Только небо, только ветер…

Сергей Лукьяненко Только небо, только ветер…

— Три миллиона жизней — это плата за независимость?!

Президент смотрел с экрана строго и серьезно. Будто ждал ответа. Артем смотрел на президента — ему было интересно. Маме, похоже, не было — она мыла на кухне посуду. Шумела вода, гремели тарелки. Мама напевала старую детскую песенку: «Взлетая выше ели… Не ведая преград… Крылатые качели…»

— Мама, потише! — попросил Артем.

— Да, это плата за независимость! — твердо сказал президент. — И мы ее добьемся. Через год население нашей страны должно увеличиться на три миллиона человек! Это наш патриотический долг!

— Совсем с ума сошли, — почти весело сказала мама. Оказывается, она все-таки слушала. — У нас отрицательный прирост рождаемости.

— Отрицательный — это уже не прирост! — сказал Артем.

— Так говорят, — вздохнула мама.

— Нас — сорок семь миллионов, — продолжал президент. — Надо, чтобы было пятьдесят. С этой целью мной разработаны следующие программы. Родить в течении года обязаны…

— Это какая-то ерунда, — сказала мама. Она даже бросила посуду и вышла в комнату, вытирая руки кухонным полотенцем. — Нельзя рожать по приказу.

— …семьи, в которых один ребенок… — перечислял с экрана президент.

— О! — сказал Артем. Ему стало смешно. — Мама, у меня будет братик или сестричка?

Мама легонько шлепнула его полотенцем по затылку.

— …образовать временную патриотическую семью юноши старше шестнадцати и девушки старше пятнадцати…

— Мама, а я, оказывается, женюсь! — захихикал Артем.

Ему было смешно. Президент часто говорил с экрана глупости. Ну, сказал еще одну — будет о чем поржать с ребятами…

— Школу вначале закончи, жених! — мама тоже улыбалась. Но как-то встревожено. И смотрела на экран телевизора, где президент продолжал говорить о патриотическом долге. Артем, прихрамывая, встал, пошел на кухню за чаем.

— Нога болит? — спросила мама.

— Да не, нормально, — Артем постарался идти тверже. — Все нормально, мам.

— В конце концов, должны быть какие-то послабления для… — мама замялась.

— Для инвалидов? — спросил Артем жестко. — Я пойду, выгуляю Рекса.

Рекс, до этого тихо дремлющий в кресле, тяжело соскочил, подошел к Артему, ткнулся мокрым носом в ладонь. Артем посмотрел в слепые собачьи глаза, погладил пса по загривку.

— Вот тебе все равно, хромой я или нет, верно, Рекс? — спросил он.

— С другой стороны, — внезапно сказала мама чужим голосом, — в этом есть и плюсы. Временная семья может стать и настоящей.

— А так за меня никто замуж не пойдет, да? — спросил Артем. — За инвалида хромого? Ты это хотела сказать.

Мама ушла на кухню. Она всегда так поступала, если назревал конфликт — уходила на кухню и начинала перемывать посуду. Когда от них ушел отец, мать мыла посуду два дня подряд, даже золоченый ободок с тарелок стерся.

Артем нацепил Рексу поводок и вышел во двор. Там болтались Алеха и Тим. Алеха тут же замахал рукой, крикнул:

— Эй, Хромой, тебе шестнадцать есть?

— Месяц как исполнилось, — ответил Артем подходя. Рекс отбежал на всю длину поводка и присел в кустах.

— Повезло, — огорчился Алеха. — А мне только через полгода… не дадут жену, сволочи… Почему такая дискриминация? Девкам с пятнадцати, а парням с шестнадцати?

— Да чушь это все, — сказал Артем. — Никого женить не будут, вот через месяц сами увидите.

— Артем! — классная подождала, пока он встал. — У меня к тебе серьезный вопрос.

— Ну? — уже зная, о чем пойдет речь, буркнул Артем.

— Месяц прошел с тех пор, как наш дорогой президент объявил о патриотической программе.

Артем смотрел в окно. Клены на школьном дворе совсем покраснели, вот-вот листья начнут осыпаться…

— Все ребята уже определились. Все сыграли свадьбы. Сколько ты будешь тянуть?

— Я маленький еще, — сказал Артем. Класс захохотал — Артем был самым высоким.

— Юморишь, — кивнула классная. — Вижу. А ты в курсе, что на следующей неделе тех, кто уклоняется от патриотического долга, будут вывозить в специальные лагеря и женить?

Артем пожал плечами. В это он все-таки не верил. То есть верил, но не до конца.

— Я желаю тебе только добра, — смягчилась классная. — Ты умный хороший мальчик.

— К тому же хромой, — кивнул Артем.

— Да, — беспощадно подтвердила классная. — Тебе надо закончить школу. Так что… — ее взгляд пробежал по партам. Все затихли. — Добровольцы есть?

— На что? — спросил Никола. Он был туповат.

— Ты не годишься, — под общий хохот отрезала классная. Жена Николы, Олеся, пихнула его в бок и покрутила пальцем у виска.

— Так, добровольцев нет… — палец классной забегал по списку. — Галина… Оля… Света…

— Я с Борькой из параллельного женюсь! — быстро сказала Галина. — Мы утром с ним договорились.

— Оля… Света… — классная задумалась. — Артем, кто тебе больше нравится?

— Вы, — сказал Артем. Ему все еще казалось, что ситуацию можно обратить в шутку.

— Я замужем, — ответила классная без тени улыбки. И у Артема вдруг похолодело в животе. — Света. Она и по математике тебя подтянет. А ты ее по английскому.

— Юлия Тимофеевна! — воскликнул Артем.

— Властью, данной мне указом президента, — буднично сказала классная, — объявляю вас, Артем и Света, мужем и женой. Где будете жить, у Артема или у Светы, определитесь сами. Но учтите, жить вы обязаны вместе!

Артем посмотрел на Свету. Маленькая, тихая, она покраснела до корней волос. Артем почувствовал, что тоже краснеет.

— И помните, что если через два месяца тест не даст положительных результатов, — зачем-то вполголоса добавила классная, — вам будет оказана медицинская помощь. Артем, бери портфель и садись к жене.

Из школы они шли вместе. Шли и молчали. Света жила по соседству, Артем знал ее с первого класса. Ну… как сказать «знал»? Видел. Разговаривал… иногда. Снежками кидался.

— Помнишь, мы в третьем классе спектакль ставили? — спросила вдруг Света.

— Какой?

— Про недород. Ты был злым комиссаром, а я селянкой, у которой ты отобрал хлеб.

— Не помню, — признался Артем.

— Ты меня тогда взял за руку, — сказала Света.

— И ты помнишь? — поразился Артем.

— Ага.

Они опять пошли молча. Потом Артем решительно забрал у Светы портфель.

— Спасибо, — сказала она.

— И тебе спасибо, — признался Артем.

— За что?

— За то, что не стала говорить «не надо, я сама, ты же хромой…»

— Ну и что, что хромой? — Света пожала худенькими плечиками. — Ты мужчина. И ты мой муж.

Она снова покраснела. Артем понял, что надо брать инициативу на себя.

— Где жить-то будем? У твоих или у моих?

— У тебя своя комната есть?

— Есть.

— А я с братом живу в одной.

— С братом? — удивился Артем.

— Он маленький еще, ему семь…

— Тогда лучше у меня, — сказал Артем. — Я живу вот там…

— Я знаю, — сказала Света. — Вон твое окно… Я только вещи соберу и приду. А ты пока маму предупреди.

— Тебе не надо помочь? — спросил Артем вслед. Света только покачала головой — косички смешно запрыгали на плечах.

К приходу Светы Артем как раз успел убраться в комнате. Мама порывалась помочь вымыть пол, но он справился сам. И тахту от собачьей шерсти пропылесосил. И на компьютере постирал всякие фотки, которые могла увидеть Света. И даже окно протер.

Света пришла с большим чемоданом и рюкзаком на плечах. Мама открыла дверь, быстро забрала вещи и крепко обняла ее. Сказала радостно:

— Теперь это твой дом, доченька… Постой, что это?

Под глазом у Светки был большой синяк.

— Это папа, — сказала Света спокойно. — Мой папа. Он очень расстроился.

— Но ты же не причем, это президент велел! — воскликнула мама.

— До президента ему не добраться, а я рядом была, — ответила Света. — Можно, я умоюсь?

— Да, да, конечно… — засуетилась мама. — Вот сюда…

— А тапочки надевать?

— Как хочешь, мы дома без тапочек ходим…

Мама вошла в ванную вслед за Светой — они пустили воду и стали о чем-то шушукаться. Артем пожал плечами и захромал к телевизору. Передавали сплошь репортажи из загсов, ток-шоу о счастье материнства и детские фильмы. Артем пожал плечами, взял со стола газету и стал читать. В газете, в принципе, было то же самое.

— Вот это настоящая семейная жизнь, — сказала Света входя. Синяк ей мама закрасила тональным кремом. — Муж с газетой перед телевизором…

Артем не сразу понял, что она шутит.

— Я думал, ты совсем без чувства юмора, — сказал он.

— Поможешь мне с иностранными? — попросила Света.

— Конечно, — Артем отложил газету. — А что именно?

— Фьючеперфектпрогрессив. По английскому. Никак не разберусь. И с деепричастными оборотами в русском.

— Сейчас, — сказал Артем. Иностранные он любил.

Вечером мама вдруг засобиралась.

— Совсем забыла, ребята, — сказала она. — Я же обещала бабушку навестить.

— Да куда ты на ночь глядя? — удивился Артем. — Метро закроют, не успеешь вернуться…

— А я у бабушки заночую, — объяснила мама, виновато пряча глаза. — И на работу от нее поеду. Вернусь завтра вечером…

— Ты позвони, как доберешься, — только и сказал Артем.

Когда за мамой захлопнулась дверь, Света посмотрела на Артема и тихо сказала:

— Хорошая она у тебя.

— Угу, — буркнул Артем.

— Артем, у тебя с кем-нибудь это было?

— Нет, — сказал Артем, сразу сообразив, что такое «это».

— У меня тоже. А ты вообще знаешь, как?

— Конечно, — Артем покраснел. — Ну… в теории.

— Я тоже в теории…

Они смотрели друг на друга и медленно заливались краской. Оба.

— Знаешь, что, — сказал Артем. — Это как-то неправильно. Давай не спешить?

— Я тебе не нравлюсь? — спросила Света.

— Нравишься, — ответил Артем и с удивлением понял, что говорит правду. — Очень. Только вот так… из-за того, что классная решила…

— Ну нам же велели…

— Время пока есть.

Света вдруг облегченно выдохнула:

— Спасибо. Артем, ты мне очень нравишься. Больше всех.

— Я уже понял, — признался Артем.

— Ты знаешь, я даже иногда молилась, чтобы ты меня хоть заметил, — Света улыбнулась. — Но я тоже не хочу… так. Давай привыкнем друг к другу?

Артем кивнул:

— Слушай, а ты в игры играешь?

— Какие?

— Компьютерные. Я во «Властелина колец» играю.

— Покажешь? — спросила Света с интересом.

Они играли до трех часов ночи. Сходили в рейд, выполнили два квеста. Светке и в самом деле понравилось. Потом они съели половинку холодной курицы, выпили литровую бутылку колы и легли спать. Света на тахте Артема, а Артем на полу, вытащив из-под тахты свернутый рулончиком матрас. Уже под утро Артем проснулся от того, что ужасно хотелось в туалет. Он тихонько вышел из комнаты, ухитрившись даже не разбудить Рекса, не включая свет прошел в коридор. Когда вернулся, увидел, что Света во сне разметалась и с нее сползло одеяло. Артем осторожно укрыл ее, лег и крепко уснул.

Было начало ноября. За окнами лил дождь, колено у Артема разболелось, он сидел, прижимая к суставу грелку с горячей водой. Грелка была старенькая, рваная, приходилось держать ее аккуратно, чтобы не намочить постель.

— А твою ногу нельзя вылечить? — спросила Света. Она расчесывала волосы, сидя у окна в одной ночнушке. Мама что-то шила в комнате, напевая свою любимую песенку. «Детство кончится когда-то… Ведь оно не навсегда…»

— Можно, — сказал Артем. — Только это сложная операция, у меня весь сустав раздроблен. У нас таких не делают, только в Европе и Америке. Ну еще, говорят, в России. Врут, наверное.

— А давай мы накопим денег и ты вылечишь ногу?

— Давай, — согласился Артем.

Света отложила расческу. Сказала:

— Всем девочкам велели завтра прийти на медосмотр. И принести тест-полоску.

— Что будем делать? — спросил Артем, помолчав.

— Ты не беспокойся. Я с Лидкой договорилась. Я ей дам тест, она на него… ну, понял.

— Ты умница, — сказал Артем. — Почему я раньше не замечал, что ты такая умница?

— Потому что все мальчишки дураки, — засмеялась Света.

Весна пришла неожиданно. Под теплым ласковым дождем снег растаял за одну ночь. Артем вел Свету домой, бережно поддерживая под руку. Света одной рукой держалась за большой живот.

— Тяжело? — спросил Артем.

— Ничего… сползает немного, — сказала Света. А потом совсем тихо добавила: — Что мы будем делать, Артемка? Что мы будем делать? Олеся вчера родила. Настя вот-вот… а у нас два месяца осталось…

— Я что-нибудь придумаю, — сказал Артем. — Обязательно. Ты не волнуйся.

Они поднялись на четвертый этаж — лифт не работал в рамках президентской программы экономии электроэнергии. Вошли в квартиру. Артем помог Свете раздеться, они прошли в зал. И увидели маму, перебирающую какие-то старые бумаги.

— Привет, мам, — сказал Артем. Света чмокнула маму в щеку. — Что ты ищешь?

— Твое свидетельство о рождении, — объяснила мама.

— Оно же потерялось.

— Я его потеряла, я его и нашла, — мама достала листок и протянула Артему.

Некоторое время Артем оторопело смотрел на листок.

— В России? — спросил он, наконец. — Русский?

— Да, — ответила мама. — Кстати, я все знаю.

— Что — все?

— Про вас со Светой все знаю. Что ты спишь на матрасе. И вообще… — мама помолчала. — А ты думал о том, что за срыв президентской программы парней отправляют на принудительные работы, а девушек — отдают в женские исправительные колонии? Ты знаешь, как Свету там будут исправлять?

— Мама…

— Скоро семнадцать лет, как мама! — она встала и протянула Артему несколько купюр. — На столике в прихожей телеграмма из Белого города. Там заболел твой дядя.

— У меня есть дядя в Белом городе?

— Нет, но это неважно. С этой телеграммой тебе продадут туда билет. Пересадка на русский поезд в Болотном Колодце. У вас есть справка о достойном выполнении президентской программы, вас отпустят вдвоем… если вы скажете, что ненадолго, только попрощаться с дядей…

— А что потом? — спросил Артем. От волнения у него сел голос, он говорил хрипло — как отец на каких-то старых сохранившихся записях.

— Вы уже большие, — сказала мама. — Я в вас верю. Денег, конечно, у нас нет… но ты парень умный. А Света находчивая. Может быть я к вам приеду… потом.

Артем кивнул. И сказал:

— Только Рекса, мама, мы заберем с собой.

Пограничник смотрел на Артема строго и неприязненно.

— Чего удумали — жинка едва брюхо тягает, а вы в гости собрались?

— Дядя умирает, — сказал Артем. — Попрощаться хочет, на жену мою посмотреть. Он же не виноват, что судьба его так забросила…

— Не виноват, так надо было возвращаться, — пробурчал пограничник, но все-таки поставил штамп в паспорте. — А то погоняться за красивой жизнью…

— Да разве там жизнь красивая? — удивленно сказал Артем. — Там же Россия!

Пограничник криво ухмыльнулся и внушительно пояснил:

— Понимать надо — город приграничный. Они там витрину своей суверенной демократии устроили, чтобы нас смущать. Так что с умом себя ведите. На провокации не поддавайтесь, о политике не разговаривайте, рты не разевайте… А собаку-то зачем с собой тащите? — в голосе пограничника вдруг возникли подозрительные нотки.

— Так это ж дядькина собака, — нашелся Артем. — Тоже пес помирает… пусть хозяина увидит.

— То верно, — решил пограничник. — Идите…

Артем и Света двинулись к русскому поезду. Артем тащил чемодан и поддерживал Свету. Света держала поводок Рекса.

— Сползает, — неожиданно сказала она.

— Светочка, нам чуть-чуть… — прошептал Артем.

— Артемка, совсем сползает… прости…

Тугая подушка, набитая гречневой шелухой, выпала из-под платья — и Света мгновенно превратилась из беременной женщины в тоненькую испуганную девочку. Пограничник разинул рот.

— Светка, беги! — закричал Артем. И, бросив чемодан, кинулся к поезду вслед за ней.

Проклятое колено никак не хотело сгибаться. Он полубежал, полупрыгал, вслед за ним топали ботинки пограничников. Света уже вбежала в вагон, втащив за собой Рекса и теперь испуганно смотрела из-за плеча проводницы и русского пограничника. В вагоне были тепло и приятно пахло. Играла музыка. Чистый ясный голос пел: «Но пока мы только дети, нам расти еще расти… Только небо, только ветер… Только радость впереди…»

— Не уйдешь, уклонист! — ревел за спиной пограничник. Потом послышался звук падения и ругань — пограничник споткнулся о подушку и это дало Артему несколько драгоценных секунд.

— Артемка! — кричала Света. — Быстрее!

Артем уже слышал за спиной тяжелое дыхание. Последним усилием он вцепился в поручни и забросил ноги на решетчатую ступеньку. В плечи тут же вцепились — но Артем держался крепко.

— Он на российской территории, — строго сказали над головой. Щелкнул затвор автомата. Пограничник, матерясь, отпустил и Артем поднялся в вагон. Русский пограничник посмотрел на него добрыми усталыми глазами и сказал:

— Ne boisa, hlopec. Mi teba v obidu ne dadim. Ti govorish po russki?

— Da, — ответил Артем. — Ya russkiy.

— Что ж ты творишь, парень? — кричал вслед пограничник. — Как тебе не стыдно, девочка! Уклонисты! Вы не патриоты своей великой родины!

Артем покачал головой и, прежде чем взять Свету за руку и пойти в купе, ответил, сам не понимая, о ком говорит — о Свете, или о родине:

— Об одном прошу — оставьте ее в покое!