Ученица Волхва

Глава 1. Древний волхв Еремей

На высоком берегу реки Кокшеньга, где вода течёт медленно, словно нехотя, а берега поросли густым чернолесьем, стоит деревня Чернобор. Название её происходит от тёмного бора, что окружает её со всех сторон, словно страж, не пускающий чужаков. Дома здесь старые, почерневшие от времени, с низкими крышами, покрытыми мхом. Дым из труб поднимается в небо тонкими струйками, будто деревня дышит, но едва живёт.

Чернобор — место особенное. Здесь нет церкви, и колокольный звон не нарушает тишину. Вместо крестов на могилах стоят резные идолы, а в центре деревни, под огромным дубом, лежит камень-алтарь, испещрённый древними символами. Большая часть жителей деревни — язычники. Они чтят старых богов: Перуна, Велеса, Макошь. Молятся им в тишине, приносят дары, а в дни солнцестояния разводят костры и водят хороводы. Но даже среди них Еремей стоит особняком.

Он — последний волхв. Тот, кто помнит древние обряды, знает язык трав и камней, умеет говорить с духами и читать знаки судьбы. Его изба стоит на краю деревни, ближе к лесу. Она больше похожа на часовню, чем на жилище: стены украшены резными узорами, а на крыше установлен деревянный конёк — оберег от злых сил. Внутри всегда пахнет сушёными травами, дымом и чем-то древним, что не поддаётся описанию.

Деревня живёт своей жизнью, отгороженная от мира. Редко кто заходит сюда, разве что бродячие торговцы да охотники, забредшие слишком далеко. Но даже они стараются не задерживаться. Говорят, что в Черноборе "земля дышит", а в лесу водятся существа, которых лучше не тревожить.

Напротив деревни, через реку, стоит заброшенный погост. Когда-то это был торговый пост купцов из Великого Новгорода. Они привозили сюда меха, мёд и воск, а увозили соль и железо. Но потом что-то случилось. Говорят, что купцы разгневали духов реки, и те наслали на них мор. С тех пор погост пустует. Дома разрушаются, крыши провалились, а на стенах растёт мох. Только ветер гуляет по опустевшим улицам, да вороны кружат над старым амбаром, где когда-то хранились товары.

Жители Чернобора обходят погост стороной. Они знают, что там обитает нечисть. Иногда по ночам оттуда доносятся странные звуки: то смех, то плач, то звон цепей. Еремей говорит, что это духи умерших купцов, которые не могут найти покой. Но он сам иногда ходит туда — собирать травы, которые растут только на заброшенной земле, или говорить с духами, чтобы узнать, что ждёт деревню в будущем.

Чернобор — место, где прошлое и настоящее переплетаются. Здесь всё ещё живут по законам предков, но мир вокруг меняется. Молодёжь уезжает в города, старики умирают, и древние обряды постепенно забываются. Еремей чувствует это. Он знает, что его время подходит к концу, и что скоро некому будет защищать деревню от злых сил. Но пока он жив, Чернобор будет стоять. Пока он помнит, древние боги не оставят это место.

А река Кокшеньга продолжает течь, унося с собой истории, которые никогда не будут рассказаны.

В глухой деревне, затерянной среди бескрайних лесов, жил старик по имени Еремей. Он был известен как знахарь, но люди шептались, что его знания черпаются не из трав да кореньев, а из чего-то более древнего и тёмного. Однажды, в холодную осеннюю ночь, к его избе подошёл путник. Лицо его было скрыто под капюшоном, а голос звучал, словно шелест сухих листьев.

— Слышал, ты знаешь, как найти Кота Баюна, — произнёс незнакомец, не представляясь.

Еремей вздрогнул. Кот Баюн — существо из старинных преданий, говорящий кот, способный усыпить своими сказками целое войско или наслать на человека вечный сон. Но тот, кто сумеет его поймать, обретёт великую силу.

— Зачем тебе он? — спросил старик, чувствуя, как холодный ветер пробирается в избу сквозь щели в стенах.

— Это моя забота, — ответил путник. — Говори, где его искать.

Еремей молчал, но в его глазах мелькнул страх. Он знал, где обитает Кот Баюн — на старом погосте, заросшем чертополохом, где даже днём царила тьма. Но путь туда был опасен, и не только из-за зверя. Лес вокруг погоста был живым, и он ненавидел людей.

— Иди на погост, — наконец прошептал старик. — Но помни: если услышишь его голос, не слушай. Если увидишь его глаза, не смотри. Иначе твоя душа будет его навсегда.

Путник кивнул и исчез в ночи. Еремей долго стоял у окна, глядя в темноту. Он знал, что этот человек не вернётся. Или вернётся, но уже не тем, кем был.

На погосте царила тишина, нарушаемая лишь шелестом ветра в сухих ветвях деревьев. Путник шёл осторожно, держа в руках мешочек с солью и железный крюк — древние обереги против нечисти. Внезапно он услышал голос. Мягкий, убаюкивающий, словно колыбельная. Это был голос Кота Баюна.

— Зачем ты пришёл, путник? — прошелестел он. — Устал? Присядь, отдохни. Я расскажу тебе сказку…

Путник сжал крюк в руке, стараясь не поддаться чарам. Но голос звучал всё ближе, и в темноте засветились два огромных глаза, как угли в печи. Кот Баюн вышел из тени. Он был огромен, его шерсть переливалась, как ночное небо, а голос проникал прямо в душу.

— Не смотри на него, — прошептал путник себе, но уже было поздно. Его глаза встретились с глазами кота, и он почувствовал, как сознание начинает плыть. Сказки Кота Баюна окутали его, как паутина, и он уже не мог пошевелиться.

— Спи, — прошелестел кот. — Спи и забудь…

На рассвете Еремей вышел из избы. На пороге лежал мешочек с солью и железный крюк. Старик вздохнул и перекрестился. Он знал, что Кот Баюн получил новую жертву. И знал, что рано или поздно кто-то ещё придёт за силой, которую нельзя обрести, не потеряв себя.

Вздохнув, Еремей припрятал святую соль и кровавый крюк и занялся делами…

____

Утро начиналось как обычно. Еремей вышел из своей избы, низко наклонившись под притолокой, и вдохнул сырой, прохладный воздух. Небо было затянуто серыми тучами, но дождь пока держался где-то за холмами. Его огород, небольшой клочок земли за изгородью, ждал работы. Но Еремей был не простым крестьянином. Он был волхвом, хотя и старался не афишировать это. Его руки, покрытые шрамами от старых ритуалов, знали не только тяжёлую работу, но и древние заклинания.

Он взял в руки деревянную мотыгу, но прежде чем начать, прошептал несколько слов на языке, который знали лишь немногие. Земля под его ногами слегка дрогнула, словно ожила. Сорняки, которые ещё вчера казались непобедимыми, начали вянуть и сохнуть, а грядки с репой и капустой выпрямились, будто получив новый заряд сил. Еремей улыбнулся себе под нос. Он не любил злоупотреблять своими способностями, но иногда позволял себе немного помочь природе.

К полудню тучи сгустились, и в воздухе запахло дождём. Еремей уже собирался закончить работу, когда из-за изгороди послышался лёгкий шорох. Это была Матрёна, его соседка. Она несла в руках глиняный горшок, из которого валил пар.

— Еремей, — позвала она, — небось, есть охота? Принесла тебе похлёбки.

Еремей кивнул и отложил мотыгу. Матрёна была вдовой, жила одна в соседней избе. Она часто приходила к нему, то с едой, то с разговорами. Еремей знал, что она побаивается его, но всё же приходила. Может, из жалости, а может, из любопытства.

Они сели на лавку у крыльца. Матрёна налила похлёбку в деревянную миску. Это была простая еда — капуста, репа, немного ячменя. Но Еремей ел с удовольствием. Он знал, что Матрёна готовит от души, хотя её глаза всегда смотрели на него с лёгкой опаской.

— Спасибо, — сказал он, вытирая губы рукавом. — Ты, как всегда, вовремя.

Матрёна молча кивнула, но её взгляд скользнул в сторону огорода. Она заметила, что грядки выглядят слишком уж ухоженными для такого короткого времени.

— Еремей, — начала она осторожно, — ты ведь не просто так землю копаешь, правда? Говорят, ты с силами тёмными знаешься.

Еремей вздохнул. Он знал, что рано или поздно этот разговор состоится.

— Силы есть силы, Матрёна, — ответил он. — Не все они тёмные. Я просто помогаю земле, чтобы она помогала нам.

Матрёна покачала головой, но не стала спорить. Она знала, что Еремей — человек странный, но не злой. И всё же в её глазах читалось сомнение.

— Ты бы поосторожнее, — прошептала она. — Люди болтают. Говорят, что в лесу опять видят то, чего быть не должно. Тени, огни… Может, это из-за тебя?

Еремей нахмурился. Он знал, о чём она говорил. В последнее время в лесу действительно было неспокойно. Но он не был уверен, что это связано с ним. Возможно, это были просто слухи. А возможно, что-то большее.

— Не бойся, Матрёна, — сказал он, стараясь звучать уверенно. — Я позабочусь о себе. И о тебе тоже.

Она посмотрела на него, и в её глазах мелькнуло что-то, что он не смог прочитать. Потом она встала, собрала посуду и, не сказав больше ни слова, ушла.

Еремей остался сидеть на лавке, глядя на свой огород. Туман начал спускаться с холмов, окутывая землю плотной пеленой. Он почувствовал, как холодок пробежал по спине. Матрёна была права. Что-то шло. Что-то тёмное. И он знал, что скоро ему придётся столкнуться с этим лицом к лицу.

Но пока он просто сидел, слушая, как ветер шелестит листьями, и думал о том, что даже волхву иногда нужна простая похлёбка и доброе слово соседки.

____

Вечерело. На следующее утро….

В туманное утро, когда солнце едва пробивалось сквозь пелену серых облаков, Еремей сидел на крыльце своей избы, чиня старую ловушку для рыбы. Вдруг из глубины леса донёсся звук, от которого у него похолодела кровь. Это был смех — высокий, пронзительный, словно скрип несмазанных колёс. Смех Кикиморы.

Еремей знал, что Кикимора — дух болот, коварная и злобная тварь, которая заманивает путников в трясину, чтобы утащить их в свою влажную, тёмную обитель. Но этот смех звучал иначе — торжествующе, почти ликующе. Старик почувствовал, что что-то не так. Он взял свой посох, на который были нанесены древние защитные руны, и отправился в сторону болот.

Лес вокруг становился всё гуще, деревья склонялись над тропой, словно пытаясь её перекрыть. Воздух был наполнен запахом гнили и сырости. Еремей шёл осторожно, прислушиваясь к каждому шороху. Вскоре он вышел к краю болота, где вода стояла чёрная, как смола, а над ней вился туман, скрывающий всё, что находилось дальше нескольких шагов.

Смех раздался снова, теперь совсем близко. Еремей увидел силуэт — маленький, сгорбленный, с длинными, спутанными волосами. Кикимора. Она стояла на кочке, окружённая водой, и в её руках что-то блестело. Старик присмотрелся и понял, что это цепь. А на другом конце цепи, по шею в воде, стояла девушка. Её лицо было бледным, глаза широко раскрыты от ужаса, но она молчала, словно её голос был украден чарами болотной нечисти.

— Что ты делаешь, тварь? — крикнул Еремей, стараясь звучать твёрже, чем чувствовал себя на самом деле.

Кикимора повернула к нему свою голову, и он увидел её лицо — длинный нос, глаза, как угольки, и рот, полный острых, жёлтых зубов.

— Это моя добыча, старик, — прошипела она. — Уходи, пока я не решила сделать тебя своим следующим гостем.

Еремей знал, что спорить с Кикиморой бесполезно. Он опустил руку в карман и достал горсть соли — древний оберег против нечисти. Бросив её в сторону Кикиморы, он прошептал заклинание, которое знал с детства. Соль рассыпалась в воздухе, и Кикимора вскрикнула, отшатнувшись. Её цепь ослабла, и девушка, воспользовавшись моментом, попыталась выбраться из воды.

— Беги сюда! — крикнул Еремей, протягивая руку.

Девушка, спотыкаясь, двинулась к нему, но Кикимора оправилась от удара. Её глаза загорелись яростью, и она бросилась вперёд, цепь в её руках зазвенела, как змея. Еремей поднял посох, на котором загорелись руны, и ударил им по земле. Вспышка света ослепила Кикимору, и она отступила с громким воплем.

— Быстро! — Еремей схватил девушку за руку и потянул её за собой. Они бежали через лес, пока смех Кикиморы не стих вдалеке.

Когда они наконец вышли к деревне, девушка, дрожа, опустилась на землю. Её одежда была мокрой, а лицо всё ещё выражало ужас.

— Кто ты? — спросил Еремей, накрывая её своим плащом.

— Меня зовут Арина, — прошептала она. — Я из города… Я заблудилась, и она… она нашла меня.

Еремей кивнул. Он знал, что Кикимора не оставит их в покое. Она будет ждать, чтобы отомстить. Но сейчас он спас жизнь этой девушке, и это было главное.

— Пойдём, — сказал он, помогая ей подняться. — У меня есть место, где ты сможешь отдохнуть. А завтра мы подумаем, как вернуть тебя домой.

Они пошли к избе, оставив за спиной тёмный лес и зловещий смех, который всё ещё эхом разносился в тумане.

____

Утро началось с тишины, нарушаемой лишь редким криком птиц за окном. Еремей проснулся рано, как всегда. Он вышел во двор, огляделся и почувствовал, что день будет непростым. В доме за его спиной послышался лёгкий шорох — это Арина, девушка, которую он спас несколько дней назад, уже начала хлопотать по хозяйству. Она была тихой и старательной, но в её глазах всё ещё читалась тень страха. Еремей знал, что ей нужно время, чтобы прийти в себя.

Он зашёл в дом и увидел, что Арина уже накрыла стол остатками вчерашней еды. Она стояла у печи, её руки были испачканы мукой, а волосы слегка растрёпаны.

— Арина, — сказал он мягко, — ты не должна всё делать сама. Отдохни.

Она повернулась к нему, и в её глазах мелькнула благодарность, но она покачала головой.

— Не могу сидеть без дела, — ответила она. — Лучше буду полезной.

Еремей кивнул. Он понимал её. После всего, что она пережила, работа помогала ей отвлечься. Он заметил, что на ней всё ещё была грязная одежда, в которой он нашёл её в лесу. Она была изорвана и испачкана кровью.

— Дай мне свою одежду, — сказал он. — Я отнесу её Матрёне, пусть постирает. А тебе принесу что-нибудь чистое.

Арина кивнула и, не говоря ни слова, сняла с себя грязную рубаху и юбку. Еремей аккуратно сложил их и вышел из дома.

Матрёна жила в соседней избе. Еремей постучал в дверь, и через мгновение она появилась на пороге. Её глаза сразу же упали на грязную одежду в его руках.

— Это что? — спросила она, нахмурившись.

— Одежда Арины, — ответил Еремей. — Девушка, которую я спас. Ей нужно что-то чистое.

Матрёна взглянула на него с подозрением, но взяла одежду.

— Кто она такая? — спросила она. — Откуда ты её взял?

Еремей вздохнул. Он знал, что рано или поздно придётся объясняться.

— Нашёл её в лесу, — сказал он. — Она была ранена, испугана. Кто-то или что-то гналось за ней. Я не мог оставить её.

Матрёна покачала головой, но не стала спорить. Она знала, что Еремей всегда поступал так, как считал нужным, даже если это шло вразрез с мнением других.

— Ладно, — сказала она. — Постираю. Но ты будь осторожен. Люди уже шепчутся.

Еремей кивнул и, поблагодарив её, вернулся к себе. Арина уже вышла во двор и ставила садок для рыбы в ближайшем ручье. Она использовала остатки вчерашней еды как приманку. Еремей наблюдал за ней со стороны. Она двигалась уверенно, словно знала каждое движение наизусть. Видно было, что она привыкла к труду.

Когда она закончила, она вернулась в дом и начала убираться. Она подмела пол, вытерла пыль с полок и даже протерла странные фигурки стоявшие в углу избы. В обычном доме на этом месте были бы иконы, но в доме старика она не видела ни одной. Еремей смотрел на неё с лёгким удивлением. Она была не просто трудолюбивой — она была умелой.

К полудню Арина достала рыбу из садка. Она быстро её почистила, посыпала травами, которые нашла в огороде, и запекла в печи. Аромат разнёсся по всему дому, и Еремей не смог сдержать улыбки.

— Ты умеешь готовить, — сказал он, когда она поставила перед ним тарелку с рыбой.

— Это не сложно, — ответила она, слегка покраснев. — Мама учила.

Еремей кивнул и начал есть. Рыба была идеальной — сочной, ароматной, с хрустящей корочкой. Он смотрел на Арину и думал о том, как странно бывает жизнь. Всего несколько дней назад она была на грани смерти, а теперь сидела здесь, в его доме, и готовила ему еду. В глубине души он знал, что покой будет недолгим. Что-то шло. Что-то тёмное. И он чувствовал, что скоро им всем придётся столкнуться с этим лицом к лицу, но пока он просто наслаждался моментом, слушая, как Арина тихо напевает себе под нос, а запах печёной рыбы наполняет дом теплом и уютом.

___

Ночь опустилась на деревню, как тяжёлое покрывало. Еремей сидел у печи, попивая травяной отвар, когда за окном раздался шорох. Он замер, прислушиваясь. Ветер не шумел, и тишина была настолько плотной, что слышалось лишь потрескивание углей в печи. Но старик знал — это не просто ночь. Это предчувствие.

За дверью послышался скрип, словно кто-то осторожно шагал по старому деревянному крыльцу. Еремей взял посох, на котором всё ещё слабо светились защитные руны, и подошёл к окну. Во дворе, освещённом бледным светом луны, он увидел её — Кикимору. Её длинные, мокрые волосы свисали, как водоросли, а глаза светились, как угли. Она стояла, ухмыляясь, и в её руке блестела та самая цепь, которой она пыталась удержать Арину.

— Выходи, старик, — прошипела она. — Ты думал, что сможешь украсть мою добычу и остаться безнаказанным?

Еремей уже собирался открыть дверь, когда из тени за сараем вышел другой. Это был дворовой — дух двора, низкорослый, коренастый, с лицом, покрытым морщинами, как кора старого дерева. Его глаза тлели тусклым зелёным светом, а в руке он держал старую кочергу.

— Не тронь хозяина, — глухо прорычал дворовой, становясь между Еремеем и Кикиморой. — Это его земля. Ты здесь не хозяйка.

Кикимора засмеялась, но её смех звучал нервно. Она не ожидала встретить сопротивление.

— Ты думаешь, ты сможешь меня остановить, старый дух? — она щёлкнула цепью, и звон разнёсся по двору. — Я пришла за своим.

Дворовой не ответил. Он просто шагнул вперёд, подняв кочергу. Кикимора бросилась на него, но дворовой оказался быстрее. Он ударил её кочергой, и звон металла о металл раздался, как гром. Кикимора отскочила, шипя, как разъярённая кошка.

Еремей, воспользовавшись моментом, вышел на крыльцо. Он поднял посох, и руны на нём вспыхнули ярче.

— Кто послал тебя, Кикимора? — спросил он, стараясь звучать твёрдо

— Ты не стала бы приходить сюда просто так. Кто науськал тебя?

Кикимора замерла, её глаза сузились. Она явно не ожидала такого вопроса.

— Анчутка, — наконец прошипела она. — Он сказал, что ты украл то, что принадлежит болотам. Он сказал, что ты должен быть наказан.

Еремей почувствовал, как холод пробежал по его спине. Анчутка — мелкий, но коварный дух, известный своей злобой и любовью к интригам. Он часто стравливал других духов, чтобы развлечься.

— Анчутка лжёт, — сказал Еремей. — Я не крал ничего. Я спас жизнь той девушке, которую ты хотела утащить в трясину.

Кикимора заколебалась. Её цепь опустилась, и она посмотрела на дворового, который всё ещё стоял наготове.

— Если ты уйдёшь сейчас, я не стану преследовать тебя, — добавил Еремей. — Но если ты останешься, тебе придётся иметь дело не только с дворовым, но и со мной.

Кикимора зашипела, но её уверенность была подорвана. Она бросила последний взгляд на Еремея, затем на дворового, и, развернувшись, исчезла в темноте. Её смех, на этот раз полный злобы, ещё долго эхом разносился по лесу.

Еремей опустил посох и вздохнул. Он знал, что это не конец. Анчутка не оставит его в покое, и рано или поздно придётся разобраться и с ним. Но сейчас он был благодарен дворовому.

— Спасибо, — сказал он, глядя на духа двора.

Дворовой кивнул, его зелёные глаза мерцали в темноте.

— Это моя работа, хозяин, — прохрипел он. — Но будь осторожен. Анчутка — не тот, кто легко отступает.

Еремей кивнул и вернулся в избу. Ночь была ещё долгой, и он знал, что завтра придётся готовиться к новой встрече. Но сейчас он был благодарен за эту передышку. И за то, что дворовой всегда был на его стороне.