Учение гордых букашек

Деревня на краю Инкарии

Рой еще с караваном усвоил: Инкарцы в Калиноре — культурные книгочеи по сравнению со здешними. На просторах всей Инкарии, жизнь шла насторожено, суровые каменные обитатели, сплотились против любых чужаков. Однако Рой слышал рассказы, как целые стада огромных людей покидали родину, и бежали на войну сами. Дикие души истосковались по крови. Пестрый народ удивлял Роя в каждой новой деревне, Даскал рассказывал ему историю запада, про множество племен, что братьями шли на любую битву с внешним врагом, а дома грызли друг другу глотки. Даже когда все королевство объединилось под красными знаменами, Инкарцы так и не ужились. Оттого в Инкарии нет больших городов, хотя нередко попадаются вполне приличные деревни. Даскал и Рой направились в одну из таких, прямо у границы леса. Жители здесь владели обширными полями, продавали столице зерно, гончих и коней лучшей породы. По соображениям Даскала, Красные не сунутся в эти владения, слишком важны крупные поставки, что текли отсюда. Путники вошли в деревню в день Гебы-Матери. Хоть большинство народов запада и не признавали Гебу госпожой, мол, она женщина, все же от праздника не отказались. На резных домах, висели желтые флажки. За большими столами на улице переругивались мужчины, все огромные, почти как Люко. Девушки прислуживали, подносили вкусную дичь, хлебные лепешки, но в основном эль. Бородатые рты пили, волосатые руки плескали во все стороны, столы шумно гоготали после каждого слова, даже собаки поддались общей горячке, бегали кругами и отчаянно гавкали. Даскал направился в крытые конюшни, там никого, только лошади фыркали и протягивали морды. Чтобы купить коней пришлось поискать того, кто хоть на половину не состоял из эля. Один мужик, не сказать что трезвый, ответил, что конюший валяется под столом, а вот когда речь пошла о продаже мужик икнул и залился говором.

— Кой хотите кобылку купить, так этого не можно. Все королю проданы, и тягловых не дадут, урожай то не собрали! А вы говорите, мол, продайте лошадь! Нее браток, у меня свое поле, и докуда я не соберу пшеницы, так я чай и золотой потеряю, а в городе оно можно на эти деньги жить и год и два я слышал. Коль продам урожай за стены, тогда и приходи за кобылкой, отдам по честной цене.

— Я даю золотой за двух коней, знаешь хозяина?

— Мелковат ты чтобы шутить этак, насмехается он!

Мужик неуклюже замахнулся. Даскал не двинулся, и показал толстую золотую монету. Рой с мужиком разом ахнули.

— Вот тебе золотой, купи мне двух скаковых лошадей, напои, накорми к утру, и чтобы седла были на месте. Разницу оставь себе.

Благодарный мужик тут же протрезвел и побежал куда-то, а путники пошли искать, где переночевать. Из небольшой таверны вынырнул молодчик, за волосы он тащил какую-то девку, но любезно придержал дверь и пропустил гостей внутрь. Местные уничтожали запасы эля, за стойкой хлопотал абсолютно лысый трактирщик, он ловко перебрасывал кружки на столы к горланящим пьяницам. На деревянном, мокром от эля полу, то и дело кто-то поскальзывался, и таверна гремела внезапным смехом. Подойдя к стойке, Даскал спросил.

— Где можно переночевать? Найдется койка или две, отдохнуть мне и сыну?

— Чужакам мы не рады.

Даскал положил серебряную монету.

— Сегодня ведь праздник, ради Гебы-Матери уж приютите.

— Есть наверху небольшая комнатка, правда там может быть немного пыльно, дано не заглядывал.

Войдя, Рой закашлялся. В комнате стояли кровать да два стула со сломанными спинками, на кровати лежал худой тюфяк, набитый еще не гнилым сеном. Окна мутные, пыльные, будто их не открывали со дня открытия таверны. Даскал благосклонно кивнул головой, и проводил лысого за дверь. Учитель устроился на краю кровати и почти сразу начал тихо похрапывать. Рой никак не мог заснуть, новый шум дергал его сознание каждый раз, когда глаза закрывались. Он решил немного осмотреться. Окно распахнулось с треском, от которого проснулся бы и медведь в спячке, но Даскал продолжал мирно сопеть. Веселье на улице не стихало, напротив, начались танцы. Мужики плясали на столах. Рой прокрался к двери, растворил ее ровно настолько, чтобы пройти, и сбежал вниз. Столы в таверне сдвинули, мужики яро играли в кости. Рой проскочил мимо дерущихся в углу мужиков, увернулся от пролетавшей кружки и выскочил на улицу. Вдохнув хмельной воздух, направился к празднику. Роя схватила чья-то рука.

— Эй, мало пьешь, раз такой тонкий, давай с нами.

Рой выпил крепкую кружку, и все немного покосилось, он сразу же проникся доверием ко всему миру, и смеялся вместе с толпой и кричал и бил кулаками по столу в общей буре. Тут девушка подносившая эль споткнулась, и разлила кувшин на широкоплечего весельчака рядом с Роем. Все возмущенно загудели, а облитый дал ей пощечину и сел обратно. Девушка поклонилась и принялась собирать осколки. Праздник, было, собрался продолжаться, но разгоряченный Рой толкнул парня в плечо.

— Она же ответить не может!

Облитый повернулся на Роя.

— Чужак, веселись, пока дают.

Рой размахнулся и врезал ему по челюсти. Весь стол рассмеялся.

— Ты что ударил моего брата, мелкий недоделок! — накинулась на него девушка, за которую он вступился.

— У меня младший брат, годков двенадцать, и то крупнее тебя, я не стану тебя убивать. Ты чужак, вставай на четвереньки и ползи от сюда, или собак спущу, — сказал парень.

Он договаривал в тишине, все хмуро смотрели на Роя.

— Нет.

С противоположной стороны вскочил мужик и закричал собакам:

— Атта, грызи чужака!

Враз небольшие ищейки превратились в четвероногую злость, проследив за указующим пальцем, вскинулись, и рванулись на Роя. Первая схватила выше запястья, с ней на руке, крича, он вскочил и через стол побежал прочь от собак, зубы дергали, пытались оторвать руку. Чуть не падая от боли, Рой выхватил меч, убил собаку и отцепил челюсти. Гончие, что сидели дальше от стола, уже почти нагнали, но немного замешкались, увидев труп родича. Быстрее своей тени, Рой выбежал из деревни и завилял в пролеске. Сзади шкуры терлись о стволы на поворотах, у собак явно полные животы, раз они еще не загрызли Роя. Впереди мелькал огонь. Костер! Зубы впились ногу. Прокусили сапог. Рой, хромая, добежал в круг света. Силуэт в темно-зеленом плаще развернулся. Обнаженные белые клыки зарычали. Под капюшоном горели яркие как туман в звездном небе зеленые глаза, и маленькие светящиеся точки чертили черное лицо. Рой упал назад, собаки, скуля, сбежали из леса. Существо резко отвернулось, и закуталось в плащ. Когда ткань обвернула тело, Рой увидел, очертания хрупкой девушки, но не забыл яростных звериных глаз. Грубым, шершавым, но женским голосом она произнесла.

— Уходи, расскажешь кому, перережу всю деревню.

— Собаки загрызут, или местные, лучше от ваших рук. Я посижу немного у костра и с рассветом уйду, если не убьете.

— Не здешний?

— Я с крайнего запада. Путешествую.

— Лучше иди дальше в лес, раз не можешь назад.

Рой уже разорвал рубаху и белыми полосами бинтовал руку, он сказал, что не может идти пока не закончит. Она усмехнулась, вынула руку из-под мантии, и плавным, скользящим движением поймала пролетающую искру от костра. Вынула травяной сверток из недр плаща, и закурила, медленно втягивая дым. Рой сумел рассмотреть в свете костра ее открытую ладонь. Вместо ногтей, небольшие коготки, а кожа истерзана шрамами, будто содрана с рук замысловатыми узорами. Ужасные отметины. И кожа темная. Рой тихо застонал, когда затягивал ткань на ране.

— Люди. Вы умеете причинять боль, но не можете ее терпеть.

Рой оглянулся на деревню.

— Некоторые терпят больше, чем заслуживают.

Рой не решался приблизиться к костру, хотя ветер продувал голую спину. Тут его пробрало от холода. Девушка заметила.

— Подвинься ближе, маленький человек. И глотни это.

Она протянула Рою бутыль с красной жидкостью. Рой закашлялся, как только пригубил. Жгло, будто с губ кожицу содрали.

— Это что?

— Агребова кровь. Ее используют для темных ритуалов, но согреться тоже сойдет. А еще она помогает мухлевать в одной старинной игре.

Немного помолчали, а потом девушка снова заговорила:

— Люблю костер, он всегда помогает. Помню в твоем возрасте я тяжело жила. Однажды меня прогнали из селения люди с топорами и стрелами, я замерзла и бежала с наконечником в ноге через чащу снежного леса. Хотела только, согреется и заснуть. Я рыскала меж деревьев, искала сухие ветки и хворост, чуть не замерзла, но наконец, пламя разгорелось. Я долго смотрела на костер. Когда ничего тебя не греет, когда изнемогаешь от холода и боли, взгляд в огонь зажигает жаровни внутри, они тихо согревают твое сердце. Он связывает тело с душей и землю с небом. Кажется, огонь и создан, чтобы в минуты печали в его величественном жаре, в искрах, раскаленных потрескивающих головнях, нам казался очаг и давалась надежда.

Рою понравились ее слова, в этом незнакомом, странном создании, что и человеком назвать нельзя, он почувствовал душу. Она подождала, пока Рой закончит с ранами и приказала убираться. Он поблагодарил ее, но остался без ответа. Пока Рой ковылял назад, наступила глубокая ночь. Народ спал на столах, под столами, в любых позах, домой видно никто не добрался. Собак пришлось здорово обходить, и к таверне Рой подошел уже с другой стороны. Внутри Рой переступал через руки и ноги, потом по ступеням наверх. При звездном свете нашарил зеленую мазь в сумках Даскала и обработал раны. Учитель так и не проснулся, позволил себе отдохнуть от забот, надеясь, что хоть день ученик справится сам. Рой ухмыльнулся от этой мысли и улегся на другой конец кровати, в темноте, в тишине, в комнате. Рой засыпал, но как только закрывались его глаза, зажигались те, зеленые, неземные, звериные очи.

С рассветом по спящим улочкам направились к конюшне. Люди спали в холодной росе, то и дело какая-нибудь гулящая курица перебегала от дома к дому в поисках еды. Мужик держал двух крепких скаковых лошадей. Тихо сказал, мол, кобылы готовы и пора бы вам отправляться. Лошади невзначай пофыркивали. Даскал провел по шее лошади.

— Залазь, это твоя кобыла.

Рой взбодрился, глаза блеснули давней мечтой. Он засунул здоровую ногу в стремя, ухватился за седло и неуклюже уселся на кобылу, что даже не заметила груз. Деревенский мужик все крутился, поторапливая. Ждать нечего, Даскал легко влетел на лошадь, и двинулся по дороге на восток.

Рой заехал пятками кобыле по бокам, передернул на возничий манер поводья, но кобыла и не думала двигаться. Рой, от страха опозориться проснулся окончательно, повернулся и шлепнул лошадь по массивному крупу. Она явно издевалась. Рванулась, поскакала за лошадью Даскала. Рой очутился на земле. Вскочил, побежал следом. Настигнутая кобыла мирно пощипывала мокрые кустики травы. Даскал прикрикнул:

— Не давай ей есть.

— Крепче держись, что ж ты никогда на лошади не сидел? Да поезжай уже! — негодовал мужик.

На этот раз Рой не упал. Сил хватало, чтобы держаться, но об управлении и речи пока не шло. Благо лошадь двигалась в нужную сторону. Он чувствовал под собой всю мощь животного, лицо обдало ветром и запахом лошадиной гривы. На скаку, чуть не вылетая из седла, Рой догнал Даскала. Умная кобыла умерила шаг и ступала вслед.