Триумф безголовых

Глава 27

О том, что случилось, когда перед ними объявился колдун, ван Бьер рассказывал с большой неохотой. Не потому что он плохо запомнил подробности. Как раз наоборот, они отпечатались у него в памяти слишком хорошо, хотя он был бы рад вычеркнуть их оттуда, словно дурной сон.

Обычные дымовые шашки Баррелий уж точно не перепутал бы с колдовством – сам не раз выкуривал такими врагов из подземных укрытий. Угрозы же ибн Анталя его подавно не смутили. Поэтому оторопь с монаха сошла почти сразу. Но когда он ринулся к лестнице на шестой этаж, тут-то и выяснилось, что Псина не солгала. Захрид действительно знал толк в магии. Настолько, что поверг в дрожь даже кригарийца.

– Восстаньте, мертвые, и те, кто стоит за вами! – зычно провозгласил хальради, прежде чем ван Бьер добежал до лестницы. – Восстаньте и защитите меня от нечестивцев!

«Еще один базарный скоморох! Тоже мне всезнаток – обычный дешевый трюкач и фокусник!» – подумал ван Бьер. И в этот момент засек позади движение. Такое, на которое не мог не обратить внимание. А когда обратил, то почувствовал, как на голове зашевелились волосы, а по телу побежали мурашки.

Все убитые им культисты вновь стояли на ногах, держали в руках оружие и надвигались на него, оставляя на полу кровавые следы. Баррелий проморгал, когда мертвецы восстали и вооружились. Но к ним успели присоединиться даже те, кто валялся этажом ниже и в прихожей! И шли они к монаху явно не с извинениями за доставленные неудобства.

Куда запропастилась Псина, выяснять было некогда. Кажется, она задала деру, так как никто не рубил мертвецов сзади саблей. Что ж, это было в духе Вездесущей. Баррелий и сам был не прочь рвануть наутек, вот только ему преграждали путь сразу одиннадцать воскресших покойников. И отнюдь не призраков, также как реальным было их оружие.

Превращать силу страха в силу ярости кригарийца обучили еще в молодости. Обучали его и еще кое-чему: видеть в бою не только противника, но и место схватки. Мысль о том, чтобы сразиться с покойниками на узкой лестнице, ван Бьер отбросил. Потому что тогда он повернется спиной к ибн Анталю, который, небось, только этого и ждет. Пришлось отбиваться от слуг колдуна прямо здесь, пока они не зажали монаха в угол также, как он свою последнюю жертву.

Все-таки сражаться наравне с живыми мертвецы не могли. Они размахивали оружием словно с большого перепоя, вдобавок у многих были тяжелые раны, мешающие двигаться. С первого наскока рассвирепелый кригариец обезглавил и обезножил половину врагов. После чего проделал то же самое с рассеянной по комнате, второй их половиной, обратив весь отряд в беспомощно дергающиеся на полу фрагменты тел. Которые по-прежнему отказывались умирать, но отныне их можно было не опасаться.

– Стой на месте, хальради! – прорычал Баррелий, разрубив последнего мертвеца и вновь кидаясь к лестнице. Убивать ибн Анталя он, разумеется, не собирался, ведь это обессмыслит налет на башню, но от взбучки хозяину было не уйти.

Все здешние лестницы ван Бьер преодолевал в десяток скачков. Эта была на вид точно такая же. Но стоило рвануть по ней вверх, как неожиданно выяснилось, что она длиннее, чем казалась. И гораздо длиннее. Монах прыгал по ней, пока не запыхался, но не преодолел даже трети всех ступенек. В то время как сама лестница не удлинилась и этаж не стал выше.

Все ясно – опять колдовские происки!

Причем они портили жизнь только Баррелию. Когда мимо него промчалась внезапно объявившаяся Псина и на нее магия не действовала, в кригарийце закипела ярость. Только выместить ее пока было не на ком. Разве что оставалось послать вслед Псине ругательства. Что монах и сделал, хотя это и не принесло ему успокоения.

А может, канафирка плевала на колдовство, потому что ее несли вверх не ноги, а крылья? Она обогнала ван Бьера стремительно, но он не мог не заметить у нее за спиной два крыла. Больших и кожистых, словно у летучей мыши. Когда она успела их отрастить и почему, можно было не спрашивать. Вокруг монаха буйствовали колдовские силы, и он зарекся чему-либо удивляться.

– Так вот какова ты изнутри, Большая Небесная Задница! – бросил в сердцах Пивной Бочонок. И, не придумав ничего лучше, продолжил штурм бесконечной лестницы. Но уже не так быстро, дабы поберечь силы.

Однако на сей раз все вышло с точностью до наоборот. Баррелий сделал лишь шаг, поднявшись на одну ступеньку, как вдруг обнаружил, что стоит на вершине лестницы. Только радости при этом не испытал, ибо нелегкая занесла его совсем не туда, где он планировал очутиться.

Место это располагалось не в Барж-Маджизе, хотя ван Бьер вроде бы ее не покидал. Но шестой этаж, что тоже был затянут дымом, оказался просто огромным. Настолько, что Баррелий не видел ни стен, ни потолка. Да и существовали ли они здесь? Больше походило на открытую местность, и затягивал ее не дым, а туман. По крайней мере он ничем не пах и от него не першило в горле.

Опасения подтвердились. Оглянувшись, кригариец не обнаружил ни намека на лестницу, хотя должен был стоять в шаге от нее. И стоять на дощатом полу, а не на сухой траве, как сейчас. Но делать было нечего, и раз уж ему отрезали путь к отступлению, он, держа меч наготове, зашагал в туман.

– Эй, хальради! Ибн Анталь! – окликнул Пивной Бочонок хозяина, не сомневаясь, что тот его слышит. – Не прячься, глупец! Брось свои шуточки! Все равно я до тебя доберусь.

– Тот, кто стоит за мертвецами! Выйди и защити меня, о великая сила мертвого мира! – прогремел в тумане призыв, в котором едва угадывался голос Захрида. Тот, кто обращался к неведомой ван Бьеру силе, мог бы и сам выйти на битву с ним. Потому что, судя по мощи голоса, это был исполин, который перешагнул бы самую высокую гору в мире. Для него кригариец был вошью, и тем не менее он нуждался в защите от простого человека?

Эта мысль позабавила монаха. Несмотря на страх перед сокрытой во мгле угрозой, он не удержался и рассмеялся в голос.

– Да-да! – поддакнул он исполину. – Давай, великая сила чего-то там, выходи! Я такую, как ты, каждый день на завтрак ем!

И, как говорится, сам напросился!

Вырвавшееся из тумана, похожее на длинного удава щупальце схватило ван Бьера за лодыжку и куда-то поволокло. Все случилось так быстро, что он проехал спиной по сухой траве десяток шагов, прежде чем сообразил: финал этого пути окажется в чьей-то пасти. Очень большой и зубастой.

Хорошо, что падая, кригариец не выронил меч. Которым дотянулся до щупальца и с третьего удара перерубил его. После чего вскочил на ноги и приготовился к новой атаке неведомых тварей.

То, что она грядет, он не сомневался. В тумане вокруг Баррелия двигались зловещие тени. Он попробовал отпугнуть их собственным грозным рыком и выпадами с мечом. Несколько раз новые щупальца тянулись к нему, но были отдернуты за миг до того, как их отсек бы «эфимец». Но твари не уходили. И продолжали шипеть, когда монах, решив, что негоже стоять на месте, двинул вперед… Или, правильнее сказать, неизвестно куда, ведь он понятия не имел, в какую сторону надо идти.

Да если бы и знал, никто не выпустил бы его так легко из колдовской ловушки.

Он держал ухо востро, но какая-то тварь все-таки изловчилась и, стеганув ему щупальцем по спине, сбила с ног. Это послужило сигналом к атаке для остальных. И началось такое, во что кригариец еще ни разу в жизни не влипал.

Больше всего он опасался, как бы щупальца не опутали ему руки и ноги. И вскочив с земли, замахал окрест себя мечом с такой быстротой, что продирайся он сейчас через кустарник, за ним тянулась бы широкая просека. Вот только, в отличие от скошенных зарослей, на место одной порубленной твари вмиг подскакивала новая. А много ли их было всего, поди угадай, но меньше их не становилось. Скорее, наоборот.

Вскоре безостановочная рубка дала о себе знать. Заляпанный мерзкой слизью ван Бьер почувствовал, что опять выдыхается. И что его контратаки становятся медленнее и слабее. Зато не слабели противники. Их щупальца все чаще доставали его, хватая за лодыжки и плечи и нанося удары по спине.

Твари подбирались ближе, и теперь кригариец мог разглядеть в тумане их мерзкие рожи. Вернее, разглядывать их было некогда – просто рожи окружали его в таком множестве, что взор постоянно на них натыкался. Еще немного, и монах утонет в этих склизких дебрях, которые опутают его с ног до головы и разорвут на куски.

Атака монстров прекратилась столь же резко, как началась. Кто-то огромный – но явно не тот исполин, что недавно подавал голос, – издал низкий трубный звук такой силы, что под ногами у ван Бьера задрожала земля, а в голове загудело. Услыхав этот протяжный стон, твари сразу оставили монаха в покое. И, раздосадовано шипя, скрылись в тумане. А он стоял на мокрой от слизи траве, среди разбросанных повсюду обрубков щупалец, и пытался отдышаться.

Но поможет ли ему передышка? Тот, кто вспугнул тварей, двигался прямо на кригарийца. И топот его шагов был тяжелее ударов огромного тарана, вышибающего крепостные ворота.

И без того бледный свет еще больше померк, когда сокрытый в тумане исполин подступил достаточно близко. Баррелий слышал его дыхание, похожее на завывание ветра в горном каньоне. А также другие издаваемые им шумы. Они походили то на бурчание голодного желудка величиной с церковный собор, то на удары сердца таких же размеров, то на скрежет зубов, способных перекусить тот собор пополам.

Надо было срочно убегать. Неважно куда – главное, подальше от исполина, знакомство с которым тем более не обещало ничего хорошего. И таракан, и мышь в силах удрать от человека, верно? Так почему человек не может унести ноги от гиганта, способного размазать его по земле легким касанием ноги?

Мысль эта воодушевила ван Бьера, который уже видел в тумане очертания исполина. Готовясь вновь прорубаться через стаи тварей, кригариец бросился прочь сломя голову. Так, как он вряд ли бегал даже в молодости, когда его пояса застегивались на первые, а не на последние дырочки, и ему еще не требовались столь просторные штаны.

Неведомо, куда запропастились твари, но никто не стоял на пути у Баррелия. Вот только тряхнуть стариной и устроить лихую пробежку все равно не получилось.

Беглец еще не набрал разгон, как вдруг наткнулся в тумане на какую-то стену. И кабы в последний момент не выставил перед собой руки, точно расквасил бы о нее лицо. Но столкновение все равно получилось жестким. И завершилось падением, быстро встать после которого кригариец уже не смог.

А когда он оклемался, то увидел наконец, кто его преследует.

Незнамо как, но туман полностью рассеялся. А над ван Бьером нависала гигантская Псина, чьи демонические крылья – те, что он заметил еще на «бесконечной» лестнице, – теперь загораживали полнеба. Глаза Вездесущей пылали огнем, который также вырывался у нее из ноздрей, ушей и изо рта. Баррелий не видел, есть ли у нее хвост, но не удивился бы, кабы тот и правда отрос.

– Ну хватит дергаться! – прогремела раскатистым гласом чудовищная Псина, изрыгнув облако пламени. – Лежи смирно, ильрахим – сейчас все кончится!

– Катись к своей огнедышащей матери! Вот погоди, встретимся в Гномьих печах, и я оборву твои облезлые крылья! – ответствовал ей Пивной Бочонок, понимая, однако, что она права. И что трепыхаться больше нет смысла. Да и сил на это, если честно, у него не осталось.

Демоница вскинула руки и с небес хлынул огненный ливень. Тело кригарийца вспыхнуло, боль буквально ослепила его и он понял, что это конец. Конец жизни и – начало посмертных мучений, которые в Гномьих печах буду длиться вечно…

Тем не менее боль внезапно отступила. И когда монах прозрел, то увидел обыденную, не сказать жалкую картину. Он лежал на полу в луже воды, промокший с ног до головы и без оружия. А над ним стояла Псина – обычного роста, без крыльев и огненного дыхания. В руках у нее было пустое ведро. Из него она, видимо, и окатила соратника холодной водой. А заодно отобрала у него меч, который отбросила подальше и до которого Баррелий не мог дотянуться.

– Ну что, угомонился? – спросила Вездесущая, погружая ведро в стоящую рядом бочку. Видимо затем чтобы облить кригарийца еще разок, если он вдруг не ответит. Или ответит не так, как надо.

– Я в порядке! В порядке! – заверил ее ван Бьер, хотя сам приглядывался, не взметнутся ли у нее за спиной снова демонические крылья. И зачем-то поинтересовался: – Что такое ильрахим… или как ты меня обозвала?

– Это значит «озверелый безумец», – пояснила канафирка. – Что еще мягко сказано. Не знаю, в каких видениях ты летал, но еще бы чуть-чуть, и мы с ибн Анталем точно не сносили бы голов…