Тварь в лунном свете

Говард Лавкрафт

Тварь в лунном свете

Морган - не писатель, по правде, он даже изъясняется не вполне связно. А его письмо, рассмешившее всех, меня поразило.

Случилось - тем вечером, в одиночестве - им овладела непреодолимая тяга писать, и перо, попавшее в руку, начертило следующее:

Я - Говард Филипп. Живу в Провиденсе, на Род-Айленде, 66 дом по Коледж-стрит. Произошло это 24 ноября 1927 года (кстати, ныне я даже не предполагаю какой пошел год) я задремал, увидел сон и с той поры не могу проснуться.

Сырое, удушенное тростником болото под серым осенним небом, - вот где оказался я во сне - к северу возвышался грубый утес покрытый коркой лишайника. Смутная прихоть заставила меня подняться по ущелью, либо же расщелине черному устью множества кошмарных нор идущих от стен в глубины каменного плато.

Кое-где узкое ущелье заполнялось темнотой, перекрытое нависшими стенами, и пугающая темнота концентрировалась здесь. В одном из темных мест я почувствовал страх, почудилось - тонкая, бестелесная эманация из глубины бездны поглотила мой дух, да вот только темнота оказалась слишком плотной, чтобы различить источник тревоги.

Наконец, я выбрался на плоскогорье поросших мхом валунов и скудной земли, освещенное тусклым светом луны, сменившей угасшее дневное светило. Осмотревшись, я не заметил живых существ, лишь подозрительное движение внизу, далеко, среди шепчущих камышей на тлетворном болоте, которое я ранее покинул.

Позже показались поржавевшие железнодорожные рельсы и изъеденные червями столбы, державшие ослабший провод. Двигаясь вдоль провода, я натолкнулся на желтый поезд номер 1852 - незамысловатой, двухосевой конструкции обыкновенной в 1900-1910 гг. Оставленный, но готовый тронуться. Я перебрался в вагон. Вскоре послышался шелест редкой травы слева, и в лунном свете замаячили темные силуэты двух людей в фуражках железнодорожной компании - очевидно машиниста и проводника. Первый резко принюхался, и, запрокинув голову, завыл на луну. Второй упал на четвереньки, чтобы побежать к вагону.

Я подпрыгнул и бросился из вагона, по плато, сквозь бесконечные лиги, бежал, пока не выбился из сил - и бежал я не оттого, что проводник упал на четвереньки - нет - лицо машиниста - лицо..? Белый конус, окруженный тесьмой кроваво-красных щупалец...

Я понимал - это лишь сон, но сколь неприятным может быть сон.

С той ужасной ночи я молил лишь о пробуждении - тщетно.

Я стал обитателем этого ужасного мира снов! Ночь уступила дорогу рассвету, а я беспомощно блуждал по пустынным топям. Настала ночь, а я еще надеялся проснуться. Внезапно, раздвинув сорняки, я увидел древний железнодорожный вагон - конусолицее чудовище запрокинуло голову и в льющемся лунном свете холодно завыло.

Так повторялось изо дня в день. Ночь приводила меня к месту кошмара. Я пытался остановиться, переждать, но всякий раз ночь выносила меня к старому вагону и к твари, воющей в тусклом лунном свете - и я убегал...

Господи! когда я наконец проснусь?

Вот что написал Морган. Следовало бы отправиться в Провиденс на Коледж-стрит 66, но мне боязно от того, что могу там найти.