Ты – моя!

Я ехала, сидя за рулем автомобиля, когда почувствовала это. Время беспечно стало тасовать колоду, готовясь раздать свои карты. Каждому – по одной, потом по второй, третьей, четвертой… Всем поровну. Мурашки пробежали по моей коже. Мне стала очевидна истина: кому-то сейчас выпадут козыри, а на кого-то дружно свалятся шестерки.

Я ждала. Предугадать, какая карта готовилась мне, было невозможно. Не только люди играют в игры – игры тоже играют в людей. Действие одной из них разворачивалось где-то рядом со мной. Если быть точной – только начинало разворачиваться. Я ощущала это кожей, каждой клеточкой, всеми фибрами.

Притормозив на перекрестке, я затаила дыхание.

Капли дождя, стекающие по лобовому стеклу, превратили красный сигнал светофора в бесформенную аляповатую лужицу. Частые, плоские ручейки струились, прокладывая себе дорогу с небес на землю. Простите, я не знаю, где и когда я научилась так слышать, чувствовать и терпеливо ждать. Может быть – в прошлой жизни, лет двести назад, когда моя прапрабабушка, будучи сосланной в Сибирь, долгими зимними вечерами всматривалась в глухие снежные покровы тайги, белую пустошь, ожидая хоть каких-нибудь перемен. Всматривалась и вслушивалась, теряя дар речи при одной мысли о том, что ее время бездыханно молчит. Ее княжеские крови проснулись во мне протяжным стуком в висках. Непокоренное, гордое семя, брошенное в неурожайный год, проросло, желая набрать прежнюю силу. Оно заново рождалась во мне. Чувствуя это!

Я осмотрелась. Толпа пешеходов в самом центре мегаполиса стремительно завершала переход проспекта. Валет, семерка, король… Тройка, семерка, туз…

Стук в окно заставил меня вздрогнуть. Промокший с головы до ног незнакомец в темном плаще отчаянно жестикулировал… Приветствуя меня или прося подвезти?

Не успела я отреагировать, как ситуация вышла из-под контроля. Незнакомец, дернув ручку машины, открыл дверь и без каких-либо комментариев мгновенно оказался на соседнем сидении. Не глядя на меня, с кончика носа он смахнул капельку дождя. Мне показалось, что подобно мокрому коту, он сейчас будет отряхиваться весь – с головы до ног, осыпая салон градом мокрых капель.

Однако новоявленного попутчика как будто свело: он едва шевелился. Дрожа от холода, он медленно закрыл за собой боковую дверь, обронив мимо слова, обращенные, по-видимому, все-таки ко мне:

– Я замерз – ждал тебя больше часа!

– Меня???

Вместо ответа я услышала вопиющие стоны-сигналы, требующие освободить перекресток. Я нажала на педаль газа, выпалив, наверно, самой себе:

– Еду!

Машина подчинилась моей воле и, тронувшись с места, стала резко набирать скорость.

– Простите! Я, кажется, ошибся! – темно-серые глаза незнакомца с удивлением смотрели на меня, – Дождь льет… Я обознался…

– Оп! – Я удивленно подняла брови и чуть не врезалась!

Неформатный «Lexus» затмил собой весь обзор. Со мной всегда так! Нельзя спешить!

– Джип, а плетется как телега… – обронила я и мысленно добавила «…запряженная ишаками. Хорошо хоть номера римские «RES… 1313…». Дубль тринадцать… «RES»… Никогда не верила в знаки. Может зря…

– Ремни! – коротко приказала я, решая справа обогнать внедорожник, и прибавила газу.

Ага, не тут-то было: «лексус» тоже ушел вправо, не давая себя обогнать.

Я слева – по встречной. Пусть так! Небольшой рывок. Две секунды полета. И я плавно обхожу этот танк, теперь передо мной – свобода, и даю волю своей ласточке…

– Торопишься?..

Его вопрос заставляет меня коротко взглянуть на неожиданного попутчика: он носовым платком вытирает лицо. Его пальцы слегка дрожат. Да, сегодня целый день льет с неба, как из ведра. Я лишь киваю в ответ, чувствуя на себе его взгляд:

– Тебе, видно, нужно согреться… – я включаю «печку», понимая, что парень совсем продрог. Наше «ты», которое мы бесцеремонно бросаем друг другу нас сразу сближает, «ты» и, конечно же, русский… То, что здесь, в Риме – русская речь, меня даже не удивило. Наших здесь – на каждом шагу, но вот ночью и в такую погоду… Парень? Да, парень – с виду ему не больше сорока: тридцать пять – тридцать шесть…

Молчание.

Встряхнув головой, я бросаю взгляд в зеркало заднего вида: за нами приклеился какой-то пикап. Яркие габаритные огни иномарки то отдаляются, то приближаются снова. В их свете, я роняю взгляд на попутчика. Прямой римский нос, выпирающий лоб, скулы… Он похож на… Или нет? По характерному звуку понимаю, что пикап нас обгоняет:

– Погода нелетная!

…И почему сегодня мне пришло в голову надеть белую юбку! Все люди в брюках или, как мой пассажир, в джинсах… Он, кажется, спит. Рука с мокрым носовым платком безвольно лежит рядом с моим правым бедром, но не холодит, а, кажется, даже греет… Я чувствую это тепло, надо же. Впрочем, меня больше удивляет платок в его руке: не каждый мужчина носит с собой чистый носовой платок:

– Вам плохо?

– Нет, согреваюсь…

Голос бархатный, теплый, уверенный баритон. А вот и ответ – на переносице следы от очков. Для них всегда платок нужен… «Обознался»… Снял очки в дождь. Ненавижу себя! Нельзя вот так все предопределять… Отворачиваюсь. Дворники едва успевают сбрасывать набегающие струйки дождя. Мокрый грязно-серый асфальт бесформенной лентой стелется под колеса.

– А я, кажется, узнала Вас… Вам, собственно, куда?

Эта фраза и мое «Вам» должно привести его в чувство.

И сама себе отвечаю: «Да куда угодно, только бы не стоять на месте». Рядом со мной – живая знаменитость.

– Вы меня знаете? – кокетливо прищурившись, улыбнулся мой пассажир. – Моя поклонница?

Да, я знала его. Точнее – узнала. Его лицо, правильное и неправильное, чем-то особенное и привлекательное, то и дело мелькало на экране, на страницах модных журналов. Разве могла я встретиться с таким человеком в обычной жизни?… Да никогда. Тем более, вот так…

– Вы меня знаете?

– Да, Влад… Это Владислав или Владимир?

– Да, – как-то неопределенно обронил мой спутник, все еще не согревшись. – Мне – в центр города, а потом аэропорт. Простите…

– Полно извиняться. Дело прошлое. С Вас – автограф. Договорились? – я стала выбирать место для поворота.

– Но Вы куда-то ехали, может быть спешили?

– Я? Я ехала домой или почти домой…

– Вы сказали почти домой. Это как?

– Почти, значит п-о-ч-т-и.

– Ваш ответ похож на погоду в этом городе.

– С ней что-то не так?

Влад откинулся на спинку сидения:

– Вчера вечером шел снег, утром все растаяло на солнце, а сейчас идет дождь…

– Осенью всегда так. Вы сильно замерзли?

– Сегодня не так, как вчера на съемках… Я был в одной рубашке, когда пошел снег. Снимали сцену расстрела. По сценарию – лето в разгаре. А тут – на тебе – снежинки полетели… Удивляюсь, как я только не заболел.

– Странно…

– Вот и я говорю – странно… То снег, то дождь.

– Странно то, что Вы едете в аэропорт, а у Вас ни сумки с собой, ни багажа.

Вспышка молнии вдруг на мгновение озаряет салон, придавая ему графические очертания. Снова полумрак. Сейчас грянет гром…

Вдруг заигравшая мелодия моего телефона заставляет меня резко нажать на педаль тормоза. Он только, качнулся вперед, уперевшись руками в торпеду, затем, отбросив свой носовой платок мне под ногу, извлек из-под себя мой телефон.

– Yes, – говорит он – I listn (?)… (Я слушаю, англ)

Теперь я слушаю рев клаксонов. Конечно же! Мы стоим посреди проезжей части дороги и стопорим движение. А как я должна была реагировать на его «Yes»? Если это звонит мне Кирилл, то что он подумает? Вытаращив глаза и, точно нищенка, вытянув к нему правую руку в надежде заполучить свой телефон, я смотрю на своего расхозяйничавшегося в моем доме попутчика, затем включаю первую.

– Yes, indeed… (Да, конечно… англ.).

– Дай! Мне! Пожалуйста! – требую я, стараясь прижаться к бордюру.

Не хватало только дешевой аварии. Здесь полиция не церемонится: чуть что – такой поднимется шум-гам… Оправдывайся потом перед ними и перед Кириллом, с кем это я раскатываю по Риму в такой час и в такую погоду.

– Certainly, you may… (Разумеется, можно… англ.).

Тем временем я припарковываюсь у какого-то фонаря.

– Дай же! – снова требую я, снова перескочив на «ты», хватая мобильник налету.

– It’s impossible, (это невозможно, англ.), – произносит он и бросает телефон на заднее сидение.

– Я должна ответить! – настаиваю я. А вот и ожидаемый гром!

Он вдруг берет мое лицо своими огромными теплыми ладонями так, что кончики крепких пальцев обнимают всю мою голову, тянет к себе, словно хочет ее оторвать, и сам тянется весь ко мне, вдруг целует… целует… предлинным таким сладостным поцелуем, так, что низ живота, что там низ – вся я просто таю, как воск, теряя власть над всем телом и теряясь в этом умопомрачительном поцелуе… Боже милостивый!.. Я не знаю, где земля, а где небо, голова вдруг куда-то бежит, кружится, я лечу в какую-то пропасть, чувствую только, как какая-то злая сила поднимает меня над сидением, затем тащит куда-то… Глаза не могу открыть… Меня и саму вдруг охватывает и влечет к нему эта неистовая и неудержимая сила желания… Я не помню, не знаю себя такой… Новую вспышку молнии я не вижу, просто немного светлеет в глазах и тут же темнеет снова… Абсолютное отрешение, умопомрачение… Затем слышу, как трещит по шву моя новая нарядная белая юбка, как же… Теперь трещит моя любимая блуза с голубыми и зелеными разводами, так прекрасно идущая мне к глазам… Хорошо, что нет лифчика, его тоже постигла бы та же участь… Трусики?.. Где они?.. Я точно помню, что надевала эти чертовы трусики… Почему я вдруг вспомнила о них? Чему они могли бы сейчас помешать? Ничему! Ничто уже ничему бы не может помешать… Да и при чем тут… Эти мысли лишь на миг посетили меня, он же занят совсем другим: Матерь Божья, сколько ж у него крепких сил?! Его сильные руки несут меня, совсем голую, через весь салон, поднимают вверх, вверх и все это он делает, не теряя губами моих губ, и с каким-то жадным упорством тащит мое тело к себе так, что сперва ягодицами я скольжу по холодной торпеде, но вот вскоре ноги мои, колени, находят свое место по краям сидения, я чувствую тепло его бедер (когда он успел сдернуть штаны?) и, наконец, он, все еще целуя и целуя меня, нежно усаживает меня на себя, как на жеребца…

– Ого!.. – шепчу я, когда его губы дают мне передышку.

– Ага, – шепчет он мне на ухо, – ого…

Глаза мои все еще закрыты… Мне не нужно даже помогать ему своими пальчиками найти меня… Это – как ловить губами снежинки.

Ни единой мысли ни о Стиве, ни о Кирилле… В какой-то момент головой я легонько трахнулась о крышу автомобиля, мелькнула мысль об… об…

Единственное неудобство у этих дамских «пежошек» – низкие крыши…

Теперь я собственными руками сдергиваю с него галстук, затем рубашку…

С закрытыми напрочь глазами…

Его тело, все еще как мышечный ком. Господи, я же видела это тело на экране своего кинотеатра! Однажды я (помню) остановила сеанс, хотелось отдаться ему виртуально… Я?!

И вот это тело в моих руках!!!

Потом мы сидим, курим…

– Это и был твой автограф? – спрашиваю я.

– Ты, знаешь, была восхитительна!

А я, дура, автограф хотела.

Новая вспышка молнии… Почему нет грома?!

Только теперь, сидя уже за рулем все еще совсем голая, бросив случайный взгляд на улицу, я замечаю знакомый «Лексус», эти, казавшиеся до сих пор случайными «RES… 1313…» просто устрашающе наползают на меня, на нас.

– Еще секунда и они просто раздавят нас!

– Что происходит?

Я растерянно смотрю на своего соблазнителя, рыская руками в поисках ключей то по подушке сидения, то, наклонившись и не сводя глаза с «Лексуса» по коврику днища… Еще мгновение и…

– Нас расплющит сейчас этот мерин! Боже! Где же ключи?

– Не волнуйся так, сладкая!

С этими словами Влад тянется ко мне, коротко целует в щеку и, подмигнув мне левым глазом, вдруг как-то неуклюже подскочив на сидении, натягивает на себя до сих пор сидевшие на его волосатых ногах (я успела это заметить) гармошкой джинсы.

Я только наблюдаю за ним, прикрыв скрещенными руками груди, а он что-то ищет в салоне. Вытащив ощупью ком мокрых вещей с заднего сидения, Влад молниеносно вылавливает из плаща мокрый пиджак, набрасывает его на все еще обнаженный торс и открывает дверцу. Бросив короткое «Момент!», он привычным жестом задвигает на переносицу свои очки. На меня не смотрит. Идет сразу к остановившемуся метрах в трех от нас внедорожнику.

И тут я, все еще не веря в случившееся, облегченно вздыхаю: фух! Все кончилось? Или только началось? «Крутые горки» иногда помогают укрепить отношения, бывает наоборот… Но почему со мной – не с кем-то?… Я даже не успеваю домыслить свой вопрос. Трескучая автоматная очередь заставляет меня вжать голову в плечи. Одна, вторая, третья… Я боюсь открыть глаза, и, когда осмеливаюсь чуть-чуть расплющить веки, вижу: он корчится на брусчатке… Да-да, он корчится в предсмертных муках, так и не успев накинуть на себя пиджак. Очки съехали куда-то набок, вот-вот соскользнут. Дергаются то руки, то ноги, то судорога пронизывает все его мускулистое тело, голова запрокинута, выражения глаз не разобрать, но по всему видно, что это его последняя минута. И вот он бездвижно лежит на спине, разбросав ноги, руки в стороны, на правой кисти – мокрый пиджак… Полицейских сирен еще не слышно, но они непременно вот-вот завоют. Что делать? – вот еще одна мысль среди множества мыслей о том, что случилось в течение каких-то двадцати-тридцати минут. Можно писать детективный роман! Расскажи – никто не поверит! Что же делать? Я понимаю: оставаться на месте нельзя! Пальцы снова шныряют в поисках ключей… Голая!.. Я совсем голая в центре какой-то разборки!.. Эта мысль просто убивает меня. Ключи находятся в замке. О, Господи!.. Спасибо Тебе!!! Жжжик! Слава Богу и мотор заработал! А с чего бы ему мне отказывать? Оглянувшись, чтобы дать задний ход, я вижу теперь этих двоих в черных масках… О, ужас! Так вот кто стрелял! Они уже почти рядом, у меня дрожат руки, да и вся я – как осиновый листик… Дрожжжжу!!!.. Зуб на зуб не попадает… Что делать-то?!.

Телефонный звонок прерывает мои мысли.

– Да!..

– Слушай, я не могу уже полчаса…

Это Кирилл.

– Кирчик, – говорю я как можно тише, – Я застряла… Я застряла у Папы Римского! – и кладу трубку.

Эти двое с автоматами наизготовку проходят мимо меня поочередно, и, по всему видно, что идут-то они лишь затем, чтобы удостовериться: мертв! И, конечно, контрольный выстрел. Тот, что сзади даже зацепил прикладом капот… Хо! А вот и третий! Он с другой стороны машины… И вот они подходят к нему почти вплотную, затем окружают, обойдя с головы… До меня доносятся случайно обрывки фраз.

– Хвощ, что с ним? Готов?

– Салага…

Ни шевеления… Даже дождь притих, в ожидании развязки… Боясь шевельнуться и дрожа всем телом, я жду этих контрольных выстрелов… Так и есть: первый выстрел звучит как-то неуверенно-глухо: пук… Затем снова: пук-пук… Просто курам на смех! Это «пук» даже веселит меня… Но и заставляет выпучить от удивления глаза: зашатался вдруг первый, как-то дернулся неуклюже, а за ним и те двое, задергали руками, закивали головами, у всех вдруг подкосились ноги… Как куклы на ниточках… Просто умора!.. Пук-пук-пук… Я вижу теперь, как Влад, вертясь на голой спине, как волчок, разряжает свой пистолет то в одного, то в другого, то в третьего, безжалостно, не целясь: Пук! Пук! Пук!.. И вот они уже лежат ничком. Он встает, рукавом наспех протирает очки… Артист! Он не сует пистолет за пояс, как это делают герои боевиков, он подходит к каждому мертвецу (я уверена!) и в каждую голову всаживает еще по пуле. Контрольной! И только после этого сует пистолет за пояс. Все еще голый. Затем, подхватив пиджак с брусчатки, идет ко мне.

– Жди, – кистью показывает на землю: «здесь» – и произносит слово, которое не могу ни расслышать, ни прочитать по шевелению соблазнительных губ. Прищуривается, терпеливо ждет, пытаясь прочитать сквозь призму стекол мой ответ.

Я только оторопело смотрю на него и медленно в знак согласия один раз опускаю голову: «поняла». Он резко разворачивается и сразу идет к внедорожнику, который словно намеренно распахнул перед ним заднюю дверь. Артист!..

У меня мелькает мысль, что, возможно, снимается новый сериал с его участием, и через минуту-другую эти трое поднимутся и рассмеются, а Влад выйдет из «Лексуса» и пригласит меня на просмотр этой сценки, где и я… Оооооо!.. Если это профессионалы – они засняли нас в таком амплуа!..

Я не знаю, радоваться мне или печалиться, сижу, дрожу и мерзну. От страха, и от холода… Голая! Мотор тихо жужжит… Печка не греет, а только обдувает неясным потоком воздуха, смотрю на тех троих… Я вижу, как они не поднимаются, не отряхивают брюки от воды, как они не улыбаются другу… Мертвые! Кто же улыбается, лежа в лужах собственной крови?

А вот и полиция.

Я даю задний ход, и чуть было не врезаюсь в машину с мигалкой. Мысль о том, что меня обнаружат голую, приводит меня в чувство. Я лихорадочно ищу хоть какую-нибудь вещичку, чтобы прикрыться и нахожу его белую сорочку. О, урррра! Заскакиваю в нее, как в спасительный кокон. И, конечно же, кутаюсь в нем. Ее край даже прикрывает часть бедер! Уррра! Это спасение! И запахи его мне тоже нравятся! Я даже галстук его успела накинуть на стоячий ворот, правда, узел так и не затянула. По-моему – прекрасный и вполне респектабельный вид! Если полицейские не потребуют выйти из машины. Да! Где же мои туфельки? Есть! Теперь можно хоть на подиум!.. Вот только его носовой платок, который до сих пор у меня, как прокладка… Ну да ладно… Это – потом…

Ну и вечерок выдался!..

Юбку и блузу, скомкав, я сую в бардачок.

Рим снова зашуршал дождиком…

Ну и вечерок!..

А вот и полиция… Меня всегда смешили их круглые котелки… Я приспускаю стекло.

– Извините, сеньора, вы не могли бы… (по-итальянски)

Теперь я пускаю в ход свою очаровательную улыбку.

Конечно же, он узнает меня.

– О! Мадам!..

Он знает меня. Точнее знает французскую кинозвезду, на которую я так похожа. Полицейские всегда смотрят на лица не прямо, как все, а сверху – вниз. Да, да, я мадам Лассюранс. Он даже не догадывается, что я русская, русская… Русская до боли, до последней косточки и кровинки… Тараканова я, Анна, а не какая-то там Сюсюрансс… А вот и замешательство. Я беру инициативу в свои руки:

– Как доехать до…? – картой автодорог я прикрываю свои бедра, мысленно добавляя «к Папе Римскому».

Полицай улыбается. Улыбка мужчины, который не желает помочь женщине (нет, ему просто – «Лень!»), во всех странах одинакова:

– Момент, мадам…

Он поднимает указательный палец к небу и удаляется к месту происшествия. Какой момент? Какой может быть момент?! На всех моментов разве не хватит?

Я принимаю быстрое решение и медленно начинаю движение назад, так медленно, как только умеют это делать женщины. А может, только – я. Плавно огибаю полицейскую машину (благо бордюр позволяет!), небольшие преграды и ускользаю в тень.

Холодный пот выступает у меня по всему телу.

Уф, спасение: позади переулок! Еще чуть-чуть… задний ход. Ушла, или нет? Скрылась за поворотом, почти беззвучно! Ну, почти…

Не тут-то было – в последнюю секунду – хлюп по тормозам! Кадр, который впечатывается в мое сознание, заставляет меня остановить машину: полицейский в стороне, перешагивает трупы, из джипа незаметно для них выпадает Влад с чемоданом в руке. Слепо таращится. Щурится. Шарит глазами. Не видит меня! Беспомощно мотылькается в темноте! В мокрых от грязи и влаги окулярах. Там где-то – за поворотом!

Теперь и я его не вижу. Перед моими глазами – сулящий спасение перекресток. Я чувствую, как бешено колотится мое сердце. Оно словно выпрыгивает из его рубашки. Как быть? Как?! Мозг сухо приказывает – «не высовывайся!». Дождь смоет следы! Да, да, конечно. Я согласна! Но что? Что это? Нутро протестует! Раз, два… Моя рука непроизвольно включает дальний свет.

Слезы брызнули из глаз. Я не хочу видеть, кто сейчас подойдет на этот свет. Самое время пожалеть себя! Размазня! Перевожу дыхание, задерживаю воздух в легких…

Что ж – это был его последний шанс! Правой рукой я медленно выключаю фары…

Зажигание. Темно. Мокро. Холодно! Еще секунда. Задний ход!

Меня бросает в жар – я вижу чемодан в своем салоне. И только потом – его руку, мокрое тело. Не глядя на меня, Влад падает на заднее сидение, придерживая на лету тяжелую оправу. Не видно, куда она падает, не видно его ног, не видно его лица. Только дорога!

Только дорога и тихий газ, еще тише, еще медленней: нас здесь не было! Мы – невидимки! Мы – в заговоре против всего мира!

Я ловлю себя на мысли, что веду машину как робот. Куда делся мой страх?

– Откуда такое хладнокровие? – голос Влада вырывает меня из своих мыслей.

– Т-и-ш-е… – умоляю я и невесомо одними губами задаю вопрос, – Ты убил их?

– А как же! Насмерть! – отвечает он, поправляя найденные очки и впервые за вечер рассматривая меня внимательно.

Только спустя несколько минут, спрятавшись на стоянке средь толчеи машин, я перевожу взгляд на Влада. Он – как мышонок, не шевелится. Молчит, не моргая. Затаил дыхание.

– Что с тобой?

Он только молчит.

– Ясно. Куда дальше?

– В библиотеку Ватикана.

Я думаю, что он шутит, и наивно улыбаюсь ему в ответ:

– Ты знаешь, где она? Лично я не помню, когда держала книжку в руках!

– Но ты же ходила в читальный зал? Как все пионеры?

– В последний раз – когда была студенткой, в Питере. Вспомнить смешно, все друзья потешались. Знаешь, я жила в доме на Измайловском. Там была Библиотека Скворцова-Степанова. Все так и говорили: мы идем в Скворцова-Степанова… Прости, я понятия не имею, где в этом городе – хоть одна библиотека!

– Поезжай… Прямо… Потом поверни…

Теперь я слушаю, а он рассказывает, как проехать в эту библиотеку. Зачем она ему понадобилась среди ночи? Было бы любопытно увидеть его, сидящим за столиком и читающим, ну, скажем газету или журнал, не говоря про Августина Блаженного…

Господи! Ночь же на дворе!

– Зачем? – вот вопрос, который я задаю, совсем не желая ни о чем спрашивать.

Он пропускает мой вопрос мимо ушей.

– Зачем? – более настойчиво повторяю я.

– За книгой! Здесь налево, – только и произносит Влад, – так быстрее, вот по этой узенькой улочке…

Налево, так налево: я включаю левый поворот, поворачиваю, затем снова включаю печку: холодно. Глаза слипаются. Что это? Я как будто стою под дождем в мокром плаще Влада… С меня стекают ледяные капли дождя. То ли тающего града… Под ногами – мокрая брусчатка – как маленькие зеркальца. Они напоминают его очки… Нет, взгляд Кирилла. Я вздрагиваю!

– Там узнаешь… – говорит Влад, неторопливо приводя себя в порядок.

Я уже забыла, о чем спрашивала. Мысль о Кирилле заставляет вспомнить о мобилке.

– Там где-то сумочка, – прошу я, – найди, пожалуйста, телефон.

– Держи.

Впечатление такое, что Влад не выпускал мою мобилку из рук.

– Набери, – прошу я и называю номер быстрого набора.

– Третий час ночи, – говорит Влад.

– Ну хорошо, – соглашаюсь я, секунду думаю и как-то уж больно жалобно прошу еще раз:

– Набери… пожалуйста… ну… всего… одну… цифру!

– Здесь снова налево, – говорит Влад, склонившись над телефоном, и недовольно добавляет, – Держи…

Я слышу длинные гудки, потом сонный голос. Как будто что-то булькает в трубку.

– Кирилл, проснись!

– Сссовесть… сссовесть… сссовесть… у тебя есть?

Зачем я его разбудила? Кирилл в бешенстве. Я знаю! При этом он немного заикается, я знаю. Было бы глупо бросаться в пояснения и оправдания. Здесь нужно отрезать все расспросы сразу:

– Буду через час, – произношу я как можно спокойней и добавляю, – через час.

– Как… как… кк…

– Прости… садится телефон!

И выключаю мобильный. Этот мой ход с выключением Кирилла всегда работает безотказно: я приеду – он будет спать. Ему ведь важно, что со мной ничего не случилось.

– Вряд ли, – говорит Влад, – вряд ли за час…

– Я знаю, – говорю я. И задаю себе вопрос: так ли мне важно, чтобы Кирилл успокоился?

Важно!

– Вон за тем углом – третий дом, – говорит Влад, зачем-то постукивая указательным пальцем в ветровое стекло.

Третий так третий. Я паркуюсь и роняю голову в руки от усталости. «Мне нужна твоя помощь! Приезжай немедленно!». «Как… как… На такси! Не тяни время, записывай…» «24 часа, ниже – Библиотека работает круглосуточно». Последняя фраза звучит голосом Влада, я открываю глаза.

Что это было?

Никто не удивился нашему появлению: библиотека пуста. Впрочем, для меня так и осталось загадкой – правда ли это была библиотека Ватикана? Тем не менее, выглядело все по-настоящему, книги, переплеты, пыль… Два-три человека, служитель за стойкой, никто на нас не обращает внимание, как мы проходим в книгохранилище и забираемся вглубь между стеллажами.

Средь книжных стеллажей, расположенных во всю высоту стен, справа от входа изгибается современный офисный стол, нагруженный всевозможной оргтехникой.

Все это “техно” безмолвствует, слегка подавленное тусклым освещением, характерным для подобных мест. Влад тормошит книги и перекладывает их как у себя дома. Я оглядываюсь вокруг, не веря своим глазам: на полках стоят массивные толстые словари и справочники. Книги теснятся, как продавцы старины на блошином рынке. Каждый том ищет себе место под солнцем. Я вижу, как Платон зло зыркает на Аристотеля, замечаю, как Петрарка косится на Сервантеса, а Монтень заглядывается на Шекспира. Но кто-то (это Рабле!) и скалится. Ему скучно? Не может быть… Открываю книгу, читаю:

Погас мой свет? Нет уж! В смерть от смерти – это не для меня! Что тут еще замуровано? Я случайно нахожу стремянку и, забравшись наверх, оторопело обозреваю все пространство.

Низко склонясь над телефоном и опираясь полусогнутой рукой на крышку стола, Влад куда-то звонит. Глядя поверх очков, которые сползли почти на самый кончик носа, он подслеповато набирает чей-то номер. Он снова и снова заглядывает в свою записную книжку, тщетно силясь что-то разобрать:

– Что у тебя? Тебе помочь? – спрашиваю я, глядя на его мучения.

– Я сам, – отозвался Влад. – Здесь есть настольная лампа?

– Слева от тебя, до нее можно дотянуться.

Как-то неопределенно, выбросив руку в сторону галогенки, он попадает в переключатель и снова дозванивается.

– Занято, все время занято! – с досадой произносит Влад, щурясь от яркого света.

– А куда ты звонишь?

Влад задвигает спадающие очки на переносицу:

– Папе Римскому! – Он расстроен и не сможет скрыть своего раздражения.

Резким движением он сбрасывает с себя очки на стол:

– Глаза болят! – и отворачивает от себя галогенку.

– Выключи свет.

Он распахивает влажные ресницы и смотрит в мою сторону.

Кажется, сейчас в эту минуту, я вижу артиста без маски. Без звездной пыли. Без шлейфа славы.

– Где ты? – ищет меня взглядом.

– Наверху, – отзываюсь.

Кажется, что он – обладатель безукоризненного мускулистого торса – еле стоит на ногах, упираясь из последних сил.

– Послушай меня. Помоги… – негромко произносит Влад, – В седьмом ряду на пятой полке есть книга… В твердом переплете… Она не похожа на все остальные. Сразу видно – она отпечатана на разной бумаге…

Я не понимаю его и только удивленно слушаю. Неожиданно он обхватывает голову обеими руками, жмурится и на какое-то время умолкает, словно силясь что-то вспомнить, затем произносит четко:

– “Трактат о семи лучах”.

Я оторопело слушаю и, к своему удивлению, глядя на номера табличек, понимаю, о чем он просит.

– Там их, кажется, пять томов. Найди тот, что без суперобложки. Ты слышишь меня? – переспрашивает Влад, не поднимая головы.

– Да.

– Хорошо, ищи, – сухо приказывает он, точно я – какая-то ищейка!

Впрочем, та еще ночка, кем я только не была… Водителем, актрисой, библиотекарем… И, господи… Первой встречной! Я до сих пор – голая! Наполовину! Мое легкое манто лишь слегка прикрывает коленки, пряча под собой мужскую рубашку.

Я спускаюсь и передвигаю стремянку к нужной полке, забираюсь на лесенку… Влад уже стоит рядом.

– Есть? – спрашивает он, слепо щурясь.

Я ищу.

– Есть?

– Кажется… есть… Лусис пресс. Алиса А. Бейли…

– Да, точно она. Давай!

Я смотрю на него: он стоит с протянутыми вверх руками, чтобы помочь мне спуститься вниз. Глаза его радостно блестят в полумраке, рот приоткрыт, и ладони призывно зовут меня: давай же, спускайся!

– Вот держи, – я, наклонившись, протягиваю ему книжку.

– Это подождет, – взяв книгу, Влад быстрее быстрого кладет ее на соседний стеллаж, – иди же, скорее.

И мне ничего не остается, как прыгнуть в его распростертые ладони, и, чтобы не шлепнуться на пол, я обхватываю его шею руками, а талию бедрами. Наверно, так прыгает на руки ребенок. Я не знаю, как мне удается сдержать себя в первый момент. Мне хочется взъерррошить ему волосы, запустить руки под пиджак. И уже не сочувствие, а счастье переполняет меня. Я слегка соскользываю и чувствую… Что? Что это, что это?.. Это же… он… То есть Он. Здесь же полно “глазков” для просмотра!

– Пусть смотрят, – словно прочитав мои мысли, отзывается Влад. Непослушная челка свисает у него со лба, придавая лицу мальчишеский вид. Губы тают в улыбке, влекут к себе. Супергерой! Я сгораю от желания прикоснуться к нему, к его смуглой коже.

– Ты только что был другим!

– Брось! – его глаза смеются. – Ты дразнишь меня!

– Ты – красивый!

– И доступный! Дай мне свою руку!

Он подносит мои пальцы к своему лицу, потом к губам, целует их кончики, едва касаясь, нежно, почти невесомо. Истома наполнияет все мое тело. Он тянет меня к себе на весу всем торсом. А вдруг не удержит меня и уронит!

– Расслабься… Вот так… А, знаешь, мне все больше и больше нравится этот ритм…

Я закрываю глаза, а мои мысли улетают куда-то далеко. Скалистый утес как исполин – над морским прибоем. Синее, бездонное небо, словно океан над головой. Плоский овальный камень с теплом солнечного дня. Прибрежный ветер ласкает своим дыханьем мои волосы. Белый песок.

Совсем белый…Тепло от солнца, от его ласк разливается по всему телу. Оно согревает, жжет, томит, распаляя меня все больше с каждой секундой.

Сколько длится наваждение я не помню, и только его вопрос возвращает меня обратно к реальности:

– Где Книжка-то?..

– Вот же она, – он, словно очнувшись, прихватывает книгу со стеллажа, и, резко встав, направляется к выходу.

– Ты куда? – почти шепотом выдавливаю я.

Он смотрит мимо на меня усталым, но твердым взглядом:

– Тебе дальше со мной – нельзя! – с этими словами Влад молниеносно выходит, резко закрывая за собой дверь.

Нелепо и неожиданно. Я остаюсь одна. Что дальше? Сколько времени? Мои вопросы проносятся один за другим… Беззвучно вздохнув, я усмехаюсь, увидев свое отражение голышом, как в зеркале, в стеклянной двери книжного шкафа. Манто, лежащее складками под моими ногами, саркастически улыбается. Рубашка на несколько размеров больше, морщась, медленно сползает с плеч. Галстук набок. И это в библиотеке… Ай!

Ясно. Наша встреча случайна. Расставанье – внезапно. Такое бывает?

Но куда же тебе так спешить? Ничего не понимаю…

Я подхватываю манто и резко бросаюсь к окну.

Как он выйдет? Куда пойдет? Обернется? А может, вернется обратно? Или…

А вот и он. Ступенек всего-нечего. А он – замер.

Скользя пальцами вдоль стены, проверяя на твердость каждый шаг, он медленно вдавливается в темное пространство. Какие могут быть розыгрыши? Сериалы? Он сейчас рюхнется с этой сумкой, которую он как-то странно тянет за собой. Если верить – украденной кем-то у него сумкой, его багажом. С которым он спешил – куда? В аэропорт?

Я замираю.

Удивительно, как в библиотеку вообще разрешили войти с такой поклажей. Ведь она как хороший саквояж!

А книга? Ему разрешили ее забрать? Или нет? Зачем она-то понадобилась?

И вдруг как открытие: внизу джип! Но это – не «Лексус». Я его вижу. Это Влад сослепу его не видит! Ползет ему прямо навстречу!

Но что происходит? Джип подает сигнал? Включает фары! Влад закрывается рукой и неожиданно – резко идет к нему навстречу. «Целует» капот. И прямо в него! Это что? Да, машет руками, ищет дверь… Ощупью. О, Боже! Его затягивают в салон, как куклу. Затягивают против воли. Крепкие цепкие руки. Чьи-то клешни…

Меньше, чем через минуту, я уже выжимаю сцепление. Чтобы выехать с этой стоянки нужно развернуться, вырулить, сделать небольшой крюк. Я нервно трогаюсь, надеясь на то, что джипу тоже потребуется время для маневра. Больше всего я боюсь этой слякоти. Она булькает под колесами, не разберешь, где асфальт, где лужа.

Это что еще? Кто-то колотит в мое ветровое стекло. Сердце уходит в пятки. Настойчиво, без остановки. Чье внимание я привлекла? Я вынужденно включаю фары. Кто это? Смотритель библиотеки тычет в стекло каким-то бумажным пакетом. Я открываю дверь, он молниеносно протягивает пакет, что-то бормоча с недовольным лицом.

– Что это? – я заглядываю внутрь пакета. Очки, записная книжка, еще что-то… – Да, да, это мое!

Он как-то неясно кривит губы. Его жесты настолько медлительны, да он словно тянет за собой свое время! Господи! Чего он ждет? Джип вот-вот отъедет. И мне нужно время для маневра. Ладно-ладно. Секунду. Где тут у меня мелочь…

– Спасибо! – его ладонь привычно сминает купюру и мгновенно исчезает вместе с хозяином.

Нужно спешить! Возможно, еще успею догнать этот джип. Плавный разворот. Первая скорость. Почему я решила, что его везут против воли? Вторая. Интуиция? В конце концов, у меня его вещи. Ускорение! Пакет… Плащ на заднем сидении… Рубашка… На мне!

Выехав на трассу, я резко набираю скорость. Впереди много машин, но джип видно издалека. Он не спеша валандается в правой полосе. Готовится к повороту? Нет, просто едет как ни в чем ни бывало. Да и мне уже спешить теперь некуда. Вечеринка прошла без меня. Кирилл седьмой сон смотрит. А я?

Я должна быть вне подозрения. Так… Главное, чтобы улик не было… Ни для Кирилла, ни для полиции… Тем более оружия…

Одной рукой я придерживаю руль, второй цепляю его плащ, проверяя карманы. Пусто… Теперь бумажный пакет – навыворот… Записная книжка, очки, сверток… Сверток???

В который раз!

В трубку он что-то опять невнятно мурлыкает.

– Кирилл, проснись! Мне нужна твоя помощь! Приезжай немедленно! Как…как…кк… На такси! Не тяни время, записывай… Почему??? Да, я падаю с ног от усталости!

Глаза слипаются. Стою под дождем в мокром плаще Влада. Прячусь в каком-то нелепом месте, напоминающим простенок. Меня радует и пугает одна мысль – я знаю, куда его привезли, куда выволокли… Знакомая пристань, какой-то катер. Нет, оттуда, с воды, меня не видно. Но долго под дождем я не продержусь. Мои белые туфли давно промокли… С меня стекают ледяные капли дождя. То ли тающего града…

Зачем я здесь? Торчу – без сил, уставшая… Под ногами – мокрая брусчатка – как маленькие зеркальца… В них отражается сизое небо, я сама…

Как день ясно – ему не выпутаться самому! Вспышка молнии. Кто-то другой на моем месте – пошлепал бы домой, выпил чай с медом и лег в теплую постель, но кто-то другой или другая, но точно не я. О, да, мне больше всех надо!

Да нет, просто, заводя друзей, я добилась всего, что имею. Даже расположения самого… Да, такой ценой, как сейчас! Кто-то может жить без друзей, без людей вообще. Кто-то никогда не поможет другому, потому что ему никогда не помогали. Я – не похожа на них! Я добилась всего, приобретая друзей – не наживая врагов. Быть в стороне от событий – не в моих правилах.

Что это? Один за другим из катера выскакивают люди. Один из них тащит чемодан Влада и судорожно сует его в машину, как-то по-воровски оглядывается… Я едва успеваю спрятаться.

– Зачем он нам нужен? Он на ногах не держится! Что с ним такое?

– Ну-дык, мы ему… Как бы это сказать… вкололи. Клиент скорее жив, чем мертв.

– Как думаешь, его скоро потеряют? Кинуться искать?

– Нет. И потом – где он, а где мы? Поехали!

Через минуту за углом, набирая обороты, завизжали колеса.

Потом все стихло.

Наконец-то тишина…

Я замерла и вздрогнула, почувствовав, как рядом вздохнул ветер. И еще кое-что – в этом движении решилась наша судьба. Ему не выбраться! Совсем! Это точно! Что с ним? У меня болит плечо. Пустые рукава наспех наброшенного плаща извиваются по ветру, словно моля о помощи. Мокрый ветер, как сумасшедший, теребит их, распустив для пущей забавы мои волосы. Я ежусь, закрываю глаза. Господи, я хочу вспомнить что-нибудь теплое, светлое!

И вдруг – в моем подсознании всплывает – «Град Божий»! «Град Божий»?.. Так, это ж рукопись в том свертке! Ее название…

По сонным предутренним влажным от дождя улицам я ищу самую короткую дорогу домой. Машина как никогда покладиста и послушна. Моя ласточка! Она сулит спасение от осенней непогоды, от всех передряг и ночных страхов.

Мы приезжаем домой, точнее в нашу мастерскую, вровень с рассветом.

Кирилл немного странно пыхтит. Он пыхтел, залезая в катер, потом пыхтел всю дорогу, пыхтел, перенося на руках спящего Влада в спальню, пыхтел, помогая снять с него мокрую одежду…

Как будто нет никого вокруг, он – сам по себе.

Несмотря на то, что в моей голове так и не смогли уложиться события этой ночи, ко мне возвращается спокойствие и на удивление не хочется спать: тихий домашний очаг, неспешный огонь в камине, немного вина – и весь мир из жестокого врага превращается в друга.

Совсем тихо, шумный город еще спит, только где-то на кухне Кирилл гремит посудой, вероятно изобретая, как вскипятить воду, потом куда-то пропадает. Куда? Немного погодя я обнаруживаю его спящим на кухонном диване. Он лежит без света, повернувшись к окну. По всему видно – лег в чем был, как-то по-сиротски, сверху на покрывало.

Я присаживаюсь рядом, гадая – спит он или нет. Кажется, спит.

Нет, конечно, он не спит! Я склоняюсь над ним.

Почувствовав мою руку, он разворачивается ко мне, и наши глаза встречаются. Несколько секунд он молча смотрит на меня с немым укором, потом устало отворачивается. Я касаюсь его руки. Она – шершавая от мелких шрамов и едва заметных порезов. У каждого стекольщика так… Это неизбежно. Микрораны, микропорезы. Едва шевельнувшись, он ревниво спрашивает:

– Появился второй… такой же, к-ккак я?

Отпрянув от него, я пытаюсь встать. Но Кирилл удерживает меня так, что я чуть не падаю. И тут же извиняется:

– Все, все… Больше ничего не ссспрашиваю…

Я в замешательстве (с какой стати?!), не знаю, как реагировать («ничего не спрашиваю!»), но вдруг (как трава сквозь асфальт) нахожу в себе силы:

– Давай лучше укрою тебя пледом. Вот так…

Хрупкая фигурка девушки на фоне окна – изящна, полупризрачна, полупрозрачна. Что-то плохое, болезненное, скользкое, осталось во вчерашнем дне, где-то там, далеко. Здесь – она. Она – королева! Как она прекрасна!

Кого или что она там рассматривает? Наверно, она давно встала и бесшумно выбралась из своей постели, чтобы никого не будить. Ее волосы сияют, искрятся в лучах солнца. Красиво! А кто-то зовет:

– Аннечка…

Анна… Да, Энн… Куда она уходит?… Ах, жаль, сорвалась, убежала…

Солнце врывается в комнату через распахнутое окно, слепит. Куда она ушла? Зачем? Все плывет перед глазами. Предметы теряют очертания, сливаясь и комкаясь. Окно плавает мутным пятном, темнеет дверь или… Болит плечо.

Этого не хватало! Очки лежат где-то рядом, они всегда где-то рядом, эти чертовы очки! Я пытаюсь их нащупать, но не могу. И вдруг – обескураживает мысль – я совсем не знаю, где я. Анечка тут как тут:

– Вот они.

– Спасибо!

Ее глаза теперь я вижу так близко и настолько четко, что сам поражаюсь этому. Ее взгляд прекрасен! Она стоит рядом и обеспокоено следит за… мной?

– Тебе помочь? – встревожено протягивает руку.

– Ну что ты… Нет!

Вернулась твердость и уверенность в своих силах. Головокружение улетучилось. Но пока не решаюсь встать. Я слежу за каждым ее движением, и мне нравится все. То, как она наклоняет голову, ее руки, носик. Румянец на ее щеках. В ответ на мою улыбку она смеется, непринужденно подходя к окну:

– Это ужасно!

– Что? Что именно? Я – не брит?

– Да нет, посмотри – старушка: она подглядывает за нами…

Не видя, что за окном, я в красках представляю, как выражение соседского лица напротив идет волной при виде меня, полуголого.

– Какая разница, как и в чем я хожу по суше? Гол как сокол иль в шелках и мехах? – и НАМНОГО громче, – Всегда раздражало, почему всем и вся до меня есть дело!!!

Аня просто в шоке:

– Ты бы видел ее лицо!

Влад улыбается своей звездной улыбкой. Лицо старушки бледнеет, потом наливается краской… И, конечно же, она при этом невинно поливает цветочки. Господи, ей, похоже, хочется быть на моем месте! Да! Такой мужчина! Я закрываю окно и опускаю жалюзи, оглядываясь на Влада. Он, озадаченно потирая щетину, поднимает брови. Его взгляд падает на мои эскизы, картины, накрытые тряпьем, потом на предметы утвари, расписанную мной керамику, и, наконец, на страусиное яйцо, предмет моей гордости, рисунок на котором восхитителен.

– Надо же… – Влад широко распахивает ресницы. – А где это мы? У тебя дома?

– В моей мастерской, точнее нашей…

– Нашей?.. С кем – нашей?..

Не услышав ответа, Влад настаивает, теряясь в догадках:

– Есть мастер?.. Где он?.. И… Где мой чемодан?

– Ну вот, кажется, ты приходишь в себя… Твою поклажу украли.

– Фух… Хотя… Уже неважно. Это чемодан моего старшего брата, а я похож на него. Из-за этого переполох. За братом – пристань, точнее порт. На кону – крупные деньги, чей-то невыполненный заказ. Я лишь пешка в крупной игре… Я отвел от Мишеля удар. Ой! Время! Мне нужно в аэропорт – на съемки в Женеву…

Вот это кино… Подумать только! Мое лицо, наверно, выражает крайнее удивление. Влад, блеснув холодным туманом очков, коротким жестом приглашает меня к себе. Всего час в моей спальне, а уже как хозяин!

– … спешить! – Влад заканчивает фразу.

Как же так? Упрямая, капризная, я мгновенно теряю волю:

– Неужели…

– Не расстраивайся! – одним только взглядом он нежно гладит меня по волосам и тут же хмурится, – Плохо помню… Сверток…

– «Град Божий»?.. сценарий))) Он у меня… Вот только… Только как же ты сел в мою машину, Влад? Как?..

Влад не слышит вопроса: одним ловким движением он ловит меня за плечи. И, преодолевая мое сопротивление, тянет в свои объятья, как добычу:

– Ты – Моя Птица…