Триумф безголовых

Глава 26

Помимо копья и меча у стерегущего Барж-Маджизу головореза имелся также рог, в который он мог дунуть и поднять тревогу. Правда, судя по его беспечному виду, никто доселе не нападал на обитель ибн Анталя. И все же недооценивать стражника означало самому проявить беспечность. Поэтому разговаривать с ним отправилась Вездесущая – как-никак, а старушка вызовет меньше подозрений, чем мордатый увалень, даром, что на ван Бьере по-прежнему красовалась чалма.

Теперь Псина косила под сумасшедшую старуху, страдающую трясучкой. Шагая к башне, она говорила сама с собой и размахивала дрожащими руками до тех пор, пока стражник не обратил на нее внимание. А когда он двинулся навстречу, собираясь отогнать ее прочь, она вдруг свернула в сторону. Так, будто ее приспичило справить нужду прямо за башней.

Головорез разразился бранью и кинулся вдогонку за чокнутой, явно собираясь задать ей взбучку. И когда оба скрылись с наших глаз – я и Эльруна следили за Барж-Маджизой с крыши того же дома, – до нас продолжали долетать канафирские ругательства. Но потом они прекратились, а вскоре стражник как ни в чем не бывало вернулся на пост. И, закутавшись в плащ, вновь прислонился к стене со скучающим видом.

Появление Баррелия, однако, его уже не встревожило. Наоборот, он оказался не прочь поболтать с кригарийцем, пускай тот держался в тени и не походил на добропорядочного ихенерца.

Впрочем, мы с махади этому не удивились. Как и тому, что головорез стал на полголовы выше и поуже в плечах, хотя во мраке это не слишком бросалось в глаза. Просто мы знали, что настоящий стражник лежит усыпленный и связанный с другой стороны башни, а его место заняла Псина, отобравшая у него плащ и тюрбан.

– Закрыто на засов, – сообщила она ван Бьеру, когда он к ней присоединился. – Чтобы нам открыли, надо позвонить, только это без толку, ведь мы не знаем условного сигнала.

Она указала на веревку, что торчала из отверстия в стене и вела к подвешенному где-то в башне колокольчику.

– А если нет никакого сигнала? – предположил монах. – К чему такие сложности, если у тебя есть охрана и ворота, которые без тарана не вышибить?

Двери башни действительно походили на крепостные ворота в миниатюре. Имелось в них и смотровое оконце, располагавшееся довольно высоко, чтобы снаружи в него можно было просунуть руку и дотянуться до запоров.

– Может, ты прав, – рассудила Псина. – Но у нас все равно нет ключа. Тем более, что замок на двери вообще отсутствует.

– Ключ есть. Надо лишь вставить его в нужную скважину и грамотно повернуть, – не согласился ван Бьер. И показал Вездесущей крюк Мэнтри, который он прихватил с собой, срезав с него крепежные ремешки и оставив одну железяку. Ту, что походила на наконечник багра, только маленького.

– Решил показать эту штуку ибн Анталю и выдать себя за друга его недавнего гостя? – Псина недоуменно изогнула бровь. – Дерьмо, а не идея. Не сработает.

– Угу, – кивнул Пивной Бочонок. – Вот почему моя идея гораздо проще. Звони в звонок.

– И что сказать, когда откроется окно?

– Ничего. Главное, не лезь мне под руку.

– Ладно, валяй. Ты притащил меня на эту вечеринку, тебе и карты в руки. Но если что-то пойдет не так, я тебя больше знать не знаю. Каждый спасается сам по себе.

И Вездесущая подергала за веревку.

Из-за двери донеслось звяканье колокольчика. Долго ждать не пришлось. Едва Псина отпустила веревку, как забренчала задвижка, смотровое окошко открылось и в нем нарисовалось одутловатое лицо пожилого человека. По всей видимости – слуги, так как Псине Захрида ибн Анталя описали иначе.

– Кайрах фелад, Ади? – поинтересовался слуга, видимо, обращаясь к стражнику. – Реш хедла? Ади?

Больше он ничего не спросил. Резко просунутый внутрь крюк зацепил его сзади за шею. И притянул к двери так, что лицо слуги заткнуло собой окно, а нос и вовсе торчал снаружи. Но это была не единственная постигшая бедолагу неприятность. Во второй руке ван Бьер держал нож, чье острие уперлось в скулу жертвы в опасной близости от глаза.

– Закричишь – убью! Ты меня понял? – негромко, но убедительно пообещал кригариец, удерживая крюк с такой силой, что тот проткнул слуге кожу и вошел в плоть.

– Умоляю, сир! Не убивайте! – заскулил он, перейдя на орин и не пытаясь сопротивляться. Да кабы и пытался, что толку – это лишь причинило бы ему новую боль. – У меня две дочери и семь внуков, а их отцы пали на войне! Вот-вот родится восьмой! Не убивайте, сир, прошу! Что тогда станет с моими сиротками, ведь я нынче их единственный кормилец!

– Пощажу, если откроешь дверь! – заверил его монах, не ослабляя хватки.

– Да-да, сир! Как вам угодно! Сей момент! – и не подумал возражать слуга.

Раздался стук отпираемых засовов, но кригариец не сразу выпустил пленника. Старик получил свободу лишь после того, как Псина и Баррелий заглянули в прихожую и не обнаружили там других обитателей башни.

– Где твой хозяин и сколько еще человек в доме? – осведомился ван Бьер, убирая крюк и хватая слугу за шиворот.

– Хозяин должен быть в спальне, – сообщил пленник. – А в доме кроме него еще я, Халим и… сир, точно не скажу!

– То есть?

– Мне запрещено подниматься на последние этажи, сир! Туда, где живут гости. За ними присматривает Халим. Он и сейчас где-то там с ними.

– Что за гости?

– Молчащие люди. Человек десять или меньше. Поселились три дня назад, но когда они прибыли, меня не было в башне. Я готовлю им еду. В большом котле, на десять человек. Так приказал хозяин. Это все, что я знаю, сир, клянусь! Вы обещали меня не убивать…

– Да, обещал, – подтвердил Баррелий. А затем убрал нож в ножны и оглушил пленника, огрев его кулаком по затылку. После чего уволок его в угол прихожей и завалил ворохом какого-то тряпья. А Псина в это время снова заперла дверь и сбросила с себя ненужные отныне тюрбан и плащ.

– Вряд ли старик лгал, – заметил ван Бьер полушепотом, когда они управились с текущими делами. – Кажется, вечерок будет жаркий. И зачем только Мэнтри сдавал при входе оружие, если в башне сидят его люди и явно не с пустыми руками?

– Затем и сдавал, чтобы не вызывать лишних подозрений у врагов, что могут следить за Барж-Маджиза и знать местные порядки. Кстати, Говорящий-с-Камнями тоже утверждал, что ибн Анталя сопровождали немые телохранители, – напомнила Вездесущая. – Не удивлюсь, что он сам и выдрал им языки. Заживление такой раны – процесс муторный, но всезнаток с этим справился бы.

– Значит, по-твоему, Захрид начал играть против Плеяды? Ведь не может же он создавать фальшивых гарибов, не подозревая, в чей колодец при этом гадит?

– Попробуем выяснить, раз уж мы здесь… – Псина взглянула на лестницу и в ее руке блеснула знакомая монаху «звездочку»: – Тихо! Кто-то идет.

Еще до того, как Баррелий расслышал шаги, этот человек подал голос. Он тоже говорил на канафе и звал Ваграма – судя по всему, оглушенного ван Бьером слугу. По словам которого в башне оставались лишь два говорящих обитателя: ибн Анталь и второй слуга Халим. Но вряд ли хозяин отправился бы сам выяснять, кого там принесло на ночь глядя, так что, по всей вероятности, это было поручено Халиму.

Ван Бьер и Вездесущая затаились во мраке у стены. Однако уповать на то, что не получивший ответа слуга развернется и уйдет, было чересчур самонадеянно. Тем более, когда злоумышленники увидели в его руке взведенный арбалет. Который давал понять, что других визитеров здесь сегодня не ждут. Или что звонить в дверь требовалось все-таки условным сигналом.

Прятаться от слуги было бессмысленно. Едва он сошел с лестницы, как в свете единственной зажженной внизу лампы блеснула стальная молния. Это шпионская звездочка пролетела через всю прихожую и вонзилась Халиму в сердце. Слуга умер мгновенно, не успев даже вскрикнуть. Вот только он все равно успел нажать на рычаг арбалета, чья стрела пробила затем дверцу шкафа. А в нем, судя по громыханью, обрушилась полка с медной посудой.

Этот звон был гораздо подозрительнее внеурочного звона дверного колокольчика. И ожидать, когда сюда примчатся во всеоружии гости Барж-Маджизы, было не резон.

– Ну вперед, старушка! – напутствовал ван Бьер соратницу. – Как ты и сказала: войдем в башню – обратной дороги для нас не будет.

И, выскочив из тени, рванул к лестнице с «эфимцем» в руке.

Судя по раздавшемуся наверху топоту и бренчанью, которые не сопровождались криками, встревоженные культисты хватались за оружие. Баррелий пока не знал, на каком этаже он с ними столкнется. Но решил, что чем выше это произойдет, тем лучше, и прибавил ходу.

Местом их встречи стала лестница между четвертым и пятым этажом.

– К стене! – велел кригариец бегущей сзади Псине. И, схватив за край щита первого атаковавшего его культиста, сбросил того вниз по ступенькам. Замахнувшийся топором культист не успел нанести удар. Упав на собственный щит, он съехал на нем по лестнице и врезался головой в каменную стену у ее подножия. Это оказалось суровым испытанием для его черепа и шеи, и на ноги он больше не встал.

Узкая лестница позволяла хозяевам нападать лишь по двое, что устраивало злоумышленников. Которые снова работали в паре, и куда дружнее, чем в проулке, где они напали на Мэнтри.

Следующий культист тоже прикрывался щитом, из-за которого хотел ткнуть Баррелия коротким копьем. Но Псина схватила копье за древко, а кригариец ткнул клинком замешкавшегося врага ниже щита в пах. После чего также отправил скорчившегося от боли копейщика пересчитывать ступеньки боками и головой.

Третий противник решил сначала толкнуть монаха щитом, а затем рубануть секирой. Ван Бьер пригнулся, отчего щит задел его лишь нижней кромкой. А мгновение спустя кригарийский меч достал до подколенного сухожилия культиста. Чья нога подкосилась и он, зашатавшись, взялся суматошно отмахиваться топором. Но это ему не помогло – наоборот, еще быстрее выбило из равновесия. Баррелий помог упасть и ему, только в другом направлении – через перила. Здоровяк шутя выломал их и грохнулся на пол четвертого этажа с высоты трех человеческих ростов.

Однако атаковавший Псину культист внезапно рванул на попятную. На кригарийца тоже больше никто не набросился, хотя громыханье и топот наверху не утихали.

– Вперед! Живей! – крикнула Вездесущая соратнику, первой смекнув, что грохочет по полу этажом выше. Зная, что канафирка дурного не посоветует, ван Бьер припустил следом, перепрыгивая через две ступеньки.

Реши злоумышленники сейчас отступить, это была бы ошибка. Они не успели бы сбежать вниз, поскольку их догнали бы сброшенные по ступенькам бочки. А так Баррелий и Псина взбежали на лестницу, когда двое культистов подкатили к ней по увесистому бочонку, но еще не столкнули их.

Культистам не оставалось ничего другого, как катнуть свои снаряды навстречу незваным гостям. Но бочки были слишком тяжелы, чтобы так быстро разогнаться. Кригариец и Вездесущая легко перескочили через них. И набросились на толкателей бочек прежде чем те подобрали свои мечи.

Эти двое культистов были зарублены, почти не оказав сопротивления. Но ворвавшись на пятый этаж, злоумышленники столкнулись лицом к лицу сразу с пятью врагами. Теми, что вооружились и бросились в бой последними, но были столь же храбры, как их павшие товарищи.

Первым делом Псина метнула вынутую ею из мертвого Халима звездочку в культиста с луком в руках. Тот уже пустил одну стрелу в Вездесущую, но промазал, так как она все время двигалась. Брошенная на бегу звездочка не убила лучника, а лишь вонзилась ему в плечо. И превратила его в мечника, поскольку он, отшатнувшись, выронил лук и сразу выхватил здоровой рукой меч.

Баррелий накинулся на ближайшего врага, размахивающего палицей. Слишком тяжелой для боя с кригарийцем – мастером финтов и уловок. И все же, когда «эфимец» вонзился этому противнику под мышку и рассек ему сердце, он успел разбить своей шипастой палкой стол и сшиб со стены полку с книгами.

Последняя упала рядом с ван Бьером и он тут же пихнул ее ногой навстречу культисту, бросившемуся на него следующим. Уже замахнувшийся мечом культист резко остановился, чтобы не споткнуться о полку. Его короткая задержка позволила монаху всадить клинок промеж лопаток одному из противников Вездесущей, которая отбивалась сразу от трех врагов, даром что один из них был ранен.

Не вынимая меч из спина культиста, Баррелий схватил его, хрипящего, за шиворот и развернул лицом к своему предыдущему противнику. А затем толкнул еще не свалившегося с ног умирающего навстречу перепрыгнувшему через полку культисту. Атака которого опять сорвалась, а третьей попытки ван Бьер ему не дал. Едва он увернулся от падающего мертвеца, и тут же сам стал таковым, когда «эфимец» разрубил его от правой ключицы до ребер.

Только что молчуны теснили канафирку, как вдруг сами были вынуждены обороняться, поскольку кроме них драться со злоумышленниками оказалось некому. Оставив раненого врага соратнице, ван Бьер без лишней суеты провел две пробные атаки против рослого культиста с секирой и выяснил, чего тот стоит. А затем притворился, что побаивается его, и позволил ему напасть. Но секира противника ударила в пустоту, потому что монах в мгновение ока очутился у него сбоку и всадил «эфимец» ему в печень.

Сабля Псины не достала до тела врага, ловко отбивающегося мечом. Но хитрая бестия не полезла на рожон и отскочила на безопасную дистанцию. Ей нужно было только дождаться, пока кригариец освободится и придет на подмогу. Что вовсе не задевало ее достоинство, ибо разве можно задеть то, чего у Вездесущих отродясь не было?

Раненый культист дрался до последнего, не моля о пощаде и не пытаясь удариться в бегство. Он прекратил сопротивление лишь после того, как ван Бьер загнал его в угол и пригвоздил к гобелену. Но даже когда взор умирающего стал затуманиваться, он взирал на своего убийцу с презрением и гордостью.

– Десятый! – подытожил Баррелий, высвобождая клинок из ребер последнего врага и давая тому упасть на пол. Пот с монаха катил градом, но выглядел он гораздо живее, чем утром в лавке Гезира. – Кажется, почти все в сборе. Все кроме одного.

– Вот что мне нравится в кригарийцах – не нужно особо напрягаться, когда вы рядом, – заметила Вездесущая, перефразировав слова монаха, сказанные им в беседке на крыше. – Но где же хозяин? Неужто мы его не разбудили?

И тут какая-то склянка разбилась об пол рядом со злоумышленниками. А ее выплеснувшее наружу содержимое фыркнуло и зашипело так, что кригариец присел от неожиданности, а отшатнувшаяся Псина запнулась за труп и растянулась на полу. Комната вмиг наполнилась белым едким дымом, от которого у ван Бьера сразу закружилась голова и запершило в горле.

– Прочь из моего дома, нечестивцы! – раздался с предпоследнего этажа грозный голос. – Прочь или я превращу вас в слизней, клянусь теми богами, в которых вы верите!..