Ты меня бесишь

#17. Рассвет

— Я… — она нерешительно опускает нож. — Простите… — и выставляет его снова. — А что вы делали на улице с оружием, если это ваш дом?! Хотя… — нож опускается. В глазах Айрин недоумение.

Будь он одним из тех тварей, не стрелял бы в своего. Он ведь ранил (убил?) того типа? Да и не разыгрывал бы перед ней комедию, какой в этом смысл?

— Я Айри… Простите… Мне очень жаль… Я возмещу убытки. Я растерялась. Я… Спасибо, — выдыхает с облегчением и смотрит на него своим тёплым, и до слёз благодарным взглядом.

— Зачем им вредить тебе? — ничего в Маркусе не меняется, он просто ждёт, пока она ответит на все, интересующие его вопросы. И дружков мертвеца — заодно.

С Айри всё ещё капает вода, она бледная, стройная и растрёпанная. В лезвии отражается испуганный взгляд, из-за чего она спешит отложить нож в сторону.

— Сказал, что просто убьёт. Мы были с ним в одном автобусе. Я прилетела в эту страну недавно. И после той встречи, на следующий день, когда ехала забирать свою машину, — это было не в этом городе, — заметила слежку. Узнала его, но он и его приятели ничего не делали. Я села за руль, направилась сюда, но они стали стрелять. Тогда я попыталась оторваться от них, и у меня даже получилось. Остановилась в одном небольшом городке, стала думать, что делать дальше. Но они нашли меня и там, — на этих словах её стала бить крупная дрожь. — Я чуть отбилась в тот раз. А теперь он сказал, что убивать таких, как я, это его миссия. Мне кажется, он псих… Я впервые их видела, я ничего больше не знаю. Мне очень, очень жаль, что втянула вас в это!

— Таких, как ты?

Айрин кивает.

— Я не собираюсь вытягивать из тебя по слову, — предупреждает он, как вдруг распахивается дверь и ещё двое получают по пуле в лоб.

Маркус поднимается со своего места так, будто затаскивать трупы в дом для него рутинная работа.

Айри прикрывает ладошками рот, чтобы не вскрикнуть снова, и идёт за ним.

— Боже… — выдыхает она, и в растерянности спрашивает: — Что мне делать?

Маркус перезаряжает пистолет. Но машина, стоявшая у ворот, срывается с места. Видно, водитель решил не связываться. По крайней мере, в одиночку.

— Сказать, с чего к тебе такое внимание.

Он оглядывает трупы, садится на корточки и начинает их раздевать.

— С того, что это какие-нибудь психи?

— Которые из города в город преследует именно тебя?

Он осматривает их кожу на предмет татуировок или какого-нибудь клейма.

— Странным был только первый.

Похоже, двое других просто люди.

— Я знаю, что это очень странно, но меня преследовал монстр, — кивает Айри, и вдруг признаётся: — Мне нехорошо…

— Монстр, значит? — Маркус накрывает тела куртками из шкафа, заслышав шум наверху. — Ванная в той стороне, и не выходи из неё, пока я не подойду. Я живу не один.

— Конечно, — Айрин поспешила уйти, оставив в коридоре свой рюкзак. Но, правда, надеясь обойтись и без каких либо вещей из него.

Соня спускается, крепко держась за перила лестницы.

— Отец? — выходит едва слышный шёпот. — Мне очень хочется пить.

Проходя на кухню, она замечает тела, накрытые куртками и лужи тёмной крови. Её лишь слегка передёргивает.

— Как я говорил, настали непростые дни, — говорит Маркус. — Возьми ещё тех таблеток, я не рассчитывал, что придется стрелять.

— Хорошо, — она пьёт, замечает кровь и на кухне, но никак это не комментирует и уходит, дрожа будто от холода.

Ей снился мёртвый взгляд Мака и долгая, холодная ночь.

Маркус идёт к своей гостье, убедившись, что дочь не побеспокоит его в ближайшее время.

Айрин, закрывшись в ванной, не выдержала и уже успела принять горячий душ, с удовольствием стянув с себя мокрую и выпачканную одежду.

Услышав шаги, она приоткрывает дверь (усталость приглушила застенчивость) и выглядывает так, чтобы видно было только часть лица, мокрые волосы и обнажённое плечо.

— Могу я попросить вас дать мне переодеться во что-нибудь сухое и чистое?

Маркус замирает на месте, хмыкает и распахивает дверь, чтобы взглянуть на неё.

Айрин вздрагивает, отступает на шаг и хватает полотенце, которое едва может прикрыть её стройное тело.

— Это… Это неприлично, — плечи её едва заметно подрагивают. В глазах строгость. На скулах лёгкий румянец.

Взгляд же Маркуса ничего не выражает, кроме лёгкого интереса, который не относится к её наготе.

— Мне нужно осмотреть тебя на предмет… меток.

Татуировка, клеймо, шрам, родимое пятно, всё это может многое сказать о человеке. Например, не оборотень ли он или что похуже.

— На мне даже веснушек нет…

— Я взгляну и принесу одежду.

Он касается её плеча.

Но Айрин отступает, вздрагивая. Правда уже потому, что у него холодные руки. И коротко чихает, при этом смешно щурясь.

— Замёрзла, — улыбается смущённо и отводит взгляд, добавляя тихо: — Правда ничего нет…

Но Маркус припирает её к стене и выдёргивает полотенце.

— Ай, — она зажмуривается и ждёт. И терпит… боль в спине. Кажется, там остался синяк после какой-то из встреч с теми типами.

Айрин была не просто редким оборотнем, порой её особенность выходила ей боком. Например, раны её не затягивались так быстро, как могли бы, и физическая сила была сравнима с силой обыкновенной девушки. Даже, увы, в полнолуние.

Маркус ничего не находит, ещё некоторое время молча водит холодными пальцами по её коже и уходит.

А Айрин остаётся ждать, снова прикрывшись полотенцем, и чихает во второй раз.

Маркус подаёт ей ветхую на вид, но чистую сорочку голубую в крупный красный цветок, бельё, тапочки и нежно-розовый джемпер.

И уходит разбираться с трупами и сломанным дверным замком.

Айрин надевает это, чувствуя себя глупо. Очень странный, эм, комплект получился. Но зато всё сухое и чистое.

Однако ходить в этом долго она не собирается, поэтому решает рискнуть терпением своего спасителя и находит стиральную машинку, в которую загружает свои вещи.

— Я оплачу вам ущерб, — кричит из прачечной, а потом и подходит к нему ближе. — Вы, наверное, часто помогаете людям, да? Вы… добрый.

— Ты мне особо выбора не оставила…

Трупы отправляются в подвал, поскольку избавляться от них средь бела дня дело муторное. Ему остаётся только убрать беспорядок и заняться запланированными делами.

— Да, и мне жаль… Но я рада. Представить страшно, что было бы, не окажись вас дома, или постучи я в другую дверь… Не помню, я уже представлялась? Айрин, — протягивает ему руку. — Я могу чем-нибудь отплатить за помощь?

— А сколько обычно за такое платят?

Он не пожимает руку в ответ и не представляется.

— Ну… — Айри опускает руку, чувствуя себя ещё более неловко. — Не знаю.

И случайно выбалтывает:

— Я обычно брала столько, сколько договаривались вначале. Никогда не меняла сумму в конце. Что глупо, наверное, ведь всякое могло произойти. А тут…

— Брала за что?

Но Айри растерянно молчит.

— Будь вежлива, или хотя бы, достаточно разумна.

— Хорошо…

— Итак?

— Что?

Маркус бросает половую тряпку в ведро, и на тапочки Айри попадают водянисто-красные капли.

Она отступает и смотрит на него блестящими от слёз глазами. И старается не позволить слезам сорваться с ресниц.

— Мне правда очень, очень жаль…

Маркус уже готов застрелить её просто, чтобы она перестала его раздражать.

— Что мне с тобой делать, по-твоему?

— Ну… Напоить чаем? — пытается она улыбнуться. — А потом я уйду. Наверное…

— Наверное, — Маркус домывает пол, выглядывает на улицу — светлое небо всё ещё поддёрнуто лёгким румянцем, соседка в коротких шортиках выбегает из дома и машет ему рукой, — и идёт на кухню.

— Я чувствую себя виноватой, — говорит Айрин так, словно чего-то просит у него. — И разбитой… «Наверное», это если попросите меня уйти, — признаётся она. — А так бы я немного пришла в себя, заплатила бы вам и, не знаю… Что-нибудь сделала бы, чтобы… хоть как-то… — она не находит слов и садится за стол. — Хотите, поцелую вас?

***

Ральсель получил сообщения о произошедшем, на звонки он, пусть и являлся лидером Охотников, не отвечал.

И сейчас, сидя за рулём своего красного авто, он нехотя набирает номер Хедрика, и вместо приветствий переходит сразу к делу:

— Мне плевать на мальчишку и ваши разборки. Но война сейчас будет лишней головной болью. Только не обольщайся, я просто знаю, что вмешаются и друзья твои, и родные, а с некоторыми из них у нас тоже дела и мирный договор… Но мальчишку тебе отдать не могу — мои люди взбунтуются. Давай замнём? Твой волк, а мы уверенны, что твой. Тоже отправил кое кого в больницу. Как Рем навредил твоему человеку. Никто не погиб. Мы квиты. А убытки я возмещу. Идёт?

«У меня нет белых волков, — тянет Хедрик, будто лениво. — Можешь составить нам компанию в полнолуние, чтобы проверить, так что…»

— А у меня нет времени возиться с такой ерундой, — кривит он губы и закрывает окно, чтобы ветер прекратил вытягивать из пучка на затылке его тёмно-ореховые пряди волос. — Но, допустим. Что предлагаешь, чтобы я разрешил вам убить мальчишку, и ты навсегда заклеймил себя званием несговорчивого детоубийцы? Такая репутация тебе нужна?

«Я не собираюсь его убивать. Но и отдавать после того, что произошло было бы странно. А ремонт ты мне оплатишь, насчёт этого договорились...»

— Так что хочешь от меня тогда? Бери его на содержание, мне то что? — смеётся Раль.

«Скорее станет подопытным, — ухмыляется Хедрик, — и пускай это не станет проблемой для твоих людей…»

— Мм, значит, убивать не собираешься, а издеваться над ребёнком… — многозначительно замолкает Ральсель.

«Ну, — звук такой, словно эта розоволосая тварь лопает жвачный пузырь, — всё ж не детоубийца. Так что, ладушки?»

Ральсель качает головой, будто Хед мог его увидеть.

— Зачем провоцировать лишние возмущения? Я готов выкупить его. Можешь придумать для него наказание, лишь бы парень жив и цел остался. Ну, без чего-то необратимого, в смысле. Я скоро буду в городе. И, надеюсь, мне не придётся возиться со всем этим, — сказав это, Ральсель сбрасывает вызов.

***

А Хедрик в своём доме валяется на дегтярно-чёрных простынях, глядит в потолок и пьёт что-то неоново-зелёного цвета.

— Их всех нужно прибить, твари, — жалуется он Соро.

— Ну-ну, — поглаживает тот его по нежно-розовым волосам. — Он наверняка думает так же. Просто нужно извлечь из ситуации что-то выгодное… Возьмёшь плату с него деньгами, или как то свою позицию укрепить думаешь? Они, вроде, готовы уступить. Меня это тревожит, к слову.

— Почему?

Хедрик, уставший, ещё не успевший поспать после всего произошедшего, тянет Соро на себя и крепко обнимает.

— Потому что, — прикрывает он веки, наслаждаясь его теплом, — они обычно очень несговорчивые. Я бы ждал беды, решись всё так легко и быстро. Но, возможно, я просто нагнетаю.

— Можно устроить разборки, — Хедрик зевает, — не знаю даже…

Раздаётся звонок. И Соро сонно шарит рукой по кровати в поисках телефона.

— Это мой или твой?

— Не знаю, но сам ответь…

Он находит телефон и тянет:

— Да-да?

«Где Хед?» — голос Мака дрожит.

Соро хмурится.

— А по какому вопросу? Он отдыхает.

«Дай его мне!».

Со вздохом, Соро тянет ему телефон.

— Там у братца твоего, судя по голосу, нервный срыв назревает.

— Да, сестрёнка, — тянет Хедрик, бухнувшись лицом в подушку.

«Чего? — ответ его явно сбивает Мака с толку. — Это я!».

Хедрик хихикает.

— Я знаю, дубина!

«Тут такое произошло… Я ещё не дома даже. Я не ожидал. Я… Он умер».