Трепет. (не) его девочка

Пролог

– Ты не можешь этого хотеть… – шепчу еле слышно, глядя на мужчину, сидящего в кожаном кресле. Полумрак кабинета скрывает его лицо, но я точно знаю, как он сейчас на меня смотрит. Холодно, высокомерно, покровительственно. В его темных глазах нет жалости и нежности. В них нет сомнения и сострадания, только твердая ледяная решимость, способная раздавить, сломать, покалечить.

Он наклоняется чуть вперед и вытягивает руку. Берет со стола пистолет. Щелчок. Снимает его с предохранителя.

Я нервно сглатываю и сжимаю замерзшие пальцы рук. Так холодно. Словно сейчас не теплая летняя ночь, а середина декабря. Мороз царапает кожу, пробирается к душе и обволакивает ее своим безжалостным дыханием.

– Разве? Не могу?

Темная фигура поднимается из-за стола. Я машинально вскидываю голову и отступаю назад, упираясь спиной в дверь. Сердце бешено колотится, норовя пробить грудную клетку.

Он приближается ко мне. Медленно, спокойно, как хищник, не желающий спугнуть добычу. Ноги деревенеют, примерзают к полу, когда он оказывается в полуметре от меня. Еще ближе, и я инстинктивно выбрасываю руки вперед. Они ложатся на его грудь. Я хочу оттолкнуть его. Пусть отойдет. Пусть убирается в чертов ад. Но он не двигается с места. Запах его парфюма заполняет легкие, обжигает их, скручивает. Я трясу головой, чтобы избавиться от этого ненавистного аромата, чтобы не вдыхать его, не чувствовать, не запоминать.

– Почему же не могу, Яна? – его горячая ладонь сжимает мой подбородок. Он сдавливает мои щеки и заставляет смотреть прямо на него. В густую черноту его жестоких глаз.

– Ты… – сиплю ему в губы, – ты мне как отец. Ты же воспитывал меня как родную дочь! Как ты можешь просить меня об… этом?!

– Ты. Мне. Не. Дочь, – чеканит мужчина. – И я тебя не прошу об ЭТОМ. Это условие.

Я скорее ощущаю, чем вижу его усмешку. Слышу, что он сжимает-разжимает рукоять пистолета. Чувствую, как холодная сталь ствола проходит по моему бедру, движется вверх, поднимает край юбки, скользит внутрь и касается белья. Секунда промедления, и трусики отодвигаются в сторону. Сталь прижимается к клитору, чуть сильнее надавливает.

Страх полностью заполняет все мое существо. Он ненормальный? Что с ним не так? Он одержим? Мне не выбраться отсюда! Если я откажусь, он убьет меня? Что будет с... ними? Я не хочу, чтобы он ко мне прикасался. Не хочу! Ведь он не может быть таким! Он ведь заботился обо мне раньше. Я никогда его не боялась. Почему же сейчас он делает все это? Почему пугает меня?

В носу начинает щипать, а через мгновение на губы падают соленые капли. Доказательство моей трусости и слабости. Слезы.

– Зачем тебе это нужно? Скажи… зачем? – кое-как выдавливаю из себя, все еще ощущая, как он водит пистолетом по моей промежности.

– Потому что я хочу.

– Ты ведь можешь получить любую женщину. Почему я?

Он наклоняется ближе, языком проводит по моей щеке, слизывая слезы. Я зажмуриваюсь, не в силах это терпеть. Хватаю его за плечи и хнычу. Это ужасно. Он ужасный, отвратительный.

Пистолет скользит ниже, упирается между половых губ, и когда дыхание мужчины касается моего рта, ствол слегка проталкивается в меня. Я прикусываю губу. Мне не больно. Я чувствую только холод и давление.

– Потому что ты – мое безумие, – отвечает он хрипло.

ВНИМАНИЕ! 

Инцеста в книге нет! В том числе и юридического! Герой не отец и не приемный отец героине! Все герои совершеннолетние! Герой влюбился в героиню, когда она уже была взрослая! Изнасилования и принуждения в книге нет!!! Сложно, эмоционально, чувственно.

ДИЛОГИЯ

Добро пожаловать) 

1 глава

ДО

Я держу в руках цветы и разглядываю себя в зеркале. Волосы слегка отросли после последней стрижки, под глазами виднеются синяки – это от усталости. Самостоятельная независимая жизнь оказалась не такой уж простой, как я думала. Днем учеба, после учебы работа, времени не хватает даже на то, чтобы приготовить себе домашней еды, которую я так люблю. Мама раньше всегда баловала меня пирожками и наваристыми супами. Когда была жива. С ее смертью многое изменилось. На похоронах я дала молчаливое обещание, что обязательно добьюсь в жизни всего, чего бы она для меня хотела, что не стану гробить свое здоровье фастфудом и не выскочу замуж за первого попавшегося парня, от которого случайно забеременею, что обязательно доучусь и устроюсь на престижную работу. Вот только выполнить обещание намного сложнее, чем дать его. Пока долгие часы учебы и грязные тарелки в кафе, где я работаю, являются моей реальностью. Ну ничего. Мне еще девятнадцати нет. Вся жизнь впереди. Я сделаю все возможное, чтобы мама мной гордилась, где бы сейчас ни была ее душа. Если душа есть...

Поправляю скромную белую блузку и одергиваю черную юбку. С одеждой тоже туговато. Лишнего не купишь. Конечно, я могу поступиться своей гордостью и согласиться принять помощь отчима, который буквально каждый день пытается всучить мне денег, но не стану этого делать. Рустам Багримов не плохой человек, по крайней мере, я так думаю. Он воспитывал меня с десяти лет, как родную. Я даже сумела полюбить его. Наверное, не так, как я любила маму, но все же, я не могу сказать, что безразлична и холодна к нему. Любить его, конечно, очень сложно. Он всегда был слишком властным и настойчивым человеком, скрытным и неразговорчивым. Я старалась и до сих пор стараюсь не проявлять свои чувства к нему лишний раз. Мне кажется, они ему не особо нужны.

Незадолго до смерти мамы они с отчимом развелись. Мама так и не назвала мне причину их развода. Да и вообще их отношения для меня были загадкой. Я редко видела их по-настоящему вместе: обнимающимися, целующимися, смотрящими вместе интересный фильм. Особенно в последнее время. Но отчим заботился о ней, видимо, как умел. Не жалел денег на лечение, когда мама заболела, да и она никогда не жаловалась, поэтому я просто старалась не лезть к ним. Когда ее не стало, я приняла решение, что жить у него и обращаться к нему за поддержкой не буду. Может, из гордости или стремления показать себя взрослой, а может, потому что в больнице, до того, как мамино сердце перестало биться, и я умоляла ее не умирать, не оставлять меня в одиночестве, сжимая крепко ее прохладную ладонь, она сказала мне странную вещь «Не он… Рустам… Не к нему…»

Не знаю, что это могло значить, но мама так пристально смотрела на меня, так старалась объяснить. Не успела. И, несмотря на то, что я не понимаю, о чем именно она хотела предупредить меня, но пусть уж будет все, как есть. У него своя жизнь, у меня своя. Я не стану брать его деньги. Достаточно того, что он уже сделал для нас с мамой. А мне вполне хватит одиночных встреч раз в месяц и его ежедневных звонков. В этом я упорно убеждаю себя каждую минуту, заглушая тоску в душе. Он ведь как отец мне. Восемь лет, что он растил меня, так просто не вычеркнешь из памяти. Иногда я, кажется, скучаю по нему.

Звонок смартфона разрывает тишину небольшой комнатки, которую я снимаю уже несколько месяцев. На квартиру денег не хватает, поэтому приходится делить жилплощадь с другими арендаторами.

Подхожу к комоду и беру в руки гаджет с разбитым экраном. Надо бы сменить защитное стекло. Это не так уж и дорого.

Провожу пальцем по сенсору, чтобы снять вызов. «Отчим» Наверняка уже подъехал и ждет меня.

– Яна, – слышу его низкий с хрипотцой голос. – Поторопись. Я у подъезда.

Каждый месяц в выходные мы вместе ездим на могилу мамы, чтобы положить свежих цветов. Вот уже полгода прошло с тех пор, как ее не стало, а будто бы еще вчера я слышала, как она ласково зовет меня на ужин.

Обычно всю дорогу до кладбища мы молчим. Отчим задает лишь пару вопросов о том, как у меня обстоят дела, и не передумала ли я жить самостоятельно. После моих коротких ответов салон автомобиля погружается в тишину. Я хочу спросить его о многом: почему они развелись? Любил ли он ее? Что он чувствует ко мне? О чем она пыталась предупредить меня? Но я молчу. Может, потому что боюсь услышать ответ? Вдруг у него уже есть другая семья, а внимание ко мне это всего лишь дань уважения маме? Вдруг он обижал маму, поэтому она говорила «не он, не к нему»?

Я сбрасываю звонок, отмахиваясь от навязчивых мыслей, еще раз смотрю на себя в зеркало и выхожу из комнаты. Все равно я никогда не решусь поговорить с ним на чистоту.

Черный внедорожник отчима припаркован недалеко от подъезда. Я замечаю автомобиль еще из окна, когда спускаюсь по лестнице. Сам мужчина стоит рядом, опершись о дверцу. На нем неизменно белая рубашка и темные брюки. Руки на груди сложены, выражение лица непроницаемо. Даже не выйдя на улицу, я ощущаю тяжелую ауру, исходящую от этого человека, которого я привыкла считать отцом. Считать, а не называть. Раньше, когда я была маленькой, он позволял мне это делать. Говорить ему «папа». Но позже что-то в нем переменилось. Я стала расти, а он все больше хмуриться, стоило произнести слово «отец», будто его оскорбляло подобное обращение. В конце концов, я перестала так его звать, перейдя на официальное «Рустам Довлатович». Да, по сердцу царапало, что он так резко против, но со временем я смирилась с этим. Не хочет, ну и пусть.

Толкнув подъездную дверь я, наконец, выхожу. Теплый летний воздух ударяет по щекам, солнце слепит глаза. Я на мгновение останавливаюсь и глубоко вдыхаю. Мама любила лето, больше, чем остальные времена года. Будь она жива, мы бы поехали с ней на речку или озеро, и провели бы весь день, лениво валяясь на берегу и лопая мороженое. Жаль, что это уже никогда не повторится.

– Ян, привет, красавица! – перед глазами возникает высокая фигура моего соседа Артема, загораживая меня от палящих солнечных лучей. Симпатичный рыжеволосый парень чуть постарше меня, улыбчивый и на мой вкус слишком смазливый. Общаться с ним приятно. Его добродушие и открытость подкупают. Напрягает только то, что я четко ощущаю его влечение ко мне, а ответить взаимностью не могу. Пудрить мозги – не мой стиль, поэтому я стараюсь сильно не сближаться с ним, но он настойчиво гнет свою линию.

2 глава

– Снова будешь молчать?

Мы едем уже минут пятнадцать. Я смотрю в окно, прижавшись лбом к прохладному стеклу, и наблюдаю за пролетающими мимо высотками. В салоне работает кондиционер, поэтому внутри авто не так жарко, как снаружи. А еще работающий кондиционер милосердно избавляет тесное помещение от запаха духов отчима, которым машина буквально пропиталась. Меня тошнит от этого запаха. Я не хочу его вдыхать. Наверное, если бы между мной и Рустамом Довлатовичем отношения складывались несколько иначе, то меня так не раздражала бы каждая мелочь, касаемо его.

После очередного "она мне не дочь", чего он еще от меня хочет? Что я должна сказать? Мило улыбаться и делать вид, что ничего такого не произошло? Может, так действительно было бы лучше. Притвориться, что для меня его слова не значат ровным счетом ничего. Я ведь уже привыкла к тому, что он отвергает наши отношения "отца и дочери". Привыкла, вроде. Только вот обида все равно толкает горечь к горлу. Мне не ясно, для чего он продолжает звонить мне, приезжать, вталкивать деньги, если я для него пустое место? Если дело в памяти о маме, то пусть так и скажет, я не стану настаивать на его участии в своей жизни и дам ему полную свободу.

– Что вы хотите услышать, не отец? – бурчу, не утруждая себя взглядом в его сторону. Слышу, как противно скрипит руль. Это он сжимает пальцы?

– Для начала, что ты, наконец, взялась за ум и выкинула из головы бредовую идею независимого существования. Уже достаточно, Яна. Ты поиграла в самостоятельность, показала, что существовать одна вполне способна. Только тебе это ни к чему. Если бы ты согласилась принять помощь, которую я предлагаю, это значительно облегчило бы тебе жизнь. Доучилась бы нормально без необходимости вкалывать в третьесортной кафешке. Жила бы в моем доме, или хотя бы взяла денег на аренду нормального жилья...

Я резко поворачиваюсь к нему, до боли впиваясь ногтями в кожу ладоней.

– С чего бы такая забота о той, кого Вы даже дочерью не считаете, Рустам Довлатович?

Вижу, как начинают ходить желваки на скулах отчима. Он злится? На что, интересно? Уж если кому и стоит здесь злиться, так это мне. Может я и работаю в третьесортной кафешке, может и снимаю не самое лучшее жилье, но я все это делаю сама, и горжусь тем, что у меня получается, пусть не с шиком-блеском, но тем не менее, получается.

– Прекрати, – угрожающе произносит отчим. ­– Я не сказал ничего такого, что можно было бы назвать ложью. Ты мне не дочь, а падчерица. А в глазах закона мы вовсе друг другу никто и никем никогда не были. Это все, что я имел в виду, Яна. Тебе не на что обижаться. Ты мне не чужая, хотя родственных уз между нами нет. И мне сильно не нравится, что ты изматываешь себя из-за глупого упрямства. 

– Я себя не изматываю! – почему-то чувствую желание защититься, пускай даже используя обманные аргументы.

– То есть, синяки под твоими глазами мне мерещатся? – мужчина поворачивает голову ко мне и выгибает темную бровь. Жар приливает к щекам под его пристальным взглядом. Конечно, внешний вид выдает мое состояние: усталость, недосып, переутомление. Не плясать же мне перед ним, чтобы доказать обратное.

– Я справляюсь, – бурчу и откидываюсь на спинку сиденья. ­– В любом случае, ваша помощь мне не нужна. Жить с вами или за ваш счет я не стану. Спасибо за щедрое предложение.

От одной мысли, что я буду жить с ним, меня бросает в дрожь. Не знаю, почему так. Ведь раньше он жил с нами. До развода с мамой. Она вставала пораньше, чтобы приготовить нам завтрак. Мы с отчимом спускались позже и вместе садились за стол. Я никогда не чувствовала себя непринужденно в его обществе, но и особого напряжения не ощущала. Мы даже болтали иногда, делились новостями. Ничего особенного. Помню лишь один странный случай, когда он рыкнул на меня, что я появилась в столовой в коротких пижамных шортах и полупрозрачной майке без лифчика. Я и не замечала, что майка просвечивает, пока он не сказал. Мне тогда стало жутко стыдно и неловко. Ведь несмотря на то, что он муж моей мамы, все же он – мужчина. 

После того раза, отчим все реже спускался на завтрак. А когда мама заболела, завтраки начала готовить я. И он вовсе перестал приходить.

Сейчас возможность жизни с ним кажется мне какой-то дикостью. Есть в этом что-то неправильное, что я сама себе объяснить не могу. Просто в груди тревожно ноет, а внутренний голос яростно кричит мне "нет, не делай этого!"

Слышу тихий вздох отчима, возвращающий меня в реальность, а потом ощущаю прикосновение к своей ноге.

– Что вы делаете?! – подскакиваю на сидении так, будто меня током ударило.

Рука мужчины проскальзывает вперед и тянется к бардачку. Вторая рука остается на руле, взгляд лишь на миг отрывается от дороги, чтобы хлыстнуть по мне своей пугающей чернотой. Мой вопрос отчим оставляет без ответа.

Боже, он всего лишь хотел открыть бардачок и задел мою ногу, а я-то что себе придумала? И почему вообще дергаюсь? Как будто люди иногда не прикасаются друг к другу. Пытаюсь вспомнить, часто ли отчим касался меня раньше, и понимаю, что нет, не часто. Весь последний год он наоборот избегал необходимости лишний раз до меня дотронуться. Только когда утешал эта граница, которую он сам установил между нами, стиралась.

Открыв бардачок, мужчина достает оттуда небольшую коробку и небрежно бросает на переднюю панель.

– Что это? – спрашиваю, откашлявшись.

– Это тебе, – глухо отвечает он без пояснений.

Ладно. Очевидно, он ждет, что я сама открою коробку и посмотрю, что в ней. Надеюсь, там не деньги. Хотя, это было бы странно. Но, с другой стороны, подарков отчим мне никогда не делал, поэтому я даже представить не могу, что он туда положил и зачем.

Беру коробку и быстро распаковываю. На дне лежит новенький айфон последней модели.

– Твой смартфон давно пора сменить. Не хочешь брать деньги, прими хотя бы это.

Я поджимаю губы, на миг дотрагиваясь пальцами до экрана гаджета, но потом резко отдергиваю руку, закрываю коробку и кладу ее обратно на панель.

3 глава

Сердце грохочет как сумасшедшее. Зайдя в кафе, я прижимаю руку к груди, ощущая, как удары отзываются в ладони. "Было, Яна". Значит, все-таки было что-то еще. Значит, дело не только в том, что любви между ними пришел конец. Но, видимо, узнать всю правду до конца мне не удастся. Судя по взгляду, которым окинул меня отчим перед тем, как уехать, говорить мне ее он не собирается. Очевидно, дело в какой-то женщине... И если это действительно так, то меня почему-то волнует, а какая это женщина? Она лучше мамы? Красивее? Добрее? Она его любит? Это из-за нее он больше не хочет, чтобы я звала его отцом?

– Что за красавчик? – спрашивает Ника, одна из официанток, отходя от окна и задергивая тюль. Мы с ней редко выходим в одну смену, только когда берем дополнительные. Она мне нравится. Простая и ненавязчивая, с хорошим чувством юмора, которого сейчас мне очень в жизни не хватает. – Папика себе нашла? – хохочет девушка.

Я могла бы обидеться, но знаю, что в ее словах нет скрытого злого умысла, и, честно говоря, они меня больше смущают, чем обижают. Чувствую, как жар приливает к щекам горячей волной.

– Глупости не придумывай. Это мой отчим.

Ника присвистывает.

– Хорош мужик. Я бы не отказалась от такого "отчима". Ты не говорила раньше о нем.

Пожимаю плечами и иду в комнату для персонала, чтобы переодеться. Замечаю, что в зале совсем пусто. Ни одного посетителя. Скорее всего, кто-то снова арендовал помещение целиком.

– Просто разговор не заходил, – бросаю на ходу Нике и скрываюсь за дверью комнаты.

Вообще я не особо люблю делиться подробностями своей жизни с кем-либо. У меня и друзей толком нет. Раньше в школе я дружила с девочками, а потом как-то не сложилось. И когда заболела мама, все свое свободное время я старалась проводить с ней. Возможно, именно поэтому тесной дружбы у меня ни с кем не получилось. И я к этому как-то привыкла. Привыкла быть одна. Сейчас чаще всего я общаюсь с соседкой по квартире Катей и иногда с Артемом. Но даже с ними говорить об отчиме мне не очень хочется. Слишком сложно все у нас с ним...

Быстро переодеваюсь в рабочую форму. Оглаживаю белый фартук, надетый на розовый комбинезон, и заплетаю волосы в небрежную косу. Бросаю на себя взгляд в зеркало, после чего иду в уборную, мою руки и возвращаюсь в зал. Позволяю себе на время отбросить мысли об отчиме и всем, что его касается. Я тут сегодня, чтобы заработать денег и увидеться с Сашкой еще раз. Чтобы там ни было у Рустама Багримова в жизни, и как бы он ни относился ко мне, это не влияет на мои искренние чувства к брату и желание хоть иногда встречаться с ним. Пускай я и плачу за эти встречи деньги.

– Пусто, – Ника уже сидит за стойкой и лениво накручивает прядь волос на палец. – Босс прикатил с утра, пока тебя не было, и заявил, что помещение арендовано на обед и ужин для хоккейной команды. Какой-то важный матч намечается у "Руферов".

Сердце делает кульбит, а душа уходит куда-то в пятки, вынуждая меня поджать пальцы на ногах, которые начинает покалывать от волнения. Скоро здесь будут "Руферы"?

– Придет твой Макс и снова будет на тебя пялиться, – хихикает Ника, толкнув меня локтем в бок.

– Он не мой, – бурчу себе под нос, машинально поправляя фартук. Максим Зверг – капитан молодежной хоккейной команды «Руферы». Одной из лучших команд нашего города. Говорят, он самый перспективный игрок, и его нацелены вывести на всероссийский, а потом даже международный уровень. – И ничего он не пялится на меня.

Макс – птица не моего полета. Сын депутата и известного юриста, спортсмен, который в свои девятнадцать зарабатывает больше, чем мне удастся заработать, наверное, за всю мою жизнь. Я ни на что не надеюсь, когда иногда с ребятами он заглядывает в наше кафе, чтобы перекусить или выпить кофе. Но и игнорировать парня не могу. Все же, он привлекательный, и у меня ноги дрожат, стоит ему взглянуть в мою сторону. Сосед Артем во мне таких чувств не вызывает.

– Нууу, кончено, – мычит Ника. – Продолжай отрицать очевидное. Ты вообще, Янка, слепая и странная. Здесь каждый второй посетитель в возрасте от пятнадцати до сорока на тебя слюни пускает, а ты вечно в своем мире, и упускаешь возможность с кем-то познакомиться. Ты, может, у нас девственница вообще? Раз в мужиках не о-ло-ло?

Я нервно закусываю губу и бросаю на Нику недовольный взгляд. А что все к этой девственности прицепились? Как будто ее отсутствие – показатель зрелости и разумности. Я, может, серьезно к таким вещам отношусь? Для меня секс – это не развлечение. Я не хочу ложиться в чью-то постель, чтобы просто от девственности избавиться.

– Судя по твоему покрасневшему лицу, я угадала, – пораженно шепчет Ника. – Ну, ты даешь, Алексеева. Это ведь в наше время редкость... Понимаю, были обстоятельства, чтобы личную жизнь на второй план задвинуть, но не навсегда же.

– Мне восемнадцать, а не сорок. Успею еще.

Вижу, что Ника хочет еще что-то сказать, но замолкает. К барной стойке подходит наш администратор Дмитрий, и коротко кивает мне. Я вежливо здороваюсь в ответ.

– "Гости" уже подъехали. За работу, девочки. Отрабатываем денежки.

******************

Ника не права. Не так уж я и не разбираюсь в парнях и в том, как они на меня реагируют. Просто мне это безразлично в большинстве случаев. Например, я точно знаю, что нравлюсь Артему. Но что мне с того, если нет взаимности с моей стороны? Кроме того, я не дурочка, и понимаю, что есть такие парни, с которыми мне, вероятнее всего, ничего не светит, даже если мы оба симпатизируем друг другу. Такие, как Макс. А если ничего не светит, то зачем лишний раз по этому поводу беспокоиться?

Интересно, почему известная хоккейная команда города выбирает для своих обедов именно наше вполне себе обыкновенное кафе? Они могли бы обедать в ресторане. Наверняка финансирование им это позволяет.

– Приятного аппетита, – расставляю тарелки с горячим на столе. Тут же ловлю на себе взгляд Максима, и чувствую, как жар разливается по телу от его внимания. Красивый. Глаза невероятного синего цвета, и волосы почти черные. Как у отчима. Боже. Почему я вообще Максима с отчимом сравниваю?!

4 глава

Домой возвращаюсь уставшая и обессиленная. Мечтаю лишь о том, чтобы поскорее добраться до душа. О сообщении отчима стараюсь не думать, хоть оно и задело болезненные струны во мне.

Помнит, значит, о моих увлечениях и мечтах. А я вот наоборот пытаюсь о них забыть. Спрятать поглубже в сундук прошлого, закрыть это сундук на замок, а ключ выбросить. "Ты же раньше любила рисовать... Хотела стать художником..."

Так и есть. Раньше любила. Раньше хотела. А теперь все иначе. С того момента, как мама заболела, я тысячу раз пробовала взять карандаш или кисть в руки, садилась напротив холста и начинала выводить линии, отчаянно пытаясь вырвать из себя вдохновение, но ничего не выходило. Только нескладные узоры, бессмысленные мазки, и все. Что-то внутри меня словно сломалось. Я больше не могла рисовать. Мечта, что я теплила в груди много лет, вмиг перестала быть моей мечтой.

Сейчас я хочу доучиться, найти хорошую работу и иметь возможность купить или хотя бы арендовать достойное жилье. Хочу зарабатывать столько, чтобы с Сашкой встречаться в любой день месяца и не переживать, что в следующем я могу его не увидеть.

Может, предложение отчима о работе не такое уж и плохое. Я не стала его удалять. Но и принимать спешить не буду. Им требуется человек, который разбирается в живописи, чтобы организовывать и проводить выставки. Я разбираюсь. В художественной школе училась все-таки, да и сама всегда интересовалась этой темой. Но погрузиться в мир искусства снова, смотреть на чужие работы, на шедевры великих мастеров – это как ножом по сердцу резать. Я не уверена, что готова. Раз уж я отказалась от своей мечты, то не хочу, чтобы каждый день что-то мне напоминало о ней.

Захожу в квартиру и разуваюсь. В коридоре темно, значит, моей соседки Кати, скорее всего, еще нет. Это к лучшему – разговаривать с кем-либо особого желания нет. Сую ноющие ступни в тапочки и бреду к себе в комнату. Там быстро сбрасываю с себя одежду, достаю из комода чистое белье и пижаму, после чего иду в ванную. Под прохладными струями воды, смывающими с меня этот жаркий день, мысли снова перетекают в завтра. Завтра я увижусь с Сашкой. Улыбаюсь, подставляя лицо прозрачным струям.

Администратор, слава богу, не стал удерживать деньги с моей зарплаты за инцидент в кафе. Сказал лишь, чтобы я была осторожнее, и что я всего лишь работник на неполной ставке, заменить меня другим довольно просто. В следующий раз я у Ники на поводу не пойду, и не стану меняться столами, только чтобы обслужить столик, за который сядет Максим Зверг. Уже понятно, что внимание парня слишком отвлекает меня.

Прикусываю губу, намыливая грудь и живот. Я все еще не позвонила ему. Вбила только его номер в смартфон, но звонить и писать не стала. И не знаю, стану ли. Он мне нравится, но я все еще не уверена в том, что стоит начинать общение с человеком не моего круга.

Выйдя из душа, падаю на кровать и захожу в Инстаграм. Не могу удержаться от того, чтобы еще раз не взглянуть на страничку Максима. Он очень привлекательный и у него много подписчиков. Сама я не часто сижу в сети и редко выставляю фото. У Максима же полно историй и фотографий с различных точек земли. В детстве отчим часто возил нас заграницу, так что я тоже много где побывала. Моей мечтой было переехать однажды в укромный и живописный уголок земного шара, и там наслаждаться тихой и спокойной жизнью. Наверное, мало девчонок моего возраста мечтают о подобном. Я бы и сейчас от этой мечты не отказалась. Но тогда я не смогу навещать маму, и с Сашкой видеться не получится.

Выхожу из Инстаграма и открываю контакты. Палец застывает над номером Максима. Позвонить ему? И что сказать? Привет, это Яна из кафе, что пролила воду тебе на штаны, ты мне еще номер свой оставил?

Почему-то испытываю неловкость. А вдруг это шутка какая была? И он вовсе не хочет, чтобы ему звонила неуклюжая официантка из кафе?

Ну, ладно, зачем ему заниматься подобными глупостями? Если оставил телефон, значит, не против моего звонка.

Перехожу в сообщения и набираю "Привет. Не занят?", потом стираю и снова набираю "Привет. Это Яна". Поджимаю губы и спустя еще минуту сомнений нажимаю "отправить" пока не передумала. Если не ответит, это же не катастрофа мирового масштаба. Просто сделаю вид, что ничего этого не было.

И уволюсь из кафе…

Выхожу из смс-чата с Максимом. Прямо под ним висит сообщение от отчима. Сглатываю и открываю его. Я сегодня это смс уже с десяток раз открывала и закрывала... Увеличиваю скрин и вновь пробегаю глазами по вакансии.

"Это – твое место..." – слова отчима прямо над скрином режут глаза, проникают в самое сердце и там рвут его на части.

Есть ли в этом мире вообще мое место?

Раздраженно отбрасываю смартфон, поднимаюсь с кровати и иду к комоду. Открываю последний ящик и достаю оттуда свои рисунки. Те, что я нарисовала до того, как вдохновение меня оставило. Мамины портреты, пейзажи... портрет отчима...

Сажусь на пол и беру в руки потрет Рустама Довлатовича. Я всего раз его рисовала. Точнее, был еще один, но тот раз я предпочитаю не вспоминать никогда. А этот портрет, наверное, лучшая моя работа. Провожу по нарисованным линиям, и пальцы начинает жечь, будто я на самом деле касаюсь лица мужчины, его губ, густых бровей, волос.

Помню тот день, когда его рисовала. Точнее ночь. Я не могла заснуть, а он работал у себя в кабинете. Я напросилась к нему, и сидя в кресле напротив стола, наблюдала за ним и рисовала. Он периодически бросал на меня свой темный взгляд. Именно его мне и удалось изобразить лучше всего. Взгляд, которым отчим на меня смотрел.

"Покажешь?" – сказал он мне тогда. "Когда-нибудь" – пробурчала я и убежала из кабинета. А после так и не показала рисунок. И никогда не покажу.

*****************
Утром просыпаюсь рано и сразу начинаю собираться на встречу с Сашкой. Быстро завтракаю, перекидываюсь парой фраз с Катей, которая под утро только домой вернулась. И как у людей только сил хватает, и работать, и учиться, и еще развлекаться где-то по ночам? Натягиваю джинсовые шорты и простую белую майку, волосы собираю в небрежный пучок. Судя по прогнозу погоды, жара сегодня будет стоять такая же, как и вчера. Свозить бы Сашку хоть раз на речку.

5 глава

– Ты меня слушаешь, Яна?

Выхожу из торгового центра, прижимая к уху смартфон. Машинально оглядываю парковку напротив молла, пытаясь выцепить взглядом отчима, но машин слишком много. И зачем я вообще его ищу? Что за маниакальные наклонности? Сама же хотела, чтобы он ушел и не лез в мои дела, так чего я ожидала? Что он останется и будет расспрашивать меня, кто такой Максим и что ему от меня нужно? Буквально ненавижу себя в эту минуту за тот укол разочарования, что жалит сердце. Алексеева, ты сходишь с ума...

Трясу головой, быстро сбегаю по лестнице и направляюсь в сторону улицы, где живет отец. Параллельно с этим старательно пытаюсь вслушиваться в то, что говорит Макс, но меня словно стукнули чем-то тяжелым по голове, и я временно потеряла ориентиры и способность концентрировать внимание.

– Яна? - повторяет свой вопрос парень, и я, наконец, отвечаю:

– Прости, Максим, я слегка рассеяна сегодня. Не знаю, что это со мной...

– Все в порядке, – отвечает парень, – со мной тоже такое бывает после тяжелых тренировок. Ты наверняка устаешь на работе. Так что насчет моего предложения? Ты согласна?

Чувство вины выливается на меня тазом холодной воды, потому что я совсем не помню, что он мне предлагал. Мне до чертиков неудобно в этом признаться парню, он кажется таким милым и вежливым, что я боюсь его обидеть тем, что вовсе не слушала его, поэтому я просто глупо молчу. Макс, словно поняв причину моего молчания, спокойно говорит:

– Я предложил встретиться как-нибудь. Познакомиться поближе. Ты не против? У меня, конечно, плотное расписание тренировок и игр, но время найти для встречи с тобой я точно смогу. Ты как сейчас, учишься или только работаешь? Лето же.

Я облегченно выдыхаю, радуясь, что своей рассеяностью не испортила о себе впечатление окончательно. После пролитой на его штаны воды, не хватало, чтобы Макс думал, что я вообще странная и не от мира сего. Давай же, Алексеева, соберись. Он тебе нравится. Хватит уже исповедовать образ жизни отшельника.

– У меня сейчас летняя практика, – взволнованно поясняю. – Она только через две недели закончится. Так что днем по будням я почти всегда занята. Через день по вечерам беру смену в кафе. Ну и иногда по выходным.

– ОК, понял, тогда давай встретимся в один из твоих свободных вечеров. Например, в следующий вторник ты свободна?

Я мысленно прикидываю график работы и понимаю, что да, в этот день у меня не должно быть смены.

– Вторник – подходящий день.

– Отлично, я тоже свободен. Значит, до вторника? – в голосе парня слышится улыбка.

– Да, – улыбаюсь тоже, как будто он может увидеть.

– Ну, я еще в кафе в понедельник забегу на чай. Надеюсь, горячий чай мне на штаны не выльешь? ­– Макс смеется, а вот моя улыбка меркнет. Я теряюсь на мгновение от этой шутки и не сразу соображаю, что ему ответить.

– Эй, ты чего замолчала? – встревоженно хрипит он в трубку. – Я тебя обидел? Прости, я не хотел, дурацкая была шутка. Я просто хотел сказать, что ничего такого нет в том, что ты стакан уронила. Со всеми бывает. Ты нравишься мне. Я давно тебя заметил, Яна. Ты очень хорошенькая. И твоя взаимная симпатия от меня не укрылась. Вчера я все-таки решил прекратить игру в «гляделки» и познакомиться с тобой.

Облизываю пересохшие губы. Он, конечно, заметил, что я тоже на него смотрела. Может, Макс решил, что я специально воду пролила, чтобы внимание на себя обратить? Я бы так делать не стала!

– Ян, мне бежать надо. Будь на связи. Я еще позвоню тебе или напишу, если ты не против. А во вторник увидимся, – слышу на фоне его голоса еще какие-то мужские голоса. Наверное, у Максима сейчас тренировка будет.

– Я не против. Пиши в любое время.

Попрощавшись с Максимом, завершаю вызов, затем убираю смартфон в сумку и выдыхаю. Не так уж и страшно с ним общаться. Он не похож на тех мажоров, которые то и дело норовят ткнуть тебя носом в вашу социальную разницу. По крайней мере, по разговору он мне таким не показался. Но нам еще предстоит встреча на следующей неделе, которая позволит мне узнать его получше. Может, я еще изменю свое мнение о нем. Надеюсь, что нет. Не люблю разочаровываться в людях. Изо всех сил пытаюсь остановить поток мыслей, но они на высокой скорости вновь устремляются к обиде на отчима. Наверное, мое самое большое разочарование в жизни – это разочарование в нем, как в отце...

Во дворе дома, где живет отец с Сашкой и женой, есть небольшая детская площадка со скамейками вокруг. Обогнув дом и зайдя во двор, я сразу замечаю их. Отец сидит на скамье, облокотившись на колени, и лениво курит. Сашка ковыряется в песочнице и периодически вертит головой, отмахиваясь от сигаретного дыма.

Придурок! Хоть бы о сыне подумал! Подымить что ли негде?!

– Сашка! – кричу брату, ускоряя шаг.

Братишка вскакивает на ноги и поворачивается в мою сторону. На его лице появляется счастливая улыбка, он выбирается из песочницы, и бежит ко мне, раскинув руки. Я подхватываю его и крепко прижимаю к себе, треплю темные вьющиеся волосы и щелкаю по носу. Мне абсолютно плевать, что руки мальчишки в песке, и он пачкает мою майку, хватаясь за нее.

– Я соскучился, Ян, тебя давно не было. Ты так редко приходишь! – Сашка обиженно поджимает губы, когда я опускаю его на землю. Я ведь даже объяснить ему не могу, что будь на то моя воля, я бы его к себе забрала, и мы бы никогда не расставались.

– Прости, малыш, я работала.

– Ты такая красивая сегодня, – улыбается он. На одной щеке появляется милая ямочка, и мне сразу хочется чмокнуть Сашку. Руками братишка тянется ко мне, и я наклоняюсь ниже, чтобы он мог дотянуться. Его пальчики прикасаются к моим волосам и осторожно перебирают их. – Мне нравится, что они длинные и пушистые.

Сглатываю. Да, отчим тоже сказал, что мне лучше с распущенными волосами...

– Ну, наконец-то! – раздается противный голос отца. Я перевожу на него взгляд и вижу, как он выбрасывает бычок не в урну, а прямо на землю и притаптывает его ногой, затем неторопливо поднимается со скамьи и сует руки в карманы старых трико с полосками по бокам. – А то мы тут тебя заждались! Я уж решил, что ты передумала с братом встречаться. В следующий раз будь, как там говорят в высшем обществе... пунктуальнее. Ждать тебя и тратить свое время ради тебя никто не обязан.

6 глава

На мгновение мне начинает казаться, что вопрос отца мне послышался, но он быстро разубеждает меня в этом, продолжая орать:

- Ты с чего решила, что своих кобелей ко мне подсылать можешь? Нажаловалась, что деньги мне даешь? Не устраивает? Так я и не настаиваю. Можешь не давать, но своему сыну я все же отец, и мне решать, с кем он будет общаться, а с кем нет. Ты меня разочаровала, Яна.

- Подожди, - страх сковывает горло стальными ледяными пальцами и сжимает с такой силой, что темнеет в глазах. Я плюхаюсь на постель, и от резкого прогиба матраса, айфон, что принес отчим, подпрыгивает, напоминая о себе. Я смотрю на гаджет, пытаясь собраться с мыслями и сообразить, что сказать отцу, чтобы он не запрещал мне видеться с Сашкой, но на ум приходит только:

- Не понимаю, о чем ты говоришь... Кто приходил? Я никого не подсылала...

Голос скрипит и срывается, я понимаю, что отчасти лгу ему, ведь прекрасно знаю того единственного на свете человека, способного отправиться к отцу и диктовать свои правила. Отчим. Это он сделал. Он снова вмешался в мою жизнь, только на этот раз действовал полностью за моей спиной. Неужели он думал, что я не пойму, не догадаюсь? Неужели считал, что отец станет молчать?! Зачем он вообще к нему ходил?!

- Не ври мне, Яна. Этот хрен сказал мне, что знает про деньги, которые ты мне даешь. Что же, когда ты ему обо всем рассказывала, не доложила и про то, что за встречи с братом платишь, а? - зло усмехается отец. - И где ты нашла этого папика? Он, наверное, моего возраста. Нравятся спать со взрослыми дядьками, дочь?

То, как отец произносит слово дочь, заставялет меня вздрогнуть и сжать ткань майки в руке. В его голосе и интонации столько омерзения и презрения, будто он стыдится самого факта, что я прихожусь ему дочерью. Как же они все меня достали! Да что со мной не так?! Что я им сделала?! Отчим не хочет быть мне отцом, отец поступает еще хуже, а мне приходится терпеливо вариться в этом котле из негативных эмоций в мою сторону, причины которых я даже не знаю.

- Да в общем-то мне плевать. Делай че хочешь. Трахайся с кем хочешь, соси, у кого хочешь. Ты же понимаешь, Яна, что я звоню тебе не для того, чтобы наставить на путь истинный? Если ты хотя бы на миг посчитала, что этот твой подосланный х*й напугает меня, ты ошиблась. Я таких людей знаю, что они его с землей сровнять могут. И тебя вместе с ним, если я попрошу. На пороге нашего дома можешь больше не появляться.

- Но Сашка...

- Сашка без тебя жил раньше, и дальше жить будет. Скажу ему, что сестренка передумала общаться. Поплачет ночку-другую и забудет про тебя.

- Ты не можешь так с нами поступить, - слезы подстпуают к глазам, обжигают щеки и губы, капают на обнаженную грудь, рисуя уродливые дорожки из моего отчаяния. - Он больше тебя не побеспокоит. Я клянусь! Дай мне шанс. Я все сделаю, что ты хочешь.

Страх потерять Сашку такой огромный, что отодвигает остальные чувства и даже отголоски разума, слабо шепчущие, что следует поступить по-другому, на задний план. Мысли путаются, оставляя только одну связную фразу, шарахающую по вискам - я не могу потерять брата.

Отец молчит около минуты, и я в ужасе несколько раз подвожу смартфон к глазам, чтобы убедиться, что он не сбросил вызов. И когда отец все же отвечает, пытаюсь выдохнуть с облегчением, только облегчения вовсе не чувствую.

- Я подумаю о твоем предложении, Яна. А пока можешь не звонить мне. Если приму решение в твою пользу - сам сообщу. А ты улаживай ситуацию со своим х*ем. Чтобы я его не видел никогда. Хер, бл*дь, бородатый... нарисовался...

Короткий мелодичный гудок сообщает мне о том, что мужчина положил трубку. Я продолжаю сидеть со смартфоном в руке, не в силах пошевелиться. Не знаю, много ли проходит времени, ощущаю лишь то, что с каждой новой секундой на место страха приходит бешеная ярость. У меня все было под контролем! Все было так, как надо! Но ему нужно было вмешаться! Нужно было влезть! Зло смотрю на айфон на постели, хватаю его и, замахнувшись, хочу разбить об стену или пол, но останавливаю себя. Нет уж. Ничего я ему не буду должна. Ничего, принадлежащего ему, не трону и не сломаю.

Поднимаюсь с кровати и обратно натягиваю майку, потом иду в коридор, где кладу айфон в сумку, и просовываю ноги в кроссы. Сейчас я ему выскажу все, что накипело! Просто выплесну в лицо, чтобы он, наконец, оставил меня в покое. Черт с ней с работой! Если я с Сашкой не смогу видеться - зачем она мне? Отчим перешел все допустимые границы, и потакать ему отные в этом я не собираюсь!

- Яна! - кричит соседка Катя, выходня из ванной. Я даже не была в курсе, что она дома, но в данную минуту мне вообще не до нее. Открываю входную дверь и выскакиваю в подъезд. Бегу к лестнице, словно за мной дьяволы несутся. С Катей потом поговорю. Сейчас меня интересует разговор с другим человеком. И говорить планирую только я!

К дому отчима еду в сильно взвинченном состоянии. Во-первых, я не была там со смерти мамы. Даже вещи не забирала. Во-вторых, из головы никак не выходит разговор с отцом. Зачем Рустам Довлатович сделал это? Зачем ходил к нему? Что он этим решил, ведь лучше от его вмешательства не стало! Отец не испугался, а наоборот разозлился. И судя по его словам, у него есть какие-то весомые связи, возможно, с бандитами или кем-то вроде них. Эти люди не побоятся причинить реальный вред ни мне, ни отчиму. Почему Рустам Довлатович никогда не слушает, что я ему говорю?!

Пока еду, все два часа без конца набираю номер отчима и пытаюсь до него дозвониться, но чертов абонент все время недоступен. Когда доезжаю до нужного места, нервы натянуты уже до предела. Что мне сказать, чтобы он понял? "Не лезь в мою жизнь! Ты мне не отец!" - так? Он ведь не хочет, чтобы я была его дочерью, только почему-то несмотря на это постоянно лезет ко мне со своими деньгами, а теперь и в мои отношения с биологическим отцом. Интересно, как давно он знает про то, что я общаюсь с ним? Думаю, не так уж и давно, иначе его визит к отцу случился бы гораздо раньше.

7 глава

Меня заводят в просторный кабинет и закрывают за мной дверь. После увиденного в зале и взгляда отчима, меня все еще колотит. На нетвердых ногах я плетусь к небольшому кожаному дивану, плюхаюсь на него и зарываюсь лицом в ладони. Почему я смотрела на все это? Зачем? И что за чувства клокотали во мне? Я больная? Что со мной не так?

Медленно поднимаю голову и начинаю оглядываться по сторонам. Сколько, интересно, у меня времени, прежде чем Рустам Довлатович придет сюда? Пара минут? Мне нужно как-то успокоиться и настроиться на серьезный разговор о его вмешательстве в мою жизнь, выбросив все мысли о том, что я увидела в зале, об этой обнаженной Регине, выплясывающей на нем, о пистолете, которым он водил по ее бедрам. Я здесь не для того, чтобы рассуждать о его развлечениях, а лишь для того, чтобы он прекратил рушить мою жизнь, даже если ему кажется, что действует он в благих целях.

Не в силах спокойно сидеть на месте, вскакиваю и начинаю ходить туда-сюда, разглядывая помещение. Богатое, стильно обставленное и напоминающее кабинет отчима в доме. Пахнет здесь, слава богу, не его духами, хотя, возможно, это благодаря открытому окну, и стоит Рустаму Довлатовичу зайти сюда, как меня в очередной раз окутает ненавистным запахом его духов.

У одной из стен замечаю дверь. Если за ней находится санузел, то это очень кстати, потому что мне требуется немедленно остудить горящее лицо. Было бы неплохо еще остудиться изнутри, но в этом деле вода мне вряд ли поможет...

Я направляюсь к двери, опускаю ручку и толкаю от себя. Внутри темно, я вожу рукой по стене справа, пытаясь нащупать выключатель, и когда нахожу, щелкаю по нему. Загорается неяркий свет, открывая моему взору стену напротив, от пола до потолка заполненную различным оружием. Оно держится на металических креплениях и выглядит очень эффектно. Как в кино про бандитов и гангстеров.

- Ничего себе... - пораженно выдыхаю и чувствую, как подбородок съезжает вниз, а рот приоткрывается в изумлении. - Кто бы знал, что у него подобные увлечения... Кто он вообще такой?

Видимо освежиться мне не удастся...

Я облизываю внезапно пересохшие губы, высовываю голову обратно в кабинет и вслушиваюсь, не идет ли кто. Вроде тихо. Значит, у меня есть еще пару минут, чтобы взглянуть на оружие поближе.

Делаю несколько шагов вперед и осторожно провожу пальцами по одному из пистолетов. Никогда не видела огнестрельное оружие настолько близко, и уж тем более не прикасалась к нему. С удивлением отмечаю, что мне нравится, как сверкает сталь. Оно вовсе не выглядит опасным, а наоборот, привлекательным, манящим, просящимся в руки.

Я поддаюсь желанию и аккуратно снимаю пистолет с крепления. Тяжелый. Интересно, он заряжен? Вот Сашка был бы в восторге от такой коллекции. Мальчишкам нравится все связанное с драками, войной, стрелялками всякими.

Провожу рукой по стволу вверх-вниз, наслаждаясь прохладной гладкостью оружия. Невольно возвращаюсь к воспоминаниям о том, как отчим водил похожим пистолетам по ногам Регины, и тут же краснею. Может быть, ее тоже забавляют подобные развлечения, как и его? Из-за волны раздражения, снова поднявшейся из ниоткуда, сжимаю ствол сильнее, до скрипа.

НЕ. ДУМАТЬ. ОБ. ЭТОМ. ЧЕРТ. ВОЗЬМИ!

- Нравится? - слышу хриплый голос за спиной. От неожиданности подскакиваю, резко поворачиваюсь и почти врезаюсь спиной в стену с оружием, но отчим реагирует быстро, хватает меня за плечи и тянет на себя. Я фактически падаю ему на грудь, и между мной и ним не остается пространтсва. Нас разделяет только сталь пистолета, который я мертвой хваткой сжимаю в трясущихся руках.

Медленно вдыхаю и выдыхаю. Боюсь поднять взгляд и встретиться с глазами отчима. Легкие горят от запаха его парфюма, ладони, сжимающие пистолет, начинают потеть. Я сглатываю, пытаясь подавить накатывающий на меня лавиной трепет. Он проходится по рукам, груди и животу, сосредотачивается в области сердца, распирая грудную клетку. Я все-таки больна. Со мной определенно что-то не так, раз я реагирую на Рустама Довлатовича таким образом.

Нужно что-нибудь сказать, чтобы прервать это напряженное молчание, нужно отодвинуться от него подальше, попросить убрать от меня руки, но горло пересыхает так, будто если я начну говорить, слова поранят его. Тело занемело, отказываясь совершать какие-либо движения.

- Что ты здесь вообще делаешь? - отчим сам нарушает молчание, а затем, словно нехотя, отпускает меня и отступает на шаг назад. Его голос звучит странно низко и глубоко, хрипло и надрывно. Я невольно смотрю на него, и какое-то время не нахожу в себе сил ответить. Что он спрашивает? Зачем я здесь? А зачем?

Он склоняет голову набок, оценивая мою реакцию, его глаза темнеют до цвета крепкого кофе. О чем он думает? Он догадывается о моих необычных ощущениях? Не хватало, чтобы отчим посчитал меня больной.

Я кое-как прихожу в себя, резко пихаю пистолет ему в руки и шагаю вперед, намереваясь выйти из этого узкого помещения, которое кажется еще меньше, когда он такой огромный стоит напротив меня и смотрит, прожигая во мне дыры.

- Не знала, что у... вас... тебя... такие увлечения...

Сама не понимаю, что сейчас имею в виду - полную стену оружия или то, что он вытворял с Региной в зале? Где она, кстати? Там осталась вместе с пистолетом?

Рустам Довлатович следит за мной глазами, когда бочком я пытаюсь протиснуться мимо него к двери.

- Я коллекционирую оружие. Люблю оружие. Оно не предает, не меняет интересы... и всегда подчиняется тому, кто держит его в руках. Совершенство.

- Действительно. И очень отличается от тебя. Ты-то свои интересы с легкостью меняешь.

- О чем ты? - он хмурится, но выйти мне позволяет. Я иду к дивану, где лежит сумка. Хочу отдать ему айфон, который отчим всучил, несмотря на мой отказ.

- О маме, конечно же, - отвечаю холодно, хотя внутри ощущаю разгорающуюся бурю огня.

- Я уже говорил с тобой насчет Ирины. Не за чем обсуждать это снова. И ты не ответила на вопрос: что ты здесь делаешь?

8 глава

Я как будто в трансе. Не могу ни на чем сосредоточиться. Все вокруг мне кажется каким-то бессмысленным, а сами мысли заняты вчерашним вечером и ночью. Я минуту за минутой прокручиваю в голове события предыдущего дня, и не могу остановить этот фильм из воспоминаний. Рука то и дело тянется к смартфону, чтобы набрать отцу и спросить насчет Сашки, но меня останавливает голос Рустама Довлатовича и его просьба "не делать этого". Да что в самом деле такого, если я просто позвоню? Один звонок, чтобы успокоиться. Вдруг отец остыл за ночь, и больше не будет запрещать мне втречаться с Сашкой? Не знаю, почему все-таки не звоню. С каких пор я начала слушаться Рустама Довлатовича?

С удивлением замечаю, что даже мысленно стала запрещать себе называть Рустама Довлатовича отчимом.

Что с тобой такое, Алексеева? Это из-за необычных чувств, которые обрушились на тебя вчера ночью? Мы уже обсудили, что это просто влияние момента, так чего ты накручиваешь?

Дурацкие беседы с самой собой окончательно выводят меня из равновесия. Бессонная ночь тоже сказывается на моем состоянии, и я принимаю решения уехать. Подойдя к куратору по практике, я ссылаюсь на сильные боли в животе и прошу отпустить меня домой. Слава богу, куратор нашей группы практикантов - человек адекватный. Не допытывается, а лишь дает мне распечатку с заданием и даже интересуется, не вызвать ли мне скорую? На что я качаю головой и говорю, что вызову из дома, если станет хуже.

Приехав домой, надеюсь на возможность поспать хотя бы пару часов, но Катя ломает все мои планы, усаживаясь на постель в моей комнате и заваливая вопросами о Рустаме Довлатовиче.

- Он такой красавчик. Я когда вчера дверь открыла, так дар речи и потеряла. И совсем не скажешь, что ему... а сколько ему, кстати?

- Тридцать восемь, - носом утыкаюсь в подушку и зажмуриваю глаза. Не хочу думать о нем снова, тем более в контексте сказанных Катей слов.

- Ого. Взрослый дядя. Неужели реально твой отчим? И айфон тебе подогнал. Дай хоть полазить в нем. Мне-то до таких подарков далеко еще.

- Я его вернула обратно, - бурчу, не отрывая лица от подушки. Катя на мое заявление реагирует вполне ожидаемо. То есть визжит.

- Ты ненормальная?! Отказалась от айфона?!

- Кать, давай не будем, а? Я всю ночь не спала. И настроения обсуждать подарки Рустама Довлатовича у меня нет.

- А где ты, кстати, была вчера ночью? - не удерживается соседка от вопроса, но когда я поднимаю голову и бросаю на нее хмурый взгляд, та вскидывает руки, будто сдаваясь, и поднимается с постели.

- Ладно-ладно, ухожу. Ты, конечно, странная, Ян. Зачем от хороших вещей отказываться? Ну такое. Хотя, твое право поступать, как сама хочешь.

Я вздыхаю, когда за Катей закрывается дверь моей комнаты, и смотрю какое-то время в белый потолок. На нем снова настырно рисуются картинки из casino. Темный зал, девушка, пистолет. Он.

Я не просто странная, я, кажется, реально больная.

Зло бью кулаками по матрасу, затем тянусь за смартфоном, который сунула под подушку до этого, и провожу пальцем по экрану. Лучше думать о брате, чем о Багримове...

Всю ночь я просматривала наши с Сашкой фотографии, в итоге не удержалась и поставила на заставку одну из тех, что мы сделали вчера в парке. Открываю вызовы и листаю вниз. По времени сразу вижу тот самый роковой звонок отца, когда он сообщил, что встречаться с Сашей мне больше нельзя.

С минуту сомневаюсь, но потом все же жму на вызов. Рука дрожит, пока я жду начала гудков, но они так и не раздаются. "Неправильно набран номер" - отвечает механический голос.

Телефон отца не отвечает ни через час, ни через два, ни даже ближе к вечеру. Я пытаюсь затолкать нарастающую тревогу поглубже, но не выходит. В конце концов отец – единственная ниточка, связывающая меня с Сашкой. Я и узнать про брата ничего не смогу, не дозвонившись до него.

Меня потряхивает от беспокойства, поэтому практически весь день я ничего не ем, только пью много кофе, аж желудок болеть начинает. Последнюю чашку так и не допиваю, вылив черную жидкость в раковину. Смартфон лежит на кухонном столе передо мной и по-прежнему молчит. Я так надеюсь, что вот-вот раздастся звонок, я схвачу трубку и услышу противный грубый голос отца, который так ненавижу, но на данный момент очень хочу услышать. Но долгожданный звонок не раздается.

Ложусь спать я около полуночи. Понимаю, что поспать мне надо, так как завтра у меня внеплановая дневная смена на работе. Босс позвонил пару часов назад и сказал, что Ника заболела, и он ищет, кто мог бы ее заменить. Я, конечно, имела полное право отказаться, но не видела причин этого делать. Во-первых, мне всегда нужны деньги. На работу в галерею меня все-таки еще не взяли и неизвестно возьмут ли. Во-вторых, из-за учебы Ника часто меня выручала раньше, так что мне хочется отплатить ей добром.

Конечно, беспокойство за Сашку никуда не девается, и это мешает мне нормально заснуть. Я ворочаюсь на постели, летняя жара только усиливает бессонницу. Что ж за черт! Вторые сутки без сна – это слишком. Я завтра на работе просто свалюсь через пару-тройку часов.

Что же случилось с отцом, если его номер обозначается как «неправильный»? Неужели Рустам Довлатович исполнил свою угрозу и как-то «наказал» его за разговор со мной? А что если отец навредил Рустаму Довлатовичу, а не наоборот?! Кусаю губы, переворачиваясь с одного бока на другой и обратно, но ни уснуть, ни избавиться от тревожных мыслей не могу.

Неожиданно экран смартфона, лежащего рядом со мной на подушке, загорается и на всю комнату раздается звук, оповестивший меня о входящем сообщении. Я уже заведомо радуюсь, считая, что это смс из серии «абонент появился в сети» или что-то такое. Наверняка отец разобрался с телефоном, что бы там с ним ни было, и сейчас мы, наконец, сможем поговорить.

Но я ошибаюсь.

Сообщение пришло от Максима.

«Спишь? Привет) Я хотел уточнить насчет завтра. Все в силе?»

Я недоуменно хлопаю ресницами, несколько раз перечитываю текст сообщения и никак не могу понять, о чем это он. А когда до меня доходит, глухо стону и лбом утыкаюсь в изголовье кровати. Совсем забыла про свидание! Мы же договорились с Максом на вечер вторника. Я тут со своими проблемами уже память потеряла. Да и настроения идти на свидание особого нет. Вместо приятного вечера в компании симпатичного парня, все мое внимание будут занимать непрекращающиеся мысли о Сашке.

9 глава

- Але! Соседка Катя вызывает Алексееву! Ты меня слышишь?

Я пью четвертую чашку кофе, и все никак не могу заставить себя начать собираться на работу. Бумаги, что я нашла у себя в комнате утром, все еще лежат на столе. Я боюсь снова взять их в руки, потому что знаю - содержимое документа не изменится. Сашка мне не брат. Единственный родной мой человечек - чужой. Я ему никто. И он мне тоже. Отец обманывал меня и просто качал деньги за встречи с братом, который и братом мне не является.

Катя сидит за столом передо мной. Она только утром явилась домой, и вот уже минут двадцать что-то мне говорит, но я не слушаю. Кажется, я потеряла эту способность, потому что в моей голове на данный момент присутствует только непонятный шум.

- Алексеева, ты мне ответишь или нет? Вчера часов в двенадцать-начале первого отчим твой приходил, я как раз уезжать собиралась на горячее свидание с Егором, а тут он. Ну я впустила. Не знала точно, спишь ты или нет. Решила, ну не съест же он тебя. Вы вроде как родственники, - Катя делает движение пальцами, изображая кавычки. - В общем, чего он приходил-то? Еще и так поздно...

Я поднимаю на соседку глаза и чувствую, как внутренности каменеют.

Сколько я не убеждала себя, что этого не могло быть, Рустам Довлатович не мог быть в моей комнате, сколько не пыталась избавиться от наваждения после сна, что приснился мне этой ночью, я все-равно все время возвращалась к мыслям о нем. Думала, как бумаги оказались на моем столе? Он передал их Кате, и она занесла пока я спала? Тогда почему запах его духов был настолько реальным? И ощущения между ног... И машина, которую я увидела в окно... Проще всего было позвонить ему и задать вопрос прямо, но я даже Катю спросить не решилась, когда она заявилась домой. Просто струсила. И сейчас мне тоже страшно. Страшно признать, что Рустам Довлатович был ночью в моей комнате, что, возможно, прикасался ко мне так, как не должен был прикасаться. Никогда! Сколько он пробыл здесь? Что именно делал? Почему?!

Это сводит меня с ума так же, как и новость о том, что Саша мне не брат. Предупреждения Рустама Довлатовича насчет моего отца не были пустыми. Он подозревал неладное, поэтому просил не общаться с ним и не верить, а теперь получил доказательства. И принес их мне. Я понятия не имею, откуда он их взял. Как провел этот тест?! И где теперь отец и его семья?

И я не знаю, что мне делать дальше? Как мне быть с этой информацией? Если Сашка мне не брат, то я должна перестать общаться с ним? Но ведь я полюбила его. И он меня полюбил. Да, он мне неродной, но разве это имеет значение теперь, когда мы сблизились? Я не знаю, я совсем запуталась. И самое ужасное, что телефон отца по-прежнему недоступен, а позвонить отчиму - это как добровольно кинуться в огромный котел с кипящей водой. Этот сон и это утро разорвали мою жизнь на ДО и ПОСЛЕ. Я не понимаю, что было реальностью, а что нет. Мне до сих пор кажется, что я существую где-то вне своего тела. Будто я со стороны смотрю на незнакомую мне девушку Яну, не в силах принять все чувства, что бьются в ней и причиняют боль.

- Просто кое-что принес, - сухо отвечаю Кате, затем поднимаюсь и выливаю остывший кофе в раковину. - Неважно. Я пойду. Мне на работу надо.

Работа... Боже мой, как я вообще сейчас работать буду? И как пойду на свидание с Максимом? Все, что мне хочется, это убежать в тихое место, где меня никто не найдет. Спрятаться там и ни с кем не говорить ближайший месяц.

Захожу в комнату и сразу вижу бумаги на столе. Со злостью хватаю их и рву на части. Ложь. Последние полгода моей жизни - ложь. У меня никого нет в этом мире. Никого.

Слезы начинают течь по щекам. Я закрываю рот ладонью, чтобы приглушить любые звуки. Не хочу, чтобы Катя знала, что я тут рыдаю. Не хочу, чтобы заходила и спрашивала, что случилось, потому что объяснять я ей все-равно ничего не стану.

Обрывки бумаги с пола не собираю. Плевать. Пусть здесь валяются. Мне все равно.

Кое-как натягиваю на себя джинсы и свитер. Сегодня дождь и прохладно. Погода отражает состояние моей души. Мне так хочется, чтобы ливень смыл всю мою жизнь, и чтобы я могла начать ее заново. Чтобы мама была рядом, а Сашка был мне настоящим братом. Чтобы мне не было так больно, обидно и страшно.

Рабочий день проходит в коматозном состоянии. Я просто брожу туда-сюда, приношу блюда, уношу пустые тарелки, протираю столы, задвигаю стулья, и ничего не хочу, кроме его завершения. Я даже забываю про вечернее свидание с Максимом, а когда вспоминаю, собираюсь написать, что увидеться с ним сегодня не получится, но не успеваю, потому что парень приходит в кафе чуть раньше. Улыбается и подмигивает, стоит мне выйти в зал.

- Привет. Жду тебя, - произносит одними губами и садится за один из столиков.

В комнате для персонала я вновь набираю номер отца. Я должна до него дозвониться. Должна ему высказать все! Спросить, почему? Зачем? Как он мог так играть моей жизнью и жизнью Сашки? Да, может, раскаяния я от него не услышу, но... хотя бы услышу объяснения.

Снова нет гудков. Неправильно набран номер.

Вдруг Рустам Довлатович что-то все-таки сделал с ним? Он наверняка знает, где отец, и где Сашка. Я должна набраться смелости и позвонить ему. Но не могу. Снова трушу и ненавижу себя за это проявление слабохарактерности и слабовольности. Вот такая, как оказалось, я трусиха и слабачка.

Переодеваю форму, кидаю смартфон в сумку, и выхожу к Максу. Даже не забочусь о том, хорошо ли сейчас выгляжу. Мне безразлично, что он обо мне подумает. Мой мир сегодня рухнул. Еще одна потеря мало что изменит. К тому же, я к нему пока ничего особенного не чувствую.

- Ну, что? Куда поедем? - спрашивает парень, поднявшись мне навстречу.

Я смотрю на него и теряюсь от вопроса. Куда поедем? Куда? В параллельный мир, где нет всего того, что происходит со мной в этом.

В голову мне вдруг приходит странная идея, но игнорировать ее я не могу, поэтому тихо произношу:

- У меня к тебе просьба, Макс, ты не мог бы кое-куда со мной съездить? А потом уже решим, чем займемся дальше.