Так поступают все женщины

Сэра Джоффри Свэйна повесили в Тайберне.

Весёлым и беззаботным малым был этот сэр Джоффри. Если ему доводилось проигрывать за карточным столом, он делал это с дружелюбной улыбкой и с шуткой на устах, а если случалось побить свою жену, спустить с лестницы незадачливого слугу или же подраться с кем-либо из своих арендаторов, то и это выходило у него как-то на удивление легко, пожалуй, даже весело. Короче говоря, его можно было назвать приятным в общении, очаровательным мерзавцем, и вся Англия единодушно согласилась в том, что он заслужил свой конец.

Однажды мартовским вечером, сэр Джоффри выехал из своего дома в Гилдфорде в сторону Лондона. Он не успел проехать и нескольких миль, как путь ему преградила закутанная в плащ фигура на огромной серой кобыле; в неверном свете сумерек зловеще блеснул стальной ствол пистолета, недвусмысленно свидетельствуя о намерениях незнакомца, однако сэр Джоффри за годы своей бурной жизни повидал всякое и кое-чему научился. Одним ударом длинного ездового хлыста он выбил пистолет из руки нападавшего, а после следующего удара тот без сознания рухнул на землю. Поле боя, таким образом, осталось за сэром Джоффри, что изрядно обрадовало его, особенно когда он подумал, что ему, по праву победителя, могут достаться некоторые трофеи. Напевая и посмеиваясь, сэр Джоффри оттащил бесчувственное тело грабителя подальше в лес, а затем, поменяв свою старую лошадь на его великолепную кобылу, в превосходном настроении помчался дальше.

Он не проехал и двух миль, когда у себя за спиной услышал топот копыт весьма многочисленной группы всадников, явно пытавшихся догнать его. Он спокойно остановился — на сей раз совесть сэра Джоффри была чиста, — а когда преследователи окружили его, невозмутимо спросил, что им нужно.

— Наконец-то ты попался, Том-Ловкач, — раздались в ответ торжествующие восклицания.

Сэра Джоффри стащили с лошади, дородный румяный джентльмен в расшитом серебром чёрном камзоле, подошёл к нему и безапелляционно обвинил в грабеже. Себя он назвал сэром Генри Тэлбери из Харлингстона, графство Кент, и, раздуваясь от собственной важности, добавил, что является мировым судьей Его величества. Он возвращался домой из Лондона и вёз с собой кожаный мешочек с сотней гиней, который в результате встречи с разбойником перекочевал в собственность последнего.

— Ах ты толстопузый болван! — заорал сэр Джоффри, редко стеснявшийся в выборе выражений. — Я не грабитель, я — сэр Джоффри Свэйн из Гилдфорда!

— Как вы смогли докатиться до того, что занялись разбоем? — воскликнул сэр Генри и его маленькие крысиные глазки злобно сверкнули. — Я ничуть не удивлюсь, если теперь вас повесят в назидание другим.

Случилось так, как и обещал сэр Генри. Под седлом серой кобылы нашлась пропавшая сумка сэра Генри с сотней гиней, и тщетно сэр Джоффри пытался убедить в своей невиновности суд, оставшийся при мнении, что сэр Джоффри и Том-Ловкач — одно и то же лицо.

Итак, сэра Джоффри повесили, его земли — вернее то, что он ещё не успел проиграть — были конфискованы в пользу государства, а его вдова оказалась на грани нищеты. Ей даже не выдали его тело; едва снятое с виселицы, оно, ещё теплое, было передано доктору Близарду для анатомических опытов. Но едва доктор вонзил скальпель в ногу сэра Джоффри, как последний неожиданно уселся на анатомическом столе и разразился целым залпом проклятий, чем едва не отправил бедного эскулапа на тот свет. Затем он неожиданно осёкся и испуганно огляделся вокруг себя.

— Пропади я пропадом! — неуверенно пробормотал сэр Джоффри. — Неужели это и есть преисподняя? Здесь куда холоднее, чем мне рассказывали, — поёживаясь добавил он, и тут его взгляд упал на перепуганного доктора, наполовину спрятавшегося за комодом.

— Сюрприз за сюрпризом, — продолжал он. — Вы, сэр, выглядите чертовски прилично для сатаны: у вас нет ни вил, ни хвоста, ни копыт.

— Боже милосердный, — едва слышно пробормотал доктор, шагнув навстречу сэру Джоффри. — Я слышал о подобных случаях, но никогда не верил…

— Вы весьма странно рассуждаете, мистер Люцифер. Признавайтесь-ка, дьявол вы, или нет?

— Я не дьявол, — несколько обиженно ответил доктор.

— Тогда какого дьявола вам здесь надо?

— Сегодня утром вас повесили в Тайберне, — несколько невпопад сказал доктор.

— Значит, я всё-таки в аду. Но я умоляю вас дать мне хоть какую-нибудь накидку, иначе если я и не сгорю здесь, то уж непременно замёрзну.

Доктор поспешил исполнить его просьбу, и пустился в пространные рассуждения, объясняя сэру Джоффри, что с ним произошло.

— Я мёртв и хочу таковым остаться хотя бы до тех пор, пока не посчитаюсь с этим плутом, сэром Генри Тэлбери, — мрачно заявил сэр Джоффри, выслушав доктора.

Затем он рассказал доктору свою историю, которой тот безоговорочно поверил и согласился, что справедливость должна восторжествовать. Однако долгие часы, проведенные сэром Джоффри без всякой одежды на холоде не прошли бесследно, и он почти неделю провалялся в постели, страдая от жестокой простуды, прежде чем смог покинуть дом доктора и отправиться в Харлингстон.

Он бодро шагал по извивавшейся среди редкого леса узкой дороге и остановился лишь когда впереди, на открытом пространстве, смутно замаячили строгие очертания большого серого строения. В левом его крыле из высоких, почти до земли окон первого этажа сквозь неплотно задернутые шторы пробивались полосы света, ложившиеся замысловатым узором на молодую траву лужайки, разбитой возле дома. Одно из окон по случаю тёплой погоды было распахнуто настежь, и сэру Джоффри захотелось узнать, что делается в доме сэра Генри.

Мировой судья сидел в непринужденной позе в кресле, широко расставив свои толстые короткие ноги и положив на одно колено парик. Он довольно посасывал длинную трубку, и рядом с ним находились графин и бокал, почти до самых краев наполненный искрящимся янтарным вином. Его массивная лысая голова поблескивала в свете двух свечей, горевших справа и слева от него на столе, заваленном какими-то бумагами. Прямо перед ним стояла женщина в чёрном, высокая, хорошо сложенная, с правильно очерченным благородным лицом, и в её красивых глазах застыли скорбь и мольба. Это была леди Свэйн.

— Сэр, — говорила она, — я взываю к вашему милосердию и умоляю вас более тщательно расследовать происшествие. Тогда вы сами убедитесь, что сэр Джоффри никак не мог оказаться грабителем, сколь велики ни были его прочие грехи. Сэр Генри, вы сделали меня вдовой. Не делайте же меня ещё и нищей.

Сэр Генри не спеша извлек изо рта мундштук своей трубки.

— Мадам, — ответил он, — ваш муж был признан виновным судьей и судом присяжных. Он был разбойником по кличке Том-Ловкач, в этом нет никаких сомнений.

Воцарилось напряжённое молчание, внезапно нарушенное резким звуком отдёрнутых штор. Леди Свэйн обернулась и истошно вскрикнула; сэр Генри поднял голову, да так и замер с открывшимся от изумления ртом. Его лицо побледнело, а трубка выпала из его внезапно онемевшей руки на пол и разлетелась на дюжину осколков. Им было чего испугаться: в окне они увидели двойника сэра Джоффри Свэйна. Он стоял, наслаждаясь произведённым эффектом, и на его лице играла язвительная усмешка.

Леди Свэйн первая нашла мужество обратиться к привидению.

— Это ты, Джоффри? — чуть слышно прошептала она.

Сэр Джоффри уже открыл было рот, собираясь ответить, но тут ему пришла в голову неожиданная мысль. Стоило ли сейчас доказывать свою невиновность? Ведь суд приговорил его к смерти, и если он хотел спасти свои владения от конфискации, сейчас следовало действовать более тонко.

Легкой походкой он приблизился к столу, за которым восседал судья.

— Мадам, меня зовут не Джоффри. Мое имя Джек Хэйнз, но я более известен как Том-Ловкач, грабитель с большой дороги. Ваш покорный слуга, мадам, и ваш тоже, сэр, — непринужденно расшаркался он перед ними.

Кровь бросилась в лицо сэру Генри. Казалось, его вот-вот хватит апоплексический удар. Леди Свэйн первая пришла в себя. Она круто повернулась к сэру Генри и театрально простёрла к нему руки.

— Вы слышали, сэр Генри! — вскричала она. — Теперь вы верите мне? Пусть же справедливость восторжествует наконец.

— Подождите, мадам, — рявкнул судья. — Что вам здесь нужно? — обратился он уже к сэру Джоффри.

— Увы, сэр, я не сумел прийти раньше, — ответил тот. — Однако, как я вижу, даже сейчас моё появление может принести некоторую пользу. Знайте же, что это я лишил вас сотни гиней, а вовсе не сэр Джоффри Свэйн. Говорят, что он был чертовски похож на меня. Фактически, его обвинили в разбое только потому, что он ехал на моей кобыле. Так-то творится правосудие в наши дни.

Сэр Генри не сводил изумлённых глаз со своего гостя. Этот малый и в самом деле казался точной копией сэра Джоффри — тот же голос, рост, те же пропорции фигуры и цвет волос. Столь поразительное сходство заставило его поверить, что он и впрямь совершил ошибку. Он резко поднялся с кресла, и двинулся было через комнату к колокольчику, чтобы вызвать прислугу, но сэр Джоффри был начеку.

— Вы куда, сэр Генри? — услышал судья за своей спиной вкрадчивый голос сэра Джоффри Свэйна и, оглянувшись, замер на полпути: прямо ему в лицо смотрело дуло пистолета. — Вам мало, что из-за вас одного невинного уже повесили? — продолжал он. — Чёрт побери, сэр, законы Англии не допустят, чтобы за одно и то же преступление вздёрнули двоих.

Секунду сэр Генри молча глядел на него.

— Вы очень похожи на покойного сэра Джоффри, — сухо, словно констатируя факт, сказал он, — и никто не осмелится поставить мне в вину сделанную тогда промашку. Однако я уверен, что найдется достаточно других обвинений, чтобы и вас отправить на виселицу.

— Возможно, но я рекомендую вам оставить эту тему, если вы не хотите, чтобы к этим обвинениям добавилось ещё одно — убийство сэра Генри Тэлбери.

Сэр Джоффри Свэйн улыбался, но его голос был твёрд, и сэру Генри не оставалось ничего иного, как повиноваться. Сэр Джоффри подошёл к двери, ведущей из комнаты, запер её и положил ключ себе в карман.

— Послушайте меня, сэр, — начал он, — и вы тоже, мадам. Мне искренне жаль сэра Джоффри, хотя всем известно, каким негодяем он был. И я явился сюда как раз для того, чтобы доказать, что он неповинен в преступлении, за которое его повесили. Он не был грабителем, и его вдове следует полностью возместить понесённые ею убытки.

— Вот это уже другой разговор, — удовлетворённо кивнул сэр Генри. — Поскольку я видел вас и выслушал ваше признание, я не меньше вашего желаю не усугублять страдания леди Свэйн. Вы дадите клятвенные показания?

— Я сделаю это, как только в моём распоряжении окажутся перо, чернила и бумага.

Скоро признание, которое могло спасти владения сэра Джоффри Свэйна, было готово. Сэр Джоффри подошёл к звонку и дёрнул за шнурок. Он сам впустил в комнату слугу, когда тот пришел на вызов, и вновь запер за ним дверь. В присутствии судьи, своей жены и лакея он поклялся в содеянном, подписал составленную им бумагу, а они приложили к ней свои подписи в качестве свидетелей. С насмешливой улыбкой он поклонился всем присутствующим и широким шагом направился к окну, через которое проник сюда. Возле него он остановился и, полуобернувшись, взглянул на леди Свэйн.

— Мадам, — сказал он прежде, чем выпрыгнуть в темноту и исчезнуть, — сегодня я оказал вам некоторую услугу. Я вправе рассчитывать на вашу благодарность и надеюсь, что смогу уйти отсюда, не опасаясь погони.

Леди Свэйн слегка поёжилась, словно от озноба, затем подошла к столу, взяла бумагу и бегло пробежала её глазами. На её губах появилась слабая улыбка, чем-то напоминавшая улыбку сэра Джоффри Свэйна, когда тот подписывал своё признание.

— Мадам, — заговорил сэр Генри, тщетно пытаясь сымитировать голосом соболезнование, — вы не должны держать на меня зла за мою ошибку. Я искренне и глубоко сожалею о ней. Не сомневайтесь, мадам, никто более не станет покушаться на ваши владения, но, поверьте, лучше вам наслаждаться ими одной, чем в обществе сэра Джоффри. Для такой женщины, как вы, он был совсем не пара: игрок, пьяница, драчун…

— Сэр, — перебила она его, — он был моим мужем. А теперь я должна уйти.

Прошла еще, наверное, целая неделя, прежде чем сэр Джоффри Свэйн, как всегда самоуверенный и развязный, появился в своем поместье, в Гилдфорде.

— Хелен, девочка моя! — воскликнул он, вваливаясь в комнату жены — когда надо, он умел быть ласковым. — Ты держалась молодцом в Харлингстоне. Своим воссоединением мы обязаны только твоему мужеству. Теперь я вновь рядом с тобой; мы сможем всё продать и начать жизнь заново в Новом Свете…

— Мистер Хэйнз, — она резко поднялась со своего кресла, — вы с ума сошли?

Помрачневший, как грозовая туча, он шагнул к ней.

— Мадам, — рявкнул он, — перестаньте валять дурака. Вы прекрасно знаете, кто я. Вы ведь видели написанное мною признание. Неужели вы не узнали мой почерк? А если этого недостаточно, чтобы убедить вас, то вот, взгляните.

С этими словами он откинул волосы со лба и показал ей длинный рубец, синевший чуть повыше виска.

— У сэра Джоффри Свэйна был точно такой же шрам, — невозмутимо произнесла она. — Он получил его в этой самой комнате, когда однажды ночью вернулся домой мертвецки пьяный и захотел избить меня. Он замахнулся хлыстом, собираясь ударить меня, но потерял равновесие, упал и раскроил голову о табурет.

— Вы удивительно похожи на сэра Джоффри Свэйна, однако вы не сэр Джоффри, — продолжала она. — Вы — мистер Хэйнз, известный под прозвищем Том-Ловкач, бандит с большой дороги. И не заставляйте меня забыть о том, чем я обязана вам, — внушительно добавила она.

Он прыгнул на неё и схватил за руку с такой силой, будто хотел сломать её, но она успела дернуть за шнурок звонка. Где-то в глубине дома мелодично звякнул колокольчик. Он отстранился от неё, весь дрожа от ярости.

— Мистер Хэйнз, — холодно проговорила она, — памятуя об оказанной мне услуге, я прощаю вам эту выходку. Я сделаю даже больше того. Вы только что упомянули о своих планах поискать счастья в Новом Свете, — не отказывайтесь от своих намерений. В Англии вам ежеминутно угрожает опасность, и вы, наверное, догадываетесь, какая участь ждёт Тома-Ловкача, попади он в руки властей. В качестве платы за услугу, которую вы оказали мне, я обещаю вам выплачивать по сто фунтов в год, но при одном условии: ноги вашей не будет в Англии. Половину этой суммы вы получите прямо сейчас, что позволит вам немедленно уехать за океан. Ваши гнусные привычки сделали меня вдовой; ею я и хочу остаться теперь.

Взгляд сэра Джоффри Свэйна упал на лежавшие на столе банкноты. Наконец-то он понял, что она задумала. От его былой ярости не осталось и следа, но, не желая признавать свое поражение, он сделал последнюю попытку смягчить её сердце.

— Хелен, моя девочка… — начал было он, но душа этой женщины слишком зачерствела от частых побоев, чтобы откликнуться на его мольбу. В эту минуту отворилась дверь, и на пороге появился слуга.

— Роберт, — обратилась она к нему, — проводи джентльмена и одолжи ему хорошую лошадь, чтобы он смог доехать на ней до Бристоля. Доброй ночи, сэр.

Секунду он виновато, словно наказанная собака, глядел на неё; затем схватил деньги, торопливо сунул их в карман, и, не проронив более ни слова, навсегда ушёл из комнаты и из её жизни.