Учение гордых букашек

Духи наши меньшие

Окончательно путники отоспались только к следующему дню. Снаружи купцы распрягли зубров, и грубыми щетками вычесывали из шерсти мелкие веточки и непонятно как собранную грязь. Эни спрыгнула с широкой белой спины и обняла Роя.

— Все-таки решил присоединиться? В Калиноре что-то случилось?

— Да, дезертиры напали на деревню. Пришлось защищаться, но мы здесь не из-за этого. — Забрал у нее щетку Рой и принялся чесать шерсть.

— Вы сражались? Как там Гудри, с ним все хорошо?

— Гудри? Он выжил, но потерял деда. Хотя и отомстил за него. Старик Кабан храбро дрался. — Рой перехватил щетку здоровой рукой.

— Бедняга. Но конечно, вам всем досталось, чего это я.

Показался усатый отец Эни.

— Наконец-то нормальный жених!

— Отец!

— Что? Тот твой дуболом занимал полповозки! Рой тебя старейшина ищет, говорит нужно поупражняться, пока остановка.

— Вернусь, расскажу историю, — пообещал Рой.

Соленая вода морская

Даскал нашелся далеко от каравана за снежным бугром.

— Рука болит? — взял он Роя за запястье.

— Терпимо.

— Зря ты пошел за мной тогда. Даже не пойму как, я ведь и следов не оставил.

— Я не следил за тобой, случайно вышло, я пошел за человеком с оленьими рогами…

— Геба! Что ты несешь Рой? — Даскал выдохнул. — Из-за общения с духами погиб твой отец. А ты заключаешь с ними сделки, хотя еще и бороды не отрастил. Это и моя вина. Когда он умер, я поклялся что окажусь от связи с духами. Твой отец хотел обычной, спокойной жизни для тебя. Что уж теперь сделаешь.

Даскал завалился в сугроб.

— Какой он был?

— Я расскажу тебе. Расскажу когда ты исполнишь свою часть сделки с Ветреном. Пока что сосредоточимся на ней.

— Я бы возразил, да что толку?

— Рой ты посмотрел через щель в запретный мир, он не принесет тебе счастья, это мутный осколок стекла, ты можешь отрезать им кусок хлеба, но скорее поранишь пальцы. Чужие, противные земной жизни создания, вплелись в вещи нашего мира и не хотят отпускать. Приложи руку к телу, прощупай ребра, и теплый стук внутри, что ты без этого? Бесплотный ветер, без опоры и места, эту часть тебя нельзя тронуть, воля, желание, твоя душа. Если разорвать пуповину меж едиными частями, тело умрет, а что с другой половиной?

— Она вернется к Гебе! — сказал Рой.

— Кто знает, но иногда сознание не может смириться с потерей, и хватается, тянется к земле. Такие обрубленные обитатели роятся в леса и реках, почве и воздухе, пустые и голые. Будто нищие дети они смотрят сквозь окна на пир в богатом людском доме. Но мы не оставили их в покое, едва увидев поманили к себе, и духи пришли на зов.

— И это очень сложно?

— Таких духов как Ветрен, немногие могут призвать. Духам вроде него безразлична форма, их больше волнует утраченное содержание. Природа мудра, зачем нам после смерти земная память? Те знания о жизни, которой никогда больше с нами не случится? Пережитое здесь на сыпучий засов запирает могила, и остается лишь чистый сгусток твоей души, настоящий ты.

— Значит, я не вспомню никого после смерти?

— Все равно жизнь оставит вмятины на тебе. Помнишь представления в шатрах каравана? После действия исчезает персонаж, но остается актер. Правда, никто не говорил с теми, кто умер по-настоящему, все, что я знаю — от духов вроде Ветрена. Они не помнят своего прошлого.

— И что от меня останется? Кто такой настоящий я?

— Тот, кто задает этот вопрос.

— Но Ветрен не выглядит пустым, он похож на человека, очень могущественного человека.

— Что-то пошло не так. Эти призрачные калеки толком не смогли умереть, и вместо памяти или вечного забытья получили обрывки души. Они завидуют людям, жаждут чувств, что мы испытываем. Хотят быть счастливы или страдать, любить и ненавидеть. Все это можно получить, забрав твои воспоминания. Именно так делал Ветрен и ему подобные еще до моего рождения. Память, это не просто предметы, что кладешь по шкатулкам в голове, она срастается с тобой, из-за нее Рой это Рой. Отдавая память духу, ты становишься подобен ему при жизни, с клочком вместо души, и пустота жжется, ее нечем потушить. Не знаю, научишься ли ты звать таких могущественных духов, но придется попытаться. Мы начнем с малого, что некоторым под силу. Существует множество других сущностей, без мыслей и разума, они — простое стремление, неразвитая воля, что желает получить очертание. Думаю, до смерти они были животными, а теперь обрели новое тело. Смотри.

Даскал открыл флягу, вода потекла вверх, и шаром повисла над его ладонью.

— Это морская вода, с наших берегов. Там часто плавают рыбы. Они умирают, но их дух возвращается домой. Теперь жидкость движима неким слабым сознанием, что живет в ней… Фокусники именуют себя магами, показывая такие чудеса. Но ни один человек не способен своим желанием повелевать природой. Хотя стоит лишь завлечь иную силу, и вот уже публика в восторге. Слабые сознания блуждают в темноте. Представь, ты в лесу, распугал светлячков, и не знаешь в какой стороне дом. И здесь слышишь зов, разве ты не пойдешь на него? Вот и они придут. Только голос не поможет звать их, научишься притягивать к себе одной волей, стремлением, они придут. Пробуй!

Рой поднес руку к фляге, и про себя позвал «Иди ко мне», и повторил, и еще раз, но ничего не происходило.

— Забудь слова, забудь язык, ничего не говори, ни вслух, ни в уме. Есть только зов.

Рой пытался еще несколько часов, но соленая вода никак не хотела отзываться. Он все не мог понять, как это можно звать без слов. Прибежала Эни и застала Роя с флягой. Он так и замер. Она рассмеялась.

— Да пей уже, не стесняйся.

Рой через силу сделал глоток. Эни сказала, что каравану пора в путь. Даскал пошел к Птичнику, а Рой и Эни взобрались на крышу грибной повозки. Караван двинулся.

— Ты когда-нибудь слышала о Детях Хлодара?

— Нет, — беспечно ответила Эни.

— Хлодар, чудовищный сын Агреба, что оплетает мир, — начал, было, Рой.

— Погоди, — прервала его Эни. — Это ведь тоже ненастоящая история, как та про основателей Калинора?

— Что значит ненастоящая?

— Ну, как? Те двое ведь просто объелись грибов, вот им и причудилось всякого. Ты ведь знаешь, как используют путеводные грибы.

— Все эти истории сложены не просто так. Все они правдивы, просто были давно, поэтому могут показаться выдумкой.

— Может и так, но… Ты можешь рассказать, как Гудри отомстил за деда?

Рой рассказал. Про дезертиров и дань, про храброго Бодрика и рассудительного Люко. Не утаил и того, что Гудри и ему чуть ли не жизнь спас. Эни теперь прерывала его расспросами, и рассказ затянулся до вечера. Под конец Рой спросил:

— Вы с Гудри сошлись, да?

— Он замечательный. Жаль не захотел остаться с нами. Но я конечно и тебе рада. Нет, я очень рада, что здесь у меня есть друг.

— И я рад. Ладно, мне пора к учителю.

Рой спрыгнул с повозки. У Птичника на расстеленной шкуре Рой, наконец, согрелся.

— Что не слишком все вышло с Эни? — спросил Даскал.

— Теперь ей не так интересны мои истории.

— Баш за баш, Рине сейчас и того хуже.

— Да знаю я все. Что мне было ей сказать? Может только чтобы не ждала меня обратно. Да, нужно было сказать.

— А ты не хочешь когда-нибудь вернуться?

Рой промолчал.

— Значит, я все правильно сказал Люко. Мы уезжаем навсегда.

Весь месяц пока шел караван, погода вокруг понемногу менялась, густой слой снега теперь лежал маленькими островками, со временем зелень и вовсе победила. Рой так и не научился повелевать даже маленькой каплей воды. Вот и конец Инкарской земли. Еще несколько деревень, и западный край позади. Путники простились с угрюмым Птичником, Рой неловко обнял в последний раз Эни. Караван теперь направился к столице, а путь Роя и Даскала с опаской поворачивал к реке Златоводной.