Тюрки и мир. Сокровенная история

Забытая родина (вместо предисловия)

Веками в Европе господствуют легенды, отражающие «официальную» историю и не дающие задуматься над истинным прошлым европейцев.

В сознание поколений людей внесена очень спорная мысль, мол, «Запад есть Запад, Восток есть Восток». Она заставляет делить надвое всю многоликую планету, а истоки цивилизации сводить к античным греческим статуям, римскому праву, христианским заповедям, выставляя остальное «варварством», «невежеством», «дикостью».

Разве это правильно?

Греческие статуи, например, как и храмы с колоннами, появились не сами по себе, искусство ваяния и архитектуры пришло в античную Европу из Персии, то есть с Востока. И римское право, оказывается, зародилось вовсе не в Риме, оно, как иные обряды и символы христианства, было на «варварском» Востоке, по крайней мере, за пятьсот – семьсот лет до рождения Христа. И в этой связи возникает естественный вопрос: где же заканчивался Восток и его культура? Или – где начинался Запад и его культура? Ответы могут быть самые неожиданные. Ведь в разные исторические эпохи понятие «Восток – Запад» менялось, если, конечно, оно вообще существовало.

В нынешнем делении прочитывается след колониальной эпохи, когда и был затеян раздел мира. Кому-то стало надо, чтобы иные европейцы забыли правду о себе, о своих восточных корнях, поверили легендам. Чтобы в нужный момент они, словно оловянные солдатики, начинали войны. Чтобы, твердя «о любви к ближнему своему», презирали и недолюбливали друг друга. Чтобы они…

Действительно, не потому ли так холодны теперь шотландцы к англичанам? Или французы – к испанцам? Непримиримая вражда сербов, албанцев и хорватов, выходит, тоже не случайна. О немцах и говорить не требуется, неприязнь к ним общеизвестна, она вошла в поговорки. Что, если даже многовековое противостояние Севера и Юга в Италии или Франции имеет свое объяснение?..

Исторические сюжеты, которых коснулась эта книга, утвердились в конце Средних веков, в эпоху Великих географических открытий, тогда и начал проявлять себя колониализм. Завоевание стран и народов приобрело планетарный масштаб и потребовало оправданий, вернее, официальных «мифов», где победитель-Запад склонил бы все почести к себе.

Сеять незнание было удобно. Именно на незнании и доверчивости людей правители выстраивали политический баланс на Евразийском континенте и в мире – определяли врагов, начинали войны. Ибо со времен Рима известно, что если народ лишить истории, то через два поколения он превратится в толпу, еще через два поколения им можно управлять, как стадом. А людское стадо отличительно тем, что не угрожает пастухам. Наоборот, восторгается ими…

«История – это совокупность преступлений, безумств и несчастий», – сказал французский философ Вольтер. Нет, решительно возразил ему в XVIII веке английский историк Эдуард Гиббон: «История есть нечто большее, чем перечень преступлений, безумств и несчастий человечества». И он был абсолютно прав: не перечень событий учит и просвещает людей, а знание их.

Знание – оно сродни рождению духа…

Искажать правду о себе европейцы начали, по крайней мере, тысячу лет назад, тогда в Европе делили Церковь на Восточную и Западную. Византийский император еще сидел на троне, но сидел, ничего не смея предпринять, – власть хозяина Средиземноморья медленно иссякала. Он досиживал свое время. События, приближаясь к неминуемой развязке, достигли апогея позже, через два века, когда крестоносцы захватили Константинополь и власть полностью перешла в руки к папе римскому. История как бы пошла по-новому, новые постулаты отличали теперь ее.

Объявив о Втором Риме, папа объявлял Византию колонией, а Восточную Европу – зоной своих интересов. Это была первая и очень весомая заявка на передел мира. В тот самый миг евразийский простор и стал иным: идея агрессии поселилась в нем. Идея мирового господства!

В 1204 году Царьград назвали столицей Латинской империи, Вторым Римом, который должен, по замыслу папы, расширить границы Западной церкви до Сибири… Опять слово «империя» зазвучало в речах европейцев, опять Рим брал на себя роль режиссера мировой политики. Все возвращалось на круги своя, как тысячу лет назад.

Но заметим, не римской, а латинской становилась Европа.

И в том состояла суть нагрянувших перемен: не возрождение императора, а утверждение власти папы поставили во главу угла победившие политики. Мир должен подчиняться Церкви, ее господство и желали увековечить они. То был принципиально новый политический ход, он таил в себе предзнаменования многих грядущих событий на века вперед. Закладывалась мощная пружина, которая привела в движение новый механизм геополитики на Евразийском континенте. Она с тех пор тайно двигала едва ли не всеми крупнейшими событиями, происходившими там.

Контуры идеи колониализма проступали зримо. В намеченном папой плане они были очень четки, однако их тогда еще не научились различать.

На географической карте Латинская империя просуществовала недолго, в 1261 году она пала. Но идея ее не умерла… Не могла умереть! То была очень важная черта Времени, она отсекала эпоху Средневековья и начинала эру Новой истории, в которой единолично властвовал папа римский.

Идею Второго, а потом Третьего Рима осторожно начали вплетать в канву жизни стран и регионов, ей подчиняли стремления разных народов и династий. Завязывалась долгая и изнурительная борьба, наградой в которой была власть, освященная папой и Церковью. Правители не сразу даже поняли, что Латинская империя объявляла Евразийский континент вотчиной первого Рима, того самого, которому стало тесно на Западе.

Начиналась настоящая колониальная экспансия, ее прикрывали религиозной символикой. Словно фиговым листком. Христианизация – визитная карточка нагрянувшего колониализма, его лицо, его итог.

Возможно, это утверждение покажется слишком резким, но было именно так. То время отмечено крестовыми походами на Восток, с них начиналась экспансия… Потом были военные экспедиции в Африку, Азию, Америку – всюду вслед за солдатом шли плантатор и проповедник с латинским крестом в руке… Что это, как не колонизация? Или – не христианизация? В чем отличия одного от другого?

История не знает ни одной мусульманской или буддийской колонии, все они христианские. Это и есть лицо, итог политики папы.

Нелишним здесь будет напоминание, что восточную границу христианского мира до XII века проводили в пределах бывшей Римской империи, захватывая часть Правобережной Украины. Латинская же империя претендовала на земли, лежащие дальше, к северу и востоку, где власть папы не признавалась, где царила иная по сути духовная культура.

Туда обратили взор христиане-католики, желавшие господства над миром.

Те далекие восточные земли Европы, которые теперь зовутся Россией, по решению IV Вселенского собора входили в сферу Греческой церкви, их относили к Антиохийской епархии. Но христианских посланников там не жаловали, их проповеди были бессильными перед верой в Бога Небесного, с которой издревле жили здесь люди.

Было несколько попыток христианизации. И все тщетные. Легенда о якобы греческом крещении Киевской Руси в Х веке остается всего лишь тиражированной легендой, не имеющей абсолютно никаких исторических доказательств.

Отчаявшись проникнуть на Восток, византийцы назвали этих восточных людей «ханифами», а их веру «ханифейским исповеданием», посчитав, что она сильнее христианской… В том много позже признался Антиохийский патриарх Макарий, повествуя в XVII веке о своей поездке на Московскую Русь.

Объявив в XIII веке о Латинской империи, Запад вознамерился повторить путь греческих христиан, чтобы опровергнуть мнение о неприступности Востока. И тем утвердить себя. Началась кропотливая подготовка идеологической агрессии, которая растянулась на века. Игра стоила свеч, ибо на тысячи километров раздвигала границы христианской империи – за Урал, а значит, и власть папы римского, перед которым склонили головы даже византийцы, а «ханифы» – нет…

Забегая далеко вперед, скажем: католики разрушили-таки «ханифейскую веру», разрушили руками русских царей Романовых. Эта династия осуществила папский замысел, она, уничтожив старую веру, сменила народам России их религию на христианство, привила западные новации, уничтожила старые традиции, словом, лишила Восток его национальной культуры и лица… Собственно, об этом наша книга, где страница за страницей рассказывается о той безвестной трагедии.

Медленно погружали Россию в беспамятство, превращая народ в рабов – в славян (slave). Страшную цену платили русские за приход христианства, за свое приобщение к Западу.

Расчищая площадку для новой культуры, Романовы под страхом смерти требовали от народа забыть родину, забыть страну-предшественницу России и Руси. Романовым не нужны были ни старая вера в Бога Небесного, ни старое прошлое, они готовили свое, новое прошлое, выдвигая неправду на передний план.

Прежде Россию, вернее, ее большую часть называли Дешт-и-Кипчак. То была могучая степная держава, простиравшаяся от Байкала до Альп, равных которой в мире не было. Ей в IV–V веках платила дань Римская империя. О былом величии степной страны и требовалось забыть: Западу неприятны те воспоминания. Даже намеки на них.

Стараниями христианских историков крупнейшую державу Средневековья превратили в «Дикое поле», в глушь, а ее народ, которого не могли победить ни мечом, ни словом, – в «диких кочевников» и «поганых татар». Собственно, эти слова и стали ключевыми, главными в официальной российской истории, так теперь в России принято называть своих предков.

Степной народ стал изгоем на своей же родине, он давно уже не помнит себя. Опоенного ложью, его усыпили. И он покорно уснул…

Романовы в российскую политику явились неожиданно, людей с такой нерусской фамилией на Руси не было. Ее в 1613 году взял тщедушный Михаил Захарьин-Кошкин, основатель династии, он понял, что, став «Романовым», станет «римским» (roman). То был сын русского лжепатриарха Филарета, того самого Филарета, которого возвел в церковный сан Лжедмитрий I, а на патриаршую кафедру – Лжедмитрий II. Человека, который закончил в Вильно иезуитский колледж и был одним из первых русских иезуитов.

Так, реализуя сценарий Третьего Рима, восток Европы превратили в колонию невидимой латинской (христианской) империи. Дело обставили тонко, обозвав его Смутой. Все шло будто бы само собой – смута, она и есть смута. Чтобы выбрать нового, «своего» царя, папские монахи, проникшие в Москву, уничтожили прежнюю династию. Рюриковичей, оказывается, просто вытравливали мышьяком и ртутью, что бесспорно доказала современная экспертиза. И причиной тому была их несговорчивость с Римом, отказ Ивана Грозного добровольно принять христианство и власть папы.

Анализ событий Смуты многое соединил воедино.

…Кто же такие «ханифы» с их непреклонной верой? К сожалению, эта страница российской истории абсолютно чиста, «летописцы», осевшие в романовской Москве, ее намеренно исказили. Поэтому историю Руси и начали они с туманного IX века, с Киева. Придумали крещение Руси, Боспорское и Скифское государства, «древнерусские» города, которые на самом деле были городами Дешт-и-Кипчака, а также славян и скифов, чтобы умолчать о тюрках, исстари живших на степном пространстве от Алтая до Альп. Скрыли даже то, что сами степняки называли себя кипчаками (кыпчак). Это – самоназвание народа Степи.

Главная задача российской исторической науки с XVIII века одна – искажение прошлого. Отсюда молчание о «ханифейской вере» и о приходе в 1589 году на Московскую Русь христианства. Хотя все это не составляло тайны еще в XVII веке, во время вхождения Романовых во власть…

Степную страну Дешт-и-Кипчак, о которой в России не принято говорить, создало Великое переселение народов, «движение гуннов». Тогда, во II–V веках, массово заселяли незаселенные территории Евразии. Земли трудные для жилья, но богатые. Люди шли сюда с долин и степей Алтая, он был питающим истоком Великого переселения народов, его жизненной силой.

Отсюда, с Алтая, текла человеческая река, которая началась с робких ручейков за пять веков до новой эры, или даже раньше, и направилась в сторону Северной Индии, потом Персии, Ближнего Востока, Северной Африки. Затем перекинулась на неоглядные евразийские степи. То был самый настоящий демографический взрыв планетарного масштаба, подобного которому не знали. Его участников называли по-разному – гунны, саки, скифы, арии, геты, готы, тюрки, саксы, половцы, германцы, бургунды, куманы… Более тридцати имен придумали алтайцам. И все верные. Однако говорили эти тридцать «народов» на одном языке – на тюркском. И был у них один правитель – царь, или Верховный хан, который вел по жизни народ.

Внешне они мало отличались друг от друга, все были всадниками с дочерна загоревшими лицами. Себя называли тюрками: огузами или кипчаками. Отсюда их название своей страны – Дешт-и-Кипчак, то есть «Степь кипчаков».

Естественно, редкая по масштабу и мощи алтайская миграция, решавшая судьбу миллионов человек, не могла не дать социальные последствия такого же редкого масштаба. И дала – превратила Евразию в единое целое. В регион! Великое переселение народов, растекаясь по континенту, как бы соединяло между собой очаги различных цивилизаций древнего мира. Сделало планету единой. Тогда Восток увидел Запад, а Север – Юг.

Планета неузнаваемо менялась. Переселялись тысячи семей, появлялись новые страны и новые культуры, рушились старые твердыни. То был процесс сродни сотворению мира. Например, население в Европе увеличилось, по крайней мере, вдвое, при этом людской ресурс Алтая уменьшался, что говорит просвещенному человеку о многом, происходящем тогда в евразийском мире.

Миллионы человек обрели новую родину – разве это не Событие?..

То было славное время, рождался мир, в котором мы живем, вырисовывались контуры политической карты, где проступал Евразийский континент в своем единстве. Мерилом нового служило, конечно, не пространство, не количество населения, не величина новых городов и даже не рекордные урожаи, нет – качество людей, которые жили в обновленном мире, их культура.

Культура! Она менялась.

Пришельцы с Алтая щедро делились с жителями Евразии своими навыками и богатым жизненным опытом, традициями и знаниями. Вот, пожалуй, что было самым-самым главным в ту пору – обмен достижениями, который двигал прогресс человечества. Старое, отслужившее отступало, новое, перспективное брало верх.

Общество делало новый виток в своем развитии, спираль цивилизации стремительно расширялась.

В 312 году получила смертельный удар Римская империя, которая семьсот лет хозяйничала в Европе. Вместе с ней ушла античность: на смену греко-римскому язычеству явилась религия, названная христианством. Она зародилась именно тогда, в IV веке!.. С приходом кипчаков (если угодно, гуннов, варваров, германцев, готов, что уже неважно).

Закончилась античная эпоха, ее сменила другая – средневековая, то есть христианская и мусульманская. Основанная на тюркском Единобожии.

Раннее Средневековье, как выясняется, отличали не дикие орды кочевников, разрушившие Рим. Диких орд там не было. Их придумали позже. Диким и отсталым был сам Рим, он сдался всадникам, показав свое полное бессилие: у него не нашлось сил постоять за себя, его огромную, но устаревшую, армию наголову разбили, причем разбили около стен самого Рима… Нужны ли здесь комментарии? Это было позорное поражение.

И чтобы оправдаться в глазах потомков, римляне потом трусливо написали свою «историю», в которой очернили степняков. Конечно, не они первыми поступили так, клевета – удел слабых людей. Это аксиома жизни.

Дешт-и-Кипчак не мог быть ни «диким», ни «кочевым», потому что народ там жил в городах и станицах – Киев, Полтава, Брянск и десятки других. В стране знали железо: из железа делали орудия труда и оружие. В отсталой же Римской империи продолжался бронзовый век, железа там почти не знали, лишь полководцы отборных императорских войск имели стальные мечи, но как доставалось им это оружие, остается большим вопросом, на который так и не нашли вразумительного ответа.

Кипчаки воевали на конях, римляне же делали ставку на тяжеловооруженную пехоту, вестницу времен египетских фараонов. Кавалерия в римском войске стала реальной силой только к концу IV века, в нее брали иноземцев, то есть все тех же «варваров», пришедших с Востока. Сами римляне были плохими всадниками, конь у них долго считался предметом несбыточной роскоши, лишь очень и очень состоятельные люди – ростовщики, крупные торговцы, богатые землевладельцы – позволяли себе осторожно проехать верхом.

И этот исторический факт тоже говорит в пользу Востока, пришедшего в Европу, как известно, верхом на коне.

Однако определяющим для того времени было все-таки не оружие, не конь, а дух, который отличал тюрков. На их знаменах сиял равносторонний крест – знак веры в Бога Небесного, европейцы же были язычниками. Они не знали ни лабарума, ни креста. Крест как животворящий символ веры они увидели лишь в IV веке, опять же с приходом кипчаков. На их знаменах и щитах.

На Алтае знамена были издревле: каждый род там имел знамя – туг. (Отсюда, между прочим, слово «дух» в русском языке.) Его еще называли «хоруг» и «алабарым», что тоже тюркские слова, означающие «охранник» и «погибель злых духов». Ведь в знамени по древней алтайской традиции обитал дух рода. Поэтому склонить знамя у тюрков считалось позором, а уронить – большой бедой.

Потеря знамени означала безоговорочную смерть рода, даже если он был в расцвете сил и возможностей, с ним уже не считались. Семьи, которых объединяло одно общее знамя, называли «тухум». Это вторая, после семьи, ячейка тюркского общества, с нее начинались улус, орда и народ.

Три цвета были на знамени алтайцев, потому что три цвета имеет Вечное Синее Небо, которое они обожествляли, – синий днем, красный утром, белый вечером. Еще в XIII веке тюрки помнили о небесном происхождении цветовой гаммы своих знамен, о чем рассказывает церемония избрания Великого хана, практиковавшаяся тогда. Впрочем, та древняя традиция Алтая и поныне сохранилась в Европе, «алтайские» цвета расцвечивают государственные флаги тех стран, чье население привело сюда Великое переселение народов.

Цвета Неба никогда не блекли… Удивительно – традиция всегда живет сама по себе, ее нужно лишь заметить.

А алтайские знамена достаточно известны науке, чтобы судить о них. Одно из его изображений – самое древнее в Европе! – ученые встретили на стеле в Хорнхаузене (город Галле, земля Саксония). Изображению почти полторы тысячи лет. Стяг с крестом и тремя шлыками. Он – символ пришельцев-всадников. Точно такие знамена есть на скалах Древнего Алтая, им посвящена обширная литература, выявлены рисунки, которым более двух тысяч лет, их изучал выдающийся археолог академик А. П. Окладников… Казалось бы, где Германия, а где Алтай. Однако там и там обнаружены не только одинаковые знамена, но и руническая письменность, позволяющая любому непредвзятому человеку задуматься о признаках единства культуры Востока и Запада.

Если добавить, что древние рунические письмена Европы и Алтая читаются одинаково, то, возможно, появится новый повод для раздумий над очевидным – над общностью языка. Впрочем, это доказал в XIX веке датский профессор В. Томсен, он первым прочитал древние рунические тексты. Знание тюркского языка помогло ученому…

Как видим, на полотне Истории всегда проступает след времени и места, его можно заметить, а можно не замечать, но он есть… Ничто в этом мире не проходит бесследно, поэтому-то истина вечна, она не стирается. Выходит, совсем не случайно предводителя кипчаков Аттилу языческий Рим называл Бичом Божьим, трепеща перед его непобедимым духом. Кипчаки верили в Бога Небесного, Создателя мира сего. Их духовную культуру отличали Единобожие и равносторонний крест, который символизировал лучи Божественной благодати, исходящей из Единого центра на четыре стороны света.

Отсюда имя – гунны, что значило «люди солнца», «дети Неба».

Единобожие и его символы – стержень «ханифейской веры». В них скрыта причина того, почему о тюркской культуре так мало известно, почему веками искореняли память о ней. Она дала начало христианству! И исламу!

Недобрые усилия Запада заставили людей «забыть», что на тюркском языке с IV века (с 312 года) читались первые, еще не христианские, но ставшие потом христианскими молитвы в Европе. Что на тюркские иконы христиане молились вплоть до VIII века, своих икон у них не было. Что первые епископы и папы получали сан и благословение у тюркских священников – у тенгричи и камов, потому что в городе Дербенте, на Кавказе, с IV века размещался Патриарший престол христианских Церквей. Здесь, в центре новой культуры, европейцы учились вере в Бога Небесного, обрядам Его почитания.

У тюрков брали они богослужебный обряд – у «ханифов». Других учителей веры в мире не было… Стоит внимательнее присмотреться, как возвращаются картины былого, они, оказывается, не исчезли, их просто перестали замечать.

Поразительно, из европейских языков ушло само слово «тюрк», которое было широко в ходу в Средневековье и означало «единобожник», то есть «ханиф». У слова был, скорее, религиозный, чем этнический оттенок. Его потом подменили на нейтральное «турок», то есть житель Турции, а это абсолютно другое. Новое слово не передает глубины прежнего смысла, ограничивает его масштаб. Турки – капля в безбрежном океане тюркского мира.

Предание «ханифов» забвению многое объясняет: тюрки мешали Западу, своей историей они показывали, что не Рим был первым в этом мире. Не с апостола Петра идет христианская Церковь, в которой папа объявил себя Наместником Христа. Все обстояло иначе, чем написано в учебниках, где слишком много «белых пятен» и слишком долго тянутся «темные века».

Отсюда, от бессильной лжи, появился «пантюркизм», смысл которого никто не может объяснить. Отсюда же, от бессилия, идет многовековое гонение Церкви на тюрков, объявленных со времен инквизиции еретиками… Все началось именно с папской инквизиции XIII века, когда политика Запада обрела яркий колониальный, человеконенавистнический оттенок. Отсюда же, между прочим, и полное забвение степного народа на его родине – в России.

Все, нарочно перепутав, связали в тугой клубок и спрятали концы.

Хотя нет, правда была известна, но узкому кругу – посвященным в тайну иезуитам, руководителям ордена! Ее свет Церковь пыталась погасить, а он не гас. До сих пор сохранились документы той поры, которые не исчезли, их держат за семью замками в особом спецхране Ватикана – в Иезуитской библиотеке. Это и есть борьба света и тьмы, Бога и Дьявола, добра и зла, правды и лжи.

Казалось бы, как скрыть приход Бога в духовную культуру Европы? Просто. Тюркскую веру назвали ересью, ее последователей – еретиками. И все. Дальше началось их физическое уничтожение, в котором отличились монахи ордена доминиканцев. Казни продолжались до XVI века. Потом дело передали иезуитам, они убивали изощреннее – не топором, а словом.

В итоге людей заставили забыть все. Вряд ли кто из европейцев назовет сейчас имя Всевышнего, Создателя мира сего, это имя христиане не произносят и уже не знают. Бог Отец, образ которого в Европу принесли тюрки, для них остался без имени и без почитания. Второстепенное лицо их божественного пантеона.

…Религиозная традиция тюрков, как показывает история Востока, сложилась за пять веков до новой эры, а начало ее теряется в пучине столетий. Вероятнее всего, рождение религии было связано с металлургическим горном, который изменил жизнь народа Алтая. Древний эпос связывает это земное событие с пророком Гесером, который рассказал алтайцам о Боге Небесном – Тенгри, научил плавить железную руду. Связь нового Бога и нового металла очевидна. В сознании алтайца они всегда стояли рядом как одно, единое.

Не случайно в поэтических творениях народ Алтая называл железо небесным металлом, подарком Неба. В том названии трепет и восторг, которые охватывали человека, нашедшего метеорит, потому что посланцы Неба, метеориты, дарили древним людям железо, которого в чистом виде, как известно, в природе нет. Из метеоритов сделаны самые ранние, известные науке железные ножи и кинжалы.

Бог, небесные кладовые которого полны драгоценного металла, дал людям умение плавить руду и получать железо. Ему и стали молиться алтайцы. На этом строилась философия, она, развиваясь вместе с обществом, рождала мировоззрение, слагая тем самым духовные устои новой жизни, которые со временем переросли в религию.

Конечно, науке известны и другие древние металлургические центры: Кавказ, Малая Азия, однако следов религии, подобной алтайской, там нет и быть не могло. Почему? Там была иная технология, она давала мало металла и низкого качества, поэтому железо не могло влиять на ход жизни людей, оно по-прежнему, оставаясь редкостью, драгоценностью, ценилось выше золота.

Никто в мире не плавил железную руду. Не умел. Железо выжигали из руды, а это кропотливый труд, требующий огромного расхода топлива. Алтайцы научились плавить! Их новая жизнь была подарком Бога Небесного. Отсюда образ Тенгри – Вечного Синего Неба и обряды Его почитания. Например, праздник, посвященный Всевышнему, начинали с удара молота по наковальне, который наносил царь. Отсюда – колокол. «Колокол» (калык кол) на тюркском языке означает «моли небеса».

Колокольный звон конечно же не мог не рождать в честных людях дух, который перерастал в веру. Лишь глухие не слышали его, но чувствовали. «Железный дух» и стал отличать тюркский народ… Это утверждение вполне закономерно, ведь железные руды Алтая «самые лучшие и обильные в мире», они дали тюркам металл и оружие, которое «могло сделаться в их собственных руках орудием свободы и победы», так пишут и историки, и специалисты-металлурги.

Именно железо и Единобожие в своем неразрывном единстве сопровождали Великое переселение народов, были его знаком, его смыслом, его звуком.

Алтайская технология плавки и новая вера появлялись вместе с тюрками, так было в Северной Индии, в Персии, затем в Европе – у Дона, Днепра, на Рейне. Всюду это единство. Так новая культура демонстрировала себя, так привлекала к себе. И – утверждала себя! Ее не навязывали, ее брали как лучшую.

Буддизм, джайнизм, зороастризм, манихейство, иудаизм появились в ту пору не сами собой. Они – ветви тюркской веры, ее продолжение в новой культурной среде… То есть в среде индийской, персидской, ближневосточной культур. Эти религии олицетворяли собой перемены, пришедшие в общество с началом Великого переселения народов.

Символично, что Зороастр и Мани, например, проповедовали учение тюрков, их дуализм, но делали это иными языком и символами, оперируя другими понятиями, знакомыми местным народам. Отсюда то поразительное идейное сходство религиозных учений, которое не раз удивляло специалистов и ставило их в тупик. Но ему не находили объяснений.

Исток веры всюду был один, это чувствуют все мало-мальски грамотные люди, даже в переписанной (кодифицированной при Сасанидах) Авесте, древнейшем сборнике священных книг Ирана, прочитывается он. А почему? Никто не знает. Впрочем, без тюркской истории понять это нельзя.

Начавшиеся до новой эры культурные перемены в Северной Индии и Персии убеждают, что «металлургический Алтай» не мог не стать истоком человеческой реки, которая оросила евразийское пространство, дала жизнь новым культурным всходам. Потому что на Алтае случилась научно-техническая революция, самая загадочная в ранней истории человечества, с ее достижениями и знакомился мир. Ведь алтайцы придумали не только металлургический горн, они оседлали коня с помощью стальной уздечки и седла со стременами, создали конный (гужевой) транспорт, сконструировали земледельческий плуг, а также новое оружие и доспехи.

Появились десятки и десятки изобретений, в основе которых лежало железо. Богатые урожаи ячменя и проса, удобные жилища – следствие той высокой культуры. И изобилия.

Только экономическое благополучие, только достаток могли привести к демографическому взрыву, к переизбытку населения, к Великому переселению народов, наконец. Одно есть следствие другого, разумеется, при определенных на то обстоятельствах. Достаток агитировал за красоту и желательность тюркской культуры, причем делал это лучше слов.

В какой-то момент соседи, видимо, сами догадались: царь Алтая посвящен в великую тайну – и ему стали оказывать особый почет, его потомков приглашали править в чужие страны, им давали привилегии. Индия, Персия, Закавказье, Сирия, Египет, Эфиопия тому лучшие подтверждения, там царские династии и знать говорили когда-то по-тюркски. Они были выходцами с Алтая.

И, судя по сохранившимся рисункам и барельефам, носили тюркскую одежду!

Те пришельцы-правители, как правило, из царских родов Барса или Кушан. Кушанам покровительствовала птица (по-тюркски «куш») – посредница между Небом и землей, то был родовой знак (туг, хоруг). Сокол, олицетворявший царский род, с тех пор особо почитался на Востоке. Эта гордая и смелая птица отчеканена на древних монетах и печатях, ее изображение появилось в предметах искусства, которые сохранились в крупнейших музеях мира, они со времен Ахеменидов, Аршакидов, Кушан, Сасанидов и других царей Среднего Востока и Индии, предки которых пришли с Алтая.

Геральдический знак, пред ним время бессильно… блекнет даже красивая ложь.

В древней иранской мифологии образ Кушан весь на виду, они (по-местному Хушанги) – родоначальники иранцев, люди иноземного происхождения, которые принесли железо, обучили плужному земледелию. Пришли с Алтая, с севера, о чем сообщает знаменитая историческая книга «Шахнаме» («Книга о царях»), ей почти две тысячи лет, еще при Аршакидах начали составлять ее.

Согласно Авесте, символ царской власти – хварна, то есть сокол для охоты. Он вошел в геральдику, что само по себе уже символично. Между прочим, потом стали изображать и дракона с крыльями, барса с крыльями, коня с крыльями, желая подчеркнуть принадлежность к царскому роду тех, кто помещал эти символы на своих геральдических знаках.

Богато искусство Востока. Новые царские династии брали себе покровителей только с крыльями. Как ангелов-хранителей.

…Нет, не с пустыми руками тюрки начинали Великое переселение народов, вершиной которого была вера в Бога Небесного. Тенгри величали они Всевышнего, что на их языке значило Вечное Синее Небо. «Добро и зло, блага и беды даются только Тенгри», – сказали себе алтайцы. Он – судья, Он – обращенная к народу высшая мудрость.

С верой в Него и жили те, кого потом греки назвали «ханифами».

Полуостров Индостан и его обитатели

Весть о всесильном Тенгри, который помогает людям, птицей летела по свету.

Примерно две с половиной или три тысячи лет назад достигла она Индостана, открылись индийские страницы истории тюрков, волна переселения народов коснулась севера этой экзотической страны. Те времена не забылись, легенды о нагах, сложенные тогда, по-прежнему живут. По поверьям индийцев, наги – это пришельцы с севера, белые люди-полубоги с человеческими лицами и змеиными туловищами, они превращались, когда хотели, в змей или в людей. Любили поэзию, музыку, их женщины славились редкой красотой… Почему змеи? Потому что, по преданию Востока, люди появились от змея.

Змей, или дракон – знак предка не только у тюрков, он добрый дух, хранитель очага. Убить змею считалось грехом. Образ змея сложился очень давно и вряд ли был алтайским «изобретением», в нем, в этом светлом образе, представлено единство прошлого и настоящего у многих народов Востока. Единство, которое неразрывно и у которого не может быть автора.

Видимо, на Индостане этот культ отсутствовал, раз индийцы обратили на него столь пристальный взор и сохранили в своей мифологии. Там не почитали змея.

А еще змей, согласно алтайским легендам, связан с огнем и водой, мог летать по небу и одновременно касаться низа – нор, пещер, дна рек, – где у него спрятаны сокровища. Это он давал людям железную руду, золото и другие богатства своих недр. В его же кладовых спрятаны все металлы.

Старинная алтайская легенда утверждает, будто от змея однажды родился человек «в рубашке», или с «волчьей шерстью», что было доброй приметой. Он, когда требовалось, принимал облик волка, превращался в барса, медведя или в любое другое животное. Ударится о землю – и уже иной… Отсюда проистекало одно важное следствие: от того человека «в рубашке» у алтайских родов появился дух-покровитель – тотемный знак. Чаще всего то были змей, барс, птица или волк, которые оберегали род. Так хищные животные становились символами аристократических родов. Их рисовали на знаменах, на «гербах», им приносили жертвы и, конечно, никогда не обижали, они – покровители рода.

Отсюда проистекала еще одна алтайская традиция, которая нашла свое выражение в искусстве, – звериный стиль. Он отличал тюркские орнаменты, сюжеты. Рисунок на кости или статуэтка, выполненная древним мастером, передавали жизнь – борьбу родов. Барс терзал быка, волк загонял кабана… Пластика изображений удивительна. И самобытна.

Ее надо лишь раз увидеть, чтобы запомнить на всю жизнь как знак тюркской культуры. Как лицо Алтая. Только там в глубокой древности знали такое искусство.

Образы живого мира были широко в ходу до прихода на Алтай пророка Гесера, то есть до принятия алтайцами веры в Тенгри. Однако и после утверждения новой веры исчез не тотемный знак. Исчезли жертвоприношения, которые были прежде… Надо заметить, о том далеком времени известно не так уж и мало. Может быть, даже больше, чем о временах не столь отдаленных. И в этом состоит один из парадоксов истории – близкие события, как правило, подцензурны.

В Индии хранится манускрипт «Махабхарата», или «Великое сказание о потомках Бхараты», – это летопись древнего Индостана. Там есть страницы о нагах. Их родина, как следует из преданий, на севере, где спрятаны несметные сокровища и железный крест. Но всего любопытнее иное: тот человек «в рубашке», родившийся на Алтае от змея, с приходом тюрков стал известен и на Индостане. Индийцы назвали его Бхима. К этой мысли подводит «Махабхарата», где пришельца-героя величают лестным ему эпитетом «имеющий брюхо волка», то есть человек с волчьей шерстью. Если помнить о происхождении образа, такое допущение не выглядит невероятным, алтайские сюжеты выплывают в тексте один за другим. Тем более что Наги сложили царскую династию, которая оставила реальный след в Северной Индии в начале I тысячелетия.

«Махабхарата» насчитывает восемнадцать книг. По мнению востоковедов, более полной истории, отражающей ход событий I тысячелетия до новой эры, в мире нет. Предания, которые легли в основу тех редчайших книг, сложились две с половиной тысячи лет назад и даже раньше, они связаны с пришельцами с севера, что прочитывается едва ли в каждом из ста тысяч двустиший, слагающих текст.

Речь идет о культуре, абсолютно отличающейся от той, что была на Индостане прежде. Этой теме посвящены серьезные научные монографии, плод исследований многих поколений ученых. Наука, разобрав до деталей древний текст, установила, что письменная фиксация эпоса произошла примерно полторы тысячи лет назад и с тех пор в нем мало что изменилось.

Но кем были эти пришельцы, герои древних преданий? Где их родина? И есть ли ответы на эти вопросы? А вот здесь мнения ученых резко расходятся, здесь уже начинается политика! Кто-то отправляет их на Урал, кто-то – на Тибет. И никто – на Алтай! В этом проявляется удивительное корпоративное единство западной науки. Будто по чьему-то приказу, она ничего в истории континента не связывает с тюрками. Табу… Что ж, пусть так.

Но… Исследователи, в том числе и западные, давно обратили внимание на то, что эпос древней Индии («Махабхарата», «Рамаяна») и ведийская литература часто описывают природные явления, видеть которые коренные жители Индии не могли. Даже теоретически. Например, неподвижную Полярную звезду и созвездие Большой Медведицы. А еще снег, лед и морозные ночи, тянущиеся месяцами. Долгий день с незаходящим солнцем, не говоря о северных созвездиях, наблюдать которые «высоко в небе» можно только в областях не южнее пятьдесят пятого градуса северной широты.

В Индии та же Большая Медведица скрыта за горизонтом, ее не видно. Тем не менее ей посвящены поэтические послания… Не странно ли?

А кто, кроме выходцев с Древнего Алтая, который лежит как раз на тех самых широтах, мог видеть северное небо? С высоты Тибета такого не увидеть. «Уральская» версия еще менее состоятельна, ее мог предложить человек, который не был на Полярном Урале, не знает его природу и археологические возможности.

Только на Алтае встречаются те природные явления! Увы, здесь уже в историю вмешивается география, которую цензурой не задавить. Может быть, поэтому Земля все еще круглая? Хотя бы эту истину не изменили.

«Географические открытия» в эпосе древней Индии всюду. Вот, например, еще примета, едва ли не главная, которая характеризует родину пришельцев. Гора Меру. То даже не гора, а горный хребет, который тянется с востока на запад, Золотой горой называют в эпосе Меру. Здесь обитель Бога, «душа всех существ пребывает». Оказывается, есть в году день, когда лучезарное солнце, обойдя вокруг гору Меру, вновь возвращается к ее подножию.

Это – солнцеворот. Он дал индийцам обряд прадакшина – обход священного места по часовой стрелке (посолонь). Обряд проявления почтения к святыне. Как это делает даже солнце.

Та священная гора – на Алтае, в Онгудайском районе, ее называют Сумер. Это сердце Алтая. Для тюрка не было святее места. Оно сравнимо, пожалуй, лишь с горой Кайласа. Здесь сотни курганов, возведенных с незапамятных времен, уединение и молитвы. Настоящий храм под открытым небом, которому тысячи лет. Тысячи лет сюда ходили люди.

Сумер – алтарь Алтая, там нельзя громко говорить, нельзя охотиться. Летом бывает день, когда солнце встает по одну сторону горы, а заходит по другую. Такое не придумать. Равно как и то, что вершина горы покрыта снегом, каждая снежинка – это чья-то душа, ее материальное состояние. Она ослепительна на солнце, что и позволило появиться такой строке в индийских ведах: «Стаями дивных птиц эта Белая гора сияла» – так говорили о вечном леднике Меру, источнике священной реки, чистой и самой прозрачной на свете. Души грешников очищаются здесь, в горниле испытаний.

По-тюркски «су» означает «вода», она передает весь смысл названия – Сумер. «Небесная Ганга» индийских вед начинается именно отсюда, из родника всемирной духовности… Две соседние вершины позже заставили алтайцев говорить об Уч-Сумер, как о некой цельности мира. Здесь своя философия, познать которую непосвященному так же трудно, как познать Время… Действительно, что есть Время?

И об Алтын-кель (о Телецком озере, или Молочном море) знали в Индии, о его «живой воде» и покрытых рощами и лесами берегах, о полянах, благоухающих ароматами цветов, знали и о том, что озеро зимой замерзает лишь наполовину, да и то не каждый год, хотя лежит на «северном склоне Меру». Все так. Даже молочная вода зимой, о которой рассказывает индийская легенда. Это шуга, игольчатый лед, он, как белая каша, покрывает поверхность. По нему нельзя ходить… Природный феномен Алтая, его тоже никакая цензура не в силах изменить. Причина в горячих подземных источниках, которые впадают в озеро.

«Махабхарата» удивительна тем, что описывает Алтай глазами очевидца, причем описывает как страну блаженства, священную обитель, отводя внимание даже не столько природе, сколько людям, которым присуща божественная справедливость. Подчеркивая их усердное почитание Бога Небесного!.. Так можно написать только о родине, которую покинул, эти слова от сердца, не от ума.

Там вершат священнодействие «белые мужи», «знатоки закона и праведники». «Отмеченные всеми добрыми знаками, сияющие, как месяц», они «проникают в тысячелучистого, вечного Бога». Таким был Алтай, такой была белая вера алтайцев. Не придуманными!

По-настоящему заинтересовать тюрколога могла бы самая первая книга «Махабхараты», она содержит сведения о нагах, их образе жизни. По существу, это древняя история Алтая, история тюрков, о которых других литературных сведений почти не сохранилось. Народный эпос Индии – уникальное хранилище памяти. Легенды, того не ведая, подтверждают не только само Великое переселение народов, но и его последствия.

Индийские ученые абсолютно уверены, наги – это реальные исторические племена, пришедшие на север Индостана. Двадцать пять веков прошло со времени их прихода, срок солидный, но археология подтвердила приход нагов.

«Махабхарата» все-таки действительно не сборник сказок, речь в ней идет о серьезной истории, но рассказанной в форме легенд, такова культурная традиция Индии, где ученые относятся к историческим легендам как к документам эпохи, причем надежным. В отличие от России, там древние тексты священны, исправлять или переписывать их никому даже не приходило в голову… Можно ли изменить прошлое? Конечно, нет.

Индийцы не скрывают, что у тюрков они взяли «Праджняпарамиту», ставшую фундаментом разноликой культуры Индостана. Своеобразной индийской Библией или Кораном. Это – древнейший сборник мудрости. Лишь выдающимся просветителям, людям чистой души разрешалось читать его, потому что не всем смертным доступны заключенные в нем высокие мысли и истины.

Поразительно, там встречаются фразы и даже целые сюжеты, которые потом легли в текст Библии и Корана. Уже одним этим индийцы оказали великую честь мировой культуре, сохранив уникальнейшую святыню Алтая. Сохранили для человечества то, что сами тюрки позорно потеряли…

Предания о родине пришельцев трансформированы в легенды о Шамбале. Их далекая страна Шамбала имела географические координаты, она начиналась от подножия горы Самбыл-тасхыл, что в бассейне реки Хан-Тенгри. Эта информация тоже, оказывается, достоверна. Река Тенгри (Тенгери) течет на Алтае. И вершина Хан-Тенгри хорошо известна, она там, где сегодня стыкуются границы Киргизии, Казахстана и Узбекистана – тюркских государств. Как гласит легенда, там, за стеной ледяного тумана, скрыты города, монастыри, цветущие кущи. Возможно, и они сохранились, хотя бы в руинах, но их никто из наших современников даже не искал.

На Алтае протекает и река Аксу, тоже очень знаменитая. На ее берегу родился основатель Солнечной династии индийских царей, так записано в истории этой страны. О таинственной Шамбале знали на Индостане очень хорошо, ее считали обителью монахов, владевших сокровенным знанием, иначе говоря, домом интеллектуальной элиты человечества. Кто знает, может быть, действительно, все так и было?!

Отсюда, с Алтая, между прочим, вышли легендарные арии. На эту тему в Индии есть солидная литература, но надо уметь прочесть ее.

Мифическую Шамбалу искало немало людей, но никто не нашел. Полагают, она скрыта в недоступной долине Тибета, где земная жизнь соприкасается с высшим разумом небес. Это мнение высказывали крупнейшие востоковеды, которые (увы!) не знали географию тюркского мира, с ними, тоже по незнанию, соглашались, например, путешественник и этнограф Н. М. Пржевальский, философ Н. К. Рерих, просветительница Е. П. Блаватская, другие исследователи, которые посвятили себя поиску таинственной страны.

Возможно, повод для «тибетской» темы и был, но… Опять «но».

Ученые явно ошибались, поэтому ничего и не нашли. Искали не там! Ошибка скрывалась в первом их шаге, в идее экспедиции на Тибет. Не имея карты Времени, не зная дорог Великого переселения народов, прочитать древнюю легенду, понять ее и найти скрытую в ней информацию нельзя. Человеку, идущему с повязкой на глазах, не поможет даже случай, рано или поздно он непременно споткнется и прекратит поиск.

Здесь важно понять, что наша планета заселялась не стихийно, не по чьей-то воле, а по демографическим законам. Это система знаний – наука, которая называется социальной географией. Любое расселение имеет свои особенности и взаимосвязи: в производстве, транспорте, быту. Причем каждому из компонентов расселения отводится своя особая роль в освоении новых земель. Здесь нет (и не может быть!) случайностей, каких-то непродуманных действий, здесь Время шлифует события и расставляет их по местам. Здесь цена ошибки – жизнь.

Лишь подготовленный народ способен переселиться и заселить новые земли, жить там. Таким народом две с половиной тысячи лет назад были только тюрки, совершившие у себя на Алтае научно-техническую революцию. И забывать об этом не надо. Все-таки никто в мире не использовал железные орудия труда так широко, как они. Никто не обладал столь совершенным гужевым транспортом, такими приемами строительства, архитектурой.

В XIX веке, когда заговорили о Шамбале, ученые ничего не знали об Алтае, о его редкой природе, хозяйстве, культуре. Он лежал белым пятном. До прихода сюда археологов о многом и не догадывались. Тот же Рерих, почему проехал мимо? Почему сердце его не дрогнуло? Потому что было пустым… Знаний не хватало! Исказив историю тюрков Алтая, российские власти тем самым загнали мировую науку в тупик, заставив ошибаться даже признанные авторитеты. И те ошибались – выходили в маршрут поиска с испорченным «компасом», не зная, что на Тибет и Индостан вера в Бога Небесного пришла с Алтая, там она начиналась, там имела глубокие корни.

Не вполне ориентируясь в событиях, ученые оставляли без внимания иные важные сведения. Например, то, что коренные тибетцы и индийцы себя называли «неариями», подчеркивая тем самым, что это не они пришли с севера. Факт показателен, он записан в легенде!

Его подтверждает другой факт, тоже оставленный без внимания: слово «арий» созвучно с древнетюркским «арыг» (чистый, святой, благородный)… В легендах Индии о том сказано вполне достаточно, но тюркологи и востоковеды обходили эти факты стороной, они не заинтересовали их.

На Тибете сохранился и ламаизм, северная ветвь буддизма. Это тоже заповедник духовной культуры, но другой! Он появился много позже. Его основы заложили в I веке на IV Буддийском соборе алтайские тюрки, честь утверждения новой веры взял на себя царь Канишка, о котором рассказ впереди. О нем помнит до сих пор не только Тибет, но и Монголия, Бурятия, Калмыкия, Тува – бессменные хранители той религии.

Не случайно именно на Алтай, в Центральную Азию, пошли тогда буддийские паломники «для совершенствования в вере и приобретения священных текстов», так обозначил цель своего путешествия сюда в 260 году паломник из Китая. На слове «приобретения» стоило бы сделать едва заметный акцент, за ним стояла бумага, кагит, как ее называли тогда.

Ламаизм для тюрколога интересен тем, что сберег обычаи, уходящие корнями к обрядам Алтая. Знает он и бессмертное имя Тенгри. Совершенно очевидно, эта восточная религия – уникальный реликт духовной культуры человечества. Она являет собой ветвь «ханифейской веры», ее отличает Единобожие, но в ином понимании этого высшего образа, которое не выходит за рамки буддизма.

Казалось бы, все на виду – вот Алтай, вот ламаизм. Однако и это очевидное оставлено без внимания, что, к сожалению, уже не удивляет: ламаизм разделил судьбу религии тюрков. По официальному сговору политиков и западного духовенства с 1970 года термин «ламаизм» изъят из обихода европейских ученых. Он под негласным запретом. Эту религию Запад тоже обрек на забвение… Добавить сюда нечего. Факт, который, как горькое лекарство, остается только проглотить. И поморщиться.

…Алтай, равно как и образ Тенгри, в Индии долго не забывался – до вступления западных колонизаторов. Разве случайно, Будду до сих пор изображают с голубыми («арийскими», как говорят индийцы) глазами? Не есть ли это отголосок забытых событий? Тех, например, что связаны с неведомыми людьми, пришедшими с севера. Ведь их, этих людей, индийцы называли не только нагами и ариями, участники второй и третьей переселенческой волны носили имя саки, шаки, шакьи. Тоже алтайцы: голубоглазые, рыжеволосые и светлокожие, тоже всадники и в такой же одежде, с теми же самыми традициями и культурой… Неужели опять совпадение?

Нет, конечно, Великое переселение народов имело свое лицо. Даже в одежде. Это – культура народа, ее неповторимые следы не спутать. Дороги древнего мира вели отнюдь не в Рим. На Алтай… Археологи фиксируют пребывание саков на Памире и Гиндукуше начиная с V века до новой эры. Фиксируют пути, по которым те шли. Культуре саков посвящена обширная научная литература, в ней выделяются ставшие классическими труды С. В. Киселева, С. И. Руденко. Особняком стоит работа К. А. Акишева, выдающегося археолога, сделавшего поистине уникальное открытие. Он опубликовал найденные им в сакских захоронениях древнетюркские надписи – рунические письмена, открывшие миру язык саков и позволившие утверждать: саки – это одна из тюркских орд.

По крайней мере, говорили они на тюркском языке, носили тюркскую одежду, были всадниками.

Следует подчеркнуть, открытие Акишева очень важное. Потому что ученые, затрагивающие тему Великого переселения народов, не употребляли слово «тюрк», они пользовались терминами «саки», «скифы» и другими. Их осторожность имела сугубо политические причины: Запад и Советский Союз сообща боролись с «пантюркизмом», и все тюркское в Европе, а также в своих колониях беспощадно искореняли. В этих условиях даже честные ученые вынуждены были идти на компромисс с совестью, чтобы не подвергать себя преследованиям и продолжать работу.

А что было делать? Они работали под надзором своих «погонял-генералов» и, как требовала того цензура, соблюдали лояльность, говоря об ираноязычности саков и скифов. Старались не вдаваться в подробности термина «ираноязычный»… Зато столько удалось открыть. По сути, все то, что известно сейчас.

Труд Акишева был прорывом в науке, в нем торжествовала угнетенная правда.

Нельзя в этой связи промолчать о выводе, к которому пришел профессор Руденко после своих интереснейших экспедиций на Алтай: «Археологические раскопки в Горном Алтае показали, что в 1-м тыс. до н. э. здесь существовала своеобразная и по-своему яркая местная культура…» Больше сказать не дали, политики стояли на страже своих мрачных тайн, однако и эта короткая фраза была победой правды, за ней скрывался многолетний труд. Найденные в раскопах предметы тюркской культуры говорили за себя лучше, чем тысяча слов.

К сожалению, только из-за политиков в исследованиях Великого переселения народов много недоговоренного. «Белые пятна» в теме всюду. И осталось неясным многое, например, почему не все пришельцы на Индостан были сторонниками Единобожия? Видимо, на Алтае с приходом новой религии разгорелся духовный спор, расколовший народ, так должно было быть. Часть алтайцев склонилась к вере в Тенгри, приняла Бога Небесного и Его защиту, а их противники, проиграв спор, покинули родину?.. Или нет? Эти вопросы очень интересные, они ждут своего исследователя.

Что, если и вправду в сознании алтайцев жили разные представления о мире? Не отсюда ли тогда религии и религиозные течения, которые появлялись на Востоке с приходом каждой новой волны Великого переселения народов?

Это очень интересно. Ведь с появлением тюрков на земле Индостана зародился буддизм. Некий человек, которого ныне знают под именем Сиддхартха Гаутама, в поисках смысла жизни пришел к выводу, что Единобожие невозможно (это явное продолжение духовного спора, который велся тогда на Алтае). Предлагавшаяся философия выражала мысли, которые озадачили соплеменников.

Наш мир не постоянен, рассуждал этот мудрый тюрк, но в его непостоянстве и кроется суть бытия. Любой миг жизни не похож на предыдущий. Все, что нас окружает, и мы сами пребываем в движении, с каждым мгновением что-то рождается, что-то увядает. Следовательно, человек не имеет своего неизменного «я», потому что он тоже непостоянен, тоже всегда в движении… А если так, то о какой вечной душе речь? О каком неизменном Боге? Жизнь – череда моментов, каждый из которых своим исчезновением дает место следующему…

Мысль проще, чем капля воды, но в ней отражена суть бытия.

За то гениальное прозрение, которое не выразить иными словами, Сиддхартха Гаутама получил прозвание Будда, что значило «Просветленный». С его философии началось новое религиозное учение. Буддизм сегодня самая массовая религия мира, а тогда, во времена Будды, его исповедовали только жители Северной Индии, те, кто пришел с Алтая.

И вот что, может быть, вдвойне интересно: в буддийскую мифологию вошли предания о нагах, по легенде им проповедовал Будда. Они стали хранителями важнейшего сочинения буддизма – сутры «Праджняпарамита». А сам Сиддхартха Гаутама, прежде чем стать Буддой, несколько раз перерождался в нага.

Любопытно и другое, Будду коренные жители Индостана назвали Шакьямуни, что дословно «тюркский бог». А тюрки – Тенгри Бурхан, то есть Посланник Тенгри. Вот почему его и сегодня рисуют с голубыми глазами, как всех остальных тюрков. Другой «алтайской» внешности там не знают. Вблизи городка Румминдея в Непале есть колонна, где высечено имя основателя буддизма, человека из рода Шакья, пришедшего с севера.

Колонну возвели в III веке до новой эры. Она отмечает место, где родился Будда Шакьямуни, «мудрец из племени шакьев», или «тюркский бог».

Царь Канишка изображение Будды на монетах сопроводил надписями «Сакамано Боддо» и «Бого Боддо». Первая надпись подчеркивала принадлежность Будды к тюркам, а вторая переводится просто – «Бог Будда». Иначе говоря, с I века его уже отождествляли с Тенгри, что было закономерным для Северного Индостана и Среднего Востока, которые усваивали культуру Алтая.

Между верой в Тенгри и верой в Будду много схожего, но много и разного. Все это естественно и далеко не случайно.

Прах Будды захоронили под курганом (ступой), на перекрестке дорог, таково было последнее желание Учителя и дань тюркской традиции. Чтобы любой путник мог почтить его память и получить возможность в следующей жизни родиться на небесах. (Кстати, слово «ступа» переводится с санскрита как «земляной курган».) В том кургане имелась камера – хранилище реликвий. Сам курган опоясывала дорожка для торжественного обхода по часовой стрелке (посолонь)… Факты, говорящие сами за себя. Однако они же наводят и на раздумья.

Почему в Индии, на родине буддизма, не осталось буддистов?

Ситуация неожиданная, объяснить ее, не зная переменчивого, порой вздорного тюркского характера, вряд ли возможно. Увядание буддизма началось в Средние века, тогда на земли Индостана пришел султан Махмуд Газневи, утвердивший здесь ислам, и – миллионы людей вновь вернулись к классическому Единобожию, став мусульманами. Остальные обратились к индуизму, внеся в него традиции буддизма, за что их назвали «индусскими буддистами».

Однако нашлись такие, кто в те трудные годы вспомнил веру предков – Тенгри. С той «старой-новой» верой в Бога Небесного в Индии живет не менее пятидесяти миллионов человек. Они не буддисты, не мусульмане, не христиане. У них иной обряд, иные символы, они признают равносторонний крест Тенгри, а не крест Христа. Это – ханифы? Западная церковь называет их «христианами святого Фомы», «арианами», «несторианами» и с XIV века упорно пытается подчинить своей власти. В 1775 году, например, в Риме издавали «окатоличенные» богослужебные книги «христиан св. Фомы» – специально для индийцев был затеян этот подлог. Ничего не удалось.

Колониальный захват Индостана не помог сломить дух людей. Колонизаторы, утвердив инквизицию, жгли индийских священнослужителей и древнейшие богослужебные книги. Убивали активных прихожан. Позже католиков сменили англиканские священники, они тоже изрядно «потрудились». В итоге многое из прежней истории ханифов и их обряда утрачено. Но не все.

Возможно, то единственное на земле место, где сохранились в первозданной чистоте осколки алтайской веры? Кто знает… Известно же, ничто на свете не проходит бесследно. К сожалению, ни один тюрколог даже не заглядывал сюда. А следы былого проступают всегда неожиданно и проступают там, где их не ждут. Замечено же, что причины великих событий, равно как и истоки великих рек, не заметны. Но они есть! Их надо всего лишь найти, если знаешь, где искать и что искать.

То же железо, например, его история на Индостане и выразительна, и подробна, она тоже показывает, что правду нельзя уничтожить.

Западных исследователей не оставляет желание делать Индию родиной железа из-за многочисленности его древних следов. Однако карбонный анализ находок расставил все по местам, здесь цензура тоже бессильна. Начало массового распространения железа пришлось на VI–III века до новой эры. А это как раз время пришельцев с Алтая, год в год. Именно тогда железо и стало в Индии бытовым металлом для изготовления оружия, сельскохозяйственного инвентаря, рабочих инструментов. Тюрки начали учить индийцев пахать землю железными плугами, убирать урожай железными серпами, что запечатлено в легендах, которые подтверждаются отчетами археологов.

Чем тут возразишь?.. Слово, как говорят на Востоке, всегда было тенью дела. Даже плуги, найденные при раскопках на Алтае, и история Индии, Пакистана, Бангладеша соединяют воедино разрозненные сведения об «индийских» тюрках.

И знаменитая индийская конница появилась с приходом алтайцев. Тоже факт, от которого не отвернуться. Открытия археологов убеждают сильнее слов: уздечки, седла, чепраки будто вывезены из курганов Алтая. Орнаменты, формы практически неотличимы, абсолютно одинаковые. Как и останки коней.

Судя по обнаруженным древним останкам, алтайские кони были прекрасными верховыми жеребцами. Ростом в 150 см и более, они «по своим качествам если не оставляли далеко позади всех лошадей древнего мира, известных нам по раскопкам, то не уступали лучшим из них», так писал в 1953 году видный ученый, профессор С. И. Руденко о своих находках на Алтае. Те жеребцы породой были ближе к ахалтекинским «туркменам» и, конечно, не походили на диких степных лошадей.

Следы многовековой селекции в них более чем заметны. И в Индии, и на Алтае. Что из этого следует, понятно даже ребенку.

Пожалуй, к сказанному можно добавить лишь одно – в тюркском языке более сорока эпитетов, обозначающих масть коня. Одну только масть! Ни в каком другом языке народов мира нет такого обилия «конских» слов… Выходит, коневодство на Алтае и вправду знали не понаслышке. Чему удивляться, если ребенка там сажали на коня, а потом учили ходить.

Исследователи едины во мнении, конница отличала армию только севера, и связана она с саками (ариями), прирожденными коневодами, которые коню вверяли судьбу и в битве, и в мирной жизни. В многоликой Индии почитание коня признавали лишь за ними, за северянами. Другие народы обходились без коней, их заботы лежали вокруг разведения слонов, буйволов, верблюдов.

Конь на севере Индостана был все. К нему относились как к члену семьи. А по-другому и нельзя – традиция… По преданию, из носа кобылицы (чисто алтайский сюжет!) появились на свет братья-близнецы Насатья (Ашвины), живущие на небесах. В «Ригведе» им посвящено 54 гимна. Это самые юные боги в божественном пантеоне Индостана, они прогоняют тьму, поэтому утром только их призывали молящиеся, только к ним обращались. Почитание братьев началось и продолжалось в ведийскую эпоху, а потом перешло в индуизм, став частью его ритуала.

Арийское имя Насатья индусы переводят как «рожденный от коня», не зная, что в его основе лежит древнетюркское выражение «анасы ат» (буквально: «их мать – лошадь»).

Показательно, на Алтае сохранились предания о героях-близнецах, рожденных от кобылицы. Очень интересен в этой связи древний хакасский эпос «Ай-Хуучин», в котором действуют дева-богатырка и ее брат-близнец, ставший ей верным конем. Сюжет настолько схож с ведийским, что вряд ли кто с полной уверенностью скажет, где впервые прозвучало это древнее произведение – на Алтае или в Индии? Тюрки же недолго слыли гостями Индостана. Их дети становились его гражданами, для которых полуостров превращался в родину.

Очень выразительное преобразование, оно было массовым в эпоху Великого переселения народов. Пришельцы становились своими.

По самым грубым подсчетам, выходит, родословная едва ли не каждого пятого индийца или пакистанца начинается с тюркских корней. Хотя на самом деле доля, может быть, намного выше. Это – сотни миллионов человек. Их лица узнаваемы и сегодня, их кровь надежно хранит гены алтайских предков, что может поставить в тупик даже искушенных биологов и генетиков. Однако любая, самая невероятная реальность, как известно, является всего лишь продолжением прошлого, этому учит буддизм.

Конечно, не в каждом лице сразу увидишь то сходство, потому что не каждую свадьбу в Индии играли по тюркскому правилу. Были и смешанные браки. Для укрепления мира тюрки отдавали своих дочерей за местных мужчин, это, кстати, тоже сохранено в легендах о нагах и ариях. Их женщины становились желанными женами правителей и героев… А что тут скажешь? Этой несправедливости требовала жизнь.

На Индостане много веков у власти стояла Солнечная династия – один из двух царских родов. Династию основал Икшваку, он в V веке до новой эры, как сообщает его родословная, пришел со своими людьми с Алтая, где жил в долине реки Аксу. Его дедушку звали Аджа. Сев на царский трон, Икшваку заложил город Айодхья (Аджодаха) – столицу государства Кошала (от древнетюркского выражения «кош ал» – «присоединяй и покоряй»). Город сохранился до сих пор, там есть музей Солнечной династии, а в нем – сведения об Алтае и его людях. Видимо, то единственный в мире музей, посвященный тюркскому миру. Там есть даже список царей, из поколения в поколение составляли его.

Айодхья, как всякий город, переживал взлеты и падения. Его одно время звали столицей Северного Индостана, настолько велико было влияние государства Кошала, которое включало и территорию современного Пакистана. Потом город пришел в упадок, запустение, потом снова начался подъем.

С приходом алтайцев жизнь на Индостане потеряла покой, она бурлила и кипела. Пакистан и Индия поныне выясняют отношения. Столько веков, столько войн. И никаких перспектив. Потому что на той и на другой стороне сражаются тюрки, которые забыли себя и свои обычаи. Они никогда не уступят друг другу. Будут стоять до последнего солдата. Их спор начался из-за Кашмира, из-за его храмов, которые были местом паломничества алтайцев.

Индийским или пакистанским быть священному Кашмиру? Вот вопрос, не дающий покоя. Его умело поставили колонизаторы, которым важно было стравить освободившийся народ, сделать Кашмир очагом вечного напряжения. Не покоя, не мира, а войны.

И никто не сказал индийцам и пакистанцам, что неприлично воевать там, где наши общие предки запрещали даже громко разговаривать…

Река, на которой стоит Айодхья, зовется Сарайя – вот еще один пример тюркской топонимики на Индостане. Название указывает на дворец, который стоял на берегу. И верно, город был столицей, с дворцами, храмами, красивыми домами. Царский дворец дал имя реке.

Крупнейший авторитет по топонимике профессор Э. М. Мурзаев в 1996 году написал так: «Общеизвестно, прародиной древних тюрков была Центральная Азия. Надо думать, что и зарождение тюркской топонимики происходило именно здесь. Отсюда, как из родового гнезда, географические названия вместе с их носителями распространились… до Тибета, Индии, Каракорума, Северной Африки. И естественно, возраст тюркской топонимики различен: чем дальше от центра, тем он моложе… в Центральной Азии его можно определить в три тысячи лет».

Не молчат топонимы на карте. Не молчат!

Например, «Индостан»… Откуда слово? Не роднится ли оно с Татарстаном, Казахстаном, Дагестаном? «Стан» по-тюркски «страна», «место обитания». А тюрки переселялись на Индостан семьями и родами, их миграция продолжалась веками. Они, становясь местной знатью, конечно же имели право по-своему называть ту или иную местность. Их высокое положение в обществе запечатлели родословные иных аристократических родов, скажем, махараджей Удайпура, Джодхпура, Джайпура, все они начинаются далеко от Индии – на Алтае и не составляют тайны. Этих людей индийцы называли раджастханцами, раджпутами, а их предков – саками, гуннами, тюрками (на санскрите «раджа путра» – «сын царя»).

Они правили в индийских княжествах… Все это написано в учебниках Индии. Здесь никакого открытия нет.

Отдельной книги ждет язык урду, государственный язык Пакистана и ряда северных штатов Индии. Он очень распространен, и его лукаво зовут диалектом хинди. Правда, не ясно, почему там обилие старинных тюркских слов и выражений? И строй фразы чисто тюркский? Почему редкий индус поймет урду, зато любой азербайджанец без труда заговорит на нем через день-другой после приезда?

Похоже, это древний диалект тюркского языка – огузский. Однако убедить лингвистов в том очевидном факте практически невозможно. Да и как, если в урду они находят обилие арабских, персидских слов и… ни одного тюркского? Завидная близорукость.

В этой связи, думается, вполне уместно напомнить, что в XV веке Васко да Гама, вторично «открыв» Индию европейцам, не имел трудностей в общении с махараджами. Они говорили на близких диалектах одного языка, прекрасно понимая друг друга. То был тюркский язык, который отлично знали тогда и Европа, и Северная Индия и который оставил неизгладимый след в «народной латыни» Запада, а также в урду Пакистана и Индии.

Чтобы отрицать это, потребуются какие-то неземные аргументы. Или – ложь.

Между прочим, как всякий культурный человек своего времени, знал тюркский язык и Колумб. Отправляясь в историческое плавание, он вез письмо Великому хану Индии. Письмо, разумеется, было на тюркском. Открыватель Америки, встретив индейцев Нового Света, с удивлением воскликнул: «Они не знают по-тюркски!» И тень сомнения коснулась его высокого лба, он понял, что открыл что-то не то – не Индию.

О ханствах тюрков на Индостане и в Иране достаточно написал и Марко Поло, едва ли не треть его «Книги» посвящена им – слова «Великий хан», «татары» на иных страницах мелькают едва ли не через строчку. То были в XIV веке повелители Востока, которые властвовали, как хотели, и жили, как могли. К ним еще не проникли слуги папы римского, не одурманили их.

Знаменитый венецианский путешественник рассказал даже о «каранах» – мусульманском народе, который кочевал по горной степи, то были туземцы, но их возглавляли тюрки, предпочитавшие ездить верхом на конях. Нынешние Пакистан и Афганистан были провинциями, где тюркская речь с утра до вечера наполняла воздух городов и селений. Пуштунами назвали здесь иных потомков Алтая, в них тюркского духа больше, чем можно найти в «самых татарских» деревнях России: деления на те же тухумы (роды), те же народные традиции, обряды… Все одинаковое, все тюркское, все сохранилось.

Правда, западные этнографы после Марко Поло не называют тюрков тюрками. Не принято. Им придумывают другие имена… Но это уже политика. К слову, герой пакистанского эпоса носит имя алтайского Адамхана. Старина сохранилась и в одежде кочевого народа (шаровары, войлочные колпаки, епанча), в еде (кислое молоко, высушенный сыр, шурпа, кебабы). Там нет праздника, чтобы без горячих конных скачек, нет свадеб, чтобы без шутов с их шумными свитами.

Войлок, украшенный «алтайским» орнаментом, – непременная принадлежность любой семьи, любого дома. Что еще надо этнографам?

Язык, быт, история – все есть. Признания нет, потому что Церковь запретила когда-то белое называть белым.

…Индостан и Алтай жили единой страной, их связывал Бийский, потом и Нерченский тракты. А первой дорогой в Индию был Висячий проход, таинственная дорога древности, теперь о ней напоминают лишь предания да подвесные мосты, которые строят с тех пор на Памире и Тибете. По «висячим» мостам алтайские всадники переходили горные реки, преодолевали бездонные пропасти.

Они проезжали верхом над облаками. Как небожители! Тогда были совсем другие времена и люди были другими, высшая цель двигала им – они несли веру.

Горы Тянь-Шаня, первую преграду на пути к Индостану, называли Тенгритаг – Гора Тенгри. Лишь преодолевшим ее открывались дороги на юг. Веками тем путем ходили паломники. Ходили к священной горе Кайласа.

Для жителя Востока видеть гору Кайласу – великая радость, это украшение мира. Считалось, человек, увидевший ее, будет счастлив всю оставшуюся жизнь. На Кайласе место отдыха Тенгри. Собственно, гора – храм, созданный Всевышним, все рукотворные здания для молитв лишь копируют ее, так вещает предание.

Следующим пунктом маршрута паломников был Кашмир, его Золотой храм, за который сегодня идет война…

Персидские мелодии тюркского гимна

Не только Северный Индостан познавал Бога Небесного.

Задолго до новой эры «белые странники» Алтая прибыли и на Средний Восток, который представлял собой печальное зрелище: страна угасала, ее истощали разорительные войны с Вавилоном. Местные жители сами пригласили алтайцев, сами доверили им в руки свою судьбу. У них не было выбора, лишь это спасало от вавилонского рабства.

Дата прихода сюда первой волны Великого переселения народов, в отличие от Индии, здесь не известна, но о ней напоминает династия Ахеменидов, в 558 году до новой эры пришла она к власти. Царь Кир был первым из алтайских царей, он создал огромное государство, известное под именем Персия. Покорил половину древнего мира, в том числе Египет, Вавилон и всю Месопотамию, за что получил прозвание Великий.

Царь принадлежал к благородному роду, его покровителем был барс. Видимо, отсюда и название страны, которую основал Кир, – Парса (Персида). Это тюркское слово, оно связано с людьми «арийского семени», которые пришли с севера, так говорили о себе Ахемениды.

Есть на этот счет и иное мнение. «Парс» по-тюркски еще и «тигр», но тигры на Алтае не водились, а на Среднем Востоке были. Не исключено, что тигр и стал покровителем царского рода, после того как появилась Персия. Тогда образ крылатого барса вошел в искусство Востока.

Страна «тигра» (или все-таки барса?) процветала, царя обожествляли, называли Мессией, то есть ниспосланным на землю Спасителем, который должен навечно установить свое царство. Этот сюжет вошел потом в Апокалипсис. То было первое конное войско с белым предводителем во главе, его увидел мир… И изумился. Эпохальное событие!

Ядро армии Кира слагали «бессмертные», тысяча лучших всадников. Одетые в кольчуги и шлемы, они составляли личную охрану царя. Их называли хазарами… В Персии все было новым. Все было прекрасным и удивительным. Как на Алтае.

Имя Кир на тюркском языке означает «начинай», то есть «родоначальник».

Однако наибольшего расцвета Персия достигла все-таки при Дарии, прославился он не войнами, государственной реформой. Придал стране государственное устройство Алтая, что и оставило его имя в веках. То была едва ли не первая в мире административная реформа по тюркскому образцу.

Тюрки правили в Персии почти два века, многого добились они, однако их могущество было подорвано. Жрецы старых верований оказались сильнее, плетя паутину заговоров, они развалили цветущую страну, даже не встретив в ответ сопротивления. Царь мог бы заставить их подчиниться, но не заставил. Мог убить, но не убил. Он показал пример веротерпимости, потому что от предка знал: веру нельзя навязывать силой. Это и стало причиной конца династии Ахеменидов.

Как именно погибла династия? История достоверных сведений не сохранила, разве что в народных преданиях, а они таковы. Царя убили его подданные, что согласовывалось с традицией Алтая. Если царь не мог дать народу процветание, его, помазанника Бога, публично убивали, вернее, приносили в жертву. Такова традиция. Правитель у тюрков не имел права на ошибку, иначе он не правитель, считали они…

Религиозные страсти, охватившие Великую Персию, закружили ее, словно осенний лист… Александр Македонский в ее падении абсолютно ни при чем. Возможно, его вообще не было в Персии – уж слишком неправдоподобен его поход, слишком похож на бездарный миф, в котором автор не удосужился подкрепить свои утверждения элементарными доказательствами.

Годы разброда в Персии (вернее, в том, что осталось от нее) затянулись надолго, пока, наконец, власть не взял новый пришелец с Алтая, его звали хан Арсак. Он был царских кровей, но не назвал себя именем «плохих» Ахеменидов. И пользоваться их гербом не решился. «Рыжий Сак» переводится его имя. Он основал царскую династию Аршакидов и новую страну – Парфию, над которой тоже летел алтайский сокол, знак царского рода. В 250 году до новой эры случилось то событие. С тех пор Средний Восток навечно сроднился с тюркской культурой, она главенствовала в городах, умах и сердцах просвещенных людей.

Слова о Мессии (о царе Спасителе) обрели земную реальность.

Новая страна (часть бывшей Персии) быстро поднялась из разрухи и вновь обрела силу. Легенды об Ажи-Дахака проливают слабый, чуть мерцающий свет на ту историю, связанную с Великим переселением народов. Но в Иране сведений о тех днях сохранилось явно меньше, чем в Индии. И они совсем не на виду.

Ажи-Дахака – это иноземный царь, принявший власть на Среднем Востоке. Древний эпос рисует его в образе змея, дракона (как нага в Индии). Известно, что Ажи-Дахака вел непримиримую борьбу за веру в Бога Небесного, однако понимали его не все. Люди в большинстве оставались огнепоклонниками, Единобожие было им чуждо… Повторялся, по сути, тот же исторический сюжет, что и в Индии, коренной народ неохотно обращался к вере пришельцев, сохраняя приверженность прежней духовной культуре. Веру меняла лишь знать, она искала компромисс между новым и старым наследием.

Появление в Персии зороастризма, а позже манихейства имело причины. Они, эти две религии, «приспосабливали» тюркскую веру к местным условиям. И делали это успешнее. Отсюда и причина падения Ахеменидов, которые взялись за крайне трудное, очень рискованное дело – изменение сознания людей. Правители, видимо, в чем-то просчитались, что-то переоценили, кому-то слишком доверились, и их оставили за бортом. История духовной культуры знала немало подобных примеров, когда сильные династии уходили из-за религиозных противоречий, потрясавших общество. Первую алтайскую династию в Персии постигла именно эта печальная судьба. Все хорошо и не могло быть. Все-таки разные народы, разные культуры…

Анализ того далекого конфликта открыл неожиданное. Оказывается, тюрков в Персии проживало больше, чем коренных жителей. Невероятно, но факт. Это соотношение с тех пор сохранялось на Среднем Востоке… Ныне население Ирана называют иранцами, однако парадокс в том, что это было имя пришельцев, то есть тюрков. При Ахеменидах и Аршакидах население не называли иранцами.

Коренные жители Персии были огнепоклонниками. Людьми иной духовной культуры, другой антропологической группы. Даже принятое Персией Единобожие (доисламское и исламское его прочтение) не изменило сознание этих людей. Огнепоклонники на Среднем Востоке оставались всегда. Они были детьми своих родителей. Смуглые, узколицые с черными как угли светящимися глазами, невысокого роста, это и есть потомки того народа (или тех народов?), который пригласил тюркских царей.

В то время как среди мусульман Ирана, наоборот, абсолютное большинство тюрки, сегодня тоже называющие себя иранцами. Они сменили язык, но не внешность, строение тела у них иное – тюркское (!), что и неудивительно. Со времен Ажи-Дахака эти потомки алтайцев молились Тенгри (Ходаю), жили замкнуто: кварталами и аулами. Юношей здесь учили по правилам Алтая, учили трем вещам – скакать на коне, стрелять из лука и говорить правду. И как секрет потом из поколения в поколение передавали люди воспоминания о предках, служивших при царском дворе Ажи-Дахака. Самые теплые слова сохранили они, самые сокровенные и искренние. Речь шла о царях династии Аршакидов, утвердивших Единобожие на Среднем Востоке.

Показательно, власть этих царей так и не распространилась на всю территорию прежней Персии, что свидетельствует в первую очередь опять же о веротерпимости правителей, об их разборчивости и уме. Они не стремились демонстрировать свою силу в духовной жизни и, тем не менее, привлекали к себе новые и новые страны, посылая туда правителями своих родственников.

На месте Великой Персии появились государства, которых прежде не было, они выходили на арену событий – Парфия, Бактрия, Армения, Сирия и другие, всех их различала духовная культура. В каждой стране было свое духовенство, но династия правителей всюду была одна. И от этого, разумеется, прогресс не страдал. Алтайское влияние здесь налицо, оно читается в археологических находках, документах, этнографических зарисовках.

Особенно четки алтайские строки в Парфии. Ее земли включали южное побережье Каспийского моря и уходили на юг, простираясь до реки Инд. Часть тех земель теперь зовут Азербайджанским Ираном, его население по-прежнему знает тюркский язык.

Родственники парфянских царей правили в Армении, Мидии, Кавказской Албании. То была очень сильная династия, она представляла едва ли не весь Средний Восток в политике древнего мира. Парфия успешно соперничала с Римом, была центром духовной культуры, образ Бога Небесного и алтайские традиции главенствовали там. В I веке до новой эры страна достигла наивысшего могущества, слава о ней шла далеко впереди и, усиленная эхом, возвращалась назад.

Отголоски той славы как раз и сохранил текст Апокалипсиса. Он пронизан верой в приход всадников, которые освободят народы от власти Рима.

О том, кто были Аршакиды, ученые спорят давно и безрезультатно. Потому что в пылу спора опущены иные важные детали. Например, царская печать, что лежит в Государственном музее Ирана. На ней четкие тюркские руны. Может быть, для кого-то это и не доказательство, но монеты и геммы царей убеждают в том же самом. Их письменность тоже говорит о тюркском происхождении. И язык… Что надо еще, чтобы сказать, кто были Аршакиды?

Однако их родословную приписывают любому народу, но только не тюркам.

Столь выразительные свидетельства подрывают доверие к иранистике, которая пренебрегла вовсе не печатью царей, не их документами и историей, хуже, она не увидела связь между Алтаем, Великим переселением народов и Персией. «Не заметила» связь, из которой вытекает важный вывод: Иран – наследник именно парфянской культуры. Поэтому ислам сегодня и имеет здесь свое, очень выразительное лицо – шиизм, венец алтайского Единобожия в современном мире. Это ранняя ветвь ислама, самая консервативная.

Прошлое и сберегли шииты почти в нетронутом виде… Потому что после Персии пятьсот лет была Парфия, с ее «ханифами», потом Иран. И не иначе!.. Культура не менялась, она меняла лишь имена. Разумеется, не только царская печать убеждает в этом – вся история Среднего Востока.

Искажать прошлое иранцы начали при Сасанидах, которые свергли царскую династию. Преемникам, объявившим себя не царями, а шахами, очень важно было унизить предшественников, и они ввели термин «Иран», стараясь искоренить память о Парфии, об Аршакидах, об Алтае, но сделали это крайне неуклюже. К слову, тогда государственной религией Ирана стал «обновленный» зороастризм, а духовенством – маги и жрецы… На эту тему есть интересные научные работы.

Сасаниды, оказывается, вдвое сократили в официальной хронологии время правления Аршакидов, присвоив себе иные их достижения. Они заставляли забыть о тюркской Парфии, что позже нашло отражение даже в «Шахнаме», этой «Книге о царях», но изменить сложившуюся культуру они не смогли: в мир Среднего Востока пришел ислам – вернулось Единобожие, и власть Сасанидов кончилась.

Обнаруженные факты разобрал американский востоковед Р. Фрай, он с удивлением написал: «Мы знаем о парфянах меньше, чем об их предшественниках». Традиция навета, заложенная зороастрийскими жрецами, существовала долго, можно сказать, всегда, не отказались от нее и ныне. На Западе даже в капитальных научных работах парфянский период просто опускали, будто ни его, ни тюрков в Иране не было.

И это называется наука?

Конечно, о подтасовках не стоило бы здесь вообще упоминать, но интересно в них другое – название Иран (Эран, Ариана), оно, точнее, его появление требует пристального к себе внимания. В нем тоже таится неожиданность.

Едва ли не все востоковеды в этом топониме видят слово «арий»: Эран, Арьянам – «страна ариев». Но как возник топоним? И когда? Оказывается, он связан с приходом хана Арсака, с Парфией, ее земли и народ называли «царством ариев», или «Арианой», так записано в документах той эпохи. Историки, не сговариваясь, отмечают: «Ариана… совпадала по существу с Парфянским царством». Совпадала!

Вот чем, оказывается, интересна история Парфии! С приходом тюрков второй волны появилось еще одно имя – Иран, которое и подняли потом ничего не подозревавшие Сасаниды. С тех пор на Среднем Востоке живет не устоявшийся топоним – Арйана Вэджа, что значит Арийский Простор. Он относился только к тюркским провинциям Ирана.

А это лишний раз убеждает, что правду скрыть нельзя.

Аршакиды дали стране и новую письменность: руны и скоропись. Ею писали черной тушью по выделанной коже или на глиняных черепках (остраках). Она вошла в историю Ирана как «письменность Аршакидов», а еще она была известна на Востоке как «согдийское или уйгурское письмо».

…До прихода тюрков, то есть до появления Персии, Средний Восток, как известно, писал клинописью – письмом, которое никак не отразилось в его последующей культуре. Прошло бесследно. А письменность парфян осталась, ее называли «парсава», или «пехлеви». Однако то была вовсе не новинка. Такое письмо знали и в Персии… до Аршакидов. Правда, использовали лишь в деловой и международной переписке: в царских посланиях на Алтай, в Северную Индию, в Армению, Египет. Почему?

Действительно, почему официальной в Персии считалась клинопись (язык надписей), а неофициальной – «письменность Аршакидов», которых… не было в помине? И это, может быть, самое загадочное, заставляющее задуматься. Ситуация тут явно не ординарная, но показательная.

С одной стороны, показывает, как менялись культурные традиции. А с другой – абсурд, вызванный безумием страстей. Но «абсурд», лишь кажущийся абсурдом, если промолчать, что на деле речь шла о тюркском письме, которым пользовались и Ахемениды, и все другие «алтайцы». Естественно, это письмо придумали не Аршакиды, не они его авторы, потому что появилось оно много веков раньше их вхождения во власть. То был язык и письменность их алтайских соплеменников. Иначе говоря, еще один внешний признак Великого переселения народов. Его язык!

Казалось бы, с письменностью Ирана недоразумение надуманное, его можно быстро разрешить. Ну уж нет. То тюркское письмо приписали к «одному из семитических языков». И назвали арамейским. Впрочем, игнорируя Великое переселение народов, к такому «выводу» прийти совсем не трудно.

Автор сомнительной гипотезы не задумался, что семиты тогда были вавилонскими рабами, что правителям Великой Персии не пришло бы в голову превратить язык рабов в язык международного права. Царь Кир освободил евреев от вавилонского плена, разрешил вернуться на родину (случилось это в 515 году до новой эры). И все. Ни языка, ни письменности взамен не брал. Письменность у него уже была.

В Персии все было свое. Она имела строгие черты тюркского государства, особенно после реформ царя Дария. В ее армии главенствовала кавалерия, которой на Среднем Востоке прежде не знали, отсюда те огромные военные успехи. Тюрки ввели «ямы», то есть конную почтовую службу, которая восхитила Геродота. Значит, они писали письма… Об их исключительности говорит и то, что Ахемениды носили неиранские имена, это подметили сами иранисты… Случайно ли?

Потом, о какой арамейской письменности речь, если ее не было у самих семитов?

И тут выплывает новая любопытная деталь, тоже сознательно оставленная без внимания. При Ахеменидах у получивших свободу евреев возник новый иудаизм: Тора стала законом Израиля… А на древнетюркском «тора» – «закон». Такое уже к разряду случайностей не отнести.

Тем более книги, написанные организаторами иудейской общины Ездрой (Эзрой) и Неемией (Нихемией), содержат документы персидских царей и рассказывают о ходе событий того времени их устами. Для «нового иудаизма» создавалась иудейско-израильская литература. Библию оформляли на основе тюркских богослужебных сводов, точно так же использованных при написании Вед в Индии и при написании Авесты в Персии. Очевидно, речь шла о новой редакции алтайского духовного наследия.

И что особенно важно – все проходило в одно время, но на разных территориях Евразии!

Это не отрицают и еврейские ортодоксы – фрагменты текста Библии, Авесты и Вед порой идентичны, ученые насчитали сотни «совпадений». Не два, не три, не десять, а сотни! Отсюда сходство духовных культур разных народов Евразии, которое как раз и показывает, что религия (именно религия в разных ее проявлениях) начиналась из одного корня. Из алтайского Единобожия.

Эту мысль высказывали и в XIX веке, и ранее. Но негромко звучала она.

Царь Кир, отпуская евреев из плена и разрешая восстановить Иерусалимский храм на территории, подвластной Персии, делал это во имя Бога Небесного. О том сообщает Первая Книга Ездры, цитирующая указ Кира: «Так говорит Кир, царь Персидский: все царства земли дал мне Господь, Бог Небесный; и Он повелел мне построить Ему дом в Иерусалиме, что в Иудее» [(1) Езд 1 2].

Вот откуда пришла в Иудею весть о Боге Небесном. С Алтая! С Востока… От тюрков. От них и название Иерусалим (Йерушалайим), где йер – «земля», салым – «мир», «духовный завет».

Библия (Книги Аггея, Захарии, Малахии) отразила новые традиции, которые появились тогда и в Иудее с Палестиной, и в Северной Индии, и в самой Персии. Это был, может быть, один из важнейших штрихов эпохи, за которым стояло многое. Так, ветхозаветную Библию сирийцы по примеру евреев назвали Пешито, под тем же названием была она в далекой Индии. Почему? Потому что название восходит к древнетюркскому беш ита – «пять столпов», пять основ, которые были даны Моисею. В ветхозаветной Библии выделяется именно Пятикнижие как самое древнее… О совпадении здесь опять же нет и речи. Назвать рождение новой духовной культуры простым совпадением было бы слишком кощунственно и глупо.

Отсюда понятно обретение индийцами культа Будды, а евреями – культа Яхве, их покровителя, который считался небесной параллелью единому царю Азии, то есть Киру, эти слова тоже из Библии. Других подобных Киру героев мир не знал. Зороастризму и митраизму – как догматическим религиям – лишь надлежало заявить о себе, а для того требовалось принять иные традиции Единобожия… И они приняли их, став религиями, а не верованиями.

Через обновленный иудаизм тюркская духовная культура появилась на Западе.

Здесь привлекает даже то, что слово «книга» тюркское, означающее «в свитке». Древняя Тора хранилась именно в свитках, на коже. А это чисто алтайский прием «книгопечатания», как и сам характер священного письма.

Впрочем, еврейское жречество никогда не скрывало, что их государство своим созданием обязано Киру, которого евреи отождествляли с Мессией – помазанником Божиим, царем-избавителем, «мужем правды», его Бог Небесный «воздвиг от востока»… Но подробнее о том лучше все-таки читать в самой Библии, например, в Книге пророка Исайи [Ис 41 2; 45].

Да, появившееся тогда «арамейское» письмо напоминало алтайское, вернее, было его каллиграфической разновидностью, что видно из сравнительных таблиц, приведенных Д. Дирингером в книге «Алфавит». К сожалению, автор, человек предвзятый, говоря о древних алфавитах мира, проигнорировал тюркский. Даже не упомянул! Зато, не подозревая ни о чем, сравнил арамейское (сирийское) письмо с письмом Аршакидов, согдийским и уйгурским письмом. Сходство разительное. Оно и подвело автора.

Не сопоставив события и время, он позволил себе обескураживающий вывод, мол, начало письменности на Среднем Востоке идет от семитов. Впрочем, Дирингер лишь выразил мнение Запада, давно не подвергавшееся критическому анализу. Не подумал, что письменность – всего лишь способ передачи конфиденциальной информации на большой территории, не торговля породила его, а власть, государство. Изменение каллиграфии еще не есть изобретение новой письменности.

Арамейские надписи, датируемые временем до Ахеменидов, то есть ранее VI века до новой эры, в природе не существуют, а в самой Сирии их вообще не нашли. Никаких. Даже более поздних.

Если бы ученые Запада не боялись смотреть правде в глаза, они наверняка заметили бы, что уйгурское, согдийское, аршакидское письмо существовало до появления «арамейского». И они это заметили, обнаружив в 1923 году на Южном Алтае следы письменности трехтысячелетней давности (!), но промолчали.

А если бы еще и перевели слово «согдийский», то… вообще по-другому писали бы свои книги. На древнетюркском Сугда (так когда-то называлась Согдиана) означало «около воды» и относилось к тюркам, которые селились в оазисах Средней Азии. Согдийцы – не самостоятельный народ, значит, и письменность их тоже не самостоятельна. Они жители Персии, тюрки.

И все-таки Западу надо отдать толику уважения за слова, которые написал Дирингер в книге «Алфавит»: «Письменность Брахми – великая прародительница письменности Индии, корейский алфавит, монгольские письменности произошли из того же источника, что и греческий, латинский, рунический, еврейский, арабский и русский алфавиты», то есть из одного источника.

Автор не назвал имя прародителя письменности – Алтай, но, зная о Великом переселении народов, сделать это можно уже и самим. Потому что дважды два – четыре. И в Индии, и в Египте, и в Израиле. Всюду. Даже в Корее, где не скрывают свою принадлежность к алтайскому корню… «Ахеменидская империя, – отмечал известный востоковед, – была единственной подлинной империей, а персидский царь – единственным настоящим царем не только в представлении греков, но, очевидно, и для жителей Индии».

Тюрки утверждались на Евразийском континенте. Их царские роды давали миру выдающихся правителей, вместе с ними приходили новая вера, новые законы, новая письменность. Вот почему клинопись и иероглифы на Ближнем Востоке бесследно канули в прошлое. Они были слишком устаревшими и неудобными. Как каменный топор.

…Когда в III веке новой эры династия Аршакидов пала, культура Парфии не исчезла. Язык парфян (персидский диалект тюркского языка!) стал литературным языком Ирана. Такова была воля новых правителей из династии Сасанидов, которые, объявив о возрождении «персидского» Ирана, просто-напросто назвали тюркское иранским. Тогда и зародилось недоразумение, просочившееся даже в «Книгу о царях». Сасаниды оказались правы: топоним Иран по сравнению с Парфией, несомненно, был шире и звучал оптимистичнее. Для молодой династии то был шанс сплотить население бывшей Парфии и соседних ханств, ведь тюрки преобладали в городах, в армии. Для них и брали родное название – Иран.

Это, пожалуй, один из самых запутанных моментов истории Среднего Востока. Но он многое и проясняет. Например, почему в Средневековье поэты, жившие в ханствах, подчиненных Ирану, складывали стихи не на родном языке, а на его парфянском (восточноиранском) диалекте. Такова судьба Рудаки, Низами Гянджеви, Амира Хосрова Дехлеви, Омара Хайяма, Деде Коркуда, других знаменитых поэтов. Все они продолжатели одной культуры – парфянской. Отсюда и «книжный пехлеви», и таджикско-персидская, и азербайджанская, и староузбекская литература. Отсюда и удивляющее сходство сюжетов народного эпоса Ирана и Алтая, они часто просто неотличимы.

Ныне просто забыто, что на Среднем Востоке со времен Парфии жил литературный «диалект» тюркского языка, на нем общались поэты и философы.

Литературный язык – это древняя традиция культуры Алтая, позволявшая разным народам понимать друг друга. Он и объединял тюрков в единый тюркский мир. Не разговорный язык, а язык поэзии и восторга, чистый, как бриллиант, ограненный поколениями поэтов. То было неотъемлемым правом выражения своего «я». Это делало письмо Алтая многоликим. Равно как и его культуру.

В Иране, надо заметить, до сих пор не забыта тюркская речь. Там есть города и деревни, где говорят по-тюркски, их называют азербайджанскими. Сколько их? Не знает никто. Однако более тридцати миллионов человек проживает в одном лишь Западном Азербайджане. А на улицах Тегерана среди прохожих каждый второй – точная копия жителя Баку, то же лицо, те же манеры. Все одинаковое, только речь иная.

Выходит, не моря разделяют людей, а невежество.

Ныне в Иране живут каджары, шахсевены, бахтиары, кыпчаки, какшкайцы, афшары, карапапахи, карадагцы, кенгерлу, иналу, бахарлу, нафар, хорасани, пичаги, карайи, байаты, карагозлу, теймурташ, гоудари. Все они сыграли заметную роль в становлении Ирана, но их называют «племенами» и «народами». Почему, объяснять не надо – политика… Между прочим, руками этих тюрков династия Сефевидов в XV–XVI веках объединила Иран.

Тюрки – оплот власти, бессменные ее стражи, так повелось со времен Ажи-Дахака, так продолжается и сейчас.

«Иранские народы» назвали «дахскими» родами. О дахах упоминает знаменитая Авеста. Они составили кавалерию Парфии, были отличными скотоводами. Точный перевод слова «дах» якобы неизвестен, уверяют иранисты Запада. Ой ли. То «загадочное» слово алтайского происхождения, как и народ, к которому оно относилось, дах (таг ~ даг ~ дах) на древнетюркском означает «гора», а дахдахи (тагдакы) – «люди, живущие в горах». Все, оказывается, очень просто. И очень точно.

Не потому ли Ажи-Дахака и стал символом правителя, пришедшего с гор? Обратите внимание на это имя. Первая его часть указывает на крест Тенгри, который несли алтайцы, а вторая – на горы, откуда они шли. Разве за таким объяснением ничего не стоит?

Взять, к примеру, иранский народ каджар, они говорят на каджарском языке. Что за язык? Он относится к «тюркской группе алтайской семьи», написано о нем в этнографическом справочнике. И все становится на свои места. Или взять другой «народ» – шахсевенов; с ним та же путаница. Шахсевены очень близки к азербайджанцам, их язык практически неотличим, тот же «муганский» диалект. Этот «народ» появился в Иране в XVI веке, когда формировали шахскую гвардию (по-азербайджански шахысеван – «любящие шаха»). Причем формировали, как записано в истории Ирана, из тюркских племен кызылбашей… А мог ли кто сильнее тюрка любить защищать власть?

Кто есть кто, в «иранском» Иране знает теперь не каждый.

Когда-то Персия имела огромную территорию, в разное время ее границы уходили далеко на север, за Дербент, и на запад, до Средиземного моря, о той эпохе не вспоминают, ее отголоском и стала «официальная» история, сотканная из недомолвок. Народы, легенды, религии – все перепутано, чтобы не будить память, заглушить боль. Свою историю иранцы знают, как правило, с VIII века, с принятия ислама, все прежнее для них просто отсутствует.

«Никто не хранит тайны лучше того, кто ее не знает», – говорят на Востоке. Видимо, в том и проявилась мудрость правителей Ирана, которых интересовала не правда, им важно было скрыть то, как они ее потеряли!

Верные Единобожию иранские тюрки Аллаха зовут по-тюркски – Ходай, они сменили родной язык на фарси, приняли ислам и с чувством облегчения вздохнули. Но незнание родословной не освобождает от нее… Потомки барса рождаются только барсами. Пусть плохими, но барсами.

Когда-нибудь мусульмане Ирана поймут: по-настоящему могуч тот, кто умеет побеждать себя. Народ, отвергший предков, заражается тщеславием, становится добычей политиков и колонизаторов. Это и случилось в «иранском» Иране… Увы. Истинные слова всегда неприятны, но приятные – не всегда истинны, так уж устроена жизнь.

…Когда-то на Среднем Востоке процветала Бактрия, самая богатая восточная провинция Персии. Со II века до новой эры она носила имя Тохаристан (Тохарское ханство). То государство, как и Парфия, скрыто в густом «научном» тумане, с любым народом связывают его историю, только не с тюрками. Хотя все путешественники, побывавшие у тохар, отмечали: «нравы и обычаи там такие же, как у тюрков».

Любопытно, «тохар» на Тибете означает «белая голова». Но не седая. Так народная этимология сохранила память о пришельцах с Алтая, очень отличавшихся внешне от коренных тибетцев – черноволосых, кареглазых и смуглых. Русыми, с рыжеватым отливом волосами, голубоглазыми, белокожими, с телами, «сияющими, как месяц», этими словами описывали алтайцев их современники и в Индии. О зеленоглазых говорили, что они с глазами, как незрелая ягода.

Сведения о тохарах есть в эпических произведениях «Махабхарате» и «Рамаяне». Это и позволяет с уверенностью говорить об их периоде в истории Ирана. Алтайская царская династия пять веков правила там. Во всяком случае, хан Арсак, покинувший Бактрию и возвысивший Парфию, вел родословную от потомка ахеменидского царя Артаксеркса II и своим покровителем по-прежнему считал барса.

В то время царей выбирали семь старейшин, совет рода, как бы представители светской власти, они давали путевку на трон. Их решение «утверждал» другой совет, составленный из высшего духовенства. Причем учитывали завещание последнего монарха… К сожалению, достоверного в истории Тохаристана осталось немного, он лежал в тени событий. Во II веке до новой эры власть прежней династии ослабла. А в начале новой эры там сменилась династия правителей. Новое ханство назвали Кушанским, о том свидетельствуют монеты Тохаристана, других достоверных документов нет.

Земли Восточной Персии (современная Средняя Азия, Афганистан, Пакистан, часть Северной Индии) и даже Китая объединило новое ханство. Оно отличалось небывалым могуществом. К сожалению, над его историей слишком усердно «потрудились» политики от науки, они исказили даже имена царей, основателя ханства, носившего древний тюркский титул «ябгу», теперь называют Кудзула (Куджула) Кадфиз или по-китайски Киоцзюкю.

Как звучало его имя по-тюркски? Неизвестно. Кем он был, тоже непонятно. Хотя Страбон сообщал, что у народов Среднего Востока языки одинаковые. Иначе говоря, эти «народы» и «племена» (согдийцы, хорезмийцы, бактрийцы, кушаны и прочие) отличались от алтайцев «прежде всего по образу жизни», но не по языку и культуре. Говорили они одинаково, то есть на одном наречии.

Это не в силах отрицать и современная наука, но она, чтобы запутать людей, выделяет язык саков (читай – тюрков) и их соседей в особую группу, называя ее восточноиранской. Лучше бы придумать что-то другое. Вышло примерно то же, что включить английский или любой германский язык в американскую группу языков. Родство, конечно, отметится, но внук будет назван прадедом… Ошибка незаметная, но существенная.

Между тем, имя иранского эпического героя, который открыл секрет письменности, Тахма-Урупа (Тамга Уруп). Тюрки переводят его имя очень четко – «вырезавший магические знаки». Других вариантов здесь нет. Археологи нашли немало памятников той поры. На иных – тюркские руны, читаемые фразы, они точно такие, как на Алтае. Это и есть язык народа, оставившего их.

Но… «тексты не прочитаны», пишут ученые-политики. Например, в Дашт-Навуре (Афганистан) французы отыскали следы кушанского города, рядом – скалу с рунами, но серьезного исследования не проводили. Нашли и нашли… В Кара-тепе, недалеко от Ташкента, тоже обнаружен храм, а в его руинах – черепки (острака) с руническими алтайскими надписями. И они утонули в молчании… Археологов обычно интересует тюркское золото, не надписи.

Это походит на саботаж или тайный сговор. Забвение культуры – поразительное и абсолютно не исследованное наукой явление.

Лучший пример тому – курган Иссык, он в пятидесяти километрах от Алматы. Там в 1969 году советские археологи нашли «Золотого человека», уникальнейшее захоронение, в котором сохранились одежда и другие принадлежности усопшего тюркского царя. Но лучше бы его и не находили. Исследование находки велось под диктовку Москвы. Череп исчез тут же – он принадлежал европеоиду, а это не согласовывалось с расистской теорией «диких кочевников», которую отстаивает Запад.

Золотой крест (аджи), украшенный драгоценными камнями, огнем сиявший на шлеме царя, тоже таинственно исчез. В шлеме осталась лишь дырочка.

В том же кургане нашли и чашу с надписью, которая датирована примерно V веком до новой эры. Текст содержит около 30 рунических знаков, таких же, как на черепках из Кара-Тепе. Анализ «по горячим следам», проведенный крупнейшими специалистами Института востоковедения АН СССР, подводил к тому, что надпись на чаше выполнена неизвестным ранее алфавитом. И это все, что сказала советская наука: ни слова о тюркском языке. Хотя руническое письмо Алтая к тому времени было известно в мире. В названном институте работали даже тюркологи.

А фрагмент той рунической надписи на чаше читался так: «…исполняй обязанность, предложи пить. Если истекает яд, отбери…». Но советские ученые, сделавшие свое головоломное заключение, боролись с пантюркизмом, им было не до истины.

…В Кушанском ханстве кипел настоящий «котел», в котором плавились и преображались культуры народов. Тюрки, персы, афганцы, индийцы, китайцы жили бок о бок, в одном государстве, они меняли себя, свой быт. Меняли друг друга. Средний Восток превращался в многонациональное общество, шел синтез религий и верований. Поэтому в Кушанском ханстве не мог не сложиться новый этнический лик, новая культура, основанная на Единобожии, она и стала благодатной почвой, принявшей потом зерна ислама.

Время неутомимо делало свое дело. Как? Это не знает никто. Добрососедство – необъяснимый феномен жизни, оно меняет народ, меняет его внешность, но делает все незаметно… Великая радость и великое горе безмолвны.

Никто не заметил, как «иранские» тюрки стали отличаться от алтайских сородичей. Увидели результат, и поэтому их назвали огузами. «Огуз» на тюркском языке значило «многоопытный», «мудрый». Общение с другими народами сделало их мудрыми и терпеливыми.

Пример тому торговля, которую наладили на Среднем Востоке Ахемениды, продолжили Аршакиды, а Кушаны расширили и, укрепившись в долине реки Инд, взяли под контроль морские пути. Караваны с товарами шли в Индию, Китай, Туркестан, на Алтай, Кавказ, Дальний Восток, даже на Волгу – там найдены монеты того времени. Кушаны вели морскую торговлю с Африкой, особенно с Египтом (опять-таки по монетам и другим археологическим находкам судят о ее географии). Когда во II веке стало угасать могущество Парфии, торговые пути контролировали именно Кушаны.

Не только пряности и предметы роскоши, но и бумагу, железо, которые не умели делать в Европе, везли купцы на Запад. А еще жемчуг, хлопчатобумажные ткани и хлопок-сырец, рис, сахар, масла, медикаменты и благовония, краски, экзотических животных.

О величии Кушанского ханства мир узнал в I веке, тюрков прославил царь Канишка, к счастью, сохранилось его имя – «хан Эрке» чеканили на монетах. Впрочем, ученые высказывают разные версии, как могло звучать его имя: Канерка, Каныш-хан или даже Канык. Философ, поэт, блестящий правитель, он, как никто, вознес культуру Алтая, сделал ее высшей на Востоке. При нем слово «тюрк» произносили с трепетом в голосе, почти как «святой».

В 78 году Канишка сел на трон, двадцать три года правил, удивляя мудростью: он зажигал свечи для слепых, и люди прозревали. Главным оружием хана были не шашка, не пика, не стрелы, а слово. Самое сильное в мире слово – «Бог», «Ходай», «Алла», так тюрки обращались к Тенгри.

Чистая вера несла победы! Великий философ Среднего Востока Абу Рейхан Бируни в своих трудах привел старинное индийское предание о благородстве и силе царя Канишки, настолько невероятных в глазах людей, что Канишку с его войском называли «могущественными ангелами»… Любопытно, летосчисление в Индии выделяет отдельно «эру Канишки», подчеркивая тем самым его особую роль. И поскольку он был выходцем с Алтая, тот же год служит точкой отсчета «эры саков».

Кстати, присутствие греков до новой эры индийцы связывают с «эрой варваров». Как ни странно, подробности о ней в индийских источниках не сохранились, не упоминают они и имя Александра Македонского.

…Царь Канишка подарил Востоку надежду, а это самый дорогой подарок на свете. Прекрасное знание обряда, молитв, богослужебных книг помогало ему, его речь звучала красиво и правильно, ее слушали часами. Поведение хана и вся его политика убеждали Средний Восток: у тюрков в цене не золото, не коварство, не власть над другими народами. У них в цене поступки и благородство, которые приближают их к Небу, делая «могущественными ангелами».

Правитель был лицом народа, ему верили. Значит, верили и Алтаю.

Царь проявлял строгость к себе и снисходительность к другим. Он убеждал, что каждый человек своим поведением создает рай или ад для себя и близких; никого нельзя винить в собственных несчастьях и бедах, лишь себя, потому что Бог дает тебе ровно столько, сколько ты заслужил. В том сила Божиего Суда, самого справедливого на свете.

Под Вечным Синим Небом ты, твои поступки и Бог, Который видит все и Который судит тебя. Его нельзя обмануть… От воли Божией не спасешься нигде.

Вот, собственно, и вся основа религии тюрков, она гениально проста: сделай добро, и мир станет добрее.

Люди, поняв эту истину, принимали ее, она влекла к новой духовной культуре. Все в твоих руках, лишь помни о том. Тюрки, например, верили в Создателя мира сего и его ангелов, они верили в вечность души и в ее перерождение в новой жизни. Этим Единобожие крепило дух людей, звало к подвигу. «Спасение – в поступках», учил Всевышний. Поэтому у алтайцев поступки были в высшей цене.

Не золото, не богатства – именно поступки.

Поражал чужестранцев и обряд во имя Бога Небесного, его отличали чинность и размеренность. Такого языческий мир не знал. Язычникам тюрки казались пришельцами с другой планеты, у которых все лучше и чище, поэтому на Среднем Востоке Алтай назвали «Эдемом» – Раем земным, а их самих – «благородными ариями». Это название (как Шамбала в Индии) сохранялось за родиной тюрков более тысячи лет. О всадниках слагали легенды… Еще в XIII веке издавались карты, где Рай земной отмечался на Алтае. И Библия говорит о том же.

На Алтай, к священной горе Уч-Сумер веками стремились верующие Среднего Востока, они молились на Алтай. Их традицию обращения при молитве лицом на восток переняли потом христиане. И мусульмане при пророке Мухаммеде обращали свои лики к востоку. Только так положено было молиться «единобожникам».

Города Кушанского ханства просыпались под перезвон колоколов: тенгричи (священнослужители) звали народ на молитву… Можно лишь догадываться о тех волнующих минутах, с которых начинался день. К сожалению, о том известно мало. Колокола, звонницы были, это точно, их находили при раскопках, но восстановить обряд так никто и не сумел. Это уже безвозвратно потерянное сокровище.

Обряд молитвы справляли около храма, под высоким куполом Вечного Синего Неба, как на Алтае, где молились около священных гор. (Видимо, поначалу вместо храмов отсыпали курганы, такое предположение вполне допустимо.) Храмы строили небольшими, они служили напоминанием о священной горе, потом храмы стали объектами архитектуры. Эта красивая идея озарила буддистов, они первыми стали преображать свои ступы-курганы в ритуальные сооружения.

Внутрь храма верующим входить запрещалось, входили священнослужители на минуту-другую, но они даже не дышали там. Запрещалось. Святое место! Эту традицию усвоили зороастрийские жрецы, они и сегодня надевают на лицо повязки, чтобы не осквернять своим дыханием огонь.

Перед молитвой тюрки обязательно жгли ладан, его жгли в чашах – кадилах. По древнему алтайскому преданию, нечистая сила не терпит запах благовоний, обряд окуривания назывался «кадыт», по-тюркски – «отвращать», «отпугивать». «Ладан» (дословно «елка») означал еловую смолу с добавками сушеных трав, слово восходит к тюркскому выражению «ала тан» – «откажись от дурных помыслов», что точно отражает место благовоний в обряде.

Молились Тенгри под негромкое пение, хор выводил мелодию. «Йырмас» назывались те песни-молитвы, дословный перевод – «наши песни»… И всюду в духовной культуре господствовал равносторонний крест Тенгри, его на Востоке назвали «ваджра», а сами тюрки – «аджи». (Вот что сняли советские археологи со шлема «Золотого человека», найденного в кургане Иссык, знак Бога Небесного, символ, который им показался лишним.)

Царь Канишка остался в памяти многих народов, с ним связано эпохальное Событие: Единобожие вытеснило язычество на Среднем Востоке… Ваджры, руины древних городов и храмов напоминают всем об «эре Канишки». Они – знаки ханифейской веры, следы памяти. Время всегда щадило их.

Исследователи не раз задавали вопрос: какую религию исповедовал Канишка? Но дальше вопроса дело не шло. Отмечали, что он покровительствовал буддизму, но как-то странно. Не принимая учения Будды! Точно так же никто из ученых не сказал, какой веры придерживались Ахемениды и Аршакиды? Она была иной, чем у зороастрийцев в Персии и Парфии или джайнов в Индии, это отметили все. А какой? Никто не уточнил.

В Кушанском ханстве был свой божественный пантеон. Своя религия.

Конечно, проще простого назвать ее языческой и дикой, а тюрков «погаными», что и сделали. Но это же не вполне точно. Как и то, что тюркское духовенство обозвали шаманами и камами, упустив из виду некоторые важные детали.

Слово «шаман», например, в древности Средний Восток произносил очень почтительно, оно относилось к проповедникам новой религии. Потом буддисты шаманами (шраманами) называли своих монахов, которые разрабатывали теорию религии, были в высшей степени интеллектуалами, учеными. Потом слово проникло в ислам в значении «служитель неисламского культа» – «аш-шамани». В нем тоже не было уничижительного оттенка.

О том весьма убедительно свидетельствуют записи Бара Дайсана, одного из основоположников богословия в Сирии, он выступал проповедником алтайской веры в Бога Небесного, за что потом христиане объявили его книги еретическими. Это он записал рассказ послов из Северной Индии, прибывших в Сирию в пору царствования императора Марка Аврелия (218–222). Вот что сообщили послы о шаманах (саманеях): «Они живут вне города, проводя весь день в беседах о Боге Небесном. У них есть обители (монастыри. – М. А.) и храмы, построенные царем, в которых назначены управители, получающие от царя для содержания собирающихся продукты… По звуку колокола саманеи удаляют всех посторонних, пришедших в обитель, а сами приступают к молитвам. После того как они помолятся, вновь раздается колокольный звон». К слову, тогда на Западе о монастырях услышали впервые, никто даже не понял, что это такое.

Наследие царя Канишки назвать «диким», «языческим» не поворачивается язык. Скорее рождается чувство гордости за Алтай и его культуру, к которой устремился цивилизованный мир. И начинаешь догадываться о смуте, которая захлестывает души людей, не верящих в Бога Небесного, чернящих Его. Они подавлены слабостью и страхом, страдают от собственного бессилия и, чтобы скрыть свой страх, придумывают небылицы.

Придумывают, забывая, что именно к тюркской культуре просыпался тогда интерес разных народов. Он подкреплялся и тем, что люди воочию видели дары Божии: железо, достаток в стране, прекрасную армию, которые убеждали ничуть не хуже, чем обряд богослужения или слова проповедников. Может быть, даже и лучше.

Не потому ли Алтай, Парфия, Кушания стали духовными центрами Востока?

Сюда шли посланцы других народов. Шли сами. Для чужестранцев были открыты духовные учебные центры и Гандхарская школа искусств, она объединила культуру Древнего Востока, ваяя новый ее лик. С тех пор искусство Востока обрело те свои оригинальные черты, которые отличают его поныне.

Алтайский «звериный стиль», парфянская монументальность, индийская стройность, бактрийское изящество здесь сошлись, смешались, но не перепутались. Стали оригинальнее, чем прежде. То есть стали восточным (алтайским, тюркским) орнаментом или… историческим сюжетом. В схватках зверей, в растениях художник видел конкретное – жизнь. Но ту жизнь, которая бывает лишь в воображении, ее населяли тотемные знаки, духи, покровители родов. И если барс терзал корову, то зрители видели в этой сцене кровавого пиршества совсем не то, что мы. Настоящее искусство тем и прекрасно, что оно образно.

Те культурные традиции продолжает иранский город Кум – город духовенства, искусства и науки, где многое изменилось, а преданность Единобожию осталась. «Ходай» говорят там, как на Алтае, обращаясь к Всевышнему. И будут говорить всегда. История города началась в доисламские времена, судя по всему, город тогда называли не Кум, а Кам, его и сейчас так зовут сами иранцы.

«Интеллектуальных» городов в Кушанском ханстве было несколько, они потом стали оплотом мысли и теории ислама. Здесь творили великие ученые Востока, продолжая традиции «древних», так называли когда-то своих алтайских предков мусульмане. А их наследие – «науками древних».

И как напоминание о том, в истории осталось изобретение, которое, пожалуй, лучше всяких слов иллюстрирует происходящее в те годы. В Кушании изобрели бумагу, «кагит» назвали ее. Бумагу делали из конопли в Чуйской долине, на берегу реки Талас (Таласу). Изобретение стимулировал дефицит на выделанные телячьи шкуры, на которых писали религиозные тексты, научные трактаты…

Тюрки превратили и Кашмир в священный край, в место паломничества и мысли Среднего Востока. Золотым храмом, из-за которого спорят индийцы и пакистанцы, владел тогда только Бог… Благородство царя Канишки, словно крона мощного древа, защищало тюркский мир от невзгод, принося человечеству щедрые плоды.

Сторонники Будды созвали в Кашмире IV собор, там они признали Тенгри и его учение, которое обогатило духовный мир Востока махаяной, то есть новой философией. Теперь это одно из основных направлений буддизма. Оно проповедует единство мира, его гармонию, сострадание и взаимопомощь, призывает к достижению идеала в человеке, в его устремлениях и окружении. Этому учил тюркский царь своих подданных, к этому звала алтайская вера.

То благое пожелание легло в текст, который отчеканен на медных пластинах, они до сих пор остаются святыней буддизма для миллиарда верующих в Китае, Монголии, Японии, на Тибете и в Сибири. С них, с тех пластин, вернее, с IV собора, началась новая ветвь буддизма – северная, получившая название «ламаизм».

…Так приход тюрков дал второе рождение Индостану и Среднему Востоку, вдохнул в них новую жизнь. Жизнь с Богом Небесным.

Ближневосточный плацдарм

Когда волны Великого переселения достигли Северного Кавказа, а случилось это в начале III века, алтайцы обосновались и там. Труден и долог был их путь. Не одно поколение людей успело смениться за то время, как они вышли с Алтая. Казалось бы, могут ли остаться следы того давнего перехода?

Могут. Они сохранились, академик В. В. Бартольд в своих знаменитых лекциях привел тому выразительный пример. Ссылаясь на греческого географа Птолемея, он заметил, что в начале II века тюркское название реки Яик (Даикс) становится известным в Европе.

Это событие – новая веха в переселении народов. Тюрки достигли такого высокого уровня, что иные их роды начали осваивать ранее недоступные северные территории. Они вышли в степь. Имя кипчак прочно закрепилось за ними, было некой противоположностью имени огуз, то есть тех, кто пошел на запад южной дорогой. Великое переселение приняло иной, чем прежде, характер, оно стало массовым, а не эпизодическим, как при Ахеменидах, Аршакидах, Кушанах. Заселялись земли, где прежде могли обитать лишь отдельные семьи. Самые смелые. Туда, на северо-запад, и потянулась дорога длиною в века – степь очень трудная природная зона Земли, не признающая поспешности при освоении.

Сменились поколения, прежде чем на карте появилось слово «Итиль». Клавдий Птолемей, который жил в начале II века, естественно, о нем не слышал, как ничего не знал он и о Великом переселении народов. Впрочем, не знали о нем и сами тюрки, они просто жили – заселяли новые земли, шли вперед, не думая, как их действия назовут потомки и современники.

Они жили жизнью, понятной только им.

Средняя скорость их движения на запад не превышала сорока километров в год! Один конный дневной переход за год позволяли они себе. Миллиметрами на карте прирастала их страна. Так продолжалось два с половиной века. Там, в степи, словно сами собой, за это время выросли первые города и селения, ветвились дороги и тракты.

На пути к западу от Алтая сначала было Семиречье, небольшое ханство, археологи нашли здесь руины двадцати древних городов. Те города лежали к северу от Кушании и долго то пользовались ее помощью, то воевали с ней. Текла обычная жизнь тюркского мира. Единая культура в нем видна невооруженным глазом, всюду обитал один народ – братья, которые и ссорились, и мирились… Потом путь Великого переселения пролег дальше на запад, пока ко II веку не достиг Яика.

Реки были важными путевыми вехами. Заселяя их берега, тюрки давали им свои географические имена. Порой названия говорят о том, о чем люди уже и не помнят. Самая дальняя река называлась Илин (Лена) – Восточная, Анасу (Енисей) – Мать-река, Обе (Обь) – Бабушка-река… едва ли не вся топонимика Южной Сибири тюркская: Бия, Катунь, Иртыш, Тобол, Кут, Ишим. Сотни названий, сотни имен.

Следующей после Яика стала река Итиль (Волга). Надо заметить, она впадала в Каспийское море совсем не там, где сейчас. Ее устье лежало на триста с лишним километров южнее, у предгорий Кавказа. Именно желание утвердиться на могучей реке, и особенно на Кавказе, в этой природной «крепости», влекло сюда пришельцев с Алтая.

В устье Итили они заложили город Семиндер, будущую столицу будущего Хазарского каганата.

Северный Кавказ был в стороне от наезженных дорог. Ни Парфия, ни Римская империя не заглядывались на те суровые, бесперспективные, с их точки зрения, земли. У границ ойкумены лежали они. Здесь в III веке до новой эры поселились сарматы, они ушли из Парфии, не пожелав подчиниться власти Аршакидов. В I веке к ним присоединились аланы, народ, тоже решивший жить подальше от парфян и от Кушанского ханства с их новыми порядками. Те два народа и населяли предгорья Северного Кавказа, государства они не создали, но представляли силу, с которой считались соседи. То были предки нынешних осетин, черкесов, кабардинцев.

Когда в кавказской степи появились первые кибитки, грянуло время тюрков, пришельцы обосновывались здесь надолго, они проложили дороги, возвели города, следы их государства фиксируют археологи. Известны, например, местоположения пятнадцати древних городов в степных районах нынешнего Дагестана.

Столицей своего ханства кавказские тюрки сделали город Акташ, его возвели в честь хана, который привел народ на эти новые земли, так утверждает предание об Акташе, герое народного эпоса. У селения Эндерей руины того величественного города, царские курганы окружают их. С III века росло ханство – ядро будущего Хазарского каганата…

К Дербенту, едва ли не единственному тогда городу на Северном Каспии, кипчаки пошли не сразу, южнее начинались земли Парфии, беспокоить которые было небезопасно. Да в том и не было нужды. Но шло время, мир неудержимо менялся. Задели перемены и Парфию, в 224 году в результате заговора жрецов там пала династия Аршакидов.

Из числа принцев рода Аршакидов лишь царь Армении Хозрой сохранил независимость. Чтобы выстоять, он обратился за помощью к братьям – «кавказским тюркам» и в союзе с ними выступил против сасанидского шаха. Результат превзошел все ожидания: иранцы получили сильнейший удар, а Армения – гарантии независимости.

Эта короткая, как миг, битва имела очень далекие последствия не потому, что изменила расстановку геополитических сил в Закавказье, из-за которого воевали Парфия и Рим. А потому, что западный мир узнал о третьей силе – новом, непобедимом конном войске, которое стояло на севере, около Дербента. На слове «конница» сделаем акцент, как на тотемном знаке всех тюрков. Еще раз напомним, всадниками были те, кто создавал государство Ахеменидов, кто покорял Северный Индостан, кто основывал Парфию и Кушанское ханство. Каждый раз именно с востока приходило войско, поражая мощью, вооружением и организацией. Алтайская степь с ее вольным простором дала тюркам их главный тотем – конную армию… То была эмблема Великого переселения народов. Конь и человек слились воедино, о кентаврах говорила планета.

Историческая победа над сасанидским Ираном вселила надежду в тех, кто томился под властью Римской империи. Молва о непобедимых всадниках достигла восточной границы западного мира, о них заговорили в Малой Азии, на Ближнем Востоке, в Египте. Разговоры начинали те, кто входил в секту, называвшей себя «атеистами», они не верили в богов. Их вера строилась на Апокалипсисе, на словах Иоанна Богослова, предрекшего приход всадников, освободителей народов от власти Рима. Посланник Бога Небесного (Мессия) дал это Откровение. Империя будет разрушена, надо ждать всадников, которые придут с востока, и настанет царство вечной справедливости. С этой мыслью жили атеисты.

«И увидел я отверстое небо, и вот, конь белый, и сидящий на нем называется Верный и Истинный, Который праведно судит и воинствует… И воинства небесные следовали за Ним на конях белых… Из уст же Его исходит острый меч, чтобы им поражать народы. Он пасет их жезлом железным» [Откр 19 11–16]. Каждое слово Апокалипсиса требовало раздумий, каждое его слово было взято из глубин самой жизни.

Атеисты, как никто другой, ждали всадников, жили вестью о них. Из текста Откровения следовало, что главное оружие всадников – слово, исходящее из уст предводителя. И было то слово «Бог».

История той секты известна, она связана с Иудейской войной, вспыхнувшей в I веке в Палестине. Те события, равно как появление Апокалипсиса, известны ученым, кроме отдельных деталей, которые почему-то не принято замечать. А именно – в III веке сектантов не называли христианами, их называли иудеями, заметной разницы между ними и ортодоксальными евреями не существовало.

Но даже не это главное. Греческое слово «Христос» еще не вошло в обиход. Ни Нового Завета, ни чего-то другого в мире не было, всему предстояло родиться. Даже легендам о Христе. Население Римской империи оставалось языческим, поклонялось Юпитеру, Меркурию и другим богам.

После той победы тюркских всадников над иранцами, которых побаивался сам Рим, текст Апокалипсиса обрел новый смысл, пророчество становилось реальностью. Конница казалась многим предзнаменованием будущего, а иудейская секта – устами пророка. То было великое событие, мимо которого конечно же не могли пройти народы, покоренные Римом. В их среде воззрения сектантов и находили почву.

Всадникам помогает Бог Небесный, первыми поняли армяне. Их правитель Хозрой был духовным союзником Алтая, по крови тюрком, благодаря чему тридцать лет успешно выдерживал борьбу с иранцами. После гибели Хозроя его сын Тиридат нашел приют в Риме. Надо заметить, Армения тогда имела иную территорию, чем ныне, страна лежала километров на пятьсот – восемьсот юго-западнее и долго была своеобразным буфером между Парфией и Римом. Вернее, между Востоком и Западом, кто из этих двоих оказывался сильнее, тот и вершил власть над Арменией.

Свободной и самостоятельной она была только в легендах… Когда же ее союз с тюрками прервался, Армения стала провинцией Ирана, его колонией. Этим и воспользовался римский император Диоклетиан, его поход в 297 году был фантастически удачным. Запад тогда продвинул свои границы до Евфрата, подчинив Армению и провинции надломленного Ирана. Никто не противился воле Рима, все говорили о возврате к нему «золотого века».

Лишь Диоклетиан понимал: то была последняя победа Рима в его истории. Бой с кипчаками легионеры проиграли бы.

О том же размышлял и другой мудрый человек, ныне известный под именем Григорий. Как многие образованные люди, он верил в пророчество Апокалипсиса и тоже ждал всадников. Ему, утверждает армянская легенда, явилось видение – небо открылось пред ним, и он увидел равносторонний крест, точно такой, как на знаменах всадников. И услышал слова, идущие с небес, ангел приказывал ему «пасти народ, который наследовал спасение», что и стало Просветлением… Конечно, сюжет мифологизирован Армянской церковью, но он имел реальную основу, которая хорошо известна и армянским историкам.

Оказывается, Григорий, рожденный в 257 году, был тюрком – он из рода Аршакидов, потомок парфянских царей. Это теперь его жизнь легендарна и окружена мифами, тогда же он был один из немногих. Разумеется, знал о Боге Небесном, которому поклонялись все его родственники и предки. Не мог не видеть он и креста, который почитался выходцами с Алтая, символизируя религию алтайцев – тенгрианство. По воле судьбы именно его, Григория (!), отец, подосланный Сасанидами, разрушил союз армян с тюрками и убил царя Хозроя. Теперь Григорию предстояло восстановить утраченное, он отлично понимал ответственность, которая легла на него… Вот почему именно тюркские символы выбрал он! И тюркскую веру!

Чтобы не утонуть в подробностях, которые освещены в предыдущих книгах автора этих строк, а еще лучше у средневековых историков Агафангела, Фавста Бузанда и других, сообщим общеизвестное: в 301 году началась Армянская григорианская церковь. В ее истории записано, что приняли веру от «гуннов» и на их языке читали молитвы. У власти в стране тогда стоял тюрк – Тиридат, царь Армении. Он, как и его родственник, Григорий, был Аршакидом, из младшей ветви. И по сей день армяне своими царями считают лишь людей из этого рода. А слово «тюрк», или «кипчак», или «гунн» в IV веке носило у них благородный оттенок, оно не смущало, как ныне, ибо относилось к народу, из которого вышли цари не только Армении.

И армянская знать (римляне считали ее «высокомерной и причудливой») была тюркских кровей, что следует из родословных. Например, Мамиконяны, поныне один из знатных родов в Армении, люди тюркской крови. Основатель рода Мамго из-за превратностей судьбы стал изгнанником на Алтае, ему и его людям дал приют в Армении царь Тиридат… Многие известные армянские деятели ведут свое происхождение от «кочевников». А роды Сурена, Карена, Спендиата, Михрана прежде входили в семь знатных тюркских родов Парфии, потом они пошли на службу в Армению, к Аршакидам, потому что там сохранялись «алтайские» традиции власти.

Очень интересна история Тиграна Великого, основателя Великой Армении. Он оставался Великим ровно до тех пор, пока за его спиной стояла Парфия, ее войско, ослепительно сверкавшее железными латами и шлемами. Едва отвергнув союз, армянский царь тут же лишился всего и умер, «пережив свою славу». А спустя три года после его смерти Рим и подвластная ему Армения потерпели очередное поражение: знаменитую битву при Каррах выиграли парфяне, тюрки.

…Словом, стараниями «армянских» тюрков появилась первая на Западе Церковь с новым обрядом. Очаг новой религии. Крест Тенгри был ее символом. Чуть позже ее приверженцев назовут «новыми христианами» (именно «новыми», они не были иудеями). Впрочем, о Христе тогда говорили мало, его время еще не пришло. IV век лишь начинался.

Возглавил Армянскую церковь сам Григорий, потом его сын, потом внуки. Он одним из своих первых повелений установил: главой Церкви может быть только «член царского рода». Это решение как бы соединяло митру и корону – духовную и светскую власть.

В сан архиепископа Григория возвели алтайские камы, они рукоположили его, назвав каталык, что по-тюркски означает «союзник». (Титул католикос, возникший на этой основе, как и греческое окончание – ос вошел в обиход позже.) А потом на царской колеснице под защитой опять же тюркских всадников глава Армянской церкви отправился в Каппадокию, в провинцию Римской империи, которая соседствовала с Арменией, чтобы объявить о себе и своей Церкви…

Все это хорошо известно, как и то, что Григорий вез с собой святыню – золотой крест, украшенный драгоценными камнями (аджи), знак Бога Небесного, чтобы познакомить с ним Запад. То был откровенный вызов языческому Риму, которому показывали, кто теперь союзник Армении… Но к этим событиям мы вернемся чуть позже.

Итак, приняв новую веру и став союзницей тюрков, Армения без боя стала независимой, на этот раз от Рима. И римский император Диоклетиан не сумел даже возразить, он проглотил оскорбление, но чтобы пресечь распространение «нового Бога» («армянской веры», как назвали ее), объявил гонение в Империи. Поздно. Идея нашла сторонников даже в свите императора, слово «Бог» настойчиво входило в сознание людей. Его связывали с грядущими переменами, в приходе которых уже никто не сомневался. Даже император Диоклетиан, который сам подумывал о принятии новой веры.

Примеру армян следовали другие народы, желавшие избавиться от власти «римской блудницы» и встать под защиту Бога Небесного и тюркской конницы… На Западе шло настоящее брожение умов, готовилась «мировая революция», переворот. Люди чувствовали приближение урагана, который неминуемо придет с востока и сметет Рим. Не германские племена разрушали Рим – новая вера. Вера в Бога Небесного… В Тенгри.

В Закавказье в то время появилась еще одна независимая страна – Кавказская Албания. Ее утвердили албаны, они и дали ей название. То был древний алтайский союз родов, жуз, он встал у власти, о чем говорит тамга рода, которую перенесли на герб новой страны.

К сожалению, о той стране известно подозрительно мало, историки «не заметили» ее. Нет ни одной серьезной научной работы, проясняющей историю албан: документы уничтожены, а исторические свидетельства так отредактированы поколениями «ученых», что найти в них логику не представляется возможным. Они и близко не обладают теми достоинствами, которые требуются от добросовестного исследования. Греческие мифы блекнут перед нынешними научными «трудами».

То, что землю Албании заселили до прихода сюда тюрков, то есть до начала IV века, сомнений не вызывает. Но вот в то, что коренное население стало основателем нового государства, поверить никак нельзя. С чего бы это вдруг? Закавказье было зависимым с VI века до новой эры, то есть со времен Персии. И жило по ее законам. Их диктовали, как волк диктует ягненку.

Создать из колонии независимое государство способна только внешняя сила. И вообще, нельзя говорить о стране в отрыве от политической обстановки, которая ее окружала. Как бы ни настаивали оппоненты, какие бы доводы ни приводили, но не могло быть Кавказской Албании раньше рубежа III–IV веков, то есть до прихода на Кавказ тюрков-кипчаков и до свержения царской власти в Парфии.

Так уж распорядилась мировая политика. А у нее свои законы, которые никто не в силах изменить!

Независимых Армении или Грузии (Иберии) тоже быть не могло, по тем же самым причинам. Впрочем, их и не было.

Первого правителя Кавказской Албании звали Вачаган, то есть хан Вача. Он был из династии Аршакидов и известен под прозвищем Храбрый. Его сменил царь Урнайр, современник Тиридата и Григория, он стал главным лицом в политической жизни Кавказа. Это Алтай сделал его главным! Масштаб дел Урнайра сравним с деяниями царя Канишки. В 304 году в городе Дербенте этот албанский царь объявил веру в Бога Небесного (новое христианство) религией государства, учредил Церковь и Патриарший престол, где учили новообращенных богослужению и приобщали к тюркской культуре. С его благородных усилий миру явился кавказский Кашмир, – то есть еще один плавильный котел для культур разных народов.

Вот в чем смысл создания нового государства: история Среднего Востока повторялась, но уже на Кавказе. А это еще раз косвенно подтверждает координацию Великого переселения народов, руководство им. Собственно, создание очагов алтайской культуры и было итогом переселения. Самым весомым, самым заметным. И читалось оно по многочисленным признакам, которые обретала культура Запада.

Что любопытно, знать Кавказской Албании была такой же «высокомерной и причудливой», как армянская аристократия, и тоже «из кочевников». Но в Албании тюркская речь главенствовала, была понятна народу, а в Армении – нет. Пожалуй, это и отличало две страны, первыми обратившимися к «новому христианству». Главой Албанской церкви стал внук Григория Просветителя – Григорис, он известен под именем святой Георгий, здесь целая история, которая стала тайной после 495 года, тогда римский престол запретил упоминать о деянии Григориса. Однако память о нем сохранилась, его могила в окрестностях Дербента, семнадцать веков это место паломничества и христиан, и мусульман…

Вслед за армянами другие народы Запада увидели величие тюркской веры и устремились к ней. Подобной культуры никогда прежде Европа не знала.

Если в Индии и на Среднем Востоке сплав культур дал новую ветвь буддизма, а также зороастризм, манихейство и другие религии, то здесь, на Кавказе, рождалось совсем иное. Европейцы получали веру, позже названную монофизитством или арианством.

То было еще не христианство, а лишь шаг к нему.

На принципах Единобожия строилась Армянская церковь, это отличает ее – монофизитскую Церковь! – до сих пор. Албаны, иверы (грузины), сирийцы, египтяне, тиграи (эфиопы) тоже создали подобную Церковь, где тоже главенствовал Бог Небесный. И они хотели быть союзниками тюрков. Вот почему они назвали глав своих Церквей по-тюркски «каталык», как основателя Армянской церкви Григория Просветителя. Строго говоря, схема событий всюду была одной и той же: создавались первые Церкви, Иисуса Христа там знали, но не как Бога. Христианским легендам предстояло родиться позже, в греческой и римской среде…

Кавказская Албания со святым городом Дербентом по праву сравнима с Кашмиром, она была крупным духовным центром не только Востока, но и Запада. Дербент упомянут в Коране, в Хадисах, а Кавказ – в Библии. Отсюда начиналась дорога христианской Европы. В баптистерии, сооруженном на площади Дербента, тюрки крестили будущих европейских епископов, их будущих прихожан (не в синагоге же те обретали новую веру!).

Следы того исторического баптистерия сохранились. И первый храм, около которого совершался обряд посвящения, тоже откопали археологи, он на горе, за крепостной стеной. От времени здание ушло в землю, но не исчезло. Все на месте.

Правда, с VIII века христиане обходят Дербент стороной. Тогда город захватили арабы и изгнали христиан, у которых были иные взгляды на Единобожие и которые не могли доказать свою точку зрения с оружием в руках. Мусульмане разрушили Патриарший престол, соборный храм города переделали в джума-мечеть, она до сих пор хранит следы христианского прошлого, уж очень необычна для мечети ее архитектура.

Видимо, тогда, в неспокойное время, чтобы спасти первый свой храм, христиане засыпали его по купол землей, условия гористой местности позволяли маскировку. Такая же участь постигла баптистерий, он тоже оказался под землей. И вскоре о нем забыли… Но для археологов слой лежалой земли не помеха.

При арабах в Дербенте больше не крестили. А крещение, то есть троекратное погружение в освященную крестом воду, – обряд посвящения в тюркскую веру. Его проходил на Алтае каждый ребенок еще за пять веков до новой эры. Обряд не забыт поныне, «ары-сили» или «ары-алкын» называют его. Воду освящали серебряным крестом… Древность – штрих, который придает благородство делу, а людям уверенность, так считал народ Алтая.

С какой стороны ни смотреть, а в Дербенте и Закавказье были первые христианские храмы, первые епископы. Те храмы своей архитектурой повторяли культовые здания, которые строили тюрки на Среднем Востоке, например. Или в степи нынешнего Казахстана. Один к одному.

Удивительно сходство кушанского искусства с храмовой готикой Европы. Академик Г. А. Пугаченкова так и пишет: «Скульптуры Буткары (I–III вв.) и особенно Хадды (II–IV вв.) обнаруживают неожиданную общность с романской и готической скульптурой. Здесь, разумеется, не может быть речи о каких-либо контактах, ибо между ними – многовековой интервал времени…»

Однако тут академик права лишь отчасти. Да, в то время, когда создавались кушанские шедевры, Римская империя не могла позволить себе подобное. Не потому, что там были плохие скульпторы или народ не ценил прекрасное. Там не верили в Бога Небесного, там были другие культы. Только с приходом тюрков, когда духовная культура Запада начинала меняться, он обратился к Богу, а значит, и к традициям храмового искусства. Вот для чего понадобился «многовековой интервал времени», чтобы готическая скульптура приблизилась к кушанскому искусству.

Именно благодаря «контакту», о котором не ведет и речи академик Пугаченкова, стал возможен взлет храмового искусства на Западе.

Первыми изменения пришли в Дербент, к его Патриаршему престолу, и уже отсюда пошла христианская культура, принявшая не только алтайский обряд Единобожия, но и его художественные образы, архитектуру, философию. Усвоенные и творчески переработанные в Парфии и Кушании, они продолжили свое движение на Запад. Увы, любое новое невозможно без «хорошо забытого старого». И чем солиднее старый задел, тем масштабнее новое.

Да, фигуры христианских апостолов удивительно напоминают буткарских и хаддских архатов; химеры – демонов; смеющиеся ангелы – улыбающихся дэватов; задумчивые мадонны и великомученицы – девушек-адорантов, взирающих на Тенгри Бурхана… Потому что они сделаны по одним «лекалам». Это еще один след тюркской культуры в мировой цивилизации.

В Кавказской Албании и Армении новые храмы строили не где придется, а в святых местах – пирах, куда испокон веков ходили люди. Древние святилища уступали место храмам и монастырям. Новая вера, растворяя в себе иные элементы старой веры, не вступала в конфликт с ней. Меняя праздники и святые места, населению меняли мораль, тут тюрки действовали очень мудро и дальновидно. Видимо, поэтому до сих пор к древним албанским памятникам приходят и христиане, и мусульмане. Называют их своими…

Веротерпимость – продукт тонкой политики и ума. Она началась тогда в Кавказской Албании и медленно распространялась на всю Европу. В этом и был смысл нового государства тюрков, его Патриаршего престола. В распространении веры!

Рим пока стоял очень далеко в стороне, был на задворках духовной жизни, потому что не знал о Боге Небесном, молился Юпитеру. И силой, вернее, гонениями доказывал правильность своей веры. Тем самым он расписывался в собственном бессилии.

«Вечный город» уже не представлял собой ничего. Он пережил свое время. Те, кому через века папа римский там даст имя иудеохристиан или «ранних христиан» и назовет своими предшественниками, ходили в IV веке обрезанными, посещали синагоги, современники называли их иудеями или иудеянами. Но на них в пору гонений никогда не обрушивался гнев императора. Нейтральные люди, не представляющие опасности. За ними не стоял никто!

Вплоть до I Вселенского собора (до 325 года) было именно так.

…Культуру Алтая в IV веке познавал не только Кавказ. Переселение народов, разливаясь широкой рекой, орошало новые и новые земли Средиземноморья. Но на Ближнем Востоке его история сложилась совсем иначе, чем на Среднем Востоке. Эти земли, слишком далекие от Алтая, после падения Ахеменидов не подчинялись тюркам, они входили в состав Римской империи, и римляне зорко следили за их «чистотой». Сюда не пустили проповедников из Дербента, наоборот, охотились за ними. Поэтому жители Малой Азии и Европы, не имея связи с Дербентом, мало знали о всадниках, о посланниках Алтая.

Однако Бог милостив.

Дербент открылся-таки Средиземноморью – Сирии, Египту, Северной Африке. Весть о Боге Небесном долетела сюда до прихода кипчаков в Дербент. Как? Очень длинным путем. Лишь на географической карте видно, что подход к побережью Средиземного моря возможен и по Индийскому океану. Этот путь был готов задолго до IV века, со времен Кушанского ханства, которое вело торговлю с Египтом. Через Красное море. Купеческие караваны шли к портам Барбарики, аксумскому Адулису, а главной была Александрия, важнейший торговый центр Египта, а значит, и всего Средиземного моря.

Приход тюрков-проповедников в Египет, вернее, в Северную Африку совпал по времени с ростом Кушанского ханства, то есть с I веком. Тогда и прибыла сюда делегация Востока, чтобы основать «африканские» колонии Алтая, они вошли в историю Египта как «индийские общины». Вскоре то были признанные центры Единобожия. Вера и торговля транзитными дорогими товарами славили их далеко за пределами Египта. Эти «общины» размещались в Александрии, Белой Гавани, возможно, Мемфисе, а также в Аксуме (современная Эфиопия).

Историкам известен один такой «индийский» купец по имени Фирм, живший в III веке, который сказочно разбогател на заморской торговле. Его сила была столь велика, что он заявил об отделении Египта от Римской империи. Этот человек мог купить любой легион римской армии, любого чиновника. И он покупал их. Купца обогатила торговля бумагой, которую умели делать только тюрки и которую они же привозили из Кушанского ханства.

Разумеется, «индийские общины» не исчезли с падением Парфии и Кушании, торговля давала им безбедную жизнь. Будучи влиятельными, они оказывали поддержку духовенству Дербента, и те вместе с торговыми караванами направляли на Запад своих подопечных… Памятники Армении и Кавказской Албании запечатлели облик тех людей – в тюркской одежде, верхом на конях, но без стремян. Без стремян ездили женщины и камы (священнослужители).

Как они проповедовали у чужеземцев? Обычно. Вера в Бога – язык, доступный даже глухим. Всесильные торговцы конечно же заботились и о переводчиках, и о безопасности проповедников. Все было как всегда, те традиции поныне продолжают в Египте потомки выходцев из «индийских» общин – копты.

Чистая вера и здесь делала слово «кипчак» равным слову «святой». Армяне, грузины, египтяне так запомнили его: воистину «по делам их узнаете их». Тюрки знали: веру нельзя навязать, но ее можно привить. Хрупкая и ранимая, она черпает силу не из мудреных слов и красивых мифов, а из поступков людей, несущих ее.

Здесь важно буквально все.

…О ближневосточных страницах Великого переселения народов, о приходе тюрков в Египет, историки долго ничего толком не знали, жили легендами, ими же и придуманными. Но в 1945 году египетский крестьянин Мухаммед Али аль-Саннами в развалинах древнего поселения (ныне Наг Хаммади) нашел спрятанные древние рукописи. Целых тринадцать томов. Листы папируса были переплетены в кожу. Жена крестьянина, женщина темная и суеверная, увидев находку, бросила ее в очаг, опасаясь, что она принесла в дом болезнь. Так сгорела одна из рукописей, уцелела лишь ее малая часть. Но найденный клад не пропал, его купил Каирский музей.

Такова судьба одного из великих археологических открытий ХХ века, коптской библиотеки из Наг Хаммади, одной из древнейших библиотек мира. Не сразу обрела она читателей. Только в 1977 году Джеймс Робинсон опубликовал ее содержание, и историческая наука узнала о наличии пятидесяти двух духовных сочинений, о которых раньше никто даже не догадывался.

Каждый том представлял сборник сведений, написанных в конце III или в начале IV века, в них упоминания о Боге Небесном, они, пожалуй, единственный документ, описывающий духовную жизнь Египта в раннем Средневековье. Тайна над прошлым с их помощью, кажется, приоткрылась. По крайней мере, словно бабочка из ящика Пандоры, вылетела надежда. Но… описывалось христианство без Иисуса Христа.

Взгляды авторов (или автора?) настолько отличались от более поздних толкований греков или римлян о вере и имели так мало общего с «официальным» христианством, что западная наука предложила специальный термин «египетское нецерковное христианство». Правда, согласиться с ее предложением трудно, очень уж противоестественно оно. При чем здесь христианство, если в нем нет Христа?

Надо быть слишком легкомысленным, чтобы поверить в связь тех свитков с христианством.

А потом, откуда такая уверенность? Никто же не расшифровал тексты до конца, никто даже не знает, на каком языке они написаны. О чем можно тут говорить? Об их содержании судят по отдельным знакомым словам, встречающимся в местных наречиях. Например, А. Хосроев, тоже выпустивший книгу, посвященную древней библиотеке, замечает: «…место, где найдены тексты из Наг Хаммади, было саидоязычной областью».

Что за язык, был ли такой в хранилищах Вавилонской башни? Догадаться нельзя.

Недоумение усиливается, когда узнаешь, что в нем, в этом языке, оказывается, «за жуткой орфографией… можно тем не менее разглядеть вполне субахмимский, а не саидский диалект». Диалект чего? Какого языка? И кто такие «саидоязычные» люди? Какую культуру несли? О том ученые молчат…

Эти околонаучные хитрости – дань политике, они нужны, чтобы скрыть тюркский язык, на котором вели богослужение и который использовали при написании богослужебных книг в Церквах, принявших Единобожие… Все просто.

Многое здесь открывает история Коптской церкви и коптов, как правило, выходцев из «индийских общин», их воспитанников. Эти люди в III веке уверенно обосновались в верховьях Нила, они диктовали правила морали. Египет тогда, как и Кавказская Албания, официально принял Единобожие. Ныне в Египте их зовут христианами, чтобы отличить от других сторонников Единобожия, мусульман.

Но копты хранят традиции богослужения, которые были у тюрков Алтая, там мало, что изменилось за века, хотя появились копты-католики, копты-протестанты. Их появление скорее дань моде и времени. Община как была, так и осталась, как торговала, так и торгует… то очень консервативная организация, веками увлеченная своим бизнесом и сохранением веры.

«Копты» по-тюркски – «возвысился», «возвышенный». Так когда-то назвали египтян, принявших Единобожие. Снотворные истины официальной науки сообщают о коптах совершенно иное, мало связанное с реальностью. Утверждают, что Церковь, мол, им создали греки. Но греки-христиане появились после захвата Египта Византией, они пришли на Нил, когда там все уже было.

В V веке греки силой подчинили Коптскую церковь, посадив в Александрии своего патриарха, но копты не приняли его. Там с тех пор соседствуют два патриарха, греческий и египетский. Причем египтянин вслед за армянами, албанами и грузинами назвал себя по-тюркски «каталык», на этой основе уже потом возник греческий вариант слова «католикос». Тогда же впервые у коптов прозвучал и другой титул – «папа», вернее, «апа», что по-тюркски «святой отец». Надпись «апа» есть на коптских иконах IV–V веков… Все это явно не случайная информация.

И еще. Церковь коптов отличалась от того духовного института, что был в Византии. У коптов есть нехристианские обряды и догмы. Причем их немало: что-то, видимо, осталось от прошлых верований египтян, а что-то взято от тюрков. Это бросается в глаза даже по прошествии веков. Так или иначе, а в 1727 году русский чиновник Василий Григорович-Барский, побывав в Египте, писал: «Копты, си есть, обрезанцы, иже и крестятся и обрезаются, и многих прочих ересей держатся».

И далее: «Греческого Патриарха и всех с ним за неверных быти почитают». Интересное наблюдение. Но как увязать его с «греческим началом»?

Копты – уникальное общественное явление, его надо принять таким, каким оно есть. Это древо, сохранившее родные корни и дополненное тем привитым, что принесено с Востока – Единобожием. Крест Тенгри с начала IV века венчает их храмы. Тюрки и здесь не навязывали новую культуру, копты взяли столько, сколько считали нужным, вот почему разноликой становилась «новая вера».

Каждый народ сохранял лицо, а каждая Церковь – индивидуальность.

Армянская, Албанская, Иверийская, Сирийская, Коптская, Эфиопская церкви, стоя на почве Единобожия, отличались одна от другой. Даже крест не сглаживал их различий. К слову, точно такой же равносторонний крест сиял над буддийскими храмами со времен Канишки. Он подчеркивал общность веры, единство ее истока.

В Египте сохранились кладбища, храмы, епископские резиденции той поры – всюду знак Тенгри, «небесный» знак Алтая. К сожалению, находки слабо изучены, археологи, не жалея себя, терзают истину, пытаясь увязать свои находки с греческим христианством, а они никак не увязываются.

Впрочем, былое проясняют не одни археологические находки, а родословные иных коптских родов тоже. Хронология человека, это куда серьезнее. Копты зовут предков «ахмар», на их языке «рыжий», «светлый». О светлых синеглазых пришельцах сообщают легенды Египта, Судана, Эфиопии. Что были за люди? Откуда? Они, например, уверяли, что на их родине вода превращается в прозрачный камень, а солнце летом светит даже ночью. И одеждой удивляли они – штанами, рубахами, башлыками, сапогами. Разумеется, эти люди ездили верхом на конях, которых Ближний Восток прежде не видел. Ослы, верблюды там были, а кони – нет.

Эфиопские предания гласят: священные тексты IV века, связанные с именем Бога Небесного, написаны на древнем амхарском языке. Этот язык – тюркский язык! – был языком двора и знати. Его диалект не исчез и поныне, хотя сам язык, конечно, изменился, все-таки прошло более полутора тысяч лет. Однако основа осталась нетронутой, ибо тюркский язык, как давно подметили специалисты, отличает «сверхстойкость к изменениям». За тысячу лет устаревает пять – семь процентов его слов. Только древним языкам свойственно это редкое качество.

Влияние «индийских общин» на язык Эфиопии и Египта никто из ученых даже не отрицает, но в чем проявлялось то влияние, не говорит. К слову, в языке коптов, живущих в провинциях Верхнего Египта, очень много древних тюркских слов и выражений. Целые фразы. Откуда?.. Но этот вопрос задали неспециалисты.

Допустим, язык вещь спорная. Но после себя ахмары оставили еще и курганы. Одним из первых раскопки в этом районе провел участник англо-американской экспедиции Г. Райснер, ученые изучили сто пятьдесят древних кладбищ, восемь тысяч погребений предстали их взору. Но то была малая толика. Курганы во множестве встречались еще недавно в верховьях Нила, южнее Абу Симбела, Кустула и Баллана, потом все ушло на дно Асуанского водохранилища.

История утонула в прямом смысле слова, будто нарочно.

Но уже не скрыть что древние пришельцы с севера погребали вождей в сводчатом склепе кургана, венчая их головы серебряной короной. Железный меч, конь, покрытый серебряной сбруей, и четыре удавленных раба, а также посуда и другие предметы быта сопровождали их в мир иной… Откуда обряд? Даже школьник, получивший удовлетворительную оценку на уроке краеведения, угадает с первого раза, но его мнение для западной науки с ее солидностью не авторитетно. А своего, собственного мнения у науки нет.

Хотя откуда быть сомнениям? Курганы в районе Абу Симбела, Кустула и Баллана в 1931–1934 годах исследовал археолог У. Эмери. Открывшаяся перед ним картина удивительна: захоронения повторяли царские курганы степей Евразии. Не только их, но и гробницу Хильдерика (отца крестителя франков) во Франции, знаменитый курган Саттон-Ху в Южной Англии, «Черную могилу» на Руси. И география, и хронология памятников совпадала с маршрутом Великого переселения народов. Как это можно не замечать? А ведь не заметили!

Духовная и материальная культура Алтая неповторима в своих образах и сюжетах. Тюркские мотивы главенствуют в церковном изобразительном искусстве, они одинаковы в Нубии, Европе и на Руси. Отмечая их поразительное сходство между собой и с буддийскими сюжетами, ученые не могут объяснить увиденное. Потому что Алтай – исток этой культуры – скрыт под нагромождением невероятных гипотез.

А это же там, на Алтае, вода замерзает зимой, солнце подолгу светит летом, обряд захоронения абсолютно такой, как у ахмаров, в курганных склепах. И корона, и орнаменты на убранстве меча – все одинаковое, их не спутать. Орнамент – это метка культуры, ее «тамга»… Отнюдь не случайна в Северной Африке и тюркская топонимика. Она на виду. На любой географической карте. И тоже «незамеченная».

Европейцы говорят «Голубой Нил», а правильнее – «Небесный». Не от голубой воды название, вода там мутная, но в ней отражалось Небо, на это указывает имя притока Небесного Нила – Диндер-риве (оно от тюркского «Тенгри»). Там, на берегах были духовные центры Коптской и Абиссинской церквей. Сюда, к святым местам, поныне приходят паломники, Голубой Нил они называют словом, понятным только избранным, – «Абай». Название сохранилось на картах Эфиопии. Это и есть «ахмарский» язык рыжеволосых предков коптов.

Но ярче всего тюркский дух здесь проявился все-таки в другом.

…Принято думать, что Египет прославили пирамиды, нет – Александрийская школа. Отсюда вышли выдающиеся философы, математики, астрономы, врачи Запада. Не в Греции, не в Риме постигал науку античный мир, в Александрии ученые получали свои знания. То уникальное место на планете, здесь сходились Восток и Запад древнего мира.

«Путешествия за мудростью» из Египта к тюркам, в Кушанское ханство были две тысячи лет назад важной приметой времени. «Багажом» тех поездок стали религиозно-философские идеи, которые ученые везли оттуда. Идеи Алтая о Боге Небесном в Египте получили ювелирную шлифовку. Речь идет о гностицизме, который владел умами философов в I–III веках. Собственно, эти контакты ученых и готовили почву для прихода новой веры в Египет и Европу. Вера же не рождалась из ничего.

Так Александрия обратилась к учению о Боге Небесном – Творце мира сего, бессмертии души, суде Божием, рае и аде, – словом, начала познавать философию, которой придерживался царь Канишка. Это учение Запад и называл «египетским нецерковным христианством». Или – «христианством без Иисуса Христа».

Вот она, идейная платформа, на которой стояла Коптская церковь. То учение после колонизации Египта греками приняло греческое название, «гностицизм» (от слова «знающий») и с этим именем вошло в историю религий. Кроме названия, в нем ничего не изменили, ибо это и было определением понятия «религия».

Тюркская мудрость учит: плюнешь в небо, попадешь себе в лицо. Так и вышло.

Любые отрицания здесь неуместны. Факты свидетельствуют: веру Алтая в начале IV века приняли и Восток, и Запад. А та информация, которую иезуиты потом вытравливали из памяти европейцев, прекрасно сохранилась в Азии. Долгое время христиане «в своей борьбе с язычеством находили поддержку в буддизме… в котором всеединый Будда представлялся аналогом Христа». Вот почему так схожи (текстуально!) «Евангелия детства Христа» и жизнеописания Будды, в их текстах десятки «совпадений».

Чтобы не «компрометировать» свою веру, христиане в Средние века отказались от всех древних Евангелий, назвав их апокрифическими, то есть не признаваемыми Церковью. Переписали заново! И что же? О юности Христа теперь вообще ничего не известно… Однако если оставить в стороне детали, не дает ли это повод задуматься об истоках христианства? Что, если они не в иудаизме?! И не в Палестине?

Тексты древних Евангелий, которые самовольно отвергла папская инквизиция, явно дают пищу для подобных раздумий.

…Приняв Единобожие, Египет принял новую письменность как обязательное условие. Прежде там писали иероглифами, новый алфавит символизировал новую культуру, которая явилась не по прихоти людей, за ней стояло Время. Тексты, найденные в Наг Хаммади, фактом открытия поведали о многом: часть их написана «новым» письмом на неизвестном (вернее, забытом) языке, который толком и не расшифровали.

Письмо назвали коптским, но это абсолютно неправильно. Такое же письмо было и в Армянской, и в Албанской, и в других Церквах. На нем писали в Дербенте. То была тайнопись служителей Единобожия, лишь они одни знали ее. Письменность – еще один знак новой веры. Знак, не понятный старым жрецам, время которых прошло.

Начало IV века – это веха в истории многих народов. Тогда новая письменность появилась не только у египтян и эфиопов, но и у армян, грузин, албан – у всех, принявших веру в Бога Небесного. Только кто-то взял за основу «тайнописи» руническое письмо тюрков, как армяне, албаны, грузины, копты или амхары, а кто-то много раньше алтайскую скоропись, как персы и сирийцы (арамеи).

Выверяя новый алфавит, народы согласовывали его с фонетикой своего языка, что тоже вело к различиям. Но даже здесь, в этих различиях, прослеживается История. Руническое письмо было больше распространено среди тюрков-кипчаков, а скоропись – среди тюрков-огузов. Впрочем, иначе и быть не могло, на тюркском же языке учили вере в Бога Небесного.

…Сейчас коптов на земле около полутора миллионов человек, формально они «гностики», дорожат этим, однако не могут объяснить своей истории. В мире есть еще несколько таких же общин, затерявшихся оазисов в пустыне. Они живут расстроенной жизнью: среди амхаров в Эфиопии, нубийцев в Судане, берберов в Ливии и Алжире. И нет у них подступов к прошлому. А это прямые потомки тюрков, тех самых пришельцев с севера, которые гордились далекой родиной и с восхищением рассказывали о ней. Они веками, до их колонизации, говорили на диалектах родного языка. Известно же, во времена Васко де Гаммы тюркская речь слышалась в разноголосой толпе портов полуострова Сомали, Египта – до Индии.

Потеря языка была не самой страшной потерей, которую принес колониализм. Копты потеряли веру, ее зерно. Запад руками англичан сделал все, чтобы уничтожить их самобытную религию. Храмы и монастыри пришли в запустение не сами собой, отсюда вывезли в Европу священные реликвии и книги… До 1952 года там хозяйничали колонизаторы.

После обретения Египтом независимости Коптская церковь возродилась, но она представляет собой крайне печальное зрелище. Как человек, которого после долгой болезни недобрые люди учат ходить, есть, разговаривать. Слезы текут по его лицу, но никто не знает, то слезы радости или горя?

Европейцы привили коптам ложные знания о нечестивости их предков, и те стали стесняться своего великого прошлого.

«Гостеприимство» в новой Европе

Запад с приходом тюрков менялся на глазах, Великое переселение народов меняло культуру сначала в Средней Азии, на Кавказе, Ближнем Востоке, Африке. Звезды в небе по-другому засветили и в Римской империи, что было неожиданным для ее правителей.

Первым, словно старый волк в стае, надвигающуюся беду почуял император Диоклетиан, он был опытным правителем. Не вникая в причины нагрянувших перемен, вернул статус-кво: подавил смуту в Армении, взял западные провинции Парфии. Потом в 303 году объявил гонения на «новых христиан», ставших пятой колонной в Империи, ее активными врагами, особенно в Африке. В действиях императора была последовательность, была и настороженность, но… слишком запоздалые были они, война уже ничего не решала.

Перемены в Риме наступали медленно, небо предвещало бурю, но самовлюбленные владыки не беспокоились. Не чувствовала Империя приближение смерти, не видела грядущих перемен. Безраздельное многовековое господство развратило ее, одинаково смотревшую и на врагов, и на союзников.

Запад свою силу видел в мечах легионеров и надеялся только на них.

А тюрки-кипчаки представляли угрозу в момент появления у границ Империи, то есть в III веке, их союз с подвластными Риму народами давал последним надежду на освобождение. Это было предвестником смерти Империи. Великое переселение народов не могло не создать новый политический климат, новые настроения, что уже опасно для деспота. Собственно, такое и происходит в эпоху перемен. Опасность, она, как смерч, как ураган, всегда неожиданна и разрушительна.

Правители Рима проигнорировали ее. Они должны были придумать защиту, не придумали. Ничего не последовало с их стороны. Самоуверенные, они не собирались защищаться.

И… спасение было упущено.

Рим так и не понял, что Великое переселение народов – это не военная акция, скорее, культурная. Не мечом оно утверждало себя, а духом. Началась война идей, в которой легионерам принадлежит второстепенная роль. Общество обращалось к новой идеологии, к новой культуре, вот что случается при смене эпох. На арену впервые в истории вышло слово – Небо заговорило устами народов. Заговорило словами Апокалипсиса: «Из уст же Его исходит острый меч, чтобы им поражать народы. Он пасет их жезлом железным».

Восток вошел в Европу с железным жезлом – символом власти, вернее, новой эпохи. На смену античности двигалось Средневековье. Над миром взошла алтайская звезда, стальным блеском озарила она планету. Ее увидели сначала иудеи, при Кире, потом буддисты, признавшие в I веке Тенгри, потом зороастрийцы и манихеи, потом армяне-григориане, первыми на Западе услышавшие голос Всевышнего. В той череде и Небесный Нил, ибо «Свет начинается с Востока».

Лишь Рим не поднимал глаз к Небу. Упорно смотрел себе под ноги…

Поразительно, потомки язычников уже который век претендуют на то, к чему не имели отношения их предки – к вере в Бога. Для торжества своих слов они исказили и вытравили из памяти людей понятия «тюркская культура», «Великое переселение народов», нарисовали тюрков варварами, бесчеловечными существами.

Но так ли было на самом деле?

…До союза с тюрками та малая толика жителей Римской империи, которых ныне зовут «ранними христианами», себя так не называли. Они ходили в синагоги, справляли иудейские обряды и праздники, делали обрезание. Правда, для греков и других неевреев апостол Павел полагал обрезание необязательным, но о себе он с гордостью говорил: «Я, обрезанный в восьмой день, из рода Израилева, колена Вениаминова, Еврей от Евреев» [Фил 3 3–5]. Это слова из христианской Библии.

Строки датированы I веком и адресованы иудеям-сектантам, которые отвергли богов, вызвав тем самым подозрения окружающих. То были люди улиц и катакомб, низы общества. Ученые или просто грамотные редко встречались среди них. Поэтому сомнительно само предположение, будто философски осмысленная и отработанная на практике научная теория гностицизма (учение о Боге Небесном, Творце мира сего) могла родиться среди этих отказавшихся от богов людей.

Сомнение укрепляют и труды древних ученых (Евсевия и других). Они сообщают об атеистических настроениях, царящих в общинах иудейской секты, о том, что атеистов не называли «ранними христианами». Это имя пришло к ним очень поздно, через века.

Неясно даже то, когда появилось слово «христианство»? И как?

Вновь повторим: иудейская секта атеистов сформировалась в период войны 66–73 годов в Иудее из евреев, отказавшихся защищать родину. Их позиция четко отражена в Апокалипсисе, созданном после знакомства с парфянским миром. Ныне тот текст связывают с именем Христа, начиная с первых строк, гласящих, что это «откровение Иисуса Христа, которое дал Ему Бог, чтобы показать рабам Своим, чему надлежит быть вскоре». Но в древнем Апокалипсисе слов об Иисусе Христе вообще не было, что признают авторитетные церковные издания, там речь шла о безымянном закланном агнце.

Так, христианская энциклопедия сообщает: «Апокалипсис написан разными авторами. Книга на иудейской основе могла появиться около 70-х годов из-под пера апостола Иоанна, впоследствии в нее вошел ряд вставок и дополнений». Эти вставки и дополнения не имеют законной силы, сказали бы современные юристы. И были бы правы… На пять глав пополнился Апокалипсис за Средние века – две в начале, три в конце. А то, что написано апостолом Иоанном, отредактировано.

Древняя книга, святой текст, откровение апостола, к которому дописали главы?! Причем дописали отнюдь не апостолы. Выходит, дописывать тексты, положенные в основу Библии, можно любому. Можно исправлять их в угоду политике. Тогда в чем состоит святость, если каждый вправе приложить к ней руку?..

Конечно, современные издатели древних текстов обязаны считаться с новыми нормами языка, с этим никто не спорит. Но «редактировать», переписывать и делать вставки они не имеют права… Это сродни фальшивомонетному ремеслу. Однако с ним покорно мирятся. И все потому, что слов «Иисус Христос» в I веке мир не слышал!

А когда средневековые богословы начали вносить их в священные тексты, то тем стали подрывать доверие к христианству, к авторитету Церкви. Архиепископы сами толкали здравомыслящую паству на религиозные конфликты, которыми так богато Средневековье. Часто, объявляя охоту на ересь, Церковь начинала охоту на правду. В истории Западной Европы это борьба с богомилами, катарами, альбигойцами и другими «еретиками», вина которых состояла в том, что они не желали отказываться от почитания Бога Небесного… Не желали священных книг со вставками, искаженных полуграмотным монахом.

То конфликт веры или конфликт совести?

Имя Иисус Христос – греческое, это не отрицает никто, оно сложилось в Малой Азии ближе к IV веку, относилось к человеку, которого сами иудеи-сектанты звали Йешуа. К сожалению, богословская наука не нашла ответа на вопрос, почему у еврея Йешуа через три века после смерти вдруг появилось греческое имя, которого при жизни не было.

Или – почему имя это связано с Богом Небесным, о котором Европа в I веке не знала? Вновь вопросы, вопросы… Так где же он, исток религии Запада? Это не праздное любопытство и не поругание чужой веры. Знание истока религии необходимо самим европейцам.

Вопрос деликатный. На него давались диаметрально противоположные ответы. Например, американец Л. Грехем был крайне категоричен: «Библия не есть «слово Божие», она украдена из языческих источников. Ее рай, Адам и Ева взяты из вавилонских сказаний; ее потоп есть конспект из почти четырех повествований о потопе. Ее ковчег и Арарат имеют свои эквиваленты в множестве мифов о потопе… ряд стихов являются дословной копией египетских папирусов» И так далее, и так далее. «Между Иисусом и египетским Гором найдено 127 аналогий, между Христом и Кришной – сотни. Как может быть Библия откровением евреев?» Автору трудно чем-то возразить. К тому же он не одинок в этом мнении.

Само собой разумеется, нельзя разделить его точку зрения, но что предложить ей взамен? Не выдерживающие малейшей критики, беспомощные толкования официальной теологии? Той самой «науки», которая из-за своего слепого отрицания тюркской культуры изменила священный текст Библии до неузнаваемости?

Библия христиан появилась к концу IV века. Вернее, появились фрагменты Нового Завета, а более или менее законченный его текст – только к 691 году. С 691 года (после Трулльского собора) христиане, например, рисуют Христа на иконах в человеческом облике, до этого они молились на образ Тенгри, по-тюркски произнося молитвы, а Христа изображали в образе Агнца, то есть овцы.

Предав поруганию тюрков, их «гностицизм» и предложив взамен откровенные сочинительства, богословы оказались в незавидной роли. Теперь есть две Библии, два Священных Писания, две разные книги, но с одинаковыми названиями. Древняя книга – у иудеев, она написана по тюркским текстам с добавлением к ним элементов иудейской культуры. Это Писание сложилось после освобождения евреев царем Киром, то есть в VI веке до новой эры.

В Средние века греческие богословы перевели и дополнили его, так возникла Септуагинта, ставшая Ветхим Заветом христиан, частью их Библии. Но – и это надо подчеркнуть! – тексты тех книг принципиально отличаются.

Чтобы «облагородить» иудейский текст, переводчики допустили вопиющее: «Яхве» (один из покровителей семитов), «элохим» (их божества и духи) и «терафим» (их идолы) перевели одним словом «бог», совершив тем самым «благонравное мошенничество», как сказали об их действии современники.

Росчерком пера греки создали некое «единобожие». Их откровенный подлог вызвал у ортодоксальных евреев негодование: они же не произносят имя своего покровителя – Яхве. Молчат об идолах и о расхождениях в Библии, хотя прекрасно знают о них.

…С именем Иисуса «Христос» произошло то же. В переводе с греческого оно означает «Помазанник», то есть Мессия, Спаситель.

Видимо, сначала возникло не имя, а образ. Это случилось, когда житель Армении Григорий волею Бога в конце III века оказался у тюрков-кипчаков, его на четырнадцать лет отправили в ссылку, в «змеиную яму», гласит легенда. И ему явилось знамение – образ, преданием о нем, собственно, пронизана вся армянская церковная культура. С того знамения, по сути, началась новая вера: западному миру открылся Всевышний. До этого момента о Боге Небесном там не знали.

Может быть, именно Григорий первым в Римской империи понял: Йешуа – пророк. Это его пророчество записано в Апокалипсисе, оно сбывается – всадники, посланцы Бога Небесного, у границ Империи. Спаситель рядом. И люди, приняв нового пророка, станут союзниками Спасителя (Мессии). Все это очень и очень вероятно.

Именно образ дал плод – идею, которой предстояло перерасти в религию.

О ней узнали соседи армян – греки, тоже мечтавшие об освобождении от власти Рима. Кто из них воскликнул: «Иисус – Христос!» – сейчас точно не скажешь. Но восклицание относилось к тому, кто предсказал грядущее. Не исключено, слова эти поначалу относились к самому Григорию, будущему основателю Армянской церкви. Так или иначе, но новое имя Йешуа «Иисус Христос» было ответом на гонение, которое объявил император Диоклетиан на сторонников зарождающейся армянской веры. Иначе говоря, на союзников тюрков – христиан.

Показательно, сектантов-иудеев гонители не трогали, иудеи были даже в свите императора. А это непредвзятому читателю говорит о многом.

Однако вскоре, как отмечали современники (Евсевий и другие), Диоклетиан сам стал подумывать о принятии новой веры. Он действительно был политиком, понял, что Иисус Христос значило много больше, чем иудей Йешуа. Надо заметить, в том не было открытия. Люди с древних времен верят в таинственное, такова природа человеческой души, которая придает мистике особое значение. В античную эпоху смена богов-покровителей не возбранялась, лишь бы новый бог был сильнее.

Точно так и случилось в начале IV века, люди Римской империи увидели – старые боги бессильны. Бог всадников, пришедших с Востока, дает победы, значит, он сильнее.

За эту идею, подаренную Европе, Григория назвали Просветителем. Он – и никто другой! – на царской колеснице с эскортом всадников ввез в Каппадокию (на территорию Римской империи) равносторонний крест, символ новой веры. То был первый на Западе крест, он не утрачен, по-прежнему сияет над Армянской церковью. Века лишь чуть видоизменили его.

«Ранние христиане», как известно, креста не знали, о чем сообщает все та же христианская энциклопедия, и называли его «знаком зверя».

Эскорт, сопровождавший Григория Просветителя, «возглавлял военачальник Мамго (Мамгон)», он был родом с Алтая, писал Мовсес Хоренаци, непререкаемый авторитет армянской истории. Мамго со своей ордой жил у границы с Китаем, в окрестностях Согдианы, но из-за раздоров покинул родину. Приют полководцу дала Армения: царь Тиридат предложил возглавить войска «всей Армении, как конницы, так и пехоты, и не отлучаться от великого царя Армении». С военачальника Мамго, как уже говорилось, ведет родословие армянский род Мамиконянов. И не только он.

«Великий царь Армении» Тиридат возвысил своего родственника Григория: у них получился выгодный союз, который многое открывал… На поверхность всплывает очередная любопытная деталь истории – правитель Армении узаконил за собой титул «царь», почему? Правитель Кавказской Албании, объявив о новой Церкви, тоже стал зваться царем. Факт, который без знания особенностей тюркского общества вряд ли можно объяснить.

У тюрков титул «царь», точнее, ксар или сер, носил хан, у которого жил главный кам, священнослужитель. То – высший титул светской власти, ей обязаны подчиняться другие ханы. Очевидно, слово идет от имени Гесер, то есть от имени тюркского Пророка, сына Бога Небесного. Отсюда то благоговейное почитание царей, которое известно по литературным источникам, отсюда та постоянная борьба за царскую корону и за «правильность» веры. Десятки новых нюансов обретают известные истории, прежде казавшиеся обычными и даже будничными.

Кстати, и «корона» тюркское слово, дословно означающее «оберегай» (корун), то был один из древних символов Востока. Знак освящения Богом, такой же как держава и скипетр. Корону на голову хана возлагал верховный священнослужитель, он же давал атрибуты государственной власти – державу и скипетр, и хан с той самой минуты назывался царем. На Западе, как известно, ни титула «царь», ни короны до прихода тюрков не знали, у римских императоров на голове была диадема, а это совсем другое.

Выходит, Армения первой в Римской империи приняла веру в Бога Небесного и атрибуты тюркской государственности. Она отошла от язычества, желая сохранить негласный союз Аршакидов – Тиридата и Григория. Людей, открывших Западу культуру Алтая. Они похитили Европу у язычников.

Именно память об алтайских корнях помогла им утвердиться и в новой религии, и в новой политике. Все-таки кавказские тюрки с их конницей, стоявшие у Дербента, были для правящей элиты Армении не неведомыми чужаками. То были близкие души. Опора.

Цари Армении продолжили великую миссию Ахеменидов. И те и другие следовали завету, записанному в священных книгах тюрков: нести веру в Бога Небесного. Сохранившееся в Библии Пророчество о Кире свидетельствует о том очень четко. «Я перепоясал тебя, – говорит Господь, обращаясь к «помазаннику своему Киру», – дабы узнали от восхода солнца и от запада, что нет [Бога] кроме Меня» [Ис 45 5–6].

Так на рубеже эпох пробивался росток нового христианства. Не иудейская почва подарила ему жизнь…

Что же дало повод историкам говорить о «ранних христианах»? Только одно – незнание тюркской веры и нежелание знать. Из-за преданности союзу с тюрками пострадала, между прочим, и Армения, западные христиане не признают ее историю, отрицают основателей Армянской церкви, ее символы и учение. Полторы тысячи лет, с Халкидонского собора, продолжается несправедливое отрицание, эта настоящая анафема тем, кто открыл людям христианский мир.

В той связи нелишне заметить: ныне в мире существуют десятки христианских Церквей, объединяющих миллионы людей, но… каждая Церковь отрицает другую: католиков не признают православные, православных – протестанты и так далее. Христианский мир соткан из нарочитых конфликтов и отрицаний. Где же в нем Истина? А она в том, что до 325 года христианство не отличали от тюркской веры, которую западные богословы назвали монофизитством.

В начале IV века такое положение для Запада было политически оправдано: Великое переселение народов несло культурные плоды, ими питались все. Обряд имел алтайскую основу, язык богослужения – тоже. О том забыли по прошествии веков (после инквизиции). Алтайское Единобожие назвали гностицизмом, значит «ересью».

А появление новой религии в IV веке было Событием, его отметили историки Кавказа, Ирана, но не «заметили» историки Запада. Особое внимание ему уделил в своей «Истории Армении» Мовсес Хоренаци, а также Фавст Бузанд, рассказавшие иные подробности распространения веры.

Что показательно, тюрки обретали сторонников именно в восточных провинциях Империи. Там возникли первые в Европе христианские Церкви, хотя точнее, то были общины уверовавших в Бога Небесного, то есть, по церковной терминологии, монофизитов, они шли в Дербент, чтобы стать служителями нового культа. Свет для них начинался с Востока.

Пламя полыхало на небе Империи.

Эти восточные провинции еще подчинялись Риму, но легионеры уже боялись показываться там: восстания, мятежи, пожары, убийства сменяли здесь друг друга, как дни в году. «Золотой век», объявленный Диоклетианом, уходил в небытие, все трещало, рушилось, хотя иноземного вторжения не было. Ни один чужой солдат не ступил на земли «священного» Рима, это и ставило в тупик.

События начинались будто сами собой.

Конечно, Церквей в нынешнем понимании не было, отсутствовал обряд: не вырастили священников, не выстроили храмы. Не они привлекали людей. Идея!.. Тираны бессильны против духа народа, а вера в Бога как раз и вселяла дух во вчерашних рабов, она меняла их сознание. Вот в чем состоит победа духовной культуры.

Язычество, шатаясь, трусливо отступало. В Империи развернулась настоящая гражданская война, а оружия никто не видел. Это сильнее всего и поражало людей. Слово Божие сверкало, как молния в бурю, разя наповал. Диоклетиан растерялся, он оставил трон и добровольно ушел на покой «выращивать капусту», как говорили о нем современники.

В 311 году новый император Галерий публично простил «новых христиан», то есть армян и их последователей, и тем самым прекратил гонения на них. В его указе оговаривалось условие прощения: «пусть христиане снова станут христианами». Эта легендарная фраза ставит в тупик самых опытных исследователей: уж очень бессмысленна она по сути своей.

Тем не менее условие, при котором христианам давали свободу вероисповедания, непонятно лишь на первый взгляд. Оно вовсе не бессмысленно. Одна туманная фраза порой превращается в ключ к разгадке великой тайны, важно лишь рассеять туман. Если обратиться к истории Великого переселения народов, то текст указа Галерия становится ясным как день. В нем речь идет о новой религии («nova religio», так записано в указе).

В них, в этих двух словах, ключ к пониманию темы. Потому как единственное, что роднило новую религию (армянскую веру) с сектой иудеев, было почитание пророка Йешуа (Иисуса). Все остальное в «армянской вере» было тюркским. Галерий, призывая христиан вновь стать христианами, просил их отказаться от «nova religio», вернуться «к богослужению собственного народа», или к иудейским обрядам. Император не знал или делал вид, будто не знает, что не сектанты-иудеи зажгли пожар на Востоке. Другие стояли за ним!

Для Рима появление Армянской церкви ничего не значило: сектанты, не сектанты, ему все равно. Не чувствуя тонкостей, он не отличал «новых христиан» от «иудеян», отсюда просьба вернуться «к богослужению собственного народа».

Исследователям религии фразы из документов слышатся иначе, чем правителям. А фраза «пусть христиане снова станут христианами» явно означала приказ. Им, уверовавшим в Бога Небесного, увидевшим свет свободы, предлагали опять стать рабами Империи. Принять это условие, конечно, уже не мог никто.

Вот когда наступила роковая минута для Рима.

…Уходя и желая спасти Рим, император Диоклетиан оставил тетрархию – государственный порядок, предусматривавший власть двух старших императоров с титулами августов и двух младших. Но реформа власти лишь подлила масла в огонь, правители восточных и западных провинций с первого дня своего появления начали враждовать. Каждый желал быть главным.

Конкурентов в той борьбе устраняли руками «новых христиан». Одним из первых их силу оценил Максенций. Провозглашенный в 306 году императором, он открыто оказал покровительство «nova religio» в Африке, рассчитывая на ответную поддержку. Так религия, не успев родиться, превратилась в инструмент политики. Это и стало родовой меткой христианства, которое с тех пор всегда было связано с политикой.

Но в той борьбе за власть Максенция обошел Константин, мастер интриги; в 312 году случилось это событие.

Не вера, которую Константин не принял, военный союз интересовал его, этого правителя без реальной власти! Издалека начинал он, сделав ставку на восточные провинции Империи. Там мечтали о свободе и по примеру Армении желали военного союза с кипчаками… Случайно ли «новые христиане» находили сторонников как раз в греческой среде?

Желание греков освободиться от власти Рима было на руку Константину и в борьбе с римским императором Максенцием, и в дальнейших планах.

В 312 году у Мульвийского моста, у самых стен Рима неожиданно нагрянувшее войско Константина, составленное из тюрков-всадников, наголову разбило римскую армию. Максенций в том сражении погиб. Империя, получив смертельную рану, раскололась. Колонии Рима увидели: слова Апокалипсиса стали явью, началось крушение языческих идолов, хотя слова «свобода» и «христианство» каждый тогда понимал по-своему.

Перед той битвой Константин приказал своим воинам (европейцам) нарисовать на щитах равносторонний крест, чтобы они не отличались от тюрков, щиты которых издревле украшал крест Тенгри. Тогда же впервые увидела Европа и знамена с крестом, тоже тюркские. С Алтая. А после победы в Риме впервые прозвучала молитва во славу Бога Небесного – Тенгри.

Вот когда это впервые случилось – после разгрома непобедимой Империи! Но римляне не понимали слов молитвы, они лишь чувствовали силу ее слов… С помощью сторонников новой религии Константин утвердил себя в Западной Римской империи, а его сподвижник Лициний – в восточных ее провинциях, где разрешил вести проповеди новой веры. В самом Риме их еще не вели.

Константин не торопился. Почти десять лет терпеливо готовил он почву для новой битвы. Уже с Лицинием, который, придя к власти, пытался подавить могущество Восточной церкви. В 320 году «запретил синоды, ограничил деятельность духовенства и изгнал христиан с государственных постов», в том числе и христиан-офицеров. Война была неминуема: почва взрыхлена, земля ждала сеятеля.

Сорок тысяч всадников-кипчаков пришли на помощь Константину в его борьбе с Лицинием, о чем упомянул историк Иордан. То было уже шествие тюркской культуры по Европе. Они шли поступью освободителей, борцов за новую духовную культуру. Не бескорыстно оказывалась их помощь, за жалованье – за stipendia, которое пообещал Константин.

То была первая сделка тюрков, именно сделка во имя веры и новой политики! Они впервые приняли правила европейского общения – за деньги! – и тем занесли ногу над пропастью, которая потом поглотила их…

Разумеется, Лициний проиграл. В той легкой победе 324 года, как и в победе над Римом, люди вновь видели волю Божию. Воистину, «чей бог, того власть», говорили они.

А Константин, став правителем Империи, думал о том, как закрепить за собой веру в Бога, как сделать ее и кипчаков своими подручными. Помощниками ему стали греки, взявшиеся утверждать в Европе тюркскую веру, школа Дербента их многому научила. То был новый шаг Великого переселения народов, шаг, который не мог не оставить след – Греческая церковь. Ее власть быстро распространялась в Римской империи.

Присутствие веры в Бога, пусть не в душе, в сознании, уже есть штрих Алтая, штрих Великого переселения, вечный штрих на полотне Истории, его не стирает Время!

Увы, греки, выбрав тюркскую веру, выбрали свой путь в ней – путь искажений. Они разыграли фарс, в котором религии отвели неприглядную роль, ее сделали инструментом лицемерия и политики. Для успеха своего спектакля Константин не останавливался ни перед чем: «защитник христианства» убил жену, сына и родственников, обвинив их в предательстве. Он любил громкие эффекты, любил быть на виду. Правитель, которого современники сравнивали с кровожадным Нероном, стараниями богословов превратился в «отца христианской веры», хотя до конца дней своих он оставался язычником. Тираном, который топтал и уродовал религиозные святыни, чтобы упрочить свою власть.

Так на развалинах Римской империи начиналось строительство Византии, где с первых дней веру превратили в политику, а служителей культа – в церковников, в слуг императора. Поразительно, преступления могут обессмертить человека не хуже, чем великие доблести. Константин чужими руками загребал жар власти, не скупился на подарки и обещания, делал все, чтобы задержать у себя тюркских воинов. Хотя бы на время. Его старания увенчались успехом, всадники остались.

Их словно опоили, они решили не возвращаться. Стали вызывать к себе своих родственников. «Федератами» потом назвали их («федерат» – производное от слова «договор»), им отдали северные земли Балканского полуострова, обязали защищать границы нового государства. Фактически то были тюркские улусы, ставшие отдельным войском Византии, его конницей, они жили юртом, свободно от налогов, по своему степному укладу. В их жизни почти ничего не изменилось… Они лишь отвернулись от родины. А это уже конец.

Однако важно подчеркнуть: наемниками служили не покоренные и тем более не обращенные в рабов солдаты. Это было новшество на Западе. Тюрки примкнули к Империи на равных. Добровольно… Не ведая, что творили.

Константин юлил перед ханами, ставшими его военачальниками. Ради них ввел новый календарь, перенеся день отдыха на воскресенье, чтобы было, как у кипчаков, людей обязал молиться Богу Небесному. Заметим, с 312 и до 325 года греки молились Тенгри, читали священные тексты и молитвы по-тюркски. Других молитв во имя Бога Небесного не существовало. Нарождающаяся Греческая церковь еще не отличалась от всех других Восточных церквей.

Факт чрезвычайный и абсолютно забытый, он проясняет иные темные пятна в истории Европы… Даже на монетах греки чеканили тогда тюркские кресты. Это же не просто так?

Тюркский (варварский!) язык стал языком армии утверждавшей себя Византии, его назвали «солдатским» или «командным». Тысячи семей кипчаков ехали в те годы сюда, им давали поместья, за их переезд греки платили ханам Дешт-и-Кипчака золотом. Все шло очень чинно, под знаком распространения новой веры. Конечно, те переезды – тоже Великое переселение, его логическое продолжение. Или… все-таки покупка людей за золото?

Кто объяснит, где кончалось одно и начиналось другое?

Звучит обидно, но трудно сказать иначе: тюрков покупали для создания Византии. Шла торговля вольным народом. Восточная империя нуждалась в кипчаках, она добровольно стала платить солидную дань. Делала это сознательно, на нее работали время и терпение: Восток «переносил» себя в Европу, его военная и созидательная миссия была здесь очевидна.

Свидетельств тому сотни. Тот же город Салоники, признанная «тюркская» столица Греции, он основан до новой эры, но археологи отметили, что в IV веке там начала меняться культура. Все становилось новым, даже храмы. Особенно выделяют храм Святого Георгия, построенный по «варварскому» проекту. Поражает купол из радиально уложенных круг за кругом кирпичей. Так в Римской империи строить не умели, а на Востоке строили.

Или – храм Сергия и Вакха, возведенный в 527 году в Константинополе, он точная копия более раннего храма из селения Лекит, что в Азербайджане, недалеко от Дербента. И это признанный всеми специалистами факт. По одной из версий храм в селении Лекит соорудили в память об Аттиле.

Или – храм Святой Софии в Константинополе. Тоже прекрасная тюркская работа.

Или – храм Святого Виталия в Равенне… Шедевры выполнены рукой великого мастера, это не оспаривает никто. Например, мозаики Равенны поразительно схожи с росписями в Дура-Европос, выполненными по алтайским канонам. Очевидно, то был исторический марш «федератов», вернее, кипчаков, ставших гражданами Европы. Их культура приносила плоды новой родине, и все по достоинству оценили их.

Запад повторял витки развития Кушании или Парфии, с той разницей, что правителем в Европе был не отпрыск тюркского царского рода, а простой европеец. Все. Иных отличий не было даже в малом. Опять вскипал гигантский «котел», где выплавлялась новая культура. Но по другому рецепту готовили ее… И все же главный «компонент» был прежним – Единобожие.

Константин сумел-таки добиться доверия кипчаков. В 324 году он, чтобы до конца покорить их сердца, заложил Константинополь, новую столицу, поручив это дело тюркским мастерам. Город задумали строить по восточному канону, чтобы храмы в нем сияли во имя Тенгри. Историк Иордан так и писал, «…город, который был бы соперником Риму», то есть Западу.

Восточная империя при Константине обретала небывалую силу, становилась цветущей страной. Имея самую мощную на Западе армию, она диктовала условия и Египту, и Палестине, и Сирии, и даже Риму. А императору все было мало, он понимал, кипчаки в любой момент могут уйти, оставив его с глазу на глаз с противниками. И в 325 году Константин собрал в городе Никее подвластных ему епископов на съезд, ныне известный как Никейский собор. Цель не скрывали – создать свою греческую Церковь, чтобы не по тюркскому образцу.

Вот что вынашивал хитрый правитель, вот ради чего унижался: за восторгами императора стояли проклятие и зависть, которые гнездились в его сердце. В новой Греческой церкви он объявил Тенгри и Христа одним лицом, Богом Единым. Тогда слово «христианство» и обрело современную плоть, стало обозначать религию – Христос вошел в божественный пантеон.

До Никейского собора Византия, говоря о вере, соблюдала алтайские правила, произнося «сын Тенгри» при общении с тюрками. И ее понимали. Впрочем, этому способствовала и переводческая традиция, по-тюркски выражение «Бог Небесный» звучало как «Тенгри», а «сын Бога Небесного» – «сын Тенгри». Поэтому почитание Иисуса как сына, или посланника Тенгри стало в понимании «греческих» кипчаков продолжением традиций Алтая, согласно которым Бог посылал для спасения людей своих сынов.

Христианство, по замыслу Константина, должно было продолжить традиции Греции, а в ее религии, как известно, всегда господствовали боги-«люди» (Зевс, Деметра, Гера и другие). Император делал ставку именно на эллинскую культуру, близкую и понятную европейцам. Впрочем, так же поступили и все другие народы, которые знакомились с культурой Алтая.

Вечное Синее Небо было слишком высоким для них.

Неспособность усвоить восточную философию отличала эллинов и весь Запад, в этом проявляла себя их языческая суть. Для нее объектом веры служил предмет, материальное воплощение, не идея. В этом принципиальное отличие культур Запада и Востока – в отношении к Идее. К Слову.

Константин желал именно бога-человека, знакомое воплощение понятного идеала. Ничего иного ему не требовалось.

Но успешное соединение духовного и языческого возможно лишь при наличии мифов, а их в раннем Средневековье еще не придумали. Для их создания требовалось время. Христианство напоминало новорожденное дитя, которое без заботы взрослых не прожило бы и дня.

Отсутствие мифологии – первая трудность, с которой столкнулась Греческая церковь. Не было у нее и философии. И обряда. Но это облегчало задачу, перед создателями Церкви лежал чистый лист, на котором они могли писать и философию, и историю христианства, причем писать по своему усмотрению… Новорожденному существу годились любые одежды. Любые слова грели и оберегали его.

Немыслимое с точки зрения разума допущение отличало Греческую церковь: Христос вошел в ее божественный пантеон. Человек стал богом! Пожалуй, с того момента можно говорить об официальном рождении христианства как новой религии. Религии, названной не по имени Бога Небесного, а по прозвищу человека. «Приравняв» Иисуса к Тенгри, Византия надеялась завладеть силой Божией. Она присваивала молитвы, обряды, храмы кипчаков – всю их духовную культуру. Весь обряд. Что на Алтае копилось веками, теперь в одночасье переходило ей, ее Церкви…

Справедливости ради заметим, Никейский собор не сразу понял Константина. Сообщение императора повергло в шок едва ли не всех сторонников Единобожия, они возмутились.

Но Константин был непреклонен, он силой и угрозами настоял на своем решении. Своей властью утвердил «Никейский символ» – формулу христианского учения. Однако она до сих пор понимается по-разному представителями разных религиозных течений, это отнюдь не «устоявшийся постулат веры».

Первым на защиту Тенгри встал египетский пресвитер Арий, мудрый копт, выходец из «индийской общины». Он сказал: нельзя равнять человека с Богом, потому что Бог – дух, а человек – плоть, то есть творение Божие, оно рождается и умирает по воле Бога. Бог же бессмертен. Кроме того, сын не может быть себе отцом… Арий убеждал уверенно, его мнение приветствовали епископы Армянской, Албанской, Сирийской и других церквей. Никто, разумеется, не отрицал Христа, но никто и не равнял его с Богом. Сын есть сын, Бог есть Бог.

Философский спор, разгоревшийся на Никейском соборе, закончился быстро. Предвидя неизбежное поражение, Константин дал команду «честолюбцам духовного звания», послушным своим исполнителям, и они объявили Ария и его сторонников еретиками. Формулу, предложенную императором, приняли без обсуждений.

Несогласные епископы своего мнения, конечно, не изменили, не приравняли Христа к Богу, за что их называли потом «монофизитами». Вот почему в восточных Церквах Богом так и остался Тенгри, Ему молились, Ему посвящали храмы. Но… истинные дела безмолвны, зато Греческая церковь сказала очень много. Ее устами говорила светская власть, у которой была армия.

Епископы, принявшие Христа, не знали, как объяснить пастве, что случилось в Никее. Сами отцы Церкви не поняли основ христианского учения, предложенного Константином. Впрочем, они не разбирались и в той философии, которую отстаивал Арий. Им не хватало знаний, то были малообразованные люди. Так, Афанасий Великий сознавался, что «всякий раз, как он напрягал ум на размышления о божественности Логоса, его тяжелые и бесплодные усилия наталкивались на непреодолимые препятствия, что, чем больше он вдумывался, тем менее он понимал, и что, чем более он писал, тем менее оказывался способным выражать свои мысли».

Это слова не рядового христианина, это откровение главного теоретика «греческого» христианства, с его слов на Никейском соборе записывали первый догмат веры, объявляя Христа Богом. Этот человек был оппонентом Ария, к которому питал личную неприязнь.

А Константин не унимался, его энергия била ключом, после Собора он начал поиск христианских святынь в Палестине, о которых, разумеется, там никто не слышал, ее жители либо исповедовали иудаизм, либо были язычниками и почитали пещеры, источники, деревья. Здесь никогда не было следов «раннего христианства». Тем не менее император решил «христианизировать» Палестину.

Его привлек город Элия Капитолина, бывший Йерушалайим, в котором сразу же «нашли» гроб Господень, хотя евреи в гробах, как известно, не хоронили. Их погребения тогда, две тысячи лет назад, называли «кокким» – мертвого опускали в нишу, выдолбленную в скале, потом его кости перекладывали в керамический сосуд и хоронили вторично…

«Открытия» сыпались одно за другим. Мать Константина, дочь трактирщика, «нашла» крест, на котором, по ее мнению, распяли Христа. «Нашла», не подозревая, что не на кресте, а на Т-образной балке римляне казнили людей.

Политический заказ был сильнее реалий. Ложь стала христианской истиной. Император сам «назначал» места для поклонения. Выступ скалы назвали Голгофой, а пещеру Вифлеема объявили местом рождения Христа… О фантастических «находках», о том, как Элия Капитолина стала святым Иерусалимом и родиной христианства, рассказал Л. Беляев в книге «Христианские древности». Не всякий роман читается с таким интересом, как эта монография. Приведенные факты поражают откровенностью исторического подлога.

Для правдивости своей веры греки к 381 году сочинили варианты Нового Завета, объявив, что «нашли» записи учеников Христа. Но почему-то записи те были на греческом языке. С тех пор, с IV века, по свету ходят сто текстов Евангелий. И все считаются христианскими. Одни Церковь называет «апокрифическими» и отрицает, другие, наоборот, – приветствует.

К сожалению, никого и никогда не смущало, что язык Христа был греческий. Причем не тот греческий, на котором греки уже не говорили, а забытый ими александрийский диалект (тот самый язык «индийских общин» Египта).

Если же быть точным, соблюдая правила игры, предложенные Константином, то язык Христа должен быть все-таки арамейским, на нем должен общаться учитель с учениками, жителями Палестины. Но не на греческом… В этой связи бросается в глаза еще деталь, комментировать которую трудно, ее, видимо, надо принять такой, какая она есть. Без комментариев! В Евангелии от Марка написано: последнее, что выкрикнул Христос на кресте, было: «Элои! Элои! Ламма савахфани» (Боже мой! Боже мой! На кого ты меня оставил) [Мк 15 34].

Здесь заслуживает внимания слово «Элои». Это – обращение тюрков к Тенгри, оно до сих пор в ходу у хакасов, тувинцев, алтайцев, так и переводится: «о Господи». Шорцы так называют еще и ангела-хранителя, а Тенгри – Алой-хан. Добавить сюда что-то трудно. Однако вопрос о том, как еврей, житель Ближнего Востока, мог узнать об обращении к Богу Небесному, которого евреи не почитали, уже выходит за рамки нашей книги.

И почему другие евреи, сородичи, не знали этого слова? Здесь тоже требуется отдельный разговор. (Его правильнее было бы начать с выяснения – почему евангелист Матфей похоронен в одном из алтайских монастырей.) Тут явно не совпадение звуков, тут проявляются знания автора Евангелия, который другого обращения к Всевышнему, возможно, и не знал. К этой теме мы вернемся. И не раз.

…Христианская вера, созданная невежеством Константина, становилась опаснее безверия. Это чувствовалось, когда император своим указом утвердил главу Церкви и акты Никейского собора, установил обряды, молитвы, отредактировал богоугодные тексты. Греческая церковь стала политическим институтом, конторой, где служили чиновники в рясах. С помощью подвластной Церкви светская власть освящала свою волю. Навязывала ее другим, подчиненным Византии странам.

Чтобы утвердиться в новой роли, греки-христиане рушили старинные храмы и дворцы эллинов, изгоняли и убивали жрецов. Позволительно спросить: что после тех погромов IV века в Византии осталось греческого? Даже подумать страшно, но в угоду христианству варварски уничтожили все до единого труды Аристотеля, Платона, Геродота и других великих ученых, сожгли Александрийскую библиотеку, ее редчайшие рукописи. Прошлое положили на алтарь новой веры.

И это тоже был шаг Великого переселения народов…

Литература (основные источники)

Абай Гэсэр-Хубун: Эпопея. Ч. 1, 2. Улан-Удэ, 1961–1964.

Аджи М. Европа, тюрки, Великая Степь. М., 1998.

Акишев К. А. Курган Иссык: Искусство саков Казахстана. М., 1978.

[Алеппский Павел] Путешествие Антиохийского патриарха Макария в Россию в половине XVII века, описанное его сыном архидиаконом Павлом Алеппским. Вып. 1–3. М., 1896–1898.

Алиев И. Очерк истории Атропатены. Баку, 1989.

Артамонов М. И. Сокровища саков. Аму-Дарьинский клад. Алтайские курганы… М., 1973.

Артамонов М. И. Сокровища скифских курганов. М.; Прага, 1966.

Бартольд В. В. Мусульманский мир // Сочинения. Т. VI. М., 1966.

Беккерт М. Мир металла. М., 1980.

Беляев Л. А. Христианские древности. СПб., 2000.

Берзина С. Я. Древняя Индия и Африка // Древняя Индия. Историко-культурные связи. М., 1982.

Библия. Брюссель, 1983.

[Бируни] Абу Рейхан Бируни. Индия. М., 1995.

Бичурин Н. Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Т. II. М.; Л. 1950.

Бокщанин А. Г. Парфия и Рим. Ч. I–II. М., 1960–1966.

Бонгард-Левин Г. М., Грантовский Э. А. От Скифии до Индии. Древние арии: мифы и история. СПб., 2001.

Бонгард-Левин Г. М., Ильин Г. Ф. Индия в древности. СПб., 2001.

Бонгард-Левин Г. М., Карпюк С. Г. Буддизм в античной и раннехристианской литературе // Древняя Индия. Историко-культурные связи. М., 1982.

[Бузанд]. История Армении Фавстоса Бузанда. Ереван, 1953.

Вербицкий В. И. Алтайские инородцы. М., 1893. Репринт. Горно-Алтайск, 1993.

Вертоградова В. В. Находка надписи неизвестным письмом на Кара-тепе // Буддийские памятники Кара-тепе в Старом Термезе. М., 1982.

Вилинбахов Г. В. Знамена как исторический источник и их место в системе геральдических памятников // Геральдика: Материалы и исследования. Л., 1983.

Вилинбахов Г. В. Крест царя Константина в средневековой воинской геральдике Европы // Художественные памятники и проблемы культуры Востока. Л., 1985.

Виппер Р. Ю. Возникновение христианской литературы. М.; Л., 1946.

Всеобщая история искусств. Т. I. М., 1956.

Гафуров Б. Г. К 2500-летию Иранского государства // История Иранского государства и культуры (к 2500-летию Иранского государства). М., 1971.

Герцман Е. В. Преосвященный Порфирий Успенский и его коллекция древних музыкальных рукописей. СПб., 1996.

Гесериада: Сказание о милостивом Гесер Мерген-хане, искоренителе десяти зол в десяти странах света. М.; Л., 1935.

Геюшев Р. Б. Христианство в Кавказской Албании: По данным археологии и письменных источников. Баку, 1984.

Гиббон Э. История упадка и разрушения Римской империи. Ч. I–VII. СПб., 1997–2000.

Грантовский Э. А. Ранняя история иранских племен Передней Азии. М., 1970.

[Григорович-Барский В. Г.] Пешеходца Василия Григоровича-Барского-Плаки-Албова, уроженца киевского… Путешествие к святым местам… СПб., 1778.

Грязневич П. А. Развитие исторического сознания арабов (VI–VIII вв.) // Очерки истории арабской культуры V–XV вв. М., 1982.

Дандамаев А. М. Ахеменидское государство и его значение в истории древнего Востока // История Иранского государства и культуры (к 2500-летию Иранского государства). М., 1971.

Джафаров Ю. Р. Гунны и Азербайджан. Баку, 1985.

Джонс А. Х. М. Гибель античного мира. Ростов н/Д., 1997.

Дирингер Д. Алфавит. М., 1963.

Древнетюркский словарь. Л., 1969.

Дьяконов М. М. Очерк истории древнего Ирана. М., 1961.

[Евсевий]. Церковная история Евсевия Памфила. Т. I. СПб., 1858.

Зеймаль Е. В. «Сино-кхароштийские» монеты (к датировке хотанского двуязычного чекана) // Страны и народы Востока. Вып. Х. М., 1971.

Зелинский А. Н. Кушаны и махаяна // Центральная Азия в Кушанскую эпоху. Т. 2. М., 1975.

История Ирана. М., 1977.

История Хакасии: с древнейших времен до 1917 года. М., 1993.

[Каганкатваци] История агван Мойсея Каганкатваци. СПб., 1861.

Киселев С. В. Древняя история Южной Сибири. М., 1951.

Козлов П. К. Монголия и Амдо и мертвый город Хара-Хото. М.; Пг., 1923.

Косамби Д. Культура и цивилизация Древней Индии. М., 1968.

Кошеленко Г. А. Культура Парфии. М., 1966.

Крывелев И. А. Библия: историко-критический анализ. М., 1985.

Крывелев И. А. История религий. Т. 1. М., 1975.

Культура Византии. IV – первая половина VII в. М., 1984.

Кызласов Л. Р. В Сибирию неведомую за письменами таинственными. Абакан, 1998.

Кызласов Л. Р. Древнейшая Хакасия. М., 1986.

Лебедев А. П. Эпоха гонений на христиан. СПб., 1904.

Лелеков Л. А. Термин «арья» в древнеиндийской и древнеиранской традициях // Древняя Индия. Историко-культурные связи. М., 1982.

Лестер Р. Ч. Буддизм: Путь к нирване // Религиозные традиции мира. Т. 2. М., 1996.

Мамедова Ф. Д. О хронологической системе «Истории албан» Мовсеса Каганкатваци // Византийский временник. Т. VI. М., 1953.

Марр Н. Крещение армян, грузин, абхазов и аланов святым Григорием: Арабская версия. СПб., 1905.

Массон В. М., Сарианиди В. И. Каракумы: заря цивилизации. М., 1972.

Массон В. М. Страна тысячи городов. М., 1966.

Махабхарата / Пер., введение, прим. Б. А. Смирнова. Т. I–X. Ашхабад, 1955–1972.

Медведев Е. М. Роль географического фактора в исторических контактах индийской цивилизации с окружающим миром // Древняя Индия. Историко-культурные связи. М., 1982.

Мифологический словарь. М., 1991.

Монгайт А. Л. Археология Западной Европы. Бронзовый и железный век. М., 1974.

Мурзаев Э. М. Тюркские географические названия. М., 1996.

Мюллер А. История ислама. Т. 1. СПб., 1895.

Мялль Л. Некоторые проблемы возникновения махаяны // Центральная Азия в Кушанскую эпоху. Т. 2. М., 1975.

Народы мира: Историко-этнографический справочник. М., 1988.

Нейхардт А. А. Загадка «святого» креста. М., 1963.

Низами. Искендер-наме. М., 1953.

Овермайер Д. Л. Религии Китая: Мир как живая система // Религиозные традиции мира. Т. 2. М., 1996.

Окладников А. П., Запорожская В. Д. Ленские писаницы. М.; Л., 1959.

Поснов М. Э. История христианской Церкви: (До разделения церквей – 1054 г.) Брюссель, 1964. Репринт.: Брюссель, 1988.

Пугаченкова Г. А. Бактрийско-индийские связи в памятниках искусства // Древняя Индия. Историко-культурные связи. М., 1982.

Пугаченкова Г. А. Искусство Бактрии эпохи Кушан. М., 1979.

Пьянков И. В. Образование державы Ахеменидов по данным античных источников // История Иранского государства и культуры (к 2500-летию Иранского государства). М., 1971.

Руденко С. И. Древнейшие в мире художественные ковры и ткани из оледенелых курганов Горного Алтая. М.; Л., 1968.

Руденко С. И. Искусство Алтая и Передней Азии. М., 1961.

Руденко С. И. Культура населения Горного Алтая в скифское время. М.; Л., 1953.

Руденко С. И. Культура населения Центрального Алтая в скифское время. М.; Л., 1960.

Руденко С. И. Культура хуннов и Ноинулинские курганы. М.; Л., 1962.

Сарианиди В. И. Афганистан: сокровища безымянных царей. М., 1983.

Сарианиди В. И. Бактрия сквозь мглу веков. М., 1984.

Сарианиди В. И. Храм и некрополь Тилля-Тепе. М., 1989.

Сарианиди В. И., Кошеленко Г. А. Монеты из раскопок некрополя, расположенного на городище Тилля-тепе (Северный Афганистан) //Древняя Индия. Историко-культурные связи. М., 1982.

Свенцицкая И. С. Тайные писания первых христиан. М., 1980.

Скржинская Е. Ч. Вступительная статья, перевод, комментарий // Иордан. О происхождении и деяниях гетов. Getica. СПб., 1995.

Ставиский Б. Я. Кушанская Бактрия: проблемы истории и культуры. М., 1977.

Ставиский Б. Я. К югу от Железных ворот. М., 1977.

[Тацит] Корнелий Тацит. Анналы. История //Сочинения: В 2 т. СПб., 1993.

Тревер К. В. Очерки по истории и культуре Кавказской Албании (IV в. до н. э. – VII в. н. э.). М.; Л., 1959.

Тревер К. В. Очерки по истории культуры древней Армении (II в. до н. э. – IV в. н. э.). М.; Л., 1953.

Тюляев С. И. Искусство Индии: III-е тысячелетие до н. э. – VII век н. э. М., 1988.

Фирдоуси. Шахнаме. Т. I–V. М., 1957–1969.

Фрай Р. Наследие Ирана. М., 1972.

Хара-Даван Э. Чингис-хан как полководец и его наследие. Элиста, 1991.

Хакасский героический эпос: Ай-Хуучин. Новосибирск, 1997.

[Хоренаци] Мовсес Хоренаци. История Армении. Ереван, 1990.

Хосроев А. Л. Из истории раннего христианства в Египте: На материале коптской библиотеки из Наг Хаммади. М., 1997.

Христианство: Энциклопедический словарь. Т. 1–3. М., 1993–1995.

Цибукидис Д. И. Древняя Греция и Восток. Эллинистическая проблематика греческой историографии (1850–1974). М., 1981.

Цыбиков Г. Ц. Буддист паломник у святынь Тибета. Пг., 1919.

Шакарим Кудайберды-улы. Родословная тюрков, казахов, киргизов. Династии ханов. Алма-Ата, 1990.

Штаерман Е. М. Кризис античной культуры. М., 1975.