Свистопляска с расследованием

По своей природе я сова. Утверждаю это со всей ответственностью. Лучшим подтверждением этому моя кипучая активность к закату дня. Утром мне, вынь да положи, просто необходимо подольше задержаться в постели. Если меня что-то разбудило раньше восьми утра, то все пропало: настроение пакостное, все валится из рук, а в придачу к этому еще и головная боль, если не на целый день, то до обеда обеспечена. Не помню, чтобы в такие дни, а они все же у меня случались неоднократно, я совершала что-нибудь путное. Скорее всего, они так и проходили, ни то, ни се, если вообще со мной не происходило что-нибудь из ряда вон выходящее. Например, помню, как мама подняла меня в шесть утра перед экзаменом в институте, так как решила, что мне следует повторить заученное. В итоге, я чуть не завалилась, хоть и вытащила вполне приличный билет. Помню, что те темы, которые значились в вопросах, были мною вызубрены, и могла бы рассчитывать на высокий бал, но потревоженный сверхранним пробуждением организм, дал сбой и отказался вспоминать нужную информацию: шарики зашли за ролики, проворачивались со скрежетом и через силу. Я тогда уже решила, что придется экзамен пересдавать. Но хорошо, что преподаватель знал меня, как ответственную и добросовестную студентку, был со мной терпелив, и в итоге, мне удалось, чуть не родить, но выжать из себя ответ на слабенькую четверочку.

И так, зная такую свою особенность, я старалась избегать ранних подъемов и, тем более, незапланированных и срочных пробуждений. Аварийные побудки, что-то вроде «рота подъем», для меня, догадывалась, были смерти подобны. Сразу возникал вопрос: а как существовать, если надо было работать, чтобы зарабатывать на жизнь. Это точно, от реальности было не убежать. Институт мною был закончен. Не на красный диплом, а вполне могла бы, да только некоторые лекции начинались непереносимо рано. Так что диплом был обыкновенного синего цвета. Дальше, как у всех рядовых граждан, следовало трудоустройство. Оказалось, что мне мало что подходило. Причины были самые разные. И бог с ними. Скажу только, что после долгих мытарств, проб и разочарований, но свою нишу в жизни я все же нашла.

Я работала на дому. И была этим, совершенно довольна. Могла не вскакивать ни свет, ни заря, как ошпаренная, по звонку будильника. Не заглатывать завтрак, как какой-нибудь удав, где-нибудь в джунглях. Еще в этом был такой огромный плюс, что не надо было тратить время на дорогу. А именно, каждый рабочий день трястись несколько часов в переполненном транспорте, где тебе запросто могли оторвать все пуговицы на одежде. Это же Москва, у нас в час пик тебя потоком таких же спешащих тружеников заносит в салон автобуса или вагон метро и выносит из них, и хорошо, если на нужной тебе остановке.

И так, я стала скромной «надомницей». В тот памятный день, с которого началась эта история, ничто не предвещало нарушения раз и навсегда установленного мною распорядка жизни. А именно: все самое важное должно было происходить со мною во второй половине дня, а утром должен быть спокойный и здоровый сон. Вот уже два года, как следовала этому негласному закону, и мое существование, поэтому походило на приятное путешествие по тихому течению реки. Имела в виду, реки времени. Кто-то мог со мной не согласиться, возможно, даже поспорить. Мог назвать тихую размеренность застоем. Но, как говорится, каждому свое.

Так вот, спала я себе тихо и мирно в собственной постели, и вдруг, сквозь сон услышала какой-то пренеприятный звук. Не сразу смогла сообразить, что это трезвонил домашний телефон. А когда до меня все же дошло, что меня разбудило, даже застонала, поняв, что придется вставать и шлепать в коридор, чтобы взять трубку. Сказала, придется не просто так, я была рада проигнорировать тот противный звук, но звонивший был неимоверно настойчив. Того не устраивало мое молчание, набирал номер вновь и вновь. Я еще взглянула на свой мобильный. Он лежащий совсем рядом, на прикроватной тумбочке. Вот и поморщилась. Нет, чтобы позвонили на него…

– Что там такое? – еще не до конца проснулась, и оттого не посмотрела на часы, и не увидела, что было пять утра, а значит, и не успела испугаться, что могло случиться что-то серьезное или даже страшное, раз звонили в такое время.

Я просто спустила ноги на пол и, как-то боком и неуклюже, села в постели. Босой ступней нашарила растоптанный тапочек около кровати и запустила туда ногу. Второй тапок не нашелся. Я чертыхнулась. Только, не поняла на что. На тапок? Или на снова зазвучавший телефонный звонок, было направлено мое раздражение? А после этого, почти не открывая век, поднялась и зашмыгала по паркету в коридор. В первый момент, как поднесла трубку к уху, не различила ничего. Там молчали. А вот холод от кафельного пола под голой левой ступней раздражал и начал как приводить меня в чувство. И уже немного погодя в не до конца проснувшееся сознание внедрился взволнованный женский голос.

– Танька, ты, что ли? – с трудом узнала в голосившей на том конце провода бабе свою школьную подружку.

– Конечно, я! Слава богу, ты дома! – она принялась что-то там причитать, а я переминаться с ноги на ногу, стараясь согреть, начавшую замерзать стопу.

Честно сказать, я уже пожалела, что проснулась и притащилась к телефону. От Татьяны вечно можно было ожидать сюрпризов и часто неприятных. У нее самой просто дар был влезать в разные истории, а потом затягивать в них и ни в чем неповинных людей. А еще она любила разные розыгрыши и разводки. И так как я сама несколько раз под них попадала и ничего хорошего с того не имела, то старалась с некоторых пор видеться с ней реже и общаться только по определенным поводам.

– А ты знаешь, что сейчас еще ночь? – недовольно пробурчала я в трубку и прервала поток ее стенаний.

– Не ночь, Галка, а раннее утро. И у меня безвыходное положение! Пойми же, ты, наконец!

– Узнаю твое любимое вступление перед очередной аферной задумкой. Сразу тебе скажу, что я пас. Отстань, Танька.

Сказала и положила трубку на базу. После этого сладко зевнула и собралась пойти снова лечь в постель. Не тут-то было. Телефон затрезвонил вновь. Моя рука по инерции дернулась и схватила трубку, а там уж, что было делать, снова поднесла ее к уху.

– Неймется тебе, Татьяна! Зачем людей тревожишь в этот час? Зачем лишаешь меня покоя и здоровья? А еще, зачем звонишь именно на городской? У меня мобильный на тумбочке у кровати лежит. Так, ведь, нет, тебе обязательно надо было вытягивать меня в коридор. Какая ты мне после этого подруга? Ответь?! – меня одолевала зевота, поэтому пришлось говорить сквозь нее.

– Господи! Проснись же, Галка! Ты моя последняя надежда. Давай, въезжай уже в то, что я пытаюсь до тебя донести.

– Нет, ответь, почему звонишь на городской? – не унималась я.

– Да, не помню я твой мобильный! Городской помню, еще с детства он у меня в памяти, а мобильный нет. Я же тебе сказала, что у меня мой телефон отобрали. Тут один хмырь подрабатывает тем, что дает страдальцам позвонить, вот и… Еще хорошо, что хоть что-то вспомнила…у меня мозги как отшибло!

– Почему отшибло? Кто тебе мозги отшиб?

– Слава богу, до побоев и пыток не дошло, но кто его знает… Галка! Вытащи меня отсюда, умоляю!

– Не вопи. Откуда еще тебя надо тащить?

– Как, откуда?! Я же тебе уже сколько раз… из тюрьмы, конечно! Ты там, что? Опять засыпаешь?! Не смей, Галка! Проснись!

Я и, правда, начала понемногу впадать в некую дрему. Даже тревожное слово «тюрьма» на меня не подействовало. И в этом, в первую очередь, виновата была сама Татьяна. Не надо было на мне пробовать всякие сомнительные шутки и розыгрыши. Вот, я и привыкла не принимать всерьез ее громкие слова и тревожные сигналы. У меня к ним выработалось что-то, вроде иммунитета.

– А я здесь причем? Тюрьма, какая-то… Полный бред.

– Кто же еще?! Ты у нас специалист по детективам. Раз умеешь их выдумывать, то, скорее всего, и разгадать сможешь. И еще, у тебя сосед мент.

– Вовка, что ли? И что?!

– Умоляю! Помоги! Вадика убили. Меня подозревают. В каталажку посадили. Телефон отобрали. Побить обещали…если не заткнусь хоть на десять мину.

– Хватит, Танька! Многовато для одной! Это уже, черт знает, что! Отвяжись от меня, прошлой истории мне надолго хватило! – я снова нажала отбой и кинула трубку, но на этот раз еще и провод из розетки выдернула.

Вся сердитая захромала в одном тапке в комнату, чтобы снова очутиться в кровати. На ходу приказывала себе даже не пытаться вспоминать прошлые Танькины шуточки, чтобы не расстроиться вновь, как было всегда, если в памяти всплывали злоключения, связанные с ними. Еще не хватало совсем сна лишиться, лежать потом и смотреть в потолок, а через несколько часов подняться с жуткой головной болью.

С пытающимися нахлынуть на меня воспоминаниями справиться удалось. Но только благодаря счету воображаемых овец на травянистой поляне и мурлыканью нехитрой песенки из репертуара Пугачевой.

– Миллион, миллион алых роз…

Проснулась я часов в девять и, оказалось, что начисто забыла о ночной истории. Первой моей мыслью было то, что договорилась с Мариной встретиться сегодня на пляже, на берегу озера. Взглянула на часы, чтобы определить, следует спешить собираться или нет, но времени было достаточно. Можно было даже посидеть понежиться с чашечкой кофе на балконе. Только не поняла, отчего непроизвольно нахмурилась, когда глаза мои смотрели на циферблат. В голове на секунду шевельнулась тревога что ли, не поняла сама, что это было, и в следующий момент уже исчезла в никуда. Я не стала над всем этим задумываться, а просто пошла на кухню готовить завтрак. Себе и Рыжему.

Это мой кот. Огромный взрослый котяра, как говорят, в расцвете лет. Он остался поваляться в моей постели, раз я освободила подушку. Очень любил так делать, если сразу же не застилала кровать. Бороться с ним мне давно надоело. Поэтому делала вид, что сама ему разрешала лазить по подушкам. Так вот, кот улегся на мое место, а я пошла готовиться к поездке на природу.

К озеру я поспела вовремя. Припарковалась на свободном месте сбоку бесплатной стоянки, вышла из своей машинки и тогда только заметила, как на асфальтовую площадку рядом с моей Окой подрулила вишневая Мазда моего издателя. Марина, а для многих Марина Николаевна, была мне одновременно еще и редактором и подругой.

– Привет! – обласкала она меня взглядом поверх приспущенных с носа солнечных очков. – Когда же ты машину-то сменишь, известная писательница? Не солидно как-то: популярный автор идущих нарасхват детективов и ездит на такой крошке. А в придачу, еще и на древней старушке. Сколько лет твоей машине, Галка?

– Я ее люблю, – насупилась на эти слова, но только не взаправду, а потом быстро перевела взгляд через ограждение на пляж. – Смотри, сколько народу на берегу. Яблоку негде упасть. Как бы, не было проблемы с лежаками.

– Решим, не бойся! Но поторопиться стоит. Двигай за мной и не отставай.

Мы подхватили пляжные сумки и заспешили к гостеприимно распахнутым воротам. Организацию нам комфортных мест под солнцем взяла на себя Марина. Мне оставалось только изображать группу поддержки, пока она вела переговоры со служащим пляжа и оплачивала его услуги.

– А ты боялась! – кинула она полотенце на лежак, что стоял метрах в трех от плещущейся и искрящейся на солнце воды. – Как тебе это местечко?

– Вполне. Только народу, все же, сегодня многовато. Ты не находишь? – опустилась я на соседнюю пластиковую конструкцию, на которую указал все тот же служащий.

– И что? Привыкла дома сиднем сидеть, вот тебе и неуютно, когда выбираешься на люди. Расслабься! Ложись загорать, потом искупаемся… А где здесь, интересно, можно пообедать? – закрутилась она вокруг своей оси, высматривая кафе или что-то в этом духе.

– Представляю, что здесь творится в выходные дни, – не унималась я и гнула свое. – Если в будни здесь толпы, то… Интересно, в наше время еще кто-нибудь работает? Нет, правда, ходит на работу, как в старые добрые времена?

– Ты сейчас это так сказала, будто тебе не менее полтинника стукнуло. Когда успела стать ворчуньей? И это в твои-то двадцать с небольшим!

– Ничего себе, с небольшим…

– Не надо нам точности, обойдемся без нее. А то, еще и мне придется вспомнить, что старше тебя на… А неважно, на сколько.

– Зато мы с тобой мудрые.

– Это точно. И еще успешные. Ты, вообще, гениально талантлива, – и она по-братски, или, вернее будет сказать, по-сестрински, похлопала она меня по плечу. – Ну, а я, твой шеф, гениально прозорлива, раз смогла рассмотреть такой самородок.

– Извините…

Это сказал мужик в плавках, что стоял у самой воды недалеко от наших лежаков. Мы его сначала вообще не заметили. Устраивались себе на своих местах и, как нам казалось, тихо переговаривались. А он, оказывается, нас подслушивал. И пусть бы так, да только этого ему показалось мало, и встрял в нашу беседу. Вот, нахал!

– Это вы нам? – произнесла я и повернула в его сторону голову, а потом еще пришлось ее поднять, так как я почти успела лечь, а он стоял, совсем недалеко от меня.

– Мне стало так интересно, дамы. Что не удержался и вклинился в ваш диалог… Всю жизнь мечтал познакомиться с… с…

– С самородком? – подсказала ему я, при этом развернулась на лежаке, чтобы взглянуть в его наглое лицо. – Или вас больше впечатлило слово «гениальная», или «талантливая»? Еще было «гениально прозорлива». Выбирайте.

Рассмотреть мне его не удалось. Солнце било прямо в глаза. Я попыталась побороть его яркое свечение и приложила для этого ладонь козырьком над глазами, но получилось, так себе. Оставила эти попытки и снова повернулась к подруге.

– Мне все эти слова понравились, – хохотнул мужик над моей макушкой, из чего сделала вывод, что он к нам приблизился и стоял теперь прямо у меня за спиной. – Не сочтите за дерзость, я…

– Мужчина! – довольно резко перебила его я. – Вы мне солнце загораживаете. Шли бы себе купаться. Я так поняла, что именно это собирались сделать, прежде чем принялись подслушивать чужие разговоры.

– Конечно, извините…

На наше счастье он оказался сообразительным. Сразу понял, что я не настроена была на общение, и удалился. Я так подумала, что он ушел, раз тень с моего бледного плеча сползла сначала на бедро, а потом и вовсе исчезла. Видеть же его самого не могла, потому что не поворачивала больше в его сторону голову.

– Что ты так зарычала на мужика? Совсем одичала! – неожиданно выговорила мне Марина. – Вполне приятная личность. Могли бы и поболтать немного. Нет, надо чаще выводить тебя в люди, чтобы не забыла, как приятны бывают мимолетные знакомства. Да и для твоего творчества встречи с новыми людьми будут полезны. Я в этом уверена.

– Мне и старых знакомств за глаза… – где-то глубоко в душе опять шевельнулось странное чувство, будто что-то ускользнуло от моего сознания, как если бы мне надо было что-то вспомнить и не получилось.

Я замерла было на полуслове, похлопала глазами, но ничего разумного в голову больше не пришло.

– А купаться мы пойдем? – Марина не настроена была со мной спорить. – Давай окунемся, пока наши тела не нагрелись, и вода не показалась бы нам слишком холодной.

– Можно, – не очень охотно, но стала подниматься с лежака. – Только сейчас волосы заколю, чтобы не намокли.

– Давай. И догоняй меня. Ах, да! Ты же станешь барахтаться у берега…

– Плыви, рыбка моя золотая. А я побарахтаюсь и дождусь, когда ты вернешься с того берега.

Я достала из сумки заколку и с ее помощью соорудила на своей макушке высокий пучок с кисточкой из светлых русых волос. Пока закрепляла это сооружение, посматривала, как Марина отважно входила в воду, а потом стремительно поплыла в направлении противоположного берега. Она отлично умела плавать, не то, что я. Поэтому ее голова с темными коротко стриженными волосами быстро удалялась. А когда я подошла к воде, она была уже где-то на середине озера, развернулась и помахала рукой.

Мне было не до ответа. Как только шагнула в воду, сердце зашлось от холода. Подумала даже вернуться назад, к своему лежаку, но вспомнила, что обещала подруге дождаться ее в воде, когда станет возвращаться, и пересилила себя, сделав еще несколько шагов на глубину. Тут мимо меня, с громким воплем, только я не разобрала точно «Гриша» или «Миша», промчалась длинноногая брюнетка. Совершенно всю меня обдала брызгами и с размаху плюхнулась на живот, погнав во все стороны немалую волну.

– Сумасшедшая! – зашипела я себе под нос, ежась от холодных капель, невольно приподнялась на мыски, как если бы хотела, чтобы вода не сразу намочила меня всю совершенно, и зачем-то вздернула руки повыше над головой. – Ай!

В общем, терять мне уже было нечего, то есть можно было больше не бояться окунаться, раз намокла совершенно. Я чуть присела и оттолкнулась от дна. Плыла по-собачьи. Иначе не умела. Приходилось лавировать между другими людьми, что тоже барахтались рядом. Так было минут десять. А потом увидела приближающуюся Марину. И она была не одна. Рядом с ней различила еще одну голову. Когда они подплыли ближе, то оказалось, что это был мужчина.

– А вот и моя подруга. Галя, знакомься, это Алексей.

– Здравствуйте, – сказала я, слегка лязгая зубами, так как успела немного замерзнуть.

Они в ответ почему-то засмеялись. Что такого смешного им показалось в моих словах? Может, озноб мой так на них подействовал? Это было их дело. А я развернулась от них и направилась к пляжу, раз выполнила свое обещание встретить подругу.

– Вы дотянете до берега? – голос Алексея звучал совсем рядом со мной. – А то, могу помочь.

Мне показалось, что я его знала. Голос имела в виду. И звучал вот как-то так же, из-за спины… Легкая догадка шевельнулась внутри. Вот только доплыли бы до берега, так сразу и проверила бы ее. И точно, стали выходить из воды, я сразу же обратила внимание на его плавки. Точно, он!

– Это он, – шепнула Марине, отжимающей на берегу волосы. – Тот самый мужик, что заговорил с нами недавно. Я его узнала.

– Ну, да, – не придала значения она моим словам, но этот тип снова вострил уши и смог разобрать мой шепот.

– Конечно, я. А как вы меня узнали, вроде бы старались не смотреть в мою сторону? – улыбался он во весь рот, и это мне, почему-то показалось обидным.

– По плавкам, – брякнула я, а потом еще нахально добавила. – Такие все секси!

Так получилось, что мы, все трое, моментально уставились на эти самые плавки. Я потом еще хмыкнула и развернулась к своему лежаку. Марина отчего-то смутилась, извинилась и поспешила за мной. Мужик помолчал, недоумевая, а потом решил немного посмеяться. Ну, да, это было дело его. Я своего добилась: он от нас отстал.

– Ты и, правда, диковата стала, Галина, – задумчиво бурчала Марина, когда устраивалась рядом загорать. – Что так на него взъелась? Нет, скажи? Нормальный же мужик.

– Оставим эту тему. Зачем нам его обсуждать?

– Я тебя очень уважаю, – никак не унималась она. – Ты большая умница. Как писатель, так вообще, лучший мой автор за эти два года, что вместе работаем. У тебя такая фантазия… Но что происходит в твоей личной жизни? Почему здесь у тебя полный застой?

– Хватит. Выбрались на природу, а ты устраиваешь мне проработку.

– Хочется тебя не ругать, а встряхнуть. Чтобы ты ожила. А то, не женщина, а сосулька, какая-то.

– Хм! Вот позагораю несколько деньков, моя кожа станет золотистой… Это я сейчас такая бледная, а там…

– Не притворяйся, что не поняла меня. Я выразилась вполне прозрачно.

– Да. Прозрачно. Сосулька и прозрачно. Я все поняла. Ты мне добра желаешь. Хочешь мне счастья в личной жизни. Понятно. Все понятно. Только одна моя подруга тоже мне не так давно хотела устроить счастливую жизнь. Решила познакомить с вполне симпатичным мужчиной… а он оказался женатым. У меня потом было столько неприятных сцен с его женой… Такая склочная баба оказалась. Ее угрозы расправы надо мной до сих пор звучат у меня в мозгу.

– Это кто?

– Баба? Не знаю, она не была настроена рассказывать о себе. Только норовила меня всю разобрать, по косточкам.

– Нет. Что за подруга?

– Танька. Моя школьная… Боже! Вспомнила!

Я вскочила с лежака и растерянно взглянула на удивленную моим поведением Марину.

– Она же мне звонила. Ночью.

– Баба?! Нет, говоришь. И что?! Почему ты так вскочила?

– Подруга… Она сказала… Где мой телефон? Тихо… Сейчас все узнаю. Только позвоню ей и все проверю.

Телефон Татьяны был отключен. Что это мне должно было сказать? Ничего. Или могло означать, что угодно.

– Ты можешь рассказать, что тебя так беспокоит?

– Она сказала мне, что сидит в тюрьме.

И я все доложила Марине. Все, что вспомнила. Получилось, совсем ничего. В смысле, как-то все не внятно. И это было понятно, раз меня звонок тогда разбудил в пять утра.

– Может, тебе все приснилось? – покачала на меня головой Марина.

– Может. Я не уверена. А ее телефон молчит.

– Думаю, что не стоит волноваться. Надо немного подождать. Все и прояснится.

Обстановка прояснилась к вечеру. Как только вернулась с озера и вошла в квартиру, ко мне бросился Рыжик. Он соскучился и желал немедленно поздороваться. Чуть было не наступила на него, мешающегося под ногами и орущего «мяу», и едва смогла удержаться за тумбочку в углу коридора, чтобы не упасть. Потом вспомнила, что ночью отключила домашний телефон. И верно, розетка была пуста. Восстановила связь, а потом прослушала записи. Ничего нового.

Тогда я решила еще попробовать дозвониться до Татьяны. Достала свой мобильный и прошла с ним в комнату. Там села в кресло и стала искать ее номер. Позвонить не успела. Ожил мой домашний телефон. Кинулась к нему, схватила трубку, но еще не слыша голоса, знала, что это звонил кто-то неизвестный, его номер определился именно так.

Это был мужчина. Он представился. Только я, отчего-то так разволновалась, что имени не запомнила. Правда, поняла, что он из полиции и что его дело ко мне связано с Татьяной. Что мне говорил, воспринимала с трудом. А в конце решилась и спросила, где сейчас была моя подруга. Четко услышала, что ее отпустили домой. И тогда с души как камень свалился.

Повесив после разговора трубку, снова пошла в комнату. Только взяла в руки мобильный, как он звонком заставил меня вздрогнуть. Теперь это уже была точно Татьяна. Я ей обрадовалась, она мне тоже, хоть и поворчала немного, что с моей стороны было большим свинством отключить телефон, когда ей так необходима была поддержка в трудную минуту.

– Ну, да это все не телефонный разговор, – вздохнула она глубоко и горестно. – Можно я к тебе приеду?

– Приезжай. Тем более что мне звонил какой-то мужик…

– Колесников, наверное. Это я ему дала твой телефон.

– Не запомнила имени…

– Николай Николаевич. Больше некому.

– Похоже. Да, точно. Николай Николаевич. Вспомнила. Он. И теперь мне просто необходимо знать все об этой твоей истории, Таня, раз ты меня в нее втянула.

– Это не история. Это моя трагедия, – снова начала она вздыхать в трубку.

– Приезжай быстрее. Я тебя жду.

Она появилась у меня всего через двадцать минут. Сказала, что смогла легко поймать такси, и улицы были вполне свободны, чтобы доехать быстро. В квартиру прошла вся какая-то притихшая и на себя непохожая. Зная Татьяну много лет, была уверена, что должно было случиться что-то из ряда вон, чтобы она вот так выглядела. Я расчувствовалась, забыла о былых разногласиях и принялась хлопотать вокруг нее, как мать родная. Понемногу у нас завязался разговор, из которого и смогла узнать о неведомом мне Вадике.

Оказывается, подруга познакомилась с ним как раз в то время, когда наши с ней отношения дали трещину после очередной ее «заботе» обо мне. Имела в виду именно тот случай, о котором только что рассказывала Марине. Я, как говорится, только вышла из Танькиной жизни, а у нее и появился этот самый Вадик. Спрашиваю, что за человек? А она в рев.

– Хорошо. А как он внешне-то выглядел, можешь описать?

Опять мне в ответ были слезы. Совсем моя подруга расклеилась. Пришлось сделать в разговоре паузу. И помог нам чай. Выпив по кружке, мы снова возобновили беседу.

– Ладно. Про твоего сердечного друга потом поговорим подробнее. Ты мне скажи, каким боком я оказалась в твоей истории?

– В трагедии.

– Пусть так. В трагедии.

– Я очень испугалась, когда нашла его… нашла, а он… У меня не было выхода. Понимаешь?! А ты… ты у нас умная, всегда такая серьезная. Я даже и подумать ничего не успела… Все случилось само собой… А потом уже поздно было что-то менять. Еще я ничего не соображала. Совсем… ничего. Извини меня. Не знала, что делала… И как теперь быть? Это я тоже не знаю. Как думаешь, меня посадят?

Вот так она рассказывала мне о происшествии. Заикалась, глотала слова и целые фразы, плакала, размазывая слезы, а суть все никак не выходила на поверхность. Я отчаялась добиться от нее толка и стала подумывать, как бы уговорить ее принять успокаивающее лекарство и лечь отдыхать. Выходило, что разговор надо было откладывать до завтра. Мучить Татьяну вопросами было бессмысленно.

– Ты когда спала последний раз, можешь вспомнить? – дотронулась я до ее плеча, а она вся дернулась, как от удара, и потом непонимающе уставилась мне в лицо. – Тебе надо отдохнуть. Я дам таблетки, чтобы могла заснуть. А завтра мы поговорим.

– Разве, тебе не надо быстрее разобраться во всем этом?

– У меня будет время. Сейчас, давай ляжем спать.

Она послушно приняла таблетки и скоро заснула. Я еще немного посидела рядом, а потом тихонько вышла из комнаты. Прошла на кухню, а оттуда на балкон. Моей целью было не дышать свежим воздухом, а заглянуть в окна квартиры этажом ниже. Там жил мой давний друг. Тот самый Вовка, которого Танька называла ментом. Но это он только для меня был Вовкой, а для большинства, кто его знал, Владимиром Евгеньевичем Кондратьевым.

Я свесилась с балконного парапета, перегнулась с него головой вниз, и смогла увидеть, что на кухне горел свет. Это означало, что хозяин квартиры только недавно пришел домой и пытался организовать себе холостяцкий ужин. Не раздумывая дольше, направилась к нему. Спустилась на этаж ниже по лестнице, игнорируя лифт, и позвонила условленным манером. Точка, тире, точка. Долго не ждала. Он открыл мне дверь, распахнул пошире, чтобы могла зайти, а сам, не дожидаясь этого, развернулся и пошел в комнату за футболкой, чтобы прикрыть свой голый торс.

– Проходи. Я сейчас.

– Привет, – не задерживаясь в прихожей, пошла сразу на кухню.

Заметила там, на плите, сковороду с яичницей и убавила под ней огонь, чтобы не подгорела. Потом взяла в руки нож и принялась нарезать для него хлеб, хорошо зная, сколько кусков ему понадобится. За этим занятием он меня и застал, когда вошел уже одетым в выцветшую синюю футболку и бриджи цвета хаки.

– Чего пожаловала?

– Если ты снова в этой страшной футболке, то значит, что снова со своей разбежался…

– Наблюдательная, да? – прищурил Вовка на меня глаза, усаживаясь за стол и пристально следя, как я выкладывала ему на тарелку готовую яичницу. – Вот, скажи мне, почему всех моих баб эта вещь бесит, а тебя нет?

– Может, потому, что я не твоя баба? – пожала я плечом.

– Может, – фыркнул он и принялся за еду. – Чай сделай, подруга детства.

Я неспешно налила воды в стеклянную колбу, нажала кнопку, включая нагрев, и принялась наблюдать за движением пузырей, подсвеченных синим светом. Через пару минут уже ставила перед ним горячий сладкий чай.

– Опять же, знаешь, сколько ложек сахара надо положить мне в стакан. Другие будут переспрашивать и запоминать месяцами… Может мне на тебе надо было жениться?

– Совсем сдурел, Вован?

– Что-то мне тоскливо сегодня, Галка. Покаркай чего-нибудь, чтобы смог немного забыться. Ты всегда на меня действуешь успокаивающе.

– Я за тем и пришла, чтобы, как ты говоришь, покаркать. Или как еще?

– Галдеть!

– Точно. Я тебе сейчас такого нагалдю, что точно забудешься. Только спокойствия после моего карканья, я тебе не обещаю.

– Тогда, может не надо?

– А куда мне еще податься, если не к тебе, к лучшему своему другу?

– Тоже верно. Но хоть поесть-то мне дай спокойно.

– Это ладно. Я подожду, – уселась напротив него и принялась грызть сушку, взяв ее из глубокой тарелки, стоящей на столе.

– Ладно. Уже можно, – отставил Вовка быстро опустевшую тарелку, а сам придвинул к себе чай и потянулся тоже за сушкой. – Давай, выкладывай, что там у тебя в детективе не склеивается.

– Нет. Не в детективе. Не про книжную историю пойдет речь, а про реальную жизнь. Помнишь мою подругу Таньку Лукину?

– Такая, пухленькая? Как же, помню. Ножки у нее очень даже ничего.

Я смерила его взглядом, особенно присмотрелась к ухмыляющемуся лицу, но на провокацию не поддалась и сохранила серьезность в голосе.

– Беда у нее. Любовника у нее убили сутки назад.

– Сочувствую, – посерьезнел и он, только я заметила, что тема его не тронула.

– Застрелили его. Прямо у нее на даче. И теперь она подозреваемая.

– У нее что, оружие на даче имелось? И она что, пользоваться им умеет?

– Нет. И оружия не имела, и в руки никогда ничего кроме, может, рогатки, и то в детстве, не брала. Правда, когда-то мы с ней ходили в один кружок, где…

– И ты в ней так уверена?

– Я ее хорошо знаю. Со школы дружим. Характер у нее… в общем, мы, бывало, ссорились. Но убить человека! Это не про нее.

– Постой, это та Татьяна, из-за которой тебя тогда в отделение загребли? А я тебя оттуда вынимал? Ну-ка, посмотри мне в глаза. Детка, ты за кого пришла ко мне хлопотать?

– Она нормальная девчонка!

– Так, так! – он сжал в кулаке сушку, та хрумкнула и оказалась потом у него за щекой. – А еще помню ее розыгрыш на первое апреля. Тебе надо напоминать о том случае, или сама еще не смогла забыть? А ее хлопоты со сватовством? Тебя хотела пристроить за женатого…

– Откуда про это знаешь?

– От верблюда.

– Я тебе точно не рассказывала.

– И что?! Я же всезнающий!

– И про это дело знаешь? – насторожилась я. – Фамилия убитого Некрасов.

– Нет. Про это точно не знаю. И знать не хочу.

– А если я тебя очень попрошу?

– Напрасно потратишь усилия. Точно тебе говорю. Давай, лучше про другое что поговорим. Например, про твою последнюю книгу.

– Не получится.

– Это почему? Обычно, ты любишь про это щебетать, и спаса от тебя нет, часами можешь галдеть.

– Напрасно стараешься меня отвлечь от темы. Не получится. Танька меня свидетельницей назвала. Некому Колесникову Николаю Николаевичу.

– Свидетельницей чего? Убийства?!

– Нет, ее алиби. Сказала, что была у меня в ту ночь.

– А она была у тебя?

– Откуда? Мы с ней не разговаривали после того, как… В общем, та история про жениха была правдой.

– Черт! Опять она тебя втравливает в историю. А ты, совсем дура, если снова дашь себя затянуть. Что молчишь, глаза опустила? Только не говори мне, что уже влезла в это дерьмо по самые уши.

– Нет. Не влезла. Он мне только сегодня вечером позвонил. Этот Николай Николаевич велел явиться к нему завтра.

– Значит, еще не успела. Это хорошо. Во сколько тебе назначено? Это совсем хорошо. К этому времени я уже смогу что-нибудь разузнать. А что твоя подружка, где на самом деле была во время убийства ее любовника? Что говорит?

– Они поссорились. Она собралась и уехала в Москву. Он остался на ее даче. Танька переночевала у себя дома, а утром вернулась к этому Вадику, решив, что погорячилась, устроив ему скандал. А он мертвый, в луже крови лежит. Она вызвала полицию, ее забрали, как подозреваемую, телефон отобрали, пугали, требовали признания. Танька перенервничала и сказала, что ночевала у меня, душу мне всю ночь изливала, жаловалась на судьбу и на любовника. Просит меня это подтвердить.

– Но ты же не станешь этого делать, правда?!

– Я же не законченная идиотка. Или ты во мне не уверен?

– Кто тебя знает? – с сомнением посмотрел на меня, и стало даже обидно, когда поняла, что он сказал это вполне серьезно. – Вроде, умная женщина, но временами…

– Как ты можешь?!

– Ладно, ладно. Сдаюсь. Не хватало мне и с тобой поссориться… Да, еще и на ночь глядя. Иди уже к себе, Галчонок. От греха подальше. А еще и от искушения. Я, все же, холостой мужик, а ты молодая и соблазнительная…

– Вот, пересмешник! – фыркнула на него, но с места поднялась и направилась на выход.

– И помни, говорить надо завтра, а так же и по жизни, конечно, только голую правду. Начнешь выдумывать и фантазировать, и мои коллеги тебя там в момент расколют. Нас этому хорошо учат, ловить на вранье и нестыковках, имею в виду. Это тебе не романы писать…

– Я уже все поняла. Не беспокойся.

Мы распрощались у самого порога его квартиры. Я выскользнула на лестничную площадку, и за мной сразу же захлопнулась дверь. Только хотела нажать кнопку лифта, как он и подъехал и остановился передо мной. А из него вышла Вовкина соседка, что из квартиры напротив. Она держала на руках свою маленькую брехучую собачку. За ней показался и ее супруг, Степан Иванович, увешанный сумками. В одной руке их было две, а в другой целых три.

– Здравствуйте, Варвара Игнатьевна. С дачи возвращаетесь? – посторонилась я перед ней, давая возможность пройти им к квартире с удобствами.

– Да. Припозднились, вот. На дорогах столько машин! А вы, Галиночка, от Владимира Евгеньевича, значит, к себе возвращаетесь?

Что-то в ее тоне меня насторожило. Может, оттого, что вспомнила только что произнесенную Вовкой шутку, где он намекал на мою неотразимость и возможные между нами лирические отношения.

– Заходила. К нему. Совет нужен был, – отчего-то слова застревали в горле, и чувствовала себя при этом неловко, и все, вместе взятое, начало здорово меня раздражать.

Нет, ну зачем он так сегодня пошутил? Взял и направил ход моих мыслей в совершенно ненужное русло. И эта хороша, Игнатьевна, чтоб ей пропасть совсем. Смотрела на меня так подозрительно… Не хватало еще, чтобы придумала про нас какую-нибудь чушь, а потом и поделилась ею с другими соседями. Я посетовала, но недолго этим занималась. Были у меня мысли и поинтереснее. Например, надо было подумать, что следовало завтра вытянуть из Татьяны и как вести себя с этим Николаем Николаевичем, свалившимся мне на голову нежданно-негаданно. Точно, вот к этому надо было отнестись со всей серьезностью.

На следующее утро я просыпалась в обычное для себя время. Слава богу, не было никаких ночных или ранних утренних звонков. Оттого процесс пробуждения проходил приятно плавно. Сначала меня покинули сновидения. В тот раз это была романтическая история, в которой мне отводилась самая главная роль. Я там жила в образе восхитительной платиновой блондинки, от которой сошла с ума половина мужского населения города. А город, скажу я вам, был не маленьким. Но, правда, и не Москва, и не Питер. Но, все равно, мой успех был грандиозен. Да. И еще, не обошлось там и без пикантных сцен. Даже после пробуждения, когда я лежала в постели с закрытыми глазами и вспоминала некоторые вещи, мои щеки, чувствовала, начали розоветь, а потом, возможно, и заалели. Я, как раз, пыталась вспомнить своего соблазнителя, совершенно рокового мужчину, когда совсем рядом услышала Танькин голос.

– Может, хватит уже лежать в постели и улыбаться с закрытыми глазами так, будто ты кошка, объевшаяся сметаны?

Я быстро распахнула глаза и, первым делом, увидела ее, подругу. И не мудрено. Она сидела на стуле, пододвинутом прямо к моей кровати, и смотрела на меня в упор.

– Давно здесь сижу, – покачала она головой, отвечая на мой невысказанный вопрос. – Все боялась тебя потревожить. Я же знаю, как важно для тебя проснуться самой и не раньше восьми утра. Взгляни, восемь тридцать.

Татьяна приподняла руки, и я увидела в них свой будильник. Придраться было не к чему. Надо было вставать. Эх, жаль, что так и не удалось рассмотреть лица любовника из сновидений. А мысль в голове посетовала за меня, «такого в реальной жизни не бывает».

– А я тебе уже и завтрак приготовила, – заигрывала со мной Татьяна, а ее желание угодить и без слов бросалось в глаза.

Она подала мне халат и первой устремилась на кухню, подогревать этот самый уже приготовленный ранее завтрак. Мы с Рыжим последовали за ней. Я с любопытством, что там сотворила подруга, а кот с высоко поднятым, на манер трубы, хвостом. В итоге, я немного разочаровалась, заметив пару отварных яиц. Чего, спрашивается, можно еще было ждать от Таньки? Она и кулинария, это разные полюса. А все равно, могла бы и постараться и сделать усилие, чтобы меня хотя бы удивить, раз порадовать, это вряд ли.

– Надеюсь, сварены вкрутую? – кивнула я в сторону ковша в ее руках.

– Конечно! Я же знаю, как ты любишь!

– Не люблю я яйца на завтрак, просто иногда времени не хватает ни на что другое. Ладно. Проехали. Я в ванну, а ты, будь так мила, сделай нам кофе.

– Буду, – с готовностью затрясла она головой. – В смысле, сделаю. Имела в виду, конечно сварю. Это легко. Кофе мне всегда удавался.

Завтракали мы в молчании. Я ела, а Татьяна отпивала из чашки кофе и силилась помалкивать. Но я видела, что на себя вчерашнюю уже не была похожа. Сегодняшняя Татьяна здорово напоминала мне прежнюю, ту, что втравливала меня в истории без всякого на то моего согласия. Тот же блеск в карих глазах, так же кривятся пухлые губы, даже причесалась утром иначе. В общем, жалко и уныло уже не выглядела. А вообще-то, Танька у нас красавица. Ей бы еще характер поспокойнее, тогда цены бы такой женщине не было бы.

– Какой у нас на сегодня план? – проронила она, пододвигая ко мне вазу с печеньем, заметив, куда потянулась моя рука.

Это она старалась произвести впечатление, что готова угадывать и исполнять все мои желания. На самом-то деле, я знала, что это мне отводилась главная роль по исполнению чужих желаний. А именно, ей позарез надо было алиби.

И обеспечить ей его теперь могла только я.

– Вечером у меня встреча с читателями. Титова мне ее организовала в центральном книжном магазине. Это мероприятие никак отменить нельзя.

– Понимаю, – глаза Татьяны смотрели прямо мне в душу. – Титова. Это твоя Маринка, что ли?

– Марина Николаевна. Да, это она.

– Ясно. А что еще станешь делать?

–Все время до того я планировала заниматься новой рукописью. Теперь это уже вряд ли… Раз, днем мне назначил встречу твой Колесников.

– В гробу я видала таких моих… Ой, ой. Хотела сказать, что очень извиняюсь за то, что все так получилось. В смысле, что не хотела тебя беспокоить. Как-то само получилось. Ты же моя самая лучшая подруга, дружим со школы, сидели за одной партой… Помнишь, как ты влюбилась в парня… Как его? Сережа или Саша звали?

– Саша.

– Точно! А я ему от тебя записки таскала. Красивые такие записки ты ему писала…

– А он решил, что они от тебя…

– Что вспоминать-то?! Дураком он был, если не понял, что мне так никогда не по силам было написать.

– Ладно, проехали и этот случай. Так, что ты хотела сказать?

– Не можешь ты отрицать, что мы с тобой подруги.

– Я и не пытаюсь. Так и есть. Только мне наша дружба, отчего-то, постоянно выходит боком.

– Исправлюсь. Честно. Вот, с сегодняшнего дня и переменюсь.

– Это как? Из тебя же фейерверком разлетаются всякие взрывные поступки. И, как правило, тебе ничего, почти ничего, не бывает, а окружающие страдают. Если учесть, что рядом неизменно оказывалась я, то…

– А помнишь, как я в больнице оказалась? Мы тогда пошли на реку смотреть, как лед тронулся. Оказались на льдине, и никуда с нее было не деться. Кругом была ледяная вода, а до берега далеко. Вспомни, что идея прыгнуть на ту льдину была твоей! Я только немного по ней побегала, а она, возьми, и отколись от других, и поплыви…

– Ты сама спустилась в воду и поплыла, толкая изо всех сил лед и меня на нем к берегу.

– Точно. А ты держала мои руки, чтобы они, окоченевшие, не могли отцепиться. Тогда я бы могла утонуть. Помнишь?

– Конечно. Тебя положили в больницу с воспалением легких, а меня отпускали с последних уроков, потому что каждый день ездила к тебе, а там приемные часы…

– Да. Только не каждый день ты ко мне доезжала. С уроков уходила, но у меня показывалась не каждый день!

Мы смотрели друг на друга, и глаза щурились от сдерживаемого смеха. О чем еще думала Татьяна, не могла знать, а вот мне вспомнились еще пяток моих грешков из детства и нашей с ней кипучей юности. По всему выходило, что и за мной кое-что водилось, не только за ней.

– Ладно. Позавтракали. Пошли в комнату выстраивать картинку происшествия и разрабатывать план наших действий.

– Пошли.

Мы сели в комнате. Голова к голове, мысль от одной переходила к другой иногда совсем без слов. А ведь Танька была права, мы были когда-то единой душой. Жизнь постоянно вносила коррективы, было такое, что пыталась нас развести совершенно, иной раз снова сталкивала, да так, что искры летели. С годами мы здорово изменились. Я стала тем, кем стала, претерпев более значительные перемены, чем моя подруга. А вот она изменилась мало. Все тот же задор и бесшабашность, кипучая ее энергия часто уходила в некуда.

Я почувствовала, что если не помогу ей сейчас, то потеряю ее навсегда. Мне этого не хотелось. Была уверена в этом. Даже не надо было напрягаться и задавать себе разные умные вопросы, просто знала, что мое желание продолжать с ней дружбу вполне серьезно. На том и порешила.

Вечером меня ждала встреча с читателями. Перехожу к ней потому, что визит к Николаю Николаевичу не был ни чем примечателен. Сонная обстановка казенного кабинета, сонная муха билась о стекло закрытой оконной створки, сонный голос Колесникова задавал простые вопросы, на которые я так же просто отвечала. Правда, голос мой звучал пободрее его, вот и все, что было днем. Но, зато, вечер событиями был вполне богат.

На встречу я приехала заблаговременно. До того заскочила домой переодеться, а потом еще была парикмахерская. В ней я нуждалась обязательно. Дело в том, что Марина придумала мне образ. Для читателей, естественно, она старалась. Если бы вы взяли в руки мною написанную книгу, то увидели бы фотографию, с которой на вас смотрела бы строгая тетка в очках, в элегантном, но тоже строгом костюме, а на голове у нее красовался бы «Вавилон». Это я так называла высокую прическу, что придумал для меня любимый мастер-стилист Марины Николаевны Титовой. Мне самой было все равно, как выглядеть. Вот и отдалась в руки подруги. Она же мой издатель, ей было виднее…

Мне, правда, выгода от этого образа все же была. Меня «живьем», благодаря надуманной картинке, никто не узнавал на улице. Иначе, была в этом уверена, известность моих писательских трудов меня тяготила бы. Не тот я была человек, чтобы получать удовольствие от перешептывания за спиной, пусть и хвалебного. А так, жила себе спокойно, без оглядки на общественные обязательства и чужие мнения. К примеру, даже соседи, и что там, даже все знающая Варвара Игнатьевна, с Вовкиной лестничной клетки, не подозревала, что я довольно известная в городе и не только писательница. Я когда-то сказала ей, что работаю надомницей, она и удовлетворилась. Один раз только уточнила, что именно я там, то есть у себя в квартире, творила. Мне пришло в голову тогда сказать, что клею конверты. Сама не знала, почему. Просто вырвалось.

– Как в обществе глухонемых или слепых? – поджала она губы.

Я не осчастливила ее ответом. Сказала и сказала. Она отстала и отстала. Но однажды, когда проходила мимо скамейки, что рядом с нашим подъездом, услышала случайно часть ее разговора с бабулей, проживающей на втором этаже.

– Что общего может быть у этой девочки и Владимира Евгеньевича?

– Это вашего соседа имеете в виду?

– Кого же еще! Он такой умница, при погонах и солидном чине, занимает такой ответственный пост. Ну, вы сами знаете, кем он работает.

– Да, да. Очень солидный молодой мужчина. Только в личной жизни у него…

– Откуда же ей взяться, личной-то жизни, если он всего себя отдает работе! А тут еще эта мамзель к нему шастает.

– Что вы говорите!

Вот, черт. Зря я вспомнила тот случай. Вчера еще добавила ей на себя компромата, будь оно неладно. Надо же было на нее нарваться, когда выходила от Вовки! И час был таким поздним. А, и плевать. Как-нибудь посмеемся с ним еще над тем, что, как честный и благородный мужчина, теперь обязательно должен на мне жениться. Ладно, опустим это.

Так вот, я вся такая строгая и неприступная явилась в назначенное время на встречу с моими читателями. Все уже было подготовлено: стол для меня, стулья для пришедших, красочные плакаты с изображениями обложек моих книг, а на дверях была вывеска с сообщением, что именно сегодня состоится… Все как обычно, одним словом.

При входе я повстречалась с супружеской парой, к которой успела привыкнуть за время предыдущих подобных мероприятий. Они стали что-то вроде, как мои друзья. У меня было ощущение, что знала их давно-давно, как и они меня. Будто у нас с ними не было друг от друга секретов. И видеть их, и общаться с ними мне было всегда очень приятно.

Потом, это уже в самом помещении, ко мне подошел Павел Викторович, автор документальных очерков. Мы были с ним знакомы где-то пару месяцев. Сегодня здесь он оказался случайно, но, узнав о предстоящем с моим участием мероприятии, решил немного задержаться. Как поняла, из писательской солидарности, для возможной поддержки, если в ней возникла бы надобность.

Еще мы поговорили с Мариной Николаевной, стараясь еще раз договориться о сценарии вечера-встречи, чтобы не возникло никаких накладок и недоразумений. А потом народ стал прибывать много активнее, быстро заполнил места, и решили, с обоюдного одобрения, их и моего, начать общаться.

Все шло, как обычно. Было вступительное слово от издательства. Немного времени с благодарственной речью к собравшимся заняла я. Потом были вопросы по конкретным произведениям, о моих планах в общем, желание публики заглянуть в будущее произведение, еще только готовящееся к изданию. Даже немного пошутили, и это было. А потом меня попросили дать желающим автографы.

Я окинула взглядом небольшую очередь из людей с моими томиками в руках и принялась раздавать им автографы, усердно выводя короткие пожелания или просто подписи на обложках. Когда мне в очередной раз протянули книгу в развернутом виде, взяла ее, положила перед собой и взглянула вверх, чтобы понять, что следовало написать. На меня смотрел недавний знакомый. То есть, не такой уж и знакомый. В общем, тот самый мужик в плавках. Боже! О чем это я?! Конечно, он был одет. Даже слишком. В смысле, на нем был шикарный светлый летний костюм, белоснежная рубашка и умопомрачительно дорогой галстук. Может, и костюм был тоже дорогим, даже скорее всего. И рубашка. Просто я разбиралась только в галстуках. Невольно. Имела в виду, что у меня была одна знакомая, у которой был пунктик на счет этих самых мужских аксессуаров, это она так часто верещала мне на ухо про всю эту чушь, что невольно информация въелась в мой мозг.

– Добрый вечер, Галина Андреевна, – улыбался мне тот самый, как его, Алексей, кажется. – Подпишите мне книгу, пожалуйста.

– Для вас?

– Что?

– Подписать для вас лично или…

– А, нет! Для мамы. Я подобного…ммм… не читаю, – улыбнулся еще шире, хоть я и не мыслила, что такое было возможно, уже даже коренные зубы смогла у него рассмотреть.

– Как зовут вашу маму? – я непроизвольно насупилась, но это было ничего, мой образ строгой женщины среднего возраста только от этого выиграл.

– Вон и она сама. Они с папой сидят вон там, – кивнул он в сторону, я проследила за направлением и встретилась глазами с той самой супружеской парой, о которой успела упомянуть.

– Так они же… – чуть не ляпнула, что у них уже есть автографы, причем на всех изданных томах. – Ладно.

Я написала его маме целое послание, в котором упомянула, что впечатлена знакомством с ее замечательным сыном. А про себя думала, что послал же ей бог такого настырно-нахального отпрыска…

– Мои родители в восторге от вас и вашего творчества, – занимал он меня разговором, пока я выводила строчки. – Они считают вас чуть ли не пределом мечтаний, как возможную партию для меня. Восхваляли ваш ум, такт и обхождение. Интересно, что они сказали бы, будь свидетелями нашей недавней встречи? Нет, я не намекаю на несдержанность и некоторую грубость, ни в коем случае, не коситесь на меня так. Просто понял, что вы гораздо моложе, чем, например, сейчас хотите казаться. Ха, ха.

– Вот ваша книга. Пожалуйста, – теперь я ему продемонстрировала свою улыбку, причем, у меня тоже получилось похвастаться зубами. – Была рада с вами познакомиться.

– Неужели?! Может, тогда поужинаем сегодня? Родители будут просто счастливы. А мне так хочется им угодить! К тому же, всего через пару дней уеду из этого города, и уже вряд ли когда снова сможем встретиться.

– Уедете, говорите? Это хорошо. А то что-то часто стали попадаться мне на глаза, – я отвечала ему таким тоном и с таким выражением на лице, что окружающие вполне могли подумать, что мы беседовали о той книге, за которую оба держались в тот момент, но не замечали этого, занятые разговором.

– Я и говорю, когда мама рассказывала мне сегодня про вашу сдержанность и очевидную воспитанность…

– Кто это у нас тут! – рядом с нами, как из-под земли выросла, Титова. – Алексей Юрьевич! Рада, рада!

Слава богу, она переключила его на себя. Я же заметила, что некоторым образом сама была виновата в его стоянии около меня, раз намертво схватилась за его книгу. Может, он и хотел бы уйти, да я не отпускала. Ну, надо же, какая приключилась нелепица. Но дальше мне некогда стало об этом думать, ко мне подошла женщина за автографом, а потом и еще одна.

Вечер-встреча подходил к концу. Народ стал расходиться. Зал понемногу начал пустеть. Но отдельные группы гостей еще можно было видеть. Среди них я заметила и семью этого самого Алексея. Они стояли ближе всех к выходу, и я надеялась, что вот-вот покинут нас совсем. Не тут-то было. Ко мне подошла Титова, взяла за локоть и настойчиво потащила в их сторону.

– Чего ты от меня хочешь? – зашипела я на нее, стараясь изменить намеченный ею маршрут.

– Мне просто необходимо, чтобы ты была паинькой сегодня. Галя, не упрямься. Тебе ничего не стоит пойти мне навстречу. Уступи, я тебе потом… попросишь, что захочешь. Но только потом. Ты знаешь, кто его отец? Нет? Да, тебе и не надо. Это у меня голова постоянно болит о проблемах типографии, издательства и так далее. Прошу об одолжении только на этот вечер. Ты меня поняла?

– Нет, – честно призналась я ей. – Но мне это не нравится заранее.

– Я тебя не спрашиваю…это необходимо… О! Приятный вечер получился. Не правда ли?!

Это мы уже приблизились к тем людям настолько близко, что Марина закончила обращаться ко мне. Теперь она перестала быть просто моей подругой, а превратилась в издателя. Дальше последовал для меня ничего незначащий разговор, и только в конце снова напрямую коснулся меня. Оказалось, что благородное семейство заказало столик в ресторане, на пятерых, то есть, на нас всех, включая меня. Отказаться я не посмела, особенно под жгучим взглядом Марины Николаевны.

В одну машину мы не поместились. Этого следовало ожидать, раз она была с шофером. Вот только не предполагала, что именно мне не хватит места в машине родителей, что Маринка выпихнет меня оттуда совершенно неприличным образом, чтобы меня повез сынок Алешенька на своей машине, припаркованной недалеко от книжного магазина.

– Не бойтесь, я не кусаюсь. У вас сейчас такой расстроенный вид… – открыл он передо мной дверь шикарного Мерседеса. – Не скрою, мне еще не приходилось такое наблюдать у девушек, которых приглашал со мной поужинать.

– Я еду ужинать не с вами, а с вашим семейством и моим издателем. Улавливаете разницу? – хмуро глянула на него и полезла в салон. – А тачка у вас и, правда, шикарная. Не грех прокатиться на такой.

– Польщен. Смотришь, может еще, что приятное от вас услышу… А, скажите мне вот что… Сколько вам лет на самом деле?

– Нескромно и неприлично задавать такие вопросы женщине.

– Да что уж там! У нас с вами вообще все как-то складывается… В общем, не хотите, не говорите… Родители считают, что вам тридцать два, что мы одногодки.

– Так вам уже тридцать два? – фыркнула я.

– Да. И что в этом такого? Что за фырканье?

– Я моложе. Только отстаньте, не лезьте больше ко мне с вопросами.

– Так вы же не ответили. Я и так знал, что вы моложе. Видел вас вчера на пляже, с этим, с легкомысленным хвостиком на макушке. И потом, вы, вообще, какая-то незрелая.

– Это как? – вот теперь он меня заинтересовал.

Я вся повернулась в его сторону и округлила на него глаза. Такое мне про себя слышать еще не приходилось. При моем, пусть и среднем росте, фигуру имела вполне женственную. Все было, как говорится, при мне.

– Господи! – теперь фыркнул он. – Не формы эти ваши имел в виду, а разум!

– Тоже не поняла.

– Я и говорю… Стоп, приехали. Вот тот самый ресторан. Нас уже ждут. И у меня к вам предложение.

– Надеюсь, что скромное.

– Конечно. Скромнее не бывает. Предлагаю заключить перемирие. На время. Чтобы все остались довольны. Как говорится: и овцы целы…

– И кто здесь овца?

– Черт! Вы можете хоть немного помолчать? Я не хочу портить вечер родителям. Пусть у них останутся иллюзии…

– Это вы снова на мой счет сказали или…

– Это я на свой счет… Хочу выглядеть хорошим сыном. Это понятно?

– Вполне.

– Вот и отлично. Пойдемте, они нас ждут.

Остаток вечера прошел исключительно прилично. Я вкусно поужинала, немного потанцевала, наслушалась музыки и чужих разговоров тоже. Слава богу, что самой много говорить не пришлось. Тут пальму первенства держала моя Марина и еще мама Алексея Юрьевича. Они щебетали как старые знакомые и на разные темы. Не обошлось и без упоминания обо мне, конечно. Моя подруга успела поведать, как проводят досуг писательница и ее редактор, то есть завела разговор про наш с ней отдых на озере.

– И как там вода, чистая? – проявила живой интерес родительница настырного типа, которому просто приспичило снова танцевать и непременно со мной. – В печати такие ужасы пишут про наши водоемы…

Дослушать я не смогла, пришлось подняться и возложить руки на плечи, одетые в светлый летний костюм. Разумеется, они принадлежали Алексею Юрьевичу, и он немедленно увлек меня в танце на середину зала.

– А вы умеете быть милой, оказывается, – изрек он, как только мы достаточно удалились от его «мама» и «папа».

– Что имеете в виду? – решила у него уточнить, о чем речь, но вполне безразличным тоном.

– Начинаю понимать, что имели родители в виду, когда давали вам лестную характеристику.

– Ах, это?! Да, могу вести себя культурно, если очень постараюсь.

– Хм. Знаете, похоже, мне начинает нравиться с вами общаться. В самом деле, вечные пикировки держат в тонусе, не дают расслабиться и загрустить.

– Так, вам со мной весело?

– Вполне! Могу даже предложить продлить знакомство. Вы бы продолжали на мне оттачивать свой язычок, а там, смотришь…

– На пару дней?

– Могу дольше!

– Как это? Вы же сказали, что уезжаете именно через два дня. Так вы не просто нахальный тип, что подслушивает чужие разговоры, а еще и лгун.

– Преждевременный вывод. Просто…

– Не утруждайтесь объяснениями, я вам сразу и напрямую отвечу. Нет, не станем продлевать знакомства. И даже не думайте за мной волочиться.

– И, все-таки, вы большая оригиналка! – он захохотал так, что на нас стали обращать внимание.

Через некоторое время наша компания засобиралась по домам. Не стоило и сомневаться, что провожать меня выпадет Алексею. Уже на выходе из ресторана Марина успела мне шепнуть, что родители нашего нового знакомого, и особенно мама, были в восторге от меня и наших с ним отношений. Что они имели в виду под тем словом, «отношения», мне было не понять. Хотела уточнить это у Титовой, но не успела. Она дальше ляпнула, что завтра снова ждет меня на пляже и настаивает на моем обязательном появлении. Пока я думала, что это ее так разбирает снова оказаться на озере, мы уже оказались около поджидающих нас автомобилей. Пришлось оставить выяснения до завтра и сесть, чтобы не задерживать движение.

Ко мне во двор мы прибыли глубокой ночью. Алексей подрулил почти к самому подъезду, и до него только и надо было сделать, что всего с десяток шагов. Я вышла из машины, собираясь немедленно юркнуть в парадное. Но меня остановил его голос. Он тоже покинул автомобиль и принялся разглагольствовать про свежесть и ароматность ночного летнего воздуха. В общем, нес какую-то чепуху, желая задержать меня на некоторое время. Я притормозила, но больше от любопытства, стараясь узнать, что это ему пришло в голову употреблять несвойственные слова, когда мог бы просто спросить про чашку чая на ночь, например. А потом не вытерпела, взяла и спросила его об этом напрямую.

– Вот так, да? Нельзя уже и мне попробовать быть оригинальным? А вы, как писательница, могли бы и оценить мои попытки воспеть природу и конкретно этот ее уголок.

– Мой двор имеете в виду? Так это непосильный труд.

– И, правда, тут, все же, вынужден согласиться, – обвел он взглядом стоящие невдалеке контейнеры с мусором и автомобили, припаркованные прямо на газоне, пусть и чахлом, но, все равно, природном уголке.

– Никаких фантазий не хватит, чтобы восхититься этим зрелищем.

Тут мы с ним нашли общий язык. Алексей поддакивал мне, а я ему. Пока он не уперся взглядом в мою Оку, кстати сказать, припаркованную вполне законно, на куске асфальта, что был рядом с ограждением мусорки.

– Понаставили некоторые всякого хлама…

– То есть?! – подобралась я, осознав, что меня только что оскорбили.

– Такие машины надо в металлолом сдавать, а некоторые продолжают ездить и утверждать, что обладают транспортным средством.

Он замолчал и стал ждать от меня ответной фразы. Я же крепилась и давилась, но старалась этот самый ответ не произнести. В воздухе повисла пауза. Алексей понял ее по-своему.

– Может, погуляем где-нибудь в другом месте? Время еще детское. У нас наметилось взаимопонимание. Я знаю такое приятное…

– Мне пора, – выпалила я, не рискуя и дольше задерживать дыхание. – Пока.

– Галя, подождите! Нет, ну, в чем дело, черт возьми?! Я же был вполне…

Меня уже не интересовало, что он там кричал мне вдогонку. Я неслась по лестнице на свой этаж. Пешком, а не на лифте. Решив таким образом выплеснуть наружу скопившуюся во мне разрушительную энергию от раздражения на этого мужчину. И еще ворчала себе под нос, что только его крика там, на улице, под окнами моих соседей мне и не хватало. Только ворвалась к себе в прихожую, как под ногами истошно заорал Рыжик.

– Мау!

– И ты, туда же?! – всплеснула я на него руками.

Но потом сменила гнев на милость. Кот все же был здесь не причем. Он долго был один дома, соскучился и проголодался.

– Киса! Пойдем, я тебя покормлю, – наклонилась к нему, почесала за ушком и повела на кухню.

Только поставила перед ним блюдце с угощением, как в дверь позвонили. Условленным способом. Точка, тире, точка. Быстро развернулась и снова оказалась в прихожей. В дверной глазок глянула больше для порядка, и так знала, кого там увижу. Как только щелкнула замком, дверь, будто сама, распахнулась, а на меня, точно ураган, налетел Володька.

– Где шлялась так поздно?!

– Отец родной пожаловал! – посторонилась, давая ему проход в недра моей квартиры.

Он прошел. А я немного задержалась около зеркала. Это сначала. Для того чтобы вынуть шпильки из головы и распустить приневоленные волосы, а то голова уже начала от них болеть. Потом еще присела на пуф, снять туфли и надеть домашние тапочки. Ногам тоже надо было дать отдых.

– Где ты там копаешься?!

– Иду. Не кричи. Ночь на дворе.

– Вот, именно! Ты знаешь, какой час? Могу подсказать. Я уже дважды, и это только за последний час, выходил покурить и посмотреть на твои окна, а тебя все не было…

– Не вопи. Поздно, и люди уже все спят. А у меня были дела. Писательские.

–Я их видел, эти твои дела. Ничего себе у них тачка!

– Ты за этим ко мне ворвался, чтобы обсудить тачку? Или еще что сказать желаешь?

– Желаю. Очень желаю, – грохнул он со всей силы рукой по стене, чуть выше моей головы. – Ты совсем рехнулась, да?! Ты что вытворяешь, пигалица?! Мы с тобой вчера, о чем говорили, тупица?!

– Так понимаю, это ты уже заговорил о Николае Николаевиче.

– Придушил бы тебя, дуру упертую. Нет, с какого перепугу ты подтвердила алиби этой твоей авантюристке? В тюрьму захотела, идиотка!

– Хватит уже меня оскорблять. Так надо было. Могу объяснить…

– В тюрьме объяснишь, баба ты глупая. – Он развернулся на пятках и бросился вон из моей квартиры.

– Вов! Володь! Да я…

В коридоре хлопнула входная дверь. Да так громыхнула, что стены заходили ходуном, а в шкафу звякнула посуда. Вот и поговорили, ничего не скажешь. Я вздохнула и поплелась в ванную. Сегодня мириться с Вовкой не было смысла, он вряд ли был к этому расположен. А завтра это стоило попробовать. Своего друга знала не один год, и к его характеру успела привыкнуть. Побесится, а потом сам придет, чтобы поговорить. Там, слово за слово, и попробую до него достучаться и объяснить свои мысли и намерения. Сейчас же ничего не оставалось делать, как отправляться на боковую. Тем более что и час был поздний.

Ровно в восемь утра мои глаза открылись как по команде. Хоть и легла поздно, а потом еще не сразу получилось заснуть, но, оказалось, что проснулась вполне бодрой. Позавтракала и стала собираться на озеро. Уже когда ждала лифт на лестничной площадке, услышала, что на мой мобильный пришла СМС. Посмотрела, кто мне писал, и вся просто расцвела от счастья. Это было послание от того самого Саши, про которого вспоминала недавно Татьяна, и которому она когда-то таскала от меня любовные записки. Он был моей вечной, тайной и явной, детской и юношеской, но точно не проходящей любовью.

К своей машине я летела вприпрыжку. Во всем теле ощутила неслабый прилив энергии, а лицо мое светилось счастьем, и на нем еще искрились живостью глаза. Как вам такой образ влюбленной двадцати шести летней девы? Со стороны, наверное, это было не очень. Но мне было начхать на посторонние взгляды и мнения. Мне прислал СМС любимый! Как мало было надо для моего счастья, однако.

На встречу с Мариной я немного опоздала. Нет, из дома вышла вовремя, просто на дорогах было много заторов. Пока постояла в пробках, пока объехала знак ремонта дороги, время и ушло. Она мне пару раз звонила. Беспокоилась, приеду ли. Я ее уверила, что почти у цели, еще только минут десять и осталось. В общем, договорились, что она пойдет на пляж и постарается занять вчерашние лежаки.

– Привет, – легко нашла ее по яркому желтому купальнику.

Марина приподнялась на локтях, чтобы посмотреть в мою сторону.

– Располагайся, – протянула руку и сняла сумку с соседнего лежака. – Замучилась отбиваться и объяснять людям, что он занят.

Я швырнула свои вещи и принялась стаскивать через голову футболку. Потом освободилась от коротких шорт и стала придирчиво рассматривать себя в купальнике. Увиденным осталась довольна и удовлетворенно опустилась на свой лежак.

– Какая-то ты сегодня не такая. Колись, что произошло. Это из-за Алексея, да? Это он так тебя проводил, да? Как интересно! Давай, рассказывай. Очень я люблю откровения от своих подруг!

– Причем здесь этот Алексей? Ни к чему мне Алексей. У меня Шурик есть.

– Как Шурик! Зачем тогда… Это какой Шурик?

– Саша Петров.

– Поправь меня, если ошибаюсь. Это тот самый друг со школы, что игнорировал тебя четыре года? А потом рассмотрел в тебе человека потому, что вы зачитывались с ним одним автором? Ты тоже читаешь Вальтера Скотта?! – вытаращила она сверх меры глаза изображая, как тогда отреагировал на меня Петров.

– Там было все не просто. Зато потом я с ним дружила так, как ни с кем другим.

– Да, именно. Дружила. И сейчас дружишь. Может, даже до седых волос додружишься. Толку-то, что? У тебя на его счет одни иллюзии, должна тебе сказать. Вот, ты думаешь, что он что? Сделает тебе предложение?

– Ну.

– А я сомневаюсь. Крупно. Мне кажется, что его вполне устраивает ваша дружба. Мне неловко спрашивать, но все же… Постель у вас была?

– Нет у меня настроения, это обсуждать.

– Вот. Я права.

– Просто он большой талант. У него время на день расписано по минутам.

– И что? Ты тоже талант. Может даже покруче него будешь. А носишься с ним, как… Нет, не верю я, что с ним у тебя возможно будущее. Пусть буду не права…

– И это точно, будешь! Смотри, что я от него сегодня получила, – я вскочила, схватила сумку и начала в ней рыться в поисках мобильного.

– Что?! – Марина проявила живейший интерес, приподнялась и вытянула шею в моем направлении.

– Вот! – замахала я перед ней своим телефоном. – Он мне СМС прислал!

– Ах, СМС.! – протянула она разочаровано. – Подумаешь! Нашла, чем хвастать. Его даже на звонок не хватает. Набрал в спешке пару слов, дел-то.

– Слушай. Я тебе прочитаю его сегодняшнее сообщение, – не стала я обращать внимания на ее слова. – «Галя, у меня для тебя есть новость. Важная. Надо встретиться. Заказал столик в ресторане. Буду ждать. Твой Петров».

Я посмотрела на Марину. Она замерла и не сводила с меня глаз.

– Не уж-то и, правда, решился? Не прошло и десяти лет!

– Больше. Если учесть, что я начала писать ему записки с седьмого класса.

– Во!

– Вдруг он сделает мне предложение?! – закатила я глаза к небу от такого непереносимого счастья.

– Я бы не очень на это рассчитывала.

– И ты еще называешься моей подругой?!

– Галочка, не обижайся. Но я тебе так скажу… У твоего Петрова одна любовь на свете. Нет, возможно, все же, две… Имею в виду музыку. Она на первом месте. А на втором, конечно же, его мама.

– Все. Хватит. Все настроение ты мне испортила. Я так долго ждала этого момента. А ты…

– А я, как верная подруга и умудренная жизненным опытом женщина…

– Хватит, Марина.

– Дай договорить.

– Знаю, что ты мне собираешься сказать. Даже уже догадалась, как его имя.

Я состроила ей разочарованную гримасу и предпочла отвернуться, пока она не ответила мне тем же. Легла так, чтобы смотреть совсем в другую сторону.

– Между прочим, он талант, не меньший, чем твой Петров. Во всяком случае, признанный, это уже точно.

– Мне не интересно, – пробурчала ей в ответ, не поворачивая головы.

– Зря упрямишься. Хотя бы послушай, что мне про него известно. Родители у него, понятное дело, тебе известны. У его папы такие капиталы, что… ну, это мы опустим. Бог с ним, с папой. Алексей и сам достиг не малого. Он художник. Портретист. Талантлив, но это я уже говорила. Считает себя питерцем, хотя родился в Москве и часто разъезжает по всему свету.

– Зачем ты так стараешься, чтобы я обратила на него внимание? – не удержалась и повернулась в ее сторону. – Из-за его папы?

– Не скрою. Есть у меня меркантильный интерес.

– Ну, вот! – я фыркнула и снова отвернулась.

– Нет, но скажи, что он и сам вполне хорош. Лицо, фигура, манера держаться. Согласись, что в нем есть что-то такое…природное…

– Угу, от кота.

– Что?

– Вон, он сам и пожаловал.

– Где?

– Только не говори мне, что для тебя это полная неожиданность.

– Нет, конечно. Мы заранее договорились.

– С ним или с его папой?

– С мамой.

– Я так и знала.

– Да, где ты его рассмотрела? – она не только встала на локти, потом еще совсем поднялась с лежака и крутила головой в разные стороны.

– Не туда смотришь. Следи за моим взглядом. Увидела? И как тебе герой-любовник?

Теперь и Марина могла его рассмотреть. Алексей вышагивал по пляжу в компании длинноногой красотки. Направлялся, скорее всего, к воде. Перегрелся, одним словом, и решил, должно быть, охладиться. Его довольная физиономия говорила за него, человек был полон жизни, и она к нему благоволила.

– Что он вытворяет? – реакция Марины на эту сцену меня удивила, она недоумевала и в растерянности опустилась на лежак.

– А что такого? Он холостяк, насколько я поняла. Имеет право проводить время в компании с молодыми и красивыми женщинами.

– Ты, правда, нисколько не огорчилась, увидев его в компании с другой?

Похоже, она не столько ждала моего ответа, сколько хотела прочитать его в моих глазах.

– Почему, собственно, мне надо огорчаться? Мы не в тех отношениях…мы вообще с ним ни в каких отношениях не были.

– Нет. Здесь что-то не то. Его мама сказала… Ничего не понимаю.

– Может и не надо? Понимать, имею в виду. Это их семейное дело. Наше – сторона. Успокойся и лежи загорай.

Она и, правда, легла, но еще долго бубнила себе что-то под нос. А потом к нам подошел сам виновник ее подавленного настроения. Приблизился, поздоровался, как со старыми знакомыми. Хозяйским жестом отправил, даже не представив, свою спутницу восвояси, чтобы не стояла рядом, пока у него была охота переброситься с нами парой слов. Спросил разрешения присесть рядом и опустился на мой лежак, хотя согласие ему дала Титова.

– Как настроение, дамы? Смотрите, не сгорите. Нельзя долго лежать на солнце. Советую, иногда окунаться. Вода приятная. Сам только что испытал.

Он еще говорил: о погоде на сегодня, о погоде на завтра, начал даже о прогнозе на следующий месяц. Мы слушали, посматривали на него искоса, но в беседу не вступали.

– О, мать пожаловала, – озвучил он то, что рассмотрел вдалеке. – Вовремя я Анжелику от себя спровадил.

– Анжелика, это кто? – не выдержала долгого молчания Марина.

– Натурщица. Когда-то она мне позировала. Встретил сегодня случайно.

– Хм, – это я не удержалась и фыркнула.

– Напрасно, Галина, сомневаетесь в моих словах. Я, между прочим, вчера, когда вы меня оставили одного в безлюдном ночном дворе с тоской взирать на ваши окна…

– Не могли вы знать, где мои окна. И, вообще, кончайте паясничать. Этот ваш слог совершенно неуместен.

– А разве вы не так пишете в своих романах? Мне казалось, что для лучшего взаимопонимания мне следует перейти на ваш язык. И как автор любовных романов, вы должны бы это оценить.

– Я пишу в другом жанре, в женском детективном…

– Разве это не одно и то же? Нет, правда? Представьте, мне вчера не спалось. Я взял ту саму книгу, что вы мне подписали…

– Неужели прочитали?

– Нет, не успел, заснул.

– Понятно!!!

– Но небольшое представление все же… А вот и мама! Какими судьбами?

– Здравствуйте. Решила посмотреть, о каком таком озере вы вчера говорили.

– И как первое впечатление? – это уже включилась в беседу Марина.

– Народу, на мой взгляд, многовато. И я, похоже, пришла слишком поздно. Места теперь, скорее всего, не найду.

– Не проблема. Я, как раз, собралась уходить. Появились некоторые идеи, знаете ли. Поспешу ка я домой. Записать надо. На память в таком деле не следует полагаться, – поднялась я со своего лежака. – Можете располагаться. И Марине Николаевне компания понадобится…

Я спешно схватила свои вещи, даже надевать их не стала, решив сделать это уже в машине, и помчалась без оглядки с пляжа, пока подруга не смогла придумать и озвучить возражения против моего ухода.

– Галя, подождите, – уже недалеко от автомобильной стоянки меня догнал Алексей. – Вы на меня обиделись, да? Извините. Не хотел вот так с вами расстаться.

– Решили свои слова взять назад?

– Вы про вашу книгу? Это нет, она мне действительно показалась… простоватой, – махнул он рукой, как если бы речь зашла о каком-то пустяке, не стоящем обсуждения.

– Ну, знаете ли!

– Меня не тронули ваши герои. Извините, но это так. Хорошие у вас слишком хороши, а плохие…

– Слишком плохи.

– Если коротко, то так. В общем, не настоящая в ваших книгах описана жизнь.

– А вы ее знаете лучше меня. Я поняла.

– Опять сердитесь. Какая-то вы слишком ранимая. На мой взгляд, писатель должен иметь кожу потолще. Я понятно выражаюсь?

– Вполне. Вы что-то хотели?

– Что вы имеете в виду?

– Ну, окликнули меня, догнали. Зачем? Вам от меня, что-то надо? А то, я уже пришла. Подержите, пожалуйста, сумку, мне надо шорты надеть. Спасибо. Сейчас, минутку, еще футболка. Неудобно идти по улице в купальнике. А вам?

– Что мне? – он стоял, держал вещи и рассматривал меня.

– Как что? Идти по улице в плавках удобно?

– Ах, это! – глянул он на себя. – Нет, я не стеснительный. Нисколько. Я хотел сказать вам, что не желал обидеть. Честно. А книга ваша имеет вполне закрученный сюжет. Не успел прочитать много, но у меня было желание продолжить это занятие. Честно.

– Только вы заснули.

– Время было позднее. Не принимайте мою сонливость на свой счет. А вам бы я посоветовал…

– Что, вот так сразу и станете?

– Что?

– Советовать. Стоя посреди улицы, в одних плавках…

– В самую точку! Я вас и догнал для того, чтобы договориться о новой встрече. Мы могли бы найти более приятное место для беседы.

– Слушайте, Алексей! Не имею понятия, зачем вам это надо. Сейчас, по крайней мере. Родственники ваши от нас далеко, комедию ломать не перед кем. Вроде, взрослый и самостоятельный мужчина, а ведете себя, как…мальчишка, который боится мамы. И запомните, не надо нам больше встречаться и провожать меня больше не надо. Я пришла. Вот стоит моя машина.

– Вот эта? – указал он на мою Оку. – Теперь я все понял.

– Наконец-то. Прощайте.

– Имею в виду, понял, почему вы вчера от меня убежали, – кивнул на машину и широко улыбнулся. – Но это же глупо! И поэтому вы даете мне от ворот поворот?

– Черт, возьми! Это кончится когда-нибудь?! – я открыла машину и в сердцах закинула в салон свою сумку, а потом и сама плюхнулась на сиденье. – Отпустите дверь, мне надо ехать.

Я дернула ее на себя с такой силой, что чуть не прихлопнула ему пальцы. Повернула ключ в замке зажигания и услышала предательский звук и, надо же, в самый неподходящий момент. Машина тоже решила испытать мое терпение, не желая заводиться с первого раза. Позор! И этот тип стоял рядом и ждал, что будет дальше. После моей третьей безуспешной попытки завести машину, он постучал костяшками пальцев по стеклу и поинтересовался, не нужна ли мне помощь.

– Могу подвезти, если вам и, правда, так необходимо срочно оказаться дома и творить ваш новый криминальный роман.

– И, правда, надо. Только обойдусь и без вас.

В этот момент, о чудо, мотор заурчал и заработал как надо. Я тронула машину с места и была такова. Но поехала вовсе не домой. У меня была другая цель. Сегодня я начинала свое расследование Танькиного дела. Вернее, нашего общего, раз была, некоторым образом, в нем замешана. Только о ней подумала, как она и объявилась. В смысле, позвонила.

– Ты где? – спросил меня ее голос .

– А ты?

– Я на даче. Мне разрешили навести здесь порядок. Как думаешь, могу начать убираться, или надо подождать, пока ты здесь все осмотришь?

– Не смей ничего трогать. Я уже к тебе еду.

– Как скоро будешь?

– Думаю, минут через сорок. Как там ваше шоссе, свободно?

– Когда это оно было свободно? А тут еще и лето, в придачу! Но я доехала за полтора часа.

– Значит, мне понадобится час. Я попробую окольными путями, по бетонке, раз сама сейчас за городом.

– Это где?

– Приеду, расскажу. Пока.

Когда подъезжала к ее участку, ворота передо мной тут же гостеприимно распахнулись. Подруга ждала меня рядом с ними. Я поставила машину на пятачке, выложенном садовой плиткой, хотела уже пойти за Татьяной в дом, но вспомнила, что забыла на заднем сиденье некоторые вещи. Быстренько вернулась и, перегнувшись через сиденье, достала нужный мне пакет.

– Что там у тебя? – проявила к нему интерес Танька.

– Так, кое-что. Лупа, например, перчатки, пинцет, упаковка полиэтиленовых пакетов… Вдруг понадобятся.

– Хм, – хмыкнула подруга и хотела добавить еще что-то, но потом неуверенно пожала плечом и смолчала.

– Я понимаю, что полицейские уже здесь все облазили. И они специалисты, не то, что я. И все же, надо же с чего-то начинать.

– Тебе видней. Ты у нас детективы пишешь. Так сказать, хоть каким боком, да, а я совсем никаким. Поэтому смолчу.

– Вот и молчи. Не видишь, что мне трудно сосредоточиться? Так! Где тут у тебя можно руки помыть?

– Руки? Это ты сейчас себя врачом воображаешь, или что? Молчу, молчу. Вон там, умывальник. Но ты и сама это знаешь.

– Не сбивай меня! Про руки, это я так, просто с дороги я всегда их мою.

– Ну, да, конечно. Извини.

Около раковины я проторчала гораздо дольше, чем надо было, чтобы просто помыть руки. Потому что вся ушла в себя и ломала голову над тем, с чего начать. Конечно же, на ум приходило обследовать само место преступления, или, как говорила Татьяна, место трагедии. Туда мы с ней и направились после моих водно-гигиенических процедур.

– Вот здесь его и застрелили, – сказала она и раскрыла передо мной дверь, ведущую в гостиную. – Видишь следы на ламинате?

Я деловым шагом прошла на середину помещения, очутилась, как раз, возле безобразного коричневатого пятна и согнулась над ним пониже, чтобы поближе рассмотреть, что это такое там засохшее.

– Что это здесь у нас?

– Следы трагедии, конечно же.

– Что, что? – согнулась еще чуть ниже.

– Кровь Вадькина.

В глазах моих все помутнело, в ушах зашумело, ноги и вовсе подкосились. Очнулась уже на диване. В первую минуту еще не могла никак сообразить, куда это меня занесло, и почему лежу.

– Ну и тяжелая же ты, Галина, – ко мне приблизилась Танька с мокрым полотенцем в руках, которое немедленно положила на лоб. – Еле-еле смогла заволочь тебя на диван.

– Это я у тебя на даче, что ли?

– У меня, у меня!

– Это я в обморок грохнулась, что ли?

– Грохнулась, грохнулась.

– Ну, надо же! В моих книгах эти расследования… они как-то иначе там проходили.

– Это верно! Твои героини там сознание при виде крови не теряли. И что им была какая-то там кровь! Они через пачки трупов переступали, причем легко и непринужденно.

– Ох! Помоги мне подняться. Что-то во всем теле такая слабость оказалась…

– Может, еще полежишь? Или, хотя бы, присядь пока, не надо резко подниматься. Второй раз мне тебя на диван, подозреваю, уже не поднять.

– Ох! Надо шевелиться. Время не ждет. У меня еще помимо этого расследования дел на сегодня невпроворот. А я здесь, того и гляди, зависну…

– Какие это у тебя еще планы на вечер, интересно мне знать? Я думала, что станем вплотную место трагедии изучать, потом выводы делать, потом…

– Сейчас и станем… это самое…

– Нет, ты даешь, все в одну кучу свалила: и мое дело, и еще какие-то планы.

– Может, мне Петров сегодня предложение сделать собрался. А ты тут вся раскипятилась. Я все могу успеть сделать, если хочешь знать. И расследование проводить, и …

– Как, Петров?! Как, предложение?! А подробнее?

– Нет никаких подробностей. Только приглашение в ресторан сегодня вечером. И еще намек, что ему важно, чтобы я непременно пришла.

– Ну, надо же! – она всплеснула руками и опустилась на диван рядом со мной. – Не прошло и ста лет!

– Хватит! Вы что, сговорились?! Близко мы с ним только семь лет дружим.

– Я и говорю… А кто это еще на срок давности намекал?

– А вы не намекаете, вы сразу в лоб гадости говорите.

– И все же, кто так же, как и я, за тебя переживать может?

– Кто, кто?! Титова! – я приподнялась и спустила ноги на пол. – Стоп! Куда следы исчезли?

Не обнаружив около дивана кровавого пятна, я чуть не подпрыгнула на месте, совершенно забыв, что сил во мне было совсем ничего. Вскочила и стала вертеться по комнате, обозревая чистый пол и аккуратно расставленную по своим местам мебель. Имела в виду стол и стулья, до этого, точно помнила, стоявшие, как ни попади.

– Что ты так разволновалась? Это я успела прибраться до твоего пробуждения от обморока. Решила, что ни к чему тебе новые стрессы.

– Разве можно было… Ты что?!

– Не волнуйся ты так. Ну, пятно. Ну, кровь. Что с того? Боже, сядь! Ты снова побледнела. Вот видишь! Значит, я правильно сделала, что прибралась.

– И как же теперь? – плюхнулась я на прежнее место, на диван рядом с ней.

– Ищи где-нибудь в другом месте.

– Точно. Как это я забыла. Диван ты, конечно, не трогала, раз я на нем лежала.

– Конечно. Я тебя еле-еле подняла на него, а уж и тебя и его… А что ты задумала?

– Вставай, – я вскочила сама и тянула за руку ее. – Давай его передвинем.

– Куда? Предупреждаю, он тяжелый.

– Просто в сторону. Это нам по силам.

Она ухватилась за один подлокотник, я за другой, поднатужились и смогли немного отодвинуть диван от стены.

– Этого мало. Хватайся еще. Раз, два, взяли!

Мы своего добились. Тяжеленный плюшевый монстр оказался на середине комнаты. А мы склонили головы над тем местом, где он только что стоял. Глазам представилось удручающее зрелище. Наблюдать могли только толстенный слой пыли.

– И что теперь? – с сомнением покосилась на меня Танька.

– Как что, неси веник, подметать будешь. Зря, что ли, мы его тягали?

– Никакого толку от твоего расследования! – успела она мне выговорить, пока разворачивалась в сторону кухни, где хранился тот самый веник.

– Отчего же? Вот, чистоту тут у тебя заодно наведем.

Подруга только фыркнула. Но спорить не стала, потопала туда, а потом оттуда, и вернулась с веником в руке и с совком.

– Мети аккуратно. Вдруг, под слоем пыли что обнаружится…

– Что?

– Все, что угодно. Улики имею в виду.

Она орудовала веником, а я осуществляла руководство и еще контроль, действуя по принципу: два глаза хорошо, а четыре лучше. Но ничего существенного обнаружить не удалось. Так, какие-то окаменевшие предметы дачной жизнедеятельности: костяшку от домино, черную пуговицу и сухое печенье десятилетней давности.

– Не помню, чтобы у вас играли в домино, – разогнула я спину и принялась вертеть в руке находку. – Твой папа любил шахматы, бабушка баловалась картишками, а мама твоя, помню, уважает лото.

– Так и есть. Мы в него и не играли. Но оно у нас есть. Вон, на этажерке стоит коробка.

Пока Татьяна пошла выбрасывать мусор и ставить на место веник, я принялась изучать этажерку и конкретно коробку с домино. Костяшка была из именно этого набора. В комплекте не хватало только ее. Я глубоко задумалась и в результате горько пожалела, что варварски хватала возможно важную улику. Дала себе слово впредь быть осторожнее, а найденную костяшку не вернула к остальным. Я ее положила в пакетик и убрала к себе в сумку. Потом еще немного подумала, достала резиновые перчатки, надела их и кинулась догонять Таньку.

– Ты что? – удивилась она мне, когда я не дала ей ссыпать содержимое совка в мусорное ведро, а потом еще выудила из пыли пуговицу и у нее на глазах бережно опустила ту в новый пакетик.

– Улика! – округлила я глаза и думала, что это у меня получилось убедительно.

– А! – подруга, все же, не впечатлилась. – И что дальше?

– Пошли снова в ту комнату. Чует мое сердце, что мы на верном пути.

– Как скажешь.

Мы вернулись, и я стала многозначительно смотреть на старинный платяной шкаф. Танька поняла намек и стала верещать, что нам его ни за что вдвоем не поднять.

– А если, все же, получится сдвинуть, так он может и рассыпаться. Ему знаешь, сколько лет?

– Не знаю. Сколько?

– И я не знаю. Когда я была крошечной, он уже был. Только не здесь, а в московской квартире. Это, вообще, бабушкино приданное, а ей досталось от ее бабушки. Соображаешь? И сделан он из дуба. Знаешь такое дерево?

– Я прониклась к его возрасту и антикварной ценности, но попытаться сдвинуть, все же, надо.

– Только чтобы ты потом не говорила, что это я тебя втягиваю в истории. Если он на нас рухнет и придавит, ответственность станешь нести ты.

– Согласна.

– Тогда берись.

Со шкафом мы возились долго. А сдвинуть его так и не получилось. Тогда я легла на живот и заглянула под него. Так и было, его ножки стояли в некотором углублении. Оказывается, пару лет назад на даче менялись полы. В смысле, поверх старых досок настелили ламинат. Шкаф тревожить не стали, его просто обошли.

– Неси веник, – скомандовала Татьяне, не меняя лежачего положения.

Здесь за дело взялась сама. Очень бережно вымела из-под него каждую пылинку. Но обнаружить не получилось ничего. Совсем. Только пыль. Но я не отчаивалась. Придвинулась к нему еще ближе и запустила ладонь под днище. Высота ножек и ширина шкафа позволили мне дотянуться до самой стены и обследовать каждый сантиметр площади. Сама не знала, почему проявила такую настойчивость. Не иначе, как сработала интуиция. Но у меня получилось сделать находку. Да, еще какую!

– Что-то есть!

Из-под шкафа выползла, еще не понимая, что такое нашарила моя рука в щели между старыми досками. Но предмет этот зажала крепко между указательным и средним пальцами, так это у меня вышло, и тянула его вслепую.

– Что это у тебя? – спешила все рассмотреть подруга. – Ничего себе!

– Смотри-ка, кольцо!

Мы поднялись с пола и пошли к окну, чтобы лучше можно было его рассмотреть. Колечко было миниатюрным, явно золотым, и мы сразу заподозрили, что искрящийся камень в его лапках был бриллиантом.

– Руки! – рявкнула я на Таньку.

– Мне тоже хочется его посмотреть. И потом, это ведь моя вещь…

– Твоя? – сощурилась я на нее с сомнением. – Откуда? Не помню у тебя такого. Может, у твоей мамы и было…

– Дай рассмотреть получше.

– На, но только через пакет. Что скажешь?

– Какое-то оно маленькое. В смысле, размер детский. У мамы и бабушки руки много крупнее.

– Я дам тебе задание. Попробуй у них узнать что-нибудь про эту вещь.

– Им будут казаться странными мои вопросы. Да еще колечко в пакете…

– А ты как-нибудь вывернись. В общем, я в тебя верю.

– Что еще?

– Пошли дальше двигать предметы мебели.

– Так остались кресла, торшер, стол и стулья. Но под ними я уже убралась.

– Хорошо, тогда давай сядем и поговорим про твоего Вадика. Ты мне сейчас снова расскажешь все, что про него знаешь.

– Я же уже рассказывала.

– Так надо. Обязательно должна мне все повторить. А еще меня интересует, где он останавливался у тебя на даче. В какой комнате? Были ли с ним какие вещи? Мне интересно все. Завтра же встретимся у тебя в московской квартире, и тоже это все обсудим и обследуем то твое жилище.

Уехала я от нее уже ближе к вечеру. А она осталась на даче. Мне же времени хватило потом только-только заскочить домой, чтобы переодеться для свидания с Шуриком в ресторане.

Мы встретились с ним на ступенях перед входом. Знали бы об этом мои подруги, обязательно принялись бы сыпать соль на раны. Мол, отчего он не заехал за тобой и не привез в ресторан сам. Мне бы тоже хотелось получать от него побольше знаков внимания, но таков был Петров. Как говорится, или бери его такого, или откажись от него совсем. Мне второе было не по силам. Я вообще, когда его видела, теряла последние граммульки разума, что еще оставались после того, как я решилась с ним встречаться. Он и в школе был не от мира сего. Подающий большие надежды музыкант, первый ученик в классе, эрудит и спортсмен. Но весь как будто замороженный. Мог смотреть на тебя в упор и при этом не видеть совсем. Не сказала бы точно, что творилось у него в тот момент в голове, может и музыка звучала, кто же знал. Только я часто замечала, что мои слова не достигали цели, если общалась с Александром Петровым.

Вот и тогда, я вышла из такси, потопталась на месте и пошла подниматься по ступеням к нему навстречу. Его самого я заметила издали. Петров стоял на верхней ступени отрешенно задумчивый. Это, кстати, было его обычным состоянием. Смотрел в какую-то точку или внутрь себя самого, не бралась сказать точно, куда. Но явно не на меня. А мог бы и поискать глазами, раз вышел меня встречать. Я поймала на себе взгляды других мужчин, что тоже оказались в тот момент перед входом в ресторан. Причем такие, которые были бы приятны каждой женщине. Но мне надо было внимание и одобрение его, Шурика, а не каких-то посторонних личностей.

Но нет, он даже не повернул в мою сторону головы, пока не подошла сама и не тронула его за рукав. К такому положению дел я была привычна. Было ли мне обидно? За долгие годы общения успела к нему привыкнуть, и еще очень уважала его, как личность. Но все же, если быть до конца честной, хотя бы сама с собой, то жил внутри меня некий червячок, который порой не давал покоя моей душе.

– Галя, тебя что-то долго не было.

– Нет, Саша. Я приехала вовремя.

– Ну, хорошо. Вовремя, так вовремя. Пошли. Я уже заказал нам шампанского.

По его тону можно было догадаться, что он несколько возбужден, но по внешнему виду, нисколько. Еще из слов я уловила, что собрался что-то праздновать. Иначе, зачем ему сдалось шампанское? Размышляя таким образом, взяла его под руку, и мы пошли в зал. Дальше было сплошное разочарование. Может быть, и сама в этом была виновата. Придумала, понимаете ли, предложение руки и сердца! Вот и осталась у разбитого корыта.

В действительности все оказалось много проще. Сашка пригласил меня для того, чтобы сообщить о предстоящей поездке с концертами по Европе. Согласна, что это было важно для его карьеры. Да, была за него рада. Только внутри меня будто задули некий огонек. И вдруг стало зябко. Мне сделалось неуютно в том красивом зале, хоть со мной рядом и сидел самый интересный для меня мужчина. И этот вечер, и встреча, и весь дальнейший разговор утратили вдруг для меня интерес. Совсем.

Но я смогла не показать ему вида, как умерли еще одни иллюзии внутри меня. Правда, это было совсем не сложно. Не очень-то его интересовало происходящее во мне. Он продолжал говорить, и не было понятно, для кого. Подливал вино в мой бокал, но сомневалась, что замечал при этом меня саму. Я сидела напротив и не могла оторвать от него глаз. Рассматривала каждую черточку его лица, как впитывала все и навсегда. Я с ним прощалась. А он ничего не понимал. Значит, так тому и надо было быть.

Помню, что потом впала, как в забытье. Перед глазами промчались школьные годы. Затем, будто переворачивала страницы дневника, вспомнила годы студенчества. Еще были наши редкие встречи между его концертами и чуть не постоянными репетициями. Их, эти самые встречи, можно было пересчитать по пальцам. Этим я и занялась. Смотрела на Петрова и незаметно загибала под столом пальцы. Один, два, три, четыре…

– Ты хочешь кофе с пирожными?

Вопрос показался мне таким странным, что я несколько минут просто смотрела на него, не в силах ответить.

– Значит, нет, – сказал он за меня. – Мне тоже не хочется. Так что, ко мне?

– Этого мне уже не вынести.

– Что ты сказала? Галя, я тебя спрашиваю…

– Извини, мне надо домой.

– Значит, к тебе?

– Нет.

– Что значит, нет?

– У меня важное дело сегодня…

– Какое у тебя может быть дело? Да еще в этот час?

– Я… Мне…

– Ну, да, ладно. Не важно. Нет, так нет. В другой раз, как-нибудь…

Вот, и все! А что я хотела? И без подсказок подруг знала, что он меня не любил. Стоп! Сейчас об этом лучше было не думать. Потом. Вот, когда все уляжется, когда вибрирующая пружина в груди успокоится, когда до капельки выжму из себя слезами горечь… Черт! Мне срочно требовалось место и плечо, чтобы нареветься.

Петров немного даже опешил, когда меня как ветром сдуло из-за стола. Уже на выходе из зала оглянулась на него через плечо и смогла разглядеть недоумение и что-то еще. Да, что там, какая могла быть у него растерянность. Сейчас подождет счет, оплатит его, а пока дойдет до стоянки такси, совсем забудет обо мне думать.

Я тоже направилась к стоянке, но свободных машин не оказалось. Стоять на месте и ждать, не было сил. Была острая потребность действовать, не стоять. Тем более что сюда скоро мог подойти Сашка. Увидеть его снова было выше моих сил. Поэтому я отправилась пешком. Шла себе по проспекту, просто прямо, смотрела тупо вперед и ничего не видела. Огни фонарей, домов, реклам, машин, все расплывались. Это оттого, что глаза застилали слезы. Я их смахивала. То левой ладонью, то правой. А они снова копились и не давали ничего рассмотреть впереди себя. И так было до того момента, пока рядом не заскрипели пронзительно тормоза. Я вздрогнула, моргнула и как прозрела.

– Неужели, это снова вы? Галина Андреевна, вас подвезти?

Я посмотрела на Алексея Юрьевича, наверное, как на инопланетянина.

– Что во мне не так? И что такого спросил? Вы меня слышите?! Я предлагаю вас отвезти домой, например.

Ничего ему, не говоря, я отвернулась и ускорилась в том направлении, куда смотрели мои глаза. Ожидала, что тронется с места и уедет себе прямо. Но нет. Алексей вышел из машины, за несколько шагов догнал меня и ухватил за руку.

– Что по улицам ходить такой зареванной страхолюдиной? Еще, чего доброго, напугаете кого-нибудь до нервного тика. Час-то поздний! Кто вас увидит в темноте, непременно содрогнется. Может даже заикаться начнет.

– Вам-то ничего не сделалось.

– Так, то я. Я к вам уже немного привык. Пошли, пошли. Нечего упираться.

– А, ладно, – махнула я свободной рукой, той, за которую он не тянул.

Села к нему в машину и сначала все смотрела в лобовое стекло. Он в это время завел мотор и поехал, но несколько раз бросал в мою сторону косые взгляды.

– Как это вам такое удается? – вдруг спросил меня, а я растерялась, не поняв, о чем это он сказал. – Сколько раз вас встречаю, и каждый раз вы другая. Вот сейчас, с размазанной косметикой, совершенно зареванная, вы мне особенно нравитесь.

– Что же здесь может нравиться? А, догадываюсь, мое бедственное состояние греет вам душу, – я ему ответила, а сама полезла в сумочку, чтобы достать зеркало и носовой платок.

– Моя душа здесь совершенно не причем. Этот ваш красный нос, опухшие веки, влажные следы рыданий на бледных щеках… Хоть сейчас пиши с вас человеческое отчаяние. Такой яркий образ получится!

– Кончайте издеваться.

– И не думал. Просто я хотел вас немного отвлечь от горестных мыслей.

– У вас получилось.

– Прекрасно. А давайте перейдем на «ты»?! Все же мы уже несколько дней знакомы и…

– Нет. Не вижу смысла.

– Это вы опять про то, что уеду через пару дней?

– Просто я, только что, через зеркало рассмотрела на заднем сиденье вашу девушку. Кажется, ее зовут Анжеликой? Спасибо, что подвезли. И извините за доставленное беспокойство.

– Пустяки. Не благодарите, – он остановился на углу моего дома и посматривал на меня с усмешкой. – До свидания, Галина Андреевна.

– Прощайте, Алексей Юрьевич.

Его взгляд жег мне спину, когда вышла из машины и потопала к подъезду. Но я была молодцом. Вышагивала ровно, голову держала гордо. И что такого, что недавно ревела белугой? Сейчас уверенно демонстрировала несгибаемость перед негативными ситуациями. Этот тип мог сколько угодно смотреть мне в спину, слабости больше не обнаружил бы.

И вот, я, вся такая гордая и целеустремленная, дошла до подъезда, а Мерседес все еще стоял на углу дома. Была уверена в этом, хоть и не могла его видеть. Иначе ведь, обязательно расслышала бы звук двигателя, но кругом было тихо.

– Галка!

Откуда он взялся? Из мрачной тени, что отбрасывали кусты боярышника и старые тополя, как из-под земли вырос, на меня выскочил Вовка. От неожиданности я вздрогнула и даже немного отшатнулась.

– Где опять ходишь так поздно? Я тебя ждал, ждал. Поговорить надо. И серьезно.

Моего минутного испуга он не заметил. Подозревала, был занят своими какими-то мыслями. Наверное, даже, серьезными, раз так сказал. Но у меня не было сил ни с кем беседовать в тот час, какими бы важными темы не были. Мне бы, если честно, домой было быстрее добраться и зарыться головой в подушку. Поэтому и стала высвобождать у него свой локоть, за который он меня ухватил.

– Потом, Володь. Завтра.

– Какой, завтра? У меня важная…

– Галина Андреевна! У вас все в порядке?

Этот голос раздался уже из-за спины. Пришлось развернуться, чтобы ответить. И так получилось, что мы с Вовкой оба повернулись и уставились на Алексея.

– Галка, кто это? – тон моего соседа был не такой уж и дружелюбный.

– Вы еще не уехали? – я больше удивлялась.

– Давайте я вас до квартиры провожу, а то…

– Это еще что за явление? Галина, сколько раз тебе говорил, бери такси, не пользуйся частным извозом. Вот результат. Вы, товарищ, езжайте уже. Эта женщина в надежных руках.

– Галина Андреевна? – чувствовалось, что Алексей настроился решительно услышать от меня самой подтверждение, что мне ничего не угрожало.

– Все в порядке, Алексей Юрьевич, Это мой сосед и друг, Владимир Евгеньевич. Володь, это мой знакомый, а не просто случайный водитель. Знакомьтесь.

Мужчины не подали друг другу рук и не издали ни звука, стояли и мерились взглядами, как если бы, не доверяли выданной мною информации. Пауза затягивалась, и тишина вокруг нас начала давить. Я не видела смысла стоять около этих двоих. Все, что считала нужным, уже сказала, причем, обоим. Поэтому с чистым сердцем развернулась и, была такова, нырнула в парадное, только меня и видели.

– Стой! – этот окрик Вовки услышала уже в лифте, причем через успевшие закрыться двери.

– Завтра, Володь, завтра, – крикнула ему, чуть не прижав губы к щелке между створками.

В квартире меня поджидал Рыжик. Ему-то я и высказала наболевшее. В сердцах и горестных стенаниях истискала его всего, измяла и взлохматила пеструю мягкую шерстку. Он дважды попытался от меня убежать, но вырваться не получилось. Пришлось ему притихнуть и внимать моим откровениям. Когда уже окончательно сдался, стал таращить на меня желтые глазищи и перебирать лапами на манер топтания на одном месте. И выбрал для этого мою девичью грудь. При этом он еще и урчал, что особенно на меня всегда действовало. Я начала успокаиваться и тогда впала в состояние тихой задумчивости. Перестала удерживать около себя питомца, и он смог, наконец, меня покинуть. Соскочил с колен, отошел на расстояние около двух метров в сторону, где уселся на пол и принялся приводить себя в порядок. А именно: вылизывать лапы и шерсть и приглаживать оставленные моими руками вихры.

Я же замерла, вся такая молчаливая и отрешенная от бренного мира, сидела и обнимала диванную подушку вместо кота. Так продолжалось довольно продолжительное время, пока не начал трезвонить телефон. Сначала мобильный. Потом городской. А немного погодя и они оба уже надрывались гудками. Кто бы ни звонил, отвечать мне не хотелось никому. Одно только раздражение почувствовала я, когда задумалась, ответить или нет. Решила телефоны просто отключить. Все. Но польза от тех звонков, все же, была. Я как очнулась. Стряхнула с себя тяжелую и приставучую апатию. А стоило чуть пошевелиться, и вот оно, снова ожила. Но время было совсем позднее. К активным действиям не располагало. Поэтому я просто пошла в ванную умыться, а потом благоразумно решила уложить себя спать.

Утренний сон мой был из разряда приключений на море. Что там со мной творилось, не запомнила, а проснулась с морзянкой в голове. Точка, тире, точка. Точка, тире, точка. Свихнуться можно было. Я нахмурилась, оторвала голову от подушки и еще ею потрясла. На всякий случай, вдруг бы эти сигналы ее покинули. Но нет, они продолжали действовать мне на нервы. И тогда я открыла глаза, и поняла, что сигналы шли не из сна, а из прихожей. Просто кто-то настойчиво жал на кнопку звонка. Еще минута, и я поняла, кто это был. Конечно же, Вовка. Это же был наш с ним условленный сигнал.

Я взглянула на часы и охнула. Все! День обещал быть испорченным. Иначе и быть не могло. Со мною, точно. Раннее пробуждение всегда делало меня болезненно раздражительной. Поэтому дверь я открывала вся неласковая и с насупленными бровями.

– Зачем в такую рань притащился?

– А я работаю, между прочим. И сегодня будний день, к твоему сведению.

Вовка, вроде, обычно нормально вставал с утра пораньше, и не был он подвержен той же боязни восхода солнца, что я. Но сегодня в ранний час, отчего-то, выглядел не лучше меня.

– Оденься, разгильдяйка! Совсем обнаглела, мужика в таком виде встречать!

Я недоуменно себя рассмотрела, но ничего неприличного или вызывающего не обнаружила. На мне была обычная пижама. Почти детская, с жирафами и зебрами на желтоватом фоне. Ну, ладно, раз ему охота была меня воспитывать, то пусть получил бы удовлетворение. Для этого пошла и накинула на себя халат.

– Так лучше?

– Ты мне вот, что скажи. Не пришло ли тебе, случайно, в голову провести собственное расследование того дела?

– Это, какого же?

– Не валяй дурака! Отвечай коротко и ясно. Мне на работу пора. Была у Таньки твоей на даче?

– Была. И что?

– А то, что там возможно серьезные дяди замешаны. Ты меня поняла? Имею в виду, что они шутить не то что не любят, а вообще, не умеют. В один момент хорошим девочкам головы открутят.

– Веришь, мне так страшно сделалось!

– Кончай балагурить! Колись, что нашла на даче?

– Чего там можно было…

– Колись! Не то, никогда и ничем тебе больше помогать не стану.

– С чего ты взял…

– Ну! Знаю я тебя. Если уж доехала до места, то наверняка облазила все углы.

– Так, ваши тоже там были…

– Я по глазам твоим вижу, что что-то нашла. Давай, тащи сюда. Галина, не тяни время, у меня его нет.

– Вот, черт приставучий! На, держи! Грабь частного детектива! Еще друг, называется!

– Я и есть, самый настоящий друг. Что это?

– Пуговица и костяшка от домино. Правда, костяшку я своими руками похватала, извини. Потом опомнилась и надела перчатки.

– Где они были, эти твои находки?

– Под диваном, в пыли. Тяжелый был такой диван…

– А что еще нашла? Давай, говори. Не тяни кота за хвост. Кстати, привет, Рыжик! Что это он такой тихий?