Терпение

Терпение – добродетель, | но зело докучная,

А все же всякую | в сердце обиду,

Как огонь, оно гасит, | безглагольно смиренное,

Ибо злу оно пагуба | и остуда злобе;

Ибо радость обрящет, | кто кроток в горе

Гордый же и непреклонный – | еще большие горести;

Стало быть, должно невзгоды | сносить безропотно, –

Что мне с трудом дается! – | не сердясь и не споря.

Я же на службах в храме | слышу Матфея

Глаголы о Господе, | Его поучения присным

(Осемью дарами, | и всякий – драгоценен,

Судил он добродетелям | воздать по их достоинствам):

Блаженны будут, | убогие сердцем,

Ибо, воистину, | им Царствие небесное,

Блаженны тоже | незлобивые в унижении,

Ибо власть над светом | и все в их воле будет,

Блаженны люди, | слезы льющие в горе,

Ибо, где бы ни были, | будут утешены,

Блажен, кто алчет | слова праведного,

Ибо насытится | и добром преисполнится,

Блажен и всякий, | кто сердцем милостив,

Ибо им же воздастся| по их милосердию.

Блаженны тоже | и духом чистые,

Ибо предстанут | перед престолом Спасителя,

Блаженны кроткие | и миротворящие,

Ибо, истинно, | они – сыны Божие,

Блажен, кто сердце | укрепил терпением,

Ибо, как уже сказано, | таковым же Царствие Небесное.

Вот награды, назначенные | за любовь к этим Девам,

За служение им ежеденное, – | а всего же их восемь:

Девы Бедность и Жалость | и дева Раскаяние,

Девы Кротость и Милосердие, | Чистота – превеселая дева,

Тоже Мир и Терпение. | И блажен, кто украшен единой,

Осемью же – куда как лучше; | но коль скоро мне сужена

Дева Бедность, | стало быть, и Терпение

Мне нужна – | пусть со мною пребудут обе,

Ибо в мое рассужденье | впряжены они парой,

Двуедины первая с последней, | и по праву получат

Плату равную, премудрые, | какую запросят;

Говорю я, воистину, | они равно прекрасные.

Где же Бедность поселилась, – | силой ее не изгонишь,

Все равно будет жить, | где пожелает,

И коль скоро она явилась, | не стони, человек, напрасно,

Не поможет ропот, | поневоле терпеть придется,

Ибо Бедность и Терпение – | родные сестры.

Коль пристали они, | значит, нужно притерпеться, –

Лучше с ними жить | в любви и согласии,

Чем зачахнуть, прогневив их, | или что похуже.

Уж коль скоро | такова моя участь,

Что мне пользы | яриться и ругаться?

Ведь когда мой хозяин | меня посылает

Верхом или пешим ходом, | хоть до самого Рима,

Что проку ворчать – | только худшего и добьешься!

Иль велит: реки! – | я же, косноязычный,

Возглаголю, не из страха | покорившись силе,

Но желая угодить ему, | как должно в моем положении.

Вот ведь древле Иона | супротивничал в Иудее,

Он бежал, спасаясь, | а препнулся о худшее.

Не спеши, постой, | наберись терпения –

Расскажу тебе все, | что рассказано в книге.

Древле было | в земле иудейской,

Благородный Иона | был послан пророчить,

Глас Божий слыша, | забыл веселье,

Слово Господа | слух его поразило:

«Встань, – он слышал, – | ступай немедля,

И ничтоже сумняшися, | спеши в Ниневию,

По всему тому граду | глаголь о том граде

Слово Мое, | что вложу в твое сердце:

Вот же, вижу Я, | ниневийцы порочны стали,

Закоснели в зле, – | нет Моего терпенья! –

И отмщение грядет им | за их мерзости.

Ну, ступай, спеши, | реки им сказанное!»

Смолк Господень глас, | поразивший пророка;

Тут взъярился Иона, | возмутился сердцем:

«Коль склонюсь пред Ним, | пойду в Ниневию,

Принесу им весть, | мне же хуже будет,

Ибо Сам Он рек, мол, | злоумышленники там и бесы:

Только слово молвлю, | тут же меня и схватят,

И посадят за стены, | и наденут колодки,

Руки-ноги переломают, | очи вырвут.

Кто же смертного | ко тьме адских приспешников

Посылает, в стан вражий, | да с этакой вестью?

Знать, умыслил Господь | предать мукам пророка,

Погубить меня | за малые пригрешения.

Не пойду, – подумал Иона, – | в ту сторону,

А пойду туда, | где меня не сыщут,

Поспешу-ка я в Тарсис, | там на время укроюсь,

Коль удастся, пережду, – | Он, глядишь, про меня и забудет».

И собрался Иона, | и пустился в дорогу,

В град приморский Йаффу | поспешал он, злобясь,

Мол, награды не надо мне – | избежать бы мучений,

А Господь Творец, мол, | пропади Он пропадом.

«Ибо наш Владыка, | он сидит на высоком месте

В свете, в славе; | Ему и горя мало,

Коли схватят меня | да разуют-разденут,

Да распнут на кресте | рядом с татями в Ниневии», –

Так страшился Иона, | поспешая в град Йаффу,

И нашел там корабль, | снаряженный в море,

И сошелся он с мореходами, | и дал им цену,

Чтобы сей же час | в Тарсис отплыли.

Как взошел он на борт, | тут же пошла работа,

Подяли они парус | и напружили снасти,

Из вод воротом | выбрали якорь,

Второй парус, косой, | на носу натянули,

И отчалил корабль, | и расправился парус;

Обсушили весла, | а ветер веселый,

Дуя в спину им, | наполнил ветрила,

И гнал славное судно | прямо в море.

И счастливей Ионы | не было тогда иудея,

Ибо, дерзкий, надеялся, | что ушел от длани Господней,

Мол, среди моря | невмочь Создателю

Ни найти его, | ни достать, ни настигнуть.

Так от Бога он в бега ударился, – | ах, он, бедный, ах, неразумный! –

Бедам худшим встречь, | к бóльшим лишеньям.

Вот ведь как оплошал, | заплутавши в своей премудрости! –

Бог узрит тебя, | будь ты хоть в Самарии!

Ибо видит по воле Своей | близь и даль равно,

И воистину, | прав был царь Давид,

Из царей благороднейший, | что приметил однажды

И псалом о том | поместил в Псалтирь:

«О, вы, люди | твердолобые, рассудите-ка,

В неразумье погрязшие, | напрягите умишко:

Разве может быть глух | сотворивший вам уши?

Разве может быть слеп | отверзший вам очи?»

Но Иона, будто к старости | стал рассудком слаб,

В Тарсис по морю шел, | ничего не страшился,

Да ушел недалеко, | как настигнут был,

И, увы, куда плыл, | не приплыл и вовсе.

Ибо Сам Господь всезнающий, | все провидящий,

Недреманный, всемогущий, | всепамятливый,

Он воззвал | к Своим созданиям,

Пробудил от сна | и поволил:

«Эй, вы, Эрус с восхода, | Аквилон же тож,

Оба вейте по воле Моей | по над серыми водами!»

Столь охотно оба | воле Его покорствовали,

Что не смолк еще глас, | а они – тут как тут:

И с востока, и с севера | на серое море

Набежали вихри, | закружили с воем,

Заходили тучи грозные, | покраснело небо,

Застонала бездна – | вот звук диковинный! –

И сплелись воды с вихрями, | и ввысь воздвиглись

Валы страшные, | и перекатываются,

И над бездной рушатся, | ажно рыбы в ужасе

Прочь бегут в глубину, | на дне прячутся.

Между небом и морем | защемило корабль, –

На беду корабельщикам | был Иона среди них! –

Закрутило, заболтало | на крутых волнах

В щепу дерево | под ударами их,

И правило пополам, | и кормило расщеплено,

Снасти рвутся, | мачта рушится,

Парус на воду лег, | накренился борт

И хлебнул ледяной воды, | и раздался вопль.

Мачту рубят одни, | режут вервие,

Чтобы сбросить прочь, | а все прочие

Воду с днища вычерпывают,| для спасенья своего –

Тяжело человеку жить, | а все жизнь мила!

Всем хватало дел: | они за борт метали

Все тюки свои, мешки, | сундуки и бочонки,

И одежи тож – | удержаться бы на плаву

Да сберечь корабль, | коли даст течь.

Но все громче над водами | ветры воют,

И все выше гневливые | волны вздымаются,

Корабельщикам изнуренным | уповать больше не на что,

И воззвали к богам – | кто каким веровал:

Возопили одни | к богу Вернагу,

А иные к Диане, | а иные к Нептуну,

К Магомету, к Магогу, | к Луне и к Солнцу, –

Всяк по вере своей | творил молитву.

И вот вышел вперед | из них мудрейший:

«Мы за чьи-то грехи, | мореходы, терпим,

Тут преступник скрывается, | божество прогневивший.

По вине его | всем тонуть для чего нам?

Пусть же бросят жеребий | все, кто есть на борту,

А судьбою обиженного | в бездну ринем,

Ибо, взявши повинного, | повелитель вихрей

Может статься, и смилуется | над остатними нами!»

Порешили на том, | обошли корабль

И всех кликали, | да никто б не отлынул.

Сам же кормщик | обыскал нутро,

Вдруг туда кто-ни-кто | с испугу спрятался.

И попался кормщику | лишь один такой –

Иудей Иона, | он в утробу корабельную,

Убоясь грозы, | сбежал, спрятался,

Там, на днище дощаном, | пал ниц, на лицо,

Лежал, съежившись, | середь гнева Божия,

И в беспамятный сон, | впал, храпел, исслюнявился.

«Ну-ка, нечего тут лежать!» – | пнул его кормчий,

Будто дьявол за цепь | из сна вытащил,

Взявши за волосы, | подъял на ноги,

Взвалил на спину, | швырнул на палубу;

Удивились корабельщики, | отчего бы старику

Беспробудно спать | середь напасти этакой?

Трижды бросили жеребий | все они, как единый,

А жеребий всякий раз | казал на Иону.

Тут обстали его, | выспрашивать стали:

«Что наделал ты, злодей, | старичина-дурень?»

«Для чего ты здесь, | с нами, в море?»

«За грехи ли за твои | погибать мореходам?»

«Или бога нет у тебя, | чтоб мольбами умилостивить –

Потому ты и спал | середь пагубы?»

«Кто ты родом? И что | среди хлябей ты делаешь?»

«Куда держишь путь, | по какой такой надобности?»

«Пал жеребий на тебя – | помирать тебе

По грехам твоим мерзостным, | так молись же богам своим!»

«Я еврей, – в ответ Иона, – | из земли израильской,

А Господь мой есть Бог, | сотворивший Словом

Все сущее – | свод небесный и землю,

Ветер, звезды | и всякую тварь живую;

А напасть сию | на меня наслал Он,

Ибо Господу солгав, | Его я прогневал.

Ну, хватайте же меня, | бросайте в бездну,

А иначе вам, истинно, | уповать будет не на что».

Так он знаками внятными | объяснил им,

Что от лика Всемогущего | убежал он.

И объял их страх, | и попятились,

Отступились от Ионы, | не вредя ему;

И вот дальше плывут, | упершись веслами

В море с двух бортов – | ведь ветрила-то сорваны, –

Дабы против волн | удержать корабль;

Труд напрасен их | и тщетны старанья:

Волны пенные | преломили им весла;

Пособить себе | чем еще они в силах?

Нет иного им выбора, | выбирать им не из чего,

Кроме как, не долго думая, | покарать иудея.

И призвали они | Бога пророков,

Не прогневался бы, | даровал бы им милость,

Да не будут их руки | в крови невинного,

Коль Его человека | они в водах утопят.

Тут же за руки, за ноги | ухватили Иону,

И в пучину ужасную | поспешили бросить.

И вот только что бросили, | как утишился ветер,

И не сразу, но вскорости | успокоилось море,

И хоть паруса нет | и поломаны весла,

А теченье попутное | корабль подхватило,

Повлекло его | прямиком, беспрепятственно,

И приткнул его ветер | к нужному берегу.

И хвалу вознесли они, | на землю ступивши,

Милосердному Богу | всемогущему, Моисееву,

И воздали Ему жертвами | и торжественными обетами,

И признали Его единым, | а других отринули.

Им-то радость, веселье, | да Ионе – бедствие:

Думал сбечь от бед, | а добился лишь худшего!

Будь молва то людская, | ни словечку не поверил бы,

Об Ионе же сказанно | слово истинное:

Как Ионе быть утоплену | выпала доля,

Как средь бури он | брошен был за борт,

Тут по воле по Божией | рыба-кит пребольшая

Восплыла из вод | и на волнах качалась,

Как увидела рыба, | что в пучину Иону мечут,

Тут же встала на хвост | и пасть распахнула,

И прияла Иону | прямо из рук их,

И ни зубом не погрызала, | но заживо заглотила;

Поплыла та рыба-кит | по хлябям моря

Мимо многих земель, | мимо скал прибойных,

А в утробе у рыбы | пророк, как безумный,

Ибо страх и туга | его душу гложут;

Но Иона воистину | храним был Богом,

Ибо кто ж поверит, | в естестве нашем сведущий,

Чтобы смертная плоть, | в пасти у диавола

Столько времени быв, | да в живых оставалась?

Так Владыка Небесный | упас Иону,

Хоть во чреве у рыбины | пербывал тот во мраке,

И в пучинах плыл, | и качало его,

И сколь зябко там, Боже, | и сколь ужасно!

Теперь ведал Иона, | что все велие скорби

(был и в бездну он брошен, | был и рыбой заглотан,

И попал ей в пасть), | все напасти –

Лишь пылинка на паперти, | ибо в этой пасти – спасенье.

И скользнул он вниз | по липкой грязи

Прямо в глотку | – спуск широк был и гладок, –

А потом кувырком, | и скатился он

В преогромный грот | вроде зала;

Там он сел, | в темноте огляделся:

Там, в желудке китовом, | что зловонней диавола,

Среди мягкого сала, | в адском смраде,

Там убежище тому, | кто от мук бежал.

Он глядел во тьму – | где тут место получше? –

И облазал весь зал – | всюду грязь и вонища

В животе у кита, – | и найти не смог

Ни угла, ни покоя. | Но Господь Бог добр!

И смирился Иона | и воззвал к Нему:

«Сжалься, Боже, | над рабом Твоим,

Был я глуп, Твой пророк, | и порочен был и неверен,

Отмени Свой гнев | надо мной ради милости!

Вот я мерзок и лжив, | наименьший из Твоих пророков,

Ты же, Бог, велик | и владыка всякому благу,

Отпусти же рабу Твоему | тьму его прегрешений,

Покажи Свою волю | над землей и над водами!»

И нашлась для Ионы | там нора невеликая,

Где ни тук, ни тлен | не тек по стенам,

Умостился там, | хоть во тьме, да не в сыри,

Как дотоле было | в корабельной утробе.

В той в утробе китовой | он, живой, невредимый,

Ждал три дни и три ночи, | помышляя о Боге,

О могуществе Его, | милосердии, снисхождении, –

Так в беде познал Его, | не познавши в радости.

Рыба-кит плыла | вдаль по безднам,

Мимо многих земель, | понуждаема мукой,

Ибо малая порошинка, | но живая, в утробе,

Как мала ни была, | а жгла пребольно.

А Иона во чреве, | час за часом внимавший,

Как вода обтекает | рыбьи бока и хребтину,

Вдруг из сердца воззвал, | вознес молитву,

Как я в книге прочел, | нарочито многословесную:

«Я глаголю, о Господи, | к Тебе в горе великом!

Я из ямы преисподней вопиял, | и Ты внял мне,

Глух был глас мой, | но Ты услышал

И восхитил из глубин | в глубину Своего духа.

Вот же, воды великие | объяли меня,

Вот же хляби бездонные | и разливы морские,

И теченья в пучинах, | коим счета нет, –

Все объяли меня, | и нет мне спасения,

А все молвлю я | со дна моря:

От очей Твоих чистых | отлученный ныне,

Тоской мучимый, | уповаю на лучшее –

Будет время, и вниду | вновь во храм Твой;

Вот же, горе мне, | хляби вод кругом,

В бездне бедное тело, | я же бедствую в нем,

И вращаются воды | над моей головою,

Под стопами гор | пропадаю я,

И пороги прибрежные | на дороге моей

Не пускают из вод меня. | На все воля Твоя!

Но уснул Твой гнев, | охрани же, о Боже,

Гора веры моей, | раба Твоего!

Лишь в беде, когда | исстрадался я в муках,

Тут и вспомнил я | всемогущего Господа,

И взмолился, мол, сжалься, | услышь пророка,

И да внидут в святая святых | мои моленья.

Хоть о тайнах Твоих | рек я много,

А познал лишь сегодня: | сколь безумны те люди,

Что всуе твердя о вере, | суетой ее подтверждая,

Полагая, мол, все ничто же, | обретают же горе.

Клянусь истинно | жить отныне по истине

И служить Тебе, | коль спасешь меня,

И воздам я Тебе | должной жертвой,

И, ей-ей пойду, | куда Ты поволишь».

И поволил Отец, | и велел той твари,

Да извергнет Иону | из чрева наземь;

Поплыла рыба-кит | к пределу моря

Изрыгнула узника | по божьему изъявлению.

Вышел пленник на сушу | весь в грязи и тлене,

И была его платью | потребна стирка;

А земля, что узрел он,| пред ним лежавшая,

Была той землей, | от которой он бегал.

И вот снова снизошло | Слово, как ветер:

«Ну, а ныне | пойдешь ли в Ниневию?»

И ответил слуга: | «Благослови меня, Господи!

Тебе покорствуя, | стяжаю благо».

«Так восстань же, возвести | – вот то место! –

Мое слово (оно – в тебе). | Иди проповедуй».

Молча встал пророк | и в путь пустился,

За единую ночь | добежал до Ниневии.

Град просторен был | и широк, и пространен –

На три дни пути | пешим ходом;

Но вошел Иона | и шел без розхдыху

И ни слова не молвил | встречным людям,

А потом вскричал, и все услышали,

Слово молвил, словно | власть имущий:

«Сорок дней, вам срок! | Сорок дней минет –

Стены ваши падут, | станут перстью,

Рухнет град в прах | и прахом останется,

Кверху дном | в преиподнюю бездну,

И возьмет его | земля темная,

Все живое утратит в нем | живот и дыханье».

Речь пророка | разносилась над градом,

Ко младому и старому | в дом входила,

И объял их ужас | и страх, и трепет,

И веселье покинуло их, | и сердце застыло.

А пророк неумолчно | молвил все то же:

«Глаголю истинно: | ополчился Господь на город!»

И вот в голос | город восплакал,

Страхом Божия гнева | сердца заскорбели,

И в покровы грубые | облачались люди,

Власяницы надели | на тела нагие,

И посыпали головы | перстью, пылью,

Угодить бы Господу | по грехам их покаянием.

Вопияли на улицах, и царь их услышал,

И вот, встал тот царь| и сошел с престола,

Царский убор сбросил | и наг остался

Середь народа на площади, | о пощаде молящем,

И гласом, хриплым от плача, | велел подать власяницу,

Облачился во власяницу | и умягчился сердцем;

Лег в пыли он | и лил слезы,

Дивно рыдая | об издавнем своем непотребстве,

Молвил слугам: | «Бегите, спешите,

Мою волю | объявите повсюду,

Пусть всякая тварь | в это граде –

Бессловесная и человеки, | жены и дети,

Всяк начальник | и всяк священник,

Пусть постятся, | да простятся грехи им;

И младенца от груди | отрывайте – пусть плачет,

Травоядным не давайте | ни травы, ни веток,

Ни былинки с пастушни, | ни листочка с куста,

Ни волу – соломы, | ни коню – воды,

Но да молят все | у Бога милости,

Вопияют к небесам, | и Он отступится,

Нам отпустит вину, | коль Ему угодим мы,

Высоко восседающий, | по благой Своей милости,

Ибо этот владыка, | сколь бы ни гневался,

Милосерден к нам | в свое премудрости;

Так отринем же радости | мерзостей грешных

И направим стопы свои | на путь Его,

И остынет гнев Его, | и стихнет ярость,

Коль признаем: вот – Бог, | и в Него увернуем».

И признали закон Его, | и отринули беззакония,

И свершили покаяние | по указу царскому,

И простил их Господь | по пророчеству царскому,

Вопреки пророчетву, | Им же посланному.

И тоска великая | взяла Иону,

Воспылал пророк | против Господа нашего,

И столь яр был, | что вскричал он,

И взмолился Всевышнему, | и пенял Ему:

«Боже мой, воссядь | и суди Сам Себя!

Или ныне не сбылось | мною сказанное

Там, в земле моей, | когда Ты мне велел

В этот город идти | и глаголить здесь?

Вот же, знал я, сколь | терпелив Ты и милостив,

Сколь Ты добр, | сколь незлобопамятлив,

Не обидчив, не вспыльчив | и не скор на расправу:

Велика вина – | велико же и снисхождение.

И вот, ведал же я: | как я волю Твою

Возвещу гордецам | погрязшим в грехе,

Они муками малыми | и мольбой Тебя умилостивят;

Оттого-то и в Тарсис | я утек тогда.

Так побей же меня, Бог, | зажился я здесь,

Да исторгнется из меня | вопль предсмертный,

Ибо мне, ей-ей, | смерть милее,

Чем за слово Твое | прослыть лжецом».

Тогда Божий глас | вошел в уши Ионы,

Укоряя пророка, | строго молвил:

«Эй, несчастный! | Ты ли гневаешься

На Меня за все, | что Я дал тебе?»

Тут Иона, в печали | бормоча, побрел

На восток из стен | того града постылого,

И на месте пустом | стал ждать,

Куда будет ему | путь указан.

И поставил себе шалаш, | покрыл папоротниками

С корневищами сладкими, | сеном, травами,

Ибо в том месте безлесном | тени древесной не было,

Для спасения плоти | от палящего солнца.

И вот, влез он под кров | спиной к солнцу,

Задремал в печали | и всю ночь проспал он;

А покуда спал он, | Господь Своей милостью

Над ним вырастил невиданную | лозу вьющуюся.

И послал Господь | утро и день,

И под сенью плюща | проснулся Иона

И увидел листву | над головою трепещущую.

Превосходней обители | вовек не бывало:

Обширная понизу, | с возвышенным сводом,

С толстые стенами, | построенная величаво,

С широким входом, | глядящим на север,

Листвою крытая, | тенистая и прохладная.

И зрел он с радостью | зелень листев,

Как овевает их | ласковый ветер,

А палящего солнца | луч ни единой

Не нашел прорехи | в шалаше человечьем.

И по нарву пророку | пришлось жилище,

Он разлегся удобно | и глядит на город,

И толико ему приятно | в том обиталище,

Что и еды не надо: | «Черт с нею, с едою!» –

Так он смеялся, | справляя новоселие,

И жалел об одном лишь, | что не в родной сторонке,

На Эфраимских высотах | или в холмах Хермонских. –

«Удобней этого дома | никогда у меня не бывало!»

Но вот ночь наступила, | и ко сну отошел он,

Задремал и уснул | под притихшими листьями;

А Господь наслал | червя, корни грызущего,

Да подгрыз бы лозу, | к утру да увяла бы,

А еще разбудил Он | ветер западный,

Приказал Зефиру, | мол, будь тих и тепел,

Дабы ни облачко | не застило солнца,

И подъял Он солнце, | жаркое, как факел.

И вот, человек очнулся | от своих снов чудесных,

Обратил глаза к лозе, | а зелень ее увяла, –

Сил лишился Иона, – | листья ее опали,

Покуда спал он, | солнце их опалило.

А солнце все ярче, | и жжет нежадно,

А западный ветер | листву уносит,

И нет уже крова, | и укрыться негде,

Ибо зачахло растение, | и заплакал Иона.

И взъярился он, | и возопил он в гневе:

«Что же Ты, Творец, | и на то ли Тебе могущество,

Чтобы пророка бедного | разить пред лицом народов?

Ужли вовек не сжалишься, | унижая меня для забавы?

Я поставил себе шалаш, | но, увы, Ты его разрушил,

Иссушил мой плющ, | от палящего солнца спасавший,

Знать, решил лишить меня | всякого утешения.

Так пошли же мне смерть, | ибо нет терпения моего!»

А Владыка наш | снова упрямцу молвил:

«Вот же какой ты праведник – | бунтарь и гордынник.

Что же восстал ты | за растение вьющееся?

Молвишь слово гневное | из-за этакой малости!»

«То не малость! - | молвил в ответ Иона. –

И воистину, с миром | я хотел бы проститья!»

«Сам помысли! | Вот же, дорого тебе твое дело,

Что ж дивишься, | что и Я Свое упасаю?

Вот же, в гневе ты | из-за древа, а сам-то

Не потратил и часу, | дабы взрастить его, –

Я его сотворил, | и Я уничтожил, –

Ты же, неиствуя, | молишь Меня о смерти.

Не вини же Меня, | что храню Я Мое творение,

Что щажу многогрешных, | взыскующих Моей милости,

Ибо я сотворил их вначале | Моим подобием,

И Я пекся о них | и путь им указывал,

И труды бы Мои | прахом пошли,

Сокруши Я град, | отвернувшийся от Меня.

Да и сам бы Я | в Своем сердце опечалился бы,

Да и сам бы Я оплакивал их, | хоть и грешны они;

А к тому же, безумцы | неповинны ни в чем,

Тож младенцы, | ибо непорочны,

Тож и жены, | по глупости не отличающие,

Левой руки от правой, | правящей миром,

А еще бессловесные твари, | живущие в этом граде,

Греха не знающие, | не ведающие печали.

Для чего же губить их, | коль скоро раскаялись

И признали власть Мою | и закон Мой?

Было б Небо, как ты, | столь же торопко,

Не имей Я терпения, | тут не многие процветали бы!

Мне ли злобиться | и неистовствовать?

Власть казнить обуздай | уздой милосердия!

Ты же, мил человек, | не будь Гренделем,

И в страданье и в радости – | терпелив и отважен,

Кто ж спешит, избавляется | от одежи изношенной,

Без лохомотьев останется, | ткет на ветер».

Сокрушенному нищетой | и многими горестями,

Надлежит мне страдать, | пребывая в молчании,

Ибо мука и покаяние | то доказывают,

Что терпение – добродетель, | хотя и зело докучная.