Тизер 2

Глава 2. Не для отвода глаз

Вздрагивая от шума ветра, похожего на шаги Вира, засовываю книгу с названием “Путь Кродиуса” за пояс, выхожу из Тизера.

Боря сказал, что учебка оживает в восемь утра, а значит у меня есть пять часов, чтобы кимарнуть на диванчике. Завожу будильник, закрываю глаза и-и-и-и засыпаю? — Хрен там! Стандартная ситуация… Завтра важный день? Экзамен, квартальный отчет, свадьба? Может быть день, которого ты очень долго ждал? Долгожданный отпуск, переезд в собственную квартиру, выписка жены из роддома или полноценный день в Тизере? Нужно хорошенько выспаться и быть в форме, да? Хрен тебе! Как на счет, ворочаться с боку на бок, пять раз сходить в туалет, а потом пол ночи ненавидеть свой тупой организм за то, что он отказывает спать? Часы показывали 6:12, когда я уснул.

Просыпаться в гараже — отстой. Вместо кофе — кола из литровой бутылки, вместо умывания — массаж заспанного лица, вместо чистки зубов — две подушечки мятной жвачки.

Часа с небольшим оказалось достаточно, чтобы посмотреть сон. В своем воображении я снова бегал от Вира, ублюдок убивал меня каждые пять минут, а промежуток между убийствами не увеличивался, а, наоборот, сокращался. Наступила глубокая ночь, время жизни сократилось до тридцати секунд, я напрягся и снова увидел следы на земле, только на этот раз их нарисовали кровью.

Не верю в толкование снов и приметы, но увиденное напомнило о способности, которая подсказала мне путь. Нахожу лишь одно логическое объяснение, откуда умение появилось в моем арсенале — коричневый сгусток, что перетек из беса. Способность показывает следы прошедших людей и животных. Предполагаю, что яркость зависит от свежести, контрастный и хорошо прорисованный след оставили позже, чем тусклый и размазанный.

Любой охотник позавидовал бы такому умению, возможность видеть следы миграции и водопойные тропы сильно упрощает задачу. С другой стороны, охотиться можно не только на животных. Осталось разобраться, как способность активируется, сколько длится и как долго откатывается.

Залажу в капсулу, нажимаю кнопку.

Дом опустел, затухла печь, но приятное тепло все еще разливается по комнате. Чувствую себя неловко от того, что рыскаю в общем доме, но ведь, на то он и общий, не так ли? В шкафу меня ждет походный рюкзак. В потерявших свежий вид тумбочках и ящиках письменного стола нахожу проволоку, раскладной нож, веревку и пустую пластиковую бутылку.

Толкаю дверь, в натопленный дом врывается прохладный утренний воздух. Выхожу на крыльцо, осматриваюсь. На лавочке у вагончика, что используется, как бытовка или дом, сидит старик, греет на солнце ноги, обутые в затертые тапочки. Лучи поднимаются выше, покрывают колени, доходят до сжимающих трость ладоней, перекатываются на высохшее тело в коричневом плаще. Солнце убивает тени, проецируемые заборами, домами и деревьями, выпаривает оставшуюся с ночи росу.

— Доброе утро! — иду к старику.

— Ой, — хлопает по колену, показывая недовольство. — Доброе-доброе…

— Помощь нужна? — узнать квестового непися из описаний Бори не составило труда.

— Не часто в наше время встретишь человека, готового помочь. Вот в мою молодость…

— Что нужно сделать? — перебиваю.

— Убить волка, что терроризирует поселение, — вопросы, которые опережают ответы, заставляют старика перематывать пленку. — Белый шакал снижает поголовье нашего скота, боюсь даже подумать, что будет с нами, когда он убьет последнюю корову. Люди не смогут…

— Где я найду его?

— Иди по дороге направо, — трясущийся палец указывает на ворота. — Не доходя до деревянного моста, увидишь островок леса, волк живет там.

— Мне бы не помешало оружие.

— Боюсь, что не смогу тебе помочь, — опускает глаза. — Времена нынче тяжелые, все выкованное кузнецом оружие идет на продажу. Каждый рубль на счету.

— Старик, как руководитель поселения, ты должен понимать, что день или пара дней, что я потрачу на поиски — лишняя угроза для твоего скота, — дословно произношу фразу, которая, со слов Бори, расщедрит старика.

— Ну-у-у…, — чешет пробивающиеся волоски на бороде. — Пожалуй, ты прав. Найди кузнеца, скажи, что от меня.

Ухожу. Нет нужды спрашивать, где искать кузнеца, инфой поделился Борис.

Лысеющий дядька с мокрым лбом кладет молоток на верстак, вытирает ладони о фартук:

— Хочешь взглянуть на мои товары? — рука вытягивается в сторону закрытой двери.

— Глава деревни сказал, что ты можешь помочь мне с оружием, — осматриваю выпачканный сажей кирпич вокруг печи, откуда в помещение прет жаркий воздух. — Я собираюсь прикончить волка.

— А-а, — на лице показывается недовольство. — Ну конечно! Это же решит все наши проблемы.

— Ты, о чем?

— Не о чем… Какое оружие предпочитаешь?

— Лук.

— Посмотри в том сундуке, — берется за молоток. — Раз уж старикашка сказал…

Откидываю пятикилограммовую крышку. На дне ящика, размером с ванную, лежат два лука, колчан и россыпь стрел. Укладываю двенадцать второсортных палочек с проржавевшими наконечниками в носок из грубой кожи, вешаю на плечо. Эх… по сравнению с коряво отесанными палками, мой бордовый каратель был произведением искусства, но “на халяву и уксус сладок”. Выбираю между длинным древком, на ширину вытянутых рук, и коротким метровым. Беру маленький.

— Спасибо! — перекрикиваю лязганье молотка.

— Ага, — мычит через плечо. — Херней маетесь…

— Чего?!

— Ничего, — сует остывающий металл в печь. — Вали, давай!

По правой руке пробегает мелкая дрожь, мозг тремя грубыми слайдами описывает желаемое: стрела фиксируется на тетиве, древко прогибается под приятный скрип, хамоватый колхозник падает на наковальню с торчащей из глаза стрелой.

— Всего доброго, — выдавливаю сквозь сжатые зубы.

— Шкуру куплю, — принимается колотить с удвоенной силой. — Если, конечно, он тебя не размажет…

Захлопываю дверь с другой стороны, глубоко дышу. Слегка психованный мужичок внутри меня все еще настаивает на том, чтобы мы развернулись и пригвоздили быдлоса к стенке. Успокаиваю его здравыми рассуждениями.

Мое раздражение объясняется пережитым двухмесячным побегом от компьютерных имбалансов и постоянным ожиданием смерти. Кузнец делает лишь то, что приказывает программный код, если где-то и можно пойти на поводу чувств, то только при общении с игроками.

Выхожу за ворота. По самым грубым подсчетам Вир придет за мной часов через десять, наслаждаюсь неспешной прогулкой. Кеды поднимают верхний слой пыли, солнце греет затылок, легкий ветерок приносит запах реки, разбавленный полевыми цветами и травой.

Идти минут двадцать. Время можно провести не только в удовольствие, но и с пользой. Заряжаю. Стрелы поочередно уносятся парашютиком в небо, ставлю цель — попасть в пелтяющую впереди тропинку.

Стрельба на дальние расстояния сильно отличается от прямого выстрела. Сила притяжения, ветер и микроошибки в спуске гораздо сильнее влияют на снаряд, приземляющийся после бомбардируемой атаки.

Из десяти выстрелов в тропинку попал лишь один. Такому виду стрельбы однозначно нужно уделить больше внимания, но рассчитывать на него особо не стоит, слишком много переменных в функции, описывающей траекторию от лука до цели.

Дырявлю парочку встречающихся на пути деревьев, регулирую силу натяжения, проверяю убойную дальность и начальную скорость. Из двенадцати стрел в колчане остается десять, наконечник одной безнадежно застрял под корой, вторая затерялась где-то в поле.

Впереди показывается опушка леса. Достаю из рюкзака нож, включаю режим скрытности. Натренированные ноги ступают бесшумно, чуткие уши, словно локаторы, сканируют доносящиеся звуки, руки приготовились в любой момент спустить стрелу.

Захожу в лес, густые кроны деревьев прячут землю от солнечных лучей, становится прохладнее. Кусочек леса тянется всего на пару километров. Прохожу на двести метров вглубь, останавливаюсь — самое время воспользоваться способностью. Активировать оказалось достаточно легко: зажмуриваю глаза, опускаю голову, думаю о следах на земле.

Вокруг рассыпаются красные пятна. Землю истоптали грызуны, птицы и парнокопытные, без каких-либо проблем различаю среди них непропорционально большие следы зверя. Иду. Тусклая тропа ведет вглубь, пересекается с еще одной — более яркой. Пересаживаюсь. Пара минут брожений и мои кроссы ступают по алым следам. Уши отсеивают фоновый шум, не интересуют стук дятла, копошение белки и трепетание птиц, я отслеживаю теряющийся между деревьями хрип.

Замечаю волка. Серый монстр размером с пони важно прогуливается по владениям, тащит надутое брюхо, пытается облизать выпачканную в кровь бороду. Кажущиеся разумными глаза наполовину закрылись, лениво рыскают перед собой.

Опускаюсь на колено, одну стрелу кладу у ног, вторую вдеваю в тетиву. Лучшего положения для стрельбы и не придумаешь: стрелок надежно укрылся в природном ландшафте, а цель медленно, и что самое главное — монотонно, движется в зону обстрела.

Натягиваю тетиву. Отработанный рефлекс в течение доли секунды вспоминает основы стрельбы из лука, сверяет с тем, что вытворяет мое тело. Все сходится. Одобрено. Задерживаю дыхание… Спуск! Поднимаю вторую стрелу. Спуск!

Второй снаряд пролетает в пяти сантиметрах от морды, виной тому — странная реакция на ранение. Первая стрела воткнулась в бок, я ожидал, что хищник бросится бежать, но зверюга замер, как будто переваривал то, что произошло, думал, что делать дальше.

— А-А-У-У! — отталкивается от земли, унося тело в прыжке.

Натягиваю тетиву. Спуск! Еще спуск! Корю себя за то, что оба раза промазываю, представляю сколько времени уйдет на то, чтобы загнать эту здоровенную псину, но волк и не собирается убегать. Носится по кругу на расстоянии пятидесяти метров.

Вращаюсь на месте, стараясь удерживать серое пятно в поле зрения, наконечник стрелы ползет по его следу. Торчащая из брюха стрела делает свое дело, серый замедляется, а бордовое пятно на шерсти расползается, будто очаги заболеваний на карте инфицированного мира.

— АУ-У-У-У-У! — пасть изрыгает режущий уши вопль.

— У-У-У! — отвечают из глубины леса.

Улавливаю топот справа и сзади, но еще далеко. Отслеживаю раненного зверя… спуск! Стрела пролетает под тушей, прячется во мху.

Волк сужает круг. Отчетливо слышу глухие удары лап о землю — подмога близко.

Останавливаюсь. Круг стал достаточно маленьким, чтобы предугадать траекторию движения. Прицеливаюсь между деревьями, жду пока волк добежит… спуск! Стрела протыкает окорок, зверь замедляется до легкого бега, хромает, проливая кровь на землю. Боковым зрением вижу приближающееся пятно справа, оборачиваюсь — сзади еще одно.

— у-у-у! — рев вожака теряет былую силу.

Размытые пятна превращаются в силуэты волков, молодые особи рвут дистанцию трехметровыми прыжками.

Раненный вожак выжидает момент и выходит в лобовую атаку одновременно с прибывшими на помощь. Серые туши взмывают в воздух, морды искажаются озлобленными оскалами, черные пасти оголяют острые зубы. Каждая тварь весит больше сотни килограмм, они просто раздавят меня, не говоря уже про дробильный аппарат в челюстях.

Вышвыривая из-под себя мох, прыгает и вожак, красные глаза смотрят в мои…

Натягиваю тетиву, на миг представляю, как волки будут делить мое тело. Спуск! Наконечник входит ровненько между глаз, пробивает черепушку, вожак стелется на земле. Поворачиваюсь налево — слишком поздно, успеваю лишь зажмурить глаза, глядя на смыкающиеся перед лицом челюсти…

Оба молодых волка пролетают насквозь. Разворачиваются, рычат и скалятся, но не могут ничего сделать. Вожак умирает, а вместе с ним, словно мираж, растворяются молодые особи.

Боря не соврал. Предупредил, что ни в коем случае нельзя оставлять без внимания вожака. Зверь обладает способностью — создавать фантомные копии. Кажется, что на тебя бросается целая стая рычащих тварей, но лишь желтые клыки вожака могут попробовать твою плоть.

Перевожу дыхание, принимаюсь за дело.

Убить волка было легче, чем освежевать. Орудовать перочинным ножиком по коже толщиной в сантиметр — не самое простое занятие. Лишь спустя два часа, испачкавшись по локти в кровь и насадив мозолей, закидываю шкуру на плечо.

…. ……

— Ты убил его?! — выкрикивает старик, заметив, как я подхожу.

Учебка оживилась, но никто, кроме старика, не обращает на меня внимания: белобрысый подросток вколачивает в забор гвозди под чутким присмотром отца; чел на лавочке с собранными в пучок глазами бренчит на гитаре; располневшая домохозяйка несет куда-то кастрюлю.

— Да. Убил.

— Прекрасно! — вскидывает руки. — Мы больше не будем боятся ночных набегов!

— Что с моей наградой? — не считаю нужным придерживаться этикета в разговоре с неписями.

— С деньгами сейчас туго, — опускает голову. — Однако, в знак благодарности ты можешь выбрать оружие или доспехи у кузнеца на тысячу.

— Окей. Еще помощь нужна?

— Поспрашивай у жителей, наверняка что-нибудь подвернется.

Вспоминаю, как играл скайрим или фаллаут, никогда не мог пройти мимо даже самого пустякового квеста. Каждый раз ввязывался в бесконечную цепочку заданий, отделяющих от основной сюжетной линии. Брался за любую, даже самую черную чернуху, лишь бы покинуть локацию с чувством выполненного долга. Думаю, Тизер должен стать исключением, тут время важнее, чем похвала ничего не решающих неписей или затасканный полтинник, но один для разнообразия сделаю, или два…

Безногому вояке нужно вернуть костыль, которым он по синьке расфигачил окно в местной таверне? Отмудохать алкоголика, не дающего проходу сиськастой Любе? Показать салаге, как управляться с молотком? Обыграть ветерана в дурачка? Принести воды? Наколоть дров? Заправить генератор? Спасти огород от наводнения? Погнали!

Владелец таверны сказал, что отдаст костыль, только если вояка попросит прощения. Пришлось тащить одноногого на руках. Не отходя от барной стойки, перемкнул уже накидавшемуся Ваську, выбил обещание — не приставать к девчонке. Забил три гвоздя в забор, с четвертой попытки повесил старичку погоны. Пометался по хозяйству. На все про все ушло около двух часов, помимо возросшей кармы получил браслет из янтаря, банку тушенки, буханку свежеиспеченного хлеба и смачный засос от Любаши.

Нашел еще парочку предложений, вроде: накормить кота или выловить в реке желтобрюхую рыбку, но посчитал, что и так нехило перегнул с благотворительностью, пора навестить кузнеца.

…. ……

— Удалось, таки? — оборачивается на звук открывающейся двери.

— Да, — тереблю влажную шкуру. — Волк мертв.

— Хм, — хмыкает кузнец. — Ура…

— Что не так?

— Ничего! — стаскивает трофей, оценивает качество. — Продаешь?

— Сколько дашь?

— Полторы.

— Две!

— Торговаться бессмысленно, — кладет шкуру на стул. — Деньги переведу на игровой счет. Идет?

— Окей. Но при условии, что ты расскажешь причину своего недовольства. Считаешь убийство волка пустой тратой времени?

Кузнец вытирает со лба пот, откладывает молот. Секунд на двадцать залипает в собственные рассуждения, делает вид, что колеблется в принятии решения.

— Старик напуган, — достает из фартука сигареты, закуривает. — Сегодня он обвинил волка, неделю назад — стаю лис, а месяцем раньше — диких собак. Жители поселения чувствуют успокоение каждый раз, когда гибнет причина их бед. Это сплочает и дарит надежду, но даже если умрут все хищники в округе, скот все равно будет пропадать, потому что старик сам его отдает.

— Интересно…

— В этих краях орудуют бандиты. Шайка рэкетиров вымогает еду, деньги и оружие. Половина из того, что я кую, уходит в руки этим уродцам, — тяжелый взгляд отчаяния скользит по стенам. — Старик лишь сдерживает бунт или расселение жителей бесконечными попытками найти виновника наших бед и обещаниями, что скоро все будет хорошо.

— Ну так, почему бы не…

— Однажды он решился дать им бой, нанял четверых воинов, дал оружие и доспехи, — с тлеющей сигареты падает сантиметровый кусок пепла. — Парни хорошо сражались. Застав бандитов врасплох, они убили почти всех, одним из последних в бой вступил главарь…

— И?

— Единственный вернувшийся наемник, умирая у меня на руках, рассказывал, как безбашенный викинг яростно орал и бесстрашно рубился. Управляясь с топором с такой же легкостью, как с кухонным ножиком, отправил на респ троих, четвертого ранил и гнал пару километров, ревя что-то нечленораздельное, будто медведь.

— Четыре воина даже не ранили его?

— Ранили! И не один раз! — кузнец с трудом сдерживает эмоции. — Пролл, так он себя называет, лишь еще громче орал и яростнее рубился, не чувствуя боли и страха.

— И что было дальше?

— Через три дня Пролл и два новоиспеченных засранца пришли в деревню, — тяжело сглатывает слюну, снова закуривает. — Не грабили и не буянили, завалились прямиком в дом к старику. Сказали, что теперь поселение обязано ему вечно, а в качестве мести убили дочь…

Представив, как дикарь разрубает девчонку на глазах у отца, сердце бьется быстрее. Губы кривятся от ненависти, нутром чувствую свою готовность выдавить падле глаза и откусить нос.

— Пролл сказал, что если старик еще раз что-то подобное вытворит, то поселение сгорит, а жители умрут, — сигарета снова почти истлела в холостую. — Вот он и боится. Боится и платит, а жителям не может сказать правду — духу не хватает, не говоря уже о том, чтобы огрызнуться Проллу.

— Я хочу помочь.

И ведь действительно хочу. Ублюдок, хоть и выдуманный, что способен убить женщину, должен сдохнуть. Никогда не считал себя особо сентиментальным, но история тронула.

— А ты понимаешь, какую цену мы заплатим, если облажаешься?

— Где его найти?

— Для начала тебе нужно выспаться и все обдумать. Если к утру не передумаешь — приходи.

— Когда старик следующий раз передает поборы и где?

— Каждый третий четверг, а значит — сегодня ночью, у загона, что примыкает к поселению.

Выхожу из кузницы. По дороге в гостевой дом настраиваю себя на то, что по любому ввяжусь в этот квест — решено!

По идее неписю можно верить, если это, конечно, не часть другого квеста, где меня снова хотят кинуть или развести. Для пущей убедительности посмотрю на рэкет собственными глазами, к тому же день так удачно совпал.

В гостевом домике не оказалось ни одного игрока. Пройдет еще пара часов до того, как стемнеет, успею выйти в реал, чтобы отвадить приближающегося Вира.

За спиной хлопает дверь, одновременно с открывающейся капсулой вспоминаю про книгу. От мыслей о том, что в Тизере можно управлять стихией или уничтожать врагов движением руки, ускоряется сердце. Не выползая из капсулы, нажимаю кнопку, смотрю на закрывающуюся крышку.

…. ……

Часть 1. Кродиус.

Маленький Кродиус сутками торчал в древнем лесу.

В то время, как его сверстники уничтожали орды злобных одуванчиков и совершали набеги на песочные замки, мальчик слушал деревья. Тысячелетние стволы рассказывали о величии и былых временах, а дерево, которое Кродиус прозвал королем леса, иногда делилось с ним силой.

Родители лишь радовались привязанности мальчишки к лесу. Лучший лодочник в деревне с удовольствием слушал детские фантазии о обладающей сознанием природе, а трудолюбивая крестьянка радовалась, что ребенок не впитывает агрессию и враждебный настрой с малых лет.

…. ……

…. ураган прошелся по древнему лесу, словно заточенная коса по полевой траве. Кривое лезвие ветра рисовало просеки, оставляя после себя выкорчеванные и сломанные деревья.

Окрепший подросток бегал по лесу вторые сутки. Не жалея сил, не останавливаясь на отдых или перекус, Кродиус спасал друзей. Поднимал упавших и окапывал корни тем, кого не мог поднять. Носил высыхающим воду и составлял поломанные части, где это было возможно. Многие были спасены, но не обошлось и без жертв…

К окончанию третьих суток, опершись о ствол короля леса, Кродиус перечислял имена погибших и смахивал катящиеся по щекам слезы.

— Теперь я точно знаю — ты достоин, — вымолвил король леса.

Парень не успел что-либо ответить, как земля под ним засветилась. Сквозь землю увидел паутину корней, разросшуюся на десятки метров, словно смотрел на блестящие предметы на дне реки. Максимальная яркость собралась на кончиках корней и поползла к сердцевине. Кродиус поднялся, глаза не могли оторваться от ослепляюще-белого сгустка.

Энергия отделилась от ствола и перетекла в грудь. Мальчик почувствовал головокружение, накатил приступ паники. Ворвавшийся сгусток начал жечь живот, постепенно расползаясь по всему телу.

Парень подумал, что умирает, неведомая сила сжигает его изнутри. Плохо соображая и с трудом держась на ногах, бросился к реке…

…. ……

Очнулся глубокой ночью в незнакомом месте. От испепеляющего жара осталась лишь приятная боль усталости.

Спросить дорогу у деревьев не составило бы никакого труда, но помешала наступившая ночь. Древних толстокорых гигантов не разбудить потряхиванием за ветви или брызгами холодной воды. Стражи леса проснутся лишь на рассвете.

Кродиус положился на интуицию и около часа плутал в кромешной темноте. Знакомые места так и не встретились, а вместе с тем, навалилась усталость и груз пережитого. Парень уселся на землю и поднял голову к небу, все его нутро просило лишь одного: найти дорогу домой и зарыться в любимом овечьем одеяле.

И случилось что-то странное. Кусочек того самого белоснежного сгустка отделился от светящихся пальцев правой руки и взмыл в воздух. Освещая путь на десятки метров вокруг, свет продвигался по лесу, ожидая плетущегося позади Кродиуса.

Через час мальчик стоял у двери своего дома.