Тайная встреча

Марина Агекян Тайная встреча

Часть первая

Глава 1

1816 год,

Англия, графство Кент

Клифтон-Холл

Было невыносимо душно. Солнце заливало яркими лучами искусно обставленную небольшую оранжерею, примыкавшую к большому серокаменному дому, который принадлежал виконту Клифтону. Сам виконт, молодой восемнадцатилетний Габриел Лукас Хадсон, недавно вернувшийся домой после окончания Итона, собирался провести здесь лето до того, как поедет в Кембридж продолжать своё обучение. Алекс была рада возвращению брата, которого давно не видела, но сейчас её занимали совершенно другие, безрадостные мысли.

Александра Элизабет Хадсон, третья из сестёр Хадсон двадцати дух лет, с диким раздражением пыталась пересадить безнадежно испорченный ею же самой некогда бесподобный куст спатифиллума. Раздражением настолько сильным, что Алекс была готова швырнуть горшок во все четыре стороны.

Вот только в наличии столь дурного настроения была виновата она же сама! Ей следовало быть более ответственной и внимательной. Она была обязана уследить за любимым цветком, который совсем скоро должен был зацвести. По всем подсчётам и явным признакам скоро обещал появиться особый бутон редкой красоты. Алекс безумно любила хрупкий белый цветок, который распускался раз или два в году. Это был цветок женского счастья. Считалось, что комнатный спатифиллум, подаренный молодой девушке, помогает ей обрести любовь, а женщине, у которой нет детей, забеременеть.

Алекс не верила во все эти глупости. Ей надлежало сосредоточиться на важных вещах и не пересаживать бедный куст год назад, когда это было совершенно не нужно. Да ещё во время пересадки она выбрала самый неподходящий горшок, который был больше положенного. И это несмотря на то, что она знала совершенно точно: спатифиллум любит тесноту, а не простор.

И как теперь спасать любимый цветок? Да ещё находясь на грани нервного срыва. Теперь спатифиллум ни за что не зацветет. У Алекс больно сжалось сердце. Не только от мысли о том, что не увидит хрупкий цветок.

Боль в сердце не утихала вот уже почти год. Боль, которая стала терзать её в последнее время так нещадно, что хотелось завыть. Боль, о существовании которой она ничего не знала до тех пор, пока не встретила его…

Вздрогнув, Алекс попыталась взять себя в руки, чтобы не расклеиться окончательно. В последнее время она непростительно часто поддавалась отчаянию. И даже плакала. Подумать только, она плакала по человеку, которого совершенно не знала! А она ведь не плакала с тех самых пор, как погибли её родители.

Алекс зло поджала губы, пытаясь отогнать от себя тяжёлые воспоминания, которые в последнее время мучили её с особой жестокостью. Мучили так, что она не могла ни есть, ни спать по ночам. И даже не могла сосредоточиться на любимом деле. Её преследовали золотистые глаза, особенно когда смеживала веки. Глаза мужчины, которого она видела всего один раз в жизни.

Она не знала, как его зовут, не знала, кто он такой и откуда явился ей. Но едва начинала думать о нём, как знакомый трепет охватывал всё тело. Его глаза, таинственно поблескивая, обжигали ей душу.

Он был необычайно высок, с блестящими медово-золотистыми волосами, с широкими плечами и самой захватывающей улыбкой, которую она когда-либо видела у мужчины. Улыбка, от которой на его щеках появлялись две озорные ямочки. И снова, закрыв глаза, будто наяву Алекс видела его улыбку, видела его склонившуюся к ней голову. Она видела губы, которые решительно приблизились к ней.

И, наконец, прижались к её губам.

Вздрогнув, Алекс резко открыла глаза, чувствуя боль во всем теле. Глухо застонав, она наклонила вперед голову и замерла. Он выплыл к ней словно из какого-то сна. Они случайно столкнулись в Лондоне, в лавке аптекаря, куда Алекс ходила, чтобы купить целебную мазь. Их мимолетная встреча и была сном. Сном, который всё больше поглощал её, оставляя после себя зияющую пустоту. Сон, в котором он прижался к ней, а затем поцеловал её.

Впервые в жизни её поцеловали именно так, как целовал мужчина женщину. Это потрясло её до глубины души и перевернуло с ног на голову её тихий, такой спокойный мир. Поцелуй, который разбудил в ней чувства, о существовании которых она даже понятия не имела. Который неожиданно принёс с собой радость, волнение и головокружительное упоение.

И острую боль. Потому что Алекс знала, что никогда больше не увидит его. И никогда больше не испытает тех чувства.

Он прижимал её к себе так тесно, что она чувствовала каждый мускул его такого необычного, сильного тела. Она чувствовала его дыхание. Но гораздо сильнее, впервые в жизни Алекс чувствовала жар мужского тела. Этот жар проникал в неё, заставляя дрожать каждую клеточку. Она бы непременно растаяла, если бы он ещё чуть дольше удержал её в своих объятиях.

Раздавшийся недалеко гром, который сотряс всю округу, привёл Алекс в чувство. Девушка зажмурилась, пытаясь отогнать от себя болезненные видения. Но к своему величайшему ужасу обнаружила, что прижимает палец к губам, которые так хорошо помнили его губы. Словно бы заново переживая те мгновения.

Боже, она начинает сходить с ума! Она сумасшедшая, если продолжает до сих пор думать о нём, мечтать о нем. Тосковать по нему!

Немыслимо!

Застонав от отчаяния, Алекс схватила гибкие стебли спатифиллума и так резко потянула их вверх, что вместе с землей выдернула из горшка.

- Чёрт возьми! - выругалась она, испытывая боль и гнев одновременно.

Прежде всего, она гневалась на себя. И на человека, поступившего с ней так бесчестно. Почему этот поцелуй так глубоко затронул ей душу? Почему она не могла забыть его? Почему, ради всего святого, он это сделал?

Она ведь была невзрачной, ничем не примечательной девушкой, которая носила очки и жила в мире цветов и растений, никогда не ожидая или прося у жизни подобных переживаний. Она никогда не была представлена ко двору и ни разу не пожалела об этом. У неё не было сезона в Лондоне и это радовало её, потому что она не любила многочисленные сборища. Она умела играть на фортепьяно, составляла прекрасные композиции из цветов и почти всё своё время проводила в оранжерее или в саду, заботясь о цветах и широколиственных многолетних растениях. Так чем она привлекла его?

Она ведь даже никогда не была в Лондоне, пока год назад не согласилась поехать туда вместе со средней сестрой Викторией и супругой старшего сына их соседа графа Ромней, виконтессой Сесилией Харлоу.

И встретила его!

Теперь даже под страхом смерти она бы не посетила этот ужасный город. Лондон ей не понравился, и Алекс ни за что не вернулась бы туда по собственному желанию. Не смотря даже на долгие уговоры старшей сестры Кейт, графини Бьюмонт, и тёти Джулии, которые настаивали на том, чтобы она хоть бы раз посетила лондонский сезон. Якобы для того, чтобы найти себе мужа. Но Алекс не нужен был муж. Ей не нужен был никто.

Абсолютно.

Удивительно, но Кейт даже пригрозила запереть оранжерею, если Алекс откажется поехать с ней в столицу на этот сезон. Год назад, после смерти отца Джека, мужа Кейт, сестра стала влиятельной особой и с легкостью могла бы найти ей хорошую партию. Но Алекс была непреклонна и почти выгнала сестру из своей комнаты, заявив, что ноги её больше не будет в Лондоне. Подавленная Кейт ушла, а Алекс осталась неподвижно стоять на месте, с ужасом осознавая, что единственная причина, по которой она поступала именно так, было непреодолимое желание сохранить воспоминания о его прикосновениях. Она не смогла бы потерпеть, если бы хоть кто-то другой коснулся её. Или того хуже, попытается поцеловать. Ведь на светских балах происходило и не такое…

Поправив очки запачканными землей пальцами, Алекс попыталась сосредоточиться на работе. Она не должна больше думать о нём. Да кто он такой?! Действительно, как можно назвать человека, который с такой готовностью целует незнакомых девушек! Развратник! Негодяй!..

- Подлец! - прошептала Алекс, пытаясь стряхнуть землю с корней спатифиллума. Как так вышло, что даже мысли о любимых растениях не помогали ей обрести желанное спокойствие? Неслыханно! Она должна взять себя в руки, иначе испортит последний куст обожаемого цветка. И ей мог помочь успокоиться только один способ. Давно проверенный. - Как же раньше я не подумала об этом? - воскликнула она, обретая некую уверенность в себе. И начала шёпотом классифицировать комнатные растения и цветы. - Итак, комнатные растения и цветы делятся на декоративно-лиственные, декоративно-цветущие, пальмы, луковичные растения, папоротники, кактусы и бромелиевые, являющие собой звездообразные жесткие с колючими листьями цветы, которые…

Чем больше она говорила, тем быстрее возвращалось к ней душевное равновесие. Какое счастье! - с облегчением подумала Алекс, отложив в сторону освобождённый куст. Любимая работа снова захватила её настолько сильно, что она стала испытывать даже некое подобие удовольствия.

Но внезапно услышала приближающиеся шаги и обернулась. С улыбкой к ней направлялась тетя Джулия, чуть полная, невысокая женщина с самыми добрыми карими глазами, которые Алекс когда-либо видела.

Тетя Джулия Уинстед и брат их матери, дядя Бернард Уинстед, ставший их опекуном восемь лет назад, переехали жить к ним в Клифтон-холл тем же летом, когда погибли их родители. Однажды вечером, возвращаясь домой из Лондона, они были схвачены бандитами, ограблены и жестоко убиты. Так три девочки и маленький мальчик в одночасье стали сиротами, приговорённые расти без родительской ласки и любви.

Каждый из Хадсонов был убит горем и не представлял, как пережить подобную утрату. Алекс не знала, как бы ей удалось справиться со своими страданиями, если бы не старшие сёстры и дядя с тётей. Кейт разрывалась на части, пытаясь помочь им. Тори, средняя из сестёр Хадсон, было раздавлена ещё и тем, что в ту пору из Нью-Ромней уехал горячо любимый ею человек. А бедный Габриел заболел и впал в такой глубокий сон, что ничто на свете не было способно разбудить его. Они перепугались до смерти, когда однажды он сам не вышел из своей комнаты и посмотрел на них так, будто ничего не произошло.

Это были самые мрачные и тяжёлые времена, которые Алекс до сих пор пыталась забыть. Ей тогда было четырнадцать лет - совсем юная девочка, находящаяся на грани перевоплощения в очаровательную девушку. Но перевоплощения так и не произошло. Потеря любимых родителей так сильно потрясла её, что она почти замкнулась в себе, отказываясь хоть кого-то подпускать близко к себе. Кроме одной единственной подруги, дочери графа Ромней, которая всегда и во всем поддерживала Алекс. Единственный человек, который понимал её достаточно хорошо, чтобы позволить ей жить в том мире, который она создала для себя. В мире, который открыл ей обожаемый отец, добрейший и мудрейший человек, посвятивший всего себя семье и своему саду.

И здесь, среди кустов и бутонов, луковиц и семян, Алекс была всегда защищена от бездушной реальности и парализующей боли, которую не хотела больше чувствовать. Боли, отнимающей не только все силы, но и желание жить.

Ей казалось, что она благополучно защищена от всего.

До сегодняшнего дня. Вернее, до того самого мгновения, как год назад на её пути возник таинственный незнакомец.

- С кем это ты разговариваешь, дорогая? - спросила тетя, подходя к ней.

Убрав подальше пустой горшок, Алекс полезла под стол, чтобы достать новый, более тесный и маленький.

- Я ни с кем не разговаривала.

Джулия мягко улыбнулась ей, зная, как порой трудно вести разговор с племянницей. Особенно в последнее время. Она относилась к Алекс не так, как к остальным членам семьи Хадсон. Джулия по-особенному любила Алекс, зная, насколько тяжело она переносила потерю родителей, и как это изменило её жизнь. Каких сил ей стоило приспособиться к этому миру без них. Она была хрупким, ранимым созданием, которая нашла утешение в оранжереи. Но Джулия не хотела, чтобы племянница навечно похоронила себя в стеклянных стенах безупречного сада.

- Ты как всегда занята цветами, - осторожно заметила она, наблюдая за резкими действиями Алекс.

- Это не цветок, тетя, - устало поправила её Алекс, взяв глиняный коричневый горшок, и выпрямилась. - Это комнатное растение спатифиллум, которое переводится с греческого, как “спата” - покрывало, и “филлум” - лист, обладающий цветком и лишённое черешка.

Тетя в ужасе округлила глаза.

- Ты прочитала об этом в книгах? Ты что, стала учить греческий?

Она сказала об этом так, как будто это было самое страшное и недозволенное занятие на свете.

- Нет, - ответила Алекс, взяв сухую тряпку, и стала вытирать новый горшок. - Габби поведал мне об этом.

- Он уже и греческий выучил? - ещё больше удивилась тётя, раскрыв веер, и стала быстро обмахивать им себя, ощущая необычную духоту и давление в почти раскаленной оранжерее.

- Конечно, выучил. Он ведь помешен на языках.

- Он мужчина и может позволить себе любое помешательство, если только это не вредит его репутации. А вот ты чересчур долго прячешься в оранжерее. Тебе пристало заниматься совсем другими делами, - с очевидным намёком добавила она, и вдруг увидела, как застыла Алекс. Разговоры о замужестве всегда так болезненно действовали на неё. И сердце Джулии смягчилось. - Алекс, дорогая, пойми меня правильно. Я желаю тебе только счастья. Кейт и Тори, наконец, устроились. И тебе нужен муж…

- Не нужен! - решительно заявила Алекс, пристально глядя на сверкающий горшок. - Мне вполне хорошо и без него. Что мне может дать муж, чего нет у меня?

Джулия тут же воспользовалась случаем.

- Любовь, - не задумываясь ни секунды, ответила она.

- Ха, любовь! - фыркнула Алекс с таким презрением, будто тетя говорила о червяках. - Любовь - это иллюзия привязанности. Это выдумка. Её попросту не существует.

Тётя перестала обмахиваться веером и сокрушенно покачала головой.

- Хорошо, что здесь нет твоих сестёр, и они не слышат этого.

- Это всего лишь моё мнение. Тему завела ты, тётя, не я.

Джулия нахмурилась, вдруг обнаружив в голубых глазах племянницы затаённую, некую невысказанную боль, которой никогда там не было. В последнее время Алекс была сама на себя не похожа, и если бы Джулия не знала её так хорошо, она бы подумала, что девочка страдает. По-настоящему.

- Муж может дать детей, - осторожно сказала она, стараясь не задеть чувства племянницы, но в то же время сделать так, чтобы не позволить ей уклониться от важной темы разговора.

Но и тут Алекс разочаровала Джулию.

- У меня будут племянницы и племянники, тетя. Уверена, этого будет достаточно.

И Джулия не выдержала.

- Какая ты упрямая, Алекс! - в сердцах воскликнула она. - Ты не понимаешь…

- А вы хоть раз пытались понять меня? - вдруг совсем глухим голосом произнесла она, склонив голову. - Я не хочу мужа… я не хочу никого…

Сердце Джулии сжалось от боли, которая была отчетливо слышна в голосе Алекс. Боже, что с ней творилось! Джулии захотелось прижать её к своей груди и утешить эту бедную, потерявшуюся в таком большом мире девочку, но она знала, что Алекс не позволит ей сделать ничего подобного. Хоть она и казалась хрупким созданием, дух её был необычайно силён. Поэтому сделав шаг в её сторону, Джулия только лишь быстро поцеловала её в щеку.

- Ты такая же упрямая, как твои сестры и брат, - ласково пожурила её тётя. Заметив пятнышко грязи у неё на подбородке, Джулия достала платок и осторожно вытерла размазанный след. - Ты снова испачкалась, возясь с… комнатными растениями. - Она с победным видом посмотрела на Алекс. - Видишь, я запомнила то, чему ты меня учила. - Убрав платок, Джулия снова повернулась к ней. - Мы будем пить чай. Габби просил передать, что он перевёл ещё одно название твоих любимых растений, но сообщит об этом только в том случае, если ты присоединишься к нам. Кейт велела тащить тебя за собой, если ты откажешься последовать за мной, а вот Тори дала тебе целых десять минут на сборы. Через десять минут боюсь, они все вломятся сюда, и от твоих растений не останется и следа.

Алекс улыбнулась бы, если бы не ноющая боль в груди. Её семья так сильно любила её. Кейт отдала им лучшие годы своей жизни, заботясь о них, Тори всегда помогала нужными советами и поддержкой, а Габби тайком всегда приносил ей книги по ботанике. Они всегда были рядом и старались сделать жизнь терпимой.

И даже, несмотря на то, что старшие сестры уже были замужем, они часто приезжали в Клифтон-холл, чтобы навестить её, подбодрить и развеселить. Вот и этим летом они все, вместе с горячо любимыми мужьями, собрались здесь, чтобы провести время в Клифтоне, а она прячется от всех в оранжерее. Убивая себя мыслями о человеке, который вероятно уже давно позабыл её.

Неожиданно над их головами прогремел гром, и Алекс с упавшим сердцем, поняла, что пойдёт дождь, а может даже ливень. А ведь она совсем недавно пересадила из горшков хрупкие стебельки проросших тюльпанов на новом участке в саду. По стеклу забарабанил легкий дождь. Алекс взволнованно повернулась к тёте.

- Я обязательно приду, тетя, - пообещала она. - Вот только укрою чем-нибудь…

Джулия поняла её без лишних слов. Любовь Алекс к своим растениям и цветам была неоспоримой. Что бы ни произошло, они всегда оставались для неё на первом месте. И в этом была вся Алекс.

- Хорошо. - Джулия убрала веер и собралась покинуть оранжерею. - Я смогу выиграть для тебя максимум двадцать минут, а потом сюда заявятся…

- Мне кажется, что они поглощены своими мужьями настолько, что едва ли заметят моё отсутствие. - Алекс вдруг подошла к тете и порывисто обняла её. - Спасибо, тётя…

У Джулии сжалось сердце.

- Накинь на себя что-нибудь, чтобы не промокнуть, - чуть тише проговорила она, проведя рукой по спине Алекс. Она отпустила племянницу и хотела было уйти, но снова остановилась. Ей показалось очень важным сказать ей эти слова. И именно сейчас. - Алекс, одиночество иногда может быть сильнее желания прятаться от всего мира. Оно способно причинить невыносимую боль. Не позволяй одиночеству завладеть собой.

Алекс не сдвинулась с места, ошеломлённо глядя на удаляющуюся тётю. Она судорожно вздохнула, ощущая невероятно острую, почти режущую боль в груди. И вдруг с отчетливой ясностью поняла истинный смысл этой боли.

Это была боль от одиночества!

Мужчина, который поцеловал её год назад, заставил её почувствовать себя самой одинокой девушкой на свете. Невероятно! Как такое могло произойти? Как он смог воздействовать на неё так сильно, что её мир начал рушиться прямо на глазах? Алекс вдруг испытала такой гнев на него, что задрожали руки. Гнев и ненависть. Он не имел права заговаривать с ней, потому что они были чужими друг другу. И он не имел никакого права касаться её, целовать так, что она вдруг захотела быть желанной!

Нельзя было позволить давнему воспоминанию влиять на её настоящее и лишать будущего. Она должна забыть его. Просто обязана выбросить из головы все мысли о нём. Потому что нелепо помнить о человеке, наверняка позабывшего о твоём существовании и зажившего прежней жизнью! Да что уж там, он действительно не мог бы запомнить её. Ни за что на свете. И с какой стати?

Сжав руку в кулак, Алекс двинулась к задним дверям оранжереи, схватив по дороге накидку, которая могла бы укрыть её от дождя. Серые тучи заполнили небо и заслонили солнце, погрузив землю в мрачное, хмурое царство. Накинув на голову капюшон, Алекс вышла во двор и замерла, ощутив резь в глазах. Холодный воздух ударил по разгоряченной коже. Капли дождя забарабанили по лицу, но Алекс так и не заметила, что они сливаются с её собственными слезами. Грудь давила гнетущая тяжесть. В ушах слышался дразнящий смех, доносящийся из прошлого…

Боже, зачем она так мучает себя! Это так глупо! Так неправильно… Но где взять силы, чтобы справиться с этим? Алекс поняла, что единственный выход из ситуации - поскорее укрыть хрупкие тюльпаны и пойти к сестрам, их мужьям и брату, которые непременно отвлекут её от горьких мыслей. Которым она действительно нужна. И которые были нужны ей самой.

Шагнув в сторону свежих клумб, Алекс прихватила с собой кусочек небольшого брезента, которым собиралась укрыть молодые стебли. Но едва она нагнулась, как что-то мягкое упало ей на голову. Она вздрогнула и хотела было выпрямиться, но вдруг отчетливо поняла, что кто-то стоит рядом с ней.

И этот кто-то незаметно натянул ей на голову мешок!

Алекс охватил ледяной ужас.

- Вы что делаете? - завопила она. - Отпустите меня немедленно…

Не успела она позвать на помощь, как огромная ладонь накрыла ей рот. Потрясение настолько сильно завладело ею, что пару секунд она не могла двинуться с места. И эти секунды стали для неё роковыми. Её бесцеремонно подняли на руках, оторвав от земли, и набросили на железное плечо. А потом этот кто-то зашагал прочь.

Придя в себя, Алекс стала брыкаться, колотить по каменной спине, но это ничего не изменило. Человек, который держал её, обладал такой невероятной силой и мощью, что её удары не возымели никакого воздействия.

С парализующей ясностью Алекс поняла, что её похищают. Но кто? За что? Это было настолько невероятно, что в это невозможно было поверить. Кто мог хотеть похитить ее? Она никому не причинила зла, чтобы ей решили мстить. У неё не было ни одного тайного поклонника, который мог поддаться глупому любовному порыву и решиться на подобное безумство.

Пока она лихорадочно думала, что можно сделать, чтобы спастись, её бросили на шаткий деревянный пол и придавили мощной рукой. Алекс глухо застонала, ощутив боль в спине. И

- Сиди тихо! - велел незнакомый мужской голос. - С тобой ничего плохого не сделают.

Раздался глухой стук, похожий на закрывающуюся дверь, а затем пол внезапно стал двигаться. Раздался цокот копыт, и Алекс поняла, что находится в экипаже.

Её увозили! Её действительно похищали!

Экипаж нёсся так стремительно, что Алекс резко отбросило в сторону. Похититель убрал, наконец, руку и тут же услышал гневный голос:

- Негодяй! Как вы смеете! Мой брат и зятья найдут и прикончат вас ещё до того, как вы запросите о пощаде. И не думайте, что я позволю, чтобы за меня заплатили выкуп. Вы ничего не получите!

И вдруг послышался спокойный, почти ленивый ответ:

- Нам не нужен выкуп.

Алекс замерла, ощутив, как неприятный холодок ползёт по спине. Боже, всё обстояло намного хуже! Если о выкупе не идёт и речи, тогда… Её увозили совсем по другой причине. И похититель действовал не один. “Нам”. Их было несколько человек. Осторожно повернув руку, Алекс потёрла ушибленную локоть, но похититель внезапно схватил её за руку, решив, что она хочет снять мешок.

- Не делай этого, - почти мягко попросил он, что окончательно испугало Алекс.

И сбило с толку.

Ей не угрожали? Её просили?

- Куда вы меня везёте?

- Скоро ты всё увидишь.

Скоро? Она не ослышалась? Значит место, куда её везут, близко к Клифтон-холлу? И она сможет в любой момент вернуться домой? Боже, Алекс испытала такое облегчение, что на глазах навернулись слезы. Она непременно сбежит. Как только представиться возможность!

- Что вам от меня нужно? - спросила она, решив выманить у похитителя больше информации, которой он так необдуманно делился с ней.

- Тебе нужно кое-что сделать.

Алекс ощетинилась.

- Ничего я не буду для вас делать! - гневно воскликнула она, но застыла, когда мужчина грубо схватил её за руку и угрожающе произнес:

- Посмотрим!

Похолодев, Алекс поняла, что похититель настроен более чем решительно. Боже, в какую передрягу она попала? И это она, которая ничего безобиднее пересадки цветов не сделала? Что с ней теперь будет?

Её отсутствие не будет волновать родных ещё двадцать минут, которые они так щедро выделили ей, чтобы закончить все дела. А потом станет поздно. Дождём смоет все следы, и её никогда не найдут. Алекс сжалась, борясь с отчаянием, которое могло в любой момент охватить её. И тогда она точно пропадёт, потому что не сможет рассуждать здраво и придумать, как убежать.

Экипаж внезапно остановился. Дверца с грохотом распахнулась. Её выволокли наружу и куда-то повели, грубо хватая за локоть. Дождь постепенно усиливался, ветер стал сильнее, и чуть было не сорвал с её головы ненавистный мешок. Алекс с горечью подумала, что не успела прикрыть тюльпаны. А ещё не успела позаботиться о бедном спатифиллуме, который погибнет без неё. Этих мыслей было достаточно, чтобы захотелось заплакать.

Её втолкнули в дом. Снова раздался хлопок двери, а позади легким шумом удалялся их экипаж. Ах, значит, экипаж был наёмный. Она убежит отсюда и без экипажа…

С головы сорвали мешок так же неожиданно, как и надели. Да так сильно, что чуть было не сорвали с неё очки. Удержав их на переносице, Алекс поправила очки и наконец, взглянула на человека, который похитил её.

Перед ней стоял похожий на Голиафа, невероятно высокий, могучий и огромный как медведь мужчина. Неудивительно, что ему с такой легкостью удалось справиться с ней. У него были чёрные взлохмаченные волосы, чёрные глаза, пристально взирающие на неё, и необычайно приятные для похитителя черты лица. И он весь с ног до головы был одет во все чёрное.

На миг вид этого великана так сильно испугал её, что Алекс невольно попятилась. Ему бы ничего не стоило переломать ей шею и даже бровью не повести. Он был огромен. И настроен весьма решительно. Но вот глаза, они смотрели на неё так мягко, почти ласково, что Алекс растерялась.

- Ч-что вы хотите от меня? - дрожащим голосом спросила она, прижав руку к горлу.

Но гигант не ответил. Вместо этого он взял её за руку и повёл по слабоосвещенной небольшой гостиной, со вкусом обставленной мебелью, и подвёл к запертой двери. Алекс шла за ним, не проронив ни слова. Ей вдруг стало любопытно, куда её привели и зачем. Гигант открыл дверь и шагнул внутрь. Алекс последовала за ним, но внезапно остановилась.

В комнате было невероятно душно. Справа в углу ярко пылал камин. Повсюду горели свечи во всевозможных канделябрах. Окна были плотно задернуты тяжёлыми парчовыми шторами, отрезая комнату от остального мира. Поэтому Алекс не могла понять, где находится.

Гигант направился, туда, где левее у стены стояла высокая кровать с балдахином. И там кто-то лежал! Алекс двинулась в ту же сторону и едва приблизилась к кровати, как услышала болезненный стон. Она замерла на месте. А потом и вовсе обомлела, уставившись на до боли знакомого мужчину, лежащего в кровати на правом боку.

Это было он!

Мужчина из её снов. Из её прошлого. Который поцеловал её ровно год назад и исчез! Из-за него она начинала сходить с ума. Из-за него она сегодня плакала.

Алекс всё смотрела на него, на его голую, ничем не прикрытую, блестящую от пота грудь, не веря собственным глазам. Его левый бок был прикрыт куском грязного полотенца, пропитавшегося алой кровью, от одного вида которой Алекс чуть не стало дурно. И едва она пришла в себя от потрясения, видя человека, который терзал её вот уже целый год, как услышала ещё одно невероятное заявление:

- Он тяжело ранен. Он умирает. Ему нужна ваша помощь. Я привёл вас сюда, чтобы вы его вылечили.

Глава 2

Едва дыша, Алекс медленно повернулась к гиганту, с трудом веря в реальность происходящего. Возможно ли такое, чтобы это было правдой? Может, выйдя из оранжереи, она была поражена внезапным и очень сильным разрядом молнии, и теперь, лежа в саду и уткнувшись лицом в грязь, просто бредила?

Но вонь нашатыря и лауданума, доносившаяся из незакупоренного стоящего на прикроватной тумбочке пузырька, невыносимая жара и глухие стоны больного говорили о том, что это определённо не сон. И не разыгравшееся больное воображение. Сознание медленно стало воспринимать то, что перед ней действительно находится человек из её прошлого. Он здесь, в этой самой комнате. В Нью-Ромней. В её жизни!

И он умирает!

Необъяснимый холод стал медленно овладевать ею. Алекс стала пятиться назад. Невероятная, головокружительная паника охватила её, и она в ужасе посмотрела на гиганта.

- Но я… я ведь не врач, чтобы лечить его, - запинаясь проговорила Алекс и тут же услышала стон больного. Это так сильно подействовало на неё, что задрожали колени. От безумного страха. - Ему нужен настоящий доктор! Хирург, который…

- Настоящий доктор уже был здесь! - гневно бросил гигант, сжав руку в кулак. - От него сейчас столько же пользы, сколько от оперной певички. Он предложил пустить ему кровь, молиться и ждать. А Энтони и так потерял достаточно крови. Я не позволю, чтобы какие-то пиявки убили его!

Из всей этой гневной тирады Алекс услышала только одно слово.

Энтони!

Господи, так вот, как его зовут! Алекс не знала, смеяться ей или плакать. Ситуация была намного серьезной, чем следовало ожидать. Серьезной как для неё, так и для него.

- Но я действительно не смогу помочь ему, - почти жалобно простонала она, начиная задыхаться от жара в комнате. - Я ведь не доктор.

Гигант как-то странно посмотрел на неё.

- Тони сказал, что только ты способна помочь ему.

Его заявление поразило её в самое сердце.

- Он так сказал? - вымолвила она, повернувшись к больному. Он лежал неподвижно и вздрагивал только тогда, когда боль становилась нестерпимой. Алекс вдруг заметила множество царапин, ссадин и синяков на его груди и плечах. Золотистая кожа блестела от пота, стягивая напряженные рельефные мышцы, руки были сжаты в кулаки, будто он боролся с болью и не мог перебороть её. Взлохмаченные золотистые волосы были влажными от испарины. Глаза его были закрыты, губы плотно сжаты. Он был бледнее молока и выглядел так ужасно, что у неё невольно запершило в горле. И неожиданно для себя Алекс совсем тихо прошептала: - Что с ним произошло?

Гневные слова гиганта снова поразили Алекс.

- В него стреляли, его били, будь они все прокляты. Я прибыл слишком поздно!

Алекс ошеломлённо повернулась к нему.

- Стреляли? Но кто? Зачем?

Гигант вдруг нахмурился и выпрямился во весь свой могучий рост.

- Ты задаешь слишком много вопросов, женщина, - недовольно пробурчал он. - Тебя привели сюда вовсе не для этого.

Внезапно Алекс почувствовала сильнейшую злость. На себя, на гиганта. Но больше всего, на человека, который снова посмел ворваться в её спокойную, ничем не примечательную жизнь!

- Послушайте… - начала было она, но её грубо прервали.

- Нет, это ты послушай. Меня не волнуют твои отговорки, женщина. Ты спасешь его! Иначе я убью тебя!

Он смотрел на неё весьма устрашающе, насупив свои кустистые брови. Вероятно, он полагал, что так сумеет напугать ее достаточно, чтобы она согласилась помочь ему. Но Алекс вдруг поняла, что он ничего плохого ей не сделает. Он просто пытался заставить её спасти его друга. И вдруг вся её злость, весь гнев разом улетучились. К ней вернулись прежняя паника и дикий страх.

- Я не знаю, что мне делать, - сокрушённо проговорила она, чувствуя, как снова холодные мурашки ползут по спине.

Однако её слова нисколько не потревожили гиганта. Он скрестил руки на груди, и с довольным видом посмотрел на неё.

- Тони говорил, что ты травница. Вот и подумай хорошенько, какие травы могу помочь ему.

Алекс остолбенела. Ах, значит, он так хорошо знает её, что считают травницей? Травница! В жизни она не слышала ничего более оскорбительного в свой адрес!

- К вашему сведению, я не травница! - Алекс сверкнула на гиганта глазами, поправив очки. - Позвольте напомнить, что лекарства делаются из лекарственных растений. И к вашему сведению я не взяла с собой ничего из того, что могло бы пригодиться, уж простите покорно!

Её голос прозвучал так громко, что даже больной отреагировал на него и снова глухо застонал. Алекс вся сжалась от этого звука.

- Скажи, что нужно, и я нарву всё необходимое в огороде.

Боже, этот человек был просто невыносим! Гигант не хотел понимать её, и продолжал настаивать на своём.

- Там идёт дождь, - попыталась вразумить его Алекс, стараясь говорить тише, чтобы не тревожить больного и сдержать своё нарастающее раздражение. - И не всё, что потребуется для лечения, можно с такой легкостью нарвать на улице.

- Женщина, ты все усложняешь!

Алекс заскрипела зубами.

- Не всё так просто!

- И что ты предлагаешь?

Его слова заставили Алекс замереть на месте и осознать одну маленькую, но весьма значительную вещь: она никогда прежде не спасала жизнь человека! Она даже не знала, как это делается. Всё, на что она была способна - это приготовить отвар от головной боли, или припарку для глаз. Или увлажняющую маску для лица. Все её знания сводились к повседневным нуждам.

И на этот раз паника более глубокая, почти леденящая душу охватила её всю. С ужасом девушка покачала головой, понимая, что не хочет отвечать за жизнь человека. За его жизнь! Он послал за ней, уверенный, что она поможет ему. Но откуда, ради Бога, он узнал, где она живет? Откуда знал, чем она занимается? Почему именно она, хотелось ей закричать! Почему из всех живущих на земле людей он послал именно за ней?

Однако она уже была в его доме, возле его кровати. И больной, и этот невозможный, безобидный, но грозный на вид гигант надеялись на неё. Последний смотрел на неё почти умоляюще, а потом перевел взгляд на друга, и у Алекс сжалось сердце.

- Мне необходимо осмотреть его, - наконец, произнесла она, лихорадочно соображая, чем всё же сможет помочь больному.

Лицо гиганта просияло.

- Хорошо, но только без глупостей. - Он вдруг наклонился к другу и прошептал ему на ухо: - Тони, я привел её. Она здесь. Она поможет тебе, ты меня слышишь?

Но больной даже не пошевелился. Вздохнув, гигант выпрямился и отошёл в сторону, безмолвно кивнув, тем самым давая разрешение приступить к делу. Алекс собралась было шагнуть к больному, но неожиданно застыла, понимая, что ей предстоит касаться его! Боже, от одной этой мысли она стала задыхаться!

Сделав глубокий вдох, чтобы прогнать оцепенение, Алекс сняла с себя накидку и повесила на спинке стоявшего рядом стула. А потом медленно, едва веря в это, подошла к кровати и встала прямо напротив него. Она посмотрела на мужчину, который в последнее время преследовал её во сне и наяву. Мужчина, который лежал перед ней почти голый. Мужчина, который всё же помнил её.

Тяжело сглотнув, Алекс потянулась и коснулась его лба. И тут же отдернула руку, чуть не обжегшись.

- У него жар! - изумленно воскликнула она, взглянув на гиганта.

- Я знаю, - спокойно отреагировал тот.

У Алекс бешено заколотилось сердце. Она повернулась к пропитанному кровью полотенцу на его боку и попыталась осторожно, так, чтобы не потревожить больного, приподнять его, чтобы оценить масштабы ранения. И ужаснулась тому, что увидела. Пуля проделала небольшое отверстие в его боку, из которого сочилась кровь. Но не это испугало ее.

По краям отверстия были рваные следы острого предмета, вероятно ножа, словно там кто-то ковырялся. Вокруг раны всё воспалилось, покраснело и начинало покрываться белой пеленой. Она начинала гноиться! Алекс стало так плохо, что она буквально рухнула в стоявшее рядом кресло.

Полотенце упало на рану, и, видимо, это вызвало очередной приступ боли, потому что больной вздрогнул и протяжно застонал. И неожиданно Алекс испытала к нему безграничное сострадание, ощутив его боль как свою. Он был в ужасном состоянии, дрожал от сильного жара. Он прижимал руки к груди, чтобы хоть как-то согреться. Он едва слышал и дышал тяжело. Рана выглядела так отвратительно, что у Алекс закружилась голова.

Боже, как она сможет помочь ему?

- Плохи дела? - раздался рядом голос гиганта так неожиданно, что Алекс вздрогнула и резко встала.

И обнаружила, что дрожит почти так же, как больной. Дрожит от неописуемого страха. Что она могла сделать, не имея абсолютно никакого опыта в исцелении пулевых ранений? Возможно, он даже не перенесет эту ночь! Возможно он уже… Она вдруг вся сжалась. И неожиданно её мозг начал отчаянно работать.

- Я напишу вам всё, что мне нужно. Съездите к деревенскому аптекарю и привезите мне все необходимые травы.

- Вы поможете ему? - с робкой надеждой спросил гигант.

- Дайте мне лист бумаги и перо.

Он выскочил из комнаты, и не успела Алекс повернуться к больному, как гигант вернулся и положил на стоявший напротив ярко горящего камина столик чернильницу, перо и пергамент. Превозмогая желание ещё раз взглянуть на больного, Алекс направилась к столу и присела на стул.

- Убавьте огонь в камине, - велела она, взявшись за перо. - И приоткройте окно. Нужно проветрить комнату.

Гигант замер.

- Но у него же жар! - изумленно воскликнул он, глядя на неё так, будто она спятила.

- Я знаю, - совершенно спокойно кивнула Алекс, начиная свой длинный список.

- Он… он же замерзнет!

- Здесь так душно, что даже я не могу дышать, не говоря уже о вашем друге. Ему нужен свежий воздух, чтобы очистить легкие. - Она подняла голову и, взглянув на гиганта, тихо добавила: - К тому же чрезмерное тепло усиливает гноение.

Побледнев, гигант бросился к камину и посыпал огонь золой.

- Готово… - покорно пробормотал он и выпрямился.

- Что вы успели уже сделать для него? - спросила Алекс, почти дописывая свой список.

- Я вытащил пулю и пытался остановить кровотечение. И, кажется, его кости целы, - добавил он с облегчением, направившись к окну.

Отодвинув тяжелые парчовые шторы, он открыл окно, и блаженный прохладный ветерок ворвался в душную комнату, избавив их от тяжелого запаха болезни. Алекс сделала глубокий вдох, радуясь глотку свежего воздуха, и подняла голову от пергамента, закончив свои записи.

- Вы пытались остановить кровь грязным полотенцем? Вы могли занести заразу в его рану.

Это так сильно потрясло гиганта, что он, закрыв окно и задернув шторы, тяжело привалился к нему, едва дыша.

- Это… это очень опасно?

Его голос был едва заметным шепотом. Поразительно, он был невероятно большим. Но выглядел сейчас очень напуганным. Алекс сжалилась над ним, ощутив сочувствие к человеку, который так сильно переживал за своего друга.

- Надеюсь, что нет. - Встав, она подошла к нему и протянула список необходимых ингредиентов, из которых ей предстояло приготовить мази, припарки, настои и бог знает, что ещё, чтобы помочь больному. - Вот возьмите.

Взяв пергамент, гигант прошелся по списку внимательным взглядом, а потом удивленно посмотрел на неё.

- Зачем тебе столько всего, женщина?

Алекс сделала глубокий вдох и проклассифицировала в уме подвиды домашних растений, чтобы подавить раздражение и не накричать на него. Боже, её начинало не просто раздражать то, что он называл её “женщина”! Она готова была отругать его за то, что он ещё смеет сомневаться в ней тогда, когда она сама едва верит в себя. Алекс на секунду прикрыла глаза, а потом заговорила голосом строгой гувернантки, которая пыталась вразумить бестолкового ученика.

- Календула мне нужна для того, чтобы я приготовила дезинфицирующую смесь для обмывания раны вашего друга. Из листьев ежевики я сварю настой, чтобы сбить температуру вашего друга. Это так же хорошее обезболивающее. Из тысячелистника, зверобоя и ягод брусники я попытаюсь сделать примочку, чтобы вылечить рану вашего друга. Чтобы вытащить весь гной из раны вашего друга, потребуется сделать пасту из лука и чеснока. А крапива нужна…

- Хорошо, я все понял! - раздраженно остановил её гигант, почесав лоб. А потом растерянно добавил: - А что ты будешь делать из курицы?

Алекс попыталась перечислить в уме все известные ей растения семейства бромелиевых, уговаривая себя не терять голову.

- Бульон! Я буду варить бульон, чтобы поддерживать силы вашего друга и не дать ему умереть.

- Хорошо.

Удовлетворившись её объяснениями, гигант развернулся и вышел из комнаты. Алекс последовала за ним.

- Пока вас не будет, мне нужны будут чистые полотенца и кипяток, чтобы я смогла обработать рану вашего друга.

Гигант подошёл к парадной двери и остановился.

- На кухне есть всё необходимое. - Он собрался было выйти, но на секунду задержался, повернул к ней голову и бросил через плечо: - Между прочим, его зовут Энтони.

Когда он вышел и прикрыл дверь, в комнате раздался отчаянный женский голос:

- Мне все равно!

Алекс была в бешенстве. Никогда прежде она не испытывала такого гнева. И возмущения! Наконец, оставшись одна, она в полной мере осознала всё то, что приключилось с ней. Её выкрали из собственного дома по прихоти мужчины, которому угораздило поссориться с кем-то и получить такое тяжелое ранение. И из всех людей, всех докторов на свете он послал именно за ней, уверенный, что только она поможет ему. Неожиданно, Алекс стало не по себе от одной мысли о том, что за ней возможно следили. Иначе как он узнал, где она живет?

Господи, сколько времени он следил за ней? Что он видел?

Нужно было принять решение, пока она была одна. Пока ей никто не смог бы помешать. Алекс с лёгкостью могла бы убежать отсюда. Родные наверняка уже бросились на её поиски, сходя с ума от беспокойства. Боже, Алекс так сильно соскучилась по ним и так ждала, когда вся семья снова соберётся вместе! Дом опустел после отъезда сестёр. Габби учился в Итоне и появлялся в Клифтоне лишь два раза в год, а теперь должен был отбыть в Кембридж на целых пять лет, чтобы изучить ещё с дюжину языков.

Она должна убежать. Ведь, по сути, она никому ничего не должна. Алекс медленно направилась к двери, испытывая противоречивые чувства. В груди повисла непонятная, угнетающая тяжесть. Алекс всегда была добра ко всем и никогда намеренно не могла бы обидеть никого. Она считала, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на глупые обиды. Остановившись перед входной дверью, девушка подняла руку, пальцы сомкнулись на ручке, и раздался легкий щелчок.

Дверь была открыта? Но как? Почему?

Гигант не мог не понять, что как только он уйдёт, она тут же попытается сбежать отсюда. Тогда почему он не закрыл, не запер, не замуровал, или же не заколотил дверь так, чтобы она не смогла сбежать?

Алекс вдруг застыла, поняв, что это не решение гиганта. Он был слишком безобидным и прямолинейным, чтобы подумать об этом. Так решил его друг!

Он!

Он был уверен, что она не бросит его и не позволит ему умиреть.

Перед глазами встала картина из прошлого. Когда она оказалась в лавке аптекаря. Год назад. Она вспомнила то, как маняще он улыбался ей, являя взору ямочки на щеках. Вспомнила звук его глубокого голоса, который заставлял мурашки бежать по спине. И до боли отчетливо вспомнила его шокирующий, но такой сладкий поцелуй, от которого кружилась голова, и щемило в груди.

Не подозревая об этом, он подарил ей самое волшебное воспоминание на всю жизнь. А потом спас жизнь Себастьяну, мужу Тори, и ничего не попросил взамен. И теперь он сам нуждался в помощи, в спасении. По неизвестной ей причине в него стреляли, его избили так, что он действительно мог умереть.

Сердце болезненно сжалось в груди. Алекс застонала и привалилась к двери лбом, отчетливо понимая, что не сможет бросить его. Не сможет покинуть этот дом, уйти и жить спокойно, зная, что не решилась помочь тому, кто, не ведая того, сам помогал ей всё это время. Алекс спасалась от своих кошмаров только благодаря этому человеку. Только воспоминания о его поцелуе помогали ей пережить ночи и не быть захваченной ночными демонами, которые преследовали её со дня гибели родителей. Демоны, которые могли бы свести с ума, если бы не он!

Она не уйдет отсюда до тех пор, пока не убедится, что его жизни ничего не угрожает. Её мозг уже пришёл ей на помощь, воскрешая из памяти необходимые сведения о травах и растениях, которые будут нужны, чтобы спасти его. Она просто не позволит Энтони умереть.

Алекс вздрогнула, понимая, что впервые позволила произнести, хоть и про себя, его имя. И это так сильно подействовало на неё, на глазах навернулись слёзы.

- Я не могу, - хрипло молвила она, отпуская ручку.

А потом и вовсе отошла от двери.

Ей придётся написать родным и солгать, что её срочно вызвала к себе тяжелобольная подруга. Да поможет ей Бог пройти через это испытание, потому что Алекс даже не представляла, что открыв сегодня утром глаза и почти тоскуя о нём, она на самом деле увидит его!

***

Слепящая боль разрывала бок. Охваченное адским пламенем тело неистово дрожало. Голова раскалывалась так, будто тысяча лепреконов сидели там и непрестанно стучали тяжелыми молотками. Было безумно трудно дышать, но внезапно в ноздри ударил свежий воздух. И Энтони замер, пытаясь вобрать в легкие живительную силу чистого воздуха.

Сознание стало проясняться. И он услышал тихий голос. Женский голос, который он тут же узнал.

Это была она!

Он не мог ошибиться. Только у девушки из его снов был такой чарующе-низкий, слегка хрипловатый нежный голос. И этот голос обволакивал, заставляя забывать о беспощадной боли в боку.

Голос успокаивал. Заставлял почувствовать долгожданное облегчение. И Тони стал цепляться за него, боясь, что если она замолчит, он непременно потеряет последнюю нить с жизнью. Он боялся отпустить её, и всем сердцем тянулся к ней, умоляя остаться с ним.

Впервые за много лет он не хотел ничего, кроме как слушать её голос. Тело перестало дрожать, и Энтони медленно затих.

Но затих и голос!

Он не слышал её голоса! Тони напрягся, пытаясь вернуть голос, но у него ничего не вышло. У него было так мало сил. Так мало шансов снова вернуть голос. Она ушла, с величайшим ужасом подумал он. Она ушла, и боль на этот раз с садистской безжалостностью набросилась на него. Тони чуть не задохнулся от охватившего его мучительного спазма.

Он не выживет, если она уйдет. Только она сможет бороться за его жизнь и спасти его. Только ей одной под силу вытащить его из того мрака, в котором он жил столько времени. Прикладывая нечеловеческие усилия, Энтони стал прислушиваться, в надежде услышать её.

И он услышал. Совсем тихий. В дали. Еле уловимый. Но он услышал голос, который вернул ему силы. И надежду. Слушая её голос, Тони верил, что ещё может спастись. Сможет вернуться в мир, где для него уже ничего больше не существовало. Кроме её голоса. И её самой!

Он понял, что голос вернулся, потому что она не оставит его одного умирать.

Она обязательно вернется.

Она обязана вернуться.

Потому что от этого зависела его жизнь. И её тоже.

Глава 3

Пройдя по длинному тёмному коридору и свернув налево, Алекс оказалась в небольшой кухне, пропитанной таким густым паром, что, как только она переступила порог, линзы очков тут же запотели. Внутри царил невероятный бардак. Стол, стоявший посередине небольшого помещения, был завален грязными тряпками, полотенцами и пропитанной кровью, разорванной рубашкой. Несколько чистых полотенец лежали на краю стола и вот-вот могли упасть. Пар распространялся от огромной кастрюли на плите, наполненной водой, которая давно вскипела.

Алекс с трудом могла дышать, оглядываясь по сторонам. Она сняла очки и привычным движением водрузила на голову, чтобы хоть что-то разглядеть в необычном тумане. Гигант видимо совсем позабыл о кастрюле, пытаясь помочь своему другу. Он чуть было не закоптил его в спальне, а грязными полотенцами мог запросто убить беднягу, занеся инфекцию. Нужно было всё очистить, выстирать, убрать и привести в порядок. Господи, столько всего предстояло сделать!

И начинать следовало с проветривания кухни. Заложив выбившийся локон волос за ухо, Алекс устремилась к окну и быстро распахнула его. Свежий воздух тут же ворвался внутрь, разгоняя пар. Дождь не переставал идти, барабаня по крыше, но это странным образом успокаивало. Вздохнув более свободно, Алекс направилась к кастрюле, чей пар чуть не ошпарил её, когда она заглянула внутрь. Кастрюля была очень большой и такой раскаленной, что самой сдвинуть её было просто невозможно. Следовало перелить куда-нибудь воду, чем Алекс и занялась.

Благополучно закончив с кастрюлей, Алекс взяла небольшой тазик, перелила туда немного кипятка и разбавила чистой холодной водой из ведра, что стояло возле стола. Тщательно вымыв руки куском лавандового мыла, который нашла на грязных полках, Алекс поставила на поднос тазик, положила пару чистых полотенец, надела очки и направилась к больному.

Пора было заняться им.

Едва вспомнив о нём, Алекс ощутила непонятную дрожь во всём теле. Как непредсказуема судьба. Она даже не думала, что когда-нибудь ей снова доведется повстречать его. А он мало того что не позабыл её, что было бы естественно и ожидаемо. Он следил за ней и вероятно знал о ней всё. Всё это время он присутствовал в её жизни, а она даже не догадывалась об этом. Это тревожило, но в тоже время невероятно волновало. Но ещё больше волнения Алекс испытывала, понимая, что совсем скоро ей снова придётся дотрагиваться до него.

В его комнате было тихо и достаточно свежо, чтобы дышать свободно. Войдя внутрь, Алекс медленно подошла к его кровати и поставила поднос на прикроватную тумбочку, отодвинув пузырек с лауданумом.

И повернулась к нему.

Он лежал неподвижно в то той же позе, в какой она оставила его несколько минут назад. Они были совершенно одни, и Алекс вдруг с трепетом поняла, что, наконец, без страха и боязни может разглядеть мужчину, который перевернул вверх дном весь её мир.

Золотистая кожа по-прежнему блестела, ещё больше подчеркивая вздувшиеся от напряжения мышцы. У него была невероятно широкая грудь, покрытая густым пушком волос так, словно на нём было одеяло из одуванчиков. Скрещённые руки были прижаты к груди. Согнутые в коленях ноги укрывал ворсистый плед. Лицо было напряженным и бледным, на щеках и шее проступала золотистая двухдневная щетина. Глаза были зажмурены, челюсть сжата, губы сложены в тонкую линию. Он был на грани жизни и смерти, но даже в таком плачевном состоянии умудрялся выглядеть так красиво, что у Алекс ёкнуло сердце. Он был почти таким, каким она его запомнила: весь как будто сделанный из золота.

Неожиданно он вздрогнул, словно понял, что его бессовестно разглядывают. Алекс пришла в себя и сглотнула, понимая, что ведёт себя просто недопустимо. Ей следовало заниматься его ранами, каждая минута была дорога, а она…

Намочив в тазике полотенце, Алекс отжала его и снова повернулась к больному. Его нужно было обтереть, немного успокоить, чтобы можно было заняться ужасной раной. Алекс волновалась так сильно, что дрожали руки. И затаив дыхание, она коснулась полотенцем его влажного лба. Он не застонал и даже не вздрогнул. И это помогло ей продолжить.

Очень осторожно она провела полотенцем по его лбу, стирая следы густого пота. С трудом верилось в то, что вот так просто ей доводится касаться его, рассматривать его. Чувствовать его так близко, что было трудно дышать. Это будоражило и смущало, но Алекс не прекращала свою работу. Осторожно она обтёрла его лицо, разглядывая при этом каждую его черточку, и не обращая внимания на то, как громко стучит сердце.

Боже, он был так красив, и в то же время так беззащитен и уязвим, что у неё сжалось сердце! Кто его так бесчеловечно и жестоко избил? Кто сотворил с ним такое?

Неожиданно желание коснуться его стало таким нестерпимым, что, убрав полотенце, Алекс поднесла к нему свою руку и положила ладонь на его лоб. И тут же услышала его тихий, еле различимый стон. Она застыла, не в силах даже дышать. Грудь заполнило какое-то странное, тревожное тепло, от которого стала кружиться голова. Сердце гулко стучало в груди. Какое-то время Алекс боялась пошевелиться, впитывая в себя его образ и ощущая под пальцами его горячую кожу.

Она ничего не могла поделать с собой. Было выше её сил отказаться от подарка, который так внезапно преподнесла ей судьба. И поддавшись очередному безудержному порыву, она нежно провела пальцами по его слегка влажным медово-золотистым волосам. Это было так мучительно сладко, что у неё непроизвольно закрылись глаза. Щемящее чувство нежности заполнило всё её существо. На какой-то миг на свете перестало что-либо существовать, кроме этого мужчины, его горячей кожи и мягких волос. И теплого дыхания.

“Я нашла тебя, - с мучительно болью в сердце признала Алекс, чувствуя ком в горле. - Боже, я на самом деле нашла тебя!”

Больной снова застонал, на этот раз чуть громе. И поддался вперёд, словно хотел ещё теснее прижаться к её руке. Алекс быстро открыла глаза и отдернула руку, ужаснувшись тому, о чём подумает больной, если вдруг вздумает очнуться. Что она творит? Нельзя было позволять себе ничего подобного. Она его совершенно не знала. И тем более не должна была снова позволять ему переворачивать её с трудом обретенный мир.

Стряхнув с себя остатки наваждения, Алекс снова намочила полотенце и стала обтирать его шею, медленно прошлась по груди и вытерла засохшие пятна крови. Ей почему-то было больно видеть поверженного некогда веселого и озорного мужчину, который спорил с ней о её акценте. В тот день он казался неподвластным горестям этого мира. И было что-то неправильное в том, что теперь он мог умереть.

Эта мысль резанула по сердцу так неожиданно, что перехватило дыхание. Алекс быстро отвернулась от него, прополоскала полотенце и, обойдя кровать с другой стороны, стала протирать его могучую, напряжённую спину. Она была так сильно занята своими мыслями, что не заметила, как её движения превращаются в нежные поглаживания. И снова она была бессильна над своими чувствами.

Алекс почти заканчивала. Оставалось обтереть плечо и левую руку, которую он прижимал к груди. Она провела полотенцем по его плечу и неожиданно для себя услышала его глухой стон. До этого он лежал очень тихо, а теперь… Нахмурившись, Алекс снова обошла кровать и встала лицом к нему, а потом провела полотенцем по напряженному плечу. И снова он застонал.

Рука как-то странно была согнута в локте. Алекс отложила полотенце и медленно ощупала его плечо. Когда она чуть сильнее надавила на мышцы, больной вздрогнул и резко застонал. И Алекс застыла, понимая, что у него вывихнуто плечо.

Как сильно должно быть он страдает! - с болью подумала она. Тот гигант наверняка не знал об этом и возможно усугубил ситуацию, перенеся его сюда, чем вероятно ещё больше сместил кость. Алекс никогда в жизни не вправляла вывихи. И не оставалось ничего другого, как дождаться возвращения гиганта.

Эти мысли не внушали уверенности, но ещё больший страха Алекс испытала, когда склонилась над его раной в боку. Самое страшное было впереди, ей предстояло вывести гной и обработать рану. И причинить ему ещё больше боли. У Алекс запершило в горле. Она ни за что не справится с этим.

Пропитанное кровью полотенце на его боку ещё больше отпугивало. Сколько крови он потерял! - ужаснулась Алекс. Подумать только, доктор предлагал пустить ему ещё немного крови. Какое счастье, что гигант его прогнал, с облегчением подумала она, но снова замерла в нерешительности, не представляя, как обрабатывать рану, не мучая больного.

И тут она вспомнила про лауданум. Ну конечно! Схватив пузырёк и лежащую рядом чайную ложку с прикроватной тумбочки, она плеснула в неё порцию лекарства, присела на кровати и потянула лауданум к его плотно сжатым губам.

- В-вам нужно… - К её немалому изумлению у неё дрожал голос так, что она еле могла говорить. Прочистив горло, Алекс попыталась ещё раз. - Сейчас я буду работать с вашей раной. Это может быть очень больно. Выпейте вот это, - взмолилась она, надеясь, что он услышит её и очнётся. Запах опия и спирта резал нюх. Алекс всегда испытывала ненависть к лаудануму, и было крайне опасно давать его ему сейчас, потому что больной мог впасть в забытье и быть охвачен лихорадкой, но это был единственный способ облегчить его страдания. - Пожалуйста…

И в этот момент он открыл глаза.

Алекс замерла и приросла к месту, не в состоянии дышать. Его потемневшие золотистые глаза были наполнены такой невыносимой болью и мукой, что на глазах Алекс навернулись слезы.

- Н-не могу… - хрипло проговорил он своим глубоким, до боли знакомым голосом, от которого мурашки побежали по спине.

У него был пристальный, чуть затуманенный, но такой невероятно тяжелый взгляд, что Алекс не сразу поняла, что он хочет сказать, чувствуя себя почти загипнотизированной. Сердце так гулко стучало в груди, что было трудно дышать. Когда он моргнул, Алекс пришла в себя и потрясённо уставилась на него.

- Не можете? Но вы… должны! Будет очень больно!

- Я потерплю.

Алекс охватило беспокойство. О чём он говорит? Неужели не понимает, что это не игрушки? Она не сможет работать, зная, что является источником его боли. Сжав ложку, она строго велела, пристально глядя на него:

- Послушайте, вы должны выпить это! Мне предстоит…

Но снова раздался его неумолимый, чуть дрожащий, но непреклонный голос:

- Нет!

Это окончательно разгневало Алекс. Она осталась, чтобы помочь ему, чтобы спасти его, избавить его от страданий, а он отказывает, прежде всего, ей в толике утешения! И не желает следовать её инструкциям!

- Это для вашего же блага, - в последний раз попыталась Алекс, чувствуя, как дрожит её голос.

Боже, она не справится! Теперь точно ничего не сможет сделать, если он откажется. Но он отказался. Снова!

- Нет.

Невероятно! Алекс вдруг ощутила такой гнев, что у неё потемнело перед глазами. Никогда прежде ей не приходилось так часто на кого-то сердиться. Подумать только, она старается ради него же самого, а он! Какой невыносимо упрямый человек! Бросив на тумбочку ложку и разбрызгав по сторонам лекарством, Алекс встала и повернулась к его боку.

- Тогда не говорите потом, что я не предупреждала!

Руки дрожали от гнева, но она попыталась успокоить себя и сделала глубокий вдох. Она должна быть предельно собранной, когда приступит к делу. Она не имела права допустить ошибку, как бы ни была сердита на него.

Взявшись за края полотенца, Алекс медленно приподняла его. Больной еле заметно вздрогнул, но не застонал, чему Алекс была ему крайне благодарна. И она поняла, что он будет терпеть, прилагая нечеловеческие усилия. Глупец! К чему такое геройство? Неужели ему мало страданий?

С ненавистью бросив на пол грязное полотенце, Алекс увидела, как струйка алой крови потекла по его животу. Ей снова стало не по себе, и она даже не заметила, как тихо проговорила:

- Я не хочу причинять вам боль.

Алекс так же не видела, как больной смотрит на её бледное лицо. Как он, превозмогая боль, попытался улыбнуться ей, от чего две ямочки еле заметно обозначились на его бледных щеках. И приняв для себя решение, он закрыл глаза и тихо сказал:

- Мне не больно.

Алекс захотелось ударить его. Потому что его слова, его ложь причиняли боль ей. Он выводил её из себя, доводил до исступления, но она не поддастся. Каким бы невозможным он ни был! Если он готов терпеть, значит, так тому и быть.

Взяв смоченное полотенце, она отжала его прямо над его раной, стремясь смыть всё то, что способствовало гноению. К её облегчению больной не издал ни единого звука и даже не вздрогнул. И это дало ей силы продолжить, с величайшей осторожностью обмывая рану и стирая кровь, которая продолжала сочиться. Снова смочив полотенце, Алекс повернулась к больному, готовясь к самому сложному. Взглянув на него, она увидела, что лицо его было полностью непроницаемым. Единственное, что выдавало его, были плотно сжатые губы. Алекс поразилась той силе, которая подпитывала его выдержку.

Решив поскорее закончить, Алекс положила полотенце на его уже пропитавшуюся влагой рану и, слегка надавив на неё, стала медленно снимать белую корку гноя…

Судорожно сглотнув, Энтони вжал лицо в подушку, пытаясь сдержать стон. Ему показалось, что с него заживо сдирают кожу. Это было так невыносимо, что он едва мог дышать. Казалось, ещё немного и он потеряет сознание. Но, черт возьми, он обещал ей терпеть. И он сделает это во что бы то ни стало.

Боль туманила рассудок, но каково же было его удивление, когда, открыв глаза, он увидел её! Еле различимый образ, который мелькал перед ним, но рядом была именно она! Он не мог ошибиться. Её голубые, чуть повлажневшие глаза. Этот образ… Господи, как хорошо он помнил её!

Господи, она пришла! И пыталась помочь ему.

Тони видел, как она напугана и бледна. Как ей тяжело заниматься его раной. Он не хотел пугать её ещё и своими стонами, но боль была просто адской. Она снова провела полотенцем по ране. Тони вздрогнул, сжимая руки, и тут же другая острая боль пронзила его плечо. Его вывихнутое плечо. Он понял это только тогда, когда она ощупывала его. Вот почему он не мог шевелить рукой долгих два дня. Чудесно! Ещё одно наказание в чашу его грехов. И он не пытался подавить боль, которую заслужил, не хотел убежать от наказания.

Он заслужил всё это. И даже больше.

Но неожиданно его коснулось нечто мягкое, недалеко от раны. Тони с отчаянной благодарностью понял, что это её нежная рука. Она погладила его, пытаясь успокоить. И он попытался сосредоточиться на её волшебных пальчиках. Её присутствие, нежные прикосновения, прерывистое дыхание и нежный голос могли бы вытащить его из этого ада.

Только она могла бы спасти его. Спасти то, что от него осталось.

- Ещё немного, - прошептала Алекс, полностью занятая делом. - Еще чуть-чуть…

И это было действительно так. Гнойная корка почти вывелась, чему Алекс несказанно обрадовалась. Она взяла кружку с горячей водой и капнула пару раз на рану. Последние остатки гноя поползли по его напряженному животу. Алекс тут же вытерла след чистым полотенцем. Проделав это несколько раз, пока рана не очистилась, Алекс взяла последнее сухое полотенце и положила на рану.

Теперь нужно было остановить кровотечение. Надавив на полотенце, Алекс вдруг ощутила дрожь в коленях и медленно присела в кресло, проведя свободной рукой по волосам. Господи, из неё будто разом ушли все силы! Проделанная небольшая работа отняла у нее столько сил, что она едва держалась. А ведь всё самое трудное было впереди.

Глубоко вздохнув, Алекс посмотрела на больного. Он лежал, уткнувшись лицом в подушку, и еле заметно дрожал. И только тут Алекс поняла, что он сдержал слово и не проронил ни звука, пока она обрабатывала рану.

У Алекс вдруг задрожала нижняя губа. Какой глупый! И безрассудный. Его молчаливость и покорность терзали её хуже любой пытки.

Покачав головой, она встала и зафиксировала полотенце на ране, а потом взялась за плед, чтобы укрыть им больного, отметив при этом, что на нём всё же есть бриджи.

В этот момент раздался звук открывающейся и закрывающейся двери. А через пару секунд в комнату вошёл гигант с небольшим свертком в руках. При виде него Алекс вдруг испытала несказанное облегчение.

Гигант внимательно посмотрел на неё, а потом перевел обеспокоенный взгляд на друга.

- Как он?

Алекс опустила голову, пытаясь скрыть от него свои чувства, и быстро поправила очки.

- Как и прежде, - тихо ответила она. - Вы принесли мне всё, что я просила?

- Да, мисс.

Господи, наконец, он перестал называть её “женщиной”! Однако сейчас ничто не могло бы обрадовать её. Собрав грязные полотенца и бросив их в тазик, Алекс взяла поднос и направилась к выходу, проговорив на ходу:

- Пойдемте со мной. Я дам вам всё необходимое. Вы будете менять полотенца на его ране, и обтирать его, пока я готовлю лекарства.

Гигант последовал за ней на кухню и положил на свободный стол свой сверток. Оглядевшись по сторонам, он был приятно удивлён, обнаружив отсутствие прежнего бардака. Он медленно повернулся к маленькой хмурой мисс в очках, которой пришло в голову прибраться здесь. Он не знал, как она поможет Тони, но раз сам Тони послал за ней, значит, она была нужна. Ему.

Вылив в ведро грязную воду, Алекс наполнила тазик чистой, поставила его на поднос, аккуратно сложила рядом стопку чистых полотенец и вручила всё это гиганту.

- Вы скоро придете? - вдруг с дрожащим голосом спросил он, пристально глядя на неё с высоты своего могучего роста.

Алекс посмотрела на него и отчетливо поняла, что он боится. Почти так же, как она.

- Постараюсь закончить все как можно быстрее, - мягче ответила она и вдруг к их общему удивлению добавила: - Будьте с ним осторожны.

Гигант нахмурился, услышав в её голосе искреннее беспокойство. Как такое возможно? Она ведь едва знала его друга, чтобы так волноваться за него. Неожиданно он вспомнил, как сам Тони в последнее время несколько раз говорил о ней. Будто знал её. Они пробыли в этой деревушке всего две недели, но возможно Тони видел её где-то раньше? Ощущение того, что эти двое уже встречались, не покинуло его, когда гигант вышел из кухни.

Оставшись одна, Алекс высыпала всё содержимое свертка на стол и почувствовала себя более уверенной, когда запах растений ударил ей в нос. Теперь у неё было оружие, с помощью которого она могла бы побороться за больного.

Первым делом она решила сделать пасту из лука и чеснока, чтобы вытянуть остатки гноя из его раны. Это был единственный рецепт, который она вспомнила, и очень надеялась, что он поможет. Покрошив лук и дольки чеснока, Алекс растерла их до кашицы, вытерев слезы, которые вызывал резкий запах пасты, завернула в небольшой кусочек материи и отложила в сторону.

А затем приступила к приготовлению ещё одной кашицы, на этот раз из тысячелистника, чтобы остановить кровь. Найдя ступку и пестик, она размолола длинные жесткие стебельки до жидкой субстанции, положила зеленую кашицу на тарелку, взяла завернутый луч с чесноком и направилась в комнату больного.

Гигант сидел возле друга, хмуро глядя на него. Увидев в дверях Алекс, он вскочил с места, вздохнув с явным облечением. Алекс подошла к кровати и положила на тумбочку принесенные с собой лекарства. Больной был в том же состоянии, в каком она оставила его. Осторожно откинув в сторону плед, она приподняла полотенце, которое уже было основательно пропитано кровью. Отложив его в сторону, чтобы потом вскипятить и снова использовать, Алекс взяла кашицу из тысячелистника и наложила густую пасту прямо на то место, откуда сочилась кровь.

Больной вздрогнул. Вздрогнула и Алекс, ощущая боль в груди. Тяжело дыша, она взяла полотно, в котором была кашица из лука и чеснока, и положила на рану со стороны гноя.

- Что вы делаете? - спросил гигант, наблюдая за её действиями.

- Тысячелистник остановит кровь, а лук с чесноком выведут остатки гноя. По крайней мере я на это надеюсь. - Взяв чистое полотенце, Алекс положила его поверх раны и чуть надавила на него, чтобы зафиксировать на месте. - Прижимайте полотенце к ране и держите так, пока я не приду.

- Вы куда?

Гигант снова выглядел напуганным.

- Нужно сделать основную примочку и обезболивающий настой. Ваш друг хочет быть в сознании и лично проконтролировать за всеми моими действиями. Он не выпил лауданум, предпочитая терпеть боль, но я сомневаюсь, что это ему под силу. К тому же нужно сбить температуру…

Алекс глухо застонала, понимая, что ничего ещё не сделано, а она уже была почти истощена.

- Я всё сделаю, - тихо проговорил гигант и мягко положил ей на плечо свою большую руку.

От этого жеста Алекс чуть было не заплакала. Она держалась из последних сил. Схватив грязное полотенце, девушка поспешно ушла, оставив друзей наедине.

Гигант посмотрел ей вслед и неожиданно для себя улыбнулся.

- Где ты нашёл её, Тони? - спросил он, прижимая полотенце к ране так, как велела маленькая мисс. - Та ещё штучка, - покачал он головой, опускаясь в кресло, и не замечая, как пряча лицо в подушке и превозмогая раздирающую боль в боку, Тони удалось улыбнуться.

Второй раз за этот вечер.

И третий раз за последние два года, после той неожиданной встречи в лавке аптекаря.

Глава 4

За окном уже давно стемнело, но только продолжающийся дождь напоминал Алекс о том, что с ней приключилось. Тяжело дыша, девушка стояла возле медной плиты, отваривая в воде свежие ягоды брусники. На столе стояла небольшая кастрюля, в которой отстаивались листья тысячелистника и зверобоя. Ягоды нужно было отварить до тех пор, пока они не станут достаточно мягкими, но она никак не могла сосредоточиться.

Прежние страхи вновь вернулись к ней. В грудь закрался неприятный холодок. Алекс сомневалась, что её отчаянные попытки хоть как-то помогут больному. Удивительно было одно то, что ей удалось вспомнить столько полезных рецептов, вычитанные некогда в недельных газетах. Как она сможет спасти его ягодами брусники? Что если он умрет?.. У Алекс так резко сжалось сердце, что она глухо застонала и прикусила губу, пытаясь прогнать сокрушительное отчаяние.

Если он умрет, кому ещё придёт в голову поцеловать ее?

Увидев, как ягоды начинают потрескиваться, Алекс сняла кастрюлю с плиты, держа её прихватками, вылила воду и поставила на стол. Превратив ягоды в кашицу с помощью ложки, Алекс взяла чистое полотно и, намочив его в травяном настое, покрыла его поверхность брусничной массой, а затем аккуратно положила на тарелку. Получилась вполне пристойная примочка, и Алекс надеялась, что это сработает.

Закончив с этим, девушка повернулась к настойке из измельченных листьев ежевики. Взяв стакан, который был на треть наполнен водой, она добавила туда ежевичную настойку. Водрузив всё приготовленное на поднос, девушка поправила очки и направилась в комнату больного.

Едва она вошла туда, как в нос ударил запах чеснока и лука. Внутри было по-прежнему светло. И, слава богу, потому что скоро ей потребуется не только яркое освещение, но и вся её храбрость.

Гигант снова с облегчением вздохнул, встав с кресла. Остановившись у подножья кровати, девушка посмотрела на него.

- Как вас зовут? - спросила она, не в состоянии вслух называть его гигантом.

Вопрос почему-то смутил его, потому что он заметно покраснел и слегка замялся, проговорив:

- Марк, мисс. Меня зовут Марк Блэкчерч.

- Я - Алекс, - проговорила она. - Вернее, Александра Хадсон.

- Я знаю, мисс, - спокойно ответил он и вдруг улыбнулся ей так дружелюбно, что Алекс растерянно застыла. Марк понял, что так сильно удивило её, и кивком головы указал на лежащего друга. - Тони говорил мне об этом.

Ах, значит, Тони знает и её имя! Алекс почувствовала себя неуютно. Так, будто у неё что-то украли. Он не имел никакого права!.. Сколько угодно она могла бы спорить с ним про себя, вот только это ничего бы не изменило сейчас. Стоило дождаться того момента, когда он поправиться. Потом она могла бы высказать ему всё то, что думает о нём!

Положив на прикроватную тумбочку поднос, Алекс повернулась к больному и дотронулась до его лба. И снова в ладони стало покалывать, а в груди возникло странное щемящее чувство. Томление и нежность одновременно. Почему каждый раз, прикасаясь к нему, она испытывала подобное потрясение? Покачав головой, Алекс попыталась взять себя в руки, чтобы оценить его состояние, и обнаружила, что он продолжал гореть.

- Марк, вы можете разорвать на тонкие полоски какую-нибудь простыню? - спросила Алекс, склонившись над боком больного.

- Конечно, - кивнул он, направившись к комоду, где вероятно лежали простыни, и приступил к делу.

Алекс тем временем убрала с раны полотенце, с облегчением отметив, что кровь перестала идти. Это было хорошим знаком. Алекс воспряла духом, осторожно снимая чесночно-луковичную примочку. Рана выглядела так же отвратительно, но зато теперь на ней не было белой корки гноя. Взяв стакан с настойкой, девушка присела возле больного и нежно коснулась его волос.

Он продолжал прятать лицо в подушку, но едва почувствовав её прикосновение, он вздрогнул и повернул к ней голову.

- Выпейте вот это, - тихо заговорила Алекс, но слова замерли в горле, когда он открыл глаза и посмотрел на неё. Они были такими же тёмными как расплавленное золото. И в них по-прежнему было столько боли и безнадёжности, что сдавило в груди. Он колебался, но на этот раз Алекс собиралась идти до конца. - Я сама приготовила настойку. Это не лауданум.

Почему-то то, что он был в сознании, придавало Алекс силы справиться со своей нерешительностью и страхом. И к её огромному облегчению на этот раз он не стал возражать, а лишь выразительно посмотрел на стакан. Боясь, что он может передумать в любую секунду, она осторожно приподняла его за голову и прижала к его губам стакан.

Он пил настой, а Алекс не могла оторвать взгляд от его губ. Губ, которые преследовали её с тех пор, как она ощутила их вкус. И нежность. Губы, которые целовали её так упоительно, что дрожали колени. Почти как сейчас. Господи, ей пристало думать о своей работе, а не о его губах!

Когда он закончил и посмотрел на неё, Алекс почувствовала, как горят её щеки.

- Это настойка… из листьев ежевики, - быстро затараторила она, стремясь хоть как-то избавиться от смущения. - Снижает температуру и снимает боль. Я…

Она не договорила, потому что, откинув голову назад так, будто на это у него ушли все силы, он закрыл глаза и тихо молвил:

- Спасибо…

…Её божественное прикосновение немного успокоило его, отогнав на время раздирающую боль в боку. В очередной раз Тони удивился тому, какие у неё волшебные руки, и как быстро они заставляли его забывать эту боль. Она творила с ним нечто невероятное. Он не почувствовал вкус отвара, что она дала ему, но был бесконечно благодарен ей за каждую попытку спасти его. Он сомневался, что ей это удастся, но был почти счастлив видеть её рядом.

Её лицо будет последнее, что он увидит в этом мире. Она этого стоила. Его ангел…

Она была такой милой, такой ласковой. Никто никогда не касался его с такой невыразимой нежностью. Открыв глаза, он увидел перед собой застывшее лицо девушки. Она была удивлена, услышав слова благодарности? Но это было меньшее, что он мог дать ей. Даже сквозь пелену боли Тони вдруг почувствовал непреодолимое желание снова поцеловать её. Хотел ещё хоть бы раз ощутить вкус её манящих, чуть припухших розовых губ, которые преследовали его целый год.

Он так давно не прикасался ни к чему чистому. Она наклонилась чуть ближе, чтобы незаметно убрать от него свою руку, и Тони увидел через блестящие линзы очков её восхитительные голубые глаза, которые светились таким сочувствием и состраданием, что ему стало трудно дышать.

Он хотел бы помнить цвет её глаз, когда испустит последний вздох…

- Вот, мисс, - раздался за спиной голос Марка, и это привело Алекс в чувства. - Я закончил.

Алекс всё ещё не могла забыть горечь и обречённость, которые прозвучали в его голосе. Ему не нужно было благодарить её. Он не должен был смотреть на неё так, будто был рад каждому её прикосновению и каждой попытке спасти его. Она ведь ничего ещё не сделал для него…

Встав с постели, Алекс убрала стакан, взяла полотно с брусничной кашей, чистое полотенце и повернулась к его боку. Марк стоял рядом с разрезанными кусками простыни и наблюдал за ней. Чистым полотенцем она осторожно провела по ране, снимая остатки пасты из тысячелистника и соки чесночно-лучовичной смеси. Больной вновь не пошевелился, демонстрируя свою невероятную выдержку. Это ужасно злило девушку, но вместе с тем это давала ей силы безбоязненно заниматься своей работой.

Очистив рану, Алекс наложила на неё брусничную кашу и прикрыла полотно чистым полотенцем.

- Дайте мне скорее бинт, - попросила Алекс, протянув руку. Марк тут же передал ей полоску простыни. Удерживая одной рукой полотенце, свободной она стала бинтовать рану, просовывая конец импровизированного бинта под правый бок больного, пока не затянула оба конца на его спине. Выпрямившись, она посмотрела на Марка. - Вы знали, что у него вывихнуто плечо?

Её вопрос застал Марка врасплох. Рот раскрылся от изумления, глаза округлились.

- Вывих… у него вывихнуто п-плечо?

Он с такой грустью посмотрел на друга, что у Алекс сжалось сердце. Проглотив ком в горле, она тихо спросила:

- Вы когда-нибудь вправляли вывихнутый сустав?

Марк медленно кивнул, приходя в себя.

- Да, как-то вправлял ногу своего племянника, - сказал он неуверенно, а потом чуть тише добавил: - Хотя ему следовало вправлять мозги.

Его слова почему-то вызвали несмелую улыбку девушки, и Марк застыл, наконец, осознав, почему Тони послал за ней. Улыбка буквально преобразила её, коснувшись голубых глаз, от чего она засияла некой внутренней, особенной красотой, от которой перехватило дыхание. Марк был потрясён её новым образом. Как? Почему он не заметил этого раньше?

Убрав грязные тряпки и полотенца с постели, Алекс снова посмотрела на Марка.

- Тогда вам придется вправить плечо вашего друга, потому что я понятия не имею, как это сделать.

Марк пристально посмотрел на неё, стараясь спрятать улыбку.

- Его зовут Энтони, - тихо произнёс он, пристально глядя на девушку. Она никак не отреагировала на его слова. В очередной раз. Её упрямство снова могло бы вызвать его улыбку, если бы не больной Тони. Марк взглянул на него. - А вы уверены, что сможете удержать его, мисс? Он достаточно крупный мужчина.

Почему-то слово “крупный” вызвало в Алекс совсем не те чувства, которые ей следовало бы испытать. Отвернувшись от Марка и пряча от него совсем некстати возникший румянец, она озадаченно переспросила:

- Удержать?

- Ну да. Его нужно держать, пока кто-то другой вправляет кость. Давайте лучше я подержу его, а вы потянете его за руку. Только следует делать это резко, чтобы кость быстро стала на место. - Сказав это, он обошёл кровать, встал за спиной Тони и обхватил его большую спину. - Ну же, мисс?

Нахмурившись, Алекс попыталась понять, чего от неё хотят. Тянуть за руку… Казалось бы, в этом нет ничего сложного. Но едва накрыв его сжатый кулак и ощутив жар его кожи, Алекс замерла, не представляя, с чего стоит начинать. Как нужно тянуть? В какую сторону тянуть? Как сильно нужно это сделать?..

- Ох, женщина, - вздохнул Марк, увидев, как она побледнела. - Ты так перепугалась, будто я попросил тебя перерезать ему горло. - Отпустив Тони, он выпрямился и тихо велел: - Держите его сами, мисс, а я вправлю кость.

И снова Алекс не сдвинулась с места, уставившись на Марка. Как она должна держать его? Как ей…

И снова голос Марка прервал её мысли.

- Ну, мисс, я прям не знаю, - проворчал он. - Минуту назад ходила тут и командовала, как генерал, а теперь не знает, за что взяться. - Он быстро окинул её изучающим взглядом и добавил: - Ты такая маленькая, что ещё и свалишься на него, если я потяну вас. Сделаем вот что: ляг рядом и обними его, пока я вправляю кость.

Алекс не знала, чему удивиться больше. Маленькая? Это она маленькая? Пусть сначала на себя посмотрит! У неё был вполне обычный средний рост, а вот он… И снова она могла бы долго спорить с ним по этому поводу, если бы не другие его слова…

Он сказал “лечь рядом с больным”? Он спятил?

- Женщина, ты слышишь меня? Давай же!

Алекс сделала глубокий вдох и отпустила мужскую руку. Потом медленно сняла очки и положила их на тумбочку. И только после этого посмотрела на больного. Складывалось впечатление, что он совсем не слышит их и совершенно не подозревает о том, что совсем скоро должно произойти. Он был во власти боли и страданий, и вряд ли его заботило то, что рядом с ним скоро ляжет неуверенная в себе, почти напуганная до смерти девушка.

Осторожно присев на матрасе, Алекс ощутила гулкие удары своего сердца. Невероятно, но ей предстояло лечь рядом с мужчиной. Рядом с ним! И почему так внезапно стало кружиться голова? Молясь о том, чтобы он не пошевелился, чтобы он вообще не чувствовал её прикосновений, Алекс медленно легла и положила голову на его подушку. Кровать скрипнула, а потом повисла опасная тишина.

Его лицо оказалось так близко от неё, что она видела даже морщинки вокруг его глаз. Внезапно он вздрогнул, когда она положила ладонь на его плечо. Он был в сознании! Веки его затрепетали, и Алекс замерла, не смея дышать и боясь, что вот сейчас он откроет глаза и посмотрит на неё. И весь её мир снова рухнет. Прямо к его ногам.

Она не знала, что хуже: видеть его глаза, когда ему причинят очередную боль или позволить ему пройти через подобное испытание. Его стоическая храбрость начинала не на шутку пугать ее. Почему он был так жесток к себе?

Алекс вдруг испытала к нему такое сострадание, что заныло в груди. Она не знала о нём ничего. Не знала, кто он такой, кто его семья, откуда он родом, чем занимается. Она помнила тепло его губ и знала только его имя, и всё же не желала ему таких мучений. Никто не заслуживал такого. Она пронесла память о нём через долгий год, и он каким-то непостижимым образом стал ей дорог. Иначе как можно было бы объяснить возникшее вдруг безграничное желание защитить его от предстоящей боли?

Сжав зубы, Алекс просунула руку под его правое плечо, а другой обняла его за шею. И прижала его к себе. Прижала к своей груди, ощутив при этом жар его большого, наряженного тела. Его горячее дыхание коснулось её кожи, и Алекс вздрогнула. С неё спала пелена оцепенения, в которой она жила весь этот год после встречи с ним. И в этот момент она признала себе, что с самого начала их тайной встречи хотела именно этого.

Боже, она всем существом хотела обнять его и убедиться, что это не сон!

Она перестала обманывать себя. В ней будто что-то надломилось. Уткнувшись ему в шею, Алекс закрыла глаза и позабыла обо всем на свете, кроме мужчины, которого обнимала. Ей хотелось вжаться в него целиком. Ей хотелось согреть свою отмерзшую душу его теплом. В этот момент он потянулся к ней и к их общему изумлению коснулся губами её шеи. Алекс застыла, зажмурив глаза, и поняла, что её сердце снова медленно переворачивается в груди.

Почему? - хотелось узнать ей. Почему именно ему была дана власть играть с её сердцем? Почему только ему удавалось коснуться её души с такой нежностью, что ей хотелось плакать?

…Тони неожиданно ощутил сладкий запах свежих трав и чистого, женского тела. Она не пользовалась духами. Но ей это и не требовалось. Её живой, естественный аромат кружил голову сильнее вина.

Боже, она снова оказалась в его объятиях, едва появилась в его жизни! И она льнула к нему так, будто хотела этого всем существом. Это подействовало на него так сокрушительно, что напряглось всё тело. И боль здесь была совсем ни при чём, поразился Тони. Её прикосновения обжигали и причиняли страдания иного характера. Её прикосновения пробуждали то, что казалось, умерло много лет назад. Невероятно!

Ее пальцы лаской прошлись по его разгорячённой коже, еще больше опаляя. Теплое дыхание на шее сводило с ума. У него так сильно колотилось сердце, что он едва мог дышать. Позабыв обо всем на свете, он потянулся к ней, умирая от желания еще хоть бы один раз ощутить её вкус. Ему так недолго осталось жить в этом мире. Ему было нужно хоть что-то хорошее, память о ней, которую он унесет с собой в могилу. Она была нужна ему сейчас даже больше желания спастись.

Поэтому он тянулся к ней до тех пор, пока его губы не коснулись шелковистой кожи её шеи, под которой лихорадочно билась одинокая жилка. Её пульс. Пульс её жизни, который заставлял его верить в то, что и его пульс продолжает биться.

Пульс свидетельствовал о том, что она взволнована почти так же, как и он. Почти так же, как в прошлый раз. Тони готов был отдать всё на свете, лишь бы увидеть её глаза. Большие, волшебные синие глаза. И удивительно нежный румянец. Господи, он никогда не видел, чтобы женщина краснела. А она покраснела. От одного его взгляда.

Марк взял его за запястье и стал медленно выпрямлять руку. Плечо заныло, но Тони продолжал думать о ней, игнорируя боль. Он был уверен, что она разрумянилась так же, как в прошлый раз. Румянец, который поразил его в самое сердце. Она была послана ему небесами для того, чтобы доказать ему, что мир не до конца укрыт во мраке.

Тони мысленно умолял Марка немного подождать, но друг уже приготовился. Ещё бы чуть дольше задержать на губах её божественно сладкий вкус. Ещё немного почувствовать рядом её мягкое, дрожащее тело. Но внезапно со всей силой Марк дёрнул его за руку. Раздался хруст кости. В плече вспыхнула слепящая, почти парализующая боль, которая ударила в голову, и Тони с отчаянием понял, что теряет сознание…

Глухой стон резко вырвался из его горла горячим воздухом, обжигая кожу на шее, а потом он так же резко обмяк у неё в руках. Алекс похолодела, решив, что Марк убил своего друга. В груди как будто что-то лопнуло, от этого так сокрушительно сжалось сердце, что на глазах навернулись слёзы. Крепче обняв его, она спрятала лицо на его груди, боясь отпустить его хоть бы на миг. Боясь, что если не почувствует его тепло, то потеряет его. По-настоящему.

“Боже, - взмолилась она небесам, которые обязаны были услышать её. - Умоляю, не позволяй ему умереть!”

Она была готова лежать рядом с ним столько, сколько потребуется, пока он не вернётся к ней. И даже не заметила, как Марк, давно закончив и выпрямившись, изумлённо смотрит на неё.

- Мисс, - наконец позвал ее Марк слегка охриплым голосом, потрясённо глядя на неё. Она прижималась к Тони так тесно, будто боялась, что он сейчас растает. - Я уже закончил, - сказал он, пытаясь привлечь её внимание. Марк так же пытался понять, как за несколько часов Тони стал ей вдруг так важен, что она боялась отпустить его. Она вдруг вздрогнула от его голоса, и когда подняла к нему своё лицо, когда он увидел слёзы в её бездонных голубых глазах, у него перехватило дыхание. - С вами всё в порядке?

И у Марка вдруг отпали все сомнения. Он понял, почему Тони послал за ней. И почему она осталась в доме, куда её привезли насильно, а двери так и не заперли.

Алекс не почувствовала, как одинокая слезинка скатилась по щеке, когда хрипло попросила:

- На плите стоит кастрюля с разогретым молоком… Принесите её, пожалуйста…

Алекс понимала, что поступает глупо, но ничего не могла поделать с собой. Ей следовало подняться и привести себя в порядок, когда Марк вышел, но не могла пошевелиться. Повернув к больному голову, Алекс увидела, как разгладилось его лицо. Напряжение ушло, и снова он выглядел таким красивым, но в то же время таким уязвимым, что сжалось сердце. Она провела рукой по его бледной щеке, чувствуя, как пробивается золотистая щетина, и поклялась, что отныне приложит все свои силы, чтобы спасти его.

Когда Марк вернулся, Алекс стояла возле кровати, перебирая отрезы простыни. Она полностью пришла в себя и снова надела очки, словно отгородившись от всего остального мира. Однако теперь в ней чувствовалась некая перемена. В её движениях появилась уверенность. И что-то ещё.

- Положите кастрюлю на стол, - попросила она, взяв чистое полотенце, и направилась к столу.

- А зачем вам молоко? - спросил Марк больше для того, чтобы развеять напряжение, которое вдруг возникло в комнате.

Однако и ответ интересовал его.

- Нужно сделать компресс, - пояснила Алекс, намочив полотенце и слегка отжав его. Она с облегчением отмечая, что молоко не до конца остыло. Это значило, что она добьётся нужных результатов. Она вернулась к больному и положила полотенце на его чуть опухшее плечо. - Дайте, пожалуйста, бинт. Нужно привязать его плечо и зафиксировать руку. Это успокоит его.

Марк подчинился, наблюдая за её осторожными, почти ласковыми движениями. Она привязала плечо Тони, укрыла его теплым пледом и снова повернулась к Марку, устало проведя рукой по лбу.

- Вы можете кое-что сделать для меня?

Она выглядела сейчас такой ранимой, такой напуганной и такой уставшей, что у Марка сжалось сердце. Он вдруг отчётливо понял, что сделает для неё почти всё, что она захочет. Что бы там потом Тони ни говорил.

- Что тебе нужно, милая?

У Алекс вдруг задрожала нижняя губа. Она быстро отвернулась и стала собирать грязные полотенца и тряпки, стремясь хоть чем-то занять себя, чтобы не заплакать перед ним. Она держалась из последних сил. Её не должны были трогать слова этого гиганта и нежность в его голосе. Её вообще ничего не должно было трогать, но, чёрт побери, её задевало всё!

- Я должна послать записку своим родным и объяснить, куда я пропала так внезапно, чтобы они не волновались за меня. Вы отнесете её?

Марк вдруг нахмурился.

- А вы не напишете о..?

Алекс резко повернулась к нему. Глаза её смотрели на него с таким осуждением, что он вдруг пожалел о том, что задал подобный вопрос.

- Конечно я не напишу о вас и… и о вашем друге.

Её нежелание назвать Тони по имени вновь могло бы вызвать его улыбку, но в её голосе было столько грусти, что Марк ощутил стеснение в груди. Она с мольбой посмотрела на него.

- Так вы отнесёте мою записку?

На этот раз он думал долю секунды..

- Конечно, отнесу.

Собрав полотенца, тряпки, пузырьки и стакан, и водрузив всё это на поднос, Алекс протянула его Марку.

- Будьте добры, отнесите всё на кухню. Я напишу записку, а потом разберусь со всем этим.

Взяв поднос и кастрюлю с молоком, он вышел. Алекс обессилено опустилась на стул и взяла в руки перо. Но что она могла написать? Только то, что отобьёт у родных всякое желание пойти за ней. Алекс не собиралась покидать этот дом. Не собиралась оставлять того, кто нуждался в ней. И, да поможет ей Господь, но она тоже нуждалась в нем!

Когда Марк вернулся, Алекс встала со стула.

- Вот, - проговорила она, протянув ему записку. - Передайте это лично в руки моей старшей сестре, графине Бьюмонт, и дождитесь её ответа. Вы представитесь дядей моей больной подруги и скажете, что в комнату вашей племянницы не пускают никого кроме меня. Никто из моих родных не должен захотеть приехать сюда. Вам все ясно?

Марк пристально смотрел на неё, не веря своим ушам. Мало того, что она осталась по доброй воле, так ещё и собралась солгать всем своим родным, дабы те не приехали сюда и не забирать ее отсюда. Он был настолько потрясён, что не смог сказать ничего, а лишь молча кивнул и вышел из комнаты.

Алекс же повернулась к больному, понимая, что её ждет самая бессонная и, возможно, самая тяжёлая ночь в её жизни.

Глава 5

Дрожащими руками Кейт развернула послание Алекс, не в силах поверить, что сестра до такой степени безрассудна. Подумать только, они тут с ума чуть не сошли, разыскивая её, а она спокойно ушла к какой-то там больной подруге и даже не подумала предупредить их!

Тетя рыдала, виня во всём себя, считая, что всё это потому, что снова завела речь о замужестве. Все знали, как категорична Алекс в этом вопросе, но Кейт это начинало тревожить не на шутку. Сестра была уже достаточно взрослой, чтобы перестать прятаться от мира, от действительности. Кейт намеревалась серьезно поговорить с ней. Больше других Кейт знала, как сильно Алекс нуждалась в любви. В настоящей, пылкой, страстной любви, которая поможет ей, наконец, перебороть свою боль и одиночество. Ей нужен был человек, который заставит ей поверить в то, что любима. Со всеми её растениями и цветами.

И всё же, Кейт не могла перебороть гнев на Алекс за её внезапный поступок. Почему она и словом не обмолвилась о том, что собирается к подруге? И почему родители этой подруги не вызвали доктора? Что Алекс могла сделать лучше опытного врача? В этом было столько странностей, что Кейт не стала больше думать и начала читать записку Алекс.

“Милая Кейт,

Прости, что заставила вас всех волноваться, но Мэри стало хуже. За мной пришёл её дядя и почти умолял помочь бедной девочке…”

Мельком взглянув на здоровенного детину, который приходился дядей этой заболевшей девушки, Кейт с трудом представила себе то, как он хоть о чём-нибудь молит. Опустив голову, она всё же дочитала послание:

“У Мэри лихорадка. Доктор не предложил ничего, кроме кровопускания, а она так слаба, что вряд ли это выдержит. Я останусь с ней, и буду поить её отваром из листьев ежевики, чтобы сбить температуру. Я не знаю, сколько на это уйдет времени, но обязательно буду писать вам, чтобы держать вас в курсе…

Кейт, я прошу вас не приходить сюда. У Мэри необычная сыпь, и я не представляю, что это такое, поэтому прошу вас отложить любые визиты до лучших времён. Я не хочу, чтобы вы заразились. Особенно ты! Да ещё в твоем положении. Ты в первую очередь должна беречь себя. Если станет тошнить по утрам, положи под язык мятную конфету. Это обязательно поможет.

Ещё раз прошу не волноваться за меня и не приходить сюда.

Жду твоего ответа,

Горячо любящая вас,

Алекс”

У Кейт почему-то сжалось сердце. Что-то в этом письме было не так. Она чувствовала это, но не могла определить, что именно.

Кейт была поражена тем, как Алекс удалось догадаться о том, что сама Кейт обнаружила лишь вчера утром. Она всегда была невероятно чуткой и наблюдательной. И так остро чувствовала любую перемену. Кейт вдруг поняла, что сестра хочет сама справиться с этим невероятно ответственным испытанием, и не только потому, что речь шла о её подруге.

Сложив записку так, чтобы никто не увидел её содержимого, Кейт выпрямилась. Она намеревалась продержать в секрете своё положение до тех пор, пока не вернётся Алекс, которая заслужила право присутствовать при этом. Боже, она ведь совсем скоро станет мамой! У Кейт затрепыхалось сердце, но она усилием воли взяла себя в руку.

Взглянув на новоприбывшего гостя, Кейт спросила с подозрением:

- А эта болезнь не опасна для самой Алекс?

И тут же взгляды ее мужа, Тори, Себастьяна, дяди, тети и мрачного и настороженного брата, который волновался больше остальных, направились на здоровяка.

Марк запнулся, почувствовав себя не в своей тарелке под их изучающими взглядами. Он понимал, что каждый из присутствующих готов был разорвать его на части, если узнает, что с Алекс что-то не так. Они беспокоились за неё и любили маленькую мисс, это было более чем очевидно, и Марк вдруг обрадовался, что у девочки есть такая большая любящая семья.

- Алекс… она сказала, что выпила отвар из каких-то растений, и это защитит её, - наконец ответил он, сочиняя ложь на ходу, что было крайне сложно сделать под пристальным взглядом всех родичей Алекс.

- А сколько лет вашей племяннице? - задала вопрос молодая женщина необычайной красоты с золотистыми волосами.

Марк растерялся.

- Она… ей…

- Да, - кивнула старшая сестра, пристально глядя на него. - Сколько лет Мэри?

Эти сестры были просто опасны, сверля его одна серебристыми, а другая почти такими же яркими, как у самой Алекс, голубыми глазами.

- Она… почти ровесница Алекс, - произнёс Марк, лихорадочно соображая, сколько лет полагается быть племяннице, не говоря уже о возрасте самой Алекс. - Мэри девятнадцать.

Ответ не удовлетворил никого, если только не настроил всех против него ещё больше.

- Алекс двадцать два, - тихо ответила златоволосая красавица.

Марк был слегка удивлен её словами сестры, считая, что Алекс выглядела моложе своих лет.

- Вы напишите ответ, миледи? - спросил он, горя желанием поскорее покинуть эту комнату, этот дом, этих людей, пока они не съели его с потрохами. - Мне нужно ещё зайти к аптекарю и купить травы для мисс Алекс.

И тут раздался мужской голос.

- А что за травы она просила купить? - спросил высокий хмурый мужчина, стоявший позади златоволосой красавицы.

У него был такой угрожающий вид, будто он готов был прикончить Марка, если тот вздумает подойти к ней. Марк сделал шаг назад, чувствуя, как по спине ползут мурашки. И тут вдруг вспомнил, что так и не выложил список Алекс. Боже, какое счастье! У него было доказательство того, что он не лгал. Ну, частично.

- Я не совсем в этом разбираюсь, - начал он и полез в карман. - Она дала мне указания, что следует купить, и, слава богу, расписала мен всё на бумаге, потому что я такое даже за десять лет не запомню.

Себастьян стремительно подошёл к нему, выхватил список из его рук и пробежался по нему цепким взглядом.

- А курица зачем? - вдруг спросил он, переведя острый взгляд своих зеленых глаз на Марка.

Марк был так благодарен Алекс за тот небольшой урок, который она преподала ему, что готов был расцеловать её в обе щеки. Потому что ему не пришлось лгать. Боже, как он не любил это делать!

- Сказала, что будет готовить бульон, чтобы поддерживать силы Мэри, - повторил он словами Алекс, изменив только имя больного. И усмехнулся про себя, подумав, что бы ответил Тони, узнав, что его назвали Мэри.

- А у вас что же, нет курицы?

На этот раз недовольный вопрос задал молодой парень с такими же золотистыми волосами и серыми глазами, как у той красавицы. Он стоял возле окна, в стороне от всех, но, взглянув на Марка, стал медленно приближаться к нему, от чего Марк вдруг ощутил себя в ловушке. Он понял, что если через минуту не уйдет отсюда, его ложь будет раскрыта и его точно убьют.

- Курица… как раз закончилась, - проговорил он самым своим спокойным голосом, сдерживаясь из последних сил.

В этот момент старшая сестра Алекс склонилась над столом, быстро написала ответ, а потом подошла и вручила ему сложенный пергамент.

- Передайте Алекс, что если ей вдруг хоть что-нибудь понадобиться, пусть даст знать, и мы тут же ей вышлем всё необходимое.

- Хорошо, - пообещал Марк, слишком поспешно схватил записку и почтительно поклонился. - Миледи, доброй ночи.

И тут же ретировался.

Когда он ушел, Габби вернулся к окну и выглянул наружу.

- Я ему не доверяю, - сказал он, надеясь проследить за гостем, который вышел из дома.

- Мне кажется, что он что-то скрывает, - в тон брату заговорила Тори, взглянув на Кейт.

- Но, дорогая, - начала тетя Джулия. - Алекс ведь прислала записку. И этот её список…

- Почерк действительно принадлежал Алекс, - сообщил задумчиво Себастьян и подошёл к жене.

- Конечно, почерк принадлежал Алекс, - тут же сказала Кейт. - Как и в записке.

- Не думаю, чтобы Алекс солгала нам, - заговорил дядя, встав с дивана. - Она на это просто не способна.

- Истинная правда, - кивнула тетя. - К тому же в последнее время Алекс часто жаловалась на свою болезненную подругу.

И тут в разговор вмешался Джек, до сих пор наблюдавший за всем со стороны.

- А вы хоть бы раз видели эту её больную подругу? - спросил он, взглянув на Джулию, которая вдруг застыла.

- Как-то не приходилось, - пробормотала она. - Я ведь говорю, она очень болезненная, поэтому Алекс сама навещала её.

Джек повернулся к жене.

- Кэтти, дай мне взглянуть на записку Алекс.

Кейт вдруг ахнула и виновато покраснела.

- Я отдала её дяде Мэри.

Джек удивленно уставился на неё.

- Но зачем?

- Алекс просила ответить, а дядя Мэри так торопился, что мне не осталось ничего другого, как написать ответ на обратной стороне.

Габби отошёл от окна и решительно взглянул на старшую сестру.

- Я могу последовать за этим дядей и узнать, где Алекс…

- Нет! - чересчур громко воскликнула Кейт, чем привлекла к себе всеобщее внимание. Сделав глубокий вдох, она заговорила более спокойно. - Алекс писала, что Мэри больна какой-то заразной болезнью и не хочет, чтобы мы тоже заразились…

- Но я не зайду в дом, я только узнаю… - не отступал Габби, который безумно волновался за Алекс. Сестре предстало быть дома, рядом с ним, где он мог её защитить. А она была непонятно где, непонятно с кем… - И если болезнь заразна, тогда и Алекс рискует заболеть!

Кейт подошла к нему и взяла его за руки.

- Она писала, что ей ничего не угрожает, потому что она уже приняла меры предосторожности и выпила какую-то настойку. К тому же она знает, что делать. Милый, Алекс сейчас не до нас. Не причиняй ей ещё больше беспокойств. Она вылечит свою подругу и совсем скоро вернется домой. К нам - И чтобы поставить точку в этом вопросе, повернулась ко всем остальным и решительно добавила: - Пойдёмте ужинать. Я ужасно проголодалась.

Не отпуская руку брата на случай, если тот вздумает всё же последовать за их неожиданным гостем, Кейт схватила руку мужа, и они направились в столовую.

В гостиной остались только двое. Себастьян подошёл к жене и, видя её обеспокоенное выражение лица, твёрдо пообещал:

- Я найду её!

***

Закончив на кухне, Алекс вернулась в комнату больного и теперь, сидя рядом с ним, всматривалась в его лицо. Дыхание выровнялось и стало глубоким, но он выглядел полностью истощённым. Глаза запали. Под ними залегли тёмные тени. Лицо было по-прежнему бледным. Он так и не пришёл в себя с тех пор, как потерял сознание. Потерял все силы. Алекс искренне надеялась, что Марк не нанёс ему ещё больше увечий, вправляя кость.

В ушах всё ещё звучал его мучительный глухой стон, причиняя боль ей, и Алекс вдруг отчётливо поняла, что не должна, не имеет права проиграть битву за его жизнь. Ни за что на свете. Однако самое сложно было впереди. Ей удалось на время сбить температуру, но она вновь поднимется. И обманчивый покой больного будет длиться недолго. Рана начнёт сопротивляться лекарствам, слабый организм не выдержит новой атаки… Глядя на его безмятежное лицо, у неё защемило сердце.

Уже был поздний вечер. За окном давно стемнело. Невероятно, её привезли сюда пару часов назад, но Алекс казалось, что она пребывает здесь уже целую вечность.

Опустив голову, Алекс на секунду прикрыла глаза и с грустью подумала о своих родных. Наверняка, уже отужинав, они сидят в гостиной и обсуждают уходящий день. И несомненно её поступок. Алекс всем сердцем надеялась, что Кейт никому не позволит появиться здесь. Не позволит ей нарушить слово, которое она дала перед Богом. И перед больным. Открыв глаза, она вновь посмотрела на него. Она не смогла бы сейчас уйти отсюда даже под дулом пистолета. Даже, если родные станут осуждать её за это.

Раздался стук входной двери. Алекс резко встала, понимая, что вернулся Марк. И принёс вести от Кейт. Она хотела было выйти к нему, шагнув к двери, но он опередил её и быстро вошёл в комнату. Взволнованно глядя на него, Алекс тихо спросила:

- Как всё прошло?

Он протянул ей заветное послание. Выглядел при этом он необычно притихшим.

- Всё закончилось хорошо, потому что я быстро ушёл, - как-то неуверенно ответил он, направившись к камину, чтобы погреть руки.

Алекс удивлённо посмотрела его широкую спину.

- Как это?

- Ваша семья… Все они смотрели на меня так, будто хотели убить. Будто я преступник, зарезавший вас на мелкие куски, сваривший из вас отменный суп, и не хотел им во всём признаваться.

Алекс невольно улыбнулась, ощущая щемящую тоску по родным и благодарная им за проявленную заботу о ней.

- Могу себе представить, - пробормотала она, немного успокоившись, а затем развернула знакомый пергамент.

Ответ она нашла на обратной стороне.

“Любимая Алекс,

Я очень надеюсь, что болезнь горячо любимой подруги тебе самой ничем не угрожает. В противном случае гнев мой будет страшным и неописуемым. Лечи свою подругу и ни о чём не волнуйся. Если тебе что-нибудь понадобиться, непременно напиши мне, и я всё вышлю. Только постарайся задержаться там не очень долго, потому что Габби места себе не находит, и сложно будет удержать его в следующий раз, когда он вздумает отправиться за тобой. Мы всё волнуемся за тебя и твою подругу, и искренне надеемся, что она скоро поправится.

Жаль, что ты так и не выпила с нами чаю. За тобой должок, сестрёнка.

П.С. Да, и как ты догадалась о моем положении?

Люблю,

Кейт”

- Что пишет ваша сестра? - раздался голос Марка, который задумчиво смотрел на неё. - Надеюсь, они не явятся сюда? Боюсь представить, что они со мной сделают, если узнают…

- Кейт пообещала, что не позволит этому случиться. - Сложив записку, Алекс повернулась к Марку. - В конце концов, мы ведь ничего плохого не делаем.

Марк нахмурился, сделав шаг в её сторону.

- Это всё ради него, - тихо проговорил он, кивнув в сторону кровати. Когда он оказался рядом с Алекс, он как-то странно посмотрел на неё и ещё тише добавил. - По правде сказать, если бы я знал, что вы такая замечательная девушка, я бы вежливо попросил вас поехать со мной, а не волок бы, как…

Его слова заставили Алекс горько усмехнуться.

- Честно говоря, сомневаюсь, что я бы поехала с вами тогда… Но спасибо вам за ваши слова.

- Вы простите меня за мое грубое и непростительное поведение?

Алекс снова взглянула на него.

- Вы же отнесли мою записку, а могли бы этого и не сделать. Будем считать, что ситуация решилась сама собой. - Она грустно улыбнулась ему и тихо добавила: - Я не сержусь на вас, Марк.

Она выглядела такой расстроенной, такой подавленной, что Марку захотелось обнять её.

- У вас золотое сердце, Алекс, - вдруг к их общему удивлению произнёс он, чем смутил их обоих. Ощутив необъяснимую неловкость, Марк выпрямился и прочистил горло. И чтобы хоть как-то развеять возникшее напряжение, он притворно жалобным голосом проговорил: - Боже, никогда в жизни мне не приходилось столько врать и так отчаянно увиливать от вопросов! Вы знаете, что ваши сестры устроили мне настоящий допрос почти как сыщики с Боу-стрит? А их мужья, вернее один, такой высокий и хмурый…

- Себастьян, - тут же догадалась Алекс, внимательно слушая его.

- Да, наверное. Он ведь муж той белокурой красавицы, верно?

- Да, это моя вторая сестра Тори, вернее, Виктория, графиня Соулгрейв.

- Я так и подумал, потому что ваш зять стоял рядом с ней и смотрел на меня так свирепо, будто готов был убить меня, если я осмелюсь подойти к ней. Он выглядел таким разгневанным, что я… я даже немного испугался.

Это было сказано так искренне, и он сам при этом выглядел таким растерянным и действительно напуганным, что Алекс невольно рассмеялась. Марк нахмурился.

- Что в этом смешного?

Алекс подавила улыбку.

- Вы такой большой. Мне трудно представить, что что-то способно вас напугать.

Взгляд Марка стал серьёзным.

- Я большой, мисс, но я не глупый. Только глупые ничего не боятся.

- Вы правы, - кивнула Алекс, перестав улыбаться. - Так что сделал Себастьян?

- Он попросил взглянуть на ваш список.

Брови Алекс удивленно поползли вверх.

- Список? Вы взяли с собой список?

- Да, слава богу, что он был в моем кармане! Не будь его, я бы сейчас не стоял в этой комнате. И знаете, что ещё?

Алекс было невероятно приятно беседовать с ним. Он был таким открытым, добродушным и весёлым, что начинал ей нравиться. На самом деле.

- Что? - не удержалась она.

- Он спросил про курицу! - торжественно объявил он.

Не удержавшись, Алекс снова рассмеялась, но поспешно прикрыла рот рукой, чтобы не потревожить сон больного.

- И что вы сказали на это? - наконец спросила она, ощущая необычайную лёгкость в груди.

Странно, её похищение оборачивалось ей настоящим сюрпризом.

- А что я мог сказать? Я ответил вашими же словами: что вы хотите сварить бульон для своей… подруги…

- Мэри, - тут же напомнила Алекс больше для того, чтобы он не забывал об этом.

- Да, Мэри. А ваши родители смотрели на меня так, будто собирались пригвоздить меня к двери и выбить из меня правду тяжелой дубиной.

Неожиданно Алекс выпрямилась. Улыбка сбежала с лица, а глаза потухли. Она тяжело сглотнула и отвернула лицо от Марка, но он успел с изумлением заметить, что его слова причинили ей… боль!

- Это… это мои дядя и тетя… - голос её звучал хрипло, едва слышно. - Мои родители погибли много лет назад.

Потеря родителей была таким тяжким испытанием, оставила в её жизни такой неизгладимый след и такую бездну боли, что снова сдавило в груди.

Марк почувствовал себя полным болваном.

- Прошу прощение, мисс Алекс, я не хотел…

- Всё в порядке, - остановила его Алекс, покачав головой.

Никогда ничего не могло быть в порядке, когда дело касалось её родителей. Это была её боль. Её проклятие. И только она могла с этим справиться. Старые раны могли открыться, кровоточить и поглотить её, причиняя мучения, которые сейчас могли отвлечь от более важных вещей. Алекс с трудом удалось взять себя в руки, прогоняя возникающую панику.

Ему было так жаль расстраивать её. Если бы только он знал! Она была невероятно милым созданием, добрым и одновременно сильным духом. А ведь ему с таким трудом удалось отвлечь её!

Повисло напряженное молчание, и был только один повод нарушить её. Марк повернулся к другу.

- Как он? - спросил Марк, глядя на Тони.

Алекс тоже повернулась к кровати.

- Пока без сознания, но такое ощущение, будто он спит. Он… - Она не договорила и, нахмурившись, направилась к нему. Поправив очки на переносице, она взглянула на покрасневшее лицо больного. Уже понимая, что её самые худшие опасения оправдались, Алекс прижала руку к его лбу и застыла. - Боже, - простонала она. - У него началась лихорадка.

Она как раз хотела сменить ему повязку на плече, но теперь об этом не могло быть и речи. Он весь дрожал. Даже постукивал зубами. Нужно было немедленно дать ему ежевичную настойку, но он был без сознания. От страха у неё задрожали руки.

- Что же делать? - взволнованно спросил Марк, подойдя к ней.

Алекс собрала всю свою волю в кулак, чтобы сохранить присутствие духа и мыслить здраво.

- Принесите холодной воды, - решительным голосом велела она. - Нужно сбить температуру, во что бы то ни стало. Иначе рана снова воспалится. Повязку на плече лучше не трогать, чтобы он случайно не пошевелился и не повредил руку. - Откинув в сторону плед, Алекс взяла чистое полотенце, намочила в заранее принесённом тазике и положила больному на лоб. И тут же услышала его протяжный стон. Стон, который отозвался глухой болью в сердце. Она подняла голову на застывшего Марка. - Ну же! Давайте скорее. Каждая минута дорога!

Марк почти побежал за водой.

А потом начались долгие часы обтирания вспыхнувшего жаром тела больного. Алекс осторожно проводила холодным полотенцем по его золотистой коже спины и груди. Марк при этом не успевал менять воду. Когда же Алекс чувствовала, что свалится без сил, Марк посылал её на кухню под неким выдуманным предлогом, чтобы дать ей времени перевести дух. И пока её не было, он успевал обмыть друга ниже пояса, куда Алекс даже не думала заглядывать.

Это продолжалось, казалось, целую вечность, а затем он стал бредить. Больной шептал что-то неразборчивое, но Алекс стояла к нему достаточно близко, чтобы различить слова.

- Ты… Уберите её!.. Уходи… уходи…

Алекс нахмурилась и подняла озадаченный взгляд на Марка. Было очевидно, что его другу кто-то мерещится, и он хочет прогнать этого человека. Её! Он видел женщину? Может он прогонял её? И впервые Алекс подумала о том, а есть ли у него возлюбленная. Его глаза были плотно сжаты, и он едва мог понимать, кто стоит рядом с ним. Значит, ему мерещилась женщина из его прошлого.

- О ком он говорит? - наконец рискнула спросить Алекс, пристально глядя на Марка.

- Не обращайте внимания, мисс, - притворно бесстрастным голосом отмахнулся Марк, отметив, однако как от шёпота Тори девушка изменилась в лице. Ох уж эти женщины! - Наверняка ему сняться кошмары.

Марк решил, что спас ситуацию, но его друг так не вовремя подставил его, прошептав одно единственное слово, вернее имя:

- Ливи!

Взгляд Алекс стал более острым, и она красноречиво посмотрела на Марка.

- Кошмар по имени Ливи?

- О, чёрт, мисс, - простонал Марк так, словно его загнали в угол. - Это не моё дело. Вот он проснётся, у него и спросите. Это ведь не должно вас заботить.

И ведь правда, вдруг гневно подумала Алекс, сильнее надавив на грудь больного, от чего тот глухо застонал. Какое ей дело, кого он там видит в своём воспалённом воображении? Она вед почти никто ему. Даже меньше, чем никто. Она ведь всего лишь глупая садовница, которая носит очки, ухаживает за цветами, а теперь пытается сделать всё возможное, чтобы спасти жизнь этого невозможного человека. Её совершенно не должно волновать то, кто мерещится ему. Алекс вдруг ощутила непонятный ком в горле. От этого она стала тереть его кожу непозволительно жёстче.

Марк опешил, уставившись на неё.

- Эй, женщина! Ты так с него кожу сдерёшь!

“Так ему и надо!” - гневно подумала Алекс, но вдруг ужаснулась того, что на самом деле творит и замерла. Тяжело сглотнув, она повернулась к тумбочке, бросила полотенце в тазик и привалилась к деревянной столешнице. Сердце стучало так гулко, что ей было трудно дышать. Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох, чтобы взять себя в руки. Что она делает? О чём она вообще думает? И почему ей так неприятно от мысли о том, что ему сниться другая женщина?

Неожиданно она поняла, что если он так “хорошо” пришёл в себя, значит и настойку сможет выпить. Это был единственный способ сбить температуру. Взяв стакан, Алекс присела возле него и коснулась его лица.

- Очнитесь, - прошептала она, пытаясь его разбудить. - Нужно выпить вот это.

…Энтони не представлял, кто с такой настойчивостью пытается его разбудить. Он хотел спать. Он так устал… И ему, наконец, удалось согреться. Он проваливался в забытье и мог на какое-то время избавиться от боли, но неожиданно перед ним возникло лицо. Красивая, улыбающаяся Ливи, лицо которой он мечтал размазать по стене. Боль резко усилилась, его стало колотить. Он хотел прогнать её, но она была его кошмаром. Его наказанием, от которого не было избавления.

Тони протянул руку, стремясь задушить её, но внезапно услышал голос. Тихий, взволнованный, чуть хрипловатый голос, от которого мурашки побежали по спине. Лицо Ливи исчезло. Тьма, что поглощала его, развеялась благодаря какому-то свету, который коснулся его. И снова он услышал голос. Её голос! Голос ангела, который так вовремя вытащил его из ада.

И снова его ангел спас его!

Боже, она была рядом! Тони чувствовал её тепло. И неосознанно потянулся к ней, прижавшись к её руке. И застонал от облегчения, убеждаясь, что она с ним. Голова туманилась от боли, сердце стучало так быстро, что могло выпрыгнуть из груди. Но он снова услышал её голос. Голос, который что-то просил от него. Пить? Почему она хочет, чтобы он так много пил? Возможно, его ангелу было лучше ведомо, что ему следует делать…

И он с внезапным отчаянием захотел увидеть её! Веки отяжелели так, будто были налиты свинцом. Он так устал, что едва мог дышать. Но он должен был увидеть её. Любой ценой. Плечо ныло почему-то не так страшно, как прежде, зато бок разрывала слепящая, беспощадная боль. Но Тони пересилил себя. И очень медленно стал открывать глаза…

Какова же была радость Алекс, когда она увидела, что он услышал её зов и проснулся.

- Слава богу, - выдохнула она, проглотив ком в горле. - Вам нужно выпить…

Но она не договорила. Он так пристально, почти осмысленно смотрел на неё, что Алекс стало не по себе. В груди снова возникло непонятное чувство щемящей нежности. Ей казалось, будто он понимает, кто находится рядом с ним. Будто ему было важно, кто рядом с ним. Она не заметила, как провела пальцами по его щеке, и тут же услышала его глухой шёпот.

Шёпот, который перевернул её мир. Снова.

- Алекс… - прошептал он своим низким, чарующим голосом.

И Алекс застыла. У неё чуть не остановилось сердце. Он узнал её! Назвал по имени! Он точно знал, кого видит перед собой, не смотря на то, что пару минут назад ему снилась другая женщина. У Алекс так сильно задрожали руки, что она едва не уронила стакан. Господи, почему ей было так важно услышать своё имя?! Почему от этого сердце трепыхалось в груди так отчаянно, что на глазах навернулись слёзы?

Какое-то время не мигая она смотрела на него, вбирая в себе тёмный блеск его колдовских глаз, которые преследовали её целый год. Она не могла произнести ни слова, глядя на мужчину, который мог заглянуть ей в самую душу. Но рядом раздалось тихое покашливание Марка. Алекс покраснела до корней волос. Быстро напоив больного целебным настоем, она встала и отвернулась от него.

Через полчаса ежевичная настойка подействовала, сняв боль и сбив температуру. Алекс обессилено рухнула в стоявшее рядом с кроватью кресло, устало глядя на больного, который снова заснул.

- Может вам немного поспать, мисс? - послышался рядом участливый голос Марка, которому было не по себе бледность молодой мисс. Он сам устал так сильно, что едва стоял на ногах. Каково же должно быть бедной девочке? - У нас есть комната, на втором этаже. Я приготовил её специально для вас…

- В этом нет нужды, - поспешно оборвала его Алекс, повернувшись к нему. - Нужно сменить компресс на его плече, пока он спит. К тому же лихорадка может начаться в любой момент…

- Но вы выглядите…

- Всё хорошо, - отмахнулась Алекс, пытаясь держать глаза открытыми. - Вы можете нагреть молоко?

В конце концов, её привели сюда для того, чтобы она спасла жизнь лежащего перед ней человека. Это было её долгом. Обязанностью. И Алекс не собиралась увиливать от ответственности. Она собиралась провести рядом с его постелью столько времени, сколько понадобиться. До тех пор, пока он не очнётся.

Когда Марк вернулся с тёплым молоком, Алекс осторожно сменила компресс на плече больного, туго перетянув бинты, и стала ждать.

Ночь обещала быть очень долгой.

Глава 6

Так и произошло.

Алекс всю ночь провела рядом с больным, обтирая его каждый раз, когда поднималась температура, и неотлучно находилась рядом с ним, даже когда лихорадка, казалось, отступала навсегда. Удивительно, но она где-то черпала силы и находила способы сражаться за его жизнь. Поддержка и помощь Марка были при этом просто неоценимы. Алекс даже помыслить не могла, что может подружиться со своим похитителем, но в итоге всё так и случилось. Пусть судьба столкнула их при столь странных обстоятельствах, Марк был самым добрым и чутким человеком, который понимал её с полуслова и помогал тогда, когда Алекс казалось, что она уже не справится. Её благодарность к нему была просто безгранична.

Изнурённая и обессиленная, сидя в кресле рядом с кроватью, Алекс незаметно для себя провалилась в короткий сон, но встрепенулась и проснулась, когда Марк, скрипя половицами, входил в комнату. Девушка открыла глаза и быстро встала.

- Я сварил чай и приготовил пару сэндвичей с сыром, - тихо проговорил Марк, глядя на бледную девушку. - Вам нужно позавтракать…

Не слушая его, Алекс потянулась к больному и, положив дрожащую ладонь на его лоб, вздохнула с облегчением.

- Температура спала!

Господи, какое счастье!

Марк улыбнулся ей.

- Вот и славно. Значит, некоторое время вы сможете заняться собой. Я побуду с ним, а вы сходите на кухню и покушайте.

Алекс казалось, что если она не будет касаться больного, если не будет видеть его постоянно, то непременно потеряет. Но сейчас он действительно мирно спал, его организм выдержал очередную борьбу. На какое-то время. И ей следовало немного подкрепиться, чтобы быть готовой к следующей битве. Взглянув на него, она отметила, что щетина пробилась ещё больше, покрыв его щёки и шею золотистым покровом. Не удержавшись, она провела пальцами по его виску и щеке и тут же отдёрнула руку, боясь, что он может почувствовать её прикосновение.

Ей действительно нужно было немного отвлечься и привести в порядок свои мысли.

- Нужно сменить компресс и осмотреть рану… - начала было она, но Марк решительно прервал её.

- Я не дам вам приблизиться к нему и на шаг, пока вы не покушаете. Вы не ели ничего со вчерашнего вечера. Если вы свалитесь без сил, ваши родные четвертуют и меня, и Тони за компанию. Так что, сделайте одолжение нам обоим, идите немедленно на кухню и как следует позавтракайте. Тони никуда не денется, пока вы отсутствуете.

Алекс хотела улыбнуться ему, но к её немалой досаде громко заурчало в животе. Отходя от постели, она покорно кивнула.

- Хорошо.

Она ушла, но Марк продолжал смотреть ей в след, а потом повернулся и улыбнулся спящему другу.

- Ишь какая! - покачал он головой. - Готова за тебя убить и дракона, а сама еле стоит на ногах. Так и видится, дунь на неё, и она свалится без сил… Тони, ты хоть знаешь, как тебе повезло, что она здесь? - Марк внимательно всмотрелся в умиротворённое лицо друга, а потом тихо добавил: - Конечно, знаешь, хитрый лис. Попробуй не рассказать мне, когда очнёшься, где повстречал её!

***

Яркие лучи солнца чуть не ослепили Алекс, когда она переступила порог кухни. Зажмурившись, она сняла очки и устало потерла воспалённые глаза. Алекс смутно вспомнила, когда ей в последний раз удавалось отдохнуть. Ей безумно хотелось спать, но она не могла себе позволить подобной роскоши. Но как она спокойно положит голову на подушку, зная, что в её присутствии нуждается он?!

Сделав глубокий вдох, она надела очки и двинулась к плите, ощущая в воздухе манящий запах ароматного сыра и свежезаваренного чая. Проходя мимо стола, Алекс отломила кусочек хрустящего хлеба, положила на него ломтик сыра, сделанного из овечьего молока, и блаженно надкусила сэндвич. Она даже не предполагала, что так сильно проголодалась, пока кусочек хлеба и терпкого сыра не упал прямо в пустой желудок, вызвав его громкое урчание. Застонав, Алекс доела свой сэндвич и приступила к делу, взяв кастрюлю и налив в него достаточно воды. Нужно было приготовить ещё примочку из ягод брусники, а затем нагреть молоко для компресса.

Какое-то время она молча занималась приготовлением всего необходимого, а закончив, водрузила всё на поднос и направилась в комнату больного. Внутри было очень светло. Марк раздвинул шторы, впустив яркие лучи солнца, и Алекс на секунду поразилась тому, что даже в ясный солнечный день человек может страдать. Она с грустью посмотрела на больного. Марк сидел в кресле рядом с кроватью и смотрел на друга. Увидев девушку, он встал и отошёл в сторону, уступая ей место.

- Вы покушали? - спросил он, глядя на девушку.

- Да, спасибо, - ответила Алекс, подходя и ставя поднос на тумбочку.

- А чай выпили? - скептически осведомился Марк, прищурив глаза.

- Да, - легко соврала Алекс, уже давно позабыв о чае.

Марка явно не удовлетворил такой ответ. Он насторожился ещё больше, и ,сложив руки на широченной груди, хмуро посмотрел на Алекс.

- А какой там был чай?

Алекс медленно повернулась к нему.

- Из… из ромашек? - осторожно предположила она.

И Марк взорвался.

- Вы не выпили чай! - грозно воскликнул он, опустил руки и шагнул к ней. Он выглядел таким разгневанным, что Алекс на секунду даже растерялась. - Вы что же это, собираетесь морить себя голодом? Вы с ума сошло? Хотите, чтобы все ваши родные переломали мне кости? Вы думаете, что если свалитесь без сил, я уложу вас рядом с Тони и буду заботиться по очереди о каждом из вас?

Алекс всё смотрела на Марка, не понимая, чем продиктовано его очередное желание уложить её рядом с Тони. Она поправила очки на переносице, прогнав своё внезапное оцепенение, и спокойно встретила пылающий взгляд Марка.

- Могу вас заверить, что ничего из того, что вы перечислили, не произойдёт, - ровным голосом проговорила она. Повернув голову к больному, она тише добавила: - Я смогу продержаться без чая, а вот ваш друг без настоек - вряд ли.

Марк заскрежетал зубами.

- Его зовут Тони! Энтони!

Алекс перевела загадочный взгляд на Марка и быстро улыбнулась ему.

- Я знаю.

Марку показалось, что она издевается над ним. Он не успел ответить, потому что девушка тут же повернулась к Тони, откинула в сторону одеяло и приступила к работе, обращаясь с ним так бережно, будто Тони был сделан из фарфора.

Сменив повязку на его плече, Алекс с облегчением отметила, что опухоль спала. Осторожно размотав бинты на раненом боку, и убрав полотно с брусничной пастой, Алекс вдруг застыла, холодея от того, что открылось её взору. Рана припухла и снова пугающе покраснела.

- Что случилось? - тихо спросил Марк, увидев, как побледнела Алекс.

Алекс попыталась дышать ровнее, ощущая дрожь во всём теле, и уговаривая себя не поддаваться отчаянию.

- Рана… она воспалилась! Снова! - еле пролепетала она, слыша в своем голосе нотки паники. - Это может быть очень опасно…

- Тогда нужно что-то сделать, да? - предположил Марк, с надеждой глядя на неё.

Что-то делать, но что? Находясь во власти неописуемого страха, Алекс как будто приросла к полу, не в силах даже пошевелиться. Что ещё она могла сделать? Все запасы знаний, которые у нее были, она уже применила на деле. Но к её величайшему ужасу это не дало результатов. И снова Алекс ощутила прежнюю беспомощность. Что ей делать?

- Думай! - прошептала она себе под нос, надеясь на чудо. Что ещё способно помешать воспалению? Что может спасти его? И её? И неожиданно её снова осенило. Будто кто-то невидимый стоял за её спиной и шептал ей на ухо верные решения именно в те моменты, когда она больше всего на свете в них нуждалась. Алекс резко повернулась к Марку. - Мне нужны еловая смола, воск, мёд и жидкое масло.

Марк удивленно посмотрел на нее.

- Как раз вчера я покупал мёд и смолу…

- Слава богу! - с таким облегчением выдохнула Алекс, что даже слёзы навернулись на глаза. - Я прикрою его рану, чтобы туда ничего не попало, и пойду готовить мазь. А вы останетесь здесь и будете следить за тем, чтобы у него снова не началась лихорадка.

Накрыв рану чистым полотенцем, она укрыла больного одеялом и направилась на кухню, где ей предстояло поколдовать над очередным лекарством. Алекс всем сердцем надеялась, что это поможет. В противном случае ей предстоит на своих руках потерять человека, который мог одним взглядом будоражить всё её существо. Алекс так внезапно лишилась любимой матери и обожаемого отца. Эта потеря стоило ей всего и ей с трудом удалось вернуться к жизни. Вернее, она до конца так и не оправилась. И теперь, если она потеряет и его… Сердце больно сжалось в груди, и Алекс тихо застонала.

Ей следовало думать о том, как приготовить самую главную мазь в её жизни.

Оказавшись на кухне, среди трав, растений и нужных ингредиентов, Алекс ощутила былую уверенность в себе, но она была так хрупка.

Смешав смолу, воск, мёд и растительное масло, Алекс разогрела смесь на слабом огне, тщательно перемешивая, и поставила охладиться у окна. В то же время, найдя во вчерашнем пакете, что принёс Марк, календулу, девушка оторвала все цветы и, бросив в небольшую миску, залила их кипятком, перемешала и поставила рядом с мазью. Проверив мазь и убедившись, что она достаточно остыла и стала нужной консистенции, Алекс собрала всё снова на подносе и поспешила в комнату больного.

Едва она вошла, как её остановил взволнованный голос Марка.

- У него поднялась температура.

Алекс почувствовала, как земля медленно уходит из-под ног. Как теперь подействует лекарство, если тело было охвачено жаром? В груди похолодело так, что затряслись руки. Пытаясь из последних сил сохранить присутствие духа из последних сил, Алекс направилась к больному, который начал дрожать. Подложив новое полотенце под его живот, она убрала старое с его раны. Взяв отвар календулы, девушка тщательно промыла рану, надеясь, что это немного снимет воспаление. Затем зачерпнув дрожащими пальцами мазь, Алекс приложила густую массу к боку больного, осторожно распределяя по повреждённым местам. Больной застонал и вздрогнул, сильнее сжав руки в кулаки. Тяжело дыша, Алекс замотала его бок чистыми бинтами, с горечью отметив, что его мучения только начинаются.

Мёд должен был остановить загноение и бороться с заразой. Алекс уповала только на это. Закончив перевязку, она взяла стакан с ежевичной настойкой и присела возле больного.

- Откройте глаза, - прошептала она, не замечая, как сильно дрожит её голос. У неё заныло сердце, когда она заглянула в исказившееся, такое красивое и бледное лицо. - Вам нужно выпить…

В ответ он глухо застонал, и Алекс поняла, что у него не осталось сил даже на то, чтобы хоть немного выпить целебной настойки. Он был настолько слаб и истощён, что на этот раз не смог даже раскрыть веки. Проглотив ком в горле, Алекс прижала стакан к его губам и приподняла его голову. К её величайшей радости он стал медленно пить.

- Д-да, - прошептала она, поглаживая его золотистые волосы и чувствуя, как щиплет в глазах. - Вот так, - подбадривала она, наблюдая за ним. Он пытался выпить ещё, словно бы угождая ей, но больше не мог, вложив в этот последний потуг все свои силы. - Всё хорошо, - пробормотала Алекс, счастливая уже от того, сколько он успел выпить. - Это поможет, - заверила она. - Всё будет хорошо. Обещаю…

Он начинал гореть. Осторожно положив его голову на подушку, девушка взяла смоченное холодной водой полотенце и прижала к его лбу. Больной глухо застонал, и Алекс снова потерялась во времени, пытаясь сбить жар, чтобы не усилилось гноение. Она делала всё возможное, однако на этот раз высшие силы были против неё. И против него.

И Алекс испугалась. По-настоящему. Ею завладел такой парализующий страх, что стало трудно дышать. Страх, которого она не ощущала целых восемь лет. Не замечая ничего вокруг, не обращая внимания на проплывающее мимо время, она обтирала его вспыхнувшее тело, теряя остатки надежды.

Под вечер Алекс снова сменила ему повязку на боку. С плеча она сняла компресс и на этот раз просто туго забинтовала. Она даже не заметила, как Марк зажёг свечи, чтобы в комнате было светло. Свет ей был безумно необходим, и пусть даже во мраке она могла бы менять компрессы с его лба, Алекс боялась, что если не увидит его лицо, то действительно потеряет его.

Ночью жар усилился. Он стонал и дрожал так сильно, что уже ничто не смогло бы согреть его. Собственное бессилие, страх и отчаяние довели Алекс. Она опустилась перед кроватью на колени, сжала холодными пальцами его тяжелую ладонь, медленно прижала к своим губам и закрыла глаза. Марк отправился на кухню, поэтому Алекс была одна. И ей уже не нужно было сдерживать себя. У неё не осталось больше сил. Она сделала всё, что смогла. Придумала всё, что сумела.

Проглотив ком в горле, и чувствуя, как болит в груди, Алекс хрипло взмолилась:

- Прошу тебя, не умирай! - На глазах навернулись горячие слёзы, которые она не могла больше скрывать, с которыми не хотела больше бороться. Она понимала, что находится на грани. И совсем скоро решиться судьба. Его и её.

Она обтирала его всю ночь, меняла компрессы, поила целебными настоями, промывала рану, накладывала на неё разные примочки и мази. Но ничего не помогло. Грань отчаяния была пройдена. Алекс была полностью повержена. Это было самое горькое и самое мучительно поражение в её жизни.

Алекс считала, что пережила самое большое поражение судьбы, когда та забрала у неё родителей восемь лет назад. В тот день она наиболее полно осознала, как жестока и несправедлива жизнь. Как она неумолима и безжалостна, и не спрашивает разрешения ни у кого, когда черной косой обречённости проходится по невинным головам.

Пережив сокрушительную боль восемь лет назад, Алекс поклялась никогда больше не привязываться ни к кому, чья потеря снова непременно сотрясёт весь её мир и оставит опустошённой и обессиленной. Это было ужасное состояние. К этому Алекс никогда бы не хотела вернуться, раз и навсегда замуровав своё сердце от мирской боли.

Но даже в страшном сне она не предполагала, что ошибётся.

Как ошибётся!

Ибо потеря лежащего перед ней человека грозила ввергнуть её в пучину куда более сильного отчаяния, чем раньше. Она вдруг обнаружила, что её сердце медленно разрывается на части. Смерть - вот единственная сила, с которой даже у неё не было силы справиться. Кем бы он ни был, он не заслуживал смерти. Она не могла потерять его на своих руках. Это было так невыносимо и так несправедливо, что положив голову на мягкий матрас и слушая душераздирающие глухие стоны больного, Алекс всхлипнула и еле слышно промолвила:

- Ты нужен мне, Тони…

Одинокая слезинка скатилась по бледной щеке и упала на его руку, которую она сжимала. Да простит ее Бог, но он действительно был нужен ей. Даже больше, чем они оба могли себе представить. Обессилев и дрожа, Алекс прижала его руку к своей щеке, пытаясь хоть бы так влить в него своё тепло. И под самое утро забилась тяжёлым сном без сновидений.

***

Жажда была просто невыносимой. Энтони отчаянно хотел пить. Во рту было сухо, как в пустыне. Беспрепятственно проникая в комнату, яркие лучи утреннего солнца ударялись о его лицо, почти ослепляя. Тони зажмурился, а потом глухо застонал. И тут же ощутил пронизывающую боль во всем теле. У него перехватило дыхание. Каждая его косточка ныла так, будто по нему прошлись тяжёлой повозкой. Ещё совсем недавно ему было невероятно плохо, но сейчас боль почему-то не походила на ту жгучую и безудержную, от которой хотелось умереть.

Пересилив навалившуюся слабость и выровняв дыхание, Тони медленно открыл глаза и огляделся вокруг. Он находился в своей комнате в недавно снятом им коттедже, где было необычайно тихо. Напрягая память, он вспомнил события двухдневной давности и снова застонал. Он помнил, как нашёл место, где скрывалась Ливи, как ворвался к ней в комнату, желая поскорее добраться до неё, как потом в него выстрелили. Раненого, Марк притащил его сюда, а затем его проглотил мрак. В голове был туман. Он мучился от боли в боку, страдал от лихорадки, горел так, будто его варили на медленном костре. Но это все осталось позади.

Кто-то невидимый всегда находился рядом с ним. Кто-то заботливо обтирал его холодной материей, принося ощущение блаженства. Давал ему пить живительную воду, не позволяя умереть от жажды. Тони вдруг вспомнил приятный тягучий, чуть с хрипотцой, голос, который баюкал его, подбадривая, и шептал ему нежные слова в самые отчаянные для него мгновения.

Голос, который не позволил ему упасть в бездну. Голос, который вытащил его из того света.

Голос, который он слышал ровно год назад!

Это было настолько невероятно, что Тони едва мог в это поверить. Несомненно, это была игра воображения, вызванная сильнейшей лихорадкой, которая и сыграла с ним злую шутку, вызвав в памяти образ далёкой невинно-прелестной девушки, которая умела так мило краснеть. Сердце забилось тревожнее, при одной мысли о ней. На какую-то долю секунды Тони подумал, что действительно видел её. Что она действительно была здесь. Но это не могло быть правдой. С какой стати ей быть здесь?

Ему следовало прийти в себя и не думать больше о прошлом. Вздохнув, Тони заметил на прикроватной тумбочке стакан с водой и снова ощутил безумную жажду. Он как раз лежал на правом боку и с лёгкостью мог бы левой рукой дотянуться до стакана. Если он сейчас же не сделает хотя бы глоток, то непременно умрёт. И все будут смеяться над ним, потешаясь, что его сгубила не лихорадка, а простая жажда. Поэтому он собрался было поднять руку и двинуть в сторону заветного предмета.

Но не смог.

Что-то лежало на его руке.

Что-то очень мягкое. И тёплое.

Озадаченный, Тони с трудом опустил голову вниз. И застыл, увидев рядом полулежащую девушку, которая, сжав его руку своими ладонями, положила голову на его руку и спала.

Сердце замерло от изумления. Потому что это была она! Девушка из его прошлого!

Тони не мог в это поверить. Как такое возможно? Может он всё ещё находится во власти лихорадки и просто бредит? Он зажмурился и снова открыл глаза, но видение не исчезло.

Девушка не исчезла.

Сидя на полу и прислонившись к его кровати, она положила нежную щёку на его пальцы, повернув лицо в его сторону, и спала, ни о чём не подозревая. На её слегка вздёрнутом носике красовались до боли знакомые круглые очки, которые сбились на бок. Блестящие каштановые волосы были стянуты в тугой узел на затылке. Но одна прядь упала ей на румяную щёку, и Тони вдруг ощутил непреодолимое желание откинуть её в сторону.

Как она здесь оказалась? Как? Почему? Кто впустил его к нему? Кто позволил невинной девочке находиться в комнате с полураздетым мужчиной?

Тони стал медленно задыхаться, ощущая бешеные удары своего сердца. Горло перехватило от непонятного острейшего чувства. Он продолжал изумлённо смотреть на девушку, не веря в реальность происходящего.

И неожиданно она пошевелилась. Тони застыл, задержав дыхание. Он понимал, что она начинает просыпаться. И неожиданно испугался. Он боялся, что когда она увидит его, посмотрит на него, он… его…

Все мысли тут же вылетели у него из головы, когда её веки дрогнули. Она посмотрела прямо на него, и Тони понял, что тонет в синеве её больших, блестящих прекрасных глаз, обрамлённых невероятно длинными ресницами. К своему удивлению он ощутил непонятную боль в груди, так, словно его кто-то ударил. Боже, он именно такой и помнил её: румяной, милой и невероятно очаровательной. Она вдруг нежно улыбнулась ему, так, будто это была самая естественная вещь на свете, которую она делала, едва видя его, и Тони изумлённо понял, что пропал.

Она моргнула и приподнялась, задумчиво глядя на больного. Видимо она ещё не до конца поняла, что больной пришёл в себя. Внезапно тонкие брови удивлённо поползли вверх, а потом глаза её изумлённо расширились, когда она, наконец, обнаружила, что всё страшное осталось позади. Тони наблюдал за ней, не проронив ни слова. Не представляя, что может произойти в следующую секунду.

Резко вскочив на ноги, девушка быстро поправила очки, потянулась к нему и положила ладонь ему на лоб.

- Боже, лихорадка прошла! - выдохнула она, пристально глядя на него.

Тони не мог пошевелиться, захваченный её сверкающим, счастливым взглядом. У него перехватило дыхание от её неожиданного прикосновения. И стало покалывать то место, которого она коснулась. Она чуть повернула голову, и Тони увидел на её правой щеке отпечатки своих пальцев. Это так сильно взволновало его, что в горле застрял непонятный комок. Сердце забилось ещё быстрее. Боже, ему казалось, что он дотронулся до неё и выжег на ней свой след! Тони не мог понять, что происходит. Почему её ладонь была такой горячей? Что это было?

Но что бы это ни было, от этого он начал медленно гореть.

И вовсе не от лихорадки.

- Хотите пить? - спросила она своим чуть хрипловатым голосом, от которого мурашки побежали у него по спине. К его облегчению она убрала от него свою руку, и Тони был готов сделать незаметный вдох, оказавшись на свободе, но не тут-то было. Она взяла стакан, стоявший на прикроватной тумбочке, просунула ему под голову свободную руку, приподняла его слегка и прижала к его губам холодное стекло. - Вам станет легче. Пейте.

И Тони быстро запил, находясь в каком-то тумане, чувствуя, как покалывает его затылок от её нового прикосновения. Что она делает? И что ради всего святого с ним происходит? Он едва только проснулся, едва пришёл в себя от долгой и мучительной лихорадки. Он ослаб и не мог пошевелиться. Но в то же время весь он горел. Жар от её прикосновения проник в самые глубокие уголки его тела и так внезапно воспламенил его, что Тони остолбенел. Потому что вместе с тем у него заныло кое-что очень существенное. То, что не имело право реагировать сейчас абсолютно ни на что.

Убрав стакан, девушка положила его голову обратно на подушки и выпрямилась. Наконец, немного придя в себя, Тони спросил охрипшим голосом:

- Что вы здесь делаете?

Она удивлённо посмотрела на него.

- Простите? - переспросила она, вскинув брови.

- Что вы делаете в моей комнате? - буркнул Тони, продолжая гореть под взглядом синих глаз.

Она что же, не видит, что творит с ним?

- Если бы вы не болели, меня бы не было здесь, - спокойно ответила она и, к немалому изумлению Тони, резко откинул с него одеяло.

У него пропал дар речи.

- Вы что делаете? - выдохнул он, сжав руки, и хотел было отодвинуться от неё, но всё, что ему удалось сделать, это до боли напрячь свои мышцы, от чего заныло левое плечо и раненый бок. Ну конечно, ещё и вывих! Боже, он был слабее новорожденного щенка! Не мог даже пошевелиться и уж тем более остановить девушку.

- Я хочу посмотреть на вашу рану, - пояснила она, взявшись за бинты. Он пришёл в себя, но ей нужно было убедиться, что рана не воспалилась. Она начала медленно разматывать бинты, заметив при этом, как от ее действий больной задрожал. Видимо, ему было очень больно. И чтобы хоть как-то отвлечь его, Алекс тихо спросила: - Как вы себя чувствуете?

Тони сдерживался из последних сил, чувствуя ненавязчивые поглаживания её пальцев по своему голому животу всякий раз, когда она разматывала бинты. Он не понимал, как такое возможно, но единственным его желанием, которое всё больше охватывало его, было немедленно схватить её нежную руку и прижать к самому больному месту на своём теле. Ради всего святого, как можно в таком состоянии испытывать подобные чувства? Тони решил, что вероятно, он умер и попал в ад, где его настолько долго жарили на костре, что помутился рассудок. Но разве в аду могут быть такие очаровательные ангелы?

“Да, если они умеют так изысканно мучить своих жертв!” - решил он про себя, и честно признался:

- Чувствую себя как в аду.

Краем глаза он заметил, что его слова вызвали у неё очередную улыбку, от которого ему стало трудно дышать. Боже, может ему прострелили что-то ещё, и он не догадывается об этом?

- В последний раз мне говорили, что место, где мы сейчас находимся, называется Нью-Ромней.

Невозмутимый ответ девушки еще больше испортил ему настроение. Тони помрачнел и буркнул:

- Чудесно.

Она старалась отвлечь его, когда, размотав бинты, хмуро посмотрела на окровавленное и прилипшее к телу полотенце. Которое предстояла вскоре отлеплять. Прикусив губу, чтобы не выдать своего волнения, она быстро спросила:

- Вы бывали здесь раньше?

Что за странный вопрос? Она беседовала с ним так, будто бы они сидели в гостиной, и пили чай с молоком. Тони медленно повернулся к ней и увидел, как она прикусила нижнюю губу. Розовую, полную, чуть влажную губу, от вида которой ему стало совсем нехорошо. Сердце снова неровно забилось в груди. Тони хотел бы стукнуть себя по голове чем-то тяжёлым, чтобы окончательно очнуться от наваждения. Сделав глубокий вдох, он попытался мыслить здраво и только тут заметил, как она нерешительно смотрит на его бок.

Он почувствовал, как запульсировала его рана. Боль была несильной, но терпимой, однако ему предстояло пройти через чистку и обработку. Она должна была убрать лежавшую на его боку материю, чтобы добраться до раны. И Тони вдруг понял, что девушка напугана.

- Нет, - медленно проговорил он, стараясь отвлечь её внимание. И когда она повернула к нему своё задумчивое лицо, Тони тихо добавил: - Я не бывал здесь прежде.

Она так долго смотрела на него, что Тони стало не по себе. Он всё ещё не мог поверить в то, что она рядом с ним, и что спокойно может касаться его.

Наконец, встрепенувшись, девушка повернулась к тумбочке и взяла настойку из календулы. Повернувшись к его боку, она накапала настойкой прямо на ткань, что прикрывала его рану. Тони задержал дыхание и сжал руки, но не пошевелился. И подбодренная этим, Алекс стала промокать ткань до тех пор, пока безболезненно не удалила её с раны.

- Потерпите, - тихо попросила она.

Чёрт побери, он как раз это и пытался сделать. Она словно заживо сдирала с него кожу. Тони пытался сдерживаться, но боль давила на него с невероятной силой. И когда она, наконец, убрала ненавистную материю, Тони не смог сдержать проклятия:

- Чёрт!

Алекс выпрямилась.

- Простите.

Без сомнения она ни в чём не была виновата. И чтобы поскорее с этим покончить, она накапала настойкой прямо на открытую рану, чтоб смыть остатки мази.

- Чёрт возьми! - прорычал Тони, уткнувшись в подушку.

- Потерпите ещё немного, - прошептала Алекс виновато. - Осталось совсем чуть-чуть.

Тони казалось, что она нарочно мучает его, и получает от этого колоссальное удовольствие. Но естественно это было не так. Просто он должен был подумать хоть о чем-нибудь, чтобы не завизжать как девчонка.

Наложив на промытую рану толстый слой мази, и прикрыв его чистым полотном, Алекс осторожно забинтовала его бок. И делала она это с такой мучительной медлительностью, что вскоре Тони позабыл о боли и вновь стал гореть.

Просунув концы бинта под тугой жгут, Алекс повернулась к больному. Тони вознёс короткую молитву Богу за то, что она закончила. Но снова ошибся, увидев, как она вновь потянулась к нему.

- Что вы хотите сделать на этот раз?

Одна мысль о том, что она может снова коснуться его, вызвала в нем приступ удушья.

Девушка негодующе посмотрела на него.

- Мне нужно сменить повязку на вашем плече.

У нее был мягкий, чуть низкий и такой нежно-звучащий голос, что Тони к своему ужасу ощутил дрожь во всем теле. Несомненно, именно таким голосом некогда Сирена пленила Одиссея. Проглотив ком в горле, он слегка подался назад, пытаясь держаться от нее как можно дальше. Куда ей вздумается заглянуть после того, как она покончит с его плечом? Тони становилось всё жарче и жарче.

И снова захотелось пить.

Ему следовало отоспаться, чтобы прийти в себя, иначе он мог наброситься на неё в прямом и переносном смысле. Он вёл себя как пещерный человек, но ничего при этом поделать не мог. От одного её голоса, малейшего прикосновения он терял голову. И был один единственный способ остановить это безумие.

- Уходите отсюда!

Она не успела удивиться его словам, потому что в этот момент в комнату вошёл взволнованный Марк.

- Боже, не могу поверить! - радостно проговорил он, приближаясь. - Я снова слышу твой недовольный голос! Ты очнулся!

- Да, - кивнула Алекс, взглянув на Марка. - Ваш друг очнулся и, кажется он не в духе.

Она снова собралась было потянуться к плечу Тони, но тот снова подался назад и грозно прорычал:

- Марк, убери её отсюда!

Девушка замерла. Марк изумлённо уставился на друга.

- Но ведь ей нужно посмотреть… - хотел сказать он, но не успел, потому что его оборвал рык Тони:

- Ради Бога, убери её отсюда! Немедленно!

В комнате воцарилась гробовая тишина. Тони чувствовал себя просто ужасно, но от застывшего взгляда девушки ему стало ещё хуже. У него ныло плечо, пульсировало и щипало в боку, голова раскалывалась на части, но не это страшило его. Другая часть его тела, та, которой следовало быть бесчувственной ко всему происходящему, ожила и так сильно беспокоила его, что Тони боялся разоблачения. Если она увидит, в каком он сейчас состоянии, она ужаснется и убежит отсюда. И если ещё чуть дольше она задержится здесь, или не дай Бог коснется его, то он просто взорвется.

Пристально глядя на него, Алекс вдруг увидела под его щетиной, как покраснели его щеки. Решив, что у него поднимается температура и в нем говорит лихорадка, Алекс потянулась к нему и прижала ладонь к его лбу.

- Да вы горите! - в ужасе выдохнула она.

Тони задыхался. Он застонал и на секунду прикрыл глаза, ощутив необъяснимое удовольствие от её прикосновения. Её теплая ладошка вызывала в нем такую бурю чувств, что на секунду закружилась голова. Тони снова задрожал и из последних сил попытался встряхнуть её руку.

- Отойди от меня, - прошептал он.

Марк, всё это время наблюдавший за этой сценой, с изумлением смотрел на друга, понимая, что на самом деле происходит с Тони. Он постарался скрыть свою ухмылку и посмотрел на поникшую девушку, которая тут же убрала свою руку от их общего больного и сделала шаг назад.

- Мисс Алекс, - осторожно обратился он к ней, пытаясь сгладить резкость от слов Тони. - Мне кажется, в ближайшее время его вообще лучше не трогать. - И видя, как сильно её обидел Тони, он мягко добавил: - Пусть отдыхает.

Глаза её перестали блестеть. Нежность во взгляде пропала. На месте нее появилось вполне заслуженное осуждение.

Алекс была так счастлива, что он проснулся, что не сразу поняла его настроение. Чем она вызвала гнев больного? Она хотела помочь, хотела вылечить его раны, а он вёл себя так, будто она безжалостно пытала его. Но ведь он действительно горел, однако это не напугало ни больного, ни тем более его друга. Как странно.

Отойдя от кровати, Алекс медленно поправила очки на переносице и отвернулась от человека, за жизнь которого молилась целых два дня. Она не спала два дня, не ела и не пила почти ничего, держа его за руку и умоляя его не сдаваться, а теперь он с такой головокружительной бесцеремонностью выставлял её из своей комнаты, что Алекс почувствовала себя преданной.

Она повернулась и шагнула к двери, резко бросив через плечо, даже не пытаясь оглянуться.

- Кажется вместе с лихорадкой, Марк, у вашего друга испарились и все его хорошие манеры. - Алекс открыла дверь и перед тем как громко хлопнуть ею, ощущая себя достаточно уязвлённой, чтобы вообще уйти из этого дома, она гневно добавила: - Неблагодарный!

Когда дверь всё же хлопнула, Тони показалось, что у него в голове взорвался артиллерийский снаряд. Он закрыл глаза, не желая думать о том, что только что натворил. Однако не так просто его собирались оставлять в покое.

Марк с упрёком смотрел на друга.

- Какого чёрта ты так грубо вёл себя с ней? Вот уже два дня она ничего не ест, почти не спит и беспрестанно ухаживает за тобой, пытаясь тебя спасти, а ты…

- Марк, уйди отсюда! - резко оборвал его Тони, чувствуя неприятную горечь во рту.

- Мисс Алекс была права: у тебя из головы испарилось всё, кроме…

- Замолчи! - взорвался в конец доведенный Тони, сжав руку в кулак. - Чёрт тебя побери, Марк, можешь просто уйти?! Без слов!

Марк нахмурился, покачал головой, но подчинился и ушёл. Он слишком хорошо знал Тони и был уверен, что тот ни за что не обидел бы Алекс, если бы на то не было веских причин.

Оставшись, наконец, один, Тони сжал челюсть, ощущая жжение в груди. Его колотило от гнева. И безысходности. И непереносимого, сводящего с ума желания, которое удалось разбудить его спасительнице одним своим легким прикосновением.

Вот кто всё это время был с ним. Чьи прикосновения утешали его и даровали покой. Она оказалась рядом именно в тот момент, когда он нуждался в капле милосердия. Он не бредил. Потому что она действительно пришла.

И спасла его. Вытащила из того ада, в котором он был приговорён жить вечно. Она спасла не только его тело. Она вытащила из воронки смерти его загнившую, чёрную и грешную душу. И вернула острейшее, невыносимое и всепоглощающее желание, которое разбудила в нём ровно год назад в захудалой лавке лондонского аптекаря. Ничего подобного Тони не испытывал прежде. До встречи с ней. И не верил, что когда-нибудь испытает вновь.

До сегодняшнего дня.

Он даже не надеялся, что ещё когда-нибудь увидит её. Очаровательную незнакомку, которая отказалась назвать своё имя, покупала странное лекарство, а потом покраснела и позволила ему то, что разделило его жизнь на “до” и “после”. Тони не мог забыть большие синие глаза, которые смело взирали на него сквозь линзы очков, но и в то же самое время скрывали от него нечто неуловимое и очень важное. Он не мог понять, что это было. Ровно, как и не сумел понять ту силу, которая заставила его поцеловать её тогда.

Не поцеловать её в тот день казалось хуже смерти. Тони поддался порыву. И это изменило всё.

До неё он не знал, что от поцелуя может кружиться голова и сжиматься сердце. Но именно это и происходило с ним. Тони не знал, как она это сделала, но так и не сумел позабыть её. Он тосковал по ней. Думал о ней постоянно. Кто она? Где живёт? Чем занимается? Для кого покупала ту мазь от болей в суставах после ранений? Кого ранили?..

Таинственным образом появившись, она так же таинственно исчезла. Тони вспоминал её с особой теплотой. До тех пор, пока судьба не завела его в это странное место, где у него была особая миссия. До тех пор, пока однажды, проходя по деревенской дороге, он не увидел её.

Тони сначала не поверил своим глазам, решив, что получил солнечный удар. Но когда девушка поправила свои круглые очки знакомым жестом и откинула назад голову, все сомнения тут же отпали. Это действительно была она! Тони не мог дышать. Он лишь стоял и смотрел на девушку, которая в окружении двух красивых женщин вошла в лавку портнихи.

Боже, он нашёл её! - подумал тогда Тони, ощущая необычно гулкие удары своего сердце, которое билось в том же ритме, что и год назад. Он считал, что преувеличил силу своего желания, но как же сильно заблуждался! Ибо ничего не было забыто или преувеличено.

Он жаждал подойти к ней. Обнять её. И снова коснуться волшебных губ, от прикосновения к которым сжималась его душа. Она была такой же очаровательной и милой, какой он и запомнил её. В ней было нечто притягательное, скрытое от всех и спрятанное за маской чопорной девушки, которая хотела казаться холодной и безразличной. Тони знал, интуитивно чувствовал, что в ней таиться нечто неуловимо-прекрасное, нечто волшебное, что мог увидеть лишь тот, кто откроет двери её души. И то, что там увидит, навсегда изменит его жизнь.

В ней было столько невинности, нежности и тепла! Он умирал от желания дотронуться до неё. До того волшебства, которое было способно отогреть его от холода. Он понимал, что сходит с ума, но не последовать за ней было хуже смерти.

Однако Тони не сделал этого. Потому что заметил мужчину, который решительным шагом направлялся к нему. Тот самый мужчина, которого он спас много лет назад. Кем он был? Кем приходился ей? Тони не стал выяснять это, слишком взволнованный встречей с ней.

Он ушёл, но ему удалось навестить справки о ней. Оказалось, она была третьей сестрой молодого виконта Клифтона. А мужчина, которого спас Тони, приходился мужем второй сестры виконта.

Александра Элизабет Хадсон. Деревенские жители называли её просто мисс Алекс и говорили о ней с особой любовью и уважением. Чем больше он узнавал о ней, тем отчётливее понимал, что она становится для него просто недосягаемой. Она была сестрой уважаемого человека, дочерью знатных дворян. Никто никогда не позволит ей и на пушечный выстрел приблизиться к нему, к преступнику, к отцеубийце. Даже, несмотря на его положение в обществе.

Тони застонал, вдруг ощутив невыносимую усталость. Он так сильно устал от всего. Так устал бороться за жизнь, которая теперь ничего уже не стоила. Он позвал её сюда не для того, чтобы она спасала его. Почему она вернула его в мир, в котором было невозможно жить? Милая, добрая Алекс. Она не позволила дверям мрака раскрыться и поглотить его. Она излечила его от лихорадки и теперь пыталась исцелить его раны. А он так грубо выгнал её из комнаты, даже не подумав поблагодарить за бесценный дар. С горечью он был вынужден признать, что в нём не осталось ничего святого.

Тони как раз проваливался в благодатный сон, когда неожиданно в голове всплыл хриплый, наполненный болью шёпот: “Ты мне нужен”…

Боже, он сам нуждался в ней!

Отчаянно.

Почти до боли…

Глава 7

Марк застал девушку на кухне. Она гневно ругалась с общипанной курицей и одновременно пыталась её разделать. “Ох, Тони!” - печально подумал Марк, переступая порог.

- Мисс Алекс, вы хотите ещё раз убить уже мёртвую курицу? - осторожно спросил он, наблюдая за её резкими движениями.

Алекс замерла, и медленно подняла на него свои огромные синие глаза,

- Я лишь пытаюсь разделать её и уж конечно не спрашивала у неё совета, как это делать, но я… - Она грустно посмотрела на него и тихо добавила: - Я действительно не представляю, как это делается.

Алекс вдруг резко положила курицу на стол и, опустив голову, судорожно вздохнула. Грудь ныла от глухой боли. Она и не предполагала, что слова того невыносимого мужчины так сильно ранят её, но именно из-за них боль в груди не желала утихать, а глаза предательски щипало.

Её последние слова заставили Марка внезапно ощутить сильнейшую злость на Тони. Он всё же не имел права так поступать с ней!

Кроме того, несмотря ни на что, Марк знал, что она была настоящей леди из благородной семьи. И никогда в жизни ей не приходилось разделывать курицу. И это она пыталась сделать тоже ради Тони. Она выглядела такой уставшей, что могла в любую минуту упасть без сил. Марк решительно шагнул к ней и отобрал у неё несчастную курицу.

- Мне кажется, я справлюсь с ней гораздо лучше, чем вы, - притворно шутливым тоном заметил он, пытаясь разрядить обстановку. Она подняла к нему свою голову и посмотрела на него с такой признательностью, что у Марка ком встал в горле. Господи, её глаза поблёскивали так, будто она готова была заплакать в любую минуту! Впервые в жизни Марк был готов поднять руку на друга и огреть его тяжелой дубиной.

- Спасибо, - хрипло молвила Алекс и отошла к окну, обхватив себя руками.

- Я тут подумал… - Марк прокашлялся и попытался ещё раз: - Если Тони… - Он вдруг увидел, как вздрогнули плечи Алекс, когда он произнёс имя друга. Бедняжка. И чёртов Тони! - Если моему другу ничего не угрожает, почему бы вам немного не поспать? Я говорил, что на втором этаже есть комната …

- Но ведь сейчас раннее утро, - устало проговорила Алекс, ощутив себя вдруг такой потерянной, что не знала, куда ей идти и чем заняться.

И Марку не оставалось ничего другого, кроме как пойти на небольшую хитрость.

- Полежите тогда немного, а потом вернётесь сюда и, возможно тогда я покажу вам, как нужно разделывать курицу.

Её плечи опустились. Она медленно повернулась к нему и молвила с безграничной благодарностью в голосе:

- Спасибо.

Марку снова захотелось стукнуть Тони. Выпрямившись во весь свой внушительный рост, он грозно велел:

- Ну же, идите!

Она вдруг наклонила голову на бок и улыбнулась ему той своей необычной улыбкой, от которой начинала светиться внутренним светом. И Марк отчётливо понял, что выбьет из Тони всю душу, если тот не попросит у неё прощения.

Алекс брела по залитому солнцу коридору, пересекла гостиную и стала медленно подходить к двери больного, чувствуя, как всё быстрее стучит в груди сердце. Возможно, она была неправа, осудив его так резко. Он ведь только проснулся, только что очнулся от лихорадки. Возможно, даже не помнил, что сам отправил за ней. Забыл о том, что шептал ей. Возможно, именно стыдясь своего немощного состояния, он и прогнал её. Имея двух зятьёв и несгибаемого брата, Алекс слишком хорошо знала, какими гордыми могут быть мужчины. И ведь однажды сама убедилась в наличии у своего больного оного чувства, когда год назад в лавке аптекаря он заплатил за её мазь, не приняв от неё никаких возражений.

Лестница находилась как раз рядом с его дверью. Алекс положила руку на перила и стала подниматься наверх, нахмурив брови. Кейт часто любила повторять, что девушке не пристало хмуриться, чтобы у нее не появились морщинки, но Алекс была слишком озабочена другими вещами, чтобы следовать этому правилу.

Открыв дверь, она остановилась, поразившись тому, какой уютной и гостеприимной оказалась отведённая ей комната. Стены были оклеены жёлтыми обоями. Обдавая приятным теплом, в камине, что находился справа, дотлевали угольки. А слева, в небольшой нише, стояла большая с балдахином кровать, застеленная полосатым пледом, а у окна стоял стол с двумя стульями. Утреннее солнце заливало всю комнату, окутывая её золотистым сиянием.

Алекс вошла и тихо прикрыла дверь. Всё её внимание было приковано к манящей кровати, к которой она и направилась. Присев на мягкий матрас, она блаженно застонала. Голова вдруг стала такой тяжёлой, что было пыткой удержаться и не положить её на подушку. Алекс медленно опустилась на кровать. Очередной стон удовольствия слетел с её губ. Скинув комнатные туфли, в которых и привезли её сюда, она быстро сняла очки, положила их на стоявший рядом прикроватный столик и тут же закрыла глаза.

Небывалая усталость навалилась на неё снежным комом. Боже, как сильно она хотела спать! Как давно искала свой сон. Но даже это не помешало нежной улыбке появиться на её губах. Как бы глубоко ни ранил её больной, Алекс не могла не радоваться тому, что он очнулся. Ей удалось вернуть его! Удалось отобрать у смерти, которая мёртвой хваткой цеплялась за него. Но именно Алекс победила в этой битве!

На сердце вдруг стало спокойно и легко. Ему больше ничего не угрожало. Теперь они оба могли позволить себе небольшой отдых, проделав длинный путь к спасению.

Алекс больше не сердилась на него. Она была слишком счастлива, чтобы продолжать чувствовать боль.

Она вернула его! Себе!

***

Открыв глаза, Тони увидел перед собой хмурое лицо Марка. Тот сидел в кресле недалеко от его кровати и буквально сверлил его своим свирепо-разгневанным взглядом.

За окном давно стемнело. Тони понял, что проспал весь день, но всё равно продолжал ощущать усталость. Ему казалось, что он никогда больше не обретёт прежнюю силу.

От неудобной позы затекли все мышцы, но он по-прежнему не мог двигаться. Он лежал на правом боку, зажав всем телом здоровую руку, а левая, вывихнутая, перевязанная в плече и прижатая к груди, давила на него как большой валун. Едва он вознамерился пошевелиться, как сильнейшая боль в боку стрельнула по всему телу. У него перехватило дыхание, и он тут же замер.

“Чудесно, - мрачно подумал он. - Мало того, что я не могу двигаться, так теперь придётся выслушать выговор от Марка”.

И Марк не заставил его долго ждать, резко проговорив:

- Тони, ты знаешь, какая ты задница?

Тони глухо застонал, не в силах избавить себя от уготованной ему участи.

- Могу представить… - прошептал он.

- Не думаю! - гневно оборвал его Марк, подавшись вперёд в кресле и приблизив к другу своё лицо. - Если ты не попросишь у неё прощения, я продырявлю тебе второй бок и никого не подпущу к тебе, чтобы не дай Бог тебя спасли.

Тони закрыл глаза, почувствовав неприятную боль в груди.

- Не поверишь, но я буду искренне благодарен тебе за это.

Марк проигнорировал его слова.

- Не увиливай от разговора!

Тони открыл глаза и хмуро посмотрел на друга.

- Кажется, ты неравнодушен к ней, - заметил он, ощутив раздражающее беспокойство.

Марк и бровью не повёл.

- А мне кажется, что ты превратился в идиота, и как неблагодарная свинья больно обидел её. Она чудесная девушка. Она спасла тебе жизнь. Зачем ты поступил с ней так?

Тони сжал челюсть. От одной мысли о ней ему снова стало жарко. Боже!

Марк выглядел по-настоящему разгневанным, а такое с ним происходило крайне редко. Его было трудно вывести из себя. Он был добродушным, но немногословным и нелюдимым. Видимо Алекс удалось завоевать его симпатию и даже дружбу. Это открытие кольнуло Тони в самое сердце. Открыв глаза, он столкнулся с вопросительным взглядом друга. Он что, действительно рассчитывал получить ответ? Тони даже не думал признаваться в том, что единственное, чего он хотел с тех пор, как увидел её, это уложить её рядом с собой. Ему самому не верилось в то, что он до такой степени потерял голову.

Но Алекс…

Она была другой. Не похожей ни на одну знакомую ему женщину. Нахмурившись, Тони тихо спросил:

- Где она?

- Спит, - буркнул Марк, скрестив руки на груди. - Она высыпается за те два дня, что беспрестанно ухаживала за тобой.

Если Марк хотел уколоть его и вызвать чувство вины, у него это здорово получилось. Тони чувствовал себя очень скверно, а сознание того, что он действительно обидел Алекс, усиливало его и без того ужасное состояние. Да, он видел, как она бледна и изнурена, как запали глаза, и при этом она старалась позаботиться, прежде всего, о его ранах. А потом так сладко улыбнулась ему, что у него чуть не остановилось сердце. Он жаждал поцеловать её улыбку.

При всем своём желании он не был сделан из камня.

И всё же, стараясь не выдавать своё истинное состояние, Тони проговорил:

- Ты уже говорил об этом.

- И буду говорить вновь и вновь, до тех пор, пока ты, наконец, не поймешь, что она сделала для тебя.

Как же Марк заблуждался. Тони слишком хорошо понимал, что она сделала для него. И ему вдруг нестерпимо захотелось увидеть её. Но захочет ли она теперь посмотреть в его сторону? Эта мысль почему-то ужаснула его.

И, словно бы добивая его, Марк мрачно заговорил:

- Ты знаешь, что в тот день, когда я привёз её сюда, она осталась по собственному желанию, едва увидела тебя? Она была безумно напугана, но всё же смогла придумать способ спасти тебя. Она послала меня к аптекарю и велела привезти травы, которыми лечила тебя. И знаешь, что ещё? - Он с упрёком посмотрел на Тони. - Она послала домой записку, солгав всей своей семье, лишь бы остаться и помочь тебе. - Марк резко встал и навис над другом. - Ты расстроил её так, что она ругалась с общипанной курицей! В тот день, посылая меня к аптекарю, она попросила меня купить курицу, чтобы сварить тебе бульон. Она подумала даже об этом! Но она была так измучена, что я отправил её спать. И сам приготовил бульон. Вот только теперь сомневаюсь, стоит ли давать его тебе.

Тони готов был ударить друга. Впервые в жизни. Потому что Марк прекрасно знал, что он никогда не возьмёт то, что ему не принадлежит. Сердце вдруг сжалось от такой боли, что потемнело в глазах. Пытаясь дышать ровнее, Тони всё же сумел выдавить из себя:

- Ты ведь знаешь, что мне ничего не нужно.

Марк вдруг сник. Вся его злость мигом улетучилась, едва он увидел исказившееся от страданий лицо друга. Страдания, которые лишил Тони всего. Проглотив ком в горле, он хрипло молвил:

- Ох, Тони…

- Уходи!

И снова Марк подчинился. Он понимал, что Тони осознаёт свою вину. Он был единственным человеком на свете, для которого собственное осуждение было для него хуже смерти.

Тони смотрел на медленно горевший огонь свечи на прикроватной тумбочке.

“Осталась по собственному желанию”.

“Солгала своим родным”.

У Тони снова заныло сердце. Она была такой милой, маленькой, ранимой и в то же время в ней таилась такая сила духа, которому позавидовало бы много мужчин. Она стольким пожертвовала ради него. А чем он отплатил ей?

Он хотел попросить прощение, но не знал, как это сделать. Его душа была так черна, что он очень давно потерял право на любое прощение. Но Тони вдруг отчетливо понял, что нуждается в её прощении.

И даже гораздо больше, чем в собственном.

***

Алекс быстро спустилась вниз, ужасаясь тому, что проспала весь день. Это было так на неё не похоже, что никакое оправдание не могло спасти. Она даже не слышала, как к ней заходил Марк, укрыл её одеялом и оставил зажжённую свечу. Она не должна была так безбожно спать, но видимо усталость последних дней дала о себе знать.

Проходя мимо закрытых дверей его комнаты, Алекс ощутила гулкие удары своего сердца. Как он там? Сумел отдохнуть? Не болит ли рана? Какой глупый вопрос, потому что такая рана будет болеть ещё очень долго.

Его поведение до сих пор не давало Алекс покоя, оставляя её достаточно уязвлённой для того, чтобы впредь не входить к нему. И пусть он вёл себя абсолютно нелогично, как она теперь посмотрит на него? После пробуждения это был уже совершенно другой человек. Которого она совсем не знала. Который мог заметить своим цепким и пристальным взглядом слишком многое. Который год назад мог бы с лёгкостью угадать, кем она была, если бы не внезапно появившийся аптекарь.

Как ей теперь вести себя с этим мужчиной?

Входя на кухню, Алекс увидела Марка, который что-то помешивал в стоявшей на плите кастрюле.

- Почему вы меня не разбудили? - с упрёком спросила она, подходя к накрытому на двоих столу.

В воздухе витал такой ароматный запах трав и варёной курицы, что у Алекс тихо заурчало в животе.

Марк с улыбкой встретил Алекс и спокойно ответил:

- Вам нужно было выспаться и набраться сил, которые вы потратили.

Едва он заговорил об этом, Алекс нахмурилась, вспомнив их общего больного.

- Как он? - не смогла не спросить она, боясь, однако услышать о том, что тот велел Марку выгнать её ещё и из дома.

Быстро взглянув на неё, Марк прищурил глаза, понимая, что она продолжает беспокоиться за его друга, который сейчас этого не заслуживал.

- Он проснулся и выпил, кажется, целый галлон воды.

Алекс испытала такое облегчение, когда услышала вовсе не то, чего ожидала, что издала непростительно громкий вздох. Марк удивлённо посмотрел на неё, и чтобы хоть как-то оправдаться, она попыталась пояснить:

- Он ведь был истощён. Его организм потерял много воды…

Марк скривил губу и отвернулся, пробормотав себе под нос:

- И, кажется, мозги тоже…

Алекс озадаченно посмотрела на него.

- Вы что-то сказали?

И снова Марк с улыбкой повернулся к ней, радуясь, что к ней возвращается здоровый цвет лица.

- Я спрашивал, не хотите поесть? Я сварил такой вкусный бульон, что даже мёртвый оживёт, если попробует хоть бы ложечку.

Алекс не сомневалась в этом, однако ей не давало покоя нечто другое.

- А он… ваш друг уже покушал?

Он действительно потерял слишком много сил, и следовало позаботиться в первую очередь о нём. Каким бы грубым он ни был.

Не сказав ни слова, Марк наполнил две тарелки дымящимся супом, поставил на стол и взглядом указал ей место напротив себя. И видя колебания девушки, он решительно добавил:

- Он подождёт. - И каково же было его удивление, когда губы Алекс приподнялись в понимающей улыбке. Марку захотелось погладить её по умной голове. Когда они присели за стол, он виновато посмотрел на неё. - Простите, что приходится кормить вас в столь непривычном и неподобающем для вас месте.

Алекс резко вскинула голову.

- Не говорите глупостей. Мне здесь очень нравится. - И чтобы убедить его в том, что она говорит искренне, Алекс быстро добавила: - В этом доме особая атмосфера, которая не может не располагать к себе.

Марк снова улыбнулся ей.

- Я говорил, что у вас золотое сердце?

Алекс засмеялась. По-настоящему. Впервые с тех пор, как оказалась в этом доме. Впервые за последнее время.

- Да, уже говорили, - наконец кивнула она.

- Тогда просто не забывайте об этом.

Покачав головой и поражаясь тому, что её похититель был самым добрым и милым человеком, каких нужно было ещё и поискать, Алекс приступила к еде, и даже не заметила, как прикончила целую тарелку восхитительного бульона. Это окончательно вернуло ей силы и вместе с тем хорошее расположение духа. Подняв голову, Алекс посмотрела на Марка.

- Это был самый восхитительный бульон, который я когда-либо ела.

Марк даже покраснел от такой похвалы.

- Благодарю, - медленно проговорил он. - Но неужели в вашем огромном доме некий знаменитый повар готовит хуже?

Напоминание о родном доме заставили Алекс почувствовать себя виноватой за то, что она совсем позабыла о своих родных.

- Боже, я ведь так и не написала Кейт, - простонала она. - Она наверняка сейчас рвёт и мечет. Нужно как можно скорее написать ей. Вы отнесёте записку?

- Конечно, мисс, - тут же ответил Марк.

- Зовите меня просто Алекс, - попросила девушка, вставая.

Марк тоже поднялся. И не смог сдержать очередную улыбку.

- Как вам угодно, Алекс. - Он кивнул на дверь и добавил: - Идите и пишите своё послание, а я пока тут уберу.

Послушно кивнув, Алекс вышла и вскоре вернулась с небольшим посланием для Кейт. Марк уже всё прибрал и как раз собирался к ней. Вручив ему записку, Алекс последовала за ним в гостиную и неожиданно для себя поняла, что сосем скоро останется одна.

С ним.

Эта мысль вызвала дрожь во всём теле. Заметив это, Марк задумчиво посмотрел на неё, а потом осторожно посоветовал:

- Если он снова попытается вас обидеть, разрешаю стукнуть его чем-нибудь тяжёлым. Это быстро приведёт его в чувство.

Он ушёл, а Алекс продолжала стоять посреди гостиной, понимая, что ничего подобного просто не сможет сделать. Она вообще не представляла, как посмотрит на него. Ей нужно было сменить ему повязку. К тому же его ещё не покормили… И это тоже должна была сделать она.

Внезапно Алекс поняла, что самые тяжёлые испытания пришли к ней именно с его пробуждением. Ей было проще справляться с ним, когда он болел. Но теперь… Сейчас он контролировал каждое её движение и мог сделать любое замечание. Он мог заметить то, как сильно она волнуется за него, как чересчур нежна с ним. Она не хотела, чтобы он знал, что ей больно от того, что больно ему.

Но не это было самое страшное. Алекс сжалась, боясь того, что он поймёт, что она не забыла его. Что всё это время помнила каждое слово, произнесённое им год назад. Помнила каждое движение его рук, каждый взлёт бровей. Каждый взгляд. И Алекс приходила в ужас от того, что он мог обнаружить то, как трепетно она хранила в своей памяти силу его объятий и тепло его губ.

Вздрогнув, девушка выпрямила плечи. Она провалится сквозь землю, если ему удастся понять всё это. Ей нужно быть сильной, чтобы пройти через очередное испытание. Осторожной и внимательной. Но как назло, с самого утра судьба не благоволила к ней.

Решительно взяв себя в руки, она направилась на кухню, где наполнила тарелку ароматным бульоном, покрошив туда немного хлеба и порезав в него мясо курицы. Перемешав полученную кашу, Алекс подумала о том, что ему будет гораздо легче проглотить такую кашу, не приложив особых усилий. Водрузив кушанье на поднос, Алекс поставила туда стакан с настойкой календулы, зажала подмышкой чистое полотенце и направилась в его комнату.

Едва дверь тихо приоткрылась, как Тони с бешено колотящимся сердцем понял по легкому подступу и неуверенным движениям, кто пришёл к нему. Боже, он так боялся, что она больше никогда не переступит порог его комнаты! Никогда не посмотрит на него! И не заговорит. Но она пришла. И только необходимость сменить ему повязку привела её сюда.

Однако это не помешало Тони ощутить дикое волнение, которое тут же сковало всё его тело, едва она оказалась рядом. Он не знал, что с ним станется, если она снова коснется его. Если снова ему придётся ощутить на своем животе поглаживания её нежных пальчиков. Господи, он переставал соображать, когда она смотрела на него своими загадочными синими глазами. И даже понятия не имела, какая сила таиться в её убийственном взгляде.

Она помедлила у порога. От нетерпения Тони сжал подушку, пытаясь быть спокойным и мысленно умоляя её войти. Умоляя подойти к нему. Несмотря ни на что. И она услышала его немую мольбу. Очень медленно, так, словно не решаясь это делать, она всё же подошла к кровати. Тони вознёс короткую благодарность небесам, но едва она оказалась перед ним, он растерялся. И замер.

Поставив поднос на тумбочку, Алекс сделала глубокий вздох, пытаясь унять бешеный стук своего обезумевшего сердца. Она старалась не смотреть на больного, в то же самое время приказывая своим рукам не дрожать так заметно. Она чувствовала на себе его горячий взгляд и понимала, что ей будет невероятно трудно закончить то, что она даже ещё и не начинала.

“Я справлюсь”, - повторила она про себя несколько раз для храбрости, резко повернулась к нему и быстро откинула с него тёплое одеяло.

Тони не мог дышать, невероятно остро ощущая рядом её присутствие. Она как раз приготовилась сменить ему повязку и оставила его без защиты, убрав то единственное, что могло бы помочь ему скрыть своё состояние. Он безумно хотел услышать её голос. Он так хотел, чтобы она посмотрела на него. В её поблескивающих глазах таилась такая необъяснимая нежность, при виде которой у него щемило в груди.

Продолжая наблюдать за ней, он неожиданно понял, что она не собирается разговаривать с ним. Тони не знал, что хуже: её молчание или прикосновение. Но и то и другое было для него просто невыносимо.

Она взялась за края бинта и стала медленно разматывать его. Её нежные пальчики коснулись его напряжённого живота, и Тони застонал, покрывшись мурашками. Вжав лицо в подушку, он закрыл глаза, стараясь дышать ровнее. Пытаясь из последних сил взять себя в руки.

“Я справлюсь… Я справлюсь”, - безуспешно повторял он, надеясь на чудо. Господи, что с ним твориться? В кого он превратился после болезни? Это было выше его понимания, потому что он сходил с ума от легчайших прикосновений и не мог с этим ничего поделать. Боже, дай ему силы выдержать эту пытку!

Услышав его стон, Алекс на секунду замерла, решив, что причинила ему боль. Но ведь она ещё ничего не сделала. Озадаченная, она быстро размотала бинты и открыла рану.

Тони не мог больше выносить молчание. Он так сожалел о произошедшем. У него и в мыслях не было ранить её. Но и находиться рядом с ней становилось невозможно. И самое ужасное в этой ситуации заключалось в том, что она никогда не поймёт, почему он поступил так.

Ему нужно было отвлечься. От боли и нарастающего возбуждения. Любой ценой. И поскольку он был виноват перед ней и должен был протянуть оливковую ветвь первым, ему следовало хотя бы заговорить с ней. Но он не знал, с чего начать. Поэтому спросил первое, что пришло в голову.

- Куда ушёл Марк? - вдруг раздался хриплый голос больного.

Алекс быстро посмотрела на него, с облегчением отметив, что его глаза закрыты. Он был таким напряжённым, что снова вздулись мышцы на руках и голой, покрытой пушком светлых волос, груди, при виде которой у неё пересохло во рту. Он был таким сильным, и в то же время таким слабым. Мышцы выделялись под золотистой кожей, поблёскивая в свете свечей и притягивая её жадный взгляд. Ей так отчаянно хотелось дотронуться до него! Он действительно был сделан из золота! Алекс с трудом подавила в себе желание провести пальцами по его блестящей от испарины коже. Боже, она уже начинала терять голову!

С трудом переведя взгляд на рану, Алекс отметила, что она начала стягиваться по краям, а краснота поблекла, что было хорошим признаком. Больной начинал выздоравливать. Это радовало, но не избавляло от безумного напряжения, царившего между ними. И Алекс отчётливо поняла, что не в силах больше молчать, игнорируя заданный вопрос. И не могла сердиться на него, видя его искажённое лицо. По крайней мере сейчас он не предпринимал попыток прогнать её, а наоборот собирался безропотно подчиниться ей. Почему-то это взволновало Алекс ещё больше.

- Я попросила его отнести мою записку, - почти мягко ответила она.

Тони задрожал, услышав её мучительно сладкий голос. Открыв глаза, он повернул к ней своё лицо. Она тоже смотрела на него! Но едва его взгляд остановился на ней, как она быстро отвернулась. Сердце Тони растаяло. Боже, она даже удостоила его своим пусть и вороватым, но взглядом, хотя и этого он не заслуживал!

- Записка? - повторил он озадаченно. - Какая записка?

Он почувствовал прохладу настойки, когда она осторожно начала промывать его рану. Бок вспыхнул мучительным спазмом. Сжав челюсть, Тони попытался сосредоточиться на её голосе, когда она заговорила вновь:

- Да, я написала своим родным.

Ещё одна ложь, с горечью подумал Тони. Он заставил Марка привести её сюда, но она осталась по собственному желанию. И домой писала, явно стараясь успокоить родных и объяснить, куда так внезапно пропала. Ночи напролёт она ухаживала за ним, и ей почти удалось вылечить его. Она ничего не должна была ему. Тогда почему? - внезапно подумал он. Никто никогда не делал для него ничего подобного. Почему же она осталась?

Тони снова посмотрел на неё, позабыв обо всём на свете. И понял, что если не узнает ответ на этот вопрос, то просто умрёт.

Убрав пустой стакан, Алекс взяла мазь и осторожно наложила небольшой слой на очищенную рану. Больной вздрогнул, но не издал ни единого звука. И снова Алекс стало не по себе от его выдержки. Положив на его рану чистое полотно, Алекс начала медленно бинтовать его бок.

- Марк не говорил, когда вернётся? - снова спросил Тони, вызывая её на очередной разговор. Потому что в тишине тяжесть его вины становилась просто невыносимой.

- Нет.

Такой короткий ответ мог бы устроить разве что осуждённого. Тони обречённо вздохнул, понимая, что истратил весь запас своих вопросов. Отчаяние готово было накрыть его, но именно в этот момент он заметил на подносе тарелку с супом. Тем самым, которым Марк отказался угостить его. И поскольку Марк отсутствовал, а сам Тони не мог двигаться, значит, Алекс должна будет накормить его.

У Тони почему-то пересохло в горле, когда он тихо спросил:

- Вы принесли мне суп?

Рана была перевязана, новый слой мази нанесён. Теперь следовало заняться бульоном, но Алекс умирала от страха взглянуть на него. А этого никак нельзя было избежать, ибо как она покормит его, не видя его лица? Ей казалось, что она перестанет соображать, если он посмотрит на неё своими золотистыми потемневшими глазами. И ещё, ей казалось, что если он посмотрит на неё, он сразу поймёт, что с ней происходит на самом деле. Она повернулась к тумбочке и замерла.

Тони ждал, не представляя, что будет дальше.

- Да, - раздался в тишине комнаты тихий голос Алекс. - Вам нужно поесть.

Он почему-то не чувствовал голода, у него не было аппетита. У него было одно нестерпимое, непреодолимое желание: чтобы она посмотрела на него. Сердца запрыгало в груди, когда она вновь повернулась к нему и, наклонившись, положила на подушку рядом с его головой льняную салфетку. Щеки её заалели, губы, эти восхитительные, манящие губы, были слегка раскрыты, она дышала неровно и делала всё возможное, чтобы не смотреть на него.

Выпрямившись, Алекс быстро поправила очки и взяла тарелку и ложку. Чем быстрее она закончит, тем быстрее уйдет от этого странного мужчины, который так сокрушительно действовал на неё. Ей было трудно дышать, но она пересилила себя, присела на постели возле него, ощущая прикосновение его ноги к своему бедру, и поднесла ложку к его губам.

У неё дрожала рука, но каким-то чудом она не проронила ни капельки волшебного бульона. Алекс смотрела в одну точку, чувствуя безумные удары своего сердца.

Его губы.

У него были самые красивые губы на свете. Она никогда не видела таких красивых, тонко очерченных мужских губ. Щетина проступила ещё больше, ярко выделяя его губы. Алекс смотрела, как его рот раскрывается, больной принял ложку, удержав губами содержимое, а потом ложка медленно выскользнула. Год назад он точно так же раскрыл свои губы, когда прижался к ней в нише лавки аптекаря, а затем с потрясающей нежностью поцеловал и так же медленно отпустил её.

Алекс показалось, что она горит. Она пылала так сильно, что боялась задымиться. Она не могла дышать, захваченная его губами. Это было такое невероятное, захватывающее, почти греховное зрелище, что какое-то время она не могла даже пошевелиться. Она не могла понять, что с ней твориться, но впервые с тех пор как увидела его, она мечтала только о том, чтобы он ещё раз поцеловал её. Так же волнующе и крепко, как год назад.

Никогда прежде Тони не приходилось переживать столь эротического приключения. Она так пристально смотрела на его губы, что Тони снова загорелся, не замечая вкуса бульона, которым она поила его. Он думал, что только он сам сходит с ума, но, кажется, это безумие было заразно. Или распространялось только на них двоих.

Поедание супа превратилось в такую небывалую прелюдию, что он начинал терять голову. И если бы не его привязанная рука и немощное состояние… Определённо её не стоило подпускать к нему. Потому что когда дело касалось Алекс, он ни в чём не был уверен, особенно в себе. И увидев, как потемнели её глаза, Тони стал всерьез опасаться за свою выдержку.

Когда ложка звонко стукнула по пустой тарелке, Алекс поняла, что бульон закончился. Чувствуя себя настоящей дурочкой, она моргнула, приходя в себя, и выпрямилась. Вот и всё, подумала она, чувствуя необъяснимое разочарование от того, что всё так быстро закончилось. Она потянулась к салфетке, что лежала на его подушке, и хотела было взять её, но неожиданно заметила крошку хлеба на его губах. Как раз в этот момент он раскрыл губы, видимо собираясь облизать их. И к их общему удивлению, а возможно и облегчению, она тут же накрыла его губы тонкой льняной тканью.

Она не знала, почему это сделала. Возможно потому, что здравый смысл покинул её. Возможно потому, что это была последняя возможность коснуться его. И Алекс не устояла, нисколько не жалея об этом. Очень медленно она вытерла его губы, чувствуя, как сердце бьётся где-то в горле. Чувствуя через тонкую ткань тепло его красивых губ. А потом она посмотрела ему прямо в глаза.

Тони едва мог дышать, чувствуя удушающую жару. Что-то с невероятной силой сжимало ему сердце. Его губы горели от её прикосновения. И даже сильнее, чем если бы она коснулась его своими пальцами. Она так пристально, так нежно и так озадаченно смотрела на него, будто у него же пыталась найти ответ на то, что происходит. Но он не знал. Боже, он не знал, что происходит, но не имел ни малейшего желания останавливать это!

Её взгляд, кристально чистых синих глаз завораживал, манил и пленял. Тони не знал, как сопротивляться ей. Он не смог противиться ей даже тогда, когда год назад был полностью здоров. Боже, он готов был отдать сейчас всё на свете, чтобы ещё раз поцеловать её!

Неожиданно раздался стук напольных часов, которые стояли в гостиной. Алекс встрепенулась и резко встала, убрав от него свою тёплую руку. Тони почувствовал себя ограбленным. И запаниковал. Он не мог, не знал, как отпустить её! Не сейчас. Только не сейчас…

У Алекс затрепетало сердце, когда она услышала его шёпот.

- Алекс, - вырвалось у него умоляюще, но это подействовало на неё. Она замерла и медленно повернула к нему свое раскрасневшееся лицо. И Тони вдруг понял, что с ней происходит почти то же, что и с ним. Невероятно! - Алекс, - снова повторил он её имя, видя, как дрожат её плечи. - Вы поможете мне перевернуться на спину? - У него затекли все мышцы. От напряжения болела каждая косточка. Но он по-прежнему не мог двигаться, лишенный своей силы. - У меня затекла рука…

Алекс всё смотрела на него, не понимая, что он хочет от неё. Он постоянно о чем-то спрашивал у неё, едва она переступила порог его комнаты. Он не прогнал ее даже тогда, когда она так откровенно пялилась на него и коснулась его губ. Он пытался быть с ней вежливым, он хотел говорить с ней. И неожиданно Алекс поняла, что так поступает только тот, кто раскаивается в своем поступке и желает извиниться.

- Подложите мне под спину подушку, - услужливо подсказал ей Тони, видя её растерянность. - Это уменьшит расстояние и смягчит боль в боку.

Поразительно, что он сумел произнести такую связную речь. При его-то состоянии. Однако девушка обогнула кровать, взяла рядом лежащую подушку, положила ему под спину и вернулась на прежнее место. Он мог бы перевернуться сам, если бы не перевязанная рука и плечо, которое стесняло его движение. Взглянув на девушку, он был вынужден попросить еще об одной услуге.

- Придержите меня за плечи. - Когда она поняла, о чём он говорит, щёки её заалели еще больше. - Я попробую сам все сделать.

Едва дыша, едва веря в то, что скоро собирается делать, Алекс подошла вплотную к кровати и наклонилась к нему. Её дрожащие руки легли на его напряженные плечи. Алекс почувствовала, как мышцы под горячей, упругой кожей обозначились еще больше. Она понимала, что должна помочь ему. Это её долг. Но почему задача казалась ей просто невыполнимой?

Она стала подталкивать его назад, осторожно придерживая за плечи. Он переворачивался медленно, помогая себе ногами. Нужно было действовать очень осторожно, чтобы не потревожить рану на боку. Алекс подалась назад вместе с ним, наклоняясь всё ближе. И в какой-то момент ощутила на своей шее тёплое дыхание. Его дыхание.

Это был стон облегчения, когда здоровая рука оказалась на свободе. Приподняв голову, Алекс столкнулась с его потемневшим взглядом. Его глаза оказались в дюйме от неё. И тогда Алекс поняла, что почти лежит на нём.

И в этот момент в комнату вошёл Марк. Увидев эту картину, он остолбенел, застыв у порога, а потом громко спросил:

- Что это вы там делаете?

Алекс вздрогнула и так резко отскочила от Тони, что чуть было не стащила его с кровати, по-прежнему держа его за плечи. Отпустив его, она быстро схватила поднос и, не глядя ни на кого, почти выбежала из комнаты, едва не сбив Марка с ног.

Проводив ее изумленным взглядом, Марк повернулся к другу, почувствовав неладное.

- Ты что сделал с ней? - набросился он на Тони, подходя к кровати. - Она выбежала отсюда так, словно сам дьявол гнался за ней. Подсказать тебе, как зовут этого дьявола?

Находясь всё ещё во власти её прикосновения, до сих пор помня тяжесть ее тела, прижатую к его груди округлую грудь девушки, Тони судорожно провёл рукой по своим волосам и глухо застонал.

- Ничего, - едва слышно ответил он, пытаясь прийти в себя и отдышаться.

У него было такое ощущение, что сердце никогда не перестанет колотиться. И чтобы хоть как-то отвлечься, он сжал освободившуюся руку, а потом разжал её. И повторял это до тех пор, пока рука не перестала покалывать.

Господи, он не мог поверить в то, что Алекс после всего сама по собственному желанию коснулась его! Прижала к его губам свои пальцы. Пусть даже сквозь ткань. Его губы горели, тело было охвачено огнём. Он жаждал вновь ощутить ее прикосновения.

Все силы ушли на то, чтобы перевернуться, и едва его рука оказалась на свободе, как он мечтал лишь о том, чтобы прижать к себе Алекс. Боже, он больше не мог так! Тело так сильно напряглось, что он с ужасом заметил под одеялом одну явную выпуклость. Если его не убьет рана в боку, это непременно удастся сделать Алекс.

Тони снова застонал и попытался незаметно согнуть ноги в коленях, натягивая одеяло, чтобы хоть как-то скрыть свидетельство своего позора.

Тем временем Марк с пылающим взглядом навис над ним.

- Тони, если ты снова посмел ее обидеть!..

- Марк, - очень тихо проговорил Тони, внезапно ощутив себя невероятно опустошённым. И обессиленным. - Сейчас я ни на что не способен.

- Я бы поспорил с этим, - возразил Марк, красноречиво взглянув на друга.

И Тони вдруг разозлился. Очень сильно. Он чувствовал себя заключенным, у которого не было никаких прав что-либо делать или решать. Но у него не было выбора. Он слишком сильно зависел от людей, которые были рядом с ним, чтобы спорить с ними.

- Марк, - прошептал он, откинув голову назад и закрыв глаза. - Погаси свечи, я хочу спать.

Он действительно хотел спать. Внезапно на него навалилось такая усталость, что стало даже трудно дышать.

Наблюдая за ним какое-то время, Марк всё же смилостивился над ним и сделал так, как просил друг. Он как раз собирался выходить из комнаты, когда раздался глухой голос Тони.

- Марк?

Он остановился и повернул в его сторону голову.

- Да?

В комнате какое-то время царила тишина, прежде чем он заговорил.

- Не подпускай её больше ко мне.

Марк всё ж не мог не заметить:

- Тони, если ты причинишь ей хоть малейший вред…

- Иди к чёрту! - прорычал Тони.

Марк вышел и осторожно прикрыл дверь, понимая причины, по которым Тони просил держать его на расстоянии от Алекс. Марк хотел бы улыбнуться, но не мог, слишком хорошо зная своего друга. Он так же хорошо знал, что в последние годы Тони был глух к чарам слабого пола, чтобы подпускать их достаточно близко. Но Алекс действовала на него совершено иначе. И Марк это видел. Он так же видел, как сама Алекс относится к его другу. Однако она была недоступна для Тони, который это прекрасно осознавал. И в этом заключалась вся горечь ситуации. А ведь Тони нуждался в…

Как бы искренне Марк ни желал своему другу счастья, он знал, что Тони это никогда не будет доступно. Тони лучше любого другого человека мог бороться со своими желаниями и победить их. Он слишком долго сражался за право обрести бесчувствие, потому что однажды его ранили в сердце так сильно, что едва он сможет полюбить вновь.

Марк неожиданно вспомнил красивое лицо Ливи, и тут же испытал почти дикое желание свернуть сестре шею. Будь она проклята!

Глава 8

Проснувшись, Алекс какое-то время лежала в постели, не решаясь встать. Подложив руку под щеку, она задумчиво смотрела на колыхающиеся ветки деревьев за окном, пытаясь осмыслить то, что происходило с ней.

Она была в полной растерянности.

Почему ради всего святого её так сильно, почти отчаянно влекло к нему? Что в нём было такого особенного? Среди знакомых её семьи было много молодых мужчин. Тот же Райан Кэвизел, сын их соседа лорда Кэвизела, а теперь ещё и двоюродный брат мужа Кейт, почти ухаживал за ней. Он всегда был неизмеримо добр и внимателен к ней. Когда бы они ни встречались, будь то на пикниках, дружеских посиделках или на чаепитии, он уделял почти всё своё внимание ей. Она даже была его негласной партнёрше по играм в кегли. К тому же он был красив, умён и дружелюбен с ней. Он был весёлым парнем и всегда старался рассмешить её. Но ничего, кроме искренней признательности она не испытывала к нему. Ничего из того, что творилось с ней, едва она оказывалась рядом с мужчиной, который лежал сейчас прямо под её комнатой.

Алекс не на шутку начинала бояться его. Почему от одного его взгляда у неё начинала кружиться голова? Почему от прикосновения к нему у неё перехватывало дыхание? Почему его голос отзывался трепетом во всём теле? Алекс полагала, что просто выдумала себе необычные нахлынувшие на неё чувства год назад, когда она так внезапно встретила его в лавке аптекаря.

Но наваждение вернулось. С новой силой.

Что он делал с ней? Что она сама позволяла ему делать с собой? Застонав, Алекс уткнулась лицом в подушку, чувствуя, что снова начинает гореть. Грудь сдавили беспредельное отчаяние и обречённость. Потому что она не могла заставить себя относиться к нему как-то иначе. Не могла перебороть те чувства, которые он вызывал в ней. Которые росли и укреплялись в ней с головокружительной быстротой. И она не могла погасить неодолимую потребность, что тянула к нему.

Вывод напрашивался сам собой: она начинала сходить с ума.

Злясь на себя за подобные заключения, Алекс резко откинула одеяло и встала. Что бы ни произошло, скоро всё кончится. Скоро она уйдёт отсюда и спасётся. Но, зачерпнув холодную воду из тазика и плеснув его себе в лицо, Алекс вдруг замерла, с ужасом признаваясь себе, что не хочет этого.

Снова застонав, она вытерла лицо, оделась, тщательно уложив волосы в тугой узел на затылке, и направилась к двери, поправляя на ходу свои очки. Выходя из комнаты, она приказала себе не думать ни о чём. Так ей будет легче встретить новый день. Так ей будет легче жить дальше. И справиться с любым испытанием, которое ей было уготовано.

Спустившись по лестнице, Алекс остановилась у самых дверей больного, услышав доносившиеся из его комнаты тихие голоса. Ощущая смутное беспокойство, она открыла дверь и вошла. Марк менял повязку своего друга, а тот, лёжа в постели, что-то тихо говорил ему. На нём была надета белая льняная рубашка, которая теперь полностью скрывала его могучую сильную грудь и повязку на плече. Левый рукав был просто перекинут назад. Алекс вдруг почувствовала горькое разочарование, не понимая, вызвано оно тем, что кто-то другой кроме неё дотрагивался до больного. Или тем, что она теперь не могла лицезреть его золотистую грудь.

И если с самого утра настроение не задалось, то теперь оно испортилось окончательно.

- О, мисс Алекс, доброе утро! - улыбнулся ей Марк, едва заметив её. - Как спалось?

Отвратительно!

- Хорошо, - чуть ли не буркнула она, подходя к кровати. - Доброе утро. - Она остановилась у подножья кровати и с беспокойством посмотрела на больного. - Как… как вы себя чувствуете?

У неё снова очень неровно забилось сердце. В ожидании его ответа. В ожидании момента, когда снова услышит его звучный, будоражащий голос.

- Немного лучше, чем вчера, - тихо ответил он, повернув к ней свое лицо.

Тони, наконец, увидел её, стоявшую недалеко от него, и сердце внезапно сжалось в груди. Боже, она была такой маленькой, такой хрупкой и очаровательной, что снова перехватило дыхание! Он даже не думал, что так сильно скучал по ней, пока она не оказалась рядом с ним. Неожиданно стремление держать её от себя подальше показалось ему просто нелепым и ничтожным. Как он мог жить без её взгляда, без её голоса? Это было единственное, что ему сейчас было нужно. Это было единственное, ради чего он вернулся в этот мир.

Она выглядела такой грустной и одинокой, что Тони испытал почти болезненное желание просто прижать её к своей груди. Он хотел положить её голову на своё плечо и спрятать в её блестящих волосах своё лицо. Волосах, которые были так жестоко схваченные в тугой узел, и которые он мечтал распустить…

Она не отвела от него своего взгляда, когда их глаза встретились. Тони мог бы улыбнуться ей за этот подарок. Если бы мог.

- Мисс Алекс, - нарушил молчание Марк, глядя сначала на своего друга, затем на поникшую девушку. - Мазь закончилась. Вы приготовите ещё?

Алекс ощущала какую-то непонятную боль, глядя в невероятно грустные золотистые глаза. Она понимала, что теперь его раной будет заниматься Марк. И от этой мысли ей стало ещё горше.

Взглянув на Марка, она всё же смогла произнести, проглотив ком в горле:

- Конечно, вот только… - Она снова посмотрела на больного. - Мне нужно посмотреть рану. Возможно, теперь её следует лечить другими способами. Мазь может повредить рану при очередной смене повязки.

Марк кивнул и отошёл в сторону.

- Тогда смотрите.

У Алекс учащенно забилось сердце. Боже, ещё один раз, возможно в последний, ей было позволено коснуться его! Она медленно обогнула кровать и встала прямо напротив него. Быстро взглянув на суровое, покрытое золотистой щетиной лицо, Алекс потянулась к нему и осторожно подняла полотно на раненом боку. Опухоль спала окончательно. Однако рана всё ещё не затягивалась, она даже не начинала покрываться заживляющей коркой. Мазь на основе липкого мёда действительно повредила её. Нужно было сменить мазь на что-то более действенное, на то, что могло бы успокоить повреждение ткани.

- Ну что? - вдруг раздался хриплый шёпот больного. - Что-то способно меня исцелить?

Она снова посмотрела на него так, что сдавило в груди. Тони начинал бояться её взгляда. Бездонного и невероятно нежного, который проникал ему в самую душу. Это он попросил Марка надеть на себя рубашку, потому что чувствовал себя уязвимым перед Алекс. Но сейчас, даже в рубашке, он вдруг почувствовал себя полностью обнаженным.

- Конечно, - прошептала Алекс, ощутив боль в груди от горечи и обречённости, звучавшей в его голосе. - Вы обязательно поправитесь.

Откуда в ней столько добра и сострадания к нему? Почему она смотрит на него так, будто он что-то значит для неё? Будто он дорог ей? Тони вдруг медленно поднял правую руку, что была ближе к ней, и осторожно сжал её дрожащие пальцы. Не коснуться ей сейчас было хуже смерти. Он не мог побороть эту потребность. Он должен был хоть как-то дать ей знать, что значит для него её присутствие. Особенно когда он не мог выразить это словами.

И к его радости, она не отшатнулась от него.

В ответ она сжала его руку.

И это перевернуло его сердце. Он не знал, чем заслужил право быть рядом с ней, но испытал безграничную благодарность к ней за это.

За то, что не отпустила его руку.

- Спасибо, - хрипло молвил Тони, чувствуя тепло её руки. Чувствуя её. - Спасибо, Алекс.

Ему не следовало говорить такое. Внезапно все обиды мигом улетучились. Алекс стояла, еле живая. Она не могла дышать. Грудь сдавила такая боль, что она не могла даже пошевелиться. И дело было не в его прикосновении, которое почти парализовало её. В его голосе и глазах таилась такая мука, что у неё защипало в глазах. Его слова… Почему-то ей казалось, что он говорит не об исцелении своих ран. И благодарит вовсе не за то, что она вылечила его. Алекс вдруг захотелось прижать его к себе. Захотелось погладить по золотистым волосам и заверить его, что всё будет хорошо.

Он медленно разжал свои пальцы.

Алекс осторожно выпустила его руку.

И опустила свою, чувствуя, как перехватывает горло. Боже, она обещала себе не придавать больше значения его взглядам и речам, но сейчас от этого казалось, зависела её жизнь! Отступив на шаг, она медленно развернулась и вышла из комнаты.

В повисшей тишине Марк перевязал рану друга и накрыл его одеялом. Никогда прежде он не видел его таким подавленным, почти потерянным. После Ливи Тони закрылся в себе, не позволяя себе абсолютно никаких привязанностей. Вот уже два года он сторонился людей. И особенно женщин. До того, как Алекс появилась в этом доме. Марк видел, что девушка вызывает в его друге особые чувства. Чувства, которые пугали Тони. И Марку стало его безумно жаль.

- Тони… - заговорил он, чувствуя потребность что-то сказать ему.

Но Тони оборвал его на полуслове.

- Не говори ничего, - хрипло попросил он и закрыл глаза.

***

И снова Марк застал девушку на кухне, где она готовила очередную настойку для Тони. Почему ему казалось, что сейчас в этом самом доме происходило нечто совсем другое, чем стремление и попытки вылечить больного человека?

Девушка даже не подала виду, что заметила его появление, когда он вошёл. Марк грустно вздохнул и подошёл к ней.

- Он заснул. - Почему то он почувствовал себя обязанным сказать это.

Алекс, наконец, посмотрела на него.

- Он что-нибудь кушал? - спросила она с тревогой, перестав измельчать сушёные листья тысячелистника и цветки ромашки.

- Да, я покормил его бульоном. - Марку было не по себе от выражения её грустных глаз. Чёрт побери, он не хотел, чтобы она грустила. Чтобы грустил Тони. И снова ему пришлось разряжать обстановку, которая давила на всех. Улыбнувшись, он произнёс притворно весёлым голосом: - Бульон, конечно, ему полезен и я сто раз ему это говорил, но он не желает слушать меня. Видите ли, ему нужно что-то посущественнее.

Лёгкое ворчание Марка странным образом успокаивало и утешало. Алекс продолжила свою работу, но Марк неожиданно поставил на стол плетёную корзину.

- Совсем вылетело из головы, - виновато проговорил он, взглянув на неё. - Это передали вам вчера ваши родные.

Алекс смотрела на корзину, понимая, что вчера так и не спросила у Марка, как он сходил в Клифтон. Кейт, несомненно, передала ей послание, но Алекс была так занята другим, что все мысли о родных вылетели у неё из головы. Она действительно не могла думать ни о чём другом, когда находилась рядом с мужчиной из своего прошлого.

Тяжело вздохнув, она подняла крышку корзины и достала оттуда аккуратно сложенный пергамент с почерком Кейт. Внутри так же лежали прожаренная в специях баранина, толстый кусок отменного йоркширского сыра, половина мясного пирога, два румяных яблока и несколько пончиков, посыпанных сахарной пудрой. От такого проявления заботы у Алекс потеплело в груди. Она так любила пончики, а Кейт решила послать ей то, что укрепит её веру в себя и напомнит о том, что дома её ждут любящая семья.

Пытаясь отогнать от себя чувство вины, Алекс посмотрела на Марка и вымученно улыбнулась ему.

- Кажется, теперь у нас есть кое-что существенное.

Одна мысль о том, что ей действительно удастся угостить больного вкусными яствами, удивительным образом приободрила её.

Марк улыбнулся ей в ответ.

- Тони как раз любит пончики. Думаю, ему это очень понравится.

Алекс озадаченно смотрела на него. Больной тоже любит пончики? Хотя конечно, кому могут не нравиться воздушные пончики с шоколадной начинкой, посыпанной сахаром. Он выглядел таким расстроенным, возможно хоть этим ей удастся поднять его настроение.

- Тогда, думаю, его ждёт сюрприз, когда он проснётся.

Убрав всё обратно в корзину, Алекс занялась приготовлением отвара, который окончательно выведет раздражение и поможет ране быстро затянуться. Сварив его, она поставила кастрюлю на окно остывать, а в это время они с Марком быстро позавтракали половиной того, что прислали ей родные. Остальную половину она отложила для больного.

Когда они прибрали на кухне, Алекс вернулась к отвару, смочила в нем чистое тонкое полотно и, свернув его, положила на тарелку. Поставив это всё на подносе и сложив рядом бинты, она посмотрела на Марка, которому теперь дозволялось менять повязки больного.

- Наложите полотно на рану, прикройте чистым полотенцем и туго замотайте бинтами, - с ещё большей грустью проговорила она, мечтая сделать всё это самой. - Эта примочка поможет ему гораздо лучше.

- Хорошо, - кивнул Марк, взяв у неё поднос.

Он хотел было развернуться и выйти, но его остановил взволнованный голос Алекс, которая невольно потянула к нему свою руку.

- И намочите повязку настоем календулы прежде, чем снять с раны.

Марк нежно улыбнулся ей.

- Сделаю.

Она не опустила руку.

- И промойте рану, прежде чем наложить новую повязку.

- Обязательно…

- И не оставляйте рану слишком долго открытой. Она может воспалиться.

Улыбка Марка стала шире и теплее. Он положил руку ей на плечо, пытаясь успокоить. Он видел, как сильно она беспокоиться за Тони, как хотела бы сделать всё сама, но считала, что Тони прав. Её пока не стоило подпускать к нему. Тони нужно было время, чтобы прийти в чувства и взять себя в руки.

- Я сделаю всё, как вы велели, Алекс. Всё будет хорошо, - заверил он ей.

- И не забудьте…

- Алекс! - более решительно оборвал он её и заставил посмотреть на себя, приподняв ей голову за подбородок. - С ним ничего не случиться.

От его тихого, понимающего шёпота у Алекс запершило в горле. Подавив дрожь, она тихо попросила:

- Просто… просто будьте с ним осторожны.

Марк вышел, оставив её одну. Алекс растерянно огляделась, ощущая в груди пустоту. И что ей теперь делать? Её работу доверили совершенно неопытному в подобных делах человеку. И даже зная, что Марк будет непременно внимателен и осторожен со своим другом, она не находила себе места. Боже, она могла бы, по крайней мере, стоять рядом и следить за всем процессом, но и этого её лишили. К тому же, с горечью признала Алекс, находясь рядом с ним, она бы непременно придумала повод дотронуться до него. И неизвестно, как надолго он выгнал бы её тогда. Вот только ей почему-то казалось, что он бы этого не сделал.

Увидев на столе сложенный пергамент - послание Кейт - Алекс взяла его и направилась к входной двери. Боже, она не выходила из дома почти три дня! Сейчас ей показалось просто необходимым подышать свежим воздухом. Ей следовало проветриться и привести свои мысли в порядок. И прочитать, наконец, записку Кейт.

***

Услышав звук открывающейся и закрывающейся двери, Тони похолодел, решив, что она ушла. Он не мог в это поверить. И принять это! Как? Почему она это сделала? Ещё утром она стояла возле его кровати и так нежно сжимала ему руку. Она смотрела на него так, словно ни за что бы не оставила его. Она даже ещё не вылечила его до конца! Почему тогда ушла?

Он вдруг с ужасом понял, что не может отпустить её! А Марк, этот бесчувственный детина, который с дотошной медлительностью перевязывал ему рану, весело поглядывал на него и чуть ли не смеялся. Тони схватил его руку здоровой рукой и грозно посмотрел на него.

- Иди и останови её! - приказал он, чувствуя как от волнения колотиться сердце.

- Что, прости? - лениво переспросил Марк, легко скинув с себя его руку.

- Ты что, не слышал? - прогремел Тони, сходя с ума от волнения. - Она ушла! Иди и верни её обратно!

Господи, пока он спорит, она могла уйти уже очень далеко!

- Да? - Марк задумчиво посмотрел на него. - Мисс Алекс сказала, чтобы я не оставлял твою рану надолго открытой. Иначе она может воспалиться.

- Наплевать мне на рану! - взорвался Тони, мечтая самому отправиться за ней. Снова схватив руку Марка, он притянул его к себе, вложив в этот рывок все свои силы, и процедил сквозь зубы: - Если ты немедленно не вернёшь её обратно, я убью тебя!

Марк спокойно встретил его разъяренный взгляд.

- Да неужели? - скептически спросил он, скрестив руки на груди. - И что я должен сказать ей? Если она захотела уйти, я не стану её останавливать.

Господи, только не это! Проглотив ком в горле, Тони медленно сказал:

- Скажи ей… скажи, что она нужна мне… Скажи, что я хочу её видеть.

Только бы это сработало, думал Тони, провожая Марка испуганным взглядом.

Покачав головой, Марк покинул комнату, медленно вышел во двор и вскоре обнаружил Алекс мирно сидящей на скамейке позади дома. Он знал, что она никуда не уйдёт. Она слишком сильно беспокоилась за Тони, чтобы вот так быстро и в таком состоянии оставить его. А Тони даже не подозревал об этом. Глупый мальчишка! Неужели он ничего не видит?

Откинувшись на спинку деревянной скамейки, она сидела с закрытыми глазами, подставив бледное лицо дневному солнцу. Марк вдруг остановился на полпути, обнаружив, что она сняла свои очки. Он был поражён тем, какой красивой и вместе с тем хрупкой она выглядела. Очки… Она словно пряталась за ними. Прятала себя. И только в редких случаях позволяла другим видеть настоящую себя, живую и искреннюю. С золотым сердцем.

Услышав шаги, Алекс выпрямилась, открыв глаза, и прищуриваясь, взглянула на Марка.

- Вы уже закончили? - удивилась она, надев очки. - Всё хорошо?

Марк присел возле неё. Он даже не знал, как начать.

- Да всё замечательно. - Он улыбнулся ей, но она продолжала выжидающе смотреть на него, словно подозревая нечто неладное. - Чудесный день, не правда ли?

У Алекс замерло сердце. Он слишком явственно уходил от ответа. Застыв, она глухо спросила:

- Как он?

И пришла в ужас, когда Марк покачал головой.

- Даже не знаю.

Алекс резко вскочила на ноги, пытаясь подавить панику, которая готова была поглотить её.

- Что-то случилось, верно? - У неё задрожали руки. - Почему вы не позвали меня? Рана воспалилась? Но настойка должна была помочь…

- Алекс, - тихо оборвал её Марк и пристально посмотрел на неё. - Он хочет видеть вас.

У Алекс чуть не остановилось сердце. Она бросилась бежать в дом, на ходу придумывая всякие рецепты, которые могли бы помочь ему. Она была так сильно напугана, что не заметила, как задержала дыхание, пока не оказалась в его комнате. Резко остановившись перед его кроватью, Алекс увидела, как очень тихо он лежит в постели. И едва дышит.

Пересилив себя, она подошла к нему и опустилась перед кроватью. Он лежал на правом боку, укрытый теплым одеялом. Глаза были закрыты. Лицо бледное. У Алекс задрожала нижняя губа. Господи, она так много сделала, чтобы спасти его! Она не могла потерять его сейчас. Просто не могла.

Сжав его руку, которая выглядывала из-под одеяла, Алекс хрипло молвила, боясь заплакать:

- Где у вас болит?

Тони не слышал, как она вошла. Вернее, он так сильно напряг слух, что не сразу поверил в это. Ему почему-то было больно обнаружить, что она на самом деле собиралась уйти, что Марку силой пришлось вернуть её, и теперь она пришла, чтобы отчитать его за наглость. Он медленно открыл глаза и увидел, наконец, её лицо. И подумал, что сейчас у него остановится сердце. Потому что понял, что она так сильно напугана, что готова заплакать. Боже, что ей сказал Марк? Она была бледна, как полотно. Она смотрела на него так, будто он собирался умирать. Зачем Марк так жестоко солгал ей?

Но это уже не имело значения. Она был здесь, сидела возле него, сжимая своими ладошками его руку. Пытаясь снова удержать его от падения в бездну, в ад, где ему было самое место. Боже, он был так благодарен ей за всё, что какое-то время ничего не мог сказать.

Не дождавшись его ответа, Алекс подумала, что ему так плохо, что он даже не может говорить. Наклонившись вперед, она положила дрожащую ладонь на его щеку и снова спросила:

- Где у вас болит?

“У меня болит сердце, милая”, - подумал Тони, чувствуя, как горит его лицо. Тепло её пальцев согревало его даже больше, чем тепло от камина или солнца. Он бы хотел, чтобы она всегда держала так свою руку. Господи, он бы хотел, чтобы она всегда была рядом с ним! Сердце вдруг сжала щемящая нежность к ней. Он почувствовал её запах: запах свежей травы, солнечных лучей и её самой. И только тогда успокоился. Он сжал её руку, которую она держала, а потом притянул к своей груди и положил на своё сердце.

Может тогда она поймёт, что значит для него то, что она сделала для него.

- Побудь со мной, - хриплым голосом попросил он.

Даже если бы он не сказал этого, она бы всё равно осталась. Алекс чувствовала неровные удары его сердца под своей ладонью. Если её рука на его сердце и её присутствие помогали ему, она не имела никакого желания противиться этому.

- Я здесь, - прошептала она. - Я никуда не уйду.

И внезапно к её изумлению, он медленно улыбнулся ей. А потом закрыл глаза и тихо проговорил:

- Я ведь говорил, что ты не из Корнуолла.

Пораженная Алекс смотрела на него, пока он засыпал. Если раньше она боялась показаться ему глупышкой, которая помнит о нём, то он разоблачил себя одной лишь фразой. И не подумал скрывать это. Боже, он тоже помнил её, храня память о ней целый год, а теперь хотел признаться в этом ей! Эму было важно дать ей знать, что он не забывал её! Алекс почувствовала, как сердце сжалось в груди. От радости. И глухой боли. Он действительно был самым невозможным мужчиной на свете. Только он мог заставить её сердце остановиться, а потом прыгать от счастья.

Успокоившийся и убаюканный, Тони заснул и проспал до самого вечера. А когда проснулся, увидел, что Алекс спит рядом, сидя в кресле. Продолжая сжимать его руку. У него сдавило в груди. Она осталась, как и обещала, даже несмотря на то, что это уморило её. Милая, добрая Алекс! Она выглядела сейчас такой хрупкой и такой притягательно, что ему нестерпимо захотелось коснуться её алых губ.

Позади скрипнули половицы. Тони понял, что Марк находится у него за спиной. И наблюдает за ними. Тони осторожно перевернулся на спину и посмотрел на друга. Он ни о чем сейчас не хотел говорить. Но ещё больше он не хотел тревожить сон Алекс. Ей следовало отдохнуть. Медленно кивнув в её сторону, он тихо проговорил:

- Отнеси её в её комнату.

Марк молча подчинился, обогнул кровать и осторожно взял Алекс на руки. Скрипя сердце, Тони отпустил её руку, хмуро глядя на то, как она прильнула к груди Марка. Он пристально следил за тем, как Марк выходит из комнаты с драгоценной ношей. Как поднимается по лестнице, открывает дверь её комнаты. Тони замер, прислушиваясь и стараясь понять, как долго Марк пребывал в её спальне. Но он скоро вышел оттуда и бесшумно закрыл дверь. И только тогда Тони вздохнул с облегчением. А затем закрыл глаза и откинул голову назад.

Он бы хотел сам отнести её наверх и осторожно положить на матрас. У неё выбилась бы одна прядь, которую бы он заправил за маленькое ушко. Она бы улыбнулась во сне, а он бы смотрел на её улыбку, веря в то, что в этой жизни осталось ещё что-то чистое, значимое и доброе. А потом бы укрыл её тёплым одеялом и возможно вышел бы.

Если б только он мог встать с этой проклятой кровати!

Ему нужно было поправиться. Ему нужно было поправиться как можно скорее.

Ради неё.

Ради них обоих…

Глава 9

Алекс резко проснулась посреди ночи. Присев на кровати, она пыталась понять, где находится, и удивлённо нахмурилась, обнаружив, что теперь не в комнате больного. Она была в комнате, отведённой ей. Но ведь она сидела возле больного и сжимала его руку. И всем сердцем надеялась, что с ним ничего не случится. Но видимо, убедившись, что он спокойно спит, заснула и сама, ощутив настоящее облегчение. И, несомненно, Марк принёс её сюда. Он даже очки снял и положил на прикроватную тумбочку, а потом зажёг свечу и оставил там же. Где лежало и послание Кейт. Которое она так и не прочитала.

Однако сейчас не этого было важным.

Понимая, что спит второй раз в платье, которое было окончательно измято, Алекс решила попросить Кейт выслать ей новый простой наряд. Спустив ноги на пол, она быстро надела комнатные туфли, схватила очки и подсвечник и направилась к двери. Она должна была убедиться, что с ним всё в порядке. Спустившись по лестнице, Алекс остановилась у его дверей и, затаив дыхание, осторожно открыла дверь.

Внутри было темно. Свет отбрасывали только тлеющие угольки в камине. Медленно Алекс направилась к большой кровати и осторожно посветила на больного. Он спал, лежа на спине. Грудь плавно поднималась и опадала. Грудь, на которой теперь была надета белая рубашка. Морщинки на лбу разгладились, лицо стало безмятежным. Он выглядел таким уязвимым и таким ранимым, что у неё снова сжалось сердце от безграничной нежности к нему. У неё задрожала рука от желания коснуться его. Но она не посмела. Он спал. Ему необходимо было отдохнуть.

С ним ничего не произошло. Что бы его ни мучило, это оставило его.

Наконец несказанное облегчение тёплой волной окатило ее с ног до головы.

Теперь она могла вернуться к себе. Могла прочитать послание Кейт и придумать ей ответ.

И могла попытаться снова найти свой сон.

Когда она выходила из комнаты и прикрывала дверь, она даже не заметила, что за ней наблюдала пара золотистых глаз.

***

Тони пристально следил за тем, как Марк разбинтовывает ему плечу. Он сидел в кровати, прислонившись к мягким подушкам. Позавтракав вкуснейшим бараньим мясом, йоркширским сыром и двумя пончиками, посыпанными сахарной пудрой, о появление которых Марк так и не рассказал ему, Тони почувствовал себя достаточно окрепшим, чтобы решиться на воплощение в реальность плана по выздоровлению. Если он сам не расшевелит свой организм, тот никогда не сделает ему одолжение.

И нужно было хоть с чего-то начать. Рука была идеальным вариантом, потому что с боком, он знал, будет больше возни.

- Осторожнее, - прошептал он, когда Марк сильнее дёрнул край бинта.

- Стараюсь, - буркнул тот и наконец, размотал бинты. - Тебе не кажется, что ты торопишься? Мисс Алекс будет…

Марк не договорил, потому что его друг сверкнул на него предостерегающим взглядом. Вздохнув с облегчением, Тони попытался снова подвигать рукой, проверяя на крепость свои мышцы. И смог пошевелить пальцами.

- Боже, - простонал он удивлённо, снова сгибая и разгибая руку в локте. И это давалось ему с невероятной лёгкостью, не причиняя ему особой боли. - Чем она вылечила вывих?

- Компрессом из молока, - ответил Марк, с улыбкой глядя на него.

- Молока? - переспросил Тони, потрясённо вскинув голову. - Надо же, никогда бы не подумал, что молоко такое чудодейственное.

- Удивляюсь, как оно подействовало на тебя.

Тони глухо засмеялся удачной подколке друга и снова согнул руку в локте, желая пошевелить ей в плече, но тупая боль сжала мышцы. Он застонал, и как раз в этот момент в комнату вошла Алекс.

Увидев его с обнаженным торсом, она моргнула и резко повернулась к Марку.

- Вы почему сняли повязку?

У неё снова заколотилось сердце, когда она увидела этого невозможного человека, сидящего на кровати. И на нём не было рубашки! На секунду растерявшись, Алекс попыталась взять себя в руки и усилием воли отвела от него зачарованный взгляд, запрещая себя смотреть на его сверкающую сильную грудь. Золотистая кожа натянулась, и мышцы перекатывались под ней всякий раз, когда он напрягался. Боже, это было такое невероятное зрелище, что у Алекс на секунду перехватило дыхание! Она и забыла, о чём говорила, пока Марк не ответил ей:

- Я делал только то, что мне было велено.

Сделав глубокий вздох, и на секунду прикрыв глаза, Алекс прижала пальцы ко лбу и с упрёком сказала:

- Это может быть опасно! - Она медленно шагнула к кровати, уверяя себя, что сможет отругать этого невозможного человека, как бы красив он ни был. - Вы хоть понимаете, что можете повредить неокрепшие мышцы?

Он пристально смотрел на неё своим золотистым взглядом, от которого Алекс к своему ужасу задрожала. А потом этот невозможный человек медленно улыбнулся ей. Алекс почувствовала, что начинает задыхаться, когда заметила под густой щетиной две до боли знакомые ямочки.

И он так ничего не ответил ей, - отметила Алекс.

Но как он мог? Тони был так счастлив видеть её, что позабыл даже то, как следует внятно говорить и излагать свои мысли.

Алекс снова с усилием повернула голову и посмотрела на озадаченного Марка.

- Вы поменяли ему повязку?

Марк медленно встал.

- Да.

- А почему позволили ему снять бинты?

- Я… я…

- Вот именно! Вам нечего на это сказать! Ещё вчера у вашего друга был кризис, а вы сейчас пытаетесь…

Она громко застонала и шагнула было к больному, но он внезапно остановил её, приподняв левую руку. Больную руку.

- Алекс, всё хорошо, - мягко заверил Тони, видя её яркий румянец. Видя её беспокойство за него, которое грело ему душу. И видя её растерянность. Почему-то она не могла спокойно смотреть на него, постоянно отводя глаза. Он вдруг отчётливо понял причины такого поведению, и внезапно вспыхнул. Сделав глубокий вдох, чтобы немного успокоиться, он пошевелил больной рукой, и тихо добавил: - Видите? Всё заживает. Согласитесь, нужно подвигать мышцами, чтобы вернуть им прежнюю гибкость.

Против таких доводов Алекс явно не могла возразить. Но это ничего не меняло. Она вдруг пристально посмотрела ему в глаза. Ещё вчера ей казалось, что он умирает. Ему было так плохо, что он едва мог говорить, а сегодня он вёл себя так, словно был готов спрыгнуть с постели и станцевать джигу. Как он мог так быстро оправиться?

- Вы хорошо себя чувствуете? - наконец спросила она, не отводя от него своего скептического взгляда.

Тони готов был улыбнуться ей. Снова. Если бы не болезненные удары его сердце.

- Да, - кивнул он мягко. - И за это нужно благодарить вас, Алекс.

Она покраснела ещё больше, отступила на шаг и повернулась к Марку.

Тони вдруг понял, что обожает видеть, как она краснеет.

- Марк, - обратилась она к нему с еле заметной дрожью в голосе. - Когда вы закончите со своим другом, я хочу вам кое-что сказать. Я буду ждать вас на кухне.

Сказав это, она развернулась и очень быстро покинула комнату. Двое мужчин смотрели ей вслед, а потом Тони тихо спросил:

- Ты говорил ей, как меня зовут?

Марк озорной перевёл взгляд на друга.

- Да, и не раз, но она упрямо не хочет называть тебя по имени.

Глядя на Марка, можно было подумать, что эта ситуация доставляет ему настоящее удовольствие, подумал Тони, снова взглянув на дверь, за которой скрылась Алекс. Она действительно ни разу не назвала его по имени. В этом было что-то странное. Что-то тревожное.

Почувствовав на плече дуновение прохлады, он сжал руку.

- Марк, будь добр, перевяжи мне плечо. Нужно ещё пару дней держать руку неподвижной, чтобы не повредить неокрепшие суставы.

Марк изумлённо посмотрел на него.

- Но ты ведь говорил…

- Я сказал это исключительно ради того, чтобы успокоить её. Она и так уже много волнуется. А это пустяк.

Марк был не согласен с ним, но все же туго забинтовал ему плечо. И снова услышал его любопытный вопрос.

- А что ты сказал ей вчера?

Марк ухмыльнулся, перевязывая бинты у него на спине.

- Я передал ей твои слова.

- Она прибежала ко мне с таким выражением лица, будто я умирал! - Тони сурово посмотрел на друга. - Тебе не стыдно лгать ей? Она не заслужила этого.

- Батюшки! - Марк откинулся на спинку кресла и с улыбкой встретил тяжёлый взгляд. - Ты, я погляжу, теперь стал защищать её.

Тони подался вперед, сузив глаза.

- Если ты посмеешь ещё раз так напугать её, не избежишь моего гнева.

Марк какое-то время задумчиво смотрел на друга. И убеждался в том, что становилось более очевидным.

- Она слишком сильно беспокоится за тебя. И одному богу известно, почему.

Его слова смягчили Тони. Морщинки на лбу разгладились. Тяжело вздохнув, он накинул на себя рубашку и откинулся на подушки.

- Далеко пришлось тебе пойти за ней? - тихо спросил он.

Марк попытался скрыть свою улыбку, видя не меньшее беспокойство на лице друга.

- Не поверишь, - медленно начал он, следя за ним.

Тони удивлённо повернулся к нему.

- Что, так прям далеко?

Черт побери, неужели она действительно хотела уйти?

- Как ни странно, она сидела на скамейке позади дома и наслаждалась лучами солнца.

Тони замер. Так вот, почему она пахла солнцем. И она не собиралась уходить! Господи! Какой же он всё-таки глупый. У него радостно подпрыгнуло сердце. И желание поскорее выздороветь стало просто непреодолимым. Он провёл рукой по своему щетинистому лицу.

- Ты можешь для меня кое-что сделать?

- Только если это не отнимет много времени, потому что меня ждёт Алекс.

- Ты не сможешь меня побрить? - Он видел, как Марк удивлённо смотрит на него и поспешно добавил: - Конечно после того, как поможешь Алекс.

Марк резко встал.

- Хорошо.

Сказав это, он развернулся и вышел из комнаты.

Тони смотрел ему вслед, поглаживая колючую щетину. Алекс могла поцарапать свою нежную руку, когда вчера гладила его по лицу. К тому же без щетины он выглядел очень привлекательным.

***

Алекс стояла в гостиной возле небольшого столика и перемешивала в равных пропорциях землю и песок для того, чтобы заново пересадить фикус, обнаруженный ею в самом дальнем углу коттеджа, куда не доходил ни единый лучик солнца. Какое счастье, что она нашла его. Фикус находился на грани жизни и смерти. Его никто ни разу видимо даже не пытался полить. И он бы зачах, если бы не она.

Теперь, когда больной пошёл на поправку и её работу стал выполнять другой человек, она не знала, чем занять себя. Пока не нашла фикус.

- Бедненький мой, - ласково проговорила она, вытерев руки и взяв хрупкий стебель с большими листьями, которые пожелтели по краям и чуть подсохли. - Тебя не поливали, с тебя не сдували пылинки и не заботились о тебе. Эти… мужланы совсем забыли о тебе, но ничего, я теперь здесь и непременно…

- Алекс! - внезапно раздался громкий голос больного. Чересчур громкий, для настоящего больного. - Вы с кем там разговариваете?

Вздрогнув так, что чуть не уронила фикус, Алекс выпрямилась и повернула голову в сторону раздававшегося голоса.

- Ни с кем я не разговариваю, - так же громко ответила она.

- Я же слышу ваш голос. Вы с кем-то разговариваете. Кто там?! - потребовал он так громко, будто она собрала в гостиной целую толпу солдат, и пила с ними чай.

А его даже не пригласила.

- Здесь никого нет.

И в доме действительно никого не было. Кроме них.

Повисла небольшая пауза, но больной снова прервал её. На этот раз более дружелюбно. Почти мягко.

- Алекс, идите сюда.

В конец удивлённая тем, что он желает её видеть, Алекс осторожно положила на стол своего милого фикуса, вытерла руки салфеткой и направилась в его комнату. Он сидел посредине кровати, откинувшись на подушки. На нём была надета белая рубашка, но даже под тканью выделялись его железные мышцы, натянув лён. Он ждал её появления и встретил её хмурым, недовольным взглядом. Почему-то Алекс захотелось улыбнуться ему. Чтобы он перестал хмуриться. Потому что с серьезным выражением лица он выглядел невероятно привлекательным. Но вместо этого она медленно подошла к кровати и мягко спросила:

- Что вы хотите?

“Боюсь, если я отвечу на твой вопрос, милая, ты сбежишь от меня”, - грустно подумал Тони, ощущая учащённые удары своего сердца. И неожиданно заметил на её румяной щеке мазок грязи. Где она испачкалась?

- Чем… чем вы там занимались? - хрипло спросил он, глядя на её испачканную щеку. Он хотел бы сам вытереть её кожу. Господи, он так сильно хотел прикоснуться к ней, что у него зачесались руки!

- Я собиралась пересадить фикус, - ответила Алекс.

Тони нахмурился ещё больше.

- Фикус? - он не мог понять, о чём она говорит, занятый тем, что обдумывал сотню разных способов, как стереть полоску грязи с её щеки.

- Да, фикус… Знаете ли, это такое вечнозелёное растение семейства тутовых, обладает…

- Подождите. - Тони жестом руки остановил её непонятную речь и, наконец, сосредоточился на теме разговора. Он и забыл, что она знает о растениях больше, чем о людях. По крайней мере, так говорили в деревне. Но Тони даже не думал, что она до такой степени предана своему делу. - Откуда здесь взялся фикус?

- Не знаю. - Алекс очаровательно пожала плечами, но внезапно её взгляд стал острым. Она строго посмотрела на него через линзы своих очков. - Он был здесь до моего появления. И вы плохо заботились о нём!

В её голосе было столько упрёка, что брови Тони медленно поползли вверх.

- Но я… Я даже не видел его!

- Вот именно! - Она надавила на дужку очков, прижав их вплотную к своей переносице, и шагнула к нему. - Бедное растение! Слава богу, что я нашла его. Он почти на грани гибели. Вы его даже не поливали, и его лепестки начали засыхать. Как так можно обращаться с ним? Это же просто непростительно, и вы…

Она говорила это с таким пылом, что глаза её внезапно засверкали таинственным, внутренним светом, озарив её необычным сиянием. У Тони перехватило дыхание. Боже, он догадывался, что она красива, но никогда прежде не видел её такой прелестной! Она действительно сияла. И он был готов слушать про фикусы всё что угодно, только бы это позволило ему видеть её именно такой, какая она есть. Настоящая! Невероятно страстная.

Алекс сузила глаза, обеспокоенно глядя на больного, у которого слишком резко потемнели глаза.

- Вам нехорошо? Вы себя плохо чувствуете? - с тревогой спросила она.

Он еле мог дышать. Во рту пересохло, а в голове был туман.

- Всё х-хорошо, - проговорил Тони заплетающимся языком так, словно был пьян. Он вдруг понял, что хочет, чтобы она таким же страстным, полным чувств голосом назвала его имя. И был готов сделать для этого всё возможное.

- Правда? - спросила она так недоверчиво, что ему захотелось улыбнуться ей.

Она действительно была так невинна, что ничего не понимала в мужчинах. Тони моргнул, пытаясь прогнать сковавшее его оцепенение. И кое-что ещё. Прочистив горло, он, наконец, заговорил.

- А где Марк? Он уже должен был давно вернуться.

Перед тем, как уйти, он зашёл к Тони и предупредил, что идёт в Клифтон-холл отнести записку Алекс. Он обещал не задерживаться, чтобы успеть побрить Тони засветло. Но было уже три часа дня. Скоро стемнеет, а его всё не было.

Алекс всё никак не могла понять его поведение. Он как-то странно вёл себя. То темнели его глаза. Совсем недавно она видела, как на лбу у него выступила еле заметная испарина. Сейчас он хмурился. Она чувствовала его напряжение и не представляла, чем это могло быть вызвано.

- Он собирался отнести мою записку, а потом должен был повидать старого друга, которого встретил здесь, - наконец, ответила Алекс.

- Навестить друга? - удивился Тони, вскинув голову. Вот лжец! Сначала обманул Алекс. Теперь вот его подвёл. Тони почему-то решил, что Марк поступил так с определёнными намерениями. - Он не говорил, когда вернётся?

- Нет. - Алекс внимательно посмотрела на него. - Может… может я могла бы чем-то вам помочь? Что вас беспокоит?

Тони не хотел тревожить её. К тому же, то, что ему было нужно, предполагало непременное условие коснуться его. Он боялся попросить ее об этом, не ручаясь за свою выдержку, но Марк решил навестить друга, а это означало, что он обязательно пойдёт в пивную. Напьётся. А завтра будет мучиться от похмелья. Тони не хотел ждать ещё два дня.

И тогда он решился, потому что её общество было в сто раз лучше присутствия Марка, который начинал донимать его своими подколками.

- Вам доводилось брить мужчин? - осторожно спросил он, заметив, как Алекс при этом нахмурилась.

Учитывая то, что он был первым и на сегодняшний день единственным мужчиной, который целовал её, Алекс удивлялась, почему он задал этот странный вопрос. Хотя, он ведь не знал об этом. И, слава богу.

- Мужчин нет, - всё же призналась она, снова поправляя свои очки. - Но как-то подбривала кактус…

- О, это почти одно и то же, - вздохнул с облегчением Тони.

- И у кактуса не шла кровь, если я задевала его лезвием.

- Это не страшно. Главное, что вы умеете держать бритву. Нагрейте, пожалуйста, немного воды и несите сюда.

- Вы… вы просите меня побрить вас? - изумилась она.

Он красноречиво пошевелил перевязанным плечом.

- Как вы уже успели убедиться, я сам не в состоянии этого сделать из-за больной руки. - Он долго смотрел на нее, а потом тихо добавил: - Вы мне поможете, Алекс?

У него был такой мягкий голос, что у Алекс защемило сердце. И его глаза. В них было столько нежности и тепла, что ей стало не по себе. Его взгляд был слишком опасен. Когда он смотрел на неё вот так, она готова была сделать для него всё, что угодно. Как она могла отказать ему?

Развернувшись, Алекс вышла из комнаты и вскоре вернулась с нагретой водой в небольшом тазике. Поставив его на стол, она медленно посмотрела на больного и только тогда по-настоящему осознала, что ей предстоит сделать. Она ведь никогда не брила мужчин. А что если неправильно повернёт бритву, заденет его плоть и случайно перережет ему горло? Она не для того спасла его, чтобы убить самой.

Увидев, как побледнела девушка, Тони мягко улыбнулся ей.

- Вы не перережете мне горло, - почти ласково сказал он, не желая пугать её. - Обещаю, Алекс.

Вздрогнув, она нахмурилась, изумляясь тому, что ему с такой лёгкостью удаётся читать её мысли.

- А если вы ошибаетесь?

Он медленно улыбнулся ей.

- Тогда я умру от руки самой очаровательной девушки на свете.

Он снова назвал её “очаровательной”. Как год назад. И снова у нее глупо забилось сердце. Как и год назад. Алекс с трудом подавила дрожь в груди, пытаясь взять себя в руки. От неё не будет толку, если даже смотреть на него она спокойно не сможет. Он снова пугал её. Своим взглядом. Своими словами. Той силой, которая неодолимо влекла её к нему.

- Мыло, бритва и помазок лежат вон в том ящике, - подсказал Тони, кивнув на столик, который стоял возле окна. С бешено колотившимся сердцем он ждал мгновения, когда она окажется рядом с ним. Он так этого хотел, но боялся не высидеть до конца процедуры. Господи, только бы он не накинулся на неё раньше времени, потому что не хотел напугать её! - Намочите полотенце в теплой воде и дайте его мне, - снова заговорил он, чувствуя, как начинает гореть под ее пристальным взглядом.

Алекс выполнила его просьбу, передав ему влажное полотенце, и увидела, как она накинул его себе на лицо.

- Это для того, чтобы смягчить щетину, - пояснил Тони, откинув голов на подушки.

Пока он грел свое лицо, Алекс принесла бритвенные принадлежности и разложила на тумбочке возле тазика.

- Возьмите вон ту кружку, - велел Тони, кивнув на пустую медную кружку. - Бросьте туда кусочек мыла, добавьте воды и взбейте помазком до пены.

Алекс выполнила и эту его просьбу, понимая, что самое трудно ждёт её впереди. И не ошиблась, когда, убрав с лица полотенце и накинув его себе на плечо, он тихо попросил, коснувшись рукой свободного места рядом с собой.

- Присядьте.

У Алекс так сильно и громко колотилось сердце, что она боялась оглохнуть. Боже, зачем она согласилась на это? И как ей теперь смотреть на него, когда он так близок к ней? Но у нее уже не было выбора. И Алекс медленно присела на краю кровати.

Тони медленно глотнул, и чуть охрипшим голосом сказал:

- Дайте мне помазок и кружку… В ящике тумбочки есть зеркало… Вытащите его и подержите передо мной…

Почему ему так трудно говорить, - думал Тони, наблюдая за ней. Видимо из-за того, что сердце скачет, как обезумевшая лошадь. Он напрягся, ощутив рядом с собой Алекс. Она старалась присесть так, чтобы не коснуться его, но он все равно чувствовал бедром её бедро. Тони покрылся мурашками, понимая, что его тело больше не подчиняется ему. Он напрягся так, что заныла рана в боку. Но сжав челюсти, Тони поборол боль и осторожно взял кружку с помазком.

“Так, парень, надеюсь, ты не забыл, как следует наносить пену на лицо?” - растерянно подумал он, злясь на себя. Алекс, наконец, достала зеркало и подняла к нему. Увидев свое застывшее лицо в зеркале, Тони ужаснулся тому, что должно быть видит Алекс. Бородатого безумца с горящими глазами, который боится сам себя. Господи, какое счастье, что он совсем скоро избавится от этой проклятой щетины!

Взяв позолоченную ножку помазка, он уверенно нанёс пену на свою щетину, радуясь тому, что хоть чем-то может отвлечься от девушки, сидящей рядом с ним.

Алекс зачарованно смотрела на него, испытывая какое-то давно забытое чувство, которое впервые нахлынуло на нее в лавке аптекаря. Почему-то рядом с ним она чувствовала себя не маленькой девочкой, которой было мило и чрезвычайно отрадно заниматься растениями и цветами. Рядом с ним Алекс чувствовала себя действительно очаровательной девушкой, которой хотелось понравиться ему. Которой хотелось улыбаться ему.

Которой захотелось поцеловать его!

- Вот, возьмите, - прервал он ее обезумевшие мысли, протянув ей кружку с помазком. - Уберите это, возьмите бритву и дайте мне зеркало.

Он взял из её руки зеркало, вложив ей в дрожащую ладонь кружку. Тони видел, как она медленно краснее, какими неловкими становятся ее движения. Он умирал от желания коснуться её, умирал от потребности поцеловать её чуть приоткрытые губы, но усилием воли прогнал наваждение. Еще рано, черт побери, еще слишком рано. Он настроился на нужный лад и был готов выносить ее прикосновения, но когда, повернувшись к нему, она задумчиво посмотрела ему прямо в глаза, Тони понял, что задыхается.

- Как же мне вас брить? - еле слышно спросила она скорее у себя, чем у него. - У кактуса была менее… густая щетина.

Тони вдруг улыбнулся ей, ощущая в груди странное тепло. И сердце его стало биться ровнее. Ее присутствие действительно успокаивало его. Его душу.

Она покачала головой, видимо обдумывая варианты действий, и Тони снова заметил полоску грязи на её левой щеке. На этот раз он не смог устоять перед искушением.

- Замрите, - прошептал он, взяв полотенце со своего плеча. И очень медленно прижал его к ее щеке, ощущая ее тепло даже сквозь густую ткань. Он медленно стёр гряз, пристально наблюдая за ней. И снова его сердце тревожно забилось в груди. Но пока он не мог себе позволить большего. Это был его ответ на ее несмелое прикосновение через салфетку. Он хотел дать ей понять, что желает этого так же, как она. Но пока этого было достаточно. Боже, он хотел бы верить в то, что это действительно так! Закончив, он поднял на ней свои глаза и хрипло добавил: - Вы испачкались.

Словно загипнотизированная, Алекс смотрела на него, чувствуя, как горит щека. И сердце колотиться. И руки дрожат… И вообще если бы она была более умной, ни за что бы не согласилась брить его. Сейчас она бы спокойно пересаживала фикус и не беспокоилась бы ни о чем. Сейчас она бы не пыталась вернуть своё дыхание, глядя в его сверкающие золотистые глаза.

“Боже, милая, если ты ещё немного посмотришь на меня так, я не смогу больше держаться!” - простонал про себя Тони, понимая, что из них двоих, взять верх над чувствами придётся ему. Оторвавшись от неё, он откинулся на подушки и снова накинул полотенце себе на плечо.

- Тяните кожу и водите бритвой против роста волос.

Нервничая и дрожа, Алекс медленно кивнула, посмотрела на бритву, что сжимала в ладони, и, подняв к нему свое лицо, быстро сняла свои очки и положила на тумбочку.

Остолбенев, Тони уставился на неё.

- Ваши очки… - Он не мог говорить, глядя на девушку, которой она предстала перед ним. Боже, это была другая Алекс: юная, прелестная и до боли очаровательная! С прямым горделивым носиком, тонкими бровями, розовыми губами и невозможно сверкающими, голубыми глазами, обрамлёнными длинными ресницами. Она вдруг медленно улыбнулась ему, и эта улыбка добавила ей столько шарма и теплоты, что это очаровывало и околдовывало. Тони был потрясён этим открытием. - Вы сняли очки… Зачем?

- Не бойтесь, вблизи я вижу намного лучше без очков, поэтому не перережу вам горло.

Наконец, подавшись вперед, она коснулась его свободной рукой, натянув горячую кожу на шее. Он снова откинул голову назад, так, чтобы ей было удобнее, и, подняв бритву, стала медленно брить его.

Ощутив на себе её пальчики, Тони постарался подавить дрожь во всем теле и, чтобы хоть как-то отвлечься, решил спросить:

- Когда вы стали носить очки?

Полностью поглощенная своей работой, Алекс совсем позабыла о своем волнении.

Вытерев грязную бритву о полотенце, что лежало у нее на коленях, она честно ответила:

- Давно, почти восемь лет назад.

- А до этого вы видели хорошо?

- Да. И как ни странно, я даже умудрялась попасть в десятку, когда стреляла из лука.

- Вы умеете стрелять из лука?

Тони был поражён в самое сердце. И возможно даже одной из её стрел.

- Да. - Она остановилась и посмотрела на него. - Вас это удивляет?

Удивляет? Да он был сражён наповал! Он даже подумать не мог, что она, это мило и очаровательное создание когда-либо держала в своих нежных руках лук и стрелы подобно амазонкам.

- Я просто не думал…

- Что девушка может стрелять из лука? - подсказала она. И снова быстро улыбнулась. - Поверьте, в наши дни девушки на многое способны.

“Не сомневаюсь”, - подумал Тони.

- И кто научил вас этому?

- Отец… - сказала она и вдруг улыбка сбежала с лица. Свет в её глазах потух. - Отец говорил, что девушке стоит научиться хоть чему-то, что сможет потом помочь ей защититься от надоедливого ухажера.

- Мудрый у вас отец, - осторожно заметил Тони.

- Был.

- Простите?

Алекс грустно посмотрела на него.

- Моего отца… уже нет в живых…

Боль, которая сквозила в ее голосе, так сильно потрясла Тони, что он какое-то время не мог говорить. Он не знал, что её отец умер. Он не спрашивал про виконта, когда интересовался Алекс в деревне. Но то, как она говорила об этом, и как выглядела при этом, несомненно, причиняли ей настоящую боль. Она выглядела сейчас такой грустно, что Тони испытал почти болезненную потребность обнять её и прогнать её боль. Но он вдруг замер, ощутив похожую боль у себя в груди, и хрипло молвил, чувствуя, как старые демоны приближаются к нему самому.

- Мне очень жаль.

Она ничего не ответила, продолжая брить его. И Тони мог догадываться, почему. Несомненно, ей было тяжело говорить об этом, но он не хотел лишаться права слушать ее голос. Он не хотел, чтобы она грустила. Если бы он знал, что это неприятная для нее тема, ни за что бы не заговорил об этом. И чтобы хоть как-то сгладить вину, решил отвлечь их обычной беседой.

- А как хорошо вы видите без очков?

Алекс никак не могла понять, почему вдруг заговорила об отце. Эта тема была для неё запретной. Она ни с кем никогда не говорила об этом. Ей было даже больно вспоминать отца, не говоря уже о том, чтобы обсуждать его. Она быстро посмотрела на больного, удивляясь тому, как ему удалось вызвать её на откровение. И именно в эту минуту она поняла, как он опасен для нее. Опасен для её души и сердца.

И чтобы хоть как-то прогнать оцепенение, она решила ответить ему:

- На расстоянии двух-трех метров я вижу всё, но слегка размыто. Очки нужны мне, чтобы разглядеть дальние предметы. Без них я вполне могу читать, писать и даже сажать свои цветы.

Упоминание о цветах снова вызвало его улыбку.

- А что вы любите читать?

Тони ждал ответа, понимая, что хочет узнать о ней всё. Пока у него была такая возможность.

- Люблю читать труды Хофмана.

- О, - прошептал он, почувствовав себя полнейшим идиотом потому, что это имя ни о чем не говорило ему. - И… и что за труды оставил после себя этот великий Хофман?

Алекс почти заканчивала. Проведя последний раз бритвой по его лицу, она подалась назад и посмотрела на него. Не убрав однако своей руки.

- О нет, он не умер. - Алекс покачала головой. - Это знаменитый ботаник, который живёт в Йоркшире и пишет в основном про уход за комнатными растениями и цветами.

Он вдруг медленно улыбнулся ей. И Алекс застыла, не смея даже дышать. Потому что увидела, наконец, его знаменитые ямочки на щеках, которые придавали ему вид озорного мальчишки. С растрепанными волосами, сверкающими золотистыми глазами и нежной улыбкой он снова стал похож на того дерзкого незнакомца, который поцеловал ее год назад. Только теперь это был уже не незнакомец. Сейчас она знала его. Знала силу его взгляда. И снова в груди разлилось небывалое тепло.

Не в силах сдержаться, Алекс коснулась дрожащими пальцами его правой ямочки, и увидела, как снова медленно темнеют его глаза. Как тогда в лавке аптекаря, когда он собирался поцеловать ей.

Он вдруг тоже поднял руку и положил ладонь ей на щеку.

- Алекс… - прошептал Тони, понимая, что желание поцеловать ей сейчас просто поглотит его. Боже, у нее была такая нежная, бархатистая кожа, к которой хотелось касаться вечно! Она была такой тёплой. И так пристально смотрела на него, что он начинал задыхаться. И гореть от вспыхнувшего в нем огня. Поцеловать её сейчас было самое естественное, что могло бы быть. Он видел по ее глазам, что и она этого хочет. И последний рубеж был пройден. - Алекс…

Его шёпот заставлял Алекс трепетать от макушки головы до самых пальцев ног. Боже, его рука на её щеке, его тепло, проникающее в неё! Она так сильно хотела ощутить его поцелуй! Хотя бы ещё раз! Прежде чем уйти отсюда навсегда. Один лишь раз, чтобы снова жить. Алекс была уверена, что больше никогда не увидит его вновь. Чувство обреченности сковало ей сердце так сильно, что ей стало больно. Один миг радости, после которого наступит пустота и боль. Как бы сильно она ни жаждала его поцелуя, она понимала, что не сможет бороться с новой болью. Которая на этот раз будет гораздо сильнее.

Она начинала узнавать его. И это сближало. Невероятно сильно. Она не смогла бы поцеловать его так, будто он вся её жизнь, а потом снова потерять его. На этот раз навсегда. Сердце сжалось от мучительной боли. Алекс увидела, как он медленно потянулся к ней. Боже, она бы так хотела вновь ощутить прикосновения его губ! Его красивых горячих губ.

Но не могла.

Этого было достаточно, чтобы она пришла в себя. Вздрогнув, она резко отстранилась от него, вскочила на ноги и бросилась бежать из комнаты. У нее так сильно перехватило горло, что она боялась заплакать.

- Алекс! - раздался позади удивлённый голос Тони.

Но это не остановило ее. И неожиданно самая грустная и мучительная правда открылась её взору.

Боже, она не хотела, не была готова потерять его снова!

Она не могла потерять его, как своих родителей.

Глава 10

За окном уже стемнело, но в комнате было достаточно светло для того, что задумал Тони, медленно садясь в постели. Он должен был сделать это. И чем раньше, тем лучше для него. Для этого Марку было велено потуже затянуть бинты на плече, чтобы ему было легче. Хотя куда легче? - с гневом подумал Тони, превозмогая нарастающую боль в боку.

Он осторожно опустил ноги на пол, борясь с головокружением и слабостью, которые в последние дни стали его постоянными друзьями. Марк стоял рядом, крепко держа его за руку, но это не вдохновляло Тони. У него было отвратительное настроение. И злость должна была дать ему силы справиться с очередной проклятой задачей. Черт побери, он был обязан это сделать!

Он накричал на Марка, когда тот, наконец, соизволил вернуться домой. Причём совершенно трезвым. Тони приказал убрать бритвенные принадлежности, которые всё ещё стояли на тумбочке, служа ему жестоким напоминанием о том, что произошло совсем недавно. Стоило только закрыть глаза, как он тут же видел прелестное лицо Алекс. Лицо девушки, которую мечтал поцеловать. Которая притягивала его к себе так сильно, что он не мог этому сопротивляться. Лицо девушки, которая хотела этого поцелуя. Он видел это в её бесподобных синих глазах. Он видел это по отчаянно бьющейся жилке у неё на шее. По слегка раскрытым губам, которые словно молили его об этом. Он был так близок к чуду.

Но она сумела устоять против искушения!

Откуда она нашла в себе силы сделать это? Как она смогла преодолеть силу притяжения, которая его сводила с ума уже очень давно? Ведь год назад она не сделала ничего, чтобы остановить его. Год назад она почти сама льнула к нему, убивая его своими нежными прикосновениями. Она подарила ему самые волшебные мгновения в его жизни. И теперь он снова хотел воскресить то волшебство. Хотел вернуть те мгновения, которое перевернуло ему душу. И хотел подарить ей нечто прекрасное взамен.

Но она убежала от него.

Ушла, оставив в его груди зияющую пустоту. Тони чувствовал себя так, будто бы потерял нечто очень дорогое. Он не понимал, как такое возможно.

Однако перед самым своим побегом, она позволила ему на краткий миг заглянуть ей в глаза. Но этого мига было достаточно, чтобы он безошибочно опознал в синих очах необъяснимый, безмолвный страх. Тони был поражён. Он знал точно, что она тоже хотела этого поцелуя. Но её что-то испугало. То, что помешало ей отдаться порыву, помогло ей убежать. Чего она боялась?

Она ушла, так и не вернувшись. И забыла в его комнате свои очки, которые передал ей вечером вернувшийся Марк. В тот момент, взяв в руки хрупкий предмет и проведя по круглым дужкам пальцем, Тони ощутил странное беспокойство в груди. Алекс становилась для него не просто наваждением. Она вызывала в нем такие тревожно-сильные чувства, которые мешали ему мыслить здраво. Которые пугали. Эти чувства не давали ему покоя. Но в то же время они дарили ему небывалый покой и ощущение чего-то прекрасного.

Наконец, присев на краю кровати, Тони замер, затаив дыхание. У него так сильно закружилась голова, что комната завертелась перед глазами.

- Тебе нехорошо? - спросил обеспокоенный Марк, увидев, как тот резко побледнел.

- Нет, всё… всё хорошо.. Только подожди немного, - попросил Тони, пытаясь выровнять дыхание.

У него звенело в ушах, но Тони боролся с этой слабостью, слегка наклонив вперед голову. Сердце колотилось в груди. Ему было невероятно плохо, но он не переставал ни на секунду думать об Алекс. Он так сильно хотел снова увидеть её. Но боялся, что она больше никогда по своей воле не зайдёт в его комнату. Поэтому попросил Марка оставить дверь приоткрытой. Чтобы она увидела его. Чтобы вошла к нему. Чтобы снова позволила ему заглянуть ей в глаза и ощутить то тепло, которое согревало его грешную душу.

Едва представив себе, как она может так же, как в прошлый раз войти к нему, у Тони сжалось сердце. И гнев постепенно стал проходить.

- Держи меня крепче, - глухо попросил он Марка и стал медленно подниматься. И снова вся комната поплыла у него перед глазами. Застонав, он ухватился за друга. - Чёрт побери! - процедил он. Его ноги превратились в желе и не желали держать его. - Я как новорожденный котёнок, который не может даже стоять!

Марк обеспокоенно смотрел на друга, отметив при этом, что его гнев постепенно проходит.

- Поэтому нужно было подождать ещё, - сказал он, продолжая крепко держать его. Марк был удивлён, когда, вернувшись домой, обнаружил Тони в скверном настроение и с побритым лицом. Он даже не стал спрашивать, что произошло, понимая, что только Алекс могла это сделать. - Ты ещё недостаточно окреп…

- Если я буду продолжать лежать как бревно, я никогда не окрепну, - буркнул Тони, выровняв дыхание. И постепенно пришёл в себя, а потом поднял голову. - Давай сделаем пару шагов. Если я вдруг упаду, ты меня удержишь?

Марк улыбнулся.

- Кто из нас двоих неокрепший? - Когда Тони еле заметно скривил губы, Марк шутливо добавил: - Начнем с левой ноги или с правой?

Тони медленно встал на ноги.

- Ты говоришь так, словно мы собрались танцевать… - Голова снова закружилась, в глазах потемнело. - Черт! - громко выругался он, опираясь на руку Марка. Он дышал глубоко и ритмично, пока туман вскоре не прояснился. Тони сделал шаг вперед, чувствуя бешеные удары своего сердца. Господи, как же он размяк! - Марк, неужели ты пригласил меня на танец? А я забыл согласиться…

- Ты ведь не откажешь мне?

Пока Марк шутил, Тони словно заново учился ходить, делая неуверенные шаги. Мышцы ныли, голова кружилась, но с каждым новым шагом его движения становились более уверенными. И это вселяло надежду на то, что он небезнадёжен. У него есть шанс. На что-то ещё в этой жизни.

- Как я могу отказаться от твоего предложения? - прошептал Тони, начиная улыбаться.

Боже, у него действительно всё получалось! И если приложит ещё немного усилий, то непременно сможет ходить без поддержки друга.

- Ну же, Тони, - подбадривал его Марк. - Еще немного и мы с тобой закружимся в новомодном вальсе.

- Никогда не танцевал вальс с мужчиной. Особенно с таким неуклюжим, как ты.

Друзья вдруг громко рассмеялись. Тони не думал, что это будет так опасно, но его бок вспыхнул такой острейшей болью, что левая нога неожиданно подвернулась, и он чуть не рухнул на пол. Марк успел удержать друга.

И в этот момент в комнату вошла Алекс.

Почему она выбирала самые неудачные и унизительные для него моменты?

- Вы что делаете? - воскликнула Алекс, почти вбежав в комнату. У нее чуть не остановилось сердце, когда она увидела побледневшего больного, который готов был упасть на пол. Ужас застыл в глазах, когда она посмотрела на него, остановившись посредине комнаты. - Вам нельзя вставать! Немедленно лягте!

Снова твёрдо встав на ноги, Тони поднял голову и посмотрел на вошедшую девушку. И испытал такое безграничное облегчение, что снова закружилась голова. Но уже не от слабости. Боже, она пришла! Она снова прибежала сюда, волнуясь и тревожась о нём! Он был так рад увидеть её, что сердце забилось в груди в совершенно ином ритме.

- Я лягу, но только после того, как мы с Марком закончим танец, - проговорил он с улыбкой, ощущая щемящую нежность в груди.

Ее глаза сузились. Алекс вдруг ощутила такой невероятный гнев, что готова была ударить его. Как он смеет! Как смеет так пугать её и так безрассудно рисковать собой! И этот невозможный мужчина смел при этом улыбаться! Даже после того, что произошло. Вернее, что не произошло. И эти ямочки на его побритых щеках! У Алекс перехватило дыхание от той нежности, которая была в его взгляде. В его голосе. Она отчаянно пыталась прогнать ту боль, которая поселилась в её сердце с тех пор, как она так поспешно покинула его комнату.

Она старалась забыть о том, что могло произойти там. Но не могла. Даже когда занималась любимым делом, пересаживая фикус, перед глазами стояло его красивое лицо. Из-за него она не могла как следует заняться фикусом. Из-за него она не успела пересадить свой дорогой спатифиллум. Из-за него не успела накрыть хрупкие листья тюльпанов…

Ей хотелось плакать, потому что смятение, которое поселилось в её сердце, не позволяло ей жить. Она не знала, что с ней творится. В особенности, когда в какой-то дикий момент захотела вернуться к нему и самой поцеловать его!

Она на самом деле сошла с ума! С тех пор как встретила его, она не могла объяснить ни один из своих поступков. И теперь, глядя на этого невозможного человека, видя его такого слабого и такого бледного, который перепугал ее до смерти, подвергая опасности свое здоровье, она хотела лишь одного: подойти к нему и крепко обнять, чтобы защитить от боли. Даже, несмотря на то, что он злил её своими шутками.

Ах, значит у него такое хорошее настроение, что он может шутить?

- Так вы хотите танцевать? - гневно выпалила она, сжав руки в кулаки и выпрямив плечи.

Она дышала так тяжело, грудь так быстро поднималась и опускалась, что ткань платья не смогла укрыть от его взгляда очертания манящих округлых холмиков, обозначившихся под ней. Тони застыл, глядя в её пылающие глаза. Взгляд которых опалял его невероятным огнем. Боже, он действительно переставал соображать, когда она оказывалась рядом с ним! Но усилием воли, Тони попытался очнуться и отпустил руку Марка, чтобы доказать, что ей не о чем беспокоиться.

- Алекс, - нежно позвал он её, - всё хорошо. Мне нужно было встать.

- Ах, вам нужно было встать? - Неожиданно он пошатнулся, готовый снова упасть. Она хотела броситься к нему, но он поднял правую руку, вывихнутая была крепко привязана и прижата к груди, и выразительным жестом остановил её. Алекс замерла, красноречиво глядя на него. - Вы еле стоите на ногах!

- Алекс, посмотри мне в глаза, - попросил Тони, и к его облегчению она сделала это. - Милая, со мной всё хорошо.

Алекс почувствовала, как у неё задрожала нижняя губа. Боже, он был невыносим! Ей хотелось ударить его! Как он смеет пугать её! И так безбожно лгать! Она ведь видела, что ему нехорошо. Но он упрямился до самого конца. И он не имел права говорить с ней с такой нежностью! Не имел права так сильно тревожить ей душу, ведь ей с таким трудом удалось вернуть самообладание.

Она отвернулась от него, не в силах больше видеть его сверкающие золотистые глаза, понимая, что он будет продолжать настаивать на своём. И она не хотела, чтобы он называл её “милой”. Она не хотела, чтобы у нее дрожало от этого сердце. Господи, она не знала, чего вообще хочет! Увидев на столе скомканные полотенца, бинты и пустые пузырьки, Алекс направилась туда, чтобы хоть чем-то занять себя! Иначе вполне могла бросить в него что-нибудь тяжёлое.

- Вам, вероятно, наплевать на то, сколько сил у нас с Марком ушло на ваше лечение, - не смогла не напомнить ему она, гневно бросая на поднос грязные бинты и тряпки. - Вам даже наплевать на собственное здоровье…

- Алекс, - мягко позвал её Тони, но она даже не слушала его.

- Видите ли, ему хочется танцевать! И это тогда, когда рана ещё не затянулась и при малейшем движении может снова кровоточить!

- Алекс…

- Марк, вы знаете рецепт какой-нибудь настойки, мази или примочки, которой можно будет вылечить заново воспаленную рану вашего друга?

- Я…

Марк ничего не мог сказать, глядя на резкие движения девушки, которая не просто прибиралась на столе, а стремилась наказать каждый предмет, к которому прикасалась.

- Вот и я исчерпала весь запас своих знаний, и не смогу помочь вашему другу, когда он будет нуждаться в помощи. Ваш друг, кажется, не понимает…

И неожиданно ни Марк, ни тем более Тони не смогли удержаться. Они почти вместе сказали:

- Его зовут…

- Меня зовут…

И снова Алекс прервала их обоих.

- Я знаю, как его зовут! - гнев Алекс усилился. Она привалилась к столу и, опустив голову, резко сказала: - Тони, Энтони, или как вы там ещё его называете, однако это не меняет дела!

Тони вдруг застыл, услышав, наконец, своё имя. Он был потрясён тем, с какой страстностью и пылом она назвала его по имени. У него перехватило дыхание. И что-то больно сжалось в груди. Медленно повернув голову в сторону Марка, он тихо велел:

- Уйди!

Марк покачал головой.

- Тони, - предостерегающе проговорил он.

Но Тони был неумолим.

- Уходи!

Вздохнув, Марк в последний раз наградил друга предупреждающим взглядом и незаметно вышел из комнаты, прикрыв дверь.

Тони посмотрел на опущенные плечи Алекс и медленно зашагал к ней, чувствуя странное головокружение.

Сама Алекс была так разгневана его поступком и так увлечена стремлением поскорее убраться на столе, что не заметила, как закрылась дверь.

- Если вы меня не будете слушать… - хотела было продолжить она, но застыла, услышав позади его хриплый шепот.

- Скажи это ещё раз.

У Алекс чуть не остановилось сердце, когда она поняла, что он стоит совсем рядом. Прямо за спиной. Резко обернувшись, она тут же столкнулась с его поблескивающими золотистыми глазами, которые взирали на неё с такой нежностью и теплотой, что перехватило дыхание. Она и забыла, какой он высокий и могучий, даже несмотря на небольшую худобу из-за болезни. Алекс не могла дышать, чувствуя его так близко от себя. Так близко, что могла видеть каждую чёрточку на его лице. Каждую морщинку.

Он смотрел на нее с таким серьёзным выражением лица, будто пытался заглянуть ей в душу

- Ч-что? - еле вымолвила она, не понимая, что он хочет от нее.

- Скажи это ещё раз, - взмолился Тони, чувствуя гулкие удары своего сердца. Он медленно поднял здоровую руку и коснулся её заалевшей щеки.

Она вздрогнула, и глаза её непроизвольно закрылись. Боже, она так сильно боялась, что он больше никогда не захочет коснуться её! Она потеряла это право, когда убежала от него. Но как же сильно заблуждалась!

- Сказать что? - выдохнула она.

- Моё имя, - подсказал Тони, наклонив голову вперёд. Видя, как она отреагировала на его прикосновение. Задыхаясь вместе с ней. - Произнеси моё имя.

Алекс вдруг открыла глаза. И посмотрела прямо на него. И поняла, что ни за что не сможет отказать ему в этой просьбе. Просьбе, которая сломила всё её сопротивление. Набрав в грудь достаточно воздуха, она тихо произнесла одно единственное слово:

- Энтони.

Тони не мог дышать, ошеломлённый тем, как на него подействовал её шёпот. Она буквально перевернула весь его мир. И у него ёкнуло сердце. Впервые в жизни. Миг был настолько значимым для них обоих, что оба какое-то время не могли произнести ни звука. Тони вдруг почувствовал себя невероятно богатым, словно она подарила ему все сокровища мира. Будто дала ему то, без чего он не должен был жить. Словно с безоговорочным смирением она приняла его в свою жизнь, наполнив его собственную глубоким смыслом. И Тони не смог отказаться от этого дара. Наклонив голову ещё немного, он с безграничной нежностью прижался к её подрагивающим губам, выдохнув:

- Алекс…

Алекс не могла двигаться, заколдованная его взглядом. Его прикосновением. Его нежностью. Его дыханием, которое коснулось её щеки. Она позабыла обо всем на свете. И даже дикий страх, не позволивший ей в прошлый раз отдаться мгновению, отступил в сторону, уступив место головокружительному желанию получить, наконец, его поцелуй.

И Алекс не устояла. Да и как она могла?

Глаза её закрылись сами собой. Алекс подалась вперед, стремясь к нему всем сердцем. Дыхания их смешались.

И тогда он поцеловал её!

“Наконец-то!” - пронеслось у неё в голове. Она ждала целый год, чтобы это случилось вновь!

Боже, она и забыла, какими горячими, твердыми и одновременно нежными были у него губы! Губы, которые преследовали её целый год. Губы, которые тревожили ей душу. И заставляли испытать такое безграничное удовольствие, что закружилась голова. Он убрал руку от её лица, скользнул к ней на талию, а затем медленно прижал её к своей сильной груди.

Мучительно долго он целовал её с томительной настойчивостью, сминая её губы. Нежность его поцелуя обезоруживала, тепло его тела проникала в самые затаённые уголки, заставляя ее трепетать. Боже, это было слаще, чем год назад! Потому что теперь она знала его. Она знала каждый оттенок его дивных глаз. Знала богатство тембра его бархатистого голоса. И она знала неодолимую нежность его прикосновений.

Алекс было трудно дышать. Она застонала, ощутив жар его тела, и тогда, воспользовавшись мимолетной слабостью, он нырнул к ней в рот своим горячим языком. Алекс задохнулась, почувствовав, как слабеют колени. Он снова сокрушал её своей дерзостью и пылом. Но, боже, это было так восхитительно, что Алекс снова глухо застонала, чувствуя, как её начинает охватывать непереносимое наслаждение, от которого хотелось плакать. Внутри у неё все таяло и плавилось, сжималось и вздрагивало. Не в силах больше стоять на месте, она подняла руку и осторожно коснулась пальцами его гладкой щеки. Он вздрогнул и издал мучительный стон. И тогда она сама поцеловала его. Со всем своим нерастраченным пылом, на который была способна.

И весь мир в один миг перестал для них существовать.

Тони обнял её покрепче, понимая, что теряет голову. Он чувствовал на своей щеке холодное стекло её очков. Боже, он чуть не задохнулся, когда её язычок стал робко повторять его движения, сводя его с ума. Он знал, что поцелуй станет самым великим переживанием в его жизни, но даже не представлял, что это лишит его воли и изменит его навсегда. Она так чувственно погладила его по щеке, что у него затряслись колени. Её дыхание обжигало. Её бесподобные, нежные губы захватили его в немой плен, и он не желал больше освобождаться из этих оков.

Она запустила пальцы в его волосы, неосознанно поглаживая ему затылок, воспламеняя его ещё больше, и притянула его голову ещё ближе к себе. Тони покорно последовал за ней, сгорая от невыносимого удовольствия. И внезапно желание неизведанной силы взорвалось в нём, когда Алекс из робкой и строгой лекарши превратилась в неотразимую и страстную женщину. Он знал, Боже, он знал, какой она может быть! Но действительность превзошла все его ожидания.

Он вжимал её в себе, ощущая нежные изгибы ее стройного маленького тела. Проведя рукой по её стану, Тони услышал очередной глухой стон. И понял, что медленно теряет голову. Он был на грани. Боже, он так сильно хотел её, что начинал сходить с ума! Он думал, пытка - это не иметь возможности коснуться её. Но самой настоящей пыткой стал для него этот головокружительный поцелуй.

Алекс снова застонала. Тони внезапно оторвался от её губ и стал покрывать влажными горячими поцелуями её щёки, виски, лоб, спустился к горлу и прижался к одиноко бьющейся жилке. Запрокинув голову назад, Алекс старалась сохранить свое дыхание, утопая в море блаженства, которое дарили ей его губы и прикосновения. В ушах звенело. Тело вздрагивало и неистово трепетало. Волна непонятного желания резко накрыла её, когда он поднял голову и снова впился ей в губы исступлённым и обжигающим поцелуем, заставляя думать только о нём.

Каким же упоением было целовать его! Каким восторгом обернулась ей эта капитуляция! Алекс не могла оторваться от него, позволяя ему поглощать себя. Дрожа всем телом, она прильнула к нему и обхватила его широкие плечи своими руками, желая быть к нему как можно ближе.

И внезапно услышала его протяжный стон. Наполненный настоящей болью.

Замерев, она медленно оторвалась от его губ и посмотрела на него.

Тони привалился к ней своим лбом, глядя в ее потемневшие голубые глаза через линзы очков, и снова глухо застонал. Она пришла в себя достаточно, чтобы понимать, что ему на самом деле больно. Она побледнела и выглядела такой напуганной, что он снова был готов поцеловать её, чтобы успокоить. Но, проклятие, он был до неприличия слаб и не мог ничего с этим поделать.

- Чёртово плечо, - выдохнул он, чувствуя боль не только в плече.

Не только в боку.

- Я сделала что-то не так? - виновато молвила Алекс, боясь того, что это она причинила ему боль.

Он медленно покачал головой, ощущая на этот раз давящую боль в груди. Очки её съехали набок, щёки раскраснелись, а губы… Эти восхитительно-сладкие губы припухли от его поцелуев и выглядели теперь такими желанными, что он еле удержался от того, чтобы снова не накрыть их своими. Но он был слишком слаб, чтобы позволить себе ещё одну попытку.

- Ты ни в чём не виновата, - молвил он, закрыв глаза, выдыхая ее неповторимый сладкий аромат кожи, так сильно напоминающий ему благоухание розы. - Обними меня, - попросил он еле слышно. - Просто обними меня…

У Алекс защемило сердце. Она осторожно обвила его шею руками и положила голову ему на плечо, чувствуя под щекой гулкие удары его сердца. Боже, она не понимала, что происходит, но теперь не знала, как оторваться от него! Она не представляла, как отпустить его.

Особенно теперь.

Какое-то время они стояли в полном молчании, которое казалось значимее тысячи слов. Потом Тони медленно поднял голову. Поразительно, но её объятия давали ему силы значительно больше, чем сотня лекарств и настоек. Он снова посмотрел на неё. И то, что она сделала, в очередной раз перевернуло весь его мир. Убрав руку с его плеча, она положила ладонь ему на щеку, нежно погладив золотистую кожу, а затем ласково промолвила:

- Тебе нужно прилечь.

Тони снова ощутил невыносимую, почти удушающую нежность к ней. Минуту назад она сводила его с ума своими поцелуями, а теперь касалась его так, что дрожало сердце. Чем он заслужил право находиться рядом с ней? Забота в её голосе покоряла и обезоруживала. Он вдруг поднял руку и осторожно поправил ей очки. Почти так, как она это любила. Взгляд её стал ещё нежнее. Убрав руку с его лица, она накрыла его руку на своей щеке.

Он хотел что-то сказать ей, но не мог говорить. Тогда, она взяла его под руку, Тони, опираясь на неё, медленно заковылял к своей кровати, поражаясь тому, что сумел устоять на ногах и не хлопнуться на пол перед Алекс как кисейная барышня.

Но он действительно был слаб. Алекс помогла ему присесть на матрасе и быстро подложила ему под спину мягкую подушку, чтобы ему было удобнее лечь. Тони снова испытал безграничную благодарность к ней за эту заботу. У него ныла каждая косточка. Болело плечо, и ужасно горело в боку. Но он нисколько не сожалел об этом.

Господи, это стоило того!

К своему ужасу он не мог поднять ноги, потому что было невозможно напрячь раненый бок. Но и в этом Алекс помогла ему. А потом заботливо укрыла его одеялом и выпрямилась. Понимая, что совсем скоро она покинет его, Тони схватил ее за руку, не в силах отпустить.

Боже, он не знал, что бы сейчас делал, если бы рядом не было её!

Кем бы он был тогда?

- Алекс…

Он так боялся, что она снова исчезнет и не захочет потом зайти к нему!

И снова сильно заблуждался.

- Да? - молвила она.

Алекс посмотрела на него, поражаясь тому, как быстро он обессилел. Хотя неудивительно, ведь он едва мог стоять на месте. И несмотря ни на что поцеловал её, истратив на это все свои силы. Глупый! Ему нужен был отдых, ей следовало уйти отсюда, но он так крепко держал её за руку, словно не хотел отпускать.

Он дышал тяжело и прерывисто. Глаза его закрывались от усталости. Алекс хотела снова коснуться его. Хотела успокоить. И снова услышала его тихий шёпот:

- Спасибо.

Алекс внимательно посмотрела на него.

- За что?

И он ответил, не задумываясь ни секунды.

- За то, что ты здесь, со мной. - Он вдруг улыбнулся ей и тихо добавил: - И за то, что подарила мне свой волшебный поцелуй. Снова.

Оба смотрели друг другу в глаза и отчётливо понимали, что с этого мгновения всё изменилось. Изменилась их жизнь. Изменились они сами.

И назад пути уже нет.

Да поможет им Бог!

Глава 11

Усевшись на мягкий стул, Алекс смотрела на недавно политое ею оживившееся растение, гордо расправившее свои листья. Ей доставило невероятное удовольствие обтирать широкие листья фикуса. Это успокаивало. И помогала думать. Чего Алекс не переставала делать со вчерашнего дня.

Теперь отрицать ту явную тягу, которая влекла её к Тони, было просто невозможно. Да, теперь она могла позволить себе произнести его имя про себя. И это снова тревожило её. В груди разливалось щемящее тепло, а сердце сжималось от несгораемой тоски по нему. Она словно жила лишь одним предвкушением снова увидеть его. Снова заглянуть в его сверкающие золотистые глаза. И снова почувствовать его прикосновение, которое вызывало в ней сладостную дрожь. Воспоминания о его поцелуе были так свежи, что Алекс ощутила трепет, прокатившийся по всему телу.

До встречи с ним она словно и не жила. До него она не знала, что способна чувствовать так остро. Она и не представляла, что жизнь может быть приятной, может быть сладкой. Но когда он поцеловал её, когда обнял и прижал к себе, Алекс поверила в то, что в жизни есть нечто такое, нечто неизъяснимо прекрасное. Ради чего стоило бы ждать нового дня. Стоило бы улыбаться.

Впервые в жизни она призналась себе, что действительно пряталась от мира в своей оранжерее. Стеклянные стены служили ей надежной защитой от боли, которая в любой момент могла сокрушить её. Забота о цветах и растениях настолько сильно поглотила её, что она позабыла обо всём мирском. И Алекс действительно не хотела ничего, кроме любимого дела.

Пока год назад не встретила Тони.

Целый год чувства к совершенно незнакомому человеку жили в ней и крепли, пока однажды он снова не ворвался в её жизнь. И теперь Алекс начинала не просто нуждаться в нём. Ей было необходимо каждый день с пробуждением увидеть его и убедиться, что с ним всё в порядке.

Она изучила каждый рельефный мускул на его сильной груди. Она знала каждую черточку его лица, невыразимую нежность его рук, силу его тела, блеск золотистых глаз, вкус горячих губ. Она не знала ни его фамилии, ни его семьи, ни образ жизни, ни родословную. Поразительно, она не знала о нём ничего, но и в тоже время ей казалось, что она знает о нём всё. Как такое могло быть?

И неожиданная догадка поразила её в самое сердце. Оказывается, этого было достаточно, чтобы привязаться к нему так крепко, что теперь не было сил отпустить его. И это было неправильно, потому что совсем скоро ей предстоит покинуть это место. Алекс холодела от ужаса, а сердце сжималось от мучительной боли, едва она думала об этом.

В какую ловушку она загнала себя?

Глухо застонав, Алекс взяла лежащее на столе письмо Кейт, которое ей принёс вечером Марк, и которое ей следовало давно прочитать. На какое-то время она могла бы отвлечься, пока не проснулся Тони.

Кейт писала о том, как они всей семьей пытались вчера полить по просьбе Алекс все растения, находящиеся в оранжерее, и как это чрезвычайно позабавило их.

“Больше всех смеялся Габби, - писала Кейт, - когда признался, что лично видел, как жёлтые цветки крокуса подмигнули ему в благодарность за то, что он “орошал их живительной влагой”.

Алекс невольно улыбнулась, едва представив младшего брата, поливающего цветы в оранжерее. Его любимым занятием было чтение книг на разных иностранных языках, и он слушать ничего не желал о растениях и цветах. Погружаясь в толстые фолианты, он пытался постичь некую тайну, скрытую в языках, которую с какой-то непонятной одержимостью старался разгадать. Иногда могло показаться, что он корпит над книгами из чистого любопытства, а Габби был невероятно любопытен, но его интерес был действительно неподдельным, и в его рвении было некое отчаяние, которое никому не было дано понять. Однако несмотря ни на что Алекс любила брата, который всегда переводил ей названия самых сложных растений, а иногда, втайне от дяди с тётей и сестёр, читал ей арабские трактаты, в которых говорилось о садоводстве.

- Что заставило тебя улыбаться? - неожиданно раздался тихий голос Тони.

Алекс вздрогнула и повернула голову. Он стоял недалеко от неё, опираясь бедром о небольшой стол. На нём была безупречно чистая белая рубашка, которая оттеняла его золотистую кожу, и чёрные длинные панталоны. Скрестив руки на груди, он наклонил голову вперёд и внимательно смотрел на неё. У него был такой теплый и пронзительный взгляд, что Алекс почувствовала, как это тепло проникает в неё, вызывая легкий трепет во всём теле. Она невольно сжала руки, которые задрожали от желания прикоснуться к нему.

- Вы снова встали, - с легким упреком заметила она, подняв голову. К её большому облегчению он не был бледен, намного увереннее стоя на ногах, и выглядел вполне отдохнувшим, однако это не избавляло её от беспокойства за него. - И вы снова сняли повязку с плеча.

Он сделал шаг в её сторону, опустив руки.

- Мне постепенно становится лучше, - наконец ответил Тони, присев на диване недалеко от неё. Как странно, но едва проснувшись утром, он горел лишь одним желанием поскорее увидеть её. С каждым новым днём она западала ему в душу всё больше и больше, заставляя его чувствовать то, что он не испытывал ни к кому прежде. Тони никак не предполагал, что хоть кто-то будет способен вызвать в нем такую тягу, но он начинал зависеть от неё, от её присутствия в своей жизни. Он должен был поправиться, чтобы, наконец, разобраться со своим сердцем, которое снова ёкнуло, когда она взглянула на него своими колдовскими синими глазами и мягко улыбнулась ему. Алекс сидела на стуле у окна. Солнечные лучи, проникая через окно, блуждали в её строго затянутых волосах шоколадного цвета, выхватывая рыжие пряди. Её нежный румянец подчеркивало розовое шёлковое платье простого покроя с небольшим округлым вырезом. И она снова не надела очки, потому что читала, видимо, послание своих родных. Она выглядела сейчас такой юной и хрупкой, что Тони едва удержался от того, чтобы не сжать её в своих объятиях. - Тебе очень идёт твоё новое платье.

Алекс покраснела от неожиданного комплимента, впервые в жизни испытывая удовольствие от мужского внимания. Его внимания.

- Спасибо, - проговорила она, опустив голову и глядя на письмо сестры. - Его прислала мне Кейт.

- Кейт твоя сестра? - спросил Тони, получив уникальную возможность узнать о ней от неё же самой.

- Да, старшая. Теперь она графиня Бьюмонт.

Тони всё смотрел на неё, прикидывая, как хорошо она видит его, чтобы понять, как сильно действует на него взглядом своих синих глаз. Боже, без очков её глаза казались настоящими сапфирами и могли заглянуть ему в самую душу! Тони вздрогнул, скрестив ноги, и положил руку на спинку дивана.

- А сколько… - Он откашлялся, прочистив горло. - А сколько у тебя сестёр?

- Две. Кейт самая старшая, затем идёт Тори, графиня Соулгрей, и я. Я самая младшая.

Безграничная любовь, которая звучала в её голосе, когда она стала говорить о своих сёстрах, не часто встречалась в высшем обществе. Её связь с семьей удивляла. Тони долго смотрел на неё, прежде чем снова заговорить.

- Самая младшая и самая таинственная, - пробормотал он задумчиво.

Алекс нахмурилась.

- Что?

Как странно, думал он, ещё вчера она вызвала в нём такое всепоглощающее желание, что он мог взорваться в любую секунду, а сейчас одним своим присутствием умудрялась вселить в него блаженный покой, которого он не ощущал почти целую вечность. Сидеть и разговаривать с ней было так естественно, так правильно. И так приятно.

- Что заставило тебя улыбаться, когда я вошёл? - выпрямившись на месте, спросил Тони, ощущая странное тепло, которое медленно окутывало его.

К его радости она не утаила от него правду.

- Я вспоминала своего брата. Он в этом году закончил Итон.

Тони вспомнил, что владения Клифтон-холла принадлежали молодому виконту Клифтону, который и приходился ей братом.

- Вероятно старший брат? - предположил Тони.

- Вообще-то он самый младший из нас. Я старше его на четыре года.

Если её брат в этом году закончил Итон, следовательно, ему было не больше восемнадцати. А это значило, что самой Алекс двадцать два? Тони был потрясён. Он бы ей и восемнадцати не дал. Она казалось ему невероятно юной, невинной, обезоруживающе искренней. И беспредельно страстной.

- У тебя большая семья, - наконец сказал он.

Тони почему-то казалось, что ей просто необходимо иметь большую, любящую семью. Потому что Алекс нужно было лелеять даже больше, чем её любимые цветы, и заботиться о ней постоянно.

- А у вас… - начала было она, но Тони мягко прервал ее.

- А чем теперь хочет заниматься твой брат? Пойдёт в политику?

- Он хочет изучать как можно больше иностранных языков, поэтому этой осенью собирается поступить в Кембридж. Пока он был в Итоне, ему с легкостью удалось изучить латинский, греческий, гэльский и арабский.

- Язык потомков ирландцев? И древнего востока? Какое противоречие.

- Габби говорит, что в языках сокрыто всё сокровище человечества.

- Габби?

- Мой брат, Габриел.

- Светлый ангел Господа?

- Вы читали Библию? - изумилась Алекс.

- Неужели я похож на язычника? - мягко осведомился Тони, внимательно наблюдая за ней, и неожиданно улыбнулся ей так нежно, что у Алекс подскочило сердце.

Золотистые волосы легким беспорядком падали ему на лоб, глаза таинственно блестели, а эти красивые губы притягивали её взгляд так сильно, что Алекс снова испытала почти безумное желание снова прижаться к ним.

- Иногда, - пробормотала она, опустив голову. И чтобы хоть как-то побороть неловкость, решила спросить хоть что-то о нём. Даже несмотря на то, что он отмахнулся от её предыдущего явного вопроса про свою семью. - А чем любите заниматься вы? Что вы любите?

- Музыку, - не задумываясь ответил Тони, внезапно нахмурившись и почувствовав ноющую боль в груди. Которую не ощущал уже много лет. - В ней столько огня, таинства, страсти и… - Он замолчал и покачал головой, удивляясь тому, с чего это вдруг заговорил про музыку. Про то, что не желал обсуждать много лет. Прошлое могло настигнуть его в самый неподходящий момент. Заметив на столе горшок с каким-то растением, он медленно кивнул на него. - Это и есть тот самый чахлый фикус, из-за которого ты ругала меня?

Алекс перевела взгляд на фикус, а потом снова посмотрела на него. И улыбнулась. Улыбнулась ему! Тони показалось, что его ударили в солнечное сплетение. Без очков, с обворожительной и тёплой улыбкой она казалась ему волшебным видением. Боже, она была прекрасна! Прекрасна до боли.

- Да, и теперь это не чахлый куст, а вполне здоровый и способный на рост фикус.

В ее голосе прозвучало столько нежности и ласки, будто она говорила о человеческом существе. И снова ее любовь к цветам и растениям удивила Тони. Она словно пряталась за этой привязанностью, не позволяя видеть настоящую Алекс.

- Вечнозелёное растение семейства тутовых… Неужели у него есть надежда?

Алекс была поражена тем, что он запомнил ее слова о фикусе. Он действительно хотел знать об этом и спросил вовсе не из вежливого любопытства. Никто никогда не хотел понимать её любви к растениям и цветам. Никто не допускал и мысли о том, что это важно для нее. Но Тони сейчас смотрел на нее так, словно понимал нечто большее. Нечто сокровенное. Видел в ней то, что не удавалось увидеть другим. Это почему-то напугало её. Ей стало казаться, что он может с лёгкостью заглянуть ей в душу. И увидеть там то, что ему не следовало видеть.

- Надежда есть всегда, - тихо прошептала она.

“А для меня есть надежда?” - хотел спросить Тони, но не смог. Какой-то непонятный ком, подступивший к горлу, помешал ему задать этот вопрос.

- А… - Он прочистил горло и снова заговорил. - А сколько лет этому бедолаге?

- О, - глаза Алекс загорелись, когда она снова посмотрела на своего подопечного. - Ему чуть больше двух лет. Фикусы очень стойкие к болезням и бедам, поэтому этот и не погиб. Но они очень чувствительны к солнечным лучам, от которых могут получить ожоги. Габби питал особую любовь к фикусам, вернее, антипатию. И когда я занималась ними, он любил повторять: “Алекс, в них нет жизни. Они не помогут тебя в трудные минуты. Заведи лучше весёлых друзей”.

- Мне кажется, он был прав, - осторожно заметил Тони, чувствуя странное беспокойство от этого разговора. Потому что, чем больше он узнавал о ней, тем больше вопросов у него возникало. - Люди могут быть лучшей компанией, нежели растения и цветы.

- Нет, Габби не прав, - со спокойной убеждённостью возразила Алекс, покачав головой. Улыбка сбежала с милого личика, и она совсем тихо добавила: - Растения не обидят и не предадут. И никогда не причинят боли.

Тони вдруг замер, глядя ей в глаза. Он не мог дышать, потому что в синих очах увидел такую затаённую боль, что у него сдавило в груди. Боже, кто причинил ей такую безмерную боль? Её кто-то ранил, очень глубоко. “Предал и обидел”. Тони почувствовал, как у него сжимается сердце. От ответной боли. И гнева на тех, кто это сделал. Ему было невыносимо думать о том, что какой-то негодяй мог обмануть её. Он хотел встать и подойти к ней. Он хотел наклониться и крепко обнять её. Заверить, что её больше никто никогда не посмеет обидеть…

Но в этот момент в дом вошёл Марк, сжимая в руке плетёную корзину. Не замечая молодых людей, сидящих в гостиной, он заговорил, поставив корзину на пол и снимая сюртук:

- Алекс, я еле сумел достать сушёные листья тысячелистника. Я даже не представлял, что они такая большая редкость, потому что аптекарь продал мне последний мешочек. - Наконец он обернулся и увидел Тони и Алекс, сидящих в гостиной. На приличном расстоянии, отметил Марк про себя. И как-то странно смотрящих друг на друга. Он нахмурился, чувствуя неладное, и притворно весело добавил: - Вот вы где. Алекс, вы мне покажете, как нужно варить тот чудодейственный отвар из сушёных листьев тысячелистника?

Вздохнув, Алекс взяла свои очки со стола и медленно надела их, закрываясь от всего мира. Пряча себя. А потом встала и посмотрела на Марка.

- Конечно, помогу, - кивнула она, а потом перевела взгляд на сидящего на диване мужчину, который задумчиво-прищуренно смотрел на неё. - Простите, но мне нужно идти.

Она как раз проходила мимо него, когда он мягко взял её за руку и заставил посмотреть на себя.

- Меня зовут Тони, - мягко напомнил он, глядя в эти поистине невероятные сини глаза. Такие грустные. И такие бездонные.

Алекс встрепенулась от прикосновения его руки и повернулась к нему. Он даже не представлял, что для неё значило называть его по имени. Алекс видела в этом упрямое желание склонить её к своей воле. Но, Боже, он понятия не имел, что этим ещё крепче привязывал её к себе.

- Я знаю, - тихо проговорила она. - Я знаю, Тони.

И тогда он отпустил её. Отпустил, не подозревая, что взамен получил нечто большее. Нечто бесценное.

***

Никогда прежде мытьё головы не доставляло такого удовольствия, как сегодня. Откинув назад голову, Тони сидел на стуле, приставленного к столу, на котором стоял небольшой тазик, и в который лилась вода. Тони закрыл глаза и издал тихий стон, когда Марк в последний раз намылил ему голову и сполоснул тёплой водой. Из-за раненого бока он не мог принять ванну как обычно, но тешил себя надеждой, что заветное мгновение наступит совсем скоро. А пока и этого было достаточно.

- Какое облегчение, - проговорил Тони, взяв полотенце, и накинул себе на голову.

- Ты на удивление быстро идёшь на поправку, - заметил Марк, выливая грязную воду из тазика в ведро.

Тони медленно встал и побрёл к камину. За своё выздоровление он должен был благодарить Алекс. Как и за бритье. Какое счастье, что на сей раз голову ему мыла не она. Тогда он бы точно не прошёл это испытание.

- Рад это слышать.

Марк посмотрел на него.

- Алекс постаралась на славу. Твоя рана уже затягивается.

- И это тоже я рад слышать, - бесстрастно произнес Тони, не чувствуя ничего.

Марк задумчиво скрестил руки на груди.

- Мне почему-то кажется, что ты торопишься вылечиться вовсе не из соображений здоровья.

Тони присел в кресле перед камином и стал вытирать влажные волосы.

- Ты о чем? - устало спросил он.

В комнате воцарилась какая-то зловещая тишина. Марк хранил молчание, словно не решаясь произнести то, что должен был сказать. Но знал, что рано или поздно Тони это узнает.

- Ливи здесь нет, - наконец, сообщил он, пристально следя за реакцией Тони. - Она уехала и один Бог знает, куда.

Тони выпрямил спину.

- О, это… - Он вдруг нахмурился, поразившись тому, что с тех пор как проснулся и увидел Алекс, он совершенно забыл о Ливи, и даже ни разу не вспоминал о ней.

- Да, - кивнул удивлённый Марк, опустив руки. - А ты не ради этого пытался так быстро поправиться?

- И ради этого тоже, - совсем тихо признался Тони, убрав полотенце.

- А что ещё тебя занимает? - спросил Марк, подходя к нему.

И снова между друзьями возникла напряженное молчание, прежде чем Тони ответил:

- Я должен сделать кое-что ещё.

Марк встал рядом с ним.

- Это как-то связано с Алекс?

Тони резко вскинул голову.

- Почему ты так говоришь?

- Потому что я вижу, как ты смотришь на неё. И я вижу, как она смотрит на тебя. - Марк грустно вздохнул. - Тони, она хорошая девушка. И ты… Тебе будет очень больно, когда придёт время отпустить её домой. И ты причинишь боль не только себе.

Тони отвернулся от друга, пытаясь утаить от него боль, которая вдруг сжала ему сердце. Он уже думал об этом. И не раз. Стоило только вспомнить, как в прошлый раз он решил, что Алекс ушла отсюда, как волна новой паники медленно овладевала им. Так сильно, что даже руки начинали дрожать. Но теперь это был похож на безотчетный ужас, который ничем нельзя было побороть.

Он не представлял, что станется с ним, когда придётся отпустить Алекс. Что будет с ней? Кто защитит её от предательства и боли?

Не дождавшись ответа, Марк тихо спросил:

- Что будем делать с Ливи?

Тони вздрогнул и выпрямил спину, чувствуя резкие удары своего сердца.

- Поспрашивай о ней в деревне. Возможно, кто-то видел, в какую сторону она уехала.

- Ты всё ещё хочешь найти её?

Теперь Тони ни в чём не был уверен. Весь его мир катился в пропасть, и он даже не представлял, как всё исправить. Единственная, о ком он мог думать сейчас, была Алекс. И впервые в жизни ему захотелось послать Ливи ко всем чертям. Навсегда.

- Просто наведи о ней справки, - наконец ответил он, вставая. - А я уж потом решу, что с этим делать.

Марк сокрушённо покачал головой.

- Ох, и в опасную игру ты играешь, парень.

Сказав это, он взял тазик, ведро и вышел из комнаты.

Бросив на стол мокрое полотенце, Тони подошёл к кровати и медленно присел, держась за больной бок. Это не было игрой. Это была жизнь. Жизнь, которую он уже не мог понять. И которая вела его в совершенно другой мир.

Несмотря на своё мрачное настроение, утешало хоть одно: от него сейчас приятно пахло.

Глава 12

Следующим днём, спустившись в гостиную, Алекс протянула записку Марку, который должен был отнести её в Клифтон-холл, а потом пойти в деревню за продуктами.

- Вы уверены? - дрожащим голосом переспросила Алекс, пристально глядя на Марка. - Рана действительно затягивается?

- Да, - улыбнулся Марк. - Когда я менял повязку, рана была почти сухой.

- А корка вокруг не была красной?

- Нет, мне кажется, наш парень стал поправляться раньше времени.

Алекс почувствовала, как холодеет в груди.

- Я… я так рада, - проговорила она бесцветным голосом и отвернулась от Марка. Значит, больной почти поправился. Почему это известие причинило ей ужасную боль? Алекс сжалась и хрипло выдавила: - Нужно… нужно сделать ещё компресс… или порошок, чтобы рана окончательно…

- Алекс, - Марк мягко положил ладонь на поникшее плечо девушки, - думаю, вы сумеете сделать всё возможное, чтобы поскорее вылечить его.

Алекс была готова расплакаться. Грудь сжала холодная обречённость. Как же Марк не понимал, что ей было невыносимо слышать о скорейшем выздоровлении Тони! Ведь это была единственная причина, по которой она всё ещё находилась здесь! Алекс прикусила нижнюю губу, пытаясь из последних сил сдержать себя в руках.

И неожиданно в этот момент кто-то громко постучался в дверь. Алекс вздрогнула и резко повернулась к Марку, ощутив неприятный холодок.

- Вы кого-то ждете?

Марк хмуро покачал головой.

- Нет…

Незваный гость ещё раз громко постучал, а затем раздался его голос. Невероятно знакомый.

- Есть кто дома? Это граф Соулгрейв. Я хотел бы увидеть вашего хозяина.

Алекс замерла, побледнев, как полотно. Когда стук повторился, оцепенение сменилось сильнейшей паникой.

- Боже, это Себастьян! - в ужасе застонала она, схватив большую руку Марка. Боже, всё происходило слишком быстро! - Не пускайте его в дом. Ради Бога не пускайте его сюда! Умоляю…

Марк изумлённо посмотрел на неё.

- Конечно, не пущу, - пообещал он, осторожно накрыв её дрожащую руку своей. - Успокойтесь…

- Боже, он нашёл меня! - выдохнула Алекс, чувствуя, как задыхается. - Он нашёл меня и теперь уведёт домой!

- Алекс… - позвал её Марк, но она не слышала его.

Неожиданно отпустив его руку, она грозно посмотрела на него:

- Марк, если вы впустите его сюда, я… я вас убью!

Марк мог бы улыбнуться, если бы не видел, как она напугана.

Развернувшись, Алекс стремительно побежала в комнату больного, который в этот момент, спокойно сидя в кресле, и, ни о чём не подозревая, читал какую-то книгу.

Услышав шаги, Тони поднял голову и увидел влетевшую в комнату девушку. Она была неестественно бледна и что-то лихорадочно нашептывала себе под нос. Отложив книгу, он медленно встал, с изумлением отметив, что она напугана. Чуть ли не до смерти! Тони беспокойно нахмурился.

- Алекс, что с тобой?

- Молчите! - взмолилась она, подлетая к окнам, и резкими движениями зашторила их, погрузив комнату в полумрак так, что даже лучик солнца не проникал внутрь. Затем снова подбежала к двери, плотно закрыла её и прижалась к ней всем телом, пытаясь хоть что-то расслышать через деревянную преграду.

Дурное предчувствие охватило Тони.

- Алекс, - снова позвал он её. - Что происходит? - И только тут он услышал в гостиной голос Марка. И кого-то ещё. У них гости? - Кто к нам пришёл?

- Умоляю, Тони, ничего не говорите, - прошептала она, прислушиваясь к голосам в гостиной. - Только бы он ушёл, - молвила она. - Только бы не нашёл меня! Себастьян, умоляю, уходи домой…

Она не видела, как поразился Себастьян, увидев у порога дядю её предполагаемой больной подруги.

- Вы? - спросил он удивлённо.

- Да, - не растерявшись, кивнул Марк. - Помимо того, что я дядя… нашей дорогой Мэри, я должен чем-то зарабатывать на жизнь. Я камердинер.

- Ваш хозяин дома?

- Нет, он уехал в Лондон неделю назад.

Себастьян внимательно следил за собеседником.

- А когда он вернётся?

- Он не ставил меня в известность.

Засунув руку в карман своего сюртука, Себастьян достал свою визитную карточку и протянул Марку.

- Передайте это ему, когда он вернётся, и скажите, что я хочу с ним встретиться.

Марк взял протянутую карточку.

- Обязательно передам.

Себастьян развернулся, чтобы уйти, но неожиданно повернул голову и пристально посмотрел на дядю подруги Алекс.

- А как ваша племянница?

Марк был готов к подобному вопросу, но не сумел быстро придумать ответ, и возможно своим секундным замешательством выдал себя, лишь на секунду вскинув брови.

- Так же, - наконец, ответил Марк. И сделал грустный вздох. - Она так слаба, бедняжка. Но вы не волнуйтесь, ваша Алекс не отступается и творит просто чудо.

Взгляд Себастьяна стал ещё более хмурым.

- Я могу навестить Алекс?

Марк еле заметно вздрогнул. Себастьян это заметил.

- Нет, - слишком поспешно ответил он, но потом спокойно добавила: - Алекс просила её не беспокоить. У Мэри кризис, лихорадка не проходит.

Себастьян медленно кивнул.

- Хорошо. - Достав из кармана аккуратно сложенную записку, он протянул её Марку. - Передайте это ей.

- Конечно…

Алекс не слышала удаляющихся шагов и понимала, что Себастьян пока не готов покинуть это место. Его не устроили отрывистые ответы Марка. Из двух своих зятьев больше всего она боялась именно его, потому что Себастьяну удавалось сделать то, что другим было не под силу. Он никогда не отступался перед трудностями и если брался за что-то, то обязательно доводил до конца.

- Себастьян, прошу тебя, уходи… - продолжала шептать Алекс как заклинание, надеясь, что он скоро так и поступит.

Тони какое-то время задумчиво смотрел на Алекс, но, наконец, понял истинный смысл того, что повергло её в такой неописуемый ужас. Он узнал голос человека, который так внезапно нагрянул к ним. Это был зять Алекс. И ему каким-то образом удалось найти этот дом! Неужели он узнал, что Алекс здесь? И собирался забрать её с собой?

И тихие слова Алекс неожиданно расставил всё по местам. Она не хотела, чтобы её забрали отсюда, поэтому и спряталась в его комнате! Она не хотела уходить отсюда, и видимо, даже больше, чем он.

Тони почувствовал стеснение в груди. Какое-то время он не мог дышать, глядя на вжавшуюся в дверь девушку и, наконец, осознал, что притяжение, возникшее между ними год назад и укрепившееся за последние несколько дней, переросло в нечто более серьезное. Нечто очень важное. Для них обоих. Она задёрнула шторы только для того, чтобы никто не заглянул в окна и не увидел их. Она постаралась на славу, но один крошечный лучик солнца всё же проникал в комнату, отбрасывая узкую полоску света на мягкий ковёр. Свет, который робко касался подола её бледно-розового платья. Тони вдруг подумал, что это похоже на некую сакральную дорожку, которая вела его к ней.

И с тяжело бьющимся сердцем он направился к ней.

Алекс не услышала приближающихся шагов. У неё так громко билось сердце, что даже собственного шепота она не могла расслышать. Она не была готова вот так внезапно покинуть этот дом. Покинуть его хозяина. Не сейчас… Только не сейчас! Страх настолько сильный парализовал её, что она даже не заметила, как над ней нависла высокая тень, пока совсем рядом не раздался глухой шёпот.

- Алекс…

Она вздрогнула и обернулась. И тут же оказалась прижатой к двери сильным мужским телом. Всё произошло слишком быстро, чтобы она сумела отреагировать. Золотистые глаза смотрели на неё так пристально и тяжело, что Алекс невольно затрепетала. Задержав дыхание, она изумлённо посмотрела в лицо человека, который тесно прижался к ней всем своим телом. Он смотрел на неё так, словно ничего больше не имело значения. И действительно, внезапно всё на свете стало неважным. Страх лишиться возможности снова видеть его, касаться его просто разрывали её на части. Алекс поняла, что не может больше сопротивляться тому, что происходило с её сердцем, когда он оказывался рядом с ней. Она всегда хотела его объятий. Она умирала от желания обнять его самой.

Боже, она так сильно хотела этого!

- Что… что ты делаешь? - наконец вымолвила она, глядя на его потемневшее лицо.

- Милая Алекс, - задумчиво проговорил Тони, обдав её теплом своего дыхания. Он незаметно снял её очки и положил на блажащий столик, не отрываясь от неё, затем медленно повернулся к ней и, наклонив голову, прижался горячими губами к бешено бьющейся на тоненькой шее жилке, которая выдавала все её чувства. - Чего ты боишься больше, милая: того, что тебя найдут или того, что тебя уведут?

Алекс закрыла глаза. Глухой стон сорвался с губ, когда она почувствовала прикосновение его языка на своей коже. У неё задрожали коленки. Дыхание участилось, а сердце застучало ещё громче. Сейчас она нуждалась в его объятиях так сильно, что не смогла бы отстраниться от него даже под страхом смерти. Не в силах больше бороться с неудержимой тягой к нему, она подняла руки и медленно обвила его шею, запустив пальцы в его мягкие волосы. Он крепче стиснул ее талию, и Алекс поняла, что в его объятиях она защищена от всего на свете. Ей хотелось спрятаться у него на груди и никогда больше не отпускать его.

- Алекс, чего ты боишься? - допытывался Тони, мысленно умоляя её ответить. Господи, он должен был услышать это от неё! Он должен был знать, прежде чем окончательно разрушит стену, которая стояла между ними. Тони проложил дорожку поцелуев от нежной шеи к дрожащему подбородку и прижался губами к её заалевшей щеке. - Милая, ответь мне…

- Я боюсь… - выдохнула Алекс, страшась раскрыть ему правду, которая сделает её невероятно уязвимой и совершенно беспомощной перед ним. И у неё потом не останется никакой возможности защитить своё измучившееся сердце.

- Чего? - требовал Тони, взяв её лицо в свои ладони. Он чуть подался назад и пытливо посмотрел на неё. - Чего, Алекс?

Она медленно открыла глаза и заглянула в его потемневшие золотистые глаза, в которых было столько нежности и страсти, что она не смогла сдержаться. Господи, она больше не могла бороться с ним!

- Я боюсь… уйти. Тони, я ужасно боюсь уйти отсюда.

У Тони заныло сердце. Своим признанием она перевернула ему всю душу. Он не думал, что она сделает это, но её слова кинжалом вонзились ему в грудь, заставляя испытывать боль и радость одновременно. Она оказалась смелее его. Его спасительница. Его милый ангел. Прижавшись лбом к её лбу Тони заглянул в её бесподобно чистые синие глаза и буквально вручил ей своё собственное признание:

- Ангел, ты ещё не поняла, что я тебя никуда не отпущу?

Да простит его Господь, но он действительно собирался следовать своим словам! Застонав, он мягко прижался к её губам, и весь мир померк, потеряв свою значимость. Значимы были его слова, потому что он понял, что именно в них и кроется вся правда его жизни. И значимы были её губы, которые с покоряющей робостью ответили на его поцелуй.

Все мысли тут же вылетели у неё из головы. Алекс прижалась к нему, всем сердцем желая его губ, его поцелуев. Боже, она сейчас нуждалась в них даже больше воздуха, которым ей не хотелось дышать! Она раскрыла для него свои губы и услышала его гортанный стон, с которым он нырнул к ней своим языком. Сладкий трепет охватил всё её тело. Едва дыша, она ещё крепче обняла его и растворилась в поцелуе, который закружил её в неистовом танце удовольствия.

Огонь безудержного желания охватил его так сильно, что Тони тут же ощутил болезненную тяжесть внизу живота. Поразительно, но стоило только коснуться её, как он мгновенно вспыхивал как сухая листва. Никогда прежде ни одна женщина на свете не действовала на него так сокрушительно. Никто не мог заставить его испытать те дивные чувства, которые охватывали его, когда Алекс касалась его своими губами. И ни одна женщина на свете не была способна заставить его сердце ёкать.

А Алекс могла. И с такой головокружительной лёгкостью, что становилось страшно от той безграничной власти, которую она обрела над ним. В ней одной было всё то, что должно было быть в истинной женщине. В этом хрупком ангеле было столько искушения, что Тони не мог больше устоять перед ней. Её нежность, ласковые поглаживания пальчиков и тёплое дыхание сводили его с ума.

Он целовал её с такой горячей настойчивостью, что небывало сильное томление охватило их обоих. И это чувство усиливалось, потому что она принимала каждый его выпад и отвечала на него с не меньшим пылом. Сжав её в своих объятиях, Тони накрыл рукой округлую девичью грудь и мягко сжал её.

Алекс застонала и, оторвавшись от его губ, спрятала лицо у него на шее, не предполагая, что подобная откровенная ласка в состоянии вызвать во всём теле приступ чистейшего головокружительного удовольствия. Он надавил большим пальцем на робко взбухший сосок. По телу Алекс прокатилась волна томительного наслаждения. Она снова застонала, бессознательно вжимаясь в его руку. Сердце стучало так громко, что заглушило звуки собственных стонов. Она пыталась дышать ровнее, но у нее ничего не выходило. Пальцем он стал поигрывать набухшим соском до тех пор, пока Алекс не ощутила настойчивую пульсацию, возникшую внизу живота.

- Алекс, - прошептал Тони, запустив свободную руку ей в волосы, откидывая ее голову назад. Он вновь завладел ее губами таким мучительно долгим, испепеляющим поцелуем, что оба чуть не задохнулись. Желание такой силы охватило его, что Тони боялся потерять голову в любую минуту. Её руки легко прошлись по его плечам и запутались в уже растрепавшихся волосах. Тони снова сжал её совершенную, невероятно округлую мягкую грудь, услышав её сдавленный стон. - Алекс… Боже мой, Алекс…

Милосердно выпустив её губы, он двинулся вниз по нежной шее, горя лишь одним желанием поскорее добраться до девичьей груди. Он чувствовал её трепет, он чувствовал, как она реагирует на его прикосновения. Тони удивлялся тому, что был способен вызвать в ней такое же сокрушительное желание, которое терзало и его. Словно эти прикосновения были нужны ей даже больше, чем ему. Прижавшись губами к впадинке у основания её шеи, Тони вдруг понял, что с самого первого дня их знакомства она так же искренне принимала его поцелуи и дарила ему свои. Бескорыстно. Без фальши. Без всякого жеманства. Крепче обняв её, Тони признал себе, что держит в своих руках самую непостижимую и загадочную девушку на свете. Потому что сейчас, не прячась за линзами своих очков, не прячась за своими цветами, она предстала перед ним именно такой, какой и должна была быть: настоящей, живой и огненно-страстной. И именно такую Алекс он желал всем сердцем.

Его рука потянулась к лифу ее платья и стала медленно расстегивать маленькие пуговицы. Сознание Алекс было слишком затуманено, чтобы она успела понять, к чему он стремится. Всё, что он делал, позволяло ей чувствовать такое неземное наслаждение, какого она не испытывала никогда в жизни. Она буквально таяла в его руках, пока он исследовал её тело своими губами, пока его рука настойчиво сдавливала ей грудь. Она едва могла дышать, когда его голова спустилась ниже. Но совершенно не была готова к тому, что ощутит его ищущий рот на своей груди. Он незаметно расстегнул лиф платья, спустил бретельки нижней рубашки и распахнул вырез, обнажив ей грудь.

Алекс ахнула и подалась назад. Он поднял голову и посмотрел на неё таким потемневшим взглядом, будто ему было больно от того, что она отстранилась от него. Она не представляла, что он намерен делать дальше. Предугадать его действия было так же трудно, как прочесть его мысли. Но одно было очевидно: он не собирался отпускать её. И Алекс была за это ему безмерно благодарна.

Глядя ей прямо в глаза, Тони накрыл рукой её обнажённую, чувствительную грудь. Алекс вздрогнула, но не предприняла попытки остановить его, благослови её Господь. Под мягким полушарием он чувствовал гулкие удары её сердца. Будто оно билось у него в ладони, и он один мог решить, позволять ему биться дальше или замереть. Почем-то Тони считал, что имеет такую власть, что она сама дала ему эту власть.

Осторожно прижавшись к её губам своими в благодарность за подобную щедрость, он мягко сжал округлый холмик. И снова она вздрогнула, не пытаясь бороться с тем, что было сильнее их обоих. Она не успела ответить на его поцелуй, потому что Тони опустил голову вниз и, убрав руку, накрыл розовый набухший сосок своими губами.

Алекс показалось, что сейчас она лишиться чувств, таким сладким оказалось его очередное дерзкое прикосновение. Она крепче сжала его плечу, боясь упасть, потому что стали подкашиваться ноги. У неё чуть не остановилось сердце, когда он жадно втянул в рот ставший безумно чувствительным сосок.

- О Боже, Тони… - невольно молвила она, закрыв глаза.

Она не могла дышать, захваченная водоворотом непередаваемых чувств. Что он с ней делал? Почему она не знала, что на свете существует такое блаженство? Кроме которого ничего уже не имело значения и смысла. Он ласкал ее до тех пор, пока перед глазами не заплясали искорки. Тогда оторвавшись от обласканной груди, он припал к другой и снова стал терзать её так искусно и так изысканно, что Алекс показалось, она сейчас умрёт от наслаждения.

- Тони… - простонала она, откинув голову назад и хватая ртом воздух.

У него шумело в ушах, её тихие стоны усиливали нарастающее возбуждение. Тони не мог насытиться ею, сминая одну грудь рукой, а другую ласкал губами, катая под языком припухший сосок. Когда Алекс снова застонала и произнесла своим чарующим чуть хрипловатым голосом его имя, он понял, что не может больше сдерживать себя. Она дарила ему себя без остатка, без единого слова. Впервые в жизни ему предлагали что-то с поистине невообразимым великодушием. Тони был покорён, сражён на повал.

Подняв голову, он припал к ее губам голодным поцелуем, давая ей понять, как безгранично важно это для него. Он хотел подарить ей в ответ самое настоящее блаженство, в котором она так сильно нуждалась. Она должна была быть обласканной с ног до головы. Её нужно было возвысить до самых врат рая и позволить ей заглянуть через заветные ворота. Она была достойна самого лучшего. И Тони хотел бы дать ей все это сам. Господи, как же он этого хотел!

Алекс снова прильнула к нему, чувствуя обнажённой грудью мягкую ткань его рубашки. Она ответила на его поцелуй, потеряв остатки стыдливости. Ей даже в голову не пришло стыдиться того, что она делала. Это было так правильно. Так необходимо. Она целовала его с тем же упоением, которое дарил ей он. Она возвращала ему страсть, которая перетекала в неё из него.

Внезапно он ещё сильнее прижал её к закрытой двери, а потом прижался своими бёдрами к её бедрам, надавив на то место, которое продолжало пульсировать. Волна нового, непонятного наслаждения стремительно прокатилась по её телу, нарастая и усиливаясь. Алекс судорожно застонала, не понимая, что с ней. И тут же почувствовала, как его колено, раздвигая ей ноги, прижимается к самому потаённому месту. Она застыла, затаив дыхание, но сердце не переставало колотиться в груди. И внезапно произошло то, что потрясло обоих. Его колено подалось вперёд, а потом медленно двинулось назад, незаметно погладив горящий источник. Алекс вздрогнула и почти обмякла в его руках, потрясенно застонав от ещё более сильного наслаждения.

Застонал и Тони, оторвавшись от её раскрасневшихся губ. Он вдруг уронило голову ей на плечо, тяжело привалившись к ней, и снова протяжно застонал. А потом охнул и задрожал в её руках. Алекс медленно выплывала из чувственного плена, пытаясь понять, что происходит с ним. Всё закончилось слишком быстро. И это не могло не насторожить. И снова она услышала его стон. Такой мучительной. Полный невыразимой боли! Похолодев, Алекс открыла глаза и повернула к нему своё лицо.

- Тони, - прошептала она обеспокоенно.

Тони не мог говорить. Он даже не мог дышать из-за ослепительной боли, которая вспыхнула у него в боку. Он даже забыл, что ранен. Что едва оправился. Над всеми его мыслями царила одна лишь Алекс и так ярко, что остальные тут же разбежались по сторонам. И вот к чему это привело. Снова. Он не остановился бы, если бы не проклятая рана. И Алекс не стала бы останавливать его, с болью осознал Тони, пытаясь унять бешеный стук своего сердца. Господи, это было так восхитительно, но так опасно!..

- Тони, - на сей раз уже настойчивее и решительнее позвала его Алекс, умирая от страха за него. - Что с тобой?

Он пришёл в себя достаточно, чтобы ответить ей. И вместе с тем унизить и обличить себя.

- Я не могу двигаться, - глухо признался он, продолжая крепко обнимать её.

Бок болел так сильно, что стала отниматься левая нога. И снова он мог бы свалиться на пол. Если бы не Алекс.

- О Тони, - прошептала она, поняв, наконец, всю горечь ситуации. Она нежно погладила его по голове, пытаясь успокоить его. - Ты ведь ещё недостаточно окреп…

Он мог бы поспорить с этим утверждением, потому что одна часть его тела окрепла до невозможности. Но о продолжении не могло быть и речи. Внезапно Тони ощутил безграничную благодарность к ней за понимание. За ту нежность, с которой она погладила его по голове. И принимала его немощное состояние. Сердце снова сжалось в груди. И стало медленно успокаиваться. Тони повернул к ней свою голову и, уткнувшись ей в шею, хрипло молвил, признаваясь в самом сокровенном:

-Ты самое большое искушение в моей жизни, Алекс. Я не могу устоять перед тобой.

Алекс почувствовала, как у неё больно сжимается сердце. Боже, он не должен был говорить такое! Каждое его слово меняло её так сильно, привязывало к нему так крепко, что теперь она не представляла, как жить дальше. Без него. Что она наделала? Комок в горле мешал ей говорить, но она всё же смогла выдавить из себя:

- Милый, не нужно…

Резко вскинув голову, Тони посмотрел ей в лицо, ошеломлённый её простым, но таким дорогим словом “милый”. Неужели он ей мил?

- Алекс…

Она вдруг взяла его лицо в свои ладошки и быстро оборвала его, словно бы не позволяя ему признаваться в том, в чём он сам ещё не был готов.

- Я должна посмотреть на твою рану.

Он сдался, подчиняясь её воле, и покорно кивнул. Чуть отстранившись от нее, Тони осторожно застегнул ей платье, старясь не смотреть на её белоснежную, полную грудь, к которой так и хотелось припасть. Закончив, Тони медленно повернулся и положил руку ей на плечи. Господи, в какую рухлядь он превратился! Вернее, его превратили! Внезапно гнев такой силы овладел им, что Тони вздрогнул. Его жизнь давно превратилась в ничто, и вот теперь ему выпал случай почувствовать нечто истинное, прекрасное. Но снова что-то незаметно лишало его и этого, напоминая о его прошлых грехах, за которые он еще не ответил сполна. И снова пронзительная боль прокатилась по всему телу. Сжав челюсть и тяжело дыша, Тони медленно заковылял к кровати и еле лег на матрас.

Выпрямившись, Алекс направилась к окнам, и раздвинула шторы, впуская в комнату яркий полуденной свет.

Тони зажмурился, прикрыв глаза рукой.

- Что ты делаешь? - молвил он, не желая привыкать к свету, от которого ему стало ещё хуже.

- Мне нужен свет, чтобы осмотреть твою рану. - Она повернулась к нему и тихо спросила: - Куда ты положил мои очки?

Тони застонал, понимая, что ей снова придется касаться его. На этот раз без одежды. Боже, он ещё не до конца пришёл в себя, и свидетельство его желания было слишком очевидным. Он не хотел ещё больше смущать или шокировать Алекс. Сглотнув, он, наконец, ответил:

- На столике возле двери. - Когда, найдя очки и надев их, Алекс подошла к кровати, Тони сжал челюсть и глухо попросил: - Накрой меня чем-нибудь.

Озадаченно глядя на него, Алекс всё же укрыла его до пояса одеялом и встала напротив него. Действуя быстро, она вытащила из панталон его рубашку и обнажила его бок. И тут же ахнула, увидев красное пятно.

- Что случилось? - пробормотал Тони с закрытыми глазами.

- У тебя пошла кровь, - произнесла она, осторожно коснувшись повязки. Она быстро разбинтовала рану и, убрав окровавленную примочку, убедилась, что корка потрескалась, от чего и пошла кровь. Она могла бы сказать, что ему не следовало делать то, что он сделал. Но не стала. Иначе как она узнала бы, какое счастье чувствовать на себя его губы! Единственное, что Алекс старалась сделать, это позабыть на время то, с какой откровенной жаждой он ласкал ей грудь, дабы выполнить свою работу как положено.

В полной тишине она сменила ему примочку и перевязала рану чистыми бинтами. Тони лежал, не шевелясь, чувствуя, как на него накатывает беспредельная усталость. Когда она закончила и накрыла его до плеч одеялом, он осторожно взял её за руку. И только тогда позволил себе посмотреть на неё. И снова щемящая нежность заполнила его грудь. Её синие глаза внимательно следили за ним, переворачивая ему душу.

Она действительно была послана ему небесами. Но мог ли он позволить себе коснуться её так, как этого желал? Мог ли он коснуться её своими кровавыми руками? И внезапно Тони понял, что не может отпустить её руку. Да простит его Господь, но он не сможет отпустить её, когда придёт время! Даже если тем самым он осквернит её.

Алекс стояла рядом с ним до тех пор, пока его глаза не закрылись устало. В повисшей тишине было слышно лишь его глубокое дыхание. Внезапно Алекс вспомнила, что привело её в его комнату, и вскинула голову, пытаясь прислушаться. Но ни голоса Марка, ни тем более Себастьяна она не услышала. Значит, они ушли… Только почему-то это не вызвало ожидаемого облегчения.

Снова взглянув на Тони, она решила, что он заснул, но неожиданно раздался его тихий шёпот:

- Я дороже тебе нашего фикуса?

Алекс замерла, ощутив болезненный ком в горле. Она ошеломлённо смотрела на него, услышав вопрос, который расставил все точки над i. Всего один невинный вопрос, но он изменил всю её жизнь. Она осторожно сжала его руку. Но так и не ответила ему. Не смогла ответить даже самой себе, понимая, что в этом и кроется вся трагедия её пребывания в этом таинственном коттедже.

***

Вечером, сидя в гостиной, Алекс слушала рассказ Марка о том, как тот смог улизнуть от Себастьяна, который всё-таки стал следить за ним, вероятно, в надежде на то, что ему удастся найти Алекс. Но Марк запутал следы и в итоге скрылся в лавке аптекаря, куда ему нужно было зайти за очередными ингредиентами для отвара.

Сердце Алекс билось всё тревожнее, ибо она понимала, что если Себастьян нашёл этот коттедж, он сможет найти и её. И совсем скоро. Видимо родные стали не на шутку беспокоиться за неё. Алекс сникла окончательно, признавая себе, что поступила бы точно так же, если бы пропала Кейт или Тори.

Дни её пребывания здесь были сочтены. Ей следовало вернуться домой. Но она никак не могла решиться на это. И это пугало её больше всего на свете. Алекс сидела, едва живая. У неё было такое ощущение, что она заболела. И никак не могла найти способ, чтобы вылечить себя. Господи, что ей теперь делать?

- Мисс Алекс, с вами всё в порядке? - обеспокоенно спросил Марк, увидев неестественную бледность Алекс.

- Д-да, - неуверенно пробормотала Алекс, ощутив вдруг непреодолимое желание спрятаться от всего этого. Как много лет назад. Спрятаться от мира, который собирался вновь причинить ей боль, от которого она вряд ли оправится. На этот раз всё было намного серьезнее. - Кажется да…

- Кажется? - нахмурившись, переспросил Марк.

Алекс вскинула голову и пристально посмотрела на него.

- Марк, он действительно не догадался, что я здесь?

В её голосе было столько страха, боли и отчаяния, что у Марка сжалось сердце. Не зря он так сильно опасался того, что происходило в этом доме с тех пор, как она появилась здесь. Он осторожно накрыл её холодную маленькую ручку своей ладонью и слегка сжал её.

- Не нужно волноваться, Алекс. Он не знает, что вы здесь.

В груди у Алекс медленно холодело от той мысли, которая постепенно завладела ею: ей уже пора вернуться домой. Отдёрнув руку, она отвернула голову, чувствуя, как сердце её медленно переворачивается в груди.

Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, Марк сменил тему.

- Как там наш парень?

Почему-то от его слова “наш”, боль в груди стала ещё сильнее.

- У него открылась рана, - медленно ответила она, пытаясь отогнать самые яркие воспоминания, которые предшествовали этому и вызывали сильнейший трепет во всём теле. - Но я сменила повязку. Он сейчас отдыхает.

Марк нахмурился.

- Черт побери, я говорил ему, что не нужно торопиться! Успеет он сделать свои дела. Он что, снова “танцевал”?

Нахмурившись, Алекс посмотрела на него, удивлённая и поражённая его словами. У Тони здесь были дела? Боже, пребывание в этом доме так сильно оторвало её от реального мира, что она перестала думать о чём-либо ещё. А ведь действительно, его привели сюда некие дела. Из-за которых в него стреляли. И чуть было не убили. Вследствие чего она оказалась здесь. А не потому, что он вдруг вспомнил о ней и приехал только ради того, чтобы увидеть её. Как глупо всё это!

Алекс резко встала, ощущая горечь во рту. Почему-то она придала всему этому совсем иное значение. И вот, что из этого вышло. У неё было такое ощущение, словно кто-то с силой швырнул её с небес на землю.

- Я… мне нужно…

Она не договорила, направляясь в свою комнату. Нет, в комнату, отведённую для неё временно, - поправила она себя, поднимаясь по лестнице. Всё в этом месте было временным. Кроме чувств, которые уже поселились в её отчаявшемся сердечке.

Глава 13

Утром, спускаясь вниз, Алекс чувствовала себя полностью разбитой. Она плохо спала ночью, обдумывая свои дальнейшие действия. И чем больше она думала об этом, тем отчетливее понимала, что ей уже пора уходить отсюда. Одновременно она пыталась уговорить своё сердце быть сильным и помочь ей справиться с этим тяжёлым испытанием. Так будет лучше, утешала она себя. Так будет лучше для всех. Было уже неразумно откладывать неизбежное.

Её ведь здесь больше ничего не удерживало. Кроме Тони, который почти поправился. Его здоровью ничего больше не угрожало, а быстродействующие припарки мог приготовить обученный всем этим премудростям Марк. Она сделала всё, что от неё требовалось. Выполнила то, зачем её привезли сюда. Настало пора уходить. И чем скорее она это сделает, тем проще ей будет покинуть это место. Оттягивая роковые минуты, она делала хуже только себе, потому что чем дольше она здесь оставалась, тем сильнее привязывалась к этому месту. И тем труднее ей будет расстаться.

Особенно с ним.

Что бы ни произошло в этом коттедже, это ничего не меняло. У Тони была своя собственная жизнь, как и у неё. Пусть даже на время они оба забыли об этом. Пусть даже он обнимал её так, что она забывала, где её место. Пусть даже он целовал её так, что переворачивалась душа. Настала пора каждому из них идти своей дорогой.

Вот только Алекс не представляла, как ей это сделать.

Бессонная ночь вкупе с мучительными мыслями принесла ей только ужасную головную боль. Прижав руку ко лбу, Алекс на секунду прикрыла глаза, умоляя боли отступить. Сейчас она хотела только одного: выпить чашечку свежего чая и хоть немного согреться от страшного внутреннего холода. Она должна хоть немного успокоиться, чтобы прийти к какому-то разумному заключению.

Марк как обычно ушёл рано утром, и впервые Алекс обрадовалась этому факту даже, несмотря на присутствие Тони, который вероятно отдыхал в своей комнате. Она не видела его со вчерашнего дня, и теперь даже боялась снова встретиться с ним. Ей казалось, что если она снова заглянет в его сверкающие золотистые глаза, она никогда не наберётся храбрости покинуть его дом. Особенно после того, что произошло между ними.

У Алекс болезненно сжалось сердце. Ей было просто жизненно необходимо побыть одной.

Поправив очки, она медленно переступила порог кухни, намереваясь подойти к плите, но едва вскинув голову, Алекс застыла, увидев Тони, сидящего за столом. Сердце её подпрыгнуло в груди, а затем замерло, когда его пронзительные медовые глаза захватили её взгляд. И мгновенно самые яркие воспоминания тут же и совершенно некстати нахлынули на неё, заставив вспомнить прижавшегося к ней Тони, который целовал ей грудь. Алекс почувствовала, как у неё перехватывает дыхание, и начинают гореть щёки.

На нём была белая свободная рубашка, ладно сидящая на его широких плечах. Рукава были закатаны до локтей, обнажая золотистую кожу, покрытую светлыми волосками. Он держал в руке чашку чая, сжимая её длинными пальцами. Почти так же, невольно подумала Алекс, как вчера, когда эти самые пальцы сжимали ей грудь. На этот раз Алекс почувствовала, как у неё горят уши. Надо же, но ей удалось согреться, не выпив ни капельки горячего чая.

Грудь сжалась от мучительной боли. Боже, она не могла реагировать на него иначе! Стоило только взглянуть на него, как её сердце тут же таяло и рвалось к нему, позабыв обо всех тех доводах, которые должны были удержать её на расстоянии от него.

Тони мог бы улыбнуться ей, если бы не скверное настроение. Видя сейчас перед собой Алекс, такую невероятно притягательную и порозовевшую, он снова испытал те чувства, которые ему не следовало испытывать. Ему не следовало вообще ничего чувствовать к ней. Но это было невозможно. Почти так же как, если бы он запретил себе дышать. Она манила его, влекла сильнее любого наркотика. Тони не мог понять, почему так происходит. Он давно запретил себе чувствовать влечение к женщинам. Особенно эмоциональное.

Год назад, встретив Алекс, он решил, что просто поддался минутному порыву и что это больше никогда не повторится. Но он так сильно заблуждался. Это повторилось. И чем дальше, тем сильнее и глубже становились его чувства. И если Алекс ещё хоть немного побудет рядом с ним, он не сможет устоять перед ней, потому что больше не мог совладать с собой. Чувства, охватившие его, были сильнее его. И сильнее её, он знал это наверняка. Как и прекрасно понимал причины её густого румянца. Сердце его забухало в груди, когда Тони вспомнил, как крепко обнимал её вчера, как настойчиво притягивал к себе, как откровенно ласкал её, прижав к двери. Он действительно не мог соображать, когда она оказывалась рядом с ним. Знакомое напряжение тут же завладело им, когда горячие воспоминания встали перед глазами.

Сделав быстрый глоток, он незаметно скрестил ноги под столом и насупился ещё больше, пытаясь взять себя в руки. Тони посмотрел ей в глаза. Хоть румянец и выдавал все её чувства, но при этом она выглядела такой грустной, что он снова ощутил давящую боль в груди. И снова ему захотелось обнять её, прижать к себе и никогда больше не отпускать.

Боже, неужели случай с Ливи его ничему не научил? Беда заключалась в том, что Алекс как раз и не была такой, как Ливи. Совершенно. И это ещё больше усиливало его беспокойство.

- Доброе утро, - наконец, заговорил он, когда молчание затянулось.

Выражение его лица было таким серьезным и сосредоточенным, что Алекс запнулась, позабыв, как следует говорить. Она шагнула в кухню и, проглотив ком в горле, попыталась ответить ему.

- Д-доброе утро.

Алекс хотела подойти к плите, чтобы налить себе чаю, но Тони вдруг резко вскочил на ноги.

- Позволь мне, - сказал он, быстро взяв чашку. Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, он налил горячей воды, а потом добавил немного заварки. - Ты пьёшь сладкий чай?

Не зная, что делать, Алекс присела на стуле. Напротив его места.

- Да… два кусочка сахара… пожалуйста.

Он бросил в чашку два кусочка сахара и, повернувшись к ней, поставил чашку перед ней.

- Прошу, - проговорил он, внимательно наблюдая за Алекс.

Она явно не ожидала ничего подобного и действительно была поражена его поступком. Но Тони было приятно удивить её. Он впервые наливал кому-то чай. Особенно женщине. Это было прерогативой женщин, но внезапно он понял, что ради Алекс сделал бы всё, что угодно.

- Спасибо.

Он обогнул стол и присел на своё место. Перед ним стояла тарелка с двумя пончиками с шоколадной начинкой, которые каждый день покупал Марк. Тони был в восторге от них и, нагнувшись вперёд, подвинул тарелку к Алекс.

- Угощайся.

Алекс как-то странно посмотрела на него. Затем перевела задумчивый взгляд на тарелку и покачала головой.

- Я не люблю пончики, - тихо сказала она.

Тони нахмурился, отметив, как она при этом быстро отвела от него свой взгляд. Как будто стремилась что-то скрыть от него.

- Как странно, - медленно проговорил он, взяв свою чашку. - Я думал, что все любят пончики. Они как маленькая радость в жизни. А тебе нужны небольшие радости.

В его голосе было столько нежности, что у Алекс перехватило горло. Боже, ещё немного и она позабудет о том, что собиралась сделать! Ей не нужны были радости, ей вообще ничего не было нужно. Она даже не знала, что в чём-то нуждается.

Пока не встретила его.

Она потянулась к чашке, и они стали пить чай в полном молчании. И хоть в этом не было ничего странного, они вели себя так, будто совсем не знали друг друга. А возможно реальность, которая нынче напомнила о себе, окончательно развеяла волшебное облако, окутавшее их, и теперь они смотрели друг на друга с прояснённым сознанием, пытаясь понять, кто они такие на самом деле и что значат друг для друга.

Алекс мельком посмотрела на Тони и вдруг поразилась тому, как ей хорошо и спокойно рядом с ним. Его присутствие успокаивало. Как странно, думала она, рядом с ним ей казалось, что она справится с любыми трудностями. Рядом с ним она ничего не боялась. И не боялась боли, которую жизнь непременно причинит ей.

- Что тебя беспокоит? - спросил неожиданно Тони, внимательно следя за Алекс.

Её молчаливость и грустное выражение глаз не давали ему покоя. Он не мог найти себе места, беспокоясь о ней. Её что-то мучило. И он чувствовал это. Когда Алекс вскинула голову и посмотрела на него, Тони застыл, заметив в её глазах затаённую боль. Ту самую, глубокую и невыразимую, которую он увидел два дня назад. Когда она рассказывала о фикусах. И предательстве.

- Я… - Алекс нервно поставила чашку и убрала руки со стола. - Я думала, какое удобрение задать фикусу.

Вот опять. Она солгала ему, с изумлением отметил Тони. Она снова пыталась спрятаться за своими растениями и цветами, чтобы никого не подпустить близко к себе. Чтобы никто не увидел её боль. Но Тони не мог сдаться так быстро, ощущая непреодолимое желание узнать её тайну. Узнать причину её боли. Он должен был узнать, кто осмелился причинить этой очаровательной девушке такую боль, от которой темнели её восхитительные синие глаза.

Он выпрямился на стуле и положил руку на стол, желая дотронуться до неё, почувствовать её тепло. Тони не знал как, но собирался добраться до её сердечка и прогнать оттуда боль, которая так сильно мучила её.

Но совершенно не вовремя в кухню вошёл Марк. Тони убрал руку со стола и быстро встал, понимая, что если бы он коснулся Алекс, назад пути уже никогда бы не было. Чёрт побери, он не мог сохранить её, но и не мог отпустить!

- Марк, - резко сказал он, отходя от стола. - Мне нужно поговорить с тобой

Он так стремительно покинул кухню, что даже не оглянулся. И не подумал попрощаться с ней.

***

За окном царила глубокая ночь. В комнате стояла глухая тишина. Алекс вытирала влажные волосы, сидя перед горящим камином. Совсем недавно, благодаря помощи Марка, ей удалось принять ванну и помыть голову. Это было так чудесно! Она бы непременно обрадовалась этому, если бы сердце не ныло так жестоко. Алекс было очень плохо. Ей было плохо вот уже два дня, вернее три, если быть точной. Ведь уже перевалило за полночь. Алекс посмотрела на часы, что стояли на каминной полке, и ощутила режущую боль в груди. Они отсчитывали последние минуты её пребывания в этом доме.

Последние, потому что утром она решила вернуться домой. Но даже не собрала свои скудные пожитки.

Да, она решилась, потому что другого выхода у неё просто не было. Горечь и боль сводили её с ума. Она не видела Тони с тех пор, как он с обескураживающей поспешностью вышел из кухни, словно не мог больше находиться в её обществе.

У неё действительно болело сердце. Алекс пыталась прогнать мысли о том, что совсем скоро ей предстоит открыть дверь. И уйти. Навсегда. И никогда больше она не увидит его. Человека, рядом с которым ожило её сердце. Человека, который стал значить для неё гораздо больше, чем фикусы, тюльпаны, спатифиллумы и все заботливо посаженные ею растения и цветы. Она уйдет, но самое ужасное заключалось в том, что он даже не подумает попрощаться с ней.

Два дня он безвылазно сидел в своей комнате и ни разу не вышел оттуда. Он будто бы заперся от неё, жестоко игнорируя и не желая её видеть. Алекс не могла больше мириться с этим. Потому что ей стало казаться, что она начинает значить для него почти то же, что он значил для неё. Что её поцелуи были ему нужны так же отчаянно, как его были нужны ей. Но его поступок перечеркнул абсолютно всё, доказав обратное. Алекс прикусила губу, чтобы не расплакаться. Ей было тяжело дышать. Ей было тяжело думать о том, что сон обернулся настоящим кошмаром. Она позволила себе верить в то, чего на самом деле не существовало. Что она наделала? Что она будет делать потом, когда уйдёт? Как она будет жить дальше, не имея возможности видеть Тони? Что станется с ним?..

Неожиданно раздался громкий стук. Алекс выпрямилась в кресле и прислушалась. Стук донёсся откуда-то снизу, словно упало что-то тяжелое. В комнате на первом этаже. В комнате Тони. Алекс вскочила на ноги. Боже, может ему стало плохо, и он упал? Она не видела его целых два дня, и за эти дни могло произойти всё, что угодно.

Бросив на кресло полотенце, Алекс стремительно побежала вниз, позабыв, что на ней только ночная рубашка. Распахнув дверь его комнаты его, она буквально влетела туда, страшась увидеть Тони, неподвижно лежащего на полу. Но через секунду она обнаружила его спокойно сидящего на кровати. На нём не было рубашки, а белая простыня едва прикрывала нижнюю часть его тела. Откинувшись на подушки, он пристально смотрел на неё, словно не ожидал увидеть её здесь.

- Тони, что произошло? - обеспокоенно спросила Алекс, подходя ближе. Она не взяла очки, поэтому недостаточно хорошо видела, невредим ли он или нет. - С тобой всё хорошо?

При всём своём желании Тони не смог бы ответить. У него перехватило дыхание при виде чарующей красавицы, которая влетела в его комнату. Впервые в жизни он потерял дар речи и позабыл, как следует говорить.

Он не мог заснуть, ворочаясь в постели. Он услышал плеск воды, доносившийся из верхней комнаты, и с ужасом осознал, что Алекс принимает ванну. Он слышал тяжелые шаги Марка, который таскал в её комнату воду. Он слышал, как потом его заботливый друг притащил туда небольшую чугунную ванну. И отчётливо понял, что ему предстоит стать невидимым свидетелем всей этой процедуры до самого конца. И, закрыв глаза, он с лёгкостью представлял, как Алекс скидывает рубашку, как с распущенными волосами перешагивает бортик ванны. Как теплая струйка воды касается её нежной кожи. Как она проводит пальцами по своим влажным плечам…

Два дня он пытался взять себя в руки и подумать. Он должен был принять какое-то решение, потому что чувствовал, что находится на перепутье. Ему следовало решиться, в какую сторону шагнуть. Сейчас в его жизни была Алекс. Его сердце жило и радовалось рядом с ней. Тони не предполагал, что способен на такие глубокие чувства, но она вызывала в нём то, что казалось давно позабытым и похороненным. Он начинал не просто нуждаться в ней. Он просто не представлял, что будет делать без Алекс. Ему было невыносимо думать о том, что настанет время и ему придётся отпустить её.

С другой стороны у него была жизнь, вернее некое подобие существования, которую он тратил только на то, чтобы отыскать Ливи. Эта цель превратила его душу в пепел. Ливи уничтожила в нём всё то хорошее, во что он раньше верил. Продолжая искать её, он получит только боль и ещё большие страдания. И пусть он должен был, обязан был отыскать её, во что бы то ни стало, но что станется с ним, когда цель будет достигнута? Поиски Ливи уже опустошили его, но это и помогало ему жить. Но когда он перестанет этим заниматься, когда он свернёт, наконец, ей шею… Что он будет делать потом? Ради чего ему жить тогда?

Впереди его ждала беспросветная и глухая пустота, от которой не будет никакого спасения. Он и не заслуживал спасения. Он давно жил в аду и привык к его адскому пламени.

Но теперь, когда в его жизни появилась Алекс… Он не мог просто так отпустить её. Впервые в жизни он хотел заботиться о женщине. Об Алекс. Оберегать её от шипов её цветов, от дуновения ветерка, от засухи, от любой боли, которую могли причинить ей. Боже, он так отчаянно хотел прижать её к своей груди, поцеловать и увидеть, как засияют её бесподобные синие глаза! И он умирал от желания распустить её шелковистые волосы. Он хотел освободить из плена настоящую Алекс, разрушить кокон, в котором она жила все эти годы. Он хотел подарить ей все те радости, которых она лишала себя. Он хотел научить её любить пончики с шоколадной начинкой. И хотел увидеть каждую её улыбку. То робкую, еле заметную, то лучистую и такую тёплую, что при виде её грудь наполнялась щемящей нежностью.

И вот, придя к более или менее разумному заключению, Тони решил с самого утра поговорить с ней, но эта колдунья стала мучить его, надумав принять ванну в такой опасной близости от него. Его тело напряглось так сильно, что он мог взорваться от любого движения. Господи, он ведь был простым человеком! И не был сделан из железа.

Тони сходил с ума, пытаясь думать о чём угодно, но только не об обнажённой Алекс. Но эта чертовка, словно догадываясь о его терзаниях, нарочно растягивала этот невинный акт, дабы окончательно добить его. И в какой-то момент Тони действительно мог сорваться, готовый подняться к ней. Но именно тогда она и закончила. А затем Марк вынес ванную, и ушёл.

И в доме воцарилась тишина. Такая, от которой стало не по себе.

Тони затаился, внимательно прислушиваясь к тому, что происходило на втором этаже. У него пересохло во рту, ему хотелось пить. Тони потянулся к стакану с водой, но у него так сильно дрожала рука, что он уронил стакан. А потом к нему прибежала запыхавшаяся Алекс.

С распущенными чуть влажными и вьющимися сверкающими волосами, падающими на плечи и спину.

В белой почти прозрачной рубашке, которая не скрывала от его жадного взора очертания округлой девичьей груди.

Она выглядела такой соблазнительной, такой красивой, такой беспредельно желанной, что у него чуть не остановилось сердце.

И только тогда Тони понял, что самое сложное испытание ждёт его впереди.

- Ты хорошо себя чувствуешь? - раздался голос Алекс, которая старалась разглядеть выражение его лица без очков. Она сделала шаг вперёд. - Ты что-то уронил? - Снова молчание. - Скажи мне, что ты уронил, укажи на место, и я подниму его. Ты же знаешь, что без очков я не смогу найти…

Обогнув кровать с левой стороны, она подошла ещё ближе, а потом внезапно перекинула через правое плечо всю густую массу своих каштановых волос, которые в свете свечей переливались рыжиной, и обнажила белоснежный изгиб шеи и плеча. Тони затаил дыхание, чувствуя, как бешено колотиться его сердце. Боже, он мог сорваться в любую минуту, и все его старания держаться от неё подальше за все эти два дня запросто превратятся в пыль!

- Тони, ты меня слышишь? - Алекс нахмурилась и внимательно посмотрела на него. - Что ты уронил? Я могу…

Он больше не мог выносить это. Ему уже больше ничего не было нужно. Проглотив ком в горле, Тони встретил её взгляд и глухо молвил, приподняв левую руку:

- Иди сюда.

Алекс почувствовала дрожь во всем теле от его хриплого шёпота. Внезапно два дня пустоты и одиночества разом отступили, позволив ей, наконец, ощутить ту безмерную тоску по нему, которую она так отчаянно пыталась подавить. Опустив взгляд на его руку, Алекс поняла, что всем сердцем хочет подойти к нему. Боже, она собиралась уйти отсюда с рассветом, она собиралась уйти, не ощутив его теплого прикосновения! Безумная! Как она могла решиться на такое?

Алекс прекрасно сознавала то, что произойдёт, если она выполнит его просьбу, но сейчас она не смогла бы отказаться от него, даже если бы здесь находились все её родственники. Тяжело дыша, она подошла к кровати и медленно опустилась на матрас. Медленно выпрямившись, он поднял руку и осторожно коснулся её оголённого плеча. Сердце Алекс забилось сильнее. Она всё смотрела в его завораживающие золотистые глаза и вдруг поняла одну истину, которую упрямо не желала замечать всё это время.

Он смотрел на неё с такой пугающе-безграничной нежностью, словно и не было этих двух дней отчуждённости. Словно он тосковал по ней так же сильно, как она по нему.

- Я так скучал по тебе… - прошептал Тони, затем вдруг опустил голову и прижался губами к её шее.

Алекс закрыла глаза, едва дыша, когда почувствовала его горячие губы на своей коже. Сладкий трепет тут же охватил её, а сердце болезненно сжалось от его неожиданного признания. Целых два дня она мучила себя, решив, что он не хочет её видеть, но ему удалось разрушить все горькие сомнения всего парой слов, вернув ей надежду, в которую она так отчаянно нуждалась. Внезапно все страхи и неуверенность разом отошли в сторону, являя собой совершенно незначительные помехи. Всё в один миг стало неважным и таким простым.

Она вдруг вспомнила слова тёти, сказанные в день её похищения:

“Одиночество может быть сильнее желания прятаться от всего мира. Не позволяй ему завладеть собой”.

После смерти родителей Алекс отчётливо поняла, что осталась совершенно одна, даже не смотря на то, что рядом всегда находились сёстры, брат и дядя с тётей. Одинокая и потерянная она брела по пустой жизни, пока не встретила Тони. И сейчас Алекс так остро ощутила своё одиночество, эту зияющую пустоту в груди, что на глазах навернулись слёзы. Она не хотела, не могла позволить прежнему одиночеству завладеть собой. Пока рядом был Тони, она не чувствовала боли и пустоты. Рядом с ним она чувствовала только его. Только его жаркие прикосновения и нежные поцелуи, от которых кружилась голова. Она хотела Тони, да простит её Господ. Она умирала от желания прижаться к его сильной, обнажённой груди.

И приподняв дрожащую руку, она положила ладонь на его затылок, запустив пальцы в его мягкие волосы.

- Алекс… - прошептал Тони, слишком хорошо поняв смысл её прикосновения. Господи, он так сильно хотел её, что не смог бы отпустить её сейчас даже если бы это были последние секунды его жизни! Он не должен был поступать с ней так, но ничего не мог поделать с этим. И самое трудно было в том, что она сама этого желала. - Алекс, - глухо молвил он, покрывая горячими поцелуями нежный изгиб её плеча, коснулся языком колотящейся жилке на шее, и стал подниматься вверх по подбородку. - Прошу тебя, оттолкни меня… Останови меня…

- Тони, - сорвалось с её губ, когда он прикусил мочку её уха. У неё так сильно билось сердце, что Алекс едва могла дышать.

- Прикажи остановиться, любовь моя… - шептал он, обняв её за талию и притягивая к себе. Тони понимал, что если не отпустит её, это изменит их обоих. Навсегда.

Она не могла уйти, не почувствовав ещё хоть бы раз жар его поцелуя. Не получив от него то, что придавало смысл всей её скучной жизни. После она будет иметь дело с сокрушительной болью, но сегодня, в эту самую секунду она хотела позволить ему закончить то, что он начал ровно год назад в лавке аптекаря. Хотела спрятаться у него на груди, хотела, чтобы он обнял её и не отпускал до тех пор, пока она не получит каждый его поцелуй. Каждое откровенное прикосновение. Каждый его вдох.

- Я не могу, - наконец простонала она. Он вдруг поднял голову и так пронзительно посмотрел на неё, что у Алекс чуть не остановилось сердце. И тогда взяв его лицо в свои ладошки, она отважно молвила, глядя ему прямо в глаза: - Я не хочу, чтобы ты останавливался, Тони.

Глава 14

Тони ощутил острую боль в груди.

- Алекс… - прошептал он, слишком хорошо понимая цену того дара, который она вложила в его руки.

Он медленно привлёк её к себе, слишком потрясённый тем, что она буквально перевернула весь его мир. Она была маленьким чудом его жизни. И Тони не хотел делиться с ней ни с кем. И как глупо полагал, что сможет держаться от неё подальше, если не будет видеть её. Разлука еще больше усилила и обострила его чувства.

Сейчас он хотел искупать её в своей нежности. Подарить ей небольшое чудо взамен того, что она подарила ему. У него не было больше сил бороться с испепеляющей жаждой. Тони жадно накрыл её губы своими, зарыв пальцы в густые шелковистые волосы. Он ещё ближе притянул её к себе, ощущая под тонкой тканью ночной рубашки невероятно желанное, изящное девичье тело. Он сходил с ума по ней, почти поглощая её рот.

И когда она прильнула к нему, Тони понял, что ему не нужно больше сдерживать себя. Ему не нужно было ничего, кроме неё. Обняв её за талию, он медленно перевернулся с ней на матрасе и уложил её на мягкие подушки.

Бесконечно долгий, опьяняющий поцелуй заставил её пульс биться быстрее. Чувственная истома от жара его поцелуев медленно охватила Алекс. Она ответила ему с той безудержной страстью, которую он всегда будил в ней. Алекс затрепетала, ощутив на себе его тяжелое, такое сильное и напряжённое тело, которое отделяла от неё тонкая ткань её рубашки и белая простыня.

Обняв его за плечи, она позволила тягучему наслаждению заполнить каждую клеточку её тела. Это было восхитительно. Это было именно то, в чем она так долго нуждалась, прижимаясь к его горячему телу. И он действительно было горяч. Алекс убедилась в этом, проведя дрожащими пальцами по каменным мышцам его плеч и спины, поглаживая атласную кожу.

Он вздрогнул, приподняв голову, и стал осыпать поцелуями её щеки, виски лоб, спустился ниже к подбородку и прижался губами к шее. Охнув, Алекс запрокинула голову и зарылась пальцами в его густые золотистые волосы. Он провел языком по отчаянно бьющейся жилке у неё на шее. Алекс глухо застонала, неосознанно прижимая его ближе к себе. И все разумные мысли тотчас вылетели у неё из головы.

Ничего больше не имело значения. Ничего больше не тревожило её сердце, кроме мужчины в её объятиях. Кружа ей голову страстными поцелуями, которыми он изучал изгиб её плеча и впадинку у основания шеи, Тони положил теплую ладонь на её грудь. Алекс выгнула спину, пытаясь сдержать мучительный стон. Знакомое предвкушение охватило всё её тело. Закрыв глаза, она позволяла ему ласкать себя через ткань рубашки до тех пор, пока она громко не застонала. Тогда, сжав его лицо своими ладошками, она притянула его к себе и прижалась к его губам поцелуем, в который вложила всю себя. Всё то, что имела для него.

Тони сгорал от неумолимого, почти непереносимого желания. Она сводила его с ума, даря ему себя с такой покоряющей искренностью, что он стал задыхаться. Она не знала правил этого древнего как мир танца, но её тело реагировало именно так, как и должно было. И это распаляло его ещё больше. Тони наслаждался тяжестью полной груди, катая под пальцами затвердевший сосок. Он сцеловывал сладость с её бархатистой кожи, которая пахла лавандовым мылом и её самой. Он почти потерял голову, но в какой-то момент Алекс так резко потянула его голову к себе, что у него перехватило дыхание. А потом чуть не остановилось сердце, когда она крепко поцеловала его.

Лихорадочно найдя ворот рубашки, он развязал ленты, раздвинул материю в стороны и обнажил, наконец, великолепную полную грудь. У него пересохло во рту, когда, отпустив её губы и чуть подавшись назад, он снова увидел соблазнительные полушария. Тяжело дыша, Тони опустил голову и припал к розовому соску, услышав её глухой стон. Господи, он никогда не думал, что его мечта сбудется, что он сможет вот так крепко обнимать и ласкать своего ангела! Сколько раз он думал об этом, рисовал в воображении подобные картины! Однако реальность превзошла все его ожидания.

Она пылала под ним от страсти, и он чувствовал это, продолжая исследовать губами мягкую грудь. Возбуждение нарастало, сердце колотилось всё тяжелее. Кровь по венам бежала быстрее. На этот раз пути назад не было, и они оба были к этому готовы. На этот раз ничто не могло бы помещать ему. Даже его рана, которая была туго затянута бинтами, совершенно не беспокоя его. Теперь ничто не могло бы отвлечь его внимания от девушки, которая обнимала его так, словно он был дороже ей всего на свете.

Алекс действительно плавилась под ним, умирая от наслаждения, которое дарили его губы. Он будто бы знал, куда и когда следует прикасаться, дабы ещё больше воспламенить её. Ещё сильнее заставить трепетать. Его губы сомкнулись на вершинке её груди, язык очертил контур соска, а потом он стал ритмично посасывать его до тех пор, пока волна очередного удовольствия не накатила на неё, вырывая из горла приглушенные стоны. Алекс выгнула спину, и тогда он накрыл рукой другую грудь, сдавив пальцами до боли чувствительный сосок.

Он ласкал её неумолимо и жадно. Алекс казалось, что она попала в шторм, от которого ей не суждено уцелеть. Но она не искала спасения. Это было всё, что она могла забрать у него. Всё, что останется с ней, когда она покинет его. Внезапно горло прихватил болезненный комок. Алекс задохнулась от его очередного страстного прикосновения. Боже, сейчас она гораздо больше нуждалась в его губах, в его поцелуях, которые на время могли бы смыть безграничную боль в груди. Снова схватив его, Алекс потянулась к нему, а потом поцеловала его со всем отчаянием и обреченность, которые сжимали её сердечко.

Застонав, Тони прижался к ней, чувствуя горечь её поцелуя. Она словно спешила любить его, спешила отдаться ему, прежде чем… Что? Она была напугана. Безумно. И он это чувствовал. Вместе с дрожью желания, она дрожала будто скованная неким необъяснимым отчаянием. Тони с глухим стоном оторвался от её сладких губ и, тяжело дыша, посмотрел на неё. Она вся раскраснелась от его ласк, губы распухли, маня его ещё больше. Но едва она повернула к нему своё лицо, как Тони застыл, увидев на её длинных загнутых ресницах две крупные слезинки.

- Алекс, - прошептал он, холодея. - Открой глаза, - попросил Тони, ожидая этого, казалось, целую вечность. - Прошу тебя, - добавил он с мольбой, и когда она подчинилась и открыла глаза, у него перехватило горло от невыразимой, безмерной боли, которым были наполнены её повлажневшие глаза. - Алекс, - выдохнул он потрясённо, ощущая боль в собственном сердце. - Что такое, милая? Что тебя…

Она прижала ладошку к его губам, не желая, чтобы он видел или знал истинные причины её боли. Боль, которая полностью поглотит её с наступлением рассвета. Боль от сознания того, что этот рай продлиться всего одну короткую ночь, и которая оставит в её судьбе колоссальный, неизгладимый след. Она не хотела, чтобы он понял, как она уязвима перед ним. Она не хотела, чтобы он знал, что значит для неё, потому что в противном случае она никогда не найдёт в себе силы покинуть это место. Покинуть его. Чем больше он целовал её, тем больше она хотела этого. Чем чаще он касался её, тем сильнее она жаждала этого. Всё, что она сейчас хотела, был только он.

- Тони, - всхлипнула Алекс, обняв его за плечи. А потом тихим шепотом добавила: - Не останавливайся, ради Бога, не останавливайся.

Она привлекла его к себе и поцеловала так, что Тони не осталось ничего другого, как сжать её в своих объятиях и ответить на поцелуй. Он не знал, что пугало её, что причиняло ей боль и стало причиной её безмолвных страданий. Он собирался это выяснить, непременно узнать правду, вот только, когда перестанет так сильно шуметь в ушах. Когда у него не останется сил пошевелить и пальцем, а на её теле не останется ни единого незацелованного места.

Чувствуя бешеные удары своего сердца, Тони опустив руку вниз, потянул материю ночной рубашки вверх, а потом, приподнявшись, отбросил её в сторону. Следом полетела тонкая простыня, разделяющая их. Каштановые волосы густым водопадом упали ей на плечи. Алекс снова легла на подушки. У Тони перехватило дыхание, когда он, наконец, увидел полностью обнажённую Алекс.

- Боже, какая ты красивая! - выдохнул он изумленно, глядя на настоящую Алекс.

Именной той, какой она и была: бесподобная, прекрасная соблазнительница, божественная, обворожительно-страстная девушка, покорившая его грешное никчемное и чёрное сердце.

Она покраснела от смущения. Природная робость взяла своё, и она собралась было прикрыть себя рукой, но Тони остановил её, мягко сжав ей запястья.

- Не нужно, - прошептал он, покоренный её стыдливой невинностью.

Положив руку ей на бедро, Тони нежно провёл ею до самой её груди и сжал нежный холмик, внимательно наблюдая за ней, видя как темнеют синие глаза. Видя, как пульсирует одинокая жилка у неё на шее. Медленно наклонив голову, Тони прижал губы к этой жилке, чувствуя, как Алекс при этом вздрогнула. А затем она закрыла глаза.

Тони старался быть с ней как можно нежнее и осторожнее, не желая пугать её. Он хотел подарить ей такое наслаждение, которое вытеснит из её сердечка боль, происхождение которой пока не знал. Он не хотел, чтобы она страдала в его объятиях. Жизнь была слишком несправедлива, и если Тони с этим смирился, он не мог допустить, чтобы и Алекс поступила так же. Он не мог видеть, как она страдает. И единственный способ помочь ей, растворить её в неземных ощущениях, которые заставят её позабыть обо всём, кроме его рук и губ.

Склонившись к ней, Тони снова припал к её губам бесконечно долгим, глубоким поцелуем, погрузив в сладкие уста свой горячий язык, и стал медленно прижиматься к ней. Алекс выгнулась дугой и, наконец, почувствовала на бедре его окаменевшую плоть. Сжавшись, она попыталась отстранить его от себя, но Тони успокаивающе погладил её по спине, продолжая обнимать её.

- Не бойся меня, - шепнул он, прижавшись щекой к её щеке. Пытаясь выровнять дыхание, чтобы совладать со своими чувствами и не наброситься на неё. Но Боже, это было так трудно сделать! Он так долго запрещал себе объятия женщин, что его изголодавшееся тело могло подвести его в самый ответственный для него момент. - Не бойся меня, Алекс.

Она доверчиво обняла его за плечи.

- Я никогда не боялась тебя, - чистосердечно призналась Алекс.

Тони вдруг оторвался от неё и, приподнявшись на локтях, внимательно посмотрел на неё. Тем самым открыв взору Алекс свою широкую, великолепную золотистую грудь, покрытую пушком светлых волос. Она так часто видела его грудь, пока он болел. И так часто мечтала коснуться его. Теперь же у неё появилась удивительная возможность воплотить свои мечты в реальность. Затаив дыхание и скользнув рукой по его плечу, Алекс положила свою ладошку на мускулистую грудь и осторожно погладила его, ощущая под пальцами щекотание коротких завитков. Тони застонал и на секунду прикрыл глаза, а потом навис над ней.

Он был так напряжён, что вздулись вены на шее. На лбу выступила испарина почти как тогда, когда у него была лихорадка. Глаза его потемнели, став огненно-золотистыми. Взгляд потяжелел, захватив её глаза. Медового цвета волосы растрепались и беспорядочно падали ему на лоб. Алекс продолжала смотреть на него, стараясь запомнить каждую чёрточку, каждую морщинку, чтобы не позабыть его образ. Чтобы помнить его в будущем даже тогда, когда память сотрет у неё все остальные воспоминания. Когда она даже не будет помнить своё собственное имя.

Она невольно коснулась его лица и осторожно провела пальцем по впалой щеке. Его глаза потемнели ещё больше. Он положил свою ладонь на её руку.

- Когда ты смотришь на меня так, когда ты касаешься меня, я теряю голову, Алекс, - хрипло молвил он и снова припал к её губам.

И обжигающая страсть охватила обоих, не оставив места ни для чего. Он раздвинул ногой её бедра и устроился между ними, осторожно коснувшись сомкнутых губ. Алекс хрипло застонала и застыла, ясно понимая, что сейчас должно произойти. Зная кое-что не только о размножении растений. Она едва могла дышать, замерев в его руках и ожидая того, что должно было последовать дальше. Он нежно провел пальцами по самому чувствительному бугорку. Алекс ошеломлённо дёрнулась, издав протяжный стон, когда волна невероятно сильного наслаждения накрыла её с головой.

Словно ему было этого мало, он стал медленно поглаживать комок скопившихся нервов, заставляя её дрожать и трепетать. Его губы прижались к её губам. Алекс крепче вцепилась в него и лихорадочно поцеловала его сама, не понимая, что с ней происходит. Но одно она знала точно: если он сейчас остановится, она просто умрёт.

Тони обнял её, чувствуя, как сердце вот-вот разорвётся на части. Она была готова, понял он, едва коснувшись её там. Он хотел ещё немного оттянуть неизбежный момент, чтобы не причинить ей боли, но не мог больше ждать. При всём своём желании он не был в состоянии справиться с удушающей потребностью поскорее оказаться в ней. Он был тверже гранита. И мог взорваться в любую минуту. Приподнявшись на локте и заглянув ей в глаза, он прижался бедрами к её бедрам и надтреснутым голосом молвил:

- Прости меня, любовь моя…

Тони подался вперёд и одним плавным движением вошёл в неё до самого конца, прервав хрупкую преграду. А потом замер, стиснув зубы, стараясь дать ей время прийти в себя.

Алекс показалось, что он разрывает её на части. Наслаждение, которое растекалось по венам от его поглаживаний, сменилось внезапной болью, заставив её прийти в себя. Она не представляла, что ей будет так больно. Это было так неожиданно, что на глазах навернулись слёзы. Уткнувшись ему в плечо, Алекс старалась выровнять дыхание. Боль вскоре прошла и гораздо быстрее, чем этого следовало ожидать. И она вдруг сменилась острым осознанием того, что Тони стал частью её. Алекс чувствовала в себе горячую, пульсирующую плоть, изумлённо отмечая, как хорошо он дополняет её. Он словно бы заполнил в ней ту самую пустоту, которая и делала её одинокой.

Как такое могло произойти? Почему никто никогда не говорил, что существует лекарство от одиночества? Теперь она была связана с ним не только душой, но и телом. Это было такое потрясающее единение, что у неё защемило сердце. Алекс знала, что никогда больше не испытает подобных чувств. Ни к одному человеку на свете. Вот только… Она не предполагала, что когда-нибудь встретит человека, который станет ей всем и заменит собой все её цветы и растения.

Он дрожал в её объятиях так, словно ему было так же больно, как ей. Грудь заполнила такая непереносимая нежность к нему, что на глазах вновь навернулись слёзы. Алекс осторожно обняла его за плечи, желая успокоить. Давая понять, что всё хорошо… Что это именно то, к чему она неосознанно стремилась все эти долгие, бесконечные годы.

Когда она положила ладонь на его затылок и нежно погладила его, Тони вздрогнул и стиснул зубы. Ему показалось, что его грудь проткнули чем-то очень острым, когда он лишил её невинности. Она не сопротивлялась, доверчиво следуя за ним, позволяя ему всё. Сейчас в своих руках он держал самое уникально сокровище всех времен. Алекс стала той, кому было суждено воскресить его растоптанное сердце. И внезапно годы одиночества, мучений и мрака отступили в сторону перед ярким ослепительным светом, исходившим от неё.

Алекс повернулась в его объятиях. Тони застонал, понимая, что его выдержке приходит конец. Он приподнялся и посмотрел, наконец, на неё. И снова чуть не задохнулся, увидев её глаза, полные боли и слёз. Замерев и осторожно взяв её лицо в свои ладони, он большими пальцами стер влажные дорожки, а потом быстро поцеловал её в сомкнутые губы.

- Алекс… - прошептал он, чувствуя давящую боль в груди. Боже, что с ней творилось? Что её мучило? - Алекс, что…

Но она снова не дала ему договорить. Обхватив его за шею, она притянула его к себе и пробормотала свои уже ставшие волшебными слова:

- Не останавливайся.

У него дрогнуло сердце. И потемнело в глазах, когда выдержка окончательно подвела его. Тони задвигал бёдрами, осторожно проникая в её горячие глубины, медленно растягивая и воспламеняя её. Он позволил ей поцеловать себя, а затем сам поцеловал её со всей страстью, которую испытывал к ней. И снова Тони попытался сделать всё возможное, чтобы она позабыла свою боль, раз не позволяла ему узнать об этом.

Алекс пыталась подавить охватившую её дрожь, но у неё ничего не вышло. Каждое его плавное, ритмичное движения, наполняя её тело непереносимым удовольствием, заставляло глухим стонам вырываться из горла. Она трепетала под ним то принимая его, то выпуская для того, чтобы он снова входил в неё, приближая их обоих к чему-то новому. Неизведанному и таинственному.

Он ласкал её с невыразимой нежностью. Она поглаживала его влажную кожу с безграничной любовью.

Он целовал её с опаляющей страстью. Она отвечала ему с самозабвенной преданностью.

Между ними не было расстояния. Между ними не было даже воздуха.

Напряжение росло, сковывая движение, но и причиняя такое немыслимое удовольствие, что Алекс стала мотать головой, не в силах больше вынести этого жара. Она не представляла, где кончается он и начинается она. Внизу нарастало нечто непонятное, сладкое, неподдающееся контролю. И поднималось по животу, всё выше и выше, охватывая горло и пытаясь вырваться наружу…

- Тони… - задыхалась она, крепче обнимая его. - Боже мой, Тони…

Тони ускорил движения, понимая, что скоро наступит момент, к которому они шли всё это долгое время. У него напрягся каждый мускул, каждый нерв.

- Алекс… Господи! - выдохнул он, сжав ей бедра, и внезапно так резко подался вперед, что потемнело в глазах.

Алекс на секунду замерла, а затем вскрикнула, ощутив сильнейшую дрожь, прокатившуюся по всему телу. Невыносимое удовольствие взорвалось внутри неё, обдав каждую клеточку жаркой волной. Она сотрясалась от новой конвульсии, когда он ещё раз глубоко проникнул в неё. Очередная волна наслаждения накрыла её, и внезапно Алекс почувствовала, как что-то горячее изливается в неё из него.

Тони сжал зубы, затаив дыхание и пытаясь из последних сил сдержать себя. Но когда её горячие объятия сжали его, он беспомощно зарычал и блаженный взрыв сотряс всё его тело. Он в последний раз вошёл в неё и излился прямо в ней, позабыв обо всём на свете. Его сердце готово было лопнуть в груди. Боже, это было так невыносимо прекрасно, что он мог умереть от блаженства! Едва дыша, он опустился на Алекс, не в силах пошевелиться. Не в силах поверить в то, что такое чистое, незамутненное чувство существовало на этой грешной земле. Тони не мог поверить, что когда-нибудь ему будет дано познать нечто подобное, нечто хорошее. Он так давно не верил ни во что хорошее. Пока не появилась Алекс. И не перевернула всю его жизнь.

Алекс продолжала обнимать Тони, вдыхая его терпкий запах, прижимаясь щекой к его щеке, чувствуя на своей груди гулкие удары его сердце, которые повторяли удары её собственного сердца. Удары, которые она никогда больше не услышит. Плечи, которые никогда больше не обнимет. Запах, который никогда больше не вдохнёт. Она так долго сопротивлялась тем чувствам, которые росли в ней, что теперь было просто безумием бороться с ними. С тем, что наполнило её жизнь настоящим смыслом. Глухое отчаяние стремительной волной накрыло её, напомнив о том злосчастном миге, когда ей придётся покинуть его. Мучительная боль сдавила горло. Она теснее прижалась к нему, с ужасом ожидая неминуемого.

Как теперь она расстанется с ним и уйдёт, когда он стал её дыханием, её биением сердца? Её всем!

Одинокая слезинка скатилась по щеке и упала на его щеку.

Тони вздрогнул и поднял голову. И подумал, что у него разорвется сердце, когда увидел, что она снова плачет. Туман немного рассеялся, и он, наконец, осознав, что её мучает что-то очень глубокое. Не в силах больше смотреть на её глухие страдания, он прижал ладонь к её щеке и хрипло молвил:

- Алекс, любимая, что с тобой происходит? Почему ты плачешь? Я сделал что-то не так?

Ещё одна слезинка скатилась по другой щеке, причиняя ему невыносимую боль.

Алекс хотелось плакать ещё горше. Он не должен был называть её “любимой”. И не должен был выглядеть виноватым, будто совершил нечто непростительное. Он подарил ей самые драгоценные, самые восхитительные, самые сладкие мгновения в её жизни. Как она могла винить его за это? Она не хотела, чтобы её боль омрачала эти мгновения. Она не смогла бы рассказать ему то, в чём не осмеливалась признаться даже самой себе.

У неё не было времени на разговоры.

Скоро, совсем скоро наступит утро и ей придется уйти. Всё, что у неё сейчас было - эта ночь, которая могла так внезапно закончиться. Она не хотела, чтобы её боль отдаляла их друг от друга. Зная теперь, как можно заставить его забыть обо всём, зная теперь, как устроено его тело, Алекс приподняла свои бедра и медленно сжала его внутри себя.

- Не останавливайся, - послышался её глухой шепот.

Тони застонал и уронил голову на подушку, снова ощутив жгучее желание, от которого задрожало всё тело. Он думал, что никогда больше не сможет пошевелиться, но как же сильно заблуждался. Боже, она с такой лёгкостью могла воспламенить его! И так легко было заставить его бедное тело делать то, что пытался контролировать его разум. Он должен был узнать причину её боли, но не мог больше думать, медленно выходя из неё. Алекс выгнула спину и обхватила его бедрами, а потом толкнула его обратно в себя. И Тони потерял голову, решив утром устроить ей настоящий допрос. Он обязательно выяснит, что так мучило её. Но только после того, как выполнит её безмолвное приказание. После того, как ответит на каждый её поцелуй, каждое будоражащее прикосновение.

Он любил её всю ночь, пока хватило сил. Он целовал её до тех пор, пока хватало дыхания. Он дарил ей наслаждение, а она возвращала его с утроенной силой, шепча его имя.

Ночь, которая утекала сквозь пальцы, и которую невозможно было вернуть назад.

Тони остановился только тогда, когда Алекс сама попросила его об этом. Тогда он лег рядом, прижал её к своему сердцу и тут же заснул, окончательно обессилев.

Алекс не могла сомкнуть глаз, какой бы уставшей ни чувствовала себя. Он заснул и даже не почувствовал, как очередная слезинка капнула на его великолепную грудь. Она не должна была, не имела права засыпать, потому что скоро ей предстояло совершить то, что навсегда похоронит её сердце.

Впервые в жизни Алекс познала рай, самый сладкий и кристально чистый.

И впервые ей предстояло узнать, что такое настоящий ад, самый мучительный и беспросветный.

Глава 15

Алекс не помнила, по какой дороге шла, и как ей удалось добраться до дома. Она не помнила, как собрала свои вещи и вышла из коттеджа. Она помнила только лицо безмятежно спавшего Тони, который даже не почувствовал, как она в последний раз коснулась его губ. Подарила ему поцелуй, который он никогда не вспомнит. Поцелуй, который будет жить в её памяти вечно.

В какой-то момент ей даже удалось проверить повязки и убедиться, что его рана не открылась. Он почти поправился и был уже полностью здоров. Этот факт должен был хоть немного утешить её, но всё обстояло совсем иначе.

Она брела в каком-то ядовитом тумане, пока не оказалась на крыльце собственного дома. Алекс мечтала поскорее оказаться в своей комнате, поскорее спрятаться от того неминуемого ада, парализующего страдания, которое собиралось обрушиться на неё. Она знала, что это произойдёт. Ведь однажды ей уже довелось пройти через подобное. И она готовила себя к этому, но даже не предполагала, что будет так невыносимо трудно. Труднее, чем восемь лет назад.

Зайдя в непривычно затихший дом, Алекс замерла на месте, с ужасом ожидая столкнуться с родными. Она не могла сейчас видеть их, не могла видеть никого. Алекс боялась не выдержать и рассыпаться на части прямо на пороге дома. Ещё один шаг, уговаривала она себя, ещё немного, и совсем скоро она окажется в спасительном уединении. Там, где она попытается справиться с собой.

Тяжело ступая, она двинулась к лестнице, но замерла на первой ступени, когда услышала голос Кейт, которая в это время выходила из гостиной.

- Алекс? - изумлённо пробормотала Кейт, остановившись возле дверей гостиной. Она явно не ожидала увидеть Алекс, но ей удалось справиться с оцепенением, и, очнувшись, Кейт подбежала к сестре, заметив её мертвенную бледность. - Боже, Алекс, что произошло? - Кейт крепко сжала неподвижные плечи сестры, а потом внимательно посмотрела на неё. - Милая, что с тобой? Мэри… она умерла?

Алекс вдруг ощутила такую боль в груди, что стало трудно дышать. Она боялась говорить, мысленно умоляя сестру отпустить себя.

- Алекс, - обеспокоенно проговорила Кейт, глядя в застывшие глаза Алекс, которые ничего не выражали. - Что с тобой? Тебе плохо? - Она приложила ладонь к её холодному лбу. - Может вызвать доктора?

Алекс умудрилась покачать головой, стараясь дышать ровнее.

Кейт стало не по себе. Она никогда прежде не видела Алекс такой… почти раздавленной. Не в состоянии произнести ни слова. Только один раз она выглядела такой: когда её нашли после смерти родителей. И это ещё больше перепугало Кейт, которая всё это время терпеливо ожидала её возвращения, полагая, что с ней всё в порядке.

Сжав ей плечи, Кейт глухо проговорила:

- Алекс, родная, ты пугаешь меня до смерти. Скажи хоть что-нибудь. Что с тобой? Что произошло?

Прикрыв глаза и пытаясь быть сильной, Алекс едва слышно молвила:

- Мне… - У неё срывался голос, но она всё же смогла договорить. - Мне нужно прилечь… Я так устала…

Кейт нахмурилась ещё больше.

- С тобой действительно всё хорошо?

- Да. - Алекс отошла от сестры, поставив ногу на вторую ступеньку. - Я просто очень устала.

- Мэри… Она здорова?

Алекс на секунду замерла, схватившись за перила лестницы. Сделав глубокий вдох, она тихо ответила:

- Д-да, она… Родители увезли её в Бат, чтобы она… окончательно вылечилась… - Она стала медленно подниматься по ступеням, чувствуя боль во всём теле. И ужасную усталость. Она должна была скорее добраться до своей комнаты, но нужно было сделать так, чтобы никто не побеспокоил её в ближайший час, год, век. Добравшись, наконец, до второго этажа, она повернула голову и добавила через плечо, глядя в пустоту: - Кейт, я хочу немного поспать… Пусть меня никто не беспокоит, прошу тебя…

Кейт прижала руку к груди.

- Ты уверена?

- Да.

- Может?..

- Нет.

Развернувшись, Алекс двинулась по правому коридору, слепо ища свою комнату. Она была уверена, что ноги приведут её в нужное место. С каждым шагом дышать становилось всё труднее. И едва оказавшись перед знакомой дверью, Алекс резко открыла её, вошла, закрыла замок и привалилась к деревянной перегородке, которая, наконец, отделила её от остального мира.

Ну, вот она и оказалась там, где ей хотелось быть. Куда она так торопилась попасть. Здесь она была в безопасности от всего, но как наивно полагать, что найдётся хоть бы одно место на земле, способное укрыть её от невыносимой боли, которая постепенно завладела ею, давила с невероятной силой и медленно разрушала её изнутри.

Алекс огляделась по такой знакомой комнате и заметила горшочек с желтыми цветами, который стоял на подоконнике. Ещё один горшочек с бледно-розовым цветком стоял на столе. Она внимательно посмотрела на маленькие бутоны, но так и не смогла вспомнить, как он называется. Она не могла вспомнить названия своих любимых цветов!

Внезапно горло перехватил мучительный спазм. Эта комната принадлежала Алекс, которой она была десять дней назад.

Десять дней, которые перевернули всю её жизнь.

Чувствуя невероятную слабость и дрожь в коленях, Алекс направилась к широкой кровати с балдахином. Ей больше не нужно было сдерживать себя. Опустившись на мягкий матрас, она взяла небольшую подушку с витиеватой вышивкой, прижала её к себе и, наконец, закрыла глаза. Грудь разрывала такая невыносимая боль, что она не смогла подавить сорвавшийся с губ мучительный стон. В какой-то момент она почувствовала, как горячие слёзы катятся по щекам. Алекс сильнее прижала подушку к груди, пытаясь заполнить ею внутреннюю пустоту, но это было невозможно. Сердце не хотело и не могло уже биться. Алекс задыхалась, хватая ртом воздух. Она дрожала от такого дикого холода, что заболела каждая косточка. И тогда Алекс поняла, что хочет умереть. Что она действительно умирает.

Потому что, наконец, нашла в себе силы признать правду. Признаться в самом главном.

Она без памяти влюбилась в Энтони, полюбила его всем сердцем и душой. Но было уже слишком поздно. Будто она прошлась по пляжу, и жестокие волны смыли её следы, словно они и не существовали вовсе. Будто она не прошла путь, навсегда изменивший её жизнь. Будто любовь, которая жила в ней, не была реальной.

Однако теперь именно её любовь была самой настоящей реальностью. Жгучей. Неугасаемой. Беспредельной.

Ей потребовалось десять дней, чтобы полюбить, и всего одна короткая ночь, чтобы разбить собственное сердце.

Алекс не представляла, как теперь жить дальше.

***

В комнате было темно. Горел только камин, освещая сурово-задумчивое лицо мужчины, который сидел в кресле, положив локти на подлокотники и прижав пальцы к подбородку. Тони удалось успокоиться всего несколько минут назад. До этого он был готов крушить всё вокруг.

Проснувшись утром от сладкого сна, он тут же потянулся к Алекс, полагая, что ночью достаточно сильно утомил её, чтобы она крепко спала, прижавшись к нему. Тони хотел сам разбудить её поцелуем, хотел увидеть, как она просыпается в его объятиях и улыбается ему… Но рядом никого не оказалось. Окончательно проснувшись, он присел на постели и огляделся вокруг, почувствовав неладное. И обнаружил, что совершенно один.

Резко вскочив на ноги, Тони накинул на голое тело халат, и помчался наверх, в её комнату, но распахнув дверь, он застыл у порога, затаив дыхание. Внутри было тщательно прибрано, а постель - не тронута, словно там никто не ночевал. Но это не удивило Тони. Его поразило нечто другое: в комнате не было ни единого предмета, ни единого напоминания о том, что здесь целых десять дней кто-то жил. Жила она!

И Тони вдруг отчётливо понял, что она ушла!

Она ушла, проведя с ним божественно-прекрасную ночь. Она пришла к нему и осталась, едва он попросил об этом. Она умоляла его не останавливаться, целуя его с такой беспредельной нежностью, что разрывала ему сердце. Она любила его в ответ с отчаянием и болью. И Тони, наконец, понял, почему. Он так сильно давил на ручку двери, что не заметил, как треснула деревянная обшивка, и холодная сталь осталась в его ладони.

Дверь медленно подалась назад. Тишину заполнил мерзкий скрип, действуя на воспалённые нервы.

Тони захотелось снести эту проклятую дверь. Он хотел сделать что-нибудь ужасное. И со всей силой швырнул ручку двери в сторону, вдребезги разбив старинную вазу.

Теперь он понимал причину её слёз. Понимал, почему её глаза темнели от боли. Понимал, почему она торопилась любить его.

Она знала, что уйдёт!

Гнев такой силы завладел им, что закружилась голова. У него было такое ощущение, словно его использовали и выбросили. Ярость безумная и всепоглощающая слепила рассудок. Он был готов убить её! Как она могла? Как посмела уйти после всего, что было между ними? Уйти с такой легкостью, будто эта ночь ничего не значила для неё! Будто они ничего не значили друг для друга!

Смятая постель и пятна крови на простынях жгли ему душу. Тони был готов броситься за ней. Он мечтал найти её, а потом убить! Потому что она причинила ему такую непереносимую боль, что Тони начинал задыхаться. Бешенство сводило его с ума. Ему казалось, что из одного ада он попал в другой, более страшный и мучительный.

Когда вернулся Марк, а он отсутствовал всю ночь, о чём Тони напрочь позабыл, он почти зарычал на друга, приказав ему немедленно пойти и убедиться, что Алекс благополучно добралась до дома. Марк не стал задавать лишних вопросов, видя бледного и трясущегося от ярости друга, и ушёл, оставив его одного.

Тони же вернулся в свою комнату, хлопнул дверью, и попытался успокоиться. Но не мог! Он хотел сам отправиться за ней, взвалить на плечо, принести сюда, бросить на эту чёртовую кровать и задушить её!

Боже, он так много пережил в своей жизни! Так много испытал! Ему удалось вынести убийство отца, которого сам же и убил. Ему удалось пережить вероломное предательство, ложь и самобичевание. Тони полагал, что прошёл через все круги ада, но оказалось, что ещё несколько кругов ему только предстояло пройти. Словно его одарили всеми сокровищами мира, а потом незаметно ограбили, забрав даже его душу. Алекс удалось сделать то, что не удавалось сделать прежде никому. Даже Ливи… Особенно Ливи…

Тони уселся в кресло и на секунду закрыл глаза, пытаясь выровнять дыхание. Он старался справиться с безумной болью, но у него ничего не выходило. Боль сверлила ему грудь, врезалось в сердце, растворялась с кровью и била в голову. Боже, она ведь осталась с ним по собственному желанию! Она спасла его, ухаживала за ним, помогала и согрела его оледеневшую душу. Она позволила ему познать каждый свой поцелуй, который возвращал его к жизни. А он обещал ей, что никогда не отпустит её. Как она посмела позабыть об этом?

Он жаждал заглянуть ей в глаза и спросить, откуда она нашла в себе силы, чтобы уйти. Неужели он ничего не значил для неё? Совсем ничего? Тони не мог поверить в это. То, как она смотрела на него всего несколько часов назад, крепко обнимая его своими нежными руками, то, с какой безудержной сладостью целовала его… Она не могла уйти отсюда так просто, словно этой ночи не было совсем. В её глазах помимо боли, прятался ещё и беспредельный страх. Она чего-то боялась. Что-то пугало её, но ни страх, ни боль, ни сомнения не должны были давать ей повода поступить так жестоко, не поговорив с ним. Боже, он сам хотел поговорить с ней! Он готов был сказать ей то, что не говорил ещё ни одному человеку.

Но теперь об этом не могло быть и речи.

Лишь когда вернулся Марк и сообщил, что Алекс действительно благополучно добралась до дома, Тони удалось немного успокоиться. И тогда его мозг стал отчаянно работать, пытаясь решить одну небольшую задачу. Находясь в этой деревне, преследуя определённую цель, он не мог, не имел права обнаруживать себя. Его никто не должен был узнать, никто не должен был узнать, что он здесь. Но теперь это стало совершенно неважным. Всё разом потеряло для него свою значимость.

Кроме желания отыскать теперь уже другую женщину. Кроме жгучего желания разобраться, наконец, с той, которая так опрометчиво ограбила его. С той, которой следовало кое-что вернуть.

Тони собирался окончательно поправиться, прежде чем навестить свою спасительницу. Она побоялась остаться и встретится с ним утром с глазу на глаз. Она боялась, что ночь закончится и ей придётся уйти! Вот почему в её поцелуях была такая горечь и обречённость. Она даже не подумала о том, что он почти готов встречать с ней каждое утро.

“- Я боюсь… уйти. Тони, я ужасно боюсь уйти отсюда”.

- Трусиха, - прошептал он в тихой комнате. Она поддалась страху и ушла. Теперь жизнь без неё казалась совершенно пустой и бессмысленной. Без неё всё стало неважным и ненужным. Она решила, что сможет безнаказанно уйти, но ей даже в голову не пришло, что он потребует сатисфакции. И чтобы сделать это, он должен был попасть в Клифтон-холл. Единственный способ, который поможет ему сделать это как друг, это воспользоваться, наконец, карточкой графа Соулгрейва, которую тот так предусмотрительно оставил ему. Не ведая этого, граф уже отблагодарил его за своё спасение, дав Тони просто спасительную возможность вернуть то, что теперь принадлежало ему. Итак, всё уже решено. Ему нужно было лишь немного времени, чтобы избавиться от повязки на боку и жестоких мыслей. Встав, Тони медленно снял рубашку и, воображая перед собой Алекс, тихо добавил: - Готовься!

Конец первой части.

***

Часть вторая

Глава 16

В оранжерее было на удивлении тепло и свежо. Повсюду стояли горшки со знакомыми и любимыми цветами, но Алекс смотрела только в одну точку, стоя возле своего привычного рабочего стола. В руке она держала садовые ножницы, которыми собиралась подстричь засохшие листья цветка, название которого совсем позабыла. Она забыла и то, что должна была сделать, когда заметила одинокую бабочку, бьющуюся о стеклянную стену оранжереи, пытаясь попасть внутри.

Алекс поразило упрямство и упорство бабочки, которая стремилась достичь своей цели. Она как завороженная наблюдала за отчаянными попытками маленького существа, чем-то напоминающего её саму. Вот уже две недели, долгих четырнадцать дней она так же отчаянно пыталась вырваться из кокона боли, который окружил её со всех сторон. Но её попытки были такими же тщетными, как и старания бабочки попасть в оранжерею. Такой же невидимый барьер теперь отделял её от остального мира.

В тот день, вернувшись домой, она легла в свою холодную постель и проспала до самого вечера, обессилев настолько, что не смогла спуститься к ужину. Да и как она могла в таком состоянии смотреть в глаза родным? Кейт, Тори и тётя Джулия навестили её и принесли ей поднос с ужином, но Алекс с отвращением смотрела на еду, понимая, что не сможет проглотить ни кусочка. Ей пришлось поступить бесчестно, сказав родным, что видимо, заразилась от Мэри странной формой простуды, заверив, однако, что в этом нет ничего страшного. Она просто должна была немного отлежаться, чтобы восстановить силы. Впервые в жизни ей пришлось солгать родным, но единственным способом избавиться от всяких объяснений, было притвориться больной.

Когда же, немного успокоившись, сёстры и тётя покинули комнату, Алекс снова легла, стараясь не думать о золотистых глазах, которые смотрели на неё с такой нежностью, словно она была для него всем. Пронизывающая боль снова набросилась на неё с такой свирепостью, что она стала задыхаться. В глаза защипало, и слёзы выкатились из-под век. Алекс схватилась за грудь, и глухо застонала, понимая, что ничем не сможет прекратить эту агонию.

Она должна была пройти через это. Как-то найти в себе силы справиться с этим адом. Она могла бы поступить так же, как и восемь лет назад, но сейчас даже это не помогло бы сейчас. Алекс незаметно провалилась в спасительный сон, а когда очнулась вновь, обнаружила, что ничего больше не чувствует. Абсолютно. Внутри что-то умерло, и она больше не ощущала ни вкуса еды, ни тепла, ни холода. И даже запаха своих цветов!

Беспросветный туман окутал её настолько, что она не представляла, куда ей следует двигаться. Впереди её ждала бесконечная дорога, ведущая в никуда.

В минуты оцепенения, когда всё вокруг становилось безразличным, Алекс задавалась вопросом, за что же всё-таки полюбила его. Что заставило её полюбить его так отчаянно и беспредельно? Алекс даже пыталась отравить свои мысли о нём, но у неё ничего не вышла. Он ведь не сделал ради неё ничего. Год назад он бессовестно украл её поцелуй. Через год заставил друга похитить её, чтобы она вылечила его. Он не поделился с ней ни одной своей мыслью, ни одним своим переживанием. Лишь однажды признался, что любит музыку. И приготовил ей чай, хотя возможно никогда прежде не держал в руках чайник.

Так кого она полюбила?

Алекс пыталась понять, что в нём было такого особенного. И тут же понимала, что весь он был особенным. Она любила его ворчание, когда он был чем-то недоволен. Она любила отвечать на его вопросы о фикусах и растениях. Она любила золотистые глаза, которые только у него умели завораживающе светиться и темнеть. Ей понравилось брить его. Ей нравилось ухаживать за ним, держать за руку, когда он нуждался в ней. Она обожала прикосновения его губ, обожала, когда он прижимал её к своей широкой, сильной груди. Обожала видеть его ямочки на щеках, когда он улыбался ей. Одной своей улыбкой он мог заставить её сердце трепетать до безумия.

И он заставил её почувствовать себя такой же особенной!

Этого было достаточно, чтобы она полюбила его. И этого было достаточно, чтобы ей хотелось умереть без него. Как же сильно она заблуждалась, считая, что “любовь - это иллюзия привязанности”. Как она могла быть такой глупой и недалёкой? Она так много чувствовала. Так много испытала теперь.

В какой-то момент Алекс стало казаться, что она сойдёт с ума, но вместо этого наступила блаженное оцепенение.

Цветы и растения больше не интересовали её. Она пыталась заняться ими, но всегда забывала довести дело до конца. С тех пор она не пересадила ни одного цветка, не полила ни одно вечнозелёное растение. Она перестала различать оттенки и цветы, перепутав как-то жёлтые тюльпаны с красными розами.

И тогда она осознала, что ни на что больше не способна. Кроме как стоять вот так, как сейчас, и просто смотреть на бабочку, которая, проживая свои последние минуты, всё же пыталась что-то сделать. Но даже у бабочек терпение было небезграничное. И она улетела, решив не мучить себя пустыми попытками. Может ей стоило так же куда-нибудь уехать? Но куда? И как могла она убежать от себя? Это было бы ещё хуже.

Неожиданно в оранжерею вошла взволнованная Кейт. Увидев сестру, застывшую у рабочего стола, Кейт расправила плечи, стараясь улыбаться как можно непринуждённее, и направилась к Алекс с таким видом, будто её ничего не тревожило.

- Дорогая, ты ещё не закончила? - мягко спросила она, пытаясь быть как можно осторожнее и деликатнее.

После своего возвращения домой Алекс изменилась настолько, что её никто не узнавал. Словно её подменили. Сначала они решили, что она действительно болеет, но когда бледность и застывшее выражение лица так и не прошли, Кейт поняла, что случилось что-то ужасное. Что-то мучило Алекс, и так сильно, что она перестала замечать окружающих и могла встать и пройти мимо, даже не оглянувшись. Однажды Алекс призналась, что Мэри чуть не умерла у неё на руках и что это так сильно потрясла её, что она не могла до сих пор прийти в себя. Но Кейт была уверена, что это простые отговорки.

Алекс лгала, и один Бог знал, почему. Её терзало что-то, она страдала в безмолвии и никому не решалась рассказать об этом. Кейт начинала сходить с ума от беспокойства за неё. Она спорила и ругалась с тётей и Тори, которые отговаривали её от прямого разговора с Алекс.

- Иногда боль запрещает нам говорить об этом, - сказала тогда Тори, обнимая дрожащие плечи Кейт. - Когда я думала, что потеряла Себастьяна, я не представляла, что смогу этим поделиться хоть с кем-нибудь. Это бы меня просто убило. - Вытерев свои и слёзы Кейт, она тихо добавила: - Алекс ещё не готова. Дай ей немного времени…

И Кейт старалась быть терпеливой, опекая и заботясь об Алекс так, как только та это позволяла. Она делала всё возможное, чтобы выглядеть при этом жизнерадостной и весёлой, но силы её были на исходе. Возможно, из-за беременности она так сильно размякла, но Кейт не на шутку стала опасаться за Алекс, которая буквально таяла у неё на глазах.

И сейчас, глядя на осунувшуюся и бледную сестру, Кейт почувствовала, как болезненно сжимается сердце. Сделав глубокий вдох, она спросила ровным голосом:

- Ты ещё долго будешь заниматься своими растениями?

Встрепенувшись, Алекс посмотрела на сестру.

- Мне… Я должна пересадить… нет, срезать засохшие листья этого… этого цветка.

Кейт попыталась улыбнуться шире, стараясь отвлечь её хоть бы разговорами о её любимых подопечных.

- А что это за цветок, дорогая?

Алекс вдруг нахмурилась, опустив взгляд на зелёные листья и белый бутон цветка, затем снова взглянула на сестру и пожала плечами:

- Не… не помню…

Кейт охватила такая паника, что у неё задрожали руки. Проглотив ком в горле, она, наконец, избавилась от болезненной улыбки и сжала руку Алекс.

- Это же твой любимый спатифиллум, - едва слышно молвила она, глядя в пустые, ничего не выражающие глаза сестры. - Боже, Алекс…

- Ах, вот вы где, - раздался голос Тори, которая так вовремя появилась в оранжерее, оборвав едва зародившийся разговор. Увидев бледную Алекс и застывшую Кейт, Тори быстро направилась к ним и положила руки на плечи Кейт, безмолвно уговаривая её взять себя в руки. - Как бы заняты вы ни были, - притворно весёлым голосом произнесла она, - но я вынуждена вас прервать, потому что у меня для вас есть хорошая новость.

В этом доме так давно не было хороших новостей, подумала Алекс, взглянув на невероятно красивую среднюю сестру, которая вот уже целый год была замужем за человеком, которого любила всю свою жизнь. Себастьяну и ей пришлось пройти через немыслимое, чтобы быть вместе. Как и Кейт с Джеком, которые теперь готовились стать родителями.

Как странно, что можно проживать жизнь, совершенно не чувствуя её и не участвуя в ней.

- Что за новость? - удалось спросить Кейт на удивление спокойным голосом, повернувшись к Тори.

Тори снова улыбнулась, так мягко и с таким пониманием, что Кейт чуть не заплакала.

- В деревню приехал друг Себастьяна, и он пригласил его завтра к нам в гости. Надеюсь, ты не возражаешь, Кейт?

- Я? - Кейт, наконец ощутила настоящее удивление, немного успокоившись. - Это ведь дом Габби, он должен принимать решения.

- Он ведь рад любой компании, особенно мужской, - заметила Тори. - Помнишь, как он любил повторять, что все женщины семейства Хадсон доведут его до сумасшествия, потому что ему не с кем обсуждать даже скачки.

- Да, - рассеяно кивнула Кейт, нахмурившись. В последнее время она хмурилась так часто, как не делала этого за последние несколько лет, несмотря на то, что любила повторять, что от этого появляются морщины. - И кто этот неожиданный гость?

- Герцог Пембертон.

- Кажется, я где-то слышала это имя, но не могу вспомнить, где.

- Зачем что-то вспоминать? Он сам нам всё о себе расскажет. Алекс, - Тори быстро повернулась к младшей сестре. - Тебе придётся надеть свой самый лучший наряд, потому что говорят, герцог безумно красив, безумно богат и к тому же не женат.

Безразлично пожав плечами, Алекс положила на стол садовые ножницы и отвернулась от сестёр.

- Простите, но мне нужно… Я должна полить… один цветок…

Ступая бесшумно, она вышла в сад через задние двери и вскоре скрылась за тисовыми деревьями. Кейт застонала и привалилась к столу, положив дрожащую руку себе на лоб.

- Я так больше не могу, - проговорила она хриплым голосом.

- Кейт, - Тори осторожно взяла сестру за руку. - Дай ей ещё немного времени…

- Но сколько ещё! - вскричала Кейт так громко, что разболелось горло. - Пока она не угаснет на наших глазах?

- Мы этого не допустим.

- Тори, - Кейт выпрямилась и с ужасом посмотрела на сестру. - Она не смогла ответить на мой вопрос, что это за цветок. - Жестом руки она указала на глиняный горшочек. - А это ведь её любимый спатифиллум! Тори, она забыла названия своих любимых цветов…

Сказав это, Кейт закрыла лицо руками и горько заплакала. Тори поспешно обняла подрагивающие плечи Кейт и прижалась к ней, чувствуя нарастающее отчаяние. Милая и всегда собранная, неизмеримо добрая Алекс. Она всегда помогала им, когда они в этом нуждались. После того, как Кейт с Джеком уехали из Клифтон-холла, именно Алекс поддержала Тори тогда, когда она больше всего на свете нуждалась в этом.

“Твои переживания заполнили тебя до отказа. У растений такое тоже бывает, когда их корни вырастают, земля начинает давить на них. В такие минуты я их просто пересаживаю, и у них начинается новая жизнь. Они освобождаются от тяжести и давления”.

Тори почувствовала, как слёзы наворачиваются на глазах. Бедная Алекс, видимо она совсем забыла о своих советах, раз даже не помнит названия своих любимых цветов, которые были смыслом её жизни. Возможно потому, что у неё появился другой смысл. Более значимый.

- Алекс страдает, - тихо заговорила она, поглаживая плечи Кейт. - Это видно невооруженным глазом. И такие глубокие чувства нельзя испытывать, расставшись с подругой. Тоску, печаль - да, но не всепоглощающее горе.

Кейт затихла, отстранившись от Тори, и внимательно посмотрела на неё.

- Что это значит?

- Я думаю, она влюбилась.

Кейт была так сильно потрясена, что сначала не смогла даже найти слов, чтобы ответить.

- Влюбилась? - наконец прошептала она. - Но в кого? Когда?

- Не знаю, но подобные чувства всегда вызывает только любовь. Знаю по собственному опыту.

Внезапно Кейт выпрямилась и отошла в сторону.

- Я убью его! - процедила она с таким гневом, что Тори на секунду вздрогнула.

- Ты ведь не знаешь, кто он, - резонно заметила Тори, посерьезнев. - Да и мы не знаем об этом наверняка. Ты не можешь пойти к Алекс и вот так просто потребовать рассказать обо всём. Она совсем замкнётся в себе, или того хуже… снова исчезнет, как восемь лет назад.

- Господи, - в отчаяние простонала Кейт. - Это сведёт меня с ума!

- Ты не сойдешь с ума, - мягко заверила Тори. - Я не позволю этому случиться. Я ведь рядом. К тому же мы должны принять нашего гостя. Знаешь, кто он?

- Герцог Пембертон?

- Он спас жизнь Себастьяну год назад, за что я всегда буду ему благодарна. Мать Себастьяна собирается устроить приём в его честь. Думаю, это немного отвлечёт Алекс и поможет прийти в себя. К тому же, - глаза Тори вдруг хитро заблестели, - Алекс говорила, что в тот день видела его в лавке аптекаря. Думаю, ей будет приятно снова встретиться с ним.

Кейт изумлённо уставилась на Тори.

- Она видела твоего безумно красивого и безумно богатого герцога ещё год назад, а ты мне только сейчас об этом говоришь? Да какая ты мне после всего этого сестра!

- Самая лучшая сестра на свете, верно?

Тори быстро обняла сестру. Кейт грустно вздохнула.

- Что бы я делала без тебя? - тихо прошептала она.

Тори снова улыбнулась, веря в то, что приезд герцога обязательно поможет им всем. Особенно Алекс.

- То же, что и всегда, - пожурила она Кейт, - мучила бы кого-нибудь ещё.

***

Алекс успокаивала себя тем, что побудет в гостиной всего несколько минут и быстро уйдёт. Так что никто даже не заметит этого. Она была уверена, что красивым герцогам нет никакого дела до скучной и немногословной садовнице, которая ничем не могла бы заинтересовать его. Её же в свою очередь не волновал ни один красивый герцог королевства.

Последние два дня она почти ничего не чувствовала, и это было отчасти хорошо. По крайней мере так она могла поддерживать видимость своего существования.

Шагая по коридору, Алекс вскоре вышла к лестничной площадке, отметив необычное оживление внизу. Странно, ведь гостя полагалось ожидать в гостиной, куда приводил бы его строгий дворецкий, но её семья решила поступить иначе, собравшись в холле. Создавалось впечатление, будто они готовятся к прибытию самого принца регента. Однако даже приезд Принни совершенно не интересовало Алекс.

Положив руку на перила, она стала медленно спускаться вниз, коря себя только за то, что поддалась уговорам сестёр и надела этот вызывающе непристойный наряд из нежного шёлка, который слишком откровенно оголял её грудь и плечи. Она нарядилась так, словно собралась идти на приём к самому королю.

Продолжая спускаться, Алекс неожиданно почувствовала, как учащённо начинает биться сердце. Она остановилась на последних ступенях и нахмурилась, не понимая, что с ней происходит. Такого уже давно с ней не происходило. Внутри нарастало какое-то странное волнение. Алекс никак не могла унять биение своего сердце, которое всё усиливалось, словно по мере того, как их гость подъезжал к дому. Не понимая, что все это значит, она вскинула голову, услышав голоса в холле, и поняла, что их гость, наконец, прибыл. И тут же увидела, как высокая фигура входит в их дом.

Мужчина с золотистыми волосами.

Широкими плечами.

Он улыбнулся, и ямочки заиграли у него на щеках.

И внезапно комната поплыла у неё перед глазами. Алекс схватилась за мраморные перила, испугавшись, что вот-вот упадёт. Она смотрела только в одну точку и не могла поверить своим глазам.

Это был Энтони!

Человек, от любви к которому она чуть не погибла. Человек, которого она никогда больше не надеялась увидеть. Особенно у себя в доме.

Оцепенение, сковывающее тело все эти две недели отступило. У Алекс так резко сжалось сердце, что стало почти невозможно дышать. В ушах зазвенело, и неожиданно вся та боль, которую она так старательно спрятала и замуровала за стенами своего сердце, разом нахлынули на неё таким сильным потоком, что чуть не сбили её с ног. Она глухо застонала, с ужасом сознавая, что её могут услышать. Но никто даже не заметил её присутствия, обступив долгожданного гостя.

Прижав дрожащую руку к своей груди, она пыталась уговорить своё сердце не разорваться на части. В глазах потемнело, но она продолжала смотреть на человека, который, возвышаясь над всеми остальными, любезно кивал её родным. На нём был великолепный тёмно-зелёный сюртук, расшитый золотистыми нитками жилет и белоснежная рубашка, оттеняющая его золотистую кожу.

Он выглядел истинный дворянин знатных кровей. Но Боже, он был так красив, так знаком сердцу, что у Алекс запершило в горле. Тоска, которая всё это время как моль медленно, но верно разъедала ей душу, охватила её так внезапно, что Алекс снова глухо застонала. Она не думала, что когда-нибудь увидит его снова, особенно так скоро. У неё закружилась голова, и Алекс подумала, что сейчас упадёт.

Но не это было самое страшное.

Он вдруг остановился на полпути, поднял голову и посмотрел прямо на неё. Через всю толпу. И только тогда Алекс поняла, что готова умереть, потому что мучительный спазм сотряс всё её тело, разрушив все барьеры, которыми она пыталась защитить себя. Его завораживающие золотистые глаза смотрели на неё так пристально, что она перестала дышать. Она застыла, перестав даже мигать. Она не могла сделать ничего, вбирая в себя образ человека, который был смыслом всей её жизни. В какой-то безумный момент она даже была готова подбежать к нему и прижаться к сильной груди, а потом умолять его крепко-крепко обнять себя и согреть от лютого мороза. Ей казалось, что она превратилась в одну большую рану, которая открылась и стала кровоточить. Алекс не могла перестать смотреть на него, страшась того, что если он отведёт от неё свои глаза, она просто умрёт.

Он долго смотрел на неё, но внезапно лицо его медленно помрачнело, взгляд стал стальным, а глаза потемнели. А затем он зашагал к ней, и Алекс поняла, что задыхается.

- Это моя младшая сестра, милорд, - тем временем представлял её молодой виконт Клифтон, отступив в сторону. - Мисс Алекс Элизабет Хадсон.

Но Тони не слушал его, медленно приближаясь к ней. Господи, вот он и пришёл! Дождался того мига, когда снова увидит своего ангела! Как долго он мечтал об этом дне, об этом часе! Он буквально прошёл через очередной длинный круг ада, прежде чем попасть в этот дом. Оказаться в этом холле. У этой лестницы.

Наконец, Тони остановился всего в нескольких шагах от неё. У него так сильно колотилось сердце, что оно готово было лопнуть в любой момент. Тони не позволял себя чувствовать ничего, пока не оказался рядом с ней. Пока весь мир не померк. Пока всё на свете не стало безразличным и неважным. Он заглянул в бесподобные синие глаза и только тогда ощутил, как черная, свирепая боль набросилась на него, сдавливая все внутренности. Он не мог пошевелиться. Оглушительная тоска охватила всё его существо, и ему казалось, что у него плавится душа. Что земля должна была вот-вот уйти из-под ног.

Но он не упал, глядя ей в глаза и ощущая мучительное желание прижать её к себе. Боже, как он сумел прожить целых две недели без неё? Как он мог встречать рассвет, не видя её? Тони был готов послать всех её родных к чёрту, взвалить её на плечо и унести туда, откуда она больше никогда не осмелится сбежать от него. Он хотел запереть её за тысячей дверей и любить до тех пор, пока она не попросит его своим хриплым голосом остановиться. Безумное желание обнять её так сильно захватило его, что задрожали руки. На какую-то долю секунды ему показалось, что и она хотела сделать то же самое. А потом Тони с ужасом понял, что дрожат колени, да так, что впервые в жизни он был готов рухнуть перед женщиной.

На колени.

Она была так бледна, так потрясена, видя его. Несомненно, она не ожидала увидеть его в своём доме. Как он и полагал, она даже не подумала, что он пойдёт за ней. В синих очах таилась невыразимая, беспредельная мука, отражающая его собственные страдания. Тони показалось, что у него что-то треснуло в груди, когда различил её еле заметный стон. Она смотрела на него так, будто медленно умирала. Будто её уход убивал её почти так же, как его.

Тони задыхался, словно воздух, которым он дышал до этого, стал ему совершенно чужим. Она действительно выглядела по-настоящему несчастной. Такого Тони никак не ожидал увидеть. Перед ним стояла совершенно другая Алекс: осунувшаяся, бледная и худая девушка, которая, казалось, в любой момент может упасть в обморок. Она была на себя не похожа. Если бы он не знал, что она из состоятельной семьи, то решил бы, что она морила себя голодом. Боже, что с ней произошло? Что она делала, пока его не было рядом?

Он хотел подойти ещё ближе, так близко, чтобы между ними не было даже воздуха. Она смотрела на него так, словно хотела этого не меньше его. Словно нуждалась в этом гораздо больше, чем он. Боже, он так сильно хотел ей верить! Её поступок причинил боль не только ей! Но это не оправдывало её! Это злило его ещё больше!

Тони сжал руку в кулак, чтобы хоть немного успокоиться. Жгучая боль сменилась приступом ярости. Он был в невероятном гневе на неё! На эту прелестную богиню, стоявшую перед ним в изысканном, восхитительном платье, которое просто до неприличия выставляло напоказ её полную грудь и подчеркивало узкую талию. Он действительно не узнавал ту милую, застенчивую девушку, которая ухаживала за ним, меняла повязки и брила его. Только две вещи напоминали о ней. Круглые очки в золотистой оправе и туго стянутые, безжалостно уложенные волосы. Густые каштановые волосы, которые разметались по его подушке. Которые укутывали их обоих в момент наивысшего слияния.

Он так сильно сжал челюсть, что вздулись вены на шее. Он должен был дышать. Должен был взять себя в руки, иначе натворит что-нибудь ужасное.

В этот момент рядом раздался голос удивительно красивой графини Соулгрейв, которая опасно близко подошла к нему.

- Насколько я знаю, - сказала она, - вы видели нашу Алекс в Лондоне год назад в лавке аптекаря. Вы помните её?

Помнит ли он её? Это было единственное воспоминание, которое приносило свет в его жизнь. Единственное, что давало ему силы жить дальше. Единственное, ради чего он дожил до этого дня.

- Наша… - Он прочистил горло, пытаясь обуздать свои чувства, мешавшие ему говорит. И заметил при этом, как вздрогнула Алекс, услышав его голос. Он пристально смотрел на неё, когда сказал: - Наша встреча была такой мимолётной… - Она вся сжалась, будто боялась его слов. - Но я запомнил нашу встречу. Я помню, как она пришла туда, чтобы купить мазь от болей. Помню, как она уверяла меня, что из Корнуолла… и не хотела, чтобы я сопровождал её до кареты…

Взгляд Алекс стал таким умоляющим, словно ей было невыносимо слышать об этом. Словно просила его замолчать. Тони ожесточился ещё больше. Он хотел вернуть ей каждое воспоминание, которое она вычеркнула из своей жизни. И он хотел вернуть себе воспоминания, которые она украла у него.

- Она говорила, что из Корнуолла? - удивилась Тори, глядя на невероятно бледную Алекс, которая застыла на лестнице и не пыталась даже спуститься с последней ступени. Она хотела подойти к сестре, но Алекс вдруг встрепенулась. Герцог резко отвернулся от неё. И плечи Алекс упали. Она сама отвернулась и, наконец, преодолев последнюю ступеньку, отошла в сторону. - Пойдёмте в гостиную, - предложила озадаченная Тори, взглянув на герцога. - Прошу сюда.

Алекс стояла в сторонке и наблюдала, как он под руку с Тори направляется в гостиную, куда последовали все её родные. Кроме Джека и Кейт, которые незаметно подошли к ней.

- Алекс, милая, тебе нехорошо? - тихо спросила Кейт, встревожено глядя на неё.

- Я… - Удивительно, как она пережила этот сокрушительный момент и не распалась на части. Алекс поражалась тому, что всё ещё жива. Боль, которую она продолжала ощущать, рвала её на части, но это можно было терпеть. Это можно было выносить, как и неожиданное присутствие Тони. Но почему он оказался здесь? - У меня вдруг закружилась голова…

- Это потому, что ты сегодня почти ничего не ела, - быстро вставил Джек, незаметно подмигнув ей, от чего Алекс сжалась ещё больше. Боже, неужели они все поняли, что с ней происходит? Алекс умерла бы на месте от стыда. - Пойдём, дорогая, - мягко сказал Джек, взяв её за руку. - Тебе нужно выпить чаю. Ты согреешься и придёшь в себя.

Алекс вдруг ощутила такую безграничную благодарность к нему, что защипало в глазах. Джек был удивительным человеком, тонко чувствующим окружающих. И всегда старался сделать так, чтобы не ущемлять их чувства. Сейчас ей было жизненно важно скрыться за надёжной спиной от человека, который так внезапно появился в её жизни. И снова перевернул всё вверх дном, хотя лишь недавно Алекс стало казаться, что она сможет жить дальше.

Сидя в уютном кресле, Тони ощущал такое беспокойство, что постоянно ёрзал на месте. Почему её так долго нет? Она ушла? Как бы он ни сердился на Алекс, он не хотел, чтобы она вот так быстро исчезла. И как раз в это время она вошла в гостиную под руку со своим первым зятем. Он застыл, затаив дыхание, пока она не подошла и не опустилась на диван. Самый дальний от него.

- Где вы остановились? - раздался голос молодого виконта Клифтона.

Тони сделал глубокий вдох и повернулся к нему. Графиня Соулгрейв в это время разливала принесённый слугами чай.

- Я снимал небольшой коттедж на окраине деревни. Но как раз сегодня я его сдал и собирался вернуться в столицу, когда мой камердинер сообщил, что к нам приезжал граф Соулгрейв.

Он посмотрел на графа, пытаясь скрыть свои чувства, но он едва уже владел собой, сгорая от желания немедленно утащить Алекс в пустую комнату, где смог бы, наконец, поговорить с ней.

- О, вы не можете так быстро покинуть нас! - воскликнула графиня Соулгрейв, пристально глядя на него такими прелестными серыми глазами, что могла сразить любого мужчину. Но Тони был глух к её чарам. На него действовали только одни глаза, невероятно синие, которые смотрели сейчас на что угодно, но только не на него.

- Почему же? - медленно спросил он, взяв чашку чая с её руки и стараясь дышать ровнее.

- Матушка Себастьяна, графиня Ромней, собирается устроить приём в вашу честь. И семья Себастьяна мечтает поскорее познакомиться с вами. Вы не можете уехать, не повстречавшись с ними. Мы все так благодарны вам за то, что вы сделали!

Тони вдруг застыл, позабыв о том, что ждало его с возвращением в мир, где ему было совсем не место. От которого он отказался два года назад. Он позабыл о том, что такое приёмы, балы, знакомства и чаепития. Всё это было ему чуждым и ненужным. Пока однажды не появилась Алекс, ради которой он теперь готов был нарушить данное некогда обещание.

- Я не сделал ничего… - хотел было сказать он, но графиня тут же оборвала его.

- Неправда, - мягко возразила она, став невероятно серьезной. - Не пытайтесь приуменьшить значимость своего поступка. Не каждый на вашем месте поступил бы так же. В тот день вы спасли жизнь не только моего мужа. - Она осторожно сжала руку своего хмурого супруга, и тихо добавила: - Я лишь надеюсь, что когда-нибудь мне удастся отблагодарить вас за это.

Она с такой любовью и нежность посмотрела на мужа, что Тони поразился этому. Он не верил, что женщины способны испытывать такие глубокие чувства. Но взгляд графини был таким искренним, что невозможно было сомневаться в том, как сильно она любит мужа. Граф в ответ сжал её руку, его глаза сузились, и видимо этого было достаточно, потому что его супруга улыбнулась и снова повернулась к Тони.

Когда-то очень давно, ему казалось, что он тоже любит. И он любил той любовью, которая разрушила всю его жизнь. Он перевел взгляд на Алекс, которая смотрела на свои руки, опустив голову. Впервые в жизни он встретил девушку, в которой не было фальши. Не было притворства и неискренности. Это манило его сильнее всего. Он хотел заглянуть ей в сердце и убедиться, что она настоящая. И в какой-то момент поверил ей. Когда он обнимал её, он знал, что каждое её прикосновение, каждый поцелуй, каждое произнесённое ею слово, правда. Но она так легко отобрала это у него.

Ему стало ужасно неловко получать благодарность за поступок, который он никогда не считал выдающимся.

- Миледи… - снова он попытался заговорить, и снова его прервали.

- Если вы сдали коттедж, где же будете жить до приёма? - Вопрос виконта Клифтона, заданный в лоб, озадачил не только Тони. Не дождавшись ответа, виконт тут же сделал невероятное предложение: - Может, тогда вы будете нашим гостем?

- Какая замечательная идея! - вступил в разговор их дядя, мистер Уинстед, одобрительно хлопнув племянника по плечу. - У нас как раз застоялся небольшой коттедж для неженатых гостей. Будем рады использовать его по назначению.

- Что скажете, милорд? - улыбнулся виконт, загадочно глядя на Тони. - У нас чудесные края, великолепные пляжи и дивный сад, который вы непременно должны увидеть. Нам будет, чем занять вас до приёма.

Всё устроилось как нельзя лучше, подумал Тони, быстро взглянув на застывшую Алекс. Она изо всех сил старалась сделать вид, будто всё происходящее никак не задевает её, но он чувствовал, как она напряжена, как ей больно.

- С удовольствием приму ваше приглашение.

Алекс до предела сжала руки, едва сдерживаясь от того, чтобы не вскочить на ноги и не запротестовать против того, что сейчас происходило. Он не может оставаться в их доме! Не может вот так просто явиться сюда и снова перевернуть её мир вверх дном. Он не имел на это права! Что он задумал? Чего добивался? Она так остро чувствовала его присутствие, что волосы на руках становились дыбом. Сейчас, когда она уже признала себе, что любит его, ей будет просто невозможно находиться в его обществе. Он даже не понимал, чего ей стоило сидеть в одной комнате с ним.

Да, ей было больно видеть его. Она умирала от желания обнять его. Но теперь, мельком взглянув на него, Алекс поняла, что совершенно не знает сидящего перед собой человека. Герцог! Он был ни кем иным, как самым важным пэром королевства. Но даже, несмотря на это, он готовил ей чашку чая. С двумя кубиками сахара.

- Я приходил к вам как-то, - заговорил граф Соулгрейв, внимательно наблюдая за Тони. - Но ваш камердинер, который по чистой случайности оказался дядей подруги нашей Алекс, сказал, что вы уехали в город.

Тони сжал ручку фарфоровой чашки, но больше ничем не выдал своего волнения. Не слова графа взволновали его. А картины того, что последовало после его ухода.

- Да, - наконец ответил он, взглянув на графа. - Я уехал туда по срочному делу, но, к сожалению, заболел и был вынужден остаться там на какое-то время.

- О, Алекс вмиг поставила бы вас на ноги, да, дорогая? - сказала Тори, с улыбкой взглянув то на бледную сестру, то на застывшего гостя, стараясь при этом скрыть своё любопытство. - В последнее время она превратилась в настоящую знахарку, и знает почти все рецепты отваров, способных мгновенно вылечить любого больного. Кстати, недавно, она спасла жизнь своей тяжелобольной подруге. Поэтому я даже не смею сомневаться в её способностях.

У Алекс вдруг закружилась голова. Но, набравшись смелости, она всё же заговорила, впервые с тех пор, как Энтони появился в их доме.

- Ты преувеличиваешь, Тори…

И тут же ощутила на себе обжигающий взгляд Тони, к которому даже не смела повернуться.

- Вы слышали об этом? - заговорила старшая сестра Алекс, графиня Бьюмонт.

Тони был так сильно захвачен хрипловатым голосом Алекс, который прошёлся раскалённым углем по его обнажённым нервам, что не сразу понял вопроса.

- Простите?

- Вы знали, что племянница вашего камердинера тяжело больна? - любезно повторила она.

- Нет, к сожалению, я в это время был в Лондоне.

- А что занесло вас в наши края?

Вопрос был адресован виконтом Клифтоном, невероятно любопытным молодым парнем. Тони сделал глубокий вдох и, стараясь не смотреть на Алекс, спокойно ответил:

- Я должен был встретиться здесь с одной… леди, которая должна была передать мне кое-что…

- Леди? - спросила Тори, нахмурившись. - Какая леди? Может мы её знаем?

Тони был готов к этому вопросу. По сути, он жаждал сказать об этом и посмотреть, наконец, на реакцию Алекс, зная со слов Марка, как она отреагировала в прошлый раз, когда он произнёс одно имя. Может тогда она очнётся от оцепенения и захочет снова содрать с него кожу?

- Оливия Блэкчёрч.

Алекс застыла от его слов. Оливия… Ливи… Ливи! Он говорил про ту самую Ливи, имя которой повторял в бреду? Которая снилась ему? На этот раз она не смогла удержаться и в упор посмотрела на него расширившимися потрясёнными глазами. Она действительно не знала человека, который сидел сейчас перед ней и смотрел теперь на её сестру, прекрасно чувствуя её взгляд.

Услышав это имя, Кейт удивлённо приподняла брови, словно что-то вспомнив.

- Леди Оливия Блэкчёрч? Дочь лорда Блэкчёрча из Линкольншира?

- Да, - кивнул не менее удивлённый Тони, повернувшись к ней. - Вы знали её?

- Нет, я лишь слышала, что она ваша невеста.

Алекс похолодела и приросла к дивану. Боже правый, у него есть невеста? Он обручён??? У неё внутри словно что-то оборвалось. Невыносимая боль пронзила сердце так внезапно, что на глазах навернулись слёзы. Какая же она дурочка!

- Да, она… - начал было Тони, но неожиданно Алекс вскочила на ноги.

Она больше не могла слушать всё это. Она больше не могла находиться в обществе человека, которого любила, и который так безбожно и жестоко обманул её.

- П-простите, - прошептала она и поспешно вышла из комнаты, не обратив внимания на недоумённые взгляды.

Тони чуть было не бросился за ней, но каким-то чудом остался сидеть на месте, даже не смотря на то, что полагалось встать, когда леди покидала комнату. Чёрт побери, он не этого добивался, но его стремление расшевелить Алекс привели его к совершенно нежелательным последствиям. Он не должен был перегибать палку. Как бы зол он ни был на ней, ему следовало действовать осторожнее. Теперь она даже не захочет выслушать его.

Когда вопросительные взгляды повернулись к нему, Тони медленно ответил:

- Она была моей невестой два года назад, но после смерти отца я разорвал с ней помолвку.

- Как жаль, - покачала головой графиня Соулгрейв, глаза которой смотрели на него так внимательно, словно могли заглянуть ему в самую душу. - Вы хотели возобновить с ней отношения?

Тони сжал челюсти, чтобы не выругаться, испытывая ненависть к женщине, которая отравила всю его жизнь. И продолжала это делать снова.

- Нет, - резко ответил он. Слишком резко для бесстрастного человека. - С тех пор я её не видел. Мне нужно было лишь… забрать у неё кое-что. Я никогда не искал с ней встречи… в том смысле, в котором вы подумали. - Он вдруг ощутил в груди пустоту, которая всегда приходила после жгучей ненависти к Ливи. Пустота, которую ему казалось, что уже кое-кто заполнил. Поставив на стол чашку с остывшим чаем, он потер лоб и тихо добавил: - Однако ваша деревня меня пленила. Я с радостью погощу здесь.

Никто при этом не услышал в его голосе и намёка на радость.

- Как славно! - Графиня Соулгрейв мягко улыбнулась ему. - Я рада, что вы так решили. Надеюсь, вам у нас очень понравится.

- Я тоже на это надеюсь, - пробормотал он. - Поверьте мне.

***

Выйдя на крыльцо, Алекс подошла к каменной балюстраде и вцепилась в неё дрожащими руками, пытаясь хоть как-то успокоиться. Она хотела сделать глубокий вдох, но у неё болело в груди. Алекс никак не могла поверить в то, что произошло совсем недавно. Может, это сон? Возможно она спит, и ей снятся кошмары? “Боже, пусть это окажется сном?” - молила она, не представляя, как ей удастся вынести его присутствие.

- Алекс?

Вздрогнув, девушка обернулась и увидела перед собой Марка, который поставил рядом с собой небольшой саквояж.

- М-марк, - прошептала она дрожащим голосом, боясь сейчас с кем-то разговаривать, но была рада, что именно он оказался здесь. Только он мог в чём-то её понять. - Рада вас вдеть…

- И я рад вас видеть, - сказал он с мягкой улыбкой. - Как вы себя чувствуете?

Его вопрос немного удивил Алекс.

- Х-хорошо, - машинально кивнула она.

- Неправда, - тут же покачал он головой, подошёл к ней и быстро вытер какую-то влагу со щеки. - Вы снова лжете. Вы же плачете!

Ужаснувшись, Алекс быстро отвернулась и резко смахнула остатки слёз, даже не подозревая об их существовании. Боже, она почти разваливалась на части!

- Всё хорошо, - попыталась заверить Алекс.

- Ну да, я тоже так подумал, когда увидел вас такую бледную, исхудавшую и плачущую. Вы когда вообще в последний раз ели? Или снова пытались разделать курицу, которая от вас на этот раз убежала?

Невероятно, но Алекс улыбнулась его словам, ощутив горечь и боль.

- С тех пор я больше не видела ни одну курицу… - Она снова повернулась к нему и, замерев, тихо спросила: - Почему он пришел сюда?

Марку было запрещено отвечать на подобные вопросы, но он хотел успокоить, утешить её. И он не хотел лгать ей, поэтому сказал то, что было отчасти правдой:

- Он почти не разговаривает со мной с тех пор, как вы ушли.

Алекс нахмурилась, запрещая себе искать причины, по которым он мог так поступить. Неожиданно она кое-что вспомнила и внимательно посмотрела на Марка.

- Марк, как ваша фамилия?

Он удивленно вскинул брови, но всё же ответил:

- Блэкчёрч.

- А фамилия… этой… Ливи, Оливии, его невесты. Как её фамилия?

- Бывшей невесты, - чуть более резко поправил её Марк.

- Бывшей?

Алекс была по-настоящему удивлена.

- Да, а вы что, не знали? Он разорвал с ней помолвку два года назад.

К своему ужасу она испытала такое облегчение, что задрожали колени. Боже, у него не было невесты, даже когда он поцеловал её год назад!

- Её фамилия, и ваша… - проговорила Алеккс, немного придя в себя.

- Вы уже всё поняли?

- Вы родственники! - ошеломленно прошептала она.

- Этот факт нисколько не радует меня, поверьте. - Взгляд Марка стал жестким, глаза потемнели. - Она моя сводная сестра. Она законная дочь лорда Блэкчёрча, а я его незаконнорожденный сын.

Алекс продолжала изумлённо смотреть на него, не ожидая ничего подобного. И внезапно ощутила жгучее любопытство. Что было весьма удивительно, если учесть что в последнее время она вообще ничего не чувствовала.

- Вы ведь на самом деле не камердинер То… - резко прервав себя, она хрипло добавила: - Его?

- Нет, я его друг. И всегда во всем стараюсь помочь ему.

Алекс не раз убеждалась в этом, восхищаясь его преданностью.

- Вы давно знаете его?

- Почти всю жизнь. Мы жили в одной деревне и выросли вместе. Его отец, покойный герцог Пембертон, владел большим поместьем и был другом моего отца. Герцог был строгим, но невероятно добрым и справедливым человеком. И очень доверчивым.

- Вы знали покойного герцога?

- Да, он часто навещал нас с моим отцом, когда бывал в деревне.

Если герцог был соседом лорда Блэкчёрча, следовательно, и Тони жил недалеко от дома Ливи. И тоже вырос с ней. И должен был любить её, чтобы захотеть жениться на ней. Но так и не женился, хотя её образ преследовал его даже во время лихорадки. Алекс было ужасно больно от этих мыслей. Возможно, она полюбила человека, которого не имела права любить.

- А ваша сестра?..

- О, нет! - резко оборвал её Марк, ругая себя за то, что так много наболтал. И ещё больше расстроил бедную девочку. - Я больше ничего не скажу вам. Это дело Тони, и он сам может вам всё рассказать, если захочет. Я лишь добавлю, что она не стоит даже того, чтобы упоминать её чертово имя!

Злость в его голосе поразила Алекс, ведь речь шла о его сестре и невесте Тони. И почему он так сказал? В этой истории было столько загадок. Вероятно, ей следовало прежде узнать обо всём этом, чтобы решить, что ей делать дальше. И может тогда она, наконец, поймет Тони, поймет, почему он снова вторгся в её жизнь.

- Вы уже знаете, что он согласился погостить у нас?

- Да, дворецкий сообщил мне, куда следует перенести наши вещи. - Марк видел, как тяжело Алекс даётся мысль о внезапном и очередном соседстве с Тони. Но и парень страдал с тех пор, как она ушла. Марк никогда не видел друга таким раздавленным, даже после смерти герцога. И он не мог видеть Алекс такой бледной и осунувшейся. Она ему нравилась, и Марк вдруг понял, что сделает всё возможное, чтобы она и Тони помирились. И чтобы хоть как-то отвлечь её, он нагнулся к ней и произнёс тоном заговорщика: - Если он вдруг попытается снова вас обидеть, вы только дайте мне знать. Дело в том, что недавно в деревне я купил себе дубинку, но сомневаюсь в её прочности. Вы только подумайте, Алекс, у нас будет уникальная возможность опробовать её на живом существе. Это должно быстро привести его в чувства. Думаю, он не станет возражать.

Алекс вдруг испытала такую безграничную благодарность к Марку, что, не сдержавшись, встала на цыпочки и быстро поцеловала его в щеку, прекрасно зная, что он шутит, и никогда не причинит боль Тони.

- Спасибо, Марк, - тихо проговорила она, отступив.

Марк удивленно смотрел на неё.

- Я надеюсь, вы не забыли, что у вас золотое сердце?

Алекс отвернулась от него и пошла к лестнице, ведущей к тропинке, которая приводила на пляж. Она должна была побыть одна, чтобы подумать. У нее было самое обычное сердце, из плоти и крови, которое было вдребезги разбито. И которое продолжало разбиваться.

Глава 17

После ухода Алекс, Тони больше не видел её, но он утешал себя мыслью о том, что это продлиться недолго. Она ведь не сможет долго прятаться от него. Да и терпение его было небезграничным. Но его внимание старательно отвлекали её родные. После недолгого чаепития молодой виконт вызвался показать ему своё поместье, рассказав его долгую историю, и в конце привёл его в невероятно большой и невообразимо красивый Клифтонсий сад.

У Тони пропал дар речи, когда перед ним раскинулась такая красота.

- Сад был спроектирован нашим отцом, но всё это великолепие создала наша Алекс, - с гордостью сказал Габриел, удовлетворенно глядя на потрясенного герцога.

Тони не мог оторвать взгляд от искусно выстриженных кустов в форме лесных зверей, которые стояли повсюду; от журчащего небольшого пруда, обложенного белыми круглыми камнями, к которому вели витые дорожки, посыпанные гравием; от сочного газона и ухоженных клумб, на которых росли самые невообразимые цветы от экзотических желтовато-красных глориозий и геликоний, которые он когда-то видел в королевских садах Кью, до царственных роз, разнообразных тюльпанов, фрезий, синих колокольчиков, ярких пионов и много других цветов, которых он никогда прежде не видел. Буйство красок было и тут, и там, и всё это соседствовало рядом в такой гармоничной композиции, что захватывало дух. Весь сад был одним большим чудом, окружённый с одной стороны высокими ивами и яблонями, а с другой - лабиринтом из так же ровно подстриженных тисовых деревьев. Воздух был наполнен насыщенным, благоухающим ароматом. Нужно было жить здесь и обожать этот сад, чтобы создать такое.

- Она… это просто чудо! Ваша сестра настоящая волшебница, - проговорил Тони, глядя на то, что удалось сотворить Алекс - очаровательному ангелу, от прикосновения которой всегда рождалось нечто прекрасное. - И давно она увлекается садоводством? - спросил он, повернувшись к виконту.

- Почти всю свою жизнь. Но по-настоящему она занялась этим восемь лет назад, когда погибли… наши родители… - Голос Габби оборвался, едва он вспомнил тот черный день, который перевернул не только его жизнь. Он не мог ни с кем говорить об этом, это было выше его сил, и, сжав руку в кулак, он попытался подавить все свои чувства. Выпрямив плечи, он взглянул на герцога. - Алекс продолжает любимое дело нашего отца и проводит всё своё время среди своих цветов, вместо того, чтобы заняться чем-нибудь более приятным. И всё же не могу не признать, что у неё настоящий талант.

Тони был согласен с виконтом, ощущая гордость за неё. Гнев и обида отступили в сторону окончательно, и сердце сжалось от щемящей нежности. Но неожиданно он нахмурился, вспомнив её тихие слова. “Растения не обидят и не предадут. И они никогда не причинят боль”. Тони вдруг застыл, начиная осознавать, чего она на самом деле боится. Она боялась боли! И не простого неприятного переживания. О нет, она была не так глупа.

Тони резко повернулся к виконту.

- Когда погибли ваши родители? - осторожно спросил он, стараясь быть как можно деликатнее.

Лицо виконта посуровело, серые глаза потемнели. Он долго смотрел на Тони, но всё же ответил.

- Восемь лет назад.

Тони не мог удержаться о того, чтобы не спросить ещё раз:

- Как это произошло?

Габби ответил снова только потому, что голос герцога прозвучал мягко, и в нем не было праздного любопытства. Он выглядел таким серьезным, словно ему было важно знать это. Несмотря на внутреннюю силу, исходившую от него, в герцоге было что-то такое, что вызывало доверие. Габби знал, что ему можно доверять. Знал так же и то, что он рано или поздно должен был появиться в Клифтон-холле.

- Они… - Габби отвел глаза и тихо сказал: - Они погибли, когда возвращались домой из Лондона. На них напали бандиты с большой дороги, ограбили и перерезали им горла…

Голос виконта сорвался. Почти как у Алекс, которая как-то вспоминала своего отца.

“- Когда вы стали носить очки?

- Давно, почти восемь лет назад…

- Кто научил вас стрелять из лука?

- Отец…”

У Тони учащенно забилось сердце, потому что он начинал кое-что понимать. Глядя на потемневшее лицо виконта, можно было с легкостью увидеть, как он страдает. В его глазах мелькнула почти такая же боль, которая затаилась в синих очках Алекс. Боже, если её семья была на самом деле такой любящей, какой однажды описал Марк, трудно представить, что пережили совсем ещё юные отпрыски, так внезапно потеряв своих родителей! Тони вдруг ужаснулся, представив, через что довелось пройти его ранимому, доброму ангелу.

Он выпрямился, не желая больше мучить виконта расспросами о родителях, ведь эта тема была для него самого полностью закрыта.

- Я искренне сочувствую вашей потере, - тихо проговорил он.

- Благодарю, - медленно кивнул виконт, наконец, полностью взяв себя руки.

- Передайте вашей сестре, что она настоящая волшебница.

Виконт мягко улыбнулся.

- Думаю, ей будет приятно, если вы сами это ей скажете. Только не перестарайтесь, чтобы она не воодушевилась ещё больше. Мне не нравится, что она проводит здесь всё своё время. У неё должны быть живые друзья из плоти и крови, а не из листьев и стеблей.

И впервые за последние две недели Тони улыбнулся уже знакомым словам, ощутив глухую тоску по своему ангелу. Удастся ли ему разгадать её тайны и вернуть ту очаровательную и невероятно страстную девушку, которая прожила с ним десять волшебных дней?

Ему следовало действовать очень осторожно, чтобы никто не насторожился его внезапному интересу к сестре виконта.

***

Тони увидел её только во время ужина. У него учащенно забилось сердце, когда ей сказали, что она должна сидеть прямо напротив него. Алекс со страхом посмотрела на роковой стул, затем на тетю и сестёр, которые приняли это решение, но затем, молча смирившись, медленно села за стол и опустила голову. Тони занял своё место и внимательно посмотрел на неё. Волосы, её густые, благоухающие каштановые волосы были безжалостно стянуты на макушке, скрывая своё великолепие. Круглые тонкие очки были плотно надвинуты на переносицу, свидетельствуя о том, что она чем-то недовольна. На ней было красивое тёмно-синее вечернее платье с наглухо закрытым вырезом. Он вдруг улыбнулся про себя, поняв, что она специально надела наряд, скрывающий её от его жадного взгляда. Неужели она думала, что это могло остановить его?

Он никогда бы не смог забыть очертания и тяжесть её полной груди, увенчанными розовыми сосками. И он хорошо помнил, как она реагировала, когда он касался розовой вершинки своим языком. Желание снова коснуться её, ощутить её тепло, услышать её глухие стоны заставило напрячься всё тело, и у него задрожали руки. Он сжал вилку, чтобы хоть как-то занять руки, и снова посмотрел на неё. Днём, переполненный эмоциями, он не до конца оценил её состояние, но сейчас… Её необычная бледность, затравленный взгляд и запавшие щеки встревожили его ещё сильнее. Почему никто не позаботился о ней и позволил ей довести себя до такого состояния?

“Я так боюсь уйти отсюда!”

“Глупышка, - подумал Тони, ощущая давящую нежность в груди. - Я обязательно найду способ достучаться до твоего сердечка”. Казалось, они поменялись местами, и теперь он должен был сварить “отвары”, чтобы вылечит её.

Остаток дня он провёл с остальными мужчинами этого дома, и кое-что понял за это время. Дядя Алекс был добродушным и веселым мужчиной в уже преклонном возрасте, но очень мудрым и внимательным, и невозможно было отрицать ту любовь, которую он и его милая супруга питали к осиротевшим племянницам и племяннику. Было очевидно, что ради них они способны на всё.

Граф Бьюмонт был вторым сыном в семье, но унаследовал состояние отца после его смерти и смерти старшего брата. У него были необычные цепкие глаза, которые изучали Тони так пристально и внимательно, будто он находился на столе хирурга. Он не задавал ему любопытных вопросов, но это было ещё хуже, потому что стало казаться, будто он видит то, чего не видели остальные.

Брат Алекс вёл себя с ним подозрительно дружелюбно, безоговорочно приняв его в своё общество, и попросил звать себя по имени, что ещё больше насторожило Тони. Иногда виконт смотрел на него так, словно видел его насквозь.

Но самым странным и опасным Тони считал человека, жизнь которого он спас год назад. Граф Соулгрейв, являясь так же вторым сыном в семье, заслуживший свой титул и земли наследственным правом по ходатайству герцога Веллингтона за заслуги перед родиной, был немногословен, лишь изредка вставляя в разговор ничем не примечательные слова. Он не делал ничего необычного, но Тони был уверен, что граф внимательно следит за ним, подмечая именно то, что и могло выдать его истинные мотивы пребывания в этом доме.

Тони отпил немного вина, понимая, что ему будет невероятно сложно обойти такую защиту и добраться до Алекс так, чтобы его за это никто не захотел убить.

Такой странной, но такой сплочённой семьи он никогда прежде не видел. Их привязанность и любовь друг к другу были неоспоримы. Подобные отношения были редки и практически никогда не встречались в высшем обществе. Но Тони был рад, обнаружив необычное единение, потому что Алекс была нужна именно такая семья. Ей была нужна их любовь и забота. Он снова посмотрел на неё, пытаясь скрыть свои чувства, но не смог.

- Алекс, - заговорил Габби, взглянув на поникшую сестру, которая едва притронулась к еде, - сегодня я показал Энтони наш сад, и знаешь, что он сказал?

Резко вскинув голову, Алекс посмотрела на брата, изумившись тому, что тот уже зовёт их гостя по имени! Боже, она пыталась сделать всё возможное, чтобы не замечать его присутствие, не чувствовать его так остро, не смотреть на него и не заговорить с ним! Но каждая отсчитанная минута постепенно рушила её барьеры, обнажая нервы, странным образом оставляя позади горечь. Особенно потому, что её сердце умирало от любви и желания к нему.

- Ч-что? - наконец проговорила она дрожащим голосом.

Габби улыбнулся ей загадочной, но тёплой улыбкой.

- Как и в тот момент, я предлагаю ему сказать об этом. Думаю, тебе будет приятно услышать это от него.

Алекс недоуменно посмотрела на брата, не понимая его странного настроения. Она сделала глубокий вдох, уговаривая себя не смотреть в сторону Тони. Но он сам разрушил все её отчаянные попытки, заговорив своим бархатным, до боли любимым голосом.

- Я считаю, что вы настоящая волшебница, мисс Алекс. Всё, к чему вы прикоснулись, превратилось в маленькое чудо.

У Алекс так больно сжалось сердце, что перехватило дыхание. Потому что в его голосе слышалось восхищение, которого не должно было быть. И которое могло окончательно сломить её.

- Я всегда говорила, что у моей Алекс особенный дар, - вступила в разговор тётя Джулия, с любовью глядя на племянницу. - Её умению обращаться с цветами так заботливо и бережно могут позавидовать даже некоторые родители.

Алекс вся сжалась, мысленно умоляя родных не восхвалять так неприлично её заурядные способности. Это никогда не было предметом разговоров, но сегодня они видимо решили поступить иначе. Алекс чувствовала себя настолько неловко, что готова была встать и уйти отсюда. Но низкий мужской голос снова развеял все её намерения.

- Мисс Алекс, скажите, а как правильно следует ухаживать за фикусами?

Он не имел права! - хотелось кричать ей. Он не имел права говорить о фикусах! Это были самые опасные и самые мучительные для неё воспоминания. Она не могла, не хотела отвечать, но как бы тяжело ей ни было, он и её родные ждали её ответа. У неё просто не было выхода. Тяжело дыша, Алекс повернула к нему голову и посмотрела, наконец, на их гостя. До боли знакомые золотистые глаза, мерцая в свете свечей, смотрели на неё так пристально и с такой нежностью, что сердце стало медленно переворачиваться в груди.

- Вам нравятся фикусы?

Тони возликовал, когда она, наконец, заговорила с ним. Боже, он даже не надеялся, что она снова посмотрит на него! Но она сделала это, и от радости у него закружилась голова.

- С некоторых пор, - проговорил он, придя в себя. - Что вы можете о них рассказать?

Алекс вдруг сжала зубы, по-настоящему разгневавшись на него. Мало того, что он так внезапно явился в Клифтон, так теперь решил заговорить о её любимых растениях! Он пробирался в те запретные места, где она считала, что надёжно защищена от всего. Нахмурившись, она выпрямила спину и немного резко спросила:

- Что вас интересует больше? Откуда родом фикусы? К какому семейству относятся? Или как избавиться от белых наростов с их листьев?

Кейт изумленно посмотрела на Тори и еле слышно проговорила:

- Она вспомнила свои растения!

Не замечая никого, Тони внимательно посмотрел на Алекс.

- Фикусы - вечнозеленые растения семейства тутовых. Это мне уже говорили.

У Алекс пропал дар речи. Она даже не думала, что он помнит об том.

- Да, верно… - прошептала она ошеломлённо.

Тони вдруг испытал настоящую радость, увидев румянец на её щеках. Ему казалось, что она медленно просыпается, и, как и свои любимые растения, желает потянуться к солнцу. Выпрямившись, он подался чуть вперёд, позабыв обо всём на свете, и видя только девушку, которая почти изменила его жизнь.

- Меня интересует вот что, - сказал он, глядя в бесподобно синие глаза, блеск которых не могли скрыть даже линзы её очков. - У меня был один фикус, за которым некоторое время назад хорошо ухаживали, но две недели назад он стал вести себя очень странно. Края листьев стали желтеть и поникли. Я поливал его изо дня в день, но он почти сник. Что я сделал не так?

Алекс вдруг стало так грустно, что она чуть не расплакалась.

- Он погиб от обильного полива. - Почему ей вдруг стало так больно от этой новости? - Фикусы ведь вечнозеленые растения, нуждающиеся в поливе только при высыхании почвы. Чрезмерная влага вызывает гноение и приводит к гибели корней, а затем всего фикуса в целом.

Даже вид её погрустневших глаз не остановил его, когда Тони тихо признался:

- Мне говорили, что они очень устойчивы к трудностям жизни.

Алекс вся сжалась.

- Возможно, вас неверно проинформировали.

- Уверяю, источник был весьма надёжным.

И Алекс не выдержала, разозлившись окончательно.

- Раз вы доверяете своему источнику, может тогда следовало прислушаться к его советам и не доводить до гибели бедное растение?

Тони понимал, что очень рискует, но пока горели глаза Алекс, он готов был сделать всё, чтобы синие очи продолжали блестеть дальше. Даже от гнева.

- Возможно, стоит купить новое растение и забыть про старое?

- Как же тогда вы собираетесь ухаживать за новым, если не смогли позаботиться о старом? - Она дышала тяжело, когда добавила: - В жизни не всё так просто, и не всегда удается так легко скрывать наши грехи.

Тони вдруг показалось, что его ударили в солнечное сплетение. Потому что она в точности повторила его слова, сказанные после убийства отца. Он откинулся на спинку стула, почувствовав, как сердце скручивается от невыносимой боли. Словно его грудь проткнули раскалённым копьём, а затем сбросили с небес на землю. Земля, которая непонятно, почему носила такого грешника. Внезапно, он посмотрел на Алекс и осознал, что она ведь ничего не знает о том, что он сотворил. Если бы она знала, разве позволила бы его окровавленным рукам дотронуться до себя? Боже, на какое-то время он совершенно позабыл, кто он такой и где его истинное место!

За столом воцарилась гробовая тишина. Алекс изумлённо застыла, увидев, как резко побледнел Тони. Словно в него снова кто-то выстрелил, но рану так никто и не увидел. Его завораживающие глаза потемнели и перестали блестеть. Тело напряглось, челюсть сжалась, и он стал походить на того больного, который отказывался пить обезболивающую настойку. Алекс стало не по себе, особенно потому, что именно её слова так разительно изменили его. Боже, что с ним сталось? Что она такого сказала? Он сам завёл речь об их фикусе и чуть не признался, что убил беднягу. Неужели он думал, что она обрадуется, услышав об этом?

Но дело было не в фикусе, поняла Алекс, видя боль, которая сковала всё его сильное большое тело. Как бы она ни была сердита на него, она не намеревалась причинить ему боль. Особенно такую, от которой он побелел как полотно. Ей вдруг отчаянно захотелось подойти и обнять его.

Тори, внимательно следившая за столь необычным разговором, который буквально у всех на глазах оживил Алекс, теперь не могла поверить, что одно непреднамеренно брошенное слово сестры способно было так сильно изменить герцога. Который стал на себя не похож. Стремясь хоть как-то спасти ситуацию, она повернулась к герцогу.

- Милорд, что нового произошло в Лондоне, пока вы были там?

Тони медленно повернул голову к графине, почти ничего не замечая перед собой. На смену боли тут же пришла ослепительная ярость, от которой снова задрожали руки. Так всегда происходило, когда чувство вины сменялось неконтролируемым желанием снести всё вокруг. Боже, он был опасен для общества! Особенно для этого!

Не ведая, что творит, он сжал челюсть и недопустимо резко проговорил:

- В Лондоне нет ничего интересного, за исключением того, что Байрон снова бесится из-за нехватки вдохновения и открыто заявляет, что из всех ныне живущих великими признаёт Наполеона, Браммела и себя. Интересно, что бы он сказал сейчас, когда Наполеон заточён на острове Святой Елены, Браммел сбежал во Францию, чтобы скрыться от кредиторов, а сам Байрон лишился жены, которая предпочла оставить его. Он не нашёл другого выхода, как тоже броситься в бега, распродав своё имение, и теперь скитается по Европе. Может он намеревается найти Браммела? Как считаете, миледи?

Алекс продолжала изумлённо смотреть на него, никогда прежде не видя его таким разгневанным, почти взбешённым. И всё это сотворила с ним она, вдруг ужаснулась Алекс. Впервые она открыто видела его боль, и это поразило её в самое сердце. И подозрения о том, что его мучило что-то глубокое даже, когда его терзала лихорадка, укрепилось с новой силой. Она по-прежнему не знала его, но снова ощутила боль от того, что больно стало ему.

- Неужели… неужели вас заботит жизнь Байрона? - мягко спросила она, не имея возможности коснуться его, как прежде, чтобы успокоить.

Тони медленно повернул к ней голову, чувствуя резкие удары своего сердца.

- Я лишь удивляюсь беспечности людей, которые имея всё, не ценят ничего, - покачал он головой, поражаясь тому, что смог произнести такую длинную речь о событиях, которые его совершенно не интересовали. Он лишь однажды прочитал газету, пока был один, без неё.

Алекс не могла видеть его таким, и не придумала ничего лучше, чем сказать то, что по её мнению могло бы хоть немного успокоить его.

- Знаете, иногда поведение фикусов может быть весьма обманчивым, - сказала она со всей нежностью, которую питала к нему. - Нам может показаться, что они погибают, но это придаёт им силы справляться с новыми трудностями. Возможно, ваш фикус просто затаился, и если вы вернётесь и снова посмотрите на него, сможете убедиться, что вместо засохших листьев рождаются молодые стебельки, доказывая своё упрямое право на существование.

Тони почувствовал, как задыхается. Никогда прежде он не испытывал такой непереносимой потребности прижаться к женщине, но он действительно умирал от желания сжать в объятиях ангела, который сидел прямо напротив и смотрел на него так, что ему захотелось завыть. Она смотрела так, словно хотела протянуть ему приготовленную ею же самой настойку из… кажется листьев ежевики.

Боже, он на самом деле забыл, кем является на самом деле! Ему было не место среди этих людей. И особенно рядом с той, без которой он стал погибать почти как их бедняга фикус. Милая, добрая Алекс. Она не должна была, не имела права утешать убийцу!

Молчание прервал Габби, осторожно заговорив с их гостем, и вскоре былая непринуждённая атмосфера вернулась снова. За исключением хорошего настроения, как у гостя, так и у Алекс.

***

После ужина, удалившись с сёстрами и тётей в гостиную и оставив мужчин наедине с портвейном, Алекс сидела в гостиной, задумчиво глядя на пламя в камине и стараясь понять, какое именно слово заставило Тони побледнеть и испытать невыразимую боль. Ещё утром, проснувшись и машинально одеваясь, она даже не думала, что увидит его, а сейчас понимала, что не только смирилась с его присутствием. Она снова хотела прогнать его боль, но теперь это казалось просто невыполнимой задачей.

Она боялась посмотреть на него после того, что произошло между ними. Боялась, что если он увидит её глаза, то обязательно поймёт все те чувства, которые она питала к нему, и у неё не останется больше возможности защитить себя от него. Но как теперь ей бороться с тем, что было выше её сил?

Сумбурные мысли прервала Кейт, которая взволнованно посмотрела на всех присутствующих.

- У меня для вас есть новость.

Тори и Джулия удивлённо посмотрели на Кейт.

- Нас собрался навестить ещё какой-нибудь загадочный гость? - с улыбкой спросила Тори.

Кейт покачала головой и почему-то медленно покраснела.

- Кажется, скоро я стану мамой.

Алекс хотела бы улыбнуться сестре, которая сдержала своё обещание дождаться её возвращения для объявления этой новости, но не могла из-за тупой боли, которая сжимала ей сердце.

Тори и тётя какое-то время потрясённо смотрели на Кейт, затем очнувшись и вскрикнув, они бросились к ней, и чуть было не задавили её в своих объятиях.

- О Боже, Кейт! - прошептала Тори. - Я так рада за тебя и Джека! Боже, не могу в это поверить!

- Я думала, - всхлипнула Джулия, глаза которой заволокли слёзы, - думала, что никогда не дождусь этого дня.

- О, тётя! - проговорила Кейт срывающимся голосом. - Что за глупости ты говоришь. Конечно, ты дожила бы. Как же иначе? Кто как не ты, поможет мне справляться с маленьким существом?

- Ты будешь замечательной мамой, - сказала Джулия, оторвав племянницу от себя и с любовью глядя на Кейт.

Тори улыбнулась и покачала головой.

- Только не вздумай мучить их так же, как нас. Уж мы с Алекс и Габби этого не допустим этого, правда, Алекс?

Алекс встала и подошла к ним, а потом крепко обняла Кейт, понимая, как сильно любит её. И Тори. И тётю. Так сильно, что защипало в глазах.

- Я так рада, Кейт, - прошептала она глухо. - Если тебе вдруг станет плохо, обязательно дай мне знать. Отныне ты должна беречь себя и ребёнка.

Тори положила руку на руку Алекс, которая лежала на плече Кейт.

- Узнаю нашу Алекс. Тебе дай только повод заняться травами и настоями. Какое счастье, что ты есть у нас!

Алекс считала, что как раз повезло ей, ведь у неё были такие замечательные сёстры. Отстранившись от Кейт, она вдруг почувствовала себя такой уставшей, что задрожали колени. Алекс была уверена, что когда тема материнства Кейт будет закрыто, родные тут же начнут расспрашивать её о странном диалоге с герцогом, о чём она сейчас не смогла бы говорить, даже под страхом быть разоблачённой. Она должна была уйти. Чтобы не натворить ещё больше глупостей, когда к ним присоединяться мужчины. Когда снова появится он.

- Простите, но я очень устала и хотела бы лечь пораньше, - сказала она, отходя от сестёр.

Они ничего не сказали, глядя на Алекс. Тогда развернувшись, она быстро покинула гостиную.

Едва дверь за ней закрылась, как Кейт посмотрела на Тори и тётю.

- Не могу поверить, но она снова заговорила о своих растениях!

- Как думаете, ей понравился герцог? - спросила Джулия, даже не пытаясь скрыть надежду.

- Алекс всегда избегала разговоров с нашими гостями, чтобы вот так просто заговорить с герцогом, - осторожно заметила Тори, пытаясь быть рассудительней.

- Но герцог такой красивый и обаятельный! - улыбнулась тётя. - В него может влюбиться даже монахиня.

“Как и Алекс”, - мрачно подумала Тори, сжав руки.

- И у него был фикус! - напомнила Кейт, наконец, присев. - В первый раз в жизни кто-то ещё кроме самой Алекс говорил о растениях.

Кажется, Кейт была в восторге от этой мысли. Но только не Тори, которая насторожилась ещё больше.

- Будем надеяться, что приезд спасителя моего Себастьяна будет нам только в радость.

Тори хотела поскорее увидеться с мужем, чтобы поговорить с ним. Её не оставляли дурные предчувствия. И подозрения. Особенно после того, как Себа поведал ей о встрече с дядей Мэри в коттедже герцога. Как странно, что он оказался к тому же его камердинером. И как у него оказалась корзина, которую передала сестре лично Тори с новым платьем, до того, как Алекс отдала её Блэкчёрчу?

Едва дождавшись окончания вечера, Тори поднялась в свою комнату и к своей радости обнаружила там Себу. Хмуро сидящего на диване перед камином. И задумчиво глядевшего на языки пламени. У него был такой мрачный вид, что у Тори похолодело в груди. Он был чем-то обеспокоен. Чем-то встревожен.

Она заперла дверь и подошла к нему.

- Мне одной показалось, что они говорили не о фикусах? - тихо спросила она, глядя на застывшего мужа.

Себастьян поднял голову и посмотрел на неё своими мерцающими зелёными глазами. Он медленно взял её за руку, а потом тихо прошептал:

- Нет.

Тори ощутила настоящую панику.

- Боже правый! - выдохнула она, чувствуя, как дрожат руки.

Муж медленно опустил её к себе на колени и мягко обнял.

- Тебе не о чём беспокоится, жизнь моя, я не спущу с него глаз.

Он привлёк её к себе и нежно поцеловал подрагивающие губы жены. Тори растаяла и прильнула к его груди, ощутив знакомое тепло. Но события прошедшего дня никак не выходили у неё из головы, и, отстранив мужа от себя, она снова с беспокойством посмотрела на него.

- Ты думаешь, я смогу спать спокойно, зная?..

- Шшш, - прошептал Себастьян, снова накрыв её губы. Затем подхватил жену на руки и понёс к кровати. - Я обещаю, что всё улажу.

Когда он положил свою драгоценную ношу на кровать и лёг рядом с ней, Тори сверкнула на него своими серыми глазами.

- Помнится, очень давно ты обещал, что научишь меня играть в шахматы.

Он медленно улыбнулся ей одной из тех своих редких улыбок, от которых у неё замирало сердце, и прижался губами к её шее. Сегодня после новости Кейт, Тори вдруг почувствовала грусть. Потому что сама хотела подарить ребёнка Себастьяну. Хотела подарить ему ещё один смысл жизни, хотела порадовать его, но почему-то у них пока ничего не получалось. У неё непроизвольно закрылись глаза, а чувственная нега стала медленно заполнять всё тело. Тори знала, верила в то, что скоро наступит и их время. Обязательно.

- Когда-нибудь, - пробормотал он, расстёгивая пуговицы её наряда и лаская губами нежную кожу, - когда я стану невероятно старым и дряхлым, и не смогу больше двигаться, когда не смогу больше прикасаться к тебе вот так, - он поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза, - обещаю тогда научить тебя играть в шахматы.

Тори ощутила ту безграничную любовь к мужу, которая росла и крепла в ней день ото дня. Она крепко обняла его и прижала к себе, проведя пальцем по его смуглой щеке.

- Я люблю тебя, - прошептала она за долю секунды до того, как приникнуть к его губам, растворяясь в нём и надеясь, что Себастьяну не придётся совершить ничего из того, что повлияет на самочувствие герцога.

Она очень надеялась, что им удастся защитить и уберечь Алекс. От чего бы то ни было.

Глава 18

Обрезав засохшие листья спатифиллума, Алекс отложила ножницы и взяла чуть влажную салфетку, которой собиралась почистить листья своего любимого растения. Оранжерею освещало мерцание лишь одной свечи, стоявшей на столе. В доме царила умиротворяющая тишина, которая постепенно успокоила её. Теперь можно было не бояться того, что появится кто-то из родных и начнёт задавать вопросы. Алекс не смогла бы ответить на них. Потому что сама уже ни в чём не была уверена.

Она не могла забыть потемневший взгляд Тони. И была почти уверена, что это имеет отношение к его ранению. Там, находясь в коттедже, вдали от всего мира, она не искала ответов, прежде всего стремясь спасти ему жизнь. Затем её захватило нечто другое, но теперь… Теперь всё изменилось. И если раньше ей было всё равно, кто ему сниться, кто тревожит его своим образом, то теперь ей было важно знать, кто такая Ливи. Она жаждала знать правду о нём, о его семье. Она должна была узнать его тайны… И его боль.

Особенно его боль.

Что мучило и терзало его так сильно, что он не смог скрыть этого, даже находясь в обществе стольких людей? Кто стрелял в него, кто причинил ему столько страданий? Алекс умирала от желания узнать правду. Потому что хотела помочь ему. Снова. Она не могла видеть, как он страдает. Даже после всего случившегося. У неё сжалось сердце. Может она окончательно сошла с ума, но не могла поступить иначе.

Вопреки всему.

Но что она могла поделать? У неё не было даже возможности просто обнять его и дать ему понять, что ей небезразлична его боль. Об этом не могло быть и речи. Хоть он и гостил в их доме, жил совсем рядом, теперь прикоснуться к нему было намного труднее. Но если даже это и произойдёт, Алекс боялась того, что, хоть бы раз коснувшись его, она не сможет снова отпустить его. Ни за что на свете.

Проведя по широкому листу влажной салфеткой, Алекс представила, будто поглаживает его широкую, великолепную грудь, ощущает его тепло, его дыхание…

И неожиданно для себя на самом деле ощутила его дыхание, а потом услышала его до боли родной голос:

- Алекс.

Его шёпот заставил Алекс окаменеть. Она перестала даже дышать. Сильные руки скользнули к ней на талию, а потом он медленно притянул её к своей груди и прижался к ней сзади. Тёплое дыхание коснулось её шеи, он опустил голову и со вздохом уткнулся лицом в изгиб её шеи.

Салфетка выпала из дрожащих рук.

Сокрушительная боль, днями упрятанная глубоко и далеко внутри, разом нахлынула на неё, не оставив ни одного барьера, за который можно было уцепиться. Меньше всего на свете Алекс ожидала встретить сейчас его, особенно здесь. Она даже не слышала, как он подошёл. Словно он узнал её мысли, услышал зов её сердца и тут же возник рядом, чтобы успокоить её. Из горла вырвался приглушённый стон, и Алекс поняла, что снова умирает. Закрыв глаза, она прижалась к нему сама, не в силах пошевелиться. Не в силах противиться тому, что было нужно ей больше всего на свете. Она не представляла, что он придёт к ней, а теперь не могла представить себе, что способна отказаться от его объятий. Он прижимал её к себе так, словно не было двухнедельного ада, словно не было пустоты, в которой она жила всё это время. Как она сумела прожить столько дней без него? Как могла дышать, не ощущая его дыхание?

Тепло его тела постепенно стало передаваться ей, и Алекс поняла, что дрожит. Он стоял позади, едва дыша, и почти не шевелясь. Ей казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как он обнял её, но затем почувствовала прикосновение его губ к своей коже. И только тогда поняла, что значит настоящая боль, когда острые зубы мучений вцепились ей в сердце, разрывая её на части.

- Алекс, - прошептал Тони, не веря в реальность происходящего.

Он не мог уснуть. Он не мог думать ни о чём, кроме Алекс. Он был болен ею. Только так можно было объяснить мощное притяжение, которое влекло его к ней. И когда она, наконец, оказалась в его объятиях, Тони ужаснулся тому, что смог прожить целых две недели, не видя её. Как это ему удалось? С тех пор, как она оказалась возле него в коттедже, он просыпался только ради неё. Только ради того, чтобы увидеть своего ангела. Совершив самое ужасное преступление, которое можно вообразить, он не рассчитывал получить от жизни хоть что-то хорошее. Но кто-то послал ему Алекс. Кто-то решил поиздеваться над ним.

Или спасти.

Как сделала это она. Ангел, который стоял в его объятиях, не пытаясь даже пошевелиться. Ангел, который стал значить для него гораздо больше, чем он предполагал. Тони не думал, что когда-нибудь снова станет зависим от женщины, но теперь он не представлял, что ему делать, когда рядом не оказывалось Алекс. Очень давно он запретил себе любить снова. Любить хоть кого-то, потому что это разрушало жизнь, это разрушало всё, что окружало его. Оказывается, у любви была вторая личина: черная, мерзкая. Такая любовь обладала губительной силой.

Но то, что творила с ним Алекс, Тони не имел никакой возможности подавить это. А теперь не имел и желания бороться с этим. Это было выше его сил.

Это действительно было похоже на помешательство. Потому что он не мог есть, не мог спать. Он даже не смог поддержать ни один разговор, когда вошёл в гостиную после ужина. Потому что там не оказалось её, и весь смысл вечера потерялся для него. Он ушёл к себе, но не стал заходить в коттедж. Тони бродил по её саду, разглядывая в свете луны чудо, которое создала она. Но былого восхищения уже не ощущал, потому что его демоны вернулись к нему в самый неподходящий для него момент. Боль в сердце была просто невыносимой, особенно потому что рядом не было Алекс, к которой можно было бы прижаться и на время забыть об остальном мире. Забыть свои грехи. Забыть злодеяние, которое никогда не вернёт ему душу, которая давно превратилась в безжизненную пустыню. Рядом с ней тяжесть грехов не была такой невыносимой.

Он возвращался в коттедж, когда увидел тусклый свет в оранжерее. Только один человек мог в такое время пропадать там. И Тони зашагал туда, чувствуя, как колотиться его сердце. И оказался прав, когда остановившись у дверей оранжереи, увидел Алекс, стоящую у небольшого стола, на котором лежали её очки. На ней было всё то же элегантное тёмно-синее платье, волосы так же были стянуты в тугой узел на макушке. Она протирала листья какого-то растения. И делала это так медленно и нежно, словно ласкала листок. У Тони что-то сдавило в груди. Он хотел бы сейчас поменяться с ним местами и оказаться под её целительными пальчиками. Хотел снова почувствовать её нежность, её тепло.

И шагнул к ней.

К его огромному изумлению, она не отстранилась от него. Она даже не произнесла ни слова, разбивая ему сердце своей молчаливой покорностью. Тони думал, что умрёт, если она прогонит его. Но она продолжала стоять в его объятиях, позволяя ему беспрепятственно прикасаться к себе. Он провёл губами по отчаянно трепыхающейся тоненькой жилке, и когда услышал её судорожный тихий стон, почувствовал, как что-то трескается в груди.

Приподняв голову, он стал медленно разворачивать её к себе, желая увидеть её глаза. Наконец, она оказалась перед ним. Так до боли близко. У неё была чуть красная переносица, вероятно от того, что она долго носила очки. Губы были закрыты, но они еле заметно дрожали. Боже, как дорого было для него это лицо! Эти нежные черты, которые преследовали его во сне и наяву!

Но вот глаза… Они были закрыты, причиняя тем самым ещё больше боли. Он должен был увидеть её глаза. Он проделал такой путь не для того, чтобы теперь не иметь возможности видеть её прекрасные синие как сапфир глаза. Прижавшись лбом к её лбу, он положил руку ей на щеку и провел большим пальцем по нежной коже, чувствуя её дрожь. Чувствуя, как дрожит его душа.

- Любимая, посмотри на меня.

Алекс не смогла бы сделать этого при всём своём желании. У неё перехватило горло. Ей было так больно. Она хотела, чтобы он держал её вот так вечно. Она хотела, чтобы он больше никогда не отпускал её. И ничего не говорил.

- Алекс, - взмолился Тони, боясь того, что она не захочет спасти его ещё один раз. У него сжалось всё внутри, когда она еле заметно покачала головой. - Милая, открой глаза. Прошу…

Он провёл пальцем по бледной щеке, и Алекс показалось, что сердце вот-вот разорвётся в груди.

- Посмотри на меня, - умолял его голос.

И она не выдержала, медленно раскрывая веки. Она знала, что ей будет тяжело сделать это, ведь тогда он поймёт, что значит для неё. Но не меньше, чем он, хотела увидеть его сверкающие, безгранично любимые золотистые глаза. Однако Алекс не предполагала, что ей будет почти невозможно заглянуть в них, особенно потому что там отражались её собственные страдания. Грудь пронзила ужасная боль. На глазах навернулись слёзы, и одна слезинка упала с ресницы.

Он медленно вытер её большим пальцем. А потом притянул её лицо к себе и прижался к её губам своими. Алекс стало так мучительно больно, что у неё закружилась голова. Боже, если ей казалось, что без него она умирала, то теперь она почти рассыпалась на части!

Так он не целовал её прежде. Так он никогда не прикасался к ней. Он просто прижимался к её губам, словно обнимал их. Будто даже её губы нуждались в объятиях. Алекс задыхалась, умирая от желания обнять его, но не сдвинулась с места. Он вернул ей частичку себя. И даже не подозревал, что был для неё всем.

Непонятно откуда, но Тони нашёл в себе силы отпустить её губы и приподнял голову. У него что-то оборвалось в груди, когда он увидел, как ещё одна слезинка скатилась по щеке.

- Почему ты ушла? - хрипло молвил он, снова прижавшись к ней своим лбом.

У Алекс так сильно сдавило горло, что она не могла говорить. Она потёрлась о его ладонь, боясь заговорить, боясь дышать. Боясь снова утонуть в омуте, в который он затягивал её.

- Алекс, почему ты оставила меня одного? - Боже, он чувствовал себя зелёный юнцом, который вымаливал у предмета своего обожания ещё немного времени. Ещё немного времени прожить жизнь рядом с ней. - Скажи хоть что-нибудь?

- Ты… - еле слышный шёпот сорвался с её губ. Алекс смежила веки и тихо произнесла. - Я была там больше не нужна.

Тони замер, глядя на её застывшее лицо.

- Не нужна? - изумлённо спросил он. - Что ты такое говоришь?

Алекс не смогла скрыть то, что терзало её так давно.

- Ты… ты не хотел видеть меня. Ты заперся у себя в комнате и дал понять, что я больше не нужна.

- Даже после того, что было, ты продолжаешь так считать? - Её веки дрогнули, и на него посмотрели два влажных бесподобно прекрасных сапфира, терзая ему душу. Взяв её лицо в свои ладони, Тони проглотил ком в горле, неожиданно поняв, что на самом деле это выглядело, как игнорирование, ведь ещё сегодня днём он решил, что она ушла и не захотела больше видеть его. Но у него были другие причины поступить так. - Я заперся у себя действительно потому, что не мог видеть тебя. - В её глазах застыла знакомая боль, но он быстро добавил: - Спроси меня, почему я сделал это, Алекс. Ради Бога, спроси, почему я не мог тебя видеть!

Она затаила дыхание, а потом спросила дрожащим голосом:

- П-почему?

Тони смотрел ей в глаза, когда, наконец, признался:

- Потому что я теряю голову, когда вижу тебя, ангел мой. Я не могу разумно мыслить, когда ты рядом со мной. - Опустив одну руку, он снова обнял её за талию и прижал к своей груди. - Потому что мне постоянно хочется прикасаться к тебе, и я боюсь окончательно потерять голову и причинить тебе боль. Я не знаю, почему, но я перестал чувствовать своё дыхание. Почему я так отчётливо начал чувствовать твоё дыхание?

Алекс снова заплакала, почувствовав, как задрожали колени. Она умирала от любви к нему. Умирала от желания снова обнять его, раствориться в его тепле. И его словах… Его слова… Они напугали её до смерти. Потому что притягивали к нему ещё больше. Потому что на этот раз уйти придётся ему. И это просто убьёт её, потому что она не сможет пережить ещё одну разлуку. Она хотела бы вечность вот так стоять в его объятиях. Но не могла. Она не имела права подвергать сердце такой опасности. Оно и так было разбито. А после второго крушения у неё больше ничего не останется.

Поэтому стала медленно отстраняться от него. И вскоре освободилась из его объятий. А потом, тяжело ступая на ватных ногах, покинула оранжерею.

Тони изумлённо смотрел на удаляющуюся Алекс.

- Алекс! - позвал он, но она даже не обернулась. Он едва мог поверить в это, но за долю секунды до того, как она отвернулась от него, он успел увидеть в её глазах страх. И панику. Почти такую же, как в ту ночь. И, наконец, поняла, чего она так сильно боялась.

Она боялась его!

Безумно.

***

Тори знала, где найти Алекс, когда следующим утром направилась на её поиски и обнаружила сестру как всегда трудящуюся в оранжерее. Пусть Себастьян заверил её, что всё уладит, что ей нет причин для беспокойств, но Тори не могла избавиться от дурного предчувствия, и решила поговорить, наконец, с сестрой. Она должна была узнать ответ хотя бы на один свой вопрос. Особенно потому, что Алекс не спустилась сегодня к завтраку, и это ещё больше обеспокоило Тори. Однако, оказавшись у дверей оранжереи, она остановилась, не зная, с чего начать. Ей не хотелось ранить или обидеть сестру, но как она могла бросить её на произвол судьбы?

И набравшись храбрости, Тори открыла стеклянные двери и вошла.

В оранжерее было светло и тепло. Алекс стояла возле своего рабочего стола и пересаживала небольшой куст фиалок.

- Доброе утро, дорогая, - приветствовала её Тори, подходя ближе. - Тебе удалось отдохнуть? Надеюсь, ты выспалась?

Алекс чуть не уронила горшок, когда услышала звуки приближающихся шагов. И испытала огромное облегчение, обнаружив, что это всего лишь Тори. Она не могла найти места после той неожиданной встречи с Энтони в полночь. Алекс умирала от страха вновь оказаться в его крепких и тёплых объятиях. Потому что знала, что у неё не будет больше сил сопротивляться ему. Не будет больше сил отказаться от любви, которая причиняла ей невыносимые страдания.

Страдания, с которыми становилось всё тяжелее бороться. Алекс всегда испытывала настоящий ужас, когда начинала к кому-то привязываться. Ведь рано или поздно придётся потерять этого человека. Как она потеряла родителей, которые могли бы сейчас быть рядом. Как, в конце концов, из Клифтон-холла уехали Кейт, затем Тори. Восемь лет назад Габби, которому следовало после тяжелейшего удара оставаться дома и получать образование от учёных гувернёров, настоял на том, чтобы уехать в Итон, а теперь собирался учиться в Кембридже. И хоть Алекс знала, что они никогда не оставят её одну, но расставание и страх перед неизбежностью всегда жили в ней, отравляя жизнь. Страх заставлял её задыхаться, парализовывая всё внутри. Потому что она никогда не сможет удержать того, кого полюбит всем сердцем.

И вот теперь, совершив самую большую ошибку в жизни, Алекс не представляла, что ей делать дальше. Ей было мучительно больно думать о том, что она навсегда лишиться Энтони. Эта мысль была так невыносима, что она снова начинала задыхаться. Ведь то, что он шептал ей ночью, то, как нежно прикасался к ней, укрепляло её любовь ещё больше, привязывало к нему еще сильнее.

Как она могла выспаться и особенно спать после того, что было?

- Я… да, мне удалось выспаться, - тихо проговорила Алекс, вернувшись к фиалке, которую пыталась пересадить.

Вытащив корни из старого горшка, она взяла новый, насыпала на дно немного земли и медленно опустила туда корни цветка.

Заметив бледность сестры и порывистые движения, Тори ни на миг не поверила ей. Её сердце упало от сознания того, что Алекс лгала ей.

- Ты себя хорошо чувствуешь?

Разместив корни в горшке, Алекс засыпала пустоты остатком приготовленной смеси и утрамбовала землю.

- Да. - Алекс быстро посмотрела на Тори. - Как ты видишь, я немного занята. Ты что-то хотела?

Тори посерьезнела и посмотрела внимательно в грустные глаза Алекс.

- Да, я хотела бы поговорить с тобой.

Алекс застыла, поняв, наконец, что ей не удалось утаить от родных и прежде всего от Себастьяна и Тори то, что так сильно терзало её. Она похолодела, решив, что в тот день Себастьян всё же что-то заметил, так неожиданно нагрянув в коттедж Тони.

“Умоляю, Тори, - мысленно взмолилась она, задрожав, - ни о чём не спрашивай меня. Прошу…”

Неожиданно задние двери оранжереи открылись и к ним вошли улыбающиеся Габби и Энтони. Алекс повернулась к ним и застыла, поняв, что они спасли её от неминуемого. Взглянув на Тони, Алекс почувствовала, как у неё болезненно сжимается сердце. Боже, как же он был красив! Как хорошо на нём сидел тёмно-синий сюртук, обтягивая широкие плечи! Белая рубашка контрастировала с его золотистой кожей. На нём были так же серый жилет и серые панталоны, заправленные в высокие чёрные сапоги.

Увидев её, он улыбнулся ей ещё шире, от чего на щеках обозначились глубокие, обожаемые ямочки, и, подойдя ближе, встал напротив неё на расстоянии вытянутой руки. Боже, как давно она не видела его ямочки! У неё быстро, как две недели назад, забилось сердце. Алекс поняла, что не может дышать, глядя в его завораживающие глаза, от которых исходило невероятное тепло. Золотистые волосы растрепались, и она едва удержалась от того, чтобы не прикоснуться к ним. Сейчас он выглядел таким расслабленным, собранным и таким спокойным. Уверенным в себе и доброжелательным. Словно не он вчера застыл за ужином от нахлынувших на него страданий. И не он обнимал её в полночь словно утопающий, прося об ответе.

- Доброе утро, сёстры, - с улыбкой кивнул не менее красивый, элегантно одетый, такой же высокий и светловолосый, как их гость, Габриел. - Я показывал Энтони наши пляжи, а теперь хочу показать дом. Вы составите нам компанию?

Алекс не хотела никуда идти. Особенно с тем улыбающимся Тони, который стоял перед ней и тревожил ей душу. Она не понимала его странно спокойного, почти умиротворённого состояния. И хотела было отказаться сразу же, но он протянул к ней руку и сказал своим низким будоражащим голосом:

- Мисс Алекс, вы позволите сопровождать вас? - Он быстро взглянул на Габби. - Вы, надеюсь, не против?

- Нет, - покачал головой Габби, задумчиво глядя сначала на герцога, затем на сестру. - Нисколько.

- Благодарю. - Тони снова обернулся к Алекс и быстро взял её дрожащую руку в свою. - Думаю, вы достаточно хорошо пересадили фиалку. А теперь следует дать им немного времени на отдых, чтобы затем полить их с поддона. Верно?

Алекс снова была поражена в самое сердце.

- Вы знаете, как ухаживать за фиалками?

- Да, я прочитал о них в новом томике Хофмана.

Тони видел, как ещё больше расширились её потрясающие синие глаза. После ночного открытия он совершено определённо понял, как именно ему следует поступить с Алекс. Тони до сих пор не мог поверить в то, что она боится его. Ведь он никогда бы не причинил ей вреда, даже если бы захотел. Это было бы немыслимо. Однако, что бы ни внушало ей такой беспредельный страх, он должен был преодолеть его, чтобы ничто больше не встало между ними. Чтобы ничего не помешало ему поговорить с ней. Ему следовало действовать с особой осторожностью, чтобы не напугать её ещё больше. И он должен был обходиться с ней, как с её хрупкими цветками: медленно поливать и не дать ярким лучам солнца обжечь тонкие лепестки.

Ещё вчера Тони думал, что ни на что больше не способен. Что ничего больше не заслуживал. Тяжесть его вины была слишком велика, но ему удалось перебороть себя. Он сосредоточился на мыслях об Алекс и выжил. Стоило только увидеть её и ему снова захотелось дышать, снова захотелось жить. Он снова улыбнулся ей, ощущая в груди невыносимую нежность к девушке, которая стала для него слишком дорога. А затем сжал её маленькую ручку и положил себе на локоть.

- Пойдёмте? - он вывел её из оранжереи и повёл к лестнице, ведущей на второй этаж.

Именно второй этаж и собирался показать ему Габриел, но теперь всё внимание Тони было сосредоточено на Алекс. На девушке, которая тихо шла рядом с ним.

- Ты действительно читал Хофмана? - наконец послышался её тихий изумлённый шёпот.

Тони быстро посмотрел на неё. Он хотел быть с ней как можно мягче, как можно ласковее. Она выглядела такой грустной, но такой милой и притягательной, даже в своём простом наряде из бледно-жёлтого льна, под которым обозначилась её восхитительная полная грудь. Он едва удержался от того, чтобы не сжать её в своих объятиях и не поцеловать по-настоящему. Но сейчас он был обязан владеть собой и контролировать каждое свое слово и каждое движение.

И он ведь действительно большую часть ночи читал небольшую книгу, обнаруженную на её рабочем столе.

Тони прочистил горло и едва слышно ответил:

- Я даже не знал, что фиалки такие маленькие, пока не увидел их в вашем саду.

Он посмотрел на её руку, лежащую у него на локте, и заметил полоску грязи на бледной коже. Это вызвало в нем давно забытые чувства. И воспоминания. Накрыв её руку своей ладонью, он медленно стёр большим пальцем прилипшую к нежной коже землю. Алекс вздрогнула и застыла, взглянув сначала на их руки, затем на него. А потом он увидел, как у неё медленно начали темнеть глаза.

Тони сглотнул, поняв, что его прикосновения по-прежнему действуют на неё так же, как и её на него. Она не могла скрыть это от него. Даже не смотря на то, что произошло ночью, она не могла оттолкнуть его. Они оба застыли, дойдя до второго этажа, и смотрели бы друг на друга целую вечно, если бы не голос Габриеля:

- Прошу налево, я хочу показать Энтони нашу картинную галерею.

Очнувшись, Тони повёл Алекс налево, и, пройдя через недлинный коридор, они оказались в большой и светлой картинной галерее. Алекс замедлила шаги, а на полпути и вовсе остановилась, чувствуя, как тяжело ей становится дышать. Осторожное ласковое прикосновение Тони заставило её ощутить трепет, который она не должна была ощутить. К своему стыду она вспомнила, как он прижимался к её обнаженному телу своим обнаженным телом. Щеки начали предательски гореть, а сердце ёкнуло в груди.

Пока её взору не предстали два портрета, висевших по центру на длинной стене.

Удивленно повернув к ней голову, Тони увидел, как Алекс бледнеет, глядя на что-то перед собой. Проследив за её взглядом, он обнаружил портреты мужчины и женщины. Чувствуя странное волнение, он медленно повел её туда, желая рассмотреть людей, на которых смотрела Алекс.

Это были два разных портрета, но художник применил одну интересную технику, которая удивительным образом объединяла картины. Мужчина слева был изображён на залитом солнцем лугу в белой рубашке, черных кюлотах и высоких черных сапогах. У него были каштановые волосы, которые под яркими лучами солнца переливались рыжиной, и неожиданно знакомые голубые глаза. Женщина же справа была изумительной красоты, одетая в очаровательный белый наряд с кружевным вырезом. Она обладала невероятно притягательной внешностью: блестящие золотистые волосы, серебристые глаза и тонкие черты лица. Женщина стояла под раскидистым дубом, и её взгляд был устремлён налево, туда, где стоял высокий синеглазый мужчина. А он в свою очередь смотрел в её сторону. При этом его левая рука тянулась к её портрету, а её правая рука поднялась навстречу его руке. Горизонт одного портрета был продолжением другого, словно это был один холст. И мужчина, и женщина смотрели друг на друга с неприкрытой любовью, которая заставляла их светиться необычным внутренним светом.

Какое-то время Тони молча смотрел на эти удивительные и такие живые портреты, уже догадываясь, кто на них изображены, но позади раздался тихий, полный печали голос молодого виконта:

- Это наши родители.

Тони медленно обернулся и внимательно посмотрел на детей этих людей. И брат и сёстры смотрели на своих родителей с едва прикрытой болью, словно они потеряли их не восемь лет назад, а лишь вчера. Было видно, как эта потеря изменила их самих и их жизни, оставив их опустошёнными и почти пустыми.

Переведя взгляд на Алекс, Тони застыл, увидев в её глазах знакомую боль, которую он уже несколько раз замечал прежде. Так вот, что это за боль! Что было причиной этой боли! Она до сих пор сильно страдала от потери родителей. Он вдруг вспомнил, как Марк рассказывал ему о своём первом визите в Клифтон-холл.

“Они спрашивали, сколько лет Мэри, и я ответил, что она ровесница Алекс, и что ей девятнадцать, но мне сказали, что Алекс двадцать два”.

Боже, ей ведь было всего четырнадцать лет, когда это произошло. Самый нежный возраст, когда любое переживание оставляет глубокий след в душе человека на всю жизнь. И воспоминания об отце, когда она брила его… В её голосе было столько горечи. И столько любви… Она не просто любила отца. Тони вдруг почувствовал, как ему не хватает воздуха. Господи, что должно быть пережила хрупкая, ранимая, тонко воспринимающая окружающий мир девочка, потеряв обожаемых родителей! Он все смотрел на бледную, такую грустную Алекс, испытывая невыносимое желание обнять и прижать её к своей груди, успокоить и заверить, что всё будет хорошо. Вид её страданий разрывал ему сердце.

Молчание затянулось, и чтобы хоть как-то отвлечь их от переживаний, особенно Алекс, Тони прочистил горло и тихо сказал:

- У вас очень красивые родители.

Вздрогнув, Алекс оторвала взгляд от портретов и отвернулась, не в силах больше видеть обожаемые лица. Боже, как давно она не приходила сюда! Ей было невыносимо тяжело смотреть на родителей, потому что прежние мучения охватывали её настолько, что хотелось сложить голову и умереть. Глядя на них, она с предельной ясностью понимала, как быстротечна жизнь и как легко в один миг потерять всё. Какой жестокой порой, может быть судьба, отнимая всё то дорогое, что может быть у человека.

Неожиданно она почувствовала, как Тони мягко взял её руку и сжал в своей тёплой ладони. Это настолько сильно поразило её, что Алекс подняла голову и посмотрела на него. И обомлела, увидев в золотистых глазах такую безграничную нежность, понимание и поддержку, что больно сжалось сердце. К своему ужасу она ощутила резь в глазах. Он смотрел на неё так, словно понимал её боль и хотел помочь ей справиться с ней. Никто никогда не пытался утешить её, когда она оказывалась перед портретами родителей. Он же, этот непостижимый мужчина, так внезапно ворвавшийся в её жизнь, предлагал ей свою руку, на которую можно было опереться, и своё тепло, которым можно было согреться. Впервые в жизни, с тех пор, как погибли родители, ей было не так мучительно стоять здесь. И Алекс до потери пульса захотела принять его молчаливое предложение, захотела прижаться к нему и на какое-то время позабыть обо всём, кроме него. Боже, он так сильно был нужен ей сейчас! И всегда.

Тяжело дыша, она всё же сумела оторвать от него свой взгляд, осторожно высвободила руку и отошла от него, не имея возможности и не смея принимать от него то, что он так щедро предлагал ей.

Тони двинулся за ней, пережив небольшое потрясение от обмена этим бездонным взглядом. Он не мог позволить, чтобы она отстранилась, отгородилась от него сейчас. Именно сейчас.

- У тебя папины волосы и глаза, - остановившись рядом с ней, тихо сказал он так, чтобы их никто не слышал. - Но красоту ты унаследовала от матери. И у тебя великолепные волосы. Почему ты их прячешь?

Алекс снова изумленно посмотрела на него, чувствуя, как трепещет сердце. Чувствуя, как начинают пылать щёки от его слов. Он долго смотрел на неё, а потом мягко улыбнулся ей, обозначив свои ямочки на щеках, и с нежностью добавил:

- Я обожаю твои волосы.

Тони был приятно удивлен, обнаружив, как вновь алеют её щеки. Он обожал её румянец, который стал заслуженной наградой за его терпеливость. Сегодня он сделал первый шаг в её сторону, и она позволила ему полить этот невероятный цветок под названием Алекс. Тони отошёл от неё к Габриелю, продолжая чувствовать спиной удивлённый взгляд своего ангела. Ей пора привыкать к его комплиментам, потому что это не все, что он приготовил ей. Но сейчас этого было достаточно, чтобы вселить в её сердце смущение и сомнения.

- Ты хорошо себя чувствуешь? - раздался рядом взволнованный голос Тори, которая совершенно незаметно подошла к сестре.

Алекс рассеянно кивнула, медленно приходя в себя.

- Д-да…

Она не хотела, чтобы Энтони говорил ей такие слова, но и не могла остановить биение своего сердца, которое радостно ожило от его прикосновения, от его теплого взгляда. Он снова делал всё возможное, чтобы привязать её к себе. Почти как тогда в коттедже, когда просил назвать его имя.

- Тогда пойдемте пить чай, - задумчиво сказала Тори, взяв сестру за руку и взглянув на герцога. - Скоро должен вернуться Себастьян. Его родители хотели пригласить вас сегодня на ужин, милорд.

Герцог медленно кивнул, почему-то глядя не на свою собеседницу, а на Алекс.

- С удовольствием познакомлюсь с семьей вашего супруга.

Глава 19

Семья Себастьяна оказалась такой же сплоченной, как и жители Клифтон-холла, что снова удивило Тони. Как странно, ему казалось, что он попал в совершенно другой мир, где могли существовать искренняя дружба и любовь.

Граф Ромней, статный высокий седовласый мужчина преклонных лет, приветствовал его вместе со своей супругой, элегантно одетой, темноволосой женщиной с добрыми зелёными, цвет которых унаследовали ее сновья, глазами. Рядом с ними стоял их старший сын, виконт Харлоу со своей милой супругой и двумя детьми, любопытной светловолосой малышкой Сьюзан и её старшим братом Шон, которым разрешили познакомиться с почётным гостем перед тем, как лечь спать. Энтони была так же представлена младшая сестра Соулгрейва, красивая темноволосая девушка, леди Амелия Беренджер, ровесница Алекс, с необычными синими, чуть светлее, чем у самой Алекс глазами, к которой та направилась сразу после того, как поклонилась гостю.

Радушный приём и дружеское отношение смущали Тони, потому что он снова ощутил себя не в своей тарелке. Он ведь был убийцей! И не имел никакого права находиться здесь, в этом почтенном и уважаемом обществе. За всю свою жизнь он не сделал ничего хорошего, за исключением того, что год назад по чистой случайности спас жизнь теперь уже зятю Алекс. Ему было не по себе принимать слова благодарности от семьи Ромней, и столь пристальное внимание было ему в тягость.

Потому что убийце собственного отца не должно быть хорошо. Убийцу родного отца не благодарят за что бы то ни было. Какого чёрта эти люди смотрят на него так, словно он ангел! Он был грешником, и собирался совершить ещё одно убийство, которое навсегда похоронит его душу. Тони вздрогнул, понимая, что даже желание вновь увидеть Алекс, желание вновь обрести её, не избавило его от данной некогда клятвы.

Тони вдруг ужаснулся тому, как посмотрят на него эти люди, когда узнают правду о нём. Какой ненавистью и презрением запылают их глаза, когда они узнают о том, что он совершил. И что ещё должен совершить. Он сам ненавидел себя и знал, что место в аду ему уже заказано, но именно в этот момент он до боли захотел быть другим. Захотел быть достойным права пребывать с этими людьми.

Он хотел быть достоин Алекс. Её внимания. И одна мысль о том, что она отвернётся от него, когда узнает о нём всю правду, заставляла холодеть его душу и замирать сердце. Тони незаметно посмотрел на неё, понимая, что не сможет вынести мгновения, когда она отвернётся от него. Вот тогда это будет действительно концом.

Сегодня вечером она была особенно хороша в скромном кремовом платье из муслина с целомудренным вырезом. Восхитительные густые волосы снова были стянуты в пучок, а очки грозно надвинуты на переносицу. Как бы тщательно она ни спрятала себя за этим строгим образом, он знал точно, какой она была на самом деле. Как странно, рядом с ней ему казалось, что его жизнь ещё не закончена. Что он может сделать нечто хорошее для другого человека. Которому это было так же необходимо. Тони хотел бы дотронуться до неё, но она сидела почти за другим концом стола.

- Милорд, вам нравится говядина бургиньон? - раздался озабоченный голос графини Ромней, которая вопросительно смотрела на него.

Тони не чувствовал вкуса еды, поглощённый своими мыслями, но сумел взять себя в руки.

- Да, благодарю, - медленно ответил он, отложив вилку. - Всё очень вкусно. Передайте вашему повару мое искреннее восхищение, поскольку приготовление подобных блюд я действительно считаю настоящим искусством.

Удивительно, но когда они не говорили о его поступке, Тони была приятно беседовать с этими людьми.

- Наш повар постарался сегодня на славу. После окончания войны с Наполеоном, я снова разрешила ему готовить французские блюда. До этого мне казалось, что поступить иначе, значит предать свою родину.

Граф снисходительно улыбнулся своей жене.

- Ты, вероятно, хотела тем самым причинить хоть какой-то вред французам, наложив на их рецепты негласное эмбарго, да, дорогая? - Он взглянул на герцога. - Милорд, моя жена патриот до мозга костей.

Поскольку судьбы Тони и Наполеона были разными и по-своему сложными, первого не волновало, что произошло со вторым. В те годы у него была своя война. Тони попытался улыбнуться графине, но у него это не очень хорошо получилось.

- Подобный патриотизм можно смело отнести к высшей добродетели, поскольку именно она и помогла выиграть войну.

- Вы бывали во Франции? - поспешно спросила Тори, незаметно сжав руку Себастьяна, который ненавидел разговоры о войне.

И герцог каким-то странным образом поняла подтекст её вопроса.

- Бывал, но очень давно, - медленно ответил Тони, вспомнив самые мучительные, но самые безоблачные годы своей жизни. После которых эта самая жизнь и оборвалась.

- Вам понравилась Франция? - последовал вопрос графини Ромней. - Что вам понравилось там больше всего?

Тони откинулся на спинку стула.

- Сложно сказать, потому что трудно выделить что-то одно. Радушие людей подкупает, красоты страны покоряют с первого взгляда. - Вспомнив кое-что очень важное, он резко повернулся к Алекс. Потому что у него появился повод смело взглянуть в её завораживающие синие глаза. - Недалеко от Парижа находится бывшая королевская резиденция, которую Наполеон превратил в музей, что позволяет всем желающим посетить это место.

У Алекс дрогнуло сердце, когда она увидела его мерцающие, но грустные глаза. Она снова ощутила ту глухую боль, которая охватила его, едва они оказались в Ромней. Она не видела его после той прогулки по их картинной галерее, но безошибочно поняла, что его что-то гложет, что-то тревожит. Несомненно, это имело отношение к его прошлому. К тому, кто в него стрелял. И разговоры о его поступке заставляли его лицо темнеть еще больше. Другой на его месте возгордился бы этим. Но только не Тони, который не считал, что поступил благородно. Который всё же ухаживал за бедным фикусом, когда она оставила его.

Как странно. Почему? Хоть Алекс и боялась подойти к нему близко, боялась позволить своим чувствам обрести новую силу, она не могла быть равнодушной к его глухим страданиям. Как не смог быть таким и он, сжав её руку именно тогда, когда она больше всего на свете нуждалась в этом. Он даже не знал, что для неё значил его поступок. Её сердце не могло перестать любить его, даже зная, что у этой любви нет будущего. У неё не было будущего. Ведь он скоро уйдёт. Как уходили все из её жизни.

Алекс сжала руку, пытаясь проглотить ком в горле, и посмотрела на него, ощущая боль в сердце. Он смотрел на неё так, словно она была единственным существом в этой комнате. Словно она была единственной причиной, по которой он хотел смотреть хоть куда-то.

- И ч-что… - прошептала она дрожащим голосом, чувствуя тепло его взгляда, чувствуя его присутствие всем телом. - Что это за резиденция?

- Версаль, - ответил он глубоким низким голосом. - Это Версаль - огромный дворец со всевозможными комнатами, спланированный и выстроенный так, чтобы показать всё величие и богатство французских королей. Но не об этом я хотел рассказать.

Алекс была поглощена им и его голосом настолько, что перестала замечать хоть кого-то вокруг. Даже свою озадаченную подругу, сидящую рядом с ней.

- А о чем же? - снова спросила она, полностью захваченная блеском золотистых глаз.

- О садах. О невероятных садах Версаля с бесчисленными террасами, которые понижаются по мере удаления от дворца, клумбами, оранжереями, бассейнами, фонтанами и скульптурами, которые гармонично смотрятся на фоне архитектурного шедевра. Его называют “садом разума”, потому что он спроектирован с величайшей математической точностью выверенными пропорциями и чётко спланированными аллеями. Парк очаровывает рощами с идеально выстриженными дубами, липами, клёнами, тополями, ясенями, каштанами, буками и тисами. Площадь всего этого райского уголка более ста гектаров. В садах Версаля можно встретить самые невероятные цветы, привезены и приживлены редкие из Нормандии и Фландрии, которая сейчас входит в состав Нидерландского королевства. В парке нет ни одного завядшего цветка, потому что их всегда меняют свежими кустами из оранжерей. Эти сады наверняка самые обворожительные на планете. Я мог бы ещё много о них рассказывать, но их стоит увидеть собственными глазами, чтобы оценить их великолепие. Думаю, - добавил он удовлетворённо, - вам там бы понравилось.

Алекс была так тронута его желанием порадовать её рассказами о любимых растениях и цветах, что она впервые, с тех пор как покинула его в том коттедже, а затем и увидела в своём доме, до боли захотела поцеловать его. Она могла бы совершить какую-нибудь глупость, если бы рядом не было так много людей.

- Милорд, вы знаете о любви нашей дорогой Алекс к садоводству? - послышался удивлённый голос графини.

Тони знал вкус её губ, знал запах её кожи, знал нежность её прикосновения, тепло её дыхания. Он знал о ней всё, но не знал, как попросить её вернуться в его жизнь.

Сделав глубокий вдох, он попытался оторвать взгляд от синих глаз, которые будили в нём самые опасные и самые сильные чувства, и посмотрел на графиню.

- Виконт Клифтон показывал мне их знаменитый сад и рассказал, кто приложил руку к сотворённой красоте. Однако я должен признаться, что по своему великолепию он нисколько не уступает садам Версаля, как бы французы не хвалили те сады.

Габриел, сидящий напротив Алекс, одобрительно улыбнулся, заметив, как от слов герцога порозовели щёки сестры.

- Вы правы, - согласилась с ним графиня Ромней. - Я не подозревала, что вы интересуетесь дворово-парковой архитектурой. Но раз это так, вы должны осмотреть и наш сад и вынести ему свой вердикт, естественно при свете дня. - Она посмотрела на Алекс, затем на свою притихшую дочь. - Дело в том, что Алекс научила кое-чему и нашу Амелию, и она приложила немало усилий, чтобы приукрасить и наши сады.

Тони внимательно смотрел на графиню, когда ответил:

- Почту за честь принять ваше предложение, при условии, что обе девушки составят мне компанию.

Графиня улыбнулась ему.

- Уверена, девушки не станут возражать. - Она взглянула на двух покрасневших подружек, и снова перевела взгляд на герцога. - Итак, вы готовы сделать это завтра?

- Я уже считаю часы.

***

После ужина, когда все дамы сидели в гостиной и пили чай, оставив мужчин в столовой распивать портвейн, графиня Ромней оглядела всех присутствующих и торжественно объявила:

- Я в восторге от нашего гостя.

Алекс вздрогнула, чуть не уронив чашку с чаем, которую передала ей Амелия, сидящая рядом с ней. Алекс была так взволнована, что даже не смогла обмолвиться хоть бы словом с подругой, которая выглядела сегодня бледной и необычайно подавленной. Почти такой же несчастной, как сама Алекс.

Тётя Джулия расплылась в довольной улыбке.

- Не могу не согласиться. Невероятно приятный молодой человек. С первых же минут я прониклась к нему симпатией, вот только…

- Только - что? - насторожилась Айрис, глядя на подругу.

Тётя Джулия стала по-настоящему серьезной.

- Я почти ничего не слышала о нём. Уже очень давно он не появляется в обществе. Никто не знает, где он был всё это время и чем занимался. А ведь такие люди всегда у всех на виду. Такие люди не могут просто так взять и пропасть на несколько лет.

Чашка чая застыла в руках Алекс, когда та пристально посмотрела на графиню.

- Одна моя очень хорошая знакомая, которая достаточно хорошо знает мать герцога, кое-что мне рассказывала, - призналась Айрис таким серьёзным тоном, словно собиралась поведать им величайшую тайну. - Да и мне довелось увидеть его на одном приёме очень давно, целых восемь лет назад, когда дебютировала наша дорогая Тори. Тогда он учился на последнем курсе в Оксфорде и готовился к своему Гранд-турне по Европе.

- О! - выдохнула удивлённо Джулия, передав одним своим восклицанием чувства всех присутствующих. - Оказывается, ты многое знаешь про нашего гостя.

Графиня Ромней поставила на стол свою чашку с блюдцем.

- Не так уж и много, - проговорила она, выпрямившись в кресле. - Я знаю только, что, вернувшись из Европы, он объявил о своей помолвке с дочерью соседского лорда, которая была для него не самой лучшей партией. Даже газеты в ту пору писали об этом. Все гадали, обручатся ли они. Покойный герцог был категорически против этого брака, но сыну каким-то образом удалось умилостивить его и заполучить согласие на этот союз. Однако помолвка длилась подозрительно долго, целых два года. А потом герцог внезапно умер, и сын разорвал помолвку. После смерти отца нового герцога Пембертона никто больше не видел. Он словно канул в воду на целых два года. Удивляюсь, каким образом он оказался в наших краях.

- Он говорил, что должен был встретиться здесь с леди Оливией Блэкчёрч, - сказала Тори.

- Блэкчёрч? - тонкие брови графини поползли вверх. Затем она грозно нахмурилась. - Это ведь фамилия его бывшей невесты. Она что делает здесь?

- Не представляю, - пожала плечами Тори. - Герцог говорил, что она должна передать ему что-то для его матери.

- Не думает ли он снова…

- Нет, - решительно прервала ее Тори. - Он был категоричен в вопросах о возобновлении с ней прежних отношений. Он сказал, что их больше ничего не связывает.

- И, слава Богу! - с нескрываемым облегчением вздохнула она. - Не важно, что о нём говорят. Я даже слышала, что его отец не погиб, упав с лошади, а был убит собственным сыном. Но думаю, что это всего лишь досужие сплетни. Насколько мне известно, он боготворил своего отца. Нельзя с лёгкостью убить человека, а потом так же легко спасти жизнь совершенно незнакомого. Убийцы на такое не способны.

- Я согласна с вами, - вступилась в поддержку герцога Кейт, зная по собственному опыту, как легко разрушить репутацию человека злыми словами. Джека тоже оболгали, сказав, будто он убил родного брата, хотя на самом деле тот заболел и погиб от лихорадки. - В слухах нет никакой правды. И их распространяют только те, кто ничего не может добиться и тайно завидует счастью других.

- Браво, Кейт, - с восхищением сказала графиня, повернувшись к ней. - Объясни это Амелии и Алекс, которые должны уделять ему как можно больше внимания, потому что он холост, титулован, богат и к тому же невероятно красив. - Она перевела взгляд на двух притихших подруг, сидящих рядом, и строго добавила: - Алекс, Амелия, если вы не будете уделять ему должного внимания, я вас по-настоящему прибью. Он должен жениться на одной из вас!

Алекс не расслышала последних слов графини, пребывая в некоем оцепенении. Оказывается, не нужно было ходить далеко, чтобы узнать о нём хоть что-то. Образованный знатный сын герцогских кровей, повидавший всю Европу… Многие могли похвастаться хорошим образованием, но не это волновало её.

Вопреки воле отца, которого обожал, он настоял на своей женитьбе на женщине, которая снилась ему во время лихорадки, и добился согласия. Как же он, должно быть, любил её, если пошёл против воли отца?

“Я лишь добавлю, что она не стоит даже того, чтобы упоминать её чертово имя!”

И даже слова Марка не помогли смягчить боль, которая сжала ей сердце. Алекс было непросто думать о том, что он любил и возможно продолжает любить эту женщину. Ей было больно думать о том, что она полюбила человека, которого не имела права любить. Но почему ей казалось, что ему нужна её любовь?

Ещё вчера, обнимая её, он цеплялся за неё и просил посмотреть на него как утопающий просит спасения. Почему, имея в своей жизни другую женщину, он впустил в неё Алекс? Почему позволил познать то, на что она не имела права?

Алекс стало трудно дышать. У нее начинала кружиться голова. Все прежние страхи и сомнения вернулись к ней с новой силой. Почему он, любя женщину, на которой мечтал жениться, позволил помолвке длиться так долго? И почему он сказал, что приехал в Нью-Ромней, чтобы встретиться с этой женщиной? Правда или вымысел для чужих ушей? Ведь он никому не говорил, что был ранен. Значит, никто не должен был знать об этом. Значит, это было настолько важно, что требовало молчания. И Алекс стала всерьез полагать, что его ранение действительно может быть связано с этой Ливи. Кем бы она ни была. Как женщина, любившая его и согласившаяся выйти за него замуж, могла стрелять в него?

“Говорят, что он убил собственного отца”.

Алекс стало нехорошо от этих мыслей. Она не могла в это поверить. Как человек, способный подарить ей самую нежную, самую волшебную ночь в ее жизни, мог пойти на подобную жестокость? Он ведь не дал погибнуть их фикусу. Как он мог убить отца, которого обожал? И куда он пропал на целых два года?

Кем всё-таки был человек, который проник в её сердце так глубоко, что невозможно была изгнать его оттуда? Кем был человек, обнимавший её вчера ночью и так нежно прижимающийся к её губам?

Алекс задыхалась и чуть было не выронила чашку. Амелия подхватила блюдце и с тревогой посмотрела на неё.

- Что с тобой? - прошептала она хрипло.

Алекс смотрела в глаза подруги, вдруг поняв, что те потемнели от боли. Удивительно, что в таком состоянии она это заметила, но было очевидно, что и Амелия страдает. Как?

- Я… Мне хорошо… - прошептала Алекс, незаметно взяв холодные пальцы Амелии в свою руку. - Что с тобой? Почему ты так бледна? Ты больна?

Амелия почему-то побледнела ещё больше.

- Нет, я просто… немного устала.

Алекс прекрасно знала эту отговорку, которая помогала защититься от вторжения внешнего мира в твою разлетающуюся на мелкие осколки жизнь. Ей стало не по себе, особенно потому, что в последнее время она редко видела подругу и уже давно не уделяла ей должного внимания, мучаясь мыслями о Тони.

- Ты уверена? - осторожно спросила Алекс, на время отогнав от себя собственную боль. Пусть у неё были верные и преданные сёстры, с Амелией её связывала не только крепкая дружба, а нечто больше. Доверие и тайные мысли, которыми Алекс могла поделиться только с ней. - Ты не хочешь мне ничего сказать?

Амелия медленно покачала головой, но Алекс показалось, что подруга вот-вот готова расплакаться. Боже, что с ней произошло? Кто её обидел? Как странно, но теперь Алекс видела то, что раньше никогда прежде не замечала. Она хотела обнять подругу и увести туда, где можно было бы поговорить, но в этот момент дверь гостиной отворилась, и в комнату вошли мужчины.

Алекс замерла, увидев Тони. И прежняя боль разом нахлынула на неё, сжав в холодных тисках сердце. Он выглядел таким суровым, таким замкнутым. И по-прежнему таким грустным. Алекс вдруг ощутила непреодолимое желание помочь ему унять его боль. Сможет ли она когда-нибудь понять его, узнать его тайны и решить, наконец, имела ли она права на его любовь? Любовь, о существовании которой она и не подозревала, в которую никогда не верила. Без которой жила так много лет. Но, оказывается, есть нечто прекрасное, когда тебя касаются руки человека, ради которого трепещет сердце. Есть нечто сокровенное и дорогое, когда твои уста целует человек, обладающий неиссякаемой властью над твоим сердцем.

Много лет назад Алекс поклялась, что никогда и ни при каких обстоятельствах не привяжется ни к кому, но она нарушила свою клятву. Не ведая этого сама. И теперь один Бог мог помочь ей справиться с последствиями.

- Алекс! - раздался голос графини Ромней, которая внимательно смотрела на застывшую девушку, стоя рядом с их гостем. - Я рассказывала герцогу, как хорошо вы с Амелией умеете играть в четыре руки. Вы сыграете нам, дорогая?

Кажется, это было единственное, что могло бы на время отвлечь и её, и Амелию от тяжёлых мыслей.

Но не Тони, который пристально наблюдал за Алекс. Он слишком хорошо знал её, чтобы понять, что её снова что-то мучает. Он так боялся, что снова что-то встанет между ними. Тони старался запихнуть подальше чувство вины и тяжесть своего греха, чтобы полностью сосредоточиться на ней. И даже за ужином постарался завязать с ней разговор, который бы понравился ей. И ведь ей понравилось, ведь она несмело улыбнулась ему. А теперь старалась сделать всё возможное, чтобы не смотреть в его сторону. Но даже когда это происходило, её глаза были наполнены такой болью, что ему снова стало не по себе.

Он сжал бокал хереса в своей руке, проклиная всё на свете. Не за тем он явился всему миру, чтобы вот так просто отпустить от себя Алекс. И не ради этой чёртовой музыки он согласился поужинать в этом доме!

- Амелия, - вновь обратилась к дочери графиня. - Сыграйте нам ту небольшую прелюдию, ноты которой ты привезла от тётушки Мэг.

Амелия неприятно поморщилась.

- Но, мама, там партия для фортепьяно и скрипки, на которой ни я, ни Алекс не умеем играть.

Неожиданно в комнате раздался голос человека, от которого никто не ожидал услышать следующие слова:

- Я умею играть на скрипке.

Тони даже не понял, как ему угораздило согласиться на это, но слова уже сорвались с губ, и никто не смог бы вернуть их обратно. Что толкнуло на это безумство? Он ведь не играл на скрипке целую вечность. Он поклялся никогда больше не брать в руки скрипку. Он ненавидел скрипку, звук струн, которые она издавала. Ведь когда-то он играл только для одной девушки. Которая потом разрушила всю его жизнь.

Все присутствующие удивлённо смотрели на гостя, который застыл на месте и затаил дыхание. Однако его слова были сигналом для слуг, которые тут же принесли скрипку и пюпитр.

- Как замечательно, - проговорила, наконец, графиня, с улыбкой глядя на Тони. - Я не предполагала, что вы умеете играть на скрипке.

Вот и Алекс ни за что бы ни подумала, что он умеет играть на скрипке. До тех пор, пока не вспомнила его слова, сказанные давно в коттедже.

“- А чем любите заниматься вы? Что вы любите?

- Музыку. В ней столько огня, таинства, страсти и…”

Он не договорил тогда. И сейчас, сделав своё ошеломляющее признание, выглядел так, будто снова был охвачен лихорадкой. Чуть бледный, но он всё же подошел к пюпитру и взял в руки протянутую скрипку. Он так долго смотрел на неё, будто никогда прежде не видел подобного инструмента. Затем осторожно провёл пальцем по деревянной грифе скрипки и тонким струнам из лошадиного волоса.

Зрители с нетерпением ждали этой игры. Амелия встала возле Алекс, чтобы переворачивать для неё ноты, а Габби вызвался помочь герцогу. В комнате стояла необычная тишина. Яркие свечи освещали напряжённо стоящего у пюпитра мужчину и сидящую перед фортепьяно девушку.

Вздохнув, она коснулась пальцами белых клавиш, и первые, медленно высеченные из инструмента звуки заполнили комнату, заставив всех присутствующих замереть. Мелодия очаровывала своей нежностью, хрупкостью, невероятной глубиной и непередаваемой грустью, от которой защемило все внутри. Пианистка сжала губы, пытаясь скрыть свои чувства и сосредоточиться на нотах. Её тонкие пальцы выводили божественное соло, завладев каждым биением сердца присутствующих. Но едва через минуту фортепьяно стихло, как скрипач, сжав подбородком свой инструмент и подняв руку со смычком, начал свою партию натужным стоном, возвещая миру о своей судьбе. Музыка его была горькой, полной печали и такой невыразимой муки, что слушатели затаили дыхание. Фортепьяно подхватило его игру слабым фоном, давая возможность скрипачу излить свои страдания, вызывая в душах слушателей глухую тоску по чему-то прекрасному, но давно погибшему. Вызывая боль и восторг одновременно об ушедших днях, которые никому не под силу вернуть. Словно бы ему довелось познать и самую величайшую сладость, и самую отравляющую горечь. В какой-то момент скрипач вывел высокую ноту, словно балансируя на грани жизни и смерти. Пианистка замерла, позволяя ему сыграть последние звуки своего соло. Затем скрипач затих, отыграв последний аккорд, и опустил смычок. После секундной паузы послышалась тихая игра фортепьяно - мучительный плач по погибшей скрипке. Словно смирившись с участью скрипача и зная, что больше никогда его не услышит, пианистка с затяжным скорбным звуком покорно сложила голову у его ног, и тихим вздохом погибла вместе с ним.

В комнате воцарилась гробовая тишина.

Сказать, что все были потрясены, значит ничего не сказать.

Но больше всех были поражены сами музыканты, глядя друг другу в глаза.

Тони не мог дышать, чувствуя давящую боль в груди. Ему было так невыносимо больно смотреть в глаза Алекс, которая будто заглянула ему в душу и увидела его разбитое сердце. Увидела весь тот ад, который оставила после себя любовь к роковой женщине. Её слегка повлажневшие глаза терзали его сильнее самых острых кинжалов. Боже, во что он ввязался, согласившись на это безумие! Оказывается, он не забыл, как играть на скрипке. Но он и не подозревал о том, во что ему обойдётся подобная игра. Тони казалось, что из него вынули всю его продырявленную душу и выставили его кости на всеобщее обозрение. Ему хотелось упасть перед Алекс на колени и завыть от боли, которая заставляла плавиться все внутренности. Хотел, чтобы она обняла его и позволила умереть, как позволило её фортепьяно его скрипке. Перед глазами встало лицо отца, которого он душил, а потом лицо ангела, которая просила его не умирать.

“Ты нужен мне, Тони”…

Он вдруг поняла, что Алекс не место в его аду. Он не имеет права затащить ее туда, куда не проникал ни один лучик света. Он даже не имел права смотреть в её восхитительные глаза и видеть в них безграничное сострадание и нежность.

Господи, он был в самом настоящем аду!

Алекс не верила своим глазам, но вид бледного как полотно Тони заставил ее испытать такой ужас, что ей показалось, он сейчас упадёт замертво, как его последняя нота. Боже правый, что с ним творилось? Алекс показалось, что сейчас она разрыдается. Потому что эта дивная, ни на что не похожая мелодия словно оголила его истерзанную душу, и в невероятный миг единения скрипача и пианистки ей удалось увидеть его душу. И это потрясло её так, что ей даже больно было дышать.

Алекс хотела бы подойти к нему. Она видела, как это необходимо ему. Она хотела обнять его, но не смогла сдвинуться с места. Она даже не думала, что он так сильно страдает. И это было вызвано чем-то большим, чем разорванная помолвка и расставание с той, кого он, возможно, любил с детства. Он был таким же несчастным, как и игра его скрипки. Он выглядел именно так, как тот больной, который отказывался от болеутоляющего, безмолвно заслуживая свои страдания. Он был таким же убитым, как его последняя нота. Алекс продолжала смотреть на него, ощущая в груди любовь, которая рвала её на части и призывала её помочь ему.

Но он вдруг положил на фортепьяно свою скрипку и, не сказав ничего, тихо вышел из гостиной.

Медленно встав на ноги, девушка смотрела ему в след, проглотив ком в горле. Алекс знала, что не должна переступить свои запреты. Её любовь была обречена. Она не могла, не имела права любить его. Не могла отдаться всей силе своей любви. Ведь это могло разрушить ее окончательно. Но теперь, после того, что она увидела, после той боли, которая разрывала Тони у нее на глазах… Теперь всё стало таким пустым и незначительным. Кроме её безграничной любви и желания помочь ему. Отбросив в сторону все свои сомнения, страхи и запреты, Алекс поклялась себе узнать причины его страданий, иначе просто умрёт. Она во что бы то ни стало должна узнать его тайны. Чтобы вернуть его улыбку.

Вернуть себе Тони.

Снова.

Потому что, да простит её Господь, но он продолжал быть нужным ей. И теперь гораздо сильнее, чем раньше. Был нужен ей больше всего на свете!

Глава 20

На следующее утро, сидя за столом на завтраке вместе со всеми членами семейства Хадсон, Тони посмотрел на свою любимую селёдку, понимая, что абсолютно не чувствует её вкуса. После вчерашнего ужина он перестал что-либо ощущать. Особенно потому, что Алекс снова не спустилась в столовую.

Тони чувствовал себя невероятно уставшим и опустошенным. Почти раздавленным и совершенно обессиленным. Он не хотел сидеть здесь и притворяться, что всё хорошо, потому что это было не так. Хорошо ему было лишь тогда, когда Алекс находилась рядом с ним, а сейчас её не было здесь. Ему было бы значительно лучше, если бы он не вздумал играть вчера на скрипке. Чтобы не развалиться на части за секунду и не потерять ниточку к цели, которая и привела его сюда.

Габриел что-то говорил ему, но он ничего и не услышал. Потому что в этот момент дверь открылась, и у Тони дрогнуло сердце, когда он увидел входящую в столовую Алекс. У него перехватило дыхание, когда она тут же посмотрела на него и смело улыбнулась ему в присутствии всех своих родных. Однако не это поразило его.

Она была похожа на пробудившегося ангела в бледно-розовом платье из нежного хлопка. Но вот её волосы! Хоть они и были строго собраны на макушке, она всё же опустила два волнистых завитка по обе стороны лица, и это придавало её образу то волнующее очарование, от которого сердце начинало биться быстрее. Кроме того, в её глазах светилась такая неприкрытая нежность, что грудь сдавило от боли. Тони понял, что она опустила эти два завитка специально для него. Потому что ему было бы приятно это. Потому что он обожал её волосы.

Перед ним сейчас стояла настоящая Алекс!

- Алекс, - улыбнулась сестре Тори, отметив так же необычную перемену в сестре и то, как та посмотрела на их гостя. - Доброе утро, дорогая. Я рада, что ты решила составить нам компанию.

- Доброе утро, - проговорила Алекс, подходя к столу.

Она чувствовала такое сковывающее смущение, что дрожали руки. Взгляд Тони волновал её сильнее прежнего. Будто она не познала его в самом библейском смысле. Едва она вспомнила об этом, как ей сделалось невыносимо жарко. Положив себе немного почек и ветчины, она присела на стуле напротив Тони и снова посмотрела на него.

Он был по-прежнему бледен, но в глазах больше не было вчерашней всепоглощающей боли. Какое счастье! - обрадовалась Алекс. Она хотела хоть как-то отвлечь его, поэтому освободила пару локонов, решив, что ему это буде приятно. И не ошиблась, потому что он улыбнулся ей так, что задрожали колени, и если бы она не сидела, то точно бы упала.

- Графиня Ромней собирается устроить сегодня пикник, - сообщила Тори, отметив, как оживился герцог при появлении Алекс. Да так, что улыбнулся ей. И Алекс ответила ему тем же! - Вы ведь обещали осмотреть их сад, и графиня решила вместе с тем познакомить вас с нашими соседями.

Немного придя в себя, Тони оторвал взгляд от Алекс и посмотрел на молодую графиню Соулгрейв, которая внимательно наблюдала за ним своими проницательными серыми глазами.

- Я польщён, но надеюсь, она пригласила не очень много гостей?

Графиня улыбнулась ему.

- Будут только самые близкие друзья, лорд и леди Кэвизел, которые к тому же приходятся дядей и тетей нашего Джека, их сын Райан, и наш достопочтенный викарий со своей супругой.

- О да, - заговорил граф Бьюмонт, услышав это. Он как-то странно ухмыльнулся и положил руку на спинку стула своей жены. - У них есть сын, но год назад тот уехал в Лондон, и теперь работает там конторским клерком.

Его жена удивленно посмотрела на него.

- Не знала, что ты интересуешься судьбой Майкла.

- Пока он держится от тебя подальше, меня не интересует его судьба.

Кейт улыбнулась мужу сладкой, но очень опасной улыбкой.

- Дорогой, а говорила ли я тебе, что тебе не к лицу злорадство?

Джек перестал ухмыляться и взял жену за руку.

- Во мне нет ни капельки зла, когда ты рядом со мной.

-Джек, - предостерегающе прошептала она, быстро взглянув на герцога. - Что подумает наш гость о твоих манерах?

Джек с улыбкой посмотрел на Тони.

- На его месте любой нормальный человек подумает, что я слишком сильно люблю свою фею.

-Джек!

Тони действительно думал так, глядя в сияющие глаза супругов. Оказывается, родственники графа жили по соседству с Клифтон-холлом. Значит, однажды приехав сюда, граф был так сильно захвачен чувствами к старшей Хадсон, что не смог устоять и решил связать с ней свою судьбу. Не говоря уже про графа Соулгрейва, который всегда приходился им соседом. Неужели однажды попав под чары Хадсонов, потом невозможно было оправиться и забыть их? Взглянув на Алекс, Тони ясно понял, что так и есть.

- Вы готовы оценить сад моей свекрови? - спросила Тори, возвращая его на землю.

- Конечно, ведь погода сегодня выдалась такая хорошая, - сказал Тони, уверенный, что Алекс приложила к этому и свою руку. Он посмотрел на неё и добавил: - Думаю, сады лучше осматривать именно в такой солнечный день, как считаете, мисс Алекс?

К его небывалой радости она смело посмотрела на него, когда ответила:

- Вы правы, милорд. Яркое освещение как нельзя лучше передаёт все буйство красок цветов, выделяя их самые явные достоинства.

- Кстати, говоря о достоинствах, - вставила слово Кейт, пристально глядя на Тони. - Вчера мы все были поражены вашей игрой. Где вы научились так играть на скрипке?

Алекс увидела, как снова потемнели золотистые глаза от небрежного вопроса сестры. Она сама до сих пор не могла забыть его гениальную, проникновенную игру, от которой сжималось сердце. И дело было не только в его умении или мелодии. Нечто большее превратило его в того бледного и страдающего человека, каким тот предстал перед ней вчера. И каким она больше не хотела его видеть. И так старалась отвлечь его, что невольно рассердилась на сестру за её вопрос. Но Тони все же ответил:

- Меня научил… отец.

В одном этом слове было столько же боли, сколько было в её словах, когда она некогда призналась, что стрелять из лука научил её отец. Смерть его отца не прошла бесследно для него. И не нужно было знать, как он любил его, чтобы видеть, как он страдает. Алекс содрогалась, понимая, каково должно быть ему, ведь его отец погиб всего два года назад.

“Говорят, он убил отца”.

У Алекс не выходило это из головы. Как такое возможно? Как погиб его отец? Видя сейчас его потемневшие от мучений глаза, невозможно было поверить в то, что он мог причинить вред человеку, которого обожал.

И желая хоть как-то успокоить его, хоть как-то вернуть его хорошее настроение, она тихо спросила:

- А что еще есть в садах Версаля?

Его глаза загорелись такой теплотой и признательностью, что у Алекс сжалось сердце. Разговор о цветах, который на этот раз не удивил её родных, отвлек его, и прежний цвет лица вернулся к нему. К огромной радости Алекс он даже улыбнулся ей, обозначив свои обожаемые ямочки. И только тогда она поверила, что всё будет хорошо.

Когда же, закончив, они встали и по очереди начали покидать столовую, Тони остановился у дверей и тяжелым взглядом посмотрел на Алекс. Удивленно взглянув на него, она подошла ближе, но он внезапно встал перед ней, преградив тем самым ей дорогу.

- Что… что ты делаешь? - еле слышно прошептала Алекс, надеясь, что её никто не услышит. И тем более не увидит.

Джек с Кейт уже вышли из дома, а Габби, Тори и Себастьян стояли в стороне, о чем-то разговаривая.

Тони вдруг наклонил к ней голову, и обжигающий взгляд его золотистых глаз остановился на её губах. Алекс ощутила гулкие удары своего сердца, когда поняла, что он хочет поцеловать её. Она сама желала этого не меньше, но это было невозможно сделать. И это причиняло боль ей. И ему тоже, когда он глухо молвил:

- Алекс…

В одном этом шепоте было столько муки, желания и нежности, что Алекс осознала, что не сможет вот так без ничего отпустить его. Тогда, быстро оглядевшись по сторонам, она решилась на самый смелый поступок в своей жизни, после ночи, проведённой с ним. Рискуя быть застигнутой в любую секунду, она всё же подняла к лицу свою руку, коснулась пальцами своих губ, затем потянулась к его губам и положила на них свой поцелуй. И увидела, как ещё больше потемнели его глаза.

- Алекс, - прошептал Тони, тронутый до глубины души. Его губы горели от самого дорогого и самого волшебного поцелуя, который он когда-либо получал.

Это был не просто поцелуй.

Это было обещание.

Это было разрешение на дальнейшее существование.

***

У него было невероятно приподнятое настроение, когда вместе с Алекс и её подругой Амелией они гуляли по красивому саду графини Ромней, но Тони вскоре обнаружил, что глубоко заблуждался, когда стали пребывать приглашённые на пикник. Ему довелось совсем недолго насладиться обществом Алекс. Она была так хороша собой в дымчато-голубом платье, с накинутой на плечи шалью с бахромой и соломенной шляпкой с голубыми лентами. По правде говоря, он впервые видел её в шляпке, из-под которого выбивались те два озорных локона, придавая её образу невероятное очарование. А она могла выглядеть весьма соблазнительно, когда хотела. Если бы не её подруга, Тони зацеловал бы своего ангела до смерти. Боже, он так сильно скучал по ней, что было уже невероятно тяжело сдерживать себя!

Никогда бы он не подумал, что разговор о цветах будет таким приятным, но Тони получал истинное удовольствие, обсуждая каждый цветок, на который указывала Алекс и иногда её притихшая подруга. В последнее время с ним происходило много странных вещей. Но то, что ждало его впереди, перечеркнуло всё.

А впереди его ждало знакомство с Кэвизелами. И их молодым, красивым сыном Райаном, который улыбнулся ему при знакомстве, пожал ему руку, повернулся к Алекс, бесцеремонно взял её под руку и совершенно неожиданно увел её от него. Тони был ошеломлён дерзким поступком мальчишки, и какое-то время просто стоял, глядя парочке в след. Когда же он немного пришёл в себя, он заметил, как Алекс улыбнулась Кэвизелу в ответ на его слова, которые он с воодушевлением шептал ей на ухо. У Тони непроизвольно сжалась рука, когда он понял, что готов оторвать голову щенку, который так тесно прижимает к себе Алекс.

Боже, это было просто невероятно! У Алекс оказывается есть поклонник! Спрашивается, а почему у такой очаровательной, страстной и доброй девушки не должно было быть поклонников? Просто Тони не был к этому готов, и, глядя на то, как пристально и часто Кэвизел заглядывал в кружевной вырез Алекс, Тони не мог думать ни о чем, кроме убийства. Поразительно, но на этот раз он считал, что это могло бы сойти ему с рук.

Черт побери, он приехал сюда не за тем, чтобы лицезреть ухаживания потерявшего голову парня, который даже не подозревал, сколько темных туч сгустились над ним. У Тони была цель, но только теперь он понял, что любое промедление может обернуться для него настоящей катастрофой. И пока он поддается чувству вины и пытается тем самым защитить от себя Алекс, он на самом деле может потерять её.

Этого он никак не мог допустить. Тяжело дыша, Тони хотел направиться к ним, и уже сделал шаг в их сторону, когда рядом раздался голос графини Соулгрейв.

- Ваша светлость, вы не пройдете со мной до пруда? - Тори внимательно следила за тем, как герцог пытается оторвать свой разгневанный взгляд от Алекс и Райана и взять себя в руки. И если раньше Тори терзали сомнения, то теперь, глядя в потемневшие глаза человека, который стал так много значить для Алекс, и который сам проявлял к ней определенный интерес, всё встало на свои места. - Милорд?

Тони сделал глубокий вдох и попытался отогнать о себя провокационные картины.

- Да, конечно, - рассеянно кивнул он, взяв графиню под руку, и шагнул в сторону небольшого пруда, всё ещё ощущая резкие удары своего сердца.

Миновав столы, на которых слуги расставляли принесённые из дома блюда, и возле которых стояли Алекс и, вероятно, будущий покойник, они приблизились к пруду, на ровной глади которого плыли белые лебеди.

- Зовите меня Тори.

Мягкий голос графини вернул его на землю. Отпустив её руку, Тони вопросительно посмотрел на неё.

- Что, простите?

Графиня улыбнулась ему.

- Все близкие друзья зовут меня Тори, так что и вы зовите меня так.

- Я ваш близкий друг?

Её улыбка погасла. Выражение лица стало серьезным.

- Вы спасли жизнь моего мужа. Вы мне больше, чем друг. Без него я бы не дожила до этого дня. Он смысл всей моей жизни.

Тони смотрел в серые глаза женщины, которая не побоялась признаться ему в самых своих сокровенных чувствах. И это немного пугало, потому что подобной силы любви он ещё никогда не встречал. И только сейчас он на самом деле осознал, что сделал своим поступком. Осторожно взяв её руку в свою, Тони мягко сжал её и тихо сказал:

- Я очень рад, что в тот день оказался рядом с вами.

- А я рада предложить такому человеку, как вы мою дружбу. Вы ведь примите её?

Она снова улыбнулась ему улыбкой, которая так напоминала редкие улыбки Алекс.

- Я буду самым последним негодяем, если откажусь от неё. В особенности потому, что сам хочу вашей дружбы.

- Чудесно, можно тогда я буду звать вас по имени? Я привыкла звать своих друзей по имени. Как вас зовут?

- Энтони.

- Я буду звать вас Тони, вы не возражаете? У всех людей должны быть особые имена, так говорила моя мама…

- Как интересно…

- Я хочу поговорить с вами, Тони, но не об этом.

Тони отпустил её руку и выпрямился, ощутив странное беспокойство. Особенно потому, что лицо графини стало еще более серьезным.

- И о чем же? - осторожно спросил Тони, насторожившись.

- Прежде я хочу вам кое-что рассказать. - Тори быстро посмотрела на кого-то через его плечо, и Тони напрягся, поняв, на кого именно она посмотрела. - Когда погибли наши родители, Алекс было всего четырнадцать, - начала она, не подозревая о том, что Тони уже кое-что знает. - Нам было невероятно тяжело смириться с их утратой, потому что мы были очень сильно привязаны друг к другу. И никогда не думали о смерти, которая могла бы нас разлучить, особенно так скоро. Мы каждый по-своему переживали эту утрату. Габби было всего десять, он впал в забытье и не мог проснуться целых два дня. Я не знала, куда деться от горя, Кейт разрывалась на части, стремясь помочь нам всем. - Глаза её потемнели от боли, словно она заново переживала те дни, а Тони застыл, понимая, что скоро ему предстоит услышать про Алекс. И не ошибся, когда графиня добавила: - Но вот Алекс… Она пропала, и никто не мог найти её.

Тони почувствовал, как напрягается каждый его мускул. И холодеет в груди.

- Где она была? - спросил он, боясь услышать то, что, возможно, разобьет ему сердце.

Взгляд графини смягчился, когда она увидела, как бледнеет Тони.

- Мы нигде не могли найти её. Ни дома, ни в её любимой оранжерее, ни в лабиринтах, ни даже в саду. А когда опустились сумерки, слуги зажгли фонари и пошли искать в лесу, на пляже. Мы искали её два дня. Два дня беспрестанного, ежеминутного поиска, но всё было тщетно. Мы чуть не сошли с ума, разыскивая её, но однажды вечером она сама появилась в гостиной. Измученная и голодна, Алекс еле стояла на ногах. Дядя Бернард, который тогда только приехал к нам, всё ж успел подхватить её, когда она упала в обморок. - Тори сделала глубокий вдох, видя, как с каждым словом всё больше бледнеет герцог. Она даже не предполагала, что её рассказ будет так важен для него. - Неделю Алекс пролежала в постели с высокой температурой. Семейному доктору чудом удалось спасти её. Мы до смерти боялись, что потеряем и её, ведь она была так привязана к нашему отцу. Мы думали, что она не перенесёт его смерть. Она выросла рядом с ним, ходила за ним по пятам и переняла его любовь к садоводству. Я не представляю, как ей удалось справиться с подобной потерей, но думаю, эта боль всегда жила в ней.

Тони снова вспомнил слова Алекс, сказанные некогда в коттедже:

“Растения не обидят и не предадут. И никогда не причинят боли”.

Боже, в них было намного больше смысла, чем она могла бы вложить. Он еле мог дышать, глядя на сестру Алекс, которая открывала ему тайны, которые вероятно не знал никто. Даже сын их соседа.

- Я… - хотел заговорить он, но Тори прервала его.

- Тони, - мягко сказала она. - Я не стремлюсь вызвать в вас жалость к ней. Я лишь хочу объяснить вам, как Алекс уязвима. После смерти родителей она проводила всё своё время в оранжерее и в саду. Она никогда никуда не выезжала, кроме единственной поездки год назад в Лондон. Она не была представлена ко двору и не посещала званых ужинов, раутов, пышных балов и театров. - Осторожно накрыв его сжатый в кулак своей рукой, Тори добавила: - Она может не выражать те чувства, которые обуревают ею, слишком долго и слишком хорошо научившись прятать их от всего мира. Она вообще никогда никому не показывала свои чувства. Многие могут осудить её за это, и решат, что она бесчувственная, но это будет страшным заблуждением. Алекс чувствует очень много. Слишком много. И она ни к кому не проявляла интереса. До вашего появления.

Тони даже не заметил, как перестал дышать, услышав это. Ему было мучительно больно представлять, через что пришлось пройти ангелу, которая нашла в себе силы и нежности, доброту и сострадание, чтобы спасти его. Он уже о многом догадывался, но даже не думал, не мог предположить такое. У него давило в груди, непонятный ком мешал говорить, но он должен был узнать кое-что.

- Где она была все те два дня? - удалось ему произнести хриплым голосом.

Тори покачала головой.

- Она никогда не рассказывала об этом. Даже когда её мучила лихорадка, она не проронила ни единого слова, с пугающей мужественностью самостоятельно борясь со своей болью. После того, как она оправилась, доктор обнаружил, что у неё ослабло зрение, и выписал ей очки, а ведь до этого она никогда не носила очки, умея стрелять из лука и попадать в цель с первого же выстрела.

У Тони что-то оборвалось в груди от этих слов. Боже, он так сильно хотел бы сейчас оказаться рядом с ней и обнять её! Прижать к своей груди и уберечь её от всего! Глядя сейчас в глаза женщины, мужа которой он некогда спас, Тони понял, что своим рассказом она пытается отблагодарить его за тот поступок. Пытается помочь своей сестре. И ему. Тони был так сильно признателен ей, так благодарен ей за это. И чтобы доказать, что этот рассказ, её слова значили для него всё, он едва слышно молвил:

- Я знаю, что она умеет стрелять из лука.

На этот раз глаза графини округлились от удивления, затем она мягко улыбнулась ему, словно бы поняла нечто большее из того, что он сказал.

- Вы ведь понимаете, что вы - единственный человек, кому я рассказываю об этом. Алекс вероятно никогда не простит меня, если узнает об этом. Но я считаю, что должна была сказать вам это. Тони, Алекс непростая девушка, но у неё золотое сердце. Она страдала слишком долго. Слишком долго она не позволяла себе никаких чувств, кроме пустоты, в которой заставила себя жить. После потери родителей, она до смерти боится сильных привязанностей, поэтому её друзьями стали цветы и растения. - Внимательно взглянув ему в глаза, Тори еле слышно добавила: - Тони, она не вынесет потерю того, кого полюбит больше нашего отца.

Тони вдруг понял, что задыхается. Неужели такое могло бы произойти? Неужели она могла бы полюбить его? Самого грешного убийцу? Он вдруг ощутил режущую боль в сердце, и осознал, наконец, что умирает от желания заполучить её любовь. Мог ли он рассчитывать на это?

“Я была там больше не нужна. Ты не хотел видеть меня. Ты заперся у себя в комнате и дал понять, что я больше не нужна”.

Теперь ему стал очевиден истинный мотив её побега из коттеджа. Она привязалась к нему слишком сильно. И это напугало её. Он отдалился от неё, и она решила, что больше не нужна ему. Она ушла, потому что боялась потерять его при других обстоятельствах. Это был единственный способ побороть свои чувства.

Грудь сдавила такая боль, что у Тони закружилась голова. Он проглотил ком в горле и моргнул, пытаясь прийти в себя. Он вдруг понял, что проиграл сражение с собственной совестью. И с собственным сердцем. Да, он был убийцей и никогда ему не вымолвить у Бога прощения. Но гораздо худшая участь ожидало его впереди, если рядом с ним не будет Алекс. Он уже не представлял, что ему делать, если её не было с ним. Без неё он даже не мог дышать в полную силу.

Боже, он так сильно боялся ещё когда-нибудь полюбить! Боялся даже мысленно произнести это слово. Он боялся его, этого неконтролируемого чувства, как смертного греха. Но теперь, когда в его жизни появилась Алекс и стала ему так дорогая!..

“Она не вынесет потерю того, кого полюбит больше нашего отца”.

Неужели Алекс полагает, что так просто отделается от него? Сердце снова защемило от невыносимой нежности к ней.

Он не смог удержаться от того, чтобы не повернуться и не посмотреть на девушку, которая стала смыслом всей его жизни. Она улыбалась, глядя на кого-то, но Тони не обратил внимания, на кого. Он видел лишь девушку, которая не только исцелила его телесные раны. Повернувшись к её невероятно мудрой и великодушной сестре, Тони обнаружил, что улыбается.

- Кажется, теперь в неоплатном долгу перед вами я, - сказал он, вдруг почувствовав такое облегчение, которое не испытывал очень много лет. Почти целую вечность.

Графиня рассмеялась, сделав шаг назад. Глаза её заблестели, но Тони вдруг заметил, что это были не смешинки, а сдерживаемые слёзы.

- Вы никогда не были у меня в долгу, Энтони Джошуа Стэнфорд. Ни год назад, ни тем более теперь.

***

Алекс было не по себе от тех мрачно-задумчивых взглядов, которыми окидывал её Тони, сидя на другом конце стола рядом с графом Ромней. Он смотрел на нее так, будто что-то знал такое о ней, чего не знал никто. Ей было не по себе от того, что он хранил молчание и лишь изредка отвечал на вопросы, которые ему задавали. Словно его снова стало что-то терзать. Что-то, что она жаждала узнать, и что он так старательно скрывал. И у нее не было даже возможности отвлечь его разговорами о цветах, потому что он сидел слишком далеко от нее.

И ее еще больше стал раздражать Райан, который проявлял к ней слишком сильный и явный интерес, пытаясь занять её. Потому что ей было тяжело видеть Тони в таком состоянии, и она хотела понять, что происходит с ним, ведь ещё совсем недавно в саду у него было хорошее, даже весёлое настроение. И если бы не постоянное вмешательство Райана в её сумбурные мысли, она могла бы прийти к какому-нибудь логическому заключению. Хотя… Разговор с Тори, с которой он необычайно долго стоял у пруда, и стал причиной его нынешнее состояния. Алекс вдруг похолодела, решив, что сестра о чём-то догадывается и пыталась заполучить признание.

Но даже не это расстраивало её. Алекс хотела, чтобы он снова заговорил с ней, о цветах, о Версале, о чём угодно, но чтобы он говорил с ней, подошел к ней. Он был невероятно красив в темно-бордовом сюртуке, желтом жилете, расшитым золотистыми нитками, белой рубашке и бежевых кашемировых бриджах. Легкий ветер растрепал его золотистые волосы, и Алекс изнывала от желания прикоснуться к нему, особенно после того поцелуя, которым наградила его утром в столовой. Боже, как бы она хотела по-настоящему поцеловать его и прогнать с его лица это хмурое выражение! Она хотела, чтобы он улыбнулся ей! Она хотела снова увидеть его бесподобные ямочки на щеках. Разве она так многого просила?

- Алекс, дорогая, с тобой всё хорошо? - спросила графиня Ромней, обеспокоенно глядя на девушку, которая чуть не пролила на себя стакан лимонада.

Встрепенувшись, Алекс поставила злосчастный стакан на стол и выпрямилась, взглянув на графиню.

- Да, всё хорошо, - уверила она, даже попытавшись улыбнуться. И заметила краем глаза, как блеснули золотистые глаза.

- Тогда я не понимаю, почему ты всё еще не попробовала свои любимые пончики с шоколадной начинкой, - покачала головой графиня.

Алекс застыла, почувствовав, как предательски загораются её щеки. И впервые с тех пор, как они присели за столом, она сделала всё возможное, чтобы не смотреть на то место, где сидел Тони, который внезапно резко выпрямился на стуле.

- Я… - она не знала, что сказать, потому что ее разоблачили в самый неподходящий момент.

- Ты ведь обожаешь эти пончики, - продолжала графиня, не представляя, какую тему затронула. - И хоть я знаю, что ваш повар готовит лучшие пончики во всей нашей деревне, я всё же рискнула попросить нашего Огюста испечь такие же, в надежде, что они тебе так же понравятся.

Алекс могла бы провалиться сквозь землю, если бы это было возможно. Боже, она никогда не умела лгать, и солгала лишь однажды, чтобы сделать приятно другому. И не думала, что это обернется ей невыносимым позором.

- Я… я уверена, что пончики месье Огюста такие же восхитительные, как и пончики нашего повара.

Тори наклонилась вперёд, чтобы лучше взглянуть на сестру и с улыбкой сказала:

- Когда наша Алекс ухаживала за своей больной подругой, мы всегда посылали ей её любимые пончики, чтобы она там окончательно не зачахла. Надеюсь, ты угощала ими свою подругу?

Её щёки могли бы задымиться, если бы не легкий ветер, которой подул со стороны пляжа.

- Д-да, конечно… - пролепетала она, мысленно умоляя всех забыть про злосчастные пончики.

И как раз в этот момент, когда слуги стали расставлять на поляне кегли, заговорил Райан, которому она была безгранично благодарна за своё спасение.

- Пора нам немного размяться, - сказал Райан, вставая и оглашая начало игр в кегли. Он повернулся к румяной Алекс и протянул ей руку. - Ну что, мой верный партнёр, разнесём всех в пух и прах, как в былые времена? - И когда она слишком поспешно вложила свою руку в его, он тут же воскликнул: - Чудесно! Предлагаю тебе выбрать наш шар.

Все последовали его примеру и разбились на пары для игры. Граф Ромней посмотрел на застывшего Тони.

- Энтони, вы обязательно должны сыграть с нами.

Тони медленно встал, испытывая гнев и растерянность одновременно. Подумать только, он только что был свидетелем того, как его милого ангела изобличили во лжи. И в какой! Боже, он уже был потрясён сегодня и не думал, что можно ощутить нечто большее! Но увидев густой румянец Алекс, он всё понял! Она солгала ему! Сказала, что не любит пончики, чтобы оставить ему его любимое лакомство! С трудом отогнав от себя обуревавшие его чувства, Тони последовал за графом Ромней, дабы быть ближе к Алекс и не позволить этому Райану, которого тут все так любили, слишком дерзких вольностей. Его сейчас разумнее было бы не злить.

Команды из двух игроков, в которые входили граф Ромней и мистер Уинстед, Джек и его дядя лорд Кэвизел, Габриел и Амелия, Тори и её подруга Сесилия, и её супруг, виконт Харлоу, пожелавший стать партнёром Тони, заняли свои позиции. Соулгрейв, взяв своих племянника и племянницу под руку, направился гулять к пруду. Остальные присели на шезлонгах, дабы наблюдать за игрой и следить за её частотой. По жеребьёвке, первыми начали Тори и Сесилия, которым удалось выбить своим шаром по три кегли из девяти.

Игра пошла своим ходом, но вскоре количество игроков стало сокращаться. И первыми выбили те же Тори и Сесилия. Обрадовавшись, что всё закончилось, Виктория плюхнулась на шезлонг рядом с Кейт, которая внимательно смотрела на поле, и блаженно улыбнулась.

- Как приятно размять мышцы, - потянувшись, проговорила она.

- Не дразни меня, Тори, - взмолилась Кейт, сникнув. - По причине моего деликатного положения, мой милый супруг не разрешает мне ходить даже на мои любимые утренние прогулки.

- Ну, прогулки весьма полезны для тебя, однако стоит себя беречь. Он в чем-то прав.

- Но ведь я не больна! - в сердцах воскликнула Кейт и тут же нахмурилась, что бывало с ней крайне редко. Но ей это было простительно, потому что в данный момент она увидела странно-убийственный взгляд, который герцог метнул в сторону ухмыляющегося Райана. - Тебе не кажется, что наш герцог как-то по-особенному выделяет Алекс?

- Ты о чём? - совершенно спокойно спросила Тори, закрыв глаза.

- Ты видела, как он смотрит на нее?

Тори улыбнулась.

- Видела, - невозмутимо ответила она.

Глаза Кейт гневно заблестели.

- Тори, ты меня слышишь?

- Конечно. - Тори смилостивилась над старшей сестрой и, открыв глаза, прямо посмотрела на нее. - Я только не понимаю, почему ты ходишь вокруг да окало. Говори прямо, в чем ты обвиняешь нашего бедного герцога.

- Не такой он уж и бедный, имея сто тысяч фунтов в год.

- О, я вижу, ты навела о нем справки?

С задумчивым видом Кейт снова взглянула на герцога, затем на Алекс, которая приготовилась бросать свой шар.

- Тори, ты помнишь, как говорила, что Алекс встречала его в лавке аптекаря в Лондоне год назад?

Вопрос сестры насторожил Тори, особенно потому, что она не хотела, чтобы слишком эмоциональная Кейт узнала о чем-нибудь именно сейчас.

- Да, помню.

- А ты не думала, что тогда между ними могло что-то произойти?

Тори попыталась сделать все возможное, чтобы не выдать свои истинные чувства.

- Произойти? Что могло произойти между ними?

- Я имею в виду, - сказала Кейт, повернувшись к Тори, - что он мог поцеловать ее тогда.

- Но они ведь едва знали друг друга. Как такое могло произойти? Я не верю, что Алекс могла допустить подобное.

Кейт понимающе улыбнулась.

- Не могла? - Глаза её как-то странно заблестели, когда она добавила: - Когда Джек поцеловал меня в первый раз, я даже не знала, как его зовут.

- Что? - ошеломленно пробормотала Тори, глядя на сестру, которую всегда считала образцом благопристойности, но не успела ни о чем спросить её, потому что к ней подошел Себастьян и наклонился к ней, чтобы что-то сказать.

В это время, приготовившись сделать свой ход, Алекс попыталась сосредоточиться на своей цели, стараясь отогнать от себя безумное волнение, но у нее дрожала рука, поэтому она слишком резко метнула шар. Тот ударился о самую крайнюю кеглю, отлетел в сторону и покатился по склону вниз к кустам брусники, за которыми стояли густые и неостриженные тисовые деревья. Растерявшись, она выпрямилась и виновато посмотрела на Райана.

- О, я схожу за ним, - быстро сказала она.

- Позволь мне, - тут же вызвался он, подходя к ней.

Но Алекс была непреклонна, желая на пару минут остаться одной, чтобы унять волнение в груди и взять себя в руки.

- И всё же, позволь я схожу за ним. Я видела точно, куда он закатился, и быстро его найду.

Когда Райан кивнул, уступив её просьбе, Алекс поспешно развернулась и направилась в сторону склона и вскоре, обогнув кусты, исчезла за густыми ветвями, которые скрыли её худенькую фигурку.

Джек взглянул на герцога, который стоял ближе всех к тем самым деревьям и громко проговорил:

- Милорд, почему бы вам не помочь нашей Алекс? Я боюсь, что увидев очередной чахлый цветок, она примется заботиться о нем, и совершенно позабудет о нашей игре. И мы будем вынуждены вечность ждать ее здесь.

Тони пристально посмотрел на слишком уж веселого графа, потом на сникшего Кэвизела, и понял, что ему лучше последовать совету зятя Алекс, пока ещё есть время. Он готов был довольно давно послать и игру, и пикник ко всем чертям, лишь бы оказаться рядом с Алекс. Наедине. Ему было не по себе от того, как хитро блестят глаза Бьюмонта, но теперь это уже было не важно. И недолго думая, Тони повернул в сторону дорожки, куда скрылась Алекс.

Шар был красного цвета. Алекс точно видела, что он ударился о толстый ствол дерева и покатился в сторону жёлтой календулы. Но осторожно разведя в стороны хрупкие цветы, она так и не обнаружила за ними свой шар. Но это не огорчило её, потому что мысли её были заняты совсем другим. Лицо Тони помрачнело ещё больше, когда началась игра. Она могла бы поклясться, что его что-то тревожило, и на это раз он даже не пытался скрыть этого от других. И он держался так отстраненно и сдержанно, что это стало не на шутку задевать Алекс. Не мог же он рассердиться на неё из-за пончиков?

Это было бы так глупо. Пончики никогда ничего не значили для неё. Особенно теперь, когда в её жизни появилось нечто более значимое. Она не хотела видеть его хмурым, не хотела, чтобы он грустил. Он страдал слишком долго. Она хотела увидеть его улыбку. Хотела подойти и поцеловать его, наконец, так, как мечтала об этом с тех пор, как он переступил порог её дома. Она хотела, чтобы он обнял её, как той ночью, так внезапно явившись к ней в оранжерею. Хотела прижаться к нему сама и ощутить всю силу его могучего тела. Боже, она начинала сходить с ума от любви к нему!

Поглощённая своими мыслями, Алекс в поисках красного шара всё больше углублялась в лес, в который переходил парк. Но совершенно точно расслышала хруст ветки под чьими-то ногами позади себя. Она замерла и выпрямилась, а потом резко обернулась. И оказалась лицом к лицу с Тони. Он стоял к ней слишком близко. Почти касаясь грудью её груди. Алекс ахнула и почувствовала, как замирает сердце. А потом почувствовала, как сильной рукой он обхватывает её за талию и притягивает ещё ближе к себе.

Она перестала дышать, захваченная взглядом его потемневших мерцающих глаз. Теплое дыхание опалило разгоряченную кожу. Как он оказался здесь? Почему?..

Когда он поднял руку и погладил её по щеке, у неё подогнулись колени, и она чуть не упала, ощутив дрожь во всём теле. Но он крепко держал её, прижав к своей широкой груди. Затрепетав, Алекс всё смотрела в его завораживающие золотистые глаза, в тайных глубинах которых тлела неодолимая страсть. Все мысли об игре и злосчастном шаре мигом вылетели у неё из головы. Стало неважным то, как он оказался рядом с ней. Важно было только то, что он обнимал её так, что она чувствовала каждой клеточкой своего тела его напряжённое, большое тело. И у неё снова закружилась голова.

Он до боли нежно заправил каштановую прядь волос за маленькое ушко, а потом наклонил к ней голову. У него было так мало времени. Так мало секунд на то, чтобы ещё раз ощутить себя живым, а не трупом. Тони отчетливо помнил каждое слово её сестры, и у него болезненно сжималось сердце, когда он представлял раздавленную горем Алекс, желавшую спрятаться от всего мира, чтобы унять боль утраты. Она не позволила никому из родных помочь себе, а ему, чужаку, разрешила всё. Абсолютно. И это был поистине бесценным даром. Тони заглянул ей в глаза, боясь обмануть её ожидания. Он содрогался от ужаса, едва представлял тот миг, когда она узнает правду о его деяниях. Возможно, она льнула к нему сейчас только потому, что не знала об этом. Но что станется, когда она все же узнает правду? Как далеко убежит от него, когда поймет, что её обнимают руки отцеубийцы? Как быстро он потеряет её, так и не обретя?

- Алекс… - прошептал Тони, ощущая боль во всём теле. Боже, у него действительно было слишком мало времени! Он не должен был упустить ни одного мгновения.

И тогда, наконец, приблизившись к ней, он завладел её губами жарким, требовательным поцелуем, в котором смешалась вся его боль и страсть.

Алекс застонала и припала к его груди, устремившись ему навстречу. Боже правый, она не целовала его так мучительно долго, почти целую вечность! Так давно не чувствовала твердость его губ, биение его сердца! У неё перехватило дыхание, когда, раскрыв ей уста, он нырнул к ней своим горячим языком, и тогда весь мир перестал существовать для неё. Остался лишь мужчина, которого она любила каждым своим вздохом, каждой частичкой своей души. Алекс растаяла и ответила на поцелуй, умирая от желания раствориться в нём и вновь испытать то невыразимо сладкое, упоительное ощущение, которое прожигало её насквозь.

- Тони, - прошептала она, запустив пальцы ему в волосы.

Тони вздрогнул. Его пронзило такое сокрушительное желание, что он чуть было не упал на колени вместе с ней. Господи, как долго он ждал этого! Он испивал её губы, втягивая их к себе в рот, мечтая поглотить её всю, мечтая завернуть её в себе и никогда больше не отпускать. Она будила в нём такое вожделение, от которого слепило в глазах. Она будила в нём чувства, которые рвали его на части.

Он провел рукой по её изогнувшейся спине и ещё теснее прижал к себе, ощутив, как её очки впиваются ему в лицо. Но даже это не могло бы помешать ему насладиться девушкой, которая отказалась от своих любимых пончиков ради него. От той, которая никогда не выезжала за пределы своего дома, но решив однажды совершить короткое путешествие, угодила прямо ему в руки. Там, где она была желаннее всего. Дороже всего.

Услышав её глухой стон, Тони ещё сильнее впился ей в губы, не в силах остановиться. Она заполняла собой каждую клеточку его тела. Каждая мысль была отдана ей, и Тони не хотел ничего другого. Впитывая в себе её жар, он прижался к ней своими напряженными чреслами, без слов показывая ей, что с ним твориться. Боже, стоило только коснуться её, и он переставал соображать! Переставал ощущать собственное биение сердца. Он чувствовал только её. Её нежные пальчики, которые гладили ему затылок, и тёплое дыхание, которое щекотало ему шею.

Его сердце стучало так громко, что могло разорваться в груди. Сердце самого большого грешника, который умирал от желания быть с ней. И Тони хотел дать ей понять, что отныне она принадлежит ему. Она часть его души, его костей, его крови. Он бы не смог отпустить её даже за все сокровища мира.

Упоение перешло в такое непереносимое удовольствие, что зашумело в ушах. Алекс обняла его покрепче, чувствуя, как знакомый трепет охватывает её всю. Боже, она так сильно боялась, что потеряла его навсегда! Так сильно боялась, что никогда больше не коснется его, никогда не ощутит его тепла, его жара, его поцелуя. Она даже не заметила, что плачет, пока Тони не стёр слезинку с её щеки и поднял голову. Он прижался к её лбу своим лбом и посмотрел на неё с такой безграничной нежностью, что ей захотелось зарыдать. И снова она ясно поняла, что никогда не сможет перестать любить его!

- Тони, - прошептала она, проведя рукой по его золотистой коже лица.

Он на секунду закрыл глаза, чувствуя, как защемило внутри, а потом снова посмотрел в её синие, бездонные глаза сквозь линзы очков. Сквозь то, что напоминал ему, через что ей пришлось пройти.

- Алекс, я не уйду отсюда без тебя.

Она смотрела на него долгим взглядом, так и не поняв истинный смысл слов, который он вложил в них.

Тони снова медленно поцеловал её в губы, на этот раз не так бешено, а с величайшей осторожностью и нежностью, от которой у неё сжалось сердце.

- Почему ты пришёл сюда? - вымолвила она, когда он оторвался от её чуть покрасневших губ. Когда сердце перестало стучать, как сумасшедшее, и она смогла мыслить здраво. И задать вопрос, в который вложила тот самый смысл, который он точно понял.

И он ответил ей без промедления.

- Я не мог иначе, - пробормотал он, пристально глядя ей в глаза. - Я не могу иначе, Алекс.

Он увидел, как потемнели её восхитительные синие глаза от его слов. Слов, которые она поняла. И приняла. С которыми могла бы согласиться. Если бы не громкий голос, который так некстати прервал их уединение.

- Алекс, ты где? Выходи!

Это был Райан, который стремительно направлялся к ним. Будь он неладен!

- Они, вероятно, не смогли найти ваш шар, - послышался голос графа Бьюмонта, который говорил ещё громче, словно бы предупреждая их о грозившей опасности. - О, а вот и ваш красный мяч, Райан. Иди сюда. Мне нужна твоя помощь. Кажется, он застрял в кустах.

Тони не боялся того, что их могут обнаружить в столь скандальном положении. Он мог бы воспользоваться шансом и тут же объявить о том, что Алекс принадлежит ему. И не только для того, чтобы навсегда заткнуть соседского сына. Но после всего, что она сделала ради него, Алекс не заслуживала подобного обращения. Он не имел никакого права компрометировать её, да хотя бы потому, что Марк обещал побить его за любое прегрешение какой-то особенной дубинкой.

Поэтому он разжал руки и освободил её. Алекс отошла от него, но Тони видел, как потухли её прекрасные, синие глаза, и понимал, что она не отпустила бы его. Если бы не раздававшиеся голоса.

- Милая, - прошептал он напоследок, - если ты сейчас же не пойдёшь к своим родным, я превращусь в дикое растение и запутаю тебя в своих колючих ветвях. И ты никогда не сможешь избавиться от меня.

Она собрала юбки и обошла его, медленно удаляясь, но он внезапно обернулся и окликнул её.

- Алекс?

Она остановилась и посмотрела на него.

- В следующий раз я ни за что на свете не отпущу тебя.

Её щеки порозовели ещё больше. И только тогда Тони понял, что впереди его ждет самое большое испытание в жизни. Потому что, если он хотел видеть Алекс в своей жизни, он должен был рассказать ей правду о себе. Но как он сможет сделать это, не потеряв её окончательно?

Глава 21

В доме царила непонятная суматоха. Алекс стояла возле своего рабочего стола, стараясь решить, нужно ли хрупкой гардении с белыми, приятно пахнущими цветками, переехать жить в сад, или им всё-таки остаться в оранжерее. Но она никак не могла сосредоточиться на любимом занятии.

Вчерашние события не давали ей покоя. Особенно тот жаркий поцелуй, которым потом наградил её Тони за тисовыми деревьями. Никто так и не догадался, что произошло там. Боже, у неё снова начинали дрожать колени, едва она вспоминала напор его губ! Он целовал её так, будто она была ему дороже всего на свете. И Алекс всем сердцем хотела, чтобы это было так!

“В следующий раз”…

Она не осмеливалась мечтать о следующем разе, но так устала жить дальше без него. Без его голоса, без его рук, без его тепла. Как бы ей хотелось отдаться всей силе своей любви и ни о чём не думать! Но это могло окончательно поглотить её, а она не могла этого допустить, пока ей не удастся выяснить кое-что. Поэтому Алекс не спустилась к завтраку. Она боялась, что если снова увидит Тони и его мерцающие золотистые глаза, она позабудет обо всём на свете и в особенности о своих планах, которые сегодня намеревалась привести в исполнение. Вчера, когда он выпустил её из своих объятий, он смотрел на нее с таким виноватым выражением лица, а в глазах затаилась такая боль, что это стало последней каплей в чашу её терпения.

И был только один способ получить ответы и избавить его от страданий. Так больше продолжаться не могло. Как бы сильно она не боялась полюбить и потерять, это уже произошло. Настало время понять, на что способна ее любовь, и как она может помочь ему справиться с болью, от которого так часто темнели его глаза.

В оранжерею вошла Кейт и с улыбкой направилась к сестре.

- Доброе утро, дорогая.

Алекс вся напряглась.

- Доброе утро.

- Почему ты не пришла позавтракать с нами?

Боже, как неприятно было лгать, но у Алекс не было выхода!

- Я не хотела есть, - сказала она то, что отчасти было правдой.

- Почему? Тебе нехорошо?

Кейт взволнованно посмотрела на нее.

- У меня просто… разболелась голова… - Алекс быстро взглянула на сестру. - Как ты себя чувствуешь? Тебя не беспокоят утренние недомогания?

- Нет, со мной все хорошо. - Кейт покачала головой и долго смотрела на Алекс, прежде чем сообщить: - К нам приехал Райан и предложил погулять по деревне. Он хочет показать герцогу нашу старинную нормандскую часовню.

- Я не поеду, - решительно заявила Алекс, наклонив голову к горшку. - Я видела эту часовню сотни раз.

- Но это всего лишь прогулка…

- У меня болит голова. Я уже выпила настойку из ромашки и собираюсь ненадолго прилечь.

От пристального взгляда сестры Алекс стало не по себе. Кейт очень хотела, чтобы младшая сестра поехала с ними, особенно потому, что видела, как часто герцог поглядывает на двери оранжереи, словно бы ожидая чего-то. И не нужно было быть провидцем, чтобы понять, чего он ждал.

- Герцог спрашивал про тебя, - тихо призналась Кейт и увидела, как Алекс чуть не уронила свой драгоценный цветок, так сильно задрожали у нее руки.

Алекс сделала глубокий вдох, прежде чем спросить:

- Ч-что он хотел?

- Интересовался о том, где ты.

Алекс помедлила, прежде чем еще раз спросить:

- И что ты ответила?

- Что ты в оранжерее, как всегда. - Кейт нахмурилась и положила руку Алекс на плечо. У нее был последний аргумент, который мог бы быть самым весомым. - Он тоже поедет с нами на прогулку.

Алекс понимала, что он делает это ради нее, но сейчас она была вынуждена расстроить его своим отсутствием. Потому что должна была сделать нечто более важное. Особенно потому, что в доме не будет никого, кто мог бы отвлечь её.

- Приятно вам погулять, - тихо сказала она, наконец.

- Ты уверена, что хочешь остаться дома одна? Мы все едем на прогулку. А дядя с тётей уже уехали в Ромней, чтобы помочь графине с приготовлениями к приёму, который состоится послезавтра.

Алекс вдруг застыла, почувствовав холод в груди. Снедаемая беспокойством за Тони, она и забыла о приёме. Так скоро? Через два дня будет приём, который и удерживал здесь Тони, после которого он волен будет уехать куда глаза глядят? От мысли о столь скором расставании Алекс стало так нехорошо, что на глазах навернулись слёзы, а горло прихватило от болезненного кома.

- Алекс…

- Да, - прошептала она, стараясь взять себя в руки. - Я уверена. Поезжайте. Я немного полежу, и мне станет лучше.

Кейт вдруг крепко обняла сестру за плечи и поцеловала ее в щеку. А потом совсем тихо сказала:

- Алекс, что бы ни случилось, ты всегда можешь положиться на меня. Я поддержу тебя, что бы ни произошло. И никогда не забывай, как сильно я люблю тебя.

Кейт ушла и так и не увидела, как слезинка всё же скатилась по щеке Алекс. Сделав глубокий вздох, Алекс поставила на стол горшок и вытерла дрожащие руки влажной салфеткой. Боже, она тоже любила Кейт! Любила Тори, и Габби, и всех остальных. Но Тони она любила намного, гораздо больше. Так, как никогда прежде не любила никого. И никогда не полюбит. И да простят ее родные, но сейчас судьба Тони беспокоила ее больше всего.

Дождавшись, пока в доме воцариться тишина, Алекс развернулась к задним дверям оранжереи и направилась к ним. Выйдя в сад, она двинулась в сторону коттеджа, где временно проживал их гость, и, оказавшись у небольшого дворика, обнаружила там Марка, сидящего на скамейке, который чистил высокие, чёрные сапоги.

Увидев ее, Марк поднял голову и приветливо улыбнулся ей.

- Мисс Алекс, доброе утро. Как я рад вас видеть!

Однако Алекс не смогла бы улыбнуться ему, даже если бы захотела. Пристально глядя ему в глаза, она, наконец, спросила то, что могло пролить свет на тайные дела человека, которому она хотела помочь.

- Кто стрелял в него?

Марк замер и выпрямился. Не нужно было дополнительных объяснений, чтобы понять, о чём она спрашивает.

- Почему вы снова говорите об этом? - осторожно спросил он, поставив на землю сапог.

- Прошу вас, Марк, - взмолилась Алекс дрожащим голосом. - Я должна знать правду. Иначе просто сойду с ума. Я не могу видеть, как он страдает и шарахается от каждого слова, когда кто-нибудь говорит о его отце…

- Алекс, - проговорил Марк, вставая. В его голосе была слышна боль, когда он добавил: - Это не моя история… Я не могу…

- Я хочу помочь ему, - решительно оборвала его Алекс. Она подошла ближе и положила руку на его сжатый кулак. - Я безгранично уважаю вашу преданность и верность Тони, но я должна знать это… - Она вдруг сделал глубокий вдох и едва слышно молвила: - Я люблю его.

Она впервые произнесла эти слова вслух, и это потрясло её гораздо больше, чем Марка.

- Ох, Алекс, - сокрушённо выдохнул он, увидев как от слез заблестели ее глаза. Он не хотел причинять ей боль, но почему-то решил, что настало время хоть кому-то попытаться спасти беднягу Тони. И возможно это было под силу только этой хрупкой, но невероятно сильной духом и храброй девушке, которая умудрилась вытащить его друга с того света. Он быстро вытер слезу с ее щеки, желая всем сердцем помочь и ей, и Тони и, наконец, сказал: - В него стрелял любовник Ливи.

Алекс вздрогнула и сделала шаг назад, изумлённо глядя на него.

- Как? Как это произошло?

Марк рассеянно провёл рукой по своим чёрным как смоль волосам.

- Она пряталась здесь вместе со своим любовником, который и стрелял в Тони, а потом избил его, раненного. Я подоспел слишком поздно… Вот уже два года, как Тони разыскивает Ливи. Два года беспрестанного, но тщетного поиска.

- Почему он хочет найти её?

Марку было очень трудно говорить об этом. Особенно Алекс. Но он всё же ответил:

- Из-за неё он убил собственного отца.

Обомлев, Алекс смотрела на Марка расширившимися глазами, не веря до конца, что это правда. Так слухи были не пустым местом? Он действительно убил родного отца?

- Не спешите осуждать его, - с горечью проговорил Марк, видя, как побледнела Алекс.

И к его большому изумлению, она вдруг гневно посмотрела на него.

- Я полюбила его даже, когда не знала, как его зовут и сколько ему лет. И не сердилась на него даже тогда, когда он приказал вас бесцеремонно выкрасть меня из дома и привести к нему. Как я могу судить его сейчас?

Поразительно, но как теперь ей было легко говорить о своей любви к нему!

Марк готов был обнять Алекс за ее слова, восхищаясь её добротой и великодушием. И вдруг понял, что если уж кому и следует рассказать эту горестную историю, то только ей, потому что именно Алекс могла бы поправить ущерб, нанесённой его мерзавкой сестрой.

- Я не знаю, что нашёл в ней Тони, - начал Марк, взглянув вдаль, - но он искренне полагал, что любил её. Я знаю Ливи достаточно хорошо, чтобы понять, что ей никто не нужен. Она подлая, тщеславная и эгоистичная, но очень красивой девушкой. Видимо именно ее красота и вводила всех в заблуждение, отвлекая от ее истинной натуры. Она заигрывала с каждым мужчиной, который только попадался ей на пути. Я пытался предупредить Тони, но он не желал меня слушать, и верил, что она по-настоящему любит его в ответ. Я так надеялся, что хоть бы поездка в Европу немного охладит его чувства, и он поймёт, что она ему не пара. Но не тут-то было. Когда он вернулся, эта тварь… - Марк выругался про себя, стараясь не так резко говорить перед Алекс, но он едва сдерживал свою злость. - Она соблазнила его, и Тони перестал думать о чём-либо ещё, кроме неё и желания жениться на ней. Он даже поссорился с родным отцом, но тот, в конце концов, дал согласие на этот брак. Лучше бы покойный герцог отрёкся от Тони, чем сделал это.

В голосе Марка было столько злости, что Алекс поежилась от холода. Она уже знала в общих чертах о том, что он рассказал сейчас. Ей было невероятно тяжело слышать о том, как Тони любил кого-то ещё. Но гораздо тяжелее было услышать о том, как эта любовь обернулась для него настоящей катастрофой. И превратила его в того полумертвеца, каким он стал после игры на скрипке.

- Что же произошло дальше? - тихо спросила она, обхватив себя руками, чувствуя, что дрожит от холода несмотря на тёплый летний день.

- Тони объявил о помолвке, но теперь Ливи не торопилась выходить за него замуж. Мне кажется, она, добившись своего, просто устала от него, и не хотела быть его женой. И только положение и деньги Тони сдерживали её. Она стала вести себя с ним очень дерзко, холодно, прилюдно игнорировала его. Тони не понимал её, он сходил с ума, а она забавлялась, играя им. И постоянно просила отложить дату свадьбы. Два года длилась их помолвка. И однажды я понял, почему. - Марк сжал руку в кулак, готовый прямо сейчас придушить гадину, если бы та оказалась в его руках. - Как-то утром я застал ее в конюшне, вместе с конюхом нашего отца, с которым она… Эта тварь во всю резвилась на сеновале, наплевав на чувства Тони. Я чуть было не убил ее тогда, и пошел, чтобы рассказать об этом Тони, но эта тварь заявила, что скажет ему, будто я изнасиловал ее, если я посмею открыть рот.

Алекс стало по-настоящему дурно. Боже, а она-то наивно полагала, что эта Ливи искренне любила Тони! Как можно желать или даже думать о прикосновениях другого мужчины, когда у тебя в сердце живёт только один человек? Боже, как должно быть было больно Тони, когда он узнал о вероломном предательстве своей невесты! Алекс осторожно коснулась руки Марка, желая успокоить его.

- Когда он узнал об этом?

Марк вздрогнул и посмотрел на нее.

- Он так никогда и не узнал об этом, - с мукой в голосе проговорил он, опустив голову и глядя на их руки. - Я не осмелился рассказать ему, чтобы не причинить ему боль. Но лучше бы я сделал это, чем позволил случиться тому…

Он замолчал и резко отвернулся от нее. Алекс вся сжалась, понимая, к чему он приблизился. К тому, что откроет тайную дверь в душу Тони. К тому, что навсегда изменит ее жизнь.

- Что произошло?

Марк резко повернулся к ней. Глаза его горели.

- Алекс, прежде чем я скажу об этом, вы должны знать, что он безумно любил отца. Он боготворил его и никогда бы не причинил ему хоть бы малейшего вреда.

- Я знаю… Я знаю, Марк, - прошептала Алекс, ощущая душивший в горле ком. - Я знаю…

- Я был на крыльце, когда увидел, как Тони внезапно возвращается домой, - быстро заговорил Марк, желая поскорее покончить с этим. - Это удивило меня, потому что он полчаса назад отбыл в Лондон, чтобы привезти обратно свою мать и сестру. В тот день у слуг был выходной, и в доме находился только его отец. Когда, подъехав, он спрыгнул с коня и помчался в дом, я подумал, что он что-то забыл. Отдав коня груму, который подошёл, я направился за ним, и когда вошёл в дом… - Он закрыл глаза, словно бы заново переживая те мгновения, и тихо сказал: - Я услышал крики. И помчался в сторону кабинета. Дверь была открыта. Ливи, эта… она стояла, завернувшись в простыню, и кричала, что ее изнасиловали. Я не знаю, что на самом деле произошло там. Тони никогда не рассказывал об этом. Но тогда он… он стоял на коленях, а перед ним лежал его отец. Абсолютно голый. И мёртвый. Потому что Тони задушил его собственными руками.

Марк поднял голову и посмотрел на Алекс. И увидел, как у нее по щекам текут слёзы. Он осторожно стер её слёзы, и хрипло молвил:

- Не поверите, но в тот день я плакал вместо него, уводя его оттуда прочь. Он не проронил ни слова, когда я посадил его в карету и приказал кучеру гнать, куда глаза глядят. Он был бледнее полотна, и вероятно так и не понял до конца, что сидит в карете. Какое счастье, что его матери и сестры не было в доме, и они никогда не узнают правду. Я остался дома и позаботился о его отце и сказал появившемуся потом дворецкому, что герцог упал с лошади и сломал шею. Я договорился о похоронах, но не остался на них. Я поехал к Тони. Я не мог оставить его одного. Он ведь мне почти как брат. Как я мог бросить его?

Алекс резко отвернулась от него, понимая, что задыхается. Господи милостивый, через что заставили его пройти! Она не могла дышать, чувствуя режущую боль в груди. По щекам текли слезы, которые она не могла остановить. Несмотря на всё то, что с ним произошло, несмотря на то, что его предали и сожгли его душу, он всё же был способен на нежность, от которой сжималось сердце. Как он мог столько времени жить с этим? Как он мог улыбаться ей и заставлять верить в то, что жизнь прекрасна, когда у него самого не было жизни?

- Это произошло два года назад, и с тех пор он не возвращался домой. Он искал Ливи и хотел найти ее, чтобы убить. А я все это время рядом с ним, чтобы не позволить этому случиться. Потому что он не убийца, даже если он сам считает иначе. Он не должен марать руки об эту гадину, потому что если он убьёт ее, он потеряет остатки своей души. Потеряет себя окончательно.

Вот почему он не желал принимать обезболивающую настойку, безмолвно наказывая себя за то, на что толкнула его коварная женщина, причинившая ему столько страданий. Вот почему от одного слова “отец” глаза его наполнялись чёрной мукой. Вот почему игра на скрипке превратила его в приведение. Неудивительно, что он даже не старался выжить после ранения. Какое счастье, что именно она оказалась рядом с ним и упрямо боролась за него, пока не спасла.

Он не имел права умирать! Он не должен был умереть, не ощутив счастья настоящей любви.

Не получив искупления!

Алекс хотела бы сейчас оказаться рядом с ним. Хотела обнять его так крепко, чтобы у нее была возможность прогнать из его воспоминаний, из его сердца страдания, которые разрушали его изнутри. Алекс проглотила ком в горле и поняла, что сила ее любви способна на это. Ей было суждено встретить его и полюбить. Чтобы потом спасти его. Как однажды спас её он, вытащив из пустоты, в которой она заточила себя на целых восемь лет.

- Алекс…

Голос Марка заставил ее вздрогнуть. Вытерев слезы, она всё же медленно обернулась к нему и посмотрела на него глазами, полными такой признательности, что у Марка сдавило горло.

- Не говорите ему о нашем разговоре, - попросила она хриплым от боли голосом.

Марк медленно кивнул.

- Алекс, он очень чуткий и хороший человек. Даже не смотря на то, через что прошёл. После всего этого он никого не подпускал к себе так близко, как вас. Он очень уязвим, и старается заглушить голос сердца. Но с вами это не сработало. Я видел, как он относился к вам в коттедже. И видели бы вы его, когда ушли. Он чуть не разнёс свою комнату. Он послал к чёрту поиски Ливи, чтобы только прийти к вам.

Сердце Алекс замерло в груди. Неужели… неужели это означает?.. Боже, неужели она могла рассчитывать на его любовь? Неужели он смог бы полюбить после всего ещё раз? Алекс умирала от желания заполучить его любовь, но прежде ей казалось, что это совершенно невозможно. Что это немыслимо. Но теперь…

“Я не мог иначе… Я не могу иначе, Алекс”.

Господи, у неё был шанс! У нее был один небольшой шанс заполучить его себе. И на этот раз навсегда. Алекс затаила дыхание, понимая, что мечтала об этом с тех самых пор, как увидела его в лавке аптекаря год назад, но не смела даже думать об этом, вплоть до этого мгновения.

- Вы поможете ему начать жизнь заново? - осторожно спросил Марк, пристально глядя на неё.

- Вы ещё сомневаетесь?

Она вдруг медленно улыбнулась ему, и Марк понял, что Тони действительно сможет жить заново. Жить по-настоящему, не боясь ничего. И эта смелая девушка была готова сделать всё возможное, чтобы это осуществилось. Он наклонил к ней свою голову.

- Я говорил вам, что у вас золотое сердце?

Она долго смотрела на него, но потом кивнула:

- Да.

- А теперь я хочу, чтобы вы знали: оно у вас бесценное.

***

Он до последнего надеялся, что она поедет с ними. Тони был готов терпеть даже присутствие молодого Кэвизела, лишь бы Алекс была рядом. Но она не появилась. Ее сестра Кейт сказала, что у Алекс разболелась голова и что ей лучше остаться дома. Но он не поверил ей. И вдруг испугался, решив, что она снова станет избегать его. И прежние страхи, боль и пустота начали возвращаться к нему с новой силой. Потому что если она решит отказаться от него, ему незачем будет жить дальше.

Неужели он не достаточно нацеловал ее? Сделал недостаточно признаний? Что ему нужно было сделать ещё?

Внезапно, остановившись у лавки цветочника, перед которым он оказался, прогуливаясь по бывшей портовой деревне, Тони отчётливо понял, что можно сделать ещё. Он вошёл туда, отбившись от общей группы, а после стремительно направился в лавку кондитера.

А когда они ехали домой, у него на коленях лежали два свёртка: один небольшой и плоский, а второй - побольше и квадратный.

На этот раз он сам намеревался пойти на поиски Алекс, если она всё еще “не оправилась” от своей головной боли и решила и дальше прятаться от него. Но каково же было его удивление, когда, войдя в гостиную, он увидел её, сидящую на диване у окна и смотрящую на него. Будто она ждала именно его! У него чуть не остановилось сердце, когда она медленно встала и, отложив в сторону книжку, которую читала, посмотрела прямо на него своими завораживающими синими глазами. Она не надела очки, и это ещё больше подчеркнуло силу её пристального взгляда. Тони какое-то время не мог дышать, а потом, позабыв обо всем на свете, он направился к ней, чувствуя удушающую тоску по ней, безграничную нежность и что-то ещё, от чего кружилась голова.

Он остановился прямо перед Алекс, не в силах отвести от нее своего зачарованного взгляда. Боже, она смотрела на него с такой нежностью, что он едва сдерживал себя от того, чтобы не схватить её в свои объятия и не унести далеко-далеко! Он так боялся, что она не придёт, а она смотрела на него так, будто бы пошла за ним даже в ад.

Комок в горле мешал ему говорить, но он все же хрипло проговорил:

- Привет.

Когда она медленно улыбнулась ему, у него сдавило в груди.

- Привет, - прошептала она, не отводя с него своего колдовского взгляда.

Он моргнул и, немного придя в себя, протянул ей два свёртка.

- Я… я кое-что купил тебе.

Озадаченно опустив голову, она будто только сейчас заметила, что он что-то держал в руках. А потом осторожно взяла свёртки.

У Алекс так бешено колотилось сердце, что она едва могла дышать. Она едва могла сдержать себя от того, чтобы не броситься ему на шею и не обнять его крепко-крепко. И была поражена в самое сердце, когда он сказал, что он что-то купил ей. Ей?

Дрожащими руками развернув тонкий свёрток, она отложила в сторону кремовую бумагу, в которую тот был завёрнут, и обнаружила, что держит в руке книгу. Это была книга. Нахмурившись, Алекс посмотрела на золотистое теснение, и глаза ее расширились от изумления.

Это был новый томик Хофмана!

Вскинув голову, она потрясенно посмотрела на него, не зная, что и сказать. Никто никогда не дарил ей Хофмана. Она сама тайно покупала их в деревне на отложенные деньги, которые выделяли ей на булавки. Тетя всегда ее ругала за то, что она читает подобное чтиво, считая это постыдным занятием для молодой девушки. Никто никогда не пытался понять её любовь к цветам и растениям. Кроме Энтони.

И он видел по выражению ее глаз, что для нее значил этот подарок. Но это было только начало. Тони кивнул на второй свёрток и хрипло попросил:

- Загляни в коробку.

Алекс не оставалось ничего другого, как разорвать еще одну кремовую бумагу. А потом она открыла коробку. И застыла. Внутри лежали два пончика, посыпанные сахарной пудрой. И записка, в которой было выведено твёрдой мужской рукой: “Я никогда больше не съем ни одного пончика, если только ты не будешь есть их вместе со мной!”

Она снова посмотрела на него, ощущая ту непреодолимую, безграничную любовь, которая делала её одновременно уязвимой и невероятно сильной. Как она могла не полюбить его? Как она могла отказаться от него тогда, когда поняла, что он предназначен ей самой судьбой? Как она могла отпустить его особенно после того, что узнала? Как она могла позволить ему жить с болью, если в её власти было прогнать его мучения? Как она могла перестать любить его, если он был её дыханием, её всем?

Даже после всего, что с ним сделали, в нём продолжала жить нежность, от которого щемило всё внутри. Она едва сдерживала слёзы, вглядываясь в обожаемые золотистые глаза. Несмотря ни на что, он решил купить ей два пончика, лакомство, которое они могли разделить вместе. Алекс почему-то казалось, что он дарит ей нечто большее, чем пончик. Гораздо больше.

- Тебе нравится? - осторожно спросил Тони, чувствуя, как колотиться его сердце.

Она вдруг улыбнулась ему такой манящей улыбкой, от которой подкосились ноги, и он чуть не упал на ковёр.

- Я не смогу съесть ни одного пончика, если только ты не будешь есть их вместе со мной.

“Боже, милая, где ты была все эти долгие, холодные годы!” - вопрошал он, не в силах дышать. И не в силах остановить сердце, которое медленно переворачивалось в груди.

Поражённые Кейт и Тори, которые стали свидетелями этой сцены, медленно переглянулись. Только они знали, что означает подарок герцога. И только им было под силу понять, что это значило для Алекс. Тори хотела улыбнуться Кейт, но не смогла. Как не смогла сделать этого старшая Хадсон, пытаясь сдержать слёзы. Как часто они мечтали о том, чтобы Алекс перестала жить своими цветами и встретила, наконец, достойного человека. Который полюбит её вместе со всеми её растениями и цветами. Которого сможет полюбить она сама.

И то, что они видели сейчас, это было больше того, на что они рассчитывали. На что надеялись. Прочистив горло, Тори быстро взглянула на Себастьяна, Габби и Джека, которые пристально смотрели на герцога и Алекс, а потом попыталась сказать ровным голосом:

- Нам принесли чай, давайте пить, пока он не остыл.

Алекс вздрогнула и к своему ужасу поняла, что они стоят посредине гостиной, где находились почти все их друзья, кроме Амелии, и которые пристально смотрели на них. У неё от смущения порозовели щёки, но она снова посмотрела на Тони, и, испытывая к нему бесконечную любовь, поняла, что не сможет отказаться от него, даже если будет находиться на сцене театра.

- Не уходи, - прошептал Тони, с мольбой глядя на неё.

Неужели он думал, что она может уйти? Особенно сейчас! Какой он глупый и ничего не знающий о ней мужчина, которому ещё предстоит познать всю силу её любви.

И снова она решилась на невероятно смелый для себя шаг. Она взяла Тони за руку и сжала его своей маленькой ладошкой.

- Я никуда не уйду.

А потом повела его к столу.

И Тони пошёл за ней, понимая, что готов идти с ней даже на край света.

Глава 22

Сидя на расстеленном на земле одеяле, Алекс осторожно выкапывала маленькой лопаткой некогда высаженные ею луковицы тюльпанов, которые следовало пересадить в другое место. Солнце недостаточно хорошо освещало молодые стебельки. И, кроме того, дождь, который прошел почти месяц назад, от которого она не уберегла тюльпаны по причине своего похищения, сильно повредил их. Поэтому нужно было пересадить их в более подходящий грунт, где они смогут как следует расти и радовать глаз.

Вот только Алекс никак не могла сосредоточиться на деле. Вонзая лопатку в землю, она забывала вытащить ее обратно, думая только о Тони. Вернее, о том, как они провели вместе весь вчерашний день. Это был незабываемый день. Для них обоих. И хоть Алекс понимала, что выдала себя тогда с головой, но при всём своем желании она не могла больше скрывать свою любовь к Тони. Ей было не по себе от того, что подумают ее родные, но что бы это ни было, она не смогла бы отказаться от Тони, зная теперь, как сильно он нуждается в ней. И как сама нуждается в нём.

“Не уходи”…

Этого было достаточно, чтобы она оставила свой сад, свои цветы, свою оранжерею ради него одного.

После чаепития он еще долго не отпускал ее, беседуя с ней о растениях и цветах. Алекс с щемящей нежностью понимала, что он искренне полюбил многолетние растения и цветы. Она рассказала ему о кротонах, а он поведал ей о Париже и его парках. Они разлучились только перед ужином, но только для того, чтобы переодеться. К удивлению Алекс ее посадили на этот раз рядом с ним, но удивление быстро прошло, когда он попросил рассказать о нарциссах, а потом сам рассказал о тюльпанах, которые выращивают в Голландии. И даже после ужина они говорили о цветах. И никто не подумал перебить их или помешать.

И чем больше они говорили об этом, тем четче Алекс понимала, что своими рассказами она всё дальше отводит его от горестных мыслей. Она знала на собственном опыте, как целебна тема цветов, как покойно говорить о них. Это заставляло позабыть свою боль. Алекс была рада обнаружить, что он действительно переставал мрачнеть, а глаза начинали сверкать именно таким светом, от которого трепетало у нее в груди. Он не должен больше страдать. Ни при каких обстоятельствах.

Неожиданно чья-то тень оказалась рядом с ней. Вскинув голову, Алекс увидела рядом хмуро стоявшую Тори. Она так пристально смотрела на нее, будто видела и знала самые потайные ее мысли. И Алекс поняла, что Тори догадывается почти обо всем. Она медленно выпрямилась, чувствуя холод в груди. В какой-то момент ей стало казаться, что полюбив Тони, особенно тайно, она предала свою семью, которая всегда заботилась о ней и любила ее. Алекс не хотела представать перед ними обманщицей, но она поступила с ними очень несправедливо. И видимо сейчас ей предстояло ответить за это.

Тори долго смотрела на сестру, а потом без предисловий сказала:

- У тебя ведь не было больной подруги, верно?

Лопатка выпала у Алекс из руки. В словах Тори прозвучало столько порицания, что сердце больно сжалось в груди. Это было невыносимо особенно потому, что Алекс была убеждена, что ее любовь к Тони заслуживает чего угодно, но только не порицания.

- Да, - наконец ответила она, не в силах больше скрывать правду.

Тори опустилась перед ней.

- И ты все это время была…

- Я люблю его, Тори, - хрипло молвила Алекс, едва дыша. Едва превозмогая боль, которая давила на сердце. И даже не заметила, как слезинка упала ей на щеку. - Я люблю его больше жизни. И не смей осуждать меня за это!

Глаза Тори изумленно расширились.

- Ох, Алекс, - с трудом проговорила она. Не в силах видеть слезы младшей сестры, она быстро обняла ее за дрожащие плечи и прижала к своей груди. - Милая, я и не думала осуждать тебя за это.

- Тогда… тогда почему ты пришла сюда? - всхлипнула Алекс, уткнувшись ей в плечо.

- Боже, милая, как ты могла решить, что я буду упрекать тебя за то, что ты полюбила? - на этот раз настоящий упрек прозвучал в голосе Тори. - Любовь невероятный дар Бога, ее нужно беречь и хранить, как великое сокровище. Я так надеялась, что и ты однажды испытаешь это великое чувство. И когда я увидела, что ты стала ощущать ее… Когда ты вернулась… от своей подруги, я не на шутку забеспокоилась о тебе. Я ведь знаю, как для тебя это важно. И сложно… - Она посмотрела на Алекс и тихо добавила: - Помнишь, как однажды ты мне говорила, что нельзя держать переживания в себе, потому что они начинают заполнять тебя до отказа, как корни твоих растений заполняют их горшки?

Алекс медленно кивнула:

- Д-да…

- Что тебя мучает? Я вижу, что ты чего-то боишься. Скажи мне, чего ты боишься?

Алекс закрыла глаза и снова тихо заплакала, ощутив глухую боль в груди. Боже, как же ей было важно, чтобы родные поняли ее и не стали осуждать?

- Тори, - прошептала она. - Я ничего не могу поделать с собой. Он нужен мне больше жизни. Я не могу перестать любить его. И не буду…

Тори улыбнулась сквозь собственные слёзы.

- Ты не поверишь, но я бы отругала тебя, если бы ты попыталась сделать подобную глупость. - Когда Алекс изумленно посмотрела на нее, Тори тихо спросила: - Когда ты поняла, что любишь его?

Алекс было сложно говорить об этом, но она умудрилась рассказать сестре почти всё, опустив лишь самые интимные подробности. Она поведала о том, как Марк привез ее к своему другу и попросил ее спасти его от сильной простуды, опустив лишь то, что он страдал от пулевого ранения. Как она осталась по собственному желанию, считая себя в долгу перед ним за спасение Себастьяна. По мере того, как она говорила об этом, в груди нарастал совсем другой, почти неконтролируемый страх.

- Я не смогу без него, Тори… - дрожащим голосом добавила Алекс, прижимая руку к своей груди. - Что мне делать?

Тори была потрясена до глубины души рассказом Алекс и какое-то время просто смотрела на нее.

- Чего ты боишься? - наконец спросила она.

Алекс спрятала лицо в своих руках и хрипло молвила, чувствуя дрожь во всем теле. Она вдруг ощутила себя той самой беспомощной девочкой, у которой только что погибли обожаемые родители. Девочкой, которая не знала, куда деться от боли столь невероятной потери.

- Я безумно боюсь потерять его.

Тори снова крепко обняла сестру, поняв, наконец, истинный смысл ее страхов. Алекс слишком внезапно потеряла любимого отца, не будучи готовой к этому. И она боялась потерять Энтони, причем не просто расстаться с ним. Бедная девочка! Тори провела рукой по дрожащей спине Алекс и, проглотив ком в горле, тихо сказала:

- Алекс, настоящая любовь сильнее смерти и страха смерти. Нам всем отведен свой срок, но это не должно останавливать нас и мешать жить. Жизнь слаще и ценнее, если она конечна. Люби, если ты нашла свою любовь. Живи, пока рядом человек, ради которого хочется жить. Это самое главное в жизни.

Немного успокоившись, Алекс подняла голову и посмотрела на Тори.

- Я так боялась, что вы не поймёте мою любовь. И осудите Тони…

- Какие глупости ты говоришь? - Тори, наконец, улыбнулась, ощутив невероятное облегчение. - Ты хоть знаешь, как мы с Кейт и тетей переживали за тебя? Как мы хотели, чтобы ты была счастлива! Если бы Кейт сейчас слышала об этом, она бы закатила настоящий пир на весь мир только потому, что ты влюбилась.

Глаза Алекс снова наполнились слезами.

- Я так виновата перед вами за то, что солгала вам! Я боялась, что вы меня не простите.

Лицо Тори стало притворно суровым.

- И хоть ты действительно заставила нас всех поволноваться за тебя, я все же рада обнаружить, чем это обернулось для тебя. Твой Тони тоже поступил бесчестно по отношению к нам, но теперь, когда я узнала его поближе… Но впредь, пообещай, что никогда не будешь лгать нам.

Алекс порывисто обняла сестру.

- Я вас так люблю!

- Мне кажется, уже достаточно признаний. - Тори вытерла свои щеки и снова взглянула на Алекс. - Завтра прием у Айрис. Я помогу тебе нарядиться так, что твой герцог ни за что не сможет устоять перед тобой.

И только тогда сестры громко рассмеялись.

Повернув голову, Тори заметила в дальнем углу сада Себастьяна, который стоял возле небольшого пруда и пристально смотрел на нее. Только благодаря ему она обрела мудрость, которой могла помочь своим сестрам. Только благодаря ему она знала, что такое настоящая любовь. Неожиданно легкое облако закрыло солнце. И именно в этот момент она увидела, как муж улыбнулся ей, а потом увидела, как он молвил одними губами:

- Я люблю тебя.

Она многозначительно посмотрела на облачко, потом на него и тоже улыбнулась ему, словно посылая ему тайный знак о том, о чем знали только они двое. Улыбка Себастьяна стала шире, когда он понял, что она радуется “отставке” солнца, а потом увидел, как жена посылает ему безмолвный ответ, шепнув:

- Я тоже люблю тебя.

В этом и заключалось настоящее счастье.

***

Что-то изменилось. Что-то неуловимо изменилось, с тех пор, как он вручил ей подарки. Тони знал это по сиянию ее синих глаз. Видел это в прикосновениях, когда даже в присутствии своих родных, она взяла его за руку. Он слышал это в ее чарующем, чуть хрипловатом голосе, от которого волосы на затылке становились дыбом. Боже, как же он устал сдерживать себя! Как больно ему было отпускать ее, когда приходило время расстаться до следующего дня. Потребность в ней перешла ту неуловимую грань, после которой расставания были невыносимыми и неприемлемы для него. И сегодня, в день приёма… Это был последний день его пребывания здесь. Завтра он поговорит с Алекс, потом с ее дядей, братом. И зятьями, если этого потребуется. Потому что так дальше продолжаться не могло.

Но прежде он должен был услышать ее ответ. От этого зависела вся его дальнейшая жизнь. И ее тоже.

Тони никогда бы не подумал, что после Ливи, после того, через что она заставила его пройти, он посмотрит хоть бы еще раз на другую женщину, особенно с такими мыслями. Но Алекс стала для него не просто женщиной, к которой рвалось его тело. Ему казалось, что он испытал все силы привязанности и любви, которые можно испытать к женщине. Но Алекс вызывала в нем такие чувства, каких он прежде никогда не знал, никогда не испытывал. Это было больше любой привязанности. Больше потребности в ней. Он был болен ею и не мог ничего делать, когда ее не было рядом. Это было похоже на безумие. Но на самое сладкое и восхитительное безумие. И столь мощные чувства не разрушали его, а наоборот, заставляли чувствовать себя таким сильным, словно он мог бы справиться со всем миром.

Он стоял возле окна в гостиной вместе с виконтом Клифтоном, его дядей и двумя зятьями, хмурыми графами, которые смотрели на него, и терпеливо ожидал появления дам. Как раз в это время дверь гостиной отворилась. Тони повернул голову и увидел, как в комнату вошли сначала миссис Уинстед, затем две очаровательные графини. А потом сердце Тони покатилось вниз, когда он увидел Алекс и полностью повернулся к ней.

Ему показалось, что перед ним стоит незнакомая принцесса, которая по ошибке посетила не тот дом. Он никогда прежде не видел ее такой… Она была обворожительна! Бесподобна в своем сказочном наряде из мерцающего бирюзового муслина, с низким кружевным вырезом, оголяющим ее восхитительную полную грудь. Белая атласная лента стягивала низ груди. Подол был прошит такой же лентой. Восхитительные блестящие волосы, собранные на макушке белыми лентами, падали ей на плечи и грудь воздушными волнистыми локонами. Изящные руки, которые некогда лечили его и страстно ласкали, были затянуты до локтей белыми атласными перчатками. И она не надела очки. От чего блеск ее волшебных синих глаз просто сокрушил его своей силой. Тони был сражен наповал. Он едва мог дышать и только потом обнаружил, что идёт навстречу к ней, не чувствуя под ногами пола.

Боже, наконец, он увидел настоящую, живую и несравненную Алекс, при виде которой у него задрожали колени и кровь быстрее побежала в жилах. Тони знал, что она невероятно красива, но это превзошло все его самые смелые ожидания. Она выглядела как праздничный торт, который хотелось тут же проглотить.

Встав перед ней, Тони осторожно взял ее затянутую в перчатку руку, боясь моргнуть, чтобы видение не исчезло, и тихо произнес:

- Я сплю или ты подсыпала мне в чай одно из своих снадобий?

Она нежно рассмеялась, и колени Тони стали дрожать еще сильнее.

- Я перестала готовить снадобья с тех пор, как тебе стало лучше.

Золотистые глаза мерцали в свете свечей. Алекс ощутила жар во всем теле, когда он сжал ее дрожащие пальцы своей теплой ладонью. Он смотрел на нее с таким восхищением, будто никогда прежде не видел ничего прекраснее. И это безумно смутило ее, потому что она никогда прежде не наряжалась так, как сегодня. Однако теперь, глядя на него, Алекс поняла, как ей важно было знать его реакцию. Как важно было знать, что он думает об этом. Ведь сам он был невообразимо прекрасен в строгом чёрном фраке, подчеркивающие его широкие плечи. Белоснежная рубашка и накрахмаленный шейный платок оттеняли его золотистую кожу, а черные панталоны обтягивали его сильные ноги. Он был так красив, что невозможно было отвести от него взгляда.

И Алекс не переставала бы смотреть на него, если бы не странное чувство в груди. Ей было немного не по себе от того, что она не надела очки. Обычно она их снимала на короткое время, и они всегда находились рядом с ней. А сегодня ей предстояло целый вечер провести без них. Без очков она чувствовала себя почти раздетой. И незащищённой. И еще больше смутилась, когда глаза Тони стали быстро темнеть.

- Тогда я определенно сплю, - тихо пробормотал он, наклонив к ней свою голову. И увидел, как алеют её щеки. - Потому что только во сне может явиться такая обворожительная фея, как ты. С какого цветка ты слетела ко мне?

- В какой книге ты читал, что феи живут на цветах?

Тони не смог сдержать улыбки.

- Ты права, я не разбираюсь в феях. Ты не фея, хотя от тебя пахнет слаще и приятнее, чем от любого твоего цветка. - Он подошел к ней еще ближе и совсем хрипло добавил: - Алекс, ты - мой ангел, который сегодня раскрыл, наконец, свои крылья и решил ослепить меня своей красотой. Я не могу перестать смотреть на тебя.

Ее щеки стали почти пунцовыми. Она хотела что-то сказать, но их прервал голос ее дядюшки.

- Алекс, милая, подойди ко мне. Я хочу лучше рассмотреть тебя и убедиться, что ты у нас настоящая красавица, а наш дорогой герцог почему-то прячет тебя за своей спиной.

Тони и Алекс с улыбкой переглянулись, затем Тони отошел в сторону, отпустив ее руку, и, взглянув на мистера Уинстеда, спокойно сказал:

- У меня и в мыслях не было прятать ее от вас. Я лишь спешил первым отметить, как восхитительно выглядит ваша племянница. Она просто обворожительная.

- Молодой человек, тогда вы должны немедленно позволить и мне полюбоваться этой красотой.

У Алекс так сильно трепыхалось сердце, что она едва могла дышать. И на ватных ногах направилась к дядюшке, чувствуя себя абсолютно смущенной от стольких комплиментов, сколько не получала за всю свою жизнь.

В этот момент, незамеченный никем, Джек повернулся к стоявшей рядом жене и шепнул ей на ухо:

- Милая, вы здорово постарались. Я никогда не видел, чтобы Алекс светилась от счастья. А она сейчас как раз это и делает: светиться от счастья.

Когда они, собравшись уже на приём, выходили из дома, чтобы сесть в поданные кареты, Алекс обнаружила, что забыла свой ридикюль, и извинившись, вернулась обратно в гостиную, не желая тревожить тем самым дворецкого, который помогал остальным. Она вошла в гостиную и направилась было к дивану, где лежал бирюзовый ридикюль, расшитый бисером, но остановилась, увидев у окна хмуро стоявшего Марка.

- Марк? - улыбнулась она, взглянув на него, но у него было такое мрачное выражение лица, что улыбка тут же сбежала с лица, когда Алекс почувствовала нечто неладное. - Что-то случилось?

Когда он поднял руку с распечатанным письмом, у Алекс похолодело в груди от дурных предчувствий.

- Сегодня пришло письмо от секретаря Тони, - медленно проговорил он, взглянув на зажатую в руке бумагу. - В последние два года я занимаюсь его корреспонденцией, потому что Тони отказался поддерживать связь с внешним миром. Но я всегда давал его секретарю наши координаты на случай надобности.

У Алекс дрожал голос, когда она спросила:

- И что он пишет?

Марк на секунду закрыл глаза, затем тихо ответил:

- Мать Тони тяжело больна и хочет увидеть его.

Алекс застыла как вкопанная.

- Что? - выдохнула она без сил. У нее так больно сжалось сердце, что она схватилась за спинку стоявшего рядом кресла. - Вы… вы ведь еще не говорили ему об этом, да?

- Боже, Алекс, я не знаю, как мне сделать это, - простонал он, беспомощно провёл рукой по своим черным волосам. - Но я должен. Это ведь его мать. Он должен знать… Пусть повеселиться еще один день… Я скажу ему завтра.

Алекс не могла дышать, потому что густой ком душил ее. Еще один день. Им был отпущен еще один день, после которого все рухнет. Алекс понимала, почему Марку так тяжело. После всего того, что произошло, после того, что она узнала. Тони не мог потерять еще и мать. Это убьет его окончательно. Его жизнь была почти разрушена. Ему в сердце вонзили столько ножей, что он едва ли оправится, а от этого удара он не оправится никогда. Этого Алекс не смогла бы пережить. Она никогда не сталкивалась со смертью до гибелей родителей, которые, ей казалось, должны жить вечно. Но смерть отобрала их у нее. И теперь эта же черная вдова грозилась отнять у нее Тони, которого она не могла отпустить.

От невыносимой боли в груди на глазах выступили слезы. Она не могла потерять того, кого только-только стала обретать. Его силу, его взгляд, его любовь… А если умрет его мать, всё будет кончено. И, кроме того, как она сможет отпустить его туда одного? Как она может позволить ему в одиночку проходить такое испытание?

Марк медленно сложил письмо, хотя в его действиях и проскальзывало напряжение, и глухо молвил:

- Мне так жаль…

***

Что-то мучило её. Тони чувствовал это всем своим существом. Она закрылась от него, прежнее сияние перестало окутывать ее. И у Тони похолодело в груди. Она продолжала смотреть на него с невыносимой нежностью, говорила с ним тогда, когда он обращался к ней. Но он отчетливо видел боль в ее синих глазах. Он хотел узнать причину, но она продолжала хранить упрямое молчание, не желая ни в чем признаваться. Она лишь качала головой и говорила, что все хорошо. Это до такой степени пугало его, что к концу вечера он был взвинчен до предела.

Тони не слышал вопросов, которые были обращены ему. Он не смог завязать с приглашенными гостями ни один непринуждённый разговор. Он не мог сосредоточиться ни на чем. Ему казалось, что он достаточно хорошо узнал ее, чтобы понять все ее мысли. Но так сильно просчитался. И ему было больно от того, что она не желала делиться с ним. Неужели он не заслужил права узнать ее боль и попытаться помочь ей, как сделала это она, исцеляя его раны?

После отменного ужина все перешли в гостиную, пили чай, херес и играли в карты. Тони стоял в другом конце гостиной, подальше от фортепьяно и внимательно следил за Алекс, которая, сидя на диване, о чем-то тихо разговаривала со своей подругой Амелией. Обе девушки выглядели подавленными и бледными и делали вид, что у них все хорошо. В этот момент Алекс наконец обратила свое внимание на него. А потом улыбнулась ему с такой нежностью, что это стало последней каплей. Поставив на каминную полку свой бокал с вином, он решительно шагнул к ней.

Он не мог больше выносить этого. Когда он подошёл к дивану, дочь графа Ромней быстро встала и, извинившись, покинула свою подругу. Не колеблясь Тони присел рядом с Алекс и взял ее руку в свою. И даже через ткань перчатки почувствовал, какие у нее холодные пальцы. У него сжалось сердце, когда он заглянул в самые печальные на свете глаза.

- Что с тобой, любовь моя? - спросил он хриплым голосом.

Боже, она была такой изящной, такой грациозной, что Тони едва мог сдерживать себя и не дотронуться до нее!

Алекс приложила все силы, чтобы не прижаться к нему и не разрыдаться. Боже, завтра ему причинят такую боль, что возможно он уже никогда не будет прежним! И у нее не было даже небольшой возможности, чтобы быть рядом с ним и утешить его! Она не хотела, чтобы он снова страдал. Не хотела, чтобы его глаза темнели от боли. Но что она могла сделать?

- Всё хорошо, милый…

И снова он отчетливо понял, что она лгала ему. И это слово “милый”… В нём было столько горечи и боли. Как в ту памятную ночь, когда она просила его не останавливаться. Это напугало его до смерти.

- Алекс!..

Начал он, но его оборвала музыка, которую заиграли на фортепьяно. Алекс посмотрела на него. И снова попыталась улыбнуться, хотя это едва ли можно было назвать улыбкой.

- Тони, ты знаешь, что я никогда не танцевала на приёмах и балах, которые устраивала графиня Ромней?

У него что-то оборвалось в груди. Пытаясь дышать ровнее, Тони тихо спросил:

- А ты примешь мое приглашение, если я попрошу тебе об этом?

Она сильнее сжала его руку, и Тони испытал почти болезненное желание поцеловать ее. А потом она сказала то, что чуть было не разбило ему сердце.

- Я готова принять от тебя всё, что ты пожелаешь мне предложить.

У него щемило в груди, но Тони встал и прижал ее к себе.

- Тогда сейчас ты просто обязана станцевать со мной, а потом… Потом ты позволишь мне заглянуть в твое сердце и узнать, наконец, кто смеет причинять боль моему ангелу.

Алекс прикусила нижнюю губу, снова борясь со слезами. Глядя ему глаза, она понимала, как безгранично любит его. И как скоро может потерять его.

***

Они вернулись домой за полночь. И тут же разошлись по своим комнатам. Но Алекс не могла заснуть. Она не могла спать, зная, что это последняя ночь, после которой она больше никогда не увидит Тони. Ему нужно уехать к больной матери. Он должен быть рядом с ней. И он поедет, знала Алекс. Он поедет и вытерпит любое испытание, уготованное ему судьбой. Вот только Алекс боялась, что это испытание надломит его дух. Чувство вины поглоти его окончательно, и она навсегда потеряет его.

Это было так невыносимо, что она вышла из дома и направилась к знаменитым Клифтонским лабиринтам, где могла бы побыть одной. Где никто не смог бы увидеть, как она медленно разваливается на части.

Она брела по темному саду и по узким коридорам, пока не оказалась в центре лабиринта, где стоял круглый фонтан, в водах которого отражалось вышедшая из-за туч бледная луна. Алекс судорожно сглотнула, почувствовав, как горячие слезы текут по щекам. Неужели они дошли до конца? Неужели это конец? Не такой участи заслуживал Тони. Не так должна была закончиться его судьба. Боже, Алекс хотела всем сердцем помочь ему. Но не представляла, как это сделает, если он будет за сотни миль от нее. Она двинулась к железной скамейке недалеко от фонтана и, присев на нее, закрыла лицо руками и горько заплакала.

Такой и застал ее Тони, следуя за ней. Он не смог бы заснуть, зная, что что-то мучает ее. И всерьез стал подумывать над тем, как пробраться в ее комнату, местонахождения которой даже не знал. Он был уверен, что найдет ее. Но выйдя в сад обнаружил спешившую куда-то Алекс. Он последовал за ней, понимая, что она не может уснуть так же, как он. Но то, что он обнаружил, дойдя до центра лабиринта, потрясло его до глубины души. Вот как у неё “все хорошо”! Это разозлило его и делало беспомощным одновременно. Звуки ее глухих рыданий проникали ему в самое сердце и рвали его на части изнутри.

Недолго думая, он шагнул к ней и, оказавшись рядом с ней, наклонился и подхватил ее на руки. Алекс не сопротивлялась, словно только этого и ожидая. Она обхватила его шею руками и подняла к нему свое бледное, мокрое от слез лицо. И Тони почувствовал, что задыхается. Он наклонил голову и поцеловал ее так крепко, что она застонала и прижалась к нему еще теснее. Чувствуя невыносимую боль и жгучее желание, Тони оторвался от нее и хрипло молвил:

- Помнишь, как я говорил, что больше не отпущу тебя?

Она медленно кивнула.

- Д-да…

- Даже если сейчас ты станешь умолять меня, я не отпущу тебя, Алекс. Ни за что на свете.

Она сильнее сжала его плечи и едва слышно проговорила:

- Даже если это будет моим последним желанием, я не стану просить об этом.

Издав полустон полурычание, Тони снова завладел ее губами, понимая, что отныне и навеки она принадлежит ему.

Глава 23

Он понятия не имел, как ему удалось выбраться из столь запутанного лабиринта, да еще вместе с Алекс на руках, которую он не переставал целовать. Тони даже не заметил, как нашёл путь к своему коттеджу. Он лишь смутно понял, что ногой распахивает свою дверь, перешагивает свой порог. И захлопнул дверь. А потом мир померк для них обоих, когда он оказался в спальне вместе с ней.

Алекс закрыла глаза, упиваясь его жгучими, упоительными поцелуями. Она прижималась к нему всё сильнее. И боль в груди стала постепенно отступать, сменяясь сладостным томлением и предвкушением. Она хотела позабыть обо всем на свете, хотела, чтобы он обнимал ее и никогда больше не отпускал. И он не отпускал, до тех пор, пока ее спина не коснулась мягкой постели. Алекс понятия не имела, куда он ее принёс, скорее догадывалась, что они в его гостевом коттедже, в его спальне. Которую освещали лишь три свечи в канделябре, стоящие на столике недалеко от кровати. И сердце застучало сильнее, когда он медленно лёг рядом с ней.

Склонившись над ней, он снова крепко поцеловал ее, заставляя испытывать давно позабытые чувства. Чувства, которые она не надеялась испытать вновь. И Алекс поклялась оставить за порогом горькие мысли, не имея права отравлять и эту ночь. Она должна была думать только о нём, только о его прикосновениях и горячем дыхании, как бы болезненно ни было сознание того, что на этот раз утром уйти придётся ему. Боже, Алекс готова была заплакать, но усилием воли отогнала от себя все. Взяв его лицо в свои руки, она ответила на его поцелуй, коснувшись языком его языка, и услышала его гортанный стон.

Тони упал на подушки рядом с ней, чувствуя как колотиться его сердце. Господи, одно ее прикосновение, малейшее движение губ, и желание вспыхнуло в нем таким жгучим пламенем, что он мог взорваться в любую секунду. Ему казалось, что он прежде никогда не касался женщины, а если делал это, то сотни лет назад. Однако он прекрасно знал, куда стоит дотронуться, чтобы свести с ума Алекс так, как это делала с ним она. Он хотел поглотить ее всю, зацеловать каждый дюйм восхитительной кожи. У него так сильно дрожали руки, что он запутался в лентах кружев на ее одежде. Дыхание оборвалось, когда она провела пальцами по его затылку и еще крепче прижалась к нему манящими губами, выгнув спину так, что полная грудь вжалась ему в живот. И Тони понял, что умирает. От невыносимой потребности в ней. От агонии, которая охватила его сладкой горечью.

Ничто больше не останавливало его. Ничто не мешало ему любить ее так, как он мечтал с тех пор, как она ушла в тот раз. Он поглаживал ее восхитительное, чувственное тело, которое так чутко реагировало на каждое его прикосновение. Как странно, до встречи с Алекс Тони казалось, что он жил, не имея в груди сердца. Теперь же он так много чувствовал! Так много понимал! И так много хотел дать. Он вдохнул сладкий аромат ее кожи, чувствуя, как сжимается сердце. Тот самый орган, который много лет ни на что не реагировал. Ни на что не был способен. Но только не теперь.

Алекс трепетала, охваченная огнем вспыхнувшего в ней желания. Она бы хотела позабыть обо всем на свете, но когда он медленно оторвался от ее губ и приподнял голову. Когда она увидела мерцание его золотистых глаз, грудь сдавило мучительным пониманием того, что завтра его больше не будет рядом. Как она сможет снова отпустить его? Как сможет отпустить его одного туда, где хранились все его самые страшные воспоминания?

Она не заметила, как слезинка скатилась по щеке, пока Тони не вытер ее большим пальцем. Его лицо помрачнело. Он нахмурился и навис над ней, сжав челюсть. Глаза потемнели от боли.

- Алекс, - строго проговорил он, с трудом сглотнув и дрожа от гнева. На весь мир, на то, что снова что-то вставало между ними. Это было так чертовски неправильно. - Я не смогу любить тебя, пока ты плачешь. - Он наклонился и прижался губами к тоненькой жилке у основания ее шеи. - Неужели для тебя такая пытка любить меня?

Она вдруг схватила его за голову и заставила посмотреть на себя. Пытка? Он даже не представлял, как легко и просто было любить его. Как мучительно и сладостно это было одновременно.

- Для меня пытка, когда ты не касаешься меня, - хрипло молвила она, поцеловав его в правую щеку, там где должна была быть одна ямочка. - Для меня пытка, когда я не чувствуя тебя рядом с собой. - Ее губы осторожно коснулись его левой щеки, левой ямочки. - Я умираю от боли, когда ты не целуешь меня.

Тони ошеломленно смотрел на нее, чувствуя, как в груди переворачивается сердце. Никогда он не подумал бы, что Алекс, его Алекс способна на такие признания, но то, что она сказала сейчас! Это было так много! И в то же время так мало для его изголодавшегося сердца! Так ничтожно мало для его истерзанной души. Но он принял ее слова. Боже, он бы принял от нее все, чтобы она ни пожелала дать ему!

- Я не хочу, чтобы тебе было больно, любовь моя! - пробормотал он, прижавшись к ее губам. - Только не сегодня. Не сейчас… никогда…

Он снова поцеловал ее глубоким, неистово-страстным поцелуем, без слов показывая ей, что значит для него каждое ее слово, каждое прикосновение. Каждое дыхание. Кровь снова зашумела в ушах. Дыхание стало сбиваться. Он прижался к ней всем своим напряженным телом. И снова потерял ощущение пространства и времени. Ему не нужно было время. Ему даже не нужен был воздух, пока рядом была Алекс.

Алекс снова выгнула спину, обхватив его широкие плечи. Его поцелуи кружили голову, но на этот раз всё было совсем иначе. Потому что она любила его. Безмерно. Без остатка. И в этом было некое волшебство. Она уже была с ним одну короткую ночь. И теперь понимала, к чему они стремятся. Но на этот раз им предстояло разделить нечто большее, нечто сокровенное. Нечто особенное и бесценное. И она хотела этого всем сердцем.

Необоримое желание, мгновенно вспыхнувшее, поглотил обоих, заставив на этот раз совершенно точно позабыть об остальном мире. Больше не существовало никого и ничего, кроме них. Алекс с благодарностью принимала блаженно-жгучие ласки Энтони, и глухо застонала, когда его рука легла ей на грудь, а затем сжала чувственное полушарие.

Он снова потянулся к ее платью, пытаясь расстегнуть маленькие перламутровые пуговицы, но они не поддавались. Глухое проклятие сорвалось с его губ, и Тони поднял голову. Он даже не предполагал, что сегодня, увидев её в столь невообразимо прелестном наряде, ему самому доведется снять его с нее. Но у него ничего не выходило!

- Боже, Алекс, я не могу расстегнуть твое платье!

В его голосе было столько отчаяния и нетерпения, что Алекс невольно улыбнулась.

- Только не вздумай остановиться, Тони, слышишь меня?

Тони глухо засмеялся и снова потянулся к ней, изумляясь тому, как много противоречивых и восхитительных чувств она способна вызывать в нем. Господи, он так давно не смеялся! Крепко обняв Алекс, он прижался к ее подрагивающим бедрам, без слов показывай ей, как сильно нуждается в ней. Как отчаянно рвется к ней.

Алекс задохнулась, когда он потерся своим набухшим естеством, сдерживаемым тканью панталон, о самое сокровенное место, которое стало тут же изнывающее пульсировать в сладостном ожидании. Чуть резче потянув вниз корсаж платья, он освободил два белоснежных полушария. И тут же припал к розовому соску, вбирая в себя до боли чувствительную горошину. Алекс издала глухой стон и откинула голову назад, что ещё больше облегчило его исследования. Это одновременно и смущало и заставляло гореть от жгучего жара. Тут же накрыв одну грудь теплой ладонью и сжав пальцами набухающий сосок, он втянул к себе в рот другой и, продолжая вжиматься в нее своими чреслами, стал терзать ее в таком сумасшедшем ритме, что у Алекс чуть не остановилось сердце от охватившего ее удовольствия.

- Боже! - едва слышно молвила она, загнанная в самые темные пучины страсти.

Воспоминания о той единственной ночи нахлынули на нее, заставляя удивляться теперь уже новым ощущениям, совершенно другим, которые она испытывала в его руках. Теперь она знала все, что должно было произойти. И сознание полнилось от мучительной радости, стремясь к этому и ожидая этого.

Насладившись одним бутоном, Тони припал к другому, чувствуя, как лоб покрывает горячая испарина. Он сходил с ума от ее стонов, от неукротимого нарастающего желания. Лихорадочно поглаживая восхитительные холмики, он приподнялся и снова накрыл ее раскрытые уста, поглотив очередной стон, который должен был принадлежать ему. Он так долго жил без нее! Так долго не чувствовал ее нежных объятий! Господи, он едва сдерживал себя, чтобы тут же не овладеть ею! Это была одержимость, которую он не мог больше побороть.

- Энтони, - прошептала Алекс, зарывшись пальцами в его густые золотистые волосы. Она встретила покоряющий напор его губ. Как сладко, как упоительно было целоваться с ним! Она снова выгнула спину и почувствовала, как он коленом раздвигает ей ноги. Его рука отпустила подрагивающую грудь и потянулась вниз. А вскоре и подол платья оказался на ее талии, обнажив затянутые в шелковые чулки ноги. Он провел ладонью по ее бедру, и Алекс инстинктивно шире раскрылась ему навстречу. Он втиснулся ей между ног и снова до предела прижался к ней своей набухшей плотью. Судорожно застонав, она спрятала лицо у него на шее. - Энтони…

Господи, как он любил, когда она называла его имя таким хриплым дрожащим голосом!

- Боже, - выдохнул Тони, чувствуя, как страсть туманит рассудок, как бешено колотиться сердце. И был сражён наповал, когда обнаружил, что Алекс надела шелковые чулки. И кружевные панталоны. Одежда настоящей леди. Алекс и была леди, которой всегда полагалось ходить в шелках и кружевах, но Тони знал, что это значит для девушки, решившей похоронить себя в стенах оранжереи. Которая начинала заново привыкать к миру, училась заново жить. Почти как он. И она была так восхитительна и соблазнительна в новых нарядах, что кровь густым толчком ударилась ему в голову, как терпкое вино. - Алекс, любовь моя, я не могу больше сдерживать себя, - надтреснутым голосом проговорил он, понимая, что с усилием смиряемый контроль медленно покидает его, делая совершенно беспомощным. - Я не могу больше ждать.

Он чуть приподнялся над ней и, найдя маленькое отверстие в ее панталонах, проскользнул туда нетерпеливой рукой и жадно накрыл пушистый треугольник.

Оба издали глухой стон, когда его пальцы прижались к пульсирующей расщелине. Алекс выгнулась от прикосновения, которое буквально парализовал ее. Он надавил на набухший бугорок, и ее тут же обдало сладостным удовольствием, которое заставило сжаться даже пальцы ног.

Тони затаил дыхание, обнаружив, что она уже готова и ждёт его. У него потемнело перед глазами, когда, скользнув пальцем внутрь, он услышал умоляющий шепот:

- Тони, прошу тебя…

- Я больше не смогу сдерживаться…

Она крепко обняла его и вымолвила:

- Только не останавливайся.

Услышав до боли знакомые слова, Тони застыл. Этого было достаточно, чтобы сломить любое сопротивление, любой контроль. Слегка приподнявшись и сорвав пуговицы своих панталон, он подался вперед и одним рывком до самого конца вошёл в нее.

- Господи! - вскрикнула Алекс и замерла в его руках.

Его вторжение было таким неожиданным, таким пронзительным и таким стремительным, что у нее перехватило дыхание, а затем она ощутила бесконечное удовольствие слияния их тел, и упоительное томление обожгло каждый нерв.

Тони застыл, решив, что причинил ей боль. Боже, он был неприлично большим и невероятно напряженным, а она была такой маленькой и жаркой! Но он ничего не мог поделать с собой. Подождав пару секунд, чтобы справиться с собой и дать ей время заново привыкать к нему, он стал медленно двигаться, осторожно растягивая ее до тех пор, пока она наиболее полно не приняла его.

- Алекс, я так глубоко в тебе! - хриплым голосом промолвил он, проникнув в нее до самого конца. - Ты чувствуешь это? Ты чувствуешь меня?

- Д-да, Боже мой, да! - судорожно выдохнула Алекс, обхватив его одной рукой за шею, а другую положила ему на грудь. Прямо туда, где колотилось его сердце.

Она изогнулась под ним, подняла бедра ему навстречу, и Тони потерял голову. Он впился в нее горячим, почти опустошительным поцелуем, мощными толчками входя в нее, вбирая в себя всё то, что она могла ему дать. Он забирал до последнего остатка то, что она дарила ему. И возвращал это ей с утроенной силой.

У него напряглись плечи, мышцы на спине даже сквозь преграду одежды казались просто каменными. У него покраснела шея. Алекс не могла дышать, чувствуя, как внутри неё нарастает безумно-сладкое возбуждение, от которого комок застрял в горле. Она сама потянулась к нему и поцеловала его, обхватив его бедра своими ногами. Принимая его в себе, как только могла.

Его движения стали резкими. Дыхание опалило кожу. Он ещё теснее прижался к ней, и Алекс почувствовала, как первая судорога прокатилась по всему телу. Она стонала, охваченная диким дурманом. Разящие удары Тони вызвали новую судорогу. Алекс дернулась, а потом шквал безумного, оглушительного удовольствия обрушился на нее, заставляя трепетать каждую клеточку ее тела. Она вскрикнула и закрыла глаза, умирая от безудержного наслаждения, которое заполнило её до отказа.

Тони стиснул зубы, затаив дыхание, а потом его обдало блаженным взрывом. Она сжала его внутренними мышцами, и ему показалось, что он слепнет. Резко проникнув в неё, он извергнулся в жарких глубинах, передавая ей всего себя. Всю свою силу. Свою жизнь. Свое сердце.

А потом обессилено рухнул на нее и закрыл глаза. И снова он был потрясен тем, что заставила его испытать девушка, лежавшая в его объятиях. Это было сном, волшебством, которое он никогда не поймет до конца, но который был ему так безумно дорог.

Алекс поглаживала его по голове, чувствуя покой и счастье. Впервые в жизни. От того, что могла снова любить его. От того, что ее любовь нашла свое проявление, самое точное и нужное. Его лихорадочно-поспешные ласки были на этот раз намного слаще и прекраснее, ведь теперь она не боялась силы своей любви. Это был удивительный момент. Тори была права. Любовь действительно дар Бога, от которого нельзя отказаться, какие бы препятствия не стояли на этом пути. Как она могла отказаться от Тони, когда он стал ее миром, ее жизнью? Это было бы так глупо. И неправильно.

Выровняв дыхание, Тони поспешно поднял голову и посмотрел на нее, боясь обнаружить у неё на щеках новые слёзы. Но каково же было его удивление, когда эта колдунья повернула к нему свое прекрасное лицо, посмотрела на него сияющими глазами и улыбнулась ему так нежно, что у него ёкнуло сердце. Он не хотел, чтобы ее что-то мучило, когда он обнимал ее. Он не желал больше видеть, как безмолвно она страдает. Он осторожно провел рукой по ее румяной щеке.

- Ты смотришь на меня так, - хрипло молвил Тони, - словно снова уйдёшь.

Она поразила его в самое сердце, когда, положив руку ему на щеку, тихо заверила:

- Я не уйду.

Ему была невыносима мысль о том, что после того, что было сейчас между ними, она снова может так же быстро исчезнуть из его жизни. Жизни, которая теперь была бессмысленна без неё.

- Предупреждаю, Алекс, - грозно начал он, сверкнув глазами, - если ты снова выкинешь подобный фокус, я найду тебя и клянусь, отшлёпаю так сильно, что ты месяц не сможешь сидеть.

И снова она ошеломила его своим признанием. Мягко улыбнувшись, Алекс сказала тем самым своим чуть хрипловатым голосом, от которого волосы зашевелились у него на затылке:

- С тобой намного приятнее лежать, а не сидеть.

Он уронил голову ей на плечо и зарылся в душистые шелковистые волосы, не заметив, как в порыве страсти разрушил восхитительную прическу.

- Боже, Алекс, тебя невозможно ругать!

Сердце Алекс затопила безграничная любовь к нему. Особенно потому, что он начинал шутить и смеяться. У неё было тяжело на душе, когда она вспомнила страшный рассказ о его прошлом. После всего того, что сделала с ним сестра Марка, удивительно, что он вообще смог довериться женщине. Но Алекс знала, что он доверяет ей. Иначе никогда бы не послал за ней в тот дождливый и одинокий день. Он делал удивительные шаги на пути к исцелению. И это не могло не обрадовать ее.

Внезапно он приподнялся и, осторожно выйдя из нее, отстранился, присел на постели, а потом медленно встал. Алекс подавила стон разочарования и сожаления, лишившись его тяжести и тепла. Но его склоненная к груди голова говорила о том, что его что-то беспокоило.

- Что-то случилось? - осторожно спросила она, присела на постели и стала прикрывать грудь, приподняв корсаж.

Тони рассеянно провел рукой по спутанным волосам, впервые в жизни ощущая себя грубым животным от того, как похотливо и нетерпеливо он вел с себя с ней. С Алекс, которую нужно было любить медленно и так долго, пока хватило бы сил! Он чувствовал себя очень виноватым. Примитивное поведение ничем нельзя было оправдать. Но как он мог сказать ей об этом? Господи, он вёл себя как мальчишка, впервые оказавшись наедине с женщиной!

Распустив накрахмаленный платок, он сорвал его с шеи и швырнул в далекий угол комнаты. Затем снял с себя фрак и стал расстегивать жилет. И все это время пытался не смотреть в сторону Алекс, которая притихла на кровати. У него подскочило сердце, когда он понял, что снова хочет ее. И снова овладеет ею, но на этот раз он просто обязан сделать всё по правилам, растянув удовольствие так надолго, пока они не задохнуться от мучительно-сладких ощущений.

- Можно, я помогу тебе? - раздался за спиной тихий слегка смущенный голос Алекс.

Тони вздрогнул и резко обернулся. Он был так сильно занят представлением о том, что сделает с ней, что даже не услышал, как она подошла к нему. Взглянув на неё, он увидел, как маленькие ручки потянулись к его рубашке. Тони застыл, осознавая удивительный факт: Алекс хочет раздеть его! Невероятно! Он даже не думал о таком, но, боже, как же сладки были её осторожные прикосновения! Он сгорал от желания ощутить её пальчики на своей коже. Его тело напряглось от предвкушения, дыхание перехватило. Он посмотрел в мерцающие синие глаза.

- Ангел мой, тебе можно абсолютно всё, - прошептал он, наконец.

Алекс почувствовала, как загораются её щёки, но отступать не собиралась. Она ощущала себя так необычно. Никогда она не предполагала, что ей доведется раздеть мужчину. И тем более захочется сделать это. Но ей не терпелось добраться до него. Не терпелось увидеть широкую, восхитительную грудь, которая так часто снилась ей. К которой так много раз хотелось прижаться.

Медленно скинув жилет, она взялась за пуговицы его белоснежной льняной рубашки и расстегнула их все. А потом развела в сторону полы рубашки. И замерла, затаив дыхание. Боже, он был так красив! Прекрасен той суровой мужской красотой, которая заставляла ее трепетать от пальцев ног до макушки головы. Алекс пылала от смущения, но не могла оторвать взгляд от золотистой кожи, под которой обозначились рельефные напряженные мышцы, и которая была покрыта золотистыми волосами.

У нее заколотилось сердце от этого дивного зрелища. Приподняв руку, она коснулась дрожащими пальцами его тёплой груди. И услышала, как он шумно втянул воздух. Глаза его закрылись. Ощущая легкое щекотание золотого покрова, Алекс стала изучать каждую черточку его сильного тела, проведя пальцем по потемневшему соску и напряженным мышцам живота. И почувствовала, как он задрожал. Она чувствовала его жар, который постепенно передавался ей. Боже, как же хорошо она чувствовала его! И дойдя до талии, она скользнула рукой на его бок. Левый, который был обозначен грубым рваным следом от недавнего пулевого ранения. Ужасаясь того, что до сих пор ни разу не спросила его о ней, Алекс подняла голову и посмотрела на него.

- Как твоя рана?

Глухой шепот вывел его из оцепенения. Боже, Тони горел так, словно его окунули в кипящий котел! Ее рука сводила его с ума, и он не знал, сколько еще готов вытерпеть эту сладкую пытку. Сделав глубокий вдох, он открыл глаза и посмотрел на неё.

- Всё зажило… благодаря тебе, - хрипло молвил он, остро ощущая на своем боку ее пальцы, которые осторожно поглаживали его, возбуждая до предела.

Тони с трудом сглотнул, когда ее рука медленно скользнула ему обратно на живот. Он вздрогнул и сжал челюсть, ощущая безумные удары своего сердца.

- Тебе неприятно мое прикосновение? - осторожно спросила Алекс, увидев, как потемнело его лицо.

Он поднял руку и сомкнул пальцы на ее запястье, мысленно умоляя ее остановиться, иначе он снова потеряет голову.

- Это более чем приятно, ангел мой.

- Тогда почему ты не хочешь, чтобы я прикасалась к тебе?

Боже, она всё ещё была слишком невинна, чтобы понять, что с ним творят ее ласки! Тони притянул ее к себе и едва слышно ответил:

- От твоих прикосновений мне так хорошо, что у меня начинает кое-что очень сильно болеть.

Она внимательно посмотрела на него. А потом рискнула спросить:

- Что?

Тони бы расхохотался, если бы не оглушительное желание, которое проснулось в нем от этого простого вопроса. Он прижал ее к своей груди и почувствовал, как его плоть поднимается сквозь расстегнутые панталоны. И упирается ей между ног. Она наконец поняла, что он имел в виду. Глаза ее округлились. Она опустила голову, чтобы посмотреть туда. И Тони не выдержал. Он бы не выдержал еще одного любопытного прикосновения. Особенно туда. Когда-нибудь, когда он не будет так сильно сходить с ума по ней, как сейчас, он позволит ей изучить себя всего, но только не сегодня.

Крепко обняв ее за талию одной рукой, другой он зарылся ей в волосы и распустил великолепную густую массу, которая, потеряв оставшиеся шпильки, рассыпалась по ее плечам и груди. У него перехватило дыхание. Заглянув ей в глаза, он нагнул голову и, наконец, крепко поцеловал ее.

Алекс прильнула к нему, остро ощущая прижавшуюся к ней тёплую сильную грудь. И восставшее, упругое естество, которое имело свою собственную жизнь. Поначалу легкий и осторожный, поцелуй превратился в захватывающе-страстную прелюдию, вызывающую сладостный дурман во всём теле. Алекс затрепетала и обняла его за шею, испытывая ни с чем несравнимое удовольствие. У нее кружилась голова, и подгибались колени, но она умудрилась не упасть, целуя его в ответ.

На этот раз ему удалось справиться с ее нарядом. Тони медленно раздел своего ангела, сняв с неё корсет, нижнюю рубашку и прелестные шёлковые чулки. Затем уложил её на мягкую постель, скинул с себя остатки одежды и лег на нее, ощутив под себя ее трепещущее, божественное тело. Нежные холмики упирались ему в грудь, рука ее легла ему на плечо.

- Боже, милая, ты восхитительна! - прошептал он благоговейно, сплетаясь с ней ногами.

Он снова поцеловал её, испытывая неудержимую потребность коснуться каждого дюйма ее тела. Она обняла его, поглаживая горячую кожу спины, под которой перекатывались железные мышцы.

Сегодня была особенная ночь. Ночь без слов и преград. Ночь без сожалений и боли. Ночь, которая принадлежала только им. И Тони покорился судьбе. Каждый его нерв, каждая жилка и каждый мускул откликался на жар ее губ, когда она возвращала ему поцелуи. Оторвавшись от нее, он спустился ниже и накрыл губами розовый сосок. Пальцы его гладили нежную белоснежную кожу, которая никогда не видела солнца. Алекс всю жизнь пряталась от солнца. От света. От мира. Но настала пора разбудить ее окончательно. И он с удовольствием предавался этому занятию, сгорая в пламени удушающего желания.

Он спустился ниже, покрывая поцелуями подрагивающий живот, поглаживая нежные бедра.

Он исследовал ее с мучительной медлительностью, вызывая озноб во всем теле. Алекс не могла сдержать глухие стоны наслаждения, мотая головой. И чуть не задохнулась, когда его пальцы снова накрыли ее там между ног. Он стал медленно ласкать ее, растягивая удовольствие, но и неуловимо приближая ее к нему, хотя цель была ещё очень далека. Алекс выгнула спину, хватаясь за его плечи, и протяжно застонала, не в силах выносить напряжение, которое сладкой волной прошлось по ней. Он навис над ней и приник к ее губам, целуя её в ритме движений своих пальцев. У нее так сильно колотилось сердце, что оно могло выпрыгнуть из груди в любую секунду. Тони был неумолим, продолжая массировать ее там до тех пор, пока Алекс не стала беспомощно извиваться, а потом тело пронзила жгучая дрожь острого блаженства. Она содрогнулась от бесконечных спазмов и упала на подушки, едва дыша.

Алекс была ошеломлена тем, что ему удалось сделать только своими пальцами. Когда, немного придя в себя, она открыла глаза, то увидела склонившегося над собой Тони, который с потемневшими поблескивающими в полумраке глазами пристально смотрел на нее, медленно разведя в стороны ее ноги. Она обвила его шею руками, чувствуя, как непереносимая любовь к нему заполняет каждую клеточку ее тела. Любить его было самым прекрасным и самым правильным приключением, которое ей доводилось пережить.

- Как ты хочешь, чтобы это было на этот раз? - глухо прошептал Тони, чувствуя, как сжимается сердце от ее невероятно нежного будоражащего взгляда.

Она медленно провела пальцами по его волосам и погладила его по щеке. И ощутила, как упругая плоть начинает входить в неё. Алекс выгнула спину и выдохнула:

- Медленно… Пусть это будет медленно.

Он послушно выполнил ее просьбу, дюйм за дюймом проникая в неё, затем так же осторожно, ощущая каждый миллиметр её жгучего тела, вышел из неё.

- Так?

Алекс издала протяжный стон.

- Д-да, - с дрожью в голосе прошептала она, закрыв глаза.

Он продолжала заполнять ее, и так же медленно удалялся, чтобы через сумасшедшие несколько секунд вновь не заполнить её до самого конца, касаясь ее души, заставляя каждую косточку плавиться от невыносимого жара.

Алекс показалось, что она ослепнет от яркой вспышки. Наслаждение было похоже на мучительную агонию: ее нельзя было терпеть, но и невозможно было отказаться от неё.

- Можно немного б-быстрее? - попросила она, уткнувшись ему в шею, обнимая его крепко за плечи, умирая от непереносимого блаженства.

Тони застонал и не смог сдержаться от улыбки, сгорая с ней в пламени неописуемого желания.

- Как пожелаешь, мой ангел, - проговорил он сквозь зубы, чувствуя себя на грани. Её горячие глубины неумолимо поглощали его, затягивая все сильнее в омут их общей страсти.

Его бедра стали двигаться чуть резче. Страсть накалялась, усиливая без того нестерпимое напряжение.

- Можно ещё быстрее?

Тони засмеялся. Господи, она была бесподобна и так искренна в своей страсти, что кружила ему голову! Он задвигался быстрее, и в какой-то момент ему показалось, что вот сейчас он непременно умрет. Она вжимала его в себя с такой силой, что он едва мог дышать. Едва мог соображать. Едва мог сдержать себя.

- Алекс, подожди… - взмолился он, желая передышки, чтобы не взорваться в ту же секунду. Он не мог сделать этого, не подарив ей наслаждения.

Он хотел остановиться, но она не позволила ему.

- Не нужно… Только не останавливайся, - прошептала она ему на ухо, прижав его резко к себе. И тут же застонала, задрожав от накатившей на нее новой волны.

Тони зарычал, почувствовав, как она до предела сжала его внутренними мышцами. Перед глазами у него всё поплыло и померкло.

- Алекс! - заскрежетал он зубами, умирая от блаженства.

Она застыла, когда он немного вышел из нее, а потом громко вскрикнула, когда он до самого предела подался вперёд. Тони взорвался, позволяя ей всё сильнее поглощать себя. Господи, он не мог больше ждать! Он не мог больше сдерживать себя. Она убивала его. В прямом и переносном смысле. Выжала из него все силы, а потом так крепко обняла, что даже дышать не позволяла. Но он не возражал. Господи, он не хотел, чтобы это хоть когда-нибудь прекратилось!

Тони дернулся от бурного освобождения и, едва дыша, упал на неё.

Это было невероятно. Незабываемо. Это было выше того, что ему приходилось пережить до сих пор. И это было похоже на настоящее счастье - лежать, прижавшись к дрожащему телу Алекс.

Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем он снова поднял голову и внимательно посмотрел на нее. Алекс открыла глаза, и их взгляды встретились. Тони вдруг ощутил странное волнение, будто она заглядывала ему в самую душу. Он сам хотел бы заглянуть в ее душу. Но не мог сделать этого, пока не узнает ответ на один мучивший его вопрос.

- Как получилось, что ты стала носить очки?

Глава 24

Алекс застыла от его совершенно неожиданного вопроса. Меньше всего на свете она ожидала услышать от него такое. Ей казалось, что она оторвана от мира, что находится далеко за пределами человеческого представления о мире. И она испытывала счастье. Чувство, не до конца познанное до сих пор и почти неизведанное. Алекс хотела, чтобы так было всегда. Но его вопрос вернул ее с небес на землю.

Он так пристально смотрел на нее, будто ее ответ имел для него колоссальное значение. Алекс никогда никому не рассказывала о том, как это произошло. Никто никогда и не спрашивал ее об этом. Многим едва увидев ее в очках, решали, что она почти с детства носит их. И вопросы были ни к чему. Да и Алекс не представляла, как говорить об этом. Как рассказать о дне, который перевернул всю ее жизнь?

Тони медленно погладил ее по чуть побледневшей щеке, почувствовав, как сжимается сердце. Все это время ее глаза сияли от счастья, но один вопрос, и она превратилась в загнанного, испуганного зверька, который хотел спрятаться от него. Он не хотел причинить ей боль. Он просто хотел знать ее боль, чтобы изгнать ее из сердца, которое нужно было освободить от этой тяжести. Осторожно приподнявшись, он лёг рядом с ней. Алекс повернулась к нему спиной. И Тони пожалела о том, что задал этот вопрос. Что ж, если она не захочет поделиться с ним, он ни за что больше не заговорит об этом. Как бы отчаянно ни желал помочь ей.

Он хотел попросить прощение и забыть об этом, когда услышал ее тихий голос.

- Всю жизнь я провела в Клифтоне, если не считать первых трех лет, которые мы с семьей жили в Лондоне. - Алекс не знала, почему решилась на это, но она вдруг ощутила непреодолимую потребность рассказать об этом. Рассказать ему. Особенно ему. - Здесь родился Габби, здесь хранятся самые сокровенные воспоминания. Это больше, чем дом. Это место, где я думала, что защищена от всего на свете. Здесь мне было хорошо. Здесь я была счастлива. Рядом всегда были те, кого я любила. И родители… Особенно папа… - На секунду Алекс замолчала и на секунду закрыла глаза, представив дорогой образ. И снова глухо продолжила: - Он всегда брал меня с собой, куда бы ни шёл. Он показывал мне, как распускаются первые весенние цветы. Как они опыляются, как их нужно сажать и пересаживать. Как поливать. Как скрещивать. Он рассказывал об этом с такой любовью, что невозможно было не испытать такую же любовь к цветам и растениям. Мне было ужасно приятно, когда я делала что-то правильно, и он хвалил меня за это. В такие минуты мне казалось, что я могу всё. Что он всегда будет рядом, чтобы помочь мне. А я буду всегда рядом с ним, чтобы подать нужный инструмент - садовые ножницы, маленькую лопатку или правильного размера горшок. И мне казалось, что так будет всегда.

Она снова замолчала, глядя невидящим взглядом в тёмное окно. Свечи догорели, и комната погрузилась в полумрак. Только луна освещала эту ночь. И дотлевающие в камине угольки.

Тони смотрел на застывший профиль Алекс, не смея коснуться ее. Он боялся, что если это сделает, она не сможет продолжить. Он видел, как тяжело ей дается каждое слово. Ему было невыносимо больно видеть ее такой, но он должен был знать об этом. Чтобы защитить в будущем от подобных потрясений. Чтобы не видеть больше в ее синих глазах невысказанную боль. Тони чувствовал глухие удары своего сердца и с трудом сглотнул, ожидая ее решения.

И снова она заговорила невыносимо грустным, хриплым голосом, вся сжавшись.

- В тот день я была в оранжерее и поливала его любимый спатифиллум. До его поездки в Лондон вместе с Тори и Кейт, куда они поехали на свой сезон, я заверила отцу, что смогу позаботиться о нём. Дело в том, что это растение вырастила я сама и пообещала ему, что к его приезду он обязательно зацветёт. И он зацвел. Я сгорала от нетерпения показать ему редкий цветок. И знала, как он обрадуется, когда увидит его. - Алекс прикрыла глаза рукой, погружаясь в самые опасные и самые мрачные воспоминания, которые заставляли внутри все сжаться от сокрушительной боли. - Но в оранжерею вбежала служанка и со слезами на глазах сказала, что моих родителей… их убили бандиты с большой дороги. - Алекс сделала глубокий вдох, ощущая, как по щекам бегут слёзы. У нее болело горло, но она смогла продолжить. - Я сначала не поверила ей и решила, что это чья-то злая шутка. Но когда услышала плачь Кейт, а затем рыдания Тори… - Боже, страшно подумать, как ей удалось пережить тот страшный миг! Внезапно она почувствовала на своем плече осторожное прикосновение Тони. И слёзы побежали быстрее. Боль в груди разрывала ее на части, но благодаря его прикосновению она не упала в пропасть. - Я схватила спатифиллум и убежала из оранжереи. Я не хотела верить в то, что произошло. Ведь я не показала папе его любимый цветок. Я хотела ему так много сказать. Так много спросить у него. И я не успела сказать, как сильно люблю его.

Тони чувствовал, как она дрожит. Почти как он. Ему было так трудно слышать это. Было просто невыносимо представить хрупкую, ранимую девочку, обожавшую отца, на которую обрушилось такое несчастье. Он чуть теснее прижался к ней и спросил хриплым голосом, обнаружив, как перехватывает горло:

- Куда ты убежала?

Алекс казалось, что с тех пор прошла целая вечность, но стоило заговорить об этом, и снова время отбросило ее в тот далекий день, когда жизнь так круто изменилась.

- Я не замечала дороги, по которой бежала. Мне казалось, что небо рухнуло на землю, а земля проваливается в пропасть. Поэтому я должна была сберечь его любимый спатифиллум. Когда я остановилась и огляделась, я обнаружила, что нахожусь в спальне родителей. Я залезла под их большую кровать, чтобы там спрятать растение, потому что мне стало казаться, будто солнце светит очень ярко, хоть и был поздний вечер, и опалит хрупкие лепестки, которые не любят прямых лучей. Я охраняла растение и просила папу вернуться домой. Он ведь обещал вернуться. Обещал оценить мой первый труд. Но никто не возвращался. В комнате стояла оглушительная тишина. У меня начала болеть грудь. Потом стали болеть глаза, а потом начало давить в висках. Это было просто невыносимо. Я закрыла глаза, но боль не ушла, а стала усиливаться. А потом стало шуметь в ушах. Я закрыла уши, но от этого стало еще хуже. Потому что я услышала голоса. Я подумала, что совсем скоро оглохну и ослепну, и не смогу больше заботиться о спатифиллуме.

Тони не мог дышать, чувствуя, как его пробивает холодная дрожь. Он всё смотрел на Алекс, чувствуя, что у него сейчас разорвётся сердце. Он даже не представлял, через что пришлось пройти ей. Как ее родные могли позволить ей пройти через такое в одиночку? Почему они вовремя не нашли ее и позволили целых два дня пролежать на пыльном, тёмном и холодном полу под кроватью? Господи, как бы он хотел оказаться с ней тогда! Прижать к груди и вытереть каждую ее слезинку!

- Я не помню, сколько лежала там, - едва слышно произнесла Алекс, мечтая закончить свой душивший рассказ. - Я хотела, чтобы голоса стихли. Хотела, чтобы боль в груди и в голове прошла. На какую-то долю секунды мне показалось, что я слышу глубокий голос отца. Он звал меня и просил быть сильной. Он улыбался и сказал, что я хорошо сделала свою работу и что мне предстоит вырастить еще очень много цветов. И попросил позаботиться о нашем саде, просил быть сильной ради Кейт, Тори и Габби, и что я должна пойти к ним. А потом голоса стихли. Все замерло. Я вылезла из-под кровати и, держа маленький горшок, направилась вниз.

У меня снова начала болеть голова, видимо поэтому у меня плыло все перед глазами. Я зашла в гостиную и хотела подойти к Кейт, рядом с которой сидел дядя, тогда еще незнакомый мне мужчина, но у меня закружилась голова… В следующий раз я проснулась уже в своей комнате. Я лежала в постели, а рядом стояли Кейт и наш семейный доктор. Он мне что-то говорил, но я не слышала его. Потому что смотрела на часы, стоявшие на каминной полке, и не видела стрелок. Я не понимала, почему из часов вытащили стрелки. И когда спросила об этом, Кейт заплакала, а доктор покачал головой. На следующий день он принес мне очки, надел на мне и велел еще раз взглянуть на часы, пообещав, что я увижу стрелки. И я увидела. Одну маленькую и одну большую. Время было половина двенадцатого утра. В тот день доктор посмотрел на меня и сказал, что я отныне должна носить очки, чтобы видеть предметы на расстоянии… - Алекс прикусила губу, ощущая в груди абсолютную пустоту, и тихо добавила: - Вот так я стала носить очки.

В комнате повисла оглушительная тишина. Тони не знал, как долго смотрел на нее. Он лишь понимал, что не может дышать. Ее рассказ потряс его до глубины души. Внутри все восстало против этого. Она не должна была пройти через такое. Только не его Алекс! Но ей пришлось прятаться от боли под кроватью и защищать во мраке цветок, который она вырастила специально для обожаемого отца. Тони было больно дышать, но еще сильнее болело его сердце. За девушку, которая, не смотря ни на что, осталась в том коттедже и вылечила его, протянула ему руку и не позволила ему умереть. Которая отдала ему свои любимые пончики, а потом прикоснулась к его губам тонкими пальчиками, обозначая сокровенный поцелуй. Она отдала ему всю себя без остатка, а теперь вручила ему свою душу.

Тони вдруг понял, что умрет, если не прикоснется к ней. Осторожно обхватив ее дрожащими руками, он медленно перевернул ее к себе и прижал к своей груди. А потом заглянул в самые прекрасные на свете синие глаза, незаметно смахнув с длинных ресниц капельки слёз, которые прожигали его насквозь. У него щипало в глазах и давило в горле, но он смог заговорить, чувствуя удушающую, неистовую нежность к ней. Чувствуя то, что никогда ни к кому живому не испытывал до нее.

- Тебе больше не придётся пережить такое, любовь моя. И обещаю, что позабочусь о каждом выращенном тобой цветке. Отныне ни одно растение не завянет. Что бы ни произошло.

Алекс смотрела на него с такой верой и надеждой, что ему стало не по себе. Боже, он любил ее намного сильнее, чем мог себе представить! Если только он был способен на такие чувства.

Они пролежали так прижавшись друг к другу до тех пор, пока оба не перестали дрожать. А затем забылись целебным сном. Под самое утро, резко проснувшись от сознания того, что беспечно тратит драгоценное время, Тони взглянул на спавшую в его объятиях девушку, которая перевернула весь его мир и заполнила собой все его мысли и чувства. Неожиданно ее веки дрогнули, она сонно посмотрела на него, а потом потянулась к нему и поцеловала его в губы. Тогда, медленно перевернув ее на спину, Тони до такой степени нежно овладел ею, что у нее на глазах выступили слезы. Это было не бурное и нетерпеливое слияние. Это было единение одиноких душ, которые, наконец, обрели друг друга. Тони не представлял, что кто-нибудь когда-нибудь проникнет ему в кровь так глубоко и навечно, но Алекс была теперь неотделима от него.

Поцеловав ее в последний раз, он приподнялся и тихо сказал:

- Тебе нужно вернуться в свою комнату.

Алекс было так хорошо в его объятиях, что она не хотела даже шевелиться. Однако она понимала, что он прав.

Вместе со своим ночным рассказом ей удалось избавиться от давящей горечи, которая всегда жила в ней все эти восемь лет. Он обнимал ее в самый роковой момент и принял каждое ее слово. Принял каждый вздох и страдания. Алекс не представляла, что когда-нибудь сможет избавиться от боли потери родителей, но Тони своим прикосновением и объятиями сумел изгнать из груди обжигающую муку. И теперь ей показалась, что она начинает заново дышать. Начинает заново жить. И только теперь наиболее полно ощутила свою любовь к нему, которая росла всё больше с каждым биением сердца.

Но взглянув в окно и увидев занимающийся рассвет, Алекс вся сжалась, понимая, что настал день, когда ему придется уехать. Она старалась изо всех сил не поддаться отчаянию и панике. Ведь эта ночь сблизила их так сильно, что ей было больно расстаться с ним даже на минуту.

Приподнявшись, Алекс медленно встала, спрятав боль в гулко бьющемся сердце, и стала одеваться. Тони помог ей, а потом оделся сам и взял ее за руку.

- Я провожу тебя до дома.

Алекс позволила ему вывести себя из коттеджа и привести к приоткрытым дверям оранжереи. Утренний прохладный ветер остудил разгоряченную кожу. Вокруг было тихо, слышалось лишь чириканье воробья. Остановившись, Тони повернулся к ней и, приблизившись, наклонился и прижался лбом к ее лбу. А потом до боли нежно поцеловал ее раскрытые уста.

- Иди и отдохни немного, любовь моя, - прошептал он, погладив её щёку. - А когда ты спустишься вниз, я буду ждать тебя там.

Алекс долго смотрела на него и вдруг ощутила острое желание признаться ему, как сильно любит его. Возможно, это была единственная возможность сказать ему об этом. Ведь когда он уйдет, она никому больше не сможет сказать этих слов. Сделав глубокий вдох, она попыталась улыбнуться ему и отпустила его.

Отпустила, не надеясь больше увидеть его.

***

Она уже полчаса как сидела в гостиной, а его все не было. Алекс еле сдерживалась от того, чтобы не вскочить и не побежать на его поиски. Куда он пропал? Он ведь обещал, что будет здесь! А раз его нет… Он ведь не мог уехать, не попрощавшись с ней! Он не мог поступить с ней так. Значит Марк уже рассказал ему о письме. Алекс вся сжалась, боясь представить, что сейчас он испытывает. Она хотела бы быть рядом с ним в столь тяжелый для него момент и убедиться, что с ним все в порядке.

Поздно вернувшись из Ромней, они все отсыпались и собрались только к ланчу, сидя в гостиной и ожидая появления Тони. Дядя и тетя пошли погулять в саду, пока подадут поздний завтрак. Кейт и Джек сидели на диване у окна. Джек заботливо обнимал свою жену, которая что-то тихо говорила ему. Тори и Себастьян сидели на диване возле камина и молчали. Себастьян взял жену за руку, и Тори свободной рукой поглаживала его длинные пальцы. И казалось, им этого было достаточно. Габби сидел в дали от всех в уголочке и читал какую-то книгу на арабском языке. Алекс обвела взглядом всю свою семью, понимая, как сильно любит их. Но они тоже скоро покинут ее. У нее не останется никого, кроме своих цветков, которые возможно на этот раз не смогут спасти ее от одиночества.

И, словно бы читая ее мысли, заговорил Джек.

- Вероятно, мы завтра уедем домой. Кейт в ее положении не может больше себе позволить долгие путешествия. Поэтому пока не поздно, я хочу увезти ее домой.

- Я не больна, Джек, - в который раз напомнила ему Кейт, сжимая его руку.

Джек был непреклонен и строго посмотрел на нее, но в то же время в его глазах светилась такая любовь к ней, что невозможно было не заметить этого. Он волновался за Кейт и за их будущего ребенка.

- Ты должна отдыхать и беречь себя, - ласково проговорил он и улыбнулся жене.

Едва Алекс успела прийти в себя от этой новости, как последовала вторая. На этот раз заговорил Себастьян.

- Мы тоже должны вернуться домой. Нужно проследить за строительством новых конюшен, пока не наступила зима. Строительство и так неприлично задерживается.

Он говорил о конюшнях, которые подожгли в прошлом году его враги, желая нанести ему вред за то, что он однажды пересек дорогу не того человека.

У Алекс закружилась голова. Как? Так быстро? Все сговорились, чтобы покинуть ее в один и тот же день? Как она сможет жить после всего того, что было с ней? Алекс ощутила такую панику, что задрожали руки.

Увидев бледность сестры, Кейт обеспокоенно посмотрела на Алекс.

- Дорогая, с тобой все в порядке?

Она не смогла даже кивнуть, так ей было больно.

- Может, ты поедешь с нами и погостишь у нас? - тут же предложила Тори, почувствовав неладное.

Алекс хотела возразить, хотела встать и убежать отсюда. Но в этот момент в комнату вошли дядя с тетей. А за ними шел Энтони. Алекс замерла, глядя в его потемневшие глаза. И поняла, что он уже все знает. У него было такое замкнутое и суровое выражение лица, что было ясно - он готов немедля отправиться домой. Алекс медленно встала.

- Тони, как хорошо, что вы пришли к ланчу, - весело заговорила Тори, но внезапно замолчала, увидев его потемневшее лицо и хмурый взгляд, которым он смотрел на Алекс. - Что-то произошло?

Тони медленно повернулся к ней, пытаясь подавить пока чувства, которые рвали его на части и стремились поглотить его.

- Я вынужден сообщить вам, что возвращаюсь домой. - Ему было безумно трудно говорить об этом, но он заставил себя закончить. - Я получил письмо от матери. Она больна и просит меня срочно приехать.

Все присутствующие тоже встали с места. Воцарилась какая-то мрачная тишина. Вот и были произнесены роковые слова. И как бы Алекс ни готовила себя к этому, она не могла унять боль, которая рвала на части сердце. Она хотела подойти и обнять его. Хотела… Так многого хотела, и так мало могла!

- Я надеюсь, все не так страшно, как может показаться из письма? - первой заговорила Тори.

- Я не знаю. - Тони потерянно покачал головой, не зная, что теперь с ним станется. Его почему-то ошеломило бледное застывшее лицо Алекс, которая с мукой смотрела на него через тонкие линзы очков. Ее вид терзал его намного больше новости, которую сообщил ему Марк, едва он вошел в коттедж, проводив Алекс. - Я должен ехать домой, чтобы узнать все…

Он вдруг замолчал, увидев, как Алекс развернулась и направилась к двери. Она прижимала руку к груди, и он понял, что ей так же больно как ему. Но куда она уходила? Почему она уходила? Стремилась снова убежать? Неужели решила, что он уйдет и оставит ее тут одну? Глупышка!

Тони резко повернулся к ее дядюшке, который хмуро наблюдал за ним, и поспешно заявил, пока Алекс не ушла из гостиной.

- Я прошу вашего разрешения забрать с собой Алекс.

К его огромному облегчению она остановилась у самих дверей и повернулась к нему. И посмотрела на него удивленными глазами. Тони ждал, что она скажет, но она так долго молчала, что у него похолодело в груди, и он решил, что она вот-вот сообщит о своем отказе. И когда она заговорила, он гневно прервал ее.

- Я…

Его голос прогремел на всю комнату.

- Александра Элизабет Хадсон, ты поедешь со мной, будь я проклят!

Она вздрогнула, моргнула и быстро скрылась за дверями. Тони хотел последовать за ней, умирая от страха обнаружить, что она действительно не желает ехать с ним. Быть с ним. Но его остановил строгий голос мистера Уинстеда.

- Вы приглашаете Алекс к себе в гости?

Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, Тони повернулся к ее дяде.

- Боюсь, одного приглашения мне будет мало.

Брови мистера Уинстеда сурово сомкнулись на переносице.

- Вы хотите забрать ее отсюда навсегда?

- Только на таких условиях я смогу покинуть ваш дом.

Бернард скрестил руки на груди.

- Молодой человек, вы понимаете, что так просто я не смогу отпустить с вами свою племянницу?

Тони был готов на все.

- Я приму любое ваше условие.

- Для начала вам придется объявить ее своей невестой, ибо только женитьба на ней даст вам право забрать ее отсюда навсегда.

Тони ругнулся про себя. Черт побери, когда он увидел, как Алекс покидает комнату, он испытал такой страх, что все разумные мысли вылетели у него из головы. Он ведь собирался поговорить с мистером Уинстедом. С виконтом Клифтоном. С кем только было необходимо, чтобы попросить руки Алекс. Но все обернулось настоящей катастрофой. Прочистив горло, Тони официально обратился к дядюшке Алекс.

- Когда я говорил о том, чтобы забрать ее отсюда, я не думал ни о чем другом, как только жениться на ней. Мистер Уинстед, я прошу у вас руки вашей племянницы. - Тони повернулся к хмуро стоявшему чуть дальше от дяди молодому виконту и добавил: - А у вас, Габриел, я прошу руки вашей сестры.

Уинстед и молодой виконт переглянулись. И Бернард сказал, только после того, как получил медленный кивок племянника.

- Ну что ж, если Алекс согласиться, я не стану возражать.

Тони ощутил безумное облегчение, но когда посмотрел на дверь, понял, какая трудная задача ждала его впереди.

- Я прошу у вас разрешение поговорить с ней. Наедине.

***

Алекс стояла под высоким лимонником в оранжерее и пыталась успокоиться, когда услышала тяжелые шаги. Она тут же поняла, кто приближается к ней. У нее быстрее застучало сердце, когда Тони приблизился и встал позади нее. Она так боялась увидеть его сегодня, потому что это могло произойти только по одной причине: он должен будет попрощаться с ней. А он заявил, что хочет забрать ее с собой! И только тогда она поняла, как сильно хочет этого. Почти до потери сознания.

И теперь он пришел сюда в оранжерею, чтобы сообщить о своем окончательном решении.

Она вдруг ощутила, как он медленно обнял ее и зарылся лицом ей в волосы. Алекс застыла, перестав даже дышать. И услышала его глухой шепот.

- Алекс, я не был дома целых два года… с тех пор, как… как умер мой отец… - Тони едва мог говорить об этом. Он никогда ни с одной душой не говорил о своем отце. И теперь ему предстояло вернуться туда, где он совершил самое страшное преступление своей жизни. - Я не смогу поехать туда без тебя. Я не могу уехать отсюда без тебя, Алекс. Я ведь говорил тебе об этом, но ты бессовестно позабыла об этом. Как позабыла о том, что я говорил тебе тогда в коттедже. Что я не отпущу тебя. - Он теснее прижался к ней и едва слышно молвил: - Я не хочу больше обкрадывать у жизни времени быть с тобой. Я хочу иметь права на каждую секунду твоей жизни. Боже, Алекс, ты нужна мне больше всего на свете, и я не представляю, как жить, когда тебя нет рядом!

Алекс закрыла глаза, чувствуя, как сердце разрывается на части от любви к нему. Боже, она не могла поверить в это, но он действительно только что сделал признание, которое привязало ее к нему навечно! И как она могла отпустить его? Особенно сейчас. Она вдруг подумала, что возможно поехала бы за ним, если бы даже он не предложил ей уехать вместе с ним. Как же долго она запрещала себе надеяться на это, а теперь… Теперь она не смогла бы расстаться с ним даже на секунду. И знала совершенно точно, как будет нужна ему, когда он окажется дома. Там, где он почти потерял себя.

Тони ждал ее ответа так долго, что снова решил, что она хочет отказать ему. И тогда он бессовестно прибегнул к самому настоящему шантажу, зная, как сильно она любит цветы.

- Алекс, ты должна поехать со мной, - прошептал он, ощущая, как она дрожит. - Если я скажу тебе, что в Пембертоне есть огромный сад, за которым никто не ухаживает, ты поедешь со мной? Ты поможешь возродить мой сад? Ты поможешь возродить мою душу?

Алекс не могла больше стоять вот так. Повернувшись в его руках, она подняла к нему свое лицо и посмотрела на него. И увидела в золотистых глазах такую грусть и муку, что у нее больно сжалось сердце.

- Если твой сад очень большой, мне придётся потратить на него очень много времени.

Она обвила его шею руками, и, услышав это, Тони замер, не смея верить пока в чудо.

- В Пембертоне есть еще большая оранжерея, - глухо молвил он, прислонившись лбом о ее лоб, чувствуя ее дыхание. Чувствуя силу ее пронзительного взгляда. - За ней тоже никто не ухаживал.

Алекс прижалась к нему.

- Придется начать с оранжереи, потому что от ее состояния зависит благополучие сада. На это уйдут годы.

Господи, такого ответа он и ждал! У него так сильно билось сердце, что он едва мог дышать. Едва мог позволить счастью, которое начало заполнять его, поглотить себя целиком.

- В доме есть еще зимний сад. - Он не смог удержаться и быстро прижался к ее губам. - Я никогда не поливал там ни одного цветка, - солгал он, покрывая поцелуями всё ее лицо.

- Придется прочитать тебе лекцию по уходу за твоими бедными цветами, - дрожащим голосом проговорила она, зарывшись пальцами ему в волосы.

Он вдруг поднял голову и хмуро посмотрел на нее.

- Сколько времени потребуется, чтобы выучить названия всех цветов и растений?

И она ответила с покоряющей искренностью.

- Если учесть, что только у одних роз существует сотня видов и подвидов… На это уйдет почти вся жизнь.

Он издал глухой стон.

- Хвала Богу!

И только тогда позволил себя поцеловать ее, ощущая в груди не только беспредельную нежность к ней. Алекс вызывала в нем столько чувств, что сложно было выразить какое-то одно. Он притянул ее к себе еще ближе, сминая обожаемые губы. И только тогда Тони позволил себе надеяться на благополучный исход того, что ждало его впереди.

Алекс прижалась к нему и ответила на поцелуй, не веря, что так горестно начавшийся день закончился так непредсказуемо. Именно так и должна была продолжиться ночь, которую они разделили вместе. Алекс умирала от любви к нему. И была благодарна небесам за то, что они позволили ей быть с ним. И благодарила Тони за храбрость, с которой он исполнил этот завет.

Когда он медленно отпустил ее, Алекс заглянула ему в глаза.

- Когда Марк рассказал тебе о письме?

Осторожно брошенный вопрос разоблачил лгунью. Тони вскинул брови и удивленно посмотрел на нее.

- Ты знала про письмо? Но… откуда?

- Марк рассказал мне об этом вчера, когда я забежала в дом за ридикюлем.

Он ошеломленно смотрел на нее, а потом глаза его сузились.

- Так вот что заставило свет в твоих глазах потухнуть вчера? Из-за этого ты плакала, сидя у фонтана? - Его взгляд потемнел. - Ты знала, что на этот раз уйти придется мне, поэтому ты плакала в моих объятиях? - Когда она медленно кивнула, Тони почувствовал, как что-то обрывается в груди. - Ты не хотела, чтобы я уехал?

Алекс обвила его шею и встала на цыпочки, зная теперь, что не может больше сдерживать свои чувства. Свои признания. И сделала самое первое из них.

- Я никогда не хотела, чтобы ты ушел, Тони. Никогда не хотела остаться одной, без тебя.

Он был так сильно потрясен, что не смог произнести ни слова. Тогда прикоснувшись к его застывшим губам, Алекс сделала второе признание.

- Я поеду с тобой, милый. Я поеду с тобой и помогу твоей матери вылечиться.

Ее готовность пойти за ним, куда бы только он ни повёл ее, ее слова и желание помочь ему медленно убивали Тони. Она каким-то образом поняла, что он не вынесет, если потеряет и мать, которую собственноручно сделал вдовой и перед которой он был виноват настолько, что никогда бы не смог искупить свою вину. Но больше всего на свете он был виноват перед Алекс, которую собирался протащить по прожженной дорожке, которую он некогда прошел сам. Но, боже, он не мог вернуться туда без Алекс!

Это было больше того, на что он мог надеяться. Больше того, что он заслуживал. И он не смог сдержать свое собственное признание.

- До встречи с тобой, я не знал, что живу без сердца. А теперь у меня в груди что-то бьется. Я ощущаю биение. Биение сердца. Но только тогда, когда твое сердце бьется рядом со мной.

***

Через два часа, когда все формальности были улажены, а вещи Алекс и ее брата, который заявил, что поедет с ними, были уложены и загружены в поджидавшем их экипаже, который должен был отвезти их в родовое имение герцога Пембертона в Линкольншир, Тони стоял на улице и прощался со всеми Хадсонами. С теми, которые изменили его представления о сплочённости, верности и искренности.

Он обнял миссис Уинстед, которая поцеловала его в щеку и незаметно смахнула слёзы. Обнял Кейт, которая тоже поцеловала его в щеку и внезапно сказала:

- Признайтесь, вы ведь целовали Алекс тогда в лавке аптекаря.

Тони был так изумлен ее неожиданным вопросом, что не смог найтись с ответом.

- Я…

Кейт милосердно улыбнулась ему и махнула рукой.

- Мне не нужен ответ. Всё ведь и так ясно. - Она подошла ближе и шепнула ему на ухо: - Но скажу вам одно: именно так и начинается история самой настоящей любви. Только смелым достаётся лучшее. Если вы сумеете сделать Алекс счастливой, она подарит вам взамен нечто значительно больше.

- Я сделаю все возможное, прежде всего ради самой Алекс.

Кейт улыбнулась ему в последний раз и отошла. После этого Тони пожал руку мистеру Уинстеду и повернулся к графине Соулгрейв. Порывисто обняв его, Тори тихо шепнула:

- Берегите Алекс. Она хоть и кажется сильной, внутри, она такая же хрупкая, как ее любимые цветы.

Тони улыбнулся, ощутив безграничную признательность к женщине, которая так много сделала для него.

- Знаете, Тори, - сказал он медленно. - Я нашел девушку, с которой не просто можно жить. Я нашел девушку, без которой невозможно прожить и минуты.

В ее серых глазах заблестели слезы. Она быстро пожала ему руку.

- Как же повезло нашей Алекс, что она встретила в тот день именно вас! Я желаю вам самого большого счастья.

Когда она отошла, к Тони подошёл ее хмурый супруг. И сказал без предисловий.

- Я знаю, что вы не были в Лондоне в тот день, когда я приходил к вам, - прямо заявил он. - Я не забрал Алекс тогда только потому, что она сама пожелала остаться у вас. Если бы она решила убежать, то давно бы сделала это, потому что для нее не было ничего важнее ее сада. Но не теперь. И если вы обидите ее или причините боль, я не оставляю вас в живых, потому что она часть моей семьи, а моя семья самое главное в моей жизни.

Тони не мог не уважать его за прямоту, честность и желание защитить то, что было дорого ему. Но граф забывал, что теперь право на заботу Алекс полностью принадлежало ему, и он не собирался ни с кем делиться этим. Он лишь поражался тому, что граф был готов помочь ему, даже зная всю правду о похищении Алекс.

- Алекс давно стала частью моей жизни, поэтому обидеть ее намного страшнее, чем обидеть самого себя.

Только после этих слов Себастьян пожал ему руку.

- Если вам хоть когда-нибудь что-то потребуется, дайте мне только знать об этом.

И Тони понял, что навеки заручился поддержкой человека, который никогда не поступиться своими словами. Какое счастье, что у Алекс были такие родные!

Самым последним к нему подошел граф Бьюмонт, который весело улыбнулся ему, обнял и похлопал по плечу. А потом сказал голосом заговорщика:

- Знаете, в Клифтоне сложилась негласная традиция обручаться в Гретна-Грин. И я, и Себастьян возили туда своих будущих жён, и у каждого из нас была своя дорога туда. Если вы вдруг решите не ждать назначенной даты свадьбы, обещаю не выдавать вас до тех пор, пока вы не вернётесь из Шотландии. Поверьте, иногда прогулка до границ этой страны может быть весьма бодрящей.

Конец второй части

***

Третья часть

Глава 25

Дорогая предстояла долгая и тяжёлая. Алекс поняла это, как только увидела хмурое, посуровевшее лицо Тони, который сидел напротив неё, рядом с Габби и пристально смотрел в окно. Она боялась представить, через что ему придётся пройти на этот раз. Два года он скрывался от мира. Два года он скитался по стране, разыскивая женщину, которая сломала ему жизнь. Два года он переносил невыносимые страдания от того, что его заставили сделать. И теперь ему предстояло вернуться туда, где хранились самые тёмные и опасные для него воспоминания. Если одно слово “отец” превращало его в тень, как он сможет побороть себя и переступить порог дома, где произошла такая трагедия?

У Алекс холодело в груди, едва она думала об этом. Она должна была помочь ему справиться с этим. Но как она найдёт слова, чтобы сделать это? Что ей следует должна предпринять, чтобы облегчить его муки? Он держался так отчуждённо и замкнуто, будто даже обычный взгляд, направленный в его сторону, причинял ему боль. Алекс посмотрела в окно, разглядывая удаляющиеся вересковые холмы, которые постепенно скрывались за высокими каштановыми деревьями. Пока они не добрались до Пембертона, она должна была найти способ помочь Тони справиться с оцепенением и напряжением. Иначе он доведет себя настолько, что просто не справиться, когда наступит время. Стоило только представить его осунувшееся непроницаемое лицо, когда он отказывался от лекарств, чтобы понять, как жестоко он может наказывать себя. Алекс не могла изменить его прошлого или того, что его заставили сделать, но она могла помочь ему примериться с самим собой и попытаться жить дальше. С ней.

Бессонная ночь в купе с глубокими переживаниями и неожиданными переменами, которые обрушились на нее, в конце утомили Алекс настолько, что она задремала. И не заметила, как кто-то осторожно подставил ей тёплое, мягкое плечо. У неё ровно забилось сердце от приятного чувства. Она теснее прижалась к нему и только тогда крепко заснула.

Тони пересел на противоположное сиденье и мягко привлёк ее к себе, затем снял с нее очки и положил к себе в карман. А потом попытался дышать ровнее и осмыслить всё то, что произошло с ним за последние несколько часов. Его мать была тяжело больна и просила его приехать домой. Одна фраза, в которой были заключены все его муки. Тони понятия не имел, как переступит порог родного дома, где он убил отца. Как он сможет сделать это и не умереть? Как он посмотрит в глаза матери, которую превратил во вдову? В глаза сестры, которая росла без отца и без поддержки брата? Ей должно было уже исполниться шестнадцать лет. Молодая, красивая девушка, которая должна совсем скоро блистать в обществе. А не страдать от того, на что обрёк ее неразумный старший брат.

Но самое тяжелое и несправедливо было протащить через всё это Алекс. Она достаточно настрадалась в жизни, чтобы брать на себя еще и тяжесть его страданий. Она не заслуживала этого. И всё же. Тони наклонил голову и посмотрел на безмятежно спавшую девушку, которая крепко обнимала его, доверчиво прильнув к его груди. Он сомневался, что справиться хоть бы с одним из поставленных перед ним задач, если ее не будет рядом. У него леденела душа, когда он представлял, что входит в большой знакомый дом без нее. Он не сможет сделать абсолютно ничего без Алекс.

А потом, он будет обязан рассказать ей правду. О том, кто он такой на самом деле. Что натворили его руки, которые так часто прикасались к ней. И должен будет выслушать любой ее ответ, какой она пожелает дать ему. Ведь она сделала для него почти немыслимое - спасла его от смерти, а теперь безоговорочно согласилась последовать за ним, не зная ни о чем. Она заслуживала право знать правду. А он заслуживал право быть изгнанным не только из ее жизни, но и из ее сердца и глаз, в которых светилась безграничная нежность.

Но пока они ехали, у него было немного времени, чтобы еще немного насладиться ее теплом. Пока она не решила покинуть его. Пока не убежала от убийцы, руки которого по локоть были в крови.

- Возьмите вот это, - тихо проговорил Габби, протянув Энтони плед, которым тот мог укрыть уснувшую Алекс, потому что похолодало.

- Спасибо, - с благодарностью кивнул Тони, взяв плед, а потом заботливо накинул его на плечи Алекс, которая даже не пошевелилась.

Габби откинулся на спинку сиденья, изумляясь тому, чему стал свидетелем. Он не мог до конца поверить в то, что его скромная, тихая сестра смогла всецело отдаться сидящему напротив сурово-бесстрашному герцогу, который заявил, что собирается забрать с собой Алекс. И вероятно, никто бы не смог остановить его, решил Габби, вспомнив непреклонные нотки в голосе Энтони в момент ошеломляющего заявления. Как Алекс сумела покорить сердце герцога? Как он сумел разглядеть в ней нечто большее, чем её любовь к растениям и цветам? Габби считал, что ничто на свете не способно отвлечь его сестру от занятий по садоводству. Но как же он сильно заблуждался! К счастью для всех.

Видя отношение герцога к его сестре за всё время пребывания его в Клифтоне, и зная, то, что знал только он сам, Габби не мог не поверить в искренность тех чувств, которые проявлял Энтони к Алекс. Было просто удивительно, что они сумели найти и полюбить друг друга в этом огромном мире. Имея уже двух безумно влюблённых сестёр, Габби мог совершенно точно заявить, что и пара, сидящая напротив, влюблена до безумия. Он был безмерно счастлив за сестру. Алекс заслуживала счастья, возможно даже больше, чем другие его сёстры. И её должны были холить и лелеять именно так, как она делала это со своими цветами и растениями.

Габби был безмерно рад за каждую сестру, которая нашла свое место в этой жизни, у которой рядом был горячо любимый супруг, готовый ради нее на всё. Еще с давних пор он знал, что так всё и сложится. Он ожидал появления Джека в жизни Кейт. Был уверен, что Себастьян вернётся с войны. И знал совершенно точно, что Алекс уедет вместе с Энтони. Габби тяжело вздохнул, потирая лоб. Это было его наказанием. И проклятием одновременно.

Но это горькое и болезненное чувство ещё больше сковывало его, делая совершенно беспомощным. Его сёстры давно уехали и теперь жили в новых домах. Что ж теперь станется с ним? Как он вернётся в опустевший дом? Дом, который он покинул еще в десятилетнем возрасте, чтобы не умереть от боли? Габби вдруг вздрогнул и затаил дыхание. Ему было не по себе. Он всю жизнь боялся одиночества, которое поселилось в его душе вместе с гибелью родителей. Эта потеря всегда будет жить с ним, отнимая у него часть души, отравляя каждую секунду существования. Но как теперь он сможет бороться со своим проклятием, не имея рядом сестёр? Что он будет делать, если очередной приступ вновь настигнет его в дороге? Как он сможет это скрыть от остальных? Впереди были долгие годы учёбы, потом поездка в Европу. Может хоть там он найдёт ответы на мучившие его с десяти лет вопросы?

Они ехали так до самого вечера, пока не остановились на ночлег в небольшой непримечательной гостинице “Грозовая туча”. С тяжёлым сердцем отпустив совсем притихшего Тони, который не проронил и пары слов, Алекс удалилась в свою комнату после ужина и еле дождалась утра, когда снова увидит его. И увиденное еще больше напугало ее, потому что он был ужасно бледным, а под глазами залегли тени. Он напоминал того больного, которого она некогда спасла. И ведь действительно он был болен, болела его душа, и ей во второй раз нужно будет спасти его. Вот только на этот раз ей нужно будет приложить не только все свои силы. Теперь должна была помочь любовь. Но Алекс боялась, она ужасно боялась, что даже этого может не хватить.

На этот раз Тони ехал ещё более отстраненным и помрачневшим. От него исходило такое напряжение, что даже Габби это чувствовал, иногда задумчиво поглядывая на него. Они проезжали мимо величественных часовен и широких зданий колледжей, построенных в Х веке, которые в последствие выросли в огромный горд-университет под названием Кембридж, где Габриелю предстояло провести следующие пять лет, когда он решил-таки нарушить тяжёлое молчание.

- Знаешь, Алекс, - сказал Габби, тоскливо глядя через окно вдаль, - в Кембридже есть не только университеты, библиотеки и часовни. Здесь разбито множество красивых садов. В Эммануэль Колледже, построенном в 1584 году, находится сад лечебных трав, начало которому положил некий монах из старого доминиканского монастыря.

Алекс повернулась к брату, который сидел рядом с замкнутым Тони.

- Ты бывал здесь?

- Пару раз, но мне этого хватило, чтобы влюбиться в эти места. - Когда здания скрылись за деревьями, Габби повернулся к сестре. - Жаль, что туда не пускают женщин. Тебе бы там очень понравилось.

Алекс чуть подалась вперед и с признательностью накрыла руку брата своей.

- Спасибо, - молвила она, благодарная ему за то, что тот пытался отвлечь их всех от мрачных мыслей.

Но снова взглянув на Тони, Алекс поняла, что его ничем невозможно было отвлечь. И чем дольше они ехали, чем ближе становились к Пембертону, тем сильнее он бледнел, и еще больше отстранялся от всех. Он даже не поздоровался с ней сегодня утром. Даже не подумал поцеловать ее. Особенно после той ночи, что они разделили вместе. Его глаза не горели, когда он смотрел на нее. Его глаза вообще не смотрели в её сторону. И тревоги Алекс усилились. Она не на шутку забеспокоилась за него, не представляя, что можно сделать, чтобы хоть ненадолго вывести его из оцепенения. Он словно ничего не замечал вокруг и старался ни на что не реагировать. И было видно, что он держался из последних сил.

- Сколько нам ещё осталось ехать? - спросил Габби, повернувшись в сторону Тони.

Тот вздрогнул так, будто его ударили. Сжав челюсти, словно ему было больно даже говорить, он ответил бесцветным ровным голосом.

- Три часа… К вечеру мы будем на месте.

Тони похолодел, осознав, что совсем скоро он окажется в Пембертоне. В доме, который должен был достаться ему по наследству. Где он провёл самые лучшие годы. И один короткий миг, который перечеркнул всё. Из него постепенно уходили все силы и мужество, оставляя его совершенно не подготовленным к предстоящему. Ему казалось, что оказавшись рядом с родовым имением, он просто умрёт от боли и чувства вины.

Увидев, как с мукой закрылись его глаза, Алекс не выдержала. Быстро взглянув на Габриеля, она тихо попросила:

- Ты можешь поменяться со мной местами?

Габби кивнул, видя беспокойство сестры за Энтони. Герцог вёл себя очень замкнуто, видимо состояние матери очень сильно тревожило его. И Габби не винил его, зная, что тот всего два года назад потерял отца, а теперь на грани находилась его мать. И он молча поменялся с сестрой местами, позволяя ей поддержать будущего мужа в столь непростое время.

Алекс быстро села рядом с Тони, который ничего этого не заметил, и взяла его тяжелую руку в свою. Его пальцы были холодными, и он еле заметно дрожал. У Алекс сжалось сердце. Боже, если он держится из последних сил сейчас, что ж с ним станется, если они через три часа подкатят к Пембертону? И тут она поняла, что ему нужна передышка. Потому что он даже не отреагировал на ее прикосновение!

- Тони? - тихо позвала его Алекс, заклиная его посмотреть на себя. Ей было безумно страшно за него. - Тони…

Он снова вздрогнул. Затем еще раз. Словно мороз пробежался по всему телу. Потом повернул голову и невидящим, потемневшим взором посмотрел на нее. И только после этого очень осторожно, почти незаметно сжал ей руку. У Алекс запершило в горле. Она хотела прижать его к себе. Хотела поцеловать побелевшие губы, чтобы привести его в чувства. Хотела оживить его, но он смотрел на нее так, словно умирал.

- Все хорошо, - молвила она, пытаясь хоть как-то убедить его, что все обязательно будет хорошо. Она не позволит случиться ничему плохому. Не за тем она сражалась за него, чтобы снова вот так потерять его. - Всё будет хорошо…

От звука её низкого чуть хрипловатого голоса мурашки побежали по спине Тони. Ему казалось, что он лежит с лихорадкой в том коттедже, а Алекс, его прекрасный ангел склонилась над ним, чтобы заверить его, что всё наладится. Но у него не осталось сил бороться или верить. Он не мог верить в лучшее, когда впереди его ждал Пембертон и находящаяся при смерти мать. Он действительно перестал что-либо чувствовать! У него онемело всё внутри. Но он всё-таки почувствовал прикосновение Алекс. Боже, он бы развалился на части, если бы не она! Он бы точно не дожил до этого дня, если бы не его ангел. Увидев ее глаза, мерцающие в свете уходящего солнца, полные боли за него, у него перехватило горло. Он хотел обнять ее. Хотел прижать к своей ноющей груди. Но не мог двигаться. Тони вообще ничего не мог делать.

Не в состоянии больше видеть его тихие мучения, Алекс попросила Габби остановиться при первом удобно случае, чтобы дать Тони хоть немного времени прийти в себя. Может ей удастся поговорить с ним и успокоить его? Она так на это надеялась. Они как раз находились уже в деревне недалеко от Пембетрона, когда экипаж свернул во двор небольшой гостиницы.

Габби быстро спрыгнул на землю и направился внутрь. Тони машинально вышел из экипажа и повернулся, чтобы подать руку Алекс, но его отвлёк громкий голос Марка. Он рассеянно махнул рукой, несколько замешкался. А потом понял, что Алекс летит вниз. Молниеносно повернувшись, он успел поймать ее в самый последний момент, потому что она едва не рухнула на землю. У него так бешено колотилось сердце, что он едва мог дышать. И едва мог держать Алекс, потому что от безумного страха тряслись руки. Но немного придя в себя, он крепче обнял ее и, прижав к себе, едва слышно молвил:

- Ты жива?

Господи, она чуть было не разбилась по его вине!

- Моя нога… - простонала Алекс, хватаясь за Тони. - Кажется, я подвернула лодыжку.

- Господи! - прошептал Тони, чувствуя головокружение, и медленно встал.

Увидев, как ещё больше побледнел Тони, Алекс заговорила, пытаясь не обращать внимания на режущую боль в ноге. Она прижала руку к его запавшей щеке и тихо молвила:

- Все хорошо, милый. Я в порядке.

Он долго смотрел на нее прежде, чем заговорить, затаив дыхание.

- Честно?

- Честно.

Только после этого он смог сделать судорожный вздох и, закрыв на секунду глаза, прижался лбом к ее лбу.

- Ты напугала меня до смерти, - еле слышно проговорил он, ощущая неистовые удары своего сердца.

- Прости…

К ним прибежали взволнованные Габби и Марк, но убедившись, что страшное позади, вздохнули с облегчением. Алекс уже успела убедить всех, что с ней все хорошо, и попросила Тони поставить себя на землю, но он был непреклонен.

- Тебе нужно полежать, - заявил он.

Алекс удивленно посмотрела на него.

- Но мы… мы должны поскорее поехать к твоей матери.

У него похолодело всё внутри, но он сумел произнести строгим голосом:

- Мы обязательно поедем, но не сегодня. Ты должна отдохнуть. И мне нужно посмотреть на твою ногу.

Алекс нахмурилась.

- Не глупи, со мной все в порядке. Нам нужно спешить…

Тони прервал ее, резко вскинув голову.

- Марк, поезжай домой и предупреди всех, что мы приедем утром. Если возникнут срочные вопросы, немедленно пошли за мной.

- Конечно, - с готовностью кивнул Марк и удалился.

Алекс смотрела на еле живого Тони, понимая, что к утру они могут опоздать. И если не дай Бог произойдет самое худшее… Она не имела права лишать его хоть бы возможности попрощаться с матерью! Боже, Алекс так сильно надеялась, что её светлость поправится! Взяв лицо Тони в свои дрожащие ладони, она попыталась обратиться к его здравому смыслу.

- Тони, милый, послушай, я на самом деле в порядке. Со мной ничего страшного не произошло. Ты можешь поставить меня на землю и убедиться, что я могу стоять на ногах. Для убедительности могу станцевать джигу…

- Ты не умеешь танцевать джигу, - мягко прервал он ее, а потом строго посмотрел на нее, пытаясь спрятать свою боль глубоко в себе. - Мы останемся здесь. Уже стемнело…

Он не послушался никого и зашагал к гостинице, где Габби уже снял для них целых три номера. Занеся ее в скромно обставленный номер, Тони опустил Алекс на матрас и, выпрямившись, грозно велел молодой служанке, которая пыталась разжечь огонь в камине.

- Нагрейте немного молока и вместе с чистыми полотенцами принесите сюда. Живо!

У Алекс защемило сердце, когда она поняла, что он до сих пор помнит о том, как она лечила его вывихнутое плечо. А вот Габби удивленно посмотрел на Тони.

- А зачем вам молоко?

Опустившись перед Алекс, Тони осторожно прикоснулся к ее ноге.

- Это помогает при вывихах. Алекс нужно сделать компресс.

- Не думал, что вы знаете о чудодейственных свойствах молока. - Габби быстро взглянул на Алекс. - Обычно этим занимается моя сестра.

- Кому-то тоже следует знать о таких вещах, чтобы заботиться о ней тогда, когда она сама не в состоянии это сделать.

Алекс вдруг ощутила к нему такую сильную любовь, что защипало в глазах.

- Тони, - глухо молвила она, глубоко тронутая его заботой.

Тони медленно снял с ее ноги кожаный ботинок и вскинул голову.

- Тебе больно?

- Не… не очень, - честно ответила Алекс, пытаясь не сморщиться от боли, чтобы не усугубить еще больше его страдания. Она быстро посмотрела на Габби, который стоял в стороне и позволял Тони заботиться о ней, хотя мог бы возразить и не позволить Тони этим заниматься, но поступал иначе. И это откликнулось безграничной любовью к брату, в глазах которого светилось беспокойство и волнение за нее.

Когда принесли молоко, Тони быстро перевязал чуть опухшую лодыжку Алекс и положил ее ногу на матрас, подложив под нее подушку, чтобы ей было удобнее. А потом сам принес ей поднос с ужином и проследил за тем, чтобы она съела всё до последней крошки. Было такое ощущение, что они поменялись местами, но Тони хотел ухаживать за Алекс. Это отвлекало. От всего того, что он на краткое время оставил позади. Ему было бы гораздо приятнее ухаживать за своим ангелом, если бы не душевная мука, которая начала подавлять все остальные чувства, едва Габби сказал, что им пора идти спать. Он даже не понимал, что эти слова означали для Тони, который уже много ночей не мог спать.

Он должен был покинуть Алекс и позволить ей отдохнуть. Но Тони не представлял, как оставить её. Боже, она была нужна ему сейчас больше всего на свете! Он не мог остаться один с самим собой. Но ему пришлось поступить по велению молодого виконта. Зайдя в свой пустой номер, он прикрыл дверь и прислонился к ней спиной, чувствуя, как лёгкие обжигает от нехватки кислорода. Раздался щелчок замка соседней комнаты, куда вошёл Габби, а потом наступила тишина. Было слышно лишь тихое завывание ночного ветра, который теребил тонкие ветки дерева, с мрачным скрипом ударяя их об окно его комнаты.

Тони не мог двигаться, скованный невыносимой болью и страхом. Как он сможет заснуть сейчас, зная, что Пембертон всего в часе езды отсюда? Целых два года он убегал прочь от этого места, а теперь ему предстояло перешагнуть его порог и снова видеть то, что напоминало о той катастрофе. Ему казалось, что стоит оказаться там, как земля тут же разверзнется и ад мгновенно поглотит его, где ему было самое место. Дьявол непременно заберет его в самые тёмные глубины ада, и Алекс останется совсем одна. Это было бы так несправедливо, ведь он не успеет подарить ей все те радости, которых она так долго была лишена. Которые он хотел подарить ей. Он не сможет увидеть, как растут её цветы, он не сможет выполнить данное ей два дня назад обещание позаботиться о каждом выращенном ею цветке.

Невыносимые мысли медленно сводили с ума. Оттолкнувшись от двери и тяжело ступая, Тони побрёл в темноту, стягивая с шеи душивший его шейный платок. Но в этот момент раздался щелчок замка его комнаты. Он резко обернулся и увидел, как Алекс быстро входит в его комнату, закрывает дверь. А потом запирает замок.

Тони не мог поверить своим глазам. Она повернулась к нему и стояла перед ним всё ещё в дорожном наряде из тёмно-вишневого шёлка с распущенными волосами и смотрела прямо на него своими синими глазами, не прикрытыми линзами очков. У Тони перехватило дыхание, когда он понял, почему она распустила волосы и пришла к нему. Сердце замерло в груди, а когда она сделала шаг в его сторону, оно рухнуло вниз. Прямо к её ногам.

- Ты… ты не должна быть здесь… - пробормотал он, отступая.

Тони боялся представить, что с ним произойдёт, если он коснётся ее.

- Именно здесь я и должна быть, - смело произнёс его ангел, приближаясь.

Тони почувствовал настоящую панику.

- А как же… как же твоя нога? Как твоя нога? Тебе не больно?

- Я ведь говорила, что всё хорошо. - Она подошла совсем близко к нему и добавила тем своим низким, будоражащим голосом, от которого волосы на затылке тут же стали дыбом: - Тебе пора научиться доверять и верить мне, Тони.

Господи, он доверял ей, безгранично! Он не доверял лишь самому себе, находясь на тоненькой грани. У него так сильно колотилось сердце, что он едва мог дышать, глядя в изумительно лицо девушки, которая так много предлагала ему. Слишком много.

- Алекс, умоляю, уходи отсюда, - хриплым голосом попросил он, мысленно заклиная ее остаться.

У Алекс сердце сжалось от мучительного спазма, глядя в побелевшее от страха и боли лицо. Она не могла бы уйти отсюда сейчас даже за все сокровища мира, зная, как сильно нужна ему. Зная, что нельзя позволить ему провести эту ночь в одиночестве. И недолго думая, подняла руку и положила ладонь на его широкую, обожаемую грудь. Прямо туда, где неистово билось его сердце.

- Неужели теперь ты просишь меня уйти?

Ее шёпот сотряс всё его тело. Тони зарычал, понимая, что не вынесет, если она уйдёт. Будь всё проклято, но он не мог защитить ее даже от самого себе. У него внутри что-то надломилось. Ощущая дикое головокружение, он схватил ее в свои объятия и так крепко поцеловал, что у Алекс вырвался глухой стон. Тони не мог остановиться, ослеплённый жгучим желанием, которое тут же вспыхнуло в нем. Он не мог думать от боли в мозгу. Боль и страх смещались в опасную смесь, толкая его на безумия, но уцелевшей частью сознания он понимал, кого обнимает. И взяв её на руки, он понёс своего ангела к кровати, лихорадочно стаскивая с нее одежду.

Не выпуская ее губ, Тони положил ее поперек кровати и навис над ней, судорожно поглаживая трепещущее тело, в которое хотел немедленно погрузиться. Он умирал от желания ощутить ее жар, ее сладость. Ее жизнь. Чтобы еще ненадолго почувствовать живым себя. Ему казалось, что если он сейчас же не окажется в ней, то просто умрёт. Он не чувствовал ничего, кроме нее. Не хотел ничего, кроме Алекс.

Она помогла ему раздеться, не побоявшись его дикой страсти. Она ответила на его опустошительные поцелуи, а затем опустилась на матрас, когда он чуть грубовато толкнул ее на спину. Стоя возле кровати, Тони наклонился и снова припал к ее губам, раздвигая подрагивающие бедра. А потом одним резким движением заполнил ее собой. До самого конца. И замер, почувствовав, как от боли разрывается сердце. Как темнеет в глазах.

- Почему ты позволяешь мне делать это с тобой? - мучительный вопрос глухим стоном сорвался с его губ. Тони не мог двигаться, охваченный стыдом и раскаянием за свою грубость. Охваченный едва сдерживаемым желанием. Охваченный столькими страстями, что они могли уничтожить его, не приложив особых сил. Чуть приподнявшись на локте, он посмотрел на Алекс, боясь увидеть в его глазах осуждение и отвращение. Но она смотрела на него с такой невыразимой нежностью, что у него сдавило в груди. И он вдруг подумал, что может умереть прямо здесь. В ее объятиях. Такая смерть была бы предпочтительнее всего. - Боже правый, милая, ты должна бежать от меня так далеко, как это возможно, туда, где я не смогу причинить тебе боль. Я так этого не хочу…

Она остановила его, положив ладонь на его губы. Пристально глядя на него, она убрала свою руку и осторожно коснулась его плотно сжатых губ.

- В первый раз в жизни я не хочу никуда убегать. Особенно от тебя, - глухо произнесла она, а потом медленно шевельнула бедрами. И едва слышно добавила: - Не останавливайся, Тони, умоляю, не останавливайся.

И Тони потерял голову, захваченный ее огнём. Ее словами. И теми чувствами, которые поглотили его целиком. Боже, он так долго боролся с самим собой, так долго отрицал это, но теперь у него не было возможности убежать от этого! Он не мог отрицать ту любовь, которая привязала его к Алекс. Которая переполняла его сердце настолько, что он мог захлебнуться в ней. И это бы не убило его. Это делало его невероятно сильным, давая надежду справиться с любыми трудностями.

Да и как можно было не любить ее? Он подавлял это чувство в себе, убеждая себя, что это не любовь. А что вообще он знал о любви? До встречи с Алекс ему казалось, что он знает об этом чувстве всё. Но так сильно заблуждался!

Безжалостно подавляя в себе собственные порывы, он стал осторожно двигаться в ней до тех пор, пока не почувствовал, как вздрогнула Алекс. Он не позволял себе абсолютно ничего, пока не довел до кульминации своего ангела. И только после этого глухим стоном обрел свое освобождение, обессилено оседая рядом с ней. Тони обнимал её до тех пор, пока не выровнялось биение его сердца. Сердце, которое билось только потому, что она была с ним. Сердце, которое не подозревало о своём существовании до встречи с ней.

Сердце, которое могло разбиться с первыми лучами солнца. Его ангел, услышав его зов, пришёл и подарил ему несколько часов забвения, но жизнь была беспощадна ко всем. И завтра утром она собиралась проявиться во всем своём уничтожающем блеске.

Глава 26

Когда экипаж остановился перед величественным зданием из серого камня, Тони показалось, что его сердце тоже вот-вот остановится. На секунду он испытал такую панику, что готов был свернуть обратно. Прежние мучения с извращенным удовольствием набросились на него, заставляя грудь гореть огненным пламенем. Лишь на короткую ночь он ощутил забвение благодаря Алекс, но всё снова вернулось. С многократной силой.

Какое счастье, что он предупредил Марка не устраивать из его приезда настоящее приветствие со всеми слугами, как это обычно бывало.

Взглянув на знакомые очертания окон и фронтонов, Тони понял, что задыхается. Ему осталось жить совсем недолго, подумал он. Либо его сразит молния Господа, либо стрела Дьявола. И в обоих случаях это будет справедливо. Руки дрожали, голова стала кружиться. И именно в этот момент он почувствовал, как кто-то мягко сжал его руку. Он чуть не взревел от боли, понимая, что снова его ангел спешит ему на помощь, пытаясь вытащить его из пропасти. Тяжело сглотнув и закрыв глаза, он едва слышно молвил:

- Что бы ни произошло, не отпускай мою руку.

- Ни за что не отпущу, - тут же заверила Алекс, сильнее сжав его ледяные пальцы и едва сдерживая слёзы.

Он был бледнее молока и дрожал как осиновый лист. Она держала его так крепко, как только могла, страдая от вида почти омертвевшего Тони. Боже правый, она даже подумать не могла, что ему так невероятно тяжело!

Они медленно вышли из экипажа. К своему ужасу Алекс обнаружила, что его пальцы холодеют всё более стремительно. Она сильнее сжала его руку, напоминая, что она рядом, что ни за что на свете не позволит ему упасть. Она хотела бы передать ему всё своё тепло и всю любовь, что питала к нему, дабы оживить его. Сделав глубокий вздох, Алекс повернулась к Пембертону.

Огромное здание, выстроенное из серого камня, с множеством окон и красиво разрисованных фронтонов было окружено зелёным парком. К входной двери вела подковообразная лестница, образуя небольшую площадку наверху, на которой стояла высокая стройная девушка в белом платье и с такими же золотистыми как у Тони волосами. Едва Алекс осознала, что это его сестра, как белокурая красавица, быстро помахав им рукой, сбежала вниз и бросилась на шею застывшего Тони.

- Братец! - выдохнула она взволнованно. - Господи, как я скучала по тебе! Какое счастье, что ты вернулся! Мама умрёт от радости, когда узнает, что ты здесь!

Тони прирос к земле и едва ли мог двигаться. И едва мог говорить, но, пересилив себя, еле поднял отяжелевшую свободную руку, словно она превратилась в кусок гранита, и положил ладонь на спину сестры. У него так бешено колотилось сердце, что болели ребра. Милая Эмма! Она обнимала и приветствовала его, так словно к ним явился спаситель, не зная при этом, что приветствовала самого своего заклятого врага. Тони едва сдерживался, чтобы не отпрянуть от нее. Она никогда не должна узнать правду. Не потому, что это убьет ее. Он сам не вынесет её осуждения и презрения. Господи, скольким людям он принес скорбь и боль!

Единственное, что позволяло ему стоять на месте и не рухнуть на землю, была маленькая ручка Алекс, которая на удивление крепко держала его.

- Эмма, - хрипло молвил он, внезапно ощутив безграничную любовь и тоску по сестре, которую не видел так мучительно долго.

Отстранившись от него, Эмма взглянула на Алекс.

- А вы должно быть Алекс, невеста Тони. - Услышав подобное, Алекс удивленно посмотрела на девушку. Тони просил её поехать с ней, а не становиться его невестой. По крайней мере, тогда об этом не было и речи. И едва она хотела возразить, как юная Стэнфорд повернулась к Тони. - Милый, ты нас не представишь?

Тони старался найти в себе силы заговорить обычным, как у всех людей голосом. Но он был не таким, как все. Не обычным. Он был помечен печатью смерти, и это будет жить с ним вечно. Он не принадлежал этому миру, и единственное что связывало его с этим миром, была нежная рука Алекс в его руке. Эмма ждала его ответа, с любовью глядя на него. Всё вокруг замерло, и Тони понял, что должен сказать хоть что-то. Даже не смотря на то, что это медленно разрушало его изнутри.

- Это… Это Александра Хадсон, - проговорил он на удивление ровным голосом. - А это лорд Габриел Хадсон, виконт Клифтон. - Тони посмотрел на Алекс и добавил, опустив условности: - Это моя сестра Эмма.

- Очень рада, наконец, познакомиться с вами, - дружелюбно улыбнулась юная особа, от чего на щеках обозначились две очаровательные ямочки, так напоминающие ямочки его брата.

Алекс не смогла сдержать ответную улыбку, не переставая при этом чувствовать невероятное напряжение Тони.

- И я рада знакомству, леди Эмма.

- О нет! - тут же возразила она, взглянув мельком на Габриеля. - Зовите меня просто Эмма. А я вас буду звать Алекс, если вы не возражаете. Тем более нам скоро предстоит породниться и стать сёстрами.

И снова ее слова смутили Алекс, которая не понимала, почему эта девушка так настаивает на своём. Она была приятно удивлена, не предполагая, что ее так тепло встретят. По правде сказать, она вообще ни о чем не думала, мучаясь мыслями о Тони. Она вдруг увидела, как тяжело он задышал и хрипло молвил:

- Как мама?

Улыбка Эммы погасла, лицо стало серьезным и замкнутым. И она еле заметно вздрогнула.

- Кажется, ей сегодня немного лучше. Сейчас она спит, но просила привести тебя к ней, как только ты приедешь. Пойдёмте в дом.

Она хотела взять брата за руку, но Тони мягко отстранил ее от себя. Взглянув на Габриеля, он тихо велел:

- Идите вперёд.

Габби вежливо подал руку сестре Тони.

- Леди Эмма, позвольте помочь вам.

- Я ведь просила звать меня по имени, - мягким голосом напомнила она, приняв его руку. - Ужасно не люблю, когда меня так называют. Вы откуда приехали?

- Мы прибыли из далёких мест…

Молодые люди пошли к лестнице и стали подниматься по ней, а вскоре их голоса и вовсе скрылись. И снова повисла зловещая тишина. Алекс повернулась к Тони и у неё похолодело в груди, когда она увидела, как он невероятно бледен. Так словно вот-вот свалится без чувств. Страх медленно заполз к ней в сердце и пристроился прямо там, пустив ядовитые щупальца. Схватив его пальцы двумя руками, Алекс попыталась согреть его своим теплом и заговорить голосом, который бы не выдал душившее ее волнение.

- Жизнь моя, пойдём… Всё хорошо. Ты сможешь это сделать.

Боже, откуда в ней столько уверенности, когда он не был уверен ни в одном своем вздохе? Тони чувствовал себя новорожденным ребенком, которого только учили ходить. Он не мог сдвинуть ноги, будто они налились свинцом и приросли к земле. Что-то сжимало его горло и давило на грудь, мешая дышать. Внезапно у него закружилась голова. Тони закрыл глаза, понимая, что задыхается. Но все же ради Алекс он собирался сделать шаг.

Он передвинул ногу. И он не упал. Его нога опустилась на твёрдую землю. Он не провалился в бездну ада, где его ждали с распростертыми объятиями.

Снова замерев, Тони с огромным трудом втянул воздух в легкие. И это у него получилось. Сердце стало биться ровнее, в ушах перестало звенеть. И он, наконец, открыл глаза,

Он боялся, что Алекс отпустит его руку. Но знал, что она этого не сделает. Мысленно Тони умолял ее взять его никчёмное сердце и на время спрятать в убежище своего сердца, пока он ступает по знакомой земле. Пока её рука была в его руке, с ним пребывало и тайное благословение небес, которое вело его по тернистому пути. Так близко, как дыхание к телу, так близко как бессонная ночь к воспоминаниям, так близко, как мечты к глазам, так близко как радуга к облакам, так же близко должна была быть к его душе душа Алекс.

И опираясь на руку своего ангела, Тони медленно зашагал к каменной лестнице, поднялся и подошел к двустворчатым дубовым входным дверям.

Но и здесь его поджидало очередное испытание, потому что ноги отказались снова подчиняться ему. Тони замер, едва дыша. Перед глазами всё поплыло. Ему казалось, что вот сейчас отец выйдет из дома, чтобы встретить его. Так бывало всегда, пока он не убил его собственными руками. Сердце вдруг пронзила такая острая боль, что Тони согнулся, схватившись за грудь. Боже, пусть сейчас явится Дьявол и немедленно заберёт его отсюда, пусть прекратит его мучения, потому что он больше не мог этого выносить! Это было выше его сил. Ощущение утраты, ощущение того, что он натворил тяжким грузом легли на его душу, вызывая нескончаемое отвращение и ненависть к самому себе.

И снова Тони почувствовал, как что-то мягкое и теплое касается его лица, а потом маленькая рука до боли сжала его руку. Пытаясь разглядеть того, кто стоит рядом с ним, он увидел очертания очаровательного лица, словно к нему явился невыразимо прекрасный ангел. Затем и услышал доносящийся будто издалека хрипловатый, обожаемый голос, который однажды уже вытащил его из того света.

- Энтони! Посмотри на меня! Тони!… - звала его до смерти напуганная Алекс, пытаясь вывести из оцепенения Тони, который буквально умирал у нее на глазах. Она схватила свободной рукой его за локоть, чтобы не дать ему упасть, когда он согнулся. Боже правый, она до последнего не представляла, насколько сильны его терзают угрызения совести, но увидев это! У нее разрывалось сердце, и последней каплей стали его остекленевшие от мучений глаза, когда он посмотрел сквозь нее. Алекс поняла, что задыхается. Вместе с ним. Страх сотрясал ее так, словно на улице стояла лютая зима. Не обращая внимания на бежавшие по щекам слёзы, она хрипло взмолилась: - Тони, любовь моя, посмотри на меня. Всё хорошо, я с тобой. Я рядом. Ты видишь меня?

У него как будто что-то лопнуло в груди. Тони всматривался в расплывающиеся черты лица, пытаясь соединить их воедино, словно собирал пазл своей разлетевшейся на мелкие осколки жизни. А потом он увидел. Круглые очки в золотой оправе. Мокрые синие глаза. И алые, дрожащие губы, которые этой ночью целовали его с самозабвенной отреченностью. Он увидел лицо своей Алекс, и только потом смог кивнуть:

- Д-да…

- Тогда иди за мной, - прошептала Алекс, шмыгнув носом, и сделала шаг назад. - Смотри на меня и иди за мной.

И он пошёл за ней. Как в тот день, когда она повела его пить чай. Он шагал по твердому полу, не чувствуя своих ног. Вскоре они оказались в большом просторном холле, на стенах которого висели старинные гобелены. Но ни Тони, ни тем более Алекс не замечали этого. Алекс старалась изо всех сил старалась сделать так, чтобы он пришёл в себя, но чем глубже они проникали в дом, тем дальше уходило от неё его сознание. И всё же, несмотря ни на что, она сумела завести его в дом.

Тони моргнул, остановившись, повернул голову налево и застыл, увидев двери кабинета, за которым должно было лежать тело убитого им отца. Море боли, которое было заключено в его сердце, разом взорвалось, обдав его разрушающей волной. Тони снова стал задыхаться. В горле перехватило. Он схватился за плечо Алекс, чувствуя колотившую его дрожь. У него подкосились ноги, и он едва не упал. Опустив голову себе на грудь и закрыв глаза, Тони почувствовал, как на лбу выступает холодная испарина. Как силы медленно оставляют его. Как он становится самым жалким на свете убийцей, который должен когда-нибудь понести наказание.

Алекс успела подхватить его, и вдруг услышала над ухом взволнованный голос.

- Уведите его наверх, - сказал быстро Марк, показывая на широкую лестницу. - Он увидел двери кабинета. Быстро уводите его отсюда. Наверх, налево и до конца. Живее!

Подстегнутая словами Марка и крепко держа Тони двумя руками, она почти потащила его к лестнице, и неожиданно поняла, как можно будет отвлечь его… Спасти!

- Тони, - начала она дрожащим голосом, борясь со слезами. - Я ведь обещала тебе прочитать лекцию об уходе за фикусами. Так вот, ты уже знаешь, что они очень чувствительны к резким перепадам освещения. Но ты не знаешь, что их нужно пересаживать с весны на лето для лучшей адаптации, - всё быстрее говорила Алекс, пытаясь уследить за тем, чтобы он не споткнулся. - Для молодых фикусов землю делают из листовой земли, торфа и песка в равном соотношении. Их нужно постоянно опрыскивать и вытирать пыль с листьев, а поливать следует тёплой водой.

Она вела его до самого конца левого крыла, где и находились покои его матери. Дойдя до больших дверей, Алекс остановилась и замолчала, и тяжело сглотнув, посмотрела на Тони. Здоровый цвет лица постепенно возвращался к нему, но неестественная дрожь не прошла. Она коснулась ладонью его щеки и тихо попросила:

- Посмотри на меня, Тони… Ради Бога, открой глаза!

Дыхание его стало ровным. Тони вдруг понял, что находится не в аду, а у себя в Пембертоне. Каким-то чудом ему удалось переступить порог отчего дома и уцелеть. И теперь он стоял перед дверями, ведущими в комнату его матери. Как он дошёл до этого места и не умер? Почему Дьявол не забрал его грешную душу? Почему Бог не сразил его смертоносным разрядом молнии? Открыв глаза, он увидел перед собой лицо своего ангела, и осознал, кому обязан за своё спасение. Если бы не Алекс, если бы не её хрупкая рука в его руке, он бы прямо там, у порога сложил бы голову. Он не понимал, о чём она говорит, ведя его по тёмным коридорам большого дома, но всё же услышал её последние слова и вдруг севшим голосом молвил:

- Я… я солгал тебе…

Радость от того, что он заговорил, смог заговорить так сильно вскружила голову, что у Алекс перехватило дыхание.

- Что? - выдохнула она. - Что ты сказал?

- Я солгал тебе, родная.

- Солгал в чём?

Он снова тяжело сглотнул и тихо ответил:

- Я не позволил нашему фикусу погибнуть. Я заботился о нём с тех пор, как ты оставила нас… И я… я поливал его тёплой водой.

Алекс показалось, что у нее сейчас действительно разорвётся сердце. От беспредельной любви к нему. Слёзы снова выступили на глазах. Не в силах больше сдержаться, она так крепко охватила его дрожащие плечи, так крепко прижала к себе, что чуть было не задушила его. Она не могла остановить слёзы, которые всё текли по глаза. За свою боль. И его.

Они стояли так до тех пор, пока их сердца не стали биться ровнее. Немного успокоившись, Алекс отстранилась от него, вытерла слёзы и поправила очки. Она посмотрела на Тони и снова сжала ему руку. И почувствовала, как тепло постепенно возвращается к нему. Он приходил в себя! Господи, он прошел самый трудный путь в своей жизни и уцелел! И теперь был готов встретиться со своей матерью.

- Пойдём, - нежно шепнула Алекс, сжав его руку, и направилась к двери.

Они, наконец, вошли в большую, погруженную в темноту комнату, которую освещали лишь несколько свечей, стоявших на каминной полке и на столе недалеко от большой кровати. Бледная, с тёмными волосами женщина лежала в огромной кровати с балдахином, укрытая тёплыми одеялами. Рядом стояла взволнованная Эмма, сжав свои дрожащие руки.

Алекс с Тони медленно подошли к ним. Взглянув на слегка побледневшую девушку, Алекс тихо спросила:

- Как ее светлость?

- Она очень слаба, - тихим голосом ответила Эмма, с мукой глядя на свою мать. - Вот уже неделю, как она слегла от тяжелой простуды, подхватив ее у нашей соседки.

- Вы вызывали доктора?

- Конечно, мистер Кукс, наш семейный доктор, приходит два раза в день, чтобы проверить состояние мамы.

- И что он предпринимает?

- Вчера и сегодня он пускал ей кровь, говоря, что это собьёт жар, но от этого маме только хуже.

Алекс почувствовала, как вздрогнул Тони, который неотрывно смотрел на мать, и крепче сжала его руку, призывая его сохранить присутствие духа. Алекс должна была осмотреть ее светлость, чтобы понять, как лечить ее. Почему ситуация напоминала ей тот давний дождливый день? Обернувшись к Тони, Алекс ласково попросила:

- Ты отпустишь меня, любовь моя? Мне нужно посмотреть, как твоя мама.

Дыхание Тони выровнялось, но ему было мучительно больно смотреть на исхудавшую, постаревшую за эти два года больную мать, которую мог потерять. И всё же, внутри него жила некая надежда на то, что она поправится. Ведь рядом была Алекс. Его бесстрашный, верный, неутомимый ангел!

Заметив необычное состояние брата, Эмма нахмурилась:

- Ему нехорошо?

Алекс глубоко вздохнула.

- Он очень сильно переживает за вашу матушку. - Она посмотрела на застывшую девушку и тихо попросила: - Вы можете отвести Тони в гостиную?

- Да, - кивнула Эмма, подходя к ним, а потом озадаченно посмотрела на Алекс. - А вы?

Алекс старалась подавить неуверенность, которая могла помешать ей помочь герцогине. В голове пронеслась ужасная мысль: а что, если она не справится? Стоявшая перед ней девушка была немного старшей ее самой, когда Алекс потеряла родителей. Эмма потеряла отца при столь трагических обстоятельствах. Было бы ужасно, если бы она лишилась сейчас и матери. Алекс очень надеялась, что ей удастся помочь ей. Помочь герцогине. Но прежде всего, она должна была помочь Тони. Накрыв руку Эмми своей, она вложила ей в ладонь руку Тони.

- Я останусь здесь и попытаюсь помочь вашей маме.

- Вы врач? - изумилась Эмма.

- Скажем так, у меня есть некий опыт лечения больных.

- Вы на самом деле поможете маме? - вдруг спросила Эмма с такой мольбой, глаза ее наполнились слезами так, что у Алекс сжалось сердце.

- Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь ей. А вы помогите своему брату. Уведите его вниз и держите его крепко за руку, пока я не спущусь к вами. Повернувшись к Тони, она совсем тихо добавила: - Иди вниз со своей сестрой, милый. Я скоро приду туда. Жди меня.

К ее немалому облегчению он еле заметно кивнул. И, наконец, отпустил ее руку. Только после этого Алекс поняла, что сможет со спокойным сердцем расстаться с ним на время.

- Эмма, пошлите ко мне Марка, пожалуйста.

- Кого?

- Это камердинер Тони.

Глаза Тони вдруг наполнились нежностью, когда он посмотрел на Алекс, затем на сестру.

- Он мой друг, - добавил он своим низким голосом, в котором было столько чувств.

- Конечно, - улыбнулась ему Алекс и отпустила его.

Когда брат с сестрой вышли, Алекс подошла к кровати и положила ладонь на лоб герцогини. Она вся горела и не удивительно. Вместо того, чтобы сбить жар, доктор прилагал всяческие усилия, чтобы лишить ее светлость последних сил.

- Мисс Алекс, вы звали меня? - раздался за спиной взволнованный голос Марка.

Алекс с облегчением повернулась к нему.

- Да, Марк, мне нужна ваша помочь. Вы можете мне кое-что принести?

- Конечно, - тут же сказал он, готовый ради нее на все. Он подошел ближе, хорошо помня дни, когда они оба пытались помочь Тони вот так же поправиться. Господи, то, что она сделала сегодня для Тони! Марк до сих пор ощущал резь в глазах, когда вспоминал мертвенную бледность друга и тихий голос Алекс, которая вела его по дому. Ни одна девушка на свете не смогла бы сделать то, что проделала Алекс. - Я сделаю для вас всё, что угодно.

- Мне нужна холодная вода и чистые полотенца. Необходимо сбить температуру ее светлости.

- Сейчас же все сделаю…

Марк хотел развернуться и броситься на выполнение задания, но его остановил голос Алекс.

- Как он?

Марк снова взглянул на девушку, которая сегодня сделала почти немыслимое.

- Он сейчас в гостиной вместе с сестрой и вашим братом. Они отвлекут его, и он придет в себя. Я дал ему стакан бренди и приказал выпить до дна. Он обязательно придёт в себя. - Он вдруг наклонился и заключил Алекс в свои медвежье объятия, а потом поцеловал ее в щёку. - Господи, Алекс, спасибо вам за то, что вы были с ним сегодня. Он бы ни за что не перешагнул порог этого дома без вас.

- Не нужно благодарить меня. Мне достаточно знать, что с ним всё хорошо.

- Если он вошёл в этот дом, значит, все действительно будет хорошо. Берегите его, Алекс. И продолжайте любить его так, как сейчас. Ваша любовь нужна ему больше всего на свете.

***

В мозгу с агонизирующей скоростью вертелась одна лишь фраза: “Жди меня”… “Жди меня”… “Жди меня”… И он ждал, сидя в гостиной Пембертона и пытаясь не сойти с ума. Тони думал только о своем ангеле. Представлял ее нежные и ласковые прикосновениям, которые она щедро дарила ему прошлой ночью. Он думал о ее необычно-сладком, чуть хрипловатом голосе, который манил его и заставлял беспомощно дрожать.

Тони слабо кивнул, когда рядом возник их дворецкий Стивенс и с чувством поклонился ему, радостно приветствуя хозяина. Дворецкий принес ему поднос с седой, потому что Тони отказывался идти куда-либо, покорно ожидая появления Алекс. Он едва притронулся к еде, и выпил до конца содержимое стакана, который вручил ему Марк. Приятная жидкость немного согрела его, и Тони понял, что действительно самое страшное позади. Он дома, в Пембертоне и за ним не явился ни призрак отца, ни пылающий Дьявол, ни всемогущий Господь. И раз небеса смилостивились над ним, ему следовало подумать о матери, позаботиться о ней и не дать ей умереть. Он бы не смог потерять ещё и её.

Время шло с мучительной медлительностью. Но Тони удивительным образом находил в себе силы терпеть эти муки. Он не слышал то, что говорили ему Эмма и Габби, которые сидели напротив и мило беседовали. Тони лишь один раз испытал настоящий гнев, когда к нему проводили их семейного доктора мистера Кукса. Тогда подняв голову, он процедил сквозь зубы:

-Убирайтесь из этого дома!

А потом снова все затихло. Стало темнеть, и тогда Тони понял, что не может больше ждать. Ему нужно было увидеть Алекс, ему было жизненно необходимо ощутить ее тепло, чтобы не потерять себя. И он должен был узнать, как дела у матери. Поэтому резко вскочив на ноги, он двинулся к выходу и, стараясь не смотреть по сторонам, стремительно взлетел наверх по лестнице и направился к покоям матери. Войдя в погруженную в полумрак комнату, Тони заметил возле кровати Эмму, которая смотрела на бледное лицо матери. И к своему огромному облегчению он увидел, наконец, Алекс, которая сидела в ближайшем кресле, откинув голову назад. Он тут же направился к ней, испытывая непереносимое желание ощутить ее руку в своей руке.

Оказавшись возле нее, он с изумлением отметил, что она заснула. Круглые очки слегка сбились в сторону, пару прядей выбились из строгой прически, лицо было слегка бледным. Он знал, с какой безграничной самоотдачей она способна предаваться исцелению людей. Тони присел возле ее кресла и взял, наконец, ее нежную руку в свою. И почувствовал, как сжимается сердце. А потом сладкое, живительное тепло стало разливаться в груди, согревая каждую косточку его тела. На секунду вздохнув, он вопросительно посмотрел на сестру, и та, словно прочитав его мысли, заговорила первой.

- Прости, я не заметила, как она заснула, - тихо с виноватым выражением лица проговорила Эмма. - Мы только говорили о настойках, она присела в кресло, а я отвернулась, а потом…

Тони хотел бы улыбнуться сестре, зная, что она не позволила бы Алекс довести себя. Стараясь дышать ровнее, и пытаясь справиться с бешено бьющимся сердцем, он едва слышно молвил:

- Как мама?

К его огромному удивлению Эмма улыбнулась ему.

- Не поверишь, но ей намного лучше. Температура спала, и она перестала кашлять так ужасно, как прежде. Твоя Алекс просто чудо. Не знаю, откуда ей известны все эти… рецепты, но всё это оказалось более действенным, чем все потуги мистера Кукса вместе взятые. Она весь день готовила какие-то мази, настои, а недавно наложила маме на лоб компресс из картошки. Представляешь? - Она мило пожала плечами и покачала головой. - Никогда бы не подумала, что картошка способна сбивать температуру.

В этом была вся Алекс. Тони снова посмотрел на нее, ощущая в груди щемящую нежность и безграничную любовь к ней. Она действительно была чудом. Его чудом. И принадлежала только ему!

Он осторожно заправил за ушко выбившуюся прядь каштановых волос, коря себя за то, что позволил ей довести себя до изнеможения. Ему следовало позаботиться о ней и даже помочь, если бы в этом была необходимость. Она сделала для него почти немыслимое. И теперь, снова предаваться боли и страхам было бы просто непростительно с его стороны. Он бы предал тем самым ее попытки спасти его. Пора было взять себя в руки и начать управлять жизнью, в которой появилась некая определенность. И такой большой смысл.

- Она хоть бы кушала? - тихо спросил он у сестры, продолжая смотреть на Алекс.

- Я приносила ей поднос с едой, но она едва притронулась к ней, постоянно занятая то обтираниями, то приготовлениями своих средств.

- Почему ты не отправила ее отдохнуть немного?

В голосе Тони не было осуждающих ноток. Потому что он сам должен был проследить за этим.

- Я предлагала ей пойти к себе. Миссис Карт приготовила ей восточные комнаты, но твоя Алекс… она невероятно упрямое создание.

И только тут Тони медленно улыбнулся, ощущая, как в груди зашевелилось его застывшее сердце. “Его Алекс”! Как это здорово звучало! И да, она могла быть весьма упрямой. Стоило вспомнить тот день, когда она обнаружила фикус и сделала ему первый выговор, упрекая в бесчестном отношении к бедному растению.

Тони вздохнул и поднялся на ноги, отпустив ее руку.

- Иди спасть, милая, - мягко велел он сестре. - Я позабочусь об Алекс. И о маме тоже.

Эмма медленно подошла к нему.

- Алекс не шла к себе как раз потому, что ждала, когда остынет настой из мяты и мёда, который нужно дать маме на ночь.

- Я сам это сделаю. Где эта настойка?

- На столе, возле кровати, - ответила Эмма, оказавшись рядом с братом, а потом совершенно неожиданно обняла его и поцеловала в щёку. - Боже, я так рада, что ты вернулся! Нам тебя безумно не хватало. Не уезжай больше так надолго. Ты нам так нужен…

Тони тяжело сглотнул, прежде чем ответить:

- Я больше не уеду, - пообещал он то, что теперь было правдой. Во что он начинал верить.

Когда сестра ушла, он повернулся к столу, где стояла фарфоровая чашка с тёмной настойкой, от которой исходил душистый аромат мяты, мёда и лимона. Он взял чашку, присел на кровати и осторожно коснулся щеки матери. Господи, как давно он не видел ее, не слышал ее голоса, не ощущал ее объятий! К его величайшей неожиданности она вздрогнула и открыла глаза. Тони застыл, словно его поразила молния. Грудь сжалась от мучительной боли. После смерти отца он ни разу не посмел взглянуть в глаза матери, зная, что чувство вины сведёт его с ума. Он не мог дышать, не мог двигаться. Былая паника и страдания вернулись к нему с многократной силой, грозя задавить его небывалой тяжестью.

- Энтони… - прошептала герцогиня, на глазах которой навернулись слёзы. - Это на самом деле ты? Ты не снишься мне?

У него так сильно перехватило горло, что он не мог говорить, но нечеловеческими усилиями нашёл в себе силы ответить матери.

- Это я… - Впервые в жизни у него дрожал голос так, что он едва мог произнести хоть слова. - Это я, мама… Я здесь…

Марта подняла дрожащую руку и коснулась его бледной щеки.

- Мой милый мальчик!.. Ты вернулся! - У нее был тихий, хрипловатый из-за болезни голос, но такой знакомый и дорогой, что у Тони запершило в горле. - Боже, я так ждала тебя! Я так люблю тебя, мой милый сыночек!

Она внезапно обвила его шею руками и так крепко прижала его к себе, что у Тони перехватило дыхание. И он оказался в объятиях матери, которую не видел так давно. Которой причинил бездну боли. Перед которой был так виноват, что и нескольких жизней не хватит, чтобы искупить вину. Она не должна была любить его. Не должна была обнимать. Не имела права принимать. Но, Господи, он бы умер, если бы она прогнала его! Сердце разрывала такая невыносимая боль, что хотелось выть. Но каким-то чудом он не развалился на части и, наконец, сам обнял ее, ощущая давно забытое материнское тепло, ощутил нежный запах матери, ощутил ту безграничную любовь, которую испытывал к ней с самого детства. И, наконец, почувствовал то, что не думал почувствовать вновь - он был дома! В объятиях матери! Там, где все эти долгих два года мечтал быть. Но где до ужаса боялся оказаться. Боже, он действительно был дома и сумел сохранить при этом свой разум!

- Мама… - выдохнул он, наконец. - Боже, мама!

- Тони, мой мальчик! - герцогиня отстранила от себя сына и обессилено откинулась на подушки. - Ты так повзрослел. Так сильно изменился…

Она осторожно провела рукой по его лицу. У Тони больно сжалось сердце. И он вдруг улыбнулся. Мать всегда отмечала в нем любую перемену, когда бы он ни возвращался домой. И это ужасно нравилось ему. Свободной рукой он накрыл ее руку.

- А ты похорошела. Очень сильно похорошела, - произнес он спокойным голосом.

Мать едва заметно улыбнулась ему и устало махнула рукой.

- Скажешь тоже. - Она покачала головой. - С каждым годом я старею всё больше.

Тони не сдержался и еще раз обнял мать, почувствовав, как голова начинает кружиться от необычной лёгкости. На сердце вдруг стало тепло, а душившая тяжесть, которая все эти два года давила и терзала его, медленно уползала от него.

- Я так рад тебя видеть! - выдохнул он, на мгновение закрыв глаза. - Целой и невредимой.

- О, милый, - вздохнула Марта, глядя на сына. - Я так ужасно простыла, что не могла встать с постели. А сейчас я чувствую себя немного… странно.

- Всё будет хорошо, мама, - твёрдо пообещал Тони, погладив мать по щеке.

- Ты больше не уедешь? - с болью в голосе спросила герцогиня.

- Нет, - на этот раз быстрее ответил Тони, зная, что отныне он никогда так надолго не покинет родных. - Я больше не уеду, и всё будет хорошо.

Мать с удивлением посмотрела на него и, наконец, заметила чашку в его руке.

- Что это?

- Это… - Тони поднял чашку повыше. - Тебе нужно выпить эту настойку из мяты. Она тебе поможет.

Доверчиво кивнув, она приподнялась. Тони подложил руку ей под плечи и приставил чашку к губам матери, помогая ей выпить целебную настойку. Марта допила всё содержимое, и хотела было снова улечься, но взгляд ее остановился на кресле недалеко от кровати.

Когда Тони выпрямился, она тихо спросила.

- Кто эта девушка?

Тони проследил за ее взглядом и посмотрел на спавшую Алекс, которая за это время даже не пошевелилась. Сердце его внезапно наполнилось такой любовью, что стало трудно дышать. Кто она? Вся его жизнь. И он ответил спокойным, твёрдым голосом:

- Это моя Алекс.

Мать изумленно уставилась на него.

- Кто?

Тони снова улыбнулся. Господи, он даже не думал, что сможет улыбаться в такой день, но происходили самые невероятные вещи!

- Я собираюсь жениться на ней.

Глаза матери округлились еще больше.

- Ты… что хочешь сделать?

Тони убрал чашку и снова посмотрел на уставшую мать.

- Отдыхай, мама. Завтра я познакомлю тебя с ней.

Он собирался встать и покинуть комнату матери, чтобы дать ей времени отдохнуть, но она схватила его за руку.

- Я буду ждать встречи с… твоей Алекс.

Она мягко улыбнулась ему. Тони улыбнулся ей в ответ и почувствовал, как за многие годы его сердце стало биться спокойнее и с особой, приятной лёгкостью. Его Алекс. Это определённо нравилось ему.

Мать вскоре заснула, лишившись последних сил. Он быстро поцеловал ее в щеку и повернулся к мирно спавшей Алекс. Подойдя, он осторожно взял ее на руки. Пробормотав что-то во сне, она теснее прижалась к его груди и положила голову ему а плечо, обхватив его шею руками. И только тогда Тони поверил, что всё действительно будет хорошо. Ведь однажды он так сильно хотел вот так же взять на руки Алекс. Как странно, это был самый трудный день в его жизни. День, когда мечта всё же могла исполниться.

Он вышел из комнаты матери и хотел отнести Алекс в отведённые ей покои, но у двери столкнулся с Марком. Его друг с улыбкой взглянул на спавшую в его руках девушку.

- Устала, - покачал он головой. - Почти как при уходе за тобой. Я силой отгонял ее от тебя, чтобы она немного отдыхала.

Тони быстро посмотрел на Алекс, чувствуя, как сердце стало биться сильнее.

- На этот раз я сам позабочусь о ней.

Марк задумчиво посмотрел на него.

- Ей нужно отдохнуть.

- Я прослежу за этим. - Тони заметил, как подозрительно сузились глаза друга, и поспешно добавил: - Сегодня ты ночуешь в моей комнате. И никого не пускай туда, пока я не приду.

- А ты?..

Лицо Тони помрачнело, когда он тихо сказал:

- Я не смогу провести эту ночь один, без нее. Я сойду с ума, если не буду держать ее руку в своей.

Марк снисходительно кивнул.

- Тогда спокойной вам ночи.

- Спасибо, Марк, - вдруг с чувством проговорил Тони, глядя ему в глаза.

- За что?

- За то, что ты всегда со мной. За всё то, что ты сделал для меня. И для Алекс.

Марк улыбнулся ему.

- Тони, мы ведь выросли вмести. Я считаю тебя своим братом. Я бы жизнь отдал за тебя.

- Ты сможешь простить меня, если я скажу, что моя уже принадлежит кое-кому другому? - Он с нежностью посмотрел на Алекс. - Но мы с ней готовы сделать для тебя всё, что угодно.

Марк положил ладонь на плечо Тони.

- Для начала позаботьтесь друг о друге. Мне и этого будет достаточно.

- Я надеюсь, в скором времени у тебя появится та, ради которой тебе на самом деле захочется умереть. Поверь, это того стоит.

Лицо Марка помрачнело, и он гневно сказал:

- Сомневаюсь, что хоть бы ради одной женщины мне захочется умереть. - Он вдруг выпрямился и более строго добавил: - Хватит на сегодня разговоров. Идите спать. Увидимся завтра.

Завтра… Тони зашагал в сторону больших комнат, которые приготовили для Алекс. Именно благодаря ей у него было завтра. И вся жизнь, чтобы позаботиться о всех тех, кого он любил и кому был нужен. По-настоящему.

Глава 27

Спускаясь вниз по лестнице, Алекс всё еще не могла привыкнуть к мысли о том, что находится в доме Тони. В таком большом и величественном, что она сама себе казалась маленькой и незаметной. Проснувшись утром, Алекс сразу поняла, где находится, увидев невероятно огромную роскошную комнату в бело-бирюзовых тонах. Она лежала на огромной кровати с бирюзовым балдахином, а напротив находился просто громадных размеров мраморный камин. Сначала Алекс подумала, что ее поселили не в ту комнату, но затем, появившаяся горничная пояснила, что именно здесь и должна была провести ночь невеста его светлости. Алекс стало не по себе от этих слов, но она быстро справилась с замешательством, ведь горничная с готовностью ждала момента, когда ей позволят помочь молодой мисс одеться. Алекс было не по себе и от того, что ей помогают одеваться, ведь дома она не пользовалась услугами горничных, быстро натягивая на себя наряд и тут же убегая вниз в оранжерею.

Все слуги дома почтительно приветствовали ее и кланялись так, что к моменту, когда она оказалась на первом этаже, Алекс чувствовала себя рангом не ниже королевы Англии. Она хотела найти Тони, хотела знать, как он. Ведь именно он и принес ее в ту величественную комнату. К своему стыду она поняла, что заснула в покоях его матери. А теперь и проспала завтрак. Первый завтрак в доме Тони! Какой позор! Ее уже должны были выгнать со всеми пожитками.

Но прежде она должна была убедиться, что с ним все хорошо. Вспомнив его искаженное от мук лицо, Алекс вздрогнула от неприятного холода. Она не видела Тони с тех пор, как отослала его вниз с Эммой, которая несколько раз заходила к ней, чтобы помочь и сообщить, как ее брат. Девушка очень понравилась Алекс, которая прекрасно понимала терзания и опасения молодой леди. Вероятно сама Алекс вела бы себя намного хуже, если бы так тяжело заболел кто-то из ее близких. Она ухаживала за герцогиней, и ей стало казаться, что та приходит в себя. Но умудриться так некстати заснуть!

- Мисс Хадсон, доброе утро, - сказал седовласый строго одетый мужчина, появившись вдруг рядом. - Позвольте представиться, я дворецкий его светлости, мистер Стивенс.

Алекс застыла на последней лестнице, но сумела выйти из оцепенения и спокойно кивнула.

- Доброе утро, мистер Стивенс. А вы не видели… его светлость?

- Видел. - Стивенс почему-то мягко улыбнулся. - Он просил меня проводить вас в столовую, когда вы спуститесь.

Проводить? А сам он не хотел составить ей компанию? Алекс с беспокойством посмотрела на Стивенса.

- И всё же, где он? Я бы хотела прежде увидеть его.

- Он сейчас в оранжерее.

От этих слов Алекс стало совсем дурно. Потому что только она знала цену того, что могло заставить человека спрятаться в оранжерее. У нее сжалось сердце.

- Вы не подскажет мне, где ваша оранжерея?

“В Пембертоне есть еще большая оранжерея, - вспомнила она его слова. - За ней тоже никто не ухаживал”. И теперь, загнанный туда болью и отчаянием, он сам принялся заботиться о своей оранжерее, лишив ее этой привилегии. Алекс не могла простить его за это.

- Нет, - решительно покачала она головой. - Скажите мне лучше, куда идти.

Через две минуты она осторожно вошла в большую светлую оранжерею, заставленную многочисленными растениями и цветами, за которыми действительно плохо ухаживали. Но сейчас, впервые в жизни, не цветы и растения заботили её, а одиноко стоящий возле большого стола мужчина, который пытался пересадить выросшие из старого горшка гиацинты. У нее сдавило в груди, когда она увидела нахмуренное сосредоточенное лицо Тони, который пытался решить для себя, что нужно делать дальше. Именно за такими занятиями она старалась забыть боль и одиночество. Именно растения и цветы помогли ей не сойти с ума, когда не стало родителей. Именно эти прозрачные стены некогда укрывали ее от боли и страданий, которые с безжалостной готовностью поджидали ее за чертой.

Боже, ему вчера пришлось пройти такие муки, что Алекс не смогла бы снова вынести такое! И не могла больше видеть его таким раздавленным, почти убитым. Внезапно застыв, Тони вскинул голову и, словно бы почувствовав ее присутствие, посмотрел прямо на нее. У Алекс подскочило сердце, когда она увидела его золотистые обожаемые глаза. Глаза, полные невысказанной боли. И невыразимой нежности. Именно за это она и любила его: несмотря ни на что, он всё же мог смотреть на нее так, что ее сердце начинало стремительно таять.

Не в силах больше находиться на расстоянии, Алекс зашагала к нему, а вскоре чуть не сбила его с ног, бросившись, наконец, ему на шею.

Он глухо рассмеялся и положил голову ей на плечо.

- Алекс, милая, - прошептал он. - Я умираю от желания обнять тебя, но боюсь испачкать тебя, потому что у меня грязные руки.

Она, наконец, отпустила его и, чуть отстранившись, посмотрела на него и провела рукой по его бледной, чуть впалой щеке. За последние несколько дней он очень заметно похудел, но она любила его значительно, гораздо сильнее.

- Привет, - прошептала она, ощущая нарастающий трепет в груди, когда он снова улыбнулся ей, явив ее жадному взору свои ямочки на щеках.

Боже, он улыбался и, кажется, недавно смеялся! Это было значительно больше того, на что она рассчитывала. Не в силах больше скрывать свои чувства, свою потребность и тоску по нему, она встала на цыпочки и прижалась губами к его губам. Застонав, он сам подался вперед, и наградил ее таким головокружительно-сладким поцелуем, что у Алекс перехватило дыхание и задрожали колени.

- Господи, Алекс, - выдохнул он, отовравшись от ее губ и прижавшись лбом к ее лбу. - Привет, милая. Я так скучал по тебе!

Алекс улыбнулась ему и снова погладила его по щеке, умирая от желания снова поцеловать. Мечтая, чтобы он обнял ее и заставил трепетать каждую клеточку тела, как мог делать только он.

- Я не видела тебя целые сутки! - сокрушённо призналась она, проведя рукой по его золотистым волосам и не замечая при этом, что делает с ним своими прикосновениями. - Что ты делаешь?

И вновь он улыбнулся ей. И приятное тепло разлилось по всему телу, согревая даже пальцы ног. Какое счастье видеть его таким… живым!

- Я пытался пересадить эти гиацинты, но без твоей помощи, кажется, мне не обойтись. - Его взгляд вдруг потемнел. Он встал к ней еще ближе. - Алекс, - предупреждающе начал он, когда она неосознанно стала поглаживать его затылок, - если ты не прекратишь этого, боюсь, я натворю так много глупостей, что окончательно испачкаю твоё милое платье.

Алекс вдруг улыбнулась ему так маняще, что сердце Тони стало биться значительно, гораздо быстрее. А потом она выдохнула у самых его губ, обдав его теплом своего дыхания:

- Я не боюсь испачкать платье. И могу переодеться в другое…

Тони задрожал, почувствовав такое оглушительное желание, что перехватило дыхание. Боже, она была так соблазнительна в своем бледно-голубом наряде и с красиво уложенными волосами, с сияющими глазами, пристальным взглядом и низким голосом, что начинала сводить его с ума! Было выше его сил провести столько времени вдали от нее, и теперь он хотел бы возмести каждую секунду. Каждое мгновение. Но нужно было прежде кое-что сделать.

Поразительно, но получилось так, словно он нашёл новые места в своём доме. Странным образом он отыскал дорогу в оранжерею, и пребывание здесь успокоило его колотящееся сердце. Здесь он не боялся встретить призрак отца, потому что это место не напоминало о нём. Тони думал только о растениях, когда с полученными знаниями стал оценивать свою оранжерею. И ему не терпелось показать всё это Алекс. Которая теперь медленно, но верно снова заставляла его сердце биться быстрее. И на этот раз от более приятных мыслей.

С усилием Тони взял себя в руки. Хотя сейчас он бы с удовольствием взял в руки кое-что очень соблазнительное.

- Не нужно, - наконец, заговорил он, почувствовав, как к нему возвращается дар речи. - Не переодевайся. В этом платье ты похожа на того милого ангела, которого я повстречал в лавке аптекаря год назад и которая постоянно являлась мне во снах.

Наконец, Алекс перестала мучить его своими неосознанными прикосновениями и убрала руки с его плеча. Она изумленно уставилась на него, словно бы не могла поверить в услышанное.

- Я… Я снилась тебе?

Ее приглушенный шепот заставил Тони улыбнуться. Потому что ему было невыразимо приятно удивлять ее своими признаниями. И ведь это было только начало.

- Сотни… тысячи раз, - ответил он, пристально следя за ней. - Я не мог забыть тебя, Алекс, с тех пор, как увидел … С тех пор, - он прижался к ней своим лбом, когда закончил, - как ощутил вкус твоих губ, как узнал твоё тепло, я не мог забыть тебя.

- О Боже, - потрясённо выдохнула Алекс, прижавшись к нему. Господи, она страдала целый год, проклиная себя за то, что поддалась обаянию и натиску того незнакомца! Она яростно ругала его и, отвлекаясь мыслями о нём, сгубила почти все свои любимые цветы. А теперь выясняется, что она сама стала для него таким же наваждением! Она даже не мечтала однажды обнаружить, что это так. И теперь, сердце ее стучало так громко, что могло оглушить их обоих. Взглянув ему в глаза, Алекс, наконец, спросила о том, что мучило ее всё это долгое время: - Почему ты поцеловал меня тогда?

И он ответил своим низким голосом, от которого снова затрепетало всё внутри.

- Потому что я не смог бы не поцеловать ангела, который умел так мило краснеть.

Алекс показалось, что сейчас у нее разоврется сердце от любви. Внутри поселилась такая необычная легкость, что закружилась голова.

- И часто ты целуешь девушек, которые краснеют?

Его улыбка стала шире.

- Учитывая то, - с притворно серьезным видом заговорил он, пристально глядя на нее, - что я впервые в жизни видел девушку, которая умела так мило краснеть… Учитывая то, что девушки, которых я жажду целовать, должны обязательно носить очки, обязаны любить цветы, и им следует иметь представление о том, как за ними ухаживать… Учитывая то, что таких девушек почти нет на земле и единственный экземпляр я держу сейчас в своих руках. - Он наклонился к ней и хрипло добавил: - Я хочу целовать такую девушку так часто, как только это возможно.

А затем так крепко поцеловал ее, что на этот раз колени действительно подогнулись, и Алекс буквально повисла у него на шее. Она ответила на пылкий поцелуй, вложив в него всю себя и ту безграничную любовь, которая щемила сердце. Она почти позабыла обо всём на свете, когда он снова оторвался от ее губ и ласково спросил:

- Ты уже позавтракала?

Пару секунд Алекс не могла понять, о чём он говорит.

- Еще нет, - покачала она головой. - Я хотела сначала увидеть тебя.

Боже, он совсем не походил на то бледное приведение, каким предстал вчера перед ней! Какое счастье обнаружить в нём подобную разительную перемену!

- Теперь, когда мы увидел друг друга, я хочу составить тебе компанию за завтраком, ты надеюсь не против?

Алекс густо покраснела.

- Учитывая то, что я недопустимым образом пропустила завтрак, будет весьма глупо с моей стороны отказаться от твоего предложения и сидеть в столовой одной.

- Милая Алекс, ты еще не поняла, что в этом доме отныне всё будет так, как захочешь ты? Здесь деревья будут шевелиться тогда, когда ты им прикажешь, время будет течь с той скоростью, с какой ты прикажешь.

Его слова тревожили Алекс не на шутку, потому что в них было столько смысла! В них было слишком много того, чего она хотела бы услышать. И снова, вспомнив кое-что, она не удержалась и быстро спросила:

- Почему ты в тот день велел Марка привезти меня в ваш коттедж?

Его лицо посерьезнело. Глаза задумчиво смотрели на него, словно бы он вспоминал тот день, когда произошло столько невероятных событий.

- Я думал… я думал, что умираю, потому что был очень серьезно ранен. И не надеялся, что что-то меня спасет. Поэтому послал за тобой. - Он поднял руку и погладил её щёку тыльной стороной ладони так, чтобы не испачкать ее. - Я хотел ещё раз увидеть тебя прежде, чем окончательно закрою глаза. Единственным, кого я тогда хотел видеть, была ты, Алекс. Только тебя я мог бы увидеть. Только тебя мог почувствовать… И только тебя я хочу чувствовать.

У Алекс перехватило горло и защемило сердце. Даже тогда, когда она сердилась на него за невероятное самомнение, им двигало… такое! И в этот момент ей захотелось признаться ему, как сильно она любит его. Не было больше сил скрывать это. Но он вдруг выпрямился и отстранился от неё.

- Если мы ещё немного постоим тут и будем продолжать говорить друг другу такое, я не смогу больше совладать с собой и овладею тобой прежде, чем ты успеешь это заметить, любовь моя. - Он отвернулся, взял влажную салфетку и вытер грязные руки. - Пойдем завтракать, потому что потом я хочу тебя кое с кем познакомить.

***

Стоя возле кровати ее светлости, Алекс ощущала себя так неуютно, что готова была спрятаться за широкой спиной Тони. Одно дело, когда ты имеешь дело со спящим человеком и спокойно ухаживать за ним, и совсем другое видеть его уже при пробуждении. Алекс прекрасно знала об этом, проходя подобное испытание с Тони. Но с ним ей было не так страшно и неловко, как с его матерью, с герцогиней Пембертонской.

Она крепко держала за руку Тони, который стоял рядом и ласково водил большим пальцем по тыльной стороне ее руку, чтобы успокоить незаметно. В комнате присутствовала так же Эмма, которая внимательно, как и ее мать, смотрела на Алекс до боли знакомыми золотистыми глазами.

- Мама, - наконец, заговорил Тони, - позволь представить тебе Александру Хадсон, сестру виконта Клифтона. Алекс, любовь моя, - он повернулся к ней, - это моя мама Марта Стэнфорд, герцогиня Пембертон.

Алекс занервничала еще больше, ощутив на себе пристальный взгляд герцогини, которая в отличие от своей дочери изучала каждую черточку ее лица. Пытаясь дышать ровнее, Алекс попыталась присесть в учтивом реверансе.

- Рада знакомству, ваша светлость, - проговорила она дрожащим голосом, чувствуя, как начинают пылать щёки.

- Дитя моё, - заговорила, наконец, мать Тони, сидя в кровати и откинувшись на заботливо подложенные под спину подушки. - Подобные церемонии излишне, подойдите ко мне.

Алекс замешкалась, застыв в каком-то оцепенении понимая, хотя понимала, что ей нужно что-то делать. К ее немалому удивлению на помощь ей пришёл Тони, который наклонился к ней и тихо шепнул:

- Моя мама - добрейший человек и насколько я помню, она еще никого не укусила.

Изумленная, Алекс уставилась на него, обнаружив, что он… шутит! Невероятно! Он менялся буквально на глазах. Выпустив ее руку из своей, он мягко подтолкнул ее к кровати матери. Алекс повернулась к герцогине и подошла ближе к герцогине, почувствовав себя более уверенно после поддержки Тони.

- Как вы себя чувствуете? - спросила она, приглядываясь к его матери и стараясь определить, насколько лучше ей стало.

- Если не учитывать слабости во всем теле, я чувствую себя просто превосходно. И, кажется, за это я должна поблагодарить вас, юная леди.

Слова герцогини невероятно смутили Алекс.

- Ну что вы, ваша светлость…

- Присядьте сюда, - оборвала ее Марта, похлопав рукой по свободному месту рядом с собой. К ее радости девушка послушалась, и Марта смогла, наконец, как следует рассмотреть девушку, которую привёл к ним в дом Тони. Марта никогда бы не подумала, что он сделает подобное, учитывая его горький опыт в прошлом. И совсем не ожидала, что в день возвращения, в этот долгожданный день, он приедет не один. Это могло означать лишь одно: что девушка была не просто небезразлична ему. Видя, с какой нежностью он смотрит на Алекс, как крепко он держит ее руку в своей даже в присутствии других, Марта с изумлением поняла, что эти двое любят друг друга. - Очень рада познакомиться с вами, моя дорогая, - сказала Марта, краем глаза ответив, как напрягся Тони. - Это правда, что вы делали мне компресс из картошки?

Щеки Алекс запылали ещё ярче. Она не знала, осуждает ли ее герцогиня или нет, ведь таким особам не пристало делать компрессы из картошки.

- Видите ли, - запинаясь, начала она, - этот компресс, в отличие от других, невероятно действенен. И в этом заслуга уксуса, который так же нужно добавлять в смесь…

Ее прервал гортанный тихий смех герцогини. И, кажется, это был довольный смех. Мать Тони быстро посмотрела на свою дочь.

- Прости, Эмма, за то, что не сразу поверила тебе.

- Я взяла рецепт компресса у Алекс и с ее разрешения отдала его мистеру Куксу, дабы он имел представление о том, как следует лечить людей, - с нажимом в конце добавила она и улыбнулась Алекс. - Ведь нужно просвещать тех, кто живёт во мраке невежества.

- Отличная идея, солнышко. - Марта вдруг замолчала и повернулась к хмуро стоявшему недалеко от Алекс сыну. - Тони, дорогой, ты почему не занимаешь нашего гостя? Эмма поведала мне, что с Алекс приехал и ее брат, виконт Клифтон. Нельзя оставлять гостей без внимания. Это неучтиво. Эмма, пойди с братом и предложи джентльменам чаю.

Почувствовав неладное, Тони сделал шаг вперёд.

- Но, мама…

- Не волнуйся, я не съем твою невесту. Ведь ты сам совсем недавно убеждал ее в этом. - Она внимательно посмотрела на обоих своих детей и строго велела: - А теперь ступайте.

Недовольно сжав руку, Тони всё же подчинился матери и покинул комнату вместе с сестрой, боясь представить, почему его милая матушка пошла на такую уловку.

Алекс нервничала так сильно, что у нее дрожали руки. Которые герцогиня внезапно осторожно взяла в свои и пристально посмотрела на нее.

- Как давно вы знаете Энтони? - спросила она прямо.

И Алекс не винила ее за настороженность, зная прошлый опыт Тони. Вероятно, она бы поступила так же, будь на месте его матери. И все же… и все же ей было немного не по себе, словно ее собирались изобличить во лжи и выставить отпетой лгуньей. Поэтому Алекс захотела быть с герцогиней предельно откровенней.

- Не больше месяца.

Герцогиня медленно приподняла свои тонкие брови.

- Вы знакомы всего месяц, а Тони уже хочет жениться на вас?

Вопрос герцогини неприятно удивил Алекс. Девушка медленно отняла от нее свои руки и выпрямила спину. А потом надвинула очки плотно на переносицу.

- Он не просил меня выходить за него замуж.

- Но он привёз вас сюда. И зная его всего месяц, вы всё же согласились поехать с ним. И помогли мне преодолеть болезнь. Почему?

Сердце Алекс забилось тревожнее. Она не знала, что ответить, чтобы удовлетворить любопытство герцогини и в то же время не выдать своих чувства. Она не могла никому говорить о своей любви к Тони, потому что, прежде всего, ей хотелось сказать об этом ему.

- Я умею лечить людей и хотела помочь ему, когда он получил послание от вас.

- Получил послание? Вы были тогда рядом с ним?

- Да, он гостил в нашем доме, когда получил ваше письмо.

Марта была так сильно поражена, что какое-то время не знала, что и сказать. Целых два года она разыскивала обезумевшего от горя сына и пыталась понять, куда он пропал. Она знала, что он очень сильно страдает от потери отца, и хотела найти его, чтобы успокоить. Но он исчез, и никто его больше не видел. Долгое время она не получала от него вестей и боялась услышать самое плохое. И когда заболела, это стало единственной причиной, по которой он мог вернуться. И он вернулся! И теперь Марта не собиралась отпустить его. Вот только не ожидала, что он приедет вместе с девушкой.

- Дитя, как он оказался в вашем доме?

- Год назад он спас жизнь мужу моей средней сестры, графу Соулгрейву, и когда Себастьян узнал, что ваш сын приехал в нашу деревню, пригласил погостить у нас. Он хотел познакомить Тони со своей семьей.

Марта и не подозревала, что его сын спас чью-то жизнь.

- Получается, вы знаете его не месяц, а около года, раз он спас жизнь вашего зятя, так ведь? - осторожно спросила герцогиня, пытаясь разглядеть в сидящей перед ней девушке именно то, что надеялась увидеть.

И к ее неожиданности щёки девушки медленно заалели. Этого Марта ожидала меньше всего на свете.

- В тот день я лишь… мимолетно видела его.

Алекс призвала на помощь всю свою храбрость, чтобы не отвести от герцогини смущенного взгляда, вспомнив, как в тот день Тони поцеловал ее, изменив тем самым всю ее жизнь.

Марта давно жила на свете, чтобы понять смысл подобного румянца, и могла предположить, чем вызвано смущение девушки. Герцогиня ожидала совсем не такой реакции, но именно так должна была реагировать девушка, влюбленная в его сына. И если Тони называл ее “любовь моя” и хотел защитить ее от собственной матери… Это могло означать только одно. Марта лишь боялась снова увидеть, как разбивается сердце сына.

- Алекс, расскажите мне, что еще делал мой сын, когда гостил у вас? - спросила Марта, признавая себе, что ей нравится сидящая напротив девушка.

- Он посещал пикник графини Ромней и званый ужин, устроенный в его честь. А однажды играл на скрипке, а я аккомпанировала ему на фортепьяно.

Герцогиня застыла, услышав об этом.

- После смерти отца он пообещал никогда больше не играть на скрипке, - тихо проговорила изумлённая Марта, ощутив боль в груди. - Вы знаете, как сильно он переживает смерть своего отца?

Алекс ощутила холодок по спине. Она слишком хорошо знала, как он страдает. И лишь надеялась, что не выдаст ничего из того, что знала. Герцогине, да и остальному миру не нужно знать о том, что на самом деле произошло. Ниего уже не исправить. Следовало лишь возместить нанесённый коварной женщиной невероятных размеров урон, который до сих пор отголоском звучал в каждом углу этого дома. Она вдруг заметила, как побледнела герцогиня, и повинуясь воле сердца, осторожно накрыла ее руку своей.

- Моих родителей убили бандиты с большой дороги восемь лет назад. Мне было безумно обидно на Бога за то, что он разлучил нас! И я не знала, как бороться с этой болью. - Алекс проглотила ком в горле и тихо добавила: - Пока не встретила вашего сына.

- О… - Глаза герцогини вдруг наполнились слезами. - Вы хотите сказать, что научили и моего сына справляться с такой же болью?

Алекс едва слышно проговорила:

- Мне очень хочется в это верить.

И внезапно оказалась в крепких объятиях герцогини, хотя, учитывая ее слабость, было удивительно обнаружить в ней такую силу.

- Дитя моё, - хрипло молвила Марта, получив ответы на все свои вопросы, - любое горе имеет свои пределы. Я безумно рада, что рядом с ним оказались именно вы. Кто мог бы подумать, что такой хрупкой девушке, как вы, удастся сотворить такое, но я снова слышу, как смеётся мой мальчик. Я не знаю, как вам это удалось, но умоляю вас, не обманывайте его никогда. Еще одного предательства он просто не вынесет.

Алекс обнаружила, что так же обнимает герцогиню, и почувствовала, как сердце ее сжимается от сострадания и признательности к женщине, которая только что позволила ей любить его сына так долго, как она сможет. И положив голову ей на плечо, она дрожащим голосом молвила:

- Я никогда не смогу обманывать его. Я на это просто не способна.

***

К своему ужасу, с тех пор, как он проводил Алекс в покои герцогини, Тони больше не видел её. Сначала он обрадовался тому, что ей удалось провести так много времени с его любопытной и строгой матерью. Но затем это чувство сменилось тревожным волнением, с которым он стал ожидать возвращения Алекс. Но ее всё не было. Неужели она не хотела уделить и ему немного своего времени? Тони был уверен, что его мать нуждается в Алекс не так сильно, как он.

Когда Алекс не спустила к ланчу, тревоги Тони усилились. Что можно было делать так долго в покоях его матери? Разве больной не положено отдыхать после болезни? Ему стало казаться, что Алекс позабыла о его существовании. Почему она не спустилась хотя бы ради того, чтобы проверить, как он пересадил гиацинты?

Когда же стемнело, Тони был взвинчен настолько, что не находил себе места и не замечал ничего вокруг. И теперь, сидя вместе со своей сестрой и Габриелем, которые удивительным образом подружились, в большой столовой, где им подали ужин, Тони признал, что происходит нечто ужасное. Дворецкий сообщил, что Алекс решила отужинать в покоях его матери. И это стало последней каплей. Вероятно, его мать сейчас пытается уговорить Алекс не выходить за него замуж. Тони даже в голову не пришло, что он до сих пор так и не попросил у Алекс ее руки. Он лишь терзался, боясь обнаружить, что она подалась уговорам его матери и теперь собирает свои вещи, чтобы уехать.

Господи, Тони не мог потерять Алекс! Милая девушка, которая вчера сжимала его руку и не позволила ему упасть в пропасть, ангел, который сегодня утром соблазнял его в оранжерее своими сладкими поцелуями и пронзительным взглядом синих глаз, возможно, не захотела выходить замуж за убийцу и вполне справедливо решила уйти. Но он не смог бы отпустить ее сейчас, даже под страхом смерти.

И Тони не выдержал. Яростно швырнув на стол салфетку, он вскочил на ноги и помчался наверх в ее комнату, где она, со слов дворецкого, пребывала сейчас. Им двигали гнев, бессилие и такая паника, что дрожали руки. Остановившись перед заветными дверями, Тони почувствовал, как земля медленно начинает уходить из-под ног. Ему не было трудно входить в Пембертон так, как переступить порог этой комнаты и убедиться в самом худшем. И в этот момент Тони понял, что единственный выход для него - это рассказать ей всю правду о себе. Она должна была знать, что он натворил. Чтобы суметь понять его. Чтобы не бояться того, что однажды он может причинить боль ей. Она была нужна ему больше воздуха, которым ему было трудно дышать.

И затаив дыхание, Тони открыл дверь и вошёл в комнату. И тут же увидел Алекс, сидящую напротив камина, в белой батистовой ночной рубашке и пеньюаре. Восхитительные длинные волосы были распущены, падая ей на спину и грудь. Свет камина играл в ее локонах, придавая им необычайное сияние.

Услышав его шаги, она медленно обернулась, и Тони отметил, что она уже сняла очки.

- Тони? - послышался ее удивленный голос.

Голос, который вызывал мурашки по всему телу. Голос, от которого у него дрожали колени. Голос, который он, возможно, никогда больше не услышит.

Она собиралась лечь спать, даже не пожелав ему спокойной ночи. И действительно не ожидала увидеть его сейчас. Тони вдруг ощутил во рту невыносимую горечь. Он закрыл дверь, запер замок и, привалившись к ней, хрипло молвил:

- Не уезжай.

Она медленно встала и повернулась к нему. Господи, он до ужаса боялся потерять ее и не знал, что с ним станется, если она решит всё же уехать! Он не был чудовищем. Он до беспамятства любил ее…

Алекс обеспокоенно взглянула на Тони, увидев его неестественную бледность.

- Я никуда не собиралась уезжать, - спокойно проговорила она, сделав шаг в его сторону. - Почему ты так подумал?

- Ты не можешь оставить меня одного, - пробормотал Тони, ощущая неестественную дрожь во всем теле. - Особенно сейчас.

Она нахмурилась еще больше, сделав еще один шаг.

- Я не оставлю тебя одного. - Она остановилась в двух шагах от него. - Тони, что с тобой?

Он закрыл глаза, не в силах видеть ее лицо в тот момент, когда он это скажет.

- Здесь… здесь все напоминает мне о моем отце. И единственная причина, по которой я до сих пор не сошел с ума, это ты, Алекс. Здесь всё напоминает о моем грехе.

В комнате повисла напряженная тишина, от которого напрягалась каждая косточка его тела. Каждый нерв. Голова гудела от боли так сильно, что могла лопнуть в любой момент.

- О каком грехе ты говоришь?

Ласковый, мучительно нежный голос Алекс вместо того, чтобы успокоить его, терзал его еще больше. Он собирался причинить ей боль. Боже, возможно, он разочарует ее на всю жизнь! Как он вынесет это? Однако теперь выше всего стояли интересы Алекс. И ее право.

- Только с тобой я могу думать об отце и не умереть. Потому что два года назад я сам убил его. - Он, наконец, открыл глаза и посмотрел на нее. - Алекс, я убил собственного отца. Я задушил его на полу нашего кабинета…

У него сорвался голос, и перехватило дыхание. Тони ожидал увидеть, как от ужаса исказиться прелестное лицо ангела. Она непременно отпрянет от него и с криком убежит так далеко, где он больше никогда не сможет увидеть ее. Но она осталась стоять на месте. И смотрела на него прежним обеспокоенным взглядом. А потом спросила мягким ровным голосом:

- Как это произошло?

Тони отстранился от двери и отошёл от нее, не в силах видеть осуждение в ее глазах, когда она, наконец, осознает, кто стоит перед ней. Он подошёл к камину и положил руку на мраморную полку, чувствуя невыносимый холод в груди.

- Я думал… я думал, что он изнасиловал ее, надругался на ней…

Боже, он даже не представлял, что будет так мучительно трудно рассказать об этом! Он никогда никому не говорил о своем прошлом. Он собирался рассказать всё Алекс. Девушке, в руки которой собирался вверять всего себя и свое будущее. И пока что она никуда не убежала.

- Кто она? - снова раздался нежный голос ангела, который хотел услышать его историю.

И внезапно Тони ощутил непреодолимое желание рассказать ей всё. Абсолютно. Закрыв глаза и пытаясь справиться со сверлящей болью в сердце, он тихо начал:

- Оливия, дочь нашего соседа, лорда Блэкчёрча. Мы выросли вместе. Я знал ее с самого детства. Она была… Она всегда притягивала меня. Я постоянно искал повода встретиться с ней. Когда ж она выросла… Она превратилась в такую красавицу, что я не мог спокойно находиться рядом с ней. И из всех своих ухажеров больше всего она поощряла меня. Я был на седьмом небе от счастья. И решил, что она любит меня. А я любил её… - Тони прижал руку к лицу и едва слышно добавил: - Любил так, как только понимал это чувство…

Он замолчал, чтобы перевести дыхание. У него так сильно колотилось сердце, что могло остановиться раньше, чем он закончит свой рассказ. Еще немного времени, молил он у Бога, еще несколько секунд, чтобы он успел рассказать ей. А потом он попросит у Бога дать ему силы, чтобы вынести любые последствия.

Алекс стояла, не шевелясь, боясь прикоснуться к нему. Она всем сердцем хотела подойти и обнять его, но понимала, как мучительно это будет для него. Ему прежде нужно было высказаться. Это облегчит его страдания. Это освободит его сердце. Как освободило ее сердце собственное признание.

- По мере того, как шло время, моя привязанность к ней крепла и становилась всё сильнее. - Тони старался говорить об этом, не испытывая былого стыда за то, что с непростительной наивностью поддался лживым словам женщины, которая так легко предала его. - Я не представлял жизни без нее. И разлука казалась мне невыносимым испытанием, когда приходилось уезжать на учебу. Затем настала пора отправиться в Европу в Гранд-Турне. В тот день я взял с нее клятву о том, что она дождётся меня. Я боялся, что за время моего отсутствия она позабудет меня и поддастся обаянию других парней. И она поклялась, что дождется. Я поверил ей. Я так хотел ей верить! И ее слова дали мне силы пережить долгую разлуку. - Он покачал головой и с отвращением оторвал руку от лица. - Когда я вернулся и увидел ее… Я не поверил своим глазам. Она стала такой красивой, что дух захватывало. И ее красота не позволила мне разглядеть ее истинную натуру. Я был ослеплён. Я ослеп от ее красоты и позволил ей обвести себя вокруг пальца.

Было весьма противно говорить об этом, ненавидя себя за все те глупые поступки, которые теперь выглядели просто творениями бездарного и умалишенного гения. С каждым словом жизнь все быстрее вытекала из его тела. Тони лишь надеялся, что по истечению отведённого ему времени воскресшие демоны прошлого не решат отомстить, уничтожив его до конца. Когда он продолжил, его голос был похож на шершавый скрип гравия, поверх которого насыпали раскаленный уголь.

- Однажды она пригласила меня к себе в гости. Ее родителей не было дома, а она отпустила слуг. Она повела меня наверх… - Тони передёрнуло от того, что он должен был сказать. Господи, неужели он был так глуп! - Я не смог устоять перед ней, - выдохнул он потерянно и снова закрыл глаза. - Я хотел подождать до свадьбы, но она сказала, что раз мы любим друг друга, в этом не будет ничего греховного.

Алекс с трудом проглотила ком в горле, слушая такие подробности. Ей было ужасно больно знать о том, что он хотел любить другую, хотел касаться другую, и касался другой. Но ведь она не имела права расстраиваться из-за того, что произошло до нее. И всё же…

Он вдруг с гневом сжал руку в кулак.

- Я до самого последнего верил в это, пока однажды не понял, почему она поступила таким образом. Только так она могла избавиться от бремени своей девственности и одновременно привязать меня к себе навечно. Мой отец… он говорил мне, что она мне не пара, но я как упрямый осёл не желал признавать правдивость его слов. Он говорил, что я должен хорошенько подумать над самым важным шагом в своей жизни. Но я не послушался его. Чёрт побери, впервые в жизни я не послушался совета отца, убеждённый, что он не прав!

Алекс хотела подойти и обнять его, но снова не осмелилась. Он выглядел как раненое животное, которое не стерпело бы никакого прикосновения к себе, никакого вторжения в свою память до тех пор, пока весь яд не вытечет наружу. Почти как гнойная рана. Однажды Алекс уже имела дело с такой. И знала, как это опасно. Хранить в себе яд. Яд прошлых обид и боли.

- Я полагал, что все проблемы окончательно решены, когда добился у отца согласия на наш брак, - глухим голосом продолжил Тони, ничего не замечая вокруг. И почти ничего не чувствуя. Внутри словно все онемело, и он мечтал поскорее закончить этот отравляющий монолог. - Но теперь изменилось поведение Ливи. Ее словно подменили. Если раньше она не могла расстаться со мной, то теперь стала сторониться. Не желала видеть, не хотела разговаривать. Я не понимал, что происходит. И в какой-то момент я испугался, что она передумает, но она уверила меня, что выйдет за меня замуж, что бы ни случилось. Я хотел, чтобы это произошло как можно скорее, но она все просила отложить еще немного. Это начало сводить меня с ума, и я стал таким раздражительным, что мог наброситься на любого без повода. Слуги меня дико боялись, мама старалась не разговаривать со мной без повода… - Тони покачал головой. - Каким же я был идиотом! Сколько боли причинил тем, кто был мне по-настоящему дорог! Находясь в жутком раздражении, я велел собрать свои вещи и надумал поехать в Лондон, решив, что там немного отвлекусь и успокоюсь. И приведу в порядок свои мысли. Но по дороге понял, что это не выход и что это еще больше отдалит нас. Я развернул коня и поехал обратно в надежде откровенно поговорить с ней. Я хотел поставить ее перед выбором: или я, или свобода. Она как раз приехала проводить меня. И я надеялся застать ее в доме, но то, что я обнаружил, когда вернулся…

Ему показалось, что он снова стоит перед дверью кабинета отца. Перед чертой, которая разделила его жизнь на “до” и “после”. У него вдруг с мукой сжалось сердце, а легкие обожгло от нехватки воздуха. Голова стала кружиться, и перед глазами все поплыло, поэтому он снова закрыл глаза и сдавленно произнёс:

- Мамы и Эммы не было дома. Я услышал голоса в кабинете отца и помчался туда, решив, что отец вызвал Ливи на разговор, чтобы отговорить ее от желания выйти за меня. Но на самом деле… - Его рука непроизвольно сжалась в кулак так сильно, что побелели костяшки пальцев. - Когда я открыл дверь… Отец был не один. И он был совершенно голый. И она, Ливи… была совершенно… голой. Она лежала под ним на полу, и они сразу же после моего отъезда занялись любовью. - Тони замолчал, чувствуя, как болит горло от давящих спазмов. В тот день он испытал такое сильное потрясение, такое сильно разочарование. Он был предано родным отцом! И не знал, как после этого жить дальше. Он ненавидел весь мир, но больше всего ненавидел себя за то, что ему пришлось сделать. И он был приговорён жить с этим до конца жизни. С величайшим презрением к себе он процедил сквозь сжатые зубы: - Они очнулись, когда я вошёл в комнату. Какое-то время мы все смотрели друг на друга, а затем Ливи стала вырываться и кричать, что ее изнасиловали. У меня внутри словно что-то оборвалось. Она толкнула отца, подбежала ко мне и со слезами на глазах попросила защитить себя. Я был в такой ярости, что тут же бросился на отца, который все это время продолжал в каком-то оцепенении лежать на полу, и стал душить его с такой силой, что чуть не переломал ему горло. Всё закончилось слишком быстро. Он… он даже не сопротивлялся, словно бы позволяя мне наказывать себя за произошедшее. Когда он перестал дышать, я, наконец, отпустил его и только тогда осознал, что натворил, что произошло. Я не мог в это поверить… Я не представлял, что мне делать дальше. Я ведь только что задушил родного отца! Человека, который дал мне жизнь и научил меня жизни… А Ливи… Она подошла ко мне, положила руку мне на плечо и сказала… - Боже, эти слова были выжжены у него в памяти, и он никогда бы не смог забыть их! - Она сказала, что ей удалось, наконец, избавиться от того, кто мешал ее счастью, и сделать меня герцогом в одно и то же время. Она посмела после всего заявить, что я должен быть благодарен ей за это. Она сказала, что это был единственный способ покончить с ним. А потом… потом она наклонилась ко мне и прошептала, что я лучше отца в постели.

Этого было достаточно. Чтобы теперь сложить голову и умереть. Тони вдруг почувствовал такую пустоту в груди, словно, излив свой рассказ, он опустошил всю свою душу. И ведь он до сих пор был пуст. Он всегда был пуст и одинок, пока не встретил Алекс. Которая теперь знала, кто он такой на самом деле. Ничто не могло бы оправдать его преступления. Никто не смог бы простить его. Он был виновен перед родными, перед Богом за то, что до сих пор не умер, и перед Дьяволом, встречу с которым все откладывал.

Но больше всего он был виновен перед Алекс, которую затащил в свой ад и теперь разрушил, возможно, навсегда ее мечты и надежды. Но она имела права знать это, чтобы решить, нужен ли ей такой преступник. Тони сделал глубокий вдох, свой последний вдох, оттолкнулся от каминной полки и открыл глаза.

Все было сказано. Ему теперь не удастся вернуть ни одно свое слово. У него был только один повод повернуться: чтобы узнать, какой вердикт вынесет ему его ангел. Он пообещал себе, что стоически выслушает любое слово, которое скажет ему Алекс. Он примет каждый ее вздох, каждый упрек, каждое проклятие, которое подобно ржавым гвоздям забьются в крышку его гроба. А потом он отпустит ее. Навсегда. Разве какая-нибудь здравомыслящая девушка смогла бы остаться с ним, если бы узнала такое!

Боль, которую он испытывал сейчас, не шла ни в какое сравнение с той, которую он испытывал в день убийства отца. Ему казалось, что с него заживо сдирают кожу. Вырезают из груди сердце.

Но он повернулся. Чтобы в последний раз увидеть синие, обожаемые глаза. И Тони увидел. Синие глаза ангела. Которые были мокрыми от слёз. И в них было не осуждение, а отражение его собственной боли. Ни ненависти. Ни презрения. Лишь безмерное сострадание и ответная боль.

Тони вдруг понял, что на самом деле задыхается. Он открыл рот, чтобы дышать, но вдруг понял, что не может сделать даже это.

Глава 28

Его слова не только потрясли Алекс, ведь она уже знала кое-что со слов Марка. И если раньше она боялась представить себе, через что пришлось пройти Тони, то теперь, когда она услышала всё это… Боже милостивый, так это был план! Его отца хотели убить и совершили это таким невероятно жестоким образом. И сделала это женщина, которую он любил! Как он мог жить после этого? Откуда он взял всю ту нежность, с которой прикасался к ней, целовал ее? Как раздавленному и преданному всеми мужчине удалось понять ее любовь к цветам и подарить ей пончики? Алекс не могла произнести ни слова. Она лишь смотрела на человека, который буквально умирал у нее на глазах. И пыталась не позволить своему сердцу разорваться на части, потому что знала, что ему нужно ее сердце. Чтобы спастись.

Он был бледнее того приведения, каким явился ей буквально вчера. Он смотрел на нее так, словно ожидал неминуемой гибели. Словно вот сейчас должен был упасть замертво. И его попытка сделать вдох, его попытка вдохнуть воздух, которая провалилась, стала последней каплей. Не замечая слёзы, которые катились по щекам, она преодолела расстояние, разделяющее их, и оказалась, наконец, перед ним. Едва дыша, она осторожно взяла его осунувшееся лицо в свои ладони и посмотрела на него со всей любовью, которую испытывала к нему. Как бесчеловечно поступили с ним! Подумать только, а она ведь ревновала его к ней!

Алекс медленно провела пальцами по его щекам и почувствовала, как он вздрогнул.

- Не смотри на меня так, - заговорил он охрипшим от страданий голосом, прижавшись лбом к ее лбу.

- Как так? - прошептала Алекс, осознав, что слёзы бегут еще быстрее.

- Ты убиваешь меня своим взглядом, своей нежностью… - Тони закрыл глаза, умоляя ее про себя не отпускать его. Он не ожидал такого. Он был готов ко всему, но только не к этому. Ее сострадание и нежность причиняли ему боль сильнее сознания того, что она могла бы уйти отсюда. Ее прикосновения медленно убивали его, разрывая на части душу. Она не должна была поступать так с убийцей! Не имела права принимать убийцу! - Алекс, я убийца. Убийца собственного отца. Не смотри на меня так…

- Не смей больше говорить о себе так! - неожиданно гневно заявила она, крепче сжав его лицо. Он открыл глаза и удивленно посмотрел в горящие синие глаза. - Всё произошло не по твоей вине. Тебя обманули, предали. Ты верил, что ваши чувства взаимны, но иногда люди могут быть намного коварнее, чем кажутся. Людская жестокость порой не знает предела. Тебя свели с ума, запутали и толкнули на немыслимое преступление. Твоими руками она хотела слепить своё призрачное счастье и будущее, но просчиталась. Ты не убийца, любовь моя, потому что ты не планировал ничего подобного и не делал это с хладнокровием. Ты считал, что отец предал тебя, осквернил твою любовь. Тебя заставили так думать. Тебя заставили думать, что ты убийца, но руки другой в большей степени обагрены кровью, чем твои.

Тони подумал, что вот сейчас он точно умрет от боли. Она не имела права быть такой всепонимающей. Она не должна была унимать боль убийцы. Он почувствовал ее горячее дыхание на своей щеке, которое по непонятным причинам стало отогревать его оледеневшую душу. И Тони вдруг с ужасом осознал, что сомневался в своем ангеле. Она держала его так крепко, словно давала понять, что и на этот раз не позволит ему упасть. Она выслушала его и не убежала. Она стояла рядом с ним даже в этот окутанный мраком миг, после которого не мог наступить рассвет. И Тони понял, что будет любить ее всегда. Он будет любить ее даже тогда, когда перестанет биться его сердце.

- Алекс, за все свои грехи я непременно попаду в ад, - молвил он с мукой, глядя в ее мокрые глаза. - Я лишь боюсь, что не смогу оттуда наблюдать за тобой в раю.

Алекс не могла больше выносить это, и закрыла глаза, пытаясь найти слова, чтобы воскресить его. От всего.

- Тогда… - Ей было больно говорить, но она пересилила себя. - Тогда мне нужно будет тоже кого-нибудь убить, ты не знаешь никого подходящего, милый? Мне придется это сделать, чтобы в аду нашлось место и для меня…

- Замолчи! - прорычал Тони и так крепко обнял ее, что чуть было не задавил.

Но Алекс не обратила на это внимания.

- Или, - умудрилась продолжить она, поглаживая его лицо, пытаясь успокоить его, унять его боль, его дрожь. Алекс запустила пальцы в его растрепанные волосы и тише добавила: - Или мне придется молиться всю жизнь, чтобы вымолить у Господа твою душу. Потому что ты всегда должен быть со мной, не смотря на то, где нам суждено быть, в раю или в аду. Мне не важно, что это за место. Лишь бы ты был со мной.

Если бы он умел плакать, Тони бы заплакал прямо в ее руках. Он не мог дышать, глаза жгло. Он был бесконечно благодарен ей за каждое слов. За каждую попытку спасти его. Он не знал, как отблагодарить ее за то, что она осталась с ним. За то, что продолжала обнимать его, даже зная, что он убил отца.

Слепо подавшись вперед, он нашел ее губы и приник к ним таким агонизирующим поцелуем, будто это было последнее, что было дозволено ему на этом свете.

“В раю или в аду”.

Он бы пошел за ней, куда бы она ни пошла. Даже теми остатками души, которые сохранил, он бы выкупил у Бога право быть с ней. Ведь за что-то же его наградили этим ангелом. Ангел, который остался с ним, даже зная его грешную натуру. Ангел, которому он продолжал быть нужен. Алекс стоила того, чтобы пройти ради нее все круги ада. И он умирал от любви к ней. Каким же глупым он был, полагая, что знает, что такое любовь! Он не знал о ней ровным счетом ничего, пока не встретил Алекс.

- Любовь моя, - молвил он, сцеловывая каждую ее слезинку, пролитую за него, которая внезапно облегчила его страдания. Придала ему силы жить дальше. Он так сильно любил ее, что не представлял и секунды без нее.

Потребность в ней была настолько сильна, что у него задрожали руки. Тони поднял Алекс на руки и, не прекращая целовать ее, понес к кровати в другую комнату. Она обвила его шею руками и ответила на поцелуй, тихо всхлипнув. Было выше его сил отпустить ее сейчас, но он опустил ее на матрас и лег рядом.

Когда она просунула руку под сюртук и быстро скинула его, Тони обнаружил, что боль из сердца ушла. На ее место пришло ослепительное, жгучее и непреодолимое желание. Но на этот раз Тони контролировал каждым своим вздохом. Каждым движением руки. Он целовал губы, которые минуту назад заставили его поверить в то, что он не убийца. И кем был он, чтобы не подчиниться ей?

- Алекс, - прошептал он, поглаживая ее тело.

Алекс встрепенулась и потянулась к нему, развязывая его шейный платок, дрожащими руками расстегивая пуговицы жилета, затем рубашки. Она знала, как сильно он нуждался в ней. Но он был нужен ей еще больше. Гораздо, значительно больше. Она хотела заставить его позабыть обо всём, кроме сладкого единения, которое ждало их впереди, которое смывало из души любую тяжесть и боль.

Он обхватил рукой ее полную грудь. Алекс выгнула спину и скинула, наконец, с него остатки одежды. Он лихорадочно снял с нее пеньюар и стянул ночную рубашку. Она откинула волосы назад и легла на матрас, желая его всем сердцем. На этот раз все будет по-другому, подумала она, потому что они научились отпускать свою боль. Научились на самом деле жить без черной муки, которая как моль разъедала все внутри.

Раньше он жаждал заполучить ее любовь, а теперь Тони понимал, что она осталась с ним только потому, что, возможно, испытывала к нему нечто большее, чем привязанность. Каким-то чудом ей удалось разглядеть в нем то, за что стоило бороться, то, что можно было полюбить. То, что было нужно ей. Это причиняло боль, потому что он никогда не встречал никого, кто мог бы так безоглядно и преданно любить. Особенно того, кто меньше всего на свете этого заслуживал.

- Алекс, ты мое дыхание, ты знаешь об этом? - хрипло произнёс он, опустившись на нее.

Алекс вдруг застыла, глядя на него. Боже, он прошел все круги ада, но всё же нашёл в себе силы сказать ей то, что обнажало его душу! И его искренние чувства. И ей вдруг захотелось вручить ему силу своего признания. Сказать, как сильно она любит его. Рассказать ему, что такое настоящая любовь. Она была готова любить его в этой и последующих жизнях. Да, она когда-нибудь может потерять его, но кто может пережить смерть?

“Жизнь прекрасна, когда она конечна”.

В этом было столько смысла! Пока дышала она, пока дышал он - этого было достаточно. Этого им хватило бы на несколько перерождений. Как однажды сказала Тори, нужно думать о том, что имеешь сейчас, а не о том, что можешь потерять. Алекс потянулась к Тони.

- Энтони…

Но он снова накрыл ее губы своими, проглотив самые важные слова, которые могли бы окончательно исцелить его.

Тони стал ласкать ее с покоряющей настойчивостью, даря ей чувственное наслаждение каждым своим прикосновением. И Алекс растворилась в его ласках, желая подарить ему такие же дивные ощущения, которые помогали справляться с прошлым. Он осыпал поцелуем каждую клеточку ее тела, каждый изгиб. Его губы сомкнулись на затвердевшем соске. Алекс застонала, запустив пальцы в его волосы. Волны удовольствия прокатывались по всему телу, заставляя ее задыхаться. Но она не хотела теряться в водовороте его страсти. И поборов его напор, сумела на краткий миг одарить его такими же чувственными ласками. Но он не позволил этому длиться слишком долго. Перекатив ее на спину, Тони мягко раздвинул ей бедра и медленно вошел в нее. Алекс изогнулась, с готовностью вбирая его в себе, умирая от наслаждения.

Он вдруг замер и посмотрел на нее. Глаза его пылали тайным желанием, в них больше не было боли. Лицо потемнело, на лбу выступила испарина. Он был так напряжен, что вздулись вены на шее. Но всё же он осторожно провел рукой по ее щеке и хрипло молвил:

- Почему в ту ночь ты осталась со мной в коттедже?

Алекс едва могла дышать, захваченная обжигающей страстью. У нее так сильно трепыхалось сердце, что она едва могла дышать. Но все же заглянула в его золотисто-медовые глаза и тихо призналась, потому что у нее не было больше повода что-либо скрывать:

- Я хотела, чтобы ты еще раз поцеловал меня, как тогда, в лавке аптекаря. Потому что я боялась, что больше никогда не увижу тебя. И мне захотелось унести с собой еще немного воспоминаний, которые бы потом согревали меня холодными ночами.

Он долгим взглядом посмотрел на нее, словно бы пытался заглянуть ей в самую душу. Затем сделал мягкое движение бедрами. Алекс застонала и хотела было откинуть голову назад, но он взял ее лицо в свои ладони, безмолвно умоляя смотреть на него. Затем снова медленно вошел в нее, на этот раз более ощутимо.

- Отныне согревать тебя имею права только я, Алекс, слышишь? - дрожащим голосом проговорил он, задавая знакомый ритм, от которого перехватило дыхание. - Я буду греть тебя по ночам. - Он коснулся губами ее лба. - Я буду защищать твои цветы. - Его губы переместились на щеки. - Я буду просыпаться с тобой каждое утро. - Он остановился у самых ее губ и хрипло добавил: - Отныне я буду каждой твоей мыслью, каждым твоим воспоминанием, каждым биением сердца, как ты стала биением моего сердца.

Он накрыл ее губы своими, не позволяя ей отвечать, не давая ей права на признания, словно этой привилегией завладел сегодня только он. Алекс не могла принимать от него этого, не вручив ему ничего взамен, но он будто бы решил иначе. У нее разрывалось сердце от его слов. Но страсть постепенно овладела обоими, разрушив реальность и отгородив их от всего мира на то время, пока их сердца бились в унисон.

Его поцелуи, упоительные ласки и стремительные вторжения медленно довели Алекс до апогея, лишив воли и сил. На какой-то момент она перестала дышать в ожидании сладкого взрыва. А потом протяжно застонала, сотрясаясь в его руках от мучительного наслаждения, которое сильнейшей дрожью прокатилось по всему телу.

Тони закрыл глаза и содрогнулся вместе с ней, ощущая непереносимое блаженство, которое мощной волной смыло из его сердца обломки его прошлого. Тяжело дыша, он лег рядом с ней и прижал ее к своей груди. Там, где билось его сердце. Сердце, которое теперь без остатка принадлежало ей.

Какое-то время они лежали молча, слушая мерное тиканье старинных часов в соседней комнате. Алекс положила голову ему на плечо и лениво поглаживала его широкую восхитительную грудь, покрытую пушком золотистых волос.

- Твоя грудь, - прошептала она, не переставая восхищаться ею. - Она напоминает мне мягкий покров одуванчика.

Подняв голову, Алекс, наконец, посмотрела на Тони. И была безмерно счастлива увидеть, как он расслаблен, а глаза сверкают от только что испытуемого наслаждения. К ее невероятной радости, он вдруг медленно улыбнулся, явив ей обожаемые ямочки. Она не могла поверить, но он снова улыбался! Смог сделать это ради нее. Даже после того, через что заставил себя пройти! Это было похоже на чудо, которого она давно не видела.

- Неужели я похож на один из твоих любимых цветов? - ласково спросил он, погладив ее по распущенным волосам.

- Одуванчик - это растение семейства астровых, глупенький. - Покачав головой, Алекс потянула руку и коснулась пальцами его ямочек. - Знаешь, мама мне когда-то говорила, что ямочки на щеках появляются от того, что в детстве тебя целует ангел. Тебя в детстве поцеловал ангел, Тони.

Тони замер, пристально глядя на нее. Улыбка его погасла. Он медленно накрыл ее руку своей и тихо сказал:

- За всю свою жизнь я видел только одного ангела, Алекс. И этот ангел сейчас находиться в моих объятиях.

Переполненная безграничной любовью к нему, Алекс поцеловала его губы и снова положила голову ему на плечо. Сегодня произошло чудо. Но оно было неполным, потому что страх и демоны прошлого еще жили в нем, ведь он продолжал сторониться рокового кабинета. Нужно было что-то сделать, чтобы заставить его преодолеть и эту преграду. И Алекс знала, что сможет это сделать. А пока она была просто счастлива от того, что он высказался, а теперь живой и невредимый лежал в ее объятиях.

“В раю или в аду”.

Ни одно из этих измерений не могло отныне разлучить их.

***

По утрам Габби любил совершать небольшую прогулку, скача на своем коне. Но так как сейчас он находился не в Клифтон-холле, Тони любезно предложил ему воспользоваться отменными скакунами арабских кровей из своей конюшни. И теперь один белоснежный представитель лучших пород мчался вперед по неизвестным холмам и лесам, унося его прочь от всего. Свежий прохладный ветер бил в лицо, наполняя лёгкие бодрящим ароматом утреннего леса. Запах хвои и мокрой травы заставлял чувствовать единение с природой. Габби отпустил вожжи и закрыл глаза, наслаждаясь этим дивным мгновением.

Как давно он не ощущал полную свободу и отрешенность от всего мира! В этом было нечто особенное. То, что успокаивало. И не позволяло думать ни о чём. Ни о прошлом, ни о будущем. Габби расслабился настолько, что не увидел, как конь выскочил на открытую поляну и подлетел к одиноко стоящему клёну. Конь остановился и так резко встал на задние ноги, что Габби чуть не свалился с седла. Очнувшись, он успел в последнюю секунду сжать бока коня и схватить вожжи. Ощутив контроль хозяина, конь успокоился и стал бить копытами по земле, гордо приподняв голову.

- Все хорошо, малыш, - прошептал он, похлопав скакуна по гриве. Когда они оба немного успокоились, и сердце Габби стало стучать ровнее, он поднял голову и застыл. Под деревом на раскинутом на земле пледе сидела девушка в белом платье. Одна рука была прижата к груди, словно пыталась удержать сердце в груди, а во второй она сжимала небольшую книгу. Она была бледнее полотна, и Габби вдруг понял, что чуть было не затоптал ее насмерть. Тут же спрыгнув на землю, он перебросил через голову коня уздцы и направился к ней. - Вы не ушиблись? - обеспокоенно спросил он, разглядывая ее пристальным взглядом на предмет ранений. - С вами всё в порядке? Я не… не причинил вам вреда?

Девушка встрепенулась и медленно опустила руку. Глаза ее сузились, и она гневно посмотрела на него.

- Вы меня чуть не убили! - воскликнула она

Остановившись в трёх шагах от нее, Габби виновато произнес:

- Прошу прощение. Всё вышло случайно. Я не заметил вас. Я вообще не думал, что здесь кто-то есть.

- Думать, знаете ли, весьма полезное занятие, - едко заметила она и провела рукой по аккуратно уложенным волосам.

Габби растерялся.

- Я ведь попросил прощения, - с досадой напомнил он и внезапно замолчал, наконец, разглядев девушку. Она была в простом, лишенном всяких рюшек и кружев, белом платье, которое обрисовало худенькую фигурку и начинающую пробиваться девичью грудь. Габби медленно поднял взгляд на ее милое лицо с тонкими чертами, нежными губами и маленьким тонким носиком. На вид девочке было не больше шестнадцати. Внезапно у него взволнованно подпрыгнуло сердце, когда он увидел невероятно яркие зелёные глаза, которые словно пронзили его насквозь. Глаза, которые вызывали странное беспокойство. Таких потрясающе сверкающих глаз он никогда прежде не видел. И волосы… У нее были самые необычные огненно-рыжие волосы на свете. К своему ужасу, Габби ощутил непонятную легкую дрожь. Может он всё-таки упал с лошади и всё это ему мерещится? У Габби почему-то стало кружиться голова. Прочистив горло, он вдруг с еле заметной дрожью в голосе спросил: - Что вы здесь делаете?

Ее глаза подозрительно прищурились.

- С какой стати мне отчитываться перед чужаком? - Она гордо выпрямила спину и плотнее прижала книгу к себе. - Вы ведь не из здешних мест, верно? Я впервые вас вижу.

К своему удивлению Габби улыбнулся. У нее был необычайно дерзкий язычок. И острый глаз. Он сделал шаг вперёд.

- Вы правы, я гощу у герцога Пембертона, - сказал Габби и медленно, чтобы не напугать девушку, опустился недалеко от нее на мягкую зеленую траву. К его огромной радости она осталась сидеть на своём месте и не отпрянула в страхе, что еще больше воодушевило его. Он почему-то не мог оторвать взгляд от нее. И решил наконец-то представиться. - Меня зовут Габриел.

- Габриел? - медленно повторила она. Ее золотисто-рыжие тонкие брови поползли вверх. - Может Гэбриел?

Габби улыбнулся.

- Именно Габриел. Звук [а], как в слове “чашка”. В английском языке первая буква в алфавите в закрытом слоге хоть и произносится как [э], но в моём имени это правило не действует.

- Да? - с искренней заинтересованностью спросила она и так внимательно посмотрела на него, что это почти покорило его. - А почему?

Никогда прежде ему не доводилось обсуждать языковые правила с девушками. Он считал, что их голову не к чему забивать ненужными вещами. Но она так пристально смотрела на него, словно ожидала, будто сейчас он раскроет ей величайшую тайну. И Габби поддался искушению. Не подозревая о том, что это изменит всю его жизнь. Впервые в жизни с ним происходило то, что он не смог предвидеть.

Это было невероятно!

- Меня назвали в честь прадедушки, который был ирландцем. Посему моё имя произносится согласно законам ирландского языка.

Она продолжала смотреть на него своими пронизывающими изумрудными глазами, от чего Габби стало трудно дышать.

- И что это за законы, которые так строго регулируют произношение вашего имени?

Боже, она была великолепна! Габби пришлось сделать глубокий вдох, чтобы суметь ответить ей.

- В ирландском языке буква “a” практически всегда передается коротким звук [а]. Ее изменения иногда зависят от рядом стоящих бук, образуя тем самым дифтонги, но чаще всего одиночная буква “a” - это всегда краткий звук [а].

Габби боялся, что вот сейчас она зевнёт, встанет и уйдёт от него. Но снова она осталась на своём месте. И снова задала любопытный вопрос:

- Вы знаете ирландский?

Он пожал плечами, не понимая, почему не прекратит этот ничего не значащий разговор.

- Вряд ли можно это так назвать. Я изучал его некоторое время, но чтобы наиболее полно изучить язык, необходимо прежде всего понять и изучить культуру данного народа.

- Как интересно, - задумчиво проговорила она и к его очередному удивлению расслабилась, опустив плечи.

Она вдруг задумчиво посмотрела на него и прикусила нижнюю губу. И Габби заметил это. И ощутил необычайный жар, который стал с непонятной скоростью расползаться по всему телу, заставляя сердце биться быстрее. Что происходит? Он, вероятно, спятил, если стал так неприлично разглядывает ее губы, такие манящие и розовые. Ему следовало думать о чем угодно, но только не о ее губах. И изумрудных глазах. И еле пробивающейся груди. Господи, он мог ведь разглядывать траву! Или дерево… Почему так трудно посмотреть на рядом стоящее дерево?

- Это… это не так интересно, как сложно, - заговорил он, почти запинаясь, чтобы хоть как-то отвлечься. - В отличие от английского языка, в ирландском существует пять типов склонений существительных, которые чем-то напоминают латинский вариант склонений. И предложения имеют не такой строгий порядок, как в английском языке, где чётко подлежащее стоит перед сказуемым, затем следует дополнение, затем… - Он вдруг посмотрела на девушку, прижав пальцы к ямочке на подбородке, как обычно делал, когда волновался, и смущенно добавил: - Я, вероятно, утомил вас своей скучной речью…

- Ну что вы, вовсе нет, - совершенно искренне проговорила она. - Я лишь пытаюсь вспомнить историю архангела Гавриила, имя которого вы всё же носите.

Ее слова поразили Габби в самое сердце.

- О! - потрясённо выдохнул он. - И что вы вспомнили?

- Гавриил ведь один из четырёх архангелов Господа и стоит рядом с его престолом. Но во многих своих проявлениях он вестник богов, как древнегреческий бог Гермес. У них даже имена начинаются на одинаковые буквы. И к тому же Гавриил принёс благую весть Деве Марии о скором рождении сына.

Какое-то время Габби потрясённо смотрел на нее.

- Откуда вы все это знаете?

- О, я много читаю.

Она вдруг улыбнулась ему, и Габби замер, потому что ему показалось, что с ее улыбкой озаряется все вокруг. И он мог поклясться, что это произошло вовсе не по вине восходящего солнца, лучи которого запутались в ее волосах, заставив локоны вспыхнуть золотистым сиянием. Улыбка преобразила ее, делая еще более юной. Еще более прекрасной. Острые зелёные глаза загорелись особым светом, вызывая еще более опасное волнение.

- А разве девушкам не вредно много читать? - немного придя в себя, спросил Габби, всегда убежденный, что это действительно так.

Ее улыбка стала чуть шире. Его сердце подпрыгнуло чуть выше.

- Девушки такие же люди, как мужчины и, поверьте, совершенно не лишены любопытства.

Габби не сдержался от ответной улыбки, ощущая странное тепло в груди.

- С вами сложно не согласиться.

Она какое-то время смотрела на него, потом улыбка сбежала с милого лица, и она тихо спросила:

- А что означает мое имя? Никогда прежде не задумывалась над этим.

Зелёные глаза ни на миг не отпускали его взгляд, от чего Габби ощутил стеснение в груди. И всё же это не сбило его с толку.

- Как же мне ответить на вопрос, если я не знаю вашего имени?

Девушка снова выпрямила спину.

- О, - прошептала она, словно не решалась выдать свою тайну, и всё же, посмотрела ему прямо в глаза и тихо сказала: - Я Эмили.

Это было сказано очень спокойно. И всё же Габби ощутил, как мурашки начинают покрывать всё его тело. Он в конец был озадачен тем, что с ним творилось. Почему все его чувства обострились настолько, что он стал реагировать на каждый взмах ее бровей, изменение тембра голоса, на силу взгляда?

- Эмили… - прошептал он, ощущая головокружение. - Какое красивое имя! Оно вам очень идет.

- Спасибо, - слегка застенчиво молвила она, прижав к груди свою книгу. - Так что же всё-таки означает моё имя?

Ему было ужасно трудно сосредоточиться, но Габби откашлялся и попытался взять себя в руки.

- Я не очень много времени уделяю изучению имён, хотя должен признать, этимология очень интересная наука, но ваше имя… Оно напоминает мне латинское слово “aemulus”, что означает “достойный противник”.

Ее колдовские ярко-зелёные глаза снова медленно вспыхнули от удовольствия. И снова Габби стало трудно дышать. Поразительно, ему казалось, что стоит ей взмахнуть рукой и произнести смертное заклинание, и он тут же упадёт замертво.

- А как моё имя будет звучать на других языках?

- Думаю, - хрипло проговорил он и вновь откашлялся, изо всех сил пытаясь взять себя в руки. - На шотландском оно будет звучать, как Аимили, а на ирландском Эмила.

- Мне больше нравится второй вариант. Он ближе к оригиналу.

Странно, почему он раньше считал, что девушки не должны много читать? Может потому, что их ум не должен был отполироваться до такой остроты?

Она снова сжала книгу, которую держала в руках, и это, наконец, привлекло его внимание. Слава Богу, появился предлог хоть немного отвлечься! И еще немного побыть в ее обществе.

- А что вы читаете?

- О, это книга суеверий.

Габби не знал, чему удивляться больше: ее спокойному тону или словам.

- Вы суеверны?

- Нет, - она покачала головой и как-то грустно посмотрела на книгу. - Я просто пытаюсь понять, почему рыжий цвет волос издревле считается символом проклятия и вызывает в людях живой ужас.

Услышанное несказанно удивило Габриеля.

- Уверяю вас, никогда не имел предубеждений к обладателям рыжих волос.

Она вдруг с печалью посмотрела на него.

- Мой папа говорит, что мои волосы притягивают несчастия.

- Какие глупости! - резко воскликнул он, взглянув на ее идеальный, нежный и невероятно грустный профиль. И вдруг испытал простую потребность обнять ее.

- А мама предлагает перекрасить их…

- Даже не вздумайте! - прервал ее Габби с таким пылом и привстал на колени, что чуть было не испугал девушку. Она встрепенулась и подалась назад. Пытаясь дышать ровнее, он снова присел на место и вдруг тихо попросил: - Распустите волосы.

Она недоверчиво посмотрела на него.

- Это неприлично, - с сомнением произнесла она.

Габби вдруг понял, что хочет этого больше всего на свете.

- Нас никто не видит, - осторожно проговорил он, умоляюще взглянув на нее. - Я вас не обижу, Эмили, - искренне признался Габби, пытаясь уверить ее в своих благих намерениях. - К тому же, я лишь хочу увидеть, какие они по-настоящему, чтобы суметь помочь вам хоть бы дельным советом. Ничего больше.

И снова она какое-то время молча смотрела на него, не подозревая, что сердце Габби замерло вместе с ней, в ожидании ее решения. А потом… Потом она медленно потянулась к макушке и стала вынимать шпильки из волос одну за другой. Габби совершенно забыл, как следует дышать, понимая, что сейчас произойдёт чудо.

Но он ошибался. Потому что это было больше, чем чудо!

На ее плечи упала густая масса золотисто-рыжих слегка вьющихся волос, окутав ее почти нереально-божественным сиянием. Габби не мог моргнуть, не мог двигаться, не мог произнести ни слова, наблюдая за тем, как солнце играет в ее прядях, зажигая их ярким пламенем. Они были похожи на жидкое золото, раскалённое до опасной красноты. Это было невероятное зрелище. Габби никогда прежде не видел ничего подобного. Он как будто только сейчас увидел ее. Настоящую.

У корней ее волосы были тёмно-рыжими, а спускаясь ниже, они становились светлее, переливаясь мягким медовым оттенком, и доходили ей почти до талии. Нежно золотистые бровки и такого же цвета густые ресницы обрамляли пронзительные зелёные глаза, которые ярко выделялись на белоснежной коже. И самое удивительное - маленький носик и округлые щеки были усыпаны мелкими веснушками, придавая ей озорной вид. Это поразило Габби в самое сердце. Он был так сильно захвачен ею, что не мог оторвать от нее своего взгляда.

Не замечая состояния своего оппонента, она схватила прядь волос и, подняв их к лицу, сокрушенно проговорила:

- Мало того, что они рыжие, они ещё и вьются!

Она выглядела такой несчастной и подавленной, что Габби снова захотелось обнять ее. Он медленно привстал на коленях и, не сдержавшись, потянулся и взял двумя пальцами прядь, которую она сжимала. Девушка застыла и выпрямилась, пристально глядя на него.

- У вас бесподобные волосы, - слегка охрипшим голосом произнес он, заглянув ей в глаза. - Не вздумайте состричь их или перекрасить.

Ее взгляд вдруг потемнел. Словно бы от боли.

- В средние века девушек с рыжими волосами сжигали на костре, считая, что они в сговоре с Дьяволом.

Его пальцы незаметно перебирали пряди ее волос, наслаждаясь из мягкостью и шелковистостью.

- Возможно, им просто завидовали. - В ее взгляде было то, что неодолимо влекло к ней. Габби чувствовал, как колотиться его сердце от сознания того, что она слишком близко от него. Он с лёгкостью мог бы коснуться ее, почувствовать ее тепло. Ее неуловимый аромат… Осознав, что увлёкся, Габби глубоко вздохнул и с трудом отпустил ее волосы, не желая всё же напугать ее тем, что пока сам не в силах был понять. - Слава Богу, мы живем в более цивилизованном мире, - добавил он и отстранился от нее.

- В мире, полном суеверий и предрассудков, - с печалью возразила Эмили, опускаясь на свое место. - У меня рыжие волосы и зелёные глаза. В средние века это считалось неопровержимым доказательством того, что их обладатель имеет связь с колдовством. И даже родные браться называют меня колдуньей. Какое счастье, что я не левша, иначе меня еще в детстве сожгли бы на костре!

Габби вдруг уловил нотки настоящей боли в ее голосе. Неужели ее задевал то, что думали об этом ее браться? Слова ее родителей и братьев действительно причиняли ей боль, вдруг понял Габби ошарашено, заглянув ей в глаза. Он полагал, что родные просто шутят, как шутил он со своими сестрами. Но в словах Эмили и выражении ее лица не было ничего смешного. Его поразило то, что она с такой охотой поделилась с ним такими подробностями. Но это невероятно обрадовало его. Словно бы она позволяла ему видеть то, что другим не было дозволено видеть.

И снова он ощутил желание обнять ее, успокоить, но Габби вновь побоялся напугать ее. Он не хотел, чтобы она убежала от него. Он хотел бы вечно вот так вот сидеть с ней под этим клёном. И чтобы немного развеять ее грусть, он решил сменить тему разговора:

- А о каких суевериях написано в вашей книге?

Она оживилась, получив желание сменить больную тему. Девушка взяла одной рукой книгу, другой развернула твёрдый переплёт.

- Книга начинается с легенды о том, что до грехопадения вокруг головы человека был нимб, и что у них не было волос. Голова прачеловека была покрыта пушком, напоминающим волосики на голове новорожденного ребёнка. Когда же человек впал во грех, лучики божественного нимба вокруг головы отяжелели и превратились в обычные волосы.

- Думаю, нимб было бы гораздо неудобнее носить на голове.

- Нельзя сказать наверняка, ведь мы никогда не носили нимба.

Габби снова удивился остроте ее ума и здравому смыслу. Откуда она вообще взялась в его жизни? Она была единственным человеком на свете, появление которой он не смог предсказать. Это было невозможно. Но это было самой настоящей правдой.

- Знаете, - снова заговорила она, прервав его мысли. - Оказывается, в Англии существует немало суеверий и примет, в которые люди охотно верят. Причем в каждом графстве живут свои определенные предубеждения. - Она пролистала книгу и стала читать с весельем о том, что для некоторых было святостью, а ее открыто забавляло. - В Девоншире, например, считается, что если на лбу волосы растут низко, а на висках высоко, то это значит, что человек будет жить долго. А в Дареме верят в то, что если волосы пылают и не хотят гореть в огне - это знак приближающейся смерти. Интересно, чтобы они сказали, если бы узнали, что волосы оказались просто влажными.

Она вдруг улыбнулась ему с такой теплотой и озорством, что Габби не смог устоять и улыбнулся ей в ответ. Детская непосредственность сочеталась в ней живым умом, невероятным любопытством и остроумием, которого невозможно было у нее отнять. И это являло очень опасное сочетание. Особенно для него.

- Иногда люди готовы верить в самые нелепые вещи, - заметил он.

- Да, - кивнула она. - Есть поверье, что если утром в волосах окажется пёрышко от подушки, значит в вас кто-то влюбился. А еще говорят, что если птица найдёт твои остриженные волосы и унесёт их в свое гнездо, то на голове появится сыпь. И между прочим, - добавила она с невероятно озорным видом, слегка подавшись вперед, - в Дарнкомрате, что находится в вашей любимой Ирландии, пожилые дамы верят, что нужно хранить каждый остриженный волосок, за который затем придется отвечать на Страшном суде.

Тяжело сглотнув, Габби тоже подался вперед. А потом тихо попросил:

- Остригите мне прядь своих волос, пожалуйста. - Он смотрел ей прямо в глаза, когда добавил: - Я сберегу их на случай, если вы к ответственному дню не сохраните ни одного волоска.

Она замерла, задумчиво глядя на него.

- Нельзя стричь собственные волосы. Это плохая примета.

У Габби сильнее забилось сердце.

- У меня есть ножик… Если вы позволите…

Он снова затаил дыхание в ожидании ее решения. И снова она поразила его в самое сердце, когда, нахмурившись, медленно кивнула:

- Хорошо.

Не теряя ни секунды на случай, если она передумает, он запустил руку в карман сюртука и, достав небольшой сложенный перочинный ножик, раскрыл его и потянулся к ее волосам. Габби осторожно схватил пальцами рыжую прядь, в очередной раз убеждаясь, какие у нее мягкие волосы, и быстро остриг небольшой локон. Его поразила доверчивость, с которой она согласилась подарить ему частичку себя.

- Спасибо, - тихо проговорил он, став обладателем рыжего локона с золотистым сиянием. И повинуясь некому порыву, он протянул ей свой ножик, самую дорогую вещь, которую он хранил при себе, потому что нож дал ему отец до своей смерти восемь лет назад. Ему вдруг показалось, что ей нужно иметь что-то и от него, часть его. - Хочу в ответ подарить вам свой ножик. Это подарок моего отца. Он часто выручал меня в самые нужные моменты. Может, он так же пригодится и вам, ведь вы так далеко забрели от дома…

Девушка медленно обхватила деревянную рукоятку, с вырезанными на ней узорами, и незаметно их пальцы соприкоснулись. Габби застыл, ощутив сладкую дрожь, которая тут же прокатилась по всему его телу. Это было так необычно, так незнакомо и в то же время так желанно, что начинало пугать его.

К его досаде девушка быстро поднялась на ноги.

- Мне пора, - дрожащим голосом произнесла она, заправив длинную прядь рыжих волос за ушком. Затем развернулась и направилась в сторону леса.

Габби вскочил на ноги, не в силах так быстро расстаться с ней, глядя на удаляющуюся фигурку.

- Эмили! - громко позвал он, ощущая неистовые удары своего сердца.

К его огромной радости она обернулась.

- Да?

- Вы часто сюда приходите?

- Никогда прежде не бывала здесь.

- А что вас привело сюда?

- Не знаю… Я просто шла… и оказалась здесь.

- Может… - От волнения Габби едва мог говорить. Боже, такое происходило с ним в первый раз, но он не мог отпустить ее просто так! - Может быть, завтра утром вы снова придете сюда?

Господи, что он такое говорит? Может она вообще не вспомнит о нем, едва они распрощаются. Может дома ее ждут дела. Может она…

Эмили долго смотрела на него. И поразила его в сердце в третий раз, когда прошептала:

- Может быть…

И скрылась за высокими деревьями. Габби ошеломленно смотрел ей вслед, не веря во все то, что с ним произошло. Он пытался остановить гулкие удары сердца, но оно словно больше не починялось ему. Эмили… Невероятное создание, ворвавшееся в его жизнь. Рыжая незнакомка с изумрудными глазами и острым умом. Девушка, которая пыталась в книгах найти ответы на свои вопросы, девушка, которой причиняли боль слова родных.

Кем она была на самом деле?

Это был единственный раз в его жизни, когда он не смог предвидеть события. Это был самый странный день в своей жизни. Но самым странным днем будет завтра, которого он уже не мог дождаться. Привычным жестом поглаживая ямочку на подбородке, Габби вдруг обнаружил, что начинает считать минуты…

Глава 29

Алекс стояла перед двойными дверями кабинета герцога Пембертона, где два года назад произошло непоправимое, и задумчиво смотрела на дубовые панели, пытаясь понять, как ей быть. Задача, которую она поставила перед собой, казалась нерешаемой, но она надеялась, что примет правильно решение. Ведь только так она могла избавить Тони от последнего страха, который продолжал терзать его. Это была последняя преграда, которую ему следовало преодолеть. И Алекс собиралась помочь ему сделать этот трудный для него шаг. Она была уверена, что это окончательно успокоит его сердце. И освободит его. И поскольку она не знала, где он сейчас находится, потому что он покинул ее комнату до ее пробуждения, нужно было поспешить, чтобы удивить его до того, как он окажется здесь.

Вспомнив его страшный рассказ, Алекс ощутила, как едкая боль постепенно заполняет грудь. Пройти через такое немыслимое испытание, подвергнуть себя обличительному рассказу и выдать все свои постыдные тайны… Не каждый смог бы выдержать такое. Никто не смог бы раскрыть своё сердце настолько, чтобы можно было увидеть каждый шрам, каждую царапинку и каждую трещину. Алекс очень надеялась, что со временем ей удастся окончательно вылечить все его раны. А сейчас она собиралась разрушить то, что так дико пугало его. Он не должен был бояться своего дома. Дом, в котором он вырос и где ему предстояло прожить остаток жизни.

Вот только Алекс столкнулась с одним неудобным фактом: двери были закрыты, и ни у кого из слуг не оказалось ключа. Даже у строгого дворецкого, который словно понятия не имел, куда подевался ключ. Но ведь кто-то должен был знать, как открывать эту проклятую дверь. Алекс снова потянулась к ручке и снова убедилась, что дверь не поддаётся натиску. Неужели придётся сносить их? - удручённо подумала Алекс и в этот момент над ухом раздался знакомый голос:

- Что это вы пытаетесь сделать?

Алекс резко обернулась, прижав руку к груди.

- Марк! - выдохнула она с колотящимся сердцем. - Вы напугали меня.

Его лицо было непроницаемым, когда он недовольно спросил:

- Зачем вы пытаетесь открыть эту дверь?

Он выглядел таким мрачным и грозно настроенным, что казалось, должен был напугать Алекс, но вместо этого она рассердилась. Гневно поправив очки на переносице, она смело встретила его тяжёлый взгляд:

- Эта проклятая комната пугает Тони, и я не собираюсь смотреть на то, как он бледнеет всякий раз, когда ему приходится пройти мимо нее. И уж тем более мне не нравится, как вы смотрите на меня, когда говорите о ней. Это не заколдованное царство, в конце-то концов!

Марк насупился еще больше и медленно скрестил руки на широкой груди.

- И что вы собираетесь сделать?

Алекс не собиралась отступать, особенно перед ним.

- Для начала я попрошу у вас ключи от этого кабинета, ведь они наверняка хранятся у вас. - Алекс долго смотрела на хмурое лицо Марка, по виду которого можно было решить, что он никогда больше не заговорит. - И не нужно снова доказывать мне свою верность дружбе, потому что на этот раз это со мной не пройдет. Сейчас ваша преданность может навредить гораздо сильнее, чем помочь.

- И как это может навредить?

Алекс сделала шаг вперед, не предполагая, что ей придется сражаться еще и с Марком.

- Нужно научить Тони не бояться этого места, - ответила она тихим голосом. - Нужно сделать так, чтобы с этим местом его стали связывать другие воспоминания, не такие, которые превращают его в приведение. Настала пора позабыть о прошлом и подумать о будущем.

Марк смотрел на нее с такой недоверчивостью, что Алекс стало ужасно обидно. Она уже хотела было обвинить его в предательстве их дружбы, но к ее огромному изумлению он быстро полез в карман, достал ключи и открыл двери. Когда он снова повернулся к ней, выражение его лица смягчилось, а в глазах появилась знакомая мягкость.

- Можно я вам помогу?

У Алекс сжалось сердце. Невозможно было представить друга более преданного и надёжного, чем Марк, и Алекс была искренне рада тому, что у Тони был именно такой друг.

- Я бы хотела, чтобы именно вы мне помогли, Марк, - прошептала Алекс, боясь представить, что сталось бы с Тони, если бы не Марк.

Он медленно улыбнулся ей и отступил в сторону, позволяя ей войти.

- Это я запер двери, чтобы он случайно не увидел это место, - тихо произнес Марк, заходя вслед за Алекс в заставленный старинной дорогой мебелью кабинет. - Я не хочу, чтобы ему снова стало плохо.

- Я очень признательна вам за это, но теперь нужно не отгораживать его от этого, а наоборот, снова повести по знакомому пути, но сделать этот путь совсем другим.

Марк быстро посмотрел на нее.

- Неужели возня с цветами учит такому?

И неожиданно для них обоих Алекс рассмеялась, и общее напряжение спало, облегчив тем самым выполнение сложной задачи. Она оглядела место, которое до смерти пугало Тони, ощущая лёгкий холодок в груди, будто мороз пробежался по коже. Большой заваленный бумагами стол из красного дерева стоял возле широких окон, которые были задёрнуты и пропускали приветливые утренние лучи солнца. Высокие полки были заставлены всевозможными книгами. Стены был обиты зелёным сукном, справа находился огромный из белого мрамора камин, а в правом углу стоял большой кожаный диван, невысокий круглы стол и три кресла вокруг него. Вопреки всевозможным ожиданиям, комната оказалась не такой мрачной и пугающей. И всё же, проглотив ком в горле, Алекс медленно посмотрела на ворсистый ковёр, который покрывал дубовый паркет, и едва слышно спросила:

- Здесь всё и произошло?

Марк стоял рядом, словно приросший к полу. Он будто бы забыл, как следует говорить. Но всё же пересилил себя, откашлялся и хрипло молвил:

- Да.

Это подстегнуло Алекс, которую напугал слегка побледневший вид Марка. Если он реагировал так, о Тони было страшно и подумать. Взяв себя в руки, она решительно повернулась к нему.

- Здесь нужно всё вычистить, переставить и убрать лишнее всё.

Они действовали быстро и слаженно, сообща меняя облик комнаты, которой предстояло сыграть невероятно важную роль в судьбе одного потерянного человека. По мере того, как старая мебель исчезала и появлялась новая, которую приносил Марк, Алекс всё больше верила в то, что это сработает. Это непременно поможет Тони забыть страшные дни и начать жизнь заново. Начать жизнь с ней. До этого мгновения Алекс никогда не задумывалась о будущем, довольствуясь настоящим. Но теперь, когда в ее жизни появился Тони, когда он появился в ее жизни, это дало им силы и надежду думать и желать будущего. Будущее, которое они не должны были омрачать ничем.

Наконец, поправив горшочек гиацинта, который стал не первым украсившим эту комнату цветком, Алекс вытерла руки и подошла к медленно тлеющему камину, над которым висел большая картина. На ней были изображены сидящая на кресле ныне здравствующая герцогиня в молодости, на коленях которой сидела маленькая девочка в белом платьице. По правую сторону от кресла стоял мальчик лет шестнадцати с до боли знакомыми золотистыми глазами и слегка растрёпанными медовыми волосами, а с левой стороны находился высокий статный мужчина с приятными чертами лица и такими же, как у сына, глазами. Одной рукой он сжимал руку своей супруги, а вторую положил на плечо сына.

Отец Тони. Алекс ощутила холодок в груди. Так вот, как выглядел человек, так опрометчиво разрушивший жизнь сына и предавший его. Как бы Алекс ни старалась оправдать покойного герцога, она не могла понять, как взрослый, здравомыслящий и могущественный человек мог позволить себя так просто обмануть. Как он мог так жестоко предать своего сына и соблазнить его невесту? Алекс вновь посмотрела на Тони и снова почувствовала, как сжимается сердце. Как можно предать такого мужчину, как он? Как можно не любить такого, как он?

- Правда он красивый? - раздался за спиной глубокий женский голос, которого Алекс никогда прежде не слышала.

Встрепенувшись, Алекс быстро обернулась и увидела стоявшую у порога кабинета невероятно красивую стройную женщину с черными как смоль волосами и белой как снег кожей. На ней было красное муслиновое платье, выгодно подчёркивающее узкую талию и пышную грудь, которую едва скрывал глубокий вырез. Пухлые губы скривились в полуусмешке, а небольшие черные глаза пристально изучали её. У Алекс гулко забилось сердце и неприятное чувство охватило всё ее существо, когда она тихо спросила:

- Кто вы?

Чёрные глаза окинули ее с ног до головы презрительным взглядом, а затем снова незнакомка посмотрела на нее.

- Я - Оливия Блэкчёрч, а вы… - Она медленно вошла в комнату, двигаясь с особой внутренней грацией, которая могла бы подействовать на кого угодно, но только не на Алекс, которая уже начинала догадываться, кто стоит перед ней. - А вы, кажется, та самая садовница, которую привёз сюда мой Тони.

Какое-то время Алекс молча изучала женщину, которая причинила Тони бездну боли, а теперь с такой самоуверенной наглостью заявляет, что он по-прежнему принадлежит ей. Алекс никогда не предполагала, что когда-нибудь ей доведётся встретиться с ней, и внезапно ощутила лёгкую растерянность. Пристальный взгляд сестры Марка смущал и вызывал острое беспокойство, но вспомнив бледное лицо Тони, когда он пытался перешагнуть порог своего дома, когда рассказывал о том, что с ним сделала эта женщина, Алекс медленно выпрямила спину и смело встретила взгляд стоявшей перед ней женщины.

Воспользовавшись молчанием Алекс, Оливия едко заявила:

- Никогда бы не подумала, что Тони польститься на очкастых дурнушек. У него всегда был идеальный вкус.

Поразительно, но ее слова нисколько не обидели Алекс, которая ощутила глубокую неприязнь к сестре Марка.

- Возможно под идеальным вкусом вы имеете в виду свою чёрную натуру? - на удивление ровным голосом спросила она.

Оливия нахмурилась, глаза прищурились, а идеальные губы презрительно скривились.

- О, так ты еще и кусаешься. - Она сделала шаг в сторону Алекс. - Так и быть, я помогу тебе сохранить остатки своей гордости и уйти отсюда, пока я окончательно не рассердилась.

Чувствуя, как колотиться сердце, Алекс тоже сделала шаг вперёд, обнаружив в себе непреодолимое желание ответить этой женщине именно так, как она того и заслуживала. Даже не смотря на то, что её всегда учили быть вежливой и учтивой.

- И что же произойдёт, когда вы рассердитесь по-настоящему? - тихим голосом спросила она, пристально глядя на Оливию. - Заставите Тони задушить меня, как заставили его задушить собственного отца?

Глаза Оливии потемнели. Грудь ее стала быстро подниматься и опускаться.

- Если понадобиться, я сама задушу тебя, - сказала она своим гортанным голосом, сжав руку в кулак.

- Так у вас есть опыт в подобных делах?

Алекс видела, как Оливию рассердили ее слова, но она не смогла бы взять их обратно.

- Послушай, ты, дрянь, мне не интересно, о чём Тони жаловался у тебя на жилетке, но не испытывай моего терпения, и немедленно выметайся из этого дома.

На этот раз разозлилась Алекс, ощущая, как гнев начинает переполнять ее. Ей было обидно за Тони, за то, что эта женщина так и не осознала, какое горе причинила ему. Пытаясь дышать ровнее, Алекс спокойно встретила пылающий взгляд чёрных глаз.

- Это не ваш дом, и вы никто, чтобы говорить мне такое!

- Этот дом мой! - гневно воскликнула сестра Марка. - С самого начала он должен был принадлежать мне! Всё шло хорошо, пока не появилась ты!

Алекс изумлённо вскинула брови.

- Я? Какое отношение имею к вашим мерзким планам я? - Она задрожала от нарастающего гнева, едва сдерживая себя. - Неужели вам не достаточно того, что вы натворили? Недостаточно тех страданий, которые вы причинили Тони?

- Да кто ты такая, чтобы говорить мне об этом? - брезгливо бросила Оливия.

Вспомнив рассказ Тони и то, с какой нечеловеческой жестокостью эта женщина предала его, Алекс испытала к ней безграничную ненависть и отвращение.

- Вы правы, мадам, не мне взывать к вашей совести, которой вы напрочь лишены.

- Да как ты смеешь! - вскричала Оливия, сделав еще шаг вперёд. - Не уж-то ты станешь защищать Тони от меня?

И на этот раз Алекс не выдержала, почувствовав, как гнев перерастает в настоящую ярость. Она пристально посмотрела на Оливию, когда обманчиво тихим голосом проговорила:

- Хоть Тони вполне способен защитить себя сам, на этот раз именно я не допущу, чтобы вы снова причинили ему боль. Я не позволю вам и на пушечный выстрел приблизиться к нему. Вы давно потеряли право даже находиться с ним в одной комнате. Как можно было предать его, заставить убить отца, а потом позволять стрелять в него, избить до полусмерти и бросить умирать на холодном полу?

- Но он ведь не умер!

Впервые в жизни Алекс испытала острое желание ударить кого-то. Ее потрясло бессердечие, с которой эта женщина делала подобные заявления. Неудивительно, что Марк не мог слышать даже одно ее имя.

- И вам ни разу не было больно за него? Как вы могли спокойно уйти, зная, что он может умереть?

- Я не хотела, чтобы его убивали. Я хотела, чтобы его проучили.

Чем больше она говорила, тем сильнее изумлялась Алекс, которой становилось всё труднее дышать.

- После всего, что вы натворили, вы еще что-то хотите от него? - наконец заговорила Алекс, подавляя внутреннюю дрожь. - Как такой мужчина, как Тони, захочет снова иметь дело с женщиной, подобной вам? Как вы собираетесь после всего этого смотреть ему в глаза?

- Ты ничего не знаешь! - яростно воскликнула Оливия.

Черты ее красивого лица неприятно исказились, и вся красота, которой она, возможно, обладала, исчезла.

- О, поверьте, я знаю достаточно! - в тон ей ответила Алекс, вспомнив дрожащего и бледного Тони, когда впервые увидела его в том коттедже. - Как вы смеете называть его своим после того, как заставили убить родного отца? Вам и всей жизни не хватит, чтобы искупит вину за все те страдания, что вы причинили ему!

- Он сам выбрал себе страдания! Он не понимал, что смерть отца для него благо. Я дала ему уникальную возможность в миг возвыситься в глазах общества, стать богатым и влиятельным человеком. А он, глупец, воспринял смерть старика как великую трагедию и обвинил во всем меня. Все эти годы, преследуя меня, он ни разу не подумал о том, что я на самом деле сделала для него.

- О да, вы правы, как непростительно с его стороны ни разу не подумать о том, что вы сделали для него. Как можно не думать о предательстве женщины, которая собиралась стать его женой? Как можно забыть о том, что она толкнула его на величайшее преступление, чуть не убила его, и не захотеть после всего этого поблагодарить ее? Может быть в силу своего благородства Тони не успел по достоинству оценить истинное вероломство ваших поступков?

Алекс никогда бы не подумала, что способна на такое, но она кипела от гнева, обиды и боли за Тони. Какая наглость! Как можно действительно верить в то, что Тони простит и примет ее? К ее огромному изумлению Оливия вдруг застыла, а потом громко расхохоталась. И было в этом смехе нечто пугающее, что вселяло чувство ужаса. И неожиданно Алекс поняла, что стоящая перед ней женщина просто безумна, если решилась после всего явится сюда в надежде поговорить с Тони. И ее догадки подтвердились, когда она услышала Оливия снова заговорила:

- Какая же вы глупая! - совершенно спокойно заявила она, покачав головой. - Тони непременно оценит мои поступки, когда поймёт, как сильно заблуждался. Ведь я хотела ему только добра. И теперь я думаю, он успокоился достаточно, чтобы принять меня обратно. Мы заживём с ним счастливой жизнью, и он будет любить меня так же сильно, как и прежде.

Глядя друг другу в глаза, женщины не заметили, как у порога появилась высокая фигура.

- Я никогда не любил тебя!

От звука этого голоса Алекс стало дурно настолько, что страх сжал все ее внутренности. Она резко обернулась и посмотрела на дверь, где стоял Тони. Господи, он не должен был стать свидетелем этой жуткой сцены! Не при таких обстоятельствах он должен был входить в эту комнату. Но пересилив себя, он всё же шагнул в кабинет, едва переставляя ноги. Алекс почувствовала острую боль в груди, когда увидела, как стремительно он бледнеет. Она хотела подойти к нему, но не смогла сдвинуться с места, видя, как он смотрит на Оливию.

Проснувшись утром, Тони ни за что бы не подумал, что впереди его ждёт очередное испытание. Все его мысли заполняла Алекс, которая мирно спала рядом, прижавшись к его груди. Он посмотрел на нее и вновь почувствовал, как безмерная, неодолимая, всепоглощающая любовь заполняет каждую клеточку его тела и души. Это было удивительное чувство. Рядом лежащая девушка была удивительным созданием, перевернувшим всю его жизнь. Кто бы мог подумать, что встреча в лавке аптекаря навсегда изменит его жизнь! И наполнит таким безграничным смыслом.

Даже во сне она крепко сжимала его руку и это окончательно покорило его. Тони осторожно поцеловал ее в лоб и тихо вышел из комнаты, чтобы не потревожить ее и дать ей еще немного времени отдохнуть. Чтобы потом встретиться с ней и обнять ее уже при свете дня. День, который он теперь хотел встречать, но только с ней.

Он не хотел больше скрывать от нее свои чувства. Тони мечтал заглянуть ей в глаза и сказать, что она значит для него, какое место занимает в жизни, которая теперь без остатка принадлежало ей. Когда-то он до смерти боялся потерять её, но теперь он знал, что она никогда не оставит его. Теперь он знал, что его место рядом с ней, куда бы она ни пошла и где бы ни была.

Закончив дела, Тони покинул свою комнату и спустился вниз, чтобы отыскать Алекс и был уверен, что она пропадает в оранжерее, но какого же было его изумление, когда он обнаружил, что двери кабинета открыты и оттуда раздаются до боли знакомые голоса. Тони стал задыхаться, в голове тут же взорвались тысячи мучительно далёких воспоминаний о том, что произошло в этой комнате. Холодная испарина начала покрывать спину и лоб, руки затряслись, а перед глазами всё поплыло, когда он узнал голос Ливи!

Ливи находилась в кабинете его отца!

Она была там, где ровно два года назад заставила его задушить отца. Это было даже хуже страшного сна, который не раз снился ему. Но Тони каким-то образом обнаружил в себе силы двинуться в сторону кабинета, чувствуя, как ноги наливаются свинцом и с каждым шагом становилось всё труднее двигаться. Дыхание обрывалось, голова кружилась. Ему стало казаться, что если он переступит порог этой комнаты, то снова увидит отца. На полу. Голым. И снова не сможет подавить в себе дикое желание убить его. Во второй раз.

Но он переступил порог. Он увидел женщину в красном платье, которая при звуке его голоса медленно обернулась к нему. Время словно отбросило его в прошлое, и Тони, наконец, заглянул в глаза женщины, которой выделил такое колоссальное место в своей жизни. Он боялся почувствовать тот лишающий волю трепет, робость и волнение, которые она всегда вызывала в нём. Почти всю свою жизнь он хотел, чтобы она принадлежала ему. Всю жизнь он хотел видеть ее рядом с собой. И вот она стояла перед ним. Любовь всей его жизни, как он наивно полагал. Тони, наконец, увидел ее красивое лицо, чётко очерченные губы и пронзительно-чёрные глаза.

И ничего не почувствовал! Ни волнения, ни трепета, ни страха, ни ненависти. И более того, он не почувствовал даже слепящего желание убить ее. Она не вызывала в нем абсолютно никаких чувств. Он смотрел на нее так, как если бы смотрел на дерево или дорожную грязь.

- Тони, - прошептала Ливи, глаза которой быстро наполнились слезами. Она сделала шаг в его сторону. - Дорогой мой…

- Стой на месте! - процедил он сквозь сжатые зубы, приподняв руку в угрожающем жесте. Каждой клеточкой своего тела он чувствовал присутствие Алекс, которая и давала ему силы не сойти с ума и находиться в месте своего падения. - Не вздумай даже подходить ко мне!

Остановившись на полпути, Ливи хмуро посмотрела на него.

- Я хочу обнять тебя, - хриплым словно от мучений голосом проговорила она.

- А я все эти годы мечтал убить тебя.

Тони неотрывно смотрел на нее, боясь повернуть голову в сторону и увидеть кабинет, в котором сделался грешником. Ноги приросли к полу так, что он не мог бы сдвинуться с места. Он пытался дышать ровнее, хотя это удавалось ему с большим трудом.

- На самом деле ты не хотел причинить мне вреда, верно? - прошептала она, вытирая набежавшие слёзы. - Надеюсь, теперь ты успокоился достаточно, чтобы мы смогли поговорить и принять друг друга обратно.

- Я действительно успокоился, - ровным голосом произнёс Тони, удивляясь тому, что его не трогают даже её слёзы. Как он раньше вообще мог решить, что любит его? Что он вообще чувствовал к ней? Теперь он совершенно точно знал, что такое любовь. Какое это сокровенное и чарующее чувство. Как он мог позволить ей так жестоко обмануть себя? Так запутать? У него словно пелена спала с глаз. И тяжело сглотнув, Тони тихо сказал: - Я успокоился настолько, что теперь ты не вызываешь во мне желания даже убить тебя. Раньше я искренне верил в то, что если прикончу тебя, то обрету некий покой, что восторжествует некая справедливость, но теперь мне не нужна твоя смерть. Потому что я никогда не был убийцей. Я отпускаю тебя. Живи со всеми своими грехами и пусть Господь решит, что с тобой делать. Попробуй когда-нибудь взглянуть на себя в зеркало и вспомни обо всём, что ты наделала. И тогда ты поймёшь по-настоящему, кто ты есть на самом деле.

Лицо Ливи внезапно побагровела. Слёзы тут же высохли. Свирепо глядя на него, она в ярости процедила:

- И всё это из-за неё? - Резким взмахом руки она указала на стоявшую позади нее Алекс. - Ты готов променять меня на эту дурнушку? Меня, которая сделала для тебя так много?

Неожиданно кровь ударила Тони в голову. В глазах потемнело. Он шагнул в ее сторону, позабыв даже о том, где находится.

- Если ты еще хоть бы раз посмеешь сказать в адрес Алекс такое, я не раздумывая и секунды, сверну тебе шею! Ты меня поняла?

Она продолжала изумлённо смотреть на него.

- Невероятно, ты действительно забыл всё то, что я сделала для тебя…

- Ты не сделала ради меня абсолютно ничего! - прогремел Тони.

- Да как ты смеешь! - вскричала Ливи. - Это я превратила тебя в богатого и влиятельного дворянина. - Она заглянула ему в глаза и с бессильной яростью добавила: - Это я превратила тебя из тряпки в мужчину!

Тихо ахнув, Алекс увидела, как Тони размахнулся, готовый ударить сестру Марка, и тут же бросилась к нему, стремясь не допустить очередного кровопролития в кабинете, который должен был сыграть сегодня такую важную роль.

- Тони! - громко позвала его Алекс, пытаясь привлечь его внимание и успокоить. Оказавшись рядом с ним, она мягко накрыла сжатую в кулак напряжённую руку своей и еще раз тихо позвала его: - Тони.

В этот момент в комнату взбежал запыхавшийся Марк и, увидев открывшуюся перед ним картину, с ужасом простонал:

- Боже!

Ливи посмотрела сначала на Алекс, затем на тяжело дышащего Тони.

- Не могу поверить, но меня защищает какая-то…

Алекс быстро прервала ее, боясь того, что всё же не сумеет удержать Тони от опрометчивых поступков:

- Я защищаю не вас, мадам. - Она сильнее сжала руку Тони, мысленно умоляла его успокоиться, и почувствовала, как он вздрогнул. - Мне глубоко наплевать на то, что с вами произойдёт. Вам кажется достаточно хорошо объяснили, что вы здесь персона нон грата. Поэтому я требую, чтобы вы немедленно покинули этот дом и никогда не смели появляться здесь. - Она обратилась к человеку, который всегда и во всём помогла ей. - Марк, прошу вас, проводите эту даму к выходу и проследите за тем, чтобы она покинула владения Пембертона.

Когда Марк шагнул в комнату, Ливи яростно посмотрела на него.

- Ты не посмеешь прикоснуться ко мне, грязное животное!

- Ошибаешься, - обманчиво мягким голосом проговорил он, стремительно приближаясь к ней. - В отличие от Тони и Алекс, которые слишком благородны, чтобы прикасаться к тебе, я с величайшим удовольствием вышвырну тебя из этого дома!

Он схватил ее и перекинул через свое широкое плечо, а потом развернулся и направился к выходу.

- Мерзавец, немедленно отпусти меня! - кричала она, барабаня его по могучей спине. - Будь ты проклят, Тони! - донёсся ее голос из коридора. - Ты будешь гореть в аду!.. Ты за всё заплатишь мне на этом или другом свете… Неблагодарные!

Раздался хлопок двери, голоса стихли и в кабинете повисла пугающая тишина. Было слышно лишь тиканье напольных часов и тяжелое дыхание Тони, который обессиленно закрыл глаза, и никак не мог прийти в себя. Ему показалось, что земля снова уходит из-под ног, а жизнь медленно вытекает из него. Он не мог больше находиться в кабинете, где убил отца. Возможно, сейчас он стоял именно на том месте, где некогда лежало бездыханное тело. Встреча с Ливи настолько сильно выбила его из колеи, что прежние демоны с новой силой накинулись на него. Он должен был уйти отсюда. Немедленно, иначе просто задохнётся!

И опустив руку Алекс он сделала шаг назад.

Алекс похолодела, увидев его мертвенную бледность. Она вдруг разозлилась на всех: на сестру Марка, на себя, на отца Тони. Но больше всего она разозлилась на него за то, что он готов был вот так просто взять и уйти. Алекс не хотела, чтобы всё обернулось именно таким образом, но будь она проклята, если выпустит его отсюда именно сейчас. Смахнув со щёк незаметно набежавшие слёзы, она громко проговорила:

- Ты не выйдешь из этой комнаты!

Тони застыл, услышав ее заявление. Затем раздались ее быстрые шаги и послышался щелчок закрывающегося замка. Она заперла его в кабинете! - потрясённо понял Тони. Невероятно! Как она могла сделать такое? Затем снова раздались ее шаги, а через секунду он почувствовал, как она осторожно взяла его лицо в свои нежные ладони. У него разрывалось всё внутри, но он не смог отказаться от ее прикосновения. От того единственного, что могло бы сейчас спасти его.

- Открой глаза, любовь моя, - прошептала Алекс, страдая вместе с ним. Она встала на цыпочки и осторожно коснулась его побелевших плотно сжатых губ своими, зная единственный способ защитить и спасти его. - Тони, открой глаза…

- Я не могу, - хрипло молвил он, чувствуя, как кружится голова и начинает шуметь в ушах.

- Ты можешь, - убеждённо проговорила Алекс, продолжая покрывать его лицо тёплыми поцелуями, в надежде, что они вновь оживят его. - Ради меня, Тони… Открой глаза ради меня!

- Здесь я убил отца… - послышался его еле различимый мучительный шёпот.

- Я знаю, - кивнула Алекс, чувствуя, как слёзы быстрее бегут по щекам. - Но его здесь нет. Кроме нас с тобой…

- Алекс, - обречённо выдохнул он и, слепо подавшись вперёд, прижался лбом к ее лбу. - Боже мой, Алекс…

И, наконец, Алекс не выдержала, ощутив настоящий гнев на всех сразу!

- Чёрт побери, Тони, ты откроешь свои глаза! - Она сжала его лицо в своих ладонях и гневно продолжила: - Здесь нет твоего отца и если бы он хотел наказать тебя, если хоть кто-нибудь хотел бы наказать тебя за его смерть, то сделал бы это очень давно. В том, что произошло, есть и доля вины твоего отца! Он не должен был позволять такому случиться! Не знаю, насколько далеко может зайти людское коварство, но твой отец ведь знал, как ты любишь ее и какую боль он причинит тебе, если совершит предательство. И возможно, он не сопротивлялся только потому, что хотел, чтобы ты наказал его. Он не имел права поступать так с тобой, но прошлого уже не вернуть и не исправить. И ты не имеешь права больше мучить себя! Ты нужен мне весь целиком, без остатка, ты слышишь меня? И если эти воспоминания не хотят оставить тебя, тогда я собираюсь прогнать их и сменить каждое новыми воспоминаниями. И начну делать это прямо здесь и сейчас!

Со всем пылом, на которую она была способна, Алекс прижалась к его губам и поцеловала его так крепко, как только могла. Она хотела перелить в него всё своё тепло, всю свою любовь, которая отогреет его и вернёт его ей. Сейчас она взывала к силе своей любви, как никогда прежде. Прошлое невозможно было забыть, но она хотела научить Тони не бояться его. Не получив от него никакого отклика, она стала целовать его всё яростнее, но он будто превратился в изваяние. Тело его одеревенело, губы были неподвижны. И это так сильно напугало Алекс, что в сердце замерло в груди. Она вдруг с ужасом поняла, что не справится. Неужели на этот раз она проиграет? В самый ответственный для них момент…

И вдруг Алекс почувствовала, как его руки обвиваются вокруг её талии. Он так крепко обнял ее, что у Алекс перехватило дыхание. Тони задрожал под ее руками и так надрывно застонал, будто из него вытаскивали его душу. И наконец, он завладел ее губами таким исступлённым поцелуем, что Алекс стало трудно дышать. Но она была готова не дышать ради него. Она была готова ради него на всё.

Внутри всё сжималось и трескалось, но Тони понял, что ее поцелуи значат для него намного больше его боли, демонов прошлого. Ничто уже не имело значения, кроме нее, кроме ее нежных губ, теплого дыхания и тихих стонов. Снова она протянула ему руку, чтобы вытащить его из ада, снова собиралась спасать его. И на этот раз он всем сердцем желал спасения. Он хотел позабыть обо всём, кроме своего ангела. Он хотел раз и навсегда освободиться от прошлого и принадлежать ей целиком, как она того и просила.

Холодная дрожь постепенно сменилась диким, почти неконтролируемым желанием. Алекс всегда так сокрушительно действовала на него. Стоило ей только прикоснуться к нему, стоило заговорить своим чуть хрипловатым голосом, стоило синим глазам чуть дольше задержаться на нём, как он тут же вспыхивал, как сухая листва, кровь начинала бежать быстрее, дыхание перехватывало, и ему хотелось коснуться каждой клеточки ее тела. Тони умирал от желания немедленно погрузиться в ее обожаемые жаркие глубины. Ему казалось, что если он прямо сейчас не сделает этого, то просто сойдет с ума.

Приподняв ее, Тони медленно уложил ее на мягкий ковёр и опустился на неё, чувствуя ее дыхание, дрожь ее желания. Продолжая жадно и непрерывно целовать зовущие, бесподобные губы, он стал задирать тихо шелестевшие юбки, мягко развел ее бедра в стороны и прижался к ней своим напряжённым телом. Но к его огромному изумлению Алекс оторвалась от его губ и хрипло взмолилась:

- Энтони, открой глаза! - Она положила ладонь ему на щеку. - Умоляю, милый, открой глаза и посмотри на меня!

Он уже прошел все круги ада и уже ничего не могло бы напугать его сильнее мысли потерять Алекс. Но она осталась с ним не смотря ни на что. Его верный, неподражаемый ангел. И теперь просила взглянуть на нее. Как он мог отказать ей в такой малости? Сделав глубокий вздох, Тони медленно поднял отяжелевшие веки и посмотрел, наконец, на Алекс. И он не умер, не рассыпался в прах. Он лишь видел синие как драгоценные сапфиры глаза ангела, которые очистили его душу и заставили его почувствовать великую силу любви. Она смотрела на него так, будто он был не только смыслом ее жизни. Алекс осторожно взяла его лицо в свои ладони и, незаметно поглаживая его щёки, тихо вымолвила:

- Я хочу, чтобы ты знала, Энтони… Я люблю тебя! Люблю всем сердцем и душой, люблю каждое твое прикосновение, каждый твой поцелуй… - Сорвавшись с ресницы, одинокая слезинка медленно поползла по ее виску и скрылась в густых волосах, но она не обратила на это внимания. - Всю свою жизнь я думала, что смогу прожить без любви, но после встречи с тобой я поняла, как сильно заблуждалась. Я не представляла, что когда-нибудь смогу любить так сильно, но… Тони, я умираю от любви к тебе… Я люблю, люблю, я очень сильно люблю тебя!

Застыв, Тони смотрел ей в глаза и не мог дышать, потрясённый до глубины души. Он не мог произнести ни слова, потому что у него перехватило горло. Сердце вдруг пронзила такая острая боль, что защипало в глазах, а потом непонятная влага упала оттуда прямо ей на щеку и слилась с дорожкой ее слёз. Ему не было так мучительно больно даже тогда, когда он совершил самое страшное преступление своей жизни. Ему было невыносимо больно от того, что не смотря ни на что Алекс осталась с ним и, даже зная самые постыдные тайны его души, сумела полюбить его!

Осторожно Тони провёл рукой по нежной щеке, стирая ее и свои слезы, и едва слышно молвил:

- Алекс…

В одном этом имени заключалась вся его душа, вся его жизнь!

Алекс казалось, что сейчас у нее разоврется сердце. Он не плакал даже тогда, когда рассказал ей о своём прошлом, а когда она, наконец, призналась в своей любви, сказала то, что должна была сказать ему намного раньше… Она любила его за то, что он не сломался ни перед одним испытанием. Не позволил ничему сломить его дух.

Дрожащей рукой она коснулась его мокрых ресниц и смахнула еще одну слезинку, а потом прижалась лбом к его лбу.

- Любовь моя, - прошептала она, чувствуя, что готова разреветься, если он сейчас же не перестанет смотреть на нее с такой мукой. А потом едва слышно произнесла свои волшебные слова: - Прошу тебя, не останавливайся.

Проглотив ком в горле, Тони опустил голову, и их губы слились в упоительно-нежном, щемяще-чувственном поцелуе, в котором смешались вся их боль, всё наслаждение и безграничная любовь, которую они обрели вместе. Постепенно страсть затмила рассудок и заставила их позабыть обо всём, кроме непреодолимой потребности раствориться друг в друге. Когда дышать стало труднее, а голова кружиться быстрее, Тони опустил руку вниз, и на этот раз слились не только их губы, но и дрожащие тела. Его поражала та готовность, с которой она всегда ждала его. Он любил ее медленно, но стремительно, желая подарить ей то безграничное удовольствие, которое способно было смыть всё, кроме их любви. Он вдруг вспомнил дивную прелюдию, которую они когда-то играли в гостиной дома графа Ромней. В тот день их инструменты слились почти в таком же упоительном наслаждении, которое охватило сейчас их тела. И Тони знал, что так будет всегда. Пока рядом была Алекс, он сможет услышать мелодию их сердец.

Сделав последний рывок, он слил свою дрожь с ее дрожью, слил своё наслаждение с ее наслаждением, а потом уткнулся лицом в изгиб ее шеи, вдыхая пьяняще-сладкий аромат ее кожи. Наконец, когда сердце перестало колотиться в груди, Тони поднял голову и посмотрел на своего раскрасневшегося ангела. И только сейчас заметил, что на ней не было очков. Как хорошо, что она предварительно сняла их, иначе он бы разбить их. Она медленно открыла глаза и посмотрела на него такими сияющими синими глазами, что у него в очередной раз ёкнуло сердце.

- Почему ты снова это сделала? - хриплым от переполнявших его чувств голосом спросил Тони, чувствуя, как тонет в ее глазах.

Она ласково положила руку на его щеку.

- Потому что теперь тебе нужны правильные воспоминания, - нежно проговорила она, улыбнувшись ему. - И потому что я люблю тебя.

Эти слова по-прежнему действовали на него так сокрушительно, что сердце болезненно сжалось в груди. И тогда, взяв ее лицо в свои ладони и глядя ей прямо в завораживающе сияющие глаза, Тони тихо заговорил:

- Алекс, раньше я считал, будто знаю, что такое любовь и на что она может быть похожа. Но теперь понимаю, как сильно заблуждался. Я был просто слеп! Я был дураком и поступал как глупец. И совершил столько ошибок, столько грехов записано на моем счету, но я не сожалею лишь об одном. Что поцеловал тебя год назад в лавке аптекаря и что велел Марку выкрасть тебя из твоего дома! Ты была светом, теплым дуновением ветерка, когда вошла в ту лавку. Вошла в мою жизнь. Ты пленила меня с первого взгляда и заставила ощутить то, что я и помыслить себе не мог. Я думал, что любовь потеряна для меня, но даже не догадывался, что никогда прежде не знал ее. - Он осторожно стёр мокрую дорожку, которая снова появилась на ее щеке. - Когда я вижу тебя, Алекс, у меня щемит сердце. Когда я касаюсь тебя, у меня болит душа. Когда я слышу твой голос, мурашки начинают бегать по всему моему телу. Я не могу жить без твоего взгляда, без твоих прикосновений, без твое завораживающей улыбки и долгих разговоров о цветах и трудах Хофмана. Я не знаю, любовь ли это, но ради тебя я готов умереть и воскреснуть заново. Ради того, чтобы быть с тобой, я готовь снова пройти все круги ада. Оказывается, до встречи с тобой я жил без сердца в груди. До встречи с тобой мое дыхание было неполным, мое сердце было неполным, я сам был неполным. Ты не представляешь, как мучительно жить без сердца, Алекс, но с тобой я обрёл мир. С тобой я обрёл настоящую любовь. Вот только теперь я не смогу шагать по этой жизни, если тебя не будет рядом со мной.

Когда-то Алекс ужасно боялась, что, полюбив его, никогда не сможет иметь в ответ его любовь. Что он никогда не сможет полюбить такую заурядную девушку, как она. Когда-то она боялась потерять его, но он вернулся в ее жизнь и забрал ее с собой. Когда-то она боялась никогда больше не увидеть его, а теперь он говорил то, что навечно связало не только их сердца, но и души.

Она погладила его по щеке и попыталась улыбнуться ему сквозь слёзы.

- Какое счастье, - молвила она, переполненная неиссякаемой любви к нему, - что в тот день я всё же зашла в лавку аптекаря. - Алекс мягко поцеловала его в губы, а потом тихо добавила: - Оглянись вокруг.

Тони не хотел оторвать от нее своего взгляда, но послушно поднял голову и посмотрел вокруг. И изумлённо замер, не узнав комнату, которой так жутко боялся. Мебель стояла совершенно в ином порядке, даже ковёр, на котором они лежали, был другим. Невероятно!

- Ты… ты сделала всё это? - потрясённо прошептал он, увидев в каждом углу, на каждом столе, на подоконниках и шкафах по горшочку самых разных и ярких цветов. Он снова посмотрел на Алекс. - Ты! Ты принесла сюда даже свои цветы!

Он вдруг почувствовал такое облегчение и такую любовь к ней, что снова защемило сердце. Она снова улыбнулась ему, и Тони показалось, что всё вокруг засияло ярким светом.

- Эти цветы я принесла из твоей оранжереи.

- Отныне всё в этом доме принадлежит тебе, как и я.

Улыбка вдруг сбежала с ее лица. Она пристально посмотрела на него.

- Теперь ты не будешь бояться этого места? - совсем тихо спросила Алекс.

Тони наклонился и быстро поцеловал ее в губы, чувствуя только ее.

- Пока ты рядом со мной, мне не страшно ничего, - прошептал он, прижавшись губами к ее щеке. - Вот только… - Он закрыл глаза и едва слышно попросил: - Я хочу сходить на могилу отца, ты пойдёшь?..

- Конечно! - тут же прервала его Алекс, положив руку ему на губы. - Ты мог бы даже не просить об этом.

Тони открыл глаза и внимательно посмотрел на нее.

- Я не знаю, за какие заслуги небеса послали мне тебе, но сожалею лишь об одном: что они не свели нас раньше.

Глаза Алекс снова повлажнели. Она приподнялась и мягко коснулась его губ.

- Помнишь тот день в коттедже, когда ты спросил у меня, дороже ли ты мне нашего фикуса?

Тони изумлённо смотрел на нее, не ожидая подобного вопроса.

- Да, - выдохнул он. - Как я могу забыть об этом? Как я могу забыть наш фикус?

Как он мог забыть такой важный, такой судьбоносный день, когда понял, что она боится уйти от него?

- Уже тогда я готова была забыть все выращенные мной растения и цветы, потому что в моей жизни появилось нечто бесконечно дорогое. Ты дороже мне всех стеблей, всех листьев, лепестков и корней, которые я вырастила. Но единственный цветок, которым я больше всего дорожу, рос во мне. Он очень осторожно пробивался сквозь густой покров земли. Хрупкий стебелёк поднимался, даже когда был обделён влагой и заботой. Даже когда неизвестный мир пугал его. И вот однажды он поднял голову и раскрылся в полную силу своего цветения. Он был так прекрасен, что ни один сорняк не осмелился и близко подойти к нему. Никакая сила ветра не смогла бы сломить хрупкий стебелёк. Ни единый лучик солнца не смог бы обжечь его лепестки, потому что внутри цветка таилась несгибаемая, непреодолимая сила, способная выдержать всё. Знаешь, что это за цветок?

Тони почему-то вспомнил маленький спатифиллум, который она пыталась уберечь, спрятавшись под кроватью родителей. Именно тот спатифиллум был для нее самым значимым цветком, но сейчас он понимал, что она говорит совершенно о другом.

- Что это за цветок, любовь моя? - молвил он, глядя ей в глаза.

И снова она поразила его в самое сердце, когда медленно улыбнулась ему той своей манящей улыбкой, которая прогоняла мрак и наполняла его неиссякаемой силой.

- Любовь, Энтони, - прошептала она, сжав его лицо своими ладонями. - Я вырастила свою любовь специально для тебя и теперь она, как и я, принадлежим тебе.

В этом была вся Алекс, подумал Тони, не в силах сдержаться от того, чтобы снова не поцеловать ее, снова не раствориться в ней и не ощутить ее любовь, которая спасла их обоих. Он крепко обнял ее и завладел ее губами бесконечно долгим, пьянящим поцелуем, чувствуя безграничное счастье от того, что она на самом деле принадлежит ему. Как и ее любовь, без которой он теперь не смог бы жить.

- Я ведь обещал, что позабочусь о каждом твоем цветке, - пробормотал он, осыпая поцелуями ее лицо, спустился вниз и накрыл губами тоненькую жилку у нее на шее. Желание снова вспыхнуло в нем с такой непреодолимой силой, что он позабыл обо всем на свете.

- Сколько комнат в твоём доме? - неожиданно послышался ее тихий шёпот.

Тони поднял голову и озадаченно посмотрел на нее.

- Что?

- Сколько комнат в твоё доме?

Он долго смотрел на нее, прежде чем ответить.

- Зачем тебе это?

К его величайшему изумлению она вдруг покраснела и спрятала лицо у него на плече.

- Я думаю, что нам нужно проделать всё то, что ты сделал сейчас, в каждой комнате, с которой у тебя могут быть связаны плохие воспоминания.

Тони думал, что невозможно любить еще больше, но именно сейчас, его любовь к ней росла с невероятной силой, и он хотел затопить ее этим удивительным чувством, которым она так щедро делилась с ним. Он взял ее лицо в свои ладони и повернул ее к себе, а потому удивил их обоих, когда мягко улыбнулся ей.

- Знаешь, - прошептал он, коснувшись губами ее губ, чувствуя жгучее, нарастающее желание, - даже через сорок, пятьдесят лет я буду смотреть на тебя и думать, как же мне повезло, потому что я полюбил самую очаровательную и самую страстную девушку на свете, которая умеет так мило краснеть!

***

На следующее утро Алекс с братом и Тони с сестрой сидели в столовой и мирно завтракали, когда вошёл дворецкий и направился к Эмме, которая удивлённо посмотрела на Стивенсона и взяла протянутое ей письмо. Тони повернулся к сестре.

- От кого послание, дорогая? - спросил он мягко.

Алекс не могла нарадоваться, глядя на Тони, который так разительно изменился. Вчерашний день всё же сыграл свою сакральную роль и, кажется, он навсегда избавился от прошлой боли и перестал вздрагивать, проходя по дому. В нём появилась особая уверенность в себе, которой не было раньше, и спокойствие, с которой он теперь встречал новый день и решал важные вопросы. Он окончательно вернулся к жизни, с безумной радостью думала Алекс, не переставая гордиться им.

Отложив салфетку, Эмма принялась разворачивать письмо.

- Это от… Эмили, - удивленно пробормотала она, принявшись читать послание.

- Эмили? - изумлённо прошептал Габби, почувствовав как заколотилось у него сердце.

- Да, - кивнула Эмма рассеянно, - это моя лучшая подруга, дочь нашего соседа лорда Суинтона… - Она углубилась в чтение, но по мере того, как она читала, лицо ее бледнело, а потом она глухо вскрикнула. И разрыдалась! - О Боже!

Не выдержав напряжения Габби вскочил на ноги, с трудом сдерживая желание выхватить послание и посмотреть, что там написано. Господи, с Эмили что-то произошло? Сегодня утром он снова ходил к тому клёну. И ждал ее там целых два часа, но она так и не пришла. Когда стало ясно, что она действительно не придет, Габби встал и побрёл домой, испытывая самое горькое разочарование в своей жизни. Ему было ужасно обидно, что она забыла его, забыла данное обещание и так и не решилась хоть бы раз еще встретиться с ним. Он хотел знать, как у нее дела, как она провела день вместе с семьей, которая так больно ранила ее своими несправедливыми замечаниями.

Не в силах больше ждать, он посмотрел на Эмму и хрипло спросил:

- Что произошло?

- Она пишет, - всхлипывала сестра Тони, прижав руку к груди. - Вчера друг ее брата… он обесчестил ее! А ее родителям, вместо того, чтобы защитить ее, заявили, что она сама соблазнила его! Ее родители поверили не совей дочери, а этому… этому!.. - Эмма закрыла рот руками и в ужасе разрыдалась. - Они поверили этому негодяю и с позором выгнали Эмили из дома, отправив её к какой-то дальней тётке. - Она в панике покачала головой. - Я даже не могу обнять ее и утешить, потому что она уже уехала! Бедная Эмили, как такое могло с ней произойти? Как они могли подумать, что она способна на такое?..

Габби показалось, что он задыхается. Пытаясь дышать ровнее, он медленно отошел к окну и закрыл глаза. Боже правый, он даже не думал, что могло произойти такое!

“Вчера друг ее брата”… Как это могло произойти? Как кто-то мог прикоснуться к ней и причинить ей такое зло! Габби вдруг ощутил такой гнев, что мог свернуть шею негодяю, если бы тот оказался рядом с ним. Но еще больше гнева он испытал к ее бессердечным родителям, которые вместо того, чтобы поддержать ее, выгнали девушку из дома! Нежная, ранимая и милая Эмили! Почему он не проводил ее? Почему не убедился, что она в целости добралась до дома! Габби вдруг ощутил невыносимую боль в груди от сознания того, что над ней было совершенно самое ужасное насилие, а он не сумел помочь ей! Чёрт побери, он было обязан проводить ее! Он не должен был опускать ее одну в лес! Неожиданно у него стала кружиться голова и опасно застучало в висках. И Габби понял, что не может больше находиться здесь.

В это время, быстро встав, Алекс подошла к рыдающей Эмме и крепко обняла ее за дрожащие плечи.

- Какие же у нее жестокие родители! - шептала плачущая Эмма, спрятав своё лицо на груди Алекс. - Они никогда по-настоящему не любили ее. И ее брат!.. У него всегда были гадкие друзья. Мне страшно подумать, что этот негодяй мог сделать с ней! Ей ведь всего шестнадцать лет! Она ведь беззащитная, ранимая… Боже, я хочу к ней! Я хочу видеть Эмили!

- Думаю, когда она доберется до места, она обязательно напишет тебе, и ты сможешь навестить ее, - осторожно проговорила Алекс, поглаживая Эмму по голове.

- Она никогда не напишет мне, - сокрушённо выдохнула Эмма, сильнее обняв Алекс. - Эмили всегда держит свои переживания в себе.

А вот ему она поведала о своих переживаниях, подумал Габби, почувствовав ком в горле.

- Милая, - мягко позвал ее брат, участливо накрыв ее руку своей, - Хочешь я поеду туда и потребую, чтобы они сказали, куда отправили твою подругу?

В какой-то момент Габби сам был готов отправиться в дом Эмили и потребовать объяснений! Он гневно сжал руку в кулак, ожидая решения Тони.

- Этим ты сделает еще хуже, - обречённо простонала Эмма, приподняв голову и с признательностью глядя на брата. - Они накажут ее еще больше, если ты поедешь туда, потому что решат, что тебя послала Эмили.

Он не мог больше слушать это, он не мог больше слушать рыдания Эммы. Ему казалось, что если еще немного он задержится здесь, то просто сойдет с ума. Черт побери, если бы он знал, что произойдёт, он бы никогда не отпустил Эмили одну! Впервые в жизни он не смог увидеть то, что стало так важно для него. Впервые в жизни он почувствовал себя невероятно беспомощным и ненужным. Впервые в жизни он готов был с радостью воспользоваться своим проклятием, но по непонятной причини оно подвело его.

Он сжал небольшой перстень, который носил на мизинце. В котором спрятал локон рыжих волос. Рассеянно проведя рукой по своим золотистым волосам, он посмотрел на Тони.

- Мне… мне пора уехать, - проговорил он бесцветным голосом. - Я пойду собирать свои вещи.

Тони вдруг резко встал и вышел из-за стола.

- Я хотел бы прежде поговорить с тобой, Габриел, ты не возражаешь?

Он уже не возражал. Он уже ничего не хотел.

***

Алекс стояла возле большого, такого непривычного для нее рабочего стола в оранжерее Пембертона, когда услышала приближающиеся шаги, а затем знакомые руки обняли ее, а над ухом раздался до боли любимый голос:

- Ты ведь станешь моей женой? - Тони почувствовал, как она замерла у него в руках, и, медленно опустив голову, прижался губами к нежной шее. - Когда мы уезжали из Клифтона, муж твоей сестры Кейт сказал мне одну странную вещь, будто у вас в семье есть негласная традиция обручаться в Гретна-Грин. Это правда?

Положив на стол блокнот и карандаш, где она делала записи и примечания, Алекс медленно повернулась в его руках и посмотрела на него, чувствуя, как колотиться сердце.

- Да, - выдохнула она, не веря в то, что всё это происходит с ней на самом деле. - Неужели он сказал тебе такое?

Тони быстро поцеловал ее в губы, бессовестно отвлекая и разжигая в ней желание которое могло совсем скоро поглотить их обоих.

- Представь себе, - пробормотал он, схватив губами мочку ее уха и посылая сладкие импульсы по всему ее телу. - Отсюда до Гретна-Грин всего день в пути, если ехать без остановок, но если… - Он вдруг поднял голову и с мукой посмотрел на нее. - Но если ты захочешь подождать официального оглашения и большого венчания…

- Тони, - прошептала Алекс, обхватив его шею своими руками.

Он застонал и прижался любом к ее любу, почувствовав прикосновение тоненьких очков к своему лицу.

- Ох, Алекс, я не смогу ждать так долго, - сокрушенно покачал он головой. - Или я сойду с ума, или что еще более вероятно, снова выкраду тебя из твоего дома. И на этот раз за тобой пошлю не Марка.

Алекс мягко погладила его по щеке, а потом с величайшей любовью, какую только испытывала к нему, осторожно поцеловала его, заставив его дышать быстрее.

- Я ведь не была нигде, кроме нашей деревни и единственного раза в Лондоне, - прошептала она ему прямо в губы. - И всегда мечтала прокатиться до этой таинственной деревушки, где уже успели побывать мои сёстры.

Тони почувствовал, как у него кружится голова. Господи, он ожидал от нее только такого ответа! И крепче обняв ее, он до самого предела вжал ее в свое тело.

- Как думаешь, наши цветы не обидятся на нас, если мы на несколько дней оставим их?

Она подарила ему самую свою очаровательную улыбку.

- Если только по доброте душе своей ты не отпустишь на целый день своих слуг, и некому будет ухаживать за ними.

Ее слова удивили Тони. Приподняв голову, он хмуро посмотрел на нее.

- Что значит отпустить слуг на целый день?

Какой странный разговор, подумал он, вспомнив один единственный раз, когда слугам Пембертона был дан отдых на целый день.

Алекс вдруг вздрогнула и убрала руки от его шеи.

- Возможно… - запинаясь начала она. - Возможно, тебе захочется дать им выходной на целый день…

- Подожди! - прервал ее Тони, едва дыша. Он пристально посмотрел ей в глаза. - Почему ты заговорила про слуг и выходной для них?

- Мы… мы обычно так делаем, когда у нас происходит…

- Нет! - резко оборвал он ее, крепко держа ее в своих руках. Правой рукой он приподнял ее голову за подбородок и заставил посмотреть на себя. - Слугам Пембертона никогда не давали выходной на целый день, потому что у каждого есть свой оговоренный выходной. И их отпускали всех вместе только однажды… - Когда Алекс попыталась отстраниться от него, пряча свои глаза, Тони взволнованно застыл осознав один невероятный факт. - Ты… ты знаешь об этом? - едва слышно молвил он, потрясённый до глубины души, когда она не стала ничего отрицать и густо покраснела. - Господи, Алекс ты знала о том дне? Но как?

Она, наконец, повернула к нему свою голову и виновато посмотрела на него, ругая себя за то, что так опрометчиво проговорилась.

- Я потребовала, чтобы Марк рассказал мне об этом, - осмелилась признать Алекс и затаила дыхание.

Глаза Тони расширились.

- Когда это произошло?

- Еще в Клифтон-холле, в тот день, когда вы уехали гулять по деревне.

Какое-то время Тони изумлённо смотрел на нее, не в силах произнеси ни слова. Когда же дар речи вернулся к нему, он тихо спросил:

- Всё это время ты знала о том, что произошло, и всё же поехала со мной?

Алекс вдруг выпрямила спину и снова обхватила его шею руками, прижав его к себе.

- Я бы поехала с тобой, даже если бы ничего не знала.

Его глаза медленно закрылись, и он осторожно прислонился к ее лбу своим.

- Почему, Алекс?

- Потому что я не могла позволить тебе пройти такое испытание одному. Потому что я должна была знать, где твои раны, чтобы вылечить их. И потому, - она закрыла глаза, ощущая его теплое дыхание на своей щеке, - что я не смогла бы жить без тебя после того, как полюбила тебя всем сердцем.

- Боже, - простонал Тони, чувствуя, как сжимается сердце. - Я так боялся, что ты никогда не сможешь полюбить меня, если узнаешь правду!

- Невозможно, - с мягкой убеждённостью возразила Алекс, положив руку ему на щеку. - Я полюбила тебя, даже не зная, кто твоя семья и как твоя фамилия. Ты помнишь тот день, когда я тебе рассказала про гибель своих родителей? Я ведь не стремилась переложить на тебя бремя своих страданий. В твоих объятиях они стали намного легче, и я смогла отпустить их. Я хотела, чтобы и ты, рассказав мне о своём прошлом, обрёл такую же свободу. Нам нужно отпускать прошлое, чтобы не испортить будущее. Прошлое нас учит, чего не должно быть в будущем. И наоборот, чему там самое место.

Тони медленно открыл глаза и смотрел на нее долгим взглядом, не в силах поверить в то, что это происходит с ним на самом деле. Он не мог поверить, что ему довелось обнимать самую невероятную девушку на свете!

- Я люблю тебя, Алекс, - выдохнул он, прижавшись к ее губам. - Никогда не забывай об этом.

- Не буду, - шепнула она, крепче обняв его. - Только я хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня.

- Всё что угодно! - тут же выдохнул Тони, готовый ради нее на все.

Она снова лукаво улыбнулась ему.

- Ты сможешь найти нашего фикуса, который остался в том коттедже?

И к их общему удивлению Тони вскинул голову и громко рассмеялся, ощущая невероятное, ничем не замутненное счастье.

- Когда мы поженимся, я сам отправлюсь на поиски этого бедолаги. - Сказав это, Тони, наконец, улыбнулся ей. - Ну что, теперь ты счастлива?

Глаза ее медленно потемнели.

- Нет.

Тони застыл и поднял голову.

- Что? Ты несчастна со мной?

Она вдруг тихо рассмеялась.

- Глупенький, я не просто счастлива. Я очень счастлива! По-настоящему. Впервые в жизни.

Он вдруг оторвал ее от пола и крепко прижал к себе.

- Как отрадно знать, что фикусы больше не будут стоять между нами.

На этот раз они вместе засмеялись, и счастливый смех впервые за долгое время заполнил большую светлую оранжерею.

Эпилог

Год спустя

Перед Алекс лежало три письма, которые вызвали в ней борю самых разных эмоций. Она не знала, какое из них расстроило ее больше, а какое обрадовало. Смешанные чувства однако не помешали ей ощутить на себе пристальный взгляд своего супруга, который, сидя недалеко на диване, читал утреннюю прессу.

- Что тебя так встревожило, любовь моя? -раздался голос Тони, который отложил газету и посмотрел на свою поникшую жену.

Вот уже год он был женат на самой удивительной девушке на свете, которая смогла сделать его счастливым, и которую он сам сумел сделать счастливой. Только благодаря ей он вернулся к жизни и занялся возложенными на него обязанностями, вернув Пембертону былое величие и процветание. Тони обожал работать в новом кабинете, где теперь повсюду стояли цветы Алекс, за которыми он сам иногда ухаживал, когда переутомлялся и хотел отвлечься. И мерные поглаживания зелёных листьев придавали ему еще больше силы и уверенности в завтрашнем дне, чем что-либо еще. Удивительно, но теперь он был зависим не только от Алекс, но и от ее цветов.

Но больше всего он любил ухаживать за тем самым фикусом, за которым тайно съездил Марк, и когда новоиспеченные супруги переступили порог Пембертона, вернувшись из Шотландии, Марк протянул им знакомый горшок и сделал самый первый и самый дорогой свадебный подарок. С тех пор фикус стоял на его рабочем столе, и всегда вызывал в Тони щемящее чувство, напоминая о том, какую роль бедолага сыграл в их с Алекс жизни. Вот только к радости Алекс это был уже не тот чахлый кус, а подросший и гордый представитель своего рода, семейства тутовых.

Внимательно вглядевшись в профиль жены, Тони понял, что какое-то послание очень сильно расстроило ее.

- От кого эти письма? - осторожно спросил он.

Алекс встрепенулась и рассеянно поправила свои очки.

- Первое письмо пришло от Тори.

- И что пишет твоя сестра? Надеюсь, у них всё хорошо?

- Да. - Алекс посмотрела на мужа. - Она пишет, что беременна.

Тони улыбнулся ей.

- Как отрадно это слышать! Передай им мои искренние поздравления!

- Обязательно.

Она снова взглянула на письма. И ни разу не улыбнулась, поведав ему о долгожданной беременности Тори. Это несказанно обеспокоило Тони.

- От кого второе письмо?

Увидев, как вздрогнули плечи Алекс, Тони медленно встал и направился к ней.

- От Амелии. - Она вдруг вскинула голову и с болью посмотрела на рядом стоявшего мужа. - Не могу поверить, что она вышла замуж за старого графа Рейвенса. Мне кажется она поступила так после того, как в прошлом году после нашей свадьбы гостила в Пембертоне. Она приняла ужасное решение.

Тони знал, как Алекс переживает за подругу, которая сразу же после отъезда из Пембертона так скоропалительно приняла предложение графа, который годился ей в дедушки. Алекс винили себя за то, что в отличие от Амелии нашла своё счастье, но Тони не мог позволить ей так думать. Он мягко положил руки ей на плечи.

- Что она пишет?

- Как всегда она пишет, что счастлива, но я знаю, что это не так! - в сердцах воскликнула Алекс, опустив голову. - Почему она поступила так? Почему лишила себя возможности быть по-настоящему счастливой?

- Может быть потому, что она искренне верит в то, что это и есть для нее счастье?

- Но это ведь неправильно!

-Люди иногда совершают ужасные ошибки, когда влюбляются, или когда обжигаются на любви.

Алекс резко повернулась к мужу.

- Ты считаешь, что она любила кого-то и была предана?

- Я ничего подобного не говорил. - Он осторожно снял с жены очки и помог ей встать со стула, а потом мягко развернул к себе. - Я думаю, твоя подруга достаточно умна, чтобы потом исправить ошибки, которые так опрометчиво совершила.

- Как бы мне хотелось знать, что происходит с ней на самом деле!

Тони нежно привлек ее к себе.

- А от кого было третье письмо?

Глаза Алекс печально опустились.

- Это от Габби. Он интересуется судьбой подруги Эммы, Эмили. Его очень тронула история этой девушки, и он хочет знать, нет ли от нее каких вестей.

- Бедная девочка, - покачал головой Тони. - Я помню ее еще совсем крохой. В детстве она была настоящей непоседой в отличие от нашей Эммы, но с годами она сильно изменилась, стала более спокойной и не в меру рассудительной. Я поражался, как могут дружить такие противоположные девушки, но их дружба с каждым годом крепла всё сильнее. Помню, ей было тринадцать лет, когда я застал ее в нашей библиотеке. В отличие от детей, которые тогда играли во дворе, она сидела в углу и читала какую-то книгу. Не могу поверить, что с ней произошло такое…

- Габриел пишет о том же, хотя удивительно, что он проявляет столько участия к судьбе девушки, которую никогда не видел. Но кажется, он на самом деле переживает за нее. В каждом письме он спрашивает о ней, в надежде узнать хоть что-то. Я не хочу бередить раны Эммы и открыто спросить ее о подруге. Ведь она так и не свыклась с мыслью о том, что Эмили не будет больше писать ей.

- Она мне тоже ничего не говорила, лишь однажды сказала, что Эмили, вероятно, отослали к тетке по матери, которая живет в Ланкашире, и что никто не собирается вернуть ее домой, потому что отец отрёкся от нее.

- Боже, - вздрогнула Алекс, прижавшись к груди Тони. - Ей ведь всего семнадцать лет, а она уже потеряла всё! Я даже не представляю, что писать Габби.

- Напиши ему, что Господь никогда не оставляет такую милую девушку и обязательно поможет и позаботиться о ней.

Он вдруг мягко улыбнулся ей, и у Алекс перехватило дыхание, когда она увидела его ямочки. Подняв руку, она коснулась его щеки.

- Что бы я делала без тебя?

- Как тебе не стыдно думать о таком, когда мы, наконец, вместе? - Он наклонил голову и нежно поцеловал ее, заставив задрожать от сладкого томления, которое тут же охватило все ее существо. Она прильнула к нему, но он вдруг оторвался от нее и неожиданно заявил: - Я, наконец, закончил все свои дела, так что мы сможем спокойно отправиться в наше законное свадебное путешествие.

У Алекс от удивления округлились глаза.

- Отправиться куда?

Улыбка Тони стала шире. Он был одним из самых богатых людей в стране и мог позволить себе абсолютно всё, но не переставал восхищаться своей супругой, которая довольствовалась его садом и оранжереей. И его любовью, конечно. За это он готов был подарить ей абсолютно всё.

- Помнишь, как я однажды рассказывал тебе о садах Версаля?

Тоненькие бровки Алекс медленно поползли вверх, когда она поняла двойной смысл его слов.

- Конечно, помню, как ты хвастался, что видел дворец французских королей.

Тони рассмеялся и подхватил ее на руки.

- Позволь напомнить тебе, мой ангел, что я не хвастался, а лишь пытался подробно рассказать об этом творении. Но теперь у тебя появится возможность самолично оценить знаменитые сады и сравнить их с нашими. - Он быстро поцеловал ее и тихо добавил, шагнув из примыкающей гостиной своей супруги в их общую спальню: - Я купил два билета в первый класс на паром, который через два дня отплывает во Францию. Ты должна увидеть великолепие королевской резиденции.

Алекс долго смотрела на него, прежде чем ответить.

- Я говорила, как сильно тебя люблю?

Он вдруг остановился на полпути и с серьезным выражением лица взглянул на нее.

- За последний час? - Он сделал притворно-серьезный вид, будто вспоминает, а потом бессовестно заявил: - Нет.

- Врунишка, - пожурила его Алекс, потрепав его медовые волосы. - Я говорила об этом полчаса назад, когда ты в этой самой комнате поправлял мои юбки.

Глаза Тони потемнели. Он медленно опустил ее на большую постель и лег рядом.

- Неужели это было всего полчаса назад? - Он придвинулся к ней ближе и наградил ее таким страстным поцелуем, что у обоих закружилась голова. - Как думаешь, мы не слишком сильно задержим паром, если ненадолго запремся в наших покоях? В конце концов, нам ведь можно последовать примеру Тори и Себастьяна. Ты так не считаешь?

- Я думаю, - хрипло проговорила Алекс, обвивая его шею своими руками, - что можно отпустить этот паром и найти тот, который сможет нас дождаться.

Тони вдруг поднял голову и заглянул в самые волшебные синие глаза, в которых отражалась вся его безграничная и беспредельная любовь.

- Знаешь, некоторым не хватает одной женщины, чтобы любить ее, а мне не хватит и одной жизни, чтобы любить тебя. Только тебя…

cup [?] - чашка

[Ф] - cat - кошка