Свобода слова (СИ)

Как-то раз меня пригласили на телевидение, ответить на вопросы зрителей в студии.

Телевизионный работник сказал мне:

— У нас свобода слова и вы можете говорить всё, что угодно. А чтобы вы не сказали лишнего, мы вам дадим маленький микрофончик. Вставьте его в ухо, и наш сотрудник будет подсказывать, что можно говорить, а от чего лучше воздержаться.

Не успел я возразить, как меня провели в студию, вставили в ухо микрофончик и оставили наедине с публикой.

— У вас есть вредные привычки? — полюбопытствовал кто-то.

Я улыбнулся:

— Я курю, и иногда не прочь выпить.

«Реклама алкоголя и табака в средствах массовой информации, — прокомментировал мои слова голос в ухе. — К тому же зрители могут решить, что вы алкоголик».

— А какой телеканал вам больше всего нравится?

— Больше всего мне нравится…

«Вам что, за рекламу деньги платят?» — ехидно спросил голос.

— …телевидение вообще, а не нравится телеканал НТВ, потому что…

«Больше вы на этом канале не появитесь», — резюмировал голос.

— Как вы относитесь к чеченской войне?

— Да в гробу я видел этих чеченцев!

«Шовинизм, призыв к геноциду, разжигание межнациональной розни, — стал перечислять голос, — к тому же не забывайте, что чеченцы злопамятны, вооружены и очень опасны».

— Хотя я, конечно, уважаю чеченский народ и его право на самоопределение.

«Призывы к бунту, нарушению территориальной целостности России, и не забывайте, что симпатии ваших зрителей вряд ли на стороне чеченцев, хотя это не следует произносить вслух».

— Как вы относитесь к иностранным вещам, культуре?

— Терпеть не могу иностранцев.

«Решат, что вы злостный ксенофоб. Наберете очки у русофилов, но потеряете у западников».

— Хотя, конечно, у нас в стране есть много плохого, я хочу сказать что…

«Лучше не надо, — посоветовал голос, — скажут, что вы русофоб, не патриот и агент жидо-масонов».

— Еще хочу сказать о нашем президенте, что он…

«Тебе назвать статью об оскорблении президента?» — раздраженно осведомился голос.

— А премьер-министр…

«Не советую, — сурово отчеканил голос, — лучше расскажите о своём творчестве».

— Я уважаю моих читателей…

«Подумают, что ты заискиваешься».

— …но мне плевать, что они думают о моих книгах.

«Оскорбляешь своих читателей, — осуждающе заметил голос, — они тебе этого не простят».

— Из наших писателей мне не нравятся книги…

«Не забывай про корпоративную солидарность, — напомнил голос, — не принято ругать коллег перед широкими массами».

— А нравятся…

«Смертельно обидишь тех, кого не назовешь. Лучше о своём творчестве».

— Сейчас готовится к выходу моя новая книга.

«Отлично».

— Она очень интересная, надеюсь понравится читателям, покупайте…

«Это же самореклама!» — ужаснулся голос.

Я был в недоумении. О чём же вообще можно говорить и решил рискнуть.

— По утрам я пью чай.

«Замечательно, здесь мы вставим рекламу чая».

— Я за демократию.

«У нас в стране много коммунистов, — напомнил голос, — думаете, вас читают только демократы?»

— Но я не демократ, уважаю коммунистов и все партии без исключения. Еще я без ума от негров и просто обожаю всяческие сексуальные и национальные меньшинства.

«А вот это ты зря, — прошипел голос, — могут подумать, что ты еврей».

— Кроме евреев, — быстро сориентировался я.

«Антисемитизм, идиот. И забудь про безвизовый въезд в Израиль, — голос был в отчаянии от моей несообразительности. — И не надо было упоминать про сексменьшинства. Могут подумать, что ты голубой».

— Я не голубой! — заорал я, не в силах сдерживать эмоции.

«Зря оправдываешься, теперь точно решат, что ты голубой», — сочувственно сказал голос.

— Я люблю детей, — брякнул я первое, что пришло на ум.

«Часть зрителей, конечно, растает, но кое-то может неправильно понять».

— А животных не люблю.

«Нужно думать о своем имидже. Люди подозрительно относятся к тем, кто не любит животных».

— Я люблю свою страну.

«Лишний пафос, станешь посмешищем».

— А квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов.

«Не умничай. Будь проще. Народ у нас не любит умных, кретин».

— Р-р-р.

«Правильно, побольше эмоций, больше естественности. Жми на жалость. Скажи, что сидел в тюрьме, потому что тебя преследовали. Люди это любят, будешь свой в доску».

— Но я не сидел в тюрьме, — прошептал я в сторону микрофона.

«Ничего, это можно устроить», — успокоил меня голос.

— Ха-ха-ха.

«Здорово, теперь ты строишь из себя клоуна. Ты же не сатирик и не актер. Публике понравится, что ты строишь из себя дурака, но уважать тебя перестанут».

— Мне всё осточертело.

«Осторожно. Люди подумают, что ты хочешь иммигрировать».

— Я простой русский писатель.

«Не напирай на национальность. Обвинят в махровом национализме, назовут чернорубашечником и средства массовой информации тебя просто съедят. Вначале сделают из тебя котлету, а потом съедят. Вовек не отмоешься».

— Плевать я хотел на кавказцев, прибалтов, хохлов, американцев и разных там прочих шведов. Я домой хочу, хочу домой, свободу писателю!

«Всё, — обреченно сказал голос. — В страны с перечисленным населением ты уже не попадешь. Кстати, зря сказал последние слова. Теперь точно решат, что ты уже принял другое гражданство, а тебя не выпускают из страны».

— В гробу я видел свою страну…

«Хочешь привлечь внимание соответствующих органов?» — вежливо осведомился голос.

— …своих читателей и всё на свете, — крикнул я, срывая микрофончик и спасаясь бегством.

«Читатели тебя не простят, народ тебя не поймет!» — кричал вслед голос.

Но мне уже было все равно.