То, что приходит по ночам

Что-то ходило по комнате

В тот вечер я проснулась от того, что в моей комнате кто-то ходил. Такие, знаете, четкие, размеренные шаги, как от взрослого, довольно тяжелого мужчины – топ-топ-топ. Проблема была только в том, что жила-то я совершенно одна. А шаги были, отчетливые, точно в моей комнате. У меня паркет еще старый лежит, скрипит так характерно, я этот звук из тысячи узнаю.

Я замерла. Лежу, думаю, мало ли, может грабитель какой забрался или еще что? Под одеяло незаметно так заползла целиком и в щелочку выглядываю в надежде увидеть того, кто ходит. И… никого. Пустая комната! Подумала, что глюки уже от одиночества, глазки закрыла, старательно шаги игнорирую.

А потом скрежет раздался, громкий, как ногтем по стеклу. И еще раз – прямо рядом с кроватью, уже о дерево. А в комнате все еще нет никого, пусто! У меня мурашки размером с пони побежали, я, если честно, даже пошевелиться от ужаса уже не могла! Так и слушала из своего убежища -то шаги, то опять скрежет, то снова шаги. Потом это что-то замерло рядом с кроватью, скрипнуло доской паркета и.. село рядом.

Мне в детстве часто кошмары снились, я просыпалась, плакала, бежала к маме. Мама, конечно, успокаивала меня тем, что это просто сны, но – повторяла – если очень страшно, можно спрятаться под одеяло, и тогда никакие монстры тебя не найдут. Я так привыкла к тому, что мой дом – моя крепость, а мое одеяло – щит… Вот только неправда это, врала мама, видимо, чтобы просто успокоить меня.

Не спасает одеяло. По крайней мере от того, что сидело на моей кровати в паре сантиметров от меня – не спасало. Потому что это невидимое что-то в какой-то момент просто схватило меня за ногу прямо поверх моего пухового щита и воткнуло в нее свои когти! Это было очень-очень больно! Я не закричала только потому, что знала: если закричу или дернусь – мне конец. Терпела мужественно до самого конца.

А это что-то развлекалось. Оно то выпускало когти в мою ногу, то отпускало, то хватало за вторую и выпускало когти уже в нее… Это была такая мучительная пытка, и ни закричать, ни пошевелиться! В какой-то момент от боли и ужаса я потеряла сознание…

А когда пришла в себя, на улице уже вовсю светило утреннее солнышко. В комнате – ни следа от пережитого кошмара, хотя я была уверена, что после ТАКОГО скрежета обнаружу минимум стружку от поврежденных досок! Но… ничего. Все было совершенно как обычно.

Я даже почти сумела убедить себя, что мне все приснилось. Ну, знаете, как во сне бывает – отлежишь руку, например, а во сне тебе кажется, что эту самую руку тебе отгрызла какая-то нечисть. Вот только… Откинув одеяло – тоже, к слову, совершенно целое – я увидела глубокие ровные царапины на своих ногах! Точно в тех местах, куда во сне вонзались когти той невидимой твари!

Я бы списала это на кошку или какое-то домашнее животное, но у меня нет кошки. И собаки нет. И вообще ничего нет такого, обо что я могла сама так пораниться. Даже ногти я всегда стригу очень коротко, почти под корень.

В общем, я тогда так и не поняла, что это такое было. Мистика или все же нет? Не знаю. Но в доме я больше не ночевала, ходила по знакомым, потом сняла квартиру в другом районе, а потом и вовсе выставила дом на продажу. И больше ничего подобного со мной никогда не случалось.

Кто вызвал скорую?

Работники скорой помощи, а какие странные случаи происходили с вами во время смен? Со мной вот случилась реально мистическая фигня, которой лично у меня нет объяснений.

Время тогда было, как сейчас помню, часов пять утра. Смена проходила наредкость спокойно, все уже расслабились, потому что обычно всякая жуть с людьми происходит в промежутке с двух до четырех ночи, вроде бы волчий час или еще что-то. Я так-то в мистику не верю, но по статистике реально именно в это время бригады катаются на вызовы чаще всего, особенный пик в районе трех часов.

А тут – пять утра и вызов. Диспетчер тыкает в нас адресом, мы в машину и по коням, вперед на помощь кому бы там ни было. Имя-фамилия женские, возраста нет, вызов срочный. Я еще почему-то подумал, что рожать кому-то приспичило под утро, потому что опять же примета рабочая – умирают все ночью, а рожают под утро. Но…

Адрес точно был верный. Только в квартире нам никто не открыл. Мы стучались, ломились, хотели отменять вызов и даже в диспетчерскую набрали уточнить, ничего ли не перепутали. А там нам говорят: «Нет, все ок, отменять не надо, больная минуты две назад звонила и просила поторопиться». А дверь не открывает… Ну, может плохо человеку, лежит где-то далеко, встать не может, это тоже не редкость.

По протоколу вызвали МЧС, дверь вскрыли, влетаем – и тишина. Никого внутри, никто не отзывается на звуки. Вместе с мчсниками обшарили кухню, комнату, ванну – пусто, блин! Если это шутки, то какие-то очень уж не смешные! Еще и отвечать по закону будем, если больная не найдется или окажется, что это вообще какой-нибудь пранк!

А потом наш практикант заметил, что дверь на балкон открыта. На улице зима, кто в такую погоду оставляет открытой дверь на балкон? Пошли проверить – а она лежит, красивая такая, синяя, в цвет наших хиркостюмов, только… мертвая совсем. И телефон в руке сжимает.

Вызвали полицию, составили протокол, забрали. А куда ее еще девать, не бросать же в доме? Из балкона такой себе холодильник на самом деле… Да и проверить, от чего молодая девушка померла, тоже не помешало бы.

В общем, передали нашу красавицу в морг, сидим в комнате отдыха, перевариваем новости вместе с доблестными полицейскими. Потом к нам патологоанатом заскочил и говорит – «Покойница ваша уже дня два как по облачкам прыгает, вы где ее нашли?»

Вот тут нам всем и поплохело. Если девушка два дня лежала на балконе мертвая, а дверь в квартиру была заперта изнутри – это потом МЧСники подтвердили – то КТО, мать его, вызвал скорую?!

Потом, конечно, родственников вызывали, делом полиция занималась, даже следы какие-то искали, но ничего не нашли. Умерла своей смертью, тромб оторвался, из родни только сестра в соседнем городе, по словам соседей мужиков не водила и жила одиноко… Так и остался этот случай загадкой. Наш водитель потом шутил еще, что, мол, сама себе скорую вызвала. Только мне почему-то было не смешно.

Нас преследовал жуткий грузовик

Это было самое экстремальное решение в нашей жизни, но, поверьте, у нас просто не было другого выхода. Мы с подругой по глупости своей отправились на вечеринку, которую устраивал один из знакомых нам парней, и, ну, очевидно облажались. Нет, к нам никто не приставал, но сам факт того, что из всех участников алкопати только мы вдвоем – девушки, тревожил не по-детски.

Когда я попросила того же знакомого отвезти нас домой или вызвать такси, он только рассмеялся и сказал, что все уже выпили, так что за руль никто не сядет. А такси и вовсе не приедет, мы же в деревне, никто не попрется за 30 км ночью. Он еще сказал, что все хорошо, весело, но нас это не обрадовало. И мы решили валить, пока не случилось ничего ужасного.

Да, от города до деревни приятеля реально идти нужно было 30 км, и, если честно, мы надеялись на попутку. Может кто подвез бы, вдвоем не так страшно садиться к незнакомцу. Но… мы шли, шли, и никаких машин мимо не проезжало. Ну, оно и понятно – ночь, дорога в деревню, еще и осень поздняя на дворе, совсем не время для дачников. Возвращаться правда тоже желания не было, так что топали как миленькие и верили в чудо.

А потом, часа через два пути (и где-то 15км), подруга увидела свет от фар. Мы безумно обрадовались, потому что устали как лошадки и мечтали отдохнуть хоть немного. Так что к пикапу – серьезно? Кто-то в нашем захолустье покупает пикапы? – кинулись, роняя тапочки. Тот затормозил, из кабины выглянул водитель, приятный такой на вид мужчина, и сказал, что с удовольствием подвезет двух красивых девушек до города.

А я не знаю, что именно тогда почувствовала, правда. Наверно, так оно и выглядит – то самое шестое чувство. Просто в один момент внутренний голос сказал мне: «Нет. Ты туда не сядешь». И я решила послушаться – как-то раньше со мной внутренний голос не разговаривал, может сейчас самое время, да? И подругу за собой подальше от машины потянула, а то та уже радостно карабкалась в салон.

Водитель сначала посмеялся, мол, не думал, что мы такие трусихи, а то не стал бы тратить время. А потом резко стал злым. Ну, буквально, вот он улыбается – и вот уже кричит строго так, чтобы мы немедленно садились в машину. Тут уже и подруга попятилась прочь, слишком вид у мужика жуткий стал. Мы с ней переглянулись и побежали вперед, петляя, даже специально с дороги в посадку сбежали, на случай если мужик выскочит из машины и силком нас потащит.

И в общем-то правильно сделали. Мужик сначала просто кричал зло, чтобы мы возвращались, потом сигналил, потом мееедленно поехал по дороге, и продолжил нас звать, то ласково, то грубо. Это было жутко! Вы только представьте – вот мы вдвоем, молодые девчонки, и этот псих нас преследует! Я никогда так быстро не бегала по пресеченной местности! Мой физрук мог бы мной гордиться.

Оставшиеся 15 км до города мы пролетели на крыльях ужаса за какие-то рекордные 40 минут, и даже почти не запыхались. Потом еще думали, как у нас это получилось, но ничего кроме адреналина в голову не приходило. Пикап отстал от нас только на подступах к городу, когда стало ясно, что ловить в общем-то нечего.

До сих пор не могу понять, почему он не вышел из машины? Хотя…

В общем, первое, что мы сделали – это кинулись со всех ног к посту ППС, он как раз по пути стоял. Полицейские нашему появлению посреди ночи удивились, и пару раз переспросили, точно ли мы не проститутки. Но, убедившись, что на ночных бабочек, особенно после нашей беготни, мы не тянем, выслушали.

И тут же стали серьезными. Пока один из патрульных отпаивал нас чаем, два других кинулись куда-то звонить по рациям и что-то бубнить – я не вслушивалась, но вроде про перехват. Потом у нас несколько раз переспросили марку машины, особые приметы, все такое. А мы что? На память не жалуемся. И марку назвали, и даже номер машины в памяти отпечатался, и портрет мужика хоть сейчас готовы были рисовать. Бесценные свидетели, ага.

Нас отпустили только к рассвету, причем предварительно вызвали наших родителей. Те сначала ругались, мол, взрослые уже барышни, и в полиции, но потом, когда узнали, в чем прикол, тоже пришли в ужас. И мы отправились по домам.

Но это был еще не конец истории. Оказалось, что на том участке часто пропадают люди, обычно дачники, но и случайные пешеходы тоже. Причем ни возраст, ни пол роли не играли – пропадали как мужчины, так и женщины, старые, молодые, все подряд. Их потом не находили, писали о пропавших без вести. Кто-то из тех, кому повезло как нам, тоже рассказывал потом про пикап.

Вот только… наша память не помогла следствию. Я готова была поклясться, что правильно запомнила номер, но такой машины просто не было в базе! Совсем! Даже запросы в соседние области не помогли! Такой машины просто не существовало. А фоторобот не смогли опознать ни те же базы, ни просто люди.

У меня лично объяснения этому феномену нет. Если только тогда, ночью, на дороге мы не встретили призрак, но это было бы слишком нереально…

Никогда больше не возьму вторую смену…

Я тогда только-только выпустилась из университета и устроилась на свою первую работу. К сожалению, психологов, особенно с моим стажем, никуда особенно не брали, но мне повезло – меня позвал к себе лично глава одной больницы. Вернее диспансера, куда свозили людей со всей области лечиться от туберкулеза. Место такое себе, особенно для начинающего, да и слово «туберкулез» до сих пор пугает подавляющее число всех моих знакомых, но… Повторюсь, у меня не было выбора. А зарплату там предлагали очень приличную, плюс льготы, отпуск и все вкусные бонусы. И я согласилась.

На самом деле не так страшен черт, как его малюют. Да, больница наша не особенно приятная, как в плане внутреннего содержания – старое здание, старое оборудование, хлопающие на ветру ставни окон – так и по контингенту. Но работать вполне можно. Практики там набираться, опыта. К тому же не все больные у нас из так называемых маргиналов, есть и вполне приличные люди. А к тем, от кого можно заразиться, меня не допускали, они вообще в отдельном крыле находятся.

На тот момент, когда все случилось, я проработала в больнице чуть меньше года. Мне даже понравилось. Персонал и врачи у нас хорошие, душевные, больные тоже проблем не доставляли. Я слышала от своих однокурсников, особенно тех, кто в женских консультациях, как их с их советами даже матом посылали, а мои ничего, исправно приходили, заполняли тесты, жаловались… И называли по имени-отчеству, с уважением. Это было приятно.

В тот вечер я, как обычно, закончила обход особенно тревожных пациентов, поговорила со всеми, одного отправила к психиатру, потому что там лечение нужно было медикаментозное, и чисто на секунду заскочила в кабинет переодеться. Но не успела я взяться за ручку двери, как в нее постучали.

Я открываю, а на пороге стоит мужик. Внешне – типичный наш пациент из тех, кого под лавочкой находят. Огромный, небритый, весь в грязи и воняет так, что мне аж плохо стало. Одежда на нем тоже странная была – вроде как бушлат армейский и какие-то сапоги с высокими голенищами, но я особенно не приглядывалась – я на лицо смотрела и с каждым мгновением пугалась все сильнее. Уж очень рожа у мужика была страшная, какая-то перекошенная, звериная почти.

Я попятилась, а мужик ухмыльнулся и за мной в кабинет протискивается. На табуретку садится, бушлат свой расстегивает, демонстрируя грязную и рваную тельняшку, и говорит:

– Мне бы, доктор, консультацию. Проблема у меня.

А я сижу и вспомнить его не могу. Вроде бы такого у нас в отделении точно не было, я своих всех знаю, но вряд ли к нам кто-то посторонний зашел бы, у нас и красть-то нечего, если на то пошло. Тем более в моем кабинете, где кроме стола, двух стульев и большого шкафа с картами больных нет ничего. А, ну, еще кактус на подоконнике помирал с момента моего заселения.

Подумала еще «Профессионал я, или погулять вышла? Вот больной, надо работать», но на часы покосилась выразительно. А мужик, будто не замечая моих намеков, ухмыльнулся еще шире и завел свою пластинку. Все ему плохо, все не так, врачи ужасно лечат, санитарки отмахиваются, жена ушла, жизнь – боль. И еще протяжно так, неторопливо. Я на часы уже открыто кошусь, считаю минуты, чтобы не заснуть, а он все продолжает и продолжает, как заело его.

Три часа мы так просидели. Причем его совершенно не смущало, что я сижу молча или занимаюсь какими-то посторонними делами. Он меня вообще не замечал, не слышал и не видел. Даже когда мне позвонила моя соседка, с которой мы квартиру снимали, и спросила, где я шатаюсь, он не прервал свой монолог.

А потом ко мне в кабинет заглянул офигевший охранник и поинтересовался, что я, собственно, делаю в больнице.

– Все уже домой ушли, дежурные в другом корпусе, только вы сидите, – гаркнул он и демонстраивно тыкнул в часы. Можно подумать, я в те часы не пялилась неотрывно последние полчаса…

– Так пациент же, вон сидит, – я ткнула рукой в сторону стула, мельком удивившись, как охранник мужика моего не заметил, он же своим стулом половину прохода перегородил.

Охранник так ласково на меня посмотрел, «Заработались вы, идите домой», говорит. И демонстративно стул к стене отодвигает. А мужик тот, не меняя позы, как будто не из-под него стул вытащили, ухмыльнулся в последний раз и… растворился в воздухе.

Вот тут мои нервы и сдали. Как я орала – слышала вся больница, и как бежала – тоже. Долго потом вообще в кабинет заходить отказывалась, даже просилась направить меня к психиатру, потому что это вообще не нормально – то, что я видела. Но…

К психиатру меня не отправили. Выдали другой кабинет, разрешили уходить пораньше, до темноты, а одна из бывалых санитарок сказала, что я в общем-то не только не первая, но и далеко не единственная, кто что-то странное в больнице видела.

– Хотите верьте – хотите нет, дело ваше. Здание старое, много всего видело, люди в нем часто умирают… Многие из живых на покойников жалуются, что те приходят и смотрят. Но как по мне – живых надо бояться, они страшнее. А мертвые… Ну, ходят и ходят, вреда же не причиняют, – сказала она и, резко замолчав, ушла дальше по коридору.

Хотела бы я сказать, что уволилась в тот же миг, или что больше со мной подобного не происходило, но не могу. Я работаю в той же больнице уже десять лет, мне идти некуда. И призраков с тех пор тоже видела не единожды. Только… права наша санитарка. Не причиняют они вреда. А то, что ходят… Ну, пусть ходят, может им тоже некуда идти.

Мой оживший ночной кошмар…

Одним тихим вечером я бежала от своего безумного мужа-тирана, прихватив в одну руку чемодан с документами, а в другую – нашу пятилетнюю дочь, ничего не понимающую от страха. Мне было трудно решиться на этот шаг, но я понимала, что выбор у меня из серии «если сразу не прибьют, то до завтра доживем», то есть или так, или никак. Так что, ну, бежала, да, в ночь и в никуда.

На самом деле у меня была цель. От бабушки мне достался маленький домик в одной из деревень, довольно далеко от города, где мы жили. Об этом месте муж не знал, да я и не спешила его посвящать, потому что пользоваться подарком не планировала никогда. Уж очень там место запущенное, деревня давно умерла, и я даже не была уверена, будет ли у нас с дочерью крыша над головой. Но как вариант спрятаться поглубже и переждать, домик подходил идеально.

Забегая вперед, мы провели в том доме только одну ночь, больше не выдержали. Мне бабушка в детстве говорила, что в домах, где больше не живут люди, поселяется что-то другое. Заброшенные деревни – не место для живых. Те, другие, не любят шумных, теплых и бегающих соседей. Тогда, в детстве, я боялась этих историй, но считала, что это просто сказки для наивных детей вроде меня. Теперь я уверена – бабушка говорила мне правду.

Два часа на машине подальше от города, дочка спит в автокресле, телефон выключен и валяется где-то в багажнике… Повторюсь, я ни на что не надеялась, но готовила себя к тому, что со всем справлюсь ради дочери. Но… Дом оказался в порядке. На удивление, все дома в деревне выглядели так, будто жители из них уехали только вчера – нигде ни следа разрухи, разве что окна не светились и кое-где в дощатых заборах виднелись проплешины.

Тогда меня это не насторожило. Я только обрадовалась, что ночевать в поле не придется, все какая-то крыша над головой. А пыль… Ну, без нее никуда, это меньшее из зол. Переночевали в машине, а на утро я закатала рукава, выдала дочери пряник из запасов, и взялась за уборку.

Домик бабушки размерами не отличался – две комнаты, гостиная, прихожая – она же кухня, котельная и вход в подвал. Туалет на улице, вода в колодце, вполне пригодном к использованию. Жить можно. Даже мебель сохранилась, правда спать на старом диване, пропахшем сыростью, плесенью и пылью, я бы не рискнула. Что могла – выкинула во двор, грязь двадцатилетней давности вымыла до скрипа, газовый котел включать не рискнула, зато нашла в сарае дрова и растопила печь, благо руки еще помнили, как это делать. Получилось вполне миленько. Да и ребенку простор, раздолье! Моя Катька только и успевала носиться от одного конца участка до другого с радостными визгами.

На следующий день я планировала махнуть в деревеньку побольше, в магазин, и докупить всякой бытовой мелочевки вроде посуды, постельного и химии. А тогда, кинув на пол матрасы и застелив их еще бабушкиными, предварительно выбитыми на улице, одеялами, мы с Катькой завалились спать, устав от долгого дня. Моя малышка отрубилась в выбранной для себя комнате практически сразу же, хотя обычно подолгу скулила, требуя то сказок, то песенок, то полежать рядом.

А вот мне почему-то не спалось. Тревожно на душе было, хотя объективно вроде бы все шло хорошо. Я списывала это нервное чувство на пережитый кошмар – уверена была, что еще долго буду просыпаться по ночам в истерике и искать, куда бы спрятаться от бывшего мужа. Но усталость все же дала о себе знать, и я на секунду прикрыла глаза.

Проснулась от громкого, такого нарочитого топота. Знаете, когда человек специально не считает нужным скрываться, и наступает максимально громко, чтобы перебудить дом. По инерции вздрогнула, не до конца проснувшись и решив, что это муж опять вернулся пьяный. Но открыв глаза поняла, что лежу вовсе не в нашей квартире, и даже слегка успокоилась. Вот только топот никак не прекращался.

Я шикнула что-то вроде «Катюш, мама устала, ложись в кроватку», и перевернулась на другой бок. Топот на время прекратился. А потом одну из стен, ту самую, которая граничила с комнатой дочери, обрушилась серия ударов, да таких, что штукатурка затрещала! Тут я уже не выдержала – вскочила со своего ложа и, высунувшись в темный коридор, строго крикнула, чтобы дочь прекращала дурить. Катя мне не ответила, но снова все прекратилось.

Я только легла, как… опять топот. И стуки. Громкие, прям по всем стенам! Мне это так разозлило! Я вылетела из комнаты пулей, стою, озираюсь, а Катенька хихикает, выпрыгивает откуда-то из темноты – видно было плохо, но кое-что луна в окнах все же освещала – и скрывается в соседней комнате. Я за ней, а там… никого. И Катенька снова смеется, только не из кухни, а уже из моей комнаты. Я туда – опять никого. А дочь мелькает в дверном проеме своей спальни и убегает в гостиную.

У меня уже паника – моя девочка никогда так себя не вела! Но… глаза-то видели дочь, глаза же не могут врать?! Тогда как она перемещалась из места на место так быстро? Я в полном отчаянии, с колотящимся сердцем, влетаю в гостиную и… замираю на месте, как в ступоре.

Катя в своей пижаме с медвежатами сидит прямо на полу спиной ко мне и что-то лепечет непонятное. Я ей «Малыш, ты почему не в кроватке? Это что за игры?». Подхожу ближе, уже хочу взять ее за плечо, как она сама поворачивается ко мне и протягивает руки.

И я отчетливо понимаю – это кто угодно, но не моя Катя. Это существо… Оно выглядело как моя дочь, но его глаза… черные, как смола, без зрачка… смотрели на меня пристальным таким, изучающим взглядом. А кожа прямо на глазах медленно сползала с тела и падала прямо на пол. Я присмотрелась – кровь везде. По стенам, потолку, на полу… Лужи крови, жуткие, хлюпающие…

Я закричала и потеряла сознание. В себя пришла быстро, от удара головой об пол. А когда открыла глаза, вокруг снова все было как обычно – те же доски, та же гостиная и никакой крови. И Катеньки тоже, кем бы она ни была.

Я в комнату к дочери – а она спит себе, пузыри пускает. Так остаток ночи и просидела около ее матраса, глаз не спуская со своей малышки. А на утро мы снова собрались и уехали куда глаза глядят, лишь бы подальше. Нас приютила на время моя тетка, потом все наладилось само собой. Но больше я в ту, бабушкину, деревню ни ногой. Потому что в заброшенных деревнях нет места для живых.

Выпила с русалкой

Я на самом деле до сих пор не до конца уверена, что это был не глюк, потому что поверить в реальность случившегося у меня немного не хватает воображения. А вот водки, насколько я помню, тогда хватило всем.

В общем, у меня как-то случился Очень Плохой день. Нет, серьезно, это не попытка вызвать жалость, день и правда был паршивый. Сначала на работе меня торжественно сократили, сказав, что в моих услугах больше не нуждаются. Потом мой парень решил, что хочет вернуться к своей бывшей. Потом мама заявила, что я бесполезная ошибка, и что так мне и надо. В общем, к вечеру не хватало только новости про сгоревший сарай…

Домой я пришла разбитая и убитая, прям с четким таким желанием утопиться. Хотя бы в бутылке чего-то покрепче, но можно и буквально. Я в частном доме живу, у меня речка прям в огороде, глубокая и с достаточно быстрым течением, так что даже идти куда-то не надо. Проблема была в том, что я плаваю великолепно, Мастер спорта по плаванию, и даже в бессознательном состоянии ухитряюсь куда-то, да всплыть – проверено многократно. Но… как говорится, было бы желание.

В общем, начала я с винных запасов и грусти. Выпила, поплакала от души, еще выпила, и пошла к реке. Уже даже не топиться, просто на закат красивый посмотреть да в травушку родимую грудью упасть, березку обнять. Прихожу, на лавочку падаю, бутылкой махаю в стиле пиратов – хорошооо! Душа запела, тревоги отступили.

И тут смотрю – девушка рядом со мной садится, вроде молоденькая, но такая… Из тех, у кого возраст в жизни не определишь – с одного угла 18, а с другого уже и все 40. Но красивая. «Ты чего», говорит, «Сидишь тут в ночи одна и бухаешь?». Я огрызнулась сначала, а потом решила, что компания мне не помешает, и ей тоже предложила выпить.

Она согласилась. Так и сидели, пили, мужиков ругали, обсуждали всякое за жизнь. Хорошая девка оказалась, душевная, только вот у меня никак не получалось вспомнить, кто же она такая. Лицо знакомое вроде, но в нашей деревне я ее точно не видела – за это могла поручиться. И не дачница, потому что эту братию я тоже поименно знала.

В какой-то момент градусы в моем организме меня победили, и я вроде как отключилась ненадолго. В себя пришла от того, что девка с понимающей улыбкой меня водичкой из пустой уже бутылки поливает и по щекам так аккуратно хлопает. Я ей махнула, что, мол, хорош, я тут.

А вот то, что дальше произошло, до сих пор понять не могу. Я же уже протрезвела, пусть и не до конца, но в глазах не двоилось и самочувствие было нормальное. Ну, и не склонна я к глюкам.

Девка та встала, потянулась, сказала, что рассвет скоро и пора ей идти. Хорошо посидели, говорит, душевно. И в воду с берега прыгает. Я за ней – еще подумала, что споила молодёжь, щас утопнет ведь, а она только смеется из воды и… Хвостом машет. У меня аж челюсть на землю упала.

У моей новой подружки под водой реально огромный такой рыбий хвост оказался! Она им машет, смеется, воду расплескивает… Потом лицо серьезное сделала и выдала:

– Ты у воды-то ночью не шастай. На первый раз прощаю, но в следующий раз с собой заберу, – пальчиком погрозила и ушла под воду. И больше не всплывала, уплыла наверно.

Я в полном шоке домой пошла, спать легла, потом, утром уже, думаю – наверняка приснилось. Не могло такого в реальности быть. К реке пошла, а там бутылка моя лежит и… земля рядом с лавочкой, на которой мы сидели, на солнце блестит странно. Присмотрелась – чешуйки. Крупные такие, блестящие, похожие на рыбьи да не совсем, не знаю, как объяснить. Я эти чешуйки потом нашим рыбакам показывала, но никто не признал, даже обвинили, что я их сама сделала и теперь шутки шучу.

А лицо знакомое… Это тоже уже потом вспомнила, где я его видела. У нас библиотека сельская есть, и там, на одной из стен стенд с фотографиями старыми, типа память села. Вот на одной из самых старых фотографий я мою подружку ночную и видела. Вроде бы дочка барина, которому деревня принадлежала, утонувшая в 18 лет из-за неразделенной любви.

В общем, с тех пор меня только один вопрос и мучает – мне эта девка все же привиделась или… Я и правда с русалкой выпивала?

Странный случай в библиотеке

Моя история не столько про страшное, хотя и про него тоже, сколько про иронию, никого не пожалевшую. Я 20 лет проработала санитаркой в больнице, в морге спокойно ночевала, никогда ни единой жути со мной не случалось. А тут на старости лет уволили, и в библиотеку полы мыть устроилась. Кто ж знал, что библиотека окажется пострашнее морга…

Я же просто хотела на пенсии копейку заработать, вот и пошла полы мыть в нашу городскую избу-читальню. Зарплата копеечная, но требований почти не было – только приходить раз в день и полы мыть, ну, и раз в неделю в архиве уборку проводить. Даже зимой, когда я честно старалась оставаться подольше, потому что грязь с улицы, начальница мне говорила не заморачиваться. Все равно много не натопчут, не самое это нынче популярное место – библиотека, а спину жалко, все же возраст уже не молодой с тряпкой бегать.

Но я все равно оставалась. А что? Дома делать нечего, зимой всего хозяйства, что курам кинуть с утра и вечером, а дальше, чем заниматься? Телевизор я не люблю, интернет внук провел, но как-то не затянуло, вот и сидела в библиотеке – то девочкам-работницам чем помогу, то читаю тихонько, потом мне кружок организовали для ребят, кто вязать научиться хотел. Я учила, мне не сложно, даже нравилось. У меня даже взрослые ученицы были, старательные такие. Мы и на конкурсы с ними ездили, места там занимали. Но история не об этом.

Где-то через полгода моей работы, как раз зимой, пошла я зачем-то в архив. Вроде бы отнести коробки, а заодно пыль по углам погонять. Наташенька, работница зала, мне сказала, чтобы я ее подождала, вместе сходим, но у нее как раз школьники за книжками пришли, а мне и самой вроде бы неплохо.

И вот спускаюсь я в архив – он у нас в подвале – дверь за собой закрываю, свет решила не включать, все равно там аварийная лампочка всегда работает. Поставила свою коробку, достала набор для уборки, подхожу к первому стеллажу и… понимаю, что что-то не так. Как будто не одна я в архиве, взгляд такой на себе чувствую жутковатый…

Но я же точно знала, что кроме меня там никого быть не может! Подумала, что чудится уже на старости лет. Протираю себе пыль, никого не трогаю, один стеллаж прошла, второй… А взгляд в спину аж лопатки печет, недобрый такой, неприятный! Ну, я и обернулась.

А там, за дальними стеллажами стоит ЭТО. Тонкое, длинное, суставчатое… Как паук-палочник, но огромное! Прям до самого потолка достает, хотя ноги-палки на полу скребутся. И наверху лицо, почти человеческое, только белое очень, без рта, носа, зато с тремя парами глаз!

Я заорала, с испуга пару ящиков уронила и бежать. Залетаю в библиотеку, трясусь вся в ужасе, что делать – не знаю. А девчонки-сотрудницы меня увидели и в подсобку повели, чаем отпаивать.

– Ну, я же вам говорила, меня подождите! – укоряет Наташенька. – Если вдвоем ходить, оно не тронет.

У меня едва мозг не вскипел от этого спокойного, почти равнодушного тона. Я им «Это ж что за тварь такая?» А девчонки смеются-переглядываются. Это, говорят, наша достопримечательность местная, вроде как паук такой. Он на самом деле мирный, даже пользу приносит – крыс отлавливает, мышей. Людей не трогает, вообще не показывается на глаза, если больше одного ходить, но иногда из любопытства выползает. Свои уже привыкли, а новичков перед походом в архив предупреждают, что в одиночку туда спускаться нежелательно.

Такой вот домашний зверек… Я сразу хотела увольняться, потому что к подобной жути как-то не привыкла, но потом подумала и… осталась. В архив одна больше не ходила, и сама вскоре убедилась, что тварь и правда мирная, к людям равнодушная. Живет и живет себе. Зато крыс у нас в архиве нет, все книги и бумаги целые.

Папа приходил к нам с того света

Я вообще никогда не верила в истории про покойников, возвращающихся с того света, чтобы попрощаться. Ну, бред же! Умер человек и умер, все, совсем. Но история, которая произошла с моей семьей, заставила меня усомниться в том, что мы на самом деле знаем о мире все. Есть потусторонний свет. И способы связаться с живыми, по крайней мере оттуда, есть.

Мой отец пропал без вести. Пропал страшно и внезапно – утром уехал на работу, в обед звонил маме по каким-то мелочам, вроде бы что купить в магазине, а вечером… не вернулся. Его машину нашли в посадке по дороге с завода домой, со всеми документами, бумажником, телефоном, даже сменной рабочей робой, которую он очевидно вез на стирку, но… не его самого.

Спустя сутки на поиски отправилась полиция и волонтеры, но сразу предупредили – надежды нет. Я не могу сказать, что его не искали – искали, и еще как! С собаками ходили, по камерам путь отследили, где получилось, но ни следа пропавшего человека не нашли. Он буквально растворился в пространстве. Даже собаки, побродив вокруг машины, сдавались – он точно не шел по дороге, не скрывался в посадке, вообще как будто не выходил из машины!

А еще спустя неделю папа… пришел домой. Мы с мамой сидели в гостиной у телефона, когда раздался звонок в дверь. Не в домофон – мы тогда в квартире жили в обычной хрущевке – а прямо в дверь, как могли бы звонить соседи. Мама пошла открывать, я осталась на своем месте, на диване.

А потом из коридора раздался мамин крик. Я бегом туда кинулась, залетаю в коридор и чувствую, что земля буквально уходит из-под ног! В свете электрической лампочки в подъезде стоял мой пропавший отец! Но в каком виде… Он был в своей рабочей робе, полостью покрытой чем-то мерзким, пузырящимся прямо на теле. Его лицо, руки, все, что не было покрыто одеждой, представляло из себя месиво из сползающей и пузырящейся кожи. То, что это мой отец, выдавали только глаза и обручальное кольцо – у родителей кольца на заказ делались, особенные такие.

Мама лежала в обмороке тут же, у порога. Я, решив, что с подобным надо бы подождать, кинулась к папе и закричала, чтобы он заходил в дом, я вызываю скорую. Но… В тот момент, когда моя рука должна была коснуться папиной руки, он просто взял и… исчез. Даже следов от той жуткой жижи, которая с него стекала, не осталось. Вот тут мое создание взмахнуло ручкой, и я тоже присоединилась к маме.

Самое, пожалуй, жуткое в этом всем было то, что это случилось не ночью, и даже не вечером, а часа в три, когда солнце еще высоко висело над горизонтом. В чувства нас с мамой привели соседи, удивившиеся, что наша дверь открыта нараспашку.

С тех пор папа приходил к нам каждый день, и всегда в одном и том же виде – жутком, покрытом пузырящейся жижей, каком-то обожженном… Это было страшно, очень. Он звонил в дверь до тех пор, пока мы не открывали, а потом исчезал с очень печальной улыбкой, как бы извинялся, что потревожил.

Мы сходили с ума. Мало того, что папа пропал без вести, еще и это… Мы стали приглашать гостей, просто чтобы не оставаться один на один с этим кошмаром, и – что еще более нереально – папу видели ВСЕ. И тетя, и бабушка, и мамина подруга с работы, и мой парень… То есть, это точно не был плод нашей с мамой убитой горем психики, это было что-то… другое. Потустороннее. Страшное.

В конце концов мама в истерике позвонила майору, занимающемуся папиными поисками, и предложила ему самому посмотреть на то, что каждый день звонит в нашу дверь. Майор ничего не сказал, только позеленел как-то, и очень быстро ушел. А еще спустя три дня он сам позвонил маме и сказал, что отца нашли. Вернее…

Все оказалось банально, но не менее ужасно. На папином заводе стояли баки с той самой жижей – с каким-то мощным химикатом, который использовался для очистки. Что случилось на самом деле, никто не знает, может папа сам оступился и упал в один из этих баков, а может его толкнули. Но важно было не это. Чтобы скрыть следы преступления и не выплачивать компенсацию, дирекция завода решила происшествие скрыть. Кто-то из сотрудников отогнал машину подальше, бак почистили, и все дружно сделали вид, что ничего не было. Папу объявили пропавшим без вести.

Потом, конечно, все вскрылось, но тело нам так и не отдали, его просто не осталось. Мы с мамой хоронили пустой гроб, в который положили папину одежду и телефон, как дань памяти. И с тех пор призрак отца нас больше не беспокоил.

Получается, он приходил к нам с того света, чтобы показать, где он?

Кто-то переставлял мои игрушки

Я была удивительно параноидальным подростком. Обожала мистику, тащилась от конспирологии и во всем видела подвох, даже там, где никогда ничего подобного не подразумевалось. И, конечно, моя комната была моей крепостью, куда посторонним вход был строжайше запрещен. Родители делали вид, что все нормально и в тайне молились, чтобы этот ужасный период прошел поскорее. Иногда даже хвалили синие волосы и давали деньги на пирсинг с татуировками, потому что «лучше в нормальном салоне, зато без сифилиса, гепатита и ВИЧ». А в комнату и правда не ходили, хотя мама порой и намекала, что оттуда воняет, как из свинарника – тухлыми носками и потом.

Так вот я это к чему. В какой-то момент я вдруг четко поняла, что в моей комнате кто-то есть, кто-то еще кроме меня. Мой плюшевый мишка лежал не на своем месте. И тетради были сдвинуты. Конечно, кто-то подобное даже не заметил бы, но я же говорю – я была тем еще параноиком! Спросила у родителей – они в отказ. Хотела обидеться смертельно, но потом прикинула, что, если бы это был кто-то из родителей, вряд ли они бы просто передвинули медведя и тетрадки, им это просто не нужно. Но напряглась.

Потом еще несколько раз я обнаруживала, что мои вещи не на месте. Подозрения с родителей окончательно снялись, потому что уходили из дома по утрам мы все одновременно, а из школы я приходила раньше, так что ни у кого из них просто не было возможности шариться по чужим комнатам. Но… Вопросов от этого меньше не стало. КТО-ТО ведь был в моей комнате!

Я завела себе привычку оставлять ноутбук включенным, чтобы вебка снимала комнату, пока меня нет, только ничего у меня не вышло. Во-первых, у вебки качество такое, что она даже реальных грабителей не снимет, а во-вторых, она все равно ничего не засняла. То есть, вещи продолжали двигаться, но как бы сами по себе. И тогда до меня дошло, что это полтергейст. Или призрак. Или домовой. Короче кто-то из потусторонней братии меня активно троллит.

Я честно пыталась выйти на контакт, купила из карманных спиритическую доску, карты таро, всю мистическую фигню. Расставляла блюдца с печеньем – вот оно, кстати, пропадало – жгла шалфей по углам… Что только не делала, но паранормальная активность в моей комнате не спадала и на связь не выходила. У меня даже доказательства были – я фоткала комнату ДО ухода в школу, а потом ПОСЛЕ, и подруг приводила из тех, кто кричал, что это я сама все двигаю.

Было весело. Но страшно. Особенно по ночам, когда тени становятся четче, а твой стул хочет тебя сожрать. Я стала плохо спать, нервничала постоянно, по возможности каждые пять секунд проверяла все вокруг себя… А в какой-то момент и вовсе сбежала из школы, чтобы проверить активность моего полтергейста, так сказать, вне графика.

Вот тогда мистика и закончилась. Я пришла домой, а там… Нет, не потусторонняя нечисть, а вполне себе материальная – наша соседка, тетя Маша. И мой папа. В крайне интересной с точки зрения моего полового воспитания позе. Оказалось, что они с папой мутили, и именно она периодически шарилась по моей комнате в надежде найти там запрещенку, потому что «девочка, которая так выглядит, наверняка употребляет наркотики».

Родители развелись, мы с мамой съехали из той квартиры, и… как-то мой бунтарский максимализм совсем исчез. Вместе с призраками. В мистику я с тех пор больше не верю.

Гадание сказало мне правду

Я вовсе не собираюсь говорить вам, что магия – это плохо, или, наоборот, утверждать, что это лучшее изобретение человечества. Если честно, я до сих пор еще не разобралась, как оно работает, так что сами решайте, нужно оно вам или нет. А я… просто расскажу вам свою историю про гадания и их последствия.

Мы с подружками, как и миллион девочек до нас, решили на суженого погадать. Одна из девчонок зеркало у матери забрала, другая свечки прихватила, и все в сарае засели ворожить. Нужно было, как сейчас помню, по одной забраться на сеновал, там зажечь свечку и, глядя в зеркало, суженого позвать. В общем, дело нехитрое, обряд поколениями по миру гуляет.

Ну, ходили по очереди, что-то кто-то загадывал. Машка с таинственным лицом вышла, вроде как получилось. Потом Светка полезла и тоже выходит – улыбается широко. Маринка может врать не умела, а может не вышло у нее – грустная спустилась, руками развела и потом сказала, что, наверно и у остальных ничего, врут они. А потом уже я пошла.

Забралась на сеновал, сижу, в зеркало через свечку уткнулась, и… ничего. Вернее, я, свечка, паук из угла – все это в зеркале было, а суженый – нет. Минут через пять я подумала, что Маринка-то права, нету в этом ничего такого. И тут… Зеркало в одну секунду затягивается серым, как будто дымом и… вместо моего отражения четко так проступает человеческий череп! И весь – в языках огня. Буквально, он горел ярким, жутким пламенем, на глазах покрываясь копотью! Я не выдержала этого кошмара, закричала, зеркало уронила и изображение в нем снова пришло в порядок – отражало паука, потолок и никаких черепов.

Я к подружкам, а те давай меня успокаивать, что, конечно, это все просто шутка, мне показалось, может сама себя напугала. А огонь? Так свечка же в руке! Ее пламя я и приняла за ужасный пожар.

Как бы там ни было, больше мы в то лето не гадали, а на следующий год жизнь нас раскидала по разным городам и весям. Созванивались, конечно, общались, но как в детстве больше не собирались. Машка в столицу укатила, в колледж, но не закончила и пары курсов, как замуж выскочила. Светка от нее недалеко отстала – диплом получала уже с пузом, а через год они с мужем за вторым пошли. У Маринки дела были вовсе не такие радужные. Она единственная из всех нас поступила в настоящий университет, училась как проклятая, не поднимая головы, и, конечно, ни о каких парнях не думала.

А я… После того черепа мне почему-то очень жутко было знакомиться с кем-то или влюбляться. Как ступор какой-то внутри. Но на третьем курсе познакомилась с Максимом, веселым «плохишом» на крутом байке и в татуировках, и влюбилась до безумия.

Мы с ним планы строили о будущем, хотели пожениться как можно скорее. Я никогда не требовала, чтобы он менялся, я полюбила его таким – в коже и на мотоцикле – и меня правда все устраивало, но видимо не устраивало его. Как он сказал, ради нашего с гипотетическими детьми счастливого будущего, Макс устроился механиком на завод, сменил косуху на рабочую робу, а мотоцикл выставил на продажу.

Кто бы знал, что именно это его и погубит? В тот день, буквально за пару дней до нашей свадьбы, пока я спокойно гуляла с подружками на девичнике, Макс отправился на встречу с покупателем. Сказал, что быстро – туда и обратно. И… не вернулся.

Спустя пару часов мне позвонили и отвратительно-сочувствующий голос произнес самые страшные слова в моей жизни. Макс мертв. Погиб. На полной скорости его байк влетел в фуру. Виноват на самом деле водитель фуры – ему стало плохо с сердцем, и он не справился с управлением, но ни Максу, ни еще двум легковушкам, оказавшимся рядом, от этого не полегчало. Фура перевозила баллоны с газом. Взрыв от аварии был слышен в соседних селах. Шесть человек, включая водителя фуры и Макса погибли на месте.

Макса хоронили в закрытом гробу, потому что то, что от него осталось, не подходило для реставрации. Я это видела, меня для опознания позвали! Правда непонятно, зачем это было нужно, потому что опознавать было нечего – вместо моего любимого, с которым мы должны были пожениться и прожить всю жизнь, на металлическом столе лежал… обугленный череп. И пара каких-то еще костей. Как сказал местный врач – все, что осталось после взрыва.

Вот так, глупо и страшно, сбылось мое детское гадание. Мой жених – горящий человеческий череп, как и предсказывало старое зеркальце. С тех пор я не то, что к гаданиям никогда не приближалась, даже от цыганок на вокзале старалась держаться подальше. Нет уж, спасибо, не хочу я знать, что меня ждет где-то там, в будущем.

Мистический идиот

Вот не могу до конца отнести эту мою историю к мистике, но все же кое-что мистическое в ней есть. Как минимум тот факт, что все события действительно происходили в реальности, могу поручиться за это.

Дело в том, что у моей семьи со стороны отца есть одна «милая» особенность – все первенцы, независимо от пола, умирают, не дожив до 30 лет. И всех поражают какие-то болячки – у кого рак внезапно обнаруживается, кто от приступа аллергии отходит в лучший мир, но чаще всего сердце шалило, от того и умирали. И, в общем-то, вот эта часть реально не суеверие, а действительно большая проблема, которую пытались решить сразу несколько поколений семьи. Есть и фотографии, и памятники с датами, и архивные сведения из приходской церкви, где детей крестили. Я заморочился и проследил аж семь поколений, дальше сведения терялись.

Мой отец – второй сын. Его старший брат умер в 25 из-за такой-то простой болячки, вроде апендицита, просто не успели довести до больницы. Ну, а я у отца как раз первенец.

Знаете, это ощущение, когда всю твою жизнь над тобой кружат неадекватные родственники как коршуны над падалью, и ждут, ждут, ждут… никому не советую, ага. Всем, как говорится, адекватных родственников. А мои прямо в лицо мне – пацану! Ребенку! – радостно сообщали, что проживу я не долго и планы на будущее могу не строить. Мама так бесилась! Но даже папа нет-нет, да и вкидывал подобные мысли в мою детскую голову.

Я умирать не хотел, сами понимаете. Как-то это не тот вопрос, который поднимается в голове в 14-15-16 и так далее лет. Я хотел Катьку из параллельного класса, в технарь уйти после 9го, на механика, мотик еще хотел спортивный… А умирать не хотел, нет. И как-то о смерти не думал, просто жил сам по себе.

В мои 15 мама заметила, что я как-то плохо набираю вес и по ночам иногда странно себя веду. Могу задерживать дыхание на пару минут, дергаться, или какое-то время не реагировать на звуки вокруг. Папа, едва ли не радостно потирая руки, говорил, что семейное проклятие действует. При этом он очень многозначительно смотрел на маму, мол, пойдем еще одного ребенка делать, этот уже все.

Но мама моя была женщиной не из робких, и вместо того, чтобы опустить руки, потащила меня по врачам. На самом деле мы даже не очень долго ходили, едва ли не в первом кабинете, после ЭКГ нам сообщили, что все плохо, но поправимо – мое сердце работает с серьезными сбоями, и вовсе не замираю я по ночам, просто в этим минуты сердце перестает качать кровь. Мне с ходу предложили операцию и кардиостимулятор, нашелся даже добрый человек, который оплатил недешевый аппарат через благотворительную организацию. Против вмешательства была только папина родня – они все в один голос говорили, что это бесполезно, только деньги тратить на того, кто и так не жилец. Проклятие же!

Операцию мне сделали. Даже два раза, если учитывать, что недавно мне исполнилось 30 лет, и я прошел повторную смену кардиостимулятора. Оба раза все прошло более чем хорошо, я, как видите, до сих пор жив и отлично себя чувствую. Да, есть некоторые ограничения по спорту, но все свои планы на будущее я вполне реализовал, женился на Катьке, стал механиком, сейчас управляю собственной автомастерской.

Только… Родня со стороны папы, включая и самого папу, до сих пор ждет, что я в любой момент лягу и помру всем на радость. Недавно они с мамой даже развелись по этому поводу – папа отказывался верить в то, что я – его сын. Аргумент – он до сих пор жив. Шикарно, да? Мне так-то пофиг, но из интереса я сделал тест ДНК, который подтвердил наше с отцом родство на все 100%, но куда этому тесту против проклятия!

В общем, не знаю, откуда, как и почему пошла эта байка про проклятие и почему на самом деле умирали все остальные мои родственники. У папы я единственный ребенок, это точно, тут без вариантов. Может кончилось оно, проклятие это, а может… И не было его никогда, просто никого кроме меня на самом деле не пытались лечить? Думать об этом на самом деле страшно, но если бы не моя мама, настоявшая на лечении, я бы тоже стал частью этого жуткого порочного круга.

Что-то такое было в этом озере

Сразу скажу, место, о котором пойдет речь, совершенно обычное и никогда там не происходило ничего странного. Так что я даже не знаю, как отнестись к тому, что произошло со мной лично.

У нас за деревней озеро одно было, природное, с ключами и довольно сильным подводным течением. Ну, то есть, не один из тех тупых прудов, которые выкапывают для полива полей, а прям озеро, настоящее, очень атмосферное, среди сосен и песчаных гор. Там постоянно тусили отдыхающие, едва ли не круглый год – вода никогда не замерзала, так что рыбаков и прочих любителей подледного плавания можно было увидеть около озера даже зимой.

А уж летом на пляже образовывалась целая толпа из желающих поплавать. Буквально, порой даже полотенце кинуть некуда было, как в Краснодарском крае в высокий сезон – на чужие лежаки мы начинали натыкаться еще с дороги. Про утопленников и прочее мрачное веселье ничего не скажу, случалось порой и такое, но… Думаю, не чаще чем в любом другом месте. Все же пьяные отдыхающие своему телу не хозяева. Именно поэтому случившееся до сих пор не выходит из моей головы, потому что я не могу понять, что это такое было.

Я плавала довольно хорошо, а вот суп из людей не любила никогда, поэтому, чтобы лишний раз не сталкиваться под водой конечностями, отплывала подальше, примерно на середину озера, и кайфовала там. Нас таких, любителей одиночного плавания, было немного, но кроме меня и другие макушки торчали из воды то тут, то там, поэтому в принципе никакого страха или чего-то такого у меня не было.

Пока в один далеко не прекрасный момент я не почувствовала, как что-то под водой касается моей ноги. Ну, кто это мог быть? Карп? Точно не люди – люди плавали далеко, я их отлично видела. А вот рыба в пруду водилась, и иногда, особенно по жаре, она поднималась повыше, так что я просто переплыла чуть дальше и продолжила плескаться.

А потом что-то резко, со всей силы, дернуло меня вниз, под воду. Я успела только глотнуть воздуха и с силой, насколько это возможно под водой, ударить пяткой по тому странному, довольно большому нечто, которое пыталось меня утопить. Вынырнула, отплевалась, подумала, что это какая-то фигня и попыталась грести к берегу, но…

Вот тогда до меня дошло. Это нечто снова схватило меня! Ошибки быть не могло, я точно не зацепилась за что-то, потому что я совершенно четко ощутила на своих ногах – обеих сразу – чужие… руки! Руки, с пальцами, фаланги которых крепко сжимали мои лодыжки, тянули меня под воду!

Я забилась на воде, пытаясь высвободиться, дергала ногами, и, если бы там, под водой, был человек, он как минимум уже пару раз получил бы в нос, а как максимум просто отпустил бы, потому что людям вообще-то нужен воздух. Но это нечто было достаточно сильным, чтобы продолжать тянуть меня, не отпуская.

Мои силы потихоньку сходили на нет. Я уже даже не вырывалась, просто старалась продержаться НАД водой, потому что не понимала, как спасаться, и подозревала, что как только вода накроет меня с головой, я уже ничего не смогу сделать. Меня заметили другие, спасатели уже прыгали в лодку, и мне нужно было только чуть-чуть продержаться…