Танец саламандры

Глава 1

Воздух тих. Лишь иногда сквозь тишину прорезается звон цепей и лязганье металла. Жар опаляет, стремится забраться под кожу. Он вокруг. Заполонил всю арену, узорчатые арки, главную террасу. Запах гари. Серы. Глаза щиплет, трудно дышать.

Вдруг быстро и прерывисто зарокотали барабаны – пора танцевать. Донеслись крики зрителей, требующих азартного представления.

Танцевать! Одна–единственная мысль крутится в мыслях: ни в коем случае нельзя останавливаться.

Низ платья вместе с руками взмывает вверх и в стороны, украшения игриво звенят. Но босым ступням слишком жарко и больно – арена высечена в жерле вулкана. Быстрее перебираю ногами, давая стопам хоть немного отдыха. Колени дрожат, кусаю губы – не отвлекаться на боль. Жутко, но никуда не деться. Чтобы выжить, нужно танцевать – такое мне выпало наказание. Несправедливо, но никого это не волнует. Разве что…

Оракул не сводит с меня горящих глаз – с нетерпением ждёт ошибки, чтобы выдвинуть смертельный приговор, отобрать последний шанс на искупление. Угли его глаз гипнотизируют, заставляя оступиться. Ящер недовольно постукивает хвостом, когтями задних лап скребет раскаленные камни арены, передними то и дело поправляет капюшон традиционного одеяния. Одеяния, в котором он выдвигает приговор. Всегда смертный – самый алчный саламандр, что с него взять? Чересчур блюдёт законы своего мира, ропщет, что он их создал, забывая, что на самом деле это сделал Бог Огня. По мнению Оракула, все должны беспрекословно подчиняться. Глуп. Рано или поздно найдутся несогласные, которые развернут революцию.

Не отвлекаться! Танец – вот что в данный миг главное.

Кисти рук плавно изгибаются в такт музыке, правая уходит вверх, левая в сторону. Вскидываю голову в небо, в очертании верхушки вулкана виден лишь кусок, затянутый свинцовыми тучами. Может, дождь всё же прольётся, прибьет пыль и жар арены?

Отмахнулась от мысли, не отвлекаться на мечтания! Плавно прогнулась в спине, черкнув ладонями камень арены, и медленно обратно, юбки, словно крылья, вторили моим движениям. Жаль, не могу с их помощью взмахнуть и улететь отсюда прочь…

Ноги рисуют на арене замысловатые круги, поднимая в воздух ленты пыли. Извиваюсь под нарастающий ритм мелодии, как гибкие ветви ивы на ветру, борюсь с порывами, но не сдаюсь. И не сдамся! Никогда!

Зрители в восторге. Ещё бы! Такие движения им в новинку. Танец для них любимое развлечение. Хотя то, что последует после, в случае моего проигрыша…

Не думать! Пока всё идёт хорошо – им нравится. Пока им нравится – жива я!

Необходимо продержаться отведенное время. Взгляд на часы – как песочные, только из верхней стеклянной части в нижнюю перетекает огонь. Необъяснимо, но потрясающе. Осталось совсем немного. Хочется улыбнуться, но сдерживаю себя – не стоит выказывать преждевременную радость.

Боль в ступнях становится почти неощутимой – верно, ожог нервных окончаний и шок – пусть, это малая плата за жизнь и свободу. Последние минуты. Внутри разливается тепло, окутывает громыхающее о рёбра сердце. Но…

Внезапно левую голень простреливает острая боль, и я падаю на арену. Стихли овации саламандр. «Оступилась!» – побежал шёпот по рядам трибун.

Неверяще замерла. Волосы сокрыли моё бледное лицо, от которого вмиг отхлынула вся кровь вместе с радостью. Нет… Невозможно, чтобы оступилась! Взгляд исподлобья на ухмыляющегося Оракула – его чёрных лап дело!! Только ничего не докажешь. Не станут даже слушать. Чужачкам веры нет.

– Ты не сссправиласссь… – прогремел голос Оракула над ареной. Сколько удовольствия и торжества излучала его треугольная морда!! – Однако у тебя есть ещё один шанс.

Что?.. Ещё один шанс?

– Есть три пути. Первый – ссстать жертвой прилюдной любви нашшего жреца. Второй – ссстанцевать ссс ним раунд из десссяти минут. И третий – ссразу выбрать сссмерть. Итак, твой выбор?

Воздух снова стих, предоставляя мне время в спокойствии выбрать путь. Значит, шанс… В большинстве подобных случаев женщины выбирали первое. Таким образом они избегали участи смерти, но после к ним крепилось пожизненное клеймо проигравших. Клеймо позора. Их считали рабынями любви, и их мог взять любой саламандр, когда и где тому вздумается.

Второй путь выбирали крайне редко. Танец со жрецом – хуже самой смерти. Может, мне улыбнётся удача?

Я встала, гордо вскинула голову. Взгляд моих карих глаз тверд. Оракул же, наоборот, сощурил свои чёрные бездонные угли. Чувствовал неладное.

– Я выбираю второй путь.

Посыпались вздохи удивления. Загудели трибуны. Верно, никто не ожидал подобного. Раздавшийся гонг заставил смолкнуть гул.

– Ты уверена в сссвоём выборе? – Оракул даже со своего насиженного места поднялся. Капюшон слетел, обличив жуткую голову старого саламандра.

– Уверена.

– Что ж… – удивление Оракула сменилось дьявольской усмешкой. Обращаясь к зрителям, ящер громко, предвкушающе гаркнул: – Вссе сслышали? Она выбрала поединок ссс нашим жрецом!! Поединок без правил!

Без правил?!..

Пророкотал сигнальный рог. К звукам барабанов добавилась флейта, разбавив привычную какофонию угрюмым звучанием. Уже хоронят. Что ж… помирать так с музыкой!

Барабаны ушли в прерывистый ритм. Всеобщее внимание направилось на мраморную отполированную до блеска лестницу, ведущую спуск на арену. По ступеням, звеня своим странным оружием, спускался жрец. Но он оказался… человеком. Не саламандр.

Человек… как так?!!! Волна надежды поднялась с глубин моего отчаяния. Неужели удача всё же на моей стороне? Но стоило мне рассмотреть жреца подробнее, как начала в последнем сомневаться. Да, жрец был человеком. Только вот… ОЧЕНЬ соблазнительным человеком.

Большую часть лица скрывала серебряная маска, оставив обозрению лишь левый глаз, угол рта и почти весь волевой подбородок. Плечи и голову жреца укрывал синий плащ, под ним только алая набедренная повязка. Плащ не утаивал стальных мышц торса, сильных рук и крепких ног.

Шедший по мою душу мужчина великолепно сложен. Специально – зараза, – демонстрировал накачанные мышцы. Капли пота искушающе блестели на загорелой коже, при движении стекали к краю набедренной повязки, предлагая фантазировать дальше самой.

Что это за обман зрения? Что за иллюзия дьявола? Человек не мог быть жрецом саламандр! Но был.

Его странное оружие казалось живым – гибкий меч, состоящий из заостренной цепи звеньев. Самовольно извивался, точно являлся настоящей змеёй. Жрец остановился напротив, в двух шагах. Пробежался по оцепеневшей мне цепким, многообещающим взглядом. Мог убить, опутать жутким мечем – и всё, меня нету! – но вместо смерти потрясающий мужчина заговорил:

– Ну, здравствуй, Катари. Та, из–за которой весь переполох.

Голос звучал соответствующе – сладко, обманчиво мягко, искушающе. Не сразу заприметила крепкую руку жреца тянущуюся к моему лицу, всё продолжала любоваться, не в силах вынырнуть из охватившего омута. А как заметила, отступила. Ощетинилась, точно кошка.

– Не смей трогать меня своими грязными руками! – мало ли каких девиц до этого трогал. И не только трогал…

Жрец усмехнулся, часть усмешки сокрыла белая маска. Он прекрасно понял, что я имела виду. Но руку убрал.

– Боюсь, без этого никак не получится. Это ведь танец, а в танце, как и в танце тел, предусмотрены касания, – зрители загудели смехом.

Насупилась. Пусть себе смеются! За то я пришла в себя.

– Ну что, начинаем? Обнулите время!

Чёртов Оракул, никак не может дождаться моей смерти. Но я буду вынуждена его разочаровать, поскольку не собираюсь проигрывать! Огненные часы выставили на десять минут. Всего десять минут! И я свободна. Наверное. Продержалась ведь до этого целых полчаса! Ну, почти…

Бам–бам. Бам–бам–бам! Барабаны ускорились. Пора и нам начинать. Но прежде, неуловимым движением жрец всё–таки умудрился коснуться моей саднящей голени. И боль мгновенно прошла!..

– Так будет честнее, – пояснил.

Значит, знал о проделках оракула. На это я печально улыбнулась, но спасибо из себя выдавила. Собралась с духом и отпрыгнула от красавца, поскольку он «отпустил» свой меч на волю.

Буквально. Извиваясь по арене стальной змеей, тот неожиданно царапнул меня по животу, неприкрытому тканью платья, затем пополз к хозяину. Как же я так не уследила?!

Жрец слизнул добытую помощником кровь, прикрыл глаза, а когда открыл – оранжевая радужка его левого глаза сменилась синей. Меч тоже обуял синий огонь.

И такой же огонь тонкой трепыхающейся лентой оплел мою правую кисть, боли не причинял, пытался маскироваться под экзотическое украшение. Что ещё за фокусы?!..

– Я принял твой вызов, Катари. Станцуй со мной танец крови и боли! Выиграй свободу или прими смерть от моей руки!

Танец крови и боли. Отлично. По россказням жрец «загонял» своих жертв в танце, и те сами умоляли его о смерти. На что я подписалась?!..

Огонь в часах потёк. Жрец наступал. Не давал и продыху! Уворачивалась, уходила от его странного и, как оказалось, опасного оружия. Интуиция трезвонила: не стоит позволять касаться себя как мечу, так и жрецу. Но в процессе выяснилось, что это не такая уж и лёгкая задача. Меч–змея был довольно проворен, доставал Сеня снова и снова, оставлял царапины на коже.

А царапины эти жгли не обычной болью – приятной. Слишком приятной! Боль туманила рассудок, заставляла неосознанно подставляться под новые раны. Чёртова магия крови саламандр!

Не заметила, как в мои мысли проник бархатный голос жреца. Сладко искушал: «Покорись мне… Отдайся… Тебе не дадут победить… Но я могу подарить тебе свободу, при условии, что ты станешь моей».

Всеми крохами оставшихся сил отгораживалась от щедрого предложения, я всё ещё лелеяла надежду о победе. Равновесие удерживать удавалось всё сложнее, впрочем, как и трезвость разума. Периодически бросая взгляд на часы, я стала замечать странность – огонь не менял положения – он замер!

Ай! Меч продолжает ранить, исцарапывает одежду. Жрец играет со мной. Это уже не танец, больше похоже на бой.

«Сдайся. Тебе не победить», – звучало набатом в моей голове.

Ещё представлялось, как жрец укладывает меня на пыльную арену, садится на бедра, заводит мои руки за голову, прижимает их к камню. Меч забирается под юбки, щекочет кожу. Красавец жрец шепчет, что дарует свободу. Целует. Прикусывает кожу, заставляя моё тело биться в конвульсиях удовольствия. Желать новых прикосновений, словно наркотик.

«Я – единственное твое спасение».

И тогда приходит осознание – всё подстроено изначально. На арене невозможно победить. Вот почему выбравшие поединок со жрецом умоляли того о смерти, они сходили с ума от подобной агонии. Значит, единственный выход – смерть?

– Никогда… – шепчут мои губы.

Губы же жреца ухмыляются, ему нравится смелость жертвы. Танец крови длится дальше.

Трррр! Трррррррр!!

Трезвонит будильник, вибрируя где–то под ухом, под подушкой. Тррр…! И замолкает, выключенный и скинутый на пол.

Я высунулась из–под одеяла. Уффф… приснится же такое! А ведь Грейс предупреждала, читать древние рукописи перед сном идея плохая. Так и вышло. Я отыскала глазами несчастный будильник – полседьмого утра… Пора вставать. Выбравшись из теплого одеяла окончательно, накинула на плечи куртку и побрела вон из палатки.

На улице было довольно прохладно. Обвела глазами песчаные барханы пустыни, кои высились под рассветным с редкими тоненькими обложками небом Атакамы; потресканную от жары почву с кривыми кактусами и часть нашего разбитого несколькими неделями назад лагеря – вот и всё, что составляло утренний тошнотворно надоевший мне пейзаж.

– И когда я буду видеть родной Нью–Йорк из окна многоэтажки? – ляпнула вслух невесть кому.

– Когда мы найдём то, ради чего перерыли практически всю Атакаму, Анна. Приводи себя в порядок и за работу!

И что может быть лучше ворчанья начальника спозаранку? Джон собственной понурой персоной – небось, опять всю ночь пропыхтел над картами, – встал рядом. Смуглое, загорелое лицо с правильными чертами, серые глаза, прямой нос, «рабочая» ухмылка и вдобавок ко всему подтянутое телосложение притягивали взгляды многих женщин. Но Джон всего себя посвятил работе, даже не задумывался о семейной жизни. От него исходил приятный запах дорогого табака и кофе.

– Есть, босс! – шутливо отдала честь. Босс ничего не ответил, посмотрел косо и пошёл в свою палатку, опять сверять карты для дальнейших поисков артефакта.

Я скептически возвела глаза в светлеющее небо. Поморщилась. Из–за непривычного сухого воздуха иногда кружилась голова, и мне становилось трудно дышать. Днём особеннее. Хоть сильной жары в Атакаме нет, все уже устали от этой изначально провальной экспедиции. Но я, к сожалению, не являлась её главой, чтобы отдать команду «сворачивать удочки», то есть палатки, и отправляться в родной мегаполис. Посему тоже пошла, готовиться к работе.

Пустыня Атакама, расположенная на западном побережье Южной Америки в Чили – самая холодная пустыня на земле, почва здесь высохла и растрескалась от жары. Но в некоторых местах её покрывали солончаки. Виной таких аномалий служило Перуанское течение.

Наш исследовательский отряд уже три дня прочесывал заброшенные шахтёрские городки–призраки, но искомой цели так и не нашёл.

Однако Джон Калвер не падал духом, истинно веря в свою удачу. Сегодня упертый бор… начальник планировал сменить курс, направив экспедицию на окраины Лунной долины, названной так благодаря рельефу, который напоминает кадры, сделанные на поверхности Луны.

Правда, прежде ему пришлось запрашивать разрешение на раскопки у правительства США, поскольку учёные Америки довольно часто испытывают на территории Лунной долины технику, посылаемую потом на Марс. Джону повезло, разрешение он добился, хоть и отвалил за это немало денег.

Цель оправдывает средства – говорил. А целью его являлся древний амулет индейцев племени Нашоу, некогда населяющих Атакаму ещё до начала II Тихоокеанской войны. По легенде шаманы племени использовали этот амулет, чтобы связываться с духами покровителями пустыни – саламандрами. Они просили у них защиты, крова, еды, просили ниспослать с гор туманы, чтобы извлечь из тех такую необходимую здесь воду. Также индейцы верили в переселение душ после смерти. Ещё амулет использовался при погребении.

Джону Калверу артефакт был нужен для личной частной коллекции. По крайней мере, он так заявил.

– Эй, Грейс? Похоже, этот день тоже потратим в пустую. Не хочешь присоединиться ко мне, а то что–то сегодня довольно прохладно? – поинтересовался Карл, выглянув из кабины машины, копающей землю.

Парень неплох собой. Модная прическа, широкие плечи, не качок, но и не заплыл жиром от сидячей работы. Зеленоглазая блондинка Грейс – моя подруга по несчастью, вернее, работе, – геолог.

До этого мы с Грейс вели беседу об одержимости Джоном индейским амулетом. У нас самих–то чисто научный интерес. Ну, ещё и денежный конечно. Куда ж без оплаты труда?

– Ты посмотри, Карл снова с тобой флиртует. Неужели он настолько безнадёжен? Или он не в твоём вкусе? – шепнула ей, отряхивая рубашку и штаны цвета хаки от налипших крупиц песка, долетающих из– под копательной машины. Мелочи работы.

– От слова совсем, – ответила Грейс, после крикнула громче: – Не отчаивайся, Карл. Потерпи ещё пару часов, а там, может, мумию какую откопаем. Она–то и составит тебе жаркую компанию!

– Жестокая ты, – безобидно подчеркнул и продолжил работать.

Мы с Грейс расхохотались. Но смеялись мы не долго – на горизонте нарисовался угрюмый Джон.

– Веселимся, девочки?

– А что ещё делать? Для нас пока работы нет, – не могла не съязвить. В этом вся я.

– Как всегда остра на язык. Но умна и довольно полезна своими познаниями в археологии. Только по этой причине я тебя и терплю, – проворчал. Затем вспомнил, зачем вообще пожаловал: – Сегодня в долине не будут проводиться испытания марсоходов. Предлагаю прокатиться. Когда ещё представится подобный шанс, побывать в Долине Смерти Атакамы?

– Отличная идея! Вот за что я люблю тебя, Джон, так это за твою «антижопность». Чур, я на переднем сидении! – и дёрнула занимать обговорённое место внедорожника. Грейс хихикая, побрела следом за мной.

– Язва. Трофическая, – с улыбкой буркнул на это Джон. На самом деле преувеличивал, мы с ним отлично ладили. Но только в пределах тонкости работы. Любовные романы на работе ни мне, ни ему были не к чему.

– Эй?! А как же я? – раздалось вновь из копательной машины.

– А ты, Карл, работай. На фотки потом полюбуешься, – отрезал начальник и посеменил к ожидающим во внедорожнике нам с Грейс.

Современный пустынный «танк» поколесил к долине Марса. Туристов сегодня тоже не наблюдалось. Красота долины поражала глаз, ощущалось, будто ты действительно находишься на другой планете. Реальная фантастика. Чудеса природы, да и только.

– А давайте вон там сфотографируемся? – перекрикивая шум мотора, Грейс указывала на гребень дюны сноубордистов. Джон повернул руль в том направлении.

– Кстати, почему местные зовут долину Марса Долиной Смерти? Что скажешь, Анна?

– Почему её так назвали? – я опустила голову на руки, сложенные на раме окна двери внедорожника, и смотрела на мелькающие перед взором пейзажи. – Легенда гласит, что всякий, кто пересекал долину, погибал.

– Чушь, по–моему, – хмыкнула Грейс, смотря в бинокль на приближающуюся самую огромную дюну долины.

– Кто знает? Лично я проверять не желаю. – и действительно не желала. Эта чудесная местность вызывала у меня мурашки. Брр!

– Хватит вам, девочки. Приготовьтесь лучше к подъёму.

– Стой! Ты что, собираешься взобраться на гребень на машине? – встревожилась я, повернувшись к водителю. – С ума сошёл?!

– Ну да. А ты что ли пешком предлагаешь по песку топать?

– Джон, не надо. Это опасно! – настаивала я на своём. Грейс предпочла не вмешиваться, похоже уже жалея, что вообще предложила забраться на эту дюну.

– Да не трусьте. Держитесь крепче!

И упрямый Джон с разгона пошёл на подъём по песчаному хребту. Мы с Грейс мёртвой хваткой вцепились в ручки, предусмотренные на случаи сильной тряски. Всё шло хорошо. Пока. Внедорожник качало, но он не переставал плавно колесить по песку, даже почти не буксовал! И вскоре, слава Всевышнему, достиг вершины.

– Ну, что я говорил? Опыт, девочки, опыт, – хвастался Джон. – С минуты на минуту начнется закат, так что давайте фотографироваться и возвращаться в лагерь. Может, Карл уже нашёл что–нибудь интересное.

– Ты обезбашенный дуралей! – пихнула его в плечо и надутая прошла мимо. Хотя чего греха таить, подъём чертовски здоровский! Но я была бы не я, если б не оставила за собой последнее слово.

Пока делали снимки, постепенно вернулось и настроение. Из–за заката казалось, что хребты и кратеры долины посеребрил снег, на самом деле это всего лишь соль. Снова чудеса природы.

– Обалденные кадры! Вот друзья из Нью–Йорка обзавидуются! – причитала Грейс.

– Да–да, класс. Давайте возвращаться? – я уже порядком подустала. И мне впечатлений вполне хватило. Поэтому пошла и запрыгнула в машину первой.

Однако стоило закрыть дверь пассажирского сиденья, как внедорожник внезапно покатился с гребня дюны. Чего я и опасалась!!!

– Анна!

– Анна, прыгай! – орали Грейс с Джоном.

Но моя нога застряла меж сиденьем и ручником. Мамочки! В панике начала вытаскивать ногу и, когда, наконец, удалось, выпрыгнула. Но больно ударилась телом о песок и покатилась со склона. Мир перед глазами закрутился. Слышались удаляющиеся крики Грейс и Джона, а вскоре совсем всё стихло. И сознание моё тоже.

Когда пришла в себя, я обнаружила, что увязла в песке. Совсем стемнело и ничего кроме песчаных барханов не видно и не слышно. Ни Джона, ни Грейс. Только одна я наедине с пустыней. По рукам и спине скользнула поземка. Жутко. Но самое интересное ждало впереди.

Внезапно впереди себя я заметила движение – маленькая чёрно–оранжевая саламандра ползла навстречу. Ползла ко мне. Казалось, силуэт маленькой ящерки светится. Похоже, воображение от падения разыгралось. Моргнула пару раз, видение никуда не исчезло, саламандра целеустремленно ползла именно ко мне.

Остановилась ящерица примерно в тридцати сантиметрах от моего лица, смотрела своими крошечными глазками и вдруг зашипела, высунув раздвоенный язык. Дальше произошло уж совсем невообразимое!

Саламандра дыхнула огнём. Настоящим огнем!! И огонь этот охватил меня кольцом, а после пропал. Но песок вокруг зашуршал, превратившись в зыбучий, и я с криком ушла под землю.

Неужели это и есть моя смерть?!! – последняя связная мысль, успевшая посетить мою бедную голову.