Тайные грехи

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!

Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения.

Спасибо.

С. Д. Райс

"Тайные грехи"

Серия: вне серии

Автор: С. Д. Райс

Название на русском: Тайные грехи

Серия: вне серии

Перевод: Afortoff

Редактор: Таня Фрэшка

Вычитка: Eva_Ber

Обложка: Таня Медведева

Оформление:

Eva_Ber

Переведено группой https://vk.com/lovebookstranslate

Аннотация

Её зовут Синнамон или коротко Син. Музыканты группы Стрэт и Инди не знают

о ней ничего, кроме того, что она чертовски умна и сексуальна как небеса. Не в силах

прийти к согласию, кому же она достанется, они делают то, что сделали бы друзья:

парни объявляют ее под запретом для обоих.

Марджи, также известная, как Синнамон-вы-можете-называть-меня-Син, хочет

кое-что сказать этим парням, а именно...

Никто не "получит" её. Син сама даст им знать, кого она хочет, когда выберет

между ними. До тех пор, их маленькие обязательства и обещания — не её проблема.

Семья, друзья — её проблема. И всемирно известный блюз-рок музыкант,

который загнал её в угол — также её проблема. Похоже, он единственный, с кем она не

сможет справиться сама.

Глава 1

1982 год

— В любом случае, сколько тебе лет? — парень, который спрашивал меня, был одет

только в шорты и один единственный носок, носил длинные клубнично-красные волосы, и

на его адамовом яблоке был набит скрипичный ключ, начинающий нотную симфонию от

груди и заканчивающуюся на его прессе. Его звали Стрэт1, и всякий раз, когда его

обнаженный торс появлялся в «Рок Бит»2, Линн сходила с ума, пытаясь играть песню,

нанесенную на его тело. Это звучало дерьмово.

— Восемнадцать, придурок, — прорычала я, выпуская длинную струю дыма,

уничтожая то, что осталось от моей сигареты.

— Ты собираешься поддерживать3, или как?

Он и Инди4 давились от смеха. Я видела, как они смотрели друг на друга над своими

картами. Они думали, что снимут мой лифчик следующим. Они ошибались. Только две

комбинации бьют фуллхаус5, и, если у одного из них стрит-флеш6 или каре7, я была в

глубокой заднице.

— Я повышаю8, — Стрэт бросил десятку в центр стола.

Мы играли уже четыре часа, с тех пор как Инди встретил меня на пляже. Мы

разговорились, и он пригласил меня поиграть в покер. Йони и Линн были уже в номере,

надеясь на групповушку, вот почему я оказалась на пляже одна. Но покер? Я могу играть в

покер.

Мои друзья не продержались долго. Йони и Линн выбыли, как только закончилась

наличные деньги. Угнаться за парой богатых наличкой рокеров, которые не знали, что им

делать с их первым куском аванса, было трудно.

Индиана МакКаффри был гитаристом в «Пули и Кровь». Я впервые встретила его на

пляже. Я оставалась равнодушной, несмотря на то, что он был абсолютно великолепен и

очарователен, но, когда Стрэт вошел в номер гостиницы, меня практически хватил удар. Я

была их ярой фанаткой. Я гоняла их дебютный альбом «Убийца Штата Кентукки»

2

постоянно в течение двух недель, до тех пор, пока отец не забрал у меня кассету. Да и мой

кассетный плеер Walkman он тоже забрал. Позже я купила все это снова, но припрятала.

— Поддерживаю, — сказала я, подбрасывая десятку.

Инди сбросил карты, выбыв из игры.

— Вы слишком богаты для меня.

У Инди были выгоревшие на солнце каштановые волосы и рыжая борода, которая

спускалась до банданы вокруг его шеи. Он был поджарым и загорелым с головы до ног. Я

забрала все его деньги, теперь Стрэт и я были примерно в одинаковом положении. И я

собиралась сделать и его.

— Слишком богата и слишком молода, — сказал Стрэт, закидывая арахис в рот.

Линн закашляла на диване и потянулась.

«Боже, не позволяй ей блевануть».

— Я сказала Вам, что мне восемнадцать.

На самом деле я не знаю, упоминала ли я это. Мне не было восемнадцати. Я не буду

говорить, была ли я младше или старше. Они могут пойти и выяснить это.

Стрэт засмеялся.

— Флайгелз9.

Флайгелс — было довольно обычным способом послать девушку в восьмидесятых,

пресекая расовую принадлежность и географическое положение, но мне всё ещё казалось, что это делало меня привлекательной для него. Стрэт, не унывая, жевал арахис, как будто

это была пачка жевательной резинки, поглядывая на меня в моем лифчике. Я чувствовала

себя голой.

Я была обнажена, но не чувствовала себя такой до тех пор, пока его глаза не

проследили вокруг всех изгибов моего тела. Я хотела послать его, но он закончил до того,

как я успела психануть.

— Ты говоришь как старуха, — сказал Стрэт. Его взгляд заморозил меня на месте.

Внутренняя поверхность бедер стала влажной от удовольствия. — Никогда не слышал,

чтобы девушка говорила подобно тебе.

Зеленый цвет глаз редко встречался, но его глаза походили на драгоценный

Китайский нефрит.

Он был настолько горяч.

Горячая рок-звезда.

Я вскрывала свои карты, щелкая рубашкой каждой, пока выкладывала их.

— Тузы и семерки. У тебя есть что-нибудь в руке помимо твоего члена?

Инди завопил.

— Она сделала тебя, Стрэтти-бой. Пот10 и… что у тебя осталось? Штаны и носок,

бро. Снимай носок.

Инди был любителем. Он был красивым и искрометным, но не вел себя как

двадцатилетний. Он поступал как парни моего возраста, готова поспорить, что мы

одногодки.

Восемнадцать.

Да какая разница.

Стрэт не отводил от меня глаз. Даже не взглянул на мой фуллхаус. И не посмотрел

вниз, когда положил свои карты на стол. Я не могла пошевелиться в течение слишком

долгих секунд. Его взгляд не был просто взглядом. Это была черная дыра. Уверенный и

серьезный.

Я оторвала себя от его пристального взгляда и посмотрела на его карты.

Четыре двойки.

Твою мать.

Проигрыш на двойках был оскорбителен.

3

Стрэт отклонился назад, закручивая песню по всему сексуальному телу. Банк был

его, но он не протянул руку за ним. Он только пристально рассматривал меня своими

глазами, его рука лежала на спинке стула, колени дерзко разведены, позволяя мне увидеть

стояк в его шортах. Я глубоко дышала, но мне все равно не хватало воздуха. Мои легкие

сжимались с каждым вздохом.

Инди посмотрел на меня под столом.

— Никаких носков, мужик. Дерьмо. Ты расстроена не так сильно.

Это было выше моих сил. Таким образом, всё кончено. Всё же мне понравилось.

Больше, чем просто понравилось, мне было комфортно вне своих рамок. Всё, что

включала в себя игра, — переменная удача с картами, хаос, который я устроила,

одновременно взволновали и успокоили меня, а также противоречивость, которая

сменилась на ощущение комфорта.

Я могла исправить это. Я исправляла всё постоянно. Мои успехи были великолепны.

Я была сотрудником по связям в Обществе суфражисток11. Я руководила школьной

сценической командой как военной операцией. Это было слишком легко. Если хочешь

омлет, придётся разбить яйца.

Я не говорю, что преследовала музыкантов, стоило только солнцу сесть. Нет. Просто

я размышляла, сидя на краю своей кровати, и приняла решение создать беспорядок из

моей жизни, для того чтобы исправить его обратно. Понимая, что это не больше чем

разбор полётов в понедельник утром.

Я стояла и держала руки за спиной, соединяя лопатки.

Стрэт облизнул губы, его глаза скользнули от моей промежности и остановились на

моих глазах. Я смотрела прямо на ублюдка и зацепила застёжку лифчика. Он собирался

увидеть мои сиськи. Соски уже затвердели от его внимания. У меня были довольно

неплохие шансы ощутить небольшую влажность между ног, где на мне были шортики из

кожзаменителя.

— Почему бы тебе не остановиться на минутку? — сказал он.

Я замерла. Я не должна была. Правила есть правила. Лифчик должен слететь. Но

парень блестяще изменял правила.

Также я не хотела снимать свой лифчик.

Стрэт наклонился немного вперед. Прядь медных волос соскользнула с его плеча и

упала на щеку.

— Что? — спросила я. — Испугался небольших сисек?

— Кто ты? — спросил он.

— Синнамон, — я слегка дернула головой, и мои собственные рыжие волосы

закрыли мне глаза. — Но вы можете называть меня Син12.

— Ага. Нет. Ты была на прошлой неделе за кулисами от административного

управления. Также я знаю, что ты не трахалась с Хервом Лундреном, чтобы там оказаться.

Затем ты и твоя подруга появляетесь в тех местах, где вас не должно быть. На грузовой

платформе за Вилтен13. Тысячедолларовый ужин в «Вилме». И Индиана, затрахивающий

глупостью тебя.

— Глупость — существительное, дебил, — сказал Инди.

Стрэт не отвлекался. Инди мог бы ворваться с национальным флагом США, и этого

не было бы достаточно для того, чтобы разорвать вибрирующую энергию взаимодействия

между мной и Стрэтом.

— Синнамон — даже не имя, — добавил Стрэт.

— Твоя мать называет тебя Стрэт?

— «Ролинг Стоун»14 дали мне имя три месяца назад.

— Стрэтфорд Гиллиам, — прошептала я.

Он снова отклонился назад, но не расслабился. Он закинул лодыжку на колено.

4

— Что-то не так. У тебя есть наличка. Достаточно, чтобы играть с нами. Никто из

восемнадцатилетних не имеет пачку двадцаток, а внутри сотенные.

— Я фанатка. Я обожаю Вашу музыку.

— Как тебя зовут?

— Ты что глухой? Синнамон. Можете называть Син.

Я потерла свой нос.

— Скажи мне свое имя, — сказал он, — и ты сохранишь свой лифчик на месте.

Он читал меня как открытую книгу. Я не хотела снимать лифчик. Я была не готова к

тому, как это может закончиться.

Впрочем, мне хотелось проверить, смогу ли я избежать этого.

Отец однажды спросил меня, почему я люблю неприятности. Почему я так сильно

наслаждаюсь этим. Почему я придумывала свои собственные проблемы, если не могла

найти их в жизни. У меня не было ответа. До сих пор не было.

Я не хотела, чтобы так вышло в гостиничном номере с «Пули и Кровь». Если я

скажу этому парню свое имя, у меня могут быть неприятности и не самые маленькие.

— Твое имя, — снова потребовал он.

Мое сомнение не беспокоило его. Он играл со мной, пока я думала, что сломаюсь и

просто щелкну, расстегнув лифчик.

— Я видел достаточно сисек в свое время, — сказал он. — Но ты. Может быть, ты и

фанатка, но ты — нечто иное. Ты другая.

«Покажи ему свои сиськи».

Мои пальцы подергивались. Я пульсировала всюду. Моё тело хотело его, а мои

мысли убегали со скоростью четыре мили в минуту в противоположном направлении. Я

потеряла контроль над ситуацией, и, несмотря на то, как сильно я увлекалась

неприятностями, я никогда не теряла контроль над собой.

«Даже не думай об этом. Даже не думай, как тебя зовут. Не думай об этом.

Никогда».

— Как тебя зовут? — спросил он снова.

Я сглотнула и решила снять лифчик. Он попробует трахнуть меня, и мы посмотрим,

что из этого выйдет. Я отшивала мужиков и до этого. Мои руки поползли к спине.

Он моргнул, и в ту же секунду, когда его нефритовые глаза скрылись от меня, — я

передумала.

— Маргарет Дразен, — сказала я, опустив руки на бедра. — Вы можете называть

меня Марджи.

— Приятно познакомиться, Марджи, — он лениво собрал колоду игральных карт. —

Тебе сдавать.

_______________

Примечания:

1 — Стрэт — Fender Stratocaster (или Strat) — модель электрогитары,

разработанной Джорджем Фуллертоном, Лео Фендером и Фредди Таваресом в 1954 году

и выпускаемой вплоть до настоящего времени.

2 — радиостанция

3 — уравнять ставку и оставаться дальше в игре.

4 — Индиана — неутомимый.

5

5 — «полный дом», комбинация в покере, состоящая из трех карт одного

достоинства и двух карт другого достоинства. Это довольно сильная покерная

комбинация, уступающая по силе только каре и стрит-флешу.

6 — самая старшая покерная комбинация, состоящая из пяти карт одной масти,

идущих подряд по достоинству.

7 — комбинация в покере, состоящая из четырех одинаковых карт.

8 — увеличить ставку.

9 — где-то с начала восьмидесятых представителей «хип-хоп» субкультуры

начинают звать би-бойз. Стиль Би-Бойз выработался в конце семидесятых — начале

восьмидесятых в Нью-Йорке: золотые цепи, здоровые стереосистемы и дорогие модели

кроссовок Adidas. Женским эквивалентом Би-Бойз стали Флайгерлз (Flygirls). Оба

термина используются до сих пор по отношению к фанатам хип-хопа и рэпа вне

зависимости от смены уличных стилей.

10 — банк или все деньги, которые собраны за время пройденных раундов с помощью

всех ставок.

11 — участницы движения за предоставление женщинам избирательных прав.

Также суфражистки выступали против дискриминации женщин в целом в политической

и экономической жизни.

12 — на языке оригинала — созвучно слову грех.

13 — музыкальный театр, расположенный в корейском квартале Лос-Анджелеса,

Калифорния.

14 — британская рок-группа.

Глава 2

Пять вещей обо мне:

1) Я происхожу из богатого древнего рода. Денег в моем фонде больше, чем

большинство людей видит за всю свою жизнь. Я никогда не волновалась об их наличии

или о том, как их достать. Мне нет необходимости работать, но мне нравится это делать.

Действительно нравится работать.

2) У меня есть связи. Если я не знаю, кто сможет мне помочь, мой отец знает. У меня

никогда не было веских причин просить одолжения или использовать нужных людей, за

исключением того, чтобы попасть на концерты или вечеринки, когда я была младше. Но я

могу. И знание этого все меняет.

3) Я быстро повзрослела. Я уже родилась взрослой. Стрэт был прав, когда сказал, что

я разговариваю как старушка. Он сказал, что прежде меня кормили дерьмом из серебряной

ложечки, затем разговоры вернулись к реальности, и я увидела жизнь такой, какая она

есть. Итак, политика и вероломство в юридической школе были детскими забавами.

Споры внутри офиса — это бессмысленный шум. Я всегда права. Точка.

6

4) Чушь делает меня действительно нетерпеливой, а драма — это чушь. Драма — это

непонимание добра и зла. Там речь идет о чувствах.

5) Чувства — для детей. См. пункт 3.

Глава 3

1994 год

Юридические конторы — это логова змей. Я узнала об этом еще в Стэнфорде1, когда

бодалась против старой сети «мужской системы» на стажировке в «Уэйлен и

Мардижиан»2 . Но я не жаловалась на партнеров, приглашающих парней в стрип-клуб, а

потом «вытягивающих» стажеров из этой группы по карьерной лестнице, поскольку у

меня были великолепные возможности собственных привилегий. Мне было жалко

женщин, у которых не было моего шведского стола возможностей, но видите ли…это

чувства. См. пункт 5 глава 2.

Так что я работаю клерком3 в «Тоуз и Дженсен» — многонациональной фирме с

двенадцатью отделениями в Штатах и внушительным присутствием за рубежом. Токио.

Франкфурт. Дублин. Йоханнесбург. Гонконг. Однако, фирма до сих пор отстаёт, как страна

третьего мира. Непреступная крепость для любого, кроме выходца из «мафии

Тестостерона» — Гарварда, Принстона, Йеля4, исключение составляют женщины. Все

женщины с или без диплома «Лиги Плюща». Мы можем работать клерками или

младшими помощниками, но мы никогда не будем партнерами.

«Это мы еще посмотрим».

Они наняли меня младшим помощником, как только я выпустилась из юридической

школы, но я всё ещё была клерком, с тех самых пор как меня допустили к практике. С тех

пор у меня была шестизначная заработная плата, хотя я и не нуждаюсь в ней.

Как? Легко.

Я привела им клиента.

Вы думали — это должно было произойти по причине некоторого скандала.

Это могло быть так, но выбирая между сахаром и уксусом, лучше всего помнить —

уксус является наиболее эффективным консервантом.

Я работала клерком с тех пор, как сдала экзамены и была допущена к практике, и,

несмотря на то, что вы можете подумать, я не могла купить себе место. И не то, чтобы я

хотела. Я арендовала дом в Калвер-Сити и облепила его кипой заметок на липких

бумажках. От стола, в котором я храню свои ключи — «Стрикленд против Вашингтона.

Тест для испытания некомпетентной помощи адвоката. Объективное определение

эффективности работы. Обоснованные показатели для получения иного результата»

— до зеркала в ванной — «Форд против Вейнрайта. Отмена смертной казни для лиц с

психическими расстройствами». Даже у моего автомобиля была заметка на лобовом

стекле — «ГРАЖДАНСКИЕ ПРАВОНАРУШЕНИЯ — Тарасов против Членов

комитета. Ответственность психиатра за необходимость предостерегать

потенциальных жертв о возможном вреде. Ответственность может быть оспорена за

счет соизмеримого вознаграждения за причиненный ущерб».

У меня не было времени на мужчин или друзей. В любом случае, меня никто не

понимал. Никто, кроме моей семьи, которой было более чем достаточно. У меня шесть

сестер и братьев. Я самая старшая, но я по-прежнему не скажу, сколько мне лет, или вы

сами догадаетесь (делая подсчеты в уме), вместо того, чтобы сконцентрировать внимание

на главном.

7

Я направлялась на встречу со старшим партнером по делу об авторском праве,

которое только что получила, мчась через приемную, которая представляла собой

короткий путь в зал заседаний, с охапкой показаний свидетелей и процессуальных

документов, быстро повторяя в голове исключения из правил принятия показаний с чужих

слов. Таких категорий было десять, и я всегда забывала одну. Я со своей папкой проходила

мимо последних белых кожаных диванов, тихо ступая по серому ковру.

Немедленное возбуждение дела.

Предсмертное заявление.

Заявление об ущербе интересов.

Настоящее чувство, впечатление.

Дееспособность.

«Хорошо получается. Практически все…»

Предшествующие противоречия.

Публичные архивы.

Исключение коммерческой документации.

Древние документы.

И…

Я мучительно пыталась вспомнить последнее.

В то время как я копалась в своей голове в поисках десятого исключения, вместо того

чтобы краем глаза следить за высокими парнями в костюмах, один мужчина встал с

дивана.

Я воскликнула:

— Семейные записи, — как будто это вернуло мне понимание — семье нельзя

доверять, чтобы сохранить историю правдивой. Папка, которую я несла в зал заседаний,

полетела. Туфля свалилась. Я приземлилась на задницу с широко расставленными ногами,

насколько позволяла юбка-карандаш.

— О, чёрт, простите!

Я свела ноги вместе и приподнялась на локтях, чтобы разглядеть, с кем я

столкнулась.

Он был богом. Тот тип парней, который мог бы быть моделью, но не был, поскольку

это слишком скучно. Чисто выбритый, с каштановыми волосами, зачесанными на одну

сторону. Нижняя губа была такой же полной, как и верхняя. Голубые глаза. У меня была

аналогия для этого цвета, находившаяся где-то в области правонарушений и процедур, но

всё это стало напрасным, когда он протянул руку, чтобы помочь мне, и я увидела

татуировку, показавшуюся из-под его манжеты.

Я снова посмотрела на него.

Он посмотрел на меня.

— Синнамон, — сказал он.

— Ты можешь звать меня Син, — слова пришли автоматически, как будто были

запрограммированы во мне.

Я взяла его руку, и он помог мне подняться. Мой ответ, возможно, прозвучал гладко и

продумано, как если бы я не была растеряна, только всё наоборот. Я помнила тот ответ

всегда: трезвой, пьяной и танцующей. Я даже повторяла его в голове, когда кто-то

8

упоминал специю5. Давно, когда я была глупой, безрассудной, дрянной девочкой, это была

моя визитная карточка.

Я встала, не встречаясь глазами, с косыми взглядами, бросаемыми со всей приемной.

— Я в порядке, — скромно сказала я. Когда все клиенты вернулись к созерцанию

своих журналов, я обратилась к мужчине, сбившему меня. — Ты собираешься стоять здесь

и позволишь растоптать им мои отчеты, Индиана МакКаффри?

Я слегка улыбнулась, он улыбнулся мне в ответ. Ух ты! Была ли я без сознания,

когда встретила его и подумала только, что он просто хорошо выглядит? Он на втором

месте после Стрэтфорда Гиллиама? Серьезно? Как он так похорошел с двадцатилетнего

парнишки до этой совершенной версии волевого мужчины?

Я наклонилась, чтобы поднять свои бумаги, но он положил руку на моё плечо.

— Позволь мне первому встать на колени, — сказал он, приседая, прежде чем я

смогла возразить.

Я не могла поверить, что он помнил меня из тысяч девчонок, которые вешались на

него. Я нагнулась рядом с ним и стала собирать бумаги.

— Теперь я зовусь Дрю, — прошептал он. — Мое второе имя.

— А я зовусь Марджи. Мое настоящее имя.

— Я помню.

— Я не ожидала, — сказала я тихо.

Он наклонил голову, чтобы взглянуть на меня, а затем вернулся к сбору документов.

Я могла видеть крошечные отверстия в его ушах, где раньше был пирсинг.

— Кто бы мог забыть тебя? — спросил он.

— О, пожалуйста. Лесть только пачкает намеренья льстеца.

— Откуда это? — он постучал стопкой по ковру в попытке выровнять бумаги.

— Из моей головы.

Он вручил мне стопку, и я закинула ее в папку.

— Ты ничуть не изменилась.

Я тяжела сглотнула. У меня не было проблем с большей частью моей впустую

потраченной юности. Мне было весело, и я покончила с этим, прежде чем полностью

разрушила свою жизнь. Однако я работала в солидной юридической фирме с концепцией,

основанной на успокаивающем блюзе и острых углах. Богатая наследница, бывшая-рок-

энд-рольная-фанатка6 не выглядела бы хорошо среди них.

— Мисс Дразен?

Это был Эрнест Тоуз, стоящий за стойкой регистрации, старший партнер и мой босс.

Я могла купить и продать его, но это не входило в мои планы. Я хотела заработать его

уважение.

Я посмотрела на Дрю, затем на Тоуза. Дерьмо.

Тоуз-Гниль + Дрю-К черту = У-меня-нет-рифмы-Как-Сильно-Я-Не-Хочу-Этого.

Тоуз посмотрел на свои часы.

— Шесть минут, — сказала я. — У меня все готово.

Тоуз кивнул и отошел. Я всегда приходила на десять минут раньше, а тупой мудак

оставил мне только семь минут для подготовки.

Этот мудак улыбнулся как рок-звезда. И я вспомнила, почему не могла оторвать глаз

от него или Стрэта.

— Я знал, что ты предназначена для великих дел, — сказал он.

Я повернулась к нему, достаточно близко, чтобы зашипеть.

— Это было на самом деле классно, но давай на этом и закончим. У меня встреча. Я

сожалею о ситуации со Стрэтом. Это было хреново. Я бы хотела там быть и поддержать

тебя, но узнала слишком поздно.

9

Я не ждала ответа, поскольку встреча с Инди заставила меня почувствовать слишком

много. Физический контакт. Эмоции. Восприятие. Он заставил меня задуматься:

выглядели ли мои волосы хорошо, не показывала ли моя юбка слишком много лишнего.

Я пошла на встречу, составляя список всех способов, посредством которых люди

могли обманывать.

Немедленное возбуждение дела.

Предсмертное заявление.

Настоящее чувство, впечатление.

«Он, должно быть, клиент».

Дееспособность.

Предшествующие противоречия.

«Должны быть, сотни претензий авторского права, после того как Стрэт умер».

Заявление об ущербе интересов.

Исключение коммерческой документации.

«Просто сохраняй спокойствие и ничего не испорть».

Публичные архивы.

Древние документы.

И, мать твою, семейные записи.

Бум. Я толкнула незапертую стеклянную дверь зала заседаний. Привела в порядок

все пачки и разложила по одному экземпляру на каждое из шести мест, с тридцатью

секундами в запасе. Я открыла жалюзи окна, выходящего в коридор, давая каждому знать,

что зал готов.

Жизнь не была подобна книгам, не то чтобы у меня было время читать. Но в книгах,

были сфабрикованные случайности и вероятности, которые изменяли судьбы персонажей.

В реальной жизни, вещи случались из-за того, что ты сам их такими сделал. Я никак не

ожидала увидеть Инди снова, потому что не искала его, а когда увидела, то предположила,

что он клиент.

Когда он зашел впереди Тоуза и других четырех адвокатов, кинул свой портфель во

главе стола и улыбнулся мне, моё сердце сжалось.

«Не клиент».

______________

Примечания:

1 — Стэdнфордский университет — частный университет в США, один из самых

авторитетных и рейтинговых в США и в мире.

2 — название адвокатской конторы.

3 — офисный работник среднего звена.

4 — самые известные и престижные высшие учебные заведения в мире.

5 — Синнамон/Синемен в переводе означает корица.

6 — « groupie» — девушка-подросток, иступленная фанатка рок-ансамбля, повсюду

следующая за ними, готовая ради иллюзии принадлежности к ним оказать музыкантам

сексуальные услуги.

Глава 4

1982 год — до ночи Куаалюд1

10

Это была эпоха ДеЛориан2, с автомобильным телефоном размером с ломоть хлеба.

Эпоха таксофонов и пейджеров3, Рейгана, пришельцев, «Рокки III», отравляющего

Тайленола4 и Лав-Канала5.

Я прочувствовала всё и ничего из этого одновременно. Я смотрела на мир через

дверной глазок — как внутрь, так и наружу. Всё было крошечным, далеким и полностью

сфокусированным. Моя подруга Линн была моей линзой. Она была отъявленной группи6.

Линн ходила в частную подготовительную школу «Карлтон» также, как и я, к сожалению;

она была тупая как пень. Продукт двух красивых и глупых людей, которые заработали

кучу денег на том, что были красивы, несмотря на их глупость.

Хотя она была чертовски забавна. Имела большие связи. Была старше. И абсолютно

сексуальна. Я не хотела быть ею, но понимала, что должна пройти через все этапы её

жизненного пути. И она нуждалась во мне, поскольку имела плохую привычку находить

проблемы на свою задницу, а у меня была привычка вытаскивать её из них.

Клуб «Волнорез» раньше был скучным и старым, но стал меняться для того, чтобы

стать местом проведения модных Голливудских вечеринок по выходным дням. Они

позволяли нам курить где угодно на открытом воздухе, но не внутри помещения. Это

раздражало, особенно по ночам в марте, когда на пляже холодало до пятидесяти градусов7.

Дрожащими руками Линн чиркнула деревянной спичкой, наклонилась над бетонным

горшком и погрела руки над пламенем. Затем прикурила уголок сигареты, жадно

раскуривая, чтобы ощутить вишневый привкус. Позади нее, океан врезался в

потемневший песок недалеко от ватерлинии8.

— Так, бл*дь, раздражает, — сказала она. — Как будто пассивное курение убило

кого-нибудь.

Парень, куривший рядом с ней, одарил её понимающей улыбкой. Она была одета в

топ без бретелек и юбку настолько короткую, что когда дул ветер, были видны трусики.

Я взяла её сигарету и прикурила от нее, наполняя свои легкие восхитительным никотином.

Йони и Фред были внутри.

— Они оба там? — спросила я.

— Ага. Оба. Горячие штучки.

Это были Стрэт и Индиана. Вокалист и гитарист, соответственно.

И, несомненно, горячие. Линн и Йони преследовали их целую неделю. Линн

многому научила меня о том, как проникать через двери. Как просить человека А об

услуге, поскольку они знали человека B.

Я собрала всё воедино. Она не была тупой как пень. Она была просто тупой шлюхой.

— Думаю, сегодня тот самый вечер, — сказала она тихо, наклоняясь ко мне. Линн

подняла три пальца и скрутила их вместе в знаке «помолитесь за меня». Код для

групповушки, где два парня были не против, — то, в чем она пыталась принять участие в

течение недели.

— Типа, так на пятьдесят процентов романтичней, — сказала я.

Она моргнула. Не поняла меня. Я вздохнула.

— Йони нравится девушка-с-девушкой, — сказала она. — Я бы попросила тебя, но…

— Нет, спасибо. Не сегодня.

Не сейчас. Я пока не готова к подобным вещам. Я позволяла много обыденного

тисканья, но ничего близкого по интенсивности тому, что предпочитала Йони.

Йони высунула свою голову. Ее пушистый белокурый боб-каре поддерживался

широким кружевным ободком, и она носила митенки — беспалые перчатки длиной до

локтя с множеством серебряных браслетов на запястье.

— Линн, — позвала она вполголоса.

11

Половина людей на курящей палубе повернулись при этом звуке, а затем вернулись к

тому, чем занимались.

— Что? — спросила Линн.

Мы стояли у двери, и Йони вышла.

— У них номер наверху. Идет разговор об игре в покер. У тебя есть наличка?

— Да, — ответила Линн.

— И у меня, — сказала я.

Взгляд Йони пронзил меня насквозь, и я поняла свою ошибку. Я собиралась стать

жужжащим нарушителем на этом празднике жизни. Я затушила свою сигарету ботинком.

— Не берите в голову. Я пойду прогуляюсь. Увидимся позже.

Я не дожидалась ответа. Если Линн хотела трахнуться с одним или сразу с двумя из

тех парней, я могла бы вызвать такси до дома. Хотя я не пошла к выходу. Я спустилась по

деревянным ступенькам на пляж. Ногами я чувствовала холодный песок даже через

ботинки. Чуть раньше днем шел дождь, и мои следы напоминали форму полумесяца на

темном песке в свете прожекторов. Я ушла к ватерлинии, чтобы быть вне досягаемости

света, не оглядываясь назад, и села, притянув колени к груди, обнимая себя, чтобы не

замерзнуть.

Свет исчез, и ночь поглотила всё в нескольких шагах от меня, где песок был плоский

и влажный, испещренный полосами движения волн и подчеркнутый кучами морских

водорослей.

Я не обиделась по поводу оргии. Я не была заинтересована. Но я любила покер.

Я зарылась пятками в песок. Пошло оно всё. Я не знала, что делать: с моим телом, с

моим местом в этом мире, с моей семьей. Из-за всего этого я чувствовала себя как в

ловушке. В нескольких шагах от меня, пенясь и шипя, разбивались волны. Я не знала, был

прилив или отлив. Не важно.

Я не знала, во что я верю.

Отчаяние определяло жизни моих друзей. Они истошно пытались соответствовать,

делать свои семьи счастливыми или решать то, кем они непосредственно были. Я не

понимала необходимости утверждения или одобрения. Мне претили разговоры за спиной

и страдания по парням. Мужчин мотивировали слезы и боль, что казалось неоправданным.

Странно. Не в моем духе. У меня были друзья, которые в одну минуту были нормальными,

а затем с ними случался гребаный припадок, когда их тела менялись.

Я это тоже чувствовала. Но все мы ходили в школу на одни и те же курсы. Все мы

знали, что это произойдет. Почему же я веду себя так, словно это стало для меня шоком?

Я медленно отсекала их от себя до того момента, пока не осталось тех, кто не мог

бороться. Никто не догадывался, как справиться со мной. Даже я не знала. Я никуда не

вписывалась, и мне было все равно. Возможно, это была моя версия хандры богатенькой

девочки. Возможно, я была просто слишком умна, слишком хороша во многих вещах. Или

слишком едкая для практического достижения этих теплых девчачьих взаимоотношений.

Я ни от кого не зависела. Не чувствовала себя полезной.

Я ощущала себя так, словно у меня в голове происходило больше, чем у

большинства людей; затем я думала, что была не в себе из-за веры в это. Так что я стала

устанавливать контакты, пробуя завести больше друзей. Затем я осознала, насколько

пустыми были эти взаимоотношения. Я поняла, что в моей голове действительно

происходит больше, чем у большинства людей, и начала жить заново.

Линн исчезла в клубе, на пути к номеру, для участия в групповушке втроем или

вчетвером, а я осталась брошенной на пляже. Я могла бы сделать это и впятером, почему

нет? В любом случае: какая была бы разница?

Траханье с одним или с десятью людьми не было особо важным опытом, но я должна

знать, зачем мне нужна хандра.

— Теперь это не хандра, — сказала я себе.

12

Мое напряженное лицо среагировало на брошенный комок песка прежде, чем мой

мозг засек двух полуобнаженных парней, бежавших сзади меня и пинавшихся песком.

Они нырнули в ледяной прибой.

Твою мать!

В Лос-Анджелесе было довольно тепло в марте, при прочих равных условиях, но

вода была чертовски холодной.

Парни доплыли до места, где ровно возвышались волны, и задержались на плаву,

наблюдая за горизонтом. Когда одна большая волна развернулась, завиваясь на вершине,

они в подходящий момент расположили свои тела так, чтобы прокатиться на ней. Они

потерялись в белой пене, а затем поплыли назад. Ребята были высший класс. Волна,

которую они оседлали, прошла мимо них, мимо границы влажного песка, к сухой линии в

шести дюймах от моих ботинок.

Был прилив.

Один из парней подлетел ко мне: прилипшие штаны, влажные волосы, по которым

стекала вода, короткая борода блестела в огнях набережной.

— Есть полотенце?

— Нет.

— Гребаный холод.

— Надо было думать, прежде чем туда лезть.

Позади меня, другой парень схватил с песка белое гостиничное полотенце и

стряхнул его, прежде чем обернуть вокруг плеч. По всей груди у него была вытатуирована

мелодия. Это был Стрэтфорд Гиллиам. Невероятный в живую. Даже в темноте.

— Один-ноль в ее пользу, — сказал он и бросился назад к клубу.

Парень с рыжей бородой был Индиана МакКаффри, и он, как предполагалось, сейчас

трахал Линн и Йони. Вместо этого, он стоял рядом со мной и дрожал.

— У меня есть прикурить, — сказала я, протягивая ему мои сигареты и зажигалку.

Он взял их и сел рядом со мной.

— Спасибо, — он вытащил две сигареты, вручил одну мне и протянул прикурить

дрожащими руками.

— Вероятно, тебе следовало пойти внутрь.

— Мне нравится холод.

— Конечно. Именно поэтому люди переезжают сюда.

Парень выдул струйку дыма, который сделал крутой поворот в два дюйма прямо от

его губ, когда морской бриз сдул всё назад.

— Ты отсюда? — спросил он.

— Родилась и выросла в Лос-Анджелесе. Вскормленная водами тихого океана и

закаленная под Калифорнийским солнцем, — я встряхнула волосами, отбросив их с лица.

Вживую он был еще красивее, чем в любом журнале. Я не знала, как дошла до того,

чтобы сидеть на берегу с Индианой МакКаффри, но сигарета выкурена, и он, вероятно,

собирался отчаливать. Каждая секунда была на счету.

— Твой южный акцент практически не слышен. Ты можешь стать диктором.

Он кивнул или возможно дрожал.

— Моему отцу не нравилось, что я звучу как деревенщина, так что он выбил из меня

акцент.

— Что еще он выбил из тебя?

Он посмотрел на меня.

— Кроме дерьма?

Его зрачки были расширены как восьмерка9 с синими ободками. Он был под

синтетически-улучшенными наркотиками. Возможно, куаалюдом. Якобы синие капсулы

делают вас возбужденными и счастливыми достаточно, чтобы рассеять неловкость от

групповушки. Это — то, о чем говорила Линн. Она ела синенькие всякий раз, как могла. Я

13

держалась подальше от синеньких. Мне не нужно ничего для того, чтобы стать более

возбужденной или счастливой.

Верхний слой его волос высох, и их трепал ветер, в то время как он смотрел вниз,

вкручивая фильтр от сигареты в песок.

— Дерьмо идет в первую очередь, — сказала я.

Он улыбнулся, смотря на меня с признательностью. Как если бы я тронула его, хотя я

даже не пыталась. Спрашивая его о чем-то настоящем. Я только валяла дурака, но задела

его за живое, так как я не игнорировала и спрашивала о чем-то другом или отказывалась

от вопроса.

— Настал день, — сказал он, прижимая фильтр к губам. — Настал день, и я

прекратил чувствовать что-либо хорошее или плохое. Он бил меня, чтобы это пошло мне

на пользу. Нравилось мне это или нет. Но все остальное? — Инди выровнял свою руку и

разрезал воздух на уровне наших глаз.

— Я поняла, — сказала я. — У меня тоже самое. Хотя и без битья.

— Всё лучше, чем с битьем.

Я засмеялась, и он засмеялся со мной. Для парня без чувств, мне он вроде бы

нравился.

— Я видела, как ты играл в «Кит-Кат Лаундж» как-то ночью, — сказала я. — И

после вечеринки.

Инди развернулся так, чтобы быть лицом ко мне, и посмотрел мне в глаза.

— Я знал, что видел тебя где-то.

— Я не хочу, чтобы ты подумал, что я притворяюсь, что не знаю кто ты.

— Достаточно честно.

— Но ты не должен здесь оставаться из вежливости. Холодно.

Он пожал плечами. Перестал дрожать, его кожа высохла.

— Мой друг наверху с парой девчонок, а я не в настроении сегодня вечером.

— Я думаю, что те девочки могли быть моими подружками.

Он повернулся обратно к океану, повторяя мою позу: колени согнулись, руки

обернулись вокруг ног, плечи ссутулились.

— Ты не хочешь подняться туда, комната 432?

— Я на пляже для того, чтобы избежать сие событие.

— Почему это?

— Хотела увидеть, как вы, два идиота, будете получать гипертермию10.

Он снова повернулся ко мне: подбородок уперся в бицепс, волосы скрывали один

расширенный голубой глаз.

— Сколько тебе лет?

— Восемнадцать. А что?

— У нас игра в покер в полночь. Ты в деле?

У меня не было планов до утра. И я была хороша в покере, но не показала этого, ни

жестом, ни словом, только проговорив:

— Я в деле.

_______________

Примечания:

1 — «Quaalude» — куаалюд, метаквалоdн — лат. Methaqualonum — снотворное

средство класса хиназолинонов, используется как наркотик. Запрещён к применению в

ряде стран (в том числе и в России). Седативное и снотворное средство, оказывает

также умеренное противосудорожное действие.

14

2 — deLorean DMC-12 — спортивный автомобиль, который выпускался в Северной

Ирландии для американской автомобильной компании «DeLorean Motor Company» с 1981

по 1983 год.

3 — устройство для принятия сообщений, передающихся на него через оператора

сети.

4 — обезболивающее.

5 — несуществующий ныне населенный пункт в окрестностях города Ниагара-

Фоллз штат Нью-Йорк. В 1970-х в этом месте были отмечены частые случаи

заболевания раком и рождения детей с различными дефектами. Со временем жители

узнали, что в близлежащий канал сбрасывались токсичные химические отходы.

6 — Груdппи — поклонница поп- или рок-группы, сопровождающая своих кумиров во

время гастролей.

7 — 10 градусов Цельсия.

8 — линия соприкосновения спокойной поверхности воды с корпусом плавающего

судна.

9 — шар в бильярде.

10 — переохлаждение.

Глава 5

1994 год

Это был довольно простой случай авторского права. «Бэнерс» — псевдо-поп-рэп

группа, зарегистрированная в Соединенном королевстве, использовала несколько тактов

«Гайдны» в своих тематических песнях. Естественно, «Гайдна» не была защищена

американским авторским правом, но Мартин Райт утверждал, что «Бэнерс» неоднократно

использовали в песне его запись «Опуса 33».

«Бэнерс» противодействовали обвинением в клевете, отвергая претензии и

подготавливая доказательство того, что они наняли струнный квартет, чтобы играть

данное произведение. Мартин Райт не мог доказать, что это была его запись, поскольку с

тех самых пор, как он заявил о нарушении, они изменили скорость, так что теперь

произведения не были созвучны друг другу.

— В качестве введения, представляю Вам — Дрю МакКаффри, — сказал Тоуз.

Дрю кивнул каждому, и я подумала, что он задержался на мне, но возможно я

ошиблась. Возможно, это я зациклилась на нем.

— Господин МакКаффри прибыл из Нью-Йоркского офиса, где он представляет

интересы… Боже, скольких музыкантов?

— Всех из них, если бы я мог.

Эллен хихикнула и вздохнула, поймав себя на этом. С недавних пор в разводе, в

возрасте около 35 лет, и неожиданно захихикала. Она была высокой и привлекательной.

Хорошо уложенный повседневный шиньон и костюм от Халстона1. Примерно одного

возраста с Дрю и эксперт. У меня появилось внезапное желание облизать его, таким

образом, заявив на него права.

Тоуз продолжил.

— Мартин Райт, виолончелист, находился в Лос-Анджелесе во время записи, и он

пытается доказать это с помощью лояльной судебной системы. Спасибо, что сообщили об

этом, Господин МакКаффри, но дело не возбуждено, — Тоуз закрыл папку. — Я говорю,

что мы отправили господина Райта обратно.

— Они украли ее, — вставил замечание Дрю.

15

— Вы не можете этого доказать, — сказал Питер Донахью, поправляя свой галстук,

дабы убедиться в том, что его двойной виндзорский узел2 был всё ещё на месте. — Никто

не может. Стоимость затрат клиента превысит вознаграждение.

Дрю положил свою ручку на стол, беря секунду тишины, чтобы сделать своё дело. Я

знала исключительно музыканта, опухшего от наркотиков и алкоголя. Парень напротив

меня, взявший три секунды, чтобы собраться с мыслью, имел те же голубые глаза, но

также он имел юридическую степень. У него все еще были мозоли на пальцах от гитарных

струн и татуировка, уловимая под его левой манжетой.

Фрагмент, что я в прошлом читала в «Ролинг Стоунс»3 не давал ни малейшего

представления об опустошении Инди после смерти Стрэта. Я никогда не слышала об

Индиане снова. Не знала, что выбор его карьеры посмертный.

«Черт подери! Это его поприще».

Он сжал свои красивые губы вместе, наклонился вперед и повернул голову к Тоузу-

Гнили. Глядя на резкую тень, отражавшуюся от его челюсти, я заметила сухожилия на его

шее. И вспомнила, как она пахнет, когда прижимаешься к ней лицом.

— Это была наиболее популярная запись «Опуса 33», когда песню выпустили, —

Дрю сложил кончики пальцев на столе подобно палатке. — Этим парням, «Бэнерс», грош

цена. Мокси Зии предъявлено обвинение, которое обойдется в целое состояние, но он —

ленивая змея. Он оплатил найм квартета, который никогда не существовал, и я знаю его.

Он не стремился найти менее используемую версию опуса «Гайдны».

— Дело выигрышно лишь только в том случае, если Вы сможете это доказать, —

сказал Питер.

Дрю посмотрел на Тоуза, затем ответил:

— Он представил кучу бумаг. И ни одного настоящего виолончелиста.

— Мы определенно не занимаемся доказательством того — чего нет, — Тоуз сложил

свои руки вместе, сидя напротив него. — Отсутствие чего-либо не доказывает

неправомерные действия — у нас ничего нет.

— Что, по-вашему, я должен сообщить Мартину? Что нам всё равно?

— Сообщите ему, что мы ищем что-нибудь для того, чтобы мы могли действовать.

Тоуз встал. Его помощник встал. Питер и Эллен встали. Я восприняла намек и

собрала документы. Я взглянула на Дрю, чтобы посмотреть, как он отреагирует на всё это

— и он отреагировал.

Он посмотрел на меня так, как будто у меня был ответ. Я не могла пошевелиться.

Эллен пыталась задержаться в зале заседаний, но в разделенном между нами взгляде и в

общей истории — тысячи лет, а у Эллен не было такого времени.

Она прочистила горло.

— Марджи, ты можешь захватить для меня кофе из комнаты отдыха на третьем

этаже?

— Здесь есть кофе, — ответила я, мысленно находясь за несколько сотен миль

отсюда.

— Лучше с третьего.

— Я иду завтракать, — сказал Дрю, не двигаясь. — Я могу захватить кофе. И

пончики тоже.

— Пошли клерка. Для этого они и существуют.

«Эллен все еще говорила?»

— Она может идти.

Эллен сделала паузу, затем выскользнула наружу.

Как только стеклянная дверь защелкнулась, Дрю заговорил.

— О чем ты думаешь?

— Я думаю, что понятия не имела о том, что в твоей голове имеется мозг.

16

В действительности меня поражало то, какими были его губы. Как я этого не

замечала? Или того, что его глаза были темнее по краям, чем в центре?

— Много изменилось с тех пор.

Я кое-что почувствовала, и теперь с его голосом, прозвучавшим низко и глухо, я

знала, что и он тоже чувствовал. Этого не должно быть. Мне было не по себе, и я ощущала

себя так, словно не находилась в собственном теле.

— Я сожалею… о Стрэте. Я знаю, Вы, парни, были близки.

Это разрушило заклятье.

Дрю опустил свой пристальный взгляд и переместил его на свой портфель, лежащий

на столе, щелкнул, открывая его, а затем ответил:

— Спасибо.

— Было ужасно? — я не имела никакого права спрашивать об этом, но я должна

была, поскольку обязана была быть там с ними. Я должна была сделать невозможное —

прыгнуть через время и пространство, предложить дружескую поддержку и быть там для

них.

— Было ужасно.

Дрю швырнул дело в свой портфель. Я предположила, что он собрался и сейчас

выйдет из комнаты, но не могла прекратить смотреть на него, помня, что он провел со

мной некоторое время и как эти несколько недель изменили меня.

— В какой студии записывались «Бэнерс»? — спросила я.

— «Аудио Сити», — его портфель соскользнул со стола, и он пошел к двери.

Как только он прикоснулся к ручке, я заговорила:

— Вы сделали запрос о предоставлении доказательств?

Он не открыл дверь, но слегка повернулся в моем направлении, любопытный и

осторожный.

— Я не вижу, что это докажет.

Я встала.

— Я только клерк.

— Я уверен, это временно.

Я задвинула стул, поправляя его, как положено. Я не хотела, чтобы Дрю чувствовал

давление, принимая совет от кого-то, кто не сдал еще даже свой квалификационный

экзамен. От кого-то, кто был не лучше, чем маленькая выпендрежная группи несколько лет

назад. Но я хотела быть услышанной.

— Вы хотите напугать их до чертиков, поэтому Вы просите о некоторой услуге в

«Аудио Сити», — сказала я. — Воспользуйтесь Тедди, сходите куда-нибудь выпить

вместе. Будьте на виду. И файл с запросом о предоставлении доказательств будет

обнаружен, чтобы помочь. Тедди передаст владельцев с рук на руки.

— Они окажутся повержены. И будут бесполезны.

— Имеется больше чем одна пленка этой музыки. Это записи и наброски.

Сопоставьте их с оригиналом Райта. Это подобно отпечаткам пальцев.

— Это не правда.

— Это правда, если верить в это. Вы не пытаетесь что-либо доказать. Вы пытаетесь

расколоть Мокси Зии.

Дрю убрал руку с ручки двери, отошел и присел на соседний стул. Я заметила, что он

отвел взгляд.

— Вы хотите, — я продолжила, пытаясь звучать небрежно, — чтобы ваш клиент

оплатил эту работу, верно? Я имею в виду, виолончелисты зарабатывают на жизнь, но не

так много.

— Не так как Дразены.

17

Я проигнорировала подкол. Один — он улыбнулся этому. Два — хоть я и пыталась

быть инкогнито в офисе, насколько это было возможно, было приятно, что он знал про

меня.

— Нет, — я толкнула под столом стул, на котором он сидел. — Не как Дразены. Если

Мокси Зии уличить во лжи, большей части его артистов будет всё равно. Некоторые будут

думать, что это круто. Но он работает на «Оверланд Студиоз» в качестве музыкального

руководителя под своим настоящим именем. «Оверланд» избегает рисков. Они не будут

держать парня, который возможно уже был вовлечен в судебный процесс.

— И ты думаешь, что Мокси заплатит Мартину «под столом» на основании метода

снятия отпечатков пальцев, которого не существует?

— Люди довольно предсказуемы.

Он встал, кивнул, прикусив нижнюю губу с левой стороны, трижды похлопав по

ручке двери, затем осмотрел меня с ног до головы так, как будто хотел съесть меня ложкой

в форме члена.

— Ты по-прежнему сумасшедшая, — сказал он мягко, как будто эти три слова

предназначались для того, чтобы соблазнить меня.

И они соблазняли. Дрю стоял прямо посреди комнаты, и каждая поверхность между

моих ног была в огне. Я бы сглотнула, однако у меня даже не было слюны, чтобы сделать

это.

— Сколько тебе лет? — спросил он.

— Восемнадцать.

Он вышел, позволяя двери медленно колыхаться, закрываясь позади него, и я

наблюдала за его большими шагами, вниз по коридору, в его совершенном костюме.

Мужчины любили сиськи, ноги, задницы, киски. Мужчины любили длинные волосы

и шеи. Они любили чистую кожу и полные губы. Но некоторые мужчины, правильные

мужчины — такие мужчины как Дрю и Стрэт — любили женщин острых как бритва, а я

не была влюблена по веским причинам долгое, долгое время.

_____________

Примечания:

1 — Рой Хальстон Фроуик (Roy Halston Frowick; род. 23 апреля 1932 года, Де-Мойн,

США — 26 марта 1990, Сан-Франциско, США) — американский дизайнер, известный

своими ниспадающими длинными платьями, которые были безумно популярны на

дискотеках семидесятых годов. Сегодня в Нью-Йорке существует Дом моды Halston.

2 — Узел «Виндзор» (Windsor) никогда не использовался герцогом Виндзорским,

однако он всегда склонялся к ровным треугольным узлам.

3 — популярный музыкальный журнал.

Глава 6

1982 год — до ночи Куаалюд

«Пули и Кровь» находились на пороге популярности. Музыкальный альбом «Убийца

Штата Кентукки» вспыхнул и принес небольшому лейблу достаточное количество денег,

чтобы оставаться на плаву. Но затем Большие Парни пришли за «Пули и Кровь», направив

к ним рэкетиров с карманами полными обещаний. Они представляли их музыкальными

легендами подобно Хоуку Бромбергу, с его незначительной изюминкой спасателя и

18

бакенбардами, человеку, который постоянно хвалит свой лейбл и всё остальное, что они

сделали для него.

Всё это было на слуху в течение нескольких недель, однако на следующее утро,

после того, как я обчистила их обоих во время покера, я ничего об этом не знала. Я

сохранила свой лифчик, надела рубашку и растянулась на кушетке на несколько часов.

Мне нужно было добраться до школы.

Линн ушла. Также, как и Йони. Гостиничный номер с видом на пляж, освещаемый

светом встающего солнца, выглядел в совершенно другом ключе: дорогим и роскошным,

нежели накануне вечером.

— Доброе, — сказал с балкона Стрэт. Одетый в рубашку и выбеленные джинсы он

облокотился о дверной проём.

Позади него Хоук курил короткую коричневую сигарету толщиной со средний палец

и смотрел на меня так, будто ему было восемь, а я была куском его праздничного торта.

Он был легендой, но я не чувствовала себя польщенной. Я чувствовала отвращение.

— Где Инди? — спросила я.

— Ушел плавать.

«Стрэт вообще спал?» Он все еще выглядел совершенным, но возможно мои

стандарты были искажены. Он выглядел так, будто тусовался всё время, и именно это я

находила в нем привлекательным.

— Я должна идти.

— Ты должна прийти сюда позже.

Хоук закивал, зажимая скользкий окурок между зубами. Он пел о земле и небесах

настолько пронзительным голосом, но его реальное присутствие мне не нравилось.

— Хорошо, — у меня не было времени на болтовню. Мой отец возвращался из

деловой поездки в Омаху, и я должна была быть дома.

— У тебя есть номер моего пейджера?

— Нет.

У меня не было времени на то, чтобы разыскивать вокруг карандаш и кусочек чистой

бумаги, так что я обратила внимание на небольшую черную коробочку, расположившуюся

у Стрэта на поясе.

«Он даже не ответит мне. Он — рок-звезда».

— Бровь, — сказал он. — Шесть-ноль-шесть Б-Р-О-В-Ь.

— Шесть-ноль-шесть? Штат Кентукки? Я думала вы, парни, из Нэшвилла.

— Пейджер из Кентукки.

Я не шевелилась. Просто ожидала развернутую версию его ответа.

— Мой отец переехал в Штат Кентукки. Он — доктор и повышает квалификацию

каждые шесть месяцев.

Мистер «Большая Рок-Звезда» был или слишком скромным, или слишком занятым,

чтобы заполучить свой собственный проклятый пейджер. Или был чересчур ребенком.

Либо слишком сильно привязан к родителям.

Независимо от того, под каким углом я смотрела на это, и неважно в каком свете

видела, я находила это очаровательным.

19

У меня не было никакого намерения использовать этот номер для чего-либо, хотя я

никогда его не забуду.

Я отпустила своего водителя. После этого я вызвала машину со стойки регистрации

гостиницы и села сзади, чтобы совершить короткую поездку от Санта-Моники до Малибу.

Было шесть тридцать утра. И у меня было десять минут на то, чтобы вернуться домой.

Надя, нянька Терезы, будет на ногах, поскольку она рано встает.

Гектор, наш садовник, скорее всего, уже работал.

Мария, Грациелла и Глория. Определенно будят Кэрри, Шейлу и Фиону в школу.

Одевая их, проверяя домашнюю работу.

Дейдра, Лиэнн и Тереза вызовут панику. Впрочем, если я попаду прямо в душ,

существовала довольно-таки хорошая вероятность того, что никто не заметит моего

отсутствия.

Кроме мамы.

Она была темной лошадкой. Обычно она спала до восьми, но если пила прошлой

ночью, то просыпалась очень рано. Невозможно предсказать, что случится, если она

поймает меня. Она была беременна шесть раз, с тех пор как я родилась, так что она

постоянно находилась в процессе постоянного изменения: большая — маленькая —

утомленная — энергичная — пьяная — преодолевающая — один человек — два. Она едва

ли закрыла бы меня дома и действовала, как ни в чем не бывало, рассказав моему отцу, а

это будет плохо. Очень плохо. Всё плохо.

Отец не любил терять контроль. Судя по всему, у него были только две эмоции:

холодный расчет и удовлетворение.

Я любила его. Любила их обоих. Но я никогда не знала, что с ними делать. В конце

концов, я осознала, что они не двигаются вперед, и каково им было, излишне

обеспокоенными самими собой. Я уважала это. Это означало, как я думала, быть

взрослым.

Я была уверена, что подтолкнула это в себе — игрой в покер на раздевание с двумя

парнями из почти известной рок-группы, в роскошном гостиничном номере, и, вдобавок,

сообщая им своё настоящее имя.

Боже мой! Я не знала, что родители сделают со мной, но всё указывало на то, что

меня ждут неприятности. Отец всегда беспокоился о том, что скажут люди. Он заботился о

приличиях и целомудрии. Даже если его не было в городе, у него были няньки, одевавшие

нас всех и сопровождавшие нас в церковь по воскресеньям. Отец удостоверился в том,

чтобы у нас был пепел на голове1 и пальмовые ветви2 в руках. Он вообще никогда не

упоминал Бога, но католическая церковь всегда выступала в качестве авторитета.

Я спросила его: «Почему?», а он ответил что-то неопределенное. Он сказал:

«Невидимые Боги неэффективны».

Мне пришлось надеяться на то, что у Стрэта и Инди не было никаких причин

выяснять о том, кем были Дразены, и как много у них было денег.

«Они не станут. Я была никем для них».

Мысленно я представила себя невидимкой, когда такси добралось до моего дома. Я

дала таксисту одну из сотен Инди, побежала к задней двери и прошмыгнула в ванну

незамеченной.

Я смывала ночь обжигающей водой.

«Шесть-ноль-шесть Б-Р-О-В-Ь».

Отложить предварительный подсчет в машине.

История.

Компьютер.

«Глупость — существительное, дебил».

Сорок минут, чтобы запомнить сотню спряжений на латыни.

Теннис.

20

Фотографирование.

Съесть что-нибудь.

«Как твоё имя?»

Католический женский клуб.

Клуб шахматной стратегии.

Затем?

Затем?

Затем…

_____________

Примечания:

1 — пепел на голове — имеется в виду — пепельная среда — первый день Великого

поста в католическом (григорианском) календаре. В этот день (за 46 дней до Пасхи), в

соответствии с древним обычаем, на лоб верующим священник во время мессы наносит

знамение креста освященным пеплом из пальмовых ветвей в знак их покаяния, произнося

слова «Прах ты и в прах возвратишься», или «Обращайтесь и верьте в Евангелие».

2 — пальма в руке - в христианской традиции день Входа Господня в Иерусалим

считается символом будущего воцарения Бога. С тех пор во всем мире праздник так и

называется — Пальмовое воскресенье.

Глава 7

1994 год

— Я знаю, что по сравнению со мной, тебе всё дается довольно-таки легко, —

прошептала я Дрю/Индиане в коридоре, прежде чем вернуться на своё рабочее место. Мне

надо было забрать свои вещи, прежде чем бежать за пончиками для Эллен. — Но я

неимоверно трудилась, чтобы находиться здесь. И я буду признательна, если ты не

станешь упоминать о том, что мы знали друг друга одиннадцать с небольшим лет назад.

— Это так унизительно? — он ухмыльнулся так, как будто я была полностью в его

власти.

Типичный мужчина, думает только о напряженной работе сейчас/сегодня/на этой

неделе. Если вся эта история просочится, то меня выставят шлюхой, а его будут считать

героем. Моим единственным достижением станет копировальная комната, и, будучи

осуждаемой за дерьмо десятилетней давности, я буду удивляться тому, почему у меня

никогда не было хорошего дела, а он улетит обратно в Нью-Йорк и получит повышение.

— Это не унижение и никогда им не было.

— Это моя Синнамон.

— Теперь — Марджи, — я развернулась к нему лицом, спиной к рабочему месту и

тихо проговорила. Тэрри, другой клерк, был на расстоянии фута за серой полу стенкой. —

Полная рабочая неделя. Это моя жизнь. Как я и сказала. У меня куча привилегий, но нет

члена.

— Сейчас 1994 год.

Он сказал это так, как будто мы вступили в современную эру, и его член не

представлял никакой чертовой разницы на рабочем месте. Только мужчина мог думать

нечто столь совершенно невероятное.

21

Дрю должен был увидеть, как я вскипела, поскольку он поднял руку, прежде чем я

смогла возразить.

— Я только усложняю тебе жизнь. Я бы никогда и словом не обмолвился об этом,

но я буду в городе всю неделю.

Я открыла нижний ящик и вытащила свою сумочку.

— Хорошо, — я захлопнула ящик.

— Хорошо?

— Мне нечего сказать по этому поводу.

— Приятно видеть, что ты не изменилась, — подмигнул он и улизнул.

Глава 8

1982 год — до ночи Куаалюд

Я не должна была помнить: Б-Р-О-В-Ь или ШЕСТЬ-НОЛЬ-ШЕСТЬ — кентуккский

номер моего друга из отеля «Карлтон», который мне довелось узнать. В середине занятия

по шахматной стратегии мне пришло сообщение со звуковым сигналом: перезвонить на

номер Нэшвилла.

Часом позже, я сидела на пассажирском сиденье «Монте Карло»1, двигающимся в

направлении Пасифик Палисайдс2 .

Стрэт был за рулём, а Индиана сидел позади вместе с Линн и Йони.

Я понятия не имела, почему я была там. Я не была самой красивой девочкой из тех,

кто вешался на этих парней. Также я не трахалась ни с одним из них, хотя было очевидно,

что Йони и Линн прекрасно провели время со Стрэтом, прежде чем началась игра в покер.

Я недоумевала, почему была вместе с ними, ведь я совсем не понимала мужчин.

Пока.

Это пришло ко мне намного позднее, при чтении «Ролинг Стоун». Во время

интервью Инди сидел перед микшерным пультом3, который они установили в Палихуд

Хаус. Он был продюсером. Это была историческая закономерность: в начале

провинциальный маленький городок — сплоченность группы — художественное

удовлетворение — коммерческий успех — наркотики — разрушение — дно — спасение

— брэндинг4. Волосы Инди были ненамеренно всклокочены. Рубашка была чистой. Он

избавился от темных кругов вокруг глаз и говорил о Стрэте.

— Он был мне как брат, но больше. Партнер. И когда он умер, чувак, это было так,

словно кто-то разорвал меня на части.

На пассажирском сиденье «Монте Карло», с двумя из них, по-прежнему играющими

в покер, незнакомцами, я не знала, что они были как братья. Годами позже, читая статью в

«Ролинг Стоун», я вспомнила ту поездку на «Монте Карло».

Я вообще была не в курсе того, как близки они были и насколько им было одиноко.

Я всегда предполагала, что пришла в этот мир полностью сформированной. Может

быть, я не была такой. Возможно, я не понимала людей так, как я думала. Я грызла себя за

то, что затем позабыла их, поскольку это лишь накаляло обстановку в кипящем котле с

маслом, которая имела всё и ничего общего с парнями из «Пули и Кровь».

22

Инди наклонился вперед и указал на запертые ворота, перекрывающие дорогу в

предгорья Палисайдов.

— Прямо здесь. Код доступа: «Пятьдесят-один-пятьдесят», — он повернулся ко мне,

и я смогла почувствовать его дыхание на своей щеке. — Погоди, пока не увидишь это

место.

— Здесь хорошо, — сказала Линн, перед тем как лопнуть свой пузырь из жвачки.

Она была одета в черный кружевной корсет и многослойную юбку. Красные-красные губы

и черная-черная подводка для глаз.

— Это в жопе мира, — вмешалась Йони. — Это — Палихуд.

— Ага, всего ничего на востоке от парка.

— На юге.

— На востоке.

Я закатила глаза.

Стрэт проигнорировал их.

— Это ему не по карману.

— Мы только что подписали контракт на четверть миллиона долларов, — Инди

отклонился назад и пнул сиденье Стрэта.

Стрэт покачал головой.

— Ты читал его?

— Ты тоже не читаешь по-гречески.

Мы поднимались по холму под ясным весенним небом, и тот факт, что Стрэт

прочитал контракт и понял его, заставил меня взглянуть на его руки, на его музыкальные

татуировки и на мускулистые ноги, он вызвал во мне сексуальное влечение.

Мы подъехали к дому, сделанному из стекла и выступающего из деревьев,

окруженных высокими кустарниками. Когда мы вышли из автомобиля, тень стала

отрадной передышкой от палящего солнца, и птицы своим щебетом заменили пустой шум

автострады.

— Здесь мило, — сказала я.

— И я могу себе это позволить, — Инди указал на Стрэта, который направлялся к

передней двери.

— Черта с два, ты можешь, — пробормотал Стрэт.

Йони и Линн это было не интересно. Они начали подтрунивать про койотов на

холмах, подпрыгивая от восторга, в то время как мы поднимались по разбитым ступеням,

цепляющимся за щербатые каменные плиты.

— Ты просто в нас не веришь, — Инди открыл дверь. — Я сделаю первоначальный

взнос на следующей неделе. Уже внес залог.

Черный линолеум на полу сверкал, а дом полностью просматривался от западной

стороны и до океана. Йони и Линн уже проверяли бассейн в форме боба на заднем дворе.

Вы думаете, музыкант на пике славы не захочет связывать себя обязательствами по

покупке дома? Он захочет колесить по турам на автобусе и трахать несколько сотен

девочек? Это было бы нормой. Но Инди стоял в пустом пространстве между передней

дверью и горизонтом, он прикурил две сигареты, прежде чем одну протянуть мне.

— Я могу переехать на следующей неделе.

— Чувак, — сказал Стрэт.

— Чувак, — огрызнулся Инди.

Стрэт повернулся ко мне, протягивая руки и умоляя. Всю поездку я задавалась

вопросом, почему они взяли меня с собой, и в этот момент мне было страшно, что они

выяснили кто я, когда уходили в библиотеку или разговаривали со своими адвокатами. И

теперь они собирались просить у меня денег, а я не могла им их дать. Не было никакой

другой причины брать меня с собой в эту машину.

Они мне нравились, но этот дом, должно быть, стоит двести штук.

23

«Будут ли они угрожать рассказом отцу обо всем? Покер? Лифчик? Курение?

Расскажут ли о том, что я пила и целовалась? Или что я продинамила их?»

Когда я поднесла сигарету к губам, моя рука дрожала. Я не знала, какой сценарий

пугал меня больше. Я вдыхала никотин и пускала кольца, как будто у меня всё было под

контролем. Как ни в чем не бывало. Эта была моя первая сигарета за день, и мои ладони

тряслись.

— Какого хрена я тут делаю? — спросила я.

Стрэт двинулся вперед, указывая пальцем сначала на меня, потом на Инди.

— Удержи меня от его убийства.

— Иди на хер, — парировал Инди.

У меня не было более разумного ответа для них.

— Это хороший дом. Нуждающийся в доработке. Заставь бухгалтера сказать, что он

ему не по карману.

— Позволь мне изложить короткую версию, — сказал мне Стрэт, но предназначалось

это для Инди. — Двести пятьдесят минус пятнадцать процентов к WDE5. Двести

двенадцать с половиной. Восемьдесят три штуки. Минус по контракту нашему продюсеру.

Двести-мать-их-пять. И, между прочим, мы — ты, я и Гэри — группа, и мы должны

компенсировать свои затраты.

— Мы сможем. Я уверен.

— Двести пять поделить на троих? Шестьдесят восемь тысяч долларов за

трехлетний контракт. И вы еще даже не оплатили налоги.

Я закатила глаза и посмотрела на потолок. Если ли бы Стрэт и Инди знали мой

настоящий возраст, они бы ничего не сказали.

— У нас есть доход, долбоёб, — Инди похлопал себя по карманам и нашел толстый

маркер, более подходящий для граффити. — Мне нужна салфетка. Бл*дь, найдите мне

салфетку. Конверт. Я напишу на обратной стороне.

— Пятьдесят кусков мы должны заплатить студии, — сказал Благоразумный Стрэт.

— Возмещение. Продюсер. Аренда оборудования. Воз…

Я чувствовала напряженность между ними. Я толком не знала, что происходит. Я не

знала, как управлять бизнесом или как делать деньги, но я знала, как думать подобно

богатому человеку. Возможно, именно поэтому они взяли меня с собой.

— Вы, парни, такие милые с вашим говно-восприятием среднего класса. Вы

действуете так, как будто эти деньги нужно тратить. А вот и нет. Эти деньги нужны для

того, чтобы сделать больше денег. Ты, — указала я на Стрэта. — Ты переезжаешь сюда с

Инди. Ты берешь свои шестьдесят кусков, и вы основываете студию в гараже или

гостиной комнате. Мне плевать где. Ты, — указала я на Инди. — Берешь коммерческий

займ. Вы делаете следующую запись здесь и сохраняете пятьдесят кусков вместо того,

чтобы платить вычитаемые расходы. Вы сдаете её вашим друзьям музыкантам и

позволяете им выплачивать вашу ипотеку, и ты оплатишь этому мудаку восемнадцать

процентов интереса, и это тебя не убьет.

Я затянулась сигаретой. Она уже догорала, так что моим пальцам стало горячо.

Господи, я действительно почувствовала себя хорошо. Будут ли они делать то, что я

сказала или нет, объединившись, но, твою мать, я практически кончила.

— Мне нужно гребаное пиво.

_____________

Примечания:

1 — Chevrolet Monte Carlo — американское двухдверное купе, модель выпускается с

1970 года.

2 — Район на самом западе Лос-Анджелеса на высоком берегу Тихого океана.

24

3 — Микшерный пульт («микшер», или «микшерная консоль», от англ. «mixing console») — электронное устройство, предназначенное для сведения звуковых сигналов.

Микшерный пульт используют при звукозаписи, с ведении и концертном звукоусилении.

4 — процесс формирования имиджа бренда в течение длительного периода,

делающего продукт более привлекательным для конечного потребителя, а также

продвижение торговой марки на рынке.

5 — департамент занятости Вайоминга.

Глава 9

1994 год

Долина Сан-Фернандо — Ван-Найс, в частности, была адом для автостоянок из-за

ширины полос автострады. Всё выглядело новым, даже будучи покрытым бежевой пылью.

Дрю и я расстались сразу после совещания, спускаясь вниз на дальнем лифте. Это

походило на старые деньки, когда в десять у меня был комендантский час, который я

игнорировала.

Мы подъехали к задней части «Аудио Сити» со стороны входа. Дрю поставил

автомобиль на паркинг и наклонился назад.

— Ты собираешься открыть дверь? — спросила я.

— Я не видел этих парней долгое время. Дай мне минуту, чтобы собраться с

мыслями.

Он улыбнулся, и что-то в этом заставило меня почувствовать себя действительно

хорошо.

«Да-а-а-а».

Я передвинулась и встала коленями на сиденье лицом к нему. Затем схватила его за

лацканы пиджака.

— Сними его. Ты выглядишь, как чертов адвокат.

— Правильно. Окей, — он повозился со своим пиджаком и кинул его назад. Его

рубашка была в светло-голубую полоску с белым воротничком, а галстук был достаточно

узким и выглядел стильно, не достигая пряжки ремня.

Я схватила галстук, потянула за конец и отпустила, так что он шлепнулся.

— Давай, снимай его.

Дрю развязал свой галстук.

— Я и забыл, какая ты властная.

— Я все еще не могу поверить в то, что ты вспомнил меня.

— Ты незабываема.

— Хватит! — сказала я. — Там были сотни девчонок.

Он выдернул галстук из узла.

— Я помешался на тебе через секунду после того, как ты заговорила. Ты испугалась,

съ*бывая от Стрэта. Он думал, что потеряет меня из-за тебя.

Дрю прислонился головой к сиденью, лениво поднял руку и дотронулся до моего

подбородка. Мои закрытые веки затрепетали, поскольку я годами была слишком занята,

чтобы позволять мужчине трогать меня, а этот мужчина знал, как следует прикасаться. Он

пробежался своим пальцем вдоль края моей челюсти, вниз по моей шее, и я схватила его

за палец, прежде чем он смог двинуться ниже.

— Мы на работе.

— Что случилось с тобой? — прошептал он.

25

— Я пошла на юрфак.

— До этого. Ты испарилась. Мы не смогли найти тебя. Стрэт зависал возле твоего

дома. Мы обошли все клубы. Твои друзья не знали, где ты.

Он не знал, о чём спрашивал. Дрю думал, что получит какой-нибудь разумный,

нормальный ответ, но не было ни единого ответа.

— Это не имело к тебе никакого отношения, — солгала я. Это имело к нему прямое

отношение. Каждая деталь.

— С чем это было связано, Син? — его голос источал секс и музыку, и мне стало

интересно: был ли это его способ вернуться назад к той личности.

Я потянулась к его воротничку и провела своим пальцем под ним, по крошечным

белым застегнутым пуговицам.

— Воротник расстегни.

— Ты должна рассказать мне, куда ты исчезла.

— Я путешествовала.

— Мы всё ждали, а ты так и не появилась.

Кончиком своего пальца он прошелся вниз по моей рубашке. Мое дыхание

участилось, и я не могла оторвать своих глаз от его губ.

— Прости. Я слиняла. Вас, парни, было слишком много для меня, — я не знала,

почему должна была дать ему понять, что дело было не только в этом. Мне следовало

сдержать тон моего голоса и говорить без подтекста, но моя интонация выдала меня. Если

он не заметил, что я о чём-то умолчала, то он — идиот.

А он не был идиотом. Это было чертовски ясно.

— Ты не скажешь мне, не так ли? — спросил Дрю.

— Нет.

Он убрал свою руку. Облегчение и разочарование боролись во мне за господство, в

то время как он поднял свой жесткий воротничок вверх и начал расстегивать его.

— Мы хорошо проводили время, — сказал он. — Парочку хороших месяцев.

— Семь недель.

— Я никогда даже не задумывался о том, как долго это продолжалось. В любом

случае, я был таким тупым. Стрэт был смышлёным. Он играл на том, что он безрассудный

музыкант, но, бл*ть, он был резок и словно на пятьдесят лет умнее нас. Он сказал мне

остыть. Стрэт говорил мне, что всё, что мы делали, было временным, а я спорил с ним

словно дебил, — Дрю покачал головой от своей глупости и оторвал последнюю пуговицу,

дернув за воротник.

— Выглядишь лучше, — сказала я, разглаживая свой китайский халат с широкими

рукавами.

Он взял мое запястье и полностью поглотил меня силой своего взгляда.

— Я думал, что буду единственным, кто потерял своё дерьмо, когда всё закончилось.

Но это был он.

Я выхвалила свою руку. Я не смогла бы за секунду притвориться, что мне всё равно.

— Что произошло?

— Я могу спросить тебя ещё об одной вещи?

— Конечно.

Но он этого не сделал, и я открыла дверь, чтобы закончить разговор.

Глава 10

1982 год — после ночи Куаалюд

26

Богатая семья. Богачи — свиньи. Шесть нянек, два повара и большой штат

уборщиков. Многочисленная собственность. У нас своя собственная экономика. Мой отец

не станет экспериментировать с лишением хотя бы доли этого ещё в течение следующих

двадцати с небольшим лет.

У моего отца было два брата, а у моей матери — сестра, с которой она почти не

разговаривала. Она никогда не называла причину. Мама никогда не говорила много того,

чего стоило бы слушать. Она не казалась мне молодой до той осени с «Пули и Кровь».

Осознание этого факта пришло ко мне на приеме. В нашем доме по случаю

годовщины моих родителей собрались две сотни человек. Струнный квартет. Персонал в

смокингах. Открытые двери к нашему плавательному бассейну, с плавающими в нем

цветущими лотосами и свечами. Участие являлось обязательным, так что мне пришлось

сказать Инди и Стрэту повеселиться где-нибудь ещё без меня.

Здесь была вся семья и все деловые партнеры, их жены, сформировавшие группы

около кушеток, а большинство мужчин зависало возле бара. Кроме Тети Морин. Она

никогда не крутилась возле женщин. Она была моей «крутой теткой», которая управляла

бизнесом и говорила парню, с которым встречалась последние лет десять, что она не

видела никакого смысла в свадьбе. Тетя Морин разговаривала с моим отцом и

несколькими парнями в костюмах, имен которых я не помнила, но узнала их по внешнему

виду. Я находилась поблизости и ловила каждое слово всякий раз, когда она говорила что-

нибудь о переговорах с наиболее устойчивыми компаниями с первоклассным рейтингом.

Это была куча чисел и процентных показателей — я всё понимала, поскольку помнила

всё, что говорили взрослые в моей семье о бизнесе. Но в конце разговора она засмеялась.

Это был такой чистый звук: обычно отсутствующее, звенящее свойство ее голоса.

Она звучала так молодо.

«Подождите, она и была молодой».

Она всего на восемнадцать лет старше меня. Плюс-минус, немного меньше. И это

означало, что моей маме было пятнадцать, когда всё изменилось и появилась я.

Я посмотрела на отца сквозь ледяную скульптуру и цветочную композицию,

находившуюся в самом центре бального зала, и произвела больше математических

расчетов.

Я чуть не засмеялась над схожестью ситуации.

Но это было не смешно. Потребовалось слишком много времени, чтобы я поняла,

что происходит, но я пообещала себе, что не буду поступать как моя мать. Я не ненавидела

её, но также и не уважала. Она была родом из хорошей семьи, красива и умна. Но она

была ничтожеством. Моя мать ничего не делала: она жила в условиях вакуума с

единственной целью — там и оставаться, чтобы больше никто тебя не увидел хотя бы раз.

Я не собиралась становиться такой, но я уже была на этом пути.

Я, в своём голубом платье и небольших золотых серьгах-обручах, была одета

подобно маленькой чопорной мисс. Шифон и шелк струились по моему телу и позволяли

всем в это верить. Меня тошнило.

Меня выбил из колеи маленький ребенок. Пятилетняя Фиона обернула свои ручки

вокруг моих ног. Остальные последовали её примеру. Дейдра и Лиэнн тоже обняли меня.

Девятилетняя Шейла и одиннадцатилетняя Кэрри остановились поблизости, выглядя

возбужденными. Не хватало только Терезы, которой был всего год, и она только начала

ходить две недели назад. Они смотрели на меня глазами с вариацией оттенков голубого и

зеленого и с волосами от пшеничной до темно-коричневой рыжины. Именно это

случается, когда рыжеволосый женится на рыжеволосой, и мои внутренности свернулись,

как молоко на плите.

— Кто присматривает за вами, ребята? — я говорила обо всех, но задала вопрос

Керри, самой старшей из них, у которой были наибольшие шансы собрать всё в

последовательном предложении.

27

— Все снаружи. У тебя есть торт или нет?

«Как давно я пялилась в пустоту?»

Достаточно давно для всех, кто переместился в сад, оставляя несколько группок

людей, толпившихся во французских дверях. Я позволила моим маленьким сестрам

вывести меня наружу, где родственной иерархией определялась близость к торту. Я

потерялась в себе и зависла позади всех. В действительности я не хотела торт. Меня

выворачивало наизнанку уже несколько дней, я боролась с головной болью, ощущая

болезненность в теле, однако я вынуждена была действовать так, как будто десерт имел

для меня значение.

Моя мать и отец стояли у торта, улыбаясь профессиональному фотографу. Он носил

журналистский пропуск «ЛА Таймс». Камера и близко не подходила ко мне, но я

чувствовала себя выставленной напоказ. Они захотят сделать фотографию со мной, а я не

могла. Я просто не могла. Я хотела оставаться относительно неизвестной миру, но люди

читают страницы новостей о президентстве Рейгана, Бейруте, закрытии «Студии 54»1 и

знаменитостях Голливуда. После этого, но до биржевых котировок, идут страницы из

жизни общества: свадьбы, годовщины, некрологи.

Мой отец постучал ложечкой по стеклу своего стакана с виски. Он был выше метра

восьмидесяти и выглядел во всех отношениях олигархом, которым он и являлся, с копной

темно-рыжих волос на голове. Волосы моей матери были скорее красновато-клубничного

оттенка, и она высоко держала голову, когда он был рядом. Той ночью, в частности, она

сияла немного ярче.

Гости притихли, и даже фотограф опустил свою камеру, когда папа поднял свой

виски.

— Дамы и господа, — сказал он, демонстративно обращаясь к концу зала, —

спасибо, что пришли. И, я надеюсь, вы хорошо проводите время, отмечая событие — мою

годовщину с моей прекрасной женой.

Хор звяканья усилился, в то время как больше ложек встретились с бокалами.

Я подумала: чудесный звук, им надо попробовать его в студии!

В носу защипало, и я практически заплакала, но мой отец быстро поцеловал мать и

вернулся к своей речи.

— У нас есть объявление!

— Мы хотим услышать его, Деклан!

— Слушаем! Слушаем!

— Эйлин собирается сделать меня отцом в восьмой раз!

— Отвали от неё, бога ради!

Крик из задней части вызвал громкий смех и поздравления каждого, кроме детей,

которые не понимали этого.

Кроме меня. Но ведь я не ребенок. Никогда не была им и никогда не буду.

Фотограф начал снимать снова. Папа и мама сказали, что мы должны встать позади

стола, так чтобы мы все улыбались для фотографии в завтрашней газете, но я не могла.

Я достигла своего предела. Складывалось ощущение, будто бы я гнала около ста

миль в час, и без предупреждения в дюйме от меня появилась кирпичная стена.

Этим утром я сделала тест на беременность. Я спрятала его, даже не взглянув, и

решила, что не стану думать об этом до окончания вечеринки. Притворилась, что ничего

плохого со мной не происходит, но с другой стороны, ничего плохого со мной раньше и не

случалось.

Я купила тест практически в шутку, поскольку мои месячные не были регулярными.

Но это было не смешно.

Непреодолимое стремление увидеть результат стало для меня большим грузом и

действовало, словно бомба замедленного действия. Мне нужно было спрятаться, прежде

чем осколки искромсали бы меня изнутри.

28

Моя комната была расположена примерно в трех минутах ходьбы через весь дом, и я

воспользовалась этим и побежала, скользя по мраморному полу и поправляя себя на ходу.

К тому времени, как я достигла коридора, я зарыдала. Где-то по пути в комнату я

сдалась… Всё…

О боже… о… боже… о… боже.

Я была здравомыслящим человеком. Я знала, что у меня есть варианты, и первым

шагом к их изучению было — выяснить, что происходит. Тошнота и головные боли.

Чувствительные сиськи и живот. Ощущение в основании моих бедер, что что-то

происходит. Я должна была вычеркнуть беременность из списка, чтобы я могла двигаться

к следующему варианту, однако я знала, что не могла просто вычеркнуть это дерьмо из

списка. Я просто знала.

И когда они объявили об очередной маминой беременности, я не могла больше ждать

и секунды.

Когда я добралась до своей комнаты, затаив дыхание в своем бледно-голубом платье,

я распахнула аптечный шкафчик, в который положила небольшую пластмассовую баночку.

«Если жидкость была бы одного цвета, я могла бы забыть обо всём. Если в ней

было коричневое кольцо…»

— С тобой всё в порядке?

Я развернулась в сторону голоса, доносившегося из дверного проёма, при этом

заслоняя спиной открытый шкафчик. Мой отец стоял в дверях, проталкиваясь вперед

после его бега вверх по лестнице.

— Всё нормально, — ответила я.

— Твоя мать думает, что новости дались тебе нелегко. Я сказал ей, что ты сделана из

стали, — в его улыбке сияла стопроцентная гордость.

— Я просто не то съела, что-то испорченное.

Развернувшись, я схватилась за дверцу аптечного шкафчика и захлопнула его, но она

отскочила обратно, оставляя внутреннюю часть приоткрытой на дюйм. Я повернулась

обратно к отцу, надеясь, что не расплескала жидкость. Пряча пипетку и трубочку теста, я

чувствовала себя, как в лабораторном классе. Мне не хотелось делать всё снова. И я не

хотела, чтобы папа увидел это. И я также не хотела быть беременной. Мне хотелось

перемотать всё это назад, чтобы я не сделала глупейшую ошибку в своей жизни.

— Ты была так занята со своими внеклассными занятиями, что твоя мать волнуется,

— он перестал смотреть мне в глаза и взглянул на аптечный шкафчик. Он не смотрел в

зеркало. Глаза проследили за край и скользили туда-сюда.

— Я немного устала. Я могу пропустить торт?

— Возвращайся фотографироваться через полчаса.

Его резкий ответ означал приказ. Я могла быть зеленой и находиться при смерти, но

от меня ожидали, что я буду улыбаться в камеру.

— Хорошо, — я хотела, чтобы он ушел.

Он перевел свой взгляд на мое лицо, сканируя его. Я чувствовала себя сделанной из

тонкого изящного стекла — полого и прозрачного. Слишком красивая. Слишком

изысканная. Стою чересчур дорого, чтобы быть сломанной любым, о ком я когда-либо

заботилась, чтобы огорчиться по поводу потери.

Я склонила голову и обошла его, направляясь к двери, где обещанный комфорт

кровати ждал меня. Он должен будет последовать за мной и оставить меня на тридцать

минут. Я могла бы сделать много чего успокаивающего за полчаса.

Я только наступила на ковер в своей комнате. Он был сиреневым и серым. И на

втором шаге цвета превратились в шерстяное пятно, когда я снова влипла, и всё

завертелось.

Отец покраснел как помидор. Он схватил чистый пластмассовый пузырек в левую

руку, в то время как правой — схватил меня за руку.

29

— Что это?

— Ты делаешь мне больно, — я попробовала вывернуться, но он схватил меня ещё

сильней.

— Что ты сделала?

Я была так испугана, что едва могла соображать. Мой отец никогда не поднимал на

меня руку, но я всегда знала, что там был бескрайний океан жестокого потенциала под

этим его внешне гладким лоском: холодное, глубокое море, которое казалось

безмятежным, но всегда угрожающим.

— Он отрицательный, — закричала я, не зная, было ли это действительно так. Я не

взглянула на пузырек, прежде чем он вошел.

— Этот? — он повернул пузырек ко мне, открывая его верхушку моему взгляду.

Желтая жидкость опустилась вниз. Внизу расползалось коричневое кольцо более

толстой мембраны, собирающееся в овал, прежде чем стать трапециевидной формы

обвинительным заключением.

У меня не было ни ответа, ни оправдания или причины — ничего, кроме объяснения,

чем я занималась в свободное время, которое, я была уверена, он не желал бы услышать.

— Кто он? — рычал папа.

«Не было ли это вопросом года?»

— Отпусти!

— Тебя изнасиловали?

— Что?

— Я убью того, кто это сделал.

— Папа! Нет! — теперь я плакала. У меня было достаточно времени, чтобы

осознать, что я сделала с собой. Я ощущала сопли и слюни так, как если бы они были

чужими. Лицо папы напоминало влажное, серое облако, и мое дыхание перешло в резкие

всхлипывания. Я задыхалась от того, что должно было быть, как я думала, чем-то вроде

утешения. — Это не изнасилование.

Он крутанул меня, пока я не оказалась перевернутой лицом вниз на белой подножке

для ног, тонкая древесина больно врезалась мне в живот. Пока я пробовала

сориентироваться в происходящем и еще отмахнуться от слез, которые текли с силой

шторма, я ощутила острую боль на своей заднице.

Странное снижение ясности происходящего сквозь рыдания — мой крик

оборвавшийся, словно я затормозила на самом краю обрыва, пока слезы капали на дно.

Папа шлепал меня снова и снова, и это действие превратило мое дыхание в хрипы. Я

пробовала повернуться, но он держал меня и вновь наносил звонкие удары. Я была

растеряна и обездвижена. Я обернулась к нему. Его рука с растопыренными пальцами

была поднята надо мной, а локоть стремился ударить меня ещё раз, при этом отец

рассматривал свою руку, как будто она делала что-то, чего он не понимал.

Затем, в эту долю секунды, он посмотрел вниз на меня, и мы встретились взглядами.

Он смотрел на меня, но не видел. Я не знала, что именно он видел. Я не знала, что

складывалось в его голове. Жестокое море его пределов не успокоилось. Бушующие волны

не стекли в огромную воронку и не унеслись прочь, но поток изменился и переместился

подобно рокочущему животному, отступающему за горизонт, в место, которое я не могла

увидеть.

Он отпустил меня, и я всем телом навалилась на подставку для ног. Я сделала два

глубоких вздоха, и только первый из них был затруднен.

У меня не было времени для выбора. Мое семейство, при всех своих деньгах, было

слишком религиозным, слишком строгим, слишком традиционным. У меня было море

привилегий, но никаких прав. Так что, если я собиралась избавиться от ребенка, то надо

было действовать сейчас или никогда. Позволить им отречься от меня.

«Мне надо бежать».

30

_______________

Примечание:

1 — легендарный ночной клуб.

Глава 11

1994 год

В течение нескольких последних лет бизнес пребывал в упадке, но «Аудио Сити» по-

прежнему оставалась самой лучшей музыкальной студией в Лос-Анджелесе. И она

располагала кое-чем. Репутация + талант + акустика + время + оборудование = более

знойная, больше, чем просто горячая студия. До вечеринки, посвященной годовщине моих

родителей, данная информация имела для меня огромное значение. Но теперь, находясь с

главным инженером студии в звуконепроницаемой комнате, которая пахла потом и

сигаретами, всё, что имело для меня значение, был план — уловка, для урегулирования

вопроса клиента-виолончелиста, который мог бы помочь раскрыть богатого продюсера.

— Вы были единственной группой в нашей истории, которая отменила студийные

сроки, — сказал Тэдди.

Я смутно его помнила. Тогда, ещё до «Пули и Кровь», я тусовалась с «Роудибойз»1 . В

то время на голове у Тэдди было полно волос, а улыбка — полна прямых белоснежных

зубов. Сейчас, когда я сидела в кабине с ним и Дрю (не Инди), у Тэдди был сделан зачёс и

никотиновые пятна на зубах.

— Мы создали своё собственное место, — ответил Дрю.

— Исходя из того, что я слышал, оно всё еще работает.

— Ага. Мы перешли на оцифровку2.

Тэдди покачал головой и схватил пачку сигарет с микшерного пульта.

— На х*й цифру, — он вскрыл большим пальцем пачку и предложил мне одну.

Я взяла её. Затем Дрю удивил меня, вынимая свою собственную пачку и зажигалку.

— Это — будущее, — сказал Дрю, выпуская дым.

— На х*й будущее, — Тэдди дал прикурить мне, потом прикурил сам.

Я затянулась, ощущая сухой жар смолы и позволяя никотину проникнуть в кровь. Я

не курила лет сто — я и забыла, как мне это нравилось.

Тэдди оторвал небольшой кусочек табака от кончика сигареты и положил его на

язык.

— Цифра не поможет вам с вашей виолончельной проблемой, — он стряхнул

соринку с кончика листа. — Это те самые звуки и шумовой фон, которые делают звук

магнитной ленты теплым. Это — то, что вы получите здесь. Если бы мы сделали запись в

цифровом звуке, это было бы дерьмом.

— Ага, — сказал Дрю, — оцифровка убьёт музыку.

— Конечно. Но тебя это больше не заботит, — он махнул в сторону Дрю рукой,

оглядывая его с ног до головы: от причудливых ботинок до консервативной стрижки. —

Адвокат.

— Мудак.

Тэдди удивил меня, засмеявшись.

— Да. Познай себя, верно? Я займусь этим. Дай мне этот запрос о предоставлении

доказательств, или как вы там его называете, и я покажу его нашему адвокату. Он вернет

его вам, — он протянул руку, чтобы пожать руки с Дрю.

31

Здесь нарисовалась проблема. Запрос о предоставлении доказательств не стоил этого

дерьма, потому что дактилоскопия3 была вещью выдуманной. Даже адвокат-жулик поймет

это.

— Как насчет сделки? — спросила я.

Рука Тэдди замерла на полпути, и он посмотрел на меня. Дрю выглядел

одновременно и удивленным, и заинтригованным. Я тяжело сглотнула.

— Позвольте нам спуститься в архив за записями «Пули и Кровь». Дебютная запись

была записана здесь, верно?

— Верно.

— Мы только взглянем на оригинал «Опуса 33». И убедимся в том, что это стоит

того, чтобы тебе пришлось платить адвокату две сотни в час. В свою очередь, Инди

покажет тебе, как они перешли на оцифровку. Покажет тебе правильное оборудование. Так

что вы здесь сможете решить для себя, стоит ли переходить на цифру, если вы того

пожелаете.

Тэдди загасил окурок в наполовину заполненной пепельнице. Я взглянула на Дрю.

Его голова была наклонена вниз в мою сторону, большой палец находился у лба, чтобы

скрыть выражение лица. Его сигарета вспыхнула до фильтра, в то время как он улыбнулся.

— Да-а-а, — сказал Дрю, поднимая взгляд. — Мы дадим консультацию. Законным

образом. Вы, наверное, сможете частично перейти на цифровой звук. Я знаю, что вы

получаете клиентов и теряете их, поскольку вы — аналог. Давай посмотрим, сможете ли

вы записывать оба варианта, — Тэдди, отвернувшись, задумался о чём-то, затем вернулся

к нам, переместил пачку сигарет, топнул ногой и кивнул сам себе.

— Да, а почему, бл*ть, нет? — он протянул свою руку снова, и Дрю сжал её. — А

почему, бл*ть, нет?

_______________

Примечания:

1 — Шумные парни.

2 — цифровой звук.

3 — Дактилоскопиdя — способ опознания (идентификации) человека по отпечаткам

пальцев (в том числе по следам пальцев и ладоней рук), основанный на неповторимости

рисунка кожи.

Глава 12

1982 год — до ночи Куаалюд

Практически сразу же они сообща открыли студию. Ребята сделали запись и

скорректировали даты тура. Таким образом, в течение дня дом был заполнен рабочими,

артистами и звуковыми техниками в кожаных клубных куртках.

Я запуталась в ситуации со Стрэтом и Инди. Всю следующую неделю или около

того, я была с ними всё чертово время. Как предмет мебели нового дома. Иногда они

кидали мне сообщение на пейджер, а иногда я Б-Р-О-В-ЕДЛА им. Я встречалась с ними

везде, где они были, и мы продолжали делать вид, будто мы, в своём роде, друзья.

Но они ничего не предпринимали. Взгляд Стрэта был подобен его пальцам — он

находил способ пройтись между моей кожей и одеждой. Но он никогда ничего не делал

32

для этого. Не на той неделе, после того, как я подсказала им, как получить их дом и жить в

нём.

Однажды, когда мы были на вечеринке в Малибу, Инди положил свою руку мне на

плечо и сказал мне что-то на ушко. Я даже не помню, что это было, просто музыка была

такой громкой, так что он вынужден был говорить мне на ушко, если хотел, чтобы я его

услышала.

Стрэт, подобно ястребу, подлетел сразу же после этого и ткнул своим пальцем в лицо

Инди, сильно сжимая свои губы. Инди пожал плечами. Впервые я увидела, что они вели

себя как угодно, но совершенно не как братья.

Инди поднял свою правую руку.

— Обещание, задница.

— Пошел ты, — но Стрэт тоже поднял свою правую руку. Я смогла увидеть

одинаковые татуировки змей на внутренних сторонах их рук, ниже локтя. — Обет дан.

— Ничего, — сплюнул Инди. — Ничего, ладно?

— Закрыли тему, чувак. Мне жаль.

Они опустили руки вниз и обнялись, похлопывая друг друга по спине, как будто они

закончили разговор.

— Что это было? — спросила я, когда Стрэт отчалил.

Инди пожал плечами, но нас прервали — кто-то подошел, чтобы поговорить с ним.

Самец-музыкант-слеш-продюсер-слеш-рэкетир-подонок. Примерно под тридцать. Черные

пластмассовые солнечные очки с красными линзами, скрывающими его малюсенькие

голубые глазки с расширенными зрачками. Мультяшный нарик. Такие парни всегда

разговаривали со Стрэтом и Инди, и у них был способ удостовериться в том, что со мной

общались не как с системой жизнеобеспечения киски. Потребуется три минуты, чтобы он

поменял свою точку зрения, развернулся ко мне спиной так, чтобы оказаться между мной

и Инди.

«Как по часам…»

Я смотрела на его спину.

«На х*й всё это, за*бало!»

Я ничего не понимала из происходящего. Я пошла внутрь, пробиваясь через

совокупления тел и разговоры, по пути к передней двери. Я приоткрыла её, впуская

прохладный бриз Западной Стороны, когда Стрэт перехватил меня.

— Куда направляешься? — спросил он с затвердевшими от ночного воздуха сосками.

Я позволила своей руке соскользнуть с дверной ручки.

— Купить тебе рубашку.

Он подарил мне тот взгляд. Тот самый, от которого я становилась разгоряченной, и

меня бросало в дрожь. Комната была полна женщин, одетых в стринги и малюсенькие

треугольники на сиськах, и всё же он смотрел на меня так, будто хотел поглотить целиком,

от кожи до костей.

Конечно, это завело меня, равно как и взбесило.

— Что это там было? С Инди? — спросила я.

— О чём ты?

— На х*й это.

Я открыла дверь, но далеко не ушла. Он наклонился и нажал на неё, закрывая.

— Ты не знаешь? — спросил он. — Ты не можешь сказать?

— Начиная с первого дня, как вы притащили меня в этот дом, вы обращаетесь со

мной как с младшей сестрой…

У меня накопилось, что сказать им. Очень много слов. Речь достойная Рональда

Рейгана, но Стрэт засмеялся. Я просто съела все слова, прожевала и проглотила, поскольку

я серьезно в чём-то ошиблась. Он открыл дверь, всё еще улыбаясь, как недоумок.

— Набери нас, — это всё, что он сказал, перед тем как я ушла.

33

У меня была оранжевая кнопка на пейджере. Я нажала её, и мой водитель подъехал.

Это было подобно магии. Его работа заключалась в том, чтобы отвозить и забирать меня, в

независимости от того, чем бы я ни занималась. Его задачей было не говорить, куда мне

ходить и не сообщать моей семье, где я находилась. Я едва проехала полквартала в

сторону дома, прежде чем, как я знала, раздался сигнал о сообщении от «ШЕСТЬ-НОЛЬ-

ШЕСТЬ Б-Р-О-В-Ь». Или от Инди. Это было не важно.

Я пристрастилась к ним, также как Линн к голубеньким.

Возбуждение от их компании было для меня лучшим наркотиком в мире.

Глава 13

Вот исчерпывающий перечень того, что значит быть зрелым для своих лет:

1. Вы видите людей через их собственное восприятие — не через ваше. Так

вероятность получить оскорбление будет меньше. Вы меньше реагируете на это дерьмо.

2. У вас есть собственная точка зрения, но нет опыта. Вы знаете, что, в конце концов,

всё утрясется. Так, маленькие проблемы — это маленькие, а большие проблемы —

маленькие.

3. Вы становитесь дерзкими, поскольку стали взрослым, и вы знаете это. Глупые

ошибки — это чужие проблемы.

4. Ваше тело — всё ещё раб вашего собственного мозга, и, если ваш мозг

подумывает о взрослой хренотени, такой как секс, ваше тело собирается быть его

сосредоточием. Причём, если ваше тело созревает рано… хорошо, тогда следуйте по

дороге из желтого кирпича. Изумрудный Город1 ждет Вас с широко расставленными

ногами.

_______________

Примечания:

1 — Изумруdдный гоdрод (англ. Emerald City) — вымышленный город из цикла

повестей Лаймена Фрэнка Баума о сказочной стране Оз, а также написанных по их

мотивам произведений Александра Волкова и других авторов. Город находится в

волшебной стране Оз, сама же эта страна в сказках Баума расположена на далёком

неизвестном континенте посреди непроходимой пустыни, а у Волкова находится в

Северной Америке, и по мимо пустыни окружена также кольцом гор.

Изумрудный город был построен по приказу Гудвина. Город окружала стена, а на

башнях города сияли настоящие изумруды. Дорога из жёлтого кирпича соединяла город

со страной Жевунов.

Глава 14

1982 год — до ночи Куаалюд

Дом в Палихуд занимал площадь более тысячи квадратных футов1 со всеми

дополнительными надстройками. В некоторых даже был смысл. Одна спальня была пяти

футов шириной2, и на одной из её стен была деревянная наружная дверь. В одну из

надстроек — чердак в форме перевернутой буквы «V», можно было попасть только с

34

помощью пяти предательских шагов двухфутовой высоты3, а в другую спальню — только

снаружи из внутреннего дворика или через туалет.

Однажды вечером я приехала после одной солидной встречи, которую никогда не

могла бы воспроизвести в памяти без черных туфель-лодочек и жакета от Шанель. Дом

будто вымер, за исключением одной приоткрытой двери и грязного панк-рока,

раздающегося из звуковой системы, которую парни установили на всём протяжении

свежеокрашенных стен и отколотого молдинга.

Я не предупреждала о своем приходе и никогда не делала этого раньше — я в какой-

то мере, была предметом мебели. Услышав голоса в одной из запасных комнат, я прошла

через третью ванную в туалет и практически открыла дверь из жалюзи, чтобы разобрать

звук, когда остановилась. За дверью раздался крик.

Железные жалюзи давали мне смутное представление, но я увидела достаточное

количество голой кожи, что должно было заставить меня отступить. Я слышала тяжелое

дыхание… стоны… голос мужчины… Стрэта. Я резко отступила назад и замерла.

Наклонившись вперед, я смотрела сквозь имеющееся на дверях пространство между

жалюзи.

Я узнала девушку по её шелковистым каштановым волосам. Когда она двигалась,

они ниспадали на её плечи. Она стояла на четвереньках. Стрэт стоял позади нее,

вколачиваясь в неё так усердно, что мое лицо вспыхнуло, а уровень температуры тела

поднялся до невиданных высот. Я могла их почуять. Их пот и что-то подчеркнуто

сексуальное: аромат между моих ног плюс аромат мужчины. Я прислонилась к стене. Мне

это было необходимо, чтобы удержаться на ногах.

«Уйди. Отвернись».

— Прими его, детка, — бормотал Стрэт, сжимая её задницу. Его кожа блестела от

пота.

Я хотела его. Я желала быть этой девушкой с каштановыми волосами, принимая его

в себя. Я слегка сместилась так, чтобы видеть место соединения их тел. Его член скользил

в неё туда и обратно.

«Боже… боже… боже, я хочу этого».

Я зависла: не хотела уходить и не могла двинуться вперед. Я могла только надеяться,

что никто не захочет войти в запасную спальню прямо сейчас. Я переместилась, увидев

кого-то, кто ещё находился в комнате.

У второй женщины были светлые вьющиеся волосы и великолепные голые бёдра. Я

хотела быть ею — голой с ними. Посмеяться над какими-то прошёптанными словами

Стрэта.

«Ты спятила. Это настолько за пределом того, что ты готова сделать».

— Ты хочешь вылизать её, детка?

— Да, — ответила Прямые Каштановые волосы. Она повернулась к Сочным Бедрам,

в то время как её всё еще трахали, и глаза девушки на мгновение задержались на жалюзи.

«Она увидела».

— Позволь поцеловать мне твою киску?

«НЕТ. Она не даст».

Сочные Бёдра села прямо перед Каштановыми волосами и раздвинула ноги. Я не

думала, что мой клитор может быть ещё более набухшим, или моя киска может стать ещё

более влажной. Я не могла оторваться от вида того, как лицо девушки оказалось между ног

её подружки. Я не могла видеть, что она делала, но Стрэт, этот голос…

— Поглощай её жёстче. Соси там. М-м-м. Да. Заставь её кончить.

— Я такая мокрая… такая влажная, — простонала Сочные Бедра.

Стрэт просунул руку между ртом и влагалищем. Я не знаю, что он делал, но

соединение этих трех вещей возбудило меня так сильно. И я сделала непостижимое:

35

засунула руку под свою юбку, порвала колготки, чтобы забраться под мои хлопковые

шортики. Я чуть не потеряла сознание от собственного прикосновения.

— Сделай их мокрыми, — скомандовал Стрэт девочке на четвереньках, при этом

сосущей его пальцы. — Они войдут в твою задницу.

«Он это сказал?»

«Я думаю, что умираю».

Стрэт ввел один палец в задницу Трахабельной Девочки — та девушка, которую он

продолжал трахать, и лицо которой было прямо на киске Сочных Бёдер.

— Да! — она восхищалась достаточно долго, соглашаясь с ним.

Стрэт ввел два пальца. Она кричала, насаживаясь лицом на киску. Сочные Бёдра

держала Трахабельную за затылок, подталкивая ее рот к своему влагалищу, раскачиваясь

своими бедрами вдоль лица Трахабельной, в то время как Стрэт вколачивался сзади и

входил тремя пальца в ее задницу.

«О боже, я хочу этого… хочу».

Но я не хотела кончать. Я ущипнула клитор, чтобы отсрочить свою кульминацию. Я

хотела увидеть больше.

Сочная кончила, крича:

— Поглощай мою киску, поглощай, боже… да, детка, да… лижи меня! — она

застонала и закинула свою голову назад в освобождении.

Боже! Это было горячо. Я жаждала, чтобы кто-нибудь поглощал меня также вплоть

до оргазма.

Стрэт протянул свою руку и сказал что-то Сочной. Она полезла в тумбочку и

вытащила бутылку с детским маслом.

«Что ты собираешься делать, Стрэтфорд?»

Он вылил его на Трахабельную. Вниз по спине между половинками её задницы.

Затем Стрэт стал втирать его внутрь.

— Ты готова? — спросил он, возвращая бутылочку Сочной.

— Трахни меня в задницу.

Я клянусь, внутренняя сторона моих бедер покалывала, и каждое нервное окончание

между ногами практически взрывалось.

Стрэт вытащил из нее свой член и переместил его к ее попке.

«Он собирается сделать это».

Лицо Трахабельной напряглось, она сморщилась, глаза закрылись, зубы заскрипели,

как только Стрэт медленно, но целеустремлено стал вставлять свой член в её задницу.

— Как ты, детка? — спросил он.

— Полностью, — сказала она. — Возьми меня в задницу.

Я еле слышно застонала, пока наблюдала, как его член исчезал в её анальном

отверстии.

Они не слышали меня.

Я думала, что они не могли.

Сочная положила свою руку между ног Трахабельной.

Я не видела остального. Я слышала скрипящую кровать, крики и стоны, рык Стрэта,

когда он кончил у неё в заднице. Мои глаза были закрыты, в то время как я доводила себя

до самого охренительного оргазма за всю мою недолгую жизнь.

Как только всё закончилось, и эти трое стали смеяться и тяжело дышать, я вытащила

свою руку из колготок. Средний и указательный пальцы были полностью покрыты соками

моей киски. Я сжала их в кулак и вышла из туалета.

Стрэт был прав: я не могла справиться с ним.

____________

Примечания:

36

1 — более 92,5 кв. м

2 — 1,52 м

3 — 0,61 м

Глава 15

1994 год

— Аппччии, — это был мой четвертый или пятый чих.

«Аудио Сити» хранили всё в окрашенном, но все равно ржавом трейлере-слеш-

грузовом контейнере в северном углу позади стоянки автомобилей. Тэдди дал нам ключ от

навесного замка, и, открыв задние двери, мы нашли стену из банковских коробок,

сложенную до потолка. Коробки были разложены по дате — с древним дерьмом,

погребенным в задней части, за исключением тех, которых не было. Нам необходимо было

просмотреть каждую коробку и надеяться, что лейбл был корректен. Мы нашли образец

«Опуса 33» в коробке владельца — Мартина Райта — довольно быстро, примерно на

трети пути. Она была подписана его именем и годом издания. Дрю положил её на

невысокую кучу и открыл крышку. Коробка потрепалась от сырости. Запах плесени

становился всё резче с каждой разворошенной нами кучей.

Контракты. Счета-фактуры. Записи владельца. Пенал.

— Это стрёмно, — сказала я.

Дрю передал мне его. Солнечный оранжевый чехол для винила, подписанный

ручкой. Я потянула за застежку-молнию, чтобы открыть его. Он был пустым внутри, за

исключением рассыпанного первоклассного белого порошка. Я держала его открытым для

Дрю.

Когда он посмотрел, то рассмеялся.

— Конечно. Нам, наверное, лучше открыть все эти коробки и продавать кокс прямо

из задней части этого контейнера.

Я застегнула пенал и бросила его обратно в коробку.

— Он — виолончелист. Я даже представить себе не могу, что тогда во всех

остальных коробках. Мы забираем её целиком?

— Вероятней всего, что нет, — Дрю задвинул крышку обратно.

Мы нашли то, зачем пришли, но мы оба колебались. Он посмотрел на заднюю часть,

где стояли другие десять футов твердых банковских коробок. Толстая стена музыкальной

истории.

— Ты думаешь о том же, о чём и я, — сказала я, как отрезала. В трейлере был жарко,

и это угнетало, но всё же я не желала покидать его. — Мы пришли не за владельцами

«Убийца из Штата Кентукки».

— Тебе следует вернуться в офис.

— Более вероятно, что нет.

— Ты не можешь оставаться здесь со мной. Ты и так потратила уже слишком много

времени на посещение адвоката.

— А по закону клерк не может взять больничный на оставшуюся часть дня или для

чего-то ещё.

— Ты могла бы сделать это на выходных, — Дрю положил руку на верхнюю коробку

и стащил её вниз, затем вложил её в мои протянутые руки. Там было написано: « Нейл Йан

— 1990».

37

— Да-а-а, но я ненавижу работать в выходные, — я положила коробку к остальной

части начала девяностых. — Возможно, ещё пять минут. Затем я вызову такси и вернусь в

офис.

— Ты должна оказаться в офисе и позвонить. Я не хочу, чтобы у тебя были

неприятности из-за меня.

У него на плечах была пыль, и Дрю закатал рукава, выставляя свои татуированные

руки. Я проделала хорошую работу, сняв с него костюм адвоката.

— Пять минут, — я протянула свои руки к следующей коробке. — Десять. Если