Учение гордых букашек

Вера с делами

Инкария.

Простой житель королевства, слышит в этом слове отголоски древних жестоких времен. С детства ему шептали про звериный край, что расположен на западе страны, что живут там дикие люди, в шалашах даже зимой, едят сырое мясо, и убивают всякого случайного путника. Слухи вполне правдивы, только ни ко времени, народ Инкарии давно впитал мир и покой, по западным землям теперь даже ходят караваны. Когда-то объединенный войнами народ, теперь рассыпался множеством селений, и в каждом свои порядки. В большинстве, конечно, сохранилась старая буйность, но многие радушно принимают торговцев и странников и научились улыбаться без оскала. В таких местах забываешь, что ты в яром краю, там такие же люди, может немного крупнее, такие же деревянные домики, какие стоят по всему королевству, такие же сорванцы босыми ногами разбивают лужи после сильных дождей. Именно в таком селении, что именовалось Калинором, жил один мальчик. Весь чумазый, сжимая палку, он бежал по деревенской улице. Белобрысый малец махал своим мечом, разрубал воображаемых врагов, подрезал ноги великанам, двумя руками отражал мощные удары дубин.

Вдруг ладонь легла на его плечо, и перед мальчиком возникла полная женщина с нелепыми кудряшками и пожелтевшими кружевами на воротнике.

— Иди до дому, Рой, бабке что-то плохо стало, зовет.

В доме пахло незнакомой сыростью. Возле кровати стояли женщины, и сам старейшина Даскал. Он сухокожими руками поддерживал голову бабушке Роя, пока ее поили. Сама она бледная, спокойная лежала под шкурами, и добрыми глазами приветствовала Роя.

— Токмо плохо сделалось, за тобой послали, долго ходишь! Иди ну! — сказала сиделка.

Роя пропихнули к бабушке.

— Кажется, я ухожу, но это ничего, мы провели неплохие деньки.

Рой наклонился к ней поближе.

— Ты ведь не забудешь мои сказки у очага, и как качала тебя с колыбельными.

— Я помню все твои истории, — наконец выговорил Рой.

— Тебя приютят мой мальчик, — она подняла взгляд и все женщины разом закивали, — а я буду смотреть из рук Гебы на моего Роя, и с ветром передам весточку.

До вечера она не дожила. На следующий день ее тело, легкое как душа на веревках опустили в яму под высокой и гибкой елью. Рой стоял, и слушал заупокойные пения. Сиделка с красными от горя глазами наклонилась к нему:

— Как ты, Рой?

— Все хорошо, а здесь все так грустят, — сказал Рой.

Сиделка обняла Роя. Она всхлипывала.

— Мой дорогой, ничего, тебе сейчас и не нужно ничего понимать.

— Бабушка умерла, что здесь не понять? — Рой сказал это так, что услышали другие женщины, и соседские ребята постарше Роя. — Теперь она, наконец, встретится с духами, о которых всегда рассказывала, и к Гебе заглянет. А ко мне прилетит попозже.

Женщины разразились новыми слезами, а Рой пожал плечами, погладил ствол ели, и сень чуть колыхнулась. Однако в пустой дом даже самому беззаботному человеку сложно возвращаться. По пути к деревне стояла мастерская бородатого, сбитого на манер бочки кузнеца Бодрика. Уже издалека слышался шум, и Рой старался сделать два шага на каждый тяжелый удар молота. Увидав Роя, Бодрик остановился, сунул пылающую заготовку в горн и неловко почесался.

— Чего тебе, малый?

— А ты сделаешь мне меч?

— Меч? Меч могу, только тебе надо бы подрасти чутка. Хоть бы однолетков нагнал что ли. Ну, беги!

— От кого? — спросил Рой

— Нагонять! В Инкарии все таки живешь, ешь побольше что ли. Ну, давай, кыш, работать мешаешь!

Рой пошел бродить по деревенским улицам. Под ясным небом тянулся ряд небольших лавок. Здесь продавалась всякая утварь, вылепленная местным гончаром из красной глины, шкурки мелких животных и мясо добытое охотниками, уже засоленное и вывешенное длинными полосами. Местные бабы продавали грибы огромными корзинами, немалым спросом пользовались и мухоморы, что засушивались и служили охотникам для поддержания душевных сил во время зимних загонов. У рыбацкой лавки, расположились большие порезанные куски соленой трески, гигантские крабы со злачных берегов, что в дне пути от деревни. Сушеными блинами лежали камбалы, и мертвые, стеклянные глаза каких-то неведомых клыкастых рыб смотрели на прохожих. Остановившись возле лавки Кабана, Рой принялся разглядывать огромный дубовый лук, прикрепленный к задней стене прямо над головой пожилого охотника Кабана. Чахлый старик — полная противоположность мощному, несгибаемому оружию. В деревне ходили рассказы, как в молодости Кабан с этим луком наперевес один ходил на охоту в особенно затяжную и холодную зиму, когда даже море сковал лед. Тогда он спас немало оголодавших жителей. Рой увидел поганки странной формы, толстые ножки и тонкие, как пергамент шляпки, он даже взял одну в руку, безотчетно желая пощупать, но, конечно же, шляпка гриба сразу обломилась. Наружу вырвался резкий тухлый запах. Его сразу учуял и Кабан.

— Паршивец, а ну положь на место!

Старый охотник замахнулся на Роя внушительной палкой.

Тот, брякнув извинение, как пуганый лис метнулся прочь от лавок. Вскоре ему повстречались старшие ребята, их главарь, паренек Гудри высокий и скроенный как чистокровный инкарец подозвал Роя.

— Весело тебе? Бабка померла, а ты на жрачку пялишь, — кивнул он в сторону лавок.

— А что мне, по-твоему, делать?

Гудри было замахнулся что-то ответить, но задумался и закрыл обратно рот.

— Слышь, Рой, мы мимо церквушки Гебиной проходили, оттуда, прямо со статуи, что на крыше голос какой-то, на бабку твою похож, и ветерок кружит.

— Чего она так рано вернулась-то? Ну, я побегу!

— А я что говорю, нечего здесь околачиваться, когда зовут, — сказал Гудри.

Деревенская церковка — высокая и покореженная, стояла в самом центре Калинора. Быстрыми ногами Рой домчался до самых дверей, обошел со всех сторон рыхлую постройку, позвал бабушку, и, не дождавшись ответа, полез прямо к статуе на крышу. Наверху и вправду гулял ветер. Геба смотрела на деревню, и даже не обернулась навстречу Рою. Шаг за шагом он подходил к молчаливой статуе, старые доски и сами ходили под ногами

— Бабушка, — позвал Рой.

Козырек крыши обломился, и мальчик рухнул вниз.