Топить в вине бушующее пламя печали

Пролог

«Чиюань. Живые дальше не пройдут. Любой, кто нарушит правило, совершит тяжкий грех!»

Великая Ци. Двадцать первый год Цичжэн, сезон выпадения инея.

Отряд всадников бешено несся по дороге. И люди, и лошади были совершенно измучены. Юноша, скакавший впереди них, расчищая путь, вдруг закричал.

— Межевой столб1!

1 Межевой столб используется для обозначения на местности границ земельного участка или иного объекта землеустройства. Он также обеспечивает закрепление поворотной точки границы. Чаще всего это вкопанная в землю арматура или железный столб с табличкой наверху.

Неподалеку, на обочине дороги, стоял каменный столб высотой около трех метров. На нем были начертаны ярко-красные символы, складывающиеся в зловещую надпись: «Чиюань2. Живые дальше не пройдут. Любой, кто нарушит правило, совершит тяжкий грех! Их кости будут стерты в порошок, а пепел развеян по ветру».

2 赤渊 (chì yuān) — алая бездна.

Перед столбом их приветствовал генерал средних лет с целым рядом гвардейцев. Стражники, одетые в тяжелые доспехи, выстроились в шеренгу. Увидев только что прибывшего человека, они опустились на колени:

— Ваше Высочество наследный принц…

— Шшш…

Молодой всадник спешился и побежал прямо к ним, но споткнулся, и генерал поспешно шагнул вперед, чтобы поддержать его.

— Ваше Высочество, пожалуйста, будьте осторожны.

— Все в порядке, — молодой человек махнул рукой и сказал. — Мой дя… Где отец-император?

Едва закончив говорить, он услышал, как кто-то позвал его детским именем3.

3 В Китае на протяжении тысячелетий существовала традиция ритуальной смены имён в связи с достижением определенного возраста или смены занятия. При рождении младенец получал официальное имя 名 (míng) и «молочное», или детское имя 小名 (xiǎo míng).

— Сяо Тун… иди сюда…

Голос принадлежал человеку в черном одеянии. Он стоял в одиночестве у каменного столба, повернувшись ко всем спиной. Юный принц поднял взгляд на кроваво-красные надписи и, словно молодой не испугавшийся тигра теленок бросился вперед. Пройдя мимо столба, юноша опустился на колени перед человеком в черном.

— Ваш подданный…

Человек в черном протянул руку и потянул принца за плечо, чтобы тот встал.

— В этом нет необходимости.

Речи этого человека были спокойными, а движения плавными. Он обладал великолепными манерами и безупречной осанкой. Со спины могло показаться, что мужчина давно вступил в возраст, но стоило ему только обернуться, и все видели, что его лицо не было тронуто ни ветром, ни морозом4. Это было поистине странно.

4 风霜 (fēngshuāng) ветер и иней (обр. в знач.) трудности, горести жизни; проходящие годы, приближение старости.

Он выглядел таким юным, что никто и представить себе не мог, что это был Шэн Сяо, император Великой Ци, правящий вот уже двадцать один год.

Его брови вразлет стремились к вискам, но уголки глаз были слегка опущены, предавая его взгляду нежное выражение. Он весь лучился здоровьем и энергией. Мужчина был грациозен и очень красив.

Наследный принц поспешил встать, а затем тихо позвал:

— Дядя.

Оказывается, юноша вовсе не был сыном императора Великой Ци. У Шэн Сяо не было детей. После смерти своего старшего брата, он был единственным, кто согласился приютить сироту. Именно он, впоследствии, даровал мальчику титул наследного принца. Император от природы был замкнутым человеком и не пользовался особой популярностью в обществе, потому, следуя дворцовым правилам, принц вынужден был называть его «отец-император», но наедине эти двое все еще оставались дядей и племянником.

Император похлопал юношу по плечу и тихо сказал:

— Ты не боишься сопровождать меня во время прогулки?

— Я не боюсь! Я слышал, что в юности вы сравняли с землей армию демонов Чиюань, изгнали злых духов и обезглавили миллионы призрачных солдат. Вы восстановили границы нашего великого государства. Пусть я не так хорош, как дядя-император, но я никогда не позволю себе столь опрометчиво произносить слово «страх», дабы не опозорить вашу славу доблестного война.

— Слава доблестного воина… как свирепо звучит. — Шэн Сяо слабо улыбнулся и неторопливо пошел вперед. — Ты слышишь?

Юноша сосредоточился и внимательно прислушался, но небо и земля оставались безмолвными. Не услышав ничего, кроме шума ветра, он растерянно сказал:

— Ваш подданный ничего не слышит.

Император Великой Ци улыбнулся.

— Да, здесь больше ничего нет.

Наследный принц слегка опешил. Он вдруг вспомнил сказки, что ему рассказывали в детстве. Говорят, что после войны в огне Чиюань были запечатаны миллионы озлобленных духов. Их крики взлетели в небо, обернувшись яростной бурей. Если встать неподалеку от границы, можно было услышать их стоны, метавшиеся по долине. Но сейчас, когда он мирно прогуливался возле межевого столба, вокруг было очень тихо. Кроме сильной духоты, он больше не чувствовал ничего ужасного.

Достаточно было отойти всего на сто метров от границы, чтобы ощутить волну жара. В это время, по солнечным меркам, уже стояла поздняя осень. Даже несмотря на то, что наследный принц был довольно легко одет, на лбу у него, тем не менее, выступила испарина. Он украдкой взглянул на дядю и едва удержался, чтобы не вытереть лицо.

Император Великой Ци славился своей дурной репутацией. Бродячие актеры называли его безумцем и человеком переменчивых настроений. Они говорили, что его рождение было дурным предзнаменованием, ведь он появился на свет в море крови, пролитой его отцом и старшим братом.

Они также говорили, что он убил свою мать, своего учителя, сжигал книги, подверг множество слов цензуре, взрастил лесть, был слишком воинственен и преследовал честных и добродетельных.

Однако в сердце молодого наследного принца император был его единственной семьей.

Что бы ни случилось, этот человек всегда казался ему мягким и безмятежным. Он никогда не видел, чтобы тот повысил голос, или позволил себе выглядеть неподобающе. Принц с детства смотрел на своего дядю снизу вверх. Теперь же восемнадцатилетний наследник престола уже мог самостоятельно натянуть самый тяжелый лук и немало преуспел в политике. Однако, подсознательно, он все еще оглядывался на этого человека, как делал это в детстве.

Они отошли от межевого столба дальше, чем на милю, и Шэн Сяо остановился. Запах серы стал таким отчетливым, что принц слегка запыхался.

— В этом году, пожалуй, остановимся здесь. Если мы пойдем дальше, жар5 погубит тебя.

5 火气 (huǒqì) кит. мед. внутренний жар (болезненные явления и симптомы, связанные с диспепсией, местными воспалениями, дурным пищеварением).

Принц непонимающе переспросил:

— В этом году?

— Да, в этом году, — ответил Шэн Сяо и повернулся, чтобы забрать меч, висевший на поясе юноши. На мече был выгравирован защитный амулет. Едва раскаленный ветер Чиюань коснулся заклинаний, амулет тут же окрасился в красный. Шэн Сяо положил клинок на землю. — Это первое и самое важное, что я хочу тебе сказать. Всю свою жизнь я был связан с Чиюань, и это принесло свои плоды. Если мои расчеты верны, этот меч способен перемещаться на пять ли в год. Менее чем через десять лет пламя Чиюань полностью погаснет. Яростный ветер стихнет, и меч достигнет края скалы, тогда ты спокойно сможешь послать сюда людей из подразделения Цинпин.

Наследный принц был ошеломлен. В его словах он смутно уловил совершенно другой смысл:

— Дя… Отец-император, вы…

Шэн Сяо мягко ответил:

— В будущем Мы6 передадим престол тебе.

6 朕 (zhèn) уст., офиц. Мы (император о себе, с дин. Цинь).

Наследный принц с шумом рухнул перед ним на колени.

В глубине души он уже давно был готов к этому. Еще год назад император выказал намерение отречься от престола. Он совершил две инспекционные поездки, позволив наследному принцу руководить страной в его отсутствие, одновременно подавляя беспорядки и методично прокладывая путь для будущих поколений.

Но в действительности, юный принц был в панике. Он совершенно не знал, что ему делать.

— Всему, чему нужно было научить, я уже тебя научил, — равнодушно сказал Шэн Сяо. — Чжан Бо и Кун Юй будут тебе полезны. Чжао Куань все еще находится в тюрьме по ложному обвинению. Когда вернешься, освободи его и восстанови доброе имя семьи Чжао. Сын скрывает проступок отца7… в будущем, не говори обо мне плохо. Будь внимателен с Ян Дуном, этим негодником. Этот льстец только и делает, что вредит стране. Все эти годы он ел и ел, покуда его разум и желудок не переполнились. Считай все это моим новогодним подарком.

7 Сокращенно от Аналектов Конфуция: «отец скрывает проступок сына, а сын скрывает проступок отца».

Принц низко поклонился ему, едва не уткнувшись лбом в землю:

— Но отец-император, весна и осень все еще в расцвете8…

8 春秋鼎盛 (chūnqiū-dǐngshèng) весна и осень в расцвете (обр. в знач.: годы расцвета, юность).

Шэн Сяо улыбнулся:

— Что, ты собираешься позволить мне работать до самой старости или пока я не упокоюсь с миром? Твой дядя полжизни провел в заботах, ты совершенно не заботишься обо мне? Указ о моем отречении уже на руках у Чжан Бо и Фэн Чуня. Старик Фэн привел императорскую стражу, чтобы сопроводить тебя обратно в столицу. Когда твой отец был жив, он был его верным другом. Он защитит тебя, не бойся.

Глаза принца покраснели.

Шэн Сяо заложил руки за спину, посмотрел в сторону Чиюань и повернулся, нежно коснувшись лба юноши:

— Ты еще помнишь своих родителей?

— Ваш подданный не смеет забыть о них ни на день.

— Это хорошо, — кивнул Шэн Сяо. — Ты повзрослел, теперь у тебя свой собственный путь. Пламя Чиюань в конце концов угаснет. Уходи скорее, твое тело пострадает, если ты останешься здесь надолго.

— Но как же вы?

— Я задержусь здесь на несколько дней, — Шэн Сяо махнул рукой и продолжил. — Нельзя оставлять страну без правителя. Дела в столице идут не очень. Возвращайся скорее.

Наследный принц не посмел ослушаться приказа императора, отступив на три шага, он развернулся и пошел прочь. Дойдя до межевого столба, он не удержался и оглянулся. Шэн Сяо сидел на земле перед мечом.

В этот момент, в глубине своего сердца, наследный принц ощутил легкую тоску. Он покачал головой и вдруг почувствовал нестерпимый жар. С тяжелыми мыслями юноша трижды преклонил колени у столба и девять раз, очень учтиво, поклонился человеку в черном одеянии. Той же ночью он поспешно вернуться в столицу, навстречу своей судьбе.

Отослав наследного принца, Шэн Сяо приказал стражникам вернуться на свои посты. С ним остался лишь личный телохранитель. С наступлением темноты он подошел к Шэн Сяо, огляделся, убедившись, что вокруг нет ни души, и опустился на колени. Вздрогнув, он тут же согнулся пополам, доспехи слетели с его тела, а одеяние упало на землю. Изнутри вылетела маленькая, не больше ладони, птичка, и в безмолвии запорхала рядом с хозяином.

— О, точно… — Шэн Сяо протянул руку, чтобы погладить птичку и коснулся тонкого золотого шнурка на ее шее. — Я и забыл о тебе.

Золотой шелк покрывали сложные надписи. Шэн Сяо слегка потянул за шнурок пальцами и смял его. Вдруг маленькая птичка издала глубокий рев. Ее тело начало стремительно расти, увеличиваясь в размерах более чем в десять раз, оба ее крыла расправились, поднимая бушующее пламя, озарившее темные облака ночного южного неба. Птица закричала и вытянула шею — это был не кто иной, как молодой бифан9!

9 Бифан, похожая на журавля птица из китайской мифологии. У нее зеленые с красным перья, белый клюв и только одна нога. Ее появление обычно сопровождалось вспышкой удивительного пламени, из-за чего ее считали предвестником пожаров.

Шэн Сяо поднялся на ноги и вздохнул:

— Больше тебе не нужно за мной присматривать. Теперь мы оба свободны.

Бифан шагнул к нему и слегка придержал клювом подол его одеяния.

Шэн Сяо опустил глаза и встретился взглядом с птицей. Бифан вздрогнул, медленно разжал клюв и чопорно поклонился.

Шэн Сяо снял с головы корону. Следом за ней отправилась императорская печать, кольцо с большого пальца и, одна за другой, все нефритовые подвески. Наконец, он стянул с шеи маленькую фигурку, в последний раз взглянул на нее и отбросил в сторону. Похоже, он вовсе не считал ее чем-то важным. Молодой бифан встопорщил перья и поспешил подобрать кулон, но, когда он вернулся, неся в клюве нефритовую фигурку, то заметил, что человек с распущенными волосами уже ушел.

Он направлялся в сторону Чиюань.

Не обращая никакого внимания на кулон, молодой бифан издал тревожный крик и замахал крыльями, намереваясь догнать его. За краем скалы, на которой они стояли, пролегала алая бездна. Она уходила на тысячу миль под землю, туда, где на глубине бушевала магма. По обе стороны от обрыва ничего не росло. Когда до края Чиюань оставалось около сотни метров, крылья молодого бифана вспыхнули черным пламенем. Он закричал, покатился по земле, едва не превратившись в жареную курицу, и больше не смог подняться.

Император стоял на краю обрыва, наблюдая за тем, как огонь едва не опалял его рукава и подошвы сапог. Маска спокойствия на его лице треснула, сменяясь странным, почти безумным восторгом.

Все-таки, смертным быть куда лучше.

Жизнь смертного — краткий миг, где горечь и радость длятся десятилетиями. Боль, которую может испытывать тело, всегда конечна. Зачастую, еще даже не успев ничего ощутить, человек уже освобождался от оков этого мира.

Что ж, возможно, ему придется немного пострадать за свои грехи.

Молодой бифан издал скорбный крик, и Шэн Сяо шагнул в пучину огненного моря.

Обжигающий ветер ударил ему в лицо, опаляя плоть. Слой за слоем сгорели кожа и мышцы, обнажились кости. Кровь вскипела, кровеносные сосуды лопнули. Он закашлялся пеплом, и даже не смог понять, что именно это было — сердце или легкие. Его тело врезалось в пылающую магму и ударилось о твердую корку на ее поверхности. Однако он был слишком силен, и даже упав с высокой скалы не разбился. От удара его позвоночник сломался надвое, осколки пробили твердую корку, и яростное пламя рванулось вверх. Огонь, способный расплавить золото и нефрит, открыл рот и проглотил его целиком.

Он до сих пор был жив.

Если бы был в мире хоть один человек, способный выжить после того, как его кости были стерты в порошок, а прах развеян по ветру10, то его существование точно «запомнилось бы на века»11, подобно застывшему на камнях пеплу.

10 挫骨扬灰 (cuò gǔ yáng huī) — букв. стереть кости в порошок и развеять прах обр. совершать тягчайший грех; ненавидеть до глубины души.

11 刻骨铭心 (kègǔ míngxīn) — выгравировать на костях и запечатлеть в сердце, обр. запечатлеть глубоко в душе; навечно запомнить; незабываемый, век не забыть.

В его тающем сознании, вся его прошлая жизнь, счастье и гнев, печали и радости, слились воедино, исчезая в яростном пламени.

В тот день смех эхом разносился по алой бездне.

Так продолжалось до тех пор, пока он не позабыл, кем являлся на самом деле, и потревоженная магма снова не успокоилась. Его конечности, еще не успевшие полностью сгореть, медленно опустились вниз.

«Правитель Великой Ци, Император У, Шэн Сяо, сын императора Пина.

Император Пин был убит демонами. Он погиб в битве при Чиюань, когда родился Шэн Сяо. Шэн Сяо унаследовал трон. Его детство было полно лишений и трудностей. На двадцать третьем году жизни, в битве под городом Юнъань, он обезглавил короля демонов, изменив имя эпохи своего правления на Цичжэн. Он восстановил мир в стране, возвел границы, внес вклад, равный заслугам пяти императоров, утвердил жестокие казни и отменил три главных устоя и пять незыблемых правил. Царствовавший двадцать один год, он, в конце концов, покончил с собой в огне Чиюань. Даже костей не осталось.

Спустя десять лет пламя полностью погасло. Император Вэнь снес межевой столб и построил гробницу для Императора У».

Мир преобразился. Через тысячу лет после тех событий, пепелище заросло густым лесом. Первобытные земли Большого каньона Чиюань превратились в национальную достопримечательность класса 5А12.

12 Национальная туристическая достопримечательность класса 5А — национальный стандарт, включающий 12 условий для туристических достопримечательностей уровня AAAAA: безопасность туризма, здравоохранение, почтовые и телекоммуникационные услуги, шоппинг, защита ресурсов и окружающей среды и т. д. Оценка организована «Национальным комитетом по оценке качества туристических достопримечательностей» Министерства культуры и туризма КНР.

«Жжж»

Из недр земли доносились неясные тревожные шорохи. Они приближались, становясь все громче и громче.

Что… голос?

Кто посмел поднять шум?

«Я хочу отказаться от всего…»

«Взываю к тебе… Взываю к тебе…»

«Древний демон из преисподней…».

«Дьявол».

Его сознание было встревожено этим шумом, он на мгновение растерялся.

Прежде чем он полностью пришел в себя, его разум предал его волю. После тысяч лет тишины его чувства внезапно проснулись и потянули свои жадные щупальца наружу, расширяясь и живо впитывая все вокруг.

Шумный мир устремился к нему, его бросило в бесконечное море знаний. Прикосновение к грязи, запах земли, ветер, шум листьев, звук шагов, голоса людей.

«Кто же, в конце концов, мешает мне спать? — чувство потери контроля пробудило в нем гнев. На мгновение он пришел в ярость и увидел, как над глубоким морем сгущаются зловещие черные тучи. Сосредоточившись, он стиснул свой разум острыми когтями и повернулся к голосу, что осмелился потревожить его. — Какой храбрый человек!»

Но в это время, растерянный и взволнованный, он понял, что его вновь ожившие чувства внезапно уловили принесенное ветром, слабое, но такое знакомое дыхание. Его затянутое тучами сознание тут же прояснилось, и его молчавшее тысячи лет сердце вдруг затрепетало.

Это… что это?

Жажда убийства мгновенно рассеялась.

Но, прежде чем он понял, что это было, дыхание вновь исчезло.

Подожди, не… Не уходи.

Он никак не мог вспомнить, кто он и где находится. Он инстинктивно желал сохранить это дыхание и больше не обращать никакого внимания на странный шум вокруг. Он отчаянно сопротивлялся. В следующий момент он увидел, как содрогнулось море его сознания, и он, наконец, начал чувствовать свое тело. Затем он услышал раздавшийся над ухом щелчок. Ветер коснулся его лба. Он резко открыл глаза и сморгнул выступившие слезы. Давно забытый солнечный свет чуть было не ослепил его. Он обнаружил себя лежащим в обломках гроба. В руке он сжимал маленький пучок огненно-красных перьев… Птичий пух…

Он не знал, сколько лет пролежал в земле, не знал где он и откуда пришел. Он больше не чувствовал ветра. Потянувшись, он попытался поймать его. Маленькие перышки в его руке превратились в пыль и исчезли.

Он сжал пальцы и посмотрел на свою пустую ладонь. Долгое время спустя он, наконец, поднял голову, прищурился, и обратил свой взгляд на суетный мир.

— О… — подумал он. — Кажется, я оживший труп.