Ты меня променял

Глава 20

— Пф-ф-ф, — фыркает за моей спиной Ирина. — Показушница, — тихо добавляет.

— Черт, извини, — говорю, наконец-то прервав и без того затянувшийся поцелуй.

Быстро осмотревшись, отмечаю, что особо на нас никто внимания не обращает — все общаются, смеются, пьют. Даже Ирина куда-то пропала.

— За что ты извиняешься? — вроде бы на самом деле не понимает Женя, спрашивая с удивлением.

— Такого точно не было в сценарии нашего спектакля, — пожимаю я плечами.

— Иногда необходима импровизация, — Карельский снова кладет мою руку на свой локоть и шепчет: — Может, пора тихонько свалить отсюда?

— С большим удовольствием, если у тебя нет больше здесь дел, — киваю я. — Уйдем по-английски?

— Думаю, с таким количеством коньяка и шампанского всем уже не до нас. Главное — дойти до лифта.

До него мы добираемся за полчаса. Кто-то еще ловит нас по пути, перебрасывается парой фраз с Женей. И, казалось бы, вот они уже — хромированные двери.

— Евгений Викторович! — окликает кто-то, и Карельский тихо чертыхается.

— Целый вечер старался с ним не пересекаться, зануда редкостный.

— Тогда я пока отойду в дамскую комнату, — убираю руку и иду в ту сторону, куда, как я заметила, периодически ходили присутствующие.

Толкнув дверь туалета, вздыхаю, борясь с желанием развернуться и уйти. Но Ирина успела меня заметить и сейчас плотоядно улыбается. Медленно подхожу к умывальнику и поправляю волосы.

Ирина так и стоит, глядя на меня. Я не выдерживаю и смотрю на нее.

— У меня в прическе кусок тарталетки застрял? — невинно интересуюсь.

— Нет, что ты. Вот смотрю на тебя и не могу понять, где видела.

Вот это уже плохо. Если она меня узнала, если мы действительно где-то пересекались, то она может знать, что я замужем. А еще о вежливости этой даме ничего неизвестно. Тыкает мне, хотя мы видимся впервые. И точно не подружимся.

— Наверное, вы ошиблись, — отвечаю спокойно. — У меня хорошая память на лица. Если бы мы встречались, я бы запомнила.

Уже собираюсь выйти из туалета, как слышу в спину:

— Передавайте привет Константину Андреевичу.

Стараясь не сбиться с шага, иду к лифту. Но нервы немного сдают, и я несколько раз резко нажимаю на кнопку, пока мое запястье не накрывает мужская ладонь.

— Может, не стоит ломать лифт, — произносит Женя, и мне становится легче от его присутствия.

Наконец-то створки расходятся, и мы молча едем вниз. Я прикрываю глаза, уже сама цепляясь за мужской локоть, и открываю, когда слышу «дзынь», оповещающий о прибытии на первый этаж.

В помещении хоть были кондиционеры, а на улице духота, хоть уже и вечер. Наверняка будет дождь.

— Хочешь вернуться в гостиницу? — спрашивает Женя. — Тогда я вызову такси.

— Нет, — качаю головой, глядя на вывеску ближе к дороге. — Хочу бургер, где много сыра, картошку фри и креветки в кляре.

Наверняка в заведении фаст-фуда мы произведем фурор. Я в вечернем платье, Женя в дорогом костюме. Но я почему-то уверена, что Карельский не откажется. А вот я бы еще несколько дней назад отказалась. Но все меняется. И моя жизнь полностью изменилась.

— А почему бы и нет? — усмехается Женя.

— Я так понимаю, что тебе вообще плевать, что о тебе подумают, как будут смотреть? — спрашиваю, пока мы идем через парковку.

— Это волнует неуверенных в себе людей, — отвечает он. — Почему, если я хочу бургер прямо сейчас, должен ехать переодеваться, чтобы, не дай бог, не выделиться из толпы. Почему я должен отказываться от своих вкусовых предпочтений, если это не соответствуют каким-то статусам? Например, я терпеть не могу устриц, но это же вроде как модно. А по мне, так мерзкие слизняки. Можно быть вежливым, внимательным к другим, но о себе забывать никогда не стоит. В первую очередь ты живешь для себя. Не хочется на старости лет оглянуться и понять, что столько не попробовал, потому что был занят другими людьми и соответствовал каким-то нормам.

— Ты прав, — соглашаюсь я, проходя внутрь пропахшего маслом фритюрницы заведения.

На нас действительно обращают внимание, но мы просто подходим к терминалу оплаты и начинаем выбирать свой вредный ужин.

— И побольше соусов разных, — комментирую я. — Попить еще.

— Есть! — рапортует почти по-армейски Женя и забирает чек с номером заказа.

Как раз напротив стойки выдачи освобождается столик, который мы и занимаем первыми. Карельский забирает пластиковый поднос. Я разворачиваю бургер и прямо захожусь слюной, хотя никогда не была фанатом подобной еды. Все-таки танцы — это тоже спорт, приходилось следить за питанием.

И с Женей мне плевать, что пальцы все в соусе, что наверняка и на лице что-то есть. Хотя Карельский тоже не особо следит, как выглядит. А после такого плотно-вредного ужина хочу только завалиться на кровать и уснуть.

— Такси вызвал, — говорит Женя, — не усни в машине, нам ехать минут пятнадцать-двадцать, — сразу определяет мое состояние.

— Так какие планы на завтра? — спрашиваю, чтобы не уснуть, когда мы садимся в машину.

— Будем гулять по городу, вкусно есть, болтать — да что угодно. У меня так мало выходных, отдыхать совсем нет времени.

— А мне кажется, что Ирина будет очень настойчиво предлагать встретиться, — усмехаюсь, вспомнив, что так и не рассказала Жене о том, что эта женщина то ли знакома с моим мужем, то ли еще как узнала.

— Отключу телефон, — уверенно отвечает Карельский.

Машина останавливается напротив входа в гостиницу, и мы снова под руку входим в холл. Тихо, почти пусто. Только взгляд цепляется за мужчину у стойки регистрации. Пусть он и стоит спиной к нам, но чуть поворачивает голову, и я улавливаю что-то знакомое.

— Вот черт! — проговариваю сквозь зубы и тяну Женю к лифтам. — Стоп, стой так, — прошу, прячась за ним. — Боже, откуда он здесь? И почему именно в этой гостинице?

— Да что происходит? — слишком громко спрашивает Карельский, а я, цыкнув, затаскиваю его в наконец открывшийся лифт.

— Там Вова, — выдыхаю, когда створки закрываются, и поясняю под вопросительным взглядом Жени: — Дядька мой, брат мамы. И я не понимаю, что он здесь делает. Но если увидит меня разгуливающей по Минску с тобой, то расскажет маме, а ты понимаешь…

— Да, Эмиля мы убивать такими новостями не будем. Завтра утром выселимся, поедем в другую гостиницу, — решает все за пару секунд Женя. — Не волнуйся.

— Это же не ты позвонил отцу? — останавливаюсь в лифтовой холле нашего этажа.

— Я же сказал, что не стану. Я тебе хоть раз лгал? Эмилия, ты меня почти обидела, но я не обидчивый.

— Такое совпадение, — говорю, идя рядом с Женей к нашим номерам. — Извини, что на тебя подумала. Планета у нас, конечно, крошечная, но странно это все.

— Принимаю извинения в виде твоей импровизации на мероприятии, — улыбается Карельский, останавливаясь.

— Что?.. — не понимаю, нахмурившись, и теперь на себе чувствую, каково было Жене.

Поцелуй неожиданный — даже хочу отстраниться, но мой затылок удерживает крепкая рука. Вторая рука Карельского на моей талии, а я запускаю свои под пиджак и сквозь тонкую ткань рубашки впиваюсь ногтями под лопатками.

Мне нужна опора — ноги становятся неожиданно ватными. И снова Женя словно понимает, о чем я думаю. Полтора шага — и я прижата к двери своего номера спиной.

Это так приятно, что сносит крышу, но нет… Я не должна поддаваться этой курортной эйфории, не должна переходить черту, как бы ни хотелось.

Карельский останавливается сам, смотрит мне в глаза и сам уверенно говорит:

— Спокойной ночи, Эмилия.

И вместо пожелания того же я только шепчу, хотя Женя уже не слышит:

— Спасибо…