Травести бурлеска

Мне грустно, я лежу в позе эмбриона и беззвучно ною о своей тяжкой судьбе. Вспоминаю, как сегодня мной были недовольны начальники на работе, жена дома, подруга в постели. Про подругу в постели — фантазирую. Это моя единственная приятная фантазия.

Я не могу преодолеть свою лень, что бы завести подружку на стороне.

Любимая кошка, вообще не захотела меня видеть, я для неё сегодня был пустым местом, и она прошла мимо, даже не взглянув своими рыжими глазами на мою, пропитанную серостью персону.

Ещё у меня, ужасно болит голова. Хочется послать всех громко далеко и надолго, но боюсь, от крика голова расколется на мелкие, неравновеликие части. Которые разлетятся друг от друга столь далеко, что собрать их потом воедино не представится возможным.

Приходится сидеть, молчать и пытаться успокоить себя тем, что всё происходящее — не более чем последний мерзкий день из очередной чёрной полосы. Что завтра начнётся невероятно белая, сияющая своей чистотой, составляющая бытия. И, при определённой доле везения, я пойду по ней не поперёк, а вдоль. И все, наконец, станет на свои места. Я получу заслуженные дивиденды от вкладов в борьбу за существование. Врагам раздастся, друзьям воздастся.

О тех и других, я тоже, на самом деле мечтаю. Их у меня, к сожалению нет.

Если мысли о скором избавлении от хандры появились, значит, сама хандра толком не началась. Она только расцветает, чтобы в скором будущем показать все свои прелести.

А вот, когда, кажется, что просвета не будет ни за что, и ни при каких обстоятельствах. Что пора покупать верёвку и дорогое мыло, чтобы достойно уйти из жизни, тогда, вдруг, черная полоса прерывается, ты встаешь с утра выспавшимся человеком и чувствуешь, что счастье есть.

Но, вернусь в сегодняшний день. Все-таки, что же со мной происходит? Может тот самый кризис среднего возраста? Мне как раз, подоспело? Подходящее количество лет. Совсем недолго до седины в бороду. Период, когда по-старому не хочешь, а по-новому уже не можешь. Или еще не придумал, как по-новому. Не придумал, потому что заранее знаешь — всё лажа и ни хрена не получится.

Короче, есть — что терять, есть — над чем поразмыслить.

Большую часть времени я живу фантазиями. Время от времени позволяю себе немножко поненавидеть своих родных. Супругу, которой отдал лучшие годы, а она не ценит. Детей, которых воспитываешь, ночей не спишь, а они неблагодарны — негодяи. Начальство, тупоголовое, которое не понимает, и в силу своего скудоумия, никогда не сможет понять какой ты вклад привносишь в общее дело. Никогда по достоинству не простимулирует, не поощрит материально. Помимо зарплаты, в смысле…

И дело для меня совсем не в деньгах. Всё равно все деньги уйдут к жене, детям и кошке. Мне просто нужен денежный эквивалент себя как работника. Оценка, как необходимого звена в золотой цепи товарно-сырьевых отношений. Но нет же! Потому остаётся только каторжный труд, гонения и надежда. Как у революционера подпольщика или у тайного лидера гонимой оппозиции.

Кошку, кстати, в своё время, именно я предложил приобрести на птичьем рынке. Она выросла и забыла своего спасителя от лап неминуемой голодной смерти. А, кошка бы с ней обязательно повстречалась, где-нибудь, через дорогу от рынка, в мусорном баке, куда поступила бы, как недопроданный материал.

Дети сейчас бегают, кричат, словно молодые поросята. Им совершенно нет дела, болит ли голова у папочки. Они меня, наверняка ещё за непонятно кого держат.

Папа, с детской точки зрения, человек, который в процессе их рождения никакого участия не принимал. Потому, в семье он совершенно ненужная единица. Которая, к тому же, ещё чего-то требует, периодически воспитывает и портит жизнь в целом.

Моим мальчику и девочке девять и семь соответственно. Виктор и Софья дети самостоятельные и непогодам взрослые, но про тычинки и пестики им сейчас не расскажешь.

Впрочем, я не знаю, чем отличается ситуации «рассказать им сейчас», или «позже». Не представляю никогда, но, в тоже время, хочу, чтобы мои отпрыски не умаляли роли отца в их появлении на свет.

Хотя, всё палка о двух концах. Могут подойти и спросить на счёт того, поинтересовался ли я их мнением, когда усиленно гнул спину, работая над процессом их зачатия. И предъявить по этому поводу массу претензий, вплоть до неправомерности и осуждения данного поступка.

Что греха таить, я сам так думал по поводу своих родителей не раз и не два в жизни. Когда не сладко приходится, надо же кого-то обвинить. Когда сладко — тут ясно, что только твоя заслуга в происходящем. И не надо славу побед разделять с кем-то ещё.

А, в целом — жизнь полна неожиданностей и приятных и не очень.

Чаще не очень.

Как сегодня, например.

Я оставил в такси свой бумажник. Там, слава Богу, была лишь одна кредитная карточка, мелочь наличностью и фотография семейства. Я специально ношу её для супруги.

Думаю, ей доставляет удовольствие видеть, как я всех люблю, когда она тайком залазит в мой кошелёк за денежками. Хочется верить, что, проникнувшись ответной любовью, она возьмёт меньше, чем планировала. Хотя, как показывает практика, чаще, вероятно так же руководствуясь законами любви, она забирает столько сколько нужно. Нужно же ей, почти всегда всё.

Не знаю, зачем ей лезть в карман? У неё свои две кредитки. Наличность можно снять в любой момент. Но видимо, для того, что бы чувствовать себя богатым и оставить пережитки прошлого в давности, нужно пребывать в богатстве много поколений подряд. А так, гены пращуров не позволят лишиться страха нищеты. И потому жена сначала тратит деньги мужа, а потом свои.

Конечно, мало приятного. Но есть и положительные моменты.

К примеру: супруга чувствуя за собой грешок, не будет упираться в мои личные дела. Она уже не требует любви и взаимопонимания, ей будет стыдно этого требовать. К тому же, она будет видеть фотографию семьи в бумажнике, что должно вызывать в ней дополнительное чувство стыда и вины передо мной. Значит, я могу иметь свою собственную, никем не тронутую жизнь. Что очень важно для человека с определённым стажем проживания в условиях нашей планеты. Вот что такое — фотокарточка семьи в портмоне.

Но, всё дело то в том, что бумажника я лишился. Оставил где-то или украл кто-то. Думать, что потерял, мне проще. В противном случае, я растворюсь в собственной желчи, придумывая способы расправы над вором, который никогда не будет пойман.

Короче, бумажника нет. Нет и всё тут. Нет и фотографии. Нет денег, нет кредиток. Есть злость и обида.

Ещё есть недоверчивые взгляды супруги, которая уже видимо, заглядывала в мои карманы. Первородный инстинкт хранительницы семейного очага обязывает. И, конечно, не отыскав ничего, крайне удивилась, озлобилась, прониклась недоверием и подозрением ко мне, а самое главное, желанием вмешаться в мою жизнь, запустив туда щупальца своих подозрений.

Свои кредитки я заблокировал сразу, наличности в бумажнике оставалось на один бак бензина, а фото супруги мне намозолило глаз.

Чтобы не допустить неприличных разбирательств, я попытался привлечь в защиту телевизор.

Транслировали футбольный матч. Ничто так не понимаю в жизни, как не понимаю игру под названием футбол.

Если она напрямую спросит меня, куда делся бумажник, у меня может встать вопрос ответный, откуда она знает, что он куда-то девался вообще. Тем самым она сознается в покушение на кражу из моих карманов.

Если она промолчит…

Гипотетически промолчит…

Гипотетически потому, что я вижу, как она изнемогает от вопросов, сжимающих её грудь, шею и мышцы лица. И чувствую, что они, вопросы, непременно будут заданы.

Дети продолжали носиться по квартире. Кошка, поглощенная процессом, продолжала вылизывать область собственных гениталий, а вот жена изменилась в поведении. Она села рядом, положила мне ладонь на руку и после долгой паузы спросила скороговоркой:

— Скажи, у тебя кто-то есть?

У неё рыжий цвет волос. Потому, думаю, в её голове сразу рождаются самые невероятные теории относительно протекания жизни. Она выдыхает их на ура после непродолжительного колебания.

То, что колебания есть, не означает, что они обусловлены сомнениями в правильности собственных выводов и предположений.

Колебания происходят из-за подбора слов для выражения вербальным способом, приемлемым в развитом социальном обществе, тяжести эмоциональных переживаний.

Она сумасшедшая, сразу начинает бояться, что я нашёл любовь всей своей жизни и собираюсь бросить её на произвол судьбы. Красивую и несчастную, обременённую детьми и отсутствием желания быть одинокой.

Сейчас она считает, что отсутствие бумажника в моих карманах напрямую связано с наличием у меня роковой влюблённости, которая разрушит её привычный уклад.

Никогда не задумывался раньше о том, что предположение, вытекающее из факта вопреки логике, может быть столь приближенным к истине.

Я действительно хотел уйти.

Но точно не к любимой, и уж точно, с моим желанием потеря кошелька связана не была.

Я нажал кнопку пульта, переключив на один из музыкальных каналов. Вертелся старый клип «армии любовников» — Crucified. Песня появилась в пору моей уже не ранней юности.

Помню, я тогда часто влюблялся в девушек, ещё всерьёз подумывал о гомосексуальном опыте. В те времена это было модно — гомосексуальный опыт. Правда, не для мест, в которых я обитал, по вынужденным причинам. В тех же местах, гомосексуальный опыт был далеко не в моде и помнится, господин Моисеев отменил концерты в нашем городе потому, что на три запланированных шоу было куплено шесть билетов.

Вероятно, на весь наш таун имелось только три пары желающих посетить такой перформанс. А может одна, купившая билеты на все три концерта. Представляю огорчения Бориса по поводу подобной небомондности обитателей периферии постсоветского пространства. Может быть данный факт, а может здравая физиология, так и не дали воплотиться моим юношеским порывам.

Относительно того времени запомнилось и впечатление от увиденного объявления в старом овальном троллейбусе, о том, что набираются актёры желающие сыграть в любительском кино за «достойное вознаграждение». Как и все тогдашние объявления, оно было написано от руки, правда, красивым, каллиграфическим почерком. Нарезанные номера телефона заказчика были оборваны все, кроме одного.

Я представил, что это за любительское кино, сразу вникнув в суть проблемы. Хитросплетенья рук и ног. Голова закружилась. Моя рука дрогнула и стала медленно подниматься к заветности шести цифр. Юношеская гиперсексуальность давала о себе знать. Но, вдруг кто-то из сбитой толпы мучеников городского транспорта времён перестройки успел первым протянуть руку и сорвать многообещающий номер.

Я вытянул шею, чтобы рассмотреть лицо человека, который меня обломал. Женщина лет сорока, в сером драповом пальто и ангоровом берете, измученная тяжестью авоськи с продуктами первой необходимости, сунула себе в карман клочок бумажки и вышла на следующей остановке, стараясь избегать заинтересованных взглядов…

Через пару месяцев, я увидел её на кассете с названием «Русский секс». Она выглядела прекрасно в интерьере комнаты общаги городского машинститута, страстно совокупляющаяся с молодым длинноволосым студентом.

Тогда мне подумалось, что на месте этого студента, при определённых стечениях обстоятельств мог бы быть я. Немного взгрустнулось, помнится. Правда до сих пор не могу понять — то ли из-за денег, которые мог заработать таким приятным способом, то ли из-за приятности самого способа зарабатывания хлеба насущного.

Я был тогда счастлив. Беден и счастлив. Я ещё не выиграл свои семьсот пятьдесят тысяч долларов США без вычета налогов. Это случилось намного позже.

По телевизору пели уже что-то другое. Совсем не эротическое. Что-то лающее и иностранное. Опять была кровь и выяснение гангстерских отношений. Зачем люди трахают друг друга с помощью пуль? Затем что бы иметь деньги и трахать других людей с помощью естественных приспособлений? Эрос и Танатос. За пределы Фрейда ещё ни кто не смог выйти, хотя костерят его направо и налево, не вникая в суть человекопонимания, выдвинутого его гением.

Только Владимир Вольфович зрит в корень, не удивлюсь, если он реинкарнация великого психотерапевта. Только он умеет играть на бессознательных желаниях своего демоса. Причём его политика была бы одинаково эффективна в условиях любой среды, любой социальной прослойки, преодолев любые языковые барьеры. Просто в других условиях он мог бы иметь больше денег, что бы с их помощью устраивать свою личную жизнь. Но, в этом вся суть именно нашего отечественного менталитета.

Отечественный менталитет, хотя и за халяву, но сталкиваясь с ней, примет от неё лишь малую долю, скромно отказавшись от большей части. Что бы разрешить себе большее, отечественному менталитету нужно превозмочь большие трудности. Иначе — вознаграждение не будет иметь для него такой ценности. Рассуждал я, сам себе не очень-то доверяя в выводах.

Поток моих воспоминаний и размышлений прервала супруга, продолжавшая сидеть рядом и, как оказалось, что-то говорить о наших с ней взаимоотношениях.

Я стал ужасно невнимательным.

— Знаешь, — пока ещё не совсем поздно, — говорила она…

Интересно, под «поздно» она подразумевает время суток или жизнь в целом…

— Что ты сказала, дорогая? — спросил я растерянно.

— Я говорю, что впереди выходные и мне стоит, пожалуй, навестить маму.

— А дети?

— С детьми, конечно. И пока нас не будет, мне бы хотелось, что бы ты подумал над своим поведением.

Я не понял, над какой его частью мне нужно подумать, но сразу согласился:

— Конечно, конечно. Не забудь взять права, с тобой такое через раз.

Зачем я это сказал? Мне пришлось ещё около часа, то есть весь процесс сборов выслушивать лекцию о моей неблагодарности и грубом отношении к матери своих детей. Крепись, говорил я себе, и это тоже пройдёт.

Дети дружно расцеловали меня в обе щеки. Нет, что бы там моя супруга не плела себе, а я их любил. Любил нежно, и чем дальше, тем сильнее. Чем больше меня тяготил брак, тем неразрывнее становилась моя связь с детьми. Часто они раздражали, и порой я был готов применить грубые телесные наказания в виде ремня по мягким тканям ниже спины. Но слёзы на глаза наворачивались, когда моим маленьким было плохо.

Я их отпустил.

Утро ничего сверхъестественного не предвещало. Всё так же, как и в обычный выходной. Будильник, молча, стоял у изголовья кровати, отсчитывая бегом электронов минуты праздности. Глаза открывались навстречу дню легко и непринуждённо. Голова ещё носила остатки приятного сновидения. Тело наслаждалось уютностью утренней постели.

Иногда, очень приятно проснуться одному на широкой двуспальной кровати. Так, чтобы рядом не было маленького инопланетного создания по имени — женщина. Хорошенького такого создания, нежного, вызывающего трепетные вздохи при виде его спящего, мерно посапывающего аккуратным носиком, едва подёргивающего своими тоненькими бровками и что-то мурлыкающего своим инопланетным снам.

Иногда — хорошо. Сегодня, как раз и было такое утро. С таким приятным просыпанием, с такой неспешностью, а значит подлинностью происходящего, с таким настояществом жизни.

Великолепие!

И просто хотелось расцеловать эту самую жизнь во все места. В самые эрогенные зоны, что бы жизни, тоже стало очень хорошо. Она задрожала часто и застонала от неги и любви ко мне единственному.

В зеркале ванной комнаты отразился средних лет человек. Ну, так… немногим за тридцать пять. Порой, я не был доволен своей внешностью, да что там, порой. Почти всегда, но ни на столько, чтобы этой внешности чураться. Лицо, как лицо. Некоторые назвали бы этот профиль арийским, некоторые жидовским — у кого какая ксенофобия. Если спускаться ниже, то под немассивными грудными мышцами небольшое жировое отложение в области брюшного пресса. Дальше зеркало не отражало. Кстати, животик, на мой взгляд, ничем не портил фигуру, а придавал ей естественность, живость и даже некоторую сексуальность.

Звали всё великолепие Александр Степанович Романов. Имя соответствовало содержанию. Когда-то в глубоком детстве я не был доволен своим именем, но с годами сросся с ним от и до. И другое название для себя не мог представить.

Выйдя из ванной, я щёлкнул пультом телевизора. Темнота экрана раздвинулась в стороны, словно занавес с театральной сцены, открывая кусочек мира.

Сегодня кусочек мира был полон слёз и отчаяния. Телевизор показывал отрешённые лица шахтёров сумевших спастись из заваленного взрывом шурфа, в котором осталось ещё пять человек. Событие печальное, но оно меньше трогало, чем виды развороченных автомобилей, встречаемых раз в неделю на московской кольцевой дороге. Там, в машинах, оставалось тоже человека по четыре, так и не сумевших добраться до нужного пункта назначения в своей жизни. И кто следующий окажется на их месте, никому не известно.

Шахтер, выбирающий свою профессию, сознательно идёт на риск. Впрочем, как и автомобилист, садящийся за руль, в надежде добраться до работы.

В общем, поток информации привнёс в неплохое утро свои переживания и заставил меня бубнить под нос что-то философское о добре, зле и дзен-буддизме, когда я укладывал постельное бельё в предназначенный для него ящик.

Моя жена уехала к тёще, забрав детей с собой, что бы те навестили соскучившуюся бабушку и порадовали женщину в расцвете лет напоминанием о том, что годы уходят и пора превращаться в старуху.

Честно говоря, мне не было никакого дела до моей тёщи, как зятю, но с общечеловеческой точки зрения, я всегда думал о том, что нужно людям от своих внуков? Пока, кроме ответа — что смерть не за горами, ничего более достойного надумать не смог.

Сегодня у меня были планы прогуляться по городу, купить интересную книгу и навестить тренажёрный зал. Месячный абонемент, в который, я купил на днях и сегодня впервые в этом месяце собирался посетить это заведение насилия над собой. Телевизор был выключен из-за отсутствия позитива, а в музыкальном центре был выбран Sten Getc, с его мажорным саксофоном.

Кошка себя ничем не обозначила, и осталась без завтрака, вылетев напрочь из моей головы.

Я шёл по городу, размахивая своей спортивной сумкой и улыбаясь своим мыслям. Они были спутанные, нереальные, оттого приятные до одури.

В кармане запел сотовый телефон. Запеть-то запел, только песня из него лилась совсем не та, что была на моём средстве коммуникации. Я достал его из кармана брюк и понял, что телефон совсем не мой, а моей драгоценной супруги. Мы купили с ней не дешёвые телефоны, когда в одной из компаний была акция «два сотовых по цене одного». Так что часто путались в принадлежности их к нашим персонам и старались держать и друг от друга на суверенном расстоянии. Отличались они тем, чем могут отличаться два одинаковых сотовых — разными мелодиями вызова.

Номер, высветившийся на экране, мне, конечно, ни о чём не говорил. Я подождал, пока он закончит свою песню и с досадой оттого, что остался без средства входящей связи, снова сунул его в карман.

Можно, было конечно отключить телефон вовсе, но вдруг позвонит жена. Я вновь почувствовал вибрацию в кармане брюк. Кто-то был очень настойчив. Теперь звонила «Надежда» — так было написано на дисплее. Вероятно, так обозначалась в сотовом моей дорожайшей супруги её лепшая подруга и одновременно начальница, проживающая в соседнем доме и владеющая фирмой «ООО Надежда финанс групп» Надя Самодурова. Фамилия этой любительницы красного (у неё были красные волосы, красные сапоги и красный Daewoo «Matiz») соответствовала её характеру и манере взаимоотношения с окружающей средой. Пока я мысленно воспроизводил в голове её пламенный образ — звонки прекратились.

И хорошо. Мне не нужно было отвечать сдержанно и натянуто, объясняя нелепую ситуацию с путаницей телефонов. Нат…