Темная

Глава 7.

Темнота бывает разная. Когда умиротворяющая, когда тревожная. Сейчас она пугала как никогда раньше. Илоа ощутила, будто сгустился воздух. Явственно повеяло терпкими духами. Женщина резко обернулась и встретилась с горящим взором Эрассии. Фейри выглядела старше своих лет; закутанная в тонкую накидку по самую шею, она походила на тень предка в погребальном саване. Бледное лицо было напряженным, почти злым.

— Ступай в мою комнату. Следует пересидеть бурю.

Кухарка нервно вытерла о бока враз вспотевшие ладони.

— Мне нужно приготовить завтрак.

— Отнюдь. Ты трудилась до поздней ночи и заслужила несколько часов отдыха.

— Думаю не стоит привлекать внимание нетипичным поведением.

— В моей комнате тебя не будут искать, потом скажешь, что прикорнула в кладовой, там тихо и когда зовут с кухни почти не слышно.

— И все же…

— Посмотри на свою руку.

Иола продолжала удивленно хлопать глазами. Эрассия раздраженно фыркнула, схватила за руку и одернула рукав, обнажая запястье. На явственно покрасневшей коже проявлялся рисунок темно-зеленого папоротника. Женщина удивленно округлила глаза.

— Это то, что я думаю?

— Дочь приняла тебя в род. Ты выразила согласие, а магия скрепила предварительный договор.

В подтверждении своих слов, фейри показала собственное запястье и пробормотав заклинание, выявила скрытую родовую татуировку. Точно такую же, как и у Иолы. Кухарка подняла на госпожу круглые от удивления глаза, не в силах сформулировать вопрос. Та фыркнула и потянула ее к выходу.

— Я расскажу, но не здесь. И у стен есть уши.

***

Вторая беременность у Эрассии протекала нетипично тяжело для фейри. В какой-то момент стало понятно с плодом не все в порядке. После детального изучения лекари пришли к неутешительным выводам – в теле светлой угнездился темный плод. Конфликт энергий очень болезненно переносился будущей матерью. В первое мгновение молодая женщина впала в ужас, уныние, хотела сбросить плод и даже собственноручно приготовила ядовитое снадобье. Должна была выпить его поутру. Вот только ночь внесла свои коррективы.

На рассвете Эрассия под удивленным взглядом супруга недрогнувшей рукой вылила зелье и потребовала магическую клятву.

— Я видала во сне предков, Гедарин. Мне запретили пить яд. Если ты дорожишь мною: дай клятву никаким образом не вредить плоду.

Светлые глаза супруга опасно сузились, но любовь все еще теплилась в его жестком сердце. Он согласился подождать.

Эрассия не лгала, ей действительно приснился вещий сон. Она лишь утаила от властного и амбициозного супруга одну несущественную деталь...

В ту роковую ночь светлая засыпала тяжело, урывками, вначале снились какие-то кошмары, потом слышались голоса, пока утомленная женщина не провалилась в черный колодец небытия.

Ощутила себя Эрассия на солнечном берегу и узрела нескончаемую череду предков. Вперед вышла ее мать в до боли знакомом голубом платье. Фейри погибла много лет назад защищая селение от парочки наемников-дроу. Это платье дочь пошила за одну ночь вместо погребального савана. Ведь мать так любила этот нежный оттенок.

Встреча была радостно-болезненной. Эрассия долго вглядывалась в полузабытые черты.

Мать едва ощутимо коснулась лица, потом чрева. Так касаются крылья бабочки или полуденный ветерок.

— Ты носишь надежду нашего рода.

— Темный младенец?! Я думала это какое-то проклятие… Даже богам приносила жертвы, моля о прощении.

— Боги услышали тебя. Дитя храни, сама погибни, но его вырасти.

Эрассия растерялась, но фейри почитали предков и не решались ослушаться.

— Ты уверена?

— Совершенно. Посмотри, магия вплела тебя в ветвь рода. Хотя ты еще ничего не сделала для малыша.

Эрассия опустила глаза и взглянула на запястье, оно чуть опухло, покраснело и явственно сверкало темно-зеленой татуировкой папоротника.

— Мой супруг не пожелает слушать голос разума. Власть для него на первом месте.

— Гедарин всегда был паршивой овцой. Мне жаль, что ты связала с ним судьбу. Будь я жива тогда, я бы не позволила вам пожениться. Запомни: ты должна сделать все возможное и невозможное для крохи. А татуировку скрой мороком, незачем давать пищу досужим толкам.

На этих словах Эрассию вытолкнуло в явь. И только разболевшаяся рука напоминала, что все это произошло на самом деле.

Позже Эрассия не раз и не два просила Главу рода принять темное дитя, но тщетно. В крепкой до сей поры семье начался разлад. Фейри пришлось магически связать свою жизнь с жизнью ребенка. Она не покидала спальню и крепко держала оборону.

Все селение недоумевало. Зачем терпеть в себе темное отродье? Вчерашние подруги отвернулись. Обсуждали и осуждали, но за спиной. Опасались прогневить Главу рода.

На срочно собранном совете старейшины постановили: так на разум светлой подействовал темный выродок. Причинять вред беременной не решились, магия за такое могла жестоко покарать. Решили удавить в момент рождения: родовой волшбе требовалось время что бы окружить младенца охранным куполом.

Представляя на что способны светлые родичи, Эрассия в один прекрасный вечер опоила мужа и привязав к стулу, стала ждать пробуждения.

Гедарин неловко пошевелился, дернулся в путах и пораженно замер.

— Что все это значит?

— Видишь этот заговоренный нож?

Эрассия положила ему на колени острый ритуальный кинжал.

— Угрожаешь мне смертью?

— Нет. Всего лишь лишу тебя твоего мужского начала. Ты знаешь, рука у меня не дрогнет. Больно не будет.

— Чего ты добиваешься?

— Во время родов и какое-то время после я не смогу защитить ребенка. Это сделаешь ты.

— А если я откажусь?

— Станешь никому ненужным калекой, а я пойду рожать в лес и все равно спасу младенца.

Красивое лицо Гедарина заиндевело. В глазах вспыхнул опасный огонек. Думал он долго, наконец, что-то решил для себя и сказал:

— Я выполню твое желание и спасу отродье, но у меня встречное условие. Ты никогда не подойдешь к нему, никогда не заговоришь и ни во что не будешь вмешиваться.

— Даже для тебя это слишком жестоко.

Фейри болезненно побледнела. Она успела полюбить ребенка.

— Этот вечер я никогда не забуду, но и ты не забудешь тоже.

Эрассия опустила голову, признавая поражение. Будущее виделось в мрачных тонах.

— Произнеси клятву крови. — Одними губами попросила она.

— И ты тоже, дорогая.

Более никогда Гедарин не глянул в сторону когда-то горячо любимой супруги. Глава рода был слишком гордый и слишком злопамятный, но слово сдержал.

Едва повитуха приняла младенца, Гедарин обернул тельце в грубое одеяльце и под удивленными взглядами, сел на кресло, да так и просидел положенное время. После позвали одинокую, кривую на один глаз фейри, что жила на краю селения. Сунули ей живой сверток в руки и велели присматривать, особо не усердствуя. Может милостивые боги сжалятся и дитя само помрет. Поскольку древняя фейри не имела козы или коровы. К ней дважды в день присылали молоденькую кухарку с кувшином молока.

Фейри была беглянкой с западных земель. Ее родное поселение уничтожили драконы, многих девушек забрали в гаремы. Ей удалось ускользнуть.

Кудрявая улыбчивая девчушка пришлась Илоа по душе. Она вызвалась помогать чудаковатой фейри в уходе за ребенком. Тем более видела, как жадно младенец пьет молоко. Видимо вредная сиделка часто не доливала в поилку или вовсе забывала покормить. Заметив на тельце расчесанные струпья от грязи, Илоа стала тайком мыть ребенка и смазывать тыквенным маслом, собственного приготовления.

Как-то раз кухарка, нехотя попрощавшись с малышкой, возвращалась в свою коморку близ кухни и наткнулась на неулыбчивую, хмуро глядевшую Эрассию.

— Она еще жива?

— Да. — Илоа замялась. По селению ходили сплетни, что Эрассия пуще супруга ненавидит темное дитя, ибо во время беременности утратила рассудок.

— Присматривай за ней получше. — Внезапно сказала когда-то прекрасная фейри. — Буду платить по золотому в месяц, но ни одна душа не должна об этом узнать. Сама отговорюсь, а тебя с позором прогонят.

— Я бы присматривала за ней и бесплатно. Она очень милый ребенок.

Черты фейри смягчились.

— Пошли, расскажешь мне все подробно.

Такие тайные встречи стали регулярными. За чашкой травяного настоя Эрассия жадно ловила каждое слово и расцветала на глазах. В такие момент она позволяла себе мечтать, что когда-нибудь они поговорят с дочерью, обнимутся и простят друг другу все невзгоды.

***

Следуя по проторенной тропе, Диарра завернула в знакомую пещеру. Тут ее не сыскать. Жаль порталов в их глуши нет, а то бы враз оказалась в городе.

Кинув на каменистый пол тяжелую котомку, подошла к воде и опустила в нее руки по локоть. Нега накрыла с головой. Уходила боль и усталость. Все заботы становились далекими и ненужными. Быстро стянула изгвазданную в соли и собственной крови одежду, и с наслаждением нырнула. Доплыла до середины озера и плавно опустилась на мягкий розовый ил.

Села в позу медитации и закрыла глаза.

Магический источник привычно ожил, забурлил, врезался в разум словами и образами. Такой способ общения стал привычным. Почему-то именно этот мягкий голос в голове у темной воспринимался голосом матери. Он мягко журил, наставлял и жалел, смывая бурной волной слезы.

Розовый родник мало знал об академии магии, но мог поведать о магической жиле под ним. Раньше все селения или важные объекты строились на живых источниках магии. Эта информация оказалась особенно важной. Ведь несменным главой академии вот уже более ста лет был дракон. Да еще какой – близкий родственник короля и знатный сексист. Впрочем, как и все драконы.

Время текло неспешно, плавно и умиротворяюще. Диарру не волновала суета, возникшая в поселении. Не заботила, что фейри-ловчие густой расческой прочесали леса, дошли до самого тракта. Обладатели крыльев нагнали какой-то торговый обоз и пристали с расспросами видал ли кто-нибудь темную.

Описывали как очень худую, высокую, смуглую, с длинной черной косой. В антрацитовых глазах мерцали золотые вкрапления, тонкую бровь пересекал старый кривой шрам от брошенного камня. Еще один шрам шел от уха до ключицы. Не привыкшие улыбаться губы, обычно сжаты в тонкую линию, высокие скулы и чуть более острые чем у светлых уши. Одета в бесцветное тряпье и скорее всего босая.

Нет, не видали.

Разочарованные ловчие вернулись в селение ни с чем. Фейри собрались на площадке перед домом Главы и громко обсуждали побег коварной темной. Варианты, планы мести и возможность поквитаться за жизнь подле исчадия, прервал нежный голос Илоа.

— Я не видала ее с тех пор, как она вошла в лабиринт. Может темная и не выбралась вовсе?

Мысль подхватили. смакуя с разных сторон.

И правда, разве могли величественные предки отпустить подобную погань? Радости не было придела. Празднование возобновилось с новой силой. Такой повод!

И только две женщины настороженно наблюдали за соплеменниками. Пройдет закинутая ложь или нет?

***

Ощущая необычайную легкость и поднятие духа, Диарра выбралась на берег и собрала в дорогу нехитрый скарб. Тут же нашлась собственноручно сшитая одежда и купленные по случаю подержанные, но весьма крепкие эльфийские сапоги. Теперь темная выглядела пусть не богато, но вполне прилично для будущего студиоза. Наряд завершил длинный плащ с капюшоном и кожаной застежкой-фибулой.

В прошлой жизни она любила рукотворные полезные поделки, в этой жизни хобби переросло в единственно возможный способ прилично выглядеть.

Мешочек с деньгами разделила на два. С медяками и парой серебрушек сунула в один из многочисленных карманов. Золото и остаток серебра в пространственный тайник. Данную магию заставила освоить вездесущая паранойя. Тайник был маленький, неказистый, но зато недоступный для воров и кровожадных недо-родичей.

Вдруг вспомнила про дареную котомку, дернула завязки и с любопытством сунула нос. Иола не поскупилась на приличную краюху хлеба и кусок пахучего сыра, несколько полосок вяленого мяса, пару румяных яблок и запаянный воском горшочек меда. Продукты были любовно завернуты в чистое холщовое полотенце. На дне аккуратно свернуто темно-бордовое платье с золотистой вышивкой с парой нижних юбок и рубашек. Тонкое выбеленное полотно искусно украшено мережкой и мелким бисером. На самом дне обнаружился синий бархатный мешочек с золотым тиснением. Развязав тесемки Диарра пораженно застыла. На бархате переливались тонкие родовые украшения: гранатовые длинные серьги и такой же вычурный кулон. Красивый золотой перстень с турмалином и пару золотых завершали нежданное богатство.

У Илои просто не могло быть подобных украшений. В селение она пришла с пустыми руками. Украла? Но зачем подвергать себя такому риску. Родовой камень легко найдет вора. А вот этот кулан она видела. И не раз на груди Эрассии. Вот только что к ним идут серьги не догадывалась.

Чтобы это все значило?

Бархатный мешочек отправился в тайник, следом за другим скудным богатством.

Время выдвигаться.

Попрощавшись с источником магии, Диарра вышла в ночь. Путь предстоял неблизкий.