Триумф безголовых

Глава 19

– Быстро в лодку! – скомандовала мне Псина. Она все еще пряталась за хрипящим курсором, что продолжал шататься, но не падал. Впрочем, глаза Таврия уже закатились, а кровь лилась у него не только из простреленной шеи, но и изо рта.

Когда прошлой зимой мы с ван Бьером участвовали в штурме промонторской деревни Годжи, мне довелось побывать мишенью для лучников. Вот только там вражеские стрелы до меня не долетали, а сегодня они сыпались прямо мне на голову. Но их «дождик» сбил с меня оторопь, и я рванул к лодке во все лопатки, ибо ее борта были моей единственной защитой от стрел.

Бежать было недалеко, но прежде чем я нырнул в лодку, еще одна стрела вонзилась в песок неподалеку от меня. Мы не вытаскивали нашу посудину на берег – дабы она не уплыла, за ней должен был присматривать Нестор. Однако я сразу почувствовал, что мое убежище двигается. А когда приподнял голову, увидел, что лодочника нет ни в лодке, ни рядом с нею.

Боясь, что он тоже нарвался на стрелу, я выглянул из-за борта: а вдруг Нестор ранен и нуждался в помощи? Но мой благородный порыв тут же угас, когда я увидел, что сам лодочник не питал к нам сострадания. С ним все было в порядке. Просто, едва запахло жареным, как он вмиг забыл и про нас, и про свою лодку, бросился в воду и, не оглядываясь, погреб вразмашку к другому берегу.

Звать его я не стал, да он бы и не откликнулся. А лодку между тем медленно относило от берега, а я понятия не имел, как ею управлять. То есть я видел, как Нестор орудует веслами, но они были тяжеловаты для моих рук. Да и гребного опыта у меня совсем не имелось.

К счастью для меня и для Вездесущей, она тоже уклонилась от стрел и нагнала лодку до того, как та уплыла.

– Тхаль акран! Майраддин оринхада! Шахад, иль бади, шахад! – Продолжая сыпать проклятьями (или что это было?), канафирка уперлась в лодку плечом и хорошенько ее подтолкнула. После чего перевалилась через борт и улеглась рядом со мной. Псине с ее тощей фигурой тоже было удобно здесь прятаться, тем паче без Нестора в лодке прибавилось свободного места.

Пока Вездесущая толкала лодку, две стрелы вонзились в борт и одна булькнула рядом с ней в воду. Продолжая выглядывать одним глазом наружу, я заметил пятерых человек, бегущих от рыбацких лачуг к пляжу. Все – в накидках храмовников. У трех из них в руках были луки, у двух – обнаженные мечи.

А бедолага Таврий лежал ничком на песке и истекал кровью. Только теперь в нем торчали три стрелы: одна в горле и две в спине. И если первую можно было списать на фатальный промах лучника, то остальные вряд ли. Вне всяких сомнений, храмовники пытались убить не только нас, но и курсора. И последнее им удалось. Впрочем, и мы были все еще уязвимы для их дальнобойных луков.

– Они застрелили святого сира! Нарочно! – воскликнул я, с трудом веря в то, что вижу.

– Да неужели?! То-то я гляжу, он вдруг стал похож на подушечку для булавок! – процедила сквозь зубы Псина. После чего сунула мне в руку… блитц-жезл! – Спрячь это обратно и не потеряй. Если доплывем живыми до Вейсарского моста, эта штука нам пригодится.

Да уж, ей, как и Баррелию, тоже было не занимать хладнокровия. Когда вокруг свистели стрелы, а рядом умирал курсор, она не забыла прихватить самую ценную вещь, которой он обладал. Как Псина намеревалась использовать бесполезный жезл под Вейсарским мостом, я не спрашивал, поскольку был уверен, что живыми мы его не достигнем. Но предусмотрительность канафирки вызывала восхищение. В то время, как я трясся от страха будто лист на ветру, она думала на два шага вперед и что-то делала.

Пока я прятал жезл в котомку, еще одна стрела впилась в борт, а две пролетели так низко, что одна скользнула оперением по уключине. Но растолканная Псиной лодка уплыла на середину реки раньше, чем враги добежали до воды. Чтобы оторваться от них, не мешало бы приналечь на весла, да вот беда – в этом случае мы высунемся, а лучники на берегу были меткие. Так что оставалось довериться течению, уповая, что оно унесет нас прочь от храмовников, хотя надежда на это была слабой.

Возможно, враги поберегли бы стрелы, кабы двигаться за нами по косе, но ниже по течению она заканчивалась. А дальше берег становился круче, и мы снова превращались в удобные мишени для поднявшихся на возвышенность лучников.

Смекнув, что в нас опять вот-вот полетят стрелы, Псина выругалась. И, не вставая, принялась бить ногами центральную, самую широкую скамью. Казалось, будто канафирка вымещала гнев, но это было не так. Наверняка она отшибла себе ступни, но ей удалось оторвать эти несколько сбитых вместе досок. Из которых получился щит длиной в три локтя и шириной в полтора. Вот только скрыться за ним мог всего один человек, да и то с трудом.

– Держи! Упри его в борт, да смотри не урони, а иначе тебе конец, – наказала Вездесущая, отдавая мне щит. – Главное, не упускай лучников из виду. Смотри, чтобы они не всадили тебе стрелу в бок.

– А как же ты?! – растерялся я. Благородство было не свойственно Псине, но то, что она уступила мне нашу единственную защиту, выглядело именно так.

– Деваться некуда – придется намокнуть, – ответила она. И, перевалившись за борт, плюхнулась в воду. А затем, держась за уключину поплыла рядом с лодкой.

Кабы не холод, то новое убежище Псины выглядело понадежнее моего. Я бы и сам был не прочь к ней присоединиться, но при одном взгляде на волны Зирта меня пробирал озноб. В реке же я и вовсе сразу окочурюсь, даром что ван Бьер заставлял меня каждое утро обливаться ледяной водой. А Вездесущая мало того, что обладала завидной выдержкой, так еще успевала направлять нос лодки по течению, дабы оно не крутило ее на стремнине.

Лучники не заставили себя ждать. И проверили мое укрытие на прочность очередными меткими выстрелами.

Ощущения были незабываемыми. Не знай я, что врезается в мой щит, мог бы подумать, что по нему колотят молотком. Сильно и неприятно, но в целом терпимо. Но мне было известно, что случится, если я опущу щит хотя бы ненадолго или высунусь из-за него. И при каждом новом ударе вздрагивал от страха, а мое сердце уходило в пятки.

Еще дюжина стрел вонзилась в щит и в дно лодки справа и слева от меня. Но я и не подумал опускать свою единственную защиту, хотя удерживать ее в качающейся на волнах лодке было трудно. Течение отнесло нас от пляжа Сетей, и теперь лучники гнались за нами по набережной, которая тянулась до самого порта. Там-то они и собирались нас встретить, поскольку дальше мы все равно не уплывем – западные речные ворота, как и восточные, были перекрыты. Поэтому и в порту нынче было не так оживленно. И если мы, по мнению храмовников, рассчитывали там затеряться, сделать это нам будет непросто.

И все же существовало еще одно место, где враги могли достать нас по дороге в порт. Тот самый Вейсарский мост, куда по неведомой мне причине стремилась Псина.

– Они не трубили в горн, Шон? – спросила она, когда второй дождь из стрел утих. Было заметно, как она продрогла, но вылезать из воды ей было пока рановато.

– Нет, не трубили. Я бы расслышал. – Как она и наказывала, я не терял противников из виду. Кроме тех, которые потерялись сами, исчезнув с берега. Так поступили оба мечника, и теперь нас преследовали лишь храмовники с луками.

– Значит, не хотят раньше времени поднимать тревогу, – заключила Вездесущая. – Что ж, разумно. А сейчас брось-ка мне фалинь.

– Чего?

– Вот тупица! Веревку, которая привязана к носу лодки!

– Так бы сразу и сказала! – И я, прикрываясь щитом, выполнил ее просьбу.

Поймав фалинь, Псина стала мало-помалу подталкивать лодку обратно к берегу. Поначалу я не сообразил, зачем. Но потом до меня дошло: канафирка направляла ее под первую арку моста, к которому мы приближались. Поэтому и лучники перешли на бег и, обогнав нас, рванули туда же – торопились обстрелять нас с моста, когда мы будем возле него.

– Ну Шон, готовься! – предостерегла меня Вездесущая. – Тут я тебе ничем не помогу. Защищайся сам, как можешь.

И что оставалось делать, если тонуть мне не хотелось еще больше?

Засунув ноги под скамью на корме, я прикрылся щитом, а затем бросил поверх него оба весла и вершу. Но чувство, что я оставил-таки на виду какую-то часть тела, было столь сильным, что пришлось стиснуть зубы, дабы не орать от страха. Что делала Псина, я не видел. Скорее всего, собиралась поднырнуть под лодку, ведь иного выхода у нее не было.

Я не мог выглянуть наружу даже мельком, и мне казалось, что минула целая вечность, прежде чем мы доплыли до моста. И когда в деревянное барахло, под которым я схоронился, начали впиваться стрелы, я все-таки не сдержался и заорал. Чудилось, будто каждый этот удар отнимает у меня частицу жизни. Без боли, но наверняка. Вот от моей ничтожной жизни осталась половина… Вот всего треть… Четверть… Еще меньше… Еще… Вот мне становится трудно дышать, тело холодеет, а уши наполняются звоном…

А проклятые стрелы продолжали втыкаться в лодку, не давая мне никакой пощады.

В общем, когда у меня в глазах потемнело, я не усомнился, что моя душа покидает тело. А когда лодка подо мной содрогнулась и закружилась, я понял, что расставание души с телом состоялось. Правда, она почему-то не могла пробиться через щит и металась под ним, словно птица в клетке. Очень странно. Никогда не слышал, чтобы обычная деревяшка могла помешать отлету души, неважно куда, на небеса или к Гномьим печам.

– Вот зараза! Чего это там мелкий ублюдок орал как резаный? Подстрелили его, что ли? – донесся до меня знакомый голос. А затем щит и прочее барахло отлетели в сторону и я узрел стоящую надо мной Псину. С нее стекала вода и она тряслась от холода, но стрелы, кажется, просвистели мимо нее.

– Так ты издох или нет? – спросила Вездесущая и трижды наподдала мне сапогом в бок.

– Ай! Ай! Ай! – воскликнул я. Вот сейчас и впрямь было больно! А еще я мог шевелить руками и ногами, из чего следовало, что моя душа пребывала на месте. Да и тело вроде было в порядке. В глазах же у меня потемнело, потому что мы заплыли под мост. А рывок случился из-за того, что Псина набросила фалинь на камень и лодка резко остановилась.

Камень тот в свою очередь торчал из основания крайней опоры, ставшей нашим причалом. И я уже видел, куда нам предстоит удирать дальше – прямо под Вейсарский мост выходил тоннель городской канализации. По крайней мере, других сухопутных путей для бегства здесь не было.

– Живой! Какое счастье! Не хотелось бы мне огорчать ван Бьера еще одной скорбной вестью, – подытожила Вездесущая мое короткое избиение. – Хватит разлеживаться, время дорого. Храмовникам не попасть сюда без лодки, но они быстро ее найдут, не сомневайся. И не забудь прихватить блитц-жезл. Зря я, что ли, ради него своей шкурой рисковала?