Твоя на одну ночь

Глава 1

Элизабет Скотт

Эту улицу знал каждый.

Как самое неприличное и раскованное место, где допускались любые вольности, в том числе и продажа девственности. Впрочем, это только делало ассортимент услуг этого заведения шире.

Шикарное здание с незамысловатым наименованием “Ночной полет” можно было увидеть отовсюду. Особенно, собственно, ночью.

И вот сейчас, кутаясь в легкий плащ от вечернего прохладного ветерка, я туда и шагала. Переступая через осколки гордости и воспитания.

«Ночной полет» – не только место чистого удовольствия и покупной любви, но и горького отчаяния.

У меня не было выбора.

Я шла продавать то единственное, что у меня осталось – свою честь. Хотя, это слишком красивое и абстрактное определение для моего грязного поступка.

Я шла продавать девственность.

И причем за большие деньги.

Очень нужные сейчас мне деньги.

Как же трудно мне давались шаги. Как же хотелось отступить, дать себе передышку, отложить на завтра. На завтра, которого просто может не быть. Выхода у меня действительно нет, только тупик в виде этой улицы.

Абстрагируясь от всего, что действовало на нервы, – от шума машин, несомненно дорогих, ибо совсем недавно я на таких только и ездила, от голосов мужчин, сигналов, музыки, дыма от сигар, все же дошла до красивого, стилизованного под старину, особняка, на входе которого стояли охранники с суровыми лицами. Контроль преодолела быстро, все же какие–то пару месяцев назад я являлась завсегдатаем самых элитных клубов Нью–Йорка.

Теперь осталось самое сложное – обратиться к Хозяйке почти что публичного дома и оформить договор.

Зал встретил меня гулом голосов и букетом запахов, отчего захотелось сразу в душ. Первый этаж для, скажем так, средней прослойки общества, оттого здесь допускалось все: барные стойки, девушки, танцующие и раздевающиеся прямо на них, коктейли с “расслабляющими” травами и крепкие напитки, кальян, еда… Да хоть занимайся сексом прямо здесь! Например, где–нибудь в углу, на потеху остальным. Потому что стеснительным точно уж не сюда. А богатые обыватели этого не увидят, просто у них другой вход, другой уровень доступа. Кое–как протиснувшись сквозь толпу потных тел, прошла к “золотой двери”, за которой находилась широкая лестница, ведущая на более элитные этажи. Охранники и здесь присутствовали, но, едва сообщила, что меня ждет Хозяйка, пропустили без лишних слов.

Ее кабинет находился на третьем этаже, на котором располагались “хозяйственные” помещения: комнаты элитных девушек, кабинет врача, гардеробная, кухня и прочее–прочее. На двустворчатые двери, оплавленные червонным золотом, можно было даже не вешать табличку, и так ясно – тут находится пристанище Гортензии Доут, владелицы “Полета”. Не заметить эти двери просто невозможно, потому что они, едва ступаешь на этаж, попадаются на глаза. И, глядя на эту внушительную громадину, не остается сомнений – экзекуция будет именно здесь.

Постояв пару минут в тщетной попытке наскрести у себя смелость и расчетливость, постучалась. Ответ не заставил себя ждать:

– Войдите. – Холодный голос, источающий такие нужные мне сейчас качества, разлился по пространству.

И я, еле открыв дверь, прошла внутрь.

Все, пути назад теперь в принципе нет. Тупик стал каменным мешком.

– Здравствуйте, миссис Доут, – вежливо поздоровалась, оглядываясь по сторонам. – Меня зовут Элизабет Скотт, мы назначили встречу на сегодня для…

– Да–да, мисс Скотт, – тонкие губы уже немолодой женщины растянулись в улыбке. – Давайте ближе к делу. Присаживайтесь, я уже подготовила бумаги.

Мне не осталось ничего более, чем кивнуть и на подрагивающих ногах направиться к кожаным креслам напротив ее стола. Едва села, Хозяйка указала на контракт и произнесла:

– Внимательно ознакомьтесь, пожалуйста. Минимальную сумму мы обговорим, едва согласуем все пункты и подпункты. Пока могу предложить вам напитки: кофе, виски, шерри?

– Кофе, пожалуйста, – решила не отказываться от предложения я.

В горле стоял ком, еще подрагивали пальцы от напряжения, так что глупо было бы отклонить шанс на возможность трезво мыслить, а крепкий напиток немного взбодрит меня.

– Хорошо. – Миссис Доут нажала маленькую кнопку, незаметную на поверхности стола. – Ничего, если я буду называть вас по имени?

– Нет, – немного удивленно ответила я. Не ассоциировались у меня эта женщина в подчеркивающем фигуру темно–стальном платье и выполненный в старинном стиле кабинет, да и в целом особняк, который являлся публичным домом. Просто не принято так говорить теперь, в наш век, но разве можно из мышки сделать крысу, просто переименовав животное? Вот тут аналогично.

– Отлично. Элизабет, мне необходимо знать, что для вас является приемлемым, а что нет, для внесения корректировок в стандартную форму. Приступайте к изучению соглашения. Все же время, – она посмотрела на свои наручные, инкрустированные бриллиантами, часы, – это деньги.

Возражений у меня вообще не имелось, так что молча начала читать контракт.

“Мисс Элизабет Джоан Скотт, далее – сторона А, обязуется… “ – и шел целый список моих обязательств перед “Ночным полетом”. А вот после этого чего я только не прочла! Каких только извращений! Связывание, использование специальных и подручных предметов, наличие смотрящих за процессом лиц, участвующих…

Я настолько увлеклась, что даже не заметила кофе, принесенное девушкой в униформе горничной для меня, и стакан с виски для Гортензии, которая и окликнула меня. Пока я читала, женщина что–то стремительно печатала на тонком ноутбуке известной фирмы, а теперь немного отодвинула устройство в сторону, дабы хорошо видеть не только экран, но и мое лицо.

– Итак, – она сделала глоток янтарного напитка, – вы ознакомились? Что исключить из перечня допустимых видов… секса?

Хотелось было ответить “все”, но я прикусила вовремя язык. Здесь не шутки не шутят.

– Я против причинения боли. – Приложила максимум усилий, чтобы мой голос звучал твердо и решительно. – Причем не только со стороны покупателя, но и с моей в частности…

Пока я все перечисляла, с губ Хозяйки не сходила насмешливая полуулыбка, после она провела по своим коротким черным волосам с проседью и… принялась за корректировку. Без лишних слов и вопросов. От этого мне стало немного легче, по крайней мере, дышать уж точно.

Когда мы обсудили все грани вопроса: реквизиты для выплаты, минимальную сумму торгов, уже почти перекрывающую мою нужду, миссис Доут сделала крайне странное предложение:

– Элизабет, – она протянула темную тисненую вензелями визитку, – надеюсь на дальнейшее сотрудничество. Например, в роли элитной девочки. Мне нравятся те, кто знают себе цену.

Слов, чтобы ответить, я не нашла, смогла лишь кивнуть и, взяв матовый прямоугольник, покинуть шикарный кабинет.

Только по пути на четвертый этаж до меня дошло, что она имела в виду. Но визитку выкинуть не решилась, уж слишком у меня шаткое положение на данный момент. Вдруг опять припрут к стенке?.. А когда выхода нет, то методы нахождения этого самого выхода не имеют значения.

Четвертый этаж не был лощеным и обставлен по моде громоздкого позапрошлого века подобно третьему. Нет, здесь как–то умудрились сочетать роскошь и минимализм. Все, конечно же, говорило о богатстве тех, кто ищет в этом месте удовольствие в женских объятиях, но при этом оно не было выставлено с криком напоказ.

– Элизабет Скотт? – ко мне подошла, цокая высокими шпильками, стройная девушка в обтягивающем идеальную фигуру темном платье.

– Да, я, – осторожно кивнула.

– Меня зовут Шеннон Уотберт. Следуйте за мной. Нам стоит поторопиться, если желаете попасть на торги.

И двинулась обратно. Я, естественно, последовала за ней, при этом рассматривая пространство вокруг.

Прежде чем решиться на столь… уничтожающий мою гордость поступок, я изучила тысячу сайтов, где была хоть толика информации про “Полет”. Нашла даже схему особняка и аварийные выходы. Но вот фотографий было до ужаса мало. Пара штук, и то первый и вторые этажи да фасад. Все.

И сейчас я отмечала и пыталась запомнить все, что видела. Так, на всякий случай. Никогда не знаешь, что нужно будет в следующий миг.

– Вот сюда, – Шеннон приоткрыла неприметную дверь почти в конце коридора, пропустила вперед.

Мы оказались в странном маленьком помещении, чем–то похожим на гримерки из старых голливудских фильмов: ширмы, вешалки с яркими полупрозрачными вещами, столики с зеркалами, диванчики и пуфы, на которых вальяжно сидели девушки в одном белье. Насчитала восемь голов, мы с мисс Уотберт были, соответственно, девятыми и десятыми головами.

– Девчонки, пополнение, – возвестила моя провожатая и, повернувшись, проинформировала меня: – Снимите одежду, если на вас не подходящее случаю белье, то можете выбрать что–то оттуда, – она указала на вешалки. – Поторопитесь, сейчас уже начнется аукцион.

Молча кивнула и пошла за одну из ширм. Стянула легкое закрытое платьице, которое надела специально для этого случая – в последнее время я носила джинсы и толстовку, не имея средств и, если быть честной, желания прихорашиваться, – и осталась в ажурном комплекте из моей прошлой жизни. Чувствуя, как бешено бьется сердце, сложила вещи, свою маленькую сумочку и вышла. Ступала на туфельках с небольшим каблучком уверенно, не давая и повода даже на мысли о том, что я взволнована.

– Отлично, – Шеннон удовлетворенно кивнула, окинув взглядом с ног до головы. – Девчонки, выходим по очереди на сцену, едва я произнесу ваше имя. Все понятно?

Девушки заверили ее, что все понятно, я же промолчала, и сотрудница «Полета» вышла на сцену через скрытый одной из ширм проем.

/Джеймс Харрисон/

– Кэтти! – объявила следующую девушку Шеннон. Жгучая брюнетка с великолепными формами вышла на сцену, продефилировала словно по подиуму и остановилась рядом с остальными.

Скучно.

Что нашел Тэд в аукционе девственниц? Чистые девушки, которые выбрали профессией продажу собственного тела – ничего особенного. Таких и вне этого заведения полно, просто они настолько эгоистичны, чтобы себе в этом признаться.

Достал из кармана телефон, чтобы посмотреть на время. Пожалуй, поеду домой, по пути поужинав в каком–нибудь ресторане. Совсем скоро еще одна командировка, так что следует хорошенько отдохнуть, а напряжение снять… Завтра позвоню Анджи и приглашу ее в… В общем, туда, куда она захочет. Мне, в принципе, без разницы, лишь бы она мозги не выела по пути к ней в спальню.

Я уже собрался уходить, как прозвучало следующее имя:

– Элизабет!

Странно.

Полное имя, не сокращенное и не псевдоним, потому что за время, сколько длится аукцион, наслушался всяких Лилий, Пионов и прочих представителей флоры. На сцену же вышла невероятная девушка…

Что–то в ней было такое, и я просто не мог понять, скользя взглядом по стройным ножкам, бедрам, тонкой талии, аккуратной груди, а потом по правильным чертам лица, поджатым губам и каре–зеленым глазкам, в которых читалась решимость. Отчего–то она отличилась от остальных не только невинной внешностью. Словно… Хотя, сравнения – не моя стезя. И вообще, что за ванильные рассуждения?

Она такая же, как и остальные. Продажная. И, если девушка мне приглянулась, что мне стоит купить ее на эту ночь? Вот именно, что ничего.

Элизабет – а ей идет это имя, легкое и элегантное – была последней. Начался аукцион. С каким жаром присутствующие, среди которых затесались даже три женщины, выкрикивали суммы, пошлые шутки и ядовитые фразочки! Интересно, так всегда или же…? В этом клубе я впервые, и пришел лишь потому, что пригласительный друга, который на данный момент в отъезде, пропадал. Все же предпочитаю нормальные, пусть свободные и раскованные, но отношения.

Спустя почти час, пришла очередь моей девочки. Охренеть, дождался!

– Начальная цена сто пятьдесят тысяч, – произнесла дочь и помощница Гортензии. Владелицу клуба я знал, стерва та еще, но ее талант в ведении бизнеса оценил. И даже не только я, но и те, кто разбираются в этом получше меня.

– Сто семьдесят тысяч! – прозвучало слева.

– Итак, сто семьдесят раз… – начала мисс Уотберт.

– Двести пятьдесят тысяч! – перебил ее старикашка с похотливым взглядом, сидящий рядом.

Черт! Вообще, у него хоть на пару сантиметров поднимается агрегат? Посмотрел на Элизабет, стоящую в одиночестве. Она, неестественно бледная, кусала губу и сжимала кулачки. Претит мысль спать со старым извращенцем?

– Триста тысяч! – вновь произнес первый. Который, кстати, купил еще двоих девушек, но все равно не спешил покидать зал.

– Триста двадцать! – вступила в спор одна из женщин. Если не ошибаюсь, она владеет неплохой долей акций в компании Тэда.

– Триста пятьдесят! – это уже снова тот пожилой мужчина.

– Восемьсот тысяч. – Я не выдержал. Хотел досидеть до последнего, но уже этот фарс действовал на нервы. Как и взгляды на Элизабет. Отчего–то и это раздражало.

– Господа, восемьсот раз, восемсот два… – Шеннон, наверное, уже предвкушала процент от сделки и то, как будет их тратить.

В зале наступила тишина, которая нарушалась лишь перешептованиями. Все же, это баснословные деньги, максимум в таких торгах, если судить из цен других девушек, – где–то четыреста тысяч, плюс–минус пара десятков.

– Восемьсот три… И продано! – возвестила Шеннон. – Леди и джентльмены, спасибо вам за…

Дальше слушать не стал: поднялся и, бросив еще один взгляд на свою покупку, вышел. Надо бы заплатить за девчонку и… Узнать на практике, какой у нее запах и вкус.

Гортензия была более чем удивлена, когда к ней зашёл я.

– О, мистер Харрисон, какими судьбами у нас? – по губам старой стервятницы разлилась приторная улыбочка. Естественно, она притворялась, что не знает. Ей первой докладывают о покупателях, а она проверяет их по своим каналам.

– Здравствуй, Гортензия, – не став церемонится, прошел и сел в кресло.

– И тебе привет, Джеймс. Как твои дела идут? Говорят, нас ждут инновации?..

Вот язык бы оторвать тем, кто “говорят” направо и налево.

– Твоими молитвами, Гортензия, – теперь улыбнулся и я. – Инновации? Тут уж как смотреть. Давай перейдем к текущим делам.

– Решил покончить с жизнью праведника? Что ж, приветствую в пристанище греха! – хохотнула она и протянула контракт.

***

В номер, который находился в левом крыле особняка, я попал лишь спустя полчаса: подписывал договор, выписывал чек и, как некстати, мне позвонила Анджи, заняв меня на целых пятнадцать минут. Увы, ее большой минус при привлекательной внешности – болтливость. Она может все в жизни проболтать, только дай возможность.

Выделенные апартаменты я оценил. Особенно широкую кровать, на которой и сидела спиной ко мне Элизабет.

Элизабет…

Запер за собой дверь и медленно направился в сторону своего десерта на сегодняшнюю ночь. В комнате был приглушенный свет, отчего атмосфера казалась более искушающей, темной и даже эротичной.

– Элизабет, – протянул, смакуя ее имя на языке. Терпко–сладкое, сочное и живое.

Обнаженные плечи девочки сильнее распрямились, а я же смотрел на ее выпирающие лопатки, на которых тянула свои плети татуировка в виде лианы, тонкую талию и округлость ягодиц, и в памяти воскресла давно забытая сцена из прошлого – Лилиан, тонкая и хрупкая, дикие рисунки на ее спине, нарисованные яростными красками – в молодости я увлекался рисованием – и наша страсть.

Снял пиджак, отложил в сторону, ощущая на себе взгляд девчонки, расстегнул несколько пуговиц на рубашке, и только потом коснулся ее кожи – положил ладони на хрупкие плечи. Провел кончиками пальцев от ее шеи до лопаток, обвел искусно выполненный рисунок.

А кожа у нее нежная, словно бархат цветка.

Элизабет едва дышала. Подобно кролику в клетке, увидевшему хищника. Хорошо тогда будет поиметь ее сзади, сжимая пальцы на ее очаровательном “хвостике”. Но потом, ночь эта длинная, успеется.

– Встань, – сказал ей. А хотелось по–иному – заставить ее приподняться на коленях и опереться руками на изголовье кровати, чтобы я развел ее колени пошире, вошел, прижимаясь с каждым толчком все сильнее к горячему женскому телу. К счастью или сожалению, пока девичьему телу.

Мой кролик встала с постели и даже повернулась ко мне лицом. А глаза у нее каре–зеленые, большие. Коснулся ее скул большими пальцами, после шеи, плеч, чтобы склониться и попробовать вкус ее губ. Вкусная. Нет, она не только десерт, но и дижестив.

Что–то я медлю. Потому что уже трещат боксеры от моего желания, настолько ее хочу. Без церемоний спустил лямки бюстгальтера, а после и трусики, вниз. Элизабет лишь судорожно вздохнула.

Сел на постель сам и рывком расположил у себя на коленях удивленную девушку. Сейчас мы тебя разговорим, кролик.

– Элизабет, – мои пальцы уже у ее входа, ласкают и теребят вершинку.

Она издала полустон–полувсхлип.

– Ты говоришь мне все, что чувствуешь. Поняла? – указательный палец скользит в нее. Но пока лишь на какие–то жалкие миллиметры.

Элизабет кивнула.

– Я не слышу, – палец заходит еще немного вперед.

Слышу тяжелое дыхание девочки, которая даже как–то застыла. Почувствовала мой уже давно готовый член попкой?

Сделал движение бедрами, но застонал сам. Терпко–сладко, черт возьми!

– Дддда, – полушепот, но я, ждавший ответа, услышал.

Целую ее шею и вхожу пальцем глубже.

Так, немного выйти и вернуться вновь, но стремительнее.

– Говори, девочка, – медленное скольжение в нее.

– Необычно и сладко, – хрипловатый голос Элизабет дразнит и заводит сильнее. Мой член же пульсирует и просто горит в нетерпении.

Движение бедрами и теперь два пальца стремительно входят в ее киску. Синхронно. Еще раз. И еще.

– Говори, – сквозь зубы. Желание нарастает. Не могу больше – приподнимаю девочку, расстегиваю брюки и достаю напряженный орган.

– Что–то тянется горячее и…

Отцепляю одну руку девочки от стискивания края кровати и располагаю на своей возбужденной плоти, заставляю обхватить тонкими пальчиками, а пальцами, которыми в ней, вновь начинаю проникновение. Чувствую, что девочка трясется, но из всех сил сдерживает стоны.

Ладно, поступим иначе.

Опрокидываю ее на постель, не давая ей опомнится, ложусь сверху и касаюсь членом ее готового лона. И вновь начинаю с малого, растягивая жгучее удовольствие. Зайти совсем чуть–чуть, снова выйти, слыша ее глухие стоны, провести по набухшим складкам и снова нырнуть в нее, только немного поглубже. И в какой–то миг не выдерживаю – рывком вхожу до конца, жду пару томительных секунд и плавно выхожу, чтобы с рыком войти в нее опять целиком.

Малышка хрипло дышит, пытается прийти в себя, но ей явно не больно. Все хорошо. Мне тоже до ужаса хорошо от того, как сжимает ее узкая киска мой член.

Выхожу плавно, чтобы резко вонзиться внутрь. До самых яиц. И вновь выйти. Мягко. Почти нежно. И снова проникновение, смешанное с криками наслаждения Элизабет. Горячая девочка.

Находясь глубоко в ней, целую ее шею, груди, сжимаю вишневые вершинки губами.

Выхожу из ее жарких глубин и переворачиваю податливого кролика.

– Встань на четвереньки, – говорю ей.

Она медленно, но выполняет – становится как велел, оттопырив свою аппетитную попку. Как и хотел сначала, развожу ее колени чуть дальше и проникаю вновь в ее лоно.

Уз–зко! И до умопомрачения хорошо!

Меняю темп – выхожу теперь порывисто, а вот захожу мягко в ожидающую меня горячую дырочку, но очень глубоко.

Назад! И опять вперед, почти что нежно. И вновь, и вновь…

Оргазм девочка получила – это нехило так плюсанулось в моем самолюбии – раньше меня, опустившись на мягкую постель, но пульсирующую в наслаждении киску было иметь еще охренительнее, так что я присоединился к ней спустя пару минут, излившись на ее татуировку. И сразу же перетек на бок, чтобы случайно не раздавить обессиленную Элизабет.

Надо бы повторить. Да, непременно. Не зря же я заплатил, пускай и не самую большую для меня сумму, но все равно неплохую? Можно начать с минета, а потом… Потом можно много что. Все же командировка меня вымотала, не было время для снятия напряжения, а сегодня такая сладкая девочка попалась. Красота!

Отдышавшись, провел по рыже–каштановым волосам малышки, оттянул простыню и стер свое семя с острых лопаток, но лишь для того, чтобы продолжить ласкать ее. Хотелось трогать, целовать молочную кожу, почувствовать их нежность. И то, как она дрожит от наслаждения.

Хотя, чего это “хотелось”?

Приподнявшись, прижался губами к ее пояснице, скользнул ниже, на ямочки, а после – ягодицы. Игриво прикусил. На миг мелькнула мысль – как же восхитительно, что только я трогаю ее настолько интимно. Что она первая моя. Раззадорился еще больше.

А едва приглушенный стон услышал – сорвался с цепи, целуя и оставляя на ее теле клеймо своей страсти. Лизнуть покрасневшие отметины, прикусить еще нетронутый участок, параллельно сжимая ладонями полные груди, услышать ее вскрик, поцеловать и… И уже каменный стояк.

Горячая малышка!

– Встань, – нетерпеливый приказ. Хочу ее губы и язык. И сейчас, сию же минуту.

Девушка медлила, поэтому приподнял сам. Немного грубо, наверное, но на данный момент наплевать. Хочу ее рот. О чем и сообщил, смотря прямо в ее изумленные, но подернутые пленкой желания каре–зелеными глазки. И так раскрасневшаяся девушка залилась еще сильнее краской стыда, прикусила губу, сжала кулачки и… И спустилась у моих ног на колени.

Молодчинка. Послушная малышка.

Дрожащими пальчиками коснулась моего члена, обхватила его ладошками. От этих по сути самых простых и ничего не значащих движений по моему телу прошелся разряд удовольствия.

– Сожми сильнее, – прохрипел я, откидывая голову и порывисто дыша. – И губами тоже…

Тонкие пальчики сжимают немного сильнее, и я чувствую рваное дыхание у головки. И следом пухлые губки. Дддда!

– Глубже, – сжимаю волосы малышки, делая первое движение. Влажный ротик, зубки, касающиеся поверхности моей плоти и неумелый язычок – убойный коктейль. Поэтому не жду, пока до нее дойдет, что надо делать, вколачиваюсь сам, контролируя движения.

Еще… еще и еще!

Грубо, да, но такой чистый кайф! Но, к сожалению, не могу выплеснуть сперму в ее глотку: слишком неумелая, поэтому вытаскиваю член и рывком поднимаю кролика, накрываю ее приоткрытые губы требовательным поцелуем. Поцелуй с моим солоноватым вкусом и сладким – Элизабет.

Сжимаю ее аппетитные ягодицы, прижимая ближе к себе, заставляя почувствовать мой пах, обхватить стройными ножками свою талию. При этом ощутил ее бешено бьющееся сердце…

Так и кончил, обнимая взмокшую не хуже меня девушку.

Глава 2.

/Элизабет Скотт/

Как же я плохо себя чувствовала!

Грязной и использованной. Продажной. Падшей.

Но времени, не то что на поплакать, даже и на приход в себя, не было – я и так вырубилась ночью, так что необходимо поспешить. Еще раз провела намыленной мочалкой по раскрасневшей от моего напора и горячей воды коже и, ополоснувшись, закончила водные процедуры. Надела немного влажное белье, которое додумалась постирать заранее, закуталась в махровое полотенце из совершенно нового комплекта и вышла из ванной “Ночного полета”

Сомнения прочь. Так было надо. А сейчас… А сейчас все уже сделано и ничего не изменишь.

Достала из комода, куда я вчера упрятала свою одежду: платье, пальто и сумку, и, даже не смотря в сторону спящего мужчины, оделась. Только лишь когда выходила, бросила на него взгляд – мощное тело, прикрытое тонким покрывалом до плоского живота, волевой подбородок и выразительные скулы, светлые растрепанные волосы и глаза, сейчас закрыты, но я точно знаю, что они цвета насыщенного кофе.

Прощай. И, надеюсь, мы больше никогда не встретимся. Пусть эта ночь отправится в бездну, как мое беззаботное прошлое. Пусть разобьется вдребезги. Пусть. Чтобы я навсегда забыла то, что он вытворял. И что мне безумно понравилось…

Первым делом я отправилась в банк, чтобы перевести полученные средства на два счета – рассчитаться с долгом брата и оплатить его же лечение. От этих денег даже осталось немного, но я без лишних слов и мыслей их пожертвовала в благотворительный фонд. Мне они не нужны, особенно добытые таким путем.

И только потом отправилась к брату. Но вот встреча меня совсем не обрадовала. Точнее, лишь больше расстроила.

Ник сидел на кровати сгорбившись и сжимая в руке смартфон. На миг даже показалось, что ему вовсе не семнадцать, а все семьдесят, настолько он выглядел подавленным и… безумно беззащитным, но не как ребенок, а взрослый, который просто тонет в своих же неподъемного размера страхах и заботах, свалившихся вдруг на плечи.

Не снимая уже нещадно бесящее меня пальто, которое скрывало засосы, прикрыла за собой дверь и села рядом на кровати. Братик поднял на меня свой словно остекленевший взгляд, сжал сильнее телефон и промолчал.

– Ник, привет, – я растянула губы в улыбке, коснулась его напряженной ладони.

Он ничего не ответил, но разблокировал смартфон и показал мне сообщение. Два слова, но для меня тонна облегчения!

На экране светилось “Ты свободен”.

– Откуда у тебя деньги? – хрипло спросил брат и напряженно вгляделся в мои глаза как будто мог бы прочесть ответ в них.

Теперь промолчала я и отвела взгляд.

– Откуда у тебя, чёрт возьми, деньги?! – его сильные, не смотря на жуткую худобу, пальцы коснулись моего подбородка, заставляя посмотреть на него. – Лиззи, еще раз спрашиваю…

Не смогла выслушать его до конца. Плотина, сдерживающая поток слез, разрушилась, и я прижалась к брату, пряча свое лицо у него на груди.

– Лиззи… – растерянно произнес он, проводя ладонью по спине в попытке хоть как–то меня поддержать, и прошептал невероятное: – Прости. Прости. Прости…

– Ник, – я оторвалась от него, сама теперь заставила посмотреть на меня, коснулась большими пальцами его острых скул. – Я тебя люблю, ты ведь знаешь, да? Поэтому просто забудь… И никаких затяжек, косяков и… – мой голос дрогнул.

Всхлипнула, крепко обняла братика. Как же хорошо, что весь кошмар позади! Только осталось одно: проследить, чтобы он прошел терапию и больше не употреблял эти гребанные наркотики.

– Я… Я так виноват, – обнимая в ответ, сказал Николас. – Я себя таким ублюдком чувствую.

– А я так не считаю. – Еще крепче его обняла. – Давай начнем новую жизнь, братик? Ты доучишься в школе, я устроюсь на работу. И все будет отлично. Все будет великолепно, понимаешь? Мы заживем обычной жизнью. Забудем все страхи. Забудем все. Как будто бы ничего не было, словно мы родились только сегодня.

– Я тебя тоже люблю. И обещаю выздороветь, – прошептал Ник.

Одно я знала точно: если он обещал, то непременно выполнит.

– Давай начнем с завтрака? – отстранилась и некрасиво шмыгнула носом. – Я такая голодная!

– Давай, – мягко улыбнулся Ник. Наверное, впервые за последние несколько месяцев.

Моя уверенность в наше будущее возросла. И крепла с каждым днем, ведь брат шел на поправку: набрал потерянные из–за наркотиков вес, начал общаться со мной, со старыми друзьями, как–то умудрился завести новых; я же нашла себе работу, но…

Но все эти дни, наполненные счастьем, оказались лишь миражом, и реальность ожидала за поворотом, чтобы больно обрушиться мне на голову. Чтобы преподать очередной урок жизни.

Опять деньги, опять проклятые деньги! Все априори из–за них!

То воскреснее утро началось обманчиво прекрасно: я проснулась ближе к полудню, приняла расслабляющую ванну и начала уборку и готовку, потому что сегодня должны были выписать Николаса. А еще на работе мне выдали аванс, который я собиралась сегодня потратить на новую одежду себе и брату, ну и по мелочам. В секцию какую–нибудь, например, надо записать Ника, пусть живет жизнью среднестатистического подростка. Не золотой молодежи, с лихвой хватило уже.

В дверь зазвонили внезапно. Изрядно удивилась: брат должен был приехать ближе к вечеру, сдав повторные анализы, но все же пошла открывать. Мало ли? Вот с этого все и началось.

– Добрый день. Офицер Эванс Лоуренс. Вы Элизабет Скотт? – уточнил один из полицейских.

– Здравствуйте, – я обвела взглядом копов. В сердце же закралось подозрение. Неужто Ник?… – Да. Вам чем–нибудь помочь?

– Вы арестованы по подозрению в краже ценных документов. Вы имеете право хранить молчание, чтобы выданная информация не использовалась против вас в суде…

Сердце пропустило удар, чтобы забиться втрое быстрее.

/Джеймс Харрисон/

Уже несколько дней не мог забыть ту малышку, которая утром словно испарилась. Вроде и ничего особенного, но из–за нее я не мог концентрироваться на работе, а надо было. Новые разработки должны стать очень прибыльным проектом из всех имеющихся. А этот кролик с шикарным хвостиком лез совершенно всюду…

В голове крутились тысячи картинок: вот я беру ее снова сзади, только уже в своей спальне, потом в ванной, или же она сидит на кухонном столе, а я между ее ног, вот на диване в гостиной она на моих коленях сама насаживается на мой каменный член…

Я даже обещал Гортензии крупную сумму, если Элизабет к ней снова обратится, чтобы та перенаправила ее ко мне. Анджи меня более не устраивала, так почему бы не купить себе устраивающую по всем параметрам любовницу? Удовольствие стоит любых денег. А то, что я почувствовал с этой девочкой, было восхитительно.

Мои мысли нарушил трель телефона.

– Да, Тэд? – я оторвался от созерцания видов города с высоты двадцать девятого этажа, уделяя свое внимание полностью другу.

– Привет, дружище! – раздался жизнерадостный голос на том конце линии. – Ты где ходишь? Совсем запропастился, скоро забуду, как выглядишь, ботаник наш.

Поморщился.

“Ботаник”. Это прозвище меня до сих пор бесило, но не шутливой колкостью по отношению ко мне, а пренебрежением в сторону моей профессии. Биотехнологии и биоинженерия – это направления будущего, ее основа.

– Склероз замучил? – позволил усмешку. – Ну так сходи Джоанне, она как раз по этому направлению. Поимеет и забудет, забудет и… В общем, вместе будете страдать.

– Все, проехали, – поморщился друг при имени бывшей. – Я чего звонил–то?

– Сам задаюсь этим стратегически важным вопросом, – язвительно вставил я.

– Значит, – “не услышал” мою фразу Тэддис, – звонит мне, значит, дочь покойного Скотта, просит взять срочно дело. Девчушку жалко, но и работы у меня /запрещено цензурой/ как много. И не думаю, что у нее достаточно денег на наши услуги. Но, так как я дядька добрый, решил дать ей номер моего недоконкурента.

Скотт? Это тот, который полностью обанкротился перед кончиной?

– И? – поторопил я друга, страдающего пустословием.

– И дай личный номер Бригга. Я к черту его удалил. А малышке Лиззи…

– Малышка Лиззи? – переспросил, сопоставляя информацию в голове.

Скотт. Риверс Скотт. Вспомнил. Скотиной той еще был мужик и вроде реально дочь имел. Лиззи. Элизабет, да, Элизабет. Зовут ее так же, как и моего кролика… Будет у меня аналог, значит, зайка, некогда богатая стервочка. Вдруг удастся первую забыть?

– Тэд, а скажи–ка мне номер этой мисс. И адрес еще. Я помогу ей сам, – задумчиво произнес, вновь переводя взгляд на суматошный город за панорамными окнами.

Дочь старика Риверса оказалась вообще в полицейском участке по подозрению в краже. Мда, от отца недалеко ушла. Но я уже принял решение заполучить ее любым способом, поэтому теперь ждал Эдена, моего личного адвоката, чтобы вызволить девушку. В голове же мелькнула мысль, что я и в плотских утехах не ищу легких путей. В какой–то степени это и так, но ведь удовольствия стоят любых денег, а так эмоции острей и напряженней.

/Элизабет Скотт/

Пока подписывала протокол, пока ехала в участок, судорожно искала выход из ситуации. У меня есть один звонок. Как использовать? Торчать двое суток в участке желания вообще не было, время сейчас очень ценно для меня. Мне все равно не поверят на слово. Особенно с такой семейной репутацией–то. А если еще посмотрят на историю банковского счета, то и подавно. Откуда у меня появилась вдруг огромная сумма? Куда она делась после? Нельзя упоминать про “Полет”. И про дилеров и долги тоже.

Я не знала, что делать. Я снова оказалась в тупике. В прямом и переносном значении.

Прижалась лбом к холодному металлу решеток, в попытке хоть как–то освежить ум.

Ничего.

Отчаяние и безысходность – я в тюрьме. Меня окружают стылые решетки, которые мне не преодолеть.

Осталась лишь одна надежда – адвокатская контора, которую так расхваливал отец когда–то. Даже отчего–то мне и визитку сунул – наверное, в хорошем расположении духа от их работы пребывал.

Но не факт, что они примутся за мое дело, и не факт, что я смогу оплатить их услуги. Как же быть? Ведь меня, по сути, считают воровкой в компании, где я работаю, точнее, уже работала. А я понятия не имею даже, что за ценные бумаги как бы украла, ибо работаю в отделе продаж. Какие вообще ценные бумаги?!

Это никак не хотело доходить, в принципе, до никого. Просто всем наплевать. А Тэддис Батлер, глава конторы, все же не перезвонил, как обещал.

Села на обшарпанной скамье, обняв колени руками.

Я в тюрьме. Мне никто не поможет. А дома у меня Николас… Поднялась и принялась мерить пространство обезьянника шагами в попытке хоть как–то направить в нужное русло мысли, успокоиться.

За что мне все это?

Сначала банкротство, потом смерть отца и болезнь брата, а сейчас ещё и абсолютно беспочвенные обвинения. А я ничего не могу сделать – я одна. У меня нет никого, кроме несовершеннолетнего младшего брата.

Все вновь катится в бездну.

В этом я еще раз удостоверилась, едва за мной зашел коп, чтобы освободить. Это вызвало недоумение и…

За меня кто–то вступился.

Но меня эта догадка совсем не обрадовала, потому что безвозмездных услуг не бывает. И, когда я увидела этого человека, вовсе пожалела, что не заперлась как–то в камере и не вцепилась в прутья решетки не только руками и ногами, но и зубами.

Это был ОН!

Джеймс Харрисон, купивший мою первую ночь. Светловолосый, с правильными чертами лица, в костюме, идеально подчеркивающем тренированное тело. Уверенный, с прямым взглядом, который раздавил надежду на то, что он просто проходил мимо, в зачатке.

Господи, я ведь не виновата ни в чем. Абсолютно! Так почему же с каждой минутой все больше и больше проваливаюсь в трясину безысходности?

Сжала ладони в кулак, поджала губы и молча прошла рядом с внушительной фигурой мужчины, следуя за полицейским. На меня никто, кроме чертового Харрисона, внимания не обратил, только он не отрывал от меня своих шоколадно–кофейных глаз, пока остальные заполняли кипу бумаг, переговариваясь между собой.

Стараясь абстрагироваться от назойливого внимания, села на свободный стул и вновь начала перебирать варианты.

От помощи отказываться глупо, если не хочу сгнивать в тюрьме, потому что я одна, без денег и с несовершеннолетним братом, а вот те, кто меня так качественно подставили, явно не имеют подобных проблем. Здесь без вариантов. Меня более волновала сейчас оплата этой самой помощи. Очень.

Что же я могу предложить в оплату, кроме, собственно, себя? Разве что квартиру продать – то единственное, что у нас осталось, потому что оформлено на мое имя. И потом остаться без крыши над головой.

– Мисс Скотт, – ко мне подошел мужчина в форме с пакетом. – Ваши вещи.

– Да, спасибо, – устало пробормотала, забирая из его рук прозрачный пластик. Достала оттуда свой выключенный телефон, включила. Ник, наверное, уже должен был прийти и теперь волнуется. Оказалась права – около пятидесяти пропущенных звонков и немногим меньше сообщений.

Дьявол!

Дрожащими пальцами нажала на “вызов”. Нельзя Николасу волноваться, может ведь бед натворить!

– Ник, ну Ник, ответь, – прошептала, вслушиваясь в протяжные гудки.

– Элизабет?! – заорал на том конце провода брат. – Ты где пропадаешь?! Я с ума чуть ли не сошел.

– Нииик, – облегченно выдохнула я. – Потом объясню, что случилось. Лучше скажи, где ты и что делаешь?

– Дома. Обзванивал больницы и морги, – хмуро ответил Николас. – Тебя когда ждать? Потому что надо сгонять за новой индейкой, приготовленную я схомячил от нерв.

От его слов я впала немного в прострацию. И все вдруг стало неважным. Да, совершенно неважным и легко преодолимым, только бы Ник вот так говорил, таким тоном, с такой интонацией, словно еще до пагубного пристрастия.

– Не знаю еще, но вот что: яблочная шарлотка в духовке, – с улыбкой сказала, но чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. – Не скучай, постараюсь побыстрее освободиться. Люблю.

И выключилась раньше, чем он успел хоть что–то добавить. И вместе с этим действием вновь вернулась в реальность – в душный полицейский участок, который лишь “старт” на поле моих испытаний. Впереди суд, разборки и попытки доказать, что я невиновна.

К моему удивлению, меня даже не позвали для подписания бумаг! Просидела в уголке битых полчаса, пока Харрисон жестом не указал следовать за ним. Так как гордость в моем случае не самый лучший помощник, я послушно встала и пошла сначала прочь из участка, а потом и на стоянку, к его машине. Там он меня также молча пропустил вперед, даже открыл дверцу. И звук захлопнувшейся дверцы за мной показался мне звуком захлопнувшейся клетки, какой бы глупой и банальной ассоциацией не было.

/Джеймс Харрисон/

Как мир тесен, оказывается. Кролик и Элизабет Скотт – одно лицо.

Шикарно! Все вопросы разрешились сами собой.

Едва увидел ее – растерянную, с немного взлохмаченными волосами, в потертых джинсах и свободной толстовке, которую она нервно теребила, – еле сдержался. Хотелось вновь заклеймить ее пухлые губки поцелуями, сжимая мягкие рыже–каштановые волосы в кулаке. И теперь я уже не верил в ее виновность. Вряд ли, слишком она для этого наивная и… И невинная, да.

Еле дождался, когда эти олухи в форме заполнят все бумаги и, оставив Эдена им на растерзание, свалил с Элизабет. В машине можно и пообщаться. Пока, увы, только это, но вот после ее согласия… У меня что, встает только от мысли о ней?! Да, Джеймс, приехали, старик.

– Рад новой встрече, мисс Скотт, – улыбнулся кролику.

– Добрый день, – холодно ответила она, сжимая края своей бесформенной толстовки, отчего та немного открыла левое плечо с… почти уже не заметными следами моей страсти.

Ничего себе у нее кожа чувствительная. Сколько уже прошло? Неделя? Полтора? Или даже две? И черт, как же хочется… Ладно, не будем сейчас.

– Элизабет, – я искренне наслаждался, произнося ее имя. – Как ваши дела?

Девушка судорожно вздохнула и подняла на меня взгляд своих больших каре–зеленых глаз:

– Давайте ближе к делу? – удивила она меня. – Мы взрослые люди, и я понимаю, что вы от меня хотите. И согласна на все взамен вашего участия в этом крайне неприятном деле.

Умный кролик. Меня всегда забавляли девушки, которые, когда дело доходило до постели, включали прелесть какую дурочку. Ну что ж, мисс Скотт только облегчила мне задачу. Так что в принципе можно начать наши хм… отношения с горяченького. Например, на кухонном столе или в гостиной.

– Безмерно рад, что можно подойти ближе к делу, – не стал и я тянуть кота за хвост. – Поэтому предлагаю обсудить детали наших взаимоотношений за чашечкой кофе. Согласны?

Элизабет кивнула и, закрыв глаза, откинулась на сидении. А я тронулся в сторону своего дома. Но по пути до меня дошло, что аккуратностью в работе не страдаю, и сейчас по квартире развешаны мои расчеты. Вряд ли малышка поймет, что там написано, но все же не желательно их никому показывать. Так, из мер безопасности. Пришлось свернуть в сторону отеля – вечереет уже, можно даже поесть в ресторане.

В ресторане отеля свободных мест не было, поэтому заказал еду прямо в номер. Девочка поднялась в снятые апартаменты раньше, так что я застал ее там разговаривающей по телефону.

– Ну Ник, – мягко говорила она, меряя шагами гостиную. – Прости, что так вышло. Но завтра мы… Ты не можешь? Серьезно? Я так рада! Удачи! Кстати, как шарлотка? Ты моя радость! Вот никто не похвалит, кроме тебя… – Элизабет заметила меня, остановилась и быстро закруглила разговор: – Прости, но мне пора. Да, утром буду. Люблю и целую! – Ей что–то смешное ответил ее оппонент, и она рассмеялась. – И крепко обнимаю тоже. Все, пока!

Кто такой Ник? Она с ним еще разговаривала в участке. Парень? Вроде у нее нет парня. Друг? Который вместе с ней живет? Плевать, только бы она не спала ни с кем другим в момент отношений со мной. Все же я немного собственник и вовсе не немного брезглив.

– Это брат, – отчего–то пояснила кролик, засовывая телефон в карман джинсов.

У Скотта и сын есть?..

Раздался стук в дверь – это принесли наш ужин. Безупречные официанты накрыли нам на кухне, которая имелась в этом номере люкс.

– Я не голодна, – Элизабет отодвинула тарелку со стейками и запеченными овощами с моцареллой и налила себе чай из маленького чайничка.

Сомневаюсь, конечно, но ее право. Принялся сам за ужин.

После трапезы мы вновь переместились в гостиную, чтобы наконец поговорить о нашем “сотрудничестве”.

– Первое – никакого секса на стороне, пока договоренность в силе, – открыто уведомил я девушку, едва мы расположились на кожаном диване. – Второе – ты незамедлительно являешься, едва звоню или пишу. Место наших встреч выбираю я. И, думаю, последнее – пункты договора “Полета” о допустимом будут актуальны в период нашей связи.

Малышка поежилась, словно от холода, но кивнула.

– Приемлемые условия. С моей стороны условие одно: помощь в сложившейся ситуации. Понимаете, я ведь не виновата. Я впервые слышу о каких–то ценных бумагах в принципе!

Не надо иметь сверхспособностей, чтобы понять – ее подставили. Только вот смысл всех этих махинаций? Что–то здесь совсем нечисто. Но я ведь не зря плачу деньги своему адвокату.

– Не волнуйся, Эден во всем разберется, – заверил я ее, сжав ее ладошку и скользя выше по тонкой кисти.

Она лишь судорожно выдохнула и кивнула. Взял со столика бурбон, который еще до беседы достал из мини–бара.

– Напоишь меня? – задал я вопрос, открывая пузатую бутылку.

Глава 3.

/Элизабет Скотт/

Если в “Полете” подчиняться меня обязывал контракт, то сейчас осознавание факта – моя свобода в его руках. Поэтому я послушно сделала глоток золотистого напитка из стакана, наклонилась над мужчиной и вместе с глубоким поцелуем передала виски. Такой необычный, сладковатый с долгим послевкусием, как и поцелуй, уносящий куда–то далеко. Где нет тревог и разочарований. Где нет ничего, кроме тянущегося удовольствия в низу живота терпко–сладкого поцелуя, одна грань которого – дорогой алкоголь.

С тяжелым дыханием оторвалась от его губ, облизнула свои, ставшие сладкими от струек бурбона. Я каким–то волшебным образом оказалась сидящей на коленях Харрисона, причем с задранной толстовской, под которой чувствовались горячие мужские ладони.

– Еще, – хриплый шепот в вязкой тишине гостиной.

Снова глоток и поцелуй, но не глубокий, дразнящий и… виски течет по моему подбородку, шее, но обжигающие губы вскоре собирают их, а легкий укус лишь раззадоривает.

– Еще? – на этот раз шепчу я. Пусть потом и буду тонуть в разочаровании к самой себе же. Потом.

– Моя очередь, – его руки скользят вверх по моему телу, чтобы стянуть ставшую душной худи.

И он берет стакан, до безобразия медленно делает глоток и, нет, не целует в губы, а в шею, отчего весь напиток оказывается на моей груди. Возмутиться не успела – следом за ручейками я ощущаю его язык. Горячо, ярко и невыносимо ласково!

И теперь все равно, что белье может испачкаться, что… а что еще? Все забылось, потерялось, едва я еще и ощутила выпирающую плоть мужчины ягодицами. Неосознанно прижалась, впиваясь ногтями в плечи Джеймса, получая от этого какое–то странное, пульсирующее во всем теле, удовольствие.

И я услышала его стон – глухой и напряженный. Немного отстранилась, а после прижалась еще раз. И еще… Он молниеносно отстранил меня, звук открывающей молнии, и Харрисон вновь прижал меня к уже освобожденному органу. Правда, я так и не поняла, когда я оказалась в одном белье. Но это сейчас было неважно.

– Девочка моя, – полустон–полушепот, когда я делаю вновь движение бедрами.

От осознания того, что между нами только мои тонкие трусики, кружилась голова, а удовольствие становилось на грани туманной боли от неудовлетворения. Хотелось и поиграться, но и ощутить его ствол глубоко внутри.

Не вытерпел Джеймс – одна его рука сжала мою ягодицу, а вторая же оказалась в трусиках. Сжала набухший чувствительный бугорок, погладила мокрые складочки и отодвинула такую ненужную в данный момент ткань в сторону. Порывистое проникновение и наше торопливое дыхание. Сделать вдох поглубже, да, чтобы потом поддаться вперед к друг другу, чтобы смешать наше дыхание. Такое разное, но сейчас… Сейчас можно все.

Немного отодвинуться, а после вновь вперед. Назад и вперед. И чувства. Много чувств – страсть, тянущееся сложным узлов вожделение и еще, еще.

Но не любовь.

Гнать эту мысль прочь!

С яростью вцепилась поцелуем в губы Харрисона. Еще одно глубокое проникновение, его руки на моих ягодицах… и бесконечный поток удовольствия с нотками дорогого напитка.

Проснулась я от того, что мне было безумно душно в объятиях спящего мужчины. Осторожно высвободилась и пошла в ванную – вчера просто сил уже не осталось для принятия душа.

Под горячими струями воды задумалась, как быть с одеждой. Моя безнадежно испачкалась, а появляться у брата на глазах в ней… Нет, умирать от стыда мне не хотелось вовсе.

Значит, необходимо купить новую одежду. Благо, какие–то деньги на счету, которые я хотела добавить к оплате долга и которые мне так и не понадобились, были. Ну и этот чертов аванс с чертовой работы!

Когда уходила, Харрисон все еще спал. К счастью. Видеть его сейчас – выше моих сил. Нет, я не сожалела ни о чем, я понимала, но не могла принять.

На такси доехала до магазина, купила себе футболку и джинсы – иного мне не надо, и так шкаф трещит по швам от разноцветных и разномастных тряпок. И, только переодевшись прямо после покупки, направилась домой.

Ник спал в гостиной, запутавшись в одеяло, словно в кокон. Совершенно не стыдясь, растолкала его. Ночью спать надо!

– Привет, Ник, – улыбнулась хмурому и сонному брату. – Уже восемь часов, а ты все дрыхнешь, друг мой. Чего ночью не спалось?

– Отвянь, а? – он вновь лег и еще сильнее закутался в одеяло.

– Неа, пока не уберешь – не отстану, – кивком указала на журнальный столик в крошках от шарлотки.

Меня проигнорировали и продолжили спать. Хотела было снова разбудить, но передумала – сжалилась. Наверное, в игры рубился. Хотя… Черт возьми, я буду счастлива, если это так! Пусть играет, пусть смотрит ужастики, пусть убегает на бейсбол, футбол, да хоть в цирк! Пусть живет жизнью подростка, а не… наркомана.

Сама убралась и пошла искать новую работу. Благо, что есть интернет.

После просмотра сотен вакансий, которые я тщательно изучила, из них отобрала лишь несколько и отправила свое резюме. В глазах уже рябило от большого количества информации. Звонок в дверь заставил оторваться меня от ноутбука. Кого же нелегкая еще принесла? Надеюсь, не полицейских?

– Лиззи, я открою! – крикнул Ник.

Но я все равно оторвалась от экрана компьютера, поднялась и тоже пошла к двери.

– Лизабет! – раздался приторно–сладкий голос.

Высокая жгучая брюнетка с округлыми формами, совсем не похожая на свой возраст, уже обнимала Николаса и теперь ждала, когда к ней подойду и я.

– Джорджина, какой… – тщательно подобрала слово: – Сюрприз.

И не сказала бы, что приятный.

– Ой, называй меня мамой, – она махнула ручкой с тонкими пальцами, ногти которых были украшены шикарным маникюром. – Я так соскучилась по вам, детки. И вот, приехала… – Цепкий взгляд зеленых глаз прошелся по коридору, после чего она вынесла вердикт. – Убожество! И здесь живут мои дети?!

Ой все… Квартира у нас с более чем хорошим ремонтом. Да, не то, к чему мы привыкли, но очень уютно и тепло. И именно сюда, а не в наш когда–то фешенебельный особняк или же в многочисленные безликие дома, хотелось возвращаться.

И “Называй меня мамой” – это реально Джорджина произнесла?! Точно не сплю?

– Проходи, Джор… мама. Что ты хочешь: кофе, чай или сок? – не стала отвечать на ее риторический вопрос.

Переглянулась с Николасом – тот выпутывался из цепких рук родительницы и кривился. Ободряюще улыбнулась ему и настойчиво потянула нежданную гостью на кухню.

– Лиззи, я… – попыталась возразить мать, явно беспокоясь за свою брендовую одежду. Ну да, вдруг испачкается в этой дыре?

– Что тебя принесло к нам? – уже за чашкой кофе уже спросила я.

Помнится, она сама мне говорила, что климат этого города вредит ее коже. О, еще давит на нее морально. И по этой причине предпочитала жить на жарких островах с не менее жаркими мужчинами.

– Я так соскучилась!

Вот не верю. Лет шесть не скучала, а сейчас вдруг? Даже маленького Ника не навещала. Это она с какой пальмы упала? Или на нее кокос рухнул?

– Джорджина, а когда у тебя билет? – спросил уже брат, жуя остатки шарлотки. Мать от нее отказалась сославшись на углеводы, Ник попялился на выпечку, видимо, в поисках этих углеводов, и принялся сам уплетывать.

– Ну… – протянула женщина, рассматривая идеальные ноготки. – Не скоро. Ты чего–то хотел, Никуша?

“Никушу” перекосило.

– Только побольше времени провести с любимой мамочкой! – выдал он.

Джорджина умиленно улыбнулась и продолжила щебетать обо всем и ни о чем.

/Джеймс Харрисон/

Проснулся в отличном настроении и полным идей. В голове что–то щелкнуло, и то решение, что уже плавало в голове больше недели, я сумел поймать за хвост. Поэтому, не теряя ни минуты, отправился домой, чтобы засесть за чертежи.

Кролик великолепна: после нее и мысли чище, и тело отдохнувшее.

Но закончить висевший проект не смог – позвонил Эден:

– У твоей малышки неприятности, – с ходу сообщил он.

Я откинулся на кресле, повертел в руках карандаш. Чертежи были отставлены в сторону, туда же направились очки.

– Все настолько серьезно? – лениво спросил. До сих пор в теле перекатывалась нега от полученного ночью удовольствия.

– Более чем. У Скотта все же явно что–то осталось из его состояния. Более подробный отчет дам при встрече, как и всегда, только через несколько дней. Я дам знать.

Интересно, однако.

– Хорошо. До встречи тогда, – я попрощался.

– До встречи, – и Эден отключил звонок.

Все же Эден МакКуин – профессионал с неплохими связями. За столь короткий срок сумел раздобыть информацию. Ладно, забудем сейчас кролика примерно до вечера, необходимо поработать.

Надел очки и вновь погрузился в работу. На этот раз никто до вечера не беспокоил. А вот вечером я сам решил позвонить сладкому кролику, чтобы немного развлечься. Я сегодня герой: половину дедлайна разгреб, осталось еще столько же.

– Добрый вечер, Элизабет, – мне безумно нравилось произносить ее имя.

– Здравствуйте, мистер Харрисон, – голос малышки звучал глухо.

– Ты сейчас где? – спросил, уже вкушая еще один незабываемый вечер.

– В “Павлином переулке”, – с заминкой ответила девочка.

Этот же ресторан находится в отеле, где мы с Элизабет вчера развлекались. Что она там забыла?

– Жди, я приеду. – Коротко ответил и отключился.

Так что же она делает в “Уолдорф–Астории”?

/Элизабет Скотт/

Джорджина нас потащила в ресторан, который находился в лобби гостиницы, где она остановилась! Нику пришлось забыть о своем свидании, а мне свои нервы, потому что приехали мы в тот самый отель, где вчера я и Джеймс…

В общем, мое и так не самое лучшее настроение стало просто скверным. А мать все говорила, и говорила, раздражая еще больше. Как бы то ни было, я ее люблю, да но по–своему и где–то глубоко в душе. А еще предпочту любить ее и дальше на расстоянии.

– Лиз, не витай в облаках, – мне сунули в руки меню. – Заказывай давай.

Прошлась меню, посмотрела на цены и… И вернула меню матери. Уж после всего свалившегося на меня я знаю цену деньгам.

– Прости, Джорджина, но я теперь не дочь миллионера.

– Но я сама заплачу! – с жаром ответила она. – Я же здесь и с этого момента всегда буду с вами, детки.

Только почему ее не было тогда, когда я еле держалась? Когда продавала то последнее, что не продал сам отец, – наш дом, чтобы заплатить по счетам и похоронить папу? Где она была, когда страдал Ник? Когда он даже меня не узнавал, не ел ничего, просто не мог в руках ложку держать?! Когда пришли те, у кого брал наркоту Николас в долг?! Когда я ввязалась во все это – в отношения с Харрисоном, на работу, которая легко меня подставила уже спустя неделю?! Где она была?!

– Ник, мы уходим, – звенящим от злости голосом произнесла я, вставая.

Братик был полностью на моей стороне и тоже считал эту пустую трату денег блажью. Только, в отличии от меня, молчал и листал уже полчаса меню.

– Элизабет! – Джорджина взяла мою ладонь, сжала в своей. – Сядь, пожалуйста.

Чувствуя невероятную злость и раздражение, села.

– Я так хотела сделать вам приятное, – принялась давить мне на совесть она. Что–что, а ее я все же знала очень хорошо. Потому что она вообще не меняется с годами. Не только внешне, увы. – Я виновата перед вами, да, мне не исправить свое отсутствие в ваших жизнях походом в ресторан, но я стараюсь, понимаете? В силу своих возможностей и мировоззрения…

Ее что, инопланетяне подменили? Однако выслушать до конца пламенную речь родительницы и узнать, подменили ли или мне не дал звон телефона.

– Прости, но я отойду? – спросила у Джорджины. Звонил мой личный кошмар, поэтому нельзя не ответить.

– Да ладно, говори здесь, – она ослепительно улыбнулась и сильнее сжала мою ладонь, которая до сих пор находилась в плену ее ухоженных рук.

Едва не скрипя зубами, приняла звонок.

– Добрый вечер, Элизабет, – произнес мужчина на том конце провода.

– Здравствуйте, мистер Харрисон.

Джорджина навострила ушки. Впрочем, даже Николас оторвался от созерцания меню.

– Ты сейчас где? – ввел меня врасплох вопросом мужчина.

Прикусила губу, раздумывая, отвечать или попытаться перевести тему?

– В “Павлином переулке”, – выдала я правду.

И сразу же пожалела, потому что Джеймс Харрисон сказал:

– Жди, я приеду.

– Не… – начала было я, но было поздно – он отключил звонок.

Прекрасно! Нет, великолепно! Только я могу так вляпаться.

– Ник, запомни это миг, – многозначительно протянула мама. – Сегодня мы познакомимся с бойфрендом нашей Лиззи!

Я, наверное, покраснела до кончиков волос, а этот предатель Николас закрыл злосчастную папку с перечнем блюд и радостно поддержал Джорджину:

– Наконец–то, а то я уже состарюсь скоро в ожидании, – он указал на свои волосы цветом идентичные моим. – Видите седину?

Взглядом дала понять, что “безумно счастлива”. Ник стушевался и замолчал. А вот мама так просто не сдается:

– Лиззи, как его зовут? Где он работает? Доча, ты же знаешь, что я всегда на твоей стороне! Поэтому ты обязана была рассказать мне о нем сразу же!

И в голосе столько укора, столько участия и теплоты, что хочется поверить в ее слова. Хочется верить, что все действительно так, а пока я лишь закатила глаза и попыталась хоть как–то смягчить ситуацию:

– Понимаешь, Джеймс не мой парень. Он просто… друг.

От своих слов самой тошно – терпеть не могу лгать. Но только от правды больше будет горечи. Презрение в ясных глазах братика – самое страшное наказание для меня.

– Ага, просто друг! – фыркнула Джорджина. – Ну хорошо, как зовут твоего “просто друга”?

– Джеймс Харрисон, – вынуждена была признаться я.

– Что–то знакомое имя… – наморщила лобик мать.

– Ждем его или можно сгонять в Макдак? – внес свою лепту Николас. – Всегда мечтал поесть в элитном ресторане бигмак и наггетсы.

У Джорджины чуть ли не случился инфаркт на месте, а я облегчённо выдохнула. Брат знал, как лаконично перевести тему.

– Ты ешь эту гадость?! – и глаза как у совы.

– Тебе не нравится Макдональдс? Хорошо, тогда найду Бургер Кинг! Ты же любишь куриные ножки? О–о–острые!

Все, ее можно было выносить.

– Ник, хватит, – ну вот слушать новую речь маменьки лично я была не готова. Подумала и приняла решение: – Лучше закажи уже что–нибудь.

– Официант, – позвала мать стоящего рядом молодого мужчину в безупречной форме, победно улыбаясь.

А разочарованный Ник принялся вновь листать уже поднадоевшее меню.

– Кир “ройяль”, Мясное ассорти из пармской ветчины, колбасы коппа и прочим, суп “бузар” и… – она задумчиво посмотрела на свои ноготки. – М–м–м… Ромовое парфе с ягодным фламбе.

А вот в шарлотке углеводы, да.

Ник заказал какой–то китайский жасминовый чай, так лелеемый им, и карпаччо, а я, чуть ли не скрипя зубами, – фирменный салат ресторана – ореховый с сельдереем и яблочный сок.

Официант, именуемый необычным лично для меня именем – Кларком, повторив весь наш заказ и поблагодарив, ушел. Не прошло и трех минут, как он вернулся с аперитивом:

– Пожалуйста, ваши коктейль, чай и сок.

Подошедшие с ним официанты сервировали наш стол, принесли закуски и салат и удалились, чтобы спустя некоторое время принести горячее.

Но приступать к еде я не спешила.

С моего месте открывался прекрасный обзор на вход в шикарный ресторан, и поэтому я сразу же увидела статную фигуру Харрисона. Начала отсчитывать секунды.

С первую по пятую, пока его взгляд ищет нужный столик. С шестой по девятую, пока он рассматривает нашу компанию… И решительным шагом рассекает разделяющее нас пространство, по пути что–то сказав подошедшему метрдотелю.

Мне становится дурно. Жарко и холодно одновременно. Сжимаю вспотевшие ладони в кулак под столом.

– Лиззи? – Джорджи прерывает свой рассказ о каких–то экзотических островах. Вроде она говорила о Фиджи. – Ты побледнела.

– Все хорошо, – растянула губы в улыбке, уже видя, как близок к нашему столику Джеймс.

– Ладно, – махнула она и продолжила: – Там такие мерзкие животинки были – огромные жуки с длинными усами. Но вот остров Лаукала шикарный…

Не могу ее слушать. Не хочу. Как и знакомить этого мужчину со своей жизнью! Даже с такой далекой от меня мамой.

– Элизабет, – горячие пальцы легли на мои плечи.

– О, “просто друг” пожаловал, – мрачно изрек брат, вытирая руки салфеткой и откидываясь на кожаную спинку кресла.

Меня же бросило в жар, а гадкие мурашки поползли от плеч до живота, рождая во мне странное томление.

– Дорогая, представь нас. – произнесла мама, пожирая глазами Харрисона за моей спиной.

/Джеймс Харрисон/

Я буквально вдавливал педаль в пол – так хотелось поскорее добраться до “Павлиньего переулка”. Но пробки, увы, не проедешь. Поэтому доехал лишь спустя полчаса, кинул ключи в руки швейцара и широкими шагами прошел в ресторан.

Маленькая мисс Скотт трапезничала. Компания малышки мне сразу не понравилась – черноволосая пигалица с явно силиконовой грудью и деланно–доброжелательным лицом, которая сидела правую ее руку, и по левую мальчика лет шестнадцати–семнадцати, отдаленно похожий на саму Элизабет.

– Мистер, у вас забронирован столик или… – начал подошедший метрдотель, но я его перебил:

– Меня ждут.

И двинулся к нужному столику. Кролик уже увидела меня и не отрывала взгляда.

– Элизабет, – положил ладони на хрупкие плечи и произнес я.

Девочка едва ощутимо вздрогнула, напряглась.

– О, “просто друг” пожаловал, – как понимаю, это ее брат?

И, значит, “просто друг”? Тогда интересные у нас, у друзей, отношения. Несколько… глубокие, да.

– Дорогая, – пигалица на меня посмотрела, как на шмотку из новой коллекции. Ну, или как на кредитную карточку. – Представь нас.

Элизабет, цветом кожи сравнимая со скатертью, начала:

– Джорджина, Ник, знакомьтесь, Джеймс Харрисон – мой… – запнулась, – мой хороший друг. Джеймс, Джорджина Абсани – моя мама.

В моей голове никак не укладывался этот факт – она, общипанная курица, родила моего кролика?! М–да, верно говорят – внешность более чем обманчива. И фамилия ее… Если ничего не путаю, Малик Абсани – индийский миллиардер.

– Приятно познакомиться, миссис Абсани – коснулся губами протянутой руки с идеальным загаром.

Никогда не понимал загорающих женщин или делающих искусственный загар.

– Приятно познакомиться, – повторила она. – Можно же называть вас по имени?

– Что угодно для вас, – улыбнулся ей.

– Николас, Джеймс Харрисон, – черт, как бы не было глупо, но мое имя на ее губах… Захотелось, чтобы она кричала его, когда я буду вбиваться в ее киску. – Джеймс, Николас Скотт – мой брат.

Мальчишка смотрел на меня как–то странно, с подозрением и некой злостью, но едва сестра назвала его, встал, протянул мне руку для рукопожатия. Ладно, не мальчишка, а молодой мужчина, судя по крепкому рукопожатию.

– Приятно познакомиться.

– Аналогично, – и юноша плюхнулся обратно в кресло.

Я же присел по левую руку Элизабет. Мгновенно оказался у столика официант.

Сделал заказ. Раз так вышло, то хоть поужинаю, все же я не ел с утра.

– Чем вы занимаетесь? – Спросила Джорджина, когда официант отошел, и обворожительно улыбнулась.

– Биотехнологиями и биоинженерией.

И медленно провел по бедру малышки, сжал коленку. Элизабет дрогнула, покрылась едва заметным румянцем, но виду в целом не показала. Значит, можно пошалить еще. Из–за нее ведь терплю общество крашенной пигалицы.

Приподнимаю край легкого платьица, скольжу пальцами по внутренней стороне ее бедра.

– О, говорят, что эти отрасли – отрасли будущего. Лизабет, тебе везет… с другом, – у нее от улыбки скулы не сводит? У меня вот скоро от патоки в ее голосе появится диабет.

– Мама, – укоризненно отвечает матери дочь.

– Николас, – между тем поднимаюсь выше пальцами по нежной коже. Вижу, как сжимаются ладошки у девочки, как она вдыхает воздух. – А ты еще учишься в школе?

Тот кивает.

– А куда планируешь поддаться?

– Ник интересуется робототехникой, – отвечает за насупившегося брата кролик и берет мою ладонь, которая под платьем, в свою и, поправив платье другой рукой, не отпуская располагает на коленке. Вот чопорный кролик! Придется пока ограничиться ее рукой. Увы, не на члене, а на моей руке. Хотя, и это приятно.

– Действительно?

– Ага, – быстрый взгляд на Элизабет, и он продолжает: – Думаю, что свяжу с этим увлечением свою профессию…

Юноша оказался хорошим собеседником – начитанным в меру и действительно желал заниматься конструированием. Отчего–то захотелось показать ему свою первую работу – Бича, подобие робота, которое я собрал из отходов где–то в его возрасте.

– Я отойду на секунду? – внезапно поднимается Элизабет из–за стола.

– Конечно, дорогая, – кивает заскучавшая Джорджина.

Интересно, куда это она? Не выдержал: спустя минуты две последовал за ней, попросив прощения у Николаса и миссис Абсани.

Нашел девушку у огромного окна, открывающего вид на вечерний город.

– О чем задумалась? – пристроился сзади нее, положив ладони поверх ее ладоней.

– Обо всем и ни о чем одновременно, – вздохнула она.

– Пойдем–ка, – прошептал и утащил в женский туалет – заставлять задуматься об определенном.

– Что вы… – начала было она, но я заткнул ее самым лучшим и приятным образом – жарко поцеловал, прижимая хрупкую девочку к себе. И прижимая к уже набухшему члену.

Оторвался на секунду и запер двери. Благо, в помещении было пусто.

– У нас крайне мало времени, – произнес прямо в ее сладкие губки, приподнимая платье и залезая в трусики.

Элизабет судорожно вздохнула. Трусики же съехали на щиколотки.

– Назови меня по имени, – вошел в нее двумя пальцами.

– Джеймс, – прохрипела она.

Послушная девочка. Осторожное движение в жарком нутре, потом резкое и порывистое.

– Еще!

Безжалостно вытаскиваю пальцы, сжимаю напрягшийся кусочек плоти.

– Джеймс, – полустон–полувсхлип.

Не могу больше! Развернул Лизабет, заставил опереться руками о мраморные стены, расстегнул молнию, вытащил из объятий стрейчевой ткани каменный член.

– Джеймс! – простонала кролик, едва я не церемонясь вошел в ее горячее лоно.

Стремительные толчки и приглушенные стоны малышки – погрузиться до самых яиц в нее, жестко и молниеносно, а выйти нежно, при этом проводя губами по ее шее. И вновь проникновение! Лишенное чувств, лишь инстинкт…

Приводили себя в порядок после быстрого секса очень быстро – кто–то осторожно постучался в дверь. Поэтому сейчас Элизабет в попытке остудить лицо умывалась холодной водой, а я терпеливо ждал.

– Ты все? – спросил, едва маленькая мисс Скотт вытерла лицо бумажным полотенцем и подошла ко мне. Неосознанно поправил ее растрепанные волосы, заправил за ухо локон.

– Да, – смутилась она.

– Ты была прекрасна, – осознанно заставил покраснеть ее я и открыл дверь.

Невозмутимо прошел мимо компании бабулек, одетых словно королева Великобритании.

Я уже на том этапе жизни, когда последнее, что беру в расчет – мнение окружающих. А малышке краснеть дальше уже было некуда.

Глава 4.

/Элизабет Скотт/

Мое настроение с геолокацией сравнится лишь с самой глубокой точкой Марианской впадины. Потому что до сих пор мерзко от маминого понимающего взгляда. Потому что плохо от поступка, возможно, даже неосознанного, Ника.

После конца этого ужасного ужина, за который заплатил Харрисон, он предложил подвести нас с Ником. Мол, будет счастлив от приятной компании. Джорджина, будь у нее нелады, согласилась за нас с братом. А Николас, который шел рядом со мной, открыл мне дверь заднего сидения машины, а сам расположился впереди. Неприятная ситуация.

Хотя, я даже рада, что сижу сзади. До сих пор чувствовалось томление и приглушенный жар в животе… И от этого не легче!

А Джеймс спокойно, словно бы ничего и не произошло, водил машину и увлеченно разговаривал с пылким Ником. Меня они вроде и не замечали, но время от времени я все же чувствовала на себе взгляд глаз цвета насыщенного кофе… С виски и молочным шоколадом. Янтарно–коричневый напиток и темная сладость.

– Приехали, – глубокий голос мужчины вывел меня из раздумий.

Машина остановилась аккурат у моего подъезда. Поблагодарила и пулей выскочила из салона машины, краем глаза замечая, как Харрисон протягивает брату визитку.

А вот дома меня ждал крайне неприятный разговор. Я сняла туфельки и отправилась в свою комнату за одеждой. Мне необходим душ. Однако у дверей ванной комнаты меня поймал Ник.

– Тебе он нравится? – серьезно спросил брат.

– Кто? – я сначала не поняла, о ком говорит младший брат. А вот как дошло… Дьявол!

– Харрисон, конечно же, – отступать Николас был не намерен.

– Ник, – устало оперлась на дверь, прикрыла глаза. Врать в глаза я не могу. Особенно ему. – Я же сказал, что он просто друг.

– Врешь, сестра, врешь. С друзьями… – он вздохнул. И с каким–то отчаянием ударил кулаком в стену.

– Черт, Ник! – я бросилась к нему, сжала его кулак, чтобы удержать от следующего удара. Мой же сверток с одеждой упал на пол. Да к черту все дважды! – Ник, я… я… он мне нравится. И не вини себя. Потому что все между мной и Джеймсом хорошо. И в принципе ты не при чем. Мы просто не хотим афишировать свои отношения. По крайней мере, я не хочу. Из–за возникших проблем, – посмотрела в глаза самого любимого мужчину на свете. – Но о них расскажу тебе завтра, окей? Сегодня слишком устала.

– Лиззи, только не скрывай от меня ничего, хорошо?

Кивнула. Не буду. Лучше рассказывать, но немного меняя правду, чем вот так вот его мучить.

– Сделаю вид, что верю тебе, скрывашка моя. – Брат прищурился. И мне показался таким милым, что я не удержалась и чмокнула его в щеку.

– Ой, изыди! – он отстранил меня и принялся нарочито вытирать место поцелуя. – Лезешь тут, слюнявишь!

Показала ему язык и, собрав с паркета свои ванные принадлежности, пошла купаться.

Заперла дверь, тяжело прислонилась на нее.

Почему же ты настолько проницательный, Ник?

И принялась стягивать платье, которой полностью пропахло терпко–коньячным запахом Джеймса Харрисона. Хотя, я вся им пропахла, этим притягательным ароматом.

И от этого тоже не легче.

Утром я обнаружила пренеприятный нюанс– я не приняла контрацептив.

Эти таблетки мне вручили перед первой ночью в “Полете”, сначала проводив экскурс для чайников вроде меня. Их необходимо было принимать каждый день в одно и тоже время, как в первый день – в районе девяти–десяти вечера. А вчера я просто забыла о пилюлях: была занята иными проблемами. Понадеявшись, что пронесет, чтобы не запутаться в отмеченных днях, выкинула забытую таблетку. И принялась за поиски работы.

Остальные дни потекли, словно патока – тянулись долго–долго, а еще оставались на душе каким–то горьким предчувствием. Я устроила брата в школу и записала на кружок робототехники, наконец мы сходили по магазинам и закупились продуктами и всякими нужными мелочами. К счастью, Джорджина и Харрисон не появлялись.

Эти дни можно называть подобием передышки. Идиллия да и только. Даже о суде словно забыли.

Я усиленно искала работу, но отчего–то меня, окончившую престижный университет в Англии, никакая компания среднего звена не хотела брать.

И уже почти отчаялась найти работу по профессии в столь огромном мегаполисе, как меня пригласили на собеседование. Сразу две компании. Хорошо, что хоть в разные дни.

Но, наверное, судьба любит шалить, потому, когда я только положила телефон после разговора с отделом кадров, как позвонил Джеймс и возжелал встретиться.

– Но я немного занята и… – предприняла жалкие попытки отказаться.

– Я заеду за тобой. – И все. Тон, не терпящий возражений, и короткие гудки.

Пришлось спешно переодеваться в обычную одежду. Деловой стиль вряд ли важен для встреч с Харрисоном. Он оценит отсутствие одежды в принципе.

Уже спустя полчаса я спускалась вниз. Он приехал. И причем не один – на переднем сидении сидел уже немолодой мужчина с суровыми чертами лица. С ним я уже встречалась в полицейском участке, вроде бы его звали Эденом. А вот фамилия выветрилась из памяти.

– Добрый день, – поздоровалась, садясь в кожаное кресло.

– Привет, Элизабет, – кивнул Джеймс.

– Добрый день, мисс Скотт, – поприветствовал меня Эден.

Машина плавно тронулась в путь. Только куда? Но решила по–тихому посидеть, потому что, если начну говорить, то определенно скажу лишнее. Потому что зубы сводит от злости! У меня собеседование, это очень важно, потому как мне обеспечивать брата и себя еще, а я тащусь непонятно куда и непонятно зачем!

Далеко ехать не пришлось: Харрисон затормозил у ближайшего приличного кафе. Не став дожидаться, пока мне откроют дверь, вышла сама и после молча прошла внутрь в сопровождении двух мужчин.

Что же от меня хотят?

Эден выбрал отдаленный столик, в самом углу просторного помещения. За нами сразу же последовал официант.

– Что будете заказывать? – красивым голосом спросил он.

Интересно, а если я переделаю свое резюме под официанта, меня возьмут на работу? Как мне говорили, официантам, работающим в таких заведениях, как “Павлиний переулок”, а не кафе, платят не меньше, чем менеджерам.

– Элизабет? – Джеймс посмотрел на меня.

– Американо, пожалуйста, – не стала отказываться я.

– Эден?

– Черный чай, – коротко ответил тот.

– Два американо и черный чай, – сделал заказ мистер Харрисон.

Едва официант отошел, Эден начал говорить, не спуская с меня задумчивого взгляда и ритмично постукивая по гладкой поверхности стола пальцами в черной кожаной перчатке:

– Мисс Скотт, меня зовут Эден МакКуин, я занимаюсь вашим делом. Пока что ситуация неоднозначная. Есть доказательства вашей невиновности, но эти ниточки настолько тонкие, что пока их в аргумент не возьмешь. Смотрите, – он достал из кейса папку. Открыл ее и извлек прозрачный пакет с письмом. – Это мы обнаружили в вашем почтовом ящике. Хотите взглянуть?

До меня дошло пока вот что – они ковырялись в моем ящике!

– Пожалуй, – охрипшим голосом согласилась я.

Мне протянули лист бумаги, заключенный в прозрачный пластик. Дрожащими пальцами взяла, вчиталась в напечатанные буквы…

– Наш агент, к сожалению, пропустил курьера, но его уже ищут по той информации, что мы получили по камерам…

За моим домом еще и следят?!

– И поэтому это их первая и последняя ошибка. Эден, ищи новых специалистов, – холодно вставил мистер Харрисон.

Господи, пусть это будет просто сон… Кошмар, который исчезнет, как только проснусь. Но я не спала.

А прочитанное до сих пор крутилось в голове: “Предупреждение 1. Маленькая Лиззи, уведомляю: верни то, что некогда принадлежало мне. Договор с твоим отцом расторгнут. Или же можно перейти к более интересным методам”.

Горячий кофе, принесенный официантом, немного приободрил меня и я, взяв свои эмоции под контроль, выдавила:

– Я не знаю, о чем здесь говорится.

– Может, вам что–то говорил отец о своих делах? Потому что вас подставили именно по этой причине. Нарочно строят ловушки, чтобы вы из безысходности сдались.

Покачала головой. Он просто в один день пришел домой уставший, с погасшим взором и сказал лишь два слова.

– Я банкрот. – И сколько в этих словах горечи, разбитых в кровь мечтаний. Ведь я знала, что пришлось преодолеть отцу, он ведь поднялся с нуля на такую высоту, богатых родителей у него не было.

С того дня он начал продавать все наше имущество – начиная с самой компании, где был единоличным владельцем, и акций иных фирм до машин и специальных оборудований. И то, что у нас осталось в итоге – квартира, где мы с Ником живем, доставшаяся мне с ним от бабушки. Вместе с состоянием словно чах и отец… Наверное, из–за этих навалившихся на меня проблем, я не сразу заметила то, что начало твориться с братом.

– Есть повод думать, что мистер Скотт оставил что–то очень ценное, но качественно припрятал, – лишь фраза, а ранит, словно бритва.

Джорджина, она ведь не просто так приехала. Все же больно, потому что глубоко в душе жила глупая надежда на то, что она действительно соскучилась…

– Мать приехала с чего–то, – убито произнесла. – Понимаете, мистер МакКуин, Джорджина лет так шесть вообще о нас не вспоминала, а сейчас вдруг заявилась. Думаю, так и есть.

Дальнейший разговор прошел как в тумане. Я слышала слова мужчин, отвечала, но будто бы до меня доходило все через пелену. Эмоции, слова, окружающие – все запуталось и перепуталось. И я тоже запуталась в этой липкой паутине. В самой себе и в том, что вокруг.

– Напоследок хочу вас попросить пока мы не разберемся с этой проблемой, стараться поменьше афишировать себя, – и, пожелав хорошего дня, Эден МакКуин скрылся в толпе. От предложения Харрисона подвезти его, он отказался.

– Идем, Элизабет, – Джеймс открыл мне дверцу.

Бросив последний взгляд на место, где вдребезги разбились остатки моих розовых очков, села в машину. Люди не могут меняться. Даже если на них упадет кокос. Или даже дюжина кокосов.