Трое на острове

Автор этой сказочной повести знаком вам по книгам «Павлик Морозов», «Королевство кривых зеркал», «Всегда готов» и другим книгам и пьесам, идущим в детских театрах и на школьных сценах.

Виталий Георгиевич Губарев родился в 1912 году в Ростове-на-Дону. Печататься начал в 1926 году. Его первые школьные рассказы были опубликованы в ростовском детском журнале «Горн». В последующие годы В. Губарев много работал в детских газетах и журналах, был редактором «Пионерской правды».

В новой сказке «Трое на острове» Виталий Губарев рассказывает об удивительных приключениях трёх ребят, попавших при помощи волшебного платка на необитаемый остров. Платок обладал необыкновенным свойством — осуществлять любые желания владельца, делать жизнь праздной и беззаботной, не требующей никакого труда. Ребята попробовали, конечно, воспользоваться этим свойством платка, а вот что из этого вышло, вы узнаете, прочитав книгу.

ГЛАВА ПЕРВАЯ, в которой в мои руки попадает волшебный платок

то случилось однажды вечером, когда я читал книгу о приключениях морских разбойников. Вы, конечно, знаете, как интересно читать такие книги…

Океан. Шторм. Парусный корабль под названием «Калоша дьявола» терпит бедствие. Волны с грохотом хлещут на палубу. Бесится ветер. Сорваны паруса, и на голой мачте болтается чёрный лоскут с белым черепом и скрещёнными костями. А капитан морских разбойников с широченными плечами и красным носом зычно кричит:

— Пираты! Тысяча чертей и одна ведьма! Справа по борту какой-то остров! Клянусь брюхом акулы, здесь мы добудем золото!

Я лежал на диване в столовой, пристроив поближе настольную лампу, и одну за другой жадно проглатывал истрёпанные страницы этой старой книжки. Глухой шум трамвая, доносившийся по временам с улицы, казался мне упоительным рокотом океанского прибоя. Я не расслышал, как в столовую вошла мама, и вздрогнул, вдруг услышав её голос.

— Ну, знаешь, дорогой, это никуда не годится!

— Что? — спросил я, не поднимая головы от книги.

— Я говорю, что это никуда не годится!

— Это ты, мама? — пробормотал я, всё ещё не в силах оторвать глаз от страницы.

— Нет, это не я! — сердито сказала мама.

— Ты уже пришла с работы?

— Нет, я не пришла!

— То есть как? — растерялся я и сел на диване. — Ах, ты шутишь…

— Наоборот, я очень рассержена, Боря!

— Чем, мамочка? — сладким голоском спросил я и постарался сделать удивлённые глаза, хотя прекрасно понимал, чем она недовольна.

Мама стояла посреди комнаты, сокрушённо покачивая головой:

— Ты обещал мне подмести квартиру?

— Я не успел… Я подмету, мамочка…

Она ушла в соседнюю комнату, и я услышал оттуда новое восклицание:

— Какое безобразие!

— Где, мамочка?

Она вернулась с небольшим синим платком в руке:

— Ты сегодня был в школе?

Уж этого мама могла бы не спрашивать: ведь она отлично знала, что я никогда не пропускаю занятий. Правда, однажды такое случилось, когда у Петьки Халютина ощенилась собака и я ходил смотреть щенят. Но ведь это было давно — недели две назад или даже больше…

— Ты был в школе? — повторила мама.

— Конечно.

— А я думала, что ты весь день пролежал в кровати.

— Почему?

— Потому что у тебя не убрана постель.

— Я не успел, мамочка… Понимаешь, я немного проспал… и боялся опоздать в школу.

— Вот что. С завтрашнего дня ты будешь вставать вместе со мной и стелить кровать у меня на глазах.

— Да зачем же, мамочка? — заволновался я. — Ведь я учусь во второй смене.

— Ступай! — строго проговорила она.

— Куда? — захныкал я. — Стелить кровать? Да зачем же? Ведь всё равно нужно будет опять ложиться спать.

— Боря! — повысила мама голос.

Совсем обиженный и мрачный, я двинулся в спальню.

— Погоди минутку, — остановила она меня. — Ты обедал?

— Да…

— А посуда?

— В кухне…

— Чистая?

— Мамочка… — замялся я.

— Даже перед соседями стыдно, — вздохнула мама. — Ах, дорогой друг, не любишь ты у меня работать.

— Всё работай да работай! — наконец не выдержал я. — Ни минуты покоя!

— Ни минуты покоя? Это у тебя-то?

Я увидел, как она согнала с лица улыбку и, наверное, для того, чтобы не рассмеяться, прикусила нижнюю губу.

— Эх, — продолжал я, понимая, что если мама и сердится, то не так уж сильно, — изобрести бы такую машину, которая сама будет и подметать и посуду мыть…

— И стелить кровать! — иронически прибавила она и махнула на меня синим платком. — А ты целыми днями будешь валяться с книжкой на диване!

— Да, а ты знаешь, какая книга интересная! Тут описывается, как пираты потерпели кораблекрушение… У них был главарь, по кличке Рыжий Пёс…

— Ну вот что, Рыжий Пёс, — сказала мама: — мне сейчас очень некогда. Я должна выполнить одно поручение фабрики и уйду ненадолго. А ты… — она начала загибать пальцы: — постели кровать — раз, подмети пол — два, вымой посуду — три. Кстати, зачем ты рылся в шкафу?

— Искал чистые носки.

— Носки лежат на верхней полке, а ты перевернул весь шкаф и зачем-то бросил на пол бабушкин платок, который мы храним вот уже пятнадцать лет. Понимаешь, это же память о твоей бабушке!

— Ах, это, кажется, тот самый платок, который бабушка называла волшебным?

— Да, — кивнула мама, — так его называла бабушка. Возьми платок и положи на место… А уроки ты сделал?

— Сделал, — сказал я, позёвывая и рассматривая синий платок.

— Все уроки?

— Все… Нет, алгебра осталась… Мамочка, ты же знаешь, что по алгебре я занимаюсь с Милой Улыбкиной и с Юркой Беловым. Они сейчас придут.

— Тогда поскорей всё прибери, чтобы тебе не пришлось краснеть перед товарищами. До свиданья, мой Рыжий Пёс… Нет, мой рыжий поросёнок! — Мама поцеловала меня в щёку и пошла к двери.

— Мама, а зачем на этом платке завязан узелок?

— О, в этом узелке, как говорила бабушка, и заключается вся сила волшебства! — загадочно произнесла мама и скрылась за дверью.

«Шутит со мной, как будто я маленький, — недовольно подумал я, ощупывая узелок. — Разумеется, никакого волшебства на свете никогда не было и не может быть, — рассуждал я, — но почему же всё-таки бабушка называла эту штуку волшебной? Платок как платок, немного вылинявший от времени. Бабушка, должно быть, носила его на голове, как все старушки». Я внимательно осмотрел платок и даже понюхал его. От старого шёлка чуть-чуть припахивало нафталином.

Тут я вспомнил, что должен сделать до возвращения мамы целую уйму дел, и мне сразу стало очень грустно.

Стелить кровать, подметать пол, мыть посуду — и так каждый день! Неужели человек не может прожить без всякой работы? Надоело мне всё это хуже горькой редьки! Вот возьму и не буду работать! Буду читать книгу про морских разбойников!

Я вздохнул и сел на диван. Конечно, если бы этот платок действительно был волшебным, тогда другое дело… Махнуть бы этим платком и сказать… Я задумался: что бы такое сказать?

— Диван, поднимись в воздух! — сказал я, усмехаясь про себя, и махнул платком. И вдруг, к своему ужасу, почувствовал, что вместе с диваном поднимаюсь в воздух…

ГЛАВА ВТОРАЯ, в которой я начинаю творить чудеса

й-яй! — закричал я, цепляясь за стену. — Что такое? Кто меня поднимает? Ай-яй! Не балуйтесь! Это ты, Юрка? Когда ты пришёл?

Диван поднялся примерно на два метра от пола и повис в воздухе неподвижно, и так прочно, словно стоял на ножках.

— Хватит валять дурака! — сердито сказал я. — Опусти, пожалуйста, диван!

В комнате было тихо. На улице прогрохотал трамвай, и я услышал, как рядом с моим ухом тоненько задребезжала электрическая люстра. Я перегнулся с дивана и заглянул вниз. Там никого не было. На том месте, где стоял диван, я увидел пыльные меточки, которые остаются на полу, когда передвигаешь мебель.

Мне стало по-настоящему жутко. Я похолодел. Потом почувствовал жар. Выходит, этот синий платок действительно волшебный. Значит, моя бабушка была волшебницей? Жаль, что я никогда её не видел…

Но что мне теперь делать? Как опустить диван? Я спрыгнул на пол, больно ударил коленку и запрыгал на одной ноге. Когда боль прошла, я попытался притянуть диван к полу, но скоро выбился из сил. Получалось ужасно глупо! Не может же этот диван вечно торчать под потолком!

И вдруг я вспомнил: надо, кажется, махнуть платком…

— Диван, опустись на место! — строго сказал я и махнул платком.

Диван опустился так быстро, что у меня захватило дыхание. Едва он стукнул о пол четырьмя ножками, я сорвался с места и заплясал посреди комнаты. Я стал волшебником! У меня в руках страшная, удивительная сила! Что бы теперь ещё придумать? Какое совершить чудо?

Я вытер пот, выступивший на лице, и, облизнув пересохшие губы, взмахнул платком:

— Хочу, чтобы квартира была подметена, кровать постелена и посуда вымыта!

Что-то ярко блеснуло, лёгкий вихрь прошёл по квартире, шевельнув мои волосы. Паркетный пол в комнате засверкал так, что я зажмурился. В каждой половице отсвечивала люстра. Пожалуй, даже дюжина полотёров не смогла бы так великолепно натереть пол!

Я бросился в спальню и, словно на льду, поскользнулся на паркете и растянулся во весь рост. На четвереньках я добрался до порога и заглянул в спальню.

Кровать была постелена так аккуратно, как это умеет делать только одна мама.

Я поднялся и, осторожно ступая по скользкому паркету, отправился в кухню.

У столика с нашей посудой стояла высокая пожилая соседка, та самая, которая говорит мужским голосом и на подбородке у которой растут жёсткие седые волосинки. Я всегда её немножко побаивался.

— Странно, — сказала она густым голосом, — что случилось с вашей посудой?

— А что? — спросил я, делая рассеянное лицо.

— Стояли грязные тарелки, и вдруг в одно мгновение они стали чистыми. Это ты их вымыл, что ли?

— Ну конечно, — соврал я без зазрения совести.

— Странно, — недоверчиво покачала она головой.

Но тут в передней раздался звонок, и я побежал открывать дверь. Это пришла Мила Улыбкина, худенькая девочка с толстой светлой косой и маленьким острым носом. Все ребята считали её самой красивой в нашей школе, но я никогда не находил этого.

— А Белов ещё не пришёл? — спросила она, входя в комнату, и сощурилась. — Ох, как блестит пол!

— Мила! — торжественно заговорил я. — Скажи, ты во мне ничего не замечаешь?

— Что именно? — удивилась она.

— Я не изменился? Может, глаза у меня не такие…

— Глаза как глаза, чуть зеленоватые, как у лягушки.

Я взволнованно глотнул воздух:

— Мила! Я стал волшебником!

В ту минуту, кажется, мои слова не произвели на неё никакого впечатления. Она посмотрела на меня, как на дурака, села на диван и, подышав на замёрзшие пальцы, начала поправлять бантик на своей косе.

Я повторил:

— Мила, я волшебник!

Она неопределённо фыркнула, перебросила через плечо косу и неторопливо расправила на платье передник.

— Ты слышишь, что я говорю? — рассердился я.

— Я не люблю, когда мне говорят глупости, — ответила она спокойно.

— Я не шучу!

— Не дури, Борис!

— Честное слово!

Она иронически сморщила свой маленький нос.

— Волшебник, а решать задачи по алгебре не умеешь.

— Я уже решил! — вскрикнул я.

— Покажи!

— Вон на столе тетрадка…

Она пошла к столу, а я тем временем махнул платком и прошептал: «Хочу, чтобы все задачи были решены».

Мила открыла тетрадку, и я увидел, как она вздрогнула. Её лицо всё больше вытягивалось, брови всё выше поднимались на лоб, а серые глаза стали совсем круглыми.

— Просто удивительно, — пожала она плечами. — Кто тебе помог? Мне кажется, что у тебя изменился почерк… Ты никогда не писал так аккуратно.

— Я теперь всё могу! — быстро сказал я, даже не взглянув в тетрадку, которую удивлённая Мила рассматривала очень внимательно. — Я же сказал тебе, что я стал волшебником!

— Бессовестный врун! — Она закрыла тетрадку и снова села на диван. — Ну хорошо. Если ты стал волшебником, сделай так, чтобы… — Она задумалась, не зная, как уличить меня во лжи. — Сделай так, чтобы в комнате пошёл снег!

— Пожалуйста! — Я отвернулся и махнул платком.

Что тут началось! Со всех сторон на нас с пронзительным свистом обрушился ледяной ветер. Комнату затянуло мглой, в лицо с силой ударили колючие дробинки снега, и я почувствовал, что у моих ног растёт сугроб.

Снег набивался за шиворот и в рукава, метель слепила глаза, и я с трудом разглядел Милу, которая с ногами забралась на диван. Гремящий, хлещущий ветер валил Милу с дивана. Одной рукой она судорожно держалась за валик, а другой прикрывала голову. Словно издалека услышал я слабый, жалобный голосок:

— Довольно, Боря… Довольно!

Мне самому было не по себе, я махнул платком, и в одно мгновение всё успокоилось. Лампа в люстре горела ровно и ярко, нигде не виднелось ни одной снежинки, и только в ушах немного звенело.

— Ага! — закричал я. — Что ты теперь скажешь?

— Я ничего не понимаю, — призналась она, зябко потирая плечи.

— Хочешь, я ещё что-нибудь сделаю?

Она спрыгнула с дивана и испуганно замахала руками:

— Нет-нет, не хочу… Слушай, как ты делаешь этот фокус со снегом?

— Это не фокус, а настоящее волшебство!

— Не верю… — совсем неуверенно сказала Мила и, услышав в передней шаги, быстро прибавила: — Вот, кажется, идёт Юрик Белов… Если ты волшебник, сделай так, чтобы он… превратился в негритёнка!

Почему ей захотелось, чтобы Юрка стал чёрным, я не знаю. Она всё проверяла меня и придумывала задания потрудней. Я расхохотался. Должен признаться, что мне очень понравилась эта мысль — превратить Юрку в негритёнка. Я незаметно махнул платком и уставился на дверь, силясь представить себе, как будет выглядеть мой приятель. Но, когда он, как всегда, стремительно ворвался в комнату и поскользнулся на паркете, я ахнул и растерянно опустился на стул.

Он был чёрным, как смола, белели только зубы да глаза!..

— Вы чего на меня так уставились? — спросил он подозрительно.

— Ты… ты сам на себя посмотри… — пролепетала Мила, указывая на зеркало.

Юрка сделал шаг к зеркалу и отшатнулся.

— Тьфу ты! Где это я так вымазался? — захохотал он и начал вытирать носовым платком лицо.

— Не три, Юрка, не поможет, — покачала головой Мила. — Тебя заколдовал Борис.

— Заколдовал? Враки!

— Я сама не верила, только это правда, Юрик!

Я сказал, не сводя с него глаз:

— Ты теперь не Юрий Белов, а Юрий Чернов!

Совсем неожиданно для меня он вдруг заплясал и весело проговорил:

— Ребята, а это здорово! Мне всегда немножко хотелось побыть негритёнком!

Он был так доволен, что даже не спросил, каким образом я превратил его в чернокожего. Меня это чуточку обидело. Уж слишком много Юрка был занят собственной особой и совсем не удивился, что я стал волшебником. Как будто я только и делал всю жизнь, что творил чудеса!

— Я могу тебя расколдовать, — сказал я.

— Потом… Мне так нравится… Очень симпатичное лицо, правда, Мила?

— Да, конечно… — нерешительно согласилась она. — Только я не привыкла видеть тебя вот таким.

Юрка потирал чёрные руки:

— Завтра в школе все мальчишки полопаются от зависти, когда меня увидят! Только ты, Борька, больше никого не делай негритёнком, а то будет неинтересно. Пусть я буду один негр на всю школу!

— Ладно, — согласился я. — Вообще я могу сделать всё, что угодно!

— Например, что? — заинтересовался он.

— Например… например, перенестись на необитаемый остров!

— Очень хорошо! — захлопала в ладоши Мила. — Только не на север — я не люблю, когда холодно.

— В жаркие страны, — предложил Юрка. — На какой-нибудь остров посреди океана!

Я мечтательно сказал:

— Поживём всласть! Так, чтоб совсем не нужно было работать! А то мама каждый день пилит: «Постели кровать, подмети пол, вымой посуду!» Всё работай да работай! Хорошо бы без всякой работы пожить!

— А мы сможем вернуться? — спросила Мила.

— В любую минуту, как только нам надоест. Поехали?

— Поехали! — решительно проговорил Юрка. — А на чём?

— Я и сам не знаю… Закройте глаза! Эй, чур не подсматривать!

Увидев, что они зажмурились, я махнул платком. Что-то загремело и заскрежетало, и сразу наступила полная темнота. Какие-то огни — красные, жёлтые, синие, зелёные — вихрем закружились вокруг нас. Потом огни исчезли, и всё смолкло. В тишине я отчётливо услышал нарастающий шум морского прибоя. Ослепительный луч солнечного света ударил мне в лицо. Я заслонился от солнца ладонью и вдруг увидел, что справа и слева от меня покачиваются какие-то ветки. В ту же секунду я услышал рядом восторженные крики моих приятелей.

— Океан! — задыхаясь от волнения, пищала Мила.

— Пальмы, лианы! — вторил ей Юрик.

— Ананасы!

— Бананы!

Мы стояли, окружённые пышной тропической растительностью. Невидимые птицы свистели и щёлкали в зелени. Пахло какими-то цветами и сыростью. А глубоко внизу, под обрывом, клубилась пена океанских волн. Зеленоватые валы накатывались на скалы и с шумом разбивались о камни. По временам ветер доносил до нас прохладные брызги.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ, в которой я ссорюсь со своими приятелями

азумеется, прежде всего мы обследовали остров. Он оказался довольно большим и совершенно необитаемым. Густой тропический лес, скалы, тихие лагуны с прозрачной водой, в которой сверкали рыбы, тёплый чистый песок на берегу лагун — всё это было просто роскошно!

Усталые, изнемогающие от жары, но совершенно счастливые, мы наконец решили отдохнуть в тенистом ущелье, увитом какой-то зеленью.

— Хорошо бы чего-нибудь холодненького сейчас! — сказала Мила, облизывая губы и садясь на камень.

Вы, наверное, догадались, что я сделал. Мои приятели только слабо ахнули, увидев, как в ущелье вдруг появился круглый столик и три удобных мягких кресла. На столе стояли хрустальные блюдца с мороженым и целое блюдо пирожных!

Это был настоящий пир! Таких сладких и вкусных вещей я не едал никогда в жизни. А кругом пели, свистели и щёлкали птицы, мощно шумел прибой, и бесчисленное количество солнечных зайчиков сверкало в волнах океана.

— Больше не могу, объелась, — сказала Мила, блаженно откидываясь на спинку кресла. — Ребята, а мне нравится такая жизнь!

— Ещё бы! — усмехнулся я.

— Вот так бы каждый день! — потянулся в кресле Юрка.

— Ну, каждый день, я думаю, надоест, — вздохнула Мила.

— Ничего, можно привыкнуть, это не алгебра, — сказал я.

Мы помолчали, прислушиваясь к шуму прибоя.

— А что мы теперь будем делать? — спросил Юрка.

— Ничего! — сказал я.

Они недоуменно переглянулись.

— То есть как? — Мила глядела на меня своими широко открытыми серыми глазами.

— А просто так: ни-че-го! Мы зачем сюда, скажите, попали? Чтоб отдохнуть от работы — ведь правда?

— А-а… — разочарованно протянула она.

Юрка почесал пальцем кончик носа и проворчал:

— Странно… Что ж, мы теперь должны вот так сидеть и… всё?

— Угу, — не очень уверенно сказал я. Должен честно сознаться, что и самому мне сидеть без движения было не очень приятно, но теперь отступать было поздно, и я продолжал: — А вам что, не нравится так, что ли?

Мила снова взглянула на мрачного Юрку и тихонько проговорила:

— Н-нет… В общем, нравится…

— Нравится, да не очень, — проворчал Юрка.

Мы умолкли. В тишине было слышно, как внизу шумит океан. Огромная птица с многоцветным, как у павлина, хвостом села на краешек скалы и, склонив набок голову, рассматривала нас круглым глазком. Мы тоже молча рассматривали её. Это длилось долго. Наконец я почувствовал, что мои глаза заволакивает туман, а птица начинает двоиться и троиться. Я начал клевать носом. Но тут Мила вскочила, вспугнув длиннохвостую птицу, и сказала:

— Ребята, вон там среди камней ручеёк. Я вымою посуду.

Она собрала хрустальные блюдца и отправилась к ручейку. А я тем временем незаметно махнул платком и увидел, что она вдруг остановилась.

— Чего ты стала? — крикнул ей Юрка.

— Понимаешь, посуда уже чистая…

Она вернулась к нам, подозрительно глядя на меня:

— Это опять твои фокусы, Борис?

— Ладно, садись, Мила, — махнул Юрка рукой.

Мы опять надолго замолчали. Мила ворочалась в кресле, кряхтела и в конце концов опять не выдержала:

— Борик, мы тут намусорили на камнях… — Она умоляюще посмотрела на меня. — Можно, я подмету?

Я пожал плечами. Она подняла сухую пальмовую ветку и приготовилась подметать. Но я опять слегка тряхнул платком, который держал в опущенной руке.

— Ну, это уже безобразие! — закричала Мила, отшвыривая ветку. — Весь мусор исчез!

— Красота… — Без всякого вдохновения проговорил Юрка. — Борька, довольно дурить! Идёмте ловить рыбу.

Мила запрыгала на месте и захлопала в ладошки:

— Ловить рыбу! Ловить рыбу!

— Зачем? — спросил я.

— Чтобы приготовить обед, — убеждала она меня. — Не можем же мы обедать мороженым! Тут одни сладости, Борик.

Я покачал головой:

— Ловить рыбу — это уже работа. А на этом острове никто не работает. Вот вам… — И к их ногам неизвестно откуда свалилась огромная серебристая рыба.

— О-о-о!.. — в один голос разочарованно протянули Мила и Юрка.

— Вам не нравится это? — спросил я.

— Нет, нравится… Только, Борик, разреши мне, пожалуйста, её зажарить. — В серых глазах Милы светилась искренняя мольба. — Пожалуйста, Борик! Я очень хорошо умею жарить рыбу.

— Когда будет нужно, она сама зажарится.

— Довольно! — вдруг закричал Юрка, вскакивая с кресла. — Надоели мне твои фокусы!.. Мила, идём ловить рыбу!

— Идём, Юрик! — обрадовалась она.

— А твой судак нам не нужен! — Юрка схватил рыбу за раздувающиеся жабры и швырнул с обрыва.

— Идите, пожалуйста, я вас не держу… — пожал я плечами, глядя, как они спускаются со скалы. — Эй, постойте! А чем вы будете ловить? Хотите, я вам сделаю сети или удочки?

— Сами сделаем! — ответил Юрка, цепляясь за камни.

— Сумасшедшие! В океане жуткие волны! Слышите, как там свистит ветер? Вы утонете!

Мила ответила громко и радостно:

— Пускай ветер, пускай буря! Лучше буря, чем ничего не делать!

Они скрылись за выступом скалы, но я ещё долго слышал тонкий голосок Милы, которая весело распевала:

Мне было невыразимо скучно. Чтобы как-нибудь скоротать время, я сотворил для себя ещё несколько пирожных. Но они не полезли в рот. Мне захотелось пить, и на несколько минут я развлёк себя тем, что пустил из скалы шумный и звонкий фонтан нарзана. Вода была вкусная и холодная, и я пил её до тех пор, пока не почувствовал, что мой живот стал тугим, как барабан. Я сел в кресло, наблюдая, как пенится сбегающий в океан ручеёк, и в конце концов заснул.

Проснулся я от толчка в плечо и вздрогнул, увидев чёрное лицо Юрки, освещённое красноватыми отблесками костра. Был вечер. Далеко в океане, за линией горизонта, чуть-чуть розовело небо.

Мила хлопотала у костра. Приятно пахло дымком и жареной рыбой.

— Если так долго сидеть на одном месте, у тебя ноги совсем отсохнут. Вставай, вставай, волшебник!

Юрка помог мне добраться до костра. У меня было такое ощущение, словно моё тело несколько часов подряд колотили палками.

— Вы ловили рыбу? — спросил я. — А как же волны?

— А мы поворошили мозгами и придумали. Мы ловили рыбу в лагуне, моей рубашкой. Потрогай — она ещё мокрая. В океане волны, а в лагуне совсем тихо.

— Покупались, наплавались! — живо говорила Мила. — Вода такая хорошая, тёплая!

— Накупались! — с завистью сказал я. — А меня не могли позвать?

— Так ведь плавать — это тоже работа! — расхохотался Юрка и язвительно прибавил: — Впрочем, если ничего не умеешь делать, то поневоле будешь бездельничать.

— Кто ничего не умеет делать? — возмутился я.

Мила посмотрела на меня так, словно видела меня впервые:

— Борик, а что ты умеешь делать?

— Фокусы! — быстро выпалил Юрка.

Моё самолюбие было задето:

— Я всё умею делать! А вот интересно, что ты, Юрка, сам умеешь делать?

Он развёл руками:

— Ну, всего, конечно, как ты, я не умею…

Мила с укором сказала мне:

— Борик, он у нас молодец! Смотри, какой он устроил костёр!

— Подумаешь, костёр! Разве так дрова кладут? Нет никакого притока воздуха!

— Покажи, как надо! — запальчиво крикнул Юрка.

— Пожалуйста, могу показать…

Я начал показывать, и костёр, конечно, очень скоро погас.

— Хм… — смущённо пробормотал я. — Дрова сырые. Дайте спички…

— Спичек нет, — кусая губы от сдерживаемого смеха, проговорила Мила.

— Хм… Сейчас я сделаю спички.

— Опять фокус? — подозрительно спросил Юрка. — А ты без фокуса.

— Без фокуса?.. Хорошо, дайте подумать… Ну, ясно, чтобы добыть огонь, нужно увеличительное стекло.

— Чем ты думаешь, Борька? Во-первых, увеличительного стекла нет, а во-вторых, если бы оно даже и было, то что бы ты с ним стал делать, когда солнце уже зашло?

— В таком случае… — лихорадочно соображал я, — в таком случае можно добыть огонь при помощи трения дерева о дерево.

— Потри, попробуй!

Я неуверенно взял две ветки и долго, очень долго тёр их одну о другую. Меня всё больше раздражали молчаливые улыбки приятелей. До боли стиснув зубы, напрягая силы и покрываясь потом, я всё тёр и тёр. А проклятые ветки даже не сделались тёплыми. Шумел океан, ясные и крупные звёзды блестели в вышине, ухала в темноте какая-то птица…

— Не мучайся, — сказал наконец мне Юрка.

— Это дерево не годится. — Я отбросил ветки и расстегнул воротник на взмокшей рубашке.

Юрка подошёл ко мне и покачал головой:

— С твоим терпением никакое дерево не загорится. — Он улыбнулся, и на его тёмном лице блеснули зубы. — Я читал, что дикари на добычу огня таким способом тратили много часов. Но есть способ и попроще. Видишь вот этот сухой нарост на дереве?

— Ну?

— Это называется трут. Берём немножко трута… Смотри, вот так… Кладём в костёр… Теперь я этой железкой и камнем высекаю искру…

Костёр загорелся, вспыхнуло пламя, и вокруг нас заплясали тени. Юрка снова приблизил ко мне своё лицо:

— Понял?

Я был посрамлён и оттолкнул его довольно грубо.

— Чего ты толкаешься?

Я молчал.

— Слышишь, ты чего толкаешься? — вскипел Юрка.

— Я тебя ещё не так толкну! — вспыхнул и я.

— А ну толкни, толкни!

— Ребята, перестаньте! — закричала Мила вскакивая.

Но мы уже сцепились и рухнули на землю.

Я сразу почувствовал, что чернолицый Юрка сильнее меня. Он прижал мои лопатки к камням, и один из них так больно впился в мою спину, что Я взвизгнул:

— Пусти, Юрка!

— Ну то-то! — уже миролюбиво проговорил он, поднимаясь и отряхиваясь.

— Борик, иди к костру, — позвала Мила.

— Не хочу, — сказал я. — Скучно всё это… Ребята, давайте придумаем что-нибудь интересное.

Они посмотрели на меня заинтересованно:

— Что?

— Какое-нибудь интересное приключение… Стойте! Я уже придумал.

Да, это был удивительный платок! Едва я махнул им, как засвистел ветер и в ярком свете выплывшей из-за леса луны мы увидели вдали корабль. Ветер бил в раздувшиеся паруса, и его швыряло с волны на волну, как скорлупу. Чёрный флаг с белым черепом и скрещёнными костями развевался на мачте.

Ни слова не говоря друг другу, мы подбежали к обрыву. Первой заговорила Мила:

— Какой страшный флаг!

— Это, конечно, пираты? — вопросительно посмотрел на меня Юрка.

— «Калоша дьявола»! — сказал я. — Это самые страшные пираты мира! Гроза Южных морей! Вот это приключение!..

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ, в которой мы попадаем в плен к пиратам

й, ой! — вдруг закричала Мила. — Смотрите, ребята, волны несут корабль прямо на камни! Он сейчас разобьётся!

Молча и быстро, царапая до крови руки, мы начали спускаться со скалы. Внизу на камнях пенился ревущий океан. А дальше на волнах качалась широкая лунная дорога. Тёмный силуэт корабля стремительно пересёк эту дорогу и скрылся за изгибом острова. А ещё через минуту мы услышали глухой удар и пронзительный треск ломающегося дерева.

Внизу мы сняли ботинки и побежали по песку. Нагретый за день солнцем, он всё ещё был тёплым. Потом нам пришлось вброд перейти через маленький заливчик. От океана его отделяла гряда рифов, на которых ревели и разбивались могучие волны.

За поворотом мы увидели корабль. Он лежал на камнях, и океанские волны перекатывались через него. Чёрные фигуры людей сновали по берегу. Они что-то спасали с погибшего корабля. Волны сбивали их с ног, но они поднимались и снова что-то тянули. Мне показалось, что это была бочка.

Наконец пираты выбрались на сухое место. Теперь нам хорошо были видны в лунном свете крепкие фигуры этих людей. Их было пятеро.

— А что, если они увидят нас? — наклонилась ко мне Мила, силясь перекричать шум прибоя.

— Пускай увидят, не страшно!

Но на самом деле мне стало очень страшно, когда я увидел, что пираты двинулись в нашу сторону. Мы пустились наутёк. В заливчике я споткнулся о подводный камень и с головой окунулся в солоноватую воду. Приятели помогли мне выбраться на песок в ту минуту, когда пираты подошли к заливчику.

Задыхаясь от волнения и быстрого бега, мы домчались до скалы и начали подниматься вверх. Мокрая одежда хлюпала и мешала мне, я скользил на камнях и срывался…

— Скорей, скорей! — торопила Мила, насмерть перепуганная этим неожиданным приключением.

Можете представить наш ужас, когда мы увидели, что следом за нами к нашему костру поднимаются и пираты! Но тут я подумал: «А чего я боюсь! Ведь у меня есть волшебный платок!»

Я засунул руку в карман и крепко сжал платок в кулаке. Другой рукой я неторопливо подбросил к костру хворосту и совсем спокойно взглянул на подходящих к нам морских разбойников.

Впереди выступал в полосатой тельняшке и в высоких ботфортах плечистый мужчина с рыжими бакенбардами. Я сразу узнал его. Он приближался к нам, держась правой рукой за пояс, на котором висел большой изогнутый нож. Пламя костра сверкало в его чёрных глазах.

Я сделал шаг ему навстречу.

Пират остановился, снял с головы блестящую клеёнчатую шляпу и сказал хрипловатым басом:

— Бедные моряки, потерпевшие кораблекрушение у этих берегов, приветствуют юную леди и юного джентльмена!

Он сделал знак остальным четырём пиратам, и все они также стянули со своих голов клеёнчатые шляпы и поклонились нам. Они были один старше другого — точно такие нарисованы у меня в моей старой приключенческой книжке.

— Здравствуйте, Рыжий Пёс! — сказал я.

— О-ля-ля! — воскликнул пират с рыжими бакенбардами. — Юный джентльмен знает моё имя?

— Я читал о вас в книге.

Он взглянул на своих спутников и горделиво тряхнул гривой рыжих волос:

— Тысяча чертей и одна ведьма! Я всегда был уверен, что моё имя переживёт меня!

— А это Рваное Ухо, — указал я на коренастого пирата с большим оттопыренным ухом, в котором отсутствовала мочка.

— Вы точно смотрели в воду, сэр! — кашлянул он.

— А это Кошачий Зуб, — продолжал я.

Низенький человек с большим носом и тонкими усами неопределённо хмыкнул.

— А вас, кажется, зовут Кривой Ногой? — сказал я пирату со смуглым восточным лицом, в ухе которого покачивалась серьга.

— Так точно, сэр.

— А меня, сэр! — почтительно склонился огромный человек с чёрной повязкой, закрывающей один глаз.

— Одноглазый!

— Ха! — восторженно воскликнул он.

Как я потом убедился, этим коротким словом он выражал восторг, и недоумение, и все другие свои чувства.

Пираты склонились к своему капитану и о чём-то пошушукались. У Рваного Уха был такой громкий и свистящий шёпот, что, когда он заговорил, мне сразу стало ясно, что́ их всех беспокоит.

— Капитан, — шипел человек с расплющенным ухом, — нет ли здесь подвоха? Может быть, этих детей нарочно выпустили на нас и, пока мы точим с ними лясы, нас окружит и схватит стража?

— Молчи, Рваное Ухо! — пробасил Рыжий Пёс, небрежно отталкивая его. — Ты всегда был трусом. Посмотри, девочка, кажется, сама трясётся от страха. Сейчас мы всё выясним. — Держа в руках шляпу, капитан сделал шаг вперёд и продолжал, обращаясь к нам: — Не скажут ли нам юная леди и юный джентльмен, где находятся их достопочтенные родители? Клянусь брюхом акулы, нам не терпится засвидетельствовать им своё почтение.

— Это невозможно, капитан, — сказал я.

— Почему, сэр? Разве нельзя послать за родителями вашего слугу? — И Рыжий Пёс ткнул пальцем в чернолицего Юрку.

— Я не слуга, — вздрогнул Юрка.

— Молчи, бой! — рявкнул Рыжий Пёс. — Клянусь брюхом акулы, ваш чернокожий дьяволёнок не умеет разговаривать с господами!

— Что?! — вдруг громко вскрикнула Мила, которая до сих пор робко жалась к скале. — Он не дьяволёнок, а наш хороший товарищ! И вы не имеете права так обзывать его!

Она говорила всё это очень быстро, наступая на Рыжего Пса и размахивая руками перед самым его носом. Я никогда не видел Милу такой сердитой. Капитан отмахнулся от неё, как от назойливой мухи, пожал плечами и расхохотался.

— Не вижу ничего смешного! — сказала рассерженная Мила.

Рыжий Пёс с любопытством рассматривал её.

— Прошу прощения, миледи. Я обошёл на своей лоханке полсвета, пока она не разбилась на этих проклятых рифах, но я никогда не видел, чтобы белые дружили с чёрными.

Я потянул Милу за рукав к себе и сказал:

— Видите ли, Рыжий Пёс, есть другие полсвета, где дружат все люди.

— Но я не хотел бы туда попасть!

— А вас туда и не просят! — громко выпалила Мила.

Стоявший в отдалении и не перестававший что-то жевать Кошачий Зуб невнятно пробормотал:

— Не могу сказать, что хозяева гостеприимно встречают своих гостей.

— А пусть гости не обижают хозяев! — не унималась Мила.

— Ха! — словно выстрелил Одноглазый. Он стоял перед нами, расставив ноги в ботфортах и уперев руки в бока. — Разве чёрные могут быть хозяевами?

— Такими же, как белые! — резко проговорил Юрка, заражаясь горячностью Милы.

— Ха!

Человек с серьгой в ухе неторопливо подошёл к капитану, припадая на одну ногу:

— Капитан, не вздёрнуть ли нам негритёнка на этой пальме?

— Не торопись, Кривая Нога, всему свой черёд, — поморщился Рыжий Пёс и, заметив, что я их слушаю, сладко улыбнулся мне: — Скажите же, сэр, как нам повидать ваших родителей?

— Наших родителей нет на этом острове, — ответил я простодушно. — Мы здесь одни.

Это было непростительной глупостью. Пираты переглянулись, а Кошачий Зуб зажевал что-то ещё быстрее.

— Вы жуёте табак? — наконец сообразил я, с интересом наблюдая, как перекатываются под его загорелой кожей желваки и смешно топорщатся усы.

— Так точно, сэр, — заулыбался Кошачий Зуб.

— Так я и думал! — сказал я Миле и Юрке. — Настоящие морские волки всегда жуют табак и курят трубки.

Мягко ступая на носках, как будто крадучись, ко мне подошёл Кошачий Зуб. Я уже заметил, что все его движения были лёгкими и даже грациозными. Он очень походил на артиста балета.

Церемонно кланяясь мне, Кошачий Зуб проговорил мурлыкающим, грудным голосом:

— Хотите попробовать, сэр? Чудесный табачок, сэр! Всегда такое ощущение, точно у тебя во рту ночевали лошади.

Пираты захохотали дружно и громко.

— Нет… н-не надо… — сказал я заикаясь. — Спасибо…

Кривая Нога протянул мне дымящуюся трубку:

— Может быть, вам дать мою трубочку, сэр? Две-три затяжки — и у вас будет такое блаженное состояние, словно вы наглотались гвоздей пополам с пауками и пиявками.

— Нет… спасибо…

— Ха! — проговорил Одноглазый. — Молодой джентльмен не жуёт и не курит табак. Зато он любит, наверное, этот напиток, сладкий, как змеиный яд! — Одноглазый протянул мне большую фляжку.

— Вино? — догадался я.

— Нет, сэр! Ром! Отхлебните, сэр! Нам удалось спасти целый бочонок. Чем больше пьёшь, тем короче путь на кладбище.

Я отстранил рукой фляжку, которую Одноглазый держал у моих губ, и покачал головой:

— Я не тороплюсь на кладбище.

Пираты снова расхохотались.

Рыжий Пёс издал вдруг какой-то страшный шипящий звук. В ту же секунду пираты бросились на нас и скрутили нам руки. Я слышал, как громко стонала Мила и как кряхтел и сопел отбивающийся от пиратов Юрка.

— Пустите! — что было сил закричал я. — Вы не имеете права!

— Ха! — усмехнулся Одноглазый, связывая мне руки. Он приблизил свой единственный глаз к моему лицу, и я увидел в чёрном зрачке столько ярости и жестокости, что почувствовал, как весь холодею от ужаса.

ГЛАВА ПЯТАЯ, в которой всё оборачивается самым неожиданным образом

ную леди и юного джентльмена привязать к пальмам! А негритёнка позвать ко мне! — приказал Рыжий Пёс.

Меня и Милу крепко прикрутили к деревьям. Рыжий Пёс тем временем важно опустился в кресло, и к его ногам швырнули бедного Юрку со связанными за спиной руками. Рыжий Пёс торжественно пробасил:

— За белых птенцов, пираты, мы потребуем хороший выкуп — мешок денег! А ты, негритёнок, будешь служить мне. Слушайте все! Я назначаю себя губернатором этого острова. Ура губернатору!

— Ура-а! — заорали пираты.

И где-то в скалах откликнулось раскатистое эхо. В тёмном лесу шумно вспорхнула стая испуганных птиц.

— Мы вас не признаём губернатором! — крикнула Мила.

— Воркуйте, воркуйте, птенчики! Клянусь брюхом акулы, это только услаждает мой слух! — посмеивался Рыжий Пёс.

Пираты по-хозяйски расположились на нашей площадке и съели зажаренную на костре рыбу, запивая её ромом. По мере того как эти страшные люди отхлёбывали из своих фляжек, они делались всё развязней и болтливей и наконец запели песню:

От свирепых голосов и дикого смеха мороз подирал по коже. В конце концов они перепились и захрапели.

— Ах, если бы у меня были свободными руки! — зашептал я своим товарищам. — Юрка, ты не можешь каким-нибудь образом развязать нас с Милой?

— Не могу… — простонал он из темноты.

Луна скрылась, костёр погас, и вокруг нас чёрной, плотной стеной стоял мрак. Всё потонуло в этой непроницаемой и жуткой темноте.

— Юрка, — умолял я, — попробуй как-нибудь доползти до нас…

Я слышал, как он вздохнул:

— Рыжий Пёс привязал меня к своей ноге…

Мила тоненько всхлипывала:

— Противный Борька… Зачем ты нас затащил на этот гадкий остров!

Что я мог ответить! Я молчал, глотая слёзы обиды и бессильной злобы. Под конец я задремал, уронив голову на грудь.

Проснулся я от зычного крика Рыжего Пса. Было светло. Солнце сверкало в синих волнах океана, снова свистели и щёлкали в лесных зарослях птицы.

Пираты суетились на площадке. Рыжий Пёс сидел в кресле, величественно поглядывая на стоявшего перед ним на коленях Юрку. Я заметил, что руки у Юрки были развязаны.

— Может быть, ты тоже не признаёшь меня губернатором? — спросил Рыжий Пёс, расчёсывая свои огненные бакенбарды серебряной гребёнкой.

— Я вас презираю! — страстно и громко воскликнул Юрка.

Рыжий Пёс вскочил, и его красный нос побагровел ещё больше:

— Чисти мои сапоги, бой!

— Ха! — прищёлкнул языком Одноглазый.

Все пираты столпились вокруг Юрки.

— Чистить ваши сапоги? — качнул Юрка курчавой головой. — Да ни за что!

Я просто обомлел от его храбрости и только ахнул, когда увидел, как он преспокойно плюнул на сапог капитана. Рыжий Пёс отшвырнул Юрку ногой и заревел, словно бык:

— Вздёрнуть чернокожего на эту рею! — И он указал пальцем на дерево.

Пираты подхватили Юрку на руки, набросили на его шею петлю и, похохатывая, потащили к пальме.

— Боря! — истерически закричала Мила.

— Рыжий Пёс, не смей! — Я задыхался от волнения. — Слышите, не смейте!.. Ох, если бы у меня были свободными руки!

Я это крикнул так громко, что меня услышали все пираты и расхохотались. Вообще, как я заметил, они хохотали по всякому поводу и даже без повода.

Ко мне подошёл Одноглазый и больно потянул за ухо:

— Уж не думаешь ли ты, птенец, что если бы у тебя были свободными руки, то ты поколотил бы его превосходительство нашего губернатора?

— И ещё как поколотил бы!

Они, конечно, не могли отнестись к моим словам всерьёз и опять захохотали, хватаясь за животы и приседая.

— Ваше превосходительство, — давясь смехом, с трудом выговорил Кошачий Зуб, — вам сделали вызов! Бокс! Восемь раундов!

У Рыжего Пса от смеха выступили слёзы. Он вытер глаза кулаком и поднёс его к моему носу:

— Тысяча чертей и одна ведьма! Мне это нравится! Клянусь брюхом акулы, это будет самое весёлое представление в мире! Ну-ка, развяжите птенцов.

Потирая затёкшие руки, я незаметно махнул волшебным платком и прошептал: «Хочу быть сильным и непобедимым!»

Пираты, посмеиваясь, расчищали от сучьев площадку, а Мила и Юра в это время шептали мне:

— Ты сошёл с ума, Борька!

— Он тебя убьёт одним ударом!

— Посмотрим! — сказал я и пошёл навстречу Рыжему Псу.

— Внимание! — пробасил капитан. — Сейчас начнётся представление! Мальчишка! Слышишь, мальчишка? Знаешь ли ты, что в Лос-Анжелосе и в Рио-де-Жанейро я дважды побил Шестипалого Джека?

— Знать не знаю никаких шестипалых и не понимаю, зачем вы хвастаетесь, Рыжий Пёс! — сказал я, глядя прямо в его глаза. — Наверное, вы боитесь, что я вас побью?

— Я боюсь? — взревел Рыжий Пёс. — Смотри сюда, мальчишка!

Плечистый, рыжеволосый, он подошёл к большому, величиной с одноэтажный дом, замшелому камню. Этот камень словно врос в землю на краю обрыва. Напрягаясь и тяжело дыша, Рыжий Пёс попытался сдвинуть его с места плечом. Конечно, это было ему не под силу. Однако он сказал, вытирая пот с красного лица:

— Ты видишь, этот камень сдвинулся с места. Неужели тебе не страшно, мальчишка?

— Что же тут особенного? — пожал я плечами и, засучив рукав, показал пиратам свой указательный палец. — Вы видите этот палец? Так… Теперь смотрите…

Я подошёл к обрыву и совсем легонько ткнул камень пальцем. Земля зашевелилась у нас под ногами — это камень вывернул целые пласты песка и глины. Сначала медленно, словно нехотя, камень перевернулся два раза вокруг себя, а затем с оглушающим грохотом, сбивая и увлекая за собой другие камни, полетел в океан. Было слышно, как внизу всплеснулись волны и каскад брызг взметнулся до самой площадки.

— Ха! — сказал в наступившей тишине Одноглазый.

— Вот это волшебство! — тихонько вскрикнула Мила.

Все пираты были в замешательстве. Но тут Кошачий Зуб крикнул:

— Случайность! Самая обыкновенная случайность, уверяю вас! Губернатор сдвинул камень, и он уже держался на волоске!

— Конечно, случайность, ваше превосходительство, — подтвердил Рваное Ухо. — Разве по силам птенцу опрокидывать скалы?

Рыжий Пёс наконец пришёл в себя от изумления:

— Тысяча чертей и одна ведьма! Если мальчишка действительно силен, то тем приятнее будет его поколотить!

— На ринг, на ринг! — хрипло закричали пираты.

— Держись, Борис! — шепнул мне Юрка подбадривающе.

Мила задержала меня и сказала умоляюще:

— Борик, может быть, лучше отказаться?

— Отказаться? — Я сжал кулаки. — Нет уж, тысяча чертей и одна ведьма!

Все умолкли. Мы сошлись с Рыжим Псом в самом центре площадки и, как это делают настоящие боксёры перед началом боя, пожали друг другу руки. Когда я протягивал ему руку, то видел над собой могучую гору в полосатой тельняшке, увенчанную рыжей растительностью. Но вдруг эта гора присела и завизжала:

— Ай-яй!.. Не могу! Ой, больно!.. О моя бедная рука! Отпусти же мою руку, мальчишка!

Я отпустил его руку, и он отпрянул от меня, пританцовывая от боли и дуя на пальцы.

— Что случилось, Рыжий Пёс? — спросил кто-то из пиратов.

— У этого мальчишки не руки, а клещи!.. Сейчас я его нокаутирую!

Он сделал молниеносный выпад, с силой ударил меня в левую скулу. Но, как ни странно, я не почувствовал этого удара, а Рыжий Пёс отлетел на несколько метров, словно наткнулся на стену.

Все безмолвствовали.

— Ничего не понимаю… — бормотал Рыжий Пёс, потирая кулак.

— Ты боишься его, Рыжий Пёс? — приложив руку к губам, зашептал Кошачий Зуб.

— Что? — заревел капитан. — Я его боюсь? Я сделаю сейчас из него медузу!

Как бык, наклонив голову и вращая налившимися кровью глазами, он двинулся на меня. Честное слово, я стукнул его совсем не сильно… Но Рыжий Пёс пролетел через всю площадку, сбив с ног Одноглазого, и плашмя грохнулся на камни. Я видел, как безмолвные, потрясённые пираты склонились над ним и разжимали ему стиснутые зубы, чтобы влить в рот глоток рома.

Мила подпрыгивала возле меня на одном месте, не в силах сдержать своего восторга:

— Ты самый сильный человек на свете, Борик!

Юрка изумлённо заглядывал мне в лицо:

— Как ты всё это делаешь, Борька?

Я не успел ответить, потому что услышал за спиной крадущиеся шаги и оглянулся. Вынув кривые ножи и свирепо сверкая глазами, на нас наступали четверо пиратов. Рыжий Пёс сидел в отдалении и указывал на меня пальцем.

Я смело принял этот неравный бой. Через несколько секунд четыре морских разбойника валялись на камнях.

— Ага, получили?! — закричала Мила.

Один за другим, трусливо оглядываясь, пираты уползли за обрыв.

ГЛАВА ШЕСТАЯ, с которой Кошачий Зуб предлагает мне быть капитаном пиратов

олная победа, ребята! Небось больше не явятся! — сказал я и, обняв Юрку и Милу, положил им на плечи руки.

А этого мне никак нельзя было делать, потому что оба они в ту же секунду полетели на землю.

— Чего вы? — обескураженно спросил я. Они поднялись, потирая плечи:

— Что ты положил нам на плечи?

— Руки…

— Это не руки, а какие-то железные рельсы!

Только теперь я начал понимать по-настоящему, что обладаю невероятной, нечеловеческой силой. Я пощупал свои пальцы, локти, мускулы — казалось, что всё было таким же, как всегда. В рассеянности я опёрся о пальму. Дерево затрещало и переломилось, словно спичка. Оно с шумом рухнуло на площадку, накрыв своими ветками Милу. Я хотел помочь ей подняться, но она живо вскочила на ноги и бросилась от меня наутёк:

— Борис, это невозможно!

— Да-да, Борька, так нельзя! — крикнул мне Юрка, высовывая лицо из-за скалы. — Не подходи ко мне, пожалуйста. Стань сначала таким, как прежде.

Я отлично понимал, что так продолжаться не может, и, превратив себя в обычного человека, бросил волшебный платок на ствол упавшей пальмы.

— Ребята, идите сюда, я теперь такой же, как всегда.

Они осторожно приблизились и ощупали меня.

— Да, теперь ты, кажется, похож на человека, — успокоенно проговорил Юрка. — Объясни, наконец, как ты всё это устраиваешь?

— Очень просто… — сказал я. — Но согласитесь сначала, что волшебником быть очень приятно!

Они помолчали.

— Чего вы молчите?

— Как бы тебе сказать… — задумчиво сказал Юрка. — Мне понравилось, как ты колотил… Но…

— Что «но»?

— Но ведь так бывает только в сказке.

— Совершенно правильно, — оживилась Мила. — А в настоящей жизни до всего надо доходить вот этим, — она показала на свой лоб, — и вот этим, — и она показала на свои руки.

— Да ну вас! — рассердился я. — Смотрите, какие птицы полетели!

Это была стая красивых длиннохвосток с разноцветными перьями. Они промелькнули над нами с певучим клёкотом и скрылись в лесу.

— Мы уже видели одну такую, — сказал Юрка. — Очень похожи на павлинов. Наверное, у них вкусное мясо. Вот бы поймать и изжарить на костре!

Я полез в карман за волшебным платком, совсем позабыв о том, что он лежит на стволе пальмы.

— Пожалуйста… Сейчас эта птица свалится к твоим ногам.

— Стой, Борька! — остановил он меня. — Ты хочешь опять сделать какой-нибудь фокус? А что, если мы поймаем её, как самые настоящие робинзоны?

Мне показалось это интересным. Кому из мальчиков не хотелось быть Робинзоном!

— А как же мы поймаем эту птицу, Юрка?

— В силок.

Я отошёл в сторонку и начал придумывать схему силка. Но в это время Юрка крикнул:

— Вот и всё! — и показал мне небольшую верёвочку с петлей.

— Только и всего? — Я был разочарован. — Хм… У меня получается побольше.

Я показал Миле и Юрке свою схему, которую начал чертить на площадке. Они переглянулись и рассмеялись:

— В такой силок, Борька, надо ловить не птиц, а диких слонов!

— Смешной ты, Борик! — вздохнула Мила, с улыбкой глядя на меня. — Ничего-то ты не умеешь!

— Это я не умею? — взорвался я.

— Ты только не сердись… Я же по-дружески…

— Хватит! Надоели мне ваши нотации!

В эту минуту мы отчётливо услышали страшную песню пиратов и умолкли. Я подбежал к обрыву. Морские разбойники сидели на песке и отхлёбывали из фляжек. Океан был спокойным, как ягненок. Там, где недавно клокотал прибой, чуть-чуть шевелились ленивые и прозрачные волны.

Я видел, как Кошачий Зуб сделал какой-то знак Одноглазому и отполз в сторону. Одноглазый загородил от него Рыжего Пса.

— Кошачий Зуб опять лезет к нам, — зашептала возле моего уха Мила. — Боря, мне это надоело!

— Да, Борька, пора домой, — опасливо вглядываясь в приближающегося пирата, сказал Юрка. — Дома, наверное, уже беспокоятся…

— Погодите, ребята… Смотрите! В руках у Кошачьего Зуба белый флаг. Они предлагают нам мир!

— А ну их! — топнула ногой Мила.

— Нет, интересно, что они нам скажут. Давайте послушаем.

— Только ты на всякий случай опять стань сильным, — предложил Юра.

— Что ты! Теперь они и так будут меня бояться! — небрежно сказал я.

Мы отошли в сторону. Сначала из-за камней высунулся белый флаг, а затем показалась усатая физиономия Кошачьего Зуба. Увидев нас, он умилённо и почтительно заулыбался:

— Сэр! Я послан к вам как парламентёр.

— Вижу, — сурово сказал я. — Что вам надо?

Он по-прежнему жевал табак. И, переложив его языком из одной стороны в другую, с той же почтительностью продолжал:

— Сэр! Я уполномочен сделать вам чрезвычайно важное предложение.

— Я слушаю.

Он вылез на площадку и сел на камень.

— Видите ли, сэр… Разговор должен быть секретным.

Я посмотрел на приятелей и понял, что они встревожены.

— Не беспокойтесь, ребята…

Юрка и Мила скрылись в ущелье.

— Если что — свистни! — крикнул мне издалека Юрка.

Грациозно изгибаясь, Кошачий Зуб приблизился ко мне, ступая на носках:

— Сядем, сэр…

Мы сели на ствол пальмы.

— Если только вы… — предостерегающе сказал я.

Он испуганно отодвинулся, пошевелив в подобострастной улыбке свои кошачьи усы:

— Что вы, что вы, сэр!

— Я вас слушаю.

Он кашлянул.

— Мы признаём вашу полную непобедимость, сэр, и предлагаем вам быть нашим капитаном!

Я смотрел на него во все глаза.

— Что? Я — вашим капитаном?

— Да, сэр.

— У вас есть капитан.

— Рыжий Пёс? Мы убьём его, сэр, — спокойно сказал Кошачий Зуб.

Тут я даже привскочил:

— Убьёте своего товарища? Да как же вам не совестно говорить это?

Кошачий Зуб сделал какое-то изящное движение рукой:

— Таков закон жизни, сэр. Сильные бьют слабых. Рыжий Пёс своё уже сделал. Мы держали его, пока он нам был нужен, но теперь он сыграет в ящик, сэр! Он не захочет уйти по доброй воле, и нам придётся его убрать. Да, сэр, таков закон жизни!

— Это какой-то… звериный закон! — возмущался я.

Кошачий Зуб посмотрел на меня со снисходительной улыбкой:

— Вы это серьёзно говорите, сэр? А разве вся жизнь строится не по звериным законам?

— Вы хотите сказать — жизнь пиратов и разбойников?

— Жизнь всех людей! — убеждённо сказал он и снова передвинул табак между щеками. — Будем откровенны, как джентльмен с джентльменом… Мы живём для того, сэр, чтобы поменьше работать, но иметь побольше!

Он говорил всё это, пережёвывая табак и поглаживая мне руку. Но вдруг он скрестил свои руки на груди, и я похолодел, увидев, что мои маленькие ручные часы, которые мне подарила мама в день рождения, исчезли.

— Эй, Кошачий Зуб, отдайте мои часы!

— Ваши часы, сэр? Какие часы?

— Которые вы сейчас сняли с моей руки!

Он глуповато заулыбался и вернул мне часы:

— Простите, сэр, привычка. Больше не буду… Это называется клептоманией, сэр. Когда я работал клерком, все в конторе знали мою болезнь и берегли свои вещи. Совершенно не могу видеть чужую вещь, чтобы не положить в карман… Да, так что вы всё-таки думаете о нашем предложении, сэр?

— Мне не нравится ваша жизнь…

— Ах, сэр, я уже сказал вам, что все мы живём для того, чтобы работать меньше, а иметь побольше! Для этого один человек всегда пожирает другого. Вот, например, мой родной дядя… Он раньше был пиратом, сэр! Он убил и ограбил сто восемьдесят два человека и стал миллиардером!

— Какой ужас! — вырвалось у меня.

— А теперь дядю знает вся страна, и его охраняет полиция, — мурлыкающим голосом продолжал Кошачий Зуб, пожёвывая табак. — Обратите внимание на то, сэр, что мой дядя сейчас ровным счётом ничего не делает и только ходит по воскресеньям в церковь, чтобы помолиться богу. На него работают другие, и, уж будьте уверены, он дерёт с них три шкуры, сэр! А разве это не тот же разбой?

Мне становилось всё больше не по себе от разговора с Кошачьим Зубом.

— Значит, миллиардеры — это одно и то же, что разбойники?

— Конечно, сэр! — воскликнул он, обрадованный тем, что я наконец начал понимать его. — Вообще все люди в той или иной степени — разбойники. Согласитесь, сэр, что это очень приятно — ничего не делать, а иметь много.

— Это… неправильно…

Кошачий Зуб хитро подмигнул мне:

— А разве вы сами, сэр, любите работать?

Я не сразу нашёлся, что ответить, и замялся.

— Говорите, говорите, не стесняйтесь, сэр, — подбадривающе похлопал он меня по плечу.

— Я… люблю… работать…

Он рассмеялся, не открывая рта и топорща усы. Сейчас он ещё больше походил на кошку.

— Не верю, сэр, хоть убейте!

— Я не буду вашим капитаном, — сказал я решительно.

— Сэр…

— Нет-нет! Не хочу!

Кошачий Зуб приподнялся и взмахнул рукой.

— С вашей ужасающей силой, сэр, мы подчиним себе все моря и океаны! Мы ограбим и убьём тысячи людей! — Он говорил, всё более увлекаясь, и глаза его алчно засверкали. — Вы станете самым богатым человеком в мире и сможете всю жизнь не работать! На вас будут работать другие! Только подумайте, сэр: до самой смерти ничего не делать!

— Я не разбойник и не миллиардер… чтобы ничего не делать.

— Весьма сожалею, сэр, что вы отказываетесь от своего счастья. Но я надеюсь, что вы ещё подумаете и согласитесь.

— Уходите! — сказал я сердито.

— Но я хотел…

— Уходите! Ну!

Он мягко отскочил от меня, не переставая кланяться.

— Уношу ноги… — Кошачий Зуб вдруг выпрямился и потянул носом воздух. — Сэр! Сейчас будет шторм! Будет страшный шторм, не приведи бог! Я знаю эту лужу, как лягушка своё болото, и не говорю попусту. Штормы налетают в этих местах мгновенно, и спасения от них нет! Ищите убежище, пока не поздно, сэр!

Он торопливо убежал.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ, в которой выясняется, что мой волшебный платок исчез

продолжал сидеть на стволе упавшей пальмы, совсем расстроенный разговором с Кошачьим Зубом. Больше всего меня обижало и возмущало то, что пираты, эти воры и убийцы, посмели обратиться ко мне с гнусным предложением, словно видели во мне своего единомышленника.

Печальные мысли всё больше овладевали мной. Какие наглецы! Ну, допустим, я не люблю подметать пол, стелить кровать, мыть посуду… Но ведь это, в сущности, мелочь, и она не даёт им никакого права втягивать меня в свою шайку. А может быть, это не такая уж мелочь, как мне кажется? Мама не раз говорила, что на таких мелочах и проверяется характер человека.

Мои грустные размышления нарушили Мила и Юрка:

— Борик, что он тебе говорил?

— Всякие глупости…

— Что именно? — допытывался Юрка.

— Да так…

— Ты не хочешь нам сказать? — удивилась Мила.

— Ну, смотри, Борька, я тебе это припомню! — В голосе Юрки прозвучала обида.

— Ребята, — сказал я смущённо. — Кошачий Зуб предложил мне быть пиратским капитаном.

— Вот болван! — всплеснул Юрка чёрными ладонями.

— Я его прогнал…

— Как ему только это пришло в голову! — весело рассмеялась Мила и вдруг подняла лицо к небу. — Ребята, вы посмотрите, как потемнело…

Из-за линии горизонта на океан наползала тёмно-фиолетовая туча. Солнце уже скрылось за ней, и потоки лучей тонкими шпагами вырывались из-за её разорванных вихрящихся концов.

Было очень тихо. Не шумел океан, на его потемневшей глади не было даже лёгкой ряби. Только теперь я обратил внимание на то, что в лесу умолкли все птицы, которые совсем недавно наполняли воздух щебетанием. Острые листья на пальмах висели не покачиваясь, словно мёртвые. Всё застыло в каком-то оцепенении. Стало трудно дышать. Воздух был тяжёлым и душным.

— Кошачий Зуб сказал, что сейчас будет шторм, — проговорил я, роясь в кармане. — Кажется, он был прав. Я читал, что всё затихает перед штормом… Но нам этот шторм не страшен…

Последние слова я сказал уже не очень уверенно, потому что не обнаружил в кармане волшебного платка.

— Что ты ищешь? — спросила Мила.

— Платок… Где мой платок?

— Синий платок? Ты, кажется, положил его сюда… на ствол пальмы.

— Где? Где он?

Платка нигде не было.

Кривая молния разрезала тучу и словно провалилась в океан. Слабо затрепетали над нашими головами листья деревьев, и в ту же минуту мы увидели, как с океана к берегу надвигается, растянувшись на несколько километров, высокий чёрный вал. Только на самой его вершине пенилась вода.

Следом за этим валом, с промежутком в двести — триста метров, шёл второй, ещё более высокий и грозный. А дальше уже ничего не было видно, потому что фиолетовая туча опустилась к самому океану и скрыла бушующие волны.

На нас пахнуло холодом, зашелестели, зашептали густые листья в кронах деревьев. Со страшной силой рявкнул гром, и почти в ту же секунду с пушечным грохотом разбился о берег первый вал. Стволы деревьев закачались и затрещали, и мою рубашку раздуло ветром.

— Ищите, ищите! — кричал я. — Ищите, иначе мы погибли!

Второй вал разбился с ещё большим шумом. Каскады брызг взлетели над скалой и градом забарабанили по нашей площадке.

Мы бросились в ущелье. Но и туда ворвалась разъярённая пена третьего вала. Милу подхватила волна и понесла из ущелья. Уцепившийся за камень Юрка с трудом удержал её. Я видел, что он выбивается из сил, и бросился ему на помощь. Но в это время на нас обрушилась новая волна и понесла всех в глубину ущелья.

Вероятно, она и спасла нас. Задыхаясь и глотая солёную воду, я выбрался на какой-то скользкий выступ.

Стало темно, как ночью. Но молнии вспыхивали одна за другой, и в их синеватом свете я видел, как копошатся на другой стороне ущелья Мила и Юра. Всё грохотало и выло вокруг. Казалось, мир рушится…

Потом тяжёлым водопадом ударил тропический ливень, сверху посыпались камни и больно стукнули меня по голове. Я потерял сознание.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ, в которой мы пытаемся найти выход из трудного положения

дивительно, что я совершенно ясно слышал, как по комнате ходит мама. Я лежал в постели и, не открывая глаз, спросил:

— Это ты, мамочка?

— Я… — послышался мне её голос.

— Ты уже пришла с работы?

— Да…

— Я подмёл комнату и вымыл посуду.

— Молодец, сынок! — сказала мама, как мне показалось, сдерживая смех. — Очень хорошо.

— Сейчас я встану и уберу кровать.

Я приподнялся и протёр глаза:

— Такая кровать жёсткая… Всё тело болит… Понимаешь, мамочка, мне приснился кошмарный сон…

— Какой?

— Будто я, Мила и Юрка… — Я отнял от лица руки, которыми тёр глаза, и отшатнулся. Надо мной склонялись улыбающиеся Мила и чернолицый Юрка. Оказывается, это Мила разыгрывала меня, подражая голосу мамы.

— Значит, сон продолжается? — со страхом спросил я.

— Продолжается! — вздохнула Мила.

— Ну-ка, ущипните меня…

— С удовольствием! — обрадовался Юрка и ущипнул меня так крепко, что я невольно привскочил.

— Ну-ну, ты не очень, пожалуйста…

В ущелье было светло и сухо, над самой головой сверкало солнце, и где-то неподалёку посвистывали птицы. Было слышно, как внизу вздыхает океан.

— Вот это был шторм! — восторженно проговорил Юрка. — Меня так трахнуло камнем по коленке, что я до сих пор не могу ступить на ногу.

— А у меня все руки в синяках, — пожаловалась Мила.

— У меня у самого болит голова, — сказал я. — Ребята, что же мы будем теперь делать?

— Как — что? — удивилась Мила. — Отправляться домой.

— Это невозможно…

— Ой, почему? — испуганно вскрикнула она.

— Я ведь говорил вам, что у меня пропал платок…

— Не морочь нам голову! — сверкнул белками глаз Юрка. — При чём тут платок?

— Это волшебный платок…

— Никогда не думал, что платки бывают волшебные! Чепуха какая-то…

— Чепуха? А как мы попали на этот остров, ты об этом знаешь?

— Ничего я не знаю…

— Так вот знай: с помощью волшебного платка!

Лица моих приятелей стали очень серьёзными. Я видел, как у Милы задёргался подбородок.

— А если… платка нет?

— Значит… — сказал я, чувствуя, что у меня самого начинает дёргаться подбородок. — Значит, мы навсегда останемся на этом острове…

Мила и Юрка молчали. Потом я услышал, как Мила всхлипывает:

— Мне надоел этот противный остров! Я хочу домой! Зачем ты нас притащил сюда?

Должен, к своему стыду, сознаться, что тут и я заплакал.

— Перестаньте завывать! — вдруг сердито закричал нам Юрка.

— Хочу домой! Домой!.. — растирал я кулаком слёзы.

— Все хотят домой!

— Я хочу к… к маме… — всхлипывала Мила.

— Все хотят к маме. Борька! Мила! Нам надо что-то придумать…

— Что можно придумать? — безнадёжно сказал я.

— Не знаю… но что-то надо.

— Что? Что?

— Сколько мы пробудем здесь — неизвестно. Так?

— Ну, так…

— Нам ведь нужно где-нибудь жить? Ведь правда?

— Правда…

— Нам нужно есть?

— Нужно… — согласился я. — Мне хочется есть…

Осенённая какой-то мыслью, Мила перестала плакать и выпрямилась. Слезинки ещё сверкали на её ресницах:

— Давайте строить дом, ребята!

Посовещавшись, мы решили построить дом где-нибудь в лесу, чтобы его не нашли пираты. И, не раздумывая больше ни минуты, отправились в чащу.

Когда мы спускались со скалы, ветер донёс до нас смех и хриплые голоса пиратов. Где-то они распевали свою песню:

— Наверное, опять пьют ром, — покачала головой Мила.

Я с тревогой прислушивался к их песне:

— Боюсь, что они всё равно убьют нас… Они такие сильные…

— Не убьют! — ободряюще сказал Юрка. — В общем-то, они бездельники и пьяницы! Не трусь, Борька!

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, в которой я начинаю понимать смысл одной пионерской песни

осле шторма в лесу парило. Мы с трудом пробирались сквозь заросли, наполненные криками птиц и шелестом бесчисленного количества крыльев.

То и дело ноги попадали в невидимые в траве лужи, оставшиеся после тропического ливня. А с деревьев на нас сыпался град капель. Очень скоро мы промокли до нитки.

Лес становился всё гуще. Деревья с огромными чёрными стволами сплетали над нашими головами ветки, закрывая солнце. Повсюду, словно уснувшие змеи, свисали лианы. Изредка солнечный свет пробивался сквозь кроны деревьев длинными тонкими пальцами, и тогда схваченные этими пальцами капли дождя сверкали, как хрустальные стёклышки.

Мы устали, нам хотелось есть и пить.

— Я больше не могу, ребята, — сказала наконец побледневшая и осунувшаяся Мила.

— Да, давайте отдохнём, — предложил я.

Но Юрка, шедший впереди нас, не оборачиваясь, крикнул:

— Только, пожалуйста, не вешайте носы!

В эту минуту из-под его ног выпорхнула большая птица, похожая на утку. В гнезде мы обнаружили несколько крупных яиц и тут же разбили и выпили их. Теперь мы почувствовали себя куда лучше и даже развеселились.

Внезапно впереди блеснул яркий свет, и мы вышли на большую поляну. Я широко открыл глаза: посреди поляны мирно пощипывали траву два светло-серых телёнка! Они подняли головы на тонких, красивых шеях и уставились на нас немигающими тёмными глазами.

— Лани! — вскрикнул Юрка. — Ребята, они совсем не боятся нас!

— Ну, ясно, — подтвердил я. — Остров необитаемый, и они никогда не видели людей.

Однако, когда мы приблизились к ним и Мила уже протянула руку, чтобы погладить их, они стремительно сорвались с места и исчезли в чаще.

— Ничего, всё равно поймаем, — пробормотал Юрка, почёсывая затылок. — Их мясо, наверное, очень вкусное…

— Ты с ума сошёл! — возмутилась Мила. — Я ни за что не буду их есть! Вы видели, какие у них красивые, задумчивые глаза?

— Вегетарианка! — заворчал Юра. — Интересно, чем же ты будешь питаться? Может быть, этой травой?

— Юрик, мне жалко их…

На чёрном лице Юрки засветилась хитроватая улыбка:

— А тех яиц, которые ты сейчас ела, тебе не жалко? Ведь из них могли бы вылупиться птицы с задумчивыми глазами!

— Ох, какие вы все мальчишки жестокие! — вздохнула Мила.

В конце поляны мы обнаружили одинокую скалу высотой примерно с трёхэтажный дом. Вернее, это был огромный камень, попавший сюда, должно быть, ещё в доисторическую эпоху, во время какого-нибудь землетрясения. У подножия камня журчал родник с чистой водой. Яркие цветы, растущие вокруг родника, отражались в воде.

Мы не сразу увидели эту скалу, потому что сама природа тщательно замаскировала её в зелени деревьев. Вся скала была густо увита ползучими растениями.

— Тра-ля-ля! — запел Юрка. — Ребята, в таких случаях Архимед говорит «эврика»! Здесь будет наш дом.

— Где?

— В пещере!

— Где ты видишь пещеру?

— Разуй ноги, обуй глаза!

Наконец я разглядел овальный вход в пещеру на высоте восьми — десяти метров.

— Туда трудно добраться…

— Вот и хорошо, что трудно. Мы там сможем спокойно спать, без боязни, что нас захватят пираты.

Пока Мила собирала на поляне цветы (девчонки всегда приходят в восторг от цветов), мы с Юркой, цепляясь за лианы, с невероятным трудом добрались до пещеры и сели у входа, свесив ноги и тяжело дыша.

— Придётся складывать из камней лестницу, — сказал я.

Юрка метнул на меня презрительный взгляд и прикоснулся пальцами к моему лбу:

— Я так и думал: у тебя жар! Ты хочешь, чтобы по этой лестнице вместе с нами в пещеру поднимались и пираты?

— Юрка, но как же мы тогда будем подниматься сами? А ведь Мила вообще сюда не сможет влезть.

— Мы сделаем лестницу из лиан, — сказал Юрка, смотря на меня покровительственным взглядом. — Надо думать, старина! На ночь мы эту лестницу будем поднимать, а утром опускать.

— Юрка, ты гений!

— Я в этом никогда не сомневался, — усмехнулся он.

Мы обследовали пещеру. Она оказалась просторной, уютной и сухой. Наши голоса и шаги гулко отдавались под тёмным сводом.

Только к вечеру мы сплели лестницу и натаскали в пещеру травы и сухого моха. Постели получились превосходные. Я блаженно вытянулся на своём мягком ложе, чувствуя, как гудят от усталости все мускулы моего тела. В лесу стемнело, но вход в пещеру освещался розовыми отблесками костра, на котором Мила жарила пойманную Юркой птицу. Я слышал, как Мила напевала в тишине:

В нашем пионерском отряде мы частенько распевали эту песенку. Но никогда раньше её слова не волновали меня так, как сейчас. Ведь, действительно, если у тебя хорошие друзья и если ты любишь работать — ничто не страшно!

Юрка, наверное, подбросил в костёр хворост, потому что я слышал, как затрещали ветки и вход осветился ещё ярче. А я лежал и думал: «Дорогие мои Юрка и Мила! Какие вы хорошие товарищи! Чтобы я без вас делал сейчас? Да, чудесно жить на свете, если у тебя настоящие друзья!»

Я так расчувствовался, что к моему горлу даже подступил комок. Но в это время Юрка крикнул:

— Волшебник, иди есть!

Я спустился по лестнице и уселся у костра. Какой вкусной оказалась жареная птица! Мы вгрызались зубами в горячее ароматное мясо, и жир золотыми каплями стекал по нашим подбородкам и пальцам.

— Тебе не жалко её? — съязвил Юрка, кося глаза на Милу.

Она не ответила.

— Не найдут ли нас пираты? — сказал я, с тревогой поглядывая в тёмную чащу.

— Могут найти за милую душу! — Юрка отбросил в темноту кость и старательно вытер травой руки и подбородок. — Нам нужно произвести разведку и узнать, что они замышляют. Всегда полезно знать, что делается в стане врагов.

Он рассуждал прямо как опытный полководец, и я посмотрел на него с уважением.

— А как мы найдём дорогу обратно? — забеспокоилась Мила. — В этом лесу очень легко заблудиться.

Юрка указал пальцем на родник:

— Эта водичка всегда поможет нам найти путь к нашей пещере.

— Каким образом? — удивился я. — Юрка, ты иногда говоришь умные вещи, но сейчас ты что-то загибаешь…

Он поднялся во весь рост и взмахнул рукой. Чёрное его лицо со сверкающими глазами, в которых отражались отблески догорающего костра, сейчас было удивительно красивым.

— Я загибаю? Вы видите, что из этого родника вытекает ручей? Как вы думаете, куда он течёт?

— Не знаю.

— Туда же, куда текут все реки мира! Ты очень плохо учил географию в школе. Я уверен, что этот ручей впадает в океан. По берегу ручья мы всегда сможем идти туда и обратно!

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, в которой я узнаю, кем похищен волшебный платок

тром я отправился по берегу ручья к океану. На нашем совете было решено, что я произведу разведку, а Мила и Юра тем временем соберут побольше кокосовых орехов. Мы вспомнили, что молоко кокосовых орехов очень питательно, а напа́дало их после шторма очень много. Крупные, твёрдые и тяжёлые, покрытые жестковатой щетиной, они валялись всюду. Я то и дело натыкался на них, когда шёл берегом ручья.

Юрка оказался прав: ручей действительно впадал в океан. И путь по ручью оказался куда удобней и короче, чем через лесные заросли. Вскоре я вышел к океану на песок, размытый ручьём. Здесь ручей был уже тёмным от ила и неспокойным, потому что смешивался с набегающими с океана волнами.

Запомнив получше место, я двинулся к видневшимся неподалёку прибрежным скалам.

Шторм начисто разметал пиратский корабль. Морские разбойники соорудили из разбитых досок подобие какого-то жилища. Чёрный флаг с черепом и скрещёнными костями развевался над их станом.

Я подобрался как можно ближе к этому страшному логову и залёг в камнях.

Рыжий Пёс, Одноглазый и Кривая Нога ничком спали на песке. Пират с расплющенным ухом сидел на бочке и курил трубку.

Меня удивило, что они устроили свой лагерь так близко к океану. Но, когда Рваное Ухо вынул из бочки затычку и наполнил свою фляжку, я понял, что их удерживало здесь. Бочка с ромом! Она была слишком большой и тяжёлой для того, чтобы переправить её в глубь острова. Эта бочка притягивала их к себе, как магнит.

Я долго лежал неподвижно в канаве. Мягкий ветерок шевелил по временам мои волосы. Остро пахло водорослями. Океан мерно вздыхал в двухстах метрах от меня.

В конце концов меня разморило на солнце и начало клонить ко сну. Но в это время Рыжий Пёс пошевелился и сел на песке. Солнце слепило ему глаза. Он пощурился, выплюнул попавший в рот песок и поерошил пальцами свои огненные бакенбарды. Я слышал, как Рыжий Пёс длинно, со свистом, зевнул.

— Рваное Ухо! — окликнул он.

— Да, капитан, — лениво ответил пират на бочке.

— А где Кошачий Зуб?

— Полез на скалы, капитан. Мы никак не можем понять, куда делись дети. Они провалились словно сквозь землю.

Два других пирата приподнялись, разбуженные голосами.

— Одноглазый, приведи Кошачьего Зуба! — приказал Рыжий Пёс.

— Слушаю, капитан… — Одноглазый неохотно поднялся и скрылся за скалой.

Кривая Нога в это время проковылял к бочке и сделал большой глоток из фляжки Рваного Уха.

Рыжий Пёс молча проследил за Кривой Ногой и потянулся к своей фляжке.

— Мне кажется, клянусь брюхом акулы, этот Кошачий Зуб что-то замышляет против меня, — заворчал он, делая глоток.

Рваное Ухо и Кривая Нога многозначительно переглянулись.

Рыжий Пёс вдруг рывком поднялся и, тяжело ступая по песку, двинулся к бочке.

— Вы молчите? Может быть, вы все в заговоре против своего капитана, тысяча чертей и одна ведьма! А?

Кривая Нога предусмотрительно перешёл на другую сторону бочки:

— Мы так преданы тебе, Рыжий Пёс!..

Я не знаю, чем кончился бы этот разговор, если бы в лагере не появились Одноглазый и Кошачий Зуб.

— Что делают дети, Кошачий Зуб.? — спросил капитан, по-бычьи наклоняя голову, так, что глаз его совсем не было видно за мохнатыми рыжими бровями.

Кошачий Зуб стянул с головы клеёнчатую шляпу:

— Я не могу найти их, капитан. Я думаю, что во время шторма их смыло волной в океан.

— Врёшь, негодяй! — закричал Рыжий Пёс, вскидывая голову. — Ты, наверное, в заговоре с ними! Я ещё не знаю, что ты замышляешь, но вижу по твоим подлым глазам, что дело нечисто! Разузнайте, куда скрылись дети, и я уничтожу их! Клянусь брюхом акулы, я их сотру в порошок и пущу по ветру!

— Ты забыл кулаки юного джентльмена, Рыжий Пёс? — негромко проговорил Кривая Нога.

— У меня тоже есть кулаки, тысяча чертей и одна ведьма! Может быть, кто-нибудь из вас забыл, как они пробивают черепа? А? Я могу вам напомнить это! — Рыжий Пёс сжал кулаки и взметнул их над головой.

Пираты в страхе отодвинулись от своего капитана.

— Ха! — вырвалось у Одноглазого.

— Опусти кулаки, Рыжий Пёс, — невесело улыбнулся Кошачий Зуб. — Мы их хорошо помним…

Страшно сверкая глазами, Рыжий Пёс походил перед бочкой туда и сюда и остановился перед Кошачьим Зубом:

— Что у тебя торчит из кармана?

Прежде чем Кошачий Зуб успел ответить, капитан сделал быстрое движение, и я увидел в его руке мой синий волшебный платок! В моей груди горячо заколотилось сердце. Так вот кто украл мой платок! Видно, недаром Кошачий Зуб говорил, что не может пройти мимо чужой вещи, чтобы не прикарманить её. В первую минуту у меня появилось желание вскочить и потребовать свою вещь. Ведь пираты ещё не знали, что я потерял силу. Но страх перед этими отвратительными людьми всё-таки удержал меня в камнях.

— Мне нравится эта штука, клянусь брюхом акулы! — говорил Рыжий Пёс, разглядывая платок.

— Она мне тоже нравится, Рыжий Пёс! — зафыркал Кошачий Зуб, хватаясь за нож. — Это моя добыча!

Рыжий Пёс неторопливо спрятал платок в свой карман:

— Теперь это моя добыча, Кошачий Зуб!

— Вот как?

Рыжий Пёс и Кошачий Зуб сошлись лицом к лицу, глядя друг на друга с какой-то тупой яростью. Это продолжалось долго — минуту, а может быть, и две. Они стояли, держась за ножи, не мигая и чуть-чуть рыча — совсем по-звериному.

Наконец Кошачий Зуб не выдержал и отошёл в сторону.

Мне было очень неудобно лежать среди острых камней, я сделал неосторожное движение, камни посыпались и застучали. Пираты сразу умолкли и насторожились.

Обливаясь холодным потом, несмотря на то что было очень жарко, я попятился ползком за скалу и бросился в чащу леса.

Поминутно оглядываясь и спотыкаясь о корни и кокосовые орехи, я добрался по ручью до нашей пещеры и, совсем обессиленный, упал на траву.

Мила и Юрка жарили на вертеле куски мяса. Как настоящий охотник, Юрка освежевал лань. Серая шкурка сушилась на солнце.

— Если хочешь, можешь сегодня спать на этой шкуре, — сказал мне Юрка. — Мила отказывается, потому что, видите ли, никак не может забыть глаз лани. Но мясо, представь себе, она попробовала и нашла очень вкусным… Ты чем-то взволнован, старина?

Я рассказал о пиратах.

— Дело дрянь, — озабоченно проговорил Юрка. — Раз ты выяснил, что они во что бы то ни стало хотят нас уничтожить, придётся смотреть во все глаза!

Обед был такой вкусный, солнце светило так ласково и в лесу так весело пели птицы, что мы мало-помалу развеселились. Мила и Юрка, пока я был на разведке, собрали целую гору кокосовых орехов, и теперь мы перетаскивали их в пещеру.

Во время работы Мила запела пионерскую песенку. Я и Юрка подпевали ей.

Наступила тревожная ночь. Мы долго не могли заснуть и тихонечко переговаривались, лёжа в своих постелях. Наконец Мила и Юрка умолкли, а я ещё долго ворочался на мягкой шкуре лани, прислушиваясь к далёкому и грозному шуму океанского прибоя.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, в которой пираты осаждают нашу пещеру

того ещё недоставало! — сказал утром Юрка, морщась и потирая ногу. — Понимаете, я вчера где-то ушиб её, и сейчас мне больно ступать… А надо бы сходить посмотреть, не попалось ли чего в наш силок.

— Оставайся дома, — предложила Мила, — всё равно кому-нибудь надо сторожить пещеру. А мы с Бориком пойдём. Я знаю, где ты ставил силок.

Мы спустились, и Юрка из предосторожности поднял лестницу.

В силке билась птица с разноцветным хвостом. Мила тут же, в зарослях, ощипала её, и мы отправились обратно. У меня нет слов, чтобы описать тот ужас, который охватил нас, когда мы услышали на поляне голоса пиратов.

Скрываясь в высокой траве, нам удалось добраться незамеченными до самой поляны.

Пираты сидели вокруг потухшего костра и жадно доедали остатки нашей лани.

— Хорошо, да мало, — проворчал Рыжий Пёс, ковыряя в зубах щепкой.

Кошачий Зуб слегка подтолкнул капитана и глазами указал на пещеру:

— Я думаю, у них там есть большие запасы!

— Произвести обследование? — предложил Кривая Нога.

— Непременно! Загляни-ка туда, Кривая Нога.

— Туда не добраться без лестницы, — покачал головой Рваное Ухо.

Но Рыжий Пёс приказал односложно:

— Пст!

Он сидел у костра и смотрел, как его подчинённые строят пирамиду. Кривая Нога оказался на самом верху. Но, когда его голова поравнялась с пещерой, оттуда вдруг высунулся Юрка и довольно крепко стукнул пирата палкой.

Это было так смешно, что я прикусил язык, чтобы не расхохотаться. Под крики и ругательства пиратов пирамида развалилась. А Юрка очень вежливо сказал:

— Прошу прощения, Кривая Нога! Кажется, я нечаянно задел вас?

Рыжий Пёс замахнулся на Кошачьего Зуба:

— Дьявол! Ты же сказал мне, что дети на охоте!

Кошачий Зуб шарахнулся в сторону и ответил почтительно:

— Я видел, как на охоту пошли белые дети, капитан…

Рыжий Пёс нерешительно подёргал свои бакенбарды, снял шляпу и поклонился Юрке:

— Добрый день, господин бой! Как ваше здоровье?

— Спасибо! — весело ответил Юрка. — Температура нормальная.

Рыжий Пёс что-то соображал:

— А почему вы не на охоте, господин бой?

— А как вы думаете?

— Не знаю, клянусь брюхом акулы…

— Стерегу наш дом.

Рыжий Пёс заискивающе рассмеялся:

— От кого же, господин бой, надо сторожить дом на необитаемом острове?

— Будто вы не знаете…

— От кого же?

Юрка таинственно понизил голос:

— От диких зверей!

— Я не видел на острове ни одного четвероногого, кроме ланей.

— Зато я видел двуногих!

— Ай-я-я! — воскликнул Рыжий Пёс, заражаясь игривым тоном Юрки. — Вы видели двуногих зверей?

— Да, именно двуногих, представьте себе!

— Вот как? И много их вы видели?

Юрка демонстративно пересчитал пиратов, указывая на каждого из них пальцем:

— Целых пять!

— Вот как? Пять зверей и три ребёнка! Ну, так они вас слопают.

— Подавятся! — подмигнул чернолицый Юрка Рыжему Псу.

— У зверей острые зубы, господин бой!

Кошачий Зуб промурлыкал:

— А у вас такие нежные косточки!

— Ничего! — бодро ответил Юрка. — У нас есть такие приспособления, которыми мы выбиваем слишком острые зубы!

— Ха! — рявкнул Одноглазый.

— Вы там один, господин бой? — спросил Рыжий Пёс.

— Нет, с приятелем.

Рыжий Пёс метнул на Кошачьего Зуба бешеный взгляд. Кошачий Зуб безмолвно пожал плечами. Честно говоря, мы с Милой тоже не сразу поняли, какого приятеля Юрка имеет в виду.

— Кто же этот приятель, господин бой? Он или она?

— Она…

— Можно на неё взглянуть?

— Да, конечно, можно! — И Юрка показал пиратам большую палку.

— Хороша приятельница! — кашлянул Кривая Нога, потирая ушибленное место.

Пираты окружили своего главаря и о чём-то пошептались.

— Скажите, господин бой, вы любите деньги? — внезапно спросил Рыжий Пёс.

Вопрос был таким неожиданным, что Юрка не сразу сообразил, что ответить.

— Как вам сказать…

— Давайте будем откровенны, господин бой, как джентльмен с джентльменом.

— Вообще я не против денег.

Рыжий Пёс торжествующе взглянул на пиратов:

— Так я и думал! Хотите получить много денег, господин бой?

— Сколько? — бодро спросил Юрка.

— Ровно столько, сколько влезет в ваши карманы! И, клянусь брюхом акулы, чистым золотом!

— Интересно, почему вам так захотелось подарить мне золото?

Красная физиономия Рыжего Пса расплылась в улыбке:

— А мы добрые люди, господин бой!

— О, я знаю! — Тут Юрка не выдержал и рассмеялся, показав белые зубы. — А что же я должен сделать, чтобы получить золото?

— Выполнить одно пустячное поручение, господин бой… И заметьте, что это вам ничего не будет стоить, — быстро говорил Рыжий Пёс. — Когда молодой белый джентльмен будет есть, посыпьте его пищу этим порошком…

Рыжий Пёс порылся в кармане и что-то показал Юрке.

— А, понимаю! — заговорщически воскликнул Юрка. — Я должен его отравить?

— Совершенно правильно, господин бой! Я всегда любил догадливых мальчиков!

Обрадованный Рыжий Пёс оседлал одного из пиратов и протянул руку Юрке, который бесстрашно высовывался из пещеры.

— Значит, по рукам, господин бой?

— Нет, по голове! — задорно крикнул Юрка и с размаху ударил палкой по клеёнчатой шляпе.

Рыжий Пёс взвыл и свалился на землю.

— Тысяча чертей и одна ведьма! Ты мне ещё попадёшься, чернокожий!

— У нас предателей не бывает, Рыжий Пёс! — скрестив руки, наставительно говорил Юрка.

Рыжий Пёс топал у костра ногами:

— Жаль, что у нас нет пороха, не то я по кусочку разнёс бы всех вас по этому острову!

Должно быть, я слишком неосторожно высунул из травы голову, потому что кто-то из пиратов в страхе закричал:

— Белый джентльмен!

Пиратов словно сдуло ветром с поляны. С минуту мы слышали удаляющийся треск и шуршание веток.

Посмеиваясь, мы собрались у костра и зажарили птицу. Я совсем расхрабрился:

— Вы видите, они меня по-прежнему боятся! Сегодня же я обязательно пойду к ним и потребую свой платок!

— Тише! — Мила испуганно дёрнула меня за рукав.

Я оглянулся. Из-за дерева высовывалась улыбающаяся физиономия Рыжего Пса.

— Добрый день, сэр, — пролепетал он своим хриплым басом и, не переставая кланяться, сделал несколько шагов к костру. — Не пожертвуете ли бедному морскому волку хотя бы небольшой кусочек вашей ароматной дичи?

Моя храбрость моментально улетучилась.

— Зачем вы пришли сюда, Рыжий Пёс? — дрогнувшим голосом спросил я.

— Запах, сэр… Райский запах от вашего костра бродит по всему острову и бьёт в нос будто ваши кулаки. Ведь мы голодны, как бездомные собаки, сэр: пьём один ром! Мои парни боятся идти к вам, но я подумал, что у белого джентльмена доброе сердце и он не обидит несчастного Рыжего Пса.

— На острове много дичи, — сказала Мила. — Вы можете сами себя накормить.

— Мы привыкли есть чужое, миледи, — вздохнул Рыжий Пёс. — Ой, как мне хочется есть!

Сердобольная Мила зашептала мне и Юрке:

— Может быть, дать ему кусочек?

Я не ответил Миле, потому что вдруг увидел, что на шее Рыжего Пса повязан мой синий волшебный платок! Моё сердце заколотилось, к лицу прилила кровь, и, забыв о всякой предосторожности, я подскочил к пиратскому капитану.

— Рыжий Пёс! — закричал я гневно. — Вы — вор!

— Конечно, сэр, — ответил он, испуганно пятясь. — Даже больше, сэр, бандит!..

— Отдайте мне платок!

— Разве это ваш платок, сэр?

— Да, мой!

Я рывком протянул руку к платку. Рыжий Пёс отшатнулся и инстинктивно схватил меня за руку. Суставы моей кисти захрустели. Я рванулся, но было уже поздно…

— Что? — заревел Рыжий Пёс. — Ха-ха-ха! Юный джентльмен, кажется, потерял свою силу? Ха-ха-ха! Теперь мы посчитаемся с тобой, мальчишка!

— Пустите меня! — кряхтел я, ворочая языком от страха и боли. — Пустите!..

Тут Юрка и Мила, мои добрые, славные друзья, как вихрь налетели на пирата. В руках они держали большие палки.

— Мы тебе покажем, морская медуза! — кричал разъярённый Юрка.

— Старая ведьма! — вторила ему Мила.

Палки мелькали в воздухе и с таким треском обрушивались на Рыжего Пса, что где-то в лесу даже послышалось эхо от их ударов.

Капитан отпустил меня и, закрывая голову руками и страшно сопя, бросился наутёк. Я быстро сказал товарищам:

— Скорей наверх, ребята! Сейчас они вернутся! Плохо наше дело… Теперь они знают, что я потерял силу…

Мы поднялись в пещеру и втащили за собой лестницу.

Пираты долго не являлись. По-видимому, они удрали далеко, оставив своего капитана. Мы беспрестанно высовывали из пещеры головы, напряжённо прислушиваясь к шелесту деревьев и далёкому рокоту прибоя.

Наверное, у меня был очень жалкий вид, потому что Мила участливо спросила:

— Тебе страшно?

— Страшновато… — сознался я. — А что?

— Так просто… Борик, ты не волнуйся, всё будет хорошо.

— Да я…

— Видишь, Рыжего Пса мы одолели без всякого волшебства.

— Это верно, но…

— Ну что «но»? — ободряюще говорила Мила. — И жилище без всякого волшебства себе устроили.

— Я ведь не спорю…

— И еды у нас достаточно!

— А знаете, ребята, — взглянул я на лица своих товарищей, — ведь это тоже немного похоже на волшебство… На острове восемь человек…

— Три человека и пять животных, — поправил меня Юрка.

— Пусть так, — подумав, согласился я. — Трое ребят и пятеро сильных зверей. И эти звери ничего не могут с нами сделать. Разве это не похоже на волшебство?

Мила чуть-чуть улыбнулась:

— А ты прав: у нас есть один добрый волшебник…

— Кто же это?

Она не успела ответить, потому что кусты в отдалении затрещали и на поляну выскользнули пираты. Рыжий Пёс рычал, восторженно потрясая руками:

— Он стал слабым, как мокрица! Я мог бы свить из него верёвку! Мы быстро выкурим их из этого гнезда!

— Ха! — громыхнул Одноглазый. — Жареная птица!

— Молчать! — ткнул его кулаком капитан. — Сперва добудьте мне этого мальчишку!

Пираты попытались добраться до нашей пещеры, становясь друг другу на плечи. Но догадливый Юрка метнул в них кокосовый орех, и Кошачий Зуб со стоном полетел на землю.

Мы обрушили на пиратов целый град кокосовых орехов. Тяжёлые, как бомбы, они сбивали разбойников с ног. Бессильно ругаясь и проклиная нас, разбойники отползали по траве в сторону.

— Не лезьте, куда вас не просят! — крикнула Мила, стараясь попасть орехом в Рыжего Пса.

— Это вам не поможет, миледи! — ответил он, уклоняясь от удара. — Мы расположимся здесь лагерем и возьмём вас измором. Хотите условие?

— Какое условие?

— Выдайте мне юного джентльмена, и мы оставим вас в покое.

— Никогда! — в один голос крикнули Мила и Юрка.

— Прекрасно, тысяча чертей и одна ведьма! Объявляется осадное положение по всем правилам пиратской науки! Эй! Тащите сюда бочонок с ромом! Будем пировать здесь, на страх птенцам! Рано или поздно они выпадут из своего гнёздышка!

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ, в которой раскрывается секрет узелка

сада была долгой и утомительной… Каким-то образом пиратам удалось доставить на поляну тяжёлую бочку с ромом. Вероятно, в ней сильно поубавилось содержимое.

Они пили, пели и даже плясали. Только на вторые сутки четверо из них свалились и заснули. Но Рыжий Пёс всё ещё бодрствовал. Покачиваясь, он бродил по поляне и пьяно бормотал:

— Кошачий Зуб, налей ещё… Спишь? Спи, Кошачий Зуб! Вы все спите! Один я держусь на ногах… Рыжего Пса не так-то легко свалить, клянусь брюхом акулы! — Он отхлебнул из фляжки и погрозил мне кулаком: — Я сделаю из тебя медузу!

Ветер раздувал его рыжие волосы. Он потоптался на одном месте и пропел заплетающимся языком:

Он хотел потанцевать, но, зацепив одной ногой другую, упал в траву.

— Все спят, тысяча чертей и одна ведьма! — невнятно бормотал он, беспомощно барахтаясь в траве. — Один я… держусь на ногах!

Через несколько секунд мы услышали его зычный храп.

Мила вдруг сбросила из пещеры лестницу. Прежде чем я успел сообразить, что она собирается сделать, мы с Юркой увидели её уже внизу на поляне.

Мы отчаянно махали ей руками:

— Вернись! Что ты делаешь, глупая!.. Ты погибнешь!..

Она приложила палец к губам:

— Тише… Я за твоим платком, Борик…

Затаив дыхание я видел, как она наклонилась над Рыжим Псом. Он заворочался и зачмокал губами.

Мне показалось, что она заколебалась на несколько секунд, но вдруг решительно сдёрнула платок с шеи пиратского главаря.

Кто бы мог подумать, что в этой девочке столько смелости! Через минуту, слегка задыхаясь, она поднялась в пещеру.

— Они завязали на платке какой-то узелок… Такой крепкий! Придётся зубами…

— Не развязывай! — закричал я. — Не смей! В этом узелке главное волшебство!

— Ой!.. А я уже развязала!..

Вокруг нас вдруг потемнело.

— Что ты наделала, Мила!

Я выхватил из её рук платок и безнадёжно сел на шкуру лани. Наступила полная тишина. Что-то загремело и заскрежетало. Красные, жёлтые, синие, зелёные огни вихрем закружились вокруг меня. Я зажмурился, но как раз в это время всё смолкло. Мне было так страшно, что я долго не решался открыть глаза.

— Ребята! — тихонько позвал я.

Мне никто не ответил.

Я чуть-чуть приоткрыл один глаз и сквозь сеточку ресниц увидел белую скатерть и настольную лампочку.

Я попал домой! Какое это было счастье! Я перенёсся с острова прямо на диван в столовой.

— Миленькая ты наша столовая! — зачарованно шептал я озираясь. — Миленький ты мой диванчик!

Настольная лампа тускло освещала комнату. Мне показалось, что в тёмном углу кто-то стоит.

— Мила, Юрка!.. — радостно окликнул я. — Это вы?

Из мрака вышли… кто бы, вы думали? Пираты! Пять звероподобных людей подходили ко мне, сняв шляпы и противно улыбаясь.

— Здравствуйте, сэр! — прохрипел Рыжий Пёс. — Зачем вы бежали с острова?

— Уходите… — стучал я зубами, не в силах закричать.

— Не будем больше ссориться, сэр. Мы уже так привыкли к вам, и без вас нам сделалось очень грустно.

Они окружили меня, и я почувствовал душный запах рома.

— Уходите! — сжимался я на диване. — Что вам от меня нужно?

— Мы хотим, сэр, чтобы вы поняли, что такие люди, как мы…

— Бездельники и тунеядцы! — перебил я. — Я это давно понял…

— Ха! — рявкнул Одноглазый.

— А ведь мы вас так полюбили, сэр! — продолжал Рыжий Пёс. — Я даже решил добровольно уступить вам место капитана!

— Пропадите вы пропадом! Как вы сюда попали?

— Это очень легко объяснить, сэр. Ведь вы сами вызвали нас из старой книжки, которую читали…

— Уходите опять в книжку!

— Нет, сэр, — промурлыкал Кошачий Зуб, топорща усы. — Теперь мы не расстанемся с вами. Куда вы, туда и мы. Вы наш волшебник.

— Никакой я не волшебник! — воскликнул я. — Теперь я знаю, что самый великий волшебник на свете — это труд…

— Ха!

— Убирайтесь вон! — завопил я. — Мама, мама!

— Не зовите маму, сэр, — покачал головой Кошачий Зуб, старательно пожёвывая табак. — Это бесполезно.

Я замахал волшебным платком. Но платок больше не действовал: ведь Мила развязала узелок!

— Мы больше не отпустим вас, сэр! Вы — наш! — говорил Рыжий Пёс.

— Наш! — зарычали пираты, протягивая ко мне руки.

Я в ужасе зарылся лицом в подушку и вдруг почувствовал лёгкое прикосновение чьей-то руки к плечу. Так осторожно и ласково прикасаться ко мне мог только один человек на свете…

— Мама! — закричал я. — Мамочка, милая…

Как я обнимал и целовал её! Она очень растрогалась и даже сделала вид, будто не замечает, что я в ботинках лежу на диване.

— Мама… а где… а где… — Я хотел сказать «пираты», но почему-то так и не выговорил этого слова.

— Ты хотел спросить, где Юра и Мила?

— Да…

— Они только что звонили по телефону. Это очень странно. Они оба чувствуют себя плохо и не придут сегодня. — Она легонько сжала мою голову своими тёплыми ладонями. — Ты выглядишь тоже совсем больным, мой милый…

— Нет, я здоров, мамочка…

Я случайно взглянул на синий платок, который всё ещё держал в руке, и вздрогнул.

— Мама, ты говорила, что главное волшебство этого платка заключалось в узелке.

Она улыбнулась:

— Да, у бабушки в старости была плохая память, и, чтобы не забыть чего-нибудь, она завязывала на платке узелок.

— Ну?

— Поэтому она никогда ничего не забывала и в конце концов даже стала называть свой платок волшебным.

— И всё?

— Всё…

— Но кто же тогда развязал узелок на платке?

— Наверное, ты сам, — сказала мама, поглаживая меня по голове. — А ты снова завяжи его, чтобы никогда не забывать…

— Чего?

— Ну, например, того, что нужно помогать своей маме. Вот тогда этот платок и для тебя станет волшебным!

Ночью я спал плохо, бредил и вскакивал с постели.

Но знаете, что самое удивительное? Утром я узнал, что милиция задержала в нашем городе пять жуликов. Говорят, что один из них был совершенно рыжий, другой прихрамывал на одну ногу, а третий носил на лице чёрную повязку. Человек, который рассказал мне об этом, не запомнил, как выглядели ещё два задержанных.

Может быть, эти жулики никогда не были пиратами, но с моего сердца свалилась тяжесть, и в следующую ночь я спал уже совершенно спокойно.