Туманная радуга. Том 2

Ретроградный Меркурий

Утром следующего дня Вероника устроила сбитому с толку другу допрос с пристрастием. По его реакции сразу стало понятно, что он не в курсе дел.

— Единственное, что могло ее расстроить — это бредовые слухи о нашей драке с Ханиным, — сказал он. — Ни я, ни сам Ханин никому ничего не говорили, но когда эти слухи стали распространяться, лично я никак на них не реагировал. Не подтверждал, но и не отрицал. Мне просто было все равно. В нашем классе многие до сих пор уверены, что я от тебя без ума, а мне даже лень это комментировать. Приходько видела мою реакцию на расспросы одноклассников. Возможно, она решила, что раз я не спешу опровергать эту информацию, значит, все, что говорят — правда.

— Ира слишком умная, чтобы верить слухам. Вариант, что она могла сделать какие-то выводы, основываясь на чужих россказнях, я даже не рассматриваю. Я надеялась, что, может, в вашем классе произошло что-то более серьезное… Хорошо, значит, сегодня попробую поговорить с ней лично. Если она считает, что я ее предала, то рано или поздно захочет высказать мне все в лицо.

— Все это очень странно… — Витя порылся в кармане пальто и вытащил оттуда свой телефон. — Ты же не восстанавливала свою страницу ВКонтакте?

— Нет, и пока не планирую. Еще не хватало снова начать пялиться на фотки Ханина по несколько часов в день. Знаешь, как это выматывает?

— Значит, ты давно не была на странице своей подруги… — проговорил Витя, прокручивая большим пальцем изображение на дисплее. — Вот она, нашел. Ну и статус!

Он развернул к ней экран, и Вероника вслух прочла:

— «Друзей очерчивайте круг. Не раскрывайте всем объятья: порой размах широкий рук весьма удобен для распятья». Что-о?? Это она про меня?

— Очевидно, так.

— Но Ира никогда не любила статусы! Мы втроем всегда смеялись над людьми, которые пытаются обратиться к кому-то через статус. И тут нате.

— Все когда-то бывает в первый раз, — хмыкнул Витя. — В целом, это похоже на временное помешательство. Надеюсь, Приходько придет в форму.

— Слушай, а может, ты с ней поговоришь?

— И что я ей скажу? «Привет, Ира. Между мной и твоей подругой ничего не было и не будет. Она не нравится мне как девушка. И дабы исключить все возможные недоразумения, добавлю также, что вообще-то я гей». Так что ли?

— Да, ты прав… Как-то глупо получается. — Вероника потерла подбородок. — Даже если бы ты пытался с ней поговорить, она бы решила, что это я тебя надоумила. Будет лучше, если я сама к ней подойду, хоть она и не хочет меня видеть.

Задумавшись о предстоящем разговоре, девушка не заметила, как они с Витей оказались на школьном дворе. На крыльце стояла Ира и разговаривала с одноклассницей. Увидев, кто направляется к ней, она поспешила к двери и скрылась из виду.

— Я ее догоню, — бросила Вероника и, оставив Витю, помчалась за подругой.

Та нашлась в раздевалке в компании нескольких одноклассников.

— Ир, давай поговорим? — попросила Вероника.

Подруга недовольно поджала губы и, покосившись на окружавших ее ребят, сказала:

— В другой раз, хорошо?

Было очевидно, что этот «другой раз» наступит нескоро, поэтому Вероника повысила голос:

— Нет, давай сейчас. Это займет пару минут. Пойдем в холл. Пожалуйста.

К вешалкам подошло еще несколько Ириных одноклассников, среди которых были знаменитые близняшки-сплетницы Лада и Таня Кириллюк. Все ребята с любопытством наблюдали за развитием событием, делая вид, что просто медленно переодеваются. Ира прекрасно понимала, что если продолжит настаивать на своем, слухи и сплетни об их с Вероникой ссоре потом будут досаждать ей как минимум неделю. Вздохнув, она кивнула, и направилась в холл. Там было шумно и многолюдно, но зато так девушки могли быть уверены, что их разговор никто не подслушает.

Ира устало прислонилась плечом к стене и, скрестив руки, выжидающе взглянула на Веронику. Та никогда не обладала особым красноречием, а сейчас, когда рушилась ее дружба, слова и вовсе застряли у нее в горле.

— Ир, слушай… Я не знаю, что случилось, и чем я могла тебя обидеть. Но одно я знаю точно: я не могла осознанно сделать тебе что-то плохое. Если я и вправду в чем-то неправа, то прости меня, пожалуйста. Я это не со зла. Если ты не можешь или не хочешь меня прощать, то скажи хотя бы, в чем дело. Думаю, я имею право знать.

Вероника посмотрела на подругу, надеясь увидеть хоть какие-то положительные изменения на ее лице. Обычно, когда та на что-то злилась, при зрительном контакте она быстро смягчалась, и на ее лице появлялась добродушная улыбка. Вероника обожала этот переход, в Ирином исполнении он всегда казался невероятно милым. И сейчас девушка всматривалась в непроницаемое лицо подруги, надеясь заметить, как та всеми силами старается сдержать примирительную улыбку. Но Ира больше напоминала каменное изваяние, а глаза ее были полны разочарования.

— К чему весь этот спектакль, Вероника? Почему я должна озвучить то, что мы обе и так прекрасно знаем? Имей смелость хотя бы признаться. Иначе я вообще не понимаю, что мы тут обсуждаем. Ты хочешь, чтобы я тебя простила? Хорошо. Но я не собираюсь ничего объяснять, учитывая, что ты заранее понимала, что делаешь. Это твой выбор, и я не могу тебя осуждать. Но подругами мы больше не будем никогда. Это мое окончательное решение.

Ира явно собралась уходить.

— Да погоди же ты! — взмолилась Вероника, схватив ее за рукав. — Я правда не понимаю, в чем дело! У меня только один вариант — Витя Егай. Но мы с ним по-прежнему просто друзья, и между нами ничего нет и быть не может! Ты же знаешь, что все это время я любила только Ханина. Даже после того, что он сделал. А Витя по-прежнему любит свою девушку из Голландии! Она даже приезжала к нему на зимних каникулах. Это чистая правда!

— Ах вот оно как. Знаешь, меня поражает, с каким рвением ты продолжаешь врать. — Ира криво усмехнулась и покачала головой. — У тебя настоящий талант к интригам. Продолжай в том же духе. Только уже без моего участия. Я не хочу перебегать из класса в класс, опасаясь, что ты снова начнешь меня преследовать, в очередной раз заставляя с собой говорить. Избавь меня от этого, я не многого прошу. Если у тебя осталась хоть капля совести, то ты оставишь меня я покое.

Она развернулась и ушла, оставив Веронику в полнейшей прострации. Из этого состояния ее выдернул Тимур, который направлялся в раздевалку.

— Что случилось? — Он положил руки ей на плечи и наклонился к ее лицу. — Ретроградный Меркурий? Венера в Тельце?

— Похоже на то. Ира больше не хочет меня видеть, и я не понимаю, почему. Видимо, в дело действительно вмешался ретроградный Меркурий.

— Может, у Приходько просто цикл сбился? Или знаешь, луна не в той фазе, приливы, магнитные бури, массоны… да что угодно. Принести тебе шоколадку?

— Зачем?

— Затем же, зачем шоколадки дают на экзаменах. Поможет трезво оценить ситуацию.

— А у тебя есть?

— Нет, но зато есть у Шелепова. Ему мама положила с собой.

— Ты собираешься украсть у него шоколадку?

— Да, но потом я куплю ему такую же.

— Не надо, — Вероника слабо улыбнулась. — Я в порядке. Просто все снова пошло по… В общем, не так, как хотелось бы. Ничего никогда не бывает в полном порядке. Всегда где-то что-то не так. И когда решается одна проблема, на смену ей тут же приходит другая. Ты замечал?

— Конечно. Это всегда так. У всех постоянно какие-то проблемы.

— Но ты всегда выглядишь так, как будто у тебя их нет.

— Ага. Потому что так проще. — На мгновение его лицо помрачнело, но он сразу же вновь вернул себе прежний беспечный облик и жизнерадостную улыбку. — Если тебе захочется поговорить, просто скажи, хорошо?

— И ты. Если тебе надо будет поговорить, я всегда… всегда рядом.

Это прозвучало слишком высокопарно, и Вероника поспешила прочь, чтобы не ляпнуть что-нибудь еще более неловкое.

Узнав последние новости об Ире, Зинаида еще сильнее на нее разозлилась.

— Она всегда казалась мне самой здравомыслящей из нас троих. Как могло получиться, что она за один день превратилась в неадекватную бабу, которая видит то, чего нет?? Я не понимаю.

— Я тоже. И даже не знаю, что еще здесь можно предпринять. Она не хочет меня слушать. Не могу же я в самом деле изо дня в день преследовать ее по всей школе…

— Не надо ничего предпринимать, — отмахнулась Зинаида. — Ты же видишь — Приходько малость не в себе. Лично я не собираюсь с ней общаться до тех пор, пока она не придет в норму.

— Зин, ну это тоже неправильно оставлять ее совсем одну в такой… сложный для нее период. Ей сейчас нужна твоя поддержка.

— Сложный период? Ты это серьезно?? Она поверила идиотским слухам, обвинила тебя в предательстве и решила закончить вашу многолетнюю дружбу без объяснения конкретных причин. И после этого я должна поддержать ее? Ну уж нет, увольте. Перебесится и сама явится на разговор.

— Мы точно не знаем, что именно произошло, — напомнила Вероника. — Может быть, наша дружба с Витей просто стала для нее последней каплей. Ты сама говорила, что Ирка и так в постоянном стрессе из-за нагрузки в школе, дополнительных занятий, бесконечных олимпиад и всего прочего. Думаю, она просто перегорела. Кроме того, в разговоре со мной она была очень тактична и не опускалась до оскорблений, хоть и считает меня отъявленной предательницей. А к тебе у нее вообще нет никаких претензий. Так чем же она заслужила бойкот?

Вероника внимательно посмотрела на подругу и увидела сомнения у той на лице.

— Ладно, — сказала Зинаида, — похоже, ты права. Буду общаться с вами двумя как раньше, только по отдельности. Кажись, со временем приведу хаос в ее голове в порядок. Не переживай, Каспраныч, я постараюсь вернуть Ирину Геннадьевну в форму. Подожди немного — она сама явится к тебе мириться. По-другому и быть не может.

Было принято решение, что, начиная с сегодняшнего дня, Веронике лучше ходить в столовую после второго или четвертого урока, а большая перемена останется для Иры и Зинаиды. Планировалось, что со временем Ира таки расскажет, в чем дело, и ее удастся убедить, что никто ее не предавал. Первый день «операции» не принес никаких результатов, но девушки не отчаивались. Несмотря на то, что Ира не желала ни слова слышать о «предательнице», она была по-прежнему рада общению с Зинаидой. Кроме того, было видно, что она переживает из-за всей этой ситуации не меньше остальных.

Из-за всей этой нервотрепки Вероника плохо спала уже второй день. Внимание ее рассеивалось, и она не могла ни на чем сконцентрироваться. Успокаивало одно: она уже успела свыкнуться с тем, что Ира на нее в обиде. Теперь при мысли об этом сердце уже не билось словно в припадке. Это стало данностью, параллельно с которой возникла сильная надежда, что все исправимо. С надеждой было куда легче все это принять и перетерпеть, а значит, ближайшей ночью есть шанс нормально выспаться.