Точка-джи-эл

Глава 1. Игра втёмную

Загадай желание

Рейдер «Салган» словно завис рядом с астероидом.

– Откуда он взялся, чёрт побери? – проворчал капитан Мармис, останавливаясь за креслом, где сидел пилот.

Вопрос позвучал чисто риторически, но молодой человек, не отрывая глаз от застывшей на экране каменной глыбы, пожал плечами:

– Его нет в каталоге. С другой стороны, в облаке Оорта столько всякой дряни крутится…

Функции пилотов на рейдере сводились к минимуму: корабль сам выбирал оптимальные режимы движения, и экипаж, по большому счёту, требовался именно для принятия решений в экстренных ситуациях. Но формально на космических судах, особенно военных, существовали все должности, имевшиеся много столетий тому назад на морских, и позже – на воздушных.

– Скорость у него нехарактерная, верно? – заметил пилот.

– Увы, как ты понимаешь, это не будет сочтено достаточным основанием для вмешательства, – хмыкнул Мармис. – Траекторию движения точно определили?

– Да, – кивнул пилот и вздохнул: капитан спрашивал об этом, кажется, в третий, если не в четвёртый раз.

ИИ рейдера давно высчитал проекцию траектории астероида на поверхность Земли с точностью плюс-минус два километра. Получалось – в пригороде земного города Будапешт.

«Центр одного из самых развитых регионов планеты – и астероид диаметром почти полкилометра, – подумал Мармис. – И относительная скорость встречи с поверхностью Земли почти восемьдесят…»

Капитан тихо выругался. Больше всего давила неопределённость: он не знал, что можно предпринять однозначно – и так, и этак выходили огромные проблемы. Конечно, учитывая последствия для Земли, капитан готов был идти на самые решительные меры, и плевать на то, что начнутся протесты альтеров, а возможно, что-то и похуже. Но, повинуясь военной дисциплине, ждал приказа, а на флагмане пока совещались, и оставалось одно: ждать.

– Видите? – пилот показал на пространственный сервоэкран справа от основного пульта.

Там на реал-симуляторе висели три точки: астероид, рейдер СИ, и чуть в стороне – неизвестный корабль. По обводам, грузовик Федерации Камал, но камалы официально продавали корабли данного типа ещё двум расам, и их звездолёты встречались во многих местах. Правда, окрестности Земли являлись запретным районом для подобного транспорта.

Корабль шёл без опознавательных знаков, значит, по всем канонам галактического права, являлся «независимым». И хотя капитан понимал, что в Солнечной системе «независимый» оказался незаконно, но в нужный момент это будет как раз тот свидетель, какой потребуется «чужим»: неважно, из кого состоит экипаж, главное, что там не представители Содружества Идентичных.

В помещение главного поста ввалился старший вице-капитан, или виц, как говорили на флоте.

– Пасут, сволочи!

– Пасут, – раздражённо проворчал капитан, не поворачивая головы.

– Я их вызывал ещё раз, не отвечают, – сообщил виц.

Его звали Садык Башир, и он был землянином.

Капитан продолжал медленно кивать:

– Неудивительно…

Виц шумно втянул носом воздух:

– Капитан, мы будем что-нибудь делать?

Капитан молча пожал плечами: Садык и без него знал, что всё сведения переданы адмиралу.

– Вы видели расчёты? – Башир заметно нервничал. – Чуть больше чем через сутки по местному времени эта штука вспорет Земле брюхо. Люди вымрут, как динозавры… Командуйте, чёрт возьми – и плевать на то, что скажут альтеры!

Капитан снова кивнул:

– Люди, конечно, не вымрут, но последствия будут ужасными.

– Капитан, это же миллионы жертв! Это конец современной цивилизации! Надо сообщить, чтобы начали эвакуацию!

– Садык, уже сообщили всем – и на Земле, кому надо. Поверь, для меня Земля важна не менее твоего…

– Простите, капитан, – сверкнул чёрными глазами Башир, – я не сомневаюсь, что вы понимаете, но смерть надвигается не на вашу планету!

Орханин резко повернулся к землянину, но сдержался и только покачал головой:

– Вы забываетесь, виц. В вас говорит старая психология: если кто-то не принадлежит к данному народу, считаете, что ему плевать и на эти проблемы, да? Но я вас прекрасно понимаю, и для меня тоже катастрофа, что мы слишком поздно заметили астероид. И вы не правы, что я отношусь к этому не так, как вы: я чувствую себя виноватым…

Он повернулся к пилоту:

– Ансари, вызовите всех свободных от вахты, попытаемся придумать какой-то план и доложим на флагман.

Пока собирались члены команды, капитан сказал Садыку негромко и устало:

– Я связывался с резидентурой на Земле. Сейчас и они думают, что можно сделать.

– Они будут консультироваться с Метрополией?! Но, в любом случае, не успеют!

– Само собой, всё решается здесь. Так что кое у кого голова болит не меньше, а куда больше нашего…

Садык, поджав губы, промолчал.

– Представь, каково руководству флотилии и земным резидентам! – продолжал Мармис. – Нужно не допустить обвинений в нарушении соглашений с альтерами – и при этом избежать катастрофы!

– Насколько я понимаю, земные службы пока не заметили астероид? Впрочем, что они могли бы?..

– Увы, да: твои родичи не создали глобальной системы слежения за небом. Хотя, в принципе, могли бы сами решать вопросы с подобными камнями, потенциал имеется. Парадокс, но именно поэтому мы не можем держать вблизи планеты флот, который свободно болтался здесь лет сто тому назад. И именно поэтому камалы наглеют.

Садык снова шумно вздохнул:

– Капитан, простите, я это прекрасно знаю: я окончил и ваш университет, а не только земной. Но Содружество опасается политического скандала из-за прямого вмешательства, из-за того, что тут не корабль камалов, а какой-то неопознанный грузовик. Неужели нельзя в подобных случаях хотя бы подкидывать предупреждения землянам? Ведь…

Капитан поднял руку, прерывая Садыка:

– Подумай, что говоришь! В принципе, можно оповестить землян об астероидной угрозе так, что никто никогда не докажет, что данные исходили от СИ. Даже сейчас, если бы у землян имелось в запасе несколько месяцев, они смогли бы подготовиться и попытаться отклонить астероид. Но в этот раз и мы прохлопали: камень слишком близко, они не успеют ничего понять: до момента падения осталось чуть больше суток! А если успеют – представляешь, что начнётся? Поголовная паника, а по-настоящему эвакуировать никого не удастся: зона абсолютных разрушений будет радиусом с тысячу километров. С учётом его траектории, – капитан ткнул пальцем в симулятор, – чуть ли не по касательной к поверхности, страшно представить!

– Может, нам вмешаться? Плевать на идиотские пакты! Мы же понимаем, что астероид направили альтеры!

Капитан закусил губу, сдерживая ругательство:

– Ты докажи потом галактическому сообществу! Мы проморгали момент, когда можно было официально вмешаться: пока глыба находилась вне орбиты Марса, всё подпадало бы под положения закона! Мы сейчас в той зоне, где находиться не имеем права.

– А они имеют? – Садык, кривя губы, кивнул на экран.

– И они не имеют, но мы официальный корабль, а они нет.

– Да что ж это такое! – Садык закатил глаза. – Какое-то идиотское политическое крючкотворство, честное слово! Почему ваши представители подписывали эти соглашения, я не понимаю?! И, в конце концов, ну что будет, если мы вмешаемся? Война с альтерами? Да не поверю! Не начнут они войну: понимают, что рыло в пуху у них!

– Не горячись, сын пустыни! – капитан улыбнулся, несмотря на трагичность момента.

– Ваши шутки неуместны, капитан! Я в Бейруте вырос, никакой пустыни там нет!

– Знаю, – капитан потрепал Садыка по плечу, – это фигурально. Что касается войны, ты не совсем прав: прими во внимание, какое сейчас положение на паре планет, где у нас прямое соприкосновение с камалами. Там ситуация взрывоопасная. Была бы какая-нибудь новая колония, вопроса не возникло бы: поорали бы – и заткнулись…

Мармис крякнул и продолжал:

– Но Земля им как кость в горле, ты же знаешь! Она – единственная планета идентичных в этом секторе. Однако повторяю: не горячись, у нас есть немного времени. Если иного выхода не останется, мы успеем превратить эту каменюку в пыль. А пока я жду приказов адмирала и сведений от земных резидентов. Если у нас появятся факты активности альтеров на Земле – ну, что их агенты эвакуируются, и тому подобное, у нас появится возможность действовать радикальными методами.

Садык мотнул головой, но промолчал. Умом он понимал, что действия капитана правильные, но сердце, горячее сердце землянина, к тому же южанина, отказывалось пульсировать в такт рассудительным доводам разума.

На совещание в главном посту управления «Салгана» собрались все члены команды, кроме двух, которые по уставу постоянно находились на боевых постах. Команда рейдера подобного класса состояла из десяти астронавтов – кроме восьми орхан, в экипаж входил землянин Садык и ещё один идентичный, представитель планеты Са-Улар, внешне напоминавший земных скандинавов – высокий, голубоглазый.

Садык, летавший с орханами пятый год и насмотревшийся представителей разных цивилизаций, всегда поражался этой особенности: идентичные разных планет походили на какой-нибудь из земных этнических типов, и наоборот. Иногда встречался специфический разрез глаз, цвет кожи или волос, но все были людьми – в том смысле, что не только походили друг на друга внешне, но могли иметь совместное потомство. Ничего подобного в Галактике не наблюдалось: не существовало двух других рас – гуманоидов или нет, млекопитающих, земноводных, насекомообразных и прочих – имевших идентичное строение генетического аппарата.

По научному миру Содружества гуляли гипотезы о наличии у идентичных общих предков, в незапамятные времена заселивших планеты, а потом по неизвестным причинам потерявших связь друг с другом на сотни тысяч лет и забывших прошлое.

Орхане и их союзники неустанно искали любые факты, способные пролить свет на загадку, но безуспешно. Естественными зацепками могли быть языки, но бесспорных лингвистических параллелей по корням слов и тому подобным признакам не наблюдалось. Ведь при желании у существ, обладающих одинаковым голосовым аппаратом, можно найти созвучные слова.

Загадкой оставалось и то, что в легендах разных идентичных рас не встречалось неоспоримых намёков на то, что их предки – пришельцы. Трудно представить, что хотя бы у одной группы людей, сумевших преодолеть межзвёздные бездны и, следовательно, обладавшими высочайшим техническим потенциалом, не сохранилось бы преданий о «славном космическом прошлом», пусть даже после серьёзного катаклизма, разрушившего цивилизацию.

Впрочем, сейчас Садыку было не загадок: к его родной планете двигался астероид, столкновение с которым точно приведёт к катастрофе, после которой цивилизация окажется отброшенной на столетия назад, а сотни миллионов людей погибнут. И ничего нельзя сделать, не нарушая идиотские законы ЕХС – «Естественного хода событий», принятые восемьдесят три года тому назад Галактическим Сообществом!

На взгляд Садыка представлялось совершенно очевидным, что законы эти протащили когда-то в Совете ГС представители альтеров, и прежде всего камалов – самой мощной наряду с орханами цивилизации разведанной области Галактики. Согласно договорённостям запрещалось вмешиваться в «естественный ход событий» в пространстве, смежном с пространством опекаемых планет и на самих планетах. Это приводило к тому, что огромный технический потенциал орхан расходовался на контроль колоссального объёма космоса, в попытках загодя предупредить как возможные естественные, так и подстроенные катаклизмы. Почему орхане согласились когда-то ратифицировать подобное соглашение, у Садыка не укладывалось в голове.

Действие закона прежде всего распространялось на «крупные космические взаимодействия» – столкновения с астероидами, кометами, пылевыми облаками, через которые могли пройти населённые планеты. Естественно, это не относилось к цивилизациям, вышедших в дальний космос – в первую очередь к самим орханам, а так же к вельтам и лоранам, которых орхане обнаружили, когда первые строили поселения в собственной солнечной системе, а лораны готовили первую межзвёздную экспедицию. Эти три идентичные расы и составляли сейчас Содружество Идентичных.

Из истории, которую Садыку преподавали на курсе обучения после вербовки, он знал, что первыми разумными существами, встреченными орханами почти восемьсот земных лет тому назад, стали ратлы – негуманоидная раса яйцекладущих, произошедшая от животных, сходных с земными птицами. На момент контакта ратлы освоили межзвёздные перелёты на небольшие расстояния, но технически много уступали орханам.

Первый контакт удивил орхан. У них создалось впечатление, что ратлы испуганы видом пришельцев: они не разрешили первому звездолёту высадить на планету представителей, хотя пришельцы не дали поводов усомниться в мирных намерениях. Спустя некоторое время ратлы сделались более гостеприимными, и делегацию орхан приняли. Эксперты засомневались: создавалось впечатление, что хозяева имели на планете нечто, что опасались продемонстрировать орханам, а потом это «нечто» сумели каким-то образом скрыть.

Орхане создали дипломатическую миссию на планете Ратл, она успешно работала, и только через несколько лет одному из консулов случайно попала в руки старая фотография из местного зоопарка: существо в клетке, удивительно напоминавшее орханина!

Идти на прямой конфликт и требовать объяснений не стали, но проведённые расследования, включая слежку за кораблями ратлов, выявили, что в окрестностях их солнечной системы имелась звезда, на одной из планет которой существовала гуманоидная раса, идентичная орханам. Ратлы подавили там цивилизацию, самые развитые популяции которой находились на уровне раннего средневековья, охотились на жителей планеты, называвших себя моллами, ставили на них разнообразные эксперименты, и до встречи с орханами держали в качестве экспонатов в зоопарках.

Когда масштабы деятельности ратлов на Молле, как назвали орхане планету, стали очевидны, командир звездолёта «Торнадо», принимавшего участие в высадке, не сдержался и начисто стёр две имевшиеся там базы ратлов. Ратлы пытались оказать сопротивление, но силы были явно не равны, и «Торнадо», уничтожив три контратаковавших звездолёта противника, стартовал к Ратлу.

В ответ представителей миссии орхан на Ратле взяли в заложники. Ситуация накалялась, грозя перерасти в настоящую «звёздную войну». Звездолёты орхан того времени выглядели неуклюже по сравнению с современными, но обладали огромными размерами и колоссальной мощью. Фактически это были автономные летающие города, торсионные двигатели которых позволяли им разгоняться в обычном пространстве до восьми десятых скорости света перед гиперскачком. Тот же «Торнадо», пройдя на низкой орбите, мог импульсом маршевой установки сдуть часть атмосферы Ратла, а если бы капитан направил вертикально вниз разгонные модули, то… В общем, планете грозила бы катастрофа почище той, что сейчас предвиделась на Земле.

Связи с Орханом отсутствовала, так как передатчиков вакуум-связи тогда не существовало. Немного успокоившись, капитан провёл переговоры с представителями ратлов, которые пошли на принесение всех возможных извинений. Решили, что дипломаты останутся в заложниках, а «Торнадо» уйдёт домой, доложит обстановку, и орхане пришлют делегацию профессиональных политиков для урегулирования инцидента.

Орхане отправили к Ратлу эскадру из трёх дальних звездолётов, не столько для того, чтобы начинать войну, сколько для окончательного вразумления «птичек». Но когда через полгода корабли появились в окрестностях планеты, их ждал сюрприз: два неизвестных корабля, внешне по мощи нисколько не уступавшие звездолётам орхан.

Так произошла встреча с камалами, второй расой, освоившей сверхдальний космос.

Камалов можно было называть гуманоидами – пропорциями тела они походили на людей (или орхан, что одно и то же). Кроме того, они тоже являлись млекопитающими. Однако различия имелись слишком явные, чтобы ошибиться вблизи или когда камалы двигались. Во-первых, их тело покрывала короткая густая шерсть, наподобие меха крота. Строение черепа напоминало голову собаки, с мощными, выступающими вперёд длинными челюстями, за что камалы и получили у космолётчиков негласное прозвище «псы». Пальцы рук имели выпускные когти, а ноги сгибались в коленном сочленении с двумя степенями свободы: сустав мог переламываться вперёд и назад. Это же относилось и к тазобедренному суставу, окружённому мощной суставной сумкой и плотными мышцами. Из-за более развитой, чем у людей, группы мышц в колене и вокруг таза, ноги камалов выглядели словно веретёна, а нижняя часть туловища была намного грузнее.

Камалы установили контакт с Ратлом лет за двадцать до орхан – факт, который ратлы до сих пор успешно скрывали. Сейчас, убоявшись мести орхан за идентичных им моллов, «птицы» бросились за покровительством к камалам. Почему камалы встали на сторону ратлов, осталось непонятным: орхане были им ближе по «параметрам». Возможно, сказался фактор потенциальных конкурентов: ратлы были технически менее развиты, чем орханы и камалы, а эти две расы имели примерно равные возможности. Кроме того, как бывало и в земной истории, более близкие народы часто весьма враждебно относились друг к другу. Садык хорошо знал это на примере арабов и евреев.

Воевать, конечно, никто не стремился, но все оказались разочарованы: камалы тем, что встретили равнозначных конкурентов, орхане – что не удалось «поставить на место» ратлов. Начавшиеся длительные переговоры привели к выработке определённых кодексов поведения в космосе и к созданию прообраза нынешнего Галактического Сообщества.

Молла отошла под покровительство орхан, но камалы, которых раздражало, что у их потенциального противника есть столь близкие родственники во вселенной, добились принятия положения о невмешательстве в развитие «примитивных цивилизаций». Естественно, в противном случае орхане попытались бы подхлестнуть развитие моллов. С тех пор и до нынешних дней «Принцип Невмешательства», то есть неоказания влияния на саморазвитие, действовал в отношении всех цивилизаций, не достигших уровня освоения собственной солнечной системы.

Земля близко подобралась к барьеру отмены «принципа невмешательства», и камалов это сильно беспокоило. В настоящее время в Галактическом Совете у них имелся определённый перевес над идентичными, которых там пока представляли лишь три цивилизации: орхане, вельты и лораны. Неидентичных, или чужих рас, в Сообщество входило семь, но с тремя из них идентичные, как правило, договаривались по большинству вопросов. Вступление в Сообщество ещё какой-то расы, родственной орханам, могло нарушить равновесие в пользу СИ, и камалы искали любые способы провернуть что-либо во вред самой дальней и самой перспективной сейчас планете идентичных.

Садыку было очевидно, что капитан Мармис не успеет получить указания с Орхана. Да, информацию можно доставить туда, но нереально ожидать, что за несколько часов собрание экспертов и ведущих политиков выработает спасительное решение, отвечающее в данном случае требованиям всех пактов. Да и существовали ли такие решения для подобной ситуации в принципе?

Основная флотилия СИ из десяти кораблей, контролировавшая Солнечную систему, чтобы не заметили земные астрономы барражировала за орбитой Сатурна, и только один корабль патрулировал пространство до орбиты Марса. К Земле имели право только изредка подходить корабли, высаживающие или забирающие представителей агентов двух сторон, о которых были достигнуты договорённости. Конечно, действовали и нелегалы, но этим занимались контрразведки.

Капитан рейдера связывался с флагманом, адмирал созвал на борту совещание, в котором по круговой селекторной связи участвовали все экипажи, но что они могли решить? Всё упиралось в единственную проблему: остановить астероид несложно, но какие это будет иметь политические последствия? Прямых доказательств, что орбиту небесного тела изменили агенты камалов, на данный момент не существовало, впоследствии их вряд ли удастся добыть, а начальные стадии движения каменной горы проморгали все, включая и наблюдателей флота.

Садык понимал и вот какой момент: для адмирала флотилии доложить о том, что под носом у охранного кордона камалы сумели с филигранной точностью направить астероид, который, кстати, отсутствовал в астрономических каталогах не только Земли, но и самих орхан, значило лишиться должности, как минимум. А все люди, все человеки – и земляне, и орхане, поэтому своя рубашка в подобных ситуациях гораздо чувствительнее липнет к телу от холодного пота, выделяемого под действием страха за свою карьеру, чем за судьбы планеты пусть и с идентичным населением, но пока официально не входящей в СИ.

Сидя за столом в кают-компании, Садык слушал капитана, который, вертя в пальцах карандаш, в двадцатый раз пережёвывал одно и то же.

– Капитан, – вставил слово Садык, когда тот сделал паузу и жадно глотнул воды из стакана, – осталось двадцать шесть часов. Видимо, мы будем ждать возможности использовать седьмую поправку?

Седьмая поправка к Принципам Невмешательства давала возможность оказывать помощь цивилизациям, на планетах которых произошли крупные катастрофы. Правда, с кучей оговорок: помощь не должна носить прогрессорской деятельности, должна проводиться максимально скрытно, и так далее, и тому подобное. Кроме того, за оказанием помощи должны следить представители Галактического Сообщества, постоянно хватая за руки тех, кто, по их мнению, станет оказывать эту помощь чересчур интенсивно.

– Виц, не горячитесь! Пока не представляется возможным подключить к выработке решения Метрополию, но мы ждём сведений с Земли. Если наши резиденты доложат об экстренной эвакуации агентов альтеров, появятся косвенные доказательства их причастности…

Садык только махнул рукой.

Голубоглазый са-уларец поддержал араба:

– Хорошо, господа, но ведь все агенты на планете действуют тайно! Что если доказательства не успеют найти за оставшееся время? Конечно можно потом пытаться что-то доказать косвенно, но будет поздно: астероид долбанёт по Земле, и камалы достигнут своей цели! И тогда – хоть задоказывайся.

– Знаете, – подал голос врач корабля, – не кажется ли вам, что мы проигрываем камалам именно из-за того, что стараемся всегда слишком буквально соблюдать каждое соглашение? Камалы и альтеры нарушают их в своих интересах, где только могут, а мы стараемся быть праведниками – и в результате всё не в нашу пользу! К примеру ситуация на О-мене: до сих пор нет стопроцентной уверенности, что фрогов туда не камалы подсадили!

Капитан укоризненно покачал головой:

– А вы разве специалист по ситуации на О-мене? Давайте не будем отклоняться от темы, у нас сейчас иная проблема. И давайте следовать букве закона!

– Всё правильно, капитан, мы здесь , – Садык саркастически подчеркнул слово «здесь», – можем рассуждать о ситуации на О-мене на уровне обывателей, но, как ни крути, именно из-за попустительства наших экспертов фроги убивают на О-мене людей и тормозят развитие цивилизации. Мне это напоминает дела в земной ООН: разные ублюдки издеваются над общественным мнением и творят, что хотят, пользуясь пресловутой «буквой закона». Земная ООН похожа на двуличное и сопливое Галактическое Сообщество в миниатюре: на словах там якобы пекутся о благе всех землян, а на деле служат инструментом для более сильных и более наглых.

Командир рейдера протестующе поднял руку:

– Садык, это пустая демагогия!

– Почему же? – с вызовом спросил землянин. – Я-то действовать предлагаю!

– Я понимаю, что вы можете предложить. Но это вызовет колоссальный скандал.

– А вам не кажется, что лучше допустить скандал, чем гибель цивилизации Земли?!

Мармис скривился в гримасе, и, опустив глаза в стол, замолчал, чуть мотая головой, словно от зубной боли. Он прекрасно понимал, что Садык прав, что всё равно придётся что-то делать – ведь реально никто не допустит катастрофы на Земле, но понимал, что пока идёт игра нервов, самая сложная и самая выматывающая из игр политиков и военных во все времена и во всех мирах. А чужие только и ждут, чтобы снова поднять вопросы о нарушении представителями СИ «Принципов Невмешательства».

– Кстати, почему мы не рассматриваем вопрос о нахождении неопознанного корабля в зоне, в принципе закрытой для полётов? – спросил са-уларец. – Мы опасаемся, что альтеры сообщат в Сообщество о наших действиях по изменению траектории астероида, да? Прекрасно, но раз этот корабль не отвечает на наши запросы и не предъявляет опознавательных сигналов, мы можем взять его на абордаж и проверить, чей он. Имеем полное право, между прочим! А установив над ним контроль, мы не позволим что-то с него куда-то передавать, верно? Кто тогда докажет, что траекторию астероида отклонили мы? Он просто пролетел мимо Земли – и всё! Дело выеденного яйца не стоит!

– Ну да, а когда мы начнём действия против корабля, окажется, что это танкер камалов, что он попал сюда случайно, что они ведут ремонт, и так далее, и тому подобное.

– Странно они ведут ремонт, двигаясь параллельным курсом с нами!

– Да что вы мне это доказываете! – капитан зажмурился, словно съел кислятину. – Видимо, так и придётся действовать, я сам думал об этом…

Садык с шумом потёр голову – его жёсткие короткие волосы издавали проволочный звук, и довольно крякнул. Он открыл рот и хотел что-то сказать, но его опередил пилот рейдера, до сих пор молчавший.

– Капитан, разрешите? – сказал он. – Есть предложение: не стоит терять время, его мало. Пока вы поведёте «Салган» к кораблю альтеров разбираться, что и как, я возьму бот, и в режиме невидимости, да ещё и прикрываясь корпусом рейдера, подойду и установлю на астероиде ускоритель. Это займёт часа четыре, ну, пять, максимум. У нас останется уйма времени, чтобы запустить ускоритель дистанционно. А вы тем временем блокируете системы наблюдения корабля альтеров – пусть потом доказывают, что астероид отклонили мы. Камалы станут визжать, что мы вмешались, но прямых доказательств у них не будет, так же как доказательств нет и у нас, что они камень направили!

– Разумное предложение! – поддержал врач. – Вдобавок мы предъявим ультиматум о вхождении несанкционированных кораблей в околоземное пространство!

Командир «Салгана» покивал, непроизвольно ухмыляясь:

– Я доложу адмиралу, но, надеюсь, возражений не будет.

Садык поднял руку:

– Минуточку, капитан! Полагаю, я имею право просить, чтобы исполнение операции доверили мне?..

Садык любил водить маленькие космические аппараты – в большом корабле не столь ярко чувствовалось «единение с космосом». Нечто подобное испытывали, например, пилоты земных авиалайнеров: пилотирование громоздкого воздушного судна не могло сравниться по степени наслаждения с управлением небольшим манёвренным самолётиком, позволяющим выделывать фигуры высшего пилотажа.

Современная космическая техника орханов не имела таких огромных размеров, как когда-то – тот же рейдер «Салган» при высочайшей боевой мощности размерами лишь немного превышал средний земной морской эсминец. Но находившиеся на борту разведботы, крошечные сверхманёвренные машины, давали возможность насладиться любыми виражами с ускорениями до двухсот «же» – больше не разрешала система безопасности.

Правда, сейчас Садыку было не до высшего пилотажа. Во-первых, на внешней подвеске бота укрепили гравитационный ускоритель – цилиндр, размерами больше самого маленького кораблика, и двигаться приходилось очень аккуратно, чтобы установку не сорвало. Во-вторых, чтобы не выйти из-за створа корпуса рейдера, однозначно требовалась точность «искусственного интеллекта», и пилот пока просто наблюдал за действиями машины.

Для полной маскировки условились не нарушать молчания в эфире до тех пор, пока рейдер не установит контроль над передающими устройствами неизвестного грузовика, дабы альтеры не могли сообщить своим о происходящем. В довершение всего, бот двигался в режиме «невидимости», практически исключавшим визуальное или локационное обнаружение. Единственным признаком для регистрации его движения являлись гравитационные возмущения, и именно поэтому требовалась высокая точность укрытия за профилем «Салгана».

Компьютер филигранно подвёл бот к астероиду – вытянутый овал маленького кораблика плавно прижался к поверхности каменной глыбы и выпустил якоря-буры.

Астероид медленно вращался, и чтобы с чужого звездолёта не засекли бот, Садыку пришлось растянуть колпак поля-невидимки, чтобы выти и установить гравитационный ускоритель. Конечно, альтеры могли поймать масс-детекторами некоторое изменение массы астероида, но на большом расстоянии не представлялось возможным чётко идентифицировать, что происходит.

Недостатком применения маскирующего поля было то, что не только враг не видел бот: аналогично и с борта маскирующегося корабля затруднялось слежение за окружающим пространством, а чем больше датчиков выдвигались за пределы «невидимки», тем вероятнее становилась демаскировка. Поэтому сейчас Садык не мог видеть, как «Салган» подходит к чужаку.

Садык надел лёгкий вакуум-скафандр и выбрался наружу через тесноватый шлюз, хотя кабина на боте была достаточно просторной для кораблика таких размеров – орхане не экономили на удобстве экипажа, даже если экипаж составляли всего один-два пилота. Правда, с остальными подсобными помещениями приходилось ужиматься. Впрочем, шлюзом на боте пользовались редко, в исключительных случаях – вход и выход пилотов осуществлялись, как правило, в ангаре крупного корабля, а верхний колпак кабины поднимался.

Сила тяжести на астероиде максимальным диаметром девятьсот двадцать три метра слишком мала, чтобы безопасно ходить – легчайший толчок грозил унести человека в открытый космос. Локальное повышение силы тяжести тоже решили не использовать в целях маскировки, и Садыку пришлось бы плохо, не имей вакуум-скафандры орхан специальных приспособлений. В отличие от шлюза, являвшегося вспомогательным устройством, скафандр проектировался под любые действия в условиях космоса, в том числе и при малой силе тяжести. Ситуацию оценивал компьютер, в определённом режиме подошва выпускала нечто вроде когтей-грейферов, цеплявшихся за грунт. Подобная конструкция оказалась бы неэффективной разве что на рыхлой поверхности, но данный астероид, к счастью, был куском твёрдой породы.

Но даже при наличии замечательных ботинок передвигаться быстро не получалось. Садык затратил примерно два часа на то, чтобы снять с бота ускоритель, а затем укрепить на поверхности астероида. Когда он закончил работу, с него градом лил пот, несмотря на системы кондиционирования, и он с великим облегчением вернулся в комфортные условия кабины. Отведя бот от каменной глыбы, Садык приготовился немного расслабиться.

Удалившись от астероида на условленные десять тысяч километров, землянин выключил режим невидимости и попытался вызвать «Салган», чтобы доложить о завершении операции, но рейдер не отвечал. Ничего не понимая, Садык стал перебирать все виды связи, включая и такие древние с точки зрения орхан, как радиоканалы.

Автопилот бота однозначно подтвердил, что связь с «Салганом» отсутствует.

– Что случилось? – недоумевал вслух Садык.

– Пытаюсь проверить, сканирую пространство, – деловито сообщил робот, доказывая лишний раз, что автоматика его уровня не зря считается «искусственным интеллектом». – Наблюдаю облако пыли в предполагаемом районе нахождения рейдера.

– Какой пыли?!.. Погоди, а чужой корабль где?

– Чужого корабля не наблюдается. Фиксирую облако пыли неустановленного происхождения. Веду дистанционные анализы.

– Господи, – пробормотал Садык, – только этого не хватало…

Формально, будучи по происхождению ливанским христианином, он не верил ни в Бога, ни в Аллаха. Садык верил только в Человека, но сейчас, как и подавляющее большинство атеистов в критические и страшные моменты, готов был обращаться к мифическому «Высшему существу», дабы обрести если не защиту и полное понимание происходящего, то хотя бы надежду.

– Принят сигнал вызова с флагмана, – доложил автопилот. – Они тоже прощупывают пространство.

Садык понял, что случилось нечто из ряда вон выходящее: если флагман вызывает бот, значит, тоже не может связаться с «Салганом»!

– Включи канал связи! – потребовал Садык.

Вызов шёл от адмирала Леситона. У Садыка с языка рвалось множество вопросов, но, следуя субординации, он первым доложил обстановку.

Возраст Леситона, насколько знал Садык, перевалил за сто лет, но орхане научились существенно продлевать срок, отпущенный природой, и адмирал выглядел максимум сорокалетним бодрячком. Он внимательно выслушал вице-капитана рейдера, и, тяжело кивнув, вдруг доверительно, совершенно не как подчинённому, стал объяснять, что случилось. Рейдер попал в ловушку, которую никто не ожидал: при стыковке с танкером альтеров сработало устройство, известное как кварковая бомба. Оба корабля превратились в облако пыли, которое и зарегистрировал ИИ бота.

– Мы, естественно, вели определённые наблюдения, но при разбирательствах доказать что-то будет очень сложно: всегда можно утверждать, что мы сфальсифицировали факты, – сказал адмирал.

Садык не мог вымолвить ни слова, подавленный известием о гибели товарищей. Когда он открыл рот, адмирал спохватился:

– Вице-капитан Башир, вы установили гравитационные ускорители?

– Так точно, но…

– Я понимаю: на боте нет генератора активации. И отсюда мы тоже ускоритель не активируем. Я дал команду, к вам идёт рейдер «Содружество»…

«Почти три миллиарда километров, – подумал Садык. – В обычном пространстве не успеть, а «прыгнуть» на такой дистанции невозможно. У нас осталось всего часа четыре, пока можно что-то сделать. Потом ускоритель уже не отклонит астероид на нужный угол. Поганые камалы всё предвидели, всё рассчитали, а грузовик служил автоматом-ловушкой…»

– Господин адмирал, – он проглотил комок в горле, – рейдер в любом случае не успеет…

Адмирал, сидевший за столом, сжал ладонями лицо. Потом сложил руки перед собой, как ученик на парте, и посмотрел на Садыка долгим и печальным взглядом:

– Офицер, я не могу вам ничего приказывать…

– У меня появилась такая же мысль, господин адмирал, – кивнул Садык. – Но вы не отменяйте приказ рейдеру. Мало ли что…

Когда экран погас, он секунду смотрел в погасшую рамку визуального портала, после чего дал команду сделать необходимые расчёты.

Выслушав приказание человека, ИИ сообщил:

– Указанные действия грозят гибелью боевой единицы. Предупреждаю вас об ответственности…

– Ах, дьявол! – чертыхнулся Садык. – Ты будешь мне морали читать!

И полез снимать панели пульта, чтобы добраться до блока контроля автопилота.

Садыку пришлось повозиться, но он успевал. Как отключить «самосохранение» машины, он знал хорошо, сложнее оказалось переключить схемы питания так, чтобы выжать из бота максимальное ускорение – даже на уровне простых механических соединений и узлов имелось слишком много ограничителей.

В конце концов, Садык удовлетворённо выругался, сел в кресло и достал из кармана алюминиевый цилиндрик, скрывающий настоящую «гавану» – он купил целую коробку на Земле в прошлом году. В этот раз, улетая с «Салгана», он взял одну сигару с собой, чтобы победно закурить в момент, когда с борта рейдера поступит сигнал на включение ускорителя. Но сигнал не поступит, и закурить придётся раньше, чем он убедится, что победил. Потом не удастся убедиться. Но в победе он не сомневался.

Конечно, шум в Галактическом Сообществе по поводу нарушения «принципа невмешательства» возникнет неслабый, только его, Садыка, и экипаж рейдера уже невозможно наказать. Обвинить попытаются, а вот наказать не смогут!

Конечно, камалы придумают другие провокации, но всегда рядом будут те, кто охраняет Землю, чего бы это ни стоило.

Садык аккуратно вынул сигару, снял целлофан, примерившись, откусил кончик, сплюнул и прикурил: минут десять-пятнадцать он мог позволить себе посидеть спокойно.

«Ароматный табак! – подумал землянин, выпуская дым в сторону раскуроченного пульта. – Ах, как кубинцы умеют делать сигары!»

– Предупреждение! – заметил автопилот: Садык отключил активное воздействие, но не стал тратить время на выключение контрольных функций. – Курение запрещается при работе на главном посту космического аппарата!

– А как насчёт последнего желания приговорённого? – невесело пошутил Садык.

– Вопрос не ясен, – сообщил автопилот и потребовал: – Прекратите курить!

– Да брось ты! Перед смертью могу себе позволить.

Казалось, в кибернетическом голосе прозвучало замешательство:

– Ваши жизненные функции в стопроцентной норме, хотя курение вредит вашему организму…

Садык усмехнулся:

– Надеюсь, сейчас оно меня не убьёт!.. Ладно, дружище, ты мне нравоучений не читай, лучше дай изображение Земли, с максимальным разрешением.

ИИ повиновался.

Садык посмотрел на тёмно-синий шар, подёрнутый густой сметаной облаков, и вздохнул. Там жили шесть миллиардов людей, которые понятия не имели о летящем астероиде, и само существование которых зависело сейчас от него, землянина, завербованного четырнадцать лет тому назад представителем Содружества Идентичных.

Он прошёл огромный путь за эти годы – от выпускника университета в Бейруте до вице-капитана рейдера боевого космического флота. Он участвовал в работах на одной из осваиваемых планет, а потом решил, что его призвание – защищать миры, жители которых не могли постоять за себя. Земля всегда подвергалась большей опасности, да и сам он был землянином, поэтому Садык недолго выбирал место службы.

Он вдруг вспомнил девушку на Терре, где находилась самая большая колония землян. Её звали Наташа – интересно, с кем она сейчас, вышла ли замуж? Отец Садыка имел четверо детей, а у него – ни одного…

«Жаль, что я не завёл детей, – подумал Садык. – Всё казалось: успеется…»

Впрочем, сейчас, сколько бы детей ни жило на Земле, за стольких в ответе и был Садык. Все дети были его детьми – арабские, американские, китайские, русские… Просто пока они не понимают по-настоящему, что они – дети Земли, и значит, братья и сёстры.

Пора!

Садык раздавил длинный окурок сигары на полу и решительно перевёл регулятор мощности в положение «максимум». Где-то внизу и сзади тихо но мощно загудели на пределе торсионные модуляторы.

– Поехали! – дрогнувшим голосом сказал пилот, вспоминая Гагарина: в принципе, он и Юрий делали одно дело: первый прокладывал землянам путь в будущее, а он спасает их от отката в далёкое прошлое.

Садык успел ещё раз посмотреть на Землю и откинулся в кресле, непроизвольно стараясь сесть поудобнее.

Бот рванулся с ускорением почти пятьсот «же», словно выпущенный из пушки снаряд, и пилот уже ничего не видел и не чувствовал – Садыка размазало по сорванному с креплений креслу.

Чечевица бота врезалась в астероид, вспарывая поверхность. Искорёженные размочаленные остатки маленького кораблика отскочили от каменной глыбы, передав ей мощный импульс, и, красиво поблёскивая в солнечных лучах, весёлым звездопадом пошли к Земле. Своё последнее дело Садык сделал точно: вместо гигантского астероида-убийцы к планете с облачком камней теперь неслось то, что осталось от него и от бота.

И для землян это было совсем не страшно.

– Светик, все уже разошлись, ты там одна. Давай быстро домой!..

Мать приоткрыла калитку и поманила девочку.

Светлана вздохнула и пошла. Темнело, и в небе зажигались звёзды, на дачный посёлок опускалась ночь, принося с собой одуряющий стрекот сверчков, запахи трав и вкрадчивую прохладу.

Во дворе Светка косо посмотрела на «нисан» дяди Игоря и отвернулась. Здесь могла бы стоять папина машина, но папа умер от какой-то дурацкой болезни. Ему было всего тридцать два года, а люди не должны умирать молодыми!

Ничего, через пять лет она окончит школу, поступит в медицинскую академию и станет врачом. И придумает, как сделать, чтобы люди не умирали слишком рано. А лучше, чтобы жили вечно…

– Ну что, красавица, наигралась? Устала? – Дядя Игорь сидел за столом на веранде и разбирал утюг.

Спросил он с обычной ласковой улыбкой, но Светка нахмурилась.

Наверное, он хороший – Светлана чувствовала, что он нравится маме, работает в какой-то солидной фирме, да и с ней старается подружиться изо всех сил. Но Светка не хотела с ним дружить.

Маму это очень расстраивало, Светка понимала, что не права, но ничего не могла с собой поделать: дядя Игорь, какой бы хороший ни был, не её папа.

– Да нет, не устала, – вздохнула она, и ушла мыть руки.

После ужина Светка поднялась к себе, в комнатку на втором этаже, и задумалась, чем бы заняться перед сном. Можно поиграть на плэй-стэйшене или почитать книжку американского писателя Рэя Брэдбери, которую дал Антон.

Вдруг она услышала через открытое окно, затянутое сеткой от комаров, что мама с дядей Игорем сидят на крыльце и шепчутся. Светка подошла и прислушалась. Козырёк крыльца вместе с темнотой (лампочку у двери выключили) мешал видеть, что там, внизу, но слышно было хорошо.

На крыльце завозились.

– Ну, Игорь! – понарошку строго сказала мама. – Светлана ещё не спит, потерпеть не можешь?..

Девочка нахмурила брови: она прекрасно знала, что у взрослых есть некая штука, которую называют любовью, но слово «любовь» Светке в данном случае не нравилось. Сама она никого не любила, но знала, например, что Элла из пятого «а» любила Егора. Но это же не то, что у взрослых – то, что у взрослых, в кино показывают. Разве это любовь, если Антон даёт ей книжки читать?

Тем не менее Светка знала: то, чем занимаются взрослые, для них очень важно. И чтобы помешать, она из вредности не стала ни играть, ни читать, а громко затопала вниз по лестнице, на крыльцо.

Мама успела отодвинуться от дяди Игоря.

Светка отошла немного в темноту сада и встала к взрослым спиной, демонстративно разглядывая изумительный иссиня-чёрный ковёр летнего ночного неба, словно инеем припорошённый тысячами звёзд.

Девочка нашла Большую Медведицу – её показал когда-то папа. А если через неё провести линию, можно найти Полярную звезду, она в созвездии Медведицы Малой…

– Света, – как всегда ласково позвал дядя Игорь, чтобы скрасить неловкость ситуации, – ты, наверное, астрономом станешь? Я заметил: любишь на звёзды смотреть.

Светка чуть обернулась, и, почти не видя никого в темноте. «И почему взрослые всегда хотят какую-нибудь глупость сказать?» – подумала она.

– Нет, – медленно произнесла Светка, – я буду врачом…

Яркая точка неожиданно вспыхнула в вышине и почертила звёздную сферу наискось сверху вниз, уходя за смутно угадывавшуюся неровную границу далёкого леса.

– Светка, Светка! – закричала мама. – Падающая звезда! Скорее загадывай желание!

Дядя Игорь деловито вздохнул:

– Это не звезда, а метеорит.

– Всё равно надо желание загадать, – настойчиво потребовала мама. – На счастье!

Ей нравилось быть с дядей Игорем, Светка это чувствовала: мама явно дурачилась.

Светка молчала и смотрела туда, где исчезла падающая звезда.

– Знаете, – медленно сказал она, – я читала один рассказ… Там ракета в космосе взорвалась, и космонавты выпали. А потом летели в разные стороны и разговаривали между собой по радио.

– А как они не задохнулись, в космосе-то? – встрял с техническими подробностями дядя Игорь.

– Они были в скафандрах, – криво усмехнулась Светка и замолчала.

– И что случилось дальше? – Дядя Игорь продолжал демонстрировать интерес.

Светка выдержала небольшую паузу:

– Ну… там один космонавт летел в сторону Земли, а когда врезался в воздух, сгорел. Это увидели мама с мальчиком, и мама ему тоже сказала «Загадай желание, вон падающая звёздочка». А вдруг сейчас тоже там кто-то сгорел?

– Господи, – ахнула Светкина мама, – ну ты и книжки читаешь! Ну и мысли у тебя!

– Сейчас в космосе нет кораблей с космонавтами, – уверенно сказал дядя Игорь. – Это просто метеорит.

– Да, конечно, – подхватила мама, – просто метеорит.

– Именно метеорит! – заверил дядя Игорь. – И не очень большой, кстати.

– А ты загадала желание? – не унималась мама.

– Загадала, – вздохнула Светка. – Хочу, чтобы все люди жили вечно!

Мама посмотрела на дядю Игоря и улыбнулась, ловя блеск его глаз в темноте.

А от упавшей звезды на небе не осталось и следа…

Игра втёмную

Когда Виталий Селивахин шёл по улице, к нему пристала голосистая дама средне-неопределённых лёт.

– Мужчина! – бодро вещала она, выставляя перед собой грудь и планшетку с листами бумаги. – Пожалуйста, примите, участие в соцопросе!

– Некогда мне! – буркнул Селивахин, закладывая вираж в обход.

Настроение у него было паршивое, и отвечать ни на какие вопросы не хотелось, даже выставленная, и не маленькая, грудь не интересовала. Да и не любил Виталий заполнять анкеты – ещё во времена оные, когда работал на «почтовом ящике», поперёк горла становились эти анкеты.

– Да ну, мужчина! – не унималась дама. – Всего пять минут потратите! А у нас всем участвующим в опросе – подарки!

Он ловко нырнула свободной рукой в толстую сумку на ремне и вытащила маленький пистолетик.

– Глядите, какая зажигалка! Нравится, а?

Помощница социологов надавила на спусковой крючок: на дульном срезе, как в сопле реактивного двигателя, загудело пламя. Дама интригующе прищурилась, и Селивахин подумал: будь она лет на двадцать пять моложе, сошла за подругу Джеймса Бонда, вот эдак, с пистолетиком.

Он заколебался: зажигалка выглядела симпатично, ему бы пригодилась.

– А чего за опрос-то? – поинтересовался Виталий, останавливаясь.

– Мы выясняем общий настрой людей, определяем желание перемен в жизни. Между прочим, наш опрос может помочь вам найти новую хорошую работу.

– Э-э, – поскучнел Селивахин, – знаю я эту помощь в поиске работы! Денег вам выложи…

Тётка махнула рукой, в которой держала зажигалку:

– Нет-нет, у нас всё по-честному! Никто с вас денег просить не станет. Заполните анкету, пол у чите подарок, а потом вам, возможно, позвонят и предложат работу. Бесплатно!

Селивахин сдался, и, криво ухмыляясь, взял планшетку и ручку: в получение работы он не верил, но зажигалку клёвую поиметь – и то!

Вопросов оказалось с десяток, и все по делу: в основном типа «Удовлетворены ли Вы своим социальным статусом?», «Хотите ли Вы зарабатывать много денег?» и т. д., и т. п. В конце следовало указать фамилию, имя, отчество и номер телефона. Виталий Селивахин, периодически облизывая губы, заполнил анкету, после чего дама зачем-то щёлкнула его на цифровую мыльницу и выдала вожделенную зажигалку.

Расставшись с активисткой социологического движения, Виталий забыл про обещание работы. Вспомнил через неделю, когда ему позвонили.

Мужской голос пояснил, что звонит по поводу заполненной анкеты: Селивахину предлагают работу. О характере занятий звонивший отказался говорить, обещая всё объяснить при встрече.

– Только учтите, – грубовато проворчал Селивахин, – если это всякая хрень типа многоуровневого маркетинга или станете с меня деньги просить за регистрацию, то где сядете, там и слезете. Я на подобную ерунду не покупаюсь!

В трубке хрипловато засмеялись, словно покашляли, и Виталия заверили, что ничего подобного опасаться не нужно.

– Где вам удобнее? – спросил мужчина. – Я полагаю, лучше где-то в ресторане, в кафе?

Селивахин подумал – в ресторане для него дороговато – и назвал пивнушку, где частенько тянул дешёвое пиво.

Примерно в назначенное время какой-то не слишком представительный мужчина в мешковато сидящем плаще подошёл к столику-стойке, где Селивахин притулился с парой пива и тарелкой костлявой селёдки, обильно посыпанной кольцами репчатого лука.

В руке мужчина тоже держал кружку. Он поставил её на столик, попереминался с ноги на ногу, пару раз взглянул по сторонам, озираясь. Виталий отступил на шаг влево и отодвинул тарелку с закуской.

– Не помешаю? – запоздало поинтересовался незнакомец деревянным, очищенным от эмоций голосом.

Селиванов промолчал и только повёл плечом, демонстрируя, что свободных столиков полно, но он, увы, не обладает правом собственности конкретно на этот.

Мужчина чуть приподнял кружку, глянул напиток на свет, проникающий сквозь мутноватую витрину пивной, и коснулся губами края сосуда, обозначая глоток.

– Селивахин, Виталий Николаевич? – спросил он.

– А, так это вы, что ли, по поводу работы? – неприветливо догадался Виталий.

Он ждал кого угодно, но не столь убогого типа: шляпа, надвинутая на лоб, что глаз не увидеть, и морщинистое с восковым отливом лицо незнакомца нисколько не располагали к общению.

– Меня зовут Владимир, – мужчина чуть склонил голову. – Виталий Николаевич, у меня к вам очень серьёзное предложение. По вашей анкете видно, что вы не удовлетворены своим социальным статусом, у вас плохое настроение. А я могу помочь вам стать богатым…

Селивахин хмыкнул, хлебнул пива и не торопясь прикурил от подаренной зажигалки.

Настроение у него, особенно последние годы, действительно было ни к чёрту. Хотя он и опустился окончательно, но имевшееся образование давало возможность вполне адекватно осознавать окружающую реальность. И, соответственно, своё место в ней, а, посему, исходя из данного анализа, признать: ничего значимого из себя он и раньше никогда и представлял, но ныне являл просто мелкое ничтожество.

В своё время, когда на номерном заводе под ударами перестройки дела пошли всё хуже и хуже, Селивахин долго не мог решиться бросить престижное когда-то производство. Закончилось тем, что жена Нина бросила его, сойдясь с преуспевающим кооператором, забрала дочку Людочку, да ещё и оттяпала половину двухкомнатной квартиры, полученную Виталием именно на этом закрытом предприятии аккурат накануне «эры Горбача».

После развала семьи Селивахин пару месяцев пил, но потом решил встать на ноги и тоже открыть своё дело – а чем он хуже каких-то уродов недорезанных? Пару лет хватался за разные авантюрки, кое-как скопил деньжонок, взял в аренду место на вещевом рынке, начал ездить за шмотками в Польшу и Турцию. Был период, когда дела шли если не хорошо, то сносно, но затем, как обухом, ударил дефолт, и Виталий попал на приличном долларовом займе, взятом в расчёте расширить торговлю.

Дефолт срезал Селивахина, как утку на взлёте заряд дроби из двух стволов – выкарабкаться он не смог. Оставшуюся после размена с женой комнату пришлось продать, чтобы сохранить голову и кое-как расплатиться с долгом. Правда, ему повезло: в городе жила младшая сестра покойного деда по матери, не имевшая родственников, она-то и прописала внучатного племянника к себе. Так что Селивахин не остался без крыши над головой, но делить однокомнатную квартиру с восьмидесятитрёхлетней старухой было не многим лучше, чем на киче чалиться, и Виталий приходил лишь ночевать, да и то не всегда.

Селивахин попытался устроиться на какую-нибудь работу – благо за годы предпринимательства немного поднаторел и в менеджменте, и в бухучёте, но не тут-то было! Как только потенциальные работодатели слышали про год рождения, никто не желал иметь с Виталием дело. Создавалось впечатление, что сейчас в ходу соискатели мест из детсада, но с кучей дипломов. А у Селивахина, несмотря на приличные навыки в торговле и базовое инженерное образование, не имелось ни сертификата МБА, ни свидетельства об окончании курсов по менеджменту – в общем, никаких бумаг, которые снова вдруг возымели вес. Но главным «минусом», конечно, выступал возраст.

Чтобы как-то зарабатывать на кусок хлеба и пиво, приходилось перебиваться работами мальчика на побегушках в торговых фирмах, где на мало-мальски приличных должностях торчали борзые сопляки и соплячки.

Это дико бесило, поэтому Селивахин нигде долго не задерживался. Так продолжалось давно, и вдруг Виталий осознал, что ещё лет десять – и ему светит только вшивая пенсия и выход «в тираж». Причём в полный.

Что предпринять, Селивахин не знал. Он серьёзно прикидывал, не заняться ли грабежами, но образование подсказывало, что в не юном возрасте начинать столь незнакомое дело банально поздно. Навыки квалифицированного вора и грабителя следует приобретать годам к восемнадцати, если не раньше, а получить ходку в зону на старости лет никак не улыбалось.

Оставалось влачить жалкое существование, отстаивая по десять часов в день при двух скользящих выходных в торговом павильоне «Электротовары» на оптовом рынке за оклад в двенадцать тысяч рублей плюс десять-пятнадцать процентов премиальных.

Откровенно говоря, он готов был повеситься. Но сначала хотелось грохнуть кого-нибудь из тех, подъезжавших к рынку на «лексусах» и «мерседесах». Вынуть из их глубоких карманов пачку денег, напиться в дорогом ресторане, а уж потом повеситься, потому как всё равно найдут.

Возможно, на почве подобных рассуждений Селивахин и вляпался бы в какую-нибудь криминальную историю, но смерть старухи-родственницы на какое-то время существенно примирила его с мрачной действительностью: у него снова появилось собственное жильё – теперь у него снова имелось собственное жильё. Как никак, а радость бабка ему на последок доставила. Так что пока он не повесился, никого из хозяев новой жизни на тот свет не отправил, не напился в дорогом ресторане, а просто периодически в свободные от муторной работы часы попивал недорогую водку дома или стоял в дешёвой пивной…

Селивахин с несказанным удивлением уставился на странного мужчину в некрасивом плаще и шляпе, скрывающей половину лица.

– Вы – мне?! – удивился он, чуть не расплескав пиво. – Поможете стать богатым?! Да ну, на …! Это как же?!

Незнакомец в очередной раз бросил быстрый взгляд по сторонам, и, хотя столики вокруг пустовали, тихо подтвердил:

– Да, помогу. Не сомневайтесь. Достаточно богатым.

Селивахин криво усмехнулся, грубо переходя на «ты»:

– Что, очередную МММ начнёшь навяливать? Только скажи про эту хрень – ей богу, кружкой по зубам получишь, обещаю!

Мужчина, назвавшийся Владимиром, чуть покачал выставленной перед собой ладонью, и Селивахин в неверном освещении пивнушки обратил внимание, что и ладонь у него какая-то морщинисто-восковая, как и проглядывающие из-под шляпы щёки и подбородок.

– Упаси бог, – так же тихо сказал мужчина, – ни в коем случае. А работа вам придётся по душе, как мне кажется. Ведь система позволяет кучке богатеев присваивать себе неимоверные богатства. Олигархи грабили и грабят народ. Надо нарушить этот порядок вещей, восстановить справедливость…

Селивахин снова вылупился на незнакомца и даже вскинул брови:

– Да ты, мужик, национал-большевик, что ли? Лимоновец?!.. Знаю я вас, пошёл бы ты!..

Владимир впервые проявил тень эмоции, и хрипло хихикнул, а плечи его мелко задрожали.

– Упас бог, – снова сказал он, – к господину Лимонову моя организация не имеет никакого отношения. Мы боремся за настоящую справедливость, чтобы покончить с неадекватным распределением богатства на всей планете. И мы можем реально платить тем, кто действует на нашей стороне. У нас есть для этого огромные средства.

Селивахин отхлебнул кисловатого пива и немного подумал. Он практически ничего не понял, но слова про «богатства всей планеты» неожиданно понравились.

– Хорошо, – сказал он, ухмыляясь, – про неадекватное распределение звучит хорошо. Тут я согласен. Но чего делать-то надо? Взрывать офисы, жечь помещичьи усадьбы, мочить кого-то – или чего ещё? Только я вряд ли на это сгожусь.

Мужчина качнул полями шляпы.

– Человек много для чего годится, – туманно ответил он. – Для начала надо согласиться, что вы хотели бы способствовать проведению в жизнь принципа справедливости в обществе. При этом вы сразу получите серьёзные средства – назовём их «подъёмными». Убивать конкретно пока никого не придётся, но буду предельно окровенен: может понадобиться и такое. Впрочем, задания для вас будут весьма редкими. Вы просто начнёте жить вполне обеспеченно – это мы вам гарантируем, но придётся всё время быть готовым выполнить определённые задания. Возможно, вы просидите и прождёте полгода, и только потом получите приказ. Всё это время вам регулярно будут перечислять заработную плату…

– Хм, – сказал Селивахин, раздумывая, – а какое задание? Что-то взрывать? Может ты, мужик, исламский фундаменталист?

Незнакомец плавно мотнул полями шляпы:

– Не-нет. Мы боремся за действительную справедливость, а не за вымышленный рай для «правоверных». Был бы я фундаменталистом, я бы предложил вам тысячу за то, чтобы отнести сумку в переход к Охотному ряду. Но я предлагаю работу, где вас не часто о чём-то попросят, но станут платить по десять тысяч в месяц. Полюс разовое пособие в размере двадцати тысяч, как я сказал – подъёмные.

Селивахин осторожно, словно боясь вспугнуть севшую на ладонь красивую бабочку, уточнил:

– Тысяч-то чего?

– Евро, – бесцветным плоским голосом сообщил Владимир.

Виталий чуть не подавился слюной и торопливо отхлебнул пива, чтобы промыть рот.

Как нужно реагировать на подобное? Затрапезного вида мужик предлагает сумасшедшие деньги. И непонятно: за что?

Если хотя бы на мгновение отнестись к этому серьёзно, то совершенно ясно, что подобные деньги при подобных условиях просто так не предложат. Ну не может неказистый хмырь в пивной сделать ТАКОЕ предложение, даже в плане прикола!

Селивахин взял себя в руки и криво ухмыльнулся:

– А что надо подписать? Соглашение с дьяволом? Кровью?

– Нет, – не меняя интонации, ответил мужчина, – подписывать не нужно ничего. Вы даёте устное согласие, а я выдаю подъёмные. Как только дадите согласие.

– Двадцать тысяч евро?

– Да, – подтвердил мужчина. – Но не обольщайтесь: как я сказал, какое-то время вас тревожить не будут, но потом придётся, возможно, что-нибудь и взорвать. Например, крупное офисное здание. Возможно, даже какой-нибудь завод – но помните, что все акции будут направлены исключительно на олигархов. И после каждого успешно выполненного задания вам будет выплачиваться премия – годовой оклад. Правда, хорошие деньги?

– Но я не взорву завод, даже если очень захочу, – боднул головой воздух Селивахин. – Не сумею! Я же не проберусь на территорию, чтобы заложить взрывчатку в нужных местах. Это бред!

– В своё время, если понадобится, вам дадут подобающие инструкции и всему научат.

Вдруг Виталия осенило:

– Погодите! – чуть не выкрикнул он на полупустую пивнушку. – Вы, значит, диверсии против России готовите?!

Владимир снова размеренно качнул шляпой:

– Не против России, а против олигархов, а они есть везде. Мы за справедливость на всей планете. Возможно, что вас попросят устроить нечто подобное и в Америке, и в Европе. В Азии или в Африке не подойдёте: не похожи на тамошнее население.

– Стоп, господин хороший! – Селивахин помотал в воздухе указательным пальцем. – Какая Америка, на хрен! Я языков иностранных не знаю, и вообще…

– Вас обучат языкам, если потребуется. Быстро научитесь говорить на любом нужном языке, есть специальные методики. Но самое главное условие: никому не рассказывать, ни одной живой душе, ни о чём: вас никто никуда на работу не вербовал, ничего не предлагал. Вы просто маленький человек, живёте, как жили. Станете болтать – вас ликвидируют, и это не шутки, ясно?

– Ясно-то ясно… – Селивахин помедлил, а потом спросил: – А что, неужели деньги дадите прямо после моего согласия? Просто под честное слово?

Мужчина ответил, что даст Виталию два дня на размышление, а потом встретится здесь же, в такое же время, и в случае согласия передаст двадцать тысяч евро. Потом каждый месяц Селивахину будут передавать жалование – десять тысяч.

Незнакомец ушёл, не прощаясь и почти не тронув пиво, а Селивахин задумался и не заметил, как допил и эту кружку и выкурил всю пачку сигарет, нервно щёлкая дарёной зажигалкой.

Голова шла кругом в попытках догадаться: кому могли понадобиться его услуги. Западным спецслужбам? Вряд ли: подобный вариант выглядел в отношении его персоны настолько невероятным, что и в голову не пролезал.

Селивахин работал когда-то на номерном заводе, но свинтил оттуда давным-давно. Да и должностишку тогда занимал самую что ни на есть скромную. Кого же он может интересовать в этом смысле спустя столько времени? Секретов он и тогда огромных не ведал, а уж сейчас… В общем, спецслужбам иностранных государств он на фиг не нужен. Наши же спецслужбы, как был убеждён Виталий, таких денег никогда платить не станут.

Мафиозники тоже не могли им заинтересоваться, так как Селивахин Виталий Николаевич, одна тысяча девятьсот шестидесятого года рождения, не отличался богатырским телосложением, не являлся бывшим боксёром или каратистом, не служил в спецназе, да и возраст делал его малопригодным для использования в качестве боевика или кого-то подобного.

Бандиты или ворюги?.. Ну, тоже чушь – никаких специальных навыков, вроде умения вскрывать сейфы, у Селивахина не имелось. Да и не вяжется с бандитами то, о чём туманно намекал мужик.

Взрывать, скажем, АЭС или завод по производству хлора не слишком тянуло – ни в Америке, ни в Антарктиде. В конце концов, не подонок же он совсем, чтобы так гадить простым людям. Но насолить «этим на мерседесах», да ещё и денег получить, очень бы хотелось. Тем более, как сказано, задание дадут не сразу и не слишком скоро. Поэтому можно сыграть втёмную, а что случится позже – кто знает? Хоть реально поживёт какое-то время в своё удовольствие. Кроме того, если получится скопить приличную сумму, можно и дело своё поднять где-нибудь далече. Можно ведь скрыться, документы купить новые, было бы на что. Есть у него старый приятель во Владивостоке – может, пристроит?..

Имелся, конечно, ещё вариант: какие-то уроды просто ищут лохов, а после первого задания его, как говорится, ликвидируют. Но, посмотрев на это с разных сторон, Селивахин решил, что такое тоже вряд ли: ему ведь сказали, что задание дадут не сразу! Какой же смысл платить человеку впустую несколько месяцев по десятке евро, а потом кокнуть? Скорее, всё куда проще: никто к нему на встречу через два дня не придёт – розыгрыш это! С другой стороны, кому подобный розыгрыш нужен?..

«Ничего не понимаю!» – подумал Виталий и взял ещё пива, решив на повторную встречу не ходить.

Но, поломав голову два дня, в установленный день пришёл в пивную, уверенный, что странный мужчина не появится. Однако минут через десять после того, как Селивахин пристроился в уголке, фигура в неуклюжем плаще прошаркала к столику и поставила кружку рядом с кружкой Селивахина.

Виталий почему-то подумал, что незнакомец снова не станет пить пиво, и угадал. Вместо приветствия Владимир сразу спросил:

– Ну как, надумали?

Селивахин, несмотря на терзания прошедших сорока восьми часов, так и не принял окончательного решения, но вдруг его что-то торкнуло: «Да что я, в конце концов, это же последний шанс!..»

– А давайте попробуем! – с вызовом ответил он.

Мужчина кивнул:

– Я рад, что вы согласились. Вот, держите…

Он оглянулся по сторонам и подал Селивахину нечто, завёрнутое в простую газету.

Виталий полуразвернул свёрток. Там лежала пачечка серо-розовых купюр по пятьсот евро. Отгибая уголки, Селивахин пересчитал деньги: ровно сорок штук. И вроде настоящие, хотя отличить подделку не в полутёмной пивнушке, а и при свете солнца он вряд ли смог бы.

«Ладно, завтра у Маринки в кассе проверю, она должна знать», – подумал он.

Мужчина протянул что-то ещё. Виталий увидел простенькое на вид кольцо, похожее на обручальное.

– Это придётся надеть на палец, – сказал новый работодатель. – Чтобы я знал, где вы находитесь.

Селивахин насторожился:

– Надену и не сниму?! Как этим, которых под домашний арест сажают?

– Нет, можете кольцо и не носить. Просто если хотите, чтобы я мог вам помочь, в случае чего, носите. Возникнет потребность связаться – сдавите три раза вот так, – он показал, зажав кольцо между пальцами. – Я с вами свяжусь.

«Ну, наверное, это не страшно», – решил Селивахин.

– Да ради бога, – согласился он. – Надо – стану носить, чего уж там!

– В общем, вы согласны, – подытожил Владимир. – Пока живите в своё удовольствие, но не слишком афишируйте перед соседями и знакомыми, что у вас появились деньги. Если станете привлекать к себе внимание, потеряете для нас интерес, финансирование прекратится. Будете слишком шумно гулять, пьянствовать, и тому подобное – не получите очередной зарплаты, и, возможно, вас устранят. Также вас устранят, если кому-нибудь станете рассказывать о наших встречах, заданиях и тому подобное. Когда потребуется вам что-нибудь поручить, вас найду я или мои помощники. А пока – до свидания, до связи.

Селивахин проводил странного типа взглядом, после чего, не удержавшись, ещё раз отогнул край газеты и посмотрел на пачку евро.

«Счастливый случай», – чуть не сказал он вслух.

И тут же в нём снова зашевелились сомнения. Он был достаточно умён, чтобы понимать, что бесплатный сыр лежит только в мышеловках. Большие деньги просто так не платят. Кроме того, вполне возможно, что он поступил как идиот, сразу согласившись. Стоило поторговаться. Возможно, ему бы дали и больше. Впрочем, наверное, потом можно и надбавку попросить, если что…

Первый месяц Селивахин почти безвылазно сидел дома и выходил только в магазин за едой. Он уволился из павильона «Электротовары», обменял тысячу евро в обменщике и на эти деньги ел и пил. Сначала простой сервелат и водку, потом коньяк, потом распробовал разные лаймы (выяснилось, что текила без лайма никак не идёт), икру, мидии, сыр Рокфор и прочие деликатесы. Он купил ДВД-проигрыватель и кучу дисков с фильмами, смотрел кино. Тысяча евро в таком режиме быстро кончилась, и пришлось разменять вторую. Пару раз Селивахин заказывал девушек, но аккуратно, по-простецки, без оргий.

Месяц быстро промелькнул, и ровно в обозначенный день Селивахину позвонили.

– Подойдите сегодня в четыре часа в то же место, где вас наняли на работу, – лаконично прогундосил знакомый мужской голос.

Селивахин подошёл. В пивнушке в это время толклось мало народа. Он взял кружку противного после элитных напитков пива, а местную закуску не стал брать.

Старый знакомый появился в других, но похожих плаще и шляпе. Владимир поставил на стол кружку пива и выложил сложенную газету, пододвигая её к Селивахину.

Виталий полуразвернул газету. Словно тонко нарезанная ветчина, там лежали знакомые купюры по 500 евро. «Ну и ну, – подумал он. – Ну и ну…»

– Что надо делать? – спросил он, чтобы прервать повисающее молчание.

Владимир постоял и сделал вид, что пригубил из кружки.

– Пока ничего, – ответил он, – это зарплата. Я же сказал, что сообщу, когда придётся что-то делать. Пока радуйтесь жизни.

Он ещё раз лизнул край кружки, попрощался и двинулся к выходу.

Селивахин сгрёб газету, запихал в карман, и, стараясь казаться безразличным к окружающему, глотнул отвратного пива, поглядывая по сторонам. В пивнушке, кроме него, стояло всего три человека, хотя вечерами здесь набивалось несколько десятков гогочущих и дымящих как паровозы мужиков.

«Странно, странно, – подумал Селивахин. – Странно…»

Если бы его кто-то спросил: а что, собственно, странно, Селивахин только и смог бы ответить, что всё странно.

Несколько месяцев он исправно получал «зарплату». Встречи назначали в разных местах – когда в скверах, когда на вокзале, в знакомой пивнушке – всего один раз. Деньги каждый раз привозил Владимир, но, сколько ни пытался Селивахин завести разговор о сути возможных заданий, ничего не получилось.

Виталий приоделся, прикупил новой мебели в квартиру, но радикально быт не менял. Вообще, протранжирив немного, он начал откладывать деньги, и старался, как ему и советовали, не афишировать выросшее благосостояние. Друзей у него не было, но, как у любого человека, имелись знакомые, хотя бы шапочные, знать которым про шуршащие в карманах евро совершенно не стоило.

На такой стиль поведения Селивахина, помимо советов работодателя в шляпе, натолкнул один случай. Как-то он шёл из супермаркета с пакетом, набитым разными вкусностями, и встретил Матвея – бедолагу, перебивавшегося приработками в небольшом офисном здании недалеко от дома Селивахина. Матвей работал вахтёром, а в свободные от смен дни убирал территорию вокруг – зимой от снега, осенью – от опавших листьев, а летом просто сметал окурки. Он был не дурак заложить за воротник, и хотя Виталий не мог сказать, что питает симпатию к этому типу, несколько раз они вместе выпивали.

– Здорово, Виталик! – приветствовал его Матвей, опираясь на метлу. – Из магазина, что ли? Чего, отработал сегодня уже?

Часы показывали начало четвёртого.

– Да я вообще, того… в отпуске, – промямлил Селивахин, стараясь бочком обойти вахтёра-дворника.

– Хорошие, видать, у тебя отпускные! – с завистью заметил Матвей, проглатывая слюну и кивая на пакет, в котором янтарно просвечивала литровая бутылка «Джонни Вокер». – Плеснул бы за отпуск-то, а?

Селивахин выругался про себя.

– Да это… не моё, – соврал он. – Начальник дал денег, от бабы своей шифруется, для тёлок взял. Рад бы, да не могу.

– Так ты ж в отпуске?! – удивился Матвей.

– А, начальство, оно и есть начальство, – всё бодрее отвечал Селивахин, входя в роль. – Позвонил, попросил. Скоро должен подъехать, забрать. Шифруется он так… В общем, в другой раз выпьем.

И Селивахин быстро прошмыгнул мимо Матвея к своей пятиэтажке.

После этого он стал ходить в магазины только с закрытой сумкой.

Пролетело ещё три месяца, и вдруг в неурочное время – не в день «зарплаты» – Селивахину позвонили.

Первое задание поручили на родине: в родном городе, в здании крупного холдинга на проспекте Космонавтов.

Работодатель назначил встречу рано утром на платформе электрички, в пригороде. Мужичонка явился на сей раз в просторной ветровке и бейсболке с длинным козырьком. В руках держал спортивную сумку. «Всё же какое-то разнообразие», – подумал Селивахин.

Они прогулялись до ближайшего леска, где мужичонка расстегнул сумку и вынул плотный объёмистый конверт, более похожий на бандероль.

– Задаток. Пятьдесят процентов от причитающейся премии, – сказал он, вручая конверт Селивахину.

– Что?! – не понял Виталий.

Владимир ухмыльнулся, растягивая губы.

– Забыли? После выполнения задания Вам полагается премия в размере годового оклада. Здесь задаток, половина. Надо же вас простимулировать перед первым заданием.

Виталий почувствовал, задрожали руки. Он заглянул в конверт: шестьдесят тысяч евро, без обмана.

Вслед за конвертом Владимир вытащил из сумки нечто, похожее на мокрую тряпку телесного цвета, завёрнутую в прозрачный целлофан.

Владимир развернул «тряпку», побрызгал на неё из какого-то баллончика и протянул Селивахину:

– Прикладывайте к лицу.

– Зачем?

– Приложите и поймёте. Глаза закройте, не дышите, досчитайте до десяти.

Селивахин хотел возмутиться, но пакет с шестьюдесятью тысячами евро, оттягивавший карман, являлся убедительным аргументом, и он, задерживая дыхание, погрузил лицо в странно тёплую «тряпку».

Кожу закололо, потом словно стянуло, а затем Виталий ощутил сильное головокружение. Мужчина неожиданно сильной, словно железной рукой поддержал его за локоть.

– Глаза можете открыть, дышите. Сейчас всё пройдёт, – сказал он, пристально вглядываясь в лицо Селивахина.

Голова быстро перестала кружиться.

– Что за чертовщина? – спросил Виталий.

Владимир достал небольшое зеркальце и выставил перед собой.

– Это маска, – пояснил он. – Посмотрите.

Виталий посмотрел и чуть не взвизгнул: из зеркала смотрело чужое, совсем молодое лицо.

– Что это?!.. – повторил он, запинаясь.

– Маска ! – с нажимом повторил Владимир. – Никому не надо, чтобы вас опознали, в случае чего.

Селивахин в изумлении ощупал лицо. Создавалось впечатление, что никакой маски нет, просто у него сменилась внешность. Единственно, казалось, будто кожа на лице стала как бы толще, но все прикосновения чувствовались вполне естественно.

– Дайте-ка ваши руки, – попросил Владимир, и намазал кисти Селивахина чуть пузырящейся жидкостью.

К изумлению Виталия, кожа на руках разгладилась – теперь это были не кисти увядающего мужика, а лапы молодого парня.

– Зачем это? – спёртым от изумления голосом спросил он.

– Маскировка, что вам непонятно? – в голосе Владимира скользнули слабые нотки раздражение. – Давайте-ка, приходите в себя!

С этими словами он вытащил пузырёк, похожий на те, в которых выпускаются капли для носа, и брызнул по порции спрея в каждую ноздрю Виталия. Селивахин сразу почувствовал, как унимается дрожь в коленях, а руки становятся уверенными.

– Так-то лучше, – заметил Владимир.

Он объяснил, где Селивахин должен встретиться с неким Тимуром, и куда они поедут. Селиванов требовалось доставить в офис пиццу.

– А в пицце взрывчатка? – поинтересовался Виталий.

– Не совсем, – спокойно ответил мужичонка.

– Значит, яд? – почти весело продолжал Селивахин: спрей сделал его более наглым и уверенным в себе.

Владимир пристально посмотрел на Селивахина из-под длинного козырька бейсболки.

– Вы получили шестьдесят тысяч евро, – сказал он, – и получите ещё столько же завтра. Ваша задача – доставить пиццу и спокойно уйти. Слушайте меня внимательно…

Далее Виталий действовал словно автомат. Он вернулся в город на электричке, от вокзала проехал пару остановок на метро, потом немного на трамвае. При этом всё время косился в стёкла и встречавшиеся зеркала на своё отражение, разглядывал помолодевшие руки и тискал в кармане пакет с деньгами.

Тимур ждал его в условленном месте в «Ниве», разукрашенной рекламой доставки пиццы. В салоне лежали красно-жёлтенькие коробки. Под наблюдением Тимура, глаза которого прятались за тёмными очками, Виталий напялил форменную куртку и проинспектировал три коробки – столько он должен доставить по указанному адресу. Ничего особенно: пицца как пицца, по виду, по запаху. Совсем тонкая.

Доехав до нужного здания, Селивахин вышел, занёс пиццу на третий этаж, получил чаевые и удалился. В машине снял куртку разносчика пиццы и доехал с Тимуром до железнодорожного вокзала.

Оставшись один, Селивахин зашёл в первое попавшееся привокзальное кафе, где не торопясь, со вкусом, пообедал. Только выходя из заведения, вспомнил про чудесную «маску» на лице и выругался – настолько органично она сидела.

Виталий заперся в туалете, удобно рассчитанном на одного человека. Там, следуя инструкциям Владимира, он побрызгал на лицо и руки из выданного флакончика, затем намазал всё обычной мыльной пеной.

Ждать пришлось недолго – и Селивахину показалось, что у него начала слезать кожа. Лоскуты телесного цвета падали в раковину и растворялись в бегущей из крана воде.

Он вытирался бумажными полотенцами, когда где-то далеко вроде как бухнуло, и в здании чуть-чуть вздрогнули стёкла. Виталий насторожился, но звук не повторялся, и он забыл о нём, разглядывая в зеркале прежнее помятое лицо.

– Однако, – пробормотал Селивахин. – Неплохая маска. С такой банк можно брать – хрен потом найдут…

Вечером Селивахин, который совершенно расслабился к этому времени, услышал в теленовостях о взрыве в офисе известного холдинга на проспекте Космонавтов. Он отставил в сторону стакан виски и стал жадно вслушиваться в слова диктора. Получалось, что в пицце как-то поместилась взрывчатка!

Взрыв, судя по репортажу, произошёл часа через два после того, как Селивахин покинул офис (именно его отголосок он и слышал в кафе). По свидетельствам очевидцев, в вестибюль здания вбежала женщина в тёмном платке и устремилась по лестнице вверх. Охранники бросились за ней, но с криком «Аллах-акбар!» террористка привела в действие взрывное устройство.

Правда, по мнению экспертов МЧС, одновременно произошёл намного более мощный взрыв на третьем этаже здания. В здании рухнула часть перекрытий, сейчас там работали спасатели. Число жертв оценивается пока в пятьдесят с лишним человек, но, самое главное, погиб президент холдинга, некий Валерий Епифанов.

Фигура в городе, да и в масштабах России, известная – говорили, что в начале перестройки господин Епифанов активно сотрудничал с криминалом, курировал проституцию и рэкет, даже наркотиками торговал, но позже сделался респектабельным бизнесменом, депутатом областной Думы, и ныне, видимо сильно повысив квалификацию, отвечал за некоторые направления в индустрии Уральского региона.

По мнению телевизионщиков, трений с конкурентами у Епифанова в настоящее время не наблюдалось, и террористический акт следователи связывали с действиями фундаменталистских группировок, добравшихся и до Екатеринбурга.

Селиванов задумался: он почти не сомневался, что дело тут не в фундаменталистах. Или не только в них. Или – совсем не в них. Хотя, возможно, Владимир как раз и связан с фундаменталистами? Но зачем тогда просить его, Виталия Селивахина, доставлять пиццу и платить бешеные деньги?..

Виталий ощутил острое желание задать вопросы, и он трижды сжал пальцами кольцо, подаренное Владимиром.

Мгновенно ничего не произошло, но минут через десять зазвонил телефон.

– Завтра, на обычном месте, в два часа, – сказал Владимир и отключился.

В пивнушке он сразу вручил Виталию коробку конфет, перевязанную ленточкой.

– Там вторая половина премии, – пояснил странный работодатель. – Не всё же в газетах их передавать.

– Я бы хотел поговорить, – настойчиво сказал Селивахин.

– Понимаю, – кивнул Владимир. – Вас беспокоят невинно погибшие люди, верно?

Селивахин молча кивнул.

– Ну, во-первых, не такие уж там невинные пострадали, – сказал Владимир. – Все погибшие, или почти все – сотрудники корпорации, пьющей кровь у вашего народа. А во-вторых, уничтожен Епифанов, а он точно кровопийца, и вас это должно несказанно радовать. Вы ведь слышали, что это за личность? Или вы сомневаетесь, что он – вор и бандит?

Селивахин снова кивнул.

– Не сомневаюсь, все они там воры, – ответил он, не уточняя, где именно «там», – но при чём тут исламская смертница? – спросил он.

– Отвлекающий манёвр, – бесцветным голосом пояснил Владимир. – Пусть думают на фундаменталистов.

– Значит… – окончательно догадался Селивахин.

– Разумеется. Основная бомба была в тех коробках, что принесли в здание вы. Террористка – всего лишь запал.

– Но как это может быть?! – чуть не заорал Виталий и сейчас же понизил голос. – Я же посмотрел: там лежала пицца. Она пахла пиццей! Там не могло быть бомбы, там места не было для бомбы!

– А вы специалист по взрывному делу? – почти насмешливо поинтересовался Владимир. – Вы не всё знаете о взрывчатых веществах. Но вам и не надо знать детали.

– Почему вы мне сразу не сказали про бомбу? – кривя губы, спросил Селивахин.

– Тоже преднамеренно, – кивнул Владимир. – Если бы я сказал, разве вы бы понесли туда пиццу?

«Вляпался, – обречённо подумал Виталий, – в дерьмо вляпался. Ведь прекрасно понимал про бесплатный сыр…»

– Конечно, не понесли бы, – продолжал Владимир. – И мне бы пришлось вас устранить. Помните, что я говорил при первой встрече?

Селивахин затравленно посмотрел на своего работодателя.

– Вот же б…! – вырвалось у него.

Владимир хмыкнул.

– Не сходите с ума. Вы только что заработали сто двадцать тысяч евро – всего лишь за то, что занесли пиццу в здание. Кроме того, вы способствовали уничтожению общественного паразита – одно это должно вас радовать. Да вы должны рассматривать себя наравне с великими российскими революционерами!

На удивление, Владимир произнёс тираду почти эмоционально, так что Селивахин, несмотря на нервное возбуждение, немного удивился. Он обречённо покивал и задал прямой вопрос:

– Владимир, а всё-таки, кто вы такой?

Мужчина чуть мотнул козырьком бейсболки (не чёрной, как вчера, а бежевой):

– Виталий Николаевич, поверьте, вам не нужно это знать. Вы семь месяцев получали хорошие деньги, сейчас получили солидную премию. Зачем вам знать, кто есть кто? Кроме того, если вы узнаете, то умрёте. Вам не нужно ничего знать. Или Вы не хотите работать дальше? Вы хотите умереть?

Селивахин потёр дрожащей ладонью грязноватый столик – умирать он давно не хотел, так что надо продолжать играть втёмную, ничего иного не остаётся.

– Нет, я буду работать, – ответил он.

– Ну и хорошо, – слегка кивнул Владимир. – А я должен перед вами извиниться. Во-первых, что не сказал сразу про взрывчатку, но иначе было нельзя. Во-вторых, я обещал, что задания будут редкими. В общем, так оно и есть, но сейчас придётся просить вас выполнить ещё одно поручение…

Видя, что Селивахин открывает рот, Владимир поспешил пояснить:

– У нас выбыл из строя сотрудник, а людей не хватает. Задание будет намного проще вчерашнего – просто съездить в другой город, даже в другую страну, и передать ноутбук…

– Ноутбук? – переспросил Виталий. – Так же, как пиццу?

– Нет, – мотнул козырьком Владимир. – Ноутбук надо привезти на место, а потом передать человеку, который вас найдёт. Кстати, вполне возможно, что вам придётся подождать его не один день. Заодно отдохнёте.

– А куда ехать? – обречённо поинтересовался Селивахин.

– Черногория, – ответил Владимир. – Там сейчас хорошая погода, вам понравится. Кстати, как выполните задание, можете какое-то время задержаться. Рассматривайте это, как отпуск.

– Погодите, – дёрнул плечом Виталий, – у меня и загранпаспорта нет! И иностранный язык…

– Встретимся через три дня в это же время, – успокоил его Владимир. – Получите всё необходимое. А язык там особо не понадобится… хотя, можно сделать вам английский… лучше истинно английский вариант. Всё равно он понадобится в перспективе.

– Вот даже как?.. – чуть оттопырив нижнюю губу, пробормотал Селивахин.

– Именно!

И Владимир, впервые за всё время общения, ему подмигнул.

Исчезновение

На парне лица не было. Он сидел у машины, не новой, но вполне прилично выглядевшей «тойоты-короллы», и вертел в подрагивающих руках сотовый, словно собирался звонить, но никак не мог сообразить, куда.

Старший ПМГ задумчиво посмотрел на парня и на след в примятой траве: даже сейчас, спустя три часа после того, как, по словам молодого человека, всё происходило, легко читалось, что кто-то здесь прошёл, спускаясь с насыпи к опушке леса, встававшего плотной полосой метрах в десяти-пятнадцати от дороги.

– Так, давайте ещё раз… – успокаивающе-безразличным тоном начал лейтенант.

Милиционер немного нервничал. Вечерело, дежурство скоро заканчивалось, а дома ждала ледяная бутылочка и распаренная после бани жена.

Возможно, именно поэтому лейтенант сочувствовал парню, у которого пропала девушка. Впрочем, пропала ли?

– Вы говорите, она пошла… – милиционер чуть прищурился, – по малой нужде?

Парень ответил взглядом, в котором прыгали злые искорки, и молча кивнул.

– Вот здесь? – лейтенант в который раз указал на примятую траву.

– Я уже говорил!

– Как далеко она отошла? – не обращая внимания на реплику, продолжал лейтенант.

– Да не смотрел я! Она ушла за кусты, вон у той сосны.

Из леса вернулись два других милиционера: они повторно осматривали местность. Один, по фамилии Нефёдов, развёл руками: ничего!

Старший группы посмотрел на подчинённых, потом снова на парня:

– Как думаете, если бы её кто-то схватил, она успела бы закричать? Вы ничего не слышали?

– Если бы она закричала, – глядя прямо в глаза лейтенанту, зло процедил парень, с подчёркнутым ударением произнося каждое слово, – я бы бросился на помощь!

– По большому счёту, – глубокомысленно заметил один из милиционеров, – её кто-то мог схватить так, что она и закричать не успела… Вообще-то, с другой стороны вдоль поля грунтовая дорога проходит. Машина могла подъехать, и… Понимаете?

Парень помотал головой:

– Вы хотите сказать, что какие-то похитители ждали нас именно тут?! Бред, мы же в случайном месте остановились! И никаких звуков я не слышал – ни криков, ни машины.

– Ну, машину через лесок вряд ли услышали бы, – заметил Нефёдов. – Разве что без глушителя…

Лейтенант кивнул, соглашаясь.

– И как скоро вы забеспокоились? – поинтересовался он.

Парень сделал резкое нетерпеливое движение и вдруг застыл на полужесте.

– Погодите, какая странная штука… – словно спохватился он, и замолчал, глядя перед собой.

Милиционеры в свою очередь уставились на него, ожидая продолжения.

– Ну и что за странная штука? – спросил старший группы.

– Я ждал у машины, а потом… Потом у меня наступил какой-то провал в памяти …

– Это как – провал?!

– Ну, как отключение какое-то произошло!

– А так бывает разве? – сообразительный Нефёдов многозначительно покосился на старшего. – Ни с того, ни с сего.

– Я откуда знаю?! – огрызнулся парень. – Только сейчас вспоминаю: словно прошло какое-то время, пока я ничего не видел и не слышал. Словно задремал в машине.

– Интересно… – протянул старший, хмыкая. – И как долго вы ничего не видели и не слышали?

Парень пожал плечами:

– Я не знаю, я же не засекал. Я только сейчас понял, что – да, что-то такое было. Ну, наверное, минут на десять-пятнадцать я как бы отключился…

Милиционеры в который раз озадаченно переглянулись. Старший снял фуражку, почесал стриженый затылок, затем потёр шею.

– Знаете что, гражданин, – подытожил он, – придётся вам с нами проехать. До выяснения, как говорится.

– Не понял?.. – парень развёл руками и непроизвольно оглянулся, словно призывая несуществующих свидетелей.

– Чего тут не понять, – вздохнул старший. – По вашим словам получается, что пропал человек. Вы последний, кто его видел. Значит, можно и вас подозревать, верно? Поэтому нужно кое-что прояснить, в общем – дежурный следователь разберётся, протокол составит!

– Да как же так?! – парень поболтал в воздухе мобильником: – Я же сам вас вызывал! И ещё мужчину проезжавшего просил сообщить! У вас даже никто сначала и ехать-то не хотел, а теперь меня же – до выяснения?! Это у меня девушка пропала, понимаете?! У меня!

– Мы всё понимаем, но обстоятельства странные, – объяснил лейтенант, поправляя фуражку. – Тут, в общем-то, место спокойное, но вы ничего не слышали, а теперь заявляете, что провалы у вас в памяти какие-то. В общем, попрошу проследовать, снимем показания, зафиксируем происшествие!

– Чёрт-те что! – проворчал парень и направился к «королле», намереваясь сесть за руль.

– Э нет! – лейтенант легонько коснулся кобуры. – Нефёдов поведёт, а вы сзади садитесь. Михалёв, сядешь с ним!

Парень шумно вздохнул сквозь зубы, и, мгновение поколебавшись, отдал ключи милиционеру…

Павел возвращался с дачи. Когда они только-только миновали городок, Маша попросила остановить на опушке леса. Казалось бы, обычное дело – отлить в дороге, но девушка ушла в заросли и исчезла.

Ни шума, ни криков Павел не слышал. Правда, сейчас он определённо чувствовал, что по каким-то непонятным причинам минут десять-пятнадцать просто выпали из восприятия. Это, конечно, достаточно долго…

Но как подобное могло произойти? Задремал, разомлев от жары? Вряд ли: тепло, но одуряющего зноя нет. Рядом не останавливалась ни одна машина, никто к нему не подходил – только в этом случае можно было подумать, что брызнули какой-то дурью, и он на какое-то время отключился… Хотя возможно ли человеку брызнуть в лицо – и чтобы он только этого момента не помнил, Павел сильно сомневался.

Когда он сообразил, что Маша отсутствует слишком долго, то пробежал насквозь густую полосу деревьев, за которыми метров через сто от шоссе начинались засеянные поля.

Маша как сквозь землю провалилась.

Был момент, когда Павел подумал, что она, возможно, решила «жёстко» пошутить. Поскольку подобное иногда случалось, он немного разозлился и нарочито безразлично вернулся к машине, подозревая, что девушка прячется за ней и хихикает. Но за одиноко стоявшей на обочине «тойотой» никого не было.

А когда прошло ещё минут двадцать, в течение которых Павел несколько раз громко звал девушку, прося прекратить глупости, он испугался по-настоящему…

– Слушай, – спросил Нефёдов, подбрасывая на ладони ключи зажигания и косясь на старшего, забравшегося в УАЗ, – ты извини, конечно, но, может, она сбежать от тебя решила? Не допускаешь?

Павел дико посмотрел на милиционера:

– Простите, но вы чушь говорите! У нас… классные отношения. Маша бы не сбежала, тем более так по-идиотски! Никогда!

Нефёдов покивал и вздохнул: с высоты его жизненного опыта многие восторги юности казались наивными заблуждениями.

– Ладно, садись! – милиционер не столько подтолкнул парня к машине, сколько почти ласково потрепал по плечу. – Разберёмся!

Павел вдруг остановился, как вкопанный, словно до него лишь сию минуту дошло: его подозревают в прямой причастности к исчезновению Маши.

– Погодите! Вы думаете, что я… Да?!

– Ничего мы не думаем! – резко оборвал лейтенант, высовываясь из «коробка»: мысли о ждущей дома баньке и пухлой жене навязчиво стучали в темя. – Но человек-то пропал, как ты сам утверждаешь, верно? И ты единственный свидетель. А в таком деле единственный свидетель, который ещё и сам заявитель – это почти подозреваемый. Придётся задержать и хотя бы составить протокол. А ты как думал?! Не вызывал бы нас, уехал бы – и никто бы тебя не задерживал.

– Вы это серьёзно?.. – начал Павел, но в отчаянии махнул рукой и сел в машину.

Бежать!

Английский Селивахин выучил быстро. Владимир дал ему набор из шести маленьких конусов, по виду практически не отличимых от обычных берушей, газету на английском языке и диск с англоязычным фильмом. Конусы следовало вставлять на ночь в уши. Виталий так и поступил, и на третье утро с удивлением понял, что может читать английский текст, а речь актёров в фильме понимает, как родную.

От восхищения он попробовал выругаться на английском – и получилось.

Он тут же подумал, что, возможно, чудесные беруши можно загнать кому-нибудь за приличные деньги, но с досадой увидел, что на полочке, куда он ставил маленькие конусы после использования, находится шесть кучек пыли – устройства превратились в беловатый порошок, сдуваемый малейшим движением воздуха.

Впрочем, в Черногории английский Селивахину почти не понадобился. Когда в аэропорту Тивата он сел в беломерседесовское такси с симпатичным водителем по имени Желько, выяснилось, что большинство местных куда лучше понимают русский, чем английский. В груди Виталия даже шевельнулась весьма удивительная для него гордость.

Ехать пришлось недалеко – километров десять до местечка с названием Донья Ластва. Селивахин отказался от предложений Желько снять квартиру, и остановился в пансионате «Магнолия», так приказал Владимир.

Заданье оказалось и вправду лёгким. Два дня он болтался в пансионате, который стоял в пятидесяти метрах от моря, купался, загорал, жрал и пил в местных ресторанчиках. На третий день администратор пансионата передал Селивахину письмо на английском языке, где предлагалось встретиться в Будве в оговариваемом месте с неким мсье Паленом («Ха, полено!» – хихикнул про себя Селивахин, читая послание).

Он позвонил Желько, оставившему визитку, заказал такси и съездил в Будву. В очаровательном местечке «Старый город», в условленном ресторанчике его встретил элегантный мужчина в белом льняном костюме, представившийся мсье Паленом.

– Господин из Франции? – поинтересовался Виталий по-английски.

Мсье Пален, несмотря на располагающую внешность, оказался не слишком разговорчивым. Он утвердительно кивнул – и протянул руку за ноутбуком.

Селивахин передал ноутбук, француз, снова коротко кивнув, ушёл, а Виталий, освободившись от всех дел, отправился гулять по главному курорту Черногории.

Сначала он подумал, не перебраться ли ему сюда, но вскоре осознал, что, в отличие от тихой Доньи Ластвы, этот аналог российских Сочи наводняют толпы туристов (причём чуть не половина разговоров идёт на родном языке). Селивахин поймал себя на том, что ему совершенно не хочется шума, и вернулся в «Магнолию», где проторчал ещё неделю, купаясь и загорая.

По возвращению домой он получил от Владимира премиальные, и продолжил наслаждаться жизнью в виде вкусной еды и напитков, уничтожаемых перед телевизором, одновременно подумывая, не съездить ли по турпутёвке, скажем, в Таиланд, или на остров Бали? Тем более что когда он задал такой вопрос Владимиру, тот не возражал, единственно попросив поставить в известность о сроках. Неприятное ощущение после взрыва на проспекте Космонавтов почти забылось, стёртое песком и солнцем на берегу Бока-Каторского залива, и нынешняя работа определённо начинала Селивахину нравиться.

Однако через неделю он увидел в теленовостях один сюжет, заставивший его снова крепко задуматься: на одной из атомных электростанций во Франции произошла авария. Она, по словам диктора, случилась нежданно-негаданно, и как бы представлялась просто-таки невозможной: взорвались два энергоблока сразу. Последствия грозили куда более серьёзные, чем в Чернобыле, с учётом густонаселённости центральной Европы. Однако каким-то чудом последствия оказались более чем скромными.

– Непостижимым образом, – вещал диктор, – огромное радиоактивное облако выпало в осадок, не успев накрыть большие территории. Таким образом, зона сильного заражения ограничилась территорией около тысячи квадратных километров, хотя могли пострадать сотни тысяч…

Селивахин, возможно, не обратил бы внимания на аварию – мало ли на каких атомных станциях может авария произойти? – если бы не встреча с французом мсье Паленом. Возможно, это явилось совпадением, но возможно и нет. Казалось бы, какая связь между переданным ноутбуком и взрывом чудовищной силы на АЭС? Однако Селивахин уже имел опыт с доставкой пиццы.

Перед отъездом на остров Бали пришлось ещё раз встретиться с Владимиром в небольшом кафе и получить кое-какие инструкции.

– Во Франции – ваша работа? – спросил между делом Селивахин.

– Наша, – с ударением поправил Владимир, – наша работа. Мы работаем в одной команде.

– Понятно, – многозначительно пробурчал Селивахин. – Хорошо хоть осадки радиоактивные выпали на малой площади. Повезло…

Владимир вдруг странно дёрнулся, вскинул глаза на Селивахина, тут же опустил их, и с минуту молчал, елозя пальцами по краю столешницы. Казалось, он едва сдерживается – Виталий не вполне понимал, от чего.

Наконец его работодатель успокоился и пристально посмотрел на Селивахина бесцветными глазами.

– Скажите, Виталий, что вас не устраивает? Получаете кучу денег за сущую ерунду, к тому же помогаете наносить удары по мировому капитализму. Вы чем-то недовольны? Что вас не устраивает?

Селивахин пожал плечами:

– Да нет, всё устраивает…

– Ну и прекрасно, – без тени улыбки констатировал Владимир. – Будем нормально работать.

– Да кто ж говорит, – кивнул Виталий, – будем.

В общем-то, действительно, пока всё складывалось не так ужасно. Ну и что – авария где-то случилась…

А сам подумал, что стоит выполнить два-три задания, чтобы скопилось к миллиону евро, а параллельно втихаря освежить контакты с Мишкой во Владивостоке, чтоб было куда смотаться.

Он скатался на Бали, прекрасно проведя время в Куте, а вернувшись, снова сидел у телевизора, и практически успокоился в отношении моральных аспектов нынешней работы на неизвестного нанимателя.

Месяца три Виталия не беспокоили, а в разгар лета позвонил Владимир, и назначил встречу, на которой передал листок с указаниями и сразу ретировался.

Утром следующего дня Виталий отправился на вокзал, сел в электричку и сошёл на обозначенной станции. Следуя указаниям, прошёл через лесок и на поле встретил своего работодателя. Владимир объяснил суть задания. Через два дня им следовало встретиться снова, недалеко от станции электрички, за городом, и проследовать до некоего места. Там Селивахин вместе с Владимиром и ещё одним человеком по имени Сергей будут сидеть в машине и ждать.

– Чего ждать? – спросил Селивахин.

Владимир дёрнул шеей:

– Виталий! Не задавайте лишних вопросов. Всё объясню на месте. А пока – вот премиальный аванс перед заданием, шестьдесят тысяч евро, – он протянул конверт. – После успешного завершения получите, как обычно, ещё столько же, плюс пятьдесят тысяч сверху.

– Ого, здорово! – приятно удивился Селивахин.

– Разумеется, – согласился Владимир. – А пока вы свободны, поезжайте домой!

– Но стоило ли за этим гонять меня сюда?! – повторно выпучил глаза Виталий, – В нашей пивной нельзя было это рассказать?

Владимир дёрнул шеей.

– Виталий, не рассуждайте. Приказы отдаю я!

Селивахин пожал плечами и поплёлся назад к станции. Конверт с шестьюдесятью тысячами евро приятной занозой жалил сквозь внутренний карман куртки. За такие деньги, безусловно, можно иногда мотаться по электричкам.

В назначенный день рядом с небольшой станцией он сел в машину – потрёпанную «девятку», которой управлял такой же затрапезный парень по имени Сергей. Владимир сидел на переднем пассажирском сидении. Они некоторое время кружили по просёлку, выехали на шоссе, и Селивахин решил, что поедут в Каменск. Однако примерно километра за два-три до начала города «девятка» свернула на проезд к полям, проехала немного вдоль лесополосы и остановилась.

– Здесь? – спросил Владимир.

Водитель утвердительно кивнул:

– Да. Тут часто ходят поссать в лесочек.

Селивахин невольно хихикнул и встрял в разговор:

– А при чём тут поссать?!

– Виталий, молчите, пока вас не спросят, – оборвал работодатель. – Сидите и ждите. Вам платят не за рассуждения.

Селивахин замолчал. Выглядело всё очень странно: если они остановились следить за кем-то или за чем-то на дороге, то из-за деревьев она совершенно не просматривалась.

Владимир заставил водителя открыть багажник и достал из объёмистой сумки две пары ботинок, похожих на спецназовские берцы с толстой в поперечных выступах подошвой. Сделаны ботинки, казалось, из тонкого гибкого тускло-серого металла. По приказу Владимира Селивахин и Сергей переобулись, и Виталию почудилось, что обувь под ним как-то странно пружинит. Однако, памятуя резкую отповедь работодателя, он не стал ни о чём спрашивать и снова уселся боком на тесное заднее сиденье «девятки».

Так они просидели несколько часов, и в машине сделалось неимоверно душно, несмотря на раскрытые окна. День выдался ясный, солнце сильно припекало. Сергей много курил и истребил целую пачку. Селивахин от нечего делать тоже иногда выкуривал сигаретку. Он заметил, что Владимир недоволен курением, но помалкивает. Их наниматель периодически водил у лица какой-то штукой, похожей на маленькую насадку от гибкого душа – в эти моменты Селивахин ощущал волну прохлады, и сигаретная вонь в салоне исчезала без следа.

Ещё Владимир часто поглядывал на мобильный телефон – во всяком случае, устройство очень напоминало мобильник.

Один раз он напрягся, приоткрыл дверцу машины, но тут же передумал и расслабился.

– Что случилось? – поинтересовался Селивахин.

– Ничего, – ответил Владимир. – Слишком там много людей в машине.

О чём идёт речь, Селивахин до конца не понял – с того места, где они стояли, сквозь деревья леска на шоссе ничего не просматривалось.

Пару раз они ели и пили – в машине нашлись вода и бутерброды. Ели водитель и Виталий, а Владимир за всё время принял пару таблеток и попил из отдельной бутылочки.

Лишь когда полдень давным-давно миновал, работодатель, разглядывавший мобильник, вдруг резко открыл дверцу машины.

– Пошли, скорее! – приказал он. – То, что надо.

Виталий переглянулся с Сергеем – на лице водителя отражалось вялое недоумение. Однако он молча последовал за руководителем странной операции.

Они быстрым шагом двинулись вдоль лесополосы – Селивахин ещё раз подивился на странные свойства ботинок, и, глядя под ноги, заметил, что обувь совершенно не оставляет следов на сухой пыльной грунтовке, которая шла вдоль поля. Создавалось впечатление, что ноги плывут, не касаясь поверхности. Селивахин снова подивился, но промолчал.

Метров через пятьдесят Владимир замер и коротко приказал:

– Стоп!

Он несколько секунд пялился в экран мобильника, на котором Селивахин, как ни старался, ничего разглядеть не мог, а потом вытащил из кармана просторной куртки, надетой несмотря на жару, матово-серое устройство, похожее на фен для сушки волос, направил куда-то сквозь деревья и чуть поводил из стороны в сторону.

Выждав пару секунд, Владимир кивнул обоим подручным:

– Пошли!

Он уверенно провёл их в глубину леска прямо к небольшой полянке, на которой красовались засохшие кучи кала и испачканные бумажки.

Селивахин на секунду опешил: на полянке без признаков жизни лежала девушка. Рядом валялась сумочка. Девушка только что пописала: в сухой траве виднелась лужица, в которой мокла смятая бумажная салфетка.

– Виталий, осторожно выгляни на дорогу – проверь, что там, – приказал Владимир. – Быстро! Только проверь, не высовывайся!

Селивахин прокрался к шоссе – трава под ногами не сминалась – и из-за кустов посмотрел на дорогу. У обочины, метрах в двадцати, стояла светло-серая легковушка с распахнутыми передними дверями, вроде бы «тойота». На водительском месте сидел молодой парень. Сидел как-то странно: положив руки на рулевое колесо и уставившись в одну точку: за те несколько секунд, что Селивахин его рассматривал, парень не пошевелился.

Больше вокруг не наблюдалось ни машин, ни людей.

Вернувшись к Владимиру, Селивахин доложил, что видел.

– Отлично, – констатировал Владимир, взглянул на часы и указал на девушку: – Забирайте!

Сергей, не задавая вопросов, перевернул тело на спину, ухмыляясь, пощупал груди и схватился за подмышки, кивая Селивахину, чтобы тот брался за ноги.

– Мёртвая? – чуть дрогнувшим голосом спросил Виталий.

Владимир издал странный звук, напоминающий кряхтение.

– Она без сознания, – ответил он, – и останется в таком состоянии с полчаса. Поторопитесь! Несите туда, к полю.

Селивахин, продолжая недоумевать, подхватил девушку за ноги, и вместе с Сергеем выволок тело на ту сторону леска, где стояла «девятка». Попутно Виталий лишний раз отметил, что от их топтания на полянке не осталось следов.

Владимир шёл впереди, показывая, куда нести. У края поля он остановился, махнул рукой с зажатым мобильником – и вдруг в воздухе на высоте метров трёх раскрылось отверстие размером с гаражные ворота, за которым виднелось какое-то помещение и стояли несколько фигур в слабо переливающихся балахонах с колпаками, скрывающими лица.

Зрелище предстало настолько необычное, что Селивахин выпустил ноги девушки. Сергей, продолжавший тащить тело, чуть не уронил и выругался.

Раздалось тихое комариное гудение, и из раскрывшегося проёма стал выползать прозрачный, почти не заметный в дневном свете пандус, упёршийся в землю в паре метров от людей. Фигуры в переливающихся балахонах начали спускаться по нему, словно поплыли вниз по наклонной плоскости.

– Кладите, кладите! – приказал Владимир. – Пошли, наша работа закончена.

Сергей, продолжавший держать тело подмышки, опустил его в траву на краю поля и двинулся к машине, не оборачиваясь – он явно был привычен к подобным вещам. Селивахин же стоял и пялился на приближающиеся фигуры.

Владимир сильно дёрнул его за рукав:

– Пошли!

По пути к «девятке», Виталий несколько раз оглянулся. Фигуры подняли тело и унесли в раскрытую в воздухе дверь – под углом, откуда смотрел Селивахин, она казалась щелью, висящей над полем, куда вели сходни почти прозрачного пандуса, угадывавшегося по лёгкому искажению предметов за ним.

Сергей завёл мотор и развернул машину. Селивахин последний раз бросил взгляд туда, где висели в воздухе «гаражные ворота», но ничего не увидел.

– Что это?! – спросил он. – И куда забрали девушку?

Работодатель полуобернулся к нему, постоянно водя перед лицом «душиком» – в неимоверно нагревшейся на солнце машины воздух словно спрессовался в горячий кисель.

– Ещё раз повторяю, Виталий: прекратите задавать вопросы. Не надо быть слишком любопытным, если не хотите лишиться заработка и головы. Вы меня поняли?

Селивахин помолчал пару секунд и угрюмо кивнул.

Его высадили неподалёку от одной из станций электрички. Прощаясь, Селивахин небрежно сказал:

– Слышь, Сергей, может, как-нибудь состыкуемся, пивка попьём?

Водитель покосился на Владимира. Наниматель знакомо покряхтел и тоже вышел из «девятки». Отведя Селивахина в сторону, он сказал, старательно выговаривая каждое слово:

– Запомните, Виталий! Вы знаете только меня. С кем бы вы ни встречались по нашей работе, вы не имеет права назначать какие-то встречи. То же самое, вы не имеете права соглашаться на подобные встречи, если их будут предлагать вам. Вы знаете только меня – и всё! Ослушание карается смертью! Мы с вами не в игрушки играем. Встретимся завтра, в том же месте, я передам вам остаток денег за операцию. Прощайте!

Он сел в машину, и «девятка» уехала, а Селивахин побрёл к станции.

По дороге домой Селивахин снова, как в первый день встречи с Владимиром, ломал голову над тем, с кем он связался. Правительственные спецслужбы, иностранные разведки – только они могли обладать техникой, которую сегодня краем глаза увидел Селивахин. Но зачем правительственным спецслужбам и тем более иностранным разведкам, взрывать офис средней руки олигарха? Зачем им девчонка, ссавшая у дороги?

Свои гадания Селивахин продолжил дома за бутылкой текилы.

Последнее, что ему, как человеку предельно реалистичному, пришло в голову, пока он не упился окончательно, была мысль об инопланетянах. Но и эта «гипотеза» не объясняла, для чего похищать девицу, вышедшую из случайно проезжавшей машины в лесок у обочины помочиться. Слухи об использовании инопланетянами земных женщин для вынашивания зародышей Селивахин считал несусветной чушью.

На следующий день, получив деньги, он всё-таки задал Владимиру один вопрос:

– Я прошу прощения, но хотелось бы узнать, что с той девушкой? Она жива?

Наниматель разглядывал Виталий несколько секунд, а потом ответил:

– Вот что мне интересно, господин Селивахин. Вы причастны к гибели нескольких десятков человек, которых совершенно не видели, а если считать Францию, то косвенно – к гибели ещё нескольких сотен. И, насколько я мог видеть, вполне свыклись с такими мыслями. Почему же сейчас судьба одной самки, которую вам довелось потрогать, вас сильно волнует? Вы только что получили от меня вторую половину оговорённой премии и дополнительные пятьдесят тысяч – это зарплата среднего человека вашего общества лет за пятнадцать кропотливого труда. Вы же это получили за ОДИН день работы. Вам недостаточно, чтобы судьба какой-то самки вас не волновала?

В воздухе повисла тягостная пауза, а Селивахину почему-то представились повисшие в воздухе «ворота», из которых выдвигался почти невидимый пандус. Ещё его немного удивило слово «самка», но вслух он поспешно заверил:

– Нет-нет, вполне достаточно.

– А если достаточно, – словно подводя черту, подытожил Владимир, – давайте условимся: Впредь. Никаких. Вопросов. Мне. Не задавать! Договорились?

– Договорились! – несколько раз кивнул Селивахин. – Всё, больше ни одного вопроса!

– Замечательно! – согласился Владимир. – Всего хорошего, ждите дальнейших указаний.

Селивахин улыбнулся и снова кивнул, глядя в спину удаляющемуся.

Дома он пересчитал имеющуюся наличность. Выходило почти семьсот тысяч евро, не так уж он много тратил.

«Бежать, – подумал Селивахин, – надо бежать. Не стоит дожидаться миллиона».

Виталий завернул деньги в газеты и упаковал в непрозрачные полиэтиленовые пакеты. Свёртки уложил ровным слоем на дно просторной дорожной сумки, накидав сверху кое-что из вещей, необходимых на первое время, и отправился на вокзал.

Во дворе дома он украдкой бросил полученное от Владимира кольцо рядом со скамейкой, на которой обычно сидели старухи, а вечерами тискалась молодёжь – если это пеленгатор, то какое-то время наниматель будет сбит с толку.

На вокзале он купил билет на электричку до Тюмени, откуда на нескольких местных электропоездах кружными путями добрался до Омска – следовало постараться замести следы. И только из столицы Колчака в Сибири он купил прямой билет во Владивосток.

«Бежать, – думал Селивахин, прижимаясь лбом к прохладному, но не очень чистому стеклу вагонного окна. – Бежать!..»

Глава 2. Городок Земля

Печаль великая

[1]

В кабаке было тихо и не слишком многолюдно. Ингис О-Лорей заказал яичницу с кружкой пива, присел за крайний столик у окна, и стал ждать. Минут через пять пришёл О-Дюст и, тоже заказав пива, но с креветками, устроился рядом. Хмуроватый кабатчик сообщил, что с креветками небольшая заминка: их только что подвезли, надо отварить.

Когда хозяин заведения поставил на стол приборы и удалился, Ингис спросил:

– Как дела с глубинными?

– Выгрузили. – О-Дюст удовлетворённо скривился. – Первые пять штук. Ребята немного переделали их, чтобы выглядело натуральнее – сойдёт за усовершенствованную конструкцию местных. А после взрыва определить что-то будет трудно. А у тебя что?

– Завтра иду в парламент, за взятку меня баллотируют от нескольких городов на окраине.

– Тебя проверяли?

– Да, проверили, что могли, но ты же понимаешь, это не большая проблема… Я беженец из О-Кейпа. Его фроги сравняли с землёй в самом начале акций устрашения – чего там проверишь? Никаких метрик не осталось, для нас это очень удобно. А как дела с дирижаблями?

О-Дюст ухмыльнулся:

– Предложил эту идею местным академикам – меня подняли на смех! Говорят, несколько местных изобретателей уже погибло. Вздумали летать, как птицы!

Пока они переговаривались малопонятными для постороннего уха фразами, хозяин принёс заказ Ингиса, и тот принялся за яичницу, а О-Дюст ждал креветок.

Требовалось быть очень осторожными: помимо того, что их замыслы могли стать известны руководству, имелись сведения, что фроги за плату чистейшим золотом, извлекаемым из морской воды, договорились со многими правительствами, чтобы те пресекали попытки диверсий против их баз. К сожалению, деньги решают любые вопросы, и, значит, всюду шныряли шпионы. Но, возможно, идея полётов даст свои плоды, и местные изобретатели получат обильную пищу для собственных проектов.

Жуя, Ингис поглядывал на входную дверь. Собственно, надо торопиться: несмотря ни на что, существует сопротивление мирному сосуществованию с фрогами, работа идёт в подполье. Ещё немного и вся страна поднимется. А там, глядишь, восстание перекинется и к соседям – не только в О-Наго недовольны отлучением людей от моря. К сожалению, исход сражений понятен: слишком неравны технические возможности, и насколько масштабными карательные акции фрогов окажутся в этот раз, никто сказать не мог. Но, возможно, в таком случае, события подтолкнут СИ занять более решительную позицию – иногда требуется идти на жертвы, чтобы сдвинуть дело с мёртвой точки! Поэтому стоило торопиться.

Как удалось установить, сами себя фроги называют «цвирлт» – собственно, и о-менцы стали звать их так же. Выглядели они как лягушки, ростом с десяти-двенадцатилетнего ребёнка, а вширь – как взрослый упитанный человек. На руках пальцы с короткими рудиментами перепонок. На ногах перепонки шире и длиннее, и вся ступня почти что ласт. Пахнут фроги специфически и для человека не слишком приятно – что-то вроде салата из морской капусты с примесью сероводорода. Трогать их, как говорят местные, не стоит: жгутся ощутимо, почти как медузы. Короче, неприятные создания.

Впрочем, Ингис прекрасно знал, что далеко не все альтеры воняют. Камалы, например, пахли хорошо – свежескошенным сеном. Интересно, а как разные чужаки воспринимают человека?..

Кабатчик принёс креветки и счёт – Игинс непроизвольно дёрнул бровью, когда увидел цены. Но что делать, океан теперь место, где безраздельно хозяйничают фроги.

Креветки были большие и очень горячие – О-Дюст даже чертыхнулся, схватив первую. Ингис покосился на блюдо – выглядело аппетитно, возможно, стоило и себе заказать, но не хотелось ждать, пока отварят порцию.

Его товарищ кивнул на тарелку – угощайся, всем хватит. Ингис взял горячего рачка, подул и разорвал панцирь. Интересно, почти обычная креветка, только раза в три крупнее королевской на Земле. Надо у биологов узнать: не пробовали их скрещивать?..

Креветки оказались очень вкусными, и потому скоро закончились. О-Дюст допил пиво и ушёл первым, а Ингис двинулся через пару минут. Отойдя пару кварталов от кабака, он невзначай уронил кошелёк, и, поднимая, чуть повернулся, краем глаза прощупывая улицу. Так и есть, не показалось: за ним следовал «прилипала» – неказистый с первого взгляда мужичок в шляпе и вязаном шарфе.

«Та-ак, – подумал Ингис, – следят почти открыто. Значит, моя легенда вызвала сомнения в местной тайной канцелярии».

Подойдя к Дому Правительства, он слегка улыбнулся: здание ему нравилось. Двухэтажное, внутри широкая зала и ряд балконов, чем-то напоминает английский парламент. Внизу позволялось присутствовать и голосовать только мужчинам. На балконах могли стоять и слушать дамы и девы. Если какой-то пункт принимаемого закона им не нравился, они поворачивались спиной к залу, и тогда их мужья или любовники понимали, что не правы. Надо срочно вносить изменения, иначе они рискуют лишиться благосклонности подруг, особенно ночью. В дальнем от входа конце зала высилась трибуна с местами для правительства и президента. Там же находился и бдительно охраняемый подземный переход в резиденцию главы государства.

– Тишина, свободные граждане! Тишина! – Молоток секретаря-канцлера ударил в третий раз.

– Да здравствует и процветает Его Великолепие Президент! Поприветствуем Президента, граждане!

Бурные аплодисменты встретили вошедшего человека: представительного мужчину крепкого телосложения, убелённого ранней сединой.

Президент республики О-Наго взошёл на трибуну и сел в центре длинного скруглённого стола, после чего кивнул и плавно махнул рукой. С шумом и кряхтением сели все министры и секретариат. Секретарь-канцлер хлебнул воды и снова стукнул молотком.

– На повестке дня всего один вопрос: взаимоотношения с цвирлт. Желающие высказаться – прошу!

– Высокий Гражданин К о ран О-Муран! От города О-Тарма.

– Говорите!

– Высокие Граждане! Надо решить раз и навсегда, какова наша позиция в отношениях с этими тва… простите, существами. С тех пор как они фактически запретили людям плавать по морям, жители побережья опасаются плеска волн! Людям везде мерещатся железные киты, изрыгающие огонь из пасти! Доколе мы будем пресмыкаться?! Перед этими?! В общем, я призываю!.. – О-Муран махнул рукой и сел, не закончив фразы.

По залу покатилась волна вздохов и шёпота. Секретарь шумно вздохнул и пригласил следующего оратора.

– Ингис О-Лорей от города О-Кейпа! – представился Ингис.

Секретарь округлил глаза. Его нижняя губа задрожала и чуть не упала на стол. Он непроизвольно провёл рукой по подбородку, словно подбирая слюну, и спросил:

– А разве этот город существует? Он же… уничтожен!

Президент сидел молча, разглядывая скрещённые на груди руки. Казалось, его ничто не волнует, он словно дремал, но при словах Ингиса с интересом посмотрел на выжившего гражданина города О-Кейп.

– Да, досточтимые господа, города нет, но именно поэтому я говорю от имени его жителей. Я там жил. Я видел его последние минуты: огонь, пожирающий людей заживо. Волны, сносящие все на своём пути! Я как раз подъехал к городу и с холма видел всё… Я не мог никого спасти. Дети, жёны, матери, отцы – никого не осталось, и я прошу вас отомстить! Но я не призываю броситься на железных китов цвирлт очертя голову. Со мной из нашего города спасся изобретатель О-Дюст. Он может научить нас построить летающие корабли, которые сбросят разрушительные бомбы на подводные жилища цвирлт!

Ингис понимал, что его самоволие на планете будет дорого стоить. Штаб контрразведки СИ не потерпит столь радикальной инициативы агента. Но что ему могут сделать? Максимум – сослать в войска охраны на одну из осваиваемых планет. А медлить больше нельзя: ещё немного, и фроги подорвут основы цивилизации на О-Мене.

В Совете же Содружества будут совещаться, теряя драгоценное время – они настолько засекретили всё. Ясно, это сделано для того, чтобы про фрогов не пронюхали альтеры, как и вообще про О-Мен, ещё одну планету с идентичными, обнаруженную экспедицией орхан. Но, как ни таись, а информация скоро просочится, и тогда будет поздно. Именно сейчас нужно устранить фрогов, сделав так, чтобы ни один чужой не подкопался, если информация просочится. При этом технологии «лягушек» хотя бы частично достанутся людям О-Мена – и никто не сможет помешать!

Какой-то момент после слов Ингиса в зале воцарилась почти полная тишина – мужчины молчали, женщины утирали глаза. Затем разом поднялись крики – одни за войну, другие против. Женщины кидали в мужей мокрыми платками. Мужчины делали вид, что не замечают этих проявлений «за» или «против».

Всё остановил Президент: он поднялся и наступила тишина. Даже всхлипывания с балкона перестали доноситься.

– Граждане… – тихо, но внятно изрёк Президент. От него веяло силой, и звук голоса гипнотизировал присутствующих. – Мы не должны сейчас пролить новую кровь. Мы не готовы к этому. У нас нет оружия, которым сможем победить, мы не можем взорвать их подводные крепости. Да, цвирлт убивали людей, но давайте подумаем вот о чём. Они сильны, и если бы хотели, уже стёрли бы нас с лица земли. Но они не стали этого делать. Кто знает, почему? И я не знаю… Я долго думал и спрашивал у себя, но не нашёл ответа… А спрашивать у цвирлт бесполезно, они молчат. В своё время мы припомним им наше горе, они за всё ответят… Но не сейчас! А вы, гражданин города О-Кейп, и ваш друг-изобретатель, можете изложить план постройки воздушного корабля нашим учёным, но я бы предостерёг вас от распространения идей, подрывающих и без того хрупкий мир.

Он вздохнул и продолжал:

– Даже экономически нам сейчас невыгодно воевать с цвирлт. Они уничтожили наш флот, но фактически дали взамен свой. Наши корабли неделями и месяцами плыли к другим континентам. Корабли цвирлт доставляют грузы и пассажиров на такие же расстояния за сутки и даже за часы. Они избавили нас от опасностей кораблекрушений, и матери с женами не ждут моряков годами, пока те вернутся домой и обнимут их. И, если смотреть правде в глаза, не цвирлт первыми напали на нас – это сделали люди, которым ненавистно обличие этих созданий. Правда, в ответ на один потопленный корабль цвирлт стёрли с лица земли несколько прибрежных городов и потопили почти весь людской флот на морях. Мы никогда не забудем погибших, но неужели мы хотим тысяч и тысяч новых смертей?..

Президент перевёл дух и сделал глоток из стоявшего перед ним хрустального стакана.

– Мы должны постичь силу врага – только тогда мы сможем победить. Я люблю Вас, Граждане, и мне больно думать о бессмысленной гибели многих из вас. Я убеждён, что пока нам нельзя воевать с цвирлт! И пока я – Президент, бессмысленной войны не будет!

План Ингиса на «волну народного гнева», которая начнётся на правительственном уровне, потерпел крах, но, к собственному удивлению, не слишком расстроился – в нём будто что-то успокоилось, прибавилось решимости: теперь нужно рассчитывать лишь на собственные силы, а они у него есть!

О-Лорей поспешил из Дома Правительства – требовалось срочно встретиться с единомышленниками.

На Земле Игнат Лосев был потомственным офицером, и для него это значило многое: и дед, и прадед служили в армии. Дед успел повоевать в Гражданскую, а потом вместе с сыном и в Великой Отечественной.

По возрасту Игнат в Афган или Анголу не попал, но в России, видимо, всегда будет хватать и горячих времён и «горячих» точек – Чечня зацепила.

Долбаная перестройка убила понятие Честь. Эквивалентом всего стали серо-зелёные североамериканские «рубли». Люди будто сорвались с цепи, и вместе с западной валютой стали жадно перенимать всё идущее оттуда – меркантильность отношений, разврат мыслей и пошлость деяний.

Служба в спецназе не способствует созданию семьи, и у Игната не сложилось. Когда стало невмоготу в сложной армейской атмосфере постперестроечного периода, Лосев ушёл из армии – этому поспособствовала Чечня и то, чего он там насмотрелся. Какое-то время мыкался по разным работам, но нигде надолго не задерживался. Попытался пару раз организовать своё дело – взял денег в долг, снял на рынке и у метро пару палаток, снабжал их продуктами. Потихоньку завелись свободные бабки, купил машину получше, квартиру обставил. Потом на него «наехали»…

Осталась лишь квартира, а машины и палаток он лишился. Также лишился большого количества нервных клеток и немного полежал в больнице с сотрясением мозга и несколькими переломами. Впрочем, могло быть и хуже.

Так что Виктора Францевича он встретил вовремя.

Шёл снег, Игнат ехал на очередное собеседование. Два дня тому назад в газете «Из рук в руки» прочитал сообщение об интересной работе для бывших офицеров спецназа: «возможности карьерного роста, высокая зарплата, полный соцпакет, отпуск», в общем, все блага цивилизации. Он ухмыльнулся, подозревая подвох: поразила явной бредовостью фраза «нуждающимся обеспечивается предварительное лечение и восстановление полной физической формы», но всё-таки позвонил по указанному телефону.

Человек на другом конце линии представился Виктором Францевичем, директором по персоналу Закрытого акционерного общества «Сбыт», задал много откровенных вопросов, записал номер игнатовского мобильного и пообещал перезвонить через день-два. Сегодня Лосеву позвонили и пригласили явиться в офис упомянутого ЗАО.

Складывалось всё как-то слишком гладко, а место расположения офиса добавило насторожённости, поскольку Игнат знал, что рядом с Рижским вокзалом находится и офис такой «пирамидальной» компании как «Гербалайф». Однажды он там побывал, послушал красивые сказки о «бриллиантовых директорах», и о том, какой богатый шведский стол на курортах, куда регулярно ездят лучшие агенты, посмотрел на фотки и долго смеялся потом, чередуя смех с матом. Москвичи на подобное фуфло клевали лишь в начале перестройки – в голод и холод, или в кризис дефолта, но не сейчас.

В ответ на ироничный вопрос по телефону мужчина хорошо поставленным баритоном заверил, что предлагаемая работа ни в коем случае не «Гербалайф». Игнату плохо верилось в современные сказки, но голос Виктора Францевича звучал столь обворожительно-успокаивающе, а время свободное имелось, и отставной офицер решил взглянуть на офис ЗАО с примитивным названием «Сбыт».

Когда он вышел из метро, в лицо порывом ветра влепило снежную россыпь. Хлестнуло так, что перехватило дыхание: около выхода возникла какая-то снежная ловушка, словно ветер и снег окружали тебя со всех сторон. Вышел – снег в лицо. Обернулся – снова снег. И стоишь, крутишься, прикрывая рот ладонью и пытаясь сделать вдох…

Только отойдя на несколько метров, Лосев смог отдышаться. Он перешёл через дорогу, миновал здание вокзала, спустился в подземный переход под третьим транспортным, выйдя наверх, свернул направо, а потом в переулок налево. Там торчало серое здание в строительных лесах. Подойдя к подъезду, Игнат нашёл взглядом прилепленный на мощной металлической двери файлик с белым распечатанным на принтере листком: «ЗАО «Сбыт», г. Москва».

Лосев нажал кнопку звонка, одновременно стараясь держать лицо в поле зрения глазка видеокамеры. Дверь запищала, давая знать, что замок открыли. Внутри оказался небольшой холл, обставленный стандартно для офиса небогатой, но уважающей себя и клиентов компании. В маленьком коридоре виднелось всего две двери, на одной из которых лаконично красовались буквы «WC».

Судя по количеству одежды на вешалке, в офисе находилось двое. Один из них смотрел на Игната, чуть развалившись в кресле за столиком – похоже, исполнял обязанности охранника.

Лосев снял пальто, и, предварительно отряхнув снег, повесил рядом с двумя похожими друг на друга добротными кожаными куртками. Шарф он по старой привычке сунул в карман, а шапку пристроил на рожке вешалки.

– Игнат Лосев, – скорее подтвердил, чем спросил охранник.

Игнат оценивающе осмотрел мужчину, и опыт сразу подсказал, что это профи – к тому же не простой накачанный сосунок, а никак не меньше бывшего офицера ФСБ.

Охранник коснулся кнопки на столе, и в свою очередь оценивающе, но вполне приветливо посмотрел на Игната, и тот лишний раз подивился, что же может держать бывшего фээсбэшника, да ещё с таким умным взглядом, в мелкой конторке? Или конторка только выглядит мелкой?..

Вторая по коридору дверь открылась, и из неё выглянул другой мужчина, на вид лет сорока:

– Проходите, господин Лосев. Жду вас!

Мужчина улыбался, причём не только губами. Улыбались глаза: в них зажигались и гасли дружелюбные искорки.

Игнат прошёл в комнату, быстро оценил обстановку и сел на предложенный стул. Хорошая мебель, но вещей в комнате минимум, не видно ни единой папки с бумагами, странно. Окно оказалось с матовыми стёклами, и слишком яркий для нынешней пасмурной погоды дневной свет, лившийся из него, наводил на мысли, что это имитация окна.

– Как вам метель? – поинтересовался хозяин кабинета.

Игнат пожал плечами:

– Что значит – как?

– Пальтишко у вас тонковато для нынешней погодки. Не хочется на время в тёплые края, а? – Слова хозяина маленького кабинета звучали совсем не иронично, а с некоей заботой.

– Да погода как погода. Соответствует климату и сезону. – Лосев узнал по голосу давешнего телефонного собеседника. – Виктор Францевич – это вы?

– Я самый! – Виктор Францевич открыл крышку ноутбука, стоявшего на пустом столе, и стал серьёзным. – Итак, Игнат Петрович, мы навели справки, и могу сказать, что нас, безусловно, устраивает ваша кандидатура…

Лосев чуть приподнял бровь: если за два дня они успели узнать о нём столько, что его кандидатура «безусловно устраивает», то контора непростая, очень непростая.

– А в чём заключается работа, и что у вас за организация, можно узнать? – чуть настороженно поинтересовался он.

– Организация у нас замечательная! А в курс дел вас введут, само собой! Вы не только хорошо заработаете, но и получите дополнительное образование, освоите новые специальности. Посетите интересные места, и, что немаловажно, познакомитесь с огромным количеством интересных людей…

– Которых надо будет ликвидировать? – криво ухмыльнулся Игнат, прервав собеседника. – Вы мне предлагаете киллером поработать? Или в каком-то вооружённом конфликте поучаствовать? Где – в Чечне? Или подальше где-нибудь? Сейчас и в Дагестане, и в Средней Азии местами снова весело может полыхнуть. Впрочем, там давно пора что-то предпринять, и если так, то я, в какой-то мере, не против…

Виктор Францевич засмеялся, но почему-то с грустинкой:

– Игнат Петрович! У человечества есть куда более серьёзные проблемы, о которых оно, к сожалению, пока не знает. Чечня и Средняя Азия – лишь точки на карте вашей истории. А я предлагаю работу на благо всего человечества! Причём человечества с большой буквы «Л». А если хотите, то можно и во множественном числе. Читаете фантастику? Имею сведения: читаете иногда. Есть хороший русский писатель, Сергей Лукьяненко, а у него книжка под названием «Л» – значит люди». Вот тут так же: «Л» значит – люди».

– Книжку читал, но я не понял, что вы про множественное число? – удивился Игнат. – И при чём тут книжка?

Виктор Францевич махнул рукой:

– Да книжка, по сути, ни при чём, просто название хорошее, мне нравится. По существу? Что касается существа, то скоро всё поймёте. – Он сделал уверяющее движение ладонью. – Относительно сомнений по поводу моральных аспектов, могу обещать, что если предложенная работа каким-то образом вступит в конфликт с вашей совестью и тому подобными свойствами личности, вы сможете перейти на другую, или вообще уволиться. Никаких санкций за несвоевременное прекращение контракта мы не потребуем. Напротив, если вы почувствуете себя неудовлетворённым, мы выплатим вам премию, помимо зарплаты. Уверен, вам будет очень интересно, даже не сомневаюсь: мы хорошо представляем, что вы за человек.

– Ну, точно, фантастика какая-то – фыркнул Игнат и с нажимом поинтересовался: – А как всё-таки насчёт того, чтобы убивать?

Виктор Францевич пожевал губами, покивал:

– Да, фантастика в какой-то мере. Что касается работы, которую я рассматриваю в качестве предложения для вас в первую очередь, то – да, весьма вероятно, придётся и убивать. Впрочем, вы много лет были готовы убивать и убивали врагов Родины. В конце концов, мы предлагаем вам работу по специальности – в спецназе.

– А определять, кто есть враги, будете вы?

Виктор Францевич успокаивающе выставил перед собой ладонь:

– Очень скоро вы будете сами разбираться, когда познакомитесь с реальными положениями вещей. И, уверяю, ваше мнение будет практически всегда совпадать с мнением руководства. Вот, прочитайте текст предварительного соглашения, и, если нет возражений, подпишите. Потом я свожу вас в одно место и кое-что покажу – это убедит вас окончательно, что работа действительно на благо Человечества.

Игнат повертел в руках поданный лист – там не содержалось никаких ужасных клятв. Единственной настораживающей фразой было, что он «сознательно соглашается ознакомиться с характером предлагаемой работы и обязуется разрешить стирание полученных сведений без ущерба для здоровья в случае отказа от продолжения сотрудничества».

– Откуда стереть, из мозгов, что ли?! – удивился ехидно Игнат. – С помощью лоботомии? Идиотом меня оставите?

– Если вы ознакомитесь с информацией о характере предлагаемой работы, и виды работ вас не устроят, и вы решите вернуться к исходному нынешнему состоянию, – Виктор Францевич словно по бумажке читал, – то вы добровольно дадите согласие на устранение этих сведений из вашей памяти. Вот в чём смысл.

– Без ущерба для здоровья? А что, есть такие методы?

– Уверяю вас, есть. Правда, не на Земле.

– Что?!.. – Лосеву показалось, что он ослышался.

– Вот я и хочу вам кое-что показать, если вы подпишите эту бумагу, – мягко пообещал Виктор Францевич, и в который раз улыбнулся: – Нет-нет, я не сумасшедший, уверяю вас!

Игнат немного поборолся с внутренним голосом, и подписал.

И ни разу не пожалел…

Чтобы страсти после выступлений в парламенте улеглись, потребовался почти месяц. В первое время до драк доходило, особенно после распития доброй порции спиртного. Но постепенно страна вернулась в ставшее относительно спокойным состояние. Суда фрогов возили пассажиров и грузы в заморские колонии, люди платили за это согласно договорённостям. Провокаций против таинственных обитателей моря никто не предпринимал.

О-Лорей и О-Дюст разными путями добрались до Мастерских Академии. К тому времени там уже две недели шла постройка первых дирижаблей. Был сформирован лёгкий каркас из рыболовных сетей, пропитанных клеем, проработана система подачи газа. Осталось доклеить саму оболочку.

Сначала учёные Академии не поддержали идею, но изрядный мешочек монет помог добиться негласного выделения помещения. Трудились пятеро наёмных рабочих и трое местных изобретателей. Игнат знал лишь основы построения дирижаблей, их и изложил самоучкам. Ребята живо взялись за выработку собственных решений и смотрели на Ингиса О-Лорея как на гения.

Теперь Игнат отчётливо понимал, что попытка его самодеятельности с провоцированием «народного гнева» была с самого начала обречена на провал. Посланцы на другие континенты также не смогли поднять людей на войну – тут и деньги не помогли. Один агент угодил за «подрывную деятельность» в тюрьму, вызволить его оттуда стоило большого труда. Торговые люди, несмотря на несовершенную систему местных коммуникаций, успели сговориться: им оказалось намного выгоднее использовать совершенную транспортную сеть фрогов, нежели под страхом уничтожения возрождать собственный флот, нанимать и обучать новых моряков. За последние годы, пока агенты наблюдали, а в руководстве Содружества Идентичных рассуждали, как быть, люди О-Мена и фроги научились взаимовыгодно сосуществовать, практически не зная друг друга.

Новая система морских перевозок, организованная фрогами, была очень проста. На месте бывших портов и верфей остались склады и небольшие поселения купцов и грузчиков. На берегу, на пристани, стояли специальные будки, войдя в которую следовало продиктовать заказ. Через несколько минут приём заказа подтверждал механический голос – и всё! Транспорт предоставлялся в нужное время. Оплата совершалась «натурой»: определёнными видами продовольствия, рудой, углём или чем-то подобным – фроги составили длинный список принимаемых к оплате товаров. Можно в кредит, можно сразу, и стоило не слишком дорого. Правда, морепродукты сильно подскочили в цене, но это, в первую очередь, из-за спекулянтов-людей.

Ингис подъезжал на лёгкой упряжке к мастерским, и стоявший рядом с дверями О-Дюст помахал ему рукой, когда прозвучал мощный взрыв. Из окон здания взметнулось пламя.

– Горим! На помощь!!!

Ингис побежал к пожарищу. О-Дюста швырнуло на землю и сильно контузило: он, рыча, зажимая руками уши, из которых сочилась кровь. Ингис оттащил его в сторону и хотел кинуться внутрь, чтобы спасти, кого возможно, но тут крыша обвалилась. Криков уже не доносилось, лишь пламя ревело, и когда приехала пожарная карета, тушить оказалось нечего.

Ингис с товарищем хмуро наблюдали за суетой у пепелища.

– Дьявол, Игнат, – выругался О-Дюст, называя командира его земным именем, – что-то слишком много факторов против нас, а?

– Водород! – удручённо заметил Лосев. – А гелий мы достать не могли – нас бы раскусили в штабе.

Теперь, когда идея с дирижаблями, которая могла выглядеть как самостоятельные попытки местных «непримиримых» расправиться с фрогами, провалилась, оставался один вариант: прямое воздействие без прикрытия. В принципе, пловцы готовы, амуниция тоже, заряды расконсервировали.

Игнат понимал, чем ему грозит прямое нарушение приказов, но выбора не оставалось: если тянуть дольше, про О-Мен узнают альтеры, и люди пропали. Конечно, их никто не уничтожит впрямую, но при соблюдении законов «естественного хода событий», ясно, кто станет доминировать на планете. А уж те же камалы сделают всё возможное, чтобы людская ветвь цивилизации здесь если и не исчезла, то совершенно захирела.

И СИ так и не узнает, откуда взялись фроги, или узнает слишком поздно!

Он отвёз О-Дюста на квартиру, которую тот снимал, и достал из потайного ящика портативную медицинскую систему.

– Да у меня всё в порядке! – пытался протестовать О-Дюст.

Игнат только рукой махнул.

– Додик, ты как нырять собрался? – поинтересовался он. – У нас остался один вариант, и все должны быть в форме. Твои уши нужно вылечить как можно скорее.

Настроив «кибер-доктора», он приказал подчинённому пройти курс лечения, и собрался уходить.

– Только Джаське ничего не говори, – попросил Давид, которого почти опутал процедурный кокон, напоминавший надутый спальный мешок.

– Сама узнает! – «обнадёжил» Игнат. – Дверь я запру своим ключом.

Пройдя пару кварталов, он вышел к стоянке извозчиков – путь до места, где он жил, не близкий, а требовалось много чего сделать.

Машинально осмотревшись, он увидел давешнего мужичонку в шляпе и вязаном шарфе.

«Сейчас ты у меня попляшешь, – подумал Игнат. – Посмотрим, выдаёт ли сыскное отделение шпионам деньги на извозчиков!» Он ускорил шаг, направляясь к первой повозке, но мужичонка, не таясь, сам двинулся к нему.

Это чрезвычайно озадачило Игната, а соглядатай, поравнявшись с ним, слегка приподнял шляпу, и промолвил, усмехаясь из-за складок намотанного шарфа:

– Мне кажется, нам стоит проехаться вместе.

– Незнаком с вами, сударь! Не уверен, что нам по пути.

Незнакомец усмехнулся ещё заметнее, и сказал на совершенно ином языке:

– Игнат, не валяйте дурака! Дело срочное.

У Игната отвалилась челюсть: говорить здесь с ним на языке орхан, официальном языке Содружества, мог только сотрудник КСИ, причём законспирированный не хуже него.

– Что-нибудь случилось? – спросил он, забираясь в повозку.

Мужчина, которого Игнат принял за шпиона, опустил кожаную занавеску, отделяющую пассажирский отсек от кучера.

– Разрешите представиться, – негромко, но с плохо скрываемой иронией сказал он. – Генерал-советник первого ранга Астан Лавтак!

Игнат машинально чуть не вытянулся по струнке – должность серьёзная, а фамилию он слышал и ранее. Видя, что Лосев медлит с комментариями, генерал снова усмехнулся и протянул агенту КСИ небольшую карточку:

– Понимаю ваше замешательство, лейтенант, вот удостоверение. Уровень секретности данной операции такой, что задействованы чины моего уровня… Посмотрели? Пока молчите. Поговорим позже.

До самого момента, пока вошли в квартиру, снимаемую Игнатом, генерал не проронил ни слова. Как только закрылась дверь, Астан Лавтак осмотрел комнаты, водя по сторонам штырьком сенсора, после чего достал из кармана кубик нейтрализатора, и, активировав его, бросил на пол – теперь имелась гарантия, что подслушать разговор невозможно. По крайней мере, с помощью известных на данный момент средств.

Заметив ироничный взгляд землянина, генерал махнул рукой:

– Не надо сарказма, юноша…

Игнат в свои сорок четыре года юношей себя бы не назвал, но генералу, судя по тому, что знал Лосев, перевалило за сто – землянин не привык оценивать возраст орхан. Впрочем, и сам Лосев, если доживёт, в сто лет будет выглядеть не хуже.

– Я смотрел ваше досье, – продолжал генерал, словно читая мысли Игната. – И очень удивлён, что с подобным небрежением средствами конспирации и защиты вы дожили до нынешних дней. Особенно, пройдя через то, через что прошли у себя на Земле.

– Извините, генерал-советник, – Лосев потупил взгляд, – я живу здесь уже полгода, всё проверено.

– Не оправдывайтесь! – махнул рукой генерал, плюхаясь в кресло, обитое мехом. – В другое время я бы поговорил с вами иначе, а пока обстоятельства иные. У вас есть цветочный чай? Мне на О-Мене, и именно в этой стране, страшно понравился цветочный чай из лепестков ца-пана. Есть у вас?

– Чай есть, – кивнул Игнат, – Может, выпить желаете, господин генерал?

– Выпьете потом, когда всё закончится, – отмахнулся Астан Лавтак. – А пока только чаю, и поговорим.

Когда чай заварился, генерал, сделав пару смачных глотков, сообщил Лосеву:

– Вас никто бы не привлёк к особой миссии, не будь ваша группа в центре событий. Кроме того, мы узнали, что вы готовите самодеятельную акцию. Именно поэтому я торчу здесь две недели! Я лично пожелал посмотреть на офицера, который вздумал нарушить приказы…

Игнат заёрзал на стуле напротив кресла, где развалился генерал.

– Не елозьте задницей, лейтенант! В другое время и в другом месте за подобное я бы разжаловал вас в рядовые, как минимум, и всю вашу группу тоже. Отправил бы в охрану челноков на какую-нибудь строящуюся планету. Но приободритесь: вам даётся шанс реабилитироваться!

– Только мне или всей группе? – быстро спросил Лосев.

Генерал несколько секунд смотрел в глаза землянину.

– Вы молодец, юноша, – констатировал он, тыча пальцем в Игната. – Да, всей группе, но знать о сути дела до самого конца будете только вы!

Как выяснилось, возмущение Игната нерешительностью действий СИ на О-Мене имело основание лишь отчасти. На последнем заседании руководства Контрразведки всё-таки решили действовать радикальным образом. Сверхсекретное задание, о котором не знали многие высокопоставленные чиновники Содружества, поручалось группе Лосева, а точнее – практически персонально ему, и все подробности пока знал только он.

– Вы реально верите, что возможно договориться с этими негуманоидами? – осмелился спросить Игнат.

Генерал пристально посмотрел на него и неожиданно улыбнулся – озадаченно и грустно, как показалось Игнату:

– Мы, орхане, сотни лет решаем подобные задачи…. Я хорошо знаю вашего первого наставника, Виктора Францевича. Он рекомендовал вас как отлично подготовленного, а главное, умного сотрудника. Вы сами как думаете: возможно такое?

Лосев пожал плечами:

– Мне всегда казалось, что разумные существа могли бы договариваться. Правда, глядя на наш земной опыт…

– То-то и оно, – вздохнул генерал, – именно: вроде бы могли бы! Если бы речь шла о камалах, я бы точно знал, что сказать. А сейчас не знаю, но подозреваю, что результат будет схожим с нашим прошлым опытом. И сие есть печаль великая. Однако худой мир лучше доброй войны – стоит попробовать!

Было решено, что в заплыве участвуют Игнат, Давид и Джасмин. Последних двоих забросили на планету недавно, но Давид имел богатейший опыт диверсионных операций.

Давид раньше служил в «Моссаде», а Джасмин чуть не сделали смертницей. Их историю Игнату сообщили, когда формировали группу – на О-Мене ребята изображали торговых компаньонов, приехавших с юга страны.

У Джасмин карьера в Контрразведке СИ получилась не совсем обычной. На Земле агенты Содружества набирали волонтёров либо через Интернет, где специальная программа с кодовым названием «точка джи-эл» выявляла пригодность кандидата, либо агенты сами выискивали лиц с определёнными требуемыми параметрами. Как правило, бывших сотрудников специальных подразделений. Если человек подходил по набору главных критериев, то брали даже инвалидов – медицина Содружества позволяла вернуть им здоровье. Именно это подразумевала фраза в объявлении, удивившая Игната.

Джасмин была англичанкой «пакистанского разлива». Несмотря на то, что происходила из небедной семьи, и все четверо детей получили хорошее образование, старший брат связался с одной из радикальных исламистских организаций, пригретых правительством «Туманного Альбиона». Что толкнуло обеспеченного инженера сотрудничать с религиозными фанатиками, сказать трудно, но он начал втягивать в эту деятельность и сестру.

Сначала Джасмин из чистого любопытства решила посмотреть, чем занимается брат. Но когда ей начали внушать, что умереть во имя аллаха – величайшая заслуга для мусульманина, а тем более для мусульманки, она, выросшая в светской стране, только отмахнулась. В ответ руководитель группы, внешне вполне обходительный Абу Садх, менеджер одного из банков в Сити, ударил её по лицу, и сказал, что она поймёт это, лишь став шахидкой. А не стать шахидкой для Джасмин теперь никак невозможно.

Только тогда девушка осознала, в какую историю влипла.

Джасмин отказалась – брат и его новые друзья-ваххабиты начали угрожать, и девушка не знала, куда деваться. Однажды в Интернете она наткнулась на промелькнувшую, и почти тут же исчезнувшую на мониторе ссылку на сайт со странным расширением «.gl», где располагались разные симпатичные картинки. Джасмин заполнила анкету, предлагавшуюся там же – и вскоре с ней встретился представитель СИ.

Изначально Джасмин никто не планировал использовать как полевого агента для работы в «горячих точках» – в контрразведке СИ женщин не часто брали на подобные направления, особенно если кандидатка происходила не из орхан. Да и сами женщины, набранные на различных планетах Содружества или завербованные в мирах, что находились под его опекой, как правило, вполне удовлетворялись жизнью на вновь осваиваемых территориях. Конечно, пока шло обустройство планеты в целом, колонии располагались под ККС, куполами комфортной среды, где создавались идеальные условия существования. Однако и земляне, и представители ещё нескольких идентичных цивилизаций вели там отнюдь не курортную жизнь. Но требования, предъявляемые к агентам спецназа и контрразведки, были совсем иными, чем те, по которым вербовались простые добровольцы, и подобный отбор на первичной стадии проходили единицы.

Первый год Джасмин проработала на планете Салара, названной так в честь древней богини неба у орхан. Там же располагалась одна из баз переподготовки спецназа СИ для новобранцев из других миров, там Джасмин и познакомилась с Давидом.

Девушка к тому времени освоила профессию оператора тяжёлых формирующих систем, а попросту говоря, установок, создающих на планетах естественную биологическую среду. Преобразование атмосферы почти закончили, во многих местах сформировали почву, и там уже можно было жить вне купола, но ландшафт и флора требовали серьёзной доводки.

Джасмин встречалась с парой парней, но с каждым недолго – не могла найти мужчину, к которому бы привязалась. В один из обычных рабочих дней она прилетела в трансмобиле проверить подвижную платформу-преобразователь, и столкнулась с курсантами спецназа. Парни посадили лёгкий военный аппарат на реакторную площадку платформы и забавлялись, перепрыгивая с кувырками в воздухе через периодически раскрывающийся технологический зазор экстрактора – занятие опасное, потому что падение в рабочую зону означало неминуемую гибель. Более того, такие действия являлись нарушениями всех правил использования платформ.

Поскольку Джасмин посадила трансмобиль за башенкой управления, отряд, увлечённый опасными упражнениями, не сразу заметил её. Несмотря на вспыхнувшее негодование, Джасмин невольно залюбовалась спецназовцами, один из которых вёл себя как старший группы. Включив увеличение на вспомогательном модуле шлема, Джасмин, присмотревшись, поняла, что ребята, скорее всего, земляне, за исключением старшего: это был вельт – от остальных его отличали характерного цвета пепельные волосы и кожа с заметным красноватым оттенком.

Джасмин решительным шагом направилась к парням.

Заметив её, спецназовцы приуныли и начали уговаривать ничего не сообщать руководству колонии.

– Да сестрёнка своя, она не скажет ничего, правда? – Высокий черноволосый парень улыбнулся и подмигнул Джасмин.

– Какая я тебе своя?! – вспылила Джасмин, тем не менее задержав взгляд дольше, чем требовали обстоятельства. – Вы нас, гражданских, за полноценных людей не считаете, а теперь – своя!

Командир-вельт вздохнул:

– Видите ли, сударыня, это моя вина. Я узнал, что оператор платформы отсутствует, и решил провести тренировку здесь. Необходимы неординарные условия и естественный риск. Задания, которые предстоит выполнять моим ребятам, требуют особой внимательности и выносливости, вы же понимаете, на что им приходится идти, и в каких переделках бывать!

– То-то вы проявили внимательность! – фыркнула Джасмин. – Вы меня даже не заметили, я два раза могла всех перестрелять, если бы хотела!

Вельт переглянулся с черноволосым, и землянин одобрительно усмехнулся:

– А сестрёнка молодец. Давайте возьмём её к нам в отряд, а?

– Ага, сестрёнка, сейчас! – проворчала Джасмин, доставая коммуникатор, чтобы сообщить на базу об инциденте.

– Мадмуазель, сеньорита, мисс! – Парень перестал улыбаться и вдруг упал перед Джасмин на колено. – Пожалуйста, не звоните в диспетчерскую. Хотите, я пойду с вами хоть на край света?

– Что?!.. – опешила Джасмин и вдруг неожиданно для себя рассмеялась. – Да врёте вы, никуда не пойдёте…

В общем-то, так и получилось: Давид никуда за ней не пошёл. Но за ним пошла она – стала проситься на курс подготовки спецназа, и её взяли. А поскольку она была в спецназе новичком, и не имела обширных контактов в этой среде, при наборе группы на О-Мен, который являлся сверхзасекреченным объектом, это стало одним из дополнительных преимуществ. Кроме того, они с Давидом уже держались вместе.

Когда экспедиция СИ открыла О-мен, расположенный в одном из спиральных рукавов Галактики, агенты столкнулись со сложной ситуацией: на планете существовала человеческая цивилизация, и невесть откуда взявшаяся, многократно технически превосходящая местных, земноводная раса цвирлт. Руководителем первой исследовательской группы агентов разведки СИ назначили англичанина Сандера Саррогэйтса – из-за него и возникло, а затем прижилось среди агентов и спецназовцев уничижительное прозвище «фроги».

То, что О-Мен – планета человеческая, не вызывало никаких сомнений: люди как вид существовали здесь десятки тысяч лет, чему имелась масса археологических свидетельств. Фроги же явно были пришельцами, поскольку кроме центральной базы на океанском шельфе планеты имелось всего полтора десятка более мелких поселений, основное назначение которых состояло в контроле главных морских путей.

Сначала СИ подозревало, что представители земноводной расы подброшены на О-Мен извечными врагами людей – камалами, и иже с ними союзниками-альтерами. Однако с предъявлением ноты по поводу вмешательства в развитие цивилизации идентичных решили не торопиться. И правильно сделали: проведённые секретные проверки показали, что альтеры вообще не подозревают про существование планеты О-Мен, или же фантастически ловко конспирируют своё знание.

Но ни одного корабля чужих в окрестностях планеты ни разу не появлялось. Поэтому руководство СИ сделало всё возможное, чтобы засекретить О-Мен не только от представителей альтеров, но и от собственных «широких народных масс». От последних, во всяком случае, до тех пор, пока ситуация как-то не разрешится.

За прошедшие десять лет выяснилось не так много, ведь открыто работать на О-Мене агенты СИ не могли – уровень цивилизации коренных жителей по существующем пактам не позволял вступать в ней в прямой контакт и, значит, непосредственно воздействовать на ход развития. В этом вопросе представители Содружества на всякий случай не стали нарушать соглашения, достигнутые с альтерами.

Путём кропотливой тайной работы выяснилось, что впервые местные жители узнали о том, что в их океанах живут могущественные «лягушки» всего лет пятьдесят тому назад. У агентов Содружества имелись гипотезы, что появление цвирлт на О-Мене как-то связано с падением таинственного метеорита, случившего почти за четверть века до этого, но прямых доказательств, кроме общей «странности» данного происшествия, не существовало.

По крупицам собранные сведения и слухи позволили составить следующую картину. За восемьдесят три года до открытия О-Мена космическим флотом СИ, планету потрясло сильнейшее землетрясение. Во многих местах за тысячи километров от предполагаемого эпицентра люди увидели нечто вроде огненного столба, ударившего с неба в море. Ближайшие побережья захлестнули цунами, над континентами и островами пронеслись ураганы. Учёные в странах, где существовала академическая наука, высказал предположение, что с неба упал гигантский камень – подобные явления, хотя и меньшего масштаба, случались на памяти местного человечества.

Учитывая последствия в тех местах, откуда явление наблюдалось визуально, и уровень развития цивилизации на О-Мене, мореплаватели не скоро выбрались в предполагаемый район падения «небесного камня», находившийся, в открытом океане за многие сотни миль от берега. А когда добрались, то ничего не нашли. Агенты СИ, собрав по крупицам воспоминания и сохранившиеся записи, усмотрели в них массу несуразиц. Во-первых, показания очевидцев утверждали, что наблюдался вертикальный «светящийся столб», а не след падающего метеорита, пусть и очень крупного.

Во-вторых, сила вызванных землетрясений позволяла приблизительно оценить размеры и массу упавшего небесного тела (тут оно тянуло на астероид). Однако одно не соответствовало другому: вызванные землетрясения соответствовали падению на порядок большей массы, чем поднятые волны-цунами.

Экспедиция агентов СИ в предполагаемый район падения, предпринятая с величайшей осторожностью, определила повреждение морского дна, однако эксперты единодушно сошлись во мнении, что подобный след не мог оставить кусок скалы предполагаемой массы, прилетевший из космоса. Глубины в океане в районе катастрофы были не слишком большими, и упавший астероид оставил бы настоящий кратер, а таковой отсутствовал. Кроме того, не осталось следов самого астероида – почти как в случае с Тунгусским метеоритом на Земле.

Конечно, данных для оценок катастрофически не хватало, но простые математические вычисления позволили разглядеть несоответствие фактам, которые удалось установить достаточно точно. Всё вместе делало картину падения небесного тела настолько нетипичной, что поневоле возникали подозрения о связи этого явления с появлением на О-Мене фрогов.

Надо сказать, что главное поселение фрогов располагалось всего в двухстах с небольшим километрах от этой точки. Являлась ли это совпадением, выяснить пока не представлялось возможным, однако многие считали, что это не совпадение. Самым простым было бы задать такой вопрос фрогам, но с ними никто не устанавливал прямых контактов – во-первых, из-за того, что они могли иметь связь с альтерами. Во-вторых, к моменту открытия О-Мена представителями Содружества фроги уже контактировали с местными жителями, и контакт с первыми мог раскрыть агентов перед коренными аборигенами.

Ситуация приобрела «вялотекущий характер»: руководство Содружества скрывало существование О-Мена не только от альтеров, но и от своих сограждан, и вело наблюдения. Фроги жили замкнуто в одном большом поселении, которым собиралась заняться группа Игната, и нетипичное сосуществование двух разных разумных рас на О-Мене шло своим чередом. Странные корабли фрогов изредка привозили людям морские продукты и взамен увозили материалы с суши, но в более тесные отношения с аборигенами пришельцы не вступали.

Положение изменилось не так давно, когда правительства нескольких стран О-Мена, обеспокоенные непонятным и пугающим соседством, решили атаковать примитивными глубинными бомбами поселение фрогов, или, как её называли агенты КСИ, центральную и тогда единственную «базу». Атака, как и следовало ожидать, провалилась, а фроги последовательно начали уничтожать любые корабли, выходящие в океаны планеты, пока не оставили прибрежные державы без мало-мальски серьёзных флотов. Страны, пытавшиеся отвечать, «наказали»: несколько прибрежных городов подверглись бомбардировке чем-то вроде крылатых ракет, выпущенных из-под воды. После этого фроги создали несколько меньших баз, для контроля основных морских путей.

Как ни парадоксально, конфликт привёл к упрочению связей фрогов с запуганным человечеством О-Мена – «лягушки» предложили всем желающим создать стационарные пункты обмена «даров моря» на сухопутные товары, в которых нуждались сами. Автоматические корабли забирали грузы и пассажиров в любых точках – сроки путешествия между островами и континентами планеты сократились во много раз.

Руководство СИ видело в этом большую опасность: такое положение грозило серьёзно затормозить развитие местной человеческой цивилизации, так как полностью выключало из «технологической цепочки» совершенствование морских средств транспорта, и грозило превратить людей в некоторой степени в иждивенцев фрогов. А возможно, в этом крылся некий зловещий умысел пришельцев.

В принципе, в ситуации, когда о фрогах не знали альтеры, входившие в Галактическое Сообщество, уничтожить немногочисленные поселения на О-Мене не составляло труда. Единственным, что пока сдерживало спецслужбы идентичных, оставалась загадка попадания фрогов на планету. Но время шло, а ответа на вопрос не находилось.

Попытки группы Игната самовольно решить «проблему цвирлт», как именовался этот вопрос в секретных документах, подтолкнула контрразведчиков к решительным действиям. Подготовку ослушниками взрыва центральной базы фрогов решили не пресекать, а использовать для оказания прямого давления на негуманоидов, с которыми агенты СИ и должны были вступить в контакт.

Через четыре дня после пожара, уничтожившего дирижабли, группа Игната начала запасную операцию. Использовать крупные технические средства не решились: фроги могли их засечь. Поэтому, добравшись по воздуху в район побережья, поблизости от которого на материковом шельфе располагалось главное поселение фрогов, спецназовцы в лёгких костюмах погрузились под воду. У каждого пловца имелось небольшое устройство для быстрого перемещения под водой, использующее малошумный двигатель, берущий топливо из окружающей среды.

Позади пловцов двигалась платформа с зарядом. Игнат, втайне от остальных членов группы, по указанию генерала Лавтака разместил внутри бомбы дополнительный нейтронный заряд, который в случае отказа фрогов вступить в переговоры с представителями СИ, явился бы последним аргументом решительного ультиматума.

Платформу прикрывала мимикрофибра, из аналогичной ткани делались и комбинезоны: материал копировал фон, на котором оказывался укрытый им объект.

Игнат не опасался, что группу пловцов засекут какие-то изощрённые технические средства фрогов: пришельцы не использовали таковые для контроля глубин. Фрогам этого не требовалось, ведь у людей, населявших О-Мен, не существовало возможности добраться к базам под водой. Поэтому цвирлт, для собственной безопасности, оставалось контролировать лишь поверхность океанов. Этого они добивались, эффективно пресекая попытки сухопутных жителей восстановить собственное мореплавание.

Наличие «хамелеоновой» маскировки не отменяло необходимости двигаться осторожно: наблюдатели на базе могли заметить ил, поднятый пловцами со дна моря. К своему облегчению, оказавшись на месте, агенты увидели, что какая-либо активность вокруг базы отсутствовала.

Соблюдая максимальную осторожность, они подобрались к основанию десятиэтажного цилиндрического строения, протянувшегося по дну на сотни метров, и заложили мину, замаскировав её специальным составом под камень, покрытый донными отложениями.

Установив активатор, Игнат смог вздохнуть относительно спокойно. Теперь имелся веский довод попробовать установить полноценный контакт с фрогами, а в случае их отказа уничтожить главный объект существ, непонятно как оказавшихся на планете людей.

– Ну, теперь все назад, запустим с берега? – спросил Давид.

Игнат покачал головой:

– Нет, не совсем так.

– Не понял?.. – спецназовец за стеклом шлема вопросительно пошевелил густыми бровями.

Джасмин внимательно смотрела на командира группы, вися в воде в паре метров от мужчин.

Лосев вздохнул:

– Ребята, объясню позже… Или вам другие объяснят. А пока – слушай приказ! Сейчас вы возвращаетесь на берег в точку с координатами… – Он назвал координаты. – Там вас немедленно подберёт челнок с орбиты.

– Что?! – теперь возмутилась Джасмин. – Ты нас сдал, что ли?

– Женская логика! – усмехнулся Игнат. – Подумай: если бы сдал, зачем тогда я ставил заряд? Говорю же: вам всё объяснят на станции. Там будет генерал Лавтак, вы временно переходите в его распоряжение.

Давид присвистнул, услышав фамилию генерала.

– А ты, командир? – спросил он, всегда беспрекословно подчиняющийся приказам.

Игнат хмыкнул:

– Либо к десяти часам среднепланетарного времени от меня поступит сообщение, либо не поступит. Сейчас, если вопросов больше нет, то у меня всё – выполняйте! Время дорого!

Обескураженные спецназовцы пожелали удачи, повернулись и поплыли прочь. Игнат шумно вздохнул и направился к базе цвирлт.

Миниатюрные автоматические разведчики досконально изучили строение огромного подводного сооружения. Поэтому Игнат, получивший массу подробностей от генерала, точно знал, куда двигаться – к выпуклому колпаку одного из технологических шлюзов.

Создав голографический образ фрога, он заставил реле включиться, а после того, как крышка скользнула в сторону, мысленно перекрестившись, вплыл в полумрак похожего на трубу прохода.

Тёмный коридор с округлыми люками вёл вглубь помещения. Фроги имели куда более чувствительные глаза, чем люди, и потому без тепловизора Игнату пришлось бы сложно. Он искал дорогу в одно из центральных помещений базы, где по данным сканирования у инопланетян происходили большие собрания. Возможно, здесь заседал какой-то коллегиальный орган управления.

Правда, тепловизором пришлось пользоваться недолго: Игната неожиданно окружили фроги. Первая часть задания провалилась, поскольку расчёт строился и на неожиданной демонстрации того, как легко люди могут проникнуть в главную резиденцию противника.

Впрочем, обнадёжило то, что его не обездвиживали, не старались лишить сознания. Фроги вполне понятными знаками приказали следовать дальше по коридорам базы. В конце концов Игната привели в округлую комнату площадью не более двадцати квадратных метров, где по меркам фрогов горел очень яркий свет. Здесь находился стол и несколько табуретов. Лицом к двери сидели пятеро фрогов, одетых в переливающиеся разноцветием балахоны, лица их прикрывали тёмные маски.

«Меня словно ждали, – подумал Игнат. – Ишь, вырядились!»

Некоторое время человек и цвирлт молча разглядывали друг друга. Затем один из балахонщиков произнёс какую-то фразу. Голос был негромкий, преобладали шипящие звуки с паузами и придыханиями, будто говорившему не хватало воздуха. Перевод прозвучал на языке одной из наций О-Мена правильным, но неестественно-механическим голосом:

– Можешь снять шлем, мы дышим обычным воздухом.

Игнат подчинился, ожидая развития событий.

– Ты пришёл говорить, мы понимаем. Мы сами хотим говорить с вами, с теми, кто давно пытается изучать нас. Вы не местные жители, и мы осознаём, что вы – угроза нам. Мы понимаем, что будет правильно, если станем говорить с вами. У вас есть вопросы – спрашивайте.

«Вот ведь как просто…», – подумал Лосев.

Он проглотил слюну и сказал:

– Да, мне поручено передать вам, что именно на этом настаивает наше руководство. Поэтому мне немедленно нужно сообщить, что со мной всё в порядке и что вы согласны вести переговоры. Для переговоров в указанное вами место прибудут уполномоченные представители.

На станции переброски, пройдя в одну из комнат ожидания, Игнат уселся в ближнее к иллюминатору кресло. Разумеется, это не был иллюминатор в обычном понимании: часть стены служила экраном, на котором давалась панорама пространства и планеты, на орбите которой вращалась станция.

Точно так же он сидел в первый день после подписания договора. Летел на самолёте, уснул, а когда проснулся, оказался в огромном, фантастического вида ангаре, даже не заметив момента приземления. На одной из стен ангара располагалось огромное, как показалось, окно, в котором виднелись звёзды и изогнутый край планеты.

Игнат кинулся к «руководителю группы» за разъяснениями. Впрочем, он оказался не один: все пятнадцать новобранцев обступили Виктора Францевича, и, отбросив сдержанность, наперебой требовали рассказать, куда их привезли.

Вопрос о том, каким образом самолёт, вылетающий из земного аэропорта и который в полёте отслеживают десятки радаров, вдруг исчезает – и это остаётся никем не замеченным, первым задал именно Лосев.

Виктор Францевич повертел в воздухе пальцами:

– Это не самая сложная проблема в нашей работе на Земле, она чисто техническая. Особенно когда в вашей стране, Игнат, воцарились так называемые рыночные отношения. Не лучший способ устройства общества, поверьте, но работать нам, как секретным агентам, при нём гораздо удобнее. Во времена Советского Союза было много сложнее. Сейчас же любая компания может иметь свой самолёт, состав пассажиров практически никем не контролируется. Вылетам мы из маленьких аэропортов…

– Позвольте, но значит, самолёт, на котором мы вылетали – не совсем обычный, верно? Тогда вас могут чисто случайно раскусить техники аэродрома, да мало ли кто!

Наставник-вербовщик усмехнулся:

– А вот и неверно – про необычный самолёт! Вылетали вы на простом «як-сорок», а в воздухе вас, пока вы крепко спали, переместили в аппарат, который является самолётом необычным, хотя внешне – точная копия первого.

Валера, высокий парень из группы, с которым Игнат успел познакомиться, пока ехали в автобусе на аэродром в Калугу, присвистнул:

– А к чему тогда балаган городить?! Это ж надо: космический корабль под самолётик маскировать! Ну вы, ребята, даёте!

– Этот вопрос к психологам! – снова засмеялся Виктор Францевич. – Могу сказать, что так сделано с целью не шокировать вас. Представьте, если бы уснули вы в салоне самолёта, а проснулись в совершенно необычном месте? Многие бузить бы сходу начали, а это ни к чему. У нас многие вопросы хорошо продуманы, поверьте!..

Кресло было уютным, в меру мягким. Игнат откинул спинку, положил ноги на выдвижную подножку и стал слушать тихую музыку, льющуюся из подголовника.

Он думал. Весь завтрашний день придётся посвятить написанию отчёта. Теперь ясно, что ситуация много сложнее, чем виделась сначала. Цвилрт – пришельцы из невероятных звёздных далей, возможно, из иной галактики, обладают технологией, чрезвычайно интересной Содружеству Идентичных. И пока о существовании О-Мена неизвестно никому из альтеров, объединённое человечество должно извлечь из этого максимум пользы.

В принципе, фрогами можно восхищаться: земноводная раса, не выходившая в космос дальше окрестностей планеты (они испытывали б о льшие проблемы при межпланетных перелётах, чем люди) создала установку, которая в течение десятков лет аккумулировала энергию умирающего солнца, а потом перебросила капсулу с двумя тысячами избранных и запасом накопленных знаний, прошив пространство на сотни тысяч световых лет. «Выстрел» сделали практически наугад, но беженцам повезло: поле гиперпространственного переноса сфокусировалось на планете, на которой они смогли жить.

Поскольку для СИ это очень ценный материал, возможно, данный контакт станет первым случаем, когда люди смогут ужиться с чужой расой? Содружество предлагало цвирлт эвакуацию на любую подходящую им незаселённую планету. Взамен пришельцы на О-Мен должны поделиться технологией, позволившей преодолеть пространство.

Впрочем, Игнат, будучи военным, и к тому же сотрудником спецслужбы, понимал, что вопрос жить цвирлт или умереть может когда-нибудь встать вновь. Как ни скрывай, рано или поздно фроги поймут, что недалеко живут существа более близкие им, чем люди.

«Господи, – подумал Игнат, – мы вечно вынуждены драться за космос с чужаками, если не в прямой войне, то в войне тайной. Спокойствие наступит, если не станет нас или их. Мы не хотим уничтожать альтеров, но не можем ужиться с ними – и никак не сможем смириться с тем, что нас не станет. А всем почему-то не хватает места под звёздами. Во всяком случае, всем хочется, чтобы иным места не нашлось.

И – как там сказал генерал Лавтак? – сие есть печаль великая…

Городок Земля

Новогодние праздники заканчивались.

Впереди, правда, ждало ещё 13 января, но Быков никогда не воспринимал сию дату серьёзно: «Старый Новый год» казался ему выдуманным праздником – потугой продлить вереницу безусловных и условных выходных дней, поводом лишний раз «заложить за воротник».

По большому счёту, Быков не признавал и Рождество, которому старались усиленно возвратить статус «национального празднества». Разве может человек, взращённый атеистом, серьёзно воспринимать религиозный календарь?

А как его может воспринимать страна, в которой чуть не столетие отбивали почтение к религии? Ясное дело – в первую очередь, как очередной повод выпить. Да и имелось ли истинное почтение в народе, который столь легко сносил собственные храмы?..

Да нет, кто же против того, чтобы отмечать церковные праздники, как традицию? Но Россия – страна многоконфессиональная, и если церковь отделена от государства, то потребуется вводить много «общенациональных» выходных. Чтоб было по справедливости, и никому не обидно: мусульманам, иудеям, буддистам и всем остальным, вплоть до адвентистов седьмого дня или чукотских шаманов. Вывешивать вдоль улиц рисунки всех пророков – Моисея, Иисуса, Заратустры, Мухаммада, Будды, а иже с ними всех богов нынешних российских язычников, чтобы политкорректность соблюсти. В ряд вывешивать, как когда-то портреты членов Политбюро.

И тогда Новый год можно встречать и по лунному, и по всем остальным календарям. Мусульмане его в июне празднуют, буддисты – в феврале. Здравствуй, здравствуй, Новый год, круглый год!

Театр абсурда, но – весело!

Понятно, что Новый год, отмечаемый европейцами 31 декабря, весьма надуманная веха, как и отсчёт времени с бегства Мухаммада в Медину, или – с даты рождения Будды. Или с Великой Октябрьской социалистической революции, прости господи. Всё относительно, как в теории Эйнштейна.

Более логичным представляется такой Новый год, какой праздновали, скажем, по началу пробуждения природы. Но, опять же, где-то природа пробуждается, где-то мороз стоит и снега лежат, а где-то и не понять границы между зимой и летом. А в Южном полушарии всё наоборот.

В принципе, праздновать можно когда угодно – главное, чтобы в душе жило ощущение надежды на чудо, что является основой любого праздника. А из тех праздников, что сложились, самый лучший – Новый год.

С детства Саша Быков привык к ёлочке, деду Морозу и Снегурочке, а с ними – к ожиданию чуда, к ощущению Праздника и Волшебства. Правда, истинный праздник Нового года заканчивался для Быкова сразу после Новогодней ночи.

С самого детства Саше казалось, что в эту ночь случится нечто волшебное. Ребёнком он ждал каких-то особенных подарков. Студентом и молодым человеком именно в новогоднюю ночь рассчитывал встретить необыкновенную девчонку (красивую, обаятельную и умную – одновременно). Он надеялся на это даже когда точно знал, что в компании, где придётся встречать Новый год, никаких «необыкновенных» девчонок не предвидится.

Но всё равно казалось, что вот распахнётся дверь, и словно волшебная Снегурочка с поблёскивающими на плечах снежинками, впорхнёт та, какой не было, и именно тогда начнётся настоящий Праздник жизни. За этой единственной захочется побежать, делать какие-то романтические глупости (хоровод водить или залезать в окно на пятом этаже!), а дальше – как знать?..

Но в компаниях подобные «снегурочки» не появлялись, а двери хотя и распахивались, но впускали самых обычных девчонок, с такими же обычными парнями. Последние, разумеется, интересовали Быкова только как приятные собеседники и собутыльники.

Правда раз по ошибке в квартиру, где праздновали Александр и компания, ввалились совершенно пьяный дед Мороз и – о! – Снегурочка. Их усадили за стол, под который вскоре «дед» и свалился, а Снегурочка оказалась покрепче…

Быков со скабрёзной ухмылкой вспоминал ту новогоднюю забаву, когда он и ещё двое парней, присутствовавшие без «своих» девчонок, втихаря по очереди, уводили пьяную Снегурочку в ванную. И в компании случился скандал – когда в «санузел любви» вознамерился тайком просочиться ещё один парень, праздновавший вместе с подружкой, а та в порыве ревности всадила «ловеласу» вилку в задницу. Целилась в передницу, но парень успел подставить менее ценную часть тела.

В общем, Новый год прошёл весело, хотя, протрезвев, Быков сильно опасался, не наградила ли его Снегурочка «французским насморком», но всё обошлось.

В общем «та, ради которой», не встречалась. Новогодние ночи разных лет проходили одна за другой, и радостное ожидание волшебства всё уменьшалось и уменьшалось, пока не сделалось совсем маленьким – приятным, но слишком рациональным, как, например, покупка нового мобильника или магнитолы: вещей необходимых, но давно не внушающих ошеломляющей радости.

Быков имел неплохую работу и однокомнатную квартиру, доставшуюся по наследству от одинокой родственницы по материнской линии. Его родители и две старшие сестры оставались в далёком Красноярске, а все студенческие годы Быков жил в общежитии.

Сразу после института, который за время учёбы переименовали в технический университет, Быков оказался на заводе. Платили там мало, зато дали отдельную комнату в общежитии для малосемейных, буквально рядом с проходной. По сравнению со студенческим обиталищем это были хоромы. В общежитии в основном квартировали ИТРовцы и командированные специалисты: публика, как правило, образованная и сравнительно спокойная. К тому же стоила эта жилплощадь гроши. Правда, само здание давно требовало ремонта, часто отключали холодную воду, но, что удивительно, теплоснабжение не страдало: на заводе работала собственная котельная. Купить квартиру, конечно, «не светило», поскольку на ту зарплату, которую получал Александр, копить даже на захудалое жильё пришлось бы лет сорок. Быков старался не думать об этом, подобные мысли ничего, кроме тоски и желания выть на луну, не приносили.

Как раз в это время случилось несчастье: умерла мать, а отец пережил супругу всего на год. Саша стал подумывать, не вернуться ли в Красноярск, в родительскую квартиру, но сёстры, считая что им, обременённым семьями, деньги намного важнее, продали квартиру, не дожидаясь его решения. Быков не стал затевать свару, но в душе обиделся, и практически перестал общаться с родственниками. Да он, в общем, всегда был самодостаточным индивидуалистом.

Так бы он и жил, неизвестно сколько, в общежитии, но через несколько лет в том же Красноярске умерла дальняя родственница матери, всегда осуждавшая сестёр Александра за то, как они поступили с парнем. Женщина была одинокая, и, как выяснилось, завещала квартиру именно ему, так что печальное, как и любая смерть, событие неожиданно обернулось для Александра положительной стороной.

Именно тогда Быков впервые пришёл к самостоятельно рождённой философской мысли, что счастье и несчастье – неразрывные «полюса» мироздания, как два знака электрического заряда или два полюса магнита: кому-то несчастье, а кому-то из данного несчастья следует своё, пусть не гигантское, но – счастье.

В Красноярск Быков возвращаться не стал, хотя денег от продажи там «двушки» хватило только на однокомнатную в более дорогом Екатеринбурге, но постепенно этот город стал для него своим. Саша бросил завод и устроился в коммерческую фирму, торговавшую мебелью. Зарплата стала несравнимо выше, Саша прикупил неплохую мебель, телевизор, проигрыватель дисков и новый компьютер. Он болтался в сети, сидел в чатах, смотрел фильмы (часто – порно), и при этом много читал, благо зарплата позволяла приобретать не только материальные, но и духовные ценности.

Александр разместил свои данные на нескольких, казалось, серьёзных сайтах знакомств, но обращались какие-то идиотки – либо явные проститутки, либо провинциальные девицы и зрелые бабы, озабоченные возможностью перебраться в крупный город и создать хоть какую-то семью. Одна из таких, на пять лет старше Быкова, прислала ему «мыло» следующего содержания: «… Ваше фото, Александр, сразу произвело на меня впечатление своими глазами. Когда же я прочитала Вашу анкету, я поняла, что мы – родственные души. Я ясно вижу, что нужна Вам женщина, именно как я …».

Вспоминая об этом послании, Быков каждый раз передёргивал плечами и грязно ругался. Чего стоила фраза: «… фото произвело на меня впечатление своими глазами »!

За повседневностью как-то незаметно «рассосались» студенческие друзья-приятели: кто женился, кто переехал в другой город, а ставший преуспевающим предпринимателем Витька Шубин, самый весёлый и безбашенный, разбился вдребезги на новеньком БМВ, прихватив с собой в царство Харона жену, тёщу и пятилетнюю дочку.

С женатыми друзьями-приятелями отношения не складывались: ведь почти любая из так называемых «нормальных» жён, как правило, сдержанно ненавидит неженатого приятеля мужа, и делает всё, чтобы благоверный не общался со старым корешем, который имеет отдельную квартиру, и значит, может – а как же иначе? – приводить туда «разных девок».

По большому счёту, несмотря на сравнительную молодость, Быков жил одиноко, и единственный, с кем он виделся относительно регулярно, был Коля Кандауров, тоже холостяк и старый – на двенадцать лет старше Александра – женоненавистник. Причём женоненавистничество не мешало Коле сохранять нормальную ориентацию, и периодически таскать в дом девиц в интервале от восемнадцати до двадцати пяти лет.

Более зрелых особей Коля не признавал, полагая, что и у старого быка всегда будет вдоволь старой говядины. «Запомни, – внушал он Быкову, – с собственными ровесницами у тебя не возникнет проблем и в тридцать лет, и в сорок, и в пятьдесят, и даже в шестьдесят, бог даст, а вот молоденьких иметь будет сложнее и дороже. Поэтому пользуйся, пока возможно!»

Александр любил посидеть у Николая, порассуждать под пиво или водку с пельменями о сути бытия, о мировых проблемах, и о том, куда катится страна. Постепенно он и не заметил, как существование вошло в устойчиво наезженную колею: работа для заработка – иногда девчонки для удовольствий – сидение у компьютера – чтение книжек – разговоры с Колей, и т. д. по кругу. И слабая надежда на «чудо» в Новогоднюю ночь, ускользающая сразу после новогодних курантов.

Так тянулись год за годом, причём настолько плавно, естественно и ужасающе-неотвратимо, что Быков и глазом не моргнул, как стукнуло тридцать – первая из фатальных дат, «обещанных» Колей, и время стало подбираться к возрасту Христа…

Обо этом, начиная от празднования Нового года и кончая указанной Николаем временн о й мужской шкалой, Александр подумал скопом, словно итожа прожитое, поздним вечером 3 января, стоя нахохлившись на троллейбусной остановке.

У Коли он просидел часов восемь. Они приговорили литровую бутыль водки, сожрали тазик самолепных пельменей, потаращились в телевизор, поругали ублюдков-олигархов и подонков-министров, которым плевать на Россию и собственный народ, раскритиковали нового губернатора и заклеймили очередную пассию Коли, которая слишком откровенно возжелала поселиться в квартире стойкого холостяка, за что и была с позором изгнана.

Наконец Саша стал собираться домой. Коля оставлял ночевать, но если девчонок не предвиделось, Быков предпочитал спать в личной постели.

Стоя под козырьком остановки и безуспешно стараясь укрыться от мокрого косого снега, Быков подумал, что его бытие въехало в какую-то унылую колею. Поднимая влажный меховой воротник куртки, он саркастически усмехнулся: в общем, в очередной раз – здравствуй, здравствуй, Новый год!

Снег окончательно перешёл в дождь, теперь под навес залетали капли воды. Погода – хуже некуда: дождь 3 января! Завтра, вполне вероятно, приморозит, тротуары и дороги превратятся в каток – только и будет слышен мат падающих прохожих и треск автомобильных бамперов.

Из боковой улицы в паре кварталов от остановки вывернула легковушка. Зрение у Быкова, несмотря на годы плотного сидения у монитора, сохранилось великолепное, и даже в паршивом ночном освещении он чётко разглядел, что это простенькая «шестёрка».

Быков остановил машину, и, сговорившись с водителем о цене, поехал домой.

«Попью чаю и завалюсь спать, отосплюсь – последний выходной!», решил он. Можно, конечно, проверить Наташку или Таньку, но, скорее всего, девчонки уже втянулись в какую-то компанию, поскольку он с ними специально не договаривался, и Саша не стал никому звонить.

Однако, проверив мобильник, который специально оставил дома, чтобы никто не доставал, чуть не застонал от огорчения: два раза звонил шеф. Александр выругался, предчувствуя кардинальное нарушение планов, и надавил клавишу вызова.

Прочитав короткую лекцию о том, что мобильник на то и существует, чтобы носить с собой, а не оставлять дома, шеф сообщил, что завтра приходит фура из Ташкента. Следовало принять товар на склад, и оприходовать, как положено. Матерясь в душе, Саша заверил шефа, что всё будет сделано в лучшем виде.

– … твою мать! – сказал он, швыряя мобильник на диван, и пошёл наливать.

Собственно, выгрузить фуру с полусотней комплектов паршивой ташкентской детской мебели не сложно, вот только бы знать, во сколько точно фура прибудет. По расчётам шефа, часов в девять грузовик окажется в зоне, где устойчиво работает сотовая связь – на юго-восточном направлении километрах в двухстах от города. Тогда и можно созвониться с дальнобойщиками для уточнения. В общем, с раннего утра придётся сидеть в офисе и периодически звонить узбекским водилам.

Так может продолжаться хоть сколько – хоть до вечера, хоть до послезавтрашнего утра. Конечно, можно было звонить из дома, а когда связь появится, поехать в офис, но надо успеть собрать штатных грузчиков. Альтернатива – выгружать мебель самому, или кидать на лапу дальнобойщикам из собственного кармана, так заведено у шефа. Поэтому придётся вызывать магазинных рабочих и сидеть с ними в офисе, выслушивая нытьё четырёх здоровых мужиков о том, что хорошо бы им денег подкинуть. Как будто Быков ждёт доставку мебели себе домой!

Первое время Александр несколько смущался, слушая подобные претензии младшего персонала, но быстро научился отвечать то же, что слышал и сам, высказывая недовольство начальству: «Не нравится – найди другую работу. Улица широкая, длинная…». И грузчики на время затыкались: им, ничего иного, кроме таскания тяжестей не умеющим делать, «другую работу» не найти даже вдоль очень длинной улицы. А в мебельном салоне чисто и тепло по сравнению с овощебазой или стройкой.

Штучки с ожиданием фур случались нередко, но в этот Новый год прихода товара не ждали, и потому Александр полностью настроился на четыре выходных дня. Хотелось просто ничего не делать, не вспоминать про работу, которая не то чтобы ненавистна, а просто неинтересна, как постылая баба, от которой вроде и не воротит, но рутина постоянной обязанности выполнять «мужской долг» грозит привести к импотенции психогенного характера.

Больше всего Быкова раздражали именно выпрыгивающие вдруг ниоткуда фуры: сложно распределить собственное свободное время. Мало того, что приходилось работать со скользящими выходными по шесть, а то и семь дней в обычные рабочие недели, так ещё и во внеурочное время выдёргивали встречать товар!

Самое неприятное: последние месяца четыре шеф стал поручать встречи исключительно Александру. При этом некоторые коробки шеф не позволял распаковывать, а лично куда-то увозил. Саша подозревал, что тут дело не чисто, но старался не совать нос, куда не нужно, и на то имелись основания.

Дело в том, что старший товаровед Света, которая как-то раз в буквальном смысле поимела Сашу на широком итальянском кожаном диване прямо в торговом зале после вечеринки по случаю 8 Марта, шепнула, что Сергей Игоревич планирует поставить Быкова заведовать новым филиалом в Кировском районе. Не то чтобы Саша очень хотел эту женщину – он считал, что интрижки на работе до добра не доводят. Но Света в таком смысле не вызывала опасений: она была замужем и с удовольствием пропускала через себя всех мало-мальски приятных мужиков в зоне досягаемости. При этом являлась правой рукой, или чем-то ещё у шефа, и с ней требовалось иметь хорошие отношения, а посему стоило давать возможность иногда иметь себя. Да и, в общем, она была вполне ничего.

Известие о возможном повышении означало существенный рост зарплаты, и поэтому Быков никак не проявлял неудовольствия по поводу приёма фур. Однако чуть позже дело с филиалом застопорилось, а босс всё нагружал и нагружал Быкова – то ли по инерции, то ли из-за присущей большинству хозяев беспардонности и хамского отношения к людям: улица же длинная! Но разговоры об открытии филиала упорно витали, а потому стоило потерпеть, и даже об отпуске, который он не брал уже два года, Быков не заикался.

Александр налил полстакана фанты и щедро плеснул туда водки.

В общем-то, мать твою, из-за какой-то лишней тройки сотен баксов приходится терпеть такую дрянь! Есть ещё пять человек, кому можно по очереди поручать встречать неурочные фуры, но нет же – только Быкову! А если не нравится – ищи другую работу! Улица длинная, и свобода выбора ходить по ней полная, хоть вдоль, хоть поперёк…

Спать от злости расхотелось, и Быков сел к компьютеру. Пробежался по нескольким чатам, но там торчали одни малолетки, которые, видимо, кончали в трусы, перекидываясь скабрёзными разговорчикам на тему, кто и как любит это делать.

В общем, можно было заглянуть на порносайт, но сперва Александр решил посмотреть новости на местном портале. Здесь его взгляд задержался на картинке с веб-камеры – в городе недавно смонтировали такую прямо на здании мэрии, расположенном напротив центральной площади, где обычно возводился праздничный ледяной городок и главная ёлка.

Щёлкнув по иконке, Александр зашёл на страницу с видами города, показываемыми веб-камерой.

«А красиво», подумал он, всматриваясь в чёткое изображение на мониторе. Вот, вроде бы знаешь эти виды в реальности – обычная срань большого загазованного города. Но, глядя на картинку, расцвеченную новогодними огнями и прожекторами, казалось, что видишь волшебный городок. И даже паршивая погода не портила впечатление – хотелось туда, в праздничные огни и переливы света. Симпатичный городок получался на картинке, и жизнь там казалась лёгкая, радостная…

Впрочем, присмотревшись, Быков понял, что камера, похоже, гонит вчерашний вид: тогда ещё ничего не таяло, и, тем более, не шёл дождь. И здесь обман, чёрт побери!

Неожиданно в правом верхнем углу экрана что-то моргнуло. Саша вскинул глаза и успел заметить тающие на фоне тёмного куска ночного неба латинские буквы. Он никогда не учил иностранные языки, но благодаря хорошей памяти чётко схватывал подобные надписи.

Быков подождал, подёргал «мышью», но надпись больше не появилась. Он взял ручку и записал по памяти в блокноте, лежащем у компьютера: «http://www.recruit.gl».

«Стоп, – подумал Александр, разглядывая запись, – я ошибся, что ли? Что за домен такой – «gl»? Гватемала какая-нибудь?»

Хмыкнув, он ввёл указанный адрес. Окно браузера мигнуло пару раз, сделалось серым, потом по нему побежала разводами цветная рябь, словно бензиновые пятна переливались в луже, а потом экран вернулся к нормальному окну «интернет-эксплорера».

Сам сайт загрузился очень быстро. По структуре он выглядел несколько необычно, словно открылась какая-то программа просмотра графических изображений: картинка занимала почти весь экран и только слева шла узкая полоска кнопок навигации.

Первое время Быков не смотрел на ссылки, а только на картинку – она его очаровала. Синее южное небо, переходящее в неожиданно голубые горы, кое-где подёрнутые мазками снегов у вершин. Ниже по склонам темнел густо-зелёный лес, неровными волнами спускавшийся к блестящей зеркально-голубой глади. Правый край водной поверхности терялся за кромкой кадра, но Быкову почему-то показалось, что это скорее озеро, чем часть морского залива. Слева на плоском участке берега, дугой изогнувшегося у воды, раскинулся небольшой посёлок.

Ровные ряды двухэтажных домиков с красно-кирпичными крышами, окружённые зарослями деревьев, прилепились вдоль серой ленты дороги, повторявшей по самому краю изгиб берега и исчезавшей чуть дальше за отрогом возвышенности. Между изгибом дороги и посёлком располагалась круглая площадка неясного назначения диаметром метров сто. Чуть в стороне за домами просматривались сооружения вроде крытого стадиона и невысоких длинных светлых корпусов. Весь пейзаж, если бы не ощущение южного тепла, нисходящего с неба, сильно смахивал на виды швейцарских городков в живописных альпийских долинах.

Почти сразу Быков понял, что это не просто картинка, а трансляция или видеозапись: ветерок заметно шевелил кроны деревьев. Колыхался и флаг с каким-то гербом, вывешенный на мачте у первых домиков.

В картинке присутствовало нечто очаровывающее и манящее. Казалось, там, в синеве гор и зелени деревьев, мягко обнимавших сапфир озера, нет забот и проблем унылой повседневности, где надо «крутиться» и лизать задницы боссам, подстраиваясь под стереотип поведения, ненавистный самой твоей сущности. А правила игры под названием «жизнь» неумолимо заставляют встраиваться в шаблон, который, как корсет, с каждым годом всё сильнее и сильнее сжимает тебя, пока не выжмет целиком и не выбросит в прямоугольную яму или в печку крематория, чтобы в очередной раз доказать бренность и бессмысленность существования.

А в этой горной долине хотелось просто жить, зная, что ты достоин чего-то большего…

Быков хлебнул тёплой фанты с водкой, и подумал, что стоило бы бросить в стакан кусочек льда, но к холодильнику не пошёл, а продолжал сидеть, как заворожённый, уставясь в монитор.

Наконец он потряс головой, освобождаясь от наваждения.

– Симпатичное местечко, однако, – усмехнулся Саша и отпил из стакана. – Впрочем, наш новогодний городок на камере тоже сказкой выглядит…

Он начал изучать кнопки слева от картинки. Их имелось всего четыре: «Ещё виды», «Условия найма», «Регистрация» и «Окончательный выход».

Пока Быков оттопыривал губу, примериваясь нажать первую кнопку, в верхней части экрана у самого обреза картинки начал всплывать динамичный баннер, с медленно проявляющейся надписью: «Хотите изменить судьбу?». Буквы переливались мягкими разноцветными тонами секунд пять, потом исчезли, чтобы чуть позже появиться вновь – и так далее.

Саша пробормотал «Ну, допустим, хочу…», пожал плечами и ткнул курсором в «Условия». Вместо картинки удивительно быстро появился текст на мягком голубоватом фоне. В общем, писулька была выдержана в духе, близком к тому, как зазывают в сетевые «пирамиды», где за предоплату в пятьдесят баксов и рассылку дурацких писем обещают заработок в сотни тысяч. Постоянно шли рассуждения о том, что если Вы устали от серых будней и если хотите круто поменять судьбу, то попали именно туда, куда нужно. Правда, здесь не просили прислать денег вперёд и не обещали астрономических заработков взамен вложенной «скромной суммы». Лишь поэтому Александр дочитал до конца.

Самое удивительное, что денег здесь вообще не обещали: Быков прочитал дважды – в «зазывалке» не было ни слова о деньгах! Здесь обещали жизнь на «полном обеспечении» и работу с возможным обучением, «если квалификация окажется недостаточной». Единственным упоминанием о вознаграждении являлась фраза, что если нанимаемый решит прервать контракт, ему будет выплачена «сумма, адекватная вкладу в общее дело». Правда, о сроке контракта тоже не говорилось ни слова.

По-настоящему Быков понял только две вещи. Первое: если он заполнит регистрационную карточку и пройдёт отбор, то его пригласят жить в некое волшебное место для какого-то «Великого Общего Дела». Второе: он не будет ни в чём нуждаться, пока там работает.

– Хрень какая-то! – проворчал, Быков и уже хотел нажать на «Окончательный выход», но мобильник запел мелодию из «Крёстного отца».

Александр прищурился на телефон – снова звонил шеф. Со злобной неторопливостью Быков допил остатки водки с фантой и нажал кнопку ответа.

– Не спишь? – поинтересовался Сергей Игоревич, и Саша, отвечая утвердительно, покосился на часы: пять минут второго.

– Это хорошо, – констатировал шеф. – Тогда слушай внимательно. Машина придёт, скорее всего, без звонка, но тебе надо быть на месте к восьми.

– А грузчики?! – возмутился Быков. – Я же их до восьми вряд ли соберу, сами понимаете…

– Не надо никаких грузчиков! – оборвал шеф. – Шоферюги выгрузят, там не так много. Потом ты меня дожидаешься, я приеду и кое-что заберу, понял?

«В общем, целый день сидеть в магазине», мрачно констатировал про себя Александр.

– Ты всё понял? – чуть повысил голос шеф.

– Само собой, – выдавил Быков, стараясь, однако, говорить непринуждённо.

Ему вдруг пришло в голову, что, хрен его знает, что там возит шеф, на какие деньги строит роскошный коттедж, на какие – летает отдыхать по два-три раза в год то на Карибы, то на Мальдивы. Почему-то Александр раньше не задумывался, что в коробках может лежать наркота или нечто столь же уголовно-наказуемое. И если его в момент выгрузки заметут ОБНОНовцы, он будет капитально замазан вместе с шефом…

– И на хрена мне это сдалось? – сказал Быков вслух, наливая ещё водки с фантой.

Потом он посмотрел на картинку на мониторе, криво ухмыльнулся и кликнул по «Регистрации».

Пунктов оказалось очень много, часто – стандартные вопросы о личных данных и состоянии здоровья, но попадались и довольно странные, например «Что означает для Вас понятие «серые будни?», на что Быков ответил собственной вариацией на строки, знакомые из школьной литературы: «Работа, улица, фонарь, аптека: вот так и сдохнешь, невзначай».

Или вопрос: «Требуется ли резервирование Вашей собственности (указать, какой именно) по нынешнему месту проживания?» Присутствовали вопросы и об отношении к религии, и о сексуальной ориентации.

Фактически это была не анкета, а некое подобие контракта, но выглядела крайне несерьёзно, несмотря на то, что золотые горы не обещались. В конце анкеты имелись пункты пояснений о некоторых обязательствах перед рекрутом, но странным было то, что нигде не звучало название компании или фирмы, в которой проводится регистрация. Везде фигурировало безликое «наниматель», в обязательствах которого входило сохранять «статус кво» рекрута на родине, удовлетворение всех его потребностей, связанных с жизнедеятельностью, и максимальные меры по сохранению этой жизнедеятельности.

Последняя фраза не слишком понравилась Быкову, потому как за ней могло скрываться чёрт-те что. Правда, слова о том, что «…рекрут имеет право прервать контракт в любой момент, но не ранее 24 часов с момента прибытия на место дислокации», немного успокаивали. При этом рекруту, как оказалось, выплачивалось вознаграждение в любой валюте эквивалентное 10 унциям золота по ценам Лондонской биржи драгоценных металлов на момент разрыва контракта. Это были первые цифры, встретившиеся в тексте контракта и регистрационной формы.

Александр скептически скривился. Получалось, что он может просто съездить до «места дислокации», потом отказаться от окончательного подписания контракта – и получить десять унций золота, точнее – эквивалентную стоимость. Недавно он лазил ради интереса по каким-то банковско-финансовым сайтам, и припоминал, что цена унции золота ныне ползёт вверх и составляет уже чуть ли не 1300 долларов. Получается, что за один день пребывания в некоем очаровательном месте ему заплатят порядка тринадцати штук баксов!

Всё-таки тут попахивало бредом многоуровневого маркетинга, если не чем-то худшим.

«Где же подвох?» – подумал Саша и снова перечитал текст, просмотрев внимательно все пункты, однако никаких «ям» не нашёл.

Завершающий вопрос анкеты звучал так: «Когда Вы готовы приступить к сотрудничеству?»

– Ладно, посмотрим, что они мне ответят, и как скоро, – ухмыльнулся Быков и нажал кнопки подтверждения регистрации, ответив на последний вопрос «Хоть когда! И чем скорее, тем лучше».

Как только он кликнул подтверждение регистрации, окно сайта не закрылось, а просто пропало, и браузер моментально вернулся к домашней странице.

Саша пожал плечами, и, решив ещё раз посмотреть на симпатичную картинку, на которой не всё разглядел, снова ввёл адрес http://www.recruit.gl.

Однако увидеть чудный городок не удалось: сколько Саша ни пытался, на мониторе постоянно возникали слова «Сервер не найден – невозможно отобразить страницу», словно сайта, где он только что побывал, не существовало в природе.

Быков разочарованно выругался и лёг спать, чтобы урвать хоть немного сна.

Показалось, что будильник зазвенел почти сразу, едва он закрыл глаза.

Александр сел на кровати, с привычной ненавистью покосился мутными глазами на электронную коробку, но тут же сообразил, что надрывается вовсе не будильник, а дверной звонок, и часы показывают лишь четыре минуты шестого.

Быков выругался, и, покачиваясь спросонья, потопал к двери, на ходу натягивая халат.

– Кто там? – Он облизал губы и попытался рассмотреть через глазок какого-то мужчину.

Благо лампочка на площадке светила ярко, а глазок широкого охвата позволял видеть, что мужчина стоит один. Роста он был повыше среднего, в короткой дублёнке, светлой вязаной шапочке и с чёрной папкой в руке.

– Александр Иванович, я по регистрации у нас на сайте! – Мужчина, чтобы говорить потише на гулкой лестничной клетке, наклонился к самой двери.

– Какой регистрации?… – начал Александр, и тут вспомнил про анкетирование.

Но в пять утра открывать дверь незнакомцу не хотелось, и он медлил. Неожиданный визитёр, словно понимая его сомнения, достал из кармана кусок картона, поднёс к глазку, и Быков чётко рассмотрел адрес сайта.

Ситуация складывалась идиотская. Саша ещё немного помедлил, и отпер дверь.

Несколько секунд он неловко стоял перед гостем, который первым нарушил молчание:

– Вы позволите? – поинтересовался мужчина, стягивая с головы шапочку и открывая короткую, но совсем не «братковскую» стрижку.

– Да-да, – поспешно сказал Быков, подавая гостю тапочки. – Может быть…э-э… чаю?

– Благодарю, боюсь, на чай нет времени, – отказался мужчина. – Вы заполнили регистрационную анкету и указали, что готовы приступать «немедленно, причём чем быстрее, тем лучше». Вот потому я здесь и сейчас! Разрешите представиться, меня зовут Виктор Францевич, я координатор проекта…

«Боже, как банально, – подумал Быков, – «координатор проекта»!

В ответ он кивнул, жестом приглашая гостя к столу. Виктор Францевич сел, раскрыл папку и быстрым уверенно-спокойным движением протянул Александру пару скреплённых листков.

– Стандартный договор. Можете внимательно ознакомиться, хотя сразу скажу, что ничего нового по сравнению с тем, что вы читали на сайте, здесь нет. От вас требуется подписать…

Быков машинально взял бумаги.

– …или не подписать. В последнем случае я удаляюсь, и вы более никогда о нашей организации не услышите.

– Как и о вашем сайте? – вырвалось у Александра, который проснулся окончательно.

– Совершенно верно, – подтвердил Виктор Францевич, и, предупреждая готовое возникнуть возражение, продолжал: – Безусловно, вы можете войти на него с другого компьютера, и так далее, но никогда не сможете зарегистрироваться повторно именно как Александр Иванович Быков.

– Почему? – не слишком остроумно спросил Саша.

Виктор Францевич сделал неопределённое движение рукой:

– В данный момент это неважно. Вы написали – «немедленно». И я здесь. По анкете вы нам подходите. Читайте ещё раз договор, подписывайте, и поедем.

– Прямо сейчас и поедем?! – вытаращился Быков. – Но мне же надо собрать вещи! Да, и самое главное: мне же к восьми на работу!

Гость посмотрел на него с лёгким удивлением, чуть подобрав губы и наклонив голову на бок.

– Александр Иванович, даже поверхностный анализ вашей анкеты свидетельствует, что нынешняя работа вам осточертела. Поэтому плюньте на неё. Вам хочется её бросить – так и бросайте!

– Вы правы, осточертела. Но если я надумаю вернуться? Куда – на пустое место?

– Извините, для того и даётся компенсационный эквивалент в десять унций золотом, и это за один день! У вас будет возможность безбедно жить, пока не найдёте новую работу.

Быков моргнул пару раз и ухмыльнулся:

– Кстати, а если я пробуду у вас два дня, то получу двадцать унций, и так далее?

Виктор Францевич покачал головой, улыбаясь уголками губ:

– Нет, там будет иная пропорция, пониже. Но суммы получаются значительные. Мы не говорим об этом на сайте, чтобы не возникало соблазна попользоваться на дармовщину. Кроме того, через пять дней подготовки и обследования некоторых мы бракуем – тогда им выдаётся отдельная компенсация, много выше. Никто не остаётся обиженным, поверьте!

– Что-то больно складно выходит. Где же подвох? Сыр, мышеловка, топор, верёвка!

Гость хохотнул – искренне, от души:

– Подвоха нет, мышеловки, топоров – тоже. А вот сыр есть, и есть, разумеется, некоторая тайна…

– Ага, – прищурился Саша, – используете людей как доноров, на органы? Тайно увозите, режете…

Визитёр поморщился:

– Ерунда, сами посудите: зачем эта бодяга с сайтом, моим приходом к вам, и тому подобным?! Вычислить здорового, без патологий парня или девчонку через поликлинику по месту жительства, выкрасть, вырезать почки, печень и роговицу, а останки – уничтожить без следа! Так, кстати, и делают некоторые ублюдки.

– А вы?

– У нас – наём на работу. Правда, на довольно сложную, иногда – тяжёлую и опасную, но очень важную и уникальную. Такую вам больше нигде не предложат! От серых будней точно сбежите.

– Но работа – опасная, верно?

Гость кивнул:

– Тут вы правы, – и, видя, что Быков открывает рот, добавил: – Да, на наших работах можно и погибнуть, но вероятность этого не выше, чем, допустим, у нефтяника на нефтяной платформе в Северном море или у строителя на крупной стройке, где всегда может сверху упасть поддон с кирпичами.

– Значит, та картинка…

– Нет, жить вы будете именно там, а если захотите, то есть и другие места. Содержание отличное, ни в чём нужды нет. Всем, кто решит прервать контракт в любой момент, выдаётся хорошее денежное вознаграждение в нужной вам валюте.

– Что значит «решит прервать контракт»? А те, кто просто отработает свой срок?

Виктор Францевич улыбнулся:

– Так ведь договор бессрочный – вы что, не обратили внимания? Прерывается он либо при непрохождении второго этапа отбора – это первые пять дней на месте дислокации, – либо по вашему желанию в любой день и час. Во всех остальных случаях вы можете работать и жить там до конца дней своих.

– Где это – там? – спросил Саша.

– Вам всё объяснят, – мягко кивнул визитёр.

Быков замолчал, всматриваясь в лицо таинственного нанимателя. Вполне обычное, приятное и открытое лицо, светло-серые глаза не бегают, смотрят прямо – в общем, вызывает доверие. Может, специально подбирали, чтобы легко людей охмурять?..

Казалось диким взять и бросить насиженную квартиру, относительно нормальную работу – и рвануть чёрт знает куда. И, тем не менее, Быков вдруг ясно представил, что его ждёт по жизни, если он сейчас откажется: самое большее, возможно, повышение до управляющего мебельным салоном в Кировском районе. Ну, или занятия поиском другой, более «интересной» работы. Это право у него есть, вот только чего он хочет конкретно от жизни, он и сам не знает точно. Поэтому что искать – непонятно.

Хочет зарабатывать «хорошие деньги» (опять же, что значит – хорошие?) Хочет… Да чёрт его знает, чего он хочет. Одно можно сказать определённо: дело не в размерах заработков. Не хочется прожить жизнь по схеме «работа, улица, фонарь, аптека…», но как прожить её иначе, неясно. Наверное, банально хотел бы быть полезным стране – вот только, опять же, как это сделать? Ну не в депутаты же идти, если действительно хочешь быть полезным!

Ладно, отрешимся от высоких материй и демагогии (хотя и жаль, что приходится признавать «демагогией» рассуждение о желании принести пользу Родине) – он хочет иметь некую высокооплачиваемую работу. Так, чтобы не заботиться о быте в виде подтекающего унитаза, отклеивающихся обоев и тому подобном. При этом хотелось бы заниматься чем-то интересным и уникальным. Но ведь, если верить Виктору Францевичу, ему именно такую работу и предлагают. А если обещаемая компенсация не обман, то он вообще ничего не теряет. Нечто подобное нынешнему мебельному салону он за пару месяцев легко найдёт.

Понимая, что предложение пахнет авантюрой со всех углов зрения здравого смысла, Александру вдруг ужасно захотелось не идти через пару часов в магазин и не встречать подозрительный груз. Захотелось послать босса подальше и оказаться на берегу замечательного озера рядом с зелёными деревьями и изогнувшейся, словно потягивающаяся кошка, дорогой.

Правда, похоже, что работа где-то заграницей, а насчёт работ за границей ходит много тёмных слухов. Но, опять же, вроде не выглядит это как предложение ехать на стройку в Португалии. Тем более что не видел он, чтобы у контор, которые засылают дешёвых российских и украинских рабов в загранку, были такие сайты, и методика там явно не та – там ещё и деньги вперёд сдирают с доверчивых безработных каменщиков и штукатуров…

– Судя по картинке, место работы за границей? – деловито спросил он Виктора Францевича, кивая зачем-то на выключенный компьютер.

– Да, далеко, – охотно согласился гость.

– Значит, потребуется загранпаспорт?

– Нет, не потребуется.

– Нелегальное пересечение границы?!

– Пересечение – возможно, но это смотря какая граница. Пока для вас нет законов, запрещающего эту границу пересекать. А где нет закона, нет и преступления – ещё Святой Лука сказал, – улыбнулся Виктор Францевич.

Быков потряс головой:

– Вы мне голову святыми не морочьте, пожалуйста. Хорошо, допустим, всё так, хотя я ни фига не понимаю. Но как мне уволиться с нынешнего места работы? Сегодня никак не выйдет…

– Я же говорю: наплюйте вы на нынешнюю работу вообще, – посоветовал наниматель. – На это и даётся компенсация даже за первый день, если вы откажетесь. Но почему-то мне кажется, что вы не откажетесь! Да и, поверьте: мало кто отказывается.

Быков пожал плечами, состроив задумчивую гримасу. Взглянув на часы, подумал, что ему скоро следовало бы собираться в мебельный салон. Если, конечно, он не примет таинственное авантюрное предложение.

«В конце концов, – прикинул Саша, – трудовая, к счастью, у меня на руках, печать там стоит, надо будет – сам сделаю запись об увольнении. Да гори он синим пламенем, Сергей Игоревич, с его коробками!»

– Скажите мне вот что: с компенсацией более или менее понятно, но зарплата там у вас вообще есть?

– Конечно, есть. Она разная, смотря кем конкретно вы станете работать. Будет проведено определение квалификации, и в зависимости от этого вам предложат разные виды работ… – Он сделал понимающее движение рукой, видя, что Быков хочет уточнить: – Примерный разброс зарплат – от трёх до тридцати тысяч евро, для России мы сейчас в них считаем. В отдельных случаях может быть и много выше.

– В месяц? – изогнул бровь Александр.

Гость кивнул.

– А отпуск есть? – поинтересовался Быков, забыв опустить бровь.

Виктор Францевич засмеялся:

– Есть, но по этому вопросу существуют определённые ограничения. Давайте не сейчас, у нас не слишком много времени. Поверьте, никакого ущемления ваших прав или насилия над личностью! Ну, что решаете?

Срываться с места не хотелось, хотелось подумать денёк-другой, но ещё больше не хотелось отправляться в магазин и ждать подозрительную узбекскую фуру.

– Всё-таки у вас сомнения по поводу вашей нынешней работы, – утвердительно заметил Виктор Францевич, постукивая пальцами по столешнице. – Кстати, ваш директор действительно возит наркотики.

– Мысли читаете?

– Нет, прекрасно понимаю ваши сомнения, опыт есть, знаете ли. А по поводу вашего директора я успел навести справки в нашей базе данных.

Быков пробормотал «Так-так…», встал, и, подойдя к стенному шкафу, вынул объёмистую сумку, с которой обычно ездил в командировки.

– Возьмите только самые дорогие вашему сердцу мелкие вещи, – участливо посоветовал гость-наниматель. – Всё остальное, от трус о в до вечернего костюма, получите на месте.

Быков с сомнением посмотрел на гостя, прикидывая, что взять.

– Кроме того, Александр Иванович, коли уж вы решились, одна небольшая техническая формальность… – Виктор Францевич встал, вынимая из кармана коробочку размером с пачку сигарет. – Будьте любезны, вашу левую ладонь.

Быков подозрительно посмотрел на коробочку, но там не виднелось никаких колющих или режущих выступов, и ладонь протянул. Виктор Францевич коснулся торцом непонятного устройства запястья Быкова, подержал пару секунд.

– На первом этапе за глаза хватает интернетовского теста, но проверять иногда стоит. Всё нормально, я не сомневался.

Быков вздохнул: он по-прежнему ничего не понимал.

– Вы мне можете сказать, как называется фирма, где мне предлагают работать? – спросил он, возвращаясь к складыванию вещей.

Виктор Францевич благожелательно следил за его сборами.

– Название вам ничего не скажет. В принципе, называется она «Комитет…».

– Комитет Государственной Безопасности? – нервно хохотнул Александр, аккуратно укладывая смену белья и кое-какие любимые мелочи.

Наниматель улыбнулся:

– Не совсем. В данном случае, «Комитет Благоустройства».

– Хорошо, а что у вас за обозначение домена верхнего уровня? Не Гватемала случайно?

Виктор Францевич хитро покосился на Быкова.

– Вы про «точку джи-эл»? Скажете тоже, Гватемала? Конечно, нет!

Внизу стояла машина – как в полумраке смог рассмотреть Быков, совсем новая «Волга». Виктор Францевич сам сел за руль, а Саша, бросив сумку назад, устроился рядом.

– И куда мы сейчас? – деловито поинтересовался он, когда машина тронулась.

– На аэродром, разумеется. Нам лететь. – Оторвав руку от руля, Сашин наниматель изобразил ладонью взлетающий самолёт.

– То есть, в Кольцово? – уточнил Быков, подразумевая главный городской аэропорт, откуда летали все международные рейсы.

– Нет, поскромнее, в Арамиль.

Александр удивлённо повернулся к Виктору Францевичу:

– А долго лететь?

Наниматель состроил неопределённую гримасу в полумраке салона:

– Прилично: часов семь.

– Но в Арамили не садятся большие самолёты!

– А кто сказал, что вы полетите на аэробусе? – хмыкнул Виктор Францевич, срезая поворот на перекрёстке, где равномерно мигал жёлтый светофор.

Быков пожал плечами, вспоминая картинку посёлка и озера:

– Не понимаю, куда можно улететь на небольшом самолёте?

Ранний гость засмеялся и дружески потрепал пассажира по колену.

– Дорогой Александр Иванович, не волнуйтесь! Вам, именно вам, всё понравится.

Саша ещё раз пожал плечами. В душе боролись противоречивые чувства: было очень интересно, но одновременно он по-прежнему чувствовал себя идиотом. Разве не глупо, что он так легко согласился на подобную авантюру?

Машина выбралась на обводную дорогу, и, светя мощными галогенками, покатила в сторону развязки на аэропорт.

Чтобы немного унять беспокойство, и отчасти из злорадства, Александр набрал номер шефа, и, окончательно сжигая мосты, сообщил заспанному Сергею Игоревичу, что не сможет выйти на работу.

– Ты пьяный, что ли?! – взревел владелец мебельного салона, и Быков отстранил трубку от уха. – Охренел! Смотри у меня, Александр, вылететь с работы хочешь?!

– А вы сами приезжайте, Сергей Игоревич, – стараясь как можно чётче и ровнее выговаривать слова, посоветовал Быков. – Сами свои коробки и заберёте.

Шеф, точнее, теперь безусловно бывший, аж поперхнулся:

– Ты что, полный урод, что ли?!

– Без оскорблений, Сергей Игоревич! – попросил Быков, и отключился.

Виктор Францевич одобрительно кивнул, не отрывая глаз от дороги:

– Правильно, правильно. Так с ними и надо, с вашими строителями рыночной экономики.

Быков молча бросил на него взгляд и стал смотреть на грязно-мокрый асфальт впереди, отлакированный светом фар.

Через пару минут телефон зазвонил снова. Александр посмотрел на дисплей: ничего не понимающий коммерсант-наркоторговец пытался договорить с бывшим подчинённым. Быков дёрнул щекой и отключил мобильник.

– Кстати, Виктор Францевич, объясните мне, как производится резервирование моей собственности и тому подобное, если вдруг я уезжаю неизвестно куда, и отсутствую чёрт знает сколько?

Он только сейчас подумал, что, вполне вероятно, это делается для того, чтобы завладеть квартирой. Его увозят, убивают, а хату оформляют на подставную фирму.

Александр осторожно пощупал револьвер, который украдкой сунул себе в карман. Оружие газовое, но сейчас барабан заполняли дробовые патроны.

– Вам не о чем беспокоиться, – улыбнулся Виктор Францевич, заметив движение Быкова. – Если вы вернётесь, допустим, через двадцать лет, квартира и тому подобная собственность сохранится за вами. Разумеется, если не будет форс-мажорных обстоятельств. А если дом сгорит, или его, к примеру, снесут, вам выплатят адекватную компенсацию.

– Но как?! – удивился Быков. – Вы настолько влиятельны в соответствующих инстанциях? Что-то я сомневаюсь! Кроме того, я же не писал никаких заявлений, а это потребует…

– Дорогой Александр Иванович! Ну, какая вам разница, как это будет технически реализовано? Это практикуется многие годы, и ни разу, подчёркиваю, ни разу у нас не возникало проблем. Все, кто находил работу через нас, остались довольны, все документы оформлялись легально. Не все работают с нами до конца дней своих, но ни один рекрут не пожалел, что связал жизнь с нашей компанией. Мы отбираем тех, кто точно не пожалеет!

– А вы что, уже много лет работаете? – немного ошарашенно спросил Александр. – С самого начала перестройки? Это какое-то совместное предприятие?

Виктор Францевич хохотнул:

– При чём тут перестройка?! Но, можно сказать, что предприятие совместное. В общем, давно работаем.

– До перестройки в России не могло быть никаких СП, – с вызовом возразил Быков.

– Формально, да, как бы и не могло, а практически очень даже могло, – заверил Виктор Францевич. – Всё зависит от того, что считать СП и с кем его учреждать. Понимаете?

– Нет! – честно признался Александр. – Ни черта не понимаю!

– Ничего, скоро поймёте!

– И, тем не менее, как давно ваша компания работает?

– Долго, уже долго, поверьте мне.

– Хорошо, а что за форс-мажор, о котором в контракте написано?

Виктор Францевич хмыкнул:

– Ну, форс-мажор, как говорится, и в Африке, или где подальше, форс-мажор. Скажем, землетрясения, наводнения, войны, и тому подобное. Хотя, должен сказать, даже во время войн, не говоря о наводнениях, нам удавалось решать многие проблемы. Разумеется, там, где города сровняли с землёй, имелись определённые трудности, но это решаемо, не так, так иначе. Я понимаю, жалко потерять дом или квартиру, но когда вам выплачивают, допустим, её десятикратную реальную стоимость, это утешает, не правда ли?

С этим спорить не стоило, но Быков ухмыльнулся, вспоминая небезызвестные фильмы-катастрофы:

– А при падении астероида, допустим?

Виктор Францевич оторвал одну руку от руля и помотал в воздухе пальцем.

– Ага, в этом случае, значит, не выплачиваете ничего? – Александр саркастически поморщился.

– Нет, скажем так: у нас есть большая уверенность, что астероид на Землю не упадёт. Это маловероятно.

Быков не выдержал и повысил голос:

– Интересная уверенность! Какого дьявола, объясните, что это всё значит?

Виктор Францевич снова успокаивающе похлопал его по колену:

– Это значит, что вам предложили очень интересную работу. Вы её заслужили благодаря неким своим качествам. Во-первых, реакции: не каждый успел бы заметить исчезающую надпись на экране, длительность её специально подобрана. Затем, благодаря вашему возрасту – вы молоды, а после сорока пяти редко кто проходит первичный тест на реакцию, хотя и более старые иногда проходят. Кроме того, самое главное, вы явно не удовлетворены своим положением в обществе, а традиционными путями решать данный вопрос вам скучно – это следует из анкеты. Все вопросы тщательно отработаны, и наши аналитики сделали верное заключение.

Машина свернула к зданию аэропорта, светившемуся огнями, но вокруг было пустынно – всего один автомобиль на стоянке, и никого народу.

Виктор Францевич показал милиционеру у стойки какое-то удостоверение, и провёл Быкова мимо заспанной дежурной – в это время, видимо, никаких других рейсов из Арамили не вылетало.

Быков запоздало испугался, что его проверят и обнаружат револьвер, но всё обошлось, проверять ничего не стали. Они миновали прохладный смрад тёмного приземистого зальчика, так называемого «накопителя», и через второго милиционера, который, отпирая дверь, козырнул Виктору Францевичу, вышли на лётное поле.

Вдалеке в полумраке темнели силуэты самолётов и вертолётов. Виктор Францевич уверенно шагал по бетонному покрытию к стоявшему ближе всех приземистому с верхним крылом двухмоторному самолёту, в котором Быков узнал старого трудягу АН-24. В недоумении он покосился на Виктора Францевича:

– Сколько вы сказали лететь, семь часов? С кучей посадок, что ли?

Не сбавляя шага, наниматель небрежно махнул рукой:

– Нет! Будем считать, что перелёт беспосадочный.

– Ничего не понимаю! – в который раз возмутился Быков. – Что вы мне голову морочите?! Этот самолёт не продержится в воздухе семь часов!

– Поверьте, это не ваша забота! – по-прежнему не останавливаясь, заметил Виктор Францевич.

В самолёте маячила открытая задняя дверь, и в проёме виднелась фигурка стюардессы в строгом сером костюмчике, поверх которого была наброшена пуховая шаль.

– Ещё кто-нибудь приедет, Виктор Францевич? – спросила девушка, передёргивая плечами от сырой морозной прохлады.

– Васянин был?

Девушка кивнул:

– С полчаса до вас, всего двадцать четыре человека собралось. Они у меня уже парятся, – улыбнулась она, показывая пальцем в салон.

– Ясно, Леночка, значит, я юбилейного привёз, двадцать пятого, – кивнул Виктор Францевич, подмигнул Быкову и достал из кармана телефон.

Он ткнул пару кнопок, подождал и спросил невидимого собеседника:

– Макс, ты как?… Понятно, у тебя, стало быть, сегодня пусто….. Ага, ты у нас в отстающих. В общем, мы стартуем, до встречи!

Он повернулся к Быкову, который ждал, держа сумку обеими руками:

– Итак, прошу в салон, Александр Иванович!

В тусклом свете потолочных плафонов Быков разглядел, что занята едва половина кресел. Почти все пассажиры повернулись, а кое-кто приподнялся, чтобы посмотреть на вновь прибывших. На мгновение Быков замер, пытаясь рассмотреть лица, высовывающиеся из-за спинок, а потом повернулся к Виктору Францевичу, взглядом спрашивая, куда садиться.

– Где больше нравится, там и садитесь, – кивнул тот.

Быков пожал плечами и бросил сумку на одно из сидений справа в предпоследнем ряду, а сам сел на другое. Помнится, он слышал, что в хвосте безопаснее летать, а самолётик-то старый!

– Располагайтесь! – Виктор Францевич потрепал его по плечу и прошёл прямиком в кабину пилотов.

«А может, стоило подсесть к кому-то и поболтать? – подумал Быков. – Хотя, с другой стороны, чего теперь болтать? Только воду в ступе толочь».

Сзади глухо хлопнуло: стюардесса Леночка заперла дверь, и тоже прошла в носовую часть, скрывшись за висевшими поперёк прохода занавесками. Тусклые плафоны погасли, и только через иллюминаторы пробивался слабый свет немногочисленных аэродромных огней.

Протяжно завыл сначала левый, а потом правый двигатель, салон наполнился давящим гулом. Самолёт дрогнул и начал разворачиваться, выруливая на взлётную полосу.

Табло в передней части салона с просьбой пристегнуть ремни, не горело – видимо, не работало. Быков, воровато взглянув по сторонам, перекрестился и слабо махнул рукой в окно – неизвестно, что за авантюра, в которую он ввязался и когда ещё увидит снова этот город, если увидит вообще. Нет, конечно, надо быть полным идиотом, чтобы назваться груздем и полезть в непонятно какой кузов.

На всякий случай Александр снова пощупал в кармане револьвер: хорошо, что не отобрали, вдруг пригодится? На мгновение даже Сергей Игоревич показался милым и понятным, но только на мгновение: воспоминание о шефе лишний раз напомнило Быкову, что вряд ли он много теряет.

Разгон сопровождали толчки, неожиданно сменившиеся плавным скольжением по воздуху. АН-24, набирая высоту, сделал вальяжный разворот и лёг на неизвестный курс.

«Леденцов, похоже, не дадут», – прикинул Александр, сунул в рот «Орбит» и, жуя, стал смотреть в иллюминатор.

Какое-то время Быков созерцал огоньки внизу, где скоплениями, где цепочками оттеняющими предрассветную мглу, а потом попытался снова рассмотреть хоть кого-то из пассажиров, но мешали спинки кресел. Впрочем, теперь не горели и те плафоны, что светили на земле, и густой полумрак в салоне вряд ли позволил бы хорошо увидеть даже близких соседей.

Быков вдруг почувствовал, что очень хочет спать.

«Я же почти не спал сегодня, – отрешённо подумал он. – В общем, даже если лечу в ад, стоит поспать».

Поспал он хорошо – настолько крепко, что проспал посадку. Самолёт стоял на земле, двигатели молчали, а в иллюминатор лился яркий солнечный свет.

Быков наклонился к стеклу – и обомлел: самолёт, похоже, находился на той самой круглой площадке, которую Александр видел на мониторе.

Площадка по виду сильно смахивала на бетонную. Всего в нескольких метрах от её края проходила с крутым изгибом дорога, за которой чуть дальше расстилалось озеро. За полосой воды в лёгкой дымке испарений высились голубые с белым на вершинах и с зелёным внизу горы.

Остальные пассажиры копошились в креслах и тоже посматривали в иллюминаторы. Раздавались отдельные сдержанные возгласы, но почти никто друг с другом не разговаривал, из чего Александр машинально сделал вывод, что видимо, все, как и он, доставлены к самолёту поодиночке, и познакомиться не успели.

Взглянув на противоположную сторону, он почти не удивился, узнав виденные один раз домики и деревья, кое-где лиственные, кое-где хвойные, а местами, как ни странно, попадались явно южные экземпляры – во всяком случае, Быков узнал азалии и фикусы.

– Ага, – сказал Быков вслух, – в этом не обманули.

Произнёс он это достаточно громко, потому что сидевший через два ряда кресел парень повернулся и настороженно посмотрел на Сашу. Быков приветливо кивнул:

– С прибытием!

Парень усмехнулся немного напряжённо и кивнул в ответ.

Быков снова посмотрел в иллюминатор. В поле зрения не было ни одной живой души, но через секунду из-за высокой живой изгороди на краю бетонной площадки вышли двое в теннисках и шортах и направились к самолёту.

Занавески в передней части салона распахнулись, пропуская Виктора Францевича. Десятки глаз моментально уставились на него, кто-то покашливал, прочищая горло, но люди молчали.

Из-за спины странного вербовщика выпорхнула стюардесса Лена и протанцевала в хвостовую часть. Стукнул люк, и в салон потянуло тёплым воздухом. Пассажиры, в большинстве одетые по-зимнему, начали разоблачаться.

Виктор Францевич хлопнул в ладоши и помахал руками, призывая к вниманию:

– С прибытие, друзья мои! – весело объявил он. – Сейчас вы проследуете в отведённые каждому личные апартаменты, где сможете немного отдохнуть и привести себя в порядок. В комнатах есть часы, сейчас шестнадцать минут первого. Ровно в четырнадцать ноль-ноль по местному времени в центральном зале для собраний состоится общая лекция, на которой последуют разъяснения и ответы на все возможные вопросы…

– «Возможные» – это какие? – несколько вызывающе спросила девушка, стоявшая через четыре ряда сидений слева впереди от Александра. – На которые можно отвечать?

Виктор Францевич улыбнулся:

– Смею уверить: вопросов, на которые вам не ответят, будет очень мало. Обычно их не каждый умудряется задать. А пока – прошу! – Он указал в хвост самолёта, откуда через распахнутую дверь веял лёгкий ветерок.

Поскольку Быков сидел последним, то вышел первым. Вышел – и невольно остановился. Самолёт стоял почти в центре той самой круглой бетонной площадки с картинки.

Собственно, Саша и не сомневался в этом, взглянув через иллюминатор, но только сейчас до него дошло, что АН-24 просто не мог здесь сесть. Этому самолёту требовалась минимум полукилометровая посадочная полоса, а за пределами бетона не наблюдалось ровной поверхности, пусть и грунтовой, размеры которой позволяли бы приземлиться подобному летательному аппарату. Бетонный круг окружали частые массивные столбики, высотой примерно с полметра, и самолёт неизбежно оторвал бы шасси, попытайся въехать с луга на площадку.

«Каким же образом?» – ошарашенно подумал Быков, но сзади его тронули за плечо.

– Дружище, чего встал, как вкопанный? – Это был тот самый парень, которого он поздравлял с прибытием.

– Да вот не понимаю, как самолёт здесь сел? – выдавил из себя Александр, спускаясь по трапику, по которому гуськом потянулись остальные пассажиры.

Подошли двое мужчин, которых Быков заметил из самолёта. Они дружелюбно улыбались и кивали вновь прибывшим. Пассажиры столпились кучкой, непроизвольно собравшись слева от трапа – по другую сторону от той, с которой стояли улыбчивые местные парни.

Последним вышел Виктор Францевич с дюралевым дипломатом в руке. Он что-то негромко сказал остававшейся внутри стюардессе, и повернулся к рекрутам.

– Ну, друзья, ступайте с Петей и Митей. Они приведут вас к нужному жилому блоку.

Быков подал голос:

– А вы сейчас куда?

Виктор Францевич кивнул:

– Я тоже с вами. У нас ещё собрание будет. Идёмте!

И зашагал к корпусам, уютно белевшим за деревьями.

Быков бросил быстрый взгляд на попутчиков, толпившихся гурьбой возле трапа – с куртками, свитерами и сумками в руках. Сейчас, при свете дня, их можно было рассмотреть куда лучше, чем в салоне. В основном молодые, хотя и с достаточным возрастным разбросом: кому на вид не более двадцати, кому – много больше, но старше сорока, похоже, нет никого. Примерно половину группы составляли женщины, одна очень даже ничего – высокая шатенка с хорошей фигурой.

– Сударыня, – улыбаясь уголками глаз и губ, Быков протянул руку за объёмной сумкой девушки, – позвольте помочь…

– Ну что вы, не стоит, – возразила девушка.

– Ну как же! – в тон ей произнёс Саша. – Сумка у вас, похоже, тяжёлая.

Девушка впервые открыто улыбнулась – напряжение первых минут начинало таять.

– Знаете, – сказала она, – хотя и обещали, что практически ничего не требуется из вещей, но я взяла кое-что. Так, на всякий случай.

– Конечно! – Быков кивнул и взял сумку – вес её вполне соответствовал виду. – Я вот в спешке собирался – у меня оставалось полчаса, а то бы тоже взял побольше…

– Ребята, пойдёмте, а то они вон утопали куда! – позвал парень, выходивший из самолёта следом за Быковым, и кивнул на убежавших вперёд Петю и Митю.

Следуя примеру Александра, остальные мужчины начали забирать сумки у женщин. Парень подхватил поклажу миловидной женщины несколько постарше на вид. Старше её делали объёмная кофта и свободный брючный костюм, скрывавшие подробности фигуры – именно поэтому Быков не сразу обратил на неё внимание.

На ходу четвёрка успела познакомиться. Парня звали Глебом, а девушку и женщину Ольга и Ирина. Быков начал развивать тему знакомства, стараясь втянуть в разговор других пассажиров странного АН-24, но поговорить не дали жизнерадостные Петя и Митя, которые приостановились и дождались всю группу.

– Вы сейчас отдохнёте, – затараторил один из провожатых, – потом пообедаете. На общем вводном собрании будет знакомство и представление всех друг другу. У нас русскую группу почему-то давно не привозили.

– Так у вас из разных стран…?

– Ой, кого тут только нет, – засмеялся абориген и поманил рукой: – Идёмте, идёмте!

И они с напарником пошли вслед за успевшим удалиться Виктором Францевичем.

– Ты въезжаешь? – Глеб посмотрел на Быкова.

– Какое там! – мотнул головой Саша. – Одно понимаю: здесь тепло и красиво. Если не будут резать на органы, то жить можно.

Женщины ахнули, а Глеб вскинул глаза на Быкова:

– Типун тебе на язык: на органы!

Александр, криво усмехаясь, пожал плечами: мол, всё может быть, хотя он уже не верил в такое.

Они миновали пологий травяной луг за бетонным кругом, и оказались на аккуратной аллее, идущей вдоль ряда белых коттеджей. Здесь встречались люди. Александр понял, что насчёт разных стран сказали правду: присутствовали и белые, и чёрные, и жёлтые лица разных этнических принадлежностей, но белых больше. Кое-кто приветливо помахал руками и крикнул что-то на непонятном языке. Новички, чтобы не казаться невежливыми, помахали в ответ.

Шедший впереди Виктор Францевич остановился у четвёртого коттеджа.

– Ваши апартаменты! – главный рекрутёр указал перстом на дом. – Жилые помещения на втором этаже. Выбирайте комнаты, все свободные. Откройте дверь и приложите палец к пластинке в середине двери – система запомнит ваш отпечаток, будет в качестве ключа. На первом этаже вспомогательные помещения: столовая, тренажёрный зал, бассейн, сауна. Полтора часа на отдых и обед. Обедать можете кто когда хочет, но в четырнадцать ноль-ноль встречаемся во-он там, у конференц-зала, где и состоится вводная лекция.

Быков повернул голову в указанном направлении. За деревьями, в стороне от коттеджей, виднелся большой купол.

Номер тянул на небольшой двухкомнатный люкс в нехилой гостинице. Добротная и удобная деревянная мебель, сверкающая ванная, холодильник, устройство, похожее на маленький суперкомпьютер, какой-то огромный дисплей на стене всего с несколькими кнопками, встроенные шкафы и шкафчики, назначение которых оставалось непонятным. На столе в большой комнате ваза с цветами, а из окна открывался замечательный вид, не сильно отличавшийся от того, на который клюнул Александр, натолкнувшись на «одноразовый» сайт в Интернете.

В прихожей на тумбочке лежал цветной буклет на русском языке со словами «Добро пожаловать!» на обложке. Внутри оказалось всего две странички: приветствовали с прибытием, сообщали, что все терминалы будут активированы после вводной лекции и принятия окончательного решения потенциальным сотрудником «Комитета Благоустройства».

– Знать бы, благоустройства чего? – проворчал Александр.

Быков бросил сумку на пол в спальне и скинул зимнюю одежду в шкаф, оказавшийся совершенно пустым, если не считать десятка привычных плечиков.

– А сказали, будет всё необходимое, – укоризненно фыркнул он.

Правда, в шкафу в ванной комнате лежали стопки идеально чистых полотенец и висели несколько халатов разного размера, имелись шампуни, зубные пасты, гели для душа, кремы. Надписи везде на русском.

После душа Александр облачился в предусмотрительно захваченную чистую рубашку и джинсы, почувствовал, что по-настоящему голоден, и решил, что пора идти в столовую. Перед выходом повертел в руке револьвер и спрятал в сумку.

Столовая по оформлению тянула на ресторан. На одной из стен располагался терминал со слепым дисплеем: для чего эта штука здесь, оставалось гадать. Единственное, что роднило это место со столовыми, была стойка, на которую выставляли блюда две приветливые женщины.

За одним столиком сидел Глеб, с аппетитом поедавший что-то из тарелки. Оли и Ирины пока не было.

Александр подошёл к проёму в стене, который принял за окно раздачи, и увидел панель с кнопками. Панель выглядела нерабочей.

– Что это? – удивлённо спросил он у раздатчиц, готовых подать тарелки через большое обычное окошко.

Женщины владели русским языком свободно – очевидно, соотечественницы – и сообщили Быкову, что это терминал для заказа блюд.

– Он пока не работает, – сообщила смуглая и черноволосая, лукаво поглядывая на Александра. – Вас потом научат, как пользоваться. А пока извольте выбрать, сударь! Просто скажите, что вам бы хотелось – это и получите!

Саша любил вкусно поесть, но сейчас у него не было настроения вспоминать о деликатесах, а потом сидеть и смаковать выбранное, да и времени особо не оставалось, а хотелось просто быстро насытиться. Поэтому он попросил какой-нибудь овощной салат, борщ и отбивную с картошкой.

– А пива у вас нет? – поинтересовался он.

– Вообще у нас в дневное время ничего крепче соков не положено, – усмехнулась вторая «раздатчица» с чуть рыжеватыми волосами, выбивающимися из-под похожей на докторскую белой шапочки. – Только для тех, кто выходной от работы. А поскольку у вас скоро лекция, и вы вроде как на работе, то уж простите, юноша!

Её коллега засмеялась, одновременно набирая что-то на устройстве, которое Александр принял за наладонник. «Интересно, – подумал он, – какого дьявола наладонник на кухне делает?»

Впрочем, помещение, которое он видел через «окно раздачи», совершенно не походило на кухню. За спинами женщин не наблюдалось плит с парящими кастрюлями, шипящих сковородок и прочих атрибутов кухни. Там рядами, в рост человека стояли какие-то панели с тускло мерцающими дисплеями и разнокалиберными дверцами, вроде микроволновок. Самое удивительное, что перед шкафами располагались несколько удобных кресел, которые могли свободно перемещаться по всему пространству необычной кухни. Правда, слабо уловимые запахи еды в воздухе ощущались.

– Такие у нас правила, и такая у нас кухня, – подтвердила черноволосая женщина, подождав, пока Быков насмотрится. – Ну, что будете пить?

Быков пожал плечами:

– Раз так, давайте сок, виноградный, красный. Два стакана, если можно.

Женщина кивнула и ещё несколько раз коснулась пальцем устройства, которое держала в руке. Её подруга подошла к ближайшему шкафу и вынула большой поднос, на котором красовались тарелки с блюдами, заказанными Александром, и большой, на пол-литра, чуть запотевший стакан.

– Приятного аппетита! – Рыжая, улыбаясь, поставила поднос перед Быковым.

Александр обалдел: по уровню технического оснащения подобное можно было ожидать разве в Японии, но на Японию местность не походила. Да и не будут в Японии набирать столь разношёрстный персонал: Быков знал, что японцы – весьма закрытое общество, и не шибко привлекают иностранцев на работу, даже в обслугу.

– Быстро у вас линия доставки работает, – только и нашёл он, что сказать. – А как она действует? Снизу подносы подают?

Женщина переглянулись и сдержано хихикнули. Рыжая облокотилась на стойку, и, положив подбородок на сложенные ладони, стала смотреть на Быкова.

– Люблю я новичков, – заметила она. – Им всё интересно…

– Всё вам объяснят, – пообещала черноволосая. – Всему своё время.

Быкову наклонился к женщинам, и, понизив голос, спросил:

– Слушайте, девушки, а что это за место? Я так и не понял, куда нас привезли.

Раздатчицы снова переглянулись и рыжая подмигнула ему:

– Я пятый год работаю, и не видела никого, кто бы сразу понял. Не огорчайтесь, скоро поймёте.

– Говорю же, всё вам объяснят, – повторила её коллега и добавила, переходя на «ты»: – Да не бойся, парень, тут хорошо, тебя не обманули.

Быков чуть покраснел: ему было не очень приятно, что женщины уловили его опасения, и, поблагодарив, отошёл, освобождая место другим посетителям столовой.

Еда оказалась совершенно домашней, и Александр всё быстро прикончил. Относя поднос к окошку приёма использованной посуды, он ещё раз, для поддержания разговора, поинтересовался у третьей встреченной им сотрудницы столовой, почему здесь такие ограничения по спиртному? Уж не исламская ли это страна?

Аппетитная особа, словно сошедшая с картины Рубенса, засмеялась. Она складывала грязные тарелки в агрегат, похожий на те, что Быков видел на местной «кухне», только вместо дверцы на передней панели располагалась нечто вроде лепестковой диафрагмы старых фотоаппаратов.

– Да что вы, какой ислам! Такие правила, по выходным – сколько угодно. Или если вы, скажем, сегодня не работаете, допустим, смена закончилась, или вы вахтовик, то тоже можно. У вас будет карточка, типа кредитки, где указано, можно ли вам наливать. Вечером тоже не возбраняется, но не поощряется, если кто-то накануне работы выпивает слишком много. За это от работы на следующий день могут отстранить.

Александр кивнул, машинально отметив, что ответили снова на чистом русском языке, правда, немного окая.

– Ага, значит, в принципе, выпить практически всегда можно?

– Конечно, почему же нет?

– Ну а если по религиозным принципам? Вдруг кому-то религия не разрешает?

Женщина хихикнула и бросила в открывшуюся «диафрагму» последнюю тарелку:

– А у нас тут все атеисты, даже арабы или иранцы. У нас нет церквей, мечетей, всяких синагог. Как я понимаю, если человек в анкете написал, что в бога верит, то его не возьмут на работу. Сами подумайте, неспокойно было бы, если с одной стороны колокола звонят, а с другой муэдзин с минарета поёт, верно?

Быков машинально кивнул, но про себя подумал: как можно набрать одних атеистов? Люди, особенно из слаборазвитых стран, всегда подсознательно тащат религиозные убеждения за собой, как хвост. Разве что сюда вообще не вербуют никого из слаборазвитых стран или тех, где сильны религии? Возможно, поэтому преобладают европейцы?

– А вы кем раньше работали? – поинтересовался он. – Вы ведь из России? Меня Александром зовут, а вас?

Женщина усмехнулась:

– Очень приятно, я – Валя. Конечно из России, разве не видно? Работала учителем в школе. Зарплата мизерная, целый день тетрадки, сидишь допоздна. Не заметила, как тридцать лет перевалило, даже замуж выйти не успела. Одни идиоты попадались, а после тридцати, сами понимаете, баба уже старая.

– Бросьте, какая вы старая! – искренне улыбнулся Быков, скользнув взглядом по плотной, но узкой по сравнению с бёдрами талии женщины. – Честное слово, вы очень красивая женщина! Молодая!.. А сюда-то как попали?

– Ладно вам, льстец, – засмеялась Валя.

– Честное слово! – Быков сделал максимально серьёзное лицо. – Я женщинам никогда не вру, особенно тем, кто нравится. Комплименты говорю только искренне. А если не нравится – просто молчу…

Он не выдержал и улыбнулся.

– Хотите верьте, хотите нет, – добавил он. – Ну, как вы сюда попали, если не секрет?

– Да какой секрет, – пожала плечом Валя. – Случайно, можно сказать. Сидела у подруги в библиотеке, училась с Интернетом работать – в школе проблема с компьютерами, натолкнулась на сайт, где вербовали. Подумала: а чего мне терять? Ну, и вот… И вы, вижу, новенький?

– Новенький, – подтвердил Быков. – Два часа, как прилетел.

– Значит, сейчас будет вводная лекция. Тут так заведено: чтобы начальники всё новичкам объясняли. Если хотите, заходите потом, поговорим. Я здесь работаю. – Она взяла за ручку агрегат на колёсиках, похожий на гипертрофированный полотёр, и покатила вглубь рабочего помещения, стрельнув на Александра напоследок влажными глазами.

В Вале определённо имелось нечто женственное и притягивающее, помимо роскошных форм.

– М-да, – пробормотал Саша, – потом так потом. Может, и поболтаем…

Глеб ждал его на скамеечке рядом с крыльцом здания. Он вытащил пачку лёгкого «Честерфилда» и протянул Быкову. Александр покачал головой.

– Интересно, тут курево продают? – поинтересовался Глеб, щёлкая зажигалкой. – Я прихватил четыре блока, но надо уточнить.

– Да почему же ему не быть? – удивился Александр. – Спиртное есть.

– Ха, я спросил про спиртное, – сказал Глеб, – оно есть, но только по вечерам или по выходным. Вдруг с сигаретами как-то так же?

– Ну, тогда нас сейчас могут оштрафовать, – лениво заметил Быков, хотя сказал чисто риторически: он не сомневался, что никто новичков штрафовать не станет, хотя бы потому, что Виктор Францевич не предупреждал, что курить нельзя.

– Как думаешь, куда нас завезли? – снова задал вопрос Глеб.

Быков пожал плечами:

– Сам гадаю. По погоде – явно не Россия. Но каким образом нас за границу вывезли? Виз не оформляли…

– Вот-вот, – поддакнул Глеб, выпуская струю дыма. – Между нами, я серьёзно начинаю опасаться, не подстава ли это? Вдруг завезли в какую-то дыру, сделают рабами, или действительно, на органы разрежут?

– Хм, – Быков потёр подбородок, – у самого сначала такая мысль мелькала. Конечно, непонятного много, но не похоже, что нас вывезли в качестве рабов или как донорский материал. Уж очень условия… э-э… комфортные, я бы сказал. И персонал выглядит спокойным и довольным.

– Тоже верно, – согласился Глеб. – Это и непонятно… Опять же, мы летели без посадки, и все вырубились и спали, как убитые, и это тоже неспроста. Все спали, все! Нас как-то усыпили. Кстати, я когда-то авиацией интересовался, даже в лётное хотел поступать, и помню, что у этого «АНа» реальная дальность полёта всего километров восемьсот. Ну и куда мы могли улететь, в какую заграницу? Разве что в Казахстан, но не может быть такого места в Казахстане! Ты на оборудование в столовой обратил внимание?

– Ещё бы! – кивнул Быков и усмехнулся: – А номера, куда нас поселили? Если думать, что это Европа… Да нет, ерунда, я тоже понимаю, что самолёт не для дальних рейсов, а этот Виктор Францевич, который меня привозил, сказал, что лететь семь часов! Не вяжется!

– Вот-вот, – поддакнул Глеб.

Они замолчали и просидели минут пять, думая каждый о своём. Глеб посмотрел на часы:

– Ну, на лекции, надеюсь, что-то вразумительное скажут.

– Кстати, ты тоже в Интернете на сайт с объявлением попал? – запоздало поинтересовался Александр.

– Ага! Потом приехал ко мне парнишка такой шустрый – собирайся, говорит. Вот так я на аэродроме оказался. Вообще мне на Родине особо терять нечего.

– У меня примерно так же было, только за мной явился Виктор Францевич. Он, похоже, тут какая-то шишка, или типа того.

– Да, я заметил, серьёзный мужик…

Появилась Ольга с соседкой. Ирина переоделась, распустила светлые волосы и сразу преобразилась. Сейчас на ней вместо широковатых брюк красовалась короткая вельветовая юбка, открывавшая стройные крепкие ноги, а лёгкая открытая кофточка выгодно подчёркивала грудь. Конечно, было видно, что она старше Ольги, но выглядела нисколько не хуже, если не лучше, благодаря чуть более женской округлости фигуры.

«Похоже, все тётки набрали не один комплект одёжек», – подумал Быков.

– Умеют женщины быстро и радикально переодеваться и преображаться, – заметил он.

Молодая женщина внимательно посмотрела на него и улыбнулась. У неё были немного раскосые глаза и выступающие скулы.

– Ну что, пойдём в конференц-зал? – предложил Глеб, тоже косившийся на спутницу.

Они двинулись по аллее к куполообразному зданию. Народу по-прежнему встречалось мало, но все улыбались и приветливо махали руками. С одним чернявым парнем Глеб попытался заговорить, но выяснилось, что парень не знал русского, а начал тараторить на испанском – Быков узнал язык. В конце концов, парень перешёл на вполне приличный английский, сообщив, что сам из Перу, зовут Диего, здесь третий год, ему очень нравится, а когда новички выучат международный язык, он с удовольствием пообщается. При этом тоже косился на Ирину, хотя не обходил вниманием и Ольгу. На вопрос, где они находятся, перуанец потыкал пальцем в близкий купол – мол, там всё скажут.

– Хорошо, а какой же здесь международный язык? – настаивал Глеб.

– На лекции объяснят, – улыбнулся перуанец, и ушёл.

– Ну что же, – подвёл итог беседе с первым «старожилом» здешних мест Александр, – страшного, похоже, ничего нет.

– А кто говорил, что страшно? – поспешно возразил Глеб. – Просто хочется узнать, где мы…

– Все говорят, что скоро узнаем, – пробормотал Александр, и зачем-то оглянулся назад.

У куполообразного здания, вблизи казавшегося ещё больше, чем издали, на верхней ступени короткой широкой лестницы, ждал Виктор Францевич. Когда все собрались, он повёл группу внутрь.

Здание представляло собой что-то вроде огромного конференц-холла и киноконцертного зала. Но сейчас Виктор Францевич проследовал в отдельный малый зал, пояснив, что в большом проводят крупные общие мероприятия.

В зальчике мест на сто Виктор Францевич взобрался на возвышение, напоминавшее кафедру, и сразу начал речь:

– Итак, друзья, для вас наступил переломный момент в вашей жизни, и, прежде всего… – Он сделал паузу, улыбаясь, – хочу сообщить, что вы находитесь не на Земле! В смысле – не на планете Земля. Возможно, кое-кто из вас начал об этом догадываться, признавайтесь? Или нет?..

Слушатели почти одновременно шумно вздохнули. Виктор Францевич снова выдержал паузу, словно давая возможность лучше оценить столь экстраординарное сообщение.

– То есть, что вы имеет в виду? – воскликнул мужчина, севший в первый ряд. – Что за бред, как такое возможно – не на Земле?!

– Возможно, – заверил Виктор Францевич. – Сейчас мы находимся достаточно далеко – почти в трёхстах световых годах от Солнечной системы. И я объясню, зачем и почему вас сюда пригласили.

– Вот тебе на …., и Европа, – Глеб достаточно громко ввернул крепкое словцо, но даже женщины не возмутились.

После того, как Виктор Францевич закончил говорить, в зале на несколько минут воцарилась полная тишина. Быков повёл глазами влево-вправо: люди переваривали свалившуюся информацию, таращась на оратора, который спокойно облокотился на кафедру и ждал вопросов.

Александр пожевал губами: да уж, вот так нанялся на работу! В общем, поверить было трудно, но Виктор Францевич обещал представить «доказательства» – например, совершить показательный полёт над поверхностью планеты, где они находились. По словам Виктора Францевича, наняли их для «благоустройства непригодных для жизни миров». Занимается этим некое Содружество Идентичных или сокращённо СИ – объединение цивилизаций, представители которых генетически идентичны друг другу.

– Разве такое возможно? – крикнул с места Глеб. – На разных планетах – генетически одинаковые люди?!

– Возможно, – кивнул Виктор Францевич. – Мы обнаружили уже семь таких планет. Однако в силу определённых причин, в Содружество входит только три цивилизации. Почему так – вам разъяснят на общеобразовательных курсах, это отдельный вопрос.

По словам лектора, людских ресурсов у СИ постоянно не хватает, и они и привлекают жителей других идентичных миров. С теми, кто официально не входит в Содружество, ведётся скрытая работа. Новобранцы проходят полное общее обучение и обучение работе с разнообразными агрегатами. Многие остаются работать и просто в обслуге, поскольку и на такие работы спрос есть всегда. Условия жизни прекрасные, оплата высочайшая по меркам любой, самой благополучной земной страны. Контракт может быть прерван в любой момент с возращением работника на родную планету и обеспечения всех условий для того, чтобы его отсутствие выглядело правдоподобно.

Естественно, многих заинтересовали условия основной работы – «благоустройства планеты». Виктор Францевич пояснил, что всё, что они видят вокруг – жилая зона под защитным куполом, полное название которого купол комфортной среды или сокращённо ККС. Вне купола условия на планете довольно суровые: сильные перепады температуры дня и ночи, пылевые бури, совсем недавно была разреженная атмосфера. «Благоустроители» работают сменами по восемь часов – формируют рельеф местности, строят станции обогащения атмосферы кислородом и промышленные синтезаторы почвы и воды, параллельно ищут местные залежи полезных ископаемых, и тому подобное.

– А зачем полезные ископаемые, если у вас синтезаторы? – с вызовом спросил паренёк из третьего ряда.

– Хороший вопрос, – похвалил Виктор Францевич. – Да, можно обойтись синтезаторами, если бы мы не вылезали за пределы ККС. Но в масштабах планеты готовить всё необходимое на одних синтезаторах – слишком дорогое удовольствие. Если есть, скажем, природная нефть или вода, медь или уран, куда проще и дешевле использовать эти материалы. Точно так же, как будет дешевле, проще и надёжнее использовать служащих в столовых и ресторанах, а не проводить к каждому столу систему доставки от синтезатора.

Вопросы стали сыпаться чаще и чаще, рекруты почувствовали себя свободнее, их интересовала масса нюансов как общего плана, так и весьма конкретных: от существования других, негуманоидных цивилизаций, до расценок на разных работах и отпусков.

Александр сидел, слушал – и удивлялся сам себе: у него, когда стало понятно главное, не возникало много вопросов. А те, которые появлялись, задавали другие люди.

Оказалось, прежде всего рекруты проходят тщательное медицинское освидетельствование – тем, кому требуется лечение или коррекция состояния здоровья, их получают. А потом – после обучения и выяснения пределов профпригодности, предлагается разнообразная работа, в зависимости от выявленных возможностей, но без принуждения. Если, допустим, человек признан годным для работы вне купола на разведке полезных ископаемых или строительстве, но пожелает оставаться работать внутри ККС, допустим, уборщиком или оператором бытовой техники, ему дадут именно такую работу, поскольку на такие должности постоянно имеются вакансии. Ведь работа вне купола, хотя и гораздо более тяжёлая, соответственно выше и оплачивалась, и туда многие стремились.

На вопрос, насколько работа вне купола опасна, Виктор Францевич объяснил, что, она не намного опаснее работы на крупной земной стройке.

– Судите сами: на планете четыре базовых ККС, всего работает около десяти тысяч человек, и за два года работ всего одиннадцать несчастных случаев, из которых лишь два, к сожалению, со смертельным исходом. При этом работающие вне купола получают минимум пять тысяч кредитов в валюте СИ. Кроме того, планета защищается нашим флотом от любых нападений извне…

– Слушайте, а как соотносятся ваши кредиты с нашими евро, если на то пошло? – спросил мужчина из первого ряда.

Виктор Францевич улыбнулся:

– Это зарплата высококвалифицированного специалиста, работающего на наших обжитых планетах. Сравнение с Землёй возможно лишь очень грубое, но это примерно то же самое по уровню жизни, что получать десять тысяч евро в месяц там. По-моему, неплохо.

По залу пронёсся лёгкий вздох.

– Послушайте, – подал голос молчавший до сих пор Быков, – вы говорили про защиту от нападений. Что это значит? Тут есть внешние враги?

Виктор Францевич внимательно посмотрел на него.

– Враги есть, – подтвердил он, – и вам о них расскажут на общих занятиях. Но степень защиты от подобной угрозы здесь очень высока.

– Значит, нас здесь могут прихлопнуть какие-то негуманоиды?

Лектор покачал головой:

– Вас отбирали по специальным тестам, вы все – весьма талантливые представители землян, поэтому никому не хочется, чтобы вы погибали от какой бы то ни было опасности, поверьте. Система защиты здесь мощная: на орбите располагается группировка военных кораблей. Кстати, желающие могут пройти отбор в нашу армию – если кто-то захочет. Хотя для военной службы отбор ведут, как правило, военные специалисты, а моё ведомство набирает гражданских.

– А вы сами-то кто – землянин или?.. – спросил Глеб.

– Дамы и господа! – развёл руками Виктор Францевич. – Каюсь: я не землянин. Я представитель именно той цивилизации, которая когда-то начала данный рекрутинг, которая и создала Содружество. Нет, я не в гриме, маске или в чём-то подобном! – Он выставил перед собой ладони, предупреждая возможные вопросы. – Мы очень на вас похожи, и набираем идентичных гуманоидов по вполне понятным причинам.

Было ещё много вопросов, нескольких человек, например, чрезвычайно интересовало, каким образом, судя по циферблатам в отведённых комнатах, сутки здесь имеют те же двадцать четыре часа, что и на Земле, но никто не выразил желания немедленно вернуться.

Виктор Францевич выглядел очень довольным. Он сообщил, что через несколько часов будет проведена обещанная экскурсия с облётом планеты, а пока до конца дня все могут гулять и знакомиться с территорией под куполом, которая, кстати, занимала почти тридцать квадратных километров. Кроме того, в комнатах у всех заработали терминалы, через которые можно узнавать всё, что придёт в голову, а для местной личной связи всем выдадут коммуникаторы, некие подобия мобильных телефонов.

Быков задал ещё один вопрос, на который мало кто из сидевших в зале обратил внимание. Все были увлечены выяснением заработков, возможностью прервать контракт в любое удобное время, местным временем и тому подобными темами, так что когда Александр поинтересовался, как сказывается вывоз рабочей силы на ситуации на самой Земле, в зале даже не притихло шушуканье.

– А вот это мы с вами позже обсудим, – негромко и, глядя только на Александра, ответил Виктор Францевич.

Последний вопрос задала Ирина, когда все начали подниматься с мест.

– Скажите, пожалуйста, что значит «джи-эл» в адресе сайта?

Виктор Францевич хитро улыбнулся и снова встретился глазами с Быковым.

– Милые мои, как я говорил одному из вас, по большому счёту, ничего это не значит, как и адрес сайта. Этот сайт с точки зрения земных системных администраторов – всего лишь случайная наводка в сети Интернет, глюк своего рода. Даже сервер никакой реально не используется – нам это ни к чему. Расширением можно было поставить любую пару букв. Но один из наших специалистов взял для обозначения адреса мнимого сайта сокращение от земного слова «галактика». В общем, получилось правильно: наш Комитет в Галактике и работает.

Шагая по дорожке, Быков отстал – своим новым друзьям, к некоторому их удивлению, сказал, что хочет подумать.

Почти все, прибывшие по найму, были людьми одинокими или живущими далеко от родственников, так или иначе недовольными своим существованием на Земле – тут наниматели рассчитали правильно. Настройка блуждающего «сайта» не позволяла заметить его людям, непригодным по определённым интеллектуальным параметрам, а первичный анкетный вопросник был составлен из опыта психологии, на десяток столетий обогнавшей земную. Поэтому до вводной лекции добирались точно те, кто соответствовал личностным требованиям практически на сто процентов.

Буквально все, прослушавшие лекцию, шли радостные и возбуждённые. Кое-кто побаивался свалившейся информации, но перспективы чудесной новизны, высокой зарплаты и хороших условий жизни прельщали любого. Никто не отказался – все согласились проходить «третий тур» – медицинское освидетельствование, тесты на пригодность к определённым видам работ и тому подобное, а кроме того, впереди ждал банкет по случаю начала работы, что добавляло ощущения праздника.

Однако Быков почему-то не чувствовал особой радости. Нет, общее ощущение было фантастическим: узнать, что инопланетяне существуют, что набирают землян на работу, понять что наша планета не единственная обитаемая во Вселенной – это грандиозно. Но в душе, помимо восторга, ворочался и неспокойный червяк сомнения: правильно ли систематически выдёргивать с родной планеты людей самого продуктивного возраста, да ещё и весьма качественных по уровню интеллекта?

Саша Быков шёл по дорожке, посыпанной крупным приятно хрустящим песком, разглядывал клумбы с красивыми диковинными и знакомыми цветами, зелень деревьев и сильно потемневшее к вечеру, но с земной синевой небо над головой (как оказалось, искусственное), и думал.

Конечно, он понимал, что однозначно готов тут работать – сам «социальный статус», и деньги, чего говорить. Собственно, дело не только в деньгах, но и в том, что от такой работы вряд ли отказываются. Это – просто круто, но…

Но как же Земля?

Ему вспомнился отъезд в институт из Красноярска: город, куда он уезжал, не Москва и не Питер, но – миллионник, в несколько раз ближе к столицам, чем его родной сибирский город, и, безусловно, молодому человеку уезжать было выгоднее, чем оставаться. Но тогда его тоже точила какая-то грусть – и он не понимал причину. Сейчас причина понятна, правда, как бы в ином масштабе: если из «городка Земля» систематически, год за годом, уезжают лучшие люди, то кто же там остаётся?

Он покосился в сторону – рядом некоторое время шагал, примериваясь к его неторопливому движению, Виктор Францевич.

Наниматель улыбнулся:

– С вами я хотел поговорить отдельно, как и обещал.

Быков развёл руками:

– Весь к вашим услугам, куда ж я денусь с подводной лодки!

Виктор Францевич засмеялся.

– Прекрасно, – кивнул он. – Между прочим, на лекции вы задали самый серьёзный вопрос, это прекрасный показатель!

– Показатель чего? – прищурился Быков.

– Того, что вы смотрите на проблему глубже, чем основная масса рекрутов.

Александр ухмыльнулся:

– М-да? Честно говоря, я пока не понял, как смотреть на данную проблему.

– Но проблему видите?

Быков кивнул:

– Вижу, и большую. Вы вывозите из нашего «городка» лучших людей, и провинция вымирает.

– Из городка?! – удивился Виктор Францевич.

Александр объяснил.

Виктор Францевич улыбнулся, но уже грустно.

– Я вас понимаю. И, поверьте, мы чувствуем свою ответственность. Конечно, мы вывозим талантливых, но далеко не всех: никто не вывозит людей, которые обзавелись семьями, имеют детей и множество родственников…

– Пусть так, – перебил Быков, – но проблема существует! Кроме того, как я заметил из анкеты, и из одного короткого разговора с местными, вы не вербуете людей верующих. И я знаете, о чём подумал? А не из-за того ли последние годы на Земле всё больше и больше плодится религиозных фанатиков? Казалось бы, народ должен становиться более атеистичным, а смотришь – прямо средневековье возвращается! Не ваши ли действия повышают концентрацию потенциальных фанатиков в обществе? Тем более сейчас, когда в развитии нашей цивилизации есть проблемы и перекосы – и нерациональная потребительская экономика, и надвигающиеся энергетические проблемы, и, самое главное, отставание уровня образованности населения от его прироста, которое плодит бедность, а, значит, и почву для религиозного фанатизма, которые насаждают те, кому требуются бездумные исполнители.

Виктор Францевич сочувствующе покивал, но на его лице читалось удовлетворение.

– Я в вас не ошибся, вы и тут правы! – он прищёлкнул пальцами. – Да, кое в чём мы просчитались. Думали, что человечество само встанет на правильный путь, особенно глядя, как развивалась Европа в течение восемнадцатого – девятнадцатого веков, можно было на это надеяться. Но проблем оказалось слишком много.

– Кстати, а сколько народа вы вывозите с Земли, если не секрет?

Виктор Францевич вздохнул:

– Когда-то вывозили человек сто в месяц, в лучшем случае – требовалась серьёзная индивидуальная работа даже на самом первом этапе. Последние лет пятьдесят, когда появились электронные СМИ, а потом Интернет, вербовать нужных людей стало намного легче. Поэтому вывозим больше.

– Сколько же конкретно?

– От двадцати до тридцати тысяч в год.

Быков присвистнул.

– Что же вы хотите! – фыркнул он. – И, как легко догадаться, намного больше из тех стран, где есть широкий доступ к Интернету и тому подобное, то есть, из наиболее развитых, верно? И, как сами говорите, лучших. Вот и результат!

– Именно поэтому мы чувствуем ответственность. Вы правы: такой вывоз людей с определёнными качествами отрицательно сказывается на земной ситуации в целом, и не в наших интересах причинять подобный вред. Да, мы заселяем планеты, чтобы заполнить родственной расой как можно больший ареал в Галактике. Да, это массированный проект, чтобы противостоять негуманоидам, с которыми отношения складываются сложно. Но делать это ценой ухудшения ситуации на планетах, с которых мы вывозим «рабочую силу», мы никак не планировали. Поэтому последние десять лет мы ввели специальную программу «Месс и я».

Александр вопросительно посмотрел на Виктора Францевича:

– Вы точно инопланетянин?

– Я не землянин, уверяю! – кивнул тот. – Но я «свой» – я же сказал, что мы ведём работу только среди генетически совместимых рас.

– Кстати, а как такое возможно: генетическая совместимость с инопланетянами?!

– Когда это обнаружилось впервые, мы были очень удивлены. Есть теории, пока не подтверждённые, что все мы, люди – потомки некогда мощной гуманоидной расы, населявшей Галактику. Потом что-то произошло, и связи между планетами надолго прервались, цивилизации скатились в варварство, потом некоторые возродили былое могущество. А сейчас мы восстанавливаем возможное былое единство.

Быков покачал головой:

– Надо же, никогда бы не подумал… А неидентичных, как я понимаю, тоже хватает? Много во вселенной всяких разумных тараканов?

– Встречаются, – ухмыльнулся Виктор Францевич. – Чтобы именно тараканов, и не много, но негуманоидов – хватает. И есть ничем не уступающие по уровню развития нам, Содружеству Идентичных. Камалы, которых негласно называют «псами».

– Ясно. А что вы говорили про какую-то программу?

Виктор Францевич неожиданно остановился. Остановился и Быков. Наниматель несколько секунд смотрел на него.

– Это – самая сложная работа. Возможно, и самая тяжёлая. Но и самая высокооплачиваемая, если этот фактор играет для вас значимую роль.

Александр криво усмехнулся, соображая, что ответить.

– И вы не всем такую работу предлагаете, да?

Виктор Францевич кивнул:

– Именно! Лишь тем, кто проявил заинтересованность не только в собственной шкуре, но и в судьбе своей планеты. Мы сразу отмечаем подобное качество, свидетельствующее о «социально-системном подходе». Мы очень ценим таких людей, они формируют элиту собственных рас.

– В данном случае, «расой» вы называете всех нас, всё земное человечество?

– Само собой! Но, повторяю: мы с землянами и ещё с пятью расами – братья по крови, мы – идентичные! И очень важно, чтобы люди Земли рассматривали себя прежде всего как единую расу хотя бы в рамках своей планеты…

– Хо-хо, – сказал Саша, – до этого так же далеко, как отсюда до Земли пешком! Да и настолько ли важен этот вопрос? Люди всегда подозрительно относились к чужакам – из соседней ли деревни или с другого острова. Тем более если с другой планеты.

– Поверьте, для землян это пока кажется не столь важным лишь потому, что вы не вышли в дальний космос, не осознали себя детьми одной планеты. Вы пока фатально делите друг друга по цвету кожи, разрезу глаз, по религиозной принадлежности, и так далее, и тому подобное. И только столкнувшись с альтерами, то есть по-настоящему «чужими», «тараканами», как вы изволили выразиться, земное человечество поймёт, что все вы – братья, и что никакого бога, тем более разных богов, над вами нет. Есть законы природы, и есть элементарная порядочность, которая не религией воспитывается, а культурой и знаниями, и есть нормальное отношение друг к другу одинаковых – поймите, одинаковых! – существ, то есть нормальная расовая солидарность. Вы перед лицом общей внешней угрозы из космоса всегда можете договориться между собой – белые, чёрные или жёлтые, вы одной расы, и раса эта называется земляне, а не негроиды, европеоиды и прочие. Но вы не сможете найти общий язык с цивилизацией членистоногих или кишечнополостных. Вы не сможете найти общий язык даже с народом разумных собак, если он будет равен вам по технической мощи, как и они не смогут и не захотят делить какую-то планету с людьми.

Быков пожал плечами.

– Когда я учился в школе, у нас в семье жил кот, классный был кот. Я вообще кошек люблю. Недавно подумал: а не взять ли мне котёнка, но не взял: я же один живу, никуда не уедешь, даже надолго не уйдёшь. Так вот, я это к тому, что не могу рассматривать домашнего кота как «чужого».

Виктор Францевич усмехнулся:

– А если бы он был столь же разумен, как вы, имел бы автомобиль и компьютер, и начал права качать? Как в этом случае?..

– Хе… – сказал Александр, – хе-хе… О таком не думал. Не знаю…

Они проходили мимо террасы, где располагалось кафе. Сейчас там играла негромкая музыка, сидело много людей, но свободных столиков хватало.

– Присядем, – предложил Виктор Францевич, – сколько можно ходить!

Быков кивнул. Они зашли на террасу и устроились на самом краю.

Подошла девушка-официантка. Виктор Францевич вопросительно посмотрел на Александра. Тот вскинул брови:

– У вас меню есть?

Девушка приветливо улыбнулась:

– Меню не обязательно: назовите, что вам хочется, и я принесу.

– Здесь синтезаторы, Саша, – пояснил Виктор Францевич. – Даже если вы пожелаете вальдшнепов, фаршированных трюфелями и «арманьяк» тридцатилетней выдержки, вам это подадут. Качество адекватное, хотя, скажу честно, натуральное ценится выше.

– Ясно, – кивнул Быков. – Тогда, как в том анекдоте, мне чашечку кофе, пожалуйста, крепкий «капучино». Ну и рюмка коньяка не помешает.

– «Арманьяк»? – подмигнула официантка.

– Уговорили! – согласился Быков. – Хоть и синтезированный.

– А вам, Виктор Францевич? – Девушка знала руководителя проекта в лицо – вероятно, он и её вербовал персонально или читал первую вводную лекцию.

– Будьте любезны, то же самое! – чуть поклонился в сторону девушки «инструктор».

Официантка ушла.

– Итак, мы остановились на расовой солидарности, – продолжил Виктор Францевич. – Видите ли, говоря о тараканах, я беру самые крайние варианты. Много хуже, что есть цивилизации, представители которых формально гуманоиды, то есть имеют две руки, две ноги и голову, но генетически не совместимы с нами. И тут возникают серьёзные проблемы.

– Большие, чем с тараканами?

– Существенно большие! Цивилизаций, достигших уровня межзвёздных перелётов, всего две, и ещё четыре, не вышедшие в космос самостоятельно, примерно как вы на Земле. Сами понимаете, что они ведут политику, похожую на ту, что ведём мы: колонизируют планеты, стараясь расселиться как можно шире.

– Значит, – спросил Александр, – вы не можете найти язык с цивилизациями, отличающимися от вас?

– От нас , – многозначительно поправил Виктор Францевич. – Понимаете, объяснить трудно, ситуация весьма сложна и запутанна. Существует Единый Галактический Совет, куда входят все расы, совершающие межзвёздные полёты и установившие к данному моменту между собой контакт. Но там всё так же непросто, как, например, в вашей ООН. Кто-то из стран на Земле входит в альянсы друг с другом против третьих, и тому подобное. Со временем разберётесь.

Официантка принесла восхитительно пахнущий кофе и пузатые бокалы с тёмно-янтарным коньяком, источающим божественное благоухание.

– А как долго вы этим занимаетесь? – спросил Быков.

– На Земле? Конкретно по программе вербовки землян около двухсот ваших лет. А всего около шестисот лет мы обустраиваем иные миры для Содружества Идентичных и заселяем Галактику себе подобными.

– Перекрываете, значит, кислород разным тараканам?

– Почему перекрываем? Мы не захватываем заселённые миры, даже если там имеются пригодные для нас, идентичных, условия. Мы создаём на свободных местах более широкий ареал обитания себе и тем, с кем мы генетически совместимы. Это вполне этичный подход: мы не тормозим развитие других миров, не ускоряем развитие тех, что нам дружественны – как я говорил, очень важно не нарушать естественный ход развития цивилизации, дабы не создать иждивенческого настроения и не вызвать комплекса неполноценности. За этим, кстати, следят – и мы, и наши противники, согласно закону о «Естественном Ходе Событий». Также давно принят некий «договор о ненападении». Согласитесь, войны в космосе – страшная вещь. Но ведётся много подпольных игр. Например, недоброжелатели вполне могут подправить орбиту астероида, пролетающего мимо планеты с иной расой, вызвать там повышенную сейсмическую активность или что-то подобное. Порой бывают и локальные стычки. Приходится следить за противниками, а они следят за нами. В общем, почти как у вас на Земле, только масштаб галактический, понимаете?

– Кажется, понимаю, – вздохнул Быков, нюхая коньяк.

Он не был знатоком французских коньяков, но запах свидетельствовал, что напиток великолепен, хотя и сделан, возможно, из опилок или чего похуже.

«Странно, а почему они не могут договориться с «чужими», – подумал Александр. – Почему нужно обязательно находиться в состоянии конфронтации?» Пример Земли не вполне уместен: у нас хотя пространства вроде на всех хватает, но ведь всех не поселишь на Средиземноморских курортах и всем не дашь нефтяные месторождения. Так что наши подспудные распри, в общем, понятны. А здесь, на просторах Галактики, что делить? Планет и звёзд – полно! Неужели есть фактор «борьбы за пространство»?! Ведь у какой-нибудь голубой звезды типа Сириуса вряд ли станут жить люди?

Он так и спросил у Виктора Францевича. Орханин усмехнулся:

– Вы правы, у Сириуса мы жить не будем. Как и камалы, как и ратлы, как и все остальные. Все обнаруженные формы жизни существуют только на планетах так называемого «земного типа» в очень узком диапазоне температур, типов атмосфер и тому подобного. Да, изредка встречаются экзотические формы жизни в метановых атмосферах вроде как на вашем Титане или в океанах Европы…

– Это вы э-э… спутники Сатурна имеете в виду? – уточнил Быков.

Кирилл Францевич кивнул:

– Сатурна и Юпитера. Европа – спутник Юпитера. Так вот, но такие экзожизни нигде не породили разумных обитателей. Разум возник только на землеподобных планетах. А землеподобных планет в Галактике в пригодном для жизни виде очень мало. В том смысле, чтобы не только масса планеты была близка к земной – таких-то пруд пруди…

– Но вы же говорите, что переделываете планеты, создаёте нормальную атмосферу, и так далее… – снова перебил Быков, и спохватился: – Извините, что перебиваю, ради бога!

Его наниматель усмехнулся:

– Да ничего! У нас же не лекция, а диалог…

Орханин объяснил, что да, они терраморфируют планеты, говоря земным языком, но Содружество Идентичных – не боги. Они могут создавать атмосферу, почву. Но помимо этого надо, чтобы у планеты имелось подходящее внутренне строение: металлическое ядро, жидкая токопроводящая мантия, так как у планеты, на которой комфортно жить, должно быть магнитное поле. Не будь его на Земле, никакой жизни там бы не появилось: солнечный ветер сдул бы атмосферу, а радиация убивала бы жизнь в зародыше. Кроме того, спектр излучения звезды должен быть близок к солнечному. Помести Землю в систему звезды с мощным гамма-излучением – никакое магнитное поле не поможет. Так что СИ берётся за преобразование только таких планет, которые имеют соответствующее внутреннее строение, у которых наличествует магнитное поле нужной напряжённости и конфигурации, и которые расположены в системах звёзд, сходных с теми, вокруг которых вращаются планеты идентичных. Плюс расстояние до звезды должно быть приемлемое: менять орбиту или вешать искусственное светило рядом с планетой нецелесообразно. Так что подходящие планеты – редкость.

– Но звёзд же – сотни тысяч, а планет – миллионы, выбирай – не хочу! – не унимался Александр.

– А найти подходящую планету в необъятной Вселенной – задача ох как не простая. Вселенная слишком большая. Кроме того, мы же не по всей Галактике летаем – процентов двадцать охвачено. А некоторые сектора уже под юрисдикцией камалов – там нам искать нельзя. В общем, мало нужных планет, Саша, мало. И для нас мало, и для чужих. Мы бы не занимались преобразованием планет, если бы хватало тех, на которых – бери и живи! Да и тех, которые можно преобразовать, тоже мало. Так что создаём базы, расширяем ареал обитания, иначе там, где могли бы жить мы, будут жить камалы, ратлы и тому подобные.

Александр покивал – да, судя по всему, космический океан, это не океан Земли. Островки, на которых можно жить, встречаются куда реже.

Он обвёл взглядом раскинувшийся вокруг парк, светившийся вечерними огоньками, словно пытаясь разглядеть за деревьями дорогу, бежавшую по берегу озера – пейзаж, столь очаровавший его на блуждающем интернетовском сайте. Да, похоже, в этом месте ему не удастся поработать.

– Эта планета – некая база? – спросил он.

– Точнее, один из будущих домов людей. То, что вы видите, полностью преобразованный участок. Вне ККС можно находиться, но там пока некомфортно. Правда, лет пять назад было вообще неуютно: температура за шестьдесят по Цельсию, высокий уровень радиации, всего три процента кислорода и тому подобные прелести.

Виктор Францевич тоже взял в руки бокал, и, чуть прищурившись, посмотрел на Быкова.

– Ну, что скажете?

Быков пожал плечами:

– Выбираю я?

– Само собой! Повторю ещё раз: то, что я предлагаю вам, куда более трудно и опасно, чем работа здесь вне купола. Да, это соответственно оплачивается, но дело, уверяю, не в этом. Дело в том, что вы сможете оказать своей расе куда большую услугу, и потому ваша работа будет куда более почётной. Хотя на ней люди гибнут чаще, чем на дезактивации танталовых песков и цементировании действующих вулканов.

Быков поболтал коньяк в бокале и снова понюхал.

– Вы думаете, я справлюсь?

– Я надеюсь! Необходимую подготовку вы получите по полной программе. Главное, что у вас есть нужный психологический настрой. Это – главное!

– Неужели один-единственный заданный вопрос так выделяет меня из остальных завербованных?

– Вы не поверите, но это – кардинальный вопрос! Далеко не в каждой группе новичков находится хотя бы один человек, кто такой вопрос задаёт.

Александр хмыкнул: надо же, каким он «особенным» оказался! Приятно слышать, но он понимал: это накладывает колоссальную ответственность – и перед самим собой, и перед Землёй, как ни пафосно звучит.

– Понятно, понятно, – пробормотал Быков. – А знаете, у меня ещё вопрос возник: как у вас с религией? Я заметил, что есть люди разных национальностей, и рас, но мне сказали, что тут нет культовых зданий – ни церквей, ни синагог. Это так?

– Именно так! Нам не нужны конфликты на религиозной почве, поэтому и отбираем атеистически настроенных людей.

– Но на Земле вы этим ситуацию ухудшаете…

Виктор Францевич чуть склонил голову:

– Мы последние годы работаем над компенсацией этого недостатка. Хотя альтеры серьёзно нам противодействуют. И у вас будет возможность поработать. – Он улыбнулся и поднял бокал: – Ну, за ваше решение!

Они чокнулись и выпили.

– А как зовётесь вы? – вдруг спросил Быков. – В смысле, ваш народ, ваша цивилизация?

– Если переводить дословно, – снова улыбнулся Виктор Францевич, – то мы зовёмся «люди». Вы выучите наш язык, вам придётся это сделать. Название исходной планеты звучит как «Орхан». Можете, если хотите, звать нас орханами!

– У нас, похоже, типы мышления родственные, да?

– Конечно! – Виктор Францевич поднял палец. – Рад, что вы меня понимаете. Нам теперь придётся тесно взаимодействовать, так что можете звать меня просто – Виктор. Конечно, у нас существует близкая к военной субординация, но на оперативной работе мы общаемся на короткой ноге.

– Ну, и когда приступать к оперативной работе? – осведомился Быков.

Виктор развёл руками:

– Да хоть прямо сейчас: допьём кофе и коньяк – и к знакомому вам самолётику. Отправимся назад, для начала в ваш город.

Александр хмыкнул:

– О как! В мой город под названием Земля….

– Ну, – Виктор улыбнулся, – можно и так сказать. А если точнее, «городок», небольшой «городок» на краю Галактики. Вы будете работать для того, чтобы он стал менее провинциальным, а другие будут его оберегать.

– Как я догадываюсь, оберегать есть от чего, – вздохнул Быков.

– И от чего, и от кого, – подтвердил Виктор. – Вам предстоит многому научиться, чтобы быть по-настоящему полезным на этой работе.

Они вышли на тёмную аллею, где прогуливались люди, отдыхавшие после дневной смены на работе по созданию прекрасного мира с чистыми морями и зелёными лесами, мира, который станет домом для части землян.

– Я увижусь с группой, с которой прибыл сюда? – вдруг спросил Саша.

– Стоит ли? Впрочем, если встретитесь, пока будете забирать вещи, можете сказать, что вам предложили другую работу, попрощайтесь. Кстати, мне показалось, что вам понравилась одна девушка, а, может, и две… Поэтому хотите совет? С теми, кто работает у нас, можете поддерживать любые отношения, даже семью создавать, если захотите. Но не заводите сердечных друзей среди землян, которые не подозревают о нашем существовании. Ваша работа в некоторой степени сродни работе разведчика: вы должны быть независимы, неуязвимы и хорошо законспирированы, понимаете?

Александр кивнул, помолчал и посмотрел на незнакомые звёзды в небе:

– А земное Солнце видно отсюда?

– В мощный телескоп, но не в это время года. Ну что, идёмте, Саша – вас ждёт городок Земля.

Сынок

Они построились перед Транасом Ноу на плацу – одетые пока не в форму, как полагается, а в те шмотки, в каких прибыли со своих планет.

«Чёрт побери, когда это прекратится?» – подумал сержант.

Они торчат на перевалочных базах третью неделю, курс языка закончили – неужели нельзя позаботиться о форме одежды? Кто-то время экономит, а кадровый сержант одного из главных центров подготовки должен одевать сопляков!

Впрочем, Ноу поправил себя: тут стояли не одни «салаги», намётанный глаз сразу выделил в группе землян двух бывалых солдат. И только это заставило сержанта удержаться от язвительного замечания в адрес ефрейтора Паливы, который передавал пополнение.

Палива козырнул и ушёл, а Ноу остался разглядывать разномастный строй. Ровно двадцать человек четырёх рас – по пять представителей от каждой, так всегда комплектовали новые подразделения.

Своих орхан Ноу определил сразу – от землян их отличала абсолютная невозмутимость, ничего не в диковинку, но то, что они необстрелянные парни, он мог сказать с закрытыми глазами. Далее стояла пятёрка вельтов – их выделял специфический цвет кожи с красноватым отливом. Держались они спокойно и с достоинством, но тоже ранее не служили. Затем – лораны, приземистые крепыши с лимонным, словно желтухой страдают, цветом белков.

Глаз зацепился на землянах. Двое – да, порадовали: здоровячки, рост хороший, видна выправка, тренированные. У одного на щеке шрам, похоже – боевой, скорее пулей царапнуло. Второй – темнокожий с бритым черепом и здоровенными бицепсами, выставленными напоказ из рубашки без рукавов. На плече татуировка, знакомая сержанту: так метят в одной из армий земного государства с аббревиатурой США (что она точно означает, Ноу забыл).

А остальные трое землян смотрелись сыроватыми, особенно один – и ростом не шибко велик, и какой-то бледновато-рыженький, ушки торчат.

Сержант чуть скривился: за него не уверен, но за двоих первых вербовщикам спасибо. Конечно, все приличными солдатами станут, куда они денутся, но сколько времени уйдёт?

Поспрашивав, кто откуда и чем раньше занимался, Ноу остался более или менее удовлетворён: все парни прошли хоть и не бог весть какую, но военную подготовку.

Те, что из вельтов и лоранов, оказались выпускниками одной из тамошних военных академий, и хотя опыта боевых действий не имели, но уже хорошо. Правда, немного колбасит их из-за того, что они офицерами у себя служили, а здесь поступили под начало простого сержанта. Однако знали парни, на что шли: в регулярной армии СИ прежние чины роли не влияют, как говорится.

И не потому, что орхане везде верховодят, что, в общем, совершенно естественно, а просто правильно следующее: здесь всё начинается заново, а ваши прошлые заслуги и чины, господа, оставьте дома. Значение имеют только соответствующая подготовка и боевой опыт. Если есть таковые, вполне можешь продвинуться быстро, хоть ты откуда родом.

Ноу лично знал парня из моллов – а планета-то дикая почти, – который быстро стал сержантом. В общем, есть желание служить – служи на благо Содружества, единое дело делаем. Не будет СИ – всех сожрут разные волки, каковыми и являются главные враги, то бишь камалы.

Двое землян, понравившиеся сержанту, и при расспросах его не разочаровали. Первый, с короткой стрижкой и цветом волос почти как у Ноу, оказался более чем профи: участвовал в четырёх земных локальных войнах и дослужился до майора спецназа. Два года назад потерял в бою руку, и теперь, после курса реабилитации, будучи полностью здоровым, снова готов на всё. Сержант парня понимал: быть калекой и вдруг сделаться как новенький! Ноу и сам как-то остался без ступни – оторвало в стычке на Алсбере, и пока валялся в госпитале, живо представил себе, что есть планеты, где не умеют регенерировать части тела, и вообще, экстремальная хирургия не развита. Стало быть, оторвало тебе конечность – ты уже не боец, потому как протез, даже биомеханический – он и есть протез. Грустно там живётся, однако!

Земной майор оказался русским, а этих ребят Ноу не раз встречал на службе. Их почему-то много с Земли попадает, особенно в регулярную армию: то ли тесты успешнее проходят, то ли жизнь в той стране столь тяжёлая, что люди лучше других в экстремальных ситуациях осваиваются? В общем, данный факт имелся.

Второй землянин был негром – Ноу вспомнил, что их именно так называют. Не часто, но этих ребят он тоже встречал, и тоже попадались среди них, что надо. Немного шумноватые, но драться умеют, а этот почти коллега – сержант морской пехоты.

Ещё двое, как и вельты, офицерики, правда не воевавшие, но поскольку происходили с планеты, где в космос только пытались выбираться на каких-то керосинках, можно надеяться, что служить под началом сержанта станет для них не влом, а в интерес. Один поляк, другой – испанец: сколько на Земле разных национальностей, просто поразительно, нигде столько нет!

В общем, все земляне сержанта в той или иной степени порадовали, кроме Ушастика, тоже, кстати, русского.

Ноу ему тут же, на плацу, задал несколько вопросов. Парнишка терялся и отвечал комканно. Выходило, что служил он в армии на Земле чуть меньше года и дезертировал потому, что, по его словам, жуткие дела у них в армии творятся: старослужащие над молодняком издеваются, и всё такое.

Сержант покивал, а сам подумал, что преувеличивает парень: скорее всего трудностей армейских убоялся.

Вздохнул Ноу, посмотрел на Серёгу, как парнишка себя назвал, и ещё раз отметил, что долго он и в армии СИ не выдержит – тут тоже не курорт. Странно, как он попал сюда.

«Мальчишка, – подумал сержант, – салага…»

Прочитав небольшую вводную лекцию, Ноу вызвал помощника, младшего сержанта Мастану, и приказал сопроводить новобранцев в казарму, показать места проживания и выдать комплекты униформы. Сам же отправился в центр сбора данных, чтобы познакомиться с личными делами новых курсантов – Ноу предпочитал точно знать, что за люди к нему попадают.

Как и думал сержант, данные по всем, кроме мальчишки, удивления не вызвали. Везде всё понятно: профессиональные военные того или иного профиля и уровня, которым не светило ничего на родине, и которые имели достаточно высокий уровень интеллекта, чтобы пройти тесты. Разумеется, вельтов и лоранов, как официально вступивших в Содружество, и вербовали официально.

А вот личное дело «ушастика» Сергея Миронова сержанта неслыханно удивило. Данные, предоставленные одним из земных резидентов, свидетельствовали: дезертировал он, оказывается, не убоявшись тягот военной службы. Этого парнишку «старики» многократно били, выбили три зуба, повредили колено, отбили почку (кровь в моче появилась). Офицеры его части – ублюдки совсем, что ли? – ничего не сделали, чтобы подобные штуки пресечь, вот он и сбежал.

Вообще сам Ноу, будь его воля, за так называемые немотивированные издевательства в армии на психокоррекцию отправлял бы, да жаль, законом её разрешено применять только к преступникам-убийцам, которые признаются психопатами: прежнюю личность эта процедура просто стирает. Однако и без этого в армии СИ сто раз подумаешь, прежде чем издеваться над младшим товарищем по службе: за неуставные отношения сразу отправят года на два в отряд субпервопроходчиков, а там один из пяти точно не выживает, несмотря на всю медицину.

Несмотря на то, что на отсталых планетах в армиях не слишком активно борются с неуставными отношениями, с дезертирами поступают жёстко. Эти парадоксы Ноу по истории изучал – и Ушастику после побега пришлось долго скрываться. Однажды он зашёл в некий клуб (в материалах значилось «интернет-кафе»), чтобы по тамошней глобальной электронной связи написать послание приятелю с просьбой прислать денег. У него была мать, но ей он сообщить не мог – к сети она не была подключена, странно. В клубе Сергей и сумел выйти на сетевой вариант тестирования, который часто применяют вербовщики на Земле.

Чему Ноу удивился более всего, так заключению агента по вербовке. Ну, ладно, прошёл человек тест на реакцию и по уровню интеллекта и прочим параметрам оказался подходящим – но какой он спецназовец?! Однако после предварительной беседы Ушастик (сержант подсознательно дал ему кличку) не захотел работать на освоении Салары, куда его первоначально привезли, а стал проситься в армию. Удивительно, но агент поддержал просьбу – и вот парень здесь!

Ноу, по большому счёту, не понимал, как их вербуют, хотя много знал про тайные предварительные тесты и тому подобные штуки. Планеты-то слаборазвитые, открыто агенты СИ там работать не могут, ясно, но неужели нельзя потихоньку выискивать подходящих парней, встречаться с ними и вербовать? Жалуются, что не хватает сотрудников и в армию, и в контрразведку – а вот на освоение планет контингента не жалеют. Ну так поручили бы дело профессионалам: Ноу был уверен, что самолично на той же Земле за месяц по целому взводу полноценных вояк набирал бы!..

После центра сбора данных Ноу заглянул в казарму. Новички получили форму, их покормили, и сейчас они устраивались в индивидуальных отсеках. Полноценными комнатами это назвать трудно, но условия не совсем походные, жить можно почти с комфортом.

Хотя, конечно, средств армии выделяют недостаточно, чего греха таить? Почему-то Содружество считает, что больше требуется на ту же Контрразведку, на освоение новых планет, а на подразделения, которые ведут активные действия в непосредственном соприкосновении с противником, столько не надо. А если настоящая война начнётся? Чем-то должно же закончиться противостояние СИ с камалами и прочими «крысами»!

Когда Ноу вошёл в казарму, почти все двери в круговой коридор оказались раскрыты: новобранцы обменивались впечатлениями и знакомились. Ушастик сидел на койке, рядом с ним устроился один из лоран, и они о чём-то болтали. Увидев сержанта, они резво вскочили по стойке «смирно». Остальные тоже вытянулись, но Ноу заметил, что офицеры-вельты сделали это не столь поспешно, как светлокожий бывалый землянин: согласно личному делу, его полное имя Шмаков Пётр Валерьевич – у землян, у русских, широко применялись отчества.

– Младший сержант Мастана назначил в вашем взводе старшего? – поинтересовался Ноу.

– Никак нет! – отрапортовал Шмаков. – Полагаю, ждал вашего распоряжения, господин сержант.

Ноу покивал:

– Ладно. Тогда пока назначаю старшим вас, рядовой Шмаков.

Краем глаза он заметил недовольные гримаски, скользнувшие по лицам офицеров-вельтов. Сержант сказал, обращаясь ко всем:

– Хочу заметить: это пока не должность командира взвода, вы должны будете проявить себя. Кто после трёх месяцев учёбы добьётся лучших показателей на занятиях, тот и станет командиром. Всем ясно?

– Так точно, господин сержант! – В круговом помещении коридора взводной секции голоса прозвучали нестройно, отдаваясь слабым эхом от сужающихся кверху стен.

Ноу снова покивал и посмотрел на часы:

– Ну и отлично! Сегодня у вас лёгкий день. Можете немного повалять дурака, но с пользой: осмотрите внимательно место, где вам придётся служить. Через полтора часа я и младший сержант Мастана проведём первое занятие. На занятии можно задать любые вопросы. Мы объясним, в пределах компетенции, естественно. Младший сержант вам покажет, как пройти в класс. А пока – свободны, осваивайтесь!

Сегодня день, как обычно, пропащий: ясное дело – по прибытию парням надо попривыкнуть. Хотя все они люди по-своему опытные, но для многих, впервые совершавших путешествие через космос, это воспринималось как удар под дых. Внешне, может, и не скажешь, но сержант знал, что у всех творилось в душе. Особенно жаль было Ушастика: в казарме он выглядел весёлым, но парнишка ещё не понимает, куда попал. Ноу посмотрел, в каких войсках он служил на Земле – не совсем плохо, но часть обычная, а не элитная. Представления, что такое спецназ, где готовят воевать и на поверхности любой планеты, и на орбитальных станциях, и в открытом космосе, у него быть не могло. Когда начнутся занятия, курсанту Миронову придётся туго – сержант не сомневался, что он попросится обратно на Салару, где вовсю строят посёлки вне защитных куполов.

«Когда демобилизуюсь, – подумал Ноу, – возможно, поселюсь на Саларе».

Он видел картинки уже преобразованных планеты – симпатично. Можно взять ферму, жениться, разводить скот или выращивать злаки какие-нибудь. Ноу и сам вырос на ферме на Ольвизе, планете, которую четыреста лет тому назад колонизировали совместно орхане и вельты. Там жилось хорошо.

Правда, Ноу сомневался, что соберётся демобилизоваться в ближайшее время. Ведь он ничего не умеет делать, кроме как воевать, да и жениться тоже проблема. В конце концов, ему почти восемьдесят, это возраст. Молоденькую найти непросто, особенно когда всё время торчишь на базе, а до ближайшей планеты, где женщин полно, более ста световых лет. Все, кто постарше, давно замужем. В отпуске не успеешь познакомиться, как пора возвращаться в расположение. В общем, всё надо делать вовремя…

Прикидывая, как лучше скоротать время до начала первого занятия с новичками, Ноу зашёл в бар, где столкнулся с капитаном Микаи – сержант видел его последний раз года два тому назад. Они служили вместе на одной из станций, прикрывавших Салару, а потом участвовали в паре рейдов.

Ноу откровенно обрадовался встрече: было что вспомнить.

Капитан сидел за стойкой и потягивал какую-то бурду, налитую слоями в высокий бокал. Заметив сержанта, Микаи, невзирая на чины, кинулся обниматься и хотел заказать выпивку. Ноу с сожалением развёл руками: мол, перед занятием пить не могу, пример солдатикам будет подан не самый лучший. Вот в личное время – сколько угодно.

– Правильно, – осклабился капитан. – Но это поправимо: я прилетел сюда по твою душу, Транас. Есть одно задание, в котором и тебя задействуют.

Капитан Микаи ныне служил в разведке, и это означало, что задание серьёзное. Ноу сделал заинтересованную гримасу и заказал чашку кофе и пачку сигарет.

– Что же за задание, что тебя, капитана, посылают растолковывать его мне, сержанту? – поинтересовался он, вытаскивая сигарету.

Микаи ухмыльнулся.

– Очень серьёзное задание, объяснять нужно долго, – сказал он. – Если у тебя сегодня есть работа, то пока не стану морочить голову. Я здесь на целую неделю, успеем поговорить и с тобой, и с руководством учебной бригады. Сегодня же вечером, думаю, пообщаемся. Скажу по секрету, что всем участникам будет выплачено нехилое вознаграждение. Ты сможешь купить поместье на какой-нибудь новой или не слишком новой планете, а то и на самом Орхане. Ты же хотел выйти в отставку, я помню, мечтал о ферме, мечтал завести семью, и всё такое, верно? Ну вот, предоставляется прекрасная возможность! А если не соберёшься увольняться, то скачок через несколько званий обеспечен – станешь полным офицером, и не самым младшим.

Ноу глотнул кофе и покосился на Микаи: в штабе, он стал каким-то другим. И манера появилась напускать важность, загадками говорить – мол, какие мы крутые дела решаем!

Капитан словно угадал его мысли.

– Ты, наверное, думаешь, что я темню? Не обижайся, старина! Я вообще тебе не должен был ничего говорить до завтрашнего вечера, когда прибудет один наш штабной, много старше меня по званию. Мы вместе будем отбирать командиров отрядов…

– Отрядов?!

– Да, нужно сформировать целое соединение для спецзадания.

Чуть не подавившись кофе, Ноу возразил:

– Ты приехал формировать соединение сюда, на Лиль, в учебную бригаду?! Кого ты собрался тут найти? Сейчас хоть у меня, хоть в других учебных ротах – одни новички. Выпуск состоялся месяц тому назад, новеньких приведём в относительную норму месяца через три, и то будет не тот материал, чтобы серьёзные задания выполнять. Есть в каждом взводе по паре-тройке толковых парней, но этого мало! А если набирать в разных местах, то… Я хочу командовать не винегретом, а парнями, которых сам готовил! Почему вы ищите здесь? Что, нельзя составить спецкоманду из элитных частей?

– Я тебе завтра объясню все тонкости. Думаю, весь состав инструкторов сразу соберут у командования бригады. Говорю же: задание сверхсекретное!

– Сверхсекретное, говоришь? – ухмыльнулся сержант. – А чего ж тогда загодя болтаешь, да ещё в баре!

Микаи откинулся на спинку высокого стула и снисходительно осклабился:

– Классный ты мужик, Транас, но не хватает тебе проницательности. Ты подумай, а что я тебе разболтал-то? Разве назвал место, где будет проводиться операция или сообщил какие-то точные данные? Нет! Хотел проверить твою реакцию, и, должен сказать, что удовлетворён: вижу, как ты напрягся, когда услышал про «серьёзное задание». Извини, подробный рассказ чуть позже, сам понимаешь.

– Рад, что ты удовлетворён, – с лёгким сарказмом сказал сержант, а сам подумал, что Микаи выболтал достаточно, если бы тут нашлись шпионы.

Хотя это практически невероятно: насколько Ноу понимал, камалы или кто другой про Лиль пока не разнюхали – среди орхан единицы знают про эту базу.

Но, как ни крути, упоминание о боевом опыте сержанта давало возможность строить догадки. Уникальность этого опыта состояла в том, что Ноу участвовал в боевых действиях на поверхности двух планет. Что же они задумали? Высадку у камалов или ещё где-то? Маловероятно: никто не пойдёт на серьёзный конфликт подобного уровня.

Но зачем им специалисты с таким опытом? Опять же, какие десантники из новичков даже после трёх месяцев подготовки? Ноу не понимал. Если их пускать туда, где мог потребоваться он, это же… бойня получится. Впрочем, если брать таких, как Шмаков, или негр из США, то всё нормально. Конечно, если всех готовить по интенсивно-ускоренному курсу, могут получиться вполне сносные бойцы даже из Ушастика. Хотя вряд ли парнишка выдержит «интенсивку» – сбежит.

Ноу высказал, всё, что думал, но Микаи посмеялся, посоветовал не ломать голову раньше времени, допил своё пойло и ушёл, сославшись на дела.

– Вечерком я тебя найду! – пообещал капитан.

Помахав в ответ и посидев в баре, куря и потягивая кофе, Ноу размышлял, пытаясь угадать, что задумало командование. Впрочем, судя по уровню секретности, упомянутому Микаи, тут пахнет решением не столько армейского командования, сколько высшего руководства СИ, и, скорее всего, подключены по полной программе контрразведчики. Вот только, коли так, зачем им новички из «учебки»?!..

Ничего не придумав, Ноу попрощался с барменом и отправился в класс, где ждали новобранцы, построенные младшим сержантом Мастаной. Все в новой форме, кому требовалось – подстриглись: красавцы, да и только. Даже Ушастик издали смотрелся неплохим солдатом.

Ноу глянул на часы: тютелька в тютельку, три часа пополудни. Разрешил всем сесть, и начал занятие.

Как обычно, первое вводное пролетело незаметно как для сержанта, так и для новичков. Ноу получал массу новой информации, стараясь разглядеть все моменты характеров, темпераментов и тому подобных штучек, которые в штатском быту и не столь важны, но в экстремальных условиях от таких «мелочей» часто зависит жизнь и солдата, и командира.

Тем более после слов капитана Микаи о «спецзадании» Ноу дополнительно прощупывал сидящих в классе парней: кто сгодится, а кто – нет. Знать бы ещё – на что сгодится?

В принципе, многое понятно: Шмаков и негр годятся почти на всё – им только надо пройти курс обучения и тренировки по новому оружию и средствам индивидуальной защиты. Остальных, к если вопрос стоит жёстко и команда набирается только из имеющегося личного состава учебной бригады, придётся прогонять через «интенсивку». Ушастик, само собой, не годится.

Для большинства новичков, особенно с неразвитых планет, первое занятие – настоящее откровение: мало конкретики, зато море общей информации. Они узнают совершенно необычные вещи, удивляются, восхищаются, и вот тут-то проявляются все сильные и слабые стороны характера, да ещё и способность шевелить мозгами. Человечек осознаёт по-настоящему, куда он попал. Осознаёт, что здесь не только почётно, денежно, но ещё и страшно. Не всегда тебя могут вытащить в таком состоянии, чтобы снова отрастить руки и ноги, а башку, увы, даже местные медики отрастить не смогут. Возможность погибнуть, само собой, куда меньше, чем у «суб-первопроходцев», но она есть, и спецназ – второе место по смертности, никто в армии рядом со спецназом по этому показателю не стоял.

Правда, пока, слава богу, никаких серьёзных военных действий не ведётся, и у СИ с камалами не настоящая война, а так называемая война «холодная» – Ноу этот термин подкинул когда-то один землянин. На первый взгляд кажется, что глупость страшная – как может быть «холодная война»? А если задуматься, то и получается: войны вроде нет, нигде настоящий пожар не полыхает, а разные конфликтики то там, то тут исподтишка случаются.

«Официальный паритет с разделением сфер влияния» – так умные политики зовут кашу, в которой существовало современное Содружество Идентичных. Слово «умные» Ноу произносил без иронии: действительно, они не глупые, им бы решимости иногда побольше.

Сейчас, правда, обстановка стала погорячее, и на спецназовцев большей спрос: зачастую не в прямых боевых операциях, а именно на «спецзаданиях». Это потому, что в последние годы камалы научились великолепно клонировать людей. Самые лучшие для них варианты, само собой, суметь какого-то реального человека клонировать – чтобы потом со стопроцентной гарантией подменить и куда надо внедрить, но после нескольких случаев, особенно на Земле, как Ноу слышал, СИ предъявило камалам официальную ноту протеста. Поэтому альтеры сейчас действуют проще: выращивают клон некоего реального идентичного (любого замаскированного чужого наши легко вычисляют детекторами), ментально программируют и внедряют на нужную планету с любой легендой. Он там спокойно существует, а в нужный момент или моменты выполняет то, что хозяева прикажут. И очень часто возникающие проблемы решают ребята из спецназа.

Ноу думал обо этом, а параллельно вёл занятия, рассказывал и показывал видеоматериалы о типах применяемых вооружений, защитных костюмах, передвижных полевых станциях неотложной помощи и тому подобных для большинства диковинках. Если откровенно, когда-то ему трудно было удержаться от гордости, что он – орханин, что вся техника, в основном, создана на его планете, то есть трудно было удержаться от ощущения собственной принадлежности к народу «просветителей», несущих диким собратьям блага высоких технологий.

Армейские идеологи постоянно внушали не только орханам, но любым из идентичных, попадавшим на работу с представителями планет, официально не принятых в Содружество, необходимость вести себя корректно и тактично. Впрочем, инцидентов происходило немного. Ведь достаточно любому посмотреть вблизи на тех же камалов, ратлов, не говоря о скралитах, являвшимся чем-то средним между автотрофами и насекомыми, чтобы проникнуться братскими чувствами к любому идентичному, независимо от цвета кожи, формы носа или структуры волос.

В общем, четыре часа занятий пролетели быстро, Ноу отпустил парней в казарму, а сам отправился домой. Жил он на другом конце базы – считалось, что преподавательский состав должен размещаться в стороне от курсантов. Ноу не то чтобы возражал против этого – может и не стоит смешивать быт руководства и подчинённых, но далеко приходилось ездить на электрокаре.

Планета Лиль, массивный безжизненный шарик с атмосферой из углекислоты и азота, крутился в системе голубой звезды на значительном от неё расстоянии. Излучение и температура почти в норме, а плотная атмосфера позволяла не надевать вакуумные скафандры. Поверхность в основном каменистая, есть обширные пространства зеленоватых медесодержащих песков, кое-где разбросаны крупные солёные озёра – идеальный полигон.

База Лиль – огромная система пещер и каверн естественного происхождения, её полностью освоили лет двадцать тому назад: сам Ноу сначала преподавал на Памаре, где до сих пор действовала другая, не столь секретная учебная база. А от учебки на Лиле до ближайшей населённой планеты путь неблизкий.

Когда сержант Ноу приехал к себе в конуру, там ждал капитан Микаи. Не просто так, а с двумя бутылками настоящего кертосского коньяка – зелёная полоса! – и пакетом столичных деликатесов, кои простой сержант в запрятанной в космических далях секретной учебке никогда не видит. Ноу не мог сказать, что на базе кормят плохо – жаловаться грех, но моллюски из озера Наир, запечённые в масляном маринаде, колбаски из мяса поркинских коров или настоящая икра рыбы глинтус – это, знаете ли, вкусно, а не просто питательно. Да ещё под кертосский коньяк!

В общем, приятели замечательно посидели, вспоминая былое, а когда перешли ко второй бутылке, капитан крякнул и сказал:

– Ну, как ты понимаешь, и о деле надо поговорить.

Сержант, признаться, всё время ждал, когда он примется за эту тему, и кивнул: давно пора! Если разговор назрел, то он как нарыв: чем скорее прорвёт, тем лучше.

– В общем, – Микаи почесал кончик носа, – начну с того, что наша разведка, кажется, нашла место, где камалы устроили базу по выращиванию клонов…

– Ох, ты! – пробормотал Ноу: смутное предчувствие подтвердилось, но он сразу спросил: – А что значит «кажется»?

Микаи наморщил нос:

– То и значит, что требуется убедиться и уничтожить. Но вероятность почти сто процентов, что это то, что мы искали. Понимаешь, так же как, скажем, и здесь у нас, активность камалов в том секторе сведена к минимуму. Корабли летают редко, пилоты – профессионалы высочайшего класса: выходят из гипера прямо у планеты, как один! Корабли компактные, и сразу ныряют в атмосферу. Кстати, планетка там, судя по всему, земного типа, даже обидно, что этим скотам досталась.

– Если она глубоко в их части пространства, чего же сетовать?! Если б они её у нас из-под носа увели, тогда обидно, а так… Ладно, но неужели они эту секретную базу не охраняют?

Капитан крякнул и стал наливать в рюмки.

– В том-то и дело! В пространстве вокруг планеты они флот не держат, иначе бы мы их засекли давно. А это даёт шансы подобраться близко. Конечно, на самой планете понатыкано всякого дерьма, но это уж никуда не деться!

– Планета как называется? – спросил Ноу.

– А тебе пока зачем?! У камалов она зовётся «объект 64», у них восьмеричная система счисления, если помнишь. Наши назвали её «Колыбель», понятно, почему. – Микаи недобро засмеялся, поднимая рюмку: – Ну, за то, чтобы раздавить эту дьявольскую колыбель!

Они выпили. Ноу повертел рюмку в руке, посмотрел на свет. Когда-то этот набор на двенадцать персон ему подарили: рюмки, стаканы, средние и большие фужеры, чтобы игристое вино пить, и много всякой всячины. Набор выглядел шикарно – словно из горного хрусталя, но синтетический, и потому не бьётся, хотя и звенит, когда чокаются, словно настоящий. Только из-за этого набор и сохранился почти целым: один стакан для коктейлей раздавил ефрейтор Палива в прошлом году, уронив на пол и пытаясь поднять. Напился так, что поднять не смог, а наступил на стаканчик. Ефрейторского каблука посуда не выдержала.

– Смысл операции мне понятен. Но не ясно, на кой вам зелёные новобранцы? Нет, тут, само собой, не все зелёные, но… Ты же понимаешь, какие это, по большому счёту, бойцы для подобной операции?

Капитан покивал и тоже начал разглядывать рюмку.

– Это у тебя ведь искусственный горный хрусталь? – ни к селу, ни к городу спросил он. – Но качественный, честное слово…

Ноу хмыкнул, разглядывая капитана.

Микаи вздохнул:

– Видишь ли, Транас, всё ясно, как дважды два: камалы вообще не знают про вашу учебку. Они пасут все наши серьёзные базы, так же как и мы пасём их, и ваша учебка пока единственная, о которой камалы не знают ни-че-го!

Сержант невесело ухмыльнулся:

– Ну-ну, камалы тоже, поди, считают, что мы не знаем про их базу клонов.

– Даже если они и знают – что невероятно, – они никогда не предположат, что курсантов из учебки бросят на подобное задание. В этом-то и состоит наш план!

Ноу покачал головой:

– А ты понимаешь, какие потери могут быть среди личного состава?

Капитан помолчал, шумно дыша через ноздри.

– Кто бы говорил! – проворчал он. – Ты изменился, однако!

– Все мы меняемся. Я с возрастом стал больше задумываться, ради чего людей гробить.

– Если операцию отработаем хорошо, потерь быть почти не должно, но дело не в этом. Пойми, задача ставится важнейшая. Уже сейчас мы сталкиваемся с расширяющимся применением клонирования людей альтерами. Представляешь, что могут натворить клоны, массово внедрённые на планеты, где мы не можем действовать открыто? Они же их используют как «глубоких» агентов: ментально программируют, эта личность живёт, как обычный абориген-обыватель, а в один прекрасный момент устраивает всё, что угодно – от террористического акта до аварии на опасном производстве. И особо активно камалы работают на Земле, самой важной для нас. Выявить агента практически невозможно: с клоном и сами камалы не контактируют, и он лежит себе тихо, как фугас замедленного действия!

Конечно, с доводами Микаи трудно было не согласиться. Шла война, хотя и тайная, «холодная», и значит, потери будут. А потеря одного взвода часто предотвращает потери тысяч и тысяч других жизней.

«Так-то всё получается хорошо и логично, – подумал сержант, – а когда видишь, как твои парни дохнут у тебя перед глазами…»

Но это эмоции, а что касается практики, то неужели у камалов эта секретная база по выращиванию клонов единственная? Уничтожат её – останутся другие. Вечно будут, что ли, уничтожать? В конце концов, зачем камалам строить базы клонирования на удалённых планетах? Они могут построить её у себя, в метрополии, а туда десантную группу точно не забросить. Тогда проще самих камалов выжечь калёным железом – вот это было бы дело!

Ноу так и сказал капитану, и тот искренне засмеялся.

– Я что-то уже окосел, – сказал он, промокая салфеткой уголок глаза. – Прости, виноват, не объяснил тебе ситуацию до конца. Сам привык к ней настолько, что думал, и ты знаешь… Разве ты не слышал, что уже лет пять подписано соглашение о взаимном отказе от ксеноклонирования? И мы и камалы обязались не клонировать друг друга!

– Вроде слышал, а что толку? Не понимаю, к чему ты клонишь? Пописать можно любое соглашение, а потом втихаря нарушать. Спрятать лабораторию по клонированию можно где угодно, а ты мимо пойдёшь и не заметишь.

Микаи покачал головой:

– Это дилетант не заметит. Клонирование, тем более с параллельным ментальным программированием, имеет сложную технологию, и подразумевает обязательное наличие определённых частей всей технологической цепочки. Это ты или я не заподозрим ничего, а эксперты сразу почуют неладное…

– Погоди, а кто даст нашим экспертам разгуливать по объектам камалов?!

– Ну, ты даёшь! – Капитан выпучил глаза. – Ты что, сидя здесь, вообще новостями политики не интересуешься?! Это же широко обсуждалось! В том-то и дело, что соглашение подразумевает взаимный контроль, как минимум с внешним осмотром любого объекта, попадающего под подозрение.

– Погоди-ка, давай ещё выпьем, – сказал Ноу. – Чего-то я не въезжаю! А зачем тогда высаживать десант на эту секретную базу, коли мы имеем право послать туда официальную делегацию для осмотра? Не понимаю, объясни тупому сержанту!

Капитан взял из коробочки настоящую земную сигару – сколько Ноу ни встречал курева с разных планет, на Земле самый лучший табак, хотя, конечно, дело вкуса, – раскурил её и медленно покивал, как бы соглашаясь с приятелем.

– Вот только ёрничать не надо, – сказал он, повертев в воздухе пальцами. – Не прибедняйся! Тем не менее, объясняю. Смотри, в том-то и дело, родной ты мой, что место, которое мы подозреваем как базу, где камалы выращивают клоны идентичных, расположено не в зоне ответственности Федерации Камал, а в сегменте пространства, принадлежащем ратлам, этим курицам, друзьям камалов! А договор о проверках у нас пока действует только с камалами, понимаешь ли! Дошло?

Сержант пожевал губами, неопределённо хмыкнул и тоже, взяв сигару, начал её нюхать. Как замечательно пахнет сигарный табак!

Здорово бы жить на ферме. Выйти вечером на крыльцо – а там, через поле и край выступающего сбоку леса, видно, как солнышко садится. Пахнет травами, подсыхающей после дождя землёй, чем-то вкусным из кухни. А ты достаёшь сигару, пусть не эту «гавану» или «хабану» – как она точно на Земле называется? – а простую, из табака, что на соседних грядках вырос, нюхаешь и закуриваешь, выпуская дым в сторону последних лучей, пробивающихся в небо из-за горизонта. А сзади подходит один из сыновей, и говорит: «Папа, я тебе пепельницу принёс»…

– Эй! – позвал Микаи, щёлкнув пальцами. – Заснул, что ли?

– Нет, – поспешно ответил Ноу. – Думаю. Всё я понял, чего же тут не понять? А что нужно добыть на этой базе?

– Улики, само собой, и чем больше, тем лучше. В идеале надо захватить производственную документацию, самих клонов, аппаратуру, и, что особо ценно, кого-то из специалистов-камалов. Как ты понимаешь, не только и не столько ратлы там работают!

– Да уж, понимаю, – согласился Ноу. – И не ратлы, конечно, охраняют базу.

– Само собой, а иначе зачем нам спецназ. Но там охраны не много.

– К твоему сведению, у меня тут пока не спецназ! Его спецназом можно назвать месяца через три-четыре, и то условно!

– У тебя же никто не отбирает эти месяцы! – воскликнул капитан. – Более того, тебе создадут все условия, которых раньше не было. Все последние достижения технологий подготовки бойцов пойдут в дело.

– Да хоть какие технологии, но у меня недостаточно материала! – снова возразил сержант. – Всё понятно, нужный рейд, чего не понятного? Но почему не набрать парней из элитных подразделений, вот чего я не возьму в толк! На кой хрен вам новички?!

Капитан от злости чуть не раздавил в пепельнице почти целую сигару, но сдержался, посмотрел на рулончик табачных листьев стоимостью кредитов в десять, зажатый в пальцах, помедлил и сказал:

– Транас, Транас… Ну, ладно. Объясняю! Для подобной операции нужно не пять-шесть солдат, а куда больше, верно?

Ноу пожал плечами и хмыкнул: кто бы спорил! Судить, конечно, сложно, никаких вводных данных о базе противника у него нет. Наверное, потребуется сотня бойцов, не меньше.

Он так и сказал капитану Микаи, а тот рассмеялся:

– Дружище, не сотню, а две-три примерно планировали. Экипажи кораблей прикрытия – ещё сотня, не меньше! Вот и подумай: если будем снимать такое количество отборных бойцов – спецназовцев и пилотов – с мест их дислокаций, то камалы сразу почувствуют неладное. Хоть какую конспирацию применяй – пронюхают! А этого допустить никак нельзя. Поэтому и решили использовать личный состав вашей учебки, как самой засекреченной, и при этом располагающей прекрасными тренировочными средствами. Кроме того, вам в распоряжение дадут последние армейские разработки, лучшие образцы техники и снаряжения. Задачей всех инструкторов, включая тебя, будет выложиться по полной, и за четыре месяца сделать из тех парней, что вам вчера доставили, отличных бойцов.

Микаи перевёл дух, пригубил рюмку, затянулся сигарой и продолжал, выдохнув плотную струю дыма:

– Вы высаживаетесь на планете, уничтожаете охрану лаборатории, забираете документы, образцы и кого-то из учёных-камалов в качестве доказательств, заметаете следы, опять же – у вас будут для этого соответствующие средства…

– Дезинтегратор? – поинтересовался Ноу.

– Лучше! – ухмыльнулся Микаи, прищурившись. – Нам важно не уничтожить лаборатории и цеха, а оставить всё, как есть! После применения этой штуки, которой вас снабдят, думаю, у Содружества будет не менее месяца, чтобы подать апелляцию в Галактический Совет, а камалы не смогут ничего тронуть в своём инкубаторе.

Сержант удивился:

– Это как же?!

– Да погоди ты! – нетерпеливо махнул рукой капитан. – Всё объяснят и научат, не бери в голову. Ведь не только спецназ твой в высадке будет участвовать – с вами пойдут и специалисты. В вашу задачу входит, разумеется, и их прикрытие, чтобы не поубивало раньше времени. Они и разберутся. Сделают так, что камалы обгадятся, уверяю тебя!

Ноу покачал головой и пожал плечами.

– Завтра съедутся чины из штаба, – продолжал Микаи, – соберут всех вас, местных инструкторов, пообещают золотые горы – что, кстати, совсем не враньё, – и начнут объяснять, что и как делать. Да с вами занятий будет не меньше, чем с вашими солдатиками, уверяю! В целом тебе понятно?

– Теперь более или менее понятно, – кивнул Ноу. – Вот только не уверен, что удастся подготовить личный состав для такого задания… Нет, люди там есть что надо, но не все. Маловато хороших солдат.

– Ну, что делать! – Микаи развёл руками. – Выбирать не приходится. Кстати, чтобы тебя утешить, скажу: у камалов там тоже не те элитные части стоят, кого мы опасаемся. Ведь если бы их туда перебрасывали, мы засекли бы базу намного раньше. Там тоже, скорее всего, такие же бойцы с ускоренной подготовкой, что и у нас. В общем, шансы примерно равны, а с учётом того, что у нас фактор внезапности, мы имеем преимущество.

– Наверное, – согласился сержант. – Потери, правда, будут в любом случае.

– Во-первых, из вашей учебки пойдут только добровольцы. Заниматься по ускоренной будут все, но предложат только добровольцам.

– А наберётся ли тогда нужное количество? – заметил Ноу. – Ведь не хватит для операции. Сколько необходимо по вашим штабным подсчётам?

Капитан выставил вперёд ладонь:

– Всё подсчитали! Я понимаю твою неуверенность, но, думаю, пойдут многие. Эти ребята, большинство из которых вытащено с планет, которые в Содружество официально не входят, страшно желают закрепиться в нашем обществе, получить соответствующий социальный статус. Это орхане, вроде тебя, могут позволить себе сидеть столько лет сержантами – ощущение изначального превосходства, что вот, мол, я – орханин, и так далее. А они хотят самоутвердиться, и, уверен, согласятся, особенно после того, как поймут, что их здесь четыре месяца не дурака валять заставят, а подготовят, как следует! Да, потери будут, не без этого, но ведь ты солдат, они тоже солдаты, не мне объяснять, что есть задачи, решение которых не достигается без потерь. Но все, кто будет участвовать в операции, получают беспрецедентные льготы. Можно сказать, все сходу станут элитой армии!

Он внимательно посмотрел на сержанта подвыпившими глазками и добавил:

– А кто пожелает после этого из армии уволиться, уйдёт на гражданку обеспеченным человеком. Такую социалку получит, что ты!

– Да я это понял, – кивнул Ноу и потянулся за бутылкой.

На следующий день прибыло высокое начальство, всего двое, но кто: генералы службы безопасности Ленток и Саман!

Нет, это были не те генералы, что мелькали в новостных выпусках, выступали на официальных встречах, красовались от имени Содружества в Галактическом Совете и тому подобное. Тех Ноу не шибко уважал: официозные куклы, без которых не обойтись, но их он не воспринимал как «братьев-военных». Этих же генералов он видел гораздо реже, последние годы не видел вообще, но когда-то знал лично. Так что если бы на базу явился сам министр вооружённых сил, сержант Ноу, наверное, не так бы взволновался.

Ещё почти мальчишкой сержант начинал служить под началом генерала Самана. Конечно, Саман тогда был капитаном, но благодаря ему Ноу прошёл настоящую боевую школу.

Позже Ноу оказался на Алсбере – тогда произошла одна из самых серьёзных стычек с альтерами за последние годы. За восемьсот лет, что орхане, а позже СИ, имели с ними дело, происходило немало вооружённых конфликтов, но, насколько Ноу мог судить, во время событий на Алсбере галактика находилась в шаге от широкомасштабной войны. Полковник Ленток тогда лично вывел штабной мобил с секретной компьютерной системой из-под огня камалов, у трапа челнока подобрал остатки взвода, которым командовал тогда сержант Микаи, включая Ноу и нескольких раненых, после чего привёл в действие систему самоуничтожения базы, и успел стартовать на переполненном кораблике.

Ноу не мог забыть, как Ленток стоял у открытого люка и, прищурившись, деловито всовывал командный кристалл в портативный пульт ликвидатора. Молодой ефрейтор Ноу, как и многие другие раненые, валялся на полу в шлюзовой камере – места внутри челнока не оставалось, и всё видел: несмотря на дикую боль в изуродованной ноге, он не потерял сознание. Бронекостюм пережал культю, остановив кровотечение, но блок аптечки с лекарствами и анестетиками оказался разбит, и система не могла ввести обезболивающее. Впрочем, если бы ввела, Ноу как раз и отрубился бы. А так он, скрипя зубами, приподнялся на локте и успел посмотреть через открытую диафрагму люка наружу.

К ним подбирались два танка камалов – приземистые мощные машины с поликерамитовой бронёй и включённым защитным полем: камалы опасались подвоха. Но это спасало и бойцов СИ: противник не мог эффективно стрелять при полностью включённом поле.

Ленток, стоя в проёме, сплюнул на перепаханную ракетами и импульсами энергетических пушек равнину и отщёлкнул вслед за плевком окурок. Диафрагма начала затягиваться. Ленток надавил на кнопку пуска ликвидатора, и, швырнув пульт вслед за плевком и окурком, заорал в микрофон пилотам: «А теперь – взлёт!!!»

Сейчас оба этих человека проводили инструктаж, объясняя, как выполнить маловыполнимое задание. Если у Ноу и имелись после разговора с Микаи сомнения в целесообразности операции, то теперь, когда он увидел Лентока и Самана, они отпали: он знал, что если два старых солдата участвуют в проработке плана, то он нужен Содружеству, и задачу необходимо выполнить, а цена не важна.

Операция планировалась на планете Клахнок-та, расположенной в одном из отдалённых участков пространства. По имеющимся данным, она принадлежала к земному типу, там имелся кислород и кое-какая живность. Хорошо подходила бы для колонизации людьми, но ратлы открыли её первыми, она принадлежала им по праву. Единственным случаем, когда планета могла при подобных обстоятельствах сменить «юрисдикцию» – обнаружение расы идентичных, но комиссия Галактического Сообщества не нашла там разумных существ.

План заключался в следующем: десантное соединение в количестве двухсот человек максимально быстро высаживается на Клахнок-та. Два ударных отряда по тридцать бойцов осматривают и зачищают зону, где, согласно сведениям, находится лаборатория клонирования, собирают доказательства работ, проводимых камалами, консервируют место расположения лаборатории и уходят. Остальные четыре отряда зачищают окрестности лабораторного комплекса, не оставляя никого в живых. План дерзкий и жестокий, но последствия для распространения агентов-клонов в мирах Содружества непредсказуемы.

Недавно, как рассказали высокопоставленные чины, дипломаты СИ выступили со специальной инициативой, направленной на «повышение степени доверия и контроля между членами Галактического Сообщества». Смысл акции заключался, с одной стороны, в проверке, известно ли альтерам о секретном учебном центре на Лиле, а с другой – требовалось лишний раз удостовериться, не укажут ли противники по доброй воле планету Клахнок-та в списке объектов, предлагаемых для осмотра проверочными комиссиями. Ни того, ни другого не случилось, и посему приказ об уничтожении лаборатории клонирования вступил в силу. Конечно, говоря обтекаемым дипломатическим языком, речь шла не об «уничтожении», а о «лишении камалов возможности продолжать использовать данный секретный объект для нанесения ущерба мирам СИ и о предъявлении официальных претензий, подкреплённых доказательствами нарушения последними ранее принятых соглашений».

Высадка должна была проводиться на новейших десантных кораблях, способных выходить из гипера прямо в атмосфере планеты – таких никто в учебке в глаза не видел. Три специальных корабля предварительно атакуют защитную орбитальную станцию ратлов и сворачивают пространство вокруг неё.

Соединению придавались усовершенствованные системы индивидуальной защиты, новое оружие, но самым интересным для Ноу показалась штучка, которую называли «консерватором». Некий «коллапс-генератор» в зоне своего действия создавал вокруг любых материальных объектов временные локальные поля, как бы «замораживающие» пространство и консервирующие объекты. Скажем, если генератор воздействовал на дом, то после этого в течение некоторого времени в здание можно было входить, трогать оставшиеся там вещи и так далее, но забрать или передвинуть предметы не получалось. Создаваемая стасис-метрика пространства действовала в течение примерно семи орханских месяцев, после чего, если не включалось соответствующее декодирующее поле, все предметы рассыпались в прах – исчезала энергия молекулярных связей или что-то в этом роде.

С помощью новейших технологий производилась и предварительная разведка: несколько зондов-шпионов забросили в обход систем слежения к поверхности планеты, они собрали необходимую информацию и благополучно нырнули обратно в гипер, судя по всему, незамеченные.

По имевшимся данным, несколько расходившимся с тем, что говорил Микаи, на Клахнок-та практически не присутствовали камалы – за исключением нескольких инструкторов-специалистов. Весь комплекс по клонированию особей идентичных осуществляли ратлы. Но все технологии, естественно, предоставила им Федерация Камал – и это развязывало руки Содружеству для того, чтобы выдвигать обвинение не только в подрывной деятельности в обход имеющихся соглашений, но и по многим другим статьям.

Зонды СИ не обнаружили на Клахнок-та серьёзных военных группировок камалов, и это позволяло использовать для вторжения даже куда меньшие силы, чем планировалось. Но на планете почему-то хранилось огромное количество военной техники и снаряжения. Для чего это было сделано, осталось неясным: очевидно, камалы готовили переброску крупного военного контингента, если о тайном инкубаторе начнут просачиваться слухи. Именно поэтому высшее руководство СИ спешило, и, неся колоссальные издержки на соблюдении секретности, стремилось решить проблему радикальным образом.

Задача ставилась очень и очень непростая. Если бы требовалось просто уничтожить любые сооружения на поверхности планеты или же спрятанные под поверхностью, то операция оказалась бы элементарной. Достаточно вынырнуть так, как могли вынырнуть штурмовики СИ, и сбросить коллапс-бомбы или добротные старинные ядерные заряды, служившие верой и правдой не одно столетие. В считанные минуты немногочисленная, но страшная по стремительности и неожиданности возникновения группировка могла стереть с лица планеты всё, что представлялось неугодным.

В данном же случае требовалось сначала лишний раз уточнить расположение лабораторного комплекса, после чего захватить его с минимальными разрушениями и законсервировать с помощью методики, схожей с той, по какой должны свернуть пространство вокруг орбитальной станции. Только здесь граница зоны действия «консерватора» оставалась проницаемой: по свёрнутому участку пространства можно будет свободно двигаться – только покажется, что там как бы «остановилось время», а все вещи намертво прилипли к своим местам.

Это было необходимо, чтобы созвать чрезвычайное заседание Галактического Совета и, предъявив камалам ноту протеста, продемонстрировать данный комплекс, где альтеры штамповали клонов для засылки в различные миры СИ.

В общем, всё представлялось более или менее понятным, и, с учётом льгот, каковые назначались всем участникам операции, любой профессионал взялся бы за такое, не раздумывая.

В голове у сержанта крутились разнообразные мысли. «Это же полностью обеспеченный остаток жизни!» – думал Ноу. Вот она, ферма… Да что ферма – поместье можно будет выбрать, где он пожелает, семью создать, детей завести. Конечно, надо вернуться, но, судя по всему, шансы вернуться у профессионала есть – важно ведь, что удар по планете проведут неожиданно, а серьёзных военных сил у альтеров там нет.

После первого секретного собрания с большими чинами Ноу для начала завёл с курсантами самый общий разговор. Рассказал дополнительно про армию, про ситуацию с чужаками – так, как он сам себе представлял. Конечно, на тему «привития боевого духа» Ноу вроде бы сказал всё, что хотел, ещё вчера, но после вечерних посиделок с капитаном Микаи и сегодняшних совещаний с генералами ему казалось, что парням стоит рассказать кое-что ещё. Сложное время им придётся провести вместе, это не взвод из учебки вытолкнуть – ему с парнями в реальной боевой обстановке скакать. Надо ребят к себе расположить, да и раскрываются люди быстрее, когда чувствуют доверие со стороны непосредственного начальника.

Похоже, это сработало. Сержант видел, что все, даже столь бывалые как русский Шмаков и чернокожий землянин из местности со странным названием США, разомлели: смотрят, приоткрыв рты, глаза блестят, а уж Ушастик вообще за столом в струнку вытянулся, каждое слово ловит.

«Этого ещё не хватало, – подумал Ноу. – Похоже, я себе обожателя слепил! Не нужно этого – не тот обожатель. Лучше бы Шмаков так меня глазами ел, но тот просто завидует, и готов мой славный боевой путь повторить…»

Потравив баланду с часок, и даже показав, как ему классно ступню вырастили – штанину закатал и продемонстрировал, – Ноу перешёл к сути вопроса согласно установок командования.

Курсантам Ноу изложил планы, само собой, в самых общих чертах. Сообщил, что планируется рейд на территорию потенциального противника, что предстоят действия в сложной оперативно-тактической обстановке, и что всех участников операции ждут сногсшибательные льготы. Курсанты восприняли предложение несколько по-разному, но все, даже вельты и лораны, с энтузиазмом. Ясное дело: эти хоть и комплексуют пока, но выслужиться намерены, для того и вербовались.

А вот курсант Миронов воспринял сообщение о миссии, что выпадает на долю нынешнего набора, каким-то странным образом. Сначала нахмурился, сосредоточился – когда Ноу говорил про особые требования к подготовке, а потом, как только сержант сказал, что пойдут исключительно добровольцы, расслабился. Видно было, что он себя в добровольцы уже записал.

Ноу слегка нахмурился.

– Напоминаю, – сказал он, – сейчас я предварительно запишу добровольцев. Имейте в виду: кто не пожелает, никаким порицаниям подвергнут не будет, но, само собой, льгот и поощрений не получит. Правда, подготовку тоже пройдёт по интенсивной схеме, но с нами на задание не полетит. Далее пойдёт служить по распределению на общих основаниях – как и предполагалось. Служба в армии Содружества уникальный шанс, не многим выпадает. А вам предоставляется возможность сделать лихую карьеру и заработать такой кредит, что можно будет долго жить припеваючи. Плюс высокий социальный статус получить. У людей на это годы уходят!

Сержант помедлил и продолжал:

– Но необходимо ясно представлять, что задание будет не лёгкой прогулкой. За просто так подобные льготы не сулят – можно и не вернуться. Поэтому хочу, чтобы все всё подумали чётко. Там, где мы окажемся, я буду вашим непосредственным командиром, и мне нужны бойцы, на которых я могу полагаться, как на самого себя. Которые не заскулят в неподходящий момент. Которые выполнят любой приказ, каким бы неожиданным или сложным он ни показался. Доходчиво выражаюсь?

Остановившись напротив стола, за которым сидел Ушастик, Ноу внимательно посмотрел на него. Собственно, он к нему и обращался.

Ушастик, не отрываясь, смотрел на сержанта и кивал часто-часто.

Ноу молча продолжал смотреть на него.

– Курсант Миронов, – сказал он, – вы готовы выполнить любой приказ?

– Я… – начал Ушастик. – Конечно, готов, господин сержант. Я…

– Встаньте для начала, когда разговариваете со старшим по званию, – нарочито негромко посоветовал Ноу.

Поразительное дело, парень уже служил в армии, пусть и на своей Земле. Неужели им совершенно не прививают требования уставов? В другой момент Ноу приструнил бы сопляка, но сейчас не следовало орать на подчинённых, сам же начал создавать атмосферу «отеческой заботы о солдатах».

Миронов вскочил, оттопыренные ушки светились красным, на мордашке выступили бисеринки пота.

– Виноват, господин сержант! – срывающимся голоском выпалил он.

– «Виноват»! – передразнил Ноу. – Вот я и сомневаюсь, что вы сможете выполнить любое задание, раз не соображаете, как отвечать учителю и командиру. Ладно, вот вы меня сейчас послушали, что думаете? Будете записываться в добровольцы или нет?

– Буду… – пробормотал Ушастик, опуская глаза.

– Что – «буду»? – Ноу насмешливо переглянулся со Шмаковым. – Буду «да» или буду «нет»?

– Я готов пойти добровольцем! – неожиданно твёрдым голосом сказал Ушастик. – Готов!

– «Готов»! – снова передразнил сержант. – Имейте в виду, курсант Миронов, мне нужны бойцы, а не мальчишки, готовые сдохнуть из-за непонимания серьёзности задания. Ваша шкура, продырявленная так, что никакая медицинская система не возьмётся её штопать, мне, да и всему Содружеству, не нужна. Вы нужны своим братьям-идентичным живым и выполнившим задание. Ясно?

Парнишка молча опустил глаза и пробормотал «Я понимаю…»

– Садитесь! – с лёгким сожалением, стараясь не показывать ноток презрения, сказал Ноу. – В конце концов, у вас есть четыре месяца, чтобы подумать, а я посмотрю, что из вас можно сделать.

Миронов сел, уши горели рубиновым цветом.

– Да и на остальных посмотрим, – добавил сержант, чтобы не выглядеть несправедливым персонально к курсанту Ушас… тьфу, отставить! К курсанту Миронову.

В учебке начались сумасшедшие дни: Интенсивная подготовка. Сначала общефизическая, на месяц, со всеми положенными биокоррекциями, специальными вводимыми в подсознание навыками и тому подобными штучками.

Ребята накачивались прямо на глазах. С бывшими спецназовцами вроде Шмакова и негра, которого звали Сирано Итон, и так было ясно, но даже штабные крыски вельты, лораны, остальные земляне, и родичи сержанта, орхане, сделались заметно крепче, приятно стало смотреть. Единственный, у кого процесс, как представлялось Ноу, не задавался, оказался Ушастик. Он и мышечную массу набирал плоховато, и программирование навыков шло через пень-колоду.

К концу первой недели сержант зашёл к наблюдающему взвод врачу Лю Чуаню.

– Доктор, в чём дело с курсантом Мироновым? – поинтересовался он.

Врач развёл руками:

– Дорогой сержант Ноу, вы же понимаете, что методики следует применять ко всем индивидуально! Парнишка слабоват, ему нельзя давать уровни, допустимые для остальных бугаёв.

– Возможно, рекомендовать его отчислить? – откровенно спросил сержант.

Лю Чуань завертел ладонями в воздухе:

– Ну что вы столь категоричны! Почти из любого человека можно сделать хорошего солдата. Тем более парень прошёл тесты при первичном отборе, и прошёл хорошо, я видел его дело…

– Док, вопрос в том, сколько времени нужно, чтобы из него солдата сделать! У нас нет этого времени! У нас ограниченный срок – вам, кажется, такую задачу поставило командование?

– Вы что-то настроены против этого парнишки, даже странно, – сказал доктор, разглядывая Ноу снизу вверх. – Неужели он не нравится вам только потому, что не такой громила-здоровяк, как вы? Вы же должны знать, что не только здоровяки бывают хорошими солдатами.

Сержант засопел: Лю Чуань знал, что говорил: он вместе с ним стартовал с Алсберы на том единственном челноке, он прекрасно помнил генерала Лентока. А генерал Ленток высоким ростом не отличался. Как и сам доктор.

– Ну, вы, док, ещё меня обвините, что я землян дискриминирую! – проворчал Ноу.

– Нет, – врач улыбнулся, щуря и без того узкие глаза, – в этом вы не замечены, сержант. Но парнишка просил меня подобрать ему индивидуальную методику и не ставить его на отчисление. Он хочет быть на задании.

Врач вздохнул, переходя на «ты»:

– Поверь мне, Транас, ты, как никто другой, должен знать, что очень часто человек, когда хочет, значит – может!

Сержант криво усмехнулся:

– Лю, ты всех всегда жалеешь, но не говори ерунды. Допустим, я хочу оперные арии петь, так это не значит, что меня примут в эту, как её, в консерваторию!

– Значит, ты не очень хочешь петь арии, – веско заметил Лю Чуань. – А, кроме того, парнишку в нашу «консерваторию» приняли, и приняли законно. Будь добр, делай своё дело, учи тому, что нужно, а я буду делать своё – и парень станет нормальным солдатом.

– Тебе легко рассуждать, а у меня будет каждый человек на счету, – заметил Ноу. – Там от каждого зависит жизнь всех, ты должен понимать!

– А почему ты думаешь, что я не понимаю? Я ведь с вами лечу!

– Ох, ты! – только и вырвалось у сержанта. – Ну, тогда я совсем спокоен!

– Да-да, – немного самодовольно заметил Лю Чуань. – Генерал Ленток лично заходил ко мне. Память у него великолепная, он помнит, что я оказывал ему помощь второй степени сразу после старта с Алсберы, вот!

На это сложно было что-то ответить.

В общем, Ноу отстал от врача с разговорами, но к Ушастику оставался более требовательным, чем к любому другому. Нет, он не придирался к пареньку – просто старался, чтобы тот осознал всеми печёнками, какая ответственность лежит на нём, как на члене отряда, готовящегося к суперсекретной операции. И, возможно, осознав это, он поймёт, что не стоит рисковать собственной жизнью, прежде всего.

Время полетело очень быстро, как всегда, когда дни проходят в интенсивных занятиях и постоянно приносят массу нового. Ноу и сам познакомился со многими вещами, о которых если и имел представление, то весьма смутное. Им выдали самую современную технику и самое современное оружие – вряд ли имелось что-то более совершенное и страшное во Вселенной.

Дела у курсантов шли неплохо, а тех, на кого Ноу надеялся более всего, просто отлично. Ушастик, как правило, его смешил: то перепутает местами активаторы у коллапс-бомбы, то споткнётся на ровном месте. Смех-то, конечно, смехом, но сержанту стало предельно ясно, что не стоит брать такого парня.

Примерно за неделю до срока Ноу сидел вечером в своей конуре, когда раздался сигнал вызова – кто-то пришёл в гости. Признаться, сержант собирался выпить стаканчик, даже плеснул пальца на три, а потом отправиться к девчонкам из обслуживающего персонала. Конечно, на базе есть «дома свиданий», где работают девушки по контракту – их в шутку называли «наёмницами», но Ноу всегда предпочитал более романтические встречи, под которые не подводился столь деловой базис как почасовая оплата любви, не говоря о секс-облегчителе – аппарате виртуального секса, где всё происходило, как на самом деле, но без девушек.

Гостем оказался Ушастик, собственной персоной.

– Ого, ты чего это? – удивился сержант.

Парнишка помялся на пороге:

– Прошу прощения, господин сержант… – начал он.

– Давай короче, – махнул рукой Ноу. – Тебя как сюда пустили?

В сектор, где проживает командный состав, курсантов, как правило, не пропускают. Ну, если с докладом каким или что-то вроде этого.

Ушастик слабо улыбнулся:

– Ефрейтор Палива ехал в ваш сектор, я попросился с ним. Сказал, что очень нужно с вами посоветоваться. Вы же наш командир, наставник… С кем ещё советоваться?

Сержант пожал плечами:

– Ну, проходи, присаживайся. О чём советоваться собрался?

Парнишка бочком протиснулся в прихожую и снова затоптался на месте. Ноу подчёркнуто аккуратно прикрыл дверь и несколько секунд разглядывал визитёра.

Вечер, похоже, накрылся медным тазом, как говорил когда-то один курсант, тоже с Земли. Сержант долго недоумевал: почему тазом, тем более медным? На кой дьявол делать таз из меди ? И почему плохо, если что-то тазом накрывается? Впрочем, и сам автор данной поговорки объяснить её не смог. Дерьмо, в общем, и всё тут!

Дело не в поговорке, конечно, дело в том, что законный отдых испорчен.

– Проходи, проходи! – Ноу подтолкнул курсанта в комнатку, где сидел с капитаном Микаи в тот вечер, когда впервые зашёл разговор про сверхсекретное задание. – Садись, говорю!

Наверное, Ноу взял слишком резкий тон, потому как парнишка аж пригнулся и поспешно уселся в кресло, сложив на коленях небольшие изящные ладошки. Сержант, признаться, только сейчас обратил внимание, что у курсанта Миронова очень маленькие кисти рук, прямо как у девушки.

– Хорошо, – сказал он, чтобы немного смягчить резковатый тон, – чаю хочешь? Или кофе?

– Спасибо, я ужинал. У нас отбой через сорок минут.

Ноу посмотрел на часы и присел напротив.

– Ну да, скоро… А как ты назад будешь добираться? Впрочем, ладно, напишу записку дежурному по сектору, что я вызывал тебя, он даст автокар, успеешь. Ну, что у тебя, о чём хотел поговорить?

Ушастик поёрзал в кресле, сцепил ладони, хрустнул пальцами.

– Господин сержант… – начал он и замолчал.

Ноу терпеливо ждал продолжения.

Парнишка ещё раз похрустел пальцами:

– Понимаете, я знаю, как вы ко мне относитесь…

– Я отношусь к тебе не хуже и не лучше, чем к остальным курсантам, – перебил Ноу. – Ты хочешь сказать, что я к тебе несправедлив?

– Нет-нет, что вы, вы очень справедливый человек. Ко мне никто не придирается, службу здесь не сравнить с тем, что было на Земле. Меня здесь никто пальцем не тронул, и если требуют что-то, то всё правильно, по уставу. И дедовщины здесь нет…

– Ещё бы тут была ваша «дедовщина»! – невольно хохотнул сержант. – Читал твоё дело, знаю, как с тобой обращались на Земле. Мерзавцам, что били тебя в вашей части, я бы лично устроил такую весёлую жизнь, что они забыли бы, как их мам зовут. Странное слово «дедовщина», при чём тут «дедушка», но суть не в этом. Что-то я не пойму, куда ты клонишь, курсант?

Ушастик снова сжал кулачки, прижимая к груди. В этот момент Ноу в который раз подумал, что вояка из него никудышный: ну какой-то совсем не мужской жест! Что он сможет на поле боя?

– Господин сержант, – сказал Ушастик, – Я же вижу, что вы всё время относитесь ко мне с… с… ну, с какой-то снисходительной презрительностью. Вы словно всё время подшучиваете надо мной… даже когда молчите. Ну, ладно, у меня и правда не всё сразу получается, но ведь получается же, в конце концов!

Ноу криво усмехнулся и кивнул – тут курсант Миронов прав: он упорно тренировался, ходил к Лю Чуаню на повторные циклы ментального программирования по боевым навыкам, и какие-то нормативы и приёмы, не получавшиеся сразу, в итоге ему покорялись.

– Ну, допустим, ты берёшь не мытьём, а катаньем, – согласился Ноу. – Только для спецназа этого мало, парень. Пойми!

Ушастик обречённо поднял глаза к потолку.

– Господин сержант! Вы не правы, если считаете, что я не гожусь для службы в специальных подразделениях. Я очень хочу здесь служить, но я знаю, что вы не хотите брать меня на задание…

– Откуда ты можешь знать? Я никому не говорил, кого хочу брать, а кого не хочу.

– Да это и так ясно, и ефрейтор Палива говорит, что пойдут не просто добровольцы, а только те, кого командиры взводов одобрят.

Ноу хмыкнул. Конечно, Миронов прав в своей мальчишеской прямоте: не собирался сержант брать его на это задание, да и вообще по окончанию курсов в любом случае дал бы характеристику с рекомендаций не служить в спецназе. Во всяком случае, не в боевой части. Где-нибудь на станции орбитальной охраны или в Контрразведке на его же родной планете – куда ни шло. Кстати, точно: надо рекомендовать его на Землю: пусть служит там… Хотя, нет, так не годится – у него же там мать и какие-то родственники живы.

– Ефрейтор Палива не должен распускать язык, – сказал сержант, – но считай, что я эти сплетни не слышал. Однако ефрейтор прав: на это задание мне, как и любому другому командиру подразделений, которые сейчас готовятся, нужны не просто… – Ноу замялся, хотел сказать «посредственные», но потом поправился, – приличные солдаты, а отличные бойцы . Ты понимаешь?

Ушастик, глядя на сержанта, несколько раз быстро кивнул, и открыл рот, но Ноу не дал ему ничего сказать:

– Вы уже неделю отрабатываете конкретные варианты действий, и ты должен представлять, что важность поставленной задачи не позволяет ошибаться. Правильный же подбор бойцов для этого задания – это уже избежание многих ошибок с самого начала. Это, в конце концов, залог выполнения операции и сохранения жизни людей. Кстати, ты что, думаешь, что льготы, обещанные участникам операции, дают просто так? Там погибнуть запросто можно, не на прогулку идёте!

Ушастик продолжал, не отрываясь, смотреть на сержанта и снова мелко закивал:

– Господин сержант, я всё понимаю, я не подведу вас. Пожалуйста, возьмите меня!

Ноу крякнул и хлопнул ладонями по коленям – Миронов доставал своим мальчишеством. Захотелось выпить, но делать это одному при Ушастике представлялось не вполне удобным, а предлагать курсанту – значит, типа, спаивать личный состав.

– Слушай, Сергей, – сказал Ноу, обращаясь к парню по имени и стараясь говорить как можно более спокойно, уверенно и с расстановкой, – если ты хочешь знать моё мнение, я скажу. Вот оно: ты не слишком хорошая кандидатура для данной операции. Прости, но это так! Я готовлю солдат двадцать с лишним лет, сам участвовал в боевых операциях и могу различать, кто чего стоит. Ты упорный парень, я уверен, ты сделаешь неплохую карьеру в Содружестве. Но не место тебе в команде, которая будет высаживаться на планету этих чёртовых куриц, продавшихся камалам! У нас будет мало времени для действий на незнакомой территории. Кроме того, пока непонятно до конца, с каким уровнем сопротивления мы можем столкнуться. В любом случае, чую, будет жарко, нужны настоящие бойцы…

– А я, значит, не боец? – тихо проговорил Ушастик, опуская голову.

Сержант вздохнул, секунду подумал, хорошо ли проявлять такую «нежность» к курсанту, и, протянув руку, ласково, насколько мог, потрепал по плечу.

– Извини, но скажу правду: для этой операции ты не тот боец. Я дам тебе характеристику, куда захочешь. Подумай, где бы тебе хотелось служить дальше, покопайся в информационной системе. Но на это задание не просись: ты нам не подходишь!

Курсант Миронов по-прежнему, не поднимая головы, негромко спросил:

– А не может быть, что вы ошибаетесь?

Ноу даже не разозлился:

– Я учу курсантов очень давно, – почти мягко сказал он, – и тут я никогда не ошибаюсь.

Ушастик сидел, по-прежнему опустив голову, но Ноу видел, что он часто-часто моргает. Вот же дьявол, не хватало, чтобы курсант начал плакать!

– Ну-ка, ну-ка, – нарочито бодро пророкотал сержант, – не распускай нюни!

Ноу достал служебный блокнот с персонкодами на каждой странице, накатал от руки записку дежурному, и, встав, протянув листочек курсанту:

– Держи, отдашь ребятам на посту у перехода на третий уровень. Тебя довезут.

Ушастик тоже поднялся, продолжая рассматривать пол.

– Шоколадку хочешь? – совершенно искренне предложил сержант.

Он прекрасно знал, что курсантам выдают вполне достаточно и питания, и разных стандартных вкусностей, но хотелось как-то посластить парню «горькую пилюлю» отказа.

Сергей помотал головой.

– Спасибо… – пробормотал он, и медленно, словно рассчитывая, что сержант передумает и пообещает его взять, поплёлся к выходу.

Ноу покачал головой и посмотрел на часы: пожалуй, ещё можно успеть сегодня к девицам, не так уж много времени потеряно, и не особо вечер испорчен.

У самой двери Ушастик остановился и поднял глаза на сержанта – они у него стали влажными. Ноу провёл ладонью по лицу, словно стирая усталость, а на деле скрывая невольную улыбку: ну и солдат!

– Господин сержант… вы меня правильно поймите, пожалуйста!

– Да я всё понимаю… – начал Ноу, стараясь сразу положить конец переходу к просьбам по второму кругу.

– Нет-нет, вы неправильно поняли… Видите ли, я… рос без отца… А мне всегда хотелось… Ну, вы мне как отец, честное слово… Я просто хочу быть рядом с вами, когда вы туда полетите…

Сержант чуть не поперхнулся: подобной тирады он не ожидал. Надо же, как отец, фу-ты, ну-ты!

– Это я-то – отец? – стараясь унять странную дрожь в голосе, спросил он. – Ты, парень, ошибаешься. Я к тебе ведь, в общем, строго относился, поблажек не давал, и так далее. Не выдумывай, пожалуйста!

– Я не выдумываю. И правильно, что не давали поблажек. Я всегда чувствовал, что я, ну… – он в который раз замялся, – не вполне мужественный, да! А у вас я за четыре месяца очень многому научился, вы из меня мужчину сделали.

Влажность у него в глазах всё полнилась – вот-вот потечёт через край.

– Мужчину! – передразнил Ноу, ласково усмехаясь. – Плохо, видать, сделал, коли ты разреветься готов. Мужчины не плачут! Тем более те, кто просится на такое задание.

– Я, правда, очень хочу пойти туда с вами, – тихо и бесцветно сказал Ушастик, снова опуская глаза. – Именно с вами.

С этим надо было что-то делать, так можно препираться до бесконечности.

– Отставить! – протяжно скомандовал сержант. – Хватит, курсант Миронов! На сегодня разговоры окончены. Приказываю убыть в расположение взвода и готовиться к отбою, до которого всего ничего осталось. Не успеете вернуться в казарму в срок – получите взыскание. Выполняйте, шагом марш!

Мгновение ему казалось, что Ушастик расплачется, но парнишка сдержался, неожиданно чётко выпалил «Есть!», козырнул и вышел вон.

Ноу чертыхнулся – ну надо же: как отец! Сынок выискался!

Он пожалел, что произнёс фразочку «На сегодня разговор окончен» – курсант мог подумать, что с ним готовы продолжать обсуждать эту тему позже.

«Впрочем, чего я так переживаю?» – подумал сержант.

Он вернулся в гостиную и намахнул две стопки подряд, после чего сел в кресло и вытащил пачку сигарет.

Сразу включился «прислужник» и напомнил, что хозяин сам себе обещал не курить дома.

– Да помолчи ты! – отмахнулся сержант.

В общем, впервые с ним такое – чтобы курсант вдруг сказал, что сержант Ноу ему как отец, надо же! Ну и что ему с этим делать? Всю жизнь мечтал иметь такого сыночка – плачущего, как девка, слюнтяя. Что-то сержант, наверное, с возрастом начал делать неправильно – ведь раньше ни разу никто не додумался припереться перед самым отбоем, и, плача, проситься служить под его началом. Это ж чёрт знает что, в самом деле!

Ноу взял модуль памяти, вставил в информник, нашёл, что требовалось, и наскоро полистал развернувшееся перед ним личное дело курсанта Миронова. Ну да, он с самого начала не обратил внимание на такие вещи: парень рос без отца, его воспитывала мать, есть ещё сестрёнка, младше на три года. Понятно: был бы единственный ребёнок – точно бы не стали вербовать. Тем не менее, он подписал соглашение, по которому обязуется первые пять лет не вступать в личные контакты с семьёй, хотя парню и разрешили передавать домой письма и пересылать деньги.

У парнишки комплекс безотцовщины. Здесь, в Содружестве, подобное сложно представить. Нет, и в СИ люди живут, кто как – кто семьями, кто расходится, погибает кто-то, поэтому всегда можно найти парнишку, который формально растёт без отца, без своего генетического отца. Но большинство детей на старых планетах всегда воспитывается в интернатах – а там они, как в родных семьях. На планетах новых, обживаемых – да, часто семьи более патриархальные. Ноу сам вырос в такой семье.

Затушив окурок в пепельнице, которую «прислужник» сразу схватил псевдоподием и заменил новой, сержант налил ещё рюмку. Интересная штука человеческая психика! Сколько бьются, а до конца сами себя понять не могут – что уж говорить о психике альтеров?

Вот он сам – как ему хотелось в своё время сорваться из казавшегося тихим и размеренным мира спокойной Ольвизы, убежать в дали космоса от колосящихся полей и пастбищ со стадами. Убежал, провёл почти шестьдесят лет вне дома – и вот, тянет именно к тому, от чего в юности воротило!

Впрочем, вся эта философия совершенно не вовремя: через неделю ему предстоит такое, чего пока и понять до конца невозможно, и надо быть в форме, прежде всего в психической форме, а не предаваться сантиментам и копаниям в собственной памяти. Вот закончится всё успешно – тогда можно и ферму завести, и…

«Стоп! Ни о каких фермах больше не думать! – приказал себе Ноу. – Надо спокойно довести последние штрихи подготовки парней, мне с ними высаживаться на этой, чёрт бы её побрал, Клахнок-та».

Ну а что же с Ушастиком-то делать? Ноу намеревался его не брать ни в коем случае – что, теперь после его соплей и хлопанья глазками передумает, что ли? Для его же блага нельзя брать парня на эту вылазку – ещё ухлопают размазню.

Впрочем, впрочем, впрочем… Если быть предельно объективным, не столь уж Ушастик плох на общем фоне. В принципе, он тянул на твёрдую четвёрку – стоило признать, что по сравнению с тем рохлей и неумехой, которого сержант увидел четыре месяца назад, парень добился большого прогресса. Может, пусть отправляется? Ведь если всё будет хорошо, то этот землянин получит грандиозный шанс для военной карьеры в Содружестве, а так получается, что Ноу ему кислород перекрывает загодя. Непонятно, что делать…

Но, поди ж ты – сын выискался! Сынок!..

Сержант налил ещё и выпил. К девкам отправляться было поздно, поэтому Ноу принял душ и лёг спать, с печальной ухмылкой подумав, что лет пять тому назад он бы точно ночевал не дома. Стареете, Транас Ноу, да?..

На планету их сбрасывали на челноках новейшей конструкции с новейших штурмовиков. Корабли выходили из гипера прямо в атмосфере на высоте десяти километров – от такой точности аж мороз продирал по коже, если представить, что произойдёт в случае отказа системы контроля.

Насколько доносила разведка, камалы подобных систем пока не имели, как не имели и технологии ТКП – «точечного коллапса пространства», так что атака должна была стать полной неожиданностью. Правда, противник продвинулся значительно дальше СИ в ментальном программировании и в том же скоростном клонировании, но иначе бы и спецоперации не потребовалось.

Штурмовики сбросили десант и сразу нырнули в гипер: челноки имели собственные модуляторы пространства и могли, как минимум, однократно выпрыгнуть из обычной метрики туда, где их должны подобрать более крупные корабли.

Одновременно на орбитальную станцию, прикрывавшую Клахнок-та, провели мгновенную массированную атаку с применением трёх рейдеров, оборудованных генераторами ТКП – они замкнули станцию в непроницаемую сферу, чтобы экипаж не успел послать сигнал тревоги. К счастью, на орбите крутилась всего одна военная станция, замаскированная под исследовательский и ремонтно-спасательный комплекс.

Командовал высадкой лично генерал Ленток, и это давало Транасу Ноу дополнительный стимул. Кроме того, сержант не сомневался, что там, где генерал – всегда победа.

Ноу преклонялся перед этим командиром. Никогда не подумаешь, что в невысоком сухощавом человеке кроется сокрушительная сила – и сержант бы не подумал, если бы не оказался вместе с генералом в заварушке на Алсбере.

Челнок затормозил подушками силового поля у самой поверхности, выпустил опоры, и взвод сержанта Ноу, как горошины, посыпался из его чрева, разворачиваясь цепью и занимая позицию для броска по каменистой равнине. Этот приём отрабатывался на занятиях много раз, и Ноу порадовался, что все бойцы, даже Ушастик, действовали предельно слаженно. Кроме парней бежал десяток киборгов – они нужны на самых опасных участках – этакие смертники, пробивающие дорогу грудью.

Генерал Ленток оставался на единственном штурмовике, не ушедшем в гипер. Там же вместе с генералом находился и доктор Лю Чуань, готовый прийти на помощь любому раненому.

Штурмовик завис километрах в ста над поверхностью, скрытый режимом невидимости и морозной хмарью, конденсировавшейся в тропопаузе. Плотная дымка не позволяла видеть звёзды, не то что треугольник боевого корабля. Однако она неплохо рассеивала свет двух естественных спутников планеты, так что на поверхности полного мрака не было, хотя до восхода светила на данной долготе и широте оставалось около двух часов.

– Сержант Ноу! – зазвучал в ауре связи или, по-простому, в аэске, голос генерала Лентока. – Выдвигайтесь вперёд и подрывайте ворота с вашей стороны!

Накануне всему командирскому составу учебной базы объявили о предстоящем повышении званий – сразу через несколько! Но пока под защитным костюмом последней модели на Ноу красовалась рубашка с сержантскими погонами – не успели приготовить обновку.

Ноу проорал «Есть!» и стал подгонять бойцов.

Впереди, метрах в двухстах, маячили скалы, где под навесом мощного карниза расположились ворота основной базы-лаборатории, не просматривалось никакого движения. Ничего удивительного: вряд ли противник успел что-то понять.

После разговора с Сергеем, Ноу не возвращался к теме, будет включён парень в отряд или нет, но когда дело дошло до зачтения фамилий, сержант огласил весь список, даже не сделав паузы на словах «курсант Миронов».

Сейчас Ушастик бежал третьим справа от него.

Странное дело: как ни совершенствуются средства уничтожения, всё равно в большинстве случаев последнее слово по-прежнему остаётся за личным составом, за живым солдатом. Когда речь идёт о том, чтобы «стереть с лица земли» или с «лица космоса» – ну, скажем, планету уничтожить, и тому подобное, то, вопросов нет, всё ужасающе просто. Вывалилась из гипера эскадра, шарахнула коллапс-бомбами – и нет планеты. Если надо поверхность выжечь, тут набор «инструментария» вообще огромен. А вот если планету требуется от врагов очистить, или как сейчас, живьём кого-то взять, разрушая как можно меньше, и так далее – тут без солдатиков не обойтись. Только их грубыми ручонками можно достичь тех «тонких» и «деликатных» целей, которые зачастую ставит командование. И, естественно, заплатив жизнями вполне определённых парней.

Когда требуется сжечь планету, как-то не принято разбираться в отдельных именах среди миллионов сожжённых. А вот когда бежишь с двадцатью знакомыми тебе лично человеками, в обучение коих душу, можно сказать, вкладывал, то гибель каждого становится для тебя неким подобием личной смерти. Если ты сам, разумеется, не зачерствевшее бревно. Когда ощущаешь сопричастность с людьми, которых пестовал и учил всему, что знаешь сам, не можешь забыть ни одного.

Более того: не бросишь любого солдата, своего брата по крови, если знаешь, что воюешь против каких-то псов, крыс или пернатых уродов. Точно так же не бросил Ноу и ещё с десяток изувеченных бойцов полковник Ленток, хотя кто бы о них вспомнил, если бы бросил? Всё бы списалось на «естественные боевые потери»…

Эти мысли крутились у Ноу в голове, пока он бежал к скальной гряде. Ворота в помещение лабораторного комплекса представляли собой толстенные металлические плоскости высотой метров пять – не слишком громадные, но и не маленькие. Пробить их, если не будет иного выхода, собирались из усиленного гравитационного индуктора – Сирано Итон, чёрный парень из земной страны США, тащил один на плече.

Но по возможности требовалось решить задачу более аккуратно: снаряд из мощного индуктора прошьёт и ворота, и всё, что за ними находится, причинив огромные разрушения внутри. Можно, конечно, отрегулировать мощность, но не оставалось времени определять толщину створок, а требовалось добыть все возможные доказательства в сохранности. Поэтому придётся действовать почти ювелирно: старым добрым лазером.

На атмосферных планетах использование сверхмощного режущего лазера – задача технически непростая: в зоне действия луча возникала сильнейшая ионизация воздуха, приводящая к опасным электрическим разрядам, но отряд Ноу располагал специально сконструированной установкой. Магнитное поле направленного действия гасило пробои и одновременно «сдувало» образующуюся в точке резки плазму, многократно снижающую эффективность луча.

Сержант подбежал к воротам, заблокированным изнутри, и рассредоточил людей, как требовала схема, отработанная на занятиях. Вперёд с резаками выбежали Шмаков и парень из лоранов. Ясное дело, так чуть дольше, чем из индуктора долбануть, но минут через десять ворота оказались вскрыты, и осталось свалить прорезанную часть створок выстрелом на малой мощности.

По аэске Ноу сообщили, что западная группа тоже вскрыла ворота, и врывается в помещения базы с другой стороны. Остальные отряды зачищали разбросанные по планете посты ратлов.

Сержант не стал сразу ронять створки, а приказал залечь и только после этого дал команду выстрелить.

Куски ворот упали, и изнутри тут же застучали пулемёты ратлов. По звуку выстрелов и по тому, как пули рикошетировали от камней, Ноу сделал вывод, что работали обычные пулемёты крупного калибра, скорее всего, так называемый тип ПС, выпускаемый в Федерации Камал. Не самое мощное стрелковое оружие, но попадание целой очереди может забрать процентов десять энергии защитного костюма. Слава богу, что камалы не передали ратлам индукторного стрелкового оружия, а то нападавшим пришлось бы куда сложнее. Хотя в таком случае имелся бы факт предоставления запрещённых военных технологий, за который можно привлечь к ответственности на пленуме Галактического Совета.

В проём пустили несколько самонаводящихся ракет, после чего пулемёты захлебнулись. Двое киборгов, как и планировалось, побежали вперёд, прикрываясь силовым экраном. Остальные должны двигаться за ними конусом, прицельно расстреливая недобитых защитников коридора.

– Вперёд! – заорал Ноу и кинулся за киборгами, стараясь поспевать впереди бойцов.

Избежать повреждений не удалось, и ракеты покорёжили много чего, хотя без зачищающей атаки нападавшим пришлось бы непросто в ограниченном пространстве тоннеля.

Широченный коридор, раза в два шире проёма ворот, с наклоном уходил вглубь скалы. Вдоль всей длины, насколько хватало глаз, частично горели потолочные светильники, создававшие приятное желтоватое освещение – глаза ратлов воспринимали примерно ту же область спектра, как и глаза людей.

Поперёк коридора застыли два тяжёлых бронетранспортёра, уничтоженные ракетным залпом. Имелись данные, что камалы модифицировали кабины экипажа, чтобы машинами могли управлять ратлы, и, скорее всего, внутри поджарились не главные противники Содружества, а именно «птички». Впрочем, времени проверять, кто там сидел, не было: по внешнему виду машин ясно читалось, что внутри живых не осталось.

Отряд отбежал метров пятьдесят от ворот, как снаружи что-то гулко и протяжно ухнуло. Пол колыхнулся, словно люди стояли на палубе небольшого кораблика, подброшенного на сильной волне – почти никто не устоял на ногах. Труба тоннеля застонала, и несколько светильников лопнули, разлетевшись брызгами плафонов, но большая часть горела, а вот в дальнем конце свет мигнул и погас.

Это было паршиво: на освещённом участке люди оставались, как на ладони. Впрочем, в костюмах имелась система слежения, действовавшая в любых условиях. Ноу быстро проверил – в темноте впереди никакого движения не наблюдалось.

Снаружи в разрезанные ворота полилось голубоватое зарево. Мгновение сержант пребывал в замешательстве – подобный вариант в сценарии не рассматривался, – а затем вызвал штурмовик генерала. Выли и улюлюкали помехи, сквозь которые прорвался голос Лентока.

Ноу доложил обстановку на входе в тоннель. Генерал приказал двигаться дальше, и во что бы то ни стало выполнить задачу. На вопрос, что случилось, посоветовал не загружать себя лишними проблемами.

– Это моя забота, сержант, как вас вытаскивать! А вы действуйте! Лаборатория должна быть законсервирована любой ценой, документы добыты в максимальном объёме!

Несмотря на приказание генерала, Ноу вернулся к воротам и осторожно выглянул наружу. Зрелище предстало малоприятное: огромное неправильной формы пятно уходило вдаль на километр, не меньше, а разбросанные тут и там крупные, в пару человеческих ростов, валуны медленно оплывали, словно тающее мороженное. Язык светящейся почвы вытягивался в направлении входа в тоннель и заканчивался метров за сто, сто пятьдесят до него.

Сержант понял, что произошло: каким-то образом защитники лаборатории, или кто-то, кто пытался прийти к ним на помощь извне, взорвали на равнине нуль-бомбу. Сработал ли заложенный фугас, который проморгала разведка, или же снаряд выпустил космолёт противника, сказать не представлялось возможным. К генералу Лентоку за пояснениями Ноу обращаться не решился – тот недвусмысленно отдал приказ действовать, невзирая ни на что.

Зато Ноу понял, что имел в виду генерал, сказав, что вытаскивать их – его забота: в зоне голубого свечения вместе с валунами таял корпус их челнока.

Выругавшись, сержант побежал назад и кратко обрисовал положение и задачу с учётом произошедшего. Вполне возможно, что западная группа подверглась такой же атаке, и ещё неизвестно, как там всё закончилось: скала и помехи от взрыва мешали установить связь с западным взводом.

Люди включили приборы наблюдения и начали осторожно продвигаться вперёд. Ситуацию упрощало отсутствие в стенах тоннеля боковых дверей и проходов: приборы не показывали скрытых полостей. С одной стороны, не так удобно занимать оборону, зато никто не атакует с тыла.

Примерно через сотню метров затемнённого участка тоннель раздвоился. Согласно имевшимся данным, к лабораториям вёл правый отрезок. Левый коридор выходил к системам жизнеобеспечения базы, энергоустановкам и помещениям охраны. Важны были оба направления, и Ноу разделил отряд. Ровно половину личного состава под командованием младшего сержанта Мастаны он отправил налево, а сам двинулся по правому коридору, который оставался столь же уныло-однообразным, как и входной тоннель.

Так они двигались достаточно долго, не встречая сопротивления. Но Ноу знал, что подобные простые варианты всегда обманчивы: взорвали же защитники лаборатории нуль-фугас на месте посадки челнока, а разведка, между прочим, не предупреждала о такой возможности.

Это вызывало у сержанта нехорошее предчувствие, но пока всё шло сравнительно гладко, не считая той «мелочи», что они остались без транспорта для отхода, и уже понесли потери в виде экипажа челнока. Впрочем, забрать взвод легко мог и штурмовик генерала, хотя – кто знает, что теперь значит «легко»?..

Ещё один пост встретил их метров через триста – груда керамополимерных блоков, за которыми стояли простые пулемёты. Вообще система охраны сержанта удивляла, альтеров трудно понять: будь его воля, Ноу поставил бы в подобном комплексе глухие переборки-шлюзы и систему тревоги, блокирующую определённые зоны. Любой нападающий потратил бы кучу времени, преодолевая заблокированные двери.

Здесь же ничего подобного не наблюдалось! Или ратлы (а точнее, их хозяева камалы) настолько тупы, что не предвидели подобного вторжения, или… Сержант Ноу мог заверить: камалов дураками называть не стоило. Они, возможно, мыслили иначе, чем люди, но это был хитрый и умный противник.

С пулемётными гнёздами отряд разделался быстро, а за ними прямо за поворотом коридора находился первый шлюз. Люди взломали заслонку тем же лазерным резаком и ворвались в святая святых секретной базы – лабораторный корпус.

Отдельных охранников ратлов уничтожили, а персонал, пару десятков учёных и техников, заставили построиться вдоль стены. Среди них оказалось и четверо камалов, которые нервно скалили крысино-собачьи морды. Один из камалов начал трясти дипломатическим удостоверением и стращать всеми карами Галактического Совета за вторжение на суверенную территорию, но Ноу изъял документ и пригрозил прострелить альтеру башку, если тот не замолчит.

Удалось установить связь с западным подразделением, занимавшимся центром обучения клонов и со второй половиной отряда, зачищавшим технологические помещения и отсеки охраны базы. Там всё прошло чётко: десантники не потеряли ни одного киборга, ни, тем более, ни одного человека! Имелось несколько попаданий в личный состав, но резерв защитных костюмов ни у кого не упал более чем на десять-пятнадцать процентов – чистая работа!

Ноу не мог порадоваться за своих ребят, особенно за землян: все действовали сосредоточенно, словно работали на подобном задании не первый, а двадцать первый раз. Никакой чрезмерной злобы или истерии победителя, что часто наблюдается у новичков, обрабатывающих чужаков – все деловиты и точны, словно киборги.

Даже Ушастик его удивил: Ноу несколько раз успевал бросить взгляд в его сторону. Заметно было, что застёгивание наручников на пернатых лапах ратлов или шерстистых у камалов вызывает у парнишки некоторое замешательство, но вряд ли глаз, чуть менее опытный, мог это определить.

Специалисты по ТКП-технологии с помощью десантников установили «консерваторы» и подготовили к фиксации всю лабораторию вместе с конвейерными чанами, где из сгустков биорастворов формировались человеческие тела разной степени готовности. Все документы, которые противник не успел уничтожить, сложили в бронеранец, и, сковав пленных молекулярными цепями, повели на выход.

Трое специалистов остались готовить аппаратуру ТКП к включению. Всё шло донельзя гладко, но у сержанта в душе словно червяк шевелился, и поэтому Ноу подгонял ребят и пленников быстрее уносить ноги из этой клоаки. Почти бегом они добрались до выхода из лаборатории, и вдруг ожила аэска.

– Транас! – кричал генерал Ленток. – Немедленно покидайте базу и займите оборону! Нас атакует крупное подразделение штурмовых кораблей камалов. Поднимаю корабль на орбиту для перегруппировки, вызываю эскадру из гипера…

В канале связи заулюлюкало, и возник целый водопад помех – явно искусственного происхождения.

Ноу остановил группу у блок-поста перед поворотом в лабораторию и вызвал по локальной связи тройку «консерваторов». Собственно, вариантов оставалось немного. Сержант надеялся, что штурмовики на орбите справятся с противником, хотя в зависимости от численного соотношения это может занять некоторое время.

Камалы же, вне сомнения, будут стараться не допустить получения неопровержимых доказательств их секретной деятельности. Для этого какая-то часть станет прорываться и атаковать отряды, высадившиеся на поверхность планеты. Если включить «консерваторы», людям волей-неволей придётся покинуть тоннели – или дать ТКП-полю убить себя. В принципе, выбираться из хорошо укреплённого тоннеля на открытую местность – почти самоубийство, там отряд рано или поздно перестреляют, как уток на охоте, если штурмовики Содружества вовремя не придут на помощь. Оставаться внутри лабораторного комплекса можно только не включая «консерватор», но если камалы ворвутся сюда, тогда они получат возможность замести следы.

В общем, включать на базе генератор ТКП и выходить на поверхность представлялось почти равносильным неминуемой гибели. Это «почти» давало мизерный шанс, который стоило использовать. Ясно, что пленные только обуза – хорошо бы доставить живых свидетелей, но… Под шквальным огнём они погибнут первыми: у них нет защитных костюмов. Поэтому из двух зол выбирают меньшее.

Ноу отправил колонну пленных назад, приказав Шмакову засунуть всех в зону действия «консерватора» – не хотелось так поступать, но на войне как на войне.

Сам сержант с остатками отряда направился к выходу. Подоспели они вовремя: челноки камалов высаживали десант.

Из-за сработавших фугасов рядом с входом в лабораторный комплекс смог пуститься только один челнок, и отряд на бегу открыл огонь из всех видов оружия, не стесняясь в применении индукторов. На десантных челноках при высадке защитное поле приходится отключать со стороны десантного шлюза, а сейчас шлюз оказался направлен как раз ко входу в тоннель.

Челнок исчез во вспышках разрывов, как и весь десант альтеров – а корабль такого класса брал не менее тридцати бойцов. Взрывная волна саданула и в тоннель, поэтому людям пришлось броситься на пол, несмотря на верных киборгов, прикрывающих их силовыми щитами.

Рассредоточившись у входа, отряд поджидал возвращения Шмакова и техников, одновременно обстрелом прижимая к земле вражеские десанты, высаживающиеся поодаль. Всего челноков камалов оставалось шесть – два сели недалеко к западу, метрах в четырёхстах, почти на краю растёкшегося голубого пятна нуль-фугаса, остальные подальше, в километре. Из мощного переносного индуктора, доведя напряжённость поля до максимума, Итон подбил ближайший из челноков, который не успел полностью включить защиту, но остальные, закрывшись дымками силовых полей, ушли за дальние скалы.

Сержант прикинул, что камалы высадили девяносто бойцов, не меньше. По роившимся вдали над скальной грядой челнокам читалось, что и западный вход активно атакуют, так что противник располагал достаточными силами.

Тем временем вернулась группа Шмакова, доложив, что всё в порядке, и генератор ТКП вот-вот сработает. У входа в тоннель людей вряд ли могло достать фоновым полем, однако Ноу приказал рассредоточится в скалах, поодаль от разрушенных ворот.

Связь с эскадрой по-прежнему отсутствовала: камалы применили сильную систему подавления. Отряд имел и обычные передатчики электромагнитных волн, но эта техника позволяла поддерживать связь на приличном уровне лишь между членами подразделения – Ноу не мог вызвать по радио даже западную группу.

Ситуация прорисовывалась кислая. Если камалы высадят ещё десанты, то смогут подтягиваться к входам в лабораторный комплекс. Челноки уйдут, освобождая место штурмовикам, и если эскадра Содружества не сможет вмешаться, то людей выжгут в скалах.

Подразделению Ноу приказал экономить боезапас и стрелять как можно точнее: индукторы прекрасное оружие, но потребляют много энергии. Пару-тройку раз можно выстрелить из лазера на полной мощности, правда, это может быть опасно и для самих стреляющих из-за ионизационных разрядов. Обычное огнестрельное оружие, с учётом индивидуальной брони камалов, большого эффекта не даст. Хотя придётся использовать и его – хватило бы боеприпасов!

Через систему слежения бронекостюма Ноу хорошо видел, как десант камалов, укрываясь за скалами, начал разворачиваться в их сторону. Как сержант и предполагал, все челноки противника ушли за низко висевшие облака, и на мгновение воцарилась странная тишина. Картина могла бы показаться совершенно безжизненной, если бы не валявшиеся в поле зрения покорёженные створки ворот лабораторного комплекса, обломки уничтоженного челнока и не голубое мерцание на равнине.

Ноу постарался оценить обстановку, в который раз радикально меняющуюся за столь короткое время. Ясно, что коли штурмовики СИ не вычистили десант камалов загодя, значит, не могли этого сделать. Каким образом камалы прознали про готовящуюся операцию и умудрились перебросить приличные силы – вопрос десятый. Хотя, судя по всему, информацию они получили, что называется, в горящем режиме: в противном случае никто бы не дал возможности людям здесь высадиться, несмотря на новейшие технологии. А вот фугасы, похоже, заложили давно – разведчики опростоволосились. Можно их материть хоть до хрипоты, но и такое случается, накладок почти никогда избежать невозможно, особенно при операциях против глубоко засекреченных объектов.

В общем, вариантов мало. Лабораторию законсервировали – сержант надеялся, что и западная группа сделала своё дело. Это здорово – если кто-то сможет, конечно, сообщить о результатах, куда следует. Что касается судьбы штурмовых групп, то эскадра на орбите либо сможет забрать их отсюда, либо не сможет. Во втором случае людям останется только «порезвиться», отстреливаясь от десанта камалов, и, что называется, пасть в бою смертью храбрых. Правда, в этом случае не будут доставлены ценнейшие документы – небольшой чемоданчик, лежащий за спиной у сержанта в бронированном ранце.

У Ноу мелькнула странная мысль: вот поди ж ты, как бывало в войнах далёкого прошлого Орхана или в нынешних войнах на тех планетах идентичных, кто не входит в Содружество? Например, воюют две страны – и с обеих сторон люди! Насколько же им проще: противник практически свой, такой же, как ты, в случае чего можно и в плен сдаться, а к камалам или ратланам, да ещё в подобной обстановке, сдаваться бессмысленно.

Впрочем, сержант вспомнил, как Сергея Миронова избивали в земной армии такие же парни, как он сам. Получается, что те ублюдки ничем не лучше камалов?!..

Он отмахнулся от подобных мыслей – сейчас это лишнее! Факт понятен: для нынешнего противника люди – альтеры, так же, как и они для людей, и пощады не будет никому. Бойцы – не дипломаты высокопоставленные или что-то вроде того, они – простые солдаты, обменивать их никто не станет. Скорее всего, с учётом реалий, все, кого возьмут в плен живыми с достаточным количеством сохранившихся тканей тела, пойдут на создание клонов, которых камалы потом будут пытаться забрасывать на разные планеты Содружества. Значит, для людей существует только один вариант – даже не пуля в лоб, а вон, мигает в правом нижнем углу шлема: индикатор капсулы самоликвидации костюма. Чтобы камалам ничего не осталось…

За облаками что-то полыхнуло и мутно-бежевая пелена, покрывающая местное небо, озарилась неожиданно красивым жёлтым заревом с пурпурно-красными отливами. Аудио-система костюма передала рокочущий звук, и сияние сместилось куда-то на восток, скрывшись за однообразным горным массивом. Где-то на орбите продолжался бой, от которого зависела судьба всех высаженных отрядов.

Ноу коротко напомнил бойцам, что от них требуется, если события развернутся определённым образом. Все всё понимали, и даже Ушастик энергично кивнул – он лежал за выступом скалы недалеко от сержанта.

Молодцы, ребята, лишних вопросов никто задавал, даже бывшие штабисты – сопланетчики Ноу, и вельты. Трое специалистов по ТКП-технологиям тоже сжимали свои пистолетики – эх, попали ребята в переделку, и сержант приказал выдать им запасные индукторы.

Камалы приближались. Видимо, их флот перебрасывали сюда тоже налегке – в противном случае могли бы придать какую-то бронетехнику, и тогда силы оказались бы подавляюще неравными. А пока люди могли неплохо огрызаться. Пока.

Хорошая штука новый индуктор ИГ-14. Ноу отлично знал прежнюю модель, ИГ-10, «иголка», как его называли в обиходе, и новый обозвали так же. ИГ-14 отличается системой прицеливания и скоростью пули – девяносто километров в секунду! При весе в 4 грамма она сгорела бы в атмосфере за мгновение, но спасает вихревое гравитационное поле, создаваемое при выстреле вокруг маленького снарядика на одну сотую секунды. Потому эффективная дальность стрельбы из ИГ-14 – чуть меньше километра, но последствия попадания серьёзны: защитное поле того же челнока сразу расходует один-два процента энергии средней силовой установки, а стандартный бронекостюм камалов выдерживает не более двух-трёх попаданий.

Сержант приказал беречь заряды «иголок» для более короткой дистанции, а пока обстреливать атаковавших из обычного огнестрельного оружия – по пресловутому соотношению «цена/качество» ничего лучше для атмосферных планет не смогли придумать за все времена. Лазер Ноу тоже пока приберёг – чего зря тратить энергию на пробой воздуха?

Два снайпера отряда – вездесущий Шмаков и паренёк из лоранов – взялись за дело: методично всаживали в броню то одного, то другого высовывавшегося из-за камей камалов бронебойные пули. Костюмы успешно их отклоняли, но каждое попадание уносило какие-то доли процентов защиты, и, значит, работало на людей.

Отряд выпустил все оставшиеся ручные самонаводящиеся ракеты, и Ноу злорадно усмехнулся, отметив, что пяток камалов распластались неподвижными после попаданий. А многих, вне всякого сомнения, серьёзно ранило, и они отползали, выходя из боя.

Выбрав одного из перебегавших от скалы к скале врагов, который действовал не слишком расторопно, Ноу выстрелил из «иголки». Попал: чужой упал на спину, и сержант подумал, что снял его с одного выстрела. Но через несколько секунд камал поднялся и совершенно по-человечески помотал головой, приходя в себя. Система поддержки в его бронекостюме, очевидно, впрыснула обезболивающее, и чужой, окончательно придя в себя, рванул в укрытие.

Ноу выстрелил повторно, заодно проверяя ТТХ оружия и бронекостюм противника. И во второй раз камал начал подниматься, только совсем неуверенно. Третий выстрел – и чужого буквально порвало пополам вспышкой – силовая броня исчерпала возможность противостоять «иголке».

Из-за облаков вынырнули три точки – компьютер брони опознал челноки камалов. Они, видимо, пополнили энергозапас на корабле-матке и сейчас шли на поддержку десанта. Это, конечно, не штурмовики, но кое-какое вооружение стоит и на челноках. Но то, что камалы посылали сюда челноки, свидетельствовало, что сил у них не так много, и основная часть таковых завязана в поединке с эскадрой СИ.

Сержант приказал выбрать максимально глубокие укрытия под скалами и одновременно стараться вести огонь по челнокам: те сами должны стрелять по нам и, значит, будут раскрывать защитное поле, а иначе толком не выстрелишь.

Неожиданно челноки исчезли – камалы включили «невидимки». Это сильно расходовало бортовой запас энергии, но теперь противник мог зайти на укрытия отряда и ударить с неожиданной стороны.

Правда, чтобы вести огонь, им всё равно придётся «невидимку» отключить, равно как и защитное поле, и если успеть дать залп из индукторов, челнок можно вывести из строя, если не уничтожить полностью. Кроме того, объекту, укрытому «невидимкой», нужно самому следить за местностью, поэтому всегда есть некоторое число датчиков, выдвигаемых за границы поля невидимости. Системы наведения костюмов могли обнаруживать эти «дыры» в защите противника, что позволяло при должных навыках солдата обнаруживать местоположение скрытой боевой машины.

Киборгам Ноу приказал прикрывать людей до последнего, поддерживая энергощиты.

Все вертели головами по сторонам, и только Шмаков и Рикас продолжали вести огонь по десанту камалов, сдерживая, насколько возможно, его продвижения к позициям взвода. Они же, теперь по приказу сержанта Ноу, выставив из-за скалы активный элемент лазера, периодически выпускали импульсы, особо не целясь: электрические разряды от лазерного луча могли наносить небольшие повреждения на расстоянии нескольких метров от направления.

Челноки вынырнули из невидимости, произвели залп и снова скрылись. Из поля «невидимки» выставляется ограниченное число датчиков, поэтому точность наведения оружия не может быть высокой, а кое-кто из бойцов засёк челноки заранее и успел выстрелить в ответ – правда, никто не понял, достигли ли выстрелы цели.

Энергощиты сделали своё дело: личный состав почти не получил повреждений, чего нельзя сказать о самих «железных парнях» – их защита похудела более чем на десять процентов, а один киборг потерял двадцать три единицы.

Тем не менее, два человека потеряли по пять и восемь единиц защиты соответственно – сержант видел данные на своём командирском мониторе. Остальные отделались одной-двумя единицами, а кое-кто, включая и его самого, вообще не получили попаданий. В данных на Ушастика значилось «броня – 100 %», и это вызвало у Ноу особое удовлетворение: сейчас он, как никогда раньше, жалел, что согласился взять парнишку на операцию. Почему-то сержант по-прежнему считал, что Сергей Миронов – наиболее уязвимая фигура в подразделении.

В любом случае положение складывалось незавидное: если не придёт помощь, всех, рано или поздно, здесь положат. Для камалов важны два момента: снова восстановить контроль над территорией лабораторного комплекса и захватить кого-то из людей живыми – как доказательство нападения военного соединения Содружества на «мирную» базу ратлов.

В лаборатории им, как минимум, потребуется уничтожить следы работы по клонированию людей – конечно при условии, что в штабе операции узнают о включении «консерваторов». Если же эскадра не смогла отправить сообщение о выполнении этой стадии операции, то все усилия пошли насмарку: не располагая точными сведениями о консервации лаборатории, и без документальных доказательств, руководство СИ вряд ли решится делать официальное заявление и открыто требовать расследования. Камалы тогда остаются полностью в выигрыше.

Вообще, если они успели атаковать суперзасекреченную эскадру Содружества, это может означать, что где-то имеется утечка информации, и происходит она достаточно близко к верхушке. Впрочем, сейчас это не самое главное. Ноу надеялся, что генерал Ленток успел отправить сообщение либо по скоростной связи, либо послать один из кораблей с донесением. Тогда задача десанта – продержаться как можно дольше, не позволяя камалам войти в лабораторию, и, возможно, кое-кто из людей выживет.

Челноки снова выскочили из невидимости и атаковали. На этот раз досталось лорану по имени Кушиа – командирский монитор сержанта выдал поражение в тридцать четыре процента, это опасно. Ноу приказал бойцу отойти глубже под прикрытие скал и сосредоточится на обнаружении челноков, готовящихся к новой атаке. Сам же выпустил ещё два заряда из «иголки» по методично придвигающейся к ним цепи камалов.

Позиция получалась не так плоха: с востока и севера взвод прикрывал горный кряж, и летательные аппараты камалов не могли примериться для атаки с этих сторон, а заходя с запада, они оказывались на лини огня между людьми и наступающими, что облегчало задачу оборонявшимся. Оставалось неприкрытым южное направление, и за ним стоило следить особо.

Вдали с западной стороны из-за облаков вывалилось чёрное овальное тело, и Ноу узнал транспорт камалов. Это лучше, чем если бы появился штурмовик: транспорты имеют более слабое вооружение даже по сравнению с челноками. Но на таких кораблях стоит серьёзная защита, и на них доставляют на поле боя технику и личных состав. Значит, камалы настроены более чем решительно. Значит, можно немного порадоваться: скорее всего, эскадре СИ удалось отправить сообщение о консервации лаборатории, и тем ценнее становятся данные в ранце сержанта.

Но то, что противник спокойно сажает транспортный модуль, свидетельствует, как минимум, что эскадра серьёзно связана манёврами на орбите, и помощи вряд ли дождаться. Ноу попробовал окунуться в ауру связи, но везде властвовали помехи, а простой рации не хватало.

Тем временем челноки снова атаковали, и на сей раз у них получилось удачнее: двоих киборгов полностью вывели из строя, а личный состав получил от трёх до восьми единиц повреждений брони. Если так дальше пойдёт, всё закончится через полчаса, а с учётом выползающих из брюха транспорта танков, люди почти покойники: на машинах стоят мощные индукторы, и вдобавок в каждой сидит ещё и десять бойцов десанта – подавляющее превосходство.

Четыре танка камалов развернулись цепью и поползли в сторону укрывшихся за скалами людей.

Выматерившись, Ноу ещё раз проверил боезапасы у взвода – не густо: по пятнадцать-двадцать выстрелов к индукторам, не больше. Есть обычные бронебойные патроны, есть взрывчатка, но это скорее для забавы, и если задержит наступающих, то лишь чуть-чуть.

Похоже, выход оставался один: отступать в лабораторию, баррикадировать тоннели взрывами, и дожидаться, что командование СИ предъявит камалам ультиматум. Тогда сюда пришлют комиссию Галактического Совета, и если люди к тому времени останутся живы, то смогут предъявить документальные доказательства…

Однако Ноу опасался, что командование в подобной ситуации, не будучи уверенным, что документы удалось сохранить, и что лаборатория надёжно законсервирована, не решится выдвигать требование созыва комиссии. Если так, то потери окажутся напрасными.

Словно в подтверждение этих мыслей рядом с первым транспортным модулем начали приземляться ещё два.

Сержант чуть не застонал от бессильной злобы, но почти в этот же момент заметил краем глаза свечение за облачным слоем, и решил, что падает подбитый корабль, но ошибся.

Мутная пелена вверху расступилась, и с неба свалились два угловатых диска, светящихся пурпурно-фиолетовым – штурмовики Содружества, прикрытые вуалями защитных полей. Они спикировали метрах в трёхстах от людей почти на краю зоны, поражённой нуль-взрывом. Один штурмовик на лету выпятив амортизатор-опоры, плюхнулся на остывающий лоскут каменистой равнины у скал, второй завис над ним. В сторону разворачивающихся цепей камалов ударили жгуты ракетных трасс и инверсионные трассы крупнокалиберных индукторов.

Ноу на мгновение замер, радуясь и одновременно ломая голову, зачем один из штурмовиков сел, ведь логичнее атаковать нападавших, маневрируя вместе.

Свечение силового поля на севшем штурмовике погасло, и в аэске через обычную радиосвязь прокричал знакомый голос:

– Сержант Ноу, вижу показания датчиков, вы живы! Немедленно выводите взвод! Приказываю всем немедленно выдвигаться для посадки на борт!

Не вполне понимая, что случилось, Ноу крикнул «Есть!»

– Сержант, – продолжал генерал Ленток, – одновременно докладывайте обстановку! Документы собраны, вы их сохранили?

– Так точно! Но, мой генерал, ваши штурмовики могут уничтожить нападающих, и тогда мы…

– Не рассуждать, сержант! У нас на орбите осталось только три штурмовика, они ведут бой с существенно превосходящими силами противника. Западная штурмовая группа уничтожена. Взрывайте, к чёртовой матери вход в тоннель и немедленно на бот! Документы должны быть доставлены, вы меня поняли? Я ко всему личному составу обращаюсь, кто меня слышит! Всем немедленно прорываться к кораблю, прикрывая командира. Исполнять немедленно! Минут через пятнадцать здесь будут дополнительные силы камалов!

Сержант снова проорал «Есть!» и, дублируя распоряжение генерала, отдал приказ бежать к штурмовику.

Итон выстрелил трижды в тоннель из мощного индуктора, целясь в стены. Взрывы пятнадцатиграммовых пуль, выпущенных с космическими скоростями, производили ужасный эффект, и бойцам пришлось броситься на землю, чтобы не попасть под град каменных обломков, выброшенных из жерла входа, как из ствола орудия.

– Прикрываем командира, все слышали?! – кричал Шмаков.

Взвод побежал. Сержанта прикрывали несколько бойцов, и ближе всех к нему оказались Шмаков, и, как ни странно, Ушастик. Ноу обратил снимание, что парнишка бежал, держась между ним и основной директрисой стрельбы вражеского десанта.

Итон двигался последним, методично, словно в тире, выпуская оставшиеся заряды из тяжёлого индуктора.

Под шквалом огня со стороны камалов дистанция в триста метров казалась бесконечной, но штурмовик не мог сесть ближе – не хватало места. Садиться же у самого входа в тоннель пилоты не рискнули, так как тот участок простреливался орудиями танков, и корабль мог быстро получить серьёзные повреждения.

Наступающий десант камалов, уже не скрываясь за скалами, повёл огонь из всех видов ручного оружия. Челноки, сбросив «невидимки», начали открыто делать заход за заходом. Они разделились – один, маневрируя, чтобы не попасть под ответный огонь прикрывавшего штурмовика, пытался нанести повреждения совершившему посадку кораблю генерала Лентока, а остальные два принялись за бежавших людей. К счастью, высаженные танки находились за переломом отрога скалистой гряды.

Но и этого хватало, чтобы узкая полоса сравнительно ровной земли между скалами и севшим штурмовиком стала настоящим адом. Рвались ракеты и мины, щёлкали и визжали обычные пули. Тот тут, то там вспухали огненный розочки разрывов пуль из индукторов – к счастью, это оружие у камалов уступало человеческому по мощности и дальнобойности.

Бежать было трудно не только из-за скальных обломков под ногами – взрывными волнами людей то и дело швыряло на землю, а монитор в костюме сержанта верещал, не переставая: системы защиты то у одного, то у другого бойца теряли по несколько единиц. В этой кутерьме он не успевал следить за показаниями собственной системы защиты.

На гребень отрога возле входа в тоннель, выполз первый танк, и ад стал адом в квадрате.

Прежде чем стоящий на камнях штурмовик перенёс огонь на танк и тот взорвался красивым всплеском красного пламени и черно-бурого дыма, машина камалов успела выпустить целую серию из башенного индуктора. Защитное поле штурмовика, прикрывавшего корабль генерала, расцветилось красными шарами разрывов.

Итон погиб почти сразу – он бежал последним, вместе с оставшимися киборгами, и в прыгающих перед глазами данных на мониторе сержанта отразилось сообщение, что в него попал снаряд из танкового индуктора. Тут же упал Рикас, защита его брони сразу потеряла шестьдесят один процент. Система жизнеобеспечения впрыснула обезболивающее, лоран вскочил, но под ногами у него разорвалась ракета, пущенная с челнока, и костюм не выдержал – тело разнесло в клочья. Вместе с Итоном и Рикасом снарядами из танкового индуктора достало трёх киборгов и лорана Кушиа.

Солдаты бросились на землю, укрываясь, кто где. Два штурмовика не могли эффективно прикрывать остатки взвода и от суетящихся в небе челноков, и от огня надвигающегося десанта, да ещё и держать собственную защиту. А до спасительного корабля оставалось метров сто, и из-за скал могли вот-вот показаться другие танки.

– Все вперёд! – заорал сержант, вскакивая. – Последний бросок, ребята, живо!

Вз-з-з-з-и-и! – ударила вплотную индукторная серия с челнока…

Ноу успел увидеть, как разнесло в клочья Шмакова, и тут его самого швырнуло, переворачивая, на камни.

Дикая судорога резанула, непроизвольно заставляя тело изогнуться, но почти сразу сработала система обезболивания и антишока. Но перед глазами плыли круги и предательская пелена.

Если сержант и потерял сознание, то только на мгновение. К несчастью, печально знакомые сжатия внизу костюма и справа сбоку сообщили о том, что оторвало обе ноги и руку – да и монитор на схематичной картинке в правом нижнем краю поля обзора костюма чётко показал именно это.

Кто-то подхватил сержанта на руки, и потащил, спотыкаясь. Ускользающим сознанием Ноу выхватил на фоне блёклого неба лицо Ушастика за стеклом шлема. Машинально отметил: у парнишки ещё сорок два процента защиты, повезло, может, успеет в штурмовик.

– Миронов, – пробулькал он красными пузырями, лопающимися на губах, – отставить! Приказываю забрать бронеранец с документами… передать генералу. Выполняй!

– Что вы, батя, – надсадно дыша, прохрипел мальчишка, – я вас не брошу. Вместе доставим… Вместе!

«Батя? – удивился сержант. – Что за «батя»?

Кажется, Ноу когда-то слышал такое слово, но почему боец не по уставу обращается?!

– Приказываю… документы… – снова повторил сержант, но язык перестал слушаться, а глаза – видеть.

После подъёма, умывания, физических упражнений и завтрака, капитана Ноу возили на процедуры. Некоторые очень болезненные, но чего не вытерпишь, чтобы из жалкого калеки, который и выжить-то никак не должен был, стать здоровым полноценным мужиком?

Он посмотрел на правую руку. Ниже локтя она была нормальной формы, но пока много меньше, чем оставшаяся неповреждённой левая. Да и кожа на регенерируемой части – нежно-розовая, как у младенца – выдавала.

Но рукой Ноу уже мог работать – на клавиатуре, по крайней мере. А ещё десяток-два процедур – и будет, как обычно. Вот с ногами хуже: месяца полтора придётся пользоваться гравиколяской.

Вернувшись в палату, Ноу слез с «летающих костылей» и устроился на кровати. Достав письмо – сейчас в моду вновь вошли официальные документы, исполненные на бумаге, как тысячу лет назад, – в который раз перечитал послание юрист-агента.

«…сообщаю, что как герою специальной операции командования Вам полагается пожизненная пенсия в размере восьмисот тысяч кредитов в год, и право выбора земельного участка площадью, оговорённой в статье 17, пункт а.23 Кодекса Героев Содружества, на любой жилой планете такового…»

Капитан прикрыл глаза. У него впереди немало лет жизни – можно жениться, завести семью. Ферма, поля, млеющие под закатным солнцем, и сын, подносящий стаканчик чего-нибудь холодненького на террасе дома. Его собственного дома…

Дети…

А они ведь у него были. И их было немало: Ноу много лет готовил солдат для армии. Они разлетались по Галактике кто куда, и почти ни с кем он более не встречался. Но почти всех помнил, и все они, или, по крайней мере, большинство, живы. И только последние, как всегда, самые лучшие, остались там, на паршивой планете с кудахтающим названием. Все, кроме одного…

Какая ферма, какие поля! Что он, фермер, что ли? Что он понимает в сельском хозяйстве, прости господи? У него есть дело, где можно быть полезным молодым и не слишком, парням, приходящим из разных миров, служить великой миссии Человека во Вселенной. Вот это и надо делать!

Невесело усмехнувшись, Ноу мотнул головой, отчего не совсем восстановленные шейные позвонки отозвались ноющим зудом в затылке и висках, достал из тумбочки модуль коммуникатора и развернул перед собой рабочую панель.

Возможно, со стороны забавно смотреть, как к возникшим в воздухе клавишам протянулись пальцы двух разных рук, принадлежащих одному человеку – одной большой и сильной, а второй маленькой, словно у ребёнка.

Ноу вздохнул, поморгал, отгоняя противное жжение в уголках глаз у переносицы, и набрал первую строчку письма:

«Здравствуй, сынок!» – написал он. – Как ты там?..»

Звёздная невеста

– Валя, мне не нравится твоё эмоциональное состояние, – сказал инструктор, заглядывая в электронный журнальчик.

Валентина пожала плечами: состояние не нравилось ей самой. То ли меланхолия, то ли какое-то разочарование накатило, и давно.

Вот и на Земле было скучно, серо, беспросветно, казалось, что после отъезда оттуда начнётся новая жизнь, и на первых порах такая жизнь вроде и началась. Но спустя полгода всё вошло в рутинную колею, дни потянулись за днями: столовая, утилизация грязной посуды, формирование новой в требуемом количестве, настройка автоматов для приготовления пищи – и всё! Здесь жилось куда комфортнее, чем в далёком покинутом доме, изумительно красиво – по крайней мере, под куполом, – но после того, как она обвыклась, стало так же скучно, и особого смысла в жизни не виделось.

– Может, место работы сменить? – бесцветным голосом спросила Валентина.

Инструктор Пётр заглянул в «поминальник» и покивал:

– Это не проблема, ты же знаешь. Подумай, чего тебе хочется, выбери – и можно начать специализацию. Когда ты прилетела сюда, ты не знала, на что решиться, выбрала работу в столовой. Я, если откровенно, сомневался, что это твоё место, хотя, разумеется, работа очень нужная. Как и всякая другая…

Валентина грустно улыбнулась:

– Насколько я могу понять, это так говорится. Я ведь вижу, что орхане могли бы легко автоматизировать этот процесс.

Инструктор тоже улыбнулся, сложил ладони домиком и покачал в воздухе.

– Зря ты говоришь: «орхане могли бы». Привыкай говорить, и, главное, думать так: « мы могли бы », Или хотя бы: « можно было бы », что-нибудь в этом роде. Запомни: мы все – идентичные, мы – одна раса. Сами орхане всячески стараются, чтобы люди с других планет не чувствовали себя «вторым сортом».

– Я понимаю, – вздохнула Валентина, – но привыкнуть так думать пока не могу.

– Вообще, Валя – ты только не обижайся – но мне кажется… – Инструктор помедлил, глядя на женщину чуть исподлобья. – Не обидишься?

Валентина пожала плечами:

– Пока не знаю, наверное, нет. Ты же инструктор, у тебя работа такая – говорить со всеми на самые сложные темы. Ты почти психиатр, наверное. – Она в ожидании посмотрела на инструктора.

Пётр улыбнулся, опустил глаза, а затем взглянул прямо в лицо Валентине, наклоняясь к ней:

– В общем, мне кажется, что тебе семья нужна. По психотипу ты мать и жена, тебе не хватает заботы о муже, о детях.

Валентина нахмурилась, затем приподняла брови, выделяя несколько складок на лбу, но промолчала и чуть-чуть покачала головой из стороны в сторону, словно оценивая достоверность предположения инструктора. Он тоже с Земли, но работал здесь уже пятый год, и стал скорее, «гражданином Галактики», чем землянином. А возможно, сейчас Валентине проще было бы общаться как раз не с «земляком».

– Мне понятно, – продолжал инструктор, – пока жизнь здесь не располагает к семейному быту. Многие, особенно мужчины, работают вахтовым методом, большая свобода любых отношений, великолепное здравоохранение, которое исключает – будем откровенны – нежелательные беременности, не говоря о заболеваниях. Многих это устраивает, да и быт под куполами не располагает к обзаведению детьми. Поэтому и руководство Содружества на данном этапе освоения планеты и не ставит задачи заводить семьи. Вот закончится формирование поверхности, сможем нормально жить снаружи, тогда будет проводиться иная политика. Однако заметь: даже сейчас никто не препятствует иметь семью, и кое-кто семьи создаёт и здесь. Но это, правда, пять-шесть процентов…

Валентина мягко улыбнулась и чуть махнула ладошкой, словно сдувая в сторону слова инструктора:

– Я это знаю, Петя. Да, мне хотелось бы иметь семью, и, если откровенно, у меня это не получалось на Земле. Наверное, поэтому и захотела здесь остаться.

– Если тебе нужна семья, так заведи! В общем, если даже просто детей захочешь – какие проблемы? Ведь их решают, всё для этого есть: пока можно иметь няню, а будет чуть больше кадров – наберут воспитателей и для яслей, и для нормального детского сада. А мужчину для тебя найти – не проблема, ты женщина видная. Если комплексуешь, как многие на Земле, из-за возраста – уж, извини, буду называть вещи своими именами, – пора бы тоже привыкнуть! Ведь здесь живут существенно дольше, и тридцатилетняя женщина в Содружестве – можно сказать, юная девица. В среднем женщины у орхан или вельтов давным-давно идут на первые роды после сорока лет, это факт!

Валентина засмеялась, но невесело.

– И это я знаю, дорогой мой инструктор! Хотя в чём-то ты, наверное, прав: сидит в подсознании комплекс «старой девы». Но в том и беда, что не могу встретить подходящего человека. Создать семью ведь не с каждым хочется!

Инструктор Пётр только руками развёл.

Она на Саларе уже семь месяцев. Работа в столовой весьма выгодна как раз в смысле знакомств: мимо проходит множество людей, да и сама на виду у всех. Часто попадаются откровенно красивые мужики, многие знакомились, пытались в постель затащить, некоторым она это позволяла. Но ни с кем не возникало ничего, что взывало бы желание удержать мужчину. Правда, надо сказать, никто и не старался удержаться: здесь царила свобода отношений и отсутствовали многие запреты и ограничения, знакомые людям по прошлой земной жизни. Рекруты самозабвенно отдавались работе по интересам или просто работе с хорошим заработком, радовались возможности легко менять профессии, если хотелось, а в свободное время, помимо прочего, практиковали то, что на Земле назвали бы не иначе как «свободная любовь». Тем более что руководство проектом освоения планеты не подталкивало колонистов создавать стабильные семьи на этапе «купольных поселений».

Хотя, разумеется, Пётр прав: никто не препятствовал женитьбе или выходу замуж – было бы желание.

Только один раз Валентине захотелось, чтобы парень, с которым она познакомилась в столовой, начал ухаживать за ней. Но он пробыл под куполом всего ничего, успел поболтать с ней пару раз и исчез куда-то. Она поинтересовалась у Петра – тот сказал, что Александр, так звали парня, отобран для работы в специальном отделе контрразведки, а куда будет направлен – будет знать только его непосредственное руководство.

Четыре месяца прошло после того, как она видела того парня, а ещё вспоминает это мимолётное знакомство. Или это именно та черта характера, что мешает ей жить нормально: всё время ожидаешь недосягаемого «принца»?

Валентина молча вздохнула.

– Валя, – сказал инструктор, внимательно за ней наблюдавший, – ты уверена, что не хочешь вернуться на Землю? Ты заработала приличные деньги, купишь хорошую квартиру. Может, тебе там будет проще жизнь устроить?

На Земле Валентина работала учителем в школе и жила в старой однокомнатной «хрущёвке», доставшейся ей от рано умершей матери.

Она скривилась:

– Что мне там делать?! Нет там у меня никого и ничего, чтобы возвращаться.

Инструктор энергично развёл руками:

– Ну, тогда тебе надо сменить работу! Не в столовой торчать, а постараться сделать карьеру. У тебя много времени в запасе. Лет десять добивайся профессионального успеха, постарайся полностью влиться в это общество, а не воспринимай себя здесь как временщик. Многие земляне сделали неплохие карьеры в Содружестве – это вполне реально. Например, у нас девчонка работала года три тому назад, так та в спецназе сейчас, представляешь? А в спецназ и не всех орхан берут!

– Ты мне что, в спецназ предлагаешь пойти?! – прыснула Валентина.

– Почему в спецназ! – Пётр невольно скользнул глазами по широким бёдрам и налитой груди Валентины. – Это я так, для примера. Есть много интересных мест. Ты, как я знаю, по базовому образованию биохимик – пройди курс для работы на тяжёлых формирующих системах. Я видел, как эти штуки работают – здорово! Движется махина с двадцатиэтажное футбольное поле туда-сюда, туда-сюда в заданном секторе – а после неё почва нормальная остаётся, потом – лесопосадки или какой-то специальный рельеф местности. В общем, машины создают на месте безжизненной пустыни нормальную среду обитания. Их постоянно совершенствуют, можно делать предложения по улучшению конструкций, технологий работы и так далее, только разобраться надо, само собой. Это вроде как практическая научная работа там, на Земле: написал статьи, потом – диссертацию, потом диссертацию защитил, потом – ещё что-то. Понимаешь?

– Тебе надо кого-то сагитировать на работу на эти формирующие платформы? – напрямик спросила Валентина.

Инструктор всплеснул руками:

– Да чего ты так? Да, там есть проблемы: работа в одиночестве или с одним-двумя напарниками, не больше. Но там и платят не в пример тому, что ты в столовой получаешь. Даже если решишь всё бросить и на родину мотнуть года через два-три, к тому времени будешь миллионером! С приличными деньгами ты и на Земле в сорок лет будешь завидной невестой, а здесь только-только в самый потребный возраст войдёшь. Кстати, почему обязательно на Землю? Ты равноправный гражданин Содружества по закону, можешь осесть где угодно, купить жильё, найти работу. Можно и за орханина замуж выйти – такое бывает.

– А что, – вдруг сощурилась Валя, – действительно стоит сменить работу…

Пётр кивнул:

– Я тебя не уговариваю идти в операторы ТФС, но то, что столовая – не твоё место, факт! Я бы и сам пошёл в операторы, только меня руководство не отпускает, у них инструкторов не хватает, а говорят, у меня с людьми хорошо работать получается.

Валентина прищурилась и пристально посмотрела на Петра.

– Ну, болтать ты умеешь, куда без тебя! – засмеялась он, чувствуя, что пасмурное настроение улетучивается, по крайней мере, на время. – Психолог ты наш!..

Способы обучения, применяемые в Содружестве Идентичных, позволяли овладевать знаниями куда быстрее, чем на Земле. Поэтому Валентина быстро прошла специальный курс подготовки и через пару-тройку месяцев прекрасно понимала принципы и методики работы с тяжёлыми формирующими системами, или сокращённо ТФС.

Несмотря на то, что согласилась Валя во многом спонтанно, новое занятие ей неожиданно понравилась. Поначалу сомнение вызывала необходимость проводить длительное время вдали от людей, но именно это вдруг стало основным притягательным фактором.

Операторы ТФС работали сменами по семь суток, после чего следовал трёхсуточный отдых. С учётом того, что операторы сами по ситуации выбирали продолжительность рабочего дня в течение смены, а системы автоматики платформ отказывали чрезвычайно редко, нагрузки не были запредельно изматывающими.

В ведомстве оператора находилось от пяти до десяти агрегатов, собственно формирующих платформ, и платформ-преобразователей – всё зависело от сложности ландшафта, где установки применялись. Конечно, основную работу по преобразованию скального грунта в плодородный слой почвы, куда позже высаживались зелёные насаждения, контролировала автоматика – человек требовался лишь в крайних случаях.

Работа оператора имела ещё одну, главную составляющую, о которой Валентина не знала раньше, но которая стала для неё самым увлекательным моментом. Дело в том, что оператор часто выступал ландшафтным дизайнером, поскольку именно на его усмотрение оставлялось множество частных решений по ситуационному планированию местности. Например, какой холм оставить холмом, а не сровнять с землёй, как проложить русло реки, как сформировать линию берега озера или моря, и тому подобное – всё это оператор ТФС мог отдать на откуп интеллектуальным контроллерам платформы, а мог, проявляя инициативу, решать самостоятельно, вводя в управляющие комплексы собственные данные.

На каждой ТФС компьютерная система позволяла моделировать вид участков поверхности планеты, по которым двигался комплекс платформ, и задавать принятое решение к исполнению гигантскими роботами-строителями. Так что операторы имели большую степень свободы выступать «художниками-модельерами» будущего облика планеты.

Вале это так понравилось, что она часами просиживала за голографическим планшетом моделирующей системы, порой забывая про законные выходные. Вообще на выходные большинство операторов традиционно улетали в купола, которых на Саларе выстроили семь, по числу основных континентов. Но на каждой ТФС имелся жилой блок, включавший пульт управления, рабочий кабинет, спальню, автоматизированную кухню и небольшой спортзал с бассейном. Зачем платформы конструировались так, сказать было сложно – при той степени автоматизации процессов, которые обеспечивались на ТФС, операторы могли не жить на платформе по несколько дней, а перемещаться на трансмобилях между подведомственными участками, возвращаясь в конце смены в купола. Валя не спрашивала об этом, но догадывалась, что обладая мощным энергетическим и сырьевым ресурсом, люди Содружества старались обеспечивать высокий уровень комфорта везде.

В любом случае Валентину устраивало наличие прекрасных бытовых условий на платформах, и она неделями не видела ни одного человека, кроме как в ауре связи. Вечерами она всегда выходила на самую высокую площадку ТФС, располагавшуюся над жилым блоком и созерцала закат – здесь это была настоящая цветомузыкальная симфония.

Солнце на Саларе напоминало земное, что не удивляло: планеты для колонизации выбирались не рядом с белыми карликами или голубыми гигантами, а в системах звёзд, сходных с теми, где развивались цивилизации идентичных. Но закаты сильно отличались от земных: хотя состав атмосферы позволял свободно дышать без скафандра, в верхних имелось заметное количество газообразных и пылевых примесей, прохождение света через которые вызывало причудливые спектральные смещения и аберрации, расцвечивающие вечернее небо сказочными радужными палитрами.

Для постоянной резиденции Валентина облюбовала самую крайнюю ТФС, двигавшуюся по линии морского побережья. Сделав с помощью управляющей системы платформы специальное кресло, она долго сидела на высоте семидесяти с лишним метров, наблюдая, как шар светила опускается всё ниже к линии морского горизонта, постепенно теряя яркость и меняя окраску от бело-жёлтого к немыслимому лазурно-голубому, красно-алому или малахитово-зелёному.

Очарование подобных вечеров изредка смазывалось внезапно налетавшими ураганами и смерчами – природные саларские вихри давно были усмирены, но искусственное изменение профиля и структуры поверхности планеты меняло степень прогрева почв, что вызывало нестабильности в движении воздушных потоков. Это портило великолепие цветовых закатных «симфоний», но находившимся на площадке не грозили торнадо: при любой угрозе их автоматически укрывало защитное поле.

Иногда Валентина видела пролетавшие трансмобили – в основном, перемещались планетологи или такие же операторы платформ, как она. Иногда замечала военные летательные аппараты с расположенной на соседнем континенте базы подготовки войск специального назначения. Как и любую обустраиваемую планету, Салару прикрывала мощная группировка космических сил Содружества, и когда темнело, Валя могла видеть яркие звёзды, двигающиеся по небу: военные корабли и орбитальные защитные системы, маневрирующие вокруг планеты.

Однажды, когда Валентина возилась с вариантом дизайна новой береговой линии, ей пришла в голову мысль о том, что зря платформы всегда группами по радиально-меридиональным направлениям. Не проще ли, особенно при первичном оформлении поверхности, изменять ландшафт от побережий, продвигая ТФС единой цепью вглубь континентов? Видимо, за текучкой и рутиной операций, выполнявшихся не одно столетие, никто не подумал о столь простом решении.

Валентина сначала подозревала, что вряд ли она первая додумалась до такого очевидного факта – наверняка подобную методику не применяют из-за технологической целесообразности. Однако, переворошив базу данных единой компьютерной системы колонии Салары, не нашла ничего по данному вопросу. Похоже, её идея и в самом деле оригинальна.

– Смотри-ка! – вслух сказала Валя, удовлетворённо прохаживаясь перед симулятором, где моделировала новый метод обустройства поверхности. – Кажется, можно рацпредложение оформить…

Она быстро набросала общую концепцию проекта и ещё раз всё просчитала – получалось неплохо, даже самой понравилось. «Последовать, что ли, совету Пети, и начать делать карьеру?» – усмехнулась женщина.

Валентина заказала в кухонном автомате изысканный ужин и бокал мартини – на Саларе работали в основном земляне, и пищевые агрегаты имели программы всех мыслимых основных земных блюд и напитков. Выпить немного оператору разрешалось, а вот напиться бы не получилось: автоматика контролировала степень опьянения.

Поужинав, Валя повторила мартини – кибернетический контролёр не возражал, – наполнила вазочку кешью и расположилась на верхней площадке в кресле, чтобы полюбоваться закатом. Платформа чуть заметно подрагивала – внизу начался тяжёлый скальный грунт, и реактор заработал на повышенной мощности.

В небе на севере возник огонёк – намётанный глаз оператора определил, что летит трансмобиль. Машина двигалась медленно, и, подлетая к платформе, вдруг притормозила и снизилась. Пилот заложил вираж так низко, что Валентина чётко увидела номер «1013» на фюзеляже и выступах опорных плоскостей гравигенератора, похожих на короткие крылья.

Мобиль завис напротив площадки, частично загораживая закат, и покачал рудиментарными «крылышками». Валентина пожала плечами и помахала рукой в ответ. Пилот сделал на месте «бочку», и машина умчалась.

Валентина снова пожала плечами. Она поймала себя на мысли, что это первый близкий контакт с людьми за последний месяц, но её совершенно не тянет видеть кого бы то ни было. Ей хорошо одной, вот в чём дело. То, что она грустила о том парне, Александре, пару раз поболтавшем с ней в столовой, наверняка выдумка. Даже если бы дело дошло до постели – а она не скрывала от самой себя, что, побудь Александр там подольше и прояви инициативу, оно бы до того и дошло, – она бы снова осталась неудовлетворённой. Не нужно ей никакого «принца» – она, видимо, безбожная индивидуалистка, которой не нужен никто.

– А что, – пробормотала Валентина, разглядывая через стекло бокала умирающие в небе всполохи, – действительно, сделаю карьеру, выбьюсь в крупные специалисты или администраторы, хотя бы здесь, на Саларе.

Лет через десять на планете будут шуметь леса, построят много домов. Она обзаведётся коттеджем, устроит вокруг сад. Слетает на Землю и привезёт детишек, которых бросили родители. Вот и будет, о ком заботиться. И не нужен ей никакой «принц» – действительно, зачем в таких условиях мужик?! Чтобы пил пиво, курил? Рубашки ему стирать?..

«Хотя – стоп! – поправила она себя. – Какие рубашки стирать, к лешему?!»

Бытовые условия в цивилизации Содружества, естественно, ни в какие сравнения не шли с таковыми в самых развитых странах Земли. Здесь не надо кусок хлеба отрезать, не то что стирать рубашки или убирать дом – если только у тебя это не хобби. В общем, не стоит врать самой себе: она не отказалась бы встретить мужчину «своей мечты» – ведь бытовуха здесь любовь не убьёт. Вот только не знает она, как должен выглядеть такой мужчина. Иногда, конечно, хочется, чтобы кто-то просто пригрел тебя в постели, но никогда секс сам по себе не являлся для Валентины главным. Во всяком случае, ей так казалось.

Может – что самой себе врать! – она просто фригидная? Но, если так, то стоит обратиться к врачам в любом куполе, и они наверняка вылечат пустяшный «недуг», как и все мыслимые и немыслимые болезни. «И будешь, тётка, сама кидаться на мужиков, – подумала Валентина. – Вот только не хочется мне, чтобы так происходило: один, второй, третий, а то и трое сразу…»

«А многие так развлекаются, ты же видела, – подсказал ей услужливый внутренний голос. – И счастливы. И не говори о падении нравов, тоже ведь пробовала! И не тошнило».

«Да и не говорю, пусть развлекаются – люди свободные, всё нормально. Только кому-то такие развлечении нужны как потребность, а кому-то – не очень. Я знаю, что мне это не надо – вот и всё!»

«Ну-ну», – сказал внутренний голос».

«Ну-ну», – передразнила Валентина, бросила в рот орешек и глотнула мартини.

А затем ушла спать, и ей приснилось что-то, что она долго пыталась вспомнить утром – что-то очень хорошее, но одновременно почему-то грустное.

На следующий день Валентина облетела свои платформы с обычными профилактическими визитами и успела доделать «Предложение по оптимизации комплексного применения ТФС», как она назвала своё рацпредложение. Можно было отправить эти материалы в любой момент, но Валентина по привычке решила отложить до утра, и вечером снова уселась в кресло на смотровой площадке, любуясь закатом.

Номер 1013 появился примерно в то же время, только сегодня летел с северо-востока. Мобиль снова сделал несколько кругов над Валентиной, покачивая гравиопорами. Женщина собралась помахать в ответ, но вдруг одёрнула себя.

«Кто это, и что ему надо?» – с некоторым раздражением подумала она.

Валентина отложила подборку материалов по системам культивации планет, которые просматривала, и спустилась в главный пост платформы. Не составило большого труда через общую справочную выяснить, что трансмобиль номер тысяча тринадцать закреплён за комплексом ТФС номер семьсот восемь, действующим к северу. Оператором комплекса работает некий Алексей Труфанов, уроженец города Курган. Валентина усмехнулась: надо же, практически сосед: область, где она жила на Земле, соседствовала с Курганской.

Досье выдало изображение мужчины – вроде не страшный, но ничего особенного. Более подробную информацию система предоставляла только по специальному допуску сотрудникам кадровых служб.

Ну, и чего ему надо? Правда, ясное дело, чего: познакомиться хочет, и так далее. Чтобы иной раз не мотаться к девкам в ближайший купол. Наверняка прочитал в справочнике, что на комплексе ТФС номер семьсот семь работает оператор-женщина, голограмму посмотрел – и решил подвалить. Пошёл он к чёрту!

Валентина посмотрела на систему контроля окружающего пространства – мобиль немного покружился вокруг её платформы и улетел. После этого она вернулась на смотровую площадку. Солнце касалось горизонта, и, как обычно, начинался самый красивый этап игры закатных красок, но Валентине почему-то впервые расхотелось смотреть феерический спектакль. Она ушла в жилой блок, где посмотрела какую-то развлекательную программу по объёмному видео. Немного подумала, не включить ли сексоб, он же секс-облегчитель, но потом просто завалилась спать.

Следующие два дня «тринадцатый», как окрестила Валентина соседа с севера, не прилетал, и, сама не зная почему, она чувствовала некоторое недовольство. Чтобы унять раздражение, на следующий день, который у неё был первым их выходных, Валентина смоталась в «свой» купол к приятельнице Галине. Они поболтали о том, о сём, набрались беззаветно любимого обеими мартини, и Галка уговорила её поразвлечься в компании, где праздновали чей-то «день варенья».

Сначала Валя оставаться не хотела. Она прекрасно знала, что подобные мероприятия, особенно в компаниях, где преобладали бывшие соотечественники, выливались совковые вечеринки: сначала пьют и едят, потом поют песни и танцуют, а потом кавалеры растаскивают дам по отдельным комнатам. Иногда наиболее «продвинутые» пытаются устроить групповуху, на что Валентина никогда не подписывалась.

В общем, она хотела улететь, но Галка прицепилась, как клещ, народ уже собирался, поздравляли именинницу, гремела музыка – что-то свеженькое, доставленное с Земли, и Валя осталась. В принципе, было весело. Собралось немало народа, потом ещё подходили. Приготовили всякие вкусности, напитков было море.

К Валентине «приклеился» паренёк по имени Костик, лет на десять её моложе, да и полегче, как бы сказали боксёры, фунтов на двадцать. Видно было, что он из тех мужичков, которым нравятся крупные женщины. Весь вечер он увивался рядом, говорил комплименты, шутил – надо сказать, совсем не глупо, – так что Валя, разомлев от мартини и сдуру выпитых пары рюмок текилы, пожалела ухажёра.

Проснулась она на рассвете в комнате Константина. Пару минут лежала, глядя в потолок, а потом встала и осмотрелась. Стандартная комната, за ней, как за каждым из персонала ККС, в куполе закреплена примерно такая же. Парень тихо похрапывал, уткнувшись головой в подушку.

«Устал, кобелишка», – с вялым раздражением подумала Валя.

Ночью Костик был нежен, мил, он пыхтел, стараясь доставить удовольствие не только себе, но и партнёрше, но не преуспел. Валентина откровенно лежала и ждала, когда любитель дородного женского дела закончит елозить туда-сюда. Парня хватило на пару-тройку заходов, а потом он выпил ещё немного и вырубился. Впрочем, храпел он, слава богу, негромко.

Валентина не стала принимать душ в апартаментах случайного любовника, а прошла в общую душевую, располагавшуюся этажом ниже, и там привела себя в порядок.

Посёлок под куполом ещё спал, только отдельные операторы ночных смен с разных участков попадались на пути к стоянке трансмобилей.

Подлетая к своей «жилой» платформе, Валентина заметила, что на посадочной площадке стоит знакомый «тринадцатый», а в её личном кресле расположился человек! Вскипевшее в груди раздражение от того, что кто-то пользуется её вещами без спроса, схлынуло от стыдливого ощущения, будто этот Алексей Труфанов мог знать, откуда она возвращается.

Поэтому Валентина сдержалась и только настороженно-вежливо поинтересовалась у мужчины, поднявшегося ей навстречу:

– Чему обязана визиту, коллега?

– Здравствуйте! – улыбнулся Алексей, протягивая букет, который, словно фокусник, вытащил, казалось, ниоткуда.

Валентина усмехнулась и взяла цветы. Её замешательство и раздражение почти растаяли:

– Право, не стоило, но всё равно – спасибо. А откуда цветы?

– Как откуда? – удивился Алексей. – Разве это проблема? Из купола, конечно!

– Ах, ну да… – кивнула Валентина. – Так чему обязана?

Алексей, продолжая улыбаться, развёл руками:

– Вы знаете, решил познакомиться. Пролетал как-то над вашей платформой – смотрю – вы сидите. Я и сам люблю посмотреть на закат – красиво, чёрт возьми! – но удивился, что вы обосновались на платформе: кресло поставили, и всё такое. На следующий день специально сделал крючок – понял, что у вас это словно ритуал… Но я, извините, не представился – меня Алексей зовут.

Валентина хмыкнула:

– Ну, могли бы и догадаться, что я проверила, кто тут зачастил надо мной летать. Вы же смотрели мои данные, верно?

– Верно! – снова засмеялся Алексей. – Знаю про вас то, что есть в базе данных. Можно вас Валей называть?

Валентина пожала плечами:

– Почему нет? Ну, и?..

Алексей чуть смутился:

– Ну… Мы же соседи!

– Ну да, – саркастически заметила Валентина, – наши дома стоят окошко в окошко, прямо через улицу. До ближайшей от меня платформы вашей ТФС почти триста пятьдесят километров!

– Но они же навстречу друг другу двигаются! – нашёлся Алексей. – Вот я и подумал: познакомимся, так веселее. И, как я успел заметить, вы большую часть времени проводите на этой платформе.

– Ну и что с того? – Валентина откровенно рассматривала Алексея.

На вид лет тридцать-тридцать пять, не больше, ростом чуть выше неё. Шатен, волосы коротко постриженные, слегка вьются. Скулы чуть широкие, но не грубые. Подбородок квадратный, но не «боксёрский». Лицо красивым не назовёшь, но серые тёплые глаза, в сочетании со всем остальным, делали внешность Алексея неожиданно приятной. Сложен неплохо, насколько можно рассмотреть в стандартном комбинезоне оператора ТФС. На самой Валентине красовалось длинное ниже колен платье, однако глубокий вырез делал наряд достаточно откровенным.

Алексей развёл руками:

– Я подумал: вдруг вам скучно или даже одиноко… Может, у вас случилось в жизни нечто, что вы не хотите видеть людей?

– И вы решили, что можете меня вылечить? – насмешливо спросила Валя. – Спасибо за заботу, конечно, но ваш диагноз неверен: ничего страшного у меня в жизни, к счастью, не случилось. Я просто люблю быть одна, так сложилось.

– Извините! – искренне сказал Алексей. – Я не хотел вас обидеть или помешать. Если так, я сейчас улечу.

Она вздохнула:

– Подождите, пожалуйста, я переоденусь.

– Но если вы не хотите никого видеть… – негромко заметил Алексей.

Валентина сделала вид, что ничего не слышала.

Она вернулась минут через десять – в таком же комбинезоне, как и у него.

По пути Валентина подумала, что, возможно, стоило бы пригласить незваного гостя в жилой блок, но это можно сделать и потом, если что…

Букет, который подарил Алексей, она поставила в пустую банку из-под питающих элементов для мобила и сейчас вынесла, поставив посередине смотровой площадки.

Алексей стоял у перил и смотрел на гаснущие всполохи заката.

Увидев Валентину, он молча улыбнулся, словно они встречались здесь каждый день, и облокотился на перила.

– Значит, Вам тоже нравятся закаты на Саларе? – спросила Валентина, чтобы не молчать.

Она не стала садиться в кресло, а тоже встала у перил, всматриваясь в последние всполохи спектральных переливов на западе. Местность, где работала платформа, окутывали сумерки – вот-вот должна была наступить настоящая ночь.

– Если говорить об этом, – Алексей обвёл рукой пространство, – то только закат мне пока и нравится. Наверное, здесь будет красиво, но сейчас слишком гнетущий вид – даже в пустыне или в голых горах на Земле больше жизни.

– Это понятно, – согласилась Валя. – Кстати, когда возникнет биосфера, атмосфера быстро очистится, и такие закаты исчезнут.

– Но зато появятся леса, моря, и всё остальное, – возразил Алексей. – Пока слишком безжизненно, и я стараюсь всё свободное время проводить в куполах.

– А в каких? – поинтересовалась Валентина.

– В основном, в Южном-два – это первый мой купол, как бы «родина». – Мужчина усмехнулся. – Иногда в Южный-один заглядываю, там у меня пара друзей образовалась. Неделю отрабатываю – и лечу в купол отдыхать.

Валентина молча кивнула.

– А почему вы редко с платформ улетаете? Неужели не скучно одной?

Валентина вдруг поймала себя на мысли, что столь целенаправленные вопросы её не раздражают.

– Если честно, иногда бывает немного скучно, и я тоже летаю к подруге, в купол Восточный-один. Но редко. Я карьеру решила сделать. – Она усмехнулась уже почти в полной темноте.

На платформе освещение включалось автоматически, но Валентина в своё время дала блокирующий приказ управляющей системе, поскольку это мешало любоваться последними всполохами заката.

Сейчас, забыв об этом, она продолжала стоять в темноте. На западе чуть-чуть светилась узкая полоска, в сжатой глубине которой продолжали играть переливы красок. Вокруг платформы разливалось море темноты – казалось, люди плывут сквозь неё, стоя на мостике корабля-призрака. Сходство усиливалось шелестом, доносившимся сюда, на высоту двадцатиэтажного дома, снизу, где масс-трансформаторы ТФС перемалывали безжизненную породу планеты, чтобы вдохнуть в неё жизнь. Звук напоминал шум волн по гальке.

– Карьеру?! – удивился Алексей? – Кстати, почему у вас тут темно?

– Ах, да, – вспомнила Валентина и дала голосовую команду включить свет.

На смотровой площадке и по всему периметру платформы вспыхнули огни, выхватив из мрака палубу этого сухопутного корабля и часть местности вокруг.

– Да, карьеру, – сказала Валентина. – А почему нет? Мне и тема понравилась – применение платформ ТФС.

– То есть, вы планируете остаться здесь?

– Не обязательно здесь – вообще в Содружестве.

– Неужели не тянет на Землю?

– Да как вам сказать?.. Наверное, немного тянет. Допустим, разок в отпуск можно съездить. А ещё – зачем? У меня там не осталось никого и ничего, что привязывало бы. Но ведь так у большинства тех, кому удаётся пройти тесты, верно? А вас что-то связывает с Землёй?

Алексей пожал плечами:

– Ну… Вы правы, говоря про большинство, кому удаётся пройти тесты. Единственный, кто у меня оставался там – девушка, ради которой я и хотел заработать много денег. Я не стал писать по девушку в анкете – там стояли вопросы про близких родственников, а она не родственница. Агенты проверяют наличие таковых, а у меня родственников нет.

– Ну и что же? – поинтересовалась Валентина, усаживаясь в кресло и закидывая ногу на ногу. – Вы бывали на Земле в отпуске?

– Я здесь шесть лет, работал в разных местах. В отпуске на Земле бывал дважды, но я же не мог с этой девушкой говорить обо всём. Первый раз она обрадовалась – судя по всему, ждала, что я сделаю предложение, а что я мог? Даже рассказать нельзя, где работаю, только обещать, типа, что когда вернусь, всё будет замечательно. Её, например, очень удивляло, что ни я сам не могу, ни мне нельзя никуда написать письмо, даже по электронной почте. Возможно, это и сыграло фатальную роль: когда я приехал второй раз, в прошлом году, она уже вышла замуж.

«Может, чаю ему предложить?» – подумала Валентина, но смотровая площадка платформы не имела выхода сервисной системы, а тащиться вниз, в жилой блок, не хотелось.

– И это стало для вас тяжёлым ударом? – спросила она и спохватилась: не прозвучал ли вопрос слишком саркастически.

– К тому моменту нет: я стал предчувствовать, что всё чем-то таким должно закончиться, и подсознательно был готов. Правда, исчезла цель в жизни…

Валентина покосилась на Алексея. Он не производил впечатления человека потерянного, и она прямо сказала ему об этом.

Мужчина усмехнулся:

– Так было только в тот момент. Сейчас планирую жить здесь.

– Станете настоящим колонистом Салары?

– Наверное, да.

– А вы кто по земной специальности?

– Да земная специальность не имеет большого значения – орхане научат всему, чему захочешь, если сочтут, что к данному занятию у тебя нет серьёзных противопоказаний.

Валентина кивнула и улыбнулась, вспоминая слова инструктора:

– Верно, но зря вы говорите «орхане научат». Нам стоит рассматривать себя частью Содружества, то есть надо говорить – « мы научимся »!

– Да я знаю, но это трудноустраняемая привычка, – усмехнулся Алексей. – А по специальности я инженер-механик, работал на Курганском тракторном заводе.

– Ох, так вы чуть не по специальности здесь работаете! – засмеялась Валентина. – Этакий звёздный тракторист.

Труфанов тоже засмеялся:

– Ну, да, эта штука в чём-то сродни трактору с плугом, – он кивнул в пол, имея в виду платформу ТФС. – Планету перепахивает, засевает.

– В общем, на Землю возвращаться не собираетесь?

– Вы знаете статистику? – вопросом на вопрос ответил Алексей. – Окончательно возвращается только четыре-пять процентов. Орхане точно рассчитали: почти никто из нас, соприкоснувшись с этой культурой и возможностями, не захочет вернуться. Кстати, вы сказали, что собираетесь здесь карьеру сделать – как, если не секрет?

Валентина объяснила, Алексей покивал:

– Разумный план. Руководство Содружества, насколько я интересовался, не препятствует врастанию представителей иных планет в общую культуру идентичных, даже если они, как и Земля, пока не могут стать официальными членами. Судя по всему, это правда – я встречал наших с вами соотечественников, которые добились значимых постов.

– «Соотечественников» – вы имеете в виду русских? – уточнила Валя.

– Да почему же – землян вообще! Но орхане и не скрывают, что более всего заинтересованы, чтобы мы заселяли новые планеты, такие, как эта, например. Чтобы создавали не колонии, а автономные цивилизации, которые могли бы стать равными членами Содружества, увеличивая численность идентичных.

– В чём-то ситуация по населению в Содружестве похожа на то, что у нас в России, да?

– Здорово похоже! У Содружества не хватает людских ресурсов, и чтобы противостоять альтерам, они стараются стимулировать рождаемость.

– Беда в том, что в России рождаемость никто не стимулирует, – вздохнула Валентина. – Одна болтовня в правительстве идёт. Во всяком случае, так было, когда я оттуда улетела, но не думаю, что что-то изменилось.

Алексей секунду смотрел на Валентину.

– Ну, это-то – да… А нескромный вопрос можно?

Она пожала плечами:

– Валяйте!

– У вас семья была?

– Господи, легко понять, что нет! Иначе как бы…

– Нет, я имел в виду, что может быть… ваши близкие погибли.

Валентина вздохнула:

– Мама – да, умерла, но замуж я не выходила.

Труфанов покачал головой:

– Вот в этом и проблема России: когда такие женщины замуж не выходят, то какая там рождаемость! – Он подчёркнуто сделал ударение на слове «такие».

Валентина развела руками и криво усмехнулась:

– Даже и не знаю, как воспринимать ваши слова – как комплимент или…

– Конечно комплимент, – поспешно кивнул Алексей. – Но, увы – грустный.

– Между прочим, здесь у меня по сроку шансов выйти замуж в три раза больше, чем в России: это на Земле я уже перестарок, а здесь – совсем девочка, как мне сказали, – хихикнула Валя, вспоминая рассуждения инструктора.

– Это правильно! – заулыбался Алексей, щурясь. – По местным меркам вы совсем юная девушка. М-да… Я – звёздный тракторист, вы – звёздная невеста! Ещё именно поэтому, наверное, большинство на Землю не возвращается: здесь живут и дольше, и намного насыщеннее!

Валентина засмеялась – и только сейчас почувствовала, что инструктор Пётр говорил верные вещи: здесь она совсем юная, у неё много всего впереди, она всё успеет.

Алексей вздохнул и поднялся:

– Спасибо, что уделили мне время, – чуть поклонился он. – К сожалению, мне пора: у меня третья платформа подходит к береговой линии – надо скорректировать параметры на месте. Кстати, вы мне как-нибудь покажите ваши дизайнерские проекты по ландшафту, хорошо? У меня тоже есть кое-какие мысли на эту тему. Может, сделаем совместное предложение по улучшению методики формирования?

– Хорошо, – кивнула Валентина, – можно обсудить. Мне кажется, что Содружество вязнет в рутине, слишком много шаблонных решений, которые никто не пересматривает.

– А у них рук не хватает. – Алексей развёл руками, показывая, как не хватает. – Да и голов. Именно поэтому мы очень нужны. В общем, вы не против, если я ещё раз к вам загляну?

– Да чего уж, заглядывайте, – улыбнулась Валя. – По-соседски.

– Кстати, а вы шашлык жарить любите?

Валентина округлила глаза – мол, зачем его жарить самой?

– Вот, видите! Вы привыкли к автоматическим кухням! А пищу надо хотя бы изредка готовить самому. Для меня готовка всегда была хобби. Вон какая здесь площадь – можно поставить хоть тысячу мангалов. Но тысячу нам не надо – хватит одного. Мангал я, кстати, сделал, а вот мясо придётся взять в автокухне, синтезаторы на платформах не делают сырое. Ну, так как?

Валентина покачала головой, немного кокетливо надувая губы:

– Почему бы и нет? Давайте попробуем. Вот только дрова где возьмёте? Хотя, стоп, погодите: можно сделать древесный уголь в синтезаторе.

– Вы правильно мыслите! В общем, давайте так: с вас мясо и площадка, а с меня всё остальное, идёт?

– Договорились!

– Ну и – когда?

Валентина подумала: завтра она вылетит в центральный купол колонии, чтобы лично передать материалы с предложением. Возможно, увязывание всех вопросов займёт день-другой, и придётся ночевать там же.

– Давайте через два дня. В общем, свяжемся.

Алексей поклонился, щёлкнув каблуками, и пошёл к трансмобилю, стоявшему на обширной площадке верхнего уровня платформы. Помахал рукой – и юркая машина пулей унеслась в темноту.

Валентина тоже помахала в ночь на прощание и спустилась вниз, унося туда же букет цветов.

Когда в конце второго дня она с большим пакетом мяса, прихваченным из столовой в куполе, прилетела на платформу и поднялась на смотровую площадку, там стоял огромный букет цветов – и не в банке, а в роскошной хрустальной вазе.

Валентина положила на пол пакет, взяла букет, не обращая внимания на капавшую с цветов воду, и тихо засмеялась, глядя на север, откуда должен был прилететь трансмобиль.

Глава 3. Пока я помню

Безработный

Больше всего Фёдор Пошивалов не любил раннее утро, когда бессонница нещадно дерёт глаза, а на востоке разгорается заря ещё одного бессмысленного дня. Он не просто не любил, он ненавидел утро – любое. Началось это три года тому назад, когда он безработным вышел из больницы и по-настоящему понял, что именно утром сильнее всего ощущается, что остался совершенно один.

Вечера воспринимались полегче – вечером, когда он заскакивал в «Шерлока Холмса» опрокинуть пару-тройку рюмок чего-нибудь крепкого, возникала иллюзия «компании». Друзей или бывших сослуживцев у него в городе не осталось, а кто остался – либо связались с бандитами, либо спились.

Пошивалову нравился «Шерлок Холмс», тем более кафе находилось недалеко от дома. Владельцы оборудовали заведение по образу и подобию английского паба – ходили слухи, что управляющая ездила в туманный Альбион «перенимать опыт». Тут было дороговато – но всё натуральное, без балды: виски «Баллантайнс» или «Джонни Вокер», настоящий эль и без фантазии, добротные английские закуски к ним. К тому же тут собирались вполне пристойные люди, и создавалась атмосфера почти домашнего уюта. Не гремела «живая» музыка, никто не раздражал, не лез с разговорами – и в то же время, как ни странно, витал дух некой «доброй старой компании».

Фёдору это и требовалось: неторопливо выпить две-три рюмки, после чего, отрешённо поглазев на публику, неспешно двинуться домой и завалиться спать. Затем, если удавалось заснуть, встать утром – и снова дожидаться вечера.

Он никогда не садился за столик, но иногда вступал в мимолётные разговоры у барной стойки. Разговоры велись так себе: о политике и экономике, о терроризме, о расширении НАТО на Восток, о китайской экспансии в Сибири, о ситуации на Украине и в Грузии, и тому подобные.

Собственные слова ему казались шаблонами, которыми он прикрывал пустоту, создавая видимость заинтересованного диалога в полумраке «британского паба», занесённого в центр России ветрами предпринимательской активности. И поэтому он часто цитировал дикторов телевидения и международных обозревателей, с которыми, в общем, был согласен – даже с теми, кто высказывал противоположные точки зрения. Потому что, вдумавшись, долю здравого смысла можно было найти у каждого.

Фёдор подсчитал, что денег, накопленных в семейной жизни, и которые ему теперь не особо нужны, хватит на пять-шесть лет подобных сидений в баре – он почти ничего на себя не тратил. Что будет потом, думать не хотелось. Может быть, он найдёт работу: даже когда стукнет пятьдесят, охранником его возьмут везде с превеликим удовольствием.

Мужчину, наблюдавшего за ним, Пошивалов заметил ещё когда незнакомец первый раз появился в «Шерлоке Холмсе». Роста высокого, на вид лет сорок-сорок пять, крепкий, подтянутый. Незнакомец устраивался за дальним столиком и потягивал эль.

Пошивалов, заметив, что за ним наблюдают, даже спиной ощущал взгляд – свойство, выручавшее во всех «горячих точках», где он побывал. Вполне возможно, что мужчина тоже где-то служил или ещё служит.

На третий вечер таких разглядываний, незнакомец как бы невзначай подсел к Фёдору за стойку. Пошивалов и бровью не повёл, но внутренне подобрался: никаких разговоров с вероятным бывшим коллегой вести не хотелось. Краем глаза он видел, что мужчина, вертя стакан, поглядывает на него.

«Да пошёл ты!.. – с раздражением подумал Пошивалов. – Сейчас допью – и отвалю, на сегодня хватит».

Он допил виски, раздавив зубами остаток льдинки, и начал вставать, когда незнакомец подал голос.

– Фёдор Сергеевич, мог бы я просить Вас уделить мне сегодняшний вечер?

Пошивалов удивился: манера разговора оказалась совершенно иной, чем та, какую он ожидал. Так мог общаться не бывший коллега по «горячим» точкам, а деятель культуры.

«Имя знает, неспроста, – подумал Пошивалов. – Может, режиссёр? Хочет пригласить сниматься? Сейчас до хрена всякой боевой дребедени снимают…»

Ещё года три назад, когда служил, ему делали подобное предложение. Тогда было не с руки, а теперь сил и желания сниматься в кино он и вовсе не чувствовал. Возможно, раньше у него получилось бы, а теперь нет: играть на экране роли бравых вояк, давным-давно сыгранные и переигранные в реальной жизни, казалось смешным и до тошноты ненатуральным.

Правда, подобным манером мог разговаривать сотрудник ФСБ или аналогичной службы. Этих типов Пошивалов недолюбливал в принципе, и поэтому слез с табурета.

– А, думаете, есть смысл? – Фёдор постарался вложить в интонацию максимум сарказма.

Незнакомец не обиделся и сдержанно улыбнулся:

– Думаю, есть. Более того: уверен, что вам это поможет избавиться от душевной боли.

Видя, как Фёдор переменился в лице, человек поспешно добавил:

– Простите, ради бога! Поможет как-то сгладить вашу боль.

Пошивалов сдержался и ответил негромко:

– Вы кто, исповедник, мать Тереза, господь Бог? И с какой стати хотите мне помочь?

– Разумеется, я хочу вам помочь не из альтруистических соображений. Мы заинтересованы в привлечении людей вроде вас. Хотя будет неверно, если я скажу, что организация, которую я представляю, преследует финансовые интересы или нечто подобное.

– Кто такие «мы», мафия, что ли? – вырвалось у Фёдора.

Незнакомец снова мягко улыбнулся:

– Да что вы! Мы посильнее и мы совершенно тайная организация, в отличие от мафии, которая ныне практически не скрывается.

– Тайная?… Если так, мне с вами тем более не по дороге.

Фёдор резко отошёл от стойки, сдёрнул с вешалки куртку и вывалился в промозглый октябрьский вечер. На высоком крыльце паба выругался полголоса, достал сигарету и, прикурив, плюнул плотной струёй дыма во влажный воздух.

И вдруг поймал себя на мысли: а чего же он не уходит?

«Неужели жалею, что не продолжил разговор?»

И сам себе признался: да, сожалеет об упрямой решимости отказывать всем и вся. Ведь он почувствовал звериной интуицией военного разведчика, что подсевший к нему незнакомец не мафиози и маловероятно, что сотрудник ФСБ. Но кто тогда?! «Мы посильнее…» Какое-то сверхсекретное президентское подразделение?

Слухи о создании подобных структур бродили – как «в народе», так и среди профессионалов, но Фёдор понимал, что это не более чем утопические желания. Не существовало подобных подразделений, и не будет существовать. Ведь если создали бы таковые реально, с соответствующим материально-техническим обеспечением, то со многим безобразиями покончили бы быстро и эффективно. С бандитами, наркокартелями, торговцами «живым» товаром, нелегальным оружием, с иностранными нелегалами, криминализирующими и заселяющими Россию настолько, что в отдельных районах некоторых городов уже и по-русски почти не разговаривают.

Фёдор, как профессионал, понимал, что покончить со всем этим, если получить у верховной власти карт-бланш на банальный отстрел разных подонков, не представляет особого труда. А поскольку ни с кем из представителей упомянутых «социальных слоёв» никакой борьбы не велось, можно легко заключить, что не существует никаких тайных «неуловимых мстителей», имеющих покровителей в высших эшелонах власти. Собственно, а на черта такая борьба нынешним «сильным мира сего»? Это ведь надо быть патриотом своей страны, а не деньги себе лично на политике и ресурсах страны делать…

Тем не менее, сейчас Пошивалов жалел, что не выслушал предложение незнакомца. Вдруг президент наконец-то проснулся и создал тайное подразделение, стоящее над продажным официальным законом? Разумом Фёдор не верил в возможность подобного, но – вдруг! Вот в такой тайной организации он бы с удовольствием поработал…

Дверь бара раскрылась, выпуская кого-то.

– Я сильно подозревал, что вы не уйдёте, Фёдор Сергеевич, – раздался знакомый голос. – У меня рядом машина, может, поговорим там?

В голосе не слышалось и тени радости от победы в первом туре символической психологической игры, поэтому Фёдор кивнул, соглашаясь.

За углом, в небольшом дворике, где часто оставляли «колёса» посетители кафе, незнакомец подвёл Пошивалов к простому «Форду-Фокусу» серебристого цвета.

– Давайте отъедем, не возражаете? – Странный мужчина чуть наклонил голову, заглядывая в глаза Фёдору.

Пошивалов молча кивнул – отъезжайте, чего уж.

Мужчина достал из кармана коробочку, которую Фёдор в первый момент принял за сотовый телефон, и установил в держателе, расположенном чуть выше проигрывателя компакт-дисков. На коробочке засветился янтарного цвета дисплей.

Покружив по улицам погружающегося в ночь города, незнакомец свернул к одному из работавших допоздна супермаркетов. Всю дорогу они молчали, но Пошивалов заметил, как мужчина бросает взгляд то в зеркало заднего вида, то на коробочку, где вращалась узкая линия, скользившая по дисплею наподобие луча радара.

Водитель выключил двигатель, и, откинувшись на спинку сидения, посмотрел на Пошивалова:

– Что ж, Фёдор Сергеевич, давайте знакомиться?

Фёдор покосился на спутника:

– Ну, со мной-то вы знакомы, судя по всему. Сами бы представились.

Незнакомец засмеялся, показывая ровные зубы в свете витрин супермаркета:

– Вы правы! Я бы представился ещё в баре, но вы так резво вскочили, уж извините. Можете меня звать Кир.

– Кир?! – вырвалось у Пошивалова, когда-то много читавшего. – Как Булычёва?

Мужчина сдержано улыбнулся:

– Поскольку «Кир Булычёв» – литературный псевдоним вашего прекрасного писателя, светлая ему память, то у него не было отчества. А полностью меня зовут Кирилл Францевич.

– Булычёв разве умер? – приподнял брови Фёдор.

Лучше чем многие он знал, что всё люди смертны, и бывает, скоропостижно, но почему-то весть о том, что писатель, которого он читал ещё в подростковом возрасте, ушёл из жизни, оказалась неожиданной.

– Увы! – вздохнул Кир Францевич, – уж довольно давно.

– Понятно… Но, значит, имя ваше – не настоящее?

– Само собой, но отчество есть, потому как у меня не псевдоним, а просто вымышленное имя.

– «Легенда», так сказать?

– Само собой! – снова кивнул Кир Францевич. – Но это вас смущать не должно – это имя у меня звучит максимально близко к реальному русскому звучанию.

– Ага, вы иностранец! – вырвалось у Пошивалова.

– Но и не представитель иностранной спецслужбы, как вы начинаете подозревать! Ладно, не будем ходить вокруг да около. С некоторыми нанимаемыми на работу…

– Нанимаемыми?! – Фёдор приподнял бровь.

– Да, мы предлагаем вам работу. Так вот, некоторых нанимаемых по другим направлениям мы знакомим с истинным положением дел поэтапно. Но с вами, пролагаю, это лишнее. Да, я не русский. Я вообще не с вашей планеты.

«У-у, – подумал Фёдор, – это не ЦРУ, это куда хуже – психушка. А надо же: выглядит вполне респектабельно…»

Пошивалов несколько секунд внимательно вглядывался в лицо человека, назвавшегося Кириллом Францевичем, потом глубоко вздохнул и откинулся на спинку сиденья, раздумывая, сразу выйти или послушать бред сумасшедшего – хоть какое-то развлечение.

– Прекрасно вас понимаю! – Кирилл Францевич мерно кивал. – Любой нормальный землянин или человек цивилизации аналогичного уровня на вашем месте подумает примерно то же самое: сумасшедший. Но не спешите с выводами, лучше послушайте. Кроме того, у меня будут не только словесные доказательства. Вот, взгляните…

Доказательства оказались весьма убедительными, и Фёдор перестал быть безработным.

Новый Пигмалион

Звонок разбудил администратора четвёртого российского сектора в четыре утра. Он выругался и сел на кровати, продирая глаза. Затем протянул руку и взял мобильник.

– Леонид, – раздался голос Руслана, который трудно с кем-либо спутать, столь жизнерадостно он всегда звучал, – я кое-что откопал! Тут интересное дело всплывает. Я в ночном клубе как-то…

Голос агента Габдулина позванивал от торжества.

Ларрус Пиктчимар, вельт по происхождению, работал на Земле пятый год. Имена сотрудники земных представительств использовали земные, но по негласной укоренившейся традиции их старались подбирать более или менее созвучно настоящим. В своё время Ларусс взял себе имя Леонид Пим а нов, потом оказалось, что это совпадало с именем одного известного телеведущего, но он решил оставить, как есть: подобные совпадения придают достоверности и естества.

Ларрус-Леонид вздохнул, вспоминая, что сегодня суббота, никаких серьёзных дел не намечалось, и он собирался банально отоспаться. Что же там Руслан нарыл, что звонит в такое время?

– Доброе утро! – проворчал Леонид, вкладывая в два слова максимум сарказма. – Надеюсь, оно того стоит, чтобы будить начальника в столь неурочный час?

Агент Габдулин отличался завидным рвением, но опыта ему пока не хватало: чуть не в каждом странном случае ему виделись происки альтеров.

Руслан работал в КСИ неполный год, и ему ужасно хотелось раскрыть хотя бы одного лазутчика или, ещё лучше, целую тайную операцию врагов. Но пока его стремления успехами не увенчивались. Впрочем, Пиманов понимал, что теперь, когда, по данным разведки, камалы виртуозно освоили клонирование людей, эта задача становилась архисложной.

Несмотря на некоторую взбалмошность агента Габдулина, администратор относился к нему хорошо – парень был работящий и исполнительный, хотя иногда перебарщивал.

– Не тараторь! – оборвал Леонид пулемётную очередь Руслана. – И не забывай, что открытая линия связи – потенциальное достояние противника.

– У нас же шифраторы стоят!

– Без дискуссий! Если считаешь, что нашёл нечто интересное, через полчаса ко мне с докладом. Если окажется, что снова какая-то пустяковина – под зад напинаю и с лестницы спущу!

Пиманов вздохнул и пошёл умываться.

Когда агент прибыл, в небольшой квартирке администратора вкусно пахло кофе – Ларрус виртуозно освоил приготовление этого земного напитка, очень похожего на вельтский аркаат. Кулинария являлась слабостью офицера Пиктчимара с молодости, а на Земле в должности администратора сектора у него иногда выпадало свободное время, которое следовало чем-то занять. Коллеги ценили это качество – особенно любил у него посидеть руководитель службы Контрразведки Содружества Идентичных на этой планете Кирис Франзир Остал, здесь известный официально под именем Кирилл Францевич Остапенко. Леонид часто шутил с сослуживцами, что если доживёт до пенсии, откроет на Вельте ресторан кухни народов Земли, а, может, и на Земле останется.

– Раз ты из ночного клуба, значит, не за рулём? – поинтересовался Пиманов, доставая коньяк.

По внутреннему уставу КСИ все сотрудники общались на «ты».

Руслан, как всегда радостно, кивнул.

– Голоден?

– Да куда там, во! – Агент провёл ребром ладони по горлу. – Пить-то я особо не пил, как ты понимаешь, на работе же, зато ел. Жрал, можно сказать. Нет, по таким местам, ходить полезно…

– Да уж, – язвительно перебил администратор, – девчонок там много!

– Ну… – пожал плечами агент. – Это тоже, разумеется… Но сами же говорите: будь в гуще событий. А как ещё интересную информацию выловить?!

Леонид молча плеснул в пузатые бокалы и с интересом посмотрел на агента, ожидая продолжения, но Руслан дурашливо потёр ладони, косясь на мерцающий в стекле коньяк:

– Между прочим, – заметил агент, – я там выпил всего пару бутылок пива по ноль тридцать три и один коктейль. Сохранение ясности мыслей на работе, и всё такое! А вот когда начальство само предлагает, то это здорово. Тем более на улице сейчас сыро и промозгло. Думаю, скоро снег пойдёт…

Пиманов зевнул и протёр глаза.

– Хватит паясничать! Садись, пей и рассказывай, какой очередной заговор раскрыл.

Повествование агент начал издалека. Месяц тому назад в ночном клубе «Папа Карло» Руслан познакомился с одной парочкой, очень приятными ребятами Павлом и Марией. По его собственному признанию, он сначала «клюнул» на девушку, но выяснилось, что она не одна. Правда, Руслан намётанным глазом любителя приударить за юбками почти сразу узрел «дисбаланс» отношений: Павел глядел на Машу с обожанием, а девушка, что называется, «позволяла себя любить».

Заинтригованный подобным раскладом и незаурядными внешними данными девицы, Руслан постарался завести с парой дружбу – чем чёрт не шутит? Он делал это не с какими-то служебными соображениями, а чисто с эгоистическими: Руслан был ещё тот ловелас.

– Вот как ты используешь рабочее время и выделяемые средства! – нарочито сурово заметил администратор.

– Каюсь – развёл руками Руслан, – имело место в данном случае такое намерение. Но получилось, что случай реально для нас интересный.

Павел оказался общительным парнем, и вскоре они с Русланом сделались чуть не приятелями. Правда, почувствовав симпатию к новому знакомому, Руслан одновременно ощутил угрызения совести: ведь изначально он завязал контакт исключительно для того, чтобы «увести» девушку.

Он подумывал, как бы по-тихому отвалить и не вмешиваться в чужие отношения, тем более что агентам не рекомендовалось устанавливать доверительные контакты с кем-либо из аборигенов. Однако сегодня Мария покинула Павла в клубе очень рано, настояла, чтобы тот её не провожал, и парень, расчувствовавшись, рассказал Руслану историю, вызвавшую у агента серьёзные подозрения.

В августе с Павлом и Машей произошло странное событие. Они возвращались с дачи от родителей Павла, прекрасно проведя там три свободных дня. Дорога шла мимо Каменска-Уральского, и вскоре, как его миновали, девушка захотела сбегать в кустики. Ушла – и не вернулась.

Дело происходило у полосы леса, за которой раскинулись поля. Мария просто зашла в заросли, и не появилась оттуда. Павел не слышал ни шума, ни криков – ничего. Спустя какое-то время кинулся искать её, звал – безрезультатно. При этом упомянул, что пока сидел и ждал в машине, с ним случился провал в памяти. Словно он забыл обо всём на свете и тупо смотрел перед собой, и только потом сообразил, что Маша отсутствует уже долго.

В общем, Маша исчезла – лесок, отделявший шоссе от полей, оказался пуст. Следов борьбы, позволявших подумать, что девушку кто-то мог похитить, тоже не просматривалось. Маша ушла с сумочкой, поэтому Павел попытался вызвать её по мобильному телефону. В ответ раздавалось стандартное: «Аппарат вызываемого абонента выключен или находится вне зоны обслуживания».

Парень начал осматривать траву в том направлении, в котором Маша двигалась, когда вошла в заросли. Погода стояла жаркая, дождей не было давно, и он нашёл свежее мокрое пятно, рядом валялась использованная салфетка: всё свидетельствовало, что девушка благополучно отправила естественные надобности. Впечатление создавалось, будто она подошла, присела, попользовалась салфеткой – а потом исчезла: примятой травы в другом направлении не наблюдалось!

Павел обежал всю округу в радиусе сотни метров – ничего и никого! Мобильный не отвечал. Тогда он остановил проезжавшую в сторону городка машину, и, выяснив, что водитель – местный житель, стал упрашивать его вызвать милицию. Мужчина за рулём пообещал выполнить просьбу, а видя у него мобильник, посоветовал самому звонить в местное отделение для подстраховки и сообщил номер.

Вызовы и ожидание милиционеров заняли более часа, но, в конце концов, наряд прибыл, осмотрел место происшествия, тоже ничего не нашёл – и задержал на всякий случай самого Павла.

Правда, ему разрешили позвонить родителям, которые находились не на даче, а дома, в областном центре. Отец Павла, не старый мужчина, успешный бизнесмен средней руки, вскоре примчался в Каменск и представил милиционерам все мыслимые гарантии (в основном, в виде неофициального денежного «залога»).

В общем, среди ночи Павла отпустили. Когда они выходили из отделения, Павел собирался вновь набрать Машин номер, но тут его собственный телефон затренькал – Маша звонила сама. С радостью и удивлением он ответил, и получил злобную отповедь – за то, что бросил девушку одну в лесу!

Не дав Павлу времени на то, чтобы произнести слова оправдания, Маша отключилась, предварительно предупредив, чтобы молодой человек не пытался обсуждать данное происшествие с её родителями. Сколько после этого Павел ни набирать её номер – телефон вновь оставался выключен.

Маша встретилась с Павлом на следующий день. Она заявила, что решила подшутить, и спряталась в лесу. Задремала, а когда проснулась, машины и парня на месте не оказалось. Она несколько раз набирала номер, но телефон якобы не отвечал. Ловить попутные машины на пустом шоссе Маша опасалась, но, к счастью, подвернулся рейсовый автобус, остановившийся на её махание руками.

– Да, интересно, – задумчиво пробормотал Леонид, до этого слушавший агента, не перебивая. – Действительно, история странная.

– Однозначно! – с энтузиазмом воскликнул Руслан. – Я уверен, что девчонку подменили альтеры!

– Хорошо, но не обязательно, что это клон.

– Ладно, но что это?! Ты думаешь, альтеры тут ни при чём?

Пиманов почесал затылок.

– История в любом случае странная, проверить надо досконально. Я не всё могу тебе говорить, но сейчас у альтеров намного меньше возможностей засылать клонов…

– Это почему? – удивился Руслан.

Леонид вздохнул: он не мог объяснять рядовому агенту, что год назад вооружённые силы Содружества уничтожили огромную сверхсекретную базу камалов по выращиванию клонов.

– Потому, что, – вздохнув, сказал Пиманов. – Поверь мне на слово. Так что сейчас клонов на Землю попадает мало. Но попадает кое-что похуже…

– А, ты о ментальных программатах? – сообразил Руслан.

Пиманов кивнул.

– Видишь ли, тебе не показалось странным, что камалы клонировали заурядную земную девочку? Ведь им для этого надо сначала взять образцы её ДНК, сделать подробные видеозаписи внешности для полной точности клона…

– Ну, это-то не сложно, – возразил Руслан.

– Верно, не сложно, – усмехнулся Леонид. – Ну а потом сделать клона, доставить на Землю и выжидать случай, когда эту девочку можно незаметно подменить.

Агент Габдулин вздохнул:

– То есть, ты не веришь…

– Да нет, я допускаю, что тут замешаны альтеры, но я думаю, что это не клон, а программат. Установку программата можно провернуть за три-четыре часа. И камалы именно на это направление сейчас делают ставку.

– Но ментальные программаты нестабильны! – возразил Руслан. – Мне это ещё на первичной подготовке говорили. Программа держится недолго, подсаженная личность распадается за год, максимум. Ты думаешь, девочку нацеливают на какую-то скорую диверсию?

Пиманов с сожалением мотнул головой.

– Видимо, я что-то упускаю в подготовке агентов на вверенной мне территории, – с сожалением сказал он. – Надо больше организовывать ознакомительных занятий по новым технологиям противника. Да будет тебе известно, что камалы за последнее время потеряли возможности производить много клонов, но сильно развили технологии глубоких ментальных программатов. Теперь они умеют делать это так, что подсаженная личность законспирированно живёт в носителе годы – а потом вылезает на поверхность, в нужный момент. Более того, есть сведения, что у противника разработана технология, когда подсаженная личность активно сосуществует с личностью носителя и даже может управлять периодами активности, оставаясь незаметной для самого носителя.

– Серьёзно?!

– Куда серьёзнее, – заверил Леонид. – Понимаешь, чем это грозит?

Руслан медленно покивал.

– Ну да. Сидит такой засланец, и делает, что хочет, а у носителя провалы в памяти иногда. И тело натуральное, не клон – никакие анализы ничего не выявят, только глубокое ментальное просвечивание, а как его выполнишь незаметно?

– То-то и оно!

– Слушай! – воскликнул агент. – Этот парень, Павел, он же говорил, что у него был провал в памяти! Может, и он – того?..

– Знаешь, что я думаю? Скорее всего, дело было так, если вообще что-то было. Агенты альтеров выжидали у дороги, когда подъедет машина с водителем и пассажиром, и один человек отойдёт в лесок помочиться. Тут они нейтрализуют его, увозят, ментапрограммируют – и у них готовый засланец-зомби. Не слишком затратно, весьма конспиративно. По соотношению «цена-качество», так сказать, много дешевле клонирования.

– Хорошо, – возразил Руслан, – а почему Павел говорит, что он вроде как отключался?

– Тоже нейтрализовали на время, чтобы не помешал.

– Почему не дождались машины с одним водителем? Было бы проще!..

– А чем проще? На установку ментапрограммата нужно несколько часов, а это время машина стояла бы брошенная у дороги? А так они выбрали удачно – парень и девчонка. Какие-то разборки между ними всегда можно списать на ссору влюблённых.

Руслан наморщил лоб, поводил бровями, но глубокомысленно покивал в ответ.

– Ну да, возможно. Единственное, что мне странно, – сказал он, – что противник так…э-э…лоханулся.

– Что ты имеешь в виду?! Где же они лоханулись, как ты изволил выразиться?

– Ну, задумали они подменить девицу или запрограммировать – неужели не могли сделать более чисто, менее заметно?

– А ты считаешь, что всё сделано слишком заметно?! Ведь не встреть ты этих ребят совершенно случайно в клубе, не поговори Павел с тобой по душам – так и осталась бы эта история вне нашего внимания. У нас вообще оперативных агентов не хватает всё отслеживать. И не забывай: альтеры – не люди, открыто работать на Земле не могут, да и психика у них не наша, как ни крути. Значит, и логика не всегда совпадает, хотя они и изучили людей очень хорошо. Потому, к нашему счастью, возможны некоторые мелкие недочёты.

– Ты прав, – согласился Руслан. – Реально, я мог в тот вечер и в клуб не пойти, и к ним не подсесть. Вероятность – ноль целых, хрен десятых! Мороз по коже, как подумаешь, какое количество людей камалы могут заменить клонами или программатов подсадить!

Администратор четвёртого российского сектора усмехнулся немного натянуто:

– Опасность нельзя недооценивать, но и не надо думать, что альтеры могут пачками подсовывать клонов или зомби. Не забывай, что и мы не можем работать на Земле открыто, а уж противник – тем более!

– Но если представить вероятность моего выхода на Пашу и Машу, – перебил Руслан, – ты же понимаешь….

– Нам повезло! – успокоил Леонид и засмеялся немного натянутым смехом. – Потому-то наше руководство и содержит мальчиков вроде тебя, не запрещая вам вести жизнь плейбоев. Ходите на казённые деньги по барам и клубам, девчонок регулярно в постель таскаете. Глядишь, что-то ценное и выловите иной раз, помимо вензаболеваний!

Пиманов взял бокал, к которому пока не притрагивался, и сделал глоток.

– Кстати, ты, надеюсь, осознаёшь, что если проверка подтвердится, согласно инструкциям все выявленные клоны или программаты подлежат превентивному уничтожению. Поэтому мы должны быть однозначно уверены. Хотелось бы исключить ошибку. Стоит лишний раз убедиться. Мы, извиняюсь, не киллеры, мы стражи планеты, как бы высокопарно это ни звучало. Надеюсь, усвоил?

Руслан всплеснул руками:

– Да что ты меня за маньяка-киллера держишь! Я бы и сам не хотел так – этот Павел с ума сходит по девице. Но фактов слишком много. Он мне сегодня столько выложил…

И Габдулин рассказал, в чём ещё исповедовался подвыпивший влюблённый.

Администратор покивал, медленно поворачивая бокал в руке.

– М-да, придётся докладывать наверх, – сказал он. – В любом случае нам потребуются клон-тесты, и, соответственно, образцы с существа-оригинала, если Марию подменили.

Руслан почесал затылок:

– Ну да… Но ведь почти два месяца прошло – где сейчас образцы возьмёшь?

– А это будет твоей заботой, дорогой! Где хочешь! Хоть в квартиру проникни к этой Маше. На вещах, на чём угодно, остаются следы человека – волосы, шелушащаяся кожа, и так далее. Или – вот! Выясни точно место, где Маша п и сала в лесу – в грунте следы мочи можно уловить. Тащи пробы грунта, эксперты определят. Обязательно надо проверить на клона и Павла, но с ним, я думаю, проще. А по ментальному просвечиванию – надо как-то придумывать: вытаскивать их на какую-то квартирку, где посидеть спокойно можно. Беда в том, что надо, чтобы они просидели долго, или их усыплять. Но плохо, если подсадная утка камалов, если она имеется, что-то почувствует. Так что задача весьма сложная. Прорабатывай варианты!

Руслан заверил, что ему всё ясно, он постарается что-нибудь придумать.

– Устроил ты мне выходной, – саркастически заметил администратор, зевая и потягиваясь. – Придётся готовить доклад, запрашивать соответствующие разрешения и специалистов подключать.

– Устранение, если что, кому поручите? – деловито поинтересовался агент.

Пиманов пожал плечами:

– Если наши подозрения подтвердятся, всё будет зависеть от ситуации. Прежде всего, это должно выглядеть максимально естественно. Противник должен оставаться в неведении, раскрыли мы его план или произошёл несчастный случай, который может приключиться с любым человеком.

Руслан поморщился. Администратор это заметил и сказал с лёгким раздражением:

– А ты думаешь, мне это нравится?

Агент Габдулин хотел что-то сказать, но понимающе покачал головой.

Павел страдал: прежняя Маша после той идиотской, необъяснимой истории исчезла. Нет, она как бы осталась Машей, вот только…

Насколько он мог судить, родители девушки не замечали изменений в её поведении. Что касалось инцидента на дороге, то сама Маша эту тему не поднимала. Но родителям она рассказал именно то, что и Павлу, и отец Марии однажды завёл осторожный разговор. Его пространные речи сводились к тому, что не по-джентльменски оставлять девушку одну на дороге в семидесяти километрах от дома.

– А если бы что-то случилось, Паша? – вопрошал Фёдор Иванович. – Девушка одна на шоссе…

– Поймите, не оставлял я Марию! – Павел начал злиться. – Она куда-то пропала, её там не было! Я ходил, орал – неужели она не слышала? А если хотела пошутить, так кто же так шутит?!

– Ты, видимо, на неё за что-то обиделся и решил проучить? – по-своему истолковал слова парня отец. – Да, я понимаю, бабы иногда ведут себя как идиотки, но, что бы у вас ни случилось, бросать её там не следовало. Можно было сделать вид, что уезжаешь, но потом-то обязательно вернуться!

– Фёдор Иванович! – Павлу материться хотелось от подобной непробиваемости. – Я ведь не через пять минут уехал! Я искал Машу, а потом даже милицию вызывал, которая, кстати, меня и арестовала! В общей сложности прошла уйма времени, как я там болтался. Вам это не кажется странным? Маша утверждает, что уснула, но это же полная ерунда! Где она уснула, что за чушь? Под кустом? Но я бы её нашёл, я там в радиусе метров сто всё обшарил, да и не чаща там какая-то! Разве что она километра на три отошла и только там уснула!..

Мужчина укоризненно посмотрел на Павла:

– Ты хочешь сказать, что Маша обманывает всех – и тебя, и нас?!

– Я ничего не хочу сказать, но… Получается, что – да! Я ничего не понимаю!

Фёдор Иванович покачал головой:

– Не выдумывай, Павел! Ты в чём-то подозреваешь Машу? Ну, скажи откровенно. Уверяю, твои подозрения глупы: у неё, кроме тебя, никого нет, вы прекрасная пара. Да, я согласен, что она сейчас немного иначе себя с тобой ведёт, ну так девочка испытала стресс и обиду, пойми. Да и мы переживаем из-за вас!

«Выходит, я один не переживаю!» – с раздражением подумал Павел.

– Вам обоим надо успокоиться, – продолжал отец девушки, – забыть обиды. Ничего же не случилось, все живы и здоровы, и Маша по-прежнему тебя любит!

– Да-да, конечно, – пробормотал Павел и вздохнул.

– А этот юный агент – молодец: выловил подсадную утку, – одобрительно заметил руководитель земного отдела КСИ Остапенко. – Ну и повезло нам в этом случае, ничего не скажешь…

Он и администратор сектора сидели в кафе недалеко от Рижского вокзала: Леонида в очередной раз вызвали в Москву, где сейчас базировался один из региональных офисов КСИ.

Пиманов улыбнулся: он благоволил к бесшабашному Руслану, и похвала шефа в адрес агента доставляла удовольствие. Кроме того, подтвердилась его догадка: девушка не была клоном, а вот ментальное просвечивание выявило программат.

– А знаешь, что меня убедило, ещё до всех проверок? – спросил Леонид шефа.

Кирилл Францевич коротко развёл руками и выжидающе приподнял брови:

– Те данные, которые Габдуллин выкопал о сексуальных привычках девушки.

– А, вот ты о чём! – Остапенко криво улыбнулся. – Ну да, ты тоже молодец – совершенно правильно насторожился…

В одной из доверительных бесед Павел рассказал Руслану об интимных отношениях с Марией. До своего странного исчезновения Маша вела себя в постели более чем сдержано. Она, разумеется, имела сексуальный опыт и до Павла, но нынешнее поведение изменилось кардинально.

Это насторожило Руслана, в общем, хорошо подготовленного агента, но он был более склонен видеть здесь свидетельство клонирования и подсадки личности альтера в клон. А вот его непосредственный начальник заподозрил следы ментального программирования. Дело в том, что основной противник идентичных, хотя и изучал внимательно людей многие годы, с трудом представлял себе, что спектр сексуального поведения у вида хомо-сапиенс варьирует в широчайших пределах. Сами камалы исторически не просто полигамны, но всё воспитание в этой сфере у них направлялось на получение от секса максимального удовольствия, не важно с каким партнёром.

– Молодцы, хорошо сработали, – констатировал Виктор Францевич, – в любом случае надо признать, что нам крупно повезло. Это лишний раз говорит, что надо постоянно совершенствовать методики работы.

Пиманов кивнул и понимающе хмыкнул.

– В общем, ликвидируем? – уточнил он.

– Разумеется! Это будет ваша с оперативными агентами задача, как сделать всё наиболее «естественно». Думаю, автокатастрофа или что-то в этом роде?

– Конечно, автокатастрофы на Земле – обычное дело, земляне пачками бьются. Но в данном случае есть и другой вариант: объект катается вместе со своим парнем на горных лыжах. Экстремальный спорт, как-никак, а?

– Хм, ну… это тоже удобно.

– Парня мы не трогаем?

– Что мы, совсем звери?! Анализ показал, что он чист по всем параметрам.

– Я понимаю… – Пиманов помолчал. – Но, может быть, девчонку можно распрограммировать?

Остапенко развёл руками:

– Ты же понимаешь, что полную гарантию снятия программата может дать только стирание мозга. Человек сделается младенцем, что равносильно смерти: прежняя личность исчезает навсегда.

Леонид повертел в руках чайную ложечку и подчёркнуто аккуратно положил на блюдце.

– Видишь ли, Руслан докладывал, что Павел от девушки без ума. Вот я и подумал, что, может быть, как-то можно…

Координатор развёл руками:

– Ты не хуже меня знаешь, что нельзя. То есть можно жизнь девчонке сохранить, но она станет младенцем. Парню можно только посочувствовать втихую. Чёрт знает, может, для него так лучше? Назад ничего не вернёшь, а получить вместо человека, которого любил, младенца – по-моему, лучше вообще его потерять?

– Ты думаешь? – с некоторым сомнением спросил Леонид?

– Думаю, – кивнул руководитель земного сектора КСИ.

– Видишь ли, – медленно, словно одновременно прикидывая что-то в уме, сказал Пиманов, – судя по отчётам моего агента, парень более всего страдает от изменений в сексуальном поведении девушки: ревнует, подозревает, хотя не имеет явных свидетельств. Может быть, если бы девушка осталась как субъект, но погибла как личность, для него было бы неким выходом?

Остапенко с удивлением посмотрел на коллегу:

– Каким выходом? Получить на руки вместо любимого человека овощ? Хорош выход!

Пиманов пожал плечами:

– Ты сказал, что она станет не «овощем», а «младенцем».

– Это многое меняет? – поинтересовался Кирилл Францевич.

Пиманов снова пожал плечами, чуть скривив губы.

– По-моему, да. Субъект остаётся. Ну, не знаю, как её парень отнесётся к такому, а родителям точно лучше, если девочка будет жить. Хотя бы и младенцем. Да и вообще, если про меня говорить, то в подобных ситуациях всегда ощущаешь чувство вины, – прямо заметил Леонид.

– Вот с этого и надо начинать – ещё один комплексующий! – Кирилл Францевич помотал головой. – Конечно, фактически, девушка по-прежнему – обычный человек. Но, как ни прискорбно, её жизнь приносится в угоду общей безопасности землян. В общем, работайте! А камалы и за это ответят…

Он вздохнул и добавил:

– Когда-нибудь ответят.

Администратор сектора промолчал, водя пальцем по краю столешницы и глядя под ноги.

– Ну да, ликвидировать надёжнее… – Пиманов вдохнул и выдохнул через нос, и добавил: – И проще.

Несколько секунд Остапенко смотрел на подчинённого, потом спросил:

– Ладно, вижу, что у тебя есть какие-то мысли? Выкладывай!

Было ясно, что больше всего Павла гложет не то, что случившееся не объясняется никакой логикой, а смена некоторых черт характера Маши. Нет, в общем случае раскрепощённость женщины в интимных отношениях не может не нравится – пусть покажут хотя бы одного мужчину, утверждающего, будто он предпочитает «лесную красавицу», лежащую как бревно, страстной в постели партнёрше! Но вполне предсказуемо, как любой мужчина прореагирует на необъяснимую смену поведения девушки, на которой собирается жениться, от сдержанности в сторону необузданной сексуальной свободы. Естественно, станет мучиться вопросом: почему такое вдруг началось, не замешан ли в этом кто-то третий, или, как минимум, не ломала ли девушка ранее комедию по поводу своей скромности?

– Мне сейчас и с ней тяжело – и без неё не смогу… Дорого бы я дал, чтобы вернуться в тот день, когда я остановился на обочине!

Руслан покосился на приятеля и слегка улыбнулся:

– Ну да, ты бы писать с ней пошёл.

– Да нет, – чуть не крикнул Павел, – просто бы не остановился.

Они сидели с Русланом в машине Павла напротив здания, где располагался офис небольшой канадской компании, официального места работы Руслана, и курили.

– Да я понимаю, старик, понимаю… – сказал Руслан. – Но не уйдёшь ты от неё, я вижу. Попробуй сделать из неё того человека, который бы тебя устраивал.

Павел удивлённо посмотрел на приятеля:

– О чём ты говоришь?! С ней явно что-то случилось, и хотел бы я понять – что?! Да, скажу честно, меня раньше где-то обижала её пассивность в постели, но в остальном она была тихой и мягкой девушкой, я видел, что она искренне ко мне привязана. А сейчас мне с ней классно в постели, но в остальном Маша стала тоже другой.

– А какой другой? – в который раз с интересом спросил Руслан. – Насколько другой?

– Ну, более независимой. У меня впечатление, что я ей сейчас нужен как бы постольку-поскольку.

– Что ты имеешь в виду?

Павел пожал плечами:

– Да и сам не знаю… Ну, временами она вроде прежняя Маша, а временами – совершенно иной человек. Словно другое существо в ней поселилось.

Руслан покосился на приятеля, словно хотел сказать, что знает, что это за существо, но вместо этого спросил:

– Ну а настолько сильно она изменилась в… э-э… сексуальных пристрастиях?

– Понимаешь, я бы сказал, что она была, ну, пуританкой в траханьи, а после этой истории… Видишь ли, стала даже намекать, что ей бы хотелось… Ну, в общем, как-то предложила найти какую-нибудь молодую пару, чтобы разнообразить наши сексуальные отношения. Свинг, в общем.

Руслан присвистнул.

– Слушай, а у тебя есть девушка? – вдруг спросил Павел.

– В смысле?

– Ну, мы знакомы уже давно, а ты всё время один. Вижу, знакомишься вроде, в кафе, клубах, но ничего серьёзного.

– Ну да, – кивнул Руслан и усмехнулся, – ничего серьёзного. Не готов я пока к серьёзным отношениям, понимаешь? Я работаю, мне карьеру надо делать, и серьёзные отношения не для меня. Так – снять девицу на вечерок, другой, не более.

– Я просто подумал, что если бы у тебя имелась постоянная девушка, то, может быть…

– Ну, надо же… – пробормотал Руслан, а сам подумал, что для такого постоянная девчонка вроде как и не особо нужна.

– Нет, видишь ли, – скороговоркой продолжал Павел, словно торопясь выговорится – Я на многое готов ради того, чтобы Маша была счастлива, даже на то, что она предлагает. Просто я не уверен, что смогу видеть, как другой парень с ней… Да и в себе не уверен, что у меня получится с другой… одновременно.

«Эх, старик, да ты просто не пробовал, – хотел сказать Руслан, – может, это оказалось бы для тебя лекарством», но, взглянув в лицо приятеля, понял, что не стоит давать подобных советов. Во всяком случае, сейчас.

Павел сидел и, сжав руль, смотрел прямо перед собой.

– Тебе, наверное, смешно, – произнёс он чуть подрагивающим голосом, – но я ведь люблю её! И как ни великолепно она вдруг стала вести себя в постели, я бы дорого дал, чтобы она осталась прежней.

«М-да, – подумал Руслан, – не ты один против изменений, с ней произошедших».

– Ну, у тебя будет такая возможность… – вырвалось у него.

– Ты что имеешь в виду?! – удивлённо повернулся к нему Павел.

Руслан откашлялся и ответил:

– Ну, вы ведь скоро поедете в спокойное местечко, как я понимаю. Отдых в горах, это же здорово. И у тебя появится время поговорить с ней по душам. Попробуй объясниться начистоту!

– Да я сколько раз пытался! Она и слушать не хочет. «Ты меня достаёшь глупыми рассуждениями!» – передразнил он подругу. – И всё время утверждает, что я её бросил в лесу!

– Ну, не знаю, что ещё сказать? Надо пытаться! Вы едете в этот самый, как его…

– В Кроконош, в Чехию. Кстати, может, поедешь с нами?

– Нет, старик, увы, не получается. Да и зачем? Я вам буду только мешать.

Павел вздохнул, почти безнадёжно:

– Да это… Лучше бы ты поехал с нами, честное слово! Смотри, если проблема с деньгами, я займу.

Руслан почти нежно улыбнулся:

– Нет, спасибо, дело не в деньгах. Дела у меня сейчас, а отпуск будет позже. Ладно, счастливо вам съездить!

В офисе он достал из тайника чемоданчик с набором специальных средств, документы-хамелеоны и прочее выданное ему специально для этого задания снаряжение, которое агент Габдулин по статусу ранее ещё не получал. Кроме того, за оставшееся время ему необходимо было срочно научиться кататься на горных лыжах, а аппараты для экспресс-обучения простым агентам выдавались только по распоряжению начальника земной службы КСИ.

Павел нервно курил на крыльце небольшой чешской больнички, а внутри врачи осматривали Машу.

– Знаешь, я думаю, всё обойдётся, – заметил новый знакомый Павла, бизнесмен из Питера, отдыхавший вместе с ними. Именно Юрий раньше остальных добрался до слетевшей с траверса лыжной трассы девушки, а после помогал парню и ещё нескольким людям тащить беспомощное тело по склону горы к ожидавшей внизу карете скорой помощи.

– Если бы вы знали, Юра… – начал Павел, но замолчал, потому что медсестра поманила его в холл, куда вышел один из врачей, неплохо говоривший по-русски.

Юноша бросился к медику. Юрий неторопливо погасил окурок в пепельнице и двинулся следом. По его губам скользнула грустная улыбка. Он подошёл, когда врач объяснял, говоря с сильным от возбуждения акцентом:

– Это просто чудес какой-то, девушка ваш в рубахе родился. Сорвался с гора – и сделать лишь перелом р у ки!

– То есть, это всё?!

– Ну, как говорить?.. Ещё есть ушибы голова, но мы сделать снимки – сотрясение есть, но внутренних гематом, счастье, там нет…

Подошёл второй врач и что-то сказал коллеге на родном языке.

– Tak… – пробормотал первый в некотором смущении. – Jako podivny.

– Что он говорит? – с тревогой спросил Павел.

Врач развёл руками:

– Физически ваш девушка, можно говорить, мало пострадал. Она же мог спина, позвоночник ломать, но нет, все кость цела. Она даже в сознание, но…

– Что «но», что?! – почти закричал Павел.

– Tabula rasa, – произнёс словно в пространство второй врач и добавил: – Амнезия, вам так понятно?

– Она ничего не помнит, – пояснил первый, – как зовут, кто она – ничего! Очень странный случай. Нам придётся оформлять вам специальный док у мент, чтобы вы могли летать сразу в Москва. Думаю, дня три мы её наблюдать, а пока делать док у мент и страховка.

Павел, глядя прямо перед собой, машинально кивнул и вытащил сигареты. Юрий поблагодарил врачей, осторожно потянул Павла за локоть и вывел на крыльцо.

– Ты ведь любишь её? – спросил Юрий.

Павел кивнул, жадно затягиваясь.

– Ну, тогда я уверен, что сможешь помочь ей снова стать человеком.

Юноша с недоумением посмотрел на питерского бизнесмена:

– А она что, не человек?! Она всё вспомнит, я постараюсь!

Юрий мягко улыбнулся:

– Я наблюдал за вами. То, что ты безумно влюблён, это видно. А вот она явно не совсем так же к тебе относилась, это было слишком заметно, особенно – со стороны. А теперь, подумай – возможно, у тебя появился интересный шанс! Возможно, она, потеряв память, сможет тебя полюбить по-настоящему, а? Как совершенно новый человек.

– Я вас не вполне понимаю!..

Юрий снова улыбнулся:

– Чего же непонятного? Ты сможешь сделать её таким человеком, какой нужен тебе! Ты, как Пигмалион, сможешь вдохнуть в неё часть собственной души!

– Какой Пигмалион?.. – поднял брови Павел.

Юрий потрепал его по плечу:

– Был такой миф, про скульптора древнегреческого, он статую оживил! И, говорят, неплохо получилось.

Администратор и начальник земной службы КСИ просматривали видеоотчёт.

Когда запись закончилась, Остапенко щёлкнул пальцами и сказал:

– Мне нравится твой парень, из него выйдет классный сотрудник. Конечно, чересчур эмоционален, но артистичен, чёрт возьми! Это полезное качество.

Пиманов кивнул: ему было приятно.

– Да, он добрая душа. Это хорошо, но в нашем деле иногда вызывает сложности.

– Именно поэтому надо совершенствовать его уровень как специалиста. Советую послать парня поработать вне Земли. Здесь его слишком тянет сойтись с местными.

– Он же землянин, ясное дело! – усмехнулся администратор.

– Вот-вот! Сейчас работники очень нужны на О-Мене, не меньше, чем на Земле. Думаю, парню не повредит поработать в тамошней сложной обстановке годик-другой. Пусть собирается: опыта наберётся и отточит умение управлять эмоциями!

Администратор покивал и улыбнулся немного грустно: ему было жаль расставаться с Русланом, но он понимал, что для самого парня это продвижение по службе.

– Ну а мне отчёт писать, – Кирилл Францевич ткнул пальцем вверх. – Операция продолжается. И назову-ка я её – «Пигмалион».

Пиманов снова покивал: для агентуры КСИ теперь открывалась интересная возможность половить «на живца». Зомби камалов не ликвидирован, его хозяева ничего не знают о стирании программата. Значит, могут искать с ним контакт, и тут их можно попробовать взять. Здорово, если законспирированного камала или какого иного альтера – будет возможность лишний раз сделать серьёзную предъяву противнику на дипломатическом уровне.

– А почему Пигмалион? – спросил Леонид шефа.

– Миф такой был в древности у греков. Скульптор влюбился в статую настолько, что вдохнул в неё жизнь.

Администратор российского сектора усмехнулся.

– Да, что-то есть схожее. Но тогда уж – Новый Пигмалион.

– Верно, – согласился Кирилл Францевич, помотав указательным пальцем в воздухе. – Так и озаглавлю в отчёте: операция «Новый Пигмалион»!

Пока я помню

Девушка в чёрной униформе сама была чёрной и, вдобавок, толстой.

Пошивалов подумал: «негритянка», но тут же с иронией поправил себя: «афроамериканка», не вздумай вслух иначе сказать!

Ему вспомнился фильм «Брат-2» и то, что когда-то в школе он считал, будто неграм в США плохо живётся. Пошивалов улыбнулся, глядя на таможенницу.

Толстая таможенница тоже заученно улыбнулась, но глаза её оставались холодными и настороженными: к приезжим в США давно относились с повышенным вниманием.

– У вас все вещи с собой, так мало? – поинтересовалась таможенница.

Пошивалов снова улыбнулся:

– Люблю путешествовать налегке. И разве это проступок, мало багажа?

Эбеновая жрица американской таможни чуть прищурилась:

– Вы не первый раз в США?

– Пока первый, но я прекрасно вас понимаю. Я видел по телевизору, что сейчас здесь досматривают всех. Угроза терроризма! Увы, у вас, как и у нас, пытаются бороться со следствием, а не с причинами…

Он подивился сам себе – своему беглому английскому: система обучения языкам у его наставников работала здорово. Кроме того, его научили легко ориентироваться во многих местах, где он ранее ни разу и не бывал.

– Откуда так хорошо знаете язык? – В голосе таможенницы скользнул человеческий интерес.

– Мне иностранные языки для работы необходимы, – сообщил Фёдор. – Вот и учу.

Таможенница, кривовато усмехнулась жирными лиловыми губами, шлёпнула штамп в паспорт и протянула документы Пошивалову:

– Желаю приятно провести время в Америке!

Произнесла – словно сплюнула…

Желательно было подождать, пока пассажиры его рейса рассосутся. Фёдор послонялся по холлу, постоял у нескольких справочных дисплеев, купил «NY Gerald» и только затем вышел из здания терминала.

Обещали, что в Нью-Йорке тепло, но погода, как часто случается, наплевала на прогнозы синоптиков: не так давно шёл дождь, и температура не радовала: максимум градусов пять-шесть тепла, если по привычным «цельсиям». Правда, пока было рано – всего семь утра, и могло потеплеть.

Времени имелось вдоволь, и Фёдор прошёлся под нависающим козырьком мимо плотного ряда припаркованных автомобилей. Со стороны могло показаться, что прогуливается никуда не спешащий менеджер средней руки, вернувшийся из отпуска или из необременительной командировки.

Если за ним кто-то и следил в аэропорту, то сейчас слежка в пределах визуального контакта отсутствовала. «Нет-нет, – сказал сам себе Фёдор, – никто не может знать, что я приехал. Ни-кто! Даже Антон, и тот ничего не знает, я должен его сам найти».

При воспоминании об Антоне и от предвкушения встречи на душе потеплело. Он остановился, бросил взгляд на мутно-серое небо, одновременно лишний раз прощупывая людей, высыпающихся из дверей ближайшего терминала и ныряющих внутрь. Всё спокойно – и сам он спокоен. И он увидится со старым другом!

Но расслабляться не стоило: – ведь его послали всё проверить…

Обогнув невысокую белую колонну, поддерживавшую крышу перехода, он направился к стоянке. Тёмнокожий таксист из ближайшего «йеллоу-кэба» поймал его взгляд, и Фёдор вопросительно дёрнул подбородком. Таксист кивнул и хотел выйти, чтобы открыть багажник, но Пошивалов указал на свой небольшой саквояж:

– Это всё, приятель!

Он бросил сумку в салон, и уселся сам.

Видимо, его внешний вид вызвал у таксиста определённое доверие. Афроамериканец опустил разделительное стекло и поинтересовался:

– Стало быть, налегке путешествуете, сэр?

– Именно! – подтвердил Фёдор. – Налегке удобнее.

Мужчина засмеялся и поинтересовался, куда ехать – Пошивалов назвал адрес.

– Манхеттен, – кивнул таксист, мягко трогая машину с места. – У вас там офис, сэр?

– Нет, я приезжий, – ответил Пошивалов, рассеянно оглядывая уплывающие назад постройки JFK. – Приехал по делам фирмы.

Таксист покосился в зеркало заднего вида – пассажир, похоже, не особо был склонен поддерживать беседу. Тем не менее, парень спросил, откуда он.

– Из Вашингтона…

– Из города? – Таксист не дал Пошивалову закончить фразу.

– Да нет, из штата! Из Сиэтла.

Пошивалов назвал этот город, так, на всякий случай. Просто совсем недавно прибыл и самолёт из Сиэтла. Бережёного бог бережёт: если, мало ли что, будут искать и выйдут на таксиста, не сразу подумают на рейс из Европы.

Он усмехнулся:

– А почему вы обрадовались, если бы я приехал из столицы?

– Да у меня там брат, тоже таксист. Я сам там вырос, а потом сюда перебрался. В общем, родной город.

– Понятно, – кивнул Пошивалов и достал наладонник.

– Дела? – подал голос водитель.

– Совершенно верно, – подтвердил Фёдор. – Вы меня, пожалуйста, провезите через Бруклинский мост – хочу на него взгляд бросить, а я пока почитаю документы.

Таксист понимающе кивнул и с некоторым сожалением замолчал.

Пошивалов запустил на экране простенькую программку «Калейдоскоп», и под плавно меняющиеся хороводы узоров и геометрических фигур, специально подобранных для снятия напряжения, задумался.

Позади осталось восемь месяцев подготовки – да такой, какой он никогда не получал, даже в ВДВ. Кирилл Францевич действительно происходил «не от мира сего» – в самом прямом смысле: тренировки организовывали, главным образом, далеко от Земли.

Новый наставник Фёдора, а теперь и главный начальник, оказался прав: его душевную боль удалось если не вылечить, то сильно сгладить. Самое главное, к Пошивалову вернулось осознанное существование. Никто не вернёт жену и дочку – даже орхане не умели поворачивать время вспять и воскрешать мёртвых, но ощущение собственной нужности ему вернули. Нужности всем людям, хотя они, люди Земли, об этом и не догадывались.

Фёдор сейчас даже жалел чёрную таможенницу. Она, как и многие из так называемых афроамериканцев – термин, придуманный в угаре шизофренической политкорректности – пока не могла избавиться от комплекса неполноценности. Потому и делила мир на белых и чёрных, в отместку европейцам за годы рабства своих прабабушек и прадедушек. Она, как и многие другие земляне, занятые «домашними» распрями, не понимала, что за стенами дома под названием Земля людей подкарауливают куда более серьёзные проблемы.

Что обидно: людям нельзя рассказать, как обстоят дела на самом деле. Людям многое пока нельзя рассказать открыто, и поэтому Землю приходится защищать тайно. И теперь он – один из солдат скрытого и от простых граждан, и от земных правительств, «звёздного МЧС», своего рода «человек в чёрном».

Когда Фёдор уяснил реальное положение дел, он впервые за долгое время улыбнулся и спросил Кирилла Францевича, дважды навещавшего его во время спецподготовки:

– Не ваши ли подкинули в Голливуд идею этого фильма?

Начальник одобрительно кивнул:

– Фёдор, мне нравится, что ты начал улыбаться. Память о горьком прошлом не должна тяготить, поверь. Ты не виноват, что выжил в той аварии на шоссе. Ты считай, что и твои родные живы – пока ты о них помнишь. И ты сам во многом жив памятью о них. Поэтому – живи!

– Пока я помню, я живу, – ответил Пошивалов строчкой из забытой песни, снова становясь серьёзным. – Кир, ты не ответил на мой вопрос: неужели в Голливуде сами придумали «Людей в чёрном»?

– Ну а ты как думаешь? Мы не можем сказать правду, пока не можем, но надо же как-то внушать людям хотя бы самые общие моменты. Пусть и в столь гротескной форме. Кстати, знал бы ты, какой политический скандал разразился из-за этого фильма.

– Там? – Фёдор ткнул пальцем вверх, имея в виду межзвёздные политические просторы.

Кирилл Францевич зевнул и потянулся на скамеечке, где они сидели после ужина. Над горизонтом поднимался жёлто-серый Иран, один из двух спутников планеты Кулор. Впервые услышав название местной луны, Фёдор удивился совпадению слов, но это оказалось не более чем совпадение.

Разговор происходил на базе спецподготовки в системе Поллукса, куда только что прибыл Фёдор. Тридцать пять световых лет от Земли – Пошивалов хорошо запоминал разные «технические характеристики». Там было довольно жарко: хотя планета кружилась пятой вокруг светила, но Поллукс больше Солнца, и светимость его намного выше.

– Естественно! Это могло пройти и незамеченным, но нам не удалось перехватить информацию, и альтеры, чужие, главным образом, камалы и их основные приспешники, ратлы и ларзианцы, подняли вой. Правда, они не сумели доказать, что идея на сто процентов не принадлежит земному сценаристу. По большому счёту уже около семисот лет договорились не соваться в дела планет других рас, подписали Пакт…

– Погоди-ка! А как же альтеры проникают на Землю и в другие ваши миры?

– Наши, наши миры! – поправил Кир.

– Само собой, – кивнул Пошивалов, – но как они проникают?

– Очень просто: прилетают тайно! – развёл руками орханин. – Полная аналогия с земными тайными политическими делами. У вас тоже нельзя засылать шпионов открыто, а если таковых вылавливают, то происходят дипломатические скандалы…

Кир объяснил, что жёстко закрыть и контролировать весь пространственный периметр сферы, включающей Солнечную систему или любую другую подобную, практически невозможно, особенно если сами земляне многое могут заметить в окрестностях своей звезды. Содружество Идентичных, в свою очередь, связано с альтерами договором, по которому не может раскрываться перед землянами. Именно поэтому корабли СИ не висят на орбите Земли, и согласно имеющимся договорённостям идентичные не могут выставить серьёзные кордоны ближе орбиты Сатурна. Кроме того, на планетах типа Земля существуют тайные от аборигенов, но официальные в рамках Галактического Сообщества представительства негуманоидов – тех, кто желает подобные иметь, разумеется. Всё это делается тоже согласно Пакту: они наблюдают, чтобы не производилось целенаправленного прогрессорского вмешательства. Что касается тайных от СИ агентов, то они засылаются – как и шпионы при вполне официальных земных дипломатических корпусах.

– На пустых или осваиваемых нами мирах, проще, – заметил орханин. – Там мы можем открыто держать силы флота рядом с планетой, и если происходит попытка несанкционированного вмешательства, то есть, говоря попросту, диверсии, то… сам понимаешь.

– Уничтожаете?

Кирилл Францевич поморщился:

– Уничтожить противника открыто в таких условиях не всегда возможно – есть опасность спровоцировать крупный конфликт. Ты перенеси аналогии на земные политические дела: например, вторгся кто-то в территориальные воды или в воздушное пространство другой страны. Всё понятно, со шпионскими и тэпэ целями, но ты попробуй просто так сбей или потопи – поднимется шум! Так же и тут. Именно поэтому существует мощнейшая организация – Контрразведка Содружества Идентичных.

Пошивалов отхлебнул воды из бутылки, которую держал в руке, и спросил:

– Слушай, неужели с негуманоидами – ну пусть и псами какими-то, или крысами, или как ты их называешь, – нельзя договориться делать всё нормально, по…. – Он чуть не сказал «по-человечески», но вовремя спохватился: – Ну, как нормальные разумные существа? Ведь не дикари же в космос летают, и вообще…

– Фе-едя! – Кир иронически и грустно покачал головой. – Хотя все существа разумные, и разум нас роднит, но общества у альтеров и у нас совершенно разные. Разные ценности, разная мораль. Мы – разные, и никогда до конца не поймём друг друга. И, чем выше степень различия, тем выше потенциальная конфликтность. А потому, увы, битвы рас – так называемых крыс против людей, или, до определённого момента, людей с людьми, но белых, чёрных или жёлтых, людей разных религий и разных культур, будут иметь место. Просто основа этого противостояния будет переходить на всё более высокие и принципиальные уровни.

– Погоди-ка, ты о чём? – не вполне понял Пошивалов.

– Представь себе цивилизацию, не вышедшую в дальний космос, и живущую в замкнутом пределе одной планеты. Типичный пример – Земля. Вражда идёт по внутрирасовым и тому подобным признакам. При встрече с космическими чужаками вражда начинается по признакам разных типов существ: гуманоиды – не гуманоиды, идентичные – не идентичные, и так далее. Все попытки пацифистских решений обречены на провал и, наверное, вредны, поскольку лишь притушат конфликт, но не ликвидируют его причину. На Земле проблема может быть решена хотя бы примитивным смешением рас, но у тебя никогда не будет общего потомства с крысой – хоть вашей, земной, хоть из космоса. Да, приходится сосуществовать, но братства с альтерами быть не может. Ты сравни с тем, что происходит на Земле: тут все одной крови, но легко ли достичь братства? Ведь сложно бывает договориться с другим государством, где живут такие же люди, но только чуть-чуть иначе одеваются или верят чуть в другого, но тоже выдуманного бога! А если это иная цивилизация с другой планеты, да ещё и совершенно на тебя не похожая, а? Представляешь?

– Кажется, представляю, – негромко ответил Фёдор. – Знаешь, мне всегда нравился фильм «День независимости». Когда европейцы и папуасы, арабы и евреи братаются на фоне сбитых кораблей инопланетных захватчиков.

Кирилл Францевич усмехнулся:

– Хороший фильм, кстати, получился. И ты схватываешь самую суть!

Пошивалов не стал спрашивать, откуда происходила идея сценария.

Фёдор прилетел в Нью-Йорк на своё первое задание. Его сначала удивило направление именно сюда, в дальнюю заграницу – казалось, наверняка есть дела и в родной стране, а, самое главное, неужели не хватает агентов-американцев? Кир, с которым на Земле он виделся очень часто, как-никак – непосредственный начальник, пояснил, что таков основной принцип работы КСИ: агентов часто направляют в разные страны, потому что возникают ситуации, когда нужен «человек со стороны».

– Но в твоём случае дело не только и не столько в этом. Ты помнишь Антона Берковича? Ты писал о нём в автобиографии.

Пошивалов резко вскинул глаза: ещё бы он не помнил Антошку! Они познакомились в спецгруппе дивизии, вместе застали самый конец афганской кампании и начало прелестей в Чечне. В их военных биографиях, к счастью, не случилось киношно-драматичных моментов, когда друг спасал друга из горящего бронетранспортёра или тащил раненого на себе десятки километров по горам, но дружили они крепко. Как могут дружить два военных человека, бывавшие в переделках, не раз видевшие рядом смерть, и понимавшие цену человеческой жизни, человеческому теплу – и часто, увы, человеческой подлости.

Антон не был женат, и в семье Фёдора воспринимался как брат – он любил у них бывать, и все любили его.

После провальной первой чеченской войны, когда доморощенные демократы, брызгая слюной под дудки западных дирижёров, вопили о несостоятельности армии и о необходимости договариваться с бандитами «цивилизованным путём», а на участников боевых действий указывали как на преступников, чьи руки обагрены кровью невинных женщин и детей, Антон демобилизовался. Он стал реже встречаться с Фёдором, начал попивать, и как тот ни пытался урезонить друга, ничего не помогало.

Пошивалов не знал, что делать, но примерно через полгода Антон заявился отлично выбритый, пахнущий хорошим одеколоном, совершенно трезвый – но с бутылкой французского коньяка и шикарным тортом. Он рассказал, что нашёл выгодную работу и уезжает на Дальний Восток. Как ни старались Фёдор и Ольга выпытать, что за работа подвернулась, Беркович хранил молчание, ссылаясь на подписку о неразглашении тайны. Он не сказал ничего даже Ксюхе, которую обожал как родную дочь, и которой ранее никогда ни в чём не мог отказать.

– С мафией, что ли, связался? – несколько разражённо спросил Фёдор напрямик.

Антон с иронией покосился на друга:

– Обижаешь, брат! Думаешь, я свяжусь с подонками? Поверь, это очень нужная всем нам работа…

– Кому это – нам?

– Тебе, мне, им, – Беркович кивнул на жену и дочку Фёдора. – Людям вообще. Но рассказывать я не могу ничего, простите. Я уже нарушаю инструкции, даже зайдя попрощаться. Мне было сказано категорично: сразу по приёму на работу ис-чез-нуть!

– Значит, даже не напишешь, – констатировал Пошивалов.

– Не напишу, во всяком случае, очень долгое время: таковы условия контракта! Именно поэтому я решился попрощаться. Поэтому у меня и будет к тебе просьба: дня через три начни меня искать…

– В смысле?! – не понял Фёдор.

– Ну, в смысле, сделаешь вид, что меня ищешь! Начни спрашивать в общежитии – мол, куда подевался господин Беркович, обратись в милицию с заявлением, что пропал друг и так далее, понимаешь? По полной программе. Это для меня чрезвычайно важно. Сделаешь?

– Ну и ну! – только и сказал Пошивалов, подозревая, что друг взялся за какое-то серьёзное дело по линии ФСБ или ГРУ.

Правда, теперь он точно знал, какую работу тогда предложили Антону – и кто предложил.

При этом нынешнее задание Пошивалова, в общем-то, являлось не слишком приятным: он должен проверить деятельность Берковича. У резидентуры СИ появились сведения о некой группе альтеров, то есть инопланетян-чужаков, действующих под видом землян. Произвели проверку: двое контрразведчиков под видом полицейских последовательно в разное время останавливали на дорогах всех участников группы. Но оказалось, что все они – обычные люди, даже не клоны: сканер, установленный в автомобиле, показал человеческий генетический код.

Можно было считать, что произошла ошибка, но при этом группу заметили в распространении кокаина, который по химическому составу походил на обычный, но содержал добавку – так называемый ДНК-модификатор, вызывающий отрицательное влияние на наследственность употреблявших наркотик, вызывая мутации, способствующие рождениям нестойких особей.

Такой кокаин не мог быть произведён на Земле, и местные наркоторговцы не могли его поставлять. Однако альтеры, даже гуманоиды-чужаки, не могли так загримироваться под землян.

Возникало несколько версий. Одна – практически невероятная, поэтому её не брали во внимание: альтеры научились обманывать генетические сканеры орхан.

Самая простая версия заключалась в том, что распространители – обычные люди, а наркотик к ним поступает из неизвестного резидентуре СИ источника. То есть альтеры наняли ничего не подозревающих землян, готовых зарабатывать на торговле отравой. Подобные вещи имели место, и это давало повод искать, куда ведёт след.

Третья версия строилась на теоретическом посыле, что альтеры наняли людей или других идентичных, понимающих , на что идут. Это было маловероятно, поскольку подобных вербовок ни разу не проводилось: при провале это стало бы прямым доказательством тайной подрывной деятельности и привело к колоссальному политическому скандалу на уровне Галактического Сообщества. Если же альтеры решились на подобное, то представлялось весьма ценным захватить предателей и заставить их дать показания перед судом. Это принесло бы огромные политические выгоды всему Сообществу Идентичных.

Четвёртая версия состояла в том, что на обычных людях использованы ментальные программаты – частичное или полное замещение основной личности, Эту методику после подписания соглашений по недопущению клонирования альтеры применяли чаще всего, и она рассматривалась как основная.

Беркович работал в США не первый год, поэтому его и направили в Нью-Йорк с целью повторной проверки подозрительных наркодилеров. Антон сумел познакомиться с группировкой, крышей которым служила авторемонтная мастерская, и даже между делом прикупил у них «дурь». Но Кирилла Францевича ждало разочарование: в представленных дозах отсутствовал обнаруженный ранее ДНК-модификатор! Таким образом, косвенно подтверждалась версия, что где-то работает группа альтеров, поставляющая кокаин с соответствующей добавкой ничего не подозревающим «честным» наркодилерам. Вполне логично, что альтеры именно так и действовали, продавая случайным образом партию в одном месте, затем – в другом, и так далее. С учётом того, что рынок наркотиков поделён весьма жёстко, появление нового игрока сразу вызвало бы пристальное внимание конкурентов. Поэтому реально возможны только варианты точечных продаж через мелких, максимум через средних дилеров, у которых на большую разовую партию просто не хватит оборотных денег.

При подобном варианте искать источник можно долго и безуспешно, но прощупать автомастерскую ещё раз стоило. Задача представлялась нелёгкая: ясно, что никто не скажет прямо, от кого поступила партия кокаина, но искать следы придётся, поскольку кокаином пользуется куда больше людей, чем героином. Потребители героина – и так личности почти конченые, а вот «кокаинисты» не вполне потеряны для общества, и потомство, которое оставят после себя они, куда более многочисленно.

Фёдора здорово удивило, что в Нью-Йорк посылают уже второго русского, и он прямо спросил Кира, почему.

– Ну, во-первых, в Штатах и в Западном мире вообще альтеры успели развернуться куда лучше, чем где бы то ни было, и потому здесь шире фронт работ.

Пошивалов выгнул брови:

– Это почему они успели там шире развернуться?!

– Да потому, что в том обществе уже давно слишком многое решают деньги. У людей в западных странах коммерциализированные мозги, что ли. У нас случалось, и не раз, когда завербованный сотрудник пытался продать факт нашего присутствия здесь – нет, не альтерам, но как сенсацию для земной прессы. В общем, гордись: в частности, в России люди пока менее продажные в этом смысле. – Он усмехнулся.

– Это в России менее продажны? – изумился Фёдор. – Ну, не знаю! А как же наши власть имущие – вон, всё готовы продать, включая страну!

– Ну, мы же не набираем спецагентов среди российских и эсэнгэвских власть имущих. Мы иногда наоборот, подкупаем их, чтобы действовать было проще… Нет-нет, они ничего не понимают, ни одно правительство не имеет достоверных фактов нашей работы на Земле. Кстати, ты проходил общий курс истории Содружества?

– Очень общий, по верхушкам, – пожал плечами Фёдор. – Смотря что ты имеешь в виду.

– Вопросы борьбы с продажностью и коррупцией. Закономерности исторического развития даже у идентичных весьма стохастичны и реализуются случайно. На Земле побеждает пока пресловутая демократия с рыночной экономикой в качестве её основы. У нас на Орхане в своё время победила иная модель, у вас это назвали тоталитарным обществом. У нас коррупционеров, взяточников, наркоторговцев и тому подобных начали уничтожать физически, а не выстроили систему адвокатуры для их защиты и кормёжки адвокатов. Самое главное, у нас не позволили кучке людей захватить основные ресурсы планеты. Это не потому, что вы хуже, нет. Просто нам повезло. Всё достаточно случайно: у вас возобладало такое направление развития, у нас – другое. Но помнишь, какой результат?..

Пошивалов наморщил лоб:

– Как я понимаю, это ты про «параметры скачка»?

– Ну да! – кивнул Кир. – У нас с момента изобретения первой машины до создания мирового правительства прошло сто лет, и ещё через сто началось массовое освоение других планет нашей системы – а что у вас? У вас почти полвека, как стали запускать пилотируемые корабли – а человечество по-прежнему топчется на месте. Причина – колоссальное разбазаривание ресурсов на удовлетворение прихотей общества потребления.

– Стоило всё вовремя отнять и поделить, что ли? – заметил Пошивалов.

Он не то чтобы симпатизировал западному стилю жизни, он сам совсем недавно был готов отстреливать воров, убийц и олигархов, но и опыт строительства коммунизма в отдельно взятой стране тоже хорошо помнил. Пустые полки магазинов, очереди за колбасой и сахаром по талонам – вот и весь опыт. Тоже кислая альтернатива.

– Смотря как отнять и как поделить, – возразил Кир. – Общество на Орхане – совсем не общество аскетов, где властвует уравниловка, и ты это мог заметить. Ладно, не будет отвлекаться от темы, потом как-нибудь обсудим азы планетарной экономики. К сожалению, могу заметить, что Россия, да и Китай спешно догоняют Запад в том смысле, что деньги также становятся мерилом всех ценностей, увы!..

Он развёл руками и покачал головой.

– Ладно, сейчас к насущной теме, – продолжал Кир. – Что касается конкретного задания, то помимо попытки найти «хвост» модифицированного кокаина, у тебя будет ещё одно задание – лично от меня, персональное. Я пока не докладывал о нём туда! – Кир показал пальцем в небо и снова усмехнулся, только на этот раз глаза его оставались холодными.

Фёдор подобрался, готовый слушать.

– Это будет проверка твоего друга, и это главная причина, почему я посылаю именно тебя…

– У тебя подозрения насчёт Берковича?! – Глаза Пошивалова округлились. – В чём конкретно? Ты сам его отбирал, как я понял, ты руководил подготовкой. Антон не мог продаться чужакам, исключено!

– Не знаю! Но у меня нехорошее предчувствие. Слишком гладко всё получается…

– Гладко? – снова удивился Фёдор. – Чего же гладкого, если альтеры рассовывают партии отравленного кокаина анонимно?! Наркодилеров по всему свету – море, так мы можем искать источник, бог знает сколько. Но какие конкретно факты есть против Антона? Не одни же предчувствия у тебя!

– Видишь ли, пока мы следили за кокаином, который продавали эти типы, ДНК-модификатор присутствовал во всех пробах. А только прислали Берковича – наркотик стал чистым, и, получается, та партия была случайностью.

– Простого совпадения ты не допускаешь?!

– Мне не нравятся совпадения!

– Это да, понимаю, – проворчал Пошивалов, который сам считал совпадения плохим признаком, особенно в работе спецподразделений. – Но подозревать Антона!..

– Именно поэтому я решил послать тебя, хотя ты и новичок в наших делах. Но ты знаешь Антона лично. Возможно,… – Кирилл Францевич замолчал, крутя пальцами в воздухе, словно не мог подобрать слова, – возможно, ты сумеешь увидеть какие-то странности в его поведении. В конце концов, проверим и убедимся, что действительно имело место совпадение – дай-то бог. И будем искать дальше…

Кир вздохнул и рассказал Фёдору случай, имевший место с агентом Берковичем. Чуть больше года тому назад корабль, на котором летел с переподготовки на промежуточную планету законспирированный агент Антон Беркович, потерпел странную аварию – он пропал, сигнала бедствия не поступало. Возникали подозрения, что произошло нападение – в этом случае сигналы SOS могли быть подавлены противником, но прямых доказательств атаки альтеров не имелось.

Не удалось обнаружить и следов аварии в районе исчезновения, хотя при авариях кораблей, двигающихся через более высокие измерения пространства, район поисков мог иметь радиус в несколько световых лет.

В общем, массированная спасательная операция результата не принесла, и транспорт признали пропавшим без вести, однако через три месяца после окончания поисков агента Берковича неожиданно нашли. Торговый корабль гренов – насекомоподобной цивилизации – принял слабый сигнал о помощи, и, направившись к системе никому не интересной звезды, обнаружил на пустынной планетке с разреженной метановой атмосферой потерпевший аварию челнок СИ. Из экипажа не спасся никто, а единственный пассажир выжил, и продолжал подавать сигналы с помощью аппаратуры скафандра – остальные средства связи вышли из строя.

– А что сильно подозрительного? – удивился Фёдор. – Повезло, слава богу.

Орханин с сожалением посмотрел на подчинённого.

– Агент КСИ, попавший таким образом к альтерам, это уже по определению плохо!

Пошивалов фыркнул:

– Ну, знаешь ли! Ты нашу историю, как я понимаю, учил очень хорошо. Помнишь, как Сталин сказал: «У нас нэт военнопленных, у нас есть прэдатели!» А здесь даже не в бою человек захвачен!

– У вас в годы Второй мировой войны это применялось огульно, к любому солдатику, а я веду с тобой речь о секретном агенте – чувствуешь разницу? – Кир даже повысил голос, чего с ним случалось крайне редко.

Фёдор вздохнул:

– Я понимаю, но всё же!.. Я ведь прошёл остаточную подготовку и вижу, чего вы опасаетесь. Вы опасаетесь клонов! Но клона мало вырастить – надо воспитать! Разве имелось у альтеров время, чтобы подготовить агента-матрёшку? Не было у них времени! Я знаю, что есть конкретные данные, что альтеры освоили технику записи параметров личности представителей иных миров – сами-то орхане, в смысле, наши, – поправился он, видя протестующий жест Кира, – пока не могут скопировать с нужными вариациями мозги чужаков. Но здесь же случай с гренами, у них вообще мозговые процессы идут иначе. Всякие там альфа– и гамма-волны иные, верно я понимаю? Они-то как смогли бы сделать подставку в тело Антона?! Такую, которая ментальный программат.

– Скорее всего, никак, – согласился Кир. – А вот камалы могут.

– Могут. Но ведь Берковича проверяли, ментально просвечивали, верно?

– Проверяли, – согласился Кир. – Но теоретически у камалов могут быть некие новые разработки, которые мы пока, распознавать не умеем. Клона мы не пропустим, но вдруг они поставили очень глубокий программат? Теоретически, повторяя, такого нельзя исключать.

– Вот видишь, теоретически! Что у вас за паранойя!

Кир опустил глаза и вздохнул, покачав головой.

– Фёдор, – сказал он, – вспомни, кого мы из тебя готовили. Вспомнил?.. Забудь частично свои привычки спецназовца – мы готовили из тебя контрразведчика. Тебе будут нужны все твои навыки, но прежде всего тебе требуется не нападать и врываться куда-то, круша всех и вся, а вдумчиво анализировать факты…

– И подозревать лучших друзей! – перебил Пошивалов. – Этак я могу начать подозревать и тебя.

Кир вскинул на него глаза.

– Если у тебя будет хоть малейший повод – подозревай! Подозревай и ищи либо опровержения подозрениям, либо доказательства. И сообщай вышестоящему начальству, минуя меня! У нас такая работа, у нас такая война – незримая для землян, но, поверь на слово, если не осознал печёнками, очень жестокая война. Будем называть вещи своими именами.

– Хорошо, – кивнул Фёдор, – на чём строятся твои подозрения к Антону? Вы что-то выявили – не те альфа-волны в мозгу, какую-то неадекватность поведения? Наконец, факты прямого содействия альтерам? Что конкретно?

– Ничего! – развёл руками орханин. – Антона после той аварии проверяли пару месяцев – и ничего.

– Вот видишь! – торжествующе сказал Пошивалов.

– Никаких явных отклонений, – невозмутимо продолжал Кир. – После этого решили вернуть агента Берковича к обычным обязанностям на Земле…

Он помолчал немного, словно что-то обдумывая. Молчал и Пошивалов, ожидая продолжения.

– Всё бы хорошо, – сказал, наконец, Кир, – всё бы замечательно, если бы не пара странных обстоятельств, совпадений. А я очень не люблю совпадения. Первое совпадение вот какое. Сразу же, как Антона передали нам грены, мы взяли под контроль все его возможные контакты на Земле – прежние контакты, до работы у нас. В общем, у него и не было никого, кроме твоей семьи, а у тебя к тому времени уже случилось то, что случилось – прости, что напоминаю. В общем, у Антона оставался только ты из близких друзей, и мы сразу взяли тебя под наблюдение и именно в этот момент приняли решение предложить и тебе работу в КСИ. И вот что интересно: примерно через месяц после того, как ты стал одним из нас и примерно же через месяц, как Беркович вернулся к своим обязанностям, о тебе на Земле наводили справки.

– Кто?

– Мы не смогли узнать. Некие лица совались в твоё домоуправление, в часть, где ты служил – такое впечатление, что искали, куда и почему ты исчез. И это не милиция и подобные органы. Взять мы никого не смогли: как только эти личности поняли, что их выслеживают, они скрылись. Любопытно?

Пошивалов подумал и кивнул:

– Это, конечно, подозрение, но не слишком ли надуманное? Вот если бы вы смогли узнать, кто это был!

– Если бы! – фыркнул Кир. – Хочешь начистоту? Я считаю, что твоё нежелание верить в возможность каких-то тёмных историй, связанных с Берковичем, основывается на вашей дружбе. Не осуждаю, я всё понимаю, но хочу, чтобы и ты понимал, чем мы с тобой занимаемся. Как хочешь, воспринимай землян и СИ порознь, но помни, что от нашей с тобой работы зависит благополучие твоей планеты, если уж ты не можешь считать себя неразрывной частью чего-то большего!

Фёдор задумался. Радость от предстоящей встречи с Антоном, которого он не чаял когда-либо встретить, омрачилась необходимостью проверять друга на предмет предательства – да не просто предательства в пользу другой страны за баксы или за юани, а предательства всего человечества. Паршивенькое задание!

– Ну ладно, – сказал он, – ты ведь упомянул о двух фактах.

– О двух, – подтвердил Кир. – И вот тебе второй. Даже, можно сказать, и третий. Примерно через пару месяцев после возвращения Берковича к работе на Земле, у нас появились сведения о модифицированном кокаине…

Пошивалов сделал нетерпеливое движение, желая сказать, что это вряд ли стоит увязывать с Антоном – часто именно фальшивые параллели мешают разгадкам реальных причин.

– Погоди! – остановил его Кир. – Вот самое главное. Когда вышли на группу наркодилеров, установили, что это обычные люди, как я говорил. Но самая большая странность вот в чём: один человек в этой группе – погибший штурман с корабля, на котором летел Антон Беркович!

– Не понял? – удивился Фёдор. – В каком смысле, погибший штурман?

– Естественно, по документам это некий гражданин США со всеми атрибутами, вплоть до медицинской страховки.

– Так он просто похож на этого штурмана?!

– Дело не во внешней схожести, лицо у него, конечно, изменено! Мы подозреваем, что альтеры продолжают использовать клонов. Камалы могут вести зомбирование или даже перезапись личностей, ведь, несмотря на наше с ними генетическое несоответствие, мозговые импульсы у нас похожи, и полевой аппаратурой отличить их сложно. Мы прорабатывали кучу версий. В общем, не стану вдаваться в нюансы, но после проверки выявилось, что генетически – именно генетически! – данный человек – клон погибшего штурмана с вероятностью выше девяноста восьми процентов.

– Вот видишь, – медленно проговорил Фёдор, – есть же два процента на ошибку!.. Да и потом, неужели альтеры могли так проколоться? Если считать Антона двойным агентом, то зачем им посылать в группу, контактирующую с ним, подобного клона?! Не слишком дальновидно!

– С некоторыми чужаками у нас схожи мозговые волны и ритмы, но не схоже мышление. Кто знает, почему они так поступили? Кроме того, клоны ведь не выращиваются, как огурцы на грядках.

– А что, никак нельзя окончательно проверить этого лже-штурмана? В США вроде всё учитывается – прошерстить базы данных социальных служб. Можно, наверное, найти точку, где подсунули несуществующую страховку и так далее?

– Наши возможности велики, но не безграничны. Мы не можем действовать на Земле открыто. Мы не должны светиться перед альтерами, но и не можем лишний раз привлекать к себе внимание земных властей. В данном случае широкомасштабная и срочная проверка вызовет интерес в нашей работе соответствующих официальных структур страны, где это происходит.

– Чёрт побери! – только и сказал Пошивалов и повторил: – Чёрт побери….

Мост вырос неожиданно, когда такси по Парк Авеню обогнуло район Бруклин Хайтс. Фёдор прекрасно выучил план мегаполиса, и сейчас проверял себя: вот метров через триста должна быть развязка на бульвар Бруклин Бридж – и точно, машина повернула налево. Он столько раз видел этот мост на симуляторе земных городов, занимаясь с инструкторами ещё на Кулоре, что мог попросить водителя ехать и более близкой дорогой к месту, которое сам назвал, но очень хотелось увидеть мост в реальности. В своё время в таком культовом месте, как Нью-Йорк, он только и знал Статую Свободы, Эмпайр Стэйт Билдинг и Бруклинский мост – последний во многом из-за стихотворения Маяковского, которое читали в школе.

Они проехали через Чайна-таун, потом по Бауэри-стрит до Четвёртой авеню и далее вернулись на Парк-авеню. На Фёдора нахлынуло почти ощущение «дежа-вю»: незнакомые – и вместе с тем знакомые и по названиям, и по внешнему виду улицы.

Он знал историю многих мест. Например, та же Бауэри – некогда театральная улица, предшественница самого Бродвея! В начале прошлого века на уровне вторых-третьих этажей зданий её накрыла эстакада метро – и улица быстро превратилась в трущобу: под мостом ночевали бомжи и прочие отбросы общества. Советское телевидение очень любило именно здесь снимать репортажи об облике Нью-Йорка. Затем эстакаду разобрали, и ныне от трущоб ничего не осталось: заурядная торговая улица с мелкими магазинчиками. Сейчас можно сказать, что так выглядят четыре пятых районов Нью-Йорка – Бауэри ныне одновременно похожа на Бруклин, Бронкс и Куинс, только оказалась каким-то образом в Даунтауне.

На углу Мэдисон авеню и Двадцать шестой таксист остановился.

– Вроде здесь, как вы просили, сэр, – улыбнулся он.

Пошивалов расплатился, дав, как положено, «на чай».

Вокруг деловито шумел Манхеттен.

До гостиницы, выбранной Кириллом Францевичем, оставалось пара кварталов, Фёдор решил пройтись пешком, и заодно осмотреться. Благо погода разгуливалась: в просветах грязноватых туч лучилось голубое небо.

Он перешёл к парку Мэдисон-сквер и медленно двинулся по тротуару. Жители города повалили на работу – народ и машины заполнили улицы.

Фёдор добрался до гостиницы «Бродвей Плаза», где был заказан номер на имя Эриха Шнитке, инженера из Германии. У входа он на всякий случай достал паспорт и проверил смену режима: всё действовало, книжечка-хамелеон уже изменила вид, и теперь на ладони лежал настоящий немецкий «Ausweis» со всеми соответствующими штампами.

По пути Фёдор приметил пару магазинов, где можно купить необходимые мелочи и одежду. Кроме того, в аптеке на Брумм-стрит ему требовалось забрать чемоданчик со снаряжением, которое не протащишь через таможню.

Но это чуть позже, а пока надо подняться в номер, принять душ, и, конечно, позвонить Антону. При этой мысли Фёдор улыбнулся, и молоденькая стройная мулаточка на ресепшене, приветливая, не в пример таможеннице в аэропорту, тоже улыбнулась, протягивая магнитную карточку-ключ.

Шестиэтажная коробочка отеля прилепилась к паре здоровенных домов раза в четыре её выше. Номер здесь заказали за две недели, потому что в Нью-Йорке без предварительного бронирования можно иной раз побегать в поисках свободных номеров в относительно недорогих гостиницах.

– Ни черта себе! – только и сказал, услышав об этом, Фёдор. – Это за триста-то баксов!

Однако номер на пятом этаже оказался неплохим: широкая кровать, кондиционер, мини-бар, утюг, фен – набор для не слишком привычного к комфорту Пошивалова был более чем избыточный. Он с наслаждением принял душ, переоделся в единственную свежую сорочку, лежавшую в сумке, бросил в широкий низкий стакан пару кубиков льда и вылил минибутылочку «Джека Дэниэлса». Подумал – и вылил ещё одну, всего-то сто грамм получилось. Присел за круглый белый столик и стал смотреть в раздвижное окно, за которым виднелось небо в редеющих разводах туч, да вездесущие нью-йоркские высотки.

Фёдор глотнул виски и зажмурился: вспомнился вечер, когда в баре «Шерлок Холмс» к нему за стойку подсел незнакомец. Казалось, с тех пор прошла вечность, а он, Фёдор Пошивалов, бывший подполковник и бывший десантник, стал другим человеком. Правда, он теперь снова имел звание – всего лишь лейтенанта, но это звание по степени ответственности стоило званий всех вместе взятых земных генералов.

Фёдор теперь служил в огромном по штату подразделении, коим являлась КСИ, Контрразведка Содружества Идентичных, охватывавшая все планеты, патронируемые орханами. Главная задача организации состояла в борьбе с агентами враждебных инопланетных сил во всех возможных проявлениях.

Фёдор сделал ещё глоток – по телу поплыло приятное тепло. Надо пойти перекусить, или сразу пообедать, что ли? А потом купить кое-что из одежды.

Он поймал себя на мысли, что, несмотря на то, что ждал встречи с Антоном, сейчас непроизвольно оттягивает момент, когда придётся звонить старому другу. Кое-что его страшило, и это «что-то» было связано со словами Кира: Фёдор боялся проверять Антона!

«Чего ты опасаешься?» – спросил себя Пошивалов. Проверка – не более чем пустая формальность. Антон не мог быть клоном, не мог иметь программат – его проверяли. Если только альтеры действительно не научились переписывать в тело клона личность, модифицируя её так, что средства орхан ничего не улавливали. Но если так, то…

Нет, этого не может быть, чушь полная, это всё домыслы начальства. У Кира какие-то предчувствия, и что с того? Антон не может быть клоном, программатом, тем более – предателем, ведь альтеры опасаются вербовать землян как прямых агентов. Случаи косвенной вербовки по принципу «не ведаю, что творю», разумеется, не редкость, но осознанная вербовка ни разу не имела места: по словам того же Кира, чужакам провал подобного агента может стоить слишком дорого.

Но тогда получается, что его прислали найти конец ниточки, тянущейся от обычных милых земных подонков, всего лишь торгующих наркотиками, к тем, кто мог им подсунуть модифицированный кокаин? Но это же дохлое дело…

«Ладно, позвоню Антону, встречусь, увижу, что Антон – это прежний Антон, и станет легче, – решил Пошивалов. – Вместе и обсудим, как действовать».

Никаких ограничений на темы разговоров с Берковичем ему не накладывали, не считая слов, сказанных в самом конце Кириллом Францевичем, про предчувствия. Наоборот, именно с Антоном следовало обсудить, как лучше прощупать компанию наркодилеров, с чего начать поиск возможного источника ДНК-модификатора, если окончательно подтвердится, что та партия была разовой.

Пошивалов допил виски и отправился по хозяйственным делам.

Вернулся он в гостиницу около часа дня. Фёдор купил пару рубашек, хлопчатобумажный свитерок, джинсы и спортивный пиджак, а кроме того, забрал нужный чемоданчик у аптекаря, полагавшего, что передаёт коллекционеру-палеонтологу контейнер с костями доисторического животного. Открыть контейнер без специального кода было невозможно, а при попытке взлома содержимое немедленное спекалось в однородную массу.

На улице стремительно теплело, в плаще стало жарко. Пошивалов решил обедать вместе с Антоном, а пока наскоро перекусил в кафе при отеле. Затем набрал номер, который ему сообщил перед самым отъездом Кир.

На том конце линии прозвучало всего два гудка – и Фёдор узнал голос друга, несмотря на то, что Антон говорил по-английски.

По легенде Пошивалов поинтересовался, разговаривает ли он с мистером Альфредо Риизи, и, получив утвердительный ответ, представился инженером из Германии, приехавшим по делам компании и желающим встретиться с консультантом по высокоточным металлорежущим станкам.

Пошивалов не мог понять по голосу, узнал ли его друг, но, безусловно, Берковичу сделать это куда сложнее: он не догадывался, кто с ним может разговаривать.

Телефон, с которого звонил Фёдор, и тот, на который он звонил, всего лишь внешне напоминали мобильники. Правда, редкий земной инженер, даже вскрыв телефоны, смог заподозрить что-то неладное. Поэтому земные спецслужбы прослушать их не могли. Теоретически прослушку могли выполнить альтеры, но не настолько они открыто действовали на Земле, чтобы располагать возможностями установить нужные следящие устройства.

С учётом этого хотелось, отбросив все конспиративные формальности, заорать в трубку: «Антошка, это же я!» Однако один из главных принципов работы КСИ выражался в известной поговорке: «Бережёного – бог бережёт», и Фёдор, как дисциплинированный солдат, ни на йоту не отступил от него. Он назвал условный пароль, и договорился о встрече через два часа в Центральном парке.

– Вы знаете, где Променад? – так же деловито и без эмоций поинтересовался Антон. – Его ещё называют Молл.

«Тоже мне старожил, мать твою!» – с некоторым дружески-саркастическим раздражением подумал Пошивалов.

– Разберусь, – заверил он вслух, нарочито громко усмехаясь в трубку и как бы давая понять, что он не новичок в Нью-Йорке.

– Хорошо, – без эмоций сказал Беркович, – сделаем так: в самом начале Променада есть четыре статуи, я буду у памятника Христофору Колумбу. Вы, насколько я понимаю, знаете меня в лицо, а как я узнаю вас?

Фёдор, продолжая действовать по инструкции, возразил:

– Нет, в лицо я вас не знаю. Поэтому надо договориться, как и я вас узнаю.

– Ладно, – согласился Беркович, – я буду в светлом костюме и с зонтом. В руке книжка с тёмно-синей обложкой. Подойдёт?

Пошивалов, разглядывая в окно улицу, пожал плечами:

– Разумеется. В общем, до встречи!

– Погодите, но как же я вас узнаю?

– Я сам подойду к вам, – заверил Фёдор. – Извините, но таково задание. Я назову пароль – второй пароль для персональных встреч. Вы его должны знать.

Беркович на другом конце линии устало, словно все пароли сидят у него в печёнках, вздохнул:

– Отлично, до встречи! – и отключил связь.

Фёдор постоял несколько секунд, а потом прошёлся по комнате и вдруг в ярости пнул один из стульчиков. Стул отлетел, задев столик так, что с последнего чуть не свалилась ваза с цветами, ударился о белую тумбу, где стоял телевизор, оставив заметную царапину.

– Ух, что это я?! – пробормотал Фёдор, смутившись.

Он потёр царапину на тумбочке, поднял стул и восстановил порядок в комнате.

«Не психовать, – приказал он себе, – только не психовать! Психоз никогда никого не доводил до добра».

Времени оставалось много – до Центрального парка отсюда рукой подать. Фёдор набрал второй специальный номер и вызвал Вильямса, местного резидента, назначенного опекать и страховать его миссию, и сообщил, где и когда встречается с Берковичем. Вильямса Пошивалов тоже знал лично – они встречались на кулорской базе.

Небо почти очистилось от облаков. Фёдор приоткрыл окно и по старой привычке, высунув руку, проверил: совсем тепло! Тогда он переоделся, сменив костюм на джинсы, футболку и блэйзер. Осмотрел себя в зеркале.

– Красав е ц, – хмыкнул Пошивалов, делая ударение на последнем слоге.

Из зеркала смотрел крепкий, коротко стриженый молодой мужчина. Медицина орхан творила чудеса: после комплекса специальных процедур Пошивалов расстался с морщинами, принесённых ему не только годами, но и весьма сложной профессией, поднарастил и без того хорошую мышечную массу, и, самое главное, серьёзно обновил организм. Сейчас он выглядел ухоженным молодцом лет тридцати, тридцати пяти, что соответствовало истинному нынешнему биологическому возрасту: инопланетные опекуны Земли секрета вечной жизни не знали, но умели существенно продлевать бренное бытие.

Фёдор подумал, что Ольге бы понравилось, как он выглядит, Ксюха бы точно сказала, что он – вылитый Александр Невский: дочке нравился этот культурист и актёр. Раньше Пошивалов действительно смахивал на него, а теперь сам поймал себя на мысли, что мог бы сойти за брата.

Вспомнив жену и дочку, Фёдор погрустнел. «Они живы, пока я их помню», – в который раз повторил он сам себе.

Пошивалов вышел из гостиницы, прошёлся до Парк-авеню, лишний раз проверяя отсутствие слежки, и уже там поймал такси.

Он попросил водителя проехать чуть дальше, чем требовалось – так, на всякий случай, – и вышел на пересечении Мэдисон-авеню и Семидесятой улицы.

До встречи оставалось почти сорок минут. На Пятой авеню напротив нужного входа в парк Фёдор заприметил полупустой бар, и, заказав чашку кофе и рюмку коньяка, устроился у окна наблюдать за улицей.

Авеню кишела машинами, но час пик ещё не наступил. Пошивалов понимал, что, сидя здесь, он ничего подозрительного не заметит, но хотелось немного поразмышлять.

По большому счёту, если руководство КСИ сомневалось в Антоне, следовало подключить для проверки куда большее число агентов, подумал он.

Но на самом деле, квалифицированных агентов у КСИ на Земле имелось не так много, и, самое главное, действовать им требовалось очень осторожно.

Интересно, думал Фёдор, они договорились о невмешательстве в дела «внешних» планет, но допустили возможности вывозить людей (или, соответственно, нелюдей) и колонизировать свободные миры. Очевидно, в этом имелась своеобразная логика «выпускания пара»: цивилизации, патронирующей «внешнюю» планету, обеспечивалась возможность давать выход прогрессорским стремлениям, равно как и возможность расселяться самой и расселять «своих» или близких по типу существ, если таковое желание у патронов имелось.

На вновь открываемых планетах работал принцип «первого флага», напоминавший столбление участков у золотоискателей. Цивилизация, первой нашедшая подходящую для колонизации планету, заявляла о правах на неё в специальный регистрационный орган ГС и получала права на планету, если не вскрывались факты, что ранее эту планету «застолбил» кто-то другой. Конфликты случались, но серьёзные последствия удавалось более-менее успешно гасить.

Фёдор посмотрел на небо – дождя, похоже, не будет, допил коньяк и кофе и направился к месту условленной встречи.

Человек в светлом костюме, с зонтом и синей книгой в руке ждал у статуи Колумба. Индифферентным его назвать было нельзя – мужчина пристально «сканировал» снующих вокруг прохожих, пытаясь определить, кто пришёл по его душу.

При виде Фёдора глаза Антона округлились, он несколько секунд изучал внешность помолодевшего друга, а затем расцвёл спокойно-дежурной улыбкой, и, как полагалось в подобной ситуации, обниматься не бросился.

Они обменялись формальным рукопожатием и двинулись по дорожке – с виду не более чем два хороших знакомых, встретившихся обсудить некую деловую тему.

– Почему не сообщил? – поинтересовался Антон.

– Извини, – почти оправдываясь сказал Пошивалов, – о моём приезде не знал никто из местных.

Антон кривовато улыбнулся:

– Стал серьёзным агентом? Такая секретность!

– Я только начал работать, это моё первое задание…

– Ну да, ну да, – покивал Беркович. – Давай-ка посидим где-нибудь, дружище. Думаю, нам о многом стоит поговорить?

– Да уж, – согласился Фёдор, чувствуя, как внутри снова начинает ворочаться – нет, не подозрение, а скорее ощущение вины перед Антоном, вызванное заданием «большого брата», как про себя иногда Пошивалов называл орхан.

– У тебя есть какие-то ограничения по времени?

– Никаких! Но мы, кстати, и рабочие вопросы должны обсудить.

– Разумеется, обсудим. У меня предложение: давай съездим куда-нибудь, пообедаем, выпьем. В конце концов, мы имеем с тобой право и неформально пообщаться, коли встретились спустя столько лет!

– Возражения отсутствуют, коллега, – улыбнулся Фёдор.

– Отлично! У меня машина недалеко, пошли, чего время терять.

Пошивалов кивнул.

– Ты машину взял напрокат? – на ходу продолжал расспрашивать Антон. – Нет? Указания были? Тоже нет? Ну, думаю, если ты дольше, чем на пару дней приехал, то стоит – тут без машины никак…

Они прошлись по Пятой авеню и добрались до места, где стоял автомобиль Антона – «додж-калибер» приятного зеленоватого цвета.

– Ты в какой ресторан хотел бы сходить? – поинтересовался Антон.

Пошивалов пожал плечами: его готовили и по таким вопросам, и он мог бы назвать много мест с разнообразной кухней, но сейчас ему было всё равно, под какие блюда посидеть и поговорить.

– Может, по традиции, под водку с пельмешками, а? – предложил он.

– Да ну, ты пельменей дома не наелся?! Но если хочешь пельмешек, то можно в Чайна-тауне, там есть места, где пельменей – видов по тридцать. Но я бы предложил в индийский ресторанчик, называется «Ганди». И это ближе.

Фёдор с сомнением пожал плечами:

– Мне не хотелось бы на экзотику отвлекаться. Просто посидеть, поговорить, выпить…

– А ты и не отвлекайся! Будем просто кушать, а точнее, закусывать! – засмеялся Антон.

Они покатили в Даунтаун. Пошивалов вдруг, ни к селу, ни к городу подумал, что вот ведь странно: «Даун» – это же больной такой, уродец!

– Куда мы? – спросил он.

Беркович пожал плечами:

– Давай в «Ганди» и поедем. Ты же всегда любил остренькое.

– Любил… – кивнул Фёдор.

Они помолчали немного, и Пошивалов спинным мозгом почувствовал, что сейчас будет задан именно этот вопрос.

– Что случилось с твоими? – спросил Антон.

Фёдору показалось, что в бок воткнули шило. Он застыл на пару секунд, глядя на мостовую через лобовое стекло.

– Они умерли, Тоша. Так случается…

Антон молча кивнул.

Машина повернула налево и выехала на Парк-авеню.

– Я, кстати, хочу тебя спросить, – снова заговорил Беркович, – как ты попал в КСИ?

Пошивалов, справившийся с нахлынувшей болью, пожал плечами:

– Нетрудно догадаться: как правило, берут только одиноких. Я стал одиноким – и стал очень им интересен.

– Хм, – как-то отрешённо заметил Антон, – стал одиноким – и взяли…

Фёдор повернулся и несколько секунд смотрел на друга, элегантно управлявшего машиной.

– То есть ты считаешь, что тут что-то не так?

– Не знаю, – хмыкнул Антон.

У Пошивалова вдруг снова заныл бок.

– Ты хочешь сказать?..

– Я не знаю, Федя, не знаю… Мне странна эта ситуация. Прости, конечно…

– Здесь-то можно говорить? – Фёдор показал рукой на салон машины.

Беркович кивнул:

– Здесь – на сто процентов можно, проверено.

– Ты допускаешь, что орхане специально убирают близких у достаточно квалифицированных спецназовцев, чтобы вербовать потом к себе?! Они могли бы так иметь роты сотрудников, подобных нам. А в КСИ дефицит подготовленных кадров из землян.

– Странно, что так у тебя получилось… – тихо, но с некоторым нажимом сказал Антон.

Они замолчали и дальше ехали молча. Беркович несколько раз повернул, и припарковал машину на площадке у небольшого магазина.

– Нам туда, – показал он вдоль улицы.

Фёдор посмотрел на таблички Шестая восточная стрит.

– О, да тут, кажется, не один индийский ресторан.

– Не один, – подтвердил Антон, – но мы пойдём в «Ганди».

Они перешли на другую сторону и оказались у входа в ресторан, где стояли две статуи: напротив скромно выглядевшего гуру расположился более яркий Ганди. В воздухе витали ароматы благовоний, горели масляные светильники.

Зал почти пустовал, но, тем не менее, Антон попросил подошедшего метрдотеля посадить их в отдельную кабинку. С поклоном просьбу исполнили. К столу подошли сразу три официанта в белоснежных рубашках и чалмах. Один, сдержанно улыбаясь, подал толстую папку-меню и винную карту, двое застыли в ожидании заказа.

– Ну-с, – поинтересовался Антон одной рукой раскрывая меню, а другой поглаживая тёмно-бордовую скатерть, – готов заказать что-то конкретное?

– Я тебя умоляю! – Фёдор закатил глаза. – Я же не спец по индийской кухне. Полагаюсь на твой опыт.

– Отлично! – кивнул Беркович. – Мы ведь хотим хорошо покушать, верно? Тогда так…

Он быстро выпалил заказ, словно заранее продумал, что хочет видеть на столе, и двое официантов, сделав пометки в блокнотиках, удалились. Третий остался.

Беркович вопросительно посмотрел на друга:

– Пить мы что будем? Джин, ром, виски?

Фёдор чуть скривился.

– Лучше водки, – сказал он.

Антон транслировал пожелание официанту – парень чуть выгнул густую чёрную бровь.

– Вы уверены, сэр?

– Да всё нормально, именно водки, и лучше «Столичной», если у вас есть.

– Безусловно! – заверил официант.

– А пока блюда готовятся, – попросил Беркович, – нам по кружечке холодного пива, можно «Карлсберг». К нему бастурму и лепёшечки т е пла с зирой.

Официант поклонился и исчез.

– Тут кредитки принимают? – спросил Пошивалов. – А то у меня наличных долларов сто осталось.

– Принимают, – успокоил Антон.

Он вынул из кармана авторучку, и, поигрывая ей, покрутил в пальцах.

– Чисто, – сообщил он.

Фёдор запоздало подумал, что первым это следовало сделать ему. Он посмотрел на часы – его сканер «жучков» прятался там, и переключил режим.

– Доверяй, но проверяй! – усмехнулся Антон. – Издержки нашей работы: друг другу не доверяем.

– Брось, Тошка, зачем ты так? – укоризненно покачал головой Фёдор. – Мы ведь не в Афгане или в Чечне, как когда-то.

– Да уж! – Беркович потрепал друга по плечу. – Конечно, чего там Чечня!

– А знаешь, вполне возможно, что кому-то из нас снова придётся поработать в Чечне. Кирилл Францевич говорил, что есть данные, что там орудуют чужаки.

Официант принёс поднос с кружками пива и тарелками – запахло ароматным свежеподжаренным хлебом, пряностями и копчёным мясом. Второй юноша разложил столовые приборы – здесь ориентировались на посетителей, и если это были европейцы, то подавали вилки, ножи и всё, что принято в таких случаях.

Пошивалов почувствовал, как рот наполняется слюной, хотя он вроде и не так уж проголодался.

– Ну, за встречу! – Антон поднял запотевшую кружку, и они чокнулись.

Пошивалов с удовольствием захрустел лепёшкой.

– Нравится? – поинтересовался Беркович, подцепляя кусок бастурмы.

Фёдор энергично кивнул.

– А что ты говорил про альтеров в Чечне? – спросил Антон. – Знаешь, как у нас в России всегда видят козни Америки, так и наши шефы везде видят руку чужаков. Ей богу, это слишком, своих, земных террористов хватает. Думаешь, грохнули Бен Ладена – и всё станет спокойно? Не станет, новые давно народились!

– Орхане не на пустом месте выводы делают, – мягко возразил Фёдор.

– Но что Кир тебе говорил конкретно?

Пошивалов пожал плечами:

– Конкретного разговора не было, как ты понимаешь. Будет конкретное задание – будет и конкретный разговор.

– Верно, верно, – Антон махнул рукой. – Да что я о работе, в самом деле, ещё успеем о ней!

Они начали рассказывать друг другу, что случилось за годы, пока они не виделись. Пошивалов, сдерживая боль, рассказал о гибели жены и дочки, о том, как в один из промозглых осенних вечеров к нему в баре подсел Кир. Антон поведал свою историю с вербовкой, учёбой и заданиями, которые он выполнял. Рассказал Беркович и про случай со спасением его кораблём гренов.

Фёдор слушал его и думал: «Нет, не может быть! Это тот же Антон, орхане действительно становятся параноиками! Как в Советское время в особых отделах придирались: поговорил где-нибудь с иностранцем – значит, Родину продать задумал!»

Услужливая память тут же напомнила, что сказал Кир о погибшем штурмане, но Пошивалов внутренне отмахнулся: в конце концов, и орхане ошибаются.

Им подали куриный суп, а затем баранину с помидорами и пряностями, и вкуснейший соус райва, украшенный листочками мяты. Когда закончилась первая бутылка водки, последовала очередь филе сома с рисом, крабовое мясо с ананасами, а довершила всё замечательная закуска из манго с подливом из лайма и кориандра, которую следовало кушать, макая в подлив кусочки лепёшек со смешным для русского уха названием «поппадамс», что послужило поводом для шуток на определённую тему.

Вышли они из «Ганди» запоздно. На улице сделалось совсем тепло, несмотря на то, что небо снова заволокло тучами. В свете фонарей даже мелькали какие-то мошки.

– Ты как поедешь? – с некоторым сомнением спросил Фёдор, когда они добрались до стоянки, где Антон оставил машину.

Беркович сделал успокаивающий жест:

– Не боись! Здесь просто так не останавливают: если едешь нормально, ни один полицай не придерётся. А я всегда нормально езжу. Могу хоть сейчас ещё бутылочку с тобой приговорить – и прекрасно поеду… Может, ко мне махнём? Ещё посидим!

Пошивалов с тоской посмотрел на тучи, блёкло отражавшие городские огни. Во всей Вселенной для него сейчас не существовало человека роднее Тошки. Не осталось никого ближе – только он.

Но Фёдор был приучен выполнять приказы.

– Спасибо, дружище, – сказал он, матеря про себя проклятое стечение обстоятельств, – я в свою берлогу поеду, отсыпаться. Завтра нам с тобой работать. Позже ещё посидим.

– Понятно, можно и позже, – кивнул Беркович и поинтересовался, распахивая дверь «доджа» – Тебя довезти?

Пошивалов укоризненно улыбнулся и помотал головой.

– Понимаю, – кивнул Антон, – понимаю! Сам-то нормально доберёшься? Всё-таки незнакомый город…

«Чего придуривается? – подумал Пошивалов. – Ведь прекрасно понимает, что меня специально готовили к работе тут, и я знаю город если и похуже него, то не намного…» Хотя тут же одёрнул сам себя: скорее всего, друг старается уделить ему внимание, заботится, а он выдумывает всякую ерунду!

Фёдор снова улыбнулся как можно добрее:

– Конечно, Антон, доберусь, всё нормально. Поезжай, а завтра часов в десять я тебе звоню, и мы встречаемся. Надо будет и мне пощупать твоих знакомцев. Думаю, на кого-то из них стоит попросту хорошенько нажать, чтобы вытряхнуть сведения.

Беркович хмыкнул:

– Я бы не стал торопиться. Вдруг эти парни не имеют к чужакам никакого отношения? Мы же рискуем засветиться перед местными властями! А если эти типы связаны с камалами, то можем их вспугнуть. Лягут на дно – и долго не выйдем на след.

Фёдор покивал, но с сомнением:

– Да, но чего ты ожидаешь, говоря, что не стоит торопиться? Что они снова будут торговать модифицированным кокаином? Если они не идиоты, то эта отрава здесь в ближайшее время не появится. Но ведь факт, что она у них была! Допустим, эти парни не связаны с альтерами – но тогда надо бы попробовать определить, откуда появилась у них та партия.

Про погибшего штурмана, Пошивалов промолчал: Кир приказал ни словом не упоминать об этом.

Антон пожал плечами:

– Тоже верно. Ладно, как говорится, утро вечера мудренее. До завтра, дружище! Страшно рад, что мы снова вместе.

– Я тоже! – с чувством ответил Фёдор, они обнялись.

Беркович собирался сесть в салон, когда на край крыши «доджа» прямо перед ним шлёпнулась большая ночная бабочка. Несмотря на тепло, бабочка была ещё сонной и поэтому летала не слишком резво.

– Смотри-ка, отогрелись! – усмехнулся Беркович.

Он аккуратно снял бабочку, секунду-другую разглядывал на ладони, а затем подбросил вверх – та лениво дёрнула крыльями и улетела.

Антон ещё раз помахал рукой, повторил «До завтра!», захлопнул дверцу, и машина, вырулив со стоянки, покатил вдоль улицы.

Он проехал одну остановку в произвольном направлении, внимательно проверяя, нет ли слежки, вышел из метро и поймал такси. Всё было спокойно.

В гостинице Фёдор налил тоника со льдом, долго стоял под душем, включая то горячую, то ледяную воду, чтобы изгнать опьянение. Затем, повинуясь больше тревожному чувству, чем требованиям инструкции, вставил в ухо миниатюрный тубус индикатора движения, а датчик налепил на лампу, висевшую под низким потолком посреди комнаты – с этой точки хорошо контролировались и окна и дверь номера.

В постели Пошивалов долго ворочался: не давала покоя бабочка на ладони друга – что-то в этом эпизоде вызывало необъяснимую тревогу, но он не мог понять, чем его это беспокоит.

Индикатор пискнул в ухе, предупреждая об опасности, и Пошивалов открыл глаза. В таких случаях он просыпался почти мгновенно – навык, очень полезный человеку его профессии.

Система слежения определила, что некто пытается проникнуть в помещение, и тотчас послало сообщение человеку. Как только носитель индикатора проснулся, прибор перешёл из режима предупреждения к прямому мониторингу ситуации: Фёдор отчётливо услышал царапание.

«Дверь!» – подсказал индикатор: кто-то возился с замком.

Пошивалов быстро оценил обстановку и остался в постели, только лёг на спину, быстро надел очки, и, накрывшись одеялом, приготовил станнер.

Входная дверь распахнулась и тут же закрылась. Что-то прошуршало – незваный гость осторожно двигался от двери внутрь комнаты, и по показаниям датчика был один.

Мягкие шаги стали приближаться к выступу стены, за которым в номере располагался альков с кроватью. Фёдор впился взглядом в силуэт окна, подсвеченный ночными огнями с улицы – очки позволяли видеть сквозь ткань в инфракрасном и ещё бог знает в каких диапазонах, приспосабливая поле зрения под естественное восприятие смотрящего. На мгновение его кольнуло сомнение: как же стрелять в номере гостиницы? Стрелять в людей ему приходилось много раз, да и не пистолет у него сейчас, но он же в чужой стране, и непонятно, какие последствия будет иметь данный инцидент.

Кроме того, неясно, кто и с какой целью проник в номер. Судя по инструктажам Кира, подобный вариант практически не рассматривался – допускались слежка, установка разного рода «жучков», не более, и сейчас Пошивалов действовал исключительно на свой страх и риск.

Сомнения, как поступить, отпали, когда неизвестный появился на фоне освещённого окна – в руке у него красовался пистолет с навёрнутой трубкой глушителя. Фёдор достаточно видел подобных штучек, чтобы ошибаться.

«Чёрт, – подумал он, – а может, это простой грабитель? Но чтобы подобное совпадение!..»

Незнакомец начал поднимать руку, и Пошивалов нажал на активатор станнера. Человек согнулся и непроизвольно нажал на курок. Глухой щелчок, пуля как-то странно тихо стукнула в стену чуть ниже спинки кровати.

– Мать твою! – тихо выругался Фёдор, откидывая одеяло.

Он не стал включать свет – очки позволяли видеть практически как в освещённом помещении, даже не искажая цвета. На полу лежал человек в маске, закрывавшей почти всё лицо. Судя по цвету кожи на открытой шее, был белый. На нём красовалось одеяние работника гостиницы: коричневый пиджачок, строгий галстук, единственное, что на груди отсутствовал бэйдж.

Пошивалов концом станнера выцепил из полуразжатых пальцев пистолет и оттолкнул в сторону, затем надел перчатки и внимательно проверил карманы, но ничего не нашёл.

Фёдор осмотрел оружие, и глаза у него полезли на лоб: пистолет оказался игрушечным – он стрелял пластмассовыми шариками! На всякий случай Пошивалов проверил стену, куда предположительно пришёлся выстрел, и следов от пули не нашёл.

Он снял с человека маску – лицо, естественно, незнакомое, потом поднял псевдокиллера усадил в одно из кресел. После этого Пошивалов взял из своего чемоданчика «кокон» и надел на запястье ночного посетителя.

По большому счёту, стоило немедленно доложить местному резиденту или, возможно, самому Киру, ведь ситуация складывалась совершенно неожиданная. Однако Фёдор решил проявить инициативу и на первом этапе самостоятельно допросить неизвестного.

«Кокон» заработал, и вокруг тела мужчины по самую шею возникло легкое туманное марево, пеленающее тело, словно смирительная рубашка. Переключив станнер на антипаралитическое действие, Пошивалов собрался привести незнакомца в чувства, когда вдруг лицо полулежавшего в кресле начало интенсивно менять цвет. От неожиданности Фёдор сорвал очки. Сразу сделалось темно – свет рекламы с улицы только слегка освещал комнату. Фёдор секунду колебался, ещё раз посмотрел на человека сквозь очки, а потом включил свет в номере.

– Её-моё! – тихо сказал он вслух.

Лицо человека сделалось насыщенного оранжевого цвета, почти как апельсин.

Пошивалов снова выругался: следовало проверить это с самого начала. Взяв с прикроватной тумбочки мобильник, Фёдор переключил его в режим генетического сканирования, и всё стало понятно: тот, кто пытался столь странным образом имитировать покушение, не был человеком. Данные показывали, что это замаскированный представитель цивилизации Ларзи, гуманоидов, очень похожих на людей, но существенно отличающихся от всех членов СИ. Однако, насколько помнил Фёдор, и у ларзианцев не было такого цвета кожи.

Впрочем, не это являлось главным моментом – прибор показывал, что существо мертво!

Фёдор выругался свистящим шёпотом. Он несколько раз прошёлся по комнате, после чего присел к столу и закурил. Станнер не мог убить человека, равно как и ларзианца, равно как и любое существо, способное дышать в земной атмосфере. Не мог, но убил! Значит, что-то тут не так – либо со станнером, либо…

Либо с существом, в которое он выстрелил!

Пошивалов понял, что попал в отвратительное положение: он сидит в номере гостиницы в чужой стране, а рядом труп инопланетянина!

А хоть и в своей стране – что это меняло бы, по большому счёту? Агенты орхан должны забегать, как сумасшедшие, чтобы замести следы, ведь в противном случае, даже не принимая в расчёт раскрытие перед землянами, и, соответственно, определённые санкции в Галактическом Совете, им светили разбирательства, связанные с убийством представителя ларзианцев. Вопрос о статусе самого ларзианца на Земле окажется вторым в данном контексте: вполне возможно, это сотрудник какой-то наблюдательной миссии, которого, конечно, подставили, но кого это будет волновать? Провокация на то и затевается, а судьба ларзианца настоящего волнения в «высоких кругах» не вызовет: Фёдор догадался, что инопланетянину специально ввели какое-то вещество, становящееся ядом под действием станнера. Каким образом горе-киллера уговорили забраться в номер к землянину с игрушечным пистолетом, тоже не играло роли. Скорее всего, не будет играть и далее.

Пошивалов раздавил окурок в пепельнице и побарабанил пальцами по столу. Звонить Вильямсу? Но после случившегося у него не было доверия к местному резиденту: каким образом кто-то мог узнать, что Фёдор здесь, если не подозревать и Антона?

Немного поколебавшись, Пошивалов взял телефон и набрал номер Кира.

Орханин ответил почти сразу:

– Ты?! – В его голосе почему-то слышалось явное облегчение, а Фёдор думал, что Кир будет недоволен, что агент звонит ему напрямую с места проведения операции. – Я уж хотел тебе звонить – у тебя всё в порядке?

– Не знаю, – ответил Пошивалов, недоумевая, почему Кир беспокоится, словно предвидит неприятности. – Я…

– Погоди! – перебил его Кир. – Дело в том, что убит Антон…

– Что?! – Фёдор чуть не выронил трубку. – Что?!

– Пять минут тому назад мне позвонил Вильямс. Он сделал контрольный звонок Антону – они периодически перезваниваются. Телефон не ответил после нескольких попыток, что недопустимо. Тогда Вильямс приехал к нему на квартиру и обнаружил, что Антон убит…

Кир ещё что-то говорил, но Пошивалов почти не слушал. «Чёрт побери, чёрт побери, – думал он, – если бы я поехал с Тошкой, возможно, он бы остался жив!»

Горло сдавило, словно тугим жгутом, и Фёдор судорожно глотнул. Дьявол, как же так? Столько времени не виделись, наконец встретились – и на тебе, так глупо…

– Эй! – позвал Кир. – Ты меня слышишь?

– Слышу, – глухо проворчал Фёдор.

Кирилл Францевич вздохнул и попросил рассказать о том, как прошёл вечер. Фёдор сообщил, что ничего подозрительного и в помине не наблюдалось, и тут в свою очередь огорошил орханина сообщением об инциденте в гостинице.

– О-ля-ля, – проговорил Кир, – час от часу не легче. Я понимаю, как тебе тяжело, но соберись – мы все делаем отнюдь не простую работу.

Пошивалов хмыкнул:

– Ну, и как мне быть?

– Включи-ка видео-канал, – попросил Кир.

Передача видео-сигнала повышала риск быть засечённым потенциальными противниками-чужаками, но ситуация требовала. Фёдор повиновался, и, используя телефон, как видеокамеру, показал куратору отдавшего концы ларзианца и его бутафорское оружие.

Орханин подтвердил предположения Пошивалова о том, что в организме псевдо-киллера имелось какое-то устройство или ему заранее ввели препарат, активизирующийся как яд под влиянием определённых факторов. Но и Кир не имел никаких предположений, кто и зачем разыграл спектакль с нападением. Во многом он сходился с Фёдором, что это, безусловно, хитроумно рассчитанная провокация, хотя и непонятно как связанная с убийством Берковича.

– Значит так, – подвёл итог Кир, – операцию пока сворачиваем. У тебя есть соответствующие средства – немедленно ликвидируй тело, тщательно заметай все следы и убирайся оттуда поскорее. Этот игрушечный, как ты думаешь, пистолет забери – отдадим на экспертизу. Я сильно подозреваю, что не такой он игрушечный. Мне кажется, что они устранили Берковича и зачем-то им потребовался ты – возможно, подсадить программат. Я также не уверен, что убийство Берковича – просто убийство. Возможно, это какой-то сложный ход…

– Ты хочешь сказать?.. – начал Фёдор, но орханин его перебил:

– Рассуждать некогда. Убирай следы и приезжай на вокзал, там тебя встретит Вильямс…

– А ты Вильямсу доверяешь? – поинтересовался Пошивалов.

– Абсолютно! Вильямс проверенный сотрудник.

– Антон тоже был проверенный, а ты ему не доверял! Теперь-то хоть смерть реабилитировала его в твоих глазах?

Последние слова Фёдор сказал резко и с таким сарказмом, что Кир шумно вздохнул:

– Не надо, Федя, сейчас это ни к чему! А основания у меня имелись, поверь. В общем, Вильямс тебя встретит и вывезет из города. Кстати, а как тебя нашли те, кто подослал киллера, есть соображения?

– Это же не настоящий киллер! – поправил Пошивалов.

– Неважно! Как они могли тебя выследить, если ты уверен, что слежки не было? Или ты не заметил?

– Я не знаю, но не похоже, что слежка была.

– Погоди! Ты проверял одежду на «жучки»?

Фёдор вдруг осознал, что ни разу не сделал этого ни после выхода днём из гостиницы на встречу с Антоном, ни по возвращению в номер. Но он же чётко контролировал все свои движения, соприкосновения с людьми на улице – ничего подозрительного! Словом, никто ему не мог прицепить «следилку», разве что официанты в ресторане, когда они с Тошкой подвыпили. Но это уж совершенная паранойя: ресторан выбирали наугад!

Он вспомнил, что совсем не наугад: выбрать ресторан посоветовал Антон, но это практически то же самое.

– Мне не казалось, что это необходимо! – коротко пояснил он.

– А ты проверь! – настоятельно посоветовал Кир. – И действуй, как я сказал – времени мало.

– Есть! – мрачно ответил Фёдор. – Разрешите выполнять?

– Не обижайся! – примирительно сказал Кир. – Мне дороги все мои подопечные. Держи меня в курсе. Как закончишь, дай подтверждение, что всё в порядке.

Кир отключился, а Пошивалов тряхнул головой, словно выходя из ступора, и сначала осмотрел одежду, в которой ходил на встречу с Антоном. К своему стыду он быстро обнаружил, что к внутренней стороне рукава блэйзера прицепился крошечный, с маковое зёрнышко, маячок-хамелеон, та самая «следилка», в абсолютном отсутствии которой был так уверен.

Фёдор покачал головой: кто и когда мог прицепить её? Впрочем, гадать не имело смысла, и Пошивалов занялся насущными делами.

Не освобождая труп от «кокона», он перетащил его в ванную и замкнул «кокон» полностью. Теперь казалось, что в акриловой посудине покоится огромная куколка тутового шелкопряда. Взяв пульт регулирования поля, Фёдор повторил одну из процедур, которые неоднократно проделывал на тренировках, но не думал, что на первом настоящем задании придётся такой воспользоваться.

Полевой кокон засветился зелёным, слегка завибрировал и тихо загудел – единственный недостаток методики: в принципе, звук можно услышать и зафиксировать. Гудение продолжалось с минуту, после чего «кокон» погас и исчез, а в ванной остался бесформенный комок, похожий на не слишком крупный ноздреватый булыжник. Фёдор запихнул камень вместе с пистолетом «киллера» в чемоданчик, чтобы выбросить позже на улице.

Он собрал вещи и хотел выходить, когда его словно молнией пронзила мысль: единственного друга убили даже не люди, а какие-то твари, а он бежит, позорно заметая следы. И это здесь, на собственной планете! В конце концов, дисциплина дисциплиной, но не так же!..

Фёдор поставил сумку и чемоданчик на пол, сел в кресло и закурил, положив перед собой на стол станнер, внешне напоминавший чуть изогнутую торцевую отвёртку с толстой ручкой.

Всё же ясно: это камалы! Те, кто торговал модифицированным кокаином, поняли, что на их след вышли, поняли, что орхане могут устроить большой шум в Галактическом Совете. И решили сделать упреждающий ход, чтобы свой провал обратить себе же на пользу. Для этого надо поднять вой из-за убийства якобы ни в чём не повинного ларзианца, который наверняка состоит в официальной наблюдательной миссии, раньше, чем это начнут делать по поводу распространения на Земле отравленного наркотика чересчур дипломатичные орхане, которым всё надо десять раз проверить и перепроверить. В любом случае каша заварится крутая, и своего альтеры достигнут: в Галактическом Совете первым оправдываться придётся орханам. Что и требовалось получить!

– Погодите, твари, – негромко сказал Фёдор. – Вы меня в расчёт не приняли. Я вам устрою за Тошку!..

Мастерская, где обитали «подозреваемые», располагалась в Квинсе, за стадионом Вильяма Шо, рядом со съездом с Северного бульвара к сто двадцать шестой улице.

Фёдор остановил машину за поворотом у мрачноватого здания – то ли третьесортные офисы тут гнездились, то ли мелкооптовые склады. Было рановато, но ничего, подождёт.

Покинув «Бродвей Плаза», Пошивалов перебрался в другую гостиницу, тоже на Манхеттене, но подороже – «Фитцпатрик Манхеттен», четыре звезды, на Лексингтон авеню, где, перепрограммировав паспорт, зарегистрировался под именем Ван Хассена, предпринимателя из Нидерландов. Возможно, в подобных местах служба безопасности работает лучше, но сейчас это особой роли не играло: он в любом случае не собирался оставаться в номере дольше, чем до утра.

Фёдор не знал, что произойдёт, если он сумеет осуществить свой план – естественно, по голове за самодеятельность не погладят, но его пока это не волновало. Он поставил задачу: во что бы то ни стало выбить у агентов альтеров данные о тех, кто убил Антона, а затем, если получит необходимую информацию, ликвидировать убийц. Неважно, кто они – камалы, ларзианцы, или люди, не ведавшие на самом деле, что творят.

Кир начал вызывать его, но Фёдор отключил связь, как только покинул первую гостиницу, в которой так и не удалось переночевать. Впрочем, спать ему пока не хотелось: он принял сильный стимулятор, позволяющий не спать двое-трое суток.

В новом отеле, воспользовавшись справочником, Пошивалов заказал в прокате машину, которую подогнали к восьми утра, и к мастерской приехал рано – заведение ещё не открылось. Сжевав купленный по дороге гамбургер и запив соком, Фёдор устроился на удобном сидении прокатного БМВ-Х3: он взял не самый дешёвый вариант, в расчёте на то, что ему потребуется машина помощнее и понадёжнее, но не слишком громоздкая. Для предлога появления в мастерской он из гостиницы зашёл в Интернет и поискал данные по модели, которая подвернулась в прокате.

Логика Пошивалова была проста: если парни агенты альтеров, они не позволят ему допрашивать себя и моментально раскроются. Если же они несознательные поставщики модифицированного кокаина, то при должном нажиме он это тоже поймёт. В таком случае, он просто отметелит накоторговцев и выбьет из них сведения, откуда они получали товар. Подонков жалеть не стоило: торгуешь наркотой – будь готов, что тебе свернут башку, если говорить не хочешь.

Правда, второй вариант не решал проблемы расправы с убийцами Антона, но Пошивалов нутром чуял, что не простые наркодилеры свили гнёздышко в Квинсе.

Погода устанавливалась хорошая, здесь окончательно наступила весна. Ночью, правда, прошелестел приличный дождик, но по-прежнему держалось тепло, а небо намекало на ясный день диском солнца, выползающим из-за хребтов городских построек.

Минуло около часа, когда к мастерской подкатила первая машина – новый тёмно-синий «Эксплорер». Из него вышли двое, и, не торопясь, перекидываясь шуточками, отперли ворота. Фёдор отметил: парни именно те, кого он собирался обрабатывать. С помощью «слухача» он фиксировал их разговоры – с виду обычный трёп приятелей, работающих вместе и готовящихся начать суетливый день.

Ещё через пять минут подкатил второй автомобиль, прямая противоположность массивному, но строго-деловому джипу: вальяжный и стильный «крайслер 300С» нежно-голубого цвета. Там прибыли тоже двое, и теперь на сцене присутствовала вся четвёрка.

В последней машине прибыл человек, кого Кир считал погибшим членом экипажа корабля, на котором Антон потерпел крушение. По документам он значился сейчас как истинный американец с замечательно-стандартным именем Вилли Дэй.

Фёдор знал их всех по именам и фамилиям. Высокий бритый смугляк и тоже высокий, но рыжеватый парень из первой машины звались соответственно Левай Джордж и Бернар Луго, а напарник Вилли по «крайслеру», тонкий, темноволосый и изящный, похожий скорее на дирижёра симфонического оркестра, проходил в досье Кира под именем Эмилио Хенсли.

«Пора!», – решил Фёдор, и, объехав квартал, подкатил к мастерской с другой стороны. Компания неспешно переодевалась, готовясь к рабочему дню, и с интересом воззрилась на клиента на хорошей машине.

Фёдор приветливо поздоровался. Стоявший ближе всех, Эмилио улыбнулся:

– Вашей машине, судя по виду, никак не больше года. Что, с новым БМВ уже проблема?

Пошивалов развёл руками, тоже улыбаясь и одновременно прикидывая, где располагаются кнопки управления воротами, двери во внутренние помещения мастерской и вообще любые значимые для ситуации объекты. В мастерской, как он отметил, было чисто, и даже присутствовал уютный уголок, где клиенты могли подождать, пока с их машиной работают.

– Это не моя машина, – объяснил Фёдор, – это прокат.

– Ну, тогда всё возможно, – кивнул Эмилио. – И что не так?

– По-моему, – сказал Пошивалов, – их хвалёный х-драйв барахлит: на подъёмах колёса пробуксовывают. Думаю, дело в этой системе.

Что-то перекладывавший на верстаке Левай обернулся и оттопырил губу:

– Похоже, сэр, вы разбираетесь в машинах, – полувопросительно, но с уважением констатировал он.

– Есть такое, – не стал разубеждать Фёдор. – Правда, я ленивый – сам ни за что не полезу в авто.

– При чём тут лень? – заметил вышедший из подсобки Вилли. – Человек должен заниматься своим делом. Если ты не автомеханик, зачем тебе в машине ковыряться?

– В общем, давайте ключики, продиагностируем эту красавицу, – заключил Левай. – Вы пока можете вон там посидеть или в специальной бизнес-комнате. Можете кофе выпить.

Фёдор благодарно кивнул и бросил ключи, которые Левай ловко поймал.

– Кофе я бы выпил, если вас не затруднит, – заметил Пошивалов.

– Там кофеварка, – пояснил Вилли. – Всё к услугам клиентов!

«Приветливые, чёрт бы их побрал!» – с раздражением подумал Фёдор. Он улыбнулся и кивнул:

– Окей! И где же ваша бизнес-комната? Я бы пока там посидел, кое-какие звонки нужно сделать.

– Вам туда! – показал Эмилио, уже готовящийся включить подъемник, на который заезжал Левай. – Вилли, покажи мистеру…

– Ван Хансену, – подсказал Пошивалов.

Вилли провёл Фёдора по коридорчику мимо пары подсобок, душевой и складского помещения. Дальше оказалась симпатичная и не маленькая комнатка с кожаной мебелью, барной стойкой, и парой столов с богатым набором оргтехники.

Пригласив чувствовать себя как дома, Вилли оставил Пошивалова и вернулся в рабочую зону.

«С виду обычный человек, – подумал Фёдор, – совершенно обычный…»

Он осмотрелся. Системы наблюдения тут, разумеется, могут быть, хотя он не заметил ничего, напоминающее монитор, но это ничего не значило. Похоже, он увидел все помещения мастерской, и вряд ли в комнатах, которые оставались закрытыми, мог кто-то прятаться. Но осторожность не мешала. Поэтому сначала Пошивалов позвонил в гостиницу и попросил считать номер свободным – он предусмотрительно оплатил один день пребывания. Затем немного подождал, и, достав зажигалку и пачку сигарет, вернулся в цех.

Там кипела работа. Левай и Эмилио занимались БМВ, задранным на подъёмнике – цепляли какие-то датчики, Бернар настраивал диагностический стенд, а Вилли сидел и записывал что-то в журнал.

Фёдор прошёл по плавной дуге мимо всех четверых, чуть потряхивая зажатыми в руке курительными принадлежностями. Парни бросили быстрые взгляды на него, но ничего не сказали.

Встав в проёме ворот, Фёдор вопросительным жестом показал пачку Бернару, располагавшемуся к нему ближе всех. Тот кивнул – курите. Пошивалов закурил, посматривая то внутрь мастерской, то наружу, и вроде бы весело щурясь на поднимающееся всё выше солнце. Затянувшись и со смаком выпустив дым, он сказал, поигрывая зажигалкой:

– Люблю утром покурить… – и добавил, выдержав небольшую паузу: – Травки. А то и понюхать чего-нибудь.

На миг вся четвёрка замерла.

– Мой хороший знакомый, мистер Риизи, говорил, что у вас есть кое-какие штучки, – Пошивалов ухмыльнулся, – делающие поездки на автомобиле ещё интереснее, вы понимаете? Можем мы эти вопросы порешать?

По мнению Фёдора, в сложившейся ситуации это явилось бы своего рода мгновенной проверкой – особенно вкупе с упоминанием имени Риизи.

Что и случилось. Четвёрка замерла уже не на мгновение – было видно, что упоминания про общего знакомого никто не ожидал.

Первым опомнился Бернар:

– Вы правы, мистер Риизи наш клиент, это верно. А что за штучки, о которых вы говорите? Какое-то дополнительное оборудование в салон? – поинтересовался он, спокойно поворачиваясь к Фёдору от стенда.

Пошивалов ухмыльнулся и сплюнул.

– Парни! – повысил он голос. – Вы прекрасно понимаете, о чём я. Мне нужно зелье, которым вы банчите. Конкретно – кокаин. А ещё конкретнее – мне нужен выход на тех, кто вам поставлял кокаин примерно месяц тому назад. Если вы, конечно, не сами его производили!

При этих словах Вилли начал вставать из-за стола, а Левай с Эмилио сделали шаг-другой из-под поднятого на подъёмнике БМВ.

Фёдор швырнул сигарету на пол и вытащил станнер.

– Стоять на местах, господа! Руки держать на виду!

Станнер оказался «лакмусовой бумажкой» куда почище, чем упоминание о наркотиках. При появлении в руках невзрачной для любого обычного человека трубки «нормальные» наркодилеры, как минимум, недоумевали бы, если бы не расхохотались: станнер трудно было принять за угрозу – гнутая отвёртка, не более.

Однако при виде этого останавливающего оружия четвёрка прилипла к полу, а Вилли Дэй вдруг прыжком рванулся к проходу в задние помещения мастерской, к он стоял ближе всех.

Фёдор подумал, что не следовало устраивать спектакль, тратя драгоценное время, а просто помахать станнером перед носами четвёрки с самого начала. И всё стало бы ясно и понятно намного раньше. Обычные земляне, даже промышляющие чем-то нелегальным, никогда бы с ходу и при отличном освещении не приняли станнер за пистолет или другое огнестрельное оружие – он помнил свою реакцию, когда первый раз увидел это устройство. И, конечно, никто бы не стал бежать. Поведение Дэя однозначно подтверждала, что тут знают, что такое станнер, и понимают, зачем явился этот «клиент».

Вилли Дэй не успел никуда добежать. Пошивалов не стал стрелять из станнера – можно было и не попасть, и, кроме того, видел, как дёрнулись к нему остальные трое. Он просто нажал донышко зажигалки, которая служила не только зажигалкой.

Рассыпанная предварительно по полу пыль активировалась, четыре протуберанца парализующих микрогранул взвились по направлению к четвёрке. Через секунду все валялись на полу обездвиженные.

Фёдор быстро выглянул на улицу – она оставалась пустынной, и нажал кнопку опускания ворот, после чего блокировал створки, а отдельную входную дверь закрыл на задвижку.

Он перетащил незадачливых агентов альтеров на диванчик, стоящий у стола, за которым Вилли Дэй вносил записи. Последнему, самому крупному, Леваю Джорджу, места не нашлось, и Пошивалов посадил его на пол у ног подельников. Действие микрогранул продолжалось не слишком долго, поэтому Фёдор опустил машину с подъёмника и достал из багажника чемоданчик со снаряжением. Оттуда извлёк четыре «кокона» и напялил на агентов.

После этого Пошивалов проверил все помещения мастерской. Пара дверей в подсобки оказалась запертыми, как и задняя дверь. Пошивалов вернулся к обездвиженным агентам. Они начали отходить от действия парализатора и вертели головам, торчащими из полевых «смирительных рубашек».

Фёдор выдвинул ящики стола и ухмыльнулся – в верхнем лежал заряженный «хеклер и кох». Сунув пистолет за пояс, Пошивалов подтащил из дальнего угла мастерской кресло и уселся напротив четвёрки вольных или невольных предателей рода человеческого.

– Сейчас, – сказал он, поигрывая станнером, – вы мне расскажите, как камалы завербовали вас, ублюдков. Уверяю, я сумею вас разговорить. Не таких гордых горных орлов заставлял чирикать. Но сначала вы мне сообщите, кто конкретно ликвидировал Антона…

При этих словах все спеленатые «коконами» недоумённо переглянулись.

– Кого ликвидировали? – спросил за всех Дэй. – Мы не знаем никакого Антона. И вообще, раз пошли такие дела, мы будем разговаривать только в присутствии наших представителей.

– О, как! Очень интересно, каких это «ваших» представителей? Вы земляне, я земной представитель КСИ – возможно, это слово вам знакомо? Как вы понимаете, ни одному земному правительству я вас представить не могу, поэтому я – один из немногих землян, кто имеет право вас допрашивать, раз уж вы люди…

– Ошибаетесь, мы не люди!

– Это точно! – согласился Фёдор. – Вы – не люди ! Но поскольку вы представители гомо сапиенс, то отвечать будете перед себе подобными. К которым и орхане относятся, кстати.

– Он не понимает, – криво ухмыльнулся Эмилио, обращаясь к подельникам. – Делать нечего, придётся вмешивать дипломатов. Но ему надо объяснить…

Пошивалов удивлённо поднял бровь.

– Дело в том, что мы только формально люди, – пояснил Дэй. – На самом деле мы – представители камалов. Давайте не будем поднимать масштабного скандала, он не нужен ни вам, ни нам. Давайте вызовем кого-то из руководящего состава с каждой стороны, и пусть они решают, как быть, раз так получилось.

– Чего-чего? – Пошивалов не понимал, куда клонит пойманный им агент альтеров. Он вытащил свой супер-телефон с потайными функциями, одна из которых заключалась в дистанционном экспресс-анализе на принадлежность к разным расам. – Какие вы камалы, не вешайте мне лапшу на уши!

Он не мог поверить в подобное: по словам Кира, четвёрку проверяли куда более точными приборами, чем его портативный детектор. Орхане не могли ошибаться: никакая маскировка, никакой грим не позволят обмануть датчики! Если же говорить о программатах, то не может быть таких программатов! Ублюдки пытаются одурачить его, сыграть на боязни крупного дипломатического скандала. Но подключи сюда официальные круги – всё замнут, как всегда. Нет, он сначала выбьет из них всё, касающееся убийства Антона!

Теперь вся четвёрка нахально усмехалась, глядя на Пошивалова.

– В том-то и дело, что мы не люди, и можем это доказать – но только в присутствии официальных представителей Федерации Камал. Если вы агент КСИ, должны помнить статью 12 главы 7 Галактического Пакта, запрещающую применение пыток и тем более самосудов к официальным представителям иных цивилизаций, каким бы образом они ни оказались в плену. У вас лично будут серьёзные неприятности, а у вашего руководства неприятности будут огромные. Фактически вы своей планете сильно навредите.

Пошивалов скривился, как от зубной боли: этот ублюдок говорит правильно. Но, во-первых, в данной статье Пакта говорится о чужаках, о чужаках , а не о предателях своей расы, так что… Да ну их к чёрту: он решил узнать всё, сейчас всё и выбьет из этих скотов.

Фёдор открыл рот, чтобы сказать всё, что он думал, но в этот момент стала открываться задняя дверь мастерской. В пустом коридоре, ведущем в подсобные помещения, звук поворачиваемого в замке ключа отдавался достаточно громко, чтобы услышать его в цехе.

– Ни звука! – приказал Пошивалов спеленатой четвёрке, и вытащил из-за пояса пистолет.

Времени выяснять, кто явился, не оставалось: новоприбывший шёл по коридору и мог услышать разговоры в цехе. Если это не агент альтеров, а рабочий мастерской, или «простой» наркоторговец, с которым знались эти парни, то вид станнера наверняка не произведёт на него должного впечатления.

– Эй, ребята, чего-то подозрительно тихо у вас! – крикнул знакомый голос.

Пошивалов не успел удивиться, а новый посетитель уже вышел из-за угла коридора. Фёдор выпучил глаза: перед ним стоял Антон, целый и невредимый.

Но он успел навести пистолет на входящего, и, повинуясь вбитому в спинной мозг боевому навыку, не опускал оружие.

Впрочем, Беркович вошёл с пистолетом в руке, правда, держал его не направленным на Фёдора. Увидев Пошивалова, старинный друг улыбнулся, но улыбка вышла нехорошая, не улыбка Антона, которого Фёдор знал давным-давно.

– Вот это да! – воскликнул он. – Я мог бы догадаться, что ты выкинешь подобную штуку – я хорошо изучил твой психотип, и обязан был учесть, что ты слишком эмоциональная натура для бывшего военного. А так хорошо всё складывалось: ваш местный резидент поверил, что Беркович мёртв, и глупо запаниковал. Это могло стать замечательным прикрытием для нашей группы. – Он кивнул на сидящих на диване. – Но ты всё испортил, агент Пошивалов, всё испортил…

– Господин Риизи! – Фёдор не хотел обращаться к этому человеку, как к Антону. – Бросьте оружие в сторону – и на колени, лицом к стене!

– Да ну, оставь, Федька, ты ведь не выстрелишь в старого друга! – почти ласково сказал Беркович и начал поднимать пистолет.

«Дьявол, – лихорадочно неслись в голове мысли, – он так себя ведёт, потому что явно в бронике. В башку надо целиться. Но стрелять в лицо Тошке… вот же дьявол!..»

Он промедлили совершенно зря, хотя понимал, что стрелять необходимо: он ничего не выпытает из этих предателей, если не останется жив.

Пули ударили его куда-то в левое плечо и бок.

«Сволочь, в сердце метит», – успел подумать Фёдор, пытаясь удержать равновесие и тоже нажимая на спусковой крючок.

Его потащило чуть назад и на пол, но, падая, он выстрелил дважды, и увидел, как валится навзничь, запрокинув голову, тот, кто назывался когда-то Антоном Берковичем.

В висках стучали молотки, и Фёдор чувствовал, как кровь тёплыми липкими струями бежит по левой стороне тела. Почти отключаясь, он из последних сил приподнялся и скользнул взглядом по неподвижному телу, по растерянным лицам засунутых в «коконы». Выбраться они самостоятельно не смогут, но если сюда явится ещё кто-то из их подручных, или, ещё хуже, полиция…

«Облажался, кажется», – подумал Пошивалов и потерял сознание.

Сильно трясло, словно его везли на тачке по булыжной мостовой.

Пошивалов открыл глаза. Страшно хотелось пить, а перед глазами болталось что-то серое с блестящим прямоугольничком посередине. Когда зрение сфокусировалось, он понял, что его действительно везут, но не на тачке.

Он лежал на широком сидении минивэна, похожего на санитарную машину, которая мчалась по гладкому шоссе – об этом Фёдор мог судить по плавности хода, поскольку окна в машине были матово-серыми. Но каждое плавное качание отдавалось болью, и это производило впечатление, что его тащат по камням в тележке на железных колёсах.

Грудь у него была замотана-перемотана, от левой половины отходила толстая трубка, оканчивающаяся в блестящем разными финтифлюшками и глазками цилиндре, стоящем на полу.

Скосив глаза, Фёдор увидел сидящего через проход на откидном сидении Кирилла Францевича. Заметив, что раненый пришёл в себя, орханин участливо наклонился и спросил:

– Ну, как, больно?

Пошивалов кивнул, как мог.

Кир поманипулировал чем-то на стенке цилиндра, невидимой Фёдору.

– Так лучше?

Пошивалов снова кивнул, чувствуя, как боль, заливавшая его с головы до ног, сжимается и отползает в дальний уголок тела. Впрочем, она была такая большая, что совсем исчезнуть не могла. Одновременно захотелось спать.

Кир приоткрыл окошечко в отсек водителя и сказал:

– Элвуд, нельзя ли поскорее?

– Можно, – проворчал водитель, и Пошивалов узнал Вильямса. – Если хотите, чтобы остановила полиция. Мы же конспиративная скорая помощь, я не могу включить сирену!

– Остряк! – заметил по-русски Кир, закрывая окошечко.

– Что, так плохо? – поинтересовался Фёдор, хотя боли почти не осталось.

Орханин пару секунд смотрел ему в глаза.

– Если откровенно, весьма хреново. Бочину тебе разворотило, будь здоров. Пули у этого гада оказались усиленные, хоть и стрелял с глушителем. Да и не мог я тебя вывозить сразу, а местных врачей не пригласишь. Твоё счастье, что когда мы сообразили, что случилось и где тебя искать, я догадался прихватить полевой реаниматор. – Он кивнул на блестящий цилиндр.

Фёдор судорожно вздохнул, борясь со сном, и боль снова зашевелилась в груди.

– Но если бы мы опоздали минут на двадцать – хана бы тебе, парень, прямо говорю. В любом случае теперь тебя придётся вывозить на лечение туда, – Кир показал пальцем в потолок минивэна. – Надо только подальше от города отъехать, а то челнок скрытно не сядет, сам понимаешь. А ещё требуется вывезти этих субчиков в надёжное место – они же «вещественные доказательства». Ну и заварил ты кашу, скажу тебе!

– Сильно накажут? – проговорил Пошивалов, едва ворочая языком.

Кир усмехнулся:

– Я бы тебя наказал, ох, как наказал! Но тебя, скорее всего, даже наградят…

– Посмертно! – выдавил Фёдор деревянными губами.

Кир снова усмехнулся и осторожно потрепал его по колену:

– Выживешь, солдат, выживешь. Будешь как новенький. Вообще ты, хотя и вопреки инструкциям и дипломатическим нормам, сделал большое дело. Без твоего «нарушения правил» мы бы ещё чёрт знает сколько блуждали в потёмках.

– Но как они умудрились людей завербовать? – Фёдор говорил всё тише.

– Клоны, понимаешь, дружище, клоны! Штучные клона, наши полевые анализаторы не отличают. Вот зачем им нужен был экипаж того корабля. А нам предстоит выяснить, как они научились в мозги так залезать, что фактически туда своих пересаживают. Это не просто вр е менные программаты, это новая проблема, но теперь мы хоть знаем, в чём дело. Конечно, жаль, что ты своего бывшего друга завалил, снайпер – точно в лоб ему впечатал дважды, аж мозги разбрызгало…

Пошивалов вдруг всхлипнул, и Кир истолковал это по-своему.

– Фёдор, ты не переживай, ты не друга убил, он им уже не был.

Пошивалов чуть повёл головой:

– Да я уже понял, что я – идиот? К тому же бабочка…

– Что за бабочка?

Фёдор объяснил.

– Антон всегда ненавидел насекомых, а тут так нежно её в воздух подбросил. Это не сразу в голову пришло, но не давало покоя весь вечер.

– В общем, твой друг давно умер, не сегодня утром.

– Он не умер, – прошептал Пошивалов. – Они все живы, пока я помню…

Он закрыл глаза, и, не в силах сопротивляться наваливающемуся сну, поплыл в темноту временного небытия. Перед ним вставали дорогие лица – жены, дочки, Антошки.

«Они все живы, – беззвучно повторил Пошивалов. – Пока я их помню! И пока помню я – я сам живу!»

Он знал, что должен выжить, что у него на Земле и на десятках других планет ещё есть много жён, дочек и друзей, пусть не его собственных, но всем им требуется защита. Потому что все люди – братья перед лицом куда более серьёзной угрозы, чем свары между белыми или чёрными, христианами или нехристями. И даже те, кто пока этого не понимает, как большинство на Земле, рано или поздно поймут. А пока не поймут, он будет драться за них – везде, где нужно. Драться и помнить… И жить – пока помнит!..

Машина свернула на просёлок, и теперь затрясло по-настоящему. Пошивалов слегка застонал сквозь сон.

Кирилл Францевич проверил крепление носилок и осторожно погладил забинтованный бок раненого.

– Спи, солдат, спи. Я тебе умереть не дам, у нас дел по горло!

Глава 4. Кадровый вопрос

Из тупика

Кирис выехал со стоянки загодя – он терпеть не мог попадать в пробки, регулярно возникавшие на основных магистралях города в часы пик. Сегодня намечался более или менее свободный день – передислокация резиденции всегда даёт возможность немного расслабиться.

– Катастрофически не хватает народа, – произнёс Кирис вслух и поймал себя на том, что сказал это по-русски.

Он усмехнулся? а ведь он стал русским, как русский разведчик Максим Исаев из хорошо известного Кирису фильма стал в известной степени немцем. Впрочем, что тут удивительного, если и он почти двадцать пять лет живёт здесь, и давно привычки и культура этого народа стали его привычками и его культурой. Хотя он мотается по всей Земле, начинал-то именно в России, и привык считать её второй родиной. Конспирация же требует, чтобы постоянный резидент-координатор на планете являлся её реальным жителем со стопроцентной «легендой», подтверждённой всеми необходимыми свидетельствами, метриками, манерой поведения, привычками и тому подобными штуками.

У него и брат здесь работает, и тоже относится к этой стране с большой любовью. Хотя, казалось бы, есть на планете места уютнее и в климатическом, и в бытовом отношении, но трудно найти более открытый, доверчивый и расположенный к контакту народ.

Им следовало давно называть себя не русскими, татарами, и так далее, а одним словом – россияне, но предрассудки по-прежнему мешали забыть, что нет наций или рас, а есть просто «люди Земли», земляне. Это неизбежно случится, но случится не скоро, во всяком случае, не так скоро, как хотелось бы Кирису, поэтому реалии приходилось учитывать.

В общенациональном и культурном отношении цементирующим народом в России, безусловно, являются русские: убери их – и всё рухнет. Страна превратится в набор территорий, где проживают отдельные « национальности и народности ». Некоторые из них, возможно, со временем станут нациями , некоторые – никогда не станут. Такова жизнь, как говорится, но как обидно, что земное человечество, разделённое расовыми, национальными и, что ещё хуже, религиозными предрассудками, тратит драгоценное время на разрушительные внутренние распри! Если бы они знали, что происходит там, над голубыми сводами небес!

Кстати, орхане играют в Содружестве Идентичных ту же роль, что русские в России: убери орхан – и единство одинаковых рас, разбросанных неизвестно когда и кем по планетам, иные из которых удалены друг от друга на десятки и сотни световых лет, если не рухнет, то сильно пошатнётся. В некотором смысле Россия – маленькая модель СИ, правда, члены Содружества уже осознали, что перед лицом альтеров все они прежде всего люди.

И у России положение сложнее, чем у СИ. Кириса удивляло, что после всех катаклизмов, пронёсшихся над этой страной за последние сто с небольшим местных лет, она оставалась единым государством. Впрочем, судя по многим факторам, вхождение в капитализм ей вряд ли удастся пережить, и восточные земли заселят полчища китайцев, а на юг наползут орды из южных стран. При всём уважении Кириса к культуре любого из народов Земли, он понимал, что в этом случае замечательная русская культура, выражающаяся прежде всего в уникальном языке, и умении терпимо строить отношения с разными народами на бытовом уровне , скорее всего по большей части погибнет, растворённая менее толерантными пришельцами.

Порой Кирису хотелось наплевать на соглашение по ЕХС и начать подпольную деятельность для сохранения страны и улучшения ситуации здесь. Устранять продажных политиков, способствовать принятию нужных законов – например, закона о въезде в страну, ограничении иммиграции, о возвращении русскоязычного населения, брошенного безответственными политиками на произвол судьбы в Туркмении, Киргизии или Латвии.

Собственно, подобную «прогрессорскую» работу следовало активизировать не только в России, но на Земле в целом. Возможности для этого у резидента-координатора имелись немалые – вот только не получится начать реально действовать: сразу вмешаются соответствующие подразделения, и ослушника увезут отсюда буквально в кандалах.

Вся беда в том, что так же, как современные цивилизованные народы Земли прогибаются перед народами развивающимися, стараясь загладить имевшее когда-то место угнетение первыми последних, так же и Содружество Идентичных старается избегать серьёзных конфликтов с альтерами, зачастую лебезя перед ними. И если в первом случае логику поведения ещё как-то можно понять, то во втором… Ведь всем ясно и понятно, что хрупкое равновесие когда-нибудь окажется сломано, так почему не начать решать проблему радикально – раз и навсегда? Да, будут десятки, если не сотни миллионов жертв, но возможность победы стоит того!

Ведь альтеры чуть не внаглую творят то, что считают нужным. Например, история с астероидом, чуть не протаранившем Землю лет пять тому назад. Эскадра, прикрывавшая Солнечную систему, практически бездействовала, командующий разводил словоблудие до последних минут, не решаясь сделать радикальные шаги, и если бы не экипаж передового дежурного рейдера, неизвестно, чем бы всё кончилось. И разве кто-то предъявил альтерам ноту протеста? Ничего подобного: альтеры молчат – и СИ молчит, словно приглашая врага готовить новые провокации!

В результате мягкотелой политики Верховного Совета СИ, под боком опекаемой Содружеством цивилизации обосновались камалы, и сложилось так, что основной флот идентичных, контролирующих данный сектор пространства, базируется дальше от Солнечной системы, чем главный противник! А разнесли бы базу, устроенную альтерами в системе Альфы Центавра, которую проворонили – дали бы понять, что провокации прощаться не будут.

Впрочем, легко рассуждать, но кто решится начать войну? Никто – ведь испокон веков считается, что худой мир лучше доброй ссоры…

Впереди загорелся красный сигнал светофора, и Кирис сбросил скорость, одновременно занимая правый ряд, чтобы уйти с проспекта в небольшую улочку, ведущую к месту, где не слишком приметная компания «Экс-Плюс» снимала помещение для своего филиала.

В офисе царила тишина: двоих помощников ещё вчера Кирис отрядил заняться монтажом всего необходимого на новом месте дислокации.

Он присел в кресло у стола и вытянул ноги. Немного грустно покидать это место – четыре года здесь провели. Похоже, ребята тоже немного грустят – надо вечерком устроить небольшие посиделки, либо здесь, либо в ресторане.

Неожиданно запел телефон, и по красному цвету дисплея Кирис понял, что вызов прямой: таким цветом аппарат реагировал только на связь с представителями вышестоящего командования. Странно: вызов экстренный, но последний официальный контакт состоялся всего неделю назад, а без крайней необходимости начальство старалось не «светить» каналы связи.

– Слушаю, Остапенко! – представился он своей земной фамилией.

– Кирис, узнаёшь? – пропел в трубке радостно-бодрый голос.

Кирис озадаченно наморщил лоб: в столь неофициальном ключе и по такому каналу – кто бы это мог быть?

Он постарался придать собственному голосу непринуждённость с аналогичной ноткой дружеской развязности, что звучала на том конце линии:

– Прошу прощения, не узнаю! Надеюсь, это не будет причиной вынесения мне заключения о служебном несоответствии?

В телефоне рассмеялись:

– Ну-у, Кирис! Или, если ты больше привык, Кирилл, чего же так официально? Разве плохо, когда инспектировать присылают друзей?!

«Кажется, вспоминаю!», подумал Кирис Франзир Остал, работавший на Земле под именем Кирилла Францевича Остапенко. Друзья и ближайшие коллеги звали его просто Кир.

– Дэн, ты, что ли? – спросил он.

– Ну, наконец-то допёр! А испугался проверки, признавайся?

Кирилл Францевич улыбнулся, но одновременно озадаченно наморщил лоб: старый приятель по Академии Контрразведки Дэнар Паллер Вунтин никак не должен оказаться здесь с инспекторской проверкой. Он служил в аналитическом, а не в оперативном подразделении, и странно, что его прислали на Землю.

– Мне пугаться нечего, – небрежно ответил Кир. – Но я неимоверно удивлён, что ты сюда прилетел, тем более без предупреждения.

– О, старик, это особое задание, особое дело…

«А у нас все такие!», – ухмыльнулся про себя Остапенко.

– …Об этом задании мало кто знает даже в самой КСИ. Собственно, не будем занимать эфир – давай условимся о встрече. Назови место.

Кир на секунду задумался: последние годы, когда альтеры отработали не только клонирование людей, но и глубокие ментальные программаты с подменой личности, ввиду опасности такой подмены инспектор, посылаемый с проверкой, как правило, сам назначал место. Тем не менее, он назвал небольшой парк в центре и час – восемь вечера. В конце сентября в это время уже опускаются сумерки, в парке немного народа, поэтому несложно обеспечить прикрытие. Дав отбой, Кир вызвал двоих оперативников на указанное время, после чего задумался.

Странно, что его никто не поставил в известность о визите Дэнара – неожиданные инспекции в системе КСИ не практиковались.

Кир покачал головой и сделал движение набрать на «мобильнике» код, открывающий секретный замок стенного сейфа, где хранился коммуникатор для экстренной связи с флагманом эскадры, контролирующей Солнечную систему. И горько усмехнулся: оборудование ребята вывезли ещё вчера вечером. Придётся ехать на новую точку и связываться оттуда. Вот тебе и день отдыха.

«Стоп, – сказал он сам себе, – если ты не доверяешь странному визиту старинного приятеля, ехать на новую точку не стоит».

Если уж проявлять бдительность, то «светить» новую дислокацию нельзя. Хотя, если Дэн подменён альтерами, то враги могли давно засечь перемещение резиденции. Но могли и не засечь, да и вообще не могли камалы подменить чиновника подобного ранга – это невероятно, в КСИ жесточайшая система проверок, там не подсунешь «куклу». Альтеры сейчас больше на подмену землян нацелены, и, надо сказать, для диверсий на планете эта методика куда эффективнее, чем подмена резидента-координатора.

Поэтому сообщать адмиралу Паллантагу не стоит – собственно, а что сообщать-то?

Правда, самому проверить ситуацию стоило, и до назначенной встречи Кирилл связался с флагманом, но не с адмиралом, а с информационной службой, и выяснил, что офицер Главного Штаба КСИ Дэнар Паллер Вунтин, имея первый уровень допуска, действительно официально прибыл в район Солнечной системы, а конкретно – на Землю. Цель – сбор данных для анализа обстановки. Командованию эскадры и резидентам-координаторам вменялось оказывать всяческое содействие деятельности офицера Вунтина, но более конкретных указаний не поступало. Так же не сказали ни слова об инспекторской проверке – странно, но, надо признать, допустимо, если считать, что Дэнар реально прибыл с некой секретной миссией.

На всякий случай Кирилл проверил всю информацию, имевшуюся в базе данных, доступных резиденту-координатору на контролируемой планете. Информация обновлялась раз в месяц, поэтому он мог с уверенностью сказать, что месяц тому назад его старый приятель Дэнар Вунтин был самим собой, а за месяц подготовить клон или программат такого уровня просто невозможно. Разумеется, можно предполагать, что всё приготовили заранее, а подмена произведена где-то в месячный промежуток, однако это будет чистейшей воды паранойей даже для контрразведчика.

Но в душе всё ворочалось неспокойное чувство, и Кирилл с трудом дотерпел до вечера. Когда он подходил к парку, оставив машину в квартале от входа, то лишний раз связался с оперативниками – ребята заняли места и засекли «возмутителя спокойствия»: Дэнар прохаживался по назначенной аллейке.

В парке, как и рассчитывал Остапенко, редкие хозяева выгуливали собак, да на одной из скамеек попивала пиво в меру шумная компания молодых людей.

Дэнар, заметив Кирилла, направился к нему, на ходу улыбаясь: он издали узнал его, несмотря на непривычную одежду и обстановку.

Остапенко на мгновение внутренне напрягся, увидев разведённые руки старого приятеля, но не подал вида. Они коротко обнялись.

– Ты напряжён, – заметил, усмехаясь, Дэнар, – но я тебя понимаю…

– С каким заданием ты приехал? – напрямую поинтересовался Кирилл. – Адмирал эскадры ничего не знает, кроме того, что у тебя весьма высокий допуск.

Дэнар засмеялся:

– Я понимаю, дружище, и твоя недоверчивость меня нисколько не обижает. Ситуация, в которой мы работаем, всех заставляет вести себя именно так, со старыми друзьями. Ты, само собой, мучаешься мыслью, не могу ли я быть «куклой», подсунутым камалами…

Кир хмыкнул, продолжая идти по дорожке.

– Разумеется, – продолжал Дэнар, – если бы я являлся подменышем, то не дал бы тебе правдивого ответа на данный вопрос, сам понимаешь. Да ведь я мог бы ничего не понимать: камалы научились отлично зомбировать свои творения. Самое главное, подозревать неладное тебя вынуждает то, что некий чин из метрополии появился здесь совсем не по той схеме, какую ты привык соблюдать. Кстати, включи мозги контрразведчика и прикинь: если бы камалы и сумели подменить чиновника на столь высоком уровне, неужели они не постарались бы воспроизвести и все положенные нюансы? Они ведь это прекрасно понимают!

Кир снова хмыкнул:

– Я не представляю, как они смогли бы воспроизвести все нюансы!

– Вот именно! – с ударением молвил Дэнар. – Они не смогли бы это сделать, да и не всё они знают, что и как у нас происходить в КСИ на уровне внутренних взаимодействий. Но в данном случае дело не в этом: ты легко можешь проверить, не клон ли я и не обычный ли программат. Глубокого программата – да, проверить непросто, но ты можешь задать мне вопросы из нашего студенческого прошлого. Чтобы знать такие вещи и не допустить проколов в формировании базовой личности-маски, камалы должны были начать скрупулёзнейшим образом следить за нами обоими лет пятьдесят тому назад! Им потребовалось бы засунуть датчики слежения в унитазы, на которых мы сидели, и в постели ко всем девчонкам, с которыми мы спали. Абсурд! Именно поэтому альтеры ныне отказались от подмены наших офицеров или чиновников – слишком велика вероятность провала. Мы много занимались этими вопросами в аналитическом отделе. Слишком дорого альтерам обходились создания подпольных групп, которые потом могли рухнуть в одно мгновение, как карточные домики. Вспомни историю с одним из твоих подопечных в Нью-Йорке. Мы тот случай специально анализировали, он стал почти хрестоматийным, можно сказать. Поэтому сегодня камалы идут исключительно по пути подмены обычных землян…

– Ты прилетел прочитать мне популярную лекцию? – саркастически поинтересовался Кирилл. – Это я прекрасно знаю.

– Ну, надеюсь, ты и понимаешь, что я не могу быть подменышем!

Кирилл-Кирис покосился на Дэнара. Тот шёл, глубоко засунув руки в карманы со вкусом подобранной недешёвой спортивного покроя куртки – ни дать ни взять, приличный бизнесмен из соседнего нового элитного жилого комплекса выбрался в парк прогуляться и подышать воздухом.

«Могут ли камалы узнать и такие подробности? – подумал он. – Наверное, могут теоретически, но не все же…»

Кирилл поднапряг мозги и спросил про забавный эпизод, когда они, курсанты высшей академии контрразведки, в увольнении сняли девчонок, притащив их в пустующую квартиру бывшего одноклассника. Девчонки на «сближение» не шли, спиртное потребляли умеренно, а времени укатывать их не оставалось: увольнительные заканчивались через пять часов. Дэнар, всегда большой выдумщик по части ускоренных методов соблазнения, предложил игру на раздевание в парион, орханский аналог земных карт. Девицы неожиданно согласились, и парни, скабрёзно перемигнувшись, взялись за дело.

Но и здесь случился облом: кон за коном девицы выигрывали, откровенно издеваясь над курсантами! В конце концов, когда оба приятеля остались в плавках, Кирису надоело это дело, и он, уже изрядно выпивши, схватил висящий на стене старинный меч, доставшийся хозяину квартиры от своего пра-пра-пра… деда. Стало ясно, что развлечься уже не выйдет, и Кир решил просто выгнать девиц. Дико вращая глазами, он заорал, что изрубит мошенниц в куски.

Девицы бросились бежать, а приятели долго хохотали: несмотря на то, что любовных утех они не добились, но посмеялись от души. Правда, о подобном похождении сокурсникам в Академии они не рассказывали: не дай бог, каким-то образом сведения просочились бы к руководству – вполне можно вылететь за действия, порочащие «честь мундира».

Дэнар и сейчас смеялся – откровенно, с удовольствием.

– Здорово тогда повеселились, – проворчал он, смахивая слезу, – такое не забывается. А знаешь, я думаю, что мы бы смогли их трахнуть. Мне, например, ту высокую, чёрненькую – помнишь? – очень хотелось. Ты их вспугнул, но, признаюсь, получилось здорово.

– У нас тогда времени не оставалось, – улыбнулся Кир, чувствуя, как уходит тяжёлая подозрительность, словно с души сползает грозовая туча. – Я, конечно, тогда подпил, но хотелось с девками нормально порезвиться, а не по-походному: полчаса – и адью! По мне уж лучше и не надо.

Они ещё посмеялись.

Старший аналитик Вунтин вдруг вздохнул и сказал:

– Надеюсь, теперь отпустишь твоих гвардейцев, которые вертятся вокруг нас, и мы двинем в приличное место, где можно нормально посидеть? Мне говорили, что на Земле прекрасная кухня и хорошие рестораны, верно?

Продолжая улыбаться, Кир покачал головой:

– Ну, далеко не всякая местная кухня тебе понравится, и далеко не все рестораны хороши. Есть и дрянные, как и всюду. Но в этом городе отличных ресторанов хватает. Кстати, может, объяснишь суть своего визита?

– Разумеется, я прилетел специально для встречи с тобой.

Кир молча выгнул бровь – что же это за задание, если к резиденту-координатору присылают чиновника из центрального аналитического отдела с Орхана?

Дэнар заметил недоумение на лице старого приятеля и похлопал его по плечу:

– Понимаю твоё удивление, вот и объясню всё. Поехали куда-нибудь в приличное заведение!

Кир дал «отбой» оперативникам, и они зашагали к выходу из парка, где резидент-координатор оставил автомобиль.

– Ты поесть желаешь, выпить хорошего вина, или и то, и другое? – спросил Кир, запуская мотор.

– И то, и другое! – кинул Дэнар, с любопытством разглядывая панель приборов скромного «рено-меган», на котором ездил резидент-координатор.

– А, знаешь, техника у них вполне на уровне, по крайней мере, внешне, – продолжал рассуждать он, пока Кир выруливал, вливаясь в уличное движение. – Только когда же земляне перестанут жечь углеводороды – вонь чувствуется повсюду!

Кир скептически усмехнулся:

– Мы легко могли бы перевести жизнь землян на иной уровень, если бы не э-э-э… столь ограничивающий наше вмешательство закон о ЕХС. Увы!

– Закон, конечно, сволочной, но лучше не рассуждай, а следи за движением! – пробормотал Дэнар, напрягаясь: ярко-синяя «субару-импреза» с лихим спортивным спойлером на багажнике подрезала тяжеловатый с виду «меган» в плотном потоке.

Кир чуть притормозил, пропуская нагловатую «японку», и покосился на приятеля: чиновник подобного уровня мог себе позволить назвать закон о ЕХС «сволочным» только будучи уверенным в собеседнике: руководство КСИ не поощряло, когда сотрудники допускали публично критические высказывания о пактах, заключённых в Галактическом Совете.

– Здесь ведь нет систем автоматики, предупреждающих столкновения на дорогах? – поинтересовался в развитие темы Вунтин.

Кир отрицательно покачал головой:

– Пока нет. Но, думаю, скоро что-то подобное появится. Правда, земная цивилизация заходит в тупик ввиду неравномерности развития многих параметров. Тут и несоответствие политико-экономических систем уровню развития технологий, несоответствие энергетики, которая, как ты заметил, базируется почти целиком на сжигании углеводородов и на примитивных атомных котлах. И, самое главное, огромные массы плохо образованного населения, а в развитых странах – явное несоответствие психологии населения реальным возможностям современной земной техники…

– Ты мне популярные лекции не читай и не умничай! – засмеялся Дэнар. – Я прошёл общий курс «Состояние земной цивилизации» и знаю о большинстве острых проблем.

– Похвально! – хмыкнул Кир. – Может, соблаговолишь, наконец, сказать, что ты приехал инспектировать столь странным образом?

Старший чиновник Вунтин заложил руки за голову, хотя по-прежнему напряжённо следил за мелькающими вокруг автомобилями.

– А ничего! – с самодовольной усмешкой ответил он.

– Не понял! – Кир повернулся к нему вполоборота.

– За движением следи! – дёрнулся Дэнар от очередной машины, приблизившейся к ним в потоке. – Да ничего я не приехал инспектировать! Я здесь, можно сказать, с получастным визитом. Пишу диссертацию, собираю аналитический материал.

Он покопался в кармане и вытащил нечто, похожее на подушечку жевательной резинки – официальный информационный носитель, применяемый в КСИ на оперативной работе:

– Вот, письмо тебе как к резиденту-координатору соответствующей земной зоны с указаниями обеспечить мне при необходимости всяческое содействие. Почитай на досуге и расслабься – я к тебе как к старому другу заглянул.

– Засранец! – беззлобно проворчал Кир. – Нагнал изжоги!

– А! – самодовольно засмеялся Дэнар. – Заиграло в животике! И поэтому припёрся на встречу с малым дезинтегратором! – Он кивнул под пиджак приятеля, под которым висело оружие, которое контрразведчики вытаскивали из тайников только в самом крайнем случае.

«Хм, интересно, – подумал Кир, – значит, сам-то он явился с детектором оружия! Почему бы это, если шёл на встречу со старым другом? Может, из-за того, что Дэн в первый раз на Земле – вот и психует? Впрочем, я тоже немного психую…»

– Если честно, – заметил он, – я долго думал, не послать ли специальный запрос через эскадру в Штаб относительно твоей персоны – ведь ты не сказал сразу о цели визита. Представляешь, какой переполох бы поднялся, сделай я, как резидент-координатор КСИ, подобный запрос? Конечно, недоразумение бы улеглось, но…

– Да, – кивнул Дэн, и заметил со странной саркастической интонацией, – это было бы неправильно, нехорошо. А регистратор у тебя, надеюсь, здесь не стоит?

– Регистратор?! Конечно, нет! Это почти земной автомобиль, сам понимаешь. А почему ты спросил?

– Видишь ли, у меня есть к тебе один персональный разговор, о котором не должен знать никто.

– Вот как?! – Остапенко покосился на бывшего сокурсника. – И что за разговор?

– А вот отобедаем, расслабимся – и поговорим. И как считаешь, где лучше? В ресторане, я понимаю, не стоит об этом болтать?

– Ну, кто из нас страдает подозрительностью? В принципе, у меня есть «глушитель». Но в любом случае лучше поговорить или у меня в офисе, или у тебя в гостинице. Ты где остановился?

– Большой отель, «Космос». По справочникам я понял, что он не самый лучший, но так незаметнее.

– Разумно, – согласился Кир, – но тогда лучше не там. Местная земная служба госбезопасности активно прослушивает номера и, в частности, в «Космосе». Поэтому применение «глушителя» при системах прослушки, которыми они располагают, оставляет вероятность вызова подозрений.

– О, они уже на столь высокий уровень выходят? Пожалуй, мы скоро их официально в Содружество сможем принять, – заметил Дэнра и внимательно посмотрел на приятеля, аккуратно выруливавшего в крайний ряд для поворота.

– Увы, увы! – скривился Кир, словно глотнул кислятины. – Земляне ох как нам нужны в космосе официально, ты не хуже меня понимаешь, аналитик. Но они ещё не скоро выйдут не то что за пределы своей Солнечной системы, а даже на уровень свободных внутрисистемных полётов. Поганцы альтеры…

Дэнар криво улыбнулся:

– Альтеры, значит, виноваты…

Кир помедлил, втиснулся на одно из свободных мест на парковке возле ресторана, и заметил, вылезая из машины:

– Ну и не только альтеры, само собой. Нашим дипломатам решимости бы побольше…

Дэнар последовал примеру товарища. Казалось, он хотел что-то сказать, но промолчал и вопросительно посмотрел на Кира, словно спрашивая: «Что, уже приехали?»

– Ага! – кивнул Кир, показывая на крыльцо, отделанное полированным гранитом с двумя уступчатыми клумбами по бокам и затейливыми коваными фонариками на каждой. – Неплохое местечко.

– Кстати, – напомнил офицер Вунтин, – ты имел в виду, что по делу можно пообщаться не в гостинице и не в ресторане. Но где?

Кир объяснил:

– Есть у меня загородный дом, удобное место для конфиденциальных разговоров. Я его купил на подставное лицо, он не прописан в реестрах местной сети КСИ, знают только мои ребята-оперативники. Этакий уголок, где тихо и никто тебе на нервы не действует.

– А ты молодец!

– Почему?! – удивился Кир, берясь за ручку ресторанной двери.

Дэн весело махнул рукой:

– Молодец – и всё! Думаю, у нас состоится хороший разговор.

Кир пожал плечами, и, отворив дверь, пропустил приятеля внутрь.

Он напряг волю, и за ужином ни словом не обмолвился о таинственной теме, которую собирался обсуждать Дэнар. Они вкусно поели, выпили по паре бокалов вина за встречу – и уехали на дачу.

Загнав машину во дворик, он провёл Дэна в небольшой кирпичный дом, где всё было сделано не ахти с каким шиком, но вполне комфортно. В дачном кооперативе имелась охрана, в дом не лазили воры. У резидента-координатора стояла совершенно обычная недорогая мебель, самая необходимая бытовая техника, но лес, подходящий к участку, создавал такое очарование, что Кир сразу влюбился в дачку. Ему не часто удавалось бывать здесь, но часы, проведённые под спокойный шум сосен и чистый, в отличие от центра Москвы, воздух, приносили невыразимую радость.

– Дышится прекрасно! – констатировал Дэнар, с удовольствием потягиваясь.

Кир кивнул, проверил для надёжности пространственные датчики – всё вокруг спокойно – и запер дверь.

Они расположились в гостиной, самой большой комнате, и Кир вытащил из буфета бутылку коньяка – под стать дому: не французского, но вполне приличного российского.

Разлив томно мерцающую жидкость по бокалам, Кир поднял свой:

– Ну, ещё раз за встречу, что ли?

– Я искренне рад! – ответствовал Дэн.

Они чокнулись и выпили.

Старший офицер аналитического отдела одобрительно кивнул – этого земного коньяка он никогда не пробовал.

Кирилл выжидательно посмотрел на старого приятеля:

– Ну, я весь внимание. Что у тебя за персональное дело ко мне? Да ещё обставленное глубокой таинственностью.

Дэнар покивал, достал из кармана пиджака нечто вроде авторучки и покрутил ею в воздухе, после чего удовлетворённо кивнул. Кир ждал.

– Буду предельно откровенен: ты доволен тем, что происходит? – спросил офицер Главного Штаба КСИ.

Кир вскинул брови и растерянно улыбнулся:

– Не вполне понимаю… что происходит, где?!

Дэнар сделал снисходительный жест рукой:

– Да везде! Ну, хотя бы здесь, на Земле!

Кирилл пожал плечами:

– Разумеется, нет. Но мы, каждый на своём месте, делаем то, что возможно. Мы успешно сдерживаем происки альтеров, в первую очередь камалов. Мы…

Вунтин, протестуя, покачал вытянутым указательным пальцем как метрономом.

– Погоди, погоди! – прервал он резидента-координатора. – Не надо себя обманывать: то, что мы делаем на Земле, да и во всех мирах идентичных, не принятых в Содружество, лишь пассивная оборона. Нам очень важна Земля – но мы ограничиваемся паллиативом: спокойно смотрим, как альтеры то астероид пустят, то клонов подсадят, которые либо аварию на атомной станции устроят, либо теракты организовывают. А мы героически ликвидируем прорывы! Подумай, разве может быть победа в такой войне?

– К счастью, у нас пока не война, – заметил Кир.

– Увы, у нас – глухая оборона! Тупик без выхода. А если очередной астероид проскочит? Мы не можем поставить флот вокруг Земли – земляне достаточно развиты, чтобы его засечь, и альтеры начнут размахивать законом о ЕХС. Мы не можем подсунуть земным спецслужбам методики выявления генетических аберраций, чтобы ловить клонов-террористов, и так далее, и тому подобное. Мы ничего не можем! Мы можем только держать резидентов-координаторов, оперативников и небольшое количество замаскированных спецназовцев для чрезвычайных ситуаций и поэтому всегда будем лишь догонять альтеров, но не решим проблему раз и навсегда! Я удивляюсь, как решились уничтожить лабораторию клонирования в зоне ратлов!

Кирилл вздохнул с некоторой обидой:

– Ты преувеличиваешь нашу несостоятельность. Мы делаем большое дело на Земле и подобных планетах.

– Ну да: случайно вылавливаем клонов и зомби, да вывозим самую активную часть населения на освоение иных миров. Хорошее дело – расширение ареала обитания идентичных, но мы на пределе: скоро ресурсов народов, входящих официально в содружество, хватать не будет. Наступит кризис. Ты знаешь, каковы соотношения численности населения планет, входящих в Галактическое Сообщество?

– В общих чертах – да, хотя это не моя работа.

– Ни хрена ты не знаешь! – воскликнул Дэнар. – Сейчас общая численность альтеров на всех планетах, входящих в Галактическое Сообщество, составляет тринадцать миллиардов, идентичных – одиннадцать. На четырёх разведанных планетах альтеров, не принимаемых в Сообщество по статусу, проживает примерно восемь миллиардов, на таких же планетах идентичных, а их три, не считая Земли, всего два миллиарда. А на Земле почти семь! Одна Земля, если бы мы решились прийти сюда открыто, может выставить армию в миллиард бойцов!..

– Армию?! – удивился Кир. – Какую армию, о чём ты говоришь?

– Да всё о том же, не делай удивлённые глаза! Даже если мы не станем ускорять развитие естественного хода событий на Земле, земляне смогут выйти на уровень принятия в Содружество примерно через сто лет. Конечно, если альтерам не удастся угробить земную цивилизацию или подрывными действиями завести её в тупик. Самой развитой планете альтеров до подобного лет триста, не меньше! А через сто лет землян станет миллиардов десять-двенадцать, минимум. Представляешь, что нам даст вливание такого количества идентичных в Содружество? Именно поэтому Земля важна нам – и именно поэтому столь ненавистна альтерам. Эта планета – наш решающий козырь в битве с чужаками!

Кирилл покачал головой. Он сам часто представлял себе: вот бы покончить с выматывающей политикой противостояния и тайной войны, но вслед за такими мыслями приходило понимание того, что если руководители Содружества Идентичных не одну сотню лет всеми силами сохраняют мир, значит, мир этот чего-то стоит. Потому как очень просто мечтать о том, чтобы уничтожить врага, и, возможно, его удастся уничтожить, но ценой какого количества жизней именно тех людей, ради которых война начнётся? Кто знает, возможно, когда-нибудь с альтерами удастся построить более доверительные отношения?..

– Дэн, послушай, о какой битве ты говоришь? – сказал Кир вслух. – Мы много лет выстраиваем с камалами политику, направленную на попытки сближения. Мы все – разумные существа. Руководство Орхана давным-давно, а затем и руководство Содружества, пытались сделать всё, чтобы не допустить широкомасштабной войны. И это удаётся не одну сотню лет. Да, происходят какие-то стычки, да, ведётся взаимная раздевательная и даже диверсионная деятельность, но неужели лучше, если бы сейчас наши флоты гонялись друг за другом по всему космосу, а обжитые планет превратились в пустыни? Я сам работаю в контрразведке, я помогаю охранять Землю, планету, которая важна для нас неимоверно, но я надеюсь, что наступит время, когда мы и альтеры поймём, что мы – братья по разуму! Наверное, если бы я не надеялся, то здесь бы не работал.

Дэнар всплеснул руками:

– Как всем забили головы пацифизмом! Пойми, с альтерами не может быть взаимопонимания. Рано или поздно, война разразится. Поэтому настоящие патриоты много лет ведут к ней подготовку. Для этого создано Движение Кровного Братства…

– Подпольная организация?! Ты понимаешь, о чём ты говоришь?! Рассуждаешь о победе над альтерами, а сам желаешь ввергнуть Содружество чуть не в гражданскую войну!

– Брось, мы понимаем, что нельзя допустить внутренние распри. И не собираемся свергать правительства, и так далее. Необходимо инициировать ситуацию, когда нынешнее руководство Содружества не сможет дальше юлить, и вынуждено будет начать боевые действия. И мы начинаем это сейчас!

Кир криво усмехнулся:

– И как вы это себе представляете?

– Очень просто: спровоцировать чужаков на широкомасштабные боевые действия так, чтобы наши не смогли терпеть эту нечисть. Да, банальная провокация, но иного выхода нет. Именно поэтому очень важна Земля – это главный детонатор. И именно поэтому здесь потребуется помощь резидентов-координаторов.

– Ты думаешь, я или другие местные сотрудники КСИ станут сотрудничать с тайной сектой?! Как вы собираетесь включить этот «детонатор»?

– Нам стоило огромного труда в течение последних двух лет внедрить на два основных корабля эскадры нужное число своих людей. Даже если сейчас ты или твои коллеги откажитесь поддержать Движение и довести задачи до своих прямых подчинённых на Земле, то через сутки наши люди захватят командование на флагмане и крейсере «Мирису». Остальные корабли эскадры, если не пожелают присоединиться, мы отпустим – пусть доложат ситуацию руководству Содружества. Флагман и крейсер выйдут на орбиту Земли, вступят в контакт с правительствами всех стран, потребуют создания единого земного правительства, а если земляне окажутся к этому не готовы – сами создадут его силой. Для Земли это будет благо – тут давно не хватает единого мирового правительства. Как только вопрос создания общего управления планетой решится, начнётся широкомасштабная передача наших технологий землянам. Само собой, альтеры выдвинут ультиматум и начнут боевые действия. Это именно то, что необходимо, обратной дороги не будет! Мы уверены, что в такой ситуации у Содружества не останется времени на очередное улаживание конфликта за столом переговоров – ведь мы ликвидируем всех известных агентов альтеров на Земле, всех, невзирая на ранги и так далее! Содружеству будет некуда деться, а основная масса землян, задавленных грузом современных проблем, с радостью пойдут уничтожать чужаков – надо доходчиво объяснить аборигенам, и Земля станет главным резервом личного состава нашей армии. Когда всё начнётся, Содружеству не удастся остаться в стороне. Это будет настоящая революция – причём без государственных переворотов! Из искры наших решительных действий возгорится пламя войны против альтеров. Мы очистим Вселенную от них до последнего, и планеты идентичных смогут спокойно развиваться, не опасаясь никого и ничего. Это будет эра постоянного прогресса – а сейчас мы в тупике из-за постоянного отвлечения ресурсов на противостояние с чужими!..

Дэнар Вунтин раскраснелся, глаза его блестели. «Да он прямо фанатик бредовой идеи! И когда он таким стал?», – подумал Кир.

– Извини, Дэн, – спокойно сказал он, – но ты говоришь чушь. Если ваш план удастся, начнётся бойня, погибнут миллионы, если не миллиарды. Кстати, те самые миллиарды, которых, как ты считаешь, так не хватает населению СИ сейчас. А того положительного результата, на который рассчитываешь, не получится. Кроме того, ответь-ка мне: почему на Земле, да и на любой планете идентичных, не вошедшей в Содружество, столько распрей между «братьями по крови», а? Братья усиленно убивают братьев – почему?

Дэнар, которого перебили в середине заранее приготовленной тирады, посмотрел на старого приятеля взором одержимого:

– Ты о чём?! Только столкнувшись с чужаками, люди и осознают, что они – братья! И между собой, и с другими идентичными!

– В том-то и дело! – воскликнул Кир. – Знаешь, мне не так давно попалась на глаза книжка земного писателя, их называют фантастами. Иногда любопытно почитать – интересные гипотезы высказываются, особенно интересно нам, чтобы сравнить с пройденным нами путём. Так вот, этот автор – увы, не вспомню его фамилию – пишет, что если бы случилась инопланетная агрессия, вполне вероятно, земляне – белые, жёлтые и чёрные – бились бы плечом к плечу, сохраняя то, что позволяет им, вне зависимости от цвета кожи, идеологии и вероисповедания, называться разумными существами, живущими на одной планете. Правильно подметил, да?

Дэнар внимательно слушал и кивнул:

– Совершенно правильно, только к чему ты это?

– А вот к чему! Далее этот же писатель, большой реалист, замечает, что, увы, после победы над нелюдями людские междоусобицы начнутся снова! Ты понял?! Пока что мы все – орхане, вельты, лораны и тайные рекруты из всех остальных идентичных, включая землян, – в массе своей бьёмся плечом к плечу. Но представь, что мы уничтожили камалов, ратланов и иже с ними – что будет? Не рухнет ли с неописуемой лёгкостью то, что сейчас столь мощно нас объединяет? И не начнётся ли в масштабе Вселенной то же самое, что сейчас происходит на Земле и в подобных местах между «братьями по крови», а? Вы об этом подумали?

Дэнар вытаращил глаза:

– Такого мы не допустим! Конечно, следует выстроить систему воспитания, с самого детства внушать правильную идеологию. А война с альтерами сплотит идентичных куда сильнее, чем нынешний ублюдочный псевдомир, и мы воспитаем новое поколение!

Кир покачал головой и встал:

– Дэн, ты не прав! Считаю, что тебе и твоим соратникам стоит одуматься. Начав то, что хотите, вы совершите неслыханное преступление против всех идентичных!

– Не двигайся, сиди, где сидишь! – Дэнар вскинул руку, в которой очутился хорошо знакомый Киру пистолет «баарол».

Это оружие в своё время специально создали для сотрудников КСИ, работающих на Земле: пистолет не фиксировался ни одним из детекторов оружия. В магазине содержалось сто пуль, но пистолет фактически являлся одноразовым – он не перезаряжался. Для стрельбы использовались не пороховые патроны, а электромагнитная система, выталкивающая пулю массой полграмма со скоростью три километра в секунду – жуткое орудие на коротких дистанциях. Чтобы технология СИ не попала в руки аборигенов, при попытках вскрыть оружие его начинка спекалась в однородную массу.

– Ты меня на куски порвёшь, – заметил Кир, опускаясь в кресло.

– Увы, дружище, ты мне выбора не оставляешь. Если попытаешься мне помешать, придётся так и сделать. Поверь, мы старые друзья, и я не желаю тебе беды. Но когда речь идёт о судьбе всего Содружества Идентичных, приходится руководствоваться более высокими понятиями.

– Идейный ты наш… – пробормотал Кир.

Дэнар молча усмехнулся, и, не опуская оружия, забрал дезинтегратор Кира из шкафчика, после чего ещё раз обвёл комнату своим авторучкой-детектором и удовлетворенно кивнул. Остапенко не держал на даче иного оружия, кроме того, которое привёз с собой.

– Но я не хочу убивать тебя, Кир, – повторил Вунтин, – и я не стану этого делать. Если ты ответишь категорическим отказом, мне придётся сделать инъекцию препарата, который обездвижит тебя на три-четыре дня. Тогда ты не сможешь нам помешать, а потом тебе и тебе подобным, которые одурачены мягкотелой пацифистской политикой руководства СИ, не останется ничего, как присоединиться. Извини, но придётся вербовать часть сторонников и принудительным способом.

Кир грустно покачал головой.

«Я и не мыслил подобного», – подумал он. – Рутина стандартных ситуаций засосала: привык камаловских агентов да клонов вылавливать, вот и проморгал подобного эмиссара. Интересно, а как же наши спецслужбы упустили это Движение Кровного Братства, мать его? Или тоже убаюкались рассуждениями, что перед лицом чужаков внутренняя угроза если не исчезает совсем, то отступает далеко?»

– Вытяни руки! – приказал Дэнар, и, когда Кир подчинился, набросил на его запястья хомутик самофиксирующихся наручников. – Извини, страховка.

Кирилл кивнул: мол, понимаю, куда деваться?

«Ну и что теперь делать, резидент-координатор?», – продолжал размышлять он. – Сейчас он меня усыпит, а когда я очнусь, на Земле будет светопреставление…»

В эскадре, разумеется, произойдёт раскол, часть руководства на остальных кораблях вряд ли присоединится к заговорщикам и вряд ли спокойно уйдёт на дальние базы. Скорее всего, верные присяге, он отправят сообщение в Метрополию, а сами попытаются нейтрализовать Дэнара и его сообщников, не допустив открытой высадки на Земле. Хотя, если в руках Вунтина окажется флагман и крейсер, это будет не так-то просто.

Может произойти самое страшное: первый бой состоится не между альтерами и идентичными, а между идентичными, поставленными охранять Землю! Неужели Дэнар этого не понимает? Хотя, понимает, но, одержимый идеей, считает, что большая выгода в будущих победах над врагами допускает «малую» кровь соотечественников. Ничему история не учит, увы, сколько подобных ошибок совершалось.

Пока части эскадры СИ начнут выяснять между собой отношения, в дело, скорее всего, вмешаются камалы, а как они себя поведут, никто сказать не может. Какое-то время, и не очень короткое, Земля полностью останется без защиты, и альтеры вполне могут послать туда для профилактики какой-нибудь камешек потяжелее – в конце концов, они об этом и мечтают!

«И чего в результате добьётся Дэнар? – подумал Кир. – Неужели он и его «соратники» настолько тупы, что не видят дальше своего носа? Но, коли так, как они сумели провернуть подобное дело?… Впрочем, сейчас это неважно – соображай, резидент, думай, что делать?»

– Подумай ещё раз, Кир, – сказал Вунтин, внимательно следивший за старым приятелем, и Кир внутренне вздрогнул от созвучия собственных мыслей и слов Дэнара.

Он поднял глаза и посмотрел на офицера-аналитика, одного из организаторов заговора, которых не случалось на Орхане уже лет пятьсот.

– Дэн, – поинтересовался Кир, – а как тебе подобное в голову пришло? Ведь у нас не одну сотню лет наблюдалось завидное единство общества на фоне угрозы со стороны альтеров. И вдруг – ваше Движение! Почему, откуда?!

Ввунти усмехнулся снисходительно и самодовольно:

– Идея возникла изначально среди нас, аналитиков. Мы поняли, что политика Содружества на данном этапе – тупик. Основной принцип – отсиживаться за забором. Мы растим за забором огород, а злоумышленники швыряют камни с другой стороны, губят наши цветники и плантации, расковыривают в заборе дырки и подсаживают вредителей. В результате половина усилий уходит не на развитие огорода, а на борьбу с внешними факторами. Сколько можно терпеть? Пришла пора выйти из-за забора, оторвать злоумышленникам головы и спокойно и эффективно заниматься огородом дальше. Самое радикальное решение!

– Хм, отличная аллегория! – заметил Кир. – Огород и камни из-за забора.

Он хотел сказать это с сарказмом, но оппонент воспринял замечание серьёзно.

– До тебя начало доходить?

Кир с сожалением взглянул на офицера Вунтин и вдруг обратил внимание, что бутылка коньяка практически пуста: они давно выпили по последней рюмке, а затем начались разговоры о «высоких идеях» и стало не до повторных тостов.

– А знаешь, чёрт, – сказал он, – вдруг ты прав? Я не считаю, что стоит затевать бойню, но ведь мы реально сидим в тупике. Увы, это правда: все наши действия – лишь пассивная оборона. Не хотелось бы начинать войну, но то, что происходит сейчас, может тянуться столетия. И что потом? Да, мы надеемся, что лет через сто к нам официально подключится Земля, и Содружество получит большое преимущество. А если на Земле что-то произойдёт? Если камалам удастся сделать такую пакость земной цивилизации, что она и через пятьсот лет не оправится? И чего мы тогда ждём?..

– Именно! Рад, что ты хоть что-то понимаешь, дружище! – искренне обрадовался Дэн. – Только не пытайся мне мозги запудрить, чтобы я тебя освободил. Уж, извини, разбужу дня через четыре. Довериться не могу, слишком многое на карту поставлено.

– Я тебя понимаю, – вздохнул Кир, – но тогда не тяни. Коли так, то мне хочется, чтобы всё скорее закончилось, точнее – началось. Уснуть и проснуться, когда нет выбора, на какой стороне сражаться. И мучиться угрызениями совести не придётся.

Дэн кивнул с серьёзным видом:

– Ты прав, дружище, ты прав, мне аж тебя освободить захотелось. Но не стану этого делать. В общем, прости: сейчас заснёшь, но потом я тебя вытащу в первые ряды руководства новым Содружеством, обещаю. Всё равно тебе деться некуда, верно? – И Вунтин засмеялся с видом победителя.

Дэн тоже усмехнулся, немного грустно.

– Жуткое дело ты замыслил, – сказал он, – но будем надеяться, что деятели вашего Движения понимают последствия. Давай напоследок за успех по рюмашке, а? Чтобы мне хоть проснуться вовремя.

– Что ж, давай, – согласился Дэнар и кивнул на бутылку: – Только там пусто.

Кир его успокоил:

– У меня есть ещё! А вот пустую бутылку держать на столе – плохая примета. Здесь, в России, так говорят. Ты позволишь? – и он потянулся скованными руками к опустевшему коньячному сосуду.

– Давай! – снисходительно разрешил Дэн; судя по всему, последние слова резидента КСИ и наручники, надетые на Кира, окончательно его успокоили.

Кир встал, и дружелюбно, но с грустинкой покорности судьбе улыбаясь, взял двумя руками бутылку, убирая её под столик.

– Полная – вон там! – он кивком головы указал на буфет.

– Где? – Дэнар непроизвольно повернул голову в направлении кивка.

Ствол пистолета опустился почти в пол.

– Во-он там! – тихо и как-то печально сказал резидент-координатор, и изо всех сил впечатал пустую бутылку в темя заговорщика Дэнара Вунтин.

Кир вздохнул, посмотрел на обмякшее в кресле тело бывшего друга, пошарил у него в карманах, нашёл блокиратор наручников, отомкнул путы на руках, после чего замкнул их на запястьях Дэнара Вунтин. Взяв крепкую верёвку из дачных запасов, он связал ноги неудачливого заговорщика, перенёс бесчувственное тело на диван, и, наскоро обработав раны на голове, сделал инъекцию обезболивающего и снотворного.

– Эх, Дэн, Дэн, – пробормотал Кир, – может я и неправ, но не могу позволить начать эту мясорубку! Хоть я кое в чём и согласен с тобой, но я офицер Контрразведки, я присягу давал.

Кир вытер руки куском бинта, смоченным в спирте, и вытащил из тайника коммуникатор для прямой связи с адмиралом Паллантагом – как раз тот случай, когда экстренно вызывать адмирала не только можно, но и нужно.

Он бросил взгляд на оглушённого старого приятеля и вдруг криво ухмыльнулся:

– Штабная ты душа, Дэн: засиделся среди бумаг – и представить не можешь, как без дезинтегратора человека вырубить! Как же ты воевать собрался, революционер хренов? «Возгорится пламя!» – передразнил он слова бывшего офицера-аналитика Главного Штаба. – Мы на Орхане такое проходили, а на Земле тоже некоторые хотели мировую революцию устроить. Впрочем, ты-то земной историей не интересовался…

Впрочем, несмотря на ёрничанье, душу Кира грызла унылая тоска. Он не мог не признать, что они в тупике, но как из него выйти?..

Шум дождя

Квартирка попалась неплохая, но, если начинался дождь, в спальне барабанная дробь капель по подоконнику мешала заснуть или даже будила среди ночи.

Проблема возникала из-за короткого ската, оставленного рабочими, перекрывавшими крышу, ну и из-за жестяного подоконника, резонирующего от ударов капель. Саша собирался приклеить снизу на подоконник полосу резины, чтобы гасила звук, или подпенить его монтажной пеной, но забывал о своём намерении, когда дождь прекращался. В конце концов, пару дней назад, разбуженный начавшимся ночью ливнем, он положил на самое гулкое место махровое полотенце, прижав край оконной рамой, чтобы не унесло ветром. Удары стали намного тише, и Быков смог заснуть.

Он планировал поездку в один из городов подведомственного региона, где второй год кропотливо создавал школу для одарённых детей. Работа требовала ясной головы и строгой конспирации, действий через целую цепь подставных ИП, ООО и тому подобных ухищрений. Следовало вести дела так, чтобы наблюдатели от альтеров, присутствовавшие на Земле, ничего не заподозрили и не подняли шум по поводу «несанкционированного повышения культурного уровня аборигенов».

Но сегодня не спалось, хотя дождь накрапывал слабо, и подоконник молчал даже без полотенца – Александр ждал звонка. Наконец, почти в полночь, телефон зазвонил. Виктор сказал, что скоро будет, чем очень удивил Быкова: руководитель региона редко встречался с ним лично. Очевидно, в этот раз дело стоило того.

В начале работы Александра немного обижало, что Виктор нечасто шёл на контакт с агентом, который являлся его «протеже»: в своё время именно он нашёл Быкова и рекомендовал для работы на Земле – ответственность и честь, которой удостаивались далеко не все рекруты.

Конечно, Александр понимал, что дел у топ-агента Содружества Идентичных на Земле хватает, но казалось, что его с Виктором связывает нечто большее, чем отношения начальник-подчинённый. Однако последние два года, когда Александр вышел на самостоятельный уровень работы, Виктор или, если точно, Витар Франзир Остал, уделял ему мало внимания. С одной стороны это льстило – значит, Быков действовал чётко и не требовал опеки и подсказок, но с другой… Хотелось дружеских отношений.

Работа увлекала Александра – он ведь действовал в прямом смысле слова на благо человечества. Единственное, чего не хватало, это человеческого общения: с друзьями из «прошлой жизни» контактировать запрещалось, а новых среди землян заводить не допускалось. Именно друзей, а не просто приятелей, с которыми можно выехать на пляж или устроить вечеринку – это, наоборот, активно поощрялось, дабы агенты полностью встраивались в земную жизнь.

Александр имел отличную «легенду»: сотрудник небольшой канадской компании, но и в подобной ситуации приходилось жить двойной жизнью. Мозги делились на две половины: одна постоянно держала «в тонусе» личину регионального представителя инофирмы, а вторая пряталась за этой вывеской. Какое-то время это нравилось, но быстро начало если не угнетать, то вызывать раздражение – этакий синдром «чужого среди своих», тем более он работал в России. Возможно, ему просто досталась работа слишком размеренная, оставляющая время для раздумий на подобные темы – вот если бы он числился «оперативным агентом»!..

Но на «оперативного», то есть на работающего по заданию контрразведки, его почему-то не взяли. Не то, чтобы данные не подходили, хотя Быков и не имел опыта даже службы в армии. Просто чиновники соответствующих служб СИ посчитали, что ему больше подойдёт интеллектуальная работа «прогрессора». Впервые, когда Саша услышал термин, он удивился, но оказалось, что это не совпадение: кто-то из специалистов Содружества позаимствовал словцо из творчества Стругацких.

Чтобы лишний раз не «светиться», два из трёх состоявшихся отпусков он провёл вне Земли на курортах Содружества и среди землян в новых колониях. «Может, попроситься работать за границу, чтобы не России?» – подумал он. – Буду себя чувствовать более естественно в иной обстановке…»

Мелодично пискнул дверной звонок, и Саша пошёл открывать.

Виктор выглядел озабоченным – это сразу бросилось в глаза. Сняв плащ, он попросил чаю и немного перекусить.

– Разогреть чего-нибудь существенного? – спросил Александр, и тут же спохватился, что таковое вряд ли у него имеется: он обедал в ресторанах или кафе, дома практически не готовил, и единственным «существенным» могла стать замороженная пицца или пельмени из морозильника.

Виктор протестующее помахал рукой и изобразил движение, словно намазывал масло на кусок хлеба:

– Да бутербродик какой-нибудь – и хватит! Спасибо!

– А может, по чуть-чуть?.. – Быков показал пальцами символ стакана, но гость помотал головой:

– С удовольствием бы, но – увы! Мне сегодня много кататься туда-сюда.

Александр с разочарованным пониманием кивнул и отправился заваривать чай. Пока он кипятил воду и поджаривал тосты, Виктор уселся в кресло в гостиной и принял расслабленную позу, закрыв глаза. Всё говорило о том, что патрон не на шутку устал.

Александр расставил на столе чашки и пару тарелок, налил чаю. Виктор сразу схватил бутерброд и начал сосредоточенно жевать, а Быков ждал, прихлёбывая мелкими глотками вкусный китайский чай.

– Ты не обижайся, – не прекращая двигать челюстями, проговорил Виктор. – Я понимаю, тебе хотелось бы иногда посидеть с кем-то из своих за кружкой пива или рюмкой коньяка, но работа у нас такая. У оперативников проще, они всегда в тесном контакте, группой, как правило, а ты – прогрессор! Работа сугубо индивидуальная, так меньше шансов «засветиться»…

– Да понятно! – резковато махнул рукой Быков, помолчал немного, и, глядя в стену, спросил: – Может, мне в оперативники перейти, а?

Виктор проглотил кусок и вдруг усмехнулся, мотнув туда-сюда головой.

– Ну, если очень захочешь…

Быков стал внимательно смотреть на него.

– У оперативников в этом смысле жизнь, конечно, интереснее, – продолжал Виктор, – но там надо быть готовым, что и тебя могут кокнуть, и самому придётся в кого-то стрелять, и не только из парализатора. Ты готов, что тебя каждый день могут кокнуть?

Александр искренне пожал плечами:

– Меня и здесь могут кокнуть…

– В принципе, да – могут. И тело твоё похоронить, и клоном заменить или в мозги личность чужака подсадить! Но вероятность невелика: альтерам выгоднее таких, как ты, просто раскрывать и направлять дипломатические ноты, куда следует. Ладно, ближе к делу: сам-то реально готов ниндзя изображать?

– Не вполне понял, к чему это ты? Если вообще, то да: я пошёл бы в оперативники, – заверил Александр.

Виктор прищурился, и Быков насторожился, пытаясь отыскать в выражении лица шефа насмешку.

– Значит, готов?!

– А почему нет?! – немного поспешно ответил Быков. – Знаю, что послужного списка в десанте у меня нет, но в центрах подготовки могут научить быть кем угодно, ведь так? Да меня уже и научили кое-чему, что не всякий земной спецназовец умеет!

Виктор понимающе кивнул и взял новый кусок поджаренного хлеба с сыром:

– Верно, верно. Но знаю, что одному тебя не учили – убивать. Ты убить готов?

– Врага – конечно! – немного запальчиво ответствовал Саша.

– Врага! – грустно улыбнулся координатор сектора. – А если ты не уверен, что это враг, а устранять, то есть, попросту – мочить, надо? Так сказать, для профилактики! Потому как ошибка в сторону признания «своим» может дорого обойтись. И подобных вариантов в оперативке – выше крыши! – он показал рукой, как высоко.

Быков пожал плечами. Виктор продолжал жевать и смотреть на него в упор:

– Вот недавно у нас был случай: агенту пришлось свою подругу, фактически жену, устранить – альтеры подменили её клоном…

– М-да, – пробормотал Быков, – нашего агента? Наглеют!

– Увы, да! Наглеют, и во многом из-за того, что наши верхи слишком либеральничают. Но сейчас не об этом. Ты убивать готов?

Быков снова неопределённо пожал плечами – вроде как готов, если в соответствующей ситуации, но ничего не сказал.

– То-то и оно! – заключил Виктор, смачно откусывая от бутерброда. – Знаешь, а вот кто в тебе точно пропал, так это повар! Вкусно получается.

– Хлеб поджарить – чего же тут уметь?!

– Не скажи! – Виктор вздохнул. – Многие и этого не могут, сожгут – и всё.

Александр ухмыльнулся, пробормотал «Тостер попался хороший», и отхлебнул чаю. Он никак не мог понять, в чём цель визита патрона. Не за тосты же похвалить?

– Голову ломаешь? – словно читая мысли, поинтересовался Виктор, но Быков знал, что орхане этого делать не умеют, во всяком случае, без специальной аппаратуры, да и с ней можно лишь весьма условно угадывать, что творится в голове другого существа.

К счастью, мысли на расстоянии не умела читать ни одна из известных цивилизаций, и это лишний раз подтверждало для Александра, что есть в мироздании нечто, что не скоро, если вообще станет подвластно кому бы то ни было, несмотря на полёты через космические бездны и тому подобные штучки. В общем, человеческая душа, как и душа камалов или ларзианцев, оставалась самыми большими потёмками во Вселенной…

Виктор молча доел бутерброд и запил чаем. После чего откинулся на спинку кресла, удовлетворённо отдуваясь и тщательно вытирая руки салфеткой.

– Ну и?.. – Быкову изрядно надоели хождения вокруг, да около.

Виктор старательно вытер последний палец, и, скомкав салфетку в тугой шарик, метнул в пустую чашку. Шарик ударился о край чашки, подскочил и отлетел в сторону, попав в открытую сахарницу.

– О-па! – с разочарованием скривился Виктор. – Извини, не хотел.

– У тебя настроение хорошее, что ли? – съязвил Александр.

Виктор вдруг стал очень серьёзным.

– Да нет, скорее – наоборот, – вздохнул он. – Это потому, что приходится тебя просить заняться оперативной работой, о которой мы столько рассуждали.

Лёгкое возбуждение, которое начало копошиться в груди Александра, приобрело законченные ощущения:

– А с чего вдруг? Ведь когда я три года назад просил о такой возможности, мне отказали!

– Видимо, отказали не без оснований, ты не оперативник по базовому психотипу. Но сейчас ситуация сложная. Оперативников не хватает, тем более хорошо законспирированных и имеющих достаточный опыт работы. А мы не можем внедрять сюда большое число неземлян, сам понимаешь, почему. К тому же не всегда можно поручать определённые задания простым полевым агентам.

– Значит, я не простой? – скорчил гримасу Быков.

– Разумеется, ты хорошо себя зарекомендовал! В общем, возникла одна проблема, её надо срочно решать, а тут как назло у Кира тяжело ранили парня, на которого он возлагал большие надежды по оперативной работе. Вот и приходится подключать тебя.

– Я готов, – ответил Александр, стараясь, чтобы голос звучал как можно более спокойно. – Что делать? Правда, у меня есть кое-какие плановые дела…

– На это можно переключить другого сотрудника – у тебя же по нынешней теме почти готово, как я понимаю. Там только надо чуть ускорить процесс, верно?

– Ну, вроде да, но…

– У тебя сомнения?

– В каком смысле?

– В смысле, что расхотелось на оперативную работу!

Быков дёрнул щекой:

– Я не вполне понимаю, что это за задание.

Виктор усмехнулся и покачал головой:

– Тебя на слове не поймаешь… Видишь ли, оперативная работа есть оперативная работа. Там нет выбора, какое задание взять, а какое – нет. Здесь, на так называемом прогрессорстве, ты во многом сам анализируешь и выбираешь виды компенсаторных мер для повышения культурного уровня землян, подпорченного нашим многолетним отбором в колонии. А на оперативной работе…

– А на оперативной работе что, не надо анализировать?! – перебил Быков, усмехаясь в тон наставнику. – Я удивлён!

– Надо, – вздохнул Виктор, – ещё как надо. Но на оперативке процентах в семидесяти случаев за тебя анализируют другие, и приказывают: «Ты должен сделать вот так!», понимаешь?

– То есть, сейчас я именно «должен»? – прищурился Александр.

– Если ты хотел попасть на «оперативку», считай, тебе повезло: ты оказался в положении «опера». Конечно, бывают ситуации, когда приходится перебрасывать людей с разных направлений, но не часто, слава богу! В общем, если у тебя нет категорических возражений, объясню ситуацию. Дело в том, что мы послали одного парня – агент был совсем новичок, и мы допустили ошибку…

– И чего молокосос напортачил? – насмешливо поинтересовался Саша.

– Хм, да, молокосос… – Виктор кулаком потёр лоб и покачал головой. – Парень, действительно, молодой, всего двадцать три года. Наверное, напортачил, но пока мы не знаем наверняка. Исчез он. Вообще ни слуху, ни духу!

– Чёрт! – вырвалось у Быкова: устранение агента СИ камалами являлось серьёзным инцидентом.

Саша почувствовал, как в животе зашевелилось, разливаясь легкой дрожью, то ли возбуждение, то ли, чего греха таить, страх. Когда-то, в самом начале карьеры в СИ, он очень хотел попасть на оперативную работу, но его не взяли. А чуть позже и сам понял, что не так просто делать то, что зачастую приходится делать контрразведчикам-оперативникам. Для этого желательно пройти какие-то горячие точки в земной жизни – недаром почти всех «оперов» и набирали из бывших служащих войск специального назначения.

– Придётся камалов пострелять? – спросил он, стараясь, чтобы вопрос звучал небрежно.

– Пока неизвестно, но с местной милицией, наверное, придётся столкнуться.

– Не понял?

– Сейчас поймёшь! Садись и внимательно слушай…

То, что Быкова бросали на это задание, свидетельствовало, что людей здорово не хватает. Ситуация усугублялась тем, что многие оперативники известны альтерам «в лицо», а в данном случае требовалось, чтобы расследование проводилось предельно тайно. Грим спасает только для землян – если агент засвечен перед камалами, аура биополя позволяет определять личность лучше, чем отпечатки пальцев. Поэтому в Контрразведке, особенно на оперативной работе, всегда требовались люди, которые никоим образом не могли попасть в базу данных противника. Поэтому редко имелась у оперативника возможность выбора: приказ надлежало выполнять, так как больше выполнить его часто было некому.

Неделю тому назад в Новосибирске погиб учёный-физик, некто Леонид Дробич. Не слишком заметный, из тех о ком лет десять назад говорили, что «подаёт надежды», а потом перестали говорить. Сам по себе факт гибели человека в огромной безалаберной стране вряд ли являлся примечательным – не президент же Академии наук! Но агенты СИ давно старались отслеживать смерти, особенно скоропостижные, мало-мальски заметных учёных, деятелей культуры, политиков и подобных личностей. Причины тому понятны и просты: чем меньше на Земле хороших учёных, инженеров, композиторов, писателей, умных политиков и так далее, тем хуже для Земли и всего Содружества Идентичных. А что плохо для СИ, то хорошо альтерам.

Правда, явно устранять учёных и других людей, особенно ставших известными, альтеры не могли по понятным причинам: их бы быстро вычислили, разразился бы скандал, и, возможно, война. Потому камалы, главная сила, противостоящая СИ, чаще старались выявить непризнанных гениев и ликвидировать на этапе относительной безвестности.

Кроме того, уж лет десять у альтеров появилась возможность использовать клонов, и последние годы подобные устранения иногда проходили незамеченным. Поэтому оперативники СИ старались следить и за случаями, когда подававший большие надежды учёный так никем и не становился. Или подававший надежды писатель начинал писать нечто, отрицательно влияющее на нравственное состояние читателей. И так далее, и тому подобное. Правда, аналогичных случаев и без происков вражеских агентов происходило множество, поэтому работа по расследованию получалась сложная, запутанная и не слишком эффективная.

Пропавший агент Олег Старков успел сообщить, что последнее время погибший Леонид Дробич занимался физикой тонких полупроводниковых плёнок – направление весьма заурядное, но три года тому назад он выпустил небольшую книжечку в издательстве Новосибирского университета под несколько эпатажным названием «Практическая гипотеза структуры пространства». Сейчас книжку найти не удалось, ни одного экземпляра. Сайт, где был выставлен текст, оказался недоступен, что какзалось странным, так как некоторые очевидцы уверяли, что какое-то время текст спокойно там «висел».

В последнем отчёте Старков сообщал, что собирается навестить мать Дробича под предлогом поиска экземпляра данной книги. В определённое время Олег на связь не вышел, и руководитель региона забеспокоился.

Леонид Дробич работал в институте прикладной физики новосибирского Академгородка. Тридцать пять лет, разведён, детей не имел, проживал вместе с матерью. Фотографию матери, с сожалению, агент Старков передать не успел.

Поначалу Быков скривил губы: ситуация не казалась слишком таинственной. В конце концов, есть принцип Оккама: не усложняй объяснения, если можно дать более простые ответы. По данным судмедэкспертизы – агент Старков успел проверить их подлинность – Дробич выбросился из окна. В этом тоже не было ничего странного: имелись сведения, что после развода он крепко выпивал, и вполне возможно, что всё случилось без участия камалов.

Книга Дробича выходила тиражом в триста экземпляров – не много, но и немало для сугубо научной белиберды, чтобы вообще пропасть. Может, плохо искали? Сайт не открывается – ну, сколько сайтов создаётся, работает какое-то время, а потом поисковик пишет: «Несуществующая страница»? Сайты же закрываются без всяких происков камалов!

Безусловно, зловещим сигналом являлось исчезновение агента Старкова, но когда Виктору сообщали, что агент молчит всего сутки, Быков подумал, что и это может произойти без вмешательства альтеров. Он слышал истории, когда агенты, особенно молодые, уходили в загулы. Скажем, подцепил хорошую девчонку, и всё такое – денег-то у ребят на безбедную жизнь хватало. Потом, правда, если это отражалось на исполнении служебных обязанностей, агентами они уже не работали: после подобных штучек их увозили с Земли в инопланетные колонии, создававшиеся Содружеством, или оставляли на Земле, стерев определённые участки памяти.

В общем, Александр успокоился, выслушал Виктора, кивая, и спросил только о том, что ему придадут в качестве экипировки.

– Серьезного оружия не положено, сам понимаешь: тут могут быть контакты непосредственно с милицией и подобными местными структурами. Обычный пистолет, парализатор, и набор документов-хамелеонов. Деньги у тебя есть?

– Денег пока много, тратить – не перетратить, – заверил Александр и ухмыльнулся: – Если только в казино не проиграть и с девками не пропить.

Виктор устало посмотрел на него:

– Ну-ну, в меру можно и даже нужно. Но смотри, от тебя я подобного не ожидаю. Потому накажу с особой беспощадностью, понял?

– Понял! – Быков кивнул без ухмылки, но картинно щёлкнул каблуками. – Думаю, к заданию готов!

Виктор внимательно посмотрел на подчинённого:

– Не паясничай! Дело серьёзное.

– Да я не паясничаю, – Быков шмыгнул носом. – Сделаю всё возможное, как говорится!

– Вот так-то лучше! В общем, давай, собирайся. Сообщишь мне перед вылетом, затем по прилёту. В Новосибирске связь каждые два часа, не реже. Тамошнему резиденту не звони: мы проверим, но может статься, что альтеры и его вычислили, и там придётся менять всю структуру.

Быков промолчал, но подумал, что Виктор преувеличивает.

– Слушай, я давно хотел спросить… – сказал он и сделал паузу.

Виктор терпеливо ждал. Быков откашлялся, и помотал головой:

– Нет, серьёзно… Вот я напрямую не связан с оперативной работой, а столько слышу о нехватке кадров и так далее. И тут же разговоры о постоянных проблемах, которые нам создают чужие. А у них, значит, кадров хватает, чтобы проблемы создавать?

Виктор вздохнул, кивая и словно соглашаясь со словами подчинённого.

– Основная проблема в том, – сказал он, – что мы вынуждены соблюдать глубочайшую конспирацию. Глубочайшую! Прикинь: Содружество работает на Земле чуть не двести лет, и ещё ни разу ни засветилось, ни разу себя не обнаружило. И при этом мы сумели практически нейтрализовать все, заметь – все! – крупные диверсии альтеров…

– Замечательно! – не очень вежливо перебил начальника Быков. – Это, разумеется, заслуживает похвалы. Но альтерам достаточно провести эффективно хотя бы одну действительно крупную диверсию, и вашей помощи здесь вообще не потребуется! Я слышал, какой ценой удалось ликвидировать их последнюю попытку направить к Земле астероид! И как долго военные на кораблях совещались, что делать. А если бы астероид прошёл?

– Ну, после этого инцидента мы выдвинули крупные претензии камалам и сумели добиться значительных дипломатических успехов.

– Вот-вот, – кивнул Александр, – дипломатических! Я думаю: ну, ладно, опасается содружество прямого военного конфликта с чужими, ладно! Но неужели сложно вычислять их несанкционированных агентов на Земле? Ведь не существует альтеров, которые похожи на землян, а геносканерами легко выявляются все маскировки. Ты говоришь, у нас агентуры не хватает, а у них что – хватает?!

Виктор провёл рукой по коротко стриженым волосам и грустно усмехнулся:

– Последние лет десять-двенадцать камалы научились быстро выращивать прекрасных человеческих клонов. Да, сейчас все крупные такие центры под контролем, но камалы прекрасно отработали технологию ментального программирования людей. Глубокая ментальная программа до момента срабатывания может быть выявлена только в лабораторных условиях, а мы почти не можем применять такие обследования на Земле, не опасаясь быть обнаруженными либо альтерами, либо землянами, понимаешь?

Быков покачал головой:

– Я понимаю, но жалобы на нехватку агентов говорят о том, что камалам удаётся внедрять своих агентов в количестве, с которым мы не справляемся. Верно?

– Пойми, Саша, Содружеству приходится вербовать куда больше «прогрессоров» типа тебя, чем агентов-оперативников. Дело в том, что на фоне того, что мы вынуждены действовать очень осторожно, «прогрессоры» нужнее.

Брови Александра изогнулись под очень крутым углом:

– Вот тебе раз! А я всегда считал, что важнее предотвратить врыв АЭС, который могут подстроить камалы, чем создать возможности трём-четырём одарённым детям максимально раскрыть свои способности.

Виктор Францевич в очередной раз вздохнул:

– Не скажи, Саша, не скажи. Нет, предотвращать диверсии на атомных станциях или аварии на химических комбинатах, не говоря о падении астероидов, это архиважные задачи. И, заметь, серьёзных фатальных для человечества катастроф пока не случалось, хотя Чернобыль мы проворонили. Но «прогрессорская» деятельность… Видишь ли, Содружество очень виновато перед Землёй в этом смысле, и сейчас мы стараемся компенсировать собственные просчёты.

– Ты про то, что говорил мне когда-то? – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Быков.

Виктор встал и прошёлся по комнате взад-вперёд. Он сложил ладони палец к пальцу и покачал ими в воздухе.

– Естественно, – сказал он. – Когда разведывательный корабль Содружества впервые обнаружил Землю, на Орхане ликовали. Ведь все миры идентичных, если брать те, кто мог официально вступать в Содружество, малонаселённы. Все такие миры давно достигли высокого уровня технологического развития, и население там не увеличивалось, а лишь поддерживалось на грани «невымирания». Видимо, это свойственно человеческим цивилизациям: прекращать плодиться при достижении достаточного уровня интеллекта и бытового комфорта, чем заниматься размножением ради прироста рабочих рук. Ведь эти руки не требуются в прежних количествах при развитых технологиях!..

– Ты читаешь мне лекцию по политэкономии цивилизаций? – саркастически поинтересовался Быков. – Интересно, товарищ генерал, а насколько высока степень вины перед Землёй, которую ощущает Содружество?

Виктор секунду смотрел на Быкова, потом кивнул:

– Понимаешь, когда Содружество обнаружило Землю – общество на достаточно высоком уровне развития сознания и технологий, то лидеры идентичных ликовали. Земля уже тогда была населена достаточно плотно, и, самое главное, в странах, которые могли считаться «развитыми», имелся высокий прирост населения. Единственная беда состояла в том, что мы связали себя разными соглашениями с альтерами и не могли открыто прийти и поднять уровень земной цивилизации, включив её в Содружество. Но мы начали то, что практиковали и в некоторых других мирах: организовали вывоз населения для освоения планет и создания колоний. Народа с планет, входящих в Содружество, для этого не хватало, а относительно цивилизованных землян оказалось много. Ну, нам казалось, что много. Естественно, как понимаешь, вывоз шёл активно из развитых стран, что и подорвало их поступательное развитие, и, к большому сожалению, сказалось на векторе развития. В нашу первую встречу, несколько лет назад, я об этом упоминал.

– Говоря открытым текстом, Содружество активно вывозило европеоидов, как наиболее развитых в плане восприятия высоких технологий и тому подобного?

Виктор Францевич кивнул:

– Верно. Мы спохватились, но поздно. Мы подорвали развитие европейской цивилизации: вывезли слишком много пассионарных и при этом нормальных психически личностей – мы же их специально отбирали! Но технологический прогресс на Земле шёл, несмотря ни на что. И в странах, о которых я говорю, снизился общий уровень рождаемости. Процент же так называемых пассионарных психопатов, наоборот, возрос – это всякие Ульяновы, Джугашвили, Гитлеры. Плохо и то, что в европейской цивилизации возобладала модель «общества потребления», когда главным критерием целесообразности становится получение прибыли любой ценой. При этом, поскольку страны малоразвитые оказались в стороне от интересов вербовщиков Содружества, на них не обращалось внимания. Из-за этого там накопились свои проблемы: низкий уровень общего образования, высокая рождаемость, религиозный фанатизм. Всё это делает подобные страны потенциально опасными для развития человечества в целом как потенциального союзника Содружества. Сам подумай: случись сейчас глобальный конфликт на расово-религиозной почве с применением ядерного оружия – и камалам не потребуется насылать на Землю астероиды! Кстати, в таком направлении их агенты тоже работают.

Быков покачал головой:

– Я прекрасно понимаю эти проблемы, но не задумывался, что и они вызваны действиями Содружества.

– Если бы мы могли работать на Земле пусть нелегально, но без давления альтеров, многие тенденции стали бы очевидны намного раньше, но мы не можем действовать свободно, и спохватились последние лет десять-пятнадцать, стали разрабатывать комплексные «прогрессорские» программы.

Быков плеснул в рюмку коньяка, кивнул Виктору и залпом выпил.

– Ты, похоже, здорово знаешь нашу историю. Но всё-таки я не понимаю Содружество: сейчас человечество – шесть миллиардов с лихером. Если бы Вы пришли сюда открыто, мгновенно получили бы в своё распоряжение колоссальную армию. Если бы представили доказательства хотя бы одного случая прохождения астероидов, пущенных диверсантами альтеров в сторону Земли, или о том, что Чернобыль – дело их рук, у вас бы не было отбоя от добровольцев в армию! Вы бы дали землянам технику Содружества, и вместе мы бы кого угодно поставили на место. В чём проблема?! Я понимаю, что мир лучше войны, но если другая сторона не хочет нормального мира, то обезопасить себя можно, только уничтожив врага. Если враг не сдаётся, его уничтожают. Поверь, человечество умеет воевать!

Виктор Францевич посмотрел на Быкова немного грустно и кивнул:

– Именно поэтому многие в Содружестве и опасаются передавать нашу технику землянам в том виде, в каком они сейчас пребывает. Нет гарантии, что человечество, не прочувствовавшее до конца, что все идентичные – братья, привыкнув в течение тысячелетий к распрям на собственной планете, не вынесет эти распри в космос. Да, возможно, мы с помощью землян, поставленных под ружьё, перебьём камалов. Но нет гарантии, что эти бойцы, а особенно их удачливые командиры, после победы над чужими не обратят оружие против Содружества!

Александр поджал губу: о такой перспективе, признаться, у него и мыслей не возникало. В первую секунду он хотел возразить, но тут же понял, что опасения лидеров СИ не лишены основания. Человечество не успело подняться до уровня осознания братства с себе подобными. Люди разного цвета кожи и разных религий слишком долго воевали между собой. Поэтому можно ожидать, что завтра они перебьют коварных камалов, а послезавтра начнут воевать с орханами или вельтами.

Кроме того, объяви сейчас на Земле открытую мобилизацию – кто прежде всего придёт на призывные пункты? Безусловно, самые обездоленные и озлобленные, среди которых, как правило, уровень образования и культуры слишком низок. А если пропускать «новобранцев» через отборочные тесты в виде тех, какие проходил он сам на сайте с расширением «точка-джи-эл», то нужного числа бойцов не набрать. Кроме того, люди очень горды, а если некая сверхцивилизация подарит им свою технику – не как сейчас дарит сравнительно небольшому числу тщательно отбираемых колонистов, осваивающих иные миры, а всем землянам сразу, то неизбежен некий подсознательный комплекс неполноценности. Люди никогда не забудут, что звёзды им подарили некие «добрые космические дяди». Поэтому часть человечества станет на этих дядей истово молиться, ожидая от них и далее решения всех проблем, а часть будет тихо ненавидеть благодетелей. Последствия подобного положения дел должны вызывать серьёзные опасения.

Он так и сказал наставнику, и спросил:

– Вы этого боитесь?

Виктор Францевич улыбнулся:

– Молодец! Подобное опасение, одно из самых серьёзных.

– Ну и какой же выход? – Быков озадаченно скривил губу.

– Пока один: действовать так, как мы действуем, и пытаться ускорить момент, когда человечество реально само выйдет в космос. Тогда, Содружество сможет принять его на законных основаниях, и, что самое главное, будет с землянами почти на равных. Кстати, вероятно, работа Леонида Дробича может стать одним из камней, которыми будет вымощена одна из коротких дорог человечества в космос.

– Вот как?!

– Именно! Ты ведь понимаешь, что реальный выход человечества в космос состоится не «вдруг» – не будет такого, что в один прекрасный день некий гений построит чудо-двигатель, который позволит землянам экономически выгодно перемещаться хотя бы в пределах Солнечной системы. Нигде так не происходило, не только на Земле. Так бывает только в сказках. В реальности это комплексное решение, требующее прорывов в области систем накопления и высвобождения больших энергий, композиционных материалов, ещё много чего, и, разумеется, понимания структуры пространства. Все цивилизации, добравшиеся до этих рубежей, проходили схожие пути. Мы это знаем, мы легко можем подтолкнуть развитие Земли, но даже если бы не чужие, СИ бы семь раз отмеряло, прежде чем открыто давать землянам подобные знания. А вот скрытно способствовать, чтобы земляне двигались в нужном направлении – сам бог велел!

Александр понимающе покивал:

– И если камалы стараются чему-то воспрепятствовать…

– Верно! – подтвердил Виктор Францевич. – И если они идут на диверсии против вашей цивилизации, то мы постараемся компенсировать любые последствия. В принципе, если говорить о возможном случае с Дробичем, у нас есть текст его работы «Гипотеза структуры пространства», поэтому мы его гибелью и заинтересовались. Поиск книжки – лишь прикрытие, спектакль перед противником. Но, судя по всему, у Леонида остались и неопубликованные материалы по развитию идеи. Их надо добыть и пустить в дело. Эти материалы надо подкинуть в правильные руки. Если работы в данном направлении подтолкнуть, то скоро будут открыты новые принципы движения в пространстве, и, с учётом имеющихся достижений, человечество выйдет на новый уровень освоения космоса.

– Ничего себе, – пробормотал Александр и повторил: – Вот как? И как скоро?

Виктор Францевич усмехнулся:

– Ну, в масштабах человеческой жизни, не скоро: не менее двух-трёх поколений, лет сто. Но в масштабах истории это очень быстро. Выплеснув пассионарность в реальное освоение космоса, а не в нынешние полёты на «керосинках», человечество существенно выпустит пар внутренних проблем. Во-первых, вы автоматически снимете астероидную угрозу…

– Но ведь Содружество не сможет держать свой флот в Солнечной системе!

– Но и камалы вынуждены будут убраться! И, самое главное: когда начнёте свободно летать в своей системе, можно поднимать вопрос о вступлении Земли в Содружество Идентичных!

– Подожди, – спохватился Быков, – а к чему конспирация и спектакль с работами Дробича? Ведь вы, орхане, это уже проходили, сам говоришь! Всё давным-давно придумано, верно? Вы знаете все выкладки, которые, очевидно, сделал бедняга Дробич – так подсуньте эти материалы землянам! Что за детские игры?!

Виктор развёл руками:

– Это не игры. Не забывай, что мы связаны соглашениями. Если мы подсунем подобный материал без должной «легенды», то высока вероятность того, что камалы смогут начать расследование и добиться раскрытия нашей попытки ускорения развития Земли. Это будет иметь серьёзные дипломатические последствия, а может и военные действия спровоцировать. Твоя задача – найти остальные бумаги Дробича, и значит, сделать процесс ускорения земной науки в данном направлении максимально естественным, что ли. В общем, мы заболтались. Тебе пора собираться, у тебя самолёт рано утром.

Новосибирск не был Быкову чужим городом. Он неоднократно бывал здесь в командировках от фирмы, где работал перед вступлением в тайную организация «людей в чёрном наоборот», как иногда Виктор Францевич называл агентуру СИ на Земле. В общем, Александр неплохо ориентировался в этом сибирском мегаполисе.

Он сразу определился, где остановится, но из соображений конспирации попросил таксиста покружить по левобережной части и вышел у метро «Площадь Маркса».

Деловой походкой Саша протопал минут пять вдоль улицы – вроде всё спокойно, никакой слежки. Завернув в небольшое кафе, он съел шашлык и выпил кружечку пива, одновременно сканируя пространство вокруг на триста шестьдесят градусов в прямом и переносном смысле.

Потом снова поймал такси и поехал к железнодорожному вокзалу. Нырнув в переход, Саша прошёл через главный кассовый зал, и минут через пять вернулся почти на то же место, где его высадил водитель, откуда перешёл на другую сторону вокзальной площади, к гостинице «Новосибирск».

Конечно, он мог остановиться и в куда лучшей гостинице, но Быкову почему-то нравилось это место. Возможно, играла роль некая подсознательная ностальгия по ушедшим временам, когда, несмотря на ненавистного шефа и выматывающую работу, жизнь казалась более простой по сравнению с тем, что он знал о ней сейчас.

В любом случае, соотношение «цена-качество» в гостинице было вполне приемлемым, в номерах чисто, дежурные на этажах вежливы и предупредительны. Единственное, что в прежние годы раздражало Быкова, так то, что едва постоялец входил в номер, там звонил телефон, и вкрадчивый женский голос интересовался, «не желает ли мужчина приятно провести вечер с девушкой?» Впрочем, если ответить отрицательно, предложения не повторялись.

Но Быков не любил девушек по вызову – даже в те годы, когда приезжал в командировки. Если ему хотелось «женского тепла», Александр предпочитал знакомиться на улице или в кафе, ассоциируя себя лучше с охотником, чем с образом купца на невольничьем рынке тел.

Сейчас большая гостиница – а в «Новосибирске» двадцать три этажа – подходила Быкову как нельзя лучше, чтобы не слишком выделяться. Заполнив стандартную анкету гостя, Саша получил карточку-ключ (электроника!) и купил в магазинчике, смежном с холлом первого этажа, закусок и напитков.

Он бросил пакет и сумку на кровать и на всякий случай проверил детектором комнату и душевую – всё чисто, да и не мог никто знать, какой номер он снимет, но инструкция есть инструкция.

Меньше чем через пять минут после входа в номер раздался телефонный звонок. Александр усмехнулся, не торопясь, снял куртку, повесил в шкаф и потянулся, оглядывая временное жилище. На улице начинало темнеть, и он включил свет.

Телефон продолжал звонить: на другом конце линии знали, что в номере кто-то есть. Безусловно, информацию «службе доставки» выдавали предупредительные дежурные по этажам.

– С девушкой приятно время провести не желаете? – осведомился вкрадчивый женский голос.

– Разве что с вами, – ответил Быков. – У вас столь сексуальный голос, что я уже вас хочу.

Голос в трубке стал куда менее сексуальным:

– Я серьёзно, молодой человек!

– И я тоже!.. Ладно, извините, в общем – девушек вызывать не буду.

– Ну и вы извините! – раздались гудки отбоя.

Быков усмехнулся, глядя на своё отражение в тёмном оконном стекле, подошёл и задёрнул штору. Он убрал продукты в холодильник, подумал, не опрокинуть ли рюмку-другую водки под апельсиновый сок, но завтра предстоял первый день серьёзной работы, и Александр ограничился чаем и парой бутербродов.

На следующий день он взял в фирме по прокату автомобилей неприметную темно-синюю «нексию» и отправился в Академгородок, где жил Леонид Дробич.

Квартира оказалась на замке: мать покойного отсутствовала. Александр вернулся в машину и подождал. Он не знал, как выглядит мать Дробича, но просто наблюдал, не войдёт ли в подъезд женщина примерно подходящего возраста.

Никто не появлялся.

Ладно, проверим позже, решил Быков, и набрал рабочий номер бывшего научного руководителя Дробича, доктора физико-математических наук профессора Культяева Изяслава Елизаровича.

Информации о сослуживцах и начальниках покойного имелось более чем достаточно. Виктор Францевич грешил на то, что внедрённый агент камалов, скорее всего ментально запрограммированный человек, внедрён в рабочее окружение Дробича.

– Если это соответствует истине, – говорил Виктор Францевич, – то ты сделаешь великое дело, сумев проверить наши подозрения.

На счастье, доктор наук оказался на месте. Представившись корреспондентом одной из многочисленных московских газет, Александр напросился на встречу с Культяевым. Он ссылался на то, что газета начала публиковать материалы с переднего края науки, а работа Дробича, которую он, Александр, встретил когда-то в Интернете, страшно его заинтриговала. В данном случае агентура СИ выстроила легенду безупречно: Культяеву звонили из Москвы, спрашивали о возможности интервью с Леонидом Дробичем и страшно удивились и расстроились, узнав, что талантливый учёный трагически погиб.

Культяев не отказался встретиться, и вскоре Быков сидел у него в кабинете. Профессор оказался нормальным «профессором» – грузноватый человек лет под шестьдесят, в очках, с когда-то неплохой шевелюрой, от которой остался густой полукруг за ушами и начёсанная на лысину длинная прядь, которая мало что могла прикрыть.

Изяслав Елизарович скорбел о судьбе ученика, но не разделял восторгов «столичного корреспондента» относительно гениальности означенного трактата.

– Работа весьма спорная, – не преминул заметить он. – Лёня был сильный физик, но, к сожалению, так же сильно распылялся…

Далее Культяев начал пространно рассуждать о том, что маловероятно, чтобы факты туннелирования дефектов в кристаллических решётках оказались применимы для абстрактной модели строения пространства.

– У Лёни в этой работе всё завязывалось на аналогии с физикой твёрдого тела, но ведь даже дилетанту от физики ясно, что подобные аналогии не вполне уместны в данном случае! Даже, я бы сказал, неуместны! Хотя нельзя не признать, что в работе сделаны весьма любопытные предположения, например, о существовании нескольких пространственно-временных масштабных уровней, имеющих дискретную периодическую структуру. Но интерпретации искажений периодической структуры таких уровней в качестве вещества и физических полей вряд ли уместны, вряд ли!..

Во время разговора Александр старался анализировать каждую фразу и каждый жест, но ничего подозрительного в словах и поведении доктора наук не просматривалось.

Он вздохнул:

– Изяслав Елизарович, я, к сожалению, мало понимаю в конкретных физических вопросах, но я понял, что Леонид Дробич в своей работе пытался обосновать возможность движения чуть ли не в миллион раз быстрее, чем скорость света!

Профессор с сожалением посмотрел на Быкова – подобным взглядом воспитатель детского сада смотрит на ребёнка, громко пукнувшего прилюдно:

– Я вам один умный вещь скажу, – изрёк Культяев, подражая словам из популярной когда-то кинокомедии, – только вы не обижайтесь! Именно интерпретации разных научных работ в исполнении дилетантов часто и приводят к возникновению нездоровых сенсаций. О чём вы говорите, голубчик, какое движение в миллион раз более скорости света?! У Лёни рассматривается двухкомпонентная модель с двумя пространственно-временными структурами, и в первой структуре речь идёт о скорости распространения взаимодействий около десяти в шестой степени скоростей света. Понимаете, о распространении взаимодействий ! При чём тут реальные физические тела?! Тем более космические корабли которые вы в своих мечтах уже увидели!

Быков усмехнулся, вспоминая свой первый полёт на небольшом звездолёте, замаскированном под старенький АН-24.

– То есть, – спросил он, хитро прищуриваясь и глядя на учёного, – долететь, скажем, до Сириуса часа за три, причём без всяких релятивистских эффектов, так сказать, в масштабе реального времени, мы не сможем?

Одновременно Саша насторожился: что это, действительно ли неверие и возрастная упёртость учёного, видящего мир в терминах привычных ему теорий – или действия врага?

Профессор снисходительно и широко улыбнулся:

– Увы, физика нашего мира такова, что человечество не сможет порхать между звёздами. Реалистами надо быть! А вы, молодой человек, явно фантастики начитались.

– Так я же журналюга! – сказал Быков, явно веселясь и улыбаясь ещё шире, чем профессор. – Мне за сенсации и платят. И потом, кто его знает? Ведь бывало много раз, когда некие гипотезы считали бредом, а они потом подтверждались…

Культяев с усмешкой посмотрел на «московского журналиста» и покачал головой. Эта снисходительная усмешка немного разозлила Быкова, и он поспешно продолжил:

– И весьма компетентные люди иной раз такое вещи говорили! Я как-то читал, что Эдисон – представляете, сам Эдисон! – высказался очень неодобрительно о перспективах коммерческого использования авиации. Он в них не верил! И это – в начале двадцатого века! А лет через тридцать эту самую авиацию экономически использовали и в хвост и в гриву. Вот… А моя газета о таких вещах и старается писать: когда современники не признают, а гипотеза или разработка выглядят очень заманчиво. Поэтому, кто знает, какая судьба эти работы ждёт?

Александр подумал, что учёный, возможно, обидится на столь прозрачный упрёк в косности мышления, начнёт спорить и доказывать обратное, но доктор наук, продолжая снисходительно улыбаться, только покивал:

– Кто же спорит, в истории научных открытий бывало много курьёзных моментов. В данном случае я высказываю личное мнение, нимало не претендуя на его абсолютность. Дай бог, чтобы эта работа стала одной из ступенек, по которым человечество зашагает в космос. Но до этого ещё очень и очень далеко. Скрыто в туманных далях будущего, так сказать!

– Ну и прекрасно, – вполне искренне заметил Александр. – Я хотел спросить, а не остались у Леонида Дробича ещё какие-то работы, которые могли бы быть интересны для моей статьи?

Культяев пожал плечами и ответил, что последние два года перед смертью Леонид Дробич работал совершенно в иной области, в сфере физических методов контроля окружающей среды.

– Работа по гипотезе структуры пространства у него была весьма давнишняя, – сообщил Изяслав Елизарович, задумчиво поправляя прядь-парик на голове. – А посоветовал Лёне выставить её в Интернете именно я. А то вы подумаете, что я зажимаю гипотезы, с которыми не согласен! Да, забавная работка, вызывает споры. Такие труды работают на популярность учёного, хотя часто и не вполне продуманны.

У Быкова отлегло от души: этот доктор наук не замаскированный агент камалов. Хотя факт, что Дробич выставил работу в Интернете с подачи Культяева, надо проверить.

– Ну а всё-таки, – повторил Быков, – у вас не сохранилось других работ Леонида в данной области? Мы могли бы сделать им рекламу.

Культяев немного подумал и покачал головой:

– Я уже сказал, что последние годы Лёня работал в другой сфере. Он немного сломался, знаете ли. Вообще был натурой ранимой и чувствительной. Некоторые коллеги три года назад осмеяли его «гипотезу». А тут и его несчастная любовь: девушка, за которой он долго ухаживал, ему окончательно отказала: вышла замуж за другого. Лёня запил – такая слабинка у него имелась. И на работе после этого он ничего старого не держал, как бы похоронил прошлое, что ли. Я бы порекомендовал вам поговорить с его мамой, возможно, дома что-то осталось. Мама у него очень приятная женщина, – в этом месте Культяев сделал мимолётную паузу, которая не укрылась от внимания Александра, заставив удивиться: чем может быть это вызвано? – Конечно, у неё сейчас горе, но вы же действуете в интересах памяти Леонида, верно? Думаю, она вам посодействует.

Быков кивнул:

– Значит, она сейчас здесь, в городе?

– Конечно, – подтвердил учёный, – Дробич Марина Михайловна, она же в нашей системе работает. Специалист по кадрам, эйч-эр, хьюман рисосес, как сейчас говорят. Вы только с ней поделикатнее, пожалуйста! А женщина она очень, хм, приятная.

Александр понимающе выставил перед собой ладони:

– Разумеется, я понимаю. Я буду вести разговор о сборе материала для статьи, или, может быть, даже цикла статей в память талантливого физика.

– Вам телефон её дать?..

И, услышав, что у «корреспондента» уже имеется домашний телефон Дробичей, Культяев дал ещё и рабочий и мобильный номера Марины Михайловны.

– Вы, пожалуйста, сделайте хорошую статью о Лёне, он того заслуживает, – сказал учёный, пожимая на прощание руку лже-корреспонденту, и Александр почувствовал лёгкий укол совести: ведь никаких статей он писать не собирался.

«Собственно, а почему бы и нет?» – подумал он. – «Написать я, пожалуй, смогу – набил руку за последнее время на отчётах. И материала, скорее всего, будет достаточно. А Виктор Францевич поможет разместить статью в каком-нибудь приличном издании».

Для начала он позвонил матери Леонида Дробича по рабочему номеру, представившись по легенде, как и Культяеву, московским журналистом. Быкова удивил необыкновенно молодой голос – другого слова он не мог подобрать, заранее представляя себе пожилую женщину, мать тридцатипятилетнего сына. Марина Михайловна спокойно выслушала «московского журналиста» и не отказала во встрече. Более того, тепло поблагодарила за стремление сохранить память о сыне и обещала всяческое содействие.

Быков условился о встрече через час после окончании работы, и поскольку оставалось в запасе почти три часа, начал убивать время.

Он покатался по Академгородку, нарвался на штраф за неправильное перестроение из ряда в ряд на проспекте Академика Лаврентьева, и пообедал в ресторане гостиницы «Золотая долина», подумав мимоходом, что стоило остановиться здесь, а не в «Новосибирске».

Когда Быков нажал кнопку звонка, Марина Михайловна открыла дверь очень быстро – не так, словно стояла за ней, но будто находилась не далее, чем шагах в пяти.

Быков увидел женщину и обалдел: сказать, что она могла иметь тридцатипятилетнего сына, было очень и очень затруднительно. Копна каштановых волос с несколькими мелированными прядками обрамляла моложавое, нет, молодое лицо без признаков возрастных морщин. Конечно, морщинки имелись, но вполне уместные, и даже привлекательные, какими казались когда-то Быкову морщинки в уголках рта его первой учительницы английского языка (ах, как Александру хотелось когда-то поцеловать эти морщинки и сочные спелые губы!). Ясные зеленовато-карие глаза смотрели уверенно и открыто.

На женщине, мягко обволакивая фигуру, лежало простое домашнее платьице, оставляющее, однако, возможность видеть все достоинства, коим позавидовали бы многие молодые девчонки: совсем не отвислая грудь, чёткая талия, переходящая в крутые бёдра, стройные крепкие ноги.

«Ну и ну!» – присвистнул про себя Быков.

Нет, разумеется, никто бы не сказал, что этой женщине двадцать лет. Но это был именно тот случай, о котором в одном кинофильме, название которого Александр не запомнил, герой актёра Хью Гранта сказал, что в пожилых женщинах есть нечто от выдержанного вина: букет, аромат и длительное послевкусие, волнующее кровь и будоражащее воображение. Быков с этим соглашался, хотя встречается подобное нечасто: возраст никого не красит.

Быкова уколола мысль, что он на ответственном задании и нельзя расслабляться и пялить глаза на первую же симпатичную, но явно возрастную задницу.

Женщина поздоровалась и пригласила войти. Александр сдержанно и чуть скорбно улыбнулся, чтобы соблюсти определённую трагичность повода, по которому пришлось встретиться, и слегка склонил голову.

– Вы голодны? – спросила Марина Михайловна. – Долго добирались до Новосибирска?

– Ну что вы, спасибо большое! Я пообедал. А прилетел ещё вчера, разместился в гостинице, в городе. Знал бы, что можно в Академгородке остановиться, так бы и сделал.

– Позвонили бы заранее – могли бы у меня остановиться, в Лёниной комнате, – чуть печально сказала Марина Михайловна. – Комната пустая давно, ведь у Лёни последние два года имелась квартира. Но он часто здесь бывал, и уж коли вы о Лёне собрались писать, вполне уместно побыть в его комнате… Что уж теперь? Человека не вернёшь, а написать о нём – самое малое, что можно сделать.

– Я тоже так считаю, – ответил Быков, почти ощущая себя журналистом, собирающимся написать статью о безвременно ушедшем талантливом учёном.

– Ну а чаю вы не откажетесь выпить? – предложила Марина Михайловна.

Быков кивнул:

– Почему нет? Чай – как раз то, что нужно. И поговорить сможем. Я тут взял к чаю. – И он протянул коробку с красивым тортом «Сказка», который выбрал в местном супермаркете.

Марина Михайловна мягко улыбнулась, взяла торт и пригласила Быкова подождать в гостиной. Сама ушла на кухню, где раздалось позвякивание посуды.

Александр взглянул на часы, вынул мобильник и подал условный сигнал, что у него всё в порядке. Затем, усевшись в кресло, принялся разглядывать комнату и часть коридора, которая виднелась через открытую двустворчатую стеклянную дверь. Квартира, судя по всему, трёхкомнатная. Мебель свидетельствовала об определённом достатке: солидная, качественная. На столе в центре гостиной красовалась элегантная ваза с букетом свежих цветов.

«Интересно, я ведь совершенно не знаю, кто был отец Леонида, где он сейчас? – подумал Быков. – Нет, у шефа точно людей не хватает!»

В комнату вошла Марина Михайловна с подносом, на котором громоздились чашки, столовые приборы, заварочный чайник и тарелка с нарезанными кусками торта. Быков вскочил и протянул руки, предлагая помощь.

Женщина мягко улыбнулась, протянула ношу Александру, а сама быстро убрала со стола вазу, и кивнула, что поднос следует ставить на освободившееся место. Для поддержания реноме журналиста Александр, спросив разрешения, выставил на стол диктофон.

Потом они пили чай – вкусный и ароматный, заваренный по всем правилам, а совсем не из пакетиков, как почему-то ожидал Быков. Марина Михайловна много рассказывала о Леониде и его девушке, которая бросила парня – эту историю в кратком изложении Быков уже слышал от Культяева. Узнал он и о том, что отец Леонида занимал солидный пост в администрации района Академгородка, но, увы, скончался семь лет тому назад.

Его подмывало спросить, сколько же лет хозяйке, но не подворачивался случай. На вид Марине Михайловне он не мог дать больше лет сорока – сорока двух, да и то с натяжкой, но женщина такого возраста не могла иметь тридцатипятилетнего сына.

Разговор у них затянулся, Марина Михайловна рассказывала о покойном муже и о покойном сыне – казалось, женщине требуется выговориться. Быков понимал её. Иногда так и бывает: с близкими и знакомыми говорить о разрушенном счастье тяжело, на глаза постоянно наворачиваются слёзы, а с посторонним человеком рассказ превращается хотя и в грустные, но почти не ранящие душу воспоминания.

Женщина говорила, а Александр размышлял: где же могут маскироваться вражеские агенты. Культяев? Не похоже. Сама Марина Михайловна? Маловероятно. Во-первых, тогда проще ментально запрограммировать самого Леонида Дробича, а во-вторых, она малоинтересный объект для камалов: что она может, женщина? Хотя, точки зрения диверсий любого типа, разницы женщина или мужчина, наверное, нет.

Леонид Дробич выбросился с лоджии своей собственной квартиры – не мать же приехала туда и сбросила его, если предполагать, что её каким-то образом запрограммировали камалы. Сама Марина Михайловна рассказывала, что ей о случившемся сообщили соседи Леонида. Конечно, если подозревать её, то рассказывать она может всё, что угодно. Но это как раз легко проверить: опросить соседей, и тому подобное. Завтра он этим и займётся – полный комплект документов-хамелеонов у него имеется, так что выступить в роли следователя, как и в роли московского журналиста, не проблема.

Когда Марина Михайловна стала рассказывать о девушке Леонида, некой Лике Смирновой, он насторожился. Оказалось, что Лика была в гостях у Леонида в тот роковой вечер, когда молодой Дробич покончил с собой.

– Но вы не подумайте, что я её обвиняю, – поспешно заметила Марина Михайловна, видя реакцию Быкова, – как тут можно обвинять? Ну, не любила она его, понятно. Но зачем два года, даже больше, она ему мозги пудрила, простите за выражение? Лёня ведь из-за этого и на квартиру постарался заработать, больше не наукой занимался, а репетиторствовал и приработки выискивал. И попивать из-за неё начал…

– Марина Михайловна, – осторожно сказал Быков, чувствуя почти охотничий азарт, – вы не станете возражать, если я попробую встретиться с этой Ликой?

Женщина несколько секунд печально смотрела на Александра, затем пожала плечами:

– Собственно, я не то чтобы против… Но мне не хотелось бы, чтобы вы вытаскивали личные подробности в газету. Саша, вы выглядите порядочным молодым человеком, но…

– Вы много плохого слышали о журналистах, да? – спросил Александр.

Женщина кивнула:

– К сожалению, много такого пишут друг о друге сами журналисты.

– Я обещаю, что не стану давать в газете историю отношений Леонида с этой девушкой. Основная моя задача – чтобы научное наследие вашего сына не пропало, чтобы им заинтересовались другие учёные и продолжили это направление…

При этих словах Марина Михайловна пристально посмотрела на Быкова. Это продолжалось всего секунду-другую, после чего она отвела взгляд и покачала головой.

– Тут вы правы: никто этим не интересовался. Даже его научный руководитель, профессор Культяев.

Александр с энтузиазмом кивнул:

– Я это заметил, я с ним беседовал. А по поводу этой девушки… мне хотелось бы узнать, вдруг у неё есть какие-нибудь интересные материалы. Леонид не мог ей ничего передать?

Марина Михайловна пожала плечами:

– Не думаю, она не интересовалась наукой. Хотя, кто знает… Но, скорее всего, вы зря потратите на неё время: пустая вздорная особа. Правда, красивая, и я понимаю Лёню…

Быков покосился на фотографию, стоявшую на полке стенного шкафа. Самого Леонида Дробича мало кто бы назвал красавцем. Странная штука гены: в чертах Леонида явно просматривалось родство с Мариной Михайловной, но если мать была красивой женщиной, то сын, как мужчина, не блистал: чересчур мягкий подбородок, прямой, но широкий нос, слишком округлый овал лица. Вроде бы схожие черты, но у мамы всё в разумной пропорции, а у сына явный перебор штрихов, делающий внешность не вызывающей вдохновения. Немужественное лицо – так можно охарактеризовать внешность Дробича-младшего, а вкупе с некоторыми недостатками это лишало его привлекательности. Разумеется, фото не даёт полного представления о человеке – его надо видеть живым, что в случае с Леонидом Дробичем не представлялось возможным.

– А если вас интересуют работы Лёни, – продолжала Марина Михайловна, – то у меня осталось кое-что. Лёня часто работал на даче. Там и лежат его тетради. Если вам интересно, можем туда съездить. У вас есть транспорт? Машина и у нас осталась, но я, увы, не вожу. Но, видимо, придётся учиться ездить. На старости лет…

– Бросьте, – совершенно искренне сказал Быков, обрадованный перспективой получить тетради Дробича, – вы шикарно выглядите, честное слово. Я бы никогда не подумал… – Он запнулся, не зная, как поделикатнее продолжить то, что у него почти вырвалось по поводу возможного возраста Марины Михайловны.

Женщина тоже молчала, чуть кивая, словно с укоризной. На её лице застыла слабая грустная улыбка.

На улице стемнело, и по подоконнику вдруг ударили капли дождя.

– Погода испортилась, – вздохнула Марина Михайловна. – А с утра был хороший день. Впрочем, осень, осень…

Она встала и включила торшер в углу.

– Так вы где остановились, Серёжа?

Быков, разумеется, представился именем реального корреспондента одной из реально существующих московских газет – это на случай возможных проверок и тому подобного. У него имелись и документы-хамелеоны, принимающие по кодовому воздействию соответствующий вид.

– В гостинице «Новосибирск», – Он не считал нужным скрывать место поселения.

– Ох, как же вы поедете?.. Ах, у вас же машина…

Александр, полагая, что это некий намёк на необходимость откланяться, встал, намереваясь именно это и сделать.

Марина Михайловна остановилась в нерешительности, свет торшера, горевшего у неё за спиной, обрисовывал сквозь тонкое платье не по годам стройную фигуру.

«Дьявол, – подумал Быков, – никогда бы не дал ей её годы! Даже если она родила сына в восемнадцать, сейчас ей за пятьдесят. Как женщина может так сохраниться?! Впрочем, Софии Лорен классно выглядела, или Тина Тёрнер, скажем…»

– Серёжа, что же вы поднялись? – удивилась Марина Михайловна и улыбнулась: – Я вас не выпроваживаю. Смотрите, если у вас нет дел в городе, можете остаться. Я постелю в комнате сына, а утром съездим к нам на дачу, и вы посмотрите тетради Лёни. Я завтра выходная, у меня день свободный.

У Быкова прилила кровь к щекам. Женщина почти годилась ему в матери, но возможность остаться с ней на ночь в одной квартире неожиданно взволновала его. И почему-то шум дождя за окном придавал необъяснимое дополнительное волнение ситуации.

Стараясь, чтобы голос звучал как можно более естественно и непринуждённо, Александр спросил:

– Вы не откажетесь от бокала вина? У вас хороший супермаркет рядом, я могу сходить.

Марина Михайловна слегка покачала головой:

– Не стоит, Серёжа. У меня есть хороший коньяк, французский. Мне его подарили недавно…

Александр ещё не разлепил веки, а уже почувствовал с левой стороны тепло тела. Ему вспомнилась ночь, восхитительная ночь, когда он обладал женщиной, похожей на «выдержанное вино».

Откровенно говоря, у Саши никогда не было подруг существенно старше себя. Марина Михайловна оказалась первая – и это создавало сумасшедшую, и, как казалось Быкову, некую извращённую, но неожиданно притягательную ауру вокруг факта случившегося.

Он искал работы безвременно ушедшего из жизни физика. Вышел на научного руководителя Леонида Дробича, познакомился с его матерью, и с этой матерью тут же переспал. Ну надо же!..

Быков чуть потянулся в кровати и скосил глаза.

«Сколько же раз я прошлой ночью?.. – попытался вспомнить Саша. – Пять или шесть? Давненько меня так не пробирало, даже с молодыми!»

Глядя на округлое бедро Марины Михайловны, более чем явственно проступающее под лёгкой простынёй, он снова почувствовал желание.

Часы показывали половину седьмого утра. Быков дотянулся до мобильника, послал очередной условный сигнал, что всё в порядке, и снова лёг на мать физика, бумаги которого искал…

Завтракали на кухне. Марина Михайловна приготовила вкусный омлет, они запивали его прекрасно сваренным кофе, который взялся приготовить Быков. А после отправились на дачу к Дробичам.

Сначала Марина, как большинство дачников, начала показывать Быкову участок. Он некоторое время рассеянно слушал рассказы о клумбах и теплице, а потом автоматически потянул Марину в комнату, где они снова занялись любовью. Это было бесподобно, только Александр боялся, как бы крики женщины не привлекли внимания соседей. Потом они поели, так как подошло время обеда, а потом снова упали в постель и только когда коньяк, купленный Быковым, закончился, он вспомнил, за чем, собственно, сюда приехал.

Марина понимающе кивнула, исчезла в небольшой комнате на втором этаже дачного домика и вернулась с пачкой тетрадей.

– Вот, Серёжа, – сказала Марина Михайловна, подавая пачку Быкову, – здесь, думаю, всё, что может интересовать вас. Все последние работы Лёни в продолжение темы книжки «Гипотеза структуры пространства», которую он выпустил. Я только не вполне понимаю, зачем вам это? Вы же не физик, и, как я догадываюсь, вряд ли разберётесь в сути.

Быков пожал плечами и почти обиделся:

– Ну, почему же, базовое образование у меня техническое, так что я и сам кое-что понимаю. А материал мы можем сделать о вашем сыне просто великолепный.

– Действительно, хорошо бы… – Марина Михайловна как-то отчуждённо посмотрела вдаль. – А может, нам шашлыков пожарить, а? Как вы думаете?

«Странно, вот что значит женщина в годах, – подумал Быков. – Мы с ней во все дыры долбимся, а она всё равно меня на «вы» величает».

– А где мы мясо купим, Марина? – спросил он.

Женщина пожала плечами, глядя куда-то вдаль на вырисовывающееся за пустырём Обское море:

– В Левых Чемах продают. Там возле бани хороший рыночек…

Шашлык они ели, когда смеркалось, ещё разок отлюбив друг друга.

«Ну и приключение при исполнении, – размышлял Александр, изрядно захмелев. – Всегда у меня были женщины существенно моложе, а вот же… И ведь действительно говорят: как выдержанное вино…»

Он чуть не хихикнул вслух: выдержанного вина он никогда не пил. Если не считать таковым мать покойного физика Леонида Дробича.

«Впрочем, – подумал Саша, – всё классно, невзирая на полученное удовольствие. Я добыл нужные материалы. Земная наука получит, надеюсь, ощутимый толчок вперёд. Значит, роль оперативника я отработал нормально… Хотя, стоп: а где же агенты камалов? Даже намёка на них нет. Шеф перестраховывается, похоже…»

Марина, держа в руке стакан вина, сидела рядом и улыбалась. В окно веранды светила с очистившегося неба почти полная луна, встававшая над Обским морем.

– Марина, – сказал Саша, – я тебе безумно благодарен за всё. Я так рад, что мы встретились. Давай на «ты» будем, а? За тебя!

Марина кивнула:

– И за тебя тоже, Серёжа!

Они выпили и поцеловались.

– Ты классная! – на выдохе прошептал он.

– Я знаю! – засмеялась Марина. – Хочешь домашнего вина? Из малины!

– Конечно… – согласился Быков, пытаясь запустить руку под блузку женщине, где переливались спелые тёплые груди.

– Я сейчас…

Марина встала, вышла в комнату и вернулась с бутылкой, в которой плескалась тёмная жидкость. Она пододвинула стакан, собираясь налить, но Александр отобрал бутылку и хлебнул прямо из горлышка.

– Ну и молодец, – сказал Марина, улыбаясь, – как с тобой просто.

– Не понял… – удивился Быков, и вдруг почувствовал, что у него отказывают руки и ноги.

Он попытался встать из-за стола, но не смог, словно мышцы полностью выключились. Более того, он хотел что-то спросить – и тоже не смог, язык не слушался.

Почти осознавая, что он, говоря попросту, «попал», Быков дёрнулся, стараясь превозмочь невидимые путы, стянувшие нервные волокна, отвечающие за действие конечностей и всего остального, с неимоверным усилием приподнялся – и упал ничком.

Трещала голова, хотелось пить, словно с дикого похмелья.

Быков попытался встать, но ничего не вышло. Руки и ноги, вроде бы, могли двигаться, но движения остались предельно ограничены, непонятно, чем.

Перед глазами плавала пелена, оказавшаяся на поверку ночной темнотой, но постепенно глаза стали привыкать к недостатку света.

Быков сидел на слегка влажной земле, привалившись спиной к стволу толстого дерева. Деревьев вокруг было много, в их кронах шумел ветер.

Память тоже начала включаться в процесс опознания окружающего мира и напомнила всё, что происходило последние пару суток. В дополнение к воспоминаниям, в тусклом свете луны, пробивавшемся сквозь ветви, Быков заметил силуэт женщины в плаще, стоявшей чуть левее перед ним.

Женщина молча разглядывала его, сидевшего на траве со связанными руками и ногами.

Александр чуть не застонал от отчаяния. Ему стало понятно если не всё, то, по крайней мере, многое.

– Очухался? – поинтересовалась Марина Михайловна.

Несмотря на то, что Быков не слишком хорошо соображал, он окончательно понял, что прокололся: его первая миссия в качестве оперативника СИ на Земле закончилась полным провалом.

Не оставалось ничего иного, как попробовать тянуть время.

– Марина? – уточнил он.

– Наранг Кувайс Орт’уа – к твоим услугам, землянин, – ответила женщина, которой совсем недавно Александру посчастливилось обладать.

«Вот кретин, – подумал Быков прежде всего о себе. – Купился на всякую срань вроде «выдержанного вина» и тому подобного. Агент СИ, мать твою!.. А «наранг» у камалов, это же что-то вроде нашего полковника. Чин, однако!»

– Ну, что, – поинтересовалась Марина или кем она была, – меня интересуют любые данные относительно вашей агентуры на Земле. Всё, что ты знаешь!

Быков в полумраке смотрел на склонившуюся над ним чрезвычайно привлекательную даже в плаще женскую фигуру.

«Какой кошмарный провал, – вертелось в голове, – полнейший провал! Они выиграли, а у нас полный провал. И всё из-за меня, вот кретин…»

– Погоди, ты же будешь вынужден оставить мой труп. Куда ты его денешь? Я вижу, «кокона» у тебя нет, а меня станут искать очень скоро… – Он чисто машинально начал нести какую-то чушь, лишь бы выиграть время.

Тот, кто прятался под ликом Мариной Михайловной, снисходительно улыбнулся:

– Твои руководители, видимо, отстали в подготовке. Вот, посмотри, – Существо – иных определений у Александра не было, – показало нечто вроде небольшой батарейки, – я засуну тебе это в рот после того, как ты будешь обездвижен или просто мёртв, и через пару минут от тела не останется и следа. Как материал для клонирования ты, официальный агент СИ, не интересен, нам хватит простых землян. Поэтому от тебя стоит избавиться целиком, без остатка.

Вспоминая инструкции, которые он получал на соответствующих занятиях, Быков спросил:

– А договориться на паритетных началах мы никак не сможем? Вы получаете работы Дробича, будем считать, что они пропали для землян. И мы расходимся, все остаются при своём. Договоримся?

В полумраке женщина посмотрела на Быкова сверху вниз насмешливо-отсутствующим взглядом.

– Нет, мы не договоримся. Умей проигрывать. Мы выиграли, вы в этот раз проиграли. Иллюзий не питай: я тебя умерщвлю, но перед этим ты назовёшь всех резидентов, кого знаешь.

Быков закатил глаза в полном бессилии, и существо, запрограммированное чужими, истолковало это по-своему.

– К сожалению, у меня не оказалось под рукой специального оборудования, чтобы заставить тебя говорит, – сказало оно. – Так что если желаешь изображать из себя героя и не будешь говорить сам, я стану отрезать тебе конечности молекулярной нитью. Чтобы ты не подох раньше времени, я применю коагулятор сосудов. Будет очень больно, очень долго. В конце концов, не сомневаюсь, ты расскажешь всё. Но если расскажешь сразу, то умрёшь быстро и безболезненно, обещаю. Избавь себя от бессмысленных страданий.

Быков скрипнул зубами так, что местами, кажется, откололась эмаль.

Договориться не удастся, агент камалов считает себя победителем, зачем ему какие-то переговоры? Он выиграет всё: уничтожит работы Леонида Дробича, уничтожит агента СИ, раскроет явки, которые знает Быков. Зачем ему договариваться?!..

Да, он, Александр Быков, опозорился, и сгинет на первом же задании. Он не смог ни-че-го! Вот только неясно, с какого момента включилась программа у законспирированного агента чужих, каким «ключевым» словом она включилась? Ведь до определённого момента Марины оставалась нормальной женщиной. Не могло же сознание камала вести себя столь по-человечески естественно!..

У Быкова на глаза навернулись слёзы. Это не были слёзы слюнтяя, это было отчаяние, и неимоверная, смертельная досада проигравшего. Как он мог ТАК провалиться? И подставить всех: и Виктора Францевича, и ещё трёх агентов, которых знает лично, и ещё несколько явок, которые тоже знает. В том, что он, да или кто-то другой, сможет сопротивляться, когда устройство с прочной нитью толщиной в несколько молекул, станет отрезать куски тела, Быков иллюзий не питал.

У Марины в руке появилось нечто, напоминающее гротескную вилку со слабо светящемся в темноте маревом в промежутке между концами широко расставленных зубьев. Она расцепила путы на руках Александра, и пристегнула одну его руку к толстой ветке так, чтобы кисть оказалась вывернута в сторону. Вторую руку с браслетом наручников бывшая мама Леонида Дробича присоединила к путам на лодыжках пленника. В результате Быков оказался в унизительно-беспомощной позе.

– Ну, ты будешь говорить? – поинтересовалась женщина, которую Быков истово любил пару часов тому назад.

«Боже, какая пошлость! – подумал Быков. – Второсортный боевик!»

– Давайте обсудим нашу нынешнюю проблему на уровне региональных резидентов, – предложил он.

Женщина покивала в почти полном мраке леса – Быков скорее чутьём, а не зрением угадал это движение.

Она нагнулась и коснулась «рогаткой» кисти Быкова. В первое мгновение он ничего не почувствовал – лишь услышал, как хлестанула кровь из части срезанной кисти.

Кажется, женщина, точнее, существо в облике красивой землянки, срезала ему мизинец и безымянный палец левой руки.

Быков заорал благим матом, прекрасно понимая, что никто его не услышит, даже если будет находиться в десяти-пятнадцати метрах: средства как орхан, так и камалов позволяли сделать так, что звуки от некой точки не уходили далее самых коротких дистанций.

– Ори, ори, – почти ласково посоветовала бывшая любовница и пообещала: – Не подохнешь ровно столько, сколько будешь упираться.

Марина провела слабо отсвечивающим цилиндром рядом с изувеченной рукой Быкова – боль почти утихла, а кровь перестала хлестать.

– Я из тебя выбью всё, что ты знаешь, – пообещал оборотень. – А потом ещё и устрою этому городишке поплавать…

«Что она имеет в виду?» – удивился Быков, но времени анализировать сказанное не было.

– Надумал рассказывать? – спокойно и безучастно спросила женщина.

Или не женщина? Быков находился слишком близко к грани нервного срыва, чтобы внятно давать самому себе определения, кто с ним разговаривает.

«Это не может быть целиком перепрограммированное существо с полностью заменённой личностью, – сквозь пелену в сознании думал он. – Это… я не знаю, что это! О, господи!..»

– Марина!!!! – исступлённо заорал он. – Я же любил тебя! В тебя засунули какую-то хрень эти мерзкие камалы, пойми! И сына твоего они убили, понимаешь?! Они убили твоего сына!!! А ты теперь стала их марионеткой! Как ты можешь, Марина?!..

Почти полная луна светила сквозь ветви деревьев на маленькую поляну, где всё и происходило.

Женщина пожала плечами:

– К чему эти картинные крики? Я больше не Марина, неужели до тебя не доходит? Мы научились бороться с вами, паршивые идентичные. Мы вычистим галактику от вас, плодящихся, как паразиты. Ты будешь мне рассказывать то, о чём я тебя спросил?

Рука оборотня с рогулькой молекулярной бритвы дёрнулась ещё раз, и Быков снова лишился части кисти. Бывшая Марина подождала, давая пленнику поизвиваться от боли, а потом остановила брызжущую кровь.

Быков с трудом перевёл дыхание, по лбу и щекам струился холодный пот вперемешку со слезами. Он исступлённо провёл лицом по траве, стирая липкую жидкость – кровь, брызгая, попала и сюда, и щипала глаза.

«Ещё немного и я потеряю сознание… – подумал он. – Но нет, полностью личность они заменить не могли, ни хера подобного!..»

Александр подтянулся на пристёгнутой к дереву руке, чтобы сесть немного прямее. Его била дрожь, но при этом казалось, что тело горит, как в печке. Он перевёл дух, проглотил рвавшиеся из горла слёзы, и проговорил, стараясь произносить слова как можно более чётко кривящимися от боли губами, глядя прямо в глаза оборотня, почти светящиеся в полумраке:

– Марина… ты не агент камалов! Ещё час или два назад ты была нормальной земной женщиной… Тебе в голову вложили программу-шпион, какой-то вирус, как в компьютер… У тебя был сын, гениальный физик, который совершил прорыв в земной науке. Его убили камалы, а ты им сейчас служишь!.. Соберись, неужели ты предашь свой род, свою планету, своего сына, наконец!!!! Вспомни Лёню, Марина, вспомни сына! Неужели ты будешь помогать его убийцам?! Ты же земная женщина!!!

Последние слова Быков истово орал, рискуя порвать голосовые связки.

Монстр усмехнулся, снова поднимая руку с рогулькой.

– Лёню, вспомни Лёню!!!!.. – крик Быкова сорвался в почти ультразвуковой фальцет, умирая в нескольких метрах от источника в слабой дымке антиакустического поля.

И вдруг оборотень остановился. Женщина удивлённо посмотрела на то, что держала в руке, и оглянулась вокруг, будто не понимала, где находится.

– Серёжа, – пробормотала она, – что это?… Где мы?..

Быков дёрнул рукой, притороченной к сосёнке:

– Скорее, Марина, освободи меня!..

По телу женщины сверху вниз прошла ломающая ей волна, оно изогнулось.

– Погань! – прошипело существо, снова пытаясь стать оборотнем. – Я тебе не дам…

– Марина! – умоляюще заорал Быков. – Лёня, вспомни Лёню, Лёню! Они убили его!!!

Женщина снова безвольно уронила руки.

– Лёнечка… – прошептала она. – Это я его вытолкнула из окна, я… сама… Боже мой!!!

Её рука с рогулькой молекулярной нити вдруг дернулась вверх и вонзилась в горло. Тело Марины Михайловны покачнулось, раздался хриплый булькающий звук. Колени подогнулись, и она рухнула в метре от Быкова, несколько раз дёрнулась и затихла.

Быков тяжело дышал, переводя дух. Болело от крика горло и тянуло кашлять, словно он резко вдохнул горсть сухарных крошки. Тело после лихорадочного жара медленно покрывалось ледяной испариной.

Изувеченная рука почти не болела, и Александр подумал, что к счастью, камал начал кромсать ему левую руку – немного, но повезло. И он также подумал, что действие анестетика не может продолжаться долго: и через несколько минут боль обрушится на него по полной программе.

Требовалось как-то освободиться. Кроме того, он не мог гарантировать, что у оборотня не окажется неподалёку сообщников – хотя такое вряд ли возможно: даже агентов СИ на Земле не хватает, а агентов камалов тем более не может быть много. Впрочем, Быкову не улыбалось, чтобы его в этой ситуации застал и случайный прохожий, хотя ночью в таком месте это маловероятно.

Вытягиваясь и извиваясь, Быков попытался дотянуться до лежащего у бездыханного тела молекулярного ножа, но правой рукой, связанной в пучок со щиколотками, это не удавалось: рогулька упала слишком далеко.

Наконец ему удалось кое-как подобрать тонкую сухую ветку и с её помощью подтащить нож в пределы досягаемости. Рискуя отхватить себе ещё что-нибудь, Быков трясущейся рукой к перерезал наручники и освободил прикованную к дереву левую руку.

От кисти там осталась жалкая клешня с большим и указательным пальцами. К этому моменту начала возвращаться боль, но Александр уже нашёл цилиндрик анестетика, и рука на время успокоилась.

Требовалось заметать следы. Мёртвый оборотень бесполезен – вот если бы Марину удалось доставить на корабль СИ, там бы с ней поработали психологи, и получили бы массу ценных сведений против камалов, а так – увы! От трупа придётся избавляться, но в любом случае он сильно «засветился»: имелись свидетели – тот же профессор Культяев, знавший, что некий корреспондент из Москвы собирался встретиться с матерью покойного Леонида Дробича. И теперь, если обнаружат труп Марины с перерезанным горлом, следствие начнёт копать именно в этом направлении. Составят его фоторобот… в любом случае Александру Быкову придётся серьёзно менять внешность, если его вообще оставят работать на Земле после подобной неудачи.

Поискав в траве, Быков нашёл и упавшую «батарейку» – это поможет избавиться от трупа, хотя и в случае исчезновения Марины Михайловны милиция всё равно станет его искать.

Он присел на корточки возле трупа, перевернул тело женщины на спину и прикрыл веки. Если бы не резаная рана поперёк горла, в проблесках лунного света из-за рваных облаков могло показаться, что Марина Михайловна просто спит.

«Сволочи, – подумал Александр, – сына убили, убили руками матери».

Он разжал зубы трупа и вложил в рот устройство для ликвидации тела, предварительно сжав торцы «батарейки» для активации.

К шуму деревьев ночного леса прибавился ещё какой-то звук, и на лицо Быкова упали капли. Снова начинался дождь.

Александр огляделся, насколько позволяли сумерки и сгущавшиеся облака, почти полностью прикрывшие луну. Чуть в сторонке под кустом стоял портфель типа «дипломат» – очевидно, со снаряжением агента камалов. В него и был встроен подавитель звуков, не позволявший услышать крики из леса.

К счастью, портфель не был закрыт на кодовый замок. Внутри Быков нашёл смену женского белья, несколько прокладок «Либрес», чистую белую футболку, толстую пачку российских денег, обычный земной складной нож, фонарик, связку ключей. Тут же оказались отобранные у Быкова часы и парализатор, замаскированный под авторучку, а также документы-хамелеоны, настроенные сейчас на липового московского журналиста. Часы показывали двенадцать минут третьего часа ночи по местному времени. Но, самое главное, в дипломате лежали тетради, исписанные формулами – наследие покойного Леонида Дробича, которое предстояло сделать достоянием человечества.

«В общем-то, я не сильно покололся, – подумал Быков. – Агент камалов уничтожен, расчёты Дробича найдены. И не такая великая плата – изувеченная рука…»

Рана снова начала болеть, и Александр вынужден был ещё раз использовать анестетик. Он, как мог, перевязал покалеченную руку прокладками «Либрес» и полосками белой футболки, которая пахла духами Марины Михайловны, а сверху натянул на кисть полиэтиленовый пакет, обнаруженный в портфеле. Поверх этой «гидроизоляции» он снова намотал остатки футболки – последней памяти о красивой женщине, с которой лишь несколько часов тому назад был близок, и которой так не повезло.

Дождь усиливался, и Быков подставил лицо под прохладную влагу, сочившуюся с неба, смывая остатки крови. Оглянувшись на труп, он увидел, что в траве осталась кучка сероватого пепла, быстро размываемого каплями дождя.

– Прощай, Марина! – тихо сказал Александр. – Я постараюсь отомстить им и за тебя, и за Лёню.

Он подобрал «дипломат» и двинулся наугад по чуть приметной лесной дороге, подсвечивая путь фонариком. Быков понятия не имел, где находится, но, судя по времени, которое прошло с момента начала действия подмешанного оборотнем препарата, они не могли оказаться слишком далеко. Почему-то Быков почти не сомневался, что он где-то в районе дачи Дробичей – скорее всего, Марина Михайловна держала тетради сына там, а оборотень забрал их сейчас, когда активно включился его ментальный программат.

Буквально через полминуты сквозь мокрые ветки впереди что-то слабо блеснуло. Быков посветил и увидел взятую в прокате «нексию», притулившуюся на опушке леска.

Ехать было бы много удобнее, чем идти под дождём, но с изувеченной рукой, на которой осталось всего два пальца и где легко могла разойтись рана, использовать машину становилось проблематично. «Нексию» придётся бросить: ничего не поделаешь, возвращать её в прокат в Новосибирске – только светиться лишний раз, особенно с его мило перебинтованной конечностью.

На всякий случай он осмотрел машину – и не пожалел. В багажнике оказалась сумка с взрывным устройством. Обычным, земным: брикеты пластида, склеенные друг с другом синей изолентой.

Быкову стала понятна показавшаяся странной фраза о том, что она «устроит этому городишке поплавать». Обское море находилось выше по течению, чем Новосибирск – кто-то когда-то именно так спроектировал. Если взорвать плотину, то можно устроить грандиозное наводнение. Конечно, вряд ли плотину взорвать просто – там и охрана, и системы безопасности. Но агент камалов мог иметь специальный план. Тем более – женщина, тем более – славянской внешности. Вообще, кто знает, что у неё было заложено в мозг…

Быков какое-то время разглядывал сумку с взрывчаткой, потом аккуратно отсоединил провода от радиоуправляемого блока и вынул из брикетов детонаторы. Детонаторы он спрятал в карман, а бесполезный без них пластид в сумке забрал, чтобы не оставлять в машине лишнего материала для следственных органов.

Сумку с взрывчаткой он хотел унести с собой, но потом подумал, что, не ровён час, его остановят ночью сотрудники милиции, да и просто она была тяжёлая, больше десяти килограммов. Содержимое сумки станет неоспоримым аргументом, чтобы задержать и арестовать любого, а связаться с Виктором Францевичем ему в этом случае вряд ли удастся.

Нести и сумку, и дипломат одной рукой было страшно неудобно, но Александр, скрипя зубами, потащил всё. Выйдя на наезженную лесную дорогу, он заметил дренажный сток, широкую трубу, куда и закинул взрывчатку, ставшую безопасной. Конечно, когда-нибудь кто-нибудь найдёт сумку, но это будет случайный человек.

Быков пошёл по дороге в сторону, откуда приехала его «нексия». Марина Михайловна говорила, что дача в районе Левых Чемов, почти у Обского моря. По карте Александр помнил, что там есть лесной массив, западнее Парка культуры и отдыха. Тут же проходила и широкая магистраль. В три часа ночи его вряд ли кто подсадит, если и встретится машина, но по шоссе идти в любом случае лучше, чем по лесу. Ну а в самих Чемах, хоть и в Левых, наверное, можно поймать такси.

Ориентировка Быкова на местности оказалась верной: минут через пятнадцать блуждания в зарослях, он вышел к шоссейной насыпи и пошёл по дороге направо, в сторону пригородов Новосибирска, отсветы которых виднелись на низких облаках.

Дождь лил, не переставая, и Быков основательно вымок, когда сзади послышался звук приближающегося автомобиля: по дороге катила «газель».

Александр проголосовал заранее, и машина, на удивление, остановилась. Стекло со стороны обочины опустилось – в отражённом свете фар Александр увидел, что оттуда высовывается лицо, поросшее тёмной щетиной.

– В Новосибирск подвезёте? – попросил Быков.

Национальность пассажира «газели» не вполне угадывалась, это мог быть и кавказец, но мог быть и тёмноволосый русский, ведь среди русских каких только типажей не встречается. Кроме водителя и пассажира в салоне просматривался ещё и девушка, сидящая между ними.

– Пятьсот, – на чистом русском языке предложил напарник водителя.

Быков пробормотал «Годится!» и полез в пассажирский салон.

– Эй, – повернулся к нему внутри кабины напарник и включил лампочку под потолком салона, – дэньги давай сразу, сам понимаешь…

Слово «дэньги» всё-таки выдало кавказские корни говорившего.

Быков секунду смотрел на него и на повернувшегося назад водителя, уж точно русского – крепенького, но рановато лысеющего молодого мужчину. Сидевшая между водителем и пассажиром девушка не оборачивалась. Она странно вжала голову в плечи и не шевелилась, словно между мужчинами на сидении стоял мешок с картошкой.

Быков полез за деньгами в «дипломат», что оказалось не вполне удобно с искалеченной рукой, и так, чтобы не слишком раскрывать чемоданчик перед глазевшими на него мужчинами. Кое-как вытянув тысячную купюру, он подал её чернявому.

– Э, брат, – вставился в разговор водила и хихикнул, – а сдачи нету…

У Быкова снова начинала болеть рука, а цилиндрик анестетика опустел. Он махнул здоровой рукой:

– Ну нет – и нет. Поехали, мне в город надо поскорее…

Чернявый и лысеющий переглянулись.

– Договорились, братишка, – усмехнулся водитель и тронул машину.

Быков откинулся на спинку сиденья, придерживая «дипломат» локтем больной руки, а здоровой держась за поручень. Хотелось закрыть глаза и задремать, но мешала боль в культе, да и водитель «газели» с напарником доверия не внушали.

Минут десять ехали молча, проехали какой-то посёлок – вероятно, пресловутые Левые Чемы. Затем по краям дороги снова стало темно и пустынно.

«Господи, как рука-то болит», – подумал Быков, стараясь применить навыки тренингов по подавлению боли, но получалось плохо.

Он уже представил, как возьмёт из камеры хранения на вокзале кейс со спецснаряжением, как вколет мощную противошоковую блокаду и забудет про боль надолго. А потом придётся регенерацией заниматься…

– Слушай, друг, – снова повернулся к нему пассажир переднего сиденья, – а хочешь с девкой развлечься? Прямо сейчас? Вот с ней! Судя по всему, у тебя бабло есть.

Он пихнул девушку в плечо. Та чуть дёрнулась.

– Мы недорого возьмём – всего… ну, штуки три, – водитель хохотнул.

Быков вздохнул: он понял, что спокойной дороги до города в «газели» не предвидится, но чтобы как-то отвлечься от нарастающей боли в левой руке, спросил:

– А девушка-то согласна?

– А кто её, подстилку, спрашивает? Её дело давать, кому скажут, сосать, у кого скажут…

– О как! – заметил Быков. – Кому давать – это вы ей говорите, конечно?

Мужчины переглянулись и захохотали.

– Ну что, потрахаешься? – вопросом на вопрос ответил водила.

– Парни, – сказал Быков, – у меня рука порезана, сильно болит, мне не до девочек.

– Понимаю, бывает, – осклабился в свете приборного щитка водитель. – Но ты дай нам тогда штук пять. Лучше сам дай, сколько просят, а то ведь заберём всё, что у тебя в дипломате.

– И ещё самого в очко поимеем, – добавил напарник.

Быков снова вздохнул: вот и таких типов СИ защищает от камалов. С подобными индивидуумами, как бы ни рассуждали орхане об «общечеловеческом братстве», Александр не чувствовал ни идентичности, ни, тем более, родства. Какие, к хренам собачьим, «братья по крови»? Мразь, убеждённая, что можно грабить, убивать, трахать, кого хочешь, и к тому же педерасты, воспитанные зоной.

– Ты лучше друга своего в очко поимей, пидар сраный, – спокойно ответил он. – Слышал поговорку? Лучше нет влагалища, чем очко товарища! Вот и пользуйся, урод.

Водитель резко затормозил, с расчётом, чтобы Быков от неожиданности слетел с сиденья и ударился, но Александр приготовился и сохранил равновесие, упёршись ногой в переборку салона.

«Газель» остановилась.

– Ты чего вякнул, кусок говна? – процедил водила, вытаскивая монтировку и берясь за ручку двери.

В руке его напарника блеснул нож, он уже открывал дверь кабины.

Быков не стал требовать продолжения «банкета», а последовательно выстрелили из парализатора в одного – и сразу же во второго. С наслаждением выстрелил, в головы.

Водила сдулся и ткнулся лбом в баранку, коротко вякнувшую в ночной тишине клаксоном, а пассажир «газели» шумно съехал в распахнутую дверь и плюхнулся на размокшую обочину.

Девица пару секунд сидела, ничего не соображая, потом крутанула башкой из стороны в сторону и резко обернулась. Быков впервые увидел её лицо в неверном отблеске фар и слабом мерцании приборной панели – ещё молодое и будто не слишком безобразное, но уже одутловато-испитое, с вульгарно наложенной косметикой. Похоже, была либо пьяна, либо находилась под действием наркотиков.

Девица вытаращила глаза и вдруг заорала истошным голосом:

– Убили! Сволочь, Гендоса и Хачика убил, б….!..

И глупо потянула к Быкову растопыренные пальцы с крашеными длинными ногтями, словно намеревалась вцепиться в лицо.

Александр применил парализатор ещё раз, и девица обмякла на перегородку, свесившись безвольным кулём в салон «газели».

Несколько секунд он сидел, вслушиваясь в стук капель по крыше микроавтобуса и ёрзанье «дворников» по ветровому стеклу.

– Вот уж действительно, – пробормотал он, – ночь приключений, волшебная ночь…

Он вылез из микроавтобуса, и обойдя машину, выключил двигатель и фары, оставив гореть габариты. Чтобы не привлекать внимания к лежащему у машины телу, Быков пинками столкнул незадачливого грабителя и гомосексуалиста в кювет. Отключённые парализатором приходили в себя примерно часа через два, не раньше, но Быков на всякий случай зашвырнул ключи от машины подальше в темноту и со смаком вырвал провода распределителя зажигания и тоже бросил изо всех сил в другую сторону от дороги.

Потом взял в здоровую руку «дипломат» и пошёл дальше.

Среди ночи здесь ездили редко, но ездили. Пролетела пара хороших иномарок, вальяжно прокатился грузовик-фургон «Хлеб», средних размеров фура. Никто не останавливался.

Быков миновал указатель поворота на посёлок «Мичуринское», и топал километра три, прежде чем сзади снова засветили огни автомобиля. Особо не рассчитывая, он посигналил перемотанной рукой, нестерпимая боль в которой, казалось, стала частью его ночного существования.

Видавшая виды «шестёрка» аккуратно сбавила скорость и остановилась почти вровень с Быковым. Водитель приспустил стекло.

– Тысячу рублей до Новосибирска, – пообещал Александр, наклоняясь к амбразуре, образованной верхней рамкой двери и краем опущенного стекла.

В салоне угадывался настороженный пожилой мужчина.

– Э-э… – побормотал он и открыл дверь, – да что вы! Отсюда даже ночью дешевле.

Быков плюхнулся на сиденье.

– Отец, – попросил он, – я прошу поскорее доехать. Руку располосовал циркуляркой в саду, к врачу надо.

– Понял, понял, – засуетился мужчина. – Ну что вы, конечно… Эк вас угораздило! Постараюсь, доедем махом.

И надавил на газ.

– Хоть вы остановились, – заметил Быков, чувствуя в полумраке тёплого салона, как отпускает напряжение последних часов и почему-то щиплет глаза.

– Так что уж, – ответил пенсионер, сосредоточенно вглядываясь в ночное шоссе. – Я ведь дочку поехал в Толмачёво встречать. Она с мужем через час прилетает, надо встретить, ночь же, а такси дорогое из аэропорта. А тут вижу человек с рукой перевязанной. А у меня время есть, подкину, чего уж там!

– Спасибо, отец, – пробормотал Быков, – спасибо.

– Вижу, промокли вы до нитки, – участливо заметил пенсионер. – В бардачке возьмите фляжку, хлебните. Всегда с собой вожу – спиртик, на пятнадцати травах, однако!

В нынешнем состоянии подобное предложение Александру не стоило повторять дважды. Он вытащил плоскую бутылку, заполненную слабовато мерцающей в свете приборной панели жидкостью, и, отвинтив крышку, сделал солидный глоток. Ароматное тепло побежало по всем клеточкам тела. Даже боль в руке чуть притупилась.

Быков благодарно повернулся к водителю:

– Ну, отец, спасибо, уважил. Постараюсь в долгу не остаться. Перед всеми вами…

Пенсионер удивлённо покосился на Александра, но промолчал. «Дворники» автомобиля негромко поскрипывали, стирая капли дождя с ветрового стекла.

Дождь барабанил по подоконнику, и звуки слышно было даже в гостиной, где обычно шум капель доставал не столь сильно, как в спальной.

Виктор Францевич отхлебнул чаю и сказал:

– Принято решение, чтобы ты улетел с Земли на некоторое время. Во-первых, с этим, – он кивнул на переносной регенерационный модуль, охватывавший руку Быкова, – из тебя агент, как из собачьего хвоста сито. Слетаешь на Орхан, подлечишься основательно. Во-вторых, пройдёшь там пару спецкурсов: есть мнение, что тебя можно поставить региональным руководителем.

– Может, мне стоит пойти на армейские курсы? – сказал Быков.

Виктор Францевич покачал головой:

– Понимаю, у тебя страстное желание мочить проклятых камалов и иже с ними. Разделяю такой подход, сам бы хотел. Но если ты думаешь, что армейский люд только и делает, что сносит головы пресловутым чужим, то ошибаешься. Армия, это прежде всего противостояние, дипломатические политесы, шахматные игры, выгадывание, выжидание, блеф – и очень часто невозможность выстрелить, когда больше всего хочется. Поверь, на Земле совершается куда больше активных действий в условиях непосредственного соприкосновения с противником, а какой это иной раз сложный и законспирированный противник, ты и сам убедился, верно?

Быков промолчал, пожав плечами.

– Осень дождливая в этом году, – заметил Виктор Францевич, прислушиваясь к дроби капель по подоконнику. – Помнишь, я сказал тебе про городок Земля? Это не есть правильно, Земля – это аванпост всех нас против чужих. Здесь самые тяжёлые бои, потому что почти невидимые. И аванпост Земля без тебя не может, Саша.

Быков вздохнул: он прекрасно понимал, что так оно и есть, но не был уверен, что выдержит напряжённость невидимых боёв, когда не сразу ясно, где свои, а где чужие.

– Мы должны здесь выстоять, – сказал Виктор Францевич. – Даже во имя тех, кого ты вырубил на ночной дороге. Они ведь тоже земляне, просто пока не понимают этого.

Быков снова промолчал.

Но понимал, что так оно и есть.

Кадровый вопрос

Наранг Кувайс Орт-Уа мрачно смотрел перед собой. Он ждал шефа, чтобы доложить о ходе работ на Земле, а что он мог доложить? Что повалился ещё один ментально программированный агент? Что сам он, смертельно рискуя, шастает среди землян, пытаясь вербовать «сознательных агентов»?

Вопрос разведывательной и диверсионной деятельности на Земле стоял очень остро. Да и как он мог стоять иначе? Камалы вынуждены были применять сложную и дорогостоящую маскировку, чтобы иметь возможность хотя бы изредка появляться в человеческом обществе. И то маскировка годилась для обычных землян, которых какое-то время при прямом контакте ещё можно как-то обманывать. А если рядом оказывались подготовленные агенты СИ, маскировка не выдерживала никакой критики. Тот же эффект последовал бы при попадании лазутчика в руки земной полиции или спецслужб: полный провал со сверхскандальными последствиями, худшими, чем если бы подобное раскрыла контрразведка СИ. Счастье, что пока ни разу такого не случалось: в возникавших безвыходных ситуациях агенты-профессионалы успевали включить систему самоликвидации. А завербованные земляне не получали доступа к компрометирующим технологиям и ничего не знали.

Наранг Кувайс Орт-Уа сокрушённо покачал головой и налил в чашу вкусно дымящегося квор-ра, напитка, распространённого у камалов. Здесь, на территории официальной наблюдательной резиденции на Земле, наранг мог позволить себе есть пищу, которую едят все нормальные камалы, и пить напитки с родной Кам-Алле. Правда, приходилось мириться и с присутствием орхан, но так уж заведено на всех планетах, находящихся под наблюдением Галактического Сообщества.

Но ему приходилось скрывать свою личность и здесь: не дай бог орхане узнают, что в резиденции присутствует генеральный советник разведслужбы по мирам идентичных в чине наранга – вот шуму-то будет!

– Вы имеете специальный доклад? – в помещение раскачивающейся походкой, характерной для большинства камалов, вплыл генеральный консул на Земле Иарт Асс-Уа.

Куваус Орт-Уа поставил чашу на столик и встал, впрочем, не слишком поспешно, чтобы у генконсула не сложилось впечатление, что наранг перед ним лебезит. Однако он склонил голову и чуть выгнул вперёд и в стороны колени, как требовал этикет.

– Ваше превосходительство, – начал он. – Я собираюсь сделать обширный доклад в комиссии Верховного Собрания Кам-Алла по поводу работы здесь на Земле, а также по поводу работы среди гуманоидов вообще.

Генконсул некоторое время разглядывал наранга, потом кивнул и махнул лапой: садитесь, чего уж…

Кувайс Орт-Уа почтительно сдвинул колени, кивнул и опустился в кресло.

Генконсул присел напротив, и, налив себе полную чашу, осушил её, шумно отдуваясь. Вытерев мех вокруг рта, он уставился на наранга.

– Итак, чего вы хотите?

– Вы прочитали мой доклад? – с некоторым нажимом поинтересовался Кувай Ор-Уа. – Хотя бы основные тезисы?

– Разумеется, – фыркнул генкосул. – Но чего вы ждёте от меня? Как я понимаю, требуется моё одобрение?

Наранг неторопливо пригубил чашу и покачал головой.

– Сначала мне самому, с глазу на глаз, хотелось бы услышать ваше непредвзятое мнение о проблеме. Или вы считаете, что проблемы кадров у нас нет?

Генконсул шумно задышал, уставившись под ноги. Так продолжалось с полминуты. Наранг ждал со скучающим видом – впрочем, только внешне могло показаться, что его мало интересует ответ.

– Вы всё сводите к кадровому вопросу, – наконец желчно изрёк Иарт Асс-Уа.

Наранг вздохнул: ясно, что чиновника, как и большинство бюрократов, в любой проблеме беспокоит одно: как подстраховать собственную задницу.

– Уж простите, ваше превосходительство, но смею опасаться, что вы читали мой доклад не слишком внимательно. Я не веду речь о наших кадрах! Я веду речь о кадрах, которые мы готовим для прямой работы в среде противника!

Иарт Асс-Уа задёргал подушечкой носа, что у камалов свидетельствовало о злости, но постарался взять себя в руки.

– Я не успел прочитать ваш доклад, вникая в каждую фразу, как вам бы хотелось, дел невпроворот, – почти извиняющимся тоном сказал он. – Поясните, о каких кадрах вы ведёте речь?

Нижняя губа Кувайса Орт-Уа оттянулась вниз: камал улыбался. «Ни черта он не читал», – подумал наранг, а вслух сказал:

– Естественно, я веду речь не о ваших сотрудниках. Я посвятил почти двадцать лет подготовке агентов из числа землян, я специалист в этом вопросе. Как вы, возможно, знаете, – Кувайс не смог удержался от неприкрытого сарказма, – мы применяем для работы в гуманоидных мирах разные типы агентуры…

Наранг постарался говорить кратко, чтобы не вызывать раздражения генконсула, но кратко не получалось – слишком масштабно разрослась проблема. Кроме того, для генконсула, который был не разведчиком, а дипломатом, требовалось напомнить некоторые прописные истины.

– Итак, – начал Кувайс Орт-Уа, – существует три основных типа агентуры. Первый – сотрудники-камалы или иные наши союзники. Этот контингент применяют в непосредственном контакте с аборигенами в крайне ограниченных случаях. Причины понятны: слишком сложно маскировать кого-либо, кроме ларзианцев, которым доверять на сто процентов нельзя. Агенты СИ легко распознают подобные подделки, а опасность провала перед аборигенами грозит непредсказуемыми последствиями. В случае провала агенту приходится пользоваться системой самоликвидации, что приводит к потере ценных специалистов.

Второй тип агентуры – клонированные земляне или идентичные. Но даже безотносительно сократившихся возможностей по клонированию, достаточно проанализировать вопрос комплексно, как проблемы видны невооружённым глазом: работа идёт на грани провала. Во-первых, контрразведка СИ старается отслеживать все случаи гибели идентичных, и если тело не находят, выдаётся ориентировка на поиск возможного клона во всех уголках освоенной вселенной. Брать же образцы тканей обычных землян, клонировать, а потом подменять реальные личности клонами слишком трудоёмко – для этой работы требуются агенты-камалы или союзники. Кроме того, этот вариант обходится очень дорого чисто экономически. Опять же, вероятность провала или засветки перед земными спецслужбами в данном варианте очень высока, ведь разведке Федеративной Империи Камал мало интересны простые обыватели, а видных персон тщательно охраняют.

Третий тип агентуры – ментально программированные земляне. Кажется, это самый простой вариант, но и он имеет недостаточную степень надёжности: при неадекватном воздействии программат даёт сбой. Кроме того, та же проблема с весомостью персоны: обыватель интересен в меньшей степени, чем президент страны, но как подобраться к президенту так близко, чтобы вложить в него программат?

Кувай Ор-Уа перевёл дух и сделал глоток из чаши. Генконсул ждал продолжения, чуть склонив голову набок и встопорщив шерсть на затылке, что указывало на неподдельное внимание.

– Поэтому приходится довольствоваться обычными людьми и действовать самим, на грани провала, – подвёл некую черту общим пояснениям наранг.

Генконсул недовольно всхрапнул: он явно знал про похождения наранга, неоднократно рисковавшего лично выходить на контакты с землянами.

Кувай Орт-Уа сделал вид, что не заметил насмешки.

– Толку от обычных людишек немного, – продолжал он. – Серьёзного оборудования им не дашь: приходится использовать местное, в данном случае, земное. Конечно, они могут устраивать взрывы на местном транспорте или направить воздушное судно на серьёзный объект. Но если мы вербуем ментального агента из обычных земляшек, то подобраться к серьёзному промышленном объекту для проведения настоящей крупной диверсии они, как правило, не могут. А установить прямой контакт и запрограммировать сотрудника подобного предприятия сложно. Это требует многократных контактов с аборигенами, тщательной маскировки, что и опасно и дорого – получается почти так же сложно, как запрограммировать крупного государственного деятеля. Замкнутый круг!

Генконсул снова усмехнулся:

– Ну, не скромничайте! У вашего ведомства имелись успешные операции подобного рода.

Наранг вздохнул:

– Да, имелись. Пока не были подписаны определённые договоры с орханами, и они не стали всюду следить за нами. Кроме того, единичные успехи не могут радикально переломить вектор развития земной цивилизации, особенно при определённой прогрессорской деятельности Содружества Идентичных.

– А почему вы боитесь вербовать землян впрямую? Не тратиться на клонов, не заниматься установкой программатов. Просто за определённую плату? Они ведь очень падки до денег. Пусть думают, что работают на иностранную разведку или на свои религиозные или национальные идеи – благо на Земле такого дерьма хватает. И не надо никакого ментального программирования!

Кувайс Орт-Уа развёл лапами, как человек мог бы развести руками:

– Мы так тоже делаем, и давно. К счастью, люди алчны, они легко готовы совершать подлости за деньги…

– Вот и прекрасно! – обрадовался генконсул.

Наранг тряхнул головой в раздражении, и сжал и разжал когтистые пальцы.

– Да, земляне очень легко совершают подлости против себе подобных, – кивнул он. – Но делают это эффективно только за свои собственные великие или низменные идеи. Но попробуйте дать понять, что их вербуют инопланетяне, к тому же не похожие на них! Вы знаете, у землян, как и у орхан, есть термин «чужие». Да, мы тайно подкармливаем не одну террористическую группировку, и на наше счастье последние годы удаётся играть на фундаменталистских течениях одной из главных земных религий. Но упаси Великий Уартс-аа, если там станет известно, кто инспирирует и финансирует это!

Генконсул возразил:

– Ну, хорошо, почему обязательно группировки? Просто за деньги пусть что-то взрывают. Дали денег – они взорвали!

Кувайс Орт-Уа дёрнул верхней губой – его злило тупое упрямство чиновника.

– Понимаете, – сказал он, стараясь сдерживаться, – для нашего дела такие агенты – булавочные уколы землянам. А система работы с ними очень сложна технически. Для вербовки требуется прямой контакт с нашими сотрудниками, а это очень опасно. Деньги им передавать нужно только напрямую – делать переводы через банки тоже опасно, это можно легко отследить. Но самое главное, на подобное идут личности, стоящие на иерархической лестнице в своём обществе весьма невысоко, большинству из них ничего серьёзного не доверишь. Да, их можно использовать как курьеров – это сильно запутывает контрразведку орхан. Но когда эти люди понимают, к чему приводят их действия, то норовят смыться. Работать с ними на регулярной основе не получается: несколько заданий – и сбегают. Конечно, при вербовке их приходится стращать, что если попытаются уклониться от работы с нами, то их ликвидируют. Но на деле это блеф: если агент бежит в другой город, меняет имя и так далее, искать его – себе дороже. Ставить на подобных агентов пеленгаторы опасно: любое медицинское обследование – и наше устройство найдут. Использовать что-то съёмное – они сами снимут и выбросят, если захотят убежать. Эффективность подобных агентов крайне низкая, а работа с ними, повторяю, требует прямого контакта. То есть всё время есть опасность разоблачения наших штатных сотрудников. Я сам работал с несколькими, лично ходил на встречи в спецмаскировке, рисковал. И что вы думаете? Четверо из пяти сбежали, накопили денег – и сбежали. Один после третьего задания скрылся – и я не могу организовать масштабные поиски, чтобы покарать поддонка! – Наранг с досадой стукнул кулаком по подлокотнику кресла. – Между прочим, деньги агентам приходится платить настоящие, земные, мы не можем выпускать простые дубликаты – СИ обнаружит дубликаты и схватит нас за руку.

Иарт Асс-Уа вытаращил глаза и растянул губы, в искреннем удивлении обнажая передние зубы:

– Тогда я не понимаю, куда вы клоните? Вы хотите, чтобы я поддержал вас и ваш доклад, подтвердив, как сложно вербовать землян?! Но где альтернатива вашей нынешней работе? Вы что-нибудь предлагаете взамен или только пытаетесь навести критику на работу собственной организации?

Наранг удовлетворенно кивнул:

– Слава богам, вы правильно поставили вопрос! В моём докладе все проблемы, что я перечислил кратко, рассмотрены чрезвычайно подробно. Там даны все выкладки – как идеологические, так и финансовые и статистические. И я предлагаю альтернативное решение, о-очень далеко идущее решение. Но мне необходимо, чтобы вы, как специалист… – тут он чуть не ляпнул «торчащий», но вовремя прикусил свой длинный узкий язык и поправился, – специалист, пребывающий столь долго в генеральном консульстве на одной из самых значимых для нас вражеских планет, поддержали меня в этом предложении.

– Да в чём мне вас поддержать?! – вскричал генконсул. – Изволите загадками говорить!

Кувай Орт-Уа глубоко вздохнул и сказал:

– Суть моих предложений – сближение с Содружеством Идентичных! Подписание гораздо более миролюбивых соглашений, по сравнению с теми, что существуют сейчас. Туда же входит прекращение попыток диверсий против Земли, за которую орхане готовы удавиться, и, как условие – отвод их флота от границ Солнечной системы, и тому подобное. Сейчас мы, фактически, в состоянии войны, мы ненавистны идентичным – и поэтому нам очень сложно. Надо стать их друзьями! Понимаете? Почти друзьями…

У генерального консула отвисла челюсть и поднялись торчком кончики ушей.

– Вы с ума сошли, наранг Кувай Орт-Уа! – выдохнул он. – Вы что, предлагаете нам лобызаться с идентичными?!

Наранг отрицательно покачал головой.

– Я же сказал «надо стать почти друзьями»! Как только отношения сделаются менее напряжёнными, чем сейчас, нам проще будет вербовать агентов. Проще будет ментально запрограммировать кого-либо из землян, проще станет и подкупить так называемого «сознательного» агента. Более того, как только мы, чужие для идентичных, перестанем быть однозначно врагами, уверяю вас, вполне вероятно, что и среди орхан удастся подкупать кого-то, а не только среди отсталых рас типа землян. Естественно, это вопрос не одного года, но ведь и наша борьба идёт столь долго, что мы можем себе позволить быть неторопливыми. А фиктивное сближение с идентичными может стать грандиозным стратегическим ходом, который и решит кадровый вопрос: у нас появится более широкая агентурная сеть! И тогда мы сможем нанести фатальный тайный удар! Собственно, вот мои аргументы, господин генеральный консул.…

Кувай Ор-Уа набрал в лёгкие побольше воздуха и, не давая генеральному консулу опомниться, постарался выдать все соображения.

По его словам получалось, что сейчас все попытки Империи Камал и их союзников (с которыми различий не меньше, чем с самими идентичными) сломить СИ наталкивается на нехватку ресурса персонала. Идентичные за счёт отсталых планет плодятся намного быстрее, чем все негуманоиды вместе взятые – одна Земля чего стоит. Конечно, соглашения Галактического Сообщества запрещают устанавливать официальные контакты с подобными мирами, но орхане в своё время законодательно пробили возможность вывозить слаборазвитых аборигенов для освоения новых планет. Многие в Империи понимали, что подобное тоже очень опасно, но попытки запретить это орханам могли привести к войне. Каких усилий избежать войны стоил провал секретной операции на планете, которой колонисты-идентичные называют «Раем»!

А в случае войны у орхан оказались бы развязаны руки, и они бы открыто вступили в контакты со всеми слаборазвитыми мирами идентичных и подняли бы их на войну против чужих, как они называют всех, кто отличается от них более, чем по цвету шкуры.

Нынешняя ситуация, когда при существующем Галактическом Сообществе все вроде живут в мире, абсолютно нестабильна: стычки постоянно происходят то тут, то там. Одна из самых больших опасностей – Земля, которая скоро может стать по-настоящему космической планетой и легально войти в Содружество Идентичных. И тогда численность всех идентичных, которые официально находятся в Галактическом Сообществе, превысит численность камалов и их союзников, вместе взятых. Полагаться на то, что на Земле удастся устроить глобальную катастрофу, которая отбросит цивилизацию на сотни лет назад или вообще её уничтожит, недальновидно. Увы, сторонники подобной подрывной деятельности, к сожалению, очень сильны в федеральном руководстве. Ещё бы, много лет под эту программу подведено мощнейшее финансирование! И вся трата гигантских средств проводится при постоянном риске засветиться перед землянами – орхане это знают и весьма успешно пресекают большинство диверсий.

Одним словом, эффективность подобных действий минимальна. Явно надо что-то менять, но кто же захочет пересматривать сложившийся порядок? Ведь созданы сотни тёпленьких, хорошо оплачиваемых должностей. Кто же добровольно откажется от кормушек?

Но представим себе, что удалось многократно понизить уровень противостояния с Содружеством Идентичных. Убрать собственные силы из района Земли (естественно, при условии, что и СИ пропорционально выведут и свои корабли). А как плату за прекращение подрывной работы против Земли и других миров надо потребовать, чтобы СИ прекратило вывоз землян для колонизации новых планет!

Сближение с идентичными неизбежно приведёт и к тому, что среди собственных обывателей неприязнь к гуманоидам понизится. Наступит период спокойствия, военные стычки сойдут на нет. Но за внешним благополучием определённая сверхсекретная организация продолжит свою работу. Достаточно забросить на Землю десяток хорошо оснащённых агентов – и при отсутствии нынешнего контроля со стороны контрразведки СИ они смогут и завербовать нужное количество землян за деньги, и получить прекрасные образцы тканей для клонирования. А потом спокойно и тихо подменить клонированного землянина с помощью завербованных «платных» агентов. Это сулит грандиозные перспективы! Конечно, наивно думать, что орхане, главные действующие лица СИ, уйдут с Земли полностью, но работать станет намного проще.

– Хм, – пробормотал генконсул, поводил щёчными мышцами, чуть прижал уши и погрузился в раздумья.

Кувай Орт-Уа тоже замолчал, выжидающе глядя на главного представителя секретной миссии камалов на Земле. Он прекрасно знал, что при всех сложностях характера и чиновничьей упёртости Иарт Асс-Уа вовсе не глуп. Если под далеко идущим и многообещающим проектом появится возможность поставить свою подпись, генконсул не преминет воспользоваться удобным случаем для карьерного роста. Если проект будет одобрен высшим тайным Советом Генерального Штаба, это сулит всем причастным серьёзные продвижения по службе.

– Знаете, – сказал наконец Иарт Асс-Уа, – ваши соображения не лишены смысла…

У наранга непроизвольно дёрнулась верхняя губа – у него полегчало на душе.

– Вы со мной согласны?!

Генеральный консул пожал плечами – наверное, идентичные нашли бы и этот жест очень похожий на свой.

– Не то, чтобы со всем согласен, – протянул он, играя роль «настоящего дипломата», – но считаю, что тут есть над чем подумать. Интересные соображения: не мытьём, так катаньем сломать Содружество Идентичных. Хотя бы попробовать сломать, если уж не хватает сил победить в открытых боевых действиях.

Кувай Орт-Уа почтительно склонил голову: именно подобные мысли он и желал довести до любого, кто прочитал бы его доклад.

– Вы окажете мне содействие? – прямо спросил он.

– Всё не так просто. Тупые идиоты из партии войны очень сильны! Убедить императора Федерации будет нелегко, тем более что соваться к нему через пресс-секретарей и тому подобные каналы, значит, заранее всё испортить, вы же понимаете.

Наранг вздохнул:

– Ещё как понимаю…

Иарт Асс-Уа внимательно посмотрел на сотрудника спецслужбы, нижняя губа его подрагивала – он усмехался:

– Вы рассчитываете, что у меня есть выходы на Дворец императора? Правильно, есть. Хотя ничего не обещаю, но мне ваша идея нравится. Возможно, мы действительно сможем сделать то, чего не удавалось никому сотни лет: получим возможность очень качественно решить кадровый вопрос. Слышали такую фразу: кадры решают всё?

Кувай Орт-Уа покачал головой:

– Интересное изречение! Кто это сказал, кто-то из древних философов?

Генконсул усмехнулся: он не зря давно работал на Земле.

– Не философ, а политик. И не наш, а земной, и не слишком древний, – пояснил он. – Знали бы вы, что он тут натворил с таким подходом. Но задачи, которые ставил перед собой, он, до поры до времени, решал очень успешно. Может, и мы свои решим!

Свобода слова

Через четыре часа непрерывного хода, у скалы, под которой протекал речек, полковник Лосев махнул рукой: пора делать привал.

Их было пятеро: сам полковник, его единственный оставшийся в живых подчинённый, и трое штатских, еле волочивших ноги.

– Вы думаете, они не будут нас искать? – спросил пожилой профессор Арши дан-Банор, археолог с Орхана, тот, что руководил научной группой.

Игнат не знал, сколько профессору лет, но явно перевалило далеко за сто – учёный тяжело дышал и вытирал лоб промокшим полосатым платком.

– Знать бы, что конкретно было известно нападавшим про нашу экспедицию… Если они точно знали, сколько людей на базе, искать будут: свидетели камалам не нужны. Конечно, им потребуется немало времени, чтобы понять, что кто-то спасся. Я ведь специально взорвал два жилых модуля – так трудно определить, сколько погибших. Есть шансы, что раньше, чем они это поймут, сюда прибудут наши. Но в любом случае, нам надо убраться подальше, и спрятаться.

Остальные штатские внимательно слушали, что ещё скажет их спаситель. Обескураженность первых часов несколько выветрилась с их лиц – теперь они выглядели усталыми путниками, отмахавшими почти три десятка километров по сильно пересечённой местности. И лишь в глубине глаз у всех тлел огонёк ужаса, пережитого сегодня ночью, когда на научную базу посыпались с неба штурмовики камалов.

– Тогда, может, есть смысл не останавливаться? – спросил дан-Банор.

Лосев, несмотря на невесёлое настроение, усмехнулся:

– Только не говорите, что вы не устали… Садитесь и отдыхайте! Полчаса!

Люди, словно выйдя из ступора, начали скидывать немногочисленную поклажу и устраиваться под деревьями, напоминающими земные сосны.

Из отряда Игната Лосева остались он и лейтенант Мансур Валеев – в подразделении служили одни офицеры. В первые минуты нападения, оценив ситуацию, Лосев дал команду отходить. Он понял, что камалы не оставят никого, и постарался спасти ядро исследовательской группы и добытые материалы. Двенадцать человек его отряда остались там, где несколько часов назад располагалась база небольшой и, казалось, засекреченной археологической экспедиции Содружества Идентичных.

Несмотря на секретность, охранял базу один небольшой отряд Лосева. Каждый боец стоил не одного десятка обычных солдат, но силы оказались слишком неравны, да и кроме ручного вооружения, люди не имели практически ничего. Никто не предполагал, что на экспедицию нападут.

Связь с орбитальным кораблём прервалась в момент нападения, поэтому Игнат не питал иллюзий относительно возможности связаться с какой-либо из планет Содружества. Их, разумеется, хватятся, но не ранее, чем через два-три дня. За это время камалы уничтожат всё, что необходимо уничтожить.

Задача полковника: выжить и сохранить оставшихся учёных и документы как ценнейшие свидетельства того, что древний звездолёт действительно существовал.

Лосеву не впервой выживать. Волновало его то, откуда камалы могли узнать про находку? Как до них дошла информация – причём с точными координатами планеты? Насколько он знал, в Содружестве факт обнаружения древнего корабля, потерпевшего аварию много лет назад на безымянной планете, скрывался не только от чужих (о них думали в последнюю очередь), но и от своих.

О находке знали лишь члены первой исследовательской экспедиции, несколько членов специальной Комиссии Совета Содружества. Полковника Лосева, как командира крупного подразделения спецназа, вызвали на секретное совещание, поручив охрану объекта – археологической базы, на планете, которая имела лишь кодовое название «Орхан-два». Двенадцать человек, которых он лично набирал в отряд, не знали ничего конкретного до момента, пока не прибыли на место. Большая часть членов научной экспедиции, обнаружившей древний звездолёт, входила в состав персонала исследовательской базы, всем запрещалось контактировать с прессой и как-то сообщать о находке. Да и невозможно представить, чтобы кто-то из учёных собственноручно слил информацию – к тому же чужим!

И, тем не менее, камалы узнали.

Лосев ломал голову, и не понимал: как?! Предательство? Это невозможно! Случаев предательства в Содружестве никогда не случалось. Предательства происходили на планетах, не включённых в СИ, но тоже, как правило, в ситуациях, когда аборигены не понимали, кому продаются. И потом: предательство сейчас, после подписания Пакта Полного Невмешательства?!..

Согласно Пакту, ни СИ, ни чужие более не вмешивались в дела интересующих их населённых планет, если таковые не имели самостоятельного активного выхода в космос. В понятие «невмешательства» входил и официальный отказ от вербовки представителей подобных миров для освоения новых планет. Времена, когда агенты идентичных и чужих, главным образом, камалы и ларзианцы, шастали, шпионя и ликвидируя друг друга, по разным подобным мирам, казалось, канули в прошлое.

Естественно, и уровень военного противостояния СИ и чужих формально практически сошёл на нет. Соответственно, сократились вооружённые силы, снизились расходы на содержание военных – от когда-то огромного корпуса Сил Специального Назначения, где начинал служить и до сих пор служил Лосев, осталось процентов двадцать, не больше. Казалось, наступили времена долгожданного мира, и можно не бояться поворачиваться спиной к вчерашним противникам…

Впрочем, Лосев хорошо помнил слова своего старого знакомого, орханина Виттара Остала, одного из руководителей службы вербовки землян. С Виттаром он встречался на совещании командиров спецслужб и спецподразделений, проходившем вскоре после подписания Пакта. Там же Лосев познакомился и с братом Виттара, начальником службы Контрразведки СИ на Земле.

После очередного заседания, во время обеда в ресторане, Виттар грустно покачал головой:

– Мне, видимо, скоро в отставку!..

На что его брат Франзир усмехнулся и налил ещё по рюмке:

– Не спеши, рано расстраиваться! Или радоваться.

Лосев, разумеется, не знал, как будут развиваться события, но сохранял твёрдую уверенность, что разведка и всё, что связано с ней, останется. Как и вербовка добровольцев на отсталых планетах – хотя, безусловно, вербовать в таких масштабах, как когда-то, станет вряд ли возможно.

Сейчас полковник Лосев, внешне совершенно безучастный, сидел, привалившись спиной к нагретому солнцем камню, и напряжённо думал. Нужно найти пещеру и отсидеться. На пути не встретилось ничего подходящего, но местность постепенно становилась всё более гористая, и Лосев рассчитывал, что пещера найдётся. Лучше бы пораньше: из пищи всего десять пайков. Значит, придётся охотиться и разводить костёр, а делать это на открытом воздухе смертельно опасно…

При строгом рационировании они могут продержаться и на пайках, неделю – впроголодь, но вытянут. Вряд ли при самом худшем стечении обстоятельств камалы останутся на планете дольше: встреча с теми, кто прилетит искать замолчавшую экспедицию, однозначно не входит в их планы.

Лейтенант Валеев подсел к командиру и молча посмотрел на него, словно задавая вопрос. Лосев тихо, чтобы не слышали остальные, объяснил, как собирается действовать дальше. Мансур кивнул и вытащил из рюкзака большую плоскую бутылку – настоящий «Гордонз».

По губам Лосева скользнула слабая улыбка:

– Успел прихватить, надо же!

– Она у меня в рюкзаке лежала. – Мансур свинтил крышку и протянул флакон Лосеву.

– За ребят! – тихо сказал Лосев и сделал большой глоток.

– Никто хлебнуть не хочет? – спросил Валеев, обращаясь к учёным.

Профессор дан-Банор и второй учёный, тоже профессор, по фамилии Питу, отрицательно покачали головами, а вот ассистентка дан-Банора, молодая женщина с Вельта, со странно земным именем Дина, кивнула и взяла бутылку.

Лосев с некоторым интересом проследил, как женщина сделала изрядный глоток и скривилась, тряхнув головой. Впрочем, он понимал её: то, что она сегодня увидела, лучше постараться забыть.

– Полковник Лосев! – спросила Дина, переводя дух. – Скажите, мы долго будем ходить в этих доспехах?

Она имела в виду военные защитные костюмы, которые Лосев заставил надеть и штатских.

– В них нет никакого смысла! – несколько нервно продолжала женщина. – Если камалы нас обнаружат, защита нам не поможет, как я понимаю.

Лосев со сдержанным удивлением посмотрел на вельтку, но отнёс её не вполне адекватную реакцию на счёт пережитых стрессов.

– Простите, я не успел вам объяснить, – ответил он. – Да, костюмы вряд ли спасут, если камалы до нас доберутся, но, смысл в этих доспехах большой. Без защитного костюма нас легко засекут с воздуха – по тепловому и электромагнитному излучению тела, и так далее. В костюме мы видимы только при визуальном контакте на сравнительно небольшом расстоянии. Ещё вопросы есть?

– А! – многозначительно сказала Дина.

Какое-то время она сидела, рассматривая носки ботинок и ковыряя в земле сорванной веточкой, а затем задала новый вопрос:

– Хорошо, а куда вы нас ведёте? По-моему, сейчас нет разницы, уходить от базы на десять километров или на пятьдесят? Вы нас собираетесь загнать как можно дальше?

Полковник заметил, как Мансур усмехнулся в кулак, одновременно исподлобья разглядывая Дину. Странно у неё проявляется нервозность: в агрессивной форме. Может, ей Мансур нравится? Ну не сам же Лосев – староват для этой соплюхи.

Знал Игнат подобных девиц, которые часто, сами являясь сравнительно «добрыми и пушистыми» в душе, с глупым упрямством испытывали потребность с кем-то пикироваться, кого-то поддевать, постоянно спорить. По собственной молодости лет он таких терпеть не мог, но, став старше, понял, что часто к этим девушкам и женщинам нужен правильный подход, чтобы легко их завоевать: часто они своим «нападением» давали понять, что наполовину завоёваны. Вот только искать этот «правильный подход» Лосеву по-прежнему не хотелось. Потому как всё равно – дуры, если так ведут себя.

– Видите ли, Дина, – без эмоций в голосе объяснил он, – если бы знать точно, что камалы нас искать не будут, то есть если они посчитают, что перебили всех на базе, тонет смысла уходить ещё дальше. Но если они будут нас искать, а исключать это никак нельзя, то чем дальше мы уйдём, тем лучше. Кроме того нам придётся провести в лесах не один день. Поэтом я и хочу найти пещеру или подобное укрытие. Если противник будет нас искать, пещера станет дополнительным фактором маскировки. В любом случае, лучше находиться в пещере, чем под открытым небом.

– А вы привыкли убегать, полковник? – снова задала вопрос Дина. – Странно, а я всегда слышала, что земляне – отличные солдаты. Чуть не лучшие в Содружестве…

Лосев глубоко вдохнул и выдохнул – нет, ни перед кем девка не рисовалась. Но в одном он не ошибся: тупая дура, которая раньше не видела в жизни опасности серьёзнее, чем поранить руку археологическим скребком. Сейчас же обгадилась от страха, но, будучи представителем одной из «развитых» рас в СИ, пытается демонстрировать собственные «независимые суждения». В общем, дура.

– Там, – Лосев показал рукой в сторону покинутой базы, – осталось двенадцать отличных солдат, и не только землян. И два десятка ваших коллег тоже там остались. А я увёл вас, чтобы спасти хоть кого-то.

Он помолчал и зачем-то добавил:

– А с тем, кто слил камалам информацию, надеюсь, разберутся!

Дина замолчала, уставившись себе под ноги. Её коллеги, казалось, дремали.

– Повторяю, – сказал Лосев: – полчаса отдыхаем – и двигаемся дальше.

Тихо журчал ручей, попискивали местные птички в кронах деревьев. Солнце поднялось высоко и уже припекало. Пахло хвоей, смолой, травами и тёплой землёй на прогалинах. «Прямо как дома», – с лёгкой тоской подумал Игнат.

Он вдруг поймал себя на мысли, что не был на Земле лет десять. И его, в общем, и не тянуло, а сейчас почему-то вспомнилось. Первые признаки старости? Рановато…

– Командир, время! – напомнил Мансур.

«Надо же… – грустно выругался про себя Лосев, – реально старею! Даже не заметил, как задремал».

Профессоры уснули, и только Дина сидела в прежней позе, молча таращась в одну точку.

«Нервный срыв у девчонки, – подумал Лосев. – Вполне может выкинуть какой-нибудь фортель!»

Разбудив учёных, он повёл маленький отряд по лесу. Местность повышалась, идти стало намного труднее, тропы становились всё круче. Всё вокруг напоминало некоторые районы Кавказа, знакомые Игнату: каменистые склоны, щедро сдобренные «зелёнкой» – идеальное место для укрытий. И сейчас это было хорошо.

Вскоре Лосев дождался своего: в одном из гористых склонов заметил провал, открывший вход в пещеру. Пещера располагалась под каменным карнизом, вокруг которого по склону в изобилии рос кустарник, похожий на орешник. Внутри оказалось пусто, сухо, а сужающийся ход вёл глубоко в недра скал.

Орхан-два был схож с родной планетой главной расы идентичных, да и с Землёй – и по общим физическим параметрам, и по имевшимся на планете формам жизни. Впрочем, удивительного в этом немного: давно замечено, что в системах схожих звёзд, и планеты, если таковые находятся на аналогичном расстоянии от звезды, тоже бывают схожи. Другое дело, что случалось такое астрономически редко. Так или иначе, с Оханом-2 повезло, и флора и фауна здесь вполне могли прокормить человека, и вопрос выживания сводился лишь к тому, найдут ли их враги.

Лосев загнал учёных подальше вглубь, а сам с Мансуром установил метрах в трёх от входа обман-отражатели – два цилиндра на лапках, перекрывающие проём иллюзорным изображением пустой пещеры. Единственное, что могло подсказать наружному наблюдателю, что картинка ложная – корпуса отражателей, которые военные тщательно замаскировали камнями. У входа, в камнях, Мансур спрятал и универсальный датчик слежения.

Учёные сбросили рюкзаки на пол и устроились, кто как мог.

– Скажите, полковник, – извиняющимся тоном спросил профессор дан-Банор, – можно нарубить веток, чтобы сделать подстилку? Моим старым костям жестковато на здешних камушках.

Полковник понимающе кивнул и вытащил из своего походного комплекта кубик спального мата. Мансур последовал его примеру.

– Возьмите, пожалуйста, – сказал Лосев, активируя маты. – А мы люди привычные, обойдёмся.

Профессор затряс поднятыми ладонями:

– В таком случае я уступаю своё право в пользу дамы. Дина, прошу вас!..

Его коллега запротестовал:

– Не может быть и речи, профессор! Вы старше и по академическим званиям, и по возрасту. Поэтому пусть Дина забирает мой мат.

Ассистентка благодарно кивнула:

– Огромное спасибо, но не стоит волноваться. Я прекрасно посплю на ложе из ветвей, которые мне любезно нарубят наши доблестные воины. – Она подумала и добавила: – Я надеюсь, нарубят.

Мансур взял вещмешок и стал аккуратно выкладывать из него снаряжение, а Лосев просто вытряхнул свой. Учёные с некоторым удивлением следили за офицерами.

Вещмешки являлись многоцелевыми ёмкостями. Будучи опорожнёнными, они складывались в подобие плотных ковриков, которые надувались воздухом. Они могли служить достаточно удобной подстилкой, особенно сразу два. Но, безусловно, спальный мат намного удобнее.

– Вот! – полковник показал рукой. – Ваше ложе готово, сударыня.

Дина вежливо поклонилась.

– Весьма признательна, весьма. Но неужели сложно нарубить веток? Местные хвойные замечательно пахнут. И здесь воздух будет посвежее.

Мансур молча отошёл в сторону, и, усевшись на ровном участке пола, стал смотреть наружу через невидимую изнутри обманку маскировки.

– Уважаемая госпожа Дина! – сказал Лосев. – Пахнуть от нарубленных веток станет, конечно, лучше, но нельзя рубить ветки. Это – следы, по которым нас могут найти. Срубленные ветви меняют картину биополей растений, на сканере легко различимо искусственное вмешательство в фауну. Если хотите устроить для камалов нечто типа вывески «Мы здесь!» – можно нарубить веток.

Дина пожала плечами:

– К чему ваш комедийный сарказм? Я же не спец по маскировке! Неужели нельзя просто объяснить?

Лосев с бесстрастным выражением лица вздохнул:

– Да, вы правы, можно было объяснить проще. Извините!..

Он помолчал немного и сказал:

– Ситуация такова, что нам ничего не остаётся, как сидеть и ждать. Сейчас почти полдень по местному времени. Отдыхаем три часа, потом – приём пищи. Потом – снова сидим, спим, ждём. И так далее. Еду придётся экономить, я буду выдавать по четверти рациона – неизвестно, сколько просидим. У меня пока всё.

Он коротко поклонился и отошёл в сторонку, где устроился Мансур.

Лейтенант подмигнул – Лосев повёл плечом и чуть скривил губу.

– Значит, командир, ждать будем? – спросил Валеев.

Игнат медленно покивал несколько раз:

– Самое приятное занятие – сидеть в норе и ждать.

– А чего? – усмехнулся Мансур. – Не самое паршивое занятие.

Лосев усмехнулся в ответ.

«Да уж, – подумал он про себя, устраиваясь на камнях и вытягивая ноги, – конечно, это лучше, чем бегать под огнём противника. Но, чёрт побери, дорого я бы сейчас дал, чтобы иметь возможность вступить в бой с камалами на равных!»

Дина так долго примеривалась к импровизированному ложу, что профессор Питу почти силой отдал ей мат, а сам забрал вещмешки. Его старший коллега уже вытянулся на своём мате и уснул.

Совершив галантный обмен с дамой, Питу постоял над постелью из вещмешков, словно раздумывая, и подошёл к военным.

– Не помешаю? – спросил профессор.

– Что вы! – искренне ответил Лосев.

Он успел познакомиться с Вальггамом Питу ещё во время развёртывания базы археологов. Учёный был примерно одного возраста с Лосевым, спокойный и при этом общительный человек, и они сразу почувствовали друг к другу симпатию, хотя ни по службе, ни по жизненному опыту не соответствовали друг другу.

– Я не могу прийти в себя, господин полковник! – признался Питу; голос профессора чуть задрожал.

Лосев вздохнул и попросил у Мансура бутылку. Лейтенант подал её вместе с маленьким стаканчиком, комплект которых он выудил из разложенных на камнях вещей.

– Вы думаете, уважаемый профессор, мне легче? – спросил он, наливая джин. – Там погибли не только ваши коллеги, там положили и моих ребят. Нескольких я знал давно, сам их готовил. Мы военные, люди толстокожие, но и нам приходится смотреть в глаза матерям и жёнам убитых товарищей… И это, поверьте, нелегко.

– У нас на Земле жил один поэт и музыкант, – пояснил для профессора Валеев. – Он сочинял песни и сам их пел. У него были прекрасные слова: «… И мне женщины молча намекали, встречая: «Если б ты там навеки остался, может, мой бы обратно пришёл…». Нам, к сожалению, приходится оказываться в таком положении.

Питу вздохнул:

– Да, тонко подмечено…

– Не откажетесь выпить? – Лосев протянул стаканчик профессору.

Питу взял выпивку:

– Не откажусь, спасибо.

Он выпил и протяжно выдохнул:

– Ваше, земное? Сильное снадобье!

Профессор посмотрел вокруг, вытряхнул из стаканчика оставшуюся каплю.

– Ещё? – по-своему истолковал движение Мансур.

– Нет-нет, – покачал головой Питу. – Благодарю, достаточно.

Потом понизил голос до конфиденциального шёпота:

– Как вы полагаете, каким образом камалы могли узнать про нашу экспедицию?

Лосев криво усмехнулся, и, взяв наполненный для него Мансуром стаканчик, опрокинул его, занюхивая рукавом бронекостюма. Как и положено, бронекостюм ничем не пах.

– Меня этот вопрос чрезвычайно волнует, – заметил он. – Как только выберемся отсюда, я постараюсь выяснить.

– Вы знаете, – продолжал Питу, по-прежнему понижая голос. – У меня есть кое-какие соображения, как подобное могло случиться.

Оба офицера с интересом воззрились на профессора.

– Любопытно услышать, – кивнул Лосев.

– Во всём виновато продолжающееся перемирие и сближение с чужими, – заявил Питу.

– Перемирие?! – удивился Мансур и показал пальцем наружу, в сторону места, где располагалась археологическая база. – Вы видели это перемирие! И о каком сближении можно говорить?!

Профессор понимающе покивал, жуя губами:

– И тем не менее! Пока с чужими длилось активное противостояние, пацифистские тенденции в нашем обществе были не слишком сильны. Конечно, уже не одну сотню лет муссируются тезисы, что разумные существа всегда могут понять друг друга, и так далее. Знаете, я и сам нет-нет, да и начинаю думать: почему, в самом деле, мы не могли бы жить в мире? Что нам, космоса не хватит? Планет новых не хватит? Что нам мешает относиться друг к другу как к родственным, а не к чуждым существам по самому главному признаку: мы ведь разумны ?…

Мансур усмехнулся:

– На Земле это называется «братья по разуму».

Питу потыкал в воздух указательным пальцем:

– Очень хорошее сравнение, жаль, что утопическое. Но утопия всегда живёт в умах людей. Так вот, я много думал последнее время над тем, что происходит…

По словам профессора, получалось, что в Содружестве Идентичных, и, главным образом, в обществе орхан, вскоре после подписания Пакта возникли новые тенденции, причём противоречивого типа. С одной стороны, быстро оформилось определённое мнение, что следует стремиться к максимальному сближению с так называемыми «братьями по разуму» – в этот раз Питу употребил земную формулировку. По мнению профессора, все годы, пока сохранялась сильнейшая конфронтация, единство и единомыслие Содружества во многом держалось на жёсткой дисциплине с безусловным подчинением большинства общественных институтов Высшему Совету, где на первых ролях главенствовали военные и контрразведчики. На этом фоне попытки утверждать, что чужие – братья, выглядели не слишком привлекательными морально. Но вот Пакт подписан, причём во многом благодаря вдруг изменившейся позиции камалов и их проявившемуся стремлению к дружбе – и в обществе всё чаще говорят, что военные продолжают жить по «законам военного времени», чтобы оправдывать своё непомерно высокое содержание и, соответственно, положение в обществе. И так далее, и тому подобное.

С другой стороны, с учётом относительно большого количества призванных под знамёна Содружества за последние двести лет землян, и их активности, позволяющей им часто добиваться весьма высоких постов в самых разных иерархиях, в сообщество были привнесены и многие взгляды, бытовавшие на Земле. В частности, идеи о свободной передаче информации, неограниченной свободе слова, и прочие так называемые демократические принципы. Эти принципы проникли в сознание многих членов Содружества зачастую исподволь, но налицо стало нарастать некоторое недовольство присутствием землян, выражающееся пока в критике теорий о том, что, возможно, Земля является прародиной всех идентичных…

Мансур усмехнулся:

– Ну, господин профессор, я слышал и обратное: что Земля когда-то была колонией всех идентичных рас. Потому только там и присутствуют все типы рас с разных планет!

– Согласитесь, что это менее вероятно, – покачал головой Питу. – Но самое главное то, из-за чего мы здесь: находка! Здесь обнаружен древний корабль, который, судя по всему, прилетел с Земли. Возраст его по предварительной оценке не менее четырёхсот тысяч лет. О чём это может свидетельствовать?

Дина давно прислушивалась к разговору. Сначала делала вид, что не обращает внимания, но потом не скрывала интереса. При последних словах профессора Питу она встала и подошла к мужчинам.

– Это говорит о том, что если бы из находки не делали секретность, то не случилось бы того, что случилось! – заявила Дина.

Лосев вздохнул, стараясь сохранять нейтральное выражение лица, но чувствуя, как в душе поднимается глухое раздражение, готовое выплеснуться наружу.

– Того, что случилось, не произошло бы, если бы какой-то паршивый поборник свободы слова, скорее всего из вашей среды, господа учёные, умышленно или неумышленно не слил информацию камалам. Неумышленно информация могла попасть только к нашим журналистам, но тогда камалы не успели бы среагировать столь оперативно. Значит, информация передана целенаправленно.

– И что, у вас есть подозреваемые? – скривила губы Дина.

Лосев пожал плечами:

– Я не могу никого конкретно подозревать – это предчувствие. Но контрразведка разберётся. Круг потенциальных подозреваемых не такой уж большой.

Дина вдруг по-женски всплеснула руками и сказала почти без обычного язвительно-напористого выражения:

– Да ведь дело не в том, кто конкретно это сделал, а в том – почему?

Мансур повёл бровями, закусил губу и дёрнул головой, но промолчал.

Полковник хмыкнул:

– Странная трактовка, однако. Погибла уйма народу – тут однозначно важно, кто конкретно виноват . А мотив «почему» – второстепенен.

Дина в волнении сцепила и расцепила руки и сделала пару нервных шагов взад-вперёд.

– Видите, я… ну, почти уверена, что тот, кто передал информацию камалам… Кстати, не обязательно камалам, мог и нашим журналистам, а там уже кто-то передал своим коллегам из инопланетян… Это могло быстро случиться. Нет, дело не в этом!..

Мужчины внимательно смотрели на ассистентку кафедры Центрального института археологии планеты Орхан. Даже профессор дан-Банор, разбуженный громким обсуждением проблемы, подтащил свой мат поближе и внимательно слушал, подперев голову рукой.

Лосев переглянулся с Мансуром – лейтенант прикрыл глаза и сжал губы. Полковник молча кивнул.

– Тот, кто так поступил, мог руководствоваться и совершенно иными причинами, – продолжала Дина. – У нас почему-то существует никому не понятная комиссия при Совете, которая засекретила… попытались засекретить, факт находки древнего корабля. Это сделано из страха потерять свой ложный приоритет в Содружестве! Орхане боятся именно этого – иначе бы никто не скрывал от народа находку!..

– И чтобы восстановить справедливость, – продолжил Лосев, – надо взять и слить информацию камлам? Которые хорошо понимают нас и являются наилучшими друзьями народов Содружества, чем его собственное правительство, да?.. Хм, шикарная логика, поразительно! Помню, когда-то представители СИ пытались объяснять мне, что идентичные и чужие никогда не поймут друг друга. А теперь я объясняю это женщине, которая выросла в Содружестве! Логический перевёртыш какой-то получается!

Дина попыталась протестовать:

– Ну, во-первых, никто не знает, как к камалам попала информация! Может, никаких предателей не существует. И потом, дело не в этом – дело в справедливости и правде, без которых общество…

Профессор дан-Банор сокрушённо покачал головой.

– Знаете, дорогая моя, – заметил он, – правда и справедливость – вещи замечательные. Но они столь часто имеют не абсолютное, а относительное значение, что не поддаются объективной трактовке. Коли вы коснулись примера Земли, родной планеты уважаемых офицеров, то замечу вот что. Я неплохо знаком с земной историей. Лет сто тому назад на Земле – господа Лосев и Валеев прекрасно поймут, о чём я, – некая политическая партия вела борьбу за справедливость в масштабе всей планеты. Правительство собственной страны они называли «антинародным», и во время очередной войны, которую вело это правительство, партия стала продавать государственные секреты врагам по ту сторону фронта, исходя из концепции, что «чем хуже, тем лучше». Плохое правительство, мол, проиграет в войне, ослабнет, начнётся народная революция, и тому подобное. Вы, милочка, своими рассуждениями напоминаете мне этих деятелей. Давайте, пусть враг нам надаёт по башке – лучше для правительства будет, одумаются. Но поймите, существует много других методов, куда более щадящих по отношению к своим согражданам!

– Именно, профессор, именно! – Лосев беззвучно похлопал в ладоши.

– Я вам поражаюсь, полковник! – чуть не вскрикнула Дина. – Вы же сам землянин! Неужели вам не обидно, что исторический факт главенства вашей планеты в Галактике кто-то хочет скрыть?!

Лосев сделал удивлённое лицо и поднял глаза на Дину:

– А главенство тут при чём? – спросил он.

Губы женщины растянулись в саркастической усмешке, но глаза оставались холодными:

– Как при чём? – удивилась она. – Как?! Вы что, не понимаете?..

– Знаете, Дина, – перебил Игнат, – мне лично ни жарко, ни холодно от того, что четыреста тысяч лет назад на планете Земля построили звездолёт, который долетел сюда. Я лично к той цивилизации не имел никакого отношения. При этом я считаю, что для умных орхан или других идентичных это тоже никакой роли не играет, и тем более чувства ущербности никак не должно вызывать. А дураки пусть думают, что хотят, на то они и идиоты.

– Я хотел сказать примерно об этом, – вставил, усмехаясь, Питу, – но разговор несколько смешался. Руководство Содружества убоялось не потери приоритета орхан, не в этом дело. У нас побоялись вносить дополнительную напряжённость в общество! Время сейчас непростое – мы только что начали отходить от опасности прямой войны с чужими. Поэтому дать повод к лишнему недовольству землянами – а подобное недовольство может появиться! – было бы очень и очень недальновидно.

– Я конечно не политик, – заметил Валеев, – но не удивлюсь, если после событий сегодняшней ночи мы снова окажемся на пороге войны. Сейчас правильно взять бы и высадиться на Земле открыто. И пусть камалы вопят, чего хотят!

– Ну, хоть ты-то в крайности не впадай! – заметил Лосев.

– Я не понимаю, – продолжал Мансур, – почему не применили с кораблём технологию ТКП-поля? Можно же было сам корабль сохранить! Помните, господин полковник, мы изучали в Академии операцию на планете ратланов? Ну, когда ликвидировали лабораторию клонирования?

Лосев пожал плечами:

– Во-первых, ТКП-технология неимоверно дорогая штука. Во-вторых, последним Пактом её использование запрещено…

– В-третьих, – вставил профессор дан-Банор, усмехаясь и теребя бородку, – как бы ты, сынок, стал что-то изучать, если бы законсервировал область пространства вместе с кораблём? Посмотреть бы со стороны мог – а потрогать?

– Вот именно! – согласился профессор Питу.

– Кстати, объясните мне, глупому, – не унимался Мансур, – зачем камалам это потребовалось?

– Что именно? – удивился Лосев.

– Ну – нападать, уничтожать нашу находку? Чем эта груда металлолома могла быть им опасна? Я не понимаю!

Лосев в некотором замешательстве посмотрел на профессоров. Сам он затруднялся ответить на этот вопрос. Факт нападения имелся. Было ясно, что кто-то слил информацию камалам, и, понятно, что этот кто-то – один из посвящённых. Но почему противник отреагировал именно так ?

На заседании Комиссии возможность нападения камалов на археологическую базу даже не рассматривалась – во-первых, из-за состояния нынешних отношений с главной расой чужих, во-вторых, из-за того, что трудно заподозрить, чтобы находка могла представлять какую-то угрозу для противоположной стороны. Вся секретность вокруг операции, точнее, не секретность, а предупреждение всем посвящённым не раскрывать публично факты до поры до времени, выстраивалась, скорее, не против камалов, а против преждевременного распространения сведений в самом Содружестве.

Профессор дан-Банор пожал плечами.

– У меня вот какие соображения, – сказал он. – Похоже, что камалы получили информацию – наспех, отрывочно, хотя и достаточно точную. И не поняли, чего им опасаться в связи с этим. Они посчитали, что наша секретность таит для них жуткую угрозу. Возможно, решили, что мы нашли на этом старинном корабле бог весть что! Что, возможно, натолкнулись на какие-то данные, позволяющие нам как-то… ну, не знаю, шантажировать их, или что-то в этом роде…

– Что вы имеете в виду? – Лосев оттопырил губу, не понимая, куда клонит профессор.

Дан-Банор пожал плечами:

– Не знаю, полковник. Предполагать можно что угодно. Например, камалы посчитали, что у нас есть факты, что, допустим, чужих вывели древние земляне в качестве эксперимента…

– Зачем древним землянам, если таковые существовали, выводить камалов? – заметил Питу.

– Понимаю, – кивнул дан-Банор, – звучит странно, но тем не менее… Камалы ведь никогда не позволяли нам вести исследования на их планетах, но есть данные, что цивилизация их возникла очень непонятно…

– Что за ерунда! – фыркнула Дина и тут же смутилась: – Простите, профессор!

Дан-Банор только рукой махнул:

– Главное не это! Главное и очевидно, к сожалению, то, что камалов нельзя считать друзьями. Камалы нам не друзья, и друзьями быть не могут.

Лосев посмотрел на него с чуть снисходительной улыбкой.

– Могу вам вот что сказать, уважаемый профессор: в армии есть люди, понимающие современные тенденции отношений с чужими. Там так же учитывают, что смена камалами характера отношений есть лишь некая тактика, но никак не глубинная стратегия. Они не смогли сломить нас прямой или косвенной силой. Поэтому есть мнение – к сожалению, не всеми разделяемое, – что сейчас чужие пытаются убаюкать Содружество относительным миром. То есть хотят иметь возможность более широко присутствовать в нашей среде, вызывать меньше подозрений, меньше настороженности, а у кого-то создавать ещё и умиление их вдруг проснувшимся миролюбием. В общем, численный состав разведки и спецслужб серьёзно сократили, но никто их не ликвидировал полностью! А после того, что случилось, я и не знаю, как дела пойдут.

– Знаете, – заметил Мансур, – понимают-то понимают, но, получается, мы ведь сами, извините, обгадились. Ужасную беспечность проявили! Что стоило послать сюда не взвод спецназа, а хотя бы два-три боевых корабля? Камалы бы не решились напасть, а если бы решились, им потребовалось бы подтягивать серьёзные силы, и это не осталось бы незамеченным!

– Да уж, прав ты, это тяжёлый, но поучительный урок, – согласился Лосев. – Поэтому и расследование будет жёстким. Дело не в древнем корабле, вопрос куда серьёзнее. Если всякая сволочь станет сливать информацию чужим, объявляя это стремлением к свободе, то к чему мы скатимся, а?

Все закивали, и только Дина попыталась возразить:

– Но, простите, строить общество на сокрытии правды от народа…

Лосев перебил её, протестующее взмахнув рукой:

– Дина, нам тут сидеть ещё несколько дней! Нам надо выжить и терпеть друг друга. Посему – избавьте меня от демагогии, пожалуйста. А если поддонка-предателя, или предателей, найдут, стоило бы устроить над ними публичный показательный суд. Я за такую свободу слова!

– Может, никого и не найдут. Может, камалы узнали как-то сами?

Полковник поморщился:

– Сами они узнать не могли, а найти – найдут. Тех, кто имел допуск к секретной информации, не так много. Проведут ментоскопирование, и найдут! Если, конечно, тот, кто рассказал камалам, был среди нас.

Дина вытаращила глаза:

– Ментоскопирование? Наше правительство не посмеет! Это неприкосновенность внутреннего мира личности! Это даже в Пакте записано по отношению к агентам чужих!

– Ничего, – спокойно покивал Лосев, которому захотелось побесить поборницу правды и справедливости, – уверен, для данного случая сделают исключение. Случай, согласитесь, особый. А Пактом, простите, камалы теперь пусть подотрутся!

– Вы меня простите! – подчёркнуто-вежливо сказала Дина, хотя голос её подрагивал, – но людей с подобными взглядами нельзя допускать на руководящие посты! И в армию нельзя набирать!

Она встала, намереваясь отойти на своё место в глубине пещеры, но в это время снаружи прозвучал оглушительный грохот. Ассистентка профессора дан-Банора присела от неожиданности, и даже мужчины, не исключая офицеров, вздрогнули.

Звук был похож на щелчок гигантского бича или раскат близкого мощного грома, переходящего в протяжный свист. От него завибрировал воздух и задрожал каменный свод надо головами людей.

В первое мгновение и без того наряжённые нервы полковника натянулись ещё больше. Лосев подумал, что камалы обнаружили их укрытие и начали обстрел. Но взрыва не последовало, а парой секунд позже первого раската прозвучали подряд ещё несколько, и Игнат понял, что это.

Лосев чертыхнулся и бросился к выходу из пещеры.

Чуть правее, на высоте нескольких километров, оставляя ослепительно белые пушистые инверсионные следы вперемешку со сверкающим разноцветьем струй ионизированного воздуха, шла пятёрка угловатых штурмовиков Содружества. Корабли вынырнули прямо в атмосфере, отчего и раздался ужасающий хлопок внепространственного пузыря, в котором боевые машины находились в момент перехода в обычное пространство. Сейчас вся группа мчалась в сторону уничтожено камалами лагеря археологов.

Лосев шумно вздохнул, чувствуя, как покидает его напряжение последних часов. У него теплилась слабая надежда на помощь раньше, чем через три дня – имелся шанс, что разведка СИ заметила передвижение сил камалов, предшествующее нападению, что она правильно среагирует на это и вышлет штурмовую группу. Но Лосев гнал от себя эту хрупкую надежду, так как в сложившейся обстановке стоило готовиться к самому худшему.

А получалось, что не зря разведчики едят свой хлеб, совсем не зря. Если бы не та сволочь, которая подробно выложила камалам координаты планеты!

– Друзья мои, поздравляю! – сказал Лосев, поворачиваясь к остальным. – Нам крупно повезло…

Он не мог сдержать улыбки и тут же разблокировал передатчик бронекостюма, чтобы вызвать командира штурмовой эскадрильи.

На площадке, где недавно располагалась база археологов, стояли два штурмовика Вооружённых сил СИ и грузовой транспорт, прибывший тремя днями позже. В стороне, где начинался лес, у подножия холма дымились обломки челноков чужих, которые даже не успели взлететь.

На Орхан-2 вместе с транспортом, доставившим оборудование для нового лагеря археологов и новую группу учёных, все из которых являлись, как ни странно, сотрудниками спецслужб, прибыли члены комиссии по расследованию, а также представители средств массовой информации.

Информационникам, как называли в СИ репортёров и подобных специалистов, первые дни разрешили поснимать всё вокруг, а пресс-конференцию назначили только на сегодня, рассчитывая на прибытие представителя камалов, но его так и не дождались. К останкам древнего корабля никого не пустили – там стояли ряды оцепления.

От Федерации Камал, как слышал Лосев, поступило лишь официальное извинение и соболезнования семьям погибших. Всё объяснялось тем, что группа боевых кораблей, проводившая, якобы, учения в данном районе, перепутала и систему звезды, и учебные цели. Объяснение было шито белыми нитками и выглядело полной наглой глупостью, впрочем, как часто происходит в подобных дипломатических пассажах…

– Пойдёмте, полковник, – позвал Лосева заместитель председателя комиссии Илорр Прадуши, тоже полковник. – А то к нам ползут какие-то писаки, хотят умнее остальных быть. Чёрт, не успеем от них слинять! Запомните, прошу вас: ни слова о том, что корабль, возможно, земной!

Действительно, к стоящим в стороне от вновь возведённого жилого купола офицерам приближались двое информационников, выставляя перед собой трубки сканирующих устройств.

Лосев кивнул: он уже дал дополнительную подписку о неразглашении.

– Простите, господа, можно несколько вопросов? – издали начал один из репортёров.

Лосев устало вздохнул с присвистом.

– Игнат, я тебя прошу, – вполголоса попросил орханин. – Это центральный канал. Чтобы нас не выставляли душителями свободы. И так скандал большой вызрел…

«Да уж, надо как-то сдержаться», – подумал Лосев.

– Господин полковник, – начал первый из репортёров, обращаясь к Илорру Прадуши, – насколько серьёзны основания полагать, что обнаруженный древний корабль построен древней цивилизацией Земли?

Лосев покосился на Прадуши – полковник был хорошим артистом.

– Господа! – Прадуши широко улыбнулся, словно беседовал с непонятливыми детьми, – Вы должны нести правдивую информацию, а не рождать сказки и мифы. Вам подробно ответят на этот вопрос на пресс-конференции настоящие специалисты. Пока могу сказать: нет, это не земной корабль. Но, можно предполагать, что это корабль цивилизации, которая стала предтечей всех идентичных.

– Вопрос к полковнику Лосеву, – вступил в разговор второй репортёр. – Вы спасли нескольких сотрудников археологической экспедиции. Смогли вывести их из-под огня противника и укрыли в горах до прилёта наших боевых кораблей. Но почему после спасения застрелилась ассистентка профессора дан-Банора?

Если откровенно, Лосев ждал подобного вопроса на пресс-конференции, но не думал, что его попытаются задать здесь, в разговоре с глазу на глаз. Информационники Содружества, как и земные журналисты, любят бить подобными вопросами прилюдно, при скоплении многих микрофонов и телекамер. Многим из них подобные вопросы доставляли прямо-таки садистское удовольствие.

Он ждал, что сейчас спокойно поинтересуются его и Илорра Прадуши мнениям о возможных путях попадания секретной информации к камалам, и о том, почему экспедиция была засекречена. Им же придётся рассказывать, что они решили выдать на пресс-конференции, приберегая окончательные выводы на рассмотрение ещё многих комиссий. Но спросили о том, почему импульсивная Дина вскоре после возвращения на пепелище попросила у одного из солдат пистолет – якобы просто посмотреть – и вдруг пустила себе пулю в висок.

«А ну всех на хрен, – подумал Лосев, – сейчас я вам выдам сенсацию, и пусть меня из армии уволят!».

– Дело в том, сказал он, многозначительно глядя в наставленные на него сканеры, – что накануне самоубийства госпожи Дины Аммрагг мы сильно повздорили с ней по поводу взглядов на свободу слова…

– То есть вы хотите сказать, что вы против свободы слова и что это вы её застрелили?! – Второй информационник криво ухмылялся, считая, что необычайно «остро» сострил.

– Думайте, что несёте, господа! – гневно вскричал полковник Прадуши. – На этот счёт есть свидетели, есть официальное заключение экспертов!

– Да я плевать хотел на их подначки, коллега, не волнуйтесь. – Лосев положил руку на плечо орханина. – Нет, я её не застрелил. Но застрелил бы, если бы знал заранее, как она собирается бороться за свободу слова. Неужели вы считаете, что госпожа Аммрагг поступила правильно, выдав камалам сведения о находке?

– Но она же не думала, что камалы поступят именно так! – возразил первый репортёр. – И если бы информацию не скрывало наше правительство, то ничего бы не случилось! Больше виноваты те, кто засекретил экспедицию!

– Вот как?! – прищурившись, поинтересовался Лосев, которому ужасно захотелось заехать репортёру в морду.

Полковник Прадуши потянул его за рукав:

– Пойдёмте, Игнат, эти тупицы ничего не поймут…

Оба полковника повернулись и пошли к зданию, где должна была состояться пресс-конференция, хотя Лосев сильно сомневался, что ему стоит присутствовать на этом мероприятии.

Информационники засеменили за ними, что-то лопоча, путаясь под ногами и суя чуть не под нос свои приборы, но Прадуши и Лосев делали вид, что ничего не замечают.

«Паршивые папарацци! – подумал Лосев. – Неужели эту заразу с Земли сюда занесли? Нет, чтобы что-то доброе! Ведь пока сидели практически на военном положении, всё происходило в разумных пределах, а после Пакта как с цепи сорвались…»

Он вспомнил о случившемся давным-давно с британской принцессой, когда та разбилась в автомобиле, пытаясь скрыться от таких же папарацци, тоже считающих, что «народ должен знать всё», вообще – всё! Кто как ест, с кем спит, как сидит на унитазе. Вспомнил, как зачастую при захвате заложников поборники «информационных свобод» мешали спецслужбам проводить подготовки операций, так как вели прямые съёмки с места событий, телеканалы гнали это в эфир, и террористы знали, откуда полезет группа захвата. И ещё происходило много чего подобного.

И вроде бы придраться сложно: да, народ имеет право знать «правду».

Но где грань между параноидальным засекречиванием всего подряд и самоубийственным раскрытием « всего »? Когда «широким народным массам», которые были, есть и будут в любом обществе и на любой планете, можно что-то рассказывать, а когда нельзя – и часто нельзя ради их же благополучия?

Кто сможет ответить на этот вопрос?

«Господи, – подумал атеист Лосев, поглаживая висок, в который впервые за последние дни начинала стучаться тупая боль, – дай мне силы, господи! Ещё немного, и я сам начну стрелять этих неистовых поборников свободы слова…»

Глава 5. Точка-джи-эл

Статус-кво

[2]

Раннее утро. Солнце едва показалось над горизонтом, и потому скупо освещённые улицы хранят ночную прохладу. Лёгкая, невесомая дымка витает над прохладным асфальтом. Редкий ленивый, словно спросонья, шелест листьев. Касание губ в щёку – мягкий, пахнущий свежестью поцелуй. Прикосновение маленьких ладошек на шее, и серебристый детский смех. Хлопки дверей автомашины – повидавшей виды «ауди». Приглушенное фырчанье двигателя, шелест шин.

А потом визг тормозов – и режущий удар. И крик, словно вспышка взрыва, которого на самом деле не было…

На этом месте он всегда просыпался. Сон, снящийся на протяжении десятка лет, повторялся с удивительной точностью. Словно склеенная в кольцо киноплёнка, осуждённая на бесконечный бег в кинопроекторе. Сон без картин. Сон ощущений – оттенков запахов и чувств.

Темно.

Человек встал с кровати. Нашарил лежащую на тумбочке пачку сигарет и прикурил. Здесь курить можно: медицина орхан позволяет не обращать внимания на любые вредные привычки. Ну, почти любые.

Он секунду смотрел на пляшущий на лёгком сквозняке огонёк зажигалки, а потом со щелчком захлопнул крышечку старой проверенной «Зиппо». Она с ним очень давно, она и тогда лежала у него в кармане…

Звуки и тени ощущений. Вот и всё, что у него осталось от прежней жизни. Да и сам он почти стал тенью. Тенью, готовой в любой момент раствориться в кипящем суетой дне.

Игорь Кайсаров провёл рукой по лицу. Прижал холодные, как лёд, пальцы к вискам. Полтора года он просто вычеркнул из жизни. Сначала пил, доводя себя до состояния полной невменяемости. Когда кончились деньги, начал продавать вещи. Остановился, когда пьяный угар на мгновение отступил, и он увидел, что стоит у пивного ларька, сжимая в руках серебряный медальон дочери. В тот же день соскрёб с лица недельную щетину, выкинул из квартиры накопившуюся дрянь, протёр пыль с немногочисленной избежавшей продажи мебели. Запер жилище и с лёгкой сумкой пришёл к военкомату. Россия вела очередную войну на Кавказе и охотно призывала профессионалов, точнее, тех, что были готовы идти на смерть, поддавшись на расплывчатые обещания хороших денег. Деньги Игоря не интересовали, а смысла в дальнейшей жизни он на тот момент не видел.

Три месяца переподготовки и полгода в спецназе пролетели как один день. Точнее, день был один, тот, когда пуля снайпера угодила точно в ящик с гранатами и оборвала жизнь трёх молодых ребят из его взвода. Игоря лишь посекло осколками. Затем последовал госпиталь, где из тела извлекли с десяток кусков железа, и саднящая пустота в душе. Соседом по палате оказался парень – вечно жизнерадостный здоровяк-компьютерщик из группы техподдержки. Увидев, что Кайсаров целыми днями лежит, уставившись в стену, технарь добыл откуда-то ноутбук и начал Игоря приобщать к миру компьютерных игр. Потом показал, как входить в интернет. А потом…

Потом ему попался сайт с доменным именем «gl». И вербовка – всё так естественно, что Игорю казалось, будто он искал этот выход из своей безысходности вполне сознательно…

Из окна тянуло прохладой.

Открытие этой планеты явилось большой удачей Содружества Идентичных – нечасто такие планеты попадаются, ох, нечасто. Планета с абсолютно комфортными для человека условиями. Нормальная атмосфера, магнитное поле, спектр излучения звезды близок к солнечному. Температурные колебания в пределах нормы, сутки почти равны земным. Буйная флора и недоразвитая фауна. Орхане присвоили планете номер по каталогу, а «Раем» её окрестили земляне-колонисты, которые составляли основу первых поселенцев. Аллегорически конечно, как дань стереотипам – среди вербуемых сотрудников не могло быть адептов какой-либо религии…

Игорь щелчком откинул окурок в темноту. Проводил взглядом огненный росчерк и задвинул штору. Лёг в кровать и закрыл глаза. Оттенки чувств. И свернувшаяся, готовая в любой момент укусить, боль, скрытая на самом дне колодца, именуемого душой.

Нет, он и после вербовки не смог, да и не захотел, избавиться от призраков прошлого, но в жизни появилась цель. Якорь, за который удалось зацепиться.

Последовала очередная переподготовка. Ежедневные тренировки до седьмого пота. Занятия с блестящими мастерами боевых искусств и преподавателями, составившими честь любому элитному земному университету. Впрочем, некоторые когда-то там и преподавали. Профессора, доценты, спецы разных областей, по тем или иным причинам принявшие предложение по переселению в другие миры. По мнению психологов Содружества, рекрутам на первом этапе обучения проще общаться с соплеменниками, и это было правильно.

Игорь без больших усилий прошел все этапы. Нельзя сказать, что он чем-то особенно интересовался, или стремился стать первым – скорее, ему было всё равно. Хотелось побыстрее взяться за любую конкретную работу. Любую, лишь бы побыстрее.

Тихо пискнул терминал, принимая вызов.

– Картинку! – Кайсаров приподнялся на кровати, машинально натягивая на бёдра простыню.

– Привет, Игорь. Не разбудил? – Сергей Наволоцкий, Главный Администратор базы был в своём репертуаре: вопрос для трёх часов утра звучал очень «оригинально».

– Не сплю, как видишь.

– Слушай. Тут такое дело. – Сергей замялся, подбирая слова. – Кажется, у нас ЧП. Не хотелось тебя поднимать сейчас, после смены, но, похоже, придётся.

Игорь молча скинул простыню на пол и начал натягивать брюки. Чертыхнулся, попав не в ту штанину.

– Подходи на КП. Минут через пятнадцать совещание.

Кайсаров кивнул и погасил экран. Раз начальство говорит пятнадцать минут, значит, надо уложиться в эти минуты.

Вот чему хорошему учат в армии, так это быстро одеваться. Собственно, чтобы натянуть брюки, рубашку и ботинки, много времени и не требуется. Добраться до КП тоже задача не из сложных. До тех пор, пока не прибыла первая группа колонистов, обжитый людьми участок составляет едва ли пару квадратных километров. Посадочное поле для челноков, стоянка вездеходов, пяток ангаров да с десяток жилых корпусов – вот и весь лагерь. Есть ещё временные стоянки планетологов, непрерывно ведущих разведку новых месторождений, но это скорее «палаточные» городки на пять-шесть человек.

Игорь аккуратно прикрыл дверь и двинулся к мерцавшим невдалеке огням командного пункта. Шагалось легко – орхане серьёзно относились к созданию удобств, и, занимаясь возведением даже небольшого форпоста, первым делом прокладывали сеть коммуникаций и дороги. Кстати, дороги, по мнению орхан, вовсе не асфальтовые земные монстры, а аккуратно, под «линеечку» выровненный участок с травяным покрытием. Хотя называть травой зелёный, мягкий с виду, но не сминаемый ногами ковёр можно лишь с большой натяжкой.

Командный пункт размещался в одном из ангаров. Единственное, что выдавало его – наличие замысловатой башенки модуля дальней связи, и спутниковых коммуникаций. Кроме того, в противоположность остальным постройкам, пространство вокруг всегда ярко освещалось.

Кайсаров подошёл к двери одновременно с Павлом Романовым. Тот сосредоточенно пыхтел трубкой, с которой не расстался даже в центре подготовки. На ехидные замечания окружающих и намёки насчёт сходства с паровозом, он, попыхивая трубкой, невозмутимо сообщал, что на его, Романова, взгляд, главными признаками настоящего врача должны быть толстый живот, очки, борода и трубка. Несмотря на спорность постулатов, внешностью он соответствовал, и хирургом был от бога. По слухам, имел на Земле приличную практику. О причинах эмиграции не распространялся, но бытовала версия, что на родине его здорово достали спецслужбы. А за что – никто из сослуживцев не знал.

Заметив Игоря, Романов неторопливо извлёк изо рта чадящего монстра и протянул руку:

– Не дают поспать?

Игорь кивнул.

– И вас выдернули? – осведомился он, вежливо пропуская врача вперёд.

Романов утвердительно хрюкнул, и, вернув трубку на место, прошествовал внутрь КП.

Небольшой конференц-зал оказался почти полон, ждали только их. Романов с шумом отодвинул кресло, уселся, и принялся попыхивать трубкой. Игорь устроился рядом и огляделся.

Главадмин пригласил на совещание всех. Даже оба вечно занятых электронщика, сутками копающихся в поступающем оборудовании, сидели с недовольными лицами. Игорь почему-то поймал себя на мысли, что не может сходу припомнить имён парней.

– Итак, раз все в сборе, начнём. – Сергей включил объёмный визуальный терминал. – Сначала факты. Два часа назад должна была выйти на связь группа Градского. Но в установленное время на связь они не вышли. На позывные дежурного оператора не ответили. Однако час назад мы приняли сообщение… Точнее, часть.

Сергей коснулся управления терминалом, приглушая свет.

– Сообщение забито помехами, картинка мутная, но после обработки можно кое-что разобрать.

Сначала через поле голографического экрана поплыла белёсая муть, сдобренная цветным «снегом», из устройств звуковоспроизведения доносился треск, затем проступили контуры лица. Кто-то позади Игоря шумно выдохнул: лицо было страшно изуродовано. Складывалось впечатление, что человека долго, аккуратно и со знанием дела, резали бритвой, снимая тонкими пластами кожу и плоть. То, что осталось, пыталось что-то сказать, хрипя и булькая, глядя пустыми глазницами в зрачок камеры. Сквозь треск прорезался голос.

– …примите меры защиты… и не ходите…

Экран погас.

– Это всё, что удалось записать. Вопросы есть?

Романов, как показалось Игорю, с некоторым возмущением хмыкнул и извлёк изо рта трубку:

– Вопросов до хрена, Серёжа. Но я понимаю, это не всё?

– Не всё, – кивнул Главный администратор базы. – Сигнал шёл из лагеря Градского, точно. Шёл в их полосе частот, с их позывными – значит кто-то был жив и в сознании, раз смог воспользоваться передатчиком. Поэтому сорок минут назад я отправил туда Руслана и Надин на трансмобиле. Картинка шла почти до места стоянки, но непосредственно перед лагерем сигнал прервался. Ребята на позывные не отвечают.

– А не допускаете, что передатчиком мог воспользоваться кто-то другой? – спросил Романов.

– Имелась такая мысль, Павел Викторович. Именно поэтому я связался с базой на Ольвизе. Через сутки сюда прибудут два патрульных рейдера.

Главадмин обвел взглядом собравшихся:

– Пока вопрос в другом: что нам сейчас делать? Ждать патруль или выслать ещё одну группу?

– А пространство над планетой осмотрели? – спросил Игорь.

– Смотрели. Чисто: чужих кораблей рядом с Раем нет. Либо есть, но в режиме глубокой маскировки.

Игорь покачал головой и подумал, что, как назло, рядом с планетой нет и ни одного корабля СИ. Всё из-за этого чёртова Пакта Полного Невмешательства – именно после него перестали держать боевое прикрытие возле каждого осваиваемого мира, даже такого, как Рай, где нет стационарных поселений. В общем, если сейчас имеет место провокация чужих, то время выбрано удачно.

Романов мрачно хмыкнул и забарабанил пальцами по столу.

– Но ведь сейчас, насколько известно, взаимоотношения с альтерами налаживаются.

– Налаживаются! – хмыкнул Наволоцкий. – Вы на сто процентов уверены?

Романов молча пожал плечами.

Кайсаров достал сигарету. Прикурил. Выпустил дымное колечко.

– Насчёт твоего вопроса, Сергей, – сказал он. – Думаю, ждать не имеет смысла. Если ребята столкнулись с чем-то местным и опасным, то, может быть, мы ещё сможем им помочь. Если же предположить худшее, и на Рай высадилась боевая группа альтеров с самыми жёсткими намерениями, то отсидеться за силовым экраном нам не удастся. Их тактику ты знаешь.

– Не оставлять живых свидетелей?

– Именно! Кстати, связь не заблокирована? Ты говоришь, что вызывал Ольвизу?

Наволоцкий кивнул:

– Дальняя связь час назад работала. Думаю, если бы это были камалы или кто-то из их приспешников, дальнюю связь бы отрубили в первую очередь.

– Скорее всего, – согласился Игорь, – но уверенным быть нельзя: смотря что они замыслили. Хотя маловероятно, чтобы они оставили связь. В общем, спасателей посылать надо. Считаю, что моя группа будет иметь две приоритетных задачи: помочь Градскому и выступить в роли приманки. Если это какая-то местная дрянь, которую просмотрели, мы справимся. Если альтеры, то, думаю, пока нас не уничтожат, за посёлок не возьмутся.

– Нас?! – Сергей поймал его взгляд. – Знаешь, Игорь, я тебя никуда не пущу. Ты здесь нужен.

Кайсаров покачал головой:

– А у тебя есть иные кандидаты? Или ты с планом не согласен?

– С планом я согласен, но…

– Тогда в чём дело?

– Чёрт… – Главадмин плюхнулся в кресло и задумался, уставившись в стол.

Присутствующие, зная характер шефа, молчали. Сергей был из тех людей, что не выносили попыток навязать им чужое решение, предпочитая самостоятельно взвесить все «за» и «против». Игорь успел докурить сигарету, когда Навлоцкий, наконец, задал вопрос:

– Кого с собой хочешь взять?

– Романова.

Сергей кивнул:

– Хорошо, врач нужен. Ещё?

Воздух перед вездеходом замерцал, налился тягучим алым цветом: оператор станции защиты «подсвечивал» границу силового поля. Игорь остановил машину, чтобы подождать, пока оператор «перенесёт» поле за вездеход. Через несколько секунд воздух снова полыхнул алым, на этот раз в нескольких метрах позади: можно трогаться дальше.

Кайсаров аккуратно придавил педаль акселератора, бросая машину вперёд.

– За сколько доберёмся? – Сидящий на пассажирском кресле Романов и здесь не расстался с любимой трубкой, что в сочетании с надетым бронекостюмом представляло зрелище неординарное.

Игорь бросил взгляд на часы, потом включил навигационную панель. Вывел на дисплей карту и ткнул пальцем:

– По последним данным, Градский остановился вот здесь, рядом с горной грядой, километрах в ста от базы. Если неожиданностей не будет раньше, то… – Движением ладони он высветил на панели клавиатуру и выбрал в меню расчёт маршрута, – то часа через два будем на месте. Местность достаточно ровная, скорость сможем держать приличную.

Романов задумчиво хмыкнул:

– Понятно. А дальше?

– А дальше по обстоятельствам. – Игорь выключил навигационную панель и откинулся в кресле, предоставив управление автомату. – Когда подойдём поближе, попробуем вызвать лагерь, а также Руслана с Надин.

– Думаешь, есть надежда?

– Хочется верить, что кто-то жив. А вы бы, Павел Викторович, поспали пока.

– Да какой тут сон? – махнул рукой Романов и неожиданно клацнул зубами – вездеход ощутимо тряхнуло. – Тут и при желании не заснёшь. А чего мы на вездеходе?

Игорь развёл руками.

– Что поделаешь… Трансмобиль у нас был один – тот, на котором улетел Руслан. Боевых летающих машин у нас нет, а челноков в лагере два, они нужны там – в случае, если придется эвакуироваться с планеты, у ребят будет хоть небольшой, но шанс. А по земле мы можем двигаться намного незаметнее.

Примерно через час, когда на горизонте обозначилась алая рассветная полоска, они остановились в небольшой рощице, и минут десять безуспешно пытались вызвать лагерь планетологов и трансмобиль Руслана.

– Ну что? – пока Игорь возился со связью, Романов нависал над его плечом, ритмично попыхивая трубкой.

– Не проходит даже аварийный вызов, чёрт побери! – выругался Кайсаров, и пояснил: – В каждой полевой рации есть аварийная функция, которая должна активировать приём даже при выключенной аппаратуре. Но вызовы на их рации не проходят!

Романов покачал головой:

– В чём причина?

– Да в чём она может быть!.. – Игорь мрачно посмотрел на чёрный брикет аварийной спецрации и закинул его в кабину. – Два варианта: либо рация разрушена, либо экранирована. И то, и другое очень хреново. Ну и ещё – если рация отказала, но чтобы сразу две…

– Думаешь, Игорёк, это чужаки?

Кайсаров достал сигарету.

– Думать можно много о чём, надо выяснять.

– Мда… – Романов вынул трубку изо рта. – Что конкретно будем делать?

Игорь посмотрел на стремительно светлеющее небо, потом щелчком отбросил недокуренную сигарету.

– Если честно, то я вижу, что сделал неправильно – надо было ехать одному или взять двух-трёх бойцов. Значит так, сделаем вот что: вы останетесь здесь, Павел Викторович. Выждите полчаса, а потом вызывайте базу – вас подберут.

– Это почему так?!

– Потому что, боюсь, ситуация становится крайне опасной. Вы были нужны как врач, но с учётом сложившейся ситуации, думаю, что лечить там некого…

Романов невозмутимо вытряхнул пепел из трубки, выбил её о каблук и убрал в карман.

– Я, Игорек, знал, на что шёл.

– Да я понимаю Павел Викторович. Но для вас идти туда – почти верная смерть. В конце концов, если там потребуется врач, то…

Он замолчал, когда Романов положил ему руку на плечо и осторожно, мягко потряс.

– Игорь. Я пойду с тобой, и давай больше не обсуждать. Стрелять я умею, я, между прочим, под Хасавюртом когда-то работал. Так что тема закрыта, хорошо?

Кайсаров скривился, как от зубной боли, пожал плечами и молча полез в кабину. Романов торопливо, словно боясь, что Игорь изменит решение, обежал вездеход и плюхнулся на кресло.

Игорь запустил двигатель и высветил карту.

– До лагеря остался максимум час ходу. Но мы туда просто так не сунемся. Километров за пять, вот здесь, перед холмом, – Он ткнул пальцем в изображение поверхности планеты, – я вылезу и пойду пешком вот сюда, к скалам. Вы, Павел Викторович, будете ждать моего сигнала, и при необходимости подгоните машину. Но без сигнала, слышите, чтобы сидели и не высовывались. Идёт?

Романов торопливо закивал.

– А ты?

– Я постараюсь аккуратно подойти к лагерю и посмотреть, что там делается. Если опасности нет – вызову вас.

– А если опасность есть?

– Если услышите выстрелы или от меня вообще не будет сигналов в течение часа, вы на максимальной скорости дуете назад на базу.

– Но…

– Никаких «но», вообще – никаких! Я здесь имею право приказывать. Ясно?

Романов помрачнел, но кивнул.

Игорь лежал на скале, вжимаясь в базальт всем телом. Спасла его старая, оставшаяся с войны привычка – считай, что за каждым камнем тебя ждёт смерть, и потому подходи к этому камню с опаской.

С десятиметровой высоты, где лежал Кайсаров, открывался лишь маленький кусочек плащеподобной маскировочной накидки. Сам же часовой-ларзианец сидел, скрючившись, в неглубокой нише, и заметить его, если специально не искать, не представлялось возможным.

То, что это именно ларзианец, Игорь не сомневался: столь похожими на идентичных внешне могли быть только представители планеты Ларзи. У них существенно иной, чем у людей, обмен веществ, они не млекопитающие, но внешне загримировать ларзианца, скажем, под землянина, труда не составляет. Поэтому камалы, основная противостоящая орханам раса чужих, чаще всего используют их как агентов на Земле и в мирах СИ. И, насколько слышал Кайсаров, ларзианцы весьма преданны своим союзникам и покровителям.

И хотя ДНК-сканеров на базе не имелось, Игорь прекрасно обошёлся и без него: ларзианец не использовал грим, и его выдавал цвет кожи, которого не было ни у кого из идентичных.

Стараясь не издавать ни звука, Игорь повернулся поудобнее и настроил режим бинокля на шлеме. Первым делом он осмотрел лагерь планетологов. Развороченный остов трансмобиля, стоящий на покосившихся опорах, говорил о многом. С учётом повреждений, стреляли по нему из индукторов, и если в момент обстрела экипаж находился в кабине, живых остаться там не могло. Скорее всего, нападавшие дождались посадки, и сразу расстреляли машину.

Лагерь выглядел нетронутым. Большая восьмиместная командирская палатка в центре. Решётчатая башенка с выключенным генератором силового поля. Три четырёхместных палатки по окружности. Четыре вездехода на истерзанной росчерками гусениц площадке. Всё как бы нетронуто – кроме трансмобиля. Но ни одной живой души в поле зрения. Впрочем, как и трупов.

Игорь выключил бинокль и осторожно выглянул из-за края скалы – часовой так же неподвижно сидел в укрытии.

Если ларзианцы оставили лагерь целым, надеясь на прибытие спасательных групп, то почему не убрали сожжённый мобиль? Как приманку? Хотя кто их разберёт, этих чужих?

И что сейчас тут замышляется?

Заметив движение в районе командирской палатки, Игорь снова включил бинокль.

Из двери выглянул невысокий ларзианец в маскировочном комбинезоне, оглядел окрестности и снова нырнул внутрь.

Значит засада. Чужаки ждут ещё одной спасательный группы, рассчитывая тем самым ослабить численность землян на основной базе, или тут что-то иное? Ведь слишком глупая и примитивная тактика. Они не могут не понимать, что сюда наверняка вызваны военные силы СИ.

Игорь опустил бинокль и посмотрел на часы. С момента, как он оставил вездеход с Романовым, и ушёл к лагерю планетологов, прошло час и сорок минут. Если врач выполнил приказание, то должен мчаться на максимальной скорости обратно.

Он ещё раз осмотрел лагерь, запоминая расположение палаток и крупных валунов, разбросанных по равнине, и стал осторожно отползать от края скалы. У него есть шанс пробраться в лагерь и выяснить, остался ли в живых кто из землян: даже если ларзианцы используют био-сканеры, в бронекостюме есть система подавления биологического излучения.

Спустившись, он ползком обогнул скалу и затаился за крупным обломком базальта. Отцепил с пояса короткий метательный нож и осторожно выглянул, высматривая часового. Тот полулежал в укрытии, а рядом виднелось оружие – небольшая тупорылая хреновина с утолщённым стволом. Шлем снят, тело расслаблено, глаза закрыты – значит, дремлет, придурок. Видимо, они точно знают, что армейских подразделений СИ на Рае сейчас нет, не считая небольшой группы Кайсарова.

Игорь покачал нож на ладони, перехватил за рукоять и резко привстав, метнул.

Ларзианец тихо пискнул, дёрнулся и обмяк. Нож вошёл точно туда, куда метил офицер: аккурат под подбородок, в незащищенное броней горло.

Игорь подполз к убитому. Снял и надел на себя маск-накидку. Потом осторожно оттащил тело ларзианца за скалу, вернулся к нише и устроился там. Он мог лишь надеяться, что никто из находившихся в палатках пришельцев ничего не заметил.

Если его не заметили, предстояло самое сложное – подобраться к лагерю.

Игорь прикинул расстояние. Выходило, что пройти-пробежать нужно около трёхсот метров. Сделать это незаметно нереально – единственная надежда, что на какое-то время его примут за своего. Но потом… Потом, если он не успеет сделать то, что собирается, его просто-напросто расстреляют, как в тире.

Игорь задумался, оценивая варианты. Атаковать первому нельзя – есть шанс, что в палатках остались земляне. Пока есть шанс, что кто-то выжил, надо думать и о безопасности своих. Выходило, что самое оптимальное – сидеть, и ждать, что судьба подарит какой-то шанс.

Он постарался расположиться поудобнее, рассчитывая на долгое ожидание, как лишний раз понял, что судьба гораздо более коварная стерва, чем он думал: из-за палаток показалась бронированная туша вездехода. Того самого, в котором он оставил Романова, с твёрдым приказом вернуться в базовый лагерь.

В следующую секунду Игорь бежал к палаткам.

Вездеход, пыля траками, на малом ходу проскочил командирскую палатку. Неуклюже развернулся и направился к стоянке таких же машин.

Игорь бежал, как не бегал никогда, понимая, что от быстроты сейчас зависит всё. Но в любом случае его спасло то, что находившиеся в палатке враги наблюдали за невесть откуда взявшимся вездеходом, а не за направлением, откуда двигался Кайсаров.

На бегу он перекинул универсальную спецназовскую винтовку в левую руку, а правой выхватил из ножен второй метательный клинок.

Дальше события слились в единую мерцающую действиями ленту.

Вездеход развернулся, прокатился несколько метров и остановился рядом с припаркованными машинами.

Полог командирской палатки сложился вверх, из тёмного зева вынырнул ларзианец, упал на колено и вскинул оружие, выцеливая вездеход. Нестерпимо белым полыхнул воздух, когда снаряд из оружия чужака создал ионизированную дорожку до бронированного борта. Затем полыхнуло вновь, синим призрачным светом – от заряда высокотемпературной плазмы, скользнувшей по лучу и разворотившего бронированные пластины над двигателем. И ещё раз, алым – от взорвавшегося энергоблока.

Выстрелить второй раз чужак не успел. Подбежавший Игорь сбил его на землю и вогнал нож в незащищённую шею. Затем сорвал с пояса и зашвырнул в темнеющий провал входа стан-гранату, а сам упал рядом с дёргающимся в конвульсиях ларзианцем и закрыл руками голову, стараясь поплотнее вжать лицо в землю.

Хлопок сработавшего станнера он услышал уже после того, как тело словно вывернуло наизнанку.

С учётом, что Игорь оказался на самой границы зоны действия парализующего излучения, сознания он не потерял, но получил представление, что чувствует человек, которого целиком, с головой, опустили заживо в кипяток – мышцы вывернуло в едином судорожном спазме, кожа взыграла жгучей болью, пробежавшей от кончиков пальцев ног и осевшей в затылке.

Несколько секунд он лежал, стараясь унять дрожь в конечностях, потом приподнялся, и, ничего не видя, с трудом встал на четвереньки, стараясь не повалиться на бок.

Постепенно стало возвращаться зрение. Сначала в виде смутных теней, потом – размытыми, но быстро набирающими чёткость предметами.

Встать на ноги он смог только через пару минут. Пошатываясь, перешагнул через мёртвого ларзианца, с неимоверным трудом наклонился, подобрал оружие и посмотрел на дымящийся, пышущий жаром остов вездехода – помогать там было некому. Кабину смяло взрывом, перемешав находившегося там человека с приборной панелью и креслами в единую спёкшуюся массу.

По идее, стан-излучение действует на альтеров так же, как и на идентичных, но это в теории, почерпнутой из лекций, а на практике ему не приходилось в этом убеждаться.

Он резко открыл вход в палатку и прыгнул внутрь.

Упал на колено и замер, ища в прицеле возможного противника, хотя и понимал, что будь здесь хоть один дееспособный ларзианец, от него не осталось бы и пепла. Но боевые рефлексы, вбитые в тело долгими тренировками, работают быстрее мозга, и потому Игорь поднялся только после того, как убедился, что нападать на него некому – двое в бронекостюмах валялись без сознания у входа. Ещё один, в простом комбинезоне и безоружный, лежал рядом с перевёрнутым раскладным стулом.

Игорь разоружил инопланетян и тщательно связал. На удивление, кроме этих троих, ни в этой, ни в других палатках врагов не обнаружилось.

Нехитрая походная обстановка осталась практически нетронутой, следы борьбы или перестрелки отсутствовали, из чего следовало, что нападавшие либо застали людей врасплох, либо захватили персонал вне лагеря. Единственное, что выдавало произошедшую трагедию – оплавленные корпуса обоих передатчиков на небольшом столике в командирской палатке, да обгоревший остов трансмобиля снаружи.

На первый взгляд, самое верное сейчас вызвать базу, попросить, чтобы за ним выслали транспорт, после чего включить защитное поле базы и ждать прибытия военных. Но, во-первых, во всём лагере не осталось ни одной целой рации, так же как и исправных вездеходов. А идти пешком более сотни километров – бессмысленно.

Во-вторых, оставался открытым вопрос о группе Градского. Тел ребят он не нашёл. Значит, оставалась надежда, что кто-то выжил.

Ну и, наконец, главный вопрос: какого чёрта тут потребовалось ларзианцам?

Открытое нападение на людей, на планете, официально принадлежащей СИ – это не пограничный конфликт пары патрульных кораблей или тайные агентурные поиграшки разведслужб. Это тянуло на полноценное объявление войны. Значит, повод должен быть очень и очень серьёзным. Что-то такое, что заставило альтеров наплевать на договорённости и высадится.

В углу, где лежали связанные инопланетяне, раздался шорох и Игорь резко вскинул голову. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как один из ларзианцев, пришедший в себя, попытался откатиться в сторону выхода.

– Какие мы шустрые, – пробормотал Кайсаров, и, не церемонясь, пинком в живот отправил ларзианца обратно. Потом поднял с пола стул, уселся напротив и включил стандартный автопереводчик в своём бронекостюме.

– Ну, поговорим, брат по разуму?

Инопланетянин молча лупал глазами и молчал.

Игорь с минуту разглядывал его. Ларзианец очень походил на землянина – только кожа без грима была насыщенного салатного отлива.

– В общем, так, – сказал Кайсаров. – Я очень зол и церемонится с тобой и твоими дружками не намерен. К тому же я видел запись, что вы передали в эфир. Поэтому либо ты меня понимаешь и отвечаешь на вопросы, либо умираешь. Дошло?

Ларзианец молчал.

– Ясно, разговора по душам не получается. – Игорь вытащил нож. – Считаю до трёх. Понимаешь, к чему я?

Инопланетянин вновь не снизошёл до ответа. Кайсаров вздохнул:

– Не понимаешь? А я поясню. – Он резко встал, наклонился и быстрым движением полоснул лезвием по горлу лежавшего без сознания ларзианца.

Несколько секунд наблюдал за бьющимся и булькающим кровью телом, а потом неторопливо обтёр нож об одежду убитого и повернулся к собеседнику.

– Ну, надумал общаться?

Инопланетянин тихо с присвистом прошелестел:

– Нет смысла в убийствах. Я буду говорить.

– Вот так-то лучше. – Игорь убрал нож и снова уселся на стул. – Говори, слушаю.

– Спрашивай.

– Хорошо. Давай по порядку. Кто у вас командир? Ты?

– Да. – Ларзианец кивнул. – Был.

– Ух, а ты, как я погляжу, с чувством юмора. Это что-то новенькое.

– Я долго работал на вашей планете, землянин.

– Вот как. – Игорь покачал головой. – Значит, мне достался не тупой вояка, а офицер разведки. И что же такой, как ты, делает здесь?

Ларзианец замялся, и Игорь снова поднял нож.

– Артефакт.

– Яснее можешь выражаться? Что за артефакт?

– Я сам не знаю точно. На вашу базу внедрили нашего сотрудника, он находился здесь, когда твои соплеменники нашли это. Судя по всему, что-то принадлежащее тем, кто был до нас.

– То есть? Что значит «до нас»? До вас? Да вы в космос-то вышли только благодаря камалам…

– Как и вы – благодаря орханам, – парировал ларзианец. – Я имел в виду – вообще до всех нас: до камалов, орхан, вас, нас. Это принадлежит Предтечам.

– Врёшь, парень. За столько лет кто-нибудь ещё нашёл бы следы. А я что-то такого не слышал.

Ларзианин кинул на него презрительный взгляд.

– Вас только-только начали вытаскивать в космос. И ты считаешь, что можешь судить, что возможно, а что невозможно во Вселенной? Ты знаешь что-нибудь про Землю-два?

Кайсаров озадаченно посмотрел на альтера:

– На Земле-два ничего подобного не находили, не бреши…

– Ну конечно! – В голосе ларзианца даже сквозь автопереводчик сквозил неприкрытый сарказм. – Это орхане решили говорить вам, что ничего не нашли!

Игорь почувствовал замешательство. Он, разумеется, не допускал мысли, что орхане станут что-то скрывать от тех землян, кто вступил с ними в открытый контакт и работает на многочисленных базах в космосе. Но вряд ли этот чужак откровенно врёт…

– Допустим, – сказал он, – допустим, ты не врёшь. И что же, из-за каких-то древних обломков камалы наплевали на все договоренности, на Пакт Полного Невмешательства – и забросили вас сюда?

Ларзианец состроил гримасу:

– Не камалы – мы сами решили действовать. Нам надоел диктат камалов… Кроме того, кто тебе сказал, что это обломки? То, что нашли твои соплеменники, работает до сих пор!

– Вот как…

Игорь пристально разглядывал ларзианца.

Надо же – решили пойти против патронов! Если это правда, то интересный факт для наших спецслужб, это стоит использовать. Но что за Артефакт такой, ради которого ларзианцы решились на подобное?!

– Хорошо, предположим, всё так и есть. Но к чему эти игры с передачей ужасов? Выслали бы флот – и дело с концом!

– Ты дурак, землянин. Я же говорю, что мы не хотели, чтобы об этом узнали камалы. Наш агент сообщил о находке только вчера. Крейсер, которым командовал наш соотечественник, находился рядом. Большая часть команды состояла из ларзианцев. Командор Алоим решил действовать в интересах Ларзи. Мы устранили всех чужих…

При этих словах Игорь саркастически хмыкнул, но ларзианец, не обращая внимания, продолжал:

– … И решили захватить Артефакт. Представлялась возможность сделать это тайно. Благодаря Пакту, в таких местах вы не держите военный флот. Если бы никто не остался в живых, в вашем Содружестве решили бы, что нападение – дело рук камалов. Начались бы долгие дипломатические препирательства, а потом, возможно, и боевые действия. От этого однозначно выиграла бы Ларзи…

– То есть, твоя задача – подготовить плацдарм, протянуть время, и не дать нам возможности сообщить о находке своим?

– Да.

– Интересно задумано… Ну а теперь слушай внимательно, таракан. От ответа на следующие три вопроса зависит сохранение твоей шкуры. Вопрос первый: кто-нибудь из людей в этом лагере ещё жив?

Ларзианец шумно сглотнул и помотал головой.

– Думаю, уже нет. Час назад разведгруппа сообщила о том, что они нашли артефакт. Потребности в заложниках больше нет.

Игорь почувствовал, как в груди скручивается пружина бессильной злобы, но постарался спокойно продолжать:

– Вопрос второй. Сколько осталось до прибытия вашего флота?

– Если планы не изменены, не более восьми часов. У вас нет шансов, землянин. Но у меня есть…

– Вопрос третий и последний. – Игорь перебил ларзианца на полуслове – Где находится Артефакт?

Чужой немного подумал, покосился на Игоря, и чётко ответил:

– Шесть километров на юго-восток. Ваши разведчики нашли там пещеру.

Игорь понял, что инопланетянин уверен в том, что база на Рае обречена. Он открыл закреплённый на запястье мини-планшет и высветил карту. Стилом провёл линию от их местонахождения до указанной горной гряды.

– Здесь?

Ларзианец кивнул:

– Вход в пещеру сейчас легко заметить. Артефакт внутри, но я не знаю, где точно.

– Ясно. – Игорь выключил планшет. – У тебя есть связь со своими?

– Конечно! – Инопланетянин дёрнул подбородком на кучку оборудования и оружия, снятого с них Игорем. – Та чёрная пластина – коммуникатор.

– Очень хорошо. – Игорь встал и поднял пистолет: – Ну что ж… Бывай, чужой!

Ларзианец дёрнулся:

– Ты обещал мне жизнь, землянин!

– Когда это?!

– Да, да! А я могу спасти твою жизнь. Тебе же нет смысла умирать!

Кайсаров задумался:

– И что ты мне можешь предложить?

– Артефакт – это мощная боевая установка. Как установил наш разведчик, она может уничтожать любые современные системы защиты, любой боевой корабль, оснащённый ей, станет практически неуязвимым. Мы могли бы договориться…

– Ты противоречишь сам себе, – заметил Игорь. – Ты ведь сказал, что у нас нет шансов. Если ваши корабли прилетят раньше наших, всех свидетелей уничтожат.

– Не в этом дело, ты не понимаешь! – запротестовал ларзианец. – Ларзи желало бы скинуть опеку и диктат Камала, и с этим устройством у нас появляется шанс. Но нам всё равно будут нужны союзники. И мы ведь больше похожи на вас, землян, чем на камалов, ты же понимаешь…

Кайсаров потёр подбородок.

– Да, яйцекладущий брат, можно себе представить, что бы началось… – медленно сказал он. – Я не знаю, что это за Артефакт, но, мне кажется, что про него лучше вообще не знать. Никому…

Ларзианец задёргался, словно желая разорвать наномолекулярные наручники, которыми воспользовался Кайсаров.

– Ты не понимаешь! Ларзи в любом случае будут нужны союзники. Вы нам куда ближе, чем камалы. Мы могли бы действовать вместе, понимаешь?.. В конце концов, неужели вы не испытываете унижения от того, что орхане вами помыкают? И ты не знаешь главного про Артефакт: это корабль, и корабль, судя по всему, земной!..

Игорь поморщился:

– Что за чушь! Как это может быть земной корабль?!

Чужой даже наклонился ближе к землянину:

– Уже не первая находка, но орхане стараются скрывать подобные факты! Есть сведения, что все идентичные – потомки древней цивилизации Земли! А почему они вообще – идентичные, подумай! Конечно, орханам невыгодны подобные наследники!.. Подумай, землянин!

Кайсаров выпрямился и посмотрел на пленного сверху вниз.

Возможно, это правда. Он слышал гипотезы, старавшиеся объяснить феномен идентичных. Возможно, когда-то могучая цивилизация Земли заселила окрестные звёзды, а потом по неизвестным причинам колонии деградировали, одичали, и вновь прошли путь от пещеры до звездолётов, и на повторном пути всех обогнали орхане… Возможно, что всё так.

Но, возможно, что это чудовищная провокация, и что ему делать в таком случае?..

– Почему я должен тебе верить? – медленно выговаривая слова, спросил Игорь. – Если Артефакт реально существует, и если он действительно столь чудесный, то когда сюда прилетит ваша эскадра, землян просто ликвидируют!

Ларзианец истолковал его замешательство по-своему.

– Землянин, я понимаю твоё неверие! Но хочешь, сделаем так: ты свяжешься со своей базой и передашь им наш разговор. Пусть они берут челноки и уходят – время у них есть. А дальше пусть как-то прорываются на Землю – ведь это можно придумать, верно? И там объявляют земным правительствам открыто обо всём, что сейчас скрывается из-за всех пактов, навязанных орханами и камалами! Мы, Ларзи, вступаем в союз с Землёй, и…

– Да классная получилась бы провокация! – перебил его Игорь.

Он вскинул пистолет, и, больше не раздумывая, дважды выстрелил. Потом подумал и выстрелил третий раз, точно в голову ларзианцу.

Потом обошёл лагерь и собрал всю взрывчатку, которую нашёл – её набралось много, десять блоков по килограмму каждый. С учётом, что это кварковые заряды, должно хватить для чего угодно.

Вернувшись в палатку, где он допрашивал ларзианца, Кайсаров несколько секунд постоял у входа, а потом отцепил брикет термической гранаты, швырнул внутрь и зашагал к горной гряде на юго-востоке.

У него оставалось достаточно времени, чтобы постараться сохранить статус-кво…

Из донесения аналитического отдела военной разведки СИ:

…В настоящее время не удаётся полностью установить, являлся ли инцидент на планете ЗТ-05 («Рай») провокацией альтеров, руководимых камалами, или это частная инициатива представителей разведки Ларзи (по предположению). В силу того, что все непосредственные участники конфликта со стороны СИ (колонисты-земляне в количестве одиннадцати человек) погибли, а персонал основной базы на ЗТ-05 практически ничего не знает, не представляется возможным установить, действительно ли в горах в ста километрах от базы был обнаружен некий, представляющий интерес комплекс, условно называемый «артефактом». Пещера, где предположительно располагался «артефакт», уничтожена взрывом, эквивалентным по мощности двадцати килограммам кварковых зарядов (в лагере планетологов находились заряды, по крайней мере, в два раза меньшей мощности).

При взрыве погибло неустановленное число представителей альтеров (предположительно – все ларзианцы), начальник службы безопасности базы ЗТ-05 Игорь Кайсаров, и часть членов группы планетологов под руководством Александра Градского. В лагере планетологов погиб врач базы Павел Романов.

Служба разведки СИ рекомендует руководству Содружества не предавать широкой огласке инцидент на ЗТ-05 и не заявлять ноты протеста в Галактическом Совете. Вместе с тем, инцидент на колонизируемой планете ЗТ-05 лишний раз подтверждает необходимость прикрытия любой планеты, входящей в СИ, силами космического флота, невзирая на подписание Пакта Полного Невмешательства.

Кроме того, невзирая на вышеуказанный Пакт, служба разведки СИ рекомендует правительству Содружества продолжить секретные работы на населённых планетах второго класса, не могущих на данный момент быть включёнными в состав СИ…»

Надвигается буря

Царегородцев стоял на пригорке и смотрел, как в паре километров от него на приёмный причал опускается тяжёлый карго-челнок, неповоротливый мощный агрегат для переброски с орбитального танкера грузов и людей.

Челнок ухнул на опоры приёмного цоколя и замер. От него лениво валили клубы пара. Больше всего зрелище походило на спустившийся с неба гигантский дымящийся чемодан, научившийся сносно летать.

На челноке прибыла разнообразная техника, в частности, оборудование для первого настоящего Купола Комфортной Среды и, что особенно радовало Глеба, первая сотня настоящих переселенцев. Теперь, когда вербовку колонистов на Земле практически прекратили, пополнение колоний составляли либо жители официальных миров Содружества, либо добровольцы с новых и сравнительно обжитых планет вроде Салары или более старых колоний – Ольвизы, Алсберы и некоторых других.

Главное, конечно, не откуда переселенцы, а то, что в данной партии много девушек. Возможно, хорошеньких.

Глеб улыбнулся, посмотрел назад, на подножие холма, где ютилась первая база, состоявшая из нескольких жилых и рабочих блоков, прикрытых мидикуполом, и полез в транспортёр. Персонально его задача заключалась во встрече прибывших и доставке в подготовленные жилые помещения, вокруг которых и начнётся выращивание настоящего ККС. Располагалась новая площадка километрах в тридцати к востоку, где выбрали оптимальное место.

Глеб закрыл люк и прошёл в кабину управления. Его заместитель, выходец из Колумбии Сезар Домингес, контролировавший автоматику посадочного комплекса, сидел, посасывая сигару. Он подмигнул и поинтересовался, словно Глеб мог знать наверняка:

– И как прогнозы? Будут цыпочки для нас?

Глеб улыбнулся:

– Знаешь, мне специально не докладывали, но… – он сделал паузу и сказал рычащим голосом: – Уверен: будут, и много! Те, кто комплектуют группы колонистов, прекрасно понимают ситуацию.

Сезар помотал в воздухе сигарой.

– Не скажи! – со знанием дела заметил он. – Мы тут сколько просидели, год почти? И ни одной девицы! На знающих руководителей это не похоже!

– Не ной! – усмехнулся Глеб. – Ты же понимаешь, что людей не хватает.

– А мне надоело пользоваться секс-облегчителем, – обиженно признался Сезар. – Просыпаешься, а трусы мокрые!

Он имел в виду устройство для виртуального секса: возникающие ощущения являлись для пользователей аппарата столь сильными, что у многих заканчивались семяизвержением.

Глеб хохотнул и покачал головой: Сезар всегда выражал эмоции слишком откровенно. Иногда колумбиец становился надоедливым, но, в общем, это был нормальный парень, на которого можно положиться.

– Надевал бы презерватив, – в который раз посоветовал Царегородцев.

– Э! – махнул рукой Сезар. – Я так не могу. Любить девушку в презервативе, всё равно что нюхать цветы в противогазе!

– Даже виртуальную девушку? – прищурился Глеб, хотя заранее знал, что ответит заместитель.

– Тем более! – Сезар с серьёзным видом поднял указательный палец.

– Ну что же, тогда чаще трусы стирай! – Глеб подмигнул напарнику и включил командную систему транспортёра.

– К посадочному комплексу! – приказал он.

Большая машина плавно покатилась в сторону челнока по недавно проложенному шоссе. Местами дорогу переметало мелким песком – близился сезон пылевых тайфунов.

Система звезды, вокруг которой обращался Арес, располагалась в так называемом Пограничье – на самом краю зоны более-менее разведанного пространства, и корабли-разведчики Содружества дальше не залетали. Планета, открытая экспедицией, которую возглавлял выходец с Земли, представляла собой отличный мирок для колонизации. Конечно, её не стоило сравнивать с Орханом-два или Раем, о которых ходили разговоры, во многом из-за инцидентов с альтерами, но и здесь можно жить – причём уже сейчас. Для сравнения Глеб не раз вспоминал Салару, первый мир, куда попал пятнадцать лет назад. Тогда там уже высилось четыре огромных ККС с суперкомфортными условиями для жизни колонистов. А снаружи куполов, несмотря на несколько лет работы сотен Тяжёлых Формирующих Систем только-только стало возможно находиться без защитного костюма.

В общем, по сравнению с прежней Саларой, Арес тоже был «раем» – путь не с большой буквы, но всё же…

Так как местная звезда по всем параметрам являлась близким аналогом солнц, под которыми выросли все идентичные, радиационный фон оставался в норме. Плотная атмосфера без вредных примесей и приемлемые годовые температуры не требовали даже простых дыхательных аппаратов. Кислорода в атмосфере маловато, но дышать вполне возможно: примерно как в земных горах на высоте пять-шесть километров. Здесь в изобилии имелась вода – площадь водоёмов составляла примерно одну седьмую поверхности планеты.

Высшие формы жизни на Аресе напрочь отсутствовали. В противном случае его колонизация не могла бы начаться, пока не провели исследование флоры и фауны, как и происходило на Орхане-2 и Рае. Арес же проблем с собственной жизнью не создавал, хотя имел загадку, лежащую, что называется, на поверхности: в нескольких местах на планете обнаружились остатки древних поселений – однотипные строения из идеально отшлифованного камня, и совершенно пустые. Складывалось впечатление, что планета стерилизована именно по высшим формам жизни, а в покинутых поселениях первые исследователи ни обнаружили никаких остатков материальной культуры кроме самих пустых зданий.

С покинутыми «городами» – всего их, абсолютно одинаковых, обнаружили девять – немного повозились и оставили в покое: Содружеству остро не хватало людских ресурсов. В любом случае, для колонизации планета годилась, и такие работы начали, хотя и медленно: через два года после начала процесса население колонии составляло едва ли сотню человек.

Самую большую проблему для новых жителей создавали сезонные пылевые тайфуны и полосовые ливни, причина которых крылась в почти нулевом наклоне оси планеты к плоскости эклиптики в совокупности со значительным эксцентриситетом орбиты. В периоды, когда Арес находился в перигелии к местному светилу, сильный неравномерный прогрев поверхности в отдельных широтах вызывал колоссальные перемещения воздушных и облачных масс, что и сопровождалось соответствующими явлениями. Над рельефом и климатом планеты предстояло потрудиться, и сейчас челнок доставил оборудование для запуска первых четырёх ТФС, которые должны поменять облик ещё одного дома идентичных.

Возле челнока выстроились роботы посадочного комплекса, готовые взяться за дело, и прохаживались бойцы отряда прикрытия, сопровождавшие колонистов. Их командира, полковника Милэйо Рисенда, выходца с Са-Уллара, Глеб знал давно: военные базировались на орбитальных станциях, прикрывавших Арес. После стычек на Орхане-два и Рае, несмотря на Пакт, подписанный с чужими, Содружество вновь обеспечивало сильную охрану всех осваиваемых миров.

При виде подъезжающего транспортёра, полковник подал команду, и солдаты взяли «на караул». Глеб непроизвольно улыбнулся: было в этой, казалось, совершенно ненужной процедуре нечто, трогающее душу и заставляющее чуть-чуть подтянуться. Всегда посмеивавшийся над земными вояками Царегородцев, выбравшись в миры Содружества, оценил, какую роль играет армия в звёздном противостоянии людей и альтеров. Тогда-то он и переосмыслил глубину и смысл армейских правил и традиций. Иногда даже жалел, что, не став военным на Земле, не попытался здесь сделаться профессиональным офицером, хотя возможности для этого в начале его инопланетной карьеры имелись.

Глеб и Сезар вылезли из чрева транспортёра и подошли к полковнику. Как и полагалось Координатору отряда первичной подготовки поселения, Царегородцев отдал рапорт. Полковник Рисенд в свою очередь сообщил, что данным транспортом на поверхность Ареса доставлена соответствующая техника и сто двенадцать колонистов. Состояние здоровья у всех прибывших отличное.

Они пожали друг другу руки и встали в сторонке, наблюдая, как выходят из челнока новые жители планеты. Когда все вышли на площадку, полковник попросил прибывших построиться для преставления.

Глеб вкратце рассказал колонистам, что сделано на Аресе, где все будут жить и с чего начинать новичкам. Вглядываясь в лица, он отметил, что землян прибыло немного – не больше половины, да и то, судя по реакции большинства из них, как он и предполагал, это были тёртые жители Содружества из старых колоний. Некоторые лица показались ему знакомыми: возможно, они как-то пересекались на Саларе.

За несколько лет после подписания Пакта Полного Невмешательства, или ППН, набор добровольцев на Земле практически прекратился: многие в Содружестве так радовались возможности снизить противостояние с чужими до безопасного уровня, что готовы были свести контакты с неразвитыми мирами чуть не к «абсолютному нулю».

Кроме того, после начала действия Пакта, выходцам с Земли, если они не являлись работникам секретных служб СИ, стало сложно получать разрешения хотя бы изредка проводить отпуск на родной планете.

По отношению к ситуации завербованные с Земли и с планет, не входивших в Содружество, чётко делились на три категории.

Представители одной, самой немногочисленной группы, ставили себе целью заработать денег и вернуться на родную планету, чтобы открыть собственный бизнес или каким-то образом хорошо устроиться на солидные накопления, приобретённые среди звёзд. Правда, всем им в таком случае стирали соответствующие участки памяти.

Остальные «эмигранты» делились примерно на две равные части. Представители первой полностью прониклись статусом «постоянных жителей Содружества», обзавелись семьями и практически не испытывали потребности видеть «материнские» планеты. Вторая половина из категорически не стремящихся вернуться, тем не менее, очень хотели иногда бывать на Родине. К этой категории относился и сам Глеб, поэтому ему не хватало возможности изредка возвращаться туда, где родился и вырос.

Сначала Царегородцев удивлялся, почему руководители Содружества до ППН разрешали подобные отпуска. Ведь слишком высокой представлялась вероятность, что отпускник-колонист, приехавший с внушительными суммами на месяц-другой на родную планету, не удержится и, банально напившись в кабаке, выболтает всё про орхан, камалов, звёздолёты и прочите занятные штуковины.

Такое действительно случалось, но крайне редко: сказывалось и совершенство методик отбора кандидатов, и то, что контингент вербуемых представлял собой по многим параметрам лучших представителей человечества. В те же единичные разы, когда подобное происходило, свидетели-земляне, как правило, ничему не верили и не обращали особого внимания на «пьяный бред». Естественно, распоясавшийся отпускник, проспавшись, осознавал свой проступок и на коленях готов был молить о прощении. Провинившемуся на выбор предлагали либо остаться в мирах Содружества с пожизненным запретом на прилёт на Землю, либо немедленное возвращение домой – но с полным стиранием памяти до момента вербовки.

Однако после подписания Пакта количество агентов СИ на Земле свели к минимуму. Агентов и ранее не хватало для более серьёзных дел, а после этого контроль за возможными выходками отпускников стал практически нереален. Ввиду этого, а также для того, чтобы не вызывать конфликтов с чужими, прекратили и выдачу лицензий на проведение отпусков на планетах, официально не входящих в СИ.

В общем, Глеб понимал и разумом принимал подобные законы, но его раздражало, что Содружество стремится во что бы то ни стало, часто в ущерб себе, сохранять мирные отношения с камалами и другими чужими. Нет, СИ иногда действовало жёстко и, возможно, жестоко. На памяти Царегородцева была проведена операция по уничтожению секретной базы, где камалы клонировали людей для последующей заброски зомбированных шпионов на планеты идентичных. Это случилось за несколько лет до подписания Пакта и, возможно, именно эти решительные действия подтолкнули камалов выступить с инициативой примирения.

Но в том, что от чужих нельзя ждать искренности, Глеб не сомневался: уничтожили же камалы мирную экспедицию на Орхане-два почти полностью. Федерация Камал принесла официальные извинения, выглядевшие весьма неуклюжими, однако, как ни странно, руководство Содружество их приняло!

Глеб не понимал, почему бы орханам, вельтам и лорнам, трём космическим цивилизациям, образующих Содружество, не плюнуть на протесты чужих и не прийти на Землю и на Са-Улар открыто. Понятное дело, населению Молы и О-Мена пока далеко до выхода в Пространство, но земляне и сауларцы уже запускают космические корабли, пусть и примитивные. Только с помощью этих двух планет Содружество при необходимости легко могло сформировать армию численностью в миллиард-полтора, что дало бы фатальный перевес в пользу идентичных, попытайся камалы протестовать против включения Земли и Са-Улара в Содружество.

Однако СИ, ведомое орханами, всеми силами старалось не допускать перерастания мелких инцидентов в масштабные «звёздные войны». Иногда Глеб думал, что это правильно: ведь худой мир, как говорится, лучше доброй ссоры. Но куда чаще ему казалось, что действия руководства СИ напоминают пресловутую политкорректность, которой грешат на Земле в Западных странах в отношении иммигрантов из стран развивающихся и «национальных меньшинств». Конечно, многое на Земле происходит иначе, но имелось и что-то общее: странное желание, несмотря ни на что, ублажить противоположную сторону, которая часто вела себя просто-таки нагло.

Даже когда он жил на Земле, Глеб не мог понять подобного подхода. Он всегда считал, что свинья есть свинья, вне зависимости от цвета кожи или национальности, а потому её надо ставить на место. Как говорил старый друг его отца, армянин дядя Сурен, на свете есть две национальности – хороший человек и сволочь. Именно с данной позиции следовало судить обо всех людях, а не придумывать давнюю «вину» более развитых наций за грехи прошлого, когда негров или чукчей колонизировали.

Странное дело, давно нет на свете отца Глеба, как и дяди Сурена, а сам он, оказавшись среди звёзд, столкнулся с ещё более странными проявлениями «политкорректности». Не совсем, конечно, то же самое, но всё-таки…

Скользя глазами по шеренге прибывших колонистов, Царегородцев отметил, что с вопросом, особо волновавшим Домингеса, всё в порядке: девушки есть, их на глаз явно больше половины, и хорошеньких хватает. Заметил и явных новичков, то есть людей, прибывших с внешних, не входящих в СИ, планет – с Са-Улара и Земли. Максимум десяток-полтора, но присутствовали. Неужели набор там продолжается?

Новичков выдавал неподдельный интерес ко всему окружающему. Глеб прекрасно понимал это, и помнил, как сам крутил головой по сторонам, когда его впервые высадили на Саларе из кораблика, замаскированного под земной самолёт. Там они проснулись, когда «самолёт» приземлился под куполом, и пейзаж вокруг расстилался вполне привычный: парк, деревья, домики – никакой «космической» экзотики.

Здесь же картина открывалась более впечатляющая. Бордовая с лёгким фиолетовым отливом холмистая равнина тянулась до самого горизонта, справа высились горы, вершины которых местами покрывали снежные шапки, а над головой сияло солнце, из-за состава местной атмосферы казавшееся намного более ярким, чем земное. Дополняли декорации «стаканы» приёмных комплексов и остальные коммуникации, которыми зона посадки успела обрасти за время работы первых поселенцев. Да и само облачение новоприбывших добавляло антуража: лёгкие кислородные костюмы, аналоги простых кислородных масок, напоминали скафандры из малобюджетных фантастических киношек: прозрачный шар-колпак, комбинезон и небольшой рюкзачок на спине с системой жизнеобеспечения. Впрочем, подготовленный человек мог дышать на Аресе и без кислородного костюма – Глеб и Сезар их не носили, обходясь компактными носовыми фильтрами, а вот новых жителей колонии команда челнока заставила надеть более серьёзные защитные средства.

– Добро пожаловать на Арес! – громко сказал Глеб на языке Орхана, официальном языке общения в Содружестве.

Говорил он в ручной коммуникатор, связанный с усиливающим устройством транспортера.

– Здесь наш с вами новый дом, его предстоит обустраивать общими силами. Я Координатор колонии, Глеб Царегородцев. Мой заместитель – Сезар Домингес. Мы доставим вам в апартаменты, вы войдёте в курс дела, познакомитесь с распорядком рабочих и выходных дней здесь, в первом постоянном поселении Содружества на Аресе. Мы распределим участки работ и постараемся наиболее эффективно задействовать каждого. А пока – карета подана, господа, прошу садиться!

Колонисты потянулись в автобус-транспортёр. Багажа имелось немного – в основном сумки с сугубо личными вещами. В Содружестве, особенно на государственной службе, а каждый участник освоения новых планет, на таковой и состоял, не поощрялось возить тюки с поклажей. Любой сотрудник получал на новом месте всё необходимое для жизни, и отнюдь не по спартанским меркам.

Один из парней, по виду новичок, проходя мимо Глеба, спросил по-русски:

– Извините, а как вас по отчеству?

Глеб приветливо улыбнулся: парень по имени определил его планетарную принадлежность, значит, «свой».

– С Земли? – в свою очередь спросил он.

Парнишка радостно кивнул.

– У нас тут общение простое, хотя дисциплина достаточно жёсткая. При решении служебных вопросов зовите меня Координатором. В остальное время можно называть просто Глебом.

Парень хотел ещё что-то спросить, но Сезар открыл только одну дверь транспортёра, и возник небольшой затор.

– Проходите, проходите! – усмехнулся Глеб, подталкивая парня внутрь салона. – Успеем поговорить.

– Сезар, – позвал он в коммуникатор, – у тебя что, руки отвалятся вторую дверь открыть?

– Да я при чём? Он же сам оценивает, как идёт посадка. – Замкоор имел в виду ИИ-управление транспортёра. – Издевается, по-моему.

Словно в ответ широкая створка в середине корпуса транспортёра с лёгким шуршанием растворилась, сжимаясь в мелкую гармошку.

Глеб усмехнулся, продолжая дружелюбно кивать садящимся в салон колонистам.

К нему подошёл, вытаскивая сигареты, полковник Рисенд. Многие сауларцы были заядлыми курильщиками.

– Ну, как оно вообще? – поинтересовался полковник. – Скоро для нас базу отстроите? Надоело! Вот вроде всё классно, не то что на наших и ваших космических станциях, где в мешки какают, а всё равно болтаешься в этой консервной банке – и такая тоска берёт…

Рисенд имел в виду орбитальные станции землян и сауларцев, находившиеся примерно на одном уровне «комфорта»: крайне ограниченное пространство, строгое рационирование кислорода и продуктов, изнуряющая невесомость.

Глеб с пониманием покивал.

– Честное слово, просто радость сюда лишний раз с челноком смотаться! – продолжал Милэйо и подмигнул: – Я сам каждый раз и прилетаю, хотя по статусу и не моя обязанность грузы сопровождать.

– Догадываюсь, – улыбнулся Глеб и хитро прищурился: – Но не будьте циничны, полковник, не сравнивайте людей с грузом!

Сауларец махнул рукой, не откликаясь на шутку:

– Не выдумывай, всё это словеса! Груз есть груз – что запчасти, что люди. Просто за людей выше ответственность. Плеснёшь чего-нибудь горло промочить, пока разгружаемся?

– Нет вопросов, только новеньких пристрою.

– У тебя же заместитель есть!

Глеб скорчил легкую гримасу:

– Нет, сейчас надо лично.

– Ну, значит, я пока у тебя в каморке посижу, – скорее констатировал, чем спросил полковник.

Каморкой он называл частные апартаменты Глеба, вполне приличных размеров квартиру.

– Да хоть всю жизнь живи! – засмеялся Глеб.

– Я сейчас, – с довольным видом кивнул полковник. – Только офицерам указания дам.

Когда Глеб вернулся домой, на столе красовались три бутылки знаменитого даже на Орхане вина «Красная лента», а Милэйо ждал, развалившись в кресле. Полковник, прекрасно ориентировавшийся в квартире Координатора колонии, расставил бокалы и тарелки, разложил кое-какую снедь. Глеб заметил, что часть закусок попала на стол из чрева его компактного синтезатора, но что-то имело явно натуральное происхождение, и значит, привезено Рисендом.

За что Глеб уважал полковника, так за то, что, будучи изрядным выпивохой и достаточно бесцеремонным человеком, тот в ожидании приятеля никогда не позволял себе начинать пользовать выпивку и закуску, предназначенную для дружеского застолья. Тот же Сезар с очаровательной непосредственностью уже бы вылакал не менее половины и обожрал самое вкусненькое.

Они подняли бокалы за встречу, за общих знакомых, которым не удалось оказаться в этом тесном кругу, и поболтали. Милэйо в который раз излил свою нелюбовь к орбитальным комплексам, и высказал надежду, что уж сейчас-то его переведут вниз, на Арес.

Глеб слушал, кивал, усмехался, а потом сказал:

– Да, хорошо бы тебя спустили с небес на нашу землю. Возможно, тогда бы ты внимательнее составлял заявки на основании моих рапортов и отчётов. Я только что смотрел спецификацию грузов: доставили всего два трансмобиля, и снова малых. Можно считать, что у меня по-прежнему нет воздушного транспорта!

Царегородцев рассчитывал на то, что после существенного пополнения числа колонистов, он сможет начать хоть какие-то археологические исследования – ведь дальше района базы и первого поселения колонисты и носа не высовывали. Все их знания об Аресе заключались в выводах двух экспедиций.

Первая, собственно, и обнаружила кислородную планету, провела кое-какие исследования поверхности и представила доклад об отсутствии высших форм жизни. По общегалактическим соглашениям, подобная планета могла использоваться для масштабной колонизации с трансформацией поверхности и экосферы. Работала экспедиция пятнадцать лет назад, примерно в те самые времена, когда только-только завербованный землянин Глеб Царегородцев вступил на Салару.

Вторая экспедиция прибыла на Арес через семь лет после первой, провела предварительные изыскания и наткнулась на покинутые города, которые почти сразу включили в каталог артефактов инопланетного разума. Собственно, «городами» эти образования назвать трудно: два ряда светло-серых коробок, стоящих среди пустыни, но название прижилось. По плану их предстояло законсервировать и создать в местах расположения музеи-заповедники, где не должно проводиться изменение облика планеты. Естественно, данная работа пока не началась ввиду более насущных задач, да и просто из-за отсутствия в колонии свободного персонала.

В первой партии пополнения, как Глеб отметил, просматривая сопроводительные документы, имелось достаточное количество грамотных инженеров для налаживания работы ТФС. Значит, Координатор получал возможность несколько освободиться и самому заняться исследованиями и подготовкой мест консервации «городов».

Глеба это очень интересовало – появился шанс наверстать упущенное. Когда-то, ещё на Саларе, он прошёл подготовку по планетарной археологии, успешно сдал экзамены и получил диплом, что и давало право начать такие работы.

Конечно, как руководитель колонии, он мог направить запрос на выделение отдельной группы специалистов, но Царегородцев не спешил этим правом воспользоваться. Во-первых, он прекрасно знал, что подготовленных научных работников не хватает. Во-вторых, в министерствах Содружества, как и во всех крупных управленческих структурах на любых планетах и в любых обществах, процветала бюрократия. Существовать без неё невозможно, но с бюрократией часто становится тошно – такова уж философская основа любой системы управления. Увы, но аксиомой является факт, что на определённом этапе развития подобной системы, механизмы регулирования превращаются в механизмы торможения, и система либо разваливается, либо успешно совершенствует методики воздействия на собственные внутренние процессы, переходя на новый этап существования. Где, разумеется, через некоторое время всё повторяется.

Диалектика. C’est la vie.

Скорее всего, именно по бюрократическим причинам первая заявка Глеба, два года назад направленная в Управление исследования новых миров, где-то там же успешно и затерялась, и подавать вторую Координатор не спешил…

Полковник снова наполнил бокалы.

– Это ты зря! – заметил он, словно оправдываясь. – Я прекрасно знаю, что сейчас у тебя всего два малых мобиля. Поэтому я составлял заявку аж на двадцать машин самого разного типа: на четыре тяжёлых, шесть средних и ещё десять малых.

– И где они? – Глеб состроил саркастическую гримасу.

Рисенд развёл руками:

– Вот так они комплектуют, бюрократы вонючие! Проще поставить сюда промышленно-технологический синтезатор, и вы бы делали на месте практически любую потребную технику. Но с этим идиотским ППН теперь на всё жуткие ограничения. Знаешь, я не удивлюсь, если армию скоро станут сокращать, – добавил он, зачем-то понижая голос. – Нет, честное слово, идиотизм, полный идиотизм!

Координатор сочувственно посмотрел на приятеля, и повертел в пальцах бокал, рассматривая на свет рубиновое вино.

– Идиотизм, – согласился он. – Но бог с ним, с промышленным синтезатором – пусть бы готовые мобили прислали!.. Понимаешь, я давно планирую начать исследования в покинутых «городах». Должно же там быть что-то интересное, кроме голых стен, о которых написано в старых отчётах. Эти места надо, как минимум, готовить к консервации. Сейчас прибыли инженеры – вроде ребята нормальные, и у меня со временем, надеюсь, станет посвободнее. Я бы сам создал археологическую группу… Под своим началом, – добавил он и улыбнулся.

Полковник понимающе покивал:

– Я вернусь – сразу подам жалобу на недовыполнение по поставкам. Сразу! Ну, за удовлетворение жалоб!

Они чокнулись и выпили – обычай сдвигать сосуды с хмельными напитками присутствовал в культурах идентичных разных планет. И это, в числе прочего, сильно сближало существ, предки которых выросли за многие десятки световых лет друг от друга.

– До ближайшего к нам «города» более пятисот километров, – продолжал Глеб. – Сам понимаешь, малый трансмобиль груза много не возьмёт, да и у меня их пока два…

– Теперь четыре, – напомнил Рисенд.

Царегородцев махнул рукой:

– Невелика разница! Такой мобиль и груза берёт немного – что за исследовательская группа? А пилить пятьсот кэмэ на вездеходе – удовольствие ниже среднего.

– Согласен. – Рисенд деловито наполнил бокалы. – А у тебя есть выбор?

Глеб заговорщически прищурился и наклонился к полковнику:

– Слушай, а может, дашь штурмовик? А? Я бы за один раз перебросил к первому «городу» всё, что надо, ну и…

Рисенд поставил бокал на столик и энергично помахал выставленными перед собой ладонями.

– Дружище, даже не заикайся! Случится нечто непредвиденное – вся эскадрилья в твоём распоряжении, но ты же знаешь дебильные ограничения дебильного Пакта на использование оружия и военной техники!

Глеб вздохнул: он хорошо помнил все пункты ППН. Руководители колоний не так давно сдавали экзамены на знание положений сего документа.

– Я бы мог пойти на нарушения, будь у меня другой заместитель, – сокрушённо продолжал полковник. – Но ты же знаешь эту сучку! Уж извини, что так о твоей соплеменнице выражаюсь…

– Не извиняйся, – искренне заверил Глеб. – Соплеменница!.. К великому сожалению.

Они имели в виду в виду капитана Одри Голдслайн, в прошлом гражданку США. Это была ещё та «штучка». Высокая, жилистая Одри выглядела типичной «средневозрастной девой», повёрнутой на идеях равенства полов и извечного притеснения женщин мужчинами. Из данной теории в интерпретации Одри вытекало, что мужчины являют собой однозначно худшую часть вида «гомо сапиенс». К тому же в родословной мисс Голдслайн оказалась круто замешана афро-американская кровь. Поэтому на банально примитивные суфражистские идеи плотно накладывались не менее тупые принципы политкорректности, харрасмента и прочей ерунды, коей жестоко страдало американское общество последние лет пятьдесят.

То, что эта женщина (у Глеба с трудом поворачивался язык употреблять данное слово в отношении гражданки Голдслайн) прошла в своё время тест-контроль в Интернете на пресловутом блуждающем сайте «точка джи-эл», по мнению Глеба могло объясняться лишь неполным совершенством технологии отбора. Действительно, статистика показывала ничтожные доли погрешности и, видимо, данная доля пришлась как раз на случай с мисс Голдслайн.

Наверное, межзвёздной карьере страшненькой тридцатидвухлетней (на момент вербовки) землянки во многом помогло определённое обстоятельство. Дело в том, что и в Содружестве, особенно в официальных кругах, испытывали к выходцам со слаборазвитых планет нечто вроде того же шизофренического комплекса неполноценности, который почему-то ощущали европейские страны на Земле перед бывшими африканскими и азиатскими колониям. К сорока трём годам Одри, до этого вообще не имевшая на Земле отношения к армии, дослужилась в межзвёздном сообществе до звания майора космического флота и сейчас являлась заместителем начальника орбитальной группировки, охраняющей Арес.

Похоже, что рьяная карьеристка Одри спала и видела, как бы сесть на место полковника Рисенда. Именно поэтому последний не хотел идти ни на какие нарушения приказов, помогая Глебу.

– Она и так косяка давит, что я каждый раз летаю сюда с транспортами, – сообщил Рисенд. – Но тут-то формально нельзя придраться, а вот если я дам тебе штурмовик…

– Я понимаю, дружище, – махнул рукой Глеб. – Чёрт с ней, с этой лахудрой, выкручусь. Ты лучше чаще пиши жалобу на поставщиков и посылай новые заявки. А пока давай за нас!

Когда они в очередной раз осушили бокалы, полковник спросил:

– А чем тебе не нравится малый мобиль? Да, груза немного возьмёт – а зачем тебе много? Слетал, поковырялся денёк-другой, вернулся. Пополнил запасы – полетел снова.

Глеб пожал плечами:

– Если откровенно, не люблю работать наскоками. Я бы предпочёл спокойно расположиться на месте, взять с собой побольше оборудования, чтобы всё под рукой. Да и не мешает покомфортнее там обосноваться.

– Комфорт, значит, любишь? – ухмыльнулся Рисенд. – Эх, гражданские! В армии вы не служили…

– Почему же, служили! – парировал Царегородцев. – На Земле, да в таких условиях, что тебе, вояка ты галактический, и не снились! Ты когда-нибудь срал в дощатом не отапливаемом домике при морозе в тридцать градусов ниже точки замерзания воды, а?

– Чего?! – удивился полковник. – Да я на Са-Уларе знаешь, где бывал!..

– Ну, вот про Са-Улар и рассуждай, а не «про армию Содружества», где чуть не везде комфорт, как в отеле. Что, не так?!

– Всё правильно, – согласился полковник. – У нас-то, на наших планетах, мы хорошую школу прошли, верно?.. А давай за наши планеты? За Землю и за Са-Улар!

Разумеется, Глеб не стал возражать, и они выпили.

Царегородцев прожевал бутерброд с икрой рыбы фриск с Са-Улара и пожал плечами:

– Само собой, я обойдусь малым мобилем, особенно теперь, когда станет посвободнее. Правда, надвигается сезон тайфунов, времени маловато. Думаю, недели две, не больше, чтобы хоть чуть-чуть повозиться в «городах».

Рисенд покивал:

– Да уж, эти бури, мать их!.. Даже с орбиты зрелище впечатляющее, а попадать в неё на поверхности… Я тебя, если что, вытащу в любом случае – связь с орбитой есть всегда, но – смотри, аккуратнее!

– Само собой! – улыбнулся Глеб. – Давай теперь за торжество науки!

Науку полковник уважал особо, и они выпили снова.

С прибытием новых колонистов население выросло более чем на треть, и в поселении началась новая жизнь – шумная, плодотворная, весёлая. Женщин хватало, и хотя по-прежнему не на всех, но у наряда полицейских, выставлявшегося от руководства орбитальной группировки, особых хлопот не возникало. Многие молодые и не очень колонисты, не собиравшиеся заводить семью, охотнее пользовались возможностями виртуальной техники, чем вступали в конфликты с коллегами из-за женщин.

Расставив новых людей по соответствующим участкам, организовав работу по повышению квалификации там, где требовалось, Глеб, наконец, обрёл долгожданную относительную свободу. Оставалось немного времени до начала песчаных тайфунов, а после того, как бури закончатся, будет почти месяц до сезона полосовых ливней. А потом всё снова успокоится на полгода.

Для осуществления первой задуманной экспедиции в «город» Глебу надо было найти хотя бы одного реального помощника – больше на начальной стадии исследований и не требовалось.

Сезар не подходил по всем статьям. Во-первых, колумбиец являлся заместителем Координатора и должен был оставаться во главе колонии при отсутствии начальника. Во-вторых, Глеб и не хотел брать с собой Домингеса: провести несколько дней в обществе этого болтуна казалось выше всяких сил.

Казалось, после пополнения населения колонии найти помощника не составит труда. Но, несмотря на более чем сотню новых жителей, поисковая система картотеки персонала по введённому запросу о навыках в области археологии выдала всего одно личное дело – того смуглого молодого землянина, с которым Глеб успел переброситься парой слов при встрече последнего транспорта. Звали парнишку Шовкат Абдукадыров, и на Земле, будучи студентом Самаркандского университета, он принимал участие в нескольких археологических экспедициях. Не бог весть какой опыт для изысканий на планете, отстоящей на четыре сотни световых лет от Солнечной системы, но лучше, чем ничего. Тем более что Шовкат произвёл впечатление приятного парня, а основной его специализацией, полученной в Содружестве, значились курсы оператора ТФС. Полностью готовых тяжёлых формирующих систем в наличии у колонии имелось пока, две и с двойным комплектом персонала на каждую – сказывались недоработки планирования. Поэтому, недолго думая, Координатор вызвал к себе Абдукадырова и предложил сопровождать его в первой вылазке в заброшенный «город».

– Глеб Никитович! – Шовкат расцвёл улыбкой. – Да… с огромной радостью! Я думал, что мне тут сидеть и ждать, пока следующую тэфээску смонтируют.

Царегородцев усмехнулся:

– Ну, положим, я бы тебе работу нашёл, никто сидеть и ждать бы не позволил.

Шовкат всплеснул руками, продолжая широко улыбаться:

– Нет-нет, я не то имел в виду! Просто это здорово… Ну, покинутый город, археология в ином мире, что вы!

Несмотря на то, что официальным языком общения на всех объектах Содружества был орханский, Шовкат, находясь с Координатором с глазу на глаз, всегда разговаривал по-русски. Говорил он отлично, что для молодого человека, родившегося в бывшей союзной республике после развала СССР, не являлось характерным. Но Глеб знал причину такого владения языком: как начальник колонии, он знакомился с личными делами каждого поселенца, а у выходцев с Земли первым делом смотрел все уровни информации, включая и сугубо личные, доступные только Координатору.

Русский язык Абдукадыров хорошо выучил благодаря несчастью: как и у многих, попадавших под вербовку представителями Содружества на неофициальных планетах, у молодого узбека имелся в судьбе трагический след. Во время одной из попыток исламистского переворота у Шовката погибли родители, преподаватели Самаркандского университета. Маленького мальчика успел вывезти в Россию друг отца, профессор МГУ, работавший в Средней Азии. Путч успешно подавили войска СНГ, но Шовкат прожил в новой семье десять лет, окончил знаменитый московский вуз и вернулся в Самарканд молодым кандидатом наук, преподавать историю.

Шовкат попал в последнюю волну вербовок, так как Пакт Полного Невмешательства подписали буквально через месяц после того, как он оказался в учебном центре на Ольвизе. Парень очень радовался тому, что успел – ещё бы, теперь отдельные представители землян оказались почти лишены возможности сделать карьеру в межзвёздном государстве, включавшем три основные планеты идентичных, вышедших в дальний космос, и с десяток новых и старых колоний. А до тех пор, пока земляне не смогут вырваться хотя бы в пределы своей Солнечной системы, Содружество не сможет предложить Земле присоединиться к нему.

– Значит так, – сказал Царегородцев. – Отправимся на первичную разведку завтра.

– Завтра?! – Шовкат немного расстроился.

Глеб удивлённо поднял брови:

– Э-э, прошу прощения, ты недоволен?! А говоришь – сам хотел!

– Да нет, ничего страшного. – Молодой человек потупился. – Просто завтра собирались вечернику устроить. Ещё не все друг с другом перезнакомились, и всё такое…

Координатор понимающе улыбнулся: вот что значит быть слишком молодым. Сам себя он не чувствовал старым, а с учётом того, что он полноправный житель Содружества, можно сказать, что совсем молодой. Но, тем не менее, жизненный опыт накладывал отпечаток: интересы человека в двадцать пять и в пятьдесят отличаются даже при практически одинаковом физическом состоянии.

– Особо не расстраивайся, – сообщил Глеб. – Для начала будет предварительная разведка местности. Слетаем на трансмобиле, установим небольшой жилой модуль, а к вечеру вернёмся на базу, и завтра успеешь погулять. Но вот послезавтра начнём работать по полной программе!

– Здорово, Глеб Никитович! Спасибо!

– Да не за что! Ладно-ладно, иди, готовься к экспедиции. Хотя бы морально.

Шовкат немного помялся у порога.

– Вот какое дело, Глеб Никитович: если на мобиле полетим, оборудования много не возьмём. У вас здесь только маленькие мобили.

– Ты наблюдателен, – кивнул Координатор. – Да, пока много недоработок в поставках.

Скалисто-песчаный пейзаж сменился чисто песчаным. Бордово-пурпурные разводы сгладились, и вид пустыни стал более однообразным, но, как ни странно, и более умиротворяющим.

Шовкат, ничего толком не видевший на Аресе, кроме окрестностей базы, c интересом глазел на пролетающие внизу картины.

– Не верится, что тут будет город-сад, – хихикнул он. – Точнее, планета-сад…

Глеб понимающе кивнул:

– Когда-то на Саларе я тоже не мог представить, что там будут расти деревья в открытом грунте. Когда пару лет выходить из-под купола можно только в защитном костюме среднего уровня… Здесь хоть температуры приемлемые и дышать можно, а там в атмосфере был и сернистый газ в приличной концентрации, и много всякой гадости, а кислорода всего полпроцента!

Трансмобиль заложил поворот, беря левее. Глеб проверил показания приборов и кивнул: скоро!

Машина, выполнив вираж, начала снижаться, и вскоре опустилась около двух рядов невзрачных коробок, которые с лёгкой руки деятелей второй исследовательской экспедиции стали именовать «городом».

Глеб и Шовкат выгрузили блок микрокупола и включили режим формирования. Микрокупол этого класса доходил до готовности чуть меньше, чем за пять часов. Сложив рядом с начавшим набухать «зародышем» несколько ящиков с припасами и оборудованием, Глеб и Шовкат пошли осмотреть покинутые сооружения. В большей степени это занимало молодого человека – сам Царегородцев не раз видел пустые коробки, и сейчас ему для «интереса» требовались разнообразные приборы помимо собственных глаз.

Как и следовало ожидать, внутри первого «короба» оказалось пусто, но Шовката удивило, что пол, представлявший собой продолжение стен, словно здание являлось целиком отлитым, свободен от песка.

– Вас это не удивляет? – спросил Шовкат.

Глеб пожал плечами:

– Как же, удивляет. Вроде дверей нет – пустой проём, за столько лет всё должно песком забить, особенно с учётом пылевых тайфунов… Загадка. Не хватает людей – заботы более насущные: базу достроить, подготовить всё для переустройства планеты, и так далее. Содружеству везде не хватает персонала, катастрофически не хватает. А тут, на пустой планете, исследованиями вообще никто не занимался: сделали первые описания – и всё.

– Почему же никто не исследовал, когда базу поставили?..

Шовкат обходил помещение по периметру и трогал стены, словно сравнивал на ощупь поверхности в разных местах.

Начальник колонии вздохнул:

– Когда подворачивается подходящая планета, руководство Содружества в первую очередь бросает силы на создание, закрепление и обустройство колонии, да и это тянется не один год. Говорю же – нехватка кадров и каждодневная текучка. Не было возможности выделить людей для «чистых» исследований. Но здесь хоть поработала группа учёных. Правда, давно, и толком ни черта не обнаружили. Состав материала не поняли, назначение «городов» – а их на планете несколько – тоже. Даже возраст построек определить не смогли.

– Вот как?!.. – Шовкат покачал головой. – Ничего не поняли – и оставили? Продолжать не стали?

Глеб невесело усмехнулся:

– Возможно, я не прав, возможно, данные затерялись и не попали в информаторий нашей базы, а из информатория центральных планет их никто не затребовал. Ты рассуждаешь правильно и нормально для землянина, который недавно попал в цивилизацию Содружества. А мы, обтёршиеся здесь, приобрели повышенный порог удивления. Не говоря о самих членах СИ – орхане почти тысячу лет мотаются между звёздами и за это время ничего принципиально сногсшибательного не открыли. Ну, встретили «чужих», нашли планеты с идентичными. По-моему, самое большое чудо – наличие нескольких миров идентичных, вот это необъяснимо. Ни у камалов, ни у кого-то из альтеров ничего подобного не обнаружено. Но и это перестало удивлять: объяснений нет – и привыкли.

Шовкат почесал затылок и поинтересовался у начальника, о чём может свидетельствовать наличие планет с идентичными, разделённых зачастую сотнями световых лет.

Глеб в который раз пожал плечами:

– Я понимаю, к чему ты клонишь: старая легенда о том, что идентичные имеют общую прародину. Но прямых подтверждений этому не найдено.

– Понятно, – с видом знатока кивнул Шовкат. – Но если говорить о данном случае, получается, что нашли здесь нечто, построенное неизвестными разумными существами, поковырялись – и благополучно забыли, так?

– Выходит, так… Ну а мы на что? Вот и попробуем разобраться.

– Пока, Глеб Никитович, самое странное, что тут нет песка. – Шовкат обвёл рукой помещение, в котором они стояли.

Глеб покивал, соглашаясь с Шовкатом – замечание верное, и Координатору сделалось неловко, что подобное пришло в голову не ему, а новичку, впервые прибывшему на планету. «Вот что значит – привычка», – с лёгким раздражением подумал он.

Все материалы по исследованию «городов» на Аресе являлись столь не новыми и скудными, а сам он за заботами по обустройству поселения никогда серьёзными исследованиями не занимался, и банально пропустил данный феномен.

Усмехнувшись и сказав «Это ты точно подметил!», Глеб вышел к трансмобилю и взялся за распаковку комплекта многорежимного интравизора. Шовкат бросился ему помогать.

Дул странный ветер: пару минут воздух казался застывшим, но неожиданно, словно снежный заряд, налетал порыв, приносивший приличную порцию песка. Создавалось впечатление, что невидимый великан горстями швыряет над пустыней песок. После четвёртого или пятого заряда Шовкат поинтересовался, с чем это связано.

– Предвестники сезона тайфунов, – пояснил Глеб. – Ещё примерно пару недель эти симптомы будут нарастать, а потом примут постоянный характер. Тайфун пробушует около месяца. Паршивый период – из купола лучше носа не высунуть!

Они провозились несколько часов. Попробовали в деле интравизор – и ничего нового не обнаружили. За рабочими хлопотами время пролетело незаметно, и, следуя обещанию, Глебу пришлось возвратиться на базу.

Оттуда он связался с первой орбитальной, чтобы узнать, каков точный прогноз по приближению сезона тайфунов и заодно переброситься парой слов с полковником Рисендом.

Милейо выдал последние данные. Просмотрев цифры, Царегородцев кивнул:

– Да, понятно, буря надвигается быстрее, чем я думал. У нас всего дней пять, не больше.

– Именно! – кивнул полковник. – Но буря бурей, а вот тут у меня какие-то странные штучки…

Глеб внимательно посмотрел на изображение Рисенда, висевшее перед ним.

– Ты о чём? – удивился он.

Полковник потёр подбородок.

– Мы засекли непонятные возмущения спин-поля…

– Ты хочешь сказать, на подходе какой-то корабль? Думаешь, камалы?

– В том-то и дело, что непохоже! Возмущение очень сильное: такое может вызвать подход не одного корабля, а многих. Сотни, не меньше.

– А ты не думаешь, что это наши перебрасывают сюда какие-то значительные силы?

Полковник махнул рукой:

– Ерунда! Если бы подобное началось, нам бы сообщили. – Он секунду подумал и добавил: – Скорее всего, сообщили бы, так как я не думаю, что наши стали бы перебрасывать сюда огромные силы секретно. Но, самое главное, что возмущение спин-полей зарегистрировано в направлении, где ничего и никого не должно быть…

Глеб кивнул: да, странно. Спин-локация позволяла засекать подходы объектов через гиперпространство из-за того, что возмущение регистрировалось в том направлении в обычном пространстве, откуда объект двигался изначально. Попросту говоря, невозможно «нырнуть» в гипер и вынырнуть «с другого направления». Система Ареса находилась на границе исследованного пространства: все планеты известных цивилизаций – идентичных, камалов, ратлан и прочих – лежали с другой стороны в определённом секторе плоскости галактики, а в направлении, где приборы орбитальной станции зафиксировали возмущения, свойственные движению космических аппаратов через метрики пространства более высокого уровня, простирался неисследованный космос.

– Ты не думаешь, что это провокация со стороны альтеров? Чёрт их знает…

Полковник кивнул:

– Я понимаю, и поэтому доложил куда следует, но… – Он замялся и непроизвольно оглянулся в ауре связи по сторонам, хотя Глеб видел, что Рисенд один в комнате: – Мне ответили, чтобы я поменьше обмывал поставки грузов с первым координатором колонии. Не иначе, как эта сука снова настучала!

Царегородцев криво усмехнулся: ну надо же, что за сволочь эта Одри Голдслайн!

– Ладно, – сказал он, – вы разбирайтесь, что за спин-поля такие, а я с новеньким пареньком смотаюсь на пару-тройку дней в ближайший «город». Хочу поработать до начала тайфунов.

– Действуй! – махнул рукой полковник. – Но не задерживайся, а то придётся присылать спас-команду.

Глеб кивнул, усмехаясь: полковник намекал на то, что если сезон бурь застанет их в «городе», то на трансмобиле будет сложно вернуться и придётся спускать с орбиты штурмовик.

– Ну, на штурмовике полетаю! – пошутил он.

На следующий день, садясь в мобиль, Царегородцев внимательно наблюдал за Шовкатом, но следов бурной ночи и чрезмерных возлияний не заметил. Глеб хотел пошутить по этому поводу, но сдержался.

Вскоре после того, как они высадились в «городе» рядом с сформировавшимся мини-куполом, стало заметно, что песчаные заряды налетают чаще, чем вчера. Сезон песчаных тайфунов в этом году наступал быстрее, чем рассчитывали.

Первые два дня, провозившись с интравизором и гамма-нейтринной локацией, люди так и не узнали ничего нового. Здания представляли собой монолитные коробки, под ними в толще грунта не находилось ничего, в структуре стен тоже ничего не наблюдалось. Единственное, совершенно непонятное явление заключалось в том, что анализатор материала не смог определить состав субстанции, из которой построены «дома». Это казалось невозможным, но полностью совпадало со скупыми данными отчётов второй исследовательской экспедиции на Арес – там тоже значилось краткое «Определить состав материала строений не удалось».

Заряды песка прилетали всё чаще, и сила ветра постепенно возрастала. Времени оставалось немного, и Глеб решил попробовать последний метод перед тем, как вернуться на базу. Нигде в отчётах второй экспедиции не значилось, что выполнялось бурение: видимо, учёные посчитали данные интраскопии достаточными, чтобы не возиться с примитивными буровыми коронками. Однако Царегородцев полагал, что бурить стоит – не так уж редко в истории родной Земли исследователи, ограничившиеся передовыми методами и игнорировавшие устаревшие технологии, упускали важные результаты.

Они с Шовкатом смонтировали установку, позволяющую пройти не менее пятисот метров вглубь поверхности Ареса, и устанавливали её у первого дома, когда запел сигнал вызова координаторского коммуникатора. Царегородцев взглянул на дисплей коммуникатора – вызывал полковник Рисенд.

Глеб вздохнул и включил соединение.

– …и при необходимости немедленно эвакуировать личный состав базы! – казалось, Рисенд начал говорить, не дожидаясь включения связи, или повторял сказанное не раз.

– В чём дело, полковник? – ошарашенно спросил Царегородцев. – Вы о чём?

Рисенд в возникшей ауре поля связи повернулся к Глебу – до этого он просто разговаривал с кем-то другим:

– Глеб! – крикнул он. – Тут дикая ситуация. Помнишь, я говорил о возмущениях спин-полей? Это оказался целый флот, но не наш, и не флот альтеров… То есть альтеров, чужих, но других, мы с такими ещё не сталкивались… Смотри!

Он переключил поле связи на схему общего обзора. На возникшей панораме Глеб увидел множество сферических объектов. Судя по масштабной шкале, показываемой в левом нижнем углу ауры связи при режиме общего обзора, размеры объектов составляли несколько километров в диаметре. Подобных кораблей не было ни у кого из известных цивилизаций: и орхане, и камалы, основные соперники в разведанной части вселенной, давно отказались от гигантских звездолётов. Кроме того, ни те, ни другие никогда не строили шарообразных кораблей.

Почему-то увиденная картина не вызвала энтузиазма у Координатора колонии. Наоборот, тоскливо засосало под ложечкой.

– Кто это? – вырвалось Глеб.

– Если б я знал! – скривился полковник. – Я отправил сообщение в Центр, но ответ, как ты понимаешь, будет аж через шесть часов часов. Всего неизвестных объектов двадцать один. Они выстроились на высокой орбите, примерно на десять тысяч выше наших орбитальных станций. На запросы не отвечают, но сканируют нашу группировку во всех диапазонах. Мы привели в готовность системы обороны и вывели на тактические орбиты все штурмовики. Ждём. Две минуты назад «шары» выпустили каждый по пятьдесят более мелких объектов, тоже шаровых, диаметрами около десяти метров. Объекты медленно движутся к Аресу, постоянно меняя строй. Я оповестил персонал базы и на всякий случай отдал приказ быть готовым к эвакуации. Карго-челноки слишком медлительны, поэтому хочу послать несколько штурмовиков…

Неожиданно в ауре связи замелькали помехи, напоминающие извилистые ленты, бегущие сверху вниз. Голос полковника прервался.

– Эй, Милэйо!.. – позвал Глеб.

Аура мигнула, изображение на пару секунд пропало, потом появилось вновь. На фоне помещения станции полковник вскочил и закричал в микрофон, обращаясь уже не к Глебу, а к подчинённым:

– Внимание! Готовность по плану два ноля! Отражение массированной атаки…

Изображение пропало, а когда снова возникло, полковник кричал, обращаясь к Царегородцеву, но доносились лишь обрывки фраз:

– … найдите пока, где укрыться! …атакуют…

Аура мигнула – и связь пропала окончательно.

Глеб ошарашенно посмотрел Шовката – если честно, то он растерялся.

– Вы что-нибудь понимаете, Глеб Никитович? – спросил юноша.

Царегородцев покачал головой:

– Ни хрена не понимаю! Но похоже, что-то паршивое началось… Так, всё оборудование оставляем здесь, а сами дуем на базу.

Они быстро побросали в трансмобиль личные вещи и несколько блоков с записями первых результатов исследования и собирались сесть в аппарат, как вдруг на востоке над горизонтом что-то вспыхнуло, застилая на мгновение заревом полнебосвода, и через какое-то время чуть дрогнула под ногами земля.

Глеб похолодел: похоже, в той стороне, где база, произошёл взрыв, заметный на расстоянии в пятьсот километров.

Он попытался вызвать Сезара, но в эфире на всех диапазонах, в том числе и на основном гравидиапазоне царило что-то невообразимое: верещание, завывание и улюлюканье помех. Глеб никогда не слышал подобного, и не мог понять, почему вдруг прервалась связь. Единственным предположением могло быть то, что неизвестный враг искусственно создавал помехи.

Не вызывало сомнения, что группировку СИ у планеты и саму колонию атакуют. Кто это мог быть? Неужели напали камалы? Царегородцев понимал, что стычка может возникнуть рано или поздно, но за пятнадцать лет никогда не оказывался в местах, где подобные конфликты возникали. Тем более не рассчитывал на это сейчас, когда после подписания ППН уровень военного противостояния с чужими сильно понизился.

Сейчас Глеб лихорадочно соображал, что делать. Первым желанием было прыгать в трансмобиль и рвануть на базу. Но инстинкт самосохранения подсказывал, что если базу атаковали, соваться туда не следует. Помочь коллективу колонии Координатор в подобной ситуации бы не смог – маленький летательный аппарат не имел никакого вооружения. У самого Глеба на боку висел лёгкий индукторный пистолет – оружие против зверья, но малоэффективное в условиях боя с применением комплексных технических средств и боевых систем.

В любом случае, несмотря на логику рассуждений, являясь руководителем колонии, Глеб бы отправился к тем, с кем безвыездно провёл последние два года, но в этот момент с востока в небе возникли четыре ярких светящихся точки. Казалось, четыре метеора мчатся параллельно поверхности, и это не могли быть аппараты Содружества – уж что-что, а различать летательные машины своих Глеб умел.

Поэтому он скорее инстинктивно, вспоминая старые навыки срочной службы, на которую выпали четыре месяца первой Чеченской кампании, чего хватило, чтобы сейчас, спустя почти тридцать лет, спинным мозгом чувствовать опасность, рванул за собой Шовката в провал входа в ближайший «дом».

Втолкнув юношу внутрь, Царегородцев притаился у порога, наблюдая за неизвестными аппаратами. Судя по всему, это были малые объекты, описанные полковником: четыре шара неслись на высоте метров двести. Три из них проскочили над городом, а четвёртый резко затормозил и стал закладывать медленный круг.

Глеб не представлял, какие средства слежения за живыми объектами могут быть на борту шара, но на всякий случай сдвинулся вглубь «дома», стараясь не терять неизвестный космолёт из вида.

Шар сделал ещё круг над «городом». Экипаж, судя по всему, заметил лагерь людей и начал снижение рядом с ним.

Глеб, не отрывая взгляда от приближавшегося космолёта, пошарил на поясе и отстегнул бинокль, стараясь внимательнее рассмотреть вражескую машину. Как и сказал полковник, аппарат имел в диаметре около десяти метров. С помощью оптики стало понятно, что шар не такой гладкий, каким кажется с первого взгляда: его поверхность напоминала плетёнку из жгутов толщиной примерно двадцать сантиметров. В нескольких плоскостях по окружности шара шли в три раза более толстые «жгуты», к которым своими серединами крепились цилиндры, приблизительно по два метра в длину и полметра в диаметре.

Шар завис над трансмобилем и не двигался секунд десять. Глеб ждал —, иного выбора не оставалось.

Неожиданно один из цилиндров плюнул вниз узкой струёй плотного красноватого пара. Мгновение – и мобиль утонул во вспышке пламени, а обломки аппарата с грохотом разлетелись.

Царегородцев отпрянул за край входного проёма. Уничтожение мобиля делало их с Шовкатом беспомощными – они оказывались в пустыне за пять сотен километров от поселения. Впрочем, если предполагать, что база уничтожена, им некуда податься, правда, оставался мини-купол…

Впрочем, через секунду новый взрыв подтвердил худшие опасения Глеба: неизвестные враги методично уничтожали механизмы и постройки людей в округе. С другой стороны, ничего не мешало им принять за таковые и строения «города», и они могли расстреливать их. Поэтому, не мешкая ни секунды, он потянул Шовката в дальний угол за перегородку. Надежды, что «дом» выстоит, когда оружие неизвестного врага разнесло в пыль мини-купол, не было, но инстинктивно, как спасающаяся мышь, Царегородцев постарался забиться в самую дальнюю щель.

Догадка Глеба подтвердилась спустя мгновение: в «дом» ударило, словно огромной кувалдой. Стены заходили ходуном, но выдержали – на удивление, даже трещины нигде не появилось. Шар выстрелил ещё дважды, прежде чем неизвестные нападавшие прекратили огонь.

Затаившись в полумраке, двое землян ждали, что случится дальше. Глеб приготовил пистолет и подобрался к проёму во внутренней перегородке «дома», готовый дорого продать свою и Шовката жизни.

Снаружи всё стихло. Прошла минута, потом другая, третья. Сидеть в неведении за перегородкой в пустом «доме» стало невозможно, и Глеб, приказав Шовкату оставаться на месте, решил подобраться к выходу и посмотреть, что происходит. Юноша начал протестовать, но у него не было никакого оружия, и Координатор цыкнул, чтобы не высовывался.

Он подобрался к тому месту, откуда наблюдал уничтожение мобиля, и осторожно выглянул наружу.

В этот момент в нижней части шара, опустившегося на песок рядом с небольшой воронкой, на месте, где стоял мобиль, раскрылся сегмент, и из отверстия появились три фигуры.

Глеб застыл, прижавшись к краю стены: в первое мгновение ему показалось, что из космолёта вышли обычные люди в скафандрах сверхвысшей защиты.

Секунду спустя он понял, что это не так. Во-первых, существа были выше обычных людей – рост чужаков составлял почти три метра. Во-вторых, сходство со скафандром сверхвысшей защиты возникало лишь в первый момент. Внимательный взгляд на фигуры, для землянина конца двадцатого – начала двадцать первого века, вызывал однозначную ассоциацию с роботами-трансформерами. Нечто вроде Оптимуса-прайма, Старскрима, Бамблби, Мегатрона и подобных персонажей мультиков, фильмов и игрушек, но здесь они выглядели совершенно одинаковыми. У каждого на левой верхней конечности – наверное, её стоило назвать «рукой» – имелось массивное утолщение.

Но трансформерами они показались лишь с первого взгляда. Спустя несколько секунд Глеб видел массу отличий. Самое главное – пропорции тел: туловище более массивное, чем у трансформеров, а руки и ноги заметно короче.

Фигуры вышли из шара, и, сделав несколько «механических» шагов остановились, осматриваясь по сторонам. Гранёные головы с тёмными стёклами в месте, где у человека находится лицо, поворачивались туда-сюда.

Было ясно, что это не камалы, и не ратлы, скралиты и никакие другие известные Содружеству альтеры.

– Это роботы, что ли? – прошептали над ухом.

Глеб и так был напряжён, а тут чуть не подскочил от неожиданности – он не услышал, как Шовкат подобрался к нему вплотную.

– Ты какого дьявола вылез?! – прошипел он.

Юноша выдержал испепеляющий взор начальника и пожал плечами. Глеб досадливо дёрнул подбородком и махнул рукой – всё равно, где ни прячься, их найдут и уничтожат. Единственное, на что он рассчитывал, что сам успеет сделать хотя бы несколько выстрелов по таинственным врагам.

Существа (или роботы?) немного постояли, крутя головами, и двинулись от шара, располагаясь треугольником – одно впереди и двое по каждому краю улицы. Двигались они сравнительно неуклюже.

Глеб посмотрел на индикатор зарядки пистолета – тридцать выстрелов и одна энергообойма в запасе. Если скафандры неизвестных существ, или роботы, не оснащены генераторами защитного поля, с расстояния в двадцать-тридцать метров пули из индукторного пистолета их однозначно выведут из строя. Но какова мощность индивидуального оружия врагов? Судя по тому, что оружие их космолёта не причинило вреда зданиям «города», от огня ручного оружия тем более можно укрыться внутри строений и попробовать перестрелять чужаков. Вопрос: – сколько их осталось внутри шарового космолёта?

Неизвестные приближались. Понимая, что лучшей позицией, если начинать перестрелку, будет позиция у прохода во внутреннее помещение «дома», чем у порога, Глеб снова потащил Шовката вглубь здания, чтобы успеть укрыться до того, как первый чужак приблизится ко входу.

Приходилось двигаться быстро, но осторожно, ведь никто не знал, каковы регистраторы звука у врагов, однако они опоздали: когда до отверстия во внутренней перегородке оставалось метра три, в проёме входа возникла тень. Глеб резко повернулся, толкая Шовката на пол, и изготовился к стрельбе, сам внутренне сжимаясь – ведь, судя по тому, что они наблюдали, чужаки стреляют без раздумий.

Так и произошло, и Царегородцев не успел выстрелить первым. Чужак держал левую руку с оружием на уровне груди и выпалил внутрь здания. Выстрел из оружия напоминал работу гранатомёта, только из ствола вырвалось не пламя, а сгусток плазмы.

Глеб сжался, кожей ощущая, как его охватывает пламя, и выстрелил, не целясь, но, к его изумлению ничего не произошло. Казалось, поток плазмы прошёл сквозь них с Шовкатом и растворился в пространстве. Выстрел из пистолета также не оказал действия ни на пришельца, ни на стену «дома». Скорее всего, Глеб банально промахнулся. Или пуля пистолета сгорела в потоке плазмы, который сорвал со снарядика защитную рубашку вихревого гравитационного поля. Но как объяснить то, что залп чужака оказал на людей действие не более значимое, чем голографическая картинка, через которую им бы вздумалось пройти?

От неожиданности Царегородцева охватил ступор: он на пару мгновений замер, таращась на «трансформера», высившегося на фоне освещенного внешнего пространства. Чужак мгновение смотрел внутрь «дома», а потом, прежде чем Глеб выстрелил ещё раз, повернулся и скрылся из вида, двинувшись дальше по улице «города». Он явно ничего не видел внутри, а выстрелил для профилактики, как бойцы на Земле, зачищающие населённый пункт от врагов, стреляют в двери домов и бросают гранаты на всякий случай.

Глеб глубоко вдохнул и выдохнул, одновременно вытирая холодный пот, выступивший на лбу, и взглянул на Шовката, приподнявшегося на полу.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил он шёпотом; колени ощутимо дрожали.

– Я лежал и ничего не заметил, – тихо ответил юноша. – Только понял, что он выстрелил в нас, но нам ничего не сделалось.

Царегородцев опустился на пол рядом с Шовкатом, продолжая держать под прицелом вход в «дом».

– Это поразительно! Выстрел похож на выброс плазмы, а нам хоть бы что. И ещё одна странность: этот тип нас не видел! Мы стояли на виду, а он повернулся и ушёл! Как это объяснить – ума не приложу!

– И главное: кто это? – повторил Шовкат.

Царегородцев нервно хмыкнул:

– Отличный вопрос! Ты хоть десять раз меня спроси, я не знаю! Кто-то, кто нас сильно не любит…

Бз-з-бум-м, бум-м – гулко грохнули снаружи взрывы и резко, словно удар гигантского бича, хлопнул воздух, наполняясь свистом и рёвом.

Невзирая на опасность, Глеб бросился ко входу, и увидел, что на месте шарообразного космолёта пришельцев полыхает пламенем воронка с оплавленными краями. Дальше по улице, примерно там, где шествовала тройка чужаков, тоже плавился, шипя и треща, песок. «Трансформеры» исчезли в пламени, а в небе над полем разыгравшегося короткого боя закладывал вираж штурмовик Содружества. В небе то тут, то там в свете дня виднелись всполохи: на орбите сражение разыгралось нешуточное.

Машинально Царегородцев отметил, что зданиям «города», взрывы, уничтожившие врагов, не причинили ни малейшего вреда.

Спохватившись, он закричал свои позывные в коммуникатор, пытаясь связаться с экипажем штурмовика.

– Глеб, ты жив? – раздался в ответ знакомый голос. – Где ты, чёрт побери?.. А, вижу, засёк! Сейчас подберу!

– Милэйо… – прошептал Царегородцев, чувствуя, как гордо перехватывает предательский спазм, а ноги начинают подкашиваться именно сейчас, когда худшее на данный момент позади.

Через минуту полковник в боевой броне высшего класса лично запихал их в штурмовик.

– Кто на нас напал? – первое, что спросил Глеб.

– Хрен его знает, что за твари! Навалились, как саранча! Уничтожили базу – все твои ребята там полегли…

Глеб скривился в бессильной злобе и боли:

– Да, но почему сразу напали? Они не пытались вести переговоров?

Полковник оскалился ещё больше и начал торопливо объяснять:

– Ни хрена они не пытались! Выпустили сотни мелких космолётов – и почти сразу атаковали. Мы не успели прикрыть базу, мать их! Их прорва, а судя по дополнительным возмущениям спин-поля, подходит ещё много больших кораблей. Мы потеряли три штурмовика и одну станцию. Одри на рейдере прикрывает остатки нашей группировки, а я рванул сюда, проверить, уцелел ли кто на базе, и попытаться найти вас.

– Одри прикрывает?! – машинально переспросил Глеб.

– Да, а что тебя удивляет? Она сука, конечно, но военное дело знает, ничего не скажешь.

– Послушайте, но неужели никто не понимает, кто это такие? – встрял молчавший до этого Шовкат. – Неужели никто…

– Отстань с вопросами, малыш! – прикрикнул полковник. – Говорю: никто не знает, кто это и откуда взялись! Мы успели захватить нескольких их бойцов, крутившихся на развалинах базы, долбанув из парализаторов. Доставим в Содружество, пусть изучают. Одно могу сказать: сами они малахольные ублюдки, а скафандры у них вроде как механический скелет. При нормальной силе тяжести они не то что ходить, пёрнуть бы не смогли!

– Малахольные, а поди ж ты… – пробормотал Глеб, глядя на оплавленную воронку, в которую осели обломки шарообразного космолёта чужаков, и на воронку, оставшуюся от трансмобиля и миникупола.

Сильный заряд песка влетел в открытый люк входной камеры космолёта, и Рисенд, стоящий в дверях с поднятым забралом шлема, выругался, щурясь и отплёвываясь.

– Надвигается буря, – ни к селу ни к городу деревянным голосом заметил Шовкат.

Полковник посмотрел на него налитыми кровью глазами, но промолчал.

– Тут странное свойство «домов» обнаружилось, – поспешно заметил Царегородцев. – Возможно, благодаря ему мы с Шовкатом остались живы…

Милэйо махнул рукой:

– Потом доложишь руководству, а пока надо выбраться отсюда.

Он вручную закрыл люк и крикнул пилотам по системе связи:

– Сматываемся, ребята, ходу!

– На всех надвигается буря, – добавил он, зло скалясь. – Бо-ольшая буря.

Точка-Джи-Эл

Орхан напоминал Быкову утопию: с первого взгляда на планету в памяти вставали описания будущего из старинных советских фантастических романов. Хотя при внимательном знакомстве назвать общество главной планеты Содружества Идентичных «коммунистическим» язык вряд ли повернулся бы.

Орхан покрывала сплошь нетронутая природа, среди которой тут и там стояли отдельные посёлки. Несколько огромных мегаполисов сохранились, скорее, как памятники прошедшей эпохи, хотя в них до сих пор располагались офисы некоторых учреждений и даже кто-то жил, но в остальном аборигены вернули планете практически первобытный, девственный вид.

Автоматические системы жизнеобеспечения – заводы-синтезаторы и энергостанции – прятались в глубоких шахтах и древних горных выработках. Население планеты достигало едва двух миллиардов – как свойственно всем развитым людским сообществам, орхане не плодились со скоростью кроликов, так что прирост населения не одну сотню лет держался практически на нулевой отметке. Кроме того, значительное количество народа рассосалось по звёздным колониям.

За время работы на этих тайных покровителей Земли и остальных «людских» планет, которые пока не вышли в дальний космос, Быков посещал метрополию всего два раза – и оба в отпуске. Начальную подготовку к роли «прогрессора» он проходил на Ольвизе, второй по значимости планете орхан, а последнее обучение, как сотрудника контрразведки, велось на Лиле, главной базе войск специально назначения.

Ольвиза – весьма забавное сочетание компонентов индустриального и фермерского уклада жизни – совсем не походила на Орхан. Первое время Быков удивлялся, а потом сделал вывод, что цивилизация, становящаяся «космической», переносит региональные различия, которые присутствуют на материнской планете, и в дальний космос. На той же Земле есть и удивительно пасторальные районы (например, уютные маленькие деревеньки в Швейцарии), и супериндустриализированные области, и чисто сельскохозяйственные районы. Да, существуют синтезаторы материи, позволяющие получать любые предметы, но кому-то, несмотря на высочайшие технологии, по-прежнему нравилось выращивать хлеб так, как делали тысячу лет назад, а кто-то с удовольствием управлял заводами-автоматами, производящими разнообразную продукцию. Причём на данном уровне развития это и экономически являлось целесообразным.

Общественное устройство стержневой цивилизации Содружества, которое распространилось на планеты идентичных, вошедшие в Содружество, восхищало Быкова с первого момента его появления там, и он постарался понять, как это работает.

Александр уяснил, что на Орхане и в остальных мирах СИ не было того коммунизма, который грезился теоретикам этого учения на Земле. Принцип «от каждого по способностям, каждому по потребностям» не работал: среднестатистический гражданин не имел возможности получить всё, что пожелал. Имелось имущественное неравенство: кто-то владел большим личным домом, а кто-то – довольно скромным, кто-то носил костюмы из натуральной шерсти, например, очень ценного животного маларо, с планеты, название которой Быков раз за разом забывал, а кто-то не мог себе этого позволить. Кто-то пользовался благами в виде систем транспорта или доступа к услугам разнообразного уровня, а кто-то нет, и так далее, и тому подобное. Здесь существовал некий «всеобщий эквивалент труда», в форме близкой к земным деньгам, но полностью исключалось существование олигархического капитала.

Здесь никто не имел права лично владеть, скажем, крупным космическим кораблём или заводом-синтезатором, хотя допускалось иметь ресторан или ферму, кормить посетителей или выращивать архаичных коров и сдавать в систему поставок и распределения молоко, сметану и сыр (кстати, продукты, произведённые натуральным способом, стоили существенно дороже синтезированных). И – самое главное! – здесь отсутствовала идеология «общества потребления», целиком возобладавшая на Земле конца двадцатого – начала двадцать первого века.

В обществе Орхана, а позже и всего Содружества, установился некий гарантированный уровень социального обеспечения, но не существовало уравниловки времён «развитого социализма» в бывшем СССР, которую Александр помнил хорошо. С детства каждый житель СИ понимал, что если он по сумме основных показателей работает на благо общества лучше, чем сосед, то у него будет и более просторный дом, и приобретать он сможет более престижные вещи. Только так, и никак иначе. Эта система устоялась, и удивительным образом работала почти десять столетий.

С первого взгляда казалось, что гарантированный минимум социального обеспечения позволяет отдельно взятому члену социума иметь пусть не шикарное, но сносное жильё, качественно питаться – и при этом вообще ничего не делать. Лежать день-деньской на пляже, пусть не на самом комфортном, развлекаться разнообразными способами, ездить по планете и в обжитые миры Содружества, и вообще прожигать жизнь.

Но так почти никто не поступал, точнее – не мог поступать: в обществе имелась груда социальных «пряников», но существовал и очень жёсткий «кнут». Разумеется, любой гражданин Содружества имел право взять нечто вроде «творческого отпуска», когда мог, сохраняя заработанный ранее уровень благ, какое-то время «поваляться в постели и поплевать в потолок». Мало ли что бывает у человека – например, необходимость обдумать, как строить дальше жизнь и карьеру, и т. д., и т. п. Но период подобного «творческого безделья» ограничивался одним годом той планеты, где постоянно проживал берущий «тайм-аут». Причём, чтобы сохранять на это время достигнутый социальный статус, требовалось подать в систему общего учёта трудовых ресурсов заявление с указанием мотивов «ничегонеделанья».

Если же человек выключался из работы без уважительных причин и без уведомления соответствующих социальных служб, его социальный рейтинг начинал автоматически понижаться уже через локальный месяц. Более того, если гражданин бездельничал более локального года без каких-либо оснований, он рисковал быть привлечённым к юридической ответственности за «праздное поведение». Ответственность заключалась в направлении на психокоррекцию, куда попадали и все совершавшие уголовные преступления. Поэтому хотя и существовал некий процент тунеядцев «по жизни», но «нормальные» граждане праздностью не злоупотребляли: желающих попасть на психокоррекцию не наблюдалось.

Правда, несмотря ни на что, Александр не понял, как удаётся сохранять подобную чёткость действия всех общественных механизмов, но факт присутствовал: подавляющая масса жителей Содружества, с кем он встречался, занимались своей работой если не с явным удовольствием, то, как минимум, целеустремлённо и ответственно. И совсем не ради того, чтобы поскорее вселиться в более престижный, чем у коллеги, особняк, или носить более дорогие штаны. За тысячу лет гарантированного высокого уровня социального минимума в обществе произошёл переход количества в качество: в массе член социума функционировал не столько ради «потребления», сколько для получения от работы морального удовлетворения, как бы штампованно ни звучало для уха землянина.

И это действительно напоминало «легенду о коммунизме».

Сейчас Быков прилетел на Орхан в третий раз за почти двадцать лет. Точнее, прилетел на спутник планеты, Тадэн, где оканчивались все межзвёздные маршруты из дальних систем на главную планету Содружества. На Земле и в Солнечной системе по понятным причинам не существовало сетевого транспорта и Александру пришлось воспользоваться «обычным» звездолётом – почти таким же, как тот, на котором его доставили на Салар.

Нынешнего руководителя службы КСИ на Земле вызвали официальным письмом от имени генерала-советника высшего ранга Астана Лавтака, курировавшего работу всех агентов на планетах, не входящих в Содружество. Причину вызова не сообщили, но подобный уровень означал, что случилось нечто серьёзное: ни разу Быкова так не вызывали.

На Тадэне следовало отметиться в отделении КСИ, и после прибыть на планету по системе локального сетевого транспорта. Выйдя из космопорта, Александр добрался до офиса КСИ и предъявил документы секретарю. Офицер кивнул, сверился со своими данными, проверил новоприбывшего на сканере, выдал бэйдж-пропуск и указал номер комнаты. Быков поблагодарил и двинулся по указанным координатам.

Когда он дошёл почти до поворота коридора, у конторки секретаря раздался голос, показавшийся знакомым. Быков обернулся и двинулся назад.

– Ну и встреча! – новоприбывший заметил Александра и расплылся в улыбке.

Это оказался старый знакомый, в прошлом крупный агент на Земле, орханин Виттар Франзир Остал. Именно он когда-то вербовал молодого землянина Сашу Быкова.

Виттар и Александр обнялись: не виделись они давно, последние годы Остал работал на О-Мене.

– Насколько я понимаю, мы вызваны по одному вопросу! – определил Виттар.

В ответ Быков молча протянул ему предписание. Остал пробежал глазами карту и хмыкнул:

– Вероятно, нам сообщат нечто любопытное. Лавтак просто так не собирает.

– А что это может быть, как думаешь?

Виттар пожал плечами:

– Почти не сомневаюсь, связано с конфликтом на Пограничье.

– Однако… – пробормотал Быков.

Он слышал о стычке с неизвестным врагом на Аресе, планете, где создавалась новая колония. Арес располагался на пределе разведанного космоса, и о том, что там произошло, знали не все сотрудники КСИ. Быков же работал далеко от тех мест, на Земле, в условиях жесточайшей конспирации, степень которой неимоверно повысил Пакт о Полном Невмешательстве. Ему хватало «земных» забот, особенно теперь, при ставшем сверхострым дефиците кадров.

Они прошли метров тридцать по коридору, добрались до двери нужной сетевой кабины, вошли и снова вышли, переместившись за сотни тысяч километров на Орхан, в специальное помещение, которое принадлежало ведомству контрразведки.

Это был небольшой конференц-зал, где собралось человек двадцать. С первого взгляда стало ясно, что место предназначается для длительных заседаний: вдоль одной стены зал смыкался с соответствующих размеров кафе. Чтобы непосвящённый персонал не слушал то, что обсуждается на заседаниях, кафе отделалось от основной рабочей зоны зала слабым силовым полем: все, кто имел соответствующий бэйдж, могли пересекать условную границу в обоих направлениях, а не имеющий допуска получил бы парализующий разряд.

– Ага, и братец мой здесь, конечно! – негромко заметил Виттар.

Александр посмотрел в направлении его взгляда и увидел ещё одного старого знакомого – Кириса Франзира Остала, в земном «миру» Кирилла Францевича Остапенко. До позапрошлого года Кирис возглавлял отделение КСИ на Земле, а после подписания ППН его, как и брата, перевели на О-Мен, где планетарная ситуация складывалась ещё более сложная. Быков никак не ожидал, что на место Кириса Остала назначат именно его – ни по выслуге лет, ни по опыту, как казалось ему самому, он не проходил на подобную должность. Но кто-то в руководстве КСИ посчитал иначе, и, вероятно, с подачи Кириса.

– Братец наверняка знает причину сбора. И ведь, гад, даже не обмолвился! Пошли-ка, возьмём его за жабры!

Быков невольно ухмыльнулся: Виттар так проникся духом Земли, и в частности, русского языка, что даже сейчас, когда находился на родной планете, разговаривал с Быковым по-русски, используя соответствующие идиомы. Впрочем, это могло быть просто знаком уважения к коллеге и другу.

Кирис стоял в окружении нескольких человек, по меньшей мере двое из которых, тоже оказались знакомы Быкову. Фёдора Пошивалова он знал очень хорошо, так как тот возглавлял подразделение спецназа КСИ, базировавшее на Земле. «Подразделение», конечно, слишком громко, как и должность Пошивалова – в подчинении майора КСИ ныне находилось лишь двадцать человек, количество смешное для майорских погон. Но это была сила, способная завалить среднюю земную бригаду. Впрочем, главная задача спецподразделения КСИ на Земле состояла не в этом, а в возможном противостоянии альтерам.

Рядом с Кирисом Быков узнал ещё одного «земляка» в прямом смысле слова – полковника Лосева, личность, успевшую снискать широкую славу в узких кругах контрразведчиков. В самом начале карьеры Лосев участвовал в операциях на О-Мене, а не так давно – в спасении группы учёных на Орхане-два.

Казалось, Кирис не обращает на подходящих никакого внимания, но едва Виттар открыл рот, чтобы поздороваться, бывший начальник КСИ «всея Земли» резко повернулся к новоприбывшим и раскинул руки:

– Наконец-то! Рад вас видеть, ребята!

– Мы тоже, – заметил Виттар, обнимаясь с братом и пожимая руки остальным; Быков видел, что он крепко злится, хотя и старается не показывать этого.

Сам Александр тоже был не вполне доволен присутствием Пошивалова – не тем, что Фёдор здесь находился, а тем, что подчинённого вызвали через его, Быкова, голову.

– Уважаемый генерал Остал… – начал Виттар, скрывая за официальным тоном досаду, но Кирис взмахом руки оборвал готовящуюся сентенцию.

– Не время, братец, демонстрировать обиды! Я сам знаю немногим более твоего… Ну, не намного более, – поспешил поправиться он, видя, что Виттар готов сделать по этому поводу саркастическое замечание. – Меня ребята пытают – а я при всём желании не могу им рассказать что-то определённое.

– Не можете или не хотите? – вставил Быков, нарочито стараясь держаться максимально непринуждённо: в конце концов, если с ними, офицерами, которые крутятся как белки в колесе, не слишком церемонятся, то и они имеют право хотя бы выразить своё неудовольствие подобным отношением.

– Не могу, дорогой Саша, не могу! – заверил Кирис, демонстрируя хорошую память на имена. – Вот сейчас… – Он бросил взгляд на часы, – … точнее, минут через двадцать, пред нашими очами предстанет генерал Лавтак. Он и поведает суть проблемы.

– В общих чертах хотя бы можешь рассказать? – настаивал Виттар.

– Какого чёрта я стану выдавать свои догадки?! – Кирис тоже чуть разозлился или ловко сыграл видимость этого. – Но могу сказать, готовьтесь, ребята, к бо-ольшим переменам…

– Переменам в какой сфере? – быстро вставил Быков.

– Во всех сферах, как мне кажется, – быстро ответил Кирис. – Во всех! Серьёзные дела случились в Пограничье – и в нашем, и у камалов… Столкновение с какой-то «третьей силой», явившейся, судя по всему, издалека…

– Что за третья сила, ты о чём?! – в голосе Виттара слышалось открытое раздражение.

– Пошли, выпьем понемногу, друзья! – Кирис потащил родного брата и стоявшего ближе всех к нему Лосева под руки к бару. – Нам не помешает принять по рюмке релаксантов, чует моё сердце. И придержите нетерпение: генерал Лавтак сделает полный общий доклад по ситуации. Сам жду, честное слово!

– Ты смотри, какой… – проворчал Виттар, не сильно сопротивляясь.

Едва они успели перекусить и пропустить по паре рюмок, как зазвучал призывный гонг: совещание начиналось.

За время, пока офицеры сидели в баре, Быков заметил, что в конференц-зал прибыло несколько людей, но, судя по всему, он сам и Виттар явились одними из последних. Всего Александр насчитал человек тридцать-тридцать пять.

Одного из последних Кирис поманил рукой, и, когда офицер подошёл к ним, представил как полковника Милэйо Рисенда, своего старинного знакомого.

Когда все расселись, отворилась дверь в торце зала рядом со столом президиума, и вошёл сухощавый невысокий военный в генеральском мундире. Его сопровождал второй чин в ранге полковника.

Александр никогда не встречался с генералом советником высшего ранга, но видел фото и видеоизображения, и сразу узнал Лавтака. Присутствующие встали, приветствуя руководителя КСИ.

Генерал остановился у стола, несколько секунд осматривал зал и бар за чуть мерцающей плёнкой силового поля.

– Приветствую, коллеги! – хрипловатым, но доброжелательным голосом молвил он. – Надеюсь, все успели встать на довольствие и немного подкрепиться?..

По залу пробежал тихий выдох с намёком на смех, кто-то из первых рядов отчётливо произнёс «Так точно».

Лавтак ещё раз осмотрел зал, покивал, и сделал знак помощнику, который подал браслет управления системой конференции.

– Итак, коллеги, – начал генерал, – многие гадают о причине сегодняшней столь засекреченной и столь поспешной встречи. Многие, уверен, имеют кое-какие догадки, и я подтверждаю, что догадки эти правильные. Да, мы столкнулись с ещё одной расой чужих, и таких чужих, по сравнению с которыми наши главные враги камалы могут показаться добрыми отзывчивыми соседями. Для начала факты и только факты…

Когда совещание закончилось, они вместе, как и сидели, вышли из зала. Собственно, чуть больше, чем через сутки все, кого пригласили на совещание, должны начать цикл занятий по специальной программе, после чего вернуться на планеты, где работали.

Так они проследовали до обычного лифта и оказались на площадке, скорее, площади, перед зданием управления КСИ. Почти стемнело, в небе зажигались звёзды, которых здесь было значительно больше, чем на Земле, так как Орхан располагался ближе к центру Галактики. Здание управления стояло вдали от крупных населённых пунктов, и над лесистым горизонтом всплывал серп Тадэна, похожий по размеру на земную луну, но почти семьсот лет окутанный дымкой атмосферы и покрытый зеленью растительности.

– Ну что, друзья, – сказал Кирис Остал, – предлагаю отправиться отдохнуть. Может, на рыбалку? Или закатимся в хорошую ресторацию?

– На рыбалку, ночью? – хмыкнул Пошивалов.

Кирис засмеялся:

– Ребята, ночь здесь, а в другом полушарии утро! Мы можем выбрать любую точку планеты – где сейчас полдень или где раннее утро!

И указал на ряд кабин сети пространственного перемещения неподалёку от здания комплекса КСИ.

– Да какая тут рыбалка! – заметил Быков, который заядлым рыбаком не был. – Может, просто посидим где-нибудь?

Кирис подумал несколько секунд, чуть прищурив один глаз.

– Нет, надо реально расслабиться на природе, – заключил он. – Я знаю одно местечко…

Быков пожал плечами: он, как землянин, проживший всю жизнь в урбанистической среде, полагал, что «расслабиться на природе» можно прямо здесь – здание управления КСИ стояло среди дремучих лесов.

Но Кирис, не спрашивая ни у кого согласия, достал коммуникатор, и, приложив палец к контактной панели, пару минут беседовал с кем-то или с чем-то в режиме мнемосвязи.

Когда он закончил, на ближайшей кабине, рассчитанной на групповое перемещение, засветилась индикаторная панель.

– Прошу! – Кирис театральным жестом указал на систему перемещения.

– И куда же мы? – поинтересовался Лосев.

– На одну из баз КСИ, – пояснил Кирис, и добавил, усмехаясь: – Базу отдыха, не на военную базу.

Быков тоже улыбнулся, но чуть криво: и на Орхане существовали так называемые «ведомственные» учреждения – дома отдыха, жилые дома и тому подобное, которыми могли пользоваться только сотрудники соответствующей организации. Впрочем, в этом не было ничего плохого.

Поскольку все путешествовали налегке, отправились прямо сейчас. Через пару минут они оказались на берегу великолепного озера, которое Быков принял за море, но Кирис объяснил, что это озеро Оксател, одно из каскада озёр, расположенных на материке Эос-Мунхош, в районе, славящимся исключительно мягким климатом.

Дальнего берега озера видно не было, а над водной гладью только-только показывался краешек восходящего местного светила, наполняющего стелящуюся по воде лёгкую дымку янтарно-розовыми и абрикосовыми тонами, красиво оттеняющимися тёмно-изумрудной бахромой лесов, подступающих к берегам.

В далёком прошлом перенаселённого тогда Орхана, за эти районы велись кровопролитные войны, но теперь, спустя столетия, этот регион стал курортной зоной. Впрочем, на планете, превращённой в девственный лес-сад, где проживало всего два миллиарда постоянных жителей, имелась масса мест практически безлюдных, не менее живописных, и при этом комфортно обустроенных.

База отдыха представляла собой редкую россыпь уютных домиков разного «калибра» – на разный вкус, потребности и по разным заслугам, в зависимости от Социального Статуса сотрудника КСИ. Впрочем, в КСИ все сотрудники имели очень высокие показатели Социального Статуса.

Кирис сверился с информацией на коммуникаторе, послал в систему идентификации подтверждение разрешения на пользование услугами базы, и уверенно направился к одному из домиков.

По пути им встретился лишь один человек в коротких штанах и голый по пояс. Он шёл со стороны озера с обычного вида удочкой и ведром с вяло бьющими хвостами рыбинами. Кирис с ним поздоровался, а Быков заметил, как уважительно приветствовал его бывшего начальника местный отдыхающий.

Не укрылось это и от Виттара.

– Ты, похоже, ещё большей шишкой стал, братец, за время, что мы не виделись, – с плохо скрываемой обидой в голосе сказал он. – Ишь, как этот дядька с тобой раскланивался!

Кирис усмехнулся:

– Пришлось стать, назначили. Как раз после подписания Пакта, как ему дела передал, – ткнул он пальцем в Быкова. – И времени для отдыха в подобных местах остаётся совсем немного…

Они поднялись на длинную веранду, куда выходило несколько дверей.

– Значит, ты знал, зачем нас вызывали и что скажет генерал Лавтак! – не унимался Виттар. – Не понимаю, к чему было ломать перед нами спектакль: «сам не знаю», «не понимаю»!

Кирис вздохнул:

– Не тебе объяснять, что существуют приказы. Не надо обижаться: у меня имелись жёсткие указания ничего никому не говорить до выступления Лавтака. Теперь могу говорить больше: например, о том, что вам будут разъяснять на предстоящих занятиях, которые станут курсами по введению вас в новые должности.

По группе людей пронёсся невольный вздох.

– Вот как! – заметил Милэйо Рисенд. – И что за должности?

– А у каждого разные, в зависимости от нынешней специализации. Я ещё расскажу, а пока будем отдыхать. У нас около полутора суток, успеем поговорить. Сейчас занимайте комнаты – кому где нравится. Потом позавтракаем и пойдём купаться, рыбу ловить, загорать. Можно рыбу прямо у воды и пожарить…

С берега уходить никому не захотелось. Здесь было почти безлюдно и имелось всё необходимое. Вдоль берега стояли беседки, оборудованные не только системами приват-беседы, но и минисинтезаторами, и даже терминалы линии доставки, где тот, кому позволял уровень Социального Статуса, мог заказывать натуральные продукты, если не удовлетворялся приготовленными искусственно или не желал питаться одной пойманной рыбой.

Быков давно перестал гадать, а зачем присутствовало разделение по «статусу» пищевых продуктов и предметов быта – ведь разницу между синтетическим хлебом и хлебом, приготовленным по традиционной технологии, не смог бы отличить и самый отъявленный гурман. Но, как сказали ему в первый визит на Орхан – так надо . Быков не стал допытываться, ведь это не столь важно, а для себя подумал, так, очевидно, выстраивается более «гибкая» шкала для определения пресловутого «Социального Статуса». Да и для тех, кто желал выращивать настоящую пшеницу и разводить настоящих домашних животных, создавались условия, когда их труд становился востребованным и рентабельным, хотя бы формально. С точки зрения современной земной цивилизации это казалось почти благотворительностью, но это было здорово и, главное, справедливо…

Когда солнце начало медленно планировать за верхушки деревьев, окружающих пляж, они собрались в одной из беседок, являющей что-то среднее между японским домиком с бумажными стенами и открытым бунгало почти без стен. Несмотря на отсутствие таковых, в беседке можно было разговаривать в полный голос, не опасаясь, что тебя услышит посторонний, пусть и стоящий в паре метров от входа.

Кто-то развалился на циновках, а не желающие лежать сидели в креслицах, мягко подстраивающихся под форму и положение тел. Кирис пространно повторил доклад генерала Лавтака, добавив, однако, массу фактов и комментариев к содержавшейся там информации. Сейчас офицеры переваривали услышанное.

– Значит, теперь вербовка на Земле и Са-Уларе будет возобновлена и, возможно, даже на О-Мене начнут набирать персонал для армии? – спросил Милэйо Рисенд.

Кирис кивнул:

– Да! Вы понимаете, ребята, в чём грандиозность произошедшего, несмотря на трагичность ситуации и имеющие место потери?

Пять пар глаз уставились на него в напряжённом ожидании. Кирис молчал, выдерживая паузу.

– Возможность договориться с камалами? – предположил Виттар.

– Именно! – Кирис погрозил в пространство указательным пальцем. – Вы только подумайте: у нас с нашими чужими – будем называть их «нашими» – впервые за столько лет появилась возможность реально договориться! Предпосылка: появился общий враг. Враг, готовый уничтожать и нас, и тех, кого мы до сих пор называли «альтерами», чужими. На планете, где камалы держали свой форпост в Пограничье, безвесы тоже не стали вести переговоров – атаковали, недолго думая, как и наш Арес. Уверен, что безвесы при первой возможности примутся уничтожать так же и остальных – и ратлан, и ларзианцев, и фрогов, кого угодно. Всех, кто живёт в условиях силы тяжести и для кого жизнь в невесомости – кошмарное неудобство, а не естество бытия. Да, мы потеряли в первой стычке почти триста человек, но, надеюсь, жертвы окажутся не напрасными.

– На что они похожи? – спросил Пошивалов, имея в виду нового врага.

– Федя, генерал же показал изображения. Из находящихся здесь с ними в реальности столкнулся только полковник Рисенд… – Кирис кивнул на Милэйо.

– Ну, – заметил Рисенд, – некогда было рассматривать ублюдков. Просто мочили гадов в меру сил. Самое интересное, что они прекрасно приспособлены и к высадкам на планеты – используют скафандры с усилительными системами. Вот чего я не понимаю: как могла возникнуть подобная цивилизация! Бред какой-то!

– Надеюсь, с этим разберёмся, – недобро пообещал Лосев.

Кирис покивал:

– Надеюсь, но, судя по первым данным, безвесов миллиарды. Похоже, они дрейфуют широким фронтом от одного из дальних рукавов нашей галактики, а возможно, откуда-то из другой галактики. Кстати, есть несколько гипотез, как подобное общество могло возникнуть. Например, эти существа развились как результат посылки их праматеринской цивилизацией огромного флота на субсветовых или более низких скоростях в дальний космос. Возможно, они летели через межгалактическое пространство, потому и находились в состоянии невесомости столь долго. Тысячелетиями он могли скитаться по пустому пространству и приспособились к жизни в невесомости, одновременно развивая строительство новых кораблей и всего необходимого. Хотя, вопрос: где они брали энергию и строительные материалы? Так что это лишь туманные гипотезы. Но первые исследования физиологии пары пленных и нескольких трупов, которые сумел доставить наш уважаемый полковник, – Кирис чуть поклонился Рисенду, – однозначно дают подтверждение, что эти существа когда-то жили в условиях сравнительно нормальной гравитации, и только потом приспособились к невесомости. Есть и свидетельства сильной генной модификации. Но главное, как вы заметили, они внешне явные гуманоиды.

– Ха! – Быков прищёлкнул пальцами: – Любопытное совпадение – я давным-давно читал про нечто похожее. Забыл автора, но, если память не изменяет, подобных перерожденцев называли «бродягами». Они тоже скитались по космосу.

Кирис пожал плечами:

– Лишний раз подтверждение факта, что в бесконечной вселенной может существовать всё, что мы, можем вообразить. «Бродяги» – любопытный термин, он лучше чем «безвесы»: точнее отражает психологию этих кочевников космоса. Они, видимо, забыли, что можно иметь домом планету. Для них это лишь источник сырья.

– По-моему, они не просто забыли, – заметил Виттар. – Они ещё и ненавидят всех, кто не забыл.

– Это и объединяет нас с камалами и остальными альтерами перед лицом общей угрозы, – согласился Кирис. – Понимаете, чем? Мы все – дети силы тяготения. Мы – идентичные по данному показателю!

Фёдор Пошивалов фыркнул:

– Слушайте, а вы не обольщаетесь насчёт дружбы с нашими чужими? И не смешно ли придавать столь большое значение этим безвесам или как бы их ни обозвали? Какую угрозу может представлять космический табор для цивилизации Содружества даже без объединения с камалами и прочими? Нам, кто имеет мощные поселения на планетах, огромный флот и остальное? Да, безвесы нанесли неожиданный удар, но им противостояла слабозащищённая колония, которую, кстати, мы сами сделали такой из-за дурацкого Пакта с чужими!

Кирис понимающе покивал и посмотрел на полковника Рисенда. Тот поймал его взгляд и сказал:

– Фёдор, они сила, поверь. Если бы у них имелся только тот флот, что я видел, это не так страшно, хотя несколько сот кораблей – сила огромная. Но ты слышал, что говорил генерал Лавтак? Безвесы почти одновременно атаковали поселение камалов флотом в три раза большим, чем напал на Арес! При этом и наши разведывательные корабли обнаруживают всё новые и новые группировки. Счастье, что безвесы двигаются сравнительно медленно, несмотря на то, что умеют использовать гипер.

– Как я понимаю, они не могут двигаться такими скоплениями через гипер, – заметил Пошивалов. – Да и разовые дистанции перемещения у них короткие, как говорилось в докладе.

– Я и говорю: наше счастье!..

Над пляжем сгустилась тьма, освещаемая несколькими небольшими фонариками, похожими на китайские. Метрах в ста дальше по берегу светилась ещё одна беседка, да горели огни в нескольких домах в глубине леса. В темном небе одна за другой вспыхивали яркие звезды, а чуть выше горизонта светился туманный сгусток – центр Галактики, неплохо видимый в этих широтах.

Кирис встал:

– Ну что, братья-коллеги, пора баиньки. Завтра утречком окунёмся разок – и делом заниматься. Безвесы хоть и летят медленно, но времени прохлаждаться у нас нет – работы до чёрта, ох как много работы!

– Виттар, – сказал полковник Рисенд, – у меня к тебе большая просьба.

– М-м? – Виттар внимательно посмотрел на Рисенда.

– Поговори с братом, если возможно. У меня есть один парень, Глеб Царегородцев, Координатор колонии на Аресе… Теперь бывший координатор, к сожалению. У него там почти все ребята погибли, и он рвётся в армию. Пусть его отдадут под моё начало, а?..

Быков долго ворочался в кровати и не мог уснуть, несмотря на бурно проведённый день, на то, что они наплавались, нажарились под солнцем, а возможно, именно из-за этого.

Когда он понял, что заснуть не получается, то встал, тихонько вышел на веранду и спустился с крыльца. Редкие фонарики на пляже усиливали мрак в лесу.

Александр двинулся к озеру по знакомой, чуть подсвеченной тропинке. На самой опушке леса он заметил огонёк, периодически вспыхивающий ярче. На фоне поблёскивающей воды вился слабый дымок: кто-то сидел на берегу и курил.

Подойдя ближе, Быков узнал в полумраке Виттара и присел рядом на скамью, сделанную из половины бревна.

– Тоже не спится, – констатировал Виттар, и, помолчав, добавил: – А помнишь, как мы вечером коньячок пили на Саларе?

Быков улыбнулся: такое не забывается, сколько бы воды ни утекло, и сказал:

– Если честно, я чаще вспоминаю вербовочный сайт и то, как раздумывал, заполнять или не заполнять анкету. И как потом ты ко мне приехал среди ночи.

– Точка-джи-эл… – тихо сказал Виттар и поднял глаза к небу: – Скоро он станет работать открыто.

Быков покосился на бывшего начальника:

– Думаешь, в контакт с Землёй вступят официально?

Виттар пожал плечами:

– Не сразу, но, думаю, ждать недолго. У нас появился враг более серьёзный, чем камалы. С ним вряд ли можно договориться. Хотя и с камалами тоже непросто, и я всегда считал, что мы с альтерами никогда не поймём друг друга. Но – никогда не говори «никогда». Появилась сила, наличие которой заставит нас с камалами и остальными действовать вместе. Нам потребуется серьёзная объединённая армия, а сделать это можно, только приняв в Содружество и в Галактический Совет Землю и Са-Улар, да и кое-какие планеты чужих. Без этих планет ни у кого нет достаточного резерва пополнения. А тайно армии не навербуешь – времени нет.

– Значит, у «точки-джи-эл» наступают новые времена? – усмехнулся Александр. – А я думал, после Пакта загнётся вся программа.

– Теперь не загнётся! – уверенно сказал Виттар. – Если мы не загнёмся. Но мы должны выстоять, иного выбора нет. Начинается новая эпоха, и всё галактическое сообщество в ближайшее время изменится до неузнаваемости. А теперь пошли спать, а то завтра начинается большая работа.

И тихо, словно чтобы больше никто не услышал, добавил:

– Большая война…

Сноски

1

В соавторстве с Сергеем Сергеевичем Лукьяненко (Москва) – не путать с С.В.Лукьяненко.

2

В соавторстве с Алексеем Анатольевичем Федотовым (Саратов)