Свобода в подарок

глава 10

Домой шла стремительно. Срываясь на бег. Остановилась только когда заперла входную дверь на все замки. Брут удивленно муркнул, стал вырываться, выпустила. Он подозрительно и как-то обиженно стал обходить дом, заглядывая во все углы. Но Даша его уже не видела. Она ничего не видела.

Открытые глаза смотрели внутрь себя.

В первый момент, когда она очутилась в том подвале, стало жутко. Даше всегда казалось, что такие вещи существуют где-то в абстрактной дали. А тут…

Да еще как услышала шаги, откровенный страх подступил к горлу. Она одна, в подвале маньяка, и выхода нет! А потом в дверях показался Глеб.

И страх, охвативший ее сначала, стал сменяться дикой болью. Он хотел подойти, что-то говорил. Не могла понять, не могла поверить… Кое-что разумное в его словах все-таки было. На воздух. Слава Богу, понял ее состояние, хватило ума не подходить к ней.

Но потом он начал говорить.

Даша поразилась. Все тот же сухой ровный тон. Глеб спокойно цедил слова, будто нерадивой студентке материал объяснял… Он что? Этот человек вообще ничего не чувствовал?!

И все твердил: «Я не причиню тебе зла».

Да он уже причинил страшное зло!!!

Он ее предал… Она… так верила в него. Казалось, нет никого лучше на свете…

Страшная боль наваливалась постепенно. Так бывает, кровь из раны тоже не сразу течет. А если крепко зажмуриться, крепко-крепко… Можно думать, что все это происходит не с ней.

Механически пошла в душ, помылась, старательно отскребая кожу, будто хотела снять ее вовсе. Механически покормила кота. Тот мяучил под дверью, просился во двор, но Даша не выпустила. Известно, куда он побежит, а ей туда дорога заказана.

Даша не пролила ни слезинки, будто застыло все в душе. Вспоминались дни и ночи, проведенные вместе, и она не понимала, не знала, что ей думать. Долго лежала с открытыми глазами, все прокручивая мысленно последний разговор. Неужели он впрямь монстр бесчувственный? Садист… Лицо его застывшее, глаза. Никаких эмоций…

Один только раз Глеб выдал человеческую реакцию. Это когда застонал, будто ему больно. Как будто ему больно? Не знала она, не верила, ничего не знала…

А назавтра рано утром она уехала в город.

В жизни Глеба было немало страшных моментов.

Жестокости, боли, страха, всего этого хватало.

В бою, когда надо действовать мгновенно, потому что от твоей решимости и расторопности зависят жизни твоих людей, не время для эмоций. Нужна предельная ясность мысли, а чувствовать потом, когда все закончится. Это он умел. Это служба.

Отделять сознание от происходящего, от боли, когда его пытали, когда сам пытал своих мучителей. Он мог. В такие моменты защитная реакция подсознания отключает эмоции. Это страшная, извращенная, темная глубина. Глеб стыдился ее и боялся себя. С тех пор он был один.

Когда работал в СБ банка, в этом интриганском змеином кубле, приходилось отключать эмоции, чтобы отслеживать любые нюансы поведения, подковерные движения. Он и это умел. Это работа.

Потом, когда стало невмоготу, нашел отдушину в писательстве, скульптуре. В том полулегальном тематическом клубе. Будь он неладен, достался ему по наследству от прежних хозяев дачи…

Но не может человек все время быть один, запирая все чувства в себе. Корка, покрывающая старые душевные раны нарастает со временем, лопается, открывая незащищенные кусочки сердца.

С Дашей Глеб надеялся забыть все страшное, что тяготило его. Ее света должно было хватить, чтобы ожить, стать нормальным. Так на это надеялся. Так надеялся, что убережет ее от себя, сделает счастливой.

Потому, когда порвалась тоненькая ниточка доверия, он не смог. Не захотел.

В таком деле нельзя взять силой, навязать контроль.

И пусть ему подыхать теперь осталось, он отпустил ее.

Сможет простить — вернется. А нет…

В дом Глеб так и не зашел. Просидел всю ночь под той яблоней, с которой Дашка ему прямо в руки свалилась. Понурая Марта устроилась рядом, неизвестно о чем думала собака, но человека грызла смертельная тоска.

А утром рано Глеб услышал, как звякнули ключи у соседской калитки. Ушла.

Встал, разминая затекшее тело, побрел было в дом.

В доме будет ужасно пусто без нее.

Ушла… Но у него осталась скульптура. От нескольких дней счастья у него осталась скульптура. Надо ее закончить. Так он может касаться ее, вспоминать.

Он сам понимал, насколько же это ущербно. Но…

Глеб пошел в мастерскую.

Город встретил пылью, суетой, привычным ощущением незаметного винтика в огромном механизме. Дома было пусто, до приезда родителей оставалось около недели. Даша заперла Брута и пошла за покупками. Надо было набрать продуктов, хотя и есть-то ей не хотелось. Просто знала — надо, ела механически. Купить еды для кота, лоточек, наполнитель, моющие средства и прочее, и прочее.

В том, чтобы делать какие-то вещи механически, есть свои преимущества. Можно отвлечься, старательно выполняя некий привычный алгоритм, уйти от реальности. Но не от мыслей, конечно. Они прорываются в тот вакуум, который пытается установиться в мозгах. Но сейчас она постаралась запереть все мысли о Глебе, как можно глубже в своем сознании. Не сейчас, позже.

Когда дела и делишки были переделаны (на удивление, кстати, быстро переделаны, надо же как душевные раны производительность труда поднимают!), Даша присела у окна в кухне. Котик играл, шуршал чем-то за диваном, малыш быстро освоился, ему все интересно. А ей…

Ей бы не впасть в депрессию с таким-то настроением.

Ей в жизнь нормальную врастать надо.

Обзвонила институтских товарищей, многие уже дома. Будет с кем пообщаться, хотя общаться не было ни желания, ни сил. Но надо.

Потом вдруг вползла в голову мысль про день рождения Игната, на который они с Глебом пойти собирались. Ну, теперь-то она никуда не пойдет. Но поздравить его с днем рождения показалось правильным. Игнат Даше сразу понравился, такой веселый и добродушный, озорной. Человечный. И телефон его где-то должен быть записан.

Даша полезла в телефонную книгу, номер Игната нашелся быстро. Однако, перед тем, как позвонить ему, она снова набрала тот, с которого ей приходили хитрые сообщения. Ждала долго, так и не ответили. И смс больше не приходило.

Это могло бы показаться странным, будто задачу выполнили и успокоились. Прямо как в пьесе у Шекспира сказано: "Мавр сделал свое дело, мавр может удалиться". Однако Даша решила, не стоит делать далекоидущие выводы. Мало ли почему человек может не отвечать на звонки и смс. Мучиться вопросами попусту не стоит.

А вот Игнату позвонить стоит. Конечно, пришлось собираться с духом, чтобы это сделать. Все, как-то связанное с Глебом, вызывала сдавливающий горло ком.

Он ответил сразу, будто ждал.

— Дааашка, привет! — голос радостный.

Вдохнула поглубже, сделала голос повеселее. Легко давать себе команды, тяжело выполнять.

— Привет! С днем рождения тебя.

— Спасибо! Нуууу, я вас вечером жду, смотрите не опаздывайте.

Игнат начал тараторить, сыпать шуточками на тему категории населения, которая часов не наблюдает. Даша просто не могла это слушать, надо было это как-то пресечь.

— Подожди, Игнат…

Неизвестно, что именно он услышал в ее интонациях, но замолчал сразу. Спросил:

— Что-то случилось?

— Нет, — постаралась как можно беззаботнее. — Просто… Я не смогу прийти. Так что… хочу поздравить тебя сейчас. Желаю тебе всего самого наилучшего, счастья, здоровья…

— Это ты подожди Дашка! — рявкнул вдруг Игнат. — Что значит, я не смогу прийти?! А Глеб? Позови мне Глеба.

Надо же, как безапелляционно.

— Прости, но Глеба я позвать не могу. Кстати, подарок твой завезет он. Надеюсь, тебе понравится.

Разговор отнял много сил, Даша уже хотела отключиться, но тут Игнат заговорил совершенно по-другому:

— Подожди. Надо поговорить. Прошу, не вешай трубку, я сейчас. Не отбивайся, ладно?! Я быстро.

— Ладно, — вяло проговорила Даша в ответ.

Меньше, чем через минуту, в трубке задался его озабоченный голос:

— Даш, это я, говори.

— Что говорить?

— Как что, что с Глебом, почему ты не можешь его позвать, почему прийти не можешь?

— Ничего особенного. С ним все в порядке, я надеюсь.

Вот говорить об этом ей совершенно не хотелось. Даша уже стала жалеть, что вообще позвонила.

— Даша! — а голос как у гипнотезера, блин.

Да только хватит с нее гипнотезеров.

— Что, Игнат?

— Может быть ты все-таки объяснишь, что там у вас происходит?

В его голосе звучала… обида, что ли, потому собственно Даша и ответила:

— Мы расстались. Я в городе. А он… не знаю, наверное, на даче. Где ему еще быть? Может тоже уехал.

— Как это, расстались? Почему? — вопрос прозвучал как-то резко.

— Тебе не кажется, что это немного не твое…

— Мое, Даша. Я его друг.

— Игнат, это не телефонный разговор.

— Хорошо, давай завтра встретимся, надо поговорить.

Сказано было так убедительно, озабоченно и серьезно, что Даша не стала посылать его лесом, хотя желание такое имелось. Наверное и правда нужно выговориться, может тогда этот тугой ком, что сдавливает горло хоть немного расслабится…

— Ладно, давай встретимся. Но где и когда?

— Так… У тебя пока что каникулы, так? — рассуждал Игнат.

— Ну, да. Но с утра в Универ пойду. А после часа я свободна.

— Вот после часа и встретимся. Будь на телефоне, я за тобой заеду. Поедим вместе и заодно поговорим.

— Хорошо, — она всерьез устала.

— Даш, — спросил он напоследок. — С тобой все в порядке?

Не сразу поняла, о чем речь, потом догадалась. Стало еще гаже, чем было. Но она заставила себя встряхнуться, даже нашлись силы на шутку:

— Со мной все в порядке. Еще раз, с днем рождения тебя. Будь там умницей, много не пей и не шали.

Отбилась. После еще долго стояла у окна, вперившись невидящим взглядом в небо. Все в порядке? Все в полном беспорядке…

Для Игната новость оказалась неожиданной и, не сказать, что неприятной… Но, близко зная Глеба, просто не мог позволить себе воспользоваться ситуацией и начать подкатываться к Даше. Хотя в душе, конечно, что греха таить, у него все затрепетало. Но как честный мужик и хороший друг, он подавил это чувство.

Чтобы поговорить с Дашей, ему пришлось бежать на лесницу, дома уже толклись Надя с Алкой. Приехали немного пораньше, помочь на стол накрывать. Остальные должны были подъехать чуть позже.

Когда он появился весь такой задумчивый, женщины, нарезавшие салат, заметили сразу. Алла настороженно уставилась на него, замерев с ножом в руке, а Надежда спросила:

— Что?

— Даша звонила.

Ответил Игнат не сразу, прошел к окну, сел не подоконник, осторожно подвинув кастрюльки, которые там стояли, в холодильнике все не поместилось.

— Ну, говори уже, не томи, — большим терпением Надя не отличалась.

— Дашка ушла от Глеба.

— Ох, ёёёёё… — протянула она, всплеснув руками.

Потом заозиралась по комнате, ища глазами что-то.

— У тебя закурить найдется?

Игнат молча вытащил заначенную гостевую пачку.

— Можно я здесь? Я в форточку?

— Да кури, чего уж там.

Надя выпустила клуб густого дыма в форточку, развеяла его рукой и деловито спросила:

— Почему?

— Не говорит. Но завтра я собираюсь с ней встретиться.

От Нади ему достался тяжелый пристальный взгляд, однако Игнат выдержал его с честью. Она подняла указательный палец и с нажимом произнесла:

— Ты же понимаешь, что для Глеба это…

— Можешь не говорить, — он поднялся, запустив пятерню в волосы, подошел к разделочному столу, покрутил нож между пальцев. — Я хочу помочь.

Разговор как будто не косался Аллы, она невозмутимо продолжала нарезать овощи для салата и ссыпать их в тазик. Даже глаз не подняла, как и положено правильной нижней. Не вмешиваться, когда топы между собой говорят. Однако Надя слишком хорошо знала все ее поведенческие реакции, сразу поняла, что та аж вибрировала от напряжения. Она взглянула искоса, прищурилась, но промолчала.

— Глеб приедет? — через минуту спросила у Игната.

Тот пожал плечами.

— Хочешь, я позвоню ему? — она затушила бычок в раковине и выбросила в ведро.

— Давай.

Игнат с Надей вышли из кухни, Алла смотрела вслед.

Глаза ее сияли. Потом закрыла лицо ладонями, чтобы скрыть улыбку, и тихо-тихо заплакала счастливыми слезами. Осторожно выглянула в коридор, убедиться, что до нее никому нет дела, и юркнула в туалет. Для верности пустила воду в раковине, чтобы уж точно никто не услышал, позвонила одному своему знакомому. Из бывших любовников.

— Евгений Петрович, спасибо! — голос ее прерывался от избытка чувств.

— Солнышко мое, Аллочка, да не за что. Обращайся, поможем.

— Я не знаю… Я у вас в таком долгу… — лепетала она.

— Пфффф, ничего страшного девочка, как-нибудь отработаешь. Мне тоже иногда бывают нужны услуги.

Последнее слово прозвучало довольно многозначительно, они поняли друг друга.

— Евгений Петрович, в этом плане вы всегда можете на меня рассчитывать, — улыбнулась в трубку Алла.

— Ну ладно, птичка, удачи тебе, — усмехнулся мужчина и отбился.

Алла победно сжала в руке телефон, потом закрыла кран и нажала на слив в унитазе. Взглянув в глаза отражению, проговорила про себя:

— Ему никто кроме меня не нужен. Он просто не понимает. Я. Я его идеальная нижняя. Только со мной он…

И тут глаза ее затуманились воспоминанием, ощущения затопили все существо, вызывая дрожь. Она никак не могла понять, почему Глеб после этого закрылся от нее, противился всем попыткам наладить общение. Но ничего, теперь-то у нее будет шанс.

Она прониклась глубокой благодарностью Евгению Петровичу, который как услышал о ее проблеме, сразу же сам вызвался помочь устранить соперницу. Алле было невдомек, да и откуда ей вообще было знать, что у того имелись свои причины. За то, чтобы испортить жизнь Глебу Витальевичу, он сам готов был приплатить кому угодно, да только слишком мало было у Адуховского слабых мест. Ущемить практически нечем. А тут такая удача, грех было не воспользоваться!

Из туалета Алла тихонько вернулась в кухню и продолжила нарезать салат. Если раньше нужно было скрывать свою напряженность, то теперь уже беспричинную улыбку в пол лица. Никаких угрызений совести она не чувствовала, каждый борется за свое счастье как может. И уж вовсе не задумывалась о том, что только любящий человек способен пожертвовать своим счастьем ради другого.

Бессонная ночь, а после день, проведенный в работе, должны были по идее утомить Глеба до бесчувствия, но, видимо, защитный холод, наполнивший душу, притупил и эти ощущения. Была тоска, замерзшая в одной какой-то точке. Он и сам застыл, закаменел, словно статуя. Еще бы от всего мира отгородиться.

Но внешний мир ворвался в его жизнь телефонным звонком.

Надежда. Всегда усталая, всегда бодрая, сильная, несгибаемая баба. Хороший товарищ, верный. Познакомились, еще когда она молодой безбашенной журналисткой совалась в такие места, куда не всякий мужик рискнет. Вот с тех пор и пошла их дружба. Это сейчас она осела в офисе, а раньше-то…

— Привет, Глеб.

— Привет.

— Чем занимаешься?

— Работаю, — он уже догадывался, что она после этого скажет.

Ну вот, все верно:

— Ты к Игнату собираешься? Время-то, цыгель-цыгель?

К Игнату… Первым порывом было отказаться, ему совершенно не хотелось выползать из дома. Но ведь не отстанет же.

— Да. Спасибо, что напомнила. Заработался я.

— Мы ждем тебя! — и так неожиданно заботливо и нежно прозвучало напоследок. — Ну ты давай, Глебушка…

Он заставил себя собраться. Накрыл тонкой пленкой то, над чем работал, быстро прибрался и запер мастерскую.

За все это время Глеб ни разу не зашел в дом. Теперь пришлось. Вошел в спальню, стараясь не глядеть по сторонам, особенно, в сторону кровати. Быстро собрал в сумку кое-какие вещи из шкафа в гардеробной, туалетные принадлежности, глянул на компьютер, выключил. Решил забрать его потом, ноутбука достаточно.

А после перебрался во флигель.

Марта смотрела на эти короткие сборы, настроение хозяина было вполне понятно. Ей и самой в доме не слишком нравилось. Хотя… с появлением смешной девушки и ее невоспитанного котенка жить стало веселее. Хлопотно, конечно… Одно она не могла понять, почему все так внезапно закончилось? Но собака привыкла к постоянному одиночеству хозяина, одиночество настраивает на философский лад.