Тёмная Вестница

3-5

Распаковывать багаж желания не было, так что я быстро навела красоту, используя те вещи, которые были в ручной клади, и пошла в деканат, проведать свою подружку Рину, которая там работала секретаршей, заодно занести документы.

На улице стояла такая жара, что я благословила отсутствие чулок, всё равно никто не обратил на это внимания. Местные вообще ходили практически голыми, с открытыми руками, ногами и животом, их это совершенно не смущало, некоторые даже носили украшения на голой талии или в пупке.

«Видела бы мама – пришла бы в ужас.»

На Грани Эль даже проститутка не стала бы себя дырявить. У лесных эльфов, по традициям которых жила семья моей матери и моя, был культ тела, у них считалось, что все эльфы, а особенно лесные – любимые творения Создателя, он задумал их совершенными изначально, поэтому священный долг каждого эльфа – просто не испортить дарованное богом полностью идеальное тело. Там не делали пластических операций, не красили волосы, не носили корсеты или утягивающие панталоны, не стригли ногти, пока они не ломались сами или не начинали доставлять дискомфорт, а волосы не стригли вообще никогда. Умышленно и осознанно сделать дырку в своём теле, ради того, чтобы вставить туда кусок металла или камня – это воспринималось как какой-то извращённый вандализм и преступление против Создателя, это не понималось, и особенно сильно подчёркивало культурную пропасть между любимыми Создателем эльфами и всеми остальными дикарями-полуживотными.

«Как говорил тот охранник на вокзале, "только из-под земли выползли, уже паспорт получили".

Никогда не будет равенства между эльфами и маложивущими, они могут врать в Кодексе Содружества сколько угодно, Содружество – временно, а эльфы – вечны, они всегда будут смотреть на иные расы свысока.»

Мне не хотелось быть снобом, но я постоянно себя им ощущала, и не была уверена, нужно ли с этим бороться.

«Пройдёт лет пятьдесят – узнаю.»

На мне были «серьги», но местный Камень Понимания переводил это слово неточно – в древнем эльфийском было несколько десятков слов для обозначения украшений, носящихся на ушах, и все они относились к изделиям, не подразумевающим дырку в теле. Когда Совет Альянса решил разработать упрощённый эльфийский для общения на межмировом уровне, они заимствовали слово для серёг, носящихся в дырке, из языка одного древнего племени тёмных эльфов, в котором практиковалось рабовладение, у них бирками, крепящимися к коже, маркировали рабов и преступников, так что слово получилось с душком. И вот, спустя каких-то двести лет, по улицам посреди бела дня ходят подростки, длинные эльфийские уши которых прямо-таки прострочены рядами дырок с украшениями всех форм и размеров.

«Если я такое с собой сделаю, домой могу не возвращаться.»

На самом деле, не особенно и хотелось. Я пыталась любить свой дом, осознанно ища в нём что-то родное, и мне это годами удавалось, но сейчас, после нашествия красных бирок, я вдруг осознала, что всё то, что я в своём доме любила, можно оттуда унести.

«Или увести под уздцы.»

Мой Юриэльфейн, мой антикварный письменный стол, моё любимое кресло с лампой для чтения, мой белый рояль – всё больше не моё. Эта власть над вещами оказалась такой хрупкой, что пугала ощущением уходящей из-под ног земли, как будто палуба большого и надёжного корабля, попавшего в шторм, вдруг встаёт дыбом, давая понять, что для бушующей стихии этот корабль – жалкая щепка, океан может спрятать в себе таких тысячи, уже прятал, и спрячет ещё, может быть, прямо сейчас. И ты ничего не можешь сделать, у тебя нет над этим власти и нет сил спасти даже себя.

«Наставницы советовали в такие моменты молиться. А я мысленно уточняла, что молитвы Создателю не нужны, они нужны молящемуся – это самообман, позволяющий защитить свою психику от тёмной бездны осознания собственного бессилия.»

Моя бездна жила во мне с того момента, как я увидела лужу лошадиной крови на заднем дворе, где-то в глубине души я всё ещё ползала по земле и пыталась влить эту кровь обратно. Этот ужас не получалось закрыть и забыть, он отступал изредка, под давлением важной работы, захватывающей книги или обаятельного собеседника, но где-то на периферии сознания он маячил всегда, и восставал оттуда во всю мощь, стоило мне хотя бы на минуту перестать занимать себя мыслями о более насущных вещах. Вот и сейчас...

«Думай о насущном, Лейа.»

Я отвела глаза от затылка идущей впереди девушки с проколотыми ушами, стала смотреть на разлапистые каштаны и коренастую полугномку в оранжевом жилете городских служб, которая эти каштаны белила, что-то весело насвистывая. Женщина орудовала щёткой с энергией маленькой рабочей лошадки, способной таскать телеги с утра до ночи, медленно, зато вприпрыжку, на неё было приятно смотреть. Ряд каштанов тянулся вдоль проспекта, от бульвара Поэтов до Академической улицы, побеленных было десятка три, они выглядели свежими и нарядными. На остальных побелка была прошлогодней, тусклой, женщина со щёткой как будто омолаживала их и приодевала, один за другим, было в этом что-то бесконечно мудрое.

«Просто действуй правильно в каждом отдельном случае, и в итоге получишь красиво прожитую жизнь... Нет, не так – "красивая жизнь" на древнем эльфийском означала жизнь творческую, наполненную счастьем созидания, а на упрощённом эта фраза больше относилась к красоте внешней, связанной с яркими событиями, одеждой и украшениями... Чёрт, я опять скатилась к этой теме! Проклятые украшения.»

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я пыталась смотреть на каштаны, на клумбы, куда угодно – ничего не получалось, эта тема волновала меня, внутри древней пыткой капало на макушку, как из клепсидры – два месяца, день за днём, минута за минутой... Они пройдут и всё кончится.

«И я пополню статистику самоубийств в пансионе. Надо придумать предсмертную записку, что-нибудь драматичное. Кого обвинять? "Джи-Транс", точно, пусть мою записку опубликуют во всех газетах Содружества, и проклятый "Джи-Транс" терпит репутационные потери. Отличный план, назовём его "План Б". Но для начала всё же займёмся "Планом А", нельзя же сдаваться без боя.»

Я как раз дошла до здания административного корпуса, свернула в нужный коридор и постучала к своей подружке, уже предвкушая терпкий чёрный чай, отлично подходящий к моей медовой пахлаве. И первым, что я услышала, было:

– Лейли, привет! У твоей семьи финансовые проблемы?

Я стояла на пороге, дышала и представляла море, бескрайнее безмятежное море, в котором я топлю всех кудрявых полугномок, не обладающих даже зачатками воспитания.

«Я вроде бы привыкла за первый курс, не раз же сталкивалась, и не два, и не десять, так почему же каждый раз как пыльным мешком по темечку...»

– Привет, – я улыбнулась так, что Рина подавилась следующим вопросом и быстро стрельнула глазами по комнате и дверям, убеждаясь, что мы здесь одни и никто не слышит. Её лицо отразило превосходную степень раскаяния, она указала глазами на бумаги на столе и шепнула:

– Я просто как раз недавно твои документы вносила, и чего-то... задумалась. Так что, у вас правда проблемы?

Я закрыла глаза, мысленно осознала и приняла, что некоторых не исправить, посмотрела на чайник и показала свой пакет:

– Я купила пахлаву у мастера Ронга на Привокзальной площади.

– Ого! Какая ты молодец, я вечно собираюсь, но никак не соберусь, сильно долго ехать, – она вскочила и понеслась по кабинету, смела бумаги с углового стола на стул и придвинула его поплотнее, как будто если бардака не видно, то его как бы и нет.

«Прямо как я со своим бегством от проблем.»

Чайник закипел, Рина заварила чай, подождала, пока я усядусь и сделаю первый глоток, и секретным тоном шепнула:

– Так что, всё-таки проблемы? С финансами. У семьи. Да?

Я поставила чашку, медленно подняла глаза и посмотрела в светло-голубые бездны её глаз, чистые и незамутнённые. Она смотрела на меня так внимательно, как будто действительно ожидала, что я сию секунду выложу ей все подробности. Я взяла себе кусочек пахлавы и улыбнулась с долей иронии:

– Почему ты так решила?

Рина тоже взяла чашку, шумно подула на чай и ответила абсолютно будничным тоном, как будто мы о погоде говорим:

– По тебе оплата пришла только за один семестр, обычно так не делают.

Я продолжала смотреть на неё с лёгким непониманием, она взяла себе пахлавы и добавила:

– За два сразу получается дешевле, комиссию платишь только раз. Обычно либо платят сразу за два, либо учатся в кредит и подают документы на стипендию, типа как этот твой.

Я поморщилась – терпеть не могу, когда Кори называют «этот». Я вообще понятия не имела, каким образом Рина узнала, что Кори «мой», в моём списке добавилось вопросов, но я молчала – с ней так было проще, она не нуждалась в вопросах, а вываливала все свежие новости по собственной инициативе, достаточно было не мешать. Она жевала и рассуждала с набитым ртом:

– Или беременные ещё за один семестр платят, когда точно знают, что уже всё. Ты же не это... да? – она стрельнула глазами на мой живот, потом в глаза, я секунду посмотрела в её круглые и откровенные голубые озёра, и рассмеялась:

– Тебе надо романы писать с такой фантазией.

Рина показала язык в пахлаве и пробурчала:

– Да как же, фантазии! Двести тридцать семь академотпусков в прошлом году было, на восемь тысяч студентов. А в этом году обещают ещё два филиала открыть, наберут молодых преподавателей, сразу третьекурсницы косяком в декрет пойдут, знаем, видели. – Она жевала, я пила чай и молчала – меня всё устраивало. Рина частично прожевала и продолжила: – Три препода новых в этом году, один, прикинь – демон!

– Да ладно? – я сделала впечатлённые глаза, Рина взяла новую вершину в умении трещать и жевать одновременно, и затараторила:

– Демон, Великим Создателем клянусь, я его видела! Глазищи – во! Огнём горят, как у кота, и красивый как с картинки! Все они, гады, красивые, пока рот не откроют. Точно демон, из демонской Грани, приехал читать «сжатый курс по первой помощи», ага. Типа «очень важно», – она сделала значительные глаза, как будто весь мир полон вранья, но её-то не проведёшь. Я подождала, она отпила чая и продолжила: – Чует мой центр тяжести, он чей-то сынок, и ему срочно надо начитать часы, для степени. Он даже папку не принёс. Обычно, когда новые преподы приходят, у них документов... – она осмотрелась, отодвинула стул и показала мне гору бумаг, которую до этого смела со стола: – Во, это на одного преподавателя, все дипломы, справки, рекомендации и выписки, мне это всё надо внести, а некоторые ещё и проверить, запросы поотправлять по инстанциям. А демон этот нихрена не принёс, ни диплома, ни справок, ни допусков, ни трудовой. Три листика на стол положил, две рекомендации и одно письмо от его имени, но почерком декана, на имя декана, типа «недостающие документы обязуюсь предъявить по требованию», и тут же резолюция: «Принято», и тут же деканова подпись, в первый раз в жизни такой финт вижу. Стопудово, чей-то сынок. Надо выяснить, чей. Ты не знаешь?

Я пожала плечами с заинтригованным видом, Рина покивала сама себе и взяла ещё пахлавы, пожевала и опять подняла глаза на меня:

– Так что случилось-то, что один чек? Правда проблемы какие-то?

Я решила не врать о том, что понятия не имею, почему мой отец принял такое решение, и соврала иначе:

– На нашей Грани появился новый банк, он считает комиссию в процентах от суммы, так что разницы нет. Видимо, папе так удобнее, – я двинула плечами с равнодушным видом, как будто обсуждать тут нечего, Рина округлила глаза и закивала:

– «Джи-Финанс», я слышала, он крутой! В этом году же «Джи»-холдинг заключил контракт с Гранью Эль, там теперь будет круто! Когда уже к нам прогресс доползёт, блин... Так хочется переложить нудную работу на волшебные механизмы, – она мечтательно вздохнула, на секунду задумавшись, потом резко выпрямилась и уставилась на меня: – Так, подожди... Они же занимаются механизмами? Механизмы заменяют ручной труд, и рабочих животных. Это значит, что бизнес твоего отца... лошади, правильно? И... да? – она смотрела мне в глаза, всем лицом и телом выражая готовность разрыдаться из сочувствия, я улыбнулась и качнула головой:

– Всё в порядке, не так страшен «Джи-Транс», как статьи о его зверствах. Бизнес моего отца будет немного реорганизован – это всё, что я знаю, в подробности меня не посвящали, да мне и не особенно интересно.

– Город изменился? – Рина заглядывала мне в глаза с такой улыбкой, как будто жаждала сказочных историй, я неоднозначно прищурилась и пожала плечами:

– Вывески поменялись, машины появились. Попахивают, если честно. Но я думаю, будет лучше. Перемены неизбежны, это естественно, – я достала телефон и показала ей, как блестящую игрушку: – Лично меня они радуют.

– Ого! Что это, дай потрогать!

Я рассмеялась и стала рассказывать о функциях телефона, глядя как Рина лапает экран и объектив камеры пальцами в медовой пахлаве. Открывать в себе эту загадочную бездну душевных сил было занимательно – я и раньше довольно неплохо владела собой (по крайней мере, по сравнению с местными, если сравнивать с воспитанницами пансиона, то я болталась в хвосте), но сейчас внутри было столько спокойствия, что казалось, я бы даже на уроке слова божьего могла бы сидеть молча и не закатывая глаза.

Это точно началось у конюшни, и это точно не было чем-то обычным и нормальным, теперь я была в этом уверена, и собиралась выяснить об этом загадочном явлении побольше. Бабушка рассказывала мне об удивительной способности чистокровных лесных эльфов открывать «второе дыхание» в ситуациях, когда от их выносливости зависит их жизнь или что-то для них важное, я читала исследования, но на мою ситуацию это было не похоже. У эльфов это был биохимический процесс, его изучали и проводили эксперименты, придя к выводу, что для открытия «второго дыхания» должен быть выполнен ряд условий – всплеск определённых гормонов на фоне общего истощения организма, это запускало перестройку некоторых систем в ауре, что в свою очередь провоцировало изменения в метаболизме, высвобождая очень много энергии за очень короткое время. У меня эти условия не выполнялись – пусть всплеск эмоций и был, но не было истощения – я хорошо питалась в пансионе всё лето, да и особого прилива сил после этого всплеска я не помню, так что это что-то другое.

Со стороны папы я не была знакома ни с одним родственником, он говорил, что они уже умерли. Его отец был человеком, женившимся на дриаде из рода Железной Сосны, я читала об этой семье, но упоминаний о своей бабке не нашла, папа говорил, семья от неё отказалась. Из особенностей дриадского наследия я в себе не наблюдала ничего, кроме повышенной плотности тканей тела и способности получать энергию из солнца, это было сложно, так что я этим умением не пользовалась, просто научилась на всякий случай. О семье Железной Сосны писали, что среди них много магов высокого уровня, целителей и травников, но мне этого не досталось – моего магического резерва едва хватало на левитацию пёрышка, у папы было то же самое, он вообще не изучал магию, даже теоретически. А вот мама обладала большой силой, но тоже почти не пользовалась, максимум для подпитки растений в своём саду. Она тоже закончила Академию Граней, но не в Верхнем Городе, тогда её ещё не построили. Откуда же во мне эта странная сила...

Рина доела всю пахлаву, рассказала ещё сотню подробностей про преподавателя-демона и десяток историй о студентах, которые были мне не знакомы, и отпустила с миром, сказав, что у неё ещё море работы. Я попрощалась и пошла мыть телефон, тётя Айну говорила, что он водонепроницаемый.

«Кстати, тётя Айну. Надо ей написать, мы с ней так похожи, что если она не знает, то кто же тогда? Прямо сейчас и напишу.»

В деканате был свой почтовый ящик, письма из него вынимались каждый день, потому что оборот документов внутри города осуществлялся через городскую почту, так что это было даже быстрее, чем если бы я пошла в почтовое отделение. Я купила бумагу и конверт в маленьком канцелярском магазине в подвальчике, там же написала короткое письмо и сразу же отправила, мигом почувствовав себя лучше – тётя всегда была ко мне очень внимательна, я не удивлюсь, если она найдёт способ и примчится утешать мои печали лично, выкроив пять минут в своём плотном графике специально для меня. Даже если она не сможет ответить на мой вопрос, одного её присутствия будет достаточно, чтобы мне стало легче, и она об этом знает.