Темный путь

19. Падение Витахольма

Атака началась, как только алый диск солнца показал свой край из-за изогнутого плавной дугой края холма. В этот раз Талгат не стал распылять свои силы, сосредоточив всю свою мощь на воротах. Всю ночь он наблюдал за мельтешением теней на стенах Витахольма, проклинал упертых хольдингов, которые вместо того, чтобы принять его своим правителем, упорно продолжали цепляться за свою свободу. Дурачье, теперь все погибнут, а ему, великому хану степей, нужно будет положить еще сотни своих людей под стенами.

О, будь эти люди только его, он бы и глазом не моргнул, кидая их в огонь и мясорубку битвы. Но в этом походе были не только его подданные. Вместе с Талгатом на эти земли пришло много мелких царьков и просто свободного люда, лишь недавно вставших под его руку. Сюда их влекла жажда наживы, ведь о богатстве народа Хольда в степи не говорили только немые, и жажда занять новые плодородные и возделанные земли. С одной стороны, когда они пришли, войско Талгата увеличилось почти вдвое. Но с другой, первые же трудности заставили толпу обратиться против своего господина.

Минувшей ночью Талгату пришлось усмирять не только мелких князей, но и самолично снести головы двум крикунам, осмелившимся заявить, что он, великий хан Талгат, не способен взять эту крепость. Тела бунтовщиков протянули на веревках через весь лагерь и бросили на потеху воронам. После этого люди поутихли, но мрачное и молчаливое недовольство висело в воздухе и мешало великому хану свободно дышать. Талгат мерял шагами свой шатер, проклиная жадность и трусость этих дикарей. Он с трудом дождался начала рассвета, когда стало достаточно светло, чтобы оценить обстановку.

Лазутчики донесли, что ночная гроза наполнила рвы вдоль стен водой, превратив земляные валы в совершенно непроходимые горы скользкой грязи. Это означало, что атаковать стены не получится до тех пор, пока вода не просохнет, а значит оставался только один вход в город — через главные ворота по широкой мощеной камнем дороге. Именно туда Талгат и отправил свою тяжелую конницу с мощными щитами, обтянутыми мокрыми кожами. Эти щиты нельзя было пробить копьями и стрелами, даже пролитое и подожженное масло не брало их сразу. Щиты несли всадники, потому что пеший бы не смог поднять такую ношу. Зато под прикрытием этих щитов кочевники вновь атаковали ворота тараном.

Чтобы усилить отчаяние осажденных и не дать им сплотиться для защиты ворот, катапульты вновь начали обстреливать город горящими зарядами. Откуда-то повалил едкий черный дым, в городе отчаянно забил колокол. С арки ворот беспрерывно сыпались камни и лилась потоками горячая вода, со стен летели стрелы, но в этот раз хольдингам было не устоять. С громким треском подалось окованное железом дерево врат, кочевники издали жуткий крик и, словно безумные, ринулись вперед, сминая, топча, раскидывая людей вокруг.

За стенами начался хаос. Дым и гарь висели в неподвижном после грозы воздухе, застилая глаза, забивая легкие. Пожары в городе никто не тушил, со всех сторон летели искры, они больно жалили даже сквозь одежду. Бой теперь перекинулся на улицы, защитники города рассыпались, скрываясь за каждым уступом, за каждым углом, упираясь с отчаянием загнанного зверя. Однако все они были обречены.

Сначала у лучников закончились стрелы. Все, что удалось собрать за эту ночь было уже выпущено. В ход пошли мечи, кинжалы, копья, и все, что могло подвернуться под руку. В какой-то момент Йорунн внезапно поняла, что они не успевают оттянуть людей к спасительной калитке прачек и речному ущелью. Отбросив очередной отряд из особо быстрых кочевников, хольдинги почти бегом бросились к самой высокой части города — дворцу конунга.

Из полутора сотен добровольцев к высокой мраморной лестнице живыми добрались не более пятидесяти человек. Агейр схватил Йорунн за руку и почти силой втащил ее под прикрытие широких белых колонн. По лицу его катился пот, белый рукав на левом плече стал красным и мокрым, противно прилипая к коже. Хала был цел, но тяжело хрипел и натужно кашлял — он еле успел выбраться из-под обломков полусгоревших ворот. Если бы не люди Лонхата, он бы задохнулся в дыму под упавшими балками.

Старик Лонхат тоже пока держался. Здесь на вершине гарь от пожаров была не такой плотной, и солнце, выбравшееся из дымовой завесы, больше не казалось кровавым. Утренний туман рассеялся, обнажив нежно-зеленые травы холмов. Плавными волнами изгибалась Степь, сияя изумрудным блеском под нестерпимо синим небом. “Как же прекрасен это рассвет, — отрешенно подумала Йорунн, не сводя глаз с горизонта. — Мне жаль, что он станет последним для меня”.

Ворота пали слишком быстро и в этом было что-то неправильное. Талгат не сразу понял, что именно его насторожило. Вроде бы надо радоваться успеху, но отчего-то стало тревожно. Вчера оборона шла яростно, а сегодня словно выдохлась. Хан нахмурился и взгляд его замер на воротах, в которые вливалась человеческая река. Талгат привык доверять себе, иначе ему не удалось бы стать великим ханом. Что-то ускользнуло от его внимания, теперь он понял это. Внезапное озарение заставило его практически застонать от унижения и злости. Стараясь сдержать свой гнев, он послал за разведчиками и велел тем обойти город по широкой дуге с востока и запада. Удивленные всадники умчались, не понимая, что именно должны искать.

Прошло не менее часа, прежде, чем один из них вернулся. Человек почти упал с лошади под ноги хану, и рухнул лицом в грязь:

— Великий хан, мы нашли следы, много следов, совсем свежие. Всадники, большой отряд, они…, - человек сглотнул ком в горле, собираясь с силами, — они ведут от города. Похоже, кто-то смог ночью покинуть город по руслу реки, там широкий овраг, скрытый отвесными стенами. Мои люди пошли по следу вперед, но судя по всему, мы упустили хольдингов, — скорбно добавил он и низко опустил голову в ожидании расправы.

Талгат внутренне взвыл. Так глупо! Он подошел к победе почти вплотную, но упустил ее. Разумеется, наследницу конунга вывезли из города, и теперь искать ее — что ловить комара над рекой. Проклиная свою недальновидность, великий хан сжал кулаки до хруста, а человек на коленях, что стоял перед ним, вздрогнул и вжал голову в плечи.

— Пошел вон, — процедил сквозь зубы Талгат, понимая, что сам совершил эту ошибку. Разведчика как ветром сдуло. — Коня мне, сейчас же!

Перепуганная ночными событиями свита хана бросилась за своим господином, не сказав ни слова. Талгат мчался в город. Мчался и пытался понять, как его смогли обмануть. Все утро он видел на стене знакомый стяг дочери Канита, несколько раз видел ее стройную фигуру то на стене, то у ворот. Конечно, глаза на таком расстоянии могли ошибиться, но ведь он не один смотрел.

Лазутчики всю ночь были под стенами, кое-кто смог даже подкрасться так близко, что слышал разговоры часовых. И все, кто вернулся в лагерь, в один голос утверждали, что видели Йорунн. Подмена? Переодели двойника и выдали за сестру конунга? Непохоже на хольдингов. Прямые, как и их стрелы, они терпеть не могли обман, а честь ценили больше жизни. Тогда кто покинул город? Неужели, наглой девчонке хватило силы духа отослать своих людей, оставив себя как приманку? Если это так, то хан хотел лично убедиться в своей правоте. Но если все-таки девчонку вывезли, то Талгат готов был разнести этот город по камню.

Скоро, однако, хану пришлось смирить свой пыл — врываться в город, сметая своих же людей, было глупо. Разумеется, те расступались, пропуская господина вперед, но в городе было опасно из-за рушащихся зданий и едкого дыма. Постепенно пробираясь вверх, хан все больше убеждался в верности своей второй догадки. Впереди был слышен звук боя, значит, кто-то еще сопротивлялся. Когда конь вынес Талгата на площадь перед дворцом, сражение было почти окончено.

Белые ступени были залиты кровью, повсюду валялись убитые, как хольдинги, так и кочевники. На площадке перед колоннами стояла кучка израненных человек. Вот кто-то из них бросился вперед и сполз на плиты, получив удар в бок. А потом хан увидел тонкую девичью фигурку с мечом в руке. Вот она замахнулась на очередного наступающего, движения ее были медленны, было видно, что она устала.

Выпад, поворот, подсечка, косой удар. Девушка шатается, но стоит на ногах. Нападающий отступает на полшага, а затем с неистовой яростью бросается вперед всем телом и просто выбивает меч из рук Йорунн. Сцепившись, они катятся по земле, вот его перчатки смыкаются на тонкой шее. Великий хан поднимает руку и тут же, повинуясь молчаливому приказу, его люди разнимают нападающего и сестру конунга.

Девушку резко поднимают на ноги, она сопротивляется и выкрикивает что-то оскорбительное. Но сделать уже ничего не может. Ее руки связывают жесткой веревкой, на голову накидывают мешок, затем поднимают и волокут прочь. Остальных людей на ступенях ждет та же участь. Кто-то из кочевников добирается до стяга на крыше и одним ударом сносит знамя конунгов. Витахольм пал.