У чёрта на куличках

1 декабря 1988 года, ночь

Ему это осточертело. Каждый новый раз, когда он просыпается средь ночи, точно от звука из печи или снаружи, то становился всё более и более раздражительным. Серёжа поднялся и сел на печь. Вокруг было тихо. Умиротворённо. Если бы не болотистый запах, можно было бы ощутить спокойствие домашнего уюта. Теперь же, этот кисловато-водянистый запах возвращал боль в ладони, которая была перевязана и обработана.

Григорий всё ещё был в отрубе. Вечером он ещё проснулся, что-то пробубнил, сделал глоток воды и уснул. Мария и Вера почти весь прошлый день ухаживали за больным, особенно когда того мучил жар. Но Беглову-младшему было плевать. Он спрыгнул с печи и направился к окну.

На этот раз ему казалось, что вдали орал кот, а рядом с избой кто-то бродит. Небольшой и шустрый, прямо как бродячий пёс. Подобный гость уже был, и Серёжа прекрасно помнил кого-то в ту ночь, когда убили Юлию. Сейчас за окном было тихо, ни единого следа хоть кого-нибудь живого.

– Ну иди сюда, шавка, покажись, – тихо проговорил парень.

Тишь да гладь. Он выругался и начал одеваться для выхода наружу. Уже стало плевать что там говорил Бражник и Борька про ночь и её опасности. Плевать что будет, что может быть. Ему осточертели все эти идиотские угрозы, пустые попытки запугать и запутать. Постоянные секреты и недомолвки, какая-то психованная мистика со всеми этими сумасшедшими жителями Неясыти. Тело парня горело, злость распыляла разум, – он хотел действовать, и плевать на последствия.

Серёжа прихватил нож со стола, так, на всякий случай. Рядом с дверью стояли накрытые корзины с новыми припасами, о которых никто не просил.

– Покажись, собака, – тихо повторил он. У Серёжи и в мыслях не было убивать животное – если только не в целях самозащиты. Он только представил, как до чёртиков напугает собачонку, показав, из какого теста сделан, и отобьёт у неё всякое желание появляться рядом с чужой хижиной.

Стоило охотнику выбраться на охоту, как и он сам стал отчасти добычей. Подозрительный топот утих, но появилась слегка новая картина, – посмотрев в сторону Неясыти, Серёжа увидел дрожащий желтоватый свет, как от костра. Неужели эти сумасшедшие решили разжечь огонь среди ночи? Забыв об осторожности, парень направился в сторону главной улицы.

Не успел он сделать и десяти шагов, как сзади раздалось то, что и разбудило его. Топот. Быстрый галоп. Кто-то бежал прямо на него!

Парень резко развернулся обратно к избе и выставил перед собой нож. В голове вспомнилась свинья, убившая Владика, и волки, загрызшие лесника, даже отвратительное существо перед испуганной Юлией. Он пожалел, что вышел наружу. Мгновение в голове он представлял отвратительную лысую помесь свиньи и волка.

Чёрная тень наскочила на него, но вместо того, чтобы повалить незадачливого охотника на землю, пролетела над его головой. Серёжа развернулся за ней следом, – ему ясно дали понять, что в ловкости он на последнем месте.

Свет луны едва касался обоих фигур, но парню хватило времени сразу различить силуэт и удержать ужин внутри. Перед ним, максимально пригибаясь к земле, как настоящее животное, на карачках стоял какой-то волосатый и весь покрытый грязью старик. Или он только выглядел как старик… Существо скалило зубы и рычало. Но на вид оно было человеком…

Серёжа бы обмочился от страха, если бы ему не пришлось вцепиться в нож и напрячь все мышцы.

– Какого хрена!..

Старик рявкнул и медленно начал наступать, парень же пятился назад к избе.

«Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт!».

– Отвали, придурок! – Голос Серёжи не звучал так грозно, как он мог себе представить – в нём так и звучал сладковатый страх.

Старик только зарычал в ответ, обнажив удивительно белые, ровные и тупые зубы.

– Я тебя прирежу, псих.

Пятясь назад к избе, он оступился и упал. Преследователь уже навис над ним, и это был подходящий момент для удара, но нож в руках только дрожал. Ему не хватало сил ударить, пока тень над ним закрывала ночное небо, источая отвратительный запах экскрементов и помоев. Вот она, смерть, на голой земле, ночью, в объятьях какого-то полоумного старика.

Тень нагнулась к лицу и лизнула щёку. Слюна неприятно защипала по коже, словно была кислотной. Всё перед глазами Серёжа поплыло, он попытался подняться, но потерял сознание.

Тьма перед глазами смердела. Она натурально была пропитана всем подряд: помоями, тухлятиной, сыростью, картофельным самогоном, въевшимися экскрементами, потом и мочой. Складывалось впечатление, что сейчас вот-вот вырвет, но желудок лишь вяло сжимался в спазмах, и так и не был готов приступить к работе. Тело ныло и не слушалось, налившись свинцом. Стоило хоть одной мысли появиться в голове, как она утопала в потоках бессвязных ощущений.

Только где-то в глубине сознания, он услышал лёгкий шёпот, но такой громкий, точно кто-то кричал издали:

– Фу, брось, Грызун! Не трожь его.

Серёжа очнулся после темноты, в совершенно другой тьме. Под ним всё ещё была голая и холодная земля, на небе звёзды. Кожу уже не щипало, но в нос бил стойкий запах едкой слюны. Рядом было ни души, только за избами всё ещё проглядывался свет от дрожащего пламени.

Серёжа приподнялся на локти и осмотрелся. Вокруг было тихо. Ни одной тени или силуэта. Ни одной раны на теле. Нож исчез. Кем бы ни был тот сумасшедший, но он ушёл после того, как его жертва потеряла сознание.

Когда он смотрел за игривым светом, рядом что-то хрустнуло, и, что было в мочи, парень пополз обратно к избе. Обратно к семье. Ему уже не хотелось оставаться снаружи, не хотелось видеть все эти отвратительные и вонючие рожи. Пусть лучше дома, в окружении шума, но не здесь, не снаружи.

Как настоящий солдат на поле боя, он быстро одолел десяток метров ползком, но за тем единственным звуком ничего не последовало. Поднявшись, Серёжа вцепился в ручку двери. На себя. Заперто. От себя. Заперто. Он тряс дверь так, словно обирал хлипкую яблоню, но та похвально не поддавалась. Обернувшись, парень не увидел никого. Назад в избу он больше не мог попасть.

Пламя играло, свет танцевал, ночь была тихой, а молодой кадет трясся от страха.

Его напугали, как маленького ребёнка, как кого-то, кто не достоин называться кадетом, практически солдатом… Теперь его трясло не от страха, а от злости. С самого начала, как он оказался в проклятом Неясыти, все над ним глумились, выставляли дураком, издевались и преследовали. И даже сейчас, он был никем, в глубокой ночи, на пороге избы в который хочет и войти, но никак не может. Трус, поставленный плакаться на сцену. Его обокрали, облизали, вырвали из тёплой постели, и сейчас вынуждали рыдать, молить о пощаде, о защите. Он понимал, что выхода нет, – только не слёзы. Если и идти, то на своих условиях!

Серёжа отпустил ручку и развернулся в сторону дрожащего света.

Каждый новый шаг придавал уверенности. Ему показалось, что он стал различать всё вокруг. Темнота отодвинула свой зловещий и таинственный саван. Пусто, тихо... Безопасно.

Через минуту он подошёл к первым избам и осторожно скрылся в тропе между ними. Теперь ему была видна открывшаяся процессия… и это было далеко не то, что он ожидал.

Недалеко от камня Неясыти развели небольшой костёр. На огне стоял крупный котёл, в котором что-то активно бурлило. Вокруг собрались участники этого действия: люди пожилого и среднего возраста, с таким внешним видом, точно никогда не отдыхали, и вовсе прошли через многолетние муки. Их собралось около двух десятков – часть у котла, часть у камня или в стороне. Никого из присутствующих он не знал, хотя ему почудилось, словно где-то в стороне стояла Маруся и Зоя.

Серёже повезло, что никто его не видел, даже не смотрели в его сторону, из-за чего он мог наблюдать всё.

У подножья камня на кресле-качалке сидела старуха. Настоящее ископаемое. Сгорбленная в три погибели, всё лицо в морщинах и трещинах, как земля в жаркую пору. Это существо усердно лизало каменную породу, пока два её помощника-близнеца держали кресло. Даже на расстоянии было заметно, как благодаря усердной работе языком, старушка смогла слизать несколько миллиметров, создав небольшую выемку. От такого вида желудок парня снова сжался.

Когда странная работа была окончена, старушку с креслом оттащили от камня и направили прямо к котлу. Серёжа бы не удивился, если бы её бросили в это варево, чтобы сварить суп для всех желающих.

Отчасти он был разочарован, отчасти рад: подведшую старушку просто наклонили к бурлящей массе, и, засунув два пальца в рот, она изрыгнула содержимое желудка в бурлящую жижу. Что-то похожее чуть ли не случилось и с не званным наблюдателем. Он был всё ещё благодарен своему крепкому желудку.

Однако, сейчас наступал именно тот момент, когда градус повышается, а ситуация становится более интимной. Присутствующие члены процессии начали подходить к котлу и обнимать его, кто-то гладил или целовал; некоторые из них были «в чём мать родила». Даже с большого расстояния парень услышал, как пригорает кожа к металлу.

Серёжа развернулся и решил наконец-то отправиться домой. За эти несколько минут он увидел достаточно, чтобы до конца своих дней видеть ночные кошмары. Не успел он повернуться к выходу из переулка, как врезался в кого-то.

– Зачем стесняться, если мог принять участие?

Серёжа поднял глаза и увидел лицо Бражника. Его поймали…

– Хотя нет, не стоило. Они так увлечены, что легко могли накинуться без зазрения совести!.. Хотя, от их совести ничего и не осталось.

Серёжа решил просто пойти домой. Пройти мимо Бражника так тихо, отстранённо и спокойно, точно они просто случайно встретились в середине дня.

– Куда? – Мужчина взял парня за руку, не позволив и шагу сделать дальше. Его хватка была ледяной, словно этот человек секунду назад вышел из холодной воды.

– Д-домой… – снова эта дрожь в голосе, снова страх и спазм в животе. Он и представить не мог, какое наказание его будет ждать за подсматривание. – Отпустите, пожалуйста.

– Ну нет, приятель. Сейчас рядом со мной тебе уже ничего не будет грозить. Давай выйдем к ним, скажешь: привет.

Бражник сделал шаг в сторону процессии, но Серёжа был против. Развернувшись, юноша попытался ударить кулаком мужчину в лицо. У него была надежда, что тот потеряется и отпустит парня, но Бражник поймал кулак на лету.

– Интересно… – сказал он, наблюдая за продырявленной ладонью. – Поздравляю, Серёжа.

Сжав запястья парня, Бражник направился вместе с ним в сторону камня.

– Не волнуйся, друг, думаю, тебе понравится.

Серёжа пытался сопротивляться, упираться, но Бражник был сильнее. Вся процессия заметила подходящих людей, и внимательно провожала их взглядом. Они все были слепы, или чрезвычайно тупы. В их глаза не прослеживалось ни капли осознанности, ни толика мыслей. Они словно были участниками собрания лунатиков. Вот он пересёкся взглядом с Артёмом и Викой. Когда Серёжа и Бражник наконец-то подошли к камню, мужчина приложил раненную руку парня к тёплой поверхности монумента. Даже ночью у этого камня можно было греться. Но кроме этого Серёжа ощущал и что-то ещё… маленькие усики, исходящие с поверхности, углубляющиеся в его рану, алкающие кровь каплю за каплей. Новые попытки сопротивления оказались бессмысленны.

– Не двигайся, парень, пока не поранился.

Усики уходили глубже, а тепло камня переходило в жар. Запахло палённой кожей, и Серёжа не мог сказать: его или тех сумасшедших у котла. Бражник отпустил жертву, и та рухнула на землю. В голове всё шло кругом. Тени жирели и подбирались ближе. Какофония звуков перерастала в оглушающий шум.

– А теперь, самое интересное. – Мужчина снова привлёк к себе внимание. Юноша поднял глаза, и посмотрел туда, куда указывал его мучитель.

Люди отошли от котла и со слезами на глазах наблюдали за бурлением омерзительных вод. Резко вода замерла, обретя такое спокойствие, словно температура кипения ничего для неё не значила. Что-то начало всплывать. В начале показалось, что это был какой-то огромный кусок мяса, который так рьяно варили, но он становился всё выше и выше.

Показались волосы, бледный лоб, черты лица, плечи, голая грудь и плоский живот. Прикрывая самое-самое пикантное, в котле стояла бледная и обнажённая женщина. Всё её тело было покрыто маленькими разварившимися волосками и толстым слоем жира. На секунду Серёже показалось, что он узнал её. Люди ринулись обратно к котлу и начали любить его, не обращая внимания на ожоги.

Бражник подошёл к котлу, и, не стесняясь девушки в нём, зачерпнул содержимое стоящим у ног стаканом. Принюхавшись, он хищно улыбнулся и вернулся к Беглову-младшему.

– Красива, не правда ли? Это Мара.

Стало дурно, перед глазами всё поплыло. Желудок панически бился так же учащённо, как и сердце. В голову отдавал запах варева, принося с собой боль и тошноту.

– Хлебни, от этого станет легче. – Бражник вцепился в волосы на затылке Серёжи и запрокинул его голову. То, что было в стакане вылилось в рот, расплескавшись вокруг и заляпав лицо обжигающим и липким содержимым. – Считай это посвящением, мальчик.

Серёжа упал. Силы окончательно покинули его. Пляшущие перед глазами образы и пятна сменялись монструозными персонажами картин Иеронима Босха. Вот, Бражник был бледен и лыс, с зубами-пилами во весь рот; бабка на кресле – пульсирующим комом плоти; некоторые жители были самыми разными животными; а над камнем Неясыти стояла непомерно огромная тень, разрезающая своей макушкой облака. Изображения мелькали и угасали в эпилептическом припадке. Серёжа даже не заметил, как его вырвало.

– Я… домой… – прошептал он и закрыл глаза.