Тайны Ирема

Тайны Ирема

Караван двигался медленно, с огромным трудом преодолевая бесконечные барханы. Пустыня не хотела отпускать дерзких людей, рискнувших пробраться в самое ее сердце. Тучи мелкого песка поднимались в воздух, хотя ветра почти не было. Даже наброшенная на лицо ткань не могла задержать вездесущую песчаную пыль.

Ослепшие люди и животные, задыхаясь, шли наугад. Верблюды то и дело ложились, и их приходилось поднимать ударами хлыста. Люди стонали и плакали, но слезы не текли по иссохшим щекам. В глазах был песок. А, кроме того, измученный, обезвоженный организм не мог больше выделять жидкость, ни в виде пота, ни в виде слез.

Бурдюки для воды давно опустели. Лишь у некоторых погонщиков в походных фляжках оставалось немного протухшей, прогорклой воды, которую они берегли, как зеницу ока.

Караванщик со странным именем Адракс, опытный человек, не раз ходивший по пустыне, на разные лады клял хозяйку, снарядившую караван и наметившую этот гибельный маршрут.

Разве недостаточно у нее денег?! Разве мало в окованных железом сундуках драгоценных камней?! Разве не самый лучший дворец она построила? Разве, в конце концов, не правит она страной, ибо правитель, жалкий, слабый человек всецело ей подчиняется?!

Спору нет, говорил себе Адракс, туже стягивая на лице кольца чалмы, хозяйка — очень красивая женщина. За такую красавицу, за один только ее взгляд, любой мужчина пойдет, и на край света, и в сердце пустыни на поиски таинственного города Ирем. По приданиям, старым, как мир, а, возможно, еще старее, город этот, называемый также Городом Колонн, возвели бессмертные джины по приказу великого шаха Шаддата. И спрятаны в том городе, в его библиотеках, самые сокровенные знания о мире. И кто найдет свитки, в которых гиганты-нефилимы, подданные великого Шаддата, навеки запечатлели недоступные простым смертным знания, тот и будет править миром!

И он, Адракс, опытный караванщик, поддался на уговоры прекрасной Итилии — негласной хозяйки страны Куш — и отправился на поиски несуществующего города Ирем. И обрек на смерть и себя, и всех тех, кто ему верил и, как всегда, пошел с ним в пустыню. Впрочем, не поддайся он на уговоры, хозяйка прибегла бы к другому способу убеждения, более жестокому.

Адракс вспомнил крики рабов, порой доносившиеся из подвалов дворца. Да, хозяйка умела подчинять себе людей! И сейчас, если каким-то чудом удастся выжить, нельзя возвращаться с пустыми руками. Она этого не простит… Уж лучше погибнуть в пустыне!

Караванщик стиснул зубы и зарычал. Пусть песок занесет наши мертвые ссохшиеся тела, превратит их в мумии…

Пусть! Если так случится — мы будем ждать, когда здесь проедет сама Итилия, ждать, хоть целую вечность! А она не сможет усидеть дома, в роскошном дворце, где слышна тихая, ласковая музыка и в воздух поднимаются прохладные, живительные струи фонтанов! Она обязательно поедет сама! Такова уж ее природа — не сможет эта женщина с черными колодцами, вместо глаз, остановиться на полпути, бросить поиски. Пусть даже город этот никогда и не существовал, пусть все это сказки…

Она поедет… А мы — песчаные мумии — ее дождемся…

В таверне толстого Асланкариба, что приткнулась к каменному забору, огораживающему дом купца средней руки по имени Курдибек, редкий день обходился без драки. А уж споры, ругань, крики были здесь в порядке вещей, как и нищие у дверей, и пьяные в придорожной канаве.

Сам Курдибек в сопровождении охраны иногда заходил в таверну — проверить все ли в порядке, ибо был он в доле с толстым Асланкарибом, потому и позволил прокопченным стенам забегаловки подпереть его забор. Зайдет, сморщит брезгливо нос, с отвращением посмотрит в бессмысленные, мутные глаза завсегдатаев заведения, получит с компаньона свою долю и скорее к выходу! Не терпела расчетливая душа купца бессмысленного пьянства и прожигания жизни. Не выносил Курдибек также бедности и глупости, и были эти два понятия для него почти что едины. Если беден — значит, глуп, иначе смог бы заработать! Если беден и не глуп, значит ленив! А про ленивого тоже говорят — дурак! Вот и получается — беден, значит дурак.

Сам купец отличался живым умом, умел читать и писать на нескольких языках, был, вопреки расхожему мнению простолюдинов о купцах, высок, строен и силен, как бык. В дни молодости, будучи еще только приказчиком у богатого и скупого дядюшки, хаживал он и на войну, участвовал в нескольких походах, осаждал крепости и нападал на вражеские караваны.

Все было в жизни Курдибека. И много шрамов украшали его тело, а один красовался и на лице — тонкий, красный рубец через всю щеку, память о встрече с богатырем, прорубавшимся вместе с другими из осажденной крепости и увидевшем свою смерть в глазах молодого воина Курдибека.

Давно это было. Но и теперь, в свои сорок лет, не стал купец, ни толстым, как другие, ни дряхлым. Все также зорко глядели из-под лохматых бровей его карие глаза, так же была крепка его рука и светел ум. И несладко приходилось тем его приказчикам, кто смел проявить леность или глупость, нерасторопность в делах! Многие нерадивые помощники после хорошей затрещины, будто подхваченные волшебным вихрем, вылетали из комнаты, где вершил купец текущие дела.

Курдибек, скрестив ноги, сидел на пышных подушках, вполуха слушая отчет одного из приказчиков и размышляя о последней просьбе партнерши по торговле, живущей в далекой, черной стране Куш. Просьбе весьма странной. Итилия — так звали партнершу — по слухам, была необычайно красива. Сам Курдибек ее никогда не видел, но караванщики не жалели красок, расписывая прелести этой странной белой женщины, фактически правящей черной страной. А просьба состояла в том, чтобы найти в Шадизаре киммерийца Конана и уговорами, или обещанием хорошей платы заставить его с очередным караваном отправиться в Ксутал, где и царствовала красавица. За это она обещала продать Курдибеку товары по такой низкой цене, что отказать Итилии в просьбе было немыслимо. Немыслимо и глупо, а глупость Курдибек не терпел. Пожалуй, проще всего нанять этого киммерийца охранять караван, заплатив, скажем, вдвое, или втрое. Вряд ли он откажется от такого выгодного предложения.

Курдибек прикинул сумму, которую выручит за товары, если выполнит просьбу Итилии, и лицо его подобрело. Сеть мелких смеющихся морщинок раскинулась вокруг глаз и приказчик, бубнивший цифры, решил, что его отчет одобрен. Но когда хозяин вдруг скрипуче рассмеялся — испугался за его рассудок.

Не обращая внимания на изумление помощника, Курдибек вновь рассмеялся и потер руки. Дело было за малым — найти этого самого Конана. Вроде, к Асланкарибу захаживал какой-то гигант-киммериец…

На следующий день все было улажено. Конан за хорошую плату согласился наняться охранником. Правда, к нему прицепился какой-то южанин, по имени Култар — пришлось нанять и его, но все это были мелочи. Главное — Конан отправился в страну Куш, как и просила Итилия.

Курдибек провернул хорошее, выгодное дельце, а что там будет дальше — его не касается. Может, Итилия решила четвертовать своего старого врага? Или, наоборот, нанять на службу старого друга? Это уже ее дела…

— Знаешь, — прошептал Култар, поравнявшись с Конаном, который, чтобы не глотать пыль, ехал с наветренной стороны каравана, — я узнал, что остальным охранникам хозяин платит в два раза меньше! Почему?

— Я сразу понял, — усмехнулся Конан, — как только услышал, куда идет караван…

— Что ты понял?

— Что одна моя знакомая придумала такой хитрый план, чтобы встретиться.

Услышав недовольный окрик начальника охраны, Култар поморщился — по заведенному порядку нельзя было надолго покидать свое место.

— Поговорим на привале! — и Култар нырнул в облако пыли: ему досталось место с подветренной стороны.

Только когда огромное закатное солнце озарило выжженную степь кровавым светом, и караванщик зычно прокричал отбой, Култар смог вернуться к своим расспросам.

— Так, кто она — твоя знакомая?

Верблюдов стреножили и отпустили пастись. За ними присматривали охранники. Других воинов расставили попарно вокруг лагеря. Спать полагалось по очереди.

— Старая знакомая… Красавица Итилия. Она знала, что просто так я к ней не поеду. Вот и попросила Курдибека нанять меня в охрану. Сейчас она сказочно богата…

— И ты не поехал бы к такой женщине?!

— Я люблю свободу, Култар. А Итилия не знает меры… Тебе сейчас трудно понять.

Вытаращив глаза, южанин смотрел на друга. Вроде, все о нем знал… А оказывается…

— Мне не то, что трудно! Мне — вообще не понять! Как можно…

— Вообще-то, — перебил Конан, — она, вероятно, задумала какое-то дело. И я ей нужен не только как… а еще и… — киммериец смачно зевнул.

— Если ты не против, я буду спать первым…

Новый день был в точности похож на вчерашний. А все последующие ничем не отличались от предыдущих, разве что, солнце палило все более нещадно, да почва становилась песчаной — караван продвигался на юг.

Несколько раз на горизонте показывались всадники, но были ли это разбойники, или мирные жители степей — оставалось неясным. Во всяком случае, нападать на столь хорошо охраняемый караван они не решались.

Наконец, тяжело нагруженные верблюды величественно зашагали по тенистым улицам Ксутала. А чуть позже караван вступил за ворота усадьбы самой богатой и самой красивой женщины страны Куш.

Итилия, облаченная в облегающие черные одежды, гибкая и стремительная, как пантера, сама руководила разгрузкой. Бесчисленные рабы носили и носили тюки с товарами, верблюды ревели, погонщики кричали, а приказчики сновали взад-вперед, как летучие мыши.

Конан с Култаром сидели у фонтана, наслаждаясь прохладой взмывающих ввысь прозрачных струй. Подхваченные ветром брызги попадали на их разгоряченные лица, привнося в души блаженный покой.

Итилия, окруженная кольцом приказчиков, все еще раздавала указания. Конана она словно «не замечала». Иногда, стремительно шагая мимо фонтана, даже отворачивалась, деловито расспрашивая о чем-то караванщика.

Култар восхищенно цокал языком. Притворно закатывал раскосые, восточные глаза, качал головой. С черными распущенными волосами, сверкая черными, как ночь, глазами, Итилия действительно была сказочно прекрасна. Даже Конан признал, что таких красивых женщин он встречал не часто.

— Ну, что же, — он хлопнул Култара по плечу, — расчет мы получили, пойдем, отдохнем в ближайшей таверне!

— Но… как же? Ты же говорил…

— Я, наверное, ошибся, — горько усмехнулся Конан, — разве может простой охранник заинтересовать такую красавицу?!

Легко поднявшись, киммериец зашагал прочь. Култар, растерянно потоптавшись, бросился следом. Ему показалось, что Итилия что-то крикнула. Окликнула Конана? Впрочем, в общем шуме трудно что-либо разобрать. Возможно, она отдавала очередной приказ…

В таверне висел густой табачный дым. Люди южных стран обожали пускать ароматный дым из длинных, коричневых трубок. Часто в табак они добавляли какие-то снадобья, и после курения долго спали с блаженными улыбками на лицах.

Друзья выбрали столик, заказали обильный обед и самое лучшее вино. Конан деловито налил из кувшина. Култар все порывался о чем-то спросить и никак не мог решиться. А, кроме того, трудно расспрашивать о сокровенном в шумной таверне. За окном стемнело, и слуга зажег дымные факелы — по одному на каждой стене.

Черные лица посетителей заведения тонули в полумраке. Только белки глаз сверкали, когда негры, недовольно ворча, косились на сидевших за обильным столом белых. Только сейчас Култар заметил, что кроме них в таверне не было ни одного белокожего. Очевидно, другие охранники и погонщики нашли заведение получше.

— Мне кажется, — сказал Култар, — что посетители не очень довольны…

— Только заметил? — усмехнулся Конан. — Если бы мы не были вооружены, нас давно бы уже поджарили на вертеле!

— Они, что? Едят человечи… — с ужасом начал Култар, но тут Конан оглушительно расхохотался.

Вокруг недовольно заворчали, а несколько человек с мрачными лицами подошли к столику и угрожающе залопотали.

— Что они говорят? — Култар недоуменно смотрел на окруживших его громил.

— А демон их разберет! — Конан неспешно встал.

Даже самый высокий негр едва доставал ему до плеча. Разговоры мгновенно смолкли. Подошли еще несколько человек. Култар заметил, что они прячут за спиной короткие, массивные дубинки. Один из вновь подошедших, что-то крикнул, показывая на дверь.

Конан, не размахиваясь, ударил его в челюсть. Мгновенно повернулся направо, затем налево, и через секунду на полу лежали уже трое самых крепких негров. Остальные попятились. Не поднимая глаз, отошли в сторону, коротко посовещались и расселись за столики.

Конан налил очередную кружку и хлопнул Култара по плечу.

— Они не любят белых. А мы не очень-то жалуем негров!

Теперь, в таверне было так тихо, что слышалось потрескивание факелов.

— А что это за мясо? — оживился Култар. — Очень вкусное!

— Это песчаный удав, — Конан с аппетитом закусывал, — видишь, оно как бы нарезано кружками. Снимают шкуру и аккуратно режут поперек тела…

Култар поморщился. Он не любил змей. А теперь он не любил и негров.

Дверь распахнулась, и вошли три высоких воина. Длинные кольчужные рубашки, сплетенные из темной проволоки, гармонировали с черными, как сапог, лицами. Короткие мечи на поясе и луки за спиной.

— Это из охраны Итилии, — бросил Конан, — она, конечно же, сама их тренировала. Могут быть очень опасны в бою.

Воины направились прямиком к столу, за которым сидели Конан и Култар. Теперь слышно было не только потрескивание факелов — можно было различить даже тихое жужжание мух.

— Подожди! — удивился Култар. — Ты хочешь с ними сражаться?! Почему бы ни принять приглашение? Ведь они, наверное, пришли нас пригласить на…

— Потому, что я хожу в гости только тогда, когда захочу!

Воины почтительно, но и с некоторой угрозой склонились над столиком.

— Госпожа приглашает тебя на ужин. Вместе с другом.

— Передайте госпоже, что я отлично поужинал и тут!

Охранники коротко посовещались на своем языке.

— Мы не можем вернуться без тебя! Если ты не пойдешь сам, нам придется тебя связать!

Взревев, Конан одним ударом свалил с ног говорящего. Двое других схватились за мечи. Издав странный, визгливый боевой клич, Култар подпрыгнул, и каблук его сапога отпечатался на черной физиономии другого охранника. Оставшийся на ногах, благоразумно вложил меч в ножны и учтиво поклонился. Затем помог подняться товарищам и увел их, шатающихся, в темноту южной ночи.

Конан налил очередную кружку. Култар отставать не собирался. Слуга, с выражением беспредельного ужаса на лице, принес очередной кувшин.

— Ты говоришь, Итилия сама учит сражаться своих охранников? — язык у Култара начал немного заплетаться.

— Да, — кивнул Конан, — она была когда-то убийцей и очень хорошим фехтовальщиком! Не думаю, что она потеряла форму.

— Но эти-то… Не рискнули…

— Возможно, она кое-что рассказала обо мне… Ну и, кроме того, наказала доставить нас живыми и здоровыми.

В который раз дверь таверны с грохотом распахнулась. Из темноты, как привидение прекрасной дамы, возникла хозяйка города Ксутал, хозяйка страны Куш, убийца и изощренная интриганка, нежная и дивная Итилия.

— Конан! Ты мог хотя бы поздороваться, когда пришел с караваном в мой город.

— В мои обязанности входила только охрана товаров…

— Не прикидывайся! Ты прекрасно понял, кто и зачем тебя нанял!

— Почему же ты так упорно меня не замечала? — Конан откровенно ухмыльнулся.

Култар сидел с открытым ртом. От этой женщины исходил чудный запах. Что это? Заморские благовония? Духи из Вендии? Или это запах ее прекрасного тела?

— Ну… я, — Итилия смутилась, — я была занята… А, проклятье! Я думала… Я надеялась, что ты сам подойдешь!

— Разве может простой охранник запросто подойти к такой важной госпоже?!

— Прекрати дурачиться! Конан… я хотела…

И тут случилось то, о чем впоследствии несколько лет судачили во всех тавернах города.

Хозяйка, эта твердая, как железо, жестокая, как тиран, и хитрая, как лиса, женщина, опустилась на пол и прижалась лицом к коленям огромного киммерийца. Посетители заведения перестали дышать. Култар превратился в каменное изваяние. Конан бережно поднял Итилию, как пушинку подхватил на руки и, словно демон, похищающий красавицу, вышел в ночь.

Много дней друзья беспробудно пьянствовали в доме Итилии.

В результате обильных возлияний и бесконечных, изнурительных ночей в объятиях хозяйки, Конан опух, похудел и под глазами у него залегли темные круги. Култар, которого охаживали две миловидные рабыни, отличающиеся бешенным, южным темпераментом, выглядел не лучше.

По утрам, плохо соображая после бессонных ночей, друзья встречались за столом.

— Теперь я понимаю, — сказал однажды Култар, — почему ты не спешил в гости к нашей очаровательной хозяйке.

Конан удрученно кивнул.

— Нужно выбираться отсюда, иначе скоро мы не сможем даже вытащить мечи из ножен, — прошептал он заговорщически.

— Да и другие мечи у нас будут не в лучшем состоянии…

Итилия, обладающая сверхъестественным чутьем, сама заговорила о деле.

— Я вижу, Конан, что ты собираешься сбежать! Не спеши. Я хочу предложить тебе возглавить караван, который отправиться на поиски Города Колонн.

Конан застонал.

— Города Колонн не существует!

— Почему? Почему это ты так уверен?

— Потому, что его ищут уже несколько столетий.

— Они искали не там, где нужно!

— Они искали везде… — Конан вскинул голову. — Скажи, и сколько караванов ты уже посылала?

— Четыре…

— Ты хочешь, чтобы я сгинул вместе с пятым?

На смуглых щеках Итилии выступил легкий румянец.

— Но у меня есть точная карта…

— Карты были у всех! В Шадизаре на каждом углу мошенники продают разные карты… Я думаю, в Ксутале — тоже!

— Подождите, подождите, — встрял подошедший к столу Култар, — о чем это вы говорите? О городе Ирем? Мои родственники тоже искали его!

— Ну и как? — зевнул Конан.

— Не нашли, — развел руками Култар, — пропали в песках…

Итилия стукнула по столу кулачком.

— Карту я нашла в подвале старинного дома! Рабы выбирали хорошие камни на развалинах… Это когда строился мой дворец…

— Ну, хорошо! Пусть карта пролежала в подвале сотню лет. Ты думаешь, что сто лет назад на земле не было мошенников?

— Подождите, — опять крикнул Култар. — Ты по этой карте посылала четыре каравана? Которые пропали?

— Ну… да. Дело в том, что на карте показаны пять возможных маршрутов, ведущих в одну точку…

— Странная карта.

— Именно поэтому она похожа на настоящую! Мошенники таких не рисуют!

Конан, ворча, согласился. Култар почесал затылок, силясь, сосредоточится. Похоже, что им предстоит еще одно путешествие. Он поморщился, пытаясь вспомнить предыдущее. Они шли к проклятому монастырю… Нет, их доставил на летающем ящере волшебник Эскиламп… А уж, потом они шли… И дальше — провал. Конан говорит, что в его тело вселился некий бог… Может, и так…

Култар не любил странствия. Он мечтал о тихой, спокойной жизни. Иметь свой домик… Лучше, конечно, хороший дом, в два-три этажа! И земли клочок… Вообще-то, лучше побольше… Ну и рабов, чтобы они эту землю обрабатывали. И скот… Несколько коров, овец… Нет, мало! Как ни крути, а нужно иметь стадо, лучше несколько стад, чтобы они спокойно паслись. Земли-то, стало быть, надо еще больше — чтобы были выпасы. Много земли надо. Тут уж не обойдешься и простым домом, пусть даже в три этажа. Нужен замок. И чтоб стоял он на холме, а вокруг простирались его, Култара, земли. Пашни, выпасы… А раз замок, значит и прислуга, и охрана… Да что там говорить — нужно иметь свое небольшое войско, иначе этого замка можно быстро лишиться! А лучше, чтобы войско было большое! Тогда не только свой замок всегда можно отстоять, но и чужие, прихватить! И спокойно жить! Иметь красавицу жену, растить детей.

Но для этой тихой, мирной, спокойной жизни нужны деньги! Много денег! А значит, придется ходить по рискованным маршрутам в разные, опасные места! На поиски Города Колонн, например. Иначе никогда не купить ни замка, ни земель, ни даже маленького домика с небольшим участком земли!

Култар вздохнул. Плохо боги устроили этот мир! Те, кто с самого рождения купаются в деньгах — дети вельмож, купцов — всю жизнь не знают нужды. Только преумножают богатство. А оно-то им, ведь, с неба свалилось! Просто повезло родиться не сыном сапожника, а сыном вельможи. Сами-то они ничего не сделали! А живут, как боги.

Тут Култар невольно посмотрел на Итилию. Конан как-то рассказал ее историю… Рассказал, кем она была. Как добилась богатства. Бывает, бывает так, что кто-то добивается богатства сам!

Как, вот она — красавица Итилия. Честь и хвала таким людям! Но беда в том, что так бывает очень редко, Чаще, кто родился в нищете — тот в нищете и помрет. Итилия-то, кстати, родилась не в нищете! Она по рождению какая-то там царица и или княжна… Конан рассказывал… Так что, пример ее как раз и показывает — кто родился богатым, тот и будет богатым!

Южанин потер фалангами больших пальцев раскосые глаза. Нахмурился. Голова после вчерашнего гудела так, будто в ней работали десяток кузнецов. Стучали, ковали, дымили… Да… Можно, конечно, богатство потерять. Так бывает, жил, потом у него все отняли, или сам прогорел, и стал нищим. А вот, Итилия, наоборот, сумела нажить богатство. А муж ее, как раз потерял… И не только богатство, но и жизнь…

Принесли легкого вина, и Конан выпил половину кувшина прямо из горлышка. Итилия молча смотрела. Ждала ответа. Култар, который для себя уже все решил, тоже смотрел на Конана.

Киммериец встряхнул черной гривой спутанных волос, и в синих глубинах его глаз Итилия прочла ответ.

— Я прикажу начать сборы. Выходим через два дня.

— Выходим? — удивился Конан. — Ты тоже идешь с караваном?

— Конечно! Неужели ты думал так легко от меня отделаться?

Култар засмеялся и потянулся к кувшину — прогнать кузнецов. Конан пожал широченными плечами и приказал служанкам принести еще вина.

Через два дня все было готово к отъезду. Десять самых выносливых верблюдов с поклажей, двадцать рослых, закутанных в черные плащи, воинов на лошадях, Конан с Култаром и сама Итилия — все собрались у ворот, ожидая пока спадет дневная жара. Первые дни, пока путь хорошо известен, лучше двигаться ночью. Днем отдыхать в оазисах, отсыпаться.

Последний раз взглянув на карту, Итилия подала знак. Погонщики подняли верблюдов, охранники вскочили на коней.

— Ты распорядилась положить в каждый бурдюк с водой по серебряной монете? — уточнил Конан.

— Конечно, — Итилия глянула с укором.

Култар задумчиво потер подбородок.

— Я так и не понимаю до конца — зачем это делается? На счастье? Или ради утешения тех, кому воды не хватило?

Конан внимательно посмотрел на товарища. Убедившись, что тот и не думал шутить, пояснил:

— Чтобы вода не портилась. Серебро хорошо сохраняет воду!

— А золото? Может бросать по золотому?

— А, может, по бриллианту? — подхватила Итилия.

— Тогда уж, лучше по горсти изумрудов, — пробормотал Конан и тронул коня.

Задрав надменные морды, и презрительно выпятив нижнюю губу, верблюды величественно прошествовали по улицам города. Итилия, на стройном, белоснежном жеребце, ехала рядом с Конаном. Култар немного отстал, уловив желание хозяйки поговорить с возлюбленным наедине. Охранники скакали далеко впереди.

— Конан, почему бы тебе навсегда не остаться. Будем вместе владеть тем, что я имею!

— Ты слишком любвеобильна, — рассмеялся Конан.

— Ты же знаешь… — смутилась Итилия. — Это оттого что колдун Актион поил меня своим зельем…

— Эскиламп считал его неплохим человеком… — Конан был рад сменить тему.

— Эскиламп его ученик. Ученик не может плохо говорить об учителе!

— Это почему же?

— У волшебников так принято!

— Не слышал…

Топот копыт стих — караван незаметно покинул мощенные мостовые. Городские ворота остались далеко позади. Впереди был долгий путь и томительная неизвестность.

— Ты мне так и не ответил… — напомнила женщина.

— Разве?

Итилия вспыхнула:

— Ты не хочешь жениться на мне?! Боишься, что я тебя замучаю до смерти?! Да знаешь ли ты, неотесанный тупой варвар, сколько богатых купцов, сколько вельмож, каждый день просят моей руки?!

— Они все, наверное, старые и дряхлые? — усмехнулся Конан.

— Нет, не все! Есть и молодые! И довольно красивые!

— Ну, так в чем же дело?

— В тебе, варвар-киммериец!

«Неужели она действительно любит меня? — ужаснулся Конан. — Но я же не могу… А, вообще-то, почему бы и нет? Почему бы, действительно, не жениться на богатой вдове и покончить с бродячей жизнью? Что мешает? Ее темперамент — только предлог. В конце концов, супруг не обязан непрерывно ублажать ненасытную жену! У него есть и другие дела. Нет, страсть Итилии к любовным утехам его не пугает…»

Он представил, как будет вершить хозяйственные дела, чинно сидя за большим столом. Выслушивать отчеты приказчиков, давать указания. Этот товар продать подороже, тот пока не продавать…

Это же надо изучить все купеческие премудрости! Корпеть, потеть, знать цены, проверять, не воруют ли продавцы… А меч будет висеть на стене! И постепенно покроется слоем ржавчины. Вначале тонким, потом толстым. И скоро его невозможно будет вытащить из ножен…

А он, Конан, бывший воин, вор, романтик, скиталец, который когда-то превыше всего ценил свободу, будет заниматься куплей-продажей. Забудет звон мечей, боевые кличи, кровавую радость битвы. Зато будет хорошо знать цены на разные товары и вечерами перебирать в сундуках драгоценные камни, пересчитывать золото и серебро!

— О чем ты так тяжко задумался? — голос Итилии вернул его к действительности.

Конан молчал, оглушенный видениями нудной купеческой жизни.

— Не бойся, — тихо сказала Итилия, — я больше не буду об этом говорить. Просто обещай, что ты меня не забудешь и, хоть иногда, станешь навещать.

— Конечно, обещаю, — с чувством сказал Конан, затем усмехнулся и добавил: — Да тебя и невозможно забыть!

Итилия хлестнула коня и скрылась в клубах пыли.

Култар давно заметил, что когда идешь с караваном — первые дни всегда бывают долгими и трудными. Но уже через некоторое время к дороге привыкаешь и кажется, что всю жизнь так и было — лошадь, седло, верблюды с тюками, крики погонщиков… А затем, дни сливаются в одну бесконечную полосу, которая заканчивается всегда неожиданно, повергая в растерянность и смятение. И караванщик объявляет о прибытии на место, выдает заработанные деньги и желает приятно их пропить.

Так было и на сей раз. Только бесконечная полоса дороги кончилась не так, как обычно. Никто не предложил денег, хотя о том, что прибыли на место — объявили. И место это было поистине ужасным.

Ветер выл, как пойманный в капкан зверь. Походный шатер угрожающе раскачивался. Чернокожие охранники попеременно держали боковые колья, не позволяя ветру сорвать шатер с места и утащить в песчаную мглу.

Итилия в который раз развернула карту.

— Похоже, мы у цели… Три дня пути от соленого озера, вот оно… — миниатюрный пальчик похлопал по пергаменту в том месте, где было изображено озеро. — Сегодня третий день…

Конан мрачно смотрел на выцветшую, истертую карту. Култар помогал охранникам держать шатер.

— Странно, почему так внезапно началась песчаная буря… Будто нас кто-то ждал и как только увидел… — в черных глазах Итили мелькнул страх.

— Если Ирем существует, — спокойно отозвался Конан, — его, конечно же, стерегут.

— Интересно, кто? — вытянул шею Култар…

— Кто? — переспросил Конан. — Духи, джины, демоны, мертвецы…

— Прекратите! — Итилия прикусила губу. — Там, среди вихрей, вход в город… Его, конечно же, не увидишь — для того и крутит тут песок… Конан, что будем делать?

— Воды у нас осталось достаточно, будем двигаться расширяющимися кругами, искать вход. Если через три дня не найдем — отправляемся обратно.

В шатер вбежал один из охранников.

— Госпожа! Найдены кости верблюдов и пустые бурдюки!

— А кости людей?

— Их нет… Только верблюжьи.

Через несколько минут Конан стоял у бархана, из которого торчали кости. Песчаная пыль забивала глаза, мешала дышать, шершавыми пальцами ковыряясь в носу и горле. Охранники вытаскивали из песка кости. Стервятники поработали на славу, обглодав останки верблюдов до блеска.

— Посмотрите вокруг, — сказал Конан, — должны быть скелеты погонщиков. Люди не могли уйти далеко, после того, как пали верблюды.

— Господин, — охранник, переминался с ноги на ногу, — мы уже потеряли трех человек… Они как раз и искали скелеты…

— Они же не могли пропасть! — крикнул Конан.

— Ищите! Может, они просто отошли… При такой видимости…

— Один из них крикнул, что…

— Что крикнул?! — Конан не на шутку рассвирепел.

Что же это за воины, которые теряются в песчаной буре, как дети?!

— Он крикнул… что, вроде бы… заметил человеческую руку, торчащую из песка…

— В какой стороне это было?

— Там, — охранник указал направление.

— Ищите, шакальи дети!

Конан, плотнее закутав лицо, пошел в указанном направлении. Через несколько шагов, ему показалось, что на свете не осталось ничего и никого, кроме кружащего в воздухе песка. Даже крики охранников стихли где-то за песчаным занавесом. Следы быстро заметало. Нет, далеко отходить нельзя. Нужно ждать конца бури. Конан остановился. Прислушался. Как будто кто-то кричал… Hо крики раздавались не со стороны лагеря. Возможно, это трое заблудившихся охранников…

Следы почти исчезли. Конан прочертил носком сапога стрелу, указывающую направление и вновь прислушался. Нет, только вой ветра в ушах и скрип песчинок на зубах… Он пошел назад.

В лагере уже недосчитались десятерых охранников. Кроме того, пропали два погонщика. Ко всему прочему, стало быстро темнеть.

— Всем оставаться в лагере! — отдал приказ Конан, выслушав сбивчивый доклад старшего охранника. — Сейчас мы никого не найдем. Тем более, ночью. Следить за верблюдами и лошадьми. Ждать конца бури.

Ночью ветер злился сильнее обычного и только к утру стал постепенно стихать. Восходящее солнце осветило несколько полузасыпанных песком походных палаток, наклонившийся, но устоявший шатер Итилии, невозмутимых верблюдов, спокойно жующих жвачку и тревожно бьющих копытами коней.

Конан, ругаясь, вылез из шатра, протер глаза и осмотрелся. Пустыня напоминала застывшее, по мановению волшебной палочки, море. Бесконечные барханы, вздымались, как остановившиеся волны. Мелкая песчаная рябь навеки подернула затвердевшее море.

Из палаток выползали невыспавшиеся люди. Погонщики бросились считать верблюдов. Охранники неровным строем стояли, ожидая распоряжений.

— Каждому по одной лепешке и по полкружки воды. Затем искать товарищей. Находиться в пределах видимости, — Конан хмуро смотрел на оставшихся воинов.

Перед ним стояли шестеро. За вечер и ночь пропали четырнадцать человек!

Култар осторожно тронул товарища за руку:

— У меня не выходит из головы слова одного их них… Кто-то крикнул, что видел руку…

Конан помолчал, наблюдая, как расходятся в разные стороны охранники.

— В такую бурю еще не то может померещиться.

Из шатра вышла, наконец, Итилия. Созвала погонщиков. В начале пути их было пятеро — по одному на каждую пару верблюдов.

Теперь перед ней стояли три испуганных, измученных человека.

— Как они пропали? Куда-то ходили? Заблудились?

— Госпожа, — пролепетал один, — они исчезли на моих глазах…

Подошел Конан. Култар семенил следом.

— И что же ты видел?

Погонщик поклонился.

— Господин, я видел… видел, как, чьи-то высохшие руки схватили их за лодыжки и утянули в песок…

— Кром! Где это было?

— Недалеко от того места, где лежали верблюды.

— Показывай!

Погонщик мелким шагом осторожно двинулся вперед. Через несколько десятков шагов остановился. Оглянулся.

— Кажется тут, господин.

Конан попытался вырыть мечом яму, но песок осыпался, тек, как вода. Яма получилась не слишком глубокой.

— Тут никого нет!

— Их затянули, господин…

Подошла Итилия.

— Что-то я не вижу охранников… Раньше все шестеро маячили на горизонте…

— Проклятье! — Конан стукнул кулаком по ладони, затем вздохнул: — Нужно убираться отсюда. Люди исчезают прямо на глазах! Кроме того, похоже, опять поднимается буря.

— Собирайте коней, готовьте верблюдов, мы уходим! — крикнула Итилия, и погонщики торопливо стали готовиться к отходу.

Неожиданно Култар завопил так, будто увидел самого Сета. Конан еще только поворачивался, а Итилия уже выхватила саблю и яростно рубанула по песку, едва не задев сапог южанина.

Раздался еще один вопль — хриплый, булькающий. Итилия ткнула клинком в песок и подняла на острие отрубленную, высохшую руку, пальцы которой дергались, подобно паучьим лапам. По песку прошла рябь, он зашевелился, послышался странный скрип.

— Скорее! В седло! — крикнул Конан.

Закричали погонщики. Итилия завизжала, яростно отмахиваясь саблей. Из песка лезли, растопырив скрюченные пальцы, худые, высохшие руки.

Конан и Култар, выхватив мечи, бросились на помощь. Через минуту множество рук было отрублено, но еще больше появилось из песка.

— Все — в седло! — проревел Конан, работая мечом.

Итилия взлетела на белого скакуна и дала шпоры. Шевелящийся песок рекой тянулся за ней следом. Руки исчезли — только рябь в направлении скачущей Итилии показывала, что они не желают упускать добычу. По счастью погонщики успели связать верблюдов, и Конан на ходу подхватил повод переднего.

— Похоже, они охотились, прежде всего, на нашу хозяйку, — задыхаясь, крикнул Култар, поравнявшись с Конаном.

— Но охранники и погонщики тоже погибли, — пробурчал Конан, силясь сквозь начинающуюся бурю увидеть белого жеребца Итилии.

Она сама внезапно вынырнула из песчаного вихря.

— Не отставайте! Нужно уйти как можно дальше!

— Не слишком спеши, если не хочешь потерять верблюдов, а, значит, погибнуть от жажды, — спокойно сказал Конан.

Итилия дрожала, как в лихорадке.

— Что это было? Во имя богов, что это было?!

— Песчаные мумии, — сказал Конан, будто видел такое каждый день.

— Мы остались втроем, — пробормотал Култар, — давайте свяжемся веревкой, иначе потеряемся. Буря усиливается.

Конан накинул петли на седла и к этой же веревке привязал верблюдов.

— Трогаемся. Поедем, не смотря на бурю. Остановиться, значит, умереть.

Замотав лица и закрыв глаза, они осторожно тронули лошадей. Скоро невозможно было разглядеть даже луку седла. Буря выла и стонала, словно скопище грешных душ.

«А, может быть, так оно и есть? — подумал Конан. — Тут собрались души и тела всех тех, кто погиб, пытаясь добраться до этого проклятого Города Колонн!»

Почувствовав, что лошадь остановилась, он открыл глаза. Ярко светило солнце. Вокруг расстилался песок странного зеленоватого цвета…

Внезапная тишина подавляла. Рядом вертел головой Култар. Белоснежный жеребец Итилии нетерпеливо перебирал копытами. Сама она смотрела на Конана не то с ужасом, не то с ликованием. Перед ними возвышался лес огромных колонн. Каждая была украшена резьбой и резьба ни разу, на сколько хватало глаз, не повторялась.

В обе стороны до самого горизонта тянулся этот строй колонн. Прозрачные облака, скорее даже, легкая дымка укутывала вершины.

— Будь я проклят, — прошептал Култар, — да ведь это…

— Это Город Колонн! — Конан оглянулся.

Позади крутилась мутная завеса песчаной бури.

— Мы все же нашли его, — в черных глазах Итилии стояли слезы.

— Скорее, он нашел нас, — сказал Конан, затем, указывая на клубящиеся вихри позади, добавил:

— Мы или случайно нашли проход, или нас провели…

— Интересно, кто?

Конан молча спешился, отвязал веревку, связывающую лошадей, поднял несколько небольших камней, вероятно отколовшихся когда-то от колонн. Неторопливо выложил стрелу, указывающую точно на то место, через которое они попали в город.

— Ты думаешь, этот город… — начала Итилия.

— Да, — кивнул Конан, — город не в нашем мире. И, если мы хотим вернуться, важно не потерять проход.

— Странно, мне как-то не очень хочется углубляться в этот каменный лес, — Култар поежился.

— Поэтому, поедешь последним, — усмехнулся Конан, привязывая повод переднего верблюда к луке седла лошади Култара, — за верблюдов отвечаешь головой!

— И в какую сторону поедем?

— Прямо! — Конан тронул коня и не спеша, двинулся вперед.

Четыре огромные ступеньки вели к мощеному плитами основанию колоннады. Клубящаяся дымка мешала разглядеть кровлю, которую, вероятно, поддерживали колонны. Солнце исчезло, едва копыта лошадей и верблюдов зацокали по камню. Кони испуганно ржали. Даже невозмутимые верблюды вели себя беспокойно. Проезжать между огромными каменными столбами было действительно жутковато. Кто знает, что там, наверху, скрыто туманом…

— Смотрите, — негромко сказал Конан, указывая вперед, — кажется, начинается город.

Через несколько минут каменный лес остался позади. Перед путешественниками такими же стройными рядами, располагались одинаковые квадратные здания. Дальше возвышались круглые башни, целый лес башен. На вновь появившемся солнце сверкали золотые купола и шпили.

И, наконец, еще дальше, в синей дымке возвышалась огромная, как гора башня, вмещавшая в себя, вероятно, целый город.

Достаточно удалившись от колонн, Конан остановил караван.

— Култар, посмотри, что у нас осталось из еды, сколько воды в бурдюках. И если осталось зерно, покорми верблюдов и лошадей. Я думаю, травы они долго не увидят.

Итилия легко соскочила с коня и стала помогать Култару. Конан так же спешился и стоял, задумчиво глядя на расстилавшийся перед ним таинственный город. Он хорошо помнил старинные предания.

Ирем, Город Колонн. Великий шах Шаддат, волшебник, владеющий самыми сокровенными знаниями, заставил джинов построить для него этот город. Для него и его подданных — гордых гигантов-нефилимов. Старшие боги уничтожили всех, кто жил в городе за их непомерную гордыню. Но другие легенды говорили о том, что гордыня здесь ни при чем: боги опасались за свою власть, ибо велика была мощь шаха и его подданных.

Так или иначе, но жители города Ирем исчезли. Однако, в библиотеках остались книги, свитки папируса, каменные таблички… А в подземных кладовых — древние колдовские артефакты… Удастся ли их найти?

Какая-то невысказанная мысль беспокоила киммерийца, пока он стоял, глядя на город. Какая-то… он только что подумал… Да, он подумал — сумеют ли они найти книги и артефакты? А нужно ли их искать? Вот что его беспокоило!

Стоит ли вытаскивать на свет то, что волею богов, скрыто от людей? Не приведет ли это к нарушению хрупкого равновесия, которое с таким трудом установилось в этом мире? Вероятно, Шаддат решил править вселенной. Ему не позволили…

А если сейчас красавица Итилия овладеет самыми сокровенными секретами? Познает тайны, которые боги намеренно оставили сокрытыми?

Завладеет могущественными артефактами? Что она может натворить? Она — красавица, злодейка, жаждущая абсолютной власти хозяйка города Ксутал, бывшая убийца, интриганка, ненасытная сластолюбица, стремящаяся покорить все и вся?

До сих пор Конан не задумывался над этим, будучи уверен, что никакого волшебного города не существует…

Но даже, если предположить… То уж им-то его не найти… И вот, этот мертвый город раскинулся перед ним, как на ладони. Вот он — с его тайнами, могуществом, ужасом… Нет, нельзя допустить, чтобы Итилия овладела могуществом древних! Она попытается покорить мир! Именно покорить, завоевать, залить кровью, подчинить своей необузданной воле!

Конан вдруг, неожиданно для себя, почувствовал острую жалость. Бедная женщина — она не умеет смирять страсти, она пойдет до конца… и кончит так же; как шах Шаддат и его нефилимы. Погибнет. Но перед тем, утопит в крови полмира. Нет, тайна Города Колонн должна остаться незыблемой.

— Конан, воды у нас дней на двадцать, не считая того, что оставлено на обратную дорогу! Лепешек и зерна тоже достаточно! — весело крикнул Култар.

«Вполне возможно, что мы и на самом деле ничего не найдем, — думал Конан, — мы оказались в городе, но это еще не значит, что мы овладеем его тайнами».

— Если надоест жевать лепешки, — продолжал южанин, — можно пожертвовать одним верблюдом.

Итилия гневно сверкнула глазами:

— Сначала купи верблюдов, потом ими распоряжайся!.. Я уже и так во время бури потеряла двадцать лошадей!

— А потеря охранников, что ехали на этих лошадях тебя не волнует? — уточнил Конан.

— Это были рабы! Их у меня достаточно!

— А лошадей и верблюдов — мало? — удивился Култар.

Итилия поймала пристальный взгляд Конана и смутилась. Опустила голову и спряталась под роскошными прядями иссиня-черных волос.

— Ты стала настоящей купчихой, — не унимался Култар — а наш друг рассказывал, что раньше ты…

— Заткнись! — рявкнул Конан.

Южанин испуганно замолчал, затем отошел к верблюдам и стал поправлять поклажу, проверять ремни, подтягивать подпругу.

Хрупкие плечи Итилии затряслись, когда киммериец нежно прижал ее к груди.

— Да… я стала… я стала, — плакала женщина, — ничего! — она вдруг гордо вскинула голову. — Я найду то, что запрятано в городе! И тогда!..

Итилия оттолкнула Конана и одним прыжком взлетела в седло.

— Вперед! Меня ничто не остановит! — она дала жеребцу шпоры и помчалась к серым зданиям, однообразные ряды которых, исподволь будили глубоко запрятанную тревогу.

Конан вздохнул и покачал головой. Култар, косясь на друга, сел на коня, и стал, дергая за веревку, поднимать верблюдов.

— Поспешим, нельзя оставлять ее одну, — Конан вскочил в седло.

Внезапно конь его поднялся на дыбы и тревожно заржал.

— Он чует опасность, — проскрипел сзади Култар.

Друзья уже скакали во весь опор, но ряды однотипных зданий не приближались. Белый жеребец Итилии, вдруг взбрыкнул, затем стал, вопреки желанию наездницы, поворачивать назад.

— Что с ним? — Конан резко осадил коня.

— Не знаю… Он испугался. Он никогда ничего не боялся! — Итилия, наконец, справилась с конем и уже спокойно двинулась дальше. Конан, поравнявшись с ней, указал на квадратные здания.

— Они дальше, чем мы думали!

— Конечно! Это огромные жилища гигантов. До них еще скакать, да скакать!

— Тогда высоту той горы-башни вообще представить невозможно, — добавил Култар.

Наконец, после продолжительной скачки, друзья, остановились у первого дома. Квадратное здание высотой с четырехэтажный дом, где-то наверху — узкие окна. Огромный портал, слишком большие для человека ступени и высоченные, резные, двустворчатые двери из белого камня.

Конан и Итилия решили попытаться войти и посмотреть, как жили мифические гиганты. Култар остался удерживать коней, которые вновь тревожно ржали, били копытами по огромным плитам мостовой и выказывали явное желание убраться восвояси. От легкого прикосновения огромные створки дверей открылись, как бы приглашая непрошенных гостей войти, но, приглашая с нехорошей усмешкой, с взглядом исподлобья — мол, входи, но потом не жалуйся.

В доме не было перегородок. Все строение — одна огромная комната. Конан быстро осмотрелся, ощущая все нарастающую тревогу. Посредине — нечто вроде каменного стола: квадратный, отполированный сверху, и корявый по бокам камень. Рядом — что-то вроде скамейки. Громадная каменная лежанка у стены — одна, значит, жилище рассчитано на одного человека. Человека?

Нет, нефилима — сына человека и демона, или же — человека и бога… Чьи же дети тут жили, в Городе Колонн? Что они хотели? О чем думали, мечтали? Завоевать мир? Или изучить его? Познать?

Библиотеки Ирема… Мудрость, недоступная человеку…

Конан прикинул размеры гигантов — на лежанке вполне могли бы уместиться человека четыре… Да и высота здания как раз, и позволяет такому чудовищу ходить не сгибаясь…

В доме не было ни очага, ни посуды… Как готовили они пищу, как ели? Да и нужно ли было, им есть?

Конан хмыкнул. Даже демоны, во всяком случае, те, которых он видел, нуждались в пище. Более того, питались изысканно, закатывали пиры… Возможно, в этих домах гиганты просто спали, а трапезы устраивали в других? Странно, все странно…

Окна под самой крышей давали достаточно света. Лучи солнца косо падали на противоположную стену, освещая затейливую резьбу и надписи на непонятном языке.

— И что толку будет найти книги, которые мы не сможем прочитать? — пробурчал Конан, разглядывая полустертые буквы.

— Прочитают другие! Есть волшебники, есть мудрецы, они смогут рассказать мне, что написано… — Итилия вдруг беспокойно оглянулась; двери были закрыты.

— А захотят ли эти «другие» делиться секретами с тобой? Да они, если сумеют прочитать…

— Конан, — изменившимся голосом перебила Итилия, — двери закрылись!

Киммериец оглянулся. Резные створки, высотой почти до самого потолка, действительно были закрыты.

— Когда мы входили, они открылись от легкого прикосновения, может и сейчас… — он направился к выходу.

— Конан, мы в ловушке, — прошептала Итилия, — они не позволят нам пройти дальше в город, найти библиотеки…

— Да кто «они»? — крикнул Конан, — тут никого нет!

Гулкое эхо явственно отозвалось: нет… нет…

Он толкнул дверь. Створки не шелохнулись. Он уперся ногами, налег плечом. Никакого результата. Итилия шептала молитву.

— Боги не помогут, — проворчал Конан, — тем более, здесь. Они, вообще, редко помогают…

Он стал ощупывать каждую выпуклость на двери, каждую завитушку.

— Кром! Если здесь и есть потайной рычаг, он находится наверху, куда нам не дотянуться!

— Я могу встать тебе на плечи!

Конан кивнул и опустился на колено. Подождал, пока Итилия найдет устойчивое положение, и осторожно выпрямился, придерживая ее за тонкие лодыжки.

— Подними руки и нажимай на все завитушки подряд!

Женщина вытянулась и стала шарить по створкам. С удивлением заметила, как дрожат руки. Разозлилась на себя. Разве раньше и не один раз — не была она на волосок от смерти? Не попадала в ловушки? Не билась одна против десятка воинов?

Почему же теперь у нее трясутся руки?! С теплотой, но и с некоторым раздражением подумала о Конане. Он спокоен, будто и не грозит им голодная смерть в этом огромном доме-склепе. Он уверен, что мы выберемся, иначе, откуда бы у него такое идиотское спокойствие!

Спокойствие идиота! Но он далеко не дурак. Будь он дураком — она давно бы его заманила, женила на себе и каждую ночь наслаждалась бы его могучим телом и мужской силой. И как это он, со скрытой радостью, сказал, что нет смысла искать книги, если не сможешь их прочесть! Следующим шагом был бы возврат в песчаную бурю.

Конан явно не хочет искать библиотеку…

Почему? Ему не нужны знания? Может, и так. Он выбрал путь воина, всякое колдовство ему претит. Сокровенные знания не нужны. К власти он не стремится… Почему же он не любит власть?! Ведь это прекрасно — повелевать народами! Это волнует даже сильнее, чем любовь! Когда, по одному твоему слову, люди идут на смерть или пытки. Когда, следуя взмаху твоей руки, огромная армия лавиной устремляется на врага! И покоренные народы признают тебя повелительницей. О, сколько подобных снов она видела! Сколько раз, во сне, увы — только во сне — овладев сокровенными знаниями, превзойдя колдовской мудростью даже мерзкого Актиона, она покоряла мир!

И вот, теперь она нашла Город Колонн! Тайны вселенной лягут к ее ногам, а вместе с ними — безграничная власть над миром! Власть, которой можно упиваться, которую нужно лелеять, как новорожденного ребенка, которая даст невероятное, неземное блаженство. Такое же блаженство — почти такое — дают ночи с Конаном… Но он не желает ее, не хочет провести с ней жизнь!

Что ж, она утолит эту жажду другим способом — покорит мир!

Итилия встряхнула головой, освобождаясь от видений. Покорит мир?! Да она погибнет тут от голода и жажды! Одно утешение, только одно — умирать она будет в объятиях Конана…

Внезапно раздался странный, скрежещущий звук и одна из голов трехглавого дракона, изображенного древним ваятелем на створках двери, вдруг подалась, утонула, и двери медленно распахнулись. Култар, с безмерным удивлением, уставился на Конана, невозмутимо держащего за ноги, вытянувшуюся в струнку Итилию. Затем, сообразил, улыбнулся:

— Двери с секретом? Конечно… а потайной рычаг — на уровне пояса гиганта…

Итилия легко и грациозна, как черная пантера, спрыгнула с плеч Конана и рассмеялась над недавними страхами. Затем, опустила голову. Что она там надумала насчет смерти в объятиях любимого? Чепуха! Смерть — это всегда ужасно! И все же… Все же умереть в объятиях Конана, было бы не так уж плохо…

Она вновь рассмеялась. Теперь придется завоевывать мир…

В другие здания, стоящие рядами вдоль дороги, путники решили не заходить. Двигались к башням, золоченые крыши и шпили которых, сверкали на солнце, как начищенные доспехи вельможи. Дорога казалась бесконечной. Унылые, однообразные кубы домов, выстроенные, как по ниточке, сверкающие вдали шпили, возвышающаяся из-за горизонта башня-город. И тишина.

Мертвая, гнетущая тишина, нарушать которую неприличным стуком копыт, казалось кощунством, святотатством. Сколько тысячелетий назад залегла, угнездилась среди серых зданий эта мертвая и мертвящая тишина?

— Мне почему-то хочется заорать, но я боюсь, — прошептал Култар.

Итилия молча кивнула. Пристально и подозрительно посмотрела на Конана:

— Тебе, что — совсем не страшно?

— Неприятно, как-то, — признался Конан, — но страха нет.

— А, вот я — боюсь и не стыжусь этого, — сказал Култар с некоторым вызовом.

Чувствовалось, что ему невыносимо ехать в тишине, слушать цокот копыт и представлять, что, вот- сейчас, некие высохшие великаны-мумии, вроде тех, песчаных, выглянут из-за серых своих зданий и протянут к нему, Култару, огромные, желтые руки.

— Боишься — уговори хозяйку повернуть назад, — усмехнулся Конан.

— Она, мне не хозяйка, — тихо сказал южанин, — я к ней не нанимался…

— Как это «не нанимался»?! — воскликнула Итилия. — А кто радовался, как ребенок, когда я пообещала вам столько серебра, сколько вы сможете унести?!

Култар затравленно оглянулся. Уже и позади, насколько хватало глаз, тянулись нескончаемые ряды серых, угрюмых зданий. Скоро, скоро город их проглотит, как пташка глотает муху! Им никогда не выбраться в тот мир, где они жили раньше. Да и казался теперь «тот мир» каким-то далеким, призрачным, ненастоящим.

— Сколько мы уже едем, а башни не приближаются, — пожаловался южанин, покосившись на Конана.

— Да, едем достаточно долго, пожалуй, пора сделать привал, — Конан остановил коня и осмотрелся.

Все вокруг серо, несмотря на ярко сияющее солнце. Серая мостовая, серые здания. Только вдали — все еще вдали — сверкают купола башен.

Култар уже распаковывал седельные сумки. Итилия недовольно хмурилась — ей натерпелось добраться до библиотек. Верблюды, получив свою порцию фуражного зерна, неторопливо жевали, изредка кивая головами, будто соглашаясь с какими-то своими потаенными мыслями. Лошади же, наоборот, все больше беспокоились, били копытами, отказывались от пищи.

— Что-то будет, когда мы достигнем башен, — покачал головой Конан, — лошади чуют беду.

Итилия облизнула сухие губы.

— Ерунда! — они просто не привыкли…

— К чему? — осведомился Конан.

— Не привыкли к этим громадным каменным домам, к этой серости.

— В городах, где они жили, всегда было достаточно каменных домов, разной величины.

— Да и в замках, — добавил Култар, — вот уж, где хватало камня и серости!

— Все равно, — упорствовала Итилия, — просто непривычная обстановка!

— А ты разве ничего не чувствуешь?! — взвыл южанин.

Он только что нарезал ломтиками сухую лепешку и держал в руке нож, рукоятку которого сжал с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

— Кое-что чувствую, — спокойно сказала Итилия, насмешливо глянув на нож.

Култар разжал ладонь и кривой, восточный клинок, звякнув, упал на мостовую. Конан невозмутимо перемалывал крепкими зубами высохшую до состояния древесины лепешку. Солнце клонилось к закату. Длинные тени протянулись на восток, раскрашивая зеброй мощеную улицу.

— Еще немного проедем и остановимся на ночлег, — бросил Конан, вставляя ногу в стремя.

— Какой-то выдастся наша первая ночь в мертвом городе? — пробурчал под нос Култар.

Он поднял верблюдов и нехотя взобрался в седло.

Итилия долго успокаивала жеребца, при этом сама беспокойно оглядывалась, будто опасалась нападения невидимых врагов. Возможно, ей было бы легче увидеть целые полчища недругов, нежели, в звенящей тишине заброшенного города, ждать неизвестной опасности. Конан, проверив, легко ли меч покидает ножны, тронул каблуками коня. Караван двинулся дальше, вглубь Города Колонн.

На ночь остановились посреди улицы. К домам этим, серым, однотипным, пугающим, подходить не хотелось. Молча распаковали седельные сумки, вяло пожевали сухие лепешки. Култар покормил лошадей и верблюдов. Лошади опять почти ничего не ели.

— Воду бы надо найти… — как бы про себя пробормотал южанин, — без воды нам конец…

— Пока что — ни колодца, ни водоема, — Конан расстелил одеяло и лег, с удовольствием вытянувшись, — будем искать. Жалко, что птиц тут нет — они бы показали воду…

— Ни птиц, ни даже мух… — Култар искоса глянул на ряды безмолвных, серых зданий.

Солнце скрылось за горизонтом. Сумерки наступали, как безмолвная, но грозная сила. Тени постепенно исчезали — все поглощала вязкая тьма.

— И устала, и спать боюсь, — прошептала Итилия, — кажется, что стоит заснуть, как кто-то придет… кто-то страшный… не из нашего мира…

Кони тонко и тревожно ржали. Верблюды улеглись и спокойно пережевывали вечную свою жвачку. Их силуэты постепенно исчезали в темноте.

— Я, пожалуй, подежурю, — сказал Култар наигранно бодрым голосом, — все равно пока не уснуть.

— Давай, подежурь, — Конан зевнул, но, перед тем, как окончательно закрыть глаза, окинул улицу быстрым и зорким взглядом. Затем положил ладонь на рукоять меча и заснул.

Итилия расстелила одеяло у левой руки Конана, легла и свернулась калачиком. Дневная жара постепенно уступала место ночной прохладе. Но не слышно было ни криков ночных птиц, ни жужжания кровопийц-комаров, которые изредка налетали на спящих людей в том, другом, таком далеком теперь мире.

Конан проснулся внезапно, будто от толчка.

Тишина звенела в ушах тонкими, надрывными голосами. На небе ярко сияли чужие, незнакомые созвездия. Култар давно уже похрапывал, подобрав во сне ноги к животу. Итилия прижалась к руке Конана, в неосознанных поисках спокойствия и защиты.

Несколько минут Конан лежал неподвижно, до боли вглядываясь в темноту и пытаясь уловить малейший звук. Что же его разбудило? Заржала лошадь? Громко всхрапнул во сне Култар?

Нет, нет… Был другой, чужой звук. Звук, исторгшийся из этого, нового для них мира. Может, треснуло здание, отдавая накопленное за день тепло? Трудно сказать… Но внутри зрела странная уверенность, что разбудили его шаги. Крадущиеся, легкие, почти неслышные шаги. Так не может ходить гигант. Да и нет здесь давно никаких гигантов. Только огромные дома напоминают о них…

Но кто-то же шел? Кто-то же крался в темноте? Значит, есть тут, среди мертвых стен огромных зданий, какая-то жизнь. Нечеловеческая, неестественная жизнь…

Тишина наполняла голову тупой болью. Но Конан был уверен, что существо, подкрадывающееся к ним в темноте, где-то рядом, затаилось, распласталось на нагретых камнях и смотрит.

Это ощущение чужого, недоброго взгляда преследовало киммерийца с самого вечера, с тех пор, как удлинились тени, и солнце приготовилось отправиться на покой. Именно в такое время и начинает просыпаться вся мерзость: упыри, мертвецы, уроды-колдуны, днем спящие, или обернувшиеся корявой, горелой лесиной — если в лесу, либо же каменным идолом, если дело происходит в горах… Мерзость этого мира… Но — у Конана неприятно заныло сердце — они, ведь, в другом мире! И кто знает, какая нечисть обитает тут, в мертвом, заброшенном городе, в мире, где даже звезды на небе расположились совсем по-другому?

Вот! Конан чуть приподнял голову и прислушался. Вот этот звук, что разбудил его — тихие, крадущиеся шаги.

Медлить больше нельзя! Неизвестная тварь близко! Уже слышно ее зловонное дыхание! Нужно вскочить, разбудить остальных, выхватить меч! Но почему не слушаются ноги?! Почему вдруг тело стало таким чужим и непослушным?!

Пальцы не могут обхватить рукоять меча, руки — шевельнуться, даже крикнуть нет сил!

Конан понял, что на него наложено заклятие. Вероятно, не только на него, на Култара и Итилию — тоже. И они трое лежат беспомощные, как малые дети, перед неизвестным чудовищем, обладающим способностью насылать на свои жертвы неподвижность. Как скоро оно нападет?

Отвратительный запах забивал горло, хотелось сдавить шею, перекрыть доступ этому смраду — если нет возможности вдыхать чистый воздух, лучше не дышать вовсе.

Голова кружилась, мысли путались. Конан почувствовал, что еще немного, и он уплывет, улетит в другую страну, за далекие синие горы, с белоснежными, сверкающими на солнце вершинами, где встретит его Кром, усадит за роскошный стол и будет угощать самыми изысканными винами…

Неимоверным усилием он разорвал чары. С рычанием, с криком, с боевым кличем воина-варвара, вскочил на одеревеневшие ноги, выхватил меч. Тень, чернее ночи, сгусток могильной тьмы, зашипела и… рассеялась в темноте. Пахнул ветер и принес еще больший смрад, такой, что Конан с огромным трудом удержал в желудке остатки съеденной вечером лепешки. Застонал, зашевелился Култар. Итилия, стиснув зубы, поднималась с колен с саблей в руке.

— Что? Что это было? Кто это был? — Култар сплюнул, разминая руки и ноги.

— Я не могла шевельнуть даже пальцем, пока ты не вскочил, — простонала Итилия, — я все слышала, но не могла двинуться! Что за чудовища живут в этом городе?!

Конан, достал флягу и протянул женщине.

— Это всего лишь первая ночь! Ты все еще хочешь искать библиотеку?

Итилия промолчала. Сделав несколько глотков, передала флягу Култару.

— Конан, кто это был? — допытывался Култар.

— Откуда я знаю, кто это был?! — рявкнул Конан. — Ясно, какая-то нечисть! Умеющая насылать оцепенение. Следующий раз можем и вообще не проснуться!

Итилия сидела, обхватив голову руками. Култар раздал животным утреннюю порцию корма.

Посмотрел на восток, где тонкой полоской начинало светлеть небо и вопросительно глянул на Конана.

— Хозяйка решать должна! — усмехнулся киммериец. — Она нам серебром платит!

Итилия подняла бледное лицо. В черных глазах отражалась недавняя боль.

— Башни обследовать не будем! Библиотека должна быть в той горе… — она кивнула на проступающий в утреннем свете конус башни-города, — поскачем галопом, может, успеем до ночи хоть что-нибудь найти…

— Конечно, — мрачно отозвался Култар, — смерть свою и найдем.

Но Конан уже вскочил в седло. Привстал на стременах, вглядываясь в серые рассветные сумерки.

— Не будем терять времени! — Конь его, чувствуя волю хозяина, рванул в галоп.

Только к вечеру они достигли башен. А до центральной башни-горы, пути было, как понял Конан, несколько дней. Ряды однообразных серых зданий закончились. Караван остановился перед ближайшей башней.

— Экая громадина, — проворчал Култар, — если скакать вокруг, так и за полдня не управиться.

Башня действительно была огромна. Сложенная из такого же серого камня, что и дома, круглая и пузатая, как бочка, она стояла, подпирая облака золоченым куполом. Громадный пандус приглашал осмотреть ее необъятные внутренности и найти там… Что?

Покой, отдых, знания, книги? Или голод, жажду, смерть? Узкие окна, в несколько рядов опоясывающие башню, глядели насмешливо и угрожающе.

— Ночевать на улице больше не будем, — бросил Конан, осматривая, высящуюся перед ним, неуклюжую громадину, — придется рискнуть и остановиться в башне.

Никто не сказал ни слова. Итилия и Култар понимали что Конан прав. Чем бы ни грозила башня, на улице они едва не погибли.

— Заходим сразу и вместе с верблюдами! — Конан спешился и, ведя в поводу коня, осторожно ступил на лестницу, по которой приходилось карабкаться, как по горным уступам.

По счастью, ступенек было немного — люди и животные их быстро преодолели. Легкое касание — и резные створки огромной двери «приветливо» распахнулись.

— Трехглавого дракона нет, — Итилия, запрокинув голову, рассматривала внутреннюю резьбу двери, — придется опять искать потайной рычаг.

— Жаль, нечего подставить… камень бы, какой… чтоб они не закрывались, — Култар вертел головой, но ничего на глаза не попадалось.

Двери плавно, с мягким шлепком, закрылись.

Башня, в отличие от серых зданий, имела, конечно же, несколько этажей. Вдоль стены, в потолочные отверстия уходила винтовая лестница с такими же ступеньками, как и на пандусе, Первый этаж представлял собой так же, как и в кубических зданиях, одну огромную комнату. Только каменных лежанок здесь было гораздо больше, и в центре стоял гигантский стол, или постамент, на который вполне можно было бы установить памятник какому-нибудь правителю. Но все это путешественники заметили потом.

Первое, что бросилось им в глаза, была вода! Водоем, огороженный высоким парапетом, занимал третью часть площади всего первого яруса башни. В центре возвышался каменный дракон — возможно, когда-то из его раскрытой пасти бил фонтан.

— Осторожно! — остановил Конан, бросившегося к воде Култара в тот момент, когда он уже вскарабкался на парапет. — Мы не знаем, пригодна ли для питья эта вода. Сначала пусть попробует один из верблюдов.

Култар нехотя согласился. Наполнив бурдюк, он подошел к самому худому верблюду.

— Пей, мой хороший, пробуй… — верблюд, не раздумывая, уткнул морду в бурдюк.

Послышалось его довольное хлюпанье. Другие животные, почуяв воду, выражали нетерпенье — крутили головами и встряхивали гривами, лошади били копытами.

Конан заставил друзей продержаться не менее часа, наблюдая за напившимся верблюдом. Тот явно повеселел, лежал довольный, гордо глядя на томимых жаждой товарищей надменным оком. Наконец, Култар не выдержал и припал к заранее наполненному бурдюку. Конан понюхал, попробовал на язык — вода была кристально чистой. Покачав головой, он единым духом осушил половину бурдюка.

— Если в каждой башне есть вода — мы не пропадем! — Култар пил через равные промежутки времени, напитывая живительной влагой ссохшийся, обезвоженный организм.

— Интересно бы знать, — Конан в раздумье потер гладко выбритый подбородок, — откуда здесь вода? Она не течет с гор — гор тут нет; она не может быть дождевой — дожди тут явно редки, если, вообще, бывают, да и дождевая вода давно бы прогоркла, испортилась… Откуда же она?

— Может, подземные источники? — предположил Култар.

— Чтобы вода не портилась, она должна обновляться, — настаивал Конан, — здесь же нет течения, просто небольшой водоем…

— Что мы знаем об этом мире? — Итилия с трудом оторвалась от фляги, — что мы знаем о волшебстве тех, кто здесь жил? Вероятно, вода заколдована — и не портится.

— Вот, вот, — проворчал Конан, — именно что заколдована.

— Так мы пили колдовскую воду? — вскинулся Култар. — Как бы с нами чего не случилось…

— Например, превратимся в гигантов! — рассмеялся Конан.

Но время шло, а колдовство — если оно и было — никак не давало о себе знать. Путешественники чувствовали свежесть, прилив сил и хороший аппетит. Култар все чаще поглядывал на верблюда — душа требовала мяса.

— Даже если хозяйка согласится, — усмехнулся Конан, уловив настроение товарища, — нет дров, чтобы разжечь костер. А есть сырое мясо не по мне…

— Его можно нарезать тонкими полосками и провялить на солнце, — сказал Култар.

— О чем это вы говорите?! — в глазах Итили сверкали черные молнии. — Мы еще не умираем от голода!

Аппетит пришлось умерить, удовлетворяясь сухими лепешками. Но со свежей, прохладной водой даже сухое, как доска, тесто казалось прекраснейшим медовым караваем.

— Темнеет, — сказал Конан, кивнув на окна, будто занавесившиеся серой мглой, — пора подумать о ночлеге.

Веселое настроение вмиг улетучилось. Все вспомнили о ночном ужасе, что подкрадывался к ним прошлой ночью.

— Тихо, — шепнула Итилия, — слышите? Там, в воде…

— Ничего не слышу, — изменившимся голосом сказал Култар,

Конан приложил ладонь к уху. Покрутил головой, улавливая звуки.

— Будто пузыри по воде… или…

— Или кто-то хочет выбраться из водоема. Мы же не знаем, какая у него глубина….

Конан, бесшумной тенью, прокрался к парапету. Долго стоял, всматриваясь в сумерки.

— Никого. Может, действительно тут бьет ключ… Или водятся рыбы.

— Кто-то водится, это уж точно, — пробубнил Култар.

Вскоре в башне совсем стемнело, только центральный постамент — или, все-таки, стол — еще освещался последними закатными лучами. Подозрительных звуков из водоема больше не доносилось, и друзья стали укладываться на ночь.

— Я дежурю первым, — сказал Конан, — затем, Култар, последней — Итилия.

Ночь, как ни странно, прошла спокойно. Правда, каждый дежурный слышал некие звуки, доносящиеся из водоема, но никто оттуда не вылез, не подкрадывался к спящим, и, скорее всего, звуки эти порождены были естественными причинами.

— Нужно промерить глубину, — сказал Конан, разматывая веревку и ища глазами, что бы привязать в качестве груза.

Култар протянул свой кривой, тяжелый нож. Убедившись, что камни поблизости не валяются, Конан привязал нож и, свесившись над парапетом, стал опускать веревку в воду. Култар и Итилия молча наблюдали.

Веревка полностью ушла под воду, не достала дна. Привязали вторую, но и она оставалась натянутой. Третьей веревки не было.

— Похоже, что дна у этого водоема нет, — сказал Конан, сматывая мокрые веревки.

— Разве так бывает? — Култар с ужасом смотрел в глубину, намереваясь заметить, когда покажется его нож.

— В Киммерии некоторые пропасти тоже не имели дна, — ответил Конан, — внизу клубились туманы и сколько ни бросай камни, звука падения не услышишь.

— Так, может, звук просто глох в тумане?

— А в других расщелинах туман не мешал услышать грохот разбившегося камня, — назидательно сказал Конан, отвязывая нож и подавая его Култару.

— Ладно, давайте напоим, как следует, животных, наполним бурдюки, и будем пытаться открыть двери, — нетерпеливо перебила Итилия, — мне придется опять влезть тебе на плечи, Конан.

Через некоторое время створки распахнулись. На сей раз, потайным рычагом служил верхний лепесток одного из цветков, затерявшегося среди прочих цветов и деревьев, изображенных на дверях. В лучах утреннего солнца караван двинулся дальше, туда, где в синей дымке возвышалась гоpa-цитадель. Однообразие огромных башен угнетало так же, как и ряды вчерашних серых зданий, как привычный уже цокот копыт по плитам. Все понимали, что ехать придется несколько дней, что неизвестно найдут они вожделенную Итилией библиотеку или нет, а вот, опасности, грозящие смертью — найдут обязательно.

Ехали молча. Каждый вспоминал что-то свое, о своем думал. Култар вскинулся было однажды пошутить, но не нашла шутка поддержки и одобрения, заглохла, увязла в серой унылости башен, нависающих над караваном. Умолк и Култар. Опустив голову, ехал, вспоминая свое детство.

Родился, он где-то на юго-востоке, считай, на самом краю мира. И много было у него братьев и сестер. Да только не помнил он их толком, были они, вроде, такие же чернявые со слегка раскосыми глазами. Такими же, как у его отца. Еще у отца была небольшая, кучерявая бородка и хорошая, кривая сабля. Точил он ее, считай, что каждый день, блеск наводил, полировал. Но только не помогла ему сабля эта, острая — налетели кочевники, изрубили отца на куски, мать в сарай утащили и еще долго раздавались оттуда ее крики, а всех детей, в том числе и его, Култара, связали и к седлам прикрутили. Потом подожгли дом и все постройки, забрали скотину и помчались степным вихрем на следующее село. Детей продали в рабство и Култар, разлученный с братьями и сестрами, несколько долгих лет провел на полях, под присмотром свирепого садиста-надсмотрщика. Спина у парня никогда не заживала, потому, что ежедневно стегал его садист кнутом, сплетенным из вяленых оленьих кишок.

Как только улучил Култар момент — напился тогда и заснул надсмотрщик — сбежал он в леса, что чернели на севере от плантаций. Многие в тот день сбежали. Култар уже после, через несколько лет узнал, что садиста-надсмотрщика хозяин велел бить тем же кнутом до самой смерти.

Все рабы по очереди били, вымещали застарелую злобу, и издох, как шелудивая собака, злой надсмотрщик — забили его насмерть.

Долго потом скитался молодой Култар. Бывал в разных странах, нанимался к разным хозяевам, пока однажды не взял его в ученики старый воин-охранник у местного шаха. Научил обращению с оружием, фехтованию на мечах и саблях, стрельбе из лука. И еще много премудростей освоил Култар, в том числе и рукопашный бой, где вместо оружия использовались руки и ноги, колени и локти.

Долго служил он у шаха, даже и после того, как его учитель, постарев и одряхлев, оставил службу, а вскоре и вовсе отправился на небеса или, как толкуют некоторые, на серые равнины.

Накопив достаточно денег, отправился Култар-воин путешествовать. Хотел по свету походить, место хорошее подыскать, еще деньжат подзаработать, а уж потом обзавестись семьей и жить в свое удовольствие. Но напали однажды разбойники, чуть насмерть не зарубили, все деньги отняли, голого для смеха отпустили и вслед гоготали, хлопая себя по ляжкам и давясь от смеха.

И снова пришлось Култару деньги зарабатывать и копить. Нанялся он на службу в городе Шадизаре, охранять княжну. Вначале капитан Бруккис не хотел принимать неизвестно кого — без лошади, без оружия, но Култар вызвал его на бой. Капитан — с мечом, а он, Култар — и без меча, и без кольчуги. Вначале капитан, не бил, конечно, по-настоящему, но потом, когда выбил Култар у него из рук меч, бросился бить новобранца огромными кулачищами — уже всерьез.

Только ни один удар не достиг тела юноши — уворачивался Култар, уклонялся, отпрыгивал, уходил вбок. Рычал от злости капитан, и хохотали стоящие вокруг воины. А потом, когда надоело юноше это представление, изогнулся он и ударил Бруккиса каблуком в подбородок. Рухнул капитан, как подкошенный, унесли его, а Култару посоветовали уйти и заявиться только через пару дней, когда остынет капитан, когда пройдет гнев его бурный.

И когда пришел новобранец, Бруккис встретил его смехом, руку от души пожал и в отряд принял. А через какое-то время пришел в отряд великан-киммериец. И начались события вовсе невиданные… И опять не удалось Култару деньжат подкопить. Теперь, вот, обещала красавица Итилия серебром нагрузить, если в живых останемся…

Задумался Култар, задремал даже, вспоминая свою жизнь, и не заметил, что конь волнуется, что даже верблюды упираются и не хотят дальше идти. Конан и Итилия тоже коней еле сдерживали. Впереди, медленно, как оживший дом, двигалось на них чудовище.

Чем-то похож был ящер на черепаху, только величиной с двух слонов, с огромными рогами, направленными, и вперед, и назад, с ноздрями с бочку величиной и ногами-тумбами. Панцирь, наподобие черепашьего, покрывал большую часть тела, а несоразмерно маленькие, дремучие глазки, сонно смотрели перед собой.

— Не бойтесь, — крикнул Конан, управляясь с конем, — он похоже мяса не ест: на лапах нет когтей!

— Главное, не попадаться ему на дороге, — добавила Итилия, отъезжая в сторону.

Култар торопливо увел с дороги верблюдов. Громадная рептилия медленно проползала мимо, даже не поворачивая головы. Каждый шаг ее отзывался эхом, возникающим где-то за башнями, и сотрясал землю так, что она дрожала.

— Ну, хорошо, — сказал Култар, — мясом он не питается. А чем? Что он ест среди каменных домов и башен? Что-то я тут ни травы, ни деревьев не видел!

— Может, еще и увидишь, — Конан смотрел вслед медленно шагающему чудовищу, — а, может, он, вообще, не отсюда и попал случайно, как и мы.

— Все-таки какая-то жизнь тут есть, — задумчиво сказала Итилия, — не только призраки, насылающие оцепенение…

Ящер протопал по мостовой и скрылся, свернув за одну из башен.

— Сколько мяса уходит, — Култар потянул носом, будто вдыхал аромат жареного над углями, истекающего соком хорошего куска мяса.

Путешественники продолжили путь. Скоро предстояла опять ночевка, а центральная башня-гора даже не приблизилась. Все так же она синела вдали, грозная, недосягаемая.

— Если мы, в конце концов, и доедем до нее, — Конан ткнул пальцем в пространство, — представляешь, сколько времени потребуется, чтобы отыскать библиотеку! Если она, вообще, там есть…

— Ты предлагаешь вернуться назад?! — воскликнула Итилия. — Это невозможно… Смотри. Оглянись!

Конан нехотя оглянулся, ожидая увидеть ряды серых башен, но позади… ничего не было.

— Kpoм! Что это за шутки?!

На расстоянии полета стрелы реальность крошилась, будто рассыпались песчаные замки. Воздух дрожал, маревом устремляясь вверх, к синему, безоблачному небу. Закричал Култар. В его раскосых глазах метался ужас. Итилия звонко рассмеялась. Конан, догадываясь, в чем тут дело, нахмурился. Култар недоуменно смотрел, то на хозяйку, то на исчезающий город.

— Вот видите, — опять засмеялась Итилия, — я уже кое-что могу! Я давно интересуюсь колдовством и научилась создавать иллюзии. Правда, они получаются не долговечными, и приходится очень долго сосредотачиваться.

Култар шумно выдохнул. Затем, сжав зубы, что-то сказал на непонятном языке. Итилия догадалась, что, вряд ли он ее похвалил. Конан был мрачнее тучи.

— Я не люблю, ни колдовство, ни колдунов! — он опять оглянулся — ряды серых башен высились, как ни в чем не бывало.

Друзья стояли перед башней-горой, подавленные ее величием и собственным ничтожеством. Само существование этого колосса казалось невероятным. Ну, ладно боги создали горы — огромные, увенчанные сверкающими на солнце снегами и ледниками, но это — боги! Они всемогущи, они создали все — горы, и моря, и землю вокруг.

Но тут… Ведь эта «гора» не создана — построена!

Хотя… построили-то ее, как известно, не люди — джины, демоны построили. Для них тоже нет ничего невозможного.

Так думал Конан, разглядывая, запрокинув голову, гигантское сооружение, уходящее вершиной в недоступную высь. Что там внутри? Какие твари, какие чудовища прячутся? За время путешествия к башне-горе, они встречали еще несколько ящеров-черепах. Попадались и другие — поменьше, но зато и более шустрые. От одного даже пришлось спасаться бегством. Ночевали, как всегда, в башнях. Темная вода пузырилась, грозилась выпустить неких таинственных созданий — может быть, духов подземных вод — но, так никого и, не выпустив, затихала под утро вместе с караульными, впадавшими в необоримую дрему. Несколько раз, в сумерках, встречали друзья серые тени, сходные с той, что напустила на них окоченение. Не имея еще силы — пока не спустилась на город душная, вязкая тьма — тени не пытались причинить людям вред, а поскорее растворялись в воздухе, оставляя после себя стылый, удушливый смрад. Но кто знает, что было бы с людьми, заночуй они, как в первую ночь, на улице. Может, и не доехали бы до этой рукотворной горы…

Конан смотрел и смотрел на бесчисленные ряды окон, многократно опоясывающие огромное тело башни и думал: кто же смотрит на них, из этих окон? Кто скрежещет зубами от злости, или радуется предстоящей добыче, потирая костяные ладони. То, что Город Колонн обитаем, уже не было сомнений. Вот только обитали теперь тут не гиганты-нефилимы — гордые, надменные и мудрые — а всякая нечисть, заселившая, мало-помалу, опустошенный город. Природа пустоты не терпит. Любая образовавшаяся ниша сразу кем-то заселяется. Даже пустыня — уж, на что гиблое место — и то имеет своих жителей, чувствующих себя в горячих песках очень даже вольготно. Разные змеи, ящерицы, пауки — большие и малые, — не говоря уж о песчаных мумиях…

И ясно было, что вся жизнь, которая есть в Городе Колонн, прячется в этой рукотворной горе, в этом огромном муравейнике, в этом лабиринте невероятных, невиданных размеров…

Итилия так же молча смотрела на гору. Где-то же искать тут библиотеку? Да и есть ли она — вместилище сокровенных знаний, дарующих мудрость и могущество? А если и есть, как найти ее — проверять каждую комнату, каждый зал, каждый этаж? Жизни не хватит… Да еще и эти.

Итилия, благодаря успехам в изучении колдовства, стала лучше других чувствовать невидимое, предвидеть опасность. Она не говорила Конану, что у башни их окружил целый рой невидимых существ, злобных, ожидающих только момента, чтобы застать врасплох, напасть, выпить кровь, разорвать плоть, насытиться, завладеть душой, и вечно мучить ее, не выпуская из кривых, кровавых когтей.

А Култар сидел в седле, не поднимая головы.

Не смотрел на ужасную обитель нечисти, населяющей Ирем, не хотел смотреть. Страшно было ему — бывалому воину, прошедшему через множество испытаний, видевшему много смертей и горя.

Множество широко распахнутых дверей приглашали непрошенных гостей войти в здание.

Войти, затеряться среди бесчисленных этажей, коридоров и переходов и стать легкой добычей для тех, кто населяет гору-муравейник.

Время было обеденное и друзья решили отдохнуть и подкрепиться перед тем, как пробираться внутрь. Расселись прямо на дороге, распаковали сумки, разложили сухие лепешки и фляги с водой. Трудно глотались, царапали горло сухие куски лепешек, смачивай-несмачивай водой — не помогало.

Конан мрачно поглядывал на украшенные затейливой резьбой распахнутые двери. Первобытным чутьем варвара угадывал ловушку. Знал, что туго придется там, в глубинах города-горы.

Но Итилия, раскрасневшись, с горящими глазами торопила мужчин-едоков, не терпелось ей окунуться в гибельный омут центральной башни Города Колонн. Пусть опасности, пусть смерть за каждым углом — уж как-нибудь, боги помогут, да и сами, авось, отобьются. Отбились же тогда, в первую ночь от гибельной тени, помогут боги и сейчас. А те… невидимые, что, принюхиваясь, ждут… может, и не нападут, побоятся…

— Придется весь караван внутрь заводить, — Конан дожевывал последний кусок, — разлучаться нельзя: потеряемся, сгинем поодиночке.

— Ясно, нельзя, — голос Култара чуть дрогнул, — только, как мы… где мы там… искать будем?

— Я думаю, — Итилия торопливо прикручивала седельные сумки, — что библиотека должна быть в самом центре.

Конан кивнул. Да, скорее всего, где-то в средине, в самой защищенной части огромного здания. Ведь в библиотеках хранилось самое ценное, что было у шаха Шаддата — знания. Сокровенные знания — о мире, о колдовстве, о богах и демонах, бесплотных духах и смрадных чудовищах. О том, как повелевать духами и демонами, как использовать в своих целях мертвецов и чудовищ.

— Поди-ка, найти там центр… — проворчал Култар.

Конан первый вступил под своды конусообразной горы-башни. Следом, ведя в поводу коня и связанных веревкой верблюдов, двигался Култар. Последней, непрерывно оглядываясь, шла Итилия. Странные и страшные звуки слышались ей, словно гнусно хихикали над ее глупостью незримые преследователи, рычали, чавкали в пред- вкушении добычи. И видела она, как скользнули бесплотные тени вслед за караваном внутрь, как закружился вокруг них радостный хоровод мертвецов, поблескивая белыми костями, злорадно взирая пустыми глазницами.

Адракс, караванщик, которого она послала на смерть — он тоже тут, поняла женщина, вглядываясь в невидимые другим тени. Он был среди песчаных мумий, хотел отомстить, затащить ее в песок, задушить, умертвить, превратить в такую же, как и он, как они все, желтую мумию. И вот, он здесь. Ликует. Уж теперь, она не убежит, не спрячется в песчаном вихре, не ускачет на лихом, белоснежном скакуне!

Двери с тихим, но отчетливым щелчком закрылись. Все. Ловушка захлопнулась! Скоро, скоро протянутся к ним высохшие руки с отросшими когтями…

Итилия закричала. Конан быстро подошел к ней, твердо глянул ясными, синими глазами, словно омыл помертвевшую от страха душу чистой, прозрачной водой, несущей в себе свет неба и горных вершин.

— Они… — глаза женщины наполнились слезами, — они все тут… Они всегда шли за нами… Я не говорила…

— Я знаю, — спокойно сказал Конан, — догадался. Ты же все время оглядывалась. Это песчаные мумии? Ты их видишь?

— Иногда вижу, — прошептала Итилия, — они вошли вместе с нами.

— Эй, о чем это вы толкуете?! — воскликнул Култар. — Какие мумии? Почему ты раньше?..

— Приготовь меч и поменьше спрашивай, — процедил Конан.

Караван стоял в большом зале, совершенно пустом. Стены были так далеко, что многочисленные арки, ведущие, очевидно, в другие помещения, казались не больше мышиных норок. Потолок был выполнен в виде нескольких куполов, поддерживаемых рядами колонн.

— И тут колонны! — Култар настороженно озирался, сжимая рукоять меча.

Что-то приближалось. Воздух, казалось, загустел и заплесневел. Сладковато тянуло мертвечиной, разрушенным склепом. Конан обнажил меч и прислушался.

— Будто кто-то смеется… Далеко… И песок шуршит…

Итилия торопливо закивала. Да, да она чувствует, слышит, видит… Она виновата. Это она, в ослеплении привела друзей в ловушку, обрекла на гибель… Это ее жадность… Стремление к власти…

— Они должны будут принять зримый облик, облечься в плоть, — торопливо сказал Конан, — иначе, им нас не достать! А плоть, пусть даже и мертвую, засохшую, можно рубить! Не бойтесь! Готовьтесь к бою!

Вокруг зашелестело. Поднялся вихрь. В нос ударил удушливый смрад давно мертвых, изъеденных червями тел. Верблюды и лошади отбежали к закрытым дверям, сбились в кучу. Люди стояли спина к спине, выставив три клинка, ежесекундно ожидая нападения. Из вихря стали показываться желтые, мертвые лица. Иссохшие тела, истлевшая одежда. У некоторых мертвецов в костяных руках белели сабли. Напротив Итили появился сам Адракс, караванщик. Остановившийся взгляд тусклых глаз цепенел, лишал воли, заставлял руки опускаться, а ноги слабеть, дрожать. Конан успевал охватить взглядом всех мертвецов, даже тех, кто стоял за спиной. Заметил он и Адракса, приготовившегося напасть на Итилию.

— Он здесь главный! Достань его в первую очередь!

Женщина сделала молниеносный выпад. Не смотря на испуг, на дрожь в руках и коленях, она не растеряла воинского искусства. Свистнула сабля и с глухим стуком ударила по твердому, засохшему, одеревеневшему телу. Желтая пыль фонтаном взметнулась в воздух, распространяя удушливый запах гнилой и засохшей в процессе гниения плоти.

Голова с тусклыми глазами, кружась, отлетела в сторону. Мертвецы завыли. Перед Конаном и Култаром замелькали длинные руки с кривыми когтями. Три клинка пришли в движение — огромный меч. Конана, поменьше и полегче — Култара, и быстрая, как жало змеи, сабля Итилии.

За завесой желтой пыли падали мумии, вскакивали, вновь бросались на ненавистных людей, теряли руки и ноги, по-волчьи выли и на култышках опять кидались в атаку. Головы многих уже валялись на полу, злобно щелкая желтыми зубами. Отрубленные руки скребли когтями по камню, бились в судорогах, словно раненые змеи, пытаясь любой ценой, даже погибая, добраться до противника. Но сталь рубила, крошила, разносила в клочья высохшие тела, и скоро вокруг троих живых высилась груда искореженных, искромсанных мертвых. Судорожные движения постепенно замедлялись, мерзкая потусторонняя сила покидала мертвецов и их отрубленные члены, уходила, рассеивалась в воздухе. Пахло гнилью, растревоженной падалью. Желтая пыль забивала нос, покрывала толстым слоем потные лица, оседала на полу.

— Отойдем в сторону, — крикнул Конан, — Култар, забери животных.

На зубах скрипело. Дышать было невозможно. Конан и Култар непрерывно чихали и кашляли. Итилию вырвало.

Наконец, отойдя подальше от места схватки, друзья стали постепенно приходить в себя. Почистились, умылись. Прокашлялись, прополоскали горло.

— Никто не ранен? — спросил Конан, осматривая Итилию и Култара. — Если есть царапины, нужно промыть не жалея воды, лучше даже прижечь огнем!

По счастью, ни ран, ни царапин не было. Мертвецам противостояли три опытных воина, умеющих разить, оставаясь вне досягаемости противника.

— Ну, что же, — Конан тщательно обмыл меч, затем вытер о горб невозмутимого верблюда и только потом вложил в ножны, — двинемся дальше! Поищем вначале на первом ярусе, вдруг сразу повезет…

Култар с сомнением покачал головой, а Итилия пристально посмотрела на друга — не насмехается ли он, но Конан и не думал смеяться. Синие глаза смотрели спокойно и отрешенно.

Следующий зал, куда пришли путешественники, ведя за собой коней и верблюдов, был в точности таким же, как и первый. Громадный, со сводчатыми потолками и рядами колонн. Пустой. Со стен все так же смотрели ряды узких окон, прорубленных под самыми сводами. Выложенный из огромных плит пол. Далекие арки проходов в следующие залы… Ни коридоров, ни небольших, по меркам тех, кто когда-то населял этот необъятный дом, комнат…

— Похоже, весь первый этаж состоит из одинаковых залов, — сказала Итилия, нервно озираясь по сторонам.

— Тут все такое, — добавил Култар, — и квадратные дома, и башни, и, теперь вот, эта гора… Все одинаковое… Как они тут жили? Неужели не надоедало?

— Что мы о них знаем? — Конан остановился. — Только то, что они были гиганты. Наверное, им нравилось однообразие. Может, они считали его высшей справедливостью?

— Всем поровну? — усмехнулся Култар. — Никому не обидно. Нет неравенства, нет зависти, злобы…

— Зависть и злоба будут всегда! Всем поровну, а кто-то работал больше других. Ему будет обидно. Обида породит, и злобу, и зависть…

— Вы слышите? — перебила Итилия. — Слышите шепот? Будто кто-то зовет… тихо-тихо… так, чтобы посторонние не слышали?..

— Ничего не слышу, — Култар посмотрел с недоумением, — ты опять что-то… Опять мумии?

— Нет, это другое…

Конан вздохнул:

— Давайте-ка, отдохнем и закусим… Сколько там у нас осталось лепешек?

Он сел, скрестив ноги и устремив взгляд куда-то за колонны, за стены. Култар распаковал сумки и пересчитал лепешки. Выходило по двадцать штук на каждого. Потом придется резать верблюдов…

Итилия от еды отказалась. Стояла, беспокойно оглядываясь, иногда что-то шепча пересохшими губами.

— Мы идем вдоль наружной стены. Окна и двери у каждого зала… — Конан рассуждал вслух, — стоит ли пройти через центр к другой стене? Может, там, в центре, и находится хранилище? Или, хотя бы водоем? Нам скоро понадобится вода.

После обеда пошли от наружной стены вглубь здания. На сей раз, сели на лошадей — хватит бить ноги — и неспешно двинулись вперед. Конан ехал во главе каравана, внешне спокойный, даже флегматичный, но готовый к любым неожиданностям и когда Итилия внезапно вскрикнула, вмиг очутился рядом с обнаженным мечом в руке.

— Мне показалось… показалось… — женщина дрожала, как в лихорадке, — что кто-то… хочет напасть… тянет лапы…

— Похоже, что пора возвращаться, — Култар прятал меч, оказавшийся в руке, помимо воли хозяина, — но серебро ты нам все равно… — он умолк, поймав грозный взгляд киммерийца.

— Я думаю, он прав, — мягко сказал Конан, — долго этого напряжения ты не выдержишь.

— Я чувствую, что она, библиотека, тут, в здании… но они… они окружают, хотят напасть…

Конан еще раз осмотрелся — пустота… Давящая, гнетущая пустота. Гулкое эхо огромных залов, бесконечные ряды колонн. Люди казались такими маленькими, такими ничтожными и беспомощными в этом жилище давно сгинувших великанов…

— Они нас не выпустят, — плакала Итилия, — как только они увидят, что мы повернули назад — нападут!

— Да кто — «они»!? — крикнул Култар. — Кто там на сей раз?!

— Я не знаю… но они все тут… они нас уничтожат…

Конан и сам постоянно чувствовал чье-то присутствие. Будто невидимые соглядатаи шли рядом. Может, это духи здания-горы? Ведь у каждой горы есть свои хозяева — духи. И неважно, что эта гора рукотворная… Или это не нашедшие успокоения души великанов, некогда живших здесь и уничтоженных богами за гордость и высокомерие?

Так или иначе, но кто-то действительно все время был рядом, и Итилия, обучавшаяся колдовству, чувствовала это сильнее других.

Конан прислушался. Тишина — угнетающая, звенящая тишина… Но она всегда царствовала в Иреме. Только цокот копыт нарушал ее, да говор пришедших под эти своды людей… Но теперь она — тишина — стала напряженной, натянулась, как веревка перед тем, как лопнуть…

Скоро она взорвется воем, стоном, криками — чем-то еще, но взорвется обязательно, не может она длиться вечно…

Конан неосознанно сжал рукоять меча, и этот жест не ускользнул от внимания Култара. Его раскосые глаза беспокойно метались, отыскивая самое слабое, самое потаенное движение врагов… и не находили ничего. И от этого еще тревожней, еще тягостнее становилось на душе. Опытный воин, он готов был сражаться, убивать, получать раны, самому ранить врагов, но как вынести, длящееся вечность, напряженное ожидание нападения? Его душа привыкла к видимым врагам. Вот они идут — пусть целые полчища, но их видно, они нападают, рубят, убивают… И на них можно и нужно напасть, дать выход злости, ненависти, разорвать, наконец, гнетущее ожидание атаки…

Но как быть, если это ожидание длится и длится?.. Тянется бесконечно? И не кого проткнуть мечом, сбить с ног, убить… Как долго сможет человек вытерпеть ожидание битвы с неизвестным, невидимым врагом?

Култар сглотнул комок, в очередной раз появившийся в горле, и хрипло сказал:

— Так что будем делать? Возвращаемся?

— Я же сказала, — выдохнула Итилия, — мы не можем…

— Но мы можем попытаться! Пусть они нападут! Это лучше, чем…

— Пока пойдем вперед, — спокойно сказал Конан, — пройдем через средину, посмотрим…

Он умолк: из-за колонны выглянуло и скрылось чье-то лицо. Или показалось, померещилось?

— Стойте здесь, — он тронул коня, решив объехать колонну с другой стороны. Если за ней кто-то прячется….

За колонной никого не было. Вернувшись, коротко пояснил: «Показалось».

Затем, нахмурившись, долго молчал, вспоминая, что видел. Желтое, неживое лицо. Пожалуй, похоже на высохшее лицо песчаной мумии. И, все же, другое. Но в чем отличие — сказать невозможно. Так ничего и, не решив, в дурном расположении духа, Конан повел караван в центр горы-башни, Култар тоже был хмур и мрачен. Он давно понял, что живыми отсюда не выбраться и хотел теперь только одного — как можно больше порубить нечисти перед смертью, тогда, может, богам понравится его доблесть, и они примут его душу в свои сверкающие чертоги.

Итилия не могла унять дрожь в руках. Ей слышался шепот, переходящий в смех, чьи-то шаги, вздохи и стоны. Прошли несколько залов. Теперь свет проникал только через арки дверных проемов, и для путешественников наступили сумерки. Чем ближе к центру башни-горы продвигался караван, тем темнее становилось вокруг. Скоро колонны потонули в сгустившейся тьме, и с трудом можно было разглядеть гриву собственной лошади.

— У нас нет факелов и сделать их не из чего, — Конан остановил караван, — похоже, придется повернуть назад.

— У меня есть… — Итилия торопливо перебирала вещи в седельной сумке, — у меня есть камень. Купила у одного старика… Он клялся, что в полной темноте, камень начинает светиться… Вот… — она извлекла полупрозрачный камень, величиной с куриное яйцо.

Камень не светился.

— Сейчас еще светло… В полной темноте….

— Ты что — его ни разу не проверяла? — удивился Култар.

— Нет… я забыла про него.

— Поедем дальше, — решил Конан, — в темноту.

По мере сгущения сумерек, камень понемногу начинал испускать свет — очень слабый.

— При его свете мы все равно ничего не сможем разглядеть, — ворчал Култар, оглядываясь на верблюдов.

В следующем зале была уже кромешная тьма. Вероятно, на улице уже настала ночь. Камень давал достаточно света, чтобы разглядеть собеседника, но не более того. Поужинали все теми же лепешками, рассевшись вокруг камня-светлячка.

— Мне кажется, они опять нас окружают, — прошептала Итилия, кутаясь в плащ, — они вокруг и очень злы…

— А кто тут есть добрый? — усмехнулся Конан. — Вот, разве что эти гигантские черепахи?

Они просто шли по своим делам…

Теперь уже и Конан с Култаром, а не только Итилия — слышали шелест вокруг. Словно десятки губ, не приспособленных произносить слова, силились что-то сказать, кривились, брызгали слюной, шипели от злости. Но ничего нельзя было разглядеть в темноте.

— Что будем делать? — нервно спросил южанин, пробуя большим пальцем острие меча.

— То же, что и раньше, — невозмутимо ответил Конан, — рубить, как только они проявятся и нападут.

Култар с восхищением, смешанным с ужасом, посмотрел на киммерийца. Неужели ему не страшно? Неужели не стынет кровь в жилах? Не потеют ладони? Не дрожат противной, мелкой дрожью, колени? Не хочется вскочить и с диким криком рубить, крошить не важно что — лишь бы дать выход накопившемуся напряжению, которое рвется, наружу, которое уже невозможно сдержать — все равно оно вот-вот прорвет броню воли и выльется, выплеснется, как река, разрушившая запруду?

Но Конану тоже было страшно. Сидя у камня-светлячка, окруженный первозданной тьмой, он чувствовал поднимающийся из глубины души ужас. дикий, первобытный ужас варвара перед сверхъестественным. Но он закалил волю, занимаясь ремеслом вора, а, позже, воина-наемника, бойца, умеющего спокойно и расчетливо убивать, оставаясь при этом живым и, чаще всего, невредимым. Кроме того, природа наградила его не только физической силой, но и психикой — здоровой, необоримой, способной вынести непосильное для других напряжение.

Ночь прошла незаметно. Призраки не проявились и не напали. В зале чуть посветлело, и камень заметно потускнел. Усталые люди жевали надоевшие лепешки, запивая теплой, начинающей портиться водой.

— Они ушли, — Итилия устало поднялась, потрепала, по загривку заметно похудевшего жеребца, — но к ночи опять вернуться… Нужно возвращаться…:

— Давно бы так, — оживился Култар, — все равно мы при свете этого камня ничего не найдем! Только головы зря сложим!

— Возвращаемся, — Конан легко поднялся и усмехнувшись, добавил, — пока живы.

Скакали во весь опор. Гром подков наполнял залы и отзывался далеким эхом, постепенно замирающим, теряющимся позади. Скоро достигли наружной стены. Знакомые ряды окон под сводами радовали глаз, а лучи восходящего солнца, освещающие купола и колонны, вселяли уверенность в том, что удастся выбраться из Ирема живыми.

Невдалеке от выхода, Конан остановился.

— Ждите меня здесь до следующего утра. Если не вернусь — выбирайтесь сами.

Он повернул коня и поскакал вдоль наружной стены.

— Куда ты? — Итилия рванулась, было следом, но Култар успел подхватить под уздцы ее белоснежного жеребца.

— Будем ждать, как он сказал… Пока покормим животных. Фуражного зерна осталось на несколько дней… Да и то — впроголодь…

— Да мы и сами не очень жируем, — пробормотала женщина устало.

Потом, спохватившись, крикнула:

— Но куда он направился? И почему один?!

Култар помолчал, отмеривая зерно лошадям и верблюдам, затем, осторожно сказал:

— Он о чем-то догадался. Хочет проверить. Нам остается только ждать…

Конан проехал уже несколько залов, но лестницы, ведущей наверх, не было. Но где-то она должна быть, рассуждал киммериец, и, скорее всего, у наружной стены. Библиотека, если она, вообще, существует, может находиться, или в центре пирамиды, или где-то в подземелье, или на самом верху. В месте, которое что-то значит само по себе. Обойти все залы горы-башни невозможно. Остается попытаться проверить значимые места. Например, самый верхний зал.

Лестница нашлась через несколько часов пути. Очень широкая, со ступенями, напоминающими горные уступы. Казалось, она уходила к самому небу. Конан спешился, распаковал сумку и отдал коню все зерно, что еще оставалось.

— Ешь, — он ласково потрепал взмокшую от пота гриву — нам предстоит очень трудный путь.

К вечеру Итилия извелась. Несколько раз накричала на невозмутимого Култара. Едва не вылила воду из последнего бурдюка.

— Да, она немного испортилась, — уговаривал женщину южанин, — но кто знает, когда мы наберем новую… Лучше подождать — вылить всегда успеем.

То, что с ней разговаривали, как с ребенком, настолько разозлило Итилия, что она набросилась на Култара с кулаками. Южанин спокойно отбивал удары, не причиняя хозяйке вреда и оттого, что ни один удар не достигал цели, она злилась еще больше.

В конце концов, женщина прекратила атаки, и устало опустилась на землю.

— Он не придет… — шептала она, — он там погибнет, а мы погибнем тут без него…

— Он, по-моему, просто не может погибнуть — возражал Култар, — его могут ранить, оглушить, опрокинуть, но он встанет, отряхнется, перевяжет раны и снова кинется в бой!

Однако время шло, а Конан не возвращался.

Настала ночь. Опять шелестящие тени обступили согнувшихся над камнем-светлячком людей. Шептали, шипели, хихикали… Даже невозмутимые верблюды стали проявлять беспокойство. Лошади же с самого вечера испуганно ржали и били копытами.

Конан появился только под утро. Вышел из темноты, ведя в поводу шатающегося коня. Сел рядом с Итилией и долго молча смотрел на камень, свечение которого постепенно угасало.

— Разгрузи одного из верблюдов, — кивнул он Култару, — конь слишком измучен, а ехать нужно немедля.

Он снова замолчал, вспоминая бешеную скачку вниз по лестнице впереди катившейся за ним лавины щупалец, когтей и кожистых крыльев.

— Где ты был? — рискнула спросить Итилия.

— Наверху… Я думал, что библиотека может быть именно там…

— Ее там не было?

— Нет… — Конан вспомнил бесконечные ряды отшлифованных камней, величиной с хорошего барана, или небольшого теленка.

Прикасаясь к каждому камню, он слышал в голове чужой голос, спокойно и равномерно рассказывающий удивительные вещи. Самое странное было в том, что Конан понимал язык рассказчика, точнее, даже не понимал язык, а сразу же схватывал смысл сказанного, не смотря на то, что слова были до боли чужие — грубые и певучие, отрывистые и, в то же время, текучие, как вода с гор.

А потом появились Они. Обладатели когтей, крыльев и щупалец. Стражи сокровенных знаний, поставленные, как он успел узнать, древними богами, уничтожившими жителей Ирема.

Сражаться с разъяренной массой чудовищ было невозможно. Оставалось одно — бегство. И тут пришлось положиться на силу и выносливость коня. Сумасшедшая, бешеная скачка-падение вниз по лестнице! И вой, хрипение, шипение позади.

И, несмотря на опасность, на очень малый шанс уцелеть, острая жалось оттого, что не удалось послушать голоса, внимать которым можно было годами! Слушать, узнавать, запоминать, причащаться великой, недоступной ныне мудрости древних!

— Нет, — покачал головой Конан, — библиотеки там не было… Были твари, от которых нужно спасаться — бежать, как можно быстрее! Култар, верблюд готов? Едем!

Они беспрепятственно выехали из башни и помчались во весь опор. Шелест голосов некоторое время катился следом, но вскоре наступила тишина — они выехали за пределы досягаемости невидимых стражей горы-башни. А те, кто был облечен в плоть, имел клыки, когти, щупальца и крылья, благодаря которым едва не догнали Конана, очевидно, вообще, не выходили за пределы центральной пирамиды.

Скоро путники остановились, чтобы дать отдых уставшим животным. Раздали последние остатки зерна и выпоили всю воду.

— Ночевать будем, как и раньше, в одной из башен, там и наберем воды, — Конан кивнул на ряды башен, еще недавно казавшихся огромными, а ныне — после посещения цитадели — маленькими и словно бы игрушечными.

— Мне кажется, — Итилия опустила голову, — что мы полжизни провели в Иреме… А тот мир — наш мир — где-то далеко… Что он, может быть, вообще, не существует…

Сели на коней — а Конан, все еще на верблюда — и тронулись дальше. К вечеру вошли в одну из башен.

— Коням придется поголодать, — печально сказал Култар, затем вздохнул и добавил, — верблюдам тоже.

Итилия отошла к водоему и, облокотившись о парапет, молча смотрела в глубину. Конан расстелил одеяло и лег, закинув руки за голову.

— Так ее там действительно не было — библиотеки? — Култар смерил глазами расстояние до парапета, где стояла Итилия. Услышать она не могла. — Не было? — повторил он, хитро улыбнувшись.

Конан посмотрел на товарища долгим взглядом. Ничего не ответив, вздохнул и закрыл глаза.

Обратная дорога всегда короче — в этом Конан убеждался не раз. Скоро закончились ряды башен, начались серые кубические здания, закончились и они — пошла колоннада. Кто-то, может, ветер, разбросал камни, из которых Конан сложил стрелу, указывающую на проход. Но место было найдено и проход — клубящийся туман, переходящий в песчаный вихрь — пройден без всяких приключений. Скоро закончилась и великая пустыня, в центре которой боги, или демоны, оставили лазейку для того, чтобы знающий, или мудрый, или безумный человек мог проникнуть в Ирем — Город Колонн.

— Конан, если я дам тебе столько серебра, сколько ты сможешь унести, — смеясь, проговорила Итилия, — ты оставишь меня без серебряных монет! Поэтому я дам тебе золота! Но столько, сколько сможет унести Култар, а не ты. Мне это выйдет дешевле!

Сидевшие за столом, уставленным обильными яствами, Конан и Култар равнодушно кивнули.

Налили еще по кубку ароматного, нежного вина.

— С тех пор, как мы вернулись, — прошептал южанин, — я не могу выспаться! В Иреме и то лучше спал! — Он посмотрел на двух рабынь, стройных и изящных как пара молодых ланей.

— А ты думаешь, я сплю? — хмуро спросил Конан.

— Нам пора собираться, — Култар заговорщицки подмигнул, — я куплю в Заморе замок… если хватит серебра.

— Если не хватит… — Конан зевнул так широко, что Култар успел увидеть все его зубы, белые и крепкие, способные разгрызть и кость, и лепешку из тех, что они ели в Иреме. — Если не хватит серебра, я добавлю золота!