Убийство Принца Теней

— Если помнишь, я не очень-то хотел тебе доверять, не так ли? — сказал он с трудом. — Но Уайлдер… Как я уже говорил, он прошел через многое. И он гораздо более молодой Боевой Меч, чем я. Его воспитание в гильдии, его преданность Тезмарру — все это так обострено. Он может попытаться убить меня на месте.

— Может, мне все-таки стоит рассказать ему о тебе?

— В некоторые дни я бы с тобой согласился, — признал Талемир. — Но если он это сделает… Не думаю, что он простит себя, даже зная, кто я такой.

Дрю промолчала.

— На этой веселой ноте, — сказал Талемир, направляясь к выходу, — я оставлю тебя готовиться… И мечтать обо мне, конечно же.

Она швырнула в него свою пустую кружку.

Генерал Адриенна дала Талемиру и Уайлдеру разрешение на охоту, прежде чем они отправились в путь. Хотя они не подчинялись никому, кроме Мастера Гильдии Тезмарра, Талемир всегда считал приличным уважать того, кто командует в месте, где они находятся. Уайлдер не всегда соглашался с этим мнением, но, к счастью, сегодня утром обошлось без ссор, потому что он был доволен результатом. Адриенна попыталась было возразить, что их ждет разочарование, что дичи в этих лесах мало и поймать ее практически невозможно, но Уайлдер отмахнулся от нее.

— Для Боевого Меча нет ничего невозможного, — воскликнул он, и Талемир едва не фыркнул, узнав в этом замечании то, что он уже давно говорил юноше.

На самом деле именно эти слова он сказал Уайлдеру после прохождения Великого Обряда, когда тот пытался поймать и укротить своего тверрийского жеребца… Талемир и Малик стояли и пили на склоне горы, пока только что инициированный Боевой Меч гнался за величественным конем через всю долину, натягивая лассо и ругаясь, когда зверь раз за разом ускользал от него.

— Как ты думаешь, стоит ли сказать ему, что лучше всего загонять бедняжку в гору? — спросил Талемир у своего старшего друга.

— Нет. — Огромная фигура Малика занимала всю скалу, к которой он прислонился, его серые глаза ярко светились, когда он следил за движениями младшего брата. — Он разберется. Со временем.

— Ты злобный ублюдок, — ответил Талемир.

— Нужно знать одного, чтобы понять другого. — Малик протянул ему флягу. — Как думаешь, как он его назовет?

Талемир сделал длинный глоток, поморщившись от резкого жжения в горле.

— Ты имеешь в виду, если он когда-нибудь поймает это бедное создание?

Малик рассмеялся, не сводя глаз с младшего брата, когда Уайлдер сделал еще один выпад в сторону лошади.

— Да.

— О, он, несомненно, сделает что-то грандиозное и героическое.

— Я тоже так думал, — сказал Малик с плутовской ухмылкой и приподнятой бровью.

Талемир узнал этот взгляд.

— И что же у тебя на уме?

Малик невинно пожал огромными плечами.

— Только чтобы мы имели право голоса.

Друзья сидели и все больше напивались, пока их юный товарищ боролся за право стать Боевым Мечом. Когда наконец Уайлдер поймал жеребца и привел его в порядок, он с раскрасневшимся лицом гордо подошел к ним.

— Попался, — объявил он, подводя лошадь к ним. Это была прекрасная черная чистокровная лошадь с добрыми золотистыми глазами — подходящая пара для молодого воина.

— Долго же ты, — фыркнул Малик.

— Будь добр, — отмахнулся Уайлдер. — Тордж сказал мне, что у тебя ушло на это два дня.

Малик чуть не поперхнулся спиртным.

— Этот красавчик едва успел омочить свой клинок. Что он может знать?

Уайлдер пожал плечами.

— Видимо, достаточно.

Талемир с удовольствием наблюдал за этим обменом. Ему нравилось наблюдать за общением братьев и сестер Тезмарра, ведь сколько бы лет им ни было, они всегда возвращались к своим детским привычкам.

— Определился с именем? — спросил Талемир у юноши.

Уайлдер почувствовал облегчение.

— Я думал…

— Печенюшка, — объявил Малик, его лицо стало смертельно серьезным.

Уайлдер подмигнул брату.

— Ты пьян.

— Мы должны были как-то себя развлечь. — Малик усмехнулся. — Но твоему жеребцу, похоже, нравится это имя.

— В нем нет смысла, — возразил Уайлдер.

— И мне тоже нравится. Его глаза цвета золотистых лепешек, которые печет Кук.

Плечи Талемира затряслись от смеха.

— Пряник…

К восторгу обоих старших воинов, лошадь, похоже, обрадовалась этому имени и тихонько заскулила.

Уайлдер провел рукой по волосам.

— Фурии спасите меня.

Талемир и его протеже углублялись в лес, каждый держал в руках стрелу, наложенную на лук.

После вопросов Дрю, Талемир рассматривал молодого Боевого Меча, охотящегося рядом с ним. Он двигался с хищной грацией. Его форма была безупречна, и это было очень хорошо, ведь именно Талемир учил его. Однако ему было еще несколько лет до раскрытия своего потенциала, он был еще очень сырым. Талемир не сомневался, что Уайлдер был хорошим Боевым Мечом и еще более хорошим человеком, но горе по поводу того, что случилось с его братом, изменило его, разожгло в нем почти неутолимую жажду мести. Именно поэтому Талемир не признался Уайлдеру в том, кем он был и кем стал. Он сказал правду Дрю в их палатке: он действительно боялся, что, если Уайлдер узнает, кто он такой, молодой Боевой Меч попытается убить его, и тогда уже не будет возврата.

Талемир выпустил стрелу. Стрела пролетела по воздуху с удивительной точностью и вонзилась в глаз зайцу, сидящему под кустарником.

— Не мог позволить мне взять его? — проворчал Уайлдер, натягивая лук.

— Позволить? — Талемир насмешливо хмыкнул. — В следующий раз побей меня, как настоящий мужчина, ученик.

— Я тебе не…

Талемир положил и выпустил еще одну стрелу, добавив к своему счету второго зайца.

— Возможно, если бы ты не был так занят жалобами, то добился бы большего успеха.

— Возможно, если бы ты не распугивал дичь своей болтовней… — Уайлдер выпустил стрелу, промахнувшись мимо цели на волосок.

— Не везет тебе, ученик, — проворчал Талемир.

Ответного ругательства Уайлдера хватило, чтобы Талемир захихикал, прогоняя мрачные мысли. На данный момент.

Несмотря на мрачность окружающего королевства, компания наарвийцев с восходом солнца пребывала в приподнятом настроении благодаря жареному зайцу, который они разделили на завтрак. Возможно, Талемир недооценил, насколько редкой была свежая дичь в этих краях. В итоге они с Уайлдером принесли несколько зайцев в лагерь и мастерски сняли с них шкуру, а затем зажарили на костре.

Заметив Дрю, пристегивающую седельные сумки к лошади, с ястребом на плече, Талемир осторожно подошел к ней. На его руке все еще оставалась рана от холодного приема птицы в столовой.

— Подумал, что твой пернатый друг захочет чего-нибудь поесть… — Он протянул ей кусок мяса, завернутый в лоскут ткани. Он подумывал отдать его птице напрямую, но не верил, что сможет выйти из этой встречи с целыми и невредимыми пальцами.

Дрю медленно взяла у него подношение.

— Спасибо, — сказала она, похоже, не уверенная в себе.

Он оставил ее, но, оседлав своего жеребца, посмотрел, как она кормит гигантское крылатое существо сырым зайцем, поглаживая оперение его пышной груди. Когда-нибудь он попросит ее рассказать, как она оказалась с птенцом ястреба…

Когда они отправились в путь на второй день, Талемир ехал рядом с Уайлдером, говоря себе, что прекрасной рейнджер, рядом с которой он проснулся этим утром, нужно побыть одной. Его влекло к ней, это было очевидно, но если бы он смог укротить тьму внутри себя, то уж точно смог бы контролировать себя рядом с ней.

Но это не мешало ему представлять нежный румянец, разлившийся по ее щекам, и ее стройное тело, напряженное и желанное, изгибы которого выгибались навстречу невидимому прикосновению. Он не ожидал, что внутри него зашевелятся тени, что под поверхностью затаится зверь, открывающий глаза. Сила бурлила в нем, грозя вырваться из кончиков пальцев в когтях и лентах ониксовой магии, а мышцы между лопатками горели, когда крылья грозили пронзить кожу копьем.

Талемир нащупал флягу, которую держал надежно прижатой к боку. Дрожащими руками он поднес тоник к губам и сделал долгий глоток ужасно горького напитка.

— Рановато, не правда ли, Тал? — сказал Уайлдер, нахмурившись, когда Талемир вытер рот тыльной стороной ладони.

Талемир заставил себя усмехнуться.

— Никогда не рано выпить немного огненного экстракта Мариза, — ответил он, отдавая честь Уайлдеру и называя алкоголь, который, как он знал, его протеже терпеть не мог.

Конечно, Уайлдер скривился.

— Не зря же Мариз славится своим вином.

— Вино путешествует не так легко.

— Где есть воля, там есть и путь, — отозвался Уайлдер, но, к счастью, оставил эту тему, предоставив Талемиру самому оценивать свои силы.

По правде говоря, он не имел ни малейшего представления о том, как тоник повлиял на его состояние, как назвал его Дрю. Фарисса, мастер-алхимик в Тезмарре, предупредила его, что это опасный эксперимент, что он может не только отравить его, но и вылечить.

— Мне все равно, — сказал он ей. — Я не могу так жить.

Но он жил. После последней битвы при Наарве он несколько раз переживал неконтролируемую перемену, в те ужасные ночи, когда луна отказывалась показываться, и все это время хранил свою теневую сущность в тайне от остальных жителей среднеземья, от Уайлдера и Малика. Даже Фариссе он не говорил вслух о своем самом большом страхе… Страхе, что это только начало, что тьма может распространиться, что настанет день, когда он станет полноценным теневым рейфом, неспособным вернуться к своей первоначальной форме. С тех пор он постоянно увеличивал дозу, рекомендованную Фариссой.

Поначалу он не хотел соглашаться на миссию в Наарву, чтобы узнать, что происходит со сталью и растущей силой рейфов, но потом… потом он задумался, нет ли здесь ответов для него или, возможно… для других, подобных ему. Ведь не мог же он быть единственным полурейфом? Поэтому он согласился на это под видом потворства жажде мести Уайлдера, надеясь, что его собственное будущее не покажется таким мрачным.

Но вместо этого он нашел лишь новые вопросы.

Оглянувшись, Талемир увидел, что Уайлдер увлечен разговором с Адриенной. По крайней мере, за это Талемир был ему благодарен. Его бывшему ученику не помешало бы немного добра в жизни.

Пока они ехали, Талемир заметил, как близко Колтан прижался ко Дрю, несмотря на ее явное презрение к нему. Упорство глупого мальчишки заставляло Талемира сжимать зубы. Как бы сильно ему ни хотелось сбить рейнджера с лошади, он знал, что это не его дело, и достаточно хорошо знал Дрю, чтобы понять: она не оценит его вмешательства. Он уже видел, как она сражается сама. И все же ему было приятно видеть, что ястреб Терренс устремил свой гневный взгляд на Колтана.

Талемир ехал молча, недолго думая о своих бывших любовницах. Их было много, но ни одна не имела значения. Все они понимали, что значит спать с Боевым Мечом: ночь-другая страсти, но долг неизменно превыше всего. Он никогда не задерживался надолго, и это всегда было к лучшему.

Талемир смотрел, как Дрю посылает ястреба вперед, чтобы тот оповестил сторожевую башню об их скором прибытии, и чувствовал, что его снова влечет к ней. Он, Дрю, Адриенна и Уайлдер взяли на себя инициативу, и, пока они ехали, он восхищался Наарвой за тот маленький лучик надежды, который она давала. Для неподготовленного глаза павшее королевство представлялось местом гниющего мрака, но кое-где жизнь еще процветала. Они миновали несколько скрытых поселений, жители которых встретили их с тихим благоговением. Они проехали мимо фермы, где, несмотря на изумрудные лианы, задушившие большую часть земли, в трещинах цвели лилии. Талемиру хотелось верить, что и ему будет оказана такая же милость, что, возможно, в его жизни еще есть место, где свет пробивается сквозь тьму.

Углубившись в свои мысли, он рассеянно потянулся в седельную сумку, достал флягу с водой и долго пил, благодарный за то, что пьет хоть что-то, кроме этого жалкого тоника.

— Что это? — раздался рядом с ним голос Дрю.

Он проследил за ее взглядом до своей открытой сумки, где из вещей выглядывала книга с ярко выраженной красной обложкой.

— На что это похоже? Это же книга.

К его удивлению, на губах Дрю заиграла самодовольная улыбка.

— Это не просто книга… Это роман. Ты читаешь любовные романы?

— А чего ты ожидала? Военные стратегии и огненные драконы?

Дрю все еще улыбался.

— Что-то в этом роде… Возможно, военные истории и героику⁵.

Талемир встретил ее взгляд и позволил себе показать, что его это забавляет.

— Увы, — сказал он, подталкивая свою лошадь чуть ближе к ее. — Разве мы не читаем, чтобы убежать от собственной реальности?

Она не пропустила ни одного удара.

— Значит, в твоей реальности нет великих любовей, Боевой Меч?

Талемир задержал на ней взгляд, и кровь его потекла.

— Пока нет, Дикий Огонь… Пока нет.

Уайлдер прочистил горло рядом.

— Тал читал их, сколько я себя помню, — вмешался он. — Еще когда я был учеником…

— Ты говоришь так, будто это было так давно, — поддразнивая, вклинился Талемир.

Уайлдер бросил на него предостерегающий взгляд.

— Когда я был учеником, Тал сидел и читал свои розовые книжки, а я бегал кругами вокруг всей крепости.

— Вероятно, потому, что я уже закончил свой круг.

— Я правильно расслышал? — раздался глубокий голос позади них. — Среди нас есть Боевой Меч, который читает любовные романы?

Талемир узнал в этом человеке Баледора, друга отца Дрю. Он добродушно рассмеялся и повернулся в седле, чтобы обратиться к старшему рейнджеру.

— Не стоит недооценивать навыки, которые можно почерпнуть из романтической книги. — Он приправил свои слова намеком. — И что бы я ни прочитал, я все равно могу убить вас всех во сне.

Компания разразилась хохотом, и на этом все закончилось.

Генерал, рейнджер и два Боевых Меча продолжали вести отряд по равнинам Наарвы, а Талемир продолжал ценить красоту ее дикой природы. В отсутствие структурированного общества королевство, некогда известное своими садами, теперь кишело нетронутой природой. Бросив взгляд на Дрю, Талемир решил, что так ему больше нравится. Она была похожа на него — яростная и безапелляционная в своих поступках. Ему хотелось бы быть таким же.

Словно в ответ, браслет на запястье Дрю зазвенел — настолько сильно, что он мог почувствовать это даже верхом на лошади. Ее внимание переключилось на него, как будто она думала, что он специально это делает. Ему захотелось забрать его у нее, изучить самому, узнать, как она его создала, эта таинственная рейнджер, дочь наарвийского кузнечного мастера… Чем она его напитала? И как? Ведь в наши дни магией владели только королевские семьи среднеземья. Она многого ему не сказала, в этом он был уверен. И она так оберегала эту вещь. Он не успел даже коснуться ее кончиками пальцев, но уже чувствовал… Чувствовал ее…

Как бы отчаянно он ни хотел изучить ее сам, пока что он не хотел брать ее силой.

Полдень медленно угасал, и вскоре первая сторожевая башня оказалась в пределах их видимости. Но что-то было не так. Талемир чувствовал, как оно ползет по его коже; он ощущал в воздухе привкус затаившегося зла.

Он остановил своего жеребца и обнажил меч.

Мгновенно остальные тоже достали свое оружие.

— Черт, — пробормотала Дрю, указывая на своего ястреба, кружившего над башней в тревоге. Не говоря больше ни слова, она пустила лошадь в галоп по оставшимся равнинам. Талемир не стал раздумывать — он просто помчался за ней.

Он слышал, как Адриенна выкрикивает их имена на ветру, но не останавливался. Привкус тьмы только усиливался по мере приближения к сторожевой башне, разжигая в нем чудовище. Он подавил его, не обращая внимания, и, добравшись до сторожевого отряда, спрыгнул с коня.

Дрю действовала быстро, уже обыскивая все внутри, но у Талемира сжалась грудь от увиденного.

На камне виднелись черные ожоги, а на кирпиче — отчетливые следы когтей.

— Дрю? — воскликнул Талемир, входя в башню и готовясь к атаке. Внутри были опрокинуты столы и стулья, по полу разбросаны тарелки и кружки с пролитой медовухой. Под ногами хрустели осколки керамики.

Послышались шаги, и она появилась у подножия лестницы, охваченная паникой.

— Здесь никого нет, — прохрипела она, опираясь на стену. — Их забрали. Гуса забрали. — Ее лицо было опустошенным.

Снаружи загрохотал гром, да так громко, что земля задрожала под их сапогами.

Дрю бросилась к двери.

— Они вернулись…

Но Талемир схватил ее за руку, удерживая.

— Нет, не вернулись, — сказал он ей. — Я бы это почувствовал, — тихо добавил он. — Ты бы это почувствовала.

В зал ворвались остальные члены их группы.

— Где Гус? — спросила Адриенна, озираясь по сторонам. — Где он? С ним все в порядке?

— Его здесь нет, Адри, — сказала Дрю, позволяя подруге упасть на руки. — Он у рейфов.

С оглушительным грохотом на равнину за башней обрушился новый гром. Этому не было предела.

— Все внутрь! — приказал Талемир, его кожа покрылась мурашками. Десять рейнджеров и два Боевых Меча втиснулись в крошечную сторожевую башню, на которую только что напали теневые рейфы, а лошади были брошены на произвол судьбы… Все выглядело не лучшим образом.

Когда все укрылись, Талемир встал у входа в башню. Положив руки на рукояти клинков и напрягшись всем телом, он смотрел на темнеющий горизонт.

7. ДРЮ

Оставшись одна в самой высокой комнате, Дрю облокотилась на подоконник и зажмурила глаза, чтобы не видеть проплывающих перед глазами пятен. Ей потребовалась вся сила воли, чтобы удержаться и не рассыпаться на части.

Рейфы забрали Гуса и остальных. Для чего?

Она представила лицо парня, и ее душа едва не раскололась. Что она сказала ему в последний раз? Он был под ногами в крепости, а она, расстроенная, читала какую-то лицемерную лекцию о ругательствах и правильном этикете для мальчиков.

На что он, совершенно невозмутимый, ответил:

— Не будем больше об этом. Давай больше не будем об этом говорить. Давайте поговорим о горных драконов и пантерах тирах.

Теперь мысль о том, что он в ловушке и в ужасе, что темнота сковывает его тело, была слишком невыносима. Это снова были ее братья. И ее мать. Людей, которых она любила, разделили на части когти теневых рейфов. Теснота в груди не желала ослабевать. Она лишь сильнее сжимала сердце.

Дрю прижалась лбом к холодному камню, глубоко вдыхая через нос, стараясь противостоять натиску горя и паники, которые грозили ей бессмысленно броситься в жестокий шторм, опустошавший ее родину внизу.

Но она была подготовлена к этому лучше. Адриенна учила ее лучше.

Не поддавайся страху, говорила ее подруга во время их первых разведывательных миссий. Остановись, подумай, оцени.

И вот Дрю отбросила ужас перед своей юной подопечной и утешилась тем, что у нее за спиной лежит новый клинок, способный рассекать чудовищ. По крайней мере, он у нее был. Она проклинала бушующую снаружи бурю, зная, что она смоет любые следы Гуса, любые следы, по которым она могла бы пойти. Это была ее первая мысль. Вторая — о полурейфе среди них. Талемир Старлинг был ее единственным шансом найти Гуса и логово.

— Я не должна была посылать его сюда. — Голос Адриенны прорвался сквозь хаос, царивший в голове Дрю, и вернул ее в настоящее.

— Ты не виновата, — сказала ей Дрю, хотя и понимала, что на лице ее подруги написано страдание. — Мы не могли вечно держать его в крепости.

— Возможно, не навсегда, но ненадолго, — возразила Адриенна, проследив за взглядом Дрю, устремленным на равнину, где завывающие ветры разрывали скудные остатки жизни Наарвы.

— По крайней мере, Дратос с ним. Он будет держать его в безопасности, пока мы не найдем их.

Адриенна неохотно кивнула.

— Каким бы непредсказуемым он ни был, он любит этого ребенка.

— Они семья. Он не позволит, чтобы с Гусом что-то случилось. Последние Кастемонты будут держаться вместе, — сказала Дрю, не зная, в свою ли пользу или в пользу Адриенны.

— Мы все держимся вместе, — ответила подруга, глядя на меч у себя за спиной. — Я так понимаю, это не обычный подарок от твоего отца?

— Мой отец не делает обычных клинков.

Адриенна кивнула.

— Хорошо. Он нам понадобится.

— Тебя не беспокоит, что я зашла еще дальше, нарушив законы среднеземья?

Адриенна покачала головой.

— Мы выжившие, Дрю. Уже давно. Неужели они ожидали, что мы, женщины, будем сидеть сложа руки? Оставим нашу защиту в руках других? Будь то обычная или наарвийская сталь, когда речь идет о жизни и смерти, сталь есть сталь, и мы будем использовать ее по мере необходимости. Глупый закон, созданный глупым мужчиной на далекой территории, не имеет никакого значения в падшем королевстве. Здесь нет правил.

Истина ее слов запечатлелась в сердце Дрю. Она была права. Законам и прорицаниям четырнадцатилетней давности не было места в Наарве. Тот факт, что сами Боевые Мечи лишь вскользь упомянули о своем оружии, подтверждал это.

— Итак, какова стратегия? — спросила она.

Адриенна потерла глаза, словно надеясь проснуться от кошмара.

— Переждать бурю. Найти Гуса.

— Надежный план атаки.

— Отлично, потому что он единственный, который у меня есть.

Некоторое время обе женщины молча наблюдали за молниями и громом, после чего Адриенна повернулась ко Дрю.

— Мне лучше присоединиться к остальным. Когда генерал исчезает, это не очень хорошо для морального духа.

Дрю кивнула, но вместо того, чтобы вернуться к группе, обнажила меч. Она обшарила башню в поисках улик, находя повсюду выброшенное оружие, пятна крови и эти проклятые следы от когтей и ожогов. В воздухе витал едкий запах жженой шерсти, характерный для этих чудовищ.

Ее мать украсила столовую к особому случаю. Лучшие тарелки и столовые приборы были разложены идеально, тончайшее постельное белье и чехлы на креслах тоже. Цветы со всего Срединного мира украшали поверхности, стояли в вазах, драпировались на подоконниках и карнизах — зрелище цвета и величия при изящном свете свечей.

— Галина, — раздался от двери теплый голос Фендрана. — Не стоило так суетиться.

— Глупости. Не каждый день тебе исполняется пятьдесят лет, — сказала мать, с удовлетворением оглядывая пространство. — Мой муж заслуживает суеты.

— Тогда я с радостью принимаю предложение, — ответил Фендран, сияя.

Вскоре наступил обычный семейный хаос, и все заняли свои места — родители Дрю, как обычно, бок о бок, и четыре ее брата: Лейф, Мартан, Пенн и Уилл, которые уже спорили о том, какой кусок мяса лучше.

Улыбаясь, Дрю заняла свое место напротив огромного арочного окна, выходящего на темнеющую территорию.

Огонь свечей заплясал, когда ее мать поднялась на ноги и подняла бокал с игристым вином.

— Моему мужу. Вся моя любовь и наилучшие пожелания в день твоего пятидесятилетия. За следующие пятьдесят вместе.

Глаза Фендрана заблестели от непролитых слез, когда он поднял свой бокал в ответ.

Дрю сделала то же самое, с радостью подняв бокал за отца, и поднесла бокал к губам.

Тьма ворвалась.

Стекло разлетелось вдребезги.

Громкий крики пронзили воздух, и ониксовая сила обрушилась на всю семью Эммерсонов.

Все, чего Дрю когда-либо боялась, ожило перед ней в клубах теней, вырвав из ее рта испуганный крик, когда ее семья внезапно легла вокруг нее умирать.

— Галина! — закричал Фендран.

— Ма! — Голос Лейфа прорвался сквозь темноту.

В кромешной тьме Дрю слышалось хриплое дыхание и тихие всхлипывания, но она ничего не видела, не могла достаточно быстро добраться до своей семьи — когти пронзали ночь и кромсали кожу на ее икрах.

Она не помнила, как боролась, но, должно быть, боролась, потому что ее собственные ногти были расцарапаны и кровоточили. На руках и коленях она ползла по осколкам стекла туда, где, по ее мнению, находились родители и братья.

Еще одна волна темной силы пронеслась по комнате, отправив в полет все, что осталось на столе.

Послышались новые крики. Дрю не могла понять, где кончается один и начинается другой. Она не могла понять, кому они принадлежат, — только то, что ее семья, ее близкие страдают.

— Па… — прохрипела она, не обращая внимания на то, что стекло пронзает ее кожу, пока она карабкалась по полу.

Наступила тишина.

Внезапно криков больше не было.

Не было больше хаоса.

Неподалеку кто-то зажег факел.

У Дрю вырвался рваный всхлип.

Ее мать лежала на окровавленном ковре, ее туловище было изрезано когтями в клочья, а на губах застыл крик ужаса.

Пенн лежал рядом с ней, держа ее за руку. Из его носа текла кровь, глаза остекленели.

В нескольких футах от него лежало тело Лейфа, лишенное красок, с паутиной черных вен на коже. Его безжизненный взгляд удивленно уставился на люстру.

Мартан лежал лицом вниз, но когда Дрю дрожащей рукой перевернула его, то увидела, что его горло перерезано когтем. Ковер под ней был пористым от его крови.

А потом она нашла Уилла, чья грудь была разорвана, а сердце вырвано из тела.

Дрю не могла дышать. Не могла набрать в легкие достаточно воздуха.

Липкие, пропитанные кровью пальцы сомкнулись вокруг ее руки.

— Они ушли, — сказал ей отец, его голос срывался. — Они ушли.

Где-то вдалеке раздался голос.

— Дрю? Дрю, ты в порядке?

Нежные руки обхватили ее за плечи, теплые и твердые, без крови.

Медленно моргая, она пришла в себя и увидела, что перед ней склонился Талемир Старлинг, обеспокоенный.

При виде него в ней вспыхнула ярость, сердце громко забилось в ушах. Он был одним из них, одним из тех чудовищ, которые разрушили ее семью, сокрушили ее и ее отца безвозвратно.

Схватившись за меч, Дрю попыталась отпрянуть от него, но ее позвоночник уже был прижат к прохладной каменной стене. Она лежала на полу, сжавшись в клубок, лицом к двери комнаты, в которой находилась. Всегда за спиной стена, всегда лицом к врагу.

— Дикий Огонь?

Больше, чем что-либо другое, это раздражающее имя выдернуло ее из воспоминаний о пережитом эпизоде. Она подняла на него глаза.

— Что случилось? — Руки Талемира все еще были на ней, их тепло проникало сквозь влажную рубашку, подчеркивая, как ей холодно. Затем он вдавил что-то в ее ладонь.

Флягу.

— Спасибо, я откажусь от чудовищного тоника, — пробормотала она, размышляя, сможет ли она стоять. Она не была в этом уверена. Конечности словно застыли. Но она не хотела оказаться в одной ловушке с ним. Он был теневым рейфом. Она не могла позволить себе забыть об этом. Не после того, что натворил его род.

— Это не тоник для чудовищ, — сказал ей Боевой меч, настойчиво подталкивая к ней флягу. — Это экстракт огня.

— Звучит опасно.

— Только в больших количествах. И при смешивании с медовухой и вином. И другими… веществами.

Все еще не придя в себя, Дрю дрожащей рукой приняла напиток и сделала большой глоток. Она едва не поперхнулась. Алкоголь мгновенно обжег ее, когда она проглотила. От задней стенки горла до самого живота он обжигал, согревая ее изнутри.

Кашляя и отплевываясь, она швырнула флягу ему обратно.

— Фурии спасите меня, это ужасно.

Талемир усмехнулся и сделал глоток.

— Разве не так?

— С какой стати ты даешь это кому-то?

Воин пожал плечами.

— Похоже, тебе это было нужно.

Дрю почувствовала себя теплее и менее парализованной. Прошлое и ее ярость все еще оставались на задворках ее сознания, но они были не такими настойчивыми, не такими острыми. Осмотревшись, она поняла, что снова находится в верхней комнате башни, но не помнит, как туда попала.

Они все еще лежали на полу. Талемир стоял перед ней на коленях, его огромная фигура закрывала ей вид на дверь. Она медленно встала, не обращая внимания на его огромную руку, протянутую, чтобы помочь ей подняться.

— Это что-то вроде меча, — заметил он, разглядывая оружие, которое она сжимала. — Можно?

Она отмахнулась от него и убрала клинок в ножны.

— Нет, нельзя. — Последнее, что ей было нужно, — это чтобы Боевой Меч осматривал оружие, которое ей не положено. — Что ты вообще здесь делаешь? — спросила она, пытаясь вернуть тепло в свои руки.

— Я пришел сюда, чтобы принять первую вахту.

— Вытянул короткую соломинку?

— Вызвался добровольцем. Я никак не могу уснуть. У меня мурашки по коже.

Дрю сдержала неприятный смешок по поводу того, не является ли это ощущение признанием его собственного вида, но, похоже, он все равно последовал ее примеру.

— Я никогда не просил об этом, — сказал он ей, качая головой и жестикулируя. Как будто он был сломлен, как будто она могла видеть в нем монстра даже сейчас.

Как она ни старалась, она не могла. Она видела только мужчину, уважаемого Боевого Меча Тезмарра, его красивое лицо, на котором читались искренность и печаль.

Но это не означало, что под его кожей не таился теневой рейф.

— Как это случилось? — спросила она.

Все тело Талемира обвисло.

— Это долгая история.

Дрю указала на молнию, прорезавшую небо за окном башни.

— У нас есть время. — Она не добавила, что знать врага — половина успеха и что она узнает все, что сможет, чтобы победить его.

Талемир, подумав, снова поднес флягу к губам и глубоко отпил.

— Полагаю, это какая-то уловка, чтобы изучить мои слабости и уничтожить меня? — Он снова протянул ей алкоголь.

Дрю сделала еще глоток, морщась от жжения, но благодарная за тепло в животе.

— Полагаю, тебе придется подождать и посмотреть.

— Замечательно.

Боевой Меч и рейнджер стояли у окна бок о бок, не касаясь друг друга, упираясь локтями в каменный подоконник, и смотрели в темноту. В черном полотне ночи не было никаких признаков жизни, кроме хаоса бури.

Талемир тяжело вздохнул, прежде чем заговорить.

— Это случилось во время последней битвы при Наарве, чуть больше полугода назад, — начал он, и в его глубоком голосе прозвучало сожаление.

Сердце учащенно забилось, Дрю ждала.

— Как ты знаешь, Кираун пал раньше. Я тоже был в гуще боев, но меня вызвали обратно в Тезмарр, чтобы проинформировать Мастера Гильдии и разработать стратегию, что еще можно сделать для спасения Наарвы. Я был в крепости, когда мы получили призыв о помощи от все еще находящихся здесь Боевых Мечей… Рейфы пришли и с севера, и с юга, гораздо более объединенная и организованная атака, чем мы ожидали… Я собрал оставшиеся в Тезмарре силы, и мы немедленно откликнулись на призыв наших братьев. Через час мы отплыли из порта гильдии к югу от Кровавого Леса.

Дрю слышала об этом лесе: море деревьев, в которых текла кровь давно умерших предков-воинов. От этих слов волосы на руках покрылись мурашками, но она не стала перебивать, не стала задавать вопросов.

Талемир указал на ночь, охваченную бурей.

— Битва произошла там, за водопадом, в самом сердце всего королевства. Они уже захватили Кираун на севере и ваш университет на восточном острове… Они наступали на нас со всех сторон. Я и Малик — брат Уайлдера — возглавили оборону. Но то, с чем мы столкнулись, было не столько нападением, сколько истреблением. В тот день мы потеряли больше воинов и боевых мечей, чем я мог сосчитать, и все равно мы сражались.

Талемир отпил еще из своей фляги, словно спиртное придавало ему сил продолжать.

— Мы с Маликом оказались в самом центре сражения, среди руин старого храма. Ваш народ называет его Ислатон.

Дрю знала это место. Это был не столько храм, сколько круглый каменный памятник Фуриям. Она не раз проезжала мимо него во время своих путешествий по пути в Университет Наарвы — и как дворянка, и как рейнджер, которым она стала позже.

— Вокруг нас убивали наших людей. Мы с Маликом сражались спина к спине, вырезая столько сердец рейфов, сколько могли, бросая истекающие кровью черные массы на землю и поджигая их для пущей убедительности. Но они были неумолимы. Все отчеты недооценивали размеры их роя… — Он замолчал и схватился за подоконник, костяшки его пальцев побледнели. — Малик пал первым. Я узнал об этом только потому, что услышал крик Уайлдера с другого конца поля боя. Под когтями двух рейфов тьмы он упал на руины храма. Я бросился к нему, но было уже слишком поздно. Его голова, лицо… Они были неузнаваемы…

Талемир резко вдохнул, слова вырвались наружу, словно на свободу.

— Вот тогда-то меня и накрыло. Рейф. Он отличался от остальных. У него были рога, он был гораздо крупнее, и сила его была гораздо сильнее. Ленты теней подняли меня в воздух, и весь остальной мир исчез. Все кошмары, которые я когда-либо видел, пронеслись передо мной, окутанные тьмой и болью… А потом эта штука… Она проникла мне в грудь.

Его взгляд скользнул к ней, и по одному этому взгляду Дрю поняла, он никогда и никому не рассказывал об этом раньше.

— Он держал мое сердце, — прошептал он. — Он держал мое сердце, его когти пронзали его и распространяли свое черное проклятие. Я чувствовал каждую мучительную секунду, пока Уайлдер не пронзил его спину. Этого оказалось достаточно, чтобы отвлечь монстра. Он сбросил меня, и я сквозь дымку теней наблюдал, как Уайлдер отбивается от него. Это было последнее, что я видел… Очнулся я привязанным к лошади, когда ехал обратно к кораблям, после того как тьма раз и навсегда захватила Наарву.

— Боги… — пробормотала Дрю, не в силах смотреть в глаза Боевому Мечу.

— Как только я пришел в себя, я понял, что что-то не так. Но потребовались недели, чтобы понять, что именно меня мучает. Рейф, в лапы которого я попал, не был обычным пехотинец из их рода. Это был регульд жнец. Король рейфов, способный порождать новых. Эта чертова тварь все еще где-то там. — Он вздрогнул.

— И никто не знает?

— Кроме мастера-алхимика в Тезмарре, только ты. Хотя, думаю, Малик подозревает.

— Малик? Он выжил?

— Едва ли. Он сильно изменился с того дня. Он больше не говорит. Кроме всего прочего, он полностью лишен речи.

Дрю сглотнула комок в горле, внутри нее зашевелились противоречивые чувства. Это было настоящее человеческое горе, глубокая, неизгладимая травма.

— Мне жаль. За то, что случилось с тобой. И за твоего друга.

— Мне не нужна твоя жалость.

— Есть разница между жалостью и сочувствием, Боевой Меч.

Он склонил голову.

— Полагаю, ты права. Теперь ты знаешь… как создается монстр.

— Думаешь, именно поэтому они забрали наших людей? Чтобы сделать больше рейфов?

Талемир потер затылок.

— Не могу сказать.

Дрю смотрела вдаль, представляя себе Ислатон с его белыми каменными колоннами среди некогда зеленеющих трав. Она представила себе битву, о которой рассказывал Талемир, кровь, забрызгавшую эти меловые руины.

— Я до сих пор иногда чувствую этот запах… — сказал Талемир, его голос звучал отстраненно. — Даже спустя столько времени, когда я возвращаюсь в Тезмарр. Я чувствую этот их ужасный запах жженой волос. Я чертовски его ненавижу.

— От тебя так не пахнет, — услышала Дрю, и слова сами собой вырвались у нее.

Талемир повернулся к ней, подняв брови.

— Нет? Какое облегчение!

Дрю чуть было не сказала ему, что от него пахнет кедром и темными цветами, но остановилась. Вместо этого она направилась к двери.

— Ты когда-нибудь слышала об источниках в Авеуме? — спросила она, взявшись за ручку. — Я читала истории о Бассейнах Чистоты. Люди со всего мира отправляются в паломничество, чтобы найти их, надеясь, что вода в них излечит всевозможные болезни и недуги.

— Я знаю источники, о которых ты говорите. При прохождении Великого Обряда Боевой Меч получает в дар флакон с такими водами. Но, увы, даже самые чистые источники не могут очистить меня от тьмы.

— Значит, ты использовал свой?

— Я пытался. Возможно, к тому моменту я уже зашел слишком далеко.

— Возможно, тебе понадобилось больше, чем флакон.

— Мы никогда не узнаем.

— Если ты так говоришь… — допустила Дрю. — Что еще они дают тебе? Когда ты проходишь обряд?

— Сталь из Наарвы, как ты знаешь. Жеребец из Твера, доспехи из Делмира, яд из Харента… — Он на мгновение замешкался, его взгляд задержался на ее запястье. — Теперь, когда мы сблизились из-за моего ужасного прошлого и ты выпытала у меня кое-какие секреты, почему бы тебе не показать мне этот браслет?

Дрю мрачно усмехнулась.

— Хорошая попытка, теневой монстр.

Она оставила его наблюдать за происходящим.

Ночь была длинной, ее нарушали только удары бури и дрожание камня. Дрю сидела с компанией, не отрываясь от Адриенны, пока мужчины говорили о войне и женщинах. Многие рейнджеры были склонны делиться одними и теми же историями снова и снова, ведь после падения их королевства у них не осталось ничего, кроме рассказов о давно минувшей славе.

Спустя, казалось, несколько часов Талемир спустился по ступеням, а Баледор занял свое место на посту. Опустившись на землю у небольшого костра и приняв от своего протеже горбушку хлеба, Боевой Меч выглядел глубоко задумавшимся.

Уайлдер почувствовал, что настроение нужно поднимать. Он похлопал старшего воина по плечу и обратился к группе.

— Вы когда-нибудь слышали о чемпионе Тезмарра, владеющем двумя мечами? — энергично спросил он. Это был самый оживленный вопрос, который Дрю видела за все время их знакомства.

— Фурии пощадили нас, — пробормотал Талемир, разминая хлеб.

Это только подстегнуло Уайлдера.

— Здесь, среди вас, сидит непобедимый, рекордсмен Турнира Мастера Гильдии!

Талемир застонал, когда рейнджеры разразились восхищенным ропотом.

— Ты заплатишь за это, ученик.

Уайлдер ухмыльнулся и снова обратился к плененным зрителям.

— Вы, несомненно, слышали о турнире… Ежегодное спортивное состязание, определяющее лучших воинов Тезмарра в различных категориях. Это и поединки, и метание ножей, и специализация нашего дорогого Талемира — владение двумя мечами…

Дрю видела, как старший Боевой Меч орудовал обоими мечами против теневых рейфов во время их первой встречи, и не могла отрицать его мастерства… Поэтому она выслушала рассказы Боевого Меча о победах его бывшего наставника.

— Годами в крепость съезжались воины и искусные фехтовальщики со всего среднеземья в надежде отнять у Тала титул… Но безуспешно. Вот уже шесть лет он занимает первое место на всех наших досках рекордов…

— Семь, — пробормотал Талемир.

Лицо Уайлдера пылало от страсти и восторга.

— Вы ничего подобного не видели, — сказал он мужчинам. — Тал владеет этими клинками так, словно они часть его самого. В Тезмарре его называют Принцем Сердец за все сердца рейфов, которые он забрал.

Кто-то рассмеялся.

— Сердца рейфов или женские сердца?

— Боевой Меч никогда не скажет, — хмыкнул Талемир.

Дрю прочистила горло.

— И все же я чуть не прикончила его, когда мы сражались на северном периметре.

Уайлдер фыркнул.

— Вряд ли. И напомни мне, почему ты пыталась сразить Боевого Меча?

Группа рейнджеров заинтересованно переглянулась.

Дрю небрежно пожала Талемиру плечами.

— Просто хотела убедиться, что он тот, за кого себя выдает.

Ореховый взгляд Талемира загорелся весельем.

— Ты проиграла тот бой.

— Как я уже сказала, ты был почти у меня в руках.

Боевой Меч одарил ее ленивой улыбкой.

— Мне казалось, я ясно выразился. Ты можешь получить меня в любое время.

Щеки Дрю вспыхнули.

Один из старших мужчин рассмеялся.

— Боевой Меч или нет, но продолжай действовать ей на нервы, и моя монета будет на Дрю.

— Слышу, слышу, — добавила Адриенна.

Но Дрю уже перестала слушать: сталь на ее запястье раскалилась добела. Ее взгляд метнулся к Талемиру, который уже поднимался на ноги.

Помещение наполнилось странным шипением и резким запахом жженых волос.

Дрю услышала крик Баледора с вершины башни, но было уже слишком поздно.

Чудовища настигали их.

Зазвенела сталь, вынимая оружие из ножен, и Адриенна прокричала приказ оставаться в строю.

Взгляд Дрю снова упал на Боевого Меча, и на губах ее зазвучало обвинение. Неужели полурейф каким-то образом предупредил своих собратьев о том, где они находятся? Неужели он продал их Тьме?

Ужас на его лице говорил об обратном, но времени не было.

Порыв ледяного ветра пронесся по башне, и стекло разлетелось вдребезги, хлестнув тенью.

Дрю выхватила меч, подаренный ей отцом. Сейчас было не время для расспросов. Настало время бороться за свою жизнь.

8. ТАЛЕМИР

Тьма обвилась вокруг их отряда, как гадюка, подбирая время для идеального удара.

Талемир держал по мечу в каждой руке, но на первом этаже сторожевой башни было слишком тесно, чтобы поджечь их.

Крики пронзили воздух, когда тени, приняв облик воплощенных кошмаров, обрушили на группу рейнджеров свой неповторимый ужас.

Талемир не стал тратить время на раздумья. Он просто нанес удар. Он перерезал черные сухожилия на коленях одного из монстров. Его ответный вопль подсказал ему, что нужно атаковать снова, пока он слаб и быстр. Он наносил быстрые и точные удары, заставляя тварь изгибаться перед ним.

Краем глаза он увидел, как Уайлдер поворачивается к двум рейфам, и его клинки блестят черно-красной кровью.

Хотя Талемир жаждал открытого пространства и свободы атаки по своему усмотрению, он понимал, что стратегически лучше сдержать стычку в стенах башни.

— Завлеките их внутрь, — кричал он всем, кто его слушал, и сердце его гулко стучало. — Здесь мы сможем их задержать.

Тьма набросилась на него, но боль не была такой, как раньше. Вместо этого его собственные тени жаждали ответить на зов. С того рокового дня он не раз сражался с рейфами и каждый раз испытывал первобытное желание стать единым целым с ночью. Но эти инстинкты противились тем, что привили ему тренировки на боевых мечах, — второй натуре, выкованной для того, чтобы убивать монстров, убивать их всех за то, что они сделали со срединными мирами, с ним, с Маликом… Наказать их за пятно, которое они оставили на его теперь уже черном сердце, и за то, как они ожесточили Уайлдера, мальчика, а теперь мужчину, который когда-то был таким беззаботным.

Талемир издал гортанный рев, вырвавшись из плети силы, угрожавшей ему. Он снова закричал, наступая на своего чудовищного противника. Затем он прыгнул на тварь, глубоко вонзая клинки в морщинистую сухожильную плоть и вырезая первое сердце в этой стычке.

Крики были леденящими душу, пока чудовище не затихло.

Талемир бросил пульсирующую черную массу на землю, из нее хлынула темная кровь, резкий запах которой обволакивал ноздри. Обсидиановые полосы заслонили ему обзор, но он бросился на пути другого рейфа и, сделав выпад, обрушил на него столько тезмаррианской кары, сколько смог.

Судя по тому, что он понял из ослепительного хаоса, их отряд из десяти рейнджеров и двух Боевых Мечей столкнулся по меньшей мере с пятью рейфами. В то же время их кошмары настигали их, затягивая в прошлые травмы. Талемир бешено сканировал тесное пространство и заметил Дрю и Адриенну, сражавшихся спина к спине: Дрю владела прекрасным мечом, а Адриенна отрубала конечности рейфов боевым топором. Обе женщины отлично держались на ногах, в то время как остальные рейнджеры пытались сдержать натиск темной магии.

Дрю двигалась как танцовщица. Ее ритм и дисциплина были очевидны, когда она уворачивалась от атак, но Талемир видел и инстинкты убийцы, отточенные необходимостью. На долю секунды он представил себе, какими было бы среднеземье, если бы она получила возможность тренироваться в Тезмарре. Возможно, она стала бы Боевым Мечом, орудуя наарвийской сталью и вырезая сердца чудовищ вместе с ним.

Талемир и Уайлдер приняли на себя основную силу. Они сражались бок о бок, как уже не раз бывало, понимая схемы и маневры друг друга. Но Дрю и Адриенна тоже были на их стороне, создавая возможности для последних атак.

— Ты ведь не рискуешь присоединиться к ним? — прошипел ему на ухо Дрю, нанося злобный удар по противнику, отсекая ему руку.

Талемир повернулся к рейнджеру, в его нутре заклокотало недоверие.

— Ты не можешь говорить серьезно…

— Твои глаза, — прохрипела она, отражая удар и вздрагивая.

— Что? — прокричал он, уклоняясь от удара варварских когтей.

— Твои глаза, Боевой Меч. Они потемнели и с венами, словно ты… — Она издала крик, когда тьма ударила ее в бок, откинув ее.

Схватившись за сердце, Талемир бросился за ней, но Дрю уже поднималась на ноги, задыхаясь, и глаза ее горели от боли.

— Это ты сделал? — прохрипела она, дико озираясь по сторонам. — Это ты заманил их сюда?

— Тебе кажется, что я на их стороне? — кричал он, недоверчивый и разъяренный. Он не боролся изо всех сил за то, чтобы ему в лицо швырнули то, что он не мог контролировать.

Дрю, пошатываясь, направилась к ним.

— Затем обуздай сторону рейфа, — прошипела она.

И вдруг он почувствовал именно то, о чем она говорила: кипение силы под кожей, напряжение вокруг глаз, жжение между лопатками, где крылья грозили прорваться, и зуд в кончиках пальцев, где когти жаждали вырваться на свободу.

Тьма пыталась заманить его, но Талемир Старлинг не позволил ей захватить себя. Не в этот раз.

Сделав вдох, он сосредоточился и снова ринулся в бой. Он стал единым целым не с тенями, а с клинками, которые пели в его руках, рассекая чудовищ.

Кровь лилась потоками, крики прорывались сквозь рев бури, но они продолжали сражаться. Талемир вонзил один меч в бок другой твари, грубо вывернул лезвие и провел им по брюху создания, выплескивая кишки из ее иссохшей плоти. Взмахнув вторым мечом, он отрубил руку, и рейф рванулся к нему, рыча ему в лицо, его дыхание было кислым и прогорклым.

Ночь пронзил другой крик. Это был крик внутренней агонии Дрю. Такой же крик он слышал из горла Боевого Меча во время последней битвы за Наарву, когда Малик…

Талемир крутанулся на пятках, едва не поскользнувшись на крови, залившей каменный пол, и стал искать ее среди этого хаоса.

Дрю была прижата к стене рейфом, и он бросился к ней.

— Нет! — закричала она. — К Адриенне! — Ей удалось освободить руку, и она судорожно указала на другой конец комнаты.

Рейф навис над полубессознательным генералом, его когти были у нее над грудью.

— Спаси Адриенну! — всхлипнула Дрю.

Талемир на секунду замешкался, разглядывая сначала Дрю, а затем Адриенну. Инстинкт подсказывал ему, что нужно броситься ко Дрю, но она хотела не этого. Она хотела, чтобы он спас Адриенну.

И он поступил так, как велела рейнджер, как бы больно ему ни было.

Он бросился к генералу, набросился на стоящего над ней рейфа и повалил его на землю, от удара кости затрещали, ударяясь о камень.

Выхватив из сапога кинжал, он с силой провел им по горлу существа, брызнула горячая кровь, а затем вонзил клинок в грудь, вырывая сердце, плоть которого разрывалась на части. Когда орган был вырезан из тела, Талемир вскочил на ноги и бросился ко Дрю.

Но она была жива и стояла на ногах, меч болтался у нее на боку, она задыхалась, покрытая черной грязью. Она указала на разбитые окна.

— Последние двое, — прошелестело между рваными вдохами. — Последние двое сбежали.

Медленно, в оцепенении, Талемир осматривал окружающее побоище. Оно было таким же кровавой, как и все виденные им поля сражений, даже хуже, потому что была ограничена такой маленькой территорией. Колтан держал Баледора под мышки, удерживая его в сидячем положении: из головы старшего мужчины обильно текла кровь. На коже виднелись красные пятна — вероятно, там, где его настигла тьма. Несколько других рейнджеров тоже лежали в разных местах комнаты в раненом состоянии, а Адриенна… Она пришла в себя и теперь скрючилась над Уайлдером у двери.

У Талемира сжалось горло. Он бросился к ним.

Адриенна подставила руку под голову Уайлдера, пытаясь помочь ему подняться с места, где он лежал в луже крови на каменном полу.

— Уайлдер, — пробормотал Талемир, его голос был грубым.

Его протеже захрипел.

— Всего лишь царапина, Тал. Это все эта чертова броня.

Уайлдер прошел Великий Обряд после падения Делмира, где веками изготавливались доспехи Боевого Меча. Его доспехи были плохой имитацией прежнего мастерства, и он уже несколько месяцев жаловался на то, что они плохо сидят. Взгляд Талемира упал на темное мокрое пятно у Уайлдера. Медленно он поднял промокшую ткань с живота друга.

Его собственный желудок опустился на дно при виде ужасающего зрелища. Рана была глубокой — один неровный срез, проходящий от ребер Уайлдера через всю брюшную полость, из которого сочилась кровь. Гноящийся когтистый палец рейфа прорезал плоть, ткани и мышцы, разделив Уайлдера на части.

Талемир сглотнул поднимающуюся в горле желчь.

— Даже не больно, Тал, — сквозь стиснутые зубы проговорил Уайлдер. — Но мне бы сейчас не помешало немного огненного экстракта.

Талемир старался говорить непринужденно, но слова выходили натянутыми.

— Я думал, ты его ненавидишь.

— Сейчас я не в том положении, чтобы привередничать.

Талемир рассмеялся, порылся в своей пропитанной кровью одежде, наконец нашел флягу и поднес ее ко рту друга. Янтарная жидкость попала на губы Уайлдера, и он скорчил гримасу.

— Боги, пить это больнее, чем проклятая рана, — пробормотал он.

— С ним все в порядке? — раздался обеспокоенный голос Дрю из-за плеча Талемира.

Уайлдер застонал, когда ему удалось сесть, и из раны полилась кровь.

— Ничего такого, с чем бы я не справился. — Он взглянул на Талемира. — Что ты все время говоришь? Что-то о Боевых Мечах, крови и стали?

Талемир сжал его плечо.

— Боевыми Мечами не рождаются. Их куют кровью и сталью, — сказал он. — Но ты давно заслужил этот почетный знак.

Уайлдер закрыл глаза от боли.

— Я не устаю повторять, наставник.

— Выпей свой пузырек из Авеума. — Талемир огляделся в поисках сумки юноши, молясь, чтобы целебные свойства источников очистили рану.

Но Уайлдер покачал головой.

— Я приберегу это для чего-то более важного.

— Упрямый ублюдок. — Талемир оставил своего друга на попечение Адриенны. Молодой генерал, похоже, уже наложила швы, и он достаточно хорошо знал Уайлдера, чтобы понять, что тот предпочел бы, чтобы с ним не суетились.

Снаружи буря стихла, и Дрю, стоя на гребне холма, вглядывался в кроваво-красное небо: рассвет поглощал ночь. Проверив, как там рейнджеры, он поднял что-то с земли и направился к ней.

Некоторое время он стоял рядом с ней и молчал.

— Спасибо, — сказала Дрю, ее голос дрогнул. Все ее тело напряглось, словно она пыталась сдержать все, что чувствовала внутри. Она прочистила горло. — Спасибо, что спас Адриенну.

— Не за что.

Между ними повисло молчание, своего рода перемирие. Пока Дрю не посмотрела вниз и не подпрыгнула от неожиданности.

Улыбаясь, он протянул ей сердце рейфа.

— Я думал о цветах, но мне показалось, что это тебе понравится больше…

Он ожидал, что она отпрянет, вскрикнет от отвращения. Но она не отшатнулась. Вместо этого она потянулась к кровавому месиву, и гигантская штука стала намного больше ее руки, а ее пальцы задевали его, вызывая дрожь в его костях.

Он наблюдал за ней, пока она изучала его.

— Это действительно единственный способ убить рейфа, не так ли? — удивленно вздохнула она.

— Да, — ответил он ей. — Возможно, однажды ты будешь держать его в руках…

Улыбка дрогнула на ее губах.

— Возможно, я сама вырежу его для себя.

9. ДРЮ

Когда рассвет наконец пролил свои золотистые лучи на опустошенные бурей земли, Дрю стояла на сторожевой башне вместе с Адриенной, пытаясь смыть кровь и грязь со своей кожи. Вместе они с покорной решимостью оглядывали свою компанию.

— Ты должен вернуться, — заявил Дрю, обратив внимание на многочисленные раны, самая тяжелая из которых принадлежала Уайлдеру Хоторну. Он едва мог ходить, его лицо было бледным, а на лбу выступили капельки пота. Это было неудивительно. Они с Талемиром приняли на себя основную тяжесть нападения рейфов.

— Ему нужен целитель, — добавила Дрю и кивнула остальным членам группы. — Многие из них нуждаются.

— Что именно ты предлагаешь? — резко спросила Адриенна.

— Чтобы мы с Талемиром отправились дальше. Мы должны найти Гуса, Дратоса и остальных. Мы должны найти логово и уничтожить его. Кроме того, я дала Талемиру слово, что покажу ему источник стали.

— Ты хочешь отправиться в путь, имея в компании только полурейфа?

Грудь Дрю сжалась.

— Это же Гус…

— Я думаю не только о Гусе, — возразила Адриенна. — А как насчет тебя?

— Я могу держать себя в руках.

— Это не вызывало сомнений.

— Позволь мне сделать это, Адри… Позволь мне найти его и вернуть. Я пошлю Терренсу весточку, как только мы их найдем. Мы можем дождаться твоего прибытия и явиться в полном составе, а не просто как раненый разведчик.

Адриенна нахмурила брови, взвешивая риски. Женщины молча наблюдали за тем, как Колтан собирает лошадей, разбежавшихся во время бури. К счастью, они не ушли далеко.

— Ты уверена в этом? — спросила Адриенна.

— Настолько, насколько могу быть.

Адриенна вздохнула.

— Рейф или нет, но я в долгу перед ним. И мне это не очень нравится.

— Мне тоже. — Несмотря на ее слова, Дрю посмотрела в сторону Талемира, который ухаживал за своим жеребцом, а могучий воин украдкой поглядывал на Уайлдера и следил за его состоянием.

Дрю потерла занывшие виски. Он доверился ей. Она знала его самый сокровенный секрет и подробности его самого темного часа… Только она. Она видела его в пылу сражения, его глаза потемнели от ночного проклятия… Он изменился. Но он контролировал ее. Он сражался на ее стороне и спас ее самого дорогого друга…

Гнев, который он выказал, когда она обвинила его в предательстве, был искренним и неподдельным. Но что это значило? Это, конечно, не доказывало его невиновности. Возможно, это была рассчитанная реакция, часть гораздо более масштабного плана.

Что-то отвлекло ее от этих мыслей. В голове промелькнули его крылья. Она видела их всего один раз, в его покоях в крепости. Но когда он стоял на пороге перемен во время битвы, и сейчас, когда она заметила его взгляд, устремленный в небо, она задалась вопросом, летал ли он когда-нибудь…

— Дрю? — Адриенна толкнула ее локтем.

— Хм?

— Я же сказала — хорошо. Ты и Боевой Меч идите вперед, передайте Терренсу. Не вступайте в бой с рейфами до нашего прибытия. Понятно?

Дрю кивнул еще до того, как Адриенна закончила говорить.

— Да, да. Я поняла.

Генерал обняла ее за плечи.

— Найди его, Дрю.

— Найду, — пообещала она.

— Удачи тебе, сестра.

Дрю крепко обняла подругу.

— Нет, если она сначала была с тобой.

Их обычное прощание, по крайней мере, рассмешило Адриенну.

Сидя верхом на своей кобыле, с Боевым Мечом на жеребце под боком, Дрю наблюдала, как отряд рейнджеров и Уайлдер отбывают в крепость в Кирауне. Многие были слишком ранены или измотаны, чтобы возражать, в том числе и Колтан, к ее удивлению.

— Как ты думаешь, Уайлдеру будет хорошо на обратном пути? — спросила она Талемира.

Боевой Меч выпрямился, и его взгляд задержался на своем протеже, когда они скрылись за холмом.

— Он крепкий орешек. Он всегда справляется.

Дрю кивнула.

— Хорошо. — Она повернула кобылу лицом к югу. — Ну что, поехали?

Над головой Терренс издал нетерпеливый крик, кружась среди облаков.

Талемир вздрогнул от этого звука.

— Я был бы дураком, если бы отказал тебе.

— Рада, что хоть в чем-то мы согласны, — проворчала Дрю, обхватывая ногами бока лошади.

Они отправились в путь, чувствуя, как ее охватывает тревога. Она была права насчет бури. Она смыла все следы рейфов и то место, куда они могли унести Гуса и остальных из башни. Но, как она и предполагала, воин-теневик, стоявший рядом с ней, словно инстинктивно подсказывал, в каком направлении им следует двигаться.

— Мы всегда подозревали, что у них есть какое-то гнездо или логово в нижних частях вашего королевства, — пояснил он. — Эти южные земли — одни из самых близких к Завесе… Малик настаивал, что рейфы каким-то образом прорывают эту защиту. А теперь… теперь, когда я стал тем, кто я есть, я могу почувствовать это, если сосредоточусь. Меня тянет в определенное место.

На лице Дрю промелькнуло беспокойство.

— И это тебя нервирует?

— Разве можно меня винить? Меня тянет к тому, что принесло такое опустошение нашим королевствам? Людям, которых я люблю?

— Нет, — тихо сказал Дрю. — Я не могу винить тебя за это. — Она сдвинулась с места. — Если мы продолжим путь на юг, то по дороге наткнемся на источник стали.

— Значит, ты останешься верна своему слову? И покажешь мне, что там происходит?

Дрю сжала челюсти.

— Сделала ли я хоть что-нибудь, что указывало бы на то, что я не женщина, соблюдающая свои обещания?

— Пока нет.

— Тогда у тебя есть ответ.

Он кивнул ей.

— Как скоро мы доберемся до источника стали?

— Это зависит от времени. — Дрю бросил ему вызывающую ухмылку. — От того, как быстро ты сможешь ехать. — Она не стала ждать. Она пустила свою кобылу в стремительный галоп, и прохладный утренний воздух мгновенно овеял ее лицо.

Ей было все равно: она хотела преодолеть как можно большее расстояние. Она хотела спасти Гуса от ужасной участи, которая ждала бы его и остальных рейнджеров, похищенных со сторожевой башни. Если это означало, что она превзойдет в верховой езде одного из самых почитаемых Боевых Мечей в среднеземье, она с радостью устремилась вперед. Она ездила верхом с тех пор, как научилась ходить.

Только она не собиралась его превосходить.

Талемир Старлинг, несмотря на огромные размеры и его жеребца, не отставал от нее, пока они мчались по заросшим землям Наарвы.

Она не заметила широкой ухмылки на его лице, когда он направил своего скакуна в элегантный прыжок через навязчивые заросли. Там была радость, неприкрытая радость. И на мгновение она позволила себе тоже почувствовать ее. В Наарве осталось мало людей, способных не отставать от нее в езде.

Терренс то пикировал, то взмывал ввысь, его огромные крылья бились о серое небо.

Они ехали рядом с рекой, которая текла от Кирауна до самой южной точки острова и втекала в большое озеро. Воздух там был еще холоднее, чем на обнаженных щеках Дрю, но он заставлял ее чувствовать себя живой, заставлял на кратчайшие мгновения забывать обо всем. В таком темпе они добрались до водопада, Скорби Фурий, который обрушивался в нижнюю часть острова, крутой и неумолимый.

Дрю остановила их, когда они приблизились к краю обрыва. В ближайшее время галопом по равнинам скакать не придется, потому что спуск был крутым и опасным. Им придется идти очень медленно.

Дрю сошла с коня и осмотрела узкую каменистую тропинку, уходящую в скалу.

Ты знаешь, почему эти водопады называются Скорбью Фурий? — спросил Талемир, перекрикивая рев воды.

— Понятия не имею, — полукриком ответила Дрю, все еще пытаясь определить наиболее безопасный путь к вершине тропы. Держа в руках поводья, она отвела свою лошадь, а также Талемира и его жеребца на несколько ярдов от полноводного водопада. Она уже дюжину раз спускалась по этому спуску, и каждый раз ей с трудом удавалось отыскать его начало среди зарослей лиан и разрушающегося фасада.

— Почему бы тебе не сказать мне, пока я нахожу эту чертову тропу? — сказала она, продолжая осматривать неразличимое месиво из скал и листвы перед ними.

— Когда умерла мать трех Фурий, богини войны плакали так сильно, что своими слезами пробили в земле трещину…

Дрю остановилась в поисках тропы. Она была очарована мелодичным голосом Талемира. Но сама история будила в ней давнюю ярость. Тот факт, что первые Боевые Мечи, Фурии, были женщинами, на протяжении многих лет старательно игнорировался. Памятники в их честь стояли по всему среднеземью, и все же Тезмарр, родина той самой гильдии воинов, которая вдохновляла их, больше не позволял женщинам участвовать в тренировках. Дрю задалась вопросом: если бы этого правила не существовало, могла бы она быть там сейчас…

Что-то привлекло ее внимание.

— Там! — Она указала на место, где начиналась тропа.

— Долго же ты шла, — сказал Талемир.

— Ты все это время знал, где она находится?

— Конечно. — Он сел на своего жеребца. — Ислатон находится сразу за этими водопадами и через болота. Я же говорил тебе, что бывал здесь раньше.

— Мог бы и сказать.

— А я-то думал, что ты наслаждаешься моим рассказом.

— А я-то думала, что мы вот-вот поладим.

Как бы ни раздражал ее Боевой Меч, спуск по крутому склону был медленным и трудоемким, и вскоре Дрю искала способ скоротать время, чтобы отвлечься от боли в позвоночнике, возникающей при откидывании назад в седле.

— Книги, которые ты читаешь, — рискнула она, оглянувшись на него через плечо.

В этих лесных глазах уже блестел отблеск веселья, и она почти не спрашивала его.

— Да? — ухмыльнулся он.

Она разжала челюсти.

— И о чем же они?

Талемир дразняще приподнял бровь.

— Что заставило тебя полюбопытствовать, Дикий Огонь?

Дрю в досаде щелкнула языком.

— Забудь об этом.

Но Талемир подтолкнул свою лошадь поближе к ней.

— Та, которую я сейчас читаю, рассказывает о романтических приключениях Валиан Киндред.

— О чем?

— Валиан Киндред. Раса женщин-воинов из далеких земель за Завесой.

— Что ты знаешь о землях за Завесой?

— Только то, что я читал в книгах.

— Романтические книги.

— Среди прочих, да.

— А ты когда-нибудь был там?

— За Завесой?

— Да.

— Не могу сказать, что бывал. Ты хотела бы побывать там?

— Я не знала, что жители среднеземья могут это делать, — ответила Дрю.

— Как сказал бы мой ученик, где есть воля, там есть и путь.

— Он больше не твой ученик.

— Так ему хочется верить.

Дрю повернулась в седле и посмотрела на Боевого Меча, на его красивом лице появилось ласковое выражение.

— О? — спросила она. — Когда же ученик переходит в другой ранг?

Талемир улыбнулся.

— Когда у него появляется собственный ученик.

Дрю снова повернулась к узкой тропе перед ней.

— Как ты думаешь, он когда-нибудь возьмет ученика?

— В этом я не сомневаюсь, — ответил Талемир.

На полпути тропа вышла на ровную поляну, и Дрю настояла, чтобы они дали отдых лошадям. На шерсти бедных зверей блестели капельки пота. Позаботившись о них, она повернулась к водопаду и почувствовала на лице легкие брызги. Журчание воды напоминало о том, насколько она была грязной, несмотря на то что Адриенна торопливо пыталась помыться у колодца. Ее кожа все еще была в пятнах крови, как человеческой, так и рейфов, не говоря уже о других загрязнениях. Она взглянула на Талемира, который стоял у края обрыва и пил из своей фляги. Как ни странно, боевой меч подходил к его грязному, изрезанному виду.

Но он был хмур.

На лице Талемира появилось озабоченное выражение, и Дрю проследила за его взглядом до того места, где Терренс только что неуклюже приземлился в грязь.

Терренс не был неуклюжим.

Что-то было не так.

Но Талемир был быстрее ее. Он уже был у ястреба и, забыв о страхе за свои пальцы, осторожно расправлял правое крыло Терренса.

Среди бурых перьев виднелась кровь.

Терренс слабо вскрикнул.

— Он ранен. — Боевой Меч осторожно расправил перья, пытаясь найти источник кровотечения.

В груди у Дрю все сжалось. Как она могла не заметить? Как она позволила бедному существу пролететь несколько миль? Она хотела оттолкнуть Талемира в сторону, но Терренс не сопротивлялся, осматривая ногу птицы.

— Это не его крыло. — Талемир нахмурил брови. — Не думаю, что все так плохо, как мне показалось, но рану нужно промыть.

— Я промою, — сказала Дрю, наконец оттолкнув его руки.

— Наверное, так будет лучше, — согласился воин. — Я оставлю вас.

Дрю почти не обращала на него внимания, поднимая Терренса на руки. Она не держала его так с тех пор, как он был птенцом.

Не обращая внимания на крики ястреба о боли, она промыла рану водой из фляги. Это была рваная рана на верхней части лапы. Она поморщилась, перевязывая рану полоской ткани, оторванной от рубашки. Дрю не знала, получил ли он эту рану во время бури или пытался отбиться от теневых рейфов в темноте. В любом случае чувство вины осело у нее в желудке, как камень. Она должна была проверить его, должна была…

— Вот, — сказал Талемир, вновь появляясь из кустов и протягивая руку. Боевой меч протянул маленького мертвого грызуна. — Мы не знаем, ел ли он вчера утром зайчатину. Ему понадобятся силы…

Дрю уставилась на него. Даже Терренс застыл от интереса. Он поймал это голыми руками?

— Что? — спросил Талемир.

Дрю сглотнула комок в горле.

— Просто… — Она не знала, что сказать. Вместо этого она сказала: — Спасибо.

Она смотрела, как Терренс, ястреб, ненавидевший всех, кроме нее и Адриенны, пьет воду, которую Талемир держит в ладони. Она еще дольше смотрела, как птица, ковыляя на здоровой ноге, осторожно берет мышь, которую ему предлагает Боевой Меч.

В груди Дрю затрепетало. Неужели Терренс действительно ест из рук полурейфа?

Талемир поднял голову.

— Что? — спросил он.

— Ничего. — Дрю быстро отвела взгляд.

— Он может летать, — сказал ей Талемир, вставая и мгновенно возвышаясь над ней.

Дрю подошла к седельной сумке, чтобы найти себе занятие, и нащупала воду. Она делала большие глотки, сосредоточившись на чем угодно, только не на Боевом Мече, который, казалось, чувствовал ее замешательство.

В этот момент она уловила в дуновении ветерка запах жасмина. Она узнала бы этот запах где угодно. Именно этот аромат был присущ ее матери: ее волосам, одежде, независимо от времени суток.

Дрю осмотрела окрестности и сразу же заметила цветы. На склоне утеса росла россыпь дикого голубого жасмина — любимого растения ее матери. Нежные лазурные лепестки распускались среди блестящих темно-зеленых листьев. Мать выращивала самые разные виды жасмина в оранжерее и на садовых клумбах вокруг поместья, но по какой-то причине дикий жасмин с цветами такого оттенка всегда ускользал от нее, отказываясь расти так же легко, как и остальные. Однако это никогда не беспокоило мать Дрю. Галина, элегантная аристократка, просто пробовала и пробовала снова.

— Я не позволю этим цветам победить меня, Дрю, — сказала она однажды. — Попомни мои слова, еще до наступления зимы в моих садах будет расти дикий голубой жасмин.

Но мать не увидела следующей зимы, и с тех пор Дрю не возвращалась в их семейный дом. Она не знала, расцвел ли голубой жасмин в их отсутствие.

— Нам надо двигаться дальше, — сказала она и снова повернулась к лошадям.

Талемир наблюдал за ней, его рот слегка приоткрылся, словно он хотел о чем-то ее спросить.

Но Дрю пропустила его вперед и снова пришпорила кобылу. Терренс, быстро пришедший в себя, расправил крылья и полетел вперед.

— Как давно ты работаешь рейнджером? — спросил Талемир, когда они начали вторую половину спуска мимо водопада.

— Официально? Год или около того.

— А неофициально?

— Адриенна начала обучать меня задолго до этого. Когда мы почувствовали, что в королевстве начались волнения. Она дочь капитана королевской гвардии.

— А ты?

Дрю на мгновение замешкалась, ища причину не делиться с ним подробностями. Не найдя таковой, она ответила:

— Я единственная дочь дворянки, а мой отец Фендран — его семья веками работала в наарвийской кузнице.

— Интересная пара.

— Так и есть.

— Твой отец научил тебя владеть оружием?

— Мой отец, мои братья, Адриенна… Каждый приложил к этому руку, я полагаю.

— И как дворянка относилась к тому, что ее дочь владеет клинками?

Дрю рассмеялась.

— Когда моя мать не устраивала балы и не разъезжала по королевству, она по локоть в грязи в саду, так что вряд ли она придерживалась общественных ожиданий. Это одна из причин, почему люди любили ее.

— Звучит прекрасно.

Дрю с трудом сглотнула.

— Она была такой.

Она ждала жалости, вынужденных соболезнований, но, к ее огромному облегчению, их не последовало. Талемир, казалось, почувствовал, что она не хочет и не нуждается в этих вещах.

— Значит, ты участвовала во многих миссиях?

— К чему все эти вопросы, Боевой Меч?

— Просто коротаю время.

— По крайней мере, сделай это интересно.

Талемир рассмеялся.

— Хочешь интересного? Хорошо. Самый оригинальный способ, которым ты убила человека?

— Подсвечником, — без колебаний ответил Дрю.

— Подсвечником? Впечатляет. Что случилось?

— Мы с Адриенной разыскивали пропавшую семью на южном острове и укрылись в заброшенной усадьбе. Мы тяжело путешествовали несколько дней и оба были измотаны. Она заснула во время вахты, и на нас напали расхитители. К тому времени как я поняла, что происходит, один из них прижал меня к обеденному столу… Единственным доступным предметом был подсвечник. И я воткнула его ему в глаз. Чуть не пробила череп.

— Жестоко. — В голосе Талемира не было осуждения. — Это послужило ублюдку на пользу.

Дрю кивнула в знак согласия. Она ничуть не жалела о том убийстве.

— А ты?

— Сколько у тебя времени?

— Думаю, мы справимся.

— Не будь так уверена. Существует неограниченное количество творческих способов покончить с мужчиной.

— Ну, во что бы то ни стало, просвети меня. Возможно, твое хвастовство покажется мне поучительным. — Она бросила на него пристальный взгляд.

Талемир усмехнулся.

— Не так давно я убил человека книгой.

Дрю фыркнула.

— Значит, ты запытал его до смерти?

— Нет. Один удар по голове тяжелым томом, и его не стало. Убит любовным романом, не меньше.

— Романтично.

— Есть и худшие способы умереть, — проворчал воин. — Мой друг Малик смеялся, когда я рассказал ему эту историю. Это стоило того, чтобы так поступить. А до того, как я стал Боевым Мечом, я убил человека вилкой.

— Вилкой?

Талемир пожал плечами.

— Неприятная драка в таверне.

— О? Что послужило причиной?

— То же, что и в каждой таверне. Пропавшая монета, слишком много медовухи и красивая женщина.

— Кто была эта красивая женщина? — спросила сама себя Дрю.

— Понятия не имею, — весело ответил Талемир.

— Ты убил человека из-за какой-то женщины, имени которой ты даже не помнишь?

— Это было очень давно, Дикий Огонь.

— Я уже просила тебя не называть меня так, — проворчала Дрю.

— Никогда не знаешь, что будет дальше, — продолжал Талемир, словно не слыша ее. — Она может не помнить моего имени. — Он сделал паузу, размышляя над этим, а затем высокомерно ухмыльнулся. — Но я сомневаюсь.

Дрю в недоумении покачала головой.

— Значит, только твое убийство при свечах? Похоже, я тебя одолел, а я даже не пытался.

В Дрю всколыхнулся азарт вызова.

— Отлично. Я вижу твою вилку и поднимаю тебе дамскую перчатку.

— Интригующе, — согласился Талемир. — Рассказывай.

— Я наткнулась на мужчину, который пытался воспользоваться женщиной в туалетной комнате. И я задушила его своей перчаткой. — Она провела пальцем по левой стороне лица, где по центру щеки тянулся слабый шрам. — Он сопротивлялся. Но не настолько, чтобы спастись.

— А леди? Полагаю, убийство на светском мероприятии не останется незамеченным.

— Она, конечно, встала на мою защиту, рассказала всем, что произошло. Она теперь повар в оплоте. Дает мне еду, когда я захочу.

— Действительно, хороший друг.

— Дальше? — спросила Дрю.

Талемир рассмеялся.

— Однажды мы с Уайлдером поймали рейфа с помощью лодочного паруса. Конечно, есть только один способ убить их, но творческая поимка заслуживает упоминания, не так ли?

— Это точно, — согласилась Дрю. — А как насчет этого… Я выпотрошила человека с помощью клюва рыбы-меч.

Талемир остановил своего коня.

— Боже правый! Почему ты не начала с этого?

— Я никогда не раскрываю карты сразу, Боевой Меч.

Он издал низкий свист.

— Твоя очередь, — сказала Дрю, чувствуя себя самодовольным.

Талемир все еще качал головой, снова подгоняя лошадь.

— Мой друг Мариз убил парня летящей пробкой от игристого вина.

Дрю разразилась хохотом.

— Это было нарочно?

— О, конечно. Он пытался ограбить его погреб. Мариз очень бережет свой погреб.

Наконец они вышли к подножию скалы, и Дрю повернулась лицом к Талемиру.

— Кстати, история с пробкой не в счет. Это было не твое убийство.

Его ответная улыбка пронзила ее трепетом.

— Не беспокойся об этом. У нас еще много таких случаев.

Утро перетекало в полдень, пока они шли вдоль реки, и между рейнджером и Боевым Мечом установилась непринужденная атмосфера. Как ни не хотелось ей в этом признаваться, Дрю поняла, что смех легко находит ее, и ей нравилось слушать мелодичный голос Талемира, когда история за историей слетала с его губ.

Но за несколько часов до наступления сумерек он стал необычно тихим, и она заметила, что он обмяк в седле, а его широкие плечи слегка наклонились вправо.

— Что случилось? — спросила она, подталкивая свою лошадь ближе к нему и вглядываясь в его лицо. Он был бледен, на лбу выступили капельки пота.

— Ничего страшного. — Его улыбка была натянутой.

— Это не пустяк. — Она протянула руку и коротко натянула поводья, останавливая лошадей. Талемир едва не выскользнул из седла. Судя по всему, только сила воли удерживала его в вертикальном положении последние несколько часов.

— В чем дело? — спросила Дрю, помогая ему спуститься с лошади. Она усадила его на ближайший камень, и река тихо зажурчала рядом с ними.

— Понятия не имею, — пробормотал Талемир, поморщившись.

— Где болит?

— Я в порядке.

— Ради Фурий, не будь таким упрямым, — огрызнулась Дрю. — Я хочу найти Гуса и логово рейфов, и для этого мне нужна ты.

— Это единственная причина, по которой ты беспокоишься, Дикий Огонь?

— Скажи мне, где болит, прежде чем я начну тыкать.

— Ты можешь тыкать меня в любое время — черт! — Талемир зарычал, когда Дрю сжала мышцу между шеей и плечом, где была порвана кожа.

Текла кровь.

— Ты ранен, — сказала она ему, а ее руки уже переместились к шнуркам.

Он не протестовал, пока она развязывала их, отдирая промокший материал от его разгоряченной кожи.

— Ты не подумал промыть ее? — спросила она, глядя на сырой и злой след от когтей, прорезавший его плоть.

— Уайлдер выпил остатки моего огненного экстракта. Он нуждался в нем больше, чем я. И я не думал, что это так уж плохо.

— А вот теперь… — Она осторожно коснулась плоти вокруг раны. Она была горячая. — В нее попала инфекция. — Ее грудь сжалась. — Тебе нужен целитель, иначе она загноится, и ты…

— Мне не нужен целитель.

— Нет, нужен…

— Нет. — Талемир взял ее за руку и указал на реку. — Это источник пресной воды…

— Вода сейчас не поможет. Инфекция уже давно попала.

— Нет, ты не так понял. Обычно у такой реки растет особый сорняк — так называемый черноствольный плющ. Рейнджер должен знать о таком растении. У него звездчатые черные листья и растет он в виде беспорядочной лианы… Если ты сможешь найти немного такого растения, я не стану отвлекать тебя от поисков.

Дрю никогда не слышала об этой траве, но, оставив боевой меч на камне, отправилась к берегу реки, чтобы поискать описанную им листву. Она изо всех сил старалась не выдать своего беспокойства и сосредоточиться на задаче. Она встала на колени, пробираясь сквозь заросли, подавляя панику и не желая думать о том, что может случиться, если она не найдет.

— Нашла! — крикнула она, выхватывая горсть лиан, которые идеально подходили под его описание. Крепко сжимая черные листья в форме звезд, она бросилась к Талемиру и бросила их ему.

— Что мне с ними делать? — спросил он, напрягая голос от боли. — Ты должна их раздавить. Вот. — Он отодвинулся на камень. — А потом измельчить их в пасту.

Следуя его указаниям, Дрю использовала камень поменьше, чтобы измельчить листву в густую темную массу.

— Рейнджер действительно должен это знать, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Что бы вы делали, если бы вас ранили в дороге?

— Ну, мы обычно не пьем спиртное, которым лечим раны, — ответила Дрю. — Ну как?

Талемир осмотрел ее работу.

— Хорошо. Теперь, будь добра, приложи ее к ране…

От пасты исходил горький запах, когда Дрю набрала ее на пальцы. Осторожно она приложила ее к ране. Она почувствовала, как Талемир вздрогнул от ее прикосновения, и в этот момент поняла, что не хочет причинять ему боль, полурейф он или нет.

— Прости, — пробормотала она, прикладывая руку.

— Я в порядке, — тихо ответил он. — Плющ должен вытеснить из раны любую инфекцию. Он действует как очищающее средство против любых токсинов.

— Как долго он действует?

— Через час мне должно стать лучше, — сказал он ей, морщась от усиливающегося горького аромата. — Как раз то, что мне нужно. Еще одна грязь в этом бардаке. — Он жестом указал на свою забрызганную кровью и грязью одежду. — Хотя не могу сказать, что мне нравится отмораживать свои яйца в реке.

Когда Дрю смыла с рук остатки черноствольного плюща, ее пальцы мгновенно онемели под ледяным течением. Она вернулась к Талемиру и критически осмотрела его. — Я предложу тебе сделку, Боевой Меч…

Он поднял брови и посмотрел на нее.

— Что за сделка?

— Выздоравливай поскорее, и я покажу тебе, где ты сможешь смыть с себя кровь и вонь рейфов, не отморозив при этом свои драгоценные яйца.

Несмотря на то что его глаза все еще были остекленевшими от лихорадки, Талемир улыбнулся.

— Что ж, считайте, что я заинтригован. В самом деле, давай увеличим дозу этого черноствола, и мы отправимся в путь.

Дрю долго раздумывала, стоит ли упоминать о горячих источниках. Как ни хотелось ей размять ноющие мышцы и счистить грязь с собственной кожи, казалось, что вести туда полурейфа — лишняя трата времени. Но сейчас, когда Талемир ранен, а холодная ночь внезапно настигла их, не было никаких причин не разбить лагерь у дымящихся бассейнов. Там они могли бы отдохнуть и восстановить силы, прежде чем продолжить путь на рассвете. Возможно, он ослабит бдительность.

Снова сев на лошадь, она повела их прочь от реки через несколько равнин к скалистому выступу на окраине острова, где за рядом огромных валунов находились горячие источники.

Талемир тихонько присвистнул, когда они приблизились к бирюзовым водам.

— Никогда не видел такого прекрасного вида, — сказал он, спустившись на землю с гораздо большей легкостью, чем раньше.

— Как рана? — спросил Дрю.

— Лучше не бывает, — проворчал он, уже снимая сапоги за пятку.

— Не хочешь сначала разбить лагерь? — Дрю повела свою кобылу туда, где можно было пастись.

Когда она повернулась к источникам, Талемир уже снимал рубашку.

— Ни за что.

У нее пересохло во рту при виде его. Она была совершенно ошеломлена видом этого великолепного торса. На этот раз его золотистая кожа была забрызгана кровью и грязью, а на плече виднелся мазок черноствольной пасты, но этот беспорядок ничего не отменял в его скульптурной груди и широких плечах… Более того, он ему шел. Он все еще носил на шее сапфир, голубой драгоценный камень сверкал в последних лучах солнца. У Дрю возникло желание спросить, кому он принадлежал, ведь нельзя было отрицать, что это женская драгоценность. Но она не имела права задавать подобные вопросы и, к своему ужасу, засомневалась, хочет ли она знать ответ.

— Чего ты ждешь? — спросил Талемир с края бассейна, сверкая ореховыми глазами.

Смелость. Вызов.

Дрю не должна была проиграть.

— Ничего. — Она расстегнула пуговицы на рубашке. Она почувствовала на себе его взгляд, словно раскаленное клеймо: рубашка расстегнулась по центру, и ткань соскользнула с ее обнаженных плеч. Она положила ее на ближайший валун, не решаясь взглянуть на Боевого Меча.

Медленно она развязала тесьму вокруг грудей, и холодный воздух овеял ее кожу, а соски затвердели.

Затем она посмотрела на него, высоко подняв подбородок, и от предвкушения у нее запульсировало в ногах. Она хотела расстроить его, даже спровоцировать, но недооценила реакцию своего тела на боевой меч.

Талемир не шелохнулся. Его взгляд из-под капюшона пожирал ее, скользил по обнаженному торсу, впиваясь в нее.

— Твоя очередь, — произнесла она низким и знойным голосом, который она с трудом узнала.

— Учитывая, что ты уже видела все под этой одеждой, я бы сказал, что все немного нечестно… но я буду играть. — Его руки взялись за ремень, сняли его с пряжки и отбросили в сторону. Пуговицы брюк расстегнулись под ловкими пальцами, и вскоре ткань сползла по мускулистым бедрам, высвобождая толстую и твердую длину.

У Дрю перехватило дыхание, когда он скинул с себя кожаные штаны и предстал перед ней совершенно обнаженным.

Волна тоски захлестнула ее разгоряченную кровь. Дрю искала в себе признаки темной магии, хоть какой-то признак того, что похотливая дымка возникла не по ее воле…

Но ничего, кроме естественного желания, в ней не было.

К своему презрению, Дрю знала, что Талемир привлекателен для нее с первой минуты знакомства, но в нем была какая-то красота, которую она не признавала до сих пор, — что-то, выходящее за рамки рельефных мышц и дразнящей улыбки на полных губах…

Руки ее сами потянулись к брюкам, и, пока Боевой Меч наблюдал за ней, она сняла их, а затем спустила нижнее белье по голым ногам. Последним был браслет. Она сняла его с запястья и положила поверх одежды. Возможно, без него она сможет одержать верх. В конце концов, в этом и заключалась суть дела.

Полностью обнажившись, она преодолела расстояние между ними и присоединилась к нему на берегу.

— Ну что, пойдем? — сказала она, стараясь не выдать дрожь в голосе.

Он смотрел ей вслед, слегка раздвинув губы, пока она входила в бурлящую воду, и вздох удовольствия вырвался у нее, когда ее охватило восхитительное тепло.

— Вдруг застеснялся? — обратилась она к нему, заходя все глубже, пока вода не коснулась ее ключицы.

Бассейн вздыбился вокруг мощной фигуры Боевого Меча, когда он последовал за ней, его твердый член подпрыгивал с каждым шагом, пока его нижняя половина не скрылась под поверхностью.

— Я не ожидал, что этот день закончится именно так, — пробормотал Талемир рядом с ней. — Не то чтобы я не был рад такому сюрпризу… — Его голос стал глубже, в нем слышалась тоска.

Дрю вздохнула и нырнула под воду, пытаясь унять собственное желание. Она оставалась под водой столько, сколько позволяли легкие, растирая кожу и размышляя, не было ли это ужасной идеей. Чего именно она надеялась добиться? Сейчас она не могла вспомнить.

Когда она вышла, откинув мокрые волосы со лба, ее взгляд упал на Талемира, который оттирал грязь со своей груди, повернувшись к ней мощной спиной. Каждая ее частичка кричала, что хочет протянуть руки к этим точеным мышцам, к золотистой коже, испещренной слабыми шрамами.

Невозможно было не притянуться к нему, его присутствие пелось в ней, как песня цирен. Когда он обернулся, она обнаружила, что стоит перед ним, переместившись через воду, даже не заметив этого.

— Что тебе нужно, Дикий Огонь? — тихо спросил он, напрягшись под ее пристальным взглядом. — Это ловушка? Игра?

— Ты мне скажи. — То, что она чувствовала, более чем тревожило ее.

— Клянусь, я не замышляю против тебя. Мне нужна только правда. — Его горло перехватило. — Я не знаю, могу ли я доверять тебе… Но я хочу.

Дрю отбросила все противоречивые эмоции, бушевавшие внутри, крошечный голосок, кричавший, что она уже переступила черту, что это опасная территория и противоречит всему, за что она выступает… Сердце забилось, и она потянулась к нему, кончиками пальцев проводя по его животу к груди.

Дрю не была уверена, что дышит, когда она прикоснулась к нему.

— Дрю… — прошептал он, как бы предупреждая, что она может быть не готова к тому, что произойдет дальше.

Но она была более чем готова. Она хотела его. Отрицать это было бессмысленно. Она позволила себе этот промах, эту оплошность в суждениях. Она засунет свое прошлое в коробку и позволит себе только одно. И вот она прижалась к его мокрому обнаженному телу и, запутавшись пальцами в его волосах, приблизила его лицо к своему.

Ее дыхание сбилось, когда их губы соприкоснулись.

Поначалу он был очень чуток, словно ждал, что она отстранится.

Она лишь притянула его ближе, и огонь запылал в ее жилах от потребности в нем.

Он яростно поцеловал ее, его рот был теплым и пышным, когда он двигался по ее губам, вызывая в ней прилив желания. На вкус он был похож на ягоды можжевельника и искушение, которому она была готова отдаться с лихвой.

Пока он целовал ее, его руки скользнули по ее спине, по изгибам бедер, и он легко поднял ее из воды, застонав, когда ее язык коснулся его языка.

Дрю застонала, почувствовав, как его член прижимается к ней, и это ощущение вызвало пульсацию удовольствия в ее сердцевине. Она обхватила его ногами, требуя большего.

Он ответил еще одним обжигающим поцелуем, его рука сомкнулась на ее груди, перекатывая твердый сосок под большим пальцем, заставляя ее вскрикнуть и выгнуться навстречу его прикосновениям.

— Дрю… — пробормотал он, и этот звук отозвался вибрацией во всем ее теле, пульсируя между бедер. Он уперся в нее своим членом, и она задвигала бедрами, отчаянно желая почувствовать его.

Он замер.

Талемир резко опустил ее в воду и отбросил от себя, словно обжегшись.

Сердце заколотилось, и Дрю вскинула на него глаза, а щеки покраснели, когда она скрылась под водой. Не слишком ли она разогналась? Что…

И тут она поняла.

Талемир стоял в нескольких футах от нее, его мощное тело напряглось и задыхалось, а из спины торчали огромные перепончатые крылья.

10. ТАЛЕМИР

Талемир был чертовски убит. Полностью и окончательно убит отсутствием контроля, одной лишь мыслью о том, что привнес эту чудовищную сторону себя в то, что только что произошло между ним и Дрю.

Он почувствовал первую пульсацию силы, когда она выгнулась дугой, и ее тело так идеально растаяло от его прикосновений. Когда она повела бедрами, и кончик его члена почти вошел в нее, он потерял всякое подобие рассудка, а тени вырвались из своих пут.

Он едва не взлетел в небо от такой силы.

В ужасе он практически отбросил ее от своего измученного тенями тела.

Даже сейчас, когда он повернулся от нее лицом к берегу, тяжесть крыльев тяжело свисала между лопаток, а ленты тьмы распускались из самого его существа. Внутри него бушевала ярость, он пытался загнать зверя обратно внутрь, пытаясь сдержать его.

Вокруг него мерцала его форма.

Он не смотрел на Дрю, когда покидал источник, хватая на берегу свою одежду и исчезая за дальними валунами, чтобы спасти то немногое, что осталось от его достоинства. Его сердце болезненно заколотилось — не только от перемены, но и от нее, от того, что они только что почти сделали. То, что она, скорее всего, больше никогда не предложит. Не после этого. Или это была еще одна ее игра? Уловка, чтобы уничтожить его и еще раз доказать, что он был чудовищем среди людей? Что ему не место среди Боевых Мечей, и он не настолько рейф, чтобы принадлежать теням… Эта мысль пробила в нем трещину, когда он сунул мокрые ноги в штаны, а крылья полностью исчезли. Но тяжесть осталась.

— Талемир? — позвал ее голос.

Он потер шею и провел дрожащими пальцами по волосам. Боги, теперь он должен был встретиться с ней лицом к лицу. После этого. Его тело было слишком напряжено. Он стоял на краю гигантского падения.

— Ты в порядке? — спросила Дрю.

Это, как ничто другое, заставило Талемира расслабиться.

— Поздновато для этого, не так ли?

К его удивлению, Дрю рассмеялась.

— Я была вежлива. — Она появилась у одного из гигантских валунов, полностью одетая и снова с браслетом. Талемира пронзило до глубины души. Она настороженно посмотрела на него. — У тебя все хорошо?

Щеки Талемира вспыхнули жаром.

— Да. — Он прочистил горло. — Прости… за это.

— Все в порядке.

— Я… — Он почувствовал, как краснеет. — Я ни с кем не был с тех пор… с момента нападения. Я не знал, что так получится.

Брови Дрю взлетели вверх.

— И как давно это было?

— Достаточно давно для горячо любимого Боевого Меча.

Дрю кивнула.

— Давай просто забудем об этом, хорошо?

Забудьте об этом. Только когда слова покинули ее рот, Талемир понял, насколько сильно он не хотел забывать те моменты с ней в горячих источниках, как она была вкусна, как идеально подходила ему. Но если она хотела забыть, он не мог ее винить.

— Считай, что все забыто, — сказал он, заставив себя улыбнуться.

— Хорошо, — ответила она. — Значит, ты можешь помочь мне с лагерем.

Они вернулись к своим вещам и выбрали участок травы, укрытый скалами.

— Теперь ты можешь использовать свою собственную палатку, — сказала она ему. — Мне больше не придется следить за тобой рядом с остальными.

У Талемира свело живот, в груди снова стало тесно.

— Рад это слышать.

Внутри у него все клокотало, пока он устанавливал свою одинокую палатку. Он хотел только одного — забраться внутрь и проспать остаток этой жалкой ночи.

Но когда он заканчивал забивать колышки камнем, Дрю произнесла его имя.

Он поднял голову, опасаясь, что его встретит ужасающее выражение лица. Но на лице Дрю появилось любопытство.

— Ты когда-нибудь пользовался ими? — осторожно спросила она.

— Чем пользовался? — Талемир оглядел лагерь.

Она тихонько рассмеялась.

— Своими крыльями. Ты когда-нибудь летал?

— О. — Талемир отвернулся от нее. Он не хотел говорить об этом. Он предпочел бы встретиться с еще дюжиной теневых рейфов и горными драконами, чем говорить об этом. — Нет, — сказал он наконец.

Но Дрю была настойчива.

— А ты пробовал?

Талемир занялся тем, что без нужды затягивал веревки своей палатки.

— Нет.

— Почему?

— Потому что… — Он запнулся.

— Ну так почему?

— Какое это имеет значение? — процедил он. Часть его души хотела сказать ей, доверить ей грустную и разбитую правду: он боялся. Если он полетел, это означало, что он принял себя таким, какой он есть, что он перестал подавлять эту сторону себя и готов принять ее полностью. Но другая его часть хотела поднять щиты, отгородиться от той реальности, которую она вытащила на поверхность.

Он был чудовищем. И это было все. Он никогда больше не сможет жить нормальной жизнью, никогда не освободится от теней, бродящих под его кожей, никогда не будет соблазнен песней тьмы… И даже с женщиной он не мог быть рядом без того, чтобы рейф не нарушил его контроль и свободу воли.

Он порылся в рюкзаке и долго пил горький тоник, который приготовила для него Фарисса. Он почти видел перед собой спираль ночи, манящую его сбросить шкуру и присоединиться к ней… Он выпил еще тоника, заглатывая его, не обращая внимания на ужасный вкус.

Подняв глаза, он обнаружил, что Дрю все еще наблюдает за ним.

— Ты думаешь вырезать мое сердце, Дикий Огонь? — спросил он, не в силах сдержать нотку обиды в голосе.

Она не отвела взгляд. Более того, она смотрела на него, прямо в его душу.

— Я еще не решила… — сказала она, сверкая глазами. — Что мне лучше использовать — вилку или клювом рыбы-меч.

Талемир ошеломленно смотрел на нее. Затем он тяжело вздохнул, и напряжение покинуло его плечи. Последовал смех.

— Наверное, лучше всего будет рыба-меч.

— Именно так я и думала, — усмехнулась Дрю.

Он снова рассмеялся, и по нему разлилось приятное тепло. Благодарность. Возможно, она хотела забыть о том, что между ними произошло, но ее доброта, ее сочувствие просвечивали сквозь нее. И если это означало, что он может смеяться вместе с ней, проводить с ней время, пусть даже самым простым способом, что ж… Он должен был довольствоваться этим.

Хотя они установили обе палатки, ни один из них не ушел. Вместо этого они лежали бок о бок, рядом потрескивал костер, и смотрели в черное ночное небо.

Россыпь звезд подмигивала им бесконечной россыпью.

Лежа на влажной траве и закинув руки за голову, они не касались друг друга, но Талемир чувствовал ее рядом с собой, ее энергию, ее присутствие. Это опьяняло. Настолько, что это вернуло его к тем блаженным минутам в горячих источниках, прежде чем смущение снова овладело им.

— Я напугал тебя? — спросил он себя. — Когда…?

Она повернула к нему голову, ее прекрасное лицо освещалось лунным светом.

— Нет.

— Хорошо.

— Они… — Она замялась, и по ее щекам разлился румянец, после чего она снова задрала подбородок к небу.

— Что? — спросил он.

— Они прекрасны, знаешь ли. Крылья.

Впервые за долгое время глаза Талемира заблестели.

— О…

— Не забивай себе этим голову.

Он рассмеялся, внезапно почувствовав себя легче, чем за весь день.

— Обязательно. Есть еще какие-нибудь приятности на этот вечер?

— Это та часть, где ты хочешь, чтобы я произнесла какую-нибудь банальность о том, что только в темноте ночи мы можем видеть звезды?

— Поэтично. Это то, что я должен сказать себе, когда мне нужно утешиться против теней?

— Говори себе все, что хочешь.

— Почему? Потому что меня уже не спасти?

— Нет, — отчитала его Дрю. — Если тебе нужны слова утешения, запомни следующее: в этом мире есть все виды тьмы. Кто-то хороший, кто-то плохой, а кто-то вообще не имеет никакого смысла. Важнее всего то, что эта тьма значит для тебя и что ты сам с ней делаешь.

У Талемира сдавило горло, и он быстро моргнул, глядя на звезды. Он и не подозревал, как сильно ему нужно было услышать нечто подобное.

— Ты довольно мудра для рейнджера, — пробормотал он, подавляя эмоции.

— Мне так говорили.

Они отправились на рассвете следующего дня. Момент, который они разделили в горячих источниках, прошел, а Талемир все еще боролся с потерей.

Кто я для нее — чудовище или мужчина? задавался он вопросом, украдкой поглядывая на Дрю, когда она не смотрела. Он глубоко отпил тоник, решив, что его вполне устроит ее общество, — так он сказал себе, пока они продолжали ехать на юг, а Терренс летал над головой.

— В той стороне нет никаких следов Гуса или других, — говорила она, осматривая окрестности.

— А ты ожидала? — спросил он.

— Не совсем. Я думала, может, Дратос нашел способ оставить следы, но это была глупая надежда. Что ты чувствуешь?

Рейфы не оставили ни следов на земле, ни следов тьмы в небе. Даже тошнотворный запах жженых волос не витал в воздухе. Талемир почувствовал облегчение, но он обещал Дрю помочь ей найти друзей, найти логово… А это означало обратиться к той части себя, которую он так старался запрятать поглубже.

Талемир выпрямился в седле и сосредоточился, вдыхая и пытаясь различить окружающие их запахи и энергии. Когда он сосредоточился, то смог почувствовать их — вдалеке, но они были там: рейфы. В них было какое-то присутствие. Они оставляли след в этом мире, пятно, которое он мог почувствовать даже с большого расстояния. Он ненавидел это, ненавидел то, что знал о них.

Это несомненно делало его одним из них.

— Продолжаем двигаться на юг, — сказал он Дрю, крепче сжав поводья.

— Ты уверен?

Он не хотел этого признавать, но пришлось.

— Да.

— Как ты думаешь… Как ты думаешь, они живы? Гус и остальные? — спросила она.

Он видел ужас в ее глазах и всем сердцем желал успокоить ее, ободрить ее. Но лгать было не в его характере, не после того, как он стал живым доказательством ужасов, которые рейфы причинили человечеству. А он был Боевым Мечом. На что надеяться юному мальчику? Или даже взрослый рейнджер Наарвы? Хотя ему и приходило в голову, что могут быть и другие, подобные ему, но он знал, что люди из сторожевой башни не подходят для этого. Но Дрю эти мысли не помогли бы.

— Я не знаю, — сказал он вместо этого. — Рейфы, с которыми я имел дело в прошлом, не умеют брать пленных.

— Значит, ты думаешь, что они потеряны для тьмы?

— Не могу сказать. Но надеюсь, что нет. И я помогу тебе найти их, так или иначе.

Дрю, казалось, собралась с мыслями, прежде чем дать ему жесткий кивок.

— Спасибо.

— Значит, дальше? — мягко спросил он.

— Дальше, — согласилась она.

Проходили дни. И разговор, и молчание между Боевым Мечом и рейнджером были комфортными, располагающими к общению, но Талемир не искал ее прикосновений, как бы ни жаждал их. Тем более что чем дальше на юг они продвигались, тем сильнее мурашки по коже Талемира. Он не знал, потому ли это, что они приближались к предполагаемому логову рейфов, или потому, что медленно, но верно приближалась самая темная ночь месяца — а вместе с ней и его неконтролируемые перемены. Судя по положению луны, оставалось совсем немного времени, и он разрушит хрупкую дружбу и доверие, которые установил с Дрю.

Он несколько раз пытался рассказать ей о том, что произойдет, когда луна не появится, но не мог вымолвить ни слова, сколько бы раз ни напоминал себе, что она назвала его крылья прекрасными. С тех пор она ни разу не прикоснулась к нему, и, несмотря на ее заверения, он знал, что она сдерживается, знал, что какой-то затаенный страх или ужас не дает ей покоя.

И все же она заставляла его смеяться. Она дразнила его, а когда он дразнил ее в ответ, то часто выкрикивала какие-то бессмысленные оскорбления, после чего разражалась хохотом. Этот звук был для него мелодией, полной ярких нот, которые он хотел бы взять с собой, когда тьма настигнет его.

Разумеется, он ничего ей об этом не сказал.

Когда на горизонте забрезжили сумерки, Талемир оказался в до тошноты знакомой обстановке. Круг колонн из белого камня отбрасывал длинные тени на пожухлую траву, и тысяча воспоминаний нахлынули на него.

Ислатон.

Крики пронзали ночь. В ноздри ударил запах паленых волос и металлический привкус крови, пролившейся на камень. Талемир сделал вдох и вдруг снова оказался среди кровавой бойни: рейфы приближались к нему, а Малик сражался рядом с ним.

— Слава в смерти, бессмертие в легенде, — пробормотал Малик ему на ухо, когда они устремились на врага. Он уже не раз произносил эти слова, обычно на пороге битвы, но ни одна из них не была столь мрачной, как эта. Никогда еще эта фраза не казалась столь неотвратимой, столь вероятной.

Вокруг них с воплями проносились фантики, разя когтями и кровью своих собратьев по боевому мечу.

Гигантский монстр, ростом, наверное, в десять футов, подхватил Малика с земли, словно тот был тряпичной куклой, а не огромным человеком. Рейф впечатал его лицом в камень, и при ударе раздался ужасающий треск.

Талемир вскрикнул и бросился к своему другу.

Его мужественное красивое лицо исчезло, вместо него осталась кровавая масса.

Но Талемир внезапно взвился в воздух, когда его тоже подняли. Он бился, сопротивляясь смертельной хватке, и все еще боролся, когда существо прижало его к скале.

Он напрягся, отчаянно пытаясь добраться до Малика или хотя бы помешать Уайлдеру увидеть его в таком виде.

Но то, что его схватило, не было обычным теневым рейфом. Он был больше, рогатее и хуже во всех мыслимых отношениях. Он никогда не видел таких во плоти. Только слышал шепот о том, что это были…

Регульд Жнецы.

Прародители теневых рейфов.

Короли тьмы.

Они жаждали власти.

И этот нашел свою.

Когти пронзили его грудь: сначала крошечные уколы боли, а затем пылающая агония, когда когти вонзились в плоть, проникая в тело, словно он сам был лишь туманом и тенью.

Талемир закричал, когда ужас и когти сомкнулись вокруг его сердца. Страх был не перед смертью, никогда не перед смертью — Боевые Мечи знали лучше, чем бояться Эновиуса. Но Талемир боялся того, что может ожидать его вместо нее: жизни во тьме.

Раздавшийся неподалеку яростный крик Уайлдера отвлек внимание рейфа.

Талемир упал на землю на колени, кровь струйками стекала из звездообразного узора над сердцем.

Но было уже слишком поздно.

Он чувствовал силу оникса в своих костях.

— Талемир?

Талемир быстро моргнул и обнаружил, что задыхается, а его ладони упираются в камень цвета ржавчины.

— Талемир? — Дрю снова заговорила, приближаясь к нему пешком, ее ястреб сидел у нее на плече.

Он с трудом сглотнул, и горло болезненно сжалось, как будто в нем все еще хранились крики из прошлого. Он не помнил, как слез с жеребца и оставил его на окраине круглого монумента. Он не помнил ничего, кроме ужаса.

Сердце заколотилось, и он, все еще ошеломленный, посмотрел на свои руки.

Ржавый цвет под кончиками пальцев был старой кровью. Ошибиться было невозможно. Он, Малик и еще дюжина их братьев Боевых Мечей проливали кровь в Ислатоне. Все они потеряли кого-то или что-то в тот день.

— У меня они тоже бывают… — тихо произнес Дрю рядом с ним.

— Что? — Талемир скривился.

— Воспоминания. Вдруг я оказываюсь не здесь, а там, где все изменилось. — Она прижала ладонь к камню, на котором лежала рука Талемира. — Именно сейчас это случилось с тобой.

— Да… — пролепетал Талемир, не веря, что сможет сказать что-то еще.

— Ты этого не заслужил, — сказала Дрю.

— Но все равно это случилось.

— Худшие вещи всегда случаются. — Она протянула руку к его руке, пока кончики ее пальцев не коснулись его кожи, пока ее тепло не сомкнулось вокруг него, даря утешение.

— Как давно я здесь?

— Немного. Я подумала, что лучше не беспокоить тебя… Иногда… иногда от этого становится только хуже.

— Так и есть, — согласился Талемир. — Но я прошу прощения, я не знал…

Дрю покачала головой.

— Это не в твоей власти. И это не твоя вина. Адриенна говорит мне то же самое каждый раз, когда со мной это случается.

Талемир остановился и потянулся к ней, его грудь сжалась при мысли о том, что она испытывает те же муки.

— Куда ты попадаешь? В какой момент с тобой это случается?

— В ту ночь, когда были убиты мои братья и мать, — без колебаний ответила она.

— Рейфы.

— Да.

Талемир склонил голову. Он видел ее реакцию еще на сторожевой башне и понял, что она сама пережила ужасы. Его сердце болело за нее, и он хотел бы избавить ее от этих мучений.

— Что сделано, то сделано. — Она толкнула его локтем. — Может, уберемся из этого места? У меня от него мурашки по коже.

— Твоя лучшая идея.

Руки Талемира все еще дрожали, когда он садился на своего жеребца, но он позволил Дрю вести его за собой, понимая, что она дает ему возможность пережить то, что он только что пережил. Он был благодарен ей за это, потому что перед его мысленным взором проплыли воспоминания о распухшем и окровавленном лице Малика, а в ушах зазвучали крики Уайлдера.

Мысли вернули его в Тезмарр, в те недели, что последовали за тем ужасным событием. В тускло освещенной каюте Малика пахло снадобьями и отчаянием. Он не мог себя прокормить, не мог ходить. Смотреть на то, как могучий воин с трудом поднимает ложку, его дух был так же разбит, как и череп, было невыносимо. С тех пор он не проронил ни слова.

Потягивая тоник, Талемир размышлял, наступит ли когда-нибудь день, когда эти воспоминания не будут преследовать его так сильно.

Дрю остановилась там, где темная вода омывала берег, а из черного песка торчал шаткий пирс.

— Пролив Эновиуса. — Она указала на мерцающую землю за морем.

— Назван в честь бога смерти? — сухо сказал Талемир.

— Мы сталкивались и с худшим, Боевой Меч, — ответила Дрю, в ее голосе прозвучала нотка вызова. Терренс воспринял это как сигнал к старту с ее плеча и полету над водной гладью.

— Ты не ошиблась. — Он окинул взглядом пирс. — Итак… как мы поступим?

Дрю смотрела, как ястреб исчезает вдали.

— Раньше здесь был паромщик.

— А теперь?

— Теперь есть только плот. — Она указала жестом на причалившее к пристани плавсредство.

Это была самая простая конструкция: плавучая платформа из бревен, скрепленных веревкой, с рудиментарным рулем в задней части. Посередине стояла мачта, к которой был привязан лохматый кусок парусины. Высота бортов едва достигала фута, и уж точно не была достаточной, чтобы уберечься от набегающих волн…

Талемир был настроен более чем скептически.

— Ты знаешь, как управлять таким… судном?

— А какой у нас выбор? — Дрю подняла бровь. — Если только ты не хочешь плыть?

— Я слышал рассказы об акулах, которые кишат в этих водах… — Талемир обследовал тягучее течение в поисках кружащих плавников.

— О, да, — ответила Дрю. — В проливе полно акул. Говорят, что они слуги Эновиуса, провожающие души к его вратам…

— Замечательно. — Боевой Меч или нет, но Талемиру не слишком нравилось, когда его раздирали на части гигантские рыбы с зубами, похожими на кинжалы.

Дрю рассмеялась.

— Я переправлю тебя в целости и сохранности…

— Не веди себя так беззаботно, — предупредил он. — Если что-то пойдет не так, я всегда смогу улететь. А ты останешься на съедение.

— Очаровательно.

— Просто констатирую факты. В твоих интересах было бы…

— О, заткнись. Не то чтобы мне нравилась эта идея. Но источник стали и, насколько мне известно, логово рейфов находятся на другой стороне пролива. Так что у нас есть только один выход, если только ты не решишь, что сможешь переправить нас обоих на крыльях.

Талемир сжимал и разжимал челюсти.

Дрю окинула плот оценивающим взглядом.

— Я видела, как его до отказа набивали беженцами. Он без проблем выдержит нас и лошадей.

— Им это не понравится.

— Значит, нас четверо. Ты поможешь или как? — Дрю уже спускалась по дюнам к полосе черного песка между сушей и морем.

Вид плота вблизи мало способствовал укреплению доверия Талемира к этой идее. Тем не менее он не стал бы отказываться от вызова, даже если бы это означало, что он, Дрю и их лошади погрузятся на дно пролива или будут сожраны скрежещущими челюстями хищных акул.

Пара отвязала судно от канатов и потащила его к песчаной отмели, лошади настороженно следили за ними. Солнце почти полностью скрылось за горизонтом, оставив их работать в мягком оранжевом сиянии.

— Мы должны успеть переправиться до наступления темноты, — сказала Дрю, словно прочитав его мысли.

— Ты уже делала это раньше?

— Не одна, но да. До и после падения королевства я много раз пересекала Пролив Эновиус и пролив к востоку от него, чтобы попасть в Университет Наарвы.

— Ты училась там? — спросил Талемир, переводя плот на мелководье.

— Нет, но моя мать училась. Она любила возвращаться в его залы, в его сады… Когда-то это было прекрасное место. Кроме Кирауна, это была гордость и радость королевства садов.

— Жаль, что я этого не видел.

Дрю слабо улыбнулась ему.

— Пойдем? — спросила она, кивнув в сторону ожидающего плота и беспокойных лошадей, бороздивших песок неподалеку.

Талемир придержал плот, пока Дрю уговаривала бедных существ подняться на борт. Они скулили и фыркали в знак протеста, но в конце концов были готовы.

Вместе Талемир и Дрю вытолкнули приспособление за ледяной пролом и, только оказавшись по пояс в бурлящем течении, втащили себя на плот.

— Пока все хорошо… — подумала Дрю, прикрывая глаза от последних солнечных лучей и глядя на место назначения.

— Пока еще рано. — Талемир проследил за ее взглядом и постарался не думать о хлипком суденышке, раскачивающемся под ними, отчего у него неприятно заурчало в животе. Путешествие по морю никогда не было одним из его любимых видов транспорта. Судя по беспокойству несчастных лошадей, они чувствовали то же самое.

Но сейчас это было ни к чему. Он наблюдал, как Дрю спускает с мачты небольшой парус и устраивается на корме, где в воде торчало жалкое подобие руля.

Он и не заметил, как заигрался со своим сапфиром, пока Дрю не заговорила дальше.

— Чья это драгоценность? — спросила она, покраснев щеками.

Он опустил взгляд на драгоценный камень и провел подушечкой большого пальца по его граням.

— К чему вопрос?

— Просто так, — быстро ответила она, отводя глаза.

Талемир подавил улыбку.

— Он принадлежал моей матери.

На лице рейнджера мелькнуло облегчение, и Талемиру стало еще труднее сдерживать улыбку. Она ревновала…?

Плот накренился на особенно сильных волнах, и Талемиру пришлось ухватиться за низкий борт и сглотнуть тошноту.

Дрю снова повернулась к нему.

— Твоя мать еще жива?

— Да, вообще-то. Она пережила падение Делмиры. Она вытащила оттуда нашу семью, прежде чем… прежде чем все пошло прахом.

— Где она сейчас?

— Последнее, что я слышал, — она на пути в Авеум. У нее там дальние родственники.

— Ты не поддерживаешь связь?

— Жизнь Боевого Меча — это не регулярные визиты и переписка. Гильдия становится твоей семьей. Тезмарр становится твоим домом. Моя мать всегда это понимала и поддерживала меня.

— А почему драгоценный камень?

Талемир невольно рассмеялся, вспомнив разговор с матерью, который он тогда еще не понимал…

— Я хотел, чтобы она поехала со мной в Тезмарр. Я беспокоился о ее безопасности в пути. Я беспокоилась о сотне вещей, когда думал о ней одной… Она грустно улыбнулась, прежде чем протянуть мне его… — Талемир помахал сапфиром перед Дрю. — Человек, который подарил ей его, был тем, кого она очень любила когда-то давно… По какой-то причине ему тоже нужно было уйти, и он сказал ей… Иногда, чтобы любить кого-то, нужно его отпустить. И что иногда, чтобы идти туда, куда нужно, мы должны свернуть с одного пути на другой…

— Это все очень философски, — медленно произнесла Дрю.

— Наверное. Но она сказала мне, что однажды я пойму, а когда пойму, то передам драгоценный камень кому-нибудь другому, кому нужно усвоить этот урок.

Прохладный ветер проносился по каналу, плот покачивало по течению, Талемиру стало тошно, и он отчаянно пытался отвлечься. Поэтому он ухмыльнулся Дрю.