Ученица

Глава 20. ПРОБЛЕСКИ ВО ТЬМЕ

— Туз, а Туз, — сказал Шуля, чувствуя, как пересохло горло. — Ты главное, не кипятись…

— Я спокоен, Шуля. Чем несет? Чмошник обоссался, что ли? — Тузов заржал, загоготал и Мульт. Только смех его звучал нервно, как будто ему тоже не очень-то хотелось сюда ехать. Впрочем, Тузов ему заплатил за бензин, все обговорили, так что заднюю включать поздно.

Дорога за зиму раскисла, местами колеса погружались в лужи до середины обода. Вова сидел тихо, так как Тузов показал ему нож.

Шуля и представить себе не мог, что чувствует ботан, так до конца и не отошедший от потрясения. Да, ударили-то его не особо сильно. Пару раз приложили в машине, и вот теперь, вдоволь покружив по темным сырым улицам, где не встретишь прохожих, выволокли из машины. Вова выпал из «шестерки», упал на колени, ладони его погрузились в жидкую холодную грязь. Его тут же догнал пинок под зад, и Вова пролетел головой вперед.

Шуля узнал местность. Роща, неподалеку ботанический сад. Те самые места боевой славы, где летом они устроили «коктейльную вечеринку» бродяге. Тогда даже в местных новостях показали как горит поле, камыш. Проезжающие мимо на электричке — рядом с лесополосой, — делились впечатлениями, мол везде огонь, страшно. Потом показывали, как раскатывают шланг пожарники, но Шуля слышал не голос ведущего, а животный вой бомжа на котором горело тряпье.

Они проехали мимо стоянки с гниющими остовами машин. Миновали собак, которые за зиму отощали и превратились в скелеты, обтянутые грязной шерстью. И вот теперь все происходило на фоне тех самых полуразрушенных зданий, которые Тузов называл «фортом» и «крепостью».

— Ну что, теперь посмотрим, как танцуешь ты, — сказал Тузов, сплевывая сквозь зубы. Шуля выбрался из машины, а Мульт прогнусавил:

— Вы это… Недолго же? Мне до дому надо.

— Ты едь, Мульт. Мы сами дойдем потом, — ответил Тузов. Шуля встрепенулся:

— Как — сами? Зачем мы его сюда привезли вообще?

Вова успел встать и теперь переводил взгляд с одного пацана на другого. Взгляд у него был не то чтобы затравленный, изумленный больше.

— Ты? — выдохнул Вова.

— Я, тварь, — Тузов ухмыльнулся и опять сплюнул. — Ну что, теперь ты нам станцуешь, крысеныш?

Вова молчал, не зная, что ответить. Шуля, собственно, тоже. Мульт неуверенно спросил:

— Так мне это… Домой ехать, что ли?

— Как хочешь. Нам тут много вопросов надо обсудить.

— В смысле, Туз? — сказал Шуля. — Нам потом что, пехом идти? Не, это фигня. Мульт, жди нас тут.

— Ну… я бенз только прожигаю.

— Так заглуши двигатель, — процедил Тузов. — Или вали, если тебе так надо.

Гнусавый набычился, а Вовка сорвался с места и побежал прочь.

— Держи его! — выкрикнул Тузов. Сам он лишь рванулся на пару шагов, но тут же захромал и поморщился.

Шуля сорвался с места и побежал за Вованом, думая, что быть может, стоит упустить ботана, гнать не в полную силу — двигался ботан как расхлябанная марионетка. Потом Шуля вспомнил бомжа, вспомнил мелькающие в полуметре от затылка вагоны поезда, и решил, что нет, с Тузовым лучше не шутить. Они тут в темноте, уже почти ночь, и бог знает, что может произойти…

Кроме того, ботан много на себя взял, выстрелив из автомата по самому ценному, что есть у парня. Любой бы захотел отомстить.

Впрочем, о состоянии своих яиц Тузов не распространялся, а Шуля не рисковал спрашивать.

Так что он переставлял ноги и улюлюкал на автомате, чтоб запугать и без того затравленного паренька. Потом Шуля ударил Вову сзади по ногам, и тот прямо-таки нырнул в лужу, вызвав одобрительные крики Мульта, который выбрался из машины и участвовал в погоне. Тузов тоже издал звериный вопль и захохотал: он едва поспевал за дружками со своей хромотой. Но вот троица столпилась над беглецом.

— Вставай, тряпка, — Тузов нисколько не брезгуя выудил из лужи Вову. — Щас мы тебе покажем наш форт. Я там кое-что обустроил для тебя, — он подмигнул Шуле и вытащил из кармана фонарик. Яркое желтое пятно высветило бледное лицо Вовы, в капельках грязи, а так же сосульки волос. Шапку он уже давно потерял, куртку перемазал, как и новенькое спортивное трико, подаренное мамой на двадцать третье февраля. Он знал, что спрашивать что-либо бессмысленно. А еще боялся. Ведь если бы его хотели избить, так уже давно бы сделали это, притом не стали бы привозить сюда. Ему жутко хотелось в туалет, его била крупная дрожь, так что зубы стучали. Мокрые штаны липли к коже.

Тузов дернул Вову на себя и впечатал ему кулак в лицо, так что из носу брызнула кровь.

Перед глазами пацана возникли цветные пятна, кровь залила горло и он закашлялся, отплевываясь. Тузов схватил его за волосы и стал топить в луже, приговаривая:

— Сейчас я тебя умою перед танцами, сейчас… Или, может, попросишь прощения? Чего ж ты молчишь, тварь? — Тузов широко размахнулся и Вова увидел кулак, приближающийся как в замедленной съемке.

— Так кто тебе звонил? — спросил отец.

— Мама Вовы. Говорит, пропал, что ли.

— Как — пропал? — недоверчиво протянул мужчина. — И он тоже? Что за ерунда с твоими знакомыми и друзьями творится… Дай сюда трубку! — отец тоже попробовал набрать номер, но сколько не прижимал мобильник к заросшей щетиной щеке, ничего кроме гудков не услышал.

Турка тем временем будто уплыл в полумрак, чуть ли не засыпая на ходу. Перед глазами мелькали обрывки разговоров, строчки дневника, услышанные песни, и казалось, что сейчас среди всего хаоса покажется по-настоящему значимый артефакт. Отец что-то спрашивал, Турка отвечал, продолжая пребывать в подобии медитации, все глубже и глубже погружаясь в транс. Если Вова пропал — а иначе стала бы его мама так паниковать? — значит, его мог достать Тузов. Вспомнить только взгляд Шули. Тогда на вопрос о «ботане», мол, собирается ли Тузов отомстить, Шуля отвел взгляд.

А ведь он явно что-то знал.

Пускай до Вовы добрался Тузов, что же он сделал? Избил? Может, так сильно, что Вова теперь истекает кровью на улице?

Почему Тузов ждал так долго? Потому что лежал в больнице, а сейчас вышел, чтобы отплатить. А зная этого отморозка, можно сказать, что он пойдет на все что угодно, чтоб отомстить как следует. Ведь его не только унизили, но и сделали инвалидом на всю жизнь.

А разговор с Плотниковым? Мол, не мог перелом срастаться так долго. Что если Тузов тогда лежал в психушке?

Дальше мысли рассредоточились, разбежались в стороны, а потом вновь собрались в стайку, как мелкие рыбешки.

Лена еще жива — это Турка знал. Откуда? Здесь он полагался на интуицию, и не хотел принимать никакие доводы — других людей, разума. Но если Лену кто-то похитил, то по какой причине стал бы ее удерживать так долго? Потому что хотел бы кое-что проделывать с ней систематически.

Или потому что… не смог с ней проделать то, что хотел и поэтому ждал?

Мысль оглушила Турку почище восьмого «Корсара», взорванного над ухом.

Таинственный «С» из дневника. Он не мог проделывать с Леной КОЕ-ЧТО, поэтому держал… держит ее взаперти. Что он хотел с ней проделать? То, ради чего наиболее часто маньяки похищают жертв. То, что первое приходит в голову.

ТАИНСТВЕННЫЙ «С».

Что он хотел сделать? Конечно, изнасиловать Конову. Возможно, не раз и не два.

Когда он ее похитил? Когда Лена пропала? Незадолго до стрельбища.

Почему он ее удерживает так долго, но не убивает? Почему не может сделать то, что хочет?

Потому что имеет специфическую травму. Таинственный «С» — это Сергей Тузов.

Чушь. Тузов не мог похитить Лену и удерживать ее так долго. Где, как?

Логическая цепочка слабо выдерживала критику. Ведь Турка даже не знал, жива ли Конова, не знал наверняка, похитили ее или нет. Но внутри у него все похолодело. Он не слышал отца и не обращал внимания на пальцы, которые вцепились в плечи и трясли его как куклу.

— Да что с тобой такое?

— Кажется я знаю, кто похитил Лену, — пробормотал Турка. В глазах у него резко потемнело.

Кулак врезался Вове в челюсть так, что мотнулась голова. Он успел немного уклониться от курса удара, костяшки прошли слегка вскользь, но губа лопнула. Вова пошатнулся, но устоял на ногах. Потом, неожиданно для себя и для Тузова, Вова ткнул ему пальцами в глаза и бросился бежать.

Он понятия не имел, что это за здание такое. Бедняга видел лишь коридор с сырыми стенами, жадно вдыхал затхлый воздух, и от шума крови в голове не слышал, что там кричат позади него. Он несколько раз споткнулся и чудом удержал равновесие, зная, что если упадет, то уже никто с ним не будет разговаривать. Он обозначил свою позицию.

Внезапно вспомнив про мобильник, Вова полез в карман окоченевшими пальцами. Телефон пропал, как и магазинная сдача.

Теперь нужно идти до конца. Он завернул за угол, наткнулся бедром в темноте на что-то, но боли не почувствовал, мышца бедра взбугрилась от судороги, и бежать как раньше он не мог, захромал. Перед глазами расплывались разноцветные пятна, он обшаривал стены, нашел закуток, и под ногами тут же захлюпала жидкая мерзость. Вова шагнул вперед и нога его ушла в дрянь выше щиколотки. Сдавленно простонав от омерзения, он отпрянул и закрутился на месте, как слепой котенок. Прошел чуть дальше, наткнулся на стену.

Позади маячили проблески фонарика. Здесь его найдут. Здесь его сразу найдут.

Он споткнулся, облизал соленые обкусанные губы. Подхватил половинку кирпича — хоть какое-то оружие.

Тузов тем временем поднял ржавый прут. Лицо его исказила неопределенная гримаса. Шуля переглянулся с Мультом и схватил Тузова за руку:

— Ладно… Мож это, не надо так жестко с ним?

Тут же прямо рядом с ухом парня просвистел прут — Шуля только каким-то чудом увернулся.

— Заднюю дал?

— Да нет… Просто ты ж его это… не убей там, Туз.

— Пошли.

Гнусавый помялся и сказал:

— Я это… В машину пойду, там вас ждать буду.

Тузов посмотрел на него и улыбнулся.

Старый дом дышал гнилью и разложением, от стен тянулись вязкие щупальца, пролезая в ноздри, опутывая сознание.

Тузов пошел по коридору, насвистывая и помахивая прутом. Шуля не понимал, почему ему не по себе — черт, да сколько раз они травили всяких чмошников, так что изменилось теперь?

Гнусавый тем временем пошел на выход, хлюпая кроссовками по воде.

Шуля подумал, не спетлять ли за ним. Собственно, он уже и так помог Тузу, так стоит ли дальше влезать в эту дребедень?

Ноги уже несли его вслед за главарем, который лупил прутом по трубам, по стенам, обшаривая их неровным пятном света фонарика.

Внезапно мозг Шули резанула мысль, что здание внутри почему-то выглядит более… вместительным? С виду хибарка, а здесь, в темноте — лабиринты сплошные. По спине его пробежали мурашки, и он ускорил шаг, стараясь догнать Тузова, и жалея, что не вернулся в машину вместе с гнусавым водилой.

Вова слышал шаги и тяжелое дыхание. Он сидел в углу, за наполовину снесенной кирпичной перегородкой, как ему представлялось в темноте. Воняло дерьмом, стоял резкий запах мочи — наверняка здесь обитали бомжи. Ему даже казалось, что один из бродяг стоит позади него, и уже тянет руки, чтоб схватить за горло.

Проблески света впереди. Свист. Шаги.

Вова затаился. Думал ли он, что такое произойдет? Нет. Он вообще предполагал, что Тузов лежит в больнице, что лежать он там будет еще очень долго — год или два. Прошло несколько месяцев, а он уже спокойно разгуливает. Так значит ли это, что он стрелял понапрасну?

Ты должен завершить начатое.

Сидя за стенкой, он переложил кирпич из левой ладони в правую.

Хруп, хруп. Чьи-то шаги, ближе и ближе. Замер, и стоит. Вова надеялся, что его вообще не найдут. Походят по зданию и уйдут, уедут, оставят его здесь в темноте, с лающими поодаль собаками, но в относительном спокойствии. И он пойдет домой, и постарается не утонуть в какой-нибудь болотистой луже.

Но свет фонарика все ближе и ближе. Вот забликовала стенка прямо над Вовой, и тот практически затаил дыхание, надеясь что его не выдаст громкий стук сердца. Хруп, хруп — еще ближе. Пятно фонаря подползло совсем близко к кроссовку, и Вова не знал, выскакивать ли ему с кирпичом наперевес или просто зажмуриться и ждать, пока его не обнаружат.

Тогда он совершил поступок, значит, он уже не трус. Что мешает совершить поступок сейчас?

Луч света пополз в другую сторону, а Вова привстал, чувствуя, как затекли ноги, как дрожат коленки. Одна часть разума твердила ему, что не нужно высовываться, а вторая нашептывала, что его отсюда живым не выпустят.

Фонарик был у Тузова, значит, это он стоит. Вова закусил губу, глядя на темный силуэт, освещающий противоположную стену. Это будет самооборона. Они его вывезли сюда, били, а он защищался.

Эти мысли все равно не поспели за телом. Оно само размахнулось, само кинуло кирпич с неожиданной силой.

Силуэт всхлипнул и рухнул на грязный пол.

Фонарь упал и покатился, освещая грубую кирпичную кладку стены и бетонные швы, поросшие зелено-серым мхом.

— Это голословные утверждения, — бубнил Стриженный. — Мальчик, так ничего не делается — с бухты-барахты.

Турка сдержался, чтоб не заорать матом. Его отец уже поговорил с мамой Вовы, и стало понятно, что тот пошел в магазин, а потом не вернулся домой, и на звонки не отвечает. Мама тут же подняла тревогу, а Турка решил, что случилось то, чего он в душе ждал давно: Тузов нашел способ отомстить обидчику — «ботану конченному».

Вопрос в том, что он сделал? И где сейчас Вова?

Конечно, Турка решил сразу же звонить по оставленному милицией телефону. Отец стоял рядом и слушал разговор. Собственно, он хотел звонить сам, но Турка переубедил. Да ведь отец и не сможет ничего объяснить нормально, потому что не понимает, что происходит.

— Вдруг его уже убили? Вдруг сейчас убивают?

— С чего ты это взял? Ты экстрасенс, Господь бог? Может, скажешь еще точное местоположение?

— Нет, не скажу. Просто, вы просили сообщать все, что как-то может помочь в поисках Коновой. И я решил рассказать вам вот такую версию…

— Эти события вообще не связаны, — перебил милиционер. — Причем тут месть и пропавшая девушка? Нет, мальчик… Давыдов, верно? Нет, это какая-то ерунда, сам посуди, — Стриженый зевнул, сказал что-то не в трубку, невнятное и потом голос его вернулся: — Алло, слышишь меня?

— Слышу.

Молчание, молчание. Потом Стриженный продолжил:

— Никак не связанные события, повторяю.

— Так в дневнике…

— Послушай, дневник — это бабские сопли, — припечатал мент. — Там ничего, что помогло бы следствию, нет. А дружок твой, Вова… Он, может, вообще загулял.

— Я тогда ваш телефон передам его маме, можно? Вы ей это скажете.

— Слушай…

Но Турка уже отключился. А что еще добавить? Кроме «голословных утверждений» и собственных домыслов (не факт, что правдивых) у него ничего. Так что может быть Стриженный и прав.

Турка заходил по комнате, а отец допытывался:

— Ну что он сказал? Что там?

— Ничего. Типа, фантазии.

Пацан отшвырнул телефон на диван, продолжая нарезать круги по ковру вокруг отца. Тот молча наблюдал.

— Он прав, конечно. Это все мои… мысли. Ничем их не подтвердить, не опровергнуть.

— Но ты знаешь… Где может быть сейчас Вова? — Турка поднял на отца взгляд и тот сразу нахмурился: — Нет, нет! Я имею в виду, что если бы с ним решил сделать что-то тот тип, которому он яйца прострелил? Есть мысли? Только сразу не отвечай, подумай хорошенько.

Турка хотел выпалить, что понятия не имеет, а потом задумался.

Где? Где они могут быть? Упоминал ли что-то эдакое Тузов, Шуля, может быть, еще кто-то из их компании? Какое-то укромное место?

Да они бухали где угодно. И даже если и упоминали, то вряд ли…

Тут воспоминание сверкнуло, превратившись в догадку. Глаза у Турки расширились, и он медленно проговорил:

— Кажется, есть такое место. Но… Я не уверен… Вообще не уверен.

В тот же момент, когда фигура упала, лицо Вовы обожгла боль. Темноту «подземелья» осветила вспышка, но не фонарика — перед глазами танцевали разноцветные пятна. Еще один удар заставил Вову сложиться пополам и противник тут же добавил прутом по спине.

— Что, чмошник, героем себя почувствовал? — прошипел голос. Обладателя Вова не увидел, но понял, что это именно Тузов.

Кого же он ударил? Шулю?

Он вытянул перед собой руки, а потом его ослепил свет, а следом мелькнул прут — от него Вова успел увернуться, но наступил на твердый выступ. Нога выгнулась, голеностопный сустав пронзила боль. Вова отступал к стене, а перед ним кривлялось в тенях бледное лицо с горящими глазами. В них было и безумие, и ярость, и животный восторг перед страхом жертвы. Вова отходил и затылком наткнулся на острый выступ, торчащий из стены, а в следующий момент его пятка наткнулась на стену.

Дальше отступать некуда.

— Что, теперь не такой смелый? — ухмыльнулся Тузов. — Ну, давай вспомним, что ты мне тогда говорил. И про куски говна, и про ублюдков. И чтоб мы двигали жопами, типа, плохо танцуем. Я все помню, тварь. Думаешь, я не смог бы найти автомат, чтоб провернуть что-то такое с тобой? — он дернул фонариком и Вова поморщился, раздумывая, не метнутся ли в сторону.

Потом вытянул вперед дрожащие руки и стал бормотать, зная, что результата это не даст, но хотя бы время потянуть:

— Ладно, слушай… Я же не убил тебя, хотя мог, и вообще… Я выстрелил и попал по случайности, палец соскользнул…

— Ах, пальчик соскользнул! — Тузов махнул прутом и тот прошел в сантиметре от Вовкиного лица. — Ты меня не убил потому, что ты слизняк и чмо. У тебя не хватило духу это сделать.

Он рванул вперед, и момент растянулся для Вовы. Бесконечно долго на него летела огромная фигура, зверь, из глотки которого вырывалось голодное урчание. В этот момент Вова почувствовал как его правая штанина, и без того мокрая от лужи, пропитывается горячей мочой.

Одновременно с этим Вова попытался уйти от броска, однако ноги будто приклеились к полу.

Потом Вова понял, что колено подкосилось, и он падает. А это означало только одно: сейчас Тузов забьет его насмерть прутом, и никто ему не поможет.

Упав, Вова перекатился по жиже на спине, лягая ногами воздух, стараясь отползти чуть назад, используя локти, извиваясь, как уж. Он ожидал ударов — одного, второго, третьего. Хотя и без того разгоряченное тело, с бродящим по жилам адреналином, подсказывало, что с некоторыми его частями не все в порядке. Болели ребра, шея, ныло колено.

Но ничего. Никаких ударов. Тишина и гортанное клокотание, как будто человек пытается выкашлять застрявшую в горле косточку. Хрипение.

Свет фонаря уперся в стену, пятно разбежалось неровной кляксой. К запаху мочи и мусора добавился еще и свежий запах экскрементов, как будто прямо сейчас кто-то обделал штаны.

Вова боялся пошевелиться. Как в какой-то сказке, где был персонаж, реагирующий на движение. Вот сейчас Вова встанет, а Тузов захохочет и тогда уже начнется настоящее наказание.

Вова ждал. Кто-то застонал и пошевелился в стороне. «Шуля», — всплыла мысль. Да, это действительно был Шуля, который отключился после попадания половинки кирпича в голову, а теперь медленно приходил в себя.

Сейчас Вову больше интересовал другой персонаж.

Тузов затрясся и разжал пальцы. Фонарик стукнулся о пол, высвечивая все новые неровности и трещины в стене. Катясь, он будто утягивал за собой темно-фиолетовый занавес, со всполохами-искорками, закрывая трясущегося возле стенки Тузова.

Вова продолжал сидеть. Он пошарил рядом с собой, пытаясь как в тот раз, найти снаряд для самообороны, но под руку ничего не попадалось.

Опять потекли секунды ожидания. Гулкое эхо усиливало капание воды. Вова дрожал не только от пережитого, но и от холода — обоссанная штанина остыла, липким пластырем облепив бедро. Задница, насквозь мокрая, превращалась в ледышку.

Вова встал и шагнул к фонарику, стараясь сделать это беззвучно, но стопа встретилась с жижей на полу с громким «чавк!». Тогда Вова наплевал на все предосторожности и взял фонарик, сразу почувствовав себя увереннее. Высветил кроссовки Тузова. Пятно света замерло в нерешительности, будто раздумывая, стоит ли ползти дальше по ноге. Вот растопыренная пятерня, мелко дрожащая. Вот рукав грязноватой куртки.

Выше и выше.

Подсознательно Вова уже знал, что здесь что-то не так, и лучше бы ему не видеть остального. Лучше бы броситься бежать. Однако, он не мог вот так просто уйти и продолжал направлять подрагивающий свет на противника, который стоял себе на подкашивающихся ногах возле стенки и трясся.

Открытый рот, отвисшая челюсть. В глаз вошел прут, торчащий из стены. Тот самый острый выступ, на который Вова наткнулся затылком. Второй глаз закатился и белок мелькал в трепещущих веках.

Из горла мальчишки вырвался крик. Он чуть не выронил фонарик, сделал пару шагов назад, развернулся и бросился бежать. Тут же споткнулся о бесформенную кучу на полу, которая тут же застонала громче и попыталась схватить его за ногу.

Вова взвизгнул совсем уж по-девичьи и помчался по коридору, шлепая по лужам.

Желтое пятно света металось по потолку и стенам. Вова бежал не пытаясь искать выход — будто только скорость могла вырвать его из этого кошмара. Потом фонарик погас.