Тигр из Шангри Ла

Коршун кружил над долиной.

Большой, грязно-коричневый бенгальский коршун, с лысой головой, запаршивевшим пухом на шее и большими, красными, словно воспаленными, глазами До этого он долго сидел на ветке железного дерева, разомлев от полуденной жары, переваривал обед — остатки оленя, убитого два дня назад Оленя задрала черная пантера, бродившая несколько недель в верхней части ущелья, которое замыкало долину. Она обгрызла тушу, а оставшуюся часть перетащила ниже, к зарослям кустарника Ночью пантера возвращалась, острыми клыками рвала куски мяса и, насытившись, уходила Но недалеко Коршун недоверчиво наблюдал за пантерой, лениво развалившейся в тени бананов Она стерегла остатки оленьей туши, и спускаться на землю было бы опасно Ведь пантера с показным равнодушием терпеливо дожидается, когда жадный коршун нажрется до отвала, так, что не сможет взлететь Тогда она бросится на него и убьет ударом лапы.

В здешних краях коршунов мало Раньше они здесь не жили Но в последнее время появились в этом ущелье — прилетели с юга, где бушевали ожесточенные бои Хищные птицы продвигались на северо-запад, привлекаемые запахом крови Но кажется, сюда они залетели напрасно Люди уже зарыли в землю мертвых Остался только манящий запах крови, который долго стоит над полем битвы.

Черная пантера, лежавшая под бананами, безошибочно чуяла — в долине люди Поэтому она избегала спускаться вниз, хотя раньше часто охотилась там Заметь пантера человека, притаившегося в какой-то сотне метров от нее в тени зонтиковой акации, она тут же бы бесшумно исчезла. Но она его не чуяла — легкий ветерок, пригибавший траву, дул от нее.

Да и все ее внимание было приковано к коршуну.

Человек смотрел в бинокль. Он видел даже щетинистые усы пантеры. Не отрывая глаз от бинокля, он говорил в микрофон передатчика, болтавшегося у него на груди.

Внизу, в долине, недалеко от источника, под навесом палатки расположился второй человек Высокий, широкоплечий, с продолговатым, сильно загоревшим, продубленным непогодой лицом У него на груди тоже висел передатчик. Человек достал из палатки винтовку и сказал в свой микрофон:

— Ну, что я говорил! Если появились коршуны, значит, где-то есть падаль А где падаль-недалеко и тот, кто ее сделал падалью. Сиди тихо Я поднимусь со стороны ущелья…

Он зарядил винтовку и шагнул в кустарник. На нем был пятнистый маскировочный костюм из непромокаемой ткани, полотняные башмаки на толстой, мягкой резиновой подошве и зеленая шляпа с круто загнутыми полями. Ему пришлось пройти с полкилометра, прежде чем он достиг тропинки, ведущей в ущелье. Упругими шагами взобрался по склону. Там человек остановился и немного подождал, пока у него не успокоится дыхание. Пантеры — чуткие твари, они слышат человеческое дыхание за сотню метров.

Мужчина медленно продвигался сквозь папоротник, окаймлявший склон. Немного погодя он снял затвор винтовки с предохранителя.

Пантера лениво поглядывала на коршуна. Вдруг тот снялся с дерева и, медленно кружась, стал набирать высоту. Пантера заметила это, и сонливость с нее как рукой сняло. Уши черной кошки насторожились, она подняла нос по ветру и втянула воздух. Мышцы ее напряглись. Она едва заметно повернулась на брюхо и поджала под себя задние лапы, готовая в любой момент к прыжку. Длинный хвост ударил слегка о землю, затем еще раз. Пантера изогнулась. Но поздно.

Пуля попала ей точно между глаз. Пантеру бросило в сторону. Она попыталась оттолкнуться от земли всеми четырьмя лапами Но напрасно: задрожав, она вытянулась, не издав ни звука. Из путаницы папоротника вышел охотник и осторожно, держа винтовку наизготовку, приблизился к пантере. Та была мертва.

Охотник вскинул винтовку на плечо, нагнулся и погладил рукой мягкий мех Тело зверя было еще теплым. Из раны между глаз сочилась кровь.

— Эй! — крикнул охотник и, подождав, когда приблизится тот, кто был под акацией, приказал:

— Позови кого-нибудь из нунгов [Нунг — презрительная кличка, которую американские военнослужащие дали жителям Индокитая (Примеч. пер.)]. Пусть снимут шкуру, соскоблят с нее мясо и натрут солью. И пусть не вздумают стащить усы. Я им покажу, если хоть один ус пропадет!

— О'кей, — спокойно ответил второй. Они уже не раз охотились на тигра или пантеру.

Охотник пнул ногой мертвого зверя. Потом повернулся и направился прежней дорогой вниз. Нунги сдерут шкуру, и он отошлет ее — как это было и в других случаях — домой.

Выйдя из ущелья, охотник направился к бункеру, устроенному под кустарником. Он снял с плеча винтовку и поставил ее за брезент, закрывавший вход. Потом вытер обильный пот с лица и шеи. Его рубашка насквозь промокла "Проклятая страна, — подумал он. — Днем жарко, как в аду, а ночью холодно. Дожди, москиты, змеи и скорпионы. Но для охотников рай. А я — непревзойденный охотник в этом проклятом крае".

С неба послышался гул вертолета. Охотник поднес к губам свисток. Едва раздался сигнал, на поверхность земли из укрытий вынырнули люди в униформе. Вертолет летел с востока.

Полуденное солнце стояло прямо над головой, и машину трудно было разглядеть. Только бормотание приглушенного мотора выдавало ее присутствие.

Вертолет огромной стрекозой спускался в долину. Там, где лежал труп пантеры, в разные стороны разлетелись коршуны.

Их спугнула металлическая птица. Они уселись поодаль на высоких деревьях и застыли в ожидании Лао Ион привык ужинать очень поздно. Дело в том, что Ками обычно работала на телестудии до одиннадцаш вечера.

Лао Ион подгонял к зданию телецентра свой таксомотор и, закурив сигарету, ждал, пока девушка не выйдет из сверкающего подъезда студии.

Ками — одна из четырех дикторш. Она поступила на телевидение два года назад. Телезрители быстро сошлись во мнении, что именно эта девушка лучше других умеет заполнить перерывы между передачами. Лао Ион познакомился с ней на студенческой вечеринке, еще до того, как она появилась на телеэкранах Тогда она не знала, что он иностранец. Потом они стали близкими друзьями, и это уже не играло никакой роли.

Лао Ион приехал из Лаоса, чтобы изучать сельскохозяйственную науку в Бангкокском университете. У его отца был клочок земли в долине реки Банхен, и он выращивал там рис.

Кроме того, на склонах горы, известной под названием Зуб тигра, он возделывал несколько тщательно скрытых от посторонних глаз участков: там рос мак. Лао Ион был единственным сыном, и отец хотел дать ему образование, чтобы в будущем завести образцовое хозяйство.

— Сейчас мы разводим "цветок грез", — говорил сыну старый Лао Ион, — но завтра спрос на него, на опиум-сырец, может упасть Или станет трудно переправлять его скупщикам — тогда мы ничего на нем не заработаем. Тут ты и покажешь, чему тебя обучили в университете.

Лао Ион начал учиться на деньги, которые изредка присылал отец. Но скоро оказалось, что ему не хватает на жизнь.

Лао Ион и его товарищи брались за любую работу — были гидами, переводчиками, разнорабочими — экономили на всем, пока не скопили нужную сумму на покупку старенького «фиата». Они стали таксистами и по очереди водили по улицам свой «артельный» таксомотор.

Итак, Лао Ион ждал Ками у подъезда телестудии. Скоро она выйдет, и они поедут к ней домой, поужинают, может быть, прогуляются немного. Сегодня они могли бы позволить себе подольше побродить по городу: у Лао Иона завтра нет лекций, а Ками занята на телевидении только вечером. Они могли бы даже сходить в кино. Сегодня Лао Иону перепали хорошие чаевые: он отвез какого-то коммерсанта с Рама роуд до клуба «Тэрф», а оттуда доставил старую женщину к отелю «Ираван».

Здесь его подозвал американский майор. Лао Ион подъехал к тротуару.

— Подожди! — приказал американец.

Он вошел в отель и вскоре показался в сопровождении двух других американских офицеров Лао Ион распахнул дверцу машины и склонился в низком поклоне. Американцы были самыми выгодными клиентами таксистов Бангкока. Их обхаживали, как буддийских бонз, им это нравилось, и они не скупились дать несколько долларов на чай…

Лао Ион остановил машину перед ночным баром, фасад которого был щедро расцвечен неоновыми огнями. В швейцаре он узнал знакомого студента Фан Кса Ту с медицинского факультета. Тот поприветствовал американцев и повел их в заведение. У двери он обернулся к Лао Иону, который пересчитывал деньги, полученные от майора

— Зайди выпей со мной чашку кофе, я через пять минут вернусь.

За гардеробом была каморка: диван, два кресла, низенький стол и телевизор. Лао Ион включил его. Официантка принесла кофе, который заказал Фан Кса Ту. Сам он пришел через несколько минут и бросился, отдуваясь, в кресло.

— Наконец-то передышка!

На столике лежал медицинский учебник. Фан Кса Ту отодвинул его в сторону.

На экране телевизора мелькали кадры какого-то фильма.

Затем появилось лицо Ками, узкое, улыбающееся лицо, на котором светились большие темные глаза. Она объявила о вечернем выпуске последних известий. "Еще полчаса, — подумал Лао Ион, — затем Ками встанет со своего кресла, юпитеры выключат, и она пойдет снимать грим". Он пил кофе и без особого интереса смотрел на экран. Там показывали попытку ограбления банка "Бэнк оф Таи", затем сообщили о плотине на реке Нампунг, об экспорте домашней птицы и наконец о новых операциях американцев во Вьетнаме.

— Специальные части армии Соединенных Штатов, — читал диктор, — ведут в настоящее время операции с целью перехвата линий снабжения вьетконговцев…[Так американские оккупанты называли членов Национального фронта освобождения Южного Вьетнама (Примеч. пер.)] На экране появились американские солдаты — они продирались через высокую, в рост человека, траву.

— …В непроходимых районах западнее Кхесаня эти части устраивают засады, в которые попадают вьетконговцы, окружившие этот опорный пункт. Здесь был уничтожен один из отрядов, снабжавший Вьетконг боеприпасами и продовольствием.

Пошли другие кадры: показывали тщательно упакованные тюки, прикрепленные к бамбуковым шестам-коромыслам. Лао Ион сказал:

— Так у нас доставляют опиум с гор в долину, к реке, где его грузят на лодки.

Затем показался американец с пленным. Лао Ион, который хотел продолжить рассказ о контрабанде опиума, вдруг замолчал и удивленно уставился на экран. Диктор объявил:

— Один из носильщиков был захвачен в плен. Он не захотел признаться, что является главарем этой банды. Но американцы не церемонятся. В этом опасном районе они не хотят подвергать себя риску. Или пленный выдаст, где находится ближайший отряд Вьетконга, или…

Американец швырнул человека на землю, наставил на него дуло короткой автоматической винтовки и что-то крикнул.

Человек, лежавший на земле, был не молод. Седые волосы, через лоб тянулась кровавая рана, которую он, очевидно, получил во время схватки. Американец — высокий и широкоплечий. Его и без того длинное лицо вытянулось еще больше, когда он кричал на пленного. Американец был без головного убора, его коротко остриженные волосы топорщились как щетина.

Было видно, что пленный что-то хочет ему объяснить, но американец не слушал и кричал без перерыва. Потом он выстрелил в правую ногу пленного. И еще раз — в левую, затем в живот и наконец — пленный закрыл глаза приставил дуло к голове и нажал на спусковой крючок. На заднем плане стояли другие американцы и смотрели на расправу. Можно было увидеть еще несколько вьетнамцев. Объектив камеры выхватил тропинку, на которой валялись тюки и коромысла.

— Конец одной из троп Хо Ши Мина, — комментировал диктор, — "зеленые береты" ["Зеленые береты" — диверсионные подразделения армии США. (Примеч. пер.)] все больше теснят Вьетконг.

Его снабжение иссякает. Пусть вьетконговцы не ждут снисхождения. Тот, кто упрямо молчит, как этот красный фанатик, будет уничтожен на месте.

Фан Кса Ту с отвращением отвернулся. Было видно, что он презирает американцев.

— Раньше хотя бы скрывали жестокости, творимые на войне, — сказал он. А сейчас американцы нагло выставляют свои преступления напоказ. Хотят запугать людей, вдолбить им, что, стоит лишь выступить против Соединенных Штатов, их всех зверски истребят.

Он посмотрел на Лао Иона и удивился: тот застыл, напряженно уставившись на экран, хотя последние известия уже окончились.

— Что с тобой?

Лао Ион ответил не сразу, с трудом выдавливая каждое слово:

— То, что там… Ты видел… это не вьетконговец… Это мой… отец.

— Ты что? — вскочил Фан Кса Ту. — Это же сообщение из Вьетнама!

Но Лао Ион покачал головой.

— Это не Вьетнам… Это Лаос… И это мой отец… Он… он убит.

На экране возникло лицо Ками. Она объявила последнюю передачу: сейчас покажут документальный фильм о шлифовке драгоценных камней, получивший приз на кинофестивале в Гонконге. Она не попрощалась с телезрителями. После фильма ее очаровательная улыбка еще раз покажется на экране, и Ками нежным голосом пожелает телезрителям доброй ночи.

"А до этого, — механически подумал Лао Ион, — она будет сидеть в своем кресле на студии". Думать об отце он был просто не в состоянии. Ему казалось, что он видел кинофильм, не имеющий ничего общего с реальной действительностью.

Голос Фан Кса Ту напомнил ему, что они сидят перед телевизором в гардеробе ночного бара и что его товарищ по университету вместе с ним был свидетелем невероятного случая.

— А ты не ошибся? — Голос Фан Кса Ту звучал неуверенно.

Лао Ион покачал головой.

— Это был мой отец.

— Но ведь телевизор немного искажает лица. Можно запросто принять кого-либо другого за того, кто тебе кажется знакомым.

— Я был бы рад, если б ошибся, — сказал Лао Ион.

— Что же ты будешь делать?

Лао Ион пожал плечами.

— Нет, ты должен что-то сделать. Ты должен обратиться к американцам. В посольство, скажем, или в объединенную группу военных советников. У них контора на Саут Сатхолн роуд. Пойдем вместе туда?

— Спасибо за кофе, — помедлив, ответил Лао Ион. Он встал и протянул приятелю руку.

— Я, наверно, сделаю что-то другое.

Он не сказал, что именно. Фан Кса Ту напомнил:

— В любом случае можешь на меня рассчитывать.

Лао Ион кивнул ему и вышел. Он сел в «фиат» и поехал к телестудии. Он гнал машину по ночным улицам, не обращая внимания на еще довольно частых в это время пешеходов и велосипедистов. Ками уже стояла перед зданием телецентра — маленькая, стройная фигурка, одета по-европейски, с высоко взбитой прической и следами грима на лице. Она торопилась, чтобы не заставлять его ждать.

Лао Ион поцеловал ее, и она сразу почувствовала: что-то случилось. Тогда он рассказал ей все.

Ками долго молчала. Она испугалась: происшествие действительно невероятное. Но испуг не помешал ей напряженно думать. Ками выросла в довольно зажиточной семье, жизнь которой протекала без особых потрясений и переживаний.

Она попыталась поставить себя на место Лао Иона. И вдруг в ней поднялась волна гнева. Но Ками взяла себя в руки. Ей стало ясно: надо дать разумный выход этому гневу. Они должны действовать.

— Вот что, Ион, — сказала она, — я вернусь на студию.

Узнаю, откуда поступил фильм.

Он кивнул.

— А ты подожди меня здесь, — предложила она. — Я долго не задержусь.

Ками вошла в помещение редакции последних известий.

Сердце ее сильно стучало. Дверь в комнату главного редактора была открыта. Маленький, всегда возбужденный Бун Сен разговаривал по телефону. Он кивнул Ками, жестом пригласил сесть и продолжал говорить в трубку.

— Я сейчас же выясню в соответствующем отделе, сэр. Да, да, выясню немедленно. Если произошла ошибка, мы поправим.

Мне очень неприятно, сэр.

Ками обратила внимание, что разговор велся по-английски.

Значит, собеседник Бун Сена не владел языком таи. Но она непридала этому обстоятельству особого значения, пока не услышала, как редактор сказал:

— Я прошу вас дать мне немного времени. Из последних известий американской телепередачи этот сюжет безусловно можно вырезать. До нее еще целый час. Вашего звонка вполне достаточно. Я уверен, что это сделано не умышленно, а просто упущение… Мы, конечно, покупаем хроникальные ленты о событиях во Вьетнаме прямо у корреспондентов. Если они нам предлагают. Как только я выясню обстоятельства, немедленноинформирую вас. Еще сегодня, сэр, само собой понятно…

Он бросил трубку на рычаг телефона и перевел дух. Потом взглянул на Ками.

— Вы видели последние известия?

— Я их объявляла.

— Помните вьетнамский сюжет?

— Да, — медленно ответила Ками, — там где-то кого-то застрелили.

— Вот именно! — Маленький, холерического вида, редактор замахал руками. — Обычно для них чем больше крови, тем лучше, но сегодня, видите ли, они возражают.

— Американцы?

— Да. Группа советников. Полковник Дальтон — шут гороховый. — Он яростно швырнул бумаги в ящик стола. — Их интересует, кто сделал фильм, находится ли корреспондент еще в Бангкоке, где и как его разыскать. И ни в коем случае больше не показывать эту ленту. Да, задаст он теперь жару парням с армейского телевидения: они должны выбросить этот кусок из уже готовой передачи.

— Чего ради? — спросила Ками.

Редактор пожал плечами.

— Я достаточно долго проторчал на телевидении, чтобы не задавать американцам вопросов. А этот Дальтон пусть не воображает, что может мной командовать. Имя он получит лишь завтра утром, раньше-ни за что. Кто со мной вежлив, для того я все сделаю. Но если со мной обращаются по телефону, как с молокососом, — пусть ждут. Все! А вам, собственно, что от меня нужно?

Ками быстро сообразила! Редактора в суть дела лучше не посвящать. То, что она хотела, нужно узнать другим путем.

И она сказала:

— Я хотела бы взглянуть на программу моих передач на следующие две недели. У меня неотложные дела вне студии.

Маленький Бун немного поворчал. Затем отыскал программу и протянул ее Ками.

— Это на будущую неделю. Дальше мы пока не заглядываем. Остальное можете узнать лишь послезавтра.

Она взяла программу, а редактор вновь схватил телефонную трубку. Он соединился с архивом и попросил сообщить ему фамилию и адрес корреспондента, от которого телецентр получил материал о событиях во Вьетнаме для последних известий. Ему отыскали эти данные, которые он, повторяя вслух, быстро записал в свой блокнот.

— Дункан… Дэвид Дункан, отель «Ройял», Райядамнюен.

Работает для ЮПИ? [Сокращенное наименование одного из крупнейших американских агентств печати — Юнайтед пресс интернэшнл. (Примеч. пер.)] Это мне особенно приятно слышать! Благодарю вас!

Ками присела в кресло и сделала заметки на листочке бумаги. Когда редактор закончил разговор и удовлетворенно откинулся на спинку стула, она поднялась и отдала ему программу.

— Спасибо. Я загляну с вашего разрешения еще раз через пару дней.

Бун Сен кивнул. Он сиял от радости.

— Американец! Я так и знал! Ну, пусть теперь американцы договариваются сами между собой…

— Нельзя забывать, что он американец, — сказала Ками Лао Иону, когда они подъехали к отелю «Ройял». — Посмотрим, захочет ли он говорить с нами.

Найти Дэвида Дункана было гораздо легче, чем они думали. Бой провел их в конец холла и попросил подождать, а сам направился в ресторан. Он быстро вернулся и, придерживая дверь, сделал приглашающий жест рукой.

— Мистер Дункан как раз ужинает. Он просит вас к столу.

В почти пустом зале Дункан сидел за столом в углу и разрезал на кусочки бифштекс. Он кивнул им и сказал:

— Садитесь. Мне зажарили кусок старого-престарого быка, но я все же пытаюсь справиться с этой подошвой.

Он вытер руки салфеткой и поздоровался с ними. А затем снова принялся за бифштекс.

— Вы хотели поговорить со мной? Пожалуйста, у меня есть немного времени.

Он крикнул пробегавшему мимо официанту, чтобы тот принес его гостям что-нибудь выпить, а затем попросил молодых людей приступить к делу. И ничуть не встревожился, когда узнал, что речь идет о его вьетнамском репортаже.

— Неплохие люди на тайском телевидении, — сказал Дункан. — Они мне прекрасно заплатили. Жаль, что не видел на экране, как это выглядит. Вы говорите, показывали сегодня?

— Сегодня, — подтвердила Ками.

Лао Ион молчал. Он предоставил Ками вести разговор.

— Так, значит, вы увидели знакомого? — спросил Дункан.

Он жевал жесткое мясо, тыкал вилкой в тарелку и с интересом рассматривал Ками.

— И вы, наверное, хотите знать, как идут дела у бравого «джи-ай» [Кличка солдата в США. (Примеч. пер.)] Джо, или как его там, где он и когда снова приедет в отпуск в этот прекрасный город, не правда ли?

Ками кивнула. Официант принес два бокала со светлокрасной жидкостью. Сверху плавали кружки лимона и кубики льда.

— Ваше здоровье! — Дункан поднял стакан с пивом. — Всех парней, которых я там снял, я не знаю. К сожалению, не имею права сообщать подробности. Могу сказать только одно: все они были живы и здоровы, когда я с ними расстался.

А отпуск в ближайшее время они, очевидно, не получат. Это я понял из их разговора. Ну как, надеюсь, сообщил вам кое-что полезное?

— Мне хотелось бы узнать побольше, — ответила Ками.

Американец кивнул.

— Само собой. Только должен заметить, что пробыл там совсем немного — в тот же день вылетел оттуда обратно. Нередко снимаешь людей, так ничего о них и не узнав.

— Значит, вы снимали фильм в Кхесани? — спросила Ками.

Мозг Лао Иона лихорадочно работал. Его деревня Наке находится недалеко от старой колониальной автострады номер 9. В пятидесяти километрах восточнее деревни, по ту сторону границы между Лаосом и Южным Вьетнамом, американцы создали свой опорный пункт в Кхесани.

— Нет, не там, — ответил американец. — Это было немного западнее. Я несколько недель провел в Кхесани. Смею вас заверить, это было небольшое удовольствие. Днем и ночью обстрел из пулеметов и ракетами. Две сотни метров пленки, которые я там отснял, достались мне недешево. Я был счастлив каждый раз, когда заползал в блиндаж, как можно глубже под землю. А однажды мне предложили слетать на вертолете в часть особого назначения, которая действовала вне базы.

"Зеленые береты". Отчаянные парни! Я был рад вырваться из осажденной крепости хотя бы на пару дней. Это в пятидесяти, шестидесяти, а может быть, в семидесяти километрах от Кхесани, я точно не знаю. Я участвовал в вылазке патруля. Его задача — перерезать линии снабжения Вьетконга. Там-то я и отснял ленту.

Он замолчал и взглянул на Ками. Та ничего не сказала, и Дункан продолжил:

— Конечно, довольно неприятная история, когда они расстрелявали вьетконговцев. Но это меня нисколько не касается.

Я крутил свой фильм, и этим ограничивалось мое участие в операции.

— Это были на самом деле вьетконговцы?

Лао Ион впервые включился в разговор.

Дункан бросил на него задумчивый взгляд.

— По всей вероятности. При всем желании не смогу отличить нормального вьетнамца от вьетконговца. Во всяком случае, "зеленые береты" захватили отряд вьетконговцев и допросили пленных. Но я не понял ни одного слова.

— А оружие нашли у них американцы?

— Не думаю, — ответил Дункан. — Если бы они были вооружены, то, вероятно, завязалась бы перестрелка. Это были, пожалуй, безоружные носильщики. Да, безоружные.

Знаете, у Вьетконга не так уж много оружия: для носильщиков его не хватает.

— Но в тюках, которые тащили носильщики, конечно, было оружие. Не правда ли?

Дункан запил кусок мяса большим глотком пива и ухмыльнулся.

— Только официально я не могу сказать об этом ни слова.

Впрочем, может быть, вы сами догадаетесь, что в них было?

Лао Ион посмотрел на Дункана и быстро сказал:

— Опиум?

Американец положил вилку на тарелку и откинулся на спинку стула.

— Отлично, молодой человек! Да вы просто ясновидец!

Могли бы зарабатывать на этом кучу денег. И в самом деле — опиум. Командир "зеленых беретов", некий полковник Шют, был вне себя, когда это обнаружил. Но с другой стороны, тоже немаловажный факт: значит, Вьетконг вынужден доставлять своим измотанным солдатам опиум, чтобы поднять их боевой Дух.

Дункан поднял стакан и предложил Ками:

— Выпьем! За тех, кто там! Но по секрету: нашим парням живется там неплохо. Хорошее питание. Моются по нескольку раз в день. Спят спокойно.

Он наклонился и подмигнул Ками:

— И могу вас заверить: там во всей округе не найдешь ни одной девушки. Значит, вашему милому не с кем изменять.

Ками взглянула на Лао Иона. Тот решил придать разговору другое направление и сказал:

— Вы уж извините, что мы так вам надоедаем. Но нам действительно очень важно узнать побольше подробностей об этой истории. И потом… простите, вы нас неверно поняли. Мы увидели знакомого не среди американских солдат, а среди других.

Дункан наморщил лоб.

— Вы имеете в виду носильщиков?

— Да. Человека, которого застрелил полковник Припоминаете?

— Еще бы! — сказал Дункан, так и не понимая, чего хотят от него эти двое. Его лицо приняло недоверчивое выражение.

— Вы из Вьетнама? — спросил он тихо.

— Я лаосец, — ответил Лао Ион. — Я учусь в здешнем университете.

— Ага, — произнес Дункан с явным облегчением — И вы знали того человека?

— Он тоже житель Лаоса.

— Вполне возможно. Лаос начинается сразу за Кхесаныо.

Возможно, вполне возможно… Но какое отношение имеет это к вам?

— Не беспокойтесь. Все это не так уж важно. Еще, пожалуйста, один вопрос. Насколько я мог рассмотреть на экране телевизора, этот человек был мертв. Так ли это?

— Совершенно мертв, — подтвердил Дункан. — Знаете, "зеленые береты" стреляют пулями, которые разворачивают вот такие дыры. Я не очень хорошо разбираюсь в этом деле.

Но одно могу сказать точно: этот человек был мертвехонек!

Да и остальные тоже.

— А вы не знаете, долго ли останется полковник Шют в том районе, где произошел этот эпизод?

— Думаю, что еще останется, — ответил американец. — У его части специальное задание Наверняка они будут находиться там до тех пор, пока с Кхесани не снимут осаду.

— Нам пора уходить, — обратился Лао Ион к Ками.

Американец был озадачен. Ему хотелось рассказать еще

кое-что о своих похождениях. Чего вдруг заторопились эти молодые люди, интеллигентные, хорошо говорящие по-английски. К тому же девушка прехорошенькая.

Но Лао Ион и Ками ушли, и Дункан вернулся к своему бифштексу. "Да, тесен мир", — подумал он, ковыряя вилкой.

На Пражадипок роуд, за большим мостом, под которым медленно текли воды реки Менам, начинались кварталы высоких новых домов. Здесь жили люди, которые хорошо зарабатывали. И здесь у Ками была квартира. Она стоила недешево, но Ками прилично получала на телевидении. Квартиры в этих домах были, как правило, однокомнатные, с душем и кухнейнишей.

Из окна открывался вид на реку и на часть города — словно кусок пирога на тарелке. Ками сбросила обувь у входа и надела тканные серебром домашние туфли. Она подвинула Лао Иону стул, но юноша не захотел сесть.

— Я должен ехать домой. В Наке.

— Хочешь разыскать американца?

Он кивнул:

— Да, Шюта. Полковника "зеленых беретов". Я запомнил, как он выглядит.

Ками понимала: его не отговоришь от того, что он задумал.

Если Лао Ион что-нибудь решил, то обязательно выполнит.

Он был упрямым, в лучшем смысле этого слова. И прежде чем что-либо предпринять, он тщательно обдумывал свои шаги.

Это касалось его учебы. Это касалось и их совместного будущего. А теперь он хочет найти убийцу своего отца. Чтобы убить убийцу? Да, в этом нет никаких сомнений.

— Когда ты уедешь? — спросила она.

— Завтра.

— А университет?

— Я прерву учебу.

— Но ведь тебе осталось всего два семестра! — воскликнула она. — Если ты их не закончишь, все твои планы пойдут прахом.

— Может быть, — сказал он. — Но пойми, теперь я не могу спокойно учиться. Всему свое время. Когда рыбу ловить, когда сети чинить.

— Я буду очень одинока…

В ее голосе не было упрека. Если мужчина потерял отца так, как Лао Ион, он имеет право на месть. Это был освященный столетиями неписаный закон.

— Я вернусь, — сказал Лао Ион.

Лаос, родной Лаос. Лао Ион добрался до леса, который становился все гуще по мере продвижения на восток. Когда рассвело, он увидел каучуковую плантацию, черные от дыма руины строений. За развалинами он вышел на дорогу. Было видно, что по ней давно никто не ездил: вся она заросла бурьяном. Воздух быстро нагревался, становилось жарко.

Впереди, где дорога извивалась между первыми отрогами гор, дрожало марево.

— Лао Ион испугался и вместе с тем почувствовал какое-то облегчение, когда с обочины дороги кто-то резко и повелительно крикнул:

— Стой!

Лао Ион повиновался. Узелок выпал из его руки на землю.

Того, кто крикнул, он не видел. Но голос раздался из зарослей колючего кустарника справа от дороги.

— Сомбай! — громко поприветствовал Лао ион. — Я — Лао Ион, возвращаюсь домой. Мирный житель, без оружия и с добрыми намерениями.

Меж колючих веток показался солдат с автоматом наизготовку. Лао Ион чувствовал, что он не один — в кустарнике притаились и другие солдаты.

— Куда идешь?

— В Наке, — ответил Лао Ион.

— Наке?

— Да. Это час ходьбы на восток от Сепона.

— Знаю, — сказал солдат. — Документы есть?

— Вот паспорт.

Солдат кивнул, чтобы он подошел ближе. Это был молодой парень в выгоревшей форме. На фуражке сверкала вырезанная из жести пятиконечная звезда [Здесь началась освобожденная зона, контролируемая войсками Патет Лао — вооруженными силами Единого национального фронта Лаоса.

(Примеч. пер.)]. Когда Лао Ион подошел к солдату, тот приказал:

— Развяжи узелок. Расстегни куртку.

Убедившись, что у Лао Иона нет оружия, он подобрал нехитрую поклажу и даже помог собрать узелок. Рассматривая паспорт, он долго тряс головой:

— Да, тебя долго не было.

— Я там учился. В Бангкоке.

Солдат, улыбнувшись, вернул паспорт.

— На карточке вылитый ты. А теперь — шагай вперед.

Я должен доставить тебя к командиру.

Стволом автомата он отодвинул в сторону колючую ветку и пропустил Лао Иона. Тотчас из куста бесшумно вынырнул другой солдат и занял место, которое оставил конвоир Лао Иона.

Начальник патруля сидел под навесом из листьев. На его куртке, такой же, как и у солдат, не было никаких знаков различия. Он выглядел старше своих подчиненных.

Сначала начальник патруля внимательно изучил паспорт.

Потом взглянул на солдата. Тот доложил:

— Оружия не обнаружено.

— Ладно. Можешь возвращаться обратно.

Солдат повернулся и ушел. Начальник патруля обратился к Лао Иону:

— Что изучал в университете?

— Агрономию, — ответил Лао Ион.

Начальник патруля достал щепоть табака из кармана куртки и вопросительно взглянул на Лао Иона. Тот протянул руку.

— Табак у меня есть, но это же ведь лаосский!

Они свернули папиросы. Начальник патруля внимательно рассматривал одежду Лао Иона. Костюм-то хороший. Говорит, что студент. А как ему удалось обойти части противника в Данхене? Лао Ион рассказал, как было дело. Оба они мирно курили самокрутки: в воздухе стояли клубы дыма крепкого и пахучего лаосского табака.

— Они не раз расстреливали людей, которые шли к нам, — заметил начальник поста. — Тебе повезло.

Он взял трубку полевого телефона, крутнул ручку и с кемто соединился. Затем спросил Лао Иона:

— Тебе нужно в Наке?

— Да.

— Это далеко. А одному совсем не безопасно путешествовать по стране. Да и тебе нужно сначала побывать в Сепоне, у наших властей, зарегистрировать там паспорт. Ты знаешь Сепон?

— Немного.

— Ты его совсем не узнаешь. Американские летчики почти ничего не оставили. В Сепоне тебе объяснят, как добраться до Наке. Ты устал?

— Не очень.

— Ладно, — подвел итог начальник поста. — Тебе повезло.

Я посылаю солдата в Сепон. Ты пойдешь с ним. Точнее, поедешь. На велосипеде. В добрый путь!

Он протянул руку Лао Иону. Через несколько минут пришел солдат с велосипедом.

Они добрались до города поздно вечером, хотя то, что осталось, вряд ли можно было назвать городом.

На окраине они натолкнулись на хаотическое нагромождение разрушенных и отремонтированных на скорую руку хижин.

Все перемешалось — бамбук и жесть, поваленные заборы и обугленная мебель. В центре города каменные дома лежали в развалинах. Напалм не пощадил даже деревьев. Насколько хватало глаз — ни клочка зелени: даже трава на газонах превратилась в пепел. И хотя здесь уже никто не жил, американские самолеты прилетали бомбить снова и снова.

— Я отведу тебя в военную комендатуру, — сказал солдат…

На рыночной площади, у каменной арки, сплошь иссеченной

осколками, стояли часовые. Солдат прислонил велосипед к куче камней и сказал что-то часовому. Потом он махнул Лао Иону, и они спустились на десяток ступеней вниз. Лестница вела в довольно большое помещение. Раньше здесь, наверное, был погреб, которым пользовались крестьяне, приезжавшие на рынок. А теперь — спали солдаты. В глубине горело несколько масляных ламп. Туда-то и повел солдат Лао Иона.

За двумя составленными вместе ящиками сидел офицер.

Лао Ион не видел его лица, когда солдат докладывал об их прибытии. Но как только офицер заговорил, что-то знакомое в его голосе заставило Лао Иона насторожиться.

— Из Наке? Лао Ион? — офицер встал, и Лао Ион узнал его.

— Шанти! Ты ли это?

— Конечно, я!

Шанти обнял Лао Иона. Они уселись на бамбуковые табуретки.

— Шанти, Шанти… — повторял Лао Ион.

Шанти улыбнулся, взял бутылку и налил Лао Иону воды в глиняную кружку

— Освежись. К сожалению, это все, что я могу предложить тебе.

Шанти был сыном крестьянина из Наке. За год до своего поражения в Индокитае французы расстреляли его отца: он отказался работать на строительстве французских укреплений.

Мать, захватив с собой десятилетнего мальчика, скрылась из деревни. Говорили, она подалась на Север, но что стало с ней и сыном, никто точно не знал…

Лао Ион вытащил щепотку табака из кисета. Они закурили. В темной части большого подвала спали солдаты. Время от времени кто-либо из спящих кашлял или стонал во сне.

— Я с трудом узнал тебя, — сказал Лао Ион. — Ты командуешь этими солдатами?

— Не только, — ответил Шанти. — Под моей командой все подразделения в этой части провинции.

Шанти ничего не сказал, что до того, как стать командиром, он прошел нелегкий путь, что у него дважды прострелено легкое.

Когда-то они пасли буйволов и вместе ловили змей. Они продавали змеиную кожу, а на вырученные деньги покупали сласти — сок сахарного тростника или поджаренные бобы в меду. Они пускали стрелы в обезьян и целыми днями бродили по горам. А теперь они сидели друг против друга, довольные встречей после долгих лет разлуки.

— Мы не знали, как дать тебе знать о нас, — сказал Шанти. — А ты все же разыскал меня. Как это случилось?

Лао Ион коротко сообщил, что произошло с ним. Шанти помолчал, что-то обдумывая, а потом попросил рассказать подробнее.

— Я не знаю больше того, что увидел по телевидению и что услышал от репортера-американца, — ответил Лао Ион.

— Тогда я, пожалуй, смогу кое-что добавить, — сказал Шанти. — Район, который мы освободили, обширен. Он охватывает более половины территории Лаоса. Здесь, в южной части, нас немного. И этим пользуются американцы.

— У вас мало солдат?

— Мы занимаем очень растянутую линию обороны.

Они помолчали.

— А что ты будешь теперь делать? — спросил Шанти.

— Я разыщу американца, который убил моего отца…

Шанти взглянул на Лао Иона, потом достал из полевой сумки карту и развернул ее.

— Видишь — это Кхесань. — Шанти ткнул пальцем в зеленовато-коричневый лист плотной бумаги. — Теперь здесь засели пять тысяч американцев и несколько полков сайгонских войск [Речь идет о марионеточной армии Южного Вьетнама, сформированной и вооруженной американцами. (Примеч. пер.)].

А вокруг, до самой нашей границы — позиции Национального фронта освобождения Южного Вьетнама.

Шанти отметил на карте район севернее Наке, недалеко от вьетнамской границы.

— Американец, которого ты разыскиваешь, и его солдаты должны быть где-то здесь. Мы их уже ищем, но до сих пор безуспешно. Ты знаешь, где можно там легко укрыться?

— Конечно.

— Ты хочешь в Наке? — спросил Шанти.

— Непременно.

— Но ведь Наке больше не существует.

— Не понимаю…

Шанти опустил глаза.

— Наке было первым селением, за ним последовали еще два, — сказал он глухо. — Они напали ночью, и никто не остался в живых. Деревни сожжены.

— Как же это могло произойти? — Лао Ион покачал головой.

— Может быть, нас можно упрекнуть в том, что мы сконцентрировали больше сил на шоссе, чем вокруг населенных пунктов, таких, как Наке. — Шанти, как бы извиняясь, поднял руку. — И все же шоссе важнее. Если американцы победят во Вьетнаме, если они смогут свободно проводить операции на этом проклятом шоссе и им удастся прорвать кольцо окружения вокруг Кхесани, тогда все, что мы сделали бы для защиты небольших населенных пунктов, потеряет всякий смысл. Тогда они нас разгромят. Они не спрашивают, где кончается Вьетнам и начинается Лаос.

— Я должен найти этого Шюта, — сказал Лао Ион.

— Они убьют тебя еще до того, как ты сможешь подойти к ним.

— Ты что, не веришь, что я знаю свой край лучше, чем они?

— Все это так, — возразил Шанти, — но мы уже посылали опытных бойцов, и никому из них не удалось до сих пор найти отряд Шюта.

— Ты дашь мне винтовку?

Шанти отрицательно покачал головой.

— Только не для того, чтобы сводить личные счеты.

Лао Ион раздумывал. Наконец он заговорил.

— Я обойдусь и луком. Сделаю его сам. Как приготовляют яд для стрел, я тоже еще не забыл. Это ничем не хуже винтовки. Только… почему ты не хочешь дать мне винтовку? Почему ты не хочешь мне помочь? Я думал, ты мне друг!

— Конечно, друг!

— Тогда дай мне винтовку. Когда я покончу с этим делом, ты получишь ее обратно. Я принесу ее сюда. Даю слово!

Шанти улыбнулся. Однако же упорным парнем стал этот Лао Ион.

— Пусть я тебя еще больше разочарую, — медленно произнес Шанти, — но я не допущу, чтобы ты пошел с винтовкой в горы охотиться на Шюта. Я даже прикажу своим солдатам не пускать тебя.

— Ты не веришь, что я могу убить Шюта?

— Речь идет не об одном только Шюте, — ответил Шанти. — Во всяком случае, для нас, и если ты хорошенько подумаешь, то и для тебя тоже. Шют убийца. Это — с одной стороны.

Но Шют — это также и множество других диверсантов, которые действуют в нашем тылу. Речь идет о них всех, а не об одном только субъекте по имени Шют.

— Ты, видимо, считаешь меня глупцом! — вскричал Лао ион. — Как будто бы я не знаю, что происходит в моей стране!

Ты думаешь, я спал все это время в Бангкоке?!

Шанти снова налил воды в кружку, и они свернули себе папиросы.

— Каждый из нас скорбит о друге, потерянном в борьбе с французами, японцами и теперь — с американцами. Нет такого лаосца, у которого в семье не погиб бы кто-нибудь: отец или брат, муж или сын. И дело вовсе не в мести за смерть того или иного человека — надо освободить страну, чтобы покончить с убийствами навсегда. Сегодня смерть к тебе в дом несет Шют, завтра это будет делать какой-нибудь Смит или Джонс.

Если мы не разорвем эту петлю, она нас всех удушит. И мы ее разорвем, можешь быть в этом уверен. Подумай: во Вьетнаме американцы терпят поражение. Там они не могут найти выхода.

Поэтому они хотят обойти Вьетнам, окружить его через Лаос.

Их большой шанс — шоссе номер 9. Если мы это допустим, то они задушат сначала вьетнамцев, а затем разделаются с нами. Одна страна тут связана с другой, один народ — с другим. Вот так обстоят дела.

— В этом я не сомневаюсь, — упрямо сказал Лао Ион. — Но это был мой отец. И по земле все еще ходит человек по имени Шют.

Шанти стукнул кулаком по столу так, что подскочили кружки.

— Да, Шют ходит, — загремел он. — И мы даже точно знаем, каковы его планы. Тебе это неизвестно. Так я объясню, чтобы ты наконец понял. Он скрывается со своей группой в горах, но мы не знаем еще, где именно. Придет день, он вызовет триста транспортных машин с американскими солдатами, и они высадятся у него на базе — с пушками, танками и пулеметами. Они пробьются к шоссе номер 9 и овладеют им. Затем начнут прибывать новые самолеты с солдатами — и так они расползутся, как черви. Они прорвутся к Кхесани и возьмут Фронт освобождения в клещи. Если все это произойдет, то мы не сможем им помешать. Вот почему мы охотимся на Шюта.

Мы все. Однако мы хотим не только выследить и убить этого человека. Главное — найти и уничтожить вместе с ним весь его отряд, чтобы устранить нависшую опасность. Вот почему я спорю с тобой.

Лао Ион некоторое время молчал. Он затянулся папиросой и отпил глоток воды. Наконец юноша поднял голову.

— А кто сказал тебе, что я хочу только отомстить за смерть отца?

— Ты сам.

— Почему ты не понимаешь?

— Я понимаю, — возразил Шанти, — но я — солдат. Для меня существует только одно — уничтожить врага. А разгромить его мы сможем лишь тогда, когда будем действовать поумному. Солдат — не безумец, одержимый лишь чувством мести.

— Значит, ты считаешь меня безумцем?

Не дождавшись от Шанти ответа, Лао Ион продолжал:

— Я такой же лаосец, как и ты. Почему ты думаешь, что для меня главное — отомстить за смерть отца? Я не хочу, вернувшись домой после учебы, прятаться под землей, потому что в небе будут кружить бомбардировщики. Я не желаю прятаться от таких типов, как этот Шют. Я работать хочу. На что нужны мои познания в сельском хозяйстве, если я вернусь в разоренную страну, где генерал-губернатором, возможно, будет Шют? Ты прав, одно дело — мой отец, другое — весь Лаос.

Но разве здесь нет связи? Я пришел сюда и не вернусь в Бангкок, пока не выполню, что задумал.

Вошел связной и подал записку. Шанти прочитал, взял — карту и стал что-то на ней искать. Он отметил какой-то пункт и отложил донесение.

— Еще один, — произнес он тихо.

Лао Ион вопросительно посмотрел на друга. Шанти попросил его взглянуть на карту. Он указал на ней пункт, который только что пометил.

— Это Наке. А здесь засел он.

— Кто засел?

— Один из людей Шюта, разведчик. Они появляются то здесь, то там.

Лао Ион впился глазами в карту. Он обнаружил на ней множество отметок вокруг мест, где появлялись разведчики из отряда Шюта.

— Почему бы вам не схватить одного из них и не узнать, где лагерь?

Шанти улыбнулся.

— Их нелегко схватить. Они появляются то здесь, то там и снова исчезают, как будто проваливаются сквозь землю.

— Надо найти дорогу в лагерь Шюта! — взволнованно воскликнул Лао Ион.

Шанти некоторое время молчал, изучая карту.

— Да, верно, путь есть, — сказал он. — Этот путь — быть хитрее врага. Он задавал нам и более трудные задачи. Решим мы и эту.

Шанти сунул руку в карман и достал горсть маленьких, еще не созревших орешков. Они легко раскалывались — скорлупа была совсем тонкой. Он предложил орешки Лао Иону.

— Ну, хорошо, — медленно произнес Шанти. — Если ты готов вместе с нами бороться против отряда Шюта как солдат, подчиняясь военной дисциплине и приказам, то мы примем тебя в нашу армию. У тебя будет оружие, и ты получишь возможность участвовать в операции по уничтожению отряда Шюта.

Вот мое предложение.

— Согласен, — немного подумав, ответил Лао Ион. — Дай мне винтовку.

— Ты получишь винтовку, — с улыбкой произнес Шанти. — Мы сделаем из тебя такого солдата, который справится с любым Шютом.

Больше месяца провел Лао Ион в учебном лагере. Наконец из Сепона пришел Шанти. Он взглянул на Лао Иона, который подошел к нему, и, приветствуя, приложил ладонь к виску.

— Обучение окончено. Прошу отправить меня на задание.

Шанти невольно улыбнулся, хотя и старался сохранить

серьезный вид. Из товарища по детским играм получился отличный солдат. И этот солдат, вытянувшись, стоял сейчас перед ним.

— Давай сначала закурим, так легче разговаривать. Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо.

— Чувствуешь ли ты себя достаточно сильным, чтобы преодолеть все трудности?

— К трудностям привыкаешь, — сказал Лао Ион. — Тому, кто вырос в городе, это, может быть, было бы и в тягость. Ты узнал что-нибудь о Шюте?

Они сделали самокрутки, и Шанти выпустил струю дыма.

— За те несколько недель, что ты провел в лесу с лейтенантом, — сказал он, немного помолчав, — мы и не стремились его разгромить. Но мы напали на его след.

— Тогда, может быть, я опоздал?

Шанти отрицательно покачал головой.

— Ты не опоздал. Нам известно, что вражеские разведчики скрытно бродят вокруг Наке, Наонгсина и Рапета. Все это деревни, на которые Шют совершил нападения, откуда он изгнал жителей.

Шанти развернул карту и сказал:

— Взгляни-ка сюда. Здесь — Наке, здесь — Рапет, здесь — Наонгсин. Они образуют треугольник. От этого треугольника до вьетнамской границы десять километров и ни одного населенного пункта. По ту сторону границы, где у нас лишь слабый заслон, лежит Лангвей, внешний форт крепости Кхесань. Сама крепость в десяти километрах к северо-востоку от Лангвея, на шоссе номер 9. Теперь ты понимаешь, что скрывается за операциями Шюта?

Лао Ион вгляделся в карту. Эта местность была ему хорошо знакома. Здесь росли густые леса и громоздились к небу скалистые горы, изрезанные узкими, поросшими пышной растительностью ущельями.

— Этот треугольник расположен весьма выгодно, — заметил Лао Ион. Между ним и Кхесанью должны находиться позиции Национального фронта освобождения Вьетнама, откуда ведется обстрел Кхесани.

Шанти кивнул.

— Именно это и есть ключ к тому, что движет полковником Шютом. Он строит базу, на которой в любое время могут высадиться из вертолетов или с парашютами американские войска, чтобы ударить в тыл осаждающим Кхесань. Шют действует очень хитро. Совершая небольшие набеги, он тем не менее ни разу не принял открытого боя. Таким образом, ему некоторое время удавалось скрывать от нас свои намерения.

— Ну ладно, теперь его замыслы ясны, — нетерпеливо воскликнул Лао Ион. — Пришло время его уничтожить. Когда мы отправимся в путь?

— Взгляни-ка еще раз на этот треугольник на карте, — сказал Шанти Предположим, ты был бы на месте Шюта.

Где создал бы ты свою базу?

Некоторое время Лао Ион раздумывал, затем указал на вершину треугольника, обращенную к западу:

— Вот здесь, между рекой — переправу легко охранять — и горой Зуб тигра.

Шанти кивнул.

— Точно так же ответил бы на этот вопрос и я.

— В чем же моя задача?

Шанти сложил карту.

— У меня есть к тебе один вопрос, — медленно произнес он. — Подумай-ка хорошенько, прежде чем ответить. Никто не поставит тебе в упрек, если ты откажешься. Если же ты скажешь "да", — значит, возьмешься за самую трудную задачу, какая вообще может выпасть на долю солдата. От твоей смекалки, осторожности, дисциплинированности будет зависеть удача всей операции против Шюта.

— Что же я должен сделать?

— Стать разведчиком, — ответил Шанти. — Ты превратишься в офицера вьентьянских войск. Он был убит в стычке с нами, и о его смерти пока никто не знает. Ты вступишь в контакт с Шютом и присоединишься к его отряду. Узнаешь, где расположен отряд, какова его численность, вооружение, коммуникации — словом, все. Если тебе это удастся, ты сообщишь собранные сведения нам. После этого мы нападем на лагерь.

— Ты забываешь, — сказал Лао Ион, — что я едва ли смогу хотя бы секунду простоять рядом с Шютом и не выстрелить в него.

Шанти покачал головой.

— Нет, я этого не забываю. Да, тебе будет трудно. Но ты должен взять себя в руки. Речь идет о деле, значительно большем, чем твоя личная месть. Один раз я об этом с тобой уже говорил. Я приказываю тебе не стрелять в Шюта, а точно исполнять все, о чем только что сказал. И чем лучше ты выполнишь этот приказ, тем скорее неизбежная кара постигнет Шюта Все будет зависеть только от тебя одного. Ты должен будешь преобразиться. Не забывай, я доверяю тебе. Если же ты хоть чуть-чуть боишься не оправдать моего доверия, то лучше скажи «нет». Но если ты скажешь «да» — будешь полностью отвечать за последствия Хочешь подумать?

Некоторое время Лао Ион молчал.

— Ты требуешь от меня многого, — сказал он наконец.

— Я знаю, — согласился Шанти. — И я буду очень горд, если ты с честью выполнишь задание. Я буду знать, что не ошибся в тебе.

— Ну, хорошо, — решился наконец Лао ион. — Я говорю «да». Доверие за доверие…

— Я ждал этого, — сказал Шанти — Всегда помни: ты разведчик, боец, предоставленный лишь самому себе, и что выполнение задачи целиком зависит лишь от твоего ума и ловкости.

— Я буду об этом помнить.

— И помни еще, что все это — не твоя личная месть, а борьба против захватчиков. Победить в ней можно только с помощью ума и оружия.

— А если Шюту удастся уйти от нас? — со свойственной ему непосредственностью спросил Лао Ион.

— В таком случае ты будешь в этом виноват, а с тобой — и мы все.

— Я сделаю все, чтобы Шют не удрал, — заверил Лао Ион, — если мне даже придется последовать за ним до Соединенных Штатов.

— Тогда все в порядке, Лао Ион. Мы поняли друг друга.

Теперь, что касается тебя самого. Ты знаешь историю тридцать третьего батальона вьентьянских войск?

— Нет.

— Тогда слушай Отныне это — твоя «легенда». До 1962 года, то есть до того момента, как мы заняли Сепон, этот батальон стоял в городе. И лишь одна его рота под командованием лейтенанта Сухата была расквартирована в Муон Фалане. Тогда, в 1962 году, мы взяли в плен в Сепоне почти весь батальон. Сухат же держался в Фалане до прошлого года. Он напал на наш пост на шоссе, но мы были предупреждены и устроили засаду. Рота была разгромлена, Сухат убит. Начиная с сегодняшнего дня, ты — лейтенант Сухат, командир одиннадцатой роты тридцать третьего королевского батальона вьентьянской армии. Ты пробыл год в тюрьме в Сепоне и две недели назад бежал. Сообщение об этом уже напечатано в нашей газете "Лао Хаксат". В нем говорится, что ты вооружен и готов на все За твою поимку назначено вознаграждение. На прошлой неделе ты совершил нападение на шоссе номер 9 и уничтожил два наших грузовика. Кроме того, ты застрелил трех местных работников Нео Лао Хаксат [Нео Лао Хаксат — Патриотический фронт Лаоса. (Примеч. пер.)] и, напав на наш пост у Кеолома, захватил боеприпасы и продовольствие.

Предполагается, что ты скрываешься в районе между Наке, Наонгсином и Рапетом и хочешь пробиться в Южный Вьетнам, к американцам. Знаешь, почему Шют тебя примет?

— Об этом нетрудно догадаться, — сказал Лао Ион. — Когда он услышит, что этот офицер скрывается именно в той местности, где действует его отряд, то сейчас же поймет, что за беглецом вышлют поисковую группу. Это может привести к тому, что его лагерь обнаружат. Что ж, задумано неплохо.

— Мы кое-чему научились, — сказал Шанти. — Сейчас мы поужинаем, а завтра утром ты выйдешь в направлении Наке.

Помнишь тот холм за северной околицей, с которого видна вся деревня? Так вот, где-то там появился разведчик Шюта.

Наши люди получили приказ не трогать его. Искать его будешь ты. Он-то и приведет тебя к Шюту.

— Понимаю, — сказал Лао Ион. — А как дела в Кхесани?

— Южновьетнамские патриоты окружили крепость. Там пять тысяч морских пехотинцев. Каждый день по двести убитых и раненых. Все пути снабжения по земле отрезаны.

Посадочная площадка для вертолетов под огнем.

Утром Лао Ион отправился в путь Части Патет Лао получили приказ беспрепятственно пропускать его. Несколько раз он видел посты или патрули и с уверенностью мог сказать, что они наблюдали за ним в бинокли. Но они его не трогали.

У шоссе номер 9, которое он достиг около полудня, все было тихо. Проезжая часть представляла собой укатанную землю, перемешанную с булыжником По ту сторону шоссе местность поднималась круто вверх.

Лао Ион двигался быстро. Перейдя шоссе, он через несколько сотен метров достиг полевой дороги, знакомой ему с прежних времен. Ею пользовались крестьяне из ближайших деревень, когда доставляли в город свой товар — они везли туда рис, кукурузу и кожи, гнали скот.

Лао Ион шел до полуночи, затем улегся неподалеку от полевой дороги на отдых. Когда он проснулся, солнце уже взошло.

Дойдя до реки Бангхианг, протекавшей неподалеку от Наке, он остановился, тщательно вымылся и почистил оружие, снова зарядил его и пошел дальше к деревне.

Он обошел еще полосу кустарника, а там уж перед ним открылась Наке. Шанти не преувеличил: деревни больше не существовало. Шют и его команда поработали здесь основательно.

Лао Ион понимал, что с этого момента за ним, весьма вероятно, наблюдают и он должен принимать в расчет, что укрывшийся где-то здесь разведчик может пустить в него пулю. Пригнувшись, он пошел дальше, пока не достиг того места, где стоял дом его отца. Здесь не осталось ничего, кроме осколков большого горшка для соли и обуглившихся балок, концы которых уходили глубоко в землю. Несколько минут Лао Ион неподвижно сидел на том самом месте, где часто играл ребенком. Он свернул себе сигарету и закурил, но, сделав несколько затяжек, бросил ее и растоптал. Волнение сдавило ему горло. "Нет никакого смысла сидеть здесь и предаваться грусти", — сказал себе Лао Ион. Он поднялся и стал осматривать местность вокруг деревни. На заброшенных полях не было никаких признаков жизни. Никто не пользовался много месяцев и тропинками между полями. По дороге к реке укрыться было негде. Следовательно, разведчика надо искать на северной окраине деревни.

Лао Ион разыскал место, которое знал еще с детства. На южном склоне первого холма крестьяне раньше добывали глину. С течением времени здесь образовалась глубокая выемка, которая затем постепенно заросла кустарником. Лао Ион оборудовал в яме укрытие. Оставив здесь мешок, часть боеприпасов и гранаты, он отправился разведать окрестность. Под развалинами одной из хижин Лао Ион нашел два изготовленных из бамбука сосуда для воды. Они сохранились в целости, только слегка обгорели. Он наполнил сосуды водой из реки и отнес в свое укрытие. Проделав все это, Лао Ион улегся за кустарником и стал наблюдать. Он решил сначала обождать здесь. Если Шют послал сюда разведчика, то он должен скоро появиться. Лао Ион был почти уверен, что Шют постоянно держит под наблюдением дальние подступы к своей базе. Итак, лежать и ждать!

Прошли день и ночь, прежде чем выяснилось, что Лао Ион рассчитал верно. Утром он пошел к реке, чтобы заново наполнить сосуды водой. Он искупался, немного поел и отправился было обратно. И вдруг остановился: из-за самых дальних развалин домов, там, где шедшая некогда через деревню дорога разветвлялась и уходила к холмам, из тени банана вышел человек. Он быстро осмотрелся и одним прыжком исчез в густом кустарнике. Лао Ион видел его в течение лишь нескольких секунд, но этого было вполне достаточно. Человек не особенно высокий и, по всей вероятности, не старый. Одет он был в зеленый маскировочный костюм и панаму, в руках у него короткая винтовка или автомат. Лао Ион осторожно отполз назад к реке и спрятал сосуды с водой под камнями.

Затем он вернулся к опушке леса и стал наблюдать. Проходил час за часом, но все было тихо. Ничто не указывало на то, что неизвестный существует. И тем не менее он должен был находиться по ту сторону деревни. Лао Иону было неясно, видел ли его вообще неизвестный, когда он вышел из глиняного карьера и направился к реке. Если видел — враг будет начеку.

Сейчас он, наверное, притаился в засаде и ждет появления Лао Иона. Если же неизвестный его не обнаружил, то в этом случае не исключена возможность, что он чем-нибудь себя выдаст. Человек в зеленом маскировочном костюме и панаме, бродящий крадучись вокруг Наке, может быть только разведчиком Шюта.

Если бы Лао Ион знал, что тот самый неизвестный незадолго до того обыскал выемку, где студент устроил себе укрытие, он был бы обеспокоен еще больше. Шют учил своих солдат производить разведку незнакомого района в основном по ночам. Так вот и этот разведчик, совершая обычный патрульный обход холмов севернее Наке, две ночи подряд осторожно прочесывал местность. В первую же ночь он побывал на руинах деревни, где искал при свете луны признаки присутствия человека. Долго ему искать не пришлось. В последний раз, когда он здесь был, он в нескольких местах пригладил мягкую землю гребешком, так что на ней должны были остаться отчетливые следы ног. Лао Ион не мог знать, что, идя от реки к окраине деревни, он невзначай наступил на одно из таких мест.

Разведчик осмотрел след более внимательно. Теперь он знал, что здесь прошел человек, по всей вероятности, среднего роста и весом немногим более пятидесяти килограммов. Он бесшумно скользнул в кусты и задумался. У него было задание разведать Наке Эта деревня играла какую-то роль в планах полковника. Ее сожгли, а население изгнали Теперь надо было следить за тем, чтобы эти люди не возвратились. Человек, проведший ночь в укрытии на склоне холма, не был, вероятно, вернувшимся жителем деревни. Кто он? Это выяснится лишь тогда, когда они встретятся с глазу на глаз. Следовательно, его надо захватить. Застрелить его было бы проще всего.

А если это солдат из какого-нибудь другого отряда "зеленых беретов"? Возможно и такое, ибо, опасаясь за Кхесань, американцы высаживают в этой местности все больше диверсантов. Да, действовать тут надо осторожно. Разведчик решил продолжать наблюдение за неизвестным.

В это же самое время Лао Ион лежал на опушке леса и напряженно вглядывался в даль. Солдат, которого он видел, больше не появлялся. Ушел ли он совсем? Или же где-то притаился? Лао Ион инстинктивно чувствовал опасность и до полудня не двигался. Он непрерывно наблюдал за местностью, но никто не показывался. Когда до наступления темноты осталось совсем немного, появились обезьяны — стадо маленьких проворных гиббонов. Сначала он почти не обращал на них внимания. Но вскоре заметил, что цель гиббонов — бананы, которые росли на северной окраине деревни. Жители не успели снять с них урожай, и сейчас с растений свисали тяжелые гроздья янтарно-желтых плодов. Лао Ион улыбнулся при мысли, что обезьянам точно было известно: здесь можно найти сладкие плоды. Вдруг он заметил, что животные не решаются выйти из лесу, чтобы преодолеть короткое расстояние до зарослей. Сначала Лао Ион подумал о хищнике, но затем понял. Там, между лесом и бананами, скрывается разведчик.

Лао Ион решил действовать. Он все еще не предполагал, что разведчик его обнаружил, хотя и подумал, почему же он залег на равнине за деревней, откуда открывался лишь небольшой обзор. Лао Ион решил заманить разведчика поближе.

Он осторожно отполз назад к реке. Там он собрал немного сухих веток и легко воспламеняющейся травы, ползком вернулся к опушке леса и стал ждать наступления темноты.

Когда небо приняло голубовато-фиолетовую окраску, ту блеклую бледность, что предшествует наступлению ночи, Лао Ион дополз до первых двух пожарищ разоренной деревни. Он ловко соорудил из камней очаг, положил туда сухую траву и щепки. Затем снял с себя куртку, обернул ею обугленный обломок сваи, скатал из травы шар, напоминавший голову.

Получившемуся таким образом чучелу он придал вид спящего человека. Чучело Лао Ион накрыл найденным среди развалин куском ситца. Торчавшая из-под покрывала палка, должна была изображать винтовку. Он разжег в очаге огонь, прикрыл его парой больших листьев и ползком вернулся в лес.

…Разведчик поднялся на ноги, когда уже совсем стемнело.

Он прислушался, и взгляд его остановился на светившейся между развалин точке. "Наконец-то ты в моих руках", — подумал он и оттянул затвор. Он хорошо помнил, что говорил полковник: сначала стрелять, а потом уже задавать вопросы.

Разведчик был одним из трех лаосцев, что служили в отряде полковника Шюта. Служили, главным образом, как проводники и переводчики, ибо отряд состоял из американцев и южновьетнамцев, и никто из них ни слова не понимал полаосски. Еще полгода назад этот маленький смуглый крепыш был солдатом воздушно-десантного полка сайгонских войск.

Он был хорошим солдатом, и когда американцы, приехав Л в часть, стали отбирать людей в специальное подразделение, то вместе с немногими другими выбор пал на него. Американцы обучали их три месяца. Все это время им платили хорошее жалованье, давали сколько угодно жевательной резинки, показывали кинофильмы. Затем его отправили на самолете в Сайгон, а оттуда прямо в Кхесань, где формировалась группа Шюта…

Пригнувшись, не отрывая глаз от огня, разведчик подкрался поближе. Рядом с очагом он заметил очертания лежащего — человека. "Кто-то спит", подумал разведчик. Ну что ж, он больше не проснется. Приблизившись к огню метров на двести, разведчик остановился и проверил автомат.

Лао Ион видел разведчика. Он следил за каждым его движением. Солдат шел теперь почти выпрямившись. Он медленно приближался к очагу. Лао Ион притаился за кучей обгорелых бревен. Разведчик двигался прямо на него. Ничего не стоило убить его одним выстрелом, но Лао Иону этот человек был нужен живым. Солдат прошел от него всего в нескольких метрах. До очага ему оставалось пара шагов.

Теперь он ясно видел распростертую у огня фигуру. Он еще раз осмотрелся. Затем вскинул автомат, тщательно прицелился и нажал на спусковой крючок.

Лао Ион подождал, пока не смолкли выстрелы. Еще не утихло эхо — он оказался за спиной разведчика. Тот ничего не слышал — в ушах еще стоял гром выстрелов, и Лао Ион занес над врагом приклад винтовки…

Удар пришелся по виску с такой силой, что солдат упал как подкошенный. Он выронил автомат и лежал не двигаясь.

Лао Ион перевернул его на спину и стал разглядывать. Обмундирование американское, оружие и бинокль *- тоже. Никаких документов, ни единой фотографии. Лао Ион связал солдату руки и ноги найденной среди развалин проволокой, сцрл с него бинокль, затоптал огонь, одел свою куртку и поволок пленника к лесу.

Сначала Лао Ион вытащил из-под камней у реки сосуды и наполнил их водой. С удовольствием напившись, он закурил, уселся рядом с пленником и стал ждать. Он перевернул разведчика на живот, чтобы, очнувшись, тот не смог его видеть. Шло время, но пленник не шевелился. Лао Ион взял один из сосудов и вылил воду на голову разведчика. Вздох и короткий хрип были признаками того, что к нему вернулось сознание. Лао Ион выждал еще немного и резким тоном спросил:

— Кто ты?

— Бун Лин, — нерешительно и хрипло прозвучал ответ.

— Ты из Патет Лао?

Человек молчал.

— А ты кто? — спросил он немного погодя.

Лао Ион пнул его ногой между ребер.

— Вопросы задаю я! Ты — красная свинья! Говори, что здесь делал?

Ему показалось, что человек облегченно вздохнул.

— Клянусь всеми богами, — послышался торопливый ответ, — я не из Патет Лао! Если ты так думаешь, то ошибаешься! Нет!

Лао Ион сделал над собой усилие и снова ударил пленника.

— Патет Лао или Вьетконг, не все ли равно. Я наблюдал за тобой весь день. А ты, болван, думал, что взял меня на мушку!

— Эта деревня… — бормотал пленный. — Эта деревня поддерживала Патет Лао.

— Вот именно. И когда ее сожгли, тебе удалось скрыться.

А теперь ты вернулся, чтобы нам мстить.

— Нет! — закричал пленный. — Прошу тебя, земляк, поверь мне. Я не из этой деревни и не из Патет Лао. И в тебе я тоже ошибся. Прости меня, отпусти на свободу.

Лао Ион засмеялся.

— Что, от страха наделал полные штаны? Тебе ничего не поможет. Ты умрешь, и умрешь именно здесь. Умирать будешь медленно, времени у нас достаточно. Погляжу, как ты будешь подыхать и поразмыслю о всех моих парнях, которых вы убили.

Он отошел и некоторое время наблюдал за пленным на расстоянии. Тот не двигался. "Нужно взять себя в руки, — подумал Лао Ион. — Нужно его бить. Нет ничего более отвратительного, чем бить беззащитного человека, но если я хочу, чтобы он принимал меня за лейтенанта Сухата, я должен вести себя так, как вел бы себя тот".

Лао Ион снова подошел к пленному и дал ему пинка.

— Я положу тебя на муравейник. Муравьи заползут тебе в нос, в уши, в глаза, в рот!

— Пусть проклянут меня боги, если я из Патет Лао, — взмолился пленный. Он попытался перевернуться на спину, но это ему не удалось. — Я солдат, а не какой-нибудь проклятый красный, разве тебе это не понятно? Я из Вьентьяна, а ты, глупец, принимаешь меня за бандита из Патет Лао.

Лао Ион перевернул пленного на спину и дважды ударил его ладонью по лицу.

— Это тебе за глупца. Итак, если ты не из Патет Лао, то кто же ты?

— Этого я не могу сказать.

— Ну ладно, — холодно ответил Лао Ион. — Это ничего не меняет. Ты все равно умрешь.

— Но ты не имеешь права меня убивать!

— Ах, — сделал небрежный жест Лао Ион. — Я думал, ты будешь меня умолять, а ты повторяешь мне инструкции, что тебе можно говорить, а что нельзя. Докажи мне, что ты не из Патет Лао и не из Вьетконга, тогда ты останешься жить.

Больше нам говорить не о чем.

Он отвернулся и прилег. Некоторое время пленный молчал.

— Послушай, земляк, — снова заговорил тот. — Почему ты мне не веришь? Я солдат королевских войск, а не бандит из Патет Лао.

— Врешь, — отозвался Лао Ион. — Здесь далеко вокруг нет никаких королевских войск. Единственный отряд, который здесь находился, был под моей командой. Одиннадцатая рота тридцать третьего батальона. С тех пор прошло уже более года. Потом я сидел в тюрьме в Сепоне, и бежал оттуда всего две недели назад.

— Ты… ты Сухат!

Пленный произнес это имя почти с благоговением.

— Ты лейтенант Сухат?

— Вот видишь, — сказал Лао Ион, — ты сам себя выдал.

Тебе известно мое имя, да это и понятно. Они послали тебя за мной, чтобы поймать. А теперь, когда все вышло иначе, ты решил прикинуться и хочешь меня убедить, что ты не из Патет Лао.

Он встал и пнул пленного.

— А ну, отвечай, кто послал тебя сюда? Сколько вас в этом районе? Где вы скрываетесь?

— Ты, конечно, этого не знаешь, — жалобно начал разведчик, — но люди из Патет Лао расклеили листовку с твоей фотографией. Она висит повсюду. Там говорится, что ты напал на часового у Кеолома и на колонну грузовиков на шоссе. За твою голову назначено вознаграждение.

— Ты его наверняка не получишь.

— Значит, ты мстишь Патет Лао и хочешь уйти во Вьетнам, к американцам?

— А если и так?

— Тогда я мог бы дать тебе один совет…

— Я не нуждаюсь в советах.

— Но я мог бы показать тебе дорогу к американца".

— Я найду ее сам.

На некоторое время воцарилось молчание.

— Значит, это совершенно точно, что ты меня убьешь?

спросил наконец пленный, и в голосе его прозвучала тоска.

— Завтра утром, — твердо сказал Лао Ион.

До сих пор пленный вел себя именно так, как ожидал Лао Ион. И теперь в нем надо было поддерживать страх, пока он не скажет, где скрывается Шют. Лао Ион правильно оценил этого человека. Наутро тот был уже готов сделать все, лишь бы спасти жизнь.

— Я хочу тебе что-то сказать, земляк, — произнес пленный, со страхом наблюдая за Лао Ионом. — С тех пор, как я узнал, что ты Сухат, я очень сожалею, что хотел тебя застрелить. Наш командир говорил о Сухате, всего пару дней назад. Он о тебе наслышан. И если бы он знал, что ты здесь, то обязательно пригласил бы тебя к себе.

— Кто этот негодяй, ваш командир? — спросил Лао Ион, якобы без особого интереса.

— Земляк, — жалобно простонал пленный, — я не имею права этого говорить. Долг обязывает меня молчать. Но я скажу тебе только потому, что тогда ты, может быть, поверишь, что я не вру… Наш командир — американец.

— Что за американец?

— Полковник. Очень важный офицер. Я из его отряда. Это недалеко отсюда, два дня пути.

Лао Ион продолжал с равнодушным видом протирать винтовку.

— Где? — как бы нехотя спросил он.

— Я не могу говорить, поверь мне. Это сугубо секретная операция. Если я выдам, где лагерь, полковник меня убьет.

— Ну, хорошо, — сказал Лао Ион, — не говори. В таком случае тебя убью я. Так что тебе должно быть безразлично, кто именно это сделает.

— Я… мог бы отвести тебя к полковнику, — выдавил наконец из себя пленный.

— А что мне там делать?

— Ты же хочешь попасть во Вьетнам, к американцам. Так говорится в объявлении. Если ты пойдешь туда пешком, через горы, то вряд ли дойдешь. Солдаты Вьетконга окружили Кхесань. Они закрыли границу. Нет, пешком ты не пройдешь.

Лао Ион рассмеялся.

— Полковник мог бы тебе помочь, — быстро заговорил пленный. — Он мог бы посадить тебя на один из прилетающих к нам вертолетов.

Лао Ион сделал вид, что раздумывает. Он заметил, как облегченно вздохнул пленный.

— Говорить всего этого я, собственно, не имел права. Но ты — лейтенант Сухат, и это меняет дело. Ты один из тех, кто с нами. Полковник поможет тебе, это точно.

— Заткни глотку, — оборвал его Лао Ион. — Отвечай на мои вопросы. Если не ответишь хоть на один — поволоку тебя к реке. Там уже все готово. Итак, где находится этот полковник?

— Западнее горы Зуб тигра, — растерянно сказал пленный. — В долине.

— Сколько у него людей?

— Одна рота.

— Американцы?

— Половина. Остальные — вьетнамцы, еще три лаосца и переводчик.

— Как часто прилетают вертолеты?

— Два раза в неделю. Бывает чаще.

— Как узнал полковник обо мне?

— Он посылает нас по очереди в деревни, там есть у нас люди. От них мы получаем и газеты Патет Лао. Один дал мне объявление о твоем розыске.

— Долина охраняется?

— Да. Одному тебе туда не попасть, — сбивчиво зачастил пленный. — Посты расставлены так, что тебя заметят издалека.

Я нужен тебе. Без меня тебя застрелят. Даже не окликнут.

Если ты меня убьешь и пойдешь туда один, они убьют тебя.

Было бы просто безумием идти туда без меня…

Он с мольбой взглянул на Лао Иона. А тот тем временем раздумывал, не слушая, что говорит пленный. Теперь он знал все, что хотел знать. Но он также знал, что нуждается в этом человеке. Да, полковник клюнул на приманку, которую бросил ему Шанти. Теперь надо было сделать следующий шаг: получить доступ в лагерь, разведать там, а затем выполнить вторую часть плана, как это и было условлено с Шанти. Он должен убедить полковника, что при побеге из тюрьмы в Сепоне похитил документы Патет Лао и спрятал их в тайнике на окраине города. Полковник клюнет и на это. Специальные войска подчинены ЦРУ, а там всегда интересуются документами противника. Если полковник пошлет Лао Иона за документами, то можно будет приступить к последней, главной части операции. Так было условлено.

Пленный взглянул на Лао Иона. Он явно страшился смерти, но не меньше боялся и кары, которой подвергнет его полковник, когда узнает, что он дал себя обезоружить. Но, может быть, тот факт, что он нашел лейтенанта Сухата смягчит полковника? Все тут зависит от его настроения…

— Послушай, — прервал мысли пленного Лао Ион. — Я подумал. Ты отведешь меня к своему американскому полковнику. Я хочу говорить с ним.

— Я… я… Большое спасибо тебе, — пролепетал пленный.

Лао Ион разрядил автомат разведчика и спрятал патроны в карман. Он развязал пленного и повесил пустой автомат ему на шею.

— Иди впереди и не пытайся меня обмануть. Застрелю на месте.

Они шли до самого захода солнца. Лишь только вечером, когда стали устраиваться на ночлег, Лао Ион дал пленному немного риса. Огня не разжигали, а ложась спать, Лао Ион снова связал разведчика. Тот не сопротивлялся.

Утром пленник проснулся первым.

— Лейтенант, — крикнул он. — Сейчас, пока еще не жарко, нам следовало бы двинуться дальше, а после полудня сделать привал.

Шел уже второй день пути, когда разведчик, который, видимо, проходил здесь уже не раз, сказал, что лес кончается, и вскоре деревья действительно стали редеть. Началась поросшая высокой слоновой травой равнина, с разбросанными на ней редкими рощицами. К вечеру разведчик объявил:

— Через четверть часа — первый пост. Нам, однако, не стоит приходить ночью. Некоторые люди по ночам чересчур нервничают. И стреляют без предупреждения.

— Хорошо, — согласился Лао Ион. — Отдохнем до утра здесь.

На рассвете они продолжали путь. Справа высилась красноватая скалистая вершина горы Зуб тигра, слева — сопка, склоны которой покрыты густой растительностью. Между ними — расселины, крутые обрывы. На небольших холмах росли королевские пальмы.

Вскоре они подошли к краю первой расселины, через которую было перекинуто нечто вроде моста из канатов и бамбуковых перекладин. Там, где державшие мост канаты закреплялись в земле, кто-то удалил кустарник, и оба троса были хорошо видны. Их не надо было отыскивать в зарослях, если бы их вдруг понадобилось перерубить.

Они пошли по мосту. Шаткое сооружение угрожающе закачалось под ногами. На другой стороне, где тропинка терялась в кустах, разведчик остановился. Перед ним был крутой подъем. Что дальше — разобрать было невозможно.

— Отсюда, сверху, нас видит первый часовой, — сказал разведчик, указывая на гребень высоты. — У него бинокль.

В чужого он стреляет без предупреждения. Таков приказ.

Лао Ион раздумывал недолго.

— Иди поговори с часовым, — сказал он и развязал разведчику руки. — Я подожду тебя на той стороне моста. Даю тебе один час. Если через час ты не вернешься вместе с часовым, то я уйду. И горе тебе, если ты когда-нибудь еще попадешься мне.

Разведчик вовсе не собирался заманивать в ловушку легендарного лейтенанта Сухата. Ему лишь было важно сохранить свое лицо. Явиться в лагерь даже в качестве пленника Сухата значило подписать себе смертный приговор Если же лейтенант будет ждать его за мостом, то он сможет сообщить об этом через часового в лагерь, и тогда полковник сам решит, что делать с пришельцем Если Шют его примет, все в порядке Если нет, то это конец для Сухата. Полковник вышлет патрули, и они будут гнаться за лейтенантом, пока не убьют его.

— Больше часа мне и не потребуется, — сказал разведчик Он стал взбираться по круче и на некоторое время задержался на вершине, чтобы часовой мог хорошо разглядеть его в бинокль Затем он исчез.

Лао Ион быстро пошел по шаткому мосту обратно. Он также принял в расчет две возможности Если полковник его примет, то все будет хорошо. Если же он вышлет против него своих людей, то Лао Ион обрубит канаты, мост рухнет, и у него хватит времени, чтобы скрыться.

Он укрылся в ложбинке: отсюда он мог быстро и незаметно подобраться к тросам Затем снял с предохранителя затвор автоматической винтовки и стал ждать.

.. Среди экипажей вертолетов, совершавших регулярные рейсы из южновьетнамского города Конхьен в лагерь Шюта, было несколько пилотов, знакомых полковнику по прежней службе К тем, кому Шют особенно доверял, принадлежал рыжеволосый сержант Пит Гендерсон, родом из штата Мэн Пит доставлял в лагерь все, что помогало скрасить лагерную жизнь.

Шют поддерживал постоянную радиосвязь со своей базой в южновьетнамском городе Конхьене и получал информацию о том, что происходит вокруг Кхесани. Отсюда, из небольшой долины у подножия горы Зуб тигра, положение в Южном Вьетнаме рисовалось совсем в ином свете. Макнамара [Тогдашний министр обороны США (Примеч. пер.)] ушел в отставку. Причиной тому были, вероятно, многолетние неудачи и неспособность добиться решительного перелома в войне. Но, несмотря на уход Макнамары, от предложенного им плана по захвату шоссе номер 9 Пентагон не отказался.

Когда посты были расставлены и налажена система охраны, в лагерь начали прибывать первые транспортные вертолеты.

А еще через некоторое время, после того как командиры взводов приучили солдат к распорядку дня на новом месте и к соблюдению необходимых мер предосторожности, Шют, прихватив переводчика, впервые вышел на разведку.

Полковника не было в лагере больше недели, зато он смог убедиться, что в радиусе тридцати километров вокруг нет человеческого жилья. Деревни начинались только за этой чертой, и Шют внимательно за ними наблюдал. Деревня Наке лежала как раз на пути к шоссе номер 9. Но полковнику мешали также деревни Рапет и Наонгсин. Там, где жили люди, были глаза и уши, были охотники, бродившие в окрестностях. Его лагерь могли обнаружить чисто случайно еще до того, как отряд начнет действовать. Следовательно, надо было ликвидировать эти селения Шют решил стереть с лица земли Наке, Рапет и Наонгсин. Гибель деревень, конечно, заметят власти Патет Лао в Сепоне, но вряд ли кто-нибудь рискнет снова поселиться тут. На это и рассчитывал Шют, когда по возвращении из разведки отрядил три группы солдат с заданием уничтожить эти деревни, да так, чтобы ни один из жителей не остался в живых.

Когда деревни будут уничтожены, Шют сможет свободно маневрировать на значительно большей территории. Зона его действий протянется от вьетнамской границы вдоль шоссе номер 9 почти до самого Сепона. Это открывало прекрасные перспективы для нанесения удара в тыл южновьетнамским патриотам, осаждавшим Кхесань. Шют лично разработал план нападения на деревни. Он сам уточнил все детали, ибо лишь в исключительных случаях полагался на своих подчиненных.

Все три деревни должны были подвергнуться нападению ночью, за час до восхода солнца.

Спустя несколько дней после операции по уничтожению Наке Пит Гендерсон прилетел в лагерь.

— Полковник, что вы скажете насчет небольшого паблисити? поинтересовался он. — Когда операция будет завершена, фильм о вас и ваших людях может вызвать сенсацию.

Сначала Шют не хотел даже обсуждать этот вопрос — Ничего не выйдет, отрезал он. — Если просочится хоть слово о том, что мы здесь делаем, поднимется колоссальный скандал.

Но пилот не отступал. Он привел довод, что командование морской пехоты все больше рекламирует свои дела и что всю американскую нацию пичкают рассказами о "героических морских пехотинцах", чтобы каждый считал, будто войну во Вьетнаме ведет одна лишь морская пехота — Мы же выполняем грязную работу, — сказал Пит — Мы готовим для них почву. Можно ведь, в конце концов, доставить сюда человека, чтобы он даже не знал, где находится. А ленту, которою он отснимет, придержать до тех пор, пока в один прекрасный день мы не раскроем наших карт. Тогда люди в Штатах узнают, что войска особого назначения не умерли вместе с Кеннеди [Кеннеди, Джон — президент США, погибший в 1963 году в результате покушения. (Примеч. пер.)] и что именно они добиваются здесь решающих успехов Скажите сами, полковник, разве не пойдет вам на пользу немного паблисити, когда вы вернетесь на родину!

Они обсуждали эту проблему довольно долго Наконец Шют признал, что дело, задуманное сержантом, не лишено положительных сторон.

В Кхесани у Гендерсона все было уже готово Он знал там одного кинорепортера, который умел молчать и отнюдь не был чужим в войсках особого назначения. Они порешили на том, что Гендерсон доставит в лагерь человека, не открыв ему, куда они летят. Что же касается задачи отряда, то Пит должен ему сказать, что речь идет о перехвате коммуникаций Вьетконга и что это исключительно сложное и опасное дело.

Вскоре после отлета Гендерсоыа один из патрулей доложил Шюту: примерно в двадцати километрах от Наке, на небольшом, укрытом среди лесистых гор плато замечена группа из четырех лаосцев. Там, наверху, было большое маковое поле, с которого крестьяне собрали урожай Несколько часов назад эти люди двинулись в южном направлении. Они несут с собой груз, вероятно опиум-сырец, тот самый густой коричневый сок, который так высоко ценится на рынке наркотиков.

— В южном направлении? — переспросил Шют.

— Так точно, сэр.

— Эти люди, вероятно, из Наке!

— Вероятно, так, сэр.

После короткого раздумья Шют распорядился, чтобы патруль продолжал преследовать лаосцев. Сам же поспешил к рации и вызвал Конхьен. Гендерсон только что посадил свою машину. Шют попросил его немедленно разыскать репортера и к вечеру доставить его в лагерь.

Через два часа после захода солнца Дэвид Дункан был уже на месте Маленький человек с кинокамерой не задавал лишних вопросов. Ему объявили, что он находится в лагере войск особого назначения, имеющих задание блокировать коммуникации Вьетконга, и что завтра он сможет заснять, как будет захвачена колонна носильщиков. Дункан нюхом почувствовал выгодное дельце. Материалов об операции войск особого назначения было не так уж много: то, что они делали, они старались делать без свидетелей. Дункан не возражал и против условия, чтобы лента, которую он отснимет, не публиковалась до тех пор, пока он не получит на то разрешения Шюта. А про себя подумал — через пару недель никто не будет знать, где я. Даже если я и покажу этот фильм до условленного срока, у Шюта не будет никаких юридических оснований возбуждать против меня дело.

— О'кей, — сказал он, — согласен. Я отсниму ленту, а вы сообщите мне, когда ее можно будет показать. Связаться со мной вы сможете через Кхесань или через людей из "паблик рилейшнс" [Отдел по связям с общественностью при штабе командования американских оккупационных войск в Южном Вьетнаме (Примеч. пер.)] в Сайгоне. Дэвида Дункана знает каждый. Лишь об одном я хочу условиться с вами, полковник. Если вы задержите этих людей, то не спешите. Помните, пожалуйста, что камерой я работаю не так быстро, как вы вашей винтовкой.

— Я позабочусь о том, чтобы вы смогли все заснять спокойно, — пообещал Шют.

И он сдержал свое слово. После того, как Дункан хорошо выспался и разведчики доложили, что четверо лаосцев наутро продолжили свой путь в направлении Наке, Шют с репортером вышли из лагеря. С патрулем они встретились примерно в шести километрах севернее сожженной деревни, в месте, которое уже было подготовлено для засады. То была ложбина, окруженная густым лесом.

Через полчаса здесь в самом деле показались четверо лаосцев. Они попарно несли на шестах завернутую в куски ткани поклажу. Люди были в хорошем настроении — они подходили к родной деревне, где не были уже несколько недель. Возделывать мак далеко от селений стали еще во времена, когда здесь правили французы. Колониальные власти облагали производителей опиума большими налогами, и, чтобы их избежать, люди возделывали мак в труднодоступных местах, куда не добирались французские чиновники.

Сейчас четыре крестьянина подходили к дому. Там они поделят свой груз и отдохнут после дальней дороги Старый ион размышлял, сколько денег сможет он послать своему сыну в Бангкок, чтобы тот мог продолжать свое образование.

Все четверо остановились как вкопанные, когда их внезапно окружили солдаты.

— Взгляните на старика, полковник, — воскликнул Дункан. — Это как раз тот тип, что мне нужен. Великолепный старик!

— Вьетконг! — закричали солдаты крестьянам.

Те стали протестовать, попытались объяснить, кто они на самом деле. Но солдаты не слушали их. Они вообще не понимали, что говорят эти четверо. Лишь только, когда подошел Шют со своим переводчиком, лаосцы смогли объясниться.

— Мы же в Лаосе, господин, — сказал старый Ион. — А вы вьетнамцы и американцы, и нам до вас нет никакого дела.

Но Шют перебил его.

— Вы снабжаете Вьетконг. Где ваш лагерь?

— Господин офицер, у нас нет никакого лагеря, мы никого не снабжаем. Мы крестьяне из Наке.

— Расстрелять! — приказал Шют, и указал на самого молодого из четырех.

— Не спешите, — попросил Дункан, бегая вокруг с кинокамерой.

Солдаты отвели крестьянина к обочине дороги. Один из них приставил к его виску дуло автомата.

— Стой! — закричал Дункан. — Не так. Стань от него в нескольких шагах и что-нибудь спроси. Он должен тебе ответить. Дразни его, пока он не закричит, а затем уж стреляй.

Когда изрешеченный пулями крестьянин упал, Дункан удовлетворенно кивнул.

— Нет ли у вас чего-нибудь такого, чтобы получить дым? — обратился он к полковнику. — Чего-нибудь такого, что создает впечатление войны?

Шют ухмыльнулся. Он приказал одному из солдат бросить в кусты несколько фосфорных гранат. Когда они взорвались и повалил белый дым, Дункан сказал:

— Так хорошо. Теперь этих троих — впереди дыма!

Он работал как одержимый, и Шют терпеливо выполнял все его пожелания, даже последнего из лаосцев — старика расстрелял не сразу.

— Все было очень хорошо, — заверил его Дункан. — Вы с ним говорили, а он все время мотал головой. Он отрицал, что принадлежит к Вьетконгу. За это его и убили. Превосходная лента!

Шют приказал своим людям вскрыть тюки, которые несли с собой крестьяне, хотя заранее знал, что там. Дункан снял и опиум. Лишь когда он опустил камеру, Шют отдал распоряжение зарыть в лесу трупы лаосцев, а опиум захватить с собой в лагерь. Они с Дунканом пошли впереди.

Вечером Пит Гендерсон отвез репортера обратно, захватив и опиум. «Агентство» ["Агентство" или «компания» — Центральное разведывательное управление на жаргоне американских разведчиков (Примеч. пер.)], несомненно, найдет ему хорошее применение. То был отличный опиум-сырец, и обошелся он очень дешево.

И снова жизнь в лагере потекла монотонно. «Агентство»

не давало Шюту сигнал приступать к действиям и не перебрасывало ему дополнительные силы. Положение вокруг Кхесани оставалось неясным. Крепость все еще находилась в окружении. Хотя за последние дни артиллерийский огонь усилился, противник не предпринимал штурма. Ежедневно из крепости эвакуировали по воздуху сотни убитых и раненых. Доставка вертолетами людей, боеприпасов, перевязочных средств и продовольствия стоила больших потерь.

Шют считал, что разгадал намерения «агентства». Оно хотело выждать, когда Национальный фронт освобождения начнет атаку, и тогда в самый разгар наступления он ударит с тыла. Противник будет застигнут врасплох. Итак, надо было терпеливо ждать.

А пока он ходил на охоту так часто, как это позволяли дела. В окрестностях долины водились медведи и леопарды.

Когда Шют вечером сидел под эвкалиптами, что росли в изобилии на склонах, война казалась ему вполне сносной.

Шют наблюдал за солдатами, которые там, внизу, в долине, доставали из ящиков и складывали в землянку консервы. Он сочувственно улыбнулся. Этим низкорослым вьетнамским солдатам и невдомек, какими пешками являются они в большой игре. Они не задавали вопросов и беспрекословно выполняли приказы. С ними можно было ликвидировать вьетнамскую деревню или лаосскую — им было все равно. Даже если операция, в которой они принимали сейчас участие, и принесет большую победу, они все равно этого не поймут. Кому дано понимать, так это нам, думал Шют. Он упивался чувством превосходства человека, которому известны причины и внутренние связи процессов, остающиеся тайной для других. Он принадлежал к кругу избранных, был одним из тех немногих, кто хорошо понимал, что к чему.

С тех пор, как Шют убил самца черной пантеры, в окрестностях бродила самка. Он увидел ее однажды в бинокль.

"Придет день, я убью и тебя", — думал он.

Он назвал эту долину Шангри-Ла, вспомнив о книге, которую читал еще в школе. Тогда он впервые заинтересовался Азией. Книга его захватила. В ней рассказывалось о путешественниках, которые, вылетев из долины в верхнем течении Инда, пересекли вершины Каракала и совершили вынужденную пос. адку на краю высокогорного Тибетского плато. Там, в идиллической долине, вдали от цивилизации, они обнаружили небольшое государство, которым правили монахи ордена Ламы.

Они исходили из принципа: "Править с умеренной строгостью и довольствоваться умеренным послушанием".

Никто не мог точно перевести название долины. «Ла» означает по-тибетски "горный перевал". Местные жители называли ее "долиной всех святых времен". Там были плодородная почва и идеальный климат. Там люди старились медленно, и поэтому они жили втрое дольше. Эту идиллическую долину окружали цепи высоких горных хребтов, покрытых снегом.

А внизу пламенели яркие цветы, на солнечных склонах гор зрел чудесный виноград.

Эта долина, лежащая где-то за хребтом Куэн-Лунь, с юношеских лет завладела воображением Шюта. Долина, которая мирно, словно нетронутое рябью глубокое озеро, раскинулась среди непокоренных гор. Легенда о рае на земле, где человек живет счастливо, не терзаемый сверлящими мозг желаниями, и втрое дольше, чем в остальном мире, стала очень популярна в тридцатые годы в Америке. Ее именем называли рестораны и санатории, миллионеры давали это имя своим яхтам и загородным виллам. «Шангри-Ла» так был назван и один из самых больших американских авианосцев, чьи самолеты несли сейчас смерть Вьетнаму.

Это вот здесь и есть «Шангри-Ла», думал Шют. Это моя долина. Я ее искал и нашел. Я выбрал ее, как выбирают из кучи пустой породы алмаз. Это мое творение, и я живу здесь, как тот старший лама со своими подданными. Эта долина — современная «Шангри-Ла» полковника Джеральда Эндрю Шюта. Вдали от родины он сражается за господство Соединенных Штатов еще и потому, что ему нравится быть человеком, в руках которого власть над людьми и животными, над жизнью и смертью, над огнем и молнией.

В тот вечер Шют, как обычно, получил радиограмму из Конхьена. Никаких перемен. Кхесань по-прежнему обстреливали, и осаждавшие все ближе подходили к стенам крепости. Морская пехота несла тяжелые потери. Группе Шюта, как и несколько недель подряд, приказывали не предпринимать никаких действий и ждать дальнейших указаний. Зевнув от скуки, полковник выключил рацию.

— Уарда — ко мне! — крикнул он. Связной, стоявший в двух шагах от входа, вскочил на ноги и побежал к соседней землянке, где жил лейтенант Уард. Этот молодой американец был одним из тех, кто видел во вьетнамской войне трамплин для быстрого взлета офицерской карьеры.

— Послушайте, Уард, — сказал Шют, когда стройный блондин вошел в землянку. — Положение остается прежним. Не предпринимать никаких действий. Подумали ли вы о том, что будете делать с людьми, чтобы они не раскисли?

Лейтенант был готов к этому вопросу.

— Завтра утром мы выйдем с половиной людей из лагеря и двинемся на север, в направлении горы Зуб тигра. Задача — отработка наружного охранения, учения на местности, подъем на отвесные скалы и ночные маневры, включая тридцатикилометровый марш-бросок.

Шют кивнул. Он придавал большое значение тому, чтобы в спокойной атмосфере лагеря сайгонские солдаты не разучились воевать.

— Возьмите этих парней как следует в оборот, — посоветовал он Уарду. Пусть ходят до изнеможения. Особое внимание обратите на то, чтобы они не засыпали ночью. Сократите суточный рацион, и никакого кофе. Курить только по команде.

— Понимаю, сэр, — коротко сказал Уард. — Условия боевой обстановки.

Увидев в розовом свете наступающего дня разведчика, который только что появился на гребне холма, часовой, охранявший подходы к лагерю со стороны висячего моста, не поднял тревоги. То был Бун Лин, он узнал его по походке.

Часовой еще раз убедился в этом, разглядев идущего в бинокль. Он поднялся из укрытия и помахал разведчику рукой.

Тот ответил тем же жестом и зашагал быстрее. Он почти не задержался возле часового, прошел не останавливаясь и мимо двух других, выставленных на пути к лагерю. Отдав рапорт дежурному о прибытии, разведчик доложил ему о лаосском офицере. Дежурный — американский сержант — терпеливо выслушал Бун Лина и коротко сказал:

— Доложи полковнику. Пусть решает сам.

Шют как раз брился, когда часовой доложил, что из Наке вернулся разведчик с важной новостью.

— Пусть войдет! — приказал Шют.

Бун Лин увидел, что полковник сидит за столиком, держит в одной руке зеркальце, а другой водит по лицу бритвой. Он отдал честь и молча застыл на месте.

— В чем дело? — нетерпеливо спросил Шют.

Разведчик решился. Видимо, полковник в настроении, это чувствуется по его голосу.

— Господин полковник! Докладываю, в Наке никаких признаков активности Патет Лао не обнаружено. Нет ни войск, ни гражданских лиц, никого. Ничто не свидетельствует о присутствии Патет Лао и на всем пути от лагеря и обратно.

— Хорошо. Еще что-нибудь?

— Так точно, — продолжал докладывать разведчик, стараясь выглядеть бравым, ибо знал, что полковнику нравится, когда солдат выглядит бравым. В районе Наке установил наблюдение за одним человеком. Он был вооружен и носил военную форму. Когда я увидел, как он осторожен, мне пришла в голову мысль, что это, вероятно, противник Патет Лао.

Я выждал удобный момент, задержал его и выяснил, кто он.

Шют нахмурил брови и повернулся к солдату. Он выключил бритву и опустил руку с зеркалом.

— Кто же он?

— Лейтенант Сухат, командир одиннадцатой роты тридцать третьего батальона. Примерно год назад был взят в плен войсками Патет Лао под Сепоном. Сидел в тюрьме, бежал.

С тех пор воюет на свой страх и риск.

Хмурое выражение сошло с лица Шюта. Он хотел было наказать разведчика: ведь тот вопреки его категорическому приказу вступил в контакт с посторонним. Однако личность этого постороннего меняла дело. Лейтенант Сухат… Одиннадцатая рота тридцать третьего королевского батальона…

Шют прекрасно знал это имя. Объявление о розыске Сухата доставили ему все разведчики, побывавшие в дальних деревнях.

— А ты уверен, что это именно он?

— Абсолютно уверен, господин полковник. Этот человек — знаменитость. Он разгромил колонну грузовиков и…

— Знаю, — прервал его Шют. — Где он?

— Я проявил осторожность, сэр, — ответил разведчик. — Я не знал, какое вы примете решение, оставил его по ту сторону реки. Пожелаете с ним встретиться — я тотчас его доставлю. Нет — могу ликвидировать через полчаса.

Шют озадаченно посмотрел на солдата. Тот ему явно нравился.

— А ты молодец, — сказал он. — Хоть ты и нарушил мой приказ, но сделал это с умом и поступил правильно. Расстреливать лейтенанта не надо. Веди его сюда.

— Слушаюсь, сэр, — с облегчением выпалил разведчик. Он был уже у самой двери, когда Шют вернул его.

— Твое имя Бун Лин, не так ли?

— Так точно, сэр.

— До конца сегодняшнего дня ты свободен.

— Слушаюсь, сэр, — рявкнул разведчик и выскочил из землянки. Полковник и в самом деле был в хорошем настроении. Кто бы мог подумать, что вся эта история так счастливо обернется.

Шют быстро закончил бритье и позвал денщика.

— Завтрак на двоих. Пусть принесут банку персиков и большой цветок с куста, что растет "у входа в долину. Немедленно!

— Завтрак на двоих и цветок. Слушаюсь, сэр, — повторил денщик и повернулся, но Шют задержал его.

— Мне нужен кусок парашютной стропы такой длины, как расстояние между тремя пуговицами на твоем кителе. И тоже — немедленно. Шагом марш!

Вскоре денщик вернулся. Он поставил на столик поднос с завтраком, положил рядом большой цветок и кусок парашютной стропы. Шют отпустил его, затем надел куртку из маскировочной ткани, застегнул ремень с пистолетом и несколько раз проверил, все ли на нем по уставу. Значит, Сухат, лейтенант королевской армии Почему бы и не принять человека, который может оказаться исключительно полезным? Он побывал в тюрьме у Патет Лао, у него есть боевой опыт.

Офицер знает страну. Такой человек-находка для «агентства». Что ж, приятный сюрприз.

У Шюта не было еще определенных планов, как использовать этого лаосского лейтенанта. Еще раньше, выполняя задания «агентства» в Северном Лаосе, он познакомился с офицерами королевской армии и хорошо знал, что хотя большинство из них плохо обучено, но в одном они абсолютно надежны все они заклятые враги Патет Лао. После всего того, что стало известно о лейтенанте Сухате, надо думать, что он знает толк в военном деле. Об этом говорят его дела. Здесь для него найдется работа, тем более что после столь длительного пребывания в тюрьме ему, вероятно, кое-что известно и о положении в Сепоне. Кто знает, думал Шют, может быть, в один прекрасный день мы атакуем этот город. Если мы ударим из долины на юг, оседлаем шоссе и разорвем вражеское кольцо вокруг Кхесани, то наступление будет развиваться дальше в направлении Сепона. И поэтому как раз сейчас любые сведения о городе и расположенных там силах противника — на вес золота. Шют достал из полевой сумки объявление Патет Лао о розыске Сухата. С фотографии смотрел молодой, интеллигентного вида человек, хотя и немного одичавший. Полковник отложил листок и стал с нетерпением ждать. Он проверил, не остыл ли кофе в металлическом кофейнике, затем взял в руки миниатюрную селекторную рацию, связывавшую его с расположенными вокруг лагеря постами.

— Прошел ли разведчик с человеком? — спросил он часового у висячего моста.

— Только что, сэр, — послышался ответ.

— Что значит, "только что"? — загремел Шют. — Я хочу знать, сколько времени прошло с тех пор, как они миновали пост.

— Одна минута, сэр.

— Хорошо, — буркнул Шют.

Эта война в джунглях грозила свести постепенно на нет и без того слабую выучку сайгонских солдат. Рапорт — дело сугубо точное. Ну да ничего, придет время, мы этим еще займемся. Он одернул на себе маскировочную куртку, надел шляпу и тщательно расправил ее поля. Затем принялся нетерпеливо прохаживаться взад и вперед по тесной землянке, пока не явился дежурный и не доложил о прибытии разведчика.

У Лао Иона отлегло от сердца, когда разведчик снова появился на висячем мосту. Он кивнул ему и пошел навстречу.

Разведчик был один. Это означало, что полковник согласен, чтобы его доставили в лагерь.

— У него прекрасное настроение, — сказал разведчик. — Только вот…

Разведчик скорчил жалобную мину и замолчал. Лао Ион потребовал, чтобы тот сказал, что его тревожит.

— Я буду опозорен, если полковник узнает, что я пришел сюда со связанными руками.

— Я никому не скажу об этом, — успокоил Лао ион. — Все останется между нами. Ты меня увидел, узнал и предложил пойти с тобой. Как мы условились, так и будет.

Он почувствовал, как полегчало на душе у разведчика.

"Может статься, — сказал себе Лао Ион, — в один прекрасный день здесь очень пригодится человек, который мне обязан".

На приветствия часовых у моста и у самого входа в долину он отвечал небрежным поднятием руки. Когда долина открылась перед ним во всю ширь, он подумал: "Этот полковник умело выбрал место. Так просто, без определенной цели, сюда не забредет никто. Кроме того, здесь ничто не говорит о военном лагере. Ни костров, ни дыма, ни тропинок. Шанти прав, Шюта нельзя недооценивать". Лао Ион кивнул, когда разведчик попросил его ступать только по скалистому грунту.

Здесь и в самом деле не была смята ни одна травинка. Лагерь трудно было обнаружить даже с воздуха.

Часовой пригласил его в землянку полковника, и он вошел туда чуть пригнувшись. Внутри было достаточно светло, и он сразу же узнал Шюта. Полковник стоял у столика и приветливо смотрел на пришельца.

"Это его лицо! — подумал Лао Ион. — То самое, что я видел в Бангкоке, в этом нет ни малейших сомнений. Я — у цели.

Вот этот человек с продолговатой физиономией и квадратным подбородком, в пятнистом маскировочном костюме и есть Шют. В том самом костюме, что был на нем, наверное, и тогда, когда он убивал моего отца. А там, у него за спиной, стоит короткая автоматическая винтовка, из которой он стрелял".

— Лейтенант Сухат, — медленно произнес он и отдал честь. — Одиннадцатая рота тридцать третьего королевского батальона. Благодарю за приглашение, полковник.

Он сказал все это на хорошем английском языке с легким американским акцентом.

Шют улыбнулся. Этот человек достаточно интеллигентен, к тому же не лишен чувства собственного достоинства.

— Добро пожаловать в Шангри-Ла! — громко сказал Шют и пожал Лао иону руку. — Рад видеть вас у себя. Когда я впервые услышал о вашем побеге из тюрьмы, то сразу же подумал: вот человек, который нам нужен.

— Спасибо, — ответил Лао Ион.

Он осмотрелся. От его внимания не ускользнул приготовленный на столе завтрак. Заметил он и лежавшие рядом цветок и белый шнур. Полковник Шют был в Лаосе не первый день и хорошо знал местные обычаи. Ну да ладно, пусть разыгрывает спектакль.

— Дорогой друг, — снова начал Шют. — В знак того, что ваш приход доставил мне радость, разрешите приветствовать вас.

Он взял кусок парашютной стропы и завязал его на правом запястье Лао Иона. Затем, когда тот с улыбкой повернул руку ладонью вверх, Шют торжественно опустил на нее открытую банку персиковых консервов и цветок.

Баси, традиционная форма приветствия жителей Лаоса, предусматривала, чтобы хорошего друга встречали именно так. Ему завязывают на запястье белый шнур и кладут на повернутую кверху ладонь плод и цветок. Этот старинный обычай полковник исполнил на собственный лад.

— Прошу простить, что несколько американизировал приветствие, — сказал он, обращаясь к Лао Иону. — У нас нет свежих фруктов, пришлось заменить консервами. А теперь позвольте предложить вам разделить со мной завтрак.

— Я очень тронут, — сказал Лао ион. — Быть так тепло принятым в собственной стране иностранцем, после того, как мои земляки обошлись со мной как с преступником… Это для меня нежданная радость. Спасибо, полковник.

Лао Ион последовал приглашению и опустился на бамбуковую табуретку у стола. Свою автоматическую винтовку он прислонил к стене.

Шют снял панаму. "Та же самая коротко стриженная прическа, — подумал Лао Ион. — Он принимает меня с почетом, видимо, я ему нужен. Посмотрим, что у него на уме".

Они принялись за еду. Шют налил кофе, и Лао Ион стал с аппетитом есть поджаренный хлеб, яичницу с ветчиной, джем и, наконец, спокойно опустошил банку персиков, ту самую, что полковник поставил ему на ладонь. Лишь после этого он заговорил., - У вас здесь база, полковник?

— Да, — ответил Шют. — Временная. Для-проведения определенной операции.

— Противник не досаждает?

Шют ухмыльнулся:

— Он о нас ничего не знает. Об этом мы позаботились.

— Место здесь довольно пустынное, — заметил Лао Ион. — По пути сюда я не встретил ни одного человека. Вероятно, Патет Лао всех эвакуировал.

— Почти всех. Об остальных позаботились мы сами.

— Не знал я, что в этом районе есть союзные войска. Наш батальон был последним, сражавшимся так далеко на юге. Под конец осталась только одна моя рота в Фалане. Мы больше не получали ни боеприпасов, ни продовольствия. Видимо, о нас просто забыли. Говорят, королевские войска есть еще и в Аттопы?

— Верно, — сказал Шют. — В Аттопы. Однако вокруг войска Патет Лао. С тех пор, как вы воевали, лейтенант, положение ухудшилось. Коммунисты продвигаются все ближе к долине Меконга.

— Это невероятно, — сокрушенно воскликнул Лао Ион. — Как же можно изменить ход событий, полковник?

Увидев, что гость роется в кармане своей куртки в поисках табака, Шют любезно протянул портсигар. Лао Ион взял одну из протянутых ему американских сигарет, закурил ее от зажигалки полковника и медленно выдохнул струю дыма.

— Возможности для этого существуют, — сказал Шют. — Но положение в Лаосе изменится лишь тогда, когда оно изменится во Вьетнаме. Если мы добьемся успеха, то сможем провести чистку и здесь.

— Насколько силен еще Вьетконг?

— Силен, — ответил Шют. — Известны ли вам последние сводки?

— Да, но не очень точно. В тюрьме я лишь изредка мог узнавать новости от часовых. А на свободе я не читал газет.

— Я дам вам газеты, — сказал Шют. — У вас будет время наверстать упущенное, лейтенант. При условии, если вы согласитесь побыть пока у нас.

Это было то самое предложение, которого он так ждал. Но Лао Ион не спешил с ответом.

— Вам будет здесь удобно, оставайтесь, — посоветовал ему Шют.

— Я хочу воевать, полковник. Можете вы это понять?

— Могу. И возможность воевать вы получите. Задача у нас здесь нелегкая. Вы, конечно, вольны сами решать, идти ли с нами или нет. Но, заметьте, в одиночку вы много не сделаете. В один далеко не прекрасный для вас день вас поймают или убьют. В долину Меконга один вы тоже не пройдете. В западном направлении охранение Патет Лао становится все более плотным. Мне кажется, что пешком да еще по проселочным дорогам вам не добраться до Вьентьяна.

Оставайтесь у нас. Позже я позабочусь о том, чтобы вы снова смогли вернуться во Вьентьян. По воздуху. Ну что вы на это скажете?

— Я подумаю, — сказал Лао ион. — Мое решение будет зависеть от того, что вы намерены здесь делать.

Шют кивнул.

— У нас вам найдется достаточно дела, лейтенант.

Он достал бутылку виски и разлил по стаканам. Лао Ион сделал лишь крошечный глоток. Полковник стал расспрашивать его о Сепоне.

— Может быть, придет день, когда мы его атакуем, — сказал он.

— Тогда мне хотелось бы участвовать в этом, — как бы вскользь заметил Лао Ион. — После побега из тюрьмы я опустошил сейф с документами. Среди них могут быть довольно интересные…

Шют сразу же насторожился.

— Вы захватили их с собой?

— Нет, не смог. Их было слишком много.

— А вы их надежно спрятали?

— Очень надежно, — улыбнулся Лао Ион. — В тайнике, который невозможно обнаружить. Там служебные инструкции Патет Лао и, как мне удалось установить, несколько приказов.

Кроме того, документы на китайском, вьетнамском и русском языках.

Приманка была брошена. Шют владел собой мастерски. Но интерес, который вызвало у него сообщение Лао Иона, скрыть ему не удалось.

— Плохо, что эти документы не у нас.

— Они не пропадут, — ответил Лао Ион.

Но Шют не унимался.

— Можно было бы их доставить. Я бы на вашем месте подумал об этом, для кого же иначе они там лежат? Нам они могли бы принести немалую пользу. Словом, подумайте…

— Что ж, в этом нет ничего невозможного, — сказал Лао Ион. — Я принесу документы, но только тогда, когда сочту нужным.

— Приносите их побыстрее, — серьезно посоветовал ему Шют. — Патет Лао уже, наверное, давно обнаружил пропажу.

Шют был доволен сюрпризом, приподнесенным ему этим утром. Лейтенанта можно будет использовать в предстоящей операции. Человек, который не только знает противника, но и располагает целой кучей документов Патет Лао. Они. вне всякого сомнения, очень пригодятся «агентству».

Спустя несколько дней начались муссонные дожди.

— Знаете, полковник, — сказал Лао ион, — в последнее время я часто задаю себе вопрос, стоит ли идти за документами, о которых вам говорил. Вы действительно считаете, что они вам будут полезны?

— Безусловно, Сухат! — заверил его Шют. — Почему вам не отправиться в Сепон? Сейчас, в период дождей, можно быть совершенно уверенным, что не встретишь вражеских патрулей.

Я дам вам людей.

Лао Ион улыбнулся.

— Люди мне не нужны. Дайте только нейлоновый тент, оружие и несколько дней сроку.

— Пожалуйста, — сказал Шют. Он указал рукой на лежавшую среди его снаряжения плащ-палатку. — Вот вам тент. Ваша винтовка стоит там, у стены. Во времени я вас не ограничиваю.

Они порешили, что Лао Ион отправится на следующий день.

Но Шют сказал Лао Иону не все. Он хотя и не питал недоверия к лейтенанту, но береженого бог бережет. В тот же вечер у него состоялся разговор с разведчиком Бун Лингром, который привел в лагерь Лао Иона.

— Когда он выйдет отсюда, ты пойдешь следов, понятно?

— Понятно, сэр.

— Он ни в коем случае не должен заметить слежки. Ты же знаешь, как это делается?

— Меня учили этому, сэр.

— Хорошо. Лейтенант нам очень нужен, его надо незаметно охранять. Если в пути ему будет угрожать опасность, предупреди его. Можешь вмешаться и в том случае, если его надо будет спасти, но лишь в самом крайнем случае. Понятно?

— Так точно, сэр.

— Слушай дальше. Лейтенант должен кое-что доставить сюда. Он спрятал это в тайнике при побеге из Сепона. Ты пойдешь за ним до самого города и там спрячешься у дороги.

Если через два дня он не вернется, наденешь форму Патет Лао, которую возьмешь с собой, и пойдешь в город. Если они убили его — вернешься и доложишь. Если же он попал к ним в руки живым, ты должен его убить. Как это сделать, тебе лучше знать. Ясно?

— Ясно, сэр. Если его схватили люди Патет Лао, я его убью, чтобы он не выдал лагерь.

Шют кивнул.

— Возможно, все будет не так просто. Ты должен действовать умело. Ну, да тебе это будет не трудно, ты лаосец, знаешь язык и, кроме того, будешь одет в их форму. Все ясно?

— Ясно, сэр.

— Тогда иди выспись. Завтра утром лейтенант уходит.

Под утро небо все еще было затянуто тяжелыми и низкими облаками, но за ними сияло жаркое солнце, и его тепло быстро согрело землю. Повсюду поднимались испарения. Долина, окутанная белыми клубами тумана, казалось, была полна привидений. Из тумана торчали деревья, простирая к небу ветви. Снова защебетали птицы. Шют приказал удвоить посты, ибо видимость сократилась до нескольких метров. Со всеми постами поддерживалась радиосвязь. Кроме того, были высланы патрули для наблюдения за подступами к долине.

Лао Ион уже знал, какие участки закреплены за патрулями.

Накануне вечером он с удовлетворением отметил, что западные подступы к лагерю Шют приказал охранять более тщательно, чем восточные. Он, очевидно, не предполагал, что противник может появиться с востока. Сделав это открытие, Лао Ион очень внимательно изучил по карте полковника район к востоку от лагеря. Легче всего можно было приблизиться к лагерю, пожалуй, из района горы Зуб тигра. С запада подходы к логову Шюта контролировались очень тщательно. Кроме того, здесь более открытая местность. Отряд, как бы он ни маскировался, наверняка обнаружат километров за десять. Лао Ион точно запомнил все эти детали.

За то время, которое Лао Ион пробыл на родине после возвращения из Бангкока, он многому научился. Он понял, где его место. И он понял, что опасность, нависшую над его страной, можно отвести только дружными действиями всех лаосцев.

С этими мыслями и покинул Лао Ион долину, вскинув на ремень автоматическую винтовку и прихватив сумку с провизией, полученной из запасов полковника.