Тайны этого мужчины

Глава 1

Прошло пять дней с тех пор, как я видела Джесси Уорда. Пять дней агонии, пять дней пустоты и пять дней рыданий. Во мне ничего не осталось.

Ни эмоций, ни души, ни слез — ничего.

Каждый раз, закрывая глаза, я вижу его, в голове мелькает столько образов: от уверенного, самонадеянного, красивого мужчины, полностью меня пленившего, до пустого, больного, пьяного существа, уничтожившего меня. Я в полной растерянности. Опустошена и разбита. Он заставил меня нуждаться в нем, а теперь его нет.

В темноте я вижу его лицо, в тишине слышу его голос. От этого никуда не деться. Я не замечаю вокруг ничего, любой шум — отдаленное гудение, любое изображение — размытое пятно. Я в аду. Пустая. Разбитая. В полной агонии.

В прошлое воскресенье я оставила пьяного и разъяренного Джесси в пентхаусе. И ничего не слышала о нем с того дня, как ушла под звук его криков и спотыкающейся походки. Не было ни телефонных звонков, ни сообщений, ни цветов… ничего.

Полуголый Сэм по-прежнему регулярно появляется у Кейт, но он знает, что со мной лучше не говорить о Джесси. Он молчит и держится от меня подальше. Должно быть, со мной сейчас очень мучительно находиться рядом. Как может человек, которого я знаю всего несколько коротких недель, заставить меня чувствовать себя так? Однако за те несколько коротких недель, что я с ним знакома, я узнала, что он настойчивый, горячий и властный, но также и нежный, ласковый и заботливый. Я так по нему скучаю, но не по пьяному, пустому человеку, с которым столкнулась в последний раз. Это был не тот Джесси, в которого я влюбилась. Те краткие мгновения, когда мы обменивались оскорблениями, даже и близко не подошли к уничтожению нескольких недель, что мы провели вместе до того кошмарного воскресенья. Я бы с радостью приняла все его разочаровывающие, вызывающие черты, вместо безобразного зрелища, каким предстал передо мной пьяный Джесси. Как ни странно, по этим выбешивающим чертам характера я тоже скучаю.

Я даже не думала о «Поместье» и о том, что оно собой представляет. Это почти отошло на второй план. Очевидно, Джесси сорвался по моей вине. Сквозь пьяный угар он уведомил меня, что предупреждал об ущербе, если я его брошу. Да, предупреждал. Только не объяснил, что это за ущерб и какова причина. Еще одна из его загадочных головоломок, в подробности которых он не вдавался. Мне следовало быть более настойчивой, но я была слишком занята им. Утонув в его силе и ослепнув от похоти, я отвлеклась от всего. Он целиком меня поработил. Никогда бы не предположила, что он — хозяин секс-поместья, и уж точно не могла подумать, что он алкоголик. Я буквально ходила с широко закрытыми глазами.

Повезло, что мне удалось избежать каких-либо настойчивых вопросов Патрика относительно проекта мистера Уорда. Безмерно благодарна ста тысячам фунтов на банковском счете «Рококо Юнион», любезно предоставленным мистером Уордом. С такой суммой, выплаченной вперед, я могла бы обмануть Патрика, сказав о воображаемой деловой поездке, которая удерживает мистера Уорда за пределами страны, из-за чего проект временно приостановлен. Понимаю, рано или поздно мне придется с этим разобраться, просто сейчас я не чувствую в себе достаточно сил, и не уверена, когда они будут. Возможно, никогда.

Бедняжка Кейт так старалась вытащить меня из черной дыры, в которую я сама себя загнала. Она пыталась занять меня йогой, выпивкой в пабе и украшением тортов, но я чувствовала себя счастливее, лишь загнивая в своей постели. И она непременно обедала со мной каждый день. Не то чтобы я что-то ела. Достаточно трудно пытаться протолкнуть пищу через застрявший в горле комок.

Единственное, чего я сейчас жду, — это утренней прогулки. Я мучаюсь бессонницей, поэтому вылезать из постели в пять утра относительно легко.

В тишине утренней свежести добираюсь до того места в Грин-парке, где рухнула в изнеможении в то утро, когда тащилась за Джесси по улицам Лондона во время одного из его изнуряющих марафонов. Я тихо сижу, ковыряя покрытые росой травинки, пока зад не онемеет и не промокнет, и я не буду готова к медленному возвращению домой, чтобы подготовиться к следующему дню без Джесси.

Как долго я смогу так жить?

Завтра, после визита к родителям в Корнуолл, в Лондон возвращается мой брат Дэн. Я должна была бы с нетерпением ждать с ним встречи, уже шесть месяцев прошло с тех пор, как я в последний раз его видела, но где мне найти сил для притворства? А учитывая дружеский звонок Мэтта маме, сообщившего ей, что я встречаюсь с другим мужчиной, мне грозит допрос. Я сказала маме, что это не так — хотя сейчас это правда — но я достаточно хорошо знаю маму, чтобы понять, она мне не поверила, даже если я нахожусь на другом конце линии, и она не видит, как я тереблю волосы. Что бы я им сказала? Что влюбилась в мужчину и не знаю, сколько ему лет? Что он владеет секс-клубом и, ах да, он алкоголик. И я никак себе не помогла, отказавшись от поездки к ним, приведя в свою защиту жалкие оправдания, и завтра на встрече с Дэном я ожидаю допрос с пристрастием. Мне нужно к нему подготовиться. Это будет самый жесткий допрос в моей жизни.

На столе дребезжит мобильный, отрывая меня от грез и постукивания ручкой. Это Рут Куинн. Я внутренне стону. Эта женщина сама по себе оказалась непростой задачей. Она позвонила во вторник и в тот же день потребовала встречи, я объяснила, что занята, и предложила кого-то другого, но она настаивала, что ей нужна я. В конце концов, она согласилась на первую встречу со мной сегодня, и с тех пор звонила каждый день, напоминая об этом. Можно ее просто проигнорировать, но тогда она позвонит в офис.

— Мисс Куинн, — здороваюсь я усталым голосом.

— Ава, как поживаете?

Она всегда спрашивает, наверное, это очень мило. Но правды я ей не скажу.

— Я в порядке. А вы?

— Да, да, прекрасно, — щебечет она. — Просто хотела уточнить, что встреча состоится.

И вот опять. Она такая требовательная. Полагаю, за эту работу я, вероятно, возьму больше.

— В четыре тридцать, мисс Куинн, — повторяю я уже третий день подряд.

— Прекрасно, жду с нетерпением.

— Отлично, тогда до встречи.

Я вешаю трубку и делаю долгий успокаивающий вдох. О чем я думала, заканчивая пятницу новым клиентом, и притом таким трудным?

В офис влетает Виктория, ее длинные светлые локоны веером рассыпаются по плечам. Она выглядит по-другому. Она выглядит оранжевой!

— Что ты натворила? — безумно встревожено спрашиваю я. Понимаю, сейчас мой взгляд не совсем ясен, но тон ее кожи невозможно не заметить.

Она закатывает глаза и достает зеркальце из сумочки от «Mulberry», чтобы рассмотреть лицо.

— Не надо! — предупреждает она. — Я просила бронзовый оттенок.

Она трет лицо салфеткой.

— Эта глупая женщина использовала не ту бутылку. Я выгляжу как сырная слойка! — Пыхтя и отдуваясь, она продолжает тереть лицо.

— Тебе нужно взять скраб для тела и отправиться в душ, — советую я, возвращаясь к компьютеру.

— Не могу поверить, что это происходит со мной! — восклицает она. — Сегодня вечером я встречаюсь с Дрю. Он убежит на милю, когда увидит меня в таком виде!

— Куда вы собрались? — спрашиваю я.

— В «Ланганс». Меня внесут в черный список. Я не могу так пойти.

Для Виктории это полная катастрофа. Они с Дрю встречаются всего неделю, еще одни отношения в моей пущенной под откос жизни. Для полного счастья мне не хватает, чтобы сейчас вошел Том и объявил, что выходит замуж. Эгоистично, но я ни за кого не радуюсь.

Салли, наша главная офисная девочка на побегушках, выскакивает из кухни, но, заметив Викторию, останавливается.

— Ого! Виктория, ты в порядке? — спрашивает она, и я улыбаюсь про себя, когда Салли бросает на меня встревоженный взгляд.

Все эти штучки с облагораживанием внешности проходят мимо нашей простушки Сэл.

— Нормально! — рявкает Виктория.

Салли отступает к шкафу в безопасное место, спасаясь от очень раздраженной Виктории и еще более несчастной меня.

— А где Том? — спрашиваю я, пытаясь отвлечь Викторию от ее липового загара.

Она швыряет зеркальце на стол и поворачивается ко мне. Будь у меня силы, я бы рассмеялась. Выглядит она ужасно.

— У миссис Бейнс. Похоже, кошмар продолжается, — фыркает она, взбивая светлые локоны вокруг лица.

Я оставляю Викторию и ее блистательное лицо, возвращаясь к тому, что оцепенело пялюсь на экран компьютера. Не могу дождаться конца дня, чтобы заползти в спальню, где мне нет нужды никого видеть и ни с кем разговаривать.

На часах четыре часа, поэтому я выключаю компьютер и выхожу из кабинета, чтобы отправиться к мисс Куинн.

Я вовремя подъезжаю к потрясающему особняку на Лансдаун-Кресчент, и мисс Куинн открывает мне дверь. Я совершенно ошеломлена. Ее голос ни в малейшей степени не соответствует внешности. Я считала ее старой девой средних лет, учительницей фортепиано, но не могла ошибаться сильнее.

Она очень привлекательна, с длинными светлыми волосами, большими голубыми глазами и гладкой бледной кожей, и на ней прекрасное черное платье с убийственными клиньями.

Она улыбается.

— Вы, должно быть, Ава. Пожалуйста, проходите.

Она ведет меня в ужасную кухню в стиле семидесятых годов.

— Мисс Куинн, мое портфолио. — Протягиваю ей папку, и она с нетерпением ее забирает. У нее очень теплая улыбка. Может, я все неправильно поняла.

— Пожалуйста, зовите меня Рут. Я много слышала о вашей работе, Ава, — говорит она, листая папку. — Особенно о «Луссо».

— О, правда? — Я кажусь удивленной, но это не так. Патрик был в восторге от откликов, что «Рококо Юнион» получил от внимания общественности к «Луссо». Я бы предпочла забыть обо всем, что касалось «Луссо», но это кажется маловероятным.

— Да, конечно! Все только об этом и говорят. Вы проделали потрясающую работу. Не хотите ли чего-нибудь выпить?

— Кофе было бы неплохо, спасибо.

Улыбнувшись, она принимается готовить напитки.

— Ава, прошу, присаживайтесь.

Я сажусь и достаю папку с предварительными набросками для клиента, вписывая вверху ее имя и адрес.

— Итак, Рут, чем я могу вам помочь?

Она смеется и машет чайной ложечкой в направлении комнаты.

— Вы еще спрашиваете? Это же ужасно, не так ли? — восклицает она, возвращаясь к приготовлению кофе.

Да, это на самом деле кошмар, но я не собираюсь ахать от ужаса при виде композиции коричнево-желтых цветов с искусственными кирпичными стенами.

Она продолжает:

— Очевидно, я подыскиваю какие-то идеи, чтобы преобразить это уродство. Я подумывала о том, чтобы снести стену и сделать большую гостиную. Вот, я вам покажу. — Она протягивает мне чашку кофе и жестом приглашает следовать за ней в соседнюю комнату.

Обстановка столь же мрачная, как и в кухне. Женщина выглядит довольно молодо — вероятно, ей лет тридцать пять, — поэтому, думаю, она переехала сюда не так давно. Это место выглядит так, будто малярная кисть не касалась его, лет так сорок.

После часа обсуждений я уверена, что знаю, чего хочет Рут. У нее хорошее видение.

Она провожает меня до входной двери.

— Я набросаю несколько эскизов в соответствии с вашим бюджетом и идеями и отправлю их вам вместе с графиком платежей, — уходя, говорю я. — Есть ли какие-то особенности, что мне следует учитывать?

— Нет, вовсе нет. Очевидно, мне нужны все основные предметы роскоши, которые ожидается найти на кухне. — Она протягивает мне руку, и я вежливо ее пожимаю. — Холодильник для вина, — смеется она.

— Безусловно. — Я натянуто улыбаюсь, от упоминания алкоголя у меня кровь стынет в жилах. — Мисс Куинн, будем на связи.

— Прошу, зовите меня Рут! — Она качает головой. — С нетерпением жду звонка, Ава.

— Конечно, Рут.

Покидаю мисс Куинн, испытывая облегчение от того, что соблюла все необходимые любезности, во всяком случае, до завтрашней встречи с братом.

Тащусь по улице к дому Кейт, надеясь, что ее нет дома, тогда бы я могла вернуться в свою комнату, прежде чем она возобновит миссию «оживить Аву».

— Ава!

Я останавливаюсь и вижу Сэма, высунувшегося из окна машины, медленно движущейся рядом со мной.

— Привет, Сэмюэль, — говорю я, как обычно натянуто улыбаясь.

— Ава, прошу, не присоединяйся к своей злой подруге в клубе «Сэм-отвали». Возможно, мне придется переехать. — Он паркуется и выходит из своего «Порше», останавливаясь возле меня на тротуаре перед домом Кейт.

В нелепо мешковатых шортах, футболке «Роллинг Стоунз» и с растрепанными тонкими каштановыми волосами он выглядит как обычно непринужденно.

— Прости. Ты теперь будешь жить у нас постоянно? — спрашиваю я, приподняв бровь. У Сэма есть своя шикарная квартира в Гайд-парке, где гораздо больше места, но поскольку мастерская Кейт находится на первом этаже ее дома, она настаивает, чтобы он оставался у нее.

— Нет, не буду. Кейт сказала, что ты придешь дома к шести. Я надеялся тебя застать. — Он вдруг начинает нервничать, и я чувствую себя крайне неловко.

— Все в порядке? — спрашиваю я.

Он слегка улыбается, но ямочки на щеках так и не появляются.

— Не совсем. Ава, мне нужно, чтобы ты поехала со мной, — тихо говорит он.

— Куда? — Почему он так юлит? Не похоже на Сэма. Обычно он такой беззаботный и прямолинейный.

— Домой к Джесси.

Сэм, должно быть, видит выражение ужаса на моем лице, потому что шагает ко мне с умоляющим взглядом. Одно упоминание его имени повергает меня в панику. Почему он хочет, чтобы я поехала к Джесси? После нашей последней встречи, меня пришлось бы туда тащить, брыкающуюся и кричащую. Ни за что на свете я не вернусь в то место — никогда.

— Сэм, я так не думаю. — Делаю шаг назад, качая головой. Меня начинает трясти.

Он вздыхает и шаркает кроссовками по асфальту.

— Ава, я начинаю волноваться. Он не отвечает на звонки, и никто о нем не слышал. Я не знаю, что еще делать. Понимаю, ты не хочешь о нем говорить, но прошло уже почти пять дней. Я приезжал в «Луссо», но консьерж отказывается нас впустить. Тебя он пропустит. Кейт сказала, что ты с ним знакома. Можешь просто провести нас туда? Мне нужно знать, что с ним все в порядке.

— Нет, Сэм. Прости, но я не могу, — хриплю я.

— Ава, боюсь, он сделал какую-то глупость. Пожалуйста.

Сэм идет ко мне с протянутыми руками, а у меня перехватывает горло. Я не осознавала, что отступаю назад.

— Сэм, прошу, не надо. Я не могу этого сделать. Он не захочет меня видеть, а я не хочу видеть его.

Он хватает меня за руки, останавливая мое отступление, притягивает к своей груди и крепко прижимает.

— Ава, я бы не просил, правда, но мне нужно туда попасть и проверить, как он.

Опускаю плечи, побежденная его объятиями, и как только я подумала, что слез не осталось, из меня вырывается тихий всхлип.

— Эй, — он отстраняется и смотрит на меня. — Просто проведи нас мимо консьержа. Это все, о чем я прошу. — Он вытирает мне слезы и умоляюще улыбается.

— Я туда не войду, — утверждаю я, и при мысли, что снова его увижу, желудок скручивается в узел от паники. Но что, если он сделал какую-то глупость?

— Ава, просто проведи нас в пентхаус.

Я киваю и вытираю катящиеся слезы.

— Спасибо. — Он тянет меня к «Порше». — Пойдем. Дрю и Джон встретят нас там. — Он открывает пассажирскую дверь и усаживает меня в машину.

Раз Джон и Дрю нас там встретят, он, должно быть, предполагал, что я соглашусь. Я не могу винить парня за оптимизм.

Устроившись в машине, я позволяю Сэму везти меня в «Луссо», в доки Святой Екатерины, — место, куда я поклялась никогда больше не возвращаться.

Глава 2

При возникновении «Луссо» в поле зрения я начинаю задыхаться. Трудно устоять перед непреодолимым желанием открыть дверцу и выпрыгнуть из движущейся машины Сэма. Он смотрит на меня с явным беспокойством на милом лице, будто чувствует мое намерение сбежать.

Как только мы паркуемся за воротами, Сэм обходит машину кругом, выпускает меня, и, крепко придерживая, ведет к калитке, где ждет Дрю.

Он выглядит как обычно: костюм, ботинки, идеально уложенные черные волосы, но он больше не заставляет меня испытывать неловкость. Я более чем шокирована, когда он берет меня за руку, притягивая к себе и крепко сжимает. Мой первый настоящий контакт с этим человеком. Сказать, что он вел себя сдержанно, — было бы большим преуменьшением.

— Ава, спасибо, что пришла, — говорит он, крепко стискивая меня в объятиях.

Я молчу, потому что действительно не знаю, что сказать. Они на самом деле беспокоятся о Джесси, и сейчас я чувствую себя виноватой и даже более обеспокоенной. Он отпускает меня и слегка ободряюще улыбается. Но мне от этого нисколько не легче.

Сэм указывает на дорогу.

— А вот и здоровяк.

Мы оборачиваемся и видим, как на черном «Рендж Ровере» подъезжает Джон и резко тормозит позади машины Сэма. Из внедорожника появляется его крупное тело, он снимает темные очки и кивает в знак приветствия. Обычный безмолвный жест Джона. Боже правый, он выглядит взбешенным. Я только мельком видела его глаза — они всегда скрыты за очками, даже в темное время суток или в помещении, но сейчас светит солнце, так что я не понимаю, почему он их снял. Может, хочет, чтобы все знали, насколько он зол. Это работает. Он выглядит грозно.

Делаю глубокий вдох и набираю код от ворот, открывая их для парней. Хотела бы я, чтобы не нужно было идти дальше. Дрю, извечный джентльмен, жестом показывает мне идти вперед, поэтому я передвигаю ногами и молча пересекаю парковку. Вижу машину Джесси и замечаю по-прежнему разбитое окно. Желудок переворачивается. Мы входим в тишину мраморного вестибюля «Луссо», в котором слышен лишь звук наших шагов. Внутри меня все начинает бурлить, дыхание учащается. Сколько всего произошло в этом месте. «Луссо» стал моим первым крупным достижением в дизайне. Первый секс с Джесси произошел здесь, как и наша с ним последняя встреча. Все началось и закончилось здесь.

Когда мы подходим к Клайву, он выглядывает из-за большой, изогнутой мраморной конторки, его выражение кричит об усталости.

— Клайв, — говорю я с вымученной улыбкой.

Он смотрит на меня, затем на троих зловещего вида сопровождающих, а потом снова на меня.

— Привет, Ава. Как поживаешь?

— Нормально, Клайв, — лгу я. Я далека от нормального. — А ты?

— Да, у меня все в порядке. — После нескольких пылких встреч с тремя сопровождавшими меня мужчинами он без сомнения устал, и, судя по его прохладному ко мне отношению, эти встречи были не из приятных.

— Клайв, я была бы тебе очень признательна, если бы ты позволил нам подняться в пентхаус и проведать Джесси. — Я наполняю голос нотками уверенности, но чувствую что угодно, только не это. Биение сердца ускоряется с каждой секундой.

— Ава, я уже говорил твоим друзьям, что в этом случае могу потерять работу. — Он снова бросает осторожный взгляд на парней.

— Я знаю, Клайв, но они волнуются, — говорю я, мой голос звучит совершенно отстраненно. — Они просто хотят убедиться, что с ним все в порядке, а потом уйдут. — Я стараюсь быть любезной, так как знаю, Дрю, Сэм и Джон говорили с ним совершенно по-другому.

— Ава, я поднимался наверх, стучал в дверь мистера Уорда и не получил ответа. Мы просмотрели записи камер видеонаблюдения, и за время моего дежурства я не видел, чтобы он уходил или возвращался. Служба безопасности не может просмотреть пять дней непрерывной съемки. Я уже говорил об этом твоим друзьям. Если я вас пропущу, это будет стоить мне работы.

Я ошеломлена внезапной переменой Клайва в плане этикета консьержа. Если бы только он проявил такой же профессионализм и упрямство, когда я пришла к Джесси в воскресенье, тогда у нас, возможно, никогда бы не произошло такой ссоры. Но тогда я бы все еще пребывала в блаженном неведении относительно маленькой проблемы Джесси.

Чувствую, как к моей спине прижимается Сэм.

— Пусти нас, черт возьми! — кричит он через мое плечо.

Слегка вздрагиваю, но не могу винить его за срыв. Я и сама чувствую некоторое раздражение. Мне лишь хочется, чтобы Клайв их пропустил, а затем уйти. Ощущаю, как вокруг меня со всех сторон смыкаются стены. Вижу, как Джесси несет меня на руках через мраморный холл. Из-за пребывания здесь, все образы, заполонявшие мой мозг, теперь становятся еще более ясными.

Я оборачиваюсь и вижу грозное лицо Джона и его руку на плече Сэма — его способ сказать Сэму успокоиться. Я не хотела этого делать, но терпение у всех уже на исходе.

— Клайв, мне бы очень не хотелось прибегать к шантажу, — натянуто говорю я, поворачиваясь к нему лицом. Он смотрит на меня в замешательстве, и я вижу, как его мозг работает, пытаясь понять, чем бы я могла его шантажировать. — Совсем не хочется, чтобы кто-нибудь узнал о постоянных посетителях мистера Гомеса или о слабости мистера Холланда к тайским девушкам.

Наблюдаю, как лицо Клайва искажается гримасой поражения.

— Ава, девочка моя, ты играешь грязно.

— Ты не оставляешь мне другого выбора, Клайв, — отрезаю я.

Он качает головой и ведет нас к лифту, бормоча себе под нос ругательства.

— Блестяще! — восклицает Сэм по пути к лифту пентхауса.

Понятия не имею, как это происходит, но чувствую, что мои ноги движутся, и маленькими шажками следую за ними к лифту.

— Джесси мог изменить код, — говорю я им в спину.

Сэм оборачивается с встревоженным видом.

Я пожимаю плечами.

— Если изменил, то подняться туда нет никакой возможности.

Внезапно я оказываюсь перед лифтом, делаю глубокий вдох и набираю код разработчика. Когда двери открываются, все хором выдыхают и входят внутрь. Я остаюсь снаружи и смотрю на Сэма, он улыбается, слегка кивнув головой, призывая меня присоединиться к ним.

Что я и делаю.

Вхожу в лифт, Сэм и Дрю стоят по одну сторону от меня, Джон — по другую. Я снова ввожу код. Мы поднимаемся в неловком молчании, и когда двери лифта открываются, сталкиваемся с двойными дверями, ведущими в пентхаус Джесси.

Сэм первым выходит из лифта, приближается к дверям и спокойно дергает ручку, а затем, как сумасшедший, начинает колотить в дверь.

— Джесси! Открой чертову дверь!

Подошедшие Дрю и Джон утягивают его прочь, а потом дверь пытается открыть Джон, но та не поддается. Не могу избавиться от мысли, что, возможно, я была последней, кто покинул пентхаус. Помню, как в желании донести до него свою точку зрения, хлопнула дверью так сильно, как только могла.

— Сэм, дружище, может, его вообще здесь нет, — успокаивает Дрю.

— Тогда где он, черт возьми? — кричит Сэм.

— О, он там, — громыхает Джон. — И этот ублюдок слишком долго тонул в своих печалях. У него есть дела, которыми он должен заниматься.

Я все еще стою в лифте, когда двери начинают закрываться, вырывая меня из ошеломленного состояния. Естественный рефлекс заставляет вскинуть руку, останавливая их, и я вхожу в фойе пентхауса. Знаю, я сказала, что проведу их сюда и уйду, знаю, что должна просто уйти, но вид Сэма в таком состоянии заставляет меня волноваться еще больше, а от слов Джона волосы встают дыбом. Утонуть в своих печалях или утонуть в водке? Если я останусь, мне снова придется столкнуться с пьяным, разъяренным Джесси?

Дрю хладнокровно стучит в дверь. Это просто смешно. Если безжалостный стук Сэма не нашел отклика, то сомневаюсь, что джентльменское постукивание Дрю приведет к результату.

Он отходит от двери, оттаскивает Сэма и направляется ко мне.

— Ава, ты пыталась до него дозвониться? — спрашивает Дрю.

— Нет! — выпаливаю я. Зачем мне это делать? Я почти уверена, что он не захочет со мной разговаривать.

— Можешь попробовать? — умоляюще спрашивает Сэм.

Я мотаю головой.

— Сэм, он не ответит.

— Ава, можешь просто попробовать? — напирает Дрю.

Под нервными взглядами Сэма и Дрю я нехотя достаю из сумки телефон и, открыв список контактов, нахожу номер Джесси и прижимаю телефон к уху. Я даже не знаю, что скажу, если он ответит.

Голова Дрю резко поворачивается к двери.

— Я слышу звонок.

Он возвращается ко мне, очевидно, ожидая, что мне ответят, но телефон переключается на голосовую почту. Сердце сжимается. Он не хочет со мной разговаривать. Я иду к лифту, чувствуя боль от того, что он отверг мой звонок, но тут в фойе раздается громогласный грохот.

Сэм, Дрю и я резко поворачиваем головы к двойным дверям, ведущим в пентхаус Джесси, и обнаруживаем по другую сторону Джона, в окружении расколотой дверной рамой. Он кивает нам, и Сэм с Дрю залетают в пентхаус. Я осторожно следую за ними, и меня занимают единственные мысли — последнее открытие, что я здесь обнаружила. Зачем я иду этим путем?

Развернись! Садись в лифт! Уходи, СЕЙЧАС ЖЕ.

Но я не двигаюсь. Стою в дверном проеме и, судя по тому, что вижу, ничего не изменилось. Кажется, все на своих местах. Я прохожу чуть дальше по открытому пространству помещения и слышу, как парни бегают вверх и вниз в поисках Джесси, и когда в поле зрения появляется лестница, замечаю на столике ту самую пустую бутылку из-под водки. Затем вижу широко распахнутые двери террасы. Делаю осторожные шаги в ту сторону, по-прежнему слыша, как парни бегают по пентхаусу, как открываются и закрываются двери, как выкрикивают его имя.

Однако меня тянет к террасе. Я знаю почему. Это тот же самый магнетизм, который притягивает меня к Джесси каждый раз, когда он рядом, но хочу ли я видеть то, что находится за порогом этих дверей? Я знаю, там будет не мой Джесси. Хочу ли я снова встретиться с ним, когда он в таком ужасном состоянии, когда он полон злобы и ненависти? Нет, конечно, не хочу, но и отвернуться тоже не могу.

Приблизившись к двери, пытаюсь подготовиться к виду пьяной развалины, растянувшейся на одном из шезлонгов с бутылкой водки в руке, но вместо этого меня встречает голое, бессознательное тело Джесси, лежащее лицом вниз на террасе.

Сердце подскакивает к горлу, а пульс начинает стучать в ушах.

— Он здесь! — кричу я, подбегая к его безжизненному телу, и, бросив сумку на пол, падаю рядом с ним.

Хватаю его за широкие плечи, пытаясь перевернуть. Не знаю, откуда черпаю силы, но мне удается, переворачиваю его рывком, и его голова оказывается у меня на коленях. Начинаю отчаянно гладить его заросшее щетиной лицо, замечая, что кисть его руки все еще опухшая и покрыта синяками, а костяшки пальцев в засохшей крови.

— Джесси, очнись. Прошу, очнись, — умоляю я, впадая в истерику, когда смотрю на любимого мужчину, лежащего у меня на коленях без сознания и не отвечающего мне. Слезы текут по моему лицу и капают ему на щеки. — Джесси, пожалуйста.

В отчаянии пробегаюсь руками по его лицу, груди, волосам. Он выглядит опустошенным, похудевшим, его челюсть покрыта недельной щетиной.

— Мать твою, — громыхает Джон, обнаруживая меня на террасе с Джесси на коленях.

— Я не знаю, дышит ли он, — всхлипываю я, остекленевшими глазами глядя на приближающегося ко мне человека-гору. Почему я еще не проверила? Это первое правило оказания первой помощи. Беру его запястье, но из-за трясущихся рук никак не могу ухватить как следует, чтобы нащупать пульс.

— Давай. — Джон опускается на колени и забирает у меня руку Джесси.

Поднимаю глаза и вижу, как Сэм резко останавливается у двери.

— Какого…

Неудержимые слезы застилают мне глаза, все происходит как в замедленной съемке. Сэм направляется к нам и опускается рядом со мной. Он начинает растирать мне руку.

— Я вызову скорую, — быстро говорит Дрю, видя, что мы все столпились вокруг неподвижного тела Джесси.

— Подожди, — резко рявкает Джон, наклоняясь над Джесси и раздвигая его пересохшие губы, осматривая каждую часть его обмякшего тела. — Тупой ублюдок. Напился до чертовой комы.

Я смотрю на Сэма и Дрю, но не могу понять их реакцию на вердикт Джона. Откуда он знает? Может он на пороге смерти, откуда Джону знать. Он определенно выглядит таким.

— Думаю, нам следует вызвать скорую, — пытаюсь я выдавить между всхлипываниями.

Джон смотрит на меня с сочувствием. До сих пор на его суровом лице я не видела ничего, кроме абсолютного бесстрастия, поэтому то, как он сейчас на меня смотрит, — сочувствующе и, будто говоря о моей наивности, — странно успокаивает.

— Ава, девочка. Я видел его таким, и не раз. Чтобы это пережить, ему нужна постель и немного заботы. Ему не нужен врач. Во всяком случае, не такой. — Джон качает головой.

Что? Больше, чем один раз — это сколько? Джон говорит так, будто знает, что делать. Он нисколько не обеспокоен состоянием лежащего у меня на коленях Джесси, в то время как я бьюсь в истерике. Сэм и Дрю тоже выглядят не очень. Видели ли они его таким раньше?

Джон чмокает меня в щеку и поднимается с пола. Никогда не слышала, чтобы он так много говорил. Большой, молчаливый гигант оказался большим, дружелюбным гигантом, но я все равно не хотела бы перейти ему дорожку.

— Что случилось с его рукой? — спрашивает Сэм, когда смотрит на окровавленное, покрытое синяками месиво.

Выглядит и вправду ужасно и, вероятно, ее нужно осмотреть.

— Он разбил окно своей машины. — Я шмыгаю, и все смотрят на меня. — Когда мы ссорились у Кейт, — добавляю я, почти пристыженно.

— Нам следует уложить его в постель? — робко спрашивает Дрю.

— На диван, — инструктирует Джон. Мы вернулись к немногословности.

Вижу, как Сэм встает и достает из-под шезлонга пустую бутылку из-под водки. Он смотрит на нее с полным отвращением и драматично разбивает о край цветочной клумбы. Я вздрагиваю от громкого шума, эхом отдающегося вокруг, но что более важно, Джесси тоже вздрагивает.

— Джесси? — Я слегка его встряхиваю. — Джесси, пожалуйста, открой глаза.

Сэм, Дрю и Джон толпятся вокруг нас, Джесси начинает поднимать над головой руку, ощупывая воздух. Я ее сжимаю и кладу ему на бок, но не успеваю отпустить, как он снова подносит ее к моему лицу, что-то невнятно бормоча и шевеля ногами.

— Он ищет тебя, девочка, — тихо говорит Джон.

Бросаю шокированный взгляд на Джона, и он мне кивает. Он ищет меня? Снова беру его руку и подношу к своему лицу, прижимая его ладонь к щеке. Он мгновенно успокаивается. Его холодная ладонь на моем лице приносит мало утешения, но, кажется, успокаивает его, поэтому я держу ее там и позволяю чувствовать меня, ужасаясь тому, что он, вполне возможно, пробыл на террасе несколько дней, раздетый и без сознания. В мае днем может быть тепло, но с наступлением ночи становится прохладнее. Зачем я от него ушла? Мне следовало остаться и успокоить его, а не уходить.

— Пойду принесу сверху постельное белье, — говорит Дрю, направляясь обратно в пентхаус.

— Можно? — подсказывает Джон, кивая на лежащего на полу Джесси.

Я неохотно отпускаю руку Джесси и позволяю Сэму и Джону подойти к нему с обеих сторон, чтобы согласованно его поднять. Когда его не оказывается на моих коленях, я встаю и бегу вперед, чтобы удостовериться, что их путь свободен. Убираю с кожаного углового дивана миллион подушек — спасибо за них мне, — так что, когда я заканчиваю, он больше похож на кровать.

Сэм с Джоном терпеливо ждут, когда Дрю спустится по лестнице с кучей покрывал, а обнаженный Джесси висит между ними. Беру у Дрю бархатное покрывало и стелю его на холодную кожу, а затем отодвигаюсь назад, чтобы Джон и Сэм могли усадить Джесси на диван, прежде чем положить его голову на подушки и покрыть его обнаженное тело еще одним покрывалом. Я опускаюсь на колени рядом с ним и провожу рукой по его заросшему щетиной лицу.

Меня захлестывает сожаление, и снова начинают капать слезы. Я могла бы не допустить этого. Если бы я не сбежала, он не был бы сейчас в таком состоянии. Я должна была остаться, успокоить его и отрезвить. Ненавижу себя.

— Ава, ты в порядке? — Сквозь сдерживаемые рыдания слышу тихий голос Дрю, и чья-то рука начинает растирать мне спину.

Шмыгаю носом и вытираю его тыльной стороной ладони.

— Я в порядке, извините.

— Не извиняйся. — Сэм вздыхает.

Я наклоняюсь над Джесси и прижимаюсь губами к его лбу, задерживаясь на несколько секунд, а когда поднимаюсь с пола, его рука выскакивает из-под покрывала и хватает меня.

— Ава? — Голос надтреснутый и хриплый, он чуть приоткрывает глаза, обшаривая комнату, и когда он меня находит, я вижу лишь бездонные ямы пустоты, его обычно зеленые, манящие глаза, граничат с черными.

— Привет. — Кладу ладонь поверх его на моей руке.

Он пытается оторвать голову от подушки, но мне не приходится выговаривать ему за это. До того как я успеваю уложить его обратно, он бросает свои попытки.

— Мне очень жаль, — жалобно бормочет он, его ладонь пытается найти путь наверх по моей руке, чтобы вновь коснуться моего лица. — Прости, прости, прости, прости, прости…

— Прекрати, — шепчу я дрожащим голосом, помогая его руке дотянуться до моего лица. — Пожалуйста, просто перестань.

Прижимаюсь губами к его руке и целую ладонь, а когда снова смотрю на него, его глаза закрыты. Он снова отключился. Опускаю его руку на покрывало, затем, удостоверившись, что он должным образом укрыт, поднимаюсь и, повернувшись, вижу Сэма, Дрю и Джона, которые молча стоят и смотрят, как я за ним ухаживаю. Я совершенно забыла, что мы с Джесси не одни, но меня это нисколько не смущает.

— Пойду приготовлю кофе, — нарушает молчание Сэм и направляется на кухню, Джон и Дрю следуют за ним.

Бросаю еще один взгляд на Джесси, инстинктивно желая забраться на диван и прижаться к нему, погладить и успокоить. Я могу это сделать, но сначала нужно поговорить с парнями. Следую за ними на кухню и вижу, как Сэм и Дрю поднимают с пола барные стулья, а Джон — морозильник. Когда я уходила в воскресенье, такого не было. Джесси явно пришел в ярость.

— Мне надо сваливать, — с сожалением говорит Дрю, возвращая последний стул в вертикальное положение. — Я пригласил Викторию на свидание. — Он выглядит немного смущенным.

— Приятель, ты иди, — настаивает Сэм, ища кружки. — Я позвоню тебе позже.

— Последний шкаф справа, на верхней полке, — подсказываю я Сэму, где взять кружки, он поворачивается, вопросительно глядя на меня.

Пожимаю плечами.

— Тогда я пойду. Поговорим завтра, — говорит Дрю.

Я слегка улыбаюсь, Джон делает свой фирменный кивок, Дрю нас оставляет, а Сэм заканчивает с кофе.

Он несет три кружки с черным кофе на островок, за которым сидим мы с Джоном.

— Не станем рисковать с молоком, если оно у него вообще есть. Черный пойдет? — спрашивает Сэм.

Я киваю и принимаю кружку, Джон следует моему примеру, добавляя в свой кофе невероятные четыре кусочка сахара. Я знаю, что молока нет, но говорить об этом было бы бессмысленно.

— Итак, — начинает Сэм. — Теперь, когда мы его нашли, что нам с ним делать? — шутит он.

Беззаботный Сэм вернулся — большое облегчение. Его расстроенный вид лишь усиливал мое волнение, и, как оказалось, для беспокойства у него были все основания. Внутренне содрогаюсь при мысли о Джесси, одиноком и страдающем последние пять дней. Сколько бы он еще там лежал, если бы я отказалась прийти? Они бы наверняка вызвали полицию.

— В «Поместье» все гладко, — трубит Джон. — Об этом беспокоиться не стоит. При должном уходе он придет в норму после недели похмелья.

— Разве ему не нужно лечь в реабилитационный центр? — спрашиваю я. — Или, не знаю, пройти сеанс психотерапии. — Понятия не имею, что делать в таком случае.

Джон качает головой и снова надевает очки, и я начинаю задумываться о его отношениях с Джесси. Я полагала, что он просто сотрудник, но, похоже, он единственный, кто обо всем знает.

— Никакой реабилитации, — твердо заявляет Джон. — Он не алкоголик в классическом смысле этого слова. Он не одержим алкоголем, Ава. Он пьет, чтобы поднять себе настроение, заполнить пустоту. Начав, он уже не может остановиться. — Он слегка мне улыбается. — Ты помогла, девочка.

— Да что я сделала? — защищаясь, спрашиваю я.

Не знаю, почему меня так задело заявление Джона. Он только что сказал, что я помогла, но я не могу избавиться от чувства, что он намекает о моем содействии и с рецидивом. Сэм кладет руку поверх моей, лежащей на столе.

— Он сосредоточился на чем-то другом.

— Но потом я от него ушла, — тихо говорю я. Всего лишь подтверждение того, о чем они оба думают. Однако мы не были вместе как пара, чтобы я могла его бросить. Наши отношения были полны неопределенности. Нам так и не удалось выложить свои карты на стол или разобраться во всем дерьме.

— Ава, здесь нет твоей вины, — убеждает меня Сэм. — Ты не могла знать.

— Он никогда мне не говорил, — шепчу я. — Если бы я знала, все было бы по-другому.

Я все еще защищаюсь. Не уверена, что все было бы иначе, если бы Джесси мне рассказал, или если бы я сама это поняла. Я знаю, что никогда больше не хочу видеть Джесси таким, каким он был в прошлое воскресенье. Если я сейчас уйду, случится ли это снова? Или я могу остаться и помочь ему, но буду ли я делать это из чувства вины или потому, что люблю его? Возможно, он даже не захочет меня видеть. Он так на меня злился. В голове полный бардак. Упираюсь локтями о столешницу и хватаюсь руками за голову. Как, черт возьми, я должна поступить?

— Ава? — Глубокий рокот Джона заставляет меня поднять голову. — Он хороший человек.

— Что заставило его напиться? Насколько все плохо? — спрашиваю я. Знаю, в глубине души он хороший человек, но если я узнаю больше, то смогу понять лучше.

— Кто его знает? — Джон задумывается, а потом смотрит на меня. — Не думай, что он каждый день напивается в стельку. Нет. Его состояние сейчас, — не из-за того, что он алкоголик, а потому что он несчастен.

— А после моего появления он не пил? — Я не могу в это поверить.

Джон смеется.

— Не пил, хотя, девочка, ты пробудила в нем другие довольно неприятные качества.

Я хмурюсь, но точно знаю, о чем говорит Джон, и Сэм тоже, судя по его нахальному выражению. Мне говорили, что Джесси обычно ведет себя довольно непринужденно, но если я видела крохотные фрагменты непринужденного Джесси Уорда, то в основном только, когда он добивался своего. Большую часть времени все, что я видела — это неразумный фанатик контроля. Он даже сам признался, что такой он только со мной… как же мне повезло.

С чем им предстоит столкнуться, если я снова уйду?

— Я останусь, но если он придет в себя и не захочет меня видеть, я позвоню кому-нибудь из вас, — предупреждаю я.

Сэм заметно расслабляется.

— Ава, такого не будет.

Джон кивает.

— Мне нужно вернуться в «Поместье» и заняться делами этого засранца. — Он встает с барного стула. — Ава, тебе нужен мой номер. Где твой телефон?

Оглядываюсь в поисках сумочки и понимаю, что оставила ее на террасе, поэтому вскакиваю и оставляю Сэма и Джона на кухне, а сама иду за ней.

На обратной пути вижу, что Джесси все еще в отключке. Как долго он пробудет в таком состоянии и в какой момент мне стоит начинать волноваться? Я понятия не имею, что делать.

Стою и молча за ним наблюдаю, его ресницы слегка подрагивают, грудь поднимается и опускается. Даже без сознания он выглядит обеспокоенным. Тихонько к нему подхожу и натягиваю покрывало до самого подбородка. Ничего не могу с собой поделать. Раньше я никогда за ним не ухаживала, но это на уровне инстинкта. Опускаюсь на колени и прижимаюсь губами к его холодной щеке, впитывая некое утешение, которое получаю от касания, затем встаю и возвращаюсь на кухню. Джон ушел.

— Вот. — Сэм протягивает мне листок бумаги. — Номер Джона.

— Он что, очень торопился? — спрашиваю я. Мог бы и дождаться.

— Он никогда не задерживается дольше, чем требуется. Слушай, я говорил с Кейт. Она привезет тебе кое-какую одежду.

— О, ладно. — Мои бедные вещи будут гадать, где их место. Их перевозят туда и обратно.

— Спасибо, Ава, — искренне говорит Сэм.

— Не благодари меня, — протестую я, чувствуя неловкость, тем более, что отчасти это моя вина.

Сэм нервно переминается с ноги на ногу.

— Я знаю. Просто… ну, после прошлого воскресенья, все «Поместье» в шоке.

— Не надо, Сэм.

— Когда он начинает, то пьет по крупному. — Сэм слегка смеется. — Он гордый человек, Ава. Он будет оскорблен тем, что мы видели его таким.

Думаю, так и будет. Джесси, которого я знаю, — сильный, уверенный в себе, властный и много еще какой. Слабость и беспомощность не входят в длинный список качеств Джесси. Хочу сказать Сэму, что проблема с выпивкой несколько оттеснила на задний план «Поместье» с его деятельностью, но это не так. Не совсем. Теперь, когда я здесь и снова вижу Джесси, все это очень громко кричит у меня в голове. Джесси владеет секс-клубом. Он также пользуется услугами своего клуба. Сэм это подтвердил, хотя столкновение с мужем одной из побед Джесси сделало все совершенно очевидным. В глубине души я знала, он, должно быть, сам выбрал для себя роль плейбоя, ищущего удовольствий, но я, конечно, не могла представить, почему.

Следующий час мы проводим, собирая по всему пентхаусу пустые бутылки и сваливая их в пару черных мусорных мешков. Достав из холодильника оставшуюся водку, я выливаю ее в раковину. Поражаюсь, как ее много; он, должно быть, купил целый ящик этого пойла. Очевидно, планировал остаться здесь наедине с водкой на довольно долгое время. Но точно знаю одно: я никогда больше не буду ее пить.

Звонит Клайв, чтобы сообщить, что в фойе ожидает молодая леди по имени Кейт, и после того, как я сообщаю Клайву о том, что мы обнаружили, мы спускаемся вниз, чтобы встретить ее, каждый тащит черный мешок, полный мусора и пустых бутылок. Мысленно делаю себе пометку разобраться с искореженной дверью. Когда мы входим в фойе, Кейт ожидает нас под пристальным наблюдением Клайва.

— Привет, — осторожно говорит она, когда мы приближаемся, волоча за собой бряцающие мешки с мусором. — Как он?

Я отпускаю мешок, вызывая еще больший шум, и смотрю Клайву в глаза, давая понять, что я на самом деле на него злюсь. Если бы он позволил Сэму, Дрю или Джону подняться в пентхаус раньше, Джесси могли бы найти только пьяным, а не в полной отключке. У него хватает порядочности выглядеть виноватым.

— Он спит, — отвечает ей Сэм, когда становится очевидно, что я слишком занята, заставляя Клайва почувствовать себя виноватым.

Когда я снова поворачиваюсь к Кейт, то вижу, как Сэм обнимает ее свободной рукой. Она игриво ее отбрасывает.

— Вот. — Кейт протягивает мне сумку. Она, как йойо, между домом Кейт и «Луссо». — Я накидала туда все подряд.

— Спасибо. — Я беру сумку.

— Значит, ты остаешься здесь? — спрашивает она.

— Ага, — отвечаю я, пожимая плечами. Сэм бросает на меня оценивающий взгляд, и я тут же снова чувствую себя неловко.

— И как долго ты здесь пробудешь? — спрашивает Кейт.

Хороший вопрос. Как долго это продлится? Сколько времени займет? Он может очнуться сегодня ночью, а может завтра или послезавтра. У меня есть работа и мне нужно найти квартиру. Смотрю на Сэма в поисках какой-то подсказки, но он пожимает плечами, так что никакой помощи нет. Я перевожу взгляд на Кейт и тоже пожимаю плечами.

Внезапно осознаю, что оставила Джесси наверху одного, и начинаю паниковать. Он может прийти в себя, а рядом никого не будет.

— Мне пора возвращаться, — говорю я, оглядываясь на лифты.

— Конечно, иди. — Кейт машет на меня рукой и поднимает с пола мусорный мешок. — Мы от них избавимся.

Мы прощаемся, и я обещаю позвонить ей утром, по дороге к лифту, даю Клайву распоряжение разобраться с окном машины Джесси и дверью пентхауса. Он, конечно, сразу принимается за дело.

Вернувшись наверх, пытаюсь закрыть дверь, но мне удается ее лишь прикрыть. Но так останется лишь до прихода плотника. Войдя в гостиную, вижу, что Джесси все еще спит.

Итак, что же мне теперь делать? Осматриваю себя и замечаю, что я все еще в темно-сером платье и на каблуках, поэтому поднимаюсь наверх, занимая единственную комнату в дальнем конце лестничной площадки. Я ошеломлена, обнаружив на полу подушки и скомканные простыни от моего краткого сна после расправы над платьем, перед тем как Джесси перенес меня обратно в свою кровать. Я занялась постелью, а потом переоделась в рваные джинсы и черную футболку. Мне бы не помешал душ, но я не хочу надолго оставлять Джесси одного. С этим придется подождать.

Спустившись вниз, я варю черный кофе и, потягивая его на кухне, думаю, что неплохо бы почитать об алкоголизме. У Джесси должен быть где-то компьютер.

Отправляюсь на поиски, находя ноутбук в кабинете. Включаю его и испытываю огромное облегчение, когда он не запрашивает пароль. У этого мужчины проблемы с личной безопасностью. Спускаюсь вниз и усаживаюсь в большое кресло напротив Джесси, чтобы не спускать с него глаз. Открыв Гугл, набираю «алкоголики» и получаю семнадцать миллионов результатов. Однако первой ссылкой значатся «анонимные алкоголики». Полагаю, хорошее место, чтобы начать. Джон может и сказал, что Джесси не алкоголик, но я и сама сомневаюсь.

После нескольких часов просмотра Интернета чувствую, что мои мозговые клетки отключились. Как же много информации — долгосрочные последствия, психические расстройства, абстинентный синдром. Я прочитала статью о тяжелой детской травме, приведшей к алкоголизму, которая заставляет меня задаться вопросом, не случилось ли с Джесси чего-то, когда он был маленьким, на ум сразу же приходит ужасный шрам на животе. А еще генетическая причина, так что я задаюсь вопросом, был ли кто-то из его родителей алкоголиком? Я завалена информацией, и не знаю, что с ней делать. Подобные вопросы так просто не задать.

Мысленно возвращаюсь к прошлому воскресенью и тому, что он мне сказал. «Ава, ты чертова динамщица», «Мне нужна была ты, а ты меня бросила». А потом я от него ушла… снова. Он сказал, что ничего мне не рассказывал, потому что не хотел, чтобы у меня был еще один повод от него уйти, но потом сказал, что он не алкоголик. Джон утверждал то же самое. Если это проблема и она связана с алкоголем, разве это не делает его алкоголиком?

В раздражении захлопываю ноутбук и ставлю его на кофейный столик. Сейчас только десять часов, но я совершенно вымотана. Не хочу отправляться спать наверх, вдруг он проснется, и не хочу никаких удобств, поэтому беру несколько подушек, кладу их на пол рядом с ним и устраиваюсь там, положив голову на диван и поглаживая волосы на его загорелых руках. Это касание меня расслабляет, вскоре веки тяжелеют, и я засыпаю.

Глава 3

— Я люблю тебя.

Смутно ощущаю на затылке ладонь, пальцы пробегают по волосам, и это так приятно… так правильно. Я открываю глаза, и меня встречает более тусклая версия таких знакомых зеленых глаз.

Вскакиваю на ноги и ударяюсь лодыжкой о кофейный столик.

— Черт! — ругаюсь я.

— Следи за языком! — выговаривает он скрипучим и надтреснутым голосом.

Хватаюсь за лодыжку, но, вспомнив, где нахожусь, полностью просыпаюсь. Опускаю ногу и перевожу взгляд на диван, видя, что Джесси слегка приподнялся, он выглядит ужасно, но, по крайней мере, пришел в себя.

— Ты очнулся! — кричу я.

Он морщится, обхватывая голову здоровой рукой.

Вот дерьмо!

Должно быть, у него адское похмелье, а я тут визжу, как баньши. Отступаю на несколько шагов, отыскивая позади стул, а затем сажусь. Понятия не имею, что ему сказать. Я не собираюсь спрашивать, как он себя чувствует, все и так очевидно, и не собираюсь добивать лекцией о личной безопасности или пренебрежении здоровьем. На самом деле мне хочется спросить, помнит ли он нашу ссору. Что же мне делать?

Я не знаю, поэтому решаю сидеть, сложа руки на коленях, и молчать.

Смотрю на него, на себя, а в голове крутятся мысли, которые хочется высказать, но я не могу. Для начала хочу ему сказать, что люблю его. И спросить, почему он не рассказал, что владеет секс-клубом или что у него проблемы с алкоголем. Удивлен ли он моему присутствию здесь? Хочет ли, чтобы я ушла? О боже, тянет ли его выпить? Тишина меня убивает.

— Как себя чувствуешь? — выпаливаю, тут же жалея, что не удержала рот на замке.

Он вздыхает и осматривает поврежденную руку.

— Дерьмово, — резко заявляет он.

О, ладно. И что теперь сказать? Он, кажется, совсем не рад меня видеть, так что, возможно, мне лучше уйти, прежде чем я заставлю его открыть еще одну бутылку. Только ему придется сначала ее купить. Это, вероятно, послужит еще большим поводом злиться на меня.

Решаю, что ему нужно немного жидкости, поэтому встаю и направляюсь на кухню. Я принесу ему воды, а потом уйду.

— Куда ты собралась? — спрашивает он, слегка паникуя, и резко выпрямляется на диване.

— Подумала, тебе захочется воды, — заверяю его, а сердце немного воодушевляется. Он не хочет, чтобы я уходила. Я видела это лицо много раз. После того, как он прижимал меня где-нибудь, далее обычно следовал доминирующий фанатик контроля, но не буду слишком надеяться. В данный момент у него нет сил ни преследовать меня, ни прижимать, ни доминировать. Я разочарована.

От моего ответа он успокаивается, и я продолжаю свой путь на кухню, беру стакан и смотрю на часы на духовке. Восемь. Я проспала десять часов. Такого не случалось с тех пор… ну, с тех пор, как я в последний раз была с Джесси.

Достаю из холодильника бутылку воды и наполняю стакан, затем возвращаюсь в огромное открытое пространство, обнаруживая, что Джесси, схватившись за голову, сидит на диване, покрывало собралось у него на коленях.

Когда я подхожу к нему, он поднимает на меня глаза, и наши взгляды встречаются. Я протягиваю ему воду. Здоровой рукой он берет стакан, его пальцы ложатся поверх моих. Я быстро отдергиваю руку, отчего вода выплескивается из стакана. Не знаю, почему я так сделала, и выражение его лица мгновенно заставляет меня почувствовать себя бессердечной. Его ужасно трясет, и я задаюсь вопросом, не ломка ли это. Уверена, дрожь числилась как симптом, наряду с перечнем других признаков.

Он следит за моим взглядом, направленным на его руку, и качает головой. Так странно. Между нами никогда не было ничего подобного. Никто из нас не знает, что сказать.

— Когда ты пил в последний раз? — спрашиваю я. Эта тема — слон в посудной лавке, но мне приходится что-то говорить.

Он потягивает воду, а затем откидывается на спинку дивана, из-за небольшой потери веса его пресс выделяется сильнее.

— Даже не знаю. Какой сегодня день?

— Суббота.

— Суббота? — переспрашивает он, явно в шоке. — Мать вашу.

Предполагаю, это означает, что он потерял счет времени, но не мог же он провести в пентхаусе целых пять дней, только выпивая. Он бы уже определенно умер?

А потом снова наступает тишина, и я опять усаживаюсь напротив него на стул, ничего не делаю и подыскиваю в голове правильные слова. Ненавижу это. Обычно я не думаю дважды о том, чтобы наброситься на него и обхватить руками, позволяя ему полностью меня подавить, но в данный момент он такой до безумия хрупкий, учитывая его высокую, хотя и немного худощавую фигуру. Мой сильный негодник превратился в дрожащую развалину. Это меня убивает. И вдобавок ко всему, я даже не знаю, захочет ли он этого. Я тоже не уверена, что хочу. Этот мужчина — не тот в кого я влюбилась. Неужели это и есть настоящий Джесси?

Он сидит и задумчиво вертит в руках стакан, знакомый вид вращающихся шестеренок успокаивает, я узнаю в нем частичку его прежнего, но не могу выносить молчания.

— Джесси, я могу чем-нибудь помочь? — спрашиваю в отчаянии, безмолвно умоляя дать мне что-нибудь — хоть какой-то намек.

Он вздыхает.

— Ава, есть много чего, что ты можешь сделать. Но ни о чем из этого я не могу тебя просить. — Он не смотрит на меня.

Мне хочется на него накричать, рассказать, что он со мной сделал. Сидя здесь и глядя на него, — такого взъерошенного, водящего пальцем по ободку стакана, — разумная сторона моего мозга, которая инстинктивно вопит о побеге, только усиливает свои позиции.

— Хочешь принять душ? — спрашиваю. Я больше не могу сидеть в тишине. Я сейчас начну рвать на себе волосы.

Он наклоняется вперед и морщится.

— Конечно, — бормочет он.

Наблюдаю, как он с трудом поднимается на ноги, и чувствую себя хладнокровной стервой из-за того, что не помогаю ему, но не знаю, хочет ли он этого, и не уверена, смогу ли. Атмосфера между нами такая неловкая.

Когда он встает, покрывала падают к его ногам, и он смотрит вниз на свое обнаженное тело.

— Черт, — ругается он, протягивая руку за одним из покрывал. Он закручивает его вокруг талии и поворачивается ко мне. — Извини, — говорит он, пожимая плечами.

Извини?

Будто я не видела его таким раньше — много раз, вообще-то. По его словам, на моем теле нет такого места, где бы он не побывал: в нем, на нем или над ним.

Опустив плечи, вздыхаю и поднимаюсь вслед за ним по лестнице в главную спальню. Это занимает некоторое время, и всю дорогу нас окружает неловкое молчание, но, в конце концов, мы добираемся до цели. Не знаю, сколько еще смогу здесь оставаться. Эта обстановка — за миллион миль от той, к какой я привыкла с этим мужчиной.

— Может, лучше примешь ванну? — спрашиваю, направляясь в ванную комнату. После подъема по лестнице он выглядит измученным, так что стоять в душе будет не очень весело. Хорошенько отмокнуть в ванне, вероятно, поможет мышцам.

— Полагаю, да. — Он снова пожимает плечами.

Ладно, я приготовлю ему ванну, а потом уйду. Я не справлюсь. Это тот мужчина, которого я начинала думать, что знаю, которого отчаянно надеялась узнать, но я уничтожена, обнаружив, что он совсем не такой — ни капельки. Я позвоню Джону и узнаю, что предложит он. Такое не для меня. Он заторможен, замкнут, и чем дольше это продолжается, все обидные вещи, которые он мне кричал во время нашей ссоры, звучат все громче и яснее. Зачем я только вошла в этот лифт?

Открываю гигантский смеситель и провожу под ним рукой, дожидаясь нужной температуры, изо всех сил стараюсь не думать о разговорах в ванной и о том, что Джесси теперь любитель в ней понежиться — но только когда я с ним. Затыкаю пробкой сливное отверстие и увеличиваю напор, зная, что на заполнение гигантской штуковины уйдет целая вечность.

Повернувшись, натыкаюсь взглядом на туалетный столик. Именно там мы впервые занимались сексом. В этой ванной комнате мы вместе принимали душ, вместе купались и много раз занимались горячим сексом. Здесь же я видела его в последний раз.

Стоп!

Отбрасываю эти мысли и занимаюсь поиском какой-нибудь расслабляющей соли для ванны и просто слоняюсь вокруг, в то время как Джесси молча стоит, прислонившись к стене. Как я и предполагала, наполнение ванны занимает целую вечность, и я начинаю жалеть, что не затолкала его в душ.

Наконец-то она наполняется достаточно.

— Все, — коротко констатирую я, выходя из ванной.

Меня никогда не тяготило его присутствие. Я убегала, как ужаленная, и избегала его прикосновений из страха потерять разум, но никогда по-настоящему не хотела уходить. Теперь хочу.

— Ты ведешь себя как чужая, — мягко говорит он, как только я подхожу к двери, останавливая меня на полпути. Это так болезненно.

Я не оборачиваюсь.

— Я чувствую себя чужой, — тихо говорю я, тяжело сглатывая и пытаясь предотвратить дрожь, угрожающую захватить мое тело.

Снова воцаряется тишина, в голове путаются разные указания. Я, правда, не знаю, как лучше всего поступить. Я думала, больнее уже не будет. Мне казалось, я уже на самом нижнем уровне ада. Но ошиблась. Его состояние сокрушает меня. Мне нужно уйти и продолжить свою битву, чтобы забыть этого мужчину. Теперь, вновь его увидев, мне кажется, что меня отбросило на несколько шагов назад, но, по правде говоря, в своем выздоровлении я так и не продвинулась. Во всяком случае, это облегчит болезненный процесс.

— Ава, прошу, взгляни на меня.

От его слов, звучащих скорее, как мольба, чем обычное требование, сердце подскакивает к горлу. Даже его голос звучит по-другому. Это не тот знакомый глубокий, хриплый, сексуальный баритон, который я знаю. Теперь он надтреснутый и сломленный. Этот мужчина — надтреснутый и сломленный, а значит, и я тоже.

Медленно поворачиваюсь лицом к не знакомому мне человеку, и вижу, как он, терзая зубами нижнюю губу, смотрит на меня пустыми зелеными глазами.

— Я не могу. — Поворачиваюсь и ухожу, сердце колотится, но в то же время стучит медленнее. Скоро оно остановится.

— Ава!

Слышу, как он идет за мной, но не оборачиваюсь. Он ослаблен, так что, возможно, это единственный раз, когда я действительно смогу от него уйти. О чем я только думала, придя сюда? Воспоминания о прошлом воскресении переполняют сознание, на онемевших ногах быстро спускаюсь по лестнице, перед глазами туман.

Достигнув нижней ступеньки, чувствую на запястье знакомую хватку, я в панике разворачиваюсь кругом, чтобы оттолкнуть его от себя.

— Нет! — кричу, отчаянно пытаясь освободиться от его жесткой хватки. — Не прикасайся ко мне!

— Ава, не делай этого, — умоляет он, хватая меня за другое запястье и удерживая перед собой. — Остановись!

Я падаю на пол, чувствуя себя беспомощной и слабой. Я уже сломлена, но он может нанести последний удар, который меня прикончит.

— Пожалуйста, не надо. — Я всхлипываю. — Прошу, не усложняй ситуацию.

Он падает на пол рядом со мной, притягивает к себе на колени и душит в объятиях. Я безудержно рыдаю ему в грудь. Не могу себя контролировать. Он утыкается лицом мне в волосы.

— Прости, — шепчет он. — Мне очень, очень жаль. Я этого не заслуживаю, но дай мне шанс. — Он крепко сжимает меня. — Мне нужен еще один шанс.

— Я не знаю, что делать, — честно признаюсь я.

Я, правда, не знаю, что делать. Чувствую потребность убежать от него, но в то же время остаться и позволить ему все исправить. Но если я останусь, не будет ли мне нанесен смертельный удар? Или смертельным ударом станет мой уход? Для нас обоих?

Все, что я знаю, — это сильный, решительный, напористый Джесси, который хмурится, когда я бросаю ему вызов, дает волю рукам, когда я угрожаю его бросить, и трахает до исступления. Сейчас он очень далек от этого мужчины.

— Не убегай от меня снова, — умоляет он, крепко обнимая. Замечаю, что его дрожь утихла.

Отстраняюсь, вытирая заплаканное лицо тыльной стороной ладони, мои глаза устремлены на его живот, шрам еще больше и четче, чем прежде. Я не могу смотреть ему в глаза. Они мне больше не знакомы. Они не потемнели от гнева и не сверкают от удовольствия, не сузились от ярости и не закрылись от вожделения ко мне. Это пустые ямы, в которых нет ничего, что могло бы утешить. Несмотря на это, я знаю, что если выйду за эту дверь, — мне конец. Моя единственная надежда — остаться, найти нужные ответы, и молиться, чтобы они меня не уничтожили. У него есть сила меня уничтожить.

Его холодная рука скользит по моему подбородку и притягивает мое лицо к своему.

— Я все улажу. Я заставлю тебя вспомнить, Ава.

Смотрю в его глаза и вижу сквозь зеленую дымку решимость. Решимость — это хорошо, но разве она покончит с болью и безумием, что были до нее?

— Ты можешь заставлять меня вспомнить обычным способом? — серьезно спрашиваю я. Это не шутка, хотя он слегка улыбается.

— Я ставлю это целью своей миссии. Я сделаю все, что угодно.

Слова, сказанные им в ночь запуска «Луссо», звучат так же решительно, как и тогда. Он сдержал свое обещание доказать, что я его хочу. Слабый проблеск надежды освещает израненное сердце, и я снова опускаю лицо ему на грудь, прижимаясь теснее. Я ему верю.

С его губ срывается тихий вздох, когда он притягивает меня ближе и держит так, словно от этого зависит его жизнь.

Наверное, так оно и есть. И моя тоже.

— Ванна остынет, — бормочу в его голую грудь некоторое время спустя, мы все еще сидим на полу, крепко обнявшись.

— Мне удобно, — жалуется он, и я улавливаю в его голосе знакомую нотку прежнего Джесси.

— Еще тебе нужно поесть, — сообщаю я, чувствуя себя странно, раздавая ему указания. — И руку нужно осмотреть. Тебе больно?

— Адски, — подтверждает он.

Я не удивлена. Выглядит ужасно. Надеюсь, она не сломана, потому что пять дней без какой-либо медицинской помощи могут привести к тому, что кости срастутся неправильно.

— Пойдем.

Освобождаюсь из его тисков. Он ворчит, но отпускает. Встав, протягиваю ему руку, он смотрит на меня с легкой улыбкой, прежде чем принять ее, и встает с пола.

Мы тихо поднимаемся по лестнице и возвращаемся в главную спальню.

— Забирайся, — тихо распоряжаюсь я, указывая на ванну.

— Ты выдвигаешь требования? — Он поднимает брови. Очевидно, тоже находит такой поворот странным.

— Похоже на то. — Я киваю в сторону ванны. Он начинает кусать губу, даже не делая попытки туда залезть.

— Ты ко мне присоединишься? — тихо спрашивает он.

Внезапно испытываю неловкость, чувствую себя не в своей тарелке.

— Я не могу.

Качаю головой и слегка отступаю назад. Это идет вразрез со всеми моими порывами, но я знаю, как только сдамся его ласке и прикосновениям, отвлекусь от цели привести в порядок мысли и получить ответы.

— Ава, ты просишь не прикасаться к тебе. Это противоречит всем моим инстинктам.

— Джесси, пожалуйста. Мне нужно время.

— Ава, это противоестественно. Для меня не касаться тебя — неправильно.

Он прав, но я не могу позволить ему поглотить себя. Мне нужно сохранять спокойствие, потому что, как только он до меня доберется, я отвлекусь.

Ничего не отвечаю. Лишь снова смотрю на ванну, а затем на него. Он качает головой, развязывает покрывало, ступает в ванну и осторожно опускается в воду. Я беру с туалетного столика чашу и присаживаюсь на корточки рядом с ванной, чтобы вымыть ему голову.

— Без тебя здесь, все по-другому, — ворчит он, откидываясь назад и закрывая глаза.

Игнорирую ворчание и начинаю мыть ему волосы и с головы до ног намыливать прекрасное тело, борясь с пронизывающими меня при касании неизбежными искрами.

Задумчиво глядя на его шрам на животе, в тайне надеюсь, что это подтолкнет его к объяснению. Но, нет. Его глаза остаются закрытыми, как и рот. У меня такое чувство, что это будет нелегкая поездка. Он никогда не делится информацией добровольно и с суровым предупреждением или тактикой отвлечения внимания уклоняется от моих вопросов. Я не могу вновь позволить этому случиться. Это потребует всей силы воли. Уйти от него — для меня просто неестественно.

Опускаю руку на его суровое лицо.

— Тебе надо побриться.

Он открывает глаза и здоровой рукой касается подбородка, поглаживая щетину.

— Тебе не нравится?

— Ты мне нравишься любым.

Только не пьяным!

Мимолетное выражение на его лице почти убеждает меня, что он прочитал мои мысли, но в таком случае он, вероятно, думает так же.

— Я больше не выпью ни капли, — уверенно заявляет он, убеждаясь, чтобы мы смотрели друг другу в глаза, пока он произносит свою клятву.

— Ты говоришь очень уверенно, — спокойно парирую я.

— Да.

Он садится в ванне и поворачивается ко мне лицом, поднимая раненную руку, чтобы обхватить мое лицо, и морщится, когда понимает, что не может.

— Я говорю серьезно, больше ни капли. Я тебе обещаю, — говорит он очень искренне. — Ава, я не конченый алкоголик. Признаю, стоит мне выпить, я увлекаюсь и мне трудно остановиться, но я могу без этого жить. После того, как ты меня бросила, я чувствовал себя ужасно. Мне просто хотелось заглушить боль.

Сердце сжимается, и я испытываю облегчение, смешанное с толикой сомнения. Все немного увлекаются, когда выпивают, верно?

— Я вернулась. — Смотрю мимо него, пытаясь собрать воедино то, что мне нужно сказать. Миллионы слов уже несколько дней разрывают мой разум, но сейчас я не могу вспомнить ни одного. — Почему ты не сказал мне раньше? Ты это имел в виду, упомянув, что, если я уйду, то причиню больше вреда?

Он опускает голову.

— Это были дерьмовые слова.

— Да.

Он снова смотрит мне в глаза.

— Я просто хотел, чтобы ты осталась. Я был ошеломлен, когда ты сказала, что у меня хороший отель. — Он слегка улыбается, и я чувствую себя глупо. — Все стало очень напряженным, и довольно быстро. Я не знал, как тебе сказать. Не хотел, чтобы ты снова сбежала. Ты все время убегала.

Он произносит последнюю фразу, явно все еще расстроенный тем, что я его избегала. Впрочем, я была права. Все это время, пытаясь от него убежать, я была права.

— Далеко мне убежать не удалось, ведь так? Ты мне не позволил.

— Я как раз собирался тебе рассказать. Ты не должна была приезжать в «Поместье» вот так. Ава, я не был готов.

Очевидно. Все время, пока я находилась в предполагаемом отеле, меня сопровождали или держали взаперти в кабинете Джесси. Я уверена, что людей предупредили, чтобы они не разговаривали со мной, и никто не подходил к Джесси, когда я была с ним. И он прав, все действительно стало напряженным довольно быстро, но это не имело никакого отношения ко мне. Боже, нам так о многом нужно поговорить. Мне необходимо кое-что знать, и он должен мне это сказать. Мерзкое маленькое создание, которое Джесси избивал в «Поместье», сказало пару довольно интересных вещей. У Джесси был роман с его женой?

Как много вопросов.

Я вздыхаю.

— Выходи, у тебя уже кожа сморщилась.

Я поднимаю полотенце, и он отражает мой вздох, прежде чем опереться здоровой рукой о край ванны. Он выходит, и я провожу полотенцем по его телу, пока он пристально на меня смотрит.

Когда я добираюсь до шеи, уголки его губ слегка приподнимаются в подобии улыбки.

— Несколько недель назад я ухаживал за тобой, когда ты страдала от похмелья, — тихо говорит он.

— Держу пари, что твоя голова раскалывается гораздо сильнее моей. — Я отмахиваюсь от воспоминаний и повязываю полотенце вокруг его талии. — Поешь, а потом поедем больницу.

— В больницу? — выпаливает он испуганным голосом. — Ава, мне не нужна больница.

— Твоя рука, — уточняю я. Он, наверное, думает, что я хочу сдать его на лечение.

Когда он поднимает руку, чтобы осмотреть, вижу в его глазах понимание. Кровь уже смыта, но все равно выглядит отвратительно.

— Все нормально, — ворчит он.

— Я так не думаю, — мягко возражаю.

— Ава, мне не нужно ехать в больницу.

— Тогда не езжай. — Я поворачиваюсь и иду в спальню.

Он следует за мной и падает на край кровати, наблюдая, как я исчезаю в его огромной гардеробной. Я роюсь в его одежде, нахожу серые спортивные штаны и белую футболку. Ему нужна комфортная одежда. Достаю из комода боксеры и возвращаюсь, обнаруживая его распростертым на кровати. Всего лишь поднявшись наверх и приняв ванну, он выбился из сил. Я не могу представить себе похмелье такого масштаба.

— Вот, надень. — Кладу одежду на кровать рядом с ним, и он поворачивает голову, чтобы осмотреть мой выбор, испуская тяжелый, усталый вздох.

Когда он не пытается одеться, я беру боксеры и опускаюсь перед ним на колени, держа их у его ног. Он делал это со мной много раз. Похлопываю его по щиколотке, и он приподнимается на кровати, глядя на меня сверху вниз, и в его глазах вспыхивает слабый огонек. Еще одна знакомая черта.

Он молча просовывает ноги в отверстия и встает, чтобы я могла натянуть боксеры вверх по ногам, но на полпути к цели полотенце падает, и я сталкиваюсь лицом к лицу с его огромной эрекцией.

Я отпускаю боксеры и отскакиваю от него, будто боясь обжечься или что-то в этом роде. Значит, не все в нем сломано, думаю я про себя, стараясь не обращать внимания на стальной стержень на расстоянии вытянутой руки. Бросаю на него быстрый взгляд, и впервые его глаза блестят, но это не очень хорошо. Я видела этот взгляд, и не раз, на самом деле, очень много, и сейчас мне это не нужно, хотя тело абсолютно не согласно с мозгом. Я борюсь с желанием толкнуть его на кровать и оседлать. Я не рискую отвлекать нас обоих сексом. Нам есть о чем поговорить.

Он наклоняется, натягивая боксеры до конца.

— Я поеду в больницу, — говорит он. — Если ты этого хочешь — я поеду.

Я хмурюсь.

— От того, что ты согласишься, чтобы тебе осмотрели руку, я не собираюсь падать тебе в ноги в знак благодарности, — резко отвечаю я.

От моих суровых слов он слегка сужает глаза.

— Нужно тебя покормить, — бормочу я, поворачиваюсь и выхожу из комнаты, оставив Джесси надевать спортивные штаны и футболку.

Мне необходимо, чтобы он захотел разобраться в себе, а не просто делал что-то, что, как он думает, приблизит его ко мне. Так не пойдет. Это была бы просто еще одна форма манипуляции, а я должна избегать всего, что повлияет на разумные крохи сознания, которые еще у меня остались.

Глава 4

Изучаю содержимое холодильника. Мне ничего не удастся приготовить из баллончика взбитых сливок, банки шоколадной пасты и арахисового масла. Впрочем, Джесси мог бы придумать многое — например, «Аву-эклер». Вздрогнув, качаю головой.

— У тебя ничего нет.

Он подходит ко мне сзади и хватает банку с арахисовым маслом. Засунув банку под мышку, здоровой рукой отвинчивает крышку, бросая ее на барную стойку, и садится на стул, начиная обмакивать в содержимое палец и облизывать.

— Я съезжу в супермаркет. — Захлопываю дверцу холодильника и направляюсь к лестнице.

Он вынимает палец изо рта.

— Я поеду.

— Ладно. — Я продолжаю идти.

— Я поеду, потому что сам хочу, — тихо говорит он. Я останавливаюсь.

— Ладно.

— Ава, ты на меня посмотришь? — В его голосе слышится нетерпение. Мне это не нравится.

Я поворачиваюсь к нему, молча умоляя начать разговор, но он просто смотрит на меня, чуть ли не обезумевшим взглядом.

— Пойду собираться. — Поворачиваюсь и ухожу, оставляя его на кухне.

Я принимаю душ в ванной комнате для гостей, оставаясь под горячей водой целую вечность, будто она может смыть все проблемы. Когда я, в конце концов, выхожу из душевой кабины, роюсь в сумках и понимаю, что Кейт побросала туда буквально все и вся. Надеваю расклешенное от талии васильковое платье в стиле пятидесятых и кремовые балетки, после чего быстро сушу волосы и в беспорядке закалываю их на затылке. Легкий штрих румян и туши, — и я готова.

Предстаю перед зеркалом, но после всех попыток привести себя в порядок, выгляжу не намного лучше. Глаза по шкале пустоты, вероятно, под стать глазам Джесси, а чувство опустошенности, сохраняющееся с прошлого воскресенья, не исчезло с присутствием Джесси. Может, я поняла все неправильно. Может, мне лучше уйти, потому что я определенно не чувствую себя лучше, находясь здесь. Вздыхаю своему отражению, желая, чтобы оно дало мне некоторые ответы, но знаю, единственный, у кого я могу их найти, сидит внизу, поглощая арахисовое масло. Беру сумочку и спускаюсь к нему.

Он спит сидя на диване: одна нога задрана, другая свешивается с края, ладонь лежит на груди. Рот слегка приоткрыт, ресницы подрагивают. Я его не бужу, а направляюсь на кухню, чтобы принять таблетку и воспользоваться моментом для отправки короткого сообщения Кейт, давая ей знать, что все в порядке, — хотя это не так, — а затем звоню брату. После всего произошедшего я забыла, что сегодня должна была с ним встретиться.

— Ава?

— Дэн! — Как же приятно слышать его голос. — Где ты?

— Ну, отель, в котором я забронировал номер, меня подвел, так что я остановился у Харви, — поддразнивает он.

Я не обращаю внимания на его маленький подкол. Ему все равно, что пришлось искать другое место для ночлега. Он ненавидел Мэтта.

— Как мама и папа?

— Волнуются, — категорично заявляет он.

Так и знала.

— Это ни к чему.

— Ага, вот только они волнуются. И я тоже. Ты где?

Дерьмо!

Где я? Не думаю, что могу ему сказать, где я и с кем.

— У Кейт, — вру я. Вряд ли он будет говорить с ней или навещать, чтобы выяснить правду. И вообще, мама знает, что я должна быть у Кейт, и, уверена, она ему об этом сказала. Он что, проверяет меня?

При упоминании имени Кейт в телефонной трубке воцаряется тишина.

— Понятно, — коротко отвечает он. — До сих пор?

Ох, эта отстраненность в его голосе. Они не виделись много лет, но время, похоже, не лечит.

— Дэн, это временно. Пока мы разговариваем, я кое-что подыскиваю.

На самом деле, пока мы разговариваем, я сижу в пентхаусе «Луссо» и жду, когда сексуальный хозяин поместья — у которого жуткое похмелье и в которого я влюблена — проснется, чтобы я могла отвезти его в больницу и осмотреть его руку — ту самую, которой он вышиб окно, потому что я его разозлила. Начинаю расхаживать вдоль кухонного островка.

— Ты разговаривала с этим придурком, твоим бывшим? — спрашивает он. Злоба в его голосе почти осязаема.

— Нет, но я слышала, что он звонил маме с папой. Очень мило с его стороны.

— Гребаный мудак. Нам нужно поговорить об этом. Мама рассказала мне о своей милой беседе с Мэттом. Я знаю, что он гад, но мама беспокоится. И то, что ты не приехала в Ньюки, совершенно не помогло.

— Я же позвонила, — оправдываюсь я.

— Да, и я знаю, что ты рассказала ей не всю историю. Что это за новый мужчина?

Я замираю на середине шага. Хороший вопрос.

— Дэн, есть вещи, которые нельзя рассказывать родителям.

— Да, но ты можешь рассказать брату, — настаивает он.

— Могу ли? — выпаливаю я. Сильно в этом сомневаюсь. Старший брат, вероятно, загремит с сердечным приступом в ту же палате, что и папа. Настойчивые допросы — вот почему я не поехала в Ньюки. Рано или поздно мне придется иметь с этим дело, но не сейчас. Никогда меня так не радовало, что родители живут далеко.

— Да, можешь. Так когда мы сможем увидеться? — спрашивает он елейным голоском. Увидеться или выжать из меня информацию?

— Завтра? — делаю попытку.

— Я думал, сегодня? — Он кажется таким разочарованным.

Как и я. Мне, правда, хочется с ним увидеться, но в то же время и не хочется.

— Прости. Мне нужно посмотреть несколько съемных квартир, а потом закончить работу над чертежами. — Я снова лгу, но за такой короткий промежуток времени никак не смогу собраться с силами, чтобы выглядеть нормально. Быть может, к завтрашнему дню я выберусь из ямы депрессии и неуверенности. Очень в этом сомневаюсь, но, по крайней мере, у меня есть время попытаться.

— Отлично, проведем вместе целый день, — подтверждает он мои опасения.

Целый день уклоняться от его вопросов?

— Хорошо, позвони мне утром, — предлагаю я, втайне надеясь, что сегодня вечером он уйдет в загул с приятелями и на утро будет страдать от ужасного похмелья, которое отсрочит его звонок. Мне нужно время.

— Конечно. Увидимся завтра, малышка. — Он отключается.

Начинаю думать о том, как выкрутиться, и после часа бесцельного хождения по пентхаусу, ничего не придумываю. Я не могу избегать его вечно.

Звонит интерком, и я отвечаю Клайву.

— Ава, сейчас поднимется плотник, чтобы починить дверь. Да, и окно в машине мистера Уорда заменили.

— Спасибо, Клайв. — Положив трубку, направляюсь к двери.

Пожилой мужчина уже осматривает повреждения.

— На вас напал носорог? — спрашивает он, почесывая затылок.

— Типа того, — бормочу я.

— Пока я могу ее только подправить, здесь требуется замена. Я сделаю заказ и дам вам знать, когда дверь прибудет, — говорит он, ставя ящик с инструментами на пол.

— Спасибо.

Оставляю его отламывать куски дерева от дверного косяка и, повернувшись, обнаруживаю полусонного Джесси, подозрительно осматривающего дверь.

— Что происходит? — спрашивает он.

— Джон подрался с твоей дверью, когда ты ее не открыл, — сухо сообщаю я.

Его брови взлетают вверх, но потом он выглядит обеспокоенным.

— Я должен ему позвонить.

— Как себя чувствуешь? — спрашиваю я, оценивая его вид и приходя к выводу, что после часа дремоты он выглядит немного бодрее.

— Лучше. А ты?

— Нормально, пойду, возьму сумку. — Я обхожу его, следуя мимо.

Он протягивает руку и хватает меня за локоть.

— Ава.

Я останавливаюсь и жду продолжения, любых слов, которые улучшат ситуацию, но не получаю ничего, кроме жара, проникающего в мою плоть от его жесткой хватки. Взглянув на него, вижу, что он меня изучает, но по-прежнему не произносит ни слова. Тяжело вздохнув, высвобождаюсь, но потом вспоминаю, что моей машины здесь нет.

— Дерьмо, — тихо ругаюсь я.

— Следи за языком, Ава. В чем дело?

— Моя машина у Кейт.

— Поедем на моей.

— Ты не можешь вести машину одной рукой. — Я поворачиваюсь к нему лицом. Его вождение пугает меня до чертиков и в лучшие времена.

— Знаю. Но ты можешь.

Он бросает мне ключи, и я слегка паникую. Он доверяет мне вести машину стоимостью более ста шестидесяти тысяч фунтов?

Срань господня!

— Ава, ты ведешь машину, как мисс Дейзи. Не могла бы ты поддать газу? — стонет Джесси.

Бросаю на него сердитый взгляд, который он предпочитает игнорировать. Акселератор такой чувствительный, и за рулем я чувствую себя такой маленькой. Я до смерти боюсь поцарапать машину.

— Заткнись, — рявкаю я, прежде чем сделать то, что мне говорят, и с ревом несусь по дороге. Это он окажется по уши в дерьме, если я в кого-то врежусь.

— Так-то лучше. — Он смотрит на меня и улыбается. — С этим легче справиться, если отпустить напряжение.

Я могла бы сказать то же самое и о нем. Впрочем, он прав, но я ему этого не говорю. Вместо этого сосредотачиваюсь на дороге и на том, чтобы доставить его в больницу целым и невредимым.

После трех часов в отделении травматологии и рентген-кабинете врач подтверждает, что рука Джесси не сломана, но обнаружены незначительные повреждения мышц.

— Вы что, нагружали ее? — спрашивает медсестра. — Если с момента получения травмы прошло несколько дней, опухоль бы уже спала.

Джесси виновато смотрит на меня, пока медсестра перевязывает руку.

— Да, — тихо отвечает он.

Нет, он сжимал в ней бутылки с водкой.

— А не следовало бы, — упрекает она, — и надо держать ее повыше.

Я поднимаю брови, а он закатывает глаза, когда медсестра засовывает его руку в поддерживающую повязку и провожает нас до двери. Когда мы подходим к входу, он снимает перевязь и бросает ее в мусорное ведро.

— Что ты делаешь? — охаю я, глядя, как он выходит из дверей больницы.

— Я не буду носить эту штуку.

— Нет, черт возьми, будешь! — кричу я, выуживая повязку из мусорки.

Я в шоке. Этот мужчина не заботится о своем здоровье. Он атаковал свой организм галлонами водки, а теперь отказывается от помощи, чтобы рука зажила должным образом? Я иду за ним, но он не останавливается, пока не добирается до машины. Ключи у меня, но я не снимаю блокировку дверей. Мы смотрим друг на друга поверх крыши автомобиля.

— Ты откроешь машину? — спрашивает он.

— Нет, пока ты не наденешь это обратно. — Я поднимаю перевязь вверх.

— Ава, я же сказал. Я не буду ее носить.

Закатываю глаза, а затем, прищурившись, снова смотрю на него.

— Почему? — Упрямый Джесси вернулся, но эта черта его характера мне не очень по душе.

— Она мне не нужна.

— Нет, нужна.

— Нет, не нужна, — передразнивает он.

Бог ты мой!

— Надень эту хренову перевязь, Джесси! — кричу я через машину.

— Следи за гребаным языком!

— Твою мать! — раздраженно шиплю я в ответ.

Он очень сильно хмурится. Как мы должны выглядеть, обмениваясь ругательствами через крышу «Астон Мартин», посреди больничной парковки? Плевать. Иногда он ведет себя как пещерный человек.

— ЯЗЫК! — рычит он, а затем вздрагивает от уровня громкости своего крика, его больная рука взлетает, хватаясь за голову. — МАТЬ ВАШУ!

Я хохочу, глядя, как он вертится волчком, тряся рукой и ругаясь на чем свет стоит. Это научит упрямого дурака.

— Ава, открой эту чертову машину! — кричит он.

О, он в бешенстве. Сжимаю губы, чтобы подавить смех.

— Как рука? — спрашиваю со смешком, который перерастает в полноценный хохот, от которого я хватаюсь за живот и сгибаюсь пополам. Никак не могу сдержаться. Как же приятно посмеяться.

Когда я прихожу в себя и выпрямляюсь, он свирепо смотрит на меня поверх машины.

— Открой, — требует он.

— Повязка, — рявкаю я, бросая ее через крышу. Он хватает кусок материи и швыряет на асфальт, затем снова смотрит на меня разъяренными глазами.

— Открой!

— Джесси Уорд, порой ты ведешь себя как ребенок. Я не открою машину, пока ты не наденешь повязку. — Наблюдаю, как его глаза сужаются, а уголки губ приподнимаются в еле заметной усмешке.

— Три, — громко и отчетливо говорит он.

Моя челюсть ударяется о землю.

— Ты не устроишь мне обратного отсчета! — недоверчиво вскрикиваю я.

— Два, — его тон холодный и небрежный, в то время как я ошеломлена. Он опирается локтями о крышу. — Один.

— Иди к черту! — фыркаю я, не сдаваясь. Я всего лишь хочу, чтобы он, для своего же блага, надел эту чертову повязку. Мне без разницы, но это уже дело принципа.

— Ноль, — произносит он одними губами и начинает красться ко мне, огибая машину спереди, в то время как я инстинктивно обхожу ее сзади. Он останавливается и поднимает брови.

— Что ты делаешь? — спрашивает он, поворачиваясь в другую сторону.

Мне знакомо это выражение; это его лицо а-ля «ты-сама-напросилась». Знаю, он, не задумываясь, прижмет меня к земле и будет терзать до тех пор, пока я из страха обмочиться не подчинюсь его требованиям. Но с чего это я должна подчиняться?

— Ничего, — говорю, убедившись, что остаюсь по другую сторону автомобиля. Мы можем проторчать здесь весь день.

— Идти сюда. — Голос низкий, хриплый, — знакомый тон, который я так люблю, и еще одна часть его, которая вернулась, но, чтобы меня отвлечь.

Я отрицательно качаю головой.

— Нет.

Прежде чем успеваю предугадать его следующий шаг, он бросается вокруг машины, а я с визгом несусь в противоположном направлении. Люди смотрят, как я, словно обезумевшая, лавирую среди припаркованных на стоянке машины, а затем останавливаюсь позади высокого внедорожника. Я выглядываю из-за машины, чтобы посмотреть, где он.

И мое сердце выпрыгивает прямо на асфальт. Он согнулся пополам, упершись руками в колени.

Дерьмо!

Какого черта я поощряю такое глупое поведение, когда ему нужно восстанавливать силы? Когда несколько прохожих обращают на него внимание и направляются в его сторону, я устремляюсь к нему.

— Джесси! — восклицаю, подбегая ближе.

— Милая, с ним все в порядке? — спрашивает меня пожилой джентльмен.

— Я не… КАКОГО!

Меня подбрасывают в воздух и одной рукой перекидывают через плечо Джесси.

— Не связывайся со мной, Ава, — самодовольно говорит он. — Ты уже должна знать, что я всегда выигрываю.

Направляясь к машине, он задирает мне юбку и кладет руку на внутреннюю сторону бедра, а мне остается лишь смирно лежать. Мило улыбаюсь каждому, мимо кого мы проходим, но бороться с ним не пытаюсь. Я просто счастлива, что у него есть силы меня поднять.

— Я сверкаю трусиками, — жалуюсь я, протягивая руку, чтобы одернуть пышную юбку, прикрывая зад.

— Нет.

Он медленно спускает меня по своему телу, пока мое лицо не оказывается на одном уровне с его, мои ноги так и не касаются земли, я надежно прижата к его твердой и теплой груди. В его глаза вернулся слабый блеск, и он пристально меня ими изучает. Он хочет меня поцеловать. Я должна его остановить.

Я извиваюсь в его объятиях.

— Нам нужно в супермаркет, — говорю, сосредоточиваясь на его груди, пока освобождаюсь от его хватки.

Он тяжело вздыхает, опуская меня на землю.

— Как я могу все исправить, если ты все время ускользаешь от моих попыток?

Я оправляю платье и снова смотрю ему в глаза.

— Это твоя проблема, Джесси. Ты хочешь все исправить, отвлекая меня прикосновениями вместо того, чтобы поговорить и дать хоть какие-то ответы. Я не могу допустить, чтобы это повторилось.

Я нажимаю кнопку разблокировки дверей и забираюсь в машину, оставляя Джесси с опущенной головой кусать губы.

Мы подъезжаем к супермаркету, и я нарезаю круги в поисках места для парковки. Сегодня я узнала о Джесси кое-что новое — пассажир из него дерьмовый. Меня заставляли обгонять, подрезать и перестраиваться с одной полосы на другую, и все это в попытке выиграть несколько ярдов. Этот мужчина — сорвиголова, когда дело доходит до вождения. На самом деле, этот мужчина — сорвиголова во всем.

— Вон там свободное место. — Он вытягивает руку, загораживая мне обзор, и я отбрасываю ее в сторону.

— Это место для родителей с детьми, — отмахиваюсь я, проезжая мимо.

— И?

— И… я не вижу ни одного ребенка в твоей прекрасной машине. А ты?

Он опускает взгляд на мой живот, и я вдруг чувствую себя крайне неуютно.

— Ты нашла свои таблетки? — спрашивает он, не отрывая взгляда от моего живота.

— Нет, — отвечаю, сворачивая на парковочное место.

Я хочу обвинить его в том, что он отвлек меня, сбив мой привычный график, но правда заключается в том, что мои навыки по организации личной жизни всегда были дерьмовыми. Мне пришлось совершить еще один унизительный визит к доктору Монро, чтобы восполнить вторую потерянную упаковку противозачаточных таблеток за неделю, и заставила себя сдать анализы, чтобы убедиться в отсутствии всякого рода заболеваний, передающихся половым путем, после непрерывного незащищенного секса с Джесси. Предположение об активной сексуальной жизни Джесси не оставляло мне выбора.

— У тебя не было задержки? — спрашивает он, сжимая губы в прямую линию.

Беспокоится, что я могу забеременеть?

— Месячные у меня начались в прошлое воскресенье вечером, — говорю я. «Как предзнаменование или типа того», — хочется мне добавить, но я этого не делаю. Я заглушаю мотор.

Он молчит, пока я выхожу из машины и жду, когда он появится.

— Не могла припарковаться еще дальше? — ворчит он, присоединяясь ко мне с моей стороны машины.

— По крайней мере, я припарковалась по правилам. — Подхожу к очереди из тележек, выстроившейся в ряд под навесом, и опускаю фунт, чтобы выкатить одну. — Ты когда-нибудь был в супермаркете? — спрашиваю, когда мы движемся по дорожке под навесом. Джесси и супермаркет — не то, что естественно сочетается друг с другом.

Он пожимает плечами.

— Это делает Кэти. Обычно я ем в «Поместье».

Упоминание о супер шикарном секс-клубе Джесси заставляет меня ощетиниться и потерять весь энтузиазм в попытке завязать разговор. Я чувствую на себе его взгляд, но не обращаю внимания и смотрю прямо перед собой.

Пока мы ходим по супермаркету, я загружаю в тележку все самое необходимое, а Джесси — дюжину банок арахисового масла, несколько банок шоколадного крема и несколько баллончиков со взбитыми сливками.

— Почему у тебя ничего нет? — спрашиваю я, ставя в тележку молоко.

Он пожимает плечами и берется за тележку здоровой рукой.

— Кэти была в отъезде.

Я направляюсь в следующий проход и тут же осознаю, что невольно завела его в отдел с алкоголем. В панике стремительно разворачиваюсь, и тележка врезается мне в голень.

— Твою мать! — восклицаю я, вздрагивая.

— Ава, следи за языком!

Я потираю голень. Проклятье, как больно.

— Нам сюда не нужно, — выпаливаю я, отчаянно толкая тележку обратно к нему.

Он пятится.

— Ава, прекрати.

— Прости. Я не сразу поняла, где мы находимся.

— Ради всего святого, женщина, я не собираюсь лезть на полки и срывать крышки с бутылок. Ты в порядке?

Я хмурюсь и смотрю на свою голень.

— В порядке, — бормочу, злясь, что не обратила внимания на то, где мы находимся. Я наклоняюсь и провожу ладонью по голени. Мне чертовски больно.

Я выпрямляюсь и замираю, когда вижу, как Джесси становится передо мной на колено. Он касается раненной рукой моей ноги, а здоровой приподнимает ее, ставя себе на колено, прежде чем наклониться и поцеловать голень. Мы стоим посреди супермаркета субботним днем, а он буквально на коленях целует мою ногу.

— Так лучше? — спрашивает он, глядя на меня снизу вверх. — Прости меня. За все, Ава.

Смотрю на его красивое, заросшее щетиной лицо, и мне хочется плакать. Я вижу в его взгляде столько искренности.

— Ладно, — отвечаю тихо, не зная, что еще сказать.

Он кивает и вздыхает, затем наклоняется и целомудренно целует меня в живот, прежде чем встать на ноги. Он уводит меня из прохода с алкоголем в отдел с косметикой, где берет гель для бритья и лезвия. Смотрю на его щетину и думаю, хочу ли, чтобы он от нее избавился. Чем больше я на нее смотрю, тем больше она мне нравится.

К тому времени, как мы возвращаемся в «Луссо», на часах уже шесть, и мы обнаруживаем, что дверь отремонтирована. Джесси, измученный несколькими часами ходьбы, ложится на диван, а я стою на кухне, раскладывая покупки, и думаю, что же мне делать. Сегодня вечер субботы, и обычно в это время я открываю бутылку вина и устраиваюсь поудобнее. Вина нет, и я никак не могу устроиться поудобнее, поэтому звоню Кейт.

— Что делаешь? — спрашиваю, усаживаясь на барный стул с чашкой кофе — не вина, но кофе.

— Мы уже уходим, — весело щебечет она.

— Мы?

— Да, мы. Не спрашивай, кто мы, Ава. Ты и так знаешь.

То есть Кейт и Сэм, и мне не стоит придавать этому большого значения. Однако, я немного завидую.

— Куда вы собрались?

— Сэм везет меня в «Поместье».

Что?

Ладно, зависти как не бывало.

— В «Поместье»? — недоверчиво выпаливаю я. Она что, разыгрывает меня?

— Да, не пойми превратно. Я сама его попросила. Мне любопытно.

Святое гребаное дерьмо! Хладнокровию Кейт нет границ. В то время как я тут же развалилась, узнав, что именно представляет собой «Поместье», она хочет туда отправиться и позависать? Черт возьми, не могу поверить, что Сэм на это согласился. Сэм — член клуба, что должно вызывать тревогу, но, очевидно, ее это не волнует. Мужчина, с которым я встречаюсь, владеет этим местом, а я до сих пор не выяснила все тонкости в отношении деловой и/или досуговой стороны вещей. Ну, я понимаю, что это развлечение, но до какой степени? Судя по злобным взглядам, которыми меня награждали женщины в клубе, в тех редких случаях, когда я там бывала, мои подозрения говорят мне, что развлечений было много. Подобная мысль угнетает, и теперь я жажду вина еще больше.

— И Сэм с радостью возьмет тебя с собой? — спрашиваю, как можно небрежнее, но шок не скрыть.

— Да, он рассказал, что там происходит, и я хочу посмотреть. — Она говорит так буднично, — непринужденная Кейт снова берет верх. Я в отчаянии от одной мысли об этом месте. Ненавижу ее за такую непредубежденность. И что же там происходит?

— Место приятное, — пожимаю плечами, водя кружкой с кофе по стойке. Что еще я могу сказать?

— Как Джесси? — спрашивает она.

Замечаю в ее голосе волнение. Неужели он и сейчас ей по-прежнему нравится? Ясно, тот факт, что он владеет «Поместьем», для нее не проблема, но она была не очень довольна, когда я, в конечном итоге, перестала реветь на достаточное время, чтобы рассказать о пьяной заднице, с которой столкнулась, вернувшись, чтобы с ним помириться. Он вроде бы в порядке, но я точно нет. Что тут скажешь?

— Он в порядке. Он слегка повредил руку, и настаивает, что не алкоголик.

— Я рада. — Она милая в своей искренности, и я счастлива, что она не забрасывает меня по телефону крепкими словечками и не требует, чтобы я ушла. — Тогда он не из тех, кто падает с кровати и присасывается к бутылке водки, да? — смеется она.

— Нет! Судя по всему, начав, он просто не знает, как остановиться. Но, Кейт, это все равно проблема.

— Ава, у тебя все будет хорошо, — заверяет она.

Будет ли? Но я в этом не уверена. Я думала, что, находясь здесь с ним, мне удастся хоть что-то уладить, но этого не произошло. Я сказала ему, чего хочу, но он, похоже, не очень-то стремится дать мне это, вместо этого пытаясь отвлечь самым лучшим известным ему способом. Решаю дать ему время до утра. Если он не поговорит со мной к тому времени, я уйду. Если не буду осторожна, то скоро уступлю его прикосновениям.

— Да, слушай, — я снова переключаю внимание на Кейт. — Я бы сказала, повеселись сегодня вечером, но более склонна сказать… будь непредвзятой.

— Ава, ты не можешь быть более непредвзятой, чем я. Не могу дождаться! Поговорим завтра.

— Пока, — я отключаюсь и перебираю в памяти те времена, когда считала «Поместье» простым отелем.

Качаю головой. Как я могла упустить такое, когда теперь все кажется таким очевидным? Мне бы следовало дать себе поблажку, потому что меня отвлек высокий худощавый мужчина с темно-русыми волосами и гипнотизирующими зелеными глазами. Он был само совершенство. Он и сейчас такой, хоть и сбросил пару килограммов и прибавил несколько проблем.

Я поднимаюсь наверх переодеться, надеваю хлопчатобумажные шорты и майку, после чего вынимаю из волос заколки.

Когда я спускаюсь вниз, Джесси все еще спит на диване. Какое-то время я сражаюсь со шкафом для телевизора, но никак не мог заставить чертову штуку открыться, поэтому плюхаюсь в кресло и наблюдаю за спящим Джесси: его раненная рука покоится на твердой груди, поднимающейся и опадающей в такт ровному дыханию. Когда мои мысли естественным образом возвращаются к шоколадным эклерам, каллам и ангелам, я засыпаю.

Глава 5

— Я люблю тебя.

Просыпаюсь в полной темноте в кресле и, потерев глаза, сажусь. Мне требуется несколько секунд, чтобы понять, где я, но сосредоточившись, обнаруживаю присевшего передо мной красивого мужчину с темно-русыми волосами.

— Привет, — тихо говорит он, убирая волосы у меня с лица. Оглядываюсь по сторонам, пытаясь сориентироваться в огромном пространстве.

— Сколько сейчас времени? — спрашиваю сонно.

Он наклоняется и целует меня в лоб.

— Только что пробило полночь.

Полночь? Я могла бы снова уплыть обратно в сон, но почти просыпаюсь, когда тишину пронзает пронзительный звук телефонного звонка.

— Боже правый, — жалуется Джесси.

Смотрю, как он берет с кофейного столика свой телефон и смотрит на экран. Кто может звонить в такое время?

— Джон, — спокойно говорит он в трубку. — Зачем? — Он смотрит на меня. — Нет, все в порядке… да… дай мне полчаса. — Он отключается.

— В чем дело? — спрашиваю, уже полностью проснувшись. Он надевает конверсы и, явно недовольный, направляется к двери.

— В «Поместье» проблема. Я ненадолго.

И вот так просто он уходит.

Итак, я не сплю, уже за полночь, а Джесси просто исчез посреди ночи. Как он поведет машину одной рукой? Растерянно сижу в кресле и размышляю о том, что такого срочного происходит в «Поместье».

О нет, там же Кейт.

Бегу на кухню, отыскиваю телефон, чтобы ей позвонить, но она не отвечает. Я пытаюсь снова и снова, и с каждым не отвеченным звонком волнуюсь все больше. Надо бы просто позвонить Джесси, но он казался довольно раздраженным. Расхаживаю взад-вперед, завариваю кофе и сажусь за стол, то и дело набирая номер Кейт. Если бы моя машина была здесь, я бы уже ехала в «Поместье». Или нет? Легко говорить, что я бы это сделала, особенно, когда нет возможности.

После часа хождения по пентхаусу и бесконечных звонков Кейт, сдаюсь и забираюсь на мягкие плюшевые простыни кровати в комнате для гостей и, свернувшись клубочком, засыпаю.

— Я люблю тебя.

Открываю глаза и вижу склонившегося над кроватью Джесси. Я нахожусь где-то между сном и реальностью, и не могу произнести ни слова. Сколько сейчас времени и как давно он ушел? Но у меня нет возможности спросить. Меня подхватывают на руки и несут в его комнату.

— Ты спишь здесь, — шепчет он, опуская меня на кровать. Чувствую, как он заползает позади меня, и я прижимаюсь спиной к его груди.

Если бы мне не было так приятно, я бы начала задавать вопросы, но я довольна, поэтому молчу. Уютно устроившись на подушке рядом с теплым Джесси, я снова засыпаю.

— Доброе утро.

Мои глаза открываются, и я оказываюсь прижатой к матрасу под пьянящим запахом свежести и мяты. Пробуждающийся мозг отчаянно пытается убедить меня освободиться, но тело блокирует все разумные указания.

Он садится на пятки.

— Мне нужно это сделать, — шепчет он, потянув меня за руку и приводя в вертикальное положение.

Он берется за низ моей майки и медленно стягивает ее через голову, после чего наклоняется и целует между грудями, легкими, круговыми движениями скользя языком к моему горлу.

Я напрягаюсь.

Он отстраняется.

— Кружево, — тихо говорит он, снимая с меня лифчик.

Борюсь между отчаянным желанием тела и непреодолимой потребностью разума в разговоре. Я хочу прояснить ситуацию, прежде чем меня утащат обратно на седьмое небо под названием Джесси, где я растеряю всю способность мыслить.

— Джесси, нам нужно поговорить, — тихо говорю, когда он целует меня в шею, приближаясь к уху. Каждый нерв в теле гудит, умоляя заткнуться и согласиться.

— Ты мне нужна, — шепчет он, находя мой рот и погружаясь в него языком.

— Джесси, пожалуйста, — мой голос превращается в хриплый шепот.

— Детка, таким способом я разговариваю. — Он хватает меня за затылок и притягивает еще ближе к себе. — Позволь, я покажу.

И мое тело побеждает.

Я отключаю кричащую совесть и сдаюсь ему, как рабыня, которой и являюсь. Он обхватывает рукой мою поясницу и опускает обратно на кровать, не прерывая при этом поцелуй, все мое существо возрождается к жизни, когда его горячий, влажный язык мягко скользит между моих губ и медленно обводит их по контуру. Мы находимся в режиме нежного Джесси, и он знает, сейчас — это лучшая тактика.

Его медленное, ровное дыхание говорит мне, что он полностью контролирует себя, опершись на предплечье, он проводит кончиком пальца здоровой руки от моего бедра до груди, устойчивая волна покалывания следует по телу в такт его прикосновению, сбивая мое дыхание. Он заканчивает, неспешно обводя края соска, соответствуя ласковым движениям наших языков.

Я держусь за его плечи, чувствуя, как под его нежным прикосновением, заботливым ртом и окружающим меня твердым телом, ко мне возвращаются все неуместные эмоции. Страх полностью оправдан; я снова теряюсь в нем.

Всхлипываю, когда он отрывается от моих губ и садится на пятки, затем здоровой рукой стягивает с меня шорты вместе с трусиками.

— Тебе нужно напомнить, — говорит он, глядя на меня сверху вниз.

— Это не обычный способ.

— Таков мой подход ко всему, Ава. — Он отбрасывает мои шорты и трусики в сторону и тянет меня к себе, смыкая наши губы. — Нам нужно подружиться.

Я больше не могу с ним бороться. Прижавшись к его губам, цепляюсь пальцами за пояс боксеров и спускаю их вниз по его бедрам. Он издает протяжный стон, опуская меня обратно на кровать, из-за чего я выпускаю ткань боксеров, поэтому подцепляю их ногой, чтобы стянуть полностью. Он наполовину опирается на меня, его твердое, поджарое тело вытягивается рядом, когда он заявляет права на мой рот, вжимаясь в меня все сильнее.

Запустив пальцы ему в волосы, наслаждаюсь прикосновением к лицу его отросшей щетины. Она слишком длинная, чтобы быть колючей или грубой, поэтому у меня такое ощущение, что по лицу скользит мягкая кисточка.

Он отрывается от моих губ и зарывается лицом мне в волосы, обхватывая меня между бедер и медленно ведя ладонью вверх по животу, затем между грудей, заканчивая у горла.

— Я скучал по тебе, детка, — шепчет он мне в шею. — Я так по тебе скучал.

— Я тоже по тебе скучала. — Прижимаю его голову к себе. Чувствую себя полностью окутанной силой, хоть в данный момент он не силен. Я чувствую себя защищенной и в безопасности, но знаю, сейчас роль сиделки у меня. А еще я ощущаю подавленность — сильные чувства к этому проблемному мужчине слишком переполняют меня.

Он двигается так, что оказывается между моих бедер, и вскоре я чувствую, как ко мне прижимается влажная, скользкая головка его утренней эрекции. В сознании путаются разные мысли, но потом он опирается на локти и смотрит на меня сверху вниз, как будто я — единственное, что есть в его мире. Наши взгляды сливаются воедино и говорят больше, чем могли бы выразить слова. Я убираю руки с его затылка, и касаюсь ладонями его прекрасного лица.

— Спасибо, что вернулась ко мне, — тихо говорит он, а я смотрю в его глаза, тону в них, эмоции накрывают меня с головой.

Провожу большим пальцем по его влажным губам и проникаю в рот, медленно вынимаю и прижимаю к нижней губе. Он запечатлевает на нем легкий поцелуй и улыбается, поддерживая наш зрительный контакт, приподнимает бедра, и мой таз устремляется ему навстречу.

Я вздыхаю от чистого, непристойного удовольствия, когда он медленно, неторопливо и благоговейно скользит глубоко внутрь меня. Когда он полностью меня заполняет, закрываю глаза и кладу руки ему на затылок. Он остается неподвижным, пульсируя внутри меня. Его дыхание меняется на быстрое и частое — знакомая черта. Он изо всех сил пытается сохранить контроль.

— Посмотри на меня, — требует он между вдохами, и я заставляю себя открыть глаза и слегка охаю, чувствуя, как он дергается внутри меня. — Я люблю тебя, — шепчет он срывающимся голосом.

В ответ на эти слова, которые я так долго, отчаянно хотела услышать, резко выдыхаю, но неужели он думает, что это то, что я хочу услышать? Неужели считает, что это все, что нужно?

— Не надо, Джесси. — Я закрываю глаза, убирая руки с его головы.

— Ава, посмотри на меня, сейчас же, — резко требует он. Я с трудом открываю полные слез глаза и встречаюсь со спокойным, ничего не выражающим лицом. — Я все время говорю тебе о своих чувствах.

— Нет, не говоришь. Ты крадешь мой телефон и пытаешься контролировать, — парирую я.

Он вращает бедрами, вызывая у нас общий стон.

— Ава, я никогда раньше такое не испытывал. — Он выходит и глубоко толкается обратно. Пытаюсь приструнить разрозненные мысли, но у меня вырывается стон. — Меня всю жизнь окружали голые женщины, которые не уважали себя. Он кладет руки поверх моих, прижимая запястья по обеим сторонам от моей головы.

Толчок.

— Джесси!

— Ава, ты не такая как они.

Толчок.

— О боже!

Он выходит и снова врывается внутрь.

— Господи! — Он замирает на несколько глубоких вдохов. — Ты моя, и только моя, детка. Только для моих глаз, только для моих прикосновений и только для моего удовольствия. Только моя. Ты понимаешь? — Он отстраняется и медленно погружается обратно.

— А ты? Ты только мой? — спрашиваю, двигая бедрами вверх, овладевая восхитительным проникновением.

— Только твой, Ава. Скажи, что ты любишь меня.

— Что? — Я вскрикиваю, когда он врезается в меня жестким толчком.

— Ты слышала, — тихо говорит он. — Детка, не заставляй меня трахать тебя пока не признаешься.

Я ошеломлена. Я таю под ним, парализованная наслаждением, а теперь он требует, чтобы я призналась ему в любви? Да, но должна ли я делать это под давлением? Впрочем, все именно так, как я и ожидала. Он пытался сделать меня полной противоположностью всему, что знал: не разрешал надевать открытые наряды, не давал пить, настаивал, чтобы я носила тонкие кружева вместо грубой кожи. Но как насчет секса?

— Ава, ответь мне. — Он толкается глубоко и с силой вращает бедрами, у него на лбу выступает пот. — Не скрывай ничего от меня.

Его слова поражают, как удар молнии. Скрывать? Он и раньше пытался вытрахать из меня признание в любви — в прошлую субботу в ванной, когда врезался в меня, требуя, чтобы я это сказала. Я думала, он ищет подтверждения, что я от него не уйду. Но я ошибалась. Как он узнал?

Очередное идеальное вращение, и мои внутренние мышцы начинают судорожно сокращаться, дрожь медленно проникает в эпицентр нервных окончаний. Ноги напрягаются.

— Как ты узнал? — вскрикиваю в отчаянии, как душевном, так и физическом, откидывая голову назад.

— Проклятье, Ава, смотри на меня. — Он врезается в меня со всей силы, и я издаю гневный вопль и с трудом открываю глаза. — Я люблю тебя, — восклицает он, подкрепляя слова очередным медленным отступлением и сильным быстрым ударом.

— Я тоже тебя люблю! — выкрикиваю слова, которые буквально выбивают из меня.

Он полностью замирает, мы учащенно и неистово дышим, он удерживает мои руки и смотрит на меня сверху вниз.

— Я чертовски сильно тебя люблю. Не думал, что такое возможно.

Его слова проникают глубоко в меня, от мощи нашего единения сердце бьется быстрее, он смотрит на меня, а в его глазах стоят слезы. Он слабо улыбается и медленно выходит.

— А теперь займемся любовью, — тихо говорит он, нежно прижимаясь ко мне и захватывая мои губы в полном смысла, медленном, чувственном поцелуе. Он отпускает мои руки, и они взлетают к его спине, скользя по влажной коже.

Его тактика полностью меняется. Медленно и неторопливо он входит и выходит из меня, подталкивая к полному блаженству, я обхватываю его влажную спину, держась так крепко, как только могу. Секс с Джесси всегда был вне всяких сравнений, но этот момент обладает значимой силой, которую я не могла себе представить. Он любит меня.

Когда он отстраняется и прижимается к моему лицу, — нос к носу, глаза полны чувств, — я изо всех сил стараюсь держать эмоции в узде. Я разваливаюсь на части. Последовательность его контролируемых, глубоких толчков заставляет меня дрожать и напрягаться вокруг него, мои стенки содрогаются и сжимают его член при каждом погружении. Блеск пота и глубокая хмурая морщинка на его лбу говорят мне, что он тоже переступает черту. Приподнимаю бедра навстречу толчку и стону, когда он заполняет меня до предела, от ощущений, вызываемых его ритмичным, основательным темпом, мне хочется зажмуриться, но я не могу оторвать от него взгляда.

— Вместе, — говорит он, и его горячее дыхание касается моего лица.

— Да, — выдыхаю, чувствуя, как он увеличивается и пульсирует, готовясь к освобождению.

— Господи, Ава.

С его губ срывается учащенное дыхание, тело напряжено, но он не отводит от меня глаз. Инстинктивно выгибаюсь, когда спиралевидный поток удовольствия достигает своего апогея и отправляет меня в ураган неконтролируемых чувств. Я вскрикиваю от полного безнадежного наслаждения, пока тело дрожит в его объятиях. Закрываю глаза, чтобы сморгнуть набежавшие слезы, с его непрекращающимися ровными ударами мой оргазм начинает медленно и лениво отступать.

— Глаза, — тихо приказывает он, и я повинуюсь, снова их открывая.

Он гортанно стонет, и я напрягаю мышцы, сжимая его и подталкивая к освобождению. Как ему удается не опускать голову и не закрывать глаза? Я вижу, как он борется со своим инстинктом врезаться в меня и запрокинуть голову, но держит себя в руках. И вот оно, можно почти услышать щелчок его освобождения, его щеки раздуваются, он глубоко и сильно толкается в меня, оставаясь там, мои мышцы подчиняются его пульсирующей эрекции и, когда он изливается в меня, продолжают медленно, легко сокращаться.

— Я люблю тебя, — шепчу, когда он смотрит на меня, его грудь вздымается. Вот. Я призналась. Мои карты целиком и полностью на столе, и технически он это из меня не вытрахал.

Он прижимается к моим губам.

— Знаю, что любишь, детка.

— Откуда? — Я знаю, что никогда ему об этом не говорила. Тысячу раз кричала эти слова у себя в голове, но никогда не произносила вслух.

— Ты мне сказала, когда была пьяна, — улыбается он, — после того, как я показал тебе, как танцевать.

Быстро прокручиваю в памяти события той ночи, когда напилась до нелепости и снова уступила его настойчивому преследованию. Помню, как призналась в этом самой себе, но уж точно не помню, как проболталась ему. Хочу заметить, я мало что помню после того, как Джесси вывел меня из бара. Я была в хлам. Это тоже его вина.

— Не помню, — признаюсь я. Чувствую себя чертовски глупо.

— Знаю, что не помнишь, — он вращает бедрами.

Я охаю.

— Было так чертовски досадно.

И в голове снова всплывают воспоминания. Он действительно пытался вытрахать из меня признание в любви. Он наблюдает за моим мысленным процессом, и на его губах появляется легкая улыбка.

— Все это время ты знал, — тихо говорю я.

Пьяные признания.

Я билась над смыслом этой фразы много дней подряд, а он все это время знал? Почему ничего не сказал? Почему просто не поговорил со мной, вместо того чтобы пытаться вытрахать это из меня? Столько всего могло бы пойти совсем по-другому.

Его улыбка исчезает и сменяется суровым выражением лица.

— Ты была пьяна. Я хотел услышать эти слова, когда ты будешь в здравом уме. Женщины постоянно напиваются и признаются мне в своей вечной любви.

— Правда? — выпаливаю я.

Он почти смеется.

— Правда. — Он опускает глаза. — Я не был уверен, что ты все еще меня любишь после… — Он терзает зубами нижнюю губу. — Ну, после моего небольшого кризиса.

Смеюсь про себя. Небольшого кризиса? Черт возьми, каким же тогда будет большой кризис? Женщины признаются ему в любви? Какие женщины и сколько их? Морщусь от отвращения. Чувствую себя крайне неловко из-за негодования в отношении любой женщины, у которой он был или которая его любила. Мне нужно выбросить эти мысли из головы и как можно скорее. Ничего хорошего из этого не выйдет.

— Я люблю тебя, — с напором произношу я, словно говорю эти слова всем тем женщинам, которые утверждают, что тоже его любят. Чувствую, как он расслабляется всем телом, прежде чем продолжить медленно кружить глубоко внутри меня.

Притянув его на себя, обнимаю всем телом. Ощущаю, как с плеч свалилась тяжесть, но потом до меня доходит: я влюблена в мужчину и понятия не имею, сколько ему лет.

— Джесси, сколько тебе лет?

Он поднимает голову, и я вижу, как шестеренки в его голове начинают вращаться. Я знаю, о чем он думает: стоит ли ему сказать свой настоящий возраст и прекратить это глупое развлечение.

— Не могу вспомнить. — Он хмурится.

О, я могла бы разыграть это в свою пользу. Полагаю, мы перешли чуть за тридцать.

— Мы остановились на тридцати трех, — подсказываю я.

Он ухмыляется.

— Надо начать все заново.

— Нет! — Я притягиваю его лицо к себе и трусь носом о щетину на его щеке. — Мы дошли до тридцати трех.

— Детка, ты — никчемная лгунья, — смеется он, тычась носом мне в лицо. — Мне нравится эта игра. Полагаю, мы должны начать все сначала. Мне восемнадцать.

— Восемнадцать?! — восклицаю я.

— Ава, не играй со мной.

— Почему бы тебе просто не сказать мне свой возраст? — раздраженно спрашиваю я. На самом деле, мне все равно. Ему максимум сорок.

— Мне тридцать один.

Я театрально оседаю под ним. Он прекрасно все помнит.

— Сколько тебе лет?

— Я же только что сказал, что мне тридцать один.

Я недовольно сужаю глаза, и один уголок его рта приподнимается в подобии ухмылки.

— Это всего лишь цифра, — хнычу я. — Если в дальнейшем ты меня о чем-нибудь спросишь, я тоже не отвечу — во всяком случае, честно, — угрожаю я.

Подобие ухмылки тут же исчезает.

— Я уже знаю о тебе все, что мне нужно. Я знаю, что испытываю к тебе, и ничто из того, что ты можешь мне сказать, не изменит моих чувств. Жаль, что ты не чувствуешь того же.

О, это удар ниже пояса! Его возраст нисколько не повлияет на мои чувства к нему. Мне просто любопытно, вот и все. Я хочу, чтобы он побыстрее со всем этим закончил. Я уже отвлеклась на него и его вызывающие манеры, а мы все еще толком не поговорили, но я, правда, чувствую себя намного лучше, пустота исчезла.

— Раньше ты говорил, что если я узнаю, то убегу на милю, — напоминаю ему. — Я никуда не денусь.

Он смеется.

— Не денешься. — Он говорит очень уверенно. — Ава, ты узнала обо мне самое худшее и не убежала. То есть, убежала, но вернулась. — Он целует меня в лоб. — Ты на самом деле думаешь, что меня беспокоит мой возраст?

— Тогда почему не говоришь? — раздраженно спрашиваю я.

— Потому что мне нравится эта игра. — Он снова утыкается носом мне в шею.

Я вздыхаю и сильнее сжимаю его теплые, влажные от пота плечи, а ногами — узкие бедра.

— А мне нет, — ворчу, зарываясь лицом ему в шею и наслаждаясь ароматом. Удовлетворенно выдыхаю и провожу пальцами по его твердой спине.

Мы долго лежим молча, полностью погруженные друг в друга, но когда я чувствую дрожь его тела, это отвлекает меня от мыслей, что ждет нас впереди. Его дрожащее тело — напоминание о самом трудном испытании из всех.

— С тобой все в порядке? — нервно спрашиваю я. Что мне делать?

Он крепко меня сжимает.

— Да, который час?

Вот именно. Который сейчас час? Надеюсь, я не пропустила звонок Дэна. Я извиваюсь под Джесси, и он стонет мне в шею.

— Пойду посмотрю, который час.

— Нет, мне удобно, — жалуется он. — Еще рано.

— Вернусь через две секунды.

Он ворчит и слегка приподнимается, чтобы выскользнуть из меня, а затем отрывается от моего тела, перекатываясь на спину. Я вскакиваю и направляюсь на поиски своего телефона, выясняется, что уже девять часов, а Дэн не звонил. Какое облегчение, но у меня двенадцать пропущенных звонков от Джесси.

Что? Я возвращаюсь в спальню и вижу его голого, бесстыдно прислонившегося к изголовью кровати. Осматриваю себя. Ох, я тоже голая.

— У меня от тебя двенадцать пропущенных, — растерянно говорю, протягивая ему телефон.

Его лицо выражает осуждение.

— Я не мог тебя найти. Решил, ты ушла. Ава, у меня за десять минут случилось сто сердечных приступов. Почему ты уснула в другой спальне? — обвиняюще спрашивает он.

— Я не знала, как обстоят дела. — Я тоже могу быть честной.

— Что это значит? — скептически спрашивает он.

Похоже, он обиделся. Неужели забыл о нашем коротком разговоре в прошлое воскресенье?

— Джесси, когда я видела тебя в последний раз, ты вел себя как незнакомец, сказал, что я — чертова динамщица, причинившая тебе неисправимый вред. Прости, что я несколько настороженно ко всему отношусь.

Его оскорбленный взгляд мгновенно исчезает, сменяясь выражением сожаления.

— Прости. У меня и в мыслях такого не было.

— Ладно, — вздыхаю я.

— Иди сюда. — Он похлопывает по матрасу, я подхожу и укладываюсь рядом с ним. Мы лежим на боку лицом друг к другу, положив головы на согнутые руки. — Ты больше никогда не увидишь этого человека.

Я на это надеюсь, но сомневаюсь в его уверенности. Один глоток — и я столкнусь лицом к лицу с грозным зверем, который мне очень не нравится.

— Ты больше никогда не будешь пить? — нервно спрашиваю. Сейчас самое подходящее время, чтобы получить нужную информацию.

— Нет. — Он касается кончиком пальца моего бедра и выводит на нем легкие круги.

Я вздрагиваю.

— Никогда?

Он останавливается на середине круга.

— Никогда, Ава. Все, что мне нужно — это ты и чтобы, я был тебе нужен. Больше ничего.

Я хмурюсь.

— Ты уже заставил меня нуждаться в тебе, а потом уничтожил, — говорю тихо. Не хочу, чтобы он испытывал вину, но это правда. Кажется, я снова падаю в мир нужды, после всего лишь одного занятия любовью, а мне, правда, не хотелось бы снова там очутиться.

Он приближается ко мне на дюйм, так что наши носы почти соприкасаются, и его горячее, мятное дыхание овевает мое лицо.

— Я никогда не причиню тебе вреда.

— Ты говорил это раньше, — напоминаю я. Да, в прошлый раз он сказал, что не причинит мне вреда намеренно, что было вполне оправданным поводом для беспокойства, но все же он это говорил.

— Ава, мысль о том, что ты испытываешь боль, эмоциональную или физическую, ужасает меня. Словами не передать. Я чувствую, что схожу с ума, лишь подумав об этом. То, что я с тобой сделал, заставляет меня хотеть вонзить себе нож в сердце.

— Несколько чересчур, не находишь? — выпаливаю, совершенно потрясенная.

Он сердито смотрит на меня.

— Это правда, ту же ярость я чувствую, когда представляю, как другой мужчина вожделеет тебя. — Он качает головой, словно избавляясь от возникающих в голове образов. — Не могу передать, насколько я серьезен.

О, боже. Он говорит на полном серьезе. Лицо суровое, челюсти сжаты. Это абсолютно неразумно.

— Ты не можешь все контролировать, — говорю, нахмурив брови.

— Когда дело касается тебя, Ава, я сделаю все, что в моих силах. Я уже говорил, я слишком долго тебя ждал. Ты — мой маленький кусочек рая. Ничто не отнимет тебя у меня. Ничто. — Он прижимается к моим губам, скрепляя свое признание. — Пока ты со мной, у меня есть цель и смысл жизни. Вот почему я не буду пить и сделаю все возможное для твоей безопасности. Понимаешь?

Вообще-то, не думаю, что понимаю, но все равно киваю. Его решимость и выдержка похвальны, но до абсурда амбициозны. Что, по его мнению, со мной может случиться? Я не могу постоянно быть словно пришитой к нему. Безумец.

Протягиваю руку и провожу большим пальцем по неровной линии его шрама.

— Откуда он у тебя? — Я испытываю удачу. Знаю, он не ответит, и знаю, что это больная тема, но я вынуждена извлечь как можно больше информации. Теперь я знаю о нем самое плохое, так что, может быть хуже?

Он смотрит на мою руку на шраме и вздыхает.

— Ты сегодня очень любопытна, да?

— Да, — подтверждаю. Еще как любопытна.

— Я уже тебе говорил, что не люблю это обсуждать.

— Ты что-то от меня скрываешь, — упрекаю я, и он с тяжелым вздохом переворачивается на спину и закрывает лицо рукой. Ну, нет, он не уйдет от ответа. Седлаю его бедра и убираю руку. — Почему ты не хочешь рассказать мне о шраме?

— Потому что, Ава, я хочу, чтобы это осталось в прошлом. Не хочу, чтобы что-то влияло на мое будущее.

— Не повлияет. Не важно, что ты мне скажешь. Я все равно буду любить тебя. — Неужели он этого не понимает?

Я хмурюсь, когда он ухмыляется.

— Знаю, — говорит он слишком уверенно. Сегодня утром он чертовски уверен в себе. — Ты уже говорила мне об этом, когда напилась до отключки, — добавляет он.

Говорила? Этого я тоже не помню. Пьяной я много чего ему разболтала.

— Так почему же ты не рассказываешь?

Он кладет руки мне на бедра.

— Если это не изменит твоих чувств ко мне, то нет никакого смысла засорять этим твою хорошенькую головку. — Он поднимает брови. — Ведь так?

— Я тоже ничего тебе не скажу, если ты меня спросишь, — хмурюсь я.

— Ты уже это говорила, — он садится и прижимается ко мне губами, я машинально обнимаю его, но потом вспоминаю кое о чем другом.

— Ты не выяснил, как ворота и парадная дверь оказались открытыми? — Я изо всех сил стараюсь говорить небрежно.

— Что? — с озадаченным видом он отстраняется от меня.

— Когда в воскресенье я приехала в «Поместье», ворота открылись без звонка в интерком, а входная дверь была приоткрыта.

— О. Очевидно, ворота были неисправны. Сара уже все уладила. — Он снова прижимается к моим губам.

— Очень удобно. А ручка на входной двери тоже была неисправна? — спрашиваю с очевидным сарказмом. Держу пари, она все уладила, и я не могу поверить, что он купился на это жалкое объяснение. Я знаю, что случилось. Перехватив мое сообщение, шлюшка наслаждалась мыслью, что я заявлюсь без предупреждения и обнаружу, чем же промышляет «Поместье».

— Сарказм тебе не к лицу, леди. — Он бросает на меня надменный взгляд, но мне все равно. Эта женщина — лживая шлюха. О, я внезапно чувствую себя полной решимости, но немного сочувствую Джесси. Он и правда думает, что она ему друг? Должна ли я поделиться своим обвинительным заключением?

— Чем бы хотела сегодня заняться? — спрашивает он.

Вот дерьмо! Мне сегодня надо встретиться с Дэном, а Джесси я взять с собой не могу. Как бы это выглядело? Я не могу познакомить Джесси с Дэном. Эта катастрофа неизбежна, учитывая чрезмерную опеку Дэна, как старшего брата, и склонность Джесси к уничтожению. Как же мне все решить?

— Ну, есть кое-что…

Телефон Джесси начинает звонить, прерывая мою новость.

— Ради всего святого, — ругается он, поднимая меня с себя и укладывая на кровать. Он встает и, перед тем как выйти из спальни, отвечает: — Джон? — В его голосе слышится нетерпение.

Я лежу на кровати и перебираю в голове все возможные способы объяснить ему, что я действительно должна встретиться с Дэном. Он поймет.

— Мне нужно в «Поместье», — резко говорит он, возвращаясь в комнату и направляясь в ванную.

Опять? Я даже не спросила, что послужило причиной его отъезда туда прошлой ночью, и, кстати, Кейт мне так и не перезвонила.

— Все в порядке? — спрашиваю я. Он выглядит взбешенным.

— Будет, собирайся.

Что?

О, нет! Я не поеду в то место! Я еще много о чем должна подумать. Он не может заставить меня туда ехать.

Слышу, как включается душ, и вскакиваю, чтобы пойти и объяснить свое нежелание, зайдя в ванную, обнаруживаю его уже в душе. Он понимающе улыбается и жестом приглашает меня присоединиться к нему. Войдя в кабинку, беру губку и гель для душа, но он забирает их у меня и сам намыливает губку, после чего разворачивает меня и начать мыть. Я стою тихо, подыскивая в голове способ начать разговор, пока он медленно водит губкой по моему телу. Конечно, он не разозлиться из-за моего нежелания.

— Джесси?

Он целует меня в лопатку.

— Ава?

— Я действительно не хочу ехать, — выпаливаю и тут же ругаю себя за то, что не проявила больше такта.

На несколько мгновений он останавливается, прежде чем продолжить.

— Могу я спросить, почему?

Он не может быть настолько толстокожим, чтобы спрашивать об этом. Совершенно очевидно, почему я не хочу туда ехать. И никогда не хотела, даже когда не знала, что там происходит, но тогда это было из-за одного чудовища с ядовитым язычком и накачанными губами. Теперь она уже не беспокоит меня так сильно, хоть мы с Джесси пока и не обсуждали ее небольшую причастность к его жизни. Еще одна тема для разговора.

— Можешь дать мне немного времени, чтобы привыкнуть? — спрашиваю с опаской, мысленно умоляя его понять и быть благоразумным.

Он вздыхает и обнимает меня за плечи, притягивая к себе.

— Я понимаю.

Понимает?

Он целует меня в висок.

— Ты же не собираешься избегать этого вечно? Мне по-прежнему нужны проекты новых спален.

Я в шоке от его благоразумия. Никаких вопросов, никакого уничтожения или вразумляющего траха — просто «понимаю»? Мы что, оставили прошлое позади? Это хорошо, а что касается обновления пристройки? Я как-то об этом не думала, но он прав. Я не могу вечно избегать этого места.

— Нет. Как бы то ни было, как только мы закончим проекты, мне нужно будет приезжать, чтобы следить за ходом работ.

— Хорошо.

— Что случилось в «Поместье»?

Он отпускает мои плечи и начинает мыть мне голову мужским шампунем.

— Вчера вечером заявилась полиция, — говорит он совершенно бесстрастно.

Я вся напрягаюсь.

— Почему?

— Просто какой-то идиот играет в игры. Сегодня утром Джону позвонили из полиции, чтобы договориться о нескольких допросах. Мое присутствие необходимо. — Он разворачивает меня и ставит под струи воды, промывая волосы. — Мне очень жаль.

— Все в порядке, — заверяю я. Не буду говорить, почему все в порядке. Я могу встретиться с Дэном, не беспокоясь о том, что меня уничтожат в стиле Джесси. — Прошлым вечером Кейт находилась в «Поместье». — Беспокойство в моем голосе очевидно.

— Знаю, — он приподнимает брови. — Это был настоящий сюрприз.

— С ней все хорошо?

— Да, она в порядке, — он целует меня в нос и шлепает по заднице. — Выходи.

Выскочив из душа, вытираюсь полотенцем и, когда Джесси заканчивает чистить зубы, пользуюсь его зубной щеткой, мне слишком лень пересечь лестничную площадку, чтобы взять свою. Захожу в спальню, обнаруживая его готовым, выглядящим восхитительно в потертых джинсах и простой белой футболке. Но лицо все же довольно заросшее.

— Я пошел, — он осыпает мое лицо поцелуями. — Будь в кружевах, когда я вернусь домой. — Он подмигивает и уходит.

Я не теряю времени. Тут же хватаю телефон, чтобы позвонить Дэну, и мы договариваемся встретиться в «Альмундо», маленькой кофейне в Ковент-Гардене. Я бегу через лестничную площадку и одеваюсь в рекордное время, между сушкой волос и их укладкой звоню Клайву, чтобы он вызвал мне такси. Я очень взволнована.

Глава 6

Войдя в «Альмундо», пробегаю взглядом по завтракающей воскресным утром толпе и замечаю, что он сидит в углу, уткнувшись лицом в газету. Выглядит очень хорошо: загорелый и ослепительный. Пролетаю через кафе и почти набрасываюсь на него.

— Ого! — смеется он. — Рада меня видеть, малышка?

Он обнимает меня, и я распадаюсь на части. Я так счастлива его видеть, и весь накопившийся стресс и эмоции последних нескольких недель просто выплескиваются из меня… снова.

— Эй, прекрати, — журит он меня.

— Прости. — Я отстраняюсь от него и сажусь рядом.

Он берет меня за руку.

— Немедленно избавься от этих слез, — улыбается он. — Это будет лучшее, что с тобой когда-либо случалось. Хорошо, что его нет.

О, он думает, я в таком состоянии из-за Мэтта? Должна ли я позволить ему продолжать так думать? Альтернатива — объяснить кучу всякого дерьма, чего я не могу сделать. На это уйдет несколько месяцев. Я вытираю глаза.

— Знаю. Эти несколько недель были дерьмовыми. Я в полном порядке, правда.

— Забудь о нем и живи своей жизнью. Тебе еще многое предстоит наверстать. — Он ласково гладит меня по руке. — А как насчет другого парня, на которого наябедничал Мэтт?

Черт, я надеялась избежать всех вопросов, связанных с Джесси, — очевидно, я выдала желаемое за действительное.

— Его зовут Джесси. Ничего серьезного. Он просто друг.

— Просто друг? — Он подозрительно смотрит, как моя рука тянется вверх, чтобы отыскать случайно выбившийся из заколки локон.

— Просто друг. — Я мотаю головой. — Кейт сцепилась с Мэттом и решила, если несколько приукрасит правду, то покончит с ним.

— Значит, доля правды в этом есть? — Он поднимает брови.

— Нет. — Нужно сменить тему. — Как мама с папой?

Он бросает на меня предупреждающий взгляд.

— Угрожали нанести визит в Лондон и разобраться с тобой. Мама упомянула, что на прошлой неделе на твой телефон ответил незнакомый мужчина. Подозреваю — это «приукрашенная правда»?

Ладно, мои попытки отвлечения с треском провалились.

— Да. Не могли бы мы сменить тему? — говорю злобно.

Дэн вскидывает руки в знак защиты.

— Ладно-ладно. Ава, я просто хочу сказать: будь осторожна.

Я сникаю и размышляю, что сделают родители, узнав о Джесси. Даже исключив «Поместье» и его небольшую проблему с выпивкой, они все равно не будут счастливы. Он явно старше меня, и может оказаться чертовски богатым, но для мамы с папой это ничего не значит, и тот факт, что он любит время от времени уничтожать, тоже не поможет делу. Когда он бросает мне вызов, мне почти невозможно скрыть огорчения. Хотя, то, как быстро он сегодня утром принял мое нежелание ехать с ним, может оказаться прорывом, которого я так ждала.

Мы заказываем кофе, воду и выпечку и болтаем о работе Дэна, Австралии и его будущих перспективах. У него все хорошо. Его друг расширяет школу серфинга и хочет, чтобы Дэн стал его партнером. Я рада за него, но по эгоистичным причинам чувствую внутри себя разочарование. Домой он вернется не скоро.

— Как Кейт? — спрашивает он, ковыряя уголок пирожного. Он явно притворяется равнодушным.

Мне следует воздержаться от упоминания Сэма. Не представляю, что Дэн обрадуется такого рода информации. Внезапно вспоминаю, что не приняла таблетку, и начинаю рыться в сумочке.

— Кейт — по-прежнему Кейт, — говорю небрежно, чувствуя невероятную неловкость, обсуждая ее с Дэном.

Больше это не кажется правильным. Нахожу упаковку с таблетками и вытаскиваю одну, прежде чем запить ее водой, гляжу поверх стакана на погруженного в глубокую задумчивость Дэна. Мне нужно немедленно вывести его из этого состояния.

— А как дела у тебя? Кем-нибудь увлечен? — спрашиваю, выгнув бровь, меняя воду на кофе.

— Нет, — ухмыляется он. — Во всяком случае, ничего постоянного.

О, могу представить. Собираюсь прочесть лекцию о том, что он ведет себя как игрок, когда на столе начинает вибрировать мой мобильный, разражаясь мелодией «Sweet Disposition» («Мягкий характер») группы Temper Trap. Я улыбаюсь. Он пытается быть забавным? И хотя я благодарна ему за то, что он изменил трек на своем номере, мне действительно нужно поговорить с ним о его манерах в отношении чужих телефонов.

Сейчас только час дня. Я думала, он задержится подольше, но, возможно, он все еще в «Поместье» и просто проверяет меня.

— Эй, люблю этот трек! — восклицает Дэн. — Пусть звонит.

Он начинает подпевать. Я смеюсь.

— Мне нужно ответить.

Выхожу с телефоном из-за стола, и Дэн хмурится. Понимаю, он что-нибудь заподозрит, раз я ухожу от него, чтобы ответить на звонок. Скажу, что это Кейт.

Выхожу на улицу под ярки солнечные лучи.

— Привет, — весело говорю я.

— Где тебя черти носят? — рявкает он в трубку.

Я отдергиваю ее, спасая барабанные перепонки. Ох, слишком бурная реакция.

— Я с братом, успокойся.

— Успокойся? — орет он. — Я прихожу домой, а ты сбежала!

— Прекрати, мать твою, орать!

Это что, так необходимо? Этот мужчина невозможен. Я не говорила, что буду его ждать. Господи Иисусе, меня бесцеремонно спихивают с седьмого неба под названием Джесси и я лечу вниз, со всего маха разбиваясь о землю.

— Следи за своим гребанным языком, — вопит он.

Я в отчаянии возношу глаза к небу.

— Я не сбежала. А поехала на встречу с братом. Он вернулся из Австралии, — констатирую спокойно. — Предполагалось, что мы увидимся вчера, но меня немного задержали в другом месте. — Я не стремлюсь к сарказму, но выходит само по себе.

— Приношу извинения за причиненные неудобства, — шипит он.

— Что, извини? — Я ошеломлена его враждебностью.

— Как долго ты там пробудешь? — Его тон не меняется, он по-прежнему разговаривает по-свински. Теперь я могу просто поехать к Кейт. Я не готова к тому, что меня будут истязать за встречу с братом.

— Я проведу с ним весь день.

— День! — орет он. — Почему ты мне не сказала?

Почему? Потому что я знала, что он все уничтожит!

— Меня прервал звонок твоего телефона, а тебя отвлекли проблемы в «Поместье», — выплевываю я.

В трубке становится тихо, но я все еще слышу его тяжелое дыхание. Могу представить, как он носится по пентхаусу, в безумии обыскивая каждую комнату. Ох, черт, работенка предстоит не из легких. Надежда, что мы оставили прошлое позади, только что уничтожена.

— Где ты? — голос немного смягчается, но он явно все еще недоволен моей тайной вылазкой.

— В кафе.

— Где?

Ни за что на свете я ему не скажу. Я знаю, он заявится сюда и тогда мне придется объяснять Дэну, кто он такой.

— Не важно, где. Я приеду к тебе позже.

— Возвращайся ко мне, Ава. — Это определенно требование.

Я опускаю плечи.

— Я вернусь.

Между нами воцаряется тишина, и я внезапно вспоминаю ту частичку Джесси, что сводит меня с ума. Неужели я на самом деле хочу, чтобы она вернулась?

— Ава?

— Я здесь.

— Я люблю тебя, — говорит он нежно, но напряженно. Я знаю, ему хочется кричать и, вероятно, утащить меня обратно в «Луссо», но ему не удастся, если он не сможет меня найти.

— Знаю, Джесси.

Отключаюсь и вымученно вздыхаю. Я начинаю жалеть, что знаю о проблеме Джесси с алкоголем — проблеме, от которой все остальные, кажется, отмахиваются как от чего-то совершенно несущественного. Я же, с другой стороны, теперь глупо беспокоюсь, что подтолкну его к очередному запою. Я всегда была сторонницей высказывания «знание — это сила», но в данный момент предпочитаю утверждение «неведение — это блаженство». Тогда я могла бы просто повесить трубку и думать, что он неразумный надзиратель, и быть довольна тем, что заставляю его немного понервничать. Но теперь, повесив трубку, я беспокоюсь, что только что помахала пресловутой бутылкой водки у него перед носом.

— Все в порядке?

Я оборачиваюсь и вижу приближающегося Дэна с моей сумкой на плече. Я слегка улыбаюсь.

— Все прекрасно.

— Я оплатил счет. Вот. — Он протягивает мне сумочку.

— Спасибо.

— С тобой все в порядке? — Он хмурится.

Нет, черт возьми, нет. «Приукрашенная правда» испытывает мое терпение.

— Да, все прекрасно. — Приклеиваю на лицо веселую улыбку. — Итак, чем хочешь заняться?

— Тюссо? — спрашивает он с широкой улыбкой.

Я улыбаюсь ему в ответ.

— Конечно, пойдем.

Он протягивает мне руку, я берусь за нее, и мы уходим. Я уже сбилась со счета, сколько раз мы бродили по залам музея мадам Тюссо. Это традиция.

Нет ни одной восковой фигуры, с которой бы у нас не было фотографии. Мы пробирались туда, проникали в запретные зоны и делали все возможное, чтобы заполучить фотографии, необходимые для обновления нашего альбома. Ребячество, но это наша фишка.

Мы проводим удивительный день. Я так много смеюсь, что у меня болят щеки. Как оказалось, единственные новые восковые фигуры в музее Тюссо — королевской семьи. Я стала обладательницей фотографии с Уильямом и Кейт, а Дэн был запечатлен сжимающим грудь королевы. Мы поужинали в нашем любимом китайском ресторанчике в Чайна-Тауне и выпили несколько бокалов вина в баре. Сделав первый глоток, я испытала некоторую вину, но едва ли могла попросить воды — Дэн бы поинтересовался, почему. К тому же, как только я опустошила первый бокал, второй пошел легче.

Прощаясь в метро, я крепко обнимаю Дэна.

— Когда ты возвращаешься в Австралию?

— Только через несколько недель. Завтра я уезжаю в Манчестер, чтобы встретиться с университетскими друзьями, но в следующее воскресенье вернусь в Лондон, так что перед отъездом мы еще увидимся, хорошо?

Я выпускаю его из объятий.

— Хорошо. Позвони мне, как только вернешься в Лондон.

— Позвоню, береги себя, ладно? — Он целует меня в щеку. — Если понадоблюсь, звони на мобильный.

— Договорились. — Я улыбаюсь. Он волнуется.

Он уходит и оставляет меня желать, чтобы он остался навсегда. Я никогда так сильно в нем не нуждалась.

Когда я вхожу в фойе «Луссо», Клайв говорит по телефону. Я направляюсь мимо его конторки к лифту. Мне совсем не хочется болтать.

— Спасибо, до свидания. Ава! — кричит он мне вслед, и я останавливаюсь и закатываю глаза, после чего поворачиваюсь к нему.

— Да?

Он кладет трубку на рычаг и спешит ко мне.

— Заходила одна дама. Я попытался дозвониться до мистера Уорда, но он не отвечал. Боюсь, я не мог ее пропустить. Женщина средних лет.

— Дама? — переспрашиваю я. Теперь он завладел моим вниманием.

— Да, приятная женщина со светлыми волнистыми волосами. Она сказала, что дело срочное, но ты, конечно же, знаешь правила. — Он поднимает брови.

О да, я знаю правила, и на этот раз рада, что он их придерживается. Светлые, волнистые волосы? Не Сара, определенно.

— Насколько средних лет?

Он пожимает плечами.

— Лет сорока пяти.

Ладно. Сара мне не нравится, но по ней определенно не скажешь, что ей за сорок.

— Клайв, когда это было?

Он смотрит на часы.

— Всего полчаса назад.

— Она назвала свое имя?

Он хмурится.

— Нет. Я встретил ее у ворот. Она собиралась сразу подняться в пентхаус, но когда я не пропустил ее и сказал, что мне нужно позвонить мистеру Уорду, она заговорила несколько туманно.

— Не беспокойся, Клайв. Спасибо. — Я поворачиваюсь и иду к лифтам.

Сев в лифт, набираю код. Дама? Что еще за туманная дама, которая думает, что может подняться в пентхаус без предупреждения?

Двери лифта открываются, и я выхожу, обнаруживая входную дверь Джесси открытой.

Неужели этот мужчина не заботится о безопасности своего дома? Конечно, внизу круглые сутки дежурит консьерж, отслеживая посетителей, и команда охраны, но немного здравого смысла не помешает. Захлопнув за собой дверь, мгновенно настораживаюсь. Играет аудиосистема. Не так пронзительно, как в прошлый раз, но именно звучащий трек заставляет меня нервничать. Тот самый, который я слышала в прошлое воскресенье, когда обнаружила пьяного Джесси.

«Ангел».

Не выключая музыку, бегаю по пентхаусу. Найти Джесси важнее, чем отключить мучительную песню, напоминающую мне о том ужасном дне. Я направляюсь прямиком на террасу, но его там нет. Бросив сумочку, бегу в спальню, перепрыгивая через две ступеньки. Ничего. Где он?

Меня начинает охватывать паника, но тут я слышу звук льющейся воды в душе. Влетаю в ванную и резко останавливаюсь, видя сидящего на полу душевой кабинки голого Джесси, за исключением пары беговых шорт, которые насквозь промокли и облепили его бедра. Прислонившись спиной к холодному кафелю, он подтянул к себе колени и положил на них руки. Вода обрушивается на его поникшую голову.

Словно почувствовав мое присутствие, он поднимает голову и встречается со мной взглядом. Он нежно улыбается, но не может скрыть муки в глазах. Как давно он в таком состоянии? Делаю протяжный вдох облегчения, смешанного с легким раздражением, после чего, полностью одетая, захожу в кабинку и устраиваюсь у него на коленях, обхватив руками и ногами его мокрое тело.

Он утыкается лицом мне в шею.

— Я люблю тебя.

— Знаю, что любишь. Сколько кругов ты пробежал?

Он уже делал подобное раньше. Бегал кругами по Королевским паркам, чтобы отвлечься… от меня.

— Три.

— Это слишком много, — ругаю его.

Речь идет о двадцати милях от «Луссо». Это не легкая пробежка по парку, чтобы снять стресс. В данный момент его организм недостаточно окреп для такого.

— Я испугался, когда не нашел тебя здесь.

— Я вроде как поняла, — говорю с легким оттенком сарказма. Он кладет руки мне на бедра и щипает. Я дергаюсь.

— Ты должна была мне сказать, — сурово произносит он.

Возможно, мне и следовало это сделать, но он, вероятно, все бы уничтожил, а он не может бегать марафон каждый раз, когда мы не вместе.

— Я всегда возвращалась, — уверяю. — Мы не можем быть неразлучны, как сиамские близнецы.

Он делает долгий выдох и глубже вжимается в изгиб моей шеи.

— Хотел бы я, черт побери, чтобы это было так, — ворчит он. — Ты пила.

Я вдруг чувствую неловкость и беспокойство.

— Ты ел? — спрашиваю, не зная, что еще сказать. Он, наверное, сжег миллион калорий, бегая, как Форрест Гамп.

— Я не голоден.

— Тебе нужно поесть, Джесси. — Я стону. — Я тебе что-нибудь приготовлю.

Он крепче сжимает меня.

— Позже, мне удобно.

Так что я позволяю ему немного почувствовать себя удобно. Сижу у него на коленях в прилипшем к телу платье, с мокрыми волосами, и позволяю ему просто обнимать меня. Не может же быть так всякий раз, когда мы расстаемся, я так не выдержу. Мы определенно не забыли о прошлом, и я очень разочарована. Что теперь будет?

— Ненавижу эту песню, — тихо говорю, после того как мы целую вечность сидим, не разжимая крепких объятий.

— Мне нравится. Напоминает о тебе

— А мне напоминает о человеке, который мне не нравится. — Никогда не хочу ее больше слышать.

— Прости. — Он покусывает мою шею, проводя языком по всей длине до челюсти. — У меня зад затек, — бормочет он.

Это самый долгий душ в моей жизни.

— Мне удобно, — передразниваю я. Он двигает рукой и хватает меня за бедро, заставляя дернуться и взвизгнуть. — Прекрати! — воплю я. — Мне нужно тебя накормить!

— Да, нужно. И я хочу мою раздетую догола Аву, лежащую на нашей кровати, чтобы я мог на нее наброситься. — Он встает и без особых усилий, учитывая раненую руку и истощенное тело, подхватывает меня на руки.

«Моя Ава»? Это нормально. «Наша кровать»? Пока я отложу это в долгий ящик.

— Я полностью «за», но мне нужно накормить своего мужчину. — Я уже и так заставила его загнать себя до полусмерти. Я не собираюсь быть причиной его голодной смерти. — Еда сейчас, любовь потом.

— Любовь сейчас, еда потом, — бросает он вызов, выходя из душевой кабинки и усаживая меня на туалетный столик.

— Я тебя накормлю. Точка, — сообщаю сурово. Я серьезно. — Где твоя повязка?

— Точка, да? — Он берет с полки из стопки большое полотенце и начинает здоровой рукой вытирать влагу с моих волос. Я бы не отказалась от шампуня и кондиционера. — Это бы мне только мешало. — Он отмахивается от моего беспокойства.

Я начинаю дрожать, облепившее тело платье холодит, и по мне бегут мурашки. Джесси накидывает полотенце мне на спину и, взявшись за уголки, притягивает меня к себе, крепко целуя в губы. Я замечаю, как он дрожит.

— Да, точка. Мой мужчина так на меня действует.

— Твой мужчина хочет подействовать на тебя по-другому, — шепчет он, прижимаясь своим пахом к моему бедру и нежно захватывая мой рот.

— Прошу, позволь мне тебя накормить.

Он отстраняется, чуть надувшись.

— Ладно, еда сейчас, любовь потом.

Еще одно подчинение? Это, безусловно, прогресс. Обычно ничто не мешает ему овладеть мной, где и как ему заблагорассудится.

— Как твоя рука?

Он бросает взгляд на кулак, сжимающий край полотенца.

— Неплохо. Я был хорошим мальчиком и приложил к ней лед.

— Храбрый мальчик!

Он ухмыляется и тыкается носом в мой нос, потом целует меня в лоб.

— Пойдем, тебе нужно переодеться в сухое. — Он собирается снять меня с туалетного столика, но я отталкиваю его.

— Эй. — Он хмуро смотрит на меня.

— Твоя рука. Она никогда не заживет, если ты будешь повсюду меня таскать.

Спрыгнув на пол, сбрасываю промокшие балетки, расстегиваю молнию сбоку платья и стягиваю его через голову. И тут меня перекидывают через плечо и выносят из ванной.

— Мне нравится таскать тебя, — заявляет он, опрокидывая меня на середину кровати. — Где твои вещи?

— В комнате для гостей, — говорю, приходя в себя после приземления на кровать.

Он демонстративно громко ворчит, показывая свое отвращение, после чего выходит из комнаты и через несколько мгновений возвращается со всеми моими вещами, распределив их между здоровой рукой, подмышками и ртом. Он бросает все это на кровать.

— Вот.

Я лезу в сумку и достаю чистые трусики и свою огромную черную толстовку, но удобные хлопчатобумажные трусики вскоре вырывают у меня из рук. Я хмурюсь, наблюдая, как он роется в сумке и вытаскивает кружевные.

Он протягивает их мне.

— Всегда в кружевах.

Он одобрительно кивает на свое требование, и я, не колеблясь и не жалуясь, надеваю кружевные трусики, а затем слишком большую толстовку. Наблюдаю, как Джесси, сбросив мокрые шорты, меняет их на трикотажные голубого цвета. Когда он тянется вверх, его четко очерченные мышцы на спине и руках перекатываются. Усевшись на кровать, любуюсь зрелищем, пока он снова не поднимает меня и несет на кухню.

Первым делом выключаю музыку, от нее меня слегка передергивает, потом встаю перед холодильником и осматриваю полки.

— Что хочешь? — Может, пару яиц, ему, вероятно, нужен белок.

— Все равно, то же, что и ты.

Подойдя сзади, он прижимается губами к моей шее и тянется через меня за банкой с арахисовым маслом.

— Поставь обратно!

Пытаюсь схватить банку, но он уклоняется и поспешно отступает к барному стулу. Удерживая банку под мышкой, отвинчивает крышку и окунает туда палец, зачерпывая порцию. Он ухмыляется мне, засовывает палец в рот и, сложив губы буквой «О», вытаскивает его.

— Ты как ребенок.

Остановив свой выбор на курином филе, вытаскиваю его из холодильника. Я сыта, но мне придется съесть немного, если так он поесть со мной.

— Я ребенок, потому что люблю арахисовое масло? — спрашивает он с пальцем во рту.

— Нет, ты ребенок потому, как ешь арахисовое масло. Никто старше десяти не должен лазить пальцами в банки, но, хоть меня и держат в неведении относительно твоего возраста, полагаю, тебе все же больше десяти.

Обжигаю его полным отвращения взглядом, нахожу фольгу и заворачиваю цыпленка в пармскую ветчину, а затем раскладываю на противне.

— Не суди, пока не попробуешь. Вот. — Он тянется пальцем в арахисовом масле через кухонный островок и тот оказывается у меня перед носом. Я морщусь. Терпеть не могу арахисовое масло.

— Я пас, — говорю, ставя курицу в духовку. Он пожимает плечами и облизывает палец.

Достаю из холодильника сладкий горошек и молодую картошку и загружаю их во встроенную пароварку, повернув несколько тумблеров, запускаю процесс готовки.

Усевшись на столешницу, с легкой улыбкой наблюдаю за ним.

— Нравится?

Он замирает с пальцем в банке и смотрит на меня.

— Я могу объедаться этим до тошноты. — Он зачерпывает очередную порцию.

— Тебя уже тошнило?

— Нет, пока нет.

— Ты не хочешь остановиться сейчас и оставить место для хорошо сбалансированной еды, которую я тебе готовлю?

Я борюсь с улыбкой. Он — нет. Ухмыляясь, он медленно завинчивает крышку.

— Детка, ты что, пилишь меня?

— Нет, я задаю тебе вопрос, — поправляю его. Я не хочу быть из тех, кто пилит.

Он начинает кусать губу, внимательно наблюдая за мной, его глаза сверкают. Дрожу с головы до ног. Я знаю этот взгляд.

— Мне нравится твоя толстовка, — тихо говорит он, пробегая глазами по моим голым ногам. Она слишком велика и прикрывает зад. Вряд ли это сексуально. — Люблю, когда на тебе черное, — добавляет он.

— Да?

— Да, — спокойно отвечает он.

Он снова меня отвлекает. Мне нужно как следует его накормить, и мы должны обсудить тот факт, что завтра понедельник, и мне нужно отправляться домой и на работу. После его хитрого трюка с внесением на банковский счет «Рококо Юнион» нелепо завышенного аванса, я беспокоюсь, что он будет настаивать на своей необоснованной просьбе, чтобы я ежедневно работала в «Поместье».

— Завтра понедельник, — говорю категорично. Не знаю, почему выбрала именно этот тон. Категоричность в противоположность чему?

— И? — Он складывает руки на груди.

Что я могу сказать? Не будет ли слишком много просить его быть разумным в отношении моего требования вести дела с другими клиентами? Он открыто признался, что не любит делить меня ни в социальном, ни в профессиональном плане.

Барабаню пальцами по столешнице.

— И, ничего, просто хотела узнать, какие у тебя планы.

Замечаю на его заросшем щетиной лице мимолетный проблеск паники, и мгновенно волнуюсь о надвигающихся завтра страданиях.

— А какие планы у тебя? — спрашивает он.

Смотрю на него, как на тупоголового.

— Работа, — отвечаю, наблюдая, как он терзает нижнюю губу, и чертовы шестеренки снова начинают вращаться. Он ни за что не убедит меня не работать. — Даже и не думай. У меня важные встречи, — предупреждаю, прежде чем он успевает выдать то, о чем, как я знаю, он думает.

— Всего один день? — Он игриво дуется, но я знаю, он смертельно серьезен. Готовлюсь к обратному отсчету или вразумляющему траху.

— Нет, должно быть, и у тебя много дел в «Поместье», — утверждаю решительно. Он ведь владеет бизнесом, и целую рабочую неделю провалялся в отключке. Нельзя ожидать, что Джон будет руководить всем вечно.

— Полагаю, да, — ворчит он.

Я мысленно аплодирую. Ни обратного отсчета? Ни вразумляющего траха? Мы и вправду продвигаемся вперед.

— О, Клайв сказал, что не так давно сюда приходила женщина. — Совсем забыла.

— Да? — Он выглядит удивленным.

— Он сказал, что она пыталась подняться в пентхаус. Она не назвала своего имени, а, когда Клайв попытался тебе дозвониться, ты не ответил. Блондинка. Средних лет. Волнистые волосы. — Я наблюдаю за его реакцией, но он только хмурится.

— Я поговорю с ним. Моя сбалансированная еда готова?

И все? Он поговорит с Клайвом? Я хочу знать, кто она.

— Кто она? — спрашиваю небрежно, спускаясь со стойки, чтобы проверить пароварку.

— Понятия не имею. — Он поднимается со стула и достает из ящика столовые приборы.

Он избегает ответа?

— Ты, правда, не имеешь ни малейшего представления? — спрашиваю с сомнением, вынимая курицу из духовки и раскладывая ее на тарелки.

— Ава. Я, правда, не имею понятия, но уверяю тебя, я поговорю с Клайвом и посмотрю, смогу ли я узнать, кто она. А теперь накорми своего мужчину. — Он снова садится, держа наготове нож и вилку. Если он стукнет ими по столу, я надену тарелку ему на голову.

Подаю еду, презентуя свой первый приготовленный ему обед. Ненавижу готовить.

Он тут же набрасывается на еду.

— Вкуснятина, — бормочет он с полным ртом. — Как прошел день с братом?

Был бы лучше, если бы не его срыв, прервавший меня.

— Нормально, — отвечаю, садясь рядом.

— Просто «нормально»? Еда, правда, хороша.

Приятно видеть, как он ест что-то, кроме арахисового масла. Он будто снова стал другим человеком — таким самонадеянным и самоуверенным, но в следующее мгновение он может развалиться на части. Неужели я действительно так сильно на него влияю?

— Мы отлично провели день. Побывали у мадам Тюссо и поужинали в нашем любимом китайском ресторанчике. А цыпленок и вправду хорош. Не могу поверить, что так много ем.

— Тюссо?

— Да, это наша фишка. — Я пожимаю плечами.

— Приятно иметь фишку. — Он говорит искренне. — Вы уже все съела?

Он смотрит на мою тарелку, и я краснею.

— Ты ешь за двоих? — спрашивает он, глядя на меня. Я чуть не давлюсь картошкой.

— Нет! — восклицаю, отчего изо рта вылетают кусочки пищи. Я уже говорила ему, что здесь никаких шансов. Хотелось бы мне, чтобы он перестал волноваться. — Перестань беспокоиться, — ворчу, возвращаясь к ужину.

Он продолжает есть, время от времени издавая одобрительные звуки. Я бы подумала, что он прикалывается, но я ела сама — это вкусно.

Как только мы заканчиваем, я загружаю посуду в посудомоечную машину, и мои мысли начинают блуждать. То, как он отмахивается от таинственной посетительницы, гложет меня изнутри. Он говорит расплывчато, и это меня беспокоит.

Я поворачиваюсь, чтобы бросить ему вызов, и врезаюсь прямо в его твердую обнаженную грудь.

— Ох!

Он нависает надо мной, тяжело дыша, и мой взгляд останавливается на его огромной эрекции, выпирающей из-под трикотажных шорт.

— Сними толстовку, — требует он низким хриплым голосом.

Я смотрю в его зеленые глаза и мудро замечаю, что он не в настроении, чтобы я страдала херней. Хочу обратить его внимание на то, что мне не нравится его уклонение от моего расспроса, но знаю, сейчас это ни к чему не приведет. Кроме того, я очень рада, что мой властный мужчина вернулся.

Прошло слишком много времени.

Я хватаюсь за край толстовки и медленно стягиваю ее через голову, а затем бросаю на пол.

Оценивающим взглядом он пробегает по моему телу, обнаженной груди и останавливается в развилке бедер.

— Ты невероятно красива и вся моя. — Он цепляет пальцами верх моих трусиков и медленно стягивает их вниз, опускаясь при этом на колени.

Он похлопывает по моей ноге, чтобы я ее подняла, а затем повторяет то же с другой, после чего обхватывает своими большими ладонями мои лодыжки. Хочу сказать, чтобы он был осторожнее с рукой, но его опаляющее прикосновение к чувствительной коже только что выстрелило электрическим разрядом мне в пах и вызвало прилив влаги меж бедер. Глядя сверху вниз, я вижу, как от глубоких вдохов моя грудь поднимается. Он вызывает во мне самые невероятные реакции. Я перед ним беззащитна. Это безнадежно. Я безнадежна.

Он встречается со мной взглядом.

— Думаю, я позволю тебе кончить первой. — Голос у него хриплый. — А потом разорву пополам.

Я задыхаюсь от его яростного обещания, он проводит ладонями по всей длине моих ног, от лодыжек до задней части бедер, а затем дергает меня к своему жаждущему рту. Его вторжение превращает меня в его объятиях в стонущее месиво, он проводит языком по каждому потаенному уголку — умело, целенаправленно. Без всякого содействия со стороны мозга, вцепляюсь ему в волосы, скользя бедрами по его рту.

Запрокидываю голову назад.

— Ох, дерьмо, — стону я, и гул в лоне переходит в непрестанную вибрацию.

— Язык, — бормочет он, прижимаясь к моей плоти, отчего я лишь приближаюсь к полному экстазу.

Чувствую, как одна его рука движется по моей ноге вверх к внутренней стороне бедра. Внутрь меня проскальзывает палец. С отчаянным криком отпускаю его голову, опираясь о столешницу для поддержки, он кружит пальцем, растягивая меня и при каждом вращении задевая переднюю стенку. Гул нарастает, мышцы жадно обхватывают его палец.

— Ава, скажи, когда. — Он заменяет один палец двумя и толкается глубже.

Это, и вибрация его губ на клиторе, приканчивает меня.

— Сейчас, — кричу, толкая бедра к его рту в попытке продлить блаженство.

Обмякнув от натиска его рта, оседаю на столешницу, сердце грохочет в груди, а тело сотрясает неудержимая дрожь. Он сбавляет ритм и нежно кружа языком, позволяет мне с долгим, удовлетворенным вздохом спуститься с небес на землю.

— Ты слишком хорош. — Я опускаю голову, отыскивая его глаза.

Он поднимает взгляд, и, не отрывая от меня губ, мягко кружит и лениво двигает пальцами внутрь и наружу.

— Знаю, — хвалится он. — Разве ты не счастливица?

Качаю головой в ответ на его самоуверенность и мысленно слегка дуюсь, когда снова представляю, почему он так хорош. Тут же выбрасываю из головы все неприятные мысли, связанные с сексуальным прошлым Джесси. Вместо этого наблюдаю, как он медленно поднимается вверх по моему телу, ведя по нему языком.

Добравшись до соска, слегка прикусывает его, а затем обхватывает рукой мой зад, приподнимая так, чтобы я оказалась на одном уровне с его глазами.

— Готова быть хорошо и как следует оттраханной, детка?

— Ни в чем себе не отказывай, — бросаю вызов, обнимая его за плечи.

Он собственнически прижимается губами к моим губам и атакует мой рот.

Когда он такой, я забываю о моментах его слабости — моментах, когда я утешаю его, обнимаю и успокаиваю. Но не сейчас. Сейчас он — безжалостно сексуальный доминант. Мне это нравится, и очень-очень не хватало.

Он держит наши уста сомкнутыми, пока несет меня из кухни в спортзал.

Спортзал?

Пинком распахнув дверь, ставит меня на ноги, склоняясь, чтобы не разрывать поцелуй и приспособиться к нашей разнице в росте. Он нежно прикусывает мою нижнюю губу и начинает идти вперед, побуждая меня отступать в такт его движениям. Через несколько шагов он останавливается и целует меня в ухо, его горячее дыхание воспламеняет мои чувства. Я мысленно умоляю его.

— Хочешь позаниматься? — шепчет он.

— Что ты имеешь в виду?

Я прижимаюсь щекой к его щеке, он ласкает мое ухо, вновь вызывая в паху устойчивую и медленную пульсацию. Он отступает от меня, и отсутствие его теплого тела заставляет меня мерзнуть и желать притянуть его обратно к себе.

Окинув взглядом зал, гадаю, что он задумал. Я снова перевожу внимание на Джесси. Он смотрит на меня многообещающими, полными похоти глазами, затем тянется к шортами и стягивает их вниз, высвобождая член.

Я ахаю. Не знаю почему, я видела его достаточно много раз, но у меня до сих пор перехватывает дыхание. Скольжу взглядом вверх, мимо шрама к его идеальной груди. Я никогда не устану смотреть на прекрасное телосложение мужчины напротив меня — никогда. Он — произведение искусства, тщательно вылепленное и доведенное до совершенства.

Он кивает мне за спину, и я медленно поворачиваюсь, но вижу только гребной тренажер и боксерскую грушу. Поворачиваюсь обратно к нему. Его лицо совершенно бесстрастно, и он снова медленно кивает, показывая, что то, что он имеет в виду, находится позади меня.

До меня доходит. Он сказал, что разорвет меня пополам.

Ох, святые угодники!

— О, — шепчу я.

Он начинает медленно приближаться ко мне, и его вероятные намерения заставляют меня поежиться. Взяв за руку, он подводит меня к гребному тренажеру, а затем опускается своим крупным обнаженным телом на сиденье. Его эрекция устремляется вверх, и перспектива этого сценария внезапно заставляет меня задыхаться от предвкушения.

Меня тянут вперед, чтобы я встала перед ним, раненой рукой он перекидывает мою ногу через рельс, и я седлаю его ноги. Смотрю на него сверху вниз, сердце колотится на максимальной скорости, пока я жду его следующих указаний.

Он обхватывает мои груди своими большими ладонями и мягко, медленно массирует, пока они не тяжелеют от болезненного желания. Я не упускаю из виду, что он слегка морщится, но не останавливается, а сама я не собираюсь пытаться его останавливать.

— М-м-м. — Откидываю голову назад, приоткрыв губы, быстро и прерывисто дышу.

— Ава, черт возьми, ты меня убиваешь, — тихо говорит он. Я опускаю голову, и наши глаза встречаются. — Я люблю тебя, — шепчет он, кладя руки мне на бедра.

Я вздрагиваю, и уголок его губ дергается.

— Мне нравится, как ты вздрагиваешь, когда я прикасаюсь к тебе здесь. — Он обводит указательными пальцами чувствительные впадинки.

Я с трудом удерживаюсь, чтобы не сомкнуть ноги.

— Мне нравится, как ты промокаешь для меня здесь. — Он скользит пальцем в меня и распределяет влагу по губам.

Я стону.

— Мне нравится, какая ты на вкус. — Наблюдая за мной, он засовывает палец в рот и медленно его вытаскивает, затем снова берет меня за руку, притягивает к себе и опускает вниз, на ожидающий член.

Я вскрикиваю, когда твердая эрекция мощно пронзает меня.

Он прижимается своим лбом к моему.

— Мне нравится быть внутри тебя, — он обхватывает руками мою поясницу. — Обхвати меня ногами, — требует он.

Обвив ногами его талию, перекрещиваю их в лодыжках и притягиваю себя ближе к нему. Его дыхание прерывается, когда я наклоняюсь вперед и опускаю руки ему на плечи.

— Я… люблю… тебя, — решительно заявляет он, начиная медленно двигать нас вперед, и резкая остановка в конце рельса заставляет меня с тихим криком слегка дернуться.

Он крепко зажмуривается.

Да, теперь я начинаю видеть в этом преимущества. Он проникает глубоко, но без лишних скольжений и ударов, чтобы умолять кончить.

Когда он открывает глаза, я приближаюсь губами к его рту, и он удовлетворяет мое требование. Я люблю его рот. Мне нравится, что он может им вытворять. Люблю слова и интонации, которые из него исходят. Люблю, как он кусает нижнюю губу, когда обдумывает что-то важное.

— Я люблю тебя, — говорю я ему в губы.

Он отстраняется, его красивое лицо выглядит довольным.

— Не могу передать, как я счастлив. — Он медленно скользит по рельсу. — Я тебе нужен?

Готовлюсь к толчку, который, знаю, наступит, и когда это происходит, мы стонем в унисон.

— Ты мне нужен.

— От этого я тоже счастлив. Еще? — спрашивает он, но уже и так снова движется по рельсу.

— Прошу. — В конце трека нас снова настигает толчок. — Ого! — выпаливаю я, когда ноющая боль в животе превращается в медленный подъем к кульминации.

Мы возвращаемся по рельсу, на этот раз немного быстрее.

Толчок!

— Ох!

— Знаю, — шепчет он. — Еще?

— Да! — В отчаянии погружаю язык ему в рот.

Он медленно откатывается, но на этот раз не до конца. Вместо этого он отталкивается ногами и заставляет нас скользить по рельсу. Мы достигаем конца с такой силой, что наши тела сильно сталкиваются, и мне приходится оторваться от его губ и со сдавленным криком зарыться лицом ему в плечо.

— Ох, черт! — Он напрягается и повторяет то же восхитительное движение.

Скольжение и удар!

Очень мощно. Я никогда не чувствовала его так глубоко. Я прижимаюсь губами к его плечу, борясь с желанием вцепиться в него зубами, мои руки скользят по его затылку, держась за него, пока он скользит по дорожке, готовясь к очередному падению. Все внутри меня сжимается, и я чувствую, его пульсацию. Он катапультирует нас обратно по треку, и когда мы достигаем вершины, я впиваюсь зубами ему в плечо и кричу от чистого, исключительного удовольствия.

— Твою мать, Ава!

Когда мы снова откатываемся, разжимаю зубы и целую след от укуса.

— Вцепись зубами мне в плечо, — выдыхает он.

О, ему нравится. Вспоминаю, сколько раз кусала его и впивалась ногтями. Делаю, как мне велят, и, прижавшись к нему, стону.

— Черт, я сейчас кончу, — кричит он, откатываясь назад по треку. — Готова?

— Да! — Обхватываю губами его плечо и слегка сжимаю зубы, готовясь к атаке.

Он дает себе волю.

Больше нет контролируемых движений. Мы скользим по треку, безжалостно врезаясь друг в друга, а я цепляюсь за него зубами и ногтями. Мощь его члена, бьющего меня так глубоко, заставляет выкрикивать его имя ему в плечо. Он продолжает скольжения и удары, и я начинаю ощущать, как шипят искры удовольствия, подталкивая меня к окончательному взрыву. Неумолимая пульсация и биение его эрекции глубоко внутри меня заставляет мчаться к финишу, и я кончаю, отброшенная в экстаз громким звуком столкновения и нашими криками. Вновь впиваюсь зубами в Джесси, заставляя его дернуться, его бедра взлетают вверх, и он громко кричит.

О боже.

Я все еще пульсирую и переживаю оргазм, когда смутно осознаю, что меня мягко покачивают взад и вперед, и это легкое движение вытягивает из меня все удовольствие до последней капли.

Оторвавшись от его плеча, целую след от укуса.

— Леди, ты настоящая дикарка. — Он поворачивает голову, чтобы взглянуть на плечо, а затем его глаза встречаются с моими.

Завладев моим ртом, он награждает меня глубоким поцелуем, и я сжимаю его в объятиях, присоединяясь к его блаженному забытью. Я могла бы остаться так навсегда, полностью заключенная в Джесси.

— Хочу уложить тебя в постель и проспать всю ночь глубоко внутри тебя, — Он медленно начинает подниматься, удерживая нас вместе. — Поцелуй меня, сейчас же, — приказывает он, и, обхватив меня за талию, выходит из спортзала. Я провожу руками по его волосам и нежно дергаю, после чего медленно прижимаюсь губами к его губам.

— Дикарка, — говорит он мне в губы.

Я ухмыляюсь и, когда мы начинаем подниматься по лестнице, открываю глаза, обнаруживая, что он смотрит на меня, а наши языки ласкают друг друга в неторопливом танце. Не отвожу от него взгляд всю дорогу до спальни, где он опускает меня на кровать. Чувствую, как внутри меня он снова твердеет. Этот мужчина неумолим.

Подсунув руку мне под поясницу, он перемещает меня на кровати, пока я не оказываюсь головой на подушке, наши губы и тела не расстаются ни на минуту.

— Останься со мной, — говорит он, отстраняясь и убирая с моего лица волосы. Он пристально изучает меня, и от того, что он держит меня в своих объятиях, его глаза сверкают от удовольствия.

— Я с тобой.

— Переезжай ко мне, — он наклоняется и обводит мой нос своим.

Знает ли этот мужчина значение слова «постепенно»? Он немного торопится, и мы до сих пор не обсудили ничего более важного — например, «Поместье», работу и его вызывающие методы.

— Хочу, чтобы ты была здесь, когда я ложусь спать. — Он облизывает мою нижнюю губу. — И хочу, чтобы ты была здесь, когда я проснусь. Начинать и заканчивать свой день с тобой — это все, что мне нужно.

Теперь я полностью осознаю, что если не дам ответ, который он хочет, столкнусь с приступом дурного настроения или вразумляющего траха, а мне не хочется портить этот момент. Мне он нужен.

— Тебе не кажется, что все это слишком быстро? — спрашиваю я.

Он поднимает голову, выражение его лица не совсем угрюмое, но вполне на пути к этому.

— Очевидно, так думаешь ты.

— Прошло только два дня. — Я пытаюсь его урезонить.

Он хмурится.

— Два дня после чего? — Он приподнимается, упираясь локтями в матрас по обе стороны от моей головы, и чуть выскальзывает из меня. Затем делает резкий выпад, и у меня перехватывает дыхание. — Я хочу так каждое утро и каждый вечер. — Он ухмыляется, прекрасно понимая, что со мной вытворяет. Он собирается устроить мне вразумляющий трах. — И, возможно, немного в течение дня.

Он лениво отстраняется и медленно движется вперед. Я крепко зажмуриваюсь. Меня не одурачить, что он почти занимается со мной любовью. Может, если я соглашусь, то получу нежного Джесси, но на самом деле я не уверена на счет совместного проживания.

— Ты хочешь меня только ради моего тела. — С резким вдохом изображаю шок.

Он охает и наносит глубокий, контролируемый удар.

— Ты не хочешь этого?

Откидываю голову назад и стону.

— Вы играете нечестно, мистер Уорд.

Он медленно отступает.

— Скажи «да»! — кричит он, бросаясь вперед, выбивая из меня дух, заставляя мои руки взлететь кверху, чтобы упереться в спинку кровати. — Ава, я что, должен втрахать в тебя здравый смысл?

О, вот оно. Он собирается втрахать в меня какой-то здравый смысл, которым здесь и не пахнет. Переехать к нему? Еще слишком рано.

Мои мышцы напрягаются, кровь с невероятной скоростью бурлит по венам. Ненавижу, что он так со мной поступает. Всякая чувствительность и впрямь сошла с рельсов.

— Нет! — рявкаю, и он, ворча, снова врезается в меня.

Раненой ладонью он скользит мне под затылок, приближая мое лицо к себе. Не уверена, он хмурится потому, что злится, или потому, что у него болит рука.

— Говори, — приказывает он и снова бросается вперед.

Я не собираюсь поддаваться. Это действительно слишком рано. Но он не остановится, он зашел слишком далеко.

— Нет, — твердо и четко заявляю, тяжело дыша.

Он рычит и немилосердно вколачивается в меня, подбрасывая еще выше по кровати, и я цепляюсь за него внутренними мышцами.

— Черт возьми, Ава, скажи! — рычит он. По его виску стекает капелька пота, а хмурая морщинка на лбу занимает свое место.

— Нет!

— Ава! — кричит он, и мое имя эхом разносится по спальне, прежде чем он набрасывается на мой рот в жестком поцелуе. Я брыкаюсь и извиваюсь под его сильным телом и жадным ртом, а в паху бурлит ожидание моего освобождения.

— Тебе это нравится? — выдыхает он мне в рот, продолжая безжалостно вколачиваться.

— Да!

— Ты хочешь такого каждый день?

— Да! — кричу. Я действительно хочу!

Он с силой дергает меня за волосы и мощно вращает бедрами.

— Тогда скажи, — рычит он.

Я чувствую, как внутри меня щелкают, разворачиваясь, туго скрученные спирали удовольствия, и я разлетаюсь под ним на осколки. Когда он овладевает моим телом, душой и сознанием, я теряю всякий разум.

— Да! Да! Да! Мать твою. Да! — кричу я.

— Следи за своим гребаным языком! — Его гулкий голос пронзителен, он присоединяется к моему удовольствию и отпускает мои волосы, прежде чем ударить кулаком в матрас. Должно быть больно! Он толкается в меня так глубоко, как только может, и, откинув голову назад, замирает.

Он стонет.

Я чувствую, как горячая волна его освобождения проникает глубоко в меня, и отпускаю изголовье кровати, чтобы положить руки ему на грудь. Он опускает голову, его глаза находят мои, и он медленно кружит бедрами, приводя нас обоих в чувства.

— Было не так уж трудно, правда? — Голос у него хриплый.

Я поглаживаю ладонями его твердую грудь.

— Я находилась под влиянием, — говорю и мысленно шлепаю себя за неудачный выбор слов.

Он, конечно же, не сможет удержать меня. Но потом я понимаю… это Джесси, мой неразумный, помешанный на контроле надзиратель. Он сможет, и удержит.

Он улыбается великолепной, широкой улыбкой и нежно меня целует, затем переворачивает нас так, что я растягиваюсь на этой груди. Он проводит пальцем по моей спине и гладит волосы. Счастливая, я прижимаюсь к нему.

Он вздыхает.

— Я не могу быть с тобой каждую секунду, — заявляю глубокомысленно, хотя то, как я сейчас себя ощущаю, очень заманчиво. Почему бы мне не хотеть этого днем и ночью, и в промежутке между ними?

Он делает длинный и усталый выдох.

— Знаю, что не можешь. Но мне бы хотелось.

— У меня есть работа, своя жизнь.

— Я хочу быть твоей жизнью, — тихо говорит он.

— Так и есть, — возражаю шепотом.

Он может быть таким ранимым и нежным, и я знаю, что тому причина — я. Он далек от властного зверя, который только что втрахал в меня немного здравого смысла. Но смысл ли это или чистейшее безумие?

Глава 7

Я ужасно замерзла. Открываю глаза и резко выпрямляюсь в постели, вздрагивая от атакующего меня света.

Где он?

Отвожу с лица волосы, вскакиваю с кровати и бегу в ванную. Его там нет. В слепой панике спускаюсь по лестнице и останавливаюсь у входа в кухню.

— Доброе утро.

Отставив кофе в сторону, он поднимается со стула, небрежной походкой направляясь ко мне. Я словно вижу перед собой совершенно другого человека. Неужели последние несколько дней мне приснились?

Он при полном параде: темно-серый костюм, накрахмаленная белая рубашка и галстук приглушенного розового цвета. Лицо чисто выбрито, растрепанные светлые волосы откинуты в сторону, а зеленые глаза блестят от восторга. Вид потрясающий.

— Э-э… доброе, — в замешательстве заикаюсь.

Он тянется ко мне и обнимает за талию, мои ноги отрываются от пола, и я оказываюсь с ним лицом к лицу.

— Хорошо спала? — спрашивает он, касаясь моих губ.

— Х-м-м, — протяжно отвечаю. Я потрясена. Я была уверена, что сегодня утром мне предстоит битва с Мистером Вызовом.

— Видишь, вот почему я хочу, чтобы ты находилась здесь утром, днем и ночью, — задумчиво произносит он.

— Почему? — спрашиваю, нахмурившись. Чтобы он мог делать так каждое утро? Может, переехать к нему — не такая уж плохая идея.

Он позволяет мне соскользнуть по его груди, отступает назад, чтобы оглядеть меня с ног до головы. С легкой усмешкой он сжимает свежевыбритый подбородок больной рукой и выгибает бровь.

Ох, твою ж мать! Я ведь голая!

— Дерьмо! — я разворачиваюсь и поспешно отступаю к лестнице.

Далеко уйти мне не удается. Он ловит меня на полпути, обнимает за талию и приподнимает.

— Следи за языком! — Он поворачивается и несет меня обратно на кухню, усаживая на барную стойку.

— Ох! — вскрикиваю, когда холод мрамора опаляет голый зад.

Он смеется и раздвигает мои бедра, устраиваясь между ними.

— Хочу, чтобы каждое утро ты спускалась завтракать в таком виде.

Он проводит пальцем от моего колена к вершине бедер. Теперь я более чем проснулась. И напряжена.

— Ты так уверен, что я буду здесь каждое утро, — говорю так небрежно, как может говорить женщина, когда богоподобное создание слегка проводит указательным пальцем по ее лобковым волосам. Стараюсь оставаться спокойной и непринужденной, но непреклонной, и он это видит. В любом случае, он не может ожидать от меня чего-то, если получает мое согласие на это по средине оргазма.

Он борется с усмешкой.

— Я уверен, потому что ты сказала «да». Или точнее… — Он в глубокой задумчивости смотрит в потолок, потом снова на меня. — О, вспомнил. Ты сказала… «да, да, да, мать твою, да»!

Проиграв битву, уголок его рта дерзко приподнимается в улыбке, и он вводит в меня палец.

Я напрягаюсь еще сильнее.

— Меня поймали в момент слабости. — Я не могу скрыть вожделения в голосе. Он меня переиграл.

Он водит большим пальцем по клитору, и по моим ногам разливается жар. Слегка сдвигаюсь на столешнице, давая ему лучший доступ. Со мной так чертовски легко.

— Мне напомнить тебе, почему это решение было правильным? — спрашивает он, а затем накрывает мои губы, сменяя один палец двумя и погружаясь глубоко, приводя меня в отчаянное, распутное состояние.

Нет, напоминание не требуется. Это бессмысленно, но я его приму. Схватив его за пиджак, сжимаю в кулаках ткань и стону ему в рот. Чувствую на его губах усмешку, прежде чем он прерывает поцелуй и опрокидывает меня на стол. Холод мрамора пронизывает насквозь, но я не возражаю против того, чтобы слегка охладиться. Он мне нужен… снова.

Не сводя с меня пылающих глаз, он торопливо расстегивает ремень и брюки, стягивает боксеры, освобождая эрекцию. Слаженным движением подхватывает меня под бедра и тянет на свой ожидающий член.

— Вот еще одна причина, — рычит он, отступая назад, а затем бросаясь вперед.

— О боже! Джесси!

Я опускаю голову на столешницу и выгибаю спину. Боже правый, он умеет убеждать. Он задает мучительный ритм, заставляющий меня стиснуть край стола, чтобы не скользить вверх по мрамору. Его дыхание затрудненное и шумное, и при каждом толчке с его губ срывается хриплый рык.

— Черт! С тобой так классно, детка. — Он снова рвется вперед, нанося сильный удар, и из меня вырывается отчаянный вопль.

Не знаю, что с собой делать; он неумолимо движется, снова и снова. У меня кружится голова. Обхватив рукой мою грудь, он мнет ее в такт жестким толчкам.

— Вспомнила? — рявкает он, но я не могу ответить. Я полностью лишилась способности изъясняться. С каждым мощным толчком он подталкивает меня все ближе и ближе. Достигнув вершины, делаю вдох и задерживаю дыхание. — Отвечай на вопрос, Ава, — требует он. — Сейчас же!

— Да!

— Ты останешься со мной? — Он крепче сжимает мою грудь, неумолимо врезаясь бедрами.

— О боже! О боже! Джесси!

— Ответь на гребаный вопрос, Ава! — Его неослабевающие удары сводят меня с ума, голова кружится, низ живота охватывает яростный трепет.

— Да! — кричу, резко выдыхая, когда в безумно прекрасном ощущении удовлетворения взлетаю к небесам, охваченная гулом с головы до ног, выгибаю спину, сотрясаясь в приступах спазмов.

— О да! — Он обрушивается на меня сверху, прижимая к столешнице.

Закинув руки за голову, с измученным вздохом позволяю мышцам естественно сжиматься вокруг него, пока мы, оба потные, тяжело дыша, лежим на островке. Я совершенно разбита. Я могла бы вернуться в постель, но мне нужно на работу, естественно, в этом я Джесси не признаюсь, но я, правда, не хочу идти. Я бы предпочла, чтобы он отнес меня наверх и любил весь день, а может, и дольше.

— С добрым утром, — говорю между вдохами.

Подняв голову, он смотрит на меня.

— Боже, я чертовски тебя люблю.

— Знаю, что любишь. Ты побрился, — выдыхаю. Я правда хочу вернуться в постель. У меня такое чувство, будто я побывала на одной из его мучительных пробежек.

— Ты хочешь, чтобы я снова оброс?

Я протягиваю руку и провожу ладонью по его свежевыбритому лицу.

— Нет, мне нравится видеть тебя всего.

Он поворачивается лицом к моей ладони и целует, затем приподнимается, целует меня в живот и отстраняется, чтобы привести в порядок брюки.

Застегивая ремень, он пристально смотрит на меня, затем тыльной стороной ладони вытирает влажные, полные губы.

— Мне надо идти. Скройся с глаз моих, пока я не взял тебя снова. — Он сжимает мою руку и стягивает со столешницы, после чего награждает долгим чувственным поцелуем. — Сейчас же.

Раздумываю, не остаться ли мне там, где я есть, — мне хочется большего, но он, кажется, доволен тем, что его день пройдет без меня, и, должно быть, это хорошо. Не хочу срывать его настрой, поэтому удаляюсь, во всем своем обнаженном величии, прекрасно понимая, что он за мной наблюдает. Я останавливаюсь у арки и поворачиваюсь к нему, обнаруживая, что он стоит, засунув руки в карманы, слегка расставив ноги и сверкая глазами. Очень внимательно изучая меня.

— Хорошего дня. — Я улыбаюсь, провожу пальцем по влажной промежности, двигаюсь вверх и засовываю палец в рот. О, я действительно маленькая искусительница.

— Ава, сваливай, — предупреждает он.

Я ухмыляюсь и, повернувшись, поднимаюсь наверх. Я такая шлюшка! Но мне все равно. Я приятно удивлена, увидев его сегодня утром таким счастливым. В попытке выбраться из пентхауса без Джесси и начать рабочий день, я готовилась к вызову. Это прогресс. Я довольна.

Сегодня понедельник и у меня полно дел. Я чувствую себя сильной, но, чтобы умножить свою уверенность, мне нужно приодеться. Слава богу, Кейт проявила инициативу и упаковала одежду для работы и… мое черное платье-карандаш без рукавов.

Приняв душ, делаю все возможное, чтобы уложить волосы, затем надеваю платье и, прихватив красные туфли на каблуках, спускаюсь вниз, но у двери внезапно останавливаюсь.

Дерьмо!

У меня нет машины, а часть необходимых документов, остались там. Поспешно выхожу из пентхауса и устремляюсь вниз на поиски Клайва, принимающего доставку у входа в здание. Выбежав ему навстречу, надеваю темные очки, защищая глаза от солнечного света.

— Клайв, мне нужно такси!

— Ава, как поживаешь сегодня утром? — Он лучезарно улыбается. — Машина ждет.

— Машина?

Он показывает на черный «Рендж Ровер», и я вижу, прислонившегося к капоту Джона, с телефоном у уха. На нем, как обычно, темные очки и черный костюм. Он отвешивает мне привычный кивок.

Собираюсь направиться к нему, но кое-что вспоминаю. Я поворачиваюсь к Клайву.

— Джесси говорил с тобой о вчерашней посетительнице?

— Нет, Ава. — Клайв возвращается к конторке.

М-да. Так я и думала. Продолжаю свой путь и, приблизившись к Джону, улавливаю конец разговора.

— Она здесь, Джесси, я скоро буду. — Его рокочущий голос всегда звучит так, будто он в плохом настроении. Он отключается и кивает на машину, давая понять, чтобы я садилась.

Обхожу машину спереди и забираюсь внутрь. Если бы я не спешила, то, наверное, выразила бы свое недовольство.

— Почему ты здесь? — спрашиваю, устраиваясь на пассажирском сиденье.

— Джесси попросил меня отвезти тебя на работу.

Не хочу выходить из себя. Джесси, должно быть, раньше меня понял, что машины у меня здесь нет, но я могла бы взять такси. Нет никакой необходимости организовывать для меня трансфер, и, кстати, почему он просто не задержался и сам не отвез меня?

— Мне нужно забрать машину. Не возражаешь? Она у Кейт, в Ноттинг-Хилле.

Он кивает в знак согласия, опускает стекло и опирается рукой о раму. Он похож на бандита. Интересно, откуда они с Джесси друг друга знают? Да, он работает на Джесси, но, похоже, он еще и в курсе проблем с выпивкой или их отсутствием — неважно. На языке у меня вертится миллион вопросов, но я сопротивляюсь. Если что я и знаю о Здоровяке Джоне, так это то, что он большой молчун, но один вопрос все же вылетает наружу.

— Ты разобрался с воротами?

Он медленно поворачивается ко мне лицом, и я вижу слегка наморщенный лоб — признак того, что он хмурится. Выдерживаю его взгляд, но он по-прежнему не отвечает.

— Ворота «Поместья», — подсказываю я. — В прошлое воскресенье они вышли из строя.

Кивнув, он снова поворачивается лицом к дороге.

— Все улажено, девочка.

Держу пари, так и есть. Знает ли Джон, о чем я думаю?

Путь проходит в полном молчании, за исключения мычания Джона, который что-то напевает себе под нос, мы подъезжаем к дому Кейт и он меня высаживает.

— Спасибо, Джон, — восклицаю, выскакивая из машины.

— Круто, — бурчит он и уезжает.

Восемь. Время у меня еще есть, поэтому я бегу по дорожке к дому Кейт.

Прохожу в дом и обнаруживаю, как она взбивает сахар с маслом в гигантской миске.

— Привет.

Я макаю палец в миску. Она хлопает по нему ложкой.

— Брысь! У меня куча дел! Вчера я совершенно ничего не сделала. — Она так взбудоражена, что находится за миллион миль от своего обычного спокойного и собранного вида. Отчего она в таком состоянии?

— О, да? — Я ухмыляюсь.

— Давай, смейся! — рявкает она, высыпая муку на весы. Принимаю разумное решение оставить ее в покое. — Как твой брат? — спрашивает она.

О, теперь он не «Дэн», а «брат»?

— Хорошо. — Не буду вдаваться в детали.

— Джесси? — спрашивает она, и, высунув язык, наклоняется, чтобы рассмотреть цифры на весах.

— Ага. — Я плюхаюсь в одно из кресел.

Она выпрямляется и вопросительно на меня смотрит. В данный момент у меня нет времени вдаваться в подробности, мне не терпится узнать ее мнение в отношении слишком многих вопросов.

— Ава?

Я вздыхаю.

— Он хочет, чтобы я переехала к нему. Я сказала «да», но только потому, что после моего «нет» он втрахал в меня, так называемый, здравый смысл. А сегодня утром последовал трах-напоминание. — Я пожимаю плечами.

Кейт изумленно смотрит на меня.

— Ого!

— Да, — смеюсь я.

— Не слишком ли быстро?

Вопрос меня шокирует, но я рада, что она со мной одного мнения.

— Полагаю, быстро. Он хочет меня днем и ночью и в промежутке между ними. Со своими требованиями, контролем и беспокойством он и так достаточно безумен. Я не хочу терять свою индивидуальность.

— Хорошо сказано. А он об этом знает? — Она бросает муку в миску и снова начинает мешать.

— Нет. Эй, что случилось в «Поместье» в субботу вечером и почему ты не отвечала на мои звонки? — обвиняюще закидываю ее вопросами.

Она сверкает на меня ярко-голубыми глазами.

— Ничего! — рявкает она, защищаясь. — Просто забыла тебе перезвонить.

Я тут же подозреваю что-то неладное.

— Я имела в виду появление полиции, — говорю, приподняв бровь. Она несколько поспешно выстрелила в меня этим ответом. Что с ней такое?

— Ой! — Она начинает волноваться и суетиться, слишком лихорадочно продолжая размешивать тесто для торта. — Не знаю. Появился Джесси, и вскоре после этого полиция уехала.

— Привет, цыпочка! — доносится с порога веселый голос Сэма, и мы с Кейт одновременно поворачиваемся в его сторону.

Поперхнувшись, смотрю куда угодно, лишь бы не на Сэма.

— Привет, — машу в его сторону рукой. Просто кошмар какой-то. Чувствую, как вспыхивает лицо, и в отчаянии смотрю на Кейт, молча умоляя ее сделать что-нибудь с дерзким ублюдком.

— Сэмюэль, надень что-нибудь, — насмешливо говорит ему Кейт.

— Я пришел помочь, — хнычет он.

Продолжаю обводить взглядом мастерскую Кейт, избегая с ним зрительного контакта. Джесси был прав, Сэм — эксгибиционист. Он совершенно голый, если не считать малюсенького фартучка Кейт от Кэт Кидстон, и когда он проходит мимо меня, в поле моего зрения оказывается его упругий голый зад.

— Я уже и так из-за тебя ничего не успеваю, — стонет Кейт, шлепая его по голому заду лопаточкой, полной смеси.

— Надеюсь, теперь ты это выбросишь! — Я смеюсь. Она пожимает плечами и с улыбкой облизывает лопаточку. Она наслаждается моим дискомфортом.

Сэм поворачивается ко мне с самой широкой улыбкой на нахальном лице, явно упиваясь моим смущением. А потом слегка наклоняется, подставляя зад Кейт.

— Теперь тебе придется все это слизать.

В полном смятении вскакиваю с кресла.

— Я, пожалуй, пойду, — выпаливаю высоким и скрипучим голосом. Не хочу стать свидетелем предстоящей операции по очистке ягодиц Сэма от теста.

— Увидимся! — Кейт смеется, и я убегаю.

— Эй, как там мой приятель? — кричит мне вдогонку Сэм.

Я не оглядываюсь, боясь того, что могу увидеть.

— Прекрасно! — кричу, захлопывая за собой дверь. От короткого, отрывистого ответа Кейт на мои расспросы о «Поместье» голова идет кругом. Не хочу даже думать о том, что приходит на ум.

Взяв машину, еду в офис. Я бы могла запросто схватить документы и поехать на метро, но после работы я планирую забрать у Мэтта оставшиеся вещи. Трудная задачка, которую я не жду с нетерпением. В свете его телефонного звонка родителям, я откладывала свой визит всю неделю. Я не говорила с ним об этом и не собираюсь. Какой смысл? Не хочу с ним ссориться и вообще не хочу его больше видеть. Во всяком случае, после сегодняшнего дня.

Прихожу в офис вовремя, а на моем столе уже ожидает огромный букет калл. Я вздыхаю. Как он так быстро устраивает доставку цветов?

Я нахожу карточку.

Ты дикарка и дразнилка.

Ты сводишь меня с ума,

люблю тебя.

Дж Х

Я свожу его с ума? Этот мужчина бредит. Я быстро посылаю ему сообщение.

Знаю, что любишь. Цветы прекрасны. Спасибо за поездку… на работу.

А Х

Сев за стол, открываю электронную почту и просматриваю список дел, но быстро отвлекаюсь от работы, когда вспоминаю, что не приняла таблетку. Я хватаю с пола сумку и роюсь в ней.

После нескольких минут поисков сумка валяется вверх дном на столе, а ее содержимое разбросано повсюду.

— Черт, черт, черт! — ругаюсь я. Пожалуйста, только не снова.

— Доброе утро, цветочек. — Патрик входит в кабинет.

— Доброе утро, — я не отрываюсь от своих тщетных поисков. Я заслуживаю медаль за свою чертову беспечность. — Хорошо провел выходные? — спрашиваю, сминая в горсть квитанции и бросая их в мусорную корзину.

Патрик несколько раз хмыкает.

— Нет, черт возьми. Смотри!

Отвлекаюсь от кучи хлама, разбросанного по всему столу, чтобы посмотреть, что я должна увидеть.

— Что? — спрашиваю я. Он показывает на свою голову, поэтому я встаю с кресла и приподнимаюсь на цыпочки, но ничего не вижу. — Патрик, что?

— Вон там, смотри! — Он слегка наклоняется.

— Патрик, что я должна увидеть?

— Вот же — огромная проклятая лысина! — говорит он раздраженно.

Всматриваюсь в копну густых серебристых волос в поисках лысины, но будь я проклята, если вижу хоть одну.

— Патрик, никакой лысины нет, — успокаиваю его.

— А была бы, черт побери, если бы я не принимал витамины, — ворчит он. — Красивые цветы.

— О, да. От брата, — выпаливаю быстро. Надо поговорить об этом с Джесси.

— Как мило. — Он улыбается, направляясь в свой кабинет.

Мой телефон начинает дребезжать по столу, предупреждая о входящем сообщении.

Это ТЫ прекрасна, и я знаю, что ты знаешь. Озорница! Скучаю по тебе. Дж Х

Он скучает по мне. Я таю, расплываясь по содержимому своей сумочки. Я тоже скучаю по нему, но теперь боюсь идти к доктору Монро в третий раз.

Это просто смешно.

Держа телефон в руке, решаю сделать звонок, который мне очень не хочется делать. Набираю номер Мэтта, раздается два гудка, прежде чем из трубки доносится:

— Ава?

Похоже, он рад меня слышать. Мне же до безумия хочется разбить ему морду.

— Привет, я могу забрать остатки своих вещей? — сразу перехожу к делу. Если бы мне не были нужны мои вещи, я бы вообще ему не позвонила. От одной мысли о нем у меня мурашки бегут по коже; от разговора с ним зудит все тело. Я прожила с ним четыре года. Как такое могло случиться?

— Ну конечно. — Он слишком нетерпелив, и это не радует.

— Можно заскочить после работы? Скажем, часиков в шесть?

— Конечно, жду с нетерпением, — весело отвечает он.

Мне хочется зашипеть в трубку, сказать все, что я о нем думаю, но я знаю, он, вероятно, ждет от меня такого рода реакции. Я не собираюсь играть ему на руку. То, чем я занимаюсь и с кем, — не имеет к нему никакого отношения.

Зачем ты звонил моим родителям, червяк?

— Отлично, тогда до встречи. — Зачем я это сказала? Это совсем не отлично. Может, он и ждет этого с нетерпением, но я-то уж точно нет. Как только я получу свои вещи, больше никогда его не увижу.

— Да, до встречи, — говорит он елейным голоском. Звучит почти самодовольно.

Меня передергивает и я спешно отключаюсь. Если бы я могла, то послала бы за вещами Кейт, но я знаю, в итоге все закончится слезами и, вероятно, вмешательством полиции. Я зайду и выйду через десять минут. За то короткое время, что мне понадобится на сбор вещей и отступление, я буду в силах сопротивляться желанию наброситься на него.

— Ава, хочешь кофе?

Я поднимаю глаза и вижу, как Салли теребит свой конский хвост. В ней что-то изменилось.

— Спасибо, Сэл. Хорошо провела выходные?

Почему она выглядит по-другому? Она мнется и краснеет десятью оттенками малинового, а потом я замечаю, что ее блузка с высоким воротом сменилась кофточкой с круглым вырезом. Ого! У Сэл классные сиськи! Кто бы мог подумать?

— Да. Спасибо, что спросила, Ава. — Она убегает на кухню.

Я усмехаюсь про себя. В выходные нашей скучной, унылой Сэл, возможно, перепало мужское внимание. Откладываю телефон в сторону и начинаю просматривать документы, готовясь к встрече в среду с мистером ван дер Хаусом.

Когда время близится к десяти тридцати, собираю вещи, чтобы отправится на пару объектов.

— Сэл, скажи Патрику, что я поехала проверить как дела на объектах. Вернусь около половины пятого.

— Будет сделано, — с энтузиазмом щебечет она, заполняя какие-то счета. Да, у нее определенно завелся мужчина. Неужели мужчины и впрямь так влияют на нас, женщин?

В дверях сталкиваюсь с Викторией и Томом.

— Дорогуша, как прошли выходные? — интересуется Том.

— Великолепно, — говорю, подставляя щеки его воздушным поцелуям. — Мне нужно бежать. Вернусь около половины пятого.

— Простите. — Виктория проносится мимо меня.

— Что с ней такое? — спрашиваю Тома.

Том закатывает глаза.

— Черт меня дери, если я знаю. Она позвонила в субботу и объявила, что влюблена, а сегодня утром я встречаюсь с ней, а у нее лицо как отшлепанная задница!

— Дрю? — спрашиваю я. Что случилось?

Том пожимает плечами.

— Она не хочет об этом говорить. Не очень хороший знак. Посмотрим, смогу ли я вытянуть из нее хоть какую-то информацию. Поговорим позже.

Я пробираюсь к метро и останавливаюсь у аптеки, чтобы восполнить запасы блеска для губ. Меня тянет к витаминам, вспоминаю, как читала о нехватке их в организме, когда проводила интернет-исследования об алкоголиках. Стоя и читая корешки миллионов баночек, решаю проконсультироваться у аптекаря.

После неясного разговора он рекомендует несколько препаратов, но, если я испытываю волнение, настоятельно советует обратиться за медицинской помощью. Испытываю ли я волнение? Джесси настаивает, что он не алкоголик и, конечно же, при виде спиртных напитков не слетает с катушек. И все же я покупаю витамины. Хуже от них не будет.

Двигаясь по Кенсингтон-Хай-стрит, слышу, как из сумки Билл Уизерс поет «Ain’t no Sunshine». Ох, держу пари, он считает себя умником. Отвечаю тут же. Не хочу, чтобы он впадал в панику из-за нескольких пропущенных звонков и трезвонил во время визитов к клиентам. Мне нужно поддерживать его в стабильном состоянии, и если это означает быстрый ответ на телефонный звонок, пусть будет так.

— Привет.

Он вздыхает.

— Боже, как я по тебе скучаю, — в его голосе слышится такое отчаяние. Прошло всего четыре часа с тех пор, как он уложил меня на кухонный стол.

— Почему ты послал за мной Джона?

— У тебя не было машины, — говорит он так, будто глупо даже спрашивать такое.

— Почему сам меня не подвез? — Тон обвиняющий. Я не хотела.

— А ты бы предпочла меня?

— Конечно, но в этом не было необходимости. — Я приближаюсь к месту. Нужно заканчивать разговор. — Ты где?

— В «Поместье». Все под контролем. Я здесь не нужен. А тебе нужен?

Я его не вижу, но знаю, что он дуется.

— Всегда. — Знаю, именно это он и хочет услышать.

— Сейчас? — с надеждой спрашивает он.

— Джесси, я на работе. — Стараюсь, чтобы голос не звучал устало, но у меня впереди до нелепости напряженный день, и я могла бы обойтись без того, чтобы утешать его. Интересно, взял ли он на работу костюм для бега?

— Знаю, — уныло ворчит он. — Чем занята в данный момент?

Почему именно в данный момент?

— Направляюсь к клиенту и только что прибыла на место, так что мне пора закругляться, — подсказываю я. Его дела не ждут, тогда как у меня их целый ежедневник.

— О, ладно. — Он кажется таким несчастным, что я чувствую себя виноватой за то, что отмахнулась от него.

Остановившись у входа в здание, возвожу глаза к небу.

— Сегодня я останусь у тебя, — говорю, в надежде его успокоить.

Он усмехается.

— Надеюсь, ты ведь там живешь!

Я закатываю глаза. Конечно, живу.

— Увидимся позже.

— Обязательно. В котором часу? — не унимается он.

— Часиков в шесть.

— Часиков, — повторяет он. — Люблю тебя, леди.

Я отключаюсь и поднимаюсь по ступенькам к парадной двери нового дома мистера и миссис Кент. Сегодня я слишком занята, чтобы отвлекаться на своего вызывающего мужчину и его вызывающие манеры.

***

— Красивые цветы.

Подняв глаза, вижу у моего стола Викторию. Она уже не такая оранжевая, но не менее несчастная, чем сегодня утром.

— Ты в порядке? — спрашиваю, гадая, удалось ли Тому вытянуть какую-нибудь информацию.

— Не очень.

— Не хочешь уточнить? — подсказываю я.

Она пожимает плечами.

— Не очень.

Я стараюсь не выглядеть скучающей, но это чертовски трудно. Типичный случай, когда кто-то отчаянно хочет рассказать, но жаждет драматического эффекта, чтобы его умоляли поделиться информацией. У меня был самый длинный день за все мои двадцать шесть лет жизни. И я не чувствую в себе сил клещами тащить из нее информацию. Встав, направляюсь к кухне за печеньем. Мне нужна доза сахара.

Вижу, что Салли моет посуду.

— Привет, Ава, — радостно говорит она.

А вот из Салли я готова выудить информацию. Умираю от желания узнать, что вызвало ее широкую улыбку и подвигло появиться в кофточке с круглым вырезом.

— Чем занималась в выходные, Сэл? — спрашиваю буднично, ныряя в банку с печеньем. Замечаю, как она снова краснеет. Я определенно на пути к чему-то интересному. Если она скажет, что вышивала крестиком и мыла окна, я повешусь.

— Ну, знаешь. Ходила выпить. — Она пытается говорить небрежно и терпит поражение.

Так и знала!

— Хорошо. С кем? — притворяюсь равнодушной. Это трудно. Отчаянно хочу узнать, что наша Сэл — скучная до безумия офисная девочка на побегушках в клетчатой юбке и блузке с высоким воротником, — доминантка или что-то в этом роде.

— У меня было свидание, — говорит она, сохраняя свой обычный небрежный тон.

— Да ладно! — выпаливаю я. Прозвучало очень скверно. Я не хотела казаться шокированной, но вышло именно так.

— Да, Ава. Я познакомилась с ним в интернете.

Интернет-знакомства? Я слышала о них только плохое. На фотографии профиля все выглядят как модели, рекламирующие нижнее белье, но в реальности больше похожи на серийных убийц. Но Сэл, кажется, вполне счастлива.

— Все прошло хорошо? — спрашиваю, вгрызаясь в шоколадное лакомство.

— Да! — кричит она. Я чуть не давлюсь печеньем. Никогда не видела ее такой оживленной. — Он само совершенство, Ава. Завтра мы снова встречаемся.

— Ах, Сэл, я действительно рада за тебя.

— Я тоже! — мурлычет она. — Ну, я пошла. Тебе что-нибудь нужно, пока я здесь?

— Нет, иди. Увидимся завтра.

Пританцовывая, она выходит из кухни, а я, прислонившись к стойке, остаюсь доедать еще три шоколадных печенья. Надо бы заменить их вином. День был безумный, и я не умираю от желания ехать к Мэтту за вещами, но это правое дело, и Джесси никогда не узнает. Я не забыла его требования больше не видеться с Мэттом.

Подъехав к дому Мэтта, первым делом высматриваю его машину. Ее нет. Он не мог забыть; я звонила только сегодня утром, и я не могу его ждать, потому что Джесси скоро позвонит, чтобы поинтересоваться, где я. Достав из сумки телефон, набираю номер Мэтта.

— Ава? — быстро отвечает он.

— Мэтт, я на месте, — говорю решительно и с явным раздражением.

— Ава, мне так жаль. Я бы позвонил, но у меня была встреча, с которой я не мог уйти. Я задержусь минимум на час.

Откидываю голову на спинку сиденья. Я не могу ждать целый час.

— Хорошо, а завтра?

— Завтра и в среду я буду в Бирмингеме. Мы можем встретиться в четверг?

Я внутренне стону. Мне хотелось поскорее с этим покончить.

— Конечно, в четверг в то же время.

Отключаюсь и с отвращением бросаю телефон на пассажирское сиденье. Бесючий козел.

Лишь только я подъезжаю к «Луссо», ворота тут же открываются. Машины Джесси нет, что объясняет, почему он не позвонил, чтобы выяснить причину моего отсутствия.

Нагруженная цветами и сумками вхожу в фойе, и вижу, как Клайв нажимает разные кнопки на своей высокотехнологичной системе наблюдения. Я могла бы просто присесть на один из удобных кожаных диванов и подождать. А что мне еще остается?

— Привет, Клайв.

Он поднимает глаза и улыбается.

— Ава, как дела?

Хреново! У меня был до нелепости напряженный день, я хочу принять душ, надеть пижаму и выпить бокал вина. Но не могу сделать ничего из этого, и злюсь на Джесси за то, что он устроил переполох из-за моего переезда сюда, а самого даже нет дома.

— Устала, — бормочу, направляясь к большому роскошному дивану. Можно даже вздремнуть.

— Вот, мистер Уорд оставил это для тебя.

Я поднимаю глаза и вижу, что Клайв держит розовый ключ. Он оставил мне ключ? Значит, знал, что его здесь не будет, и даже не позвонил.

Подхожу к Клайву и беру ключ.

— Когда он уехал?

Клайв продолжает щелкать кнопками, вглядываясь в монитор.

— Он зашел около пяти, чтобы оставить тебе ключ.

— Он не сказал, когда вернется? — Неужели от меня ждут, что я буду безропотно торчать здесь и ждать?

— Ни слова, Ава. — Клайв даже не смотрит на меня.

— Он спрашивал тебя о женщине, которая заходила?

— Нет, Ава, — его голос звучит почти скучающе. Нет, не спрашивал, потому что он, черт возьми, знает. И он мне все расскажет.

Оставляю Клайва развлекаться с оборудованием и поднимаюсь в пентхаус, открыв дверь розовым ключом, направляюсь сразу на кухню. Подойдя к холодильнику, рывком открываю дверцу, но тут же натыкаюсь на ряды бутылок с водой. Ох, что бы я ни сделала за бокал вина! Захлопываю дверцу холодильника с большей силой, чем она того заслуживает — холодильник не виноват, что в нем нет вина. Выпью ли я когда-нибудь еще?

Сев на барный стул, оглядываю огромную кухню, которую сама же и спроектировала. Мне она нравится и даже за миллион лет я не представляла, что у меня будет возможность жить здесь. Теперь я здесь, правда, не уверена надолго ли. Я его люблю, но боюсь, жизнь с ним только усилит его привычку все контролировать и решать проблемы в своем стиле. Или он станет лучше? Более разумным?

Желудок слегка скручивает и урчит, напоминая, что мне нужно что-нибудь съесть. Единственная еда сегодня — несколько печений. Неудивительно, что я чувствую себя измотанной.

Только собираюсь убедить себя поднять свой усталый зад со стула, как слышу звук открывающейся входной двери, и через несколько мгновений в кухню входит Джесси, он выглядит таким же изнуренным, какой я чувствую себя. Он долго ничего не говорит. Просто стоит и смотрит на меня. Замечаю, что его руки слегка дрожат, а лоб кажется влажным. Что мне делать? Тяга к бокалу вина мгновенно исчезает.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

Он медленно подходит ко мне и усаживает на стул. Подавшись вперед, цепляет подол моего платья и подтягивает его к талии, а затем хватает меня под задницу и поднимает, чтобы я обхватила ногами его талию. Он зарывается лицом в мои волосы и выводит нас из кухни. Держусь за него, грудью ощущая стук его сердца, пока он молча поднимается со мной по лестнице. Хочу спросить, что случилось. Мне о многом нужно его расспросить, но он, кажется, так подавлен.

Он подводит нас к кровати и заползает на нее вместе со мной, укладывает меня на спину, а сам устраивается сверху, распределяя вес по всему моему телу. Это успокаивает. Обхватив его руками, я дышу ему в шею и впитываю запах свежести. Удовлетворенно вздыхаю. Может он и существенная причина моего стресса и усталости, но обладает силой заставить их исчезнуть так же быстро, как они появляются.

— Скажи, сколько тебе лет, — нарушаю уютную тишину и обнимаю его, пока его колотящееся сердце не возвращается к обычному, ровному ритму.

— Тридцать два, — говорит он мне в шею.

— Скажи мне.

— Разве это имеет значение? — устало спрашивает он.

Не имеет, но я хочу знать. Ему, может, и нравится эта игра, но мне — нет, и правда никак не повлияет на мои чувства. Я считаю, что должна знать. Это обязательная информация, вроде его любимого цвета, еды или песни — а я не знаю ничего из этого. Я вообще мало что о нем знаю.

— Нет, но мне бы хотелось, чтобы ты сказал. Я практически ничего о тебе не знаю.

Он утыкается носом мне в шею.

— Ты знаешь, что я люблю тебя.

Я вздыхаю. Это информация другого рода. Задумываюсь над тем, чтобы ввести в наши отношения трах правды. Ведь должен существовать способ вытянуть из него эту маленькую, незначительную информацию. Вижу, мои настойчивые расспросы не дают положительных результатов.

— Как прошел день? — спрашивает он приглушенным голосом.

— До абсурда загружено, но очень конструктивно. — Я вполне довольна тем, что мне удалось сделать, учитывая, что я полагала, мой день будет заполнен кучей звонков и сообщений. — И тебе нужно перестать посылать цветы в офис.

Он поднимает голову, и меня встречает оскорбленный взгляд.

— Нет. Прими со мной ванну.

Я закатываю глаза от его упрямства, но в данный момент не могу придумать ничего лучше, чем принять с ним ванну.

— С удовольствием.

Он приподнимается, так что мне приходится отпустить его шею, и прижимается губами к моим губам.

— Оставайся здесь, а я разберусь с ванной. — Он соскакивает с кровати, снимает пиджак и идет в ванную.

Слышу звук льющейся воды и поворачиваюсь на бок, чувствуя себя довольной и спокойной. Он заставляет меня ощущать себя так, и именно в эти моменты я понимаю, почему я здесь. Все дело в том, какой он внимательный, любящий и нежный. Возможно, жить с ним будет не так уж и плохо. Но потом я быстро напоминаю себе, что в данный момент нахожусь на седьмом небе под названием Джесси. И если не выполню одно из его требований, уже буду думать совершенно иначе. А это обязательно случится, и, возможно, даже будет связано с вопросом о переезде.

Он возвращается в спальню, и я, лежа на спине, восхищаюсь его невероятной походкой. У этого мужчины тяжелая поступь. Потянувшись к галстуку, он развязывает его и бросает на ближайшую кушетку, а затем принимается расстегивать пуговицы рубашки. Закончив, наклоняется, чтобы снять ботинки и носки. Босой, брюки свисают на великолепных узких бедрах, рубашка расстегнута, обнажая четкие линии груди. Мне хочется впиться в него зубами. Наверное, ему бы понравилось.

— Наслаждаешься видом?

Я поднимаю глаза и вижу, что меня изучают зеленые омуты. От одного его взгляда я насквозь промокаю.

— Всегда, — хрипло отвечаю. Ничего не могу с собой поделать, таково его влияние на меня.

— Всегда, — подтверждает он. — Иди сюда.

Соскальзываю с кровати и снимаю туфли.

— Оставь платье, — нежно требует он.

Я подхожу к нему, не отрываясь от его гипнотизирующего взгляда, он следит за моим приближением, руки свободно свисают по бокам. Сердце рикошетом отскакивает от грудной клетки, и я приоткрываю губы, выпуская легкий стон, наблюдая, как он медленно проводит языком по нижней губе.

— Повернись.

Я повинуюсь и медленно поворачиваюсь. Чувствую, как на плечи ложатся ладони, и это прикосновение, даже сквозь платье, пробуждает к жизни нервные окончания.

Он наклоняется и прижимается губами к моему уху.

— Мне очень нравится это платье, — шепчет он, и я закрываю глаза, чтобы унять дрожь, пробегающую по всему телу. Его руки движутся вверх, пока не достигают затылка. Он собирает мои волосы и перекидывает их через плечо, а затем медленно расстегивает молнию на платье до самого конца.

Мышцы шеи напрягаются в попытке справиться с непреодолимой потребностью стряхнуть вызванную им дрожь, но я сдаюсь, чувствуя, как его губы касаются верхней части моей спины, а язык скользит к затылку. Каждый крошечный волосок встает дыбом, и в ответ на его долгую, горячую ласку я выгибаю спину.

Это своего рода пытка. Мне хочется, чтобы это прекратилось, чтобы иметь возможность собрать разрозненные чувства, перед тем как сказать что-то, в чем я пока не уверена, например: «Да, я перееду к тебе».

— Люблю твою спину. — Его губы вибрируют на моей коже, вызывая еще большую дрожь. Он снова прижимается губами к моему уху. — У тебя самая нежная кожа.

Откидываю голову ему на плечо, лицом, утыкаясь в его шею.

Он поворачивает голову, отыскивая мои губы, цепляет верх платья и стягивает его вниз.

— Кружево? — спрашивает он.

Я киваю в ответ, и его глаза сверкают похотью, он нежно меня целует, словно я хрустальная. Опираюсь на него для поддержки, а наши языки скользят и ласкают друг друга без особых усилий. Я наслаждаюсь его нежностью и мягкими прикосновениями.

Его руки находят мои груди, он щиплет соски через кружево лифчика, превращая их в твердые пики.

— Видишь, что ты со мной делаешь? — Он прижимается бедрами к моей пояснице, демонстрируя, что именно я с ним делаю, а затем целомудренно целует меня в губы. — Я до смерти люблю тебя, Ава.

Я понимаю его чувства. Я не вижу будущего без него, и это меня одновременно волнует и тревожит. Неизвестность. Как и то, что я до сих пор ничего о нем не знаю. Мне нужно больше, чем его тело, его внимание… его вызывающее поведение.

Он стягивает чашечки лифчика вниз, обнажая грудь, и скользит ладонями по кончикам сосков.

— Ты и я, — выдыхает он мне в ухо, передвигая одну руку от груди вниз, прямо к вершине бедер.

Колени дрожат, когда он обхватывает меня поверх нижнего белья, обрушивая на меня поток лавы, толкаюсь бедрами в его ладонь, чтобы получить больше трения.

— Я тебя возбуждаю, Ава?

— Ты же знаешь, что да, — тяжело выдыхаю, а когда он устремляет бедра вперед, из меня вырывается стон.

— Обними меня за шею, — тихо говорит он. Завожу руки назад и сцепляю их у него за шеей. — Ты промокла для меня?

— Да.

Он цепляет большими пальцами мои трусики.

— Только для меня, — шепчет он, слегка проводя языком по контуру моего уха.

— Только для тебя, — тихо соглашаюсь. Кроме него, мне не нужен больше никто.

Чувствую резкий рывок и слышу звук рвущейся ткани, вижу перед собой свои трусики, свисающие с его указательного пальца. Он позволяет им соскользнуть с кончика пальца и кладет другую руку мне на бедро.

Я слегка дергаюсь, и он смеется мне в ухо. Он обнимает меня поперек талии, двигая пальцами, обхватывает мое бедро своей широкой ладонью, а другая рука парит передо мной.

— Что мне с ней делать, Ава? — Он вытягивает передо мной здоровую руку. — Покажи мне.

Дико колотящееся сердце никак не помогает унять резкие, прерывистые вдохи. Хочу чувствовать его на себе. Я убираю руку с его шеи и тянусь за его рукой, медленно направляя ее вниз к внутренней стороне бедра, прижимая наши ладони к своей плоти. Чувствую, как он слегка дрожит. Я рада, что наши утехи влияют так не только на меня. Или он дрожит, потому что ему нужно выпить? Даже думать об этом не хочу. Со мной ему не нужен алкоголь. А я с ним.

Надавливаю на его ладонь и двигаю ею между ног, влага обеспечивает легкое скольжение. Я задыхаюсь, отвожу бедра назад, сталкиваясь с его пахом, отчего с его губ срывается стон, а моя голова откидывается назад. Мне нужно, чтобы он поцеловал меня.

Поворачиваю к нему лицо, и он, поняв мой намек, касается меня губами. Слегка прикусываю его нижнюю губу и медленно отпускаю, скользя по ней зубами, он не отрывает от меня глаз, пока я продолжаю управлять его ладонью, двигая ею вверх и вниз в медленной, непрерывной ласке.

— Не кончай. — Голос у него хриплый.

Я тут же убираю его руку и подношу ее ко рту, облизывая ладонь и пальцы, а он смотрит на меня. Боже, я так отчаянно в нем нуждаюсь, но не могу его ослушаться — не в такие моменты.

Он расстегивает мой лифчик, я поворачиваюсь к нему лицом, и он отводит назад мои волосы.

— Обещай, что никогда от меня не уйдешь.

Вглядываюсь в его встревоженные глаза. Никак не могу привыкнуть к его неуверенности. Мне это не нравится, но он, по крайней мере, просит, а не требует.

— Я никогда от тебя не уйду.

— Обещай мне.

— Обещаю.

Я беру его за запястья и поочередно расстегиваю манжеты рубашки, затем стягиваю ее с плеч. Его руки свисают по бокам, голова опущена, когда он следит, как я расстегиваю пуговицу и молнию его брюк. Скольжу ладонями по его бедрам, проникая под боксеры, чтобы стянуть брюки вместе с нижним бельем по упругой, гладкой плоти его задницы и вниз. Его толстый, пульсирующий член призывно торчит, вырвавшись на свободу. Это заставляет меня о стольком желать, а его трепещущий под моими прикосновениями пресс, — пока я исследую его торс руками, восхищаясь его красотой, — совершенно не улучшает ситуацию.

— Я больше не могу ждать. Мне нужно быть внутри тебя. — Он освобождается от брюк, поднимает меня на себя, и я обхватываю его ногами. Я дрожу, когда его член касается моей шелковистой плоти, пока он направляется со мной к стене.

Вместе с холодом окрашенной поверхности я ощущаю жар его скользкой головки, которая толкается в мое отверстие, входя лишь на самую малость. Он тяжело дышит и утыкается мне в шею, словно готовясь к вторжению. Я не могу ждать. Двигаю бедрами и нанизываю себя на него, вбирая целиком.

— Ох, твою мать, ты меня убиваешь, — стонет он, замирая внутри меня.

Хочу наклонить бедра и побудить его двигаться, но по пульсации и дрожи его внутри меня знаю, что он сдерживается. Я не шевелюсь, водя руками по его темно-русым волосам, пока он собирается с силами, его сердце колотится так сильно, что я почти его слышу.

— Ты держишься? — Он приближается ко мне лицом.

— Да. — Сцепляю пальцы сзади на его шее и напрягаю бедра.

Он одобрительно рычит и убирает руки с моей спины, упираясь ими в стену по обе стороны от меня. Медленно расслабившись на ровном вдохе, на выдохе он делает резкий выпад.

Я стону, ощущение его горячей, пульсирующей атаки заставляет меня передвинуть руки, вцепившись ногтями ему в спину. Прижавшись лбом к моему лбу, он начинает медленно входить и выходить из меня.

Я ахаю при каждом погружении, пока он неуклонно поднимает меня все выше и выше. Ох, черт возьми, как же с ним хорошо. Мои руки начинают скользить по его влажной от пота коже, наше дыхание смешивается в тесном пространстве между нашими ртами.

— Поцелуй меня, — выдыхает он, и я прижимаюсь губами к его рту, вбирая его язык.

Чувствую, как в горле бьется крик, когда он отступает и толкается вперед, заставляя меня скользить вверх по стене. Я стискиваю бедра, приподнимаясь выше, а затем резко опускаюсь на него.

— Боже, женщина. Что, черт возьми, ты со мной делаешь? — Он толкается вперед снова и снова, подбрасывая меня по стене, поцелуями заглушая мои крики. — Я ждал этого весь день. — Он наносит еще один удар. — Это был самый длинный гребаный день в моей жизни.

— М-м-м, с тобой так хорошо. — Я упиваюсь его заботой.

— Со мной хорошо? Черт, Ава, это ты вытворяешь со мной неописуемые вещи.

— Джесси! — Я разваливаюсь в отчаянии. Спокойные плавные движения быстро исчезают, сменяясь более жесткими, более агрессивными ударами.

— Ава, детка, куда бы я теперь ни отправился, я возьму тебя с собой.

Толчок!

Срань господня, мне и так сложно. Резко впиваюсь ногтями в его плоть.

— Черт, Ава! — выкрикивает он, капли его пота капают на меня. — Ты сейчас кончишь.

— Сильнее!

Он что-то бормочет мне в рот. Я больше не могу сдерживаться. Он наносит удар со свирепой силой, и, достигнув пика, я взрываюсь, свернувшиеся внутри меня кольца удовольствия распрямляются, выстреливая, ногти впиваются в его плоть, зубы сильно стискивают его губу. Я прижимаюсь лбом к его влажной, соленой коже в том месте, где шея переходит в плечо, и качаю головой из стороны в сторону, неудержимо содрогаясь на его крупном теле.

— Ава! — кричит он, отступая, бросается вперед, а затем снова медленно отступает, чтобы вновь вонзиться в меня, находя собственное освобождение, когда мое, волна за волной, проносится сквозь меня.

Он стонет, затем опускает нас на пол и падает на спину, тяжело дыша и обливаясь потом. Я подтягиваюсь и сажусь на него верхом, опускаю руки на его гладкую грудь и нежно трусь о его бедра. Закинув руки за голову, он смотрит, как я двигаюсь. Мы оба мокрые, запыхавшиеся и полностью удовлетворенные. Я именно там, где должна быть.

— О чем ты думаешь? — пыхтит он, глядя на меня.

— О том, как сильно люблю тебя, — говорю ему правду.

Уголки его губ изгибаются в улыбке, и выражение чистого удовольствия растекается по его красивому лицу.

— Я все еще могу считаться твоим богом?

— Всегда. А я все еще твоя искусительница? — Ухмыляясь, кладу руки ему на грудь.

— Детка, определенно. Боже, как мне нравится твоя ухмылка. — Он одаривает меня своей плутоватой улыбочкой.

Я наклоняюсь и щиплю его за соски.

— Бог, ванна?

Он резко выпрямляется, чуть не стукаясь со мной головой.

— Черт! Вода еще льется! — Он вскакивает, все также удерживая меня на руках и все еще целиком погруженный в меня, шипя, когда слишком сильно сжимает меня больной рукой.

— Отпусти меня! — Я пытаюсь от него оторваться, но он только усиливает хватку.

— Никогда. — Он ведет нас в ванную комнату, где мы обнаруживаем, что огромная ванна не заполнена даже на три четверти. Он тянется к смесителю и нажимает на него.

— Эту ванну можно оставить на неделю, и она даже тогда не наполнится, — говорю я, когда он входит в воду и опускает нас вниз.

— Знаю. Дизайнер этого итальянского дерьма, очевидно, не заботится ни об окружающей среде, ни об экологических последствиях.

— Говорит владелец двенадцати супербайков, — подшучиваю я, а затем счастливо вздыхаю, погружаясь в великолепно расслабляющую воду, все еще сидя на нем верхом, наполненная до самого основания его полуэрегированным членом. — Я могла бы смотреть на тебя весь день, — задумчиво говорю, водя пальцами из стороны в сторону по его животу.

Он откидывается назад и позволяет мне делать то, что я хочу. Кружу кончиком пальца по каждому квадратному дюйму его твердой, слегка загорелой груди. В уютной тишине он наблюдает, за моими нежными прикосновениями. Подбираюсь к его шее, подбородку, губам, и они приоткрываются, его глаза мерцают, я опускаюсь на его грудь, и мой рот встречается с его губами.

— Я люблю твой рот, — говорю, осыпая поцелуями его губы, пока не возвращаюсь к своему прежнему занятию. — Люблю твое тело. — Скольжу ладонями вниз по его рукам, а языком в его рот. — И я люблю твой безумие.

Выманиваю его язык изо рта и нежно его облизываю, перемещая ладони вверх по его рукам, пока не обхватываю ими его шею, и, выгнув спину, льну к нему.

Он стонет.

— Ава, это ты сводишь меня с ума. Только ты.

Я чувствую, как его широкие ладони скользят вверх по моей спине, пока он не обхватывает ими затылок и не прижимает меня к себе, наши рты продолжают медленно ублажать друг с друга, а тела слегка скользят вверх и вниз. Я знаю, что свожу его с ума, но он тоже сводит меня с ума.

Я отстраняюсь и смотрю на своего безумца.

— Сумасшедший, — произношу я одними губами.

— Чуток. — Он улыбается и, приподняв меня, поворачивает, пока я не оказываюсь между его раздвинутых бедер. — Давай я тебя вымою. — Он хватает губку и, прижавшись щекой к моей голове, начинает поливать меня горячей водой. — Мне нужно с тобой кое о чем поговорить, — тихо произносит он. В его волнении нет никаких сомнений.

Я вся напрягаюсь. Мне не нравится его тон, хотя довольно забавно, что я сама хотела, чтобы он заговорил.

— О чем?

— О «Поместье».

Ладно, теперь меня трясет с головы до ног, и это чертовски заметно, но, что более забавно, я сама хотела, чтобы он заговорил об этом. Но его настрой говорит мне, что услышанное мне не понравится. Он перестает поливать меня теплой водой, и я буквально слышу лязг гребаных шестеренок в его прекрасной голове. Что там с «Поместьем»? Сегодня это не та тема для разговора, которая бы мне понравилась. Я хочу выйти и принять душ.

— Юбилейная вечеринка. — В его голосе ясно слышится беспокойство, и, черт возьми, так и должно быть. Я не поеду.

— А что с ней? — беспечно спрашиваю. Я не собираюсь волноваться, потому что я правда-правда, никогда, ни за миллион лет, туда не поеду. Никогда, ни за что. Я хочу перевернуться, лечь ему обратно на грудь и прижаться губами к его губам, чтобы он не смог говорить.

— Я по-прежнему хочу, чтобы ты пришла.

— Ты не можешь просить меня об этом, — говорю спокойно, но меня немного злит, что он вообще предложил такую глупость. Пусть притормозит… я согласилась еще до того, как узнала, что представляет собой «Поместье» на самом деле, и Кейт тоже. Она идет? Я съеживаюсь. Черт побери, конечно же да. — Ты попросил меня прийти до того, как я узнала.

— Я ждал до последнего, чтобы тебе рассказать, — тихо говорит он.

— О, — не знаю, что ответить. Я выяснила правду до того, как его время истекло.

— Ты собираешься вечно избегать моей работы? — саркастически спрашивает он.

Мне не нравится его тон — ни в малейшей степени.

— Возможно, — отвечаю я. Работа? Он что, блядь, издевается надо мной?

— Ава, не глупи, — он снова выливает на меня воду и целует в висок. — Пожалуйста, подумай об этом.

Я устало вздыхаю.

— Ничего не обещаю, и если ты даже подумаешь о том, чтобы попытаться втрахать в меня каплю здравого смысла, я уйду, — угрожаю я. Безусловно, я драматизирую, но хочу, чтобы он знал, как сильно я не хочу туда идти. Юбилейная вечеринка в «Поместье»? Никогда.

Он утыкается носом мне в ухо и обхватывает ногами.

— Я хочу, чтобы со мной была женщина, которая заставляет мое сердце биться.

О боже! Эмоциональный шантаж, а когда его не было. Как, черт возьми, я могу сказать «нет»? Будь ты проклят, Джесси Уорд, чьего возраста я не знаю.

Позволяю продолжить меня мыть, а сама думаю, как использовать это в своих интересах. Может, мне удастся выторговать у него его возраст в обмен на присутствие на юбилейной вечеринке в «Поместье». Надо хорошенько подумать, чего сильнее мне хочется — знать его возраст или не идти на вечеринку. Коварный вопрос.

— Ты поговорил с Клайвом? — спрашиваю я. Хотя прекрасно знаю ответ. С моей стороны это подло.

— О чем?

— О таинственной женщине.

— Нет, Ава, времени не было. Обещаю, я спрошу. Мне так же любопытно, как и тебе. А теперь скажи, ты голодная? — Он обводит языком мое ухо. Я уже почти сплю. По крайней мере, он не солгал насчет разговора с Клайвом.

— Да, — отвечаю, зевая. Я умираю с голоду. И устала, но не сдамся. — Я не усну, пока ты не скажешь мне, кто эта женщина.

— Как я могу тебе сказать, если не знаю?

— Знаешь.

— Ни хрена я не знаю!

Я вздрагиваю от его резкого тона, а затем чувствую, как он крепче обнимает меня.

— Прости.

— Все нормально, — говорю тихо. Но это не так. Утром я поговорю с Клайвом.

— Моя прекрасная леди очень устала, — шепчет он. — Закажем что-нибудь? — Он прикусывает мне мочку уха, проводя подошвами по моим голеням.

— У тебя полный холодильник еды, это расточительство.

— Ты что, собираешься готовить? — спрашивает он.

Нет, у меня нет сил, но я отмечаю, что сам он свою помощь не предлагает. С другой стороны, он открыто признал, что готовка — одна из немногих вещей, с которыми он дерьмово справляется. Как там он сказал? Ах, да… «я не могу быть великолепен во всем». И говорил он на полном серьезе, вот ведь высокомерная задница.

— Заказывай. Я согласна.

Он шевелится подо мной.

— Пойду сделаю заказ, а ты вымой голову.

Он вылезает из воды и оставляет меня одну в огромной ванной. Наблюдаю, как он, — мокрый и обнаженный, — выходит из ванной комнаты и через несколько минут возвращается с женским шампунем и кондиционером. Я бесконечно ему благодарна. С моими бедными волосами в последнее время слишком и так часто обходились плохо. Он улыбается мне и наклоняется, чтобы поцеловать в лоб.

— Надень кружево.

Он исчезает из ванной, а я плюхаюсь обратно в воду, на некоторое время закрываю глаза и наслаждаюсь тишиной и мирной обстановкой колоссальной хозяйской ванной комнаты «Луссо». И как только я здесь оказалась?

Глава 8

Потягиваюсь в постели и сразу же замечаю отсутствие Джесси. Приподнявшись на локтях, вижу, что он, склонившись, сидит на кушетке.

Ох, нет!

Укладываюсь обратно так тихо, как только могу, и закрываю глаза. Он, возможно, не заметит, что я проснулась — если мне повезет. Через несколько мгновений тишины чувствую, как кровать прогибается, но держу глаза крепко закрытыми, молча умоляя оставить меня в покое.

Проходит целая вечность моего притворства спящей, а он так и не дотрагивается до меня, поэтому я осторожно открываю глаза и встречаюсь с восхитительным взглядом зеленых глаз. Очень громко простонав, наблюдаю, как подобие легкой улыбки трогает его губы. Переворачиваюсь на живот и накрываю голову подушкой, затем слышу его смех, подушку срывают с моей головы, и меня переворачивают на спину.

— Доброе утро, — воркует он, и я морщусь в отвращении от его радостного, предрассветного счастья.

— Пожалуйста, не заставляй меня, — умоляю, делая самое серьезное лицо.

— Вставай.

Здоровой рукой он хватает меня за руку и заставляет сесть. Издаю наигранный стон отвращения к его идее начать день, а затем почти плачу, когда он вручает мне свежевыстиранную форму для бега, которую он так великодушно мне купил.

— Мне нужен утренний неспешный секс, — жалуюсь я. — Пожалуйста.

Он ставит меня на ноги и стягивает кружевные трусики, похлопывая по лодыжкам, чтобы я подняла ступни.

— Это пойдет тебе на пользу, — твердо заявляет он.

Для него это норма. Он бегает дурацкие дистанции каждый день. Я больше похожа на девушку, пробегающую пару миль, когда чувствую необходимость сбросить несколько фунтов.

— Эй! Ты пытаешься мне что-то сказать? — Я прищуриваюсь, глядя на его согнувшуюся передо мной фигуру.

Он закатывает глаза и дает понять, чтобы я подняла ногу, чтобы он мог засунуть меня в мои панталончики Маленькая Мисс.

— Замолкни, Ава. Если что, сейчас ты слишком худая, — журит он меня. Он прав, я сильно похудела.

Позволяю ему надеть на себя шорты, майку и кроссовки.

— Это пытка, — ворчу я.

— Иди, почисти зубы.

Он шлепает меня по заднице, и я, волоча ноги и откинув голову назад, чтобы подчеркнуть свое недовольство, направляюсь в ванную.

Почистив зубы, достаю из сумки щетку для волос и спускаюсь по лестнице, обнаруживая, что он ожидает меня у входной двери.

— Я буду только мешать, — канючу, собирая волосы в хвост. Без меня он пробежит гораздо быстрее, а я получу дополнительные полтора часа в постели. — Я никогда не пробегу все четырнадцать миль.

Он берет меня за руку и ведет из пентхауса к лифту.

— Ты никогда не будешь мне мешать, я люблю, когда ты со мной. — Он набирает код, и мы спускаемся в фойе. Я тоже люблю быть с ним, но не в пять утра и не на пробежке по Лондону.

— Тебе нужно сменить код, — напоминаю ему.

Он смотрит на меня сияющим, жизнерадостным взглядом. Мне хочется треснуть ему за то, что он такой бодрый.

— Пилишь, — произносит он одними губами, я тут же решаю больше ему не напоминать.

Мы выходим под лучи рассветного солнца, щебет птиц и гул фургонов доставки — те же звуки, знакомые по предыдущим мучительным предрассветным пыткам.

Я начинаю растягиваться, не дожидаясь указаний Джесси, и он улыбается, наблюдая за мной и разминаясь сам. Мне хочется ворчать, но он слишком восхитителен в черных шортах и обтягивающем белой майке, с растрепанными волосами и утренней щетиной как раз подходящей длины.

— Готов? — пищу, подскакивая к калитке. Набираю код и выбегаю по направлению к Темзе. И уже чувствую себя лучше.

— Только подумай, — размышляет он, присоединяясь ко мне, и мы в размеренном ритме бежим рядом. — Мы можем делать это вместе каждое утро.

Закашливаюсь от резкого вдоха. Четырнадцать миль каждое утро? Я так не думаю, безумный ублюдок.

Мы бежим в ровном темпе, и я вспоминаю о расслабляющих преимуществах бега в это время суток. Действительно очень умиротворяет и очищает сознание. Я то и дело поглядываю на своего красавца в надежде, что он хотя бы выкажет признаки усталости. Естественно, каждый раз я испытываю горькое разочарование. Он как машина. Мысленно отмечаю, чтобы айпод был наготове, когда в следующий раз он вытащит меня из постели ни свет ни заря.

Мы вбегаем в Парк Сент-Джеймс, и в поле зрения появляются ранние утренние бегуны — все женщины, которые начинают одергивать форму и выпрямлять спины. Ох, да. Сколько из них с точности до минуты рассчитывают время своих пробежек?

Джесси машет многим из них, они ослепительно улыбаются и хлопают своими фальшивыми ресницами. Мне хочется, либо блевануть, либо поставить им подножку. Неужели им так необходимы навороченные наушники и поясные сумки с энергетическими напитками?

Чувствую на себе его взгляд и знаю, что он проверяет, как у меня дела. Со мной все нормально, но если он увеличит темп, то это может оказаться совсем другой историей.

Преодолев Грин-Парк, выбегаем на Пиккадилли, минуя участок, где я свалилась в прошлый раз. Бросаю взгляд на то место, где сидела каждое утро с мокрой от росы задницей и ковыряла траву. Вижу себя там — бледный призрак, наполовину опустошенной женщины.

— Эй.

Вырвавшись из мыслей, перевожу взгляд на Джесси и его обеспокоенное лицо. Уверена, он может прочитать то, о чем я думаю.

— Нормально, — пыхчу, кивая головой и ободряюще ему улыбаясь.

Отбросив грустные воспоминания, мысленно аплодирую себе. Я сделаю это. Чувствую, как Джесси толкает меня локтем, и, подняв взгляд, вижу на его не вспотевшем лице выражение признания моего достижения, но затем быстро подсчитываю в уме и прикидываю, что мы, вероятно, пробежали лишь две трети. При мысли о том, что мне предстоит еще, по меньшей мере, четыре с половиной мили, врезаюсь в пресловутую марафонскую «стену»… снова. Кажется, что из легких выкачали весь воздух, и тело начинает гореть вместе с ними.

У меня не получится.

Пробегаю несколько сотен ярдов, и на следующем повороте углубляюсь в парк, драматически падая на влажную траву… снова. Набираю в горящие легкие ценный воздух и пыхчу, как собака на жаре. Должно быть, у меня приступ астмы.

Сквозь слегка затуманенное зрение вижу, как ко мне приближается Джесси и встает надо мной. Прикрыв глаза от низко взошедшего утреннего солнца, сосредотачиваюсь на нем.

— Лучше, чем в прошлый раз, — бормочу между долгими, хриплыми вдохами.

Он улыбается.

— У тебя получилось, детка. — Он опускается на колени рядом со мной и поднимает мою ногу, сильными, медленными кругами разминая икроножную мышцу. Я стону, а он смеется. — Я горжусь тобой. Еще несколько дней, и ты начнешь летать.

Что? Выпучиваю глаза под закрытыми веками. Если бы у меня было достаточно воздуха, я бы закашлялась от отвращения. Этот мужчина когда-нибудь слышал выражение «детские шажки»?

Лежу на траве, а он колдует своими волшебными руками над каждым горящим мускулом. Я могла бы пролежать здесь весь день, но слишком скоро он подтягивает меня в сидячее положение и машет двадцаткой у меня перед носом.

— Я пришел подготовленным. Кофе? — Он кивает мне за спину, и через дорогу я вижу «Старбакс».

Мне хочется его расцеловать. Обнимаю его в знак благодарности за дальновидность. Меня вернули к жизни, а теперь я получу «Старбакс». Пробежка того стоила. Он смеется и встает, а я все также вишу у него на шее.

— Растяни ноги, — тихо распоряжается он, освобождаясь от моих рук. Немедленно подчиняюсь, вспоминая, как он в последний раз велел мне размяться после нашей пробежки, а я этого не сделала. Была слишком занята, отвлекаясь на его неразумные требования постоянной работы в «Поместье». В результате провела весь день, подтягивая ногу к заднице, в попытке облегчить боль.

Он стоит и наблюдает за моей растяжкой. Выглядит таким счастливым: глаза сияют, хмурой морщинки как не бывало.

— Пойдем.

Он берет меня за руку, и мы идем в «Старбакс», где из-за раннего часа нас очень быстро обслуживают. Я голодна, но если что-нибудь съем, то только наберу обратно калории, которые только что сожгла. Но все такое свежее и пахнет вкусно.

— Хочешь чего-нибудь съесть? — спрашивает Джесси. Должно быть, заметил с какой тоской я смотрю на пирожные.

— Нет, — отвечаю быстро, отводя взгляд от аппетитных соблазнов в стеклянной витрине.

Улыбнувшись, он обхватывает ладонью сзади меня за шею, притягивает к себе и прижимается губами к моему лбу, после чего вновь переводит внимание на замершего кассира.

— Капучино, крепкий, никакого шоколада, крепкий черный кофе и два черничных кекса, пожалуйста. — Он лучезарно улыбается девушке, та нервно хихикает. Он снова смотрит на меня. — Иди, займи место.

— Я же сказала, что не голодная.

— Ава, ты поешь. Точка.

Качаю головой, но не спорю. Вместо этого выбираю место у окна и плюхаюсь на кожаный диван. Какой прекрасный способ начать день — пробежать десять миль. Но я все равно предпочла бы этому неспешный секс. Я бы предпочла неспешный секс чему угодно.

Мысленно возвращаюсь к мольбе Джесси о моем присутствии на вечеринке в «Поместье». И вообще, что это будет за вечеринка? В сознании мелькают неясные очертания полуобнаженных тел в тусклом освещении, слоняющихся всюду под звуки эротической музыки. Ах да, и всякие штуковины, типа решеток, крюков, подъемных механизмов… кнутов.

Черт возьми!

Это как массовая оргия с игрушками для извращенцев! Господь милосердный. Я не только сама не хочу туда идти, но и не в восторге от мысли, что там будет Джесси. Меня пронзает приступ ревности, когда я представляю, как женщины пускают на него слюни, пытаясь соблазнить обещаниями порочного секса. Нет никаких сомнений, он любит жесткий секс, и чертовски в этом хорош. Ох, боже, ему привычно все это дерьмо. Ладно, у меня нервный срыв в «Старбаксе», и я снова вспоминаю, что он много практиковался… в сексе… и с игрушками… и…

СТОП!

Какая гнетущая мысль. Я видела выражение лиц этих женщин, когда была в «Поместье». Тогда я находилась в статусе незваной гостьи и могу себе представить, какой прием мне оказали бы, пойди я на вечеринку. Конечно, радушнее, чем в предыдущие визиты, не будет. По сути, я бы проникла без приглашения в их групповушку. Ужас.

— Мечтаешь?

Перевожу взгляд с роскошной зелени парка через дорогу к роскошным зеленым глазам моего Хозяина Секс-Поместья. Улыбаюсь очень неубедительно. Внезапно чувствую себя подавленной и немного несовершенной. И очень, очень ожесточенной — обиженной и снедаемой ревностью.

Расставляя на столе кофе и кексы, он с подозрением смотрит на меня, потом убирает поднос и садится напротив меня. Помешивая кофе, начинаю ковырять кекс. Знаю, он за мной наблюдает, но не могу собраться с силами, чтобы выглядеть нормально. Я не в порядке. Мы даже не поговорили о «Поместье». На самом деле мы ни о чем не поговорили.

— Я не пойду на вечеринку, — говорю своему капучино. — Я люблю тебя, но не могу этого сделать, — добавляю в надежде смягчить удар. Мой Хозяин не воспринимает все хорошо — во всяком случае, от меня.

После нескольких мгновений молчания поднимаю взгляд, чтобы определить выражение, появившееся на его красивом лице. Он не злится и не хмурится, но его морщинка на месте, и он терзает нижнюю губу, и это мне говорит, что вопрос для него действительно важен. Если он огорошит меня еще одним подобным заявлением, как во время нашего вчерашнего разговора в ванной, я расплачусь.

— Ава, все будет не так, как ты думаешь, — тихо говорит он.

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю, нахмурившись. Откуда он знает, что я думаю о том, как это будет?

Он делает глоток кофе и ставит чашку на стол, пододвигается вперед на стуле и упирается локтями в колени.

— «Поместье» когда-нибудь производило на тебя впечатление убогого секс-клуба?

— Нет, — признаю. Я даже не догадывалась, что это секс-клуб, пока мы с Кейт не стали по нему рыскать и не оказались на третьем этаже. Он выглядит как супер шикарный спа-отель. Ну, из того, что я видела, а видела я не так уж и много, но в основном потому, что меня ослепил этот мужчина, сидящий напротив меня.

— Ава, там никто не будет бродить голым и делать тебе предложения. Никто не будет тащить тебя наверх по лестнице в общую комнату. Есть правила.

Правила?

— Что за правила? — Я снова хмурюсь.

Он улыбается.

— Единственное место, где гостям разрешается раздеваться, — это общая комната или один из частных номеров. Работа первого этажа, спа-центра и спортивных сооружений построена так же, как и на любом другом эксклюзивном курорте. Я не содержу бордель, Ава. Члены моего клуба платят большие деньги за возможность насладиться всем, что предоставляет «Поместье», а не только привилегией преследовать свои сексуальные предпочтения с единомышленниками.

Я знаю, что краснею, и готова себя пнуть.

— А какие сексуальные предпочтения у тебя? — спрашиваю тихо. Из всех вопросов, что я могла бы задать, я выбираю этот? Что, черт возьми, со мной не так? Я должна была спросить его о гобеленах в виде креста, свисающих с потолка золотых решетках и цепях или стойках с хлыстами.

Он плутовато ухмыляется и засовывает в рот кусочек кекса, намеренно медленно жуя и наблюдая, как я корчусь под мощью его взгляда.

— Ты, — твердо заявляет он.

— Только я?

— Только ты, Ава. — Его голос хриплый и решительный, и я не могу сдержать легкую улыбку, трогающую уголки губ. Он всего лишь включил свой сексуальный магнетизм на полную. И я готова прыгнуть на него.

— Хорошо.

Безмерно удовлетворенная его ответом, наконец-то кусаю кекс. Только я. Такой ответ мне по душе. Волнует ли меня вообще происходящее в «Поместье», пока в это не вовлечен Джесси? Просто нужно игнорировать факт, что такое было. Но насколько он вовлечен, и обязательно ли мне это знать?

Некоторое время мы смотрим друг на друга, он проводит указательным пальцем по нижней губе, а я удивляюсь, как чертовски сексуально он при этом выглядит.

— Ты придешь? — спрашивает он вместо того, чтобы требовать. Для Джесси он ведет себя довольно разумно. — Пожалуйста, — с надеждой добавляет он, надувая губы.

Ох, этому мужчине просто невозможно отказать.

— Только потому, что я тебя люблю.

Его надутые губы превращаются в убийственную улыбку, и я растекаюсь по дивану.

— Повтори еще раз.

— Что? Что я приду? — Я хмурюсь.

— О, хорошо, ты придешь. Нет, скажи снова, что любишь меня.

— Да. — Пожимаю плечами. — Я люблю тебя.

Он ухмыляется.

— Знаю, что любишь. Мне нравится слышать, как ты это произносишь. — Его великолепное тело медленно поднимается, и он протягивает мне руку. Я принимаю ее и, когда он слегка тянет меня на себя, падаю ему на грудь. — Если бы ты не перестала бежать, мы бы уже были дома, и я потерялся бы в тебе.

Мысленно пинаю свою задницу бегуньи-неудачницы. Надо было продолжать. До «Луссо» пятнадцать минут на такси, и меня тошнит от повторения на бис моей утренней тренировки. Он запечатлевает на моих губах долгий поцелуй, а затем закидывает на плечо и выходит на улицу.

Когда мой Адонис несет меня на плече, мельком замечаю тоскливый взгляд молодой девушки, которая обслуживала Джесси. Улыбаюсь про себя. Такого желает каждая женщина, и это у меня есть. Никто не отнимет его у меня, так что, если мне придется пойти на эту дурацкую юбилейную вечеринку, отбиваясь от стаи львиц, ждущих, чтобы вонзить в него свои когти, то я это сделаю. Я их уничтожу.

Меня впихивают в такси и подвергают мучительной поездке до дома. Под шортами Джесси очевидно выпирает твердая, железная эрекция, и я ерзаю в попытке ослабить гудение между бедер.

— Доброе утро, Клайв, — спешно бросает Джесси, таща меня за собой.

Хорошо, что я тренируюсь; с таким же успехом он мог бы бежать. Клайв отвечает, но Джесси не замедляет шага. Запихнув нас в лифт, вбивает на клавиатуре код и прижимает меня к зеркальной стене, жадно набрасываясь на мой рот.

— Возможно, в будущем мне придется трахать тебя перед пробежкой, — рычит он мне в рот. От первобытных интонаций в его голосе я рассыпаюсь на кусочки под его твердым телом. Сжав кулаками его волосы, вжимаюсь в его рот, и наши языки начинают вести отчаянную битву. Это будет шок и трепет. Мы уже миновали территорию неспешного секса, и если двери лифта не откроются в ближайшее время, он может случиться прямо здесь.

Словно услышав мои мысли, двери распахиваются, и я задом выхожу в фойе пентхауса, наши рты не отпускают друг друга, а языки неистово борются. Не знаю, как ему удается, но он открывает дверь, не прерывая контакта, и прежде чем дверь закрывается, с моего тела срывают потную форму. Он хочет действовать быстро, что меня абсолютно устраивает. Я вытерпела самую долгую поездку на такси в своей жизни.

Избавляюсь от кроссовок, он стягивает мои шорты, я снимаю с него через голову майку. Освобождаюсь от его губ на несколько секунд, которые мне требуются, чтобы сдернуть с его лица майку, прежде чем его рот снова врезается в мой, и он движется вперед, ведя меня к стене у входной двери.

Разворачивает меня.

— На колени, обопрись ладонями о стену, — спешно рявкает он и пока снимает кроссовки и шорты, я, не теряя времени, выполняю его команду.

Задыхаясь и теряя терпение, падаю на колени и прикладываю ладони к прохладной краске. Он крепко хватает меня за бедра, и я дергаюсь, но он не отпускает. Слегка отводит мои бедра назад, раздвигает коленями мои ноги и пристраивается сзади.

— Не кончай, пока я не скажу. Поняла?

Я киваю и крепко зажмуриваюсь, стараясь подготовиться к желанному натиску мощи. Я должна бы уже уяснить, что, когда он в таком состоянии, никакой моральный настрой не может подготовить меня к нему.

Чувствую, как головка члена толкается у входа, и как только он находит цель, с искаженным криком рвется вперед. Он не дает мне перевести дыхание, чтобы приспособиться или принять его. Немедленно дергает меня на себя и начинает безжалостно вколачиваться. Владеть мной.

Святое гребаное дерьмо!

В шоке распахнув глаза, перемещаю руки по стене, отчаянно пытаясь удержаться, пока он в диком темпе продолжает в меня врываться.

— Господи, Джесси! — кричу от восхитительного вторжения.

— Ава, ты знала, что будет жестко, — рявкает он. — Не смей, мать твою, кончать.

Я пытаюсь сосредоточиться на чем угодно, только не на огромном, быстро нарастающем в паху давлении, но его безжалостные и варварские удары не помогают отчаянному положению. С такой бешеной скоростью я не смогу долго продержаться.

— Черт! — яростно ревет он. — Ты… блядь… сводишь… меня… с ума! — Он подчеркивает каждое слово жестким, резким толчком. Сейчас я потею больше, чем во время десятимильной пробежки.

Его руки скользят по моей спине от бедер к плечам, и под его теплой, твердой хваткой я откидываю голову назад. Я брежу от удовольствия. От его рук на моих плечах чувствую явные признаки напряжения. Испытываю облегчение. Я прошла точку невозврата, но не могу освободиться полностью, пока не получу добро. Что, черт возьми, он сделает, если я брошу ему вызов и уступлю своему требованию кончить?

Он продолжает впечатываться в меня и с пронзительным ревом врезается с такой силой, что слезы застилают мне глаза. Он замирает и прислоняется к моей спине, толкая меня к стене, глубоко вращая бедрами. Внутри все гудит, тело зависло на краю. Он дергает меня за хвост, оттягивая мою голову себе на плечо, обнимает спереди раненой рукой и движется к внутренней стороне бедра.

Потянув за волосы, поворачивает мое лицо к себе, и мой затуманенный взгляд встречается с его темно-зелеными глазами.

— Кончай, — требует он, мягко скользя пальцем по моим створкам и проводя языком по моим губам.

Его слова и прикосновения вызывают в паху сдвиг давления, который захватывает меня со всех сторон, и я взрываюсь, издавая протяжный, блаженный стон ему в рот.

Обмякнув, провисаю в его объятиях и позволяю ему нежно ласкать меня во время оргазма.

— Ты — бог, — бормочу ему в рот, убирая руки со стены и обнимая его за шею.

Чувствую на губах его ухмылку.

— Тебе очень повезло.

— Высокомерный бог.

Он выскальзывает из меня и поворачивает в своих объятиях. Следую его движениям, снова обвивая руками его шею.

— Твой высокомерный бог так чертовски сильно тебя любит. — Он осыпает мое потное лицо поцелуями. — Твой высокомерный бог хочет провести с тобой остаток жизни в тисках любви и своего тела. — Он поднимает нас, увлекая меня за собой.

Я в восторге, но я также игнорирую маленькую часть сознания, которая пытается напомнить мне, что с любовью и телом Джесси также приходит Мистер Вызывающий Надзиратель.

— Сколько сейчас времени? — спрашиваю я у его утренней щетины.

— Не знаю. — Он продолжает сжимать меня в «тисках любви», и я пячусь в сторону кухни, чтобы взглянуть на часы. Он следует за мной, все еще обнимая и осыпая поцелуями.

Я бросаю взгляд на кухонные часы.

— Вот дерьмо!

— Эй! Следи за гребаным языком!

Я вырываюсь из его хватки и бегу к лестнице.

— Уже без четверти восемь! — кричу, перепрыгивая через две ступеньки. Куда ушло время? Мой высокомерный бог слишком сильно отвлекает. Я ужасно опаздываю.

Бросаюсь в душ и быстро смываю с тела пот и сперму. Лихорадочно ополаскиваю волосы, когда чувствую, как руки Джесси скользят по моему мокрому животу. Промыв глаза, вижу, что он возвышается надо мной с порочной, плутоватой ухмылкой на прекрасном лице.

— Не надо, — предупреждаю. Я больше на него не отвлекаюсь. Он дуется и опускает руки мне на плечи, притягивая к своим губам. — Я опаздываю, — слабо спорю, пытаясь побороть растущее желание, когда он дразнит мои губы.

— Хочу назначить встречу, — говорит он, облизывая мою нижнюю губу и прижимаясь пахом к моему животу.

— Чтобы трахнуть меня? Никакой записи не требуется, — отвечаю с сарказмом, пытаясь от него отстраниться.

Он рычит и дергает меня назад.

— Язык! Я уже говорил, что мне не нужно назначать встречу, чтобы тебя трахнуть. Я делаю это, когда и где мне заблагорассудится. — Он снова трется об меня пахом, и теперь я понимаю, что должна сбежать, пока меня снова не поглотили.

— Мне пора. — Вырываюсь из его объятий и поспешно оставляю в душе дуться, как подростка. Он только что меня поимел, хотя я уже готова для следующего раунда.

Почистив зубы, захожу в спальню и с косметичкой и феном усаживаюсь напротив зеркала в полный рост. Наскоро высушив волосы, быстро закалываю их и принимаюсь за макияж.

Из ванной, бесстыдно обнаженный во всем своем великолепии, появляется Джесси. Хмуро взглянув на его голую спину, отвожу глаза, чтобы продолжить наносить макияж. Меня отвлекают.

Подавшись вперед, провожу кисточкой по ресницам и отстраняюсь, замечая краем глаза рядом с собой Джесси. Поднимаю взгляд и встречаюсь с набухшей головкой его полуэрегированного мужского достоинства.

Я в полном восторге и не могу отвести взгляд. Жадным взором путешествую по его обнаженному телу и вижу, что он смотрится в зеркало, укладывая волосы воском в сторону. Он знает, что делает.

Вдыхаю, пытаясь успокоиться, и возвращаюсь к макияжу, но затем он делает ставку на прикосновение: мускулистая нога как бы невзначай скользит по моей обнаженной руке. Я вздрагиваю и поднимаю взгляд, обнаруживая подергивающиеся уголки губ, — пытается сделать вид, что ничего не происходит. Сволочь.

Он смотрит на меня в отражении зеркала, его глаза столько всего обещают, а затем садится позади, окружая меня своим телом. Подвинувшись вперед, льнет к моей спине, обнимает за талию и опускает подбородок мне на плечо. Не отрываясь, смотрю в его глаза в отражении.

— Ты прекрасна, — шепчет он.

— И ты тоже, — отвечаю, слегка напрягаясь, когда чувствую, как твердый член упирается мне в поясницу.

Он борется с улыбкой, прекрасно понимая, что делает.

— Не ходи на работу.

Так и знала.

— Пожалуйста, не надо.

Он надувает губы.

— Разве ты не хочешь завалиться на весь день в постель и позволить мне уделить тебе особое внимание?

Не могла бы придумать ничего лучше, но если уступлю, то окажусь у него на крючке. Он не может все время держать меня рядом с собой, хоть я и знаю, что он не считает свои стремления неразумными.

— Мне нужно работать, — говорю, зажмурившись, когда он касается губами моего уха.

— Я должен обладать тобой, — он легонько кружит языком по моему уху.

О боже, мне нужно сбежать, сейчас же!

— Джесси, прошу, — я извиваюсь в его объятиях.

Он хмуро смотрит на меня в зеркало.

— Ты отказываешь мне?

— Нет, откладываю, — объясняю, извиваясь сильнее и поворачиваясь в его объятиях. Толкнув его на спину, ложусь сверху и прижимаюсь губами к его губам. Он заводит руки за голову и стонет от моего поцелуя.

— Бог, мне нужно работать.

— Работай со мной. Я буду очень благодарным клиентом.

С улыбкой отстраняюсь.

— Хочешь сказать, что вместо того, чтобы надрываться, представляя клиентам чертежи, планы и графики, я должна просто прыгнуть к ним в постель?

Его взгляд темнеет.

— Не говори так, Ава.

— Это шутка, — я смеюсь.

Меня переворачивают и прижимают к его телу.

— Ты видишь, что я смеюсь? Не говори того, что может свести меня с ума.

— Прости, — выпаливаю быстро. Мне нужно привыкнуть к его нулевой терпимости к невинным шуткам, в которых я фигурирую с другим мужчиной.

Он качает головой и слезает с меня, направляясь в гардеробную. Сев, воспринимаю потерю отвлекающего фактора как возможность сосредоточиться и завершить макияж. Я, правда, его расстроила.

Неожиданно в голове возникает очень неприятный образ Джесси с другой женщиной. Я тоже качаю головой. Будто подсознание дает мне почувствовать вкус собственного лекарства. Я морщусь от отвращения и бросаю подводку в косметичку. Это сработало. Ощущаю покалывание от собственнических чувств.

Нанеся кокосовое масло, надеваю кружевное белье и красное платье.

— Мне нравится твое платье.

Я поворачиваюсь, и мой взгляд атакует вид всепоглощающе прекрасного зверя в темно-синем костюме. Охаю в знак признательности. Он не побрился и просто чертовски идеален. Я падаю в обморок на месте. Кажется, он немного успокоился.

— Мне нравится твой костюм, — парирую я.

Он ухмыляется, поправляет серый галстук и опускает воротник белой рубашки. Если бы я была другой женщиной, и не знала бы о «Поместье» и боге, который им владеет, я бы к нему присоединилась.

Я опять отвлекаюсь. Бросив сумочку на кровать, достаю телефон, наношу на губы немного блеска и беру туфли, и все это под его бдительным взглядом. Снова тщетно роюсь в сумочке в поисках таблеток, но знаю, что напрасно.

— Что-то потеряла? — Он брызгается одеколоном.

Ох, этот запах.

— Таблетки, — ворчу, практически засунув голову в огромную кожаную сумку. Провожу пальцами по швам подкладки, проверяя, нет ли прорех.

— Снова?

Смотрю на него и виновато улыбаюсь. Чувствую себя глупо, и мне не нравится мысль об очередном посещении доктора Монро. Мне нужно разобраться с этим сегодня, прежде чем я снова пропущу прием.

— Увидимся позже.

Он целомудренно целует меня в щеку и оставляет искать дыры в подкладке. Что за кошмар! Может, стоит сделать укол и избавиться от всего этого позора.

Замерев на месте, хмурюсь, мысли так и скачут… что, если…

Нет, он не стал бы. Да и зачем ему это?

Глава 9

Войдя в фойе, обнаруживаю, как Клайв натирает манжетой пиджака мраморный стол, полируя его до блеска.

— Доброе утро, Клайв.

— Доброе утро, Ава, — радостно говорит он.

Я отвечаю на его жизнерадостность чересчур широкой улыбкой.

— Клайв, не мог бы ты показать мне записи с камер видеонаблюдения за воскресенье?

— Нет! — быстро выпаливает он, внезапно становясь занятым и лихорадочно печатая на клавиатуре.

С подозрением смотрю на него, но он не глядит на меня. Я ему не верю.

Джесси меня опередил. Он знал, что я стану расспрашивать Клайва.

— Джесси с тобой говорил?

— Нет. — Он качает головой и держит глаза опущенными.

— Ну конечно. — Вздохнув, поворачиваюсь и выхожу из фойе. Лорд милый, а я подозрительная.

— О, Ава! — слышу, как Клайв следует за мной. — Звонили из службы ремонта. Дверь заказана, но ее везут из Италии, так что на это может уйти какое-то время. — Он идет рядом со мной.

— Тебе следует позвонить Джесси и сообщить ему. — Я продолжаю идти, он от меня не отстает.

— Уже сообщил, Ава. По любому вопросу, касающемуся пентхауса, мистер Уорд посоветовал мне консультироваться с тобой.

Я резко останавливаюсь. Что он сказал?

— Что, прости? — Голос у меня растерянный.

Клайв нервничает.

— Мистер Уорд, он… э-э… он сказал, что ты теперь здесь живешь, и все вопросы, касающиеся пентхауса, должны оговариваться с тобой.

— Ох, да неужели? — скрежещу сквозь зубы. Мне не следовало говорить так злобно. Клайв ни в чем не виноват. — Клайв, сделай мне одолжение. Позвони мистеру Уорду и скажи, что я здесь не живу.

Клайв выглядит так, будто я только что сказала ему, что у него две головы. Я в бешенстве. Он заставляет меня переехать к нему под давлением вразумляющего траха, за которым следует трах-напоминание, а после ожидает, что я стану его домработницей? На этот раз ни один вразумляющий или напоминающий трах ему не поможет.

— Конечно, Ава. Я… о-о-х… сейчас сделаю.

— Хорошо, — рявкаю и выхожу из здания.

Остановившись, в диком бешенстве роюсь в сумочке в поисках солнцезащитных очков и ключей от машины. Как он посмел? Я ворчу и рычу про себя, пока не обнаруживаю очки, и когда надеваю их, по ушам ударяет «Ангел» Massive Attack.

— Ох, нет! — кричу сама себе. Теперь я злюсь еще больше. Он знает, как я отношусь к этому треку. Хватаю телефон и нажимаю «ответить». — Хватит копаться в моем телефоне!

— Нет! Он напоминает мне о тебе, — кричит он. — Что ты имеешь в виду, говоря, что ты, блядь, у меня не живешь?

— Я не твоя гребаная горничная! — кричу я в ответ.

— Следи за гребаным языком!

— Иди на хрен! — кричу я. Ох, уж мой «французский»!

— ЯЗЫК!

Я стою перед «Луссо» вне себя от ярости. Если он думает, что я буду изображать из себя послушную домохозяйку, то дико ошибается. Задница! Я поднимаю глаза и вижу прислонившегося к «Рендж Роверу» Джона. На нем неизменные очки, но над ними я замечаю изогнутую бровь. Он наслаждается.

— Что здесь делает Джон? — рявкаю я.

— Ты успокоишься?

— Ответь мне! — кричу я.

— С кем, черт возьми, по-твоему, ты разговариваешь?

— С тобой! Ты меня слышишь? Почему здесь Джон?

— Он отвезет тебя на работу.

— Джесси, мне не нужен шофер. — Я немного понижаю голос. Как недостойно с моей стороны кричать и ругаться, как пьяный футбольный фанат, да еще перед самым новым, самым престижным жилым комплексом Лондона.

Подняв глаза, вижу ухмыляющегося Джона. Для меня это в новинку. Ни разу не видела, чтобы он проявлял признаки веселья.

— Он оказался поблизости. Я подумал, так проще, нежели искать место для парковки, — Джесси тоже успокаивается.

— По крайней мере, мог бы меня предупредить, — выплевываю я в трубку и отключаюсь.

Повернутая на контроле свинья!

По дороге к Джону телефон снова начинает играть мелодию.

Я сменю рингтон. Проходя мимо Джона, показываю ему экран, и тот снова ухмыляется.

— Да, дорогой? — отвечаю язвительно — довольно храбро. Понимаю, я рою себе могилу, но он вне досягаемости, так что я не рискую, что он каким-нибудь трахом в стиле Джесси поставит меня на место.

— Не надо сарказма, Ава. Тебе не идет.

Я забираюсь в «Рейнджровер» и пристегиваюсь.

— Тебе будет приятно узнать, что я еду на работу с Джоном. — Я бросаю взгляд на Джона, тот кивает. — Хочешь удостовериться? — спрашиваю я. — Джон, поздоровайся.

Я сую телефон Джону под нос.

— Джесси, все в норме, — громыхает он. Он и правда улыбается, и я замечаю золотой зуб. Он, в самом деле, этим наслаждается.

Я снова подношу телефон к уху.

— Счастлив?

— Очень! — рявкает он. — Когда-нибудь слышала о трах-наказании?

От этих слов по спине бегут мурашки. Я бросаю взгляд на Джона. Он все также ухмыляется.

— Нет, а ты собираешься его мне продемонстрировать? — тихо спрашиваю я.

— Если тебе повезет. Увидимся дома. — Он отключается.

Опускаю телефон в сумочку, ощущая, как в паху закручиваются спирали предвкушения. Он взял меня на десятимильную пробежку, угостил любимым кофе, оттрахал до беспамятства и наговорил грязных обещаний по телефону, а я еще даже не зашла в офис. Вдобавок ко всему, он отвлекает меня от целой кучи тревожных мыслей. Он опять что-то от меня скрывает, и я не могу поверить, что он сообщил консьержу, что я теперь хозяйничаю в его доме. В будущем мне нужно избегать любого вразумляющего траха, и стоит подумать, как я подойду к этой маленькой проблеме. Переезжать к нему слишком рано.

Я смотрю на цербера в обличии человека, сидящего рядом со мной.

— Ты на самом деле был поблизости?

— А ты как думаешь? — произносит Джон своим фирменным гулом.

Так и знала.

— Сколько лет Джесси? — спрашиваю небрежно. Почему я выбрала небрежный тон — выше моего понимания. Просто смешно, что я не знаю его возраст.

— Тридцать два. — Джон совершенно невозмутим.

Тридцать два? Именно это Джесси сказал вчера. Я смотрю на Джона, тот снова начинает напевать. Я ему не верю! Джесси его предупредил.

— Ему ведь не тридцать два?

Джон снова улыбается, сверкая золотым зубом.

— Он сказал, что ты спросишь.

В полной растерянности качаю головой, и, раз Джон, похоже, настроен поболтать, решаю подойти с другой стороны.

— С ним всегда так сложно?

— Только с тобой, девочка. Вообще-то он довольно непринужденный.

Непринужденный? Смех, да и только! Помню, Сэм говорил то же самое, а Джон упоминал, что я пробудила в нем другие неприятные качества. Охаю про себя. Джесси тоже пробудил во мне довольно неприятные качества. Я ругаюсь, как матрос.

— Очевидно, я пробуждаю в нем самое худшее, — ворчу я.

— Ох, девочка. Полегче с ним, — пытается чуть сгладить углы Джон.

— Не хочешь пожить с ним и его сложным характером? — раздраженно спрашиваю я.

— Значит, ты переехала?

Он поворачивается ко мне и над очками показываются брови. Я и сама не осознала, что только что сказала. Надеюсь, Джон не пришел к тому же выводу, что и Сара: я охочусь за его деньгами. Внезапно у меня возникает острая необходимость защищаться.

— Он мне предложил и почти силой вытряс из меня «да», — я не скажу Джону, каким образом, — но я не уверена. Это слишком быстро. Вот из-за чего мы слегка повздорили. Он не любит, когда ему говорят «нет». — Я машу телефоном в сторону Джона.

Мне плевать на его деньги!

Уголки губ Джона опускаются, и он задумчиво кивает.

— Он определенно знает к тебе подход.

Я усмехаюсь и тоже задумчиво качаю головой. Он точно знает, как со мной обращаться. Это пугает.

— Как давно ты его знаешь? — Пока есть возможность, я вполне могу спрашивать сколько угодно. Он может замолчать и больше не сказать ни слова.

— Слишком давно. — Он смеется глубоким, утробным смехом. Интересно, сколько лет ему? Проклятая тайна возрастов. Ему, должно быть, под сорок.

— Держу пари, ты много чего повидал в «Поместье».

Я задумываюсь. Теперь, зная, что это не отель и не штаб-квартира мафии, роль Джона становится еще яснее. Я не хотела бы связываться с человеком-горой, сидящим рядом и барабанящим руками по рулю. Даже это у него выходит угрожающе.

— Все это прописано в моей должностной инструкции, — говорит он небрежно.

Да, кстати.

— Почему приезжала полиция? — спрашиваю я.

Джон почти с угрожающим видом поворачивается ко мне, и я слегка оседаю.

— Какой-то идиот играет в игры. Тебе не о чем беспокоиться, девочка. — Он снова переводит взгляд на дорогу.

Я не особенно волновалась, но теперь волнуюсь. Джон только что выдал то же самое краткое объяснение, что и Джесси, и тот факт, что, по его словам, «мне не о чем беспокоиться», тревожит еще больше. Что происходит?

Информация. Мне нужна чертова информация.

Высадив меня у офиса, Джон кивает на прощание.

— Ава, доброе утро! — весело щебечет Салли.

Ох, да. Я и забыла, что наша Сэл преобразилась. На ней тот же топ, что и вчера, но другого цвета. Сегодня красный. Мне нравится сияющая Салли. Надеюсь, она не вляпается ни в какое дерьмо.

— Привет, Сэл, все хорошо?

— Да, спасибо, что спросила. Могу я предложить тебе кофе?

— Спасибо.

— Сейчас принесу!

Она одаривает меня очаровательной улыбкой и убегает на кухню. Я замечаю ее накрашенные ногти. Тоже нечто новое, и лак не бежевый и не прозрачный. А огненно-красный! Должно быть, подготовка к свиданию.

Включив компьютер, разделываюсь с некоторыми сметами и готовлю кучу счетов-фактур для Салли. Открыв электронную почту, вижу, что ящик полон новых писем, в основном спамом, поэтому начинаю все разбирать.

В десять тридцать слышу, как дверь офиса открывается. Подняв глаза, совсем не удивляюсь вееру калл, распростертому на руке девушки из «Луссо». Я знала, что он не обратит на мою просьбу никакого внимания. Она закатывает глаза, и я виновато пожимаю плечами. Обменяв цветы на подпись, достаю карточку.

Ждешь не дождешься свой трах-наказание?

Твой бог.

Х

Улыбаюсь и пишу ему сообщение. Я обещала себе не связываться с ним после того, как он отвлек меня этим утром, но этот план уже отброшен, как и вопрос с «горничной» и Здоровяком Джоном. И вообще, я на самом деле с нетерпением жду трах-наказание.

Да, жду, и да, ты — бог. Твоя А Х

Решительно принимаюсь за работу. Поскольку в офисе никого, кроме Сэл, у меня есть прекрасная возможность успеть многое сделать. В обед, сбегав через дорогу за рогаликом, собираюсь съесть его за своим рабочим местом. Только опускаюсь обратно в кресло, как телефон объявляет о входящем сообщении.

Особенно мне нравится твоя подпись. Не забывай об этом. Так будет всегда. Увидимся дома часиков… в семь. Дж Х

Сейчас я витаю на седьмом небе под названием Джесси. Пока буду обедать, решаю позвонить Кейт.

— Ну, привет! — поет она в трубку.

Чему она так рада? О боже. Она ведь не ездила снова в «Поместье», правда? Не буду спрашивать. Я, правда, не хочу знать.

— Привет, ты в порядке?

— Лучше не бывает! Как там мой любимый бойфренд моей подруги? — Она смеется.

— У него все хорошо, — сухо отвечаю я. Она так любит его только потому, что он купил ей Марго-младшую.

— Слушай, я в Марго-младшей везу торт в Брайтон. Не хочешь пообедать в четверг? Завтра я немного в запарке. У меня накопилась куча заказов.

— Отвлекаемся, да?

— Очень смешно! — огрызается она. — Так мы встретимся за обедом или нет?

— Ладно! — выпаливаю я. Ее чрезмерная обидчивость в этом вопросе заставляет меня быть очень подозрительной. — Четверг, час дня, Барокко.

— Замечательно! — Она отключается.

Черт возьми, кажется, я задела ее за живое. Смешно, как же! Она уходит от темы и слишком поспешно от всего отмахивается. Мне нужно знать, что происходит, но я ставлю целью впредь не спрашивать об этом. Во что она ввязалась?

Слышу, как дверь офиса открывается, и, подняв голову, вижу Тома.

— Том, нам нужно поговорить о твоей одежде!

Он смотрит на свою изумрудно-зеленую рубашку и ярко-розовый галстук.

Конфликт цветовых решений в мире Тома крайне агрессивный.

— Потрясающе, не правда ли? — Он поглаживает галстук.

Нет. На самом деле очень противно. Если бы я искала дизайнера интерьера, и ко мне на порог заявился Том, я бы захлопнула дверь у него перед носом.

— А где Виктория? — спрашиваю я.

— На встрече в Кенсингтоне. — Он бросает сумку на стол и снимает очки, чтобы протереть их подолом рубашки.

— Ты выяснил, что произошло? — наседаю я.

— Нет! — Он тяжело опускается в кресло. — Она весь день хандрила и дулась. — Он подается вперед и оглядывает офис. — Эй, что думаешь о Сэл?

О, он заметил. Хотя, такое трудно не заметить.

— У нее было свидание, — громко шепчу я.

Он надевает очки драматическим жестом, который предполагает, учитывая новости, необходимость видеть мое лицо. Смех и только. Они — дань моде и попытка Тома выглядеть профессионально. Профессионально? Он должен избавиться от сочетания этой рубашки с этим галстуком. От них я начинаю слепнуть.

— Нет! — выдыхает он.

— Да! — Я киваю. — И сегодня вечером у нее второе свидание.

Он вновь выпучивает глаза.

— Представляешь, насколько он скучный?

Я отшатываюсь, внезапно чувствуя себя крайне виноватой за то, что завела с ним этот разговор.

— Не будь сукой, Том, — презрительно говорю я.

Салли пресекает наши сплетни, проходя через офис и направляясь к принтеру.

Том поднимает брови и ухмыляется, провожая ее взглядом.

Если бы я сидела достаточно близко, то пнула бы его.

Он поворачивается ко мне, замечает мое неодобрительное выражение и поднимает руки вверх.

— Что? — произносит он одними губами.

Я качаю головой и возвращаюсь к компьютеру, но мой покой недолог.

— Итак, — говорит Том из-за стола. — Виктория сказала, что ты переехала к мистеру Уорду.

В шоке отрываю глаза от экрана и вижу, как он небрежно листает каталог. Откуда она знает? Конечно… Дрю. Они с Викторией были вместе в пятницу вечером, но что же случилось с тех пор, что привело ее в такое отвратительное настроение? Я не хочу участвовать в этом разговоре.

Том обожает драмы, а моя жизнь в настоящий момент — та еще драма.

— Я к нему не переехала, и, Том, мне нужно, чтобы ты перестал болтать.

Но он не понимает намека.

— Подумать только, жить в пентхаусе за десять миллионов фунтов, который ты сама и спроектировала, — задумчиво произносит он, продолжая листать страницы.

— Заткнись, Том.

Я одариваю его свирепым взглядом, когда он поднимает глаза от каталога, который даже не читает. На этот раз он понял намек и продолжил заниматься своими делами.

Не знаю, что мне делать с Патриком. То, что я встречаюсь с клиентом — выглядит не очень хорошо, и меньше всего мне нужно, чтобы Том болтал об этом в офисе во всеуслышание.

Я возвращаюсь к компьютеру и заканчиваю чистить почтовый ящик от спама, прежде чем подготовить для мисс Куинн график платежей и наброски идей.

Когда пробивает пять часов, я сижу, постукивая ручкой по столу, глубоко задумавшись, и у меня появляется чертовски фантастическая мысль.

О боже, я божественна! Вскочив из-за стола, быстро убираю чертежи и папки. Беру сумочку и цветы и направляюсь к двери офиса.

— Я закончила, народ, увидимся завтра, — кричу, едва не выбегая из офиса. У меня есть полчаса. Я смогу это сделать.

Я направляюсь к метро и к намеченному пункту назначения.

Я бегу от метро к «Луссо». Мне нужно принять душ и подготовиться до возвращения домой Джесси. Избегаю любого разговора с Клайвом и, пыхтя и задыхаясь от напряжения, запрыгиваю в лифт. Моему бедному телу сегодня изрядно достается.

Влетев в спальню, бросаю цветы и сумочку на комод, после чего запихиваю распакованные покупки в деревянный сундук и, в стремлении подготовиться к предстоящему вечеру, быстро заскакиваю в душ. Стараясь не намочить волосы, отчаянно смываю с себя весь день и не так отчаянно бреюсь, и, прежде чем выйти из кабинки, тянусь за полотенцем.

Поворачиваясь, ударяюсь в знакомую, твердую и совершенно обнаженную грудь.

Вот дерьмо!

— Удивлена, увидев меня? — Его голос низкий и угрожающий.

Медленно поднимаю на него взгляд и натыкаюсь на темно-зеленые глаза под полуопущенными веками и смертельно серьезное выражение лица. Доминант Джесси на месте и напрочь испортил все мои планы.

— Немного, — признаю я.

— Так я и думал. Нам необходимо решить небольшую проблему, и мы сделаем это сейчас.

Я вся мокрая, стою, застыв на месте и вцепившись в полотенце. Я целиком и полностью раздавлена тем, что он застал меня врасплох, но досада не мешает вспыхнувшему в животе удовольствию ударить в пах. Поджарое тело, угрожающе возвышающееся надо мной, вкупе с его тяжелым дыханием, говорит мне, что я не в том положении, чтобы протестовать. Но я ничего не могу с собой поделать.

— А если я скажу «нет»? — шепчу я. Нет ни малейшего шанса, что я могла бы сказать ему «нет». Я не проведу его своим блефом, и он, вероятно, это знает.

— Не скажешь. — Его самоуверенный тон заставляет кровь быстрее бежать по венам.

— А могла бы. — Но не стану, и мой шепот тому подтверждение.

Он толкается в меня, теплая, скользкая головка эрекции исследует низ моего живота, заставляя маленький вздох сорваться с губ. Его глаза горят темным обещанием, и в ожидании его следующего хода все ниже талии трепещет от предвкушения.

— Ава, давай не будем играть в игры. Мы оба знаем, что ты не скажешь мне «нет». Никогда.

Кончик пальца скользит по моей мокрой руке, плечу и шее, пока не достигает впадинки под ухом.

Я закрываю глаза. Он снова меня поймал.

— Ава, ты веришь в судьбу? — Голос мягкий, как шелк, но уверенный и серьезный.

Я открываю глаза и хмурюсь. О чем он? Никогда не задумывалась о том, что события происходят по какой-то причине. К чему он клонит?

— Нет, — отвечаю честно.

— Я верю. — Он наклоняется и обхватывает ладонью мой подбородок, от горячего прикосновения я напрягаюсь еще больше. — Верю, что ты должна быть здесь со мной, поэтому твои слова, сказанные консьержу, что ты здесь не живешь, просто дико… меня… взбесили. — Последние три слова он произносит четко и резко.

Ох, послав цветы, он заставил меня думать, что мы друзья. А сам все еще злится из-за сегодняшнего утра?

Другая рука движется к моему соску и сжимает его большим и указательным пальцами. Он начинает перекатывать и тянуть и без того жесткий пик, и по мере того, как волны удовольствия разрезают меня пополам, я закрываю глаза. Он медленно вводит в меня два пальца.

— Ох, боже, — стону, моя голова откидывается назад, полотенце спадает.

Воспользовавшись доступом к моей шее, он прижимается губами к моему горлу, его твердый, влажный язык движется до самого подбородка, пальцы выписывают внутри меня широкие карающие круги, растягивая и подготавливая к своему вторжению.

— Я буду трахать тебя, пока ты не закричишь, Ава. — Его хриплый голос наводит хаос в моем отчаянном желании обладать им. Я ни на секунду не сомневаюсь в его обещании. Он кажется таким сердитым, и я не уверена, стоит ли мне бояться. Неужели нельзя исправить эту маленькую проблему с помощью трах-напоминания?

Он дергает мой подбородок вниз, чтобы я встретилась с ним взглядом. Он контролирует себя, но в то же время безумно взбешен. Не знаю, что с этим делать. Единственное, на чем я, кажется, могу сосредоточиться, — это дикий огонь, распространяющийся по всему телу и бьющий между бедер мощным, решительным грохотом.

— Иди, встань на колени в конце кровати. Лицом к изголовью, — приказывает он, и я незамедлительно подчиняюсь: забираюсь на кровать, усаживаюсь на колени и упираюсь задом в пятки.

Что он задумал?

Чувствую, как он грудью прижимается к моей спине, и тянется вперед, беря мои ладони в свои руки. Затем он направляет их к моим грудям и водит ладонями по соскам так, чтобы они слегка скользили по кончикам, обжигающее трение заставляет меня толкнуть грудь вперед, чтобы обеспечить более тесный контакт, но он лишь дразнит меня и двигает руки дальше. Я протестую в бессвязном стоне.

Он прижимается губами к моему уху.

— Ты мне доверяешь? — спрашивает он.

Вопрос сбивает с толку. Конечно, доверяю. Больше, чем кому-либо.

— Свою жизнь, — подтверждаю я.

Слышу, как он одобрительно рычит.

— На тебя когда-нибудь надевали наручники, Ава?

Что?

Прежде чем успеваю осознать, мои руки дергают за спину, а на запястьях защелкиваются наручники.

Откуда, черт возьми, они взялись? Я покачиваю запястьями, слыша металлический лязг.

— Не двигай руками, Ава, — упрекает он, опуская мои руки мне на задницу.

Ох, боже, блядь, правый!

Никогда еще я так мысленно не ругалась. Это так неожиданно и выбивает гребаную почву из-под долбанных ног! Он никогда раньше не использовал игрушки. Я хочу и не хочу останавливаться, но, кажется, не могу произнести ни слова.

Успокаиваюсь и изо всех сил стараюсь расслабить руки, размышляя, делал ли он подобное раньше. Смеюсь про себя. Конечно, делал, глупая ты женщина. Почему я этого не предвидела?

Он льнет ко мне.

— Хорошая девочка. — Он вытаскивает шпильки у меня из волос и проводит руками по длинным локонам, накрывая ими обнаженную спину.

Я дрожу и пытаюсь усмирить прерывистое дыхание. Бесполезно. Ничто не может остановить бешеное сердцебиение. Я на неизведанной территории. Я никогда, ни на минуту не позволяла себе думать о перспективе быть скованной, беззащитной и оказаться во власти мужчины. Как иронично. Джесси и так полностью владеет мной, с наручниками или без.

Он медленно проводит кончиком пальца вниз по позвоночнику к пояснице, а затем между ягодицами. Ох, черт. Так вот к чему все идет? В прошлый раз мне понравилось, но тогда на мне не было наручников.

Одной рукой он обхватывает меня поперек живота, а другой надавливает мне на спину.

— Наклонись, — мягко говорит он, опуская меня на матрас. Лицом упираюсь в матрас в самом конце кровати, а Джесси стоит позади меня. Я совершенно беззащитна и уязвима.

— Ты хоть понимаешь, как чертовски потрясающе выглядишь? — Его тон полон одобрения, но я поверю ему на слово. Это не я. Но все равно не могу остановить это. — Я не собираюсь иметь тебя в зад. — Он целует меня в поясницу, а потом я чувствую, как его твердый член скользит по моей изнывающей, влажной плоти. Меня пронзает волна облегчения. Не думаю, что смогла бы справиться с этим даже в наручниках.

А затем я чувствую давление его головки.

Он резко сжимает мои бедра, и я дергаюсь.

— Не двигайся, — цедит он сквозь стиснутые зубы, и я заставляю себя успокоиться. Он входит в меня, и от его буйного вторжения я инстинктивно напрягаюсь. Я начинаю задыхаться. — Ты хочешь его полностью? — Его голос низкий и мрачный. Мне он не знаком, но я отчаянно нуждаюсь в полном проникновении.

— Да, — бормочу я. Ох, помоги мне, господи.

Он вытаскивает свое наполовину погруженный член, и я стону от потери наполненности. Мне нужен он весь. Импульсивно подаюсь назад, а затем чувствую резкий шлепок по заднице.

— Блядь! — кричу я. По ягодице разносится жжение, я напрягаю плечи и вжимаюсь в кровать. Какого черта?

Он толкается в меня, но только наполовину.

— Язык, — выплевывает он. — Не двигайся!

Я задыхаюсь, когда боль смешивается с ощущением от восхитительного полувторжения.

— Джесси! — умоляю я.

— Знаю. — Он снова отстраняется и скользит ладонью по ягодице, я крепко зажмуриваюсь, желая, чтобы тело уступило сигналам мозга расслабиться.

— Я не могу, — всхлипываю в матрас, натягивая наручники.

Это слишком и так внезапно. Или же нет? Ох, понятия не имею. Я знаю его в деле, знаю, что во время секса он может вести себя как животное, и мне это нравится, но он также может быть романтичным, нежным и любящим. Этот уровень следующий?

— Ты справишься, Ава. Помни, с кем ты. — Он бросается вперед, врезаясь в меня и выбивая из легких каждую унцию воздуха.

Я кричу до хрипоты в горле.

Он медленно и сдержанно выходит.

— Что я говорил тебе, Ава? — ворчливо спрашивает он, снова врезаясь в меня.

Я не могу произнести ни слова. В легких нет воздуха, а он врезается так глубоко, что мозг разлетается на части. У меня нет способности мыслить, не то что говорить.

Он повторяет умопомрачительное движение.

— Отвечай! — рычит он и снова шлепает меня по заднице.

— Кричать! Ты сказал, я буду кричать! — Я давлюсь словами, когда он снова бросается вперед.

— Ты кричишь?

— Да!

Он стонет, затем ударяется снова, снова и снова, выводя меня на орбиту.

— Тебе хорошо, детка?

О, боже, да! Жжение от шлепков и удары его члена подняли меня на совершенно новый уровень наслаждения.

— Где ты живешь, Ава? — кричит он после очередного свирепого толчка.

Мне хочется плакать. Плакать от потрясения; плакать от боли; плакать от восторга… плакать от абсолютно ошеломляющего удовольствия. Мозг полностью расплавился, а тело задается вопросом, что, черт возьми, происходит. Я не могу думать, перед глазами туман. Это дико, интенсивно и чертовски потрясающе, но на первый план выходят другие, более неприятные мысли, прокладывая себе путь в мое взбудораженное сознание. Со сколькими женщинами он это делал? Сколько женщин получали удовольствие от трах-наказания? Меня тошнит.

— Ава! Где, мать твою, ты живешь? — Он выговаривает каждое слово. Я онемела. Онемела от всепоглощающего, мощного, умопомрачительного блаженства. — Не заставляй меня спрашивать снова!

— Здесь! — кричу. — Я живу здесь!

— Ты чертовски права. — Его ладонь вновь опускается на мою ягодицу, подкрепляя его слова, прежде чем он снова сжимает мои бедра и тянет их назад, нанизывая меня на каждый жесткий, карающий удар.

Начинают сыпаться искры, давление в паху нарастает. Я кричу в восторженном отчаянии. Это уже за гранью. Завтра я действительно не смогу ходить. Такова часть его плана — держать меня дома, если да, то это сработает.

Он снова бьет меня по заднице, и этот последний обжигающий шлепок забрасывает меня в самый мощный, сокрушительный оргазм, который я когда-либо испытывала. Я кричу… очень громко — эхо разносится по комнате, горло болит от отчаянного, захватывающего, удовлетворенного крика.

— Блядь! — ревет Джесси. Я чувствую, как он напрягается, а потом круговыми движениями бедер трется о мой зад.

Он стонет.

Я стону.

Дрожу всем телом. Настоящей неконтролируемой, зудящей, пульсирующей дрожью.

Одно из моих запястий освобождается от наручников, и я вытягиваю руку над головой, когда он падает на меня сверху, расплющивая своим весом. Он остается внутри меня, дергаясь и пульсируя, продолжая вращать бедрами, извлекая из меня все удовольствие до последней капли.

Я удивляюсь себе и явившемуся мне откровению. Я развратная, извращенная распутница! Пьянящее сочетание удовольствия и боли абсолютно выбило меня из колеи, и, несмотря на сомнения, я рада, что довела дело до конца. Произошедшее только что доказало, что я, вне всякого сомнения, никогда не смогу ему отказать.

Он накрывает руками мои ладони и легонько целует в затылок, постанывая и лениво вращая бедрами.

— Друзья? — тихо шепчет он мне на ухо, покусывая мочку. Его нежный, бархатистый голос находится за миллион миль от жестокого Властелина секса, с которым я только что столкнулась.

— Откуда это взялось? — спрашиваю все еще в шоке. Я встречала много уровней его сексуальных способностей, но этот совершенно меня ошеломил. Не могу поверить, что я этого не предвидела. Если бы это был вразумляющий трах, я бы считала дело решенным, но я оставлю это при себе.

Он тянет мою мочку между зубами.

— Скажи, что мы друзья.

— Мы друзья. — Я вздыхаю. — Скажи, откуда это.

Он освобождает от наручников другое мое запястье, отсутствие тяжелой ноши приносит облегчение. Выскальзывает из меня и переворачивает, удерживая мои запястья по обе стороны от головы. Я смотрю на него, ожидая ответа, но, кажется, его не будет. Должна ли я держать рот на замке?

Наконец, он говорит:

— Мне нравится слышать, как ты кричишь, — ухмыляется он. — И мне нравится знать, что это я заставляю тебя кричать.

Ха! Миссия выполнена.

— Горло болит. — Я дуюсь.

Он оставляет на моих губах поцелуй.

— Голодная?

— Нет. — Я, правда, не хочу есть и не хочу вставать с кровати. Хотя нет еще и восьми.

— Я принесу тебе воды, а потом мы сможем пообниматься, договорились? — спрашивает он, обводя своим носом мой.

— Договорились, — соглашаюсь. Пообниматься? Он что, шутит? После такого? В плане секса этот мужчина похож на Джекила и Хайда.

Он легонько целует меня, прежде чем отстраниться, и я проползаю по кровати вверх, устраиваясь на животе и наслаждаясь его запахом на простынях. Я совершенно вымотана, зад чуть пощипывает. Если бы я не была так довольна и пресыщена, то ужасно разозлилась, что он взял верх. Он этого не знает, но он сорвал мои планы на вечер. Я слишком устала, чтобы сейчас использовать трах правды.

Перекатившись на спину, смотрю в потолок и борюсь с нежелательными мыслями, которые вторгаются в мой измученный разум. Сколько женщин? Я утверждала, что не хочу знать ответ на этот вопрос — тот, что непрошено и беспричинно продолжает всплывать в голове. Но из-за неразумного любопытства его нежелательное присутствие трудно игнорировать. Если бы я не была так разбита, то, возможно, уделила бы этому направлению своих мыслей больше внимания, но я так измотана, поэтому закрываю глаза и тихо благодарю Джесси за то, что он высосал из меня всю энергию, чтобы не следовать неразумному приступу любопытства.

— Детка, я что, оттрахал тебя до потери сознания? — Матрас прогибается и его теплое, твердое тело прижимается ко мне. Я перекатываюсь на бок. — Клубники? — Он проводит прохладной, крупной ягодой по моей нижней губе, и я открываю рот, кусая. — Нравится?

— Очень, — говорю с полным ртом вкусной, спелой клубники. По такому я определенно изголодалась.

Он начинает кусать губу. Ох, нет. О чем он думает? Я медленно жую, наблюдая, как его глаза бегают из стороны в сторону.

Наконец, он произносит:

— Ты ведь не всерьез, правда? Когда сказала, что не живешь здесь?

Я останавливаюсь, не дожевав, и смотрю на его встревоженное лицо. На лбу медленно появляется хмурая морщинка.

— Ты хочешь, чтобы я с тобой жила, но даже не хочешь сказать, сколько тебе лет. — Я поднимаю брови. Он должен понять, что это несколько странно. Есть еще много всего, что я изо всех сил пытаюсь игнорировать — и терплю неудачу, — но на данный момент я буду придерживаться этой незначительной детали.

— Какая разница, сколько мне лет? — спрашивает он, отправляя в рот клубнику.

Я качаю головой, наблюдая, как он жует.

— Ладно. — Я сглатываю. — А что я скажу родителям, когда они спросят? Кстати, что я скажу родным, когда они спросят о твоей профессии?

Профессии? Есть ли у профессии Джесси название?

Шестеренки крутятся, он пожимает плечами, и просовывает мне в рот еще одну клубничину.

— Скажешь, что я владею отелем.

Я принимаю его вариант, но продолжаю говорить. Тут я легко не сдамся.

— А что, если они захотят взглянуть на этот отель? — бормочу, продолжая жевать.

— Значит, они его увидят, — улыбается он. — Ты же думала, что это отель.

Я хмуро смотрю на него.

— Ты приказал сопровождать меня повсюду и запирал в своем кабинете, чтобы никто не мог со мной поговорить. Ты собираешься сделать то же самое с мамой и папой?

— Я покажу им все в тихий денек, — быстро отвечает он.

Он уже думал об этом? Не могу поверить, что говорю о возможности знакомства его с родителями. Я даже не могу начать думать о том, как мама и папа отнесутся к Джесси. Да, он может включить обаяние, но после семи лет и двух дерьмовых отношений, предполагается, что я буду молодой, свободной и одинокой, и я очень сомневаюсь, что он сможет контролировать свое поведение, даже с моими родителями.

— А если они захотят остановиться в этом отеле? — парирую. — Они живут в Ньюки, поэтому, если приедут в гости, то остановятся в отеле.

Он начинает смеяться.

— Может, поселить их в общей комнате?

Я тыкаю его в живот, что только усиливает его веселье. Меня раздражает, что он находит мое затруднительное положение таким забавным, но я также замечаю частички непринужденного Джесси, о котором все мне рассказывают. Хотя на данный момент мне они не очень нравятся.

— Рада, что ты находишь мое волнение таким забавным, и ты до сих пор не ответил на вопрос о возрасте. — Я хватаю клубнику и запихиваю ее в рот.

Он оправляется от приступа смеха и серьезно смотрит на меня.

— Ава, похоже, ты ищешь любой предлог, чтобы выбраться отсюда. — Он проводит пальцем по моей нижней губе. — Если твои родители спросят, сколько мне лет, придумай возраст, какой тебя устроит. Если они приедут в гости, то остановятся здесь. В квартире четыре свободные спальни, во всех есть ванные. Перестань сопротивляться. Итак, это все? — Он выжидающе выгибает бровь.

Будь ты проклят, Джесси Уорд.

— Ты уничтожишь моих родителей?

— Если они встанут у меня на пути, — серьезно говорит он.

Я тут же психую. Мама не церемонится в выражении своего мнения, а отец, хоть он и нежный великан, может быть свирепым, когда дело касается его детей. Не очень хорошая новость. Мне нужно избегать знакомства его с родителями как можно дольше — возможно, даже всегда.

— Почему полиция приезжала в «Поместье»? — выпаливаю я. Еще один вопрос, который вертится в голове.

Он закатывает глаза.

— Я же сказал, какой-то идиот играет в дурацкие игры.

— Что за дурацкие игры?

— Ава, тебе не о чем беспокоиться. Точка. — Он протягивает мне следующую клубничину, и я с неохотой ее принимаю. Он пытается помешать мне задавать раздражающие вопросы, держа мой рот набитым.

Но меня это не останавливает.

— А как насчет той загадочной женщины?

— По-прежнему остается загадкой, — быстро и коротко отвечает он.

— Значит, ты спрашивал Клайва? — Теперь я его раздражаю.

— Нет, Ава, у меня не было времени. — Он очень злится. Он, черт возьми, спрашивал Клайва и попросил его держать рот на замке. Что же, я тоже умею быть милой. Я поговорю с охраной. Я хмуро смотрю на него, но он продолжает: — Когда я смогу отвезти тебя за покупками?

Что?

Должно быть, он заметил тревогу на моем лице, потому что его злость тут же исчезает.

— Я должен тебе платье, а поскольку приближается юбилей, я подумал, что мы могли бы убить двух зайцев одним выстрелом.

— У меня куча платьев, — ворчу я. Поход по магазинам с Джесси стоит на первом месте в моем списке дел, которых нужно избегать. Я выйду из магазина похожей на эскимоса.

— Сегодня ты будешь бросать мне вызов на каждом шагу, леди?

Он прищуривается, я тоже хмурюсь в ответ, но для ссор я слишком устала. Вместо этого опускаю голову ему на грудь и прижимаюсь к нему. Он может быть высокомерным, вызывающим засранцем, но я без ума в него влюблена, и ничего не могу с этим поделать.

Глава 10

Открыв глаза, обнаруживаю, что крепко прижимаюсь к груди Джесси.

Рассвет едва брезжит, а значит, еще очень рано, и Джесси не проснется часов до пяти. Мозг мгновенно пробуждается, и я приступаю к кропотливой работе — освободиться от его тела, не побеспокоив.

Это трудно. Кажется, во сне он обнимает меня так же крепко, как и наяву.

Осторожно от него отодвигаюсь, замирая и напрягаясь всякий раз, как он ворочается или вздыхает во сне. Сгруппировавшись всем телом, продвигаюсь к краю кровати. Ступив ногами на пол, наконец-то выдыхаю, столь долго сдерживаемый воздух, и смотрю на своего красавца с двухдневной щетиной. Мне хочется обратно запрыгнуть к нему в постель, но я сопротивляюсь. Мой план побуждает меня оставить его мирно спящим, и я тихо роюсь в сумочке в поисках телефона.

Уже пять часов. Черт! Ладно, я должна поторопиться, иначе он скоро проснется и погонит меня на улицы Лондона на один из своих мучительных марафонов. Словно обнаженный грабитель, крадусь по спальне, забираю свой тайник из деревянного сундука и вытаскиваю его содержимое. Пакет шуршит, и я стискиваю зубы, застывая на месте, услышав, как он со стоном перекатывается на спину.

Я стою, как истукан, пока не убеждаюсь, что он не двигается, а потом направляюсь к кровати, тихо ступая по толстому ворсу ковра.

Ну, ладно, мистер Уорд!

Осторожно беру его за запястье и аккуратно завожу за голову к деревянной спинке кровати. Приходится попотеть. Рука у него тяжелая. Мне удается привести ее в нужное положение, надеть наручник на запястье и пристегнуть его к одной из деревянных перекладин изголовья. Встав в сторонке, восхищаюсь своей работой, чувствуя себя довольной. Даже если он сейчас проснется, то никуда не денется.

Взяв второй комплект наручников, обхожу кровать с другой стороны. Мне приходится встать на колени на матрас, чтобы дотянуться до его руки, но теперь, когда, по крайней мере, одна его рука пристегнута, я не так беспокоюсь о том, что разбужу его, хотя все получится лучше, если он не сможет до меня дотронуться.

Я осторожно поднимаю над головой его раненную руку и застегиваю на запястье второй наручник. Рука выглядит намного лучше, но я понимаю, если он начнет дергаться, то может ее повредить.

С самодовольным видом отступаю. Все оказалось намного проще, чем я думала, и он по-прежнему в отключке. Практически пританцовывая, возвращаюсь к пакету и заканчиваю приготовления, после чего надеваю потрясающий комплект черного кружевного белья, которое я приобрела в последнюю минуту.

О, боже, он сойдет с ума. Возвращаюсь к своему распростертому, закованному, обнаженному богу и взбираюсь на кровать, чтобы оседлать его бедра. Он шевелится, и я смеюсь про себя, чувствуя, как он начинает подо мной твердеть.

Терпеливо сижу и жду.

Вскоре его прекрасные ресницы трепещут, веки подрагивают. Открыв глаза, он сразу же находит мои, его утренняя эрекция теперь в полной готовности.

— Привет, детка, — хрипит он, прищуриваясь и фокусируя взгляд.

Я оглядываю его торс, от заведенных кверху рук его мускулы напряжены и четко вырисовываются.

— Привет.

Я широко улыбаюсь и внимательно наблюдаю, как он приходит в себя, а затем двигает руками, лязгая металлом о деревянное изголовье. Резкий рывок запястий заставляет его широко распахнуть глаза, и я задерживаю дыхание, наблюдая за его сонным лицом, когда он хмурится и задирает кверху голову.

Он снова трясет руками.

— Какого хрена? — Его голос все еще хриплый. Он переводит взгляд на меня. Глаза широко распахнуты и полны шока. — Ава, какого хрена я прикован наручниками к кровати?

Я борюсь с улыбкой.

— Джесси, я решила привнести в наши отношения новую разновидность траха, — спокойно констатирую я.

— Язык!

Он снова гремит наручниками и смотрит на свои скованные руки. Когда он опять поворачивается ко мне, я вижу, как на его красивом лице расцветает понимание.

— Это не мои наручники, — осторожно говорит он.

— Нет, и тут две пары. Уверена, ты заметил. — Не могу поверить, насколько спокойно звучит мой голос. На самом деле все наоборот. — Итак, как я уже сказала, я придумала новый вид траха, и угадай, что? — спрашиваю с легким волнением в голосе. Я испытываю удачу.

На этот раз он не усмехается. Вместо этого он нервно выгибает бровь.

— Что?

Ох, как же мне хочется его обнять.

— Я мечтала об этом только с тобой. — Я дразняще вращаю бедрами, и его грудь расширяется, челюсти напрягаются. — Я люблю тебя.

— О, черт возьми, — стонет он.

Положив руки ему на грудь, наклоняюсь к его лицу. Он наблюдает за моим приближением, глаза мерцают в предвкушении, а из приоткрытых губ вырываются короткие вздохи.

— Сколько тебе лет? — бормочу, слегка касаясь губами его губ.

Он поднимает голову, чтобы наш контакт был полным, но я отстраняюсь. Он хмурится и снова опускает голову.

— Тридцать три, — выдыхает он, а потом стонет в отчаянии, когда я снова вращаю бедрами.

Спустившись губами к его шее, укусами прокладываю себе путь к его уху, облизывая и лаская.

— Скажи мне правду, — шепчу, а потом нежно кусаю его за мочку.

Его щеки раздуваются.

— Срань господня! Ава, я не скажу тебе, сколько мне лет.

Я приподнимаюсь с его груди и качаю головой.

— Почему?

Его губы складываются в прямую раздраженную линию.

— Расстегни наручники, я хочу прикоснуться к тебе.

Ах!

— Нет, — бросаю ему в ответ, снова вращая бедрами, касаясь его в нужном месте. Я и сама уже завелась, но должна держать себя в руках.

— Блядь! — Он дергает руками и слегка взбрыкивает ногами отчего я падаю вперед. — Сними эти хреновы наручники, Ава!

Я вновь обретаю опору.

— Нет!

— Ради всего святого! — рычит он. — Не шути со мной, леди!

О, он злится.

— Не думаю, что ты в состоянии указывать мне, что делать, — невозмутимо напоминаю я. Он замирает, но делает длинные, тяжелые и очень прерывистые вдохи. — Так ты перестанешь вести себя неразумно и скажешь мне?

Его глаза сужаются.

— Нет!

Ох, он и правда упрямая задница. Это нелепо, но я больше не собираюсь оставаться в неведении относительного этого глупого ничтожного вопроса.

— Прекрасно, — говорю спокойно. Я падаю ему на грудь и обхватываю его лицо ладонями. Он смотрит на меня, ожидая, что я буду делать. Прижимаюсь ртом к его губам и стону, когда он раздвигает губы, и его язык отправляется на поиски моего языка.

Я отстраняюсь.

Он рычит от досады.

Соскользнув вниз по его ногам, с порочным видом медленно облизываю его член по всей длине.

— Ох-х-х, черт возьми, — в отчаянии стонет он. — Ава!

С улыбкой усаживаясь на пятки между его ног, прежде чем взять свое оружие массового поражения и продемонстрировать его ему. Он поднимает голову, его глаза почти вываливаются из орбит, когда он видит, что я сжимаю.

— Ну, нет! Ава, клянусь богом! — Он откидывает голову на подушку. — Ты не можешь так со мной поступить. БЛЯДЬ!

Я улыбаюсь и щелкаю включателем украшенного стразами вибратора, который Джесси невзлюбил с первого взгляда во время шопинга по магазинам в Кэмдене. Он действительно не хочет делить меня ни с кем и ни с чем. Вибратор оживает, и Джесси начинает стонать, мотая головой из стороны в сторону.

Это его убьет.

— Ого! — выпаливаю, ощущая рукой силу вибратора. — Мощная машина, — размышляю я про себя.

Его глаза плотно закрыты, мышцы на челюсти тикают.

— Ава, сними эти гребаные наручники! — выдавливает он сквозь стиснутые зубы.

На лучший ответ я и не надеялась. Я вытяну из него его возраст, даже если мне придется держать его здесь все утро. На самом деле, я надеюсь, что он продержится какое-то время. Думаю, мне понравится.

Выключив вибратор, кладу его на кровать, и Джесси медленно открывает глаза. Я жду, когда он посмотрит на меня.

— Ты скажешь, сколько тебе лет? — спрашиваю абсолютно спокойно.

— Нет, не скажу.

— Почему ты такой упрямый осел? — Мне трудно сдержать раздражение в голосе. Я не хочу, чтобы он думал, что выводит меня из себя, но даже сейчас он невозможен.

— Разве я не твой упрямый бог? — спрашивает он с легкой ухмылкой.

Через минуту ему уже будет не до ухмылок. Глядя ему в глаза, встаю на колени и подцепляю большими пальцами кружево трусиков.

— Сегодня утром ты осел. — Медленно стягиваю трусики до колен, его полный похоти взгляд следит за ними. Я вижу, как ритмично пульсирует его эрекция. — Не хочешь мне с этим помочь? — Мой голос соблазнителен и мягок, я медленно облизываю пальцы и веду ими вниз к бедрам.

Его щеки снова раздуваются, когда он смотрит, как моя рука скользит между моих ног.

— Ава, расстегни наручники, чтобы я мог трахать тебя до тех пор, пока ты не увидишь звезды. — Его голос спокоен, но я знаю, что это не так.

Я нежно вожу пальцами по клитору, втягивая в себя маленький глоток воздуха. Это не Джесси, но все равно приятно.

— Нет. — Он откидывает голову назад. — Сними наручники.

Я качаю головой своему упрямому мужчине и опускаю руки по обе стороны его бедер.

Звезды? О, это он увидит звезды. Я прижимаюсь губами к нижней части его живота рядом со шрамом и выписываю языком несколько медленных, размашистых кругов, прежде чем двинуться вверх по его телу, сбрасывая по пути трусики. Я смотрю на него сверху вниз, но он отказывается открывать глаза, поэтому я целую его в уголок рта. Это срабатывает. Он инстинктивно поворачивает голову и приоткрывает губы, вбирая мои. Я прижимаюсь к его паху, моя влага позволяет с легкостью скользить вверх и вниз.

— О, господи, Ава, пожалуйста.

— Скажи мне. — Я прикусываю его нижнюю губу и веду по ней зубами, но он лишь слегка качает головой. Я прерываю поцелуй. — Ладно, будь по-твоему.

Я встаю, снова устраиваясь между его бедер, и беру с кровати свое оружие массового поражения.

— Положи обратно, — тон полон предупреждения, но я не обращаю на него внимания. Не говоря ни слова, снова включаю вибратор. — Ава, клянусь богом! — Гнев возвращается. Удерживая его взгляд, я медленно опускаю вибратор к вершине бедер. — Не смей!

В полном отчаянии он запрокидывает голову.

Я не могу поверить, что он проходит через это. Он может остановить все в мгновение ока. Черт возьми, мне надо, чтобы он смотрел на меня. Быстро меняю тактику и тянусь вибратором, медленно скользя им по его красивому, трепещущему члену. Он хаотично дергается. Кровать трясется.

— Блядь! Ава, блядь, блядь, блядь, блядь! — кричит он, но глаза по-прежнему крепко закрыты. Я не могу заставить его смотреть на меня, но чертовски уверена, он меня слышит. Возвращаю вибратор к себе и прикладываю головку к клитору.

Святое гребаное дерьмо!

Я задыхаюсь, колени дрожат, я дергаюсь от мощи, пронзающей меня и ударяющей в мое естество.

— О-о-о-о, боже! — стону, а затем слегка усиливаю давление. Это действительно приятно.

Он резко распахивает глаза, его дыхание прерывается, а в морщинке на лбу скапливается пот. Выражение лица — настоящая пытка. Я почти чувствую себя виноватой.

— Ава, все твое удовольствие исходит от меня.

— Не сегодня, — заявляю, со вздохом закрывая глаза.

— Ава! — рявкает он, гремя наручниками о спинку кровати. — Блядь! Ава, ты слишком давишь!

Я держу глаза закрытыми.

— Хм-м-м, — напеваю, слегка подергиваясь, когда ритмичная вибрация щекочет клитор.

— Мне тридцать семь! Ради всего святого, женщина, мне тридцать гребаных семь лет!

Я распахиваю глаза.

О боже!

От шока у меня отвисает челюсть, а вибратор падает на кровать. Он мне сказал? Черт возьми, сработало! Мне хочется станцевать джигу на кровати и от чувства триумфа докричаться до небес. Почему я не подумала об этом раньше? Я не обманываюсь тем, что мне удастся провернуть такое снова — он, вероятно, теперь будет спать с одним глазом до конца своей жизни, так что, возможно, мне следует воспользоваться его уязвимым состоянием и вытянуть еще несколько ответов, например, откуда взялся шрам, сколько женщин у него было и какого черта полиции нужно в «Поместье». О, и о таинственной женщине и Саре…

Он свирепо смотрит на меня, и я внезапно вырываюсь из своего мысленного праздничного танца и впадаю в панику.

— Сними… эти… чертовы… наручники. — Медленно, с шипением он подчеркивает каждое слово.

Ох, черт возьми! В своем тщательно продуманном плане и реализации траха правды, я не задумывалась о последствиях. Он кипит от злости, а теперь я должна его освободить. Что он сделает? Я перебираю варианты, но на это не уходит много времени, потому что есть только два: отпустить его и принять наказание или оставить его прикованным к кровати навсегда.

Смотрю на него широко раскрытыми настороженными глазами, а он смотрит на меня мрачным, яростным взглядом. Что же мне теперь делать? Я опускаю руки на его упругие бедра и медленно подтягиваюсь вверх по его телу, пока не оказываюсь с ним лицом к лицу. Мне нужно поднять ему настроение.

Проведя руками по его волосам, я прижимаюсь губами к его губам.

— Я все равно тебя люблю, — бормочу сквозь поцелуй. Может, ему нужна уверенность. Одиннадцать лет — почти ничто. В чем проблема? Он по-прежнему мой прекрасный, шаловливый бог.

Он стонет, когда я дополнительно уделяю его рту особое внимание.

— Хорошо, а теперь сними наручники.

Я целую его шею и утыкаюсь в нее носом.

— Ты злишься на меня?

— Чертовски безумно, Ава!

Я сажусь и смотрю на него. Он и правда безумно злится, и теперь я в ужасе. Одариваю его своей лучшей дерзкой улыбкой.

— А ты не можешь обезуметь от любви?

— И это тоже. Сними наручники. — Он выжидающе смотрит на меня.

Я сдвигаюсь, чтобы приподняться, и вздрагиваю, когда его возбуждение оказывается у меня между ног, — пульсирующая, влажная головка скользит по моему входу.

Он ерзает.

— Черт побери, Ава! Сними эти чертовы наручники!

Он совершенно невменяем и теперь я уверена… наручники снимать я не собираюсь. Поднявшись с кровати, встаю в стороне, глядя на него с яростью.

— Что ты сделаешь? — нервно спрашиваю я.

— Сними их. — Он почти убивает меня взглядом.

— Нет, пока не скажешь, что сделаешь.

Его грудь расширяется, он тяжело дышит.

— Буду трахать тебя до тех пор, пока ты не станешь умолять меня остановиться, а потом ты пробежишь четырнадцать миль. — Он поднимает голову и пронзает меня свирепым зеленым взглядом. — И мы не будем останавливаться, чтобы размять мышцы или выпить кофе!

Что? Трахаться я согласна, но никакого бега, кроме как из его пентхауса. Вчера он уже заставил меня преодолеть десять миль. Вот каков его способ вернуть контроль; заставить меня сделать то, чего я на самом деле не хочу, а я определенно не хочу бежать четырнадцать миль.

— Я не хочу на пробежку, — говорю, как можно спокойнее. — Ты не можешь меня заставить.

Его брови взлетают вверх.

— Ава, ты должна помнить, у кого власть в отношениях.

Я с отвращением отшатываюсь, а затем бросаю взгляд на его скованные запястья, прежде чем снова посмотреть на него.

— Прости, а у кого власть? — говорю насмешливо, хотя на самом деле никакого веселья не испытываю. Я на полном серьезе тычу пальцем в гремучую змею, но это маленькое заявление заставило меня почувствовать гордость.

Мой сарказм лишь еще больше усиливает его ярость — если это вообще возможно.

— Ава, я тебя предупреждаю!

— Не могу поверить, что ты так из-за этого злишься. На меня, значит, надевать наручники — это нормально!

— Я все контролировал! — кричит он мне в ответ.

Ах! Так все это потому, что ему нужно контролировать ситуацию? Как глупо!

— Ты помешан на контроле! — кричу в ответ, и он снова извивается. — Пойду приму душ. — Я топаю прочь.

— Только с тобой я помешан на контроле! — кричит он мне в спину. — Ава!

Я захлопываю дверь ванной и снимаю лифчик. Высокомерная, одержимая властью и контролем задница! Мой восторг от того, что трах правды сработал, как нельзя лучше, окончательно растоптан. Бросаюсь в душ и слышу, как некто постоянно выкрикивает мое имя. Если бы я не пребывала в таком негодовании, то рассмеялась бы. Ему очень не нравится, когда он не может ко мне прикоснуться, и ему очень-очень не нравится терять власть.

Я принимаю душ и неторопливо чищу зубы. Еще очень рано. У меня полно времени.

Вернувшись в спальню, обнаруживаю, что Джесси немного успокоился, но в его взгляде, когда он смотрит на меня, определенно читается намек на гнев.

— Детка, пожалуйста, подойди и освободи меня, — умоляет он.

Внезапная перемена в его настроении вызывает у меня подозрения и настороженность. Я знаю его игру и не поддамся. Как только я его освобожу, он набросится на меня, как лев, после чего напялит на меня спортивную форму и потащит по улицам Лондона. Не отрицаю, что мне бы очень хотелось, чтобы сейчас он был со мной, но я не в восторге от мучений длиной в четырнадцать миль. К сожалению, они входят в пакет услуг.

Усевшись перед высоким зеркалом, начинаю сушить волосы. Время от времени посматриваю в отражение и вижу, что он наблюдает за мной, но как только замечает мой взгляд, хмурится и, как обидчивый подросток, отворачивается. Мысленно улыбаюсь.

Наношу макияж и увлажняю тело кокосовым маслом, а когда надеваю купленный Джесси кремовый кружевной комплект нижнего белья, слышу, как он стонет. Самодовольно улыбаюсь про себя. У меня тоже есть свои способы. Не знаю, как долго смогу удерживать власть. Надеваю белую блузку с оборками, черные облегающие брюки и черные туфли на каблуках.

Я готова. Подойдя к своему закованному в наручники мужчине, наклоняюсь и запечатлеваю на его приоткрытых губах долгий, медленный поцелуй. Не знаю, зачем я это делаю. Моя бравада достойна похвалы.

Он вздыхает и подтягивает колени так, чтобы ступни оказались на кровати.

Я тянусь вниз и обхватываю рукой его все еще возбужденный член. Я серьезно влипла, раз он ловит меня на этом.

Он дергается.

— Ава. Я чертовски сильно тебя люблю, но если ты не расстегнешь наручники, я тебя на хрен придушу! — В его голосе смешались удовольствие и боль.

Я улыбаюсь у его рта и целомудренно целую в губы, прежде чем наклониться и поцелуями проложить путь от его груди к твердому члену, а затем до самого кончика, заканчивая быстрым вращением языка, прежде чем взять его глубоко в рот.

— Ава, прошу! — стонет он.

Я отхожу от него и достаю из сундука ключ от наручников. Когда я возвращаюсь, он облегченно вздыхает. Не знаю почему, но я не освобождаю его полностью. Отстегиваю раненную руку, и она безвольно падает на кровать. Меня пронзает укол вины, когда он осторожно сжимает кулак, чтобы попытаться вернуть конечности подвижность. Я подхожу к сундуку и кладу ключ обратно.

— Что ты делаешь? — спрашивает он, нахмурившись.

— Где твой телефон?

— Зачем он тебе? — На его лице отражается явная растерянность.

— Он тебе понадобится. Где он?

— В пиджаке. Ава, просто дай мне ключ. — Он снова теряет терпение.

Осмотрев комнату, замечаю его пиджак на полу, куда он, очевидно, бросил его прошлой ночью, прежде чем накинуться на меня в ванной. Отыскав телефон во внутреннем кармане, кладу его на прикроватную тумбочку вне зоны досягаемости. Не хочу, чтобы он позвал на помощь, пока я не сбегу.

Схватив сумочку, выхожу из спальни, оставляя его в состоянии дикой неудовлетворенности. Мне еще придется справиться с последствиями позже, но, по крайней мере, я освободила ему одну руку. Даже раненной рукой он сможет разобраться со своей проблемой сам… если не будет слишком сильно дергать.

Глава 11

— Привет, цветочек.

Патрик выходит из своего кабинета, когда я усаживаюсь за стол.

— Ты сегодня с утра пораньше. — С привычным недовольным кряхтением он садится на край стола, и тот издает обычный протестующий скрип. — Есть новости?

— Не особо. — Я включаю компьютер. — В обед у меня встреча с мистером ван дер Хаусом по обсуждению проектов.

— О, хорошо. А что мистер Уорд? — невинно спрашивает он. — О нем есть новости?

Да, я приковала его наручниками к кровати!

Чувствую, как лицо заливает жар.

— Э-э, нет, не знаю точно, когда он вернется из командировки. — Отворачиваю от Патрика пылающее лицо и загружаю электронную почту, мысленно молясь, чтобы он оставил эту тему.

— Прошло уже почти две недели, не так ли? — спрашивает он. Полагаю, он хмурится, но не могу на него посмотреть, чтобы удостовериться. — Интересно, что его задержало?

Я кашляю.

— Я, правда, не знаю.

Патрик со скрипом поднимается со стола.

— Вроде, ему не терпелось начать, — ворчит он. — Да, кстати, Салли плохо себя чувствует. Сегодня ее не будет, — говорит он, возвращаясь к себе в кабинет.

Салли заболела? На нее не похоже. О! Прошлым вечером она ходила на второе свидание. Либо все прошло очень хорошо, и она сказалась больной, чтобы весь день прокувыркаться в постели с Мистером Таинственным, либо все прошло очень плохо, и она сказалась больной, чтобы весь день хандрить в постели с коробкой носовых платков. Виновато подозреваю последнее. Бедная Сэл.

Протяжно выдохнув, оседаю в кресле, а затем подпрыгиваю, заслышав, как из сумочки приглушенно доносится «Ангел». Ох, Господи! Он явно освободился. Я не отвечаю. Звонок прекращается и тут же начинается снова, но на этот раз это мой обычный рингтон. Достаю телефон из сумки и отвечаю на звонок мисс Куинн.

— Доброе утро, мисс Куинн, — доброжелательно приветствую я.

— Привет, Ава. Прошу, просто Рут. Хотела лишь уточнить. Вам уже удалось сдвинуть дело с мертвой точки?

— Да, Рут, я подготовила график оплаты услуг и набросала несколько идей, чтобы выслать вам.

— Блестяще. — Она полна энтузиазма. — Буду с нетерпением ждать их. А что потом?

— Что ж, если вас устроит график оплаты и наброски идей, тогда можем приступить к разработке более конкретного дизайна.

— Отлично, я так взволнована! — восклицает она.

Я улыбаюсь. Это совершенно очевидно.

— Хорошо, я перешлю вам график платежей и наброски к концу дня. Пока, Рут.

— Спасибо, Ава.

Она кладет трубку, и я тут же приступаю к изучению чертежей в компьютере. Мне нравится работать с людьми, которые так же увлечены проектом своего дома, как и я.

К десяти я уже три часа как в офисе, и у меня гора работы. Взяв трубку стационарного телефона, звоню Стелле, она занимается пошивом штор, по поводу новых портьер миссис Стайлз. Мы со Стеллой мило болтаем. Судя по рискованным фотографиям, развешанным на стенах ее мастерской, Она немного хиппи и нудистка, но создает самые удивительные предметы обстановки. Я более чем довольна, когда она говорит, что шторы готовы, ей осталось их лишь упаковать и можно забирать. На неделю раньше, чем я говорила миссис Стайлз, так что она придет в восторг.

Повесив трубку, поворачиваюсь на кресле, и у меня чуть не случается припадок, когда я сталкиваюсь лицом к лицу с моим высокомерным богом, который смотрит на меня сверху вниз, коварно приподняв брови. Красивое лицо расплывается в привычной плутоватой ухмылке. Я мгновенно прихожу в состоянии повышенной готовности.

Ох, нет!

Он выглядит чертовски аппетитно в сером костюме и бледно-голубой рубашке с расстегнутым воротником, без галстука. Он сбрил двухдневную щетину и уложил волосы. Мои глаза полны восторга, но разум лихорадочно работает, не уверенный, чего ожидать.

— Ава, какая приятная встреча, — мягко говорит он, протягивая руку. Рукав пиджака задирается, открывая золотой «Ролекс».

Дерьмо!

Столбенею, видя ряды красных рубцов вокруг его запястья, золотой браслет часов никак их не скрывает. И на его поврежденной руке тоже. Бросаю на него испуганный взгляд, и он кивает в знак подтверждения. Мысленно пинаю свою глупую задницу. Я причинила ему боль. Чувствую себя отвратительно. Я не виню его за такую ярость.

Я вкладываю свою руку в его ладонь, но не пожимаю. Не хочу больше причинять ему боль.

— Мне очень жаль, — тихо шепчу, голос полон сожаления, которое я действительно испытываю. Мое неразумное желание узнать его возраст пометило его. Но я хотела быть в курсе.

— Знаю, — холодно отвечает он.

— Ах! Мистер Уорд. — Веселый голос Патрика вторгается в мои уши, он выходит из своего кабинета, направляясь к моему столу. Я отпускаю руку Джесси. — Очень рад вас видеть. Я как раз спрашивал у Авы, нет ли от вас вестей.

— Мистер Питерсон, как поживаете? — Джесси одаривает его своей великолепной улыбкой, обычно предназначенной для женщин.

— Очень хорошо, как прошла ваша командировка? — спрашивает Патрик.

Джесси на мгновение переводит взгляд с Патрика на меня.

— Обеспечивал защиту моего имущества, — отвечает он совершенно спокойно:

Имущества?

— Вы получили задаток, который я внес? — спрашивает он.

Лицо Патрика светлеет.

— Да, безусловно. Спасибо, — подтверждает он. Отмечаю, что он не советует мистеру Уорду, что тот перечислил слишком много в качестве первоначального авансового платежа.

— Хорошо, как я уже говорил, мне не терпится начать действовать. Из-за моей неожиданной деловой поездки мы немного отстали. — Он делает акцент на «неожиданной».

— Конечно, уверен, Ава все с вами уладит. — Патрик ласково кладет руку мне на плечо, и взгляд Джесси падает прямо на нее.

О нет. Не уничтожай моего босса!

— Уверен, что так и будет, — тихо размышляет он, не сводя глаз с неподвижной руки Патрика.

Ему шестьдесят лет, у него седые волосы и фунтов двадцать лишнего веса. Неужели мой большой, ласковый медведь-босс может представлять для него угрозу?

Он снова переводит взгляд на Патрика.

— Я собирался спросить у Авы, не хочет ли она присоединиться ко мне за завтраком, чтобы мы могли кое-что обсудить. Вы не возражаете.

Последняя часть определенно не была вопросом. О, да, он уничтожает.

— Милости прошу, — радостно щебечет Патрик. Замечаю, что меня он не спрашивает.

— Вообще-то, на обед у меня назначена встреча, — вставляю я.

Указываю на страницу в своем новом ежедневнике, который больше не помечен линиями черного маркера, проставленными Джесси на каждый день в предыдущем ежедневнике. Хочу отсрочить ссору на как можно длительный период. Мне совсем не нравится его коварное выражение. Он этим наслаждается, но потом замечает новый ежедневник и хмурится, слегка сжимая челюсть.

Да, я его заменила! Пусть лучше и не думает портить новый.

— Она не раньше полудня, — указывает Джесси, и я съеживаюсь. — Я не задержу вас надолго, — добавляет он хриплым, многообещающим голосом, в котором также слышится угроза.

— Вот и решили! — нараспев произносит Патрик, направляясь к себе в кабинет. — Рад был вас видеть, мистер Уорд.

Я сижу, отчаянно постукивая ногтем по переднему зубу, и пытаюсь придумать, как из этого выпутаться. Но на ум ничего не приходит, и даже если бы у меня была веская причина, я бы только оттягивала неизбежное. Смотрю на безмерно любимого мужчину и буквально дрожу. Он слишком спокоен. Он в миллионе миль от разъяренного зверя, которого я оставила этим утром прикованным к кровати.

— Пойдем? — спрашивает он, засовывая руки в карманы. Я беру со стола телефон и запихиваю его в сумочку вместе с досье на «Здание жизни». После встречи с Джесси мне нужно будет сразу же отправляться в «Ройял Парк» к Микаэлю.

Он придерживает передо мной дверь, но, прежде чем я успеваю выйти, в нее влетает Том. При виде того, кто держит дверь, он в шоке широко распахивает глаза.

— Мистер Уорд! — бормочет он и бросает на меня вопросительный взгляд. Смешно, что он так официально обращается к Джесси. Они же вместе пили и танцевали.

— Том, — деловито кивает Джесси.

— Я как раз иду завтракать с мистером Уордом. — Я наклоняю голову в сторону и бросаю красноречивый взгляд. Слышу легкий смех Джесси.

— О, понятно. Деловая встреча, да? — Том хихикает. Как же мне хочется его пнуть. Он поворачивается к Джесси и протягивает ему руку. — Рад был повидаться, мистер Уорд. Надеюсь, деловая встреча придется вам по душе. — Он подмигивает, когда Джесси принимает его руку, и я тут же решаю, что, как только увижу Тома в следующий раз, точно лягну его в голень.

Поспешно выхожу на улицу, испытывая облегчение от того, что нахожусь вдали от офиса и избавлена от возможности попасться, но нервничаю, что теперь я в значительной степени отдана на милость Джесси. Я не настолько заблуждаюсь, чтобы думать, что если мы будем на публике, он не прижмет меня к ближайшей свободной стене, при первой удобном шансе.

Мы идем бок о бок, пока не оказываемся на Пиккадилли. Не знаю, куда мы направляемся, но я от него не отстаю. Он не пытается взять меня за руку и ничего не говорит. С каждой секундой волнуюсь все больше. Посмотрев на него, обнаруживаю, что он совершенно спокоен, но не отвечает на мой взгляд, хотя я знаю, он чувствует, что я на него смотрю.

— Простите, не подскажете который час? — спрашивает Джесси деловая женщина средних лет.

Он вынимает руку из кармана и смотрит на часы. При виде отметин на его запястье я вздрагиваю. Его кисть все еще в синяках от ударов, которые он нанес своей машине.

— Десять пятнадцать. — Он сверкает предназначенной только для женщин улыбкой, и дама растекается перед ним по тротуару.

Когда она расшаркивается в благодарностях, меня пронзает безмерное чувство собственницы. Бесстыдная потаскушка, она, вероятно, по возрасту ближе к Джесси, чем я. Только не надо говорить, что у нее нет телефона, по которому она могла бы посмотреть время. Сейчас у всех есть чертов телефон, и почему она не спросила того толстого, лысеющего, потного типа за сорок, который шел перед нами? Закатываю глаза, ожидая, что Джесси возьмет инициативу в свои руки и поведет нас дальше.

После потраченных нескольких мгновений на ослепление женщины своей сногсшибательной улыбкой, чтобы удостовериться оказанному им эффекту, он продолжает свой путь, а я следую за ним. Посмотрев назад, вижу, как женщина оглядывается через плечо. Насколько отчаявшейся и бесстыдной можно быть? Смеюсь про себя. Когда дело касается Джесси, я пребываю в таком же отчаянии, и мне ну чуточки не стыдно.

Мы переходим дорогу, приближаясь к отелю «Ритц», и я поражаюсь, когда дверь перед нами открывается. Джесси жестом приглашает меня войти. Мы завтракаем в «Ритце»?

Я ничего не говорю, когда он ведет меня в ресторан, и мы садимся в самом по-королевски непристойно шикарном месте. Оно не для Джесси, и уж точно не для меня.

— Мы будем яйца «Бенедикт», два, с копченым лососем, на зерновом хлебе, капучино, крепкий, никакого шоколада и крепкий черный кофе. Спасибо. — Джесси протягивает меню официанту.

— Разумеется, сэр.

Прежде чем отойти от стола, официант берет роскошную тканевую салфетку, тщательно выверенным движением стелет ее мне на колени и повторяет то же самое с Джесси. Окидываю взглядом роскошную обстановку, полную хорошо воспитанных, богатых людей. Чувствую себя неловко.

— Как твой день? — спрашивает он небрежно, без намека на какие-либо эмоции в голосе. Это только еще больше усиливает мое беспокойство, вопрос притягивает меня через шикарный стол к его темному присутствию. Он убирает салфетку с колен и кладет ее на стол, глядя на меня с ничего не выражающим лицом.

Что, черт возьми, я должна ответить. Еще нет и половины одиннадцатого, а у меня уже довольно необычный день. Я выяснила, сколько ему лет, использовала вибратор, приковала его наручниками к кровати и оставила там, а теперь завтракаю в «Ритце». Такое, безусловно, не назовешь повседневной рутиной.

— Не уверена, — отвечаю честно, потому что у меня такое чувство, что к этому списку можно добавить еще несколько эксклюзивных пунктов.

Он опускает взгляд, и его супер-ресницы отбрасывают тень на скулы.

— Хочешь, расскажу, как проходит мой день? — спрашивает он.

— Если хочешь, — шепчу полным нервозности голосом, которую действительно испытываю. Я даже не уверена, что он не устроит сцену в самом роскошном отеле Лондона перед сливками лондонского общества.

Он откидывается на спинку стула и сверлит меня мощным взглядом зеленых глаз.

— Что же, я отложил утреннюю пробежку из-за маленькой искусительницы, приковавшей меня наручниками к кровати и пытавшей, чтобы выудить информацию. Затем она меня бросила, беспомощного и отчаянно в ней нуждающегося. — Он начинает крутить в руках вилку, и под его пристальным взглядом я слабею. Он делает глубокий вдох. — В конце концов, я добрался до телефона, который она оставила… вне… досягаемости… — Он сжимает большой и указательный пальцы. — А потом ждал, пока кто-нибудь из моих сотрудников придет и освободит меня. Чтобы избавиться от накопившегося недовольства, которым она меня наградила, я пробежал четырнадцать миль за свое лучшее время, и теперь смотрю на ее красивое лицо, желая нагнуть ее над этим чудесно сервированным столом, и трахать до следующей недели.

Я задыхаюсь от его грубых слов, без всякого волнения произнесенных посреди ресторана «Ритц». О, боже, что обо мне подумал Здоровяк Джон? Надеюсь, посмеялся. Кажется, он находит реакцию и поведение Джесси по отношению ко мне довольно забавными.

Официант ставит перед нами кофе, и мы оба киваем в знак благодарности, после чего он снова уходит.

Я беру шикарную, вероятно, полностью серебряную ложку и начинаю медленно помешивать кофе.

— Ты провел довольно насыщенное утро, — говорю тихо. А что еще я могу сказать? Нервно вскидываю глаза и вижу, как он борется с улыбкой. От этого я чувствую себя намного лучше. Ему хочется смеяться, но и злиться тоже.

Он вздыхает.

— Ава, никогда больше не поступай так со мной.

Я разваливаюсь на своем желтом троне.

— Ты безумно злился. — Я делаю долгий, облегченный выдох.

— Я был далеко, далеко за пределами безумной злости, Ава. — Он тянется рукой к вискам и начинает кружить по ним пальцами, словно пытаясь избавиться от воспоминаний.

— Почему?

Он замирает на середине движения.

— Потому что не мог до тебя добраться, — говорит он, будто я глупая. Должно быть, он видит растерянность в моем взгляде, потому что касается пальцами лба и облокачивается на стол. — Мысль о том, что я не смогу до тебя дотянуться, повергла меня в панику.

Что?

— Я же находилась в комнате! — выпаливаю я слишком громко. Быстро оглядываюсь, убеждаясь, что не привлекла стороннего внимания роскошных клиентов.

Он хмуро смотрит на меня.

— Ты ушла!

Я перегибаюсь через стол.

— Я ушла, потому что ты мне угрожал. — Это определенно не разговор для вычурного «Ритца».

— Это потому, что ты свела меня с ума. — Он смотрит на меня широко раскрытыми глазами. — Когда ты приобрела эти наручники? — обвиняюще спрашивает он, ударяя ладонями по столу, заставляя окружающих нас посетителей замолчать.

Я откидываюсь на спинку трона и жду продолжения разговора.

— Когда вчера ушла с работы. Своим трах-наказанием ты, вроде как, помочился на мой план, — угрюмо ворчу я.

— Следи за языком. Я помочился на твой план? — недоверчиво переспрашивает он. — Ава, позволь сказать, что в моем плане нигде не было указано, что ты меня закуешь, и я окажусь в твоей власти. Значит, это ты помочилась на мой план.

Мы оба перестаем говорить о планах, трах-наказаниях и наручниках, когда официант подходит с нашими заказами. Вначале он ставит тарелку передо мной, а затем перед Джесси, поворачивая так, чтобы подача — больше похожая на картину — оказалась в лучшем ракурсе, чтобы мы могли полюбоваться ею, прежде чем атаковать ножом и вилкой. Я благодарно улыбаюсь.

— Это все, сэр? — спрашивает официант у Джесси.

— Да, спасибо.

Официант отходит от стола, оставляя нас продолжить неуместный разговор.

Я погружаю нож в еду. Выглядит слишком красиво, чтобы есть.

— Ты должен знать, что твоя искусительница чрезвычайно собой довольна, — задумчиво говорю, обхватывая губами вкуснейший зерновой тост, покрытый копченым лососем и голландским соусом.

— Держу пари, так и есть. — Он поднимает брови. — А она знает, как безумно я ее люблю?

Вздохнув, таю. Я в «Ритце», ем самую невероятную еду и смотрю через стол на самого потрясающе красивого мужчину в своей жизни, — моего потрясающе красивого мужчину. Только моего. Я снова греюсь в лучах солнца на седьмом небе под названием Джесси.

— Полагаю, знает, — подтверждаю я.

Он снова переключает внимание на свою тарелку.

— Лучше ей не полагать, — сурово говорит он.

— Она знает.

— Хорошо.

— А в чем, собственно, проблема? — спрашиваю я. — Тридцать семь — это пустяк.

Он скользит по мне взглядом. Выглядит почти смущенным.

— Не знаю. Тебе нет и тридцати, а мне почти сорок.

— И что? — Внимательно наблюдаю за ним. Он и правда комплектует по поводу возраста. — Тебя это беспокоит больше, чем меня.

— Возможно.

Он с трудом сдерживает улыбку. Вижу, он рад, что меня это нисколько не волнует. Покачав головой, возвращаюсь к еде. Мой высокомерный плейбой испытывает неуверенность, но за это я люблю его еще больше.

Мы едим в приятной тишине, официант постоянно интересуется, все ли у нас в порядке. А как может быть иначе? Когда мы заканчиваем, он быстро уносит тарелки, и Джесси просит счет.

— Так когда мы пойдем по магазинам? — спрашивает он, а после делает глоток кофе.

Я раздраженно выдыхаю. Совсем об этом забыла. Понимаю, если брошу ему вызов, то тут же слечу с седьмого неба под названием Джесси. Я пожимаю плечами.

— Тебе не обязательно идти. Я в любое время могу заскочить в «Хаус оф Фрейзер».

— Я хочу пойти, и вообще, я должен тебе платье, помнишь? — Он ухмыляется, и я быстро вспоминаю расправу над платьем. Он хочет пойти, только чтобы сделать правильный выбор, а это означает, что мне, вероятно, купят лыжные штаны и джемпер с круглым вырезом.

— В пятницу в обед? — Я стараюсь, но безуспешно, чтобы голос звучал бодро.

Его хмурая морщинка появляется на привычном месте.

— Несколько ограничивает время, не думаешь?

— Я что-нибудь подберу.

Допиваю самый вкусный кофе, который когда-либо пробовала.

— Запиши меня в свой ежедневник на пятницу… на всю вторую половину дня.

— Что? — Чувствую, как хмурюсь.

Он достает из кармана пачку банкнот и кладет пять двадцаток в кожаную папочку, которую только что принес официант. Сто фунтов за завтрак? Это мое новое платье!

— Назначь мистеру Уорду встречу в пятницу днем. Скажем, на часик. — В его зеленых глазах пляшет восторг. — Мы пройдемся по магазинам без всякой спешки и подготовимся к вечеринке.

— Я не могу записать одну встречу на весь день! — недоверчиво бормочу я. Мистер Неразумный вернулся.

— Можешь и запишешь. Я достаточно плачу твоему боссу. — Он встает и направляется к моей стороне стола. — Ты должна сказать Патрику, что живешь со мной. Я не собираюсь больше с ним церемониться.

А я с ним живу? Встав, принимаю протянутую руку и позволяю ему вывести меня из ресторана. Нет, он не будет церемониться. Вместо этого он просто его уничтожит.

— Это поставит нас в неловкое положение, — пытаюсь рассуждать здраво. — Он не обрадуется, Джесси. И если у меня будут назначены деловые встречи с тобой, я не хочу, чтобы он думал, будто я отлыниваю от дел вместо того, чтобы работать.

— Мне плевать, что он подумает. Если его что-то будет не устраивать, уволишься, — говорит он, шагая дальше и таща меня за собой.

Уволюсь? Я люблю свою работу, и Патрика тоже. Он, должно быть, шутит.

— Ты его уничтожишь, да? — спрашиваю осторожно. Мой мужчина, как носорог.

Парковщик протягивает ему ключи от машины, и Джесси дает ему полтинник. Полтинник? Только за то, что он припарковал и вернул машину? Конечно, это очень хорошая машина, но все же.

Он поворачивается ко мне, проводит ладонью по моей щеке и трется со мной носами.

— Мы друзья? — Мятная свежесть сносит меня, как бульдозер.

— Да, — соглашаюсь, но, судя по разговору последних минут, не думаю, что надолго. Уволиться? — Спасибо за завтрак.

Он улыбается.

— В любое время. Куда ты теперь направляешься?

— В «Ройял парк».

— Возле «Ланкастер гейт»? Я тебя подброшу. — Он прижимается ко мне губами в крепком поцелуе и мягко толкает бедра вперед.

Я охаю.

Он не может трахать меня возле «Ритца»! Слышу его смех от моего шока, после чего он тянет меня к машине. Парковщик открывает мне дверцу, я мило улыбаюсь и забираюсь внутрь. После того, как Джесси садится за руль и быстро сжимает мое колено, он на обычной тревожной скорости с ревом вливается в утреннее лондонское движение. Интересно, сколько у него баллов за превышение скорости?

Итак, у меня только что завершился деловой завтрак с мистером Уордом, во время которого мы обсуждали одни безумства.

— Что я скажу Патрику? — Поворачиваюсь и смотрю на него. Ох, какой же он красивый.

— О чем, о нас? — Он переводит взгляд на меня. Хмурая морщинка твердо держится на месте.

— Нет, о нашем деловом завтраке. Что мы обсуждали?

Он пожимает плечами.

— Скажи, что мы согласовали оплату, и что я хочу, чтобы пятницу ты провела в «Поместье», заканчивая эскизы.

— У тебя все так просто. — Я вздыхаю, откидываюсь на спинку сиденья и смотрю на парк.

Он кладет руку мне на колено и сжимает.

— Детка, это ты все усложняешь.

Джесси взвизгивает тормозами возле «Ройял парка» и отмахивается от обрадованного парковщика, когда тот подходит, чтобы забрать машину.

— Увидимся дома. — Он обхватывает меня ладонью за шею и притягивает к себе, прощаясь не спеша. Я позволяю. Мне хочется повиснуть у него на шее. И к черту стоящего рядом парковщика, который с тоской глядит на автомобиль.

— Часиков в шесть, — подтверждаю я, когда он целует меня в уголок рта.

Он ухмыляется.

— Часиков.

Знаю, сейчас не самое подходящее время для разговора на эту тему, но я буду грызть себя этим весь остаток дня. Он ведь не может говорить такое всерьез?

— Я не могу уволиться и не работать в двадцать шесть лет.

Он откидывается на спинку сиденья, и дурацкие чертовы шестеренки приходят в действие. Я тут же волнуюсь. Он говорил серьезно.

— Я же сказал, что не хочу делить тебя ни с кем.

— Это глупо, — выпаливаю я, и, судя по только что промелькнувшему на его лице хмурому выражению, я сказала явно не то, что надо.

— Не называй меня глупым, Ава.

— Я не называла тебя глупым. Я назвала глупым твое самолюбивое стремление, — возражаю тихо. — Я никогда от тебя не уйду.

Провожу ладонью по его шее. Нуждается ли он в постоянном заверении?

Закусив губу, он смотрит на руль.

— Но это не помешает людям попытаться тебя похитить. Я не могу этого допустить. — Он переводит на меня измученный взгляд, пробивая в сердце огромную дыру.

— Каким людям? — спрашиваю с явной тревогой в голосе.

Он отрицательно качает головой.

— Нет кого-то конкретного. Ава, я тебя не заслуживаю, но каким-то чертовым чудом ты стала моей. Я буду яростно тебя защищать — устраню любую угрозу. — Он скользит руками по рулю, костяшки пальцев белеют от жесткой хватки. — Ладно, нам лучше прекратить это разговор, потому что я чувствую себя немного жестоким.

Сижу и смотрю на своего красивого, помешанного на контроле невротика и жалею, что не могу дать ему утешение, в котором он так нуждается. Слова тут не помогут. Теперь я это прекрасно понимаю. А также я полностью осознаю, что на самом деле он имеет в виду, говоря, что устранит любого, кто будет представлять угрозу для него, а не для меня.

Отстегнув ремень, переползаю к нему, садясь верхом не его колени, полностью игнорируя парковщика, который все еще капает слюной на автомобиль. Притянув его лицо к своему, обхватываю ладонями щеки и касаюсь губ. Он стонет и скользит руками вокруг меня, сжимая мою задницу и притягивая к своим бедрам. Хочу, чтобы он прямо сейчас отвез меня обратно в «Луссо», но не могу отмахнуться от Микаэля.

Наши языки медленно скользят, кружа, отстраняясь и сближаясь снова, снова и снова. Я страдаю от потребности в этом мужчине — болезненной, непрестанной агонии, и знаю, что он испытывает ко мне то же самое.

Отодвинувшись, вижу, что он крепко зажмурился. Я видела такое раньше, и в последний раз это случилось тогда, когда он хотел мне что-то сказать.

— Что случилось? — спрашиваю нервно.

Он быстро распахивает глаза, будто внезапно осознает, что предстал передо мной в полном отчаянии.

— Все в порядке. — Он убирает мой выбившийся локон. — Все хорошо.

Я застываю у него на коленях. Он и раньше так говорил, а на самом деле все было наоборот.

— Ты хочешь мне что-то сказать, — констатирую я.

— Ты права, хочу. — Он опускает голову, и я испытываю тошноту, но затем он снова поднимает глаза и находит мои. — Я безумно люблю тебя, детка.

Я слегка отшатываюсь.

— Ты не это хочешь мне сказать, — говорю с подозрением.

Под его лучезарной улыбкой, предназначенной только для женщин, я превращаюсь на его коленях в дымящуюся лужицу.

— Нет, это. И я буду повторять это до тех пор, пока тебе не надоест это слушать. Для меня это в новинку, — он пожимает плечами. — Мне нравится говорить это.

— Мне не надоест это слушать, и не говори подобных слов больше никому. Мне все равно, насколько тебе нравится их произносить.

Он ухмыляется, по-мальчишески нахально.

— Это заставит тебя ревновать?

Я фыркаю.

— Мистер Уорд, давайте не будем говорить о ревности, когда вы только что поклялись устранить любую угрозу, — сухо говорю я.

— Ладно, не будем. — Он притягивает меня к себе и двигает бедрами вверх, его порочный удар попадает прямо в цель. — Давай лучше снимем номер, — шепчет он, снова толкаясь своими чертовски восхитительными бедрами.

В отчаянии слезаю с его колен, стремясь избежать контакта, от которого мозг превращается в желе, прежде чем сорву с него костюм прямо здесь и сейчас.

— Я опаздываю на встречу. — Схватив сумочку, на мгновение прижимаюсь губами к его губам. — По возвращении домой, хочу, чтобы ты ждал меня в постели.

Он удовлетворенно улыбается.

— Выдвигаете требования, мисс О'Ши?

— А вы собираетесь отказать мне, мистер Уорд?

— Никогда, но ты ведь помнишь, у кого власть? — Он пытается меня схватить, но я быстро уворачиваюсь и выпрыгиваю из машины, прежде чем он полностью меня поглотит.

Я просовываю голову обратно.

— У тебя, но ты мне нужен. Так что не мог бы ты ждать меня голым?

— Я тебе нужен? — спрашивает он с торжествующим видом.

— Всегда. Увидимся у тебя.

Я захлопываю дверь, и уходя, слышу его возглас: «У НАС».

Внезапно осознаю, что меня сверлят глазами, и поворачиваюсь, обнаруживая парковщика с самой широкой улыбкой на лице. Густо покраснев, торопливо поднимаюсь по ступенькам в отель. Абсолютно довольная, нежусь в лучах солнца на седьмом небе под названием Джесси.

Я роюсь в сумке, когда слышу звук пришедшего сообщения.

Джесси.

Я скучаю по тебе, я люблю тебя, ты мне тоже нужна. Дж Х

Я смеюсь. Как быстро? Мы попрощались всего три секунды назад. Отправляю телефон в сумочку и устремляюсь через фойе «Ройял парка».

Меня проводят в ту самую уютную комнату, где мы с Микаэлем в последний раз виделись, и он уже меня ожидает. Он изучает разложенные на столе коллажи. Сегодня он выглядит более непринужденно: без пиджака, галстук развязан, но светлые волосы по-прежнему идеально уложены.

При моем появлении он поднимает голову.

— Ава, очень рад снова вас видеть. — Голос с легким акцентом так же мягок, как и всегда.

— И я, Микаэль. Вы получили эскизы? — Я киваю на коллажи и кладу сумочку на один из больших зеленых кожаных диванов.

— Да, но проблема в том, что мне нравятся все. Вы слишком хороши. — Он протягивает мне руку, и я ее принимаю.

— Я очень рада. — Широко улыбаюсь, и он нежно пожимает мою ладонь.

Отпустив мою руку, он поворачивается к столу.

— И все же я склоняюсь к этому. — Он указывает на кремово-белую схему, которую я предпочитаю сама.

— Я бы тоже выбрала ее, — говорю весело. — Мне кажется, она лучше всего отражает ваши стремления.

— Так и есть, — соглашается он, тепло улыбаясь. — Ава, присаживайтесь. Хотите выпить?

Я сажусь на диван.

— Вода не помешает, спасибо.

Он посылает знак официанту у дверей и опускается на диван рядом со мной.

— Прошу прощения, что задержался со встречей. Дома все пошло не так быстро, как я планировал.

О, видимо, это развод. Не могу представить, чтобы все шло гладко, когда ты так богат, как Микаэль. Его жена, вероятно, пытается отвоевать каждый причитающийся ей пенни. Иначе почему бы всему не пройти гладко? Но я ничего не говорю. Подозреваю, Ингрид не должна была разглашать так много. Не хочу, чтобы ее уволили. Она мне понравилась.

— На самом деле никаких проблем. — Я улыбаюсь и снова смотрю на коллажи. — Значит, будем следовать этому? — Я опускаю руку на кремово-белую схему.

Он придвигается ближе.

— Да, мне нравится простота и теплота. Вы очень умны. Можно было бы подумать, что цвета покажутся безжизненными и холодными, но это совсем не так.

— Спасибо, все дело в тканях и оттенках.

Он улыбается, голубые глаза мерцают.

— Да, вероятно.

Мы проводим несколько часов, обсуждая временные рамки, графики и бюджеты. С ним действительно очень легко общаться, огромное облегчение после того, как он пригласил меня на ужин во время нашей предыдущей встречи. Я боялась, что буду испытывать неловкость, но все совсем наоборот. Он принял мой ответ и больше не поднимал эту тему.

— Все материалы экологичны, да? — Он проводит длинным пальцем по наброскам сделанной на заказ кровати с балдахином.

— Конечно, — мысленно благодарю Ингрид за важную информацию, которую Микаэль не сообщил ранее. Указываю на другие предметы мебели, которые я набросала. — Все экологично, в соответствии с вашей спецификацией. Насколько я понимаю, лесничество в Скандинавии — дело серьезное.

— Да, — смеется он. — Мы все должны внести свою лепту в защиту окружающей среды. После «Луссо» о нас появились плохие отзывы в прессе.

Мой мысленный взор наводнен изображением двенадцати супербайков и жадным до топлива скоростным авто. Держу пари, Микаэль ездит на гибридном «Приусе».

— Да, — соглашаюсь я.

Он смотрит мне в глаза, и я мягко улыбаюсь.

— Извините, мне нужно в дамскую комнату. — Я забираю сумочку и ухожу.

Провожу в туалете минут пять, освежаю лицо и пользуюсь удобствами. Я довольна тем, как продвигается встреча, и мне не терпится вернуться в офис, чтобы начать работу над концепцией. Я взъерошиваю волосы, пощипываю щеки и, выйдя из дамской комнаты, прохожу через вестибюль отеля и возвращаюсь в уютную комнату.

Войдя, чуть не задыхаюсь при виде стоящего рядом с Микаэлем Джесси, сияя как начищенный медяк, он с дерзким видом рассматривает мои проекты.

Какого черта он здесь делает?

Глава 12

Ох, на этот раз он зашел слишком далеко. Он собирается уничтожить мою деловую встречу. О боже, он собирается уничтожить Микаэля, даже не зная, что тот ранее приглашал меня на ужин.

В растерянности стою и наблюдаю за их деловым общением, пытаясь понять, как со всем справиться. В соответствии со своей обычной реакцией на своенравие Джесси, мне хочется накричать на него, но в присутствии Микаэля об этом не может быть и речи.

Словно почувствовав мое присутствие — он всегда его чувствует — Джесси медленно поворачивается ко мне. Я бросаю на него взгляд «ты-давишь» и медленно приближаюсь к ним.

— Микаэль, — говорю, протискиваясь между ними к столу. Чувствую, как Джесси с головы до ног напрягается от моего неофициального приветствия клиента.

Пусть идет и спрыгнет с ближайшей скалы! Этот мужчина заслуживает всего, что получает. И он хочет, чтобы я к нему переехала? Он может забыть об этом, и никакой вразумляющий трах не изменит моего мнения.

Микаэль улыбается мне. От меня не ускользает его выгнутая бровь.

— Ава, позвольте представить. Джесси Уорд. Он купил пентхаус в «Луссо». Я показывал мистеру Уорду ваши проекты. Он впечатлен не меньше меня.

— Очень мило, — говорю, даже не взглянув на Джесси, и поворачиваюсь к нему спиной. — Может, определимся с нашей следующей встречей? — Чувствую, как от Джесси исходят волны ледяного воздуха.

— Да, было бы неплохо, — говорит Микаэль. — Вас устраивает вечер пятницы? Можем встретиться в «Жизни» и прикинуть объем работ. Можно, угостить вас ужином? — Его брови многозначительно поднимаются, и хотя я знаю, что не должна поощрять такое поведение, просто не могу ничего с собой поделать.

— Вечер пятницы меня вполне устраивает, а ужин — просто чудесно. — Я улыбаюсь, но затем чувствую на шее теплое, мятное дыхание Джесси. Он стоит чертовски близко для того, кто, предположительно, меня не знает.

— Простите, что прерываю, — подхватывает Джесси.

Я замираю. О боже, пожалуйста, не уничтожай.

Он хватает меня за плечи, и я вижу, как Микаэль в замешательстве хмурится.

Он медленно разворачивает меня, пока мое ошеломленное лицо не обращается к нему.

— Детка, ты забыла, что я веду тебя по магазинам?

Ох, гребаный ад!

У него действительно нет ни уважения, ни стыда. Он хочет, чтобы меня уволили. Микаэль позвонит Патрику и нажалуется, Патрик узнает о Джесси, и меня уволят! Я даже не могу собраться с силами, чтобы бросить на него полный отвращения взгляд.

Мерцающими глазами он смотрит на мое ошеломленное лицо. Понятия не имею, что делать.

— Не знал, что вы знакомы, — говорит Микаэль в полном замешательстве.

Он только что представил нас друг другу, и никто из нас ему не сообщил, что мы уже знакомы. Ну, больше, чем знакомы. Гораздо больше. Он только что назвал меня «детка», и крепко держит за плечи, и вовсе не как профессионала, совершенно.

Джесси с убийственной улыбкой выводит Микаэля из строя.

— Я был в этом районе и знал, что любовь всей моей жизни здесь, — пожимает он плечами. — Подумал, что проскользну сюда и получу свою дозу любви. Я увижу ее только через четыре часа. — Он наклоняется и касается губами моего уха. Я совершенно потеряла дар речи. — Я скучал по тебе, — шепчет он.

Скучал по мне? Мы расстались всего пару часов назад. Он уничтожает с большей эффективностью, чем когда-либо прежде. Мне хочется выставить ногу вперед, чтобы он ее пометил. Этот мужчина невозможен, и я только что с размахом приземлилась на задницу после того, как меня спихнули с седьмого неба под названием Джесси.

Он разворачивает меня лицом к Микаэлю, прижимает спиной к своей груди, обнимает за плечи и целует в висок. Это очень непрофессионально. Мне хочется умереть на месте. Я поднимаю взгляд на Микаэля и вижу, что он задумчиво наблюдает за маленьким уничтожением Джесси.

— Извините, когда вы упомянули, что приехали сюда, чтобы встретиться со своей девушкой, я не понял, что вы имели в виду Аву, — холодно говорит Микаэль.

— Да, разве она не прекрасна? — Он снова прижимается губами к моему виску и втягивает носом воздух. — И вся моя, — добавляет он тихо, но достаточно громко, чтобы услышал Микаэль.

Чувствую, как с каждой секундой лицо все больше пылает, мой взгляд мечется повсюду, кроме Микаэля. Джесси пытается устранить Микаэля? Он клиент, а не угроза. Во всяком случае, насколько Джесси в курсе. Да поможет мне Бог, если он узнает о том, что Микаэль приглашал меня на ужин.

Мой взгляд на мгновение останавливается на Микаэле. Он внимательно наблюдает за мной. Мне очень неловко.

— Мистер Уорд, если бы Ава была со мной, я, без сомнения, поступил бы точно так же. — Он одаривает меня улыбкой, и я чувствую, как лицо горит еще сильнее. — Может, лучше в понедельник?

Я обретаю голос.

— Конечно, понедельник подходит. — Пытаюсь незаметно освободиться от Джесси, но тот крепко держит меня, и я знаю, что даже вся британская армия не в силах вырвать меня из его рук.

Микаэль протягивает мне руку.

— Я позвоню вам, чтобы договориться о времени, как только сверюсь со своим расписанием.

Я принимаю его предложение. Моя важная деловая встреча с очень нужным клиентом заканчивается под полным контролем невротического собственника. Я в ужасе.

— Жду с нетерпением, — отвечаю с энтузиазмом, зарабатывая резкий толчок в спину.

Он что, специально меня накручивает?

Микаэль выходит из комнаты, и я замечаю, как он оглядывается через плечо. Я почти улавливаю на его бледном лице задумчивый взгляд и не могу не думать, что Джесси только что бросил ему вызов. От досады я готова упасть в обморок. Рада, что Джесси позади меня, потому что он — единственное, что меня удерживает.

Сделав продолжительный выдох, расслабляюсь и прижимаюсь к нему.

— Не могу поверить, что ты только что это сделал, — тихо говорю, глядя в никуда. — Ты только что уничтожил моего самого важного клиента.

Я разворачиваюсь в его объятиях, оказываясь с ним лицом к лицу, он наклоняется, чтобы компенсировать нашу разницу в росте.

— Кто твой самый важный клиент? — спрашивает он, сильно нахмурив брови.

Я закатываю глаза.

— Ты мой любовник, а он, так уж вышло, мой клиент.

— Я больше, чем твой любовник!

Да, ладно. Я немного преуменьшила. Он определенно больше, чем мой любовник. Вглядываюсь ему в лицо, на котором отражается паника, и проклинаю себя за то, что сейчас мне хочется пойти в бар отеля и выпить большой бокал вина. Нет, вообще-то, целую бутылку.

Я выдыхаю в полном отчаянии.

— Мне нужно вернуться на работу. — Отворачиваюсь, но чувствую, как его рука сжимает мое запястье, распространяя по телу обычное тепло от прикосновения.

Не выпуская запястья, он обходит меня, оказываясь передо мной.

— Ты сделала это нарочно, — обвиняюще говорит он.

Да, сделала! Точно так же, как он приехал в «Ройял парк» специально, чтобы сорвать мне встречу, но с какой целью? Я смотрю на него затуманенными от слез глазами.

— Почему? — спрашиваю я. Простой вопрос.

Он смотрит в пол.

— Потому что я люблю тебя, — тихо говорит он.

— Это не причина. — Мой тон говорит о том, что я полностью разбита. Так и есть.

Он в шоке вскидывает голову, и пригвождает меня к месту возмущенным взглядом.

— Нет, причина. И вообще, он известный бабник.

Ладно, теперь он просто придумывает оправдания своему неразумному поведению. Если он меня любит, то должен поддерживать в работе, а не пытаться ее саботировать. Знаю, я немного драматизирую, но вся эта ситуация может оказать огромное влияние на мою процветающую карьеру, и все потому, что он думает, что Микаэль — бабник? И вообще, на чем основывается его суждение?

— Ты не можешь срывать каждую мою встречу с клиентом-мужчиной. — говорю устало. Я ни капельки не верю в свои попытки его урезонить.

— Не каждую, а только с ним. И любым другим мужчиной, который может представлять угрозу, — откровенно говорит он.

Мне хочется запрокинуть голову и прокричать в небеса. Значит ли это, что я должна ждать его в понедельник в «Здании жизни»? Джесси видит угрозу в каждом мужчине.

— Я должна идти. — Пытаюсь вновь овладеть своим телом, но он отказывается меня отпускать.

— Я тебя подвезу, — сообщает он, отпуская мое запястье. — Возьмем твои вещи. — Он подходит к столу и начинает собирать цветовые схемы. — Они действительно очень хороши, — пылко говорит он.

Не могу разделить его энтузиазма. Чувствую себя подавленной и опустошенной. Вижу, как карьеру моей мечты смывают в унитаз прямо у меня на глазах, и хуже всего, — щемящий страх, что, если я не подчинюсь его неразумности, то заставлю его напиться. Я чувствую беспомощность и безнадежность.

Как возможно перейти от безмерного восторга к невероятному поражению, и все это за такой короткий промежуток времени?

По моей просьбе Джесси высаживает меня на углу Беркли-сквер, чтобы Патрик не заметил, как я выхожу из машины мистера Уорда спустя почти четыре часа после того, как мы с ним ушли завтракать. Не сомневаюсь, Патрика очень скоро посветят в наши с Джесси отношения. Однако мне хотелось бы отсрочить это на как можно длительный срок. Нужно подумать, как я об этом расскажу Патрику, и молюсь всем святым, чтобы Микаэль не сделал это первым. Здесь нужна осторожность.

Целомудренно поцеловав Джесси в щеку, оставляю его усердно терзать нижнюю губу, пока он наблюдает, как я выбираюсь из машины. Я молчу, и он тоже.

— Долго же тебя не было, цветочек, — говорит Патрик, когда я усаживаюсь за свой стол.

— Нам с Микаэлем пришлось многое обсудить. Получается неплохо, — предлагаю в качестве объяснения.

Кажется, мне удается. Он мгновенно улыбается.

— Ах! Он счастлив?

— Очень, — подтверждаю, и улыбка Патрика становится шире еще на несколько дюймов.

— Чудесно! — восклицает он, с довольным видом удаляясь в свой кабинет.

Я захожу на электронную почту и слышу, как открывается дверь офиса. Подняв глаза, вижу плывущий ко мне огромный букет калл. Серьезно? Я ушла от него пять минут назад.

Они опускаются на мой стол, и девушка-курьер вздыхает.

— Не понимаю, почему он просто не купит вам весь магазин. Распишитесь здесь, пожалуйста. — Она сует мне под нос планшет, и я царапаю там свое имя.

— Спасибо. — Я возвращаю ей планшет и беру карточку.

Мне чутка жаль…

Дж Х

Откидываюсь на спинку кресла. Он имеет в виду… что сожалеет, потому что знает, что расстроил меня, но совсем не сожалеет о том, что уничтожил Микаэля или мой день. Может, стоит переночевать у Кейт? Мне бы не помешало немного времени, большая бутылка вина, собственные мысли и никаких отвлечений.

Дверь офиса распахивается, я поднимаю глаза и вижу улыбающуюся мне Рут Куинн. Почему она здесь? Я разговаривала с ней только сегодня утром. Ее светлые волосы блестят и подпрыгивают, когда она подходит к моему столу, возбужденно махая руками.

— Ава! — щебечет она.

— Рут, — хмурюсь я, но она, кажется, не замечает моего замешательства.

— Я была неподалеку и решила заглянуть. — Она опускает свое изящное, стройное тело в кресло перед моим столом.

— О? — говорю, глядя на нее, чтобы она продолжала.

— Да, — улыбается она, но не вдается в подробности.

Я бросаю взгляд на часы. Еще нет и трех. У меня есть еще три часа, чтобы направить ей проекты по электронной почте.

— Вы хотели что-то добавить к требованиям? — спрашиваю я.

— Нет. Ни капельки. Уверена, дизайн мне понравится.

Не знаю, что сказать. Она заскочила просто так? Без причины?

— Ава, с вами все в порядке? — Ее улыбка немного увядает.

Я встряхиваюсь.

— Да, я в порядке. — Делаю счастливое лицо. Я не в порядке, но хочу сама спокойно все обдумать, а не вести бессмысленный разговор с клиентом. — Рут, я все подготовила. Перешлю все вам до конца дня. — Знаю, что уже говорила ей об этом по телефону, но что еще я могу сказать. Может, предложить ей кофе?

— Прелестно. — Она гладит себя по волосам, а затем перебрасывает их через плечо. — Хорошо провели выходные?

Теперь я определенно хмурюсь. Она ведь не собирается задержаться, правда?

— Не уверена. — На самом деле, нет. В данный момент я без понятия, куда направляюсь и что делаю во всех аспектах своей жизни.

— Нам надо выпить!

Я внутренне стону. Она хочет подружиться. Никогда не смешивать бизнес с удовольствием — мое новое правило распространяется и на женщин-клиентов. Что я должна ответить?

— Конечно. — Сорвавшееся с губ слово ошеломляет меня. Я не хочу пить с Рут. Мне хочется забраться в постель и дуться.

— Уверены, что с вами все в порядке?

— Да, все прекрасно. — Я пытаюсь улыбнуться. Очень пытаюсь.

— Проблемы с мужчинами? — Ее светлая, четко выщипанная бровь приподнимается.

— Нет. — Качаю головой. О боже, она переходит к личной жизни.

— Ава, я с первого взгляда узнаю, когда женщина в смятении. — Она смеется. — Я это уже проходила.

— Честное слово, Рут. Нет никакого мужчины. — Не могу поверить, что только что это сказала. Нет мужчины? Мужчина определенно есть, и он определенно вызывает у меня смятение. Но для этого разговора мне нужна Кейт, а не клиент. Вино и Кейт.

Она одаривает меня понимающей улыбкой и встает.

— Они не стоят того, чтобы из-за них волноваться.

Я улыбаюсь в ответ, но только потому, что испытываю облегчение, что она уходит.

— Я скоро закончу с вашими проектами, Рут, — снова повторяю.

— Не могу дождаться! Скоро поговорим… за бокальчиком чего-нибудь.

Она выплывает из офиса, оставляя меня в смятении, в котором, как она знает, я уже находилась.

Тут же отправляю ей электронное письмо. Не хочу, чтобы она вернулась и снова предложила выпить. У меня сейчас голова взорвется. Мне нужна Кейт и вино.

Но к Кейт я не иду. Я выхожу из офиса, и магнит под именем Владелец Секс-Поместья притягивает меня к докам Святой Екатерины. Я сказала, что не брошу его, и мне нужны ответы на множество вопросов, в том числе и о той загадочной женщине.

— Добрый вечер, Ава.

— Привет, Клайв. Могу я поговорить с охраной?

— В данный момент их нет на месте. — Он переводит внимание на компьютер, его способ остановить этот разговор — способ уклониться от меня.

— Ясно. — Я вздыхаю, оставляю Клайва в покое, и направляюсь к лифту. Зайдя внутрь, набираю код, который Джесси до сих пор не сменил, и прислоняюсь спиной к зеркальной стене.

Открыв дверь своим розовым ключом, иду прямиком на кухню, сбрасываю туфли и ищу вино, которого, знаю, там не будет, после чего отправляюсь на поиски вазы, чтобы поставить цветы. Вспоминаю про бардак, в спешке оставленный наверху, чтобы подготовиться к траху правды, поэтому устало плетусь по лестнице и вхожу в спальню, чтобы все убрать.

О… боже.

Осколки моего новенького, украшенного стразами, вибратора разбросаны по всему полу в дальнем конце спальни, а в стене напротив кровати дыра. Спальня огромная, так что он, должно быть, швырнул его с невероятной силой. Я вдруг подумала, что уйти до того, как он освободится, было правильным решением.

Посмотрев через комнату на кровать, вижу наручники, все еще свисающие с изголовья, образы Джесси, впадающего в ярость, мгновенно начинают атаковать мозг. У этого мужчины проблемы — большие, неразумные, чертовы проблемы… с контролем… со мной.

Опустившись на колени, собираю осколки, несу их в ванную и высыпаю в мусорное ведро, после чего решаю принять ванну. Подхватив каллы, отчаянно нуждающиеся в воде, спускаюсь вниз.

На полпути слышу, как входная дверь тихо закрывается, и застываю на месте, наблюдая, как в поле зрения возникает Джесси. Он останавливается у подножия лестницы и смотрит на меня, красивое лицо ничего не выражает, а обычно яркие глаза немного остекленели. Не сводя с меня взгляда, он снимает пиджак и медленно расстегивает пуговицы рубашки. Освободившись от нее, он бросает ее на пол, и та присоединяется к пиджаку, далее следуют ботинки, носки, брюки и боксеры. Когда он отстегивает «Ролекс», мой взгляд останавливается на красных отметинах на его запястьях. Он бросает часы поверх кучи одежды. Я больше никогда не надену на него наручники.

— Ты и пальцем ко мне не притронешься, пока не скажешь, кто эта женщина. — На это могут уйти все силы, особенно если он начнет обратный отсчет или ударит по мне трахом в стиле Джесси, но я не отступлю.

— Я не знаю. — Его лицо совершенно бесстрастно.

— Так ты не просил Клайва не давать мне смотреть записи?

Он почти улыбается, но, должно быть, уже знает, потому что Клайв наверняка упомянул о моем любопытстве.

— Моя красавица безжалостна.

— Мой бог уклончив, — спокойно парирую я.

— Ава, если бы сейчас ты не была нужна мне в моих объятиях, я бы бросил тебе вызов.

— Но я тебе нужна, поэтому ты расскажешь.

— Я с ней спал.

Я не выгляжу удивленной, потому что уже и так это поняла.

— И для чего она сюда приходила?

— Потому что услышала о моем исчезновении. — Он не колеблется.

— И все? Она просто волновалась?

Он пожимает плечами.

— Да. Это все. А теперь иди ко мне.

О, ладно. Что я могу сказать? Я спросила — он ответил.

— Почему ты не сказал мне об этом раньше?

Он пожимает плечами.

— Потому что в этом не было ничего особенного, пока ты не раздула из мухи слона.

Он начинает медленно подниматься по лестнице, совершенно голый и потрясающе шикарный, и, не останавливаясь, подхватывает меня, побуждая бросить цветы и обернуться вокруг его тела.

— Это ты раздул из мухи слона, уклонившись от моих расспросов.

Он не отвечает. А еще я хочу линчевать его за то, что он уничтожил мой день. Хочу топать и кричать в гневе, но не могу найти в себе ни сил, ни желания. Он ответил, и теперь я просто хочу, чтобы он был рядом. Разум затуманен, но тело пылает… из-за него.

Он ставит меня на ноги и начинает медленно раздевать, наблюдая, как его руки справляются с моей одеждой, я спокойно стою и позволяю ему делать свое дело. Почему у него такой скорбный вид? Это я весь день терпела его неразумности. Он, как лотерея, — не знаешь, какой набор эмоций и настроения выпадет в следующую секунду. После моего утреннего шоу я бы сделала ставку на трах-наказание, но вместо этого столкнулась с нежным, мягким Джесси. Я не против. Сейчас мне нужна нежность и любовь.

Лифчик снят, и по лодыжкам привычно постукивают, чтобы стянуть мои трусики. Как только мы оба оказываемся обнаженными, он опускает меня на толстый кремовый ковер и окутывает своим телом, зарываясь лицом мне шею и вдыхая. Я повторяю за ним и получаю свою дозу чудесной мятной свежести, крепко обняв его за спину, притягиваю ближе, исключая любое пространство, которое могло между нами возникнуть.

Мы лежим на полу посреди спальни и долго-долго держимся друг за друга. Я смотрю в потолок и глажу его по волосам, получая утешение от его сильного сердцебиения, ударяющего мне в грудь.

— Я скучал по тебе, — бормочет он мне в шею.

Я вздрагиваю, чувствуя, как его горячий язык обводит кругами нежную кожу под ухом. Мы не виделись меньше пяти часов. Я бы сказала, что он ведет себя неразумно, но я тоже по нему скучала. Хоть я на него и злилась, но все равно оказалась здесь, а не у Кейт.

— Я тоже по тебе скучала. Спасибо за цветы.

— Всегда пожалуйста. — Он целует меня в губы и расточает легкие поцелуи по всему телу, прежде чем убрать волосы с моего лица. Он смотрит на меня сверху вниз. — Я хочу утащить тебя на необитаемый остров и заполучить навсегда.

— Ладно. Отсутствие других людей исключит необходимость в уничтожающем поведении.

Уголки его губ подергиваются, в глазах вновь вспыхивает искорка. Он целует меня в губы и перекатывает нас так, чтобы я оседлала его бедра. Чувствую, как свидетельство его настроения вклинивается между нашими телами, и это вызывает привычную отчаянную нужду в нем. Под его пристальным взглядом соски твердеют, и его ухмылка расплывается в фирменную, предназначенную только для женщин, улыбку, от которой можно растаять. Я хочу, чтобы она предназначалась лишь мне. Мной овладевает неразумный укол собственничества.

— Я чертовски тебя люблю, — вздыхает он.

— Знаю. — Вожу ладонями по его груди и щипаю за сосок. — Я тоже тебя люблю.

— Даже после сегодняшнего?

О, хорошо. Он признает, что сегодня бросил мне вызов? Это прогресс.

— Имеешь в виду после того, как преследовал меня весь день?

Он игриво надувает губы и кладет руки под голову, чуть ее приподнимая. Я промокаю, видя, как его мышцы сгибаются и напрягаются.

— Я беспокоился о тебе, — протестует он, и я насмешливо поднимаю бровь. — Правда, — возражает он.

Он совсем обо мне не беспокоился. У него случился неразумный и ничем не оправданный приступ собственничества.

— Ты был чересчур самоуверенным, глупым собственником. Моему вызывающему мужчине нужно расслабиться.

Он усмехается.

— Я не бросаю тебе вызов.

— Ты бросаешь вызов и отрицаешь.

Он хмурит брови.

— Что отрицаю?

— Что бываешь вызывающим и неразумным. Твое сегодняшнее шоу было далеко за гранью неразумности.

Мне нужно знать, что он не будет срывать каждую мою деловую встречу с клиентом-мужчиной. Он сказал, что это только из-за Микаэля, но затем последовало «любой другой мужчина, который может представлять угрозу». Его представление об угрозе находится в миллионе миль от моего. Я знаю, он собирается уничтожить всех моих клиентов-мужчин. Я повешу на свой ежедневник висячий замок, как и на свой рот. Ничего не буду ему рассказывать.

Он хмуро смотрит на меня.

— Сделай он в сторону тебя лишь шаг, и тогда мне действительно пришлось бы его уничтожить.

Я легонько смеюсь. Будто он уже недостаточно в этом преуспел?

Ему не нужно знать, что Микаэль уже сделал свой ход. Буду держать эту часть информации при себе.

— Ну, полагаю, ты достаточно ясно высказал свою точку зрения. Мне было неловко, — ворчу я.

— Это было необходимо, — бормочет он, и я закатываю глаза, драматически демонстрируя свое раздражение.

— Тебе надо больше бегать, — говорю. — Ой, ванна! — Вскочив, я устремляюсь в ванную.

— Нет, мне нужно больше тебя, — кричит он мне вслед.

— Разве тебе меня недостаточно?

Я выключаю кран. Он держал меня здесь всю неделю. Он звонит мне, пишет смс, посылает цветы и просит Джона возить меня на работу. Это все какой-то способ контакта или контроля. Держу пари, он не мог прожить и дня без того, чтобы как-нибудь не уничтожить или не вмешаться в мой рабочий день. Хотела бы я, чтобы он это прекратил? Мне нравятся цветы и смс, но у меня проблема с уничтожением. Возникнет ли у него искушение выпить, чтобы попытаться пережить день? Могу ли я рискнуть? Расслабленный мозг начинает болеть… снова.

Я возвращаюсь в спальню и обнаруживаю его все еще распростертым на полу. Он слишком аппетитный. Я подхожу и снова устраиваюсь на его бедрах.

— Достаточно ли тебя? — спрашивает он. — Нет. Я нуждаюсь в тебе каждую секунду, точно так же, как ты нуждаешься во мне. — Он протягивает руку и щиплет мой сосок, я дергаюсь на нем, получая полное трение от его эрекции. Он одаривает меня плутоватой ухмылкой.

— А что, если я не смогу быть с тобой весь день? — В будущем настанут времена, когда он действительно отправится в настоящую деловую поездку. Или, может, это буду я.

Его ухмылка мгновенно исчезает и сменяется свирепым взглядом, направленным прямо на меня.

— Ты собираешься попытаться остановить меня?

— Нет, но могут возникнуть ситуации, когда ты не сможешь получить мгновенный доступ ко мне. Я могу оказаться недосягаема.

На его лице мелькает мимолетное выражение паники, а нижняя губа исчезает между зубами. Он обдумывает мое предложение, и теперь я понимаю, что он абсолютно серьезно говорил, что будет иметь меня, где и когда захочет. Вот это действительно неразумно. Я видела результат нескольких пропущенных звонков — он пришел в бешенстве.

— Ты примешься за водку? — Ну вот, я это сказала.

Он смеется, а я хмурюсь. Что тут смешного?

— Я обещал тебе, что больше никогда не буду пить. Я не шучу, — уверенно говорит он. Сев, он кладет руки мне на бедра. Я вздрагиваю, и он улыбается. — В ванную, хочу, чтобы ты мокрая скользила по мне.

— Твоя уверенность достойна похвалы, — бормочу саркастически, поднимаясь и протягивая ему руку.

Он смотрит на меня сузившимися глазами и тянется, чтобы взять за руку, но дергает на себя и переворачивает на спину. Вжавшись в меня всем своим большим телом, касается губами в долгом, затяжном поцелуе.

— Все очень просто, потому что у меня есть ты. Расслабься, леди.

Ха! Ему легко говорить. Я имею дело с невротическим безумцем.

— Значит, завтра меня весь день никто не потревожит? — спрашиваю я. Он ни за что не сможет оставить меня в покое на весь день, я знаю.

Он отстраняется, чтобы посмотреть на меня, шестеренки вращаются на немыслимой скорости, он снова терзает губу.

— Пообедаем?

Так и знала. Он не сможет.

— В обед я встречаюсь с Кейт, — отклоняю я его просьбу.

Он надувает губы.

— А мне нельзя прийти?

Нет, он не может прийти, потому что мне нужно время с Кейт, чтобы поговорить о нем и его вызывающем поведении.

— Нет, — заявляю твердо.

— По-моему, ты ведешь себя неразумно, — жалуется он.

Я со смехом откидываю голову назад. Какой же он толстокожий, но потом он хватает меня за бедро и сжимает, и я дергаюсь и брыкаюсь.

— Прекрати! — кричу я.

— Нет!

— Пожалуйста! — Слезы подступают к глазам, когда я пытаюсь отбиться от него. Это невыносимо.

— Пообедаем? — спокойно спрашивает он, продолжая щекотать.

— Ни за что! — кричу сквозь неудержимый смех. Это несправедливо. Я не подчинюсь. Ни за что!

— Возможно, вразумляющий трах поможет. — Он отпускает мое бедро, и я расслабляюсь, пытаясь взять под контроль прерывистое дыхание.

— Джесси, я не могу быть с тобой каждую секунду, — пытаюсь быть рассудительной.

— Если уволишься — сможешь. — Он смертельно серьезен.

Мои глаза расширяются от отвращения. Никогда! Я люблю свою работу.

— А теперь, кто ведет себя неразумно… О-о-ох. — Упускаю момент, когда он глубоко погружается в меня. О боже, вот и вразумляющий трах, но чему он пытается заставить меня подчиниться? Обеду или увольнению? В двадцать шесть лет? Какая нелепость!

Он не тратит времени зря. Врывается в меня, как сумасшедший. Я раздвигаю ноги, и он прижимает мои запястья по обе стороны от головы.

— Пообедаем? — спрашивает он, толкаясь изо всех сил.

Мозг только что превратился в кашу, но он все же отмечает, что вразумляющий трах касается обеда. Испытываю облегчение. Уступить его приходу на обед будет легче, чем увольнению, но я все равно не планирую легко сдаться. Мистер Вызов заслуживает сложностей.

— Нет! — вызывающе кричу я.

Он рычит и бросается вперед, его член скользит сильно и быстро, когда он входит и выходит, как дикий зверь.

— Ты так восприимчива ко мне.

Так и есть! Одно касание его пальца, и я тут как тут.

— Джесси, прошу.

Он с силой вбивается в меня и вращает бедрами.

— Детка, позволь мне пообедать с тобой.

Затаив дыхание, качаю головой.

— Тебе со мной хорошо?

— Да! — кричу я на торопливом выдохе. Бурлящие волны оргазма накатывают на меня, и его хватка на моих запястьях усиливается.

— Скажи «да». — Его приказ звучит резко, и я знаю, что он тоже на пути к взрыву.

А что, если я не соглашусь? Что, если я выдержу?

— Нет! — Я не сдамся. Он не может использовать вразумляющий трах всякий раз, когда я на что-то не соглашаюсь.

Он вбивается, мои бедра напрягаются, разум затуманивается.

— Ава, дай мне то, что я хочу.

— Джесси!

— Ты сейчас кончишь.

— Да! — кричу. Весь накопившийся за день стресс может вырваться наружу в любой момент.

— Ох, блядь, детка, ты вытворяешь со мной серьезные вещи. — Он наносит очередной мощный удар.

Разум пустеет, и я готова взорваться, когда он резко замирает, останавливая мой неминуемый оргазм.

— Что ты делаешь? — кричу я, совершенно ошеломленная. Я наклоняю бедра, чтобы попытаться получить так необходимое трение и упасть через край, но он отводит бедра назад, пока внутри меня не оказывается лишь головка. — Ублюдок! — выплевываю я.

— Следи за гребаным языком! Скажи «да», Ава, — он тяжело дышит, но контролирует себя. Как он это делает? Я знаю, что он готов кончить.

— Нет, — заявляю я.

Он качает головой, а затем, глядя мне в глаза, погружается, ох, как медленно, и вращает бедрами.

— О-о-о, — стону я. — Быстрее.

— Скажи слово, Ава. — Он повторяет дразнящее движение. — Скажи его, и ты получишь, что хочешь.

— Ты играешь нечестно, — хнычу я.

— Хочешь, чтобы я остановился?

— Нет! — кричу в отчаянии. Это самая страшная пытка.

Он сжимает мои запястья.

— Спрошу тебя еще раз, детка. Пообедаем?

Задавая вопрос, он двигает бедрами вперед, и я теряю всякую решимость, чтобы бросить ему вызов.

— Трахни меня, — кричу я, когда он смотрит на меня сверху вниз, и на его лице появляется веселье.

— Следи за языком. — Он ухмыляется. — Это было «да»?

— ДА! — кричу я.

— Хорошая девочка, — хвалит он, а затем устремляется вперед, вбиваясь в меня и снова возвращая к быстро нарастающему освобождению. Я напрягаюсь с головы до ног, когда обжигающий жар проносится в крови, кожа нагревается от трения, когда его маниакальная инерция толкает меня по ковру.

— Джесси! — Все тело покалывает от удовольствия, проносящегося через нервную систему, и взрывающегося в паху.

Я кричу.

Его движения становятся более настойчивыми, дыхание шумным и прерывистым, он врезается в меня с плотскими криками и высвобождает всего себя, я жадно сжимаю его внутренними мышцами, мое обмякшее, истощенное тело совершенно беспомощно перед его неумолимыми ударами.

Он падает на меня потной грудой и мягко прижимается ко мне.

— Моя работа здесь закончена, — выдыхает он мне в ухо.

Я лежу под его твердым, теплым телом, пытаясь собраться с мыслями и вдохнуть, и думаю, всегда ли так будет. Он получает желаемое, так что, да, скорее всего, так и будет. Я должна научиться справляться с этим. Должна научиться ему противостоять. Смеюсь над бессмысленностью такого плана. Я не хочу ему противостоять.

Он приподнимается на руках, и только сейчас я замечаю, что он не морщится.

— Твоя рука! — восклицаю я.

Он показывает ее, небольшой синяк все еще виден, но опухоль значительно спала.

— Все в порядке. Большую часть дня Сара велела прикладывать к ней лед.

Что?

— Сара? — выпаливаю, не думая о том, каким тоном говорю. Звучит обвиняюще.

Он хмуро смотрит на меня, и я ненавижу себя за то, что так потрясена.

— Она просто вела себя по-дружески, — холодно говорит он, но это только усиливает мое беспокойство.

Она видела отметины на его запястьях. Не требуется большого ума, чтобы понять, откуда они взялись. Мне не нравится, что за ним ухаживает другая женщина, и от факта, что это «надутые губки», моя ревнивая сторона вырывается на поверхность. Она ясно дала понять, что я ей не нравлюсь, а Джесси очень даже. И женщины в «Поместье», вероятно, будут обращаться со мной так же грубо и… у меня болит голова.

Из-за своего собственничества я внезапно чувствую себя крайне неловко. Боже правый, я смеюсь над Джесси за то, что он ведет себя также. Я чертова лицемерка, и то, как он на меня смотрит, оценивая мое настроение, не помогает. Он очень желанный мужчина, атакующий женщин этой гребаной улыбкой и заставляющий их растекаться у его ног.

Я извиваюсь под ним, пытаясь освободиться, он хмурится, но отпускает. Я направляюсь в ванную и погружаюсь в горячую воду. Мне очень даже не по себе от этих чувств. Я никогда в жизни не ревновала. Я буду изо дня в день отбиваться от женщин. Можно сказать, это работа на полный день. Вероятно, мне все-таки придется уволиться.

— У кого-то приступ ревности?

Подняв глаза, вижу, что он стоит во всем своем обнаженном великолепии у двери ванной.

— Нет, — усмехаюсь. Я не могла бы быть более ревнивой, даже если бы попыталась.

Он подходит к ванне и залезает позади меня, пока я не оказываюсь у него между ног. Он обнимает меня за плечи и притягивает к себе.

— Ава, ты для меня единственная женщина, — тихо шепчет он мне на ухо. — А я весь твой. — Он берет с края ванны губку, обмакивает ее в воду и начинает водить ею по моей груди.

— Ты должен больше рассказать мне о себе.

Чувствую, как его грудь со вздохом поднимается.

— Что ты хочешь знать?

— «Поместье» — оно исключительно для бизнеса или ты смешивал его с удовольствием?

Я довольна тем, что говорю прямо. Знаю, он смешивал дела и удовольствие, потому что Мистер Слизняк, которого Джесси избил в тот день, когда я выяснила правду о «Поместье», сказал то же самое. И, если уж на то пошло, Сэм тоже. Тогда зачем я спрашиваю? Чувствую, как от горечи закипает кровь.

Губка между моих грудей на несколько секунд задерживается, но затем он продолжает водить ею по моему телу.

— Переходишь прямо к делу? — сухо говорит он.

— Скажи мне, — настаиваю я.

Он так тяжело вздыхает, что я почти поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, просто чтобы дать понять, я не ценю, что он считает мой вопрос надоедливым.

— Я баловался, — раздраженно говорит он.

Баловался?

Не уверена, что мне нравится, как это звучит, особенно в этой области.

— И балуешься до сих пор?

— Нет! — Он по-настоящему защищается.

— Когда ты баловался в последний раз? — Не думаю, что хочу это знать. Почему я спрашиваю? Его поглаживания губкой снова прерываются. Пожалуйста, не говори, что думаешь об этом.

— Задолго до того, как встретил тебя. — Движения губкой продолжаются.

— Как задолго до нашей встречи? — Мне нужно заткнуться. Я не хочу знать, но, черт возьми, не могу остановить глупые вопросы, вылетающие наружу.

— Ава, разве это имеет значение? — раздражается он.

— Да, — отвечаю быстро. Нет, на самом деле, не имеет, но его отрывистый, раздраженный ответ возбуждает мое любопытство.

— Такое происходило не совсем регулярно. — Он делает все возможное, чтобы избежать ответа.

— Ты не ответил на вопрос.

— Что-нибудь из того, что я тебе скажу, изменит твои чувства ко мне?

Этот вопрос усиливает покалывание. Что он вытворял?

— Нет, — говорю, но уже не так уверенно. Он явно думает обратное.

— Так, может, закроем тему? Это осталось в прошлом вместе с целой кучей других вещей, и я предпочел бы их не трогать. — Его тон окончателен. Я чувствую себя оскорбленной. — Есть только ты. Точка. — Он целует меня в затылок. — Когда мы займемся твоим переездом?

Я мысленно стону. Еще один результат вразумляющего траха. Замечаю, что все это, так называемое, вразумление, которое он способен в меня втрахать, разумно только для него.

— Я и так здесь, — напоминаю ему.

— Я имею в виду твои вещи, — он щиплет меня за сосок. — Не умничай.

Я закатываю глаза. Мне нужно забрать оставшиеся вещи у Мэтта, а после жесткой уборки у Кейт у меня осталось смешное количество одежды, но я все еще не уверена, что это хорошая идея.

— Мне нужно забрать остальные вещи у Мэтта. — Я что, сказала это вслух?

— Ни хрена подобного! — кричит он мне в ухо, и от его грохочущего голоса я вздрагиваю. Очевидно, я сказала это вслух. — Я пошлю Джона. Я же сказал, ты его больше не увидишь.

Ладно, сейчас я оставлю эту тему. Я не дура, и понимаю, здесь мне ловить нечего. Джон никуда не поедет, к тому же, я все устроила. Джесси никогда не узнает. Узнает, конечно, когда я привезу вещи, но к тому времени будет уже поздно меня останавливать.

Мои мысли о другом.

— Расскажи, где ты был, когда исчез.

Он напрягается подо мной.

— Нет, — быстро выплевывает он.

Ладно, теперь я начинаю злиться. Я переворачиваюсь на живот, чтобы он смотрел мне в глаза.

— В последний раз, когда ты скрытничал, я бросила тебя.

Его глаза слегка расширяются, но затем сужаются. Он знает, что я его поймала.

— Я заперся у себя в кабинете.

— На четыре дня? — с сомнением спрашиваю я.

— Да, Ава, на четыре дня. — Он смотрит мимо меня, избегая встречаться со мной взглядом.

— Посмотри на меня, — резко требую я.

В явном шоке от моего приказа он делает, как я говорю.

— Что, прости? — он почти смеется. Это покровительственно, и я этого не ценю.

— Что ты делал в своем кабинете? — Черт возьми, почему бы мне просто не заткнуться?

— Пил. Вот. Именно это я и делал. Пытался водкой заглушить мысли о тебе и твои образы. Теперь ты счастлива? — Он пытается сбросить меня с себя, но я напрягаюсь с головы до ног, стараясь придавить его мертвым грузом.

Он пил? Был ли он в отключке четыре дня, как тогда, в пятницу, когда я его нашла? О, теперь я испытываю безмерную вину.

Я сопротивляюсь, погружая его скользкое тело обратно в ванну. Он сдается и позволяет мне. Знаю, он мог бы одолеть меня, если бы захотел, поэтому на самом деле он не хочет бежать. Скольжу вверх по его телу так, что наши носы соприкасаются.

Он поднимает глаза.

— Прости, — шепчет он, и я распадаюсь на части, настойчиво завладевая его ртом, — молчаливое сообщение, что мне все равно. — Детка, мне очень жаль.

— Пожалуйста, не надо. — Я толкаюсь в него, захватывая его рот, отчаянно желая, чтобы он знал, что мне все равно. Я чувствую ответственность… вину.

— Когда я увидел синяки на твоих руках, то понял, что увяз по уши, Ава. Слишком глубоко.

— Ш-ш-ш. — Заставляю его замолчать, покрывая поцелуями все его лицо, каждый квадратный дюйм. — Прекрати, сейчас же.

Он обхватывает мой зад и подтягивает меня вверх, зарываясь лицом между моих грудей.

— Этого больше не повторится, я скорее убью себя, чем причиню тебе боль.

Он не должен говорить такие вещи. Я понимаю. Он сожалеет.

И я тоже. Мне не следовало его бросать. Надо было остаться, затащить его под холодный душ и отрезвить.

— Я сказала, прекрати, Джесси.

— Я люблю тебя.

— Знаю, что любишь. Ты тоже меня прости.

Он ослабляет хватку, и я соскальзываю вниз по его телу, пока мы не оказываемся лицом к лицу.

— За что ты извиняешься?

Я пожимаю плечами.

— Не надо было тебя бросать.

— Ава, я не виню тебя за то, что ты меня бросила. Я это заслужил, и уж если на то пошло, это только укрепило мою решимость не пить. Понимание того, что я могу тебя потерять, — достаточно мотивирует, поверь мне.

— Я никогда больше тебя не брошу. Никогда.

Он слегка улыбается.

— Надеюсь, потому что тогда мне конец.

— Как и мне, — говорю тихо, проводя руками по его волосам. Мне нужно, чтобы он знал, это чувство полностью взаимно.

— Ладно, никто из нас не бросит другого. Все ясно. — Он мягко прижимает свои губы к моим.

— Ты голоден? — спрашиваю у его губ. Нам нужно изменить направление этого разговора. Мы уже достаточно сказали.

— Да, собираешься приготовить мне хорошо сбалансированную еду?

Я улыбаюсь в его губы.

— Я устала. Может, закажем доставку хорошо сбалансированной еды?

— Безусловно. Ты отмокай, а я закажу ужин. — Поддерживая меня, он вылезает из ванны.

Сегодняшний разговор был глубоким и удивительно приятным. Джесси потихоньку открывается.

После не очень сбалансированной китайской еды на вынос я сворачиваюсь клубочком на диване под рукой Джесси. Он гладит меня по волосам и смотрит какую-то программу про мотогонки. Судя по его сосредоточенности, это явно его страсть. Прижавшись к нему, гадаю, что принесет завтрашний день. У нас уже есть договоренность об обеде, благодаря его умопомрачительному вразумляющему траху. Я могла бы отказаться, но тогда только навлекла бы на себя трах-напоминание. Плохо ли это?

Начинаю дремать, и мой полубессознательный разум сосредотачивается на неизвестной деятельности «Поместья». Неужели мне обязательно знать каждую мелочь? Я верю ему, когда он говорит, что я для него единственная женщина, правда верю, так что выуживание у него информации о его бывших любовницах не принесет мне ничего, кроме беспричинной ревности. От мысли, что он с другой женщиной, я испытываю физическую боль. Он взрослый мужчина определенного возраста — о котором я теперь знаю — и к тому же аппетитный. Его сексуальные распри, вероятно, многочисленны, но они в прошлом, как он и сказал. Все, что имеет значение — это здесь и сейчас, а я сейчас здесь.

— Пойдем, леди.

Меня подхватывают на руки и несут наверх, в постель. Я едва шевелюсь, когда он раздевает меня и укладывает в свою кровать, забираясь рядом со мной и притягивая к своей твердой груди.

— Я люблю тебя, — шепчет он, и, поскольку я не способно произнести ни слова, просто прижимаюсь к нему ближе.

Я открываю глаза, в комнате все еще темно. Смутно ощущаю, что кровать подо мной дрожит, а я вся мокрая.

Какого черта?

У меня уходит несколько мгновений на то, чтобы проснуться полностью, но когда осознание, наконец, приходит, действительность поражает меня с невероятной силой. Я тянусь, чтобы включить лампу, свет бьет в глаза. Я прищуриваюсь, чтобы сфокусироваться, и вижу, что Джесси, прижав колени к груди, сидит на кровати, раскачиваясь взад-вперед. Срань господня, он весь мокрый, а зрачки — огромные черные блюдца. Он словно окаменел. Я бросаюсь к нему. Может, мне его обнять?

— Джесси? — говорю тихо, не желая его пугать. Он не отвечает.

Просто продолжает раскачиваться, но потом начинает что-то бормотать.

— Ты мне нужна, — тихо говорит он.

— Джесси? — Я кладу руку ему на плечо и легонько встряхиваю. Он выглядит таким испуганным. — Джесси?

— Ты мне нужна, ты мне нужна, ты мне нужна, — снова и снова повторяет он свою мантру. Мне хочется плакать.

— Джесси, пожалуйста, — умоляю я. — Перестань, я здесь.

Мне невыносимо видеть его таким. Он неудержимо дрожит, со лба льется пот, хмурая морщинка, безусловно, самая глубокая, какую я когда-либо видела. Пытаюсь оказаться в его поле зрения, но он меня не замечает. Продолжает раскачиваться и бормотать, глядя сквозь меня. Он спит. Я оттягиваю его ноги от тела и забираюсь к нему на колени, обхватывая руками мокрую спину, держа так крепко, как только могу. Не знаю, сознательно ли, но он поднимает руки и обхватывает меня, зарываясь лицом мне в шею.

Мы сидим так целую вечность. Я нашептываю ему на ухо все подряд, надеясь, что он узнает мой голос и очнется от ночного кошмара. Ему снится кошмар? Понятия не имею. Он определенно не проснулся, это я знаю точно.

— Ава? — бормочет он мне в шею спустя целую вечность. Голос у него хриплый и надтреснутый.

Он проснулся.

— Эй, я здесь. — Я отстраняюсь и обхватываю ладонями его лицо. Он высматривает что-то в моих глазах. Не знаю, что именно.

— Прости меня.

— За что ты извиняешься? — Теперь он беспокоит меня еще больше.

— За все. — Он падает на кровать, увлекая меня за собой, так что я оказываюсь на его влажной груди. Мое тело насквозь промокло, но мне все равно.

Моя голова покоится у него на груди, и я слушаю, как замедляется его сердцебиение.

— Джесси? — нервно спрашиваю я. Он не отвечает. Поднимаю голову, чтобы на него посмотреть, и вижу, что он крепко спит, выглядя умиротворенным. Что все это значит?

Я лежу на нем, время летит, а в голове у меня вертятся причины, по которым он мог просить прощения. Черт возьми, может, я слишком себя накручиваю. Ему много есть за что извиняться. Он мне лгал, вводил в заблуждение, уходил в запои, вел себя неразумно, как собственник и невростеник, уничтожил мою сегодняшнюю встречу, он…

Перебирая в уме все причины, по которым Джесси мог просить прощения, я погружаюсь в сон.

Глава 13

— Я люблю тебя.

Чувствую, как знакомые мягкие губы касаются моих, прихожу в себя, и открыв глаза, вижу над собой потрясающе прекрасное лицо Джесси.

— Просыпайся, моя красавица.

Поднимаю руки над головой и потягиваюсь. Ох, как же хорошо. Я моргаю, замечая, что он одет. Сонное сознание быстро отмечает, что, раз Джесси уже одет, нет никакой опасности, что меня потащат через весь Лондон на одну из его карательных пробежек.

— Сколько сейчас времени? — хриплю я.

— Не волнуйся, сейчас только половина седьмого. У меня несколько ранних встреч с поставщиками в «Поместье». — Он наклоняется и целует меня, и я чувствую вкус мяты.

Встречи с поставщиками? Что это за поставки? Немедленно убираю из головы эти мысли. Для них сейчас слишком рано, и в любом случае, если на часах половина седьмого, значит, для четырнадцатимильной пробежки по Лондону уже слишком поздно, так что мне все равно, какие там у него поставки.

— Тебе не обязательно видеть меня с открытыми глазами, — жалуюсь, обнимая его за спину и притягивая к себе. От него вкусно пахнет.

— Позавтракай со мной. — Он поднимает меня с кровати, и я обиваюсь вокруг него обнаженным телом в своей обычной манере шимпанзе. — Ты помнешь мне одежду, — говорит он без всякого беспокойства, неся меня из спальни на кухню.

— Тогда отпусти меня, — парирую в ответ. Я знаю, что он этого не сделает.

— Никогда.

Я самодовольно улыбаюсь, вдыхая его прекрасный аромат свежести.

— Мне не нужен трах-напоминание. Ты можешь прийти на ленч.

— Рот. — Он смеется. — Прости. Мне очень нужно было увидеть тебя перед отъездом.

От его слов мгновенно напрягаюсь. Ну, точнее от одного слова: «прости». Дерьмо! Совсем забыла о его полуночном срыве. Ну, не забыла, просто это еще не дошло до моего не проснувшегося мозга.

— Что такое? — Он почувствовал мое внезапное напряжение. Он усаживает меня на холодный мрамор столешницы, но это не ошарашивает меня так, как в то утро. Я слишком занята поисками лучшего способа подойти к теме.

— Ночью ты просыпался, — сообщаю, глядя в его озабоченное лицо.

— Да? — Он хмурит брови, и я не знаю, радоваться мне или огорчаться.

— Ты не помнишь? — неуверенно спрашиваю я.

— Нет, — говорит он, пожимая плечами. — Что хочешь на завтрак? — Он оставляет меня на столе и идет к холодильнику. — Яйца, рогалик, фрукты?

И на этом все?

— Ты повторял, что я тебе нужна, — бросаю в надежде, что он подхватит.

Но, нет. Он позволяет словам прозвучать и уничтожает молчанием.

— И что? Я говорю тебе это и когда не сплю. — Он даже не поворачивается от холодильника в мою сторону.

— Ты просил прощения. — Я подкладываю руки под бедра.

Он отворачивается от холодильника.

— Это я тоже говорю, когда не сплю.

Правда, все это он говорил, когда бодрствовал, но он пребывал в таком состоянии.

Он улыбается.

— Ава, мне, наверное, приснился плохой сон. Я не помню. — Он снова поворачивается к холодильнику.

— Ты был немного не в себе, я волновалась, — робко говорю я. Это было ненормально.

Он захлопывает дверцу холодильника сильнее, чем требуется, и я тут же жалею, что заговорила об этом. Я его не боюсь. Я много раз видела, как он слетал с катушек, но то, как он держится, заставляет меня насторожиться. Я не хочу начинать новый день с ссоры. В конце концов, он всего лишь разговаривал во сне.

Он подходит ко мне, покусывая нижнюю губу, и я осторожно за ним наблюдаю. Приблизившись, он втискивается между моих ног и вытаскивает мои руки из-под бедер, удерживая их между нами и поглаживая большими пальцами.

— Перестань беспокоиться о том, что я говорю во сне. Разве я сказал, что не люблю тебя? — мягко спрашивает он.

Чувствую, как хмурюсь.

— Нет.

Зеленые глаза мерцают, а уголок рта приподнимается.

— Это единственное, что имеет значение. — Он целует меня в лоб.

Я отстраняюсь от его губ. Нет, на самом деле это имеет значение. Он снова делает это. Уклоняется.

— Это было ненормально. И меня бесит твой тон. — Я хмурюсь, очень сильно, и он отшатывается в шоке, его рот слегка приоткрыт, но я не даю ему шанса вернуться ко мне. — Или ты говоришь, или я ухожу.

Его разинутый рот закрывается, но он по-прежнему молчит. Я его шокировала.

Дерзко поднимаю брови.

— Так что же ты выберешь?

— Ты сказала, что никогда меня не бросишь, — тихо говорит он.

— Ладно. Позволь перефразировать. Я не уйду от тебя, если ты начнешь отвечать, когда я тебя о чем-то спрашиваю. Как тебе такое?

Он жует губу и смотрит на меня, но я не отвожу взгляда. Поддерживаю зрительный контакт и сохраняю смертельно серьезное лицо. Поглаживания его большого пальца становятся тверже.

— Это не важно.

Я недоверчиво смеюсь и двигаюсь, но он приближается, препятствуя моим попыткам слезть со стола.

— Джесси, я уйду. — Я не уйду, знаю.

— Мне снилось, что тебя нет, — выпаливает он быстро, почти в панике.

Прекращаю борьбу, чтобы освободиться.

— Что?

— Мне снилось, что я проснулся, а тебя нет.

— Куда же я делась?

— Откуда я, черт возьми, знаю, — он отпускает меня, и запускает руки в волосы. — Я не мог тебя найти.

— Тебе приснилось, что я тебя бросила?

Его хмурая морщинка выделяется еще четче.

— Не знаю, куда ты делась. Просто исчезла.

— О. — Не знаю, что еще сказать. Он не смотрит на меня. Сон о том, что я его бросила привел его в такое состояние?

— Это был не очень приятный сон, вот и все. — Он смущен, и я вдруг чувствую себя немного виноватой. Это серьезно.

— Я не оставлю тебя, — пытаюсь успокоить, — но нам нужно научиться разговаривать. Джесси, мне приходится пытками вытаскивать из тебя информацию. Это утомительно.

— Прости.

Я притягиваю его обратно между своих бедер. Сейчас один из тех моментов, когда сильной должна быть я. Такие моменты становятся все более частыми по мере того, как у меня начали складываться отношения с этим мужчиной.

— Тебе раньше снились плохие сны?

— Нет, — он берет мою руку и крепко прижимает меня к себе.

— Потому что ты пил.

— Нет, Ава. Я не алкоголик.

— Я этого и не говорила. — Крепко его обнимаю, чувствуя некую печаль за него, но тихо радуясь, что он открывается. Он такой сильный и уверенный в себе, но эти маленькие трещинки становятся все более очевидными. Неужели я причина этих трещин?

— Теперь я могу приготовить тебе сбалансированный завтрак? — Он вырывается из моего захвата.

— Да, спасибо.

— Что ты хочешь?

Я пожимаю плечами.

— Тост.

— Тост? — спрашивает он. Я киваю. Сейчас шесть тридцать утра. Мой желудок еще не проснулся. — Вряд ли это хорошо сбалансированный завтрак, — бормочет он.

— Для еды еще слишком рано.

— Нет. Ты поешь. Ты слишком худая. — Он отпускает меня и идет за хлебом для тостов.

Я спускаюсь со столешницы и сажусь на стул, любуясь им, пока он возится на кухне. Я тронута. Он открыто признает, что плохо готовит, поэтому тот факт, что он предложил приготовить мне завтрак, весьма приятен. Облокотившись на столешницу, подпираю подбородок ладонями и изучаю его. Ему приснился дурной сон. Или кошмар. Одно из двух, но он рассказал мне, и это, должно быть, нелегко. Он взрослый, крепкий мужчина, который превратился в полную развалину из-за плохого сна. Надеюсь, они не часто ему снятся, потому что видеть его таким — испуганным и уязвимым — было ужасно. Мне безумно не понравилось.

Вздыхаю про себя. Сегодня утром он выглядит таким же красивым, как всегда. Он не побрился, и мне нравится его щетина. Он не в костюме, только в угольно-серых брюках и черной рубашке. Я могу передумать насчет обеда, так что он будет вынужден устроить мне трах-напоминание.

Я смотрю, как он берет масло, ножи и тарелки и ставит все передо мной на островок. Затем возвращается к холодильнику и садится рядом со мной с банкой арахисового масла. Недоверчиво гляжу на него, когда он откручивает крышку и окунает в банку палец.

Обхватывает губами покрытый маслом палец и смотрит на меня, наполовину вытянув его из аппетитного рта.

— Что? — бормочет он.

— А сам пристаешь ко мне со сбалансированным завтраком? — Киваю на банку в его руке.

Он сглатывает.

— Орехи очень полезны. И вообще, ты для меня важнее.

Покачав головой, под его бдительным взглядом начинаю намазывать маслом тост.

— Ты очень важен для меня, — ворчу я в свой тост. Смотрю на него, откусывая уголок.

Он улыбается.

— Я рад. Итак, какое у тебя сегодня расписание? — небрежно спрашивает он, снова обмакивая палец в масло.

Я давлюсь тостом, и он хмурится. Он серьезно? Я ему ничего не скажу!

— Что такого шокирующего в желании узнать, чем ты собираешься заниматься? — дуется он.

Я проглатываю тост.

— О, ничего, — кусаю еще немного, — если бы я думала, что ты искренне заинтересован и не планируешь миссию уничтожения. — Мой голос сочится сарказмом.

— Я искренне заинтересован. — Он выглядит обиженным.

Я на это не куплюсь.

— Встретимся в час в «Барокко». Мне еще нужно позвонить Кейт и сообщить, что ты нарушаешь правила обеда в женской компании.

— Она не будет возражать. Она меня любит, — уверенно говорит он.

— Это потому, что ты купил ей Марго-младшую, — напоминаю я.

— Нет, это потому, что она мне так сказала.

— Когда?

— Когда мы были в баре. — Он убирает волосы с моего лица. — В тот вечер, когда я показал тебе, как танцевать. В тот вечер, когда ты полностью отключилась.

— Отключилась? — спрашиваю я в тост.

— Пьяная, — произносит он одними губами.

Я усмехаюсь.

— Кейт, должно быть, тоже была пьяна. — Не так пьяна, как я, но это было бы трудно. Впрочем, она уже была на пути к этому — не то чтобы это имело значение. Кейт не сказала бы, что ей кто-то нравится, если бы так оно не было, и уж точно не сказала бы, что любит, даже в приступе нежности.

— Не только тогда. — Он окунает палец в масло и сует мне под нос. Я морщусь, и он ухмыляется, прежде чем слизывает массу.

— И когда же? — спрашиваю небрежно, откусывая еще кусочек тоста. Он делает это нарочно.

— В «Поместье», — бросает он, будто для Кейт находиться в «Поместье» — совершенно естественно.

Моя челюсть ударяется о мраморную столешницу. Вспоминаю, что в субботу вечером Кейт отправилась в «Поместье», а поздно ночью оттуда позвонили Джесси. Должно быть, тогда. На мои расспросы она не стала вдаваться в подробности. Забавно, как она отвечала, не желая распространяться. Я определенно не собиралась настаивать после ее пренебрежительной реакции на мой вопрос.

— Что она делала в «Поместье»? — стараюсь говорить небрежно, но, судя по выражению его лица, мне это не удается.

Он улыбается.

— Не наше дело. — Он вскакивает со стула и швыряет пустую банку в мусорное ведро. — Мне пора драпать.

— Драпать?

— Типа, удирать… идти… уходить. — Он подмигивает мне, и я растекаюсь на стуле влажным месивом. Сегодня утром он в хорошем настроении — шаловливый и игривый. Мне нравится. Добродушный Джесси в последнее время становится все более частым гостем.

— Я решила, что, возможно, обед — не такая уж хорошая идея. Не хочу, чтобы Кейт думала, что мы с тобой как сиамские близнецы. — Я отворачиваюсь от него и продолжаю есть тост в самой невозмутимой манере, на какую только способна. Это тяжело, когда мой мужчина ощетинился и рычит за моей спиной.

Он хватает меня, и я визжу, когда он переворачивает меня и несет с тостом в руке к стене, прижимая к ней своим восхитительным телом. В его взгляде сквозит неуверенность и я почти чувствую себя виноватой… почти.

Я знаю, что последует дальше.

Борюсь, пытаясь скрыть усмешку, которая щекочет уголки моих губ, когда он льнет ко мне и поднимает бедра, так что я получаю ощутимый удар между ног. Я стону от чистого, коварного удовлетворения.

— Ты не серьезно, — говорит он, скользя рукой по моему животу вниз, к вершине бедер.

— Серьезно, — бросаю вызов, а затем дергаюсь, когда его большой палец скользит по моей чувствительной плоти. О боже, я никогда не смогу им насытиться.

— Кому-то придется поторопиться, — размышляет он, продолжая водить по мне рукой. Я охаю, наслаждаясь его искусным прикосновением. — Не играй со мной в игры, Ава. — Он убирает руку и делает шаг назад.

ЧТО?

Я хочу притянуть его назад и просунуть его руку себе между ног. Что, черт возьми, за игру он затеял? Я смотрю на него — он ухмыляется.

— Я и так опаздываю, потому что хотел убедиться, что ты поела. Если бы я знал, что ты собираешься играть со мной в игры, я бы сначала тебя трахнул, а потом накормил. — Он делает шаг вперед и начинает тереться об меня своими любвеобильными бедрами, постанывая мне в ухо. — В час, — шепчет он, прежде чем откусить мой тост и отстраниться. — Люблю тебя, леди. — Он смотрит на меня с полнейшим самодовольством.

— Нет, не любишь, — рявкаю я. — Если бы любил, не кинул бы меня на полпути к оргазму.

— Эй! — кричит он, выглядя взбешенным. — Никогда не подвергай сомнению мою любовь к тебе. Это сведет меня с ума.

Пытаюсь изобразить на лице выражение раскаяния, но в моем неудовлетворенном состоянии я изо всех сил стараюсь убедить разум сделать что-нибудь еще, кроме как притянуть его обратно и заставить разобраться с моей проблемой. Я вижу, что он возбужден. Как он может уйти?

— Хорошего дня. — Его взгляд смягчается, он наклоняется и прижимается губами к моей щеке. — Я буду безумно скучать по тебе, детка.

О, я знаю, так и будет. Но до обеда осталось всего шесть часов. Он переживет.

Собравшись на работу, спускаюсь вниз, стуча каблуками по полу фойе, роюсь в сумке в поисках солнцезащитных очков.

— Доброе утро, Ава, — слышу за спиной голос Клайва.

— Доброе утро. — Надеваю темные очки и выхожу на солнечный свет, резко останавливаясь, когда замечаю прислонившегося к «Рендж Роверу» Джона.

Серьезно?

Он поднимает очки и пожимает широкими плечами. О, хорошо, он тоже думает, что это глупо, но сегодня мне нужна моя машина, чтобы после работы я могла забрать вещи у Мэтта.

Я подхожу ближе.

— Джон, я сама могу доехать до работы, — говорю усталым тоном.

— Не думаю, что можешь, девочка, — громыхает он. О чем он? — Твою машину выставляют на продажу. — Он снова пожимает плечами и садится за руль. Я оборачиваюсь и вижу целую армию мужчин, драящих мою машину.

О, ради бога. Вытащив из сумочки связку с ключами, обнаруживаю, что ключ от машины пропал. Позже я объясню Мистеру Надзирателю, что рыться в женской сумочке — и в телефоне тоже, — чертовски неприлично. Почему он не посоветовался со мной? Это плохая новость. Я могу позвонить Кейт. Она меня подвезет. Я набираю ее номер.

— Приветик! — щебечет она.

— Привет, можешь отвезти меня к Мэтту после работы, чтобы забрать вещи? — выпаливаю свою просьбу так быстро, как только могу.

— Конечно.

— Отлично, увидимся за обедом. Да, кстати, Джесси тоже придет. — Я вешаю трубку и запрыгиваю на сиденье рядом с Джоном. На нем привычный черный костюм и черная рубашка. Сколько черных костюмов может быть у одного человека?

— Ты считаешь его неразумным и вызывающим? — небрежно спрашиваю, опуская солнцезащитный козырек, чтобы нанести немного блеска для губ.

— Да, девочка, — громыхает он. — Но, как я уже говорил, он такой только с тобой.

Я опускаю руку на колени и смотрю на Джона, который, как обычно, барабанит по рулю.

— Значит, на работе он не ведет себя как сумасшедший?

— Неа.

Я хмурюсь.

— Он покладистый?

— Ага

Я тяжело вздыхаю, просто чтобы Джон знал, что я хочу знать больше.

— Почему?

Он переводит взгляд на меня, ослепляя белозубой улыбкой, и я мельком замечаю золотой проблеск.

— Девочка, не будь слишком жесткой с этим безумным ублюдком. До тебя ему на всех было наплевать.

Я откидываюсь на спинку кресла и слушаю, как Джон начинает что-то напевать себе под нос. Джесси на всех было наплевать. Ему тридцать семь.

— Сколько ему лет? — спрашиваю с ухмылкой, зарабатывая еще одну ослепительную улыбку от Джона.

— Тридцать семь. Но теперь ты это знаешь, не так ли, девочка?

Ох, нет!

Умираю тысячью смертей и переливаюсь тысячью оттенков красного. Я забыла, что Джесси пришлось спасать. Держу пари, Джон приметил все детали. Начинаю смеяться про себя, думаю о том, как Джон вошел в спальню, где голый бог был прикован наручниками к кровати, а на полу валялись украшенный стразами вибратор, мое новое черное кружевное белье, а потом вышеупомянутый голый бог проделал вибратором дыру в стене. Держу пари, Джону это показалось забавным, а Джесси, очевидно, объяснил, как и почему он оказался прикованным наручниками к кровати.

Я ужасно смущена.

Остаток пути мы проводим в тишине, если не считать утробного мурлыканья Джона. Я не в силах на него смотреть. Он высаживает меня на Беркли-сквер, и я, чтобы избежать неудобного момента, быстро махнув ему через плечо, бегу в офис. Как я смогу снова с ним встретиться?

На пути к своему столу вижу у картотечного шкафа Салли. Она выглядит, словно на грани самоубийства. Высокий воротник и полиэстеровая блузка вернулись, а огненный лак для ногтей исчез. Все именно так, как я и ожидала. Мужчины такие придурки. Предпочитаю не упоминать об этом, она не оценит.

— Доброе утро, Салли. — Стараюсь, чтобы голос не звучал слишком оптимистично. Она с трудом поднимает голову и слегка улыбается, а после возвращается к картотеке. Мне ее жаль. — Где все? — спрашиваю я. Она пожимает плечами. О, это плохо, так что я смиряюсь с тем, чтобы заткнуться и заняться делами.

Утро проходит очень продуктивно. Я заканчиваю несколько расчетов и обновляю информацию по всем клиентам. В двенадцать сорок пять отправляюсь на ленч.

Войдя в бар, замечаю за нашим обычным столиком Кейт. Пока я приближаюсь, она хмуро смотрит на меня.

— Тебе стоит поработать над телефонным этикетом, — отрезает она.

Сегодня утром я разговаривала довольно резко, но была слишком занята своим вызывающим мужчиной, чтобы беспокоиться о манерах общения по телефону.

— Прости. — Я сажусь и оказываюсь лицом к лицу с большим бокалом вина. — Черт! Кейт, избавься от него! — Я отпихиваю бокал на ее сторону стола.

Она одаривает меня убийственным взглядом.

— Подумала, тебе может пригодиться.

Да, может, но скоро придет Джесси, и как это будет выглядеть, если я буду сидеть здесь, попивая вино? Жестоко и крайне бездумно. Я хватаю бокал у Кейт, и она бросается за ним.

— Кейт, он скоро придет.

— Эй! Поставь вино! — строго требует она. — Он не мой парень.

Не могу поверить, что она так поступает. Как нетактично с ее стороны. Она отказывается отпустить, и я, глядя ей в глаза, отдаю бокал. Она берет его и, наблюдая за мной, делает большой глоток.

— Ну, ты и овца! — бросаю ей, и она ухмыляется. Схватив свой бокал, одним махом осушаю его. Кейт заливается смехом. О боже, как же хорошо. Прошло почти две недели с тех пор, как я в последний раз пила, что для меня рекорд. Издаю протяжный удовлетворенный вздох.

— Тебе это было нужно, — подтверждает очевидное Кейт.

— Да. И, возможно, еще один. — Я дуюсь. Из-за проявленной слабости меня захлестывает чувство вины, и прежде чем побежать к бару, чтобы оставить там пустой бокал, я оглядываюсь через плечо. Чувствую себя провинившимся ребенком. — О, и не говори Джесси, что любишь его. У него от этого крышу сносит. — Со стоном сажусь обратно.

Она смеется.

— Заехать за тобой в офис в шесть?

Да, нужно покончить с этим разговором до прихода Джесси.

— Ты не против? — Знаю, что нет, но после ее выговора по поводу манеры общения по телефону, чувствую, что должна приложить усилие.

— Конечно, нет. Ты говорила с Мэттом?

— Да, он ждет меня, но Джесси не знает, что я к нему еду, и так должно остаться, — предупреждающе говорю я. Кейт поднимает брови, но молчит. — Иначе он уничтожит.

Я пожимаю плечами. Видимо, вино ударило мне в голову. Я чувствую головокружение.

— Как Сэм? — спрашиваю я.

— Скоро будет здесь. Я подумала, раз уж ты утром вывалила на меня новость о Джесси, то я спросила, не хочет ли он тоже к нам присоединиться. — Она говорит так, будто приход Джесси — единственная причина, почему она пригласила Сэма. Вовсе нет.

— Эй, ты в курсе, что случилось у Виктории и Дрю? — спрашиваю нетерпеливо. Кейт должна что-то знать.

Ее глаза расширяются.

— Ох, ты не поверишь!

— Что? — Подаюсь вперед, полностью увлеченная очевидным приближением грязных сплетен.

— Дрю попросил ее поехать в «Поместье». Но на Мисс Чопорность это не произвело никакого впечатления! — Кейт в восторге, но меня вдруг охватывает ужас.

Если Виктория знает о «Поместье», значит ли это, что она знает, кому оно принадлежит? Неужели Дрю рассказал ей все? Сложила ли она два и два? О боже, молюсь, чтобы этого не случилось. Она не очень блещет умом, но если все поняла, то вне всяких сомнений, рассказала Тому. Это создаст еще больше трудностей. Том, однако, ни о чем не упоминал, а подобная тема для Тома представляла бы большой, сочный кусок, в который можно впиться зубами. Может, она все же глупая. Надеюсь, потому что последнее, что мне нужно, чтобы Том с Викторией были в курсе дел и болтали об этом по всему офису.

— Что будешь заказывать? — спрашивает Кейт, отрывая меня от тревожных мыслей.

— Сэндвич с зерновым хлебом, пожалуйста.

— А Джесси?

Хмурюсь про себя. Понятия не имею. Я даже не знаю, какие у него любимые блюда.

— Спроси, есть ли у них арахисовое масло. — Я пожимаю плечами.

— Арахисовое масло? — Она морщится от отвращения. В этом мы с ней солидарны. — А, вот и он. — Кейт поднимает бокал в сторону двери, и я оборачиваюсь.

Мы с Кейт испускаем оценивающий вздох, когда за Джесси следуют Сэм и Дрю. Она играет на своих чувствах к Сэму, я знаю.

Джесси целомудренно целует меня в щеку, а затем берет для себя стул у соседнего столика. Он садится рядом со мной, чуть повернувшись ко мне лицом, и кладет руку мне на колено. Тепло его ладони распространяется по ноге, ударяя между бедер. Он не оказывает мне услугу, когда медленно гладит и сжимает, гладит и сжимает.

— Ты взял ключи от моей машины. — Прищурившись, обращаю на него обвиняющий взор.

— У всех все в порядке? — спрашивает он, игнорируя меня и начиная водить большим пальцем по внутренней стороне моего бедра. Я смотрю на него и вижу, что он улыбается, прекрасно понимая, что делает. Пытаюсь отдернуть ногу, но ничего не получается. Он бросает на меня хмурый взгляд и снова сжимает — его способ сказать: когда и где угодно.

— У меня, да, — щебечет Кейт. Конечно, теперь, когда Сэм здесь. — Я делаю заказ. Кто что хочет? — Она встает.

Все оглашают свои заказы, и она исчезает в баре, оставляя меня с мужчинами.

Джесси наклоняется ко мне.

— Ты выпила.

Я напрягаюсь.

— Это нечаянно, — выпаливаю я.

— Ава, я не возражаю, если ты будешь пить, когда я с тобой, — он снова поворачивается к парням. Не возражает? Качаю головой.

Я счастливо сижу и наблюдаю, как Джесси совершенно нормально общается с Дрю и Сэмом, разговаривает о спорте, в основном экстремальном, и вообще ведет себя как любой нормальный мужчина. Добродушный Джесси. По-прежнему не убирая руку с моей ноги, он смеется вместе с ними, его глаза сверкают. Улыбаюсь про себя. Это радует глаз, а потом он смотрит на меня и подмигивает, и мне хочется оседлать его и съесть живьем.

— Ну, как там Виктория? — небрежно бросает Кейт вопрос Дрю, садясь на свое место, и все смотрят на него. Она настоящее шило в заднице.

— Не спрашивай, — он делает глоток из бутылки. Замечаю, что наличием алкоголя больше никто не обеспокоен. Неужели только я не справляюсь? — Она очень милая, но, боже, ей нужно расслабиться, — добавляет он.

Я откидываюсь на спинку стула. Слова Дрю несколько резковаты, особенно если он огорошил ее приглашением в «Поместье». Он не может винить ее за скептицизм.

— Зачем ты попросил ее поехать? — выпаливаю прежде, чем срабатывает мозг. Разве не понятно, зачем он ее пригласил? Джесси бросает на меня косой взгляд, и я чувствую, как вспыхиваю.

Дрю пожимает плечами.

— Это то, кто я есть, и это то, что мне нравится.

— Аминь, — говорит Сэм и поднимает бутылку.

Слегка таращу глаза от его откровенности в присутствии Кейт, затем замечаю, что Кейт слегка напряглась. Вопросительно смотрю на нее, но она делает вид, что не заметила мой взгляд, и чокается бокалом с бутылкой Сэма. Сэм улыбается ей, и мои глаза расширяются еще больше. Она чем-то занималась в «Поместье»!

Святое гребаное дерьмо!

Свирепо гляжу на нее, но она по-прежнему отказывается на меня смотреть. Знает ли об этом Джесси?

— В любом случае, — продолжает Дрю, — я должен извлечь из этого максимум пользы. Я все ближе к тридцати пяти, а это скользкий путь к отвисшей заднице и мужским сиськам. Придется думать о женщине, которая будет любить меня, а не мое тело.

Чувствую, как напрягается рядом Джесси, и перевожу взгляд на него, но он тоже отказывается на меня смотреть. Ему тридцать семь, но у него определенно нет отвисшей задницы или мужских сисек. Я переставляю ноги и скрещиваю их, побуждая его усилить хватку. Краем глаза замечаю, как его губы складываются в прямую линию.

— Ну, у меня в запасе всего девять лет, так что я лучше возьму от жизни все, — сардонически замечает Кейт.

У меня отвисает челюсть. Поверить не могу, что она только что открыто это сказала. Мои глаза широко раскрыты, рот разинут. Очевидно, я в шоке. Я сижу за столом в нормальном баре, в нормальном Лондоне, с нормальными людьми, и все они говорят о «Поместье», будто это совершенно обычная тема. Нет, не для нормальных людей. Как они могут быть нормальными? Все трое мужчин «баловались», а теперь и Кейт перетянули на темную сторону. Мне нужно еще вина. Что, черт возьми, происходит?

— Для нас, женщин, это хуже, чем для вас, — продолжает Кейт, махнув бокалом в сторону мужчин. Замечаю, как Сэм подмигивает ей, и это только подтверждает, что она определенно что-то делала. Хочу вытащить ее из бара и потребовать объяснений. Не уверена, что все это к добру, хотя Кейт настаивает, что просто веселится. Я вижу, она преуменьшает.

— Так вот что происходит с тобой, Джесси? — спокойно спрашиваю, делая глоток воды.

Его рука слегка скользит вверх по моему бедру, и я крепко сжимаю ноги.

— Нет, — он поворачивается ко мне. — Считаешь, мне стоит больше внимания уделять своему телу? — Он выжидающе выгибает бровь.

Какой глупый вопрос, если это вообще был вопрос.

— Ты же знаешь, что нет.

Он ухмыляется.

— Значит, я все еще твой бог?

Я одновременно краснею и хмуро на него смотрю.

— Высокомерный бог, — бормочу я.

Он наклоняется и обхватывает ладонью мою шею, притягивая к себе и сверх меры усердствуя поцелуем. Несмотря на окружающих, я позволила ему. Как обычно, сознание пустеет, и больше ничего не существует, кроме Джесси и его власти надо мной. Он поглощает, затягивает, обладает…

Когда он, в конце концом, отпускает меня, я смотрю на остальных, внезапно ужасно смущенная его откровенным проявлением любви. Раздается хор сентиментальных вздохов и звук рвотных позывов. Таков уж Джесси. Я смотрю на него, и он улыбается, затем притягивает меня в свои объятия.

— Серьезно, ребята, — пренебрежительно говорит Кейт. — Еда на подходе, так что с меня хватит этой сентиментальной херни.

Сэм тянется к ней и целует в щеку.

— Чувствуешь себя обделенной?

Она отмахивается от него, когда официант ставит блюда на стол.

— Нет, не чувствую!

Все приступают к еде, включая Джесси, и в процессе мы болтаем и смеемся. От моего внимания не ускользает, что Сэм и Дрю часто бросают восторженные взгляды в сторону нас с Джесси.

Мои мысли начинают возвращаться к реакции Джесси на слова Дрю. Его предположение о том, что после тридцати пяти встаешь на скользкий путь, немного преувеличено. От телосложения Джесси можно разомлеть. Внезапно на меня нападает очень неприятная мысль о Джесси и его баловстве. Что, если он бросил «баловаться» и решил обойтись мной? Ушел, так сказать, на пенсию. Ну, от этого я чувствую себя дерьмово. Ощущаю его руку, которая гладит меня по бедру, пока он раненой рукой ковыряется в сэндвиче. Она выглядит намного лучше, синяки почти исчезли, но красные рубцы на запястьях все еще видны. Они, словно кричат мне: «смотри».

Джесси пихает меня коленом, и я бросаю на него взгляд. Он одаривает меня вопросительным взглядом, очевидно, заметив, куда я смотрю, и мою задумчивость. Уверена, в его силах проникнуть мне в мысли. Я качаю головой и улыбаюсь, но сомневаюсь, что это удовлетворяет его тревогу по поводу моих дум.

— Мне лучше вернуться на работу, — с сожалением говорю я. Было приятно посидеть за относительно нормальным обедом — настолько нормальным, насколько он мог быть с владельцем супер-шикарного рая для сексуальных утех и двумя его членами.

— Я с тобой. — Джесси бросает оставшуюся половину сэндвича на тарелку и встает со стула.

— Это в двух минутах ходьбы за углом, — говорю устало. Останавливаю себя перед любыми дальнейшими возражениями, когда он сердито смотрит на меня, поэтому вместо того, чтобы спорить, обхожу стол и целую всех на прощание, сунув Кейт деньги за наш с Джесси обед.

Она отдает мне их обратно.

— Джесси уже оплатил счет.

Оплатил? Смотрю на Джесси, но тот слишком занят, пожимая руки парням, чтобы заметить мой укоризненный взгляд. Он берет меня за руку и выводить из бара.

— Эй! — кричит мне в спину Кейт. — Вечером в субботу девчачья попойка?

Остановившись, поворачиваюсь к ней, опаляя взглядом «что-за-игру-ты-ведешь»? Она, кажется, не замечает моей реакции. Нет, слишком занята, наблюдая за реакцией Джесси на ее просьбу. Я поворачиваюсь и смотрю на него. Он неловко мнется. Ох, Кейт! Подумать только, предложить нечто настолько глупое. Вижу, Сэм и Дрю тоже внимательно наблюдают, ожидая ответа Джесси.

— Может, на следующей неделе, — говорю я так уверенно, как только могу.

— Можешь сходить, — говорит Джесси у меня за спиной.

Я могу сходить? Что значит я «могу сходить»?

— Нет, завтра юбилей «Поместья». Я буду вымотана, — утверждаю я.

Мне очень хочется сходить, но я знаю, чертов надзиратель запретит алкоголь. Я не всегда напиваюсь до отключки, и в последний раз это была его вина. Мне еще столько всего надо вывалить на Кейт. Судя по всему, нам обеим. Этот короткий обед лишь подлил масла в огонь.

— Эй, он сказал, что не против, — жалуется Кейт.

— Поговорим позже, — говорю небрежно, надеясь, что она поймет чертов намек и заткнется.

— Ох, да, точно, — подмигивает она. — Позже.

Мне хочется швырнуть в нее сумочкой, но я чувствую, как Джесси слегка тянет меня, не давая выполнить задуманное. Вместо этого, бросаю на нее еще один убийственный взгляд, потом поворачиваюсь и позволяю Джесси вывести меня из бара.

Мы выходим на Пикадилли, вливаясь в обеденную толпу, и я испытываю между нами легкое напряжение. Он отпускает мою руку и обнимает за плечи, притягивая к себе.

Когда мы сворачиваем на Беркли-стрит, я останавливаюсь и смотрю ему в глаза.

— Если я пойду веселиться, то без выпивки, да?

— Да, — решительно отвечает он. Я закатываю глаза и продолжаю идти. — Можешь выпить в пятницу. — Он догоняет и кладет руку мне на плечо.

Да, я могу выпить в пятницу, потому что он будет за мной присматривать. Проблема в том, что мне неуютно пить в его присутствии. Это было бы неправильно, особенно зная его маленькую проблему с контролем и алкоголем.

— Снова заставишь вышибал шпионить за мной? — ворчу я.

— Я не заставляю их шпионить за тобой, Ава. Я прошу их присмотреть за тобой.

— И звонить тебе, если я не буду следовать правилам? — язвительно замечаю, зарабатывая легкий толчок в бедро.

— Нет, и звонить мне, если ты будешь кататься по полу бара, — сухо говорит он, — в отсутствующем платье, сбившемся до талии.

Посмотрев на него снизу вверх, вижу обвиняющий взгляд. Ладно, да, я лежала на полу бара, но не каталась и не была пьяна в стельку. Во всяком случае, не в тот раз. Кейт, да, и это она утянула меня за собой, а что касается платья? Ну, это незначительная деталь, и она теперь разорвана на десятки лоскутков после того, как невротик поработал над этой чертовой вещицей. Я бы могла сходить в бар, выпить пару бокалов вина, надеть что-нибудь приемлемое и не кататься по полу. Тогда вышибале не нужно будет объявлять красную тревогу. Может, я могла бы остаться у Кейт, чтобы не тыкать ему этим в лицо. Смеюсь про себя над такой смелой идеей. Он никогда не допустит, чтобы я осталась у Кейт.

Позволяю ему прижать меня к себе, пока мы идем к офису.

— Теперь ты должен меня отпустить, — говорю, когда мы приближаемся. Патрик может быть там, а я не упоминала о деловом обеде с мистером Уордом. Это мучительно трудно.

— Нет, — ворчит он.

— Чем будешь заниматься остаток дня? — Я очень хочу это знать. Пожалуйста, пусть он скажет, что у него куча дел, чтобы я могла доехать до Мэтта и забрать вещи, не беспокоясь о необходимости лгать и обманывать. Утаить информацию — не то же самое, что солгать.

Он дуется.

— Думать о себе.

Мне не становится легче.

— Я вернусь к тебе, как только закончу работу, — говорю, мгновенно понимая, что только что солгала. Использую каждую каплю силы воли, чтобы не потянуться к волосам.

— К нам! — поправляет он. — В котором часу?

— Часиков в шесть.

«Плюс-минус час», — добавляю про себя.

— Тебе нравится эти отговорки, да? Чутка, часиков… — Он прищуривается, и я чувствую, как меня тщательно изучают. Он не может знать о моих планах. Только Кейт знает.

— Чутка, — отвечаю и подаюсь к нему для поцелуя.

Он хватает меня и опрокидывает назад в нелепом театральном жесте посреди Беркли-сквер, оставляя на моих губах убийственный поцелуй. Прохожие обходят нас стороной, но мне плевать.

— Боже, я чертовски люблю, люблю, люблю тебя, — говорит он мне в губы.

Я ухмыляюсь.

— Знаю, что любишь.

Он возвращает меня в вертикальное положение, а затем зарывается лицом мне в шею, покусывая за ухо.

— Я не могу насытиться тобой. Позволь мне отвезти тебя домой.

Я знаю, что не может, он довольно откровенен в этом вопросе, и меня очень искушает мысль забить на работу и позволить ему увезти меня. Сегодня дел не так много, ничего такого, что не могло бы подождать, и мне нравится его настрой — требования оставлены в стороне.

Раздается рингтон моего телефона, отрывая меня от мятежных мыслей, я роюсь в сумочке, позволяя Джесси липнуть к моей шее. Нащупав его, поднимаю вверх над головой Джесси, чтобы посмотреть, кто это. Я стону. Из всех моментов, когда Микаэль мог позвонить, он звонит сейчас?

Джесси, должно быть, чувствует мое беспокойство, потому что тут же отстраняется и вопросительно смотрит на меня.

— Кто это?

— О, просто клиент. — Запихиваю телефон в сумочку. Я ему перезвоню. — Увидимся у тебя дома. — Собираюсь уйти, но он хватает меня за запястье.

— Черт побери, Ава. У НАС! Кто это был? — Его внезапная смена настроения застает меня врасплох.

— Микаэль, — скрежещу я. — Просто клиент, — добавляю, чтобы укрепить статус Микаэля в моей жизни.

Вероятно, одну из сторон Джесси я никогда не смогу исправить — его безумную ревность и чувство собственника. Выдергиваю запястье из его хватки и преодолеваю короткое расстояние, оставшееся до офиса, оставляя Джесси на тротуаре. И это он назвал меня ревнивицей?

Мой телефон снова начинает звонить, и, входя в офис, я отвечаю:

— Микаэль.

— Ава, я звоню, чтобы подтвердить нашу встречу в понедельник. — Мягкий голос проникает в уши. Джесси может видеть в нем угрозу, но это не так, хотя голос у него действительно очень сексуальный. — Полдень подойдет? — спрашивает он.

Я падаю в кресло и поворачиваюсь лицом к столу, с ужасом обнаруживая, что Джесси, подкравшись, возвышается надо мной, как разъяренный зверь, его грудь вздымается. Он выглядит разгневанным. Я оглядываю кабинет и вижу, что Том и Виктория сидят за своими столами и внимательно наблюдают, не пытаясь скрыть интереса. Затем я оглядываюсь через плечо, чтобы разглядеть в кабинете ли Патрик, но, слава богу, он ничего не замечает, полностью поглощенный чем-то на экране компьютера.

— Ава?

С надвигающейся драмой, разворачивающейся перед моими глазами, я забыла, что веду деловой разговор.

— Простите, Микаэль, — я вопросительно смотрю на Джесси, но он игнорирует меня, продолжая свое угрожающее представление, не обращая внимания на зрителей или то, где мы находимся. — Да, подойдет, — стараюсь говорить профессионально и уверенно. И с треском проваливаюсь. Мой голос звучит раздраженно и нервно.

— Вы в порядке? — Его вопрос сбивает меня с толку. Ясно, что я не в порядке.

— Да, все хорошо, спасибо.

— Ладно. Значит, вы нарушили собственное правило?

Мое сердце пропускает несколько ударов.

— Простите? — Я выдавливаю это слово сквозь внезапный нервный вдох.

— Джесси Уорд. Он ведь клиент, да?

Не знаю, что сказать. Нет, когда я работала над «Луссо», он не был моим клиентом, но я не настолько глупа, чтобы указывать на это. Микаэль предполагает, что я работаю с Джесси. Предполагает. В «Поместье» я еще не была, и Джесси не настаивал на этом.

— Да, — единственное слово, которое приходит мне в голову.

— И давно вы с ним встречаетесь?

У меня кровь стынет в жилах, пока я подыскиваю в голове правильные слова.

— Э-э-э, месяцок, — заикаясь, бормочу в трубку. Почему он об этом спрашивает?

— Хм. Очень интересно.

У меня кровь стынет в жилах. Почему это должно быть очень интересно? Я все еще смотрю в зеленые глаза мужчины, за которого готова умереть, а на том конце провода звучит голос другого мужчины, который хочет мне что — то сказать — что-то, что заставит меня рухнуть с седьмого неба под названием Джесси и сгореть дотла, хоть в данный момент я на нем и не нахожусь.

— Почему? — спрашиваю, ужасно нервничая, и это нормально, потому что так и есть. Что он знает?

— Мы обсудим это при встрече.

— Ладно. — Я отключаюсь. Это было невероятно грубо, но я не знаю, что еще сказать или сделать. Джесси возвышается над моим столом с таким видом, будто готов оторвать мне голову, но за что? Черт побери, за пять минут мы перешли от поцелуев посреди тротуара к противостоянию мексиканских банд.

Некоторое время мы смотрим друг на друга, и я перевожу взгляд на Тома и Викторию, которые, похоже, уже приготовились к шоу. Честно говоря, он сейчас как розовый слон в комнате. Его невозможно игнорировать, и даже если бы они опустили головы, я знаю, что все их внимание было бы приковано к нависшему над моим столом суровому мужчине, излучающему враждебность. Их наглость можно было бы назвать храбростью.

Я снова перевожу взгляд на Джесси, но не решаюсь сделать первый шаг, опасаясь, что произойдет взрыв и Патрик выйдет узнать, в чем дело. Но я не могу сидеть здесь весь день и смотреть на него.

— Я на работе, — говорю тихо и напряженно. Я не уверена в своей притворной стойкости. Он выглядит так, будто вот-вот лопнет от ярости.

— Кто это был? — Он кивает на телефон.

— Ты уже знаешь ответ на этот вопрос, — говорю, кладя телефон на стол. Было ли его шоу перед Микаэлем как-то связано с этим? Микаэль что-то знает, и Джесси знает, что он знает. Это совершенно очевидно.

— Ты с ним больше не увидишься, — медленно и четко выговаривает он.

Ладно, теперь я очень волнуюсь.

— Почему? — Не утруждаю себя напоминанием о том, что Микаэль — мой клиент. Он это знает и, судя по выражению его лица, ему все равно.

— Просто не увидишься и точка. Это не просьба, Ава. Ты не посмеешь бросить мне вызов. — Он начинает кусать гребанную губу, все еще размышляя, все еще дрожа от гнева.

Я не могу заниматься этим здесь — не посреди кабинета. Я также не могу отказаться от контракта на «Здание жизни». Я в полном дерьме — конкретно облажалась. Мне хочется выпить, больше, чем когда-либо.

— Увидимся в «Луссо», — тихо говорю я.

— Да, непременно. — Он поворачивается и выходит.

Откидываюсь на спинку кресла и делаю глубокий вдох, я и не осознавала, что задерживала его. Жизнь с Джесси — чертовы американские горки, и теперь, когда он ушел, до конца дня я буду о нем переживать. Меня распирает от неуверенности, но одно я знаю точно. В «Луссо» я сегодня не вернусь. Мне нужно время, пространство, где я смогу ясно мыслить, чтобы разобраться в себе, прежде чем глубже увязну во всем этом дерьме. Он отвечает на один вопрос, а следом появляется другой.

— Божечки, этот мужчина может так сексуально сердиться, — щебечет Том. — Ты давно бывала в «Поместье», дорогая? — Он опускает очки, и я сразу понимаю, что Виктория не так глупа, как мы все думаем. Виктория начинает хихикать впервые за два дня.

Мне хочется наброситься на нее и обвинить в ханжестве, а потом сказать Тому, чтобы он поскорее нашел себе консультанта по покупке одежды, но это было бы ребячеством, и я не знаю, смогу ли на этом остановиться. Чувствую, что готова лопнуть от огорчения и стресса, и тому, кому не посчастливится стать последней каплей, придется не сладко. К счастью для Тома и Виктории, Патрик спасает их задницы, прежде чем я успеваю на них наброситься.

— Цветочек, — говорит он, усаживаясь на угол моего стола. Тот издает обычный протестующий скрип, я привычно морщусь, а Патрик как всегда пребывает в неведении. — Итак, со мной связался Микаэль ван дер Хаус и настоял на командировке в Швецию.

Вот, блядь. Этого я не предвидела.

Получив контракт на проектирование «Луссо», партнер Микаэля настоял на том, чтобы все было подлинно итальянским, поэтому меня командировали в Италию. Микаэль подчеркнул свое стремление к экологичным материалам в «Жизни», но такого я не ожидала.

Трудности, вытекающие из данного предложения, вышибают из меня дух. Тот факт, что эта поездка в поддержку проекта Микаэля, вероятно, отправит Джесси в могилу, а если судить по тому, что только что произошло, я, вероятно, окажусь в этой могиле вместе с ним.

— Это действительно необходимо? — спрашиваю я.

«Пожалуйста, скажи «нет», пожалуйста, скажи «нет».

— Безусловно, на этом настаивал Микаэль. Я посмотрю рейсы. — Он со скрипом поднимается со стола и возвращается в свой кабинет.

Микаэль настаивал? У меня неприятности. Нет ни малейшего шанса, что я доберусь до Швеции, не с Джесси, который попытается меня остановить, и что тогда со мной будет? Знаю, что… я останусь без работы. Меня бросает в пот.

— Кофе, Ава? — Салли высовывается из-за картотечного шкафа, выглядя такой же несчастной, как и раньше. Мне отчаянно нужно вино.

— Нет, Салли, спасибо, — отвечаю я.

Подняв глаза, вижу опущенные головы Тома и Виктории. Хорошо. Я могу спокойно провести остаток дня, беспокоясь о драме, происходящей в моей жизни. Я вдруг жалею, что после работы мне нужно забрать вещи. Видеть Мэтта — последнее, чего я хочу.

— Держи, цветочек. Здесь информация по вылетам. Дай мне знать, что подойдет. — Он протягивает мне распечатку с расписанием рейсов, и я засовываю ее в сумочку. Я подумаю об этом позже. Он оставляет меня в покое, и я вяло пытаюсь продолжить работать.

Глава 14

Близится шесть вечера, и я начинаю прибираться на столе. Все остальные уже ушли, так что теперь я должна проверить офис и запереть его. Кейт подъезжает на Марго-младшей, и я запрыгиваю внутрь.

— Не могу поверить, что ты предложила девичник в присутствии Джесси! — выпаливаю я тут же, как только усаживаюсь и пристегиваю ремень безопасности. В раздраженном состоянии я неохотно восхищаюсь комфортом нового фургона Кейт.

— Я тоже рада тебя видеть. — Она вливается в поток машин. — Он сказал, что ты можешь пойти, так в чем проблема?

— Проблема в том, что он не дает мне пить, потому что у него есть необоснованное беспокойство, что если его не будет рядом, чтобы присмотреть за мной, я могу умереть или что-то в этом роде.

Она смеется.

— Как мило.

Я фыркаю.

— Нет, не мило. Это неразумно.

— Ой! Он не узнает. Давай станем бунтарками!

— Ты, должно быть, шутишь, — смеюсь, хотя в данный момент мне очень хочется проявить свой бунтарский дух. Я хочу напиться, но это было бы просто бездумно. — Недавно он разозлился из-за клиента-мужчины. Фактически сорвал встречу с Микаэлем ван дер Хаусом и пометил свою территорию. Это было унизительно, — выпаливаю, все еще обдумывая причины, по которым Микаэль находит мои отношения с Джесси интересными.

— Ой-ой!

— Зато, теперь я знаю, сколько ему лет.

Кейт взволнованно кидает на меня взгляд голубых глаз.

— Правда?

Я киваю.

— Правда.

— Так говори. Раскрой тайну веков.

— Тридцать семь.

— Нет! — драматично восклицает она. — Неужели? Он на столько не выглядит. Как ты узнала?

— Вчера утром я познакомила Джесси с трахом правды. — Без понятия, почему я открыто, без стыда призналась в этом, потому что прекрасно знаю, она станет выкачивать из меня больше информации. Разве мне не все равно?

— Ты знала об этом целый день и не сказала мне?

— Прости. — Я пожимаю плечами. Дело в гораздо большем, чем его возраст. Гораздо большем, но, чтобы начать копаться в этом дерьме, мне нужно вино. Мне нужны посиделки с Кейт, чтобы вывалить все на нее.

— А что такое трах правды? — Она хмурится.

Ну вот, что я говорила.

— Это Джесси, прикованный наручниками к кровати, и я с вибратором. — Смотрю на нее. — Он не любит делить меня даже с машиной, — добавляю сухо. Она разражается смехом, и фургон виляет. Я хватаюсь за дверцу. — Кейт!

— Извини, — бормочет она. — О, как мне это нравится!

Я так много рассказываю, чтобы надавить на нее, но ее положение меня беспокоит.

— Что происходит между вами с Сэмом?

Она тут же перестает смеяться.

— Ничего.

Я закатываю глаза и драматично вздыхаю.

— Ничего. Ну конечно.

— Эй, что, черт возьми, ты наденешь на грандиозную вечеринку? — спрашивает она, явно отвлекая меня от расспросов.

Я внутренне стону. Учитывая последние события, иду ли я вообще?

— Не знаю, Джесси должен был отвезти меня за покупками.

— О? Таков уж он, да? — задумчиво произносит она. — Извлекай максимум из старых денежных мешков.

— Я не умираю от нетерпения отправиться туда. Я не была там с прошлого воскресенья, и мне не избежать встречи с силиконовой шлюшкой, — ворчу я. Без сомнения, мне выскажут очередное предупреждение.

Откинувшись на спинку сидения, думаю о множестве других вещей, которыми предпочла бы заняться завтра вечером, а теперь Джесси явно на меня злится, что абсолютно не способствует подъему энтузиазма. Это я должна рвать и метать. Ему нужно кое-что мне объяснить в свете загадочных слов Микаэля.

Мы подъезжаем к моей прежней квартире, и я вижу белый «БМВ» Мэтта. Сердце сжимается, но я знала, что он должен быть здесь, чтобы впустить меня.

— Хочешь, чтобы я зашла? — спрашивает Кейт.

Несколько секунд обдумываю вопрос, но потом решаю, что будет лучше, если она подождет в Марго. Кейт ведет себя дерзко, когда захочет, а единственное, что нужно сделать мне, это войти, вести себя вежливо и уйти. И действовать быстро.

— Нет, я сама все принесу.

Открываю дверцу фургона и выхожу. С каждой минутой мне становится все хуже. Джесси уже безумно зол из-за дурацкого телефонного звонка. Я бы назвала его неразумным, если бы не фраза, брошенная Микаэлем, но Джесси о ней не знает, хотя его реакция говорит о многом.

Я поднимаюсь по ступенькам и нажимаю кнопку звонка нашей квартиры, глядя на свой дом, неожиданно чувствую грусть от того, что я здесь больше не живу.

— Привет, — раздается в интеркоме счастливый голос Мэтта.

— Привет, — говорю, как можно непринужденнее. Не хочу вступать с ним в дружескую беседу. Я все еще злюсь, что у него хватило наглости позвонить родителям.

— Заходи.

Слышу, как открывается дверной механизм, и оглядываюсь на Кейт, слегка махнув рукой, чтобы показать, что захожу. Она поднимает большой палец и сигналит мне мобильником. Кивнув в знак понимания, выхожу в коридор нижнего вестибюля.

Поднимаясь по лестнице, делаю успокаивающие вдохи и мысленно подбадриваю себя. Я не должна упоминать о звонке родителям и слишком увлекаться разговорами.

Добравшись до верха, вижу, что входная дверь слегка приоткрыта. Встряхнувшись, вхожу внутрь. Я не закрываю дверь; не планирую задерживаться надолго. Осматриваю кухню и гостиную в поисках Мэтта, но его нигде нет, поэтому направляюсь в спальню и обнаруживаю там свои вещи, сложенные в пакеты и коробки. Поскольку Мэтта нигде нет, начинаю брать пакеты в руки, но когда поворачиваюсь, чтобы выйти из комнаты, Мэтт со стаканом красного вина в руке стоит в дверях. На нем бежевый костюм. Я всегда ненавидела этот костюм, хотя и не говорила ему об этом. Темные волосы, как обычно, разделены на прямой пробор и аккуратно причесаны.

— Привет, — говорит он с широкой улыбкой.

— Привет, я искала тебя, — объясняю, поднимая пакеты. — Кейт ждет в фургоне. Я отнесу это ей.

Невозможно скрыть враждебность, которая возникает при упоминании имени Кейт, но я игнорирую ее и целенаправленно иду к двери, останавливаясь, когда он не делает попытки убраться с моего пути.

— Прости. — Моя вежливость убивает меня.

Он улыбается, дерзко отпивая из бокала, а затем немного отступает, давая мне достаточно места, чтобы проскользнуть мимо и спуститься к Кейт. Увидев, что я выхожу из здания, она выскакивает из фургона и бежит открывать задние дверцы.

— Быстро ты, — говорит она, забирая у меня пакеты.

— Он собрал вещи за меня. — Я киваю на пакеты и поднимаю бровь.

Она ухмыляется.

— Очень цивилизованно с его стороны.

Возвращаюсь в квартиру за следующей партией. С Кейт перетаскать вещи было бы быстрее, но до этого все шло довольно просто и безболезненно. Вовлечение Кейт в процесс — верный способ устроить анархию, поэтому я хожу туда-сюда, в одиночку перенося свои пожитки. Замечаю, что Мэтт помощи не предлагает.

Протягиваю Кейт девятый и десятый пакет.

— Сколько еще? — Она засовывает их в фургон.

— Только одна коробка, — говорю я, разворачиваясь. Лучше бы он упаковал все вещи, потому что я не хочу возвращаться снова.

Поднявшись наверх, хватаю последнюю коробку и поворачиваюсь, чтобы поспешно уйти, но обнаруживаю, что Мэтт снова блокирует мой побег.

— Ава, мы можем поговорить? — с надеждой спрашивает он.

Я съеживаюсь.

— Поговорить о чем? — Я чертовски хорошо знаю, о чем. Нужно отсюда выбираться. Не могу снова переживать это дерьмо. В последний раз, когда я отклонила его предложение об еще одном шансе, он повел себя мерзко.

— О нас. — Он водит рукой между нами.

— Мэтт, мое решение неизменно, — говорю так уверенно, как только могу, но прежде чем осознаю, что произошло, он уже пытается засунуть свой язык мне в глотку. Выронив коробку, использую всю силу, которой обладаю, чтобы оттолкнуть его от себя. — Какого черта ты делаешь? — недоверчиво выкрикиваю я.

Он слегка пыхтит и хмуро смотрит на меня.

— Напоминаю тебе, почему нам хорошо вместе, — выплевывает он.

Я смеюсь. От всей души. Он мне напоминает? О чем? Какой он придурок? Умоляю! Это не напоминание в стиле Джесси.

— Ты все еще с кем-то встречаешься? — спрашивает он.

— Это не твое дело.

— Нет, но твои родители очень этим заинтересовались, — огрызается он.

Делаю долгий, ровный вдох, чтобы не замахнуться и не треснуть его. Я даже не собираюсь оправдывать его действия ответом. После событий сегодняшнего дня, это последнее, что мне нужно.

— Убирайся с дороги, Мэтт. — Я безмерно горжусь собой за то, что держу голос ровным.

— Глупая овца, — усмехается он.

Мои глаза расширяются. Я ошеломлена. Я знала об этой его мерзкой черте, но разве это так необходимо? Глаза застилает красная пелена.

— Да, Мэтт, я кое с кем встречаюсь, и знаешь, что? — Я не жду, пока он спросит. — Он лучший из всех, кто у меня был, — говорю я, глупо это или нет.

Он смеется коварным, достойным пощечины смехом.

— Он буйный алкоголик, Ава. Ты это знала? Наверное, он напивается до чертиков каждый раз, чтобы трахнуть тебя.

Я дергаюсь, и дерзкая ухмылка Мэтта становится шире. Откуда, черт возьми, он знает, с кем я встречаюсь? Он думает, я в шоке, потому что он только что сбросил на меня бомбу про алкоголь. Нет, я в шоке, потому что он не должен знать, с кем я встречаюсь. Откуда?

О боже, мне хочется стереть его самодовольную ухмылку с лица одним быстрым ударом.

— Ну, даже пьяный в хлам он трахается лучше тебя, — бросаю я и смотрю, как самодовольное выражение на его лице сменяется замешательством.

Этот ублюдок думал, что победил. Но эти слова задевают гораздо сильнее пощечины. Я довольна собой тем, как быстро сбила с него спесь. Ему всегда нравилось думать, что в спальне он мастер на все руки. Но это не так.

Вижу, как он борется, явно раздумывая, как со мной поступить. Я не сдаю позиций, но мне все еще любопытно, откуда, черт возьми, он знает о Джесси.

— Ты жалкая, — рычит он.

— Нет, Мэтт. Я наверстываю четыре года дерьмового секса с тобой.

Его лицо несколько сникает. Он не знает, что сказать. Я наклоняюсь, чтобы поднять с пола коробку, и вскидываю голову, услышав грохот тяжелых шагов, несущихся вверх по лестнице.

Ох, блядь!

— Ава! — раздается рев.

Любая надежда на то, что я без шума оставлю Мэтта с его растерянным выражением лица, на славу и добросовестно уничтожена. Откуда он знает, что я здесь? Если Кейт проболталась, я ее убью.

Джесси мощью бульдозера врывается в дверь, и все мои представления о том, что я видела его во всех ипостасях вызывающего поведения, полностью стерты. Он неистовствует, и мне очень страшно. Не за себя, за Мэтта, а я его ненавижу. Джесси выглядит способным на убийство.

Он не обращает никакого внимания на Мэтта. Смотрит прямо на меня, и под его напряженным, яростным взглядом я слабею.

— Какого ХРЕНА ты здесь делаешь? — орет он.

Я физически дрожу с головы до пят. На этот раз я действительно помахала красной тряпкой перед его разъяренным носом. Он не должен был знать, что я здесь. Откуда, черт возьми, он знает? Он поставил на меня маячок? Но я предпочитаю не спрашивать. Вместо этого стою с плотно закрытым ртом.

— Отвечай! — рычит он.

Я вздрагиваю. Совершенно очевидно, что я здесь делаю, ему не нужно мое подтверждение, и он, должно быть, видел пакеты в фургоне Кейт.

Мэтт благоразумно отступает назад и держит свой дерзкий рот на замке. Он переводит взгляд с меня на Джесси, и я знаю, что он думает: это не поведение мужчины, который просто трахает женщину.

Эй, познакомься с моим богом!

— Я же тебе, блядь, говорил! Не звони ему, не приходи сюда. Я же сказал, Джон этим займется! — Он размахивает руками, как сумасшедший. — Иди и садись в чертову машину.

Я слышу, как с губ Мэтта срывается смешок, и быстро перевожу взгляд на него. Он смотрит на меня, и я вижу в его глазах отблеск болезненного удовлетворения. Это перекидывает меня за край. Я не буду стоять здесь, когда на меня кричат, особенно перед моим бывшим парнем. Схватив коробку, выхожу из квартиры, благодаря всех святых за то, что Джесси не появился несколькими секундами раньше.

— Мы целовались, — слышу самодовольный голос Мэтта, а затем безошибочно узнаваемый звук удара кулака Джесси.

Мне хочется закричать. Неужели Мэтт не знает, когда надо заткнуться? Слышу за спиной топот Джесси, выхожу на улицу и вижу Кейт и Сэма — о, и Джона тоже.

Джон прислонился к «Рендж Роверу», — солнцезащитные очки на месте — выглядит таким же угрожающим, как и всегда, но его лицо абсолютно бесстрастно, в то время как Кейт расхаживает рядом с фургоном, а Сэм стоит в стороне, выглядя немного обеспокоенным. Действительно ли необходимо, чтобы все были здесь? Подходя к ней, взглядом говорю: «не пялься».

Она берет у меня коробку.

— Срань господня, Ава, — шепчет она, бросая ее на заднее сиденье фургона.

— Ты сказала Сэму, что я здесь? — коротко спрашиваю я.

— Нет! — визжит она. Я ей верю. Она бы так со мной не поступила.

— Джон! — кричит Джесси, выходя из дома. — Переложи ее вещи в «Ровер».

Он сжимает свою выздоравливающую руку, и меня пронзает вспышка беспокойства. Чертов идиот. Неужели не мог воспользоваться левой рукой? И тут до меня доходит его обращение ко мне.

«Ее»?

— Оставь, Джон! — кричу я, останавливая Джона. — Я с ним не поеду. Кейт, пойдем. — Я направляюсь к пассажирской стороне фургона, а когда подхожу к двери, поднимаю глаза и вижу Сэма, держащего Кейт за руку. Она смотрит на Сэма, и тот слабо качает головой, затем она снова смотрит на меня. Я вижу, что она разрывается.

— Бери сумки, Джон! — Джесси грохоча спускается по ступенькам.

— Оставь! — кричу я.

Вижу, как раздраженно выдыхает Джон и смотрит на Джесси, ожидая указаний, но он должен знать, что мой гнев — меньшее из двух зол, поэтому начинает переносить мои вещи в «Рендж Ровер». Пусть забирает. Это не значит, что я поеду с ним. Сажусь в фургон Кейт и в полном раздражении откидываюсь на сиденье.

Через две секунды дверь распахивается.

— Выходи! — Его голос дрожит от гнева. Мне плевать.

Хватаюсь за ручку, чтобы захлопнуть дверь, но он делает движение, блокируя меня.

— Джесси. Отвали на хрен!

— Язык!

— ОТЪЕБИСЬ! — кричу я. Горло болит, голосовые связки умоляют чуть успокоиться. Я никогда так не кричала. Я дрожу и трясусь от ярости. Как он посмел? Как он смеет так вести себя после всего, что я с ним пережила?

— Следи за гребаным языком! — Он наклоняется и хватает меня.

Я отбиваюсь, но мои силы по сравнению с его ничтожны. Он вытаскивает меня из Марго-младшей и ставит спиной к себе, а я упорно пытаюсь его оттолкнуть. Он обнимает меня за талию, поднимает с земли и несет к своей машине, а я брыкаюсь и кричу, как трехлетний ребенок.

— Отпусти меня!

— Захлопни свой грязный рот, Ава, — скрежещет он, и это лишь подталкивает меня к еще большему сопротивлению.

Меня тащат посреди Ноттинг-Хилл на глазах лучшей подруги, ее бойфренда и Джона. Я в ужасе! Поверить не могу, что он так сошел с рельсов. Я прекрасно со всем справлялась. Уже собиралась уходить, и тут явился этот неврастенический засранец и швырнул дерьмо прямо в вентилятор. Мне хочется запрокинуть голову и закричать в небеса.

Снова извиваюсь и пытаюсь оторвать его руку от своей талии.

— Перестань устраивать сцену, Ава, — предупреждает он.

Подняв глаза, вижу, как многочисленные прохожие, занятые своими повседневными делами, наблюдают за драматическими событиями, разворачивающимися перед их глазами. Перестаю сопротивляться, но главным образом потому, что совершенно измотана. Позволяю ему затащить себя в машину, отбиваясь от него руками, пока он пытается пристегнуть меня ремнем безопасности.

Он хватает меня за подбородок и притягивает мое лицо к своему.

— Тебе, мать твою, лучше оставаться на месте! — Его зеленые глаза полны ярости, я вызывающе смотрю на него, прежде чем отвести лицо. Сижу, погруженная в тепло черной кожи, и пытаюсь отдышаться.

Завтра вечером я не поеду в «Поместье», а в субботу пойду в паб. И еще я уезжаю из «Луссо», не то чтобы я окончательно туда переезжала, хотя Джесси был бы с этим совершенно не согласен.

Вижу, как он возвращается к Джону, Кейт и Сэму. Они разговаривают, но я понятия не имею, о чем. Джесси опускает голову, и я вижу, как Кейт кладет руку ему на плечо. Обнадеживающий жест. Чертова предательница! Почему именно ему достается все сочувствие и поддержка, когда это меня только что похитил дикий гребаный маньяк?

Джон качает головой и проводит по челюсти Джесси костяшками пальцев, но тот резко отстраняется. Я читаю по губам Джона, как тот его успокаивает, и смотрю, как Джесси отходит, вскидывая руки в воздух, прежде чем в отчаянии дернуть за темно-русые, растрепанные волосы. Джон качает головой, и на этот раз я знаю, что он только что сказал: «ублюдок».

Хорошо! Это признак того, что Джон со мной согласен. Помнится, Джон говорил про неприятные качества. Неприятнее некуда. Он совершенно чокнулся.

Когда он садится обратно в машину, я отворачиваюсь к окну. Я с ним не разговариваю. На этот раз он зашел слишком далеко. Он заводит машину и с ревом мчится по дороге, отчего меня отшвыривает на сиденье. Его привычный водительский настрой достаточно пугающий. Не то путешествие, что я с нетерпением жду.

— Как ты узнал, где я? — Не отрываю глаз от проносящегося за стеклом вида.

Чувствую, как, сворачивая за угол, он вздрагивает, и краем глаза замечаю, что он сжимает руку. Он ее повредил.

— Это, черт возьми, не имеет значения.

— Имеет. — Поворачиваюсь и смотрю на его хмурый профиль. Этот зверь все еще прекрасен. — У меня все было в порядке, пока не появился ты, — обвиняю я.

Он резко поворачивает голову ко мне. Я встречаю его взгляд с той же яростью, с какой он смотрит на меня.

— Я чертовски зол на тебя. Ты его целовала?

— Нет! — кричу я. — Он пытался, но я его оттолкнула. Я как раз уходила. — Мышцы на лбу болят от того, как сильно я хмурюсь.

Подпрыгиваю, когда он ударяет кулаком по рулю.

— Никогда, блядь, не смей говорить мне, что я собственник и слишком остро реагирую, слышишь?

— Ты глупый собственник!

— Ава, за два дня я поймал двух мужчин, пытавшихся залезть тебе в трусики. Одному богу известно, сколько раз меня не оказывалось рядом.

— Не глупи, — фыркаю я. — Тебе это себе навоображал. — Прекрасно понимаю, что это не так. Он совершенно прав, но я хочу знать, почему Микаэль вдруг заинтересовался моими отношениями с Джесси. — Откуда ты знаешь Микаэля?

— Что? — рявкает он.

По тому, как его нижняя губа исчезла между зубами, могу сказать, что он напряженно думает об этом.

— Я купил пентхаус, Ава. Как думаешь, откуда я его знаю?

— Когда я сказала ему, что мы встречаемся уже месяц, он предположил, что это очень интересно. С чего бы это?

Он резко поворачивает голову.

— Какого хрена ты обсуждаешь нас с ним?

— Я не обсуждаю, он задал вопрос, я ответила! Почему он решил, что это интересно, Джесси? — Чувствую, что теряю контроль. Отвожу от него взгляд, пытаясь сделать несколько успокаивающих вдохов.

— Этот мужик тебя хочет, поверь мне.

— Почему? — восклицаю, снова поворачиваясь к нему, но он отказывается смотреть на меня.

Снова бьет кулаком по рулю.

— Он хочет забрать тебя у меня.

— Но почему?

— Просто, блядь, хочет! — ревет он.

Вжимаюсь в сидение, потрясенная и неудовлетворенная его неопределенным, яростным ответом. Этот разговор ни к чему нас не приведет. Ему нужно успокоиться, и мне тоже. Задам вопросы, когда он не будет выглядеть так, будто может вышибить кулаком окно.

Он подъезжает к «Луссо», и я выбираюсь из машины прежде, чем он заглушает двигатель. Войдя в фойе, замечаю, как на парковку заезжает Джон, я полностью игнорирую Клайва, когда тот выходит из-за конторки, и направляюсь прямо к лифту.

Ожидаю, что Джесси задержит лифт, чтобы самому туда войти, но он этого не делает. Явно тоже пришел к выводу, что нам обоим нужно успокоиться.

Выйдя из лифта, выуживаю из бокового кармана сумочки розовый ключ, отпираю дверь и прохожу внутрь, после чего захлопываю за собой дверь и в гневе швыряю сумочку на пол.

— Гребаный мужлан! — проклинаю я.

— Здравствуйте, — произносит тихий голос.

Я поднимаю глаза и вижу перед собой седовласую женщину средних лет. Вероятно, присутствие этой странной женщины в пентхаусе Джесси должно меня обеспокоить, но я слишком зла.

— Кто вы, черт побери? — выпаливаю злобно. Женщина слегка отшатывается, и в этот момент я замечаю в ее руке баллончик с полиролью для мебели и тряпку.

— Кэти, — говорит она. — Я работаю на Джесси.

— Что? — спрашиваю нетерпеливо, но затем гнев, властвующий во всем моем существе, улавливает кроху информации — это и полировку для мебели в ее руке.

Вот дерьмо!

Дверь за моей спиной открывается, я оборачиваюсь и вижу Джесси. Он смотрит на меня, потом на женщину перед нами.

— Кэти, думаю, тебе пора. Поговорим завтра, — говорит он спокойно, но я все еще слышу в его голосе гнев.

— О, конечно. — Она кладет полироль и тряпку на столик, снимает фартук и торопливо, но аккуратно складывает его. — Я поставила ужин в духовку. Подержите его там еще тридцать минут. — Она поднимает с пола саквояж и засовывает в него фартук. Благослови ее Господь, она улыбается мне перед уходом. Это больше, чем я заслуживаю. Какое первое впечатление я произвела.

Джесси чмокает ее в щеку и успокаивающе гладит по плечу, когда она проходит мимо него. Она выходит в фойе, и я вижу, как Джон и Клайв выносят из лифта мои пакеты. Пустая трата времени, потому что я здесь не останусь. Топаю на кухню и рывком открываю холодильник, надеясь, что там каким-то волшебным образом окажется бутылка вина. Я глубоко разочарована.

Хлопнув дверцей холодильника, вылетаю из кухни и поднимаюсь по лестнице. Сейчас я даже смотреть на него не могу. Войдя в спальню и хлопнув очередной дверью, останавливаюсь и удивляюсь… и что теперь? Я должна просто уйти — дать нам обоим немного времени, чтобы успокоиться. Все слишком мощно, слишком быстро. Токсично, вредно.

Я захожу в огромную ванную и закрываю за собой дверь. Обстановка пентхауса более родная, чем должна быть. Потратив месяцы на проектирование и координацию работ, я чувствую себя здесь как дома. Я, вероятно, больше дома, чем Джесси; он не прожил в этом месте и месяца, а одну неделю из этого срока потратил на нелепую пьянку до состояния отключки.

Я бреду к шезлонгу у окна и смотрю на доки. Люди внизу занимаются своими повседневными делами, прогуливаются или выпивают в барах, все выглядят безмятежными и расслабленными. Вероятно, ко всем это не относится, но в своем смятении я эгоистично полагаю, что никто не может быть так встревожен, как я. Я по уши влюблена в мужчину, у которого самый экстремальный характер и вызывающие манеры. Однако, с другой стороны, он самый любящий, чувствительный, оберегающий мужчина во Вселенной. Если Джон прав, и он такой только со мной, должны ли мы быть вместе? К сорока годам он умрет от сердечной недостаточности, и это будет моя вина. Хорошие времена с Джесси невероятны, но плохие — невыносимы.

Чувствую себя одновременно проклятой и благословенной за то, что обрела его.

Устало вздыхаю, в отчаянии обхватываю голову руками и чувствую, как подступают слезы и в горле образуется комок. Думала, я начинаю узнавать то, что мне нужно, но время идет, и становится очевидным, что это не так, и с Джесси, прочно держащим рот на замке и вновь становясь уклончивым, не похоже, что я узнаю что-то в ближайшее время, — если только сама не спрошу Микаэля…

Дверь распахивается, и в комнату врывается Джесси с таким видом, будто его ударило током. Он заметно дрожит, артерия на шее вздулась. В то время как я значительно успокоилась, он, видимо, нет. В его руке что-то есть.

— Что это за ХЕРНЯ? — Он выглядит так, будто в любой момент может самовоспламениться. Я хмурюсь, но потом понимаю, что в руке он держит детали полета, которые дал мне Патрик.

О Господи, теперь еще и это.

Минутку. Это было в сумочке.

— Ты рылся у меня в сумке! — Я в шоке. Не знаю почему, но он делает так все время. Он не выглядит пристыженным или извиняющимся. Просто машет листком перед моим лицом, в то время как его грудь беспорядочно вздымается и опадает.

Я протискиваюсь мимо него и несусь вниз к сумочке, слыша, как он следует за мной, его тяжелое дыхание звучит почти громче, чем его быстрые шаги. Я поднимаю с пола сумку и несу ее на кухню.

— Какого черта ты делаешь? — кричит он. — Этого там уже нет, оно здесь. — Он сует бумагу мне под нос, а я бросаю сумку на островок и начинаю в ней рыться.

Понятия не имею, что ищу.

— Ты, блядь, не поедешь ни в Швецию, ни в Данию, ни куда-либо еще, если уж на то пошло! — Его голос где-то между гневом и страхом.

Я смотрю на него. Да, страх определенно есть.

— Не смей рыться у меня в сумке, — выдавливаю сквозь раздражение и смотрю на него обвиняющим взглядом.

Он немного отступает и швыряет бумаги на островок, сохраняя при этом разъяренный взгляд.

— Ты скрываешь от меня что-то еще?

— Ничего!

— Позволь мне кое-что сказать, леди. — Он шагает вперед, и его лицо оказывается прямо напротив моего. — Я скорее умру, чем позволю тебе уехать из страны с этим бабником. — Волна чистого ужаса пробегает по его лицу.

— Он не поедет! — кричу, для пущего эффекта шлепая сумкой по столу. Наверняка мне это не известно, и, на самом деле, подозреваю, он поедет. Им движет некий план и у него есть мотив. Но почему?

— Поедет. Он последует за тобой туда, поверь мне. Он безжалостно преследует женщин.

Я смеюсь.

— Так же, как и ты?

— Это совсем другое! — рявкает он. Закрывает глаза и касается висков кончиками пальцев, снимая напряжение.

— Ты невозможен, — выплевываю я. У меня пропадает всякое желание жить.

— Зачем ты принимаешь витамины? — Он сильно хмурится. — Ты беременна, да?

Он что, решил меня доконать? Достаю из сумки витамины и швыряю ему в голову. Выпучив глаза, он уворачивается в сторону, и пузырек врезается в стену, а затем падает на пол кухни. Мне нужно восстановить контроль. Я по-крупному теряю его.

— Я купила витамины для тебя, — кричу, а он смотрит на меня как на буйнопомешанную. Я уже близка к этому.

— Зачем? — Он смотрит на пузырек на полу.

— Твой организм пережил стресс. Что, забыл?

Он усмехается.

— Мне не нужны таблетки, Ава. Я уже говорил тебе, — он шагает вперед и хватает меня за руки, притягивая к себе. — Я не чертов алкоголик. Если я сейчас выпью, то только потому, что ты сводишь меня с ума! — Последние слова он выкрикивает мне в лицо.

— Ты винишь во всем меня, — констатирую я. Это не вопрос, потому что ответ он только что выкрикнул мне в лицо.

Он отпускает меня и отходит.

— Нет, не виню, — он в отчаянии дергает себя за волосы. — Что еще ты от меня скрываешь? Деловые поездки с богатыми голландцами. — Он свирепо смотрит на меня. — Милые визиты к бывшему бойфренду?

— Милые? — выпаливаю я. Он думает, что встреча с Мэттом была приятной? — Ты тупой гребаный мужлан!

— ЯЗЫК!

— Отвали! — визжу я. Он словно с другой планеты. Если бы он знал меня так хорошо, как утверждает, то не стал бы разбрасываться такими глупыми намеками.

Он вскидывает руки в жесте «Господи, дай мне сил».

— Я не могу сейчас находиться рядом с тобой, — рычит он. Стискивает зубы, и я вижу, как на его челюсти тикают мышцы. — Я чертовски тебя люблю, Ава. Так чертовски сильно, но не могу сейчас на тебя смотреть. Это полный пиздец! — Он выходит из кухни.

Слышу, как хлопает входная дверь, а мгновение спустя — страшный грохот. Выбегаю в фойе пентхауса, Джесси нигде не видно, но зеркальная дверь лифта разбита на миллион осколков. В своем безумии я мгновенно думаю о том, какой еще вред он нанес своей бедной руке. А потом плачу. Безнадежно рыдаю, с подвыванием. Ощущаю себя совершенно беспомощной и неуправляемой. Такое чувство, что меня испытывают, будто он пытается проверить, есть ли во мне силы, чтобы провести его через этот полный бардак и даже больше, и вдобавок ко всему, я борюсь с непрекращающейся прилипчивой мыслью, что это я сделала его таким. Это нездорово.

Возвращаюсь в большое пространство гостиной и вижу, что все мои пакеты аккуратно сложены рядом с лестницей. Как мне с ними поступить? Я остаюсь?

Отойдя от них и, не зная, что еще делать, сажусь в шезлонг на террасе и плачу, — громко, с трясущимися плечами, заливающими лицо слезами, — пока пытаюсь найти какое-то направление и наставление. Но во время безжалостных всхлипов ничего не приходит на ум. Я смотрю в пространство и не испытываю ничего, кроме одиночества. На меня вновь нахлынули знакомые чувства, которые я никогда больше не хотела испытывать, — чувство пустоты, потерянности, одиночества и подавленности, — те, что оставались со мной на самых нижних уровнях ада, пока в моей жизни не было Джесси. Почему я так нуждаюсь в нем? Как это со мной случилось? Он ушел, и теперь у меня есть хорошее представление о том, что он испытал, когда я поступила с ним так же. Чувство не из приятных. Такое ощущение, что огромной части меня просто нет.

Так и есть.

Мысль о том, что его нет рядом, заставляет сердце подскочить к горлу, дыхание прерываться и на меня нападает паника. Это безнадежно. Я возвращаюсь в пентхаус, поднимаюсь в хозяйскую спальню и принимаю душ. Стоя под струями воды, рассеянно намыливаюсь. Куда бы я ни повернулась, я вижу нас — мы с Джесси на туалетном столике, у стены, на полу, в душе. Мы повсюду.

Внезапно, почувствовав необходимость избавиться от напоминаний о нашей близости, выбираюсь из ванны. Плюхаюсь на кровать, но вскоре снова принимаю сидячее положение, паника охватывает все мое существо. Когда мы находились в разлуке, он выпивал. Может, он и сейчас выпьет? Сердце пускается в болезненный галоп, подбираясь к горлу. Одной мысли о Джесси и алкоголе достаточно, чтобы я бросилась на кухню за телефоном.

Когда я вхожу в кухню, до меня доносится какой-то очень приятный запах. Ох! Подбежав к духовке, выключаю ее, хватаю телефон и набираю номер Джона.

Его низкий рокот просачивается в динамик после первого гудка.

— Ава, он здесь.

— В «Поместье»? — Испытываю огромное облегчение, но в то же время мне интересно, что он там делает.

— Да, — в голосе Джона слышится сожаление. От этого я настораживаюсь.

— Может, мне приехать? — Не знаю, почему спрашиваю. Я возвращаюсь наверх, чтобы одеться.

— Возможно, девочка, — нараспев произносит он в трубку. — Он направился прямиком в свой кабинет.

Повесив трубку, закалываю мокрые волосы и снова надеваю сброшенную рабочую одежду. Ключи от машины. Джесси не вернул мне ключи от машины. Слетаю вниз и ныряю в пакеты с вещами, молясь, чтобы нашелся запасной комплект. В конце концов, мои ладони натыкаются на него.

Добравшись до руин лифта, набираю код, одновременно думая, как будет недоволен Клайв. С тех пор как я здесь, счет за ремонт, должно быть, зашкалил.

Бегу через фойе и замечаю, что Клайв опустился за конторкой на колени. Не говоря ни слова, быстро миную его. Сегодня вечером у меня нет на него времени. Бедняга будет гадать, что он сделал такого, что расстроило меня.

— Ава! — слышу, как он кричит мне вслед. Я бы не остановилась, но, похоже, что-то серьезное. Может, вернулась таинственная женщина.

— Что случилось, Клайв?

Он в панике бежит ко мне.

— Ты не можешь уйти!

О чем это он?

— Мистер Уорд, — выдыхает он. — Он сказал, что ты не должна покидать «Луссо». Он был очень настойчив.

Что?

— Клайв, у меня нет на это времени. — Я продолжаю идти, но он хватает меня за руку.

— Пожалуйста, Ава. Мне придется ему позвонить.

Поверить не могу. Теперь у него консьерж выполняет обязанности надзирателя заключенных?

— Клайв, это не твоя работа, — замечаю я. — Пожалуйста, отпусти мою руку.

— Ну, я и сам так сказал, но мистер Уорд бывает очень настойчив.

— Сколько, Клайв?

— Не понимаю, о чем ты, — быстро говорит он, поправляя свободной рукой шляпу. Он не может выглядеть более виноватым, даже если бы попытался.

Высвобождаю руку из хватки Клайва и иду к стойке консьержа.

— Где у тебя номера мистера Уорда? — спрашиваю, просматривая высокотехнологичные экраны. Замечаю на столе мобильный Клайва.

С озадаченным выражением подходит Клайв.

— Они привязаны к телефонной системе. А почему ты спрашиваешь?

— У тебя в мобильном забит номер мистера Уорда?

— Нет, Ава, он запрограммирован в системе. Конфиденциальность жильца и все такое.

— Хорошо. — Я выдергиваю провода, ведущие от телефонной системы к компьютеру, и бросаю их в беспорядке на пол, где они встречаются с челюстью Клайва.

Слышу шокированное бормотание бедного старины и чувствую легкий укол вины. Это станет еще одним счетом за ремонт, конверт с которым упадет на коврик пентхауса.

Запрыгнув в машину, тут же замечаю на приборной панели маленькое черное устройство. Я знаю, что это такое. Нажимаю кнопку, и, как я и ожидала, ворота «Луссо» начинают открываться.

Всю дорогу до «Поместья» не перестаю молиться о том, чтобы не застать Джесси с бокалом в руке. Это мое первое возвращение туда с тех пор, как я открыла для себя какого рода услуги там предоставляются, но моя потребность увидеть Джесси пересиливает любую нервозность или нежелание.

Глава 15

Приблизившись к воротам, нажимаю кнопку интеркома. Из динамика доносится рокот Джона, я машу в камеру, но ворота уже открываются. Двигаюсь по длинной поездной гравийной дороге к «Поместью» и, въехав во внутренний двор, оглядываю возвышающийся в центре дом из известняка, который, казалось бы, громко кричит о том, что происходит за этими дверями.

Я останавливаюсь рядом с машиной Джесси и в зеркало заднего вида окидываю быстрым взглядом лицо. Учитывая события последних нескольких часов, на самом деле, последних нескольких недель, я выгляжу не так уж плохо.

Джон открывает дверь прежде, чем я успеваю подойти, и одаривает меня легкой, ободряющей улыбкой. Она и близко не заставляет меня чувствовать себя лучше.

Мы вместе входим во внушительный вестибюль и направляемся мимо лестницы, ресторана и бара. Я слышу болтовню и смех, но не утруждаю себя взглядом. Я видела все это раньше, но теперь знаю, почему они все здесь.

— Он успокоился? — спрашиваю, когда мы подходим к летней гостиной. Повсюду отдыхают люди, выпивают и разговаривают, вероятно, обсуждая, что каждому из них готовить вечер. На меня устремляется дюжина любопытных взглядов, и я напрягаюсь. Видели ли они, как бушует Джесси?

— Черт возьми, девочка, ты очень действуешь на этого ублюдка. — Джон смеется про себя, наконец-то, во всем великолепии демонстрируя золотой зуб.

Прерывисто выдыхаю в знак согласия, но он тоже на меня действует. Понимает ли это Джон?

— Мой мужчина — вызывающий, — рассуждаю я.

Джон смотрит на меня и сверкает одной из своих потрясающих, редких, сплошь белых с золотом улыбок.

— Вызывающий? Ты так это называешь. По мне, он гребаная заноза в заднице. Хотя должен восхититься его решимостью.

— Решимостью? — чувствую, как хмурюсь. — Решимостью бросать вызов? — язвительно замечаю я.

Джон останавливается, когда мы подходим к кабинету Джесси.

— Никогда не видел, чтобы он был так полон решимости жить.

Мне вдруг хочется вернуться к началу нашего пути к кабинету Джесси, чтобы мы могли продолжить этот разговор.

— Что ты хочешь этим сказать? — Мне не удается справиться с замешательством в своем тоне. Это краткое заявление меня очень смутило. Я не вижу никакой решимости, чтобы жить. Все, что я вижу, — это решимость вызвать у себя припадок и стресс. Это саморазрушение.

У меня перехватывает дыхание.

Саморазрушение. Джесси уже говорил подобное раньше, когда катал меня на байке, он так и сказал. Что он имел в виду?

— Поверь мне, это хорошо. — Джон ласково смотрит на меня. — Будь с ним помягче.

— Как давно ты его знаешь, Джон? — Мне хочется, чтобы он продолжал говорить.

— Достаточно долго, девочка. Оставлю вас одних. — И его огромное тело уплывает прочь по коридору.

— Спасибо, Джон, — говорю ему в спину.

— Все путем, девочка. Все путем.

Я стою перед кабинетом Джесси, касаясь дверной ручки. Неожиданная и добровольно предоставленная Джоном информация, хоть и расплывчатая, но еще больше подпитывает мое любопытство. Неужели он действительно склонен к саморазрушению? В голове проносятся мысли об алкоголе, баловстве, пристрастии к кружеву, а не коже, и шрамах. Повернув ручку, осторожно захожу в кабинет Джесси.

От увиденного меня сразу же коробит. Джесси сидит в большом кресле напротив Сары, примостившейся на уголке его стола. Эта женщина — пиявка. Меня поражает чувство собственничества, но больше всего я негодую от стоящей на столе Джесси бутылки водки. Я могу отбиваться от нежелательного женского внимания, пока оно нежелательно. Водка — совсем другое дело.

Они смотрят на меня одновременно, а она одаривает меня фальшивой, неискренней улыбкой. Затем я замечаю на руке Джесси пакет со льдом. Я была права в своей вспышке ревности. Они, говоря языком Джесси, выглядят очень уютно.

Теперь у меня нет абсолютно никаких сомнений в том, что эти двое состояли в сексуальных отношениях. Это написано у нее на лице. Меня воротит от ревности и опасного чувства собственничества.

Нахальная незваная гостья даже не пытается сдвинуть свою накачанную задницу со стола Джесси. Просто сидит, наслаждаясь очевидным напряжением, которое вызывает ее присутствие, но большую угрозу представляет незваный гость в прозрачной бутылке. С ней я могу справиться. Я не в настроении для глупых игр с бывшими сексуальными завоеваниями.

Я смотрю на Джесси, и он встречает мой взгляд. Он все в тех же угольно-черных брюках, но рукава черной рубашки закатаны. Светло-русые волосы на прекрасной макушке в великолепном беспорядке, но, несмотря на всю его красоту, он выглядит испуганным и встревоженным. Я его не виню. Я только что вошла к нему, а он, казалось бы, уютно расположился с другой женщиной и бутылкой зла. Все мои худшие кошмары воплотились в один.

Перебирая ногами, он медленно поворачивает кресло ко мне, прочь от незваной гостьи.

— Ты пил? — Мой голос спокойный и твердый. Но чувствую я что угодно, только не это.

Он качает головой.

— Нет, — отвечает тихо.

Не уверена, он говорит тихо из-за женщины или из-за водки. Он слегка опускает голову, и молчание становится неловким, но затем Сара кладет ладонь на руку Джесси, и мне хочется броситься к столу и вырвать ей волосы. Вздрогнув, Джесси смотрит мне в глаза.

Кем, черт возьми, она себя возомнила? Я не настолько наивна, чтобы поверить, что она пытается проявить дружескую поддержку.

— Не возражаешь? — Смотрю прямо на нее, так что невозможно ошибиться, с кем я говорю.

Она отвечает мне вопросительным взглядом, но не делает попытки убрать руку от Джесси. Внезапно я злюсь на себя за то, что позволила другой женщине утешать его, особенно этой женщине. Это моя обязанность. Джесси убирает руку, и ее рука падает на стол.

— Прости? — бормочет она, что только еще больше меня бесит.

— Ты меня слышала. — Я бросаю на нее взгляд «не связывайся со мной», и она почти незаметно ухмыляется. Она понимает, что я раскусила ее игру. Это должно значительно облегчить наши отношения.

Джесси нервно переводит взгляд с одной женщины в его кабинете на другую. Благослови его Бог, он надежно держит рот на замке, но потом дерзкая сучка наклоняется и целует его в щеку, позволяя своим губам задержаться там дольше, чем это необходимо.

— Позвони мне, если я тебе понадоблюсь, сладкий, — говорит она самым нелепым соблазнительным голосом, который я когда-либо слышала.

Джесси напрягается с головы до ног и смотрит на меня широко распахнутыми глазами, на его прекрасном лице застыло встревоженное выражение. Он прав, что беспокоится, особенно после той бочки дерьма, которую только что выплеснул на меня из-за клиента-мужчины и бывшего парня. Окажись на его месте я, Мэтт и Микаэль превратились бы в груду частей тела.

Все еще держась за дверь его кабинета, широко ее распахиваю, прежде чем устремить взгляд на невероятную блондинистую шлюшку.

— До свидания, Сара, — говорю я с максимальной завершенностью.

Она смотрит на меня с дерзким, самоуверенным выражением на искусственном лице и соскальзывает со стола Джесси, и, не сводя с меня глаз, неторопливо шествует через кабинет. Весь путь до двери, которую я держу для нее открытой, я не тушуюсь перед ее дерзким видом, взглядом говоря: «пленных не брать». Как только ее туфли на шестидюймовых каблуках на платформе переступают порог, захлопываю ее за ней и в глубине души надеюсь, что та ударила ее по накачанной заднице.

А теперь пора разобраться с моим вызывающим мужчиной. Внезапно меня переполняет решимость выяснить все это дерьмо. Увидев его, сидящим вот так с Сарой, для меня кое-что прояснилось.

Он мой… точка.

Я поворачиваюсь к нему. Он не сдвинулся с места, бутылка водки все также стоит посреди стола, как пресловутый розовый слон, он кусает свою гребаную губу, а от вращающихся шестеренок идет пар.

Я киваю на бутылку.

— Зачем это здесь? — спрашиваю настойчиво.

— Не знаю, — отвечает он. Его лицо измучено, и меня убивает то, что я по другую сторону от него.

— Тебе хочется выпить?

— Не сейчас, когда ты здесь, — тихие слова звучат громко и ясно.

— Это ты от меня ушел, — напоминаю я.

— Знаю.

— А что, если бы я не появилась? — Вопрос на миллион. Я снова и снова прокручиваю в голове одно и то же. Он ведет себя так, словно это ничего не значит, постоянно уверяя, что ему не нужно пить, пока у него есть я, но теперь я нахожу его в компании с бутылкой водки, потому что мы вспылили. Ладно, мы больше, чем вспылили, но дело не в этом. Я не могу так волноваться всякий раз, когда мы ссоримся. От моего внимания не ускользнуло, что водка — не единственная вещь, составившая ему компанию.

— Я бы не стал пить. — Он отталкивает бутылку.

Взглянув на бутылку, замечаю, что она запечатана и полна, и все же, она на столе, и причина, заставившая его поставить ее туда… я. Я — причина его сумасшествия, до нелепости претенциозных целей и срывов. Это все моя вина. Я превратила его в помешанного на контроле невротика.

Несколько мгновений мы смотрим друг на друга, мой разум лихорадочно перебирает все, в чем нам нужно разобраться, в то время как он прикусывает нижнюю губу, явно не зная, что мне сказать. Я тоже не знаю, с чего начать.

— Тогда, к чему она здесь? — спрашиваю я.

Он небрежно пожимает плечами. Это сводит меня с ума. Мой страх оправдался, и теперь он ожидает, что я позволю ему отмахнуться от него и преуменьшить неопределенными ответами и пожатием плеч?

— Я не собирался пить, Ава, — в его голосе слышится легкое раздражение.

Я потрясена.

— Ты выпьешь, если я уйду?

Его глаза устремляются на меня, на прекрасном лице паника.

— Ты собираешься уйти?

— Ты должен на кое-что ответить. — Я угрожаю ему, но чувствую, что это мой единственный выход. Он должен мне сказать. — Почему Микаэля так интересуют наши отношения?

— Его бросила жена, — быстро выплевывает он.

— Потому что ты с ней переспал.

— Да.

— Когда?

— Несколько месяцев назад, Ава. — Он смотрит на меня с искренностью в глазах. — Это та женщина, которая заявилась в «Луссо». Я говорю тебе до того, как ты снова пригрозишь уйти от меня. — Его сарказм очень мил.

— Она ведь приходила не потому, что беспокоилась о тебе, да?

— Да, возможно, но еще она хочет меня.

— Кто бы не хотел? — Я невероятно спокойна.

Он мягко кивает.

— Ава, я ей все доходчиво объяснил. Я переспал с ней несколько месяцев назад, она вернулась в Данию. Не понимаю, почему она решила преследовать меня сейчас.

Я верю ему, и в любом случае, Микаэль разбирался с разводом, так что это должно было произойти некоторое время назад. Развод требует времени. Все становится очень ясным. Ничего необычного, Микаэль попытается отбить меня у Джесси.

— Он хочет отнять меня у тебя, как ты отнял его жену.

Он опускает голову на руки.

— Я не отнимал ее, Ава. Она ушла по собственному желанию, но, да, он действительно хочет забрать тебя у меня.

— Но вы были само дружелюбие, а ты купил «Луссо». — У меня болит голова.

— Это всего лишь маска, Ава, с его стороны. У него не было ничего против меня, ничего, чем бы он мог причинить мне боль, потому что мне все было безразлично. Но теперь у меня есть ты. — Он смотрит на меня. — Теперь он знает, куда воткнуть нож.

Глаза начинает покалывать, и я наблюдаю, как сникает его лицо, а взгляд стекленеет. Больше не могу выносить, что нахожусь так далеко от него. Я подхожу к его креслу, и он раскрывает мне объятия. Не обращая внимания на его распухшую руку, забираюсь к нему на колени, позволяя поглотить меня в объятиях и вторгнуться во все мои чувства. Его прикосновение и запах сразу успокаивают меня, и происходит неизбежное, как это всегда бывает, когда мы вот так соединяемся друг с другом — все вызывающие смятение проблемы кажутся несущественными и не имеющими значения. Есть только мы в нашей собственной маленькой сфере удовольствия, успокаиваем друг друга, усмиряем. У нас на пути встает весь мир. Или, что более важно, у нас на пути встает прошлое Джесси.

— Я умру от любви к тебе, — говорит он, переполняемый эмоциями, которые, знаю, он испытывает на самом деле. — Я не могу отпустить тебя в Швецию.

Я вздыхаю.

— Знаю.

— И ты должна была позволить мне разобраться с твоими вещами. Я не хотел, чтобы ты виделась с ним, — добавляет он.

Сейчас я просто ему поддамся.

— Знаю. Он в курсе о тебе.

Чувствую, как он напрягается подо мной.

— Обо мне?

— Сказал, что ты буйный алкоголик.

Он расслабляется и смеется.

— Я буйный алкоголик?

Я смотрю на него, потрясенная его пресыщенной реакцией на что-то столь пагубное.

— Это не смешно. Откуда он знает?

— Ава, честно говоря, понятия не имею. — Он вздыхает. — В любом случае, его дезинформировали, потому что я не алкоголик, — он поднимает брови, глядя на меня.

— Да, знаю. — Я смягчаюсь, но почти уверена, что проблема Джесси с выпивкой отмечена где-то на шкале алкоголизма. — Джесси, что мне делать? Микаэль — важный клиент. — Внезапно мне в голову приходит ужасно неприятная мысль. — Он нанял меня для «Здания жизни» только из-за тебя?

Он улыбается.

— Нет, Ава. До вчерашнего дня он даже не знал о нас. Он нанял тебя, потому что ты талантливый дизайнер. Тот факт, что ты также потрясающе красива, был дополнительным преимуществом. А тот факт, что я влюбился в тебя, стал для него еще большим бонусом.

— Ты сам себя выдал, — говорю тихо. Если бы Джесси не уничтожил мою встречу с Микаэлем, тот, возможно, никогда бы не установил связь.

— Я действовал импульсивно. — Он пожимает плечами. — Я запаниковал, когда увидел его имя в твоем ежедневнике. Полагал, после «Луссо» ты его больше не увидишь. В любом случае, знай он, моя ты или нет, он бы преследовал тебя. Как я уже сказал, он неумолим.

Я помню, как выпучились его глаза, а мускул на челюсти стал тикать, когда он заметил встречу в ежедневнике. И не потому, что я заменила чертову штуковину. А потому, что в ней значилось имя Микаэля.

— Откуда ты знаешь? Он женат. Ну, был женат.

— Ава, раньше его это не останавливало.

— Правда?

Мне он показался порядочным, джентльменом. Я не могла ошибаться сильнее. У меня полнейшее психическое расстройство. Я не могу в настоящее время работать с Микаэлем — после того, что узнала о нем. Во-первых, Джесси не подпустит меня к этому человеку и на милю, а во-вторых, я все равно не желаю находиться рядом с ним. Он хочет специально навредить Джесси и в качестве инструмента намерен использовать меня. Он жаждет мести, а я — единственное слабое место Джесси. О боже, я должна встретиться с ним в понедельник. Будет ужасный бардак. Я хочу накричать на Джесси за то, что он не держал член в штанах, но затем разум, естественно, возвращается к тому дню, когда я узнала об истинных событиях, происходящих в «Поместье». Тот мерзкий слизняк, которого выгнал Джон, вопил о том, что мужья и совесть — Джесси не помеха. Сколько браков он разрушил? Сколько мужей хотят отомстить?

Отрываюсь от непрошеных мыслей, когда Джесси обхватывает мое лицо ладонью.

— Как ты сюда попала?

Я ухмыляюсь.

— Отвлекла назначенного тобою охранника.

Его глаза сверкают, губы подергиваются.

— Придется его уволить. Как тебе удалось?

Моя улыбка гаснет, когда я думаю о счете за ремонт, который получит Джесси.

— Джесси, ему шестьдесят, если не больше. Я вырубила телефонную систему, чтобы он не мог сообщить тебе о моем побеге из твоей небесной башни.

— Нашей башни. Вырубила? — Он слегка хмурит лоб.

Я снова зарываюсь лицом ему в грудь.

— Вырвала провода.

— О, — говорит он ровным голосом, но я знаю, что он подавляет смех.

— В какие игры ты играешь, заставляя пенсионера пытаться удержать меня дома? — спрашиваю обвиняюще. Даже на каблуках я бы могла обогнать Клайва.

Он нежно гладит меня по волосам.

— Я не хотел, чтобы ты уходила.

— Ну, тогда тебе следовало остаться. — Я вытаскиваю его рубашку из брюк и пробираюсь руками вверх, останавливаясь на его теплой груди. Он крепче обнимает меня, и я чувствую под ладонями биение его сердца. Это так успокаивает.

— Я безумно злился. — Он вздыхает. — Ты сводишь меня с ума. — Он целует меня в висок и глубоко зарывается в мои волосы. Я в смятении качаю головой. — Не качай головой, леди, — говорит он строгим, приглушенным голосом, который я полностью игнорирую.

— Как твоя рука?

— Была бы в порядке, если бы я не продолжал бить ею во все подряд, — отвечает он сухо:

Я вырываюсь из его объятий.

— Дай посмотреть. — Я устраиваюсь у него на коленях, и он вытаскивает руку из-за моей спины, располагая между нашими телами. Я осторожно беру ее. Он не морщится, но я бросаю на него быстрый взгляд, чтобы убедиться, что на его лице не отражается боль.

— Со мной все в порядке, — уверяет он.

— Ты разбил дверь лифта, — говорю, поглаживая его выздоравливающую кисть. Она разлетелась на миллион осколков, и я ожидала, что его рука будет в таком же состоянии, но все не так плохо, как я думала.

— Я очень разозлился.

— Ты уже говорил. А как насчет налета на мой офис сегодня днем? Тогда ты тоже безумно разозлился? — Возможно, мне не следует обращать внимания на его вспышку гнева, тем более я сама только что вышвырнула женщину из его офиса.

— Да, — он прищуривается, но потом улыбается. — Немного похоже на то, какой ты была недавно.

— Я не злилась, Джесси. — Смотрю на его поврежденную руку с жалостью, вспоминая ничтожную женщину, которую я только что выгнала из его кабинета. — Я помечала то, что принадлежит мне. Она хочет тебя. Она не могла показать это более очевидно, почти что оседлав тебя и тыкая сиськами тебе в лицо.

Морщусь от отвращения к ее отчаявшемуся поведению, поднимаю глаза и обнаруживаю, что его улыбка превратилась в полноценный, достойный Голливуда прожектор. Эта улыбка — на ранг выше той, что предназначается только женщинам. Эта улыбка предназначена лишь для меня. Я не могу сдержать ухмылку, щекочущую уголки губ.

— Выглядишь очень самодовольным.

Он машет на меня, чтобы я перестала возиться с его рукой.

— О, да. Мне нравится, когда ты такая собственница и защитница. Значит, ты безумно в меня влюблена.

— Да, даже несмотря на то, что ты глупо бросаешь мне вызов. И не звони Саре, сладкий, — передразниваю я.

Он трется носом о мой нос и прижимается к моим губам.

— Не буду.

— Ты с ней спал. — Это утверждение, а не вопрос. Он отшатывается, зеленые омуты расширяются и становятся настороженными. Я закатываю глаза. — Баловался?

Он чуть опускает взгляд.

— Да. — Выражение его лица и язык тела кричат о неловкости. Ему не нравится тема разговора.

Я, черт возьми, знала это. Ладно, все нормально. Я могу с этим справиться, пока он держит потаскушку на расстоянии вытянутой руки — или дальше. Это может быть чертовски трудно, когда женщина работает на него и ходит за ним по пятам, как потерявшийся щенок.

— Хочу сказать только одно, — напираю я. Мне нужно прояснить это, если я в будущем собираюсь общаться, как в социальном, так и в профессиональном плане, с мужчинами, хотя и осознаю, что собственническая жилка Джесси никогда полностью не исчезнет. — Все крутится вокруг тебя. — Я целую его в губы, чтобы подкрепить свое заявление.

— Все крутится вокруг меня, — бормочет он, прижимаясь ко мне.

Я ухмыляюсь.

— Хороший мальчик.

Он отстраняется и проводит пальцами по моей шее, его глаза полны удовлетворения.

— Почему у тебя волосы мокрые?

— Я приняла душ, но не успела их высушить. Ты был мне нужен.

Он мягко улыбается.

— Я люблю тебя, Ава.

Я касаюсь щекой его плеча.

— Знаю.

Я не обманываю себя тем, что все полностью прояснилось. Мне предстоит бороться с презренной женщиной, и работать над собственническими замашками Джесси. Последнее, полагаю, станет яблоком раздора на всю жизнь, но если Джесси, особенно такой, как сейчас, будет моей компенсацией, то это того стоит. Но вдобавок ко всему, у меня огромная проблема с Микаэлем и его жаждой мести. Даже представить себе не могу, как мы с этим справимся. Но знаю одно. Я больше не буду с ним работать. Как Патрик на это отреагирует?

— Возьми на завтра отгул. — В его голосе звучит мольба.

Я даже не предупреждала Патрика о своей дневной встрече с мистером Уордом, но мне нужен перерыв, а от долгого уик-энда с Джесси трудно отказаться. Назначенных встреч у меня нет, и я до смешного в курсе всего остального. Патрик должен мне несколько дней. Он не будет возражать.

Я отстраняюсь от его груди.

— Ладно, — соглашаюсь я.

Он хмурится, будто сейчас я откажусь от своего слова или добавлю к нему «но». Чего я не делаю. Мне хочется взять выходной и провести его с ним. Может, я смогу внушить ему полную уверенность, в которой он нуждается. Я ни с кем никуда не поеду, кроме него. Я напишу Патрику и все улажу. Знаю, с ним все будет в порядке.

— Правда? — Его глаза мерцают, а уголки губ приподнимаются. — Ведешь себя очень разумно. На тебя не похоже.

Таращу глаза от его комментария. Я знаю, что он понимает, неразумный из нас двоих — он.

— Я тебя игнорирую, — ворчу я.

— Ненадолго. Я отвезу тебя домой, в нашу небесную башню. Я слишком долго не был внутри тебя. — Он поднимается и ставит меня на ноги. — Ну что, пойдем? — Он протягивает руку, и я беру ее, желудок сжимается от ожидающих меня перспектив по возвращении домой.

— Мне бы хотелось немного потренироваться в гребле, — небрежно выдаю я.

Он сардонически приподнимает бровь.

— Мы потренируемся в другой раз, детка. Я хочу заняться любовью, — тихо говорит он, глядя на меня сверху вниз. Я улыбаюсь.

Он ведет меня через летнюю гостиную в вестибюль. Я игнорирую разочарованные лица всех женщин, мимо которых мы проходим, они, очевидно, надеялись, что мы уйдем по отдельности. Джон встречает нас в дверях и одаривает своей изысканной улыбкой.

— Увидимся завтра, — сообщает ему Джесси, открывая передо мной дверь.

— Все путем. — Он хлопает Джесси по плечу и удаляется в сторону бара.

Положив руку мне на поясницу, Джесси выводит меня, и, когда я поворачиваюсь, в дверях бара мельком вижу Сару. Она приветствует Джона, но ее взгляд прикован к нам с Джесси, покидающим «Поместье». Она пристально наблюдает, и на ее накачанном лице безошибочно читается горечь. Я предвижу кошачьи бои. Она из тех женщин, кто получает то, что хочет. Моя стервозная сторона выпрыгивает на поверхность, и я молча бросаю ей предупреждающий взгляд. Игнорирую маленькую часть мозга, советующую мне готовиться к миссии уничтожения. Неврастенизм моего лорда передался и мне.

— Оставь свою машину, заберем ее завтра, — говорит он, открывая пассажирскую дверцу «Астон Мартина».

— С таким же успехом я могу поехать обратно на ней. — Я уже здесь, и было бы глупо этого не сделать.

Он прищуривается и указывает в направлении пассажирского сиденья своей машины. Я качаю головой, но сажусь. Споров на сегодня достаточно. В любом случае, моя машина мне не нужна. Он садится рядом со мной и заводит мотор.

Двигаясь по длинной подъездной дорожке, мы минуем направляющееся к «Поместью» «Порше» Сэма. Я резко выпрямляюсь на сидении.

— Эй, там Кейт! — выпаливаю я.

Сэм сигналит и показывает Джесси большой палец, а я вытягиваю шею, когда мы проезжаем мимо них. Кейт неохотно машет мне рукой.

— Что она здесь делает? — Я смотрю на Джесси, который не сводит глаз с дороги. О, боже милостивый! — Она ведь член клуба, да? — обвиняюще спрашиваю я.

— Я не обсуждаю членов клуба. Конфиденциальность. — Он непреклонен.

— Значит, она член клуба! — кричу я. Поверить не могу.

Он пожимает плечами и касается кнопки, чтобы открыть ворота. Маленькая шалунья! Почему она мне не сказала? Она здесь ради всякого рода извращенств, или лишь ради Сэма? Господи, только я подумала, что моя огненно-рыжая подруга не сможет удивить меня больше. О, ей придется кое-что объяснить.

Джесси с ревом мчится по дороге, перебирая несколько кнопок на руле. Включается стерео, и меня окружает отличительный мужской голос. Мне он знаком.

— Кто это? — спрашиваю я.

Он начинает постукивать по рулю.

— Джон Ледженд. Тебе нравится?

О, да. Я тянусь к рулю, и Джесси опускает руки, чтобы дать мне доступ к кнопкам управления. Найдя нужную, усиливаю громкость.

— Приму это как «да». — Он ухмыляется и кладет руку мне на колено. Я накрываю ее ладонью.

— Да, нравится, — отвечаю я. — С твоей рукой все в порядке?

— Все отлично, расслабься, леди.

— Мне нужно написать Патрику.

— Да, напиши. С нетерпением жду, когда ты окажешься в моем полном распоряжении завтра и все выходные. — Он снимает руку с моего колена и опускает ее на руль.

Я быстро посылаю сообщение Патрику, и, как и ожидалось, он тут же мне отвечает, подтверждая, что у меня заслуженный выходной.

Идеально.

Глава 16

Мы входим в «Луссо» рука об руку, и нас сразу же замечает Клайв, бросая на меня неодобрительный взгляд. Я извиняюще ему улыбаюсь и вижу, что техобслуживание исправляет результаты моего труда.

— Мистер Уорд. — осторожно спрашивает Клайв. Он что, ждет нагоняя за то, что позволил мне сбежать? Полагаю, мне придется защищать его, если Джесси попытается устроить ему выговор. В его должностные обязанности не входит роль тюремного охранника.

— Клайв, — кивает Джесси и, не говоря больше ни слова явно встревоженному Клайву, ведет меня к лифту.

Двери закрываются, я прижимаюсь к стене, и его тело тут же обволакивает меня. Мощная пульсация, с которой я так хорошо познакомилась за это время, проникает в пах, и мгновенно горячит кровь. Он просовывает ногу между моих бедер, поднимает ее вверх и трется о мою промежность, отчего я задыхаюсь.

— Ты расстроила консьержа, — выдыхает он, почти касаясь губами моих губ, и в этом небольшом пространстве наше горячее дыхание смешивается.

— Проклятье, — выдавливаю сквозь прерывистое дыхание, и он прижимается ко мне губами, целуя с убежденностью и целеустремленностью, в то время как его пульсирующая эрекция трется о меня. Боже, мне хочется сорвать с него одежду, но это определенно не занятие любовью, не то, чтобы я даже думала жаловаться.

— Почему на тебе не платье? — раздраженно спрашивает он между настойчивыми ударами языка.

Я задаю себе тот же вопрос. Сейчас оно уже было бы вокруг моей талии, а он — внутри меня.

— У меня заканчиваются платья. Я ничего не стирала с тех пор, как приехала сюда, а большая часть моей одежды все еще у Кейт.

Он стонет мне в рот.

— Завтра мы будем покупать только платья. — Он толкается бедрами вперед и вверх, ударяясь и потираясь о мою промежность.

Я охаю от чистого, ничем не сдерживаемого удовольствия.

— Завтра мы купим одно платье.

Просовываю руку между нами и расстегиваю его ремень. Он отрывается от моих губ и прижимается своим влажным лбом к моему, его глаза сияют одобрением, губы приоткрываются. Я провожу ладонью по его брюкам, чувствуя, как он бьется и пульсирует под моим прикосновением, и одновременно облизываю его нижнюю губу. Расстегнув ширинку, просовываю руку, чтобы освободить бушующий член, затем крепко хватаю его за основание, слегка сжимая.

Он крепко зажмуривается.

— Рот, — мягко командует он.

Я полностью согласна. Не могу им насытиться. Безудержно нуждаюсь в том, чтобы он напустил на меня свою магию и уничтожил все дерьмо, что происходило днем.

Двери лифта открываются в фойе пентхауса, и я никогда не испытывала большего облегчения от того, что это единственный лифт, который поднимается на верхний этаж. Соскальзываю вниз по стене, пока не оказываюсь перед ним на корточках, но его горячий, пульсирующий член — не единственное, что меня интересует. Грозный шрам сразу же привлекает мое внимание. Я заключила с собой договор больше не спрашивать, но не могу сдержать любопытства, особенно после слов Джона. Вскидываю взгляд вверх, обнаруживая, что его напряженные руки упираются в стену над моей головой, а глаза обращены на меня.

— Чего ты ждешь? — спрашивает он, нетерпеливо двигая бедрами вперед. Все мысли о таинственных шрамах исчезают, когда я вспоминаю, как в последний раз брала его вот так — каким жестким он был. Будет ли он таким снова?

Я отвожу глаза от его плотского взгляда и сжимаю пульсирующий член. Подавшись вперед, слизываю капельку спермы с набухшей головки и медленно двигаю рукой вперед, слыша, как он тихо стонет, его бедра слегка дрожат. Я знаю, ему хочется атаковать мой рот. Сдержится ли он?

С каждым моим ленивым движением его дыхание учащается, нижняя часть живота поднимается и опускается. Когда я слышу, как он ругается, с порочным видом облизываю его яйца, затем медленно, но твердо скольжу языком вверх по нижней стороне члена, слегка приподнимаясь на ногах, чтобы быть уверенной, что достигну самого кончика.

— До конца, Ава, — выдыхает он.

Я осознаю, что дверь лифта снова закрылась, Джесси тянется, ударяя кулаком по кнопке, после чего возвращает руку на прежнее место позади меня.

Обхватив губами головку, медленно и нежно обвожу ее языком. Он вздрагивает. Мне нравится делать это с ним. Нравится провоцировать, слышать издаваемые им звуки, видеть реакцию тела.

Жду, когда он рванется вперед, но этого не происходит. Он сопротивляется. Я чувствую, как от нашего контакта его напряжение просачивается в меня; вижу, как его бедра передо мной слегка дрожат. Избавляю его от страданий и беру член глубоко в рот, пока он не упирается мне в горло. На языке он словно бархат. Джесси издает сдавленный рык, я отстраняюсь, медленно опускаюсь на колени и снова беру его. На этот раз его бедра устремляются вперед, и, когда я прижимаюсь головой к стене, отступать некуда. Он перемещает руки мне на затылок, обхватывает меня, и с криком двигается вперед, запрокидывает голову и целеустремленно входит и выходит из моего рта.

Я помню, что нужно расслабиться, мой рвотный рефлекс изо всех сил старается не жаловаться. Позволяю рукам скользнуть по его бедрам на поиски упругой задницы, а затем вонзаю ногти в загорелую плоть.

— Сильнее! — Его голос суровый, наполнен плотским желанием. Я впиваюсь сильнее. — Ох, блядь. — Он продолжает двигаться, и я знаю, что он близко. Отрываю одну руку от его ягодицы и просовываю между его бедер, стискивая в кулак яйца. Это его погибель.

— Срань господня! — кричит он, обхватывая основание члена. — Продолжай и открой рот. — Он сверлит меня глазами.

Делаю, что мне говорят, крепко сжимая тяжелые мешочки, и открываю рот, поддерживая наш зрительный контакт. Он двигает кулаком взад и вперед, мышцы на его шее вздуваются, и с приглушенным криком опускает широкую головку члена на мою нижнюю губу и выпускает в меня горячую белую жидкость, которая ударяет в заднюю часть горла и орошает рот. Я импульсивно сглатываю.

Его движения замедляются, и я ослабляю тиски на его мошонке, двигаю ладонью вверх между его бедер, пока не встречаюсь с его рукой, совершающей медленные ласки. Сжимаю руку вокруг его кулака, и мы вместе довершаем начатое, пока я упиваюсь солоноватым эликсиром, изливающимся в мой рот.

— Хочу так каждый день до конца своей жизни. — Его лицо невозмутимо, голос смертельно серьезен, и я надеюсь, что он имеет в виду меня. — С тобой, — добавляет он, словно читая мои мысли.

Я улыбаюсь и возвращаю свое внимание к его стальной длине, которая все еще сжата в наших руках. Я кружу по ней языком и облизываю, убеждаясь, что собрала все до последней капельки, а затем нежно целую самый кончик.

Он разгибает пальцы, и я отпускаю его.

— Иди сюда. — Наклонившись, он прижимает меня к своей груди. — Я люблю тебя и твой порочный ротик, — тихо говорит он, касаясь носом моего носа.

— Знаю, что любишь. — Тянусь к его члену, заправляя его обратно в брюки и застегивая их.

Он позволяет мне закончить, а затем хватает за руку, вытаскивая из лифта к двери пентхауса.

— Ты впустую потратила время. Брюки исчезнут, как только я заведу тебя внутрь.

Он впускает нас, и мне в ноздри проникает прекрасный аромат.

— Ой, ужин! — Я совершенно о нем забыла. Слава богу, я выключила духовку, иначе мы могли бы вернуться к пожарным машинам и еще большим счетам за ущерб.

Он ведет меня на кухню и отпускает руку, чтобы взять прихватку. Достает пересушенную лазанью и бросает ее в сторону, качая головой.

— Я нанимаю экономку и кухарку, а ты все равно умудряешься сжечь ужин. — Он смотрит на меня, приподняв бровь.

Из-за нашей ссоры и последующей миротворческой операции я забыла о бедной женщине, с которой была так непростительно груба. Мне придется с ней помириться. Она, наверное, думает, что я полная стерва.

— А она вернется? — спрашиваю виновато.

Он смеется.

— Надеюсь. — Он тычет пальцем в хрустящую корочку лазаньи. — У Кэти очень вкусная лазанья. — Снова переводит взгляд на меня. — Похоже, придется мне поискать что-нибудь еще, чтобы съесть.

Он отодвигает от себя лазанью и медленно движется ко мне, голодные зеленые глаза полны обещания и удовольствия. Приближаясь ко мне, он не замедляет шаг. Подхватывает меня на руки и, крепко прижав к груди, продолжает идти. Потянувшись к нему и пропускаю сквозь пальцы мягкую, растрепанную копну волос и хмурюсь, когда он обходит лестницу, направляясь на террасу.

— Куда мы идем? — спрашиваю я, провожая взглядом лестницу.

— Трах на свежем воздухе. — Он прижимается к моим губам. — Сегодня хороший вечер. Давай не будем тратить его впустую.

Он несет меня на террасу по известняковым плитам к приподнятому шезлонгу, звуки ночного Лондона отчетливо слышны в прохладном вечернем воздухе. Я встаю на пол, и он начинает расстегивать мою блузку — большие пальцы сражаются с крошечными золотистыми пуговицами, на лбу появляется сосредоточенная хмурая морщинка. Я тянусь к его брюкам и принимаюсь за ремень и ширинку. Затем, начиная с подола рубашки, медленно расстегиваю каждую пуговицу, пока тепло его восхитительной груди не оказывается под моими ладонями. Вожу по соскам большими пальцами, пока он добирается до последней пуговицы на блузке, прежде чем перейти к брюкам.

— Красуешься, — бормочет он, целуя меня в губы, и принимается наощупь искать застежку на моих брюках. Это жестоко, но я его не прерываю. Он ощупывает перед, затем перемещает руки назад, и когда ему снова не везет, рычит. — Где молния? — стонет он у моих губ.

Я убираю его руки со своей поясницы, направляя к застежке сбоку, он быстро ее расстегивает и поднимает меня, чтобы я могла сбросить туфли. Затем стягивает с меня брюки.

— Еще одна причина только для платьев, — жалуется он, стягивая мою блузку с плеч. — Все, что мешает мне быстро добраться до тебя, должно исчезнуть.

Улыбаюсь про себя. Теперь он уничтожает мой гардероб.

Прохладный воздух атакует кожу, еще больше сморщивая мои и без того твердые соски. Он отступает, сбрасывает ботинки, затем снимает носки, брюки и рубашку, пробегая мерцающим взглядом вверх и вниз по моему телу.

— Кружево, — одобрительно замечает он, а затем медленно стягивает боксеры, его член снова свободен и уже готов. Мне хочется упасть на колени и вновь взять в рот его восхитительную длину, но настойчивая пульсация в паху требует внимания. Заведя руку за спину, расстегиваю лифчик, позволяя ему упасть на деревянный пол, и через секунду его тело прижимается ко мне, и он дышит мне в лицо.

Чувствую, как он скользит пальцем по шву трусиков к клитору, заставляя мою голову упасть ему на грудь, и схватиться за его бицепсы, чтобы успокоиться, когда прикосновение посылает электрические разряды в каждое нервное окончание.

— Мокрая, — говорит он низким и грубым голосом, растягивая слово и вращая кончиком пальца по кругу снова и снова, слегка надавливая, когда достигает вершины. — Только для меня?

Вопрос, на который он хочет получить ответ.

— Только для тебя, — охаю я.

Удовлетворенный рокот, срывающийся с его губ, вибрирует в вечернем воздухе. Я всегда буду принадлежать ему.

Приподнимаю голову, и его губы скользят по моим, уговаривая их открыться, он спускает мои трусики по бедрам, с легким стоном проникает языком мне в рот. Его вкус вызывает привыкание, я отвечаю на каждое движение: кружу, облизываю и ласкаю, пока он не отстраняется. Он опускается передо мной на колени, я держусь руками за его сильные плечи, пока он стягивает трусики вниз, стукая по лодыжке, чтобы я подняла ногу. Повторив то же самое с другой ногой, хватает меня за бедра, и я, как обычно, дергаюсь от его прикосновения. Он зарывается носом в кудряшки на вершине моих бедер, а затем наносит болезненно медленный, длинный, горячий, мучительный удар прямо по центру.

Я стону, колени подгибаются, и почти болезненная вибрация охватывает пах.

Хватка на бедрах усиливается, он продолжает прокладывать себе путь горячими прикосновениями вверх по моему телу, пока не оказывается у шеи, а затем возле рта, овладевая им с уважением и страстью, не переставая стонать.

Оставив в покое губы, он встречается со мной взглядом, его зеленые глаза проникают в меня.

— Ты — моя жизнь. — Ясные слова пронзают сердце, и он возвращается к нежному поклонению моему рту, проводя ладонью по моей попке и вниз по задней части бедра. Он нежно подтягивает мою ногу наверх, так что она обхватывает его бедро. Отстраняется. — Ты любишь меня? — Его глаза изучают мои.

Глупый вопрос.

— Ты же знаешь, — шепчу я.

— Скажи это. Мне нужно это услышать, — в голосе слышится отчаяние.

Я не колеблюсь.

— Я люблю тебя. — Целую его влажные, полные губы и обвиваю руками за шею, а затем грациозно подтягиваюсь по его телу, чтобы оседлать его. — Я всегда буду любить тебя. — Смотрю прямо в его красивые, темно-зеленые глаза, пока он устраивается у моего входа. Он парит там, и я изо всех сил сопротивляюсь тому, чтобы не опуститься на него.

— Я тебе нужен? — спрашивает он.

— Ты мне нужен. — Я знаю, этот ответ приносит ему такое же удовольствие, как и признание в любви, если не больше.

— Всегда, — подтверждает он, а затем медленно и контролируемо входит в меня одним терпеливым движением, когда мы соединяемся, — оба резко охаем.

Он прижимает меня к себе, пока мы выравниваем дыхание, а затем подходит к шезлонгу и, не прерывая контакта, опускает нас на него. Он смотрит на меня с невероятной искренностью, льющейся из его глаз.

— Чувствуешь, какие мы идеальные вместе? — Он медленно отстраняется и погружается обратно, задавая ровный, устойчивый ритм. Он на самом деле хочет заняться любовью. — Ты чувствуешь это? — тихо спрашивает он, повторяя обжигающее движение, усиливая мою потребность в нем.

— Да, — подтверждаю тихо. Я почувствовала это с нашего самого первого раза, возможно, даже впервые, когда наши глаза встретились.

Он продолжает двигаться медленно, сдержанно, и я опускаю руки ему на спину, лаская твердую плоть.

Он целует меня в губы.

— Я тоже. Давай займемся любовью.

Я концентрируюсь на том, чтобы вобрать его в себя, пока он движется туда-сюда, каждый раз вращая бедрами и приближая меня к кульминации. Он смотрит на меня с абсолютным благоговением и преданностью, наши глаза опаляют друг друга, его терпение и сила воли, чтобы поддерживать устойчивый, роскошный темп, заставляют меня любить его еще больше. Он действительно нежно занимается со мной любовью.

Даже в окружающем нас прохладном воздухе, его хмурая морщинка на лбу покрыта мерцающей влагой. Обхватываю ладонями его лицо, он смотрит на меня, его дрожащее тело вибрирует на мне. Он пульсирует внутри меня, и я инстинктивно сжимаюсь вокруг, и он резко выдыхает.

— О боже, Ава, — стонет он, погружаясь в меня и с силой вращая бедрами. Точные удары по моим стенкам сеют во мне хаос и потребность податься ему навстречу и поймать приближающийся оргазм.

— Я больше не могу. — Я тяжело дышу.

— Вместе, — выдыхает он, и я напрягаю бедра, когда он снова устремляется вперед, на этот раз менее контролируемо. Прерывисто дыша, он опускается лбом на мой лоб, с еще одним восхитительным погружением восстанавливая контроль.

— Джесси, я кончаю, — всхлипываю, чувствуя, как самообладание сжимается и испаряется.

С громким криком разбиваюсь под ним на части.

Он ускоряется, ударяя последние несколько раз, и отправляется за край вслед за мной.

— О боже, — кричит он, в последний раз толкаясь и удерживая себя глубоко внутри меня, прежде чем рухнуть сверху и присоединиться ко мне. Кончая, его член дергается внутри меня.

— Бляяяяяядь, — произношу тихо, в расслабленном удовлетворении, закрывая глаза. У этого мужчины есть прямой контакт с моим включателем оргазмов.

— Язык, — бормочет он мне в шею сквозь мучительное дыхание. — Как думаешь, ты когда-нибудь перестанешь ругаться?

— Я ругаюсь только когда ты бросаешь мне вызов или доставляешь удовольствие, — защищаюсь я и кончиком пальца вывожу слово «блядь» по его спине. Он приподнимается на локте, выскальзывает из меня, чтобы посмотреть мне в глаза. Пальцем медленно выводит на моей груди «язык», а затем целует каждый сосок. Поднимает на меня глаза, и я улыбаюсь. В его взгляде пляшут озорные искорки, и он слегка сжимает зубами тугой бутон.

— Ай! — Я смеюсь.

Он отпускает сосок и обводит языком влажный круг на моей груди, а затем хватает меня за бедро. Я с визгом подпрыгиваю под ним, он снова сжимает зубами сосок. Мое тело замирает, я сразу же улавливаю его игру.

— Ты не можешь! — вскрикиваю я, когда он медленно начинает мять бедро кончиками пальцев, не отрываясь от соска. Я зажмуриваюсь и сучу ногами, пытаясь предотвратить рефлекторную реакцию сбросить его с себя. — Джесси, пожалуйста, прекрати! — Слышу, как он посмеивается и усиливает давление на бедро и сосок. — Прошу! — визжу сквозь смех. Сосок, вероятно, болел бы, если бы меня не отвлекала невыносимая пытка на бедре. Он сводит меня с ума!

Легкие кричат «спасибо», когда я умудряюсь выдохнуть и набираюсь сил, чтобы не реагировать на пытку. Я все еще под ним, и после того, что кажется вечностью, он отпускает мое бедро, принимаясь ртом возрождать к жизни сосок.

Я вздыхаю.

— Тебя ждет трах возмездие.

Он снова хватает меня за бедро.

— Ава! — устало журит он меня, затем возвращается обратно к моей груди. Я протяжно, удовлетворенно выдыхаю и закрываю глаза, в то время как Джесси орудует языком.

— Ты дрожишь, — говорит он мне в грудь. — Давай я унесу тебя внутрь. — Он приподнимается, и я ворчу вслух возражение, дергая его обратно на себя. Он посмеивается и кусает меня за ухо. — Удобно?

— Хммм. — Я не могу говорить.

— В кровать. — Он подтягивает меня, чтобы я могла его обнять.

— Тебе нужно поесть. — Все, что у него было сегодня, — это полбанки арахисового масла и половина бутерброда. Не надеюсь, что он ел что-то еще. Ему нужна еда.

Он выпрямляется и несет меня в пентхаус.

— Я не голоден. А ты?

На самом деле, нет, ни капельки.

— Нет, но обещай, что хорошо позавтракаешь.

— Обещаю.

— Ладно, бог, отнеси меня в постель. — Я улыбаюсь ему в плечо, чувствуя, как он тихо смеется.

Меня опускают в постель, и как только Джесси скользит рядом, я взбираюсь ему на грудь. Он целует мои волосы, прежде чем начать водить ладонью вверх и вниз по моей спине. Я придвигаюсь ближе к нему; никак не могу оказаться достаточно близко. Как всегда, между нами не остается свободного пространства.

Глава 17

Я просыпаюсь с Джесси, похороненным глубоко внутри меня, его грудь прижата к моей спине, он держит меня за талию и двигается во мне сзади. Мой мозг — не единственное, что проснулось. Тело вытягивается по стойке «смирно», я завожу руку назад и запускаю пальцы ему в волосы, выгибая спину и запрокидывая голову, чтобы найти его губы.

Позволяю ему завладеть моим ртом, наши языки устраивают дикие пляски, пока он двигается вперед. С каждым толчком, который заводит меня все дальше и дальше, я подаюсь назад.

— Ава, я не могу насытиться тобой, — выдыхает он мне в рот. — Обещай, что никогда меня не бросишь?

Будто это возможно!

— Не брошу. — Вцепляюсь пальцами ему в волосы и притягиваю его губы к своим. Мне нравится его рот, даже когда он бросает вызов и мне хочется его зашить. Ему постоянно нужны заверения, что я никуда не уйду. Он всегда будет заставлять меня клясться в этом? А я всегда буду подчиняться, без тени сомнения, но на самом деле я хочу, чтобы он знал это, не требуя от меня неоднократных клятв.

Я отстраняюсь, чтобы посмотреть на своего неуверенного мужчину. Он проявляет такую уверенность во всем, кроме этого.

— Прошу, верь мне.

Глядя на меня, он не прерывает своих жестких и мощных ударов, но не дает мне заверений, в которых я нуждаюсь. Я должна знать, что он мне верит. Он слегка улыбается, а затем снова прижимается к моим губам, еще больше увеличивая темп.

Стараюсь изо всех сил, но не могу удержать наши губы вместе, когда он с такой силой рвется в бой. Отстранившись от него, смотрю перед собой, вцепившись в край матраса, чтобы оставаться в нужном положении, когда он снова и снова насаживает меня на себя.

Я дергаюсь, словно внутри лопнула пружина, мы оба кричим, и он, обезумев, бросается вперед, перекидывая меня в бездонную пропасть абсолютного удовольствия. Пытаюсь отдышаться, сердце сражается, чтобы прийти в себя, а тело само по себе бьется в конвульсиях. Джесси ругается и в последний безумный раз устремляется вперед, а затем меня заливает теплое ощущение его освобождения.

— О, мой гребаный бог, — пыхтит он, выскальзывая из меня и падая на спину.

Я перекатываюсь и забираюсь на него, оседлав бедра и лежа на груди, уткнувшись лицом ему в шею.

— Это не был неспешный утренний секс, — заявляю я ему в шею, а затем прижимаюсь губами к пульсирующей вене.

— Нет? — выдыхает он.

— Нет. Это был утренний трах. — Я вздрагиваю, сразу же осознав, что только что выругалась, а мы еще даже не встали с постели.

— Ради бога, Ава. Перестань ругаться! — скрежещет он со стопроцентным разочарованием.

Мне нужно что-то делать со своим языком, обычно я никогда не ругаюсь, это все из-за него!

— Прости. — Кусаю его за шею и слегка всасываю кожу.

— Пытаешься меня пометить? — спрашивает он, но не останавливает.

— Нет, всего лишь пробую на вкус.

Он поворачивается ко мне лицом и находит мои губы, обнимая большими руками меня за спину.

— Завтрак?

Я голодная и хочу покормить Джесси, но мне удобно там, где я нахожусь. Чмокнув его в губы, соскальзываю вниз по его телу, пока не оказываюсь у подмышки.

— Мне удобно. — Провожу пальцем дорожку вниз по его груди к шраму, водя взад и вперед по всей длине раны.

— Я люблю тебя, леди. — Он подтягивает колено, сгибая его, и позволяет мне продолжить. Что-то новенькое.

— Знаю, что любишь.

— Правда? — спрашивает он неуверенно.

Вопрос сбивает меня с толку. Конечно, знаю. Он все время говорит мне об этом, и если его чувство так же сильно, как мое, то оно очень мощное. На самом деле, неизмеримое. Пожалуйста, только не говорите, что он и здесь во мне сомневается. Я смотрю на него снизу вверх.

— Да, правда.

Он наклоняется и тянет меня вверх по своему телу, а затем переворачивает на спину, прижимая к себе, стискивая мои запястья у меня над головой.

— Не уверен, что знаешь. — Его глаза горят, лицо серьезно.

Откуда это взялось?

— Ты говорил мне об этом достаточно, естественно, я знаю. — Пытаюсь высвободить запястья, чтобы взять в ладони его лицо, но он не пускает.

— Слов всегда будет не достаточно, Ава, — он очень серьезен.

— Поэтому ты испытываешь меня своими вызовами? — спрашиваю, стараясь его развеселить. Мне не нравится, каким подавленным он выглядит. Хочу, чтобы он не беспокоился о том, что я от него уйду, ставил под сомнение мою любовь или задавался вопросом, знаю ли я, как сильно он меня любит. Все это давно в прошлом.

— Все это я делаю потому, что безумно тебя люблю. Я никогда не испытывал подобного раньше, никогда. — Он смотрит на меня почти сердито, будто злится из-за своих чувств ко мне. — При одной мысли, что я тебя потеряю, у меня мутнеет рассудок. Я становлюсь полным безумцем. Поверь мне, я все понимаю, — он целует меня в губы. — Я свожу тебя с ума, не так ли?

О, боже милостивый! Признает ли он, что бросает мне вызов?

— Ты очень вызывающий, но ты мой вызывающий мужчина, и я люблю тебя, так что, ты стоишь того, чтобы огорчаться.

— Ты сама довольно вызывающая, леди, — сухо говорит он.

У меня глаза вылезают из орбит.

— Я? — Этот мужчина — чертов псих!

— Но я все равно люблю тебя, и ты очень-очень стоишь головной боли.

Мне хочется… ну, бросить ему вызов. Лишь дав мне желаемое, — признание, — он уничтожил его своими обвинениями.

Я? Вызывающая?

Я собираюсь изложить свои мысли, но он затыкает меня своими пухлыми губами, и я мгновенно отвлекаюсь. Он знает, что делает. Расслабив зудящий от непроизнесенных слов язык, погружаюсь в медленный ритм упоительного поцелуя, мои руки все еще зажаты над головой. Его рот — самая удивительная вещь в мире.

Он чмокает меня в губы.

— Я понял, что ты — та самая, как только тебя увидел.

— Та самая? — Я заинтригована. Его упорство и настойчивость в том, что я принадлежу ему в начале наших отношений, всегда сбивали меня с толку.

Он тычется носом мне в ухо.

— Та, кто вернет меня к жизни, — заявляет он тем деловитым тоном, который в основном означает, что он говорит что-то, что понятно только ему. А он был мертв?

— Как ты узнал? — Он разговаривает. Нужно вытянуть из него как можно больше.

Джесси смотрит мне прямо в глаза. Они переполнены смыслом.

— Мое сердце снова начало биться, — шепчет он.

К горлу подскакивает комок, я поднимаю глаза, совершенно ошеломленная его признанием. Это очень серьезно, и я в абсолютном шоке. Не знаю, что сказать. Этот сногсшибательный мужчина смотрит на меня, словно я — единственная на всем белом свете.

Я дергаю запястьями, пока он их не отпускает, и обнимаю его, ногами обвиваясь вокруг его талии, держась за него, словно он — единственный на всем белом свете.

Для меня он таким и является.

Я не знаю всех причин его заявления, но сила этих слов действительно говорит обо всем. Он не может без меня жить. Что же, и я не могу жить без него. Этот мужчина — мой мир.

Он лежит на мне неподвижно и позволяет сжимать его, пока в мышцах не появляется боль.

— Могу я тебя покормить? — спрашиваю, когда мышцы бедер начинают протестующе вопить. Он поднимает меня с кровати, все еще обернутую вокруг его тела, и несет из спальни вниз. — Я забуду, как пользоваться ногами, — говорю, когда он спускается по лестнице и направляется на кухню.

— Тогда я буду носить тебя повсюду.

— Тебе бы это понравилось, не так ли? — Для него это был бы прекрасный предлог, чтобы прижимать меня к себе.

— Я бы с удовольствием. — Он ухмыляется и усаживает меня на холодный мрамор, дрожь, пробегающая по пятой точке, напоминает, что мы оба абсолютно голые. Я восхищаюсь его идеальной задницей, когда он подходит к холодильнику и набирает продукты для завтрака и банку арахисового масла.

Я соскальзываю с островка.

— Предполагалось, что я готовлю завтрак тебе. — Отталкиваю его с дороги. — Садись, — приказываю самым требовательным тоном. Он ухмыляется и хватает банку с арахисовым маслом, прежде чем ущипнуть меня за сосок и направиться к стулу. — Что хочешь? — спрашиваю, засовывая хлеб в тостер. Повернувшись, вижу, как он ныряет пальцем в только что открытую банку.

— Яичницу-глазунью. — говорит он с пальцем во рту, явно пытаясь подавить усмешку.

Я оглядываю свое обнаженное тело. Наверное, стоит одеться, раз он хочет, чтобы я поджарила ему яичницу. Вновь переведя взгляд на него, вижу, что он проиграл битву и улыбается, — лицо радостное.

— Если ты готовишь мне, то я готовлю тебе. — Провожу глазами по его обнаженной груди и поднимаю брови.

Он вытаскивает палец изо рта.

— Дикарь.

Наши головы поворачиваются в сторону кухонной арки, откуда раздается звук открывшейся входной двери. Перевожу широко распахнутые глаза обратно на Джесси, у которого палец завис в воздухе на пути ко рту. В его взгляде также читается: «кто там, нахрен»?

Вскочив, он сбивает банку с арахисовым маслом с островка, и та падает на пол. Она разбивается, стекло разлетается в разные стороны. Теперь я в панике.

— Черт возьми! — Он смотрит на меня широко раскрытыми глазами. — Это Кэти!

О боже, помоги мне!

Прошлым вечером я чуть не оторвала ей голову, а теперь собираюсь вогнать в краску! И в довершение всего, ее подгоревшая лазанья во всей своей красе лежит рядом. Она возненавидит меня. Из кухни нет иного выхода, кроме как, пройти мимо источника наших бедствий. Я смотрю на Джесси. Он застыл на месте, терзаемый теми же мыслями, что и я. Кэти, вероятно, не будет возражать против того, чтобы одним глазком урвать кусочек его плоти. Я улыбаюсь, но затем возвращаюсь к здесь и сейчас. Заканчиваю пялиться на четко очерченные линии тела своего мужчины и токаю его через всю кухню.

— Черт! — Укол боли пронзает ступню. — Ай-ай-ай! — Продолжаю бежать, не обращая внимания на боль.

Джесси не отстает от меня, неудержимо смеясь, пока мы устремляемся вверх по лестнице.

— Язык! — бормочет он и шлепает меня по заднице.

— Боже милостивый! — слышу пораженный голос, когда мы достигаем вершины. О, как, должно быть, мы выглядим? Я со всех ног бегу в спальню и ныряю под одеяло. Я подавлена. Больше никогда не смогу посмотреть ей в глаза.

Чувствую, как на кровать приземляется Джесси.

— Ты где? — Он пробирается сквозь одеяло, пока не находит меня, уткнувшуюся головой в подушку. — Вот ты где. — Он переворачивает меня и зарывается лицом мне в грудь. — Ты расстроила консьержа, а теперь очень расстроила мою экономку.

— Не надо! — В полном отчаянии закрываю лицо руками.

Он смеется.

— Дай взгляну на ногу. — Он садится на пятки и сжимает рукой мою ступню.

— Больно, — жалуюсь я, чувствуя, как кончик пальца легко скользит по моей пятке.

— Детка, у тебя застрял осколок. — Он целует меня в пятку и вскакивает с кровати. — Пинцет?

Я убираю одну руку с лица и указываю на ванную.

— В косметичке, — ворчу я. Не могу поверить, что только что мелькала голым задом перед экономкой Джесси. Это ужасно — унизительно. Мне нужен халат.

Чувствую, как кровать снова прогибается под весом Джесси, и он сжимает мою ногу.

— Лежи спокойно, — мягко инструктирует он.

Задерживаю дыхание и закрываю ладонями пунцовое лицо, но все смущение мгновенно исчезает, когда я чувствую, как теплый, влажный язык скользит вверх по ступне, слизывая следы крови. Я вздрагиваю от этого прикосновения и убираю руки, чтобы посмотреть на него, немного сдвинувшись и напрягая бедра. Он понимающе улыбается, его глаза сверкают, потом он обхватывает губами осколок.

— Что ты делаешь?

— Достаю его, — говорит он мне в пятку. Сосет ее и отстраняется, чтобы взять пинцет, и приближается вплотную к ранке.

Я ухмыляюсь, наблюдая, как на его лбу появляется сосредоточенная морщинка.

— Вот так. — Он целует ступню и опускает ее. На самом деле, все прошло довольно безболезненно. — Чему ты ухмыляешься? — смотрит он на меня с удивлением.

— Твоя хмурая морщинка.

— У меня нет морщинки, — обижается он.

— Есть.

Он заползает на кровать и ложится на меня.

— Мисс О'Ши, хотите сказать, что у меня морщины?

Моя улыбка становится шире.

— Нет. Она появляется только тогда, когда ты концентрируешься или если обеспокоен.

— Да?

— Да.

— О… — Он хмурится. — А сейчас?

Я смеюсь, и он кусает меня за грудь, немного подминая под себя.

— Собирайся. — Он крепко меня целует. — Пойду посмотрю, не убежала ли Кэти с криком.

Мой смех стихает при напоминании о бедной экономке Джесси, которая только что лицезрела мой голый зад.

— Ладно.

— Увидимся внизу. — Он снова наклоняется и запечатлевает на моих губах долгий, плавящий сознание поцелуй. — Не задерживайся надолго.

— Не буду, — ворчу, как угрюмая маленькая девочка, которой себя ощущаю.

Вскочив, он натягивает клетчатые домашние штаны, а затем оставляет меня, отправляясь успокаивать свою экономку.

Пока принимаю душ и привожу себя в порядок, я отвлекаюсь от отчаяния, потом надеваю цветастое платье свободного кроя — вероятно, слишком короткое — и сандалии на плоской подошве. Стягиваю волосы в хвост. Я готова.

Когда я, как пугливая бродяжка, — взволнованная и нервная — захожу на кухню, Джесси отрывается от яичницы и рогалика с лососем, одаривая меня одной из предназначенных только мне улыбок. Его обнаженная грудь на мгновение отвлекает меня от смущения, и я не упускаю слегка нахмуренного взгляда, когда он замечает длину платья. Я его игнорирую.

— Вот она. Кэти, это Ава, — любовь всей моей жизни. — Он похлопывает по стулу рядом с собой, а Кэти отворачивается от холодильника, чтобы посмотреть на меня.

С пылающими щеками одариваю ее легкой извиняющейся улыбкой. И чувствую себя намного лучше, когда замечаю ее румянец. Я так беспокоилась о собственном унижении, что не подумала, насколько может смутиться она. Сажусь рядом с Джесси, и он наливает мне апельсинового сока.

— Мне нравится твое платье, — ухмыляется он. — Слишком короткое, но доступ отличный. Пусть остается.

В ужасе смотрю на него и пинаю под столом. Он со смехом вонзает зубы в рогалик. Я в шоке от его поведения, но приятно удивлена его согласием — он не отправил меня с позором обратно наверх.

— Ава, приятно познакомиться. Не хотите ли позавтракать? — Голос Кэти дружелюбный и теплый. Я не заслуживаю ни того, ни другого.

— Мне тоже, Кэти, я бы с удовольствием позавтракала, спасибо.

— Что бы вы хотели? — Она улыбается мне. У нее самое доброе лицо.

— Я буду то же самое, что и Джесси, спасибо. — Не удивлюсь, если она повернется и скажет, чтобы я засунула свое «спасибо» себе в задницу, но она этого не делает. Она кивает в знак согласия и продолжает заниматься делом.

Взяв стакан сока, смотрю на Джесси. Он выглядит непростительно самодовольным. Рада, что он находит мой дискомфорт забавным, но не могу представить, чтобы он также воодушевлялся ситуацией, если бы на месте Кэти оказался мужчина. Потянувшись к его коленям, просовываю руку ему в штаны и нежно хватаю за член. Он подскакивает, ударяясь коленом о мраморную столешницу, и с набитым ртом начинает кашлять. Кэти оборачивается, встревоженная тем, что Джесси задыхается, и несет ему стакан воды, передавая через стойку. Он поднимает руку в знак благодарности.

— Ты в порядке? — спрашиваю, изображая безумное беспокойство, и начинаю медленно поглаживать его твердеющую длину.

— В норме, — его голос очень высокий и напряженный.

Кэти возвращается к приготовлению моего завтрака, а я продолжаю злонамеренно разрушать здравомыслие Джесси. Он роняет рогалик и делает тихий, контролируемый вдох, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

Игнорируя его шок, медленно провожу большим пальцем по влажной головке, прежде чем снова спуститься к основанию. Чувствую под рукой непрекращающуюся пульсацию и капельку спермы на кончике. Собрав влагу, плавно скольжу вверх и вниз по железной эрекции.

Перевожу взгляд на него.

— Хорошо? — говорю я одними губами, и он в отчаянии качает головой.

Я в своей стихии. Такого никогда не случалось. Он, должно быть, очень уважает Кэти, потому что я точно знаю, будь здесь кто-то другой, меня бы уже выволокли из кухни.

— Вот, Ава, держите. — Кэти пододвигает ко мне тарелку через островок.

Я отпускаю Джесси, как горячую картофелину, и засовываю большой палец в рот, прежде чем пододвинуть к себе тарелку. Слышу резкий вдох и чувствую, как он прожигает меня взглядом.

— Спасибо, Кэти, — весело щебечу я. Беру рогалик и откусываю большой кусок. — Кэти, это восхитительно, — сообщаю я ей, когда она начинает загружать посудомоечную машину. Она оглядывается на меня и улыбается.

Осознаю, что обжигающий взгляд все еще прикован ко мне, пока я наслаждаюсь рогаликом, поэтому медленно поворачиваюсь, глядя в полное шока и ужаса лицо.

Он поднимает брови, не отрывая от меня взгляда, а затем резко кивает к выходу из кухни.

— Наверх, живо, — тихо говорит он, вставая. — Спасибо за завтрак, Кэти. Я в душ. — Он смотрит на меня. Я киваю.

— Не за что, мой мальчик. Мы можем обсудить то, что бы ты хотел, чтобы я сделала сегодня? Я совершенно выбилась из жизни, и вижу, что ты не делал ровным счетом ничего, кроме как, разбивал двери и проделывал дыры в стенах. — Она вытирает руки кухонным полотенцем и неодобрительно смотрит в спину Джесси.

Он не поворачивается к ней, потому что скрывает огромную эрекцию, натягивающую штаны. Ухмыляясь, мысленно записываю очко в свою пользу.

— Ава разберется с этим, как только поможет мне кое с чем наверху, — бросает он через плечо и исчезает.

Я разберусь? Я без понятия, чем занимается Кэти, или что он хочет, чтобы она сегодня сделала, и совершенно не намерена следовать за ним наверх, чтобы завершить начатое.

Остаюсь там, где сижу, и делаю глубокий вдох, впуская в себя уверенность.

— Кэти, я хотела извиниться за вчерашний вечер и сегодняшнее утро.

Она закатывает глаза.

— Не волнуйтесь, дорогая, честное слово.

— Я была с вами очень груба, а сегодня утром… ну, я не ожидала гостей. — Ковыряю последние кусочки рогалика, чувствуя, как щеки снова пылают.

— Ава, правда, все в порядке. Джесси сказал, что у вас был плохой день, и он не уведомил вас о моем возвращении. Я понимаю. — Она улыбается мне, отряхивая фартук. Улыбка искренняя. Мне нравится Кэти. С ее седым каре, дружелюбным лицом и юбками в цветочек, она — типичное благоразумие.

— Такого больше не повторится. — Взяв тарелку, несу ее к посудомоечной машине, но, прежде чем успеваю ее открыть, тарелка исчезает из моей руки.

— Я займусь этим. Вам лучше пойти и помочь моему мальчику с тем, что ему от вас нужно.

О, я точно знаю, что ему от меня нужно, и никуда не пойду. Он может разобраться сам. Меня убивает, что я ему отказываю, но выражение его лица было просто потрясающим.

— О, он справится.

— Ладно, давайте обсудим, с чего мне следует начать? У меня есть график, но я так долго отсутствовала, что все полетело в тартарары! — Она достает из передника блокнот и ручку и готовится делать заметки. — Наверное, следует начать со стирки и глажки.

— Э-м, не уверена, — пожимаю я плечами. — На самом деле я здесь даже не живу, — шепчу я. Хочу добавить, что меня похитили и перевезли сюда против воли.

— Нет? — Лицо у нее озадаченное: — Мой мальчик сказал, что живете.

— Ну, этот разговор еще впереди, — объясняю я. — Ему не нравится ответ «нет». Во всяком случае, от меня.

Ее лоб морщится.

— Что, моему добродушному мальчику?

Я усмехаюсь.

— Да, мне уже такое говорили. — Если кто-нибудь еще скажет, какой он покладистый, я могу запросто их уничтожить.

— Что же, приятно, когда в доме леди, — говорит она, доставая из-под раковины чистящее средство. — Моему мальчику нужна девочка, — размышляет она.

Я улыбаюсь ласковому обращению Кэти к Джесси. Интересно, как долго она у него работает? Джесси сказал, что она была единственной женщиной, без которой он не мог жить, хотя я подозреваю, что теперь это изменилось.

Она опрыскивает столешницу антибактериальным спреем и принимается вытирать.

— Тогда, если вы так желаете, я дождусь Джесси.

— Да, спасибо. Пойду сделаю пару звонков. — Сбоку замечаю свой заряжающийся телефон, но сумочки нет. — Вы не видели мою сумочку?

— Я убрала его в гардероб, дорогая. О, и попросила Клайва разобраться с дверью лифта.

Я съеживаюсь.

— О, спасибо. — Схватив телефон, выхожу из кухни, чтобы забрать сумочку. Она, вероятно, думает, что я неряха, а еще грубая корова, вандалка и эксгибиционистка.

Отыскав сумочку, просматриваю телефон и вижу два пропущенных звонка от мамы и сообщение от Мэтта. Мои плечи сникают. Мне следует его удалить, но любопытство берет верх.

Не знаю, что на меня нашло. Мне очень жаль, Х

Я ощетиниваюсь с головы до ног и удаляю сообщение. Последнее, что мне нужно, это чтобы его обнаружил Джесси. Ему и раньше было жаль, и меня до сих пор беспокоит, откуда он знает о Джесси. Сначала я должна позвонить маме, но у меня есть подруга, которой необходимо мне кое-что объяснить. Проходит какое-то время, но, в конце концов, она отвечает. Знаю, она смотрит на экран, не зная, что сказать.

— Ты член клуба! — обвиняюще выпаливаю я, когда она, наконец, берет трубку.

— И? — Она стремится, чтобы ее голос звучал беззаботно, но я чувствую раздражение.

— Почему ты мне не сказала?

— Это не твое дело, — парирует она.

— Спасибо! Я очень на тебя обижена. Мы рассказываем друг другу все.

— Ава, я просто немного веселюсь, — нетерпеливо фыркает она.

Я слышала это раньше, но вижу, здесь что-то другое. Знаю, Сэм ей нравится, и не могу понять, как, присоединившись к нему во всех извращенствах и согласившись с его образом жизни, она получит то, что хочет. Эта катастрофа просто ожидает своего часа.

— Ты все время это повторяешь, — скрежещу я в трубку. — Почему ты не хочешь признать, что это еще не все?

— Например? — спрашивает она, и в ее тоне слышится удивление — удивление от того, что я озвучила вопрос на миллион долларов.

— Например, что он тебе очень нравится, — говорю в абсолютном раздражении.

Она усмехается.

— Не нравится!

— Ох, ты безнадежна, — рявкаю я. Почему она не может проглотить свою гордость и признать это? Какой от этого вред, особенно от меня?

— Кстати, о безнадежности; как Джесси? Мать твою, Ава. Этот мужчина может хорошенько вздрючить!

Я смеюсь.

— Да, может. Мэтт попытался на меня наброситься до того, как Джесси штурмовал квартиру. Он рассказал Джесси, что мы поцеловались. Полагаю, сегодня утром Мэтт нянчится с подбитым глазом.

— Ха, хорошо! — Она смеется, и я не могу сдержать удовлетворенную ухмылку, появляющуюся на лице. Он это заслужил.

— Он знает о маленькой проблеме Джесси с выпивкой, — добавляю я. Сейчас мне не смешно.

— Откуда? — Ее шок совпадает с моим.

— Понятия не имею. В любом случае, мне нужно позвонить маме. Полагаю, встретимся позже.

— О да! — взволнованно щебечет она. Не могу разделить ее волнение по поводу сегодняшнего юбилейного ужина. — Увидимся там!

— Пока. — Вешаю трубку и набираю мамин номер, прежде чем она отправит поисковую группу.

— Ава? — Ее пронзительный голос бьет по барабанным перепонкам.

— Мам, не так громко!

— Прости. Мэтт снова звонил.

Что?

Я перехожу в гостиную и сажусь. Любые надежды на то, что мама меня подбодрит, полностью разрушены этим маленьким заявлением.

— Ава, он сказал, что ты переехала к буйному алкоголику с ужасным характером. Он избил Мэтта!

Я откидываюсь на спинку кресла и в полном душевном отчаянии смотрю в потолок. Почему этот придурок не может просто уползти в темную дыру, из которой вылез, и сдохнуть?

— Мама, пожалуйста, не разговаривай с ним больше, — умоляю я. Какой же он все-таки подонок, вываливает это дерьмо на моих родителей. Это только укрепляет мои выводы о коварной, мерзкой змее.

— Это правда? — осторожно спрашивает она. Вижу, как она бросает на отца обеспокоенный взгляд.

— Не совсем, — я не могу полностью ей солгать. В конце концов, она все выяснит. — Мам, все совсем не так, как говорит Мэтт.

— Тогда, как же?

Ох, я не могу обсуждать это по телефону. Слишком многое нужно объяснить, и я не хочу, чтобы она осуждала Джесси. У меня возникает желание прибить Мэтта.

— Мам, послушай. Мне пора на работу. — Небольшая ложь не повредит.

— Ава, я очень за тебя беспокоюсь.

Я чувствую ее отчаяние. Ненавижу Мэтта за это, но он написал, что сожалеет. Ему стало жаль до или после того, как он позвонил моим родителям с сообщением о последних новостях моей личной жизни? Надо бы послать к нему Джесси, чтобы тот его уничтожил.

— Прошу, не волнуйся. Мэтт хотел, чтобы я вернулась. Он набросился на меня, когда я заехала забрать остатки вещей, а когда дала ему отпор, стал вести себя мерзко. Джесси просто меня защищал. — Я стараюсь сократить длинную историю и намеренно опустить все моменты, которые могут запятнать Джесси. Их несколько.

— Джесси? Это тот мужчина, с которым ты была в прошлые выходные, когда я звонила?

— Да, — вздыхаю я.

— Значит, он не просто друг? — В ее тоне слышится надменность. Она раскусила мою невинную ложь, и ей это не нравится.

— Я с ним встречаюсь. Ничего серьезного, — делаю я попытку и мысленно смеюсь. Не могу поверить, что я только что это сказала.

— И он алкоголик? — наседает она.

Делаю усталый вздох, который, знаю, она не оценит.

— Мама, он не алкоголик. Не обращай внимания на Мэтта, он злится. И больше не отвечай на его звонки.

— Мне это не нравится. Нет дыма без огня, Ава. — Она не кажется счастливой, и я не могу ее винить. Я никогда так не радовалась, что они живут далеко. Не думаю, что смогу встретиться с ней лицом к лицу. — Твой брат скоро вернется в Лондон, — добавляет она угрожающе. Я точно знаю, лишь повесив трубку, она немедленно позвонит Дэну, чтобы сообщить подробности.

— Знаю. Мне нужно идти, — настаиваю я.

— Хорошо, поговорим в выходные, — раздраженно говорит она. — Береги себя. — Последнее она добавляет чуть мягче. Она никогда не заканчивает разговор на плохой ноте.

— Обязательно, люблю тебя.

— И я тоже, Ава.

Бросив телефон на колени, продолжаю смотреть в высокий потолок. Будет ли Мэтт продолжать мне гадить? Искушение позвонить его матери непреодолимо. Я никогда не ходила у нее в любимицах, как и она у меня. Ее маленький золотой мальчик не может сделать ничего плохого, поэтому звонить ей и рассказывать о проступках Мэтта было бы бесполезно. О боже, мои родители будут вне себя.

Закрываю глаза и пытаюсь прогнать все мысли об отвратительных бывших парнях и обеспокоенных родителях. Это не работает. Когда я снова их открываю, надо мной нависает лицо Джесси, опираясь на подлокотники кресла, он наклоняется ко мне.

Его широкая улыбка исчезает, когда он замечает выражение на моем лице.

— Что случилось? — спрашивает он озабоченно. Не хочу ему говорить. Последнее, что мне нужно, — это злить его после вчерашних событий. — Эй, расскажи мне. Больше никаких секретов.

— Хорошо, — говорю я, когда он садится передо мной на корточки, чтобы наши глаза были на одном уровне.

Он берет мои руки в свои.

— Тогда, начинай, — подсказывает он, когда я не уточняю свое «хорошо». Не хочу начинать выходной день с ярости Джесси.

— Мэтт позвонил моим родителям и рассказал, что я живу с буйным алкоголиком, который его избил, — быстро выпаливаю я и готовлюсь к буре. Уже вижу, как его лицо заливает краска, он жует нижнюю губу. Я передумала; не думаю, что хочу посылать Джесси разбираться с Мэттом. Судя по выражению его лица, он, вероятно, его убьет.

Я сижу и задумчиво жду, пока Джесси обдумает то, что у него на уме.

— Я не алкоголик, — в конце концов, отрезает он.

— Знаю, — демонстрирую ему свой самый уверенный голос, но боюсь, что он прозвучит снисходительно. Ему действительно не нравится, когда его называют алкоголиком, и теперь я задаюсь вопросом, правда ли это или отрицание. Он выглядит таким сердитым, что я жалею, что не держала рот на замке. — Джесси, откуда он узнал?

Он выпрямляется.

— Понятия не имею, Ава. Нам нужно поговорить с Кэти.

И все? Разве он не попытается это выяснить?

— Зачем нам говорить с Кэти? — коротко спрашиваю я.

— Она была в отъезде. Ей нужно кое-что узнать. — Он протягивает мне руку, и я позволяю ему поднять себя.

— Что, например?

— Не знаю, — раздраженно отвечает он. — Поэтому нам нужно с ней поговорить. — Он пытается утащить меня на кухню.

Я убираю руку.

— Нет. Тебе нужно, Джесси. Это твоя квартира, она твоя экономка. — Я качаю головой. Этим заявлением я только что заработала себе мощный рык и свирепый взгляд.

— Наша! — Он обнимает меня, хватает за зад и притягивает к своему телу. — Ты и в самом деле знаешь, как меня задеть. Что напомнило мне, — он прижимается ко мне пахом. — О жестокости и неразумии. — Он выгибает бровь. — Я ждал наверху, а ты не пришла.

Тихий смешок срывается с моих губ.

— Что ты сделал?

— Как думаешь, что я сделал?

Разражаюсь приступами смеха при мысли о том, что мой бедняга прибегает к дрочке на скорую руку, потому что я вела себя как ребенок и дразнила его. Однако вскоре я замолкаю, чувствуя, как он снова трется об меня. Я ловлю его взгляд. В нем пляшет восторг. Я знаю его игру, и с Кэти на кухне я также знаю, что он не намерен доводить ее до конца. Я вырываюсь из его рук и выпрямляюсь.

— Мне очень жаль, — говорю с усмешкой. Мне не жаль.

Его ослепительные зеленые глаза сужаются. Слава богу, гнев прошел.

— Ты еще пожалеешь. — Он хватает меня и снова ставит перед собой. — Больше так не делай. — Крепко меня целует, стискивая мои бедра, а затем отстраняется, оставляя меня ошеломленной и дезориентированной.

Я хмуро смотрю на него.

— Иди и поговори со своей экономкой. — Глупо делаю вид, что он не произвел на меня никакого эффекта.

— Нашей! Ради всего святого, женщина! — Он в отчаянии сжимает челюсти. — Ты невозможна!

Я?

— Иди и поговори с экономкой. Мне нужно помириться с Клайвом. — Я ухожу, оставляя его с лицом, похожим на грозовую тучу. — Пока, Кэти, — кричу я, выходя из пентхауса.

Робко выхожу из лифта. Кэти я завоевала, теперь пришло время взяться за Клайва. Мне срочно нужно очистить душу. Смеюсь про себя. Извинения перед несколькими служащими «Луссо» не помогут, и теперь, когда Клайв знает о двери лифта, я ожидаю, что он сердится на меня еще больше.

Замечаю, как он забирает почту из почтовых ящиков.

— Доброе утро, Клайв, — восклицаю весело.

Заперев почтовый ящик, он поднимает на меня взгляд. От обиды в его глазах никуда не деться.

— Ава, — отвечает он без всякого дружелюбия. Это выходит за рамки формальности. Я действительно его расстроила.

— Клайв, прости.

— Ты причинила мне невыразимые неудобства. — Качая головой, он возвращается к конторке. — И я понятия не имею, что случилось с дверью лифта. Ава, ты словно вихрь.

Я? Закатываю глаза. Я себя не оправдываю.

— Знаю. Скажи, как я могу загладить свою вину. — Опираюсь локтями на высокую конторку и приклеиваю на лицо самое ангельское выражение.

— Не смотрите на меня так, юная леди, — предостерегает он.

Я хлопаю ресницами, и он изо всех сил старается не улыбаться, но уголки губ дергаются. Я почти его поймала.

— Какой напиток ты предпочитаешь? — спрашиваю я. Старики обожают хорошее виски. Он отрывает взгляд от почты, которую разбирает.

Бинго!

— Я бы не возражал против «Гленморанджи Порт Вуд Финиш». — Его глаза загораются.

— Принято, — говорю я, и он улыбается. — Мне, правда, очень жаль. Не понимаю, что на меня нашло. — На самом деле, я понимаю — на меня нашел Джесси Уорд.

— Считай, что забыли. Вот ваша почта. — Он протягивает мне пару конвертов.

— Спасибо, Клайв.

Повернувшись, выхожу на улицу, надеваю солнечные очки и запихиваю конверты в сумочку. Сегодня чудесный день, и я с нетерпением жду возможности провести его с Мистером Вызовом.

— Тебе придется с ней поговорить. — Джесси выходит из фойе «Луссо». — Она спрашивает о любимых блюдах, туалетных принадлежностях и всем остальном. — Он явно раздражен.

Наблюдаю за его приближением: шесть футов три дюйма красоты и стройности. Улыбаюсь про себя. Я никогда не устану им восхищаться. Вылинявшие джинсы низко сидят на бедрах, белая футболка слегка облегает бицепсы. На нем очки Wayfarer, и он небрит. Я могла бы его съесть.

— Чему ухмыляешься? — спрашивает он, в полнейшем недоумении, когда подходит ко мне.

— Тебе не кажется странным, что ты не знаешь подобных вещей? — в моем голосе слышится критика. Смешно, что мы не знаем друг о друге таких элементарных фактов.

Он хватает меня за руку и ведет дальше.

— К чему ты клонишь?

— К тому, что мы мало знаем друг о друге. — Он не может этого отрицать. Утверждение совершенно точное.

Он останавливает меня.

— Какое у тебя любимое блюдо?

Я задумываюсь.

— Копченый лосось.

— Это я знал, — улыбается он. — Каким дезодорантом ты пользуешься?

Я закатываю глаза.

— «Vaseline».

Он поднимает глаза к небесам, издает фальшивый вздох облегчения и снова смотрит на меня.

— Кажется, теперь я знаю тебя намного лучше, — издевается он. — Счастлива?

Считает себя умником. Просто не хочет признавать, что не знать такие вещи — необычно.

— Мы поедем на машине? — спрашиваю я, когда он открывает пассажирскую дверь, чтобы усадить меня.

— Ну, пешком я не хожу и не пользуюсь общественным транспортом, так что, да, мы поедем на машине. В любом случае, нам нужно заглянуть в «Поместье», проверить, все ли готово к сегодняшнему вечеру.

Кажется, я пытаюсь скрыть внутренний стон. Отлично, я взяла выходной, чтобы провести его с Джесси, а меня тащат в «Поместье» и днем, и вечером. Сев в машину, жду, пока Джесси устроится рядом со мной.

Мы мчимся в сторону города, утреннее движение в час пик нисколько не беспокоит Джесси. Оазис исполняет «Morning Glory», и я наблюдаю, как Джесси подпевает, постукивая по рулю и выполняя свои обычные пируэты, подрезая и в целом не соблюдая дорожный этикет. Он выглядит таким беззаботным и довольным собой. Это тот самый добродушный Джесси, о котором мне все твердят. После недавних откровений я чувствую, что с меня сняли тяжкий груз. Я знаю, что у него есть история, и довольно грязная, но она в прошлом. Он любит меня. Я ни минуты в этом не сомневаюсь.

— Что? — Он бросает на меня взгляд, замечая, что я его изучаю.

— Думала о том, как сильно я тебя люблю, — говорю небрежно, слегка опуская окно. Здесь жарко.

— Знаю, что любишь. — Он протягивает руку и хватает меня за голое колено. — Так куда мне ехать?

Ну, это просто.

— На Оксфорд-стрит, — отвечаю я. — Все мои любимые магазины находятся на Оксфорд-стрит.

Его лицо неодобрительно морщится.

— Все магазины?

— Да. — Что это с ним?

— Разве ты зайдешь не в один магазин?

Всего в один? Он думает, что я найду платье в первом же попавшемся магазине?

— Еще мне нужны новые туфли. И, возможно, сумочка. В одном магазине всего этого не найти.

— Я бы нашел! — говорит он, ошеломленный моим намерением таскать его по нескольким магазинам. Не могу представить, как Джесси ходит покупать одежду. Мужчинам в этом плане намного проще, чем женщинам. Если он ожидает, что я хожу по магазинам, как он, то его ждет шок.

— А где одеваешься ты? — спрашиваю я.

— В «Харродс». Мной всегда занимается Зои. Быстро и безболезненно.

— Да, потому что ты платишь ей за услугу, — отвечаю сухо.

— Эта услуга не имеет себе равных и стоит каждого пенни. Они лучшие в своем деле, — твердо говорит он. — В любом случае, покупаешь платья не ты, так что выбор стиля за мной.

Я вскидываю голову.

— Одно платье, Джесси, ты должен мне одно платье, — напоминаю я. Он пожимает плечами, полностью меня игнорируя. — Одно платье, — настаиваю я.

— Много платьев, — бормочет он себе под нос.

Ну, нет! Он не будет покупать мне одежду. У меня уже был с ним один совместный опыт шоппинга, и из-за длины платья у него чуть не случился эпилептический припадок. Да, я купила эту глупо дорогую вещицу только в порыве инфантильной мести, но дело в том, что он считал, что может диктовать, что мне носить. Он хочет оплатить одежду, чтобы самому ее выбрать.

— Ты не будешь покупать мне одежду! — говорю я со всем отвращением, которое действительно испытываю.

Он смотрит на меня так, словно у меня только что выросла еще одна голова.

— Буду, черт возьми!

— Нет, не будешь.

— Ава, это не обсуждается. Точка. — Он убирает руку с моего колена, чтобы переключить передачу.

— Ты прав, это не обсуждается. Я сама покупаю себе одежду. — Я включаю Оазис погромче, чтобы заглушить любое контрнаступление. Я не уступлю. Я сама куплю себе одежду. Точка!

Оставшуюся часть пути лишь Оазис заполняет тишину. Краем глаза замечаю, как он кусает губу, а шестеренки вращаются так быстро, что я почти их слышу. Я улыбаюсь, потому что, если бы сейчас мы не были в публичном месте, мне бы устроили вразумляющий трах. Однако, вместо этого, он размышляет над тем, как еще может добиться своего.

Он паркуется, затем поворачивается ко мне.

— У меня есть к тебе предложение, — уверенно говорит он.

Ах, шестеренки в работе. Не сомневаюсь, конечным результатом этого предложения будет то, что Джесси добьется своего.

— Я не собираюсь с тобой торговаться, и здесь не может быть и речи о вразумляющем трахе, не так ли? — самодовольно говорю я, выходя из машины.

Джесси выскакивает и обходит машину, чтобы присоединиться ко мне на тротуаре. Он прищуривается, глядя на меня.

— Язык! Ты уже должна мне трах возмездие.

— Да что ты?

— Да, и еще один за свое короткое шоу за завтраком, — напоминает он.

Так и знала, что мне это с рук не сойдет.

— Мне все равно, что ты предложишь. Ты не будешь покупать мне одежду, — заявляю высокомерно. На ум приходят слова Джесси о том, чтобы я носила только платья. Без сомнения, он говорил на полном серьезе.

— Ты даже не выслушала меня, — жалуется он. — Тебе понравится то, что я собираюсь предложить. — Он усмехается. Его уверенность вернулась, и я заинтригована. Изучаю его секунду, и он улыбается шире. Он знает, что завладел моим вниманием.

— Что? — спрашиваю я. Чем он собирается меня соблазнить?

Его глаза удовлетворенно блестят.

— Ты позволяешь мне баловать тебя. — Он проводит пальцем под моим подбородком, закрывая мне рот, когда я пытаюсь возразить. — А я скажу тебе, сколько мне лет. — Он опускает свои губы к моим и скрепляет сделку глубоким поцелуем.

Что?

Я позволяю ему вытянуть из себя поцелуями все упрямство прямо на оживленном лондонском тротуаре. И вот опять, я целиком и полностью во власти этого мужчины, от одного касания пальца которого лишаюсь разума. Он стонет мне в рот, опрокидывая меня назад и удерживая в объятиях.

— Я знаю, сколько тебе лет, — говорю я ему в губы.

Он отстраняется и смотрит на меня сверху.

— Думаешь, знаешь?

В изумлении смотрю на него.

— Ты солгал? — Ему не тридцать семь? Сколько же тогда? Черт возьми, неужели он старше? — Скажи мне, — хмуро требую я.

— Ну, нет. Сначала баловать, потом исповедоваться. Можешь исключить меня из игры. Я знаю, что моя красавица способна на грязную игру. — Он ухмыляется и возвращает меня в вертикальное положение.

— Не способна, — усмехаюсь я. Еще как способна! — Поверить не могу, что ты мне солгал.

Он вопросительно смотрит на меня.

— Поверить не могу, что ты приковала меня наручниками к кровати.

Я тоже не могу поверить, что сделал это, но, похоже, случай, в итоге, ни к чему не привел. Он берет меня за руку и ведет через дорогу в магазин.

Глава 18

Видения мириад сумочек, от которых текут слюнки, сразу же благословляют мой взор, но мне не дают возможности их рассмотреть. Джесси целеустремленно и многозначительно шагает, таща меня за собой, и когда мы входим в лифт, он нажимает кнопку первого этажа. Я просматриваю план магазина.

— Эй, мне нужен четвертый этаж. — Я хотела бы избежать международных коллекций первого этажа. Они кричат о дороговизне, но Джесси полностью меня игнорирует. — Джесси? — Он крепко сжимает мою руку, его лицо совершенно бесстрастно. Дверь лифта открывается, и меня вытаскивают из него.

— Сюда, — говорит он, ведя меня мимо витрин с невероятной дизайнерской одеждой и платьями от кутюр. Рада, что он обошел их стороной.

Ох, нет!

Сердце замирает, когда я замечаю вывеску «персональный покупатель».

— Нет, Джесси, нет, нет, нет. — Пытаюсь его остановить, но он несется вперед, таща меня к входу в отдел. — Джесси, пожалуйста, — умоляю, но он снова полностью игнорирует меня.

Мне хочется пнуть его в голень. Ненавижу суету и внимание в подобных отделах. Тебя целуют в задницу и говорят, что все выглядит потрясающе, и все это заставляет тебя чувствовать, что ты должен что-то купить. Давление будет огромным, и я не смею даже думать о цене.

— У меня назначена встреча с Зои, — обращается он к приветствующему нас парню в элегантном костюме и начищенных ботинках. Зачем спрашивать меня, если он уже заранее знал, куда мы отправимся? Мне хочется свернуть ему шею.

— Мистер Уорд? — спрашивает продавец.

— Да, — отвечает Джесси, все еще отказываясь на меня смотреть, хотя чертовски хорошо знает, как сильно я на него сержусь, и от этого мне очень неловко.

— Пожалуйста, сюда. Могу я принести вам что-нибудь выпить? Может, шампанского? — вежливо спрашивает он.

Джесси смотрит на меня, и я качаю головой. Хочу удрать прямиком в «Хаус оф Фрейзер», где я могу спокойно делать покупки с банкой кока-колы и минимум суеты.

— Нет, спасибо, — отвечает Джесси. Молодой человек ведет нас в роскошную приватную зону, и Джесси тянет меня к большому кожаному дивану. Я сажусь рядом с ним и вырываю свою руку из его хватки. Вполне возможно, это мой худший кошмар.

— В чем дело? — спрашивает он, снова беря меня за руку.

Я осуждающе смотрю на него.

— Почему ты спросил, куда я хочу пойти, если уже договорился о встрече?

Он пожимает плечами.

— Не понимаю, в чем необходимость рыскать по дюжине магазинов, когда все можно купить здесь.

Он, правда, не понимает? Он же мужчина. Чего я ожидала?

— Так вот как ты ходишь по магазинам? — спрашиваю я. Должно быть, у него больше денег, чем здравого смысла. Я потею с каждой секундой.

— Да, и плачу за эту привилегию, так что не спорь со мной, ладно? — отрезает он.

Совершенно ошеломленная смотрю на него, но прежде чем мне предоставляется шанс отомстить, появляется молодая блондинка и лучезарно улыбается Джесси. Она хорошенькая и одета в кремовый костюм от Ральфа Лорена.

— Джесси! — нараспев произносит она. — Как поживаешь? — Он встает, и она целует его в обе щеки. Полагаю, они знакомы. Как часто он сюда приходит?

— Зои. Я в порядке. А как ты? — Он улыбается ей. Одна из тех нокаутирующих улыбок, которая заставляет женщин растекаться у его ног лужицей гормонов.

— Отлично, а это, должно быть, Ава. Приятно познакомиться. — Она протягивает мне руку, и я, слегка улыбаясь, встаю, чтобы ответить на рукопожатие. Она достаточно дружелюбна, но мне все равно здесь неуютно. Она садится в кресло напротив нас. — Итак, Ава, Джесси сказал, что мы ищем что-то особенное для важной вечеринки, — взволнованно говорит она. «Что-то особенное» звучит так, будто у этого «что-то» будет и «особенная» цена.

— Что-то очень особенное, — повторяет Джесси, опускаясь обратно на диван. Внезапно, в этой огромной комнате я чувствую жар, меня охватывает приступ клаустрофобии.

— Ладно, Ава, каков твой стиль? Дай мне представление о том, что тебе нравится. — Она опускает руки на колени и выжидающе на меня смотрит.

Я не знаю, какой у меня стиль. Если мне что-то нравится, и я чувствую себя в этом комфортно, я покупаю. Я не могу классифицировать свой стиль.

— На самом деле у меня нет стиля. — Я пожимаю плечами, и ее глаза загораются. Должно быть, это хороший ответ.

— Много платьев, — перебивает Джесси. — Она любит платья.

— Это ты любишь платья, — бормочу я, заработав толчок в колено.

Она улыбается, показывая идеальный набор голливудских, слишком белых зубов.

— Размер примерно десятый, да?

— Да, — подтверждаю я.

— Не слишком коротко, — быстро выдает Джесси.

Смотрю на него, разинув рот. Я знала, что так и будет. Вообще-то я не любительница коротких платьев, но своим отношением пещерного человека он сделает меня такой.

Зои смеется.

— Джесси, у нее фантастические ноги. Было бы глупо упускать возможность их продемонстрировать. Ава, какой у тебя размер обуви?

Она мне нравится.

— Пятый.

— Отлично, пойдем, — она встает, и я присоединяюсь к ней. Джесси тоже встает.

— Поверить не могу, что ты так со мной поступил, — хнычу я, он наклоняется и целует меня в щеку. Мне нравится Зои, но я бы предпочла, чтобы меня оставили в покое.

Он вздыхает.

— Ава, позволь мне развлечься. — Он наклоняется ко мне ближе. — У меня будет собственный маленький показ мод с любимой моделью. — Он надувает губы.

— Джесси, кто будет выбирать платье?

Он тыкается носом в мой нос.

— Ты. Я просто наблюдаю. Обещаю. Иди, ни в чем себе не отказывай. — Он снова садится на диван и берется за телефон. Я чувствую облегчение. Не думаю, что смогла бы вынести, если бы он стал ходить за нами по магазину, уничтожая все, что мне приглянется.

Зои ведет меня по отделу.

— Значит, тебя сегодня балуют? — спрашивает она с дружелюбной улыбкой. Она прелестна, но зубы у нее, правда, чересчур белые.

— Да, под давлением, — отвечаю с улыбкой.

— Тебе не хочется, чтобы тебя баловали? — смеется она, взяв длинное зеленое платье и протягивая его мне. Оно красивое, но по цвету больше подходит Кейт, чем мне. Я слегка виновато качаю головой. Она повторяет за мной. — Согласна, не то. А как насчет этого? — Она касается прекрасного платья в греческом стиле.

— Оно прекрасно, — признаю я, а также выглядит очень дорого.

— Так и есть. Мы его примерим. А как тебе это?

— Вау! — выпаливаю при виде кремового платья с узкой юбкой и разрезом сбоку до самого бедра. — Джесси может несколько напрячься из-за такого фасона, — смеюсь, разглядывая разрез. Мне придется сбрить все подчистую!

— Да? — Она с любопытством смотрит на меня. Если она сейчас скажет… — Он такой добродушный, — добавляет она.

Нет, он не такой!

Я отпускаю платье и перехожу к атласному красному наряду.

— Только не со мной, — бормочу я. — Это мне нравится.

Зои заменяет свой любопытный взгляд улыбкой.

— Хороший выбор. А это? — Она идет через проход и касается потрясающего кремового платья без бретелек. Позволительно ли платье без бретелек?

— Чудесное, — соглашаюсь я. Можно примерить. Уверена, Джесси даст знать, если будет против. Обратив все свое внимание на отдел, блуждаю по нему взглядом, прежде чем осознаю, что ноги двигаются.

Легонько провожу пальцем по передней части черного платья из тонкого кружева. Оно прекрасно.

— Ты обязательно должна его примерить, — говорит Зои, присоединяясь ко мне возле платья. Она снимает его и осторожно поворачивает. На нем прикреплен датчик сигнализации, что может означать только одно. — Разве оно не изумительно? — мечтательно спрашивает она.

Ох, еще как. А также находится в области «до нелепости дорого», если магазин считает должным подключить его к сигнализации. На бирке нет цены — еще один признак того, что я потеряю сознание, узнав цену. Пробегаю глазами по спинке приталенного платья длинной почти до пола и с разрезом до середины бедра. Простой дизайн, с глубоким V-образным вырезом на спине, изящными короткими рукавами, слегка спадающими с плеча, и лестным глубоким вырезом. Абсолютный писк моды.

— Джесси любит меня в кружевах, — размышляю тихо. Да еще и в черных.

— Тогда мы определенно должны его примерить, — отзывается Зои. — Как давно вы с Джесси встречаетесь? — небрежно спрашивает она.

Вопрос мгновенно меня настораживает. Что я могу ответить? Правда в том, что я встречаюсь с ним месяц, неделя из которого была растрачена на пьяного Джесси и меня, лелеющую свое разбитое сердце. В голову внезапно вторгается неприятная мысль.

— Недолго, — стараюсь говорить так же небрежно, как Зои. — Он приводит сюда всех женщин, с которыми встречается?

Она начинает смеяться. Не знаю, хорошо ли это.

— Боже, нет! Так он обанкротится!

Это определенно плохо.

Должно быть, она уловила мое выражение, потому что слегка побледнела.

— Ава, прости. Я неправильно выразилась. — Она неловко переминается с ноги на ногу. — Я имела в виду, если он будет водить всех женщин, с которыми спал… — Она замолкает и бледнеет еще больше. Меня слегка тошнит. — Черт! — восклицает она.

— Зои, не волнуйся. — Я переключаю внимание на другое платье. Кого я обманываю? Мне это прекрасно известно.

— Ава, он никогда ни с кем не встречался. Во всяком случае, насколько мне известно. Он лакомый кусочек. Тебе точно придется отбиваться от женщин «Поместья».

— Ага, — я слегка смеюсь. Нужно уйти от этой темы. Мысль о Джесси с другой женщиной снова приходит в голову. Зои явно в курсе его бизнеса. — Куда дальше?

Приклеиваю на лицо неревнивое, невозмутимое выражение, если такое вообще возможно. Киплю изнутри и ощетиниваюсь снаружи. Почему он должен был оказаться таким бабником?

— Туфли! — щебечет Зои, ведя меня к лифтам в египетском стиле.

Час спустя мы возвращаемся в шикарный отдел, молодой парень тянет за нами вешалку с платьями и обувью. Джесси по-прежнему сидит на диване с телефоном у уха.

Он лучезарно улыбается и отключает связь.

— Развлеклась? — спрашивает он, вставая и осыпая мое лицо поцелуями. — Я скучал по тебе.

— Меня не было всего лишь час, — смеюсь я, хватаясь за его плечи, когда он опрокидывает меня назад.

— Слишком долго, — ворчит он. — Что там у тебя? — Он возвращает меня в вертикальное положение.

— Слишком большой выбор, — сообщаю я. Мне удалось убедить Зои отказаться от кружевного платья. На самом деле, я избегала всего, к чему крепилась сигнализация.

— Иди примерять. — Он шлепает меня по попе, и я поворачиваюсь, чтобы последовать за Зои и вешалкой в просторную примерочную. Восхищенное лицо Зои не ускользает от моего внимания.

В течение следующих нескольких часов я примеряю платье за платьем. Я насчитала двадцать, все они сногсшибательны и нравятся Джесси.

Зои на некоторое время исчезает, оставляя меня гадать, какое чертово платье выбрать. Они все слишком милые. Вскидываю голову, когда она возвращается с еще одной охапкой платьев, но это больше наряды на каждый день и на вечер, нежели праздничные. Я смотрю на нее в полном замешательстве.

Она пожимает плечами.

— У меня строгий приказ заставить тебя перемерить кучу платьев, поэтому я принесла эти, — говорит она, подходя к задней части вешалки. Она возвращается, держа в руках кружевное платье. — И это тоже.

— Что? — выпаливаю, вскакивая на ноги. Стою в нижнем белье, открывая и закрывая рот, как золотая рыбка.

— Ну, — она направляется ко мне, — он не сказал, чтобы я взяла именно это платье, но сказал, что у тебя должно быть то, что ты хочешь. — Она лучезарно улыбается. — А я знаю, что ты очень его хочешь.

— Зои, я не могу, — заикаюсь я, пытаясь убедить мозг, что платье безобразное… отвратительное. Чертовски страшное. Черт возьми, не получается.

— Если тебя беспокоит цена, не волнуйся. Оно в рамках бюджета. — Она вешает платье на крючок на стене.

— Есть бюджет? И какой же? — спрашиваю нерешительно.

Она поворачивается и улыбается.

— Бюджет — отсутствие бюджета.

Со стоном падаю обратно в кресло.

— Могу я спросить, сколько оно стоит?

— Нет, — весело отвечает она. — Надевай.

Она протягивает мне черный кружевной корсаж. Я протискиваюсь в него, и Зои, развернув меня, застегивает ряд крючков и петелек, идущих вдоль спины. Я отвлекаюсь от своей нерешительности при мысли о лице Джесси, когда он увидит меня во всех этих кружевах. Я улыбаюсь. Оргазм настигнет его на месте.

Зои помогает мне надеть платье и подводит к огромному зеркалу.

— Срань господня! — восклицает она и прикрывает рот рукой. — Прости. Очень непрофессионально с моей стороны.

Действительно, срань господня. Я чуть поворачиваюсь, чтобы взглянуть на спину, и слегка задыхаюсь. Платье идеально облегает каждый изгиб, скользит по полу, когда я поднимаюсь на цыпочки. Подкладка под кружевом матовая, придающая нежному, замысловатому узору мерцающий эффект, а глубокая линия декольте идеально сочетается с короткими рукавами, выгодно подчеркивая открытые ключицы. Я слышу, как Зои убегает и возвращается.

Она опускается передо мной на колени.

— Надень это, — распоряжается она. Оторвав взгляд от зеркала, смотрю вниз на черные туфли на каблуках от Dior. Чувствую приближающийся обморок. Я надеваю их, и Зои отступает назад. — Ава, это платье должно быть твоим, — говорит она смертельно серьезно. — Иди и покажись Джесси.

— Нет! — грубо выпаливаю я. — Извини, я знаю, что ему понравится.

Кружево и черный цвет. Он растечется у моих ног, я знаю, но как насчет слегка обнаженного тела? Станет ли это причиной того, что мой невротический надзиратель повалил меня на землю, прикрыв своим телом, чтобы никто не увидел мою кожу? И, в конце концов, сколько стоит эта чертова штуковина?

Не перестаю спорить с разумом из-за чертова платья, а Зои уже протягивает мне клатч в тон туфлям. Мне хочется плакать. Я знала, что не должна была его примерять.

— Он видел? — Я поворачиваюсь к Зои, и она смотрит на меня в полном замешательстве. — Он видел платье на вешалке, когда ты возвращалась?

— Нет, думаю, он отлучился в уборную, — отвечает она. Я подношу руку ко рту и начинаю лихорадочно постукивать ногтем по переднему зубу.

— Ладно, платье я беру, но не хочу, чтобы Джесси о нем знал. — Зои хлопает в ладоши, и я улыбаюсь, глядя на ее довольное лицо. — Что это? Я указываю на еще одну вешалку, которую она прикатила.

— Он хочет, чтобы у тебя было много платьев. — Она пожимает плечами.

Я смеюсь. Он слишком далеко заходит в правиле мгновенного доступа. Я выбираюсь из платья и испытываю еще один укол неуверенности, когда Зои берет его и дает строгие инструкции молодой девушке не показывать его Джесси. Я принимаюсь за другие наряды. Возьму максимум три, и ему лучше со мной не спорить.

Сжигаю миллион калорий, надевая и снимая десятки платьев. Стопки «да», «нет» и «возможно» растут, и я удивлена, что мне это нравится. Джесси откидывается на спинку дивана и смотрит, как я появляюсь и исчезаю, каждый раз в новом платье.

— Она похожа на манекенщицу, не так ли? — говорит Зои Джесси, когда я появляюсь в очень коротком, сером платье от Chloe. Мне оно нравится, но, как и все другие платья, цена которых превышает триста фунтов, оно отправится в стопку «нет».

Наблюдаю, как на лице Джесси появляется шок.

— Сними его! — выплевывает он, и я, смеясь, возвращаюсь в примерочную. Мне оно нравится, но Джесси прав, оно слишком короткое. Могло бы сойти за нижнее белье.

Закончив, наконец, все примерять, пребываю в состоянии шока. За пару часов я переоделась больше раз, чем за этот месяц. Мы с Зои просматриваем стопку «да», и я немного волнуюсь, понимая, сколько платьев мне нравится. Перебираю вешалки, пытаясь сузить круг поисков.

— Итак, что тут у нас? — слышу приближающийся голос Джесси. Я съеживаюсь.

— О, она сделала потрясающий выбор. Умираю от ревности, — говорит Зои. — Сейчас все для вас упакую.

Вот черт!

Я еще больше смущаюсь, когда Джесси протягивает Зои кредитную карточку. Она берет ее и оставляет нас одних.

— Джесси, мне очень не по себе от этого. — Взяв его за руки, встаю перед ним, чтобы полностью завладеть его вниманием.

Его плечи разочарованно опускаются.

— Почему? — в голосе звучит искренняя боль.

Я смотрю, как Зои исчезает со всеми понравившимися мне вещами.

— Пожалуйста, я не хочу, чтобы ты тратил на меня столько денег.

— Это не так уж много, — пытается успокоить он меня, но я видела ценники. Это слишком дорого, и я даже не знаю, сколько стоит то платье.

Я смотрю в пол. Не хочу устраивать скандал в «Харродс». Вновь поднимаю на него глаза.

— Купи мне только платье на вечер. Для меня это было бы приемлемо.

— Всего одно? — спрашивает он с несчастным видом. — Еще пять, и сделка твоя.

Я приятно удивлена.

— Два, — все равно возражаю я.

— Пять, — бросает он в ответ. — Это не было частью сделки.

Нет, не было, но мне уже все равно, сколько ему лет, такое мы уже проходили. Я выяснила, что, пока совершаю маневры, Джесси остается на прежнем месте, с которого начал.

Прищуриваюсь, глядя на него.

— Мне все равно, сколько тебе лет. Держи свой дурацкий возраст в секрете.

— Ладно, но все равно пять, — соглашается он. Подозреваю, он и так не выполнил бы свою часть сделки. — Мне нужно позвонить, — он целует меня в губы. — Иди и выбери пять платьев. Моя кредитка у Зои. Пин-код: один, девять, семь, четыре.

Я отшатываюсь.

— Не могу поверить, что ты только что назвал мне свой пин-код.

— Никаких секретов, помнишь?

Никаких секретов? Он что, издевается? Он уходит, а я испытываю внезапный, радостный момент понимания. Быстро подсчитываю в уме.

— Тебе тридцать семь, — кричу ему в спину. Он останавливается. — Твой пин-код. Ты родился в семьдесят четвертом. — Не могу сдержать торжества в голосе. Я его расколола. Мужчины так предсказуемы. — Ты ведь вовсе не солгал, правда?

Он медленно поворачивается и одаривает меня своей фирменной улыбкой, предназначенной лишь мне, прежде чем послать воздушный поцелуй и оставить меня выбирать пять платьев.

Выйдя из отдела, обнаруживаю Джесси в ожидании меня. Не потребовалось много времени, чтобы выбрать пять понравившихся платьев.

Я протягиваю ему кредитку и целую в щеку.

— Спасибо. — Не уверена, благодарна ли я больше за платья или за то, что он проговорился, и я узнала, что ему действительно тридцать семь. В любом случае, я очень счастливая девушка.

— Пожалуйста, — он забирает у меня пакеты. — Ты устроишь для меня еще один показ? — Он поднимает брови.

— Конечно. — Я не в силах ему отказать, когда он настолько благоразумен. — Но платье для вечера ты не увидишь.

— Какое из них ты выбрала? — с любопытством спрашивает он. Они все ему понравились, но платье, что надежно спрятано в чехле для одежды, он не видел.

— Позже узнаешь. — Он прижимается лицом к моей шее, и я впитываю ощущения. — Значит, моему мужчине действительно скоро стукнет сорок.

Он отстраняется и закатывает глаза, затем берет меня за руку и ведет через торговый центр.

— Тебя это беспокоит? — небрежно спрашивает он, но я знаю, что он волнуется.

Это не беспокоило меня раньше, не беспокоит и сейчас.

— Вовсе нет, но почему это беспокоит тебя?

— Ава, помнишь один из первых вопросов, что ты задала? — Он смотрит на меня сверху вниз.

Как я могу забыть? До сих пор не знаю, откуда он взялся.

— Почему ты солгал?

Он пожимает плечами.

— Потому что ты бы не спрашивала, если бы это не было для тебя проблемой.

Я улыбаюсь.

— Меня нисколько не волнует, сколько тебе лет. Это из-за седых волос? — спрашиваю с каменным лицом, когда мы поднимаемся по эскалатору.

Он встает на ступеньку ниже и поворачивается ко мне. Наши глаза почти на одном уровне.

— Считаешь себя смешной? — спрашивает он. Он не оценил такого комментария. Я не должна его дразнить, когда это для него явная проблема.

Не могу сохранить невозмутимое выражение, и когда он наклоняется и перекидывает меня через плечо, подавляю визг. Он не может вести так себя в «Харродсе»! Я одергиваю подол платья. Джесси плевать на общественное мнение относительно своего поведения. Он подхватит меня, соблазнит или будет кипеть от ярости, где ему заблагорассудится. Ему все равно, и, честно говоря, мне тоже.

Он выносит меня из торгового центра на Найтсбридж, ставит на ноги, и я, поправив платье, беру его протянутую руку, и мы идем обратно к машине. Я даже с ним не связываюсь. Такое быстро стало обыденностью, будь то наедине или в публичном месте.

— Мы пообедаем в «Поместье», — говорит он, укладывая пакеты с покупками в багажник, а затем усаживает меня в машину. Присоединяется ко мне на водительском кресле и одаривает улыбкой, прежде чем надеть очки. — Получаешь удовольствие от сегодняшнего дня?

Так и было, пока он не напомнил о необходимости ехать в «Поместье». А мне еще предстоит провести там целый вечер.

— Безусловно. — Но пока я с ним, не могу жаловаться.

— Я тоже. Пристегни ремень. — Он заводит машину и с ревом врывается в обеденный поток машин, включает стерео и опускает стекло, чтобы весь Найтсбридж мог услышать «Dakota» в исполнении The Stereophonics.

Глава 19

Джесси резко тормозит возле «Поместья», где на ступеньках нас ждет Джон. Рядом припарковано всего несколько машин, включая мою. Я и забыла, что она здесь.

— Пойдем. Хочу быстрее закончить с делами и вернуться домой, чтобы провести несколько часов с тобой наедине. — Он хватает меня за руку и ведет дальше.

— Тогда отвези меня домой, — бурчу я, зарабатывая слегка хмурый взгляд.

— Я тебя игнорирую, — бормочет он.

— Ава, — приветствует кивком Джон, когда мы проходим мимо, а затем следует за нами.

— Все в порядке? — спрашивает Джесси, следуя со мной к бару. Там пусто, если не считать суетящегося персонала. Он усаживает меня на барный стул и располагается напротив, положив мою руку себе на колени. Вижу Марио, который полирует оборудование для разлива напитков.

— Все путем, — громыхает Джон. — Поставщики провизии на кухне, группа приедет в пять, чтобы подготовиться. У Сары все под контролем. — Он делает знак Марио, чтобы тот подошел, а я ощетиниваюсь при упоминании ее имени.

— Отлично, где она? — спрашивает Джесси.

— В твоем кабинете разбирает пакеты с подарками.

Пакеты с подарками? Какой бы подарок вы туда положили для вечеринки в секс-клубе? О боже, даже и знать не хочу.

Подходит Марио и перекидывает через плечо полотенце. Его теплая улыбка автоматически заставляет меня улыбнуться в ответ. Он самый милый человек.

— Хочешь что-нибудь выпить? — Джесси сжимает мою руку у себя на коленях.

— Только воды, пожалуйста.

— Две воды, Марио, — он поворачивается ко мне. — Что хочешь на обед?

Ну, это просто.

— Стейк, — с энтузиазмом отвечаю я, широко раскрыв глаза. То был лучший стейк, который я когда-либо пробовала.

Он улыбается.

— Марио, скажи Питу, что мы будем бифштекс средней прожарки, с молодым картофелем и салатом. Мы поедим в баре.

— Конечно, мистер Уорд, — радостно воркует Марио, ставя на стойку две бутылки воды и стакан.

— Ты не против остаться здесь, пока я схожу кое-что проверить? — спрашивает Джесси, отпускает мою руку, оставляя ее у себя на колене, и берет бутылку, наливая в стакан немного воды.

Глядя на него, я выгибаю бровь.

— Приставишь Марио ко мне охранником?

— Нет, — медленно произносит он, бросая на меня осторожный взгляд. Слышу низкий рокочущий смех Джона. — Теперь в этом нет необходимости, не так ли?

— Наверное, нет, — пожимаю плечами и оглядываю бар. — А где все?

Он перекладывает мою руку мне на колени и поднимается.

— Перед вечеринкой в честь годовщины мы закрыты. Нужно еще многое подготовить. — Он целует меня в лоб и берет бутылку воды. — Джон?

— Готов, если ты готов, — отвечает Джон.

Он отводит волосы с моего лица.

— Постараюсь как можно быстрее. Уверена, что с тобой все будет в порядке?

— Уверена, — выпроваживаю я его.

Они оставляют меня в баре среди суетящегося персонала, лихорадочно полирующего стаканы и пополняющего запасы холодильников. Чувствую, что должна помочь, но потом слышу, как из сумочки раздается рингтон телефона. Вытащив его, вижу на экране имя Рут Куинн. Следует перенаправить звонок на голосовую почту, у меня сегодня выходной, но мне может представиться возможность избавиться от встречи с ней за бокалом вина.

— Привет, Рут.

— Ава, как вы?

Она такая дружелюбная — даже слишком.

— Все хорошо, а вы?

— Прелестно. Я получила ваш график платежей и дизайн. Он великолепен!

— Рада, что вам нравится, Рут. — Полагаю, с ее энтузиазмом будет приятно работать.

— Итак, теперь, когда вы показали мне, как потрясающе может выглядеть первый этаж, мне не терпится начать.

— Хорошо, если вы оплатите консультацию, — полагаю, счет за нее вы получили, — тогда мы сможем приступить к делу.

— Да, получила. Я займусь перечислением. У вас есть банковские реквизиты фирмы?

— Нет, Рут. Могу я попросить вас позвонить в офис? У меня сегодня выходной, так что в данный момент я ничем не могу помочь.

— О? Простите. Я не знала.

— Все в порядке, Рут. Решилось в последнюю минуту. Правда, никаких проблем, — уверяю я ее.

— Хорошо проводите время?

Я улыбаюсь.

— Вообще-то, да. Приятное времяпрепровождение с моим парнем. — Это звучит странно.

— Ох.

В трубке воцаряется тишина.

— Рут? Вы меня слышите? — Я бросаю взгляд на экран телефона, проверяя, есть ли сигнал. Все в порядке. — Алло?

— Да, извините. Просто вы говорили, что никакого мужчины нет, — смеется она.

— Нет проблем с мужчинами. Я это имела в виду.

— Поняла! Что ж, позволю вам вернуться к приятному времяпрепровождению.

— Спасибо. Созвонимся на следующей неделе и продолжим обсуждать дела.

— Отлично. Пока, Ава. — Она отключается, и я тут же понимаю, что не затронула тему встречи за выпивкой. Впрочем, как и она.

Положив телефон обратно в сумочку, замечаю, как ко мне направляется Марио с коробкой, полной ингредиентов для коктейлей и свежих фруктов.

— Ава, у вас все в порядке?

— Да, Марио. А у вас?

Он ставит большую коробку на стойку, и я помогаю ему, подтягивая ее к себе.

— Тоже, не могли бы вы… — Он хмурится. — Как там говорится… стать моим подопытным кроликом?

— О, да! — восклицаю слишком нетерпеливо. Мне нравятся все эти манипуляции со смешиванием, встряхиванием и дегустацией.

Он усмехается, передавая мне небольшую разделочную доску и нож для очистки овощей.

— Вы режете, — инструктирует он, протягивая мне из коробки корзину со всевозможными фруктами. Взявшись за клубнику, очищаю ее от хвостиков и разрезаю пополам. — Так хорошо, — кивает Марио и начинает наполнять различными жидкостями большую серебряную емкость.

Обработав целую кучу клубники, складываю ее в герметичный контейнер, а затем принимаюсь за лимоны. Мы сидим в баре с Марио, и он тихо напевает какую-то песню в стиле итальянской оперы, а я с интересом наблюдаю за тем, как он измеряет, наливает и возится с различными приспособлениями для коктейлей.

— Теперь, самое интересное.

Он улыбается, захлопывает крышку емкости и начинает ее трясти. Подбрасывает вверх и хватает, а затем бросает через голову, быстро разворачивается и ловит. Я ошеломлена демонстрацией его таланта бармена. Никогда бы не подумала. Он ставит емкость на стойку бара и наливает темно-розовую жидкость в длинный, украшенный веточкой мяты и клубникой, стакан.

— Вуаля! — восклицает он, протягивая мне стакан.

— Вау! — ахаю я, глядя на покрытый по краям сахаром стакан. — Как это называется?

— «Чудо от Марио»! — к концу имени его голос становится выше. В нем слышится гордость. — Попробуйте. — Он пододвигает ко мне стакан, и я наклоняюсь, чтобы понюхать.

Аромат чудесный, но я помню, в последний раз, когда Марио настоял, чтобы я попробовала один из его коктейлей; он обжег мне горло. Осторожно беру стакан, а Марио нетерпеливо кивает. Пожав плечами, делаю маленький глоток.

— Вкусно, да? — Он ослепляет меня сияющим счастьем лицом и начинает закрывать крышки на всех контейнерах с фруктами.

— Да! — Делаю еще глоток. Очень вкусно. — А что в нем?

Он смеется, покачивая головой.

— Ах, нет-нет. Этого я не говорю никому.

— Что это у тебя там? — проникает мне в уши хриплый голос Джесси, и я разворачиваюсь на стуле, обнаруживая его позади с неизменной хмурой морщинкой.

Я протягиваю ему стакан и улыбаюсь.

— Ты должен попробовать. О боже! — Я поднимаю взгляд к небесам, чтобы подкрепить свое восхищение.

Он слегка отшатывается, хмурясь еще сильнее.

— Нет, спасибо, поверю на слово, — он садится рядом со мной. — Не пей слишком много. — Он неодобрительно смотрит на стакан.

Мой мозг быстро включается, и я понимаю, что только что сказала. Вот же идиотка.

— Прости! — выпаливаю я. — Я не подумала. — Мысленно бросаюсь через барную стойку в мусорное ведро.

Марио, должно быть, почувствовал напряжение, потому что вскоре исчез, оставив нас с Джесси наедине. Отставив стакан в сторону, поворачиваюсь к бару. Восхитительный коктейль теперь не такой сладкий на вкус.

— Эй, — он стаскивает меня со стула к себе на колени, и я зарываюсь лицом ему под подбородок. Не могу смотреть ему в глаза. Чувствую себя такой глупой. — Все в порядке. Расслабься, леди, — смеется он.

Выражение его лица не говорило, что все в порядке. Или этот взгляд был предназначен стакану в моей руке? Он откидывается назад, чтобы посмотреть на меня, и пальцем приподнимает мой подбородок. Его взгляд смягчается.

— Прекрати и поцелуй меня.

Я немедленно повинуюсь, чувствуя, как он вытягивает шею, наклоняясь ко мне. Полностью расслабляюсь в его объятиях и с наслаждением издаю стоны ему в рот. Чувствую, как в ответ на мой поцелуй он улыбается.

— Прости, — повторяю я. Какая же я дура.

— Я сказал, прекрати, — предупреждает он. — Не понимаю, что тебя беспокоит.

Не понимает? Меня беспокоит его укоризненный взгляд, брошенный на алкоголь.

— Ты все уладил? — спрашиваю я.

— Да. Сейчас мы пообедаем, а потом отправимся домой, примем ванну и немного пообжимаемся, договорились? — Он выжидающе смотрит на меня.

— Договорились. — Это легкая сделка.

— Хорошая девочка. — Он целомудренно целует меня и сажает обратно на стул. — А вот и обед.

Он кивает через бар, и я вижу, как в нашу сторону направляется Пит с подносом. Он ставит его на стол.

— Спасибо, Пит, — говорит Джесси.

— Как всегда, на здоровье. Приятного аппетита. — Пит одаривает меня приятной улыбкой. Он такой милый. На самом деле, все сотрудники Джесси прекрасны, за исключением одного, но я не позволю ей испортить мой день на седьмом небе под названием Джесси.

Развернув столовые приборы, погружаю вилку в красочный салат, политый вкусной заправкой. Нужно выяснить, что это такое.

— Вкусно?

Я поднимаю взгляд от вилки с салатом, видя, как Джесси засовывает свою порцию в рот. Стону в знак признательности. Я могла бы есть это каждый день до конца своей жизни. Он улыбается.

— Джесси, не возражаешь, если группа расположится в дальнем углу летней комнаты?

Мои плечи напрягаются, когда меня накрывает пронзительный голос Сары.

Иди на хрен!

Мой аппетит только что убежал в горы, а настроение резко упало до минусовой температуры. О боже, ненавижу эту женщину, а теперь, после признания Джесси, что он с ней спал, мне очень хочется разбить ей лицо.

— Нет. Мне казалось, мы уже договорились об этом? — Джесси слегка поворачивается на стуле, встречаясь с ней взглядом. Я не двигаюсь. Остаюсь сидеть лицом к бару, ковыряя вилкой салат.

— Да, договорились, просто хотела уточнить. Как поживаешь, Ава? — спрашивает она.

Я хмуро смотрю в свою тарелку. Она действительно хочет знать, потому что я с радостью ей расскажу. Чувствую на себе взгляд Джесси, ожидающего, что я буду вести себя прилично и отвечу ведьме. Развернувшись на стуле, нацепляю на лицо широченную неискреннюю улыбку.

— Я в порядке, спасибо, Сара. А ты?

Ее улыбка такая же фальшивая, как и моя. Интересно, понимает ли это Джесси?

— Все хорошо. Ждешь не дождешься сегодняшнего вечера?

— Еще как, — вру я. Ждала бы с нетерпением, если бы ее здесь не было.

— Я ухожу, — встревает Джесси, освобождая меня от натянутых любезностей. — Вернусь в шесть. Проследи, чтобы наверху все было в порядке.

Ладно, теперь всякая надежда нормально закончить обед полностью испаряется. Я проведу всю ночь, наблюдая, как люди поднимаются по лестнице, направляясь в общую комнату.

— Номера и общая комната остаются запертыми до половины одиннадцатого, — Джесси указывает вилкой на вход в бар. — Никаких исключений, — сурово добавляет он.

— Конечно, — соглашается Сара. — Оставлю вас. Ава, увидимся позже.

Я слегка поворачиваюсь и улыбаюсь.

— Пока.

Она отвечает мне улыбкой, но после вчерашнего вечера никуда не денешься от того факта, что мы терпеть друг друга не можем, так что все это притворство довольно бессмысленно. При первой же возможности поворачиваюсь лицом к бару, продолжая ковыряться в салате. Не сомневаюсь, перед Джесси она само дружелюбие и доброта. Конечно, он должен видеть ее именно такой.

— Почему ты не рада сегодняшней вечеринке? — тихо спрашивает Джесси, продолжая есть.

— Я рада, — говорю, не глядя на него.

Слышу, как он тяжело вздыхает.

— Ава, перестань теребить волосы. Ты сделала это, услышав вопрос Сары, и продолжаешь делать сейчас. — Он толкает меня в колено, заставляя замереть и отпустить прядь волос.

Я откладываю вилку.

— Прости, если не могу прийти в восторг от вечеринки, где каждый раз, когда кто-то на меня посмотрит или заговорит, я буду думать, что они, возможно, хотят затащить меня наверх и трахнуть.

Я подпрыгиваю, когда нож и вилка Джесси ударяются о тарелку.

— Ради всего святого! — Он агрессивно отодвигает тарелку, и боковым зрением я улавливаю, как он начинает тереть виски. — Ава, следи за языком, — устало выдыхает он. Сжав мой подбородок, дергает к себе, чтобы я посмотрела ему в лицо. Зеленые глаза полны гнева. — Никто не будет делать ничего подобного, потому что все знают, что ты моя. Не говори того, что сводит меня с ума.

От его строгого тона я немного съеживаюсь.

— Ну, извини, — говорю сердито, но ведь это правда. Люди могут думать, что угодно, откуда ему знать?

— Прошу, постарайся выказать чуть больше желания. — Он перемещает свою хватку с челюсти на щеку. — Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

Его умоляющее лицо заставляет меня хотеть отпинать свою ничтожную задницу. Он потратил бог знает сколько денег на потрясающий наряд и платья, и этот вечер для него особенный. Какая же я неблагодарная корова. Скользнув ближе, сажусь ему на колени. Ему, конечно, плевать, что мы в баре, а я крепко обхватила ногами его талию.

— Прости меня? — Дерзко кусаю его нижнюю губу и трусь носами.

— Ты очаровательна, когда дуешься, — вздыхает он.

— А ты очарователен всегда, — бросаю ему в ответ и касаюсь его губ поцелуем. — Отвези меня домой, — говорю ему в рот.

Он стонет.

— Договорились. Вставай. — Он поднимается вместе со мной, и я освобождаю его бедра от железной хватки.

— О нет! — восклицаю я.

— Что такое? — Джесси озабоченно смотрит на меня.

— Мне нужно купить Клайву виски.

— Виски? — Он хмурит брови. — Зачем?

— Это моя трубка мира. Мы можем по дороге домой где-нибудь остановиться?

Он закатывает глаза и берет меня за руку.

— Клайв и так хорошо на этом заработал, хотя даже не выполнил поручения. — Джесси направляется к выходу из «Поместья». Я машу Марио и Питу, и те отвечают мне тем же.

— Сколько ты ему заплатил?

— Видимо, недостаточно для того, чтобы он как надо выполнил свою работу. — Он бросает на меня осуждающий взгляд, и я ухмыляюсь, призывая явиться плутоватого Джесси. — Ава, не смотри на меня так, когда я не имею возможности овладеть тобой. Садись в машину.

Я охаю от его бесстыдства.

— А как же моя машина? — Провожаю взглядом свою «Мини».

— Я попрошу кого-нибудь из сотрудников пригнать ее, — отметает он мое беспокойство и усаживает на пассажирское сиденье.

Я испытываю облегчение, когда мы, наконец, возвращаемся в «Луссо». Оказывается, у Клайва необычный и очень дорогой вкус к виски. В конце концов, мы отыскали конкретную марку «Гленморанджи», заказанную Клайвом, в специализированном магазине района Мейфэр, и разногласий по поводу того, кто платит, почти не возникло. В итоге, Джесси отступил. Надулся, как подросток, но отступил.

— Клайв, «Гленморанджи Порт Вуд Финиш». — Я протягиваю ему бутылку.

Его глаза загораются, как на Рождество, он берет бутылку и проводит ладонью по этикетке.

— Не могу поверить, что ты его нашла. Думал, его можно достать лишь по предзаказу.

Я смотрю на него с недоверием, и трудно не заметить ошарашенный взгляд Джесси. В попытке найти эту чертову бутылку мы прошерстили три супермаркета и два специализированных магазина, а он все это время знал, как трудно его достать? Я оставляю Клайва миловаться с бутылкой виски и присоединяюсь к Джесси в лифте.

— Надо было купить этому нахальному ублюдку бутылку по акции в супермаркете, — раздраженно ворчит он, набирая код. Замечаю, что он так его и не сменил, но напоминать снова не собираюсь.

— Кэти еще здесь? — спрашиваю с надеждой на обратное. Я хочу проползти внутрь Джесси и остаться там на некоторое время, но после нашей неожиданной эскапады по Лондону в поисках неуловимого виски у нас не так много времени, как я надеялась. Я знаю, в этом причина плохого настроения Джесси.

— Нет, я сказал ей уйти, как только закончит, — коротко отвечает он. Какой же он сварливый.

Мы входим в фойе пентхауса, и Джесси, балансируя с моими пакетами в руках, пытается вставить ключ в замок. Он открывает дверь, и я следую за ним, прежде чем потянуться к пакетам.

— Что ты делаешь? — спрашивает он, нахмурив брови.

— Хочу отнести их наверх, в комнату для гостей. Ты не должен видеть мое платье. — Я направляюсь к лестнице.

— Отнеси их в нашу комнату, — кричит он мне вслед.

В нашу комнату?

— Не могу, — кричу в ответ, исчезая в своей любимой спальне для гостей.

Тут же достав платье из пакета, вешаю его на дверь. Вздыхаю и отступаю назад, чтобы получше рассмотреть. Джесси либо кончит на месте, либо рассыплется на части.

Принимаюсь распаковывать корсет, туфли и сумочку, а остальные платья оставляю на потом. Слышу тихий стук в дверь.

— Не входи сюда! — выпаливаю я и бегу к двери, слегка приоткрывая ее. Вижу ухмыляющегося Джесси, который стоит, засунув руки в карманы.

— У нас что, свадьба? — спрашивает он.

— Я хочу сделать тебе сюрприз. — Я машу на него. — Мне нужно покрасить ногти. Уходи. — Он хотел увидеть мое нетерпение от вечеринки, пусть теперь не жалуется.

Он поднимает руки вверх, сдаваясь.

— Хорошо, жду тебя в ванной. Не задерживайся, я уже потерял час на поиски гребаного виски, — ворчит он, удаляясь по лестничной площадке.

Закрываю дверь и, пока копаюсь в сумочке в поисках косметички, натыкаюсь на письма, что Клайв вручил мне сегодня утром. Оставляю их на комоде у двери, и устраиваюсь на кровати, чтобы начать приводить себя в порядок.

Когда я появляюсь в ванной, Джесси уже погрузился в пузырящуюся воду. По его лицу видно, как он раздражен. Я стягиваю платье через голову, снимаю лифчик и трусики, и когда забираюсь в ванну, его недовольное выражение сменяется одобрением.

— Куда ты пропала?

— Ждала, пока высохнет лак. — Устроившись между его ног, ложусь спиной на его твердую грудь.

Он радостно мурлычет и переплетает наши ноги, обнимая меня и зарываясь носом мне в волосы.

— Я потерял два часа, которые мог провести с тобой, и их уже не вернешь, — угрюмо бормочет он. — Больше никакого лака и охоты за редким сортом виски.

— Ладно, — соглашаюсь я. Знаю, чем бы я предпочла заняться. — Ой, чуть не забыла. Сегодня утром Клайв отдал мне твою почту. Я сунула ее в сумочку и забыла. Извини.

— Никаких проблем, — отмахивается он от моего беспокойства. — Я люблю, люблю, люблю, когда ты мокрая и скользишь по мне, — он обхватывает ладонями мои сиськи и кусает за шею. — Завтра мы весь день не будем вылезать из постели.

Я улыбаюсь про себя, безмолвно желая, чтобы мы могли приступить к этому прямо сейчас, но потом чувствую спиной его сердцебиение, и это заставляет меня думать о его словах о бьющимся сердце.

— О чем ты подумал, когда впервые меня увидел? — спрашиваю я.

Несколько мгновений он молчит.

— Моя, — рычит он и кусает меня за ухо.

Смеясь, я извиваюсь на нем.

— Не может быть!

— Еще как может, черт возьми, и теперь ты моя. — Он разворачивает меня лицом к себе и нежно целует. — Я люблю тебя.

— Знаю, что любишь. Тебе никогда не приходило в голову пригласить меня на ужин вместо того, чтобы преследовать, задавать неуместные вопросы и загонять в угол в одной из своих камер пыток?

Он задумчиво отводит взгляд.

— Нет. Тогда я плохо соображал. Ты привела меня в безумное замешательство. — Он качает головой.

— Замешательство из-за чего?

— Не знаю. Ты пробудила во мне нечто такое… нечто очень тревожное. — Он откидывается назад, и я вновь опускаю голову ему на грудь.

Что я пробудила? Сердцебиение? Подобное заявление мне кажется странным, но Джесси тоже пробудил во мне что-то, и тоже нечто очень тревожное.

— Ты подарил мне цветок, — говорю тихо.

— Да, я пытался быть джентльменом.

Я улыбаюсь.

— Поэтому, когда увидел меня в следующий раз, спросил, как громко я буду кричать, когда ты меня трахнешь?

— Ава, язык, — смеется он. — Я не знал, что делать. Обычно, чтобы получить желаемое, мне достаточно улыбнуться.

— Тебе следовало постараться быть менее заносчивым. — Мне не нравится мысль о том, как улыбка Джесси дает ему все, что он хочет. Скольким женщинам он улыбался?

— Возможно. Скажи, а что подумала ты. — Он пихает меня локтем, и я улыбаюсь про себя. Мы могли бы застрять на этом очень надолго. — Рассказывай, — нетерпеливо напирает он.

— Зачем, чтобы твое эго раздулось до еще больших размеров? — усмехаюсь, зарабатывая тычок в бедро. Я дергаюсь, и вода выплескивается через край ванны. — Прекрати!

— Скажи, я хочу знать.

Делаю глубокий вдох.

— Я чуть сознание не потеряла, — признаюсь без смущения. — А потом ты меня поцеловал. Почему ты меня поцеловал? — спрашиваю недоверчиво, слегка вздрагивая.

— Не знаю. Само собой вышло. Ты чуть не потеряла сознание? — Его лица мне не видно, но я бы поставила свою жизнь на вероятность того, что на нем прочно обосновалась плутоватая ухмылка.

Я откидываю голову назад. Да, как я и думала. Закатываю глаза.

— Из-за твоих прикосновений, бестактных комментариев и неподобающих манер, я подумала, что ты — высокомерная задница. Но ты произвел на меня неизгладимое впечатление. — До сих пор не могу поверить, насколько слепой была, не обращая внимания на обстановку и подсказки Джесси, намекающие, что «Поместье» — вовсе не отель. Меня слишком поглотила борьба с нежелательными реакциями, которые я к нему испытывала, — то сдаваясь, то вновь сопротивляясь.

Он начинает водить кончиками пальцев по моим соскам.

— Мне необходимо было продолжать прикасаться к тебе, чтобы знать, не мерещится ли мне.

— Что именно?

— Каждый раз, когда я тебя касался, все мое тело гудело. И это никуда не ушло.

— У меня также, — спокойно соглашаюсь я. Невероятное чувство. — Ты хоть понимаешь, какое влияние оказываешь на женщин? — Я касаюсь ладонями его бедер.

— Похожее на то, как ты влияешь на меня? — Он переплетает наши пальцы. — Каждый раз при виде меня они на несколько секунд перестают дышать? — Он прижимается губами к моему виску и глубоко вдыхает. — Хотят держать меня в коробке из бетона и стекла, чтобы никто и ничто не могло причинить мне вреда?

У меня перехватывает дыхание.

Он тяжело вздыхает, и я поднимаюсь и опадаю вместе с движениями его грудной клетки.

— Они думают, что их жизнь кончена, если меня не будет с ними рядом? — тихо заканчивает он.

У меня к глазам подступают слезы, и я изо всех сил пытаюсь отдышаться. С первым комментарием все ясно, но два других, полагаю, предназначены конкретно для меня. Слова довольно сильные, учитывая, что мы знаем друг друга всего лишь месяц. Поначалу я думала, что он преследует одну-единственную цель, но вскоре его поведение сказало мне об обратном, даже если я это игнорировала. Этот мужчина был неумолим, и теперь я очень ему за это благодарна. Его бизнес и проблемы с выпивкой сейчас не имеют значения. Он все тот же Джесси, и по-прежнему мой.

Перевернувшись на живот, скольжу вверх по его груди, он смотрит мне в глаза, пока они не оказываются на одном уровне с его.

— Ты украл мои реплики, — говорю тихо. Мне нужно, чтобы он знал, что не одинок в своих чувствах невероятного собственника и защитника. Безумие, насколько этот большой, властный мужчина целиком и полностью захватил меня, заставил сдаться ему без вопросов или особых сомнений. И я собственноручно наделила его властью уничтожить меня. Он так же важен мне, как и я ему. От этого никуда не деться.

— Я так сильно тебя люблю, — твердо говорю я. — Пообещай мне, что ты никогда не бросишь меня.

Он усмехается.

— Детка, ты застряла со мной навеки.

— Хорошо. Поцелуй меня.

— Выдвигаешь требования? — Его губы подрагивают, глаза блестят.

— Да. Поцелуй меня.

Он приоткрывает губы в приглашающем жесте и преодолевает расстояние, отделяющее наши рты друг от друга. Я теряюсь в нем. Хотелось бы мне, чтобы никуда не нужно было ехать. Наслаждаясь жаром его мятного дыхания, с равным чувством окунаюсь в пируэты, выписываемые его языком, когда он скользит ладонями по моей влажной спине.

— Знаю, ты была бы очень счастлива остаться здесь на всю ночь, но нам нужно подумать о том, чтобы начать собираться. — Он подхватывает меня за задницу и подтягивает вверх, чтобы я скользнула выше, а он получил бы доступ к моей шее.

— Давай останемся, — умоляю без всякой надежды. Скользнув вниз, добиваюсь идеального трения его члена о мой вход.

Он резко втягивает воздух.

— О, ты должна меня отпустить, потому что, если я останусь, мы никуда не поедем. — Он настойчиво целует меня и подталкивает, чтобы я села перед ним на пятки.

— Тогда останься, — дуюсь я. Прижавшись к нему, обвиваю руками за шею и устраиваюсь у него на коленях. Он делает слабую попытку остановить меня. — Я хочу пометить тебя, — ухмыляюсь и льну губами к его груди.

Он стонет и откидывается назад.

— Ава, мы опоздаем, — говорит он без всякого беспокойства. Сжав зубами его плоть, всасываю кожу. — Черт, я не могу тебе отказать, — стонет он, приподнимая меня, чтобы расположиться подо мной.

Под наш совместный стон он насаживает меня на себя, и я немного сильнее сжимаю зубы, начиная двигаться в медленном, контролируемом ритме, вверх и вниз. Он обхватывает мою талию ладонями и поднимает и опускает меня на свое тело в такт заданному темпу.

— Дай мне увидеть твое лицо, — требует он. Я разжимаю зубы и целую место укуса, прежде чем поднять голову. — Так-то лучше, — ухмыляется он.

Я растекаюсь по нему, убираю мокрые волосы с его лба и веду пальцами к затылку. Вокруг нас плещется вода, наши движения остаются синхронными, и мы неотрывно глядим друг на друга, давление в паху постепенно нарастает, пока Джесси внезапно не вскидывает бедра, и мои руки взлетают, чтобы схватиться за края ванны. Я охаю, и он ухмыляется мне, прежде чем повторить движение.

— Еще, — требую импульсивно, когда порыв моей неминуемой кульминации устремляется вперед. Вскрикиваю и откидываю голову назад, когда он подчиняется. Одна рука исчезает с моей талии и скользит вверх, пока ладонь не ложится мне на шею.

— Еще? — тихо спрашивает он.

Я снова опускаю голову.

— Да, — единственное, что удается выдохнуть, прежде чем он резко поднимает бедра. Я закрываю глаза.

— Глаза, детка, — мягко предупреждает он, скользя рукой вниз по моей груди к талии.

Я открываю глаза и обнаруживаю, что челюсть Джесси напряглась, вены на шее вздулись. Меня снова поднимают и опускают навстречу его вздымающимся бедрам. Я кричу, борясь с желанием закрыть глаза.

— Тебе нравится? — спрашивает он, награждая меня еще одним движением бедер.

— Да! — Костяшки моих пальцев побелели от яростной хватки за края ванны.

— Не кончай, Ава. Я еще не готов.

Концентрируюсь на контроле кульминации, перемещаясь вперед, устойчивые, размеренные движения Джесси никак не помогают моим попыткам. Он откидывает голову назад, но не сводит с меня глаз, поднимая и опуская обратно, с силой вращая бедрами, снова и снова. Мы стонем в унисон, от поддержания зрительного контакта моя голова тяжелеет. Мне хочется запрокинуть ее назад и кончить, но нужно дождаться разрешения. Не знаю, сколько еще выдержу.

— Хорошая девочка, — хвалит он, крепче сжимая мою талию и вращая меня на своих бедрах. — Ты чувствуешь меня, Ава?

— Ты сейчас кончишь, — охаю я, чувствуя, как его член расширяется внутри меня.

Он улыбается.

— Сожми соски.

Отпустив края ванны, стискиваю жесткие бугорки, перекатывая их между пальцами, под его бдительным взглядом.

— Сильнее, Ава, — требует он, карая меня еще одним мощным ударом. Вскрикнув, усиливаю хватку, боль пронзает меня до самого паха. — Сильнее! — кричит он, впиваясь большими пальцами мне в талию.

— Джесси!

— Пока нет, детка. Еще рано. Контролируй себя.

Я с трудом сглатываю, напрягаясь каждым мускулом, каменея на нем. Не знаю, как ему удается. Его лицо напряжено, и то же напряжение я чувствую в его пульсирующем члене. Его контроль невероятен. Я приближаюсь к яростной кульминации, и чем ближе я к ней, тем сильнее сжимаю соски. Затем он скользит рукой вниз к внутренней стороне моего бедра и слегка гладит, мой подъем и падение на его бедрах совпадает с неторопливым движениям его пальцев.

Я начинаю в отчаянии трясти головой.

— Джесси, пожалуйста!

— Ты хочешь кончить?

— Да!

Он прижимается большим пальцем к верхней части клитора.

— Давай, — командует он, одновременно с еще одним толчком вверх, заставляя меня впасть в бредовое состояние, когда тело взрывается, и я кричу, вопль отчаяния эхом разносится по ванной.

Громко выругавшись, он снова поднимает меня и насаживает на себя, снова, и снова, и снова. Я кричу от шока и карающих ударов, и, не переставая неудержимо дрожать, падаю ему на грудь. Чувствую, как он слегка приподнимает мое отключившееся тело и опускает вниз, погружаясь глубже и удерживая себя во мне, против моего обмякшего тела его бедра ощущаются жесткими.

— О боже! — громко выдыхает он, и вода плещется вокруг нас. — Ава, завтра я прикую тебя наручниками к кровати, — выдыхает он. — Поцелуй меня немедленно.

Оторвав голову от его груди, нахожу его губы, пока он медленно кружит бедрами, вытягивая из нас удовольствие до последней капли. Сейчас я могла бы заснуть прямо здесь, на его мокрой груди.

— Отнеси меня в постель, — бормочу ему в рот. У меня нет ни малейшего шанса выбраться отсюда сегодня вечером, я знаю.

— Я тебя игнорирую, — сурово отвечает он.

Сжимаю ладонями его щеки, чтобы удержать на месте, пока осыпаю его лицо поцелуями в отчаянной попытке убедить, что мы должны остаться.

— Позволь мне любить тебя, — шепчу, передвигая руки ему на затылок, чтобы схватить за волосы. Я очень хочу остаться.

— Детка, не надо. Ненавижу говорить тебе «нет». Слезай. — Он отстраняет меня от себя, выскальзывая, и я угрюмо ворчу, когда он выбирается из ванны.

Он ненавидит говорить мне «нет»? Конечно, только когда я предлагаю ему свое тело.

— Оставь сегодня волосы распущенными, — говорит он, хватая полотенце.

Я вылезаю из ванны и включаю душ.

— Может, мне хочется, чтобы они были заколоты, — парирую я, залезая под струи и принимаясь наносить на волосы шампунь. Я все равно их распущу, но мне хочется подерзить.

Я вскрикиваю, когда резкий шлепок опускается на задницу. Смыв шампунь, открываю глаза, оказываясь лицом к лицу с сердитым, крайне недовольным мужчиной.

— Молчать, — именно такой тон заставляет меня перечить. — Ты распустишь волосы. — Он скользит губами по моим губам. — Ведь так?

— Да, — выдыхаю я.

— Так и думал. — Он выходит из душа. — Собирайся здесь, а я займу другую комнату.

— Только не бежевую комнату! — в панике кричу я. — Не ходи в бежевую комнату!

— Расслабься, леди.

Наблюдаю, как он, мокрый, покрытый бисеринками воды, удаляется из ванной комнаты, и заканчиваю с душем.

Глава 20

Стоя перед зеркалом в полный рост, оглядываю себя, живот от нервов скручивает в немыслимые узлы. Волосы я уложила феном в блестящие, ниспадающие волны, макияж нежный и естественный, и я в платье. Оно невероятное, но мои нервы на пределе. Не уверена, то ли из-за того, куда я иду, то ли из-за того, что испытываю необоснованный укол беспокойства, что Джесси не понравится платье.

Поворачиваюсь к зеркалу спиной, которая кажется гораздо более откровенной, чем в магазине. Сойдет ли он с ума? Увидев вырез на летнем платье, у него чуть не остановилось сердце.

Сдув волосы с лица, еще разок распыляю дезодорант. Я вся пылаю, без сомнения, это нервы. Надеваю простые шпильки цвета белого золота — к кружеву больше ничего не позволительно — и перекладываю блеск и пудру в клатч вместе с телефоном. В дверь стучат, и мое сердце присоединяется к уже скрученному в узлы желудку.

— Ава? Детка, нам нужно идти, — тихо говорит он через дверь. Он не делает никаких попыток войти, и этот маленький жест, сопровождаемый его мягким, неуверенным голосом, показывает, что он тоже может нервничать. Почему? Обычно он врывался без стука и нежных уговоров.

— Две минуты, — откликаюсь я. — Голос у меня высокий и дрожащий, я брызгаю на себя любимым ароматом Кельвин Кляйн. Нет ни рычания, ни нетерпеливого голоса, требующего, чтобы я пошевеливала задницей. Он просто оставляет меня разбираться с моей нервозностью.

Делаю несколько успокаивающих вдохов, хватаю клатч и расправляю плечи. Это никуда не годится. Я ужасно нервничаю. Мне придется встретиться со всеми постоянными посетителями «Поместья», и я совершенно не жду этого с нетерпением. Женщины ясно дали понять, что я незваная гостья. Не могу представить, что их мнение изменится только потому, что на мне платье от кутюр или потому, что я официально девушка Джесси. Девушка? Звучит глупо, но как еще он может меня представить? И он выглядит несколько взрослым, чтобы называться моим парнем. Звучит как-то неправильно.

Ладно. Чуть приподняв подол платья, любуюсь туфлями, а затем подхожу к двери спальни и направляюсь к лестнице.

Когда в поле зрения появляется огромная открытая гостиная, слышу низкие завораживающие аккорды «Nights in White Satin» The Moody Blues, окутывающие меня из всех встроенных динамиков. Улыбаюсь про себя, а потом вижу его.

Останавливаюсь на верхней ступеньке и пытаюсь отдышаться. Это все равно, что снова увидеть его в первый раз. Он выглядит потрясающе в черном костюме, накрахмаленной белой рубашке и черном галстуке. Волосы уложены в сторону воском, он свежевыбрит, так что я могу лицезреть его во всей красе. О боже, сегодня вечером меня ждет беспощадное уничтожение.

Он меня еще не видит. Медленно расхаживает, засунув руки в карманы брюк, разглядывая мыски ботинок. Нервничает. Мой самоуверенный, дерзкий, заносчивый бывший плейбой нервничает?

Молча наблюдаю, как он садится, сцепляя руки вместе и вращая большими пальцами, затем встает и снова начинает расхаживать. Улыбаюсь про себя, и, как будто почувствовав, что я рядом, его голова резко поворачивается в мою сторону, и вид моего потрясающего мужчины во всей его красе наносит по мне сокрушительный удар. У меня перехватывает дыхание, и я цепляюсь за перила лестницы, чтобы не упасть.

Его глаза слегка расширяются.

— Ох, Господи, — произносит он одними губами, и под его пристальным взглядом я переминаюсь на своих каблуках. Наши взгляды встречаются, и он медленно идет к лестнице. Я бы начала спускаться ему на встречу, но дурацкие ноги намертво приросли к полу, и никакое мысленное ободрение не убеждает их двигаться. Возможно, ему придется нести меня на руках вниз по лестнице.

Он шагает, не сводя с меня глаз, и когда подходит ко мне, с легкой улыбкой протягивает руку. Я делаю глубокий вдох и, приподняв подол платья, принимаю его руку и позволяю вести меня вниз, теперь, когда он меня держит, мои ноги уже не так дрожат.

Достигнув основания лестницы, он останавливается и поворачивается ко мне, пробегая глазами вверх и вниз по моему облаченному в кружева телу. Медленно обходит сзади, и я закрываю глаза, молясь, что не совершила чудовищную ошибку со своим смелым выбором. Слышу, как он резко вдыхает, а затем теплый кончик пальца встречается с моим затылком. Он прокладывает медленную, томную дорожку вниз по позвоночнику, вызывая шквал мурашек и покалываний по всей обнаженной плоти. Замирает у основания позвоночника, а затем я безошибочно ощущаю кожей жар его губ, когда он целует меня в центр спины. Под теплом его губ я физически расслабляюсь. Он бы уже разозлился, если бы что-то было не так.

Джесси медленно обходит меня спереди и находит мой взгляд.

— Не могу отдышаться, — бормочет он, обвивая рукой мою талию и притягивая к себе, нежно касаясь моих губ, словно я стала такой же тонкой и уязвимой, как облачающие меня кружева.

Я чувствую невероятное облегчение, и все узлы и нервозность исчезают. Единственное, о чем мне сейчас нужно беспокоиться, — это вереница женщин, которые падут к его ногам. Он отстраняется и толкается бедрами в нижнюю часть моего живота, свидетельство буйствующей эрекции ощущается совершенно ясно. Он ведь не заставит меня раздеться — не сейчас, конечно?

— Мне очень нравится твое платье, — говорит он с легкой улыбкой. — Ты его не примеряла. Я бы такое запомнил. — Он с благоговением смотрит на платье.

— Всегда в кружевах, — повторяю его слова, и он снова поднимает на меня глаза.

— Ты выбрала это платье для меня? — тихо спрашивает он.

Я мягко киваю, он отступает и засовывает руки в карманы. Принимается жевать губу, шестеренки крутятся, когда он понимающе кивает… одобряя.

Его глаза поднимаются вверх по моему телу, добираясь до лица.

— Как и я выбрал это для тебя? — Он вытаскивает руку из кармана, и я вижу тонкую, многослойную платиновую цепочку, свисающую с его пальца.

Я чуть не давлюсь собственным языком, впиваясь глазами в это прекрасное украшение. Я видела его в витрине, когда сегодня утром проходила с Зои через ювелирный отдел. Она указала на него, и оно сразу же меня заворожило, украшение было выставлено отдельно и представляло собой переплетения тонкой платины с массивным квадратным бриллиантом на конце. У меня чуть не остановилось сердце, когда я разглядела рядом маленький ценник.

Я перевожу взгляд на него.

— Джесси, это ожерелье стоило шестьдесят тысяч! — бормочу я. Такого мне никогда не забыть. Я несколько раз пересчитала нули.

О, боже!

Мне вдруг становится очень жарко, я перевожу взгляд с Джесси на качающийся бриллиант, который все еще болтается у него на пальце. Он улыбается и обходит меня сзади, собирая мои волосы и перекидывая их через плечо. Сердце подпрыгивает в груди, когда он надевает на меня ожерелье, и оно ложится на грудь. Похоже на огромную ношу. Меня начинает трясти.

Застегнув застежку, он скользит ладонями по моей спине, затем по плечам и прижимается губами к затылку.

— Тебе нравится? — шепчет он мне на ухо:

— Ты же знаешь, что нравится, но… — Я протягиваю руку и нащупываю бриллиант, а затем сразу же хочу взять бархатную ткань и отполировать отпечаток пальца. — Тебе сказала Зои?

Меня тошнит. Понимаю, технически она занимается продажами, но сказать Джесси, что меня полностью очаровало неприлично дорогое бриллиантовое ожерелье, — это воспользоваться своим положением. Шестьдесят тысяч фунтов? Вот, черт!

— Нет, это я попросил Зои показать его тебе. — Он поворачивает меня в объятиях и проводит кончиками пальцев по ожерелью и вниз к центру груди. — Безумно красиво. — Он нежно целует меня в губы.

Он ее попросил? Я нервно смеюсь.

— Ты обращаешься ко мне или к бриллианту?

— Только к тебе, — говорит он, приподняв бровь. — Всегда и навеки.

Мой смех мгновенно стихает.

— Джесси, что, если я его потеряю, если… — Его губы заставляют меня замолчать.

— Ава, заткнись. — Он убирает мои волосы за спину. — Оно застраховано, и это мой подарок. Если ты его не наденешь, я сойду с ума. Поняла?

Его тон говорит о том, что я не должна спорить с ним по этому поводу, но я совершенно ошеломлена и теперь, когда ожерелье будет представлено на сегодняшней вечеринке, я нервничаю еще больше, чем раньше. Я ни за что не сяду в метро и не буду ходить по улицам поздно ночью, это точно — не с этой штукой, висящей у меня на шее. Хотя, все равно сомневаюсь, что смогу сделать что-то из этого даже без бриллианта. Нет, учитывая методы, которыми руководствуется Джесси в отношении меня.

Сделав глубокий вдох, кладу руки ему на грудь.

— Я, правда, не знаю, что сказать, — мой голос слегка дрожит, под стать телу.

— Можешь сказать, что тебе нравится, — уголки его губ приподнимаются. — Можешь сказать «спасибо».

— Мне нравится. Спасибо. — Я приподнимаюсь и целую его.

— Всегда рад угодить, детка. Хотя он не так красив, как ты. Ни в коей мере. — Он убирает мои руки со своей груди. — Моя работа здесь закончена. Пошли, ты заставляешь своего бога опаздывать.

Он ведет меня к входной двери и выключает музыку, прежде чем схватить ключи и направиться к лифту. Замечаю, что стекло заменили.

Двери открываются, мы заходим внутрь, и я смотрю, как он набирает код, после чего отступаю. Он смотрит на меня сверху вниз и подмигивает.

— Ты безумно красив, — говорю задумчиво, протягивая руку и проводя большим пальцем по его нижней губе, чтобы стереть остатки помады. — И весь мой.

Он хватает меня за руку и целует кончик пальца.

— Детка, только твой.

Когда мы проходим через фойе «Луссо», Клайв, чуть приоткрыв рот, оглядывает нас с головы до ног. Джесси крепко обнимает меня за плечи, и я знаю, что вечер пройдет именно так, и не возражаю, потому что не собираюсь оставлять его ни на секунду.

Он помогает мне сесть в машину, и мы на большой скорости мчимся в «Поместье». Из-за меня он опоздал на собственную юбилейную вечеринку, но, похоже, его это не беспокоит. Он время от времени бросает на меня взгляд и слегка улыбается, когда я смотрю на него.

Опустив ладонь на его твердое бедро, полностью расслабляюсь, когда он кладет поверх свою руку, успокаивающе сжимая. Сейчас я так в него влюблена, и впервые, неожиданно, с нетерпением жду этого вечера. Сегодня на сцену выходит Джесси-весельчак, и именно в такие краткие моменты я смогу увидеть его непринужденность, о которой мне все постоянно твердят. Я прекрасно понимаю, что вижу такого Джесси только тогда, когда все идет, как ему хочется, или когда я делаю, что мне говорят, но в такие мгновения я счастлива и довольна. И пребываю в своей стихии на седьмом небе под названием Джесси.

Когда мы подъезжаем, не удивляюсь при виде Джона на ступеньках «Поместья». Джесси помогает мне выйти из машины и ведет к входу, где Джон инструктирует дюжину или около того мужчин, облаченных в костюмы парковщиков. Джесси бросает ключи Джону, тот их ловит и передает одному из парковщиков с четкими инструкциями переставить «Астон Мартин» только в случае крайней необходимости.

Мы проходим мимо Джона, и я протягиваю ему руку, а он широко улыбается, сверкая золотым зубом. Он в своем обычном черном костюме, только сменил черную рубашку на белую с черным галстуком-бабочкой. Однако темные очки все также прочно держатся на своем месте. Он выглядит очень элегантным. И просто источает крутизну.

— Вот ты где!

Панический голос Сары — первое, что я слышу, когда мы входим в «Поместье». Она спешит к нам, ее ноги ограничены в передвижении из-за обтягивающего красного атласного платья, которое можно было бы квалифицировать как вторую кожу. Должно быть, она влилась в эту штуковину. Если раньше и были какие-то сомнения относительно натуральности ее груди, то они только что полностью развеялись. В платье без бретелек они выпирают так высоко, что если бы она опустила голову, то могла бы их поцеловать.

Она останавливает свое поспешное наступление на Джесси и окидывает меня взглядом, задерживаясь на моей шее. Она заметила ожерелье, что неудивительно, его трудно пропустить, но она не ослеплена красотой или блеском — ни в коем случае — она оценивает вероятность того, кто его купил, и, судя по перекошенному, не смотря на ботокс, лицу, она угадала со стопроцентной точностью. Я инстинктивно тянусь к бриллианту и сжимаю его, будто защищая от глаз-бусинок. Она бросает на меня недовольный взгляд, затем пробегает глазами по моему телу, облаченному в кружева. Я расправляю плечи и мило улыбаюсь.

— Вот я здесь, — ворчит Джесси, увлекая меня за собой.

Мы входим в бар и видим Марио, раздающего четкие инструкции персоналу. Помещение бара увеличилось в три раза, и я понимаю, что складные створчатые двери, разделяющие бар и ресторан, открыли, и между комнатами расставили десятки высоких барных столов и стульев.

— Вот, садись. — Он поднимает меня на стул у бара и подзывает Марио, прежде чем сесть напротив меня.

Сара указывает на планшет в своей руке.

— Мы можем пройтись…

— Сара, дай мне минутку, — обрывает ее Джесси, не сводя с меня глаз. Мне хочется его расцеловать. — Что бы ты хотела выпить? — спрашивает он.

Чувствую ледяной холод, исходящий от Сары, она стоит, надувшись, и ждет, пока Джесси позаботится обо мне, прежде чем уделит ей внимание, которого она требует. Возможно, мне потребуется время, чтобы принять решение. Можно ли мне пить? Джесси сказал, что можно, если он рядом.

Появляется Марио, выглядящий довольно щеголевато в белом жилете и галстуке-бабочке, волосы ровно зачесаны набок, а усы аккуратно подстрижены. Он лучезарно улыбается, и я вспоминаю роскошный коктейль, который он приготовил для меня сегодня утром.

— Мне, пожалуйста, «Чудо от Марио», — ухмыляюсь я Марио.

Он громко смеется.

— Да! — Он начинает суетиться у стойки бара. — Мистер Уорд?

— Только воды, Марио, спасибо, — отвечает Джесси, наклоняясь ко мне для поцелуя. Чувствую, как Сара сверлит меня взглядом, поэтому, естественно, подчиняюсь и позволяю ему поступать по-своему. Не то чтобы мне для этого нужна была Сара. Он действует так, как пожелает.

— Терновый джин, Марио, — раздраженно рявкает она, а затем фыркает, пока Джесси получает от меня свою дозу внимания. Он, правда, ни во что не ставит эту женщину, и из-за этого я чувствую себя еще более комфортно. Она не представляет реальной угрозы.

— Джесси, ты мне очень нужен в кабинете, — настаивает она.

Он рычит, и я мысленно хочу, чтобы он ее уничтожил.

— Сара, пожалуйста! — скрежещет он, вставая передо мной. — Детка, хочешь остаться здесь или пойти со мной?

Я не смотрю на нее, но знаю, что она только что закатила глаза, и, хотя мне бы хотелось разозлить ее еще больше, я вполне счастлива остаться с веселым Марио и наслаждаться своим «Чудом».

— Мне и здесь хорошо, а ты иди.

Он хватает бутылку с водой и прижимается губами к моему лбу.

— Я быстро.

Он уходит, заставляя Сару практически бежать трусцой на своих восьмидюймовых каблуках, чтобы не отставать от него, но не раньше, чем она наклоняется через меня, чтобы с рычанием забрать свой джин со стойки бара. Я игнорирую это и принимаю свой напиток от улыбающегося Марио.

— Спасибо, Марио, — я возвращаю ему улыбку и делаю глоток, охая в знак благодарности.

— Мисс Ава. Могу я сказать, как великолепно вы выглядите сегодня вечером? — Он нежно улыбается, и я слегка краснею.

— Марио, позволь сказать, как дьявольски красиво ты выглядишь сегодня. — Я поднимаю бокал за маленького итальянца, который мне очень понравился.

Взорвавшись резким смехом, он хлопает ладонью по стойке, а затем его взгляд падает на бриллиант у меня на шее, после чего снова поднимает на меня глаза с высоко поднятой бровью.

— Он очень вас любит, да?

Я слегка смущенно пожимаю плечами, внезапно почувствовав себя неловко с дружелюбным итальянцем. Не хочу, чтобы все думали так, как Сара.

— Это всего лишь ожерелье, Марио. — Ожерелье за шестьдесят тысяч, да, но никто не должен знать эту маленькую деталь. Я протягиваю руку, чтобы снова его коснуться. Стоит постоянно проверять, на месте ли он, хотя я прекрасно чувствую его вес.

— Вижу, вы тоже очень любите мистера Уорда. — Он улыбается и наполняет мой бокал. — Я счастлив.

Правда? Он отвлекается на звук разбившегося бокала и уходит, размахивая руками и крича по-итальянски.

Я счастливая сижу в баре, наблюдая, как персонал готовится к вечеринке. Шампанское разливается в сотни бокалов, а Марио неоднократно протирает барную стойку. Выкрикивает распоряжения и указывает туда и сюда, направляя персонал. Похоже на четко отрегулированную организацию работы — он знаток своего дела. Маленький итальянец — перфекционист, и все делает соответственно этому качеству. Огромная комната обставлена потрясающе, очевидно, все устроено точно и с предельным вниманием к деталям. Низко висящие люстры слабо мерцают, испуская мягкое абрикосовое свечение, слова «чувственное» и «живительное» сразу приходят на ум — слова, которые я уже слышала раньше.

Появляется Пит с подносом канапе.

— Ава, прекрасно выглядите. — Он протягивает мне поднос. — Хотите канапе?

Вдыхаю восхитительный запах копченого лосося и замечаю маленькие плоские кусочки хлеба, запеченные в сливочном сыре.

— Ах, Пит. — Я прикладываю руку к животу. — Я все еще сыта после обеда. — Понятия не имею, как справлюсь с ужином из трех блюд. Мое платье лопнет по швам.

— Ава, вы едва притронулись к обеду. — Он бросает на меня неодобрительный взгляд и продолжает свой путь. — Приятного вечера.

— Тебе тоже, Пит, — отвечаю, сразу же чувствуя себя глупо из-за того, что пожелала сотруднику Джесси наслаждаться вечером усердной работы, но он прав, я не закончила свой обед. Потому что потеряла аппетит, когда заявилась Сара, и, вероятно, поэтому я не голодна и сейчас.

Повернувшись к бару, обнаруживаю, что мой бокал вновь наполнен. Отыскав взглядом Марио, замечаю, как он переставляет несколько стульев. Он ловит мой взгляд и дерзко улыбается, в то время как я поднимаю бокал и хмуро смотрю на него. Он не обращает на это внимания и продолжает передвигать стулья. Мне стоит быть осторожнее. Я уже выпила две порции «Чуда» и понятия не имею, что в нем. Я не могу отключиться где-нибудь, когда начнут прибывать гости.

— Ава!

Я вскакиваю на ноги, когда сбоку доносится взволнованный вопль Кейт.

— Вау! — она резко останавливается передо мной, ее глаза вылезают из орбит. — Мать твою!

— Знаю, — ворчу я. — Я ошеломлена этой проклятой штуковиной. Оно должно храниться в сейфе. — Потянувшись к бриллианту, снова его тереблю, а Кейт отбрасывает мою руку, чтобы пощупать самой.

— Ого! Это что-то серьезно особенное. — Она отпускает бриллиант и отступает, оглядывая меня. — Посмотри-ка на себя! Сегодня кое-кого основательно побаловали.

Я смеюсь. Полагаю, меня уже давно балуют.

— А теперь покажись ты? — Я хватаю ее за руки и развожу их в стороны. — Мне нравится платье.

Заставляю ее немного покружиться. Она выглядит потрясающе, как и всегда: длинное зеленое платье, рыжие локоны высоко собраны на голове и при движении пружинят.

— Хочешь выпить? Ты должна попробовать эту штуку. — Хватаю с барной стойки свой бокал и показываю ей. — Вот, садись. Где Сэм?

Она садится на стул и закатывает глаза.

— Он не позволил персоналу припарковать свою машину. Считает, что они все водят, как идиоты, и не смогут справиться с мощью «Карреры». — Она смеется. — А где Джесси?

Моя улыбка исчезает.

— Сара куда-то его утащила. — Смотрю на часы и замечаю, что его нет уже больше часа. — Кстати, от меня не укрылось, как некая «Каррера», с некой рыжей головой на пассажирском сидении вчера вечером направлялась к «Поместью», — говорю небрежно, потягивая напиток и наблюдая за ее реакцией поверх края бокала.

Моя огненно-рыжая подруга опаляет меня взглядом.

— Да, Ава. Ты уже говорила, — надменно парирует она. — Дай мне выпить.

Качаю головой, но не давлю на нее.

— Марио? — зову я, он, подходит, махая рукой в знак приветствия. — Это моя подруга Кейт. Кейт, это Марио.

— Да, мы встречались. — Кейт улыбается Марио.

— Как поживаете, Кейт? — Марио одаривает ее одной из своих прекрасных теплых улыбок.

— Станет лучше, когда получу свой бокальчик. — Она указывает на мой бокал, и Марио, рассмеявшись, отправляется за стеклянным кувшином с «Чудом».

Конечно же, они встречались. Я так завидую ее непринужденности. Марио возвращается с кувшином, и я накрываю ладонью свой бокал, когда он пытается снова его наполнить, бросая на него игривый, предупреждающий взгляд. Он пожимает плечами, бормочет что-то по-итальянски и борется с улыбкой, явно пытаясь притвориться обиженным.

— А где же любовь?

Мы обе поворачиваемся и у входа в бар видим Сэма, он стоит, расставив ноги и раскрыв объятия. Выглядит необычайно элегантным по сравнению с его традиционными мешковатыми джинсами и футболкой. Он одергивает пиджак и уверенно направляется к бару, крича на ходу, чтобы ему принесли бутылку пива. Он может выглядеть элегантно, но его волосы — обычная копна каштановых, беспорядочных волн, а дерзкая улыбка и ямочки как всегда при нем.

— Дамы! Могу я сказать, как чертовски великолепно вы обе выглядите в этот приятный вечер? — Он целует меня в щеку, затем осыпает Кейт драматически небрежными поцелуями. Она со смехом отталкивает его. — Где мой мужик? — спрашивает он, оглядывая бар.

Я хочу поправить его и сказать, что Джесси, на самом деле, мой «мужик», но полагаю, если я так сделаю, то перейду на территорию уничтожения. Смеюсь про себя и над своим маленьким мысленным уничтожением.

— У себя в кабинете, — отвечаю, делая еще один глоток напитка. Я стараюсь сохранить голову трезвой, но эта штука восхитительна и доставляет удовольствие. Теперь, когда Кейт здесь, я чувствую себя лучше, отвлекаясь от того факта, что Джесси все еще отсутствует.

Час спустя бар переполнен, а Джесси все еще нигде не видно. На заднем плане играет легкий джаз, в воздухе отчетливо слышится веселая болтовня. Все мужчины прекрасно выглядят в смокингах и костюмах, а женщины во всевозможных нарядах и коктейльных платьях. От меня не ускользает тот факт, что я, кажется, являюсь основной темой для разговора среди многих компаний, особенно женщин, которые бесплодно пытаются скрыть свой интерес. Однако больше всего меня беспокоит мой неразумный, пытливый ум, который продолжает задаваться вопросом, со сколькими из них переспал Джесси. Мысль удручающая, и я не думаю, что когда-нибудь от нее избавлюсь.

Я допиваю третий бокал «Чуда», осторожно его потягивая. Прибыл Дрю, ничем не отличающийся от своего обычного вида. Он всегда выглядит ухоженным и аккуратным. Выдыхаю и расслабляюсь, чувствуя, как две большие ладони ложатся на мои бедра, а в нос проникает аромат свежести и мяты. Где он был?

Его подбородок устраивается на моем плече.

— Я оставил тебя.

Я вытягиваю шею, чтобы его увидеть.

— Да. Где ты был?

— Не мог пройти и двух ярдов без того, чтобы кто-нибудь не разыграл передо мной спектакль. Теперь я весь твой, обещаю. — Он толкается мне в спину и подает руки парням, потом наклонился к Кейт, чтобы она могла поцеловать его в щеку. Могу гарантировать, что все эти «кто-нибудь», мимо которых он не мог пройти и двух ярдов, были женщинами. — Все в порядке? — спрашивает он, махнув Марио, чтобы тот принес воды.

— Будет, когда ужин закончится, — ухмыляется Сэм и чокается бутылками с Дрю. Я знаю, к чему он клонит, и отчетливо помню, как Джесси строго распорядился, чтобы верхний этаж оставался закрытым до половины одиннадцатого. Теперь я знаю почему: чтобы не пускать таких увлеченных натур, как Сэм.

Внезапно на меня нападает очень тревожная мысль. Черт возьми, Кейт позже исчезнет наверху? Я смотрю на нее широко раскрытыми глазами, но, черт бы ее побрал, она на меня словно не замечает. Она знает, о чем я думаю — я могу сказать это по тому, как она отворачивается от меня, пряча лицо.

— В десять тридцать, — строго предупреждает Джесси. Стаскивает меня со стула и садится сам, после чего усаживает меня к себе на колени и утыкается лицом мне в шею.

Сэм с Дрю обмениваются неодобрительными взглядами, а Кейт все еще отказывается смотреть на меня.

— Хочу уложить тебя на барную стойку и не торопясь снять все эти кружева, — шепчет он мне на ухо. Я напрягаюсь над ним и молча желаю, чтобы он немедленно заткнулся, прежде чем я подчинюсь и заберусь на стойку. Он толкается пахом мне в зад. — А что под платьем?

— Еще кружево, — тихо говорю с улыбкой, и он стонет мне в ухо. Зачем я это сказала? Мне нужно сдерживать разговоры о сексе, а не поощрять их.

— Ты, блядь, убиваешь меня, — он кусает меня за ухо, заставляя дрожать.

— Ты должен остановиться, — предупреждаю, довольно неубедительно. Ему понадобится неделя, чтобы вытащить меня из этого платья и снова его надеть. На самом деле, это, вероятно, не займет у него так много времени. Он потеряет терпение и сорвет его, и в этом случае мне не придется надевать его обратно.

— Никогда. — Его язык погружается в мое ухо, и я со вздохом закрываю глаза.

— Эй, голубки! — Кейт игриво хлопает Джесси по плечу. — Отпусти ее!

— Вот именно, ты сдерживаешь наши сексуальные потребности, а сам сидишь тут и ласкаешь свою девушку, — жалуется Сэм.

Джесси бросает на Сэма укоризненный взгляд.

— Попробуй остановить меня. Я тут же прикрою лавочку и увезу Аву домой.

— Теперь ты уничтожаешь своих приятелей, — смеюсь я, и они присоединяются ко мне. Чувствую, как Джесси снова покусывает мою шею. — Кто это? — спрашиваю я.

— Ты о ком? — Его голова отрывается от моей шеи, и я киваю в сторону женщины в кремовом платье, стоящей у входа в бар. Ей, вероятно, немного за тридцать, с черными, коротко подстриженными волосами и красивыми чертами лица. Я бы не обратила на нее особого внимания, но она смотрит прямо на нас, и она одна.

Она направляется к нам, и я чувствую, как Джесси подо мной напрягается. Сэм и Дрю тут же замолкают, что только усиливает мою настороженность. Кто она, черт возьми?

Дойдя до нашей компании, она останавливается, не сводя глаз с Джесси. Напряжение ощутимо, и я бросаю взгляд на Кейт, обнаруживая, как сильно она нахмурилась, разглядывая женщину, молча стоящую перед нами. Затем меня внезапно поднимают и усаживают обратно на стул, но Джесси подо мной нет.

— Корал, не хочешь пройти ко мне в кабинет? — спрашивает Джесси, на мой взгляд, слишком мягко и нежно. Она кивает, и я вижу, как ее глаза наполняются слезами. — Пойдем.

Он поворачивается ко мне, извиняюще улыбаясь, прежде чем увести ее, положив руку ей на спину, оставив меня сидеть, гадая, что, черт возьми, происходит, и мысленно требуя, чтобы он убрал от нее свою руку.

Джон кивает ему, когда они проходят мимо входа в бар, а затем уведомляет всех, что ужин будет подан в ближайшее время. В летней гостиной воцаряется суматоха, женщины, проходя мимо, бросают на меня любопытные взгляды. Я игнорирую их; я слишком занята, гадая, что Джесси делает с таинственной женщиной.

Тишину, накрывшую нашу маленькую компанию, нарушает Кейт.

— Кто это был? — Она помогает мне слезть со стула.

Я смотрю на Дрю и Сэма, оба пожимают плечами, отрицая, что в курсе, но по их внезапному дискомфорту могу с уверенностью сказать, что они прекрасно осведомлены, кто такая Корал.

— Без понятия. Никогда ее раньше не видела, — хмуро говорю я, следуя за толпой в летнюю гостиную. — Но Джесси, похоже, знает, — добавляю сухо.

Мы находим наш столик, и я с огромным облегчением обнаруживаю, что сижу с Кейт, Сэмом, Дрю и Джоном. Хотя мне не очень приятно, что Сара тоже с нами. К нам присоединяется еще один мужчина, с которым я не встречалась. Его представляют как Найлза — симпатичный, с растрепанными волосами а-ля «милый школьник», совсем не тот мужчина, которого я ожидала бы увидеть в «Поместье». Но каков типаж «Поместья»?

Летнюю гостиную полностью освободили от диванов и столиков, и на их месте поставили массу круглых столов, вмещающих от восьми до десяти человек. Я даже не могу их сосчитать, сбиваюсь со счета на тридцатом столике. Цветовая гамма — черное с золотом. Интересно, это случайно?

Повсюду горят свечи, усиливая ключевой элемент — чувственность. Он значился в предпочтениях Джесси для оформления комнат, и в те времена, когда я не обращала внимания на деятельность «Поместья», это казалось странно, но теперь он повсюду, куда ни кинь взгляд.

На протяжении всего ужина в углу играет группа — четверо саксофонистов. Стул рядом со мной все еще пуст, а на соседнем аккуратно пристроилась Сара. Предполагаю, это она занималась планом рассадки гостей и безумно бесилась, когда у нее не было выбора, кроме как усадить меня по другую сторону от Джесси.

Где же он?

Кейт берет золотистый атласный пакет и машет им передо мной. Должно быть, это подарочные пакеты. Решаю, что даже не собираюсь заглядывать в свой, и мое решение только укрепляется, когда Кейт сует внутрь нос, а затем, широко распахнув голубые глаза, закрывает пакет. Сэм пытается выхватить его у нее, но она отбивается, и он ворчит, хватая со своего места черный эквивалент, подготовленный для мужчин. Он делает то же самое, что и Кейт, но вместо широко раскрытых ошеломленных глаз смотрит на Кейт и ухмыляется от уха до уха, побуждая ее забрать у него пакет. Он ее отталкивает.

Подают закуски из гребешков, и я на мгновение отвлекаюсь от своих размышлений, наслаждаясь божественным блюдом. В «Поместье» действительно очень хорошо готовят.

— Итак, Ава, мне сказали, вы работали над «Луссо», — говорит Найлз через стол. — Настоящий подвиг, — улыбается он, поднимая бокал за меня.

— Такое не повредит портфолио, — небрежно отвечаю я.

— Вы скромничаете. — Он смеется.

— Она хороша, — подхватывает Кейт. — Она работает над расширением верхнего этажа. — Кейт в самой неподобающей для леди манере указывает вилкой на потолок летней гостиной.

— Понятно. Так вы познакомились с Джесси? — немного удивленно спрашивает Найлз.

— Да, — подтверждаю вежливо, но больше ничего не уточняю. Мне неудобно говорить о себе и Джесси, особенно с каменным лицом Сары на расстоянии вытянутой руки. Найлз также только что напомнил мне, что его до сих пор нигде не видно. — А чем занимаетесь вы? — спрашиваю, чтобы увести разговор подальше от Джесси и моего любопытства.

Он откладывает вилку и вытирает рот салфеткой.

— Я поставщик Джесси, — говорит он с легкой улыбкой.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не задать самый глупый вопрос, который когда-либо задавала. Он не занимается ни едой, ни напитками. Нет, Найлз поставляет в «Поместье» другие предметы «первой необходимости» — для верхних этажей. Киваю в знак понимания, не желая поддерживать эту тему.

В разговор вмешивается Сара, спрашивая Найлза, как прошла его недавняя поездка в Амстердам. Я ей благодарна, хотя и быстро отвлекаюсь от того, к чему ведет эта дискуссия.

Смотрю на Кейт, которая бросает на меня дерзкий взгляд, а затем, обхватив свою грудь, с улыбкой кивает в сторону Сары. Стараюсь не улыбаться, но не могу удержаться, уголки губ подрагивают от ее выходки. На нее ничего не действует. Обожаю ее.

Приканчиваю «Чудо» и принимаю из рук официанта бокал белого вина, сразу же делаю глоток и смеюсь, когда Дрю вонзает вилку в последний гребешок, и тот улетает на середину стола. Угрюмо ворча, он со злостью пытается вернуть скользкого гада, подцепив того вилкой, но, в конце концов, сдается и хватает его рукой. В приподнятом настроении бросает его на тарелку, затем поднимает взгляд на остальных сидящих за столом, которые, за исключением Сары, все в восторге от его маленького шоу. Он встает, кланяется, демонстрируя свою утонченность. Его веселое, беззаботное представление находится в миле от того надменного Дрю, которого я знаю.

Закуски быстро сменяются лососем с разнообразным ассортиментом красочных овощей. Я благодарна, что блюда относительно легкие. Я не могу много есть, а с сидящей рядом со мной Сарой, мой аппетит не улучшается. За ужином она не сказала мне ни слова и не поинтересовалась, где находится Джесси, так что я предполагаю, что она в курсе. Она советует официанту убрать нетронутую закуску Джесси и пока воздержаться от основного блюда. Если бы сейчас здесь не было Кейт, я бы сильно разозлилась.

— Ты не привел Викторию? — бросает Кейт вопрос Дрю, и он воспринимает его без капли шока или удивления.

— Нет, она милая, но напряженная. — Он делает глоток вина и откидывается на спинку стула. — На данный момент я счастлив. — Он поднимает бокал, и все присоединяются к нему, включая меня, хотя я не особенно довольна своим настоящим моментом. Дрю продолжает: — В любом случае, она не позволила бы мне прикоснуться к ней без выключенного света.

Я чуть не прыскаю вином на стол, а затем продолжаю смеяться — очень сильно.

— Я же тебе говорила! — визжит Кейт, швыряя в меня салфеткой через стол.

Все еще смеясь, хватаю ее и вытираю стекающее по подбородку вино.

Дрю поочередно переводит взгляд с меня на Кейт, ухмылка нарушает строгие линии его серьезного лица.

— Вам стоило бы посмотреть на то, что я имел в виду.

— Прекрати! — завываю я, отчаянно пытаясь сдержать хохот. Бросаю взгляд на Сару, и меня встречает злобный взгляд. Я игнорирую ее и сопротивляюсь смертельному искушению ткнуть ее лицом в лосося.

Я резко выпрямляюсь — как и Сара, — когда замечаю Джесси и таинственную женщину, выходящих из коридора, ведущего в его кабинет. Джон, должно быть, уловил нашу резкую реакцию, потому что вскочил из-за стола и направился к ним. Они обмениваются тихими словами, затем Джон берет на себя заботу о женщине и выводит ее из летней гостиной.

Джесси смотрит через комнату, пока не находит мои глаза, и начинает пробираться ко мне. Когда он проходит мимо столиков, дюжину раз его останавливают мужчины и женщины, но он не задерживается для разговоров. Просто пожимает руки мужчинам и наклоняется, чтобы поцеловать женщин, вежливо улыбаясь, после чего снова отыскивает меня взглядом. Почему он не может жать руки и женщинам? В конце концов, он добирается до нас и садится, хватая меня за колено под столом. Сэм приветствует его прибытие и наливает в бокал Джесси воды, Кейт хмуро смотрит на меня, а Сара прекращает все разговоры с Найлзом, полностью переводя внимание на Джесси.

Он поворачивается ко мне и смотрит очень извиняющимися глазами.

— Прощаешь меня?

— Кто это был? — тихо спрашиваю я.

— Тебе не о чем беспокоиться, — он кивает на мою полупустую тарелку. — Как еда?

Мне не о чем беспокоиться? Что же, эти слова беспокоят меня еще больше, но действительно ли сейчас время настаивать на этом?

— Все вкусно, тебе надо поесть, — отвечаю коротко, выискивая официанта, но соображаю немного медленно. Похоже, Сара уже позаботилась об этом. Перед Джесси приземляется лосось, и он придвигает стул ближе, крепко удерживая руку на моем колене, а второй ловко расправляясь с рыбой. На данный момент я готова отступить, сейчас не время и не место, но мне хочется знать, кто эта женщина.

Возвращается Джон и посылает Джесси свой фирменный кивок, я бросаю на него любопытный взгляд, который он ловит и уничтожает, наклоняясь и осыпая меня поцелуями. Я вяло отвечаю на его поцелуй, полностью осознавая, что он снова пытается меня отвлечь.

Он отстраняется, вопросительно глядя на меня.

— Ты что-то скрываешь? — резко спрашивает он.

— А ты? — бросаю ему в ответ, не впечатленная его отношением к моей озабоченности.

— Эй, — довольно громко рычит он, учитывая близость наших соседей по столу. — С кем, по-твоему, ты разговариваешь? — хмуро спрашивает он, крепче сжимая мое колено.

Я качаю головой.

— Давай посмотрим, как отреагируешь ты, если таинственный мужчина утащит меня от тебя больше чем на час. — Я смотрю ему прямо в глаза, замечая за его спиной коварную улыбку Сары. Пусть идет на хрен. Я не в настроении ее терпеть.

Его взгляд смягчается, напряженная челюсть немного расслабляется. Он отпускает мое колено и поднимается вверх до места соединения бедер. Я напрягаюсь. Он знает, что делает.

— Ава, пожалуйста, не говори того, что сводит меня с ума, — голос нежный, но я все еще могу уловить легкий гнев. — Я же сказал тебе не волноваться, вот и не волнуйся. Точка.

— Перестань целовать всех женщин.

Я поворачиваюсь к столу, игнорируя его обжигающее прикосновение через ткань платья. Внутри меня все кипит от собственничества. Я становлюсь такой же ужасной, как и он, и этот разговор ни к чему нас не приведет — во всяком случае, не здесь и не сейчас.

Глава 21

Когда подают десерт и кофе, от выходок Кейт и Сэма за столом у меня уже болят щеки. Поднявшись, Джон своим обычным раскатистым голосом объявляет, что все должны покинуть комнату, чтобы ее можно было освободить от столов, подготовив к выступлению группы.

Джесси встает и помогает мне подняться со стула, делая вид, что осыпает вниманием, от которого я в раздражении отмахиваюсь. Он изо всех сил пытается меня отвлечь от моих обид. Не успеваю я отойти от стола, как он хватает меня за локоть и разворачивает к себе лицом.

Зеленые омуты неудовольствия прожигают во мне дыру.

— Собираешься до конца вечера вести себя как избалованный ребенок, или мне придется отвести тебя наверх и втрахать немного здравого смысла?

Я отшатываюсь от его враждебности, а он смотрит мимо меня и улыбается, очевидно, приветствуя кого-то позади меня. Затем снова переводит взгляд ко мне, и его улыбка мгновенно исчезает. Я ошеломлена его реакцией на мою обиду. Обняв меня, он твердой хваткой сжимает мой зад, толкаясь в пах и жестко и медленно кружа чертовыми бедрами. Проклинаю свое предательское тело за то, что оно напряглось, и руки за то, что инстинктивно взлетели, хватаясь за его плечи.

Он наклоняется к моему уху.

— Чувствуешь? — Он снова усердно вращает бедрами.

Проигрываю битву, и из меня вырывается стон удовольствия. Не хочу возбуждаться здесь, потому что ни за что на свете не позволю ему взять меня, пока мы в «Поместье». Никогда.

— Ава, отвечай на вопрос. — Он прикусывает мочку и ведет по ней зубами.

Я крепче сжимаю его плечи.

— Чувствую, — мой голос прерывается и становится низким.

— Хорошо. Это твое. Все это. — Он толкается в меня сильнее, глубже. — Так что хватит дуться. Поняла?

— Да, — выдыхаю ему в плечо.

Он отпускает меня и отступает, выжидающе подняв брови. Я киваю, пытаясь собраться с мыслями. Будет ли он всегда так влиять на меня? Вся дрожа, всерьез переосмысливаю клятву избегать секса в «Поместье». Я могла бы довольно легко затащить его наверх в один из частных люксов и позволить ему съесть меня заживо.

Посмотрев мимо него, ловлю ехидный взгляд Сары, и в жалком порыве собственничества снова прижимаюсь к груди Джесси и обращаю к нему извиняющий взгляд.

Он одобрительно кивает и наклоняется, целуя меня в губы.

— Так-то лучше, — говорит он мне в рот, разворачивает и ведет по направлению к выходу из летней гостиной. — Я изо всех сил пытаюсь справиться со всеми восхищенными взглядами, которые ты притягиваешь, — говорит он, жестко прижимая руку к моей пояснице.

Я усмехаюсь. Он, должно быть, шутит. Меня окружают женщины, которые все до одной, спят и видят, чтобы я исчезла. Я очень мешаю их вечеринке.

— Ты и сам привлекаешь много внимания, — рассуждаю я, когда мы проходим мимо симпатичной брюнетки.

Она лучезарно улыбается Джесси и гладит его по руке.

— Джесси, выглядишь, как и всегда, восхитительно, — выпаливает она.

Не могу сдержать небольшой шокированный смешок, слетающий с губ. Какая смелость, и все же мне очень обидно от ее явных мыслей, что я без единого слова спущу ей наглый флирт. Собираюсь остановиться и поставить ее на место, но Джесси подталкивает меня, мешая выполнить свое намерение. Я в шоке от этой бесстыдной шлюхи.

— Наташа, ты, как всегда, невыносимая кокетка, — сухо парирует Джесси, кладя руку мне на плечо и целомудренно целуя, очевидно, чувствуя мое раздражение. Лукаво улыбнувшись, она бросает на Джесси шлюховатый взгляд, а затем непринужденно смотрит на меня.

С ней он тоже спал? Чувствую, как вновь обретенное чувство собственничества неуклонно закипает. Не представляю, что смогу провести здесь много времени, если всякий раз буду спрашивать себя об этом. Не то чтобы я особенно хотела находиться здесь, но поскольку это место работы Джесси, было бы удобно, если бы я могла навещать его, не испытывая дискомфорта, и не чувствуя, что перехожу дорожку миллионам красавиц. И вот еще один момент: предлагает ли Джесси членство только тем женщинам, кто по шкале привлекательности находится на отметке восемь баллов или выше? Увольнение с работы выглядит все более вероятным. Мне хочется проводить каждую секунду, прилипнув к Джесси, чтобы иметь возможность отваживать этих наглых, отчаявшихся шлюх. Я снова мысленно уничтожаю.

Когда мы входим в бар, то я обнаруживаю, что стул, на котором я, кажется, всегда сижу, занимает мужчина. Заметив наше приближение, он быстро встает и поднимает бокал в знак приветствия. Меня усаживают на стул, и Марио без промедления подходит к нам, оставляя членов «Поместья» на попечение других сотрудников бара.

— Что хочешь выпить? — Джесси садится на стул напротив меня и берет мою руку. — «Чудо»? — Он поднимает брови.

Я поворачиваюсь к ожидающему ответ Марио.

— Спасибо, Марио, — говорю я, и он улыбается обычной ласковой улыбкой, но выглядит немного более взволнованным, чем раньше. Я не удивлена, он уже с ног сбился.

— Мне тоже. — Кейт присоединяется к нам и с раздражением опирается на плечо Джесси. — Эти туфли меня убивают! — восклицает она с выражением истинной боли на бледном лице. — Серьезно. Высокие каблуки изобрел мужчина в попытке облегчить вам, чувакам, жизнь: сбить нас, женщин, с ног и затащить в свои постели.

Джесси откидывает голову назад и от души смеется, в этот момент к нам присоединяются Сэм и Дрю.

— Что такое? — спрашивает Сэм, глядя на смеющегося Джесси. Он смотрит на меня и Кейт, и мы обе пожимаем плечами, широко ухмыляясь. Кейт ласково хлопает Джесси по плечу. Я не могу не разделить веселья Джесси по поводу заявления Кейт. Когда он так смеется, вокруг его мерцающих зеленых глаз появляются легкие морщинки, веером расходящиеся к вискам. Он выглядит таким красивым.

— Простите, выпьете? — спрашивает он, сдерживая смех и подмигивая мне.

Поерзав на стуле, посылаю ему телепатическое сообщение, чтобы он отвез меня домой. Купание в лучах солнца на седьмом небе по названием Джесси возобновилось. Я в своей стихии.

Дрю и Сэм говорят Марио, чего хотят выпить, но тот уже на полпути к холодильнику за их пивом. Взяв коктейли, передаю один Кейт, ловя ее кивок через плечо. Я непонимающе хмурюсь, поэтому она повторяет движение головой, и до меня доходит — она сигнализирует, что хочет покурить. Я наклоняюсь к Джесси, и он прекращает разговор с парнями, мгновенно поворачиваясь ко мне.

— В чем дело, детка? — Он выглядит обеспокоенным.

— Ни в чем, нужно воспользоваться дамской комнатой. — Спускаюсь со стула и хватаю с барной стойки клатч. — Я ненадолго.

— Ладно. — Он целует мне руку.

Я ухожу и присоединяюсь к Кейт.

— Мне нужно покурить, — торопливо говорит она.

— Правда? А я думала, ты хочешь затащить меня наверх, — выпаливаю я, когда мы выходим из бара. Моя небрежность в отношении верхних комнат, должно быть, является эффектом «Чуда Марио». — Я быстренько забегу в туалет, встретимся снаружи.

— У входа, — отзывается она, направляясь в вестибюль, в то время как я устремляюсь в другую сторону, к туалетам.

Обнаружив дамскую комнату пустой, захожу в кабинку. Я еще не пробовала ходить в туалет в таком платье. Могу на некоторое время и задержаться. С относительной легкостью поднимаю платье до талии и, прежде чем сесть, убеждаюсь, что вся ткань зажата в руках. Не знаю, почему я волнуюсь: пол в туалете безупречно чист. Слышу, как открывается дверь и раздается радостное щебетание нескольких голосов.

— Вы ее видели? Она слишком молода для нашего Джесси.

Ох, нет!

Я замираю на полпути и задерживаю дыхание. Нашего Джесси? Что? Они его, что, делили? Опустившись на унитаз, освобождаю мочевой пузырь. Я уже начала, и не могу остановиться.

— Он весь в ней. Черт возьми, видели бриллиант у нее на шее? — раздается голос номер два.

— Такой трудно не заметить. Совершенно очевидно, чего она добивается, — раздается голос номер три.

Сколько их там? Я заканчиваю и опускаю платье, обдумывая, что мне делать. Чего мне на самом деле хочется, так это выйти и высказать все, что я думаю об их грязных предположениях, что я с Джесси только ради денег.

— Да ладно тебе, Наташа. Джесси круче гребаного бога. Деньги — всего лишь бонус, — говорит голос номер два, и теперь я знаю, что голос номер три — Наташа, неисправимая кокетка. И он мой гребаный бог!

— Ну, похоже, мы зря потратили столько усилий. Слухи ходили, но я не верила, пока не увидела все собственными глазами. Похоже, нашего Джесси заарканили, — смеется голос номер один.

Я стою в кабинке, желая, чтобы они ушли и я могла бы сбежать, но слышу причмокивание губ, когда женщины освежают помаду, и пшиканье духов.

— Какая жалость, он лучший, кто у меня был, и теперь мне уже не попробовать его снова, — размышляет голос номер три, он же Наташа.

У меня волосы встают дыбом. Он с ней спал. Я смотрю в потолок, отчаянно пытаясь успокоиться и собраться с мыслями, но это невозможно, особенно с тремя шлюхами, болтающими о мастерстве в сексе моего бога.

— Ох, и у меня тоже, — добавляет голос номер один, и моя челюсть падает на пол туалетной комнаты, я ожидаю, когда вклиниться голос номер два, чтобы она у меня в конец отвалилась.

— Ну, не знаю, как вы двое, но он слишком хорош, чтобы отказываться от попыток. — И голос номер два делает свое дело, окончательно меня добивая.

Я не могу больше выслушивать подобное дерьмо. Спускаю воду, заставляя всех троих замолчать, убеждаюсь, что подол платья не застрял в лифе, и распахиваю дверь, небрежно выходя из кабинки. Вежливо улыбаюсь трем женщинам, каждая стоит с каким-то предметом косметики, зависшим на полпути к лицам, они совершенно сбиты с толку, а я направляюсь к зеркалу в другом конце комнаты. Спокойно мою руки, вытираю их, обновляю блеск на губах, и все это в тишине и под настороженными взглядами трех наглых шлюх на другом конце дамской комнаты. Проплываю мимо них и с по-прежнему непоколебимым достоинством, не сказав ни слова, выхожу в коридор.

С колотящимся сердцем, на слегка дрожащих ногах, добираюсь до вестибюля. Какой ужас, хотя я знала, что Джесси баловался, но не задумывалась о масштабах. Услышав, как эти женщины говорят о нем, я больше расстраиваюсь, чем злюсь. Повсеместные сплетни о его связях с множеством женщин — действительно правдивы. Полагаю, мне тоже нужна сигарета.

Понимаю, что издаю громкий стон, когда из двери в зону обслуживания ресторана выходит Сара. Она ждала этого момента весь вечер, и после только что пережитого, я испытываю к ней еще меньше терпения, чем обычно. За небольшое количество минут — нет, вероятно, секунд — я оказываюсь лицом к лицу с четвертой женщиной, которую трахал Джесси. Меня подташнивает и я не в настроении иметь дело с Сарой и ее змеиным язычком, к тому же я совершенно не хочу устраивать кошачью драку в своем нелепо дорогом платье.

— Сара, сегодня ты проделала потрясающую работу, — вежливо говорю я. Начну любезничать первой, чтобы не возникло никаких сомнений в моей попытке оставаться вежливой, хотя это отнимает у меня все силы.

Она складывает руку под своей и без того высокой грудью, поднимая ее еще выше, держа бокал с терновым джином у рта. Ее поза и язык тела кричат о превосходстве, и я готовлюсь к неизбежному предупреждению.

— Ты забрала со стола свой подарочный пакет? — спрашивает она с улыбкой.

Я совершенно сбита с толку. Она сменила тон. Я думала, мы перестали притворяться любезными, особенно когда Джесси нет рядом.

— Нет, не забрала, — отвечаю осторожно. Увидев лицо Кейт, мне совершенно расхотелось это делать.

Она широко улыбается.

— Ох, какая жалость. Там было кое-что, что могло тебе пригодиться.

— Что, например? — не могу сдержать любопытства в голосе. В какую игру она играет?

— Вибратор. Я заметила, твой разлетелся на миллион осколков об пол спальни Джесси.

— Что, прости? — выпаливаю я со смешком.

Она лукаво улыбается, и я боюсь слов, которые, знаю, сейчас услышу.

— Да, когда я освободила его в среду утром после того, как ты оставила его прикованным наручниками к кровати, — она качает головой. — Не самый мудрый шаг.

Желудок проваливается в пятки, я вижу, как она взвешивает мою реакцию на такую новость. Джесси звонил Саре? Лежа голым, прикованным наручниками к кровати рядом с вибратором, он выбрал Сару, чтобы та пришла и освободила его?

Что?

Я думала, его освободил Джон. Почему я так подумала? Даже не могу вспомнить. В данный момент я способна лишь смотреть на мерзкое существо, стоящее передо мной, которое самодовольно наслаждается моими страданиями. Я убью его, но сначала сотру эту коварную улыбку с ее накачанного ботоксом лица.

— Сара, ты когда-нибудь слышала о скотч-ленте для груди? — спрашиваю холодно. Она опускает глаза на грудь. Я иду вперед. Ох, как же я ее сейчас уничтожу!

— Прости? — смеется она.

— Скотч-лента для груди. Она имеет широкое применение для фиксации груди или… — Я качаю головой. — Хотя, откуда тебе знать, если ты намеренно вываливаешь свою накачанную грудь на всеобщее обозрение. — Я останавливаюсь перед ней. — Меньше значит больше, Сара. Слышала когда-нибудь о такой поговорке? Тебе не помешало бы ее запомнить, особенно в твоем возрасте.

— Ава?

Нет! Ох, нет, нет, нет!

Повернувшись, обнаруживаю нахмурившегося Джесси. Правильно, ему стоит беспокоиться. Слышу, как стук каблуков Сары исчезает в зале ресторана. Конечно, сбросила бомбу, а теперь свалила, чтобы избежать попадания шрапнели.

— Что происходит? — спрашивает он, красивое лицо переполнено замешательством и беспокойством.

Даже не знаю, что сказать. Оглядев вестибюль «Поместья», вижу, что многие члены поднимаются наверх. Должно быть, уже половина одиннадцатого.

— Ава?

Я снова смотрю на Джесси, когда он направляется ко мне. Делаю шаг назад, и он останавливается как вкопанный.

— Я ухожу, — тон абсолютно решительный.

Я не могу оставаться здесь и слушать, как женщины хвастаются своими сексуальными подвигами с Джесси, как выносят суждения о том, почему я с ним. И я не желаю смотреть, как он исчезает с другой женщиной без объяснения причин. И, безусловно, не собираюсь подвергать себя унижению со стороны Сары. Я поворачиваюсь и целенаправленно иду к огромным двойным дверям, которые выведут меня из этой адской дыры. Сердце колотится, на глаза набегают слезы разочарования.

— Ава! — слышу я его крик, а затем явные признаки тяжелых шагов, следующих за мной.

Понятия не имею, что буду делать, когда окажусь снаружи. Я знаю, что он меня поймает, и знаю, что не позволит уйти. Я угоню машину. Мне все равно, что я перейду все границы. Посещение ванной комнаты было достаточно ужасным, но Сара добила меня окончательно. Я больше не могу подвергать себя такой пытке. Это разрушает мою разумность, превращая в ревнивого, обиженного монстра. Мне не следовало приходить сюда.

— Ава, тащи сюда свою гребаную задницу!

Я подхожу к ступенькам и натыкаюсь на Кейт.

— Куда ты пропала? — коротко спрашивает она, ее глаза расширяются, когда она, очевидно, замечает преследующего меня Джесси.

— Я ухожу, — выпаливаю я, подбирая подол платья, готовясь спуститься по ступенькам. Она смотрит, как я торопливо прохожу мимо нее, и на ее бледном лице появляется выражение «какого черта?». Я несусь вниз по лестнице, глупо быстро, и сталкиваюсь с твердой, обтянутой костюмом грудью. Эта гребаная грудь! Меня поднимают вверх тормашками и без каких-либо усилий перекидывают через плечо.

— Ты, бл*дь, никуда не пойдешь, леди, — рычит он, начиная подниматься по ступенькам в «Поместье».

Я отбрасываю волосы с лица и прижимаю руки к его пояснице, пытаясь освободиться.

— Отпусти меня! — отчаянно кричу, извиваясь, но он держит крепко, и я знаю, он скорее умрет, чем отпустит меня. — Джесси!

Кейт с открытым ртом наблюдает, как мы проходим мимо нее, прежде чем бросить окурок на пол и последовать за нами.

— Что происходит?

— Он засранец! Вот что происходит! — кричу я, привлекая внимание всего персонала парковки, который прекращает работу и спокойно наблюдает, как меня затаскивают обратно в «Поместье». — Джесси, опусти меня!

— Нет! — Он проходит через вестибюль и направляется в летнюю гостиную. — Кейт, все в порядке. Мне просто нужно немного поболтать с Авой, — спокойно говорит он, усиливая свою хватку, пока я продолжаю брыкаться.

Подняв глаза, вижу, как Кейт останавливается у входа в бар и пожимает плечами. Мне хочется наорать на нее, но я понимаю, от ее попыток отбить меня у Джесси будет мало проку. Меня несут через летнюю гостиную, где все столы уже убраны и устроен танцпол. Группа прекращает репетицию и наблюдает за шагающим со мной на плече Джесси. Вытянув шею, замечаю Джона, идущего со стороны офиса Джесси, он смеется и качает головой. Ничего, черт возьми, смешного. Мы проходим мимо него в коридор, но он ничего не говорит. Просто уступает нам дорогу, чтобы продолжить свой путь, будто это обычное, нормальное явление. Полагаю, так и есть.

Джесси пинком захлопывает дверь своего кабинета и ставит меня на ноги, его лицо искажено яростью, которая только усиливает мой гнев. Он тычет пальцем мне в лицо.

— НИКОГДА не смей уходить от меня! — рычит он.

Я вздрагиваю.

Он в отчаянии вскидывает руки и подходит к бару с напитками, а я снова направляюсь к двери. Выпьет ли он, если я уйду? В данный момент я слишком зла, чтобы беспокоиться. Берусь за ручку двери, но дальше не продвигаюсь. Меня хватают и дергают назад, он практически пинком отправляет буфет к двери, блокируя выход.

— Во что, мать твою, ты играешь? — Он хватает меня за плечи и слегка встряхивает. — Что происходит?

Я освобождаюсь и отхожу от него. Он рычит, но не трогает меня. Теперь мне не уйти.

Развернувшись, бросаю на него самый презрительный взгляд, на какой только способна.

— Поверить не могу, что ты уничтожаешь любого мужчину, который хотя бы посмотрит в мою сторону, а сам считаешь совершенно нормальным находиться у себя в спальне с другой женщиной, когда голый лежишь на кровати! — Мой голос становится выше. Я так злюсь! — Я думала, тебя освободил Джон!

Его лицо слегка сникает, когда он осмысливает то, что я только что ему выкрикнула.

— Что же, меня освободил не он! — орет он. — Джон был в «Поместье», Сэм — недоступен, а Сара оказалась поблизости. А что, по твоему, мне оставалось делать?

В изумлении смотрю на него. Какое право он имеет на меня злиться?

— Как по мне, так не звонить другой женщине!

— Тогда, не надо было оставлять меня прикованным наручниками к нашей гребаной кровати!

— Это твоя кровать! — Я снова тыкаю в него пальцем.

Его глаза расширяются.

— НАША!

— Твоя! — по-детски спорю я. Он запрокидывает голову и чертыхается в потолок. Плевать. Он не обернет это против меня. — И раз уж об этом зашла речь, я только что имела удовольствие выслушать, как три женщины сравнивают твои сексуальные таланты. Мне очень понравилось. О, и Зои любезно проинформировала меня о том, что к твоей постели выстраивается очередь. И кто, черт возьми, была та женщина?

Пытаюсь собрать хоть крохи самообладания. Очень стараюсь. Постоянные мысли и образы о том, как Джесси развлекается с другой женщиной, отравляют мой разум. Это смешно. Ему тридцать семь.

Он идет ко мне.

— Ава, ты же знаешь, у меня есть прошлое, — нетерпеливо говорит он.

— Да, но ты перетрахал всех женщин в «Поместье»?

— Следи за гребаным языком!

— НЕТ!

Я подхожу к бару с напитками, хватаю первую попавшуюся бутылку, оказавшейся водкой, и наливаю немного в стакан. Дрожащими руками поднимаю стакан и опрокидываю содержимое в рот. Только сейчас я задаюсь вопросом, зачем ему алкоголь в кабинете, если он хочет избежать его употребления. Горло горит, и я вздрагиваю, ставя стакан на полированную деревянную стойку. Я не настолько глупа, чтобы налить еще. Стою, упершись руками в столешницу, и смотрю на стену.

Он молчит.

Горло саднит, и я чувствую себя совершенно неуправляемой, поглощенной ревностью и ненавистью.

— Что бы почувствовал ты, если бы другой мужчина смотрел на меня обнаженную, пока я была прикована наручниками к кровати? — ровным голосом спрашиваю я.

Тяжелое дыхание, преодолевающее короткое расстояние между нами и согревающее мне спину, отвечает само за себя.

— Желание убить, — рычит он.

Так я и думала.

— Что бы почувствовал ты, слушая, как кто-то высказывает свое мнение о моем поведении в спальне? Как они говорят, что не откажутся от попыток затащить меня в постель.

— Не надо!

Поворачиваюсь и вижу, что он пристально наблюдает за мной, мышца на челюсти дико тикает.

— Моя работа здесь закончена, — пытаюсь пошутить и направляюсь к двери. Буфет выглядит тяжелым, но мне даже не представляется возможности попытаться его сдвинуть. Джесси встает на моем пути, пресекая продвижение. Делаю успокаивающий вдох и смотрю на него. — Ты должен знать, я не уйду, но только потому, что не могу. Я выйду и отправлюсь выпить, а завтра вечером встречусь с Кейт. И ты меня не остановишь.

— Это мы еще посмотрим, — уверенно говорит он.

— Да, конечно.

Он кусает губу, впиваясь в меня глазами.

— Ава, я не могу изменить свое прошлое.

— Знаю. И, похоже, я не в состоянии о нем забыть. Не мог бы ты, пожалуйста, передвинуть буфет?

— Я люблю тебя.

— Отодвинь буфет, пожалуйста.

— Нам нужно подружиться. — Его лицо невозмутимо, в то время как мои глаза только что расширились.

— Нет! — кричу я, испытывая отвращение к его намерению подмаслить меня быстрым трахом.

Он делает шаг вперед, а я отступаю назад.

— Ава я уничтожу, — спокойно предупреждает он. Делаю еще шаг назад, наблюдая, как он внимательно меня рассматривает. — Ты собираешься мне отказать?

Он предупреждающе выгибает бровь, а я продолжаю отступать, пока задом не упираюсь в стойку с напитками, а руками — в его край. Если он доберется до меня, мне конец, а я хочу продолжать злиться. Мне это жизненно необходимо. Он снова попытается ослепить меня своими прикосновениями.

Джесси подходит ко мне и накрывает мои руки ладонями. Мое лицо на одном уровне с его шеей и челюстью. Пытаюсь заблокировать обоняние, но с треском проваливаюсь. Знаю, мне не позволят покинуть кабинет, пока он не осчастливит себя и не подружится со мной.

— Завтра я возвращаюсь к Кейт, — заявляю храбро. Мне нужно время, чтобы попытаться разобраться в своем неразумно ревнивом настроении. Похоже, Джесси Уорд тоже пробудил во мне некоторые довольно неприятные качества.

— Ава, ты же знаешь, что этого никогда не случится. Но одно то, что ты мне говоришь такое, сводит нахрен с ума.

— Я возвращаюсь, — отвечаю я. Поведение глупое, но мне нужно, чтобы он знал, как сильно я обеспокоена.

Он наклоняется, оказываясь на уровне моих глаз.

— Злит до безумия, Ава, — мягко предупреждает он. — Посмотри на меня, — выдыхает он мне в лицо.

Я тихонько всхлипываю.

— Нет. — Если я это сделаю, игра закончится и на табло Джесси появится одно очко.

— Я сказал, посмотри на меня.

Я слабо качаю головой, и он тяжело вздыхает.

— Три, — четко выговаривает он.

Мои глаза инстинктивно устремляются к нему, но не потому, что он начал обратный отсчет, и я не хочу, чтобы он достиг нуля. А потому, что я в шоке. Я невольно подчинилась его приказу и теперь смотрю в темно-зеленые омуты похоти.

— Поцелуй меня, — требует он.

Я поджимаю губы и качаю головой, пытаясь высвободить руки.

— Три, — начинает он снова, и я замираю, ошарашено открыв рот. Он нежно касается губами моих губ. — Два.

Это несправедливо. Он сам мог бы меня поцеловать, но я знаю, он этого не сделает. Хочет, чтобы я подчинилась, и я отчаянно пытаюсь сопротивляться, хотя мое предательское тело кричит об обратном.

— Один. — Его губы вновь встречаются с моими.

Я отдергиваю голову и извиваюсь под его хваткой, отчаянно от него отбиваясь.

— Нет, Джесси, ты меня не отвлечешь.

Он издает разочарованный вопль и ослабляет хватку, мои руки взлетают к его груди, отталкивая. Мы боремся, я вырываюсь, он пытается поймать меня за запястья.

— Ава! — орет он, опрокидывая меня на пол и подминая под себя. Не понимаю, зачем я это делаю. Мне ни за что не победить, хотя, очевидно, он обращается со мной осторожно. — Прекрати, мать твою, безумная женщина!

Я игнорирую его, ярость и адреналин придают мне сил, чтобы продолжать борьбу.

— Ради всего святого! — кричит он, прижимая меня к себе. — Прекрати!

Я выгибаюсь под ним, каждая мышца болит, колотящееся сердце выскакивает из груди. Открыв глаза, вижу его озадаченное выражение. Он не знает, что со мной делать. Я полностью теряю контроль.

Мы смотрим друг на друга, оба тяжело дышим от борьбы. А потом набрасываемся друг на друга — рты соприкасаются, языки вступают в отчаянное сражение.

Очко в пользу Джесси. Он стонет, ослабляя хватку на моих запястьях и сжимая в руках мои волосы, он поглощает мой рот с такой же силой, как и я его. Это собственнический поцелуй. Я укрепляю свои права на него, пытаюсь заставить его понять, насколько сильны мои чувства, как мысль о других женщинах и Джесси может свести меня с ума так же, как и его. Его рука находит мою грудь, и он со стоном жестко мнет и сжимает ее сквозь ткань платья.

Язык болит, губы тоже, но ни один из нас не сдается. Мы оба пытаемся что-то сказать. Мои руки перемещаются от его бицепсов к голове, и я дергаю его за волосы, прежде чем надавить, притягивая к себе. Я изнемогаю от страсти, полностью сгораю, корчась под ним на полу, чертовски успешно доказывая точку зрения права собственности. А потом он переворачивает нас, мои губы покидают его, скользя вниз по покрытому костюмом телу, пока не добираются до молнии брюк. Дергаю ее вниз и быстро освобождаю член, он выскальзывает на свободу, и я без промедления обхватываю его.

В полном безумии накрываю его ртом, беру полностью, без нежных ласк, без легких облизываний или дразнящих поглаживаний. Я нападаю на него, обезумев и отчаявшись.

— Бл*дь! — рявкает он, и я чувствую, как он ударяется мне в глотку. — Бл*дь, бл*дь, бл*дь!

Я не давлюсь и не останавливаюсь. Снова и снова беру его глубоко в рот, сжимая основание, и просовываю другую руку между его бедер, обхватывая напряженные мешочки. Сильно.

— ИИСУСЕ! — Его бедра взлетают вверх. — Ава!

Его руки находят мою голову и дергают за волосы. Не знаю, умоляет ли он меня или устраивает нагоняй.

Концентрируюсь на усилении своего безрассудства, быстро и жестко обрабатывая его, плоть во рту ощущается шелковистой, трение от скорости ударов распаляет нас обоих.

— Держи меня во рту, Ава, — приказывает он, его бедра встречают каждое мое движение. Щеки болят, но я усиливаю мощность.

А потом чувствую, как он увеличивается у меня во рту, дыхание Джесси становится прерывистым, кулаки в моих волосах сжимаются. Я стону вокруг него, усиливая железную хватку на яйцах и перемещая другую руку под его рубашку. Хватаю за сосок, сильно стискивая.

Он ревет, устремляясь бедрами вверх, и толкает мою голову на себя, его кончик упирается в заднюю часть горла.

Он кончает.

Я сглатываю.

Мы оба стонем.

— Гребаный ад, женщина, — выдыхает он, вырываясь из моего рта и подтягивая меня к себе. — Гребаный, гребаный ад. — Он вновь овладевает моими губами, обводя языком рот, пробуя свой соленый вкус. — Я так понимаю, это означает, что ты сожалеешь, — тяжело выдыхает он между сильными движениями языка.

Я только что невольно подарила ему трах-извинение. Но сожалею ли я? За то, что вела себя, как абсолютно неразумная, глупая собственница… такая же, как он?

— Нет, не сожалею, — говорю твердо. И это правда. Наши языки не отрываются друг от друга, мы стонем, наши руки двигаются по телам друг друга.

Опустив руку, обхватываю его полустояк, неумолимо двигая рукой вверх и вниз, в то время как мы оба жестко… агрессивно поглощаем рты друг друга. Я не готова остановиться. Он отстраняется, тяжело дыша, его грудь вздымается, но я не сдаюсь. Прижимаюсь многострадальными губами к его губам, погружая язык внутрь, продолжая неистово ему дрочить.

— Ава, прекрати. — Он оттаскивает мою руку от паха и отворачивает лицо, чтобы прервать контакт губ.

Я не сдаюсь, даже сейчас. Борюсь с ним, настойчиво нападая на его рот. Он никогда раньше мне не отказывал.

— Ава! Пожалуйста! — Он теряет терпение и толкает меня на спину, придавливая своим телом.

Чувствую, как на глаза наворачиваются слезы. Я еще более отчаявшаяся, чем любая из тех женщин. Я совершенно не могу с этим справиться. С губ срывается рыдание, и я, полностью пристыженная, отворачиваюсь от него.

— Детка, не надо, — мягко умоляет он, притягивая мое лицо к себе и убирая с него растрепанные волосы. Он смотрит на меня сверху вниз, почти с сочувствием. — Я понял, — шепчет он, стирая большим пальцем слезы. — Не плачь, — он касается моих губ. — Всегда только ты.

Я смаргиваю слезы.

— Я с этим не справляюсь. — Протягиваю руку, касаясь его лица. — Я чувствую желание причинить боль, — признаю я.

Поверить не могу, что только что открыто поделилась этой информацией, и потрясена, что на самом деле такое испытываю.

— Мой, — говорю тихо.

Он кивает. Он все понимает.

— Только твой, всегда. — Он подносит мою ладонь к губам и крепко целует. — Пожалуйста, не обращай на них внимания. Они в шоке, вот и все. Им в лицо ткнули молодой, темноглазой, захватывающей дух красавицей. Моей красавицей.

— Ты мой красавец, — заявляю резко.

— Весь я, Ава. Каждая частичка. — Передвинувшись, он ложится на меня всем телом, накрывая полностью. Обхватывает мое лицо ладонями, разглядывая зелеными глазами. — Ава, я принадлежу тебе. — Он прижимается губами к моим губам. — Ты меня понимаешь?

Я киваю в его ладони, чувствуя себя слабой и нуждающейся.

— Хорошая девочка, — шепчет он. — Ты моя, а я твой.

Я снова киваю, боясь разрыдаться, если открою рот. Не думала, что смогу любить его больше.

Он проводит ладонями по моим щекам, глазами сканируя каждый дюйм моего лица.

— Понимаю, тебе тяжело.

— Я люблю тебя, — мне едва удается выдавить из себя эти слова.

— Знаю, что любишь. Я тоже тебя люблю. — Он садится и поправляет одежду, прежде чем помочь мне подняться. — Мы подружимся как следует позже. Не хочу уничтожить твое платье. — Он слегка улыбается и разворачивает меня. — Похоже, для него потребуется немного терпения, а мы знаем, как мало его у меня, когда дело касается тебя. — Он поворачивает меня и трется со мной носами. — Лучше?

— Да.

— Хорошо. Пойдем.

Он берет меня за руку и ведет к двери, ненадолго отпуская, чтобы отодвинуть буфет на место, и отвести меня обратно на вечеринку. Я чувствую себя намного лучше. Ведь он меня понимает.

Глава 22

Группа начала выступление, и люди стали просачиваться в летнюю гостиную.

— «Motown»? — спрашиваю немного удивлено, когда меня тащат через несколько оставленных накрытыми столами.

— Отличная группа. Хочешь потанцевать? — Он смотрит на меня с полуулыбкой, и я вспоминаю, что мой мужчина великолепно танцует.

— Позже. — Я осознаю, что Кейт, вероятно, задается вопросом, что произошло и где я нахожусь. Он кивает и ведет меня в бар.

Мой стул свободен, и меня усаживают на него. Кейт, Дрю и Сэм располагаются у бара, и все, кажется, в приподнятом настроении, алкоголь действует хорошо.

— Где ты была? — спрашивает Кейт, бросая осторожный взгляд на Джесси.

— В кабинете Джесси обсуждала некую женщину, которой он позвонил, чтобы та его освободила, когда я оставила его прикованным наручниками к кровати, — выпаливаю тихо, не сводя глаз с Джесси, чтобы убедиться, что он не слушает. Он слишком занят, заказывая Марио напитки.

— Ты оставила его прикованным к кровати? — На лице Кейт что-то среднее между шоком и весельем.

— Да. — Раньше я об этом не упоминала. — Он очень разозлился.

— Не удивлена. Он позвонил Саре, чтобы она его освободила?

— Да, — скрежещу я. — И он с ней спал.

— Ох. — Кейт сжимает губы. — Зачем он позвонил ей?

Кейт подходит ближе, втискиваясь между мной и Джесси, и оказывается передо мной.

— Он не мог связаться ни с кем другим. Джон находился здесь, а Сэм был занят другими делами.

— В какой день это было?

— В среду.

Я поднимаю брови и наблюдаю, как она мысленно возвращается к утру среды. Очевидно, на нее нисходит озарение, потому что на лице появляется виноватое выражение. Я даже не собираюсь спрашивать, почему Сэм не смог прийти на помощь Джесси.

— Сара с большим удовольствием надавала мне советов. А еще приятно было послушать, как три женщины сравнивают таланты Джесси в спальне. Все это довело меня до крайности, — ворчу я.

— О боже, — Кейт сочувственно смотрит на меня. — Ава, все это в прошлом.

— Знаю. — Я с отвращением качаю головой. — Кейт, мне так много нужно тебе рассказать. Мы можем куда-нибудь пойти завтра вечером? Мне необходимо выпустить пар.

Она кивает, а затем издает тихий вскрик, когда Джесси поднимает ее в воздух и ставит рядом, обеспечивая себе доступ ко мне. Она игриво хлопает его по плечу и хихикает.

— Выпей.

Он сует мне под нос стакан с водой, и я принимаю его без жалоб. Смотрю, как он улыбается, когда я выпиваю все до последней капли, и вручаю ему пустой стакан. Он кивает в удивленном одобрении, затем заменяет пустой стакан бокалом «Чуда Марио».

— Видишь, как все становится проще, когда ты делаешь то, что тебе говорят?

В ответ на его дерзость я игриво прищуриваюсь и качаю головой. Да, это так, но его требования не всегда так просты, как выпить стакан воды. Он отворачивается, возвращаясь к разговору Дрю и Сэма, но твердо держит руку на моем колене.

— О, смотри, — шепчет Кейт.

Я слежу за ее взглядом и вижу среди группы мужчин Сару, она смеется, гладит, трогает и щупает всех при каждом удобном случае. Глаза — бусинки останавливаются на мне, и она смотрит с самодовольным, удовлетворенным выражением лица — пока я не чувствую на щеке губы Джесси. Оставляю ее кипеть от осознания того, что ее маленький план не сработал, и переключаю свое внимание на Джесси. Он подмигивает мне и поднимает меня, берет мои руки и кладет их себе на плечи, прежде чем обхватить руками мою спину и притянуть ближе, уперевшись лбом в мой лоб. Это жест ободрения. Я ему благодарна.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

С улыбкой отстраняюсь, чтобы взглянуть на его красивое лицо.

— В идеальном.

— Хорошо.

Мы оба подпрыгиваем от вспышки света и поворачиваемся, чтобы увидеть Кейт с направленной на нас камерой. Джесси хватает меня и поднимает в воздух, а я запрокидываю голову назад и смеюсь, окутанная непрерывными щелчками и вспышками камеры.

Он касается губами моего горла.

— Улыбнись мне, детка.

Опустив голову, вижу, что его зеленые глаза мерцают от удовольствия… от счастья. Я делаю его счастливым. Я заставляю его жить. Заставляю хотеть оставить этот образ жизни. Улыбнувшись, запускаю пальцы в его волосы и притягиваю его губы к себе.

— Ладно, — кричит Кейт. — Довольно!

Джесси владеет мной, берет то, что хочет, не обращая внимания на зрителей и не заботясь о том, где мы находимся. Меня возвращают в вертикальное положение, и я усаживаюсь обратно на стул, мне возвращают мой напиток, прежде чем Джесси возобновляет разговор с парнями, словно он только что не лишил дара речи все присутствующих в комнате своим чрезмерным, явно нехарактерным для него проявлением любви. Но я не краснею, не волнуюсь и не смущаюсь — ни в малейшей степени.

Бросив взгляд через бар, вижу, как Сара чуть ли не ломает ногти от ревности.

— Кейт, я ей очень не нравлюсь.

— Ой, на хрен ее! — злобно выплевывает Кейт. — Тебе не все равно?

— Все равно. Но я злюсь, что у меня нет другого выбора, кроме как смириться с тем фактом, что Джесси каждый день будет приходить сюда, а она будет здесь.

Уволит ли он ее, если я попрошу?

Внезапно, Кейт передо мной не оказывается, Сэм хватает ее и тащит прочь от бара. Я выпрямляюсь и, затаив дыхание, жду, дернут ли ее влево к лестнице или вправо к летней гостиной. Они идут направо. Выдыхаю с огромным облегчением. Даже думать об этом не могу.

— Ава, пошли танцевать! — кричит она, исчезая из виду. Я найду ее через минуту.

Меня отвлекает мужчина, с протянутой рукой приближающийся к Джесси. Я его знаю. Джесси принимает его руку, слегка пожимает, и повернувшись в мою сторону, бросает на меня взгляд. Замечаю, что чем больше разливается напитков, тем больше гостей подходят к Джесси, чтобы поговорить — в основном женщины. Они коротко болтают, и мужчина салютует мне бокалом. Джесси смотрит на меня, а затем вместе с ним шагает вперед. Мужчине, вероятно, за сорок, от пиджака он уже избавился, и выглядит немного навеселе.

— Ава, это Крис, — тон Джесси говорит о том, что он предпочел бы не представлять меня Крису. — Он был риэлтором «Луссо».

Конечно. Я знала, что видела его где-то. Он гнусно улыбается, и я сразу же испытываю неприязнь. Мое отвращение к риэлторам не уменьшилось даже не смотря на эксклюзивность продаваемого им жилья. Они все одинаковы, будь то продажа развалюх или пентхаусов.

— Привет. — Я неохотно протягиваю руку, и он берет ее. Ладонь влажная. Мне хочется убежать в туалет и немедленно вымыть руки. — Приятно познакомиться.

Я притворяюсь, что искренне улыбаюсь и замечаю, что Джесси нежно улыбается, глядя на мои пальцы, теребящие прядь волос.

— Абсолютное удовольствие с вами познакомиться, — протягивает он. Он не отпускает мою руку, и я бросаю нервный взгляд на Джесси, когда Крис подходит ближе, крепко держа меня за руку. — Мне нравится это платье.

Он пробегает глазами по моей груди, заставляя меня слегка отпрянуть назад. Либо он очень храбрый, либо крайне глупый. Мышцы на челюсти Джесси напрягаются в наносекунду. Он физически дергается. Честно говоря, все риэлторы такие. Вскоре Криса выдергивают из моего личного пространства коротким, резким движением. Он отступает назад, туда, куда его ставит Джесси, и смотрит, как тот подходит ко мне, поднимает меня со стула, садится на мое место и притягивает меня к себе на колени.

— Крис, лучше держи свои руки и глаза при себе. Сделай это, и я, возможно, не переломаю тебе ноги, понял? — Джесси говорит так спокойно, но нельзя отрицать резкости в его тоне.

Я смотрю, как Крис отступает с оправданно обеспокоенным выражением на лице.

— Джесси, приношу извинения. Я полагал, что она легкая добыча, — бормочет он.

— Что, простите? — я чуть не задыхаюсь. Он шутит?

Чувствую, как Джесси подо мной напрягается. Я в панике. Если не удержать его на этом стуле, Крис будет мертв ровно через две секунды. Опустив ладонь ему на ногу, слегка сжимаю. От него исходит жар, и его сердце колотится мне в спину. Я бы с удовольствием натравила его на эту дерзкую свинью, но я также хочу дожить до конца ночи, не прикладывая пакет со льдом к несущему возмездие кулаку Джесси.

Он слегка приподнимается со стула и притягивает меня к своей груди.

— Предлагаю тебе немедленно отвалить, — злобно рычит он.

Я откидываюсь спиной на Джесси и бросаю Крису «отвали-ради-своего-же-мать-твою-блага» взгляд. Он осмотрительно пятится, и я очень сомневаюсь, что он скоро вернется.

Поворачиваю голову и вопросительно смотрю на Джесси.

— Жаждешь убийства? — спрашиваю я.

Получаю хмурый взгляд, за которым следует подавленное лицо.

— Смертельно.

— Все ли женщины — легкая добыча? — Это новость.

Он пожимает плечами.

— Ты не оказываешься в «Поместье», если не любишь сексуальных приключений.

О, прекрасно. Я оглядываю бар, поредевший с тех пор, как началось выступление группы, и открыли верхний этаж. Окружающие меня гости, выглядят как обычные люди, но они здесь по одной причине, и она не имеет ничего общего с шикарными спортивными сооружениями, которыми может похвастаться «Поместье». Одно можно сказать наверняка, судя по престижным автомобилям, которые часто припаркованы снаружи, — все они очень богатые люди.

— Сколько стоит членство? — спрашиваю я. Мое любопытство берет надо мной верх.

Он утыкается лицом мне в шею.

— А что, ты хочешь вступить?

— Возможно, — легкомысленно говорю я.

Он кусает меня за шею.

— Сарказм тебе не к лицу, леди. — Он подтягивает меня к себе на колени. — Сорок пять.

— В месяц? — Неплохо.

Он смеется.

— Нет, тысяч в год.

ЧТО?

— Дерьмо!

Он стискивает зубами ухо, а затем вжимается бедрами в мою задницу.

— Язык.

Я слегка стону от его очевидного напряженного состояния. Сорок пять тысяч в год — нелепая сумма. Эти люди, должно быть, глупы или в отчаянии, но, когда я оглядываюсь вокруг, не наблюдаю особенно уродливых мужчин и женщин. Они все выглядят так, будто им могло бы перепасть, если бы они захотели.

— Эй, а Кейт платит? — Я знаю, денег у нее не так уж мало, но она очень ловко ими распоряжается.

— А ты как думаешь? — спрашивает он с легким смешком. Я не знаю. Джесси отказался брать с нее членский взнос, потому что она моя подруга? Пойдет ли он на это?

— Сэм, — говорю я, осознав. — Сэм заплатил.

— Друзьям, конечно, со скидкой.

У него есть система скидок для членства в своем сексуальном раю? Я словно на другой планете. Такого рода вещи выходят за рамки моего понимания, и вот я здесь, ужинаю и выпиваю с этими людьми и встречаюсь с владельцем. Кто бы мог подумать?

— Лучше бы ты отказал, — ворчу я. Кейт, возможно, и легко ко всему относится, но я не могу отделаться от мысли, что она катится к полной катастрофе.

— Ава, чем занимаются Сэм и Кейт, это их дело.

Я хмурюсь про себя.

— Сколько в клубе членов? — Меня на самом деле очень интересует работа «Поместья» и образ жизни, который предпочитают вести эти люди.

Он касается ладонью моего лба и толкает назад, пока я затылком не упираюсь ему в плечо.

— Кто-то очень любопытен, учитывая, что ненавидит это место. — Он целует меня в щеку.

Небрежно пожимаю плечами в жесте, который предполагает, что мне все равно, скажет он мне или нет, но мне на удивление интересно. Это место сделало его очень богатым, даже если это благодаря дяде Кармайклу.

— Мне не любопытно.

Он усмехается.

— По последним подсчетам, полагаю, Сара говорила о полутора тысячах, но в данный момент не все из них активны. Некоторых мы не видим месяцами, кто-то заводит отношения, а другие просто отдыхают от всей этого.

Срань господня!

Я быстро подсчитываю в уме и получаю целую кучу миллионов.

— Ресторан и бар включены в стоимость?

— Нет! — потрясенно восклицает он. Не знаю, почему. За сорок пять тысяч фунтов в год я хотела бы большего, чем открытое приглашение заняться сексом с кем угодно. — Бар и ресторан — отдельная структура. Некоторые члены клуба завтракают, обедают и ужинают здесь четыре или пять раз в неделю. Я бы не заработал много денег, если бы включил все блюда и напитки в сумму их членства. У них есть счета, которые они оплачивают ежемесячно. Повернись, мне нужно тебя увидеть.

Он подталкивает меня, чтобы я встала, и помещает между своих бедер. Перебрасывает мои волосы через плечо и поправляет бриллиант, прежде чем взять мои руки в свои.

— Хочешь осмотреться наверху? — спрашивает он и начинает кусать губу.

Я слегка отстраняюсь. Знаю, он имеет в виду не номера, я их видела, точнее, видела один. Он имеет в виду общую комнату, и ее я тоже видела, но она была пуста и, когда я на нее наткнулась, в ней убирались. Хочу ли я ее видеть?

Гребаный ад!

Чертовски хочу. Не знаю, то ли «Чудо Марио» придало немного мужества, то ли просто чистое любопытство, но я очень хочу знать, что там.

— Ладно, — произношу тихо, и он слегка кивает, почти задумчиво.

Джесси встает, и я позволяю ему провести меня в фойе и вниз по лестнице. Смотрю на массивную лестничную площадку галереи, слыша, как люди входят и выходят из комнат. Джесси медленно тащить меня вверх. Знаю, он не торопится, давая мне время отказаться от своего решения, и я хочу сказать ему, чтобы он поторопился, прежде чем я это сделаю. Мы достигаем верхней ступеньки и обходим площадку, пока не добираемся до витражного окна. Повсюду толпятся люди, все полностью одетые, кто-то выходит из комнат, некоторые просто болтают. Странно.

— На следующей неделе нужно заняться делом, — говорит Джесси, указывая через арку на пристройку. Теперь я понимаю, почему ему это нужно. — Готова? — спрашивает он.

Он поворачивается ко мне, и я знаю, что он наблюдает за мной, пока я смотрю на двойные двери, ведущие в общую комнату. Мои глаза притягиваются к нему, как к магниту, — так и есть, — и он пронзает меня темно-зеленым взглядом. Он знает об этом месте все, отчего я чувствую себя очень неуютно. Еще бы ему не знать? Я не давала ему никаких оснований предполагать обратное, но он, похоже, не сердится, что я явно нахожу его заведение порочным и темным. Он не обиделся. Похоже, он почти одобряет мою реакцию и неприязнь.

Джесси придвигается ближе, сохраняя зрительный контакт, пока мы не оказываемся грудь к груди.

— Тебе любопытно, — бормочет он.

— Да, — признаюсь без колебаний. — Любопытно.

— Не надо так бояться. Я буду с тобой, проведу через это. Если захочешь уйти, скажи только слово, и ты уйдешь.

Его попытка успокоить меня странно работает. Джесси сжимает мою руку, и мне становится спокойнее, комфортнее и непринужденнее, он мягко тянет меня к лестнице. Я иду на автомате и позволяю ему вести себя наверх, сердце подпрыгивает немного сильнее, когда мы приближаемся.

— По ходу ты увидишь много всего. Что-то более мягкое, что-то — не очень. Тебе важно помнить, что все происходит по обоюдному согласию, потому что все стороны договорились. Находясь в этой комнате, не обязательно показывать свое желание участвовать в каких-либо действиях. — Он смотрит вниз и ухмыляется. — Не то чтобы ты когда-нибудь захотела. Я ставлю своей целью дать понять каждому мужчине, каковы будут последствия, если они приблизятся к тебе. — Он снова смотрит вперед. — Я бы мог сделать памятку, — размышляет он.

Легкий смешок срывается с моих губ. Он, вероятно, так бы и сделал. Он бросает мне плутоватый взгляд и одаривает нежной улыбкой, и моя любовь к нему усиливается в сто крат.

Я позволяю ему провести меня через открытые двойные двери из темного дерева в общую комнату.

Глава 23

Когда в поле зрения появляется комната, заполненная людьми, я концентрируюсь на том, чтобы поддерживать ровное дыхание. Это тяжело. Наполняющая уши фоновая музыка — абсолютная квинтэссенция секса, отчего сердцебиение лишь усиливается.

Огромное пространство так же прекрасно, как я его помню, с выступающими балками и отбрасывающими тусклый свет золотыми люстрами. Австрийские жалюзи на окнах в георгианском стиле опущены, и это, в сочетании с приглушенным светом люстр, придает ключевой элемент; чувственный и эротичный, но не в грязном смысле. Точно не могу сказать, почему. Как иронично, меня окружают полуобнаженные и полностью обнаженные люди, а я восхищаюсь декором.

Гребаный ад. Голые люди повсюду!

Мы движемся через комнату, и Джесси приветствует множество обнаженных людей. Заметив его присутствие, женщины чуть не падают в обморок и не встают по стойке смирно, хотя он крепко держит меня за руку. Чувствую себя так неуместно, главным образом потому, что полностью одета. Взглянув на него, вижу, насколько его не смущает происходящее. Да и с чего бы? Для него это нормально. Перед глазами разворачиваются различные сцены, все они путают сознание, но в то же время полностью очаровывают. Трудно отвести взгляд.

Джесси смотрит на меня сверху вниз и улыбается, слегка сжимая мою руку.

— В порядке? — спрашивает он, останавливаясь и поворачиваясь ко мне лицом.

Я киваю и слегка улыбаюсь. Почувствовав, как он проводит большим пальцем по моей руке, опускаю взгляд вниз на наши соединенные руки. Своим прикосновением он буквально вытянул из меня всю тревогу. Когда я вновь поднимаю на него взгляд, обнаруживаю, что он тоже следит за нашими руками. Продолжая поглаживание большим пальцем, он поворачивается к молодой женщине, которой, вероятно, под тридцать. Она привязана к тяжелой деревянной раме, похожей на крест, точно такой же, как в пристройке. Глаза у нее завязаны черной атласной повязкой, а рот слегка приоткрыт.

Перед ней, слегка раздвинув ноги, стоит обнаженный по пояс мужчина, в руке у него хлыст. Его глаза полны чистого вожделения и признательности, он медленно, намеренно проводит кончиком по изгибам ее груди. Она дрожит от его прикосновения.

Рука Джесси слегка шевелится в моей, и я смотрю на него, но его взгляд твердо прикован к сцене перед нами. Перевожу внимание на связанную женщину, тем временем мужчина медленно проводит хлыстом вниз по ее груди, между грудями и животу, тщательными, размеренными движениями обводит пупок. Она хнычет.

Я разворачиваюсь в их сторону, и Джесси бросает на меня любопытный взгляд. Я игнорирую его, наблюдая за мужчиной, кончик хлыста встречается с бедрами женщины, и когда та издает громкий стон, он прижимается губами к ее рту, поглощая звуки. Отбросив хлыст, заменяет его пальцами, раздвигая ее складки и начиная медленное трение, вверх и вниз, усиливая ее удовольствие и стоны. Она выгибается, натягивая ремни, надежно удерживающие ее руки на раме, — сигнал, что она близко.

Меня бросает в пот, я испытываю легкую клаустрофобию, сердцебиение еще больше ускоряется. Партнер реагирует на ее звуки, ускоряя поглаживания и углубляя поцелуй, звук дуэли языков становится отчаянным, и в одном сдавленном крике она достигает кульминации, ее тело жестко удерживают путы, мужчина замедляет поглаживания, чтобы выжать из нее все удовольствие до последней капли. Она провисает, роняя подбородок на грудь. Я невольно ахаю и чувствую, как Джесси сжимает мою руку в знак согласия. Это действительно напряженно, и так удивительно. Мы не единственные, кто наблюдает за эротической сценой. Она привлекла внимание довольно большого числа людей, собравшихся вокруг этой пары. Оглянувшись, узнаю гостей из бара и с ужина, только теперь они все полуодетые или голые. Нужно быть чертовски уверенным в себе, чтобы стать частым посетителем общей комнаты.

Джесси тянет меня за руку, чтобы привлечь внимание, я смотрю на него, но он только кивает в сторону сцены. Мужчина целует женщину в знак благодарности. Поднимает хлыст и, волоча его по полу, медленно подходит к ней сзади. Она не видит его движений, но внезапное осознание становится очевидным, когда ее тело застывает, и она, тяжело дыша, поднимает голову. Он начинает поглаживать ее по спине, проводя хлыстом вверх и вниз по центру позвоночника, а затем вниз к ягодицам. Она удовлетворенно мурлычет, и, кажется, я тоже повторяю этот звук. Чувствую на себе взгляд Джесси. Он меня услышал.

О Боже!

Он ласкает ее идеальные, упругие ягодицы, потирая и разминая ладонью, и стонет, когда она выгибает спину и снова расслабляется. После нескольких минут манипуляций и поглаживания ее крепкой попки, он убирает руку, и я вижу, как женщина напрягается.

Она знает, что ее ждет. Я знаю, что будет дальше. Усилившееся давление Джесси на мою руку тоже подтверждает это, но я не могу отвести взгляд. Он поднимает хлыст и одним резким, быстрым движением опускает его на одну из ягодиц. Женщина вскрикивает, и я вздрагиваю от резкого щелчка, отворачиваясь от сцены и упираясь взглядом в широкую и твердую грудь Джесси. Прежде чем осознаю, он свободной рукой обнимает меня за голову, прижимая к своему плечу, и притягивает ближе. Давление его рукопожатия еще больше усиливается, и я слышу еще один щелчок. Моя рука оказывается на свободе, и он обнимает меня за спину, заключая в надежное кольцо объятий, мои руки остаются зажатыми между нашими телами. Я полностью окутана его телом, и, несмотря на окружение и то, что в нем происходит, это самое уютное место, в котором я когда-либо была.

— Это не твое, давай пойдем дальше, — шепчет он мне на ухо.

Дальше к чему? Будет ли там что-то мое? Меня возмущает моя выдержка, Джесси высвобождает меня из своего большого тела, но я позволяю ему взять меня за руку и увести. Снова и снова слышу удары хлыста, когда мы покидаем эту зону, и каждый раз закрываю глаза и задерживаю дыхание. Не могу понять, чему я только что стала свидетелем. Удовольствие и боль? Только удовольствие, пожалуйста! Эта часть намного приятнее, но затем я вспомнила, как сама была закована в наручники, и сильные шлепки Джесси по моему заду, когда он врезался в меня. Даже не собираюсь притворяться, что мне не понравился мой трах-возмездие.

— Что это за музыка? — спрашиваю я, когда мы сворачиваем за угол и подходим к группе людей.

Он с улыбкой смотрит на меня.

— Enigma. Возбуждает?

— Нет, — усмехаюсь я.

О, да! Но я не собираюсь признаваться в этом, хотя мой палец, дико накручивающий прядь волос, выдает меня с головой. Он смеется и шлепает меня по руке, останавливая перед женщиной и тремя мужчинами.

Джесси наклоняется так, чтобы наши глаза были на одном уровне.

— Просто для ясности, ничего из этого никогда не случится с нами.

Я смотрю на него, и он подмигивает. Это горько-сладко, и я благодарна за разъяснение, потому что я бы тоже не стала им делиться.

— А как насчет остального? — Я стараюсь говорить небрежно и без надежды. Полагаю, что справлюсь с этим.

Его глаза впиваются в мои.

— Я ни с кем тебя не делю, Ава. Даже, если они будут просто смотреть, — говорит он оскорбленно, и я улыбаюсь, но я не имела в виду здесь конкретно. Есть отдельные номера. Черт возьми, что на меня нашло? Я снова перевожу внимание на сцену перед нами.

Женщина лежит на пушистом меховом покрывале, ее руки свободно связаны полоской мягкой кожи. Ее взгляд скользит по Джесси, и она облизывает губы. Я даже слегка усмехаюсь над ее бесстыдством. Еще одна? Она полностью обнажена, и ее глаза полны желания, она отводит взгляд от Джесси и переводит его на трех обнаженных мужчин над ней. Она тоже хочет Джесси, и уверена, то, что я сейчас увижу, пойдет ему на пользу.

Трое мужчин занимают позиции, становясь на колени в разных местах вокруг ее распластанного тела и касаясь ее в разных положениях. Ни один из них не заходит на чужую территорию. Все они знают свое место на ее теле. Один медленно опускает голову к ее груди и начинает кружить языком вокруг одного из сосков, превращая его в жесткий пик, прежде чем накрыть его ртом и сосать, лаская бугорок языком.

Другой мужчина выполняет ту же чувственную процедуру с другой грудью, работая в унисон с коллегой, будто они знают, как лучше всего доставить ей удовольствие. Ответные вздохи и выдохи женщины говорят о том, что они преуспевают в своих начинаниях. Не могу сдержать покалывания и напряжения в собственных сосках, переминаюсь на месте, чувствуя на себе взгляд Джесси. Я смотрю на него, и он быстро отводит взгляд, но в уголках губ появляется ухмылка. Он знает, что я возбуждена. Я съеживаюсь и оглядываюсь на сцену, желая, чтобы тело вело себя прилично. Теперь на сцену выходит третий мужчина, он гладит и ласкает ее между бедер.

Вот, черт!

Его пальцы легко скользят по внешним краям ее гладкого входа. Он убирает руку, подается вперед и проводит влажными пальцами по ее нижней губе, она высовывает язык, вбирая влагу. Его пальцы опускаются к ее подбородку, а затем начинают медленно спускаться по центру тела, достигая промежности. Она вздрагивает в ответ на его прикосновение, издавая крик разочарования, когда он убирает руку. Он кладет свободную руку ей на живот, чтобы не дать двигаться, а затем погружает в нее два пальца, улыбаясь ее попыткам освободиться.

Совершенно очарованная, наблюдаю, как она прерывистыми стонами говорит им, что они делают ее очень счастливой женщиной, и я потрясена, почувствовав себя чрезвычайно возбужденной. Мужчины осыпают ее вниманием, и их единственное удовольствие — доставить удовольствие ей.

Я знаю, что Джесси снова смотрит на меня, но не могу оторвать взгляд от сцены.

Как раз в этот момент парень у бедер кивает двум мужчинам у груди — молчаливый сигнал — и все они отстраняются от нее, лишая своих прикосновений. Она кричит от потери контакта, но затем вскрикивает, когда ее ноги подтягивают, колени раздвигают, а рот мужчины прижимается к набухшим складкам. Я скрещиваю ноги, затем чувствую, как рука Джесси расслабляется вокруг моей, прежде чем сильно сжать.

Другой мужчина захватывает ее рот в жадном требовании, в то время как последний возвращается к ее груди. Его руки обхватывают оба холмика, дразня и лаская, а язык прокладывает дорожку между ними, прежде чем он, наконец, попеременно уделяет языком внимание каждой из них. Мужчины часто смотрят ей в лицо, и каждый раз вознаграждаются выражением чистого удовлетворения, которое, кажется, их ободряет. Поклонение трех великолепных мужчин, — пришлось бы быть монахиней, чтобы такое не заводило.

Вскоре ее тело заметно напрягается — визуальный признак того, что она вот-вот достигнет оргазма. Я тоже напрягаюсь. Внимание мужчин возрастает по мере того, как они получают сигнал, что она близко, и все внезапно ускоряются. Мужчина, обхаживающий ее рот жестким поцелуем, ловит стоны, мужчина между ее бедер еще шире раздвигает ей колени, чтобы обеспечить себе лучший доступ. Они работают как одна команда, готовя ее к взрыву.

А потом она разражается громким криком, который лишь слегка заглушается ртом одного мужчины. Доведя ее до оргазма, они замедляют скорость трения, поглаживаний и облизываний. Она расслабляется и затихает, а мужчины возвращаются, чтобы нежно ласкать ее тело губами и руками. Мужчина отрывается от ее губ и тянется, чтобы освободить ее руки от кожаных пут. Он улыбается, когда она слегка потирает запястья, и через несколько минут растягивается на меховом покрывале, ее действия символизируют воплощенное удовлетворение, и ее взгляд снова падает на Джесси.

Я недоверчиво качаю головой. Хочет ли она встать и поклониться? Несмотря на ее дерзость, выглядело довольно невероятно, и я была очарована, но теперь у меня появилось неизбежное мучительное чувство неполноценности. Джесси был здесь, он делал подобные вещи, и делал их со многими женщинами, некоторые из которых находятся в этой комнате. Сколько их и как далеко у них заходило? Вдруг чувствую, как Джесси сжимает мою руку, и понимаю, что держу его в тисках. Взглянув на него, ослабляю хватку.

Он внимательно наблюдает за мной, пытаясь разгадать мои мысли, а затем поворачивается ко мне всем телом и берет меня за другую руку.

— Ава, ты не эксгибиционистка, и за это я люблю тебя еще больше. Ты моя и только моя, а я только твой. Ты меня понимаешь? — В его голосе слышится беспокойство. Он понял, о чем я думаю.

Кости плавятся, сердце пропускает слишком много ударов, и меня слегка пошатывает вперед. Он притягивает меня к себе, мой лоб соприкасается с его плечом. Он твердый, теплый и весь мой.

— Черт возьми, — шепчет он, его грудь вздымается от глубокого вдоха. — Не могу выразить, как сильно я тебя люблю. — Он целует меня в макушку. — Пойдем, я хочу с тобой потанцевать.

Отстранившись, он берет меня под руку, и мы направляемся к двери. После всего этого он хочет со мной потанцевать? Он наклоняется ко мне.

— Держу пари, если бы я проверил, то ты оказалась бы чертовски мокрой, — шепчет он. У меня перехватывает дыхание, и я слышу его тихий смешок. — Только для меня, — напоминает он. Не то чтобы мне требовалось напоминание.

Взглянув через плечо, я резко останавливаюсь в потрясении. Я вижу, как женщину ставят на четвереньки, один мужчина врезается в нее сзади, а другой опускается перед ней на колени. Он входит в ее рот, заглушая потрясенные вопли. Мои глаза расширяются от внезапной перемены в их сближении. Они двигаются в ней с разных концов, а третий мужчина кружит вокруг стоящих на коленях тел. Что, черт возьми, он собирается делать?

О нет!

В ужасе наблюдаю, как третий мужчина берет что-то из соседнего шкафа, а затем опускается на колени позади женщины. Другой мужчина уступает третьему место, раздвигает ей ягодицы, давая доступ к заднице. Мне нужно уйти. Нужно уйти сейчас же, но я заворожено наблюдаю, как он что-то туда вставляет. Понятия не имею, что, но эта штуковина большая и погружена лишь наполовину. Я не могу оторвать глаз. Затем третий мужчина отходит в сторону, позволяя второму снова войти в нее так, что она кричит, а сам ложится на спину под женщину. Одной рукой он хватает грудь, приподнимает голову и берет другую в рот, а затем обхватывает свободной рукой свой член.

О боже милостивый. Чувствую, как Джесси тянет меня за руку, и я смотрю на него, обнаруживая настороженное лицо. В моем взгляде нет никаких сомнений. Пожалуйста, не говорите, что он делал такие вещи.

— Пойдем, ты уже достаточно насмотрелась. — Он тянет меня к дверям, которые уведут меня от всего этого. Господи, реальность этого места только что врезалась прямо в мой бедный, невинный мозг.

— Джесси?

— Не надо, Ава. — Он качает головой, не глядя на меня. Он знает, о чем я думаю. Неполноценность вернулась, сильнее, чем раньше. — Мне нужна только ты, — говорит он, все еще избегая встречаться со мной взглядом.

— Ты…

— Я сказал, не надо. — Он продолжает тянуть меня за собой, и я решаю больше не настаивать, не то чтобы я получила ответ. Мне не выносимо думать о нем таком.

Когда мы подходим к двери, на пути нашего побега нарисовывается Наташа. Она останавливается перед нами, голая, за исключением микроскопических атласных трусиков, ее покачивающиеся сиськи выставлены напоказ. Не знаю, куда деть глаза.

— Джесси, на тебе слишком много одежды, — мурлычет она.

Что? После того, что я только что пережила, это верный способ опрокинуть меня за край. Я могла бы влепить ей пощечину. Моя рука сжимается в кулак, а челюсть напрягается, но Джесси отвлекает нас, отводя в сторону.

— Наташа, имей хоть немного гребаного уважения, — огрызается он.

Когда мы выходим из общей комнаты, мой кипящий гнев превращается в самодовольство из-за короткого, резкого ответа Джесси на дерзкое выступление Наташи, и, несомненно, из-за его кислого лица, оставшегося позади.

— Я бы тоже хотела составить памятку, — заявляю язвительно, когда он ведет меня вниз по лестнице. Этих женщин нужно поставить на место. Они — кучка отчаявшихся, злобных неудачниц.

Он смеется.

— Ава, все, что захочешь.

Серьезно? Это избавило бы от хлопот, связанных с обращением ко всем и каждому и вынесением предупреждений. Я могла бы принять его предложение, а также составить заметки для сотрудников, отражающие ту же тему. Хотя мне понадобится только одна копия. Но сколько копий мне понадобится для членов клуба женского пола?

— Хочешь чего-нибудь выпить? — спрашивает Джесси, когда мы подходим к бару.

— Да, спасибо. — Стараюсь не казаться обиженной, но знаю, что у меня ничего не получается.

Он смотрит на меня, и по его задумчивому выражению и покусыванию губ могу сказать, что он сожалеет о том, что водил меня туда. Я тоже об этом сожалею. Это не помогло мне разобраться в истории Джесси.

— Зачем ты повел меня туда? — Он понимал, что я увижу. Не знаю, чего я ожидала, но, определенно, не этого.

— Ты ведь хочешь, чтобы я был с тобой более открытым.

Он прав. Хочу. И тоже об этом сожалею. Я никогда не смогу выкинуть эти образы из головы, и вижу я там не незнакомых мужчин, стоящих на коленях или ублажающих женщину. Я вижу лишь Джесси. Меня тошнит, но я сама напросилась.

— Я больше никогда не хочу туда подниматься.

— Тогда ты не поднимешься, — немедленно отвечает он.

— И я не хочу, чтобы туда поднимался ты. — Я поступаю неразумно, прося его избегать эпицентра его бизнеса.

Он внимательно меня изучает.

— Мне не нужно туда подниматься. Все, что мне нужно, находится на расстоянии вытянутой руки, и в моих планах держать ее очень близко.

Я киваю, мои глаза скользят по его телу.

— Спасибо, — шепчу, чувствуя себя виноватой за то, что выдвинула такое требование, и еще более виноватой за то, что он подчинился без вопросов, спора или возражений.

Он ласково убирает мои волосы с лица.

— Найди Кейт, а я принесу напитки.

— Хорошо.

— Иди. — Он разворачивает меня, подталкивая к выходу.

Я пробираюсь к летней гостиной, избегая туалетов, хотя мне не помешало бы пописать. На танцполе яблоку негде упасть, Кейт я замечаю сразу, ее рыжие — как сигнальный маяк среди толпы. Ступаю на танцпол, когда начинает играть «Love Man» Отиса Рединга, и Кейт вопит, взволнованная моим прибытием и треком.

— Ты куда пропала? — перекрикивает она музыку.

— Была на экскурсии в общей комнате.

Пожимаю плечами, но затем в голове застревает отвратительная мысль о Кейт там, наверху. О боже, нет!

Ее большие голубые глаза расширяются от удивления, а затем на бледном лице расплывается широкая улыбка. Это не помогает мне избавиться от таких невыносимо ужасных мыслей. Она хватает меня за руку, и я, приподняв подол платья, присоединяюсь к ней. Сэм и Дрю прилично набрались и своими движениями привлекают внимание многих женщин на танцполе. Кейт, похоже, не возражает. Она держит меня за руку и закатывает глаза на своего своенравного парня и его дерзкую ухмылку. Она, как всегда, спокойна и безмятежна, но Сэм, похоже, нет. Вскоре он отрывает ее от мужчины, танцующего, на его взгляд, слишком близко.

Я вздрагиваю, испытывая легкую паническую атаку, когда кто-то прижимается к моей спине, но вскоре в нос проникает знакомый аромат, и я поворачиваюсь к лицу, которое покоится на моем плече.

— Привет, моя красавица.

— Из-за тебя я вздрогнула.

— Как ты узнала, что это я? — спрашивает он.

— Природный инстинкт. — Я не могу ему не улыбнуться.

Он улыбается в ответ.

— Я собираюсь тебя скомпрометировать.

Да? Слегка приподняв мое платье, он чуть присаживается позади меня, увлекая меня за собой. Опустив ладонь мне на низ живота, медленно вращает нашими бедрами. Вскоре я подхватываю его темп, и мы синхронно движемся в такт группе, которая потрясающе исполняет знаменитый трек. Со смехом откидываю голову назад, Джесси свободной рукой двигает вверх и вниз, прижимаясь ко мне бедрами, а я раскачиваюсь из стороны в сторону и взад-вперед, наше вращение ускоряется и замедляется в унисон. Кейт и Сэм слились в одно целое, а Дрю хватает женщину, которая откровенно просит об этом.

Я кладу руку поверх его руки на своем животе и позволяю ему делать свое дело, без всяких оговорок и беспокойства о десятках женщин вокруг нас, которые внезапно осознают присутствие Джесси на танцполе и по максимуму включают танцевальные навыки. Они безуспешно пытаются поймать его взгляд. Его подбородок надежно прикован к моему плечу, когда он компрометирует меня вращением своих великолепных бедер, не обращая внимания на то, кто за нами наблюдает. Он весь во мне.

— О Боже, я люблю тебя, — говорит он мне на ухо, целует в висок, затем сжимает мою руку и немного кружит, прежде чем вернуть к своей ожидающей груди.

Танцоры аплодируют, и группа начинает играть «Superstitious» Стиви Уандера. Слышу за спиной визг Кейт.

— Потанцуем еще? — Он выгибает брови и уверенно улыбается, медленно раскачивая меня из стороны в сторону.

— Пить, — умоляю я.

— Не можешь угнаться за своим богом, прелестная искусительница, — хрипло говорит он.

Мы единственные, кто стоит, обнявшись, когда все вокруг начинают двигаться под новую мелодию. Джесси прав, группа очень хорошая.

Он ведет носом по моей щеке, а затем делает медленный круг.

— Ты счастлива?

— Безумно, — отвечаю не колеблясь. Это самый простой вопрос, на который мне когда-либо приходилось отвечать. Я притягиваю его ближе к себе. Между нами слишком много пространства.

— Тогда моя работа здесь закончена.

Он прижимается лицом к моей шее и глубоко вдыхает, и я улыбаюсь в чистом и совершенном блаженстве, когда он заключает меня в кокон своих крепких объятий. Я никогда не была так счастлива и знаю, что никогда не буду. Я могу разобраться с его прошлым.

— Твоя искусительница сейчас умрет от жажды, — говорю тихо.

Чувствую, как он ухмыляется мне в шею.

— Боже упаси, — отвечает он, неохотно отпуская меня. — Пойдем, не хочу, чтобы меня обвинили в пренебрежении. — Он поворачивает меня в своих объятиях и начинает уводить с танцпола.

Достигнув края, внезапно осознаю, что моя поясница лишилась теплой ладони Джесси, и я поворачиваюсь, чтобы отыскать его. Мои глаза сразу же атакует вид встревоженного лица Джесси, когда четыре женщины — две из которых голос номер один и три из туалетной комнаты — хватают его и, гладя, утаскивают обратно на танцпол. У этих женщин действительно нет ни грамма самоуважения. Вижу недоверчивые взгляды на хмельных лицах Кейт, Сэма и Дрю, когда женщины сообща удерживают свою добычу. Бедняга в ловушке, и, если их не осадить, они его не выпустят. Его расстроенное лицо — результат беспокойства из-за того, что я наблюдаю, как он отбивается от стаи волчиц, пытающихся его съесть. И после нашей недавней ссоры в его кабинете он знает, что он не единственный, кто жаждет уничтожения. Одному Богу известно, что бы он сделал, если бы ситуация была обратной. Танцпол превратился бы в кровавую баню.

Я спокойно подхожу к ним, и Джесси перестает бороться, наблюдая, как я приближаюсь. Его внезапное подчинение заставляет женщин прекратить безумство. Я протягиваю ему руку, и он тут же ее берет, все женщины отпускают моего мужчину и спокойно смотрят, как я заявляю о том, что принадлежит мне. Притянув его к себе, бросаю на всех четырех молчаливых женщин презрительный взгляд. Я ничего не говорю, хотя внутри у меня все кипит от их дерзости. Развернувшись, увожу Джесси с танцпола. Слышу несколько охов и определенно возглас Кейт, но не оглядываюсь. Я наслаждаюсь тем фактом, что в кои-то веки я веду Джесси. Такого никогда не случалось, и, безусловно, это ненадолго. Меня подхватывают, и остаток пути до бара несут на руках.

— Мне нравится, когда ты такая собственница, — удовлетворенно рычит он. — Поцелуй меня, немедленно.

Хочу заметить, что я уничтожаю только тогда, когда это необходимо, но это было бы бессмысленной тратой воздуха. Обняв его за шею, погружаюсь в его рот, чувствуя на себе множество взглядов. Может, памятки все-таки не понадобятся.

— Вот. — Он сажает меня на мой стул и машет Марио, который тут же достает мой напиток из-за стойки бара вместе с двумя бутылками воды.

Я беру бутылку и охотно начинаю пить, прежде чем у Джесси появляется возможность потребовать от меня этого.

Джесси садится на стул напротив и одобрительно мне улыбается.

— Марио, что с запасами? — Приподнявшись, он перегибается через стойку, пробегает глазами по длинному ряду бутылок. Оглянувшись, я замечаю поредевшие полки.

— Ах, мистер Уорд, этим вечером наши гости умирают от жажды, — смеется он, доставая несколько пустых бутылок. — Завтра я проведу инвентаризацию. Доставка прибудет в воскресенье.

— Молодец, — говорит Джесси, садясь на место и ставя ногу на перекладину моего стула. — С тобой все в порядке? — Он протягивает руку и поправляет мой бриллиант.

Я подавляю зевок и киваю.

— Нормально.

Он улыбается.

— Я отвезу тебя домой. День был длинный.

С благодарностью приветствую его предложение. День действительно был очень длинным. А уничтожение отнимает много сил.

Джон заходит в бар, хлопает Джесси по плечу и кивает мне.

— Ты в порядке, девочка? — громыхает он, и я тоже ему киваю. Внезапно я потеряла дар речи. Я совершенно измотана.

— Я отвезу ее домой. Наверху все в порядке?

— Все хорошо, — подтверждает Джон. Он кивает мне, и я снова зеваю. — Скажу, чтобы подогнали твою машину. Отвези ее домой.

Джон достает телефон и дает несколько коротких, точных инструкций, прежде чем кивнуть Джесси.

— Нужно увидеть Кейт, — удается пробормотать мне сквозь усталость. Хочу слезть со стула, но Джесси, опустив руку мне на колено, останавливает.

Джон издает тот глубокий смех, который отзывается эхом во всем теле.

— Кажется, я только что видел, как они с Сэмом исчезли наверху.

Ох?

— Хочешь, сходим попрощаться? — присоединяется Джесси к забавляющемуся Джону.

— Нет!

Понимаю, что мое лицо искажено от отвращения, и они смеются еще громче. Застать трахающихся Кейт и Сэма с поличным? Нет, спасибо. О боже, к ним присоединится кто-нибудь еще? Где Дрю? Отчаянно отмахиваюсь от своих случайных, непрошеных мыслей.

— Отвези меня домой.

Я содрогаюсь и спускаю усталые ноги на пол. Учитывая все обстоятельства, и что я пробыла в этих туфлях более семи часов, они невероятно удобны.

Джесси и Джон обмениваются парой слов, но мой мозг не позволяет ушам слушать. Тем не менее, я прихожу в себя, когда он говорит Джону, чтобы тот не ждал его завтра, а это значит, что я остаюсь с ним, и устрою припадок достойный Оскара, если он разбудит меня на рассвете и сунет под нос костюм для бега.

Я прощаюсь с Марио и Джоном и позволяю своей голове упасть на плечо Джесси, когда он выводит меня из «Поместья» и сажает в машину, прежде чем устроиться за рулем.

— У меня был самый лучший день, — мечтательно бормочу я, вжимаясь в прохладную мягкую кожу сидения. И это правда, если не считать наглых шлюх.

Чувствую, как его ладонь легко опускается на мое бедро и лениво поглаживает.

— Детка, это у меня был лучший день, спасибо тебе.

— За что ты меня благодаришь?

Я снова зеваю, веки такие тяжелые. Это меня баловали и осыпали вниманием.

— За то, что позволила тебе напомнить, — тихо говорит он.

Я перевожу на него сонные глаза и улыбаюсь, наблюдая, как он заводит машину и поспешно выезжает. Закрываю глаза и поддаюсь изнеможению. Он мне хорошо напомнил, и я очень рада, что позволила ему.

— Добрый вечер, Клайв. — Чувствую, как вибрации голоса Джесси проникают в тело, которое крепко прижато к его груди. Не могу поверить, как я устала.

— Мистер Уорд, вызвать для вас лифт?

— Нет, я сам. Спасибо.

В моем коматозном состоянии задаюсь вопросом, живет ли Клайв здесь. Он должен быть одним из двух консьержей, но я никогда не видела второго. Слышу, как дверь пентхауса захлопывается пинком, и в мгновение ока уже лежу на кровати. Думаю, можно оставить платье там, где оно сейчас. Я сворачиваюсь калачиком.

— Брось. Давай снимем с тебя платье. — Он перекатывает меня на спину.

— Оставь, — сонно ворчу я. У меня нет энергии.

Слышу, как он смеется.

— Я не собираюсь спать с тобой полностью одетой, леди. Никогда. Иди сюда. — Он поднимает меня за руки и свешивает мои ноги с кровати, прежде чем снять туфли. — Приподнимись. — Меня слегка подтягивают в положение стоя и разворачивают. — Как ты снимаешь эту штуку? — спрашивает он, скользя руками по спинке платья, а затем вниз по бокам.

Я протягиваю руку через плечо и указываю на потайную молнию. Он хватает ее, медленно расстегивает, а затем стягивает платье с плеч. Я выхожу из него и опять падаю ему на грудь.

— Полагаю, я мог бы оставить тебя в этом, — его одобрительный тон слегка будит меня, когда он гладит мои бока сквозь тонкое кружево корсета. — Зубы?

— Пожалуйста. — Я начинаю идти в ванную, его ладони не отрываются от моей талии.

Он усаживает меня на туалетный столик и наносит на мою щетку зубную пасту, после чего подставляет ее под кран.

— Открой, — приказывает он, и я открываю рот, предоставляя доступ к зубам.

Удерживая мою челюсть, он начинает осторожно чистить, медленно и терпеливо кружа. Сосредоточенно хмурится, в его глазах мерцает удовольствие, и я знаю, это потому, что он выполняет свою работу, на которую сам себя назначил: заботиться обо мне.

Он вытаскивает щетку.

— Плюй.

Я сплевываю и позволяю ему стереть остатки пасты с моих губ, наблюдая, как он засовывает большой палец в рот и сосет его. Я устала, но не настолько. Раздвинув ноги, хватаю его за рубашку и притягиваю так близко, как только могу.

Он улыбается.

— Кто-то проснулся? — Он обхватывает мое лицо ладонями и нежно целует в губы.

Я почти сплю, но одна его рука в нужном месте, и это меня пробуждает.

— Это ты. Это на уровне инстинкта, — сонно бормочу я.

— Никогда за миллион лет не подумал бы, что скажу такое, но этой ночью я не собираюсь тебя брать.

Он обводит носом мой нос, и я двигаю бедра вперед в знак приглашения. Какая же я бесстыжая потаскушка. Он отстраняется и, выгнув бровь, бросает на меня строгий взгляд.

— Нет, — произносит он одними губами и убирает ладони с моего лица. — Хочешь смыть макияж?

Я в шоке.

— Ты отказываешь мне? — спрашиваю недоверчиво. Значит, для него правила одни, а для меня другие? Мое отвергнутое состояние теперь основательно меня разбудило.

Он начинает жевать губу, с любопытством наблюдая за мной.

— Видимо, да. Кто бы мог подумать? — Он пожимает плечами и подставляет салфетку под теплую воду. — Покажи мне свое прекрасное личико.

Я поднимаю голову, и он осторожно протирает влажной салфеткой по моему нахмуренному лицу.

— Но я думала, мы собирались подружиться по-настоящему? — Я очень обижена, и это очевидно по моему тону.

Он делает паузу, и уголок его губ приподнимается.

— Разве мы не друзья?

— Нет.

— О? — Он хмурит брови. — А ты бы могла пообниматься с тем, с кем не подружилась?

Я поджимаю губы и кладу ладони на его упругую задницу, притягивая к себе.

— Могла бы, если бы мой еще-не-друг пообещал подружиться со мной утром.

Он усмехается.

— Договорились, пойдем обниматься. — Он поднимает меня с туалетного столика. — Я люблю тебя в кружевах, но еще больше люблю, когда ты голая лежишь на мне. Давай снимем это.

Он входит в спальню, ставит меня на ноги и тянется, чтобы расстегнуть все крючки и застежки, идущие по центру спины. Когда корсаж падает на пол, он стягивает с меня трусики.

Отступив назад, начинает раздеваться сам, кивком указывая в сторону кровати. Я забираюсь на нее и устраиваюсь поудобнее, прежняя усталость возвращается, как только голова касается подушки. Джесси ложится следом и позволяет мне вскарабкаться ему на грудь, где я чувствую себя самой счастливой. Ощущаю, как его руки обнимают меня, и вот в такой позе начинаю погружаться в сон.

— Завтра мы заберем твои остальные вещи у Кейт. — Он сдвигается, притягивая меня еще ближе к себе. — В понедельник расскажем все Патрику, и, полагаю, тебе следует сообщить родителям, что я больше, чем просто друг.

Я бормочу невнятное согласие. Официальный переезд сейчас не кажется такой уж проблемой, но я понимаю, что ситуация с Патриком и родителями может пойти по совершенно другому сценарию. На самом деле, Патрик меня не так уж беспокоит, даже ситуация с Микаэлем, с которой я до сих пор не придумала, что делать. Однако мнение родителей затмевает все. Внешнему миру Джесси может показаться властным тираном, и в определенной степени так и есть, но в нем также намешано много всего другого. Не уверена, что мама с папой упустят из виду его очевидную потребности подавлять и контролировать меня. Они сочтут это нездоровым, но нездорово ли это, если вы это принимаете? Не потому, что напуганы или уязвимы, а потому, что безмерно любите, и моменты, когда вам хочется кричать от разочарования и, возможно, даже подавления, перекрываются подобными моментами, как сейчас. Он действительно бросает вызов, и в определенной степени я борюсь с ним, но я не настолько заблуждаюсь, чтобы думать, что в этих отношениях я ношу брюки. Я точно знаю, почему он так ведет себя со мной. Знаю, что он живет в страхе, что меня у него отнимут, но я живу с тем же страхом. И я не уверена, что страх Джесси не обоснован — не с моими растущими знаниями о его прошлом.

Глава 24

— Доброе утро.

Открываю глаза навстречу утреннему свету, и мне в уши вторгается эротическая музыка, которую я помню по общей комнате. Надо мной парит прекрасное лицо Джесси с утренней щетиной. Выглядит восхитительно.

Двигаю руками в попытке его обнять, но ничего не выходит.

Какого черта?

Его лицо расплывается в мрачной, плутоватой ухмылке, и я сразу понимаю, что он сделал. Посмотрев вверх, обнаруживаю, что меня приковали наручниками к изголовью кровати.

— Куда-то собралась? — спрашивает он.

Переведя взгляд обратно на него, вижу полуприкрытые веки, обрамленные веером длинных ресниц. Нужно было это предвидеть.

— Что ты задумал? — мой голос с утра охрип по нескольким причинам.

— Мы собираемся подружиться, — говорит он с полуулыбкой. — Ты ведь хочешь подружиться, не так ли? — Его брови выжидающе приподнимаются.

— Неспешный утренний секс? — наивно полагаю я. У меня нет абсолютно никаких шансов. Я не дура.

— Нет, не неспешный. Я еще не придумал для него название, — говорит он, вытягивая руку к прикроватному столику за золотистым атласным подарочным пакетом с юбилейного ужина.

Не помню, что забирала его домой, но, с другой стороны, я даже не помню, как вернулась. Очевидно, Джесси сделал и то, и другое.

Оседлав мои бедра, он опускает пакет мне на живот.

— Так, что у нас здесь? — рассуждает он, засовывая руку внутрь.

Меня нет смысла спрашивать. Лишь бросив взгляд на лицо Кейт, когда та открывала свой пакет, я тут же решила, что не хочу ничего знать. Слегка шевелю руками, пытаясь устроиться поудобнее. Ну, настолько удобно, насколько это возможно, учитывая, что я распята и пристегнута наручниками к изголовью кровати.

Джесси достает золотистый вибратор.

— Это нам не нужно. — Он с отвращением смотрит на игрушку, а затем выбрасывает через плечо. Слышу, как вибратор с глухим стуком приземляется на пол спальни. — Что там еще? — спрашивает он себя. Достает маленькую коробочку и с еще большим отвращением выкидывает ее через плечо. — Это нам тоже не нужно.

— Что это? — спрашиваю, но он полностью игнорирует меня и продолжает рыться в пакете.

Достав серебристые атласные стринги и тщательно их осмотрев, также бросает через плечо.

— Не кружево, — бормочет он, возвращаясь к пакету.

С легким удивлением наблюдаю за его хмурым лицом. Он не впечатлен. Достав карточку, он читает ее и усмехается, после чего рвет в клочья и кидает на пол, добавляя к другим виновникам своего разочарования.

— Что там было? — спрашиваю я, безумно заинтригованная.

Он бросает на меня быстрый взгляд.

— Не то, что тебе когда-нибудь понадобится, — ворчит он.

— Что?

— Сертификат на инъекции ботокса, — бормочет он.

Я смеюсь, и он одаривает меня дьявольской ухмылкой. Безусловно, пакеты для вечеринки комплектовались по указке Сары. Лучше бы он не рвал сертификат, я бы подарила его ей.

— В пакетах одно дерьмо, — выплевывает он, прежде чем вынуть последнюю вещь и швыряет пакет на пол к остальному никчемному содержимому. — А вот это выглядит интересно, — ухмыляется он, держа в руках черное резиновое кольцо, прикрепленное к небольшому металлическому приспособлению в виде пули.

— Что это, черт возьми, такое? — выпаливаю я.

Подняв штуковину, Джесси осматривает ее со всех сторон, прежде чем показать мне. Он понимающе улыбается и, подавшись вперед, подкладывает подушку мне под голову и целомудренно целует в губы:

— Хочу, чтобы у тебя был хороший обзор, — шепчет он, возвращаясь в свое положение на моих бедрах и приподнимаясь на коленях.

Что он делает? Удерживая черное резиновое кольцо, начинает скользить им по эрекции, и все очень быстро становится ясно.

— Ну, нет! Если я остаюсь без машинки на батарейках, то и ты тоже! — раздраженно восклицаю я, но он меня игнорирует. — Эй!

Он не сводит глаз со своих рук, пока кольцо не оказывается у основания члена. Я фыркаю и, откинув голову на подушку, смотрю в потолок. Я хочу это сделать! Даже когда не смотрю на оседлавшее меня богоподобное создание, все, о чем я могу думать, — это различные эротические вещи, которые мы будем вытворять под окутывающие нас звуки музыки.

— Глаза на меня, — требует он, но я твердо смотрю вверх. Чувствую, как матрас рядом с головой прогибается от опустившегося на него кулака, затем другая его рука сжимает мою челюсть. — Глаза.

Такой тон заставляет меня ослушаться. Он слегка трясет меня за подбородок, и я чувствую, как глаза обращаются в его сторону. Меня встречают сияющие озера зеленого вожделения и приоткрытые губы.

— Ава, поцелуй меня.

Он опускает голову, и я приподнимаюсь, чтобы он без промедления завладел моими губами.

Джесси настойчиво атакует мой рот, погружаясь в него языком и постанывая от удовольствия. Я знаю, меня заставят задыхаться и извиваться, и я ни хрена не смогу с этим поделать.

Его жесткий животный поцелуй наполняет меня потребностью в большем, и так же, как он напал, так же быстро он отстраняется, а я всхлипываю.

— Ты будешь смотреть, — говорит он, кусая мою губу.

— Выключи музыку! — немного сопротивляюсь я, бросая вызов.

Он резко стискивает мое бедро, окидывая предупреждающим взглядом.

— Что? Чувствуешь, как возбудилась? — В его тоне нет веселья. Он уловил мою реакцию на музыку прошлой ночью, а теперь использует ее против меня.

О, это будет настоящий ад. Джесси отрывается от моего лица и хватает сосок, сильно его посасывая. Я выгибаюсь со стоном, закрываю глаза и ищу, куда бы уткнуться лицом. Но ничего не выходит.

— Открой! — рявкает он и снова тычет в бедро. Распахиваю глаза, а он перемещается к другой груди и награждает ее тем же посасыванием, трением и покусыванием, вытягивая соски до максимума. Я изо всех сил стараюсь не зажмуриться и не напрячь ноги. Мне хочется их согнуть, но он прижимает их голенями, препятствуя движению.

О, боже!

— Ты жесток, — стону, глядя в очень довольные глаза. Он мстит.

Встав на колени, Джесси одной рукой сжимает эрекцию, другой жмет на включатель пулеобразного устройства. Слышу ровный пульс вибрации, и рот Джесси раскрывается.

— Вау, — произносит он одними губами.

На самую краткую секунду прикрываю глаза, но меня хватают за чувствительное бедро, и они снова распахиваются. Глубоко вдохнув, провожу взглядом вниз по его твердой груди, мимо шрама, к массе волос в паху. Вижу, как он медленно двигает рукой взад и вперед, мышцы на его бедрах напряжены. Кричу, отчаянно желая прикоснуться к нему. Теперь я знаю, что он чувствовал, и это чертовски неприятно. Я хочу прикоснуться к нему. Мне нужно, чтобы он был рядом, но я не могу. Я беспомощна.

Он двигает кулак на себя, оттягивая крайнюю плоть и обнажая блестящую влажную головку.

— Детка, мне так хорошо. — Хриплый голос пронзает мой пах. — Хочешь помочь мне кончить?

Мой взгляд возвращается вверх по его телу к глазам.

— Иди на хрен, — говорю я тихо и спокойно. Меня не волнует моя грубость. Не похоже, что он может наказать меня хуже, чем уже есть.

— Язык, — слово выходит со стоном, и я извиваюсь в наручниках. — Ты поранишься, Ава. Прекрати сопротивляться, — шипит он прерывающимся голосом, его кулак все еще медленно скользит по твердой длине.

Может, если сопротивляться достаточно сильно, он меня освободит. Будет обеспокоен тем, что я поранюсь. Он славится своим неразумным волнением о моей безопасности. Я извиваюсь еще немного.

— Замри! — рявкает он, и его кулак внезапно набирает скорость. Я гибну, но, боже милостивый, он выглядит потрясающе, стоя надо мной на коленях и дроча. Каждый мускул на его груди, руках и бедрах напрягается еще сильнее, а вена на шее выпирает наружу.

— Прошу, — умоляю я. Мне нужно к нему прикоснуться.

— Неприятно, правда? В следующий раз помни об этом, когда решишь помешать мне прикоснуться к тебе.

— Хорошо! Джесси, пожалуйста, освободи меня, — я зажмуриваюсь, мысленно крича, чтобы заглушить громкую музыку.

— Открой гребаные глаза, Ава!

— Нет!

Мотаю головой из стороны в сторону. Это худшая пытка. Я никогда больше не помешаю ему прикоснуться ко мне. Никогда. Чувствую, как его пальцы скользят вниз по моему лону, забирая немного влаги, а затем, распределив ее, резко входят в меня. Я распахиваю глаза.

— Умоляю!

Он продолжает дрочить, его лицо напрягается.

— Ты будешь смотреть, — подтверждает он, быстрее и настойчивее двигая кулаком. — Блядь!

Он внезапно передвигается, упираясь коленями по обе стороны от моей головы, его пах оказывается у моего лица.

— Открой рот, — рычит он, и я, не медля ни секунды, делаю, как мне велят. Он опирается свободной рукой о спинку кровати и работает кулаком взад-вперед. — Ох, боже!

Опустив голову, он проникает в мой ожидающий рот и изливается по всему языку, соленая влага стекает мне в горло. Пользуясь возможностью, обхватываю его губами, чтобы установить с ним хоть какой-то контакт.

Его грудь вздымается, он медленно продолжает себя ублажать, вибрация от пули проходит по всей его длине и щекочет мои губы, пока я облизываю и ласкаю его. Член дергается на моем языке, а я обвожу его, облизываю и сосу сколько душе угодно, пока Джесси содрогается надо мной, пытаясь выровнять дыхание. Открыв глаза, он смотрит на меня сверху, затем отодвигается, вибрация прекращается, а глухой звук удара чего-то упругого говорит мне, что игрушка сброшена на пол.

Джесси устраивается между моих бедер и задумчиво смотрит на меня, лаская внутреннюю поверхность моих рук. Он что, не собирается снимать с меня наручники? Эротические мотивы «Энигмы» все еще наполняют слух, и это не помогает в моем готовящемся к взрыву состоянии.

— Я мог бы держать тебя так вечно. — Он прижимается губами к моим губам и кружит языком по рту. — Тогда я буду все время знать, где ты находишься.

— Полагаю, таким образом, мы опасно близко окажемся к территории сексуальных рабынь, — бормочу ему в рот. Он не так неразумен, чтобы навсегда приковать меня наручниками.

— И это проблема, потому что?

— Потому что мне хотелось бы думать, что ты хочешь от меня нечто большее, чем мое тело.

— О, я хочу от тебя большего. — Он проводит губами вверх по моему лицу и обратно вниз, снова погружаясь языком в мой рот. — В качестве моей жены.

ЧТО?

В шоке я чуть не прикусываю ему язык. Он продолжает брать мой рот, как будто не сказал только что ничего важного, после того как приковал наручниками и кончил мне в рот.

Наконец, он отстраняется и смотрит на мое ошеломленное лицо.

— Выходи за меня замуж, — мягко требует он.

— Ты не можешь спрашивать меня об этом, когда я прикована наручниками к кровати! — запинаюсь я. Господи, а что, если я скажу «нет»? Он устроит мне вразумляющий трах?

Срань господня! Он так и поступит!

— Кому-то нужен вразумляющий трах? — тихо говорит он, а затем снова захватывает мои губы.

Я в полном шоке. Он не может вытрахать из меня «да»! Смеюсь про себя, потому что он абсолютно точно может и, вероятно, так и сделает.

Он отстраняется, опускает глаза и вздыхает.

— Это шутка, причем очень неудачная.

Он начинает жевать губу, и шестеренки в прекрасной голове вращаются. В конце концов, он снова смотрит на меня, и я пытаюсь избавиться от застывшего на лице потрясения. Это тяжело. Он приковал меня наручниками к кровати, дрочил надо мной, кончил мне в рот, а потом потребовал, чтобы я вышла за него замуж? Этот мужчина действительно сумасшедший, безумец. Я лежу под ним, совершенно ошеломленная, никаких очевидных ответов не приходит мне в голову.

— Ты поглощаешь меня целиком, Ава. Я не могу жить без тебя. Детка, я полностью зависим от тебя. — Его голос мягкий и неуверенный. Мой самонадеянный, властный бывший плейбой нервничает. — Я принадлежу тебе. Выходи за меня замуж.

Я все еще в полном шоке смотрю в его до боли красивое лицо. Даже за миллион лет я не ожидала такого. Я только вчера вечером решила, что по-настоящему перееду к нему, хотя Джесси, в своем обезумевшем сознании, уже неделю назад считал, что я с ним живу. Он отчаянно терзает губу и наблюдает за мной, пока я пытаюсь осознать, что происходит. Мне двадцать шесть, ему тридцать семь. Почему я сейчас думаю о нашей разнице в возрасте? Раньше это не имело значения. Что меня должно больше беспокоить, так это его вызывающие действия. Даже и думать нечего, что он изменится, если я соглашусь выйти за него замуж. Он никогда не изменится, но он такой, какой есть, это часть мужчины, которого я люблю.

— Хорошо, — слово шепотом слетает с губ без особых раздумий. Для нас это естественное развитие. Возможно, немного преждевременное, но спросит ли он меня сейчас или через год, ответ будет тот же. — Ты — моя жизнь, — добавляю я, просто чтобы сильнее выказать свою любовь к нему.

Я хочу быть привязанной к нему навсегда, даже, несмотря на все его сложности. Я люблю его. Он мне нужен.

Ошеломленное выражение, которое было на моем лице, теперь отражается на лице Джесси, и шестеренки вращаются так быстро, что я вижу, как от них валит дым.

— Да? — тихо спрашивает он.

— Это инстинктивно. — Я пожимаю плечами, а затем понимаю, что все еще прикована наручниками к кровати. — Никакого вразумляющего траха не требуется. Теперь можешь меня освободить?

Ударившись в панику, он вскакивает, чтобы достать с прикроватного столика ключ, и быстро расстегивает наручники. Я хватаюсь за запястья, втирая в них немного жизни, но вскоре встревожена тем, как быстро меня поднимают и его тело полностью поглощает мое, когда он прижимает меня к себе. Неужели он думал, что я отвечу «нет»?

Святое гребаное дерьмо! Я только что согласилась выйти замуж за властного, невротичного бывшего плейбоя, зная его всего несколько недель. О боже, у родителей случится аневризма.

Он падает обратно на кровать, увлекая меня за собой, и утыкается лицом мне в шею. Держит в тисках, и у меня нет ни желания, ни возможности сказать, чтобы он успокоился. Я никуда не уйду — тем более сейчас.

— Я сделаю тебя очень счастливой. — Его голос прерывается.

Чуть извиваюсь, пытаясь освободиться, но он не пускает. Я стараюсь усерднее, отталкивая его от себя, чтобы заглянуть в глаза. Они затуманены.

— Ты уже делаешь меня счастливой. — Я глажу его по лицу и стираю подушечками больших пальцев влагу под глазом. — Почему ты плачешь? — Я борюсь с дрожью в горле.

Джесси едва уловимо качает головой и судорожно трет лицо ладонями.

— Видишь, что ты со мной делаешь? — Он протягивает руку, обхватывая мое лицо и притягивая к себе, и толкается лбом в мой лоб. — Не могу поверить, что ты в моей жизни, не могу поверить, что ты моя. Ты очень, очень дорога мне, детка.

Он скользит глазами по моему лицу, а ладонями гладит меня по щекам, словно убеждаясь, что я настоящая.

— Ты тоже мне дорог, — говорю тихо. Надеюсь, он понимает, насколько это ценно. Он для меня — все… весь мой мир.

Он нежно улыбается.

— Мы друзья?

— Всегда, — отвечаю ему с улыбкой.

— Хорошо, моя работа здесь закончена. — Он перекатывает нас так, что оказывается между моих бедер, а затем медленно погружается в меня. — А теперь у нас неспешный праздничный секс. — Он тянется к пульту дистанционного управления и выключает музыку. — Хочу слышать только тебя, когда ты кончишь со мной.

Он накрывает мои губы и стонет, я принимаю его. Схватив мои руки, держит их над моей головой. Выходит и толкается обратно.

— Это был трах-предложение, — говорю я ему в рот и чувствую, как он улыбается мне в губы, но ничего не говорит и не делает выговор за сквернословие. Просто входит и выходит в самом сказочном темпе, глубоко погружаясь, нежно вращая бедрами и отходя назад.

Прежнее блаженное состояние восстанавливается, перезаряжая катушки и готовясь их размотать, его неторопливые движения и вращение бедер творят с моим телом обычную магию.

Он отрывается от моего рта, продолжая свои роскошные толчки.

— Ты станешь миссис Уорд. — Его мятное дыхание согревает мое лицо, он смотрит на меня сверху вниз.

— Да. — Будет странно.

— Ты станешь моей навсегда.

— Я уже твоя. — Этот корабль давно уплыл.

Он закрывает глаза, и я чувствую намеки на его неминуемый оргазм, бьющийся внутри меня, подталкивающая к кульминации.

— Я буду поклоняться тебе каждый день до конца своей жизни. — Он бросается вперед. — Господи!

— О, боже, — охаю, напрягаясь под ним, дрожь в лоне усиливается быстрой, непрерывной пульсацией.

Удерживая мои руки над головой, Джесси вбивается снова и снова, отчаянно целуя и рыча при каждом сильном толчке, когда непрерывно погружается в меня. Он срывается на крик, и я обхватываю ногами его бедра, притягивая ближе, что толкает меня в свободное падение сильнейшей дрожи, тело, словно пронзает молния, оставляя меня задыхаться и обливаться под ним потом. Прерывисто и неглубоко дыша, он утыкается лицом мне в шею.

— Не могу дышать, — говорит он, отпуская мои руки. Я тут же обвиваю их вокруг его теплой, твердой спины, и растекаюсь под ним удовлетворенной лужицей. Чувствую, как он поднимает голову, ведет щекой по моей щеке, пока не находит мои губы. — Детка, я безумно тебя люблю. Рад, что мы подружились.

Я улыбаюсь, когда он переворачивает нас, и я седлаю его талию. Опускаю руки ему на грудь, и он накрывает их ладонями, пока я лениво обхватываю его бедрами.

— Знаю, что любишь. Но если я собираюсь выйти за тебя замуж, ты должен ответить на несколько вопросов. — Использую напористый голос, в эквивалент его тону «посмей бросить мне вызов». Не знаю, сработает ли, но попытаться стоит.

Его брови подскакивают вверх.

— Да?

— Да, — отвечаю надменно.

Есть определенные вещи, которые мне нужно знать. Мне плевать на его прошлые сексуальные завоевания. Знание их точного количества ни к чему не приведет, кроме неистовой ревности с моей стороны.

— Тогда давай, выкладывай. Что ты хочешь знать? — Он тяжело вздыхает, и я хмуро смотрю на него. — Прости.

У него хватает порядочности принять извиняющийся вид. Он продолжает держать ладони поверх моих рук у себя на груди.

— Кто была та женщина с вечеринки?

— Корал, — спокойно, без колебаний говорит он, будто ожидал именно этого вопроса.

Я закатываю глаза.

— Я знаю, что ее зовут Корал. Кто она такая?

— Жена мерзкого мелочного ублюдка, которого выкинули из «Поместья» в тот день, когда ты обнаружила общую комнату.

Что? Мысленно возвращаюсь к тому ужасному дню и вспоминаю ехидное, злобное создание, разбрасывающее резкие слова в адрес Джесси. Что он трахнет меня, как трахнул его жену. Оставит после себя след из дерьма.

— У вас с ней была интрижка? — выпаливаю я, когда очевидность данного факта всплывает в сознании.

— Нет. — Он хмурится и качает головой. — Они обратились ко мне в поисках кого-нибудь для секса втроем.

Я слегка отшатываюсь. Больше ничего не нужно говорить. Джесси предлагал себя.

— К тебе? — шепчу я. Он кивает, почти пристыженно. — Зачем ты это сделал?

— Она сама меня об этом попросила.

— Она влюбилась в тебя.

От моего вывода, его глаза немного расширяются. Это очевидно. Он неловко ерзает подо мной.

— Полагаю, так и было.

О, это открыло совершенно новый ящик Пандоры с дальнейшими вопросами. Я не так уж удивлена, что она в него влюбилась. Но мне хочется знать о причине ее неожиданного визита в «Поместье» прошлым вечером и о том времени, что Джесси провел с ней у себя в кабинете.

— Чего она хотела вчера? Вас долго не было.

Джесси делает глубокий вдох и пронзает меня решительным взглядом.

— Она бросила Майка… ради меня. Не знаю, почему. Я никогда не давал ей никаких оснований полагать, что она мне нужна. — Он на мгновение замолкает, оценивая мою реакцию. Я не уверена в своих чувствах. Он так и не сказал мне, почему она пришла в «Поместье». Он вздыхает. — Он вышвырнул ее вон, забрал ее машину и кредитные карты. У нее ничего нет.

— Она обратилась к тебе за помощью?

— Да.

— И что ты ей сказал? — Не уверена, что мне понравится ответ на этот вопрос.

— Сказал, что сделаю все возможное. — Он начинает жевать чертову губу.

Так и есть. Ответ мне не нравится. Что он может сделать? Поможет ей, ободрив и наполнив надеждой на то, как будут обстоять дела. Я слегка наклоняю голову.

— Это как-то связано с полицией?

Он усмехается. Не знаю почему, мне не до смеха.

— Игры Майка. Он сообщил иммиграционной полиции, что половина моих сотрудников — нелегалы. Все прояснилось довольно быстро, без какого-либо вреда. Всего лишь небольшое неудобство.

— Почему ты просто не рассказал мне все это, вместо того, чтобы давать волю моей фантазии?

Он хмурится.

— Зачем беспокоить тебя этим тривиальным дерьмом?

Я понимаю его точку зрения, но, тем не менее, мне нужно такое знать, особенно если дело касается другой женщины, желающей моего вызывающего мужчину. Я удерживаю его взгляд, пока он продолжает водить большими пальцами по моим рукам.

— Значит, ты участвовал в сексе втроем и все?

— Да. — Он ерзает, избегая моего взгляда.

— Ты лжешь. — Я стискиваю зубы. — Это не все, не так ли?

— Не совсем, нет. — Он снова ерзает, все еще избегая моего взгляда. — Неужели нам необходимо продолжать в том же духе? — раздраженно спрашивает он. — У нее сложилось неправильное впечатление, что я хотел большего, а это было не так. Точка.

— Значит, у вас все-таки была с ней интрижка?

— Да! Ладно, да, была, но это просто секс, ничего больше. — Его зеленые глаза полны ярости. — А теперь давай оставим это.

— Однажды ты сказал мне, что никогда не хотел трахнуть ни одну женщину больше одного раза, кроме меня. — В жизни не забуду эти слова, и как бы глупо они, несомненно, ни звучали, учитывая, сколько зарубок Джесси оставил на столбике своей кровати, мне нравится считать, что несколько раз он обладал лишь мной.

— Я не говорил, что спал с одной женщины только раз. Я сказал, что никогда не хотел женщину больше одного раза. Они — лишь средство для достижения определенной цели, вот и все. Они предлагали себя на блюдечке.

— Значит, ты трахался больше одного раза не только со мной? — В моем голосе звучит обида. Как нелепо. До встречи со мной он вел жизнь плейбоя, ищущего удовольствий. И теперь я углубляюсь в территорию, которая, без сомнения, приведет мой ревнивый разум в бешенство.

— Ава, следи за языком!

— Нет, не тогда, когда мы говорим о том, что ты трахаешься с другими женщинами! Ты ведь трахнул больше одного раза не только меня, не так ли?

Он рычит, а я хмуро смотрю на него.

— Нет, не только, — признается он, растирая мои руки быстрыми кругами. — Но ты должна понять, ни одна из них ничего для меня не значила. Я использовал их, обращался с ними как с вещью. Я не горжусь этим, но так оно и было. Они брали от меня все, что я мог им дать, Ава. Им всем хотелось большего, но, безусловно, никто из них даже и не смел на это надеяться. Теперь, однако, они увидели, что я могу быть мужчиной, которому нужна только одна женщина.

Меня слегка подташнивает. Этот разговор гарантировал бурную дискуссию. Итак, скольких из них мне ожидать у своего порога в поисках моего помешанного на контроле невротика? Жена Микаэля уже приходила, а теперь и Корал.

— Она все еще любит тебя, — говорю тихо. Еще одна причина, по которой Корал посетила вечеринку в «Поместье». — Она не сможет тебя заполучить. Никто из них не сможет, — добавляю, просто чтобы он понимал, я знаю, что их будет больше. Чувствую себя так, словно готовлюсь к войне.

Его взгляд смягчается, и он слегка улыбается.

— Она не сможет, я ей так и сказал. Никто из них не сможет. Есть только ты.

— И я не хочу, чтобы ты помогал Корал. Несправедливо с твоей стороны ожидать, что я не буду против.

— Ава, я не могу повернуться к ней спиной.

Джесси выглядит шокированным моим требованием. Я немного ошеломлена. Что? Неужели в нем внезапно проснулась совесть?

— Ладно, тогда я продолжу работать с Микаэлем.

Понятия не имею, почему я только что это сказала. Безумно глупо с моей стороны. Выражение его лица из ласкового и спокойного превращается в мрачное и жесткое. Научусь ли я когда-нибудь держать язык за зубами?

— Лучше возьми свои слова обратно. — Его грудь подо мной вздымается, а челюсть напрягается до скрежета. Именно так я отношусь к тому, что он помогает Корал.

— Нет, — выпаливаю я.

Я действительно испытываю свою удачу.

— Три, — начинает он.

— О, нет, ты этого не сделаешь! — Хочу с него слезть, но он крепче стискивает мои руки, яростно прижимая к себе.

— Два.

— Нет! Ты не устроишь мне из-за этого обратный отсчет! Ни за что, Уорд. Можешь взять свой ноль и засунуть себе в гребаную ЗАДНИЦУ!

Борюсь с его хваткой, и чем крепче он меня держит, тем я становлюсь злее.

— ЯЗЫК! — Он переворачивает меня так, что я оказываюсь лицом вниз, а он всем телом наваливается на меня сверху. — Один.

— Отвали! — Я не отступлюсь.

— Ноль, детка. — Его пальцы двигаются к моему бедру и впиваются в него… сильно.

Оказавшись брошенной в ад его безжалостных тисков, я кричу. Ох, он действительно это сделал, и мой мочевой пузырь внезапно надувается как шарик.

— Хорошо! Ладно, прости! Прости! Прости! — Я этого не вынесу.

Он немедленно останавливается, и переворачивает меня, прижимая телом к кровати.

— Поцелуй меня, — приказывает он, слегка наклоняясь, так что его губы нависают надо мной.

Приподняв голову, целую его, он стонет мне в рот гортанным звуком чистого удовольствия. Я злюсь. Злюсь на него за то, что он говорит так, будто Корал не имеет никакого значения. Злюсь, потому что он согласился ей помочь. Злюсь, потому что она влюблена в него. Злюсь, потому что есть другие женщины, которые тоже его любят, и злюсь на себя за то, что уступила его приказам.

Он кусает мою губу и тянет ее сквозь зубы.

— Только ты, Ава. Я люблю тебя.

— Только я.

— Хорошая девочка. — Он награждает меня улыбкой — той, что предназначена лишь мне.

— Я тебя трахнул, а теперь нужно тебя накормить.

Мне хочется его поправить. На самом деле он приковал меня наручниками к кровати, дрочил на меня, кончил мне в рот и потребовал, чтобы я вышла за него замуж.

— Кэти придет? — спрашиваю я.

— Нет, выходные — это ее личное время. Вставай. — Он хватает меня за руки и тянет вверх, затем поднимается с кровати и собирает содержимое подарочного набора, запихивая все обратно в золотой атласный пакет.

Наблюдаю, как он исчезает в гардеробной и через несколько мгновений выходит в моих любимых зеленых пижамных штанах в клетку, с обнаженным торсом. Я откидываюсь на спину и любуюсь им.

— Собираешься валяться там весь день?

Подняв к нему взгляд, вижу, что он смотрит на меня сверху вниз. Он скрещивает руки на груди, и его мышцы напрягаются. Мой язык совершает счастливое маленькое путешествие по нижней губе.

— Ты обещал, что мы будем валяться в постели, — напоминаю я.

Он неторопливо подходит и хватает меня за лодыжку, дергая к краю кровати. Опирается на напряженные руки, упираясь кулаками в матрас по обе стороны от моей головы.

— Скажи, что мы друзья, — выдыхает он мне в лицо.

— Мы друзья, — шепчу я. Кажется, мы с этим уже разобрались.

— Скажи, что любишь меня. — Он проводит своим носом по моему.

— Я люблю тебя.

Зеленые глаза мерцают, улыбка щекочет губы.

— Скажи, что выйдешь за меня замуж.

— Я выйду за тебя замуж.

— И я не могу этого дождаться. Поцелуй меня.

От его хриплого тона у меня кружится голова. Обвиваю руками его шею и осыпаю обожающими поцелуями. Чувствую под губами его улыбку. Не размыкая моих объятий, он поднимает меня с кровати, и я обхватываю его бедра ногами. Продолжаю его целовать, пока он несет меня в ванную и свободной рукой отцепляет от себя мои ноги. Я недовольно ворчу, а он смеется.

— Почисти зубы, а я займусь завтраком. — Он тянется к шее и отводит мои руки.

— Мне нужно почистить зубы? — спрашиваю немного обиженно.

— Нет, просто подумал, что, возможно, ты захочешь. — Он разворачивает меня к зеркалу и целует в плечо, прежде чем шлепнуть по заду и выйти из ванной.

Итак, я выхожу замуж? Нужно поговорить с родителями, и как можно скорее. Но у меня совершенно нет никакого желания спешить с этим разговором. Я смотрю на свое отражение в зеркале. Темные волосы превратились в массу взъерошенных волн, глаза сияют, губы припухли, а щеки раскраснелись. Выгляжу хорошо.

Рассеянно хватаю зубную щетку и намазываю на нее немного пасты, размышляя о том, как хорошо себя чувствую. Никогда не ощущала себя такой бодрой и живой, и этому есть только одна причина, и она носит имя «Мистер Вызов». Черт возьми, у Кейт случится припадок, и я даже представить не могу, что родители подумают обо всем этом. После Мэтта мама сказала мне, чтобы я не увлекалась первым мужчиной, который проявит ко мне немного внимания. Не представляю, что она придет в восторг от того, что первый мужчина, который уделил мне немного внимания, станет моим мужем. К этому определенно нужно подходить с осторожностью.

Подношу зубную щетку ко рту и начинаю энергично ею двигать, а свободной рукой убираю с лица выбившуюся прядь. Нечто тут же привлекает мое внимание.

Что это, черт возьми, такое?

Глава 25

Потрясенно ахнув, забрызгиваю зубной пастой все зеркало, щетка со стуком падает в раковину. Смотрю на левую руку, которая внезапно наливается свинцом, и сжимаю край туалетного столика, чтобы не упасть. Несколько раз моргаю и мотаю головой, будто это может исчезнуть, словно галлюцинация или нечто подобное. Но, нет, меня ослепляет роскошный, огромный бриллиант, гордо восседающий на безымянном пальце.

— Джесси! — вскрикиваю я, а затем начинаю ощупью пробираться вдоль края туалетного столика, пока не оказываюсь достаточно близко к кушетке, чтобы, пошатнувшись, рухнуть на нее. Опустив голову между ног, пытаюсь взять под контроль дыхание и учащенное сердцебиение. Мне кажется, я сейчас потеряю сознание.

Слышу, как он влетает в дверь ванной, но не могу заставить отяжелевшую голову подняться.

— Ава, детка. Что случилось? — Его голос дрожит, он падает передо мной на колени, опуская руки мне на бедра.

Я не могу говорить. В горле стоит комок размером с бриллиант, который давит на левую руку.

— Боже, помоги, Ава! Что случилось?

Он осторожно приподнимает мою голову и вглядывается в меня. Его глаза переполняет отчаяние, в то время как мои наполнены слезами. Не знаю почему, я же уже ответила «да», но внезапное появление кольца на пальце обрушило на меня гигантскую реальность.

— Пожалуйста! Скажи мне, — отчаянно умоляет он.

Я сглатываю в попытке выдавить из себя хоть пару слов, но это не помогает, поэтому просто поднимаю руку. О, Боже, какое тяжелое.

Затуманенными глазами наблюдаю, как хмурая морщинка появляется на своем месте, и он переводит растерянный взгляд с меня на мою руку.

— Так ты его, наконец, обнаружила? — сухо спрашивает он. — Тебя только за смертью посылать. Господи, Ава. У меня случилась тысяча сердечных приступов. — Он берет мою руку и прижимается к ней губами, рядышком с моим новым другом. — Тебе нравится?

— О, Боже! — не веря своим ушам, восклицаю я. Даже не собираюсь спрашивать, сколько оно стоило. Слишком большая ответственность. С губ срывается «ох», и я стремительно поднимаю руку к груди в поисках своего другого друга.

— Оно в сейфе. — Джесси хватает меня за руку и тянет ее вниз, присоединяя к другой на голых коленях. Вздыхаю с облегчением, когда он проводит большими пальцами по моим рукам и улыбается. — Скажи, тебе нравится?

— Ты же знаешь, что да.

Я смотрю на кольцо. Без сомнения, платина, плоский обруч, украшенный ослепительным бриллиантом квадратной огранки. Меня кидает в жар.

— Подожди-ка. — Смотрю на него снизу вверх. Знаю, что в замешательстве морщу лоб. В конце концов, мне все же может понадобиться сертификат на ботокс. — Когда ты надел его мне на палец?

Его губы образуют прямую линию.

— Сразу после того, как надел на тебя наручники.

Я таращусь на него.

— Довольно самонадеянно с твоей стороны.

Он пожимает плечами.

— Мужчина может быть оптимистом.

Он это серьезно?

— Ты называешь это оптимизмом. Я называю это упрямством.

Он ухмыляется.

— Можешь называть это как хочешь, черт возьми. Ты сказала «да». — Он накидывается на меня и, перекатив на спину, прижимает мое обнаженное тело к холодному, твердому полу ванной, и зарывается лицом между моих сисек. Смеюсь от его атаки.

— Перестань!

— Нет! — Он кусает грудь и накрывает ее ртом. — Я тебя мечу, — бормочет он, стискивая мою плоть.

Даже если бы я могла его остановить, то не стала бы. Он единственный, кто меня увидит. Позволяю ему делать свое дело и провожу пальцами по его волосам, снова открывая рот, когда взгляд падает на кольцо. Поверить не могу, что он надел его прежде, чем спросить меня, высокомерный осел. Как же я его не заметила?

Отвлеклась… на брошенный вызов.

— Вот. — Он целомудренно целует свою метку. — Теперь мы подходим друг другу.

Смотрю вниз на идеальный круг, которым он украсил мою грудь, а затем на Джесси, с удовлетворением изучающего свою работу.

— Счастлив? — спрашиваю я.

— Еще как. А ты?

— В восторге.

— Хорошо, моя работа здесь закончена. Следующая работа: накормить мою соблазнительницу. Вставай. — Он поднимает меня на ноги. — Ты скоро?

— Минуток через пять.

— Минуток, — произносит он одними губами и наклоняется, чтобы укусить меня за ухо. — Поторопись. — Шлепнув меня по заду, снова уходит.

Огромная улыбка расплывается на моем раскрасневшемся лице. Я сказала «да». У меня нет абсолютно никаких сомнений, вообще никаких. Я принадлежу Джесси, все просто. И безумно.

Возвращаюсь к процедуре чистки зубов, быстро принимаю душ и бреюсь, прежде чем поднять с пола его рубашку и накинуть ее вместе с шортами из джерси. Пересекаю лестничную площадку и вспоминаю о письмах, которые так и не отдала Джесси. Сделав быстрый крюк в бежевую спальню, забираю почту с комода и спускаюсь по лестнице, игнорируя тот факт, что отсутствовала без него минут двадцать, а уже скучаю.

Нахожу его на кухне, палец в банке с арахисовым маслом, а глаза пристально вглядываются в экран ноутбука. Как обычно бросаю взгляд отвращения на банку с арахисовым маслом и, как обычно, мысленно падаю в обморок от красоты этого мужчины, после чего усаживаюсь на табурет напротив него.

— Вот, забыла тебе отдать. — Протягиваю ему почту и наливаю себе немного апельсинового сока.

— Открой их.

Замечаю на столе ключи от машины.

— Мою машину вернули?

— Джон пригнал, — говорит он, продолжая изучать что-то на экране компьютера. Улыбаюсь про себя, представляя Здоровяка Джона за рулем моей маленькой Мини. — Ты религиозна? — небрежно спрашивает он.

Хмуро пялюсь в свой сок.

— Нет.

— Я тоже. Есть какие-нибудь предпочтения в плане даты?

— Для чего? — вопрос звучит растерянно, и это нормально, потому что я без понятия, о чем он спрашивает.

Сильно нахмурившись, он смотрит на меня.

— Есть ли какая-то конкретная дата, когда бы ты хотела стать миссис Авой Уорд?

Что?

— Не знаю, — пожимаю плечами. — В следующем году, через год.

Схватив тост, начинаю намазывать его маслом. Он сделал мне предложение всего полчаса назад. Мне нужно как следует проснуться. Для всего этого у нас еще много времени, и для начала мне требуется поговорить с родителями.

Он роняет банку с арахисовым маслом на мраморную столешницу, заставляя меня подпрыгнуть.

— В следующем году? — восклицает он с выражением чистого отвращения.

— Ладно, через год. — Полагаю, следующий год — несколько скоро. Разрезаю тост пополам и впиваюсь зубами в уголок.

— Через год? — выпаливает он.

Взглянув на него, вижу искаженное полным недоверием прекрасное лицо. Я не возражаю. Пусть будет через два года. Пожимаю плечами и продолжаю жевать тост.

Выражение его лица становится мрачным.

— Мы поженимся в следующем месяце. — Он берет банку и агрессивно сует в нее палец. — В следующем гребаном году, как бы не так, — бормочет он, качая головой.

Я чуть не давлюсь тостом, а затем принимаюсь лихорадочно жевать, чтобы освободить рот. В следующем месяце? Он что, сбрендил?

— Джесси, я не могу выйти за тебя в следующем месяце!

— Можешь и выйдешь, — огрызается он, не глядя на меня.

Слегка отшатываюсь. Я даже не сказала маме и папе, что живу с ним, не говоря уже о замужестве. Мне нужно время.

— Нет, не могу. — Я чуть не смеюсь. Он, должно быть, шутит.

На меня устремляются свирепые глаза, и он со стуком роняет банку. И я снова подпрыгиваю.

— Что, прости? — говорит он искренне потрясенным голосом.

— Джесси, мои родители даже толком о тебе не знают. Ты не можешь ожидать, что я позвоню им и сообщу такие новости по телефону. — Мысленно прошу его быть благоразумным. Я видела это лицо много раз, и оно всегда говорит о том, что его не переубедить.

— Мы их навестим и расскажем. Я не собираюсь ходить вокруг да около, Ава.

Пока он сверлит меня недовольным взглядом, я трясущимися руками подношу к губам стакан апельсинового сока и делаю глоток. Мысль о том, чтобы представить Джесси родителям, наполняет меня ужасом, и что я им скажу, чем он зарабатывает на жизнь? Его версия сказать им, что он владелец отеля, не продлится вечно.

Слабею под его свирепым взглядом, но в данной ситуации я должна держать себя в руках.

— Ты ведешь себя неразумно, — возражаю с тревогой. Мы в любом случае не успели бы организовать свадьбу за месяц. Откусываю еще кусочек тоста и впитываю негодование, исходящее из каждой поры моего вызывающего мужчины.

— Ты меня любишь? — резко спрашивает он.

Я смотрю на него прищуренными глазами.

— Не задавай глупых вопросов. — Иногда он невыносим.

— Замечательно, — хмыкает он с полной определенностью, возвращаясь к ноутбуку. — Я тоже тебя люблю. Мы поженимся в следующем месяце.

В раздражении роняю тост.

— Джесси, я не выйду за тебя замуж в следующем месяце.

Встав со стула, сметаю с тарелки в мусорное ведро недоеденный завтрак. У меня совсем пропал аппетит.

— Иди сюда, — рычит он мне в спину.

Повернувшись к нему, обнаруживаю, что его ярость вернулась. Что плохого в том, чтобы подождать? Всего лишь год или два. Я никуда не денусь.

— Нет, — бросаю я ему. Его глаза расширяются. — И ты не вытрахаешь из меня согласие. Забудь об этом.

В этом вопросе я буду стоять на своем. Пора начинать ему сопротивляться, если хочу, чтобы в дальнейшем он ко мне прислушивался. Я, правда, не очень уверена в себе, но буду стараться изо всех сил.

— Следи за гребаным языком, Ава. — Его лицо искажается, а губы сжимаются в прямую линию, он пронзает меня своим свирепым взглядом. — Три.

— Ну, нет! — смеюсь я. — Даже не думай об этом!

Начинаю исследовать кухню, чтобы спланировать путь к отступлению, но поскольку он ближе к выходу, чем я, меня неминуемо схватят.

— Два. — Он встает и отряхивает руки.

— Нет!

— Один.

— Джесси, можешь сразу же идти на х*й! — Презираю себя за сквернословие, которое, вероятно, только усилит его раздражение. Ругаться и бросать ему вызов? Не очень удачное сочетание.

— Язык! — рявкает он. — Ноль.

Он начинает пробираться ко мне вдоль островка, а я инстинктивно начинаю обходить по другой стороне.

— Иди сюда, — выдавливает он, ненадолго останавливаясь, прежде чем начать приближаться ко мне с другой стороны.

Я однозначно буду держаться по другую сторону от него.

— Нет, к чему такая спешка? Я никуда не уйду, — пытаюсь урезонить я. Понимаю, как только он сомкнет на мне свои мощные объятия, мне конец.

— Чертовски верно, не уйдешь. Почему ты откладываешь?

Он продолжает спокойно приближаться ко мне.

— Я не откладываю. Для хорошей организации свадьбы требуется год.

— Не для нашей свадьбы. — Он делает угрожающий рывок вперед, и я ныряю в противоположном направлении. — Перестань убегать от меня, Ава. Ты же знаешь, это сводит меня с ума.

— Тогда перестань быть неразумным! — Я почти смеюсь, когда он внезапно меняет направление, и я ныряю в другую сторону.

— Ава!

— Джесси! — передразниваю я, взвешивая вероятность того, чтобы пробежать через арку и подняться по лестнице, прежде чем он меня поймает. Шансы близки к нулю.

— Ясно! — кричит он и бросается ко мне.

Взвизгнув, бегу к арке. Знаю, мне ни за что не подняться по лестнице, поэтому я влетаю в спортзал и пытаюсь закрыть стеклянную дверь. Он наваливается с другой стороны, давит на дверь, но я знаю, что он сдерживается, чтобы не навредить мне. Он мог сбить меня с ног одним мизинцем.

— Отпусти дверь, — кричит он.

— Что ты сделаешь?

Он тут же ослабляет давление на дверь и с легким беспокойством смотрит на меня через стекло.

— Как думаешь, что я сделаю?

— Не знаю, — лгу я.

Я точно знаю, что он сделает. Устроит вразумляющий трах. Так как руки заняты дверью, это мешает пальцам схватиться за волосы. Его беспокойство, кажется, усиливается, и давление на дверь ослабевает еще больше. Я пользуюсь преимуществом и захлопываю ее, щелкая замком.

У него отвисает челюсть.

— Не верится, что ты это сделала. — Он дергает ручку, и я отступаю назад. — Ава, открой дверь, — приказывает он. Я качаю головой. Его обнаженная грудь начинает резко вздыматься. — Ава, ты же знаешь, что я чувствую, когда не могу до тебя дотронуться. Открой дверь.

— Нет, сначала скажи, что мы можем разумно обсудить нашу свадьбу.

— Мы уже обсудили. — Он снова дергает ручку, и дверь сотрясается. — Ава, пожалуйста, открой дверь.

— Нет, мы ее не обсудили, Джесси. Ты просто поставил меня перед фактом, как все будет. У тебя действительно никогда не было отношений, не так ли?

— Нет. Я уже говорил тебе об этом.

— Могу сказать, у тебя дерьмово получается.

Его встревоженные зеленые глаза устремляются на меня.

— Я люблю тебя, — говорит он тихо, будто это все объясняет. — Пожалуйста, открой дверь.

— Ты согласен обсудить?

У меня никогда не было такой власти над ним. Я знаю, как сильно он ненавидит то, что не может до меня добраться, и я использую его слабость в своих интересах, но это единственная известная мне слабость, так что если мне придется, я ее воспользуюсь, особенно для вопроса такого масштаба.

Он всеми зубами впивается в нижнюю губу, обдумывая мое требование. Потом вздыхает.

— Я согласен. Открой дверь. — Он хватается за ручку, но потом мне в голову приходит кое-что другое — то, что позже могло бы привести к еще одному обратному отсчету. С таким же успехом я могу убить двух зайцев одним выстрелом.

— Позже я встречаюсь с Кейт, — дерзко заявляю я.

Его глаза выпучиваются, как я и предполагала.

— Что?

— Вчера вечером я тебе говорила, что встречаюсь с Кейт, — напоминаю ему.

— И? Открой дверь.

— Ты не можешь запрещать мне видеться с подругой. Если я выйду за тебя замуж, то не для того, чтобы ты мог контролировать каждое мое движение. Позже я встречаюсь с Кейт, и ты позволишь мне… без всякого шума. — Мой голос спокоен и напорист, но внутренне я готовлюсь к вразумляющему траху, который будет соперничать со всеми теми, что были ранее.

— Ты испытываешь свою удачу, леди. — Его челюсти сжимаются, и я устало выдыхаю.

Я испытываю удачу, потому что хочу встретиться с подругой? Повернувшись к нему спиной, подхожу к скамейке для гантелей, сажусь и устраиваюсь поудобнее. Я не открою дверь, пока он не смягчится, так что я, вероятно, пробуду здесь некоторое время.

— Ава, что ты делаешь? Открой эту чертову дверь.

Наблюдаю, как он отчаянно трясет дверь. Боже, я люблю его, но он должен сбавить обороты в своих необоснованных требованиях и защите.

— Я не открою дверь, пока ты не начнешь вести себя более разумно. Если ты хочешь на мне жениться, то тебе нужно расслабить поводья.

Он смотрит на меня как на дуру.

— В беспокойстве о тебе нет ничего неразумного.

— Ты не беспокоишься, Джесси, а мучаешь себя.

— Открой дверь. — Он снова дергает ручку.

— Позже я встречаюсь с Кейт.

— Хорошо, но пить ты не будешь. Открой эту чертову дверь!

О, да, в этом вопросе мне тоже следовало бы бросить ему вызов, но, полагаю, я устроила ему достаточно сердечных приступов для одного утра. Он сам не свой, что нелепо — ведь я здесь. Чтобы не свести его преждевременно в могилу, поднимаюсь и направляюсь к двери, щелкнув замком, отступаю. Он врывается внутрь и, прижав меня к груди, опускает нас на пол на мягкий коврик.

Он чуть ли не душит меня в объятиях и с трудом дышит мне в волосы.

— Пожалуйста, не делай этого со мной снова, — умоляет он, и я внезапно испытываю вину. Это беспокойство — одно из самых неразумных его качеств. — Обещай мне.

— Это единственный способ заставить тебя выслушать меня.

Пытаюсь его успокоить, гладя по спине, чувствую, как его сердце колотится у моей груди.

— Я буду слушать. Только не ставь больше между нами никаких преград.

— Мы не можем все время проводить вместе.

— Знаю, но, когда я не смогу быть рядом, то это будет на моих условиях.

Я смеюсь и закидываю руки за голову.

— А как насчет меня?

Он вскидывает голову и хмуро смотрит на меня.

— Я буду слушать, — ворчливо бормочет он. — Ты ведешь себя очень вызывающе, будущая жена. — Надувшись, он снова утыкается лицом мне в шею.

Ох, какой же он толстокожий. Впрочем, я не утруждаю себя спорами с ним по этому поводу. После моих проступков я ожидала, что меня прижмут к стене и оттрахают до полусмерти, так что тот факт, что он просто меня обнимает, немного удивляет. Может, я нашла свой инструмент для торга.

Он садится и притягивает меня к себе на колени.

— Почему бы вам не встретиться в «Поместье» и выпить там?

— Ни за что! — шиплю я.

— Почему? — Он выглядит оскорбленным.

— Чтобы ты мог следил за мной?

— Это логично. Ты можешь выпить, а я могу убедиться, что ты в безопасности, а потом отвезу тебя домой.

Да, звучит логично, но я не хочу создавать себе проблем. Ноги моей больше не будет в баре.

— Нет. Точка, — заявляю твердо.

Он надувает губы, и я качаю головой, подкрепляя этим жестом свой ответ. И, кроме того, там будет она, со своими взглядами и неприятными мелкими подколами. Ни за что.

— Невозможная женщина, — дуется он, не размыкая объятий. Меня ставят на ноги и целомудренно целуют. — Я в душ, пошли.

Он многозначительно выгибает бровь и выбивает из под ног почву плутоватой ухмылкой. Я не так уж сильно возражаю, когда он требует подобное.

— Я уже приняла душ.

— Теперь примешь его со мной.

— Я поднимусь через минуту. Мне нужно позвонить Кейт. — Вырываюсь из его объятий и возвращаюсь на кухню. — Где мой телефон?

— Заряжается сбоку. Не задерживайся, — кричит он мне вслед.

Отыскав телефон, набираю Кейт.

— Алло? — доносится по телефону хриплый голос. Похоже, у нее похмелье.

— Привет, плохо себя чувствуешь?

— Нет, устала. Сколько сейчас времени?

Бросаю взгляд на духовку.

— Одиннадцать.

— Черт! — вопит она, и я слышу на заднем плане шум. — Сэмюэль, ты, позорник. Я опаздываю! Ава, я должна доставить торт в Челси! Перезвоню тебе позже.

— Эй, мы все еще встречаемся сегодня вечером? — кричу я, прежде чем она успеет повесить трубку.

— Конечно. А тебе все еще можно? — поддразнивает она.

— Да! Буду у тебя в семь.

— Чудно! Тогда, до скорого.

Я вешаю трубку, а телефон тут же возвещает о входящем сообщении. Я открываю его, когда начинает пищать система мониторинга пентхауса. Подойдя к беспроводному устройству, соединяющему меня с Клайвом, бросаю взгляд на экран телефона.

Кровь стынет в жилах. Сообщение от Микаэля.

Не хочу смотреть, но, прежде чем успеваю убедить мозг удалить его, не читая, большой палец жмет «открыть».

В понедельник я не смогу прийти. На время вернулся в Данию. По возвращении свяжусь с вами, чтобы договориться о встрече.

Желудок подлетает к горлу, перекрывая доступ кислорода, телефон в руке начинает дрожать. Что, черт возьми, мне делать? Я даже не рассматриваю возможность сообщить об этом Джесси. Он, без сомнения, слетит с катушек. Немедленно удаляю сообщение, зная, что беспардонность Джесси в обращении с чужим телефоном поможет ему все выяснить. И я не отвечаю. По крайней мере, у меня есть чуть больше времени, чтобы разобраться во всем и поговорить с Патриком. Как долго Микаэля не будет? Сколько у меня времени на подготовку к встрече? Подумываю написать ему в ответ, что уже знаю о его жене и Джесси, но тут снова пищит домофон, пугая меня.

Я отвечаю Клайву.

— Ава, для тебя доставка. Поднимусь через минуту.

У меня нет возможности спросить, что за доставка или от кого. Клайв отключается. Встревоженная и нервная возвращаюсь на кухню, начиная рыться в настройках телефона в поисках ПИН-кода, чтобы помешать Джесси увидеть еще какие-либо сообщения, которые мог бы отправить Микаэль. Он станет очень подозрительным, обнаружив, что телефон на пароле, но я бы предпочла иметь дело с этим, чем с носящимся по пентхаусу торнадо в шесть футов три дюйма. Он знает, как меня раздражают его дурные манеры в отношении моего телефона, так что отмахнуться от этого не составит особого труда. Другого выбора нет.

Я направляюсь к двери. Разберусь с этим в понедельник утром, когда Джесси не будет в непосредственной близости от меня и моего телефона. А до тех пор нужно сделать невозмутимое, расслабленное лицо, и на самом деле поговорить с Патриком.

Я открываю дверь и слышу, как подъезжает лифт, а затем безошибочно узнаваемый звук ворчания Клайва. С любопытством направляюсь к лифту, где Клайв выставляет кучи коробок и пакетов.

— Ава, у тебя серьезная проблема. Полагаю, ты из тех, кого называют шопоголиком. Хочешь, чтобы я все это занес внутрь? — фыркает он.

— Э-м, ага.

Пялюсь на кучу пакетов и подарочных коробок из «Харродс». Какого черта? Разинув рот, я как привратник, держу дверь открытой, пока Клайв протаскивает все и выгружает в пентхаусе.

Поверить не могу, что Джесси это сделал. Почему я не заподозрила что-то неладное, когда он так охотно позволил мне поступить по-своему, торгуясь с ним? Более того, позволил считать, что я добилась своего. Должно быть, вчера этот мужчина потратил немыслимую сумму денег.

Клайв заносит последний пакет и начинает пробираться обратно к двери.

— Все твое. Ты хоть что-нибудь оставила?

В недоумении смотрю в спину Клайва.

— Прошу прощения?

Он поворачивается и хмурится.

— В магазине, где совершала покупки?

— Э-э, да. Спасибо, Клайв.

— О, заходила юная леди, — сообщает Клайв, но, осознав свою ошибку, тут же закрывает рот.

Это быстро выводит меня из оцепенения.

— Да? — выпаливаю я.

Пожилой мужчина стоит, широко раскрыв глаза.

— Э-м… не знаю… — Он начинает идти на попятную. — На самом деле, вероятно, приходили к другому жильцу. Не уверен. — Он нервно смеется. — Возраст сказывается.

— Ага, конечно, Клайв. Короткие черные волосы? — Блондинку с волнистыми волосами он назвал «зрелой», и теперь я знаю, что это жена Микаэля… или бывшая жена.

— Не уверен, Ава.

По правде сказать, мне его немного жаль. Бедняге не должен иметь с этим дело.

— Давай не будем об этом, хорошо?

— О? — Он выглядит успокоенным.

— Да, ты не рассказываешь Джесси о юной леди, а я никому не рассказываю о привычках наших соседей.

Он резко втягивает воздух. О, да. Я играю грязно, старина. Подойдя к двери, захлопываю ее у него перед носом. Выдержит ли мой бедный мозг еще что-то? Я не скажу Джесси. Не хочу, чтобы он связывался с Корал, помогал ей, виделся с ней. Я полна неуверенности и страха, борюсь с неистовой ревностью, а ведь только что на всю жизнь подписалась на это. Согласилась выйти за него замуж. Я что, дура?

Из кухни доносится рингтон телефона Джесси, и я ловлю себя на том, что следую на мелодию звонка, пока не оказываюсь у столешницы, глядя на экран. Я знала, кто это, еще до того, как увидела дисплей. Правильно или нет, но я отвечаю, не обращая внимания на совесть, которая в настоящее время называет меня лицемеркой.

— Корал? — спокойно и четко спрашиваю я. Наступает тишина, но она не отключается. — Корал, чего ты хочешь?

— Джесси там? — Ее голос тихий, и я немного удивлена, что она не бросила трубку. Теперь я понимаю, что ожидала этого от нее, как только она услышала мой голос. Может, просто хотела, чтобы она знала, что я начеку, но у нее определенно есть яйца.

— Он в душе. Могу я чем-то помочь? — говорю вежливо, но с оттенком раздражения.

— Нет, мне нужно поговорить с ним. — В ее голосе нет вежливости. Она кажется оскорбленной.

— Корал, ты должна перестать его беспокоить. — Мне нужно самой прояснить ситуацию, так как, похоже, у Джесси внезапно проснулась совесть.

— Ава, не так ли? — спрашивает она.

Не уверена, что мне нравится ее тон.

— Совершенно верно. — Стараюсь сохранять невозмутимость, но понятия не имею, к чему ведет этот разговор, и это заставляет меня невероятно нервничать.

— Ава, он заставит тебя нуждаться в нем, а потом бросит. Уходи, пока еще можешь. — Она вешает трубку.

Стою все еще с телефоном Джесси у уха, бегая глазами по кухне, мысли снова в полном беспорядке. Я не могу уйти. Ни сейчас, ни когда-либо. И он никогда бы мне этого не позволил, да я сама не хочу. Пытаюсь убедить мозг, что она просто завидует, все эти женщины — ревнивые и обделенные, потому что Джесси со всеми ими играл, использовал и бросал, как только ему становилось скучно или он с ними заканчивал. Причина логична. Мне знакомо чувство, когда я была без него, так что если все эти женщины испытывают то же самое, я полностью их понимаю. Мне их очень жаль, но не моя вина, что они не могут смириться с тем фактом, что он изменил свой образ жизни ради меня — не ради кого-то из них… а ради меня. Бросил пить ради меня. Перестал «баловаться» ради меня. У него неприятное прошлое, но, все же, оно — часть него. И я не могу винить его за прошлое. Расправляю плечи в собственном маленьком личном проявлении решимости. Я никогда от него не уйду. Он заставил меня нуждаться в нем, но я знаю, что он также нуждается во мне. Я никуда не уйду.

Положив его телефон на стойку, возвращаюсь в гостиную, и мгновенно вспоминаю, от чего в голове все перевернулось до звонка Корал. Стою, обхватив себя руками, разглядывая гору пакетов и коробок. Не знаю, радоваться мне или злиться. Своими невротическими, вызывающими манерами Джесси на каждом шагу игнорирует мое мнение и желания, и теперь я боюсь, что тоже становлюсь вызывающим невротиком. Он пробуждает во мне худшее, и я чертовски хорошо понимаю, что пробуждаю худшее в нем. Джон говорил много раз. Спокойный, непринужденный Джесси Уорд? Такого человека не существует. Ну, существует, когда я подчиняюсь, я видела его прошлой ночью, но в такие моменты, как сейчас, об этом человеке легко забыть.

Я опускаюсь на колени на пол и осторожно тыкаю в один из мешков, с опаской заглядывая внутрь, будто что-то может выскочить и напасть на меня. Что это? Оно не из стопки «мне нравится». Достаю темно-синее шелковое платье от Кельвина Кляйна. Оно из стопки «возможно». Открываю одну из коробок и нахожу структурированное, кремово-черное платье от Chloe. Оно из стопки «нет». Его стоимость намного выше установленного мною ценового порога.

О, нет. Они все перепутали. Подтягиваю к себе еще один пакет, там широкие джинсы Diesel. Так, их вообще не было ни в какой стопке. Роюсь по всем пакетам и коробкам, обнаруживая кружевное нижнее белье всевозможного дизайна и цвета, которое только можно себе представить.

Одному богу известно, как долго я просидела на полу в окружении кучи одежды, обуви, сумок и аксессуаров. Здесь есть все, что я примеряла, за исключением вечерних нарядов — все из стопок «нравится», «нет», «возможно» и многое другое, чего я и в глаза не видела. Должно быть, произошла ошибка, потому что здесь даже резко раскритикованное платье от Chloe, и Джесси никогда бы по доброй воле не купила его для меня. Хотя мне оно очень нравится.

О, Боже! Плюхаюсь обратно на пол и возвожу глаза к высоким потолкам пентхауса. Это уже слишком: платье, ожерелье, кольцо, а теперь все это. Я совершенно ошеломлена и чувствую, что слегка задыхаюсь. Мне не нужно всего этого. Мне нужен лишь он, без прошлого, без других женщин и без того, чтобы Микаэль совал нос не в свое дело.

— Эй, детка. — Надо мной появляется мокрое, красивое лицо Джесси. — Я так тебя и не дождался. В чем дело? — Он надувает губы.

Я усмехаюсь и указываю в направлении окружающего меня дизайнерского базара. Неужели он не видит? Джесси совершенно не обращает внимания на груды женской одежды по бокам от меня.

— Значит, прибыло? — холодно спрашивает он.

В драматичном жесте, показывая, как раздражена, откидываюсь на спину, он выдыхает, подыгрывая моей трагедии и укладывается рядом.

— Посмотри на меня, — тихо приказывает он. Поворачиваю к нему лицо и вдыхаю свежее мятное дыхание. — В чем проблема?

— Это уже слишком, — хнычу я. — Мне нужен только ты.

Он улыбается, глаза блестят от удовольствия.

— Рад слышать, но мне никогда не удавалось с кем-то поделиться своими деньгами, Ава. Пожалуйста, ублажи меня.

— Люди решат, что я выхожу за тебя замуж ради денег, — говорю прямо. Я уже сталкивалась с подобным обвинением.

— Мне плевать, что решат люди. Мы — главное. — Он поворачивается на бок и тянет меня за бедро, так что я отражаю его движение. — А теперь заткнись.

— Будешь тратиться, как вчера, и у тебя не останется денег, — ворчу тихо. Если Зои зарабатывает на комиссионных, после вчерашних трат Джесси, она, вероятно, может спокойно уйти на пенсию.

— Ава, я сказал, заткнись.

— Заставь меня, — парирую я с полуулыбкой.

Так он и делает.

Наваливается на меня и заживо съедает среди половины вещей женского отдела «Харродс».

Глава 26

После освежающего душа захожу в спальню и качаю головой, глядя на Джесси, растянувшегося на спине поперек кровати в одних обтягивающих белых боксерах, он чертовски эффектно дает мне понять, что недоволен. Усевшись перед зеркалом в полный рост, приступаю к укладке волос. Весь день мы только и делали, что перетаскивали неприличное количество одежды и аксессуаров вверх по лестнице. Теперь колоссальная часть гардеробной принадлежит мне, и мой мужчина был очень счастлив, пока я не начала готовиться к вечеру с Кейт. Его довольное настроение изменилось очень быстро, но теперь, когда к нам с Кейт присоединятся Том и Виктория, я с нетерпением жду встречи, а Джесси должен научиться делиться мной.

Закончив укладку, выключаю фен, и слышу доносящиеся с кровати вздохи, пыхтение и сопение. Он ведет себя как подросток, поэтому я его игнорирую и направляюсь в ванную, чтобы нанести крем и накраситься. Я как раз заканчиваю с тушью, когда совершенно непринужденной походкой входит Джесси и, мощно выдохнув, ложится на кушетку, расслабленно откидывается назад, заводя руки за голову, чем подчеркивает каждую мышцу поджарого тела. Пытаюсь не обращать на него внимания, но Джесси в белых обтягивающих боксерах от Армани, наворачивающий возле меня круги, очень отвлекает. Он делает это нарочно.

Поспешно выхожу из ванной, чтобы подобрать нижнее белье и наряд. Это может занять некоторое время, особенно под критическим взглядом наблюдающего за мной Джесси, но я даже не успеваю добраться до своего ящика с новым нижним бельем, как меня хватают и швыряют на кровать, за исключением полотенца. Я должна была догадаться; он собирается уничтожить меня, пометить и выставить вон в облаке своего аромата. Он уже проделывал такое раньше.

Меня переворачивают на четвереньки и раздвигают ноги, Джесси хватает меня за талию, эффектно удерживая на месте.

— Ты не кончишь, — рычит он, вонзая в меня два пальца и начиная орудовать ими, растягивая и подготавливая к вторжению.

От его внезапной атаки зарываюсь лицом в матрас, чтобы подавить крик. Он снова оставит меня в предоргазмическом состоянии, я знаю.

— Это для моего удовольствия, а не для твоего, — скрежещет он. Начинает кружить внутри, и я в отчаянии со стоном глубже зарываюсь в кровать. Это настоящая пытка. Он точно знает, что делает. В ответ на его прикосновение, я вся напрягаюсь.

— Расслабься, Ава. Я не хочу причинять тебе боль. — Он толкается в меня глубже, мой естественный инстинкт заставляет напрячь мышцы в попытке предотвратить его вторжение.

Я кричу.

— Расслабься! — рычит он, и я заставляю тело повиноваться его команде, но ничего не выходит. Я сопротивляюсь неизбежному, что Джесси бросит меня, прежде чем я взорвусь. Я не хочу уходить этим вечером с ощущением сдерживаемого давления в паху. Хочу быть пресыщенной и расслабленной, а это может сделать только он. Чертова задница! Чувствую, как он устраивается у моего входа.

Я хнычу.

— Бл*дь, Ава. — Его тон полон раздражения. — Прекрати бороться со мной.

— Ты бросишь меня, да? Не доведешь дело до конца. — Я отчаянно охаю.

— Детка, я так решил. — Он шлепает меня по заду. — Расслабься!

— Я не могу!

От быстрого проникновения меня пронзает боль, и он кричит в досаде от того, что я не готова, затем пробирается рукой мне между ног, лаская пальцами пульсирующее лоно.

— О-о-о-о-х!

От его опаляющего прикосновения мгновенно расслабляюсь, вспыхнувшие ощущения толкают меня вперед, щелкая переключателем, с которым Джесси связан напрямую. Меня захлестывают волны сильнейшего удовольствия, и я начинаю торопливо подниматься к бешеной кульминации. Пытаюсь ухватиться за нее и удержать, но он вынимает пальцы.

— Нет! — кричу я, совершенно расстроенная.

— О, да. — Пальцы опять входят в меня, проникая глубже, а большой палец скользит по самому кончику клитора, побуждая меня толкнуться в отчаянной попытке почувствовать больше трения. Он вытаскивает пальцы, растирая влагу по складкам.

— Джесси, нет! — Ощущаю, как твердый член толкается в меня. — Пожалуйста!

— Тебе это нравится, Ава. — Он проникает дальше, пробивается, медленно и сдержанно. — Ох, БЛ*ДЬ.

Мне хочется разреветься от ярости и разочарования, но это не мешает мне оттолкнуться назад, полностью насаживаясь на него. Я знаю, что не кончу, но ничего не могу с собой поделать.

Вскрикнув, он хватает меня за талию, а затем бросается вперед, выбивая из легких весь воздух.

— О, боже! — кричу я, когда он полностью заполняет меня. Он бросается вперед, не давая мне времени привыкнуть к нему. Все серьезно.

— О, Ава, — выдыхает он, удерживаясь внутри меня. — С тобой чертовски потрясающе, детка. — С долгим протяжным стоном он прижимается ко мне, и я концентрируюсь на том, чтобы взять под контроль неровное дыхание. — Обопрись о спинку кровати.

Сделав глубокий вдох, тянусь, чтобы обхватить руками деревянную перекладину, и тут же вскрикиваю, когда из-за смены позы он проникать в меня глубже. Джесси не двигается, пока я выполняю его приказ, нежно водя ладонью по моему позвоночнику. Фейерверки, трещащие в паху, граничат с болью.

— Ты крепко держишься?

— Да! — огрызаюсь, заработав себе быстрый шлепок по заду. Я сейчас закричу от отчаяния, а он еще даже не начал. Почему, черт возьми, я это терплю?

Слышу, как он резко втягивает воздух, начиная отстраняться, наполненность немного уменьшается, но затем снова входит в карающем порыве, толкая вперед. И снова раздаются мои крики.

— Упрись руками, Ава! — Он повторяет восхитительное движение, и я напрягаю руки, опуская вспотевший лоб на предплечье.

— Джесси, пожалуйста, — умоляю я.

— Как приятно, да? — спрашивает он чувственным и голодным голосом.

— Да.

— Ты любишь, когда я жестко беру тебя, не так ли, Ава?

— Да!

— Знаю, что любишь.

Хватка с бедер исчезает, Джесси опускает руки мне на плечи, снова и снова бросается вперед, каждый раз крича от удовлетворения. Проникнув под меня рукой, скользит пальцами по трепещущему клитору.

Я кричу и в отчаянии впиваюсь зубами в плечо, голова начинает кружиться от смеси невероятного удовольствия и острой боли. Чувствую приближение кульминации, и в опасной попытке завладеть ею, подмахиваю ему при каждом непрекращающемся ударе.

— Ну, нет, ты этого не сделаешь, — рычит он, убирая пальцы и вынимая член.

Я кричу от гнева, а он отрывает мои руки от изголовья кровати и, развернув, толкает на кровать. Оседлав мой живот, прижимает мои руки коленями к матрасу и начинает яростно двигать кулаком взад и вперед по пульсирующему члену. Я закрываю глаза.

— Ава, открой глаза! — рявкает он и хватает меня за бедро, заставляя вскрикнуть и забиться под ним.

— Ублюдок! — бросаю на него свой самый злобный взгляд. — Я напьюсь сегодня вечером до чертиков!

— Нет, не напьешься.

Он продолжает дрочить надо мной, а я наблюдаю: его потемневшие глаза прищурены, мышцы на напряженной шее выпирают. Сжимаю губы вместе. Рот я открывать не буду!

Он падает вперед, упираясь свободной рукой в кровать, и изливается мне на грудь с громким криком, который разносится по всей спальне. Тяжело дышит надо мной, замедляя движения, пока я тщетно извиваюсь. Моя грудь покрыта спермой, волосы торчат в разные стороны, макияж, вероятно, размазался, и я готова лопнуть от огромного давления в паху. Я ужасно несчастная девушка.

— Хочешь кончить? — спрашивает он, глядя на меня сверху вниз, его лоб покрыт потом.

— Я ухожу! — рявкаю, давая понять, что не собираюсь вести с ним торги по этому поводу. Ни за что!

— Упрямая женщина. — Он наклоняется и растирает ладонью сперму по всей моей груди, по каждому квадратному дюйму живота. — Моя работа здесь закончена, — полуулыбнувшись, он колеблется, прежде чем наклониться и крепко прижаться к моим губам.

Я непроизвольно приоткрываю губы, и впитываю жадные ласки его языка, стону, умоляя о большем, но затем он отстраняется, и я помотав головой из стороны в сторону, переворачиваюсь на живот. Слышу, как он смеется, а потом с силой шлепает меня по заду, прежде чем встать с кровати.

— Не принимай душ.

— У меня нет времени! — бросаю ему в спину, когда он, поправляя боксеры, направляется к двери.

Я издаю истошный крик и несколько мгновений мечусь на кровати. Не знаю, чего этим смогу добиться, кроме того, что еще больше испорчу прическу и сильнее размажу макияж. Поверить не могу, что он это сделал. О чем я? Конечно, я могу в это поверить. Этот мужчина выходит за рамки неразумного и вызывающего.

Точно! Спрыгнув с кровати, принимаюсь приводить себя в порядок. Уложенные феном волны теперь больше похожи на взъерошенную темную копну, щеки раскраснелись. Я выгляжу хорошо и по-настоящему оттраханной, что иронично, потому что это не так. Во всяком случае, не в смысле удовлетворения. Со стоном сжимаю бедра и хватаю губку, чтобы стереть с груди следы Джесси. Однако избавиться от огромного засоса на груди невозможно. Сегодня никаких глубоких декольте, и не только из-за синяка.

Помешанный на контроле!

Освежив макияж и одевшись, как можно тише спускаюсь по лестнице. Направляюсь прямиком к двери, и, если повезет, пройдет какое-то время, прежде чем он заметит, что я ушла. Осмотрев просторы пентхауса, нигде его не замечаю, поэтому на цыпочках иду на кухню и просовываю голову в арку. Где он?

— Ты, бл*дь, это не наденешь!

При звуке этого голоса мои ноги мгновенно включают заднюю передачу, и я бросаюсь к двери, захлопывая ее за собой, чтобы помешать его преследованию, и молясь, чтобы лифт был открыт. Возношу благодарность всем святым и, нырнув в лифт, лихорадочно набираю код. Двери захлопываются как раз в тот момент, когда я вижу сквозь крошечный зазор появление разъяренного лица Джесси. Дерзко машу ему ручкой и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на себя в зеркало.

Ладно, серое платье от Chloe слегка пикантно, но, готова признать, ноги в нем выглядят потрясающе. Джесси сам напросился.

Дверь лифта открывается, и я бегу по мраморному полу, на ходу роясь в поисках ключей. Ему нужно одеться и подождать, пока лифт поднимется обратно в пентхаус, так что со мной все будет в порядке.

— Привет, Клайв! — нараспев приветствую консьержа, пробегая мимо него и выскакивая на вечерний воздух. Направляю брелок на свою машину и бегом устремляюсь через парковку.

Слышу Джесси раньше, чем вижу. Повернувшись, обнаруживаю, как он вылетает из фойе «Луссо», выглядя как сам дьявол. Сжимаю губы, в желании подавить смех. Такое чувство, что он готов на убийство. Он прорывается ко мне, босой и восхитительно голый, не считая великолепно обтягивающих боксеров. Я остаюсь на месте. Так и знала, что мне в этом платье не уйти, поймает он меня здесь или в баре, меня в любом случае с позором уволокут домой и засунут во что-нибудь более подходящее стандартам Джесси.

Он хватает меня и забрасывает себе на плечо, придерживая подол платья, а затем несет в «Луссо».

— Какой же я гребаный везунчик, что безумно влюбился в самую невозможную женщину в чертовом мире. Добрый вечер, Клайв.

— Мистер Уорд, — кивает Клайв, не обращая на нас особого внимания. — Привет, Ава.

— Привет, Клайв! — мурлычу я сквозь смех. Бормоча себе что-то под нос, Джесси входит в лифт и набирает код.

— Ты все еще не сменил код? — Провожу ладонью по его спине, по боксерам, слегка сжимая плоть.

— Заткнись, Ава, — выплевывает он.

— Мы друзья?

— Нет! — он сильно шлепает меня по заднице, и я вскрикиваю. — Не морочь мне голову, красотка. Тебе уже следовало бы знать, что я всегда выигрываю.

— Я знаю. И люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, но ты чертова заноза в заднице.

В итоге, мы подъезжаем к дому Кейт очень поздно, после того, как я получаю одобрение Джесси на розовое платье от Ponte и соответствующие туфли на каблуках, но меня чуть снова не приковали наручниками к кровати, когда он увидел на прикроватной тумбочке мое обручальное кольцо. Я совершенно о нем забыла, но Джесси позаботился о том, чтобы оно прочно обосновалось на моем пальце. Однако мне удалось убедить его оставить ожерелье в сейфе. Мне и так неуютно, когда этот огромный камень сидит у меня на пальце. Из-за ожерелья я совсем изведусь.

Из дома выскакивает Кейт, и Джесси выходит из машины, пропуская ее на заднее сиденье.

— Вау! Здесь мне нравится больше, чем в «Порше», — заявляет она, устраиваясь поудобнее на сиденье. — Не говорите Сэмюэлю, что я так сказала. Ну же, дай взглянуть.

— Что? — Я ерзаю на сиденье, поворачиваясь, чтобы посмотреть на свою пылкую подругу.

Она замирает и бросает в затылок Джесси испуганный взгляд.

— Вот дерьмо!

— Все в порядке, — уверяет ее Джесси.

Я в изумлении пялюсь на него.

— Она знала?

— Мне нужно было одно из твоих колец, чтобы убедиться в правильно подобранном размере. — Он пожимает плечами, не отрывая взгляда от дороги. Слышу вздох облегчения Кейт.

— Ты знала? — обвиняюще выпаливаю я.

— Ага. Было романтично? Покажи-ка. — Жестом она просит меня вытянуть к ней руку.

Я смеюсь… очень громко. Маневрируя в потоке машин, Джесси, сжав губы в прямую линию, наблюдает за мной краем глаза.

— Да, очень романтично, — фыркаю я. Если наручники и принудительное глотание можно отнести к романтичным жестам. Я протягиваю ей руку.

— Черт возьми! — Она хватает мою руку обеими ладонями и подносит бриллиант вплотную к глазам. — Это нечто серьезно особенное. Итак, когда свадьба? — Она отпускает мою руку и роется в сумке, вытаскивая компактное зеркальце. — Черт, Ава. Ты рассказала родителям?

Кейт только что простодушно затронула две очень больные темы. Дату свадьбы мы вскоре обсудим, как взрослые, а что касается родителей? Ну, я пока в тупике.

— Не знаю и нет, — отвечаю я.

Джесси ерзает на сиденье, бросая на меня недовольный взгляд. Я его игнорирую. Не собираюсь сейчас развивать эту тему. Повернувшись на месте, смотрю Кейт в лицо.

— Тебе понравилась вечеринка? — ласково спрашиваю я.

— Да, было потрясающе, — она отмахивается от моего вопроса и не сводит глаз с зеркальца.

— Во сколько вернулись? — не отступаю я.

— Не помню. — Она надувает губки своему отражению, а затем хлопает большими синими глазами, глядя в мою сторону. — У этого расследования есть причина?

Джесси усмехается.

— Полагаю, Ава хотела бы знать, понравилось ли тебе наверху после того, как я отвез ее домой, — уточняет он. Я таращусь на него, а он, глядя на меня, поднимает бровь. Стоило ли быть таким прямолинейным?

Кейт хлопает его по плечу.

— Это, мой друг, не твоего ума дело, но, да.

Она смеется, вновь приводя меня в смятение. Я оборачиваюсь и качаю головой. Меня окружают сумасшедшие люди.

Джесси подъезжает к «Барокко» и выходит, выпуская Кейт с заднего сиденья.

— Я за выпивкой! — заявляет она, устремляясь в бар.

Джесси ждет, пока я выйду на тротуар. Он снова задумчив, и от моего внимания не ускользает, что он только что кивнул вышибале.

Как только я оказываюсь достаточно близко, он притягивает меня к груди и глубоко вдыхает аромат моих волос.

— Не пей.

— Не буду.

Он отстраняется и прислоняется лбом к моему лбу.

— Я серьезно

— Я не буду пить, — уверяю его. Я не спорю. Это ни к чему не приведет, кроме как, не успею я моргнуть, окажусь в его машине, отъезжающей обратно по направлении к «Луссо».

— Я заеду за тобой. Позвони мне.

Он убирает мне волосы с лица и глубоко целует, демонстрируя свои права на публике. На мне бриллиант колоссальных размеров; ничего не говорит о правах больше, чем это. Джесси кажется таким подавленным, что я почти не хочу уходить, но мы должны преодолеть эту необоснованную тревогу из-за того, что я провожу время с кем-то еще, кроме него.

Обхватив ладонями его лицо, целую в заросшую щетиной щеку.

— Я позвоню тебе. Отправляйся на пробежку или займись чем-то еще.

Я оставляю его на тротуаре и мысленно молюсь, чтобы он поехал домой, облачился в спортивную форму и намотал двенадцать кругов по Королевским паркам. Проходя мимо вышибалы, мило ему улыбаюсь, и он кивает мне, одаривая понимающей улыбкой. Смех, да и только!

Нахожу Кейт в баре с Томом и Викторией, которые уже потягивают свои напитки. Виктория выглядит немного менее угрюмой, а Том, похоже, рад меня видеть. На нем нелепая рубашка в розово-желтую полоску.

— Ава! — взвизгивает он. — Вау, платье потрясающее! — напевает он, наглаживая меня.

— Спасибо. — Одному богу известно, какой была бы его реакция на серый наряд.

— Ава, что выпьешь? — спрашивает Виктория через плечо.

— Вино! — в отчаянии выпаливаю я, и все трое смеются.

Мы устраиваемся за столиком, и я делаю первый глоток вина в спокойной обстановке. Еле дыша от удовольствия, закрываю глаза в знак признательности. Ох, как же хорошо.

— Боже милостивый! Что это такое, черт возьми? — Том ныряет через стол, хватает меня за руку и обливает слюной моего нового друга. — Это от Адониса?

Я пожимаю плечами.

— Я безумно влюблена.

— Вы знакомы с ним, сколько… месяц? — неодобрительный тон Виктории выводит меня из себя. — И он владеет секс-клубом?

— И что? — рявкаю я, чувствуя, что защищаюсь.

Она отшатывается от моей враждебности.

— И ничего, просто сказала, — фыркает она и плюхается обратно на стул.

— Когда это случилось? Последнее, что я знал, что ты просто спала с ним, — повторяет Том мои же слова.

— Ну, а теперь я выхожу за него замуж.

Отдергиваю руку и прячусь за бокалом вина. Я прекрасно осознаю, что мне предстоит допрос с пристрастием от родителей и Дэна. Мне не нужно этого от моих друзей. Ох, завтра возвращается Дэн. После всех впечатляющих событий последних нескольких дней это вылетело у меня из головы. Меня захлестывает волна вины за то, что я забыла о его возвращении, но вскоре она сменяется приступом счастья, а затем, так же быстро, — страхом. Что на все это скажет Дэн? Смотрю поверх бокала, и Кейт ободряюще мне улыбается.

— Так вышло, — размышляю я.

— Как Дрю? — спрашивает Кейт Викторию.

Не уверена в разумности вопроса. После отвратного настроения Виктории и откровения, что Дрю пригласил ее в «Поместье», плюс ко всему, она не пришла с ним прошлой ночью, я не могу представить, что она нормально отреагирует, но я благодарна подруге за тактику отвлечения внимания.

— Откуда мне знать, — надменно отвечает она. — Мы больше не видимся. У меня свидание.

— Сегодня вечером? — недоуменно спрашивает Том, обвиняюще склоняясь над столом.

— Да, — отвечает она.

Том усмехается и откидывается на спинку стула.

— Что ж, большое спасибо! Ты меня кидаешь! — восклицает он.

Я смотрю на Кейт, у которой на лице то же выражение, что, как я подозреваю, и у меня — веселье.

От обиженки Тома глаза Виктории выпучиваются.

— Ты не задумываясь бросаешь меня, если тебе предлагают немного покувыркаться! — Ее тон укоризнен и вполне обоснован. Том много раз кидал Викторию, если какой-нибудь парень бросал на него многообещающий взгляд.

— Все равно, в неделе есть еще шесть дней, на которые ты могла бы назначить свое свидание. Кстати, кто он? — Том помешивает Пина-коладу, изо всех сил стараясь выглядеть скучающим.

— Просто друг друга, — говорит она. Рада, что она кажется невозмутимой, и явно переболела удалым брюнетом Дрю. Их отношения просто не имеют смысла. — О, вот и он. — Виктория вскакивает. — Увидимся!

Она направляется к парню среднего роста, обычной внешности, стоящего за стойкой бара, они приветствуют друг друга неловким поцелуем в щеку и рукопожатием. Она что-то говорит ему на ухо, и он кивает, прежде чем они уходят. Разумный шаг. Мы бы стали наблюдать за тем, как продвигается свидание, а Том превратился бы в настоящую сучку.

— Что же, — фыркает Том. — Разве не чудесно?

Следующий час наполнен смехом, болтовней обо всем на свете и выпивкой. Идеально. Напоминание, почему по этому вопросу мне необходимо пойти в рукопашную с моим вызывающим мужчиной. Мне нужны мои друзья, особенно Кейт. Пока Том с нами, у меня не было возможности ввести ее в курс саги о Микаэле и Корал или расспросить о «Поместье» и ее недавних визитах туда.

— Как Сэм? — переключается Том на Кейт.

— А что? Все еще хочешь его трахнуть? — шутит она, подмигивая мне.

Том краснеет с головы до ног и бросает на Кейт порочный гейский взгляд. Меня до сих пор поражает, как он мог увлечься Сэмом — непринужденным любителем случайных связей и веселого времяпровождения.

— Нет, — говорит он и скрещивает ноги. Это самый гейский из возможных жестов. — Я просто был вежлив. Как дела у Джесси?

Он задает вопрос, когда мой бокал только коснулся губ, готовый накрениться и влить в меня глоток. Этого нельзя избегать целый вечер, и я выхожу замуж за этого мужчину. Общеизвестно, что он ведет себя вызывающе… но только со мной. Все, кто сидят за этим столом, — и немало тех, кто не сидит, — в какой-то момент видели его в действии.

— К чему спрашиваешь? Хочешь трахнуть и его? — встревает Кейт, а я разражаюсь смехом, пока Том пялиться на нее во все глаза.

Он с отвращением бросает взгляды то на меня, то на Кейт.

— Значит, сегодня вечер подколов Тома, да?

— Похоже на то, — говорю я и поднимаю бокал. — Том, Джесси взорвал бы… тебе… мозг, — говорю я серьезно.

— Ава! — охает он.

— Ой, умоляю! Мне же приходится мучиться, выслушивая истории твоих сексуальных похождений.

Кейт смеется.

— Если мы собираемся влезть в сексуальную жизнь Тома, мне надо покурить. — Она спрыгивает со стула и направляется в зону для курящих.

— Мне нужно в туалет, — ворчит Том и улепетывает в уборную, оставляя меня наблюдать за людьми, чем я обычно наслаждаюсь, но затем в поле зрения возникает Мэтт, и я ловлю себя на том, что слегка пригибаюсь.

Дерьмо!

Кольцо на пальце внезапно прожигает плоть, и я покрываюсь потом. Я не ответила на его сообщение с извинениями, и знаю, что слизняк снова звонил родителям. И в тот момент, когда я считаю, что избежала его, глаза-бусинки останавливаются на мне, раздается звон колокола, и при его приближении я сползаю на стуле. Оглядываю бар, помня, что вышибала может присматривать за мной, а затем возвращаю взгляд к Мэтту, мельком замечая под его глазом поблекший синяк. Мысленно аплодирую Джесси и внезапно жалею, что не смягчилась и не осталась с ним дома.

— Ава, — радостно приветствует он, будто ничего не случилось, словно он не пичкал моих родителей всяким дерьмом и не говорил, что Джесси алкоголик, что сразу напоминает мне о его осведомленности проблем Джесси.

Как он это узнал? Но Джесси не алкоголик. Я игнорирую небольшую часть сознания, которая в данный момент шепчет мне, что я, вероятно, пребываю в легкой стадии отрицания.

— Мэтт, полагаю, будет лучше, если ты уйдешь. — Я сохраняю ровный, твердый тон.

— О? — Он выглядит по-настоящему потрясенным. — Ава, пожалуйста, выслушай меня. Я не мог бы сожалеть больше, правда. Я вел себя как полный придурок. Я заслужил все. — Он неловко переминается с ноги на ногу и смотрит в свой стакан с пивом. — Если ты сейчас с кем-то другим, то я принимаю это, — тихо говорит он. — Я опустошен, но принимаю это.

Я держу руки под столом, надежно пряча кольцо от посторонних глаз. Я должна спросить, ничего не могу с собой поделать.

— Откуда ты знаешь о Джесси?

Его потрясенные глаза отрываются от стакана.

— Значит, ты до сих пор с ним?

— Это не твое дело, Мэтт. И почему ты звонишь моим родителям, вываливая на них кучу дерьма?

— А разве это дерьмо? — огрызается он в ответ.

— От кого ты узнал?

— Ни от кого. — Он не смотрит мне в глаза, но потом опирается локтями на стол и придвигается слишком близко. — Ава, я все еще хочу, чтобы ты вернулась.

Я выпрямляюсь и бросаю взгляд на вход, чтобы убедиться, что за мной не следят. Что ответить на такое? Он сказал, что принял все. Сколько раз я должна повторять ему, что у него нет ни единого шанса?

Мне хочется расцеловать вернувшегося из уборной Тома, когда он окидывает Мэтта порочным взглядом. Как только Том возникает напротив Мэтта, тот резко отталкивается от стола, сбивая мою сумочку, улетающую на пол. Его степень терпимости к моему другу-гею не улучшилась. Я спрыгиваю со стула.

— Ох, дорогуша! — Том присаживается на корточки, помогая мне собрать рассыпавшиеся вещи. — Он все также горяч! — шепчет он мне.

— Совсем нет.

Я морщусь. Сейчас Мэтт мне кажется каким угодно, только не горячим. У меня от него мурашки по коже. Поднявшись, вижу, как Мэтт удаляется, подняв руку в жесте «увидимся позже».

— О, куда же он? — восклицает Том, топая ногой.

— Надеюсь, прыгать со скалы, — безжалостно бормочу себе под нос. Одним глотком допиваю вино. После встречи с Мэттом мне не помешал бы еще бокальчик.

— Мэтт здесь! — Кейт плюхается на барный стул. — И у него под глазом синяк. Так держать, Джесси!

— Что же, девочки, было приятно, но мне нужно чем-то заняться сегодня вечером, и не похоже, что здесь меня постигнет удача. — Том бросает полный отвращения взгляд в сторону мужчин, однозначно натуралов. — Отправлюсь-ка я в «Рут 60». Вы со мной? — с надеждой спрашивает он.

— Нет! — кричим мы с Кейт в унисон и смеемся, а Том выскакивает из бара в поисках любовных приключений.

— Гад с тобой разговаривал? — спрашивает Кейт, когда смех стихает.

— Пытался.

Я как раз собираюсь отправиться за выпивкой, когда в бар обратно влетает Том и чуть не сносит наш столик. Он пыхтит и сопит. Мы с Кейт хмуро смотрим на него.

Овладев дыханием, он выпаливает:

— Не поверите, кого я только что видел.

— Кого? — спрашивает Кейт, прежде чем я успеваю открыть рот.

— Салли. — Его лицо расплывается в широкой улыбке, и он оглядывается через плечо, а затем вновь взволнованно смотрит на нас. — Салли… в мини-юбке и топе с глубоким вырезом — очень узкой, короткой мини-юбке и топе с очень низким вырезом. У нее свидание!

— Оу? — восклицаю я, немного удивленно, но не из-за наряда. Я удивлена, потому что в четверг она выглядела такой убитой.

— Что? Тихоня Салли? Скучная девочка на побегушках Салли? — изумляется Кейт.

— Да, — подтверждаю я. — Том, оставь девушку в покое.

Я поворачиваюсь к своему бокалу, быстро вспомнив, что хотела заказать еще.

— Мне нужны фото! — Том, пританцовывая, выходит из бара, по пути доставая из кармана телефон.

— Принесу выпить. — Я соскальзываю со стула и хватаю сумочку. — Тебе то же самое?

— А тебе нужно спрашивать? — Она закатывает глаза и машет мне пустым бокалом.

Я пробиваюсь к бару и жду своей очереди, привлекая внимание какого-то накачанного слизняка с конским хвостом. Игнорирую его похотливый взгляд и заказываю напитки.

— Привет, могу я угостить тебя выпивкой?

Я оглядываюсь по сторонам и мило улыбаюсь.

— Нет, спасибо.

— Давай, всего один бокальчик, — напирает он и придвигается ближе.

— Нет, серьезно. Я в порядке, но спасибо.

Бармен ставит на стойку один бокал вина.

— Нужно спуститься в подвал. Все кончилось. — Он оставляет меня стоять у бара с парнем с конским хвостом, пускающим на меня слюни. Я делаю большие глаза, но бармен этого не замечает.

— Может, тогда я могу тебя как-нибудь пригласить куда-нибудь? — Сейчас он очень близко.

— Я уже встречаюсь кое с кем, — бросаю я через плечо. Он не мог не заметить гигантский бриллиант на моем пальце. Делаю глоток вина.

— И?

Я поворачиваюсь к нему.

— И… я занята. — Показываю кольцо, и он кивает, но не в знак согласия. Полагаю, я только что сделала вызов более интересным.

— Но ведь его здесь нет, не так ли?

— Нет, к счастью для тебя, — отвечаю резко и поворачиваюсь обратно к бару. Испытываю огромное облегчение, завидев приближающегося бармена.

Он ставит вино Кейт на стол, и я передаю ему банкноту, прося поторопиться. Кожу покалывает под подозрительным взглядом обиженного мужчины, все еще нависающего надо мной. Делаю еще один большой глоток вина и пытаюсь его игнорировать. Я вне себя от раздражения, когда бармен показывает, что у него нет сдачи. Он отходит в конец бара, начиная шарить по другим кассам.

Скользкий тип с конским хвостом придвигается ближе.

— Если бы ты была моей, я бы с тебя глаз не спускал.

О боже милостивый!

— Слушай, я старалась быть вежливой. Отвали!

— А я думаю, мы могли бы приятно провести время. — Он проводит кончиком пальца по моей руке.

Я подпрыгиваю, мгновенно злясь на себя за то, что выказала тревогу, но затем меня отвлекает вернувшийся бармен. Слава богу! Он протягивает мне сдачу, и я быстро хватаю напиток Кейт, стремясь сбежать от этой жабы. Поворачиваюсь слишком поспешно, и мои монеты катятся по полу.

Бл*дь!

Ставлю бокалы обратно на стойку, подбираю те, что оказываются на расстоянии вытянутой руки, а другие оставляю. Я не настолько отчаялась. Потянувшись за напитками, неловко цепляюсь одной ногой за другую, отчего слегка пошатываюсь.

— Дерьмо! — ругаюсь я. Теперь он подумает, что я напилась и меня легко взять в оборот.

Обернувшись, снова сталкиваюсь с этим придурком.

— Слегка охмелела, милая? — усмехается он.

— Иди на х*й! — Я старалась быть терпеливой.

— Ого, какая дерзкая, — смеется он, когда я протискиваюсь мимо него, думая, как же ему повезло, что Джесси нет рядом. Сейчас его бы уже уничтожили.

Подойдя к Кейт, я слишком неуклюже ставлю бокалы, проливая приличное количество вина на стол. Слегка качаю головой и занимаю свое место на барном стуле, снова пошатываясь. Кейт хмуро смотрит на меня.

— Каблуки, — бормочу я.

— С тобой все в порядке? — Кейт с озабоченным видом наклоняется вперед.

— Да, я в порядке, — уверяю ее. Я не пьяна. Это всего лишь мой третий бокал вина.

— Что за идиот там был? — Она кивает в сторону «жеребца» и делает глоток вина.

— Вот именно… идиот, — говорю отрывисто. — Забудь. И тебе пора мне кое-что объяснить.

— Мне? — выпаливает она.

— Да, и не смей от меня отмахиваться. Что происходит?

Она отпивает вино, отказываясь встречаться со мной взглядом.

— Ты о чем?

Чувствую, что начинаю терять терпение с моей огненноволосой подругой. Сама бы она ни за что не позволила бы мне увернуться от ее расспросов, и я ей тоже не позволю. Мы делимся друг с другом всем.

— О тебе, Сэме и «Поместье».

— Это забава! — огрызается она.

— Нет! Не смей!

— Ава, я просто развлекаюсь. А ты кто? Секс-полиция?

Я отшатываюсь:

— Значит, никаких чувств?

— Нет!

— Знаешь, на моем месте ты бы теребила свои волосы, — фыркаю я и делаю большой глоток вина. Никаких чувств? Она невозможна. — Ладно, тогда ты помоги мне. Раз отказываешься открыться, я вывалю на тебя свое дерьмо. Я ценю твое мнение. — Я мило улыбаюсь.

Она пропускает мимо ушей мой вызов, но ее брови взлетают вверх.

— Звучит серьезно.

— Так и есть. Помнишь партнера «Луссо», того, что пригласил меня на ужин?

Кейт кивает.

— Да, датчанин, красивый, по скандинавским меркам.

— Да, Микаэль. Джесси спал с его женой. В данный момент они разводятся.

— Нет! — Кейт подается вперед.

— Да, а теперь он несет возмездие с целью подгадить Джесси, и, похоже, он решил, что я — лучший способ это сделать. Он назначил мне встречу, и я понимаю, что она совершенно не связана с работой.

— Вот дерьмо!

— Знаю. Его жена тоже что-то вынюхивает.

— Что ты будешь делать?

Сделав еще глоток, качаю головой.

— Без понятия, точно также, как не знаю, что делать с женщиной, заявившейся на вечеринку в «Поместье».

— Кто она? — С каждой секундой глаза Кейт становятся все шире. Неудивительно. От такого переизбытка информации.

— Корал. Помнишь того мерзкого мужика из «Поместья» в тот день, когда мы обнаружили общую комнату?

— О, да! Джесси его просто размазал. Страшное зрелище, Ава.

Я смеюсь про себя. Могу себе представить.

— Это ее муж. Она попросила Джесси поучаствовать в тройничке. Влюбилась в него, бросила мужа и теперь осталась ни с чем. Она хочет Джесси. Приперлась в «Луссо» и звонила ему по телефону. Я не сказала Джесси ни о том, ни о другом, но ответила на звонок. Она меня предупредила.

— О, мой гребаный бог! — Кейт плюхается обратно на стул, а я делаю еще один глоток вина.

Проговорив все это вслух, я понимаю, насколько нелепо, безумно и нереально это звучит.

— Так у Джесси был секс втроем? — спрашивает она.

Я хмуро пялюсь в свой бокал.

— Да, похоже на то. — Я об этом не думала. Была слишком занята, пытаясь понять, как отношусь к тому, что Корал влюблена в моего парня… жениха… как его ни назови. — Гребаный ад! — восклицаю я, с разинутым ртом глядя на Кейт.

Кейт начинает кивать.

— Тебе только что пришла в голову та же мысль, что и мне?

Ставлю бокал на стол, бегая глазами от широко распахнутых голубых глаз Кейт до пола и обратно.

Но потом разражаюсь смехом.

— Нет! Я видела лицо Джесси, когда Том щупал его в ночь запуска «Луссо». Он никак не может быть бисексуалом. Ни единого гребаного шанса. — Я снова хватаюсь за вино. — Двое мужчин и женщина могут заниматься сексом втроем без касания мужчин друг друга.

При воспоминании сцены в общей комнате делаю огромный глоток. Никто из тех мужчин не прикасался друг к другу. В голове, словно смеясь надо мной, начинает крутиться иной сценарий: две женщины и один мужчина. Вытираю лоб тыльной стороной ладони… хм, я вспотела. И, если честно, чувствую себя не в своей тарелке. Подняв глаза, вижу сияющее лицо Кейт, она смотрит на кого-то позади меня, приближающегося к нам. Мне не нужно оборачиваться, чтобы знать, кто это.

— Дамы!

Вскинув голову, вижу ухмыляющегося от уха до уха Сэма. Что он здесь делает? У нас ведь девичник, а Кейт до сих пор не вынесла свой вердикт по поводу моей нынешней нелегкой ситуации.

Язык Сэма уже блуждает по ушной раковине Кейт, и я фыркаю про себя. Кейт ни одному мужчине никогда бы не позволила вторгнуться в ее девичник. Я возвращаюсь к вину, наблюдая поверх края бокала за приветствием Сэма, и тем, как Кейт охотно его принимает. Пусть только попытается мне завтра сказать, что это просто забава, я устрою ей взбучку… жесткую!

— Я в туалет, — сообщаю им.

— Хорошо, — лениво говорит Кейт.

Спустившись на пол, поворачиваюсь к выходу, но голова так раскалывается, что я тру виски в попытке успокоить боль. Когда я пробираюсь сквозь ревущую толпу, звуки вокруг меня стихают до слабого гула, и у меня начинается легкое головокружение. Миную размытые, как в тумане, фигуры множества людей и почти впадаю в припадок, когда в нескольких метрах впереди в дверях бара засекаю Джесси.

Вот дерьмо!

Замираю на месте. Так и знала, что он не сможет оставить меня в покое даже на несколько часов, чтобы насладиться несколькими заслуженными бокалами вина. Мое видение может быть спорно, но невозможно ошибиться в откровенной ярости, которая отражается в его красивых чертах. Не знаю, почему. Я не пьяна. Я выпила несколько бокалов вина, и наслаждалась ими. Это у него проблема с выпивкой, а не у меня.

И с этой мыслью я снова слегка пошатываюсь. Может, сегодняшние напитки приземлились на вчерашние дрожжи.

Несколько мгновений мы стоим, уставившись друг на друга, затем он начинает приближаться ко мне. Почувствовав дрожь в ногах, хватаюсь за стол, и смена выражения движущегося на меня лица от ярости до чистого ужаса — последнее, что я вижу, прежде чем меня накрывает темнота, и я становлюсь невесомой.

Глава 27

— Джесси, успокойся. Она выпила три бокала вина. Она не была пьяна.

Мои глаза атакует флуоресцентное освещение и ослепительная белизна стен. Такое чувство, словно меня несколько раз огрели по голове железным прутом. Где я, черт возьми? Снова закрываю глаза и тянусь к щеке, чтобы убрать щекочущую ее прядь волос. Легкое прикосновение руки к голове пронзает мозг.

— Ава? — Его голос тихий, рука сжимает мою руку. — Ава, детка, открой глаза.

Я стараюсь изо всех сил, но это чертовски больно. Черт! Что со мной? Неужели худшее похмелье на свете? Не помню, чтобы пила так много.

— Кто-нибудь, объясните, какого, ХРЕНА, происходит! — рычит он.

Я снова открываю глаза и оглядываю незнакомое окружение. Единственное, что мне знакомо, — сердитый голос, который странно успокаивает меня, но, боже, от него голова просто раскалывается. Я обхватываю руками ноющий череп.

— Ава, детка?

Я прищуриваюсь, пытаясь сосредоточиться, и встречаюсь с убитыми горем зелеными глазами. Ощущение его теплой ладони, поглаживающей мою голову, заставляет меня застонать в знак протеста. Мне больно.

— Эй, — пищу я. У меня пересохло в горле.

— О, слава гребаному богу! — Он осыпает мое лицо поцелуями, и я отбиваюсь от него. Я не могу дышать.

— Ава, цыпочка. Ты в порядке?

Я следую на звук другого знакомого голоса и вижу склонившегося надо мной Сэма, выглядит он так серьезно, таким я его никогда не видела. Что происходит?

— А похоже, что она, бл*дь, выглядит нормально? — кричит Джесси Сэму в лицо. — Ради всего святого!

— Успокойся!

Этот голос мне тоже знаком. Окинув комнату воспаленным взглядом, нахожу Кейт, сидящую в кресле напротив.

— Где я? — спрашиваю, стараясь преодолеть сухость в горле. Мне хочется пить.

— В больнице, детка. — Джесси гладит меня по лицу и снова целует в лоб.

Что, мать вашу, я делаю в больнице? Пытаюсь сесть, но Джесси силом укладывает меня обратно.

— Мне нужно в туалет, — ворчу я, пытаясь от него отбиться.

Отбросив его настойчивые руки, принимаю сидячее положение, и тут же хватаюсь за голову, когда боль со всей силы обрушивается на мозг. Срань господня! Это действительно худшее похмелье, которое когда-либо у меня было. Я стону и скрещиваю перед собой ноги, упираясь локтями в колени и все никак не отпуская голову.

— Я ей помогу, — слышу, как Кейт вызывается добровольцем. — Давай, Ава, пойдем.

— Ни хрена подобного!

Я закатываю глаза при звуке любимого неразумного голоса и жду, что Кейт ответит, но ничего не происходит.

— Я в порядке, — огрызаюсь раздраженно. Я сама могу сходить в чертов туалет.

Я сдвигаюсь на край кровати и спускаю ноги на пол. Туфель нет.

— Я так не думаю, леди. — Он поднимает меня с кровати. — Кто знает, что случится в ванной комнате? — бормочет он, вынося меня из комнаты в коридор. Свет здесь ярче. Я прикрываю глаза.

— Ах! Она пришла в себя.

— Я отнесу ее в уборную, — рявкает Джесси, продолжая большими шагами идти к ближайшему туалету.

— Сэр, пожалуйста, нам нужен образец мочи.

Джесси на мгновение останавливается, прежде чем продолжить свой путь. Меня ставят на ноги и держат, пока я наблюдаю, как Джесси свободной рукой обмакивает салфетку в антибактериальный спрей и протирает сиденье унитаза, бормоча оскорбления в адрес Министерства здравоохранения и дерьмовых уборщиков. Мне задирают платье, спускают трусики и усаживают на унитаз, держа подо мной емкость для мочи.

Я лишена всякой застенчивости и запретов. Расслабляю мышцы мочевого пузыря и, когда давление спадает, с облегчением вздыхаю. Поверить не могу, что сижу на его руке, пока он держит подо мной баночку с мочой.

— Итак, никакого страха перед зрителями? — тихо спрашивает он.

Я открываю глаза и вижу, что он присел передо мной, свободной ладонью держа за верхнюю часть бедра. Его лицо выглядит расстроенным и усталым.

— Ты трахал меня в задницу. Я справляюсь.

— Ава, ты будешь следить за своим гребаным языком? — вздыхает он, но в голосе слышится облегчение.

Меня так и подмывает сказать, чтобы он принес антибактериальный раствор и промыл им мне рот, но я слишком занята, ломая голову, пытаясь понять, как оказалась в больнице. Последнее, что я помню, — это Джесси в дверях с убийственным видом. Помню, когда он устремился ко мне, меня обеспокоило и одновременно разозлило выражение его лица из-за того, что он не мог оставить меня в покое на один вечер.

Я отматываю немного хрустящей, жесткой туалетной бумаги и привожу себя в порядок.

— Я закончила. Я тебя описала? — спрашиваю без особого беспокойства, поднимаясь, давая Джесси достаточно времени, чтобы убрать емкость, прежде чем плюхнуться обратно на сиденье.

Он ставит емкость на заднюю стенку унитаза.

— Нет, дай мне руки.

Потянувшись к нему, чувствую, как Джесси стискивает мои руки, растирая и обрабатывая их антибактериальным спреем. Он приподнимает меня и натягивает трусики обратно, а платье одергивает вниз, после чего поднимает меня на руки и несет в больничную палату.

— На задней стенке туалета, — коротко бросает он, когда мы проходим мимо поста медсестер. Я неохотно отпускаю его, когда он укладывает меня на жесткую, смятую кровать.

— Ава, что случилось? — В голосе Кейт слышится сильная озабоченность, — редкая реакция с ее стороны.

— Не знаю, — отвечаю, прислоняясь спиной к изголовью кровати. Я снова чувствую невероятную сонливость.

— Я знаю! — восклицает Джесси, обвиняюще глядя на меня.

Я использую все остатки энергии, чтобы бросить на него презрительный взгляд.

— Я не была пьяна!

— Ты часто падаешь в обморок трезвой, да? — орет он.

Крик пронзает мои чувствительные барабанные перепонки, заставляя вздрогнуть. Когда я опять открываю глаза, у него хватает порядочности выглядеть раскаивающимся.

— Не кричи на нее! — защищает меня Кейт.

Я ей благодарна. Он стреляет в нее глазами, засовывает руки в карманы джинсов и начинает расхаживать взад и вперед по комнате. Сэм отходит в сторону с его пути. Для Сэма он очень спокоен.

— Она выпила несколько бокалов вина. Раньше она даже после двух бутылок не отключалась. — Кейт садится рядом со мной и гладит меня по руке. — Ты ела?

Я мысленно возвращаюсь к прошедшему дню.

— Да. — Джесси кормил меня весь день, между доставкой одежды наверх и получением своей доли меня.

Джесси останавливается, начиная терзать губу зубами.

— Ты беременна? — спрашивает он, внимательно за мной наблюдая и продолжая кусать губу.

Что?

— Нет!’ — выпаливаю я, шокированная его прямотой, но затем замираю.

Ох, боже милостивый!

Мои таблетки. Я не приняла таблетки! Внезапно я вновь чувствую слабость. Мне так жарко. О, какая же я глупая женщина. Занимаюсь сексом, как кролик, и без всякой защиты. Как я могла так облажаться? Бросаю взгляд на Джесси и изображаю свое лучшее невозмутимое лицо.

Он прищуривается, глядя на меня.

— Ты уверена?

— Да! — вздрагиваю от собственного пронзительного голоса, напрягая руку, чтобы мой естественный рефлекс не выдал меня. Джесси и все остальные в этой комнате сочтут мой тон оборонительным. Это не… это совершенное безумие.

— Я просто спросил. — Он продолжает расхаживать по комнате.

— Что ты помнишь? — спрашивает Кейт, не переставая гладить меня по руке.

Я размышляю о вечере, но сейчас изо всех сил пытаюсь что-нибудь вспомнить. Все, о чем я могу думать, — сколько приемов таблеток я пропустила и каковы шансы, что я забеременею. Я борюсь с беспокойством и пытаюсь вспомнить что-нибудь, хоть что-нибудь из прошлой ночи. Помню Мэтта, но я не буду о нем упоминать. Потом я вспоминаю слизняка-качка с конским хвостом, но его я тоже упоминать не буду. Я пожимаю плечами. Я мало что могу сказать, не вызвав у Джесси припадок. О боже, прошу, лишь бы я не была беременна.

— Эй, цыпочка. — Чувствую, как Сэм берет меня за другую руку и начинает водить большим пальцем по ладони. — Подумай хорошенько, хорошо?

— Я не помню, — говорю коротко и ясно, все еще сопротивляясь искушению потеребить волосы. — Почему все поднимают такой чертов шум?

Я снова откидываюсь на подушку и тут же жалею об этом. Чувствую себя так, словно у меня в голове гремят железные подшипники.

Вижу, как Джесси подходит к кровати со стороны Сэма и рычит на него, прежде чем оттолкнуть его прочь и схватить меня за руку. Он сужает очень злые глаза и обращает их на меня.

— Ава, уже четыре гребаных часа утра! — Он прикрывает глаза, восстанавливая самообладание — не то чтобы он когда-либо им отличался. — Ты была без сознания почти семь часов, так что не смей говорить мне, чтобы я не поднимал гребаный шум!

Семь часов? Дерьмо! В прошлом я несколько раз падала в обморок, но только на несколько минут. Семь часов — это как полноценный ночной сон. Входит медсестра и все головы в палате поворачиваются к двери. Семь часов?

Она бросает на меня очень неодобрительный взгляд.

— Только один посетитель в палате. Остальным нужно уйти.

Направляю взгляд на Кейт, та смотрит на Джесси, а он полностью ее игнорирует. Совершенно очевидно, что он никуда не уйдет. Я бросаю на Кейт извиняющийся взгляд от имени Мистера Вызова, и она с легкой улыбкой качает головой в знак понимания.

— Мы пойдем чего-нибудь перекусим. — Она смотрит на Сэма, тот кивает в знак согласия с ее предложением. Я чувствую себя ужасно. Из-за моего приступа они провели здесь всю ночь?

Медсестра провожает Кейт и Сэма, а затем возвращается к кровати, чтобы осмотреть меня.

— Не хотите чашечку чая?

— Спасибо, — с благодарностью говорю я. Меня тошнит. Она смотрит на Джесси, тот качает головой. Выглядит так, словно ему не помешало бы выпить бренди. Он облокачивается на край кровати и обхватывает обеими ладонями мою руку, прижимаясь лбом к переплетенным пальцам.

Я ничего не говорю. На меня вновь наваливается сонливость, и у меня нет сил разбираться с допросом Джесси. Я откидываю голову назад и впадаю в дремоту. Возможно, я забеременела, и это очень хреновая новость. Он выйдет из себя.

— Мне сказали, вы очнулись.

Я открываю глаза и вижу у кровати индуса в белом халате.

— Здравствуйте, — хриплю я.

— Я доктор Манви. Как вы себя чувствуете, Ава? — Он прекрасно говорит по-английски, без малейшего намека на акцент.

— Хорошо, — устало вздыхаю. — Голова раскалывается, но в остальном я в порядке. — Слышу рядом рык Джесси и с раздражением смотрю на него. Я просто хочу домой.

— Я рад. — Доктор Манви светит фонариком мне в глаза и засовывает похожую на карандаш штуковину обратно в верхний карман. — Ава, что вы помните о прошлой ночи?

Хватит уже задавать мне этот чертов вопрос!

— Не так много. — Ощущаю, как рука Джесси крепче сжимает мою, и поворачиваю к нему голову, обнаруживая очевидный гнев. Я и так чувствую себя ужасно. Мне не нужно еще и его вызывающее поведение.

Доктор Манви бросает взгляд на Джесси.

— А вы?

— Муж, — резко заявляет он, не сводя с меня глаз.

Мои глаза расширяются, но Джесси совершенно невозмутим перед моим очевидным молчаливым вызовом. Он забыл добавить «будущий».

— О? — Доктор просматривает мои бумаги. — Здесь сказано «мисс О'Ши».

— Мы поженимся в следующем месяце. — Джесси сверлит меня глазами, побуждая бросить ему вызов. У меня нет сил. Я осторожно опускаю голову на кровать.

— О, хорошо, — доктор Манви, кажется, удовлетворен объяснением Джесси о том, кто он такой. Мне уже все равно. — Мы провели несколько обычных анализов мочи. — Он пододвигает стул, и тот скрипит по резиновому полу, заставляя меня вздрогнуть. — Когда у вас были последние месячные? — Он смотрит на меня сочувственными глазами, и мне хочется проползти через всю комнату и залезть в мусорное ведро.

— Недельку назад, — отвечаю тихо, обращаясь к потолку. Мне не нужно смотреть на Джесси, чтобы понять, как он дернулся.

— Хорошо, для нас обычная процедура — провести тест на беременность, чтобы попытаться установить, что вызвало обморочное состояние. — Он делает паузу, и я готовлюсь к урагану, в который превратится Джесси, летая по комнате в полном безумии. — Вы не беременны.

Моя голова взлетает вверх.

— Нет?

— Ну, так показал тест, но если с ваших последних месячных прошла всего неделя, возможно, еще слишком рано говорить об этом. — Он ласково улыбается, но никак меня не успокаивает. — Ава, вы принимаете противозачаточные таблетки?

— Да, — практически пищу я.

— Тогда, полагаю, мы можем с уверенностью сказать, что вы не беременны.

О, боже!

— Ава, очень важно, чтобы вы попытались вспомнить что-нибудь из прошлой ночи, с кем вы разговаривали, с кем познакомились.

Враждебность Джесси проходит через наши сцепленные руки, накрывая меня с головой.

— Что? — рявкает он. — Что вы хотите сказать?

Я не утруждаю себя наградить его презрительным взглядом за грубость, и доктор Манви продолжает, закрывая на это глаза.

— Мы провели дополнительные исследования. Ваши симптомы побудили к этому.

— Симптомы? Какие симптомы? — спрашиваю я, совершенно сбитая с толку.

Доктор вздыхает и ерзает на стуле.

— Мы обнаружили у вас в моче явные следы Рогипнола, — с сожалением сообщает доктор.

— ЧТО?! — ревет Джесси.

Мои глаза расширяются, а сердце начинает бешено колотиться. Его же используют в случаях изнасилования на свидании? Ох, гребаный ад!

Джесси взлетает со своего места, роняя мою руку, и я нервно поднимаю глаза, чтобы увидеть, что он дрожит и потеет, гнев бьет из него ключом.

— Как в изнасиловании на свидании? — кричит он бедному Доктору.

— Да, — подтверждает доктор Манви мои с Джесси опасения.

Я впадаю в панику из-за диагноза доктора, связанного с моей потерей сознания. О, это очень плохо.

Джесси облетает вокруг и запрокидывает голову назад.

— Иисусе, мать твою, Христос! — орет он. Я вижу, как рубашка на его спине яростно поднимается и опускается, когда он опирается руками на ближайший металлический стеллаж.

— Ава, я бы посоветовал вам сообщить в полицию. Вам нужно рассказать им все, что вы помните. — Он поворачивается к Джесси. — Сэр, вы можете подтвердить, была ли она в какой-либо момент одна?

Мои мысли проносятся сквозь события вечера. Я так не думаю. Наблюдаю, как Джесси тянется кончиками пальцев к вискам и начинает по ним кружить. Он сейчас взорвется. И вихрем пронесется по больнице. Внезапно, новость о возможной беременности кажется гораздо более привлекательной, чем это.

Не получив ответа от Джесси, доктор оглядывается на меня.

— Нам необходимо провести обследование, чтобы определить, были ли вы изнасилованы.

— Что? — выпаливаю я. О, боже!

— Она не была одна, — отвечает Джесси более спокойно, чем я ожидала. — Я видел, как она упала на танцполе, пришел за долю секунды до этого. — Он поворачивается ко мне, и я смотрю в его измученные глаза. Чувствую, будто из меня выкачали все эмоции. Полагаю, возможно, я в шоке.

— И вы в этом уверены?

— Да, — почти рычит Джесси.

— Сэр, я хотел бы сначала провести обследование, — настаивает он, — на наличие синяков и царапин.

— Я обследовал каждый квадратный дюйм ее тела. На ней нет ни единой отметины. — Джесси топает через комнату и распахивает дверь. — Кейт?

Слышу из-за двери короткий обмен отрывистыми, приглушенными словами, без сомнения, Джесси настаивает на ответах. Доктор переводит растерянный взгляд с меня на Джесси, в то время как я продолжаю ломать голову над ситуацией.

Он снова рядом со мной.

— Детка, Кейт сказала, что пошла покурить, но Том оставался с тобой. Ты это помнишь?

— Да, — отвечаю быстро. Я, определенно, это помню. — Но пока Кейт курила, Том пошел в туалет, — добавляю я.

— Хорошо, ты помнишь, что происходило, когда ты оказалась одна? — напирает он.

— Да. — Я не скажу ему, что именно я помню. Святое дерьмо, упомянуть Мэтта было бы серьезной ошибкой. — А что?

— А то, Ава, что я не хочу, чтобы кто-то ковырялся в тебе без особой необходимости, так что, прошу, подумай хорошенько. — Он сжимает мои руки. — До того, как я появился, с тобой все было в порядке? Ты все помнишь?

— Да, помню.

— Хорошо, — вмешивается доктор Манви. — Но, Ава, я был бы рад, если бы вы согласились на обследование.

— Нет! Я знаю, что ничего не случилось. У меня нет ни синяков, ни порезов.

— Ава, если вы на сто процентов уверены, я не в праве вас принуждать.

— Чертовски верно, вы не в праве, бл*дь, ее принуждать! — шипит Джесси.

О боже, уведите меня отсюда.

— Ничего не случилось. Я помню все, пока не появился Джесси. — Я смотрю на Джесси. — Я все помню. — Мой голос дрожит. Меня трясет.

Он проводит ладонью по моей щеке.

— Я знаю. Я верю тебе.

— Ладно. Все ваши жизненно важные органы в порядке, — говорит доктор Манви. — Какое-то время у вас будет болеть голова, но в остальном вы полностью здоровы. Как только я разберусь с вашими бумагами на выписку, вы сможете отправиться домой.

— И сколько времени это займет? — Джесси снова превращается в безумца.

— Сэр, мы переживаем последствия субботнего вечера в центральном Лондоне. Спросите что полегче

— Я увожу ее домой немедленно, — решительно заявляет Джесси. Взглянув на него, я сразу же понимаю, что если хочешь выжить, лучше с ним не спорить. Доктор Манви смотрит на меня, и я киваю в знак согласия.

Он встает со стула.

— Хорошо, — он практически стонет. Он несчастлив.

Я лежу в полном трансе, наблюдая, как доктор разговаривает с Джесси. Я ничего не слышу. Слова накладываются одно на другое и доносятся будто издалека. Как это произошло? Я ни разу не оставляла свой напиток без присмотра. Не принимала предложенный напиток. Вела себя осторожно и благоразумно. Господи, а что, если бы я зашла в туалет несколькими секундами ранее и не заметила в дверях Джесси? Я бы отключилась, совершенно не осознавая, что происходит вокруг. Меня могли изнасиловать. Неожиданно, на меня нападают слезы и неконтролируемая дрожь, и я начинаю рыдать.

— Детка, пожалуйста, не плачь. — Я чувствую, как его тепло окутывает меня, крепко обнимая, мое тело трясет. — Детка, я, правда, сойду с ума, если ты будешь плакать.

Я неумолимо рыдаю, пока он утешает меня, бормоча проклятия и молитвы над моей головой.

— Прости, — умудряюсь вставить между рыданиями. Не знаю, за что прошу прощения, может, за то, что бросила ему вызов и все равно ушла. Я правда не знаю, но чувствую сильное раскаяние.

— Ава, пожалуйста, заткнись, — умоляет он, крепко обнимая меня и успокаивающе гладя по волосам. Я слышу бешеный стук его сердца у себя под ухом.

Когда я, наконец, немного прихожу в себя, вытираю слезы и шмыгаю носом. Должно быть, лицо у меня все опухло от плача.

— Я в порядке, — говорю, делая несколько успокаивающих вдохов и отстраняясь от него. — Я хочу домой, — говорю как избалованный ребенок.

Начинаю подниматься с кровати, но меня встречает свирепая, высокая, поджарая, зеленоглазая стена. Он поднимает меня на руки и направляется к двери, по пути встречая Кейт.

— Принеси ее вещи, — приказывает он, шагая вперед.

— Что происходит? — Сэм вскакивает со стула рядом с палатой.

— Ее накачали наркотиками, — категорично заявляет Джесси. Он не останавливается, чтобы дать какие-либо дальнейшие объяснения.

— Вот дерьмо! — Ужас в голосе Сэма очевиден.

Слышу цокот каблуков Кейт, которая пытается не отстать от нас.

— Что? Как для изнасилования на свидании?

— Да, прямо как для гребаного изнасилования на свидании! — орет он, идя по коридору со мной на руках. — Я отвезу ее домой.

Мы выходим на утренний воздух, и я щурюсь от неприятного, более резкого естественного света. Меня опускают в машину и пристегивают ремнем безопасности. Вздрагиваю от хлопка закрывшейся дверцы, а затем слышу доносящееся снаружи бормотание голосов. Раздается легкий стук в окно, и я вижу, как Кейт жестом показывает «позови мне». Я киваю в знак согласия и прислоняюсь головой к окну, Джесси проскальзывает внутрь и опускает мои туфли и сумку на коврик для ног. Я снова закрываю глаза и засыпаю.

— Иди-ка сюда. — Открываю глаза, когда Джесси вытаскивает меня из машины и несет через фойе «Луссо».

— О, мистер Уорд? — Клайв возникает рядом с нами, пока Джесси направляется к лифту пентхауса. — Все в порядке? — Он выглядит обеспокоенным. Нет ничего необычного в том, что Джесси несет меня, так что я предполагаю, что выгляжу ужасно, как и Джесси.

— Я в порядке, Клайв. — Двери лифта закрываются, оставляя обеспокоенного Клайва озадаченным.

Я прижимаюсь головой к твердому телу Джесси, и следующее, что помню, как меня опускают в его огромную кровать. Смутно осознаю, что с меня снимают платье, и неодобрительное ворчание, исходящее от Джесси. Освободившись от одежды, переворачиваюсь и удовлетворенно вдыхаю, меня встречает мой самый любимый запах в мире: свежая вода и мята. Я знаю, что вернулась туда, где мое место.

Глава 28

— О-о-о-о, бо-о-оже!

Я потягиваюсь, и это самая приятная растяжка, которую я когда-либо выполняла. Чувствую себя лучше, намного лучше. Перевернувшись, устраиваюсь на прохладном местечке. Приподнявшись, вытягиваю шею и оглядываю комнату, обнаруживая, что в ней больше никого нет, поэтому я осторожно сдвигаюсь на край кровати и опускаю босые ноги на пушистый кремовый ковер, встаю, готовясь к приступу головокружения, но ничего не происходит. На удивление чувствую себя уверенно. Пересекаю спальню и выхожу на лестничную площадку, Джесси откинулся внизу в одном из огромных кресел и тихо разговаривает по телефону. Он принял душ, побрился и одет в бледно-голубые джинсы. Голый выше пояса.

Я тихо опускаюсь на верхнюю ступеньку, наблюдая за ним через изогнутое стекло, спускающееся вниз к открытому пространству. Джесси выглядит бодрым, но встревоженным.

— Я не знаю, — тихо говорит он, теребя ткань на подлокотнике кресла. — Клянусь богом, я вырву им гребаные глаза. — Он убирает руку с подлокотника и трет глаза. — Я уже близок, Джон. Мне это, действительно, нужно. Черт, это полный пи*дец.

О, боже, неужели я снова подталкиваю его к выпивке?

Будто услышав мой безмолвный вопрос, он поднимается глаза и видит меня. Я неловко переминаюсь на верхней ступеньке, пока он меня изучает.

— Посмотрим, Джон, что сможешь выяснить ты. Меня не будет несколько дней… Да, спасибо, здоровяк. — Телефон скользит в ладонь, но рука остается у уха, локоть лежит на подлокотнике. Я чувствую себя незваной гостьей.

Джесси продолжает сидеть в кресле, а я на верхней ступеньке, мы просто глядим друг на друга через стекло. Понятия не имею, что ему сказать. Он выглядит так, словно на его плечах лежит вся тяжесть мира. Может, мне уйти? Я понимаю, кто бы ни подсыпал мне наркотик, вероятно, сделал мою жизнь в миллион раз сложнее. Я хотела доказать, что он ведет себя неразумно, защищая меня сверх всякой меры, но теперь я сделала на сто процентов хуже. Он никогда не выпустит меня из виду.

Пока я обдумываю свой следующий шаг, он встает с кресла и начинает подниматься по лестнице. Я слежу за его неспешным приближением, пока он не останавливается на несколько ступенек ниже меня, глядя сверху вниз. О чем он думает? Выражение его лица меняется с угрожающего на печальное, туда-обратно, и его хмурая морщинка выглядит так, словно она оставалась на одном месте в течение долгого, долгого времени.

— Если ты собираешься кричать на меня, то я тут же уйду, — говорю я сквозь сухость в горле. В теперешнем состоянии мне больше всего нужен Мистер Невротик. Я просто хочу забыть о случившемся и считать, что мне повезло, что все не пошло по худшему сценарию. Все могло закончиться гораздо печальнее.

— Я уже достаточно наорался, — отвечает он, и я слышу хрипотцу в его голосе. — Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо.

Отрываю глаза от его гипнотизирующего взгляда и смотрю на свои босые ноги. Я голая, если не считать черного кружевного нижнего белья, и чувствую себя маленькой, когда он вот так возвышается надо мной. Мне неловко.

— Чутка? — уточняет он.

— Нет, полностью хорошо. — Мой голос звучит отрывисто.

Он опускается на колени на пару ступенек ниже меня, чтобы мы были на одном уровне, но все равно возвышается надо мной. Опирается руками на верхнюю ступеньку по обе стороны от меня, и я отрываю взгляд от своих ног, чтобы посмотреть на него.

— Ава, я чертовски злился, — голос нежный.

— Я не была пьяна, — утверждаю резко. Черт возьми! Я даже почти не захмелела.

— Я же говорил тебе вообще не пить. Знал, что не должен был отпускать тебя.

— Интересно, почему ты считаешь, что можешь диктовать, что мне делать, — смело бросаю вызов. — Я взрослая женщина. Неужели ты ожидаешь, что я буду жить с тобой такой жизнью, где каждое мое движение контролируется? — Мой голос тих, но тверд. Он должен понять мою точку зрения.

Его губы образуют прямую линию, и я слышу, как шестеренки начинают вращаться.

— Ты моя, — скрежещет он. — И моя обязанность — охранять тебя.

Я со вздохом опускаю глаза. Да, я принадлежу ему, но его цели в отношении того, чтобы уберечь меня от опасности, слишком амбициозны.

— Ты сказал, что был близок. Близок к чему? — Я поднимаю голову.

Джесси заглядывает мне в глаза. Он должен знать, что я слышала. Произнеся эти слова, он посмотрел прямо на меня.

— Ни к чему.

— Ни к чему? — не могу сдержать недоверия. — Тебя тянет выпить, да? Вот что тебе нужно, чтобы разобрать этот гребаный пи*дец.

Его глаза расширяются.

— Следи… за своим… гребаным… языком! — произносит он, выделяя каждое слово. — Нас накрыл этот гребаный пи*дец, потому что ты пошла веселиться, бросив мне вызов. — Он приближает лицо ко мне. — Мы бы не оказались в такой ситуации, если бы ты, бл*дь, послушалась меня.

— Прости! — сердито выплевываю я. — Прости, что не послушалась. — Я встаю, оставляя его стоять на коленях на ступеньках. — Прости, если из-за меня ты чувствуешь необходимость утопить свои печали в водке! Я явно плохо на тебя влияю. Я избавлю тебя от страданий.

Повернувшись, направляюсь в спальню, физически дрожа от гнева. Я собственными ушами слышала его исповедь Джону. Если я уйду, он, вероятно, напьется, а если останусь, он тоже, вероятно, напьется. Я нахожусь между молотом и наковальней. Почему он не может понять, что это его собственные необоснованные ожидания толкают его на полное безумие, а не я.

— Безумно зол, Ава.

Я поворачиваюсь и вижу, что он идет ко мне с лицом, похожий на грозовую тучу. Слегка отступаю, а затем мысленно проклинаю себя за то, что не стою на своем. Он останавливается передо мной, обдавая меня мятным дыханием, его грудь раздувается.

— Поцелуй меня.

Что?

— Нет! — недоверчиво восклицаю я. Этот чертов мужчина заблуждается! Он устраивает мне грандиозный нагоняй за неповиновение ему, а затем начинает выдвигать более необоснованные требования. Я не собираюсь его целовать.

Его глаза темнеют и сужаются.

— Три.

Он, должно быть, шутит.

— Ты с ума сошел?

— Слетел, нахрен, с катушек, Ава. Два.

Он совершенно серьезно. О боже!

— Один, — шепчет он. Я бросаю взгляд на дверной проем, чтобы проскочить мимо него, и полностью отметаю этот вариант. Мне не удастся увернуться от него, это точно.

— Ноль.

Бл*дь!

Я бросаюсь через комнату и перепрыгиваю через кровать. Неудивительно, что меня хватают и прижимают к ней, прежде чем я успеваю преодолеть хоть какое-то мало-мальски значительное расстояние. Я лежу на спине, Джесси одной рукой удерживает мои запястья над головой. Он прижимает мои бедра ногой, обтянутой джинсовой тканью. Я полностью обездвижена и измучена попытками вырваться на свободу. Можно подумать, мне пора бы уже научиться. Я тяжело дышу ему в лицо, он отвечает мне тем же, проводя пальцем линию по моему животу, а затем вверх по центру тела, к губам. Касается подушечкой моей нижней губы, а затем спускается вниз. Сволочь, он пробуждает мою жажду к нему. Она никогда не исчезнет.

Я пробегаю глазами вниз по его обнаженному торсу, к его руке, очерчивающей легкие, воздушные круги над моей бедренной косточкой.

— Я спишу твое сопротивление на действие лекарств, — говорит он спокойно и серьезно. — Дам тебе еще три секунды на принятие правильного решения. — Он опускает губы, как можно ближе, но не касается моих губ. — Три, — выдыхает он мне в рот.

Я извиваюсь и пытаюсь освободиться, а также борюсь с предательской реакцией тела на него. Я невероятно слаба и в отчаянии. Открыв глаза, смотрю в неподвижные зеленые омуты желания, обрамленные его великолепными ресницами.

— Два, — шепчет он и переводит взгляд на мои губы.

И отсчет прекращается. Подняв голову, я завладеваю его ртом, моя жажда к нему слишком сильна, чтобы ей сопротивляться. Он опускается вниз, заставляя меня откинуть голову на кровать, пока руки скользят по моему животу.

— Пожалуйста, не пей, — умоляя, шепчу ему в губы. Я бы никогда себе не простила, если бы он снова прошел через это из-за меня.

— Я не собираюсь пить, Ава. — Его голос звучит вкрадчиво и неубедительно. Мне от этого не по себе. Он встает на колени, подтягивает меня и усаживает к себе. Убрав мои волосы с лица, обхватывает ладонями мои щеки. — Прошлой ночью в больнице, когда ты не пришла в себя, я почувствовал, что с каждой минутой биение моего сердца все замедляется. Ты даже не представляешь, как сильно я люблю тебя. Ава, и если когда-нибудь тебя отнимут у меня, я этого не переживу. Мне хочется оторвать себе голову за то, что дал тебе возможность бросить мне вызов.

Мои глаза расширяются от его признания. Его лицо смертельно серьезно, и это беспокоит. По сути, он говорит, что покончил бы с собой, да? Ну, это просто безумие, но я не думаю, что мне стоит указывать на это.

— Я в порядке, — говорю в тщетной попытке поднять ему настроение. Он выглядит расстроенным.

— Но что, если бы все обернулось иначе? Что, если бы я не появился вовремя? — Он крепко зажмуривает глаза. — Я заглянул в бар, чтобы просто проверить, все ли с тобой в порядке, а потом хотел уйти. Можешь себе представить, каково это было — видеть, как ты рухнула на пол? — Он открывает глаза, они остекленевшие и затравленные. Теперь я точно знаю, что с таким же успехом могу приковать себя наручниками к кровати. Это нездорово… ни для него, ни для меня.

— Странный случай, кто-то играл в глупые игры. Я оказалась не в том месте не в то время, вот и все. — Я отнимаю его ладони от своего лица и кладу их между нашими телами. — С таким успехом ты впадешь в вызванную стрессом кому, и что тогда я буду делать? — спрашиваю тихо. Я не отмахиваюсь от того факта, что тоже не смогла бы жить без него, но как видите, не срываюсь и контролирую свои эмоции.

Джесси качает головой, а затем начинает жевать губу. О чем он думает?

— Казалось, ты вздохнула с облегчением, когда доктор сказал, что ты не беременна. — Он пристально смотрит на меня вопросительным взглядом.

Ох, нет!

Ох, нет, нет, нет! Я могу быть беременной. Могу быть чертовски беременной. Да, результат был отрицательным, но с моих последних месячных прошла всего неделя, и еще слишком рано говорить, так ли это. Черт возьми, мы занимались сексом, как кролики, и без всякой защиты.

Я смотрю куда угодно, только не на него.

— Я пропустила прием таблеток. — Чувствую, как его рука сдвигается и сжимается вокруг моей, и я осторожно поднимаю глаза, видя его обвиняющий взгляд и изогнутую бровь. — Пропустила несколько раз, и снова их потеряла, — признаюсь я.

— Ты не взяла новые?

— Я забыла. — Пожимаю плечами, как безвольная неудачница, которой и являюсь.

Он некоторое время изучает меня. Я чувствую себя так, словно нахожусь под микроскопом, выявляющим бесполезных идиотов.

— Ладно. Итак, когда ты в последний раз принимала таблетки?

— Всего пару дней назад, — отвечаю спокойно. Лгу сквозь зубы, борясь с тем, чтобы рукой не зарыться в волосы. Поверить не могу, что прошла почти целая неделя, а я так и не заменила таблетки.

— Значит, ты их заменишь?

— Завтра же, — подтверждаю я. Эту встречу я не жду с нетерпением, и, черт возьми, уже может быть слишком поздно.

На его лице появляется странное выражение. Сожаление? Ладно, я уже отмахивалась от этой мысли раньше, но этот взгляд только что привел меня в состояние повышенной готовности. Я бы сказала, что он бы такого не сделал, но не могу сбросить его со счетов. Его никогда нельзя сбрасывать со счетов.

— Джесси, — я замолкаю, не зная, как собрать воедино свои подозрения.

— Что? — спрашивает он, выглядя настороженным и, на самом деле, немного виноватым. Он знает, о чем я думаю, я вижу, и теперь меня одолевают жуткие подозрения. Не мог же он всерьез пытаться сделать так, чтобы я забеременела? Но если он прятал таблетки, то чертовски прекрасно знает, что я не принимала их уже неделю. Или он думал, что я их уже заменила?

— Ничего, — говорю я, качая головой. Я знаю, что он не признается в этом, так что прикидываюсь дурочкой, но при первой же возможности обыщу каждый квадратный дюйм этого пентхауса.

— Звонил твой брат, — небрежно говорит он, явно пытаясь отвлечь меня от моих блуждающих мыслей — подозрений, которые, как он понял, у меня возникли.

Я выпрямляюсь. Это сработало.

— Дэн?

— Да.

— Ты с ним разговаривал?

Он с сомнением смотрит на меня.

— Ну, я не мог не ответить, он звонил не переставая, он бы забеспокоился. И почему на твоем телефоне блокировка?

Я смеюсь про себя. Интересно, сколько комбинаций он испробовал, пытаясь его разблокировать?

— Но это не помешало тебе ответить, не так ли? Что ты сказал брату? — В моем голосе звучит легкая паника, и это нормально, потому что я в панике. Дэн сразу же позвонит маме, и это вдобавок ко всему прочему не то, что я хочу объяснять.

— Ну, я не сказал ему, что случилось. Не хочу, чтобы твоя семья думала, что я не могу о тебе позаботиться. Он сказал, ты должна была с ним встретиться. — Он смотрит на меня так, словно я совершила смертельный грех за то, что не рассказала ему о своих планах, хотя ничего конкретного пока нет.

— Ты сказал ему, что я живу с тобой. — Мои губы напрягаются.

— Да. — Он совершенно непримирим.

Мне хочется его убить!

— Джесси, что ты наделал? — Я в отчаянии роняю голову ему на плечо.

— Эй, посмотри на меня. — В его голосе снова звучит злость. Я отрываю голову от его плеча и смотрю на него со всем страданием, которое испытываю. Его хмурая морщинка присоединилась к спору. — Не думаешь, что он бы волновался, если бы я оставил его звонки без ответа?

Ужас — мой худший кошмар. Дэн, несомненно, позвонил родителям.

Джесси прижимает меня к груди, и я замечаю, как бешено колотится его сердце.

— Я собираюсь на пробежку. Ты прими душ. Я перекушу что-нибудь по пути.

Он собирается на пробежку? Это из-за меня.

— А ты не можешь остаться? — спрашиваю, уткнувшись ему в грудь. Не хочу, чтобы он уходил.

— Нет. — Он поднимает меня и направляет в ванную. — В душ.

Джесси включает воду и оставляет меня в ванной с чувством обиды и беспокойства. Он никогда не оставлял меня.

Глава 29

Пару часов спустя я захожу на кухню и обнаруживаю Джесси все еще в кроссовках, его палец орудует в пресловутой банке с арахисовым маслом. Морщусь от отвращения, когда он поднимает глаза и одаривает меня легкой улыбкой, которая не совсем доходит до его глаз. Он выглядит на взводе.

— Капучино, крепкий, без шоколада. — Он подает мне стакан из «Старбакса», и я с благодарностью его принимаю. — Это все, что мне удалось достать, — он пожимает плечами. — Лосося они не готовят.

— Спасибо. — Я улыбаюсь и сажусь рядом с ним.

— Надеюсь, под всем этим мешковатым дерьмом на тебе кружева. — Он кивает на меня, засовывая палец в рот.

Я оглядываю свои рваные джинсы и укороченную футболку с Джимми Хендриксом и улыбаюсь.

— Да. — Задрав футболку, показываю кремовый кружевной лифчик, и Джесси одобрительно кивает. — Я думала, ты принесешь обед?

Взяв ближайший бумажный пакет, обнаруживаю там круассан. Быстро вонзаюсь в него зубами.

— Поскольку ты проспала весь день, технически, сейчас время завтрака. — Он сует палец мне под нос, и я отшатываюсь назад на стуле, яростно мотая головой. Он слегка улыбается и спрашивает: — Чем хочешь заняться вечером?

— Я могу выбрать? — бормочу с полным ртом сдобы.

Он смотрит на меня и склоняет голову набок.

— Я же говорил, что иногда должен позволять тебе поступать по-своему. — Он тянется и снимает кусочек круассана с уголка моего рта. — Я всецело за то, чтобы отдавать и брать.

Я прыскаю от смеха, и изо всех сил стараясь удержать во рту наполовину пережеванный круассан, кашляю и прикрываю рот рукой. Отдавать и брать? Этот мужчина безумец.

— Что смешного? — спрашивает он.

Подняв глаза, вижу серьезное лицо. О боже!

— Ничего, не в то горло попало. — Я кашляю еще, и, боже, как же я его люблю, он начинает похлопывать меня по спине.

Раздается звонок интеркома, и Джесси оставляет меня, чтобы ответить, пока я восстанавливаю над собой контроль.

— Клайв, да, пропусти его. — Он вешает трубку на место. — Джей, — бормочет он, не глядя на меня.

— Джей? Кто такой Джей? — Я убираю круассан обратно в бумажный пакет.

— Вышибала. У него есть запись с камер видеонаблюдения бара. — Джесси ставит банку с арахисовым маслом обратно в холодильник и выходит из кухни.

Ох, гребаный ад!

Записи с камер видеонаблюдения?

Записи с камер видеонаблюдения, на которых будет видно, как я разговариваю с Мэттом?

Кажется, меня сейчас стошнит.

Слышу приглушенные приветствия, и через несколько мгновений Джесси возвращается на кухню с Джеем. Вышибала одаривает меня легкой ухмылкой, которая наводит на мысль, что он, вероятно, уже посмотрел запись и знает, что будет дальше. Да, меня, определенно, вырвет. Я слезаю со стула и направляюсь в выходу из кухни.

— Куда ты? — спрашивает Джесси.

Я не оглядываюсь. На моем лице, должно быть, отражается абсолютная паника.

— В туалет, — отвечаю я, оставляя Джесси и Джея на кухне.

Как только я скрываюсь из виду, бегу вверх по лестнице и закрываюсь в ванной, где чувствую себя в безопасности от урагана, который, знаю, приближается. Я должна была знать, что он этого просто так не оставит. Должна была догадаться, что он исполнит миссию, выследив преступника. О, боже, это очень плохо. Я сажусь на сиденье унитаза, встаю, хожу кругами по ванной, а потом дверная ручка дергается.

— Ава?

Я стою и смотрю на дверь.

— Да? — звучит очень пискляво и нервно. Я, правда, нервничаю.

— Детка, что случилось? Ты в порядке?

Возможно, мне следует сказать «нет», сделать вид, что я больна, и остаться в ванной.

— Да, все прекрасно. Спущусь через минутку. — Сказаться больной — глупо. Он выломает дверь, чтобы позаботиться обо мне.

— Почему дверь заперта?

— Я и не заметила, что заперлась. Я писаю. — Я съеживаюсь. Хорошо, что между нами огромная деревяшка, потому что мой палец запутался в волосах. Стоит просто выпрыгнуть из окна ванной.

— Ладно, не задерживайся надолго.

— Не буду.

Слышу, как он длинными, ровными шагами удаляется из спальни. Я в панике. На самом деле, в панике, и не знаю почему. Я не договаривалась о встрече с Мэттом. Все произошло случайно.

БЛ*ДЬ!

Будь он проклят за свою чертову настойчивость. Почему нельзя просто забыть о случившемся, вместо того чтобы просить вышибалу показать запись с камер видеонаблюдения? Надо спуститься и уничтожить эту штуку. Распахнув дверь, выхожу из ванной, пересекаю спальню и ступаю на лестничную площадку. Джесси заходит слишком далеко. Я останавливаюсь на середине пути, когда в поле зрения появляется гигантский телевизор с плоским экраном. Он, как киноэкран, подчеркивает каждую деталь, заставляет все казаться огромным. Хотя это не так. Изображение довольно размытое и прыгает, а движения прерывисты. Джей быстро перематывает отснятый материал, людей, проходящих через бар, мигающие тут и там огни, — все это превращает происходящее в еще более беспорядочную мешанину. Но потом я вижу, как сажусь за столик вместе с остальными.

— Притормози, — приказывает Джесси, и Джей переводит запись на обычную скорость. — Вот здесь, оставь.

Я опускаюсь на верхнюю ступеньку и смотрю на экран через стекло, пока передо мной проигрывается прошедший вечер. Ничего интересного не происходит, по крайней мере, в течение длительного времени. Вижу, как Том ныряет через стол и хватает меня за руку. Как Виктория покидает нас, чтобы присоединиться к своему кавалеру, а затем от стола отходит Кейт, и я слишком хорошо знаю, что будет дальше. Мысленно умоляю телевизор самовоспламениться, но нет. Том уходит, а потом появляется Мэтт. Я напрягаюсь с головы до ног и смотрю, как плечи Джесси приподнимаются, касаясь мочек ушей. Мэтт стоит спиной к камере, но нет никаких сомнений, что это он. Я никогда не смогла бы обмануть Джесси.

— Поставь на паузу, — коротко инструктирует Джесси, подходя к телевизору, чтобы хорошенько рассмотреть. Начинает задумчиво кивать. — Продолжай.

Джей включает запись, а Джесси делает несколько шагов назад. Это плохо. Я сижу, приклеившись к верхней ступеньке, прокручивая в голове последний раз, когда Джесси узнал, что я виделась с Мэттом. Я очень не хочу, чтобы это повторилось. Почему я этого не предвидела? Вижу, как спрыгиваю со стула и приседаю, чтобы вместе с Томом собрать свои упавшие вещи.

— Мне нужен другой ракурс, — говорит Джесси.

— Есть еще одна камера, — быстро отвечает Джей.

— Принеси запись. Ты видел, как она с ним разговаривала?

— Уорд, я делаю все, что могу, но если меня вызывают, чтобы разобраться с каким-нибудь пьяным придурком или парой девчонок, затеявших кошачью драку, тогда я не могу смотреть за ней.

Я качаю головой. Следующее, что он сделает — приставит ко мне телохранителей. Это просто смешно.

— Мне не нужно, чтобы за мной присматривали, — скрежещу я. Чувствую злость.

Их головы поворачиваются ко мне, Джей внезапно выглядит встревоженным, а Джесси — напряженным и взволнованным. На несколько мгновений между нами повисает тишина. Ситуация неловкая, и я бессознательно обхватываю себя руками, а Джесси внимательно следит за каждым моим движением.

— Ты хоть на секунду оставляла свой напиток без присмотра? — спрашивает Джей.

Этот вопрос шокирует меня.

— Нет,

— Когда ты почувствовала, что с тобой что-то не так? — вставляет Джесси, скрестив руки на груди.

— Я немного пошатнулась в баре, но списала это на каблуки.

— Ты разговаривала с кем-нибудь в баре?

Вот, бл*дь! Стоит ли лгать? Я видела реакцию Джесси на мужчину, пристававшего ко мне, и это было неприятно. Дерьмо, дерьмо, дерьмо! Я нервно смотрю на Джесси. Он знает, о чем я думаю.

Он смотрит на меня потемневшим, предостерегающим взглядом, руки все еще скрещены на груди, вздымающейся и опускающейся в такт дыханию.

— Ответь на вопрос, Ава, — говорит он более спокойно, чем я знаю, он себя чувствует.

— В баре был парень, он предложил угостить меня выпивкой. Я отказалась, — быстро выпаливаю я. Очевидно, мне неловко, но он сам все выяснит, досмотрев видеозапись, так что можно быть откровенной.

Джесси дергается, как от удара электрошокера, и мое сердце пускается в дикий галоп.

Я смотрю себе под ноги.

— Все было в порядке. Я отошла от бара и вернулась к Кейт, — пытаюсь его образумить, пока он не потерял голову.

— Перестань говорить, что все в порядке! — орет он.

Я подпрыгиваю и неохотно бросаю на него взгляд, вижу вздувшиеся вены на шее и напряженную челюсть. А потом что-то на экране телевизора привлекает мое внимание, и я смотрю мимо Джесси. Мне не следовало этого делать. Я должна была проигнорировать это, и тогда, возможно, кадр промелькнул бы до того, как у Джесси появился шанс его увидеть. У меня кровь стынет в жилах. У стойки бара стоит высокий мужчина в костюме. Уже слишком поздно притворяться. Джесси, как и Джей, поворачиваются к плоскому экрану, чтобы увидеть, что так внезапно привлекло мое внимание.

Тишина возвращается, когда мы все смотрим, как мужчина на экране исчезает из поля зрения, когда я встаю, чтобы направиться в бар. Затем появляется качок с конским хвостом, который подходит слишком близко, я роняю сдачу и собираю ее, потом, пошатываясь, возвращаюсь к столику. Мужчина снова появляется в кадре. Я прищуриваюсь, чтобы лучше рассмотреть. Это он? Похож, конечно, но в его смс говорилось, что он в Дании.

Боковым зрением вижу, как дергается Джесси, демонстрируя, что у него те же мысли, что и у меня, но сейчас меня так притягивает происходящее на экране, и в то же время я осознаю тяжелое дыхание Джесси, но тот слишком увлечен телевизором, чтобы взглянуть на меня и подтвердить то, что я уже и так знаю. Он придет в неистовство.

Запись ускоряется, но затем входит Сэм, и, когда я встаю из-за стола, оставляя Сэма пускать слюни на Кейт, движения снова замедляются. А затем в нижнем углу экрана появляется Джесси и я вижу момент своего падения, я сильно ударяюсь об пол, толпа людей, собравшаяся вокруг моего обездвиженного тела, закрывает мне обзор.

Никто ничего не говорит — неловкое молчание затягивается. Я перевожу взгляд на Джесси и вижу, что он наблюдает за мной. Мне совсем не по себе от мрака в его взгляде, и я чувствую, как у меня на глаза наворачиваются слезы. Должна ли я рассказать им об смс? Джесси уже выглядит готовым на убийство. Стоит ли подливать масла в огонь его очевидной ярости?

Джей кашляет, возвращая к себе внимание.

— Вы достаточно насмотрелись? — спрашивает он.

— Да, — отвечает Джесси, не сводя с меня глаз. Теперь совершенно очевидно, что появление Джесси, вероятно, было лучшим, что могло произойти.

— Тогда я пойду. — Джей поднимается и достает диск из проигрывателя. — Я знаю, где выход.

Джесси молчит, Джей уходит, тихо закрыв за собой дверь.

Я сижу на верхней ступеньке лестницы, опустив глаза к ногам. Я в легком трансе. Все, на самом деле, могло быть намного хуже. Без сомнения, Джесси найдет что сказать по поводу моей неискренности в отношении присутствия Мэтта, но он не может винить меня. Зачем мне открыто рассказывать об этом? Я же не полная дура. Хотя, похоже, что все же дура. Мне и в голову не приходило подумать о записях с камер видеонаблюдения и, конечно, я не ожидала, что Джесси захочется поиграть в Пуаро.

— Раньше ты не упоминала Мэтта. — Спокойный тон Джесси меня не обманывает, и почему он зациклился на этом, а не на более важном моменте… высоком мужчине в костюме за стойкой бара. Я знаю, Джесси тоже думает, что это он.

Я встревоженно поднимаю плечи, но не смотрю на него; я и так знаю, что он сердится. Мне не нужно визуальное подтверждение, и на мой взгляд, совершенно очевидно, почему я не упомянула Мэтта.

— Не хотела тебя расстраивать.

— Расстраивать меня? — от удивления его голос повышается.

— Ладно, я не хотела тебя злить. — Поднимаю на него взгляд и вижу совершенно бесстрастное выражение лица. Я удивлена; я ожидала, что он слетит с катушек. — Это была случайная встреча.

— Но пару минут вы все же поговорили. О чем?

— Он извинился.

— И это заняло несколько минут? — Он приподнимает брови. Он прав, на извинения едва ли уйдет две секунды, но я не могу вспомнить каждую деталь разговора. — Я же говорил тебе, чтобы ты с ним больше не встречалась.

В изумлении смотрю на него.

— Джесси, я не планировала этого. Я же сказала, все произошло случайно. — Что он хотел, чтобы я сделала? Выбежала из бара? — Я хотела знать, откуда он знает о тебе.

— Тебе это так важно? — Он сдерживает свой гнев. Я это вижу.

— Нет.

Наблюдая за мной, Джесси начинает елозить зубами по нижней губе. Чувствую себя виноватой и не знаю почему. Я не сделала ничего плохого. Он не кричит на меня, но явно недоволен. Что я должна делать? Знаю, он, как и я, думает о Микаэле, но зачем злиться на меня из — за этого, я ведь даже не знала, что он там был — если это вообще был он. Неужели он?

— Тогда оставь это. — Он пересекает открытое пространство пентхауса и подниматься по лестнице. — Я в душ.

Он проходит прямо мимо меня, оставляя ошеломленной его невозмутимым видом. Полагаю, что предпочла бы испытать на себе его взрыв. По крайней мере, так я бы знала, с чем имею дело. И что теперь?

Я поднимаюсь со ступеньки и направляюсь в спальню. Не могу выносить эту золотую середину. Мне нужно точно установить, что происходит в его сложном уме. Знаю, он злится, так почему сдерживает гнев? Это неприятно, но я бы предпочла, чтобы он немного психанул и разъяснил ситуацию. У меня такое чувство, будто я зависаю над кнопкой детонации.

Я захожу в спальню и слышу шум душа, поэтому пересекаю комнату и вхожу в ванную, обнаруживая его под струями воды. Даже сейчас меня привлекает красота его тела, которое стоит передо мной, дрожа от гнева. Но он не дает вырваться этой мощи.

— Пожалуйста, просто сорвись на мне и покончи с этим.

Я сажусь на туалетный столик и складываю руки на колени. Впервые с тех пор, как проснулась, замечаю, что мое обручальное кольцо пропало. Он его снял? Мысль, словно кол, пронзает сердце. Мне это совсем не нравится, ни капельки.

Джесси не произносит ни слова. Продолжает намыливаться, прежде чем выйти и схватить полотенце, чтобы вытереться. Он оставляет меня сидеть на моем месте, и я, мучимая неуверенностью, бегаю взглядом по ванной. Спрыгиваю на пол и, нервничая, возвращаюсь в спальню.

— Джесси?

Он полностью игнорирует меня и идет в гардеробную, появляясь через несколько мгновений в выцветших джинсах. Его челюсть непрестанно тикает, и я вижу, что ему требуется все усилия, чтобы сдержать эмоции. Никогда не думала, что захочу, чтобы он слетел с катушек. И, вообще, куда он собирается?

Джесси натягивает через голову серую футболку и возвращается в ванную, в то время как я стою посреди комнаты, размышляя, что, черт возьми, делать. Я снова иду за ним и вижу, что он чистит зубы. Его глаза скользят по моему отражению в зеркале. Я чувствую беспокойство… неловкость.

— Пожалуйста, поговори со мной, — умоляю я. Я этого не вынесу.

Он заканчивает чистить зубы и полощет рот, после чего опирается о край туалетного столика и делает несколько глубоких вдохов. Я готовлюсь к буре, но она не наступает. Он проходит мимо меня в спальню.

Я следую за ним, как неприкаянная душа.

— Куда ты собрался? — спрашиваю, когда он направляется к двери.

Он останавливается, и проходит несколько мгновений, прежде чем темные, встревоженные глаза обращаются на меня.

— Нужно уладить кое-какие дела в «Поместье». — Его голос лишен всяких эмоций, когда я близка к тому, чтобы взвыть. Я окаменела.

— Я думала, сегодняшний вечер мы проведем вместе, — в отчаянии напоминаю ему.

— Кое-что случилось, — бормочет он и поворачивается, чтобы уйти. Это что-то, без сомнения, я. Он собирается напиться.

— Ты злишься на меня, — отчаянно кричу я. Не хочу, чтобы он уходил. Обычно он настаивал на том, чтобы я поехала с ним, и я бы вступила с ним в спор по этому поводу, но сейчас я хочу пойти с ним.

Он качает головой и слегка ее опускает, но на меня не смотрит. Мне нужно увидеть его лицо. Джесси выходит из спальни, а я падаю на пол и реву. Чувствую себя беспомощной и неполноценной. Вся эта боль из-за того, что мне хотелось оставить за собой последнее слово, потому что я настаивала на том, чтобы отправиться веселиться и доказать свою точку зрения. Единственное, что я доказала, — что без него я потеряна.

Поднявшись, пересекаю комнату, падаю на кровать и нахожу место, где сильнее всего пахнет им. Скудная замена его настоящего. Только он может сделать все лучше, заставить все это исчезнуть. И что хуже всего, я знаю, куда он ушел, кто там будет и что он будет делать. Но как поступить мне? Я в полной растерянности, лицо опухло и щиплет от слез, а голова трещит от слишком многих тревожных мыслей. Откроет ли он бутылку водки? Я знаю, если он это сделает, я не увижу его в ближайшее время — не тогда, когда он такой. Я бы предпочла вообще его не видеть, чем иметь дело со зверем, в которого превращается Джесси, после нескольких бутылок водки. Я больше ни за что не захочу видеть его таким.

Сев на кровати, внезапно кое-что вспоминаю. Его здесь нет, и я… одна. Я вскакиваю и бегу в ванную, распахиваю шкафчик и смотрю на груду флаконов, коробок и тюбиков. Начав поиск, сдвигаю содержимое в сторону, мои руки трясутся, что не делает мне одолжения в моем деле, и я опрокидываю несколько бутылочек. Из меня вырывается раздосадованный вопль, и в гневе я сметаю все с полок, и содержимое разлетается по всему полу ванной.

О чем я только думаю? Он не настолько глуп, чтобы прятать их в таком очевидном месте. Я выхожу из ванной и бегу в гардеробную, ощупываю все карманы его пиджаков, внутри и снаружи, переворачиваю ботинки и роюсь в стопках аккуратно сложенных рубашек. Ничего, но я не сдаюсь. Мои таблетки таинственным образом исчезают, и они исчезают с тех пор, как я встретила этого мужчину, и первый раз это случилось всего через несколько дней после того, как я уступила его напору. Во что он играет? Он же не может хотеть, чтобы я забеременела, верно? Если так, то вполне может добиться своего. Я не могу в это поверить.

Вытирая слезы, которые текут по щекам, опускаюсь на пол гардеробной. Он пытается заманить меня в ловушку? Я продолжаю рыться в карманах его джинсов, в бешенстве разбрасывая их повсюду, когда ничего не нахожу. Когда я снимаю с вешалки пиджак, то сбиваю подарочный пакет из золотистого атласа и его содержимое вываливается на пол.

Презервативы.

«Они нам не нужны».

Он пытается сделать так, чтобы я забеременела. Гребаный ад!

Вскочив, я спускаюсь по лестнице в его кабинет, выдвигаю все ящики, просматриваю ряды книг и даже заглядываю за чертовы картины на стенах. По-прежнему, ничего.

Я, как сумасшедшая, летаю по пентхаусу, обыскиваю каждый ящик, шкаф, все места, где он мог бы их спрятать, но час спустя таблетки так и не обнаружены. Зато я устроила грандиозный погром. Заслышав вдалеке рингтон моего телефона, останавливаюсь и пытаюсь отследить, откуда идет звук, пока он не обрывается, и я стою в огромном открытом пространстве, отчаянно оглядываюсь вокруг.

— Бл*дь! — ругаюсь, но затем слышу сигнал входящего сообщения, и следую за ним к креслу, где раньше сидел Джесси. Пощупав сбоку, нахожу свой телефон. Пропущенный звонок от мамы. О, боже, неужели Дэн уже ей позвонил? Я, правда, не могу сейчас с ней разговаривать, жестоко, но я даже сама не знаю, что со мной происходит, не говоря уже о том, чтобы объяснять это ей. Сердце замирает, когда я вижу сообщение от Джона.

С ним все в порядке, но тебе, вероятно, лучше приехать.

От первой части сообщения, сердце немного воспаряет, а затем так же быстро опускается. Мне, вероятно, лучше приехать? Джон ведет нешуточную войну с Джесси и бутылкой водки? Я взлетаю по лестнице и бегу в ванную, чтобы умыть лицо и попытаться привести себя в порядок. Вид ужасный, понятно, что я плакала, и никакое количество макияжа или воды не исправит мои остекленевшие глаза. Схватив ключи, торопливо бегу к своей машине, игнорируя Клайва, выкрикивающего вслед мое имя.

Глава 30

Поездка в «Поместье» — как размытое пятно видений и воспоминаний. Видений шатающегося и невнятно бормочущего Джесси, и воспоминаний о том, как я обнаружила его без сознания на террасе, все это нежелательно, но повтор событий весьма вероятен. Я не смогу пройти через это снова. Не смогу смотреть, как он снова делает это с собой — не из-за меня. Возможно, я не в силах контролировать его неразумность, но могу ему помешать медленно покончить с собой.

Не удивляюсь, когда подъезжаю к воротам, и те сразу же распахиваются. Джон, должно быть, меня поджидал. Подгоняемая отчаянием, стремительно мчусь по подъездной дорожке, чтобы добраться до Джесси и предотвратить неизбежное. Дверь «Поместья» открыта и я пробегаю через вестибюль, не обращая внимания на шум, доносящийся из бара и ресторана. Летняя гостиная вернулась в свое прежнее состояние: диваны и кресла расставлены по огромной площади, на них в расслабленных позах собрались гости, болтая и выпивая. Когда я проношусь мимо, все разговоры прекращаются, наступает тишина. Уверена, если бы я обратила внимание, то увидела бы много злобных, хмурых лиц, направленных в мою сторону, но у меня нет ни времени, ни желания останавливаться и поглощать их обиду. Мне и не нужно смотреть. Я чувствую как сгустился воздух.

Подойдя к двери кабинета Джесси, слышу оглушительный щелчок, который заставляет меня подпрыгнуть. Какого хрена это было? Берусь за ручку двери и оглядываюсь, но коридор пуст. Повернув ручку, открываю дверь.

— Ава! — доносится по коридору грохочущий рокот Здоровяка Джона, останавливая мое продвижение, но самого его я не вижу. — Бл*дь! Ава, подожди!

Появляется Джон, двигаясь быстрее, чем я могла бы подумать для такого огромного человека, его очки на месте, он мчится на меня, как паровоз.

— Иисусе, женщина, не входи туда!

Как в замедленной съемке, смотрю на несущегося ко мне бешеного зверя, и снова подпрыгиваю от очередного пронзительного щелчка. Он переводит мое внимание от раскатистого голоса Джона к кабинету Джесси. Что там такое? Еще немного приоткрываю дверь, пока в поле зрения не попадает вся комната.

Ох, Господи Иисусе!

Пошатываясь, шагаю вперед, сердце пропускает несколько десятков ударов. Что за херня здесь творится?

— Нет! — Джон врезается в меня и обхватывает за талию. — Ава, девочка, тебе сюда нельзя.

Онемев, смотрю на мерзкое зрелище, разворачивающееся передо мной, а затем борюсь с невероятной хваткой Джона, который пытается вытащить меня из комнаты. Не знаю как, возможно, из-за всплеска адреналина, но я вырываюсь и влетаю в комнату, когда Сара поднимает зловещего вида хлыст и обрушивает его на спину Джесси. Желудок подскакивает к горлу, и я чувствую, как теплая ладонь Джона обхватывает мою руку.

— Ава, дорогая, — голос Джона самый нежный, какой я когда-либо слышала. — Тебе не нужно этого видеть.

Я отмахиваюсь от него и стою, пытаясь собрать воедино представшую передо мной картину. Это трудно, даже несмотря на такое, время замедлилось и каждая мельчайшая деталь мне совершенно ясна. Голый Джесси, если не считать джинсов, стоит на коленях на полу, безвольно уронив голову. Он даже ее не поднял. Сара стоит позади него, одетая в черные кожаные брюки, кожаный лиф и кожаные сапоги до бедер, выглядя так же зловеще, как и хлыст в ее руке.

Я не могу пошевелиться. Словно приросла к полу. Ноги дрожат, сердце бьется так быстро, что, кажется, выскочит из груди, и я не могу произнести ни слова. Что происходит?

Сара смотрит на меня с выражением глубокого удовлетворения, и снова медленно поднимает хлыст. Мне хочется закричать, сказать ей, чтобы она остановилась, но во рту пересохло, а мозг отказывается реагировать на команды. Ее накачанное лицо кричит от удовольствия, подвергая Джесси жестокой пытке и, без сомнения, заставляя меня быть свидетелем этого.

Она снова обрушивает хлыст на обнаженную плоть Джесси, и он выгибает спину, запрокидывая голову, но не издает ни звука.

Громкий крик, эхом разносящийся по комнате, — мой.

Джесси вскидывает голову, когда мой крик достигает его слуха. Я снова борюсь с Джоном, которому уже опять удалось меня схватить.

— Отпусти меня! — Я сопротивляюсь сильнее, извиваясь всем телом, царапаясь и нанося удары.

— Ава? — Слабый и сломленный голос Джесси останавливает меня. Он поворачивает голову в мою сторону.

Отчаянный крик срывается с моих губ, когда наши глаза встречаются, и все, что я вижу, — пустые остекленевшие бездны. Он совершенно не получает удовольствия. Выглядит одурманенным и опустошенным. Он пытается встать, но в полной дезориентации слегка пошатывается вперед. Мой взгляд падает на его спину, по меньшей мере десять ярких, сочащихся кровью рубцов крест на крест рассекают ее от одной стороны к другой.

Меня тошнит. Желудок начинает сжиматься, и когда Сара снова поднимает хлыст, я слышу, доносящийся издалека голос Джона, выкрикивающей ее имя. Мои колени подкашиваются, и я падаю на пол к ногам Джона.

— Ава?

Джесси пытается выпрямиться, но он далеко не в норме. Мотает головой, будто пытаясь сосредоточиться, растерянное выражение сменяется шоком, когда он замечает мое присутствие.

— Господи, нет! — Страх заполняет его прекрасные черты. Даже голос дрожит. Он идет вперед, но его останавливает Сара, хватая за руку. — Отвали от меня на хрен! — рявкает он, отшвыривая ее назад. — Ава, детка. Что ты здесь делаешь?

Он бросается вперед и падает передо мной на колени, обхватывает ладонями мое лицо, желая заглянуть в глаза.

От слез я вижу его, словно в тумане. Не могу произнести ни слова. Лишь отчаянно мотаю головой, пытаясь избавиться от того, чему только что стала свидетелем. Может, это кошмар? Он совершенно ей не сопротивлялся. Как в трансе стоял на коленях в ожидании ударов. Я выбрасываю руки, отталкивая его от себя, и вскакиваю на ноги.

— Ава, прошу! — умоляет он, когда я отбиваюсь от его рук. Мне нужно убраться отсюда.

Я разворачиваюсь, отталкивая Джона с пути, и в шоке слепо бегу по коридору в огромную летнюю гостиную. Спешно проходя через нее, смутно осознаю потрясенные охи, и, повернувшись, вижу преследующих меня Джесси и Джона. Я прикрываю рот рукой, чувствуя, как желчь подступает к горлу. О боже, меня сейчас вырвет.

Я заскакиваю в туалет и, вбежав в кабинку, захлопываю за собой дверцу. Еле успеваю нагнуться над унитазом, как меня выворачивает, все это сопровождается громкими звуками и болезненными спазмами, лицо мокрое от пота и слез. Я снова на самом нижнем уровне ада и вновь в ловушке в гребаной туалетной кабинке, откуда нет выхода.

Звук врезающейся в кафельную стену двери разносится по всему женскому туалету.

— Ава! — Джесси стучит в дверцу кабинки, и я опускаюсь на задницу, чувствуя, как надвигается очередной яростный приступ. — Ава! Открой дверь!

Из-за непрекращающейся рвоты я не могу ответить, даже если бы и захотела. Что, черт возьми, я должна сказать? Я только что наблюдала, как его избивала женщина, которую я презираю, — женщина, которая, как я знаю, хочет Джесси и ненавидит меня. Мое воображение не простирается до такого бессердечия. Меня снова тошнит, и я пытаюсь нащупать туалетную бумагу, чтобы вытереть рот, пока дверь за мной продолжает сотрясаться.

— Пожалуйста, — умоляет он, и в дверь с глухим стуком что-то ударяется. Знаю, это его лоб. — Ава, прошу, открой дверь.

При звуке его мольбы, слезы снова набирают силу. Я не могу посмотреть в глаза любимому мужчине, зная, что он с собой сделал.

— Кто ее впустил? — Его тон становится свирепым, он стучит кулаком в дверь. — Бл*дь! Кто, мать вашу, впустил ее сюда?

— Джесси, я ее не впускал. Я бы никогда ее не впустил, — успокаивающе гудит Джон.

Хочу встать на его защиту. Это не он впустил меня. Обеспокоенный голос Джона, его попытки помешать мне войти в кабинет Джесси — все это подводит меня к одному выводу. Сообщение написал не он. Не он открыл ворота. Это снова сделала она. Мой сильный, властный мужчина победил сам себя? Я недооценила ее ненависти ко мне. Слишком сильно наступила на кое-чьи ножки в роскошных туфлях. Она более чем преуспела в своих попытках шокировать меня, но все это не умаляет того факта, что Джесси активно, охотно участвовал в этом ужасном действе. Почему?

— Что происходит? — Знакомый звук голоса Кейт дает мне надежду избежать ужасной сцены. — Бл*дь! Джесси, что, ради всего святого, случилось с твоей спиной?

— Ничего! — рявкает он.

— Не смей, бл*дь, так со мной разговаривать. Где Ава? Что, мать твою, происходит? Ава? — зовет она меня, и я отчаянно хочу ей ответить, но знаю, как только открою дверь, Джесси окажется внутри. А я не могу его видеть.

— Она там. И не выходит. Ава? — зовет он. — Пожалуйста, Кейт, выведи ее.

Джесси снова бьет в дверь. В его голосе слышится ужас и отчаяние.

— Эй! Скажи, почему она заперлась там и почему ты весь в крови? — Голос Кейт звучит свирепо.

— Ава столкнулась с тем, чего не должна была видеть. Она в шоке. Мне нужно ее увидеть. — Из-за затрудненного дыхания его речь сбивчива.

Мне хочется выкрикнуть, почему именно я в шоке, но на меня вновь нападает череда рвотных позывов, лишающих способности произнести хоть слово.

— Джесси, если ты ее нае*ал! — кричит Кейт. — Ава?

Он, безусловно, меня нае*ал, но не так, как она думает. А хуже. Гораздо хуже.

— Нет! — защищается Джесси. — Все не так!

— А как? Ее тошнит. Ава? — Кейт тихо барабанит костяшками в дверь. — Ава, давай. Открой дверь.

— Ава! — отчаянно кричит Джесси.

— Джесси, уйди, — восклицает Кейт.

— Нет!

— Она явно не хочет тебя сейчас видеть. Эй, здоровяк. Уведи его отсюда.

— Джесси? — громыхает Джон, и я молюсь, чтобы Джесси его послушал и ушел. Пока он здесь, я не выйду. — Давай позаботимся о тебе, тупой ты ублюдок.

Я сижу, обхватив голову руками, и слушаю, как Джесси уговаривает меня выйти из кабинки.

В конце концов, я слышу, как дверь открывается и снова закрывается, а затем Кейт тихонько стучит в кабинку.

— Ава, он ушел, — уверяет меня через дверь Кейт.

Я поднимаюсь и отпираю замок, чтобы впустить подругу. Она протискивается в узкую щель и морщит нос при виде забрызганного рвотой унитаза.

— Что, черт возьми, происходит? — она присаживается на корточки на другой стороне кабинки, так что мы сидим, прижавшись коленями.

Я шмыгаю носом и сморкаюсь в бумажку. Привкус во рту ужасный. Сквозь рыдания делаю несколько сдерживаемых вдохов и пытаюсь говорить спокойно.

— Он приказал выпороть себя, — удается выдавить мне. От этих слов склоняюсь над унитазом, но все, что выходит, — это сухие спазмы. Чувствую, как Кейт гладит меня ладонью по спине.

— Он, что?

Я отталкиваюсь от унитаза и обнаруживаю, что у Кейт от недоверия отвисла челюсть. Кто бы в такое поверил? Но она ясно видела доказательства, спина Джесси рассечена ими.

— Я вошла к нему в кабинет и увидела, как Сара его бьет.

Ее глаза расширяются.

— Мега-сука Сара? — бормочет она.

— Да. — Киваю на случай, если слово не слетело с моих губ. — Кейт, он стоял на коленях, как покорный раб.

Я снова начинаю плакать, в сознание вторгается ужасное воспоминание о том, как моего сильного, уверенного в себе мужчину избивают с его дозволения. Зачем ему это?

— Вот, бл*дь. — Она опускает руку мне на колено. — Ава, у него спина — полнейшее месиво.

— Я знаю! — плачу я. — Я видела!

Это были не кинк-удары. Они не доставляли удовольствия. Во всяком случае, не Джесси. Хотя у Сары могло быть все иначе. Джесси жаждал, чтобы ему причинили боль. Желудок сводит судорогой.

— Кейт, мне нужно уйти. Он мне не позволит. Я знаю, он меня не отпустит.

Выражение решимости пронизывает ее красивые, бледные черты, и она поднимается на ноги.

— Жди здесь.

— Куда ты? — В моем голосе звучит паника. Он вернется сюда, как только Кейт уйдет. Я знаю.

— Джон, должно быть, увел Джесси в его кабинет. Но я проверю. — Она открывает дверь и протискивается мимо моего обмякшего тела.

Я задерживаю дыхание, ожидая шума, но ничего не происходит. Дверь открывается и закрывается, а затем наступает тишина. Я одна. Поднявшись на слабые и дрожащие ноги, отматываю туалетную бумагу и протираю сиденье унитаза. Прижимаю руку ко рту, преодолевая позывы снова проблеваться, хотя, убираю за собой же.

Дверь туалета открывается. Затаив дыхание, я замираю.

— Ава? — шепчет Кейт, осторожно постукивая в дверь. — Джесси у себя в кабинете с Джоном. Сэм откроет ворота.

Я распахиваю дверь и, прежде чем меня вытаскивают из туалетной кабинки и тянут к двери, мельком вижу себя в зеркале. Выгляжу кошмарно.

— Стой, мне нужно умыться. — Я сбрасываю с себя руку Кейт и подхожу к раковине, наклоняюсь, чтобы ополоснуть лицо и прополоскать рот.

— Вот, возьми жвачку. — Кейт засовывает мне в рот пластинку.

Сейчас я оцениваю плюсы алкоголя. Не предпочла бы я лучше застать его пьяным? Да, без сомнения, я бы скорее встретилась лицом к лицу с тем милосердным созданием, чем стала бы свидетелем его порки. Он, действительно, склонен к саморазрушению. Горе превращается в гнев, когда я вспоминаю о его реакции на несколько синяков на моей заднице после поездки в Марго-старшей, и его лицо, когда он задел мою ушибленную руку после стычки с мистером Лысым Ягуаром — как он отреагировал сверх меры.

Не успеваю я заявить о своих намерениях направиться к Джесси и потребовать кое-каких ответов, как он собственной персоной в слепой панике влетает обратно в туалет. Замечаю, что его взгляд прояснился, он смотрит на меня, грудь влажная, его темно-русые волосы потемнели от пота. Чувствую, как Кейт переводит взгляд между нами, оценивая ситуацию.

Джесси направляется ко мне, и я не делаю никаких попыток остановить его от того, что, как знаю, он собирается сделать. Наклонившись, он подхватывает меня на руки и выносит из туалета, следуя в свой кабинет. Он смотрит вперед, целеустремленно шагая через летнюю комнату под бдительными взорами членов клуба, которые все еще блуждают вокруг, упиваясь зрелищем. Слышу шепотки и глаза вновь наполняют слезы, начиная бежать по щекам. Я в абсолютной агонии, меня тошнит, а сердце словно разорвано пополам.

Он пинком захлопывает дверь кабинета и идет к дивану, опускаясь на него с мученической гримасой. У меня сводит живот. Он стискивает меня в объятиях, утыкаясь лицом мне на шею. Он молчит, прижимая меня так близко, как только может, пока я пытаюсь взять над собой контроль, перестать дрожать, но эту битву мне не выиграть. У моего прекрасного мужчины серьезные проблемы, и как раз в тот момент, когда я думала, что поняла его, меня отрезвляют наихудшим образом. Я его совсем не знаю и, конечно, не понимаю.

— Пожалуйста, не плачь. — Его приглушенный голос проникает сквозь звон в ушах. — Это убивает меня.

— Зачем? — спрашиваю я. Это единственное, о чем я могу спросить. Единственное, что хочу знать. Зачем он сделал это с собой?

— Я же обещал тебе, что не буду пить.

Что?

Он устроил себе порку, чтобы не выпить, потому что обещал мне, что не будет? А ведь я только подумала, что больше меня уже ничего не шокирует.

— Тебе хотелось выпить?

— Я хотел заблокировать это чувство.

— Посмотри на меня, — требую я, но он даже не пытается поднять голову. — Черт возьми, Джесси, посмотри на меня!

Я извиваюсь, пытаясь схватить его за голову и оторвать от себя, но он шипит от боли, и я тут же прекращаю.

— Три, — спокойно говорю я. Поверить не могу, что устраиваю ему обратный отсчет, но не знаю, что еще делать. Чувствую, как он напрягается подо мной, но все еще не смотрит. — Два.

— Что произойдет при нуле? — тихо спрашивает он.

— Я уйду, — говорю спокойно.

Его голова взлетает вверх, и при виде его лица я всхлипываю, зеленые глаза заволокли слезы, из них изливается боль, подбородок дрожит. Он смотрит мне прямо в глаза, безмолвно умоляя.

— Пожалуйста, не надо.

При взгляде на него и звуке его голоса, последняя капля силы, которая хоть немного удерживала меня целой, испаряется, разрывая меня на куски. Я разваливаюсь на части, обхватываю его лицо ладонями и прижимаюсь к его губам, но я недостаточно близко. Осторожно перемещаюсь так, чтобы оседлать его колени, а затем притягиваю его так близко, как только могу, не причинив боли.

— Скажи, что ты хотел заблокировать.

— Сделать тебе больно.

— Не понимаю. — Я совершенно сбита с толку. Разве, по его мнению, такое не причиняет мне боль? — Я бы предпочла, чтобы ты напился.

— Нет, не предпочла бы. — Он произносит это с легким смешком, который вызывает у меня нервную дрожь.

Я отстраняюсь и вглядываюсь в его глаза.

— Я бы предпочла встретиться лицом к лицу с тобой, накачанным половиной водочного завода, чем увидеть то, что я увидела.

Он со стыдом опускает голову.

— Ава, поверь мне, ты бы не захотела увидеть меня пьяным.

— Нет, захотела бы, — подтверждаю я. Тут и сравнивать нечего. — И хотела бы доверять тебе? Джесси, меня тошнит от предательства.

Даже не думаю о том, что сделаю с Сарой, попадись она мне в руки. Уничтожение не подойдет. Она отметила моего невротического бога, и чем больше я это осознаю, тем больше злюсь.

Поднявшись с его колен, отмахиваюсь от него, когда он пытается меня схватить.

— Я никуда не ухожу, — говорю немного резковато. Паника на его лице еще сильнее сводит меня с ума.

Я начинаю расхаживать по кабинету, постукивая ногтем по переднему зубу, под напряженным, встревоженным взором моего вызывающего мужчины, который продолжает бросать гребаные вызовы. Я борюсь изо всех сил. Это какое-то серьезное садистское дерьмо. Боже, в вечер запуска «Луссо» я щелкнула перед ним ремнем.

Опустившись на диван напротив него, обхватываю раскалывающуюся голову руками. Слышу, как он несколько раз вдыхает, словно хочет что-то сказать. Я устало выдыхаю и массирую виски.

— Есть еще что-то, что мне нужно знать?

— Например? — осторожно спрашивает он.

Мне это не нравится, и откуда, черт возьми, мне знать, что именно? Он выбил меня из колеи этим домом, своим пьянством, а теперь добровольной поркой. Что еще есть такого, что могло бы шокировать или разозлить меня больше, чем это?

— Не знаю, ты мне скажи. Джесси, ты говорил, что секретов больше нет. — Я в раздражении вскидываю руки. Мне отчаянно хочется его утешить. Держаться от него подальше — почти так же больно, как быть свидетелем его порки. — Почему я должна предпочесть такое пьяному Джесси?

Он изящно наклоняется вперед, опираясь на сжатую челюсть, упирается локтями в колени и задумчиво потирает висок.

— Выпивка и секс идут для меня рука об руку.

— Что это значит? — Мой голос высокий и резкий.

— Ава, я унаследовал «Поместье» в двадцать один год. Можешь себе представить молодого парня в таком месте со множеством желающих и готовых на все женщин? — Он выглядит пристыженным.

Я начинаю лихорадочно соображать. О, я могу себе это представить, и неудивительно, что женщины были готовы и желали его. Они и сейчас желают. Посмотрите на него!

— Имеешь в виду баловство? — шепчу я. Хочу ли я это знать?

Он выдыхает.

— Да, баловство, но все это позади. — Морщась, он наклоняется вперед. — Теперь есть только ты.

— Ты пил и баловался?

— Да, как я уже сказал, выпивка и секс идут рука об руку. Пожалуйста, иди сюда.

Он тянется через широкий стол, стоящий между двумя диванами, но я отшатываюсь. Его рука опускается, и он смотрит в пол. Я все еще не понимаю, и это по-прежнему не объясняет, почему Сара его выпорола.

— Значит, ты напиваешься и тебя тянет на секс? — Мой лоб, должно быть, похож на дорожную карту, потому что совершенно сбита с толку.

— Я не доверяю себе пьяным, Ава.

— Потому что полагаешь, что набросишься на ближайшую женщину?

Он нервно смеется и проводит руками по волосам.

— Я так не думаю. С тобой я ничего такого не сделал.

— Ты так не думаешь? — Я в шоке.

— Это не тот риск, на который я готов пойти. Ава. Выпив слишком много, я теряю рассудок, и женщины охотно бросаются на меня. Ты это видела. — Он смущенно улыбается мне.

Я усмехаюсь.

— В прошлую пятницу ты выглядел не очень способной на что-либо! — Он был в отключке, и, да, я видела, как женщины бросались на него. Это унизительно!

— Да, это не мой обычный уровень невоздержанности, Ава. Я поставил себе цель напиться до отупения, — говорит он неловко. Я вдруг чувствую себя ужасно.

— Итак, обычно ты стараешься выпивать дозированно, а затем занимаешься сексом с кучей изнывающих от желания женщин? — Кажется, я начинаю врубаться. — Ты ни разу не напивался, когда спал со мной?

Поднявшись, Джесси отодвигает стол, чтобы встать передо мной на колени и положить руки мне на бедра. Он смотрит прямо мне в глаза.

— Нет, Ава. С тобой я никогда не напивался. Мне это не нужно. Алкоголь блокировал для меня все, заставлял забывать, какой пустой была моя жизнь. Мне было плевать на всех женщин, с которыми я спал, на всех до единой. А потом в мою жизнь вошла ты, и все полностью изменилось. Ты вернула меня к жизни, Ава. Я не хочу прикасаться к выпивке, потому что, если начну, не смогу остановиться, а я ни за что не желаю пропустить хоть одно мгновение с тобой.

От его признания у меня на глазах выступают слезы. Он был плейбоем, который трахал все и вся. Я знала это.

— У тебя был неспешный секс с кем-нибудь еще? — Я задерживаю дыхание. Из всего, о чем можно спросить, я спрашиваю об этом?

Он тяжело вздыхает.

— Нет.

Я прищуриваюсь, глядя на него.

— А вразумляющий трах?

— Ава, нет! Мне никогда никто не был важен настолько, чтобы нуждаться или хотеть втрахать в них хоть каплю разумного. — Он сжимает мои бедра. — Только ты.

Ладно, это странно помогает, но он все еще настаивает, что не алкоголик, и это полное безумие. Если не пьешь, потому что не можешь доверять себе, тогда это по-любому проблема, и все это время он мог быть зависим. Говорят, умный алкоголик хорошо это скрывает. Откуда, черт возьми, мне знать? Я вспоминаю вечер четверга, когда застала его в кабинете с бутылкой водки и другой женщиной. О, это плохие новости. Меня беспокоит не только то, что он выпьет, но и то, что он при этом будет делать. Интересно! Я даже не могу провести деловую встречу с клиентом-мужчиной без того, чтобы он не взбесился, хотя срыв Джесси в отношении Микаэля, кажется, оправдан. Но я не настолько сумасшедшая, чтобы думать, что он не уничтожит других моих клиентов-мужчин.

Я сбрасываю его руки со своих бедер и встаю, оставляя его с потерянным видом сидеть на корточках у дивана.

— Значит, по твоим словам, в четверг в твоем кабинете, если бы ты выпил водку, я бы застала тебя на столе верхом на Саре, а не просто уютно выглядящим с ней? — Какой ужас.

Встав, он подходит ко мне, хватает за бедра, чтобы обездвижить, и наклоняется, оказываясь в поле моего зрения.

— Нет! Не будь такой глупой.

— Не думаю, что веду себя глупо, — замечаю едко. — Достаточно того, что я волнуюсь, что ты напьешься. Не знаю, справлюсь ли с дополнительными сложностями, связанными с тем, что ты пьяным хочешь трахать других женщин! — Я визжу, но ничего не могу с собой поделать.

Он отшатывается.

— Ты будешь следить за своим гребаным языком? Это не заставляет меня хотеть трахать других женщин. Это просто заставляет меня хотеть трахаться!

— Значит, мне лучше убедиться, что я буду с тобой, когда ты выпьешь, не так ли?

— Я не буду пить! Когда ты услышишь меня, женщина? — орет он. — Мне не нужна выпивка. — Он резко отпускает меня и шагает к окну, а затем снова возвращается. Он тычет в меня пальцем. — Мне нужна ты!

И вот снова. Откуда, черт возьми, он знает? Я отбрасываю его палец от своего лица.

— Нужна, чтобы заменить тебе выпивку и траханье.

Мне хочется плакать. Все, для чего я ему нужна, — отказаться от образа жизни, который убил бы его, если бы он и дальше продолжал в том же духе. Я — его спасение от неизбежной преждевременной смерти от алкогольного отравления. Кажется, меня сейчас снова стошнит. Он, правда, боится, что я уйду, но это не имеет никакого отношения к тому, как сильно он меня любит. А к тому, что боится вернуться к никчемной жизни.

— Ты манипулируешь мной.

— Я тобой не манипулирую! — Он выглядит оскорбленным.

— Нет, манипулируешь! Сексом! Вразумляющим трахом, трахом-напоминанием. Это все манипуляции. Ты мне нужен, и ты используешь это против меня!

— Нет! — рычит он, а затем ударяет по верху шкафа с напитками, отчего десятки бутылок и стаканов падают на пол, а вокруг нас раздается звон разбитого стекла.

Я подпрыгиваю, отступая назад, но он шагает вперед и хватает меня за руки.

— Мне нужно, чтобы ты нуждалась во мне, Ава. Проще и быть не может. Сколько раз я должен тебе это повторять? Пока я тебе нужен, я забочусь о себе… все просто.

— Как порка может означать, что ты заботишься о себе? — кричу ему в лицо.

Он отпускает меня и хватается за волосы, практически вырывая их.

— Я, бл*дь, не знаю!

Возвожу глаза к небесам. Это безнадежно.

— Ты нужен мне, но не так.

Он берет меня за руки.

— Посмотри на меня, — резко требует он. Я опускаю голову, так что наши глаза снова оказываются на одном уровне. — Скажи, что я заставляю тебя чувствовать? Я знаю, что заставляешь меня чувствовать ты. Да, у меня было много женщин, но это был всего лишь секс. Бессмысленный секс. Никаких чувств. Ава, ты нужна мне.

Я смотрю на своего прекрасного, проблемного, невротичного негодяя, не отрывающего от меня глаз, и мне хочется закричать на него, ударить головой о стену и вбить в него немного здравого смысла обычным способом. Мы сводим друг друга с ума. Вот вся правда. Мы не подходим друг другу, и он, действительно, манипулирует мной. Проблема в том, что мне это нравится. Каждый раз мой внутренний сексуальный котенок выскакивает на поверхность. Я нуждаюсь в нем так же сильно, как он нуждается во мне, но по другим причинам. Он стал частью меня. Проник в мой разум и душу. Без него я чувствую себя никем. Я — ничто.

— Как я могу быть тебе нужна, если заставляю тебя делать с собой такое? — спрашиваю устало. — Теперь ты более склонен к саморазрушению, чем был до меня. Я заставила тебя испытывать нужду в алкоголе, а не просто хотеть выпить. Я превратила тебя в неразумного, сумасшедшего человека, да и я сама, безусловно, больше не в своем уме. Разве ты не видишь, что мы делаем друг с другом?

— Ава. — Его тон предупреждающий. Он знает, к чему я клоню.

— И к твоему сведению, мне не нравится тот факт, что ты такой распутник. — Мне нужно, чтобы он это знал, но потом в голову врывается самая ужасная мысль.

Я ахаю.

— Когда ты исчез на четыре дня… — Я даже не могу закончить. Сердце подскакивает к горлу и душит.

Его глаза расширяются от моего очевидного вывода, губы сжимаются, мышцы на челюсти тикают.

— Они… ничего не значили. Я люблю тебя. Мне нужна ты.

— О, боже! — Я падаю на колени. Он этого не отрицает. — Ты трахался с другими женщинами.

Закрываю ладонями лицо, когда слезы снова начинают литься, мне словно со всей силы ударили в живот, пробив огромную, зияющую дыру.

Он присоединяется ко мне на пол, стискивает мои руки и трясет.

— Ава, послушай меня. Они ничего не значили. Я влюблялся в тебя. Я знал, что причиню тебе боль. И не хотел причинять ее тебе.

— Ты сказал, что не можешь поступить так со мной. Забыл добавить «снова». Тебе следовало сказать, что ты больше не сможешь так поступить со мной «снова».

— Я не хотел причинять тебе боль, — шепчет он.

Я открываю побежденное лицо.

— Значит, чтобы исправить это, ты трахал других женщин? — У меня внутри все переворачивается. Я не могу дышать. — Сколько их было?

— Ава, пожалуйста, не надо. Я ненавижу себя.

— Я тоже ненавижу тебя! — кричу я, плечи трясутся от безудержных рыданий. — Как ты мог?

— Ава, почему ты меня не слушаешь?

— Слушаю, и мне не нравится то, что я слышу!

Я вскакиваю на ноги, но он хватает меня за талию, чтобы я не ушла. Прислоняется лбом к моему животу, и сквозь затуманенное зрение я вижу, как его плечи начинают дрожать.

— Прости меня. Я люблю тебя. Пожалуйста, умоляю, не оставляй меня. Выходи за меня замуж.

— Что? — воплю я.

Мы еще даже не говорили на эту тему, а я уже балансирую на грани полного срыва. Это информационная перегрузка. Смертельный удар.

— Я не могу выйти замуж за того, кого не понимаю, — тихо произношу эти слова сквозь всхлипы и чувствую, как, резко вдохнув, он провисает передо мной. Вижу на его спине вздувшиеся рубцы и капли крови. — Я думала, у нас начало что-то получаться. — Мой голос дрожит. — Ты снова уничтожил меня, Джесси.

— Ава, прошу. Я был в полном беспорядке. Потерял контроль. Думал, что смогу выбросить тебя из головы.

— Напившись и трахая других женщин?

— Я не знал, что делать, — тихо говорит он.

— Ты мог бы поговорить со мной.

— Ава, ты бы снова от меня убежала.

— Все извинения, которые ты мне приносил, были потому, что тебя грызла совесть. Не потому, что ты напился, или из-за «Поместья». А потому, что ты мне изменил. Ты сказал, что перестал баловаться задолго до меня. Ты мне солгал. Каждый раз, когда я думаю, что мы добились прогресса, все вокруг взрывается. Я больше так не могу. Я не знаю, кто ты, Джесси.

— Ава, ты знаешь. — Он смотрит на меня умоляющими глазами. — Я облажался. Сильно облажался, но никто не знает меня лучше тебя, никто.

— Думаю, Сара знает. Похоже, она очень хорошо тебя знает, — говорю без всяких эмоций. — Зачем?

Он падает на корточки и опускает голову.

— Я подвел тебя. Мне хотелось выпить, но я обещал тебе, что не буду, и я знаю, что может случиться, если я это сделаю.

Я вздрагиваю от его признания.

— И ты попросил себя выпороть?

— Да.

Желудок присоединяется к сердцу в горле.

— Я не понимаю.

Его голова остается опущенной.

— Ава, ты же знаешь, что я вел насыщенную жизнь, — голос звучит тихо. Ему стыдно. — Разрушал браки, обращался с женщинами как с вещью и брал то, что мне не принадлежит. Я причинял людям вред, и думаю, что все это — мое наказание. Я нашел свой маленький кусочек рая, и чувствую, что все изо всех сил стараются отнять его у меня.

Комок в горле становится все больше.

— ТЫ единственный, кто все портит. Только ты. Ты пьешь, ты помешан на контроле, ты трахаешь других женщин. ТЫ!

— Я мог бы все это остановить. Я не в состоянии поверить, что нашел тебя. И в ужасе от того, что тебя у меня отнимут.

— И ты просишь женщину, которую я презираю, женщину, которая хочет отнять тебя у меня, выпороть тебя?

Он хмурится, глядя на меня снизу вверх.

— Сара не хочет отнять меня у тебя.

Я в отчаянии качаю головой.

— Да, Джесси, хочет! То, что ты делаешь с собой — агония для меня. Ты наказываешь меня, а не себя. — Я отчаянно хочу, чтобы он это понял. — Я люблю тебя, несмотря на все дерьмо, которое ты продолжаешь на меня сбрасывать, но не могу смотреть, как ты делаешь это с собой.

— Не оставляй меня, — еле выговаривает он, тянется ко мне и хватает за руки. — Ава, я скорее умру, чем останусь без тебя.

— Не говори так! — кричу на него. — Это безумие.

Он рывком опускает меня обратно на колени.

— Это не безумие. Тот кошмар, что приснился мне, где тебя не стало. Ты просто исчезла. Это дало мне представление о том, каково мне будет без тебя. — Он не в себе. — Ава, это убило меня.

Его неоднократное повторение «прости» во сне теперь имеет смысл. Во сне я от него ушла, потому что узнала о других женщинах.

— Если бы я ушла, то только потому, что не смогла бы смотреть, как ты причиняешь себе боль — не смогла бы больше смотреть, как ты мучаешь себя.

— Ты никогда не понимала, как сильно я тебя люблю. — Он тянется к моему лицу, но я отстраняюсь. Его слова злят меня. — Позволь мне прикоснуться к тебе, — требует он, пытаясь меня схватить.

Он впадает в неистовство и панику, и это разрывает меня изнутри.

— Я понимаю, Джесси, потому что то же самое испытываю к тебе! — кричу я. — Даже несмотря на то, что ты меня так жестко нае*ал, я все еще чертовски люблю тебя и чертовски ненавижу себя за это. Так что не смей говорить мне, что я не понимаю!

— Не может быть. — Он хватает меня за руки и с шипением тянет вперед. — Просто, бл*дь, невозможно! — Его голос суров. Он действительно в это верит.

Я позволяю ему притянуть себя к груди и задушить в объятиях, но не нахожу в себе силы обнять в ответ. Я эмоционально опустошена и совершенно оцепенела. Мой сильный доминант-плейбой превратился в испуганную, отчаявшуюся душу. Я хочу, чтобы мой свирепый Джесси вернулся.

— Пойду принесу что-нибудь, чтобы промыть твои раны. — Я вырываюсь из его тисков. — Джесси, мне нужно привести тебя в порядок.

— Не уходи от меня.

Вырвавшись, я встаю.

— Я же говорила, что никогда тебя не оставлю. Я серьезно. — Повернувшись, оставляю его на коленях, и в полном оцепенении выхожу из кабинета.

Уход за его истерзанной спиной ни о чем не скажет. Немного внимания его ранам ничего не докажет. Есть только один способ заставить его понять, что я знаю, какие чувства он испытывает. И я пойду на это, какую бы цену мне ни пришлось заплатить.

Глава 31

Я быстро миную туалетны комнаты, оживленный бар и ресторан. Мне не нужно встречаться с Кейт или кем-то еще, если уж на то пошло. А если я увижу Сару, то, скорее всего, окажусь в полицейском участке, потому что не перестану бить ее тем хлыстом, пока не разорву пополам. В любом случае, пройдет совсем немного времени, прежде чем Джесси начнет меня искать, так что нужно поторопиться.

Добравшись до фойе, поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и быстро огибаю площадку галереи, игнорируя мрачные женские взгляды. Но потом замечаю ее. Знаю, что должна идти дальше. Знаю, что должна побороть искушение придушить ее, но непреодолимое желание берет надо мной верх.

Я подхожу к ней. Она болтает с несколькими гостьями, без сомнения, рассказывая о событиях последнего часа. Она все еще облачена в кожу, хлыст в руке. Я останавливаюсь позади нее, другие женщины немедленно замолкают. Явно заинтересованная внезапно прервавшимся разговором, Сара поворачивается ко мне. Выражение ее лица — превосходство, к которому примешивается немного больного удовольствия. Во мне вскипает кровь, когда я вижу ее расслабленную позу, в руке она вертит хлыст.

— Ты прислала мне сообщение с телефона Джона, — обвиняю спокойно.

Она почти смеется.

— Не понимаю, о чем ты.

— Все ты понимаешь. — Я недоверчиво качаю головой. — И ты же впустила меня в «Поместье» в тот день, когда я обнаружила общую комнату.

— Зачем мне это? — задиристо спрашивает она.

— Потому что ты хочешь его. — Мой голос удивительно спокоен, учитывая бурлящую кровь и физическую дрожь. Чувствую, как взгляды других женщин прожигают мою кожу насквозь. Окидываю их всех пристальным взглядом. — Вы все его хотите.

Никто из них не произносит ни слова. Все стоят, наблюдая за мной, вероятно, ожидая моего следующего шага.

Однако Сара не может держать рот на замке.

— Нет, малышка, мы все уже имели его.

Я срываюсь.

Мой кулак сжимается и летит вперед, ударяя ее прямо по накачанному ботоксом лицу, заставляя пошатнуться на каблуках и упасть на задницу. Я не останавливаюсь на достигнутом. Хватаю ее за волосы самым неподобающим для леди образом и поднимаю, прижимая к стене за горло. Вокруг раздаются потрясенные охи, а затем наступает тишина, и единственный звук — ошеломленное дыхание Сары.

— Еще ХОТЬ РАЗ тронешь его пальцем, по просьбе или нет, и я не остановлюсь, пока не переломаю все кости в твоем гребаном теле. Ты меня поняла?

Ее глаза широко раскрыты. Чувствую под своей хваткой ее дрожь.

— ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛА? — ору ей в лицо. Полная потеря контроля.

— Да, — тихо сипит она, ерзая в тисках, сжимающих ее горло. Я перекрыла ей доступ кислорода.

Я отпускаю ее, и она кожаной грудой падает на пол, задыхаясь и хватаясь за шею. Меня трясет от гнева, когда я поворачиваюсь и вижу потрясенные выражения многих свидетелей, все они стоят в ошеломленном молчании. Мне больше не нужно ничего говорить. Я довольно ясно изложила свою точку зрения Саре, а все остальные могли понять ее из моего срыва. Сотрясаемая дрожью и тяжело дыша, я оставляю их и продолжаю свой путь к месту назначения. Достигнув нижней ступеньки лестницы в общую комнату, на несколько секунд замираю, но как только вспоминаю слова Джесси, мчусь вверх, не чувствуя ничего, кроме адреналина и решимости, бегущих по венам.

Я вхожу в тускло освещенную общую комнату, игнорируя разыгрывающиеся передо мной сцены, пытаясь не слышать эротическую музыку, вторгающуюся в уши. Я здесь не для того, чтобы возбуждаться. Сворачиваю вправо и оказываюсь там, где нужно.

Двое мужчин, — я не узнаю ни одного, — тихо разговаривают, в то время как женщина надевает нижнее белье. Я направляюсь к месту сцены, и когда подхожу ближе, их взгляды обращаются на меня, разговор прекращается. Один мужчина настороженно за мной наблюдает, в то время как другой смотрит оценивающе, его лицо расплывается в мрачной улыбке. Скинув обувь, стягиваю футболку через голову, затем бросаю ее на пол и растегиваю джинсы.

— Пришла поиграть, сладенькая? — нараспев произносит один из мужчин, направляясь ко мне.

— Стив, не трогай ее, — предупреждает другой парень. Он явно меня знает. Я бросаю на него суровый взгляд, и он качает головой. — Стив, ты должен ее оставить.

— Она хочет поиграть, не так ли, сладенькая? — У него темные глаза, но, глядя на меня, они сверкают.

— Она девушка Джесси, Стив. Это того не стоит, — пытается урезонить Стива его друг, но тот выглядит так, словно у него появилась цель, и ему не нравится, когда ему диктуют, что делать, а это как раз то, что мне нужно.

— В сексе и в «Поместье» все по-честному, — ухмыляется язвительно Стив. — Что я могу для тебя сделать, сладенькая?

— Серьезно, Стив, она для него особенная.

— Она, действительно, особенная. Теперь она может быть особенной и для меня. У Уорда никогда раньше не было проблем с тем, чтобы делиться.

Его слова вызывают желчь, которая подкатывает к горлу, и я наблюдаю, как разумный мужчина с настороженным выражением хватает женщину за руку и уводит ее. Этот Стив, правда, дерзкий и уверенный в себе, но не в привлекательном смысле. Не то чтобы это имело значение. Я не собираюсь целоваться с этим мужчиной.

Я подхожу к стойке у стены и выбираю самый суровый хлыст, какой только могу найти, прежде чем повернуться и уверенно протянуть его ему. Любое нежелание помешает мне, а это единственный способ, которым я могу продемонстрировать Джесси, насколько безумно все это дерьмо. Лицо мужчины расплывается в широкой улыбке, когда он принимает хлыст и пробегает глазами по моему полуобнаженному телу. Я снимаю джинсы и подхожу к подвешенной золотой раме, встаю под нее и поднимаю руки над головой.

— Никаких контактов, только хлыст. Действуй жестко. — Мой голос звучит ясно и абсолютно решительно. Я чувствую себя решительной. У меня вообще нет ни страха, ни колебаний.

— Жестко? — переспрашивает он.

— Очень жестко.

— А как же лифчик? — Его взгляд не отрывается от моей груди.

— Лифчик остается.

— Вполне справедливо. — Он кивает и неторопливо подходит, засовывая рукоятку хлыста в задний карман. Закрепляет мои руки в наручниках на золотой подвесной раме.

— Стив, тебе нужно остановиться.

— Это не твое дело, — рявкаю я.

— Ты ее слышал, она хочет этого. — Прищурившись, Стив смотрит на меня полными вожделения глазами и начинает обходить сзади.

Мое сердце бьется сильно и размеренно, я закрываю глаза, мысленно повторяя слова Джесси.

«Это невозможно. Это невозможно. Это невозможно. Это невозможно».

Я забываю обо всем, кроме них, музыка стихает, и я готовлюсь к собственному наказанию — моему наказанию за то, что превратила Джесси в охваченного хаосом мужчину, за то, что заставила его нуждаться в алкоголе, а не просто хотеть его, за то, что превратила его во встревоженного, невротика… за то, что заставила его сделать с собой такое.

Я слышу это раньше, чем чувствую. Быстрый, резкий щелчок хлыста в воздухе, прежде чем он коснется моей спины. Я кричу.

Срань господня, мать вашу!

Удар вызывает непрерывную колющую боль, распространяющуюся по всему телу, и мои ноги превращаются в желе. Люди добровольно идут на такое? Я добровольно пошла на такое? Крепко зажмуриваюсь. Только сейчас понимаю, что мы не договорились о количестве ударов. Я задерживаю дыхание и стискиваю зубы, когда второй удар обрушивается на спину, и мысленно умоляю себя молчать и принять побои.

Я напрягаюсь, ожидая следующего удара, и когда он меня настигает, беспомощно провисаю на раме. Я в полной власти этого незнакомца. Четвертый, пятый и шестой удары приходят с равными интервалами, пока я полностью не отключаюсь от происходящего, зная только, когда ожидать удар. Меня охватывает безумие. Я совершенно не осознаю, что меня окружает, музыка глухо звучит где-то вдалеке, а голоса стихают. Единственное, на что я обращаю внимание, — это время между каждым ударом и взмахом кожаного хлыста, прежде чем он соприкоснется с моей плотью. Возможно, я в забытьи. Не уверена. Я даже больше не напрягаюсь.

Еще один удар, я снова дергаюсь, моя спина выгибается, голова откидывается назад.

— НЕЕЕЕЕЕЕТ!

Рев, который так хорошо мне знаком, возвращает меня к действительности, когда еще один обжигающий удар распространяется по спине. Я вздрагиваю от шока, металлические оковы громко лязгают у меня над головой. Я не могу открыть глаза. Голова тяжелая, тело безжизненное, руки ничего не чувствуют.

— Господи! Ава, нет! — Его голос громкий, но прерывающийся. Мое тело начинает слегка раскачиваться, и я чувствую по всему телу его теплые руки. — Джон, освободи ей руки! О Боже, нет, нет, нет, нет, нет, нет!

— Бл*дь!

— Джон, мать твою, освободи ее! Ава? — Он в ужасе.

Меня хватают и гладят по всему телу, я чувствую неуклюжее прикосновение больших ладоней к моим запястьям. Мои руки опускаются, они, словно налиты свинцом. Я обвисаю в его объятиях.

— Ава? О Боже, пожалуйста! Ава? — Смутно осознаю, как меня двигают.

А потом наступает боль.

Ох, Боже милостивый!

Моя плоть, словно в огне, боль исходит от каждого нервного окончания на спине и за ее пределами. Меня тащат, а я даже не могу заговорить, чтобы сказать ему остановиться. Я никогда не испытывала такой боли, как сейчас.

— Не дай ему уйти! — Голос Джесси звучит приглушенно, но я знаю, о ком он говорит, и сквозь туман понимаю, что, вероятно, только что обрекла Стива на верную смерть.

Нужно это остановить. Я сама попросила его сделать это с собой, хотя сейчас мне интересно, какого черта я так поступила. Я, действительно, полностью обезумела, но потом я напоминаю себе о причинах. Возможно, Джесси не будет с охотой идти на такое, если столкнется со мной, следующей его примеру. Но, не смотря на все, захочет ли он снова напиться или чтобы его выпороли? Боже, надеюсь, что нет. Не думаю, что смогу повторить это снова. Сквозь ошеломленное состояние понимаю, что, возможно, только что положила начало очень серьезному порочному кругу наказаний. Стоило ли мне это делать?

Под спор моих сумасшедшей и здравомыслящей сторон слышу грохочущие шаги Джесси и множество потрясенных охов, пока меня несут через «Поместье».

— Что за черт! — звучит издалека ошарашенный голос Кейт. — Джесси?

Он не отвечает. Все, что я слышу, — низкий рокочущий голос Джона, затихающий на заднем плане вместе со всей суматохой, которую я вызвала. Мне все равно. Хлопает дверь, и через несколько мгновений я чувствую его бедра и диван, а я лежу у него на коленях.

— Глупая, глупая девчонка, — раздаются его надтреснутые рыдания. Чувствую, как он утыкается мне в шею, вдыхает запах моих волос и лихорадочно гладит по голове. — Сумасшедшая, глупая девчонка.

С трудом открываю глаза и тупо смотрю вперед, на его грудь. Мне очень больно, но совершенно нет желания двигаться или выражать свой дискомфорт. Я чувствую спокойствие, словно парю, наблюдая эту шокирующую сцену со стороны. Что, если мои попытки заставить Джесси понять мою точку зрения провалятся? Что, если он снова накажет себя? Я не вынесу, проходя через это снова, и не только потому, что я в абсолютной агонии — я не смогу видеть, как Джесси стоит на коленях, принимая удары от Сары или кого-либо еще, если уж на то пошло. Не то чтобы я смогла бы, в принципе, выкинуть этот образ из головы. Он будет запечатлен в моем мозгу до конца жизни. Ничто не сможет стереть его. Ничто.

Не знаю, сколь долго мы сидим в тишине; я смотрю вдаль, полностью оторванная от настоящего, а Джесси рыдает мне в волосы. Кажется, прошло несколько часов, а может, и больше. Я потеряла всякое чувство времени и реальности.

В дверь стучат.

— Что? — Голос Джесси отрывистый и низкий, и он несколько раз шмыгает носом.

Дверь открывается, но я не знаю, кто там. Я так долго смотрела в пространство, что глаза, возможно, заклинило. Слышу рядом какое-то движение, и как перед нами что-то опускают на стол, но кто бы это ни был, он не произносит ни слова. Уходит так же тихо, дверь кабинета закрывается почти бесшумно.

Джесси слегка двигается подо мной, и я с резким, болезненным шипением вдыхаю. Он замирает.

— О, Боже, — звучит взволнованно. — Детка, мне нужно передвинуть тебя, нужно осмотреть твою спину.

Я мягко качаю головой и прижимаюсь лицом к его обнаженной груди. Будет чертовски больно, если он переместит меня. Мне хочется отложить это куда подальше. И я прекрасно понимаю, что его спина — кровавое месиво, а он откинулся на спинку дивана, пока я, сидя у него на коленях, прижимаюсь к нему. Должно быть, ему самому очень больно. Что мы за парочка сумасшедших, больных засранцев, бросающих друг другу вызовы.

Джесси вздыхает и опускает подбородок мне на макушку.

— Зачем? — хрипит он, целуя меня в голову. — Я не понимаю.

Если бы я могла говорить, то бросила бы ответ прямо ему в лицо. Почему именно?

— Ава, мне нужно осмотреть твою спину. — Он снова делает движение, и меня пронзает боль. Зажмуриваюсь, чувствуя сухость в глазах, и позволяю себя передвинуть, пока не выпрямляюсь у него на коленях.

Сила гравитации ударяет в живот, меня сотрясают спазмы, желудок судорожно сжимается, тело дергается, что только еще больше усиливает боль. Я сгибаюсь пополам у него на коленях.

— О Боже!

Джесси инстинктивно кладет руку мне на спину, чтобы успокоить, пока мой желудок решает, осталось ли во мне что-нибудь, от чего можно избавиться. Обжигающее прикосновение его ладони заставляет меня с криком рвануться вперед, и мой желудок решает, что, да, в нем еще что-то осталось.

Меня рвет прямо на пол.

— Черт! Ава, прости. Ох, бл*дь! — Джесси отводит с моего лица волосы и осторожно двигается, чтобы получить ко мне лучший доступ. — Бл*дь! Бл*дь, бл*дь, бл*дь. Ава, что ты натворила?

Шок в его голосе говорит мне, что он только что рассмотрел мою спину. Должно быть, выглядит так же плохо, как и ощущается. Я отчаянно пытаюсь справиться с рвотными позывами и уменьшить боль.

— Сейчас я тебя передвину, хорошо? — Он хватает меня под мышки и встает. Я кричу. — Я не могу поднять тебя, не прикоснувшись.

Бормоча проклятия, он пытается подтащить меня к другому дивану, не задев мою спину.

Ноги у меня все еще дрожат. Я бы не удивилась, если бы он никогда больше не захотел меня видеть из-за того, что я такая слабачка. Вручив Стиву хлыст, я и не представляла, что все будет так, но мы ничего не обсудили. Кроме моей просьбы не вступать со мной в физический контакт и сделать все жестко, я ничего не сказала. Я практически дала ему полную свободу действий.

— Ложись на живот. — Джесси опускает меня на диван на живот, и я подкладываю руки под голову в качестве подушки. — Ава, я не могу поверить, что ты это сделала.

Он опускается на колени у дивана и придвигает стеклянную миску с водой и бутылочку с фиолетовой жидкостью. Добавив жидкость в воду, берет моток ваты, отрывает немного, прежде чем окунуть ее в раствор и отжать излишки.

— Детка, будет больно. Я буду нежен, хорошо? — Его лицо оказывается в поле моего зрения, и я с некоторым усилием поднимаю глаза, обнаруживая полные муки зеленые омуты.

Тупо смотрю на него, мышцы отказываются работать.

— Я безумно на тебя зол, — тихо говорит он. Опускает губы к моим и нежно целует, и впервые мне не нужно бороться со своей ответной реакцией, и не потому, что не хочу этого поцелуя.

Джесси качает головой, возвращая свое внимание к моей спине, и я тяжело, страдальчески вздыхаю, когда он осторожно растегивает лифчик, опуская бретельки в стороны. Затем я чувствую, как мягкая вата скользит по коже. Такое ощущение, будто он ведет по спине колючей проволокой. Я всхлипываю.

— Прости, — выпаливает он. — Прости.

Зарывшись лицом в руки, стискиваю зубы при каждом болезненном касании, когда Джесси пытается нанести на спину раствор, несколько раз вновь смачивая вату в теплой воде. При каждом моем вздрагивании он ругается.

Когда я слышу, как миска со звоном опускается на стол, с благодарностью выдыхаю. Снова поворачиваю голову вбок и вижу, что вода с фиолетовым оттенком теперь окрашена в красный цвет, а внутри плавают использованные ватные шарики, впитывая жидкость. Джесси встает и быстро возвращается с бутылкой воды.

Он присаживается передо мной на корточки.

— Ты можешь сесть?

Я киваю и начинаю болезненный процесс подъема в сидячее положение, а Джесси хлопочет вокруг меня и ругается. Лифчик падает мне на колени, и я нерешительно пытаюсь натянуть его обратно на грудь.

— Оставь. — Он отталкивает мои руки и вкладывает в них бутылку с водой. — Открой рот, — тихо приказывает он. Подчиняюсь без раздумий, открываю рот и принимаю две таблетки, которые он кладет мне на язык. — Пей.

Я подношу бутылку ко рту, и мне кажется, что она сделана из железа. Он поддерживает ее под донышко, чтобы облегчить вес, и я с радостью набираю в рот ледяную воду. Джесси подходит к столу и хватает ключи, телефон и футболку. Засовывает их в разные карманы, затем натянув футболку через голову и вниз по телу, возвращается ко мне. У него что, не болит спина? Неужели я веду себя как ребенок?

Джесси берет со спинки дивана мою одежду и садится передо мной на корточки.

— Я отвезу тебя домой.

Он растягивает джинсы у моих ног, похлопывая меня по лодыжке, и я по очереди просовываю ноги в штанины, прежде чем он помогает мне подняться и подтягивает джинсы вверх.

Слегка нахмурившись, он переводит взгляд с футболки на мою обнаженную грудь, затем снова на меня. При мысли о том, что что-то коснется кожи, меня снова тошнит, но я не могу выйти отсюда и появиться в «Луссо» топлесс.

— Может, попробуем? — Он стягивает болтающийся лифчик с моих рук и растягивает ворот футболки, прежде чем просунуть в него мою голову.

Пока Джесси держит футболку, я начинаю поднимать руки, но от усилий и болезненных уколов глаза начинают застилать слезы. Я отчаянно качаю головой. Слишком больно.

— Ава, я не знаю, что делать. — Он оставляет футболку в покое. — Я не могу позволить тебе выйти туда без ничего. — Он наклоняется и смотрит на меня. — Пожалуйста, не плачь. — Целует меня в лоб, и по моему лицу текут слезы. — Ох, к черту все! — Он стягивает футболку через мою голову и бросает ее на диван. — Иди сюда.

Он наклоняется, подхватывает меня одой рукой под зад и приподнимает.

— Обхвати меня ногами за талию и обними за шею. Осторожно. — Медленно и аккуратно делаю то, что мне говорят. — Ничего?

Я киваю ему в плечо и обвиваю лодыжками его спину. Чувствую, как он перекидывает мои волосы через плечо и кладет ладонь мне на затылок, обнимая так крепко, как только может, не причиняя дополнительной боли. Я прижимаюсь сиськами к его груди, моя спина полностью обнажена, но мне все равно. Он шагает к двери, отпуская мой затылок, чтобы ее открыть, а затем возвращает руку обратно.

— Детка, все в порядке? — спрашивает он, проходя по коридору в летнюю комнату.

Я киваю ему в шею. Я далеко не в порядке. Такое чувство, будто я обгорела на солнце, и кожа облезла до мяса.

— Джон! — кричит Джесси. Следуют шокированные охи, звучащие более потрясенно, чем когда меня несли в кабинет.

— Как девочка? — Низкий голос Джона раздается совсем рядом.

— А ты, блядь, не видишь? Принеси хлопчатобумажную простыню из прачечной.

Джон ничего не отвечает.

— Джесси, я могу что-нибудь сделать?

Слышу цокот каблуков по полу летней гостиной и полный тревоги женский голос, когда его обладательница пытается не отстать от Джесси.

— Нет, Наташа, — резко отвечает он.

Даже не могу собраться с силами, чтобы поднять голову и бросить на нее уничижительный взгляд. Может ли она что-нибудь сделать? Что? Например, снова его трахнуть?

— Ава? — доносится до моих ушей рассерженный голос Кейт. — Ох, гребаный ад. Что ты наделала, глупая корова!

— Я увожу ее домой. — Джесси не останавливается, даже перед Кейт. — С ней все в порядке, я тебе позвоню.

— Джесси, у нее кровь!

— Я знаю, Кейт. Я, бл*дь, знаю! — Чувствую, как его грудь поднимается подо мной. — Я позвоню тебе, — успокаивает он, и я больше не слышу Кейт, но слышу, как ее утешает Сэм, в его обычно веселом голосе слышится беспокойство.

Я знаю, что мы приближаемся к фойе, потому что спину начинает медленно овевать прохладный воздух. Приятное ощущение.

— Джесси, дружище, я не знал.

Когда до моих ушей доносится голос Стива, Джесси резко останавливается, и наступает тишина, вся взволнованная болтовня прекращается. Я сжимаю тело Джесси так сильно, как только могу, и он утыкается носом мне в шею.

— Стив, скажи спасибо всем святым, мать твою, что у меня на руках моя девочка, потому что иначе, уборщики соскребали бы твои останки с пола весь гребаный год. — Голос Джесси источает яд, его сердце бешено колотится.

— Я… я… — мямлит и запинается Стив. — Я не знал.

— Тебе никто не сказал, что она моя? — спрашивает Джесси, явно шокированный.

— Я… я предполагал… я…

— Она МОЯ! — рычит Джесси, сотрясая меня в своих объятиях.

Я всхлипываю от вспышки жгучей боли, вызванной его движением, и он напрягается, прижимаясь лицом к изгибу моей шеи.

— Прости, — шепчет он, прижимаясь ко мне челюстью. — Ты гребаный покойник, Стив.

Несколько мгновений Джесси стоит неподвижно, и я знаю, он смотрит на Стива убийственным взглядом. Я чувствую себя виноватой.

— Джесси? — грохочет Джон, нарушая громогласную тишину. — Все путем. Приоритеты, помнишь?

— Да. — Джесси снова шагает, и медленно усиливающийся прохладный воздух внезапно резко бьет в спину. Он медленно спускается по ступенькам.

— Я разблокирую дверцы, — говорит Кейт, ее каблуки стучат по ступенькам.

— Я сам, Кейт.

— Джесси, перестань быть таким упрямым придурком и прими гребаную помощь! Ты не единственный, кому она важна.

Я прижимаюсь к нему.

— Ключи в заднем кармане.

Рука Кейт скользит по моим джинсам, когда она достает ключи из кармана Джесси, и я внутренне улыбаюсь пылкости своей подруги, оправдывающей свою репутацию. Я открываю глаза и ловлю взгляд Кейт.

— Ох, Ава. — Она качает головой и нажимает на брелок, открывая машину Джесси.

Джесси поворачивается к «Поместью».

— Валите все нахрен в дом.

Он не хочет, чтобы меня кто-то видел. Слышу под ногами Джесси хруст гравия, когда он ждет со мной на руках, удостоверяясь, что все ушли, прежде чем отпустить меня от себя.

— Ава, я тебя усажу, тебе нужно повернуться боком и сесть лицом к водительскому сиденью. Сможешь это сделать? — ласково спрашивает он. Я ослабляю хватку на его шее, показывая свою готовность, и он начинает медленно опускать меня в машину. — Не откидывайся назад.

Я медленно перемещаюсь по мягкой коже, пока не упираюсь плечом в сиденье, и не оказываюсь лицом к водительской стороне. Черт возьми, как больно. Затем он накрывает меня легкой простыней и тихонько захлопывает дверцу, даже не пытаясь пристегнуть меня ремнем безопасности. Моя голова падает на сиденье, и глаза закрываются сами по себе. В мгновение ока водительская дверца захлопывается, и мне в нос проникает запах Джесси. Я открываю глаза и фокусирую взгляд, пока не натыкаюсь на несчастные, зеленые глаза. Чувствую себя жалкой. Я безнадежная, жалкая женщина-призрак, вызвавшая весь этот хаос, боль и страдания, потому что пыталась доказать свою точку зрения — точку зрения, которую, я молю Бога, доказала успешно, потому что, если пройду через все это, заставлю Джесси пройти через это, а он так ничего и не поймет, тогда все кончено. Бесповоротно. Мы не можем так поступать друг с другом. От этой мысли мое сердце сбивается с ритма.

Он протягивает руку и касается моей щеки костяшками пальцев.

— Прекрати, — приказывает он, вытирая очередную слезу, но я больше не плачу от боли. Я плачу от отчаяния.

Джесси заводит двигатель и медленно едет по подъездной дорожке, стремительный рев и сумасбродные навыки вождения, к которым я быстро привыкла, уступают место разумному урчанию движка. Он осторожно поворачивает, мягко разгоняется и тормозит, и бросает на меня взгляд через равные промежутки времени. Я топлесс, с жуткими ранами по всей спине. Если бы полиция нас остановила, потребовалось бы выдумать занимательное объяснение.

Я боюсь пошевелиться и тупо смотрю на профиль моего прекрасного, проблемного мужчины, задаваясь вопросом, стала ли я теперь тоже такой же проблемной. Мое здравомыслие, конечно, под сомнением, но я достаточно вменяема, чтобы признать это. Я была нормальной, разумной девушкой. Теперь я, определенно, больше не такая.

Тишину по дороге домой заполняет лишь гул автомобиля и «Run» Snow Patrol, звучащая фоном.

Джесси подъезжает к «Луссо» и обходит машину с моей стороны, помогая мне выйти, стараясь меня прикрыть.

— Одному Богу известно, что подумает Клайв, — бормочет он, поднимая меня обратно к своей груди. Внезапно я чувствую панику. — Ава, если ты не позволишь мне накинуть простыню тебе на спину, я ничего не смогу сделать.

Он протискивает простыню между нашими телами и делает все возможное, чтобы сдвинуть ее в сторону, прикрыв меня уголком, прежде чем войти в фойе.

— Мистер Уорд? — Клайв выглядит озадаченным. Бедняга видел, как меня несли пьяную, сопротивляющуюся, больную, усталую. Совершенно ясно, что сейчас я не нахожусь ни в одном из вышеперечисленных состояний.

— Все нормально, Клайв.

Джесси изо всех сил старается казаться невозмутимым, но я не уверена, что ему это удается. Мы входим в лифт, и окружающие зеркала отбрасывают наше отражение во все стороны. Куда бы я ни посмотрела, я вижу встревоженное лицо Джесси и свое хрупкое тело, обвитое вокруг него. Я закрываю глаза и опускаю тяжелую голову ему на плечо, ощущая движения его длинных, легких шагов, когда он несет меня от лифта, через пентхаус и в хозяйскую спальню.

— Аккуратно. — Он опускает меня на кровать на живот.

Мои руки скользят под подушку, и я погружаюсь головой в ее мягкость, делая небольшой успокаивающий вдох аромата Джесси. Чувствую, как с ног стягивают джинсы, и через несколько мгновений Джесси ложится рядом со мной, повторяя мою позу. Одной рукой он тянется, чтобы провести ладонью по моей щеке, без сомнения, чтобы получить контакт, в котором всегда нуждается. Это все, что он может сделать. В ближайшее время меня не опрокинут на спину и не прижмут к стене.

Мы лежим так целую вечность, просто глядя друг на друга. Как уютно. Слова излишни. Я позволяю ему ласкать мне лицо, и некоторое время борюсь с тяжестью в веках, пока Джесси не проводит по ним большим пальцем, и больше они не открываются.

Глава 32

Я знаю, если потянусь, буду визжать очень громко. Непреодолимая потребность растянуться разрушает мой природный инстинкт оставаться неподвижной и унять боль и жжение. Все события предыдущего дня обрушиваются на мою голову еще до того, как я открываю глаза — все безобразие, звуки ударов хлыста, вспышки боли, муки и страданий. Все это только что с эффектным грохотом настигло мое утреннее сознание, за чем последовали воспоминания о проявленной Джесси заботе.

Открыв глаза, вижу, что Джесси крепко спит в той же позе, в какой я его помню в последний раз. Его ладонь покоится на моей щеке, лицо близко ко мне, губы приоткрыты, и он дышит мне в лицо ровным, спокойным дыханием. Вид такой безмятежный: длинные ресницы отбрасывают на лицо тень, волосы — привычная, светло-русая, растрепанная с утра копна. Утренняя небритость и спокойное, красивое лицо вызывает у меня легкую улыбку. Среди всех его раздражающих поступков и сложного характера прячется глубоко запутавшийся человек, который пьет, трахается и подвергает себя порке в качестве наказания. Я — весомый фактор, способствующий приведению его в плачевное состояние, но если все так, как он говорит, и он наказал себя, потому что считает, что заслуживает этого, что все происходящее связано с его прошлым, то меня с таким же успехом можно запереть в стеклянном шкафу на всю оставшуюся жизнь.

Наблюдаю, как его веки трепещут и медленно открываются, он несколько раз моргает, прежде чем сфокусироваться на мне. По начавшим вращаться в его голове винтикам понимаю, что его пробуждающийся мозг переполнен информацией и воспоминаниями, которые возвращают его в настоящее, — где мы находимся и почему. Это занимает несколько молчаливых минут, но, в конце концов, Джесси вздыхает и придвигается ко мне ближе, пока мы не оказываемся нос к носу, он на боку, а я все еще на животе. Я не ощущаю себя достаточно близко к нему. Вытащив руки из-под подушки, несколько раз морщусь, пока не переворачиваюсь на бок, повторяя его позу. Его рука лежит на моем бедре, успокаивая, и он придвигается еще ближе, его тело прижимается ко мне спереди, наши носы снова соприкасаются.

— Это возможно, — шепчу сквозь невероятную сухость в горле. — Понять, что ты чувствуешь ко мне, это возможно.

— Ты сделала это с собой, чтобы доказать, что любишь меня?

— Нет, ты и так знаешь, что я люблю тебя. Я сделала это, чтобы показать тебе, каково это.

Он сильно хмурит брови.

— Не понимаю. Я знаю, каково это — быть выпоротым.

— Я не про это. Я имею в виду агонию видеть, как любимый человек причиняет себе боль. — Я поднимаю руку и глажу его по щетине, видя, как он начинает понимать мою мысль. — Ничто и никогда не причинит мне такой боли, как вид того, как ты делаешь это с собой. Меня убьет лишь это. Если ты снова себя накажешь, то я тоже накажу себя. — Мой голос слегка дрожит при мысли о том, что когда-нибудь придется столкнуться с еще одним днем, подобным вчерашнему. Я только что пригрозила ему, и если он любит меня так, как утверждает, то ему будет очень легко выполнить мою просьбу.

Его глаза бегают по сторонам, и он закусывает губу, начиная слабо качать головой. Его взгляд снова падает на меня.

— Ты меня любишь.

— Ты мне нужен. Нужен сильным и здоровым. Мне нужно, чтобы ты понял, как сильно я тебя люблю. Нужно, чтобы ты знал, что я тоже не могу без тебя. Потеряй я тебя, тоже бы умерла.

Он качает головой.

— Я не заслуживаю тебя, Ава. Не после той жизни, что прожил. У меня никогда не было ничего, что бы я ценил или хотел защитить. Теперь есть, и это странная смесь абсолютного счастья и беспредельного гребаного страха. — Его глаза сканируют каждый дюйм моего лица. — Я наполнил пустое существование выпивкой и женщинами. Мне никогда не было до них дела. Я причинил боль самому дорогому в моей жизни, и не могу с этим справиться.

— Я сделала тебя таким.

Его хмурая морщинка набегает на лоб, но он не спорит с моим утверждением. Я сделала его таким.

— С тобой, Ава, я жажду контроля. Ничего не могу с этим поделать. Правда, не могу.

— Я знаю, — вздыхаю я. — Знаю, что не можешь.

Прижимаюсь к его груди и впитываю тепло. На этот раз чувствую, что полностью его понимаю. Его существование было неудержимым — жизнь в безразличии, бесчувственности и полном беспорядке. Он не знает, что делать со всеми этими новыми эмоциями.

— Из-за меня тебе больно, — говорит он мне в волосы.

— А тебе из-за меня, — заявляю резко. — Мы имеем дело с прошлым. Пока у меня есть ты, сильный, мы справимся с этим. Меня ранит не твое прошлое. А ты. То, что ты делаешь сейчас.

Я осознаю, как разум указывает на то, что я изо всех сил пыталась принять прошлое Джесси, но это просто бушующая ревность, а не разрывающая сердце боль. Я должна научиться справляться с этим.

Меня отдергивают от его груди. Его глаза на мокром месте, подбородок дрожит.

— Ты обезумела, — тихо говорит он, прижимаясь к моим губам. — Обезумела, обезумела.

Я приветствую мягкость его губ. Это, пожалуй, единственная часть тела, которой я могу двигать без режущей боли.

— Я обезумела от любви к тебе. Пожалуйста, больше не поступай так с собой. У меня болит спина.

Он отстраняется, слегка хмурясь.

— Я все рано зол на тебя.

— Я тоже не очень тобой довольна, — возражаю спокойно.

— Я не могу к тебе прикоснуться, — ворчит он, снова целуя меня, теперь уже лицо.

— Знаю. Как твоя спина?

Он усмехается и продолжает покрывать мое лицо поцелуями.

— Я в порядке. Только злюсь на тебя. Нужно, чтобы ты двигалась.

— Мне это не принесет счастья, — возражаю я. Я была бы счастлива просто лежать здесь и чувствовать, как он покрывает меня поцелуями с головы до ног.

— Ни за что, леди. Тебе нужна ванна с лавандой и крем для спины. Не могу поверить, что из всех членов моего клуба ты выбрала самого неуравновешенного.

— Да? — Откуда мне было знать. Я просто вручила хлыст первому мужчине, который его взял.

— Да. — Он отрывает губы от моего лица и недовольно на меня смотрит. — Мы с Джоном должны были сегодня встретиться, чтобы обсудить вопрос об отмене его членства. Мы наблюдали за ним. В последнее время его поведение стало немного странным, и хотя некоторые женщины приветствуют грубую сторону его сексуальных свершений, другие — не особо в восторге. Из-за него им дискомфортно, и это проблема. — На его лице появляется выражение сожаления, и я знаю, что он думает о том, что ему следовало выгнать Стива раньше. — До вчерашнего вечера он не сделал ничего, что могло бы послужить основанием для того, чтобы мы от него избавились.

— Я сама его попросила, — пытаюсь облегчить вину Джесси. Не хочу повторения всего этого.

— Ава, есть правила. — Он целует меня, слегка прикусывая нижнюю губу. — Он обговорил с тобой способ прекратить все?

— Нет. — Теперь я понимаю, насколько сглупила.

— Список его проступков можно продолжать и продолжать. Он нарушил множество правил. Он должен уйти.

— Я его не помню. На юбилейной вечеринке я его не видела. — Я бы запомнила такое дерзкое лицо.

— Нет, он был на дежурстве.

— На дежурстве?

Джесси улыбается. Приятное зрелище.

— Он полицейский.

Поперхнувшись, кашляю, а затем морщусь.

— Что?

— Он полицейский. — Его брови поднимаются в жесте «да-ты-расслышала-правильно».

Стив — полицейский?

— Ты угрожал убить полицейского?

— Я был безумно зол. — Он убирает мои волосы с лица и задумчиво смотрит на меня. — Я тут размышлял.

Мне не нравится, как это звучит. И как он выглядит.

— О чем?

— Вообще-то, о многом. Но прежде всего мне нужно поговорить с Патриком о Ван дер Хаусе.

Я знала, что мне не понравится то, что он скажет, но я не вижу никакого способа этого избежать. Микаэль, вероятно, равноценен пенсионному фонду Патрика, и я знаю, что он, скорее всего, упадет в обморок от шока, когда я ему скажу, что больше не могу работать с Микаэлем. Я, правда, не могу, и это я еще не сказала Джесси о сообщении. Но он только что подтвердил, что тоже думает, что на той записи был Микаэль.

О Боже.

— Сегодня понедельник! — выпаливаю я, слегка ерзая в попытке встать.

Его руки быстро сжимают мои плечи, толкая обратно.

— Ты, действительно, думаешь, что я позволю тебе куда-то пойти? — Он качает головой. — Слушай, это не единственное, о чем я думал.

Он начинает покусывать губу.

О нет. О чем он думал?

— Что? — спрашиваю тихо. Он даже не вдавался в подробности своих мыслей о Микаэле, хотя я точно знаю, к чему он клонит.

Он придвигается ближе ко мне.

— Я не смогу без тебя жить.

— Я знаю.

— Но не только потому, что я беспокоюсь о возвращении к своим старым привычкам. Я люблю тебя, потому что ты даешь мне цель. Своей красотой и духом ты заполнила огромную дыру, и хотя я, возможно, немного усложняю твою жизнь своими вызывающими действиями… — Он саркастически приподнимает бровь. — Мне хочется попрекнуть тебя тем же.

Я громко смеюсь и сразу же морщусь, но Джесси не присоединяется к моему веселью. Его губы сжимаются, и хватка на моем бедре усиливается.

— Я не бросаю вызов, Джесси Уорд. — Его брови подскакивают выше. Он явно не согласен, но я закрываю ему рот ладонью, чтобы остановить контратаку. — Ты только что сказал, что я заполнила огромную дыру своим духом…

— И красотой, — бормочет он мне в ладонь.

Я закатываю глаза.

— Часть этого духа — моя постоянная потребность бросать вызов твоим вызовам. Ты никогда не отделаешься от той крошечной части меня, которая восстает против тебя, да, тебе бы этого и не захотелось. Вот что отличает меня от всех женщин «Поместья», которые слишком долго вылизывали твои ботинки.

Теперь уже я саркастически приподнимаю бровь, и в ответ его глаза слегка сужаются. Я обращаюсь с этими словами к мужчине, который настолько невероятно толстокож и неразумен, что я бы не удивилась, если бы он рассмеялся мне в лицо, но я все равно продолжаю:

— Я полностью отдалась тебе. Каждая частичка меня принадлежит тебе. Никто никогда не заберет меня у тебя. Никогда. И я знаю, что часть твоей проблемы в том, чтобы держать меня как можно дальше от того, что представляют собой другие женщины в твоей жизни.

— В моей жизни не было других женщин! — спорит он через мою ладонь. Я сильнее прижимаю ее к его губам.

— Но мне нужно кое-что знать.

Его брови поднимаются. Он не может ответить, потому что моя хватка на его губах слишком крепка.

— Хочешь держать меня как можно дальше от женщин «Поместья», но как насчет секса?

Чувствую ладонью его ухмылку. Он находит этот вопрос забавным? Я убираю руку от его рта. Да, плутоватая ухмылка на месте. Прекрасное зрелище, даже если я не в восторге от того, что развеселил его — мой вопрос. Он изо всех сил старается одеть меня соответствующим образом, по его словам, заставляет носить кружева — эта просьба внезапно становится очень очевидной — и не хочет, чтобы я пила.

О Боже!

Причина этого только что с огромной силой врезается мне в мозг.

— Тебе не нравится, что я пью, потому что ты думаешь, что я собираюсь делать то же, что делал ты пьяным. Думаешь, я захочу трахнуть все, что попадется на глаза! — Я практически выкрикиваю ему эти слова, и его ухмылка исчезает. Я даже не дала ему шанса ответить на мой предыдущий вопрос, и задаю другой. Ну, это не вопрос, скорее вывод.

— Ты перестанешь, бл*дь, ругаться? — Он перекатывается на спину, даже не зашипев от боли.

Ну, нет. Я вскакиваю, не обращая внимания на боль, и сажусь на него сверху.

— Так и есть, правда? Вот в чем причина.

Наблюдаю, как Джесси обдумывает мои слова. Он не может с этим спорить, я его поймала. Сделав глубокий вдох, открывает рот, чтобы заговорить, но слова не выходит. Пытается еще, но результат тот же. После третьего раза, наконец-то, звучит:

— Дело не только в этом, Ава. Пьяной ты уязвима.

— Но это часть причины, не так ли?

Я знаю, другая часть — это мужчины, считающие меня честной добычей. Он уже признал это.

— Да, — соглашается он.

— Ладно, а что насчет секса?

Мне, правда, нужно знать. Он хочет сделать меня противоположностью всего, что представляет собой «Поместье», и все же трахает меня, как одуревший.

Улыбка вернулась.

— Я уже говорил тебе об этом. Я не могу подобраться к тебе достаточно близко.

— С помощью неспешного секса можешь, — усмехаюсь я.

Я не собираюсь давить слишком сильно. Я люблю доминирующего Джесси.

— Да, но между нами невероятная химия. Никогда не чувствовал подобного раньше.

Сердце бешено колотится в груди, и почти впервые за день я чувствую себя счастливой. Он никогда не испытывал подобного раньше? Но он спал с десятками женщин, или сотнями? Моя улыбка мгновенно сникает.

— Что это за чувства?

Его руки покоятся на моих бедрах.

— Чистое блаженство, детка. Полное удовлетворение. Абсолютная, безграничная, переворачивающая небо и землю, и сотрясающая вселенную, любовь.

Я улыбаюсь в ответ.

— Да?

— О, да. Рай на земле.

Я падаю вперед ему на грудь.

— Ой!

— Осторожно. — Он отстраняет меня от себя. — Тебе очень больно?

В его глазах мелькает гневная вспышка, пока он ждет моего ответа, и я молюсь, чтобы Джон отправил Стива собирать вещи до того, как Джесси доберется до него. Все еще не могу поверить, что он полицейский.

— Все в порядке. — Я передвигаюсь. — Что мне делать с работой?

Куда исчезли выходные? Смеюсь про себя. Они ушли на походы по роскошным магазинам, роскошную еду, роскошные украшения, роскошные кружевные платья, роскошную вечеринку, необычное предложение руки и сердца, много невероятного секса, на наркотики в выпивке, порку… Я стону. Выходные были адские.

— Расслабься. Я поговорил с Патриком. — Джесси садится и сдвигает нас на край кровати.

Поговорил?

— Есть ли в моей жизни кто-то, кого ты еще не уничтожил? — спрашиваю сухо.

Джесси поднимается и ставит меня на ноги, являя мне свою чудесную наготу.

— Не будь такой дерзкой, — предупреждает он со всей серьезностью. — На твоей заднице нет следов от хлыста, леди. Кстати, почему наш дом выглядит так, будто его ограбили?

О, я и забыла об этом. Как я могла?

— Я кое-что искала.

— Что? — Он хмурится, но я улавливаю намек на настороженность.

Я изучаю его, оценивая выражение лица и язык тела. Не могу понять.

— Ничего.

Джесси отворачивает меня от себя и, поддерживая одной рукой за локоть, а другой обхватив мой зад, начинает вести в ванную. Отсутствие любопытства относительно предмета моих поисков, только усилило мои подозрения. Обычно он никогда не соглашался с таким расплывчатым ответом ни на один из своих вопросов.

— Что ты сказал Патрику? — спрашиваю, когда он поднимает меня на туалетный столик.

— Сказал, что в субботу ты потеряла сознание и при падении повредила спину.

О? Хорошая мысль.

— А ему не показалось странным, что ему позвонил ты?

— Не знаю, и мне на самом деле плевать. — Он начинает набирать ванну и возвращается ко мне. — Посмотри, что ты сделала со своим прекрасным телом, — тихо говорит он, глядя через мое плечо на мою обнаженную спину в отражении зеркала. — Какое-то время я не буду брать тебя на спине.

Оглядываюсь через плечо и через меня проходит волна разочарования.

— И всего-то? — выпаливаю недоверчиво. У меня было такое чувство, словно с меня заживо содрали кожу, а все, что я вижу от результатов своей пытки, — несколько длинных красных рубцов, на одном из которых небольшая корочка засохшей крови.

— Что значит, «всего-то»? — говорит он сердито.

Оторвав взгляд от своих жалких ран, хмуро смотрю на Джесси, у которого такое же выражение лица, как у меня, но, вероятно, более свирепое. Я хватаю его за бедра.

— Повернись, — приказываю я, подталкивая, чтобы он неохотно отодвинулся от меня. Его спина появляется в поле зрения, и я задыхаюсь. Вот об этом я и говорю. У него в два раза больше следов от ударов хлыстом, больше крови и вообще больше всего, чтобы показать, какой дерьмовый день у нас вчера был. — Видишь, твои лучше моих.

Что я несу?

Он отлетает назад, и я едва успеваю отпустить его талию, прежде чем меня стаскивают со столика на пол. Он пронзает меня разъяренным взглядом и хватает за руки, слегка встряхивая.

— Ава, заткнись!

— Прости! — Слово вылетает без особых раздумий. Почему я несу такую чушь? — Просто мне очень больно. Я думала, будет выглядеть намного хуже, чем есть.

— Это и так чертовски плохо! — Он отпускает меня и возвращается к ванне, выливая туда немного лавандового масла и взбалтывая рукой воду.

Я, правда, сморозила глупость. Я это заслужила.

— Я же извинилась, — ворчу я, но он меня игнорирует.

Наклоняю голову набок, восхищаюсь его упругой наготой, пока переминаюсь на месте и расправляю плечи в попытке немного ими подвигать. Мне нужно расслабиться. Я чувствую, как у меня сводит мышцы плеч. Терпеливо сижу на туалетном столике, пока Джесси достает полотенца, шампунь и кондиционер, кладет их на край ванны, прежде чем убрать учиненный мной беспорядок. Он делает все это в полной тишине, ни разу не взглянув на меня. Он знает, что я искала.

— Готово.

Джесси протягивает руку и выжидающе на меня смотрит, но я отказываюсь и осторожно соскальзываю со столика, снимаю трусики и направляюсь к ванне. Ступив в обжигающую воду, осторожно опускаюсь. Игнорирую неодобрительное ворчание, которое Джесси издает в ответ на мой отказ. Я слишком занята, стискивая зубы и концентрируясь на том, чтобы погрузиться в воду, которая вскоре начинает успокаивать, а не колоть спину. Откидываюсь назад и с благодарным вздохом закрываю глаза.

Чувствую, как он наблюдает за мной. Открываю один глаз, и меня встречают брови, целующие линию роста волос, движением головы Джесси дает понять, чтобы я подвинулась. Не торопясь и часто пыхтя, стараюсь продемонстрировать неудобства, которые он мне причиняет, когда я подвигаюсь вперед, чтобы освободить для него место. Не знаю, почему веду себя так нагло. Ну, хорошо, знаю. Я злюсь, что мои боевые раны такие жалкие по сравнению с ранами Джесси, а из нас двоих, морщусь, шиплю и веду себя так, будто меня голую побили камнями, только я.

Он забирается внутрь и опускается позади меня, не испытывая ни малейшего дискомфорта, когда вода покрывает его спину. Кладет руки мне на плечи и мягко тянет, прижимая к себе.

— Не будем ссорится. — Он кусает меня за ухо, и я извиваюсь. Согнув ноги, он обнимает меня за шею, так что я полностью погружаюсь в него.

Вот так. А теперь настало время разговора в ванне.

Я откидываю голову ему на плечо и наслаждаюсь касанием утренней щетины к моей щеке.

— Значит, Стив в заднице? — спрашиваю равнодушно.

— Считай, что его нет.

— Без вопросов?

— Без, кроме одного: предпочтет ли он погребение или кремацию, — говорит он с сарказмом, и я ему верю. Его ответ, хотя и жестокий и немного чрезмерный, — но именно такой, какой я и ожидала. — Я делаю тебе больно?

— Нет, все в порядке, — уверяю я. Он стискивает меня немного сильнее, но наши скользкие тела не дают коже натянуться. — Значит, то же самое относится и к Саре?

БУМ!

Он замирает, а я продолжаю медленно выводить указательными пальцами невесомые круги по его бедрам, будто я только что этого не сказала. Что подходит одному… и так далее, плюс ко всему, Стив не заинтересован в сексе со мной. Сара, совершенно очевидно, проявляет активный интерес к Джесси, и, поскольку мой толстокожий мужчина, похоже, не обращает внимания на ее романтические преследования, мне остается только спровоцировать битву за выживаемость.

— Какое отношение к этому имеет Сара? — Похоже, Джесси, действительно, озадачен.

Если бы он мог меня видеть, то увидел бы искаженное недоверием лицо. Он не может говорить это серьезно. Я не должна терять голову.

— Она причинила тебе боль.

— Я попросил ее об этом.

— А я попросила Стива, — спокойно возражаю я.

— Да, но Стив знал, что ты под запретом, что ты моя. Он пересек четкую грань, которую я провел, и не только тем, на ком практиковался в своем дерьме, но и тем, как это сделал, хотя первый пункт — мое главное яблоко раздора. — Он кусает меня за мочку уха, чтобы убедиться, что я понимаю, что он имеет в виду меня. Кого же еще? — Он взял хлыст от той, кого раньше не встречал, и даже не уточнил пределы. Он понимал, что ты могла оказаться психически неуравновешенной.

— Вероятно, в тот момент я такой и была, — бормочу я. — Кроме того, ты мой. Ты тоже под запретом, ты же знаешь.

— Знаю, — тихо говорит он. — Я знаю, детка. Больше ничей, но, полагаю, ты продемонстрировала свое недовольство Сарой, — саркастически добавляет он.

Я самодовольно улыбаюсь. Да, но я все еще хочу, чтобы ей пнули под зад.

— Значит, ты не собираешься от нее избавляться? — спрашиваю я, хотя, скрепя сердце, уже знаю ответ на этот вопрос.

— Она моя сотрудница и близкая подруга. Ава, я не могу уволить ее за то, что она выполнила мою просьбу.

Я тяжело вздыхаю, явно желая, чтобы он знал, что я не в восторге от этого. Подруга? Близкая подруга?

— Джесси, она это спланировала.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что она это спланировала?

— Сообщение, которое я получила от Джона.

— Какое сообщение?

— То, которое она прислала с телефона Джона, где говорилось, что мне следует приехать в «Поместье». — Этим я ничего не добьюсь, я знаю.

— Считаешь, Сара взяла телефон Джона и отправила тебе с него сообщение?

— Да!

— Не глупи!

— Я не веду себя глупо! — визжу я. — Сообщение у меня на телефоне, я покажу тебе.

— Ава, Сара бы так не поступила.

Ох, умоляю! Она же его подруга. Очевидно, он не очень хорошо ее знает. Мне посчастливилось знать ее всего месяцок, и я раскусила ее в первую же секунду нашей встречи. Какой же он толстокожий.

— Считаешь, я придумываю?

— Нет, я считаю, что в субботу вечером тебя накачали наркотиками, и, возможно, ты ошиблась, — успокаивающе говорит он.

Я не ценю этого. Я, черт возьми, этого не придумывала!

— Я тебе покажу, — говорю как строптивый подросток. — Она хочет тебя.

— Ну, она меня не получит, и знает это. Я принадлежу тебе. — Он прижимается губами к моей щеке.

— Знает, как же, — фыркаю я, подставляя ему щеку для поцелуя.

Все немного сложно. Джесси прав; он не может уволить ее за то, что она выполнила его просьбу, что абсолютно отвратительно, потому что я не могу представить, что он был бы того же мнения, если бы на его месте оказалась я. Единственное утешение — знание того, что она Джесси совершенно не интересна, и в этом я точно уверена. Не буду обременять его своей стервозностью. Оставлю это Саре, когда ей это будет необходимо, и всем другим женщинам, которым не хватает самоуважения. Битва за выживание будет непростым делом, когда рядом столько чертовых пиявок. Я злюсь, что он не может увидеть ее суть.

— Наклонись, чтобы я мог омыть твою спину. — Он толкает меня за плечи вперед, и я неохотно сажусь. — Я буду нежен.

— Ты мне нравишься грубым, — дерзко отвечаю я.

— Ава, не говори таких вещей, когда я не в том положении, чтобы овладеть тобой, — журит он меня и нежно проводит губкой по моей спине.

Между легкими поглаживаниями он осыпает меня ласковыми поцелуями всюду, где только может, и я мечтательно закрываю глаза. Так легко забыть о трудностях, когда он в таком настроении.

— Давай помоем тебе голову.

Я позволяю ему выкупать себя, вымыть волосы и позаботиться, прежде чем завернуть в полотенце и уложить на кровать.

— Может немного холодить, — говорит Джесси, садясь верхом мне на задницу и выдавливая немного крема на спину. Мои лопатки взлетают вверх, и я напрягаюсь. — Ш-ш-ш, — шепчет он. — Ты больше не будешь так делать, правда? — поддразнивает он, начиная осторожно втирать крем.

— Буду, если так сделаешь ты, — ворчу я, зарываясь лицом в подушку, посылая Богу краткую молитву, чтобы Джесси этого не сделал.

Он начинает наносить крем маленькими, нежными поглаживаниями, заставляя меня привыкнуть к трению, прежде чем перейти на рубцы, как только я немного расслаблюсь. Не так уж и плохо. Тепло и плавные касания его больших ладоней, скользящих по спине, вскоре становятся гипнотизирующими, и я более чем осознаю, что нечто твердое и влажное тычется в поясницу. Улыбаюсь про себя. Он не сможет долго держать руки подальше от меня, и я надеюсь, он этого не сделает. Но на нем будет презерватив.

Массаж длится до тех пор, пока вся напряженность не исчезает, и я чувствую как состояние спины приближается к норме.

— Привет?

При звуке голоса Кэти, проникающего в комнату, мы оба вскидываем головы.

— Дерьмо! — ругается Джесси, вскакивая с меня. — Я забыл позвонить Кэти.

Он исчезает в гардеробной и появляется снова в джинсах и бледно-голубой футболке.

— Вставай. — Он хватает меня за талию и стаскивает с матраса. — Мне нужно тебя накормить.

— Я не голодна.

— Ты будешь есть. У тебя в желудке, должно быть, совершенно пусто после того, как ты выплеснула его содержимое на пол моего кабинета.

Я съеживаюсь.

— Извини. — Интересно, кто получил удовольствие убирать это? Надеюсь, Сара.

— Не извиняйся. Надень что-нибудь. Встретимся на кухне. — Он целомудренно целует меня и оставляет собираться.

Я двигаю плечами. Его волшебные руки, действительно, волшебные. Я чувствую себя намного лучше. Высушив волосы, натягиваю старые мягкие рваные джинсы и белую футболку большого размера, которая не будет слишком сильно облегать спину, а затем спускаюсь вниз.

— Доброе утро, Ава. — Кэти ласково улыбается, отрываясь от загрузки посудомоечной машины.

Я сажусь на стул рядом с Джесси, и он наклоняется вдохнуть запах моих свежевымытых волос.

— Привет, Кэти, как вы?

Я отталкиваю его, и он рычит на меня, прежде чем мазнуть арахисовым маслом мне по нижней губе. Я непроизвольно облизываюсь.

— Ох, Боже! — морщусь от отвращения, а он смеется, притягивая меня к себе и слизывая пасту.

— Вкуснотища.

Джесси улыбается, запечатлевая на моих губах влажный поцелуй со вкусом арахисового масла. Я вытираю рот и возвращаю свое внимание к Кэти, обнаруживая, что она наблюдает за нашей потасовкой с легкой улыбкой на тонких губах. Я сильно краснею.

— У меня все хорошо, Ава. Хотите позавтракать? Лосось?

— О, да, пожалуйста, — с благодарностью отвечаю я, и она кивает головой, вытирает руки о хрустящий белый фартук и направляется к холодильнику. Я оглядываю кухню и вижу, что весь устроенный мной беспорядок убран.

— Кэти, у нас есть новости, — воркует Джесси.

Новости?

Надеюсь, он не собирается сообщать ей о событиях последних дней? Я хмуро смотрю на него, но он меня игнорирует.

— Ава скоро станет миссис Уорд.

Мой рот открывается, но он все продолжает меня игнорировать. Охренеть не встать. Совсем об этом забыла. Как я могла?

— О, как чудесно! — Кэти оставляет яйца и лосося на столешнице и обходит островок, чтобы крепко меня обнять. — Ох, как же я счастлива, — напевает она мне на ухо. Сидя на табурете, стискиваю зубы, когда она трет меня по спине. Она отстраняется и обхватывает мое лицо ладонями. — Не могу выразить, как я счастлива. Он хороший мальчик.

Она небрежно целует меня в щеку и отпускает.

— Иди-ка сюда. — С таким же энтузиазмом Кэти обнимает Джесси, и тот охотно отвечает, ни капли не морщась и не шипя. Он смотрит на меня через плечо Кэти, а я делаю ему большие глаза.

После событий прошлой ночи я — казалось бы, совершенно ошибочно — предположила, что данный вопрос подлежит пересмотру. Кольцо с моего пальца исчезло, и когда он повторно спросил, выйду ли я за него, я ответила, что не могу. Разве нам не нужно разобраться с тем количеством дерьма, что накопилось за последнюю неделю? Наша неуверенность, Сара, Корал, Микаэль…

Он полностью меня проигнорировал. Я еще даже не поговорила с родителями. Если я выхожу замуж за эту вызывающую задницу, то они должны знать об этом в первую очередь.

— Мой мальчик, наконец-то, остепенился.

Кэти стискивает его щеки и, как и меня, награждает поцелуями. Она ведет себя как гордая мать. Это заставляет меня задуматься об истории отношений Кэти и Джесси. Похоже, это больше, чем забота работника и работодателя. Она выпускает Джесси из своих слегка морщинистых рук и берется за фартук, чтобы вытереть глаза и шмыгнуть носом. Она плачет?

— Кэти, прекрати! — предостерегает ее Джесси.

— Прости. — Она берет себя в руки и с широкой улыбкой возвращается к приготовлению завтрака. — Итак, где и когда?

Я съеживаюсь и тянусь за кофейником. Вот тут-то и может начаться фейерверк.

— В следующем месяце в «Поместье», — уверенно сообщает Джесси.

Я бряцаю кофейником о край кружки, а затем перевожу взгляд на Джесси.

— Правда?

Я не собираюсь выходить замуж в «Поместье»! Он что, подначивает меня? О Боже, я вся вспотела при мысли о том, что родители бродят по зданию и территории. Справятся ли они с этим?

— Правда, — холодно парирует он. Не потребовалось много времени, чтобы вызывающая задница, который сводит меня с ума, вернулся.

— Как мило, — щебечет Кэти.

Мои глаза перебегают с Джесси на нее. Знает ли она, что представляет собой «Поместье»? Я чувствую себя так, словно нахожусь в сумеречной зоне.

— Так и будет, — соглашается Джесси.

Он закручивает крышку на банке с арахисовым маслом и начинает ковырять этикетку, игнорируя мой ошеломленный взгляд, который не отрывается от его профиля. Вижу, как он искоса зыркает на меня и начинает жевать губу, отрывает кусочек этикетки и бросает его на столешницу.

Я медленно выдыхаю, пытаясь охладить истощающееся терпение, и хватаю с мрамора маленький клочок мусора. Что случилось с совместным обсуждением нашей свадьбы?

Спустившись со стула, направляюсь к мусорному ведру, просто чтобы чем-нибудь заняться и не пнуть его в голень. Останавливаюсь позади него и прижимаюсь губами к его уху.

— На ком ты женишься? — спрашиваю тихо, а затем продолжаю свой путь к мусорному ведру.

— Расплата, Ава, — рычит он. — Я уничтожу.

— Прошу прощения? — Кэти отворачивается от плиты.

— Ничего, — говорим мы в унисон, а затем обмениваемся хмурыми взглядами. Враждебность, исходящая от его тела, ощутима. Эти выходные только что доказали, что нам нужно сосредоточиться на других, более важных вопросах, например, наполнить друг друга уверенностью, в которой мы оба явно нуждаемся.

Я нажимаю на педаль мусорного бака и бросаю туда клочок этикетки, но из темных глубин что-то мерцает, привлекая мое внимание. Хмурясь, тянусь рукой и вытаскиваю половину серебристо-белой карточки. Приглашение на свадьбу. Развернув его, склоняю голову и снова заглядываю в мусорное ведро. Достаю вторую половину и складываю их вместе.

«Мистер и миссис Генри Уорд просят доставить им удовольствие присутствовать на свадьбе их дочери, мисс Амалии Уорд, с доктором Дэвидом Гарсией».

О Боже!

Приглашение выхватывают у меня из рук и кидают обратно в мусорное ведро, а меня в полном оцепенении тащат обратно к кухонному островку.

— Сядь, — требует он таким тоном, который, я знаю, нельзя игнорировать. Меня осторожно усаживают на стул, и я поднимаю глаза, видя тикающую челюсть и натянутые мышцы шеи.

— Твоя сестра? — тихо спрашиваю я.

— Оставь это, — предупреждает он, не глядя на меня.

Начинаю лихорадочно соображать. Мы мало говорили о его родителях, но я точно знаю, что он не видел их много лет. Это их выбор или Джесси? Если они посылают ему приглашение на свадьбу его сестры, предполагаю, это выбор Джесси. Добавьте к этому разорванное приглашений, без раздумий брошенное в мусорное ведро, это, безусловно, выбор Джесси. Я изучаю его профиль, но не осмеливаюсь сказать ни слова.

— Вот, пожалуйста. — Кэти подает мне и Джесси завтрак, а затем засовывает полотенце в передник. — Я оставлю вас завтракать.

— Спасибо, Кэти, — говорит Джесси с нулевой признательностью.

Я даже говорить не могу. В неловком молчании ковыряю край рогалика с лососем, и после вечности тишины, наконец, сдаюсь и спускаюсь со стула.

— Куда ты? — коротко спрашивает он.

— Наверх.

Я выхожу из кухни, оставив свой завтрак нетронутым. Джесси и его постоянные вызовы не способствуют моему аппетиту.

— Ава, не уходи от меня, — угрожает он. Я его игнорирую. — Ава!

Я разворачиваюсь.

— Джесси, ты более чем сумасшедший, если считаешь, что я выйду за тебя замуж, — говорю спокойно и с обиженным лицом ухожу с кухни.

Я почти ожидаю, что меня повалят на пол, но, к моему полному удивлению — и беспокойству — мне, без какого-либо обратного отсчета или траха в стиле Джесси, разрешают покинуть кухню и подняться в спальню. В данный момент я уязвима, так что грубое обращение неприемлемо. Это, наверное, убивает его.

Вижу Кэти в моей любимой комнате для гостей, она вытирает пыль и от всей души поет «Valarie». Это вызывает у меня легкую улыбку. Тихо закрыв за собой дверь спальни, иду чистить зубы. Я пойду на работу. Не собираюсь слоняться по башне весь день, как пятое колесо, и со спиной все хорошо, если не делать слишком много резких движений. Я буду путаться у Кэти под ногами, и я бы предпочла встретиться с Патриком и его определенными вопросами относительно моих отношений с Джесси.

Я просматриваю вешалки с новыми платьями и останавливаю выбор на одном из моих старых нарядов. Переодеваюсь и, надев туфли на каблуках, подхожу к зеркалу, чтобы немного накраситься.

Дверь спальни открывается.

— Куда ты собралась? — спрашивает он с ноткой тревоги в голосе. Думает, я нарушаю его правило о совместном проживании.

— На работу.

— Ты не пойдешь.

— Пойду.

Я продолжаю краситься, не обращая внимания на его внушительное тело позади себя. Запрет на прикосновения убивает его, особенно сейчас, когда он хочет меня удержать.

— Как твоя спина?

Бросаю на него взгляд.

— Болит, — отвечаю, наполняя голос предупреждением.

Возвращаюсь к отражению в зеркале и внутренне плачу из-за мужчины, стоящего позади меня, который действительно не знает, что с собой делать. Его способы общения со мной под запретом. Он в тупике.

Заканчиваю с макияжем и начинаю собирать сумку.

— Где мой телефон? — спрашиваю я у не отступающего от меня ни на шаг Джесси.

— Заряжается в моем кабинете.

Я удивлена, что он добровольно поделился этой информацией.

— Спасибо.

Беру сумочку и иду к двери, но отпрыгиваю назад, когда Джесси встает передо мной, преграждая путь.

— Давай поговорим. — Он выплевывает слова, словно они забили ему рот. — Пожалуйста, не уходи. Я буду говорить.

— Ты хочешь поговорить?

Он смущенно пожимает плечами.

— Ну, я не могу устроить тебе вразумляющий трах, так что, полагаю, мне придется использовать для этого слова, — ворчит он.

— Джесси, это общепринятый способ решения проблем.

— Да, но мой способ гораздо веселее. — Он одаривает меня плутоватой ухмылкой, и я изо всех сил стараюсь сдержать подрагивающие уголки губ. Мне нужно быть серьезной. Он берет меня за руку и приближается ко мне. — Ава, мне никогда и никому не приходилось рассказывать о своей жизни. Это не то, о чем мне нравится говорить.

— Я не выйду замуж за того, кто отказывается открыться. Продолжишь утаивать информацию, и мы окажемся в огромной неразберихе.

— Я ничего тебе не рассказывал, потому что боялся, что ты убежишь.

— Джесси, я узнала нечто довольно шокирующее, и все еще здесь.

— Знаю, — вздыхает он. — Ава, ты знаешь обо мне больше, чем любая другая живая душа. Я никогда ни с кем не был близок, не так, как с тобой. Ты не склонен увлекаться разговорами и историями из жизни, когда просто с кем-то трахаешься.

Я вздрагиваю при воспоминании о его баловстве, закончившемся совсем недавно.

— Не говори таких вещей, — предупреждаю я.

Он тянет меня к кровати.

— Сядь, — приказывает он, потянув меня вниз. Делает глубокий вдох, чтобы успокоиться. — В последний раз, когда я видел родителей, все прошло не особенно хорошо. Сестра, проявив долю коварства, устроила нам встречу. Отец критиковал, мама расстраивалась, а я сильно напился, так что можешь себе представить, чем это закончилось.

О? Пьяный Джесси? Не завидую тем, кому приходилось терпеть оскорбления от пьяного Джесси.

— Значит, твоя сестра явно хочет, чтобы ты загладил свою вину. — Мой голос тих, но полон надежды.

— Амалия немного упрямая, — вздыхает он, и я смеюсь про себя. Что брат, что сестра! — Она не может принять столько событий, столько резких слов, сказанных за эти годы. — Он смотрит на меня, и я вижу в его глазах боль. — Ава, такое невозможно исправить.

— Но они же твои родители. — Я не могу представить свою жизнь без мамы и папы. — Ты их сын.

Он одаривает меня полуулыбкой, которая говорит, что я просто не понимаю, и это нормально, потому что я, правда, не понимаю. Исправить можно все.

Джесси вздыхает.

— Это приглашение пришло только потому, что сестра отправила его за спиной родителей. Они не хотят, чтобы я был там. Их адрес был затерт и заменен адресом Амалии.

— Но Амалия, очевидно, хочет, чтобы ты был там. Разве ты не хочешь увидеть, как она выходит замуж?

— Я бы с удовольствием посмотрел, как моя младшая сестра выходит замуж, но я также не хочу, чтобы ее свадьба была испорчена. Если я пойду, все закончится только одним. Поверь мне.

— Что произошло, что все обернулось таким образом?

Его плечи опускаются, и он начинает водить большими пальцами по моим рукам. Вижу, это для него больно, что еще больше меня расстраивает, потому что показывает, что ему не все равно.

— Ты уже знаешь, что после смерти Кармайкл оставил «Поместье» мне. Конечно, когда я говорил тебе об этом, ты думала, что это отель.

Он поднимает брови в полу удивленном выражении. Я закатываю глаза. Ладно, я была слепа, как летучая мышь. Хочу заметить, что это по его вине я ходила совершенно безразличная ко всему, но сдерживаюсь. Позволяю ему продолжить.

— Ситуация уже была напряженной после того, как они переехали в Испанию, и я решил остаться с Кармайклом. Мне было восемнадцать, я жил в «Поместье» и понимаю, что это был худший кошмар любого родителя. — Он слегка смеется. Я тоже могу себе это представить. — Я скатился до образа жизни плейбоя, а после смерти Кармайкла упал еще ниже. Если бы не Джон, то, вероятно, «Поместья» бы уже не было. Он практически управлял им, в то время как я упивался алкоголем и женщинами.

— О, — шепчу я. Упивался? Я предпочитаю «баловался».

— Все нормализовалось, но родители выдвинули мне ультиматум: «Поместье» или они. Я выбрал «Поместье». Я не мог продать его, ведь Кармайкл был моим героем, — с полной определенностью заканчивает он свою маленькую речь.

— Твои родители знали, что ты продолжаешь… — Я прочищаю пересохшее горло. — Ну, свой образ жизни.

Я не в силах произнести этого вслух. Меня тошнит.

— Да, и предрекали исход, так что, как видишь, оказались правы, и никогда не давали мне забыть об этом. Признаю, я вел довольно мерзкий образ жизни. Кармайкл был паршивой овцой в семье. Никто с ним не разговаривал, и семья отреклась от него. Они его стыдились, а потом он умер, и место паршивой овцы занял я. Родители стыдятся меня. Вот и весь рассказ.

Я отшатываюсь от последней части.

— Им не должно быть за тебя стыдно. — Это меня немного бесит.

— Но так и есть. — Джесси пожимает плечами.

— Значит, ты давно знаешь Джона? Если он помогал управлять «Поместьем» с первых дней, то речь идет о шестнадцати годах.

— Да, давно. — он нежно улыбается. — Он был большим другом Кармайкла.

— Сколько ему лет?

Он поднимает глаза и хмурится.

— Думаю, около пятидесяти.

— Ну, а сколько лет было Кармайклу?

— Когда он умер? Тридцать один.

— Такой молодой? — выпаливаю я. Мне представлялся загорелый, скользкий тип с длинными, седыми волосами.

Он смеется над моим ошеломленным лицом.

— Между моим отцом и Кармайклом разница в десять лет. Он был запоздалой идеей моих бабушки и дедушки.

— О, — я быстро подсчитываю в уме. — Значит, разница в возрасте между тобой и Кармайклом тоже десять лет.

— Он был больше похож на брата.

— Как он умер? — Наверное, сейчас я испытываю свою удачу, но я заинтригована. У меня начинает выстраиваться картина истории Джесси, и теперь я как собака с костью.

Печаль омывает лицо Джесси.

— В автомобильной аварии.

— О, — шепчу я, но затем меня осеняет осознание. Мой взгляд скользит вниз по его животу и задерживается на том месте, где, как я знаю, должен быть шрам. Джесси был в машине с Кармайклом. О Боже. Все те разы, когда я выпытывала у него и приставала по этому поводу, он говорил, что для него это слишком болезненная тема, и это действительно так. Пазл Джесси из миллиона кусочков начинает складываться воедино. Его мама и папа переехали в другую страну, он ехать отказался, потому что хотел остаться с дядей, который больше походил на брата — часть про распутный образ жизни я проигнорирую — а затем, три года спустя, он потерял Кармайкла в трагическом несчастном случае, который тоже нанес ему серьезные травмы. Неудивительно, что после этого он все глубже погружался в пучину алкоголя и секса. Теперь все обретает смысл. Я чувствую себя так, словно с моих плеч только что свалился огромный груз. Конечно, есть причина тому, почему он такой, какой есть.

— Не ходи на работу. — Он осторожно сажает меня к себе на колени и тычется носом в мой нос. — Останься дома и позволь мне любить тебя. Сегодня вечером я хочу пригласить тебя на ужин. Я должен уделить тебе немного особенного времени.

Я таю на нем всем телом. Новые знания в сочетании с его разумностью не позволяют мне ответить «нет».

— Завтра я возвращаюсь на работу, — говорю уверенно. Мне нужно разобраться с некоторыми серьезными проблемами. А именно… с Микаэлем Ван дер Хаусом. Даже представить себе не могу, что скажет Патрик.

— Хорошо. — Он закатывает глаза. — Ладно, я собираюсь на пробежку, чтобы немного облегчить давление, причиной которого стала моя вызывающая искусительница, а затем мы весь день будем обниматься, а вечером сходим куда-нибудь поужинать. Договорились?

— Договорились, но я оспариваю среднюю часть твоего заявления, списывая это на сбитого с толку бога.

Он одаривает меня улыбкой, предназначенной лишь мне, и осторожно опускается на кровать.

— Поцелуй меня, немедленно, — требует он, и я ныряю на него с благодарным поцелуем. Он открылся, и я чувствую себя намного лучше. Греясь на вновь появившемся седьмом небе под названием Джесси.

Глава 33

— Доброе утро, детка.

Я в тревоге широко открываю глаза. Доброе утро?

— Сейчас ведь не утро?

— Нет, сейчас пять часов. Ты проспала весь день. Как твоя спина?

Джесси ползет по кровати, совершенно голый, пока не оказывается вровень со мной. Я восторгаюсь каплями воды, мерцающими на его крепких плечах и груди. Он побрился. И пахнет божественно.

Я чуть ерзаю.

— Хорошо. — Не очень неприятно, но это не значит, что я хотела бы пройти через это снова. — Я ленивая задница, валяюсь в постели весь рабочий день. — Я поворачиваюсь к его груди и получаю порцию мятной свежести.

— Только подумай, если бы ты бросила работу, могла бы заниматься этим каждый день. Ну не идеально ли?

— Для тебя, — ворчу я. — Идеально для тебя, потому что ты все время будешь знать, где я.

Я прижимаюсь губами к его груди, размышляя о том, что он может запросто добиться своего. Я хорошо знаю Патрика, но не настолько, чтобы быть уверенной, что он даст Микаэлю от ворот поворот, когда я расскажу ему, что происходит.

— Вот именно. — Он запускает пальцы мне в волосы. — Ты могла бы работать со мной, и нам никогда не пришлось бы расставаться.

— Я бы тебе надоела.

— Это невозможно. Ты позволишь мне пригласить тебя на ужин?

— Или мы могли бы просто остаться здесь. — Я провожу рукой по его животу и шраму.

— Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, но я хотел бы пригласить тебя куда-нибудь. Ты не возражаешь? — спрашивает он довольно разумно.

Совсем на него не похоже. И он отказался от возможности удержать меня в постели? Очень подозрительно.

— Но с другой стороны, — шепчет он, — я не был внутри тебя слишком долго. Это неприемлемо. — Он осторожно переворачивает меня на спину. — Детка, неспешный секс на какое-то время исключен из меню, так что я просто тебя трахну. Есть возражения?

Он наполовину опирается телом на меня, его глаза мгновенно затуманиваются. Это, вкупе с его порочными словами, приводит меня в похотливое неистовство. Но он даже спрашивает меня, не возражаю ли я, чтобы он меня взял, и, естественно, я не возражаю, но предпочитаю, чтобы доминирующий Джесси брал то, что он хочет.

— Ты спрашиваешь, можешь ли трахнуть меня? — Я переполнена подозрений.

В его глазах пляшут озорные огоньки, он целует меня в губы — один уголок, а затем в другой.

— Следи за языком. Я пытаюсь быть благоразумным. — Он вращает бедрами и попадает точно в нужное место.

— Не стоит! — выпаливаю я.

Джесси отстраняется, идеальная морщинка между нахмуренных бровей на своем месте. Он несколько секунд обдумывает мое требование.

— Ты не хочешь, чтобы я был благоразумен?

— Нет, — говорю с придыханием. Он точно знает, что делает.

— Так, позволь кое-что прояснить. Я немного сбит с толку. — Он прижимается ко мне бедрами, вызывая в паху устойчивую пульсацию. — Ты, действительно, не хочешь, чтобы я был благоразумен?

Толчок!

— Нет!

— Ясно. — Он просовывает палец под край моих трусиков и слегка касается тугого бутона нервов, посылая меня через край. — Карт-бланш?

— Да!

— Ну, теперь ты подаешь мне смешанные сигналы, — говорит он, полностью контролируя себя, и проводит большим пальцем по моей плоти. — Мне нравится, какая ты влажная для меня.

— Джесси, пожалуйста!

Моя спина выгибается, и весь дискомфорт сменяется сексуальным предвкушением. Во мне все кипит.

В меня проникает один длинный палец и нажимает на переднюю стенку влагалища.

— Мягкая, горячая и созданная специально для меня. — Свободной рукой он опускает чашечку лифчика и щелчком превращает и без того твердый сосок в пулю. — Моя метка исчезает, — размышляет он про себя, вцепляясь в мою грудь, покусывая и посасывая. — Мы же не хотим, чтобы ты забыла, кому принадлежишь, не так ли?

Я стону, когда он заменяет один палец двумя.

— О-о-о-о!

— Правда, Ава?

— Да, — выдыхаю я.

Он сжимает сосок и стискивает зубами самый кончик, посылая уколы удовольствия прямо в пах.

— Мне нравится, как ты восприимчива к моим прикосновениям. Это дает мне силу. — Два пальца превращаются в три, и из-за ран на его спине мне приходится схватиться за простыни. — Тебе нравится? — Он вводит и выводит из меня пальцы, кружа и толкаясь, наблюдая, как я извиваюсь.

— Очень. — Мой голос дрожит. Мне это действительно нужно.

— Ава, открой глаза. Хочу смотреть в них, когда ты кончишь.

Я открываю глаза и вижу его пристальный взгляд, пока он продолжает доводить меня до отчаяния.

— Поцелуй меня, — приказываю я, мои бедра встречают толчки его руки. Я сейчас развалюсь на части, и мне нужен его рот.

— У кого власть, Ава? — спрашивает он, полуприкрыв веки. — Скажи, у кого власть.

— У тебя.

— Хорошая девочка.

Он приподнимается и прижимается ко мне губами, обводя большим пальцем тугой узелок нервов, побуждая мои руки взлететь к его волосам и вцепиться в них, как утопающий за спасательный круг, пока он крепко целует меня, доводя до оргазма. Его язык скользит по моему рту, твердо, но медленно, резко, но благоговейно.

Он заставляет меня вспомнить.

Твердая грудь прижата к моему боку, его чудесный рот на мне, а длинные, искусные пальцы заставляют мое тело застыть, разум опустеть, а душу исцелиться. Я вновь целостна. По мне пробегает волна удовольствия, и я охаю ему в рот, мое тело неудержимо дрожит, когда я достигаю кульминации.

— Только для меня, — рычит он, и я знаю, он говорит это на полном серьезе, его жажда обладания моим телом делает меня слабой от похоти. — Только для меня, поняла?

— Да. — Я вздыхаю и расслабляюсь, ревущая кровь начинает отступать от ушей.

— Вставай. — Он обвивает мои руки вокруг своей шеи. — Обхвати меня своими потрясающими ногами за талию.

Я подчиняюсь и обнимаю его, позволяя поднять с кровати. Он шагает к двери спальни.

— Куда мы? — спрашиваю я, и у меня расцветает надежда на греблю в стиле Джесси.

— В кабинет.

О?

— Подожди! — резко восклицаю я.

Он мгновенно останавливается.

— В чем дело?

— Отнеси меня в гардеробную.

— Зачем?

— Затем, что нам нужен презерватив.

— Что? — Он в шоке.

— Нам нужен презерватив, — повторяю, хотя чертовски хорошо знаю, что он меня правильно расслышал.

— У меня их нет, — выплевывает он.

О, он так виновато выглядит.

— Есть. В гардеробной.

Мне следовало бы сорваться и наброситься на него; его напряженное тело говорит о том, что он полностью этого ожидает. Он знает, что я знаю.

— Ава, я не пользуюсь с тобой презервативами.

— Тогда никакого секса. — Я пожимаю плечами. Он роет себе яму.

— Прошу прощения? — Он отстраняется и бросает на меня полный отвращения взгляд.

Я изо всех сил стараюсь сохранить невозмутимое выражение лица, хотя должна была бы быть в ярости от того, что он может спрятать мои таблетки, но не могу. Он — гребаная загадка, и не думаю, что когда-нибудь разгадаю его.

— Ты слышал, — говорю небрежно.

Его полный отвращения взгляд превращается в грозную гримасу.

— Ради всего святого.

Не переставая ворчать, Джесси направляется в гардеробную, крепко сжимая меня в объятиях, высвобождает одну руку и сразу же находит презервативы, которых, как он утверждал, у него не было. Он, правда, хочет, чтобы я забеременела. Я буду упорно бороться с ним в этом вопросе, хотя, возможно, уже слишком поздно. Что я буду делать? Даже думать об этом не могу. Все, что остается, — это молча надеяться.

— Знаешь, моя метка тоже исчезает, — говорю я, глядя на его грудь, когда мы покидаем спальню.

Его хмурый взгляд исчезает, и он ухмыляется.

— Да?

— Ее нужно обновить. — Я поднимаю брови и с похотливым восторгом наблюдаю, как его глаза темнеют еще сильнее.

— Моя девочка — собственница. Не сдерживай себя, детка.

Я ухмыляюсь и впиваюсь зубами в его грудную мышцу, с его губ срывается тихий стон, пока меня тащат вниз в кабинет.

— Хочу взять тебя здесь, чтобы всякий раз, когда мне придется работать за этим столом, я видел тебя на нем обнаженной.

Джесси опускает меня на большой деревянный стол и бросает коробку с презервативами, прежде чем опуститься в кожаное кресло. Здесь тоже все прибрано. Кэти, должно быть, гадает, что происходит.

Он полностью обнажен и тверд, как сталь, мои глаза наполняются восторгом, когда я провожу взглядом по всей его длине. Его пальцы цепляются за верх моих трусиков, и я опираюсь на край стола, чтобы приподнять попу и помочь ему стянуть их с моих ног. Он открывает верхний ящик стола и бросает их туда, затем снова его закрывает и смотрит мне в глаза.

— Ты только что кончила в них. — Он кладет ладони мне на бедра. — Хочу чувствовать твой запах. Раздвинь ноги.

О боже милостивый!

Раздвигаю бедра так широко, как только могу, полностью открывая себя ему. Нет ничего такого, чего бы он не видел раньше, миллион раз, но вот так я чувствую себя совершенно обнаженной. Кресло подкатывается вперед и Джесси заводит руки мне за спину, осторожно расстегивая лифчик и стягивая его с моих рук. Мое дыхание учащается, я снова готова, но по его настроению могу сказать, что все произойдет на его условиях. Власть у него, и сидя в этом кресле, совершенно голый, с напряженным прессом и гигантской эрекцией, покоящейся на нижней части живота, выглядит он тоже очень властно.

— Откинься на руки. — Он опускает мой бюстгальтер в ящик вместе к трусикам и откидывается на спинку кресла.

Я откидываюсь назад, выпячивая грудь вперед. Я нервничаю, и не знаю, почему. Он брал меня во всех смыслах, формах и проявлениях, в каждом знакомом мне темпераменте Джесси, но сегодня мне немного не по себе. Медленно и неторопливо он пробегает глазами вниз по моему телу, пока не останавливается на моей вагине. Его глаза остаются там, и он еще глубже погружается в кресло, откидывающийся механизм прогибается под его весом. Он устраивается поудобнее.

Я? Не так уж и много.

Я сижу такая же голая, как и он, и мое сердце выпрыгивает из груди, когда я смотрю, как он пялится на мою щелку. Он в полном восторге.

— Почему ты нервничаешь? — спрашивает он, не отрывая глаз от моего входа. Глубокий, раскатистый голос никак не успокаивает.

— Я не нервничаю, — ответ звучит слабо. Я нервничаю. Чувствую себя распятой, как для изучения, что смешно. Нет ни одной части меня, которая не была бы с ним, в нем или над ним. Он полностью владеет мной.

Джесси поднимает на меня глаза, и жесткость в его голосе сразу же смягчается.

— Я люблю тебя.

От этих трех слов все мое существо расслабляется.

— Я тоже тебя люблю.

— Никогда в этом не сомневайся.

— Не буду. Ты закончил осмотр? — Я ехидно приподнимаю бровь.

— Нет. — Он наклоняется вперед и снова раздвигает мои бедра. Я и не подозревала, что чуть свела их вместе. — Я оцениваю свои активы. — Откинувшись на спинку кресла, он возобновляет осмотр моего самого интимного места.

— Я — актив?

— Нет, ты — мой актив. — Он не сводит с меня глаз, и я решаю, что с таким же успехом могу насладиться собственным активом. От его безупречности у меня до сих пор текут слюнки. — Хочешь услышать мой вердикт?

— Да.

Он смотрит мне в глаза, и уголок его губ приподнимается.

— Я очень богатый человек. — Он подкатывается вперед, берет меня за лодыжки, опуская подошвы себе на плечи. — Не закрывайся от меня, — упрекает он, слегка нахмурившись. Он кладет ладони на мои ступни и поворачивается губами к моей лодыжке, от обжигающего касания кровь устремляется вверх по ноге, оседая глубоко в паху.

Из меня вырывается чуть слышный стон.

— Перекинь волосы за плечи, — тихо командует он. Я опираюсь на одну руку и собираю волосы спереди, распуская их по спине. — Уже лучше. Теперь я могу видеть все свои активы. — Он кусает меня за лодыжку.

Я чувствую спазм.

— Видеть тебя возбужденной и знать, что это с тобой делаю я, — самое приятное чувство. — Он протягивает руку и проводит средним пальцем по моему центру, заканчивая легким нажатием на верхушке клитора.

Мои губы приоткрываются, и крошечные, неглубокие вдохи несколько раз вырываются изо рта. Я ерзаю с непреодолимой потребностью сжать ноги.

— Держи их открытыми, Ава. Я хочу видеть, как твоя плоть пульсирует под моими прикосновениями, когда ты кончишь для меня. — Его хриплый голос вызывает у меня желание взорваться под его интенсивным касанием и столь же интенсивным взглядом.

Он меняет один палец на два и медленно водит ими с обеих сторон клитора вверх и вниз. Я откидываю голову назад.

— О-о-о-о-о, — стону я. Знаю, что совершаю огромный проступок.

— Глаза, детка. Не спускай с меня глаз.

— Я уже близко, — хнычу я.

— Знаю, но, если ты снова отведешь от меня взгляд, я остановлюсь. Слушайся меня, Ава. Покажи мне эти прекрасные глаза.

С огромным усилием поднимаю отяжелевшую голову и дрожу от его прикосновения. Наши взгляды встречаются, и он увеличивает силу движений. Его наполненные вожделением зеленые глаза, приоткрытые губы и расслабленное тело усиливают мое удовольствие. Он спокоен, но возбужден. Единственные его движения — это пальцы, скользящие вверх и вниз по моей сердцевине, пульсация члена и резкий подъем грудной клетки. А потом он поворачивается к моей щиколотке и проводит по ней зубами.

Мне конец.

Сдерживая крик, толкаю Джесси ногами в плечи, когда на меня со всех сторон обрушиваются волны удовольствия, превращая тело в невосприимчивую массу пульсирующих нервов.

— Вот так, — выдыхает он, целуя мою ногу и скользя пальцем по моей щелке. — Ава, ты вся дрожишь. Чертовски идеально.

Мои груди поднимаются и опускаются, кожа липкая, а мышцы резко сокращаются. Откинувшись на спинку кресла, не отрывая взгляда от моей вагины, Джесси наблюдает, как я переживаю свой кульминационный момент. Признательность в его глазах — нечто иное. Как ему удается удержаться от того, чтобы не обхватить свою стальную эрекцию, — выше моего понимания. Я вижу, как она пульсирует.

— Иди сюда. — Он протягивает руки, и я принимаю их, спуская ноги с его плеч, и, подогнув их, седлаю его колени и держусь за спинку кресла. — Приподнимись, — говорит он тихо.

— Презерватив, — выдыхаю я.

— Ава, не проси меня надеть презерватив, — почти умоляет он.

— Джесси, ты понимаешь, как нам повезло, что я еще не забеременела?

Я понимаю, что, возможно, уже беременна, но молю Бога, чтобы это было не так, и также знаю, что он думает по-другому. Он должен понимать, что я могу быть беременной — он украл мои таблетки и знает, что я их не заменила. За это я, определенно, буду бороться с этим безумным мужчиной. Появление ребенка в наших отношениях? Это было бы за гранью глупости, у нас и так полно дерьма, которым мы можем себя занять, например, вызывающим и невротическим поведением — за исключением того, что теперь мы оба, вероятно, безумцы-невростеники.

Он качает головой и тянет меня вниз, устраиваясь поудобнее, но я напрягаюсь, изо всех сил стараясь помешать ему войти в меня. Он смотрит на меня, и его глаза говорят мне все, что нужно знать. Я отталкиваю его руку из-под себя и поднимаюсь обратно, минус один Джесси, похороненный во мне. Я не свожу с него глаз, а он чуть их отводит. Он знает, что я его раскусила.

Я поворачиваюсь и беру из коробки один пакетик из фольги, а затем соскальзываю вниз, пока не оказываюсь на коленях на полу между его бедрами. Он наблюдает, как я разрываю упаковку и вытаскиваю презерватив, потянувшись, нежно беру его член и надеваю резинку на головку, раскатывая по всей длине. Мы молчим, я ползу обратно по его телу и снова сажусь ему на колени.

Я приподнимаюсь, толкаясь вперед, так что мои груди оказываются у его рта. Он использует это в полной мере, одаривая меня понимающей улыбкой и обводя горячим языком каждый сосок, прежде чем по очереди сжать кончики зубами. Я пережила два бурных оргазма, но, когда его зубы стискивают сосок, надвигается третий. Как он делает это со мной?

Чувствую под задом его руку, и он устраивается подо мной, латекс, скользящий по бедру, вызывает странное ощущение.

— Опускайся осторожно. — Короткие, резкие инструкции произносятся голосом, в котором, без сомнения, заключена вся сила.

Делаю, как мне говорят, и, расслабив мышцы, медленно опускаюсь на него. Джесси делает долгий, контролируемый вдох, когда его стальной стержень из плоти находит мой вход и проскальзывает в него. Он откидывает голову на спинку кресла, а я, закрыв глаза, касаюсь лбом его лба. Он меня пронзил насквозь. Это уже не то же самое, но внутри меня все еще он.

— Не двигайся, — говорит он мне в лицо, его мятное дыхание проникает в нос, и он обхватывает широкими ладонями мою талию.

Я жду. Чувствую, как он пульсирует внутри меня, и мне требуется немного сил, чтобы не сжаться вокруг него. Ему нужно немного времени.

— Ты так идеально меня обхватываешь. Как долго, по-твоему, ты сможешь выдержать, не отвечая? — Он чмокает меня в губы и проводит языком по моей нижней губе. Я вообще не смогла бы долго продержаться. Прижимаюсь губами к его губам, но он цыкает и отворачивается. — Значит, недолго.

Я откидываю голову назад, и он снова поворачивается ко мне.

— Ты мне отказываешь, — говорю тихо. Иногда меня поражает, когда он так поступает, учитывая, как ужасно реагирует сам, когда не может до меня добраться.

— Это вызов.

— Ты и есть вызов, — выдыхаю я и снова наклоняюсь, чтобы попытаться заявить на него права, но он отворачивает лицо в сторону. Я стараюсь спровоцировать какое-то движение, покачивая бедрами, но он обхватывает меня руками за талию. Ему не требуется много сил, чтобы удержать меня на месте. Я отстраняюсь, и он поворачивается ко мне.

— Я тебе нужен, — голос хриплый, чертовски сексуальный и не делает мне одолжений, пока я изо всех сил стараюсь контролировать дыхание, а его член все еще дико дергается внутри меня.

— Ты мне нужен. — Знаю, эти слова значат для него больше, чем «я люблю тебя». Довольное выражение его лица только подтверждает это. Я наклоняюсь вперед, чтобы поймать его губы, но он снова отворачивается. — Что бы ты почувствовал, если бы кто-то помешал тебе поцеловать меня?

— Желание убить, — заявляет он с рычанием, возвращая свой взгляд ко мне. Он ослабляет хватку на моей талии, и я, воспользовавшись моментом, со стоном опускаюсь. Он зажмуривается и снова открывает глаза.

— Я тоже, — заявляю непреклонно, продолжая вращать бедрами.

Его щеки надуваются, а руки опускаются на мои бедра, останавливая мою тактику соблазнения.

— Ава, у кого власть?

— У тебя.

Его глаза сверкают.

— Хочешь, чтобы я тебя трахнул?

— Да.

— Правильный ответ. — Он приподнимает мои бедра и с гортанным ревом тараном бьет вверх, дергая меня вниз. Я кричу и хватаюсь за спинку кресла. — Вот так? — спрашивает он, выходя, и снова врезается в меня.

— О боже, Да! — Моя голова откидывается назад, глаза закрываются.

— Глаза! — рявкает он при очередном ударе наших бедер. — Почувствуй это, Ава. Ты чувствуешь?

Я с трудом открываю глаза, зрение затуманивается. Чистое, плотское, собственническое выражение его красивого лица заставляет меня чувствовать себя самым желанным существом на свете.

— Я чувствую.

Он стонет и бьет вверх снова и снова, поднимая и дергая меня вниз, чтобы встретить каждое карающее движение его бедер. Пот заливает его лоб, мышцы челюсти напряжены, а вена на шее вздулась. Я крепче вцепляюсь в спинку кресла, так что костяшки пальцев побелели. Хочу поцеловать его, но, во-первых, он не сказал, что я могу, а во-вторых, нашим губам никак не соединиться. Мое сердце трепещет, переутомленный, пресыщенный бутон нервов кричит о перерыве от такой интенсивности, но мне нужен еще один — всего лишь один взрыв.

— Я близко. — Мои отчаянные слова бессвязны и с трудом поддаются расшифровке. — Джесси, я уже близко!

— Жди! — скрежещет он и снова взмывает вверх. Его хватка на моих бедрах почти болезненна. — Ты подождешь.

— Я не могу, — выкрикиваю я, и он мгновенно останавливается, отсутствие трения и ритма прогоняют оргазм.

— Ты подождешь, — выдыхает он. Он дергается внутри меня как безумный. Как он это делает? Его дыхание тяжелое и затрудненное. — Контролируй это, Ава.

— С тобой я ничего не могу контролировать. — Опускаю голову ему на плечо, и пожар в паху немного стихает.

— Я знаю. — Он зарывается лицом мне в волосы и целует. — Ты принадлежишь мне, так что я буду контролировать.

Джесси мягко двигает бедрами, пробуждая стихший оргазм. Не могу спорить с этим утверждением. Он полностью владеет мной, и я не питаю иллюзий, что он говорит только о моей надвигающейся кульминации.

— Я люблю тебя, — шепчу ему в мокрое плечо.

Он вздыхает.

— Я тоже люблю тебя, детка. Может, кончим вместе?

— Пожалуйста.

— Прикоснись ко мне губами.

Я скольжу губами по его шее, челюсти, рту, и он начинает лениво, томно покачивать моими бедрами, взад и вперед, пока я тону в его внимании к моим губам.

Нежный Джесси. Такое ощущение, что у меня отношения с дюжиной разных мужчин.

— Хммм. Ты восхитительна, — говорит он. Я стону ему в рот и чувствую, как он улыбается. — Я ощущаю, как ты сжимаешься вокруг меня. Это так приятно. — Он направляет мои бедра, прижимая нас друг к другу.

— С тобой очень хорошо. — Сжимаю бедра и запускаю руки ему в волосы, чтобы притянуть его ближе.

— Кончи со мной.

Он делает несколько размеренных вращений, за которыми следует движение бедер, и я мягко перекатываюсь через край с долгим, удовлетворенным стоном, изливающимся ему в рот, от третьего оргазма я не разлетаюсь на части, но он не менее чувствительный или всепоглощающий.

— О Господи, — бормочет он, его тело напрягается. Я не чувствую, как меня заливает горячая сперма, но все остальные признаки его кульминации налицо. Он все еще держит меня в своих объятиях. — Ты… потрясающая.

Я жадно обхватаю его дергающийся член и втягиваю его в себя. Удовольствие воплоти. Он — удовольствие воплоти.

— Было очень хорошо, — говорю я, расточая похвалы. Он позволяет мне поступать по-своему, прижимая так близко, как только может, и кружа, дразня, нежно поглаживая мои бедра. — Все было не так уж плохо, да?

— Да, но между нами есть преграда.

— Хочешь уничтожить презерватив, — ухмыляюсь ему в губы.

— Хочу. — Он отстраняется и улыбается. — Тебе нужно собираться, иначе мы опоздаем.

— Куда мы идем? — Я могла бы вполне счастливо остаться там, где я есть. — Мне удобно.

— На ужин. Я заказал столик. — Он легко смеется и обхватывает мои щеки ладонями, отводя мою голову назад. — В душ.

— Позволь мне любить тебя. — Я наклоняюсь и пробираюсь к его уху, нежно прикусывая.

— Ава, — предупреждает он, отрывая меня от себя. Его глаза озорно мерцают, когда он наклоняется вперед и проводит по краям своей метки на моей груди. — Это всегда будет на тебе. — Он смотрит на меня. — Всегда.

Тянусь вперед и рисую маленький кружок вокруг своей метки на его груди.

— Тебе следовало бы вытатуировать свое имя у меня на лбу, — ухмыляюсь я. — И тогда не будет никакой ошибки в том, кому я принадлежу.

Он поднимает брови и слегка надувает губы. Вероятно, обдумывает это.

— Неплохая идея, — говорит он невозмутимо. — Мне нравится.

Джесси поднимается со мной на руках, и я снова обнимаю его в своем обычном стиле детеныша шимпанзе.

Он ведет нас обратно наверх, поддерживая нашу связь, пока не добирается до кровати, выскальзывает из меня и осторожно опускает на кровать. С отвращением фыркает, качает головой, стягивает презерватив, завязывает его узлом и бросает в мусорное ведро.

— На живот, чтобы я мог нанести еще немного крема, — побуждает он меня перевернуться, поглаживая ладонями мои ягодицы. Я, определенно, не хочу сейчас никуда выходить. Хочу лежать здесь всю ночь, а Джесси верхом на мне будет массажировать меня своими восхитительными руками.

— Сначала мне нужно принять душ.

— После я намажу тебя снова.

Я улыбаюсь.

— Тебе тоже нужен крем.

— Я в порядке. Главное — ты. — Он устраивается на моей заднице и выдавливает немного крема на спину.

Я подпрыгиваю, когда прохлада пронзает кожу.

— А как же предупреждение? — ворчу я.

— Извини, может быть холодно. — Он смеется.

Я выворачиваю шею, глядя на него, и он ослепляет меня улыбкой, которая, как я знаю, предназначена только мне. Возвращаю голову назад, укладывая ее на предплечья.

— Ты такой красивый. — мечтательно бормочу я, когда он начинает намазывать кремом каждый дюйм моей спины. — Думаю, буду держать тебя вечно.

— Хорошо, — соглашается он, снова смеясь.

— Где ты прячешь мои таблетки? — небрежно задаю вопрос, и внезапное замирание его ладоней говорит мне, что я совершенно права. Он их прячет.

— О чем ты?

— О том, что мои противозачаточные таблетки недавно отрастили ноги и убежали, и это происходит только с тех пор, как я встретила тебя.

— Зачем мне это? — спрашивает он, его ладони двигаются по моей спине плавными, осторожными кругами.

Зачем ему это? Не знаю. Зачем Джесси делает многое из того, что он делает? Он — гребаная загадка с вызывающими действиями и неразумными требованиями.

— Я никуда не уйду, если тебя это беспокоит.

— Нет, не уйдешь. — Он смеется.

— Все в порядке. Я схожу к врачу, чтобы заменить их, — говорю небрежно. И я их спрячу. Понятия не имею, что буду делать, если забеременею. Думаю, умру на месте. Его касания становятся жестче, только усиливая мои подозрения. — Тебе просто придется надевать презерватив, пока я не возобновлю курс.

— Мне не нравится быть с тобой в презервативе, — с трудом выговаривает он.

— Тогда, никакого секса, — заключаю самодовольно. Вот так, любитель прятать таблетки.

— Следи за языком!

Смеюсь про себя. Не знаю, почему. Я должна бы бушевать, паниковать, волноваться. Даже представить не могу, как бы он вел себя со мной, если бы я носила его ребенка. Святое дерьмо, это было бы невыносимо. Он завернул бы меня в вату, запер в обитую войлоком камеру и охранял девять месяцев. Иисусе. Я, правда, надеюсь, что не беременна. Моя жизнь была бы кончена. И если он так ведет себя со мной, то как будет вести со своими детьми? Ожидание этого периода будет самым долгим временем в моей жизни.

— Все в порядке? — спрашивает он.

— Да, — отвечаю быстро. — Как давно Кэти работает у тебя? — спрашиваю, уводя разговор от совершенно бессмысленной темы. Он все равно никогда не признается.

— Почти десять лет.

— Она тебя любит.

— Да, — тихо говорит он, и я знаю, что он чувствует то же самое к Кэти. По его собственному признанию, он не может жить без нее.

— Она знает о «Поместье»? Ай!

— Детка, прости! — О, в его голосе страх. Его губы оказываются на моей спине, чтобы поцелуями загладить вину. — Прости, прости.

— Все нормально. Я в порядке. Не выпрыгивай из штанов. — Чувствую, как он чуть приподнимается, а затем следует короткое, резкое касание его ладони по заднице. — Эй!

— Не умничай, — предупреждает он и водит ладонью по ягодице.

— Ну? — напираю я.

— Что «ну»?

— Кэти. Она знает о «Поместье»? — Чувствую, как немного крема попадает на ягодицу, а затем Джесси втирает его в место удара.

— Да, знает. Ава, это не какое-то тайное общество. Никаких шпионских игр. Готово. Вставай.

— Ты держал это в секрете от меня, — бормочу возмущенно, присаживаясь на край кровати.

— Потому что сильно и быстро влюблялся в тебя, и меня до смерти пугала мысль, что ты убежишь от меня, если узнаешь. — Одна бровь обвиняюще выгибается, и я знаю, что будет дальше. — Что ты и сделала, — заканчивает он.

— Меня это немного шокировало, — пытаюсь защититься.

Последующие события после того, как я узнала правду о «Поместье», до сих пор заставляют меня содрогаться, и я хочу отметить, что потом я к нему вернулась. И сбежать меня заставила именно выпивка.

— Я знала, что у тебя есть опыт, но не ожидала, что набирался ты его, владея секс-клубом, услугами которого сам чрезмерно пользовался. — Мне не нравится это напоминание.

— Эй! — Он приближается ко мне и, целуя в губы, опускает на кровать. — Давай не будем снова возвращаться к старым новостям. Сейчас есть только мы, и завтра, и послезавтра, и до конца наших дней.

— Хорошо. Поцелуй меня. — Я ухмыляюсь.

— Извини. У кого власть? — Уголки его губ подергиваются, когда он переводит взгляд с моих глаз на губы.

— У тебя.

— Хорошая девочка.

Он накрывает губами мой рот, давая именно то, что я хочу, но отстраняется слишком быстро. Я выражаю досаду громким ворчанием, и он прищуривается, глядя на меня.

— Я тебя игнорирую. Надень новое кремовое платье. — Он поднимается, оставляя меня принимать душ и собираться к ужину.

Я захожу на кухню, чувствуя себя совершенно особенной в новом кремовом платье с узким золотистым поясом и в новых кремовых туфлях на шпильке. Волосы распущены по спине, макияж легкий. Я резко останавливаюсь, когда вижу Джесси. Он разговаривает по телефону, внимательно слушая, и выглядит аппетитно в темно-синем костюме и бледно-розовой рубашке. Мой блуждающий взгляд пробегает от его коричневых ботинок, вверх по длинным, стройным ногам, минуя твердую, идеально подтянутую грудь и к чисто выбритому, убийственно красивому лицу. Оно сердитое.

Хмуро смотрю на него, и его взгляд смягчается, он садится на стул и похлопывает себя по бедру. Я подхожу и сажусь к нему на колени, роясь в сумочке в поисках блеска. На вдохе Джесси утыкается лицом мне в волосы, обвивает рукой талию, притягивая меня ближе.

— Итак, что, кроме этого, ты можешь сказать? — говорит он без особой вежливости.

Я поворачиваюсь и вопросительно смотрю на него, проводя кисточкой с блеском по губам. Он игнорирует мое очевидное любопытство и легко целует в щеку.

— Чертовски удобно, что другая камера сломана, — коротко говорит он. — Ты проверил запись, сделанную снаружи бара?

О нет!

Джесси делает глубокий вдох, чтобы расслабиться. Я сжимаю его бедро, и он смотрит на меня, затем целует в лоб.

— Хорошо, дай знать, если что-то найдешь. — Он бросает телефон на столешницу, и тот скользит на добрых несколько футов. — Это гребаная шутка, — бормочет он.

— Думаешь, на записи был Микаэль, да?

— Да.

Не знаю, почему я чувствую себя шокированной, я знала, что он так думал, но подтверждение заставляет меня нервничать еще больше.

— Полагаешь, это Микаэль накачал меня наркотиками? — выплевываю вопрос.

— Не знаю, Ава, — говорит он совершенно опустошенно.

— Немного притянуто за уши, не находишь?

— Он ненавидит меня, Ава. Он знает, что ты — моя ахиллесова пята. Он так долго этого ждал.

Я встаю, поворачиваясь к нему лицом.

— Может, нам стоит обратиться в полицию? — Беспокойство Джесси сейчас очень меня волнует.

— Нет. — Он качает головой. — Я разбираюсь с этим.

— Хорошо, — говорю тихо. Не собираюсь спорить с ним по этому поводу.

Он вздыхает.

— Мне следовало бы тебя оставить. Если бы я мог это вынести, я бы так и сделал.

— Что? — Я отшатываюсь, чувствуя панику от того, что он мог даже предположить такое.

— Я насолил многим людям, Ава.

— Замолчи! — Я злюсь. — Не говори таких вещей.

— Ава, выпивка, женщины…

— Я сказала, не надо! — кричу я. — Не нужно мне напоминать, что с тех пор, как мы встретились, у тебя были другие женщины. — Сейчас я очень злюсь.

— Прости. Хотел бы я изменить все, кроме тебя. Ты — единственная правильная вещь в моей жизни, и даже здесь я все делаю неправильно. — Он опускает голову.

У меня на глаза наворачиваются слезы. Я знаю, что он раскаивается, и знаю, что сожалеет. Черт возьми, я знаю это. Хватаю его за подбородок и поднимаю лицо к своему.

— Не надо, — говорю с напором.

Он вздыхает, окидывая меня взглядом.

— Не знаю, что я сделал, чтобы заслужить тебя.