Темная материя

Глава 1. Черновые наброски.

Русский консул в далекой стране

Был сперва адекватен вполне,

Но тоскуя по дому,

Пристрастился к спиртному

И слегка повредился в уме.

По дорожке посольства СССР в далекой африканской стране неровной походкой продвигался консул. Курс он держал на двухэтажное обшарпанное здание в дальнем углу двора. Здание было служебное. На его первом этаже располагался консульский отдел, медпункт и приемная посла, а на втором было несколько служебных кабинетов и библиотека. Консул шел не в библиотеку (чего он там не видел в этой библиотеке?) и не в медпункт (хотя последний ему явно не повредил бы), он шел в свой родной консульский отдел. Там он собирался посидеть часок другой и попытаться привести себя в презентабельное состояние перед выездом в аэропорт.

Дело в том, что в обязанности консула входила встреча еженедельного рейса Аэрофлота, и сегодня был именно тот день. Казалось бы, ну, что тут такого трудного, съездить в аэропорт, улыбнуться, пожать руки кому надо, встретить нужных пассажиров, заполнить нужные бумажки и все. Остальное дело техники. Багаж водитель погрузит, он же и в посольство вновьприбывших довезет. Ан, нет. Это в нормальной стране смотаться в аэропорт – раз плюнуть. А тут экватор. Тут каждое движение дается с трудом. Тут три раза в день рубашку менять приходится. И это молодым и здоровым. А консулу за сорок. И последнее время он, Степан Николаевич Смурнов, пребывал в глубоком штопоре. И никаких перспектив выхода из этого состояния не предвиделось.

Слегка покачиваясь, Степан Николаевич уже максимально приблизился к зданию посольства, как вдруг его продвижение было прервано страшным грохотом. Грохот раздался со второго этажа, он сочетал в себе рев тракторного мотора, лязг и скрежет металла и завывание буйного ветра. Бедный Степан Николаевич от неожиданности даже споткнулся. Он остановился и посмотрел вверх на источник этого варварского звука. В этот самый момент на голову ему пролилась струйка грязноватой водицы. И грохот, и струйка имели общее происхождение, их обоих породил старый развалюха кондиционер. Воздуха он давно не охлаждал, перегонял его со страшным грохотом и добавлял к нему запах прокисших грибов, но все-таки хоть какое-то движение воздуха в помещении он обеспечивал, а еще он давал возможность людям спокойно поговорить, не опасаясь быть услышанными каким-нибудь посетителем библиотеки. Но тут возникает законный вопрос, неужели в жаркой африканской стране кондиционер в служебном помещении был установлен с одной только целью глушить звук голосов сотрудников. Разумеется, нет. Кондиционер был установлен из самых благих побуждений, а именно: создать в кабинете прохладный микроклимат, благотворно влияющий на работоспособность персонала. Но, увы, всеми благими намерениями, как известно, вымощена дорога в ад. И это как раз тот самый случай. Кондиционер был куплен самый дешевый, воздух охлаждать он перестал уже много лет тому назад, а по документам ему надлежало работать еще несколько лет. Ремонтировать эту ржавую железяку было бесполезно. Так почему же его просто не выкинули на свалку? Да потому, что прорубленную для него в стене дырку тогда нечем было бы затыкать, и служебный кабинет оказался бы абсолютно беззащитным перед наглыми происками империалистов и комаров.

Консул стряхнул с рубашки капли грязноватой водицы, чертыхнулся и злобно посмотрел на окна служебного кабинета, что на втором этаже.

– Ишь, косточки кому-то перемывают, не иначе, – подумал про себя Степан Николаевич, – не знают чем заняться. Совсем ошалели от безделья. Тут крутишься, как белка в колесе, ни днем тебе, ни ночью нет роздыха, а они как на курорт приехали. Ну, ничего! Сейчас я вас прищучу.

Степан Николаевич решительно прошагал мимо своего кабинета, даже не заглянув в него. Он пошел прямиком на второй этаж, в тот кабинет, из которого доносился рев разбуженного чудовища. Вошел он без стука. Что толку стучать, если там, все равно, ничего не слышно. Глазам его предстала картина идиллическая: два молодых человека сидели за письменными столами и аккуратно водили шариковыми ручками по белым листам бумаги. Каждый из них занимался любимым делом. Тот, который поприлизанней и поаккуратней, Паша Колотыр, пытался вывести формулу любви. Он высчитывал, стоит ли ему жениться, записывая со знаком плюс будущую зарплату жены, двадцатипроцентную надбавку к жалованью за иждивенца и возможное приданое невесты. Со знаком же минус он записывал неизбежные расходы на содержание жены. Формула никак не получалась. Слишком много там было неизвестных. И настроение у потенциального жениха колебалось от бесшабашного «Эх, женюсь!» до мрачного «А на фига мне это все надо?». Второй писака, более расхристанный и всклокоченный, Антоша Выхухолев, высчитывал потенциальную прибыль от перепродажи в Москве выписанного здесь магнитофона. Оказалось, что арифметика, в сущности, интересное занятие, если условия задачки диктует сама жизнь.

Консулу на минуту даже стало неловко от того, что он нарушил такое благолепие. Но потом он подумал, что ребята, все равно, не справки пишут, а, в лучшем случае, письма куда-нибудь в Гон-Конг, где хотят заказать магнитофон или фотоаппарат. От этой мысли ему стало легче, и он прямо с порога им открыто, без всяких там обиняков, заявил:

– Вот что, други, сегодня из Москвы прилетает практикант. Мне некогда. Решайте сами, кто из вас поедет, но помните, это мальчик непростой, у него папа в ЦК работает, и наш посол его ждет, так что встретить надо нормально, без приключений. Ну, кто готов на подвиг?

Молодой человек с аккуратным пробором сделал вид, что он что-то обронил. Он нагнулся низко к самому полу и стал там старательно это нечто искать. Он искал и не разгибался до тех пор, пока второй молодой человек с всклокоченной шевелюрой и не очень опрятным галстуком не выдавил из себя:

– Ладно, давайте я съезжу. Хоть у меня и полно работы, но Вам, Степан Николаевич, я отказать не могу. Но уж и Вы не откажите, подпишите, пожалуйста, заказик в Osterman.

– Ну, вот и договорились, – облегченно вздохнул консул, не глядя подписал бланк заказа и поспешил к себе в кабинет снимать стресс. Уже из коридора он бросил на ходу:

– Перед отъездом зайди ко мне, возьми пропуск на летное поле, поможешь парню с багажом.

Он шел по лестнице и думал:

– Господи! Как хорошо-то все получилось. Сейчас я в прохладе немного посижу, приду в себя – и домой, обедать и спать, а то ведь вечером еще на прием к послу тащиться. Это же никаких сил ни на что, вообще, не хватит. Но каков Павлик! Под стол полез ластик искать, лишь бы в глаза не смотреть. Протокольная душа. Бумагою повит, чернилами вспоен. Ни разу не было, чтобы он кому-нибудь помог, чтобы лишних пять минут переработал. Скользкий, как угорь, в любой ситуации извернется. А Антон – наш человек, с ним хоть в разведку, хоть куда.

От нахлынувших чувств консул залез в сейф, вынул початую бутылку джина, несколько раз яростно приложился к горлышку, потом сразу резко обмяк и опустился в кресло. Хотелось спать, но был разгар рабочего дня и в кабинет в любой момент мог кто-нибудь войти. Степан Николаевич придвинул к себе картотеку с анкетными данными советских гражданок, вышедших замуж за местных черноморов, и стал изображать работу с архивом. Работа сводилась к тому, что на обратной стороне карточки консул писал емкое нецензурное слово, дающее исчерпывающую характеристику моральному облику и жизненным устремлениям дамы, чье имя и фотография красовались на лицевой стороне карточки. Карточек в картотеке было не меньше ста, но Степан Николаевич в своих характеристиках ни разу не повторился. Принимая во внимание такой богатый словарный запас консула, логично было бы сделать предположение, что жизненную стезю свою он выбрал неверно. Будь он филологом, он давно уже написал бы монографию о русском мате и читал бы лекции где-нибудь в Гарварде. Вместо этого он вынужден сидеть в этом черном болоте и кормить малярийных комаров своей плотью и кровью.

– Чему этих дур родители только учили? Ведь говорят же у нас: «С рыжим торг не веди – с черным в лес не ходи», а они не то что в лес, вон аж в джунгли на экватор поперлись. Ну, и как вам тут теперь, кумушки, живется-можется?

Степан Николаевич разнервничался вконец и отпихнул от себя картотеку.

Тем временем Антоша Выхухолев пошел к дежурному по посольству с тем, чтобы выбить себе транспорт для поездки в аэропорт. А выбить транспорт было делом нелегким, ибо транспорт этот, как правило, либо был сломан, либо отсутствовал. Антоша подошел к дежурной и небрежно бросил:

– Мне машина нужна в аэропорт съездить.

– Что?! – аж подскочила дежурная. – Ты что вчера родился? Ты не знаешь, что записываться надо с утра, да и то никакой гарантии, что тебе дадут машину, нет. Какой аэропорт?! Сегодня вечером у посла в резиденции прием, все машины в разгоне. Где я тебе возьму машину? Да и что тебе там в этом аэропорту делать? Самолет консул должен встречать. У него своя машина. При чем тут посольский автопарк?

– Степан Николаевич занят, просил меня съездить вместо него.

– Знаем мы, чем он занят. Руки, небось, трясутся, вот и боится за руль садиться. А утром он не знал, что днем будет занят? Вот пусть сам машину и достает, где хочет, а у меня машины, нет.

– Но встречать самолет надо. Там практикант новый едет. Куда ему с вещами деваться? Еще в историю какую-нибудь попадет. Скандал будет.

– Ну, почему я всегда крайняя? Машин в посольстве нормальных, в принципе, нет, а всем надо куда-то ехать, и всем срочно, и всем каждый день. Ну, поставьте вы этот вопрос перед руководством. Ну, почему я-то должна каждый день свои нервы тратить и объяснять каждому то, что и так всем давно известно. В ПОСОЛЬСТВЕ МАШИН НЕТ!

– А посмотри-ка! Там у ворот какое-то движение, женщины собираются, и машина стоит. Может быть, они подождут? Ведь самолет-то уже на подходе. Тянуть с этим нельзя.

– Женщины собираются ехать в резиденцию, чтобы там резать бутерброды к приему. Если я их не доставлю или задержу, меня уничтожат.

– Но резиденция же рядом с аэропортом. Я с ними поеду, высажу их там, а сам в аэропорт, это пять минут разницы.

– В «Волгу» четыре пассажира помещается, а их пятеро. Куда тебя девать? В багажник? Так там овощи уже лежат, ты им хочешь составить компанию в качестве заморского фрукта?

– Ничего. В тесноте, да не в обиде. Я с ними договорюсь. Так даже интереснее, – сказал Антоша Выхухолев и решительно двинулся в сторону бутербродной команды.

– Господи! Неужели он их уболтает? Мне бы только до конца смены полчаса досидеть, а там делайте, что хотите со своими приемами, встречами, проводами и поездками на базар.

Антоша изобразил на лице лучезарную улыбку, приближаясь к группе свирепых женщин. Свирепыми они были по той простой причине, что резание бутербродов для приемов было бесплатным приложением к их обязанностям уборщиц. Попросту говоря, они все работали в посольстве уборщицами, за что и получали не больно-то щедрую зарплату. Но хитрый посол включил в перечень их обязанностей еще и эту своеобразную барщину. Подписывая договор, девушки думали, что дело обойдется двумя-тремя приемами в год: 7-го ноября, 9-го мая, и еще каким-нибудь незапланированным приемом в честь какого-нибудь важного гостя, как нынче. Вот приехал в гости композитор органной музыки, а в его честь прием и устроили. Ан, нет. Посол, как приехал в страну, так и начал устраивать приемы раз в месяц, не реже. И каждый раз им приходилось куда-то пристраивать своих детей и ехать на эту трудовую повинность. Но самым обидным в этой истории было то, что все понимали истинную причину столь частых застолий. Раз в месяц устраивался грандиозный прием, продукты для которого привозились автобусом из соседнего государства. Учесть, кто сколько съел на приеме невозможно, поэтому на оставшиеся от приема продукты целый месяц питался посол с женой и чета поваров, не тратя ни копейки из своей зарплаты. Все это знали и понимали, но не слишком возмущались, потому как себе дороже, а вот девушкам было обидно, что их ежемесячно имеют на кухне при чем за бесплатно.

– Ну, что, барышни! Решили проветриться и сменить обстановку? Мудрое решение. А то здесь закиснешь в одночасье.

– Какое там проветриться! А куда детей девать прикажете? Мужья на работе, а дети тут что-нибудь набедокурят, а спросят потом с нас же.

– Хорошо, если просто набедокурят, а если залезут куда и убьются?

– А, не дай бог, змея? Никто ж не застрахован!

– Да ничего не будет! Тут же полно народу! Не дадут им безобразия творить! А змей вы хоть раз на территории посольства видели? Да они наш гадючник за сто миль обползают, им своя жизнь дороже. Настраивайте себя на позитив, девушки. Я с вами поеду, если не возражаете. Буду вас по дороге развлекать анекдотами.

– Куда ж ты сядешь? Нас и так пятеро.

– Да ладно вам! Первый раз что ли? Двое спереди, четверо сзади.

Ну, кто со мной на переднее сиденье?

– Почему это ты на переднем сиденье?

– Потому что так у меня неприятности будут только с одним мужем, а если я сяду сзади, то мне уже трое предъявят претензии. Чувствуете разницу?

– Ладно! Люсь! Садись к нему ты, ты самая тоненькая.

Так с горем пополам, под ворчанье и под смех, женщины погрузились в авто и тронулись в путь. По дороге, правда, они раза три останавливались рядом с торговками овощами. То искали укроп для украшения бутербродов, то кому-то надо было для личных целей купить папайю и что-то там еще. Короче говоря, ехали они до резиденции вместо положенных двадцати минут почти час. Когда Антоша высадил пассажирок в пункте назначения и устремил бег железного коня в аэропорт, рейс Аэрофлота не только совершил посадку в аэропорту Котока, но и высадил всех пассажиров и даже выгрузил их багаж.

Сколько в Африке гадов ползучих!

Ох, не знать бы подробностей лучше.

Но зеленый наш змей

Этих гадов страшней,

Те убьют, ну, а он долго мучит.

Глава 2. Черный день – это когда приходится черную икру есть с черным хлебом.

Если дама идет в бигуди,

Мыло с губкой прижавши к груди,

Вариантов тут мало:

Либо душ принимала,

Либо душ предстоит впереди.

Студент-дипломник, Ваня Божков, вышел из самолета на трап и глянул вокруг. Это был его первый контакт с Африкой. Он ждал увидеть пальмы, баобабы и фикусы с кактусами, на которых бы висели обезьяны и распевали бы пестрые экзотические птицы. Но ничего из вышеперечисленного в поле его зрения не попало. Он набрал полную грудь африканского воздуха и стал анализировать связанные с этим ощущения. Но ощущения не поддавались дешифровке, а в спину его уже толкали другие пассажиры, которым не терпелось выйти из самолета, пройти все формальности, получить поскорей свой багаж и уехать домой. Ваня покорно спустился по трапу на африканскую землю и с общим потоком пассажиров прошел в здание аэропорта.

Иван послушно вместе со всеми пассажирами прошел паспортный контроль, потом терпеливо дождался своего багажа в зале прилета, поставил в рядок свои коробки и чемоданы и начал думать, а что же ему делать дальше. Стоя в очереди на паспортный контроль и у ленты, доставляющей багаж, он все время озирался по сторонам, потому что ждал, что появится хоть кто-то из встречающих. Но никто не появлялся. Что-то надо было делать. Свой багаж он получил, дальше надо было проходить таможенный контроль, но как перенести туда багаж, он себе плохо представлял. Во-первых, не привык он сам таскать чемоданы. Не нужно ему это было. Всегда рядом были специально обученные люди, которые это делали легко и непринужденно. Во-вторых, он бы мог сам этот багаж подвезти к таможенникам, если бы в аэропорту были специальные тележки, но про тележки тут, похоже, и слыхом не слыхивали никогда. «Ты не в Чикаго, моя дорогая!» – вдруг вспомнил Иван строчку из Маршака. Можно было перетаскать чемоданы по одному, но что делать после таможенного контроля? Куда-то надо было этот багаж перенести. Не стоять же там по среди зала у всех на виду в окружении чемоданов? В этом зале народу уже поубавилось, и Иван даже смог сесть на диван, а за линией таможенного контроля народ ходил толпами. «Да у меня там в два счета половину багажа упрут,»– подумал Иван, – «Посижу-ка я пока здесь.»

Иван придвинул свои чемоданы поближе к дивану, сел на краешек и стал ждать. Просто ждать было скучно, и он стал наблюдать за процедурой прохождения таможенного контроля. Это была очень интересная процедура, граничащая с детективом. Сначала таможенник задавал какие-то вопросы, потом предлагал пассажирам открыть чемодан или коробку для досмотра. Бывалые пассажиры протягивал ему заранее заготовленную денежную купюру, и их пропускали с миром. Не знакомые с местными порядками пассажиры не имели в руках заранее заготовленной купюры нужного достоинства, поэтому их багаж вскрывался, нещадно перерывался и отпихивался в сторону. Бедному неосведомленному пассажиру приходилось собирать с пола свои пожитки, судорожно запихивать их в чемоданы и пытаться эти чемоданы закрыть. Но чемоданы почему-то закрываться не хотели и продолжали выплевывать из себя всякие мелкие предметы. Хуже обстояло дело с коробками. Коробки таможенники вспарывали ножом, и упаковать назад в них вещи у пассажиров шансов уже не было никаких, ибо под рукой не было ни веревок, ни скотча.

– Интересное кино, – подумал Иван. – А как же я? У меня местных денег нет, только доллары, но ведь я не знаю, какая тут такса. А если этот черножопик будет рыться в моем белье, так я его больше никогда не надену. Все. Решено. Буду сидеть тут до скончания века. Не встретят, буду просить представителя Аэрофлота отправить меня назад. Ничего себе приемчик! А посол-то каков гусь! Расписал, падла, отцу, что здесь рай земной, что он меня опекать будет, все условия создаст, а сам встретить и то забыл.

В этот момент в зал прилета ворвался всклокоченный молодой человек. Он не был единственным белым мужчиной в аэропорту, белых мужчин там была, примерно, треть, но почему-то по нему сразу было видно, что он из советского посольства. Иван это замечал и раньше. Даже в Европе наших людей видно за сто верст, даже если они молчат и одеты во все иностранное. Иван перестал нагнетать негатив и сел в позу человека, готового выслушать извинения.

– Это вы практикант из Москвы? – кинулся к нему всклокоченный.

– Да, я. Я, между прочим, уже час, как здесь сижу. Вы что расписания прилета самолетов не знаете?

– Да при чем тут расписание? Консул не смог приехать, в последнюю минуту меня попросил, а машин нет. Причины все объективные и связанные с местными трудностями.

– И много тут у вас местных трудностей?

– Хватает. Ну, где твой багаж? Вот этот? Давай, раз-два взяли!

Иван несколько подивился такому резкому переходу на «ты» и предложению самому таскать свой багаж, но поскольку за час сидения в зале прилета ни одного носильщика он не наблюдал, он понял, что настал час готовить себя к тяжким жизненным испытаниям. Проходя мимо таможенников, всклокоченный представитель посольства помахал им рукой, указал на багаж и практиканта и крикнул: “Soviet Embassy, my friend!” На этом процедура таможенного досмотра была закончена.

– А я вот видел, что они со всех деньги берут, чтобы чемоданы не вскрывали. А вы с ними как дружбу поддерживаете?

– Ну, посылаем им на праздники по бутылке, календари там всякие дарим, они все берут. Но мы же посольство, они понимают, что нас трясти нельзя, вот и не цепляются. Ладно, давай знакомиться. Я референт посольства. Зовут меня Антон, фамилия Выхухолев.

– Очень приятно. Иван Божков. Практикант.

– Взаимно. Ты постой тут с багажом, я сейчас машину подгоню и поедем в посольство. Только по сторонам не зевай, следи за чемоданами. Тут народ ушлый.

Референт убежал за машиной. Иван стоял на краю тротуара, смотрел по сторонам и думал: «Вот она Африка. Живи тут теперь целых три месяца и наслаждайся. Красота – да и только! Дышать тут нечем. Не воздух, а пар какой-то вонючий. Рубашка вон уже вся к телу прилипла. Это сколько же раз в день рубашки менять придется? А стирать их кто будет? А гладить? Нет, чем отец думал, отправляя меня сюда, не пойму. Ведь не глупый человек, а поверил этому пустозвону послу. Я ж ему сразу говорил, что не надо слушать этого дядю, он выслужиться хочет, а возможностей имеет ноль. Хочется, конечно, чтобы тебя большим человеком считали, но кого он хочет обмануть? Ну, я ему устрою козью морду. Он меня еще вспомнит не раз, амбассадор хренов!»

Размышления практиканта были прерваны железным грохотом подъехавшего авто. Автомобиль своим внешним видом напоминал реквизит к фильму «Кин дза дза». Двери у него не открывались, а багажник и капот не закрывались. Багаж с большим трудом был погружен общими усилиями референта, практиканта и местного водителя, крышка багажника была зафиксирована в закрытом положении при помощи проволоки, после чего, наконец-то, рассевшись по местам, покатили в посольство.

– Ну, как первое впечатление от Африки? – спросил Антон.

– Пока так себе. Жарко, мокро, грязно и бедно. Судя по авто, вы там в посольстве в роскоши не купаетесь.

– Не до жиру, быть бы живу.

– А ты чего сюда приехал?

– Распределили.

– Без вариантов?

– Я не москвич, прописки нет, и за это должен был сказать спасибо.

– Тяжелый случай. И сколько тебе здесь трубить?

– На два года послали, но народ здесь по пять лет сидит.

– Пять лет из жизни вычеркнуть на это?! Я вон с ужасом думаю, как мне здесь три месяца протянуть, а они по пять лет.

– А здесь времени нет. Оно здесь стоит и не движется. Вот подожди, через неделю тебе будет казаться, что ты всю жизнь жил только здесь, и ничего другого ты просто не знаешь. Про Москву ты читал в книгах и видел в кино, но к тебе это не имеет никакого отношения. Это другая жизнь.

– Ты хочешь сказать, что вот эта дыра через неделю станет для меня главным местом в жизни? Чушь какая-то.

– Не спеши делать выводов. Поживем – увидим. Ну, вот, собственно, мы и приехали. Тут все рядом.

Иван глянул на грязно-серую бетонную стену, за которой возвышались такие же грязно-серые двухэтажные здания посольского комплекса, и понял, что его самые дурные предчувствия оправдались. Это было не Рио-де-Жанейро.

Водитель быстро выскочил из авто, открыл ворота посольства, загнал машину на заповедную территорию и снова запер ворота на большой амбарный замок. Точно также ловко и не задавая никаких вопросов он выгрузил багаж нового сотрудника, поставил машину под навес, сдал дежурному ключи и ушел домой, потому как его рабочий день на сегодня закончился. Антон Выхухолев тоже собирался идти домой обедать, но понял, что бросать парня одного с чемоданами вот так посреди посольства будет страшным свинством.

– Так, а куда же тебя селить? – стал размышлять вслух Антон. – Ты знаешь что? Ты посиди пока вон там в тенечке на скамеечке, а я пойду поищу завхоза, он должен знать, куда тебя селить.

– Час от часу не легче, – подумал Иван, – сначала в аэропорт опоздали, потом завхоза потеряли. Ничего, это становится даже интересно. Давайте, давайте, добавляйте компромата на этого козла посла. Мне будет чем порадовать папу.

Антон отсутствовал минут двадцать, наконец, он привел какого-то странного заспанного субъекта в бесформенных трениках и тапках на босу ногу. Он подвел этого челкаша к Ивану и сказал:

– Это наш завхоз, прошу любить и жаловать, а я, с вашего позволения, отчалю, а то сегодня вечером у нас еще и прием, надо душ принять и переодеться.

– Да, видно, здесь совсем плохо живется, – подумал Иван. – Если уж завхоз выглядит как последний нищий, значит, здесь совсем нечего красть.

– Это вы практикант? С приездом! – с напускной важностью сказал завхоз. – А что ж вы здесь свой багаж выгрузили? Вас поселили в дом в самом конце территории. Лучше бы вы туда и подъехали на машине, там бы и выгрузились. А то теперь вот опять грузить в машину придется, а водитель-то уже, наверняка, домой ушел, у него смена до двух часов. Кто все это будет делать?

– Интересный поворот темы, – сказал Иван, приподняв одну бровь. – Что еще я не так сделал? Зря не нанял вертолет? Зря не приехал на караване верблюдов? Зря не разбил свой шатер? Тогда ни ждать, ни искать никого бы не пришлось? Все свое ношу с собой. Вы так всех тут встречаете или через одного?

Завхоз быстро уловил в интонации парня властные нотки, он понял, что отдавать распоряжения тому не привыкать. Плюс внешний вид молодого человека красноречиво говорил сам за себя: на парне вся одежда была импортного производства. Такими красавцами тут люди только под конец командировки по большим праздникам одевались, а этот вон в дорогу вырядился, не жаль ему было такие брючки в самолете мять. Завхоз быстро поменял выражение лица с хмурого «Ездют тут всякие!» на любезное «Чего изволите-с?» и начал лебезить:

– Сейчас, сейчас мы все организуем. И Вас разместим и чемоданчики Ваши доставим. Все будет в лучшем виде. Комнатку Вам отвели чистенькую, перед самым Вашим приездом стеночки покрасили, потолочек побелили. У Вас постельное белье свое или выдать казенное?

– Свое, – буркнул Иван, а про себя подумал – Могу себе представить, на что похоже ваше казенное постельное белье.

Завхоз тем временем извлек из ближайших кустов местного садовника, тщедушного сморщенного человечка, ростом с десятилетнего ребенка. Он указал ему пальцем на чемоданы, махнул рукой в сторону дальнего дома и произнес какие-то ни на что не похожие слова. Садовник кивнул головой, подхватил разом все чемоданы и коробки, при этом полностью исчезнув за ними из вида, и легкой походкой двинулся в указанном направлении.

Иван понял, что еще секунда-другая и карлик с его чемоданами просто исчезнет из поля зрения. Он не стал ждать приглашения от завхоза, а сам резво вскочил со скамейки и побежал вслед за садовником. Сзади, теряя тапочки, семенил завхоз.

Наконец, заветная цель всех сегодняшних переездов была достигнута. Иван вошел в комнату, которую ему отвели для проживания. Здесь ему суждено провести три месяца своей жизни. Иван огляделся вокруг и с трудом подавил в себе желание закрыть лицо руками, дико заорать, выбежать из комнаты вон и бежать, бежать, бежать, пока не иссякнут силы. Его оцепенение завхоз истолковал на свой лад:

– Вот уж вам повезло, так повезло. Только приехали и сразу отдельная комната, да еще и после ремонта. У нас тут недавно машинистка приехала новенькая, так ей две недели пришлось с заведующей канцелярией в одной комнате жить, да не просто в одной комнате жить, а еще и на одной кровати спать. Ну, что ж поделать, если не хватает ни комнат, ни мебелей. А у вас вон и кровать, и стол, и стул, и шкаф из красного дерева, и холодильник и даже кресло вон нашлось. Обивочка правда на нем не новая, но если есть чем его прикрыть, то очень даже ничего получится.

Иван понял, что если завхоза не остановить, то он так и будет болтать до бесконечности. Усилием воли он сбросил с себя оцепенение и сказал:

– Что ж, большое спасибо за размещение. Я с вашего позволения хотел бы распаковаться и принять душ. Как тут у вас насчет всяких удобств?

– А это все здесь же рядом. Кухня напротив вашей двери, а душ и туалет направо по коридору. Я сам в этом же доме живу, на втором этаже, так что если какие вопросы возникнут – вы сразу ко мне, не стесняйтесь.

Завхоз явно хотел поболтать еще, но Иван, мерно наступая на него грудью, плавно выдавил его из помещения. Оставшись один, он запер дверь, благо ключ торчал в скважине замка. Иван задернул на окне застиранные тряпки, которые заменяли шторы, и включил кондиционер. Это был опрометчивый поступок, потому что без специальной подготовки к местным кондиционерам подходить опасно. Кондиционер затрясся, заревел, зарычал и плюнул Ивану в лицо теплой струей вонючего воздуха. От неожиданности Иван отскочил от агрегата, чертыхнулся и сел в кресло с потертой обивочкой. Он откинулся назад, закрыл глаза и сжал руками виски.

– Господи! Что же делать? Что же делать? Что же делать? – билось у него в мозгу.

Так он просидел минут сорок. За это время кондиционер все-таки немного охладил комнату. И мысли у Ивана в голове постепенно начали упорядочиваться.

– Ну, ладно! Ничего же не произошло, – успокаивал он сам себя. – Встретили без оркестра и с опозданием. Ну, с кем не бывает. Комната ужасная, но ведь это не навечно. Как-нибудь перекантуюсь три месяца – и дам отсюда деру, а, может быть, и раньше получится. Завтра узнаю, как тут можно в Москву позвонить, пусть отец сам с этим козлом разбирается. А я буду выше этого. Не дождутся они от меня жалоб и просьб. Так, хорошо бы теперь принять душ и чего-нибудь съесть. Но для этого надо сначала распаковать чемоданы, причем все, потому что я не знаю, где что лежит, упаковывала ведь домработница, а руководили ею мама с бабушкой.

Начинающий африканист встал с кресла, раскрыл все чемоданы и стал доставать из них вещи и раскладывать их на кровати, на столе и по полкам шкафа в только ему одному понятном порядке. Наконец, одежда была разложена и развешена в шкафу, продукты были свалены на столе, а все остальные нужные и не очень вещи громоздились на кровати. Пустые чемоданы были засунуты под кровать. Иван с гордостью оглядел результат своей деятельности. Теперь все вещи было видно, их не надо было искать. Из кучи на кровати он выудил полотенце, мыло и губку, сменил ботинки на шлепанцы и пошел в коридор искать душ.

– А дверь надо запирать на ключ, даже если вы просто идете в туалет, – услышал он женский голос из кухни.

Иван заглянул на кухню и увидел там молодую женщину в выгоревшем ситцевом халатике, резиновых вьетнамских шлепках на ногах и каким-то странным сооружением из бигуди на голове.

– Однако нравы здесь совсем простые, – подумал он, – разгар дня, а она в бигуди ходит. – Вслух же сказал – Здравствуйте, а вы кто?

– Я – ваша соседка. Эта кухня у нас с вами на двоих. Вас разве не предупредили? Тут входная дверь на улицу днем раскрытая стоит, поэтому в комнату дверь надо всегда запирать, иначе местные тут же что-нибудь утащат. Поэтому и холодильники у нас в комнатах, иначе они все продукты потаскают.

– Но как же они узнают, что я в душ пошел? Они что, сидят в засаде и держат дом под постоянным наблюдением? Что-то я никого из местных по близости не наблюдаю.

– Да, тут какой-то мистикой попахивает, их никогда рядом нет, но стоит отвернуться, и уже что-то пропало, причем не самое худшее, а что поценней. Я где-то читала, что они все телепаты. Неандертальцы были телепатами, и эти дети природы тоже.

– Интересная информация, надо будет ее осмыслить. Я, собственно, душ хотел принять, он у нас тоже общий?

– Конечно, тут в посольстве ни у кого нет отдельных удобств. Это только у тех, кто на виллах живет, по три туалета в доме и по несколько ванн. Нам не положено.

– А вы не будете так любезны, чтобы показать мне, где тут душ и рассказать об особенностях его функционирования? Тут все как-то непросто работает.

– Пойдемте. Покажу. Вы только не смотрите, что я в бигудях хожу. Просто сегодня вечером прием, а мне его обслуживать надо, так вот чтобы хоть какая-то прическа была на голове, мы до самого приема в бигудях ходим, но, все равно, через полчаса уже никакой прически нет. Слишком влажно. Меня Валей зовут. А вас?

– Очень приятно, а меня Иваном. Валя, скажите мне, а стоит ли овчинка выделки? Зачем целый день мучиться с этой вавилонской башней на голове, если, все равно, результат нулевой?

– Все не так просто, как вы думаете. Если я на прием приеду сразу же непричесанная, мне сделают замечание за небрежное отношение к своим обязанностям. А если прическа нарушится сама по независящим от меня обстоятельствам, то мне посочувствуют.

– А что это за прием такой у вас сегодня, из-за которого тут все на ушах стоят?

– Да приехал сюда по культурному обмену из Союза композитор органной музыки. Тут для него нашли одну единственную церковь, где есть орган. Вот он сегодня утром там давал концерт, а вечером в его честь посол прием устраивает. Весь дипкорпус придет, они любят к нам на приемы ходить, у нас всегда кормят. Вот здесь слева душ, а справа туалет.

Иван открыл дверь в душ и включил свет. В этот момент с ковриком на полу душа стало происходить что-то странное. Коврик сначала зашевелился, а потом распался на отдельные мелкие частицы и бросился врассыпную. Иван схватился рукой за дверной косяк, так как он ему показалось, что от всех треволнений дня у него вдруг закружилась голова, и все поплыло перед глазами.

– Не бойтесь, это тараканы. Они живут в канализации, поэтому с ним бороться невозможно. В душе вода, вот они сюда и забираются попить. Поэтому вы сначала свет включайте, подождите за дверью минуточку, а уж потом дверь открывайте, они к тому времени все разбегутся.

– А разве нельзя им отравы насыпать, чтобы они все сдохли?

– Какой смысл? Эти сдохнут, другие придут. Тут ведь канализация открытая, они с улицы по водостоку так и лезут. Так вот вы сразу под воду не вставайте. Сначала добейтесь, чтобы нужная температура была, краны повертите туда-сюда и отрегулируйте поток, а то здесь либо холодная, либо кипяток льет. Ну, не буду вам мешать. Я пока на кухне буду. Послежу, чтобы к вам никто не залез. Вы ведь не заперли дверь в комнату.

Соседка ушла. Иван разделся. Одежду примостил на ржавый гвоздь в углу душа и стал регулировать струю. Регулировать пришлось долго, холодная и горячая вода никак не хотели смешиваться, между ними шла жестокая борьба за лидерство. С горем пополам Иван помылся, вытерся, оделся и пошел было назад в свою комнату, но вслед снова услышал голос соседки:

– Вы только под кондиционером мокрый не сидите, в момент простудитесь. Тут у всех командировка с простуды начинается.

– Спасибо за заботу, – сказал Иван и пошел в свою берлогу приводить себя в порядок дальше.

Сначала он хотел наплевать на слова соседки и охладиться под кондиционером, но потом подумал, что эта дамочка пока единственный человек в посольстве, который проявил к нему неподдельное участие, и решил следовать ее советам. В самом деле, не хватало еще и заболеть в этой дыре. Иван выключил кондиционер, расстелил на кресле чистую простыню и сел обсыхать. Однако провалиться в нирвану не успел, потому как в дверь постучали.

– Кто там? – спросил Иван, нехотя поднимаясь с кресла.

– Это я, Антон, – раздался из-за двери уже знакомый голос Антона Выхухолева.

Иван накинул банный халат и впустил своего недавнего проводника.

– Тут такое дело, – замялся Антон, – посол звонил, просил сказать тебе, чтобы ты тоже шел на прием. Выезд через час. Ты подходи туда к машинам, мы оттуда поедем. «Понятное дело»,– подумал Иван,– «тут у вас не машины людей обслуживают, а люди ждут машину, как манну небесную. Еще немного и вы на эту рухлядь молиться будете». А вслух сказал:

– А в чем надо идти? В костюме с галстуком?

– Нет, там сегодня не официальный прием, а так междусобойчик, можно кэжуал. Или сафари легкий, если есть, или просто брюки с рубашкой надень.

– Но у меня все помялось в чемодане.

– Это не страшно. Ты отбери быстренько, что надевать будешь, а я Валю кликну, она тут же и подгладит на кухне.

Валя, действительно, оказалась на редкость отзывчивой девушкой, и ровно через пятнадцать минут, костюм для приема был приведен ею в должное состояние.

– Ну, вот у тебя еще сорок пять минут осталось, а ты практически готов. Ладно, я побежал, а ты подходи туда к машинам, не опаздывай.

Иван зашел в комнату и стал убирать продукты в холодильник.

– Если тут в душе такие тараканы, то где гарантия, что они сюда в комнату не набегут в мое отсутствие, – трезво поразмыслил он.– Кстати, а я ведь с самого утра ничего не ел. При той нищете, которую я до сих пор имел счастье наблюдать, рассчитывать на то, что я что-то съем на приеме, не приходится.

На долгую трапезу времени не было. Иван быстро открыл баночку черной икры. Хлеб. Где взять хлеб? Не бежать же снова за помощью к соседке. Да она сейчас, скорей всего, переодевается. Бабушка засунула ему в чемодан кирпичик ржаного хлеба с тем, чтобы внучек передал этот хлеб послу, как привет с родины. «Шиш тебе, старый козел, а не привет с родины», – сказал Иван, мысленно показывая послу кукиш, затем он отрезал от буханки два толстых куска черного хлеба, намазал их густо черной икрой и начал поглощать.

Гадость получилась страшная. Во-первых, хлеб за время пути подсох, во-вторых, он все-таки был черным, а не белым, как это полагается для бутербродов с черной икрой, в-третьих, сливочного масла у него с собой не было, а без масла – это уже не бутерброд и, наконец, в-четвертых, запивать этот кулинарный шедевр решительно было нечем. А от сухомятки Иван всегда с первого же куска начинал икать. Этот раз не стал в его жизни исключением. Не успев доесть первый бутерброд, Иван почувствовал, что к его горлу подкатывает пузырь воздуха, а тело начинают трясти непроизвольные спазмы. Хорошо, что он услышал какие-то звуки на кухне. Иван оставил второй бутерброд на салфетке, а сам опять кинулся за помощью к соседке, иначе приступ икоты не скоро бы его оставил в покое. Получив вожделенную влагу, Иван залил ею икоту, и они вместе с соседкой пошли к месту сбора лиц, обслуживающих прием. Это их совместное дефиле по дорожке от дома до навеса с машинами не было оставлено без внимания простыми сотрудниками посольства. Вслух, конечно, никто ничего не сказал, но про себя каждый взял этот факт на заметку.

Народу для поездки на прием набралось достаточно много, поэтому усадили их уже не в разбитую «Волгу», а в обшарпанный микроавтобус и повезли в резиденцию крепить культурные связи с местной общественностью.

Кто хоть раз побывал в жарких странах,

Тот гигантских видал тараканов.

С давних пор – на века

Тараканьи бега

Там в почете, как суры Корана.

Глава 3. Черный рояль.

Сочинитель хоралов и фуг

Заскочил как-то в Африку вдруг,

Где на местном органе

Звук извлек очень странный,

Население ввергнув в испуг.

В резиденции вопросов типа «Что делать?» никто не задавал, все сразу же разбрелись по своим местам, так как облуживание приемов было для каждого делом привычным. Мужчины нацепили галстуки-бабочки и заняли места у столов с напитками. Женщины надели кружевные переднички и пошли распределять между собой подносы с канапе. Иван думал, что ему удастся до начала приема хотя бы поздороваться с царственной четой, но внизу только челядь суетилась, а наверх его никто не приглашал. Воспользовавшись моментом, когда про него все забыли, Иван стал прохаживаться по саду, по освещенной террасе и рассматривать дом и обстановку. Что ж, тут все было вполне на уровне. Были, конечно, маленькие шероховатости типа отечественных скатертей и салфеток, но от этого никуда не денешься: никто не даст разрешения заказать скатерти за границей, пока свои все не изорвались. А своих льняных изделий этого сорта из города Смоленска на складах лежало столько, что хватит на много лет вперед.

И сад в резиденции был вполне приличный со стриженым газоном, с какими-то экзотическими цветами, напоминающими фарфоровые розы, по периметру и необыкновенным деревом в центре. Ствол у дерева был как у пальмы, листья как у банана, но располагались они на стволе не хаотично, а в одной плоскости, так что все дерево в целом походило на большой веер. В глубине сада просматривался и бассейн неправильной геометрической формы, но ознакомиться с ним Иван не успел, потому что его окликнул вездесущий Антон Выхухолев.

– Ты знаешь, старик, я ведь тут еще и протоколом заведую, так что техническая сторона приема на мне. Но в данном случае инициатива не от меня исходит. Короче, тебя велели поставить на входе, чтобы ты регулировал поток гостей. Пойдем – покажу.

Молодые люди вернулись к входным воротам резиденции. Там около своей будки стоял навытяжку местный полицейский.

– Ты меня хочешь на пару с этим угольком для симметрии поставить? – не без иронии осведомился Иван.

– Да нет, тут они как раз не заблудятся, тут все ясно, куда идти, а вот здесь развилка, как в том анекдоте « тут дорога раз-два яйца». Некоторые сбиваются с пути, особенно те, которые нечасто здесь бывают. А сегодня таких будет много, это прием для местной культурной прослойки. Так вот они сбиваются с пути и топчут грядки с укропом, петрушкой и прочей дребеденью. Огород этот – детище нашей первой дамы. На этих грядках, все равно, ничего толком не растет, но она не теряет надежды уже третий год. Так вот, в твою задачу входит стоять на этом перекрестке, направлять поток в нужное русло и следить, чтобы ни одни из вражеских лазутчиков камешком в наш огород не кинул. Усек?

– Вполне.

– Ну, бог тебе в помощь, – сказал Антон и побежал инструктировать водителей относительно парковки машин для гостей.

Минут пять Иван попереминался с ноги на ногу, но уже скоро у ворот началось какое-то движение и гости потянулись к накрытым столам. Иван только и успевал раздвигать рот в улыбке, указывать рукой направо и говорить:

– This way, please.

Занятие это оказалось достаточно утомительным, но скоро народ пошел просто сплошной толпой, и Иван отступил в тень, поближе к огороду. Он решил, что если вдруг найдется идиот, который от общего потока отпочкуется, то тогда он ему тут на грядках персонально и объяснит всю степень его неправоты. Потом поток стал ослабевать, и Ивану опять пришлось выйти из укрытия, дабы наставлять на путь истинный некоторых припозднившихся гостей. Потом поток иссяк. Иван думал было присоединиться к гостям на лужайке и съесть хотя бы бутербродик, но решил испить уготованную ему чашу унижений до конца. «Раз меня позвали сюда в качестве регулировщика, то буду стоять и регулировать до конца», – подумал он. В этом конце сада освещенными были только дорожки, поэтому разглядывать было особенно нечего, и Иван от скуки посмотрел вдруг на небо.

Небо было чужим и незнакомым, но через несколько мину, немного приглядевшись, Иван вдруг увидел ковш Большой медведицы. Только ковш этот был перевернут вверх ногами. «Так вот оно что! Тут все шиворот-навыворот! Даже небо и звезды!» – подумал Иван, и ему стало немного легче от мысли, что он просто попал в зазеркалье. Но перевернутые созвездия – это была ерунда по сравнению с луной. Луна тоже была перевернутая, то есть перевернутым был рисунок на ее поверхности, который в наших широтах воспринимается как лицо, а здесь никаких ассоциаций не вызывал. Но мало того, что луна была чужая, с незнакомым лицом, она была обрамлена каким-то странным кольцом из тумана. Между этим кольцом и луной оставалось пространство черного неба, но в этом пространстве звезд не было видно. Получалась какая-то загадочная картина: Серебристое обрамление вокруг черного пятна с яркой золотой серединкой. Туманное кольцо напомнило Ивану края каменного колодца, темное поле вокруг луны было водой в недрах этого колодца, а луна была отражением небесного тела в воде загадочного колодца. «А вдруг это колодец желаний?» – стал развивать мысль Иван, – « тогда надо крикнуть в него желание, и оно исполнится». Но кричать он не стал, потому что мысли его приняли вдруг совершенно другое направление. « Нет, это не колодец с отражением луны. Луна настоящая. Это я ее вижу, сидя на дне какой-то глубокой шахты». Тут романтические настроения покинули Ивана, и он завершил мысль совсем уже приземленным высказыванием: « Не в шахте я сижу, а в глубокой жопе. Правда из жопы луну не увидишь. Тогда где же я сижу? Да в черной дыре я сижу. Вот где. Астрономы утверждают, что все в космосе начинается с черных дыр. Вот и у меня новый жизненный этап начался с черной дыры.»

Возможно, он и еще бы пофилософствовал, глядя на луну, но некоторые гости потянулись на выход, и Ивану опять пришлось встать грудью на защиту посадок укропа.

Расходились люди дольше, чем собирались. Особо стойкие все ждали, что вынесут еще какое-нибудь угощение, но новых поступлений не было, и хозяева всем своим видом показывали, что пора и честь знать. Наконец, ушли даже самые терпеливые. К Ивану подбежал Антон и пригласил его на террасу. «Очень вовремя вы меня позвали», – подумал Иван,– «Объедки доедать?» Но он оказался неправ. Прием, действительно, закончился, но здесь была традиция после приема устраивать междусобойчик.

Когда стало ясно, что в резиденции остались только свои, с кухни вынесли еще два подноса бутербродов и жареных куриных крылышек. Посол велел всем наполнить бокалы и стал произносить тост за виновника торжества, замечательного композитора органной музыки, нашедшего в себе силы приехать в далекую африканскую страну с благородной целью укрепления культурных связей. Речь получилась замысловатая, поскольку язык у экселленса ворочался с трудом. Видно было, что сегодня это далеко не первый тост за укрепление культурных уз.

Иван под шумок положил себе на тарелочку несколько бутербродиков и жареных куриных крылышек, налил стаканчик тоника с вермутом и встал в сторонке в надежде тихо перекусить. Но не тут-то было. Каким-то окольным путем к нему подобралась супруга посла и начала шепотом извиняться:

– Ванечка, мне так жаль, что мы не смогли Вас достойно встретить и принять. Но Вы видите, какое тут у нас столпотворенье. С утра концерт органной музыки в соборе, вечером прием, ни минуты покоя. Надо все организовать, за всем проследить, да и композитор внимания требует. Вас нормально разместили? Ах, что это я! Вы поешьте, поешьте. Мы потом с Вами встретимся, все обсудим и все проблемы решим. А сейчас извините, мне надо композитора проводить, он сегодня очень устал.

Мадам амбассадор (так ее с легкой руки местных стало называть все посольство), оставив Ивана тихо доедать свои бутерброды, стала протискиваться сквозь толпу сотрудников посольства с женами к своему супругу и виновнику торжества. Что-то ей подсказывало, что не стоит этих двоих оставлять без контроля. Предчувствия ее не обманули. Вышедший на секунду из под ее бдительного контроля супруг выкинул неожиданный фортель. Он подошел к черному полированному роялю, который уже много лет украшал нижний холл резиденции, но так ни разу и не был настроен. Он поднял крышку этого чисто декоративного инструмента и поманил пальцем композитора.

– Слушай, уважь народ, сыграй нам что-нибудь душевное.

Композитор не знал о том, что инструмент для музыцирования непригоден, но он сегодня уже дал трехчасовой концерт в некондиционированном помещении собора, он уже отстоял на ногах два часа приема на жаре, он чисто по-человечески устал, поэтому стал отнекиваться. Но отнекивался он как-то вяло, видимо в силу все той же усталости. Но посла это только раззадорило:

– Сыграй для народа! Я-то тебя слышал, а остальные нет. Как же так! Ты для африканцев играл, а для своих отказываешься?

Дело принимало политический оборот, и композитор решил не связываться. Он обреченно подошел к роялю. Взял несколько аккордов, и моментально понял, что ничего хорошего из игры на этом инструменте не выйдет. С другой стороны, он твердо знал, что в музыке из присутствующих разбирается, дай бог, пять процентов людей, поэтому он начал играть какую-то очень путаную полифоническую фугу в надежде, что все подумают, что именно так она и должна звучать. Но не того ждал от него Чрезвычайный и полномочный.

– Это мы сегодня уже слышали. Ты нам что-нибудь наше, родное сыграй, чтобы за душу взяло. «Барыню» можешь?

– Могу,– обреченно ответил композитор и изо всех сил ударил по клавишам.

– Вот это по-нашему! – вскрикнул обрадованный посол, развел руки в стороны и вышел в центр импровизированного круга.

Сначала он просто размахивал руками, потом, видимо, вспомнил, что это скорее женское па, после чего он попытался исполнить какие-нибудь мужские коленца. Для этого он стал пытаться руками поочередно ударять по каблукам ботинок: левой рукой по левому, а правой – по правому, прогибаясь для этого назад. Таким Макаром он прошел целый круг, после чего решил, что настала пора сплясать вприсядку. Присесть один раз у него получилось просто здорово, а вот выход из данной позиции оказался затруднительным. Мадам Амбассадор поняла, что сейчас он либо просто упадет и тем самым потеряет лицо перед коллективом, либо его хватит удар, и это станет концом командировки, если не хуже. Она подлетела к нему в самую решающую секунду, схватила под руку и, дернув его вверх с нечеловеческой силой, перевела из положения полуприседа в вертикальную стойку. Народ с облегчением вздохнул, композитор изобразил финальный аккорд, закрыл крышку рояля, поблагодарил за прием и попросил разрешения откланяться. Людмила Алексеевна уже передала супруга в крепкие руки повара и дежурного коменданта, которые повели его на второй этаж в прохладу спальни, а сама заняла позицию у двери, дабы попрощаться со всеми присутствовавшими персонально и поблагодарить сотрудников за работу на приеме. Перед Иваном она еще раз искренне извинилась и обещала в самом ближайшем будущем обсудить с ним все его проблемы.

Домой Иван приехал ближе к полуночи. Дома его ждал сюрприз. Второй бутерброд с черной икрой, оставленный им на столе, ожил. Бутерброд шевелился и постоянно менял свою конфигурацию. У Ивана с непривычки тошнота подкатила к горлу. «Неужели опять тараканы?» – подумал он. Нет, на этот раз это были муравьи. За те три часа, что Иван отсутствовал они успели проложить к бутерброду целую трассу, и по крохотным кусочкам начали транспортировку заморского лакомства в свое логово. Иван взял пустой полиэтиленовый пакет, и чистой салфеткой смахнул в пакет шевелящийся бутерброд. Потом он моментально завязал пакет, дабы его содержимое не вырвалось на волю, выскочил на улицу и зашвырнул пакет в придорожные кусты. Ему очень хотелось верить, что на сегодня это последнее приключение.

Музыкантам всегда очень жаль,

Если плохо настроен рояль.

Им обидней тем паче,

Коли струны в нем плачут,

А их прячут под пыли вуаль.

Глава 4. Черный хлеб и белый хлеб.

Разбивает все нежное быт,

Ведь он тверд и шершав как гранит.

Быт оставим для быдла,

Остальным же обрыдла

Жизнь, где быт всех подмять норовит.

Будильник разбудил Ивана в восемь часов. Вставать ужасно не хотелось, но не начинать же свою трудовую деятельность с вопиющего нарушения дисциплины. Путаясь в вещах, грудой сваленных на столе, кресле и единственном стуле, Иван побрился, почистил зубы, оделся и приготовил себе завтрак. Завтрак состоял из чашки растворимого кофе (горячей водой опять поделилась добрая соседка Валя) и бутерброда с копченой колбасой (копченая колбаса лучше сочеталась с черным хлебом, чем черная икра).

Завершив все необходимые утренние процедуры, Иван запер комнату и бодрым шагом отправился в посольство. Служебное здание посольства представляло собой такое же обшарпанное двухэтажное здание, как и все строения на территории посольства.

– Интересно,– подумал про себя Иван, – кто эту красоту строил? Местные или наши? Хотя какая разница, кто это построил. Главное, что ясно, кто это все уже много лет не ремонтирует.

Новоиспеченный практикант зашел в предбанник посольства, там сидела молодая женщина и яростно нажимала на разные кнопки. Оказалось, что предбанник – это стратегически важный пункт, ибо только оттуда можно было открыть нажатием кнопки огромное количество дверей. В силу этого обстоятельства пост дежурного приобретал огромную важность. Но с другой стороны, этот пост терял, вообще, всякий смысл сразу же, как только отключалось электричество. Электрические замки переставали функционировать, двери приходилось открывать настежь, снимать с автодоводчиков и подпирать кирпичами, чтобы они не захлопнулись. Лучшего момента для атаки посольства придумать трудно. Но то ли африканские спецслужбы нашими секретами совсем уже не интересовались, то ли им было просто лень, но местные ни разу не были замечены в попытках проникнуть в святая святых и что-нибудь там разведать. Белье с веревок украсть – это да, а государственные секреты – ну, их на фиг.

– Здравствуйте, я ваш новый практикант, – сказал Иван дежурной, – как мне попасть к послу?

– А его еще нет, и что-то мне подсказывает, что он сегодня приедет часам к одиннадцати. У него вчера был тяжелый день. Может быть, вам сначала зайти к советнику? Вот он как раз идет. Юрий Николаевич, вы с новым практикантом не побеседуете, а то посол неизвестно когда будет.

– Побеседовать, исключительно, с целью познакомиться я, конечно, могу, но какие у посла на вас виды я не в курсе. Что ж пойдемте.

Иван просидел у советника с полчаса, поговорили они ни о чем, и Иван был отпущен назад в дежурку дожидаться начальника. Основной поток сотрудников схлынул, и дежурная уже жала кнопки одной левой, а правой рукой она отвечала на телефонные звонки и подсчитывала какие-то деньги, которые ей сдавали проходящие мимо сотрудники.

– На что это вы дань собираете, – поинтересовался Иван.

– Да на хлеб. Это у нас, у дежурных, как бы общественная нагрузка, профсоюз обязал. В наши служебные обязанности это не входит, но попробуй откажись, сразу будет революция. Низы взбунтуются, требуя хлеба и зрелищ. В результате мы, дежурные оказались на стыке интересов. Посол ратует за презентабельный вид посольства и запрещает нам здесь хлеб раздавать. Народ права качает, но никто не хочет этот хлеб ни пересчитывать, ни раздавать. А местком только отмахивается, зачем им эта головная боль. В результате кругом виноват дежурный. А вы не хотите сдать деньги на хлеб?

– Очень хочу, но у меня пока местных денег нет, а бухгалтер ничего не даст без распоряжения посла.

– Ну, почему же? Давайте ее спросим.

Дежурная быстро связалась с бухгалтерией, объяснила ситуацию, и молодого человека тут же пригласили зайти с расчет-аттестатом. Иван был доволен, по крайней мере, время не потрачено зря. От бухгалтера он вышел с карманами, полными местной валюты, и тут же заказал себе у дежурной буханку белого хлеба.

– А где получать этот хлеб?

– В вестибюле соседнего жилого здания. Я часов в двенадцать отправляю водителя в пекарню, где-то в полпервого он хлеб привозит и ставит коробку с хлебом в холле первого этажа, где его тут же все расхватывают и идут с ним обедать, потому что в час у нас обед и сиеста. Раньше водитель привозил этот хлеб сюда, в дежурку, но посол возмутился, что в служебном помещении тетки в домашних халатах хлеб делят, крошки по полу рассыпают и запретил тут хлеб раздавать. Так что дистрибуция этого продукта теперь происходит стихийно.

Иван хотел еще поспрашивать дежурную о местных нравах и обычаях, но в это момент послышался лязг отпираемых ворот. Это приехал на работу Чрезвычайный и полномочный. Иван встал со стула, чтобы встретить своего «благодетеля» стоя. Посол был явно не в духе, да и выглядел неважнецки после вчерашнего. Увидев Ивана, он усилием воли растянул рот в улыбке и пригласил его к себе в кабинет. В кабинете он долго пыхтел, напускал на себя важности, а вопросы задавал невпопад. Было ясно, что делового разговора не получится, не то у человека состояние. Поэтому Иван робко намекнул ему, что хотел бы узнать, где ему сидеть, в каком кабинете и за каким столом. Хозяйственная тема оказалась послу ближе, он даже немного оживился и тут же велел секретарше доставить ему Антона Выхухолева. Через десять минут Антон стоял перед ним «как лист перед травой». Он заверил посла, что беспокоиться не о чем, что место практиканту найдут, причем самое наилучшее. Посол облегченно вздохнул, передал практиканта под опеку Антона и с чувством исполненного долга откинулся в кресле и стал читать журнал «Здоровье».

Антон повел практиканта в свой кабинет с жутким агрегатом вместо кондиционера, а по дороге стал обрисовывать ситуацию.

– Собственно выбора никакого нет. Посадить тебя можно только к нам. Там правда тесно и жарко, но не к советнику же тебя сажать. Думаю, что он не согласится, да и другие тоже. Но ты не печалься, все равно, тебе придется большую часть времени куда-нибудь ездить, так что наше общество тебе надоесть не успеет.

– Ваше общество? – переспросил Иван – а кто там еще сидит?

– Еще один референт, Паша Колотыр. Он парень тихий, в друзья ни к кому не набивается, так что не боись.

По дороге во второе служебное здание Антон умудрился боковым зрением поймать силуэт завхоза, извлечь его из подсобного помещения и заставить тут же принести в их кабинет еще один письменный стол и стул. Оставшееся до перерыва время ушло на передвижение мебели и обустройство Ивана в крохотном кабинете референтов. Когда настал час дня, все потянулись по домам обедать. Проходя мимо главного здания, Иван вспомнил о хлебе и зашел в вестибюль жилого дома, дабы получить причитающийся ему батон. Однако никакого хлеба в коробке уже не было. Иван кинулся в предбанник служебного здания, но там уже сидел другой дежурный, который стал играть в полную несознанку. Дескать, когда он шел на дежурство, коробка была уже пустая, а кто сколько хлеба взял, он не знает, да и не его это дело. Иван понял, что концов он теперь не найдет никогда, и пошел доедать свой черствый черный кирпичик.

Дома на кухне Иван застал Валю. Сегодня она была без вавилонской башни из бигуди, и надета на ней была не выгоревшая советская хламида, а яркий импортный сарафанчик, от чего она сразу приобрела какие-то пикантные женские черты и перестала быть просто теткой.

– Давайте я вам про кухню объясню, где тут что. Вам же готовить надо, а вы ничего не знаете, – предложила Валя.

– Давайте. Только я готовить, все равно, не умею, так что вряд ли ваша информация меня спасет.

– А вы что-нибудь из посуды привезли? Ну, там чайник или сковородку?

– Да нет. Мне обещали, что все здесь дадут. Но я теперь вижу, что все здесь надо добывать с боем. Не к послу же мне обращаться за чайником и сковородкой. Что вы мне посоветуете? Может быть, попросить у завхоза?

– Ой, у этого снега зимой не допросишься. Вообще, у нас тут какая система? Когда люди уезжают, они, естественно, кастрюли бросают здесь. Это все-таки вес не малый, лучше эти же килограммы масками вывезти или тряпками. Так что у меня здесь кое-какая посуда накопилась от предшественников. Вам что надо?

– Ну, чайник, сковородку, кастрюлю и пару тарелок.

– Ладно, я вам выделю из своих запасов. Вот это будет ваша полочка в шкафчике. Это ваша сковородка. Это ваша кастрюля. Вот вам тарелки. А чайник пусть будет общим. Зачем лишнее место занимать. Вы себе воду в нем кипятите, а потом переливайте куда-нибудь, чтобы зубы кипяченой водой чистить или просто попить, если захочется.

– А я сегодня водой из-под крана зубы чистил по инерции, как дома.

– Не надо этого больше делать. Это все-таки Африка. Вот вам бутылка из-под кока-колы. Налейте туда кипяченой воды и держите у себя в комнате. А что вы на обед сегодня есть собираетесь?

– Да не знаю, консервы какие-нибудь открою, больше-то нет ничего. Хлеб вот заказал в посольстве, да пришел к шапочному разбору, там в коробке уже одни крошки лежали.

– Да, это проблема имеет место быть. Тут народ машину с хлебом караулит и сразу же хлеб расхватывает, но кто-то деньги не сдает, а хлеб берет, поэтому всегда не хватает. Раньше дежурный хлеб у водителя принимал, пересчитывал и раздавал по списку, а потом посол запретил хлеб в служебном здании раздавать, дежурный выйти оттуда не может, а народ только скандалит и только требует, а сам никто не хочет участвовать в этом мероприятии. Так что, сколько хлеба водитель привозит, кто сколько берет, неизвестно. Если вы будете в город выезжать, то покупайте там хлеб сами на несколько дней, он в холодильнике дня два нормально хранится, а с посольством не связывайтесь, только нервы себе измотаете. Да к тому же этот хлеб водитель местный руками берет, возит в какой-то коробке из-под кондиционера. Коробка эта всю ночь под лестницей валяется, там и мыши, и тараканы крошки доедают. Зачем вам эти приключения? Так вы сегодня и без обеда, и без хлеба?

– Нет, хлеб у меня есть, московский, черный, но он уже почерствел.

– Вот что. Давайте сюда ваш черствый хлеб, мы из него сухариков соленых насушим, а так он, все равно, у вас к вечеру плесенью покроется. Это тут мгновенно происходит. А на обед я вам своего борща налью, от консервов изжога замучит.

Иван побежал в свою каморку за хлебом и за деликатесными консервами в подарок Валентине, а она тем временем разогрела ему борща.

Подаркам Валентина обрадовалась, хлеб тут же начала резать на сухарики, а пока Иван ел борщ, она стала открывать ему тайны посольского бытия.

– С продуктами у нас тут такая система: раз в неделю нас на автобусе возят в город. Но там мало что можно купить. У них в стране началась политика фиксированных цен, поэтому магазины полупустые. На рынке есть все, но за бешеные деньги, это раз, там антисанитария полная, это два, и полиция там регулярно рейды устраивает иногда со стрельбой, это три. Поэтому нам на рынок ездить запретили. Овощи здесь на любом углу продаются. Около посольства, естественно, дороже, в городе дешевле, но не принципиально. Так что огурчики-помидорчики на салатик вы сегодня можете купить. Остальные продукты типа сахара, соли, муки, макарон купите завтра, как раз после обеда нас в город за продуктами повезут. А вот с мясом будет сложнее. Мясо нам привозят раз в месяц из соседней страны. Туда целый десант отправляется. Вот вы рассчитайте, сколько вам надо мяса и сосисок на месяц, столько и закажите, но при этом учитывайте размеры вашей морозилки. За мясом поедут на следующей неделе, так что пока поживите на консервах. У кого машина есть, тот может кур на ферме покупать, рыбу свежую в порту. Так что если в город вырветесь с водителем, не теряйтесь. Здесь за углом у нас есть точка, где мясо по утрам продают, но оно какого-то уж очень сомнительного происхождения, его только местные берут, а из наших – одна жена доктора.

– Он что же, не объяснил ей, что от мяса можно всякую гадость подхватить?

– Да она это мясо по два часа тушит, убивает там все и вредное, и полезное.

– Два часа!? Но она тогда на электричестве сколько теряет?

– Да она приспособилась это мясо в его рабочем кабинете по ночам тушить, чтобы посольский счетчик крутился, а не ее домашний. Ничего, пока живы.

– Спасибо вам, Валя, огромное за обед, за помощь и за науку. Очень было вкусно. А когда вы мне торговку овощами покажете?

– Сейчас жарко, вы пока после обеда отдохните. Вот вам на десерт манго из посольского сада. А часа в четыре, пока светло, сходим к торговке, я вам стукну в дверь.

– А манго что, прямо тут и растет?

– Да, посмотрите вокруг, оно тут везде. Только не набрасывайтесь на него очень активно. Тут все начинают его есть в огромных количествах, а через неделю уже смотреть на него не могут, и до конца командировки больше не притрагиваются. Все хорошо в меру.

Довольный тем, что в его быту наметились хоть какие-то позитивные сдвиги, Иван пошел в свою каморку перевести дух в прохладе. Он попытался было осмыслить все происшедшее с ним за день, но тут же провалился в сон. Вернул его к действительности стук в дверь. Оказалось, что уже четыре часа, и это Валя зовет его на променад до торговки овощами. Иван быстро привел себя в порядок и вышел в коридор.

– Пакет взяли? – спросила Валя.

– Какой пакет?

– Для овощей и фруктов. Не в руках же их нести. Они грязные и липкие. Ладно, не мучайтесь. Вот здесь в шкафчике лежат пакеты, берите, когда надо. И деньги с собой все не носите. Могут бумажник вырвать. Возьмите двадцатку. Этого за глаза хватит.

Покончив с приготовлениями, они вышли с территории посольства через заднюю калитку и пошли по народной тропе сквозь какие-то местные лопухи к большому дереву у края дороги.

– Здесь, как завидите большое раскидистое дерево у дороги, так и знайте, что там какая-нибудь торговка держит свою точку.

– Она, наверное, с этого дерева урожай манго собирает и тут же его продает?

– Да нет, просто под деревом тень, а она там сидит с утра до вечера со своим выводком. Дети у нее там и спят, и едят, и играют, и все остальное делают, а лет с пяти уже сами торговать начинают. Завтра увидите.

– А что у них торгуют только женщины?

– Продуктами на улице, рыбой в порту – да, только женщины. Мужчины масками торгуют на рынке для туристов. А лавки здесь ливанцам принадлежат, реже индийцам и китайцам.

– Интересный социологический портрет. Вы, я вижу, наблюдательны и схватываете самую суть. А вы как сюда попали? Что вы здесь делаете?

– По жизни я инженер-экономист. Сюда с мужем приехала. Он радист-шифровальщик. У них график работы очень напряженный, много ночных дежурств, поэтому он днем отсыпается либо после дежурства, либо до. А я уборщицей работаю. Другой работы для жен техсостава здесь нет.

– И не тоскливо вам здесь?

– Во всем есть свои плюсы и свои минусы. Два-три года можно потерпеть, зато как бы еще я в Африку попала и увидела бы эту жизнь вблизи? Один посмотрит и скажет: «Фу! Да там вокруг посольства свалка мусора, поросшая лопухами!» А я посмотрю, с лопуха этого семена соберу, а в Москве в горшочке выращу, потому что у нас эти лопухи в цветочных магазинах за большие деньги идут, да и красивые они.

Так незаметно за разговорами Иван с соседкой сходил к торговке, купил бананов, мандарин, один средний ананас, помидоров, огурцов, лука и даже килограмм картошки, но этот заморский плод оказался настолько дорогим, что Иван решил немного поскучать без родимой картошечки и ограничить свой рацион дарами местной природы. Валя посоветовала ему взять еще и папайю, плод дынного дерева. Больше экспериментировать не стали, хотя там была и маракуя, и гуаява, и авокадо, и еще какие-то зеленые шишки с колючками.

Дома Валя показала Ивану, как надо мыть все это добро с мылом, а потом вымачивать в легком растворе марганцовки. Она снабдила его мылом, губкой и марганцовкой, а сама пошла в посольство убираться. Но прежде чем уйти дала ему миску соленых ржаных сухариков. Иван стал махать руками и говорить, что это все ей, поскольку сам он не сообразил бы, что делать с хлебом и просто выбросил бы его. В свою очередь Валя объяснила, что сухарики надо есть быстро, иначе они отсыреют и станут невкусными. После долгих реверансов сухарики поделили поровну.

После ухода Валентины Иван произвел все необходимые манипуляции с плодами, причем делал это с большим энтузиазмом, потому что сильно предвкушал витаминный фруктово-овощной ужин. Так прошел еще один день тесного контакта с африканскими реалиями. Сегодняшним днем Иван остался доволен. Он не только узнал много нового и интересного, но и, благодаря Валиным рассказам, смог взглянуть на все с другой стороны. У него даже отпала охота бежать звонить папе и требовать, чтобы его немедленно забрали домой. Но успокоился он рано. Его поход за овощами в обществе Вали не остался незамеченным. И хотя ни по дороге туда, ни по дороге обратно абсолютного никто не встретился им на пути, их дефиле по задам посольства наблюдало несколько пар бдительных глаз. От общественности не скроешь ничего. В посольстве начались разговоры.

Очень глупо и крайне нелепо

Тратить деньги на порцию хлеба.

Если хлеб в общей куче,

То для жмотов так лучше,

А в их честность пусть все верят слепо.

Глава 5. Черный рынок.

В джунглях, в сельве, в пампасах, в пустыне

С очень давних времен и по ныне

Все торговки по-русски,

Вам навяжут в нагрузку,

Свой товар из плетеной корзины.

Первая половина следующего дня мало чем отличалась от дня предыдущего. Сначала он, как все, читал местные газеты, потом съездил с бухгалтером в банк. В банке они пробыли минут двадцать, а остальное время он сопровождал бухгалтершу в ее пробежке по ювелирным лавкам. Она там пыталась поменять какую-то ранее приобретенную подвеску на кольцо. Пришлось оказывать лингвистическую поддержку. Хотя, как ему показалось, они бы и без перевода прекрасно разобрались при помощи мимики, жестов и каких-то первобытных звуков. Потом, уже в посольстве, переводил завхозу какие-то счета, потом устанавливал контакты с соседями по кабинету, рассказывая им последние институтские новости, а потом с наступлением часа дня пошел домой обедать.

На обед Иван пожарил себе картошки, что оказалось не таким уж простым делом, и если бы не Валино мудрое руководство, то, скорее всего, опять вылилось бы в простую порчу продуктов. К картошке он открыл баночку рыбных консервов и порезал салатик из вчерашних помидорчиков. Не пир, конечно, но для начала вполне сносно. После обеда в посольстве планировался выезд в город за продуктами на автобусе. Валя предупредила, что опаздывать нельзя, иначе весь автобус будет истошно орать. И на стоянках надо возвращаться к автобусу точно в назначенное время во избежание все того же крика на лужайке. Из Валиных комментариев Иван понял, что она к членам советской колонии относится весьма критично, из чего сделал вывод, что и ее народ, скорей всего, не очень-то жалует. Он вспомнил, какими взглядами обменивались люди при их совместном появлении у микроавтобуса, когда тот отправлялся на прием, и решил не навязывать Вале свое общество во время сегодняшней поездки за продуктами. Но Валя опередила его и здесь, сказав, что ее муж тоже решил сегодня съездить в город, поэтому она не сможет быть гидом для Ивана в этом рейде за продуктами. К автобусу они подошли порознь и места в автобусе заняли в разных концах, но Иван заметил, что взгляды любопытствующих все время перебегали с него на Валентину и обратно.

Поехали. Путь был не долгим. Автобус остановился на той же площади, на которой они сегодня уже были с бухгалтером. «Так тут все рядом!– с удивлением отметил для себя Иван. – И надо было мне днем все эти продукты купить, чтобы от этой толпы вечером не зависеть. Ладно, в следующий раз умнее буду». К автобусу тут же кинулись шустрые торговки и наперебой стали зазывать к себе покупателей, выкрикивая знакомые русские слова «Рош! Давай сюда! Картошка! Морковка!» Список предлагаемого на русском языке товара был довольно длинным.

– Вот оно взаимопроникновение культур, – подумал Иван. Неизвестно, что они там в нашем культурном центре учат, а тут местное население демонстрирует твердое знание очень важного лексического пласта. А наши тетки по пять лет живут за границей, но так и не запоминают, как что называется. Что это? Тупость элементарная или великорусский шовинизм?

Часть народа зашла в супермаркет, а часть разбрелась по близлежащим лавкам. Перед тем как разбрестись народ договорился, что стоянка будет длиться полчаса. Иван быстро купил себе макарон, сахара, соли, растительного масла, яиц и даже шоколадку. Отнес пакеты в автобус. До отправления у него оставалось еще целых десять минут, он решил подождать остальных рядом с автобусом. Это был опрометчивый поступок, потому что его тут же со всех сторон облепили пяти-шестилетние мальчишки, на перебой предлагавшие свой товар: кто шариковые ручки, кто зажигалки, кто носовые платки, кто щипчики для ногтей. Спас Ивана водитель автобуса, который шуганул всю эту мелюзгу, а Ивану открыл дверь в автобус, чтобы он спрятался там. Полчаса прошло, но народ подтягивался очень лениво. Опоздали практически все, кроме Ивана, но гром недовольных выкриков достался только тем, кто пришел последними. Особенно усердствовали в крике предпоследние.

Тронулись дальше. На этот раз автобус остановился у другого супермаркета, который стоял рядом с запретным рынком. Это был стратегический маневр. Вроде бы, приехали в магазин, но если в ожидании остальных кто-то пройдется по крайним рядам рынка, это не будет таким уж страшным преступлением. В магазине Ивану делать уже было нечего, он уже купил все продукты, которые, по совету Вали, написал себе в список. Надо было как-то убивать время. Про запрет на посещение рынка Ивану официально никто не говорил, поэтому он решил пройтись хотя бы вдоль крайнего ряда, дабы удовлетворить свое любопытство.

Крайний ряд шел вдоль канавы открытой канализации. Запашок там стоял соответствующий. Но продавщицы знали, что многие белые вглубь рынка ходить боятся, поэтому за эти ряды среди торговок шла жестокая борьба. Товар был разложен прямо на земле, иногда на газетках или на куске полиэтилена, но чаще просто так. Торговка сидела тут же на каком-нибудь ящике или просто по-турецки под самодельным навесом из картона или под выцветшим зонтиком. Практически у всех торговок, кроме древних сморщенных старух, за спиной были привязаны младенцы, которые мирно спали. Если кто-то из них вдруг просыпался и начинал издавать звуки, его тут же перетаскивали со спины на грудь, кормили этой самой грудью, а потом вновь отправляли на спину. Причем мамаша умудрялась сама без посторонней помощи, стоя в позе буквы Г, распластать младенца у себя на спине как цыпленка табака, укрыть его длинной тряпкой, завязать эту тряпку у себя на груди тугим узлом, а потом уже, распрямившись, продолжать заниматься товаром, покупателями и другими детьми. Естественную нужду младенцы справляли там же, на спине у матери, но это не являлось причиной для перетаскивания его на лицевую сторону мамаши. Возможно, младенцам нравилось висеть у мамы за спиной на манер рюкзачка, потому что никто из них не возмущался и голос не подавал. Детишки чуть постарше спали тут же на земле в каких-нибудь коробках. Просто привязать к себе за спину двоих мамаша не имела возможности, а рожали они, за редким исключением, с интервалом в девять месяцев. Детишки еще постарше ползали в пыли, играя всем, что попадет под руку, часто пробуя это на зуб. Начиная с пяти лет, детишки уже сами бегали по парковке, предлагая всем подъезжающим всякую мелочевку.

Иван слышал, что этот рынок работает до наступления темноты, потом мамаши собирают свой товар в какую-нибудь коробку, ставят ее себе на голову, детей собирают в кучу, как стаю гусей, самый младший так и висит за спиной, и плавной походкой отправляются домой. Но тут Иван заметил одну торговку, которой по какой-то причине надо было уйти с базара раньше. Она уже сложила весь свой товар в огромный таз, и стала готовить старших детей к походу домой. Детишек, уже способных ходить, было трое, о четвертом, висящем за спиной, речь не идет. Всех троих мамаша быстро раздела, намылила, поставила над сточной канавой (одна нога здесь – другая там) и одним махом окатила всех троих водой из пластикового ведра. Процесс мытья был закончен. Чистые и одетые, они уцепились за мамин подол, мама поставила тяжеленный таз себе на голову и дружной процессией они отправились с торжища восвояси.

В этот момент к Ивану подбежал мальчонка, торгующий баллончиками с аэрозолем, отпугивающим комаров. Иван вспомнил, что ему многие советовали купить этот спрей, потому что укусы комаров здесь не очень злые, их не сразу даже и замечаешь, а малярию подхватить можно запросто. Иван взял у парнишки один баллончик, порылся в портмоне, но мелких купюр не нашел. Вещь была нужная, и откладывать ее покупку на неопределенный срок не хотелось, поэтому он дал парню крупную купюру. Мальчишка схватил деньги, крикнул « One moment, sir!» и убежал.

– Ну, вот я опять лопухнулся, – подумал Иван. – Где его теперь искать? К тому же они все одинаковые, все на одно лицо. Да даже если я его найду, как я докажу, что дал ему большую деньгу? Да и кому я это буду доказывать? Видно, не зря сюда запрещают ходить. Я только с края постоял и уже умудрился в историю вляпаться, а что там, в недрах этого рынка, происходит? Можно себе представить!

Иван развернулся и побрел к автобусу. Вступать в более тесный контакт с местным населением ему расхотелось. Но неожиданно кто-то дернул его сзади за штанину. «Началось!»– подумал Иван и хотел прибавить шаг, но услышал детский голос: «Your balance, Mister!» Он оглянулся и увидел юного продавца, протягивающего ему зажатую в кулачке сдачу.

– Надо же! Наш бы ни за что не вернул. Смылся бы и с концами. А этот, выходит, сбегал к маме, она взяла деньги, дала сдачу и велела отнести покупателю. Все правильно. Они же маленькие и еще считать не умеют, и деньги у них легко может отнять любой, поэтому они все сразу же относят маме. Надо отдать маме должное, она с детства учит парня торговать честно, хотя могла бы научить обманывать. Интересный штрих к портрету аборигенов.

Домой вернулись, когда уже стемнело. В сумерках Иван дотащил до дома свои пакеты с продуктами, хотел было поставить их на кухне на отведенную ему полочку, но там обосновались Валентина с мужем, поэтому он все добро унес к себе в комнату. Иван не стал толкаться на кухне не потому, что стеснялся мужа Валентины, а просто там для троих места не было.

– Мда… ситуация, – подумал Иван. – В рабочее время я там готовить не могу, а в свободное время должен ловить момент, когда там никого нет, дабы не помешать. Выходит, мне надо стряпать ночью, но я готовить впрок не умею. Что же делать? С едой не понятно, что делать, а со стиркой тем паче. У меня уже половина рубашек грязная, еще дня три, и мне нечего будет надеть. А где их стирать, прикажете? Под душем? Это будет новое слово в стирке белья. Так, надо составить список всех нерешенных проблем, потом попытаться узнать на них ответ, во-первых, у соседей по кабинету, во-вторых, у завхоза, в-третьих, у Валентины и, в-четвертых, у жены посла. Она ведь обещала помочь решить мои проблемы. Завтра пляжный день, она там будет, значит, надо до встречи с ней услышать все возможные варианты решения проблем.

Иван сунул продукты в холодильник и пошел в посольство в надежде встретить там кого-нибудь из намеченных лиц и закидать вопросами. Первым на дорожке ему встретился завхоз в своих неизменных трениках и тапках на босу ногу.

– Дмитрий Иванович! – окликнул завхоза Иван. – Можно вам пару вопросов задать.

– Да, да, слушаю вас внимательно,– ответил завхоз, изобразив на физиономии услужливость.

– А как тут у вас решается проблема стирки? Вот где, например, мне стирать рубашки, а потом и постельное белье?

– А в чем проблема? Где моетесь, там и стирайте.

– Я моюсь под душем, а для стирки нужна какая-нибудь емкость.

– Не знаю, не знаю, женщины как-то стирают, у них и поспрашивайте.

– Значит, ни машин стиральных, ни прачечных у вас тут нет.

– Нет, конечно. Откуда?

– Ясно, – подумал про себя Иван.– Собственно на завхоза я не очень-то и рассчитывал. Он то ли очень хитрый, то ли совсем дурак. Пойду спрошу Антона.

Антона Выхухолева Иван встретил выходящим из второго служебного здания.

– Антон, поделись, пожалуйста, информацией, – попросил Иван. – У меня три вопроса. Первый – что делать, если готовить не умеешь? Второй – как вы тут со стиркой белья обходитесь? И третий – как тут можно в Москву позвонить?