Тетя для мажора

Глава 18

— Все, хватит, ты слышишь меня? Услышала?

Егор(с).

Вышел на улицу, вдыхая воздух до полного наполнения легких, сглотнул, выдохнул. Рома, чертыхаясь, плелся следом, сплевывал кровь. Нормально все-таки я его огрел, ибо нехуй с моей женщиной так говорить… Стоп, а с моей ли?..

— Если ты еще раз к ней подойдешь, удар будет посильнее, — сел на корточки, закурив сигарету.

— Чего, блядь? Ты совсем с катушек слетел? — Рома попытался опять сунуться, но, видимо, вспомнил недавний хук в нос и присел.

— Скажи, ты с ней спишь?! Правду скажи! — все не унимался дядька.

— Нет… Еще нет, то есть, это только формальности… Да что я тебе объясняю? Это ничего не значит! Я не хочу это с тобой обсуждать! — меня начинало накрывать по новой.

— Как это ничего не значит! Это моя женщина! — бля, скорее всего, второй прилет в нос он, видимо, все-таки схлопочет.

— Не твоя! Ты свой выбор уже сделал! — затягиваясь, вспомнил картину с Леночкой на рабочем столе. — Все! Финита ля комедия!

— Скажи, что тебе от нее нужно?! — Рома явно по тонкому льду ходил. — Что за игру ты затеял, сопляк?! Это моя жена, моя! Если ты забыл, то я напомню!

— Я люблю ее, мать твою! — выпалил, как огнем из легких, как самую страшную правду, выпалил и сам охренел от осознания сказанного, как обухом ударившего по голове. Затяжная пауза — таращились с дядькой друг на друга, шокированные вышесказанным мной.

— Чего, блядь?! — мой родственник подорвался на ноги, пристально заглядывая мне в глаза. — Ты что несёшь?! И на какой наркоте ты сидишь?! Какое, нахрен, люблю?! Пацан, у тебя, по ходу, гормоны хлещут! Ты перепробовал всех своих сверстниц, а теперь тебе захотелось чего-то новенького?! Так вот, я тебе объясняю — это не любовь! Она почти на десять лет старше тебя! Ты для нее все тот же пацаненок на дереве! Ты для нее ребёнок! И никогда не будет иначе! Ты слышишь меня?! — эти слова больно полосовали нутро, заставляя гребаное сердце неистово сокращаться.

Горечь от сказанного Ромой больным комом встала в моём горле. Я уже поднялся, чтобы остудить дядьку, но в последний момент все же взял себя в руки.

— А это уже не твое дело! Я говорю последний раз: еще подойдешь к Карине — поедешь к хирургу сломанные ребра считать! Рекомендую тебе прислушаться к моему совету, — говоря четко и без эмоций, я направился к ближайшей урне, чтобы выбросить бычок, а Рома, видимо, подумал, что на него, и попятился к своей машине, продолжая свои нелепые угрозы.

— Ты что думаешь, молокосос, если вымахал шкаф два на два, будешь тут кулаками размахивать?! Мол, сила есть — ума не надо?! Ты ошибаешься! Я на тебя управу найду! Ты еще пожалеешь! — с этими словами он сел в машину и тронулся с места, а я так и сидел, молча смотря ему вслед. Похрен, абсолютно похрен на то, что он говорил, в моих глазах он навсегда останется ничтожеством, от которого я фанател все детство, до сих пор не понимая, почему.

Продолжая сидеть на бордюре, я устало потер переносицу. Ну и денёк, с Янчевской ни хера не поговорили, зато Роме умывальник начистил знатно. Карина… Карина, моё терпение уже начинает трещать по швам рядом с тобой, я тону в тебе как в омуте. Сложно быть хорошим, когда ты пиздец какой плохой, и одержим одной женщиной до болезненных спазмов в паху.

Трель мобильного вернула меня в реальность. Черт, Вика… У меня же еще есть Вика. С этим тоже что-то нужно решать.

— Алло, Егор, ты нормальный?! Что это вчера было?! Как ты мог оставить меня одну и поехать со своей теткой?! Ты меня опозорил! А еще и на руках ее понёс! Я требую объяснений! — голосила Котова, едва я снял звонок.

— Ок, через десять минут буду возле тебя, выходи! — сухо ответил, сбрасывая звонок и садясь в машину.

— Ну, и? — Вика плюхнулась на переднее сиденье рядом со мной, скрестив руки на груди, всем видом показывая, что она писец как обижена. — Что происходит?! Ты можешь мне сказать?

— А что происходит? — меньше всего я сейчас хотел оправдываться или вообще хоть как-то выяснять отношения. — Вик, давай не будем, а если будем, то давай…

— Мне было очень обидно и неприятно. Зачем ты вообще ее отвозил? — моя “не моя” девушка усиленно пыталась раздуть скандал на ровном месте.

— Ты же видела, в каком состоянии она была, мы же родственники как-никак…

— Вот именно, как-никак! Она взрослая баба! Напилась — пусть сама разгребает! — Вика глубоко выдохнула, и в салоне автомобиля повисла тишина. Мне говорить было нечего, да и не хотелось, и я безразлично перебирал четки, которые висели у меня над зеркалом.

— Ну, почему молчишь? — Котова явно не собиралась сдаваться.

— А что ты хочешь от меня услышать? — я устало зевнул. — Ты же явно для себя к какому-то решению пришла?

— Егор, я не хочу расставаться, я очень сильно люблю тебя, поэтому на первый раз прощаю! — поджав губки, Вика захлопала своими длинными ресницами.

— Во как! — я раздражённо ухмыльнулся. — Спасибо.

— Есть салфетки? — она открыла дверцу бардачка, и оттуда как гром среди ясного неба вывалились кружевные стринги Янчевской, которые я как трофей снял с нее в спортзале дома.

— Что это?! Это не мои! Ах ты гад! — Котова хлестала меня трусами по роже, а я как идиот смотрел на этот кусок ткани с изумлением и каким-то щенячьим восторгом. — Кто она?!

— Делай выводы, Вик, я не тот, кто тебе нужен, найди себе хорошего парня, — я спокойно забрал трусики из ее рук и положил их обратно в бардачок.

— Ты кобель и извращенец! Между нами все кончено! Ненавижу тебя! — фак, что-то в последнее время мне слишком часто об этом говорили.

Викусик выскочила из машины, громко хлопнув дверью, а я так и остался сидеть в машине, уставившись на бардачок. В какой-то мере я чувствовал колоссальное облегчение с уходом Котовой, хотя в душе и понимал, что если смотреть на ситуацию с ее стороны, то я ничем не отличался от Ромы. Кобель и извращенец, так и есть!

Янчевская сидела внутри как заноза, как смертельный вирус, от которого не было спасу. Ко мне приходило осознание, что вместе с теплыми чувствами и похотливой страстью она вызывала у меня раздражение, да, абсолютное раздражение своей этой недотрогостью, и тем, что она не шла со мной на контакт. В груди болезненно засели слова Ромы, что для нее я всего лишь пацан, малолетка, и никогда не будет иначе! А значит, она никогда меня не полюбит!

С этими мыслями в зале я третий час, как потерпевший, колотил грушу. Никогда не полюбит, мать вашу! Но почему реакции ее тела тогда в предбаннике говорили о другом? Она же сгорала в моих руках и так же, как я, получала неподдельный кайф от того, что происходило! Она совсем себя не контролировала, и еще бы чуть-чуть, и отдалась бы мне прямо там! Или мне показалось?.. Да нет же, не показалось, черт подери!

Через три дня моя “Мисс невозмутимость” все же соизволила явиться в универ. Выглядела она так, словно с глянцевой обложки сошла — белая блузка с полуоткрытыми плечами и черная, чересчур обтягивающая юбка, которая подчеркивала ее упругие бёдра. Карина дефилировала по коридору университета словно по подиуму, ловя на себе похотливые взгляды студентов, а я, будто заворожённый, наблюдал за этим зрелищем со второго этажа, прочищая горло. Карп, который до этого мне с ебейшим энтузиазмом рассказывал про свою новую тачку, тоже завис в восхищении.

— Хера се, ты это видишь? — он провожал Янчевскую пожирающим взглядом. Я толкнул друга в плечо, и на автопилоте направился вниз за своей зазнобой, пуская слюни и пропуская гулкие удары своего четырехкамерного органа, того, который сердцем зовётся. Да что со мной происходит, блядь?!

— Добрый день, Карина Леонидовна, шикарно выглядите! — по привычке выравниваясь с ней, уловил тонкий шлейф парфюма, который окончательно меня одурманил.

— Спасибо, — Карина раздражённо бросила на меня короткий взгляд и ускорила шаг, выстукивая каблучками.

— Как дела? Как самочувствие? — не отставал.

— Вашими молитвами, — парировала Янчевская.

— Тебе не кажется, что мы не договорили? — обогнал, преграждая ей путь.

— О чем?! — Карина взволнованно попятилась назад. — Ах да, Егор, я забыла тебя поблагодарить за то, что защитил меня от Ромы и от того подонка в клубе. Я искренне благодарна, правда, но на этом заканчивай, пожалуйста, свои рыцарские подвиги. Нам не о чем говорить и нечего решать!

— А мне кажется, есть! — превращался в какого-то одержимого маньяка, честное слово, наступая и тем самым отодвигая Карину к стене.

— Ты что делаешь?! На нас же смотрят люди! — она растеряно оглянулась по сторонам, отступая.

— О, Карина Леонидовна, а Вы-то мне и нужны! — завкафедрой Лещинская появилась из ниоткуда с огромной кипой плакатов и тубусов. — Это практические работы первокурсников по Романовым, их нужно отнести в архив и разложить по полочкам в хронологическом порядке. А Селиверстов пусть поможет Вам донести! — она спихнула мне весь этот хлам в руки и облегчённо вздохнула.

— Да, но, я не… — Янчевская начала неумело отмазываться, явно понимая, что ей сейчас придётся остаться со мной наедине, и эта перспектива ее никак не радовала.

— Конечно, Людмила Петровна, я помогу! — резво ответил, сгребая в охапку плакаты. — Пойдёмте, Карина Леонидовна!

Архив был в подвальном помещении. Карина прокрутила ключ в замке и зашла первой. Это была её роковая ошибка. Швырнув работы в сторону, я щёлкнул внутренним замком и направился на нее. Заподозрив неладное, Янчевская подалась назад, вытягивая руки.

— Значит, так… Не приближайся ко мне… Егор, что за фокусы? Ты меня пугаешь! — лепетала она, ставя на моем пути первый попавшийся стул.

Поздно… Одним взмахом моей руки стул улетел к херам, а я все так же пер на неё, как помешанный, не отводя взгляд. Я хочу ее, а значит буду.

— Я буду кричать! — ее всю колотило, голос дрожал, но, несмотря на это, Карина пыталась до последнего держать лицо.

— Обязательно будешь! — черт, в ушах звенело, а датчики контроля трещали. Могу раздавать электричество, подключайтесь.

Распахнув широко глаза, моя загнанная в клетку птичка, по ходу, наконец-то осознала всю безысходность своего положения и в ступоре смотрела на меня своими большими как изумруды глазами. Она больше не отходила, а лишь стояла неподвижно, еле шевеля своими вишневыми губами, что-то шептала, проклятия, наверное.

Я подошел вплотную и сжал её горло, поднимая лицо, заставляя тем самым смотреть на меня.

— Все, хватит, ты слышишь меня? Услышала? — накрыл ее губы властным грубым поцелуем, словно утоляя свою многолетнюю жажду и выпивая жизнь из Янчевской. Вот он, мой космос в одно касание…