Тридцать четвертый мир

1 ОТСТРАНЕНИЕ

– Остановитесь, Следователь!.. – широкоплечий человек в спортивном костюме и темных очках догнал, наконец, худощавого велосипедиста, притормозившего на обочине затянутой еще утренним туманом парковой дорожки и, не без недоумения взиравшего на подбегающего к нему чудака.

– Вы меня с кем-то путаете, – добродушно отозвался он, явно намереваясь возобновить свою поездку. – Я не работаю в прокуратуре. Если...

– Да, я знаю, мистер Санди. Вы здесь в отпуске. Тем не менее, примите, все-таки привет от Ника Линдермана...

– Не припомню такого... – велосипедист, ледяной взгляд серых глаз которого не слишком гармонировал с добродушной мимикой, действительно был Следователем пятой категории Каем Санди. Но знать это полагалось лишь трем людям на старушке-Земле. Четвертый не был предусмотрен. Тем более такой, что горланит о секретах Управления на милю окрест.

– Из фирмы «Глория». Вы помните такого? – несмотря на основательную пробежку, которую заставил его проделать не желавший откликаться на свои настоящие имя и должность человек на велосипеде, атлетически сложенный обладатель почти классического носа, украшенного черными очками, не выглядел запыхавшимся. Раздосадованным и только.

Кай с трудом удержался от того, чтобы выдать и свою досаду. Условные слова о несуществующем, скорее всего, в природе Нике Линдермане и его фирме мог произнести только личный представитель шефа Сектора. Что означало какие-то серьезные известия. Скорее всего, неприятные.

– Все равно, не сказал бы я, что очень хорошо помню этого человека, – отозвался он, не без злорадства принуждая собеседника назвать резервную кодовую фразу.

– А вот у него сохранились наилучшие воспоминания о том... О том, как вы провели время за покером в Восточном экспрессе... – с явным нетерпением слепил тот свою реплику.

«Покер и Восточный экспресс... Ладно, не стоит дальше мучить человека», – прикинул Кай.

– Теперь припоминаю. У него, если не ошибаюсь, были какие-то интересы в Лунных Оранжереях?

– Вот именно, Следователь, в Лунных Оранжереях... – собеседник облегченно вздохнул, получив, наконец, положенный отзыв. – Господин Литлвуд предупредил меня, что вы – большой формалист, но вы превзошли мои ожидания, мистер Санди... Мне три квартала пришлось за вами гнаться. Хотел застать вас в гостинице, но вы, оказывается, любитель браться за дело спозаранку... Пройдемте в мой кар – нам надо торопиться...

– У меня другие дела, господин э-э...

– Дель Рэй. Гвидо Дель Рэй, капитан Планетарной Контрразведки, – собеседник профессиональным жестом предъявил Каю свой идентификатор, – можете меня называть просто Гвидо... Нам предстоит работать в паре...

– Простите, но я не уведомлен о том, что вас собираются подключить... – Следователь спрыгнул с велосипеда и, придерживая его рукой, зашагал вслед за собеседником в сторону притулившегося невдалеке не по правилам припаркованного кара. Строго говоря, автомобилю вообще нечего было делать в центре Женевы. Только сине-белая разрешающая наклейка как-то извиняла его присутствие в зоне велотранспорта.

– Подключают вас, Следователь. Не меня... Что касается ваших забот, связанных с операцией «Сон», то можете о них забыть... – Гвидо нырнул в кар и жестом пригласил Кая садиться рядом.

Тот пристроил велосипед у обочины и последовал этому приглашению.

– Вот, ознакомьтесь, – Гвидо протянул Каю белый прямоугольник мнемокарты, украшенный пломбами-печатями Планетарной Контрразведки и Управления Расследований.

Кай набрал на сенсорной клавиатуре свой код и приложил к прямоугольничку сенсора безымянный палец. На девственно-белой поверхности карты появился текст.

Приказом по Управлению, Следователь пятой категории Кай Санди начиная с двадцати трех часов, тридцати минут истекших суток отстранялся от руководства операцией «Сон» и участия в ней, ввиду необходимости включения его в объединенную группу по расследованию обстоятельств смерти Ли Окамы – Чрезвычайного и Полномочного Посла Федерации Тридцати Трех Миров. Со стороны Планетарной Контрразведки, взаимодействие с Каем Санди поручено осуществлять капитану Гвидо Дель Рэю. Материалы по операции «Сон» поручено было сдать, личные записи – уничтожить.

– Ну что ж, – сказал Кай – больше самому себе, чем Гвидо. – Материалы остались в группе. Записей при себе не держу. Хотелось бы посоветовать кое-что, напоследок, ребятам...

– Не беспокойтесь, – успокоил его капитан Дель Рэй, трогая кар с места, – с двух часов ночи дело уже взял довольно опытный ваш коллега... С этакой смешной фамилией...

– Коль скоро я от этой операции отстранен, то знать его фамилию мне не следует, – холодно остановил его Кай. – Почему вы, кстати, не воспользовались обычным блоком связи, раз уж столь вольно относитесь к режиму секретности? На худой конец, существует кодовый канал...

– Я, знаете, не сподобился быть допущенным к кодовому каналу вашей группы, а вас решил застать лично – очень уж поджимает время... Вы еще сможете связаться со своими друзьями с дороги, если хотите передать им что-нибудь...

– А в чем, собственно, причина такой спешки? И почему именно без моей персоны не может обойтись данное расследование?

Пугая тучных сонных голубей, кар развернулся на рассветно-пустой площади и, вырвавшись из исторического центра города, устремился к выезду на скоростную магистраль.

Глядя на начавший сливаться в сплошные полосы пейзаж, Кай с какой-то горечью подумал, что так вот всегда и бывает – после этапа ломания головы, после построения сложнейшей и в то же время безупречно надежной схемы операции, после кропотливой подготовки и проверки всех элементов хитроумной ловушки, тебя кидают в новую, плохо проваренную кашу, а спусковой крючок доверяют нажать коллеге со смешной фамилией.

Нет, он не слишком боялся, что новый руководитель провалит дело – слишком хорошо оно было подготовлено, да и дураков в Управлении не держали (он только не мог припомнить, у кого из отличных специалистов слежки и анализа, из тех, что могут заменить его, фамилия посмешнее). Как только его «крестник» Дмитрий Шаленый покинет здешнее исправительное заведение, след его будет взят, и непременно приведет к где-то относительно недалеко припрятанному странному сокровищу, которое примерно шесть лет назад то ли по воле Провидения, то ли по идиотской случайности попало в руки нынешнего клиента Женевской тюрьмы. Называлось оно просто «Документ Каррозерса» и являлось предметом вожделения прежде всего темной, полуподпольной громады Комплекса. Не прочь завладеть этими бумагами были и Мафия, Движение за защиту прав человека, многочисленные средства массовой информации и бог весть кто еще. Разумеется, правительство Федерации было не на последнем месте в этой очереди, но как всякая государственная структура норовило не заплатить ни гроша, а загрести жар руками Управления Расследований. Это, конечно, было уже своего рода утопией. Даже у Академии наук нашлось бы несколько лишних миллионов кредиток, чтобы заплатить за материалы, пусть неполные, о грандиозной биологической программе исследований, которые группа Каррозерса осуществила где-то перед самой Последней Войной. И сами исследователи и даже та планета, где эта, во многом преступная по теперешним меркам программа была осуществлена, были, скорее всего, сметены ядерной катастрофой Конца Империи. Но где-то скрылся сам генерал-академик Каррозерс. И уцелел «Доклад Каррозерса» – документ, который долгие годы считался апокрифом. До тех пор, пока не объявился из глубин криминального подполья Федерации Дмитрий Шаленый, по кличке «Шышел-Мышел», с убедительными доказательствами достоверности заполученного им оригинала этого тысячатрехсотстраничного сочинения.

Шышела-Мышела подвела жадность. Не стоило ему предлагать свой товар шести разным покупателям сразу. Видимо, если бы Федеральный Следователь пятой категории Кай Санди не надел бы на него в космотерминале Каллисто пару стальных наручников, прохлаждаться бы Шаленому на Том Свете – не от пули или ножа Мафии, так от аккуратно организованного Комплексом «несчастного случая». Единственным проколом, который при чуть-чуть других обстоятельствах мог дорого стоить Федеральному Следователю, было то, что ничего похожего на «Доклад» при арестованном обнаружено не было. За считанные десятки минут, когда Шаленый ушел от бдительной слежки Управления (из-за идиотского вмешательства очередной раз околпаченных «борцов за гражданские права») проклятый документ был «скинут» в какой-то тайник или вверен заботам некоего доверенного лица. Предстояло начинать игру сначала. Нет, не того, что Шаленый снова переиграет Управление боялся Кай. Он боялся, что найдутся те, кто опередит людей Управления.

Но теперь это была уже не его забота.

– Так почему же мы так спешим? И почему именно я? – повторил свой вопрос Кай, обернувшись к справившемуся, наконец, с программированием «автопилота» Гвидо. Тот задумчиво заломил бровь.

– Причина спешки – в расписании сверхдальних рейсов, Следователь... Корабль отправляется через тридцать восемь часов. Следующий – через пару месяцев. Если повезет.

– Какой, собственно, корабль? Куда?

– Челночный рейдер сверхдальних дистанций «Процион». К системе Балларда-Джонса. Колония «Гринзея-2».

– Гм, теперь начинаю что-то понимать... Покойный Окама, помнится, именно там представлял Федерацию. Чрезвычайно и Полномочно.

– Рад, что вы хорошо держите в памяти вчерашнюю сводку новостей... Сообщение о гибели Окамы прошло далеко не первым номером...

– Это – профессиональное: Гринзея – это, формально, наш Сектор. Заодно теперь понятно почему к делу подключили меня.

Это действительно было понятно – Федеральный Следователь формально курировал агентуру Управления в упомянутой Колонии Гринзея-2 – колонии, ввиду своей удаленности и глухой изоляции почти не существовавшей для большинства жителей Обитаемого Мира. До последнего времени.

– Так вы полагаете, – продолжил после короткой паузы Кай, – что расследование придется вести на месте работы э-э... жертвы?

– Не исключаю...

– Давайте теперь по порядку... Прежде всего – куда едем?

– В терминал. Надо успеть добраться до Перта. Собственно до места происшествия, то есть. Допросить свидетелей, получить инструктаж... Начальство уже там – прибыло из двух столиц. И добраться до собственно «Проциона» – он болтается на геостационаре. Слава Богу, ваше Управление дает скоростной шаттл...

Кай с сомнением посмотрел на часы.

– Итак? – спросил он.

– Итак, вчера в ноль – тридцать две Посол убит охраной его собственного офиса. Что, согласитесь, не совсем обычно.

– В новостях это назвали несчастным случаем... Видеосюжет не пустили – только официальный портрет Окамы и «говорящая голова» диктора... Можно подумать, ей-Богу, что дежурный офицер решил поиграть с покойным в казаки-разбойники, да позабыл поставить пушку на предохранитель...

– Эпизод зафиксирован голографической видеосъемкой. Охрана не виновна ни в малейшей степени... Понять поведение Посла невозможно... Проник в помещение Земного филиала своей миссии, взломав дверь для технического персонала, – словно не знал кода замка главного входа. Первым открыл огонь... Приступ безумия или что-нибудь психотропное... Вот только оснований предполагать такое нет ни малейших... Все предварительные материалы для вас – на мнемокарте. Вот в этом файле...

Некоторое время Кай молча изучал тексты и изображения, послушно возникавшие на поверхности мнемокарты, подчиняясь еле заметным движениям его пальцев.

– Я полагаю, – сказал он некоторое время спустя, – вы думаете, что имеет место один из вариантов зомбирования?

– Может быть, вы находите это банальным, но я не исключаю такого варианта. Даже склоняюсь к нему.

– Мы обсудим это после опроса свидетелей. Пока тут не сходятся концы с концами... – Кай снова углубился в содержимое мнемокарты.

Кар миновал пару туннелей и вылетел на простор живописной долины, над которой, словно мираж, реяли ажурные контуры межконтинентального терминала. Кай устало оторвался от работы и повернулся к Гвидо:

– Вы не обидитесь, если я и вас спрошу – почему именно вас дают мне в напарники?

– Отнюдь... Я четыре года работаю в секторе внешнего криминалитета...

– В восьмом секторе, значит... – Кай прикинул, что высшее начальство явно решило разрабатывать популярную версию «зла извне» – не обязательно ложную, но отнюдь не единственно возможную...

– Кроме того, я имею опыт работы во внеземных условиях...

– Это довольно интересно. Где же, если не секрет, удалось побывать?

– На Лаланде и на Океании. Восемь и двенадцать лет назад.

– Лаланд – Пыльный Край... А Океания – подводные джунгли и мир стальных платформ на поверхности... Боюсь, что ни то ни другое не напоминает Гринзею... Правда, я и сам там не был. Там, вообще, мало кто был. От хорошей жизни туда не летят... Вы запросили информацию по планете?

– Да – сразу после получения задания. Я в тот момент был в нашем Магаданском филиале... Всю ночь в дороге и в гостинице знакомился с условиями тех мест – надо же было на что-то убить время – ведь пока материалов собственно по делу практически и нет...

– Ну что ж... Места в лайнере нам зарезервировали?

– Разумеется. Пересадка в Дакаре. Так быстрее. Приготовьте идентификатор – я подрулю сразу к «нашему» входу...

Перед тем как нырнуть в залитое светом флюоресцентных ламп нутро терминала, Кай с грустью оглянулся на весеннее небо над далеким теперь Женевским озером.

– Вы чем-то огорчены? – спросил его Гвидо.

– Так... Жаль, что не увижу теперь одного своего «крестника». Знаете, как-то всегда так получается – хорош человек, или плох, а когда изменяешь его судьбу – в связи с нашим ремеслом – чем-то изменяешь и свою судьбу, тоже... Чем-то вроде заблудшего брата становится такой человек. Впрочем, это уже прошлое... Пойдемте.

Человек, о котором говорил Кай, в это время рассматривал те же самые перистые облачка в высоком небе весенней Швейцарии.

Он смотрел на них через узкую, забранную стальными прутьями окно-амбразуру, воздев горе свои серые, чуть водянистые, слегка навыкате глаза. Это был неплохой способ избежать мучительного созерцания в зеркале манипуляций тюремного парикмахера. Исправительное заведение города Женевы не могло позволить себе выпустить из своих недр на волю личность, которая хотя бы внешне не соответствовала бы общепринятым стандартам приличий. До выхода Дмитрия Шаленого на свободу оставалось четыре часа.

Цирюльник старался во всю. «Не хочет, видно, немчура проклятая, чтоб вместо него здесь автомат с народа ворс снимал», – прикидывал каким-то уголком своего сознания его клиент. Но само это сознание было занято совсем другим...

Немчура же клал немало сил на то, чтобы лишить шевелюру Шаленого ее несколько дикого – клочковато-облезлого вида. Не то, чтобы волос у него было мало – нет, это головы, пожалуй, было многовато. У него всего было много – у Дмитрия Шаленого, авторитета теневого мира Федерации, да, пожалуй, и всего Обитаемого Мира. Впрочем, как посмотреть – вот лишнего жира не было ни грамма в этой почти двухсоткилограммовой громаде. Последнее, впрочем, вовсе не означало, что он сложением напоминал Аполлона Бельведерского – скорее сибирского медведя-шатуна, а то и натурального гризли.

«Эх, – думал он, глядя в высокую голубизну, – не зря ли жиду доверился?.. Хотя, может, и не жид он – Барсук Беррил, а то и вовсе грек... Дык ведь, если умом пораскинуть, хрен он редьки не слаще... Ну что не армянин – это почти точно... Хотя, вроде на итальянца тоже махает... А главное не в том, каких кровей он, сукин сын, будет, а в том самом, что хватит ли у него, собаки, духу с бумагами этими деру дать? Или обратно – ума достанет и сбережет их, как условлено? Ишь, ведь – ни весточки не подал из далеких этих мест... Хотя и пришлешь оттуда – хрена-с-два!.. А оно все и к лучшему – следа ко мне не провел, сучий потрох... Нет, коли у Барсука голова на плечах стоит, и коли он – енот бесхвостый – о Димке Шаленом понятие имеет, то не сбежит, не сбежит, как пить дать... Другое дело – так это если вдруг кто из друзей-ушкуйников на него вышел и с бумажками-то клятыми и утек... Так ведь не должно такого быть – про нашу встречу ту никто знать не мог... Если не проболтался кому, сволочь... Или под колокольню какую попал... Нет – знал бы я тогда... Уж точно бы знал. Шила в мешке не утаишь, а уж кого где грохнули, замочили иль обули – по всей Федерации и окрест, я уж через тюремный народец прознал бы за год вперед... Да чего и мыслить тут – другого выхода и не было по той поре... Управление – так его и растак – с хвоста не слезало... Главное теперь – добраться в клятые те края. Ведь на один проезд пришлось бы банчок какой провинциальный на „ура“ брать! Так ведь тут-то как раз мил-друг Якопетти – хоть не прост малый, ох не прост – советом помог... Это ж надо так все удумать – и чтобы проезд за казенный кошт вышел, и чтобы легавых с носом оставить... Умнейшая голова этот Джакомо – жаль по глупости за решетку залетел – так ведь тут мне и сгодился, мерзавец, а теперь уж вторую неделю на свободе гуляет – эх, не подвел бы, макаронник клятый...

Оно бы и тогда – на Каллисто все б в ажуре было, кабы не Дениска поганая, да не служака хренов Санди – тоже голова, вообще-то, жаль только взяток не берет...»

На Каллисто все и впрямь было бы в ажуре, и Федеральный Следователь непременно имел бы крупные неприятности в связи с попыткой арестовать законопослушного гражданина (Шаленого Д. Е.) ни сном ни духом не причастного к исчезновению каких-либо документов, если бы по старой привычке не подстраховался и не истребовал в планетарном Интерполе давних лет незакрытое дельце, по которому в качестве подозреваемого проходил Шышел-Мышел. После успешного опознания (тут же, в полицейском околотке космотерминала) преступника сотрудницей крупно пострадавшего банка мадемуазель Дениз Руо, Шаленый в рекордно короткий срок получил возможность созерцать вид на Женевское озеро и фрагмент фасада облапошенного им в свое время банка в крупную клетку. Земные законники, проявив полную солидарность с законниками всех остальных тридцати двух миров, впаяли Шышелу-Мышелу максимально возможный для такого мелкого, по его масштабам, (и сидеть-то за такое срамно) дельца срок, и тем подвигли его на размышления о сравнительных преимуществах различных способов побега. Однако до этого не дошло – зашевелились какие-то глубинные структуры, сдвинулось что-то в высоких сферах, что-то до кого-то дошло, и Шаленому обломилось досрочное освобождение. В связи с очередной амнистией и примерным поведением. Последнее было явным преувеличением. Организация в пределах исправительного заведения подпольной торговли спиртным и игорного притона, вкупе с несколькими крупными дебошами как-то не вязались с такой формулировкой. Тем хуже для нее.

«Ведь хитрят бестии, – раскидывал умом Шаленый, – смекнули что без меня бумаги и уйти могут. С концами. Так что ничего вам не остается, как выпустить меня грешного на волю и смотреть прищурившись – куда энтот колобок покотится... Ну давайте, родные, давайте – посмотрим, кто кого объегорит, кого кто подкузьмит... Одного вы – дубье чертово – не учли: что один расклад – здесь, по Системе за мной со своими теле-радио елозить, а совсем другой – в Дальнем Космосе за Шаленым углядеть. Осмыгнетесь – мало хрена ели! Ну так я вас им, сердешным, накормлю...»

Цирюльник закончил свой трудовой подвиг и, критически посматривая на клиента, ожидал, когда тот выйдет из транса. Наконец, Шаленый обратил на него внимание, не глянув в зеркало, избавился от пластиковой накидки, встал, громогласно откашлялся, сплюнул и грянул о тумбочку солидную пачку тюремных купонов вперемежку с «вольными» кредитками.

– Гуляй, немчура! – молвил он, направляясь к выходу, и махнул конвойному, чтоб тот сопроводил его до бани.

– Если уж вы доверили нам расследовать случившееся, то будет только логично оказать нам доверие и в другом вопросе, – в голосе Кая звучала тщательно сдерживаемая досада. – Уровень допуска у нас обоих вполне достаточен для того, чтобы мы могли беспрепятственно ознакомиться с документами такого рода...

– Я бы поддержал просьбу господина Следователя, – не оборачиваясь, бросил от окна сутулый тип в чине бригадного генерала. – Все говорит о том, что имела место попытка взлома личного сейфа господина Окамы...

– Им самим, должен заметить, им самим... – тихим, но профессионально сверлящим голосом возразил Секретарь департамента.

– Это – другой вопрос. Совсем другой... Единственным предметом, представляющим интерес в этом сейфе и, следовательно, важнейшим вещественным доказательством является текст доклада, который покойный намеревался представить Комиссии Директората Федерации, на срочном созыве которой он настоял перед этим...

– Тем более, я не понимаю, какое отношение вопрос э-э... чисто профессиональной дипломатии имеет к обстоятельствам сугубо криминальным и э-э... скорее всего связанным с компетенцией психиатров... – лицо Секретаря оставалось безупречно вежливым.

– Если вы этого не понимаете, это – ваша проблема, Секретарь, – без особых церемоний вошел в разговор Гвидо. – Что до меня, то коли с самого начала ваш департамент начинает ставить следствию палки в колеса, я подаю рапорт об отстранении меня от ведения расследования. И, думаю...

– Не горячитесь, – прервал его генерал. – Я думаю, что господин Секретарь...

Господин Секретарь понял, что перегнул палку и поднялся с кресла, разводя руками:

– Что ж, вся ответственность за возможные последствия...

– Вот и отлично, – бросил генерал, направляясь к выходу. – Меня, знаете ли, ждут дела, так что разберитесь с господами Следователями сами.

Секретарь адресовал захлопнувшейся двери елейную улыбку и, имея ее на устах, обратился к Каю:

– Ну, что ж, считайте, что все улажено. Теперь вам достаточно направить по инстанциям соответствующим образом оформленный запрос, и не позже, чем через пару недель... Учтите, что копирование подобных документов...

– Бумаги! – коротко вштамповал свою реплику в воркующие излияния канцелярской души Гвидо. С вытянутой рукой он навис над столом Секретаря.

– Вот, распишитесь, – резво сменил тон достойный представитель планетарной бюрократической фауны. – И... это не совсем бумаги, как вы понимаете...

Его пальцы бабочками запорхали над цифровой панелью замка. Раздался мелодичный электронный писк, и из сейфа выдвинулся плоский стальной ящик-полка. Секретарь извлек из него бело-голубую мнемокарточку и, деликатно держа сей предмет за уголки, протянул его Гвидо. Тот мазнул по обоим ее сторонам сканером детектора отпечатков и протянул Каю, который вставил запись в свой портативный компьютер, болтавшийся на наплечном ремне.

– Запись защищена от копии... – предупредил его Секретарь.

– Безусловно, – отозвался Кай. – Причем способ защиты представляет существенный интерес для антикваров. Тех, что специализируются по software. Вот расписка. Вы получите эту карточку в целости и сохранности сразу по закрытии дела. Если потребуется текст Доклада – затребуйте его в лаборатории информационной экспертизы. Вы знаете – какого департамента.

– Но... – теряя самообладание, начал Секретарь, глядя как Гвидо, приняв выпотрошенную мнемокарту от Кая, определяет ее в стандартный пакет для вещественных доказательств.

– До свидания, – оборвал его контрразведчик, берясь за рукоятку двери. – Приятно было познакомиться...

– Господин Первый Заместитель наказал нас на сорок минут чистого времени, – с досадой констатировал Гвидо, спускаясь по ступеням Департамента. – И все только для того, чтобы объяснить как важно не оставить без последствий такой вот эпизод, который может сказаться на развитии отношений с колонией, о существовании которой он, вполне возможно, до вчерашнего дня только смутно догадывался...

– Вы недооцениваете высшее политическое руководство Федерации, капитан, – возразил ему Кай, отпирая дверцу кара. – За последние пять лет Гринзея вышла в первую пятерку экспортеров биологически активного сырья. И скоро будет на втором или третьем месте в этом списке. И учтите, колония – единственный поставщик основных составляющих для всей группы сывороток Тальбота. А без них – плакала вся Программа Колонизации...

– А еще этот ишак, – Гвидо ткнул оттопыренным большим пальцем левой руки за спину. – Еще почти битый час на уговоры. Притом, проклятый доклад может еще и впрямь никакого отношения не иметь ко всей этой истории...

– Это уж, как получится, – Кай вставил идентификатор в замок стартера.

– До города вам минут тридцать, не меньше. Поставьте кар на автопилот и постарайтесь разобраться в этой писанине. Я беру на себя дом Окамы. Вы постарайтесь провернуть за полтора-два часа опрос свидетелей – судя по выписке из вашего файла, вы сильны в анализе личностных качеств – у меня с этим показателем похуже... Потом прихватите меня – это по дороге – и побеседуем с медиками. На большее не хватит времени.

– Вас по-прежнему тянет на просторы Дальнего Космоса.

– Единственное, в чем я уверен, так это в том, что на Земле у покойного врагов быть не могло. Он что-то притащил с собой оттуда... Что-то, что его прикончило. Не теряйте времени зря...

– Сейчас он в баре. Пропустил двойную «Столичную» и закусывает устрицами, – доложил оператор монитора. – Заказал билет до Лхасы. «Чингиз-Ханом». Ребята только что прочесали его номер в гостинице. Айзек будет здесь с докладом через пару минут.

– Отлично, – констатировал Следователь со смешной фамилией. – Хотя и непонятно. Так или иначе, встречу с «другом» там ему и сделаем. Вольф, вы меня поняли? А вот и Айзек...

– Улов практически нулевой, – доложил появившийся на пороге лысоватый энергичный человек средних лет. – Обычный дорожный комплект, бутылка водки и никаких записей. Пара журналов для чтения в дороге и, впрочем – вот. Это он кинул в утилизатор, но это был уже наш утилизатор...

Он извлек из сумки зажатый между листками прозрачного пластика и уже снабженный инвентарным номером, помятый, косо вырезанный из типовой распечатки телегазеты, клочок бумаги.

«Работа в Дальнем Космосе для мужчин до 50. Надежное здоровье – обязательно. Опыт военной службы дает приоритет. Ваше прошлое никого не интересует. 6889963.»

– Вот как... Запрос по номеру сделали?

– Разумеется. Как всегда – промежуточный агент. Темная лошадка – ни на какие вопросы не отвечает. И имеет на то все права... Типичная тактика вербовщиков. «Звездные рейнджеры», «Солдаты судьбы» или кто-нибудь в этом духе...

– Прикинулись бы клиентом...

– Так и работали – но, похоже, наш номер блока связи «светится».

– Пся крев! Ни на что нельзя положиться... Он звонил по этому номеру?

– Нет еще. Может быть кто-то это сделал по его поручению.

– Вышел из бара, забирает шмотки из номера, – доложил оператор. – Заказал по телефону такси до терминала...

Еще через несколько минут группа оперативной разработки «Сон» имела удовольствие созерцать на экране монитора, как сияющий как медный пятиалтынный, возвышающийся на пару голов над прочими пассажирами, Дмитрий Шаленый, благоухая тюремным одеколоном и «Столичной», поднялся на борт авиалайнера-люкс «Чингиз-Хан» и простился со столь гостеприимной землей Европы.

Кай задержался на пороге уютного коттеджа, затерявшегося в тени заброшенного сада. Старые деревья, вплотную подступавшие к дому, источали густой, пряный аромат начавших увядать цветов. Следователь посмотрел на дверь в поисках кнопки звонка. Его внимание привлек светло-коричневый прямоугольник рядом с дверным косяком. Чуть выше его ярко блестела новенькая бронзовая табличка с причудливой вязью псевдоготических букв: Миссис Миранда Окама.

Кай недоуменно справился в записной книжке. Там ясно значилось – Миссис Миранда Штейнбоген. Именно так звали родную сестру Посла, с которой он только что договорился о встрече по блоку связи.

Через пару секунд после осторожного прикосновения к сенсору дверного домофона приятный женский голос из динамика над дверью осведомился, кто и по какому вопросу хочет видеть хозяйку дома.

– Видите ли, миссис... – Кай замялся, не зная как точнее обратиться к невидимой собеседнице, – ...Окама, с вами говорит Федеральный Следователь... Мы договаривались о встрече с полчаса назад...

– Да, я помню, проходите, пожалуйста. И извините, ради Бога, что я не могу встретить вас сама.

Дверь широко распахнулась, обнажая длинное горло узкого коридора, ведущего вглубь помещения. Изнутри дом не казался таким маленьким, как снаружи.

– Сюда, мистер Санди, – донеслось из дальней двери.

По сравнению с полутемным коридором, комната, куда вошел Следователь, казалась ярко освещенной. На самом же деле в ней царил легкий полумрак. Профильтрованные старинными шторами лучи солнца густыми волнами окутывали интерьер, придавая ему уютный, умиротворенный вид. Комната казалась сосудом, наполненным выдержанным портвейном. Кай не сразу заметил женщину, сидевшую за вязаньем в глубоком, старинной работы кресле в углу комнаты.

Она походила на своего брата – Кай уже просмотрел все доступные снимки Посла – такие же тяжеловатые даже одутловатые, но по-восточному скругленные, не лишенные изысканности черты лица, такой же исполненный какой-то внутренней боли взгляд аспидно-черных глаз.

– Присаживайтесь, господин следователь, – она указала ему на диван. – К сожалению, мои нервы подвели меня – не могу заставить себя подняться с проклятого кресла.

– Вы... обращались к врачу?.. – осторожно спросил Кай.

– Это излишне. Я знаю себя – завтра буду на ногах. И даже смогу улыбаться. Первый раз такая оказия приключилась со мной, когда погибла моя подруга. В горах. Потом – еще несколько раз... Хотите кофе? Или виски?

Она слабо пошевелила рукой, лежавшей на пульте дистанционного управления, и из-за портьеры выкатилась старомодная танкетка домашнего робота, увенчанная подносом с напитками и какой-то снедью.

– Благодарю вас, – Кай осторожно взял банку «Будвайзера». – Скажите, миссис, в телефонном справочнике вы значитесь как миссис Штейнбоген, а на двери я прочитал «Окама». Почему вы взяли фамилию брата?

– Брата? Но ведь это и моя фамилия. После ухода Клауса я давно подумывала об этом, а когда Ли погиб, я решила, что должна сохранить нашу фамилию. Я распорядилась вчера вечером.

– Эта трагическая случайность...

– Не надо, Следователь. Когда человек идет по улице, а на голову ему падает кирпич – то это действительно случайность. Или, если у библиотекаря, едущего на работу, вдруг отваливается колесо машины...

– А почему именно у библиотекаря?

– Потому что если в машине сидит торговец наркотиками или полицейский, то... впрочем, зачем я вам это объясняю?

Кай с интересом посмотрел на такую домашнюю и внешне простую женщину, сидящую в кресле со спицами на коленях.

– Вы полагаете, что это было убийство?

– Это ваше дело – классифицировать смерти и развешивать ярлыки... Я знаю только одно: Ли настолько любил свою работу, что, не задумываясь, шел на любой риск ради нее. В отличие от многих политиков, он ненавидел компромиссы.

– В таком случае, ему, наверное, трудно давалась карьера, – Кай знал что говорил...

– Его выручала колоссальная работоспособность... Да и не сразу он стал таким... Бывает, что люди ближе к старости как бы ломаются, начинают считать принципы своей молодости смешным анахронизмом... У Ли все было наоборот. С возрастом он стал... я бы сказала фанатиком моральной чистоплотности... Это Гринзея сделала его таким... Кстати, вы, надеюсь, понимаете, что в пятьдесят пять быть Послом на этой Богом забытой планете, пусть даже Чрезвычайным и Полномочным – это отнюдь не блестящая карьера. Больше похоже на ссылку...

– У Посла были конкретные враги?

– Господи, а у кого их нет?

– Ну, таких, кто осмеливается пускать в ход оружие, бывает немного... Но, может быть, вы хотите сообщить мне что-нибудь более конкретное, чем общие соображения?

– Даже не знаю, что вам сказать, – миссис Окама отложила в сторону нечто недовязанное и приложила пальцы к вискам, пытаясь что-то вспомнить. – Пожалуй, во время этой поездки Ли был особенно озабочен. Я провожала и встречала его. Этот последний год в Колонии сильно изменил его. Мы обменялись буквально парой слов, из которых я поняла, что у него – проблемы... Он сказал, что заедет ко мне вечером, и мы обо всем поговорим...

– А что, мистер Окама часто обсуждал с вами свои дела?

Женщина настороженно взглянула на собеседника.

– Не знаю, куда вы клоните, но Ли нуждался в моей поддержке... После того, как у него умерла жена, а меня оставил Клаус...

– Извините, миссис, я только хотел узнать, не сообщал ли вам господин Посол что-нибудь конкретное о своей поездке на Гринзею?

– Но ведь мы так и не встретились. – Миранда поднесла платок к влажным глазам. – Тем вечером, буквально за несколько часов до того... как это случилось... он долго не снимал трубку, когда я позвонила ему, чтобы напомнить о том, что жду его на чашку чая и... Он очень странно ответил... То есть он мне сказал, что не сможет приехать... Но мне показалось... что он не понял кто звонит ему.

– А он объяснил причину?

– Нет! В этом-то все и дело. Я даже не узнала сперва его голос... Это было так непохоже на Ли. Но, по-видимому, у него действительно были серьезные проблемы... А потом мне позвонили из его офиса...

Кай наклонился к собеседнице.

– Простите, а при встрече в терминале, он тоже... не походил на себя... обычного?

– То есть... Господи, понимаю, что вам подумалось!.. Нет, ни в коем случае это не был двойник... Это вне всякого сомнения был Ли и только он – сосредоточенный, зажатый, какой-то – но он...

– Вы уверены, что вам нечего добавить к тому что вы рассказали? Кроме вас... С кем он мог общаться, доверять?..

– После того как... После того как он остался один... Вы, думаю, знаете эту историю...

– У меня было очень мало времени миссис Окама...

– Супруга Ли... Она была много старше его... Они познакомились там – в Колонии. Там она и умерла. Через год появились эти... сыворотки Тальбота, но было уже поздно... Так вот – Ли очень тяготился одиночеством... Я не стремилась вмешиваться в его интимную жизнь, но что-то всегда бывает очевидно... Короче, все очень банально... по форме... Роман с секретаршей... Насколько я помню, мисс Вайоминг... Я не стремилась ближе познакомиться с этой особой. Как ни странно, он очень серьезно относился к этому...

– Почему вы думаете так?

– Видите ли... В эту последнюю поездку он не взял ее с собой... Туда...

– Это, скорее, свидетельствует об обратном – о некотором охлаждении...

– Вы просто совершенно не представляете себе Ли... Хотя откуда, в самом деле... Он не хотел рисковать ею. Он предчувствовал что-то...

– Не упоминал он кого-нибудь из своего окружения в Колонии? – спросил Кай, переварив услышанное.

– Он сказал только, что пока там люди расстреливают аборигенов, а скоро люди начнут расстреливать людей...

– Что он имел ввиду? Ситуация там уже действительно напоминает войну...

– Напоминает? Вы заблуждаетесь. Ли уже называл вещи своими именами. Еще год назад. Войну он называл войной. Но что касается конкретных лиц... Нет, в этот приезд мы ни о ком из того народа не говорили. Он вообще общался больше с аборигенами. Посольство – единственный островок мира в этом жутком крае... Впрочем, о политике вам лучше расскажут в Департаменте... Боюсь, что мало помогла вам...

Кай торопливо встал с кресла.

– Извините, я вижу мой визит расстроил вас. Мы постараемся выяснить все обстоятельства гибели вашего брата, и если действительно имело место преступление, мы раскроем его.

Садясь в кар, он слегка потряс головой, чтобы сбросить легкое наваждение – здесь на улице еще не успела истечь первая половина дня – а там – в залитой красноватым светом комнате тянулся и тянулся поздний, тоскливый вечер...

– Какой улов? – поинтересовался Гвидо. Судя по идиотской проекции его физиономии на экране, он стоял на коленях над брошенным на пол блоком связи. Руки в гигиенических перчатках он держал врастопырку – «Разбирает содержимое мусоропровода», – профессионально констатировал для себя Кай.

– Неопределенный, – ответил он. – Послушайте, капитан, – у меня только что возникла маленькая проблема. Никто не поделился с нами маленьким секретом, а я не додумался вовремя спросить: Если интересы Федерации на Гринзее представлял покойный Ли Окама, то кто и где представляет интересы Гринзеи в Федерации?

– И это вы-то курировали проклятую планетку по линии вашей конторы? Азбучные вещи могли бы знать...

– Линия нашей, как вы изволили выразиться, конторы как-то не пересекается с линией Департамента Космодипломатии...

– Не дуйтесь, Следователь, – я шучу... Вопрос, действительно, не из самых простых. Но как ни странно, я знаю на него ответ. Причем достаточно забавный. Толку от него, правда, не будет, но чтобы вам лучше спалось, сообщаю – Интересы Гринзеи в Федерации, вообще, и на Земле, в частности, представляет адвокатская контора «Джонс, Джонс и Джугашвили». Они же оказывают подобные услуги еще полудюжине внеземных цивилизаций, у которых нет средств и надобности содержать здесь настоящее посольство. Практически все делают наши Послы на местах, а эти паразиты просто оформляют соответствующие бумаги. И, конечно, не забывают получать комиссионные. Их человек должен был встретиться с Окамой сегодня, в офисе. Можете тряхнуть его, но с большим успехом можете потрясти ближайшую грушу... Они и того даже, где эта Гринзея находится не знают и узнать, поверьте мне, не стремятся. Вот что, прокрутите быстренько опрос в офисе и дуйте сюда – здесь я держу на приколе дворецкого – не удивляйтесь – Послу полагается. Тот еще фрукт!.. Берегу его для вас – сам не осилю – мало мыла в детстве скушал – нет навыка...

– Ждите, Гвидо. У вас, я вижу, работы хватает...

Экран еще не успел погаснуть, как на нем уже вынырнула из мрака запрошенная Следователем справка.

«Знакомая картина, – с досадой констатировал Кай. – Стоит начать копать любое дело и через час даже Санта-Клаус оказывается в числе подозреваемых... Но, в отличие от типовых дел времени на прочесывание всех ответвлений нет.»

Уныние и растерянность, царившие в офисе Посла, были видны невооруженным взглядом. Немногочисленные служащие вяло бродили по коридорам или создавали видимость работы за своими столами. Оно и к чему – предстоящее явление нового шефа явно грозило обратить в труху плоды любой, сколь угодно добросовестной их деятельности. Секретарша, как ей и было положено, сидела в просторной приемной и пыталась читать нечто в яркой глянцевой обложке. При виде посетителя она быстро определила книгу в стол и придала лицу выжидательно-деловое выражение. Кай протянул ей свое удостоверение.

– Я хотел бы выяснить у вас кое-какие вопросы, касающиеся вашего бывшего шефа, мисс...

– Вайоминг, Полли.

– Думаю, что это не отнимет у вас много времени, тем более, что, как я вижу, сейчас вам может быть стоит поговорить с кем-нибудь... для разрядки...

Лицо молодой женщины вспыхнуло от смущения.

– Вы думаете, что мне нечем заняться? Вы ошибаетесь, мистер. Я просто пытаюсь немного забыться после этого кошмара.

– Вы любили своего шефа?

– В каком смыс... А, конечно, все сотрудники обожали мистера Окама. Он был сама справедливость... Мы просто в шоке. Я лично с трудом представляю себе, как буду работать на кого-то другого.

– А он брал вас когда-нибудь в свои инспекционные поездки?

– Да, и очень часто.

– А на Гринзею?

Какая-то тень пробежала по симпатичному лицу секретарши, и она на секунду промедлила с ответом:

– Сначала само собой подразумевалось, что я поеду вместе с Ли и в этот раз. (Кай про себя отметил, что она назвала его по имени). Было даже уплачено вперед за продолжение аренды моей квартиры там...

– Насколько я понимаю, именно вы наибольшее время – по сравнению со всеми другими – общались с Послом? В этот раз.

– Да, и причем наша встреча произвела на меня довольно странное впечатление.

– Поясните, в чем заключалось ее странность? – Кай наклонил голову, заглядывая в глаза Полли. Та задумалась, вспоминая последнее свидание с шефом.

– Я встречала его в терминале. Там была еще миссис Штейнбоген – его сестра... Она подвезла нас... Обычно после инспекционных поездок он прямо в терминале наговаривал мне список первоочередных дел и уезжал отдыхать на свою виллу. И в этот раз – тоже...

– Он уезжал надолго?

– На разное время – смотря по тому, какой была поездка. За это время я выполняла его поручения и проводила подготовительную работу. Потом он приезжал в офис, и дела входили в привычное русло.

– Вы больше не встречались с Послом? Или не разговаривали с ним? По блоку связи, скажем?

– Нет. Я старалась не беспокоить его. В тот день я сразу поняла, что он чем-то взволнован и озабочен. Но самым странным оказалось первое же поручение, которое он продиктовал мне в диктофон. Признаюсь, я даже переспросила его еще раз, насколько странным оно мне показалось.

Кай продолжал внимательно смотреть в глаза собеседницы.

– ...Он дал мне карту с текстом своего доклада Директорату и попросил положить ее в сейф офиса и закрыть личным шифром... Причем не сообщать ему этот шифр, даже если он попросит это сделать.

– Это достаточно забавно...

– И я так подумала, господин Следователь. Зачем что-то прятать от себя же? Сначала отдать мне карту, а потом не иметь возможности получить ее обратно.

– Ну, а кто должен быть получателем? Что он вам сказал по этому поводу?

– Он сказал... – на глазах у Полли появились слезы, – чтобы я отдала карту в Секретариат Департамента, только если с ним что-нибудь случится... Он предчувствовал свою гибель.

– А вы сами? У вас было какое-нибудь предчувствие?

– Предчувствие – не то слово. Уверенность. Я была уверена, что с ним расправятся...

– Простите, – Кай фиксировал глазами каждое движение девушки, – вы подозреваете кого-то конкретно?

– Для меня совершенно ясно, что Ли убрал Легион.

– Какой Легион?

Странное воспоминание посетило Следователя: вот точно так когда-то Старьевщик с Шарады сказал ему: «Только дураку не ясно, что ваш крейсерок угнали люди Фредди...». И упал с пулей в затылке. Последующие три месяца Кай просеивал через мелкое сито всех Фредди в Секторе. Крейсер же был угнан сепаратистами с Айседоры, руководитель которых (Кассиус Де Крен) терпеть не мог когда его за кошмарность рожи в шутку называли Фредди Крюгером...

– Галактический Легион. Банда наемных убийц. Ли пытался прекратить их использование в борьбе с аборигенами. Сначала это удавалось, но потом в Колонии завелись большие деньги...

– Фармакологический бум?

– Именно.

– Таким образом, Посол был существенной помехой и для вербовщиков Легиона и для колонистов? Кто из них чаще всего бывал здесь?

– Гринзея – слишком далекий мир, чтобы даже правительственные чиновники могли часто сновать туда-сюда... Только такие шишки, как личный представитель их министра обороны – Логан, или Советник Правительства...

– Кто из них сейчас находится на Земле?

– Насколько я знаю – никого.

Кай облизнул осторожным покашливанием означил некую нелепость следующего вопроса губы.

– Простите, вы совершенно уверены, что с Гринзеи на Землю прилетел именно господин Ли Окама?

– Могу присягнуть, – после недоуменной паузы выговорила девушка. – Если вас интересует это его... этот его странный поступок... Я думаю, вы найдете... в его организме какую-то химию... Я читала...

– Да, мисс Вайоминг – все мы кое-что читали на эти темы... Легион... Вы не припомните каких-то конкретных действий со стороны... этих людей? Угрозы, или, допустим...

– Господи, да они просто травили его! У них есть способы повлиять на кое-кого из руководства Департамента, и Ли самым серьезным образом предлагали сдать дела в Колонии и принять где-то еще... Всегда с повышением... И в прессе писали о нем такое... Все его мелкие недостатки и грешки – господи, у кого их нет – были представлены в таком виде... Это здесь – на Земле. А там – в местных средствах информации... Вот – Полли поднялась и достала с дальней полки распухший от распечаток скоросшиватель. Все это опубликовано на их деньги – все что угодно, вплоть до прямых обвинений в предательстве Федерации и призывов к физическому уничтожению... Но подавать в суд – бессмысленно: там это вам не здесь...

– А конкретно – люди, связь которых с Легионом или другими подобными структурами очевидна – они вступали в контакт с Послом?

– Они слишком осторожны для этого...

– Вы можете поименно назвать э-э... агентов влияния Легиона в аппарате Департамента?

Последовала пауза.

– Я... я не решусь, пожалуй... По крайней мере – сейчас...

Картина была до боли знакомой. Вот вам и Земля – колыбель цивилизации, с ее «зрелыми демократическими структурами»... Кай поднялся.

– Тем не менее ваши показания весьма ценны для следствия. Вот расписка – я забираю эти... публикации как вещественное доказательство... Если у вас будет что сказать нам – вот номер. К сожалению, вам придется контактировать не со мной, но можете доверять этим людям... Последний вопрос – кому на Гринзее я мог бы хотя бы минимально довериться? Вы, ведь, были там трижды...

– Так вам предстоит туда отправиться?

Кай откашлялся, оставив вопрос без ответа.

– Почти все Следопыты – порядочные люди, – подумав, сказала девушка. – Они знают аборигенов, не поддерживают действия карателей... А сквоттеры – те, что из новеньких – алчная саранча. Агрессивная и одураченная... Потом... там есть один довольно симпатичный человек, который сильно помог Ли в свое время... Хотя порядочным человеком его не назовешь... Запутавшийся в своих делишках, по-своему несчастный тип... Но Ли относился к нему с симпатией... Это местный держатель гостиницы. С рестораном и казино. Мистер Беррил, по кличке Барсук... Имени не помню. Там у всех – клички. Он хорошо знает аборигенов – тех из них, что ищут контактов с землянами...

Некоторое время казалось, что Федеральному Следователю вступило в поясницу...

– Спасибо вам. Подобные сведения могут оказаться весьма ценными...

Начальника охраны Кай застал в его кабинете. Тот бросил усталый взгляд на его идентификатор и махнул в сторону кресла. Кай был явно не первым визитером господина лейтенанта за эти два дня.

– Я не стану вас задерживать... – начал Федеральный Следователь, даже не пытаясь присесть. – Мне необходимо поговорить с сержантом Шрайбером...

– Он в дурдоме, – коротко и по существу адресовал его лейтенант. – Заведение называется «Анна-Роза» и до него час дороги на рейсовом автобусе. Монорельсом...

– У меня служебный глайдер...

– Доберетесь за четверть часа. И учтите мое мнение – парень действовал точно по правилам. Я буду настаивать на его полном восстановлении на службе...

– У него возникли проблемы с психикой?

– Мы не содержим на жаловании кисейных барышень. Психиатры его вздумали тестировать на предмет зомбирования или других типов внушения... Блажь чистой воды. Но пусть передохнет с недельку – там у них процедуры и все такое... Знаете, даже если у вас канаты вместо нервов, все равно не пройдет даром, случись вам вкатить пулю человеку, которого вы уважали и который не гнушался с вами и баночку пивка пропустить, если случалось надолго засидеться в офисе...

– Они были в э-э... приятельских отношениях?

– Мистер Окама – большой демократ был. Любил, знаете, поболтать с людьми попроще. А к начальству не вхож был... Странное с ним что-то вышло. Видно дал накачать себя наркотиками...

– Благодарю вас за информацию. Я поспешу...

Начальник охраны сделал рукой жест, который можно было истолковать и как «удачи вам» и как «скатертью дорога», и притворил за Федеральным Следователем дверь.

Сауна психоневрологического пансионата «Анна-Роза» была явно не самым подходящим местом для допроса фигуранта по столь деликатному делу, но время поджимало – солнце уже миновало полуденную черту, и Кай прикидывал, что если не разыщет веской причины для отказа от затеи с переносом расследования в Колонию, то до космотерминала на севере Китая, откуда отправлялся последний челнок «Проциона», придется добираться истребителем планетарных ВВС.

Вид незванного визитера, вооруженного махровым полотенцем и служебным идентификатором, не вызвал у сержанта Шрайбера приступа дружелюбия. Кай прикинул, что капитан Дель Рэй, пожалуй, скорее нашел бы общий язык с этим высоким, крепко сложенным еще достаточно молодым человеком. Они были сильно похожи друг на друга – только вот с IQ у капитана контрразведки дело, наверное, обстояло получше.

– Я, вроде, уже привык к допросам за эту пару суток, – зло сказал сержант, давая Следователю место на жженой древесине скамьи, – но не в сауне же, в конце концов!..

– Простите, мистер Шрайбер, но у меня крайне туго со временем. Это не значит, между прочим, что я собираюсь забрать много времени у вас, – делая хорошую мину при явно плохой игре, попробовал пошутить Кай. – В конце концов, я посмотрел запись эпизода... От инструкций вы не отступали. Скажите, однако, почему вы подошли к господину Окаме только тогда, когда он попытался вскрыть запоры сейфа плазменным резаком? Ведь сигнализация сработала гораздо раньше – когда был деблокирован замок одного из служебных входов...

– Именно потому, что я сразу узнал Посла. Понимаете... Ведь в конце концов – это его офис и его, если так можно выразиться, двери... Если ему угодно их ломать... Но когда сработала сигнализация сейфа... Простите, это был уже чисто служебный рефлекс. Я вошел в кабинет и окликнул мистера Окаму. Он мне ответил что-то такое... Что-то дружелюбное – мол поздний на дворе час... И что-то про позабытые ключи... Только...

– Я внимательно слушаю вас...

– Только вот, у меня было ощущение, что он... Ну, не узнает меня, что ли... Я даже подумал – не перебрал ли он, случаем...

– Такое с ним бывало часто?

– Не случалось вообще. Но что еще я мог предположить?..

– Продолжайте, пожалуйста...

– Если я в чем-то и виноват, так в том... в том, что я вспугнул его, что ли... Я шагнул к нему и стал так внимательно смотреть ему в лицо... Я все хотел понять... И он... Он понял, что что-то не то происходит и сорвался... Я так поразился, когда увидел у него в руках армейский бластер...

– Посол не носил обычно оружия?

– Мне не приходилось касаться этого вопроса... Кстати, вы меня простите – не удалось вычислить эту его пушку?

– Дело пока в работе... Как я понял, свой выстрел вы произвели чисто рефлекторно?

– Как сказать... Я стрелял не на поражение – это точно. В правое плечо. В моем револьвере были стандартные парализующие заряды. Но расстояние было слишком короткое, и заряд произвел действие обычной пули – прошел навылет. Ствол повело немного, и выстрел пришелся...

– В верхушку правого легкого.

– От этого не умирают, мистер. Кто мог знать, что у мистера Окама будет шок? Он не должен был умереть... Я тогда растерялся... Но пытался оказать первую помощь...

Рука сержанта как бумажный стаканчик смяла баночку с недопитым пивом, глаза стеклянно смотрели в пространство...

– С ним что-то произошло, мистер... Я служу в секьюрити не первый год, и не в самых спокойных местах приходилось бывать... И стрелять приходилось и под пули идти... Вам каждый скажет, что от такой жизни вырабатывается «шестое чувство» какое-то... Короче говоря, ощущаешь, когда от человека исходит опасность... Вот здесь появляется, – Шрайбер похлопал себя по загривку. – Озноб такой... Так вот – в ту ночь от Посла именно такой опасностью так и разило. Тут я не ошибаюсь...

– Значит, он вел себя в чем-то агрессивно?

– В том-то и дело, что если бы на меня пошел громила с перекошенной рожей и автоматом наперевес, я бы даже и не подумал пугаться – тут ясно, что делать... А вот, когда это чувство угрозы ползет от твоего, можно сказать начальника, от человека, которого давно знаешь и... ну по-своему как-то даже любишь... Вот тогда можно и наделать глупостей... Я вот напрасно выдал себя... В этом честно признаюсь...

– Вы уверены, что Посол собирался... произвести выстрел?..

– Уверен – промедли я хоть долю секунды – и с ним вам, может и удалось бы побеседовать, а вот со мною – уж извините – нет.

Кай помедлил немного, прежде чем задать вопрос, который мучил его (и которым он мучил каждого из опрошенных) все эти сутки:

– Мистер Шрайбер, а вы уверены, что в ту ночь, в офисе перед вами был именно Ли Окама, а не кто-то очень на него похожий? Скажем, загримированный?

– Да, я могу подтвердить это под присягой. Только... в ту ночь он был... другой.

– Я не понял вас, сержант. Он это был или не он?

– Черт возьми, я же сказал, что это был Окама!!! Психиатры из меня тут душу вынули, прокурор грозил выставить без пенсии, ребята из секьюрити обходят за милю – а теперь еще вы! Оставьте человека в покое хотя бы здесь!

– Забудьте про свои нервы, сержант. Кстати, ваши коллеги намерены бороться за вас... Не все так плохо, как вам кажется... Примите холодный душ и через час будьте в приемной морга Интерпола – знаете, где это?

– Знать-то, к сожалению, знаю – не впервой быть на опознании... Только вы напрасно думаете, что мне так просто выйти отсюда...

– Я договорюсь с главным врачом... Вам дадут сопровождающего. Я думаю, вы не станете делать глупостей. Кстати, воздержитесь от приема успокоительного или чего-нибудь в этом роде...

– Я не уважаю таблетки, мистер...

– Вот и хорошо. Если я задержусь – ждите...

Человек, терпеливо ждавший у входных дверей старинного дома, к которому еще чуть-чуть и подошло бы название замка, смерил Кая оценивающим взглядом и остался более или менее удовлетворен.

– Извините, – Федеральный Следователь даже немного оробел перед импозантной сединой и словно вырубленными из гордой скалы тяжелыми медальными чертами встречавшего. – Я не ошибся – это поместье «Кветлориэн»?

– Вы не ошиблись. К вашим услугам Джон Кейвуд – дворецкий. Ваш покорный слуга...

– Вот мое удостоверение. Федеральный Следователь Санди...

– Проходите, господин Санди. Владелец поместья распорядился позаботиться о вас...

– Простите, но... Если я не ошибаюсь, владелец поместья э-э... покинул сей мир, не успев узнать о моем существовании...

– Я имею ввиду госпожу Штейн... Простите, я имею ввиду госпожу Окама... Она – единственная наследница моего несчастного господина, и вопрос о том, когда будет осуществлена передача наследства – чистая формальность, поверьте мне...

– Разве резиденция Посла – не собственность Департамента?

– Мистер Окама счел нужным выкупить дом и земли после того как вошел в права наследства...

– Простите, что я задаю бестактные вопросы, – Кай окинул глазами огромный холл – не слишком изысканный, но довольно комфортабельный, – но я не в курсе имущественных дел вашего покойного хозяина... О каком наследстве идет речь?

– О наследстве госпожи Лиз. Покойной супруги хозяина. У нее были огромные средства, вложены в «Сиба-Гейджи»... После того, как фирма сделала ее своим представителем в Колонии и она арендовала для них большую часть тамошних плантаций, ее капитал почти удесятерился. Всего за три года... Господин никогда не делал из этого секрета... Хотя многие понимали это... превратно...

Представления Кая о принципиальности Посла претерпели в течение тридцати секунд некоторую трансформацию... «Впрочем, – остановил он движение своей мысли в этом направлении, – ничто не мешает морально чистоплотному государственному служащему разумно распоряжаться своими средствами. Тем более – супруге государственного служащего. Как жаль, что у меня уже не найдется времени поговорить с господином Клаусом Штейнбогеном...» Он откашлялся:

– Господин Дель Рэй... Этот джентльмен находится здесь?..

– Этажом выше, сэр... Хотя я не считаю, что джентльмены занимаются поисками чего-либо в мусорных ведрах...

– Я поднимусь к нему... Не уходите далеко – у меня будут к вам вопросы...

– Я позабочусь о том, чтобы господам было чем подкрепиться... Если вы, конечно, не будете слишком увлечены... занятием мистера Дель Рэя.

В большой комнате на втором этаже Кай на минуту растерялся – за какой именно из дверей находится его напарник. Ломать голову ему пришлось недолго.

Из ванной послышалось чертыханье, и в дверях появился Гвидо с мусорной корзиной и пинцетом в руках.

– В каком дерьме только не приходится копаться сыщикам... – несколько лицемерно посочувствовал ему Кай.

– Хорошо, что служба санации здесь не блещет усердием, – не придав значения этим соболезнованиям, с удовлетворением отметил капитан планетарной контрразведки. – Обычно они успевают оставить к услугам следствия идеальной чистоты пепельницы, обработанные дезодорантом санузлы и отправленные в утилизатор бумаги... А тут все три дня не выносили мусор...

– Да, это – просто праздник какой-то... – согласился Кай, рассматривая простирающуюся перед ним на полу белоснежную скатерть, покрытую сгруппированными в безупречном порядке окурками, скомканными «клинексами», упаковками из-под различной снеди и тщательно расправленными листками из разнокалиберных тетрадей и блокнотов. – Единственное, что меня сейчас утешает, так это то, что здесь проживал мужчина, и вам не приходится перебирать использованные гигиенические тампоны.

– Будет вам, Следователь. Такова уж специфика нашей работы – перебирать корзины с грязным бельем. Политики – так те вообще там живут... Глядишь и нарвешься на одного-двух...

– Есть какой-нибудь улов?

– В кабинете – уйма пепла в камине. Хорошо растолченного. Похоже, перед тем, как пойти на дело, покойный спалил кучу бумаг. Секретер явно тщательно перебирали. Остались только финансовые бумаги – документы на разную недвижимость, квитанции, расписки...

– Вы в курсе этих самых имущественных дел?

– Вы имеете ввиду историю с его женитьбой?

– В основном – именно ее. Мы там, в Управлении как-то упускаем такие моменты... Я только что услыхал об этом. И знаете от кого?

– От старого болтливого осла – там внизу, бьюсь об заклад...

Джон Кейвуд на редкость вовремя появился на пороге, следуя в фарватере антикварного сервировочного столика на колесиках. На его лице римского патриция не дрогнул ни один мускул, и Кай решил уповать на плохой слух почтенного дворецкого.

– Если господа сочтут возможным пройти в буфетную, – сообщил тот, – я осмелюсь предложить вам холодную дичь и херес. А это – засахаренные фрукты. Особый рецепт – хозяин привез из колоний... Советую вам покинуть эту комнату – запах, знаете ли...

– Пожалуй, можно и прерваться, – согласился Гвидо. – Это сэкономит нам время на обед в городе. Погодите – я отмоюсь, а то у меня руки в четырех видах дерьма – и все разные...

– Скажите, – осведомился Кай, осторожно подхватывая окорочок неизвестной ему птицы, – вы постоянно работаете у господина Окама?

– Только последние три года. Из них более двух лет господин Посол отсутствовал – был на этой ужасной планете...

Хорошо взвешенным движением он наполнил два хрустальных бокала теплого цвета влагой.

– Не забудьте про себя, уважаемый, – подбодрил его Гвидо, входя в буфетную и снимая с полки подходящую по его мнению емкость. – Плесните себе винца – каков, однако, букет...

– Никогда не позволил бы себе выпить хотя бы глоток хереса из стакана для виски... Да и не полагается дворецкому выпивать с господами...

Кай поперхнулся хорошо выдержанным вином: чего уж он не ожидал встретить на древней старушке-Земле, так это человека добровольно признающего древнее разделение рода людского на неприкасаемые касты. Да еще причисляющего себя к одной из низших...

– Вы уж лучше числите нас с капитаном чем-нибудь вроде... ну полицейского патруля, только при другом начальстве... Ведь забреди к вам здешний констебль в холодный денек – вы бы не отказались пропустить с ним по стаканчику? Кстати, что это за зверя мы едим?

– Ну, разве что, если принять такую точку зрения, господа... Зверь же, которого вы уважили своим вниманием, называется дрофа.

Джон извлек с одной из полок подобающий напитку сосуд, наполнил его и приподнял, отдавая дань уважения собеседникам. Отхлебнул он не больше полуглотка и глаза его увлажнились – старый дворецкий явно не злоупотреблял винным погребом своего хозяина...

– Где же вы служили ранее? – вернулся к делу Кай. Пауза чуть затянулась – казалось дворецкому стоит большого труда разжать губы.

– Я состоял в штате сэра Биконсфилда, господа... – большой глоток благородного напитка несколько успокоил Джона.

«Однако час от часу не легче, – подумал Кай, тщательно изучая свой опустевший бокал. – Дело о контрабанде и коррупции в высших эшелонах власти обоих основных планет Федерации... Пронеси Господь...»

– Вы работали у сэра Джеймса? – с бестактным недоумением осведомился Гвидо, наполняя бокалы собеседников и свой заодно. – Так вас рассчитали, или вы ушли по собственной воле?

Дворецкий страдальчески сморщился.

– Я был вынужден уйти, сэр, после того как имение лорда Биконсфилда пошло с молотка... И вот теперь я вновь оказался косвенно замешанным в скандальной истории... Господи, за что мне такое наказание?

– Ну, здесь-то вы ни причем, не так ли? – Кай пытливо всмотрелся в лицо дворецкого, пытаясь прочитать в нем ответ подсознания старого дворецкого на свою реплику.

Лицо Джона Кейвуда выражало только глубокое отчаяние.

– Вы не понимаете, господин Следователь, насколько важна репутация в такой профессии, как моя. Один-два скандала – и как дворецкий я – пустое место. Никто не захочет брать на работу человека, который хоть косвенно связан с темными делами. Вы не поверите, как бывают суеверны люди...

– Для вас будет такой уж трагедией лишиться возможности говорить десяток раз в день «Кушать подано»? – не слишком деликатно спросил Гвидо.

– Моя должность, мистер, – с чувством произнес Джон, – позволяет мне противостоять энтропии...

– Чему-чему? – переспросил контрразведчик, не уверенный в том, что и впрямь слышит такой термин в устах ходячего анахронизма.

– Разрушению основ нашей цивилизации, сэр, размыванию традиций, – если такие слова звучат для вас понятнее в устах старого болтливого осла...

– Не стоит обижаться на нас, господин Кейвуд, – успокаивающим тоном прервал зарождавшийся конфликт Кай. – Такая уж у нас работа, что заставляет иногда выражаться непозволительно резко...

– К вам лично у меня нет ни малейших претензий, сэр, – с достоинством, но уже более спокойно произнес дворецкий.

– Вы уж простите меня, старина, – поспешно поправил положение Гвидо, пополняя содержимое трех бокалов из объемистого графина. – Если хотите, я принесу вам письменные извинения. И весь сектор расследования убийств Планетарной Контрразведки – тоже.

– Теперь об убийствах, – Кай взял быка за рога. – Постарайтесь припомнить – не было ли в поведении господина Посла, когда он вернулся из Колонии, чего-нибудь, ну странного, обратившего ваше внимание...

– Не знаю... Я не могу назвать его поведение странным... Странными были некоторые обстоятельства, связанные с его приездом... И после...

– Что же вы имеете ввиду? – Кай отложил в сторону золотистый кассиопейский орешек и подался к собеседнику.

– Он был подавлен. Угнетен. И ждал какой-то беды.

– Не было ли такого, чтобы он... чтобы он не узнал кого-то из знакомых? Или – забыл что-то из прошлого, не понял чьих-то слов?..

– Нет – если вы намекаете на расстройство психики – нет. Господин Посол находился, как говориться, в трезвом уме и добром здравии... Скорее уж его самого кое-кто не узнал... Это... Это и послужило причиной своего рода срыва – я так бы это назвал... Хотя причина может показаться вам смешной, сама по себе...

– Это уже интересно, – Гвидо нагнулся к дворецкому, ловя каждое его слово.

– В то утро... В последнее... Господин Посол провел ночь в городе...

– Где, с кем? – капитан Дель Рэй, кажется, готов был вручную вытягивать показания из неторопливого господина Кейвуда.

– Это не мое дело, господа... Хотя... Я думаю это теперь не сможет испортить репутацию покойного... Речь идет о мисс Вайоминг... Скорее всего. Их отношения, можно сказать, уже не были секретом ни для кого...

– Однако это только предположение, или?.. – попробовал додавить дворецкого Гвидо, но удостоился в ответ только горделивого пожатия плечами.

– Так что же все-таки приключилось, когда господин Окама в то утро вернулся из города? – попробовал подтолкнуть ход разговора Кай.

– Рональд облаял его... Фактически пытался даже искусать... – с глубокой горечью в голосе произнес Джон и скорбно пригубил свой херес.

– Простите – это вы про ту псину, что попортила мне рукав, когда я осматривал сторожку у пруда? Кстати, вы его заперли? – с беспокойством осведомился Гвидо.

– Ронни вовсе не агрессивен. Я выпустил его побегать окрест. Можете не волноваться из-за этого, сэр... Просто в сторожке лежали рыболовные снасти хозяина и кое-что из одежды, что он надевал на рыбалку. Ронни показалось, что вы покусились на них... Он обожал хозяина как Господа Бога – ведь тот принес Ронни в дом еще слепым щенком и проводил с ним каждую свободную минуту. Когда такие случались...

– Тем не менее... – Кай недоуменно кашлянул.

– Вот поэтому, должно быть, это так и повлияло на хозяина... Просто добило его... Он заперся в кабинете и не обменялся ни с кем и парой слов. Я даже не заметил, когда он покинул дом в ту ночь, чтобы...

– То есть, вы не знаете, чем занимался Посол весь этот день? И вообще, не видели его?

– Не скажу, чтобы уж и вовсе не видел. В середине дня я взял на себя смелость принести ему в кабинет кое-что поесть. В обед. Заливную рыбу и белое вино, если быть совершенно точным. И салат. Вина он приказал принести еще. Некоторое время спустя. Я был несколько удивлен – господин Окама, вообще-то никогда не пил много в одиночку...

– Но вы, все-таки, не хотите сказать, что Посол нализался в тот день в стельку? – со свойственным ему тактом попытался внести ясность в показания дворецкого Гвидо.

– До этого было далеко, сэр. Весьма далеко...

– Так вы уже спали, когда Посол спустился к своему автомобилю и...

– Я всегда ложусь в одиннадцать... Машина тогда еще стояла у главного входа. Наутро, как вы знаете...

– Ее нашли у офиса. А чем занимался господин Окама, когда вы заходили к нему?

– У меня сложилось впечатление, что он искал что-то. Может быть просто, чтобы успокоиться...

– Не можете вы припомнить – в прошлые времена... С кем господин Окама был особенно близок? Или, наоборот – может быть кто-то особенно докучал ему? Бывал здесь часто? – поинтересовался Кай.

– Здесь происходили только полуофициальные приемы. Обычно, если на Землю прибывало какое-нибудь значительное лицо из Колонии. Советник Лэшли или кто из министров. Это бывало не часто... Из близких – только госпожа Штейнбоген, пожалуй.

– И ее супруг?

– Нет. Фактически, мне не приходилось видеть господина Штейнбогена здесь. Он никогда не был желанным гостем этого дома, тем более, после того как...

– А мисс Вайоминг?

– Только один раз – когда хозяин сломал себе руку. Конечно, они встречались с хозяином... Но только в городе.

– Ну что ж, – Гвидо твердой рукой отставил в сторону опустевший графин. – Что до меня, то я больше не имею вопросов к господину Кейвуду...

– Только вот еще что... – Кай положил руку на плечо дворецкого и внимательно посмотрел ему в глаза. – Господин Окама часом не баловался наркотиками?

– Господи! Откуда вы это взяли?

– Вот, посмотрите, – Кай подхватил Джона под руку и увлек его в гостиную – к импровизированной экспозиции содержимого мусорных ведер. – Эти упаковки из-под таблеток. «Гистамикс-400». Почему господин Посол принимал это лекарство?

Гвидо опустился на корточки и провел по товарному ярлычку упаковки сканером служебного регистратора. Затем подключил к нему блок связи и набрал на клавиатуре запрос.

– Насколько мне известно, хозяин не страдал ничем... хроническим... Я, право, не обратил внимания на эти предметы...

– Ну вот, – Гвидо повернул к Каю дисплей блока связи. – Компьютер сообщает, что это весьма редкое гистаминоподобное средство, усиливающее проницаемость кровеносных капилляров и вызывающее отечность тканей. Продано два дня назад, около полудня.

– А в каких дозах оно применяется?

– Обычная дозировка – полтаблетки в сутки, – продолжил читать текст справки Гвидо. – Высшая разовая доза – четыре таблетки.

Кай посмотрел на вскрытые упаковки и на глаз прикинул количество.

– Да, покойник был большим оригиналом... Давайте упакуем плоды ваших раскопок, капитан. И пусть из Экспертизы пришлют за этим хозяйством... Хотелось бы до вылета знать данные токсикологии...

Входная дверь встретила их доносившимися из-за нее поскребыванием и повизгиванием. Как только Джон распахнул ее, Ронни – и впрямь, с виду добродушная псина, неизвестной Каю (и возможно – вообще никому) породы, кинулась на грудь дворецкого. Пес, правда, бросил искоса критический взгляд на капитана Дель Рэя, но не стал отвлекаться от основной своей заботы – он всячески пытался привлечь внимание Кейвуда к предмету, зажатому в его зубах – небольшой связке сверкающих ключей.

Тот взял их и повернул ладонь так, чтобы господам было лучше видно.

– Интересно, где это нашел ключики ваш зверек? – задумчиво спросил Кай. – Не господин ли Посол потерял их ненароком?..

– Я не думаю, что господин Посол терял их... – грустно отозвался Джон. – У них игра такая была – мистер Окама прятал разные мелочи, а Ронни их отыскивал и приносил ему на свист... Теперь он понял, что хозяин не свистнет ему никогда больше... Оттуда, где он теперь...

– Если бы собачка еще и рассказала – от каких дверей эти ключи... – мечтательно произнес Гвидо.

– Собачка – не знаю, а вот я – могу сказать вам кое-что. Вот эти два – от офиса господина Посла и от его кабинета... Я не знаю, какую дверь открывает третий ключ.

Дэвид Л. Корнуэлл – агент «Друг» – терпеливо морщась, переносил манипуляции врача над его рассеченной в двух местах макушкой. Говорил он, шепелявя и сплевывая кровь – пара зубов у него была выбита напрочь, а еще с полдюжины – просто сколоты, да и нижняя челюсть не слишком прочно сидела на своем месте. Левый глаз утопал в багровом кровоподтеке. К тому же, сходило на нет милосердное действие «Миметракса» и начинало брать свое действие солидной дозы алкоголя. Впрочем, он понимал, что легко отделался...

– Прокололся я, – сетовал он. – С самого начала надо было это усечь...

– Не уродуйтесь, Дэви, – глухо сказал Следователь, стоявший лицом к окну, – это я подставил вас – мог бы и раньше сообразить, что Шышел-Мышел уже настроен на то, что случайных встреч у него теперь нет и не будет... Говорите по порядку и не причитайте – без этого можно прожить, поверьте.

– Я встретил объект наблюдения в аэропорту Лхасы, как и было...

– Продолжайте, продолжайте...

– Первое впечатление было такое, что этот тип искренне рад меня видеть – в заключении он неплохо относился ко мне...

– Это было первое впечатление... А потом?..

– Это впечатление сохранилось у меня до самого конца... То есть до того момента, как меня вырубили...

– Ну что ж. Но до этого ведь было еще что-то – не так ли?

– Мы приняли по стопке в баре терминала. С какой-то сложной закуской... Потом Шаленый нанял авиатакси до Озерных Городов.

– Это – злачные кварталы, что понастроили в прошлом веке вокруг космотерминала «Лобнор», – уточнил Айзек.

– Там мы двинули в заведение Дурного Мергена... Это была главная моя ошибка – там нет нашей аппаратуры... Гос-с-поди, как голова раскалывается...

– Кто платил за езду и ресторан?

– За езду – Шышел-Мышел... У Мергена до платежа дело не дошло... При мне... Впрочем, бумажник у меня, кажется, увели... Слава Богу, я не прихватил туда регистратор...

– Ну, найди эта публика при тебе нашу аппаратуру, и Управлению пришлось бы раскошелится на твои похороны, – заметил Айзек.

– Потом, уже в баре на него нависла сразу чертова уйма народу... В общем, я сразу отошел в WC, принять «Миметракс», и тут-то и влип – Шаленый принялся эту публику поить напропалую, причем заказывал то портвейн, то виски безо льда, то пиво сортом подешевле, а про закуску забывал... Сам, между тем, потихоньку налегал на «Смирновскую» и всякую снедь, типа охотничьих сосисок в томате. Мне при таком сценарии надо было уже минут через сорок уйти под стол. Человека четыре к тому моменту именно так и поступили, а я только и мог что разыгрывать опьянение...

– Ну и?..

– Ну, под занавес объект наблюдения стал заказывать расстегай...

– Что это за штука?

– Я сам хотел бы знать... Во всяком случае, повара у Мергена были не в курсе, и Шаленый стал им объяснять как и что... Тут, помнится, к нему стал цепляться какой-то то ли японец, то ли казах – одним словом, борец сумо. Сначала они, вроде, мирно чирикали по-русски, а потом – сцепились... Тут, видимо, мне и приложили бутылью по голове. В первый раз... Остального не помню – сами знаете что такое ретроградная амнезия... Разыграли они все это как по нотам, думаю...

– Судя по числу доставленных в медицинские учреждения, играли очень натурально, – заметил Айзек.

– Алло, шеф, – окликнул с экрана монитора Вольф – его группа действовала непосредственно в Озерных Городах. – Мы вычислили и телефон, и Мергена и, кажется, гм... объект...

– Не томите душу, – живо отозвался шеф.

– Это вербовка Галактического Легиона. Мы прошлись по спискам последних двух дней – он там. И даже под собственным именем, чертов нахал!

– Куда его отправили?

– Отправят – сегодня в двадцать два ноль-ноль с геостационара. Рейс пять тысяч шестьсот. Я, пожалуй, смогу успеть.

– Оставайтесь здесь. Успевать придется мне... Здесь за старшего оставляю Айзека.

Следователь со смешной фамилией повернулся к личному составу группы.

– Я допустил прокол, ребята, мне и расхлебывать...

– Послушайте, капитан, – Кай осторожно маневрировал глайдером в тесных улицах старой части города. – Я все-таки не вижу категорического, так сказать, императива, который повелевал бы нам искать причину преступления именно в Колонии. Сам инцидент полностью локализован на Земле. Могу предложить вам на выбор по меньшей мере четыре небезосновательные версии, которые не имеют никакого отношения к Гринзее...

– Ну, во-первых, вы конечно зацепитесь за происки конкурентов «Сибы»... Коварный вице-директор Штейнбоген играет в пользу партии войны и организует ликвидацию миротворца Окамы...

– В последних комментариях на место нового Посла прочат Вольфа Гроссшланга. В этом случае – десять против одного – поставки с Гринзеи окажутся под вопросом. Война есть война... А «Вибер-продактс» и другие производители синтетических аналогов компонент сывороток Тальбота получают правительственный заказ...

– Я как-то раз слышал выражение в том духе, что не бывает зверя страшнее кошки для тех, кто не видел, скажем, ягуара. Не говорю уж о тиграх, Следователь: «Вибер-продактс» – довольно средненький участник этого забега... И прикиньте противоположную возможность – «Сиба» сознательно играет на понижение, способствует устранению чересчур много знающего Ли Окамы, скупает у мелких и средних держателей вроде госпожи Окама собственные обесцененные акции, а в последний момент, на место Посла проводит вместо слегка придурковатого Вольфа Эдуардовича кого-нибудь из наших правозащитников – благо их здесь – как собак нерезаных... Вот вам и еще одна версия. Видите, как легко их печь... Я, впрочем, думаю, что для всех перечисленных субъектов проще было бы добиться простого отстранения Окамы. На мокрое дело у них кишка тонка... Это все-таки Земля, Следователь... Здесь народ пожиже... Надеюсь, сестру покойного вы не числите среди подозреваемых?

– Это – вторая версия, капитан. Она, ведь, получила огромное состояние и, кстати, ни словом не обмолвилась мне об этом...

– Конечно, с порога этот факт не завернешь... Но... Третье предположение – Кейвуд и связи с контрабандой... Так?..

– Пожалуй... Ей-Богу, вы коварны, Следователь, – разыграли из себя демократа, пропустили со старым клоуном по стаканчику, а сами все время держали его на мушке, а?..

– Вы сами заметили, что старый клоун не так уж прост... Черт, я пропустил поворот...

– Это не так глупо. Я не про поворот, конечно... Но контрабанда – это завязка на Гринзею... Собственно, я склоняюсь именно к этому варианту – только, вот давайте не спешить с разработкой старины Джона... А четвертая версия – это, наверное, что я или вы сами устроили эту потеху, да позабыли про нее за множеством дел...

– Нет. Четвертая версия – это Галактический Легион. Вербовщикам Окама стоял поперек горла. С их подачи его всерьез пытались отстранить от должности. Полистайте папку – вон ту, на заднем сидении...

– Вот это – уже серьезно... И я не стану кривить душой. В этом случае, на Гринзее стоит искать только второстепенные мелочи... А теперь – послушайте меня. Здесь, на Земле все эти версии и многие другие смогут разработать дюжины две прекрасных специалистов. И если они потратят время зря – не случится ничего особенного. Деньги налогоплательщиков тратили и более глупыми способами... А вот если источник зла локализован на Гринзее, и мы дадим тем ребятам полгода на заметание следов, мы просто упустим опаснейшее гнездо преступности. Причем такой, которая уже замахнулась на землян в нашей собственной норе... Этого я себе не прощу... Я вижу, что вы тоже подумывали об этом, Следователь... Вот еще одна мелочь, – Гвидо небрежно помахал листком распечатки. – Справка Экспертизы: бластер, которым хотел воспользоваться Посол, – табельное оружие того самого Легиона. Ствол с этим номером находится на вооружении девятого полка, расквартированного в Колонии «Гринзея-2»...

Он покосился на Кая, следя за его реакцией. Потом добавил:

– Вы что-то подозрительно помалкиваете о том, что вы вычитали в Докладе... У вас было хоть полчаса чтобы поработать с ним? Нашли что-нибудь?

– Да, капитан, нашел. Кое-что, что заставляет меня согласиться с вашими словами. Но об этом потом... Пожалуйте в анатомический театр, мистер.

В приемной им навстречу поднялся истомившийся Шрайбер, по правую руку от которого млел от безделья дюжий санитар. Кай жестом попросил подождать еще немного и вслед за Гвидо шагнул в выложенный белым кафелем зал, где нервно расхаживал из угла в угол старший паталогоанатом Майер.

– Вы, однако, заставляете себя ждать, господа, – сухо сказал он, деловито натягивая на руки пластиковые перчатки.

– Надеюсь, покойник не убыл по делам, не дождавшись нас? – пошутил Гвидо в своем стиле. И осекся, заметив дернувшуюся щеку прозектора.

– Шутка не из лучших сегодня... Утром таким же, примерно, образом шутил дежурный санитар. Ван-Криппен. Он, видите ли, нашел, что пришло самое время напиться до зеленых чертей и молол всякую чушь. Я подаю рапорт на мерзавца... Впрочем, это уже наши проблемы...

– Док, – чуть более вежливо, чем это у него получалось обычно, спросил Гвидо. – Нас интересует ваше мнение – не мог ли Посол Окама находиться... под медикаментозным влиянием?

– Это требует токсикологической экспертизы. Но внешних признаков – никаких. Удивительно другое – смерть от шока при тяжелом, но далеко не смертельном ранении. Может, окажи мы ему помощь чуть раньше...

– Зачем он принимал это, – Кай поднял к глазам врача упаковку «Гистамикса». Влияет это на психику?

– Гм, сомневаюсь... Новейший гистаминомиметик... Пока – редкость. Психотропным действием не обладает...

– Ну а если некто проглотит в один присест всю упаковку? Двадцать таблеток.

– Потребуется медицинская помощь. Его разнесет... Я имею ввиду – это вызовет мощный отек. Но не помешательство.

– А покойный выглядел как обычно?

– Не встречался с ним при жизни. Затрудняюсь ответить вам...

– Это не могло быть связано с последствиями перелома? У покойного был перелом руки. Только, вот, не знаю – какой. Правда, относительно давно...

– Вот переломов у трупа как раз не было – ни старых, ни новых. Мы сразу пропускаем э-э... поступивший материал через компьютерный томограф и все виды травм регистрируются безошибочно. В том числе и сросшиеся переломы. Я бы запомнил это. Да и файл еще цел.

Не говоря худого слова, Гвидо отошел на шаг в сторону и стал набирать на клавиатуре блока связи номер регионального медцентра.

– А вообще-то, факт смерти не вызывал сомнений? – сознавая глупость вопроса, Кай постарался задать его стальным голосом.

– Вас устраивают такие стандартные признаки, как остановка дыхания, отсутствие пульса, охлаждение тела и трупное окоченение... – с большой долей яда в голосе, парировал явно оскорбительное подозрение доктор Майер.

– А энцефалограмма? – вдруг блеснул неожиданными познаниями Гвидо.

– Подобное делается только, если факт смерти оспаривается...

– А почему до сих не произведено собственно вскрытие?

– Видите ли, я счел подобный случай смерти от шока достаточно редким и нашел возможным пригласить для консультации известного эксперта в такого рода вопросах – профессора Энке... Он ожидает в моем кабинете. Профессор не смог прибыть ранее... Позвольте, я приглашу его.

Доктор вежливо зачирикал что-то в свой блок.

Кай в который раз поймал себя на мысли о том, что посещение заведений, подобных тому, в котором им приходилось пребывать сейчас, вызывает у него вполне определенную последовательность ощущений. Само пребывание в прозекторской, вид запрокинутых в немом крике оскаленных ртов, спутанных, подобных морским водорослям волос, неживая желтизна кожи и отверстые внутренности глубоко подавляли его, но по выходе из обители смерти и тлена, его наполняло всепоглощающее ощущение радости жизни, которого он несколько стыдился. Каждая клеточка его организма радостно вопила «Я живая!». Морг регионального отделения Интерпола был фактически пуст, но все равно, Федерального Следователя тянуло наружу.

– Из медцентра сообщают, – негромко сказал Гвидо, пошевелив в воздухе блоком связи, – что пациенту Окама четырнадцать месяцев назад была оказана помощь в связи с переломом лучевой кости правой руки. При игре в поло. Помощь оказал домашний врач покойного – Ольгердт Нильссен...

Доктор Майер недоуменно пожал плечами:

– Давайте обратимся к самому э-э-э... предмету расследования... Тем более, что профессор Энке уже с нами, – он сделал вежливый жест в сторону появившегося из внутренних дверей благообразного господина в безупречном халате.

– Одну минуту, – остановил его Кай. – У меня здесь, в вашей приемной ждет один свидетель... – Он подошел к двери и окликнул немедленно появившегося на зов сержанта.

– Производится процедура опознания трупа Чрезвычайного и Полномочного Посла Федерации Ли Окамы фигурантом по делу четырнадцать триста тридцать восемь, сержантом вневедомственной охраны Говардом Шрайбером, – продиктовал он в регистратор. – Напоминаю вам, сержант, что ваше свидетельство чрезвычайно важно для следствия. Постарайтесь быть максимально объективным...

Служитель набрал код на замке одной из многочисленных, смахивающих на ниши крематория, дверок холодильника. Дверка поднялась и плоское стальное ложе, на котором должен был покоиться Чрезвычайный и Полномочный Посол, выскользнуло под яркий свет хирургических ламп.

Оно было пусто.

– Так, а где, собственно, труп? – недоуменно спросил после некоторой паузы сержант Шрайбер.

2 ДЕНЬ РАЗМИНУВШИХСЯ

Капитан одного из крупнейших челночных рейдеров Федерации был в гневе. Сама по себе Периферия, с которой ему по долгу службы приходилось постоянно иметь дело, была далеко не рассадником добрых нравов и законопослушания. Когда же экипаж начинает импортировать столь необходимые в тех краях навыки контрабанды и мздоимства в традиционно щепетильные в этих вопросах пространства Системы, капитану частенько приходится задумываться о судьбе своей лицензии на космическое судовождение.

– Я чувствую, – сообщил он так и не дождавшемуся предложения присаживаться суперкарго, – вам явно не хватает острых ощущений... Вам, Джастин, мало того, что мы имеем на борту полторы тысячи питекантропов из Галактического Легиона. Не думайте, что капитану Вартаняну (кэп имел ввиду себя) не известно кто и как погрел на этом руки... Это – другой разговор. Вам мало того, что мы вполне официально везем с собой пару ищеек, причем, из двух ведомств сразу... Могу вас порадовать – если вы еще не в курсе относительно последнего сеанса связи – что мне предписано, – кэп прикоснулся к украшенному Тремя Гербами листку, лежащему перед ним на столе, – оказывать всемерную помощь еще одной – засекреченной – для разнообразия. Согласитесь, это заставляет немного нервничать, так ведь? Так в добавок к этому, на борту оказывается еще и груз без отметки таможни Системы...

– Право же, капитан, я не делал из этого секрета от вас...

Суперкарго мог бы добавить, что, насколько ему известно, и в случае доставки и размещения на борту «Проциона» какой-то злосчастной пары довольно громоздких ящиков, отправитель которых хотел избежать утомительных формальностей там, на «Лобноре», точно так же как и во всех подобных случаях, кэп Вартанян не остался в обиде, но есть вещи, которые лучше никогда не высказывать вслух...

– Вот что, Джастин, – кэп неприязненно и строго выпрямился в своем кресле. – Вы нагадили, вы и прибирайте. Отправитель, как я понимаю, находится у нас на борту. Тот странный тип из триста сороковой...

– Именно так, сэр.

– Так вот, отправляйтесь к нему немедленно и пусть он забирает этот свой груз из общих трюмов. Очень вероятно, что при разгрузке нам учинят «выборочный контроль». И я не уверен... Вы слышите, Джастин – НЕ УВЕРЕН, что вся эта теплая компания у нас на борту не собралась из-за какого-то из этих контейнеров... Вы хоть представляете, что в них может оказаться?

– Но куда же он... куда же мы их денем, сэр? И как...

– Есть мнение... ЕСТЬ МНЕНИЕ, Джастин, что челноки Легиона не будут досматривать слишком... скрупулезно. Может быть, я говорю МОЖЕТ БЫТЬ, Джастин, их в этот раз не будут досматривать, вообще... Так вот, пусть этот тип из триста сороковой прихватит наличные и отправляется переброситься парой слов с кем-нибудь из офицеров Легиона, чином постарше. Уверен, что у него это получится... И сделайте соответствующую запись, чтоб никто не хватился груза. Только пусть поторопится – у меня есть нехорошее чувство, что Легион придется выгружать раньше намеченного срока...

Суперкарго знал, что предчувствия редко когда обманывали хорошо информированного кэпа. Однако были в деле и смущавшие его обстоятельства...

– Капитан, – вежливо кашлянув, сказал он. – Я должен сказать, что это действительно странный тип... Впрочем, я лично с ним не контактировал... Он не выходит из триста сороковой. Заплатил за доставку еды из ресторана в каюту. Причем, когда стюард заходит к нему, отсиживается в ванной... На звонки в другое время просто не отвечает...

– Это уже ваши проблемы, Джастин... Решайте сами как проконтактировать с вашим протеже. Может, поумнеете и не станете больше навязывать мне на шею пентюхов со странностями. Я не задерживаю вас...

Перед дверью триста сороковой (люкс на одного) суперкарго призадумался. Людей со странностями он крепко опасался. Тем более в такой невыигрышной ситуации, когда обстоятельства заставляют практически вламываться в неприкосновенные покои таких чудаков. Можно заработать пулю, влипнуть в судебный процесс, на худой конец – напереться на труп, в чем тоже радости никакой.

Он минут пять давил на сенсор звонка, потом, тяжело вздохнув, достал из кармана универсальный ключ и осторожно отпер входной тамбур, потом – внутреннюю дверь. Громко вслух извинился и вошел. Момент был ответственный: можно было ожидать удара бутылкой по голове, приема каратэ, истерического крика и затяжного скандала, но не последовало ничего. Только аппаратура в углу крутила музыку – достаточно тихо, так, что и мелодию разобрать было трудно. Полумрак стоял в триста сороковой и терпкие, непривычные для космического судна запахи наполняли этот полумрак. Хозяина нигде не было видно. Джастин хорошо знал эти клятые люксы, сооруженные так, чтобы в минимальном пространстве создать иллюзию просторного лабиринта из бара, кабинетиков для отдыха и развлечения, мини-кинозала и даже микро-танцплощадки. Покружив в основном отсеке, он заглянул в рабочий кабинет, спальню и кухоньку – скорее символическую, чем настоящую, и, еще раз тяжело вздохнув, взялся за ручку входа в ванную. Там тоже никого не было. Как и в туалете. Чертыхнувшись, суперкарго опять внимательно обвел каюту глазами. От пряных запахов и тихого грохота там-тамов из высококачественных динамиков у него как-то все поплыло в голове. Он тряхнул ею – не полегчало. Зато сзади он услышал тихое посвистывание. Переливчатое такое – в такт там-тамам. Он обернулся и, ощущая, что пол уходит из-под ног (маневр начался, что ли?) увидел, что сзади никого нет. А насвистывание снова тихо-тихо раздалось опять за спиной. Впоследствии ему так и не удалось вспомнить, что же было дальше...

Гвидо не успел наскучить Федеральному Следователю за все три недели пути (три Скачка и уйма утомительных маневров в промежутках). Прежде всего потому, что не слишком мозолил глаза – он предпочитал тратить время пути на пребывание в отлично оборудованном спортзале, которым мог бы гордиться любой элитный клуб и на Земле – благо эта роскошь входила в стоимость билета, оплаченного казной. Правда, капитан контрразведки был слегка разочарован классом тренера-каратиста, но, несмотря на это, менее шести часов в день тренировкам не посвящал. Заглядывал в спортзал и Кай, но не более, чем на пару часов, разве что задерживался в тире. Основное свое время он тратил в тихой и почти никем из пассажиров не посещаемой читальне, расположенной на восьмой палубе «Проциона», прорабатывая запрошенную по Универсальной Сети текущую продукцию средств массовой информации Гринзеи и сводки Управления по состоянию дел в Колонии. Удовольствие было не из дешевых, учитывая тарифы подпространственной связи, но – Федеральный Следователь знал это не понаслышке, – благодарное. Кроме тренировки одрябшей от постоянных подсказок компьютеров и высокого класса консультантов памяти, это прокачивание через мозг бесконечного количества фактов, имен, дат оставляло в его извилинах бесценный осадок, который иногда взрывался неожиданным озарением в те самые моменты, когда тупик расследования казался унылой неизбежностью... Сознание этого, конечно, не исключало и той – гораздо более вероятной – возможности, что ничего кроме головной боли в данном конкретном случае его упражнения не принесут. Сегодня, к вечеру эта мысль очередной раз одолела его. Пора было дать подсознанию немного поработать без его, лично Кая Санди, помощи.

Федеральный Следователь сложил в папку сделанные за день распечатки и записи, выключил дисплей и спустился в почти пустой бар шестой палубы. Народ побогаче еще не начал вечерние забавы, а странствующие по казенной надобности служащие уже выпили свое пиво, съели ужин и начали вахту у телеэкранов или продолжали корпеть над терминалами. Кай получил из оформленного под старину раздатчика кружку пива и, подняв глаза от приятно искрящейся пены, нос к носу столкнулся со своим коллегой – по другую сторону столика, вооруженным точно такой же, только наполовину опустошенной кружкой, старомодными очками, которых в жизни никогда не носил, и светлой, нордической шевелюрой, сменившей его натуральную – рыжую, курчавящуюся шевелюру. Из чего следовало, что коллега находится при исполнении и законспирирован. Узнавать его в таком разе не следовало, и Кай ограничился тем, что понимающе – почти только одними глазами улыбнулся старому знакомому.

«Старина Стив при деле, – подумал он. – А дело, стало быть, на корабле или в Колонии. Черт возьми, уж не запараллелили ли нас господа начальники?» Подобных вещей он не любил – не раз при подобном раскладе успешные действия двух и более следственных групп, которым по мысли руководства Управления не следовало подозревать о существовании друг друга, успешно взаимно парализовывали ход дел, простых как ограбление приходской кассы сиротой-клептоманом.

«Судя, однако, по камуфляжу, объект находится где-то на борту, если, конечно, дотошный Стив не входит в роль загодя», – решил Кай. Еще в училище – а они были одногодки, только специализация была по началу разная, он привык выслушивать советы типа «Посмотрите, как тщательно прорабатывает материал кадет Клецки! Вот вам бы всем так...»

«Я уже почти и забыл, что старина Стив носит эту смешную фамилию – Клецки» – с улыбкой подумал Кай и неожиданно призадумался. Одна из мыслей, пришедших ему на ум, состояла в том, что очень забавно будет встретить на борту этой громадной посудины еще одного своего старого знакомого.

Это было бы действительно забавно. Однако в отношении того, что встреча эта ему еще предстоит, Федеральный Следователь, вообще говоря, заблуждался. Потому что тот самый громадный мужик в пятнистой форменке Легиона, который четыре часа назад попался ему на глаза, будучи вооружен исполненным в стиле «ретро» громадным газетным листом из тех, что для украшения были разложены на столиках в читальне, и был тем самым его старым знакомым, надежду на встречу с которым Кай оставил еще на ступенях планетарного терминала в Женеве. Нет, ему ничего не показалось – он просто не принял всерьез мимолетную ассоциацию. Его еще позабавило присутствие легионера в читальне – корова в Божьем Храме смотрелась бы куда естественнее – и то, что профессиональный громила принял всерьез чисто декоративный лист бумаги и пытался что-то вычитать в нем. Впрочем, заняв свое место перед терминалом, он тут же забыл про этот курьез.

Чего нельзя было сказать о Дмитрии Шаленом, который еле успел схватить со стола проклятую копию «Гардиан» конца двадцатого века и загородить ею свою физиономию от как снег на голову свалившегося «крестного». Шышел-Мышел с самого начала рейса облюбовал этот тихий, вечно пустой отсек с мягкими креслами и приглушенным светом для того, чтобы не слишком светится в разношерстной, но одинаково беспробудно тупой массе легионеров. В его планы не входило ни с кем из них делиться своим прошлым и, тем более, своими планами на будущее. Вообще, свое пребывание в рядах наемного Галактического воинства он рассматривал не более, как забавный эпизод, имеющий целью задарма – за счет вербовщика то бишь, доставить его – Шышела-Мышела к месту дислокации треклятого Барсука Беррила. После первых же шагов по грунту Гринзеи, Шаленый намерен был распроститься с крепко пошитым, но имеющим неприятное свойство – быть мишенью для противника – нарядом легионера и тихо нырнуть в криминальное подполье Колонии, где искать его, как и сотни других дезертиров Легион может до Второго Пришествия – благо не он один ищет Шышела-Мышела... Подмогой в этом деле Шаленый мыслил мил-друга Джакомо Якопетти, который избрал – и по его словам не в первый раз такой непыльный способ преодолеть маршрут Солнечная Система – Колония Гринзея-2. К нему-то он и направил теперь свои стопы, осторожно определив за спинку кресла проклятую шуршащую «Гардиан» и обливаясь холодным потом при каждом шаге, сделанным за чуть сутуловатой спиной Федерального Следователя...

«Неужто со мной как с мышом играть вздумал, хитрован чертов, – прикидывал Шаленый варианты поведения Следователя. – На нервы давит, гад... Хотя, может и просто по следу добрался и того не подумал, что Шаленого в красный уголок занести может... Быстрей всего так – потому – не с руки ему Шаленого спугнуть... Ну что ж, друг дорогой, недорезанный, мы с тобой еще в игру поиграем, мы с тобой в кошки-мышки набегаемся...»

Мил-друг Якопетти оказался на месте – в переделанном в бар трюме, что командование Легиона арендовало на пропой души личного состава. Это, собственно, и был его образ жизни и постоянное ремесло – кемарить за столиком в углу и обделывать текущие дела. Сейчас он принимал ставки – на очередные раунды борьбы тараканов-телепатов с Большой Струги и – от новичков – на то, кого первым будут хоронить на Гринзее. Это последнее пари было не лишено человечности – треть призового фонда традиционно отчисляли семьям – буде такие имеются – тех, кому не повезло. А коли нет – так на помин души в «Зеленой ржавчине» – единственном месте на Гринзее, о котором, благодаря его дурной славе знали, пожалуй в любой части Обитаемого Мира.

– Ты, чем-то озабочен, мой друг, – благодушно молвил итальянец, жестом приглашая Шаленого присаживаться напротив. – Взгляд рыскает, да и с лица взбледнул... Посерел точнее. Встретил призрак кого-нибудь из тобой замоченных? – Он пододвинул Шишелу-Мышелу высокий стакан и плеснул в него кьянти. – Прими немного живительной влаги и успокойся...

– Сроду народ не мочил! – зло рявкнул Шаленый, с треском опускаясь на сидение и решительно отодвигая вино. – Если чьи штаны и намокли – так ихние хозяева сами со страху струи пускали, что твой кашалот... А настоящей мокрухи за мной нет – Бог миловал, хотя когда кое-кого повстречаю – об том, бывает, жалею... За винцо, тебе мил-друг спасибо – еще та кислятина – да только я мешать не стану... Ты паренек, – он одной левой на ходу развернул кельнера, – подай-ка чего покрепче – глотку промочить...

– Водки русской нет, – отчаянно вырываясь, заверещал паренек, хорошо знакомый с запросами и норовом здоровенного легионера. – Есть арака, есть финская, арктическая...

– Вот ее и волоки! – одобрил Шаленый. – Пойло очищенное, уважаю... Да закусить – сам знаешь чего...

– Знаю, знаю! – торопливо ответил кельнер и поспешил нырнуть в фиолетовые клубы дыма «Мальборо», сгустившиеся к этому часу до плотности дымовой завесы. На смену ему вынырнул похмельного вида хмырь, предложил перекинуться в картишки, удачно увернулся и оставил больших людей в покое.

– Кстати, о встречах, – продолжил Джакомо, рассматривая свой массивный – сошел бы за небольшой кастет – перстень сквозь рубиновую толщу вина. – Ты, вроде повстречал кого-то или что-то, что тебя, дорогой Чичел вывело из себя... Это серьезно?

– Серьезней некуда! – В ожидании запропастившегося кельнера Шаленый отломил здоровый кусок «пармезана», которым закусывал Якопетти и стал нервно жевать его, роняя крошки на благоприобретенную за время рейса клочковатую бороду. – «Крестного» своего я на хвосте притащил...

– Это нехорошо! – враз посерьезнел и переменил позу Якопетти. Он воззрился на Шаленого, напоминая солидного попугая, обнаружившего в своей привычной клетке небольшую гадюку.

– То-то и оно, что нехорошо. Чуть нос к носу не сошлись – на восьмой палубе...

– Кой черт занес вас туда, мой друг?.. Он узнал вас?

– Да со спины я на него зашел... Он и носа не поворотил... Разминулись мы – Боженьке слава...

– Так чего ты волнуешься? Может – это простое совпадение. Как это ты мне говорил – гора с горой не сходится, а, вот, человек с человеком...

– Упаси меня Господи от этих совпадений – таких у меня на всем веку всего пара и была: одно плохо кончилось, а другое – и вовсе хреново...

Из дыма опасливо вынырнул кельнер, установил перед господами легионерами трехлитровый запотевший графин, жаровенку с «барбекью», блюдо корнишонов, взял деньги, не надеясь, что сможет получить их позже, и благополучно унес ноги. Синюшный картежник было высунулся вслед за ним, но узнал клиентов и дематериализовался.

Шаленый плеснул в стакан почище на два пальца кристальной жидкости, принял и с хрустом уничтожил огурчик.

– Как быть-то, друг Джакомо? Ума не приложу... Но, мыслю, что придраться ко мне этому гаду ползучему не за что. Так что мое дело – это его в колонии с хвоста сбросить... Только, ведь, не дурак он полный, не идиот – без подручных работать. Да как их вычислишь? – он щедро заполнил освободившийся от «кьянти» стакан мил-друга «финской арктической» и двинул его собеседнику.

– Прими-ка, милый, чтоб лучше думалось, да закуси покруче, чтоб, как тогда, не охренел... Всем ты, друг Джакомо, хорош, только вот мочегонное свое напрасно употребляешь, – Шаленый аккуратно переставил оплетенную бутыль с остатками «кьянти» под стол, покуда проглотивший «арктическую» собеседник вылезшими из орбит глазами созерцал внутреннее полярное сияние, – и букву «ша» не выговариваешь – ну это дело поправимое...

– Я так думаю, дорогой мой, – с некоторым трудом произнес Якопетти, глаза которого увлажнились, – за оставшийся до посадки промежуток времени никого вычислить не сможем ни вы, ни я... А вот лечь на дно – следует...

– А где здесь дно? – поинтересовался Шаленый, закусывая в меру прожаренным филе и не торопясь снова прикладываться ко вновь на четверть наполненному стакану.

– Последнее место, где твой «крестный» будет искать тебя наутро – это здесь – на виду у всех. Здесь его человеку и засветиться легче, если начнет активничать. Эх, друг мой, Чичел, если б ты лучше знал обстановку в тех благословенных местах, куда мы с тобой следуем, тебе бы и в голову не пришло секретиться от старины Джакомо... Ну куда ты думаешь податься сразу с военного терминала? На каких своих друзей сможешь рассчитывать, особенно имея на хвосте этих ищеек? А старина Джакомо знает когда в какую ямку следует нырнуть на Гринзее...

«Эх, друг ты мой, Джакомо, – мыслил меж тем Шаленый, разглядывая собеседника сквозь кристальной чистоты влагу, плескавшуюся в его стакане, – всем то ты хорош, вот только ума у тебя до хрена...» Злоба сродни той, что испытывает загнанный в засаду кабан, постепенно распирала его.

Из табачной мглы снова появилась личность с колодой картишек. На этот раз его ошибка была роковой.

Выйдя из-под ионного душа и натягивая легкий спортивный костюм Гвидо ощущал себя заново родившимся. Правда, в этот раз, что-то тревожное примешивалось к приятной ломоте мышц и заполнявшей сознание сладкой усталости.

«Надо закончить как-то наши разговоры с Санди по Гринзейским делам, – вяло подумал он. – Поставить все точки над „i“ и все черточки у „t“... А то все ходим вокруг да около, да морочим друг другу голову третью неделю подряд, а посадка-то – уже на носу...»

Но не это было источником его тревоги, не это... И лишь выйдя в кольцевой коридор десятого уровня, по дороге к блоку лифтов, он сообразил, что хорошо знает того коренастого, широкоплечего азиата, что одевался после тренировки, почти одновременно с ним, в дальнем конце раздевалки – Гвидо только в зеркало видел характерный рельефный рисунок мышц на его спине, но подсознательно как раз его-то и узнал – профессиональной памятью. Теперь подсознание, с легким запозданием выдало ему это знание.

«Гос-споди, – подумал он. – Так ведь это же Мацуи Мацумото – из армейской разведки. Значит, Комплекс тут как тут... Интересно, заметил ли он меня? И какое дело Комплексу до обстоятельств смерти Посла Окамы? Глупый, впрочем, вопрос... Хотя как посмотреть... Что там за черт у них творится?» – это он уже произнес вслух: снизу по колодцу лифта до плавно скользящей вверх, к пассажирским отсекам, кабины доносился глухой гул и хор то ли проклятий, то ли возгласов одобрения...

Его спутники по короткому путешествию в лифте – предельно аккуратная, кипейно-седая супружеская пара – ответили ему полными сострадания взглядами:

– Это Легион, мсье... Завтра их высаживают на Планету – что ж, каждый отмечает конец пути как может...

После паузы пожилой джентльмен добавил:

– Вы ведь тоже покидаете «Процион» здесь?

– Разумеется, это конечный пункт рейса...

– Ну да, разумеется... Вы работаете в сфере бизнеса?

– Нет... Я, скорее, правительственный служащий...

– Тем более, контакт с вами на этой ужасной планете может быть взаимно полезен для нас – вот возьмите мою карточку... Мы эксперты в области фармакологического товароведения... Миссис и мистер Фигли, всегда к вашим услугам...

– Благодарю... – ответил Гвидо, не спеша называть себя. – Господи, что они там, тараном шлюз вышибают, что ли?

Чета товароведов ответила вежливым пожатием плеч.

Лифт остановился, и Гвидо с некоторым облегчением покинул столь доброжелательных спутников, направив свои стопы к каюте, которую делил с Федеральным Следователем.

Капитан Вартанян, слегка наклонив голову набок, внимательно рассматривал плутоватую рожу своего суперкарго.

– Я что-то не возьму в толк, Джастин: то ли вы пытаетесь водить за нос Акопа Вартаняна, то ли вас самих кто-то водит за нос? Моя к вам просьба: соберите на текущий момент все свои мозговые усилия и скажите мне определенно – как вы поступили с этими, будь они трижды неладны, контейнерами... Скажу прямо, дорогой мой, мне тут рассказывают какие-то странные вещи, и мне не хотелось бы на ближайшей стоянке – а это, если вы не забыли, Гринзея, и ее мало кто любит – списать вас на берег ввиду э-э... необходимости купировать некие э-э... физические и умственные дистурбации (кэп иногда вворачивал в речь слова, смысл которых был достаточно темен ему самому).

– Но, видите ли, сэр...

– В том-то и дело, что я ничего не вижу. С чертом этим, из триста сороковой, потолковали?.. Джастин, я вас спрашиваю...

– Мне кажется... М-мы... Одним словом, мы, очевидно, разминулись...

– Скажите мне четко – двумя словами – где ящики? И, кстати, где ваш головной убор?

– Контейнеры на десантном боте, – набравшись духу выпалил Джастин, причем сам он не мог поклясться – правду он говорит, или заливает кэпу Акопу баки. Что до форменной фуражки, то относительно ее теперешнего местонахождения суперкарго не имел ни малейшей идеи...

– Ну что ж, идите, Джастин, отдохните... И... э... воздержитесь, – капитан сделал характерный жест. – Джину успеете набраться в порту... И помните – завтра с шести ноль-ноль – разгрузка...

Проводив суперкарго настороженным взглядом, кэп надавил на клавишу селектора:

– Коста, давай-ка сюда этого Салливана...

Рядовой Салливан предстал перед стариной Акопом как лист перед травой.

– Послушайте, Генри, – кэп неплохо знал по именам свою команду, но, вообще-то, рядового Салливана звали Уинфредом. Спорить, однако, он не стал. – Послушайте меня внимательно: вы по-прежнему уверены, что то, что вы видели там, в коридоре тамбурного уровня, вам не померещилось?

Некоторое время царило натянутое молчание.

– Вы знаете, кэп... С одной стороны, я ясно видел все это своими глазами... Вот этими, кэп... А с другой... Чушь какая-то получается, кэп... Никак такого быть не могло... Получается, что я, вроде на мистера Джастина клепаю... напраслину возвожу...

– Как у вас с виски, Генри? Есть проблемы?

– Клянусь Христом и его Богоматерью, господин Вартанян – от порта до порта – ни капли в рот... На Святой Анне, в тот раз я, конечно, выступил... как вы выразились, неордиран... неординарно, но эти русские хоть самого святого апостола, как его там... до греха доведут. Но на борту – ни-ни...

– Так что же, – кэп обратил к подчиненному сверкающую костяным блеском лысину. – Будем считать ваши э-э... наблюдения галлюцинацией?..

– Так точно, господин капитан. Пусть будет, что это все мне примерещилось...

– ПОМЕРЕЩИЛОСЬ, Генри, ПОМЕРЕЩИЛОСЬ, – капитан аккуратно разорвал на восемь частей исписанный корявым почерком листок и отправил клочки в утилизатор. – Забудьте об этом и занимайтесь своими обязанностями. И помните, Генри, что вы мне сказали относительно виски...

– Поверьте, капитан, рядовой Генри скорее даст себя на год поставить на вахту в реакторный отсек, чем лишний раз приложится к бутыли... – это рядовой Уинфред К. Салливан обещал с легким сердцем. Генри звали его сменщика. Тот был баптистом.

Проводив взглядом того, кого он числил за выше помянутого Генри, кэп снова ткнул пальцем сенсор селектора:

– Раджеш, как там ситуация в госпитале?

– Ну, бортовая полиция разогнала всю эту банду по кубрикам... Это, кстати, было нелегко, Акоп – там, в двух барах чуть не весь Легион гудел...

– Я не говорил, что это должно было быть легко, Раджеш...

– Ну, синяки и ссадины эта братия подлатает сама, счет за выбитый шлюзовый запор и разнесенные стойки Бенито им вкатит...

– Черт возьми, чем же можно высадить шлюзовую дверь? – поинтересовался помалкивающий до той поры в углу сэконд.

– Барменом, – коротко пояснил доктор Раджеш.

– Меня не интересуют технические детали, доктор... Из экипажа кто пострадал?

– У рядового охраны – травма копчика. И вольнонаемной Мэри Покроффски за декольте вылили горячий пунш...

– Сильный ожог?

– Пустяки. Но она настаивает на компенсации за вынужденную профнепригодность в течение недели... В остальном – пострадавшие среди самой этой шатии. Там и дело началось-то с того, что каким-то картежником попытались пробить витрину с горячими закусками... При этом он отлетел на кавказцев, или курдов – черт их разберет... В общем, которые хором пели, а те в свою очередь...

– Ладно, каков результат?

– Двое с переломами, двое с сотрясением мозга – один из них в неважном состоянии... Одного особо буйного загнали в карцер. Это он как раз раздолбил копчик Свенссону... Прямо бык страшный какой-то...

– Ладно. Выправьте протокол как надо – я подпишу, и все это – колонелю Васко. Пусть отдувается за своих головорезов. Не забудьте снестись со страховым агентом в порту... Вольнонаемной Покроффски объясните доходчиво, что она у нас числится оператором ЭВМ и, хотя не умеет отличить опцию от аргумента, бюст ее, формально рабочим органом не является. Получит дополнительные суточные за моральный ущерб и может – если есть такая потребность – разодрать рожу колонелю – я не возражаю...

Выключив селектор, капитан тяжело откинулся в кресле и тихо прикрыл глаза. Сутки предстояли тяжелые...

Сэконд, стараясь не шуметь, вышел из кабинета и перекрестился.

Суперкарго же Джастин О'Хмара в это время на цыпочках крался к дверям грузового трюма. Странное и достаточно неприятное ощущение того, что там – за бронированной дверью – его ждет нечто в высшей степени жутковатое, не покидало его. Но непреодолимое желание узнать, куда, собственно, девались четыре с небольшим часа его жизни – с того момента, когда там – в триста сороковой – в его сознание ввернулась эта кем-то за его спиной насвистываемая, такая знакомая – вот, только, где он ее слышал – мелодия, и до того мига, когда он понял, что по селектору уже который раз кэп требует найти и прислать к нему неведомо куда запропастившегося суперкарго – а где, собственно, он находился в тот момент? – вот это желание и заставляло суперкарго О'Хмару – человека далеко не отчаянной храбрости – тихо-тихо, словно к спящему дракону, подкрадываться к двери трюма общего назначения. И еще он хотел знать – куда делась его форменная фуражка.

А за дверью ничего и не было. Точнее были раскрепленные по всем правилам, маркированные и пронумерованные контейнеры, подлежащие разгрузке на «Гринзее-товарной». И все. В особом закутке, там, где доселе уютно гнездилась в амортизирующих держателях пара неплохо оплаченных и неважно зарегистрированных контейнеров, значившихся за обитателем таинственной триста сороковой, было пусто. Не было нигде и фуражки суперкарго Джастина.

Он судорожно вздохнул. Этой загадки ему было не разгадать. Может, он и узнал бы что-нибудь от рядового Уинфреда К. Салливана, если бы в его сознании сохранилась их странная встреча в кольце шлюзовых коридоров – тогда, в те, навеки выпавшие из жизни суперкарго, вместе с его форменной фуражкой, четыре часа. И если бы Уинфред К. не поклялся себе и капитану быть немым как могила.

До первой выпивки.

– Мне это не нравится, – стараясь не смотреть на собеседника, сказал Гвидо. – Признайтесь, Санди, вы заметили, что замок нашей каюты пытались вскрыть?

– Ну, я сделал в отношении этого некоторые выводы, когда вы поставили дополнительную блокировку...

– По крайней мере, трижды замок срабатывал в наше с вами отсутствие... И блокировка оказалась вовсе не лишней... Кроме того... Впрочем, может быть вы и сами что-нибудь замечали, Следователь?

– Как вам сказать... Вот у одного литературного персонажа – вполне психически нормального типа – была такая странность – его преследовало ощущение, что всегда где-то за углом прячется лошадь... Вот и у меня последнее время наблюдается что-то в этом духе... Только, сами понимаете, дело идет не о лошади...

– Вас часто снимали, Санди? Я имею голографическую фиксацию или просто видеосъемку... Тайно.

– Бывало, временами...

– Что до меня, то это, знаете ли – профессиональная болезнь... Работа в контрразведке это... работа в контрразведке. Так что, я это дело ощущаю уже, – капитан похлопал себя по загривку (Каю вспомнился похожий жест сержанта Шрайбера), – шестым чувством. Так вот, нигде меня так часто не снимали, как на этом благословенном суденышке...

Гвидо прикинул, что для нормального продолжения разговора, собеседника надо «разморозить». Да и разморозиться самому. Слишком уж много скользкой изморози накопилось в этом еще и не начавшемся, по сути, деле. Он извлек из кейса свою знаменитую фляжку, о которой коллеги любили пошутить, что она как старинный «фольксваген» – изнутри значительно больше, чем снаружи, отвернул крышечку – набор объемистых стопок – и плеснул Федеральному Следователю соразмерную дозу хорошо выдержанного коньяка, не забыв и про себя.

– За невидимок, – сказал он.

Кай поддержал тост.

– Теперь еще немного о совпадениях, – продолжил он, протягивая Гвидо початую упаковку с тонко нарезанной ветчиной. – Тут с нами до Колонии добирается еще один мой коллега. Клецки – забавная такая фамилия... Это конфиденциально. Считайте, что мы с ним разминулись...

Розовый ломтик секунды на три замер в пальцах капитана планетарной контрразведки. Потом он тщательно разжевал его, поднялся, извлек из холодильничка лимон и стал нарезать его карманным ножиком так, словно готовил препарат для анализа под микроскопом.

– В этом деле слишком много совпадений, – наконец констатировал он. – Буду откровенен. У нас есть еще один спутник, заслуживающий внимания. Это Мацумото – один из лучших людей Комплекса на Периферии. Сначала я подумал... Но теперь не знаю с кем он в спарринге – с нами или с... господином с забавной фамилией...

– Господина с забавной фамилией лучше величать мистером Фогелем. Это не так забавно, но укладывается в нормы конспирации... Фармацевтический бизнес, разумеется – что еще в Колонии? Вот его визитка. Боюсь, однако, что оба... направления придется рассматривать в комплексе. Гринзея – маленький мир. Всего пятнадцать миллионов человек... Кстати, надо запросить у капитана файл на членов Легиона, находящихся на борту... Вы, наверное, поняли, что мне пришло в голову? Что же вам сказал Мацумото-сан?

– Ничего. Собственно, думаю, он не заметил меня, если, конечно не захотел предъявить себя э-э... сознательно. Будем считать, что мы... разминулись, – Гвидо криво усмехнулся. – А вот с Легионом дело обстоит сложно... – Гвидо добавил коньяку Следователю и плеснул себе. – На «Проционе» им осталось куковать считанные часы. Утром их бросают в операцию. Прямо с борта. Это, кстати, тоже конфиденциально. Мы же тащим с собой десантные боты...

– Черт возьми! – Кай даже поперхнулся тончайшим срезом лимона. – Да это же вмешательство Федерации во внутреннюю свару! Капитан хоть соображает, что может пойти под трибунал за использование пассажирского судна во внефедеральных боевых действиях?

– За это ему перепадают немалые дивиденды от Легиона. А с юридической точки зрения, все это смотрится весьма... стремно. В боевых действиях участвуют боты, а не сам «Процион». И капитан не отвечает за то как и куда будут сажать доставленные по фрахту орбитальные средства их владельцы...

– Все это куда как прекрасно смотрится на бумаге, господин Дель Рэй... Но вы представьте себе, что вот такая же предприимчивая особь, как наш шкипер, продаст аборигенам мощный гамма-лазер или другое какое средство поражения орбитальных объектов... И наш «Процион» становится прекрасной мишенью – и вполне обоснованно – а война – внутригалактическим конфликтом... О таких вещах недвусмысленно писал в своем докладе покойный Окама...

– Единственное, что могу сказать вам по этому поводу, господин Федеральный Следователь, так это то, что в сферу нашей компетенции это не входит, хотя в своем рапорте я намерен дать этим действиям и капитана и Легиона соответствующую оценку. Не уверен, что она пойдет мне на пользу... Вижу, что и вы не намерены замалчивать эти вещи... Но наш разговор сам собой перешел к вещам, о которых поговорить давно пора... О докладе Окамы и о войне на Планете. Давайте раскрывать карты – да вы наливайте себе еще, не стесняйтесь... Проклятье, сахар только в кубиках, обмакнуть лимон не во что...

– Ну что ж, – Кай поудобнее устроился в кресле. – Доклад вы уже и сами прочли...

– По диагонали. Я мало что смыслю в делах Периферии...

– Но, простите меня, кое-что смыслите в другом. Для нас – работающих непосредственно в Секторах, почти всегда остается тайной на семи замках предыстория вопроса... Все, что делалось на планетах в период Империи, хранится в архивах Комплекса или аналогичных... структур Земли и выдается неохотно, не полностью и – заметьте – с бо-о-ольшими искажениями... Все что мне известно о довоенном периоде освоения Гринзеи, так это то, что открыта она была в процессе работ по плану Симменса и привлекла очень большое внимание – тогда это была почти уникальная планета земного типа. Быстро началось ее освоение, но были допущены просчеты – недооценили неважный климат, бактериальную микрофлору... В общем, масса переселенцев погибла и, спустя некоторое время, там основали исследовательский комплекс – геостационарную станцию и институт, собственно, целый научный комплекс – на поверхности, в умеренной зоне, в средних широтах... Как можно догадаться, военные вложили в него основательные суммы – по каким-то своим соображениям. О туземцах в официальных отчетах – либо ни слова, либо что-то невнятное – создается впечатление, что эту информацию секретили. Давайте внесем в этот вопрос ясность... Насколько мне известно, никакого авторитетного документа, относящего туземцев Гринзеи к категории разумных существ не существует... С другой стороны...

– Я понимаю, Следователь, о чем вы подумали... Но, скажу вам честно – планетарная контрразведка не располагает никакими сведениями о том, чтобы на Гринзее проводили эксперименты на туземцах... Впрочем, таких сведений и не должно существовать ни при каких обстоятельствах...

– Я понимаю это. Меня интересует просто ваше мнение... как частного лица.

Пауза.

Двадцать лет работы в контрразведке – это двадцать лет работы в контрразведке...

– Факты говорят сами за себя, Следователь... Глухое молчание о судьбе местного населения в период Империи и три материка, населенных совершенно определенно настроенными против контактов с землянами туземцами, в период Второй Колонизации... Вас интересует мое мнение? Я сужу по аналогии. Такого рода «научные комплексы», которые Империя возводила в землеподобных мирах, где встречались гуманоиды или что-то вроде – никогда не проходило заключение об их принадлежности к разумным существам – так вот, всюду основной задачей таких центров была разработка методов искоренения такого рода конкуренции земным колонистам – методов массового уничтожения, демографического вытеснения, локализации в ликвидационных резервациях... Не удивительно, что возникновению любви к переселенцам с Земли такие... учреждения не способствовали... На Гринзее, к счастью, этот центр работал не более десятка лет... А потом...

– Потом – война. Вторая Галактическая. Связь с Гринзеей прервалась на десятилетия... Видимо, этим воспользовались туземцы и вырезали напрочь весь контингент землян на поверхности. Боюсь, что у них были веские на то причины. Ввиду сказанного нами выше. Остальное я хотел бы услышать от вас.

– Да вы, собственно, достаточно полно информированы... Там, потом – ближе к концу всей заварухи к планете подходили военные суда. Остатки Имперских флотов. Потом Вольные Корсары. И те и другие зафиксировали на поверхности какие-то туземные поселения, развалины Научного центра, поросшие тропическим лесом... Станция покинута и частично разграблена – теми же Имперскими рейдерами и Корсарами... Потом их потихоньку разворовывали все, кому не лень... Вот и вся история... А потом началась Вторая Колонизация. Это уж вы лучше меня знаете...

– Ну, собственно, туда народ подавался не от хорошей жизни... Как, впрочем и сейчас... Нет, спасибо, я – пас – завтра рано вставать... Так вот – в основном собрались криминальные элементы со всей округи. Плюс еще те, кого, наоборот рэкет и войны согнали с насиженных мест... Туземцы их, естественно, приняли в штыки... Ну при таком раскладе – а это, доложу вам, для Периферии классика – моментально нашлись, извините за выражение, дилеры, которые и тем и другим стали сбывать старье с оружейных складов – благо после краха Империи этого добра пруд пруди в самых неожиданных местах. Колонисты возвели Периметр, получили статус Колонии, туземцы тоже нашли каких-то прохиндеев, что их готовы представлять в галактических дипкругах – и пошел тлеющий конфликт. И так бы он и тлел – таких десятка два по Федерации полыхают... Но тут разразился фармацевтический бум. И в ход пошли большие деньги. Собственно, сама Гринзея из-за паршивого климата, болезней и воинственных туземцев для широкой колонизации бесперспективна, но вот на базе дешевого сырья, которое на ней добывают можно иммунизировать переселенцев для полудюжины перспективных землеподобных планет – а вы знаете, какое сейчас этому значение придают... И пошла эскалация конфликта... С одной стороны валом пошли переселенцы – скваттеры, которым мерещится, что они на своих участках разбогатеют в одну ночь, когда та же «Сиба» их скупит под плантации по бешеной цене... С другой, туземцы, видимо, земной опыт усвоили и хотят торговать с Федерацией напрямую, сами... Но они официально не признаны Миром Федерации... И вообще, как вы сами уже сказали, стоит вопрос об их разумности...

Так вот, основная мысль доклада Окамы как раз и состоит в том, что эскалация войны на Гринзее носит искусственный характер. Имеются, как говорится, определенные круги, которым глубоко наплевать и на перспективы добычи фармакологических препаратов и на колонизацию землеподобных планет – для них самое важное, что есть хороший повод для вооруженного конфликта и есть стороны, способные за оружие и инструктаж платить огромные деньги... Окама приводит ряд убедительных, скажу вам, доказательств того, что в эту воюющую систему последовательно вводится дезинформация, что беспрерывно происходят провокации, чтобы подогреть и раздуть этот конфликт... Пока что к услугам наемников прибегают колонисты, земляне... Так вот Окама указывает, что есть недвусмысленные признаки того, что нашлись лица, которые охотно берут на себя роль эмиссаров по вербовке наемников уже для противоположной стороны – для туземцев...

– Знаете, – Гвидо сдержанно зевнул. Добрая доза отличного коньяка и усталость после многочасовой тренировки окончательно сморили его. Он почувствовал, что плоховато подготовился к импровизированному семинару по Гринзейской политике. Да и сказано было достаточно... – Я прочитал эту часть доклада. Она произвела на меня впечатление, скорее, научной фантастики алармистского толка...

– Мой дорогой друг, – Кай тоже пересел с кресла на край амортизационной лежанки, – поверьте мне, прецеденты вербовки Легионеров внеземными цивилизациями против землян – не единичные случаи... Возможны и более сложные варианты...

Он помолчал. Потом добавил с досадой:

– Если бы у властей Федерации и особенно Земли хватило воли поставить организации, подобные Легиону, вне закона...

– К сожалению, это было бы грубейшим нарушением прав демократического выбора судьбы... – вяло отозвался Гвидо. – Давайте прервемся до завтра. До пересадки на шаттл у нас будет достаточно времени, чтобы еще раз хорошенько прокачать ситуацию...

В этом он ошибался. Но оба собеседника не были ясновидящими.

Кай прекрасно понимал, в чем принципиально расходятся взгляды Земли и Периферии на роль Наемников. Легион и его аналоги гигантским пылесосом вытягивали с Праматери Человечества склонные к агрессии и, вообще, криминальные слои населения. Сомнительная же честь расхлебывать кашу, завариваемую при участии этого сброда во всех уголках Обитаемого Мира, доставалась Федеральному Бюро Расследований и Следователю пятой категории Каю Санди, лично.

Пожелав собеседнику приятных снов, он погасил свет.

Громада галактического лайнера еще только неторопливо вписывалась в орбиту швартовки единственной обитаемой планеты системы Балларда-Джонса, а судьба, по крайней мере, одного из его пассажиров уже составляла предмет головной боли для кое-кого из обитателей этого не самого лучшего из миров.

– Мистер Беррил? – в приоткрывшуюся – ну разумеется, без всякого предварительного стука – тяжелую дубовую дверь просунулась примерно той же фактуры голова охранника.

Хозяин кабинета – налитый бодрым жирком, не по возрасту франтоватый коротышка – нервически крутанулся на вращающемся кресле и страдальчески сморщил свой и без того непростой конфигурации нос.

– Дюк, скажи мне, зачем у тебя вот эти два пальчика на руке – этот и вот этот?

– Вы как-то стремно всегда говорите, хозяин... Ну, этим пальцем я, вообще-то на спуск нажимаю, а вот этим...

– Ковыряешься в заднице! А надо их свести вместе, согнуть вот так, – смотри сюда – и стучать в дверь, если тебе так уж сдалось отнимать время у хозяина. И если ты про это будешь забывать и дальше – я пошлю за хирургом.

– Зачем шеф?

– А затем, Дюк, чтобы он тебе поотрезал эти всякие ненужные члены и членики... Жить тебе сразу станет легче – сядешь на мостовую, положишь перед собой картуз...

– Шеф, я, вообще-то насчет того, что к вам – Мохаммед... Запускать?

– Когда-нибудь Ромуальдо Беррил отказывался принять уважаемого Эль Аттари Мохаммеда? Ты помнишь такой случай, Дюк?

– Помню шеф. Две недели назад Мохаммед ушел очень обиженный...

– Ага... А ты как себе представляешь, Дюк, – вот тут, на этих креслах сидят господа Коль и Энгельс из налоговой инспекции, а тут вот скромно присаживается уважаемый Мохаммед и мы, так мирно попивая кофеек говорим о том, о сем... О том, например, от кого господа из инспекции имели по почте полтора килограмма пластиковой взрывчатки... Слава богу, никто без рук-ног не остался, но офис им пока еще ремонтируют... И если ты, Дюк, думаешь, что господа Коль и Энгельс не знают обратный адрес – так нет, они его знают прекрасно...

– Да, конечно, встречаться им не надо было...

– Вот и я про то же, Дюк... И вообще – не будем о грустном... Ты уж постарайся быть поумнее. Хотя бы по пятницам... Мне очень не хочется понижать тебя из секретарей в вышибалы...

– Сегодня – вторник, господин Беррил...

Хозяин тяжело вздохнул:

– Когда к нам в гости приходит Эль Аттари Мохаммед, у нас всегда пятница, тринадцатое. Зови эту гниду...

– Так они в баре сидят, стриптиз смотрят. Фатиму...

«Да, – подумал хозяин, – уважаемый Мохаммед любит простые и непритязательные удовольствия. И как истый мусульманин не приемлет алкоголя – хоть мой запас виски не пострадает, да и самому на пару принимать не придется – плохо у меня идет спиртное в последнее время... Дела умучили, нельзя расслабляться, да и гастрит и впрямь приключиться может – слишком часто на него киваю, ввожу в соблазн Лукавого...»

– Так было бы неплохо, если бы Мухаммед все-таки приходил ко мне отдельно, а к Фатиме – отдельно... – вслух заметил он Дюку.

– Теперь, пока она...

– Распорядись, чтобы чертова баба быстрее закруглялась – на оплате это не отразится... Долго ждать такого визитера как сегодня – знаешь, вредно для здоровья...

В ожидании не лучшего из гостей, хозяин включил монитор и стал обозревать этаж за этажом и отсек за отсеком свое, с трудом поддающееся определению, хозяйство. Все было в «Раю грешников» – от пары хорошо охраняемых автостоянок, до никем не замечаемых курилен – глубоко под фундаментом. Там-то все было в норме – обалделые, расслабленные физиономии, зеленый или фиолетовый дымок... В казино, что на полсотни метров ближе к поверхности – дела, конечно покруче... здесь дело не обходилось вмонтированной в люстру видеокамерой: за полупрозрачными зеркалами, у пультов неусыпно дежурили хорошо оплаченные и, соответственно, хорошо разбирающиеся в психологии игроков ребята, готовые в случае возникновения «нештатной ситуации» либо просто снять напряжение легкой добавкой соответствующей аэрозоли в гоняемый ленивыми кондиционерами воздух, либо унять зарвавшегося буяна выстрелом парализующей иглы, либо, в крайнем случае, полным вырубанием всей аудитории мощным инфразвуковым ударом. Могли и вмешаться лично и в лучших традициях древности, скрутить шулера и вышвырнуть из заведения мордой в асфальт...

А вот в приватных кабинетах – без особого шика обставленных, но делающих «Рай грешников» тем, чем он был по второму своему – узкому кругу лиц известному названию: «Ничьей землей» – вели свои неторопливые беседы или дожидались появления партнеров клиенты посерьезнее: некоторые из них были людьми – но не пьющими, курящими или глазеющими, а, главным образом, считающими. Одни прикидывали что-то важное для них на клочках бумаги и в приватных записных книжках, другие – пересчитывали содержимое зарядников разнокалиберных «средств индивидуальной защиты» (как их определял местный закон), видимо не слишком доверяя ожидаемым клиентам... А были и такие, которых уж людьми назвать никак нельзя было...

Более других, Беррилу были приятны чем-то на него самого смахивающие «Кротовики» – низкорослые, массивные с очень мощными конечностями, создания, тело которых было покрыто густой шерстью, но физиономии – не лишены чего-то человеческого. Они были посообразительнее прочих творений Гринзейской фауны и способны были понимать и на свой манер генерировать юмор. При ярком освещении видели они плохо, зато прекрасно ориентировались в темноте, что позволяло слегка сэкономить на электроэнергии в заведении Беррила. С ними местные дельцы вели неплохие дела, завязанные на торговлю разной фармакологической экзотикой и пищевыми добавками, которые кротовики то ли искусно находили, то ли тайком выращивали в подземных зарослях грибниц и корневой микоризы.

Что Следопыты брали с «Богомольцев» – малоподвижных, умудряющихся как-то подманивать к себе и то ли пожирать, то ли еще как использовать всякую местную насекомную живность – Барсук Беррил и сам слабо догадывался – и те и другие были большими молчунами, но денежки с их сделок капали немаленькие и мерзкие рожи смахивающих на скелеты «богомольцев» приходилось терпеливо созерцать в потайных кабинетах «Рая» даже по праздникам. Слава богу, хоть тупые как наследственные сенаторы «Стеги» не захаживали за последнее время и не пугали народ своим сходством с земным крокодилом и земным же культуристом-«качком» одновременно.

Вот наплыв «Зеленушек» расстроил Беррила не на шутку. Нет, о дискриминации на «Ничьей земле» сроду и разговоров не было, но «Зеленушки»? – Видит Бог... Барсук извлек из кожаной шкатулки отменную сигару, несколько по-плебейски откусил конец и принялся, как некогда любил бывало сам покойный, слава Богу, дон Хуан ди Носименте, раскуривать ее, предварительно прогрев ароматные листья табака над специально для таких целей пристроенной сбоку рабочего стола лампадкой-зажигалкой...

За этим занятием и застал его деликатный стук, усвоившего двадцатиминутной давности урок, секретаря. Убедившись, что хозяин благодушно махнул ему сигарой, Дюк потеснился и пропустил в кабинет приглашенную гниду.

Мохаммед бестактно обогнул стол и, став за спиной Беррила, стал изучать картинку на мониторе.

– Ну что, Барсук? Дожил до того, что Зеленушек приваживаешь? – осведомился он. – Не боишься, что погромов дождешься?

– Я много чего боюсь, Эль Аттари... Тебя, вот, например... Да и погромы мне ни к чему... Только вот, ты знаешь, чего я боюсь по-настоящему? – Барсук Беррил сигарой – со смесью изысканной вежливости и презрения – указал уважаемому Мохаммеду на кресло напротив. – По-настоящему я боюсь, Мохаммед, это когда суешь руку в карман за деньгами – а денег в кармане нет!.. Страшнее ничего не бывает, Эль Аттари, поверьте... И еще... Давай договоримся – каждый раз, как ты почтишь меня своим визитом, уважаемый, ты бери у моего секретаря новые брюки и надевай, прежде, чем заходить... Я распоряжусь, чтобы у Дюка всегда наготове была свежая пара – от лучшего портного... Это дешевле, чем каждый раз менять обивку моего кресла после твоей благородной, но очень грязной задницы...

Нет, Барсук Беррил не был ни нагл ни храбр: Барсук Беррил не любил парней из «Десницы Пророка», хотя иногда и прибегал к их услугам. Их с трудом, но можно было контролировать, но вот того, кто за ними стоял, Барсук по-настоящему боялся. Боялся до колик в желудке, хотя и старался никому это не показывать. «Большой Питон» не любил шутить, и способы, которыми он расправлялся со своими недругами, заставляли содрогаться даже видавших виды головорезов самого дна Колонии. И вот теперь где-то под ложечкой, возле еле заметного шрама в верху живота у него уже давно шевелилось нехорошее предчувствие. Но Барсук был трусом лишь до тех пор, пока опасность не превосходила его воображение. Когда же такое все-таки случалось, он делал то единственное, чему его хорошо научила Рю де Рибас – он хамил.

– Ты где так портки замызгал, уважаемый? – поинтересовался он. – И где твой вечный спутник, так мне дорогой Аль Кадими Хасан?

Мохаммед помрачнел и, не говоря ни слова, плюхнулся в предложенное ему кресло. Похоже, что вонючий гяур в курсе неприятностей, постигших за последнюю пару недель «Десницу Пророка» и, как пить дать, знает, что стряслось с его, Мохаммеда другом и напарником по бандитским налетам.

– Вчера вечером Аль Кадими встретил ядовитую змею и его душу прибрал к себе Аллах.

Хозяин дома выразил искреннее недоумение. Насколько он знал, все боевики Мохаммеда были надежно иммунизированы от всех ядовитых тварей, обитающих в местном лесу.

– Змея была «перевертышем», раньше у них не было ядовитых желез. Видно над ней поколдовали туземцы... В сельве неспокойно, Барсук. Аборигены зашевелились. Видно, кто-то настучал им о прибытии «Проциона» с десантниками и они готовятся встретить Легион по-своему.

– Настучал? – Беррил изобразил на своем лице почти искреннее удивление, ибо только глухой, слепой или полный олигофрен в Колонии еще был не в курсе новостей о прибытии легионеров с Земли. – Последнее время я не слежу уж слишком за местными сплетнями... Дела, знаешь ли, ведь у меня отель, казино, опять же налоги, рэкет...

– Хватит скулить, про свою бедность ты расскажешь местному приору, когда он придет собирать благотворительный взнос на сиротский приют. Скажи лучше, зачем ты перекормил Фатиму? Сегодня вид ее ляжек вместо желания вызвал у меня отвращение. И это при том, что я две недели провел в сельве... Да и девочек в кордебалете пора заменить на новых.

Хамством Мохаммед удивить Барсука не мог. Даже, когда очень старался.

– Ну, Фатима пока в форме. И потом, так она больше нравится моим постоянным клиентам.

– Ты имеешь в виду «Кротовиков»?

Барсук Беррил неприязненно взглянул на ухмыляющегося бородача. «Какого черта он сюда приперся? Развалился в кресле и еще хамит. Но никуда не денешься. Придется терпеть, пока эта скотина не выложит, зачем пришел».

Насколько ему было известно, еще позавчера головорезы из «Десницы Пророка» во главе с самим Мохаммедом были в сельве за сотню миль от Периметра. И вот теперь Эль Аттари сидит здесь и треплется про девочек.

Паузу Эль Аттари-таки не выдержал.

– Барсук, слушай сюда. Мне велено передать, что на «Проционе» сюда прибывает оч-чень интересный для босса человек. И если он объявится в твоем месте, – араб сделал многозначительную паузу, – а этот человек, как нам сообщили, этого места не пропустит, впрочем, он не пропускает ни одного питейного заведения, ты должен сразу же связаться с Хуссейном.

Беррил досадливо поморщился:

– Опять эти шпионские штучки. Но как я его узнаю?

– Насколько я понял, его трудно не узнать. Рост – 6 футов 6 дюймов, вес 250 фунтов. Особая примета – способен выпить не пьянея две пинты водки, причем предпочитает русскую.

При этих словах лицо хозяина заведения заметно посерело.

– Зовут, – Мохаммед закатил глаза к потолку, обнажая мраморные белки, и вспоминая трудное имя, – Митчел-Чичел, нет, кажется не так – Чичел-Мишел, Иблис его забери.

Беррил судорожно сглотнул слюну, вдруг комком застрявшую в горле.

– Нет проблем, я сразу же сообщу Хуссейну, как только этот парень появится в моем заведении.

Барсук с трудом сохранял хладнокровие. Словно боль от воспаленного зуба в висок билась мысль – это конец. Питон, судя по всему, плотно сидит на хвосте у Шаленого, и не слезет с того, пока не выйдет на бумаги. А это значит – на него, Барсука Беррила!!! А до козырных валетов службы прикрытия – мать их – сколько световых лет, и делать ноги совершенно некуда.

Мохаммед по-своему понял гримасу, перекосившую физиономию Барсука. Что-то похожее на уважение мелькнуло на его злобной роже.

– Я знаю: ты человек бывалый, Барсук. И говоришь много меньше, чем знаешь... Скажи: это – русская мафия? Серьезно? Неужели и здесь началось?..

За спиной Эль Аттари, Дюк совершенно бесшумно удерживал кого-то, неудержимо рвущегося в боковую – почитаемую непосвященными за потайной бар – дверцу. Барсук напрягся. Все что он мог – это судорожно, через толщу сигарного табака, втягивать в себя, ставший вдруг удивительно кислым и разреженным, воздух...

– Я понимаю – деньги предстоит делить немалые. И, видит Аллах, с кем надо мы поделимся – но эти гяурские задницы! Сроду не было русского духа в этой части сектора... – Мохаммед с тревогой всматривался в совсем по иному поводу искаженное лицо Барсука.

– Мохаммед... – начал тот...

– Они нас выперли с Океании. Они нас теснят на Сером Дьяволе... Какого же черта еще и здесь?!!! Признайся, этот Мичел – от Кирилоффа – друга Шайтана?

– Не к ночи будь он помянут твой Большой Кир!!! – истерически заорал, вдруг потеряв самообладание, Барсук. – Срочно выматывайся отсюда, Мохаммед! Чем дальше ты будешь через двадцать секунд – тем нам обоим лучше! Я свое слово перед Питоном сдержу – клянусь его, самого твоего хренова Питона, брюхом!! Давай! Давай!!!

Не на шутку перепуганный Мохаммед выскользнул в главную дверь. Перед тем, как окончательно исчезнуть – с тревогой обернулся. Хотел что-то еще спросить...

– Это очень серьезно!!! – заткнул ему рот Барсук. – Русская мафия – это очень серьезно!! И запомни: Шишел-Мышел – теперь тебе придется учить этот язык...

И он рухнул в кресло, выпустив облако сигарного дыма, которое сделало бы честь локомотиву позапрошлого века.

Раз пятьдесят, взбешенным тигром обойдя периметр стальной коробки карцера, и, испробовав на прочность решетки вентиляции и осветительного блока, Шаленый заклинился на узкой и уж слишком для него короткой лежанки и закемарил.

«Не ко времени, конечно, хмырь этот с колодой своей крапленой к нам пристегался... – думалось ему в хмельном полусне. – Впрочем, ребята из Легиона меня поддержали – этот Куни-Драный Джокер и так уже весь рядовой состав ободрал что твою липку и уже до господ офицеров добираться начал... А вот бармен не по-джентльменски себя повел... Через то и вылетел через шлюз. Я, правда, на дурную голову, думал, что в забортное пространство суку спровадил, а там у них всего-то-навсего дамский сортир – на кой ляд гермозапоры на гальюн ставить – ума не приложу... Да и дамочка там оказалась не из тихоньких – ей этот... Джафар, что ли, грогу горячего, чтоб утишилась, так она ему серьгу с ноздри напрочь вырвала... Срамота одна... А вот мил-друга Джакомо я, видать, совсем спьяну в макушку приголубил – не понравился он мне больно в последний раз... Покуда на Земле-Матушке срок тянули – вроде человек-человеком был, а как в Колонию тронулись, перемена в нем какая-то вышла. Все в душу пролезть норовить стал. Прямо без мыла в задний проход сквозит... Ну, да очухается, к пузырю приложимся на пару и утрясем дела ладком... Главное – чтоб на Планете на нужных людей поставил, а там – пусть валит к своей Пресвятой Богоматери и свечку ей за Димку Шаленого вставит куда положено...»

Размышления его прервал лязг запоров и хриплый ор охранника:

– Легионер Чалени!!! На построение! Бегом!!

– Ты с меня наручники сперва сыми, хренов сын, а потом командуй! – зло огрызнулся Шишел, содрал стальные браслеты, прежде чем краснорожий тюремщик кончил ковыряться в них хитроумным ключиком, и, оставив последнего медленно сползать по стенке, загрохотал коваными башмаками по переходам десантного отсека. Пояс с блоком связи и прочей амуницией валялся на столе дежурного по карцеру – как тогда, когда его с Шишела и сняли, и он прихватил его на ходу. Дежурный от греха подальше вжался в сидение и возникать не стал.

Построение имело себя быть в шлюзовом отсеке и – ох не к добру – люки десантных ботов были уже отворены нараспашку. Шаленый приспел как раз к середине инструктажа и затесался в задних рядах. Налитым с похмелья дурной кровью глазом он выискивал во вкривь-вкось после вчерашнего выстроившихся рядах славного воинства мил-друга Якопетти. Но что-то не было его видать.

Господа офицеры разъяренными ягуарами расхаживали перед этим подобием строя и явно выискивали, кому бы приложиться по физиономии.

– А ты, Чичел, – загремел, узрев плохо скрытую за нестройными рядами громадину, колонель Васко. – Ты у меня бы в карцере сгнил бы за вчерашнее к хренам собачьим! А потом еще до скончания веков чистил бы сортиры по всей Галактике. Ты мне, сука, четыре боевые единицы на госпитализацию уложил безо всяких боевых действий!! А счет за погром в баре из вашего, шлюхины дети, оклада вычту – это я о тех, кто во вчерашнем непотребстве отличился...

Половина Легиона, потупясь, смущенно отхаркивалась и кривила рожи...

– Так вот, тебе, олуху, повезло. И всем вам, суки... Как никогда! Командование Легиона ставит перед вами чрезвычайной важности боевую задачу, в ходе которой вы, недоделки чертовы, и ты, сука, – это я обращаюсь лично к вам, легионер Чалени – смирно стоять!..

Легионер Шаленый уперся макушкой в титановое перекрытие шлюзового отсека, но вынужден был держаться на полусогнутых. Сфокусировать зрачки на начальстве мешал не выветрившийся из организма алкоголь, но колонель счел оказанные ему почести достаточными для сложившейся ситуации.

– Так вот, вы – недоделки, и ты, Чичел, в ходе боевой операции кровью – я сказал КРОВЬЮ! – искупите вашу дурь и, кто живым останется, может еще и человеком станет... Высадка начнется в течение этих суток, прямо с борта транспортного судна «Процион», десантными ботами, в район Планеты, дислокацию которого вам разъяснят на инструктаже повзводно господа лейтенанты. Время десантирования будет объявлено в надлежащий момент... Вопросы есть?

Кто-то из второго ряда вопросительно вякнул, охнул, согнулся в три погибели и уяснил себе все, что требовалось. Господин лейтенант обтер стек носовым платком и кивнул колонелю. Вопросов больше не было.

– Повзводно, на инструктаж, РАЗОЙ-ДИСЬ! – скомандовал колонель, и по отсеку загремели полторы тысячи пар сапог.

На выходе Шишел оглянулся еще раз.

Мил-друга Якопетти здесь-таки не было.

Над покойником стояли четверо. Еще трое ждали в сторонке.

– Я счел сложившиеся обстоятельства чрезвычайными, господа, – сухо сказал начальник службы безопасности «Проциона». – Дело в том, что я и мои подчиненные заняты профилактикой и ликвидацией разного рода чрезвычайных ситуаций, связанных с нарушениями порядка на вверенном нашей службе судне и режима космоплавания, вообще. Но, вот расследованиями происшествий э-э... криминального толка – только постольку-поскольку, господа... Только постольку-поскольку... К такого рода расследованиям, согласно Уставу, принято привлекать ближайших по пространственному расположению, специалистов э-э... соответствующего профиля. Сложилось так, господа, что вы – все трое – лица именно этой категории... Поэтому, я счел необходимым настоятельно предложить вам...

– Мы и не думаем отказываться от своих обязанностей, – резковато прервал его Гвидо. – Но вы должны понять, что речь может идти только о составлении первичного заключения и взаимном подписании соответствующего протокола. Мы уполномочены распоряжением Директората Федерации расследовать совершенно иной вопрос. Я не знаю как господин э-э...

– Клецки. Возможно, вы не были представлены друг другу... под настоящими именами, – все также сухо вставил начальник охраны... – Следователь пятой категории Клецки...

– Мы знакомы, – коротко сказал Кай. – Перейдемте к делу.

Офицер взялся за край простыни, чтобы открыть лицо убитого.

«Господи, кажется, я знаю, кого увижу сейчас», – с горькой досадой подумал Кай.

Собственно, они подумали это вместе со Стивеном Клецки. Хором. Но оба ошиблись.

Джакомо Якопетти, которого так недоставало сейчас его лучшему другу Чичелу, а если говорить точнее, его бренное тело находилось перед ними, на угловой койке корабельного госпитального отсека, накрытое до шеи относительно чистой простыней. Оставшаяся теперь неприкрытой физиономия с нечеловеческим ужасом взирала на стерильный пластик госпитального потолка, в котором решительно ничего ужасного, в общем-то не было.

– Это кто? – спросил, наконец, Стивен.

– Судя по идентификационной карточке, Якопетти Джакомо – каптенармус восьмой роты, второго взвода Галактического Легиона.

Кай, не говоря лишнего, забарабанил по клавиатуре портативного компьютера.

– Это что – результат вчерашней пьяной потасовки – там, в баре? – осведомился Гвидо.

– Только в том отношении, что пострадавший был доставлен сюда, в госпиталь, именно оттуда. В двадцать три двадцать по бортовому времени, с признаками легкого сотрясения мозга... А вот дальнейшее... Доктор Раджеш, подойдите, пожалуйста, к нам...

Невысокий индус в белом халате, изящный как ручной работы табакерка, приблизился к господам следователям и откашлялся.

– Ознакомьте господ с вашим заключением, – распорядился офицер.

– Смерти пациента, – очень подходящим к случаю, чуть трагическим, но, в основном, нейтрально деловым тоном произнес доктор, – предшествовал сильнейший и продолжительный стресс... – доктор деликатно кашлянул. – Стресс медикаментозного характера... А сама смерть последовала в результате асфиксии под воздействием некоего э-э... курареподобного препарата... Я позволил себе прибегнуть к консультации, находящихся на борту нашего судна специалистов в области фармакологического товароведения и фармакогнозии, миссис и мистера Фигли... – доктор Раджеш сделал жест аккуратной, оливкового оттенка кистью руки.

Сделавшиеся за время долгой и, надо полагать, дружной жизни похожими больше на состарившихся брата и сестру, нежели на супружескую пару, поименованные доктором Раджешем господа не замедлили приблизиться к одру покойного.

– Что вы можете нам сказать? – спросил Кай, оторвавшись на секунду от строчек, плывущих по экрану дисплея.

– Только то, что смерть этого несчастного была ужасна... – миссис Фигли воспользовалась невероятной чистоты носовым платком, чтобы промокнуть уголки глаз. – Доктор Раджеш любезно ознакомил нас с результатами анализа гемолимфы покойного...

– Знаете, такого букета психотропных соединений в одном образце не встретишь и в музее криминалистики, – голос мистера Фигли уступал твердому стаккато его супруги, но как-то больше брал за душу специалистов по расследованию мокрых дел.

– Так что же, – ядовито вонзил в его монолог свой голос офицер судовой безопасности, – мы привезли сюда, на Гринзею еще и кочевой наркопритон? Покойный преставился от элементарного перебора «марафета»? Так, что ли?

– Начнем с того, что за «Проционом» такой славы не числилось, даже после того, как ваш капитан взялся развозить по Галактике вот это... – Кай не удостоил заполнявших остальные свободные койки госпитального отсека покалеченных Легионеров более точного определения. – Такие вещи мы держим под контролем, и летающие притоны долго не летают, офицер... А продолжим тем, – тут Федеральный Следователь развернул дисплей своего «ноутбука» к обозрению всей честной компании, – что покойный Джакомо Якопетти, хорошо известен Космо-Интерполу как Джакомо Сфорца – лицо замешанное в торговле оружием и промышленном шпионаже... Только благодаря тому, что вербовка в Легион проводится, – тут Кай одарил капитана планетарной контрразведки выразительным взглядом, – проводится по особым... я бы сказал, критериям... мы с вами разминулись в этой жизни с весьма колоритной фигурой. Весьма... С фигурой, от которой могли бы узнать очень многое... Давайте начистоту, – он повернулся лицом к сбившимся, видно по профессиональной солидарности, в одну кучку господам Фигли и доктору Раджешу. – Покойного мафиози полночи подвергали психохимической обработке? Так? Надо полагать – с целью узнать у него нечто весьма интересное. Не знаю, вызнали ли преступники то, за чем пришли, но вот где был в это время дежурный по блоку? И что имело место с господами пострадавшими?!

Лицо доктора Раджеша панически дернулось. Он явно пытался найти сочувствующее понимание во взгляде начальника охраны, но тот столь же явно не давал взгляду доктора встретиться со своим.

– Пострадавшие э-э... получили снотворное, и вряд ли...

– Э-э... это ты брешешь! – безапелляционно и довольно неожиданно проскрипел пропитый голос с койки прямо позади инспектора Клецки. Все обернулись.

– Я у тебя, сучий хвост, всю ночь не сплю, а маюсь, – продолжал скрипеть смахивающий на питекантропа мужик, в страшно неудобной позе пристроенный на своем одре болезни. – Все ведь просил настоящего снотворного дать – а то ведь задница – просто хоть отрежь ее напрочь, так сестричка ваша всего два раза явиться соизволила, уколы какие-то поставила – смех один... Вот и не сплю и глаз продрать не могу – так всю ночь и кемарю...

– Это интересно, – сказал Клецки. – Пострадавший, разумеется, – из Легиона?

– Нет, – с гордостью сообщил аудитории начальник охраны. – Этот – из моих людей. Их снотворным не сморишь, знаете ли...

– Дело в том, – слегка подпортил эффект столь лестной рекомендации, поименованный сучьим хвостом, доктор Раджеш, – что при такой степени алкогольной интоксикации, которую мы наблюдали у пострадавшего, дежурная медсестра просто не решилась провести серьезную премекаментацию... Пострадавший и без того, если можно так выразиться, находился под изрядным наркозом...

– Так ты надрался на посту, сволочь?! – круто изменил тональность начальник караула.

– Какие выражения, какие выражения, мой Бог! – сказала в сторону миссис Фигли...

– Это тут не при чем, шеф! Меня срочно наряду помогать потянули – а так у меня мои законные восемь часов протекали, извините за такое выражение...

– Значит, в свободные часы ты у нас как свинья пьяная по судну шатаешься?

– Да у себя я сидел – за картишками, а тут ребята вваливаются – помоги, говорят, – там в Легионе бык такой бешеный разошелся... Ну, пока мы этого Чичела-Мичела в карцер волокли, он мне и...

– Минутку! – хором, как Снип и Снап в мультике, произнесли оба Федеральных Следователя и оба сразу уперлись указательными пальцами в грудь форменного мундира начальника охраны. – Так Легионер Шаленый в это время находился в изоляции?

– Пока тут кончали этого друга – точно там: я сам проследил. А теперь, вот нет – их уже полчаса, как на построение всех высыпали. При этом он...

– Ну попадись он мне этот ваш Чалени! – зло проскрипел пострадавший. – Мне из-за этого буйвола сколько тут еще кверху задницей лежать? А, доктор? Ну, уж как выйду, как доберусь – всю рожу суке перышком поразрисую!..

(«Боже!» – заметила миссис Фигли)

– И жопу – тоже!!!

Миссис Фигли еще раз воззвала к Господу, но тому по-прежнему было не до того...

– Это смотря кто кому чего еще разрисует... – ревниво заметил Следователь Клецки.

– Имейте ввиду, что ваши слова, сержант, могут быть использованы... – начал начальник караула, но его перебил молчавший до тех пор и наливавшийся злобой Гвидо:

– Так где все-таки все это время был дежурный по блоку? И кэп ваш, что, считает, что при таких делах, здесь всякие шестерки решат все проблемы, пока он в сауне лишний раз попарится?!

– Вы имеете ввиду самого Капитана Вартаняна? – со священным ужасом в голосе осведомился начальник охраны.

– Я хочу, – с ледяным бешенством в голосе отчеканил капитан контрразведки, – видеть здесь, перед собой капитанскую рожу вместе с его лицензией, кстати говоря... И еще – вы уверены, что здесь присутствуют все, известные вам офицеры служб безопасности, находящиеся на борту корабля?

– Ну, знаете, у ваших людей обычно туго бывает с памятью, – зло ответил начальник охраны. – Вместо своей должности обычно называют другую... Так что с этим – разбирайтесь сами...

И его как ветром сдуло – очевидно он решил, что вызывать кэпа Акопа на столь высокий консилиум иначе, как лично будет большой бестактностью. А доктора Раджеша словно и вообще здесь никогда не было...

Миссис Фигли, чтобы отвлечься от шокировавших ее деталей происшедшего разговора, обводила взглядом заполненные пострадавшими минувшей ночи лежанки. Кай, тем временем, втолковывал ее супругу то, что он хотел бы видеть в письменных показаниях, которые ждет немедленно от специалиста столь высокого класса... Гвидо присел в ногах койки покалеченного сержанта и кашлянул, собравшись начать содержательный разговор...

– Как странно, – как и следовало ожидать, весьма к месту прервала всех миссис Фигли. – На борту одного и того же лайнера – такие разные э-э... люди... Еще тогда – сразу после старта с геостационара, мы с мистером Фигли провели четверть часа в обществе самого деликатного из дипломатов, с которыми мы сталкивались по своим делам на этой ужасной планете – и вот здесь, люди, которые называют...

– Простите, – сказал Кай. – Я не видел в списке пассажиров кого-либо из дипломатического корпуса...

– Ах, ну Боже мой, вы конечно знаете, кого я имею ввиду... Прямо при посадке в шаттл – там, на Лобноре, нашим соседом оказался сам милейший господин Посол, ах, ну как его там...

– Окама, – с готовностью подсказал мистер Фигли, оторвавшись от беседы с Каем, как раз вовремя, чтобы дать тому остолбенеть секунды на три. – Сэр Ли Окама... Он, надо сказать, ужасно выглядел... Я помог еще тогда ему урегулировать какой-то преглупый, чисто формальный вопрос с погрузкой каких-то контейнеров...

– Да, выглядел он ужасно – весь прямо-таки высох, я еле узнала его, – поддержала супруга миссис Фигли. – Ведь это была я – ты не станешь отрицать, Клод? Ты сам ведь так бы и прошел мимо... И все-таки он крепился – отправлялся в этот рейс – такой, надо сказать, утомительный... Вот что значит истинно преданный своему делу человек. В свое время он дал нам несколько рекомендаций к своим друзьям на той планете и, поверите ли, был настолько деликатен в этот раз, что сделал вид, что не понимает о чем идет речь, когда Клод еще раз поблагодарил его за эту заботу...

– Жаль, – в унисон своей половине продолжил мистер Фигли, – что Посол не смог принять нашего приглашения на «ленч знакомств» – помните, в самом начале рейса? Мне так хотелось познакомить его с этим специалистом по прогнозированию, с милейшим господином Мацумото из «Дженерал Трэндс»... Приятнейший вышел бы дуэт...

– Мицуи Мацумото, – бесцветным голосом сказал Гвидо, – а что ему еще оставалось? – Из «Дженерал Трэндс», значит... Да, я думаю, прогнозы у них здорово выходят...

– Да, эта компания зарабатывает на прогнозах... Как странно, что именно такая вот эфемерная продукция приносит в наше время наиболее высокие доходы... У них безусловно нашлось о чем бы поговорить с Послом... Но мистер Окама был плох: мне самому пришлось довести его до его каюты.

– До какой каюты? – голосом, в котором послышалось что-то от интонаций библейского Змия, спросил Кай.

– У меня всегда была прекрасная память на цифры, – с гордостью констатировал мистер Фигли. – Это была каюта четыреста тридцать.

– Да, у мистера Фигли прекрасные математические способности, но он всегда путает порядок цифр... – уместно вставила миссис Фигли.

– Господин Дель Рэй, – устало сказал Кай, – мы сейчас с вами проверим каюты четыреста тридцать и триста сорок, только не в одиночку, пожалуйста... а вы, миссис...

– Помещение четыреста тридцать вам не имеет ни малейшего смысла проверять, – тихо сказал, почти незаметно появляясь в дверях, доктор Раджеш. – Вы в нем находитесь – это номер госпитального бокса. Так что...

– Да, пожалуй, это была каюта триста сорок... – раздумчиво заметил мистер Фигли...

– Дело состоит, господа, в том... – доктор замялся... – Я только что посетил медсестру Ганнибал, что несла ночное дежурство... Ее... Ее, видите ли, невозможно разбудить...

– Вы хотите сказать, что и ее успели отправить на тот свет? – не без раздражения осведомился Следователь Клецки.

– Нет, речь идет, скорее о коме... Явно медикаментозного характера... Скорее всего, она находилась в момент, интересующий вас...

– В глубоком отрубе, – констатировал Гвидо. – А потом, ее кто-то отвел бай-бай... Что говорит ее сменщик?

– Сменщик-то и застал дела в том положении, которое вы видите... Медсестры Ганнибал уже не было на месте...

– А сам он?

– Дает показания в секции охраны...

– Сюда их! – почти заорал Гвидо. – Сюда их всех, сучьих детей!!! Это не следствие, это варьете какое-то, с канканом!..

Первым из сучьих детей на место действия прибыл вежливо влекомый начальником охраны капитан Вартанян.

Сказать он мог немного. И все сказанное им относилось больше к нелестной характеристике Галактического Легиона в целом, и отдельных его членов. Слушал капитана, впрочем, фактически один только Федеральный Следователь Клецки, ибо к тому моменту все же прорезались мыслительные и речевые способности у единственного субъекта, который, несмотря на сильные повреждения в области копчика, мог считаться хотя бы отчасти свидетелем того, что происходило в госпитальном блоке в ночь. Кай с изголовья, а Гвидо с уже занятой в изножье больничной койки позиций, повели на похмельного сержанта перекрестную атаку.

Миссис и мистер Фигли были, тем временем, полностью поглощены стремлением постичь смысл без малого месячной давности газетной распечатки, которую, не говоря ни слова, вручил им Кай.

– Понимаете, – вещал покалеченный сержант корабельной охраны. – Это прямо как бред какой-то было... То, вроде, сплю я и вижу, как в головах у этого... это... стоит...

– Что это? – попробовал уточнить Гвидо.

– А то – вроде и не сплю совсем, а только медсестричку эту черненькую силюсь позвать – а из горла – ни тебе звука – вот и получается, что наоборот, сплю я это, а не просыпаюсь... А опять глаза открою – оно все стоит и свое талдычит и талдычит... Тут, кабы не перебитый копчик – прямо скажу – со страху б обмарался по уши, верно – да уж больно слишком, получается... А оно долдонит и долдонит...

– А что ОНО долдонило? Что знать хотело? – сверлящим душу голосом пытался допытаться Гвидо.

– Да бред это пьяный! – прокомментировал показания своего подчиненного начальник охраны и тут же получил от кэпа Вартаняна дружеский совет заткнуться.

– Вот того-то я и не помню совсем, о чем у них разговор шел... Только что это вы – ОНО, да ОНО. ОН это и был...

– То есть как – он? – попытался уяснить себе ситуацию Кай.

– Да мертвяк этот!!! Он сам с собою и долдонил всю-то ночь... Сам над собою стоял, сам себе и допрос вел...

– Я же говорил – делириум... – начал офицер охраны, но осекся.

– Капитан Дель Рэй, – перешел на слегка официальный тон Кай. – Я бы очень попросил вас вверить этого субъекта и медсестру э-э... Ганнибал заботам специалистов вашего ведомства. Буду объективен – они быстрее раскручивают такие штуки. У дежурной, может, удастся снять медикаментозную амнезию, а что до сержанта, – глаза пострадавшего от ужаса сделались шестиугольными, – тут, думаю, даже обычное психозондирование нам многое даст. А нам надо спешить...

– Вот именно. Разрешите мне пару минут уделить коллеге Мацумото?

– Это разумно. Но будьте деликатны. И очень прошу вас – не суйтесь в одиночку в каюту триста сорок...

– Разумеется, – скрестил пальцы за спиной капитан Дель Рэй. – Мистер Фигли, безусловно, хорошо помнит и номер каюты своего знакомого из «Дженерал Трэндс»?

– Разумеется – это каюта четыреста четырнадцать, – провозгласил корифей фармацевтического товароведения. Некоторое время у капитана планетарной контрразведки заняло осознание того факта, что ни о какой другой каюте, кроме именно четыреста четырнадцатой, речь идти и не могла при любой последовательности считывания цифр из своеобразной памяти мистера Фигли. Затем он быстро вышел.

– Что до меня, то я совершенно утратила нить происходящего!.. – провозгласила, потрясая распечаткой, миссис Фигли. – Создается впечатление, что мы с моим супругом оказались вовлечены в какую-то безнравственную и лишенную вкуса шутку...

– У нас будет время поговорить с вами там, на Планете, – успокоил ее Кай, осторожно забирая судорожно скомканный листок с заметкой, повествующей о драматических обстоятельствах гибели Чрезвычайного и Полномочного Посла. – Постарайтесь вспомнить все связанное с этой вашей... необычной встречей и, уверен, нам с вами многое станет понятно...

«Да-да – потерпите до спуска на Поверхность, дурни. И уж там – слово капитана Вартаняна – вы перестанете понимать вообще что-либо», – подумал про себя кэп, не столько от знания каких-либо Гринзейских тайн, а так просто – на основании общих соображений и личного опыта. А вслух спросил:

– Так я все-таки зачем-то нужен господам?

– Разумеется, – решительно взял инициативу в свои руки Кай. – Во-первых, мы, присутствующие здесь представители Федерального Следственного Управления, требуем, чтобы вы немедленно, своей личной ответственностью гарантировали полную неприкосновенность двух оставшихся еще, слава Богу, живыми свидетелей убийства Джакомо Сфорца.

Капитан с небывалой силой убеждения склонил свой полированный как бильярдный шар череп в поклоне полнейшего согласия и подчинения.

– Во-вторых, я думаю, что, несмотря на вашу чрезвычайную занятость в связи с осуществлением причальных и погрузо-разгрузочных работ, вы найдете немедленно время для конфиденциальной беседы со Следователем Клецки. Я думаю, вам обоим будет что друг другу сказать...

Следователь Клецки только довольно и хищно потер руки...

– И, наконец, – Кай подошел к капитану вплотную. – Не думайте, что я нахожусь не в курсе сроков и... характера предстоящей разгрузки находящихся на борту вверенного вам судна членов Галактического Легиона...

Капитану явно стало не так хорошо, как было до этого. А до этого ему было худо.

– Так вот – всего чего я прошу от вас, капитан... Вы правильно меня поняли, – Федеральный Следователь тихо, но отчетливо повторил: – Все чего я от вас ПРОШУ – так это того, чтобы я и капитан Дель Рэй оказались на Планете не менее, чем на сутки раньше, чем начнется разгрузка Легиона. Это все, капитан.

Постаревший за время этой беседы лет на пять-шесть капитан сглотнул слюну и глухим голосом ответил:

– Тогда вам надо отправляться немедленно, господин Следователь... Готовьте ваш багаж и немедленно предупредите... своего коллегу. Поспешите...

С Мацумото у Гвидо разговор вышел короткий и конструктивный. Единственная небольшая задержка была вызвана только тем, что проживал представитель «Дженерал Трэндс» все-таки в номере сто сорок первом. Представительный робот-стюард заботливо волок туда не слишком обременительный багаж японца, к счастью заботливо снабженный бирочкой. Далее дело развивалось в точности по программе зачета первого семестра любой средней руки разведшколы.

Гвидо сымитировал входной сигнал робота, вырубил стандартным приемом Мицуи на необходимые три-четыре минуты, ввел ему «колымский бальзам» и, ожидая покуда последний подействует, наскоро осмотрел каюту. Осмотр ничего толкового не дал, а вот под действием «бальзама» Мицуи раскололся: относительно того, что на корабле произошло убийство он был уже в курсе – его блок связи (как и принято в таких делах) был выведен на капитанский селектор. Мало того, проклятый выпускник «Школы теней» предвидел неминуемый визит кого-то из коллег-конкурентов и ввел себе пару блокаторов. Правда, на старого знакомого Гвидо в сочетании с «колымским бальзамом» он все-таки не рассчитывал, а поэтому дело ограничилось пустяками. Утирая разбитые носы, старые знакомые обменялись кое-какой взаимно-полезной информацией. Весь подозрительный промежуток времени, Мицуи к госпитальному отсеку не приближался, а держал под контролем ходы к карцеру (Гвидо уже порядком поднадоела суета вокруг «объекта Чичел», но интерес к последнему в круг его профессиональных обязанностей не входил. Зато местонахождение Мацумото легко поддавалось проверке). О том, что мил-друг Якопетти-Сфорца явно пасет его же «объект» Мицуи знал, и особо это его не волновало. Но теперь то обстоятельство, что начался отстрел загонщиков Чичела, Мицуи крепко обеспокоило...

– А теперь скажи, – тихо спросил Гвидо, доставая на всякий случай вторую шприц-ампулу и игнорируя надрывающийся сигнал вызова своего блока связи. – Кто живет в триста сороковой? И какие у тебя с ним дела?

– В триста сороковой? Сроду не интересовался... Это тебе даже бортовой компьютер доложит... А дел у меня с этим жителем – тем более никаких...

– Ну, тогда пошли... – ласково сказал Гвидо...

– Я... не...

Но чертова химия продолжала действовать. Пошатываясь Мацумото поднялся с места, подошел к двери и, еще, видно за что-то в себе цепляясь, дурашливым жестом пригласил Гвидо проходить первым. Тот грубовато подтолкнул его и такими вот тычками, не обнажая ствола, погнал его к лифту, потом, к триста сороковой. У самой двери сунул ему отмычку. Одуревший японец повернулся к нему жалковато улыбаясь и словно чего-то ища в его глазах, не нашел и уверенно – никакая химия не снимает профессиональных навыков – бесшумно отпер дверь. Шагнул внутрь.

Капитан Вартанян твердым шагом дошел до дверей своего кабинета, запер их за собой, снял форменную фуражку, повесил на табельный крюк и только тогда позволил себе обтереть покрывший лицо и шею мелкий, бисерный пот безупречно чистым платком.

Платок он бросил в корзину утилизатора, подошел к капитанскому сейфу, отпер главную (большую) дверцу, потом – соответствующим числом поворотов и оттяжек – малую. В открывшуюся стальную полость – щель аккуратно забросил свою лицензию – сегодня его даже не попросили достать ее из внутреннего кармана, а ведь могла она и полететь ему в физиономию, разорванная на столько кусков, на сколько хватило бы зла у Федерального Следователя – и ни один апелляционный суд не аннулировал бы этот поступок чиновника такого ранга... Капитан Акоп запер эту малую дверцу на сколько положено щелчков и оборотов и открыл другую – рядом. Оттуда извлек поднос со стройной бутылкой, на этикетке которой сиял дорогой его сердцу Арарат – такой, каким он был до Алазанской катастрофы... Поднос украшал строгого хрусталя набор стопок, наряду с ними – регулярно сменяемый, тончайшими ломтиками нарезанный лимон и серебряное блюдечко с сахарной пудрой. Старый Акоп чуть приспустил галстук, выпил, закусил, привел содержимое сейфа в порядок, запер малые и большие дверцы и надавил клавишу интеркома.

Дождавшись, пока сэконд соблаговолит ему ответить, он коротко приказал передать на ближайшие двадцать четыре часа в распоряжение Объединенной Следственной Группы его – капитана Вартаняна – персональный планетарный шаттл.

И лишился его навеки.

3 ЛЕС НАКАНУНЕ

Голубой с белым, больше похожий на спортивный самолетик, чем на космический аппарат мини-шаттл словно и не думал двигаться – намертво завис над бездонной, сине-голубой пропастью, и, казалось совсем невероятным, что вот эти – терракотового отлива, полускрытые облаками извивы – эти высочайшие горные хребты и в бездну уходящие ущелья планеты не так уж и давно известные роду людскому, а там – в коричневатой тьме – глубокая ласковая лазурь еще покрытого теплой, влажной ночью Побережья – все это может быть чем-то иным, а не лишь прибежищем для жаждущей отдыха и покоя души.

Но там – внизу шла война. Не знающая отдыха и пощады. Целились из зарослей в изукрашенную маскировкой броню транспортеров партизанские базуки, шарили с вертолетов, выискивая в «зеленке» свои цели стволы крупнокалиберных пулеметов, тихо высыхал на свежеизготовленных стрелах, несущий мучительную смерть яд... И перекошенным многоугольником вонзался в истерзанную плоть Планеты Периметр. Невидимый еще с такой высоты, скрытый еще, быть может, за горизонтом, но столь же реальный и непреложный, как предстоящий восход Звезды.

Кораблик шел без пилота – в надежном автоматическом режиме, и никто не мешал его единственным двоим пассажирам высказать друг другу то, что они друг о друге думают.

– Мне не нравится, капитан Дель Рэй... – сказал Кай, рассматривая предутреннюю планету за иллюминатором. – Мне не нравится ваша самодеятельность. Я, конечно, не волен давать вам руководящие указания – но, как мне кажется, вправе был бы ожидать, что вы выполните мою дружескую просьбу...

– Вы извините меня, Следователь, – намертво застряли там со всеми этими идиотскими формальностями... А действовать сейчас надо оперативно: Охота пошла...

Кай выдержал паузу.

– По крайней мере, – продолжил капитан планетарной контрразведки, несколько сбавив обороты, – теперь я уверен, что мы прилетели в Колонию на одном кораблике с убийцей Посла...

– И мистера Джакомо Сфорца... – меланхолично добавил Федеральный Следователь. – А может, и еще кого... И еще теперь вы уверены, что ваш приятель Мацумото – вы ведь сохранили с ним приятельские отношения, после того, как вкатили ему производное диобеина? – так вот, вы теперь уверены, что это не он устранил с нашего с вами жизненного пути помянутого только что мистера Сфорца. Это – позитивная информация, капитан. Но огорчает меня, главным образом, ваш неосторожный поход в триста сороковую...

– Если подходить к делу формально, – слегка напрягая голос Гвидо почему-то – он сам не смог бы точно объяснить почему – капитан контрразведки силился оторвать взгляд Федерального Следователя от лениво вырастающего за стеклом иллюминатора, рельефа Планеты, – так вот, если подходить к делу формально, то вы попросили меня не соваться в это заповедное место в одиночку. Не более того. Именно так я и поступил...

– Ну да – вы доверили провести разведку боем вашему, да и моему, впрочем э... коллеге. Только и всего. И каков результат? Бедняга госпитализирован, по крайней мере, на сутки... В этом, конечно, есть своя положительная сторона... Но, скажу вам прямо, капитан Дель Рэй, я не поступил бы так на вашем месте...

– Когда он не появился оттуда через пять минут... И, потом, когда я услышал... эти... звуки... Я обнажил ствол и вошел в помещение сам. Ничего там не было... Каюта, подготовленная к сдаче администрации судна. Только Мицуи сидел на полу и нес... эту чушь...

– Еще там были картины, Гвидо. Довольно большие картины в ящиках. По предоставленной мне документации, в каюте во время перелета проживал некто Олбап Оссакип – миллионер, художник, коллекционер живописи и довольно примитивный шутник, на мой взгляд. Вез с собой еще массу всякого багажа. Но ни его, ни этих шмоток после вашего неосторожного к нему визита никто на борту найти не может...

– Ничего – никуда он не денется при высадке... Кстати, почему вы считаете его шутником?

– Почитайте внимательно как зовут нашего нового знакомого... Вы, надеюсь, интересовались живописью начала двадцатого века? И середины...

Кай развернул к собеседнику портативный дисплей.

– О, Господи, – раскусив глуповатый розыгрыш своего заочного партнера, воскликнул Гвидо, – всегда приходится иметь дело с претенциозными педерастами...

– Довольно опасными, замечу вам, капитан Дель Рэй. Довольно опасными... Вы ведь правильно заметили, что идет охота – причем самый опасный ее вид – охота на охотников. А вы вызвали огонь на себя.

Кай, наконец, повернулся лицом к собеседнику.

– Вас не удивляет, капитан Дель Рэй, что мы все еще живы? И выключите эту штуку, – он кивнул на надрывающийся динамик в спинке переднего кресла.

– Не могу, это «принудиловка». Прием. Повторяю, борт спускового модуля «Процион-ноль-ноль первый»... Прием.

– Периметр-три, Периметр-три!!! Борт Процион-ноль-ноль первый, отвечайте, мать вашу!!! Оглохли вчистую, что ли?

– Мы отвечаем вам, Периметр-три... В чем дело?

– Немедленно покидайте борт!! Вы слышите – немедленно!!! Ваш шаттл дает сигнал наведения...

– Черт, наш друг, кажется, подсунул нам на борт «пищалку»... – зло сказал Кай.

– Какую к хренам «пищалку»! – заорал Периметр-3. – Это у вас вирус такой – в софтвэре. Заставляет вашу электронику подманивать самонаводящийся «копперхэд»... Которым стрельнут из джунглей, как только вы войдете в зону действия... Это зеленые уроды выдумали... На них какой-то ублюдок в космонавигации работает... Вырубить сигнал можно только со всей навигационной системой вместе. Так тогда вы загремите и без «коппера»... Да что я тут распинаюсь, натягивайте шлемы и катапультируйтесь! И скорее, черт вас дери! Вы уже почти в зоне... Да – блоки связи повыключайте... А то вас по пеленгу – в упор крупнокалиберными в клочья разнесут... И автоматику вырубите на парашютах... Чем ниже вы их откроете...

Это сильно смахивало на конец.

Кай послушно выключил и пристегнул к поясу блок связи, рядом примостил переносной компьютер и откинулся в кресле – что еще надо для полного счастья сотруднику Федерального Управления, путешествующему по казенной надобности с целью расследования убийства особо важного лица?

– Прощайте, капитан Дель Рэй, – сказал он, опуская забрало легкого гермошлема и берясь за рукоять катапультирования.

– До свидания, – ответил, видимо более оптимистично настроенный Гвидо и тоже положил руку на красную рукоять.

Сам момент катапультирования, как и всякое резкое изменение судьбы, плохо отложился в памяти Федерального Следователя. Просто проплыли в памяти стихи, которые он пытался выучить, когда хотел осилить чужой язык на Святой Анне...

Он отсоединил и бросил во вращающееся вокруг него пространство модуль автоматического открытия купола. Вцепился в кольцо ручного включения. Мини-стабилизаторы сделали свое дело – кресло прекратило свое вращение, и Кай летел теперь по крайней мере не вниз головой.

Вообще, если бы не свист ветра, то состояние его можно было бы назвать полным покоем. Величественный и грандиозный Лес надвигался снизу. На глазах теряло темную глубину, превращаясь в голубой шелковый полог небо чужого мира...

Кай попытался отыскать глазами кресло Гвидо, но не смог. Зато увидел, как из зеленой дымки внизу вынырнул и уверенно пошел на цель яркий злой огонек самонаводящегося снаряда. Опередив его взглядом, Кай успел увидеть и уходящий вдаль, пустой теперь, но по-прежнему красивый бело-голубой шаттл. За треть секунды до того, как на полгоризонта шарахнул взрыв. На уши мягко надавила ударная волна. И отпустила. Кай проводил глазами уходящие вниз огни пылающих обломков, потом перевел взгляд на встроенный в рукоять кресла альтиметр. Оставалось всего-ничего. Но он подождал еще почти целую минуту. Потом рванул кольцо.

Сильно тряхнуло и кресло отлетело вниз и в сторону. Подняв голову, он с облегчением увидел оранжевое полотнище купола, глянув вниз – уже не с таким оптимизмом – стремительно надвигающееся месиво уже вполне различимых ядовито-зеленых крон. Краем глаза он увидел, как раскрылся вдалеке купол парашюта капитана Дель Рэя – секунд на двадцать после его собственного – нервы у контрразведчика были покрепче...

– Мне не нравится это, – пухлая ладонь шефа Сектора смела в сторону разложенные на столе распечатки. – Все трое – на одном лайнере и летят на одну-единственную Гринзею! Это не может быть случайностью.

– Все четверо, – напомнила госпожа Фуллер. – Там еще этот тип из контрразведки. И, судя по всему, это еще не конец списка...

– Даже если это случайность, она грозит стать роковой. Уже который раз оказывается, что у нас правая рука не ведает того, что тем временем творит левая... – задумчиво продолжал сэр Барни, не внемля строгому лепету своей верной секретарши. – Ставлю сто против одного – ребята наломают дров! А если их задания пересекутся, я гроша ломаного не дам за успех операции! Обеих – тьфу! – операций...

Шеф пожевал кончик электропера и, воздев его, подобно дирижерской палочке, стал диктовать текст шифровки. Мисс Фуллер старательно заменяла собой шифродиктофон, о существовании которого в волнении, как всегда, позабыл Шеф. В разгар этого увлекательного занятия на терминале вспыхнул непреложно алый сигнал экстренного вызова.

Надавив на клавишу ответа, шеф вызвал на экран монитора респектабельное и весьма озабоченное изображение дежурного по сектору подпространственной связи.

– Сэр, – с глубоким чувством произнес тот. – Только что мы получили следующее. Открытым текстом, по экстренному каналу... Разрешите зачитать?

Сэр Барни кивнул с видом питона, приведенного в неважное расположение духа.

– Администрация Колонии «Гринзея-2» в лице Президента Гарри Р. Гаррисона лично и все компетентные службы Колонии с прискорбием уведомляют руководство Сектора Федерального Управления Расследований...

Выслушав похоронку до конца, шеф взорвался. Взрыв занял без малого четыре минуты и дорого обошелся подвернувшемуся под руку карлсбадской керамики пресс-папье и куче бумаг, не вовремя, но вполне естественно, тут же рухнувшей на пол. Взяв себя в руки, сэр Барни заказал разговор с Представительством Директората и в ожидании оного стал энергично надиктовывать мисс Фуллер письмо Президенту Гаррисону, временами вставляя «тут выразитесь помягче»... Закончив это сильно успокоившее его дело и выдав несколько тавтологическое «пока нет трупов, нет и покойников...» он уже в последнюю очередь вызвал по селектору Комиссара Грэгори и распорядился приступить к формированию резервной группы расследования.

– Какого же Дьявола? – спросил, утирая пот, Гвидо. – Вы говорите, что вам стоило таких огромных трудов извлечь на поверхность эти памятники... Сами говорите, что им цены нет, что это – свидетельства древних тысячелетий вашей цивилизации... А теперь вы все это закапываете обратно – в этот чертов песок... Зачем?

– Все что мы извлекаем из недр нашей планеты, – поучительно ответил похожий на плюшевого мишку учитель Ю, – тщательно измеряется и описывается... Теперь, когда у нас есть возможность покупать технику землян, мы делаем голографическую фиксацию и нейтронно-активационный анализ ископаемых... Вы понимаете, уважаемый Кай, или Гвидо, что речь идет не об угле или алмазах – я имею ввиду памятники Истории...

– Я раз шесть уже объяснял вам, что меня зовут Гвидо. Капитан Гвидо Дэль Рэй... А Каем – Каем Санди зовут того, к кому я прошу вас отвести меня как можно быстрее. Ваши раскопки, безусловно, до Дьявола интересны, но мы прибыли сюда, чтобы...

Гвидо присел на уцелевший от древней колонны пенек и принялся массировать ушибленную при не слишком удачном приземлении лодыжку.

– Странно, как много значения вы придаете собственной индивидуальности...

– В нас много странного, приятель. Да и у вас с этим делом хорошо выходит... Вот, говорю, за каким чертом раскопки опять закапываете?..

– Только земля хранит то, что ей доверили так, как тому подобает... – учитель Ю с назидательным видом устроился напротив взмокшего и вдрызг уставшего, главным образом от непрекращающейся беседы с ним, Гвидо. – Разве вы выставляете останки своих великих людей прошлого на всеобщее обозрение в залах музеев? Да еще – после их анатомического анализа? Это ведь было бы странно... А многие нашли бы это отвратительным... Хотя это вовсе не значит, что вы хотите забыть своих великих... Наоборот – о деяниях их вы пишите эти свои... книги... Слагаете песни. Если кому-то взбредет в голову узнать, как был устроен мозг, ну, скажем этого вашего великого писателя... я забыл как его зовут...

– Не важно, – устало сказал Гвидо.

– Вот видишь – я же говорю тебе, что индивидуальность сама по себе – не важна... Так вот, если вы захотите узнать, каков был мозг какого-то из ваших ныне почивших великих, или какими болезнями он страдал – вы все это можете найти в научных сочинениях и сделать это достойно, не тревожа то, чего тревожить уже не надлежит... Вот так же и остатки древней винодельни – ты напрасно считаешь ее за храм – которые ты видишь перед собой. Ознакомившись со всем, что заслуживает интереса в этом творении наших древних предков, мы хорошенько запишем, запомним, зафиксируем их местонахождение и с величайшей осторожностью придадим их земле – так как они и провели все эти пятнадцать тысяч лет... Если считать по вашему...

– Однако на Земле... и в Мирах Федерации есть народы, которые изготовляли мумии, делали места захоронения своих великих центрами паломничества...

– Но ведь от этого отказались со временем... Я много читал... Народ Леса знает, что живое, умирая, должно породить новую жизнь...

– Ну, еще далеко не все и не всегда... А уж места древних раскопок – повсюду в Обитаемом мире это – прямо-таки центры паломничества туристов...

– Вот и напрасно, гость, вот и напрасно... Ничто так не разрушает Историю, как нашествие профанов... Когда надо и где надо – в школах, в музеях – это вы нам подали хорошую идею – организовывать специальные музеи – всюду в таких местах будут выставлены тщательно выполненные копии и изображения реликвий прошлого, и многие, многие поколения...

Учитель Ю замолк, прислушиваясь к чему-то в себе...

– Но ведь и наука не стоит на месте – могут потребоваться какие-то дополнительные измерения, анализы... – Гвидо начал осторожно подниматься, готовясь продолжить путь, ибо спорить с учителем Ю – он это уже успел понять – можно было до бесконечности...

– Наука слишком многое разрушает. Своими анализами и измерениями... И только Знание – хранит... Ты прав – нам надо торопиться – скоро с неба придет смерть...

«Всегда был в восторге от нашей системы секретности, – подумал Гвидо. – Они – там в Космосе, спецкодом и тонкими намеками дают мне знать, что, мол, готовится карательная операция... И чтобы никому – ни-ни! Хотя и речь-то идет о затее сволочей из Легиона... А здесь уже давным-давно ждут их. С хлебом-солью, надо полагать... Идиоты – они и есть идиоты...»

– Ну а если, – продолжил он вслух не столь тягостную тему, – вы тут наметите какую-то новую стройку... Или, допустим – начнете разрабатывать какие-нибудь минералы... Ведь тогда – волей-неволей, вся эта археология загремит в тар-тарары...

– Мы давно уже ничего не строим... Мы ВЫРАЩИВАЕМ наши жилища... И другие, подобные сооружения... Или вьем... Если они бывают нужны... Ведь целый ряд... как вы это называете... форм нашего народа вообще обходится без того, что вы именуете жильем или зданиями... А те – что под землей...

– Кротовики?

– Не говори этого слова... Вообще – учись говорить так, как говорят здесь... Если ты будешь говорить как люди Периметра, это оттолкнет от тебя многих...

– Ладно, значит – Те, что под землей...

– Да – они весьма осторожны. Они никогда не будут селиться и работать там, где почувствуют следы Древних... Они помогают нам бережно извлекать то, что ты называешь ископаемыми, и осторожно возвращают их на место... То, что видел сейчас – открытая разработка винокуренного храма – это редкий случай – нам иногда приходится работать варварскими методами... Уже через считанные часы все это снова будет скрыто под землей, ибо сюда придут Кровь и Смерть... Остановись. Спрячемся.

– А в чем дело? – еле слышно – одними губами спросил вжавшийся в переплетение корней Гвидо.

– Смотри, – так же беззвучно ответил ставший почти совсем невидимым во мху учитель Ю.

По тропинке – Гвидо уже научился узнавать здешние тропы – осторожно, но не без торжественности, двигалась группа смахивающих на помесь макаки с хамелеоном созданий – числом всего около шести. Они с ужасно гордым видом волокли нечто большое и оранжевое...

– Господи, да это парашют... – пробормотал Гвидо. – Скорее всего – Кая. Свой я закопал...

– Закопал... – в голосе учителя Ю читалось нескрываемое насмешливое презрение. – С тем же успехом, ты бы мог послать его Тайному Пророку по этой... Я читал – это у вас называется почта? – когда...

– Почта, – остановил готовый излиться на него поток знаний учителя Ю о земной цивилизации Гвидо. – Кто это были?

– То была Ночь Среди Дня. Творения Тайного Пророка и его слуги... Если бы они увидели тебя – нам пришлось бы расстаться... Они несли Учителю свой трофей. Теперь он будет знать, что кто-то из вас жив...

– Скажи мне, учитель Ю, – вкрадчиво спросил Гвидо. – Это они... Творения Тайного Учителя пальнули в нас ракетой?

– У них не хватило бы ума и умения на то, чтобы произвести этот... пуск. Ведь это называется Пуск – когда...

– Пуск, – Гвидо тихо скрипнул зубами. – Но и никто из вас – тех, кто копошится здесь на раскопках, в нас тоже не стрелял... Иначе вы бы прикончили меня как только я вам... попался... Так кто же, черт возьми?

– Ты напрасно поминаешь Тайного Пророка его дурным именем, если хочешь что-то узнать о нем...

Снова наступило долгое молчание, во время которого человек и подобие плюшевого мишки все глубже уходили вниз – в лабиринт все плотнее сходящихся над ними, больших и малых корней...

– Тебе только кажется, что тут совсем темно, – успокоил Гвидо учитель Ю. – Зеленая и Синяя Плесень довольно хорошо освещают путь... И есть еще – тараканы-светлячки... Тебе только надо привыкнуть...

– Мы – под землей?

– Х-хе... Это еще только верхние ярусы проходов между корнями... Еще не начались настоящие дупла... А до Подземелья еще очень далеко... Но мы должны успеть...

– Так кто же пальнул в нас? Учитель Ю?..

– В вас стреляли ваши собственные соплеменники...

– Что?! Люди? Впрочем, был об этом разговор, черт его дери...

– Ну вот, опять...

Снова много минут прерываемого лишь сопением молчания.

– А вот теперь – дупло. Настоящее, хорошее. В нем нет даже змей... По нему мы спустимся сразу на три-четыре яруса... Только, ты иди первым, человек... Потому, что если ты сорвешься и рухнешь мне на голову... Я ничего не хочу сказать плохого о тебе Кай... или Гвидо... И вообще обо всем вашем роде – но ты слишком тяжел и можешь сломать мне шею...

Тот факт, что где-то в густой шерстке учителя Ю пряталась еще и не замеченная им до сих пор шея, немало поразил капитана Планетарной Контрразведки. Но еще больше его поразил вид, открывшийся перед ним, когда он заглянул в страшноватого вида дупло в теле гигантского ствола, в который уперся их путь.

– Так ведь там... не за что ухватиться... Учитель Ю? Там сплошной колодец трухлявый – метров на триста...

– Ты невнимателен... Там – вдоль стенок тянутся лианы... Но они прерываются время от времени – имей ввиду... Но это – только, чтобы притормаживать... Кроме того, дупло имеет определенный наклон... Так что для тебя главное – положиться на Судьбу и притормаживать локтями. И коленями... Вперед, друг мой, если ты разрешишь мне себя так называть...

Стеная, чертыхаясь и отряхивая с разодранного комбинезона все виды осклизлой грязи, Гвидо дождался внизу, в сумрачном туннеле веселым колобком выкатившегося из дупла учителя и спросил:

– Ну, куда дальше?

– За мной, за мной, человек. И, в основном, вниз. Впереди – еще, кажется, два таких спуска...

– Так что за люди стреляли в нас? – наконец спросил Гвидо, проделав еще изрядный участок пути и завидев впереди черный провал следующего дупла. – Вы их нанимаете? Платите им?

Никогда еще за все их короткое знакомство, учитель Ю не выглядел настолько обиженным. Он не удостоил Гвидо ответом.

Тот подождал немного и, когда они уже снова стояли перед дуплом, все-таки снова спросил:

– Так кто же хотел нас убить?

– Я напрасно назвал тебя своим другом, тогда, – с горечью сказал учитель Ю, жестом приглашая Гвидо следовать в дупло. – Ты думаешь плохое о нашем народе.

– Но ведь кто-то приказал этим ублюдкам, ч-ч-ч...

– Эти люди – тоже создания и слуги Тайного Пророка... Только они называют его по-другому... Вперед, человек... Там тебя встретит проводник – мой ученик...

– А вы, учитель, Ю?

– Мне надо быть здесь. Большая беда идет к нам... – И учитель мягко, но достаточно энергично помог, не успевшему вовремя оказать его действиям должного сопротивления, капитану Планетарной Контрразведки пулей кануть в очередное, пахнувшее ему навстречу древесной гнилью, жерло.

Когда Беррил открыл глаза, перед ним стоял тот, кого он и ожидал увидеть – Чурик-Железный-Шпент. Прорвавшийся, конечно, без стука и без доклада. Дюк виновато маячил позади. Наготове.

– Уйди, – сказал ему Барсук. Подождал, пока сказанное будет исполнено, и страдальчески посмотрел на Чурика.

– Я хочу жить, – просто сказал тот. И протянул Бериллу объемистый пакет, завернутый в потертый брезент. – Вот, забери...

– И ты меня бросаешь?

– За мной грех, Барсук... Дал себе на хвост сесть... Делом этим сам Джакомо занялся – а против Джакомо я – пас...

– Что ты порешь? Джакомо третий год на Планете ни один хрен не видел...

– В том-то и дело, что он лично на... – тут Железный Шпент сделал движение головой куда-то вверх и назад, – на хозяина этих дел, – он кивнул на огромный пакет, – и вышел... через наземную тюрягу, представляешь?.. И сейчас сам ЕГО сюда ведет. На «Проционе». В друзьях они. Ты понял? Ты понял, что со мной сделают, когда узнают, что я – с малолетства в Мафии ходивший, от своих эти бумаги прячу? Нет – я пас в сторону... Ты сам решай...

– Так ты, ведь мог и не знать – ни сном ни духом... Ну поручил тебе Барсук Беррил бумаги какие-то – так ты глаз в них и не запускал, как в честной игре и положено...

– Так-то так, да не так... Тут уже, похоже, головы полетали, Барсук... Джакомо на последний сеанс не вышел. Чуешь, чем это пахнет?

– Не паникуй... Ну не сложилось у него... Что-то помешало...

– В таком деле Джакомо одно только может помешать – Костлявая. Забирай бумаги, Барсук, и с хозяином сам решай... эти вопросы.

Берилл потянулся к кнопке звонка:

– Дюк, ты того... Шпенту выйти не мешай... И сам зайди минуты через две... Он подождал, пока останется один, бросил пакет в особый, одному ему известный тайник секретера, и замер в мрачной задумчивости. Даже появление Дюка не вывело его из нее...

«Якопетти кто-то убрал. Логично думать, что Питон. Но о бумагах знает только Шаленый. И Шпент. Надо срочно сбросить бумаги. Если еще осталось время.»

– Хорошо еще, что эти двое разминулись, – вслух сказал он.

– Трое, – поправил его Дюк. – Там кого-то из них дожидается эта баба бешеная – пумоид... С пумой.

Гвидо смахнул с головы упавшие сверху мелкие корешки вместе с землей и белыми, отвратительного вида личинками, и тыльной стороной ладони вытер пот с чумазого лица.

– Долго еще?

Аучч не удостоил капитана ответом.

В сумрачном, зыбко колеблющемся свете свисающих с потолка плесневых грибов, туманным пятном удалялась от него тощая фигура аборигена, и во второй раз Гвидо охватил позабытый с детства страх темноты. Он уже давно повзрослел и твердо усвоил старую африканскую истину: «На самом деле никто не боится темноты – боятся тех, кого можно в ней встретить». Однако здесь, в подземных запутанных галереях гринзейского мира, из глубин подсознания душным туманом всплывал казалось бы навсегда изжитый детский страх темноты. Страх, не имеющий в виду кого-то конкретного, клыкастого или зубастого, а боязнь навеки остаться одному в этих темных бесконечных, запутанных переходах, сплетающихся как клубок змей и неожиданно разбегающихся в разных направлениях десятками извилистых узких проходов.

Гвидо усилием воли подавил минутную слабость и ускорил шаг. За поворотом его ждал проводник. В синеватом свете слабо люминесцирующих гнилушек и переливчатом сиянии Зеленой Плесени его тощая фигура выглядела усталой и по-человечески печальной. Дель Рэй впервые подумал, что «богомольцы», наверное, – редкие гости в Нижних ярусах Леса и, возможно, что нынешнее путешествие доставляет неприятные эмоции не только ему одному. В его душе шевельнулось чувство благодарности к аборигену.

– Извини, приятель, что заставляю тебя ждать. Но этот чертов туннель не рассчитан на мой рост, а идти все время согнувшись, честно говоря, тяжеловато.

«Богомолец» то ли задумчиво, то ли осуждающе покачал узкой головой.

– Не стоит ругать дорогу за ее малые размеры. Тем более, что строили ее не люди Тайного Пророка, которого ты так часто некстати упоминаешь, а Люди Нижней Страны, размеры которых много меньше твоих.

– Что обидного в слове «кротовики»? Почему Нижние Люди его не любят?

Аучч наставительно поднял перед собой длинный суставчатый палец, напоминающий гигантскую гусеницу-пяденицу.

– Маленькие пушные зверьки, с которыми вы сравниваете Подземных жителей, лишены разума, а что может быть обиднее для мыслящего существа, как сведение его до уровня животного?

Гвидо смущенно пожал плечами:

– Да я не имел в виду ничего такого. Просто «кро...» ну, в общем, так проще говорить, чем употреблять сложные названия типа «Те, Кто Внизу» или «Люди Нижней Страны».

Аучч с жалостью посмотрел на своего собеседника.

– Длинные слова нужны вам, людям Внешнего Мира. Нам же хватает образов.

– Образов?

Проводник задумался на мгновение, пытаясь настроить свои мысли на волну чужака.

– Ты говорил, что твоя работа на Земле – поиск Справедливости и борьба с Преступлением. Я правильно тебя понял?

– Ну, в общем... пожалуй, можно выразиться и так...

– Если Плохой человек хочет причинить тебе зло, то разве должен он сообщать тебе об этом заранее? Или ты сам не способен без слов отличить Свет от Тьмы?

Гвидо промолчал, переваривая сказанное.

– Вы придаете слишком много значений звукам, издаваемых слизистыми связками, натянутыми здесь, – Аучч провел узкой кистью по горлу. – И слишком мало прислушиваетесь к тому, что рождается тут. – Он прикоснулся к вытянутой голове с непропорционально большим лбом. – Поэтому ваше тело так часто предает ваш разум, а мысли бывают спутанны.

Не удивительно, что для познания себя и окружающего мира вам необходимы длинные и неуклюжие слова. Но в таком случае научитесь хотя бы правильно ими пользоваться. – Он резко развернулся и скользнул в темноту прохода, не дождавшись ответа на свою необычно длинную тираду.

Дель Рэй тяжело поднялся с травы и уныло побрел ему вслед.

Подземный ход стал понемногу расширяться и через сотню метров они оказались в огромном туннеле около шести футов в диаметре, образованном гигантским пустотелым корнем.

Глаза Гвидо уже полностью привыкли к темноте, и он уверенно шел за своим проводником, легко уворачиваясь от свисающих сверху осклизлых лохмотьев Зеленой Плесени и снующих под ногами страшных на вид, но вполне безобидных земляных сколопендр.

Как ни странно, но здесь, в двадцати футах от поверхности, вовсю кишела жизнь. Пышным ковром переплетались по стенам бесхлорофилльные растения с матовыми листьями-присосками, огненными искорками мелькали вокруг тараканы-светлячки, призывно подрагивали розовыми губами-лепестками насекомоядные растения, приманивающие всякую подземную мелочь, а в многочисленных норах по бокам туннеля копошились деловитые полуметровые червяки.

Воздух, насыщенный тысячами незнакомых запахов, был густ и прян, но дышалось здесь, вопреки ожиданиям, достаточно легко. Тут и там из стен торчали глянцевые бока многочисленных куколок, готовящихся к Превращению.

Один раз Гвидо заметил прямо-таки гигантскую куколку необычной формы, вмурованную в стенку бокового ответвления. Заинтригованный ее размерами, он окликнул своего проводника.

– Эй, приятель, давай передохнем пару минут. И заодно, скажи, что за зверь вылупится из этой штуки?

– Зверь, – Аучч осуждающе покачал головой. – Ты опять обижаешь жителей моей страны, человек...

– Не понял... – Гвидо с подозрением уставился на «богомольца». – Ты хочешь сказать, что...

– Да, это житель Нижней страны отправился в путешествие. Возможно, он захотел навестить своих внуков. А может быть он выводит новую породу Ползучих Корней, а они развиваются так медленно... Я не знаю точно. Так же как и то, когда он проснется – когда вырастут его сыновья, или когда станут стариками внуки внуков его внуков... Но именно так мы путешествуем во Времени.

– Постой, – Гвидо не мог прийти в себя от изумления. – Ты хочешь сказать, что этот парень впал в летаргический сон, который может продлиться тысячу лет? Но ведь за это время все тут изменится, и он попадет в совершенно другой мир.

– Это у вас, людей Земли, так важно внешнее окружение, а мы меняемся изнутри... Но довольно об этом. Я устал сегодня, разговаривая с тобой. Мы уже почти пришли. Сейчас дорога пойдет на подъем, и ты встретишься с Зелеными Отшельниками. Они согласны принять нас на краткое время отдыха в дороге. Но не утомляй их слишком долго своими вопросами. Они копят свою энергию для более важных дел...

На мгновение Гвидо показалось, что его спутник сделался невидимкой, но он тут же понял, что тот просто шагнул в глубокую тень. Он последовал за проводником и только через несколько минут вынырнул на залитую ярким, но каким-то рассеянным светом Звезды крохотную полянку.

Глаза Дель Рэя не сразу распознали обитателей здешнего поселения среди яркой зелени леса. Да и вправду сказать, не было там никакого поселения – ни домов, ни улиц. Туземцы прекрасно обходились без всего этого. Не говоря уже об одежде, которая им вообще была противопоказана, ибо «зеленушки» питались за счет энергии Солнца.

Аучч подвел гостя к старейшинам для традиционного приветствия, и Гвидо с трудом удержался от удивленного восклицания. До этого он лишь однажды видел в городе представителя этой редкой расы, да и то издали. Вблизи же они представляли собой совершенно необычное зрелище.

Неправильных пропорций, вытянутые и зеленые от внедрившихся в кожу водорослей, они и впрямь больше напоминали причудливые растения, чем разумных существ из плоти и крови. Местами темно-зеленая, словно сшитая из дорогого бархата, кожа широкими складками свисала с конечностей, грудины и скул туземцев, придавая зеленушкам сходство с висящим на вешалке необычным театральным костюмом для какой-то фантасмагорической постановки сумасшедшего режиссера. И лишь несомненная искра разума, сияющая в глубоко запавших глазницах аборигенов подтверждала, что перед ним стоят действительно мыслящие существа.

– Что ты собираешься сказать нам, Землянин? – голос хозяев был на редкость лишен мелодичности. Казалось, что каждая фраза с трудом дается туземцу. – Наш друг Аучч сообщил, что ты хочешь... – он замолчал, и Гвидо увидел, как, несмотря на отсутствие ветра, словно мимолетная волна легкой зыбью пробежала по телам «зеленушек», – ...помочь нам, – уже другой абориген завершил начатую своим товарищем фразу.

Гвидо коротко кивнул.

– Да, я пришел сюда с миром. Мы хотим положить конец войне людей и народа Гринзеи. Но для этого мне нужно во многом разобраться. Вы согласны мне помогать?

– Твои мысли запутаны, чужеземец, – теперь уже говорил средний из «зеленушек». – И ты сам не знаешь точно, чего хочешь. На чьей ты стороне? Людей Периметра или нашего народа?

– А разве нельзя помочь всем сразу?

– Нет, ибо даже среди землян встречаются слишком разные особи, и желания многих прямо противоположны. Мы – другое дело. У нас одно желание – познать Истину. И все, что помогает этому процессу – Благо, а что мешает – неизбежное Зло.

– Неизбежное? В каком смысле?

– Мы никогда не боремся с обстоятельствами... Мы их познаем и принимаем, каковы они есть. А потом размышляем о них. И делаем выводы. Тогда весь мир открыт перед нами, и Хаос уступает место Логике, – голос постепенно затихал, как будто силы говорящего на глазах иссякали, но вот уже другой туземец продолжил начатую мысль.

– Любое действие искажает Мысль, а мы стремимся к полной ясности понимания этого мира. Поэтому мы сможем помочь тебе только нашей Мыслью, но не Делом. Для этого есть другие. Подземные Жители, например... или Подражающие Зверю.

– Вы имеете в виду «пумоидов» и «стегов»?

– И их тоже. Ведь все вы любите сражаться. А наш удел – мысль.

– Ладно, – Гвидо понял, что начавшийся философский диспут не имеет перспектив, – ну а советом вы мне можете помочь? Кто раздувает войну между Лесом и Периметром?

Снова легкий бриз пробежал по зеленой коже странных созданий.

– Ты уже сам ответил на свой вопрос, чужестранец... Правда, в общей форме. «Тот, кому это выгодно». А в твоем подсознании зреет и один из частных выводов этой логической задачи – Тайный Пророк.

Гвидо ошеломленно уставился на «зеленушек».

– Вы что, умеете читать мои мысли?

– Это не так трудно, учитывая, что почти каждая из них сопровождается волной эмоций. Трудно читать бесстрастные мысли...

– Разум лишь в чистом виде легок и неуловим, – это уже сказал крайний справа.

Капитан повернул голову направо.

– Давайте по-одному, ребята. А то я не успеваю поворачиваться.

– Вы, люди, всегда излишне перегружали свои мышцы. От этого многие ваши проблемы: потери энергии, эмоциональная неустойчивость, необходимость тратить время на добывание и поглощение огромного количества пищи.

– Мы же тратим отмеренное Вселенной время на размышления... – голос плавно перетек к левой фигуре, и Гвидо на миг почудилось, что он стоит перед тремя динамиками, а говорящий на самом деле спрятался в близлежащих кустах. Это здорово смахивало на розыгрыш... Но было правдой.

– Девяносто пять процентов энергии Люди тратят на мышечное сокращение. Мы же довольствуемся тем, что получают от Солнца живущие в нашей коже одноклеточные водоросли... и размышляем.

– И даже говорить не обязательно. Ведь мысли, если они стоят того, можно читать непосредственно.

Вот сейчас, Землянин, ты думаешь о том, что «таким ребятам нашлась бы неплохая работенка в Шестом секторе Управления». И при чем тут «детекторы лжи», о которых ты только что подумал? Я же уже сказал тебе, что мы ищем Истину, а не Ложь.

Вновь на поляне воцарилось молчание, прерываемое лишь шелестом листьев в кронах деревьев, да резкими выкриками попугаев-скоморохов.

«Они действительно безобидны, – подумал Гвидо. – Почему же их не любят в Городе, а относятся к ним чуть лучше, чем к прокаженным? Может быть лишь потому, что мы порой ненавидим тех, кто в чем-то нас превосходит... Нам легче договориться с „пумоидами“ или даже со „стегами“ – у тех есть хоть ярость и ненависть – а это так по-человечески... А эти ребята – само совершенство. Прямо как из писания: “Будьте кротки, как голуби, и мудры, как змии”. Надо же, – капитан усмехнулся про себя, – Зеленые апостолы какие-то.» Но тут же смущенно вспомнил, что «зеленушки» способны читать его мысли.

– Разговор с Зелеными Отшельниками принес тебе пользу, Землянин? – осведомился Аучч, когда Гвидо, подойдя к нему, присел рядом на корточки.

– Принес, – подумав, признал Гвидо. – Ты отдохнул уже? Мне надо обязательно найти второго землянина.

– Мы ждем одного нашего друга. Он человек, как и ты. Но только Следопыт. Он поведет тебя дальше. Туда, где должен быть твой друг.

– И он... Он живет в Периметре?

– Иногда в Периметре, иногда у Подражающих Зверю. Он дружен с ними. Они показывают ему дичь. Учат отличать неразумных зверей Леса от Обладающих Разумом... А Уэлч приносит им из Периметра Веселый Товар, помогает торговаться с купцами, когда они выходят туда...

– Значит, вашего друга зовут Уэлч? – уточнил Гвидо.

– Мадам, вы не спите?

– Только лошади спят стоя, Нелли... Что там у тебя?

– Я решила, что раз вы все равно не спите... Вот. Это только что с принтера.

Невероятно рыжая, чуть увядшая дама в расписанном золотыми драконами китайском халате взяла листок из рук еще более рыжей – хотя это и казалось невозможным – секретарши. С трудом отвела взгляд от предутреннего, украшенного девятью яркими лунами небосвода Гринзеи, и пробежала глазами листок.

Писала ее старая подруга – настолько старая, что ей пришлось напрячь память, вспоминая, для кого это она была просто Мэг. Не Красная Опасность, не Коррозия – Мэг...

Прочитав письмо, Мэг закурила сигарету, вправленную в длиннейший резной кости стега мундштук. При этом сломала две старинные спички.

– Х-хе, – сказала она. – Чтобы уладить небольшое дельце, старая жмотка, тетушка Раффи, шпарит на край света, на вонючую Гринзею. Из Метрополии... Хороши дела... И чтоб у меня нос крюком загнулся, если мой дурной гризли случайно залез на тот же корабль. Приготовь номер для двоих, Нелли. Для двоих старых жмотов. И прибери в пентхаузе – в павильоне с розами... И проверь, чтоб там все было в порядке с черным ходом...

– Уэлч Мак Кей к вашим услугам! – пророкотало над самым ухом закемарившего капитана контрразведки. – Я, простите, вот уже битый час приглядываюсь к вам, – пояснил появившийся из зарослей, словно черт из бутылки, бородач в потертом комбинезоне и по уши натянутой шляпе времен Первых Колонистов. – Ладно, человек вы, вроде, безобидный, так что поведу я вас до лазарета, благо недалеко. Туда приведут вашего друга. Насилу отыскали. Но до ночи все равно не успеем...

– Он ранен?

– Да нет. Раненых еще нет. Но скоро будут, уверяю вас. Нам еще до убежища дойти надо. На ночевку. Так что ходу, мистер, ходу...

Полчаса спустя Уэлч откинул на затылок свою шляпу и вытер вспотевший лоб.

– А вы здорово топаете по здешнему лесу, мистер. Если бы я не знал заранее, что вы – новичок на Гринзее, сам не догадался бы.

Гвидо хмуро улыбнулся комплименту.

– А я, напротив, был лучшего мнения о своей физической форме... В спортзале с кондиционерами и бассейном все видится несколько иначе.

– Вот об этих штуках, равно как и о комфортабельных клозетах с ароматизаторами, которые, как я слышал, сейчас в моде на старушке Земле, здесь, к сожалению, надо позабыть. По крайней мере, пока живешь у пумоидов... Сухой песочек – вот и все удобства, – он коротко хохотнул, и осекся, заметив мрачное выражение на лице капитана. – А вон и Зеленый Холм виднеется, видите, – сразу за рекой? – Он стволом карабина указал на открывшийся между поредевших ветвей пейзаж.

Прямо перед ними, за матово блестевшей в свете погруженной во мглу у горизонта Звезды водой, виднелся невысокий песчаный холм, изрытый множеством широких нор. На первый взгляд дырявая, как швейцарский сыр, круча напоминала обычное пристанище береговых ласточек, но, оценив разделявшее их расстояние, Гвидо понял, что реальные размеры отверстий будут покрупнее птичьих гнезд.

Через полчаса, переправившись по отмеченному замаскированными вешками броду на ту сторону, Дель Рэй и его спутник приблизились к нижней галерее, ведущей в обитель пумоидов. У входа их поджидал крупный самец, густо покрытый зеленовато-серой шерстью, и изящная самочка, длинные волосы которой были заплетены в множество кокетливых косичек, схваченных серебристыми ленточками.

– Рроу, предводитель прайда Зеленого Холма... Капитан Гвидо Дель Рэй, полномочный представитель департамента Внешних Сношений Земли, – представил их друг другу Следопыт. Гвидо не стал поправлять не совсем точно названный титул.

– А мисс... – повернулся Гвидо к представительнице прекрасного пола, – ваше имя, мисс?

– Ее как и всех не достигших зрелости, зовут Мьяуи. Она, конечно, не участвует в переговорах, – несколько сердито оборвал его вождь, и самка-пумоид мгновенно исчезла в темном проеме галереи, оставив после себя лишь слегка терпкий мускусный запах.

– Ну да, конечно, Мьяуи, – как я не догадался, – с искренним раскаянием пробормотал Гвидо. – Как же еще, в самом деле?

– Наш друг Аучч попросил мой народ оказать тебе гостеприимство в эту ночь. Мы взяли на себя такое обязательство. Ты же, в свою очередь, прежде чем переступишь порог Зеленого Холма, дашь слово не вмешиваться в наши дела и следовать законами прайда, а также во всем подчиняться мне и моим помощникам... Покинув пределы Холма, ты становишься свободным от данных обязательств.

Гвидо пожал плечами.

– Если вы настаиваете... я согласен.

«Знать бы еще эти ваши законы... Надеюсь, мне не слишком рано придется нарушить данную клятву», – подумал он, входя в пещеру.

Внутри все оказалось намного уютней и приятнее, чем в подземных галереях «кротовиков». Чистый и сухой песчаный пол был покрыт плетеными из древесной коры дорожками, а на потолке и стенах, сплетаясь причудливым живым узором, сияли сотни крохотных светлячков, излучающих переливчатый фиолетовый свет. Они долго плутали по извилистым коридорам, причем сначала Гвидо еще пытался на всякий случай запоминать направление движения, но потом махнул на это рукой и покорно шел за пумоидом, стараясь не очень часто задевать головой за песчаные выступы. Единственное, что он понял – они уже давно двигались глубоко под землей, а куча песка над рекой была не более, чем дешевая декорация. Размеры Зеленого Холма, если именно так пумоидам было угодно называть свой противоядерный бункер, углубленный в землю на добрые пять десятков футов, свидетельствовали, кроме всего прочего, о значительных размерах прайда. В этих подземельях могли поместиться как минимум сотня-другая аборигенов.

Наконец они достигли большой пещеры, служащей, как ему сказал Следопыт, залом для приемов гостей. Там прибывших усадили прямо на пол, и два взявшиеся невесть откуда аборигена поставили перед гостями блюда с угощениями и пиалы с водой. Гвидо с легким подозрением оглядел гору бурых, неопределенного вида мясных деликатесов, гадая, которые из них принадлежат копченым болотным гадюкам – любимому лакомству пумоидов – как, ехидно ухмыляясь, заверил его Уэлч.

Немного помешкав, он взял с тарелки наиболее съедобный по виду кусок, отдаленно напоминающий птичью лапку. Вкус у нее, кстати, был вполне подходящий, но вот солью аборигены явно пренебрегали.

Рроу переглянулся со Следопытом:

– У нашего гостя изысканный вкус. Не каждый землянин способен оценить по-достоинству хорошо приготовленного камышового сверчка.

Капитан задумчиво поперхнулся копченым насекомым. Теперь он понял, что за твари, столь напоминающие лягушек, так пронзительно стрекотали по берегам рек и многочисленных болот, пока они пробирались по лесу.

Увидев, как переменился в лице капитан, Следопыт поспешил сменить тему разговора:

– Ну как вы ладите с новыми соседями, Рроу?

Вождь сердито оскалился в ответ.

– А никак не ладим. Скваттеры перегородили своими сетями реку выше по течению, и теперь мы не можем добывать рыбу. А ведь ты знаешь, Уэлч, как наши малыши обожали ловить пескарей у старой запруды. Теперь эти людишки лишили их любимого развлечения... Да что там рыба, они испортили и загадили почти все охотничьи угодья в округе. Своими ружьями и динамитом пораспугали все зверье. Вот уже месяц, как мы загнали последнюю косулю, и я не видел с тех пор ни одного оленя. Боюсь, что животные ушли на Север.

– А вы не пробовали с ними договориться?

– Конечно, только они нас ни во что не ставят. Ты представляешь, две недели назад они чуть не подстрелили Священную Пуму?!..

Гвидо увидел почти неподдельный ужас на потрясенном лице Следопыта.

– Не может быть... Ведь при покупке земли они подписали Конвенцию...

– Тот скваттер, что целил в Миэлу, был пьян, и, как ты сам понимаешь, это был его последний выстрел... молодежь разорвала его в клочья. Спустя два дня они в отместку убили двоих наших и понаставили у реки капканов и мин-попрыгунчиков... Вот так мы и живем, Уэлч.

– А как дела в Городе? Неужели Большие Люди не понимают, что в огне войны погибнут все – и пумоиды и Скваттеры? Ведь мы не уйдем отсюда добровольно и не уступим пришельцам лес, где живут тени наших предков и охотничьи угодья.

Последний вопрос был явно адресован Гвидо Дель Рею, и капитан замялся, подбирая подходящий ответ. Занятие довольно трудное, принимая во внимание то обстоятельство, что Гвидо ни сном ни духом не представлял, что там думают на сей счет Большие Люди Периметра.

– Мы должны найти причину этой войны. И здесь я рассчитываю на вас. Мне нужно добраться до Тайного Пророка. Мак Кей сказал, что только вы сможете проводить меня в его храм.

Вождь пристально посмотрел в глаза собеседника. Капитан с трудом выдержал взгляд огромных желтых глаз с вертикальной щелью аспидно-черного зрачка, в котором стыли клочья ночного мрака.

– А почему я должен верить тебе, чужеземец? Чем ты лучше тех людей, что сбрасывают напалм и бомбы на наши головы?

– Я думал, что слово Аучча для вас чего-то стоит... – с несколько искусственным пафосом сблефовал Гвидо.

Пумоид слегка расслабился и казалось застыл в глубоком раздумье.

– Ладно, человек. Завтра у нас большой праздник, и я не хочу накануне его принимать важное решение. Отдохни с дороги, а через день мы решим, что с тобой делать. Тебе предоставят пещеру для сна, но, ради Великой Пумы, остерегайся вмешиваться в наши дела. И еще – завтра у нас Война.

Он пружинисто распрямился и с коротким злым фырканьем исчез в боковой галерее.

Капитан повернулся к Следопыту.

– О каком празднике говорил этот Пещерный Кот?

Уэлч молча полез за пазуху, также молча отхлебнул из нее и только после этого многозначительно хмыкнул.

– Считайте, что вам повезло, капитан... Или наоборот – я пока для себя не решил. Насколько я знаю, вы первый из пришельцев, кто будет здесь находиться во время Великого Посвящения. На саму Инкарнацию вас, конечно, не допустят, но все равно это большая честь. Похоже, что Рроу решил вас проверить, прежде чем дать окончательный ответ.

– Ради Бога, какая Инкарнация, какое Посвящение? Да объясните же вы мне, наконец...

Уэлч, продолжая думать о чем-то своем, закусил бренди куском копченой гадюки и стал его меланхолично пережевывать.

– Ну вы же знаете, капитан, что пумоиды относятся к «тотемникам» – то есть поклоняются Карликовым Пумам, как и «стеги», например, не под вечер будь они помянуты, поклоняются этим сухопутные крокодилам... И вы видели, что они – это я про наших пумоидов – и впрямь очень похожи на свой тотем: шерстью, формой ушей, и самое главное – повадками.

Так вот пумы для них – священные животные, они не имеют права причинить им никакого вреда и, в случае встречи, тотемник обязан накормить «свое» животное чем угодно, хоть куском собственного тела. Более того, в прайде всегда содержится Священная Пума, которую целый год кормит и холит все племя. В этом году ее зовут Миэла, и как вы слышали, ее чуть не пристрелил этот идиот из Поселения...

Следопыт еще раз приложился к фляжке и пристально посмотрел на собеседника.

– Вы следите за ходом моей мысли, капитан?

– Вполне. А в чем заключается предстоящий праздник?

– Я не знаю, имею ли я право говорить об этом больше, чем знаю... тем более, что это всего лишь мои смутные догадки, а сам я никогда не присутствовал на Обряде... Но два факта у меня для вас есть. Если сможете их связать – попробуйте. Первый – после Обряда в прайде появляется новая Священная Пума, второй – все пумоиды буквально звереют в последующие дни. Они становятся настолько агрессивными, что даже я, их старый друг, не рискую в течение недели, а то и двух после Инкарнации встречаться на их пути. И в этот раз я тоже уйду завтра до полудня, что и вам бы посоветовал. Ходят дурные слухи. Боюсь, что придут каратели.

Гвидо с сомнением посмотрел на Следопыта.

– Вы говорите это серьезно, Мак Кей?

– Серьезней некуда, капитан. Пумоиды выведены из себя наглыми притязаниями Скваттеров, которых защищает Периметр. А в пумоидов после Инкарнации, как я говорил, в них вселяется сам дьявол... А Легион непременно сыграет на этом чертовом, – Уэлч оглянулся, – сбитом шаттле и устроит высадку. Знак был... Расклад не в вашу пользу. Хорошо еще, что никто не заложил вас Тайному Пророку.

Впрочем до завтра время пока есть. А сейчас пойдем спать. Ваша нора расположена в тридцати футах от моей, так что, если понадобится помощь – зовите. Хотя пумоиды обычно свято чтут закон гостеприимства... Если вы, конечно, не влезете, куда не следует со своим профессиональным любопытством, дьявол его забери... Думаете, меня не предупредили из какой вы конторы? То-то... Спокойной ночи, господин Дель Рэй, и приятных вам сновидений.

Гвидо долго ворочался на жесткой циновке, пытаясь уснуть, но сон все не приходил. Сквозь ватное одеяло тишины до него изредка доносились странные звуки, искаженные эхом и долгим плутанием по извилистым коридорам подземелья. То были тоскливые завывания прирученных пум, чей-то приглушенный расстоянием пронзительный визг и неясные, почти человеческие голоса. Ближе к ночи звуки стали постепенно замолкать. Видимо часть жителей Зеленого Холма задремала в своих логовах, другая – отправилась на ночную охоту, и вместе с наступившей абсолютной тишиной непреодолимая дремота шипящей змеей наконец-то заползла в сознание капитана Планетарной контрразведки, свив там себе уютное гнездо. Он уже падал в бездонный колодец сна, когда отчаянный детский крик, раздавшийся где-то рядом, вернул его к реальности.

Дель Рэй быстро поднялся и отработанным за долгие годы движением машинально проверил кобуру пистолета. В зыбком свете гнилушек он скорее угадал, чем увидел белое пятно, мелькнувшее за дальним поворотом, и вновь в пещере восстановилось прежнее безмолвие.

Гвидо отчаянно потер глаза.

– Пригрезилось, или то был не сон?

В этот момент детский крик снова повторился, хотя гораздо тише. И это был голос явно человеческого ребенка. Капитан вспомнил и тут же отмел от себя приказ Рроу и совет старого Мак Кея ни во что не вмешиваться. Крадучись, он стал пробираться в том направлении, откуда послышался детский голос. Проплутав по темным коридорам минут пять, он выяснил, что большинство радиальных галерей сходились у провала глубокого черного колодца, едва освященного гроздями все той же Зеленой плесени да лиловыми сполохами копошащихся в норках светлячков. По центру колодца свисала мощная лиана, до блеска отполированная подушечками тысяч лап, и после недолгого раздумья капитан скользнул по ней вниз.

Как ни странно, но внизу было значительно светлее. Потолки коридоров явно раздвинулись, а свет, против ожидания, излучали не давешняя плесень или жучки, а настоящие люминесцентные панели... Песчаные стены прохода странно блестели, и, проведя по ним рукой, Гвидо понял, что пумоиды покрыли его чем-то вроде лака. Но больше всего поразил капитана ряд металлических дверей, тянущихся вдоль коридора. Вокруг стояла полная тишина.

Капитан толкнул наугад одну из дверей, и она бесшумно подалась назад, пропустив его в довольно большую комнату. Шагнув за порог, Дель Рэй остолбенело замер.

Вдоль стен стоял ряд весьма сложных по виду электронных устройств, лицевые панели которых являли глазу многочисленные экраны и сенсоры. Неподалеку имел место монитор компьютера, а поодаль, за стеклянной перегородкой, отчетливо виднелись операционный стол и шкаф с хирургическими инструментами. Когда на одной из полок шкафа Дель Рэй заметил большую банку с чем-то очень напоминавшим заспиртованный человеческий зародыш, ему стало немного не по себе. Но окончательно добила его голографическая картинка, висящая за операционным столом. На ней с ужасающей отчетливостью был изображен явно человеческий ребенок с наполовину содранной кожей и вскрытым животом.

Гвидо отвернулся в сторону, чтобы не видеть жутковатого зрелища. И встретился глазами с внушительных размеров пумой, припавшей к полу перед мощным броском.

В критические мгновения в глаза всегда лезет что-нибудь наиболее нелепое из того, на что, вообще, может обратить внимание человек: вот и сейчас в сознании Дель Рэя не отпечатался ни острый, безжалостный оскал клыков, ни сузившийся в вертикальную щелку просвет зрачков зверя, ни, вообще, какой-либо существенный для того, что ему предстояло элемент ситуации, а идиотский завиток золотой ленты на шее клятой твари.

Руки и ноги Гвидо работали сами по себе. Ни при каких обстоятельствах он не смог бы объяснить, когда он успел краем глаза заметить и схватить за концы неизвестного ему назначения хромированный стальной прут и выбросить его навстречу взвившемуся в воздух зверю. В следующий момент он уже вдавливал свое оружие в глотку пумы, все крепче прижимая ее к полу. Тварь хрипела и когтила все части его тела, до которых могла дотянуться.

«Если я не придавлю эту сволочь насмерть, мне конец», – подумал он. И тут со всех сторон загремели отворяющиеся двери. Кто-то вцепился ему в плечи, острый кончик иглы вошел за ухо и сознание мягко покинуло его...

Собравшихся в Ковровом Зале «Рая грешников» вокруг крытого традиционным зеленым сукном стола господ только с известной натяжкой можно было принять за картежников. Заботливо брошенные перед каждым из них карты даже не потрудились перетасовать.

– Господа, я хотел, чтобы мы с вами, наконец, осознали положение, в которое сами себя э-э... поместили своими же стараниями...

Говорил господин с медальным профилем, украшенным горским – с аристократической горбинкой – носом и белоснежными, образцово подстриженными усами южного плантатора из эпохи «Унесенных ветром».

– Если ты хочешь нам напомнить, Сандро, что мы все в заднице, то не трать времени попусту, – раздраженно каркнул сутулый судья Флинн и небрежно поворошил свои карты кончиками желтых, иссохших пальцев.

– Тем не менее, я подчеркиваю, что мы подошли к критическому моменту развития э-э... ситуации в Периметре, – продолжал первый оратор, явно резервируя за собой роль председательствующего. – Или балом будет править Почтенное Общество или в ближайшее время нас слопают Большой Питон и Тайный Пророк!

– И Свистун, – подсказал директор Агробанка, не отрывая взгляда от сложенных домиком пальцев рук.

– Самое печальное, – продолжал обладатель аристократической горбинки и белоснежных усов, – что мы сами выпустили этих демонов из кувшинов и ящиков. Никто из нас не прочь заработать на... не облагаемых налогом сделках, никто не прочь сбыть по экстра-цене партию оружия... И все такое... Наш общий друг Ромуальдо, – он кивнул в сторону безмолвствующего в углу Барсука, – многое может вам рассказать на этот счет. Верно? В результате мы поставлены на грань войны, потеряна надежная клиентура, иммиграция в нуле... Еще шаг – и мы окажемся перед лицом военного положения. Чего стоят наши вклады в банках всего Обитаемого Мира, если мы все здесь окажемся заложниками военной диктатуры? Поймите – не мы герои того спектакля, который здесь будут разыгрывать под артиллерийский аккомпанемент. Уже сейчас Правительство и шагу не делает без оглядки на Советника. Вот сейчас – унесли его черти, и власть парализована... А Советник – это агент чертова Пророка – думаю, это для вас не секрет... Если бы не папа Гаррисон...

– Но свалить Лэшли уже не в наших силах... – резонно заметил шеф Налогового Ведомства. – Боюсь даже, что то, о чем мы тут говорим...

– Ты мне не нравишься, Дэвид, – неожиданно подал голос, созерцавший до этого потолок, человек в форме полковника Ополчения. – Когда тебя поведут вешать, то веревку ты сам прихватишь из дома. Чтобы не сердить палача... Сандро говорит дело. Есть выход. Радикальный.

– Что вы имеете ввиду, Разин? – поинтересовался судья.

– За последнее время эти зеленые чудаки там, в Лесу, научились-таки воевать. Оно и неудивительно, если их каждый божий день щиплют то Скваттеры, то банды Питона, то Легион...

– То вверенное вам Ополчение... – заметил банкир, не поднимая глаз от сплетения пальцев.

– Зеленая компания, по моим данным, очень недовольна последним эпизодом – это когда люди Питона сшибли федеральный шаттл. Они понимают, что последует карательная акция. Она и последует. После этого останется только немного подтолкнуть их...

– Заманчивая мысль – натравить Лесную мразь друг на друга... Но, господа, Питон и твари Пророка покрошат их в считанные часы. А тех, кто останется в живых – скрутят в бараний рог, – резко возразил Дэвид.

– Как сказать, господа, как сказать... Их много – наших Лесных друзей... Возьмут не умением, так числом. Единственное, чего им не хватает, так это оружия. Так мы дадим им его...

– Вы имеете в виду?.. – осторожно спросил Сандро.

– Я имею ввиду, что в Лесу у нас законсервировано полдюжины складов армейского вооружения. Конечно, подарить его туземцам – чистый убыток, но это – единственное решение проблемы. И все мы знаем, кто лучше всех справится с этим деликатным делом...

Все взгляды обратились к Барсуку.

– И, когда все рухнет, отдуваться будет тот же уважаемый вами Беррил?! – возмущенно спросил тот.

– Если ты хочешь сказать, что не рассчитываешь получить с этого дела комиссионные... – с деланным удивлением произнес Сандро.

Барсук сник.

– Ставлю предложение на голосование, – резюмировал председатель.

– Как ты спал, Землянин? – осведомился Рроу, наклонившись над с трудом продравшим глаза капитаном Дель Рэем.

– Прекрасно, – не покривив душой, ответил тот. И действительно он чувствовал себя так, словно неделю провел где-то на Гавайях. Тело еще хранило какое-то ощущение полета – словно на водных лыжах...

– Ты поцарапал свое лицо, Землянин. И руки...

– Мне приснилась дорога, Рроу. Через колючий кустарник, – косо усмехнулся Гвидо. Боль от глубоких царапин ощущалась им сейчас, как нечто постороннее, из ночного морока прихваченное...

– Странные сны сняться после странствий по Лесу, – с каким-то несвойственным ему смирением заметил Рроу.

Сны... Кошмары. Склоненные над ним кошачьи лица. Ему задают вопросы, он отвечает. Голос (чей?): «Он обидел Миэлу и должен умереть!» Другой голос (старческий, женский): «Он удостоился чести драться с Великой Пумой и должен жить.»

– Его судьбу решила Мать Прайда – должно подчиниться... – это, кажется, сказал Рроу...

Он резко встряхнул головой, пытаясь стряхнуть навязчивый морок... Господи, на каком языке говорили эти... тени? Наверное это не был – не мог быть галактический жаргон... Тем более – нормативный язык Федерации... Тем не менее он хорошо помнил смысл того, что было сказано над ним...

– Пойдем, Землянин, ты заслужил право лицезреть Чудо Инкарнации... Уже время. Скоро взойдет Звезда, – Рроу взял его за предплечье. – Традиция запрещает нам принимать пищу перед обрядом. Но для тебя найдется немного молока – впереди у тебя путь.

В проходе их встретил Аучч. Взглянув на часы, Гвидо чуть удивился – ночь еще не кончилась. На поверхности их ждал зыбкий полумрак, но когда они добрались до Священного Каньона, начало светлеть. Аучч остался у подножья скал, а Гвидо Рроу помог подняться на площадку метрах в трехстах выше.

– Оставайся здесь и смотри. Ты сам поймешь, когда надо уходить, – глухим голосом сказал глава прайда. – Прощай! Мы поможем тебе, когда ты поймешь, о чем надо просить нас...

Дель Рэй остался в одиночестве. Высоко в небе лучи невидимой еще Звезды окрасили прихотливый рисунок утренних облаков.

Гвидо осторожно выглянул из-за скалы. Чаша скального каньона буквально кишела пумоидами. Сполохи коптящих факелов многократно отражались в желтоватых глазах аборигенов, и капитану показалось, что он видит перевернутую чашу звездного неба, заполненного мириадами звезд. Внизу раскачивалась, выла и пела какие-то свои колдовские гимны сплошная масса странных, покрытых шерстью существ, и капитан чувствовал, как нарастает общее напряжение, готовое в любой момент взорваться мощнейшим эмоциональным взрывом. Вверху, на соседней скале, возвышалась сгорбленная фигурка Матери Прайда, рядом с которой виднелись изящные очертания их тотема. Животное сидело, не шелохнувшись, и только изредка подрагивающие кончики позолоченных ушей свидетельствовали, что это было не искусное изваяние, а создание из плоти и крови.

Присмотревшись внимательней, Гвидо узнал пуму, с которой ему довелось сражаться прошлой ночью в подземелье. Так значит, действительно, это и есть Священная Пума Миэла... А кто же будет ее жертвой? Где они спрятали ребенка?

Внезапно Мать вскинула вверх иссохшую лапу, и в долине наступила мертвая тишина. Гвидо слышал только потрескивание горящих факелов и стук собственного сердца.

Жрица медленно обвела взглядом собравшихся. Это был тот – из сна странно понятный язык. Гвидо почти буквально понимал все то, что слышал.

– Зачем вы собрались здесь, дети мои и дети моих детей?

Толпа в ответ словно взорвалась единым криком.

– Мы пришли сюда вкусить плоть и кровь!!!

Мать Прайда положила руку на голову сидящей рядом пумы и снова бросила в толпу вопрос-призыв:

– Вы хотите быть храбрыми и сильными, как она?

– Да-а-а!!! – завизжали внизу.

– Вы хотите быть хитрыми и быстрыми, как она? – не унималась жрица.

– Да-а-а!!! – рычали аборигены.

Это повторилось несколько раз, пока доведенные до экстаза пумоиды не начали скандировать, потрясая факелами:

– Плоть и кровь! Плоть и кровь! Плоть и кровь!

Жрица вновь подняла верх правую руку, левой – с трудом удерживая зверя.

– Вы получите их! – выдохнула она навстречу толпе и достала из складок своей одежды желтой молнией блеснувший нож.

Гвидо покрепче сжал рукоятку пистолета и завертел головой, высматривая ребенка, которого, как он полагал, сейчас принесут в жертву Священной Пуме. Однако произошло нечто другое. Мать Прайда резко взмахнула рукой, и темная струя фонтаном брызнула из горла поверженного животного.

Капитану показалось, что у него лопнут барабанные перепонки – такой силы крик поднялся над долиной. А жрица тем временем с ужасающей быстротой начала кромсать еще живое и трепещущее тело Миэлы и швырять куски в толпу. Охваченные безумством аборигены на лету выхватывали клочья дымящейся плоти и глотали его, не жуя.

Больше Гвидо не выдержал. Он скатился со скалы и, шатаясь, побрел в сторону Зеленого Холма. В голове все путалось. Подошедший сзади Аучч молча взял его за плечо.

– Тревога!!! Срочное построение!! Полминуты на сборы!

Господа офицеры, не без удовольствия, смолили древний «Салем» и прикидывали, что три недели непрерывной муштры в переделанных из под пустующих трюмов залах-тренажерах, все-таки превратили ту массу аморфного полупьяного дерьма, которым загрузили два нижних яруса «Проциона» нерадивые вербовщики, в нечто способное высыпаться в узкие корабельные проходы и, нещадно давя и калеча друг друга, почти в срок выстроиться – каждая колонна – носом к своему тамбуру.

– Разобрать оружие! Боевой комплект ПРИСОЕДИ-НИТЬ!!! – отдал команду колонель. Боевой комплект. Это было уже очень серьезно.

– Легионеры! – это впервые не «Вы – дерьмо носорожье» и не просто «Ну, вы – суки»... Нет. «ЛЕГИОНЕРЫ». – Легионеры! Перед вами ставится задача выполнить особо важное задание командования Легиона и Администрации Колонии. Намеченная акция очистки региона экстренно заменена Карательной Акцией Возмездия! В этой связи, срок операции перенесен на более ранний.

Я не собираюсь пугать вас, но ставлю в известность, что на судне орудуют или сами зеленые уроды или их агенты! Этой ночью, в госпитальном отсеке зверски убит наш товарищ. Святой долг каждого Легионера – отомстить за него!

Этого мало!! Только что нами получено сообщение о том, что спусковой модуль «Проциона», на котором на Планету следовали особо важные административные работники Федерации, уничтожен ракетой туземных повстанцев, с местом запуска – район семь-двенадцать. За это, дерьмо собачье, мы тоже будем мстить!! Таким образом, место проведения нашей операции определено как район пуска управляемого снаряда. Семь-двенадцать, повторяю для тех у кого уши заложило! Схема работы рядовых групп вам известна – четыре часа на полное уничтожение всех жилых и иных сооружений туземных жителей. По любому – повторяю – по любому замеченному туземцу без малейшего промедления – огонь на поражение. Надеюсь, на тренажерах вы не только о бабах трепались и основные виды зеленых уродов знаете. А не знаете – стреляйте во все живое, кроме господ офицеров... Не приближаться к трупам, не обработав их термическими зарядами.

Группе особого назначения – работая под общим прикрытием снайперской группы, разместить в стандартных точках заряды. Снайперская группа обеспечивает прикрытие группы особого назначения. К двенадцати тридцати по бортовому времени – общий сбор у устройств эвакуации. В двенадцать ноль пять – начало эвакуации за Периметр. В двенадцать десять – радиокоманда на срабатывание зарядов. Кто не успел тот х-хе – опоздал. Стереокарты региона операции введены в личные блоки. Кто чего не понял?

Все поняли все.

Особенно Легионер Шаленый, которого до сих пор в этакую ловушку не заносило. По сравнению с этим, даже все, чего он натерпелся от настырного – что твой банный лист – Федерального Следователя пятой категории Кая Санди, было просто милыми розыгрышами. В такое дерьмо, в какое втащил его мил-друг Якопетти, Дмитрий Шаленый в своей жизни еще не вступал... И ведь, в чем самая-то гнусь и есть – так это в том, что смылся сам красавец кривоносый, как черти его съели... И деться некуда...

– По модулям!

Градом пушечных ядер загремели сотни сапог, засипели перекрытия тамбуров и стало тихо и душно.

Уже отработанными движениями оправляя амуницию, Шаленый выкаченными – и по природе и от дикого бешенства – глазами разглядывал, уткнутого ему нос в нос в тесноте десантного модуля, соседа. Тот, не понимая в чем дело, исходил от ужаса холодным потом, но тоже правил как мог обмундирование. Лампы под потолком мигнули.

– Так, народ на местах, – облегченно констатировал колонель Васко и двинулся вдоль грузовых модулей – те должны были пойти первыми. В каждом из них, у подготовленных к высадке единиц боевой техники, млел пристегнутый к сидениям боевой расчет.

– Так, первый готов, – проговаривал про себя колонель, – второй... пятый... Так, а это что? Почему самоходка не заведена в модуль? И это что... что за штуки... А... а ты – кто?

– А ты не знаешь, разве? – спросило то, что было в шестом модуле. – Или не узнаешь?

ОНО стало лицом к лицу к колонелю.

– Иди в свой модуль, командир, иди и забудь... ЗАБУДЬ.

Это был уже не Космос. Даже не стратосфера – десантные модули шли над самым покровом облаков. Теперь – с введенной в действие боевой программой, хищно поблескивая в злом свете Звезды, это были уже не мирным балластом притороченные к корпусу «Проциона», набитые замершей электроникой железные бочки, нет – теперь – способные расстреливать ракетами все, что подвернется на сотни миль в окружности, готовые разить на километры четырьмя видами лазерного и шестью – пучкового излучения, эти хищные драконы способны были дать бой целому обитаемому миру. И миру немаленькому!

Но Враг не спешил проявлять себя. Вот уже нырнул под днища шаттлов гнуснопрославленный регион семь-двенадцать, вот уже пробили защитного окраса стальные драконы облачный покров, а бой все не начинался...

Впрочем, Легион и не ждал покуда противник соблаговолит высунуться под выстрел. С четырехкилометровой высоты начался отстрел десантных субмодулей.

В строгой последовательности – первый шаттл, четвертый, шестой, третий... с глухими хлопками отбрасывали в стороны компактные, словно поджавшиеся перед предстоящим ударом о твердь Планеты кабины, в каждой – по пятнадцать ни на что, честно говоря, кроме как подставлять лоб под пули, не способных, свежезавербованных бойцов и по четыре еще на что-то годных снайпера, предназначенных прикрывать огнем разгрузку техники и личного состава и его вступление в первый и для половины этого дерьма – последний бой...

На местах отброшенных кабин, сохраняя аэродинамику окрашенных в хаки драконов – шаттлов, вздувались надувные имитирующие отсеки, все больше и больше превращая их в стремительно мчащиеся дирижабли...

Пролетев положенную пару километров и приняв нужную ориентацию, кабины десантирования запускали движки торможения и начинали сбрасывать в стороны листы защиты. Бойцов стало прижимать к титановому покрытию днища, и Шаленый, как и все вокруг него, намертво вцепился в стальные стойки. Соседи почти со священным трепетом внимали изрыгаемым им словосочетаниям. Такое даже Легионеру не всякий раз приходится услышать в жизни, и упускать подобный случай – тем более перед лицом весьма возможной смерти было бы непростительной глупостью.

Там, внизу, уже стормозив пороховыми блоками мягкой посадки, уже делали свое дело «чистильщики» – даже с километровой высоты был виден злой огонь, обеспечивающих первичный плацдарм, струй пламени...

А там, где бушевало сейчас это пламя, всего несколько часов назад Федеральный Следователь, поспешая, чтобы снова не отстать от провожатого и не заблудиться в зеленом мраке джунглей, все порывался хотя бы уяснить свой теперешний статус, но то ли крупный – по подбородок ему – по всему судя разумный – богомол не так хорошо знал английский, как показалось Федеральному Следователю в момент задержания (по крайней мере он пока так окрестил происшедшее), то ли провожатому вообще было не до докучливого землянина, и единственной его заботой было сбыть неожиданно свалившегося ему на голову спутника кому-то дальше по инстанции... Попытку Кая сдать встретившемуся ему вооруженному довольно грозного вида, хотя и легковатым копьем, туземцу личное оружие и удостоверяющие личность документы, последний проигнорировал и, только тяжело вздохнув, скомандовал:

– Пойдешь со мной – с начальником говорить будешь... – Сказав это, он с такой скоростью стал пробираться куда-то на северо-восток, что уже один раз чуть не потерял ведомого... Своим копьем он не злоупотреблял – тащил его на плече, рискуя только заехать острием в глаз замешкавшемуся спутнику, и явно не проявлял должной агрессивности. В случае необходимости, Федеральный Следователь мог бы обойтись без оружия, навыков различных единоборств, да и без применения силы вообще. Просто остановиться, присесть на травку и плюнуть на все это дело.

Наконец, искомый командир (староста? жрец?) был найден в сени довольно изящно сплетенной, а может, выращенной из корней громадного дерева, хижине – одной из нескольких других подобных. В тех, впрочем, вроде кипела какая-то (явно хозяйственного толка) жизнь. Хозяин же этого обиталища предавался, судя по всему, медитации. Вид у него был еще более «богомольный».

Туземец – конвоир – что-то заблекотал своему старейшине и блекотал очень долго. Потом, не дожидаясь какой-либо реакции, круто развернулся и убыл. У Кая осталось смутное впечатление, что он уже сто лет подряд как слушает такой вот жаргон...

Начальник, наконец, обратил свои, почти человеческие глаза на Федерального Следователя и спросил:

– Оружие... Пистолет – продаешь?

– Я не торгую оружием. Если необходимо – я могу его вам сдать. Но, желательно, – под расписку...

– Оружием не торгуешь – хороший человек, – заключил начальник. – Думаешь, мы оружие украдем? Глупый человек...

Пауза была довольно долгой...

– Если бы ты пришел убивать – ты бы уже давно стрелял, правда? В Ни-ни – он тебя привел... Или в Ни-ей – это в меня... В других... Так ты не стрелял.

– Не стрелял.

– Тогда зачем тебе отдавать нам свой пистолет?

Логика старейшины была своеобразной, но последовательной...

– Вас интересует моя личность?

– Вас уже называли по радио. С Корабля и из Периметра. Тебя зовут Гвидо. Или Кай. Ты прилетел узнать кто убил Большого Окаму. Одобряю. Хотя ты ничего не узнаешь.

– Почему?

– Ты не успеешь. Скоро начнут убивать. Думаю, и тебя убьют, Гвидо. Или Кай.

– Кай.

– Значит Гвидо – это тот, кого ведет сюда учитель Ю. Он еще успеет его привести.

– Нам нужно попасть в Периметр...

– Вы можете ходить куда хотите, когда не убиваете... Периметр найти легко. Через Лес идти не так легко...

– Может быть, кто-нибудь поможет нам? Проводит? Мы заплатим...

– Раньше вам бы помог кто-нибудь. Теперь не успеет никто...

– Почему, черт возьми?

– Я же сказал – скоро начнут убивать... Если хочешь – мы поможем подождать... Спрятаться... Но, наверное, вас все равно убьют... А Тайный Пророк живет не здесь... Но он действительно хочет вас взять... Мы с ним не ссоримся...

– Я ничего не говорил ни о каком Тайном Пророке... – удивленно заметил Кай.

– Верно – но ты помянул Черта.

– Это одно и то же?..

– Ты сильно утомишь меня, если попросишь полного объяснения...

Кай ощущал довольно сильный душевный дискомфорт: ясно, что туземцы были в курсе предстоящей высадки Легиона. Но развивать эту тему – это уж как-то слишком походило на предательство интересов рода людского, хотя и представленного не лучшими его образчиками.

– Ладно. Но вы спрячете нас? От тех, кто придет убивать... И если мы останемся живы – проводите до Периметра?

– Не стоит обсуждать того, что будет после Крови... Все мы станем другими. В основном – мертвыми... Там – наверху сейчас уже стальные драконы отошли от корабля... У меня будет много дел здесь...

– Ну а Черту вы нас не сдадите? Мы заплатим...

– Мы не отдадим вас Черту и не возьмем ваших денег. Если Черт не спросит.

«Ну вот, грузовые отвалили, – с облегчением констатировал про себя кэп Вартанян. – Теперь десантные пойдут... Первый... Второй...»

Для него было истинным наслаждением наблюдать, как с интервалом ровно в сто двадцать секунд арендные единицы хозяйства Галактического Легиона отваливают от «Проциона», превращаясь в самостоятельные космические тела и, главное, в абсолютно самостоятельные юридические единицы.

– Ну все, – сказал он, наконец, вслух. – Сэконд, проверьте – не шибко они там нахозяйничали в тамбурном коридоре. И начните наведение порядка.

– Шеф, – доложил дежурный снизу. – Эти... Они здесь кое-что позабыли...

– О, ч-черт! – воскликнул сэконд. – Опять служебной переписки не оберешься... Что у них там?

– Самоходка. И два трупа. Рядовые – погибли при разгерметизации, наверное...

– Это самое безопасное место здесь и сейчас, – сказал доктор Одрин, аккуратно, совсем на земной манер протирая затянутые в пластиковые перчатки кисти рук какой-то антисептикой. Только вот рук было четыре, а пальцев в каждой из кистей – кажется, штук по восемь... – Это наш подземный госпиталь. Отделение первой помощи... В то же время, именно здесь и сейчас вы и будете наиболее полезны... Или, по крайней мере, наиболее безопасны... Вы, безусловно владеете техникой оказания первой помощи при ранениях типа огнестрельных... Одним словом, при тяжелых поражениях?

– Да... Но применительно к э... человеческому организму... – несколько растерянно ответил Кай.

– Ничего – сможете жгут наложить – и то польза... Увы, вы увидите сейчас, что нам просто не будет хватать рук для переноски раненых, не то, что для оказания квалифицированной помощи... Война.

Тряхнуло. Глухие, вибрирующие удары один за другим тяжело покатились, казалось, отовсюду. Мигнуло, переключившись, видимо, на сеть автономных аккумуляторов, освещение...

– Ну вот и началось, – глухо сказал доктор. – Только что сообщили, что началось ковровое бомбометание... Обычно так ОНИ готовят места для высадки.

– Сообщили? Я не слышал, – несколько бестолково завертел головой Федеральный Следователь.

– Вы и не могли слышать ничего... Простите, но большая часть звуков, которыми мы э-э... обмениваемся, лежит вне диапазона звуковых частот, обычного для вашего восприятия... Слышимые для вас звуки мы используем только когда общаемся на небольшом расстоянии...

– Кстати, я приятно удивлен тем, как хорошо местные жители владеют языками Земли... Я уже слышал троих или четверых...

– Пока еще не началась эта... нелепая вражда... До того, как воздвигли Периметр... В те времена очень многие здесь считали полезным для себя изучить хотя бы английский... Торговля и обмен шли в гору, и мы надеялись... А вот и первый...

Первым клиентом подземного госпиталя был рослый легионер, которому не повезло с первым же выстрелом из гранатомета. Заряд завяз в невидимой паутине, и от взрыва больше досталось самим непрошенным гостям, чем проявившим неожиданное благородство хозяевам. Жгут наложить Кай сумел. Только ясно было, что это уже – впустую.

4 НА ВОЙНЕ КАК НА ВОЙНЕ

Неутомимо матерясь и сплевывая набившуюся в рот вязкую грязную жижу, Шаленый продирался по сельве за своим взводным. Фернандо де ля Руэда, заметно утративший за последние два часа свой начальственный лоск, вторил репликам Шаленого крутыми испанскими ругательствами. У оставшихся членов изрядно потрепанного за время блужданий по джунглям взвода, не было ни сил, ни желания ругаться. Да и что возьмешь в этом смысле с Богом обиженных англосаксов? Из всех доступных человеческих эмоций у легионеров, уныло бредущих к «месту эвакуации», остался лишь ужас перед страшными туземцами, бесконечными мрачными джунглями и безотрадным будущим. В рассказах лихих вербовщиков все выглядело иначе... Из пятнадцати человек, приземлившихся в этих чертовых дебрях в 8:30 по местному времени – сутки здесь менее, чем на час отличались от земных, – в живых осталось только семеро. Полвзвода за половину отведенного для операции времени. Экстраполяция такой закономерности на ближайшее будущее наводила на совсем неутешительные мысли. А до «устройства эвакуации» еще нужно было добраться. Кроме того, куда-то запропастились четверо снайперов, выдвинутые для прикрытия взвода на вершину холма в четверти мили отсюда.

Лейтенант де ля Руэда с ненавистью взглянул на еле поспевающими за русским остатки его команды.

– Живей, доходяги! Добивать отставших не обещаю, но и задерживаться из-за вас я здесь не намерен. В час тридцать этот район разлетится к чертовой матери, а потом его еще польют напалмом.

Последние легионеры ускорили шаг, но лейтенант не увидел в их глазах энтузиазма. «Ничего, когда пройдет шок от первого боя, они придут в себя. А там, глядишь, и научатся по-настоящему драться».

Фернандо вспомнил высадку и сморщился, как от зубной боли. Начиналось все отлично. Они сразу же подстрелили трех туземцев, не успевших спрятаться в норы, но уже через десять минут после этого потеряли пятерых парней у «дерева-дикобраза».

Лейтенант готов был поклясться, что когда он впервые попал на Гринзею, это дерево выглядело по-другому и стреляло максимум на десять шагов. Да и метательные колючки тогда были значительно тоньше и без зазубрин. А в этот раз растение-монстр, преградившее путь их взводу, оказалось настоящей фурией.

Руэда вспомнил отвратительный треск, как будто одновременно сломались сотни карандашей, и тучи остроконечных шипов обрушились на его легионеров. Но их недаром тщательно инструктировали перед полетом. Лейтенант отлично знал, что там, в глубине переплетенных корней, прячется пара «кротовиков», инициирующих отстрел колючек. Поэтому он тут же приказал саперам задействовать по периметру ствола фугасные мины. Это было его ошибкой. Нужно было просто уходить оттуда как можно скорее.

Взрыв коряво разворотил дерн вокруг деревьев и вместе с комьями земли, и вправду, подбросил к верхушкам крон два трупика «кротовиков». Но, видимо, туземцев под землей было побольше, ибо через пару минут после подрыва, почва, сделавшись вдруг мягкой и зыбкой, вдруг стала уходить из-под ног легионеров, а земля расступилась дюжиной трещин. А там, как водится, их уже ждали песчаные гадюки и большие щетинистые сколопендры.

Словом, на той опушке они потеряли пятерых. Еще двое не успели опустить щитки защитных шлемов, когда их атаковал разъяренный рой шершневидных крапчатых пчел, явно натравленных аборигенами. Ребята недолго мучились – смерть от этого вида шока наступает почти мгновенно. Но на их, вмиг распухших лицах, застыла такая боль, что наскоро засыпав тела погибших землей и листьями, лейтенант поторопился увести своих людей подальше от этого места.

Последней потерей был Гарсилос, на которого упал паук-попрыгунчик. Впрочем, упал – не совсем точное слово. Их обычно выстреливают из гибкой лианы-катапульты спрятавшиеся в зарослях богомольцы. Но для Гарсилоса это было уже несущественно. Опутанный липкой, мгновенно разъедающей кожу паутиной, он катался по земле, пытаясь оторвать от себя проклятые нити.

Взглянув в обезумевшие от боли глаза сержанта, лейтенант ввел ему двойную дозу «улыбки феи», и, оставив затихшего Гарсилоса досматривать последний в его жизни сладкий сон, быстро повел оставшихся в живых людей на север.

– Эй, лейтенант, – прервал его мрачные раздумья низкий баритон русского. – Кажись, ломится кто-то сюда. Не ровен час уроды зеленые, или другая какая мерзость с нами поздоровкаться хочет. Не то лицом, не то торцом...

Руэда прислушался. Метров в пятидесяти от них кто-то действительно, не таясь, пер на них через сельву, ломая и круша все на своем пути.

«Господи, лишь бы не стег», – мысленно вознес молитву Фернандес. И уже во весь голос гаркнул на своих подчиненных:

– Взвод! К бою! Капрал Грег, огнеметом с упреждением пять метров по объекту, ТОВСЬ!.. Рядовые Клейст и Чалены, короткими очередями... Остальные – страхуйте фланги.

Но огневой залп не получился. Из зарослей, путаясь в растрепанной амуниции, выскочил не разъяренный стегозавр или его уменьшенная туземная копия, чего боялся Руэда, а всего лишь один из четырех пропавших снайперов – Христо Станчев.

Не без труда влив в перекошенный от страха рот болгарина изрядную долю спирта, взводный добился от него истории гибели снайперской группы прикрытия. Он (Христо Станчев) и Марчелло несли боевое дежурство на вершине холма, то есть периодически поливали из огнемета ближайшие заросли и постреливали во все, что еще шевелилось среди ветвей. Два других легионера кемарили после бессонной ночи на «Проционе».

Выжженная на полкилометра растительность еще дымилась, распространяя удушливый запах гниющих сырых листьев и сожженной заодно мелкой живности, не успевшей вовремя смыться. Обзор для стрельбы был отличный, туземцы не предпринимали попыток атаковать позиции отделения, и ребята немного расслабились.

Станчев не помнил, кто первый заметил фигуру, силуэт которой внезапно проступил сквозь дым, стелющийся по выжженной земле. Человек, а в том, что это был именно человек земной расы, а не туземец, ни Христо, ни Марчелло не усомнились, был бос и одет в белые ниспадающие до земли одежды. Он медленно шел прямо на них, мягко ступая голыми ногами по дымящемуся пеплу, и временами из-под его босых ступней вместе с облаками дыма взлетали вверх голубые язычки пламени. Идущий к ним человек, казалось, не замечал этого, и на лице его застыла маска равнодушия, спокойствия и отрешенности.

Дым мешал легионерам рассмотреть подробности, но Марчелло отбросил ручной огнемет и с коротким вздохом «Иезус Мария» рухнул на колени, склонив голову в молитвенном экстазе. По словам Станчева, он чуть не последовал примеру своего набожного соседа, но что-то помешало ему поддаться магии незнакомца. В свое время его отец, чудом переживший Плевенскую резню, порассказал ему кое-что о секте неонестинаров, затеявших тот бунт, и вид человека, бредущего по огню, расшевелил старые воспоминания. Он инстинктивно отступил назад. Одна часть его сознания требовала выпустить очередь по чужаку, а другая призывала упасть на колени перед новым мессией. Так он и стоял, словно заколдованный, не смея решиться ни на одно, ни на другое.

И лишь, когда незнакомец оказался совсем рядом, Христо разглядел, что лицо его стало искажаться, принимая зеленоватый оттенок, а вся фигура стала странно вытягиваться, теряя человеческие пропорции. До него с опозданием дошло, что он видит перед собой «оливкового богомольца», относящегося к наиболее опасной разновидности аборигенов, из встречающихся в этом районе.

Руки-клешни туземца трижды сухо щелкнули, и Станчев увидел, как один за другим рухнули на землю его товарищи со свернутыми набок, словно в немом удивлении головами.

Дальше он ничего не помнил, ибо бросился бежать, не разбирая дороги, и бежал так добрую милю, пока не догнал своих товарищей.

– Мне здорово не нравится это затишье, – сказал Руэда, прервав наступившую после выслушанного рассказа, паузу.

– Пошло оно все к энтой самой матери, – молвил Шаленый, достал пакет с суточным пайком, зубами разорвал на совесть сделанную упаковку и стал оглядываться в поисках места, на которое можно было бы присесть на время экспресс-трапезы.

– Да, – сказал он сам себе, пиная тяжеленный, на века вросший в землю обрубок ствола. – Здесь и задницу не к чему прислонить – жуть берет... Эх, – не садись на пенек, не ешь пирожок...

С этими словами он уселся на опробованный пень и проглотил порядочный кусок какого-то подобия мясной запеканки.

После чего, вместе с пнем и потоком мата канул в недра планеты, тут же сомкнувшиеся за ним и плюнувшие в остаток взвода чем-то, надолго прервавшим процесс нормального дыхания.

– И этому хана... – отплевавшись и отчихавшись, комментировал происшедшее Руэда. – А жаль. Капрал Грэг – доложите Первому по рации...

Люк – бармен дневного (малого и слывущего спокойным) зала «Рая грешников» – привык к тому, что снятый с принтера очередной список укокошенных и пропавших без вести следует вывешивать поближе к меню со списком выпивки – глядишь, кто часом высмотрит в нем своего приятеля, а то и родственника, да и помянет грешную душу... Человеку – облегчение от захмеления, заведению – лишний грош... С каждой неделей список становился все длиннее – война набирала обороты, хотя войной все никак не звалась... Сегодня он был рекордно длинен – сантиметров сорок в длину, этот список – неудачная карательная акция Легиона. Кроме того, он не висел на положенном ему месте, а был примят к стойке бара локтем и животом пузатого мужика, потихоньку посасывающего то уж очень дорогую на вид сигару, то объемистую емкость с «мартини». Но, несмотря на эти признаки принадлежности к Гринзейскому полусвету, тип, осмелившийся сорвать с положенного гвоздика Список, вылетел бы из бара как пробка из бутылки, не будь он единственным и полным владельцем «Рая грешников» – Барсуком Беррилом... То, что шеф снял документ с положенного места, выпивает над ним крепкое (а шеф по наблюдениям местной челяди вообще редко когда прикладывался к рюмке) и посыпает его сигарным пеплом еще не так поразило Люка, как то, что он увидел в глазах хозяина – грусть...

– Что-то с вашими близкими, мсье? – спросил он деликатно, протирая и без того безупречно чистый бокал.

– Близкими... Близкими этих двоих я бы не назвал... Благодаря одному из них я носу не могу показать с этой милой планетки, а другой... Другой, как я понимаю, летел сюда, чтобы открутить мне голову напрочь... Оба без вести пропавшие – это, считай, и пепла не осталось... Ты, Люк, смотри, дырку не протри в склянке-то этой, а налей в нее чего покрепче... Вот так... И мне добавь... И давай, помянем на пару души рабов Божьих Дмитрия и Кая...

– Я что-то не пойму, шеф, – сказал Люк, осторожно поднося к устам наполненный «Бурбоном», и на гораздо более мягкие напитки рассчитанный своим объемом, бокал, – вы же сами только вот сказали, что один вам голову скрутить собирался, а другой – здесь, на Гринзее припер... Так чего же вы так расстраиваетесь?..

– Эх, Люк, хороший ты человек, и поймешь с годиками-то, что для истинной дружбы все, что ты тут мне, а я тебе перечислил – сущие мелочи...

Беррил никак не мог отделаться от мысли, что это Бог злорадно покарал его за то, что он сильно сплутовал в тяжелых, без свидетелей, ночных переговорах с тайными посланцами Лесного Народа. Лесной Народ теперь имел доступ к оружию, которым можно было оснастить две полные дивизии, а Беррилу предстояло стать очень богатым человеком, когда с ним смогут расплатиться. Когда и если.

«Но ведь я рискую своей шкурой, господи... – грустно воззвал он к небесам. И ведь это самый низкий процент от сделки, который я брал когда-нибудь в жизни... – Тебе-то этого не понять, там – у себя...»

Реальность грубо ворвалась в его размышления.

– К вам там опять, сука эта! – заорал, врываясь через служебный вход, рифмотезка Люка – шефовский секретарь-телохранитель, Лео Дюк. – С пумой на цепочке...

– Приведи себя в порядок Дюк, – с достоинством бросил ему Барсук. – У тебя щека не в порядке. Правая. И займи свое место. В заднем проходе... В приемной, я имею ввиду...

Он, не торопясь, осушил свой бокал, загасил сигару о крышку серебряных часов-«луковицы», кивнул Люку – мол ты проследи, чтобы все тут было... Привел себя в порядок перед зеркалом и, тяжело вздохнув, проследовал наверх, в свой приватный кабинет.

Никаких сук в кабинете не оказалось. По крайней мере, Барсук Беррил никак не смог бы отнести к этой категории живых существ кипейно-седую, изящную, чуть преклонных лет леди, дожидавшуюся его в изысканно вежливой позе на отменно неудобном стуле для посетителей. Пум, цепочек и Дюка в кабинете тоже не было.

– Э-э?.. – обратился к Беррил к леди наиболее изысканным в данной ситуации образом.

– Фигли, – сказала она. – Миссис Рафаэлла Фигли.

Барсук моментально ощутил себя невыносимо вульгарным, потным, подвыпившим и, главное, неприлично небритым бурдюком, набитым чем-то явно не подходящим ко случаю, и не нашел ничего лучше, как коротко представиться:

– Ромуальдо Беррил, к вашим услугам...

Затем не к месту рыгнул и, попросив на минутку извинения, выскочил в приемную. Там он взял за грудки успевшего вовремя явиться к месту действия Дюка.

– Ты кого ко мне привел, сучий хвост?! – шепотом заорал он. – Какая сука? Какая пума, хрен тебя забери!!!

– Они сейчас в туалете – в порядок себя приводят... Эта леди как им дала жару... «Я, – говорит, – назначила мистеру Беррилу еще вот»... – он протянул Барсуку изжеванную белоснежного картона карточку... – Я просто позабыл, шеф... Мало ли здесь кто... А у пумоида этой... этого... просто нервы не выдержали... Понимаете, одно дело – это когда на тебя как танк прут... – тут к этому все и каждый приучен... а другое дело, когда этак вот – с вежливостью ледяною... Вот с ней припадок и сделался... А еще с нею мужик какой-то на улице млеет... В чалме...

– С кем мужик? С Фиглей этой? С пумой? С пумоидой?!!!

– Да кто ж их разберет...

Не говоря худого слова, Барсук развернулся и, спазматически улыбаясь, вошел в кабинет. Наиболее вежливым из возможных жестов он пригласил миссис Фигли занять более удобное кресло, которое сам поспешил и пододвинуть. Затем расположился за своим столом и развернул визитную карточку.

Она была с того света.

Чрезвычайный и Полномочный Посол Федерации Тридцати Трех Миров на Гринзее и очень наивный человек, сэр Ли Окама, бисерным почерком на обороте своей визитки просил своего старого знакомого Ромуальдо Лоуренса Беррила оказать всемерную помощь супругам Фигли, чья предпринимательская деятельность вне всякого сомнения принесет огромную пользу процветанию Планеты и Колонии. Это в случае отсутствия самого сэра Окамы.

Отсутствие было налицо.

– Чем же я могу служить вам, уважаемая леди? – как можно более изысканно осведомился Барсук.

– Ах, видите ли, когда мы с мистером Фигли рассчитывали бюджет этого нашего делового визита в Колонию, мы совершенно не учли того совершенно безумного роста цен, который имеет место в местных отелях... Наоборот, нам говорили, что ввиду возникновения реальной военной опасности...

– Просто теперь возросли расходы на охрану... И народ сюда попер... извините, устремился, более склонный к риску... С них и стараются содрать побольше... Вряд ли вы найдете где номер на двоих дешевле, чем за сотню кредиток в сутки...

– Ах, Боже мой! Мы бы согласились и на это, но ведь за такие цены предлагают лишь номера без ионного душа и с одной ванной...

«Проклятая дура – нашла самое место, где искать номера подешевле – в „Раю грешников“. И главное – респектабельнее уж некуда...» – не без иронии подумал хозяин заведения.

Странная мысль, однако, вдруг посетила не совсем еще трезвую голову Барсука Беррила: с одной стороны – вот уже которую неделю простаивал почти вконец пустым «хитрый» тринадцатый, никому с улицы не заметный этаж «Рая». Там обычно привечали очень важных персон, которые не любили лишней рекламы. За очень большие деньги. Но надвигающийся самум грядущей войны смел куда-то подальше особо респектабельных лиц. А даже очень дорогие номера приносят только убыток, покуда они пусты; с другой – присутствие двух занятых респектабельным бизнесом чудаков, могло и прибавить решпекту заведению Барсука. Особенно, если с этой информацией быть поосторожнее и пустить ее по нужным каналам...

А с третьей – сам Бог велел как-то помянуть память этих трех – посла Окамы, Следователя Санди и Димку Шаленого – хоть каким-то добрым делом... Что-что, а указания Перста Божьего Барсук чуял хорошо... Он не знал еще в чем тут дело, но в том, что поступит правильно, приветив этих стариканов, он был совершенно уверен.

– На какой срок вы прибыли сюда со своим супругом, миссис Фигли? – деловито спросил мистер Беррил, пододвигая к себе настольный терминал и начиная вводить в него одну из самых страннейших команд, которые тому только приходилось пропускать сквозь себя.

– На пару недель – быстрее здесь дела не делаются... Тем более теперь – когда мы столь трагическим и... и странным образом лишились поддержки мистера Окамы...

– Отлично. Давайте сюда вашу карточку, – Барсук деловито протянул руку за универсальным удостоверением миссис Фигли.

– На сколько... На какую сумму мы можем рассчитывать?..

– Двадцать кредиток в день и все по пяти звездочкам...

– Вы имеете в виду?..

– Двойную ванную, ионный душ, фитодизайн и вообще все – по галактическому стандарту...

– О... о... – только этими звуками миссис Фигли и смогла выразить охватившие ее чувства.

– Пропуск вам вручит портье. Вот по этой записке, – Барсук лихорадочно нацарапал на листке из бювара несколько слов. – Мой вам совет – пользуйтесь так называемым «тихим» входом в нашу гостиницу. Это – через оранжерею у южного фронтона. Мало кто знает, что это – тоже мое хозяйство. А так – спокойнее. Там отдельный лифт.

Дверь за миссис Фигли затворилась, Барсук, облегченно зажмурясь, вдохнул воздух, и тут же противоположная дверь отворилась, чуть не слетев с петель от удара кованого сапога женщины-пумоида. На месте была и ручная пума, равно как и, слава те Господи, цепочка.

Эти кованные сапоги, собственно, и составляли весь наряд этой разновидности аборигенов, но ввиду наличия густого и не лишенного изящества волосяного покрова, вызова общественной нравственности не имело места. Даже в случае такой молодой и здоровой особи, что ворвалась сейчас в кабинет мистера Беррила. На этот счет имелось постановление Муниципальной Комиссии Колонии...

– Если еще раз меня подвергнут здесь таким оскорблениям!.. И если оскорблять меня будут такие старые суки, на которых наш Закон запрещает поднимать руку!..

– Не подвергнут, Балла... Вас, кажется, зовут Балла? Хотите молока? Прямо из холодильника... – Барсук стал взглядом искать подходящую мисочку...

– Я хочу разодрать твою небритую морду! Я второй день ошиваюсь вокруг твоего заведения, Барсук! И дело у меня срочное... А у тебя здесь без конца торчит всякая подозрительная шваль, вроде Мохаммеда из «Десницы». Поставщик таким не верит...

– Ну, теперь, дорогая, мы вместе, наедине. Выкладывай свое дело...

– Дело короткое. Короче некуда. Я привела человека из Леса, с которым Поставщик будет иметь дело в этот раз. Только и всего. Вели его пустить – и я пошла. Ты в курсе, что Поставщик в этот раз привез много?

– Я всегда в курсе... Был знак... – уверенно и привычно, сам не зная зачем, соврал Барсук. – Дюк, запускай того... который с ней... Постой, Балла – твой гонорар...

– Мне платит Поставщик. И только он! – Дверь за пумоидом захлопнулась. На несколько коротких мгновений Барсук остался наедине с собой.

– Господи, хоть что-нибудь делается в этом мире без шума и треска? – спросил он Бога.

Потом посмотрел на часы. До полудня оставались считанные секунды. Барсук открыл сейф и положил серебряную «луковицу» туда – поверх того пакета, который теперь уже неизвестно кому и когда пригодится. Потом крепко запер сейф. Ему не нравилась мелодия, которую играли эти часы.

«Бог ты мой, – думал Гвидо, пристраивая примитивную капельницу над узким лежачком, на котором, словно сломанная игрушка, примостился обожженный и ослепший абориген – с виду детеныш, смахивавший на Учителя Ю, только в миниатюре. – Сколько их здесь... Только на койках – сорок или около того... И это я – я всего-то несколько часов назад за ужасное дело считал умерщвление одного-единственного бандита в корабельном лазарете...»

Он нашел глазами Кая, который в этот момент, обжигаясь, вытаскивал из древней конструкции стерилизатора блестящие стальные инструменты хирургического ремесла. Это было одно-единственное человеческое лицо, различимое в полумраке подземного лазарета. Все остальное напоминало полотно Босха. Люди-кроты, люди-богомолы, люди-лемуры... Терпкий запах примитивной антисептики, странные подземные ароматы-миазмы... Развороченная плоть, кровь и обнажившиеся внутренности тяжело раненных нелюдей. Живые и мертвые – вперемежку. Сознание начинало «плыть». Гвидо подумал, что лучше бы ему остаться там – на поверхности, под пулями и напалмом, а не в этом кошмаре... Он и пытался остаться там, вытаскивая из горящих хижин и полузасыпанных землей убежищ-щелей полумертвых аборигенов. До тех пор, пока не наткнулся на опаленную тушку вот этого едва живого детеныша. Его он донес сюда сам... А выйти вновь на поверхность уже не получилось – ахнули «большие» заряды, установленные десантом на поверхности. И спасать стало некого... Больше в лазарет не приносили ни живых ни мертвых.

«Наверное, и Ю там остался, – подумал Гвидо, прислушиваясь к наступившей наверху тишине. Да, не скажешь, что он переоценивал свою индивидуальность...»

Но Учитель Ю оказался легок на помине. В глубине одного из туннелей раздались оживленные и, похоже, радостные звуки, и на пороге возник громадный силуэт, который капитан Дель Рэй машинально квалифицировал как аборигена-медведя и только потом – как вполне нормальную, только уж очень крупную особь легионера. На руках громила, словно малого ребенка, нес жалобно попискивающего Учителя. Гвидо поспешил к нему навстречу, но легионер стоял как вкопанный, уставившись на что-то, находившееся за спиной контрразведчика, с таким видом, словно увидел привидение. Гвидо обернулся через плечо.

Федеральный Следователь утер тыльной стороной ладони набегавший на глаза пот и устало спросил:

– Вижу, и вам нашлось дело, Дмитрий Евгеньевич? Вы так и будете стоять в проходе, или...

– Поддержите его, – слабым голосом распорядился Учитель Ю. – По-моему, большому человеку дурно...

Нет, были в этом мире и такие вещи, которые происходили без шума и треска. Барсук Беррил убедился в этом, когда, отвернувшись от сейфа, узрел успевшего появиться за это время в его кабинете, плоховато бритого невысокого мужичка, самой примечательной деталью в облике которого, была свернутая из чего-то неимоверно застиранного, чалма. Ее посетитель аккуратно сматывал с головы и укладывал аккуратной кучкой на столе, рядом с пепельницей.

– Дюк, – сказал в пространство Беррил.

Поименованный персонаж возник в дверном проеме, стеснительно придерживая пол полой пиджака рукоять армейского бластера, взятого на изготовку. Так, на всякий случай.

– Да, хозяин? – вопросительно произнес он.

– Ты опять забыл постучать. Когда впускал гостя. Пригляди, чтобы никто не мешал нам поговорить здесь. И обе двери прикрой поплотнее. Будь у селектора, а не торчи за портьерами. Я проверю.

Подождав, покуда указания будут исполнены, он поднял взгляд на посетителя. Тот закончил свои манипуляции и теперь снова ловко укреплял чалму на черепе. На столе лежал извлеченный из его головного убора предмет. Плод ого. Небольшой, но правильной формы, вполне кондиционный. Профессиональным взглядом Барсук оценил его примерно в пятьдесят тысяч кредиток.

– Это от народа с Мостика. Очередной взнос.

– Что ж, как всегда вперед и вовремя. Похвально. Как тебя звать, кстати? Что-то не помню, чтобы...

– Не стоит забивать голову такими вещами... Достаточно того, что Балла тебе объяснила от кого я... Ведь она достаточно ясно сказала?

– Как всегда – я бы даже на ее месте не стал так волноваться...

– Теперь то, что передает тебе Свистун...

Только особы, приближенные к Поставщику, позволяли называть его этой кличкой. Беррил принял это к сведению.

– Я внимательно вас слушаю, хотя и не знаю как вас зовут...

– Товар на складе терминала. Квитанции, накладные и вообще все необходимое – вот на этой магнитке, – в руке гостя появился словно в карточном фокусе пластиковый прямоугольничек. – Партия большая. Ее следует перебросить на Ранчо Чудака. Два контейнера – самые большие – они помечены Левым Знаком, проходят как имущество Легиона – надо поместить в Дупло. Все это – немедленно, до захода.

– Если вы хотите говорить о Дупле, то вы имеете что-то серьезное, а когда вы имеете что-то серьезное, то зачем так торопиться?..

– Я должен передать Свистуну, что он слишком торопливый?

На внимательном лице серого мужичонки не было и тени усмешки, а в произнесенной фразе – и тени иронии, отчего Барсука прошиб холодный пот.

– Упаси меня Бог от того, чтобы меня так понимали, когда я просто так разговариваю... – он нервно поправил галстук.

– Второе. Свистун передает тебе, чтобы ты не делал глупостей с тем товаром, который у тебя был для покойника Окамы.

«Проклятие, – подумал Барсук. – Господи, почему ты сразу не принял мою душу, когда я готов был ее тебе сбыть? Почему ты вместо этого поселил несчастного предпринимателя на проклятой Гринзее, где он мучается как в аду? И на которой все про его дела все знают. Чего не знает Большой Питон, то, оказывается, знает господин Свистун, хотя ни того ни другого он сроду в глаза не видел и никогда – Боже, сделай так – никогда не увидит? И если уж берутся за него – так оба сразу. А как в них нужда – ни до того ни до другого не докричишься ни через каких связных...»

Предавшись этим печальным, хотя и несколько непоследовательным размышлениям, Барсук старательно глядел в рот связному, не забывая внимательно помигивать и посапывать.

– Этот товар тоже следует разместить в Дупле. Свистун за него дает те же деньги, что и Посол давал.

Связной выждал несколько секунд, наблюдая за гаммой чувств, последовательно сменявших друг друга на живом лице собеседника и, дождавшись нужного момента, добавил:

– Когда все это будет сделано, никак не раньше – это велено подчеркнуть – никак не раньше, надо забрать из известного тебе места плату Лесного Народа за товар. За эту партию вперед уплачено... Вот такими вещами, – гость тронул плод ого, лежащий на столе, и в кабинете надолго повис еле слышимый мелодичный звук. – Около килограмма. Ты отсчитаешь свою долю и то, что тебе причитается за ту вещь, которую хотел купить Посол. Потом к тебе придут за тем, что останется. Это все.

Он поднялся. Стал снова никем.

– Передайте Свистуну... – Барсук возвел глаза к покрытому резьбой по дереву потолку, желая сформулировать мысль поосторожнее, а когда опустил их, в комнате никого не было.

Только притушенный шторами полуденный свет, да еще затихающий звон и неуловимый аромат плода ого.

Капитан Дель Рэй не мог пожаловаться на отсутствие воображения: вообразить он мог многое, но вот только того, что в норе, скрытой глубоко в недрах чужой планеты, он будет, мучаясь от бессонницы, коротать время, выслушивая рассказы матерого уголовника о том, как не хватало ему в далеком приютском детстве плюшевого медвежонка, вообразить он не мог даже в пьяном бреду.

– Так вот и получилось, – продолжал гудеть со своей охапки сена, служившего здесь всеми сразу постельными принадлежностями, Шаленый, – что загремел я в эти чертовы подземные катакомбы, так и ни разу даже из ружья и не пальнувши... Тут в темноте какие-то сукины дети повязать меня хотели или еще чего, да нашего брата без хрена не съешь. Порасшвырял я этих друзей и ходу по туннелю – на просвет нацелился. Но черта-с-два тут: то плесень какая-то светила... Прямо что твой фонарь... Ну и плутал я в катакомбах этих без малого час, а тут свои же друзья-Легионеры, видно, в подземку эту аэрозольный заряд снарядили – где-то в соседнем туннельчике – меня как шмардануло – без малого по стенке не размазало. Ослеп, оглох, рот земли полон – еле отплевался. Зато – без добра нет худа – гляжу: ветер пошел по катакомбам. Значит где-то свод провалился и на поверхность ход есть. Ну, я сперва на четыре кости встал, на ветерок-то этот и побрел, потом оклемался – уже на своих двоих почапал. И метрах этак в десяти уже от вольной воли – перед проломом этим в куполе – гляжу лежит мой медвежоночек. Точь-в-точь как тот, на которого я в витрине смотреть любил, когда мальцом был... Я ж говорил, что...

– Что в детстве у вас так и не было плюшевого медведя, – подтвердил Гвидо. – Вы об этом уже... Послушайте, а где запропастился Санди?

– Его прямо в операционной и сморило. Там и спит. А на меня нервное что-то нашло: устал как черт и дьявол, а сна – ни в одном глазу... Да и то – как спать-то – к рассвету домовые здешние оклемаются, да глядишь, и в распыл меня грешного пускать начнут. Мне в Легионе такого понарассказывали о тех, кто в плен к зелени этой попал...

– У вас есть некоторое оправдание – в стволе вашей пушки не найдут пороховой гари и, кроме того, вы спасли Учителя Ю. Это здесь, похоже, влиятельная персона. В конце концов, нас покормили и в отхожее место пускают без конвоя. Наверное, дела не так плохи. Как, по-вашему, до рассвета далеко?

– А пес его знает. Я ж, как и ты, мил-друг, и дня не будет, как здесь кувыркаюсь... Я вот о чем забочусь: станет эта нечисть с моим стволом разбираться?.. Оно, может там все и лежит – ружье мое – в катакомбах этих клятых. Я, как помню, без него от чертей этих сбег... Да и учителя ихнего я не то, чтобы спас, а так – в лазарет доставил... Он сам мне и объяснил, куда его тащить, после того, как я его в чувство привел...

– Так ведь не бросили же пропадать под главным взрывом – которым на поверхности все смело...

– Тут, понимаешь, жалость меня одолела. Сначала, гляжу, вроде и неживой он, а как взял его в работу, так, смотрю, пищать начал. Хоть и еле-еле, а все ж человечьим языком. Тут как вспомнил я ту витрину...

– Как же это вам удалось его в чувство привести? Этому тоже в Легионе учат? Искусственное дыхание ему делали, что ли?..

– И дыхание, и изо рта в рот, и из носа в нос... Ну а как закапал ему за зубки-то десять капель из фляги, так у него глаза на лоб сразу и вылезли. Заперхал, закашлял и лопотать начал быстренько... Погоди, мил друг, фляга-то она при мне – я тут в операционной этой ректификат надыбал и до пробочки-то посудинку и долил... Щас и тебе, друг, накапаю, чтоб спалось лучше... Как-никак, а утро, оно вечера мудренее...

Осуществить задуманное Шишелу не удалось. Нора заполнилась гвалтом и лопотанием, вслед за которыми в нее ворвалось с полдюжины аборигенов – все при оружии. Это был первый случай, когда в руках у «зеленых уродов» Шишел видел земное – из металла и пластика – орудие смерти. Перед собой они довольно бесцеремонно толкали не проснувшегося еще до конца Федерального Следователя. Богомолец, бывший тут, видно, за старшего, распорядился:

– Вставай, земная люди. Пойдем, тебе показывать, что земная люди сделали с наш Лес...

«Земная люди», подгоняемые примкнутыми штыками, выстроились в цепочку и трусцой двинулись в указанном направлении...

Начало дня ознаменовалось для Барсука сверхконфиденциальным визитом в Первый Национальный. Бережно уложив тяжеленный пакет на дно стального абонентского ящика и заперев последний, он почувствовал солидное облегчение: присутствие проклятого товара в своем кабинете он ощущал как тикание заведенной бомбы. Правда, почувствовал он себя еще и чем-то вроде наивной старушки, прячущей ключ от квартиры под ковриком у входа. Но делать пока было нечего, события развивались слишком быстро.

Перемещения между грузовыми складами Космотерминала и Ранчо Чудака с довольно громоздким грузом заняли весь день Барсука под завязку. Уже сама принадлежность части груза Легиону порождала массу деликатных проблем, несмотря на наличие хорошо выправленных документов на груз. Глайдер до Ранчо стоил немалых денег и немалых нервов – две сотни километров по-над Лесом, хотя и в демилитаризованной якобы зоне, были весьма специфической грузовой перевозкой, за которую нормальные пилоты не брались, а иметь дело с пилотами ненормальными – всегда большой расход. И большой риск. Как на грех, доблестный Легион, обгадившись донельзя в неподготовленной карательной акции, отыгрался на аборигенах, сметя направленными взрывами какую-то местную святыню – археологические раскопки, что ли – и, захватив по идиотской случайности в плен троих Учителей из самой что ни на есть аборигенской элиты. В Периметре теперь не без оснований ждали возмездия. На завтрашний день было объявлено утреннее выступление Президента Гаррисона с чрезвычайным заявлением. Так что цены на извоз вне Периметра были просто бешеными. Но так или иначе, все это было теперь позади. Пилот, врубив счетчик, кемарил в кабине флайера, а разгруженный товар подпирал стену бывшего амбара.

Оставалось проделать относительно короткий путь от Ранчо – негласно признанной всеми воюющими сторонами нейтральной территории для встреч торговцев, полевых командиров, а иногда и политиков Леса и Периметра – до Гнилого Дупла – лабиринта скальных пещер, вход в который открывался сразу за Мостом. Дупло почиталось местом гиблым, и только отчаянной смелости народ набирался духу (и виски) отправляться в это место. Дурной славой оно пользовалось уже тогда, когда на Ранчо Чудака каждый week-end бушевала ярмарка. Люди и аборигены вперемежку толклись в торговых рядах, фокусники Зеленого Народа на каждом углу ублажали нехитрую публику нехитрыми своими номерами и в окрестные заросли выбиралась на пикники молодежь. Боже, неужели все это когда-то было?

Так вот уже тогда за Гнилым Дуплом шла плохая слава. В его переходах, по слухам, сгинуло немало душ, а если кому случалось приволочь из темных пещер какую-нибудь диковину, за лучшее считалось зарыть находку на Кладбище Нехристей, от греха подальше. Много там всякого находили – рассказывали, что это со времен Империи сохранились там то ли склады, то ли лаборатории... Но, что все знали достоверно, счастья себе там никто не нашел. Фольклор на эту тему был обилен, но слабо известен за пределами Гринзеи. Так что для того, чтобы лезть в эту дыру надо было иметь очень веские причины. У Барсука они были. Против воли Поставщика не попрешь. И вот сейчас он сидел на с виду трухлявом стволе обрушившегося с год назад Каменного Дуба, созерцал прекрасный, как всегда в это время года, закат и время от времени посвистывал в инфразвуковую свистульку, подзывая проводника. Не настолько он был глуп, чтобы обойтись без помощи Старого Ахиллеса.

Вообще говоря, трудно было представить себе что-нибудь более нелепое, чем бодрый толстячок в пиджаке, расцвеченным крупной клеткой, восседающий у двух здоровенных ящиков, поверх которых громоздилось еще нечто плоское и прямоугольное – шесть футов на четыре, упакованное в мешковину, среди руин города-призрака, зарастающего ядовитыми лианами, и на склоне дня дующего в идиотский свисточек. Единственное, что в этом персонаже гармонировало с декорациями джунглей, так это его невероятной расцветки галстук. Звезда уже коснулась нижним обрезом своего диска мглистого горизонта, когда на свист Барсука вылезла из кустов мохнатая древесная собачка и, подбежав к владельцу «Рая грешников», живейшим образом заинтересовалась его левой штаниной. Проводить время в обществе этого четвероногого вовсе не входило в планы Барсука и он сурово цыкнул на осмелевшую тварь. Та оскорбилась и, совсем как земные ее прототипы, задрала заднюю лапку и оросила брюки предпринимателя едко пахнущей, изумрудного цвета струей. Джунгли явно утратили остатки уважения к людям Периметра.

Когда Старый Ахиллес и двое его младших братьев – семейство людей-черепах, довольно редкая форма аборигенов – вышли из чащобы, Барсук приваживал собачку нашедшимся в кармане экзотического пиджака сырным крекером.

– Э-э-э, да вы, прямо, сама доброта, мистер Беррил, – приветствовал старина Ахиллес своего давнего знакомого. – Зверок вас э-э... пометил, а вы его еще и прикормить желаете?

– Да нет, – с досадой отозвался, не прерывая своего занятия, Барсук. – Просто я хочу определить, с какой стороны у этой сволочи морда, чтобы дать ей хорошего пинка под задницу...

С этими словами он исполнил задуманное, так-таки и ошибшись относительно ориентации своего недруга в пространстве. Ошибка стоила ему дорого: расположенная на морде пасть древесной собачки была снабжена двумя рядами острейших зубов, которыми «зверок» и не замедлил накрепко вцепиться в голень Беррила. Тот нечеловечески заверещал и закрутился на одном месте. С помощью всех трех панцирных братьев и подоспевшего пилота глайдера нога владельца злачных заведений была освобождена от крепчайшего захвата. Виновница же происшествия с отчаянным визгом отбыла в родные заросли (по настолько высокой параболе, насколько смог обеспечить пинок оставшейся невредимой ноги пострадавшего), а на кровоточащий укус – наложены листья подходящего целебного лопуха, благо таковой рос окрест в изобилии.

– Плохо, очень плохо, – констатировал Старый Ахиллес. – Нога будет очень болеть, если будешь ходить. Надо лежать или сидеть. Часа два.

– А ты соображаешь, сколько за эти два часа мне натикает за аренду этой галоши? – Беррил ткнул пальцем в сторону глайдера и попытался стать на покусанную конечность. После чего, вскрикнув, опустился на ящики...

– Вот что, – сказал он, подумав. – Отступать мне некуда – солнышко заходит, муравейник закрывается... Ты, Ахиллес, соображать можешь – вот тебе, – тут Барсук вытянул из внутреннего кармана блокнот и электрокарандаш и стал не слишком умело набрасывать на чистом листке схему прохода к условленному тайнику, – куда идти... Вот здесь такой знак увидишь... – он обернулся, проверяя, достаточно ли далеко находится флегматичный пилот. – Разберете камни, все это добро затащите в пещерку и снова каменюгами завалите. Потом – давайте сюда. Заплачу две сотни сверху... Бумажку эту...

– Я съем ее, человек.

– Кушай на здоровье. И сразу забудь что на ней нарисовано.

– Я забуду, человек.

Барсук проводил нагруженных товаром и перешедших в горизонтальный режим передвижения братьев-черепах тревожным взглядом, пригубил из карманной фляжки виноградной водки и погрузился в тоскливое ожидание, прерываемое взрывами проклятий в адрес местной фауны и попытками пристроить поудобнее пораненную конечность. Чем дольше длилось ожидание, тем мрачнее становились предчувствия описанного и укушенного владельца «Рая грешников». И они оправдались, эти ожидания...

Тьма успела сгуститься, а боль в ноге – поутихнуть, когда с какой-то непривычной неуклюжестью, из кустарников выполз его старый партнер. Ахиллес двигался с очевидным трудом, и дыхание его было хриплым.

– Что там с тобой? – Беррил уже смог довольно быстро двинуться навстречу аборигену. – И где?..

– Я... выполнил то... о чем ты меня просил, человек, – с трудом выговаривая слова, сообщил тот. – Мои братья... умерли. Не подходи ко мне...

– Да что там у вас вышло?

– Там... Там споры Синей Гнили. Кто-то усыпал ими весь путь к твоему... тайнику. Я... я не сразу понял... В Дупле не бывает Синей Гнили... Кто-то не хотел... чтобы ты... вернулся...

– Господи, что же делать? – засуетился Барсук. Он понимал, что приближаться к аборигену теперь опасно – людей Синяя Гниль убивала куда как быстрее, чем аборигенов: споры прорастали точнехонько в основные нервные узлы человеческого организма, словно для того и были созданы. Человек погибал в считанные минуты, не успев понять, что с ним происходит.

Ответа не было. Включив фонарь, Барсук шагов с десяти убедился, что его давний друг безнадежно мертв. Синий узор Гнили уже выступил на кожистом лице аборигена. Дрожа осиновым листом, Беррил, забыв про остатки боли в ноге, стремглав кинулся к глайдеру.

– Давай! – выкрикнул он очумевшему спросонья пилоту команду, которую так любил другой, тоже попавший в категорию покойников, его друг – Шишел-Мышел. – Нечего тут дрыхнуть! Ходу! Давай-давай!!

Ночное заседание Президентского Совета происходило без формальностей. Присутствовали только трое: собственно Президент Колонии – сам создатель Периметра Гарри Р. Гаррисон – он, естественно, был за председателя, министр обороны – коннетабль Пирсон и, за неимением земного Посла, Представитель Федеральной Директории, его высокопреосвященство Бенедетти. Делегата от Легиона демонстративно оставили дожидаться в приемной. Куда-то запропастился Советник Лэшли.

– За эти сутки, – начал Президент, – я без малого не рехнулся! Я не говорю об идиотских претензиях «Стардаста» по поводу страховки сбитого шаттла с «Проциона» – это все сущие мелочи... Прежде всего... – он задумался, решая какой из навалившихся бед отдать пальму первенства. – Прежде всего, нас очередной раз посадил в лужу Легион. Мало того, что действия карательного десанта подпадают под десяток статей Галактической Конвенции, мало того, что саму операцию они с треском провалили с сотнями жертв с обеих сторон... Так еще они умудрились каким-то чудом захватить этих трех Учителей... Обращаю ваше внимание на то, что кроме Учителей, мы ни с кем в Лесу практически не можем найти общего языка. И теперь вот...

– Кстати, о чудесах нет разговора, – сухо заметил коннетабль. – По имеющимся у меня сведениям, Учителей захватили еще до высадки десанта и сдали Легиону слуги так называемого Тайного Пророка. Якобы несуществующего.

– Мною, – продолжил Президент, – в этой связи приняты следующие меры... – он откашлялся. – Руководству Легиона отдано распоряжение немедленно передать всех трех Учителей в миссию святого Айзека. Впредь до особых распоряжений. Распоряжение это они, слава Богу, выполнили...

– Еще бы, в конце концов, это мы платим им жалованье, – заметил коннетабль. – И редко когда задерживаем... Но напрасно вы думаете, господин Президент, что нам удастся вот так на тормозах спустить это дело. Скваттеры уже устроили в центре торжественный факельцуг. Завтра в Парламенте Фракция Саранчи будет требовать крови Учителей. И назначения Вольфа Гроссшланга Чрезвычайным и Полномочным Послом Федерации и планеты Земля в «Колонии Гринзея-2», кстати. Это я вам, ваше высокопреосвященство.

– Последнее весьма желательно, чтобы окончательно похоронить эту кандидатуру... – задумчиво заметил Представитель Директории. – Как только на Земле узнают, что какие-то скваттеры на какой-то, извините меня, господа, Гринзее ТРЕБУЮТ от них какого-либо назначения, которое лежит сугубо в компетенции...

– Я понял вас, – остановил его Президент. – Мы не будем вмешиваться в голосование по этой резолюции – пусть делают эту глупость, раз так Богу угодно. Но Учителей я на растерзание отдать не могу.

– Но и освободить их так просто не получиться, – уныло заметил министр. – Надо искать компромисс. А за это время...

– А за это время в городе уже подброшено две биобомбы в правительственные учреждения. Я в курсе... – вздохнул Президент.

– И еще штук шесть такого рода сюрпризов в транспорте и банках, – уточнил министр. – Есть жертвы... Но это – только начало, поверьте...

– Теперь еще о жертвах, – постарался вывести разговор из тупика председательствующий. – В чертовых джунглях канули двое офицеров, направленных на расследование гибели Посла Окамы...

– Что, напомню, и спровоцировало э-э... неадекватную реакцию Легиона, – заметил Пирсон.

– Я не об этом сейчас. Уважаемый господин Бенедетти только что вручил мне эти два документа, – Президент поднял над столом два голубоватых конверта со знаком Высшей Секретности. – Один из них адресован мне, и я позволил себе ознакомиться с его содержанием. В двух словах: Планетарная Контрразведка и Федеральное Управление Расследований требуют прямых и недвусмысленных доказательств того, что кто-то один из указанных офицеров или оба мертвы. Или, наоборот, живы. Соответствующее расследование я поручаю лично вам, министр.

– Для этого придется вступить в э-э... не совсем легальные контакты...

– Это ваша головная боль, не моя. Ясность должна быть достигнута любой ценой. Второй пакет, – Президент помахал конвертом в воздухе, – адресован Федеральным Управлением своему агенту, буде таковой окажется жив. Он наделяется исключительными правами...

– Это сказано?.. – поинтересовался министр.

– Это сказано в пакете, адресованном МНЕ. Второй пакет вскрыть может только Федеральный Следователь Кай Санди. Если он мертв, пакет вы уничтожите, – Президент толкнул конверт по столу к министру. – Теперь... – На селекторе зажегся сигнал экстренного вызова. – Я просил не прерывать нас! – с раздражением рявкнул Президент.

– Простите, но это вызов по спецканалу, – покорнейшим голосом уведомил его секретарь. – Из Леса...

Уставший как тысяча чертей Барсук переоделся и, прихрамывая, прошел в малый – для «своих» – бар, чтобы напоследок глянуть как идут дела в заведении и второй раз за день позволил себе – небольшую в этот раз – порцию «Бурбона». За столами вели серьезные разговоры солидные мужи из купеческой гильдии, поприветствовавшие Барсука поднятием кружек, а за стойкой примостился пожилой, необыкновенно респектабельного вида джентльмен – явно из приезжих. Интуиция Беррила сработала четко: «А и гадать нечего, что за птичка ко мне залетела», – прикинул он, а вслух произнес:

– Уж не с мистером ли Фигли имею честь? Если да, так я буду Ромуальдо Беррил, притом рад вас у себя видеть...

– Неужели мы виделись когда-то? – приятно удивился его собеседник. – Я так и понял, что вы – господин Беррил. Посол Окама очень живо описывал мне вас...

– Видится-то мы не виделись, – скромно заметил Барсук, устраиваясь на соседнем сидении, – но и вас покойник очень живо описал... – несколько преувеличил он факты.

Судя по всему, встреча их была не случайной – господина Фигли, надо думать, уже просветили когда и где можно встретить хозяина заведения и поговорить с ним в непринужденной обстановке. Барсук повертел в руках початую чарку, приглашая собеседника переходить к делу.

– Должен заметить, – не замедлил отреагировать тот, – что миссис Фигли оказалась приятно поражена вашим художественным вкусом... – пожилой джентльмен вперил пронзительный взгляд в зрачки Барсука. Тому стало слегка не по себе.

– Право, если это про меня, так Ромуальдо Беррил не стоит таких комплиментов...

– Тем не менее, у вас достало вкуса сделать одно приобретение, которое украшает ваш зал с коврами...

«Господи, неужели чертову старушенцию занесло в самое гнездо непотребства – действительно убранное коврами местной работы “черное казино” “Рая грешников”?» – подумал Барсук, но тут же сообразил, что и в этом случае источником информации был, конечно же, покойный господин Посол. Он аккуратно пригубил «Бурбон» и нарочито небрежно осведомился:

– Неужели речь идет о той картинке, что висит за стойкой? Она лет пять назад досталась мне по случаю... Это, кстати говоря, непрофессионал рисовал – некий Балотти. Но неожиданно он стал пользоваться тут довольно большим успехом... Задумал перебраться в Метрополию... Ну и чтобы расплатиться с долгами стал принимать заказы от всех и вся... Моему заведению он задолжал за э-э... некоторые услуги и расплатился этим вот...

– Вам известна его дальнейшая судьба?

– Да, господин Посол рассказывал мне кое-что о нем. На Земле он не сразу преуспел. Точнее преуспел после, так сказать, своей безвременной кончины. Если ее – такую вот кончину – рассматривать как часть рекламной компании, так это была блестящая, скажу вам, находка. Поистине малоприличная вышла история – преставиться в постели столь высокопоставленной любовницы... Но если вы меня спросите, не было ли это на него похоже, так я скажу – да, именно на него это и похоже... Во всяком случае рекламу он себе сделал неслабую...

– Господин Окама говорил, что достиг с вами определенной договоренности...

– Да, я очень уважал покойника и собирался уступить ему картину по почти символической цене...

– Теперь, когда господина Посла уже нет с нами... Вы... Вы не раздумали расстаться с этим полотном?

Барсук уже минут пять как вычислил этот момент разговора, но толку от этого предвидения было маловато – череп у него начал раскалываться от сонма одолевавших его проблем.

– Я сожалею, но если вы имели в виду приобрести картину, то лучше вам было бы обратиться ко мне несколько раньше – она уже обещана другому покупателю. И, знаете, тут я уже ничего не смогу изменить. В этих местах очень косо смотрят на тех, кто поступает этак вот...

Вообще говоря, Барсуку было глубоко наплевать на нюансы деловой этики. Но только не в том случае, когда партнером вашим является Поставщик. Там, в Дупле, в засыпанном отравленными спорами тайнике, была теперь давешняя картинка.

– Жаль, очень жаль... А не могли бы вы адресовать нас к вашему покупателю? Может, он согласился бы...

– Для этого мне нужно сперва поговорить с этим м-м... человеком.

– И когда может состояться такой разговор?

– Я вас обязательно поставлю в известность, – Беррил, наконец, проглотил свой «Бурбон», давая понять, что разговор, собственно, окончен. Мистер Фигли оказался понятлив и, откланявшись, поспешил к выходу.

– Битый час проторчал у стойки, жмот чертов, – констатировал бармен, – и только полстакана минеральной принял. Как только таких земля носит?

– Никогда нельзя полагаться на этих – залетных, – в тон ему констатировал Барсук.

Он поставил на стойку опустевшую чарку и, стараясь не привлекать ничьего внимания, встал и через боковую дверь выскользнул из бара. Поднявшись на второй этаж, он, окончательно сдав, заковылял к дверям своей спальни, но у дверей своего кабинета он замер: двери эти были чуть приотворены.

Нащупав под пиджаком рукоять своей «пушки», он, проклиная невесть куда подевавшегося Дюка, осторожно, боком проскользнул в темную комнату. Потянулся к сенсору выключателя...

– Не надо включать свет, мистер Беррил, – тихо окликнула его от окна тень, еле заметная на фоне подсвеченных с улицы огнем рекламы жалюзи.

– Вы меня напугали, Мацумото-сан, – устало вздохнул Барсук, опускаясь в свое глубокое кресло и шаря по столу в поисках ящика с сигарами.

– Послушайте, Следователь, – тихо сказал Гвидо. – Если вы считаете, что аварийный сигнал надо все-таки включить, то сейчас – самое время... Хозяева настроены весьма агрессивно. И ни одной знакомой фигуры не вижу среди наших спутников...

– Ну, а свой блок вы почему не включили? – чуть иронически осведомился Кай.

– В таком случае, мы понимаем друг друга... Те, кто охотился за нами, верно только и ждут, чтобы взять пеленг... А с этими...

Продолжить ему не удалось: их, наконец, вывели на поверхность.

– Вот теперь смотрите, человеки, что ваши сделали... – горько прокартавил главный конвоир.

Пейзаж перед ними открывался и воистину безрадостный.

Серый пепел устилал чуть ли не до горизонта еще утром заросшую древним лесом равнину. Только вдалеке – там, где уже неукротимо занимался тропический рассвет – гневный и скорый – темнела полоска уцелевших джунглей. Карикатурами на древний ядерный апокалипсис то там, то тут вставали над этой лунной панорамой серые грибы выбросов пепла там, где что-то еще горело или еще взрывалось... В пустом небе гасли одна за другой звезды, и только многочисленные луны яркими, рождественскими какими-то фонариками крались в наступающий день.

Все трое землян и их конвой стояли на сравнительно высоком холме, у подножия которого – не так далеко от них быстро стягивалось кольцо небольшой, но очень сплоченной толпы. Толпа лопотала тихо, но недружелюбно. Временами то один, то другой из аборигенов брал инициативу на себя, поднимался по склону и вдруг замолкал. Но продолжал при этом жестикулировать. Должно быть, голос его переходил в неслышимый диапазон. Временами же, наоборот, оратор начинал звучно тараторить вслух со страшной, притом, скоростью.

«Странно, – снова подумалось Каю, – ну, ведь слышал же я все это... Никакой это не язык... Жаргон. Только не припомню – какой... Неужели это мы так на них здорово повлияли? Хотя – чему удивляться? В Океании даже полуразумные дельфины перешли на пиджин-инглиш...»

– Народ говорят, что сегодня много зла человеки делают Лесу, – строго сказал главный конвоир. – Народ говорят, что человеки у Народ хотят отнять не только жизнь, а и разум, тоже... Народ говорят, что три Учителя сейчас в плену в Периметра.

– А Народ не говорят, при чем тут мы? – вежливо поинтересовался Гвидо.

– Народ говорят, что человек со стального дракона – от Легиона. Легион убивает. Легион берет Учителей. Легион делает беда. А человеки с Земли дружат с Легиона... – страж вконец разволновался.

Шишел-Мышел вполголоса помянул бестолковых чурок, но не стал развивать эту мысль.

В этот момент раздался почтительный ропот, и откуда-то из другого лаза – не из того, из которого вышли пленники, шестеро богомольцев торжественно вынесли и потянули к вершине холма легкие носилки. На носилках покоился Учитель Ю.

Испросив глазами разрешения, Федеральный Следователь шагнул им навстречу, опустился на корточки у поставленных на относительно ровное место носилок. Тихо заговорил. Суровый конвойный, тем временем, довел до сведения подопечных соображения, высказанные очередным оратором – довольно упитанным пумоидом. У оратора были основания быть весьма расстроенным: пострадал его живой тотем. Бог его весть, что именно приключилось с его живым талисманом, но на запястье аборигена болталась лишь оборванная цепочка.

– Народ думает, – переводил страж, – что человеков следует закопать в пепел. Пока он горячий... Еще народ думает, что надо почтить память Учителей. Жертвоприношением.

– Их же пока никто не убивал, учителей этих чертовых... – возразил с места Шаленый, и удостоился укоризненного взгляда конвоира.

– В Периметра абориген никто долго не живет, – скорбно пояснил он, – в Периметра абориген быстро умирает. Даже Учитель очень быстро умирает. Теперь...

Тем временем на склон поднялся следующий оратор. Определить его биологический аналог было довольно трудно: более всего, как ни странно, он походил именно на человека. После квалифицированно совершенной над ним процедуры мумификации.

Мумия испустила довольно длительное молчание. Жестикуляция у этого аборигена полностью отсутствовала.

«Господи, кого же он мне напоминает?.. – тревожно подумал Гвидо, присматриваясь к оратору. – Да это же „Ночь Среди Дня“. Творение Тайного пророка...»

Аборигены с тревожным вниманием слушали тишину. Только Учитель Ю забеспокоился, начал отдавать какие-то распоряжения сопровождавшим его богомольцам и те с неожиданной энергией устремились в гущу собравшихся, видимо, внося организующее начало в происходящий митинг.

– Народ думает... Нет, не народ... Он, который говорит, он советует отвести человеков к Тайный Пророк... Потому что Тайный Пророк будет очень сердится, когда узнает, что...

В этот момент его прервали. Подошедший сзади богомолец из свиты Учителя Ю что-то тихо и энергично выговорил главе конвоя и занял место переводчика. А на место оратора заступил другой участник этой свиты – довольно горластый и авторитетный тип, менее чем другие, смахивающий на насекомое. Рядом с ним водрузили носилки с Учителем. Оратор почтительно склонился к ним, выслушал слабое попискивание старейшины и начал озвучивать его для собравшихся.

– Учитель Ю просит слушать, что скажет он, – перевел богомолец для людей. Чуть менее коряво, чем предыдущая особь. – Учитель Ю сильно пострадал от большого взрыва. Учитель Ю может умереть.

Толпа сильно огорчилась. Шаленый огорчился и того пуще.

– Учитель Ю не хочет умирать, – продолжил толмач. И мотивировал слегка приободрившейся аудитории: – Когда Учитель Ю умрет, от гор до берега останется только два Учителя. Учитель Ю говорит, что они оба очень старые и им трудно будет помогать Лесу...

Толпа совсем поникла. Оратор же затих, долго и вежливо прислушиваясь к чему-то мудрому, что изрекал ему похожим на морзянку писком наставник.

– Учитель Ю говорит, что Лес, конечно, уважает Тайного Пророка, – продолжили наконец оратор, а за ним – толмач. – Лес всегда делает то, о чем просит Тайный Пророк. Очень редко – не делает. Но Лесу не надо делать для Тайного Пророка того, о чем Тайный Пророк не просит... Может быть Тайный Пророк будет сердиться, но только Тайный Пророк сердится всегда...

– Это он дело говорит, – прогудел в пространство Шаленый. – Умен малый, даром что ушастым удался...

– Учитель Ю говорит, что все можно сделать по-другому, – обнадежил толпу толмач. – Учитель Ю говорит, что народ Леса очень умный и должен поступить тоже очень умно. Сейчас. Учитель Ю говорит, что всем нам надо заметить некие важные вещи. Учитель Ю говорит, что это Указания Судьбы...

– Всю душу истомил... – с досадой воззрился Шишел на толмача.

– Учитель Ю говорит, что у нас в Лесу сейчас два гостя – очень важные люди для Периметра. Периметр будет их искать... Периметр их уже ищет. И еще у нас один пленный. Он – не очень плохой человек. Учитель Ю говорил с ним. Не очень плохой человек сделал так, что Учитель Ю не умер... И всего в у нас сейчас два и один – три человека...

Толпа согласилась с этим.

– И еще – в Периметре сейчас находятся Учителя... Их тоже три – вы обратили на это внимание? – спрашивает Учитель Ю...

– Кажется, Бог миловал... – тихо сказал себе Гвидо. И повернулся к Шаленому: – Ваш плюшевый мишка спас вас, Дмитрий...

– Наш разговор будет сугубо конфиденциальным, – поклялся Следователь Клецки и демонстративно вырубил казенный регистратор. – Вы не хотите принять «Миметракс»?

– Нет... – лейтенант де ла Руэда поднялся на не совсем твердые ноги и, нагнувшись, пошарил под столом.

Некоторое время он изучал извлеченную оттуда бутыль, чертыхнулся, отхлебнул немного и просветлел с лица.

– Имейте ввиду, Следователь, – уже вполне осознанно выговорил он, – если мои ребята узнают, что я давал показания легавому...

– То это повредит вашему авторитету, – подтвердил Клецки. – Не беспокойтесь. Для ваших людей я – просто торговец. Забрел в казармы сбыть «травку». Вы меня заметили, свели в свой кабинет, сурово отчитали и отпустили на все четыре стороны. Будем придерживаться этой версии.

– Именно так, – согласился лейтенант. – Давайте к делу, и побыстрее... И я и мои люди – только что из боя, а на отдых и устройство осталось меньше суток.

– Рядовой Шаленый находился в вашем непосредственном подчинении, я не ошибся?

– Так это вы по поводу Димитри? За покойником числились грешки по вашей линии?

– Мы быстрее закончим, если вопросы буду задавать только я, лейтенант... Из тех четырнадцати человек, что находились в вашем подчинении...

– Уцелели трое. Рядовой Шаленый – среди погибших. Мне его искренне жаль, Следователь. Для рядового он был староват, но данные у него были неплохие... Быстро выбился бы в сержанты...

– Это... произошло на ваших глазах?

– Он находился от меня немного дальше, чем вы, следователь стоите сейчас...

– Вы осмотрели... труп?

– Х-хе... Когда здесь боец проваливается в подземную ловушку, то о трупе речь уже не идет...

Следователь Клецки уперся взглядом своих цвета увядающей фиалки, глубоко посаженных славянских глаз в неважно выбритого собеседника, пытаясь прикинуть, так ли уж прост этот чернявый вояка? Отсутствие трупа – это деталь, которая дьявольски «светится» в любом деле. Особенно в таком, в котором не хватает трупа именно Дмитрия Шаленого.

– А не мог он попросту бежать? Дезертировать, имитировав этот фокус с подземной ловушкой?

– Этого, простите, не смог бы устроить и Гудини. Знаете, в старину был такой...

– Знаю. Я должен вас предупредить, лейтенант, что если вам угодно водить следствие за нос...

– Я не играю в такие игры, Следователь. Традиции Легиона вам следовало бы знать. Нет греха больше, чем живого легионера в покойники списать... Тут – без обмана...

Клецки вздохнул и пошел с последнего козыря:

– Ну а барахлишко покойного? Свой багаж, покойный, надеюсь не прихватил в бой?

– Нет, естественно. Шмотки сгрузили вместе с остальным имуществом Легиона. Свалено все в каптерке.

– И имущество погибших, тоже? Или уже по традиции поделили во взводе?

– Пока за упокой души не выпили, вещмешки покойников не раскрывали. Да там и делить, думаю, нечего... И у Димитри, тоже. Пустым прибыл, как все. Это ж вам сюда, а не отсюда... Но вы, как я понимаю, желаете взглянуть? Письма там, документы, бумажки... Дело ясное... Пойдемте в каптерку. Только без афиши, пожалуйста.

В угрюмом полуподвале, загроможденном полупустыми железными полками лейтенант довольно быстро нашел и бросил на грязноватый бетонный пол перед следователем не слишком увесистый стандартный мешок из упрочненного брезента. Клецки кряхтя расстелил по полу случившийся под рукой кусок полиэтиленовой пленки и вытряхнул на него нехитрые пожитки рядового Шаленого. О личности покойного они говорили мало. Стивен уже усомнился в принадлежности багажа, но наткнувшись на расписанный по галактическому времени календарь православных праздников и на довольно забористую отмычку, прикинул, что с мешком ошибки нет.

Отмычку он реквизировал, остальной скарб, сфотографировав, сложил на место. Некоторое время ему пришлось подождать, покуда лейтенант не бросит к остальной мелочовке дешевенькую «вечную» зажигалку, которую он подцепил из кучи барахла и задумчиво вертел перед носом.

– Что-нибудь интересное? – спросил Клецки, кивнув на безделушку.

– Да как вам сказать... Я ведь сказал уже, что вроде сюда мы прибыли, а не отсюда убираемся... Смешно, наверное у кого-то из бывалых он в карты выиграл... Так из бывалых тут – только офицерский корпус, а покойник от начальства все подальше держался...

– Вы что-то стремное говорите, лейтенант...

– Да просто зажигалочка – с рекламкой. Название бара, адрес, телефон.

Клецки поднял пластиковое изделие и рассмотрел его так и этак.

– «Рай грешников», – прочитал он. – Мейн-стрит, 9... телефон 62-76-92, город не указан.

– Правильно. Чего указывать-то? Это здесь – в Периметре. Место известное... Отсюда зажигалочка – с Гринзеи. А вез ее Димитри – с Земли...

На третье нажатие кнопки звонка, Дюк все-таки появился в освещенном проеме двери. Некоторое время он потратил на то, чтобы разглядеть в полумраке кабинета хозяина и его гостя. Это было довольно затруднительно, поскольку единственными источниками освещения в комнате были отсветы городских огней за окном, да сигара Барсука, злобно вспыхивающая в такт его слегка прерывистому дыханию.

– Проводи господина Мацумото до выхода, Дюк, – с характерной для состояния полного бешенства нежнейшей интонацией произнес Беррил. – Мы ведь обо всем договорились, господин Мацумото? Завтра, в полдень, в главном зале Первого Национального мой человек передаст вам ключ от абонентского ящика. Сами понимаете, что я не держу этих вещей вот просто так у себя дома – ни э-э... предмета, ни ключа...

Мацумото бесшумно встал.

– Надеюсь, что хотя бы эта часть сделки обойдется без накладок, мистер Беррил, – сказал он несколько церемонно откланиваясь.

Некоторое время Барсук сидел молча прикрыв глаза.

Потом открыл их и слегка вздрогнул, увидев перед собой неподвижную и слегка виноватую фигуру Дюка, уже справившегося со своим поручением.

– Право, я никак не возьму в толк, хозяин, когда и как этот тип вошел и...

Секретарь-телохранитель имел все основания ожидать худшего. Однако со стороны Барсука последовал только еще один тяжелый вздох.

– Найди мне Шпента, Дюк, – уныло произнес Беррил. – Немедленно.

– Но уже ночь, хозяин...

– И скажи ему, – не обращая никакого внимания на возражения бестолкового слуги, продолжил Барсук, – что это – в последний раз...

5 РАССЛЕДОВАНИЕ

Когда-то это не называли Периметром. Когда-то у входов в дома не были навалены мешки с песком. Когда-то не стояли танки на перекрестках. Не скользили вдоль улиц бесконечной каруселью военные и санитарные патрульные кары. Когда-то. Давно.

А этим утром над городом звучал марш. На площадь перед утопленным в грунт бункером Ратуши выходили шеренги. Колонны. Колонна Братства Скваттеров, колонна Общины Пионеров Северо-Запада, колонна ветеранов... Над головами реяли вымпелы, лозунги, призывающие покончить с зелеными уродами, вышвырнуть за грань Периметра агентуру джунглей, сплотить ряды. Там и сям горделиво посматривал с портретов профиль и анфас депутата Гроссшланга. Фракция Саранчи проводила утреннюю манифестацию. Марш гремел над городом. Только марш!

– Подземка не действует уже больше года, – любезно пояснил наивному Следователю Клецки его свежеобретенный подчиненный из регионального филиала Управления. – Там оборудуют убежища. А часть туннелей поражена разными видами грибковой инфекции. Полагают, что это – диверсия аборигенов. А поверху мы доберемся только пешком. Пока эти чудаки, – он кивнул на шагающие ряды, – не закончат, движение в норму не придет...

Следователь откинулся на спинку сидения. У него было чувство, что он смотрит кинохронику древних времен. Или спектакль.

– Это действительно было в последний раз! – резко сказал Шпент и бросил на стол плоский ключ. – Т-ты здорово меня подставил, Барсук...

Ромуальдо Беррил счел возможным выйти из-за стола, стремительно обогнуть последний и вперится взором в затравленные зрачки своего насмерть испуганного порученца.

– Что случилось? – спросил он. – Что еще случилось?! Товар?..

– Цел твой товар... Наверное. Не дошло дело до товара... Захомутали твоего барыгу. Н-навела какая-то с-сука... Если б не примета...

– Кто захомутал? Полиция? Что за примета?

– Да не п-полиция, а архангелы кривоносые. А примета у меня такая – к клиенту всегда вторым подходить...

– Архангелы... Это ты про мужиков с Дальних?..

– Про кого же еще?

– А что значит вторым подходить? Ты первым должен был... Он же тебя не знает, джап этот...

– Да не в том смысле... Ну знаешь, Барсук, когда клиент этак с ноги на ногу переминается, ждет, а кого ждет не знает, так непременно к нему чудак какой-нибудь подвалит – дорогу там спросить, или чего еще... Он к себе так народ и притягивает – клиент – когда ждет... Так вот, я всегда чудака такого дождусь, и только после него – уже чин-чином: и с условленным словом и с нужным знаком... Так вот и сейчас – смотрю: появился твой друг узкопленочный. Я – молчок. Стою, делаю вид, что бланк заполняю. Гляжу, а дело и вовсе нечисто. Потому что за джапом следом входит этак вальяжно и тоже у стойки прилаживается знаешь кто?

– Не морочь мне голову в такой момент, Шпент. Кто входит-то?

– А Джакомо Якопетти, собственной персоной. Не больше, ни меньше.

– Ты, дурень, что – с ночи на игле сидишь? – ошарашенно спросил Барсук.

– То-то и оно, что не на игле. И не пьян. И не с похмелья. И лучше тебя знаю, что как говорил я в тот раз, так и вышло – Джакомо с «Проциона» в ящике спустили. Пока ты тут неведомо где пропадал, почтенное общество уже на похороны сбрасываться начало...

– Говори дальше.

– А что говорить-то. Стою, со страху млею. Сам, меж тем чертей рисую от нефига делать. Сразу этих... Архангелов двоих и не заметил... Потом гляжу – Джакомо с одним вроде переглядывается... А на меня – в упор пару раз глянул – и ноль эмоций... Отчего еще страшнее, скажу тебе... Ну японец потихоньку у стойки, с ноги на ногу переминается, на часы посматривает... И тут к нему чудило какое-то подваливает – ручку, вроде, попросить – чек заполнить... Парню не повезло здорово...

– Так что вышло-то?

– Да оба кривоносых архангела япошку-то берут под белы руки и мордой в стойку бить начинают. Но тот тоже не так прост – пошел этих друзей обрабатывать в лучших традициях... При этом охрана делает вид, что ничего не происходит, а клиенты, как водится при таком раскладе, суетятся под столами – благо места там достаточно... А покойничек Якопетти, не торопясь этак, берет в захват чудилу этого вместе с ручкой и прочими потрохами и к выходу тянет... И при этом по-прежнему меня совершенно не узнает. Что, хотя и к лучшему, но до жути странно... В общем, так они все и отвалили. Архангелы с япошкой под мышкой – на каре, а покойничек с чудилой как за двери вышли, так я их больше и не видел...

– Ну а ты?

– А я – что? Еще штук шесть чертей нарисовал и подался к тебе вот. А то к тому времени полиция появиться соблаговолила и начала свидетелей из-под столов вытягивать. Ну а мне, сам понимаешь, с легавыми не с руки беседовать... Такие дела...

– Ладно, Шпент... Ты меня извини за такую подставку. А денежки забирай себе... Нет, ключ оставь... Успокойся и не бери себе в голову. В маленьком баре тебе нальют на халяву...

Чурик не успел еще исчезнуть в проеме дверей, когда унылый и невыспавшийся Дюк доложил:

– Там в нижнем баре...

– Привидение? Полиция? Что еще?..

– Только что эта закончилась... Манифестация. В баре полно с утра пьяных скваттеров и легионеров. И вообще – всякой сволочи...

– Братаются и крушат мебель?

– За мебель еще не взялись. Но лучше, если вы глянете. Там есть кое-кто из офицеров – лучше вам с ними перемолвиться...

Барсуку в этот миг не хватало только разбирательств с в дрезину бухими легионерами. Мысли его были уже очень далеко от «Рая грешников». Надо было забирать навар и делать ноги. Только вот куда? Барсук вздохнул, пристроил все еще зажатый в руке ключ в нагрудный кармашек и поплелся в нижний, «большой» бар. Там он увидел привидение.

Профессор Габриэль К. Мартинес оказался женщиной. Черной как смоль и довольно молодой для своего звания. Предметы, разложенные перед нею Федеральным Следователем, она рассматривала со смесью восхищения и неприязни.

– Все-таки, господин полицейский, почему вас так интересуют эти образцы? Какого рода заключения вы ждете?

Кай постарался поудобнее устроиться на дьявольски неудобном лабораторном табурете.

– Видите ли, миссис...

– Мисс. Пока еще мисс...

– Так вот, мисс... Прежде всего Федеральное Управление Расследований – это не полиция. У нас совпадают порой методы, мы тесно взаимодействуем с органами э-э... правопорядка на местах, но цели Управление преследует стратегические, скажем так...

– Для меня это – слишком большие тонкости...

– Это – не главное. Я хотел бы с вашей помощью усвоить несколько моментов здешней э-э... ситуации, которые остаются мне малопонятны... Когда ясность в этом вопросе будет достигнута, мне легче будет сформулировать требования к заключению, которое я жду от вас... Вас мне рекомендовали, как лучшего специалиста по биологии животного мира Гринзеи...

– Это – некоторое преувеличение...

– Не будем скромничать и перейдем к делу. Прежде всего мне остается непонятным, почему о биологической природе и образе жизни так называемых аборигенов известно гораздо меньше, чем, скажем, о пресноводных рыбах этой планеты.

– Псевдорыбах. У них...

– Простите мне неточности терминологии. Так почему аборигены фактически не были объектом серьезных биологических исследований?

– Вы не совсем правы. Есть, например, прекрасная книга Олафсена – «Три года среди туземцев Гринзеи»...

– Это более этнография, я полагаю... Но вот данные сравнительной анатомии, биохимии...

– До высадки первых Колонистов аборигенов, по всей видимости, никто не исследовал вообще. Или все результаты погибли вместе с Первичной Колонией. Не существует ни строчки, написанной на эту тему до самых последних лет Имперской Эпохи. А среди второй волны колонистов естествоиспытателей было – кот наплакал... Да и теперь все исследования носят сугубо прикладной характер. Здесь у нас – не Метрополия... Все нацелено на фармакологическое производство, а те гранты, что перепадают зоологам и этнографам – это так, крохи... Практически идет война... А на войне о противнике достаточно знать, что его убивают пули, и что он горит в огне... Есть и еще причина...

– Какая же?

– Видите ли, живой мир Гринзеи эволюционирует необыкновенно быстро... Мы ничего не знаем о том, какими были первые аборигены, с которыми столкнулись люди. Похоже, что совсем другими... Во всяком случае, им удалось полностью уничтожить довольно большую Первичную Колонию землян. Теперешние, по моему мнению, вовсе не так агрессивны. Во всяком случае не были так агрессивны еще несколько лет назад. А вот флора и фауна Леса просто форменным образом обезумели за этот период. Появляются все новые и новые формы агрессивной живности... Бессмысленно агрессивной, сказала бы я... Все эти новые токсины и стрекательные клетки ничего не дают каждому из этих изменившихся видов для успеха в выживании. Разве что что-то внутри Леса, какой-то сознательный центр направляет эту... эволюцию. Гонит ее в бой на Периметр.

– Мы говорили об аборигенах...

– А как вы мыслите себе исследования биологии аборигенов? Ни один из них не даст вам добровольно кровь, лимфу, точнее, на анализ. И уж ни в коем случае не допустит, чтобы нам, варварам, с их точки зрения, достались на растерзание тела умерших или... убитых.

– Но ведь время от времени такой материал попадает вам в руки? И многие аборигены все еще сотрудничают с людьми...

– Опыты на аборигенах, даже с их согласия, строжайше запрещены. И я считаю, что это правильно. Неизвестно, к чему это может привести в сложившейся психологической атмосфере... В конце концов, академические проблемы могут подождать. В этом я, как ни странно, согласна с Советником Лэшли.

– Я рассчитываю встретиться с этим джентльменом. Ведь это он курирует все вопросы, связанные с проблемой аборигенов?

– О, да! Он сам ее и создал, эту проблему!

– Но...

– Не буду забивать вам голову политическими сплетнями. Познакомитесь с этим типом и многое поймете сами. Остается только пожалеть, что он имеет такое влияние на Президента и Парламент...

– Я бы хотел уяснить вот что, мисс... Там, в подземном лазарете аборигенов – вы в курсе дела – я обратил внимание на то, что практически все медикаментозные средства и м-м... и все материалы, использовавшиеся для оказания помощи, за исключением экзотики вроде разноцветной плесени, это – типовая земная фармакология и санитария. Неужели аборигены так близки к нам биологически? Я позволил себе прихватить образцы... Сыворотка для переливания... А это – кровь. Там было много крови... И еще – образцы тканей... Их... владельцы были уже мертвы...

– И вам... разрешили?

– Я... – Следователь замялся, – не испрашивал разрешения. Но мне никто ничего и не запрещал... Я нарушил местные законы?

– Вы сильно рисковали... Практически, ваш опыт уникален... Даже Олафсена аборигены не допускали к своим больным. Но тогда не было войны и потока раненых... Нет, я думаю, что вы ничего не нарушили. По крайней мере я не стану подавать рапорт по инстанции. Только не афишируйте ваши действия. Ваши материалы немедленно пойдут в дело. Такая возможность представляется редко... Но какая помощь может быть мною оказана э-э... следствию?

– Меня интересует степень биологической близости аборигенов и людей. С одной стороны. И аборигенов и иных представителей местной фауны – с другой.

– Вот как?

Профессор Мартинес удивленно воззрилась на Следователя. Тень догадки мелькнула в этом ее взгляде. Но они ничего не сказали друг другу больше.

– Мне кажется, вы недооцениваете серьезность того, о чем идет речь... – капитан Дель Рэй выпрямился в кресле и решительно взял в «замок» свои пальцы.

– Простите, мне надо... принять лекарство. Я на минуту выйду... – лейтенант Брюс выглядел действительно неважно.

– Пожалуйста. И подумайте о том, что я вам сказал.

Лейтенант лекарства пить не стал. Пройдя десяток метров по коридору полицейского управления, он зашел в сверкающий кафелем туалет и, убедившись, что находится в полном одиночестве, отцепил от пояса блок связи и набрал номер, ютившийся в самом укромном уголке его памяти. Экранчик аппарата почти сразу высветил физиономию его собеседника. Господин Сванидзе был как всегда безупречно выбрит и абсолютно спокоен.

– У тебя проблемы, Айвор? – левая бровь почетного председателя гильдии адвокатов Колонии чуть приподнялась. – Мы, кажется, уже обсудили с тобой все варианты...

– Этот парень из контрразведки очень настырен. Очень. Постарайся войти в мое положение: я не могу отделаться от него общими словами. Придется сдать ему кого-то. Хотя бы из шестерок. Кого-то, на кого есть железный материал...

– Почему, собственно, контрразведка сует нос в дела криминальной полиции? Разговор, конечно, не телефонный, но все, кому надо быть в курсе этих дел, знают, что ты и еще пара парней из вашей конторы стучат в Метрополию разные вещи про агентуру Комплекса, Дальних Баз и все такое... Пока дело не касается интересов уважаемого общества, мы смотрим на такие вещи сквозь пальцы... Но какого черта их заинтересовал траффик медикаментов и оружия?

– Видимо, где-то эти вещи пересеклись. Пойми, мне всерьез угрожает служебное расследование...

– Ладно. Поступай как знаешь. Но учти, никто из уважаемых людей...

– Это не тот разговор, Сандро. Ты должен решить сам, на своем уровне...

На минуту человек на экране задумался, коснувшись пальцами обреза белоснежных усов. Потом взгляд его снова стал тверд.

– Ладно, черт с ним. Сдай им Шпента. Он не заложит никого. Тот еще тип.

Чтобы не упасть, Барсук держался за стойку бара как утопающий за протянутое ему весло. Всем своим видом он выражал радость по поводу неожиданного появления из синеватой табачной мглы Дмитрия Шаленого, собственной персоной. Странно, но почти наполовину это было правдой. Тому, что его старый знакомый, оказывается, жив, Барсук был рад вопреки железной логике сложившихся обстоятельств.

Аккуратно отодвинув в сторону трех-четырех прилипших к стойке типов, Шишел-Мышел ласково положил свои мощные ладони на плечи хозяина заведения.

– Ты, я вижу, не забыл меня, старина... – добродушно прогудел он. – Нам с тобой есть о чем поговорить. Пройдем-ка куда-нибудь в место потише...

Барсук отчаянно окинул взглядом до отказа набитый лихим народом зал и гениальное озарение посетило его в эту нелегкую минуту.

– Друзья мои! – воскликнул он, ужом выворачиваясь из крепкого захвата лапищ Шишела и одновременно охватывая его плечо несколько панибратским жестом. – Господа! Среди нас – герой карательной акции! Человек, которого уже записали в покойники...

– Ага, я его узнал! – радостно заорал какой-то бородач в пятнистом бушлате. Чалени! Его сегодня обменяли на троих зеленых уродов!

«Господи, а я-то уже себе решил, что сегодня просто покойников отпустили с того света на побывку», – подумал Барсук, продолжая выкрикивать что-то радостное.

– Так парень побывал в плену? – с уважением осведомился кто-то из бывалых. – Кружку ему! И до полна. Да не пивом, ослы, а лучшим виски!

– Заведение угощает! – надрывая голос, выкрикнул мистер Беррил и, повернувшись к остолбеневшим кельнерам, распорядился: – Господа легионеры сегодня пьют по льготному тарифу... Офицеры – за счет заведения!

Шишел растерянно принял емкость, наполненную «Твердыней Гранта», и опрокинул ее в свою необъятную утробу. Вторую он, не говоря дурного слова, влил в открывшийся для очередного выкрика рот Барсука. Проследив, чтобы весь объем жидкости попал по назначению, он аккуратно встряхнул старого приятеля за плечи.

– Как поживает товар, Барсук? – нежным шепотом спросил он.

Мысли Барсука начали стремительно разбегаться. Собственно, размышлять было уже не о чем. Оставалось сбыть дело с рук таким, как оно есть.

Беррил молча достал из кармашка ключ и сунул его в лапу Шишела.

– Первый Национальный, – с некоторым трудом выговорил он. – Мое число ты знаешь. Любимое. Которое плохо начинается, зато хорошо кончается... Так это – номер ящика. А с покупателем – дело плохо... Нет – только не это...

Последнее относилось к третьей кружке – кажется с ромом – появившейся в руке Шишела. Номер с вливанием пойла в глотку плюгавого держателя заведения публика нашла достаточно забавным.

Примерно в таком положении и застал дела, незаметно вошедший в бар в сопровождении трех оперативников Следователь Клецки. Впрочем, не он один прибыл на место действия с легким запозданием.

– Ну-ка, не пасуй, – похлопал Шаленого по плечу еще один его знакомый, пробившийся сквозь уже успевшую образоваться небольшую толпу зрителей.

Мил-друг Якопетти.

Доктор Саррот был тонок в кости, опушен нежной, почти невесомой, несмотря на солидный объем, шевелюрой льняного, слегка золотистого окраса, и немыслимо интеллигентен. В его присутствии Кай и впрямь ощутил себя бездушным полицейским болваном, у которого на уме только улики да протоколы.

– К сожалению, не могу предложить вам кофе, инспектор...

– Следователь. С вашего позволения, следователь Федерального Управления...

– Да, так вот, я плохо переношу кофе и чай. Только отвар из местной ромашки... В него входит, правда, еще сорок восемь трав, но вряд ли это вам интересно...

Док снял с хитроумного нагревателя не менее затейливый чайничек и вопросительно посмотрел на собеседника:

– Впрочем, осмелюсь предложить вам чашечку... Надо пить его горячим...

Чашечка размером несколько превышала наперсток, а ее содержимое вкусом и консистенцией было больше сродни хорошо прокипяченной родниковой водице, что слегка утешило Кая – он ожидал много худшего.

– Мне рекомендовали вас как лучшего специалиста по языкам аборигенов Гринзеи... – постарался он перейти, наконец, к делу.

– Лучшие специалисты по этим вопросам работают в Сорбонне и в университете Хельсинки. В этой глуши приживаются только беспробудные практики...

– Я хотел бы поговорить именно с человеком, знающим практическую сторону дела... У меня возник вопрос, который может показаться вам смешным...

– Ну что ж, задавайте его. Я в здешних краях уже отвык смеяться. Так что буду вам весьма обязан...

– Скажите мне для начала – насколько легок язык туземцев для изучения?

– Он для изучения и создан, если можно так выразиться. До нельзя парадоксальная структура... Ну, скажем, отсутствие первого лица единственного числа глаголов уже впечатляет. Если, вообще, это называть глаголами... Об этом языке уже написано, верно, больше, чем написано на нем самом. И еще будет написано. Неистощимая тема для диссертаций. Он имеет один лишь недостаток...

– Какой же?

– На нем никто не говорит. Не удивляйтесь. Это типичный случай официального, жреческого языка. На нем сложены моления, на нем составлены различные трактаты. На него переводят дипломатические документы, когда очередной раз о чем-то договариваются с народом Леса. Но ни в Лесу, ни здесь, в городе, вы этот язык не услышите. Только «пиджин». Основа – тот английский, на котором болтает вся перелетная братия, кочующая по Федерации, но много всяких заимствований – от арабского до русского. Только не из официального языка туземцев. Его они уважают, но знают плохо.

– Это – влияние колонистов? Ведь до того, как люди пришли на Гринзею...

– Очень трудно говорить о том, что было до того, как люди пришли в этот мир. Но большинство специалистов считает, что трансформация бытовой речи произошла задолго до того, как вторая волна колонистов... Хотите еще отвару?

– Благодарю вас, не стоит... Так вы говорите, что земного типа язык укоренился здесь еще со времен Первичной Колонии?

– Вы совершенно правы. Отвар, пожалуй, слишком крепок... Вы говорите – со времен Первичной Колонии? Знаете, у меня своя, особая точка зрения на этот счет... Я изложил ее в «Записках» здешнего Общества Гуманитарных Исследований года четыре назад... Так вот, общепринятая точка зрения состоит в том, что туземцы были непримиримо враждебны к поселениям землян и при первой же возможности уничтожили всех пришельцев под корень. Это явно не так. У меня создалось впечатление... Поставьте чашечку сюда, пожалуйста. Она вам мешает... Я думаю, что оставшиеся в отрыве от Метрополии земляне э-э... нашли какой-то консенсус с местным населением... По каким-то причинам они покинули свое исходное место обитания и... Возможно имел место какой-то внутренний конфликт... Так вот, по-моему, остатки первых колонистов еще долго обитали совместно с туземцами, или по-соседству с ними и привили им очень много навыков и традиций земной цивилизации. В частности – и в первую очередь – язык... Об этом говорит многое – я посоветую вам обратиться к Лисецки – весьма, весьма компетентный этнограф... Он провел огромный сравнительный анализ...

– Он тоже работает в Академии?

– Ах, не стоит называть Академией наш научный департамент. Три весьма скромных корпуса и сотня специалистов... Что до Лисецки, то его вы найдете в городской тюрьме. Несчастному вкатили шесть лет строгого режима.

– Это как-то не вяжется...

– Вяжется и даже очень. Все кто общается с туземцами, тем более состоит с ними в отношениях, связанных с обменом э-э... материальными ценностями – а вы понимаете, что экспонаты для местного этнографического музея не всегда достаются даром – все эти люди ходят, как говорится, под Богом. Периодически в Парламенте поднимается буча, и правительство кидается ублажать разъяренных сенаторов – ловить и карать то контрабандистов, то пособников туземных террористов. Аркадий и загремел во время предпоследней такой компании. Дело не стоило выеденного яйца... Формально предметы, которые нашли в запасниках музея, можно было расценивать как оружие... За беднягу обещал заступиться Посол Окама – они были весьма близки, но... Вы сами знаете... Мы обращались с петициями в самые высокие инстанции, но Президент не хочет, видимо, перечить Советнику Лэшли, а Советник – тот еще фрукт. По его мнению, сам интерес к жизни аборигенов преступен...

– Я постараюсь привлечь интерес руководства Колонии...

– Будет очень любезно с вашей стороны. Только не навредите старине Лисецки...

– Так, по-вашему, люди долго и мирно жили вместе с аборигенами в Лесу?

– Посудите сами – вторую волну колонистов они встретили вполне мирно. Правда, и в объятия не кидались. Но ведь нельзя требовать от инопланетян полностью земного стереотипа поведения... Они держались отчужденно, индифферентно, но и только. Возможно, этому их научили последние старые колонисты. И нельзя сказать, что это так уж глупо...

Именно за этот период и произошла замена древней лексики аборигенов искаженным диалектом нашей галактической речи. Мало того – не меньше изменился и жреческий, формальный язык. Это была... как бы реакция на распространение земного диалекта в обыденной, повседневной речи... Во всей его структуре проглядывает стремление э-э... оттолкнуться от языка землян, противоречить, противостоять внешнему влиянию. Построить свою исконную речь не столько в соответствии с древним каноном, сколько назло инородному влиянию – наоборот... Я посвятил этому феномену небольшую публикацию, – изящная ладонь доктора порхнула к пыльной пачке оттисков, извлекла один из них и протянула Каю. – Вот, вы можете ознакомиться с моей точкой зрения в свободное время...

– А сами эти старые колонисты все-таки сошли на нет? Не ужились в условиях дикой планеты?

– Видимо, произошло постепенное вырождение этого остаточного общества. Утрата технических и культурных навыков, знаний... А приспособлен человек к здешним условиям гораздо хуже аборигена... Впрочем, мне иногда приходит в голову дикая мысль...

– Поделитесь ею со мной. Для неспециалиста она может оказаться не столь уж дикой...

– Когда я узнаю различные вещи из жизни Леса... Всякие, порой мелкие детали... Мне кажется – я буквально ощущаю это, как говорится, нутром – что где-то в недоступных дебрях этих джунглей еще живут люди – и довольно много людей, которые... Ну которые не хотят быть людьми.

– Простите, я не совсем точно понял вас. Вы ведь не имеете ввиду лесные банды – типа группировки Большого Питона или...

– Нет, конечно. Это-то вот как раз и нелюди по сути своей. Мародеры, наживающиеся на войне. Нет. Я имею ввиду остатки древней колонии. Возможно эти люди не желают э-э... возвращаться в лоно земной цивилизации. И, право, временами я их понимаю... Хотя, конечно, скорее всего это все – мои фантазии... Какие вопросы еще интересуют вас, инспектор?

– Спасибо, я узнал даже несколько больше, чем хотел. Я постараюсь сделать все возможное для того, чтобы дело вашего э-э... коллеги было пересмотрено...

– Но, прошу вас, поберегитесь Советника Лэшли.

– Имена, – сказал капитан Дель Рэй, присаживаясь на краешек стола. – Фамилии. Клички. Явки. Всех кто крутился вокруг Посольства. Только это тебе поможет, Чурик. Или тебе больше нравится «Шпент»?

– Мне больше нравится, когда меня называют Хайме Спада. Посмотрите – в деле мое имя значится черным по белому. И еще – я протестую против пыток! Снимите с меня эти штучки!

– Эти «штучки», – Гвидо иронически переглянулся с потевшим за угловым столом лейтенантом Брюсом, – не имеют никакого отношения к пыткам. Они просто э-э... отслеживают состояние вашего организма в ходе допроса. В ваших же интересах, господин Спада.

Насчет интересов Гвидо слегка кривил душой. Напяленный на Чурика воротник контроллера внутренней речи работал только в интересах органов следствия. Земная наука все еще с трудом, вкривь и вкось, читала содержание сознания, но вот благоразумно подавляемые, но все же вполне реальные сигналы, поступающие из коры полушарий на голосовые связки и другие инструменты речевого аппарата, были вполне доступны интерпретации дешевеньким полицейским компьютером. Для Гринзеи, впрочем, и это было чуть ли не последним словом техники дознания.

Сейчас по невидимому для Шпента экранчику ползла всякая, теснившаяся в его горле абракадабра, из которой с похвальным постоянством выплывало лишь четкое «Какая же сука заложила?»

– Не водил я дела с земным Посольством. И знать про него ничего не знаю! – отрезал Шпент вслух.

– Не сомневаюсь в ваших словах, уважаемый Хайме, – не меняя иронического тона, заметил капитан Дель Рэй. – Но вот людей, которые такие дела водили, вы, без сомнения, знаете...

– Не шейте мне политики, господа. Сроду никогда...

– Вы недооцениваете серьезность своего положения, – строго прервал его Гвидо. – Вас допрашивает капитан Планетарной Контрразведки. Метрополии «Земля». Мы с вами беседуем в присутствии офицера регионального отдела расследования особо опасных преступлений. Случайно сюда никого не приводят.

«Ну попил я рому на халяву от Барсука... – написал компьютер очередную проглоченную Чуриком фразу. – Прямо в баре и захомутали... Неужели Барсук гадом оказался?»

– Вот послушайте одну забавную историю... – капитан взял со стола листок и, не заглядывая в него, стал рассказывать о том, как четыре года назад у Пятой луны нашли болтающийся в пространстве спейс-клипер «Камарг». С мертвым экипажем на борту.

– Всех до одного перестреляли люди Жестянщика, – пояснил капитан. – Одного трупчика, впрочем, недосчитались: паренька, сопровождавшего груз. Он же, видно, и сработал наводчиком. Груз-то, кстати, был не из дешевых – фармсырье высокой степени очистки. На миллион доз суперкрэка вполне хватило бы... Так вот, этого паренька до сих пор ищут, Хайме. Ты когда, кстати, на Гринзее решил осесть?

Экран контроллера писал какие-то невнятные речевые загогулины. Шпент то ли икнул, то ли сглотнул слюну:

– Д-давно уже...

– Здесь это записано. Удивительные бывают, знаешь ли, совпадения... Все мы, конечно, понимаем... Парень, ясное дело, влип в это дело по глупости... Не знал, что станут стрелять в безоружных и сдавшихся... Вообще, того, что Жестянщик свидетелей не оставляет не знал. Но это статью не изменяет...

«Барсук заложил. Точно...» – написал контроллер.

«Что за Барсук?» – ломал голову Гвидо.

«Тварь хвостатая! – подсказал контроллер. – Недаром с уродами зелеными путается... И с Послом – он же...»

– Так вот, – продолжил капитан, – этим делом занимаюсь не я. И не буду заниматься. Если мы найдем общий язык. Тогда ты за самую обычную контрабанду передаешься в региональные органы правосудия. И в худшем для тебя случае, через пару лет выходишь на свободу как белый человек...

– Я никого не стану закладывать! – снова отрезал Шпент.

– Напрасно, Хайме. Вот Барсук тебя заложил и не вспотел даже, – не моргнув глазом, уверенно соврал капитан.

Лейтенант Брюс тихо, про себя, застонал.

– Сука поразительная, – устало констатировал Шпент.

– Вам не следовало принимать... столько, – укоризненно заметил Дюк, помогая господину Беррилу подняться с кресла.

Кабинет все еще плыл в глазах у Барсука. Он оглянулся, боясь снова наткнуться взглядом на кошмарную рожу Якопетти или еще какого покойника.

– Не ко времени... – продолжал Дюк рассудительно. – Тут такое делается...

– Дай «Метатракс», – зло распорядился Барсук. – В верхнем ящике, слева. Что там еще творится? Господи, я не понимаю, ЧТО ЕЩЕ может твориться?

– Эль Аттари грохнули. В городе. Это плохо, что он до этого заходил к вам, хозяин... Народ может решить...

– Что, в дело впутаны туземцы?

– Да. «Пчелка» укусила...

– Дерьмово... Но я вижу, у тебя эта новость не последняя...

– Полиция от нас не вылезает, хозяин... А вы свалились, как на грех...

– Было от чего... Что полиции нужно?

– Для начала патруль нагрянул. От Легиона – как раз я вас только унести успел...

– Жандармерия Легиона, это не полиция. Надо называть вещи своими именами, Дюк...

– По мне что в лоб, что по лбу. Все при оружии и все въехать по морде норовят... Так вот... Этот тип... Ну что с этот вот шкаф размером... Он, оказывается, в дезертирах числится. Прямо из аэропорта, из вертолета, на котором его из лесу вывезли, драпу дал. Через грузовой люк... Ну, патруль – вчетвером за него ухватился... Двоих он через стойку швырнул, а третий ему пушку под нос приставил...

– Пушка – это серьезная вещь... – заметил Барсук, разжевывая таблетку. – Сифончик дай мне...

– Ну так вот, – Дюк почтительно наполнил хрустальный стакан шипучкой и протянул хозяину, – кабан этот бешеный заткнулся, а друг его этот, с плешью, извините, который, – вдруг в драку полез – мол не смеете героя-карателя вот так вот от стойки забирать... Народ его не поддержал, однако. Хотя он и орал на весь бар, что он, мол – Перес де Кордова – этого так не оставит... Так их на пару и загрузили в кар...

– Хреново, – констатировал Барсук, приводя себя в порядок и одновременно поспешно вытряхивая в камин какие-то бумаги из ящика стола. – Запали огонь, Дюк. Так это... этот... назвал себя Пересом? Как там дальше? Разве ты не узнал этого типа?

– Де Кордова... Он смахивал на кого-то... Из почтенного общества... Я только сейчас подумал... Ох...

– Вот тебе и «ох»!.. Вижу, что еще не все. Выкладывай дальше...

– А еще загребли Чурика. И тоже – прямо от стойки. Криминальная полиция. У нашего заведения складывается поганая репутация, босс.

– Я ложусь на дно, Дюк, – с неожиданным лаконизмом прервал его Барсук. – Так надо. Если надо будет связаться со мной – ты знаешь условный канал. Для всех – убыл по делам. Без меня всем командует Марго. Найди, разбуди и поставь в известность. И если у тебя есть еще пара паршивых новостей, говори их мне поскорее.

– Вам звонил старый знакомый, босс. Он так и сказал – старый знакомый. Он сказал, что вы должны помнить его не хуже, чем яичко Фаберже. Он очень огорчился тому, что вы не можете поговорить с ним. Он просил вас связаться с ним... Он считает, что вам угрожает опасность.

– Прежде всего, – глава гильдии адвокатов аккуратно стряхнул со своего локтя тревожно сжатую ладонь лейтенанта Брюса, – вы не должны были появляться здесь...

– Но обстоятельства...

– Именно учитывая сложившиеся обстоятельства! Во-вторых: как я понял из вашего бессвязного рассказа, вы не только сдали Хайме Спада разведке Метрополии, но еще и подставили весьма уважаемого члена общества...

– Относительно Чурика я имел ваши недвусмысленные указания...

– Вы, видимо, неправильно поняли меня во время последнего разговора...

– Но... – лейтенант Брюс растерялся, но не посмел возразить и изменил тон. – Никто не предвидел, что этот чертов контрразведчик расколет Чурика. Сами знаете – в Колонии запрещено применение психотропных средств и физических мер воздействия... Я это держал под контролем... Но в ход пошли такие хитрые штучки, с которыми неизвестно как и быть... Формально – никаких нарушений...

– Ваше дело было прервать допрос как только он принял неверное направление...

– Интересно, как вы себе это представляете...

– Вы что-то путаете, Айвор. Представлять должны были вы... Так вот, чтобы не терять времени... – председатель как раз закончил нисхождение по ступенькам Дворца Юстиции и положил руку на рукоятку дверцы своего «Мерседеса». – Вы должны четко понять, что Ромуальдо Беррил...

– Ромуальдо Беррил подался в бега. Его люди в легкой панике...

– Это... Это меняет его роль в игре. Напрасно, напрасно Ромуальдо поддался панике. Скверно, если он попадется в лапы контрразведки. Но в этом случае он не должен дать никаких показаний. Ни-ка-ких!

Последовала озадаченная пауза. Председатель отворил дверцу кара и занял место в салоне.

Лейтенант нагнулся к окошку и хрипло спросил:

– Вы приказываете мне замочить Барсука?

– Никто ничего не приказывает вам, лейтенант... Все что от вас требуется, так это понять, что отвечать за всю... цепную реакцию, которая последует, будете вы. Что до меня, то сегодня я вас не видел. И не разговаривал с вами.

– Ну ты, Перес-Херес хренов, какого черта не своим именем назвался? И бирку свою куда дел? Вкатят же тебе через это, мил-друг, штрафной, там и насвистишься... – Шишел-Мышел свирепо воззрился на сокамерника. – А сейчас – заткнись, будь человеком... Голова раскалывается: не надо мне было третью пить...

– А ты сосни. Утро гораздо мудренее вечера...

Мил-друг Якопетти как-то непривычно ласково склонился над Шаленым.

– Так и не свисти, гнида. У меня от свистения твоего крыша едет...

– Ты спи, дорогой. И о товаре не думай... Я за тебя подумал. И покупателя сыскал...

– Стоп! Ты что... Ты про какой товар бормочешь?

– Да все про тот же... Про бумажки твои...

– Так ты, гнида, разузнал...

– Ну, кто разузнать хочет, тот...

Их прервали. Оцинкованная дверь с грохотом отворилась и двое караульных с автоматами наперевес вошли в камеру. Двое ждали снаружи.

– Арестант Чалени! Встать, рожа! На выход – бегом. И зад намажь скипидаром: за тобой федералы понаехали.

Двери захлопнулись перед самым носом бросившегося вслед за конвойными Джакомо.

Или Пересом...

– Свяжись с «Аваллоном»! – заорал он в забранное решеткой окошечко. Это – о ТОВАРЕ! Запомни, фирма «Аваллон»!!!

Дневальный с грохотом захлопнул окошко.

«Понаехавшие федералы» были представлены, собственно, одним лишь Следователем Стивеном Клецки. Узрев доставленного арестанта живым и здоровым, он вздохнул свободно. Кажется, невезение сегодняшнего дня закончилось. Сначала чудом восставший из мертвых Шишел исчез из аэропорта, не оставив визитной карточки ни следствию, ни жандармерии Легиона. Затем наряд упомянутой жандармерии увел «объект» из-под носа полуроты закамуфлированных под пьяных скваттеров агентов засады прямо из единственной выявленной явки – бара «Рая грешников». Третьей осечки Стивен поклялся не допустить.

Шишел также облегченно вздохнул и осенил себя Крестным Знамением: Слава Богу, хоть на этот раз он разминулся с вездесущим Федеральным Следователем К. Санди.

– Я забираю арестованного для производства опознания. И дальнейшего проведения расследования, – сказал Стивен, расписываясь в антикварного вида гроссбухе. – Пойдемте, Дмитрий Евгеньевич.

Повод для изъятия арестанта с гауптвахты Легиона Стивен находил довольно удачным. Он сочетал в себе как безупречную юридическую основу, так и мощный способ воздействовать на психику «объекта».

– Наденьте на него наручники – это просто бешеный медведь какой-то... – посоветовал сидевший за конторкой сержант.

– Я думаю, арестованный не будет делать много глупостей... – неопределенно пробормотал Стивен, пропуская Шишела в коридор. На улице он кивнул ему на припаркованный неподалеку типовой «Форд» и, зайдя вперед, отворил дверцу.

– А ты уверен, что мне хочется ехать с тобой, приятель? – осведомился Шишел.

– Если не хочешь помочь следствию – иди на все четыре стороны, – спокойно ответил Стивен. – Но учти – я четыре часа потратил на то, чтобы тебя вычислить в этой каталажке. Не мешало бы и отблагодарить человека. И потом – разве тебе не интересно? Речь пойдет о твоем знакомом...

– Куда едем-то? – осведомился Шаленый, с трудом умещаясь на сидении рядом со следователем.

– В морг, – коротко ответил Клецки.

– Двигайтесь прямо, – распорядился Гвидо водителю. – Объект идет по параллельной улице. Похоже его цель где-то рядом.

– Начиная от агентства «Космотрека» он путает след. Похоже, капитан, вы вышли на него вовремя. Опоздай мы на сутки, и вам с господином Беррилом встретиться было бы уже трудно...

Личное участие капитана Дель Рэя в операции крупно путало все карты лейтенанта. Кончать Барсука придется на глазах у весьма компетентного свидетеля. Будем надеяться, что выстрел будет для него неожиданностью. Тогда пули в лоб можно избежать. Но не ареста и расследования. Вся надежда на почтенное общество. Не дадут же пропасть, в конце концов... А могут и приморить в камере...

Брюс поправил рукоять «Кольта», приютившегося в наплечной кобуре. Выслушал новое сообщение по рации и повернулся к Гвидо.

– Он свернул к Нижнему Автовокзалу. Пожалуй, я начинаю понимать...

– Переведите туда группу захвата. И встретим его там. Вы продумали мотив задержания?

– Чтобы задержать Ромуальдо Беррила, по кличке Барсук, большого ума не надо. Но, чтобы удержать этого скользкого типа в руках, вам придется попотеть. Вы увидите, какая вакханалия начнется, когда станет известно о задержании члена почтенного общества. Я вам не завидую, капитан.

– Господи... И когда ж поспели, черти драные?.. Когда это они?.. – вид у Шишела был именно тот, которого добивался от него следователь Клецки – ошарашенный.

Пожалуй, даже слишком ошарашенный.

– Будем следовать протоколу, – холодным голосом сказал он. – Знаком ли вам человек, тело которого предъявлено вам для опознания?

– Как же не знаком... Знаком очень даже... Якопетти Джакомо... Каптенармус... – Шаленый решил промолчать про то, что его мил-друг недавно назвал себя совсем другим именем. Мало ли зачем тому понадобилось морочить голову жандармам.

– Вы не были в курсе того, что ваш знакомый убит? – осведомился Стивен.

– Да как же я мог в курсе того быть, если двадцать минут назад мы с ним в одной камере куковали? Поговорить толком не успели, а меня к вам – на ковер. А с вами – сюда. А он уже тут...

– Как вы сказали? – медленно и членораздельно спросил Стивен. – Вы видели этого человека живым двадцать минут назад?

– Теперь уже и не пойму, – чувствуя, что сболтнул лишнее, пробормотал Шишел. – Да не буду я никаких показаний давать!

Стивен, не слушая его, забубнил в блок связи. Выслушав ответ, он плюнул.

– Повторяю, – картавил динамик блока. – Камера пуста. Дежурный по гауптвахте найден в невменяемом состоянии...

Резко повернувшись, следователь покинул обитель смерти. Растерянный Шишел еле поспел за ним.

– Так куда теперь, начальник? – осведомился он у созерцавшего бездонное небо Клецки.

– Мы с вами свободны как птицы, – зло ответил тот. – Вы – абсолютно, я – относительно... Распишитесь здесь. Это о невыезде... А в этом пакете – вещи, которые у вас забрали при задержании.

– Тогда я пошел, – констатировал так ничего и не понявший Шишел. И зашагал по улице прочь.

Оглянувшись последний раз, Барсук нырнул в лабиринт примыкавшей к автовокзалу стоянки. Сегодня она была набита под завязку, и достичь своей цели – загнанного в дальний угол небольшого красного «Рено» – было нелегко. Правда, и слежка в этом море самоходных железок была бы хорошо заметна. Тем не менее, Барсук обливался холодным потом – он очень хорошо знал, что именно финишная прямая есть самый опасный участок любого пути...

Добравшись до условленного кара, он огляделся и извлек из кармана блестящий ключ. Вставил его в замок. И на его запястьях щелкнули наручники.

Просто удивительно сколько народу можно запрятать среди кучи пустующих средств передвижения самого разного пошиба.

– Господин Ромуальдо Беррил, – отчеканил как из-под земли выросший капитан Дель Рэй. – Вы задержаны при изъятии незаконного товара из тайника. Прошу понятых приблизиться.

– Я не имею никакого отношения к этому кару! – резко, но несколько нелогично воскликнул Барсук. – Я лишь случайно...

– Откройте, однако, дверцу и...

– Я не стану покушаться на чужое имущество! Открывайте, если хотите, сами!

Беррил при виде видеокамеры в руках сержанта сделал несколько шагов назад, как бы дистанцируясь от проклятой машины. Гвидо придержал его за локоть.

Лейтенант Брюс окончательно убедился в том, что играет наверняка. Если только Барсук не гениальный актер, то в салоне – как минимум – наркотики... Вздохнув, он повернул ключ и отворил дверцу. С сидения левой рукой подхватил массивную сумку на «молнии». «Кольт» придерживал в правой.

«Стрелять надо сейчас, – с убийственной ясностью понял он. – Пока Герлах будет снимать содержимое сумки. Тогда сам выстрел останется за кадром. Потом буду твердить, что арестованный пытался выхватить оружие. Капитан у него за спиной – всего может не заметить. А у Барсука подмышкой шпалер – это как пить дать. Будет чем морочить голову следствию.»

– Я требую... – на высокой ноте начал Беррил.

– Прошу понятых убедиться... – произнес Брюс и, развернув сумку в сторону двоих служащих стоянки, расстегнул замок.

После этого произошла уйма разных событий, и все – сразу.

Барсук ничего не успел понять прежде чем, державший его руку в железном захвате капитан контрразведки молниеносным движением, словно гандбольный мяч, послал его в проход между машинами. Содержатель «Рая» еще не кончил бороздить носом асфальт, когда Гвидо всей своей тяжестью обрушился на него сверху.

Из сумки, как черт на пружинке, вырвалось нечто белесое, рассыпавшееся кучей пинг-понговых шариков. Только это были не те шарики. Семена кустарника ага. Два таких шарика прочно прилипли к рукаву лейтенанта Брюса. Один – к ремню видеокамеры. Остальные достались понятым.

Сержант запустил видеокамеру в крышу чьего-то лэндровера и уцелел. Лейтенант не успел сорвать с себя куртку. Об остальных и говорить нечего. Кто-то успел вскрикнуть. Затем секунд шесть слышен был треск лопающихся семян ага. И стало тихо.

С действием семян ага Гвидо приходилось сталкиваться. Эту дрянь завозили даже в Метрополию. Он четко знал, что если шок не наступил в первые двадцать секунд после взрыва соцветия, то опасность миновала. Он рывком поднял Беррила на ноги и окликнул сержанта:

– Герлах, вызывайте спасателей. Обеспечивайте здесь ликвидацию последствий и расследование. Я транспортирую арестованного. Не стоит смотреть на это...

Последнее было сказано смертельно бледному и, видно, готовому лишиться сознания Беррилу, который не мог оторвать взгляда от обезображенных трупов людей, которых только что видел перед собой полными жизни и энергии.

Капитан суровыми тычками погнал с трудом перебиравшего ноги Барсука к припаркованному в соседней шеренге машин глайдеру. Навстречу подбегавшим бойцам службы спасения он вскинул одновременно и удостоверение и ствол разрядника. Те не стали задерживаться.

Втолкнув слабо постанывающего Барсука в салон и врубая двигатель, Гвидо развил психологический прессинг на арестованного – момент был как нельзя более удачный.

– Колитесь, Барсук, колитесь! – как можно более свирепо выкрикнул он, выруливая на трассу. – Эти три трупа повиснут на вас! Выкладывайте все!

– Гос-споди, вы расквасили мне всю физиономию!.. – наконец обрел способность говорить Беррил. – Чтоб вас самого так спасали от смерти всю вашу жизнь... Я требую немедленной встречи с Федеральным Следователем Каем Санди!

– Ему просто некуда деваться, этому вашему Шишелу-Мышелу, – пояснил шеф сектора внешнего наблюдения. – От радиомаячка он, правда, избавился, но мы постоянно следим за ним с воздуха – поднято шесть гелиопланеров с камерами. Вот – посмотрите...

На мониторе, чуть подрагивая и иногда съезжая на миллиметр то вверх-вниз, то вбок, отчетливо виднелась крыша наемного кара.

– Я не вижу сам объект, – сухо заметил Стивен.

– Он в салоне. Надо полагать, думает. Или спит. Боюсь, что так же как и мы, он понимает, что от наблюдения уйти невозможно...

– А если он зайдет в помещение?

– По параллельным улицам его пасут две группы наблюдения. Все ходы и выходы будут взяты под наблюдение прежде, чем он откроет входную дверь. За это время он снял деньги со счета – две тысячи кредиток, принял душ в «Славянских банях», пообедал в забегаловке, что напротив бань, и арендовал кар на стоянке у Паршивых кварталов. Выбирал на редкость долго. Еще купил собачьего корма – две здоровые сумки.

– Вот что... – Стивен внимательно присмотрелся к монитору. – Гелиопланеры – это, конечно, хорошо... Это прекрасно. Но пошлите-ка туда парочку нормальных агентов. О двух глазах и о двух ушах. Мне не нравится это его сидение в машине. Его, случаем, «пчелка» не достала?

– О, Дьявол! Я чуть не забыл про такую возможность.

Полицейский энергично распорядился в селектор и через пару минут на экране монитора возникли двое оживленно беседующих прохожих. Пройдя мимо кара, они вдруг резко изменили поведение, став просто парой филеров. Разозлившихся и, видимо, околпаченных.

Один из них рывком открыл дверцу кара, другой стал сбоку на карачки и стал что-то сосредоточенно рассматривать под днищем машины. На лице следователя изобразился самый ядовитый скепсис, на который он был способен в такой ситуации. Шеф сектора выслушал доклад оперативной группы и коротко прокомментировал происшедшее:

– Это просто Сатана, а не объект наблюдения!.. Поставил кар над крышкой канализационного колодца, снял пластиковые панели днища, затем, видимо, эту самую крышку... Недаром он так долго выбирал кар... Не с каждой машиной выкинешь такой номер...

– Как по-вашему, далеко он ушел?

– Четверть часа форы у него есть. Канализация в Периметре – сущий лабиринт, должен вам сказать... Как вы видите, наши люди уже лезут в эту...

Блок связи следователя Клецки издал дружелюбное кваканье и Стивен надавил клавишу ответа. На экранчике возникло несколько утомленное лицо его коллеги.

– Как дела, Стив? – осведомился Кай. – Впрочем, я кажется не вовремя задаю этот вопрос...

– Да, Кай, момент не самый удачный... Я зачем-то нужен тебе?

– Мне полчаса назад вручили пакет... От нашего общего друга Барни... Они там, – Кай указал куда-то себе за спину, в направлении предполагаемого расположения штабов Управления, – приняли во внимание предварительные результаты нашей с вами работы... Есть о чем поговорить.

– Где найти вас?

– Это спецофис. Я вам отправил координаты по кодовому каналу. Жду вас через час.

Стивен набрал цифровой код и ознакомился с адресом конспиративной явки. Затем выключил блок.

– Продолжайте держать меня в курсе дел по особой линии. Мне придется отправиться в город...

– Мы приложим все силы... – заверил его шеф сектора.

– Я думаю, что наш клиент тоже приложит все свои силы, чтобы больше вас не тревожить, – зло напомнил ему Стивен. – В этом на него можно положиться.

Еще раз проверив карманы арестованного, Гвидо надавил на сенсор дверного звонка. Двери раскрыл автомат.

– Проходите вперед, – распорядился капитан.

Федеральный Следователь сидел над заваленным распечатками столом и чего-то добивался от планетарной информационной сети. Вид у него был невеселый.

– Вот этот тип и жаждет пообщаться с вами, Следователь, – сообщил Гвидо. – Я по блоку уже описал вам обстоятельства...

Кай перевел взгляд на украшенную биогелевыми заплатами физиономию Барсука.

– Вы опять пришли с повинной, Микис?

– Я всего лишь хочу жить. И в этом нет ничего смешного, господин Следователь... Вы – единственный человек на этой идиотской планете, кому я могу доверять... За сутки меня два раза хотели помножить на ноль. Это – слишком для меня... И, поверьте, для вас у меня больше не будет секретов...

– А до того, как обстоятельства приперли вас к стенке, они у вас были? Секреты от своего старого знакомого? Кстати, что помешало вам связаться со мной после того, как я позвонил вам в середине дня? Вы садитесь: наш разговор обещает быть долгим...

– Господи, я же никогда не состоял в штате Управления... И имею право на небольшие личные секреты... Они, в конце концов, просто неинтересны для вас... А сегодня дела сложились так, что...

– Да вы, я вижу, давно знакомы, – констатировал Гвидо.

– Да, вот уже более пяти лет... Снимите наручники с нашего клиента. Он не будет делать глупостей. И позвольте представить вам мистера Микиса Палладини. Находится на Гринзее в рамках федеральной программы защиты свидетелей. Снабжен юридически безупречными документами на имя Ромуальдо Беррила, уроженца колонии Террамото и вполне приличной легендой. Завербован. Имеет агентурный номер: 1321. Исправно стучал нам о делах местного «уважаемого общества». В рамках поставленной перед ним задачи. Мы не рассчитывали на полную его э-э... лояльность. О том, что у клиента есть свои секреты нетрудно было догадаться... Однако перейдем к делу. Капитан Дель Рэй сообщил мне, что вы чуть было не стали жертвой... довольно жестокой шутки. Откуда в вашем тайнике взялись семена ага?

– Если вы думаете, что эти ваши игрушки с моей легендой будут секретом для Комплекса, так знайте, что господин Мацумото мне этой ночью такую иллюзию разбил...

– Ваш знакомый, Гвидо, – криво улыбнулся Кай, – которым занялись люди с Дальних Баз. Вернемся, однако, к происхождению семян ага...

– Один ужасный тип решил уничтожить меня. Мне следовало это понять, когда вчера мне в тайник подкинули Синюю Гниль. Это он сделал. А я-то ломал голову, идиот... Мой покойный папа недаром всегда удивлялся тому, как у такого умного человека как он, мог родиться такой глупый сын... Я думаю, что моя мамаша, светлая ей память...

– Уронила вас темечком? – ядовито спросил Гвидо. – Знаете, непохоже. И давайте оставим в покое вашу родословную.

– Боже мой! Самый влиятельный человек на этой планете не придумал ничего лучше, чем затеять охоту на несчастного предпринимателя... И он эту свою выдумку доведет до конца, господа...

– Не будем фаталистами, Микис, – Кай включил регистратор. – Давайте начнем с того вопроса, который привел к вам капитана Дель Рэя.

– Именно так, – подтвердил Гвидо. – Будем кратки. Вы, господин Бер... господин Палладини, проворачивали крупные сделки с Послом Окамой. О них я хотел бы знать как можно больше. Но, если вы знаете, или догадываетесь кто и зачем отправил Посла на тот свет – начните лучше с этого...

– Как Бог свят, я не имею отношения к тому, что у вас там вышло на Земле... Здесь я всего-навсего давал господину Послу советы...

– Неужели дипломату такого ранга нужны ваши советы? – ядовито поинтересовался Гвидо.

– Вы думаете, что господин Посол спрашивал у меня как делать политику? Если вы так думаете, то я буду смеяться даже с такой разбитой рожей, которую сделали мне вы, господин Дель Рэй. Господину Послу надо было знать, как вложить на этой глупой планете свои деньги... А для того, чтобы в таком месте вложить деньги и не сделаться нищим банкротом, надо очень хорошо ладить с уважаемыми людьми... А уважаемых людей в Периметре лучше, чем Барсук Беррил знает очень мало кто... Барсук Беррил – это я, если вы не забыли, господа...

– И это все? Все, что связывало вас с Послом Окамой? – доверия в голосе Гвидо было несказанно мало.

– Но это немало. Поймите, что стоило бы такому человеку, как Посол Окама появиться в обществе, скажем Пузыря Потоцки... и вся его репутация... Я говорю о После, вообще-то, – вся его репутация будет безнадежно погублена... А попробуйте получить здесь долю в приличных плантациях, не провентилировав вопрос с паном Потоцки... Но вы правы, господа, моими советами дело не ограничилось... Дело в том, что у меня... в моем распоряжении появился некоторый такой э-э... товар, который очень заинтересовал Посла... Но это не может иметь отношения к тому, что там на Земле ему вкатили пулю...

На портативном терминале, установленном на рабочем столе, зажегся сигнал и загудел зуммер. Кай взглянул на экранчик монитора и сообщил собеседникам:

– К нашему разговору присоединится мой коллега Клецки. Будет полезно ввести его в курс дела... На этот счет я имею указания руководства Управления...

Гвидо пожал плечами. Палладини нервически дернулся на своем вертящемся стуле. Вошедший Стивен окинул собравшуюся компанию скептическим взглядом и расположился на угловом диванчике.

– Вы, кажется, еще не знакомы лично? – осведомился Кай, кивая коллеге на Барсука.

– Лично – нет. Только по фото. Но информацию относительно содержателя «Рая грешников» – это ведь он? – изучил. Ромуальдо Беррил. Он же Микис Палладини. Барсук. Он же Скунс. Еще один ваш «крестник», Санди.

Кай облегченно вздохнул.

– Итак, вы остановились на том, что у вас завелся некий товар, который вы предложили Послу... Что это было? – продолжил он допрос.

– Полотно... Картина. Я... Вы не поверите о чем идет речь... Оно числится среди потерянных во времена Смуты...

– Вы так тянете, словно речь идет о «Джоконде» кисти Леонардо, – раздраженно бросил Гвидо.

– Речь идет о такой картинке, на которой перед таким здоровым мужиком установлен такой, знаете ли, вроде, шар, а с него вот-вот грохнется оземь тощая такая особа... Знающие люди меня заверили, что это – подлинник и стоит он... Что это с вами, господа?..

Воцарилось молчание. Потом капитан контрразведки откашлялся и осведомился для порядка:

– Вы его, конечно, нашли на улице, это полотно?

– Нет, его мне передали для обмена...

– Микис, – вкрадчиво спросил Федеральный Следователь, – просветите нас, скажите, на что можно сменять на этой планете шедевр мировой живописи, не имеющий стоимости, выражаемой цифрами?

– Есть уйма таких вещей, сэр. И за каждую вам могут легко открутить голову, поверьте... Я, конечно, не имею ввиду именно вас...

– Выражайтесь точнее. И не тяните время. Кто дал вам картину? И в обмен на что? – остановил фонтан красноречия Гвидо.

– Картину доставил на планету господин Мацумото. Прошлым рейсом «Проциона»... Для обмена на документы... На бумаги.

– А бумаги вы сочинили сами? Или купили у старьевщика? – без тени иронии осведомился капитан Контрразведки.

Некоторое время Микис молчал, собираясь с силами, чтобы исторгнуть из себя жуткую истину.

– Шишел... Шишел-мышел. Бумаги передал мне Дмитрий Шаленый. На Каллисто. Перед отправкой на Гринзею. Перед самой моей отправкой...

Следователь Клецки молча встал и сел на краешек стола прямо напротив Палладини.

– Вот они, те самые сорок минут... – грустно констатировал Кай. – Пока мы шарили по всему Космотерминалу.

– Это вы про что, ребята? – осведомился утративший нить разговора Гвидо.

– Об одном старом деле. Вы поймете по ходу... – успокоил его Кай.

– Он со мной связался, как только я дал знать кому надо, что мне предстоит убыть сюда...

– Вы НИКОМУ не должны были говорить этого, Микис, – с отчаянием в голосе, почти по слогам выговорил Кай. – И НИКОГДА.

– Хорошо вам играть в конспирацию... А мне, что прикажете, оставаться на морозе с голой задницей? С тем пособием, что вы мне определили на этой милой планетке, чужаку прямая дорога – подыхать в ночлежке. Мне нужны были связи, нужна была надежная основа, чтобы начать свой бизнес здесь...

– И вас ввели в уважаемое общество. Понятно, недаром.

– И Шишел подкинул порядком баксов для начала. Но с условием... – уже не спросил, а просто констатировал Клецки.

– Провести некий обмен. Но почему, черт возьми, именно на Гринзее? – Кай задумчиво вперился в разукрашенную физиономию Микиса. – А я еще удивлялся такому совпадению... Отправился арестовывать старого приятеля, заодно и вас, Микис, в дальний путь проводил... Хотя удобнее было бы посадить вас на лайнер уже в Поясе...

– Почему именно на Гринзее – это уж вы спросите самого Шишела. Он сказал только, что брать за товар надо предметами искусства. На них цены не падают. Мол принят закон о молекулярном копировании... И еще – что раз в бумагах речь идет о Гринзее, то и покупатель будет оттуда же. Что сам на меня выйдет... Но не успел сказать о ком речь... Его сцапали. Сами знаете кто...

Оба Федеральных Следователя стояли над своим клиентом, как громом пораженные.

– В конце концов, чего-то в этом роде следовало ожидать, – устало сказал Кай и снова опустился в кресло. – Это Гринзея и была Полигоном Каррозерса. Это все объясняет. Почти все.

– Что именно это вам объясняет, Кай? – ошалело спросил Клецки.

– Ребята, ради Бога, перестаньте говорить загадками... – попросил Гвидо. – Итак, покупателем оказался Мацумото? Он нашел вас?

– Да нет. Сначала я не мог ни на кого выйти: сгинул куда-то Покупатель. А Шишел сел всерьез и надолго. Так что я взял дело в свои руки. И мне сделали контакт с людьми из Комплекса.

– Почему, ради Бога? – поразился Кай. – Вам жить надоело?

– Я бы не сказал так вот... Просто денег у них до черта... И потом, я знаю кое-каких людишек, что были в курсе дел относительно судьбы разных... вещей, которые разошлись из музеев Метрополии в Плохие Времена... Комплекс прибрал к рукам много всякого...

– И вы сочли самым умным не мелочиться и просить взамен на документы шедевр Пикассо? – Кай смотрел на отбившегося от рук подопечного с почти детским восторженным изумлением.

– Шишел сказал, что документам цены нет... Ну я и запустил пробный шар. Собственно, другие названия мне на ум не приходили... Да и не знаю я всю эту чушь, простите меня... Мне посоветовали знающие люди... А эти чудаки клюнули... Похоже, что бумажки эти им действительно важны...

Некоторое время все молчали, переваривая услышанное.

– Итак, – начал по кубику разбирать остатки головоломки Кай, – документы вы передали Мацумото, а Мацумото загребла агентура Дальних Баз?

– Весь фокус в том и состоит, господа, что документ он забрать не успел. Я сначала тянул время, все обещал свести его с Шишелом, а картинку тем временем вывесил у себя в одном из залов... В казино. Народу понравилось...

– Не-мед-лен-но... Немедленно доставить полотно сюда! – Клецки возбужденно вскочил и схватился за блок связи.

– Вы напрасно волнуетесь, господа. Картинку я уже продал. Тому самому ползучему гаду, который задумал отправить меня, как говорится, к праотцам... Только мне кажется, что праотцы могут немного обойтись и без меня...

– Продали? – Кай недоуменно склонился над Микисом. – И во сколько же ваш покупатель оценил неоценимое?..

– Знаете, лучше синица в руках, чем небо в клеточку... Посол Окама предложил за вещь пять миллионов федеральных кредиток. Акциями «Сиба-Гейджи»... Мне кажется, что он задумал какую-то комбинацию. С помпой, понимаете, вернуть вещь в Метрополию, и самому с наваром остаться. Да вы сами знаете, как все обернулось... Однако я оглянуться не успел, как Свистун про эти дела что-то пронюхал. Предложил те же деньги. Только плодами ого. Пятьсот примерно граммов... Их я и должен был забрать из кара. Но вы сами знаете, что там оказалось...

– Свистун? – напряженно спросил Гвидо. – Вы сказали Свистун? Ведь речь идет о крупнейшей фигуре в системе подпольной торговли оружием! И вы, работая на Управление...

– Приходится иметь дело чуть ли не с самим Сатаной на этом гнусном шарике... – Палладини отер свободную от биогеля часть лба. – Поймите, господа, я не мог сдать вам Свистуна, не потеряв всего. В том числе и жизни. Кроме того, Свистун всегда действует только через шестерок... Всегда и только...

– Оставим это на потом. Так вы передали полотно Свистуну. Когда и как? – Кай стал сух и официален.

– Вчера. Через тайник в Гнилом Дупле. И уже тогда он меня чуть не прикончил... Я-то думал, что это аборигены устроили засаду на кого-то еще... В конце концов, не я один пользуюсь Дуплом...

– А взамен вам досталась биобомба. После этого вы поняли, что отступать вам некуда и решили вспомнить про старых знакомых. Я тронут, – Кай слегка поклонился Микису. – На сегодня скажите нам еще одну только вещь – где, черт возьми, вы прячете документ?

– В Первом Национальном. Ящик под тем самым номером, который вы мне прилепили...

– Отлично, – Клецки поднялся в полный рост и протянул к Микису руку ладонью вверх. – Ключ.

– Я... Я успел отдать ключ Шишелу. Он возник совершенно неожиданно и... Я думаю, вы в курсе. Под наемника он сейчас косит. Его, впрочем, тут же сцапала жандармерия Легиона. Вы его легко найдете у них в кутузке...

– Благодарю вас за совет, – сухо сказал Клецки.

– Я очень сильно опасаюсь за него... – захлебываясь, затараторил Микис. – Дело в том, что с ним вместе... С ним вместе ходит мертвяк... Не сочтите, что я спятил, но весь город знает, что старину Джакомо привезли с «Проциона» в ящике, а он вдруг объявляется цел и невредим в моем баре рука об руку с Шишелом. Я вам скажу, что, вообще, на этой планете покойники взяли себе дурную манеру расхаживать по улицам так, как будто ничего не случилось...

– Не беспокойтесь о репутации своей психики, Барсук. Вы отправляетесь к нашим медикам, – Кай энергично царапал на листке бумаги записку. – Сейчас я вызову конвой. За ночь вас приведут в приличный вид, и с утра вы должны появиться на своем привычном месте. И делать вид, что не случилось ничего. С вами беспрерывно будут находиться два агента нашего регионального отделения.

– Меня укокошат, господин Следователь!.. Вы не знаете, что это за люди... Верните мне хотя бы пушку.

– Вас прикроет и контрразведка. Коль скоро вы проходите и по делу о гибели Ли Окамы... – пообещал Гвидо. – На вас, видно, сходится слишком много ниточек...

– Как насчет пушки, Следователь? Ее отсутствие может броситься в глаза.

– Замените патроны... Вот на это. И помните, – напутствовал уныло последовавшего за возникшими в дверях, словно по мановению ока, фигурами в штатском Барсука Федеральный Следователь, – что за время пребывания в Колонии вы, Микис, умудрились навесить на себя столько разных статей, что мера вашего добровольного содействия следствию должна...

– Ах, опять вы учите меня жить... – с досадой произнес Палладини. И убыл.

– Я должен поставить вас в известность о последних указаниях Центра, – слегка охрипшим голосом сообщил Кай. – Садитесь оба, Бога ради. Нам еще предстоит долго быть на ногах... Директивой Федерального Управления мне предписано совместить работу обоих следственных групп – нашей, капитан Дель Рэй, и группы, подчиненной господину Клецки, на основе взаимной координации действий. Кажется, наши коллеги в Метрополии тоже не теряли времени и тоже столкнулись с некоторым пересечением линий обоих расследований.

– Гринзея – тесный мирок, – заметил Стивен.

– Вот текст директивы. Ознакомьтесь, господа, а я приготовлю кофе. Мой особый рецепт. Спать нам не придется. К восьми утра нас ждут на слушании Парламентского Комитета. В присутствии Президента. А до этого нам с капитаном предстоит посетить как минимум два довольно сложных объекта. А вы, Стивен, как я полагаю, должны немедленно отбыть в Первый Национальный?

– И поэтому обойдусь без твоего кофе, Кай. Уж не будь в обиде. Примите во внимание только, что по городу болтается двойник Джакомо Якопетти и, думаю, ищет Шишела. И он вовсе небезопасен.

И Стивена как ветром сдуло.

– Я ничего не понимаю в этой жизни, Следователь, – сообщил, обжигаясь крепчайшим кофе, Гвидо. – Весь день я иду по следу, раскручиваю уголовных хмырей и торгуюсь с криминальной полицией – та еще шайка, поверьте – а вы – уж извините меня – занимаетесь, на мой взгляд, совершеннейшей чепухой: болтаетесь по департаменту науки и перебираете замшелые бумажки. И вот в результате вы заявляете, что что-то поняли в этой ситуации, а я не понимаю ни черта! Что это, например, за сборище в местной говорильне, перед которым мы должны поутру отчитываться?

– Не совсем отчитываться. Мы приглашены проконсультировать Парламентский Комитет по безопасности относительно обстоятельств политического характера, вскрывшихся в ходе расследования дела Посла Окамы. События невероятно ускорились... Уже в десять Президент докладывает Парламенту о проекте Экстренных Мер...

– Что за Экстренные Меры?

– У вас, я вижу, не было времени слушать политические новости. Фракция Саранчи потребовала начала массированных акций усмирения против аборигенов. А в Лесу начались активные боевые действия. Банды Большого Питона, похоже, решили разделаться с Учителями. Раз и навсегда. В том же духе выступили и сторонники Тайного Пророка. Братства Скваттеров считают, что пока аборигены впали в междоусобицу, самое время нанести решающий удар и навсегда обезопасить окрестности Периметра. По всей столице развешан текст послания Советника Лэшли Президенту и Парламенту...

– Все это пахнет керосином... Пока мы колесили по городу я заметил, что народ взбудоражен, но подумал, что это не касается нас... Спасибо, я не буду второй чашки. И от одной глаза на лоб лезут... – Гвидо скомкал пластиковый стаканчик и определил его в утилизатор. – Если вы хотите двигаться ночью в город, то я прихвачу с собой людей из нашего филиала. Не верю я здешним законникам. Пусть земля будет пухом лейтенанту Айвору Брюсу, но готов поклясться, что его ко мне приставили не спроста... Кстати, куда вы намереваетесь тащить меня на ночь глядя?

– В офис Посла. Должны же мы узнать, какой замок открывает ключ, который нам в зубах притащил верный Ронни... Но сначала мы посетим центральную тюрьму.

6 ПРИНЯТИЕ РЕШЕНИЙ

– Все эти бумажки, господа, может быть и имеют силу где-нибудь у вас, на Земле, а здесь вы находитесь в Колонии «Гринзея-2», – служащая центрального исправительного заведения Периметра небрежно бросила на стойку идентификационные карты Кая и Гвидо. – Будьте добры не мешать нашей работе, пока я не вызвала охрану...

– Ну а распоряжение за подписью секретаря Президента вас ни в чем не убеждает? – осведомился Кай, возвращая в поле зрения углубившейся уже в чтение иллюстрированного еженедельника дамы в синей униформе.

– Да хоть самого Президента... Заключенный Лисецки – вне доступа посторонних. Распоряжение Советника Лэшли... Разговор окончен, господа...

Гвидо направился к выходу, но вместо того, чтобы покинуть помещение, просто кивнул ожидавшим в коридоре людям в штатском. Те деловито, но без излишней поспешности рассыпались по офису. Демонстрировать стволы они не торопились, но тюремным охранникам этого и не требовалось – с индифферентным видом они разрешили незваным гостям блокировать ходы и выходы и вывести из довольно далеко расположенной камеры сутулого, остриженного «под нуль» заключенного. Капитан вернулся к столу, криво улыбнувшись, расписался где надо и вернул на место ключи, без особых разговоров положенные перед ним ранее насмерть перепуганной мегерой.

– Вы ответите за свои действия, – для порядка заявила она и попыталась вернуться к чтению журнала, но через пару секунд в гневе отбросила его и погрузилась в мрачное созерцание происходящего безобразия.

Федеральный Следователь, тоже не одобрявший подобных методов работы Планетарной Контрразведки, постарался сохранить нейтральное выражение лица. В конце концов радикального метода борьбы с бюрократией не изобрел еще никто.

– Куда вы меня везете? – осведомился энергично загруженный в резко взявший с места глайдер заключенный Лисецки.

Выглядел он неважно. Не столько больным, впрочем, сколько опустившимся, махнувшим на себя рукой человеком. Обреченным и чувствующим свою обреченность. Свой вопрос он задал как-то в пространство, не рассчитывая на ответ.

– Вы находитесь в распоряжении регионального представительства Планетарной Контрразведки Метрополии «Земля». А едем мы на ваше предыдущее место работы – в Этнографический Музей Департамента Науки. Там вам будет удобнее давать показания, – пояснил капитан Дель Рэй. – Справа от вас сидит Следователь Федерального Управления Расследований. Кстати, Герлах, снимите наручники с господина Лисецки... Вы не хотите сделать никаких заявлений, приват-доцент?

– Я могу заявить только то, что заявлял уже миллион раз. Я невиновен, и мой арест и осуждение – произвол чистой воды...

Начав свое заявление твердым голосом, Лисецки окончил его на какой-то неуверенной ноте, весь как-то сжавшись, словно приготовившись к окрику или удару. Это подсказало Каю следующий вопрос.

– Вы не имеете претензий к режиму вашего содержания в заключении?

– Я не имею... желания предъявлять претензии.

До мрачноватого – гораздо мрачнее, чем функциональной архитектуры центральный застенок – здания музея они доехали молча. Даже ночного сторожа не полагалось нищей как церковная мышь гринзейской этнографии. Пустое здание сторожила автоматика, послушно капитулировавшая перед стереотипной полицейской карточкой универсального доступа. В родных стенах, скисший уж было вконец, гуманитарий встрепенулся.

В мягком свете флуоресцентных панелей перед вошедшими предстала небогатая, но довольно хорошо организованная экспозиция. Были в ней и вполне земного вида истуканы из камня и дерева, воплощающие неведомых тотемов, и страннейшего вида инструменты – не выточенные, выращенные из разных пород здешних деревьев, и некие совершенно непонятные предметы, заботливо расположенные в ряды по убыванию взаимного сходства, и голограммы, запечатлевшие панорамы туземных поселений, и какие-то письмена, в изобилии покрывавшие самые разнообразные предметы, в большинстве для этого, вроде, не предназначенные... Все это содержалось в образцовом порядке и создано было, видно, с большой любовью.

– Как мило, однако, – всплеснул руками этнограф. – Они сохранили мое рабочее место нетронутым... Только пыль смахивают...

Он устало опустился в удобное, какое-то домашнее кресло. Прикрыл глаза:

– Итак, что вам угодно знать, господа?

– Наш разговор не так прост. – Гвидо, не дождавшись приглашения, занял место напротив Лисецки. Кай разместился несколько сбоку.

– Скажите, вы связываете ваш, как вы говорите, незаконный арест с теми отношениями, которые вы поддерживали с Послом Окамой?

– Ну, тут только ребенок может не понять. Мне отомстили за участие в работе над докладом Посла. – Лисецки пожал плечами и сгорбился за своим столом. – Это одна половина моей вины.

– А вторая?

– А вторая заключается в том, что я дал заключение о несостоятельности хронологии археологических экспонатов музея и основных коллекций планеты. Разумеется, теперь я понимаю, какую глупость совершил...

– Довольно трудно понять, как такой довольно академический вопрос мог столь роковым образом повлиять... – начал Кай.

– Самым простым, господин Следователь. Я довольно давно убедился, что из джунглей нам беспрерывно несут под видом истинных предметов древнего быта аборигенов довольно хорошо сработанные новоделы. Пока это были единичные, без больших обобщений случаи, это только повышало рыночные цены признанных экспонатов коллекций музея и, особенно, самых знаменитых частных коллекций. Но когда я убедительно показал, что на две трети сами эти коллекции более, чем сомнительны, я, оказывается, замахнулся на целые состояния. И меня заставили замолчать. Таким вот способом.

– Это интересно... – заметил Гвидо. – Я сам побывал – немногим более суток прошло – на раскопках, которые этот народец ведет в самых широких масштабах... Там много странного...

– Именно так. Практически невозможно сказать, что из того, что на ваших глазах за большие деньги извлекается из недр Гринзеи, покоилось там веками и тысячелетиями, а что закопано туда вчера. Во исполнение обряда...

– А зачем же нужны такие обряды? Я услышал от аборигенов довольно путаное философское объяснение тому, что на моих глазах какое-то строение предавалось земле...

– Именно в этом и состоит якобы непреодолимая разница в мировосприятии землян и аборигенов... Но неужели вы вытащили меня из камеры только для того, чтобы потолковать на подобные темы?

– И еще для того, чтобы дать вам возможность глотнуть немного кофе... – Кай отвернул крышку термоса и плеснул в нее горячего напитка. – Глотните, приободритесь. А вот – бутерброды... Не придавайте значения тому, что мы задаем много посторонних вопросов. Но для того, чтобы не наломать дров в здешних условиях, нам, профанам, не хватает общей информации. Той, которую вы здесь считаете банальной. Например, ни в одной галактической базе данных я не получил конкретной информации об истинном возрасте нынешней цивилизации Гринзеи. Я имею ввиду, конечно, туземную цивилизацию...

Лисецки поднялся из-за стола и, верно, сбросив память о долгих месяцах тюремного молчания, неосознанно принял осанку преподавателя, которому бестолковый студент задал забавный вопрос. Он двинулся вдоль витрин, едва заметно касаясь их кончиками костлявых пальцев.

– Если бы вы учились в школе здесь, на Гринзее, вы бы твердо знали, класса с пятого, что нынешняя, упадочная, биологизированная цивилизация аборигенов насчитывает шесть тысяч восемьсот лет – по галактическому календарю, разумеется – и что она вытеснила другую – низкотехнологичную, агрессивную, экспансионистскую культуру, от которой остались лишь затерянные в джунглях руины и несметные клады... Не знаю, кто навыдумывал эти глупости, но они стали беспрекословной истиной для любого колониста младше сорока.

– Вы не верите этим цифрам?

– Они взяты с потолка. В основном, из вольных переводов легенд аборигенов, сделанных дилетантами вроде Олафсена... Дело в том, что у коренного населения Гринзеи вообще нет привычки считать время. Вот – видите эти камешки? Прозрачные – желтоватые такие, синие, черные... Это и есть часы. Когда по каким-то причинам приходится считать равные отрезки времени, они рассказывают друг другу священные истории и перекладывают камешки. Справа налево. Или наоборот. Священные истории имеют фиксированную длину. Их много – на разные случаи жизни. Более сложной техники счета времени народ Гринзеи не приемлет... Здесь нет смены сезонов... Почти нет. Земля родит одинаково во всякий день – нет нужды рассчитывать запасы впрок... Да и не хранится почти ничего в этом климате... Ничего и не нужно сложнее этих вот камушков.

– Но в подземном лазарете я видел... – начал Кай.

– Вы могли видеть в джунглях и компьютер... Когда припирает, современный абориген может пользоваться и электронным хронометром, но не станет ЖИТЬ по часам. С этим связаны какие-то древние архетипы. Счет времени – проклятье для них... Вот, прочтите это... Фонетические значки. «Пиджин». Здесь – мой перевод:

«Люди Земли заворожены Смертью. Они идут ей навстречу, считая шаги. Они не сводят с нее глаз. Знание Времени есть знание Времени Встречи с Небытием. Зачем оно тебе?»

– Мне не удалось соблюсти рифму...

– Иногда мне и самому хочется забросить подальше эти чертовы наручники, – заметил Гвидо, постукав указательным пальцем по тусклому металлу браслета своих «Командирских». Лес вспомнился ему с необычайной яркостью.

– И учтите: это для вас, господа, носящие часы, – продолжал охваченный просветительским азартом приват-доцент, – час поутру – явление той же природы, что и час ночью или в обед. Для толкового аборигена утренний час также отличается от вечернего, как метр от фунта. Время ночью считают этими вот камушками. А днем – только вот этими. Причем играет роль, что за день наступил – пасмурный или солнечный. Если час не равен часу, то уж день и подавно не равен дню... Да и любой такой день распадается на несравнимые периоды. И от вашего лично состояния зависит счет времени. Считается, что время сна, вообще, не существует... О счете лет и тысячелетий нет и речи. Да и зачем их считать? Если мудрецом изречена истина, то какая разница – вчера или в начале веков? Зло остается злом вовеки, а радость всегда истекает в мгновение ока. Зачем же считать время? Вот так, господа.

– Ну... А объективная хронология? Радиоуглеродный, скажем, метод?

– Для объективной хронологии нужны ископаемые. ОСТАНКИ. А биосфера Гринзеи прокручивает весь свой углерод в сотни раз быстрее, чем на Земле. Плоть разлагается, дерево гниет, металл ржавеет. Здесь нет культа вечного захоронения. Живое, погибая, дает новую жизнь. Только так. Это и догма туземной веры и констатация истинного положения дел на планете, одновременно... Камень... Иногда строения... Фундаменты и засыпанные русла каналов. Вот все, с чем приходится иметь дело, если не верить легендам. А между тем, на базе такой вот археологии и этнографии вырос и живет огромный рынок гринзейских древностей и антиквариата... Очень трудно поднимать голос против научных предрассудков, когда они подкреплены материальными интересами многих людей...

– Вы уверены в тех методах датировки, которые использовали сами? – как можно более веско поинтересовался Гвидо.

– В криминалистике такие методы приняты испокон веку. Нейтронно-активационный анализ выявил в материале каменных изделий следы металла инструментов, изготовленных из типично земных материалов и по земным технологиям. В ряде случаев можно назвать конкретного изготовителя. Другие изделия могли быть обработаны в ручную... Тогда датировка почти невозможна, но подозрения остаются.

– Вернемся из эмпиреев, поближе к действительности... – Кай принял менее комфортабельную позу. – Кто, по-вашему, адресовал к вам органы правопорядка: спекулянты антиквариатом, или... оппоненты Посла Окамы? Я, конечно, не прошу вас называть имя Советника Лэшли...

Лисецки выпрямился, словно его огрели кнутом.

– Вы должны понять... Тут не «или-или». Тут все взаимосвязано. Лэшли просто дал понять этой своре спекулянтов, что выставляет меня им на съедение. Ну а уж те постарались... Таким большим господам, как Советник, не надо самим пачкать руки в полицейских делах. Достаточно означить свою позицию... А вы говорите «или-или»...

– Вы считаете, что вас покарали за недогадливость?

– Вряд ли это называют недогадливостью. Советник прямо предупредил меня... Он объяснил мне, что именно хочет видеть в докладе.

– Что же?

– Этнографическая часть доклада должна была, по его мнению, прямо и недвусмысленно констатировать полную несовместимость принципов цивилизации аборигенов с включением Гринзеи в число Обитаемых Миров. И главное – с генеральным планом развития экспортной экономики. Это во-первых. А во-вторых, следовало покончить с «ползучей тенденцией» считать деятельность нервной системы туземцев разумной, в научном понимании этого слова.

– В чем-то таком вы только что почти убедили нас... – с еле чувствующимся в его голосе ядом заметил Гвидо.

Потрясенный приват-доцент уставился на капитана так, словно тот был ожившей каменной горгульей.

– Я потратил все силы и все то свое время, пока оставался на свободе, на то, чтобы убедить людей, что все наши замыслы совместного с аборигенами освоения Планеты, развития экспорта и производства, расцвет Колонии возможны в том и только в том случае, если мы перестанем предъявлять к аборигенам требования, которые уместны в доме для слабоумных или недорослей. Разум, знаете ли, имеет право быть разным. Очень разным... Только поняв истинную систему ценностей этого народа – а она вполне доступна для понимания – только поняв их истинные цели, мы уйдем в сторону от этого, ложного по сути своей, кровавого конфликта, в который глубже и глубже погружается этот мир... Если бы вы имели возможность ознакомиться с текстом Доклада...

– Мы имели такую возможность, – заверил его Кай.

Лицо Лисецки перестало быть просто растерянным. Его высветило изнутри глубокое подозрение.

– Не знаю, чьи интересы вы здесь представляете, господа, но мне достоверно известно, что Доклад исчез – там на Земле – вместе с господином Послом... И вы не задали мне ни одного вопроса по существу. Ни о природе тех улик, которые фигурируют в деле, ни о показаниях свидетелей, ни...

– У нас было время навести справки непосредственно в Прокуратуре Колонии и в органах следствия. И будет возможность поставить вопрос о серьезнейших нарушениях законности, совершенных в отношении вас, перед самыми высокими инстанциями Колонии. Но сейчас мы расследуем убийство Посла Окамы. Убийство. Насильственную смерть, а не ИСЧЕЗНОВЕНИЕ, как вы выразились. И текстом Доклада мы располагаем среди прочих вещественных доказательств. Вас кто-то ввел в заблуждение...

Последовала пауза.

– Вы хотите сказать, что вы и есть те самые шишки, что прибыли с Земли разбираться в деле Посла, грохнулись в джунгли, а потом...

– Приятно слышать, что вас не лишили в тюрьме хотя бы удовольствия смотреть Ти-Ви... Вот мое удостоверение, – Кай продемонстрировал арестанту карточку.

– Я не знаю кому верить, господа. Но если Доклад в ваших руках... Что мешает предать его гласности?

– Я ожидаю санкцию Земли, – Кай откашлялся. – Завтра предстоит слушание в комитете Парламента. Будут приняты важные решения. Думаю, мне будет разрешено ознакомить Президента и Парламент с основными положениями этого документа.

– Завтра. Завтра – это никогда не сегодня...

– Сейчас – это именно СЕГОДНЯ, – иронически заметил Гвидо. – Полночь уже миновала. А теперь скажите, что движет Советником? Кто стоит за ним?

– За Советником Лэшли стоят все те, кто греет руки на этой проклятой войне, на липовой археологии, на...

– Такие были всегда. Но не пользовались таким влиянием... – несколько философски заметил Кай.

– У них не было такой поддержки, как Тайный Учитель.

– Тайный Пророк... – Кай задумался. – Вот что. У вас сейчас будет время и будет возможность подумать.

– В каталажке? – уточнил Лисецки.

– Разумеется. Вам дадут бумагу, перо, терминал. Вспомните и по возможности толково изложите все, что вам известно о Тайном Пророке. И Советнике Лэшли. Постарайтесь придерживаться фактов. И дат. Факты и даты – это главное. Постарайтесь быть доказательны...

– Легко сказать – факты и даты, когда речь идет о таком... У меня нет ни такой памяти, как у Посла, ни такого дневника...

– Посол Окама вел дневник?

– Да. И очень подробный. По старинке – в здоровенной такой тетради... Антиквариат. Подарок той женщины, что прилетала с ним на Планету в последний раз. Нет, в предпоследний. Вы, разве, не нашли его?

– Нет. Разве что его нашли на Земле в ходе расследования уже после нашего отбытия в ваш милый край. Но тогда меня известили бы... – прикинул Федеральный Следователь.

– Вы, пожалуй, и действительно с Земли. Я все ждал, когда вы перейдете к дневнику Посла, а вы про него и не слышали. Пришлось немного спровоцировать вас... Дневник Посол спрятал перед тем, как отправился на Землю. Это я знаю. Он передал мне, что его очень важно сохранить в тайне. Это очень легко – я просто на самом деле не знаю, где он, этот дневник. Но, думаю, вам про него стоит знать.

– С вами, ей-Богу, было интересно поговорить, приват-доцент, – сухо сказал Гвидо. – Вы не припомните, напоследок, еще две-три такие же важные вещи, относительно Посла? Было бы очень любезно с вашей стороны, знаете ли...

– Да, это было бы просто здорово. Но у меня – все. Мне пора обратно, в мою каталажку. Работать, – с ядом ответил Лисецки.

– Пора, – согласился Кай, набирая номер на блоке связи. – Но в другую.

Следователь Клецки побарабанил пальцами по стальному днищу пустого абонентского ящика и констатировал очевидное:

– Кто-то забрал товар. Надеюсь, с подачи нашего лучшего друга. Остается предположить, что у него есть сообщник. Еще один – не вычисленный нами. Сам он из клоаки выйти не мог.

– Наши люди не вылезают оттуда с трех часов пополудни, – с досадой заметил унылый лейтенант в штатском, стоявший за его спиной. – Все бы ничего – как-никак работают в защитных масках – однако, местная живность одолела. Там у нас кого только нет...

– Им предстоит там еще и не самая приятная ночь. – Клецки поморщился. – Ей богу, мне их всех жаль. И моего «крестника» в том числе. Хотя, я думаю, он уже свыкся с тем «амбре», которым ему сейчас приходится дышать...

Дышать Шишелу приходилось не совсем тем, что имел ввиду Стивен.

– Ну так что, дался я вам? – риторически обратился Шаленый к светящимся вдалеке окнам Полицейского Департамента. – Посуетитесь, посуетитесь, голуби, – он поправил служивший ему подушкой портфель с Докладом Каррозерса. – В толк не возьму, однако, кто у нас с вами, друг друга с трупчиком-то давешним объегорил... Тут из двух одно: то ли дуб хреновый, то ли хрен дубовый – то ли покойничек поддельный, то ли мил-друг Якопетти липовый... Ну да голову над тем ломать смысла нет: оно и муляж под друга этого сварганить под такое дело как бумаги эти (он еще раз проверил целостность портфеля) для такой конторы, как Управление – раз плюнуть, а с другой стороны и двойника ему найти не долго – если широким бреднем пошарить... Он, и впрямь, не на себя похож был что-то, Джакомо-то... На вид – все чин-чинарем, а вот лопотал ерунду какую-то и бред. «Аваллон»-то этот прощупать, однако, не мешает... Тем более, что он и на «Проционе»-то хитрость какую-то плел – дружок мой лысый... А Барсук, сказать кстати, про покупателя хреновину какую-то нес, помнится: мол не все там у него в порядке... Вот мы его, голубя, вперед себя и пустим... Пусть понюхает, чем там в «Аваллоне»-то этом пахнет...

Что касается теперешнего местопребывания самого Шишела, то пахло в нем неплохо. А как, собственно, должно было пахнуть в розарии, расположенном на крыше сорокаэтажного корпуса «Димитриади-Хилтон»? Точнее, в небольшом павильоне, выходящем в этот розарий. Это составляло приятный контраст с долгими часами петляния по лабиринту канализации Периметра. За спиной тихо кемарившего после парной и четырех литров «Радебергера» Шишела раздались легкие шаги. Звука поднявшегося лифта он не расслышал, за что ругнул себя вполголоса плохим словом.

– Опять самокритикой занялся? – спросил его женский голос, украшенный легкой хрипотцой. – Мог бы и выбирать выражения при даме.

– Извини, Коррозия... – с несвойственным ему смущением отозвался Шишел, переходя в положение «сидя».

Пуговица шелковой пижамы, не без труда сходившаяся на пупе, с треском покинула свое местообитания и пулей канула где-то в мягком полумраке.

– Ты, однако, не подкрадывайся вот этак вот. Я, знаешь, совсем плохой стал после чертовни всей этой. Чуть что за «дуру» хватаюсь...

– Вот возьми. Еле добыла твой размер...

– Х-хе... – Шаленый, криво посмеиваясь, стал рассматривать доставленное старой подругой одеяние. – Давно я под монаха не работал...

– Спасибо скажи и за это... Вон за ширмочку зайди, примерь. Документы – только завтра, с утра, извини. Твое легионерское обмундирование я отправила в утилизатор...

– Ну так тому и быть, хотя и жаль бушлата... Ты хоть бы рассказала, как живешь здесь, голуба душа... А то и поговорить с тобой некогда было.

– Это верно: с того момента, как ты из сортирного коллектора вырвался и на меня все свои дела посыпал, так мне не то, что поговорить – в себя прийти некогда... А живу я здесь как и везде жила – содержу гостиницу. Мог бы и заметить...

– На Большом Хедере, помню, ты все в эти края рвалась. Только и разговору от тебя было, как помню, что про вольную жизнь в единении, понимаешь, с природой...

– Сбылась мечта идиотки... Гостиница пуста – от силы десяток заезжих барыг, да кое-кто из местных – снимают помещения под офисы. Подумываю загнать дело по сходной цене. Да вот, куда податься потом? Нет: содержать убыточные отели – мой пожизненный крест. Второй после тебя, Дмитрий... А вообще, я всегда благодарила Бога, Шишел, что у нас с тобой до законного брака дело не дошло в тот раз... Ты всегда умеешь заводить разговор на самые больные темы.

– Куда, как не чудненько, что не окрутила ты меня: тогда федералы уж давно за мной к тебе в гости пожаловали бы. Сообразили бы, что искать меня боле негде, кроме, как у законной супружницы.

– Мы бы были тогда уже давно в разводе, Шишел. Не сомневайся...

– А, хрен один: в компьютере следок оставили бы...

– Как тебе удалось до меня добраться? По здешнему-то... подземелью?

– Эт-того в двух словах, как говориться, не расскажешь... Ты б велела еще пивка принести...

– Пиво – в холодильнике. Это – вон та панель розового дерева...

– Так вот... Без малого загиб я бы в катакомбе вашей – та еще параша, скажу тебе – даром что план ее на всякий пожарный случай заготовил: еще у – тут он перекрестился – мил-друга Джакомо схемку-то и срисовал, а все одно – один сплошной заворот прямой кишки... Так вот, не тем мне покойничек-то – коли и впрямь покойник он – подсобил, что схему эту хренову дал, а тем, что подходу обучил к лягушатам-то этим...

– Господи, какой покойник, какая схема, какие лягушки и головастики? Ты что – коллекционируешь планы городских канализаций? Это у тебя патология! – Коррозия наполнила на треть высокий стакан светлым пивом и с возмущением смерила Шишела взглядом. – Всюду тебя тянет в эти трубы. На Гарварде-третьем ты вот тоже...

– Да... На Гарварде этом знаменитое дело было... Страховую кассу мы через трубу достать хотели... Да не сдюжили. Но это – к слову, так просто... Да и покойничек, так, не по делу помянулся... А вот лягушатники у вас в катакомбе – что надо водятся...

– Господи, – это ты о болотных стегах что ли? – Мэг отхлебнула пива и удивленно заломила бровь. – Эта сволочь года два назад действительно страшно размножилась в канализации. Помнится, говорили, что она у нас переходит в карстовые пещеры... Их в прошлом году гоняли по указу Президента... Их показывали по «ти-ви» – бр-р-р...

– Брезгливость, Мэг, тебя в могилу сведет... А они – ничего, лягушата эти ваши. Смышленые, развитые... И лопочут складно так... К ним только подход нужен. А полиция ваша да Ополчение только с дуры палить могут, да газом вонь распускать... Вот они, естественно, и озлобились. Все за пальцы тяпнуть норовят, аль бумажник стибрить. Испортили вы их тут столичным житьем... Но наш брат ко всякой твари подход знает... Я перед тем, как в катакомбу лезть, корму прикупил, как покойничек Джакомо научил, а как спустился, так сразу...

– Можно без этих малоаппетитных деталей? – Коррозия брезгливо отставила свой стакан в сторону. – Короче, в наш коллектор тебя привели стеги?

– Они самые...

– Ну и оставим сию тему... Лучше бы я тебя и не спрашивала вовсе... Что ты собираешься делать дальше? И кой черт тебя принес на Планету?

– А вот этот самый, Мэг, черт, – Шишел похлопал по лежащему в головах каменной скамейки, оборудованной под диван, портфелю, – которого ты мне из Первого Национального приволокла. Грешен, подставил я тебя... Пока тут дожидался, извелся весь...

– Ну, когда я имею дело с тобой, я всегда знаю, что иду на что-нибудь такое, за что головы откручивают без особых формальностей... Да ты и сам сказал...

– Одно – сказал, а другое – послал... Ты хоть догадываешься, что за портфельчик притаранила? Какие в нем бумажки лежат?

– Куда уж мне... – Коррозия дополнила свой стакан пивом до подобающего объема и приняла вид полной индифферентности.

– А те самые, за которые Седой Иржи чуть Богу душу не отдал.

– Господи, неужели ты нашел обломки «Черного жемчуга»? Или кто-то, вообще, их нашел? Он же там остался, в подпространстве... Ты что – все это время занимался поисками Доклада? Тогда ты, наверное, единственный человек, который не верил, что вся эта история с «Жемчугом» – не глюки Иржи.

– Да нет. Поисками я не занимался. Сама знаешь – не тот человек... Но в памяти держал. А тут Господь свел с Кладоискателями. Не тут, точней говоря, а после той истории на Малой Колонии... Ну, я и вспомнил все те рассказы про то, как у капитана Токанавы на руках дал дуба последний козырной туз из Проекта Каррозерса. И рассказал о том, что и где запрятал. В присутствии дока Малатеста. И как кэп бумаги эти из тайника на астероидах, что вокруг Бетельгейзе увел. И сколько ему за эти бумаги обещали. И как Токанава вместе с бумагами и всем своим «Черным жемчугом» сгинул к собачьим чертям, а док Малатеста на Шараде застрял по пьяному делу и в рейс этот, как раз, и не попал, а стал, наоборот, шататься по кабакам и всякому сброду, вроде того же Иржи, грузить всю эту белиберду. Увлекательная, надо сказать, байка. На роман тянет. Только финал не здорово веселый...

– И ты все это выложил своим... Кладоискателям?

– Шаленый зазря языком сроду не чесал. Я слушал все больше... Там у друзей этих, если разговоры на вахте позаписать с толком, так тысячу и одну ночь насобирать можно... Так я вот и сижу, на дисплей пялюсь, байки слушаю. И вдруг слышу про «Жемчуг» этот чертов – открытым текстом. Ни в каком он не в подпространстве, а вовсе на Помойке...

– Тебя вечно тянет в такие места...

– Так этот народ места называет, куда отловленные корабли стягивают. Оставшиеся без экипажа. Такой порядок. Они законы свято блюдут – Кладоискатели. Очень этот народ лицензией своей дорожит. Смешно аж посмотреть...

Свое они, конечно, берут. Раз судно без экипажа, из реестра изъято – святое дело с него все, что на рынок пойдет снять. В основном – движки и навигационное оборудование. Иногда из груза что интересное попадается... Помню, на Лаланде нашли мы заброшенную посудину, на которой, полвека тому как, везли снедь для банкета в честь Первооткрывателей – судя по документации. Устрицы, осетрина и шампанское... Все – замороженное по методу этого... Сейчас не вспомню – еврея, в общем. Очень хорошо сохранилось. С тех пор устриц с шипучкой год видеть не мог... Так я не про это...

– Да, ты – про «Черный жемчуг»...

– Так вот – узнаю я, к большому своему удивлению, что и впрямь была такая посудина. И действительно, вылетев с Шарады, сгинула. Так ее давным-давно нашли, выпотрошили и на типовой Помойке болтаться оставили. Недалеко, кстати, от нашей любимой Метрополии... «Предутилизационный полигон четырнадцать» называется место это. Я туда и навострился. Год без малого между разными посудинами кантовался – там все едино: туда ты летишь, или оттуда... И добрался, наконец. И все верно ведь рассчитал: остался от «Жемчуга» только обитаемый отсек. Там никто ничего и трогать не собирался. Дурная примета считается...

– А что стало с этим... Тоямой и его экипажем, – поинтересовалась Мэг.

– А пес их знает – погибли все. Похоже, их перед самым Броском обстреляли. Нейтронным пучком, или еще чем-то в том же духе... Штучка вполне в духе Комплекса. Или бандиты эти – с Дальних Баз... Но тут-то и вышел им пребольшой кукиш. Бросок выполнила автоматика. Прежде чем суки эти на борт полезли. А куда «Жемчуг» этот зашвырнуло, понятно, одному Черту и Дьяволу было известно. Судя по тому, на какую Помойку Искатели ее свезли – куда-то в дальнюю окрестность Земли его закинуло... А Искатели эти, хоть народ и болтливый, а как что нашли, так по инстанции доносить не торопятся... Ну а Доклад себе спокойно лежал в секретном сейфе. Не в капитанском – тот плазменным резаком вскрыть кто-то потрудился все же, а в специальном таком, между отсеками... Я недели три по руине этой лазал, пока сыскал...

– По сейфам ты специалист... Тебе не нравится светлое пиво? Там, на нижней – «Дарт»... Ты уверен, что нашел именно то?

– Проверил. Уже и покупателей присмотрел. В Систему подался – там, как-никак и ближе и безопаснее такие дела делать. Кстати, про цену Иржи не очень-то и преувеличивал... Но черт меня дернул: подсказала одна сатана гороховая, что на Гринзее вдесятеро против того дадут. Есть мол там покупатель ОСОБЫЙ...

– Ты сюда и собрался...

– Да нет. Пришлось на старушку-Землю заглянуть.

– Посетил Колыму – родину предков?

– Бог миловал. В Женевской каталажке отсидел. А предки у меня не с Колымы совсем почти, а вовсе из Красноярска...

– И много тебе дали? И, кстати, – за что?

– Да сущие пустяки одни. Так, подвернулось одно дело попутно... Я его и ввиду не имел. Однако ж влип. Но друзья эти легавые быстро смекнули, что на воле я им нужнее, чем за решеткой. Живенько так срок скостили и гулять отправили. А сами с хвоста не слезают...

– У тебя – мания величия, Шишел. Тебя никто не ищет. Ни разу по «ти-ви» тебя не показывали. Ни в фас, ни в профиль...

– Я же сказал: меня отпустили вчистую. Шаленый перед законом чист! Меня пасут втемную. Негласно. На тебя, Мэг вся надежда.

– Я что, должна постоять с бумагами в торговых рядах? Или поносить их по домам с хорошей репутацией.

– Нет, Мэгги, все, что от тебя требуется, это устроить мне встречу с одним хитрым человечком. И навести кое-какие справки...

Несмотря на глубокую ночь, движение на улицах Столицы было немалое: то и дело, наперекор всем правилам дорогу перегораживала то туша затянутого пятнистым брезентом тяжеловоза, то приземистая самоходка, а то и вихляющийся на воздушной подушке легкий танк. Шла подготовка Большой Карательной. Вовсю и почти открыто. Кай вырубил автопилот и сам взялся за руль кара.

– Знаете, Следователь, – произнес несколько несвойственным ему задумчивым тоном Гвидо, – еще два-три дня назад, я нашел бы ваши методы работы просто верхом дилетантской самодеятельности. Но, похоже, Лес что-то изменил во мне...

– Каждое более или менее стоящее дело, с которым мне приходилось всерьез повозиться, капитан, обладало таким вот свойством. Что-то изменять в тех, кто с ним связывался. Уверен, что раньше вы просто не замечали. Эту историю нам не расколоть, если мы не поймем с чем столкнулись. В лице тех, кого здесь называют аборигенами. Здесь все завязано на них, а никто не знает и не хочет знать о них ничего путного.

– Давайте прикинем, что знаем мы. Первое, – Гвидо выкинул вперед большой палец, – существует уйма жизненных форм аборигенов Гринзеи. Они живут по-разному и в разных, как говорится, экологических нишах... Но прекрасно понимают друг друга. И людей...

– И языка своего уже не имеют, – заметьте это, Гвидо. – За исторически очень короткий срок они полностью утратили свою древнюю речь и письменность.

– Это два, – Дель Рэй присоединил к разжатому большому пальцу указательный. Склонил голову набок. – Утратили речь и письменность, говорите вы. – Если они у них были, Следователь. Странная мысль мне взбрела в голову, когда мы мило беседовали с беднягой Лисецки. Эти парни там – в джунглях чудовищно приспособляемы. Все указывает на то, что все эти... формы – они произошли от одного ствола. Просто разные маски, которые напяливает на себя одна и та же сущность. Может, до прихода людей она, эта суть и рядилась в совсем другие формы? Просто не было чему и кому подражать. А вот пришли люди – шумные, докучливые, настырные. Вторгающиеся в святая святых, и успешно вторгающиеся... Вот теперь это... эта первичная суть и начала примеривать маску Разума. Вместо фотосинтезирующих складок, хитиновых панцирей или кошачьих когтей стало лихорадочно развивать кору больших полушарий, способность к речи... тогда понятно, почему первые колонисты никаких разумных существ на Гринзее не застали и, следовательно, и не описали нам на память. А вторая волна застала здесь уже целый коктейль носителей разума... И как должное восприняла их ломаный английский... И поддельный древний жреческий язык.

Кай не без чуть преувеличенного уважения скосил взгляд на собеседника.

– Я недооценивал вашу способность к метафизическим рассуждениям, капитан... Эволюция на базе мимикрии... Скоростная... Это, право, не тривиальная концепция. Вы не подумывали об академической карьере?

– Понимаю вашу иронию, Следователь... Ну могу же я порассуждать немного вслух, пока эта калоша дотянет нас до Посольства? Так, в порядке бреда, как говорят русские.

– Не придавайте значения моему скепсису. Как говорил один опальный принц, в этом безумии есть своя система... Это я о бреде.

– Теперь – археология. Она у них, вроде, тоже поддельная. Лисецки вот на основании нейтронно-активационного анализа утверждает, что их музей набит сплошным новоделом. А я своими глазами видел как эти парни закапывают в землю некие руины. ЗАРЫВАЮТ, а не откапывают. И несут в оправдание нечто весьма заумное... Это – три!

– Вы верите Лисецки?

– Я верю нейтронно-активационному анализу. С двадцатого века он никого не подводил. И я верю тому, что видел сам... А философия... Понимаете, как ребенок не помнит своего рождения, так и аборигены Гринзеи не помнят и не могут объяснить феномен своего происхождения... Но ведь мы знаем, что свято место пусто не бывает. В других условиях они бы выдумали бы своего Создателя и целую теологическую космогонию...

– Его высокопреосвященство Бенедетти обязательно поправил бы вас. Он сказал бы, что туземцы бы обязательно ОТКРЫЛИ БЫ Создателя для себя. В том обличье, в котором бы тот явил себя этому миру...

– Не сбивайте меня словоблудием, Следователь. Так вот, им не повезло. Они выбрали... Точнее, эта вот их биологическая суть выбрала за образец для подражания, для мимикрии, как вы выразились, нас – посещающих, конечно церкви, но, как до дела доходит, ни в Бога, ни в Черта не верующих существ. И заполнять вакуум своей истории им приходится не мифами, а ВЕЩЕСТВЕННЫМИ ДОКАЗАТЕЛЬСТВАМИ. Они, наверное, не сознают этого – может быть только Учителя... Но ведь для них признать, что вся их цивилизация – это всего лишь наскоро слепленная пародия на далеко не лучший образец чуждой их миру цивилизации Земли, образец, завезенный сюда толпой неудачников, галактических перекати-поле, да искателей счастья, это... это...

Кай не стал прерывать излияния собеседника. Не каждый день приходится присутствовать при рождении теории планетарного этногенеза в душе сотрудника контрразведки. И не каждый год...

– И они, выполняя вот эти непонятные им самим обряды, создают для себя самих и для своих потомков красивую легенду о великой и могучей цивилизации Гринзеи, корнями черт-те куда уходящей...

– Ну вот, мы и поменялись местами, – заметил после небольшой паузы Кай. – Вы закончили то, с чего здесь начал я – построили необыкновенно стройную картину возникновения и развития аборигенов. А мне приходится напомнить вам только о том, что одна небольшая деталь в этой концепции требует своего уточнения. Настоятельно. Знаете какая?

– Кто и зачем убил Посла Окаму.

– Верно, – согласился Федеральный Следователь. – Четверка. И еще – мы должны узнать – какой замок открывает ключ Посла. На Земле, – он тронул брошенный на сидение пакет с пометкой подпространственной связи, – такого замка нет. Кстати, мы приехали.

Оставшись, наконец, наедине, Президент Гаррисон и коннетабль Пирсон долго и без какого-либо удовольствия созерцали друг друга.

– Подготовка к акции идет по графику, – счел нужным, наконец, прервать тяжкое молчание министр обороны. – С некоторыми отклонениями. Для успешного ее разворачивания мне надо уяснить себе два момента, Президент.

– Первый? – Президент сосредоточил все свое внимание на кончике электрокарандаша.

– Первый вопрос прост: в чем, собственно, состоит акция? Бомбим аборигенов, готовим плацдарм для высадки карателей, а потом запираемся в Периметре и сидим в осаде до тех пор, пока джунгли не успокоятся? Или расстреливаем, наконец, к чертовой матери базы Питона в «зеленке»? Давно, признаюсь, руки чешутся... Но тогда вы, Президент лично заслоняете меня от сатаны Лэшли. Или лупцуем напропалую и тех и других и отправляемся всей компанией в желтый дом? Я бы лично подождал, покуда одна сторона – там у них – возьмет верх...

– Ждать нам не приходится. Оба крыла Парламента жаждут крови. Третий вариант вы, разумеется, забудьте. К первым двум – будьте готовы...

– Они, Президент, ВЗАИМОИСКЛЮЧАЮЩИ. За сутки нельзя переключиться с одного на другой. Если играть всерьез.

– Тем не менее, до решения Комитета, я не могу сделать выбор. И никто не может. Таково положение дел, и такова Конституция. Военного положения еще никто не ввел.

– Спасибо, я понял, кому придется отдуваться за все...

– Вот и хорошо. Ваш второй вопрос?

– Как быть с Легионом?

– Каратели сидят в казармах. При этом сохраняют повышенную боевую готовность. Это моя забота: я уже связался с их командованием. У вас – все?

– Еще я хочу сказать, Президент... В этот раз нам надо быть поаккуратнее... По моим сведениям, у туземцев впервые на вооружении большие разрядники и противотанковые комплексы. Не менее трех. И зенитные системы. Это еще не армия, но и не толпа плюшевых мишек... Уже.

– Я в курсе, коннетабль. Контрразведка роет землю...

– Разрешите приступить к...

– Да, вы свободны.

Президент откинулся в кресле и водрузил ноги на скамеечку для того предназначенную. На сон оставалось всего-ничего.

Ключ Посла не открывал ничего. Просто не было во всем немаленьком хозяйстве Посольства Метрополии ни одного подходящего замка. Многочисленные файлы посольских компьютеров не хранили ничего относящегося к делу. Как и недра уймы разбросанных по зданию сейфов. Физиономия Секретаря Посольства, по обязанности присутствующего при «ознакомлении следственной группы с материалами по делу» – при обыске, то бишь – была сера и благодати не источала. За окном занимался такой же серый и неулыбчивый рассвет.

– Вы закончили, господа? – осведомился Секретарь. – Извините, но мне предстоит еще полный рабочий день. Их высокопреосвященство...

– Мы закончили, – хмуро прервал его Гвидо. – Вы уверены, что в здании нет больше никаких сейфов, шкафов или... Может быть, мы пропустили что-то в апартаментах Посла? Скрытый сейф, например...

– Вы не пропустили ничего, господа. У вас есть приборы, а у меня – инструкция всячески вам содействовать и не скрывать ничего... В свою очередь, господин Окама не имел от меня никаких секретов. В технических вопросах...

– Кроме нас никто не проводил здесь... досмотра?

– Вы бы еще с месяц поболтались в Лесу, господа, а потом спрашивали, – не выдержал Секретарь. – Апартаменты Посла осматривали раза три... И все – лица с самыми серьезными полномочиями...

– Это наши люди поторопились, – несколько виновато, вполголоса заметил Гвидо. – Я знаю, о ком речь.

– Но и они ушли ни с чем. Я проконтролировал это... – заверил их Секретарь на прощание.

В каре Кай предложил Гвидо крышку от термоса, наполненную кофе и тот не отказался. Оба посидели немного в задумчивости.

– Нужно проводить обыск у вашего... Скунса или как его там... Больше не у кого. Других связей Посла на Планете у нас нет. Явок, адресов...

– Постойте, – Кай потер веки кончиками пальцев. – Адреса...

Он включил свой «ноутбук», порылся в меню, надавил клавишу воспроизведения фонограммы.

«...все сотрудники обожали мистера Окама, – зазвучал в сало не голос Полли Вайоминг, секретарши господина Ли. – Он был сама справедливость... Мы просто в шоке. Я лично с трудом представляю себе, как буду работать на кого-то другого».

«А он брал Вас когда-нибудь в свои инспекционные поездки?» – это был голос Кая.

«Да, и очень часто».

«А на Гринзею?»

«Сначала само собой подразумевалось, что я поеду вместе с Ли и в этот раз. Было даже уплачено вперед за продолжение аренды моей квартиры там...»

Кай прогнал последнюю фразу еще раз: «Было даже уплачено вперед за продолжение аренды моей квартиры там...»

– Платило за городские апартаменты сотрудников аппарата Посла, надо полагать, Посольство? – невыразительным голосом спросил Гвидо. – Кто-нибудь у них там должен быть в курсе того, кому и за какие именно хоромы переводили деньги... Придется еще раз побеспокоить господина Секретаря...

Покрытые утренней росой туши штурмовиков подрагивали в такт еле слышному урчанию прогреваемых движков. Наземные службы резались в карты и имитировали кипучую деятельность: первая очередь техники была выставлена на линейку готовности, проверена и перепроверена. Иных распоряжений сверху не поступало и, как догадывались все кому не лень, и поступить не могло, пока у господ министров, депутатов и прочая и прочая, самих не наступит мало-мальская в мозгах ясность. Боевые экипажи кемарили, досматривая последние сны, пристегнувшись к дьявольски неудобным сидениям. Время тянулось поразительно медленно. В полседьмого по экипажам стали разносить судки с походным рационом на утро.

– Эй! – окликнули из люка спешащего в ангар десантных модулей лейтенанта де ла Руэду. – Там, говорят, Президент лично нашего старика на связь тягал? Что у них там? Кого бить будем? Тех или этих?

– Начальство выразилось неопределенно, – сурово отрезал лейтенант. – Так, говорит, козлов мочить будем...

Сержант жестко ткнул закемарившего напарника под ребра. Дремать было совершенно незачем: патрульный глайдер шел уже по территории Сгоревшего Порта и глядеть надо было в оба.

Продрав сомкнутые крепкой дремой и все еще мутные глаза младший по чину обвел постепенно проясняющимся взором то, что ему и полагалось обозревать согласно служебной инструкции – «природные образования, сооружения и конструктивные элементы, расположенные на втором уровне наблюдения, от 4 м над поверхностью почвы и выше, если таковые имеются», благополучно не заметил того, что ему стоило бы заметить, и глайдер проследовал дальше вдоль тонущих в предрассветном тумане нагромождений руин складских блоков.

А заметить ему надлежало нечто такое, что среднему обитателю Метрополии показалось бы фрагментом пьяного бреда, а для такого же жителя Периметра – ожившим персонажем плаката «Будь бдителен!»: чудовищная пародия на человека, воплотившаяся в образе настороженно замершей среди переплетения обугленных труб и балок гигантской кошки. Другая кошмарная тварь – спущенная с цепочки ручная пума притаилась поодаль.

Проводив патруль тревожным взглядом, Балла вновь обратилась в слух. Тот кого она ждала здесь был достаточно умел, чтобы не дать себя увидеть. Но не слух подал притаившейся самке-пумоиду первый сигнал тревоги. Его принес легкий рассветный ветерок.

«Это тот, рыжий, с рваными ушами, – угадала Балла. – Через болота шел: мокрый запах, с гнилью... Значит верно предупредили Хозяина... Хозяина не обманешь... Ну иди, иди сюда...»

Зверь приготовился к прыжку.

Появление тщательно выбритого и наряженного в безупречно выглаженный и еще более клетчатый, чем обычно комплект Барсука неслыханно ранним утром – казино еще не закрывалось – в его рабочем кабинете было воспринято служащими и завсегдатаями «Рая грешников» с настороженным облегчением. Пегая Марго провела полчаса наедине с боссом, сдавая так толком еще и не принятые ею вчера дела. Дюк доверительно доложил о том, что супруги Фигли уже проели ему плешь, пытаясь дознаться судьбу «той картинки, что в “черном казино” висела», а господин Сванидзе лично – до открытия суда – зашел в деловые апартаменты «Рая», чтобы выкурить с хозяином сигару и поинтересоваться, не докучает ли тому безмерно отупевшая за последние год-два полиция. И не забыли ли аборигены отблагодарить своего друга за ценную и своевременную информацию...

«Ти-ви» среди прочих новостей передало заявление администрации Дальних Баз о происках шпионов Военно-Промышленного Комплекса, пытающихся превратить Гринзею в рассадник промышленного и политического шпионажа. Президента и Парламент предупреждали о возможных последствиях. Разумеется, поминали Мацумото. Похищенного заодно с японцем владельца фотосалона Вернера полиция обнаружила в его же доме, в состоянии наркотической прострации. Теракт на стоянке транспорта ничем в новостях особо отмечен не был среди четырнадцати других, приключившихся за последние сутки – всего-то три жертвы – и говорить не о чем. Участие в происшедшем Ромуальдо Беррила осталось фактом, как бы и не существующим. Лейтенант Брюс, впрочем, оказался посмертно повышен в звании. Нечто невнятное было сказано о «событиях в недрах джунглей», после чего все каналы переключились на трансляцию совместного заседания палат Парламента.

Просветлевший и одновременно затуманившийся лицом Люк, вместе с чашечкой дымящегося кофе и благоухающим круассаном принес боссу и небольшую проблему:

– Вас просит к аппарату мадам э-э... Красная Опасность, одним словом.

– Рыжая Хризантема, Дюк. Сколько раз я должен учить тебя называть вещи не так как есть, а СВОИМИ ИМЕНАМИ. Рыжая Хризантема – это единственное имя, на которое Мэг не обижается. Кто бы мог, однако, подумать, что старая метелка поднимается раньше часа пополудни? Что ей нужно?

– Кажется, эта... Кажется, мадам надумала продать часть акций своего «Хилтона»...

– Вовремя, черт бы ее побрал. Соедини.

Когда Дюк вышел, Барсук, поразмыслив, легким подзатыльником освободил свое ухо от жемчужины подслушивающего ретранслятора и заботливо поместил аппаратик в морозильную камеру холодильника. Затем поспешил к надрывающемуся мелодичным свистом терминалу.

– Ты неплохо выглядишь, Ромми, – приветствовала его Коррозия.

– У тебя всегда найдется доброе слово для старого друга, Мэгги, – ласково констатировал Микис.

– Ладно, Барсук – к делу. Я тут подумала и решила принять твои условия...

– Бог мой, какие условия? – с осторожностью осведомился Палладини.

– Если хочешь говорить всерьез, я жду тебя. У себя, в малом кабинете.

Барсук замялся. Возможность по дешевке – под шумок надвигающейся войны прикарманить одну из крупнейших гостиниц Периметра упускать было нельзя.

– Ладно, ради старых друзей приходится откладывать новые дела... – натужно сострил он. – Я буду у тебя через полчаса.

Он выключил блок и тут же снова включил.

– Нет, – пояснил он козырному валету прикрытия, с помощью индукционного мини-искателя осторожно выуживая из одежды пару пассивных радиомаячков. – Это не имеет никакого отношения... Я не имею понятия, почему забарахлил передатчик. Я проверю... Вы же слушали разговор... Да, бизнес чистой воды...

До своего «BMW» Барсук не дотронулся и пальцем. На пронизанной утренним ветром улице он пропустил два пустых такси и сел в третье – от греха подальше.

– Через пятнадцать, от силы – двадцать минут – наш выход, – нервно пробормотал Гвидо. – Надеюсь, обойдется без телекамер.

Блок связи Кая призывно квакнул и Федеральный Следователь извлек аппарат на свет божий. С ним желала говорить профессор Мартинес.

– Вообще-то, это не для эфира... – задумчиво начала она. – Но дело в том, что мне, видимо, не следует продолжать морочить вам голову... Уже когда мы говорили с вами, я знала примерный характер результатов, которые вы ожидали...

– Теперь их знаю и я, – успокоил естествоиспытательницу Кай. – По крайней мере, предварительные результаты предполагают те же выводы, которые вы сделали в вашем докладе Послу Окаме незадолго до его последнего отъезда...

– О... – выразительно прокомментировала его слова профессор.

– Вы поступили совершенно верно, не поставив меня в известность об этих результатах. Слово есть слово. Но считайте, что вы от него свободны. Я ознакомился с дневником покойного...

Изящно переплетенная, кожаная, на замке – под старину тетрадь теперь действительно была надежно приобщена к материалам дела.

– В таком случае...

– В любом случае нам необходимо очень серьезно поговорить.

– Я думаю, что мои коллеги не будут против вашего присутствия на семинаре. Для узкого круга...

– Особенно, если семинар состоится в кабинете господина Посла. Нового Посла Метрополии. Его имя будет названо сегодня.

– Это... Это сильно меняет все дело. Но, думаю, это неизбежно. Кем бы ни оказался этот новый Посол.

– Надеюсь вы сможете принять нас – я имею ввиду Следственную Комиссию, как только мы освободимся. Мы должны будем согласовать многое. А пока – позаботьтесь, чтобы ничего не приключилось ни с вашими материалами... ни с вами самими. Мы со своей стороны об этом уже немного позаботились...

– Мы уже заметили... До встречи, Следователь...

– Вас просят пройти в кабинет, господа, – объявил появившийся в дверях охранник.

Оглядываться перед тем, как войти в «Димитриади-Хилтон» Барсук не стал. К чему бы? Наконец-то ему предстояло очень простое и совершенно законное дело. Наконец-то риск состоял только в деньгах – пусть и довольно приличных. Это была его стихия.

Кабинет Красной Опасности был выдержан в стиле, который здесь почитали за китайский – то есть изобиловал громадными, под фарфор вазами, оснащенными изображениями драконов, низкими сидениями и лаковыми столиками. За одним из них Барсуку и было предложено расположиться. Еще ему была предложена чашечка зеленого чая и нечто хрустящее, невесомое и лишенное определенного вкуса. Чтобы сказать свое слово относительно того, кто именно является хозяином положения, Микис, небрежно извинившись, извлек из кожаного футляра сигару, обрезал ее кончик болтавшимся на серебряной цепочке причиндалом и не без некоторого нахальства в позе стал раскуривать над огнем брезгливо пододвинутой к нему настольной зажигалки. Всем своим видом он показывал, что ждет, когда партнер проявит, наконец, инициативу.

– Должна извиниться перед вами, за небольшой обман, – известила его Мэг, выждав достаточную паузу. – Я так и не надумала продавать права аренды на «Димитриади»...

– Тогда, зачем я сижу здесь в таком приятном обществе, мадам? Если вы думаете, что я так люблю пить зеленый чай в вашем обществе, так я вам скажу, что нет. В вашем обществе я люблю только немного посидеть и посмотреть на приятную женщину. Но, понимаете, мадам, как-то всегда так получается, что у Ромуальдо Беррила никогда нет времени для такой маленькой радости...

– Ну а для того, чтобы переброситься парой слов со старым другом, у тебя, может быть все-таки найдется минута-другая? – прозвучал за спиной у Барсука до боли знакомый голос.

Фигура в монашеском капюшоне нависла над содержателей «Рая грешников» и тяжелая длань легла на его плечо.

– Найдется, разумеется найдется, Шишел, – обреченно признал Микис и нервно погасил сигару в бледно-зеленом содержимом чайной чашки.

– Прежде, чем предоставить слово представителю Следственной Комиссии, расследующей обстоятельства, связанные с гибелью Посла Окамы, память о котором, без сомнения дорога всем нам, я должен ознакомить членов Комитета с последними сообщениями, поступившими с мест развернувшихся военных действий, – Президент пододвинул к себе только что принесенную секретарем папку и строго посмотрел на собравшихся.

– Со вчерашнего утра резко активизировали свои действия все четыре вооруженные группировки, контролируемые так называемым Большим Питоном. Удар обрушился на шесть туземных поселений, два из которых на данный момент сожжены дотла. Резню начала всем известная банда, известная как «Десница Пророка». До истекшей ночи события развивались по обычному сценарию, и решающее преимущество сохранялось за э-э... криминальными структурами. Однако, начиная примерно с полуночи, ситуация начала резко изменяться. Стало известно о гибели на территории Периметра ряда лидеров Десницы, в том числе давно находившегося в розыске Эль Аттари Мохаммеда, и известного террориста Лысого Исламбека. Это внесло панику в ряды лесных банд. Одновременно, совершенно неожиданно для всех... участников событий и – отмечу это особо – для нас с вами, господа, аборигенами были пущены в ход современные средства ведения боя, включая тяжелые разрядники, «интеллектуальные» ракеты и противотанковую технику. В настоящий момент обе стороны перешли к позиционному противостоянию. Последнее, что стало известно – это распространившийся в джунглях призыв так называемого Тайного Пророка к туземному населению не противиться судьбе, сложить оружие и передать так называемых Учителей в руки служителей Тайного Храма. Впервые никто из вождей туземных племен не ответил ни слова на призыв Тайного Пророка.

– Я не понимаю, какое отношение к военным действиям имеют религиозные проблемы? – прозвучал вопрос с места, произнесенный на редкость бесцветным голосом.

– Не думаю, что когда мы говорим о Тайном Пророке, мы говорим о религии, – тоже каким-то ставшим вдруг невыразительным голосом, ответил Президент в заполненное приглушенным светом пространство бункера. – Предоставляю слово представителю Следственной Комиссии, расследующей обстоятельства гибели Чрезвычайного и Полномочного Посла Метрополии «Земля» в Колонии «Гринзея-2» Ли Окамы...

– ...Балла, – в пятый раз молвил в микрофон блока связи плоховато выбритый хмырь в грязноватой чалме, – Балла, где тебя носит Шайтан?

Ответа вновь не последовало. Дела были плохи, очень плохи. Хмырь аккуратно укрыл под курткой блок связи, подхватил со стола четки и впал в тихую задумчивость, вперив взор блеклых глазок в разукрашенный разводами плесени потолок укромного закутка, расположенного за стенкой довольно респектабельного офиса.

В офис этот как раз входил – на этот раз не забывая оглянуться и осенить себя Крестным Знамением Ромуальдо Беррил.

– Вы не ошиблись, мистер, – доверительно сообщил ему, поспешивший навстречу клиенту строго одетый господин. – Если вы озабочены устройством последних э-э... в этом мире хлопот кого-то из ваших близких, то лучшего заведения, чем фирма ритуальных услуг «Аваллон»...

– Передайте хозяину, – умирающе тихим голосом, но с большим значением произнес Барсук, – что его желал бы видеть человек от господина Шаленого...

– Вы имеете дело с главным компаньоном из трех владельцев «Аваллона», – с некоторым недоумением молвил господин в строгих одеждах. – О каком господине Шаленом вы говорите?

– Возможно, – еще более тихо и с еще большим значением произнес Барсук, – вы знаете этого человека под э-э... прозвищем Шишел-мышел...

– Простите, но мне не стало яснее, о ком идет речь, – владелец похоронной конторы стал непроницаем. – Тем не менее, если вы намерены сделать заказ, рекомендую не медлить. Политическая ситуация такова, что у нас предвидится много сверхурочной работы...

– Благодарю вас. Извините – кто-то, кажется, дал мне адрес не от того места, какое я у него спрашивал... – быстро выговорил Барсук, пятясь к двери.

– Сожалею, мистер... – начал похоронных дел мастер, но Барсука уже вынесло на улицу.

Задумчиво скребя лысеющее темя он двинулся к обочине тротуара, где его поджидало такси-автомат. Опустившись на сидение, он извлек электронную кредитку и уже собирался втолкнуть ее в щель терминала, когда с заднего сидения, хорошо запомнившийся ему голос спросил без всякой интонации:

– Вы, ведь не думали, что по такому деликатному вопросу с вами будут говорить прямо в присутственном месте, господин Беррил?

– Ф-фу, зачем так пугать человека, если кругом война, полиция совсем не борется с преступностью, а вы хотите с ним иметь дело? – приложил руку к сердцу Барсук. – Но я не ожидал встретить вас по такому вопросу и в таком месте...

– Я тоже не ожидал встретить вас, мистер, – все также бесстрастно заметил невзрачный хмырь. – Господь благоволит к вам.

Кай закончил свое краткое изложение содержания Доклада.

– Могу добавить от себя, – сухо добавил он, – что информация, ставшая доступной для нас за время проведения расследования только подтверждает точку зрения покойного Окамы. С основными моментами наших собственных э-э... наблюдений вас познакомит капитан Дель Рэй.

С этими словами он опустился на жестковатую скамью и, стараясь не выдавать живейшего интереса, стал гадать, которая из неполной дюжины обращенных к нему физиономий принадлежит Советнику Лэшли. Все члены Комитета годились на эту роль. Президент Гаррисон – не в счет.

Советник не заставил его гадать слишком долго.

– Мне кажется, что любой из нас, здесь присутствующих, обладает гораздо большим опытом общения с аборигенами, чем все члены э-э... Следственной Комиссии, даже взятые вместе... – вклинился в образовавшуюся паузу неуловимо похожий на платяную моль господин, занимавший место – несколько особняком – по правую руку от Президента. – Время не ждет, господа. Его слишком мало для того, чтобы тратить его на ознакомление с мнением дилетантов. Другое дело – точка зрения Посла Окамы, с которой нас наконец-то сочли возможным ознакомить уважаемые представители Метрополии...

– Вы правы, Советник Лэшли, – сухо заметил Президент. – Поэтому постарайтесь быть кратким в ваших... комментариях.

– Это не комментарии, Президент. Это точная и недвусмысленная оценка. Ничто так не подтверждает глубокую ошибочность всей той картины, что нарисовал в своем докладе покойный Посол, как тот страшный конец, что постиг его. Обстоятельства этой гибели, с которыми нас ознакомили члены Комиссии свидетельствуют, что агрессия аборигенов перешла границы нашей планеты. Рука убийц протянулась уже в Метрополию... Все пацифистские потуги господина Окамы не смогли унять аппетитов его подопечных, которых он столь наивно опекал все годы своего пребывания на Планете. Только решительный и беспощадный удар возмездия может разрубить этот гордиев узел проблем, связанных с кризисом в который зашли отношения Колонии и Леса...

– Вы сегодня плохо выглядите, советник... – как-то не особенно к месту перебил этот высокопарный монолог Президент. – Ваша точка зрения уже всем известна, благодаря... – рука его приподняла над столом тонкую стопку скрепленных листков, – ...вашему обращению к Почтенному Парламенту и к моей скромной особе... Однако, она не является единственной... Я же хотел бы только уточнить, что ваше лично нежелание выслушать мнение второго члена Следственной Комиссии не может изменить принятую нами повестку сегодняшнего заседания. Прошу членов Комитета выслушать сообщение капитана Дель Рэя.

Гвидо поднялся, сохраняя на лице непроницаемо почтительную мину. Он старательно глядел мимо блеклой физиономии Советника.

– Я не собираюсь занимать ваше время господа своими наблюдениями за жизнью и нравами аборигенов, хотя, в другой раз они, быть может и заинтересуют кого-то из вас.

Мое сообщение касается сложившейся у следствия на данный момент версии гибели Посла. В том, конечно аспекте, который поставлен сегодня на первое место. Ни при каких других обстоятельствах ни я, ни мой коллега не стали бы нарушать железное правило – не выносить на обсуждение третьих лиц материалы незаконченного расследования. Но, поскольку, как выяснилось, не дождавшись окончательных результатов нашей работы, влиятельные лица Колонии – тут, наконец, Лэшли удостоился взгляда капитана, – используют происшедшее несчастье, как один из мотивов для предполагаемой... акции возмездия, я не могу не настоять на том... Короче, я должен показать уважаемому Комитету всю шаткость этого мотива...

– Пока что все, что мы знаем о ваших э-э... результатах, только подтверждает нечеловеческую природу той причины, что погубила Посла, – резким тоном подал реплику с места Советник.

– Следствие на данный момент уверено лишь в том, что убийца Посла прибыл на Землю вместе с ним. И, судя по всему имел обличье человека. В подобном же обличье он вернулся на Гринзею. Сейчас нам стали более или менее ясны мотивы такого возвращения, но я не стану подробно останавливаться на них до времени. Ясно, что преступник или преступники располагали практически неограниченными материальными средствами, которые никем не контролировались. Ясно, также, что одной из целей совершенного преступления было лишить администрацию Метрополии и Гринзеи возможности ознакомиться с аргументацией Посла Окамы, проливающей свет на причины нынешнего обострения ситуации на Планете. Неужели же вам, господа не ясно, что предлагаемая карательная акция против аборигенов даст результат прямо противоположный намеченному? Все, что мы с моим коллегой успели узнать о способности туземного населения к военному сопротивлению, говорит о крайней неэффективности всех таких экспедиций...

– Как я понимаю, – ядовито и бесстрастно заметил с места Советник, – господам с Земли было бы куда как приятнее, если бы Периметр нанес удар не по зеленым выродкам, затеявшим прямое уничтожение Колонии, а наоборот – в спину своим же собратьям, которые, возмутившись постоянным вмешательством аборигенов в их жизнь, взялись, наконец, за оружие...

– Эти наши собратья называются бандами Большого Питона и известны тем, что не раз вырезали целые поселения как аборигенов, так и мирных плантаторов и торговцев, – как-то особо четко выговаривая слова, прервал его суховатый седой военный, сидящий справа от Президента. – При этом каждый раз вслед за этим Периметр затевал очередной карательный поход против «распоясавшихся туземцев». Истина всплывала всегда слишком поздно... Тот удар в спину, которого вы так боитесь, Советник, они давно заслужили.

Среди членов Комитета эти слова вызвали некое брожение – то ли какое-то приглушенное одобрение, то ли, наоборот, ропот возмущения. Президент воспользовался моментом и, наклонившись над столом, решительно провозгласил:

– Все наборы взаимных обвинений, которые вы приготовили для сегодняшнего заседания все здесь присутствующие знают наизусть, а господам членам Комиссии они вовсе не интересны. Раскроем карты, господа. Здесь и сейчас нам предстоит выбрать одно из двух решений. Только из двух, не больше. Вы все давно знаете их. Более того, имеете на руках разработанные планы соответствующих военных операций. Я в этом уверен. Остается поставить вопрос на голосование.

– Уточните формулировки, пожалуйста, – жестко потребовал, почти распорядился с места Советник Лэшли.

– Охотно. Первое предложение – ваше, Советник: решительно стать на сторону сформированных из людей э-э... вооруженных формирований и примерно покарать туземцев, поднявших руку на людей Периметра и представителей Федерального Директората. Я правильно выразил вашу мысль?

– Достаточно близко к сути дела... – неохотно признал Советник.

– Второе: самым решительным образом ликвидировать вооруженные группировки лиц, систематически провоцирующих вооруженные инциденты и повинных в развитии наркоторговли и поставках оружия земного типа туземцам и биологических типов оружия в Периметр. Предоставить Следственной Комиссии Федерального Директората возможности провести в отношении этих лиц следственные действия в части дел, касающейся гибели Посла Окамы.

– Автором этой идеи, в протоколе, прикажете означить вас, господин Президент? – уточнил почти без вопросительной интонации в голосе Советник.

– Я полагаю, что достаточно точно изложил точку зрения глубокоуважаемого депутата Пирволяйнена... – неопределенным тоном ответил Президент.

Депутат Пирволяйнен – тот самый обладатель седого «ежика», что осмелился возвысить голос против тирады Советника – коротко кивнул в знак согласия.

– Имеются ли у почтенных членов Комитета еще какие-либо вопросы? – осведомился Президент. – Прошу перейти к голосованию. Кто за первое предложение? За второе?.. Большинством в три голоса проходит предложение депутата Пирволяйнена при одном воздержавшемся... С вашего позволения, именно в духе нашего решения я и проинформирую Почтенный Парламент, выступить перед которым мне предстоит уже менее, чем через полчаса. Благодарю вас и прошу считать себя свободными, господа...

Гвидо с недоумением окинул взором стремительно пустеющий бункер. Перекинулся взглядом с Федеральным Следователем, пожал плечами и направился к выходу.

В пустынном вестибюле бункера Администрации Кай и Гвидо подождали для порядка минуты две и, убедившись, что, по всей видимости, не нужны здесь никому, устремились к подъемнику внешнего выхода. Подоспевший сзади лейтенант Ополчения придержал капитана контрразведки за локоть.

– Вас просят задержаться, господин капитан. Командование объединенного штаба операции настаивает на вашем участии в ее работе... – тон порученца был достаточно вежлив, но весьма настоятелен.

– Дайте о себе знать, как только освободитесь, – сухо сказал Федеральный Следователь, принимая неожиданно меняющиеся правила игры.

Еще раз пожав плечами, Гвидо недоуменно обменялся с Каем прощальным рукопожатием и послушно зашагал путем, которым его повел энергичный порученец, маневрировавший в кильватере, словно овчарка, загоняющая небольшое, но бестолковое стадо овец.

Беррил нервно постукивал нераскуренной сигарой по панели управления кара. Мужичонка в чалме не спешил появляться в условленном месте. Его переговоры с Поставщиком явно затягивались. Меньше всего хотелось Барсуку иметь дело с людьми дважды уже пытавшимися отправить его на тот свет. Меньше всего ему улыбалось то обстоятельство, что именно Свистун-Поставщик и оказался тем самым покупателем для столь долго сберегавшегося им товара. Больше всего ему хотелось без оглядки бежать из ловушки куда его загнали хмуро ворочающиеся где-то за кулисами привычного ему мира силы...

В городе было тихо. Тихо, как в воскресное утро. Легионеры и бойцы Ополчения, обычно ошивавшиеся в центре, сейчас ждали приказа где-то на рубежах отпора, всяческая шушера, мошкарой вившаяся вокруг баров и торговых заведений ушла в подполье ввиду предстоящего объявления осадного положения. Трудовые армии вкалывали в блоках Технологии. Синие и белые воротнички млели в офисах, обыватели сидевшие по домам и ресторанчикам и уподобившись кроликам, созерцающим пасть питона, млели перед экранами «ти-ви».

Да и место было выбрано тихое – тупичок у монастырской стены. Только братья-францисканцы, в наброшенных капюшонах изредка протискивались мимо неудобно поставленного кара.

Чтобы избавиться от гнетущей тишины, царившей над Периметром, Барсук ткнул пальцем в клавишу радио.

Несколько минут он слушал ностальгическую музыку, потом диктор стал излагать новости: решение Почтенного Парламента о проведении миротворческой акции, назначение Чрезвычайным и Полномочным Послом Метрополии «Земля» в Колонии «Гринзея-2» экс-кандидата в члены Директората – Адама Ябедко... И все такое...

Только хлопок правой передней дверцы возвратил Барсука к действительности. Человек в грязноватой чалме уже сидел рядом с ним и невыразительно глядел прямо в зрачки.

– Слушай меня внимательно, и запоминай, – тихо, без малейшей интонации сказал он. – Через четыре часа – не раньше – ты, с Ранчо Чудака двинешься с товаром по Мостику к Ночным Распадкам.

– Я, извините, не траппер... – начал Барсук, но осекся.

– В пакете с товаром, – не обратив на его слова ни малейшего внимания продолжал небритый хмырь, держи пиропатрон, как договорились. Если что – выдергивай кольцо и бросай барахлишко подальше... В ущелье – где «каменные люди» стоят, найдешь хижину Гохо-Колдуна... Он поведет тебя дальше...

– Простите, но я и без вашей помощи знал, что Гохо знается со Свистуном, раздраженно возразил Барсук. – Где, черт возьми, гарантии...

– Гарантия – это то, что Поставщик не станет ссориться с Шишелом... А если бы Поставщик не переговорил с Гохо, то ходить тебе в Ночные Распадки было бы без толку. Мог бы и сам сообразить. Ты все понял?

– Не беспокойся, Барсук – человек понятливый, – негромко прогудел проходивший мимо кара массивный монах и молниеносно просунув мощную руку в боковое окошко приставил к затылку небритого хмыря здоровенный «кольт» с глушителем. Хмырь невыразительно глянул на бороду Шишела и промолчал.

– Ты свободен, Барсук, – продолжал Шаленый, уже усаживаясь на заднее сидение. – Получше прихлопни дверь... А мы с господином этим в путь тронемся. И не через четыре часа, а прямо сейчас... Так оно понадежнее будет...

– Не... Не надо, Шишел! – хватая воздух ртом, вдруг выпалил столбом стоявший на залитой светом в зените стоящей Звезды брусчатке, Барсук. – Ты со Свистуном не сладишь... Брось это все...

Этих слов по сценарию произносить ему не полагалось. Но именно сейчас страх владевший им последние сутки одолел все остальные чувства, и сдержать себя он уже не мог.

– Надо, – сурово осадил его Шаленый. – А ты, друг, пушку-то свою осторожно так мне сюда, в ручку подавай. Так... И блочок, блочок-то свой сюда подай... Ну, молодец... Теперь за руль пересаживайся...

Странное чувство раскалывало душу Барсука. Он понимал, что единственный человек, дружба с которым давала ему ощущение прочного тыла, совершает сейчас роковую, ужасную ошибку, самоубийство... Долгие годы Шишела могло не быть рядом и, все-таки, пока он был где-то, каменная стена стояла за спиной Барсука. Эту стену можно было позабыть, можно было по мелочам хитрить с ней, но не предать ее по-настоящему... Спасти себя сейчас означало спасти Шишела. Но единственным спасением для него было сейчас стать окончательно и бесповоротно преданным.

Барсук сглотнул воздух и тот комом стал у него в горле. Надо было принимать решение.

– А что ж вы хозяина-то то Свистуном, то Поставщиком каким-то кличете, – поинтересовался Шишел у хмыря – Свистеть, что ль, друг этот любит?

– Любит, – бесцветным голосом подтвердил хмырь.

Выражение его лица не изменилось, но что-то в нем заставило Шишела внимательно к нему приглядеться.

– Ты вот что – не тяни резину – трогай, – негромко скомандовал Шаленый.

– Свистун тебе не простит этого, Барсук, – произнес в пространство хмырь и тронул машину.

Комиссия, носившая столь грозное наименование, состояла из четырех не слишком молодых колонистов – кто в штатском, кто в мундирах. В тесноватом бункере было основательно накурено местным табачищем. Царила полутьма, только, словно из волшебного колодца, с экрана горизонтального дисплея типового штабного стола струился мягкий свет, испускаемый проекцией голографической карты какого-то фрагмента Леса.

Тот из четверых, что был облачен в потертый мундир Ополчения представился полковником Разиным и предложил гостю занять место у стола. Остальные трое носили то же звание и звались О'Донованом, Уитли и Цвайштюккером. Последнему трое первых и предоставили честь деликатно объяснить господину члену Комиссии суть дела.

– Как вы только что видели, господа, – энергично разминая свои похрустывающие в суставах, длиннющие пальцы, начал тот, – Президенту удалось, наконец, склонить Комитет санкционировать военную операцию против криминальных элементов, окопавшихся в глубине Леса. Это вовсе не означает, что отныне Периметр берет сторону аборигенов. Наоборот, принимая во внимание неизбежное участие в подготовленной акции Легиона, туземцам может э-э... достаться не меньше, чем людям Питона... В конечном счете, Периметр этой акцией решает ворительное (?) мероприятие... Не будем скрывать, – тут полковник Цвайштюккер жестом призвал в свидетели всех трех своих коллег, – что операция эта готовилась аппаратом Президента давно – потери Периметра от контрабандной торговли и ущерб, приносимый, поступающими из Леса наркотиками и биологическими видами оружия слишком велики, чтобы закрывать на это глаза – и то, что сейчас решению об ударе по базам криминальных группировок придана форма м-м... эмоционального, импульсивного акта, не должно вас вводить в заблуждение... У нас свои дипломатические тонкости – тут, в нашей внутренней жизни...

– Позиция Советника Лэшли, например... – подсказал замявшемуся полковнику Гвидо.

Кто-то из внимавших беседе чинов – О'Донован или Уитли – крякнул вполголоса.

– Номини, господа, знаете ли, сунт одиоза, – продемонстрировал несомненное знакомство с латынью Цвайштюккер. – Но не это должно привлекать ваше внимание, капитан. Ваше вмешательство, как представителя правоохранительных структур на Федеральном уровне, с санкции, собственно, Директории необходимо в несколько ином аспекте... Все наши усилия решительно и надолго умиротворить Лес не будут стоить и выеденного яйца, если не будут э-э... устранены Тайный Пророк, его Храм и его секта... Вы знакомы с этим м-м... персонажем?

– Только заочно, – сухо заметил Гвидо. – Это – действительно человек? С Земли?

– Ну, личным знакомством с этим субъектом мало кто мог похвастаться, – криво улыбнулся полковник. – А те, кто, мог те, как правило, уже не могут... Относительно того, землянин ли этот тип или нет, ничего путного вам тоже никто здесь не скажет, но вот то, что это не абориген – это точно. Это, безусловно, человек. Человек, наделенный м-м... весьма необычными способностями... Проведший в Лесу не один десяток лет, но, в то же время, прекрасно разбирающийся в делах Периметра. Личность более легендарная, чем реальная. До некоторой поры. Но около шести лет назад Пророк изменил свое поведение – объединил вокруг себя Изгнанников – отщепенцев, вынужденных покинуть свои племена – и создал некий Храм Тайного Учения. К чему сводится Учение это, сказать трудно – на то оно и тайное, но практические дела этой секты сводятся к похищениям колонистов и их обработке всякой местной психохимией, пропаганде античеловеческих идей, призывам к полной изоляции Леса и всей планеты. И к постоянной тайной поддержке банд типа «Десницы». Собственно, Большой Питон – человек Тайного Пророка. Его второе «я»...

– А вообще-то, это – разные лица? – несколько иронически осведомился Гвидо.

– Жизнь – это не театр одного актера, молодой человек, – с некоторым упреком заметил Цвайштюккер. – Не советую вам особенно прислушиваться к болтовне досужих олухов. В ходу всевозможные идиотские слухи о тех чудесах, что творит Пророк в своем Храме. О том, что он способен превращать одни твари в другие, воплощаться в них сам и, даже о том, что он создает своих слуг прямо из ночной тьмы...

– Я сталкивался с этой публикой, – заметил Гвидо. – Их называют здесь «Ночь Среди Дня». Да и мистер Санди, думаю не забыл того джентльмена, который рекомендовал туземцам похоронить нас заживо в горячем пепле... Не знаю, много ли тьмы в этих недоделках, но вот дерьма – явно с избытком.

– Это весьма занимательно, но несущественно сейчас, господа, – полковник выпрямился в дьявольски неудобном кресле. – Существенно то, что, практически, все раздоры последнего времени между Лесом и Периметром коренятся в деятельности секты Храма Тайного Учения. Существенно то, что, наконец, аборигены в лице Учителей стали враждебны не только Питону, но и Пророку. И существенно то, что местонахождение Тайного Храма не представляет теперь для нас неразрешимой загадки!

– Так чем же тогда Следственная Комиссия, расследующая весьма далекий от военного планирования вопрос, может хоть чем-то еще помочь вам? Вам и карты в руки, – почти тем же тоном, чуть наигранно посоветовал Гвидо. – Для того, чтобы положить на заданный район бомбовый ковер, вовсе не нужны члены Следственной Комиссии...

– Ну, – осторожно вошел в разговор Уитли – рыхловатый и, кабы не острый пронзительный взгляд глаз – бусинок, добродушный на вид толстяк, – вы только что – на заседании Комитета – довольно убедительно связали смерть посла Окамы с теми разоблачениями, которые содержатся в его докладе. Вам не кажется, что они напрямую адресованы Тайному Пророку и его пособникам здесь, в стенах периметра? Вы ведь не даром уточнили, не является ли Пророк землянином? К тому же речь идет не о наличии точных координат расположения Храма, а о том, что э-э... определенные группы среди аборигенов на определенных условиях согласны проводить неких доверенных лиц к месту расположения этого э-э... сооружения... Я имею ввиду, в основном, пумоидов. Первоначально они были фанатично преданы Пророку, но не далее, как несколько суток назад у них произошел довольно крутой раскол...

– Вы хотите, – Гвидо постарался поудобнее усесться на предоставленном ему сиденье, – чтобы я направил Тайному Пророку повестку с вызовом на заседание Комиссии? Или кому-то из его друзей в Периметре? Господин Санди, признаться, уже сделал кое-какие шаги в этом направлении... Но при чем тут карательная экспедиция? Или, когда вы говорили о доверенных лицах, вы имели ввиду?..

– Вы почти угадали, капитан, – полковник Цвайштюккер глянул на Гвидо орлом. – Было бы весьма желательно, если бы Следственная Комиссия, в вашем лице, со всей решительностью потребовала от администрации Периметра и от объединенного штаба предстоящей операции обеспечить доставку Тайного Пророка в распоряжение названной Комиссии. И проведение расследования на месте – в районе дислокации Храма Тайного Учения.

– И если Следственная комиссия потребует этого... – задумчиво подхватил Гвидо...

– То Штаб, – отчеканил полковник Разин, беря инициативу на себя, – обеспечит вас необходимым количеством боевой техники и бойцов – из числа добровольцев, естественно. Операция, руководимая вами получит надлежащую поддержку средствами связи и транспорта.

– Однако, – уже без наигранного удивления спросил Гвидо, – что мешает, допустим, самому Президенту распорядиться?..

– Выборы, – выстрелил заранее готовым ответом Разин. – Лэшли и его люди. Толпа. Толпа, которая помешана на ненависти к «зеленым уродам» и боится колдовства Тайного Учения... Этого вам мало?

– Короче говоря, непопулярная акция должна быть инициирована несимпатичными чужаками со стороны? Чтобы Президенту Гаррисону просто не оставалось бы ничего другого, как нехотя подчиниться диктату Федерального Директората? – так же чеканя заранее готовые фразы зло уточнил Гвидо.

– Для того, чтобы обратиться к вам, у нас есть и более веские причины, чем политическая игра, – надавив на собеседника голосом, парировал Разин. – Полковник О'Донован – он представляет здесь военную контрразведку Периметра – ознакомит вас с весьма интересным обстоятельством...

– Ни при каких обстоятельствах Следственная Комиссия не даст втянуть себя... – запальчиво начал Гвидо.

И, задумавшись осекся.

– К сожалению, – сказал он после несколько затянувшейся паузы, – вы предлагаете нам почти именно то, к чему мы бы безусловно пришли и сами, но, боюсь, с большим запозданием. При выполнении определенных условий, нам, кажется, надо пойти навстречу этому... предложению.

– Разумеется, разумеется. План акции разработан, но мы примем любые разумные коррективы, если они пойдут на пользу Следствию. – Цвайштюккер примиряюще замахал костлявыми руками. – Никто не тащит вас лично подставлять лоб под пули. Вы, будете находиться в центре управления операции и получите полную возможность...

– Мои условия, – тихо остановил этот поток слов Гвидо, – состоят, боюсь именно в том, что вы не должны мне мешать, как вы изволили выразиться, подставлять лоб под пули... И уточните мне, пожалуйста, причину, по которой вы не пригласили сюда Следователя Федерального Управления Расследований...

– Нам... – с некоторым затруднением произнес Цвайштюккер. – Нам представляется, что незачем отвлекать господина Санди от расследования, которое он столь энергично проводит внутри Периметра. Позиция же Планетарной Контрразведки представляется нам более подходящей для проведения такого рода операции. Ваше ведомство менее связано различными обязанностями в отношении бюрократии и... прочими условностями...

«Понятно, – подумал Гвидо. – Операция по нанесению кинжального удара в нервный центр подпольной жизни и Леса и Периметра. От капитана контрразведки не ждут ничего, кроме выполнения непосредственной задачи – пленения Тайного Пророка. Или – лучше – уничтожения. С этим, скорее всего помогут: вооруженное сопротивление, попытка к бегству... Затем смерть Окамы и еще Бог весть что еще будет списано на проклятую секту. Мы своими докладами сами подтолкнули их к такому варианту решения. Очень удобно. А вот Санди – человек Управления просто по долгу службы должен будет там, на месте копать в направлении связей криминального подполья Леса и Периметра. Траффик наркотиков, оружия... Ну кому это надо? Эти ребята, кажется, считают меня дерьмом!»

– Примите во внимание, что я не собираюсь предпринимать... те действия, о которых мы с вами толкуем, за спиной у представителя Федерального Управления... И настаиваю на своем присутствии на месте проведения акции. Лично.

Последовала несколько натянутая пауза.

– Ну что же. То, что сказал капитан Дель Рэй вовсе не идет вразрез с той информацией, с которой мы хотели вас познакомить... – кряжистый как сейф О'Донован вытянул на свет божий плотный лист, на который было наклеено нечто составленное из мозаики бурых клочков бумаги.

– Говорят, что джентльмены не читают чужих писем, – продолжил он, – но обстоятельства сложились так, что нам пришлось не далее как этим утром ознакомиться с содержанием письма, направленного вам, капитан Дель Рэй... Надеюсь, что вы извините нас...

– Что за чертовщина? Кто на этой планете мог отправлять мне письма? И при каких обстоятельствах, вы...

– В лазарете нашего богоугодного заведения находится в отделении интенсивной терапии некий пумоид. Знакомые вам создания не так ли? Они изрядно покалечили друг друга с одной своей соплеменницей. Ужасное зрелище, доложу вам... Один из них – имя нам остается неизвестным – пытался проникнуть в стены Периметра в слабо охраняемой зоне Сгоревшего Порта. Жуткое место. А второй... Точнее вторая – имя этой особи нам довольно хорошо известно: Балла – находилась в засаде и попыталась завладеть неким посланием, которое имел при себе нарушитель... Собственно, оба пумоида находились на территории Периметра без документов Администрации и, следовательно, были нарушителями, но это неважно... Полиция подоспела вовремя – то есть до того как кто-то из них окончательно прикончил противника. Нападавшая успела скрыться. А э-э... жертву обработали парализаторами и доставили в околоток для установления личности и, главным образом, оказания первой помощи. А письмо это нашли частью на месте побоища, частью у израненного гонца... Когда его привели в чувства, он сообщил, что адресат письма – никто иной, как гостивший днями в их прайде, капитан Гвидо. К счастью, мы работаем в тесном контакте с полицией, и, к счастью, у кого-то из околотка хватило ума немедленно сообщить куда следует. Вы прочитайте написанное...

Почерк, которым было написанное вымокшее в крови письмо, был чересчур, пожалуй, своеобразен, но вполне поддавался прочтению.

7 ПРОБЛЕМА ТУЗЕМЦЕВ

Закрытый семинар, он же – заседание Следственной Комиссии и впрямь проходил в кабинете новоназначенного Посла. Правда сам знаменитый миротворец и демократизатор еще не тронулся в путь к месту отбывания очередной почетной ссылки с Матушки-Земли и честь представлять перед уважаемым собранием Метрополию вновь досталась уже свыкшемуся с этой своей ролью Бенедетти. Президента Гаррисона представлял сам Гарри Р. Гаррисон. Бросалось в глаза отсутствие Советника Лэшли. Кай не удивился бы, если бы узнал, что после голосования в Парламенте бывшую правую руку Президента постигла давно ожидаемая опала.

Профессор Мартинес была напряжена и явно ждала какого-то подвоха от собравшейся публики.

– Как я понимаю, Следственная Комиссия пригласила меня для того, чтобы внести ясность в некоторые... биологические аспекты взаимоотношений колонистов и аборигенов... – начала она.

Возражений не последовало.

– В частности, мне были переданы образцы крови и других жидкостей тела аборигенов, некоторых их тканей, типичных препаратов, применяемых при оказании помощи туземным жителям их... лекарями. Должна признать, что анализ подобного рода объектов долгое время признавался занятием предосудительным, и только санкция Федерального Директората, переданная мне господами Санди и...

– И кем еще? – заинтересовался Президент.

– За несколько месяцев до этого с аналогичными просьбами к нам совершенно конфиденциально обращался не кто иной, как сам Посол Окама... Он прямо дал понять, что согласовал свои действия в высших кругах...

– Ну что же. В этом кругу, я думаю, вы можете не тратить время на оправдание ваших м-м... трудов, – заметил его высокопреосвященство.

– Тогда я предоставлю слово нашему фармакологу – Луису Моренго.

Луис оказался смахивающим на цыгана молодым парнем, явно в первый раз представшим пред очи столь высокого начальства, и нисколько этим не смущавшегося.

– Я не буду тратить время на то, чтобы забивать вам головы специальной терминологией, господа, и перейду прямо к выводам, – взял он быка за рога. – Давно существовало подозрение, что разного рода медицинские препараты и оборудование туземцы закупают для того, чтобы где-то там у себя, в дебрях джунглей проводить какие-то опыты на захваченных колонистах и солдатах Легиона... Этими слухами мне лично продолбили всю голову. Так вот – все это чушь. Мне уже давно стало ясно, что основные применяемые в земной медицине средства имеют на организмы туземцев точно такое же влияние, как и на организм человека. Разница – ничтожна. Последняя серия анализов, которая стала возможна благодаря этой вот... любезности господина Федерального Следователя только подтверждает мой вывод. Сошлюсь еще на то, на что ссылаться считается не принятым... Про то, как лечить аборигенов давненько и хорошо знают всяческие подпольные лекари, которых в Периметре – пруд пруди... Да и полиция не колеблясь в случае надобности оказывает туземцам помощь в обычных лазаретах... Так что все эти мои умозаключения давно уже – секрет Полишинеля... Вопросы у вас есть ко мне, господа?

– Простите, – вопрос задавал заместитель министра здравоохранения Колонии, – но хорошо известен факт полной биологической несовместимости фауны Гринзеи и земных форм жизни. В клетках гринзейской м-м... живности протекают совершенно иные биохимические процессы... Даже аминокислотный состав белков здесь иной – шесть аминокислот из двадцати восьми, входящих в состав белков местных животных не совпадают с аминокислотами белков человека и земных животных... Не совпадают также два азотистых основания, входящих в состав ДНК и почти полностью не совпадает генетический код... Кроме того, в компетентные органы Периметра, насколько мне известно, неоднократно доставляли людей подвергавшихся в секретных убежищах, расположенных в глубине Леса бесчеловечным экспериментам... Это – достоверные факты...

– Да, – подтвердил глава контрразведки Колонии. – Факты – налицо...

– Что до всяческой биохимии, то тут много есть что сказать у доктора Мартинес. А вот насчет экспериментов на людях – простите, но, насколько я знаю, все доказанные случаи таких дел можно смело записать на счет Тайного Пророка. А его уж аборигеном никак не назовешь...

– Послушаем саму руководительницу группы, – чуть помедлив, предложил Президент.

– Мне придется изложить здесь перед вами несколько непривычную, даже радикальную концепцию... – с явным трудом заставляя себя говорить уверенно, начала профессор Мартинес. – Но факты не оставляют нам выбора... Дело в том, что в моем понимании, и в том понимании, которое постепенно сложилось у всех моих коллег, разумная жизнь Гринзеи представляет собой высшую форму мимикрии – мимикрию на молекулярном уровне. Еще в период Первой Высадки строение организма предков нынешних туземцев и его химический состав были, надо полагать, совершенно иными... Но опыт общения с представителями земной цивилизации не прошел для них даром. Трудно сказать, каким образом происходит у них процесс усвоения информации биохимической природы – возможно, это захват и перенос части генов какими-то подобиями плазмид или вирусов, может, это связано с неизученными еще толком культовыми обрядами, которые практикуются лесными племенами... Факт состоит в том, что туземцы, которые встретили Вторую Волну колонистов претерпели уже солидный сдвиг не только в своей культуре и языке, но и в своей молекулярной природе. Факт состоит в том, что все те показатели, о которых упомянул мой уважаемый коллега из министерства здравоохранения относятся к неразумным и неизменяющимся представителям фауны Гринзеи. Они хорошо изучены и, поверьте, я и мои сотрудники достаточно хорошо владеют информацией, по этому предмету. Но факт также состоит и в том, что эти же показатели представителей самых разных племен аборигенов и самых разных их биологических форм, гораздо ближе к показателям, характерным для представителей земной фауны. То же относится и к неназванным моим уважаемым коллегой показателям – иммунологическим характеристикам тканей, их изоферментным спектрам...

– Таким образом, – прервал ее шеф контрразведки, – вы хотите сказать, что еще немного, и те, кого мы привыкли называть «зелеными уродами» заделаются настоящими людьми? Это весьма далеко идущее умозаключение... Признаюсь, мне по долгу службы пришлось ознакомиться с взглядами наших уважаемых биологов даже несколько раньше, чем они были сообщены господину Послу. Но, скажу прямо, я не ожидал, что они будут преподнесены уважаемой Комиссии в столь радикальной форме...

– В отношении химического состава хромосом, они ими уже «заделались», если использовать вашу терминологию... – несколько агрессивно парировала профессор Мартинес.

– Я попросил бы присутствующих спуститься из заоблачных высот науки и уточнить, какой свет факты, сообщенные нам могут пролить свет на расследуемое дело, – прервал начавшийся спор Президент.

Кай воспользовался создавшейся паузой:

– Я резюмировал бы информацию, полученную нами следующим образом: Посол Окама оказался ближе всех к разгадке проблемы туземцев... Я имею ввиду их биологическую природу, в которую упирается весь комплекс их взаимоотношений с Колонией и с земной цивилизацией, в частности. Уверен, что именно на этих его знаниях основывались основные рекомендации Доклада, подготовленного им перед гибелью. Отмечу, что в сам Доклад он обнаруженные им факты не включил... Видимо, у него были какие-то причины скрывать их. И, видимо, есть кто-то, кому показалось, что Посол знает слишком много... Я хотел бы обратить внимание на тот круг влиятельных лиц в Колонии, которые монополизировали всю сферу взаимоотношений с аборигенами и выстроили целую непроходимую стену перед исследователями, которые своей работой могли бы пролить свет на истинное положение вещей...

– Если называть вещи своими именами, вы хотели бы вызвать для дачи показаний Следственной Комиссии одного из Советников Президента? – осведомился шеф контрразведки.

– Ну что ж, я рад, что вы правильно меня поняли... – с осторожным облегчением в голосе признал Кай.

– Раз уж мы здесь обсуждаем различные, в разной степени научные концепции, – не без яда в голосе продолжил генерал в штатском, – то не находите ли вы, что та гипотеза, с которой нас вкратце ознакомила мадам профессор, указывает вам на совершенно другой круг, как вы выразились, лиц, среди которых и следует искать не каких-то абстрактных вдохновителей убийства Посла, а непосредственно самого убийцу.

– Рад буду ознакомиться с вашей версией событий, генерал, – Кай изобразил на лице живейшее внимание.

– Вы довольно легко согласились с довольно экзотической теорией некоей молекулярной мимикрии. Только что нам сообщили, что еще немного, и аборигены смогут замаскироваться под самых настоящих землян. Жутко подумать, что нас ждет, если они при этом сохранят к тому же эту самую способность к перевоплощению. Как я уже сказал, по долгу службы мне приходится задуматься над таким предположением... И, знаете, что мне пришло в голову?

Генерал выдержал недолгую паузу.

– Почему бы вам не допустить, что такие фальшивые земляне уже существуют? – вкрадчиво спросил он. – Почему бы, раз уж мы предались такого рода фантазиям, не предположить, что они уже здесь, среди нас? Что именно они и являются теми, кто был заинтересован в том, чтобы «закрыть» открытие Посла Окамы? Почему бы не допустить, что кто-то из них даже сумел увязаться следом за Послом в его визите в Метрополию и там и прикончил бедного дипломата, а затем благополучно вернулся на Гринзею? Не лучше ли нам тогда начать компанию по тотальному выявлению таких оборотней? Как смотрит уважаемая Комиссия на такие предположения?

– Простите, но подобная трансформация не могла произойти мгновенно, остаться незамеченной... – резко возразил с места молоденький фармаколог.

– Однако, вами не предложено никаких конкретных механизмов таких превращений, – парировал генерал. – Так что рассуждать о том, что и как мы должны были заметить – довольно бесплодное занятие.

– Я ожидал, – Кай повернулся к генералу, – что подобное предположение будет сделано. На мой взгляд, в нем есть только одно противоречие: Посол сознательно воздерживался от разглашения информации об обнаруженных им фактах того, что профессор Мартинес окрестила «молекулярной мимикрией». Взял слово с исследователей, к которым обращался. Только дневнику доверял свои наблюдения. Посол стремился восстановить мир между Колонией и Лесом. Посол был «своим» для всех вождей лесных племен. Там, на Земле он позволял себе лишь иносказательно говорить о том, что знал. «Пока там люди расстреливают аборигенов, – говорил он о событиях на Гринзее, – а скоро люди начнут расстреливать людей...» Когда мне передали эти его слова, я понял их несколько иначе... Впрочем, Посол на то и был дипломатом, чтобы придавать словам несколько разных смыслов одновременно... Единственным способом для предполагаемых «оборотней» надолго сохранять свой тайный статус было бы поддерживать такого дипломата, а вовсе не уничтожать его...

– Так что же предполагаете вы? – осведомился генерал.

– Я не строю гипотез. Надо узнать хотя бы несколько ответов на вопросы, которыми я не стану утомлять ваше внимание, господа. Единственное, что я предлагаю – это действовать в дальнейшем, учитывая то, что мы узнали о природе аборигенов, благодаря инициативе Посла Окамы. И о самой этой инициативе. Это всего лишь обстоятельства, открывшиеся в ходе расследования, которые Комиссия не сочла возможным сохранять в тайне, учитывая развитие событий на Планете... Та версия, что предположена вами, генерал, совсем не лишена логики, и поиск «оборотней», если вы действительно его предпримете, может и принести результаты. Но скорее усилит паранойю, которой, простите меня, Президент, охвачен Периметр. Комиссия же с вашего позволения, займется своим непосредственным делом.

– То есть, пока по-прежнему будете кого-то ловить и кого-то допрашивать... – скорее констатировал, чем спросил Президент.

– Пока у нас есть и кого ловить, и кого допрашивать... – подтвердил Кай.

– Вы ничего этим не добьетесь... Не будет ничего хорошего, если вы приведете меня к Колдуну этак-вот – связанным... – как всегда невыразительно, только на этот раз слегка придушенно заметил Хмырь.

– Ты уж молчи, сука! – сурово оборвал его Шишел. – Два раза в ловушки меня норовил завести, а теперь еще и в яму эту с Синей Гнилью... Ты у меня, гнида больше не побалуешь... А теперь пищи этим вашим условным писком. И без фокусов! – глушитель «кольта» уперся в основание черепа далеко не добровольного проводника.

Хмырь, выдержав небольшую паузу, послушно запищал пещерным тараканом, после чего оба притаившихся в заросшей псевдопапоротником лощине путника замерли, прислушиваясь к звукам, заполнявшим окруживший их громадный объем погружающегося в вечерние сумерки Леса.

Трудно сказать, какая именно последовательность звуков, отфильтрованная слухом проводника из этой тихой какофонии оказалась ответным сигналом Гохо, но спустя минут семь – восемь тот кивнул Шаленому:

– Гохо появится сейчас. Не надо пугаться. Все-таки, развязали бы вы меня, Шишел... А то Колдун со стороны приглядится и с нами связываться не станет...

– Ладно... – Шишел аккуратно освободил локти и колени спутника от крепких веревочных петель. – Но, смотри... Если спугнешь Колдуна...

Еще минут двадцать они сидели в сгущавшемся зыбком полумраке – Хмырь, растирая затекшие после веревки руки, а Шаленый – незаметно придерживая наготове свою «пушку» и напряженно зыркая зло выкаченным глазом по сторонам.

Гохо материализовался у них за спинами без малейшего, как обоим показалось, звука. Ему, даже, пришлось дать о себе знать кашлем, напоминавшем больше гнусное похихикивание. Шишелу пришлось признаться самому себе, что предупреждение проводника относительно того, что пугаться Гохо не следует, было весьма уместным...

– Что вы, однако, вытаращились так бестактно, милейший? – поинтересовался Колдун, перебрасывая за спину колчан с зазубренными стальными дротиками, один из которых только что держал наготове в руках. – Годок-другой пообщаетесь с Хозяином, еще не таким красавцем станете... И почему спешите так. От Хозяина предупреждение было: к полуночи ждет он вас, не на закате... А пока – посидите в хижине. Нечего тут светиться. Тут по Лесу большая заварушка идет...

Сказано это было довольно категорично, и Шишел, не решившийся с ходу круто взяться за местного лешего, послушно потопал за ним вслед, держа ненадежного Хмыря между ним и собой. Это, как выяснилось, было ошибкой.

– Ты послушай, – загудел Шаленый, карабкаясь по крутой тропе вверх, в самую чащобу колючих зарослей, – я тебя, друг, не обижу. Заплачу сколько запросишь. Но к месту ты меня доведи сейчас, не к полуночи. В полночь поздно будет...

– Это, смотря как попросишь... – глухо отозвался леший и с ходу нырнул в незаметную за пару шагов нору, оказавшуюся входом в неплохо замаскированную хижину. Хмырь не говоря дурного сова, последовал за ним. Шишел остался в одиночестве.

Кай устало прикрыл глаза и довольно долго массировал веки пальцами. За все время пребывания на Гринзее ему и двух часов не удалось побыть вот так – спокойно сидя в тишине гостиничного номера. Более всего утомили его за последние сутки даже не хлопоты, связанные с лихорадочной подготовкой к слушанию в парламентском комитете и не само – довольно гладко, в сущности, прошедшее – заседание, даже не импровизированный семинар по молекулярной мимикрии, а предшествовавшие всему этому ночные пререкания со старой каргой, присматривавшей за пустовавшим жильем, арендованным Посольством Метрополии. Проникнуть в квартиру, занимаемую когда-то миссис Вайоминг и извлечь из нехитрого сейфа, прикрытого пейзажем Столовой Горы, дневник Посла оказалось самым подходящим занятием для людей с очень крепкими нервами. Кай подкинул на ладони тускло поблескивающий ключ и решил для себя, что среди прочих своих обязанностей, которые он непременно справит в следующее свое посещение Метрополии, будет и отправление небольшой посылки для Ронни. С чем-нибудь, что поддержит малосимпатичную псину в минуту тяжких размышлений. Например, с пакетом «Педигри-Пал»...

Пора, однако, было браться за дело. Федеральный Следователь придвинул к себе терминал настольного блока связи и вызвал Арчи Готвальда – главного оперативной группы. Около четырех минут ушло на выслушивание довольно убедительных оправданий, касавшихся так и не исправленного утреннего промаха: 1321 на связь не выходил. Оперативно-розыскная работа в его отношении ощутимых результатов не принесла. От бессистемно натыканных по территории Периметра камер здешней службы наружного наблюдения было мало проку, а туповатые филеры умудрились трижды – без особой, впрочем, уверенности – сесть в городе на хвост объекту, соответствующему приведенному в задании описанию и трижды его благополучно потерять.

Кай пообещал лейтенанту Готвальду подать на него рапорт, и побрел в ванную – сполоснуть лицо ледяной водой и прикинуть, какие у него остались шансы повстречать в этом мире Микиса Палладини по кличке Скунс или, на худой конец, Ромуальдо Беррила – Барсука. Размышлениям его положили конец отчаянный писк вызова по кодовому каналу блока связи и мелодичный звон сигнала входной двери приключившиеся одновременно. Кай засунул в ухо горошину микродинамика, хлопнул по клавише приема и отворил дверь.

Выслушивать лаконичный рассказ Гвидо о его предстоящем участии в планируемом захвате «лесного человека» – в рабочей терминологии Следственной Комиссии – Каю пришлось созерцая вежливо переступавшего порог его номера любезнейшего мистера Клода Фигли, вооруженного солидной папкой крокодиловой кожи. Федеральный Следователь попытался одним и тем же жестом и указать несколько неожиданному гостю на кресло у журнального столика, и извиниться перед ним за необходимость закончить разговор по блоку. Тот оказался достаточно понятлив.

Переключив канал на текстовый режим, Кай отстучал на клавиатуре:

«Все складывается нормально, капитан. Не стоит сожалеть о моем неучастии в акции. В городе дел хватит – положение сложное.»

– Не заставляйте меня казаться еще большей сволочью, чем это мне удается, Следователь, – зло резюмировал Гвидо и закончил разговор.

– Чему обязан? – осведомился Кай, придвигая к расположившемуся на краешке кресла специалисту по фармсырью единственное что мог предложить в качестве угощения: пластиковый подносик с чипсами, изготовленными из какого-то здешнего продукта и смахивающими на чешую какой-то крупной и, должно быть, давно вымершей рыбы.

– Прежде, всего, господин Следователь, я хотел бы представиться, – несколько церемонно начал гость.

– Мне казалось, что мы уже имели честь... – недоуменно заметил Кай.

– Разумеется, и честь и удовольствие быть представленным вам я уже имел еще на борту «Проциона», – посверкивая из-под седых кустов бровей глубоко посаженными пронзительными глазками, заверил Следователя мистер Фигли. – Однако, к сожалению, обстоятельства нашей встречи были таковы, что я не имел м-м... возможности представиться вам в несколько ином, нежели странствующий коммерсант, качестве...

«Интересно, – подумал Кай, изображая на лице живейший интерес к словам собеседника, – какие еще службы и разведки остались вне игры в этой чертовой головоломке?»

– Простите, но я и понятия не имел... – произнес он вслух и бросил в рот чипс наименее пугающего вида, приглашая и собеседника разделить с ним это сомнительное удовольствие.

Тот, однако, решил так не рисковать, а в продолжение разговора извлек из внутреннего кармана вплавленную в пластик карточку с текстом, удостоверявшим, что господин Клод-Валентайн Фигли представляет в Секторе отдел розыска Фонда Гугенхайма. Чтобы припомнить, чем, собственно, занимаются и фонд и его отдел розыска, Федеральному Следователю потребовалось время.

– Если не ошибаюсь, вы представляете негосударственную организацию, занимающуюся розыском особо дорогостоящих произведений искусства? – осведомился Кай, как-то невольно переходя на несвойственный ему высокопарный тон. – Буду рад, если смогу быть чем-либо полезен вам в вашем э-э... благородном деле.

– Мы с супругой уже сорок лет сотрудничаем с Фондом. Это очень помогает в смысле организации различных поездок, контактов... Мы не афишируем свою деятельность на этой э-э... ниве, но, поверьте, могли бы вам рассказать много интересного... Наслышаны и о тех успехах, которым дело сохранения культурных ценностей обязано вам... Кстати, ваша кандидатура обсуждалась при выдвижении кандидата на премию Фонда в связи с тем вкладом в поиски знаменитого изделия Фаберже... Вы сказали о возможной помощи Фонду... Боюсь, что такая помощь потребовалась... – внимательно глядя в глаза Федерального Следователя и явно ища в них следы понимания, убеждающим голосом сказал Клод-Валентайн. – Сейчас уже перестало быть секретом, зачем Следственная Комиссия направлена на Гринзею. И мне кажется, что вы знаете о каком произведении искусства идет речь в этом м-м... случае...

– Действительно, – Кай сухо кашлянул, пресекая лишние слова, готовые уже сорваться с уст. – В деле о смерти Посла Окамы, действительно, фигурирует некое... произведение искусства, но, я, признаться, не понимаю, каким образом Фонд Гугенхайма...

– Дело в том, что господину Окаме принадлежит честь обнаружения того произведения о котором идет речь. – Лицо Клода-Валентайна приобрело благостное выражение, напоминающее то, что появляется на лице гурмана, вспоминающего ужин «у Максима». – К счастью, Посол принадлежал к той э-э... возвышенной породе людей, душа которых не закрыта для Прекрасного... Мы находились с ним в тесном контакте, и господину Окаме мы обязаны тем, что Метрополия многое узнала об искусстве Галактической Периферии. А этот случай с полотном Балотти – просто увенчал его поиски. Им были сделаны снимки «Трапезы» и проделана необходимая экспертиза... На этом основании Фонд принял решения финансировать покупку полотна и заключена была, через господина Окаму предварительная договоренность с владельцем шедевра... Вы понимаете, что я имею ввиду господина Ромуальдо Беррила... Разумеется, господин Окама получал вполне достойные комиссионные... Вы можете, конечно, упрекнуть покойного в том, что подобного рода деятельность могла скомпрометировать его как дипломата, но поверьте, среди лиц, обретающихся при Дипломатическом Корпусе, он – далеко не белая ворона в этом отношении...

– Простите, – несколько озадаченно прервал его Федеральный Следователь. – О каком произведении, какого Балотти вы мне толкуете?

– Понимаю ваше недоверие. Мне, действительно, стоило бы выражаться яснее... – тут же исправился мистер Фигли. – Вот, – тут он извлек из крокодиловой папки прекрасно выполненную фотографию и протянул ее Каю, – перед вами «Трапеза во облаках» – образец фривольного периода творчества Витторио Балотти. А это – распечатка из каталога Службы Аукционов. Предполагаемая стоимость подлинника указана вот тут.

Кай помассировал веки еще раз. Жить в одном мире с Ромуальдо Беррилом было занятием, порой, скорее утомительным, чем скучным.

– Откуда у гринзейского содержателя гостиницы мог взяться шедевр, оцененный словно полотно Рубенса? – больше для порядка, чем в расчете на вразумительный ответ спросил он.

– От самого Балотти. Известность и признание пришли к нему лишь в последние годы. К сожалению, как всегда в таких случаях – посмертно. Мало того, если бы не несколько скандальные обстоятельства самой его смерти... Впрочем, оставим это. А всего лишь пять лет назад великий Витторио расплачивался своими шедеврами за долги на этой самой планете, где он в нищете и безвестности дожил до сорока с лишним... К счастью, он своевременно сделал прекрасные фотокопии большинства своих произведений и поместил их в каталоги своих выставок... Правда, без указания точного местонахождения. Возможно, он имел ввиду выкупить их сам, но...

Кай озадаченно рассматривал изображение возлежащих в немыслимой высоте, где-то среди перистых облаков существ – великого Витторио, безусловно вдохновлял Лес – зрелище, и впрямь, несколько непристойное, но и возвышенное. Слава явно недаром пришла к художнику.

– Обратите внимание на того э-э... фавна в верхнем правом углу, – порекомендовал ему мистер Фигли. – Это автопортрет маэстро. Он всегда...

– Вам не приходило в голову, – несколько неприятным голосом прервал его Федеральный Следователь, – что вы с большим запозданием ставите Следствие в известность о некоем весьма существенном обстоятельстве дела?

– Рынок предметов искусства настолько деликатная сфера, господин Санди... – Клод-Валентайн сцепил пальцы рук, не в силах пережить непроходимость извилин коры больших полушарий уважаемого собеседника.

– Что розыскной отдел Фонда предпочитал до поры не придавать огласке планируемую сделку? Если не секрет, какую же сумму запросил с вас обладатель картины?

– Вот предварительное соглашение, подписанное представителем Фонда и господином Послом... – перед Федеральным Следователем предстал еще один документ из роскошной папки. – Предусмотренная сумма возмещения достаточно высока...

– И достаточно далека от цифры выставленной аукционной службой. Похоже, что у мистера Беррила были какие-то основания сделать для господина Окамы пресолидную скидку. И Фонд не замедлил этим обстоятельством воспользоваться...

– Речь идет сейчас не об этом, господин следователь... Совсем не об этом. Фонд готов заплатить куда большие деньги хотя бы за то, чтобы установить теперешнее местонахождение полотна...

– Давайте рассмотрим сложившуюся ситуацию по порядку... – Кай выпрямился в кресле и вперил в собеседника один из самых проверенных в деле строгих взглядов, что имел про запас. – Первое – что вам известно – или на, худой конец, о связи между загадочной гибелью Посла и историей с покупкой и – как я вижу – с пропажей полотна Балотти? Второе – что вам известно о теперешнем местонахождении мистера Беррила и полотна? Третье – в какой связи все это находится с посмертным появлением Посла Окамы на борту «Проциона», свидетелями чему были только вы и миссис Фигли?

Клод-Валентайн еще плотнее сцепил кисти своих рук в невероятно сложном замке и, набравшись духу, начал:

– Как вы понимаете, Следователь, Фонд командировал нас на эту благословенную планетку для того, чтобы довести до конца сделку, начатую господином Окамой. Это весьма удачно совпадало с нашими э-э... деловыми планами. Узнав, что господин Беррил уже передал полотно в руки неизвестного мне покупателя, я добился от него – от мистера Беррила, то есть, обещания устроить нам э-э... контакт с этим лицом... Однако, вслед за этим, с утра этого дня никто не может толком объяснить мне местонахождение уже самого мистера Беррила. Мы с супругой предприняли расспросы и э-э... другого вида формы дознания и выяснили, что уже более суток тому, как полотно было вывезено лично господином Беррилом за пределы Периметра в район Леса, известный здесь как Ранчо Чудака. Наш первый с ним разговор состоялся, как я теперь понимаю, сразу после его возвращения из этой поездки... Что же касается загадочной гибели господина Посла, то... Простите, Следователь, но мы с супругой вынуждены были разыгрывать перед вами полных идиотов – там, на борту лайнера... Мы, разумеется, были информированы о гибели Посла Окамы. Еще бы – мы, как представители Фонда должны были встретиться с ним сразу после его возвращения. На другой день. Однако он не связался с нами... Когда же я увидел Окаму при посадке на лайнер, я сразу понял, что это – двойник... Причем – какой-то странный двойник... К тому же он, фактически, и не узнал нас. Первым нашим импульсом было сообщить службе безопасности лайнера о столь странном факте. Но это означало бы...

– Это означало бы начало официального расследования... Вы решили выждать.

– М-м... Пожалуй, вы правильно обрисовали сложившуюся ситуацию...

– А затем, вы, разыграв наивную неосведомленность, воспользовались случаем для того, чтобы поставить в известность членов Следственной Комиссии, да и господина Мацумото, о присутствии на корабле живого покойника? Полностью открестившись от связей с ним.

– Вы совершенно правильно поняли наши действия в тот момент, – сухо констатировал Клод-Валентайн.

– Благодарю вас за то, что хотя бы сейчас вы кончили морочить нам голову. Должен вас, однако, огорчить. Главной задачей Следствия является выяснение причин и обнаружение виновников гибели Посла Окамы. Помощь в совершении сделок по приобретению предметов искусства в наши задачи не входит никак...

– Дело в том, что у нас сложилось впечатление, что... нынешний обладатель полотна... Он принадлежит не к миру законопослушных граждан... И представляет прямой интерес для Следственной Комиссии... Если это так, то Фонд готов оказать любую финансовую помощь... – в руке мистера Фигли словно по волшебству возник изящный прямоугольник электронной кредитки «на предъявителя».

– Я не принимаю частных заказов, – остановил его Кай. – Смею вас заверить только в том, что как только в отношении местонахождения полотна и его законного владельца будет достигнута ясность, Следственная Комиссия поставит заинтересованных лиц в известность об этом, если, конечно...

– Благодарю вас. Вашего слова с меня вполне достаточно... – карточка благополучно растворилась в пространстве, словно ее и не было. – Разрешите, в таком случае, откланяться...

– Один только вопрос, господин Фигли. Вы уверены, что речь у нас с вами шла о произведении Витторио Балотти «Трапеза во облаках», и не о каком другом? – Кай пристально вгляделся в лицо почтенного представителя Фонда.

– Разумеется... Я не совсем понимаю, что вы имеете ввиду... – несколько растерянно выговорил Клод-Валентайн.

– Не придавайте этому значения, – успокоил его Кай. – И немедленно поставьте меня или господ Дель Рэя и Клецки в известность, если вы узнаете о каких-либо новых обстоятельствах дела... Если вас не затруднит, оставьте мне это фото...

Дверь номера затворилась за озадаченным господином Фигли, а не менее озадаченный Федеральный Следователь еще некоторое время стоял перед ней. Если уж Микис Палладини брался морочить людям голову, то делал это основательно: сходилось все – цена, время и место... Не совпадали только названия картин и мастеров. Причем не совпадали самым радикальным образом. Единственная догадка, пришедшая Каю в голову была слишком дика, чтобы принимать ее всерьез...

Вообще говоря, Шишела спас выработанный во времена дружбы с Кладоискателями рефлекс – не спешить соваться в открытые двери. И еще, пожалуй, природная осторожность. Вместо того, чтобы сразу нырнуть следом за Хмырем в хижину Гохо, он шарахнулся в сторону и чуток выждал. Это позволило ему избежать основательной неприятности: из лаза, пронзив пространство, которое только что занимала туша Шишела, вылетел и впился в трухлявый пень дротик из колчана Гохо.

Шишел рефлекторно пустил в лаз входа две пули и, вжавшись во влажный мох заорал в темноту:

– Сдурели, сволочи?!! У меня два пиропатрона на взводе – один в мешке с товаром, другой вам сейчас пойдет!..

Никакого ответа не последовало. Из тьмы доносился только непонятный хрип и другие маловразумительные звуки.

Перекрестившись, Шаленый, стараясь бить поверху, высадил в нутро хижины остаток обоймы, и, на ходу всаживая в гнездо вторую, кубарем влетел в хижину, отпасовал себя в плохо различимый угол, выставил вперед ствол и тщетно попытался рассмотреть в полутьме клятого хмыря. Того не было. Наличествовал лишь Гохо. Он-то и испускал зловещий хрип. Колдун, скособочившись, лежал на полу, тщетно пытаясь подняться. Мешал ему в этом занятии, главным образом, его же собственный дротик, глубоко всаженный под лопатку. Гохо явно не следовало подставлять свою сгорбленную, украшенную колчаном спину своему старому знакомому.

– Эх, мать!.. – крякнул Шишел и попытался приподнять Гохо. На губах лешего вскипала розовая пена. Извлекать дротик из раны, памятуя о виденных зазубринах, Шаленый не решился. Но даже минимальные меры, принятые им, имели, однако, почти мгновенный результат.

– Хрен тебя... принес... на мою голову, дубина!.. – выдавил из себя колдун и кончился.

Опустив покойника на пол, Шаленый нашел взглядом второй, довольно хорошо замаскированный выход, которым, верно, и ушел чертов хмырь, и пальнув туда пару раз, ломанул наружу. Стал за ближайшее дерево потолще и стал озираться, шаря перед собой стволом.

– Ну, гадюка, вылезай!.. – крикнул в сгустившийся мрак. – Далеко все равно не ускачешь! А догоню, так шею тебе в задницу заверну...

– Ты напрасно тратишь силы, – сказал за его спиной тихий голос плюшевого мишки.

– Приземляемся здесь, – приказал Разин. – Если мы залезем на территорию прайда, нас могут неправильно понять. С Богом, капитан.

Гвидо спрыгнул со ступенек кабины зависшего в полуметре от заросшей густой травой геликоптера и, не оглядываясь, зашагал к еще освещенному последними лучами заходящей Звезды знакомому склону, изрытому входами в пещеры пумоидов.

Рроу возник словно из-под земли. Он окликнул Дель Рэя, когда тот уже почти прошел мимо него.

– Ты появился вовремя, – сказал пумоид, обходясь без многословных приветствий. – Мы выходим к Дому Врага как только звезды придут на небо.

– Ну что же... – Гвидо, наклонив голову присмотрелся к недобрым блеском посверкивающим глазам пумоида. – Домом Врага вы называете теперь Храм Тайного Пророка?

– Да. Он больше не пророк для нас. Он предал нас, но мы не пошли на него войной тогда... Теперь он поднял руку на Учителей...

– Люди Периметра пойдут с нами, – сказал Гвидо. – Ты видишь эти геликоптеры на поляне? Будет лучше, если Прайд оцепит Храм, а люди высадятся там с воздуха...

– Да, так будет правильно, человек Гвидо, – несколько снисходительно согласился Рроу. – Но после того, как прайд замкнет кольцо, мы пройдем в Храм по туннелю. Один я знаю путь. Мы будем там раньше, чем прилетит десант. Нам обоим Враг нужен живым...

– Остается мало времени, а нам многое надо решить, – Гвидо обернулся, и последний раз махнул рукой людям у геликоптеров. – Я о многом хочу спросить тебя, пумоид Рроу...

Они уже были у подножия склона. Рроу испустил звук, резанувший уши Дель Рэя. В темных провалах нор вспыхнули зеленым огнем сотни настороженных глаз.

– Вы твердо уверены, что он именно здесь, Стив? – осторожно поинтересовался Кай, окидывая взглядом громаду гостиницы. – Мы уже беспокоили хозяйку этого домика. Как вы помните, с утра пораньше наш клиент отправился к ней сюда – на деловые переговоры. Так, по крайней мере, утверждает его секретарь. Мадам же заверила нас, что господин Беррил покинул ее заведение еще утром...

– В тот момент она была права. Но теперь надо напомнить ей, что она обещала вас уведомить, если милейший Ромуальдо снова даст ей о себе знать, – отозвался Клецки. – Вы ведь, разумеется, взяли с нее такое обещание?

– Разумеется, – вздохнул Федеральный Следователь.

– Я, знаете, решил, что вполне возможно, что и мой подопечный гуляет где-нибудь неподалеку и установил за зданием наблюдение, – пояснил Клецки. – Шишела так и не дождался, а вот любезный Ромуальдо примчался сюда сорок минут назад. Взмыленный как загнанный заяц.

Рыжая Мэг, как это ни странно, не стала в этот раз играть на нервах у надоедливых визитеров.

– Вас я уже видела сегодня, – констатировала она, окинув Кая пристальным взором. – Зеленый чай вы даже не пригубили, поэтому я его вам и не предлагаю... А второй джентльмен?..

– Мой коллега. Ему тоже не до чаю сейчас. Вы догадываетесь, по какому делу мы решились снова потревожить вас?

– Ради Бога, называйте вещи своими именами, Следователь. Меня со вчерашнего вечера одолевает мигрень...

– Если называть вещи их именами, мы хотели бы уточнить местонахождение господина Ромуальдо Беррила, который менее часа назад второй раз за этот день почтил присутствием это здание, мадам, – стараясь не выказывать признаков раздражения, уточнил Кай. – Будьте любезны выпустить беднягу из того шкафа, где он, я думаю, томится. Ей Богу, мы не причиним ему зла.

– Откуда вы, черт возьми, узнали про шкаф? – далась диву Красная Опасность, пожала плечами и на пару минут покинула гостей.

Вернулась она уже в сопровождении Барсука, всеми своими фибрами источавшего сильнейшее желание немедленно оказать все мыслимые услуги органам дознания.

– Господи, как я рад, наконец, видеть вас! Где, спрашиваю я целый день Господа Бога, черт носит вас и ваших людей?! – с чувством воскликнул он, бросаясь к слегка остолбеневшему Каю. – Бандиты целых три раза хотели меня укокошить в городе! Мне два раза пришлось бросать автомобиль! Вы представляете, сколько это стоит, каждый раз заказывать новый, и так, чтобы никто не видел? Они нагло ходили у меня по пятам, честное слово, – они даже не стеснялись!

– Боюсь, что это и были те самые «мои люди»... – Кай с досадой откашлялся. – У меня сложилось такое впечатление, что вы что-то хотите мне рассказать, дорогой Ромуальдо.

– Да! – воскликнул Барсук. – Да!!! У меня нет никаких секретов от вас, господин Санди! И еще – у нас, господин Санди, нет не только секретов – у нас с вами нет никакого времени!

– Ты что, собрался заложить Шишела? – осведомилась Мэг, впившись глазами в истекающего сознанием своего гражданского долга Барсука. Но тот и не собирался слушать ее.

– Шишелу – крышка! Если вы не успеете его взять – ему абсолютная крышка!!! – выдавил он из себя, вперившись в зрачки Федерального Следователя.

– Какого же черта ты молчал, лысая сука?!! – спросила его Мэг.

– С этого места опасно идти по земле, – Рроу повернулся, чтобы проверить, слышит ли его человек. – Пойдем туннелями. Здесь – целый лабиринт. Это – от Древних. Но... Будь осторожен – там змеи. И... Там – электрокабель. Много разных линий. В некоторых есть ток...

«Подземный лабиринт, – бесстрастно констатировал про себя Гвидо. – От Древних. С электропроводкой под напряжением. Как просто...»

– Всего пойдут шесть групп, по шести туннелям, – продолжал инструктаж пумоид.

Его живой тотем тем временем молчаливо рвался с цепи, чуя что-то в глубине притаившегося под осевшими и заросшими мхом и травой железобетонными плитами входа в туннель. Что-то, что заставляло слюну вскипать на его оскаленных зубах, а хвост – бить плетью по земле.

– Пять групп – всего сто сорок моих бойцов блокируют Дом Врага извне, – невозмутимо продолжил Рроу. – И отвлекают противника. Я, ты и еще пятнадцать бойцов, по Страшной Щели проникают внутрь. И уничтожаем Врага. Или гибнем.

Гвидо сверился с часами. В эфир было условлено не выходить. Есть надежда, что все состоится по плану и синхронно с действиями вертолетного десанта. «Может быть, даже не перебьем друг друга», – прикинул он и попытался рассмотреть сквозь смыкающиеся над головой кроны ночное небо Гринзеи. Или хотя бы вспомнить, когда он видел небо в последний раз. Почему-то это казалось ему важным сейчас.

– Что ж, выбирать не приходится, – без особого выражения сказал он. – Пошли.

Очень скоро Гвидо стало понятно, что пробираются они не просто по каким-то заброшенным коммуникациям типа древнего метрополитена, далеко нет... Когда-то здесь – под поверхностью планеты жил целый город. Причем город этот был когда-то городом землян. Заброшенные и полузатопленные склады, лаборатории, даже цеха – все это было делом рук, наверное, еще поселенцев Имперского периода. Значит, это были не только легенды... Самая Первая Высадка...

Первых шестерых они потеряли часа через полтора – наткнулись на паутину из мономолекулярной нити, натянутую в проходе. Сначала рванула хорошо замаскированная светошумовая петарда, а затем, заметавшиеся на пересечении туннелей люди и пумы стали без крика – трудно назвать звуки, которые они издавали при этом криками – разваливаться на куски трепещущей еще плоти.

– Скверно, – констатировал Рроу. – Еще недавно здесь можно было пройти спокойно. Враг о чем-то догадался. Дальше может быть хуже... Балла может быть рядом.

– Это опасная... особа – Балла? – осведомился Гвидо.

– Враг забрал к себе в услужение ее дочь и сына. И обратил их жизнь во зло для всех нас. Она предала прайд ради служения ему...

Осторожно, очень осторожно, периодически меняя местами передовых и арьергард, отряд продвигался под просевшими, сочащимися гнилой влагой сводами. Где-то на полпути они ощутили тяжелую, порывистую вибрацию грунта – не очень далеко отсюда бомбили «зеленку»...

В округлом помещении – то ли зале, то ли коллекторе сделали привал. Последний, перед штурмом. Гвидо сверился с составленной со слов Рроу схемой подземного лабиринта, осмотрелся в полумраке и подавил в груди спазм какого-то истерического смеха: все окружающее напоминало какой-то сюжет из Босха. Не напоминало даже. Было им.

– Рроу, – спросил он, – пумоиды выступили против Тайного Пророка только потому, что он выступил против Учителей, на стороне Большого Питона? Или у вас есть еще и свои причины?

– Большой Питон – это выдумка Врага, – вглядываясь во тьму горловин впадающих в зал боковых туннелей, ответил пумоид. – Сегодня Большим Питоном считается один человек, завтра Враг сделает Питоном другого – того, что больше понравится ему. А в бой с Врагом мы собирались давно, и причина тому – оброк...

– Какой оброк? Пророк обкладывал вас податью? Вы платили...

– Мы отдавали Врагу всех первенцев. Детей. Он... Некоторых он и его люди делали своими слугами. Что он делал с остальными не знает никто...

– Пророк угрожал вам? Был в союзе с бандами?

– Банды – это и есть люди Врага. Не говори больше Пророк, говори Враг... Но прайд не боится банд. И не боялся никогда. Они бессильны в лесу...

– Значит вы верили ему, его учению?.. А теперь поняли, что...

– Прайд никогда не следовал учению Врага.

– Тогда мне трудно понять тебя, Рроу...

– Враг снабжал нас некоторыми веществами... Соединениями... Которые необходимы для совершения истинной Инкарнации...

Гвидо помолчал. Инкарнация оставалась для него вещью в себе.

– Но если вы уничтожите Про... Врага, то кто же тогда будет обеспечивать ваш обряд?

– Рано или поздно мы найдем среди людей таких, кто станет нам помогать с этими веществами. Просто за деньги, как это было в прошлые времена.

– А раньше, до того, как пришли люди, как вы...

– Когда пришли люди, Великая Мутация породила прайд таким, как он есть сейчас. Так учили нас и так мы учим своих детей. То же я скажу и тебе, Гвидо.

Они помолчали еще немного.

– Слушай, Рроу, – спросил Гвидо, проверяя, насколько позволял неверный свет фонарика состояние своей амуниции, – извини меня за бестактный, может быть, вопрос, но почему вы много месяцев бережете тотем прайда – Священную Пуму, а во время обряда Инкарнации жестоко убиваете ее? Прости, если это тайна... Просто, может, нам уже не удастся перебросится парой слов...

– Обычно мы избегаем говорить на эти темы. Но мы идем в опасный бой, и ты заслуживаешь того, чтобы хоть что-то знать о тех, чью сторону ты взял.

Глава прайда помолчал немного, а потом пояснил:

– Мы поклоняемся Священной Пуме потому что мы во всем подобны ей. А убиваем за то, что нам суждено жить и умереть ее подобиями...

– Мне трудно понять это... – подумав резюмировал Гвидо.

Он приподнялся с относительно сухого камня, на котором устроился на отдых – среди пумоидов явно возникла какое-то беспокойство. Сначала ему показалось, что все они просто не сговариваясь, решили возобновить свой путь. Но нет – пумоиды прислушивались к чему то, чего во мраке боковых туннелей Гвидо различить не мог.

– Р-роу, – вдруг раздалось оттуда из тьмы. – Р-р-роу... Получай подарочек, Р-р-роу...

– Балла, – констатировал Рроу...

И тут же один за другим в зал полетели очень хорошо знакомые капитану контрразведки предметы. Небольшие и увесистые. Похожие на причудливые, колючие елочные игрушки. Керамические ручные гранаты.

Реакция пумоидов была молниеносной. Прежде чем Гвидо успел предпринять хоть что-либо, последний из них исчез в темноте основного туннеля. Только Рроу промедлил, дав человеку возможность стремительно сигануть вслед за своими соплеменниками. И только тогда последовал за ним.

Некоторое время (доли секунды, минуты?) капитан лежал, вдавленный лицом в скользкий камень. Потом он сообразил, что это старейшина прайда прижимает его к полу, защитив от осколков трех или четырех пехотных гранат, рванувших в нескольких метрах позади. Пумоиду это стоило дорого. В первые секунды оглушенный и утративший координацию Гвидо решил, что тот безнадежно мертв.

Впрочем, времени для долгого разбирательства просто не было. Капитан, а секундой спустя и уцелевшие пумоиды обрушили на невидимого врага град пуль. Но тот и не думал вступать в бой. Должно быть был в сильном численном меньшинстве.

«Не понимаю, – мелькнула в голове Гвидо мысль. – Если Пророк вычислил нас, то почему вместо того, чтобы атаковать и уничтожить силами своих боевиков, послал мелкого пакостника со связкой гранат? Счел, что и этого достаточно? Какой-то бред.»

Он склонился над Рроу. Чисто профессиональными движениями, не глядя, расстегнул подсумок со средствами оказания помощи. Вколол стабилизатор. Затем еще два препарата. Присевший рядом пумоид помладше пытался остановить поток крови, но это было бессмысленно. Спасти Рроу могла только прямая инъекция «льда» в полость черепа. «Льда» в походном наборе не было и быть не могло. Никто и никогда, наверное, не испытывал «лед» на пумоидах. Да и Рроу, наверное, не устроил бы наиболее вероятный результат действия такого препарата – роль слабоумного калеки до конца жизни.

Уцелевший глаз пумоида открылся. Некоторое время ему не удавалось издать ни звука. Потом он коротко сказал несколько слов на местном наречии. Видимо приказ. Пумоиды послушно отошли в глубину туннеля.

– Я сказал им, что подчиняться они будут тебе, – с трудом выговорил Рроу на языке людей. – Т-ты справишься... Что-то происходит там...

Несколько секунд он снова собирался с силами. Потом повернул лицо так, чтобы смотреть в глаза Гвидо и сказал свои последние слова:

– Ты лучше поймешь прайд, если будешь знать это: пумоиды только живут и умирают в образе зверя, а рождаются они людьми...

– Господи, пусть пилоты хоть как-то отвяжутся от этих дурней, что сели нам на хвост! – зло посетовал следователь Клецки.

Он имел ввиду прекрасно заметную в ночном небе бело-синюю «стрекозу» легкого вертолета, не отстававшую от звена тяжелых десантных геликоптеров, несущих на малой высоте Следственную Комиссию к логову Колдуна Гохо. Зрелище было еще то – словно велосипедист в развеселых майке и кепочке прицепившийся к угрюмой колонне закопченных, от натуги ревущих танков, следующих к месту сражения.

– Дурнем человеку быть не запретишь, – философски заметил командир звена – полковник Ленски. – Особенно, если имеешь приказ идти в режиме радиомолчания. Голову даю на отсечение, что это люди с Ти-Ви. Эй, парень, скажи-ка лучше – это то место?

«Парень» – свидетель Ромуальдо Беррил, он же Скунс Палладини, придерживая великоватый ему защитный шлем, опасливо глянул сначала за борт, потом, сообразив, – на монитор ночного видения.

– Да, оно, – констатировал он. – Там... Там костер какой-то... Если вас это интересует, Гохо никогда не разводил костров... Он, скажу вам, очень осторожный человек...

– Заложите круг, – распорядился полковник пилоту.

И через пару минут, убедившись, что огня с земли не ведется, добавил:

– Звену зависнуть над открытым пространством. Роб, плавно снижайтесь до касания грунта и выбросьте трап для господ следователей. Хаджи, Лопес – конвоируйте свидетеля.

Застывшего перед огромным – до неба – костром Учителя Ю, Кай узнал еще с воздуха. К нему и направился почти бегом.

– Мы, оказывается, расстались не так уж и надолго, – философски заметил тот в ответ на торопливые приветствия...

– Учитель, что происходит здесь? Где Гохо? Он срочно нужен нам. И не видел ли кто-нибудь из лесного народа других людей?..

Федеральный Следователь осекся, натолкнувшись на горестный прозрачный взгляд глаз плюшевого мишки, давно потерявшего путь в родную детскую.

– Здесь происходит война. Люди периметра убивают плохих людей. И всех кто рядом... Колдун Гохо здесь, – игрушечной лапкой Учитель показал на крепко спеленатый паутинный кокон чуть поодаль. – Его убил плохой человек. А это – похоронный костер. Мы предадим огню тело Колдуна. Лес не возьмет его...

– Плохой человек был один? – неприятно морщась спросил Кай.

Ему стало как-то не по себе от того, что на Шаленом впервые повисло мокрое дело. Всякое было до этого. Но не это.

– Он ушел в лес? – дополнил он свой вопрос.

– Плохой человек хотел уйти к своему хозяину, но не ушел. Здесь много ловушек... Вот он.

Подняв глаза в указанном направлении оба Следователя узрели еще один паутинный кокон, подвешенный относительно невысоко над землей в ветвях ближайшего дерева и полускрытый в ночном мраке. Клецки подошел к нему поближе и посветил фонариком. Кай и Барсук приблизились к ним сзади.

– Это не Шишел, – констатировал Клецки.

– Вы знаете этого типа? – осведомился Кай у Палладини.

– Если вы про имя, так нет. А вообще-то это тот связной Свистуна, о котором...

– Сволочь, – без выражения сказал человек в коконе.

– Он жив... – поразился кто-то из конвойных.

– Мы решили передать его в руки людей Периметра, – сообщил Учитель Ю. – Потому что таков закон людей. Если бы он убил кого-то из нас, его судили бы мы сами... Но Гохо был человек Периметра. Хотя и жил в Лесу.

– С ним – с этим типом был еще кто-то.

– Да, плохой человек привел сюда моего друга. Большого. Того, что спас мне жизнь тогда... Они очень шумели, когда они шли по Лесу. И мы шли за ними, а они – не замечали... Долго. Потом – пришли сюда и плохой человек убил Гохо. Хотел убить моего большого друга. Тогда мы его поймали...

– И где твой большой друг?

– Он ушел разговаривать с хозяином плохого человека. Мы просили его не ходить туда, но он все-таки пошел... С ним пошли наши – пятеро. Они хорошо умеют воевать. Они защитят его от пчелок и...

– Покажите нам путь туда, – торопливо прервал его Клецки. – Мы должны помочь твоему большому другу.

– Никто не знает правильного пути. Только Гохо знал. И плохой человек знает. Он рассказал путь Большому Другу, но из нас никто не слышал что он говорил.

– Почему, черт возьми? – с досадой спросил Стивен.

– Они просили нас отойти и не слушать. И мы отошли и не слушали...

– А плохой человек при этом, так и висел как сейчас – вниз головой? – поинтересовался Кай.

– Да, он так и висел...

– Ну что же, Плохой Человек, расскажите нам маршрут. А мы вас перевернем в нормальное положение... – обернулся Кай к кокону. – Вам, я думаю, основательно надоело висеть этак-вот?

– Я ничего не скажу вам.

– Это не логично, – заметил Федеральный Следователь. – Секрет-то больше не существует, раз вы открыли местонахождение вашего Свистуна Шишелу-Мышелу... Кстати, зачем вам потребовался этот визит к Гохо, раз вы знали дорогу сами?

– Если это так вас интересует, то ваш Чичел-Мичел вел меня с собой под угрозой оружия. Я не должен был сопровождать его. Гохо должен был. Но этот медведь сорвал весь план. Я не собирался открывать ему дорогу... Так же, как и вам. Но не осталось другого способа свести его со Свистуном. А Свистун хочет его видеть, в конечном счете. Пусть теперь разбираются сами. Свистун с ним справится. А вы – вне игры.

– Снимите его с дерева, обыщите и наденьте наручники, – распорядился Кай. – Стив, вызывайте сюда еще солдат...

Он вновь обратился к спеленатому хмырю, которым уже интенсивно занялись конвойные.

– Не в ваших интересах усугублять свою вину, когда на вас висит мокрое дело...

Ответом ему было презрительное молчание. Хмырь интенсивно – насколько позволяли наручники и упертый в спину ствол – разминал затекшие во время висения в коконе члены и членики и даже не смотрел в сторону Следователя.

– Бросьте, – подал голос, отошедший от греха подальше Барсук. – Люди Свистуна не раскалываются...

– Очень жаль, – сказал Клецки, окончив отдавать распоряжения по блоку связи, – очень жаль, что с нами нет такого, скажем, контроллера внутренней речи, как у нашего коллеги Гвидо...

– Контроллер внутренней речи... – Кай наклонил голову на бок. – Гвидо... Он кое-что рассказывал мне о своих встречах в Лесу... Послушайте, Учитель, – он повернулся к скептически замершему в стороне премудрому медвежонку. – Скажите, Зеленушки уже спят? Если спят, то нельзя ли разбудить парочку?

До восхода было еще далеко, но небо над погруженным во мрак океаном Леса уже начало светлеть. В невообразимой высоте обозначились серебристые перья стратосферных облаков. Бело-синяя «стрекоза» уверенно проходила уже последние сотни метров к намеченной цели. Под самым днищем вертолета прошел один пояс оцепления, другой... Люди и пумоиды истерически сигналили снизу – огнями, выстрелами, истошными криками... Впереди, над развалинами Тайного Храма вставали дымные столбы пожарища...

– Куда полетели, чертовы идиоты? – озадаченно спросил сам себя полковник Разин. – Кажется собираются опуститься прямо к Черту в зубы...

– Как быть? – осведомился у начальника невысокий кряжистый десантник в капитанских погонах. – Наши это, или...

– В любом случае, начинаем штурм в шесть-пятнадцать. Если они попробуют уйти на вертушке – сбить. Но ведь не сумасшедшие же ее сюда пригнали, черт возьми?

– Новое сообщение, – доложил начальник роты связи. – Из района Мостика сюда идут вертолеты. Десантные геликоптеры. Доставят членов Следственной Комиссии. Просят вас немедленно выйти на связь...

Звук стрекочущего над самой головой винта заставил Шаленого высунуться из люка.

– Опять бомбить будут, вороги, – зло сплюнул он в сторону. – Знали б, что и бомбить-то тут некого, так уж давно б здесь были... Почитай одни мы со зверюгой этой тут торчим, да еще ЭТО – там...

И тут ход его мыслей прервался.

– Дмитрий! – закаркал над его головой голос из мегафона. – Шишел-Мышел! Вы живы? Где вы? Врубите свой блок связи!..

Геликоптер завис над дымящейся еще полянкой с явным намерением приземлиться.

– Да куда тебя несет, дурья башка! – теряя осторожность в полный голос заорал Шишел и короткими перебежками кинулся к машине, издали отмахивая рукой – мол пшел, пшел вон, дурень!!!

Вертолет, тем не менее, плавно коснулся земли. В самом неподходящем месте – у обреза опушки. Пилот в снежно-белом «сафари» спрыгнул на землю. Подал руку, помогая спуститься по хлипкому трапу кому-то из пассажиров.

– Гос-споди, да как сюда бабу угораздило? – успел подумать Шаленый, прежде чем все началось и кончилось.

Из тьмы между стволами деревьев, через начавшее светлеть открытое пространство, к трем фигуркам у «стрекозы» длинными прыжками, стелясь над землей, метнулась серая тень.

И навстречу ей прозвучал выстрел.

– Штурм не имеет ни малейшего смысла, – констатировал полковник Ленски. – К шапошному разбору успели мы, господа... Там уже, похоже, наши телевизионщики берут интервью у какого-то громилы. Сопротивлением и не пахнет.

– Опускайте машины и берите все под контроль. Мы займемся этой публикой, – мрачно распорядился Следователь Клецки.

Под выкрики команд и топот «напра– – нале-» разбегающихся солдат, Кай молча приблизился к довольно живописной группе.

Клод-Валентайн Фигли задумчиво раскуривал сигару, устроившись на трапе «стрекозы». К борту вертолета был скромно прислонен некий прямоугольный, упакованный в брезент предмет. На предмет с грозным видом опиралась одной рукой Рафаэлла – верная супруга и компаньон Клода-Валентайна. Другая ее рука сжимала винчестер далеко не дамского образца. Еще одна женщина – рыжая и печальная, поигрывая «кольтом» притулилась у корпуса вертолета, спиной к окружающему миру и смотрела куда-то в сторону леса. Завершал групповой портрет лежащий чуть поодаль пумоид. Череп аборигена был почти напрочь снесен разрывной пулей.

– Господин Следователь! – торжественно провозгласила миссис Фигли.

Ни следа былой сюсюкающей экзальтации не было в ее голосе. В нем появилась даже какая-то хрипотца.

– Господин Следователь, – продолжала миссис. – Прежде всего, прошу вас принять к сведению, что находящееся перед вами полотно является собственностью фонда Гугенхайма. Мы только что приобрели его на самых законных основаниях у господина Чалени, – последовал жест в том направлении, куда был направлен взгляд ее рыжей спутницы. Там, метрах в ста пятидесяти от них, на крыше вросшего в грунт бункера, с тяжеловатым портфелем на коленях угрюмо ссутулясь устроился Дмитрий Шаленый. Два пальца правой руки его были продеты в кольцо армейского пиропатрона.

Кай сделал знак остановиться паре солдат, двинувшихся было к несостоявшемуся сержанту Легиона.

– Вот купчая, – продолжала миссис Рафаэлла.

– Разрешите взглянуть на картину, – только и сказал Кай.

– Пожалуйста. Брезент еще не зашит...

Убедившись, что перед ним находится именно шедевр непревзойденного Балотти, Кай распорядился по блоку связи, чтобы к «стрекозе» доставили свидетеля Ромуальдо Беррила. Если считают ситуацию достаточно безопасной.

– Один только вопрос для начала, – повернулся он снова к миссис Фигли. – Как вам удалось опередить нас?

– Нет ничего проще. Мы с Мэг давно и хорошо знаем друг друга.

Рыжая женщина коротко обернулась, и Кай, наконец, узнал ее.

– Нас с Клодом сильно волновала судьба полотна Балотти, а ее – судьба Дмитрия. Тут наши интересы совпали. Вчера, когда вы узнали от мистера Беррила о положении дел, она кинулась ко мне и рассказала о рискованной затее Дмитрия и о том, куда он направился дабы выкупить полотно. Мы с Клодом поняли, что надо действовать молниеносно, иначе полотно будет потеряно. Клод неплохо водит вертолет. Мы арендовали машину и... Никто из нас не нарушил закона. Как я понимаю, действия господина Чалени можно рассматривать как выкуп собственной похищенной собственности. Господин Беррил может подтвердить, что...

– Но маршрут? Откуда вам стал известен конечный пункт нашего броска?

– Как только ваше звено по радио связалось с э-э...

В глубине души Кай дал оценку системе защиты радиосообщений в армии Гринзеи, но вслух ее высказывать не стал.

– Вы осознавали степень риска, который взяли на себя миссис? – только и спросил он.

Миссис только пожала плечами – «дело есть дело»...

– Господин Беррил расскажет вам много интересного касательно вашего приобретения, миссис, – резюмировал Кай, кивнул Стивену и на пару с ним зашагал к не спускающему с них глаз Шишелу-Мышелу.

– Эй, господа хорошие! – окликнул Шишел приближающихся к нему служителей закона. – Ближе, чем на десять метров не приближаться. Иначе погорят все бумаги ваши к едреням...

– Ваши условия, Шаленый?.. – выкрикнул останавливаясь на указанном расстоянии Клецки. – Сколько вы просите за бумаги? И где Свистун?

– Я по два раза один предмет не продаю... Уж не знаю с кого, но денежки я один раз уже поимел... Так что, считайте, даром отдаю. За так, но с условием...

– Итак, давайте, – согласился Кай.

– Перво-наперво, так это, чтобы никому в голову интересная такая мысль не пришла чек этот вот – от фонда Гугенхайма – аннулировать, иль там заморозить...

– У вас купчая, извиняюсь, на полотно Балотти оформлена? – осведомился Кай. С неким особым выражением.

– Точно так! – с какой-то хитрецой в голосе отозвался Шишел.

– Ну, тогда вы в своем праве. Но поторопитесь перевести наличные на свой счет. – Кай откашлялся. – Второе?..

– Второе – это чтобы за дезертирство меня Легион по всей Галактике не разыскивал...

– Считайте вопрос улаженным, – подал голос Клецки. – Вы уже не легионер. – Отчислены задним числом еще за дебош на «Проционе». А следовательно, не могли дезертировать двумя сутками позже. Мы об этом вашем условии подумали заранее. Третье?

– Виза мне нужна и билет. Куда от этих мест подальше...

– А именно?

– А куда хошь. Лишь бы там людям платили кредитки и они их хранили в сейфах...

– Это все?

– Все, дорогуша.

– Каких гарантий вы хотите?

– А вон его вот слова. – Шаленый кивнул на Кая.

– Даю вам его.

Тяжелый портфель описал в воздухе крутую дугу и шлепнулся к ногам Клецки. Тот поднял его и проверил содержимое. Документ соответствовал своему описанию.

– Ну а теперь, приближаться к вам можно? – спросил Кай.

– Можно. Только осторожно. Вижу о Свистуне расспросить хотите? Покажу вам Свистуна вашего. И еще кое-что сверх программы.

Шишел спрыгнул на землю и не без напряжения своротил дверь бункера.

– Я ж не дурень, чтоб к Свистуну напрямую ломиться... Лесом крался. Но не тут-то было. Как в лабиринт этот забрался так под целую охоту попал... Прокололся я где-то. Оно и не удивительно. Я ж не знал, что целый гарнизон их тут... Думаю, не сдюжил бы я с оравою этой... Тут тебе и свист гипнотический и «пчелки» эти чертовы, и колючка с отравой-зельем, и все, что хошь. Проводников моих обоих порешили – и богомольца и чучелко это... Одно только и спасало, мыслю, что предупрежден Свистун-то был, что я под правило мертвой руки работаю... Как загнусь, так погорят все бумажки синим пламенем... А тут, слава те Господи, штурм начался...

Тут-то веселье все и закружилось... Всю эту дрянь как повымело! Кого снайперы положили, а другие и сами поразбежались... И вот потеха-то: эти – нападающие-то в мегафоны бубнят – мол «выходи по одному, задравши руки!», а здесь и задирать-то некому. Вдвоем мы друг вокруг друга кругами ходили... Я да упырь этот. Ну к концу-то я и припер его в колодце этом.

Шаленый похлопал по каменному парапету, окружавшему то ли внутренний крытый двор, бункера, то ли какую-то выложенную камнем пустующую технологическую емкость.

– Думал живым народу на руки сдать, – с искренней досадой добавил он. – Так нет – «Последнее превращение, кричит, совершу!»... И ампулу в рот – хрясть! И уж после этого я, ребята в ночь эту такого насмотрелся, что если седина в волос не ударила, так лысина, верно, прорежется... Это я сейчас, на людях повеселел. А то – ни жив ни мертв сидел вот тут у стены и смотрел что делается... Без малого не обмарался... Да вы и сами гляньте...

Шаленый рванул какой-то рубильник, и мертвенный свет залил каменный колодец. Казалось ничего особенного не было в нем. Только странное растение прилепилось к стене, расползлось по ней... Корявое и массивное. У подножия его свалена была какая-то ветошь... Совсем недавно оно было вполне респектабельным костюмом, это тряпье.

– Здесь никого нет, – констатировал Клецки. – Свистун ушел. Видимо – вон в ту дверь...

– Верно, хотел уйти, да хрена тама, если говорить по-японски. Там – за дверью этой мужик вконец охреневший. С пумами и пумоидами. Да вы его знаете – вместе из плена возвращались... Я его только сюда выпускать боюсь. Зол шибко...

– Гвидо? – Кай извлек на свет Божий блок связи и обменялся несколькими словами с капитаном контрразведки. Затем живо спустился по железной лесенке и принялся колдовать с замком. Шаленый и Стив последовали за ним.

Капитан был черен лицом, одежда и руки его были в крови – своей и чужой. Конец пути до Храма дался ему с большими потерями. Видимо, состояние аффекта сменилось у Гвидо реакцией релаксации. Он без особых эмоций проводил взглядом устремившихся вверх на волю троих пумоидов и двух пум, вяло улыбнулся Каю и подойдя к странному дереву, стал пристально рассматривать его.

Остальные присоединились к нему в этом занятии. И тут Клецки вскрикнул.

Словно резец изощренного скульптора поработал над корявой массой вздувшейся древесины. Нет, это была не игра воображения. Странное дерево воплотило в себе чудовищно искаженные черты человеческого тела и лица.

– Не ожидал такой встречи, Советник Лэшли... – тихо сказал Кай.

– Да, – констатировал Шаленый. – Видать не был последним учеником Каррозерса тот дед, что дуба дал у Токанавы на «Черном жемчуге». Последний – вот он.

– Покойный Окама оставил нам в своем дневнике вполне убедительные доказательства того, что этот человек глубочайшим образом изменил ход метаболических и, главное, гормональных и регуляторных процессов в своем организме... Возможно, еще в детстве он был одной из жертв экспериментов Каррозерса... Но затем обратил свои жутковатые качества во зло всему остальному миру, – Кай пожал плечами. – Окама отмечает, что на психику этого типа наложилось еще и обучение в школе Тайного Учения Эйч-Эрн... Оставлю это без комментариев. Но мы сами можем констатировать, что практически на наших глазах этот человек дважды изменил свой облик. Попытался под видом Посла завладеть текстом крайне невыгодного для его политических целей доклада, а затем в образе им же убитого Якопетти включился в охоту за «Докладом Каррозерса»... А теперь вот – последнее превращение...

– Но в роли Посла он получил пулю... – Гвидо удивленно приподнял бровь. – Неужели ему удалось так точно имитировать остановку сердца и другие признаки смерти? А затем – удрать из холодильника морга? Хотя...

Он снова оценивающе посмотрел на чудовищное изваяние и добавил:

– ЗДЕСЬ в это легко поверить... Я, кажется, даже догадываюсь, зачем ему потребовался гистаминоподобный препарат... Надо было добрать до комплекции Посла, хотя бы за счет отека тканей... Впрочем, я не медик.

– Хотел бы я знать, только, – вздохнул Кай, – где находится сейчас бренная земная оболочка самого господина Окамы?

– Как вы думаете... – Гвидо постепенно снова обретал интерес к жизни, – он сохранил... разум, сознание?.. Он слышит нас? Или это – настоящая древесина?

– Спросите об этом биологов, – пожал плечами Кай. – И не сейчас, а лет через пять-шесть... А насчет древесины – не думаю... Животную клетку в растительную так запросто не превратишь... Не дерево – нечто древоподобное... Мимикрия...

– Так или иначе, а плоды это деревце даст отменно ядовитые. Когда и если... – пробормотал Клецки.

– А теперь скажите мне, – Гвидо потер окровавленными пальцами виски. – Что вы-то делаете в Храме Тайного Учения?

– Отбиваем ваш хлеб, капитан. Участвуем в аресте и задержании главы контрабандной сети оружия, наркотиков и фармсырья по кличке Свистун. Еще он оказался Тайным Пророком, но это уже мелочи, по сравнению с тем, что этот тип подвязался еще и Советником Президента... Прошу любить и жаловать, – Кай сделал жест в сторону жуткого растения. – Думаю, что задержанный будет долго находиться в состоянии э-э... домашнего ареста... Кстати, если вас интересует судьба документа Каррозерса – то он там, в том портфеле, что коллега Клецки бережно прижимает к э-э... сердцу. Скажем так. К сожалению, он уже наложил на него пломбу...

– Вовремя я успел полистать бумажки... – сам себе сообщил Шаленый.

Кай потом так и не смог решить для себя – было ли это высказывание проявлением наивной простоты славянской души, или ее изощренного коварства, посредством которого закоренелый авантюрист намекал на то, что превратился теперь в одного из держателей сверхсекретной информации со всеми отсюда вытекающими обстоятельствами...

– И что же вы поняли в этой ученой галиматье? – поинтересовался Гвидо. – Он, может быть, содержит разгадку проблемы туземцев?

– Галиматью писали для Академии, а для Сенатского подкомитета – резюме на сорока страницах. На дебилов в расчете, считай, – возразил ему Шаленый. – Так что и я с моим неполным высшим кой-чего скумекал... А разгадка проблемы вашей там есть. Да такая...

– Хотите, я попробую сказать вам в общих чертах, в чем она состоит? – задумчиво спросил его Кай. – По-моему все мы тут уже кое о чем догадываемся...

– Валяйте, Следователь, – с интересом отозвался Шишел-Мышел.

– А не было никаких туземцев. Никаких аборигенов. Был огромный, от всего мира отрезанный полигон, на котором наемная ученая братия под руководством таких преступников как Каррозерс и еще десятка ему подобных генералов от науки создавали новые расы рода человеческого. Выполняли социальный заказ – коренным образом удешевить покорение Вселенной, завоевание планет, адаптировать к которым обычных людей невозможно. А достичь такого удешевления решили простейшей инверсией задачи. Не среду адаптировать к человеку, а человека к среде. Вот и появились кротовики и богомольцы... И зеленушки... А первыми, наверное, были пумоиды. Они рождаются почти людьми, и только в ходе взросления их «доводят» до кондиций, делающих их пригодными для жизни в прайде...

– В точку попали, Следователь. Я в свое время как прочитал, так оторопь меня взяла...

– Это что же – «остров доктора Моро» в размерах всей планеты? – поинтересовался Клецки.

– За тем исключением, что Моро резал по живой плоти, а здесь в ход шла генетическая и клеточная инженерия... А потом наступил крах Империи, и экспериментаторы и плоды их экспериментов остались один на один. Судя по тому, что мы имеем на сегодняшний день, в условиях Гринзеи искусственные разумные виды оказались куда как более жизнеспособны, чем их создатели... Из последних, наверное, мало кто выжил, зато потомство уродилось сами видите какое, – Кай кивнул в сторону дерева-изваяния. – Так что и загадка Первой и Самой Первой высадок получает такое вот странное разрешение...

– Я одного не пойму, только, – глухо сказал Шаленый. – Неужели они... Мутанты эти... Неужели так напрочь и забыли, что их предки были людьми? Ведь если бы на Земле, в Колонии это знали, так ведь все могло по-иному повернуться...

– А они и не забывали, я думаю... – после небольшой паузы сказал Кай. – Учителя, я думаю, знали об этом всегда, да только вот... Когда-то они приняли решение... Что наша – земная цивилизация не для них. С ее бессмысленным кружением в хороводе войн и кризисов, с крысиными гонками конкуренции, со всеобщим одиночеством на миру... Это, наверное, случилось, когда вторая волна колонистов «не узнала» их. И они решили остаться неузнанными. Не становиться тридцать четвертым населенным миром Федерации. Надеть маску «чужих».

– На всю планету? – почти с языческим восторгом спросил Гвидо.

– На всю планету. Навсегда.

– Это ставит нас перед выбором... – задумчиво сказал Стивен.

– Гос-споди, да какой теперь выбор? – удивился Шаленый. – Доклад-то у вас в руках. И пойдет себе по инстанциям... И скоро каждая собака будет знать правду...

– ЭТУ правду простое человечество может не узнать никогда, – пояснил ему Гвидо.

– Вот я и говорю – нам предстоит нелегкий выбор... Принесет ли такая правда добро аборигенам? Или им все же на самом деле лучше остаться чужими? Это дает права, которые у своих легко отбирают... – Стивен зябко поежился.

С минуту все молчали.

– Так просто этого не решить, – вздохнул Кай. – Пойдемте к нашим собирателям картин. Нас ждет еще одна проблема...

– Я вам еще кое-что должен показать, – прогудел Шаленый. – Сверх программы. Пойдемте.

Это заняло немало времени – осторожное продвижение вдоль загроможденной аппаратурой лаборатории-музея. По обе стороны прохода, залитые в прозрачный пластик препараты демонстрировали разные типы и этапы трансформации органов человека и каких-то животных... Но Шаленого они не трогали...

– Вот, – сказал он. – Здесь этот черт собрал самое ценное. Может, к отправке готовил... Он, видно, ноги уносить собирался вместе с документиком этим... С народом с Дальних Баз снюхался... Барсука дважды угрохать пытался...

– Это чувствовалось, – согласился Кай. – Судя по всему, Дальние Базы обещали ему убежище. Он сдал им Мацумото после того, как с вашей подачи, Гвидо, «раскрутил» его еще на «Проционе». Вчера, в Первом Национальном он был как никогда близок к тому, чтобы заполучить Доклад... Только сверхпредусмотрительность Шпента уберегла бумаги для вас, Дмитрий...

– Скажите уж – для вас, господа из розыскного ведомства...

– Видно решил дело провал с устранением доклада Окамы. Лэшли, или тот, кого мы знаем под этим именем решил свернуть свои дела на Гринзее. Убирал свидетелей... Эль-Аттари, к примеру... Развязал войну в джунглях... Учителя, видно, слишком много знали. Или о слишком многом догадывались...

– Так вот, – продолжал гудеть Шаленый, – здесь, в этом бункере, я и картинку давешнюю выискал. Уж и надежду потерял... Тут же черт только не заблудится... Но нашлось полотнышко-то... Для приманки, видно, мне выставил, да Шаленого без хрена не съешь! А главное – вот! Сундуки для биостатиса. Тех четверых я не знаю, а вот это... Вас, кажется, интересовала судьба этой самой бренной земной оболочки, этого самого типа? Протрите смотровое окошко...

– Господи, Посол Окама, – констатировал Клецки.

Некоторое время царило молчание.

– Теперь разве что он сам сможет объяснить, за каким чертом Лэшли коллекционировал в анабиозе свои жертвы? Зомби из них делал что ли? Так или иначе, надо вызвать сюда специалистов по биостатису... – заключил Гвидо.

– А теперь – к нашим любителям живописи, – решительно сказал Кай.

Они подошли к «стрекозе» как раз тогда, когда конвой, наконец, решился вывести Барсука Беррила из геликоптера и повести его к месту сосредоточения штатского люда. Подойдя к телу убитого пумоида он перекрестился.

– Господи, Балла.

– Проклятая тварь сиганула из зарослей, как раз когда народ полез из вертушки, – пояснил Шаленый. – И мадам ее и уделала из своей пушки, – он кивнул на «винчестер». – Почти в упор. Еле успела. А меня зверюга эта совсем заколебала. Если б не она, так давно бы деру дал... А то – по лесу круги давала, куда не сунься...

– За ней и другие грехи есть, – заметил помрачневший Гвидо.

– А теперь, господин Беррил, – приняв официальный тон повернулся Кай к Барсуку, – ознакомьте нас с гм-м, историей полотна, находящегося перед нами.

Миссис Фигли, мучительно морщась, откинула в сторону ставший влажным от росы брезент. Свет предутреннего неба делал детали картины ясно различимыми и слегка загадочными.

– Господин... – Барсук смешался – Впрочем обойдусь без имени... В общем для вывоза с Гринзеи мне было предоставлено древнее полотно. Дорогое страшно... Я, однако не предпринимал ничего...

– О какой древней картине идет речь? – напряглась миссис Рафаэлла.

– О «Девочке на шаре»... – успокоил ее Беррил. – Вы знаете, в двадцатом, кажется, веке...

– Я знаю... – миссис Фигли, от греха подальше протянула свой винчестер мужу.

Тот принял его словно сложенный зонтик.

– Я всего лишь пригласил одного специалиста... Он очень бедствовал тогда, и я дал ему подзаработать... Даже меня нарисовал... Вот тут вот... – Беррил показал на картине. – Конечно, в очень неприличном виде... В очень... Но... Вообще – людям нравилось...

– Вы говорите о великом Балотти? – трагическим шепотом возопила миссис Рафаэлла. – Вы осмелились?

– Да какой он был великий тогда? Это теперь, когда ему удалось так интересно загнуться...

– Вы... Вы... использовали... – миссис не могла перевести дыхания.

– Вы точно догадались, мадам. Балотти намалевал все эти штуки поверх того, что в свое время намалевал тот Пикассо... Наша таможня не слишком строга, обходится без рентгена и этих...

– И вы знали об этом?!!! – Рафаэлла молнией повернулась к Шаленому.

Тот с интересом изучал розовеющие небеса.

– Немедленно верните мне чек!!! – заорала миссис.

– Простите, разве я продал вам не «Трапезу во облаках», миссис? Она – перед вами.

– Я должен подтвердить, – стараясь не придавать голосу никакого выражения, заметил Кай, – что картина великого Балотти по праву принадлежит Фонду Гугенхайма. А «Девочка на шаре», без сомнения – Федеральному Директорату. Обе имеют сравнимые цены на рынке искусств...

Супружеская чета Фигли онемела. Глаза Беррила вылезли на лоб и не собирались быстро оттуда вернуться...

– Я уверен, что со временем вам удастся решить эту проблему, господа... – несколько неуверенно заметил Гвидо... – Или сделать выбор...

– Кстати, о выборе, – прогудел Шаленый. – Про тот, что надо сделать нам. Есть идея... Пару шагов в сторону, ребята...

Четверо посвященных отошли ближе к лесу. Шишел-Мышел вытянул перед собой руку и раскрыл кулак. На нем тускло сверкал старинный серебряный рубль.

– Решетка – так быть тридцать четвертому населенному миру, – сказал Шишел. – Орел – остается колония на чужой планете... Согласны? Мозги нам тут все равно не помогут. Коль орел – в глухую молчим, коль решка – на весь мир секрет этот раззвоним. А там – будь что будет...

– Ну что ж. Это единственный способ получить ответ от Господа Бога, – сказал Гвидо, подумав. – Я согласен.

– Согласен, – сказал Стивен.

– Лучше так, чем никак, – вздохнул Кай. – Бросайте монету, Дмитрий.

Тот взмахнул рукой, и серебряный кружок, кувыркаясь, полетел вверх. Остановился на миг в высшей точке своей траектории.

И встретил первый луч взошедшей над Лесом Звезды.