Удравшие из ада

Всего один демон

В черном-черном городе, на черной-черной улице среди черной-пречерной ночной тьмы появилось ЧЕРНОЕ пятно…

Если сказать честно, то город был не черным, а просто-напросто грязным, настолько грязным, что в нем неуютно себя чувствовали холерные вибрионы и тифозные бактерии.

Что самое странное, люди в городе жили, и в немалом, можно даже сказать, в огромном количестве.

Носил город романтическое название Ква-Ква и располагался на просторах самого безумного из всех безумных миров, напоминающего плывущую через космос этажерку, на нижней полочке которой кто-то развел костер.

Мир именовался Лоскутным и, к счастью рационально настроенных астрономов, дрейфовал вдали от тех участков Вселенной, куда целились всякие штуки, снабженные огромными увеличительными линзами и предназначенные для того, чтобы заглядывать за пазуху мирозданию.

Ну так вот… в грязном-грязном городе, на грязно-черной улице появилось ЧЕРНОЕ пятно, и, обнаружив его, ночной мрак сделал попытку испуганно шарахнуться в сторону.

Пятно осмотрелось, издало звук, напоминающий то ли отрыжку, то ли приглушенный, крайне ехидный смешок, и неспешно двинулось туда, где шумно и судорожно билось сердце Ква-Ква…

Город еще не знал, что его ждет.

А если бы узнал, то попытался бы покончить жизнь самоубийством…

Магический Университет, расположенный на окраине Ква-Ква, – очень почтенное учебное заведение с тысячелетними традициями исследований всех аспектов чародейства, подготовки новых колдовских кадров и наведения страха на окружающий мир.

Несмотря на это, его студентам время от времени приходится заниматься совсем не магическими и никак уж не почтенными делами.

В данный момент учащийся пятого курса Арс Топыряк находился на кафедре демонологии в полном одиночестве. Он с мрачным видом ползал по полу, елозя по шершавым доскам мокрой тряпкой.

Пыль, копившаяся в укромных уголках годами (а может, и тысячелетиями), серым облаком клубилась в воздухе, и Арс время от времени чихал, заставляя покачиваться развешенные по стенам гравюры, изображающие сценки из жизни демонов.

Нет, Топыряк не отличался маниакальной страстью к чистоте и не готовился к исполнению какого-нибудь сложного и коварного заклинания, требующего отсутствия грязи.

Он самым банальным образом отбывал наказание.

Урно Кеклец, заведующий кафедрой демонологии, которого боялись не только студенты, но и демоны, почему-то расценил невинную шалость с ведром известки как суровый проступок.

– Что за жизнь? – пробурчал Арс после часа трудов, обнаружив, что зеленая студенческая мантия покрылась серыми и бурыми пятнами, а чище в помещении кафедры почему-то не стало. – Что, у них заклинания подходящего нет?

Демоны на гравюрах промолчали, лишь ехидно покосились на незадачливого студента.

– Я вам еще покажу, – Арс махнул в их сторону тряпкой и поднялся на ноги.

Размяв занемевшую поясницу, он подошел к двери и осторожно выглянул наружу.

Коридор и лестничная площадка благодаря позднему времени были пустынны, как карманы честного торговца.

Топыряк воровато огляделся и, прикрыв дверь, прошествовал туда, где роскошным памятником черной кожи высилось кресло заведующего кафедрой. Мгновение помедлил, а потом забрался в него.

Если каждый солдат мечтает стать генералом, то студент грезит о том, чтобы занять место прохфессора.

– Ты у меня попляшешь, жалкий червяк! – Арс гордо распрямился, представляя, как Урно Кеклец ползает у его ног, орудуя тряпкой.

Мысленное торжество продлилось недолго. Свет померк, стены задрожали, и Топыряк с удивлением обнаружил, что довольно быстро падает через мрак. В ушах засвистел воздух.

– Э… ы… – глубокомысленно изрек Арс, судорожно хватаясь за подлокотники.

Падение завершилось тем, что кресло с глухим чмоканьем во что-то врезалось. Сгустившаяся вокруг студента тьма начала рассеиваться, отступать перед тусклым багровым сиянием, какое обычно проживает в жерлах вулканов или в пыточных застенках.

Оглядевшись, Топыряк ощутил, как волосы на затылке зашевелились.

Пейзаж напоминал внутренности зала размером с город – сквозь кровавый полумрак проступали очертания толстых колонн из черного камня, уходящих куда-то в туманную высь. Между колоннами виднелись очертания того, что могло сойти как за дома, так и за груды строительного мусора. Текли реки, наполненные густой светящейся жидкостью, похожей на лаву.

Воздух был горячий и сухой, и очень сильно пахло гарью.

– Ой… – сказал Арс, и зубы его, раньше хозяина догадавшиеся, куда именно они попали, заклацали.

Лоскутный мир состоит из двух частей, и если верхнюю заселяют люди, эльфы, гномы и сотни других, более причудливых рас, то нижняя, окутанная вечным сумраком и пропитанная скрежетом зубовным, является вотчиной демонов, существ злобных и коварных.

К ним Арс и угодил, причем не самым банальным способом.

Почти всем известно, что поднаторевший в магии человек может вызвать демона, но мало кто подозревает, что и кое-кто из обитателей Нижнего мира способен, в свою очередь, «пригласить» к себе человека.

Кресло стояло в самом центре нарисованного прямо на земле круга, чья граница неярко светилась, а за ней виднелись две неподвижные черные фигуры с алыми пылающими глазами.

– Добрыйх-х-х деньх-х-х… – сказала одна из них с интонациями змеи, только что прочитавшей «Человеческий разговорник».

Нижний мир устроен по законам развитого феодализма. Имеется тьма тьмущая обыкновенных демонов, способных только рычать и исполнять грубую физическую работу, а управляет ими меньшинство утонченно злобных интеллектуалов, опасных, точно нейтронная бомба.

С парочкой подобных существ Арсу и «повезло» встретиться.

– И за что? За что? – прошептал он, думая, сколько мгновений осталось до несомненно страшной и безвременной кончины. – Всего лишь за небольшое пятно на парадной мантии?

С заведующего кафедрой демонологии вполне станется услать провинившегося студента в Нижний мир, на потеху тутошним обитателям.

– Прохшу прохщения? – несколько озадаченно спросила первая фигура.

Вторая, стоящая рядом, с шорохом распахнула что-то, похожее на черные крылья, и гневно поинтересовалась:

– Ты уверен, что этот тот, кто нам нужен?

– Безх-х с-с-сомнений, – ответила первая, – зс-с-саклинание былох-х-х наложено точ-ч-чно на то мес-с-сто, где может появих-хтся толькх-хо один ис-с-с сильнейших-х-х маговх-х людей!

– Эй, ты! – рубиновое пламя в узких прорезях, заменяющих демону глаза, вспыхнуло ярче. – Ты маг?

Что-то подсказало трясущемуся Арсу, что отрицательный ответ вряд ли будет воспринят с энтузиазмом.

– Я? Э… да. Я маг!

– Чего ты дрожишь? Разве тут холодно?

На людской взгляд, было просто жарко, по спине Топыряка тек пот.

– Это… это нервное, – убедившись, что его не собираются сожрать вместе с креслом, Арс совершил невероятное усилие и несколько успокоился.

– Дах-х-х? – первый демон сочувственно кивнул. – Со мнойх-х-х тоже бывает… рога чешутся и…

– К делу! – рявкнул второй. – У нас, человек, довольно большие проблемы! У вас, кстати, тоже!

Признания в том, что он обычный студент и что попал сюда по ошибке, явно опоздали, и Топыряк расправил плечи и нахмурился, попытавшись выглядеть сурово и грозно, как и надлежит великому магу. Вспомнил о зажатой в руке грязной тряпке и спрятал ее под себя.

– Я слушаю…

– С-с-сбежалх-х один из тех-х-х-х, кто был с-с-сзаточен, – сказал первый демон.

– Тот, кого боимся даже мы… – добавил второй.

Арс ощутил, как спина покрывается инеем, а гонор испаряется, точно упавшая в гномий горн капля воды.

Всего полгода назад, на спецкурсе, посвященном обитателям Нижнего мира, будущим демонологам сообщили, что существуют демоны, которых держат под замком собственные братья.

И если уж способные вызвать человека иерархи Нижнего мира признаются в том, что опасаются подобного существа, это что-нибудь да значит.

За спиной второго демона с ревом поднялся язык пламени, но осветил только контуры черной, словно углем нарисованной фигуры, короткие рога и лохматые широкие крылья.

– И? – пискнул Арс, понимая, что от него чего-то ждут.

– Он ушел наверх, к вам!

– Нам туда х-х-хода нет, – печально вздохнул первый демон. – Так что ловх-хить беглеца придетс-с-ся вам…

– О, – горло Топыряка оказалось способно произвести один-единственный звук, похожий на хлопок открываемой бутылки.

В этот момент Арс сильно пожалел, что сел в кресло заведующего кафедрой.

– Придется, придется, – не совсем верно истолковал паузу один из демонов, – онх-х-х ш-шжуток и невероятно опах-х-хсен…

– Жесток даже по нашим меркам и немыслимо могущественен.

Топыряк осознал, что это сказало существо, для которого в порядке вещей мановением лапы уничтожить город-другой, наслать ураган или саранчу, икнул и покрылся холодным потом.

– Да, мы поймаем его, – прозвучало это не особенно уверенно, но Арс порадовался, что сумел выдавить хоть какие-то звуки из окостеневшего горла.

– Х-хор-рош-шос-с. Надеюс-с-сь, такх-х-х и будет….

– Если понадобится помощь, вызови любого из нас. Ты знаешь, как это делается.

Демоны одновременно распахнули пасти, огромные, как сосуды для сбора подаяний в храме Одной Бабы, проревели что-то, и студент, успев осознать, что не спросил имя беглеца, полетел вверх, в темноту…

Арс одним глотком опустошил кружку жидкости, в таверне, именующейся «Утонченным блаженством», в силу отсутствия другого подходящего термина называемой «пивом».

Приятели посмотрели на него с удивлением.

– Даже не подавился, – вполголоса заметил Нил Прыгскокк, рыжий и веснушчатый, как батон с маком.

– Ыгы, – кивнул похожей на небрежно обритый котелок головой двоечник Рыггантропов, а представитель малочисленного народа йода Тили-Тили, больше известный под прозвищем Трали-Вали, встревоженно зашипел и пошевелил длинными ушами.

А Топыряк опустошил кружку Нила и, с грохотом поставив ее на стол, хрипло проговорил:

– Еще!

– Пойдем к ближайшему колодцу, там воды – сколько хочешь, – предложил Прыгскокк, – дешевле обойдется, а на вкус и не отличишь. Что с тобой случилось?

– Произошло нечто жуткое, – Арс огляделся подозрительно, словно надеялся обнаружить за каждым из столиков по шпиону.

Не запланированная учебным расписанием встреча с демонами оставила в душе Топыряка черный осадок страха, и Арс, едва вернувшись в обычный мир, со всей возможной скоростью удрал из МУ.

Уборка была забыта, а на всем пути до «Утонченного блаженства» Арса провожал дробный стук, издаваемый его же зубами.

– Да, жуткое, – повторил Топыряк и рассказал все, время от времени прерываясь, чтобы выразительно содрогнуться или выпучить глаза.

– А почему ты не признался, типа? – осведомился Рыггантропов, с видимым усилием и негромким скрипом сведя брови.

– Чтобы эти красноглазые парни превратили меня в паштет и намазали на бутерброд?

– Да уж, вряд ли бы они похлопали тебя по спине, – покачал рыжей башкой Прыгскокк, – им уж точно не хотелось, чтобы о беглом демоне узнал еще кто-нибудь. И что ты собираешься делать? Пойдешь к прохфессору?

Перед внутренним зрением Арса промелькнуло суровое, точно вырезанное из гранита лицо заведующего кафедрой, и Топыряк содрогнулся вновь.

– Ни в коем случае, – покачал он головой, – Кеклец меня убьет, если узнает, что я залез в его кресло.

Тили-Тили сморщился и зашипел, а руками изобразил некий сложный жест, символизирующий то ли извечное взаимопроникновение мужского и женского начал, то ли спаривающихся лягушек.

– Вот и Трали-Вали со мной согласен, – сделал Топыряк совсем не очевидный вывод.

– И что дальше, типа? Просто так позволим этому демону бродить по Ква-Ква и творить всякие пакости?

У Рыггантропова имелась внушительная коллекция разнообразных недостатков, но тем ценнее, настоящими алмазами в куче навоза выглядели среди них немногочисленные достоинства.

Истинный патриот родного города, двоечник не стерпел бы, причини какой-нибудь урон Ква-Ква не то что демон, а даже кто-нибудь из богов.

– Не позволим! – Арс попытался сказать это твердо, но голос предательски дрогнул. – Ведь мы остановили того демона в Китеже? Справимся и на этот раз! Не зря мы пять лет в институте проучились!

Тили-Тили засвистел и замахал ушами так, что поднялся легкий ветерок.

Топыряк не обратил на йоду внимания.

– Ну что, вы со мной? – поинтересовался он, положив на грязную столешницу руку. Жест получился впечатляющим, но его несколько подпортило то, что ладонь мгновенно прилипла. – Один за всех?

– И все на одного! – Нил Прыгскокк шлепнул рукой сверху.

Невесомая кисть Тили-Тили, больше похожая на мохнатого паука, легла на образовавшийся «бутерброд», а сверху тяжело, как судейская печать, обрушилась намозоленная вовсе не пером лапа Рыггантропова.

– Отлично, – Арс с трудом вытащил испачканную и слегка приплющенную ладонь, – осталось решить главный вопрос.

– Это какой? – осведомился Нил.

– Шс-с-с-с…

– Типа?

– Мы же не будем просто ходить по улицам и высматривать этого демона? Надо решить, с чего начать.

Унынию, воцарившемуся за столом, позавидовали бы монахи ордена Печальных Ублюдков, прославленные чудовищным и стойким пессимизмом, который они проявляли, даже сжигая неверных.

Дикие трущобы, где могут зарезать из-за мелкой монетки, а набить морду – просто так, являются предметом гордости для любого горожанина, пусть даже вслух он никогда этого и не скажет.

Жители Ква-Ква могли гордиться дважды, у них имелись два района трущоб, именуемых просто: Норы и Дыры. В каждом располагались десятки, если можно так сказать, центров «трущобности», около которых грязная и вонючая жизнь кипела особенно бурно.

Одним из таких центров являлась расположенная на тянущейся вдоль берега реки Ква-Ква Пустопорожней улице «Пельменная». Происхождение названия терялось во тьме веков, пельменей тут не подавали, зато тихой считалась ночь, когда убитых оказывалось меньше десятка.

Даже завсегдатаи несколько раз думали (что для них было настоящим подвигом), прежде чем отправиться сюда.

Сырой весенней ночью в «Пельменной» все шло как обычно. Хозяин осматривал кружки, решая, достаточно ли они грязны, клубился под потолком подозрительно желтый дымок, в углу двое убийц играли в крестики-нолики, вырезая закорючки прямо на столешнице и подолгу думая над каждым ходом…

Дверь негромко, но очень выразительно скрипнула.

Хозяин поднял голову и заморгал, решив, что в глаз попала соринка, – фигура, возникшая на верхней ступеньке опускающейся в зал лестницы, казалась расплывчатой, словно на нее приходилось глядеть через воду.

– Что за ерунда? – пробормотал обернувшийся на скрип шулер по прозвищу Шустрый Слизняк.

Он напоминал морщинистого подростка, но за двадцать лет преступной карьеры повидал многое и научился подчиняться чутью, не раз выручавшему шулера в трудных ситуациях.

Сейчас оно просто вопило об опасности.

Помедлив мгновение, Шустрый Слизняк принялся сползать под стол.

Хозяин «Пельменной» проморгался и обнаружил, что дело вовсе не в соринке, что перешагнувшая порог фигура на самом деле меняет очертания, точно взбесившийся оборотень.

Высокий мужчина, черные глаза блестят со смуглого лица… широкобедрая женщина в цветастом платье… эльф, в чьих волосах точно запуталось солнце… гном, судя по длине бороды, не разменявший первый век… рогатое существо, покрытое темной шерстью…

– Эй, ты, проваливай отсюда, тут не место для колдовства, – хрипло пробулькал один из завсегдатаев.

Убийцы оторвались от игры, лезвия ножей выжидательно сверкнули. Рука хозяина легла на арбалет.

Такой прием был равнозначен вежливому помахиванию шляпой – магов побаивались даже в Норах, ну а если один их них явился в «Пельменную», то он либо ошибся дверью (а заодно и улицей), либо пришел сюда по делу…

Маловероятно, но возможно.

Демон, за тысячелетия заключения забывший не только то, как разговаривать, но и то, что разумное существо должно как-то выглядеть, сделал шаг вперед и издал низкое горловое шипение.

От выходца из Нижнего мира прянула волна злобы, ненависти и еще чего-то, чему не имелось названия ни в одном из языков.

Шустрый Слизняк закрыл глаза и постарался перестать дышать.

Кто-то пробежал рядом, тренькнула тетива арбалета. Раздался полный ярости крик, а за ним хлопок, от которого содрогнулась вся «Пельменная». Нечто тяжелое с хлюпаньем ударилось о стену.

В наступившей тишине стало слышно, как что-то без особой спешки стекает на пол: кап-кап… кап… кап…

Шустрый Слизняк уловил шаги, такие тяжелые, словно по притону расхаживала вздумавшая выпить кружечку пива крепостная башня. Она прошла мимо столика, под которым прятался шулер, протопала мимо стойки.

Затрещали ступеньки, завершающим аккордом скрипнула дверь.

Выждав несколько ударов сердца, Шустрый Слизняк осторожно поднял веки и обнаружил, что на него удивленно смотрит хозяин «Пельменной», точнее, его голова, валяющаяся на полу и напоминающая облитый красной краской кочан капусты.

Шулер ощутил, что выпитое за ночь пиво яростно рвется наружу.

Лейтенант городской стражи Ква-Ква Поля Лахов чувствовал себя на редкость скверно, и виной тому было не похмелье.

К гудящей с утра голове, туману перед глазами и желанию покинуть сию юдоль скорби как можно быстрее лейтенант привык давно, а вот к дружеским визитам наподобие происходящего сейчас приспособиться так и не смог.

Сидящий через стол от Лахова человек на фоне тусклого антуража кабачка «Потертое ухо» выглядел чужеродно, словно пингвин, устраивающий гнездо на вершине бархана.

Ткань его плаща была настолько дорогой, что кабацкая грязь не осмеливалась приставать к ней, на пальцах посверкивали золотые перстни с небольшой коллекцией драгоценных камней, а на загорелом лице красовалась белоснежная и холодная как мрамор улыбка. Пара шкафоподобных типов за спиной гостя дополняли портрет.

– Надеюсь, лейтенант, вы уже способны работать? – поинтересовался Большой Джим.

На самом деле Поля Лахов не был уверен, что утреннего визитера зовут именно так, но он знал, что подобных типов, некоронованных королей преступного мира, всегда зовут похожим образом. Наверное, для того, чтобы не отличающимся мощью интеллекта бандитам не приходилось напрягать память.

– Лейтенант, ты понимаешь меня? – в голосе Большого Джима появилась тень, неясное предвкушение угрозы.

Шкафоподобные типы едва заметно шевельнулись.

Лахов сделал усилие, от которого внутри что-то хрустнуло, моргнул и открыл рот:

– Да, конечно. Чем могу… э… служить?

Остатки гордости боролись в душе лейтенанта со страхом и безнадежно проигрывали.

Торопливые, городская стража Ква-Ква, существовали для того, чтобы бороться с такими вот субъектами. Но на самом деле они старались не трогать настоящих, крупных бандитов, способных огрызнуться, ограничиваясь мелкой шушерой, не вовремя попавшей под ноги.

Вздумай стражники арестовать всех подручных Большого Джима, пришлось бы строить новую тюрьму и переселять в нее половину жителей Нор.

Большой Джим поморщился от обрушившейся на него волны перегара и сказал:

– Глядя на тебя, лейтенант, я начинаю подозревать, что под твоим шлемом имеется рассудок, сейчас пребывающий не в лучшей форме.

– Что вам нужно? – гордость сделала попытку взбрыкнуть.

К удивлению Лахова, его не убили в то же мгновение, и даже не отрезали за дерзость язык.

– Буди своих людей, – Большой Джим кивнул в сторону спящих на лавке сержантов Васиса Ргова и Дуку Калиса и поднялся одним гибким движением, – и пошли. Для вас есть работа.

– О!

Судя по тому, как отчаянно упирались не желающие просыпаться Ргов и Калис, вчерашняя вечеринка удалась. Сам Лахов помнил ее смутно, в памяти мелькали какие-то обрывки.

Большой Джим и его телохранители с интересом наблюдали за телодвижениями лейтенанта.

Замучившись прыгать вокруг подчиненных, Лахов прибег к самому сильному средству – намертво вбитому в подсознание стражников инстинкту повиноваться громким приказам.

– Встать! – рявкнул он так, что висящая на стене сковородка (интересно, как она туда попала?) с глухим звоном ударилась о голову Калиса и, слегка погнувшись, рухнула на пол. – За мной – шагом марш!

Через пять минут по улице, ведущей к Грязному мосту, с негромким скрипом катила увешанная множеством щитов карета Большого Джима. За ней тащился, глотая пыль, Лахов, а позади брели сержанты.

Глаза их были закрыты, со стороны Калиса доносился негромкий храп.

– Что? Где? Когда? – Васис Ргов проснулся, когда его носа коснулась вонь, источаемая слизистыми волнами реки Ква-Ква, а через мгновение открыл круглые глаза и Дука Калис.

– Отставить разговоры, – велел Лахов, – идите за мной.

– О-о-о…

– Аргх…

Судя по возгласам, сержантам понадобилось несколько мгновений, чтобы верно оценить обстановку.

Необычная процессия пересекла шатающийся, скрипящий мост и вступила на Пустопорожнюю улицу, одну из самых длинных в Ква-Ква.

Пересекшая город река напоминала сточную канаву исключительно большой мощности, так что около нее обитали те, кому деваться было больше некуда. Пейзаж, состоящий из смрадного тумана и разваливающихся домишек, вызвал бы мысли о самоубийстве даже у молодоженов.

Стражники шагали, нервно оглядываясь по сторонам. Они не любили эти места. Не потому, что имели шанс наткнуться на свежие трупы, а из-за того, что сами могли этими трупами стать.

Около дверей «Пельменной» карета остановилась, из нее выбрались громилы, а за ними – Большой Джим.

– Нам внутрь, – сказал он. – И не тряситесь так. Вы же со мной.

Лахов нашел силы кивнуть.

Дверь скрипнула с положенной зловещестью, Большой Джим шагнул через порог притона. Лейтенант последовал за ним и окунулся в полумрак, напоенный запахами крови и пива. И то и другое тут лили на пол с удручающей регулярностью.

– Работа для вас, – проговорил Большой Джим, – надо выяснить, кто убил этих людей, и поймать его.

За годы службы Лахов лицезрел не один десяток смертей, он наблюдал самые разные трупы, видел отравленных, загрызенных, повешенных, зарезанных, умерших от воздействия магии и даже утопленных.

Но такого он не встречал никогда.

С первого взгляда не удавалось определить, сколько именно человек погибло, – пол усеивали куски тел, обломки костей, части мышц, фрагменты внутренностей и клочки окровавленной одежды.

В углу под охраной еще двух родственников шкафа для одежды сидел на стуле тощий тип, в котором Лахов узнал шулера по прозвищу Шустрый Слизняк.

– Он видел, что тут произошло, – Большой Джим немного подумал и уточнил, – то, что можно наблюдать закрытыми глазами из-под стола…

– Осмотрите все тут, – велел Лахов, – а я допрошу свидетеля.

Он истово надеялся, что кто-нибудь из богов услышит молитву стражника и превратит происходящее в сон: если уж Большой Джим обратился к Торопливым за помощью, ситуация на самом деле поганая…

Но боги, пребывающие, как обычно, на Влимпе, не заметили, что к ним воззвал какой-то лейтенант, и продолжили заниматься важными делами – склочничать, строить друг другу козни и управлять миром.

– Слизняк, – позвал Лахов, подойдя к шулеру, – расскажи, что ты видел?

Шустрый Слизняк, чей взгляд по скользкости мог поспорить с обледеневшей мостовой и мокрым леденцом, посмотрел лейтенанту прямо в глаза, и тот невольно отшатнулся.

Он знал, что с человеком, чьи зрачки превратились в дырки, ведущие в яму, наполненную ужасом, разговаривать бесполезно и что тут не помогут любимые инструменты стражи – кулаки и дубинки.

Если раньше Шустрый Слизняк был немного того, то увиденное сегодняшней ночью заставило его окончательно свихнуться.

– Он все время молчит, – сообщил Большой Джим, – только иногда начинает смеяться или плакать.

Лахов повернулся и бросил взгляд на подчиненных, обследующих помещение с деловитым видом собак, давненько не бывавших на помойке. Ргов, разглядывающий кисть руки с зажатым в ней ножом, пожал плечами. Калис, вымазавшийся в крови, точно установивший трудовой рекорд мясник, невнятно выругался.

Лейтенант собрался с духом и заговорил со всей возможной осторожностью:

– Боюсь, э… что мы ничем не сможем помочь. Подобное не под силу совершить человеку… э, обычному. Почему бы вам не обратиться к магам?

Драгоценные камни на пальцах сверкнули, плащ из дорогой ткани колыхнулся.

– Мы имеем основания полагать, – сказал Большой Джим мягким тоном акулы, убеждающей вывалившегося за борт человека, что больно не будет, – что маги сами замешаны в этом деле…

– М-да…

– И поэтому мы полагаемся только на тебя, лейтенант.

– Я ужасно польщен…

Остатки воодушевления покинули Лахова с легким, едва слышным шипением. Большой Джим этого не заметил.

– И если ты справишься, найдешь убийцу, то я буду очень благодарен, – сказал он, – если нет, то сильно огорчусь.

Люди, огорчившие Большого Джима, не могли похвастаться долголетием. Трудно хвастаться с отрезанным языком и дырой в брюхе.

– Я понял, – кивнул Лахов.

– И славно, – Большой Джим позволил себе улыбку, – если понадобится помощь, пришли кого-нибудь из своих людей сюда, лейтенант. Их не убьют по дороге, это я обещаю. А теперь мне пора. Дела, знаешь ли.

И Большой Джим, двигаясь с солидностью дрейфующего айсберга, вышел из «Пельменной».

– Пора убираться отсюда, – во взгляде Васиса Ргова отчетливо читалось желание оказаться где-нибудь подальше.

И не только от заваленного трупами (точнее, их частями) притона, а вообще от Ква-Ква.

– Здравая мысль, – кивнул Лахов.

Через пять минут они ковыляли обратно по Пустопорожней улице, тщетно пытаясь не вступать в подозрительно бурые и густые лужи, выглядящие так, словно прямо в них миллионы лет назад зародилась жизнь.

– Что делать будем? – спросил Васис Ргов, когда Норы остались позади и появилась возможность не опасаться выстрела из подворотни.

Лахов смерил преданно моргающих подчиненных взглядом и осознал, что думать придется самому.

– Искать, – сказал он. – Если тут замешана магия, надо идти к тому, кто в ней разбирается лучше всех и при этом не имеет отношения к университету. А именно – к Пифии.

– Нет! – нервный выкрик Ргова смешался с полузадушенным всхлипом Калиса.

Освещение в комнате было настолько тусклым, что почти отсутствовало. Сидящий за столом человек благодаря черной мантии с капюшоном напоминал плохо обработанную статую.

Стоящий у порога веснушчатый юнец, телосложением похожий на угря, выглядел куда более обыденно, большей частью за счет того, что от него на сотню метров разило кошками.

– Очень интересно, – проговорил сидящий голосом не столько шипящим, сколько шуршащим, как удавка из очень дорогого шелка. – Я надеюсь, что ты ничего не добавил от себя?

– Нет, господин.

– Тогда можешь идти.

– А? – в глазах юнца мелькнул некий блик, наводящий на мысли о золотых монетах.

– Я что-то забыл?

– Нет, господин.

– Вот и прекрасно. И прикрой дверь, а то дует.

Оставшись в одиночестве, закутанный в мантию человек и не подумал скинуть с головы капюшон.

– Ну что же, – сказал он, – проверим, сколько наврал Рыжий Кошатник. Если много, то завтра он проснется с первоклассной чесоткой, если мало – золота в его карманах станет больше.

Мага, привыкшего скрывать лицо, хорошо знали в самых разных частях Ква-Ква, к его услугам прибегали и в трущобах, и на Сырой улице, где обитали богатые и знатные горожане.

Но те, кто знал его по имени, давно покоились в могиле, и это чародей по прозвищу Скрытный считал главным профессиональным достижением. Он занимался делами, где излишняя огласка только вредит, и поэтому неумолимо стремился к тому, чтобы живых существ, видевших его без капюшона, становилось меньше и меньше…

Имелся, правда, университет, чьи преподаватели, запомнившие тощего, вечно недовольного и крайне самолюбивого студента с прыщами на физиономии, были Скрытному не по зубам.

Ему оставалось только злобно шипеть и мечтать о том дне, когда он покажет «этим выскочкам».

– Посмотрим-посмотрим, – Скрытный поднялся из-за стола и извлек из стоящего у стены шкафа несколько штуковин, напоминающих изогнутые железяки, покрытые какими-то закорючками.

Взглянув на них, задумался бы не только студент МУ, но и иной практикующий маг.

Ум Скрытного напоминал фанатичного любителя низкопробных фильмов ужасов. В те разделы оккультного знания, где остальные маги зажмуривались, лишь изредка открывая один глаз и мечтая, чтобы все поскорее закончилось, он вглядывался очень внимательно, не забывая бормотать довольным голосом: «О, сколько крови…» и «Какой красивый укус…»

В темных и мерзких направлениях колдовства Скрытному не было равных.

По крайней мере, он сам на это скромно надеялся.

Маг сложил из железяк что-то вроде рамки для картины и, поставив ее на стол, принялся бормотать и размахивать руками. Внутри рамки появились мечущиеся искры, из мельтешения разноцветных точек выплыло изображение большой, плохо освещенной и грязной комнаты.

Кое-кто из обитателей Нор узнал бы в ней «Пельменную».

Изображение двигалось: хозяин за стойкой полировал кружки, в углу кого-то били, убийцы играли в крестики-нолики. Скрытный пыхтел и сопел от напряжения, вытянутые руки его дрожали.

Но когда дверь «Пельменной» открылась, маг забыл о том, что на носу висит капля пота, что спина ноет от напряжения, а заклинание Телепатического Видения извивается, норовя рассеяться.

– Невероятно, – голос Скрытного звенел от возбуждения, – такой шанс! Такой шанс! Ор-р-ргх-х!

Заклинание вывернулось и удрало, напоследок тяпнув мага за пальцы, но это было уже не важно.

– Теперь я им всем покажу! – гордо распрямившись, Скрытный воздел руки к небесам, точнее, к грязному потолку и к несколько озадаченному таким поворотом событий таракану. – Я подчиню этого демона и отомщу за все! За издевательства на занятиях, за насмешки, за провал на прошлых выборах и за ту кружку с утенком, что у меня разбили на первом… или на втором?.. курсе!

О том, что демона нужно еще поймать, маг, захлебнувшийся в фонтане радости, в этот момент просто не думал.

Зубост Дерг, верховный жрец Бевса-Патера, Отца Богов (звание номинальное), редко вставал раньше полудня. Он искренне полагал, что с обычными делами, вроде утренней службы, справятся и помощники, а глобальные решения, типа утверждения окончательной редакции «Пятого Отечческаго Паслания», немного подождут без всякого вреда для себя.

Но в это утро Зубост Дерг искренне жалел о том, что не поднялся с рассветом.

Верховному жрецу снился кошмарный сон, реалистичный, как воткнутый в грудь меч, и вырваться из него не получалось, несмотря на все усилия.

Во сне Зубост Дерг находился в храме, в том самом, где обитал более полувека и в котором знал все закоулки. Но стены были голыми, без привычных глазу занавесей, а на том месте, где положено располагаться статуе Бевса-Патера, Отца Богов (звание номинальное), клубилась некая темная фигура.

Рассмотреть ее не удавалось, и это только нагнетало ужас.

Верховный жрец стоял, будучи не в силах пошевелиться и даже отвести взгляд, обливался холодным потом, клялся всеми священными именами, что с завтрашнего дня начнет вставать рано и делать зарядку. В громадном и пустом зале трепыхались едва слышные шепотки, норовили втиснуться в уши:

– Зло придет… – убеждали они, – и мрак воцарится… и ты будешь поклоняться нам!

– Нам! Нам! Нам! – завибрировало в углах эхо.

Шепотки превратились в рев, голову резануло болью, и Зубоста Дерга со скоростью стартующей с подводной лодки ракеты вышвырнуло из глубин сновидений на поверхность реальности.

В смятые, пахнущие потом простыни.

Несколько минут Зубост Дерг лежал неподвижно, вслушиваясь в грохот сердца, затем помянул Бевса-Патера, Отца Богов (звание номинальное), и принялся выбираться из кровати.

Дверь спальни открылась, и внутрь заглянул жрец-стилист.

– Ой, ты уже проснулся? – сказал он томным голосом. – Хорошо. Тут принесли эскизы новой мантии, надо взглянуть…

– Конечно, сейчас, – пробурчал Зубост Дерг, теребя себя за бороду.

– Сейчас так сейчас, – жрец-стилист повернул голову, – эй, ты, мазила, заноси свои картинки…

– Проваливай! – рявкнул Зубост Дерг. – Не до тебя мне!

Жрец-стилист, отличающийся понятливостью оглушенного барана, распахнул подведенные глаза и округлил заляпанный помадой рот.

– О? – сказал он удивленно.

– Вон!

– А!

Жрец-стилист исчез, как демон после удачного экзорцизма.

Зубост Дерг постоял мгновение, а затем решительно принялся натягивать старую коричневую мантию, совершенно не модную, с заштопанной дыркой на левом локте и обтрепавшимся подолом, но зато любимую.

Да, большую часть жизни верховный жрец Отца Богов проводил в обычных человеческих занятиях – интригах, увеселениях, молитвах, чревоугодии, но все же он являлся служителем бога.

И прекрасно мог отличить обычный сон от… не совсем обычного.

Когда Зубост Дерг вышел из спальни, жрец-стилист испуганно шарахнулся в сторону, а дежурный жрец, некогда служивший в армии, по старой привычке вытянулся и щелкнул каблуками.

– Собрать всех братьев в главном зале, – велел Зубост Дерг.

Дежурный жрец судорожно кивнул и умчался в коридор, откуда донеслись крики, звон и топот.

Когда верховный служитель Отца Богов добрался до главного зала, все братья, от престарелого отца Шлепа до младшего зажигальщика курительных палочек, находились там.

Громадная статуя Бевса-Патера с некоторым удивлением взирала на столпотворение.

– Братья, – сказал Зубост Дерг, небрежно опершись на торчащий… э… атрибут бога, – сегодня мне приснился сон…

– Бывает, – прошептал кто-то из жрецов постарше, – когда на ночь баранины переешь, такое привидится…

Зубост Дерг взглядом сжег его в пепел, повесил, четвертовал и кастрировал.

– Это был не обычный сон! – сказал он громко. – Могучий владыка Бевс-Патер послал мне знак!

Верховный жрец коротко пересказал жуткое видение, и зал наполнился дружным гомоном:

– Ишь ты, зло придет? Это что, богомерзкие гномы захватят город?

– Молиться, молиться и молиться!

– Брехня…

– Что это значит?

– …пора бежать!

– Надо обратиться к магам.

Зубост Дерг нашел взглядом того, кто произнес последнюю фразу, и сделал мысленную отметку завтра выгнать этого человека из храма: дуракам не место среди служителей Отца Богов.

Нельзя сказать, что жрецы особенно не любят магов (хотя откровенно не понимают, за что любить этих самолюбивых болванов). Просто те и другие ведут себя как обитающие в одной квартире близкие родственники, затеявшие мелкую подрывную войну и не признающиеся в том, что зависят друг от друга.

Обратиться к магам жреца могли вынудить лишь самые крайние обстоятельства, и пока они не наступили – это Зубост Дерг ощущал не только шкурой, но и почему-то селезенкой.

– Тихо! – рявкнул он.

Служители Бевса-Патера поспешно умолкли.

– Мы обратимся к той, – уверенно заявил Зубост Дерг, – кто разбирается в магии не хуже толпы бездельников в разноцветных мантиях, но при этом лишена их недостатков – к Пифии!

Жрецы в ошеломлении примолкли, кое-кто разинул рот.

– Если считать недостатками умение говорить связно и спокойный нрав, то старик не заблуждается, – прошептал один из молодых жрецов, благоразумно притаившийся в задних рядах.

– А по мне – он просто сошел с ума, – добавил его приятель и пугливо огляделся: не услышал ли кто святотатственные слова?

Святотатцев и вольнодумцев в храме Бевса-Патера очень любили и время от времени устраивали среди братии настоящую облаву на них.

Отец Богов не отличался требовательностью, но иногда человеческую жертву хотелось и ему.

Здание Магического Университета возвел в исключительно давние времена колдун, достигший совершенства в строительной магии, но на пути к нему несколько свихнувшийся.

Положительным следствием безумия стало то, что архитектор забыл передать огромному строению уверенность в том, что оно должно стареть и разваливаться, как все приличные дома.

Лишенное убеждения в собственной смертности здание продолжало стоять тысячелетие за тысячелетием, ничего не зная о слове «ремонт», самостоятельно заращивая трещины в стенах и фундаменте, со скрипом в несущих конструкциях выравнивая перекосившиеся потолки.

Но за это приходилось платить тем, что изнутри университет постоянно изменялся. Возникали новые коридоры, помещения кочевали с этажа на этаж, а на месте лестниц появлялись гладкие стены.

Но имелись в университете места, неизменные, как само время. К ним относилась запрятанная в подвал многоэтажная библиотека. Плотность магического поля тут заставила бы сойти с ума счетчик Гейгера, а пословица «Знание – сила» порой являла себя предельно опасным образом.

Даже ректор старался без крайней нужды не заглядывать сюда, а управлялся с огромным книжным хозяйством библиотекарь, принадлежащий к малоизвестной расе гроблинов.

Мешок Пыль избрал карьеру, связанную с полутьмой, каталожными карточками и одиночеством вовсе не потому, что обладал непривлекательным для остальных разумных видом: зеленой кожей, складками обвисающей на подбородке, светящимися глазами и телосложением погнутого дорожного знака.

Нет, он просто любил эту работу.

Спал Мешок Пыль в гробу, а просыпался всегда в одно и то же время – в тот момент, когда солнце поднималось над горами, ограничивающими Лоскутный мир с востока.

– Мерзкое утро, – говорил он сам себе и принимался за дела.

Они были многочисленны, разнообразны и совершенно непонятны для тех, кто никогда не работал в магических библиотеках.

Вот и утром дня Наивной Лисы Мешок Пыль пробудился в обычное время, позавтракал куском совершенно несъедобной для всех, кроме гроблинов, субстанции и собрался отправиться на обход собственных владений, когда уловил за дверью библиотеки шаги.

Мешок Пыль улыбнулся (на человеческий взгляд, на гроблинский – изобразил отвращение) и в очередной раз подумал, что без читателей жить на свете было бы куда спокойнее.

Люди, посещающие библиотеки, могут сколько угодно думать, что именно они являются центром мироздания. На самом деле библиотеки существуют сами по себе и для себя, а читатели представляют собой не более чем паразитов.

Двери библиотеки, высокие и черные, украшенные магическими символами, с грохотом распахнулись, и через порог, боязливо оглядываясь, шагнули несколько человек в зеленых мантиях.

Мешок Пыль узнал в одном из них Арса Топыряка, студента кафедры демонологии.

– Злобное утро, – сказал библиотекарь, бесшумно возникая из темноты.

– Э… да, – согласился Арс, вовремя вспомнив о том, что система ценностей гроблинов на взгляд человека выглядит поставленной на голову.

– Что вам нужно?

Топыряк оглянулся на жмущихся за его спиной приятелей и понял, что действовать придется самому.

– Мы хотим узнать, как поймать демона, – сказал он.

– Поймать? – на зеленом лице библиотекаря отразилось что-то вроде гнева.

– Да, именно.

– Может быть, изгнать? Или вызвать?

– Нет. Это мы знаем. Именно поймать. А для начала – найти…

– Ага.

Мешок Пыль задумался.

Он прекрасно знал, что главная проблема с демонами состоит в том, как от них избавиться, оставшись при этом живым и относительно целым. Иногда бывает нужда демона вызвать, чтобы побеседовать с ним по душам, а затем отправить обратно в Нижний мир.

Мало кто беспокоится, как НАЙТИ демона.

– Вы должны мне все рассказать, – проговорил библиотекарь. – Иначе я не смогу помочь.

– Да? – смутился Арс.

Прыгскокк толкнул его в спину, Рыггантропов ободряюще засопел, а Тили-Тили свистнул тонко и пронзительно, как впавший в детство паровозный гудок, и Топыряк заговорил.

Мешок Пыль слушал внимательно, не перебивая.

– Один из узников Нижнего мира, – сказал он, – приятная новость. Даже здесь нельзя чувствовать себя в безопасности.

– Он где-то в Ква-Ква. Чтобы изгнать, его надо сначала найти и поймать, – извиняющимся тоном сказал Арс. – Ты поможешь нам?

– Не я, а они, – и Мешок Пыль ткнул в наполненную тихим, но очень грозным шелестом тьму. – А точнее – он.

Добавка эта Арсу очень не понравилась.

– Кто? – подал голос бледный, как лист бумаги, Нил Прыгскокк.

– Некроинтерпресскон. Ну что, кто пойдет со мной к нему в гости?

Студенты дружно сделали шаг назад.

Все они знали о чудовищно древней книге с длинным именем, полным шипящих согласных, о том, что выговоривший его полностью неизбежно привлечет внимание самого злобного и дикого из всех магических трактатов, и не горели желанием с ним встретиться.

– Ы… – глубокомысленно сказал Рыггантропов.

Даже он, знающий о страхе меньше, чем дождевой червяк о полетах, ощутил смутное беспокойство.

– Никто? – уточнил Мешок Пыль, вытаскивая из-под конторки пару рукавиц из драконьей шкуры.

– Я, – отважно пискнул Арс, пытаясь сделать шаг вперед.

Ноги повиноваться хозяину отказывались.

Гроблин кивнул, вслед за рукавицами на конторке оказался мешок из черной шелковистой ткани, свинцовый амулет на цепочке, и щипцы на длинных рукоятках, при взгляде на которые любой стоматолог издал бы вздох умиления.

– И я, типа, – сказал Рыггантропов.

– Все пойдем, – Прыгскокк решительно вытолкнул вперед Тили-Тили.

Мешок Пыль повесил амулет на шею, натянул перчатки, вооружился щипцами и мешком, после чего обвел взглядом дрожащее и лязгающее зубами студенческое воинство и сказал:

– Противно видеть такую смелость. Надеюсь, что вы вернетесь обратно.

Бесшумно повернувшись, он зашагал во тьму. Студенты поспешили следом.

Идти приходилось узкими проходами между высокими полками, подпирающих скрытый во мраке потолок. Повороты следовали один за другим, а назойливое шуршание, издаваемое книгами, лезло в уши.

Набитые магией фолианты не обращали на людей особенного внимания, скрипели обложками, пихались, норовя отвоевать побольше места на полке. Тьму прорезывали голубые и алые вспышки, между полками метались искры, возникали сотканные из дыма силуэты.

При взгляде на них вспоминались слухи о сгинувших в недрах библиотеки студентах и даже преподавателях…

Арс вздрогнул, когда под ногами что-то шевельнулось и побежало в сторону, отчаянно шелестя страницами.

– Что это? – гулко спросил Рыггантропов.

– Бродячая энциклопедия, – почти не дрожащим голосом ответил Топыряк. – Не пугайся, двоечниками она не питается.

– Да? Ну и ладно.

Они миновали полку, окутанную багровым свечением, прошли застывшую парализованным жирафом лестницу, и из мрака неспешно, с достоинством выплыла стена с прорезанной в ней дверью.

– Приготовьтесь, – сказал Мешок Пыль и открыл ее.

Снизу, из-под пола, заглушая шелест библиотеки, донеслось леденящее душу протяжное завывание. Арс вздрогнул, Тили-Тили подпрыгнул так, что едва не ударился головой о потолок, а Нил Прыгскокк побледнел до такой степени, что стал похож на простыню.

В вое звучала кровожадная радость, как в рыке тигра, обнаружившего, что к нему на обед заглянула парочка людей.

– Кто орет? – спросил Рыггантропов, на всю длину засовывая в ухо палец.

– Некроинтерпресскон, – сообщил гроблин. – Он знает, что мы идем к нему, и надеется подзакусить.

Ни один из раздавшихся после этого возгласов не содержал и грамма энтузиазма:

– Э…

– Да?

– С-с-с-с-с!

– Надо идти, – проговорил Арс, – отступать поздно.

Мешок Пыль кивнул и шагнул на лестницу.

Ступени оказались выщерблены, освещение отсутствовало, так что студенты постоянно спотыкались и время от времени изрыгали проклятия. Кровожадное шуршание и отдаленный рык, доносящийся из выходящих на лестницу коридоров, тут же стихали.

Закрытые в подземелье древние книги, заключающие в себе саму сущность зла, прислушивались, норовя выучить новые заклинания.

– Пришли, – сказал Мешок Пыль, останавливаясь перед дверью, выглядящей мрачно и увесисто.

Притолока и косяки, обложенные оборзитом, гасящим магию камнем, излучали белесое сияние.

Некроинтерпресскон завыл вновь, и Арс ощутил, как тело его, наплевав на приказы разума, готово обратиться в самое позорное бегство. Рыггантропов вновь поковырял в ухе, и раздавшийся из недр маленькой головы скрежещущий звук вынудил древний фолиант стыдливо умолкнуть.

– Едва откроем – мертвяки полезут, – сообщил Мешок Пыль, извлекая из-под балахона вычурный ключ.

С легким хлопком возникла скважина, ключ вошел в нее бесшумно, как нож в масло, и в недрах двери что-то заскрипело. Пол качнулся, с потолка посыпалась мелкая пыль.

– Не вздумайте колдовать! – гроблин отступил на шаг. – Мертвяки хоть и выглядят отвратительно, только напугать могут, а сотворенные заклинания тут искажаются очень причудливо…

Дверь открылась, и через проем ринулась толпа раскоряченных уродов. Замелькали оскаленные хари, завоняло растревоженной могилой, к студентам потянулись сгнившие и обглоданные лапы.

Тили-Тили гневно зашипел, и его маленькая фигурка превратилась в смазанное пятно.

После нескольких стремительных ударов удивленно моргающие и недоуменно воющие мертвяки оказались лежащими на полу, а через мгновение начали таять, превращаться в черный вонючий дым.

– Погано, – заметил Мешок Пыль. – Теперь ждите, пока я усмирю его. Потом заходите.

Пространство, лежащее за дверью, не было темным: неприятное для глаз багровое сияние освещало блестящий пол, причудливо изогнутые стены, покрытые магическими знаками, и нечто черное, слишком большое, чтобы быть книгой…

Когда гроблин шагнул внутрь, темный силуэт поднялся, звякнули цепи. Фолиант, размерами превосходящий обеденный стол, с истошным воем ринулся к ненавистному библиотекарю.

– Чем он вопит? – спросил Нил, когда в ушах перестало звенеть. – У него же нет горла и этих самых… связок…

– А я знаю? – вопросом ответил Арс, зачарованно наблюдая, как Мешок Пыль трясет амулетом, а Некроинтерпресскон пытается заслониться обложкой.

– Заходите, – велел гроблин, когда гневно трепещущий страницами фолиант лег на пол, как присмиревший хищник.

Арс шагнул через порог и осторожно, вытянув шею, заглянул внутрь Некроинтерпресскона.

На страницах древнего и могучего фолианта клубилась тьма, пылали застывшие в судороге молнии, неспешно вращались черные воронки, и Топыряк с ужасом осознал, что не может отвести от одной из них взгляд.

– Не смотри, – его толкнули в плечо, – он выпьет твою душу…

Арс замотал головой, пытаясь определить, при нем ли еще душа.

По всему получалось, что она благополучно обретается в пятках и выходить оттуда не собирается.

– Сейчас я поймаю ответ на наш вопрос, – Мешок Пыль оскалил мелкие острые зубы, покрепче ухватился за щипцы и, опершись коленом о край гневно затрепетавшего Некроинтерпресскона, сунул в него руки.

В этот момент гроблин напоминал сантехника, отважно бьющегося с очень большим и злым унитазом. Он сосредоточенно двигал руками, а фолиант бурчал, кряхтел и булькал.

Потом Мешок Пыль дернул, словно подсекая, и отскочил от книги.

Зажатое в щипцах, билось, извивалось и разбрасывало искры что-то, похожее на ожившую полосу раскаленного металла.

– Мешок, сюда, – прошипел библиотекарь, и замершие студенты задвигались очень быстро.

Многие думают, что демоном быть легко: являйся по вызову ко всяким колдунам, исполняй их желания, а в остальное время развлекайся на полную катушку, используя сверхъестественные способности.

На самом деле демонское существование таит не меньше сложностей, чем людское или эльфийское…

Взять хотя бы солнечный свет.

За тысячелетия, проведенные в самом темном, затхлом и мрачном уголке Нижнего мира, память узника ослабела. Если честно, он забыл все, кроме имени, жестокого, выворачивающего нутро голода и яростно полыхающего желания отмстить тем, кто одолел его и заковал.

После побега воспоминания начали возвращаться, но очень медленно.

Поэтому, когда тьма принялась редеть, могущественный, но пораженный склерозом демон лишь удивленно распахнул то, что заменяло ему глаза, пытаясь осознать, что происходит…

А в следующее мгновение зашипел от охватившей тело боли.

Демоны не очень хорошо переносят солнечный свет, но если сталкиваются с ним часто, постепенно вырабатывают иммунитет. Узник в силу очевидных причин такой возможности был лишен.

В тот момент он решил, что враги добрались до него и что сейчас он провалится обратно в Нижний мир. Бешенство придало сил, и демон отчаянным броском метнулся к ближайшему островку спасительной темноты…

Раздалось шуршание вроде того, что издает размотанный рулон туалетной бумаги, и в подвале дома, считающегося по меркам Нор чуть ли не усадьбой, стало на одно живое существо больше.

Обитающие тут крысы не стали пытаться завести знакомство, а дали стрекача.

У крыс перед людьми есть одно большое преимущество – они не обременены затемняющим истинное восприятие интеллектом, которым погрязшее в глупости человечество почему-то гордится.

Среди засохших крысиных какашек, полуразвалившихся бочек и куч тряпья демон почувствовал себя довольно уютно.

Сейчас он пребывал в неподвижности и ждал, когда через щели прекратит струиться вызывающее боль сияние и когда можно будет выйти наружу, снова поиграть с людьми…

Улица Толстой Звезды, расположенная на правом по ходу солнца берегу реки Ква-Ква, славилась прежде всего тем, что лежала между Норами и гномьим кварталом, являясь чем-то вроде демилитаризованной зоны.

А еще тут жила Безумная Пифия.

На самом деле все пифии, предсказатели и пророки не в своем уме, а немножечко в чужом, и хорошо, если только в одном. Чтобы заслужить в их цеху прозвище «Безумная», его обладательнице пришлось постараться.

Поэтому стражники, свернув с улицы Злобных Карликов, остановились, чтобы вытрясти из закромов души крошки смелости.

– Ты уверен, что нам нужно туда идти? – в двадцатый, наверное, раз спросил Васис Ргов.

– Ты предпочитаешь отправиться в МУ? – поинтересовался Поля Лахов.

Ргов поспешно заткнулся, вспоминая пережитые в университете унижения.

Храбрости Торопливые набирались по-разному: Лахов смотрелся в снятый шлем и приглаживал аккуратно завитые волосы, Ргов мелко дрожал и бормотал что-то, а Дука Калис перезаряжал арбалеты, которых под длинным черным плащом носил ровно пять штук.

– Ну, пошли, – сказал лейтенант, водружая шлем на голову.

К удивлению Лахова, никто не поспешил вперед, чтобы прикрыть начальство, так что пришлось самому идти в авангарде.

Сержанты храбро топали следом.

Дом Пифии стоял на отшибе, будто соседние здания норовили отодвинуться подальше. Его окружала широкая полоса перекопанной и черной, словно обгорелой, земли.

– Чего это? – живо интересующийся сельским хозяйством Ргов наклонился.

– И голова твоя превратится в пепел, а ноги сгниют по самое горло! – прогремевший со стороны крыльца голос заставил Васиса с испуганным воплем подскочить на добрый метр.

На крыльце стояла женщина, наряженная в длинный балахон неопрятного цвета. Прическа ее напоминала взрыв на макаронной фабрике, а глаза сверкали, как две лампочки по сто пятьдесят ватт.

Даже Калис, толстошкурый, как носорог в бронежилете, ощутил себя неловко под этим взглядом.

– Я знаю, зачем вы явились! – твердо заявила Пифия, и тут же голос ее изменился, стал мягким, певучим: – Ой, цветет мандрагора в поле у ручья! Негра молодого полюбила я!

– Что такое «негр»? – поинтересовался Калис.

– У нее спроси, – посоветовал Лахов.

– Это такое неполиткорректное слово, на самом деле надо говорить «афроамериканец», – сообщила Пифия и заорала во все горло: – Ну что, так и будем стоять на улице!? Или в дом зайдем!?

С соседнего здания, истошно каркая, сорвались вороны. Сидевший на заборе кот свалился и, судя по быстро оборвавшемуся истошному воплю, скончался от разрыва сердца.

– Зайдем, – проговорил Лахов, ощущая, как отголоски крика еще блуждают в пустотах внутри его головы.

Пифия могла изрекать пророчества не выходя из дома, и они оказались бы услышаны даже в соседних Лоскутах.

Покачиваясь от гремящего внутри черепа эха, лейтенант поднялся на крыльцо и окунулся в пахнущую чем-то неприятно сладким темноту. Прошел узким, точно кошелек скупца, коридором и оказался в комнате, напоминающей склад антиквариата или лавку старьевщика.

В углу стояла огромная кровать, закрытая балдахином, на столе у окна теснился набор слоников из тридцати шести штук, полки у стен занимали медные подсвечники, груды старых монет, ржавые шлемы, украшения, стоптанные сапоги и какие-то непонятные штуки.

Сорока ощутила бы себя тут как дома.

– Садись, – велела Пифия и протянула Лахову маленькую красную пилюлю. – Будешь?

– Что это? – насторожился лейтенант.

– Ах, извини, я перепутала, это не тебе, – хозяйка дома улыбнулась, вогнав Дуку Калиса в ступор блеском золотых зубов, и с небрежной грацией Майкла Джордана зашвырнула пилюлю в огромную вазу, расписанную лиловыми цветами и оскаленными червяками.

– Мы… это… пришли… хотим узнать… – забормотал лейтенант, устроившись на неудобном стуле.

Опустившаяся в глубокое кресло Пифия остановила его нетерпеливым жестом, торчащие пучками волосы на ее голове колыхнулись с металлическим шорохом, балахон затрясся.

– Вижу… – возвестила хозяйка дома замогильным голосом, – пришел враг злой и свирепый… Навис над городом…

Стражники затаили дыхание, Васис Ргов даже забыл, что нужно клацать зубами.

– Нелегко будет справиться с ним… – в руке Пифии появился мундштук с торчащей из него сигаретой, по комнате поплыл сладкий дым.

«Конопля, – уверенно определил Калис. – Ох, не будь она Пифия…»

– Нелегко будет справиться с ним, – повторила хозяйка дома, – ибо жуток зело… Хотя вот инструкция.

Она деловито выдвинула ящик стоящей рядом с креслом тумбочки (Лахов готов был поклясться, что мгновение назад ее там не было) и вытащила исписанный листок бумаги.

– Э… инструкция? – удивился Лахов.

Он, честно говоря, полагал услышать нечто туманное и невнятное, над чем придется поломать голову (желательно, чужую).

– Именно так, – Пифия сунула бумагу ему в руки. – А теперь проваливайте! У меня дела!

И она довольно решительно вытолкала стражников прочь из комнаты, а затем и из дома.

На крыльце Торопливые едва не налетели на тощего бородатого старика в бурой мантии и головном уборе, напоминающем немного сплющенное и обрызганное кровью яйцо.

За спиной старика толпились мужчины помоложе, одетые похожим образом.

«Это же жрецы! Чего им тут надо?» – в полном смятении чувств подумали стражники.

«Это же стража! Они чего тут делают?» – удивленно подумали жрецы.

В некотором количестве сознаний возникла легкая сумятица.

Никто бы никогда не поверил, но Скрытный был просто одержим любовью.

Он искренне и чисто любил свою работу, особенно ту ее часть, где полагалось по капле выдавливать кровь из разных живых существ, а затем творить жуткие и мерзкие заклинания.

Но и к остальным разделам магии Скрытный относился не без трепета.

Сейчас он, пыхтя от усердия, детским лобзиком выпиливал из куска гранита небольшой алтарь. Металл скрежетал о камень, на пол летела пыль, а маг время от времени поглядывал на стол, где в рамке из металлических штуковин замерло изображение «Пельменной» и стоящего около ее двери существа.

При работе Скрытный напевал или, скорее, гудел под нос, словно под его капюшоном завелось осиное гнездо. Песня была из тех, что исполняют только в одиночестве или в большом подпитии:

– По полю зомби грохотали, скелеты шли в последний бой, а молодого некроманта несли с разбитой головой!

Даже великие маги не лишены слабостей обычных смертных.

Скрытный надавил на лобзик – и небольшой кусочек гранита со щелчком упал на пол.

– Отлично, – проговорил маг, опуская инструмент. – Идеальная работа. Впрочем, как обычно.

Он наверняка улыбался, хотя под капюшоном этого видно не было.

В дверь постучали.

– Заходи, – велел Скрытный.

Дверь распахнулась, и в нее протиснулся белобрысый юноша, на лице которого, украшенном парой наивно моргающих глаз, застыло то ли испуганное, то ли удивленное выражение.

Звали юношу Тадеуш, и он искренне считал себя учеником Скрытного. У того на этот счет имелось другое мнение, но он не спешил его высказывать, не желая расставаться с преданным и исполнительным слугой.

– Все принес? – осведомился маг сварливо.

– Да, учитель, как вы и велели, – кивнул Тадеуш, потряхивая мешком, в котором что-то возмущенно закудахтало.

– А кусок мыла?

– Вот он, учитель, – что-то шлепнулось на стол и, судя по звуку, к нему прилипло.

– А перо и пергамент?

– Они у меня в кармане.

– Великолепно. А теперь вырви у этих кур хвостовые перья. Ровно по восемь штук.

– У живых? – юноша оказался потрясен этим приказом.

Еще одной причиной, по которой Скрытный не прогонял Тадеуша, являлось то, что рядом с наивностью, добротой и глупостью отточенный, коварный и очень жестокий ум смотрится особенно ярко.

А своими личностными качествами Скрытный очень гордился и не упускал случая их продемонстрировать.

– Смерть их мне без надобности, – буркнул маг, достал из кармана мантии закрепленную на медной пластине стеклянную полую емкость, заполненную жидким маслом, в котором висело серое, довольно убогое на вид перо.

Стоило нескольким фотонам упасть на его поверхность, как перо увеличилось вдвое, засветилось и принялось дрейфовать, оставляя в масле сверкающую, абсолютно прямую полосу.

Скрытный привел в действие световой компас – уникальный прибор, работающий благодаря перу феникса и позволяющий точно определить стороны света в мире, где нет магнитного поля.

Сверившись с компасом, маг принялся устанавливать алтарь, ориентируя его лицевой стороной на запад.

Тадеуш, судя по яростному кудахтанью и сдержанным проклятиям, сражался с курами, не желающими расставаться с частью оперения.

– Клянусь злобой всех демонов! – гневно пробормотал Скрытный, когда мимо него промчалась рассыпающая перышки курица и попыталась взлететь на стоящий в углу шкаф. – Лови эту тварь! Лови!

– Да, учитель! – испуганно возопил Тадеуш и ринулся ловить.

Курица с радостью вступила в известную ей с детства игру.

Через полчаса тяжело дышащие маг и его помощник стояли около алтаря, курица недовольно булькала в мешке, жалуясь на жизнь товаркам, а пол усеивали разнообразные перья.

Осталось только выбрать из них хвостовые.

– Учитель, а что вы собираетесь делать? – осмелился спросить Тадеуш, когда эта операция была выполнена и Скрытный принялся деловито намыливать поверхность алтаря.

– Совместить заклинание Телепатического Видения с заклинанием Фото-ографической Памяти.

– Ого! А зачем?

– Превращу в жабу.

Тадеуш обиженно замолчал.

На самом деле Скрытный намеревался выяснить истинное имя прибывшего в Ква-Ква демона.

Все гримуары, посвященные обитателям Нижнего мира, в один голос твердили, что тот, кто знает настоящее имя демона, сможет управлять им без особых сложностей. Проблема состояла лишь в том, что демоны тоже знали об этом, и громко звучащие прозвища типа Адонаи-Исмаэль, Бель-Шамгарот или Люцифер являлись всего лишь творческими псевдонимами.

Истинные имена хранились в тайне, а звучать могли просто – Петя или Жан-Франсуа.

Вскоре алтарь оказался должным образом намылен, а хвостовые перья образовали на нем ровный круг. Скрытный взял в руки кусок пергамента и перо, после чего вспомнил о Тадеуше.

– Так, юноша, – сказал маг. – Там нужно сочинить отчет для Общества Шизанутых Чернокнижников. Ну, о работе за прошедший год… Займись!

– Учитель, это в самом деле нужно?

– Иначе они больше не выделят мне стипендии. И не забудь составить приложения – список использованных проклятий, финансовую сводку и график увеличения зловредности.

Тадеуш вздохнул и, захватив мешок с курами, побрел к выходу.

Дверь хлопнула, Скрытный буркнул нечто злобно-невразумительное и приступил к работе. От его бормотания в комнате поднялся ветер, и куриные перья на алтаре затрепетали.

Изображение демона отделилось от рамки и не спеша поплыло по воздуху. Ухнуло в круг перьев, точно в пруд, и верхнюю поверхность алтаря залила густая, режущая глаз темнота.

А затем в ней медленно проступили пылающие буквы.

Скрытный выпучил глаза, но сдержался и заскрипел пером по пергаменту. Только записав имя, он позволил себе согнуться в приступе ехидного, присвистывающего смеха.

Демона звали Апполинарий Матвеевич.

«Что тут делают эти тупицы?» – неприязненно подумал Зубост Дерг, провожая взглядом Торопливых.

Городскую стражу жрецы не любили почти так же сильно, как и магов, но в этом они были не оригинальны. Добрых чувств к стражникам не питал никто, даже жертвы преступлений.

Сами Торопливые винили в этом проклятие, наложенное тысячи лет назад каким-то богом.

Горожане придерживались другого мнения.

– Стучи, – приказал верховный служитель Бевса-Патера одному из помощников, когда стражники исчезли за поворотом. – Разрази меня боги, но эти типы начнут болтать, что видели меня тут…

Дверь открылась за мгновение до того, как младший жрец прикоснулся кулаком к доскам.

На пороге воздвиглась очень большая и очень сердитая женщина.

– Как посмели вы явиться ко мне, служители ложных богов? – рявкнула она так, что с Зубоста Дерга едва не сдуло митру.

– Как «ложных»? – удивленно спросил он. – Бевс-Патер…

– Все ваши боги суть фальшивые смрадные идолы! – возгласила Пифия и поправилась. – Хотя некоторые настоящие и приятно пахнут…

Зубост Дерг заглянул ей в глаза и понял, что ответа не дождется: в черных зрачках сталкивались вселенные, кипели, изливая материю в пространство, сверхновые звезды, Хаос сражался с Порядком в пределах отдельно взятой квартиры, а время, извиваясь, само себя завивало в петли…

– Мы уходим, – проговорил верховный служитель, решительным жестом прекращая ропот младших жрецов.

Безумная Пифия бросила на него уважительный взгляд, захлопнула рот, а затем и дверь.

– А все-таки одета она безвкусно, – прошипел из задних рядов свиты жрец-стилист.

– Но почему мы отступились? – возмутился наставник послушников. – Надо было…

Зубост Дерг внимательно посмотрел на него, и наставник чудесным образом съежился, будто стал меньше ростом.

– Мы возвращаемся в храм, – сказал верховный жрец тоном, не предусматривающим возражений. – Пифия не в силах нам помочь, и посему мы прибегнем к крайнему средству – взовем к владыке нашему, Бевсу-Патеру…

Среди жрецов произошло некоторое волнение.

Бевс-Патер, Отец Богов (звание номинальное) славился довольно вздорным нравом, и даже его собственные служители признавали, что бог несколько, мягко говоря, вспыльчив. Решив, что его вызвали из-за пустяка, Бевс-Патер мог разгневаться. Несколько раз подобное случалось, и после этого храм приходилось отстраивать, а жрецов отскребать от пола и набирать новых.

– Я беру ответственность на себя! – провозгласил Зубост Дерг и зашагал к ожидающей его карете.

Младшие жрецы заторопились следом.

Храм Бевса-Патера располагался в самом центре храмового квартала и размерами превосходил все прочие святилища, из-за чего Зубост Дерг время от времени задирал нос перед коллегами.

Но это имело и обратные стороны: внутри храма было легко заблудиться, а обслуживающего персонала – подметальщиков, зажигателей курительных палочек, звонильщиков в колокольчики – тут водилось столько, что сам верховный жрец не знал их числа.

Когда Зубост Дерг вступил в храм и под его сводами разнесся слух, что планируется вызывательный молебен, святилище Отца Богов стало напоминать охваченный безумием муравейник.

Сам верховный жрец стоял у главного алтаря и, скрипя зубами, глядел, как вокруг бегают ошалевшие подчиненные. Жрец-стилист пытался наскоро перешить мантию прямо на Зубосте Дерге, а главный церемониймейстер поспешно листал священные книги, освежая в памяти детали ритуала.

Служители помладше терли пол, стены и украшения храма, чтобы не ударить в грязь лицом (в прямом смысле) перед явившимся божеством.

Облаками летела слежавшаяся, почтенная пыль, предметы обстановки обретали вторую молодость, а пауки, годами обитавшие в темных углах, подумывали о том, чтобы сменить место жительства.

Кое-кто из жрецов, потрусливее или поумнее (хотя одно не исключает другого), с самым деловым видом пробирались к запасным выходам, надеясь в момент, когда Бевс-Патер явится, оказаться подальше от храма.

– Хватит! – рявкнул Зубост Дерг, когда жрец-стилист в очередной раз промахнулся и ткнул иголкой куда-то в поясницу.

Суета мгновенно стихла.

– Можно начинать? – дрожащим голосом осведомился главный церемониймейстер.

– Нужно!

Главный церемониймейстер вытер вспотевший лоб и махнул рукой.

Задымились священные курильницы, зазвенели священные колокольчики, хор младших жрецов завел священный гимн «Яви свой лик, небес владыка, а то без тебя нам как-то дико…».

Зубост Дерг пинком отогнал жреца-стилиста и занял положенное место – справа от главного церемониймейстера.

Сам обряд смотрелся довольно скучно. Не имелось спецэффектов вроде облаков разноцветного дыма, рева из-под земли или бьющих с неба молний, и грудастые, скупо одетые девицы не ложились под жертвенный нож.

Но вызов был рассчитан не на эффектность, а на эффективность, и использовался лишь в те моменты, когда служители Отца Богов хотели не выпендриться, а на самом деле обратиться к Бевсу-Патеру.

У Зубоста Дерга от вытья хора звенело в ушах, а от сладкого дыма чесалось в носу.

Он встрепенулся, лишь когда все до единого факелы в храме погасли, а через мгновение засияли вновь, куда ярче, чем раньше. Статуя исчезла, а на ее месте оказался лысоватый, довольно полный мужчина, наряженный только в лавровый венок.

Судя по состоянию его, гм… атрибутов, бог только что был очень занят.

Жрецы дружно повалились на колени, наполнив зал шорохом одежд и стуком лбов об пол.

– Надеюсь, вы позвали меня не просто так… – негромко сказал Бевс-Патер, и колонны из розового мрамора, гордость и украшение храма, тоненько задребезжали. – Встань, жук… нет, оса… или гусеница?

– Червь, господин, – подсказал Зубост Дерг.

– Точно, – кивнул Отец Богов. – Встань, червь! И реки… э-э-э, чего тебе надо! Чудо какое, что ли?

Верховный жрец спешно поднялся и, стараясь не глядеть на, гм… атрибуты Бевса-Патера, рассказал про страшный сон.

– Зло придет? – глаза бога вспыхнули алым огнем. – Очередное дурацкое пророчество? И ради этого ты оторвал меня от… от… от божественных обязанностей? Как ты посмел, жук? В смысле, червь!

– Все к вашей вящей славе, господин, – пролепетал Зубост Дерг, прикидывая, спасет ли резиновый коврик под ногами от божественной молнии.

– Ладно, – Бевс-Патер почесал лоб, – если честно, то я несколько утомился от этих обязанностей, – он оглянулся через плечо, словно проверяя, не подслушивает ли кто. – К вам в город заявился демон!

– Обычный демон?

– Нет. Один из тех, кого страшатся даже сородичи. Даже я, – бог хмыкнул, – не захотел бы встретиться с ним в темном переулке. И как ты используешь это к моей вящей славе, гусеница?

– Червь, господин, – вновь подсказал Зубост Дерг и мозг его, обильно смазанный страхом, завертелся с такой скоростью, что из ушей полетели искры и пошел дым. – Мы сможем… это… типа… поймать его, доказав тем самым, что по городу у нас расхаживают демоны, а маги, допустившие подобное, ни на что не годятся!

– Ну и что?

– Ведь маги не чтят вас! Посрамление безбожников – благое дело!

– Да? – Бевс-Патер задумался, безупречно гладкий лоб его с усилием наморщился. – Но если ты осрамишь мое славное имя, – колонны вновь задребезжали, – то я превращу тебя в пепел, паук!

– Червь, господин…

– Да, все время забываю, – донесся уже слабеющий голос, и бог пропал.

В храме остались только жрецы.

Ну и еще ошеломление, написанное на лице у Зубоста Дерга.

Мешок дергался и время от времени шипел, точно внутри выясняли отношения коты.

– Ну что, откроем? – спросил Арс, с надеждой поглядев на приятелей.

Тили-Тили просвистел что-то неразборчивое, Рыггантропов не без успеха сделал вид, что не понимает, о чем вообще идет речь, а Нил Прыгскокк смущенно уставился в стену.

Утром библиотекарь вручил студентам мешок с запрятанным в него куском знания и заявил, что больше ничем не может помочь. Выбравшиеся из университета приятели заскочили в «Утонченное блаженство», чтобы укрепить нервы, ослабленные визитом в подземелье.

Когда Арс вспомнил про мешок, Рыггантропов как раз собирался обменять его на кружку пива.

Топыряк почти силой вытащил друзей из кабачка и повел в переулок Семи Гномов, где снимал комнату. Ну а тут выяснилось, что энтузиазм напрочь покинул охотников на демона.

– Надо хотя бы защитный круг начертить, – вновь подал голос Арс. – Кто помнит, как это делается?

Тили-Тили поднял руку и вытащил из-под мантии кусок мела.

– Рисуй! – радостно закивал Нил Прыгскокк.

Йода зашипел, точно целый клубок змей, и замотал головой так, что уши его заколыхались.

– У него просто есть мел, – вздохнул Топыряк. – Придется лезть в записи.

И он потянулся к столу, где кипами лежали конспекты лекций, слегка помятые книги и прочая бумажная ерунда, без которой не существует ни один нормальный студент.

А ненормальный – тем более.

После недолгих поисков, завершившихся падением учебника по прикладной магии на голову Рыггантропову, описание круга оказалось найдено, и Арс с Нилом принялись рисовать, пыхтя и сталкиваясь лбами.

– Типа? – удивленно сказал Рыггантропов, когда на полу появился рисунок, походящий на покрытое закорючками перекошенное яйцо.

– Э… да, – Арс почесал подбородок, – круг получился не очень… круглым. Но это же не главное, правда?

– Скоро узнаем, – мрачно проговорил Прыгскокк, взятой из угла метлой подталкивая шевелящийся и шипящий мешок к центру круга. – Эй, Рыггантропов, развязывай!

– А чего я?

– Мы рисовали, Тили-Тили дал мел, – объяснил Топыряк. – Настала твоя очередь проявить себя.

На самом деле, если кто и имел шансы устоять против магической энергии, то только Рыггантропов. Заклинания отскакивали от его округлого черепа, как теннисные шарики от стенки, а самые хитрые проклятия отступали, столкнувшись с простым, как бульдозер, разумом двоечника.

– В натуре, ладно, – сказал Рыггантропов, поднялся и, наклонившись к мешку, содрал с него веревку.

Зашипело, и волна гневно булькающего сияния прянула в стороны, ударилась о невидимые стенки магического круга. Посреди комнаты будто вырос громадный стакан из желтого сверкающего стекла.

Внутри «стакана» ошеломленно моргал Рыггантропов.

– Выходи давай! – гневно прорычал Арс. – За твоей за… спиной ничего не видно!

– Ага, – двоечник как ни в чем не бывало выбрался из столба света и сел на место, а внутри «стакана» начало формироваться некое изображение.

Тили-Тили сердито засвистел.

– Что это такое? – Нил Прыгскокк толкнул Арса локтем.

– Вот уж не знаю, – ответил Топыряк, разглядывая штуковину, больше всего похожую на уродливую трубу, увешанную множеством монет на веревочках и щегольским гребнем из металла.

Тили-Тили засвистел яростнее, как закипающий чайник, и запрыгал на месте, точно собирающийся взлететь пингвин.

– Типа, ты хочешь что-то сказать? – проявил сообразительность Рыггантропов.

Йода кивнул, схватил со стола кусок пергамента и что-то написал на нем куском мела. Мохнатая лапка протянулась, сунув листок под нос Арсу, и тот задумался, глядя на белесые буквы.

Надпись гласила: «Деманский манок».

– Манок для демонов? – первым сориентировался Нил Прыгскокк, пару раз участвовавший в охоте.

– А что это? – гулко спросил Рыггантропов. – Это манная каша мужского рода?

– Нет. Такая штука, чтобы дуть в нее. Демон услышит звуки и придет. То есть прилетит.

– Ага.

– Теперь осталось только понять, как этот манок изготовить, – сказал Арс и замер, с ужасом вслушиваясь в приближающийся по коридору цокот.

Такой издают очень маленькие и крайне твердые каблучки.

Раздался звук, напоминающий скорее не стук, а дробь автоматной очереди, дверь открылась, и на пороге воздвиглась фигура, похожая на гриб с огромной шляпкой и пухлой, расширяющейся книзу ножкой.

– Я не есть понимать, что происходить! – заявила фигура капризным голосом. – Что за грохот в поздний час есть?

Топыряк сжался, понимая, что в этот момент экзорцизмы не помогут.

Мадам Тюфяк, хозяйка дома, где Арс снимал комнату, славилась двумя вещами – нарочитым акцентом обитателей Лоскута Фатерлянд и любовью к громадным шляпам, похожим на круглые огороды.

Нынешняя была украшена центнером всяческих овощей и фруктов, среди которых выделялся арбуз.

– Э… мы…

Но жалкая попытка оправдаться оказалась подрублена на корню.

– Вы есть иметь очень плохой память! – решительно заявила мадам Тюфяк, опасно колыхнув шляпой. – Когда я сдавать вам комната за малый деньги, – тут хозяйка квартиры позволила себе жалостливый вздох, – я говорить – никакой магия в мой дом! А это что есть?

Обвиняющий перст поднялся, указав на столб из света.

– Манок, – честно ответил Рыггантропов.

– Никакой манок в мой дом! Все колдовство – прочь не сюда! – мадам Тюфяк решительно шагнула вперед и схватила висящее в воздухе изображение.

Магический чертеж, не привыкший к такому обращению, мигнул и начал гаснуть. Потрясая фруктами на шляпе и гневно сопя, мадам Тюфяк скрутила его и запихнула в мешок.

Свет померк.

Магия – великая сила, но со сварливыми домохозяйками не всегда справляется даже она.

Мрак сгущался на Пустопорожней улице, и главная транспортная магистраль Нор потихоньку оживала. Двигались в полутьме люди, или хотя бы похожие на них существа, открывались питейные заведения, чью репутацию не смогли бы подмочить все океаны Лоскутного мира.

Воры готовились воровать, убийцы – убивать, продажные девицы тренировались в искусстве маскировки.

Шныряли, посверкивая глазами, крысы.

Никто, кроме них, не заметил, как от стены ничем не примечательного дома отделилось черное облако. Грызуны, инстинкт самосохранения у которых куда сильнее любопытства, тут же дали деру, а демон, повисев в воздухе, вспомнил, что должен как-то выглядеть.

Сегодня удерживать облик у него получалось несколько лучше, чем вчера, и он походил на высокого, облаченного в длинный плащ мужчину. Мрак успешно скрывал отсутствие некоторых важных деталей.

– Пшх-х-х… – прошипел демон и наполовину зашагал, наполовину поплыл по улице.

Голод гнал его вперед, а обилие находящейся вокруг – за тонкими стенками – пищи сводило с ума.

– Не хочешь отдохнуть, красавчик? – с крыльца дома, украшенного красным фонарем, шагнула женщина.

Демон замер, клубясь внутри собственного облика и будучи не в силах оторвать глаз от аппетитно колышущихся перед ним кусков мягкой, наполненной свежей кровью плоти.

Мадам Передур окучивала ниву любовного бизнеса много лет. За это время она научилась многим вещам, в том числе – не обращать внимания на внешность клиентов и чувствовать их желания.

Так что она попросту не заметила, что у «красавчика» вместо лица – что-то черное, колышущееся, а рост то уменьшается, то увеличивается, зато хорошо уловила, что ее очень сильно хотят.

В каком смысле – она даже не догадывалась.

– Ну что, красавчик? – мадам Передур вильнула бедрами, надежно укрытыми под толстым слоем жира, после чего зазывно выпятила грудь, организовав небольшое холмотрясение. – Пойдем? Три бубля за час – не так уж дорого для такого роскошного мужчины, как ты…

Состоятельность клиента мадам Передур определяла даже не на глаз, а на звук шагов, по тончайшим обертонам скрипа ботинок или сапог, хлюпанья грязи под ногами и бульканья луж.

В этот раз возникли некоторые затруднения, поскольку мужчина перемещался совершенно бесшумно, но мадам Передур решила, что такое себе может позволить только очень богатый клиент.

– Если тебе нравятся тощенькие или рыжие, то у меня есть соседки, – сказала мадам Передур. – Ну что ты молчишь, красавчик?

Существует множество теорий, описывающих, как размножаются демоны – делением, почкованием, долгими прыжками на месте или откладыванием яиц в тела неудачливых магов.

Но все они сходятся в одном: человеческие женщины демонам для этого не нужны.

Так что бывший узник из всей пламенной речи мадам Передур понял лишь, что его приглашают в место, где много сочного мяса и теплой крови. Втянув в себя воздух, он попытался вспомнить, что это такое – разговаривать.

Получилось не очень.

– Так ты немой, красавчик? – догадалась мадам Передур, вслушиваясь в звуки, больше всего похожие на сопение простуженного спаниеля. – Ничего, для нашего дела это не помеха…

И, игриво вильнув похожим на две бочки задом, она поманила клиента за собой и поднялась обратно на крыльцо.

Демон поплыл за ней.

Дверь распахнулась, и он окунулся в сладкие и густые, точно сироп, запахи, в приглушенный свет.

– О, мужчина! – дружный, полный искренней радости вздох раздался со всех сторон одновременно.

Демон заподозрил, что угодил в ловушку, и испытал недостойное уроженца Нижнего мира желание обратиться в бегство. Но мадам Передур с неженской силой ухватила его за локоть (нащупав что-то, напоминающее локоть, только со второй попытки) и твердо сказала:

– Красавчик мой!

И демон общей для всех мужчин частью сознания понял, что пропал.

– Ну что, приступим? – спросил Васис Ргов, после четвертой кружки пива вышедший на новый, отличный от нулевого, уровень смелости.

– Можно, – кивнул Лахов.

Калис поднял арбалет и ловким выстрелом лишил бегущего по стене таракана одного из усов.

Таракан от возмущения упал в обморок.

Пили стражники в кабачке «Потертое ухо», маленьком и грязном, точно конура страдающей недержанием крысы, но зато уютном, родном и привычном.

– Можно, – повторил лейтенант, вытащив из кармана полученный утром от Пифии листок бумаги.

Тот оказался с легким шорохом развернут и осторожно водружен на столешницу, заляпанную пятнами неопознанной биоплазмы.

– Ну, что там? – спросил Дука Калис, который читать умел только теоретически, а на самом деле обычно ленился отличать буквы от цифр.

– Ынструкцыя, – прочитал Лахов, – как-то мудрено написано… Ага, вот. В настоящий момент демон находится в веселом заведении мадам Передур, что на Пустопорожней улице.

– Если он там, то я ему не позавидую, – и примерный семьянин Васис Ргов нервно вздрогнул.

– Бред какой-то, – почесал шлем в районе лба лейтенант. – Что демону делать в веселом доме?

– Может, у него там гнездо?

– Или нора?

Сержанты удивленно поглядели друг на друга.

– Какая нора? – Лахов махнул рукой, и хозяин «Потертого уха», давно понимающий стражников без слов, притащил еще три полные кружки. – Сейчас прочитаем, что там дальше… хлюп-хлюп-хлюп…

– Хлюп-хлюп, – поддержали начальство сержанты.

Собравшись заново сосредоточиться на инструкции, лейтенант обнаружил, что буквы странным образом расплываются перед глазами.

– Смирно! – рявкнул он, пытаясь справиться со строптивыми значками привычным способом.

Раздался грохот, стол опрокинулся, недопитое пиво полилось на Лахова, на инструкцию и на пол – Дука Калис выполнил приказ еще до того, как понял его смысл.

– О, – глубокомысленно высказался придавленный столом Васис Ргов.

– Ага, – согласился лейтенант, выуживая листок бумаги из желтой пенящейся лужицы. – Ты что наделал, идиот?

– Не могу знать, – дисциплинированно ответил Калис.

Глянув в глаза сержанта, похожие на две оловянные пуговицы, Лахов сдержал рвущиеся с языка проклятия и принялся командовать:

– Стол поднять! Ргова в себя привести! Новое пиво заказать!

Калис отдал честь и приступил.

Лейтенант вздохнул и побрел туда, где в огромном очаге без особого фанатизма потрескивало пламя, а над ним виднелась немножко закопченная, но вполне надежная решетка.

Оставалось надеяться, что инструкция Пифии после высыхания обретет прежний вид.

Когда Лахов положил листок на решетку, тот заискрил, испустил облако серого и очень вонючего дыма, а потом развалился, превратившись в сотни разлетевшихся по сторонам пылающих клочков.

– Идея оказалась не самой лучшей, – сказал лейтенант, отряхивая лицо, – какие будут предложения?

– Взять еще пива? – рискнул высказаться Ргов.

Долгие годы Скрытный мечтал о жилище, достойном настоящего темного мага, о вонзающихся в небо мрачных башнях, о зубчатой крепостной стене, глубоких подвалах, полных зубовного скрежета и пленных демонов, а также о небольшом персональном музее…

Но он был реалистом и понимал, что подобное строение в Ква-Ква привлечет нежелательное внимание. По крайней мере, до тех пор, пока в городе правят тупицы-мэры.

Поэтому в реальной жизни Скрытный обходился уютным домиком на правой окраине, маскировочными шторами на окнах и высоким забором, снабженным охранным заклинанием.

В доме имелась комната, отведенная исключительно для магических обрядов, а в ней – все необходимое для волшебства, в том числе пойманный в банку шорох кошачьих шагов, рыбья слюна и кровь девственницы.

Но сейчас эти редкие и безумно дорогие ингредиенты пребывали в расставленных вдоль стен шкафах, а Скрытный ползал по полу, немузыкально и фальшиво насвистывая, и потихоньку вырисовывал сложнейшую магическую фигуру, способную поймать и удержать демона.

В ней причудливо сплетались додекаэдры, вписанные в круги, треугольные икосаэдры и пятимерные точки, нарисованные с безупречностью, выдающей настоящего мастера магической геометрии.

Промежутки между линиями покрывали оккультные символы, а в центре красовались древние руны, украденные с вершины Влимпа одним наглым и предприимчивым магом.

Они складывались в имя: Апполинарий Матвеевич.

– Ну что же, отлично, – проговорил Скрытный, поднимаясь на ноги и отряхивая руки от мела. – Можно приступать.

На улице властвовала глухая ночь – лучшее время для черного колдовства хотя бы в том смысле, что меньше шансов быть застуканным.

– Ха-ха-ха! – Скрытный последний раз опробовал зловещий смех, неизменный признак настоящего злодея, и остался доволен. – Рамамба харе намбе рум…

Унылые и невнятные слова дребезжали, как старый велосипед, из углов подпевало эхо. В нужных местах маг не забывал красиво взмахнуть рукой или сделать большие глаза.

Рисунок засветился, сначала едва заметно, потом сильнее, по линиям побежали шипящие искры, из-под пола донесся сердитый рокот, будто там мучился газами очень большой крот.

А затем…

– Так, кто следующий? – вопросила мадам Передур, оглядывая девочек.

В ответ на нее обрушилась настоящая волна требовательного писка, визга и скулежа:

– Я!

– Нет, я!

– Моя очередь!

– Отойди, мочалка крашеная!

– Сама ты мочалка!

В комнате за спиной мадам Передур остался клиент, тот самый, со смазанным лицом, странной одеждой и совершенно бесшумными движениями.

К нему и рвались девицы, ни разу не видевшие, чтобы старшая обитательница веселого дома выходила после «сеанса» раскрасневшаяся, с ошалелыми, удивленно бегающими глазами.

Большая Зизи, призванная услаждать тех, кто любит по-настоящему крупных женщин, в тот момент ухитрилась проскользнуть в комнату. Оттуда донесся визг, затем громогласный стон.

Через пять минут Большая Зизи вышла в коридор.

На ее могучей фигуре сиротливо болталась сложная комбинация из лоскутков, недавно бывшая весьма завлекающим халатиком.

– О-о-о-о! – соратницы Большой Зизи издали полный зависти стон, и мадам Передур пришлось взять дело в свои руки, чтобы спасти хотя бы дверь.

На то, что выживет клиент, она и не надеялась.

– Ты! – сделав выбор, мадам Передур довольно неизящно ткнула пальцем, и тощая чернявая девица, известная среди клиентов под прозвищем Неистовая Марта, с радостным визгом ринулась в комнату, где ждал ее демон.

Несмотря на то, что сил у выходца из Нижнего мира хватало, он начал слегка волноваться.

Вопреки распространенным слухам, демоны никого не едят, у них просто нет пищевода, способного переварить животный белок. На самом деле они поглощают некую не совсем материальную субстанцию, содержащуюся в телах живых существ, ну а то, что последние во время этого процесса превращаются в окровавленные куски мяса, – всего лишь побочный эффект…

С мадам Передур демон собирался поступить так же, но не успел разинуть пасть, как оказался безжалостно прижат к кровати…

Ну а игра, сопровождаемая стонами и воплями «Войди в меня!», похожими на крики одержимых, демону понравилась, и он стал входить так, как умел, развлекаясь на полную катушку.

Кто сказал, что демоны лишены прав на веселье?

– О, ты мой! – возопила Неистовая Марта, срывая с себя клочок ткани, служащий то ли одеждой, то ли недоразумением, и ринулась туда, где в полумраке неясно вырисовывалась фигура мужчины.

Что она вырисовывалась очень уж неясно, Неистовая Марта не заметила…

Что-то вспыхнуло, женщина закрыла глаза и с грохотом приземлилась на опустевшую кровать. Треск ножек, не переживших треволнений сегодняшней ночи, смешался с испуганным визгом.

…затем что-то сверкнуло, и внутри круга появилась высокая и тощая, как столб, фигура.

Сверкнули алые глаза.

– Отлично, – проговорил Скрытный, потирая ладошки. – Ну что, Апполинарий Матвеевич, будем сотрудничать, или мне придется прибегнуть к принуждению?

В ответ раздалось зловещее шипение, от которого стыла кровь, а в крыльях самолетов замерзал авиационный спирт.

Но Скрытный, в жилах у которого плескалось что-то не столь банальное, лишь поковырял в ухе и сказал:

– Нечего шуметь, товарищ демон. Звуковые эффекты тут не помогут, демонстрация зубов, когтей и прочего ни к чему не приведет…

Демон, раздраженный так, как только может быть раздражен мужчина, оторванный от готовой на все женщины, с гневным ревом бросился на мага. Раздался стеклянный звон, рисунок на полу засветился ярче, демона отшвырнуло, словно он налетел на стену.

Скрытный со скучающим видом уставился на свои ногти. В «Справачнике настаящиго зладея», купленном в букинистической лавке, он вычитал, что это самый эффектный и мерзкий жест.

– Не надоело? – спросил маг, когда вторая попытка демона выбраться закончилась тем же, что и первая.

В ответ уроженец Нижнего мира протяжно зашипел, как открывающая двери электричка.

– А, ты еще не вспомнил, как разговаривать? – догадался Скрытный. – Так вспоминай быстрее, или я тебе помогу…

Он вскинул руку, с нее сорвался пучок веселых желтеньких молний, с треском врезался в демона, заставив того на мгновение потерять человекообразную форму, превратиться в туманное облако.

– Ну как, освежает память? – спросил маг, потрясая обожженной рукой.

– Дха-а-а… – просипел демон, принимая облик громадного черного козла с лихо закрученными рогами.

По комнате поплыл специфический запах. Скрытный поморщился.

– Ну что, Апполинарий Матвеевич, сотрудничать будем? – спросил он. – Мне для начала требуется пара девственниц, потом груда золота тонны в две и новый особняк на Сырой улице…

– Подхожди немного, – почти нормальным голосом ответил демон и уставился куда-то в пол.

Скрытный проследил за его взглядом и ощутил легкую дрожь в позвоночнике.

Демон разглядывал коряво написанные знаки, вычитывал что-то в магических символах, и улыбка на козлиной харе становилась шире и шире.

– Что? Что не так? – не выдержал Скрытный.

– Тебе не кажется, что вот тут ты ошибся? – коготь, похожий на маленький серп, указал на одну из рун.

– И в чем же?

– Ты хотел написать сто семнадцатый символ, именуемый «ннэ», а вместо него изобразил сто семнадцатый с черточкой, называемый «нэ»…

– И что?

– А то, что этот круг меня не удержит. Как и любой другой. Я всегда найду ошибку.

Дрожь в позвоночнике превратилась в настоящую вибрацию, будто там заработал пылесос.

– Но ты же не пробился через него!

– Потому, что шел в лоб. А ну-ка смотри… я делаю шаг сюда, разворачиваюсь, три прыжка перпендикулярно – и вот!

Демон изящно раскрутился, словно танцор, скользнул туда-сюда и оказался за пределами рисунка, в шаге от Скрытного.

– Ы-ы-ых! – провыл маг, горло которому неожиданно перехватило.

– Теперь я тебя убью, – сказал демон гордо.

Когтистая лапа ударила с невероятной скоростью, но в считанных сантиметрах от шеи Скрытного наткнулась на что-то невидимое, но очень прочное. Маг покачнулся, но устоял, в стороны полетели голубые искры.

– Это еще что такое? – удивился демон.

– Абсолютный отражатель Малиха, модель версии 5.5, – Скрытный улыбнулся и извлек из кармана металлический диск, покрытый какими-то закорючками. – Крайне полезная штука, когда имеешь дело с такими, как ты. Сейчас их не делают, я купил за большие деньги у одного разорителя могил…

– Но это нечестно! – обиженно взревел демон. – Ты ошибся, и я должен тебя убить!

– Ты провел в заточении много веков, за это время понятие «честности» несколько… как бы это сказать… пообтрепалось. У нас в Ква-Ква им пользуются только жрецы, когда это выгодно…

– Ты еще поплатишься! – пообещал демон и, ударом ноги вышибив дверь, гордо удалился.

– Эх, какой был дом, – без особой печали сказал маг, вслушиваясь в доносящийся из-за стен грохот.

Он уселся на пол и принялся ждать скорого рассвета.

Утро Зубост Дерг, верховный жрец Бевса-Патера, Отца Богов (звание номинальное), встретил на ногах и в очень необычном месте – около святилища, чья крыша напоминала формой женскую грудь.

Зайти на его территорию Зубост Дерг и не подумал, хотя ворота выглядели гостеприимно распахнутыми.

Отношения между жрецами разных божеств отличаются большей сложностью, чем взаимодействия элементарных частиц на глюонном уровне, и если верховный жрец одного из обитателей Влимпа без приглашения появляется в храме другого, то это может быть расценено как оскорбление.

Поэтому главный служитель Бевса-Патера делал вид, что прогуливается, до тех пор, пока из ворот святилища Одной Бабы не выступил крошечный человечек в оранжевой рясе.

Но и в этот момент Зубост Дерг даже не повернул головы.

– Вы не подскажете, который час? – безнадежно унылым голосом осведомился жрец, похожий на апельсин с ножками.

– Скоро девять, – облегченно вздохнув, ответил Зубост Дерг, после чего повернулся и с радостью, фальшивой, как восковое яблоко, заявил: – О, какая радость лицезреть вас в добром здравии!

– И вас, – кисло ответил верховный служитель Одной Бабы, откликающийся на имя Пуфик Нал. – Как поживают атрибуты Отца Богов, не отвалились?

– Торчат лучше прежнего. А у вашей покровительницы вуалька с лица не сползла?

Одна Баба, официальная супруга Бевса-Патера, отличалась невероятной для богини застенчивостью, поэтому ее всегда изображали с закрытым лицом и никогда не произносили ее имени.

По крайней мере, люди, надеющиеся на долгую жизнь.

– На том же месте, – хмыкнул Пуфик Нал.

Обмен ритуальными оскорблениями закончился, и верховные жрецы двух могущественнейших божеств Лоскутного мира, временами находящихся между собой в брачных отношениях, перешли к деловой беседе.

– Что надо? – без особых церемоний осведомился Пуфик Нал.

– Хочу предложить сотрудничество, – сказал Зубост Дерг, ощущая, что не просто наступает на горло собственной песне, а ломает ей ноги, выкалывает глаза и вырезает сердце.

Решиться на такой шаг верховный служитель Бевса-Патера отважился только после ночи тягостных раздумий и нескольких кувшинов хорошего вина, выпитых в компании наставника послушников и жреца-стилиста.

К утру, когда сокувшинники попадали на пол, Зубост Дерг со скрежетом зубовным признал, что в одиночку попавшего в Ква-Ква демона не поймает и злокозненных магов не посрамит…

После чего предпринял священное омовение, расчесал бороду и отправился за помощью.

К заклятым друзьям из святилища Одной Бабы.

– Что? – Пуфик Нал, решивший, что над ним издеваются, выпучил глаза – и стал похож на странное насекомое.

Слово «сотрудничество» в лексикон жреца входило, но оно валялось на пыльной полке в дальнем углу подсознания и никак не ассоциировалось с коллегами из других храмов.

– Есть одно дело, которое мы можем обстряпать вместе к вящей славе Бе… – Зубост Дерг издал звук, какой производит заклинившая коробка передач очень большого автомобиля, – наших божеств.

– Дело, что увеличит славу Одной Бабы и Отца Богов одновременно? Ты что сегодня пил?

– Вино, но это неважно, – Зубост Дерг махнул рукой и выложил главный аргумент. – Ведь ты хочешь сделать так, чтобы маги сели в лужу?

С этого момента Пуфик Нал слушал очень внимательно. Любые внутрижреческие противоречия отступают, когда дело касается старой, как сам мир, вражды с гнусными колдунами.

– Демон, один из узников, это, конечно, хорошо, – сказал верховный жрец Одной Бабы, когда служитель Бевса-Патера замолчал. – Проблема в том, как его найти. Наши силы велики, но даже если мы соберем всех служителей и отправим прочесывать город, они будут заниматься этим год!

– Поэтому нам нужны жрецы всех богов, кого мы сможем поставить под ружье… под знамя священной войны… собрать, короче!

– Всех? – Пуфик Нал подумал о том, что в храмовом квартале несколько сотен святилищ, и что обойти их будет непростой задачей.

– Хотя бы тех, у кого больше десятка служителей, – поправился Зубост Дерг. – Ты начнешь с западного конца улицы Темного Света и Светлой Тьмы, я с восточного, а на закате встречаемся в «Священной корове». Идет?

– Идет.

И жрецы, коротко кивнув друг другу, разошлись.

В мужском туалете, расположенном в корпусе факультета магии нечеловеческих существ Магического Университета, было холодно и пахло совсем не розами, и даже не ромашками.

А еще из туалета доносились подозрительные звуки – шипение, постукивание и сердитые возгласы.

– Как ты рисуешь? У тебя же руки кривые!

– Сам ты кривой! Вот эту загогулину надо по-другому изобразить!

– Типа!

– С-с-с-с-с!

Извлеченное из недр Некроинтерпресскона заклинание, чуть слышно потрескивая, висело в воздухе, а четверо студентов пытались зарисовать демонский манок во всех возможных проекциях.

Рыггантропов прижимал к стене очередной бумажный лист, Тили-Тили давал указания, а Арс и Нил водили карандашами.

– Жуткая штуковина, – сказал Топыряк, когда уродливая труба, увешанная множеством монет на веревочках и снабженная щегольским гребнем из металла, оказалась зарисована в очередной раз. – И отливать ее придется из металла.

– Отправимся к гномам, – вздохнул Прыгскокк.

Дверь открылась, в нее просунулась встрепанная голова студента, решившего использовать туалет по назначению.

– Ого! – произнесла она. – А чего это вы тут делаете?

– Вали отсюда, типа, – сказал Рыггантропов, и слова его, тяжелые, как кувалды, заставили любопытного попятиться.

– У твоего отца ведь есть знакомые гномы? – спросил Арс, повернувшись к Нилу.

– Они торговцы, а нам нужен мастер, – вздохнул Прыгскокк, чей родитель вел торговлю с гномьим Лоскутом Горы.

– Спросим у Отбойника, в натуре? – предложил Рыггантропов.

Тили-Тили громко зашипел и выразительно покрутил рукой у виска.

– Отбойник в последнее время свихнулся, решил, что пора ему стать человеком, – грустно проговорил Топыряк.

– Ну да, ну да.

Чудовищно волосатому гному, владеющему пивной «Утонченное блаженство», пришло в голову, что торговля пойдет лучше, если за стойку поставить человека. Но делиться с кем-то выручкой Отбойник не пожелал (а точнее, был неспособен делиться из-за патологической жадности) и решил превратиться в человека сам.

Для начала он обратился к парикмахеру, но тот, обломав о шевелюру гнома пару ножниц, отправил того к кузнецу.

Кузнец с помощью молота и стамески урезал Отбойнику лохмы и подровнял бороду, после чего гном заказал маленькие удобные ходули и человеческий костюм с укороченными рукавами.

За стойкой «Утонченного блаженства» теперь стояло нечто, похожее на циркового акробата-клоуна, так что не привыкшие к виду хозяина посетители впадали в легкий ступор.

Чтобы выйти из него, они покупали пиво, торговля и в самом деле шла лучше.

– Отбойник не поможет, – вздохнул Прыгскокк, – придется идти в гномий квартал.

Туалет наполнился глубоким унынием, пересилившим даже царящие тут запахи.

Гномы, законопослушные и работящие обитатели Ква-Ква, пользовались среди прочих рас исключительно плохой репутацией, а квартал малорослого народца, лежащий на правом берегу реки, считался местом более опасным, чем некоторые окраины Нор или Дыр.

Сами гномы не могли понять, в чем тут дело, а другие расы не спешили объяснять, опасаясь получить по голове топором.

– А что делать? – вздохнул Арс, глядя на Тили-Тили, ставшего похожим на печальную картофелину с большими ушами и глазами. – Может быть, они нас и не убьют… сразу…

– Уматывать надо, типа, – вступил в разговор Рыггантропов.

Предки двоечника веками учились выживать в смрадной атмосфере Дыр, перед которыми напичканные опасными тварями джунгли покажутся уютной гостиной, и в процессе эволюции обрели некий дополнительный орган, годный только для одного – давать сигнал тревоги.

– А чего? – не понял Прыгскокк.

– Сворачивайте заклинание, а я рисунками займусь, – сказал Топыряк, – а то еще войдет кто-то из преподавателей…

Болтающееся в воздухе заклинание зашипело, не желая возвращаться в тесный и пыльный мешок. Рыггантропов грозно заворчал, а Тили-Тили, проскользнув вдоль стеночки, подпрыгнул и нанес коварный удар туда, где у заклинания находилась «пятая точка».

Пораженный такой наглостью кусок слегка одушевленной магии потерял бдительность, Нил Прыгскокк и Рыггантропов навалились на него и деловито свернули, как рулон обоев.

– Оно слабеет, – заметил Арс, когда заклинание оказалось надежно упаковано в мешок, – через какое-то время рассеется.

Дверь заскрипела тонко и пронзительно, и в туалет неслышней мыши проскользнул поцент Злост Простудилис.

– Так-так, – сказал он тоном самого зловещего из инквизиторов и окинул взглядом студентов, шевелящийся мешок у ног Рыггантропова, торчащие из-под мантии Топыряка свитки.

– Э… – слова застряли у Арса в горле, да так основательно, что вздумавшему их добыть пришлось бы воспользоваться сверлом.

Злост Простудилис, внешностью напоминающий облысевшего хорька, внушал студентам дикий, первобытный страх, какой испытывали, должно быть, сидящие на ветвях предки людей перед тигром.

– Вы занимаетесь тут чем-то нехорошим, – поцент выговорил это так, что на лице у Рыггантропова появилось виноватое выражение, Тили-Тили повесил голову, а Арс ощутил желание упасть на колени и раскаяться, – ну-ка, что там у вас?

– Заклинание, – честно ответил двоечник.

– Нехорошо, – Злост Простудилис покачал головой и под его взглядом Арс ощутил, как останавливается сердце. – Отнесите его туда, где взяли, а потом отправляйтесь на задний двор. Там господину Схуксу, нашему садовнику, очень нужны рабочие руки… и другие части тела. Вы меня поняли?

Студенты дружно изобразили судорожный кивок, вокруг ушей Тили-Тили залопотал потревоженный воздух.

– Тогда идите.

Арс повернулся, как солдат на параде, и деревянным шагом вышел в коридор. За ним последовали остальные.

О том, чтобы ослушаться и удрать, никто из студентов даже не подумал.

Весеннее солнышко отражалось от шлема Лахова, и застывший посреди улицы лейтенант напоминал маяк для мышей.

– Чего это он? – спросил Дука Калис, глядя на бледное лицо командира, на его странно поблескивающие глаза.

На месте Лахов простоял с полчаса, с того момента, как стражники вышли из «Потертого уха», где утренней кружкой пива отметили наступление очередного дня.

– Думает, – с уважением ответил Васис Ргов и шмыгнул носом.

Сам он думать не умел.

Мимо сновали горожане, кое-кто с интересом поглядывал на лейтенанта, а одна предприимчивая дамочка попробовала развесить на нем белье для просушки. Попытка была доблестно пресечена сержантами.

– Вот, – проговорил Лахов на сорок третьей минуте стояния. – Ну что, пойдем?

– Куда? – спросил Калис, прикидывая, не зарядить ли дополнительные арбалеты в сапогах.

– В веселое заведение мадам Передур, что на Пустопорожней улице.

Вопрос «Зачем?» Ргов не задал, но ухитрился изобразить его на лице, так что лейтенант не смог не ответить.

– Искать демона, – сказал он.

Калис решил, что идея с дополнительными арбалетами была не такой уж плохой.

– Но он же там был вчера, – сказал Ргов. – И мы не знаем, где он сейчас. У нас больше нет этой… ынстукции.

Лахов собрал весь яд, имеющийся в организме, и направил его в район языка.

– Ты что, предлагаешь отправиться к Пифии и сказать: «Ой, извините, мы потеряли вашу бумаженцию». Как ты думаешь, что она сделает?

– Наорет, – предположил Ргов.

– Проклянет, – заявил куда более мрачно смотрящий на жизнь Калис.

– Или ты хочешь пойти к Большому Джиму и сообщить ему, что мы не можем найти типа, порезавшего его парней?

При упоминании Большого Джима на улице стало несколько тише.

– Нет, – честно признался Васис.

– Тогда пойдем.

Неспешным шагом, придуманным специально для патрулирования города и погонь за действительно опасными преступниками, Торопливые зашагали в сторону Грязного моста.

Калис на ходу подпрыгивал, норовя взвести лежащие в сапогах арбалеты.

В веселом заведении мадам Передур стражу, честно говоря, не ждали, хотя в этот час там не ждали вообще никого.

На стук никто не подумал открывать, и тогда Лахов постучал вторично, используя для этого здоровенные и мозолистые кулаки Калиса. Двухэтажное строение опасно закачалось, с крыши посыпалась труха, а доносящийся изнутри равномерный храп неохотно прервался.

– Считаю до одного – и начинаю стрелять, – сообщил изнутри голос, отдаленно похожий на женский.

– Только попробуй! – рявкнул Калис, почувствовавший себя в родной стихии, и в руках его оказалось по арбалету. – Это стража! Всем встать лицом к стенке, руки за голову! Молчать и бояться!

– Чего вам надо? – дверь приоткрылась, явив лицо, которое поэты лет тридцать назад сравнили бы с луной.

К лицу прилагалось несколько квадратных метров полупрозрачной ткани, под которой что-то колыхалось.

– Э… мы разыскиваем, – Лахов отодвинул Калиса в сторону и, стараясь не смотреть на это самое «что-то», шагнул вперед, – одного типа… Есть данные, что он вчера побывал у тебя.

– Много кто у нас был…

Мадам Передур не любила утро и старалась проводить его в уютном логовище из одеял и подушек. Яркий и беспощадный солнечный свет что-то делал с ее внешностью такое, с чем не могли справиться лучшие притирания.

К вечеру внешность вновь становилась такой, как надо, и мадам Передур оживала.

Но сейчас, когда солнце еще не добралось до зенита, она чувствовала себя несколько мертвой.

– Он не совсем обычный де… – Ргов вовремя прикусил язык, – человек. Вы не могли его не запомнить.

– А почему я должна отвечать? – лениво поинтересовалась мадам Передур.

– Если ты промолчишь, то я сообщу Большому Джиму, что ты отказалась ему помочь, – сказал лейтенант.

– Убедительный аргумент. Ну, был у нас вчера один тип, – мадам Передур украдкой вздохнула, – но он пропал так странно, что я решила, что он маг. Исчез из комнаты на втором этаже.

Что в этой комнате он находился не один, мадам решила не уточнять.

– Ты сможешь его описать?

Хозяйка веселого дома задумалась и через пару минут вынуждена была признать, что облик вчерашнего гостя в памяти не задержался.

– Высокий, черный, – сказала она. – Все.

– Может быть, твои девочки его запомнили? – сделал последнюю попытку Лахов.

– У них плохая память на лица.

– А давай их допросим! – предложил Ргов.

Мадам Передур смерила его взглядом, пройдясь от стоптанных сапог до слегка помятого на макушке шлема, и спросила:

– А ты точно выдержишь этот допрос, парень?

– Ну… это… я… – Ргов зарделся майской розой.

– Если что, мы сбегаем до речки, – пришел на помощь подчиненному лейтенант Лахов. – Тут недалеко. Понюхаем, чем от нее пахнет. Это здорово прочищает мозги и отбивает вожделение…

– Да уж, трудно вожделеть, когда тебе хочется блевать, – мадам Передур отступила, освобождая дверной проем. – Заходите.

Изнутри веселый дом напоминал кладбище старых вещей. Тут обитали запахи прогорклого жира, женских притираний и крови. Водились стада древних, продавленных диванов, под яркими обивками похожих на крашеных старух. Стены украшали слегка подранные гобелены.

Пыль плодилась и размножалась в огромных количествах.

– Садитесь, а я разбужу девочек, – сказала мадам Передур, пока Ргов героически сражался с приступом чихания.

– Ох, да помогут нам боги, – пробормотал Лахов, выискивая среди диванов такой, что выдержал бы касание могучей задницы Калиса.

Первой в зал спустилась Большая Зизи, похожая на рельефный холм, закутанный в несколько сшитых вместе парусов. За ней появилась Неистовая Марта, одарившая стражников взглядом, от которого все трое покраснели, как угодившие в кипяток раки.

Допрос начался, а через полчаса Лахов осознал, что окончательно запутался.

Виной тому стали не только зазывно хихикающие и строящие глазки девицы, а еще и их показания.

Одни говорили, что загадочно исчезнувший незнакомец был голубоглазым блондином, другие утверждали, что черноглазым брюнетом, третьи с пеной у рта доказывали, что волосы у него были рыжие.

Все сходились лишь в одном, что росту он был высокого.

Лейтенант почувствовал, что голова его готова закипеть, как поставленный на горн чайник.

– Так, – сказал он. – Хватит! Спасибо, дамы, вы оказали помощь закону, но нам пора идти…

– Заходи еще, красавчик, мы окажем такую помощь, что мало не покажется, – сладко промурлыкала Неистовая Марта.

Другие девицы захихикали, Лахов покраснел бы еще, не будь он и так краснее помидора.

– Мы идем, – сказал лейтенант, вставая с дивана и хватая за руку Ргова, по подбородку которого текли слюни, а взгляд был затуманенным, как у любителя опиума. – Калис, за мной, шагом марш!

Выбравшись на улицу, Лахов с наслаждением вдохнул отдающего тухлятиной городского воздуха и поволок подчиненных к реке – приводить в нормальное (насколько это возможно для стражника) состояние.

Книга задергалась, Скрытный выругался и прижал ее коленом к полу.

Поняв, что сопротивление бесполезно, «Гремуар жесткого калдавства» издал зловещий скрежет и затих.

– Вот так-то лучше, – маг почти ласково огладил черную обложку, украшенную зубастыми мордами, и открыл книгу.

С первой же страницы ему в лицо прыгнуло что-то оскаленное, злобно верещащее.

– Но-но, не балуй, – проговорил Скрытный, отмахиваясь от видения. – А не то у меня туалетная бумага закончилась…

Магический фолиант в ужасе содрогнулся, и язычок закладки втянулся под защиту переплета.

Страницы шелестели, мелькали на них яркие картинки, изображающие демонов в самых разных интересных позах. Скрытный хмурился, сердито бурчал что-то под нос, и продолжал терзать книгу.

Ночью, когда демон ушел, маг повторно изучил круг вызова, поскреб голову и полез в собственную библиотеку, надеясь отыскать способ подчинить Апполинария Матвеевича, не используя для этого заклинательные круги.

Сейчас в щель между маскировочными шторами струился яркий полуденный свет, библиотека превратилась в раскиданные по полу фолианты, а новых идей так и не появилось.

– Что вы делаете, учитель? – спросил ухитрившийся войти бесшумно Тадеуш. – И кто разгромил дом? Там все перевернуто, печка разобрана по кирпичикам, а ворота выломаны.

– Один гость, – ответил Скрытный и раздраженно отшвырнул «Гремуар жесткого калдавства».

Тот затрепетал страницами и мягко приземлился на кучу собратьев.

– Приберись тут, книги в шкаф сложи, – проговорил маг, поднимаясь с пола. – А мне нужно нанести визит. Хотя сейчас для него слишком рано… Пойду лучше спать, разбудишь меня ближе к вечеру.

Даже великим черным магам нужно отдыхать, и Скрытный не собирался опровергать эту истину.

Зевая, он удалился.

– Вот так всегда, – Тадеуш взглянул на книги, те посмотрели на него в ответ с явным злорадством. – Как отчет какой писать или мусор убирать – мне, а вся слава ему достается…

И, вздохнув так жалостливо, как способен только ученик колдуна, он отправился за метлой.

Ею очень удобно загонять в шкаф магические книги.

Мили-Пили-Хлопс, бог войны, не пользовался в Ква-Ква особенным почетом, так как горожане открытому бою предпочитали обман, обвес, обсчет и другие бескровные способы победы.

Но верховный служитель Мили-Пили-Хлопса напоминал накачанный жиром дирижабль.

Доносящееся из недр его объемистого организма пыхтение создавало впечатление, что под громадной алой мантией работает насос.

– Да будет твоя рука тверда, а сердце отважно! – возгласил жрец бога войны. – Да падут твои враги!

«Если ты на них сядешь, они не то что падут, а еще и в лепешку превратятся», – подумал Зубост Дерг.

– Да не оставит Носящий Оружие вас своими милостями, – проговорил он в ответ.

– Что привело тебя к нам… – тут служитель Мили-Пили-Хлопса осознал, что допустил бестактность, – э… ух… как приятно совершенно неожиданно встретить тебя!

– Вот именно, – кивнул Зубост Дерг, вспоминая, что для «неожиданной» встречи ему пришлось минут пятнадцать колотить в ворота, чтобы любящие подремать после обеда жрецы бога войны продрали глаза. – Дело есть.

– Э? – верховный служитель Мили-Пили-Хлопса попытался изобразить вопросительный знак, но от этого только стал еще больше похож на кляксу, поставленную красными чернилами.

– Есть шанс посрамить гнусных магов…

Пыхтение стало чуть более частым, показывая, что его источник заволновался.

Зубост Дерг мысленно воззвал к милости Отца Богов и заговорил, повторяя то, что сегодня произнес не раз.

– Ага, – сказал жрец бога войны, когда его собеседник замолчал, – всем объединиться? Это как?

Зубост Дерг почти видел, как в круглой голове ворочаются заплывшие жиром мозги.

– Как в те времена, когда нам грозили поклонники сетевого мракетинга, – пояснил он. – Так ты придешь?

– После заката в «Священную корову». Хорошо, – пропыхтел верховный служитель Мили-Пили-Хлопса.

– Вот и договорились.

– До встречи.

Зубост Дерг вычеркнул еще один пункт из длинного списка храмов, которые нужно посетить, и зашагал дальше, туда, где клубы дыма окружали похожее на цех святилище Свауха, бога-творца.

Подвал был настолько велик, что тут с комфортом разместился бы целый клан носящих юбки обитателей Лоскута Низкие горы, а еще он мог похвастаться сухим полом, отсутствием грязи и крыс.

Аккуратными рядами стояли открытые ящики, в которых поблескивали всякие металлические штуковины. Около прочной двери, надежно запертой с другой стороны, виднелись две бочки.

Если бы демон чуточку лучше разбирался в подвалах, он бы догадался, что попал в необычное место.

Но беглеца из Нижнего мира занимали совсем иные проблемы.

Демоны, как и любые другие живые существа, должны спать, пусть и не так много и часто, как люди.

Прошедшая ночь, проведенная в обществе любвеобильных девиц и нечестного колдуна, утомила Апполинария Матвеевича. Слегка покрушив дом Скрытного, демон обнаружил, что скоро рассвет, и принялся искать убежище на день.

Забравшись в прекрасный темный подвал, он собрался выспаться, но…

Едва солнце поднялось над горизонтом, сверху донеслись гортанные выкрики и бодрый топот. Вскоре к ним присоединился лязг, прерываемый шипением, ударами и жужжанием.

Отрастив зубы, демон слегка поскрипел ими, а затем принялся ждать, надеясь, что хозяева дома угомонятся.

Но шум наверху становился только громче.

Когда за дверью, ведущей в подвал, послышались шаги, бренчание ключей и невнятное бурчание, демон позволил себе злобную улыбку и торопливо выбрался из уютного угла.

Когда скрипнули дверные петли, укрывшийся за одной из бочек Апполинарий Матвеевич аккуратно вытянул руки, готовясь схватить вошедшего в подвал человека за горло.

Но когтистые лапы ухватили пустоту. Существо, похожее на лохматую кочку в сапогах, пробежало под руками демона, не заметив их, а уроженец Нижнего мира, спасаясь от причиняющего боль дневного света, вынужден был дематериализоваться до максимально разреженного состояния.

Гном Стамеска, которому почудилась за бочкой какая-то тень, поднял факел повыше и на всякий случай ухватился за висящий на поясе топор.

– Привидится же пакость всякая, – пробормотал он и полез в ящик под номером семь, где, если верить бригадиру, лежали запасные части к малым тискам.

Запчастей на месте не оказалось, и пришлось шарить по всем ящикам, помогая себе проклятиями.

– Эй, ты скоро? – в подвал опасливо заглянул Битый Горшок, за двадцать лет работы в «Зноменитой Мастирской па Мяталлу» не продвинувшийся дальше посыльного. – А то эта… бригадир требует!

– Иду, – Стамеска сунул в карман крепежный хомутик и зашагал к выходу. – Надо бы колдуна позвать, а то завелся у нас тут кто-то…

Когда дверь закрылась, около нее осторожно материализовался демон. Повисев на месте, он на цыпочках двинулся к облюбованному углу.

Боевой порядок выглядел довольно просто: впереди шагал Рыггантропов, а за его широкой спиной прятались остальные.

К удивлению студентов, почти двести метров прошагавших по гномьему кварталу, их никто не попытался разрубить на части или хотя бы обозвать «безбородыми верзилами».

Хотя пока они не встретили ни одного гнома.

– А тут это, спокойно, – рискнул высказаться Нил Прыгскокк, выглянувший из-за плеча Рыггантропова.

Улочка выглядела вполне обычно для Ква-Ква, как и стоящие вдоль нее добротные одноэтажные дома, но имелось обстоятельство, заставляющее истинного горожанина морщиться и нервно оглядываться.

Тут было подозрительно чисто, кучи мусора не ароматизировали воздух, и их нехватка странным образом раздражала.

– Ничего, – согласился Арс. – Узнать бы еще, куда нам идти?

Тили-Тили засвистел, подпрыгивая и размахивая лапкой.

– Вывески-то мы видим, – заметил Топыряк. – Да только разобраться бы в них еще…

– Да, это не учебник, типа, – кивнул Рыггантропов.

Цветастые плакаты висели над входом в каждый дом, являющийся, как это принято у гномов, еще мастерской и лавкой. В глазах рябило от надписей, рядом с которыми хвост павлина показался бы серой дерюгой: «Любыя Работы», «Самыя Луччие Инструменты», «Подкаем Каго Хошь», «Кузнитца»…

– Может, надо ориентироваться на звук? – предложил Прыгскокк.

Арс прислушался.

Грохот и лязг доносились со всех сторон, точно в каждом доме проходила семейная ссора с применением оружия средней мощности, а плотный дым, нехотя вылезающий из труб, можно было мазать на хлеб.

– В натуре, надо действовать по науке, то есть наугад, – сказал Рыггантропов. – Идите за мной…

С улицы Жирной Мыши студенты повернули в переулок Доблести, и вслед за двоечником остановились перед строением, вывеска на котором без ложной скромности гласила: «Зноменитоя Мастирская па Мяталлу».

– Ого, – сказал Арс.

– Угу, – поддержал его Прыгскокк.

Дверь открылась, из нее высунулась борода, украшенная парой подозрительных глаз.

– Чиво надо? Ходют тут всякие, – изрекла она и заткнулась, осознав, с кем именно разговаривает.

Маги побаиваются гномов, опасаясь острых, как бритвы топоров, но и подгорный народец не шибко жалует выходцев из МУ, желая держаться подальше от вредных для здоровья заклинаний.

– Чиво у вас? – спросила борода, проявив невероятную для гнома вежливость.

– Заказ, – осторожно сказал Арс, ожидая, когда его начнут рубить топором.

Битый Горшок не был абсолютно бесталанным гномом, просто он все время попадал молотом по пальцам, не мог запомнить схему выплавки металлов и путал фрезу со сверлом.

Сам Битый Горшок полагал, что его талант состоит в том, чтобы не проявлять никаких талантов.

– Входите, – сказал он, окинув студентов подозрительным взглядом. – Посмотрим, чиво можно сделать.

Внутри гномьего жилища оказалось жарко, как в печке, и зловонно, точно на химическом заводе. У Арса заслезилось в глазах, а Тили-Тили чихнул так, что отлетел к стенке.

– Что тут такое? – в прихожую заглянул толстый гном с седой бородой и золоченым топориком на поясе. – Это ты кого привел?

– У нас заказ, – просипел Нил Прыгскокк, догадываясь, что перед ними хозяин мастерской.

– И какой? – гном огладил бороду, для чего ему пришлось слегка наклониться и вытянуть руку.

– Вот, – Арс вытащил из-под мантии рисунки.

– Посмотрим, – хозяин щелкнул пальцами. – Моток Веревки, Топорище!

Два выпрыгнувших точно из-под земли гнома сноровисто приволокли низкий стол, куда Топыряк и положил рисунки.

– Ага, хм-м, – хозяин мастерской склонился над ними.

– Сейчас рубить начнет, – гулким шепотом сказал Рыггантропов, – вон какой топор красивый. Кровь на золоте хорошо смотрится…

– Заткнись! – прошипел Арс.

– А чего? Вы же сами сказали, что эти гномы только и делают, что крошат всех в капусту своими то…

– Заткнись!

Хозяин мастерской, поглощенный изучением рисунков, ничего не услышал.

– Из чего это должно быть? – поинтересовался он, доставая из-под бороды маленькие счеты, густо утыканные драгоценными камнями.

Там, где дело касается алмазов, рубинов и прочих изумрудов, вкус гномов превращается во что-то дикое и завывающее.

– Металл, – ответил Арс, – не очень тяжелый. То, что висит на веревках…

– А, это веревки? – гном отщелкнул костяшку на счетах. – Рассчитаем экономический клиренс, наценку за использование ценных пород лыка, включим налог на отнятую стоимость…

Пальцы хозяина мастерской хищно шевелились, костяшки щелкали, мотаясь туда-сюда по проволочкам, студенты наблюдали за происходящим с зачарованным видом людей, понимающих в экономике примерно столько же, сколько комар – в законах аэродинамики.

– Сделаем эту штуку к завтрашнему вечеру. С вас сто бублей, – заключил гном.

– Но у нас столько нет! – возмутился Нил Прыгскокк, а Тили-Тили нахмурился и сердито зашипел.

– Это не мои проблемы, – в недрах бороды наметилась злорадная усмешка.

– А, ты типа просто боишься браться, – сказал Рыггантропов. – Слишком сложно для тебя. Привык делать всякие подковы и ножи.

– Точно, – подхватил Арс, – это тебе не пару этих… гвоздей вкрутить или шурупов забить, тут работать придется… Ладно, мы пойдем к другому мастеру, который на самом деле умеет…

В груди каждого гнома довольно плохо, но уживаются два чувства – дикая, атавистическая жадность, сохранившаяся с тех пор, когда маленькие бородачи обитали в пещерах и думать не думали о каком-то там разуме, а также чувство профессиональной гордости.

Хозяин мастерской яростно засипел, раздулся, борода его стала дыбом, а руки потянулись к топору.

Арс на всякий случай отступил, а Тили-Тили раскинул руки и низко присел, словно опустился на невидимый горшок.

– Чего это он? – удивился Прыгскокк.

– Боевая стойка, типа, – пояснил Рыггантропов, видевший йоду в условиях боевых действий.

– Шх-х-х… хр-р-р… ух-х-х… – звукам, издаваемым хозяином мастерской, позавидовал бы любой паровоз.

– Интересно, он лопнет или нет? – вполголоса поинтересовался Арс.

– С-с-сколько у вас есть?

Жадность на этот раз потерпела поражение, но можно было не сомневаться, что она отыграется на следующем клиенте (или на дюжине-другой клиентов).

Студенты провели ревизию собственных карманов и наскребли два десятка круглых монеток с дыркой посредине, несколько мятых бумажек и бронзовый, древнего вида ключ.

Обнаруживший ключ Рыггантропов уставился на него с удивлением.

– Вот, – сказал Топыряк, протягивая деньги гному.

– Двадцать? – возмутился тот. – Это… это… Ладно, вы еще осмотрите наш подвал. Там какая-то пакость завелась. Стамеска, проводи!

Из-за двери, откуда доносился стук молотов и какой-то скрежет, выскочил малорослый гном.

– Чиво? – спросил он. – Маги? Хорошо. Прошу за мной.

По узкой лестнице они спустились к похожей на крепостные ворота двери, около которой стояло ведро с факелами. Стамеска поджег один из них и отцепил от пояса связку ключей.

Мягко клацнул хорошо смазанный замок.

Первым в подвал вошел Рыггантропов, за время обучения успевший заработать репутацию даже среди демонов.

– Никого, типа, – сказал он несколько разочарованно.

Апполинарий Матвеевич убрался из подвала пять минут назад.

Специфика работы в страже такова, что любой человек, охраняющий закон, становится раздражительным, как страдающий мигренями дракон. Но есть люди, просто созданные для этой работы – нервные и вспыльчивые с самого рождения, способные даже объяснение в любви превратить в скандал.

Игг Мухомор, Магучий Единственный Ночальник Торопливых, относился как раз к таким.

От его пронзительного голоса закладывало уши даже у глухих, а нервные стражники пытались покончить жизнь самоубийством прямо в провонявшем брагой кабинете командира городской стражи.

Откуда брался запах – оставалось загадкой: Игг Мухомор не пил и взяток хмельным не брал.

Сейчас перед столом МЕНТа, массивным сооружением, ради которого погибло не одно дерево, навытяжку стояли сержанты Дука Калис и Васис Ргов, а также лейтенант Лахов.

– Так, – сказал Игг Мухомор неожиданно мягко, и приготовившийся к звуковому удару Лахов озадаченно мигнул, – где это вы находились сегодня утром?

– Патрулировали, – ответил лейтенант.

– А где, позвольте узнать?

Дука Калис смотрел на происходящее открыв рот, и в голове его, большой и просторной, зарождались неприятные подозрения. Васис Ргов, в преддверии начальственного ора натянувший шлем на уши, пытался из него вылезти, чтобы услышать хоть что-нибудь.

– В районе Грязного моста.

– Вот как? – на лице Мухомора, красном, словно у вопящего младенца, появились пятна такого глубокого бордового оттенка, что на них больно было смотреть. – А лавочник Седьмой Хрен, которого ограбили, не обнаружил около улицы Звезд ни единого стражника. Почему это случилось?

Лахов отчаянно заскрипел мозгами.

Признаваться в том, что они ходили в веселый дом, было как-то неловко, говорить, чье поручение выполняли в последние два дня, – небезопасно. Оставалось молчать и изображать полных придурков, а это лейтенант и его подчиненные умели делать очень хорошо.

– Не могу знать! – рявкнул Лахов.

– Ах вот как? – рот МЕНТа широко раскрылся, и из него вместе со словами полетели капли нагретой до кипения слюны. – Не можете знать!? И кто вы после этого? Негодяи! Тупицы! Недоумки!

Провинившихся стражников зашатало.

Когда через полчаса они вышли из кабинета Игга Мухомора, в голове у всех троих звенело, а Лахов выглядел так, словно пытался соревноваться с верблюдом в меткости плевков.

– Ночное дежурство, – вздохнул Калис. – Еще дешево отделались.

– Когда он начал разговаривать с нами спокойно, я чуть в обморок от ужаса не упал, – пожаловался Ргов. – Но потом, едва он заорал, я ощутил такое умиротворение.

– Ощутишь его утром, после дежурства, – мрачно буркнул лейтенант, вытирая начальственные слюни с лица. – За мной, в караулку, шагом марш!

Грохочущие, равномерные шаги удалились, и в коридоре стало тихо.

Улица Приятного Похмелья, расположенная в самом центре Дыр, выглядит не особенно впечатляюще, хотя некоторые случайно забредшие сюда зеваки находят в ней особенную прелесть.

Ровно до тех пор, пока чей-нибудь нож не воткнется им под ребра.

Скрытный в улице Приятного Похмелья ничего особенного не видел, а с местными порядками знаком был не понаслышке. Поэтому он передвигался неспешно, время от времени пользуясь вечерним полумраком, чтобы слиться с местностью, прислушаться и оглядеться.

Вода клокотала в сточных канавах, с крыш орали вороны, подражая футбольным болельщикам, где-то на задворках коты выводили такие рулады, что хотелось завыть с ними в унисон и покончить жизнь самоубийством.

Весна, вызывающая оживление даже в столь мрачном и заскорузлом куске грязи, как Ква-Ква, царила над городом.

Даже на Скрытного подействовало ее невидимое, но могучее волшебство. На один крохотный момент ему захотелось стать не черным магом, а кем-то другим, добрым и открытым…

Но это желание прошло, стоило магу ступить в грязную лужу.

Сумерки в Лоскутном мире длятся недолго, и к тому моменту, когда Скрытный добрался до цели, в Дырах сгустилась пронизанная шорохами и предсмертными криками темнота.

Маг отряхнул грязь с подола мантии, переступил через чье-то тело и толкнул дверь.

За ней располагалась «Форточка», один из самых известных притонов правой части города, место, где собирались воры.

Встретили Скрытного без особого дружелюбия – брошенным ножом.

Вряд ли он предназначался именно магу, просто кто-то из завсегдатаев решил развлечься, швырнув клинок в дверь, а она возьми да и откройся в самый неподходящий момент.

Посетители дружно вздохнули, когда нож пролетел сквозь капюшон и воткнулся в дверь.

– Чего уставились? – поинтересовался Скрытный. – Мне нужен лучший из вас…

Таверна наполнилась завистью, ненавистью и взаимной неприязнью, воздух засверкал от столкнувшихся взглядов, из нескольких мест одновременно донесся шорох, какой издает покинувший ножны кинжал.

Каждый вор в глубине души считает, что он – самый лучший, а остальные – пройдохи и жулики, добившиеся успеха только благодаря везению.

– Ладно вам, – буркнул маг, направляясь к свободному и не окровавленному столику, – будете подходить по одному… Эй, одно пиво мне!

Хозяин «Форточки», оставивший активное воровство по причине излишней любви к жареной пище (от нее растет талия и кое-что еще, мешающее проникать в узкие щели), смерил посетителя в капюшоне изучающим взглядом и решил не рисковать.

Пузырек с ядом остался неиспользованным.

– Ну, кто первый? – проговорил Скрытный, отхлебнув пива, в котором сиротливо плавал крысиный хвостик. – Я не поскуплюсь, обещаю…

Хрор Глубокий поднялся из-за стола с мягкой грацией сытого хищника.

Он считался одним из лучших воров Ква-Ква, а значит – всего Лоскутного мира, а прозвище заработал еще в молодости, сумев вынести с охраняемого нудистского пляжа пять килограммов драгоценностей.

На самом деле оно звучало несколько длиннее, но мало кто знал это, и почти никто не рисковал произносить его полностью.

Кому охота из-за слова, состоящего всего из трех букв, получить нож в бок?

– Для начала скажи, чего тебе нужно украсть, – спросил Хрор, подойдя к чужаку. – Тогда я…

– Книгу, – ответил Скрытный, – и убери лапу из моего кармана, а то будет хуже.

Хрор отступил и в изумлении уставился на собственную ладонь, покрытую чем-то черным и неприятно шевелящимся.

– Нет! – завопил он. – Убери их! Они кусают меня! А-а-а-а! А-а-а-а!

Скрытный щелкнул пальцами, и дрессированные пчелы-убийцы, разочарованно гудя, снялись со слегка опухшей руки вора и убрались обратно под мантию, в висящее около кармана гнездо.

– Теперь я вижу, ты – человек серьезный, – кивнул Хрор, подтягивая к себе стул и пытаясь заглянуть под капюшон собеседника. – Что за книга?

– Магическая.

– Ты предлагаешь мне забраться в университет? На это отважится только безумец!

– Или тот, кто получит очень большие деньги.

Под мантией Скрытного что-то брякнуло, и убийца замер, очарованный этим звуком.

Хрор не мог ошибаться – так могло звенеть только золото, не гнусные бубли, а желтый, тяжелый металл, который приятно держать в руке и на который можно много всего купить…

– Сколько? – просипел вор.

Скрытный наклонился к нему и прошептал что-то. Посетители «Форточки» навострили уши, кое-кто привел в действие подслушивающие амулеты, но те донесли до хозяев лишь раздражающее шипение магических помех.

Глаза Хрора выпучились, в них отразилась целая гора золота.

– Ладно, – сказал он, с трудом двигая языком. – Я согласен. Что это за книга и когда она будет тебе нужна?

Скрытный повел рукой, создавая вокруг столика Полог Абсолютной Тишины.

Таверна «Священная корова» располагалась на площади Равновесия, что в самом центре храмового квартала. Тут похмелялись нищие, ошивающиеся возле окрестных храмов, промачивали горло жрецы и обмывали удачные молебны довольные милостью богов прихожане.

Но такого столпотворения, как сегодня, тут не случалось никогда.

Хозяин «Священной коровы» в испуге спрятался за стойку и лишь изредка выглядывал оттуда, тщетно мечтая о спокойной жизни контрабандиста или заклинателя демонов.

Таверну заполняли жрецы, и не просто зажигальщики курительных палочек или потрясатели опахалами, а самые настоящие верховные служители. От ярких мантий и головных уборов рябило в глазах, а изготовленных из золота священных символов хватило бы на ювелирную лавку.

Зубост Дерг пробрался к стойке и принялся колотить по ней, требуя внимания.

Гомон смолк, десятки взглядов, бурлящих от подозрений, обратились на верховного жреца Бевса-Патера.

– Э… коллеги, – сказал он, – сегодня мы с коллегой Пуфиком Налом собрали вас, чтобы коллегиально посоветоваться…

– Почему именно в кабаке – месте, полном всяческого непотребства? – послышался из задних рядов скрипучий, как звук жернова, перемалывающего песок, голос.

Его хозяин, тощий и длинный, возвышался над остальными лишенной даже намека на волосы головой, на лице яростно сверкали черные глаза, а посох в жилистой руке выглядел настоящим оружием.

Омас Фант, верховный служитель Вяжи, бога смерти, по слухам, до обращения работал то ли убийцей, то ли воспитателем в детском саду.

– Тут нейтральная территория, хе-хе, – заявил Пуфик Нал, взбираясь на стул, как ребенок, собирающийся прочитать стихотворение.

– И что? – взревел Омас Фант. – Я должен терпеть непотребный запах пива и присутствие этих?

Мосластый палец указал на стоящих рядом жреца Дрыллингупса, покровителя дозволенных пороков, и служительницу Раздины, покровительницы любви и, по совместительству, разврата.

– От тебя воняет мертвечиной, – сморщив нос, заявила жрица Раздины. – И зачем ты нарядился в саван?

– А я отказываюсь находиться в одном помещении с ним! – жрец бога огня отодвинулся от заведующего поклонением воде коллеги, тот в ответ гневно плюнул.

Служитель Толстого Хрю, повелителя молний, вцепился в бороду поклоннику Вошколоса, покровителя крупного, среднего и мелкого рогатого скота, а жрец Свауха с гневным воплем вскинул над головой здоровенный молот.

Драка закипела яростная и совершенно беспорядочная. «Священная корова» превратилась в салун из ковбойского фильма.

– Может, богов призовем? – предложил Пуфик Нал, склонившись к уху Зубоста Дерга.

– Не надо, – ответил тот, уворачиваясь от пролетевшей мимо вставной челюсти. – Им ссор и склок у себя на Влимпе хватает. Ничего, подерутся и успокоятся, надо только подождать.

Доски пола отчаянно трещали, посреди свалки пыхтел и колыхался жрец Мили-Пили-Хлопса, по воздуху плыли волоски, выдранные из бород и шевелюр, десятки голосов изрыгали проклятия.

Не участвовали в общем веселье только Зубост Дерг и Пуфик Нал, хотя кулаки у обоих чесались отчаянно.

– Господин, – ужас заставил владельца таверны высунуться из-за стойки. – Мне кто-нибудь заплатит?

– Мы простим тебе все прегрешения, – отозвался жрец Бевса-Патера, глядя, как под рухнувшей тушей служителя бога войны один из столов превращается в набор дощечек и щепочек.

– И благословим, – добавил Пуфик Нал.

Хозяин таверны с воем укрылся за стойкой.

Драка тем временем потихоньку стихала. Жрецы, большей частью пребывающие в том возрасте, что именуют почтенным, не могли драться долго. Слабели руки, дыхание сбивалось, и мысль о том, что надо врезать вон тому уроду, уступала место пониманию, что прилечь – не самая худшая идея.

– Все? – поинтересовался служитель Одной Бабы, когда треск и грохот сменились кряхтением, стонами и тяжким сипением.

– Эй, ты там жив? – Зубост Дерг постучал по стойке. – Тут кое-кому нужно ополоснуть глотку.

Стойка издала тоскливый стон.

– Понятно, – жрец Бевса-Патера оглядел таверну, более всего похожую на поле битвы между несколькими бандами пенсионеров. – Надеюсь, коллеги, ценностные и этические противоречия улажены? Тогда мы перейдем к делу…

Судя по сердитому выражению, промелькнувшему на некоторых красных и потных лицах, кое-кто был не прочь возразить, и если и сдержался, то лишь по причине нехватки дыхания…

– Мы собрались тут, чтобы посрамить магов! – заявил Зубост Дерг. – Сейчас наступил подходящий момент, когда объединенные верой в богов трудящиеся массы могут отринуть ложные надежды на мерзкие чары…

Только через десять минут служитель Отца Богов с трудом заткнул рот собственному красноречию и перешел к делу.

Выслушав пламенную, хоть и несколько невнятную речь, жрецы принялись чесать в затылках.

– Хм-м-м… ухм-м-м, – первым рискнул высказаться служитель Толстого Хрю, облаченный в черную рясу, расшитую золотыми молниями. – То есть вы хотите, чтобы младшие жрецы из всех храмов отправились бродить по улицам, читая эту… демоноотлавливательную молитву?

– Не мы, а Мы! – поправил Пуфик Нал.

– Ну да, – кивнул служитель бога молний. – И где вы ее взяли, кстати?

Жрица Раздины подозрительно сощурилась, а многочисленные амулеты, нашитые на одежду поклонника Стоглазого Ангуса, чуть слышно зазвенели.

– Откопали в древних записях нашего святилища, – не смутился Зубост Дерг, и голос его стал противным, как жужжание зубного сверла. – Как известно, в начале времен Отец Богов, звание номинальное, много раз бился с демонами…

– Это не доказано! – едва слышно прошептал сидящий на полу жрец Мили-Пили-Хлопса.

– А она не истерлась со временем, эта молитва? – поинтересовался служитель Шпулера-Ловкача.

Зубост Дерг не ответил, изобразил оскорбленное достоинство, став похожим на страдающего запором верблюда.

– Услышавший ее демон лишится воли и придет в храм Отца Богов, – сказал Пуфик Нал. – Там мы его скрутим, предъявим всем и докажем, что пока маги там у себя в университете…

– Предаются излишествам! – выкрикнул кто-то.

Служитель Одной Бабы в силу некоторых особенностей анатомии не знал, что такое излишества, но слово ему понравилось.

– Да! – изрек он. – Предаются Ызрыгшествам, а по городу бродят демоны! И тогда все поймут, что маги не нужны, и изгонят их!

План отличался некоторой бредовостью, но трудно ожидать рационального мышления от людей, большую часть жизни проводящих в дыму храмовых курений, постоянно бормочущих всякую галиматью и кланяющихся статуям.

– А почему в храм Бевса-Патера? – поинтересовался Омас Фант. – Не присвоят ли служители этого как-бы-отца-богов всю славу себе?

– Клянусь честью своего бога – такого не случится, – торжественно провозгласил Зубост Дерг.

Жрецы взволнованно зашумели.

Нарушившего такую клятву, по общему мнению, ждало что-то очень неприятное. Что именно, никто не знал, но за последние несколько тысячелетий желающих проверить не нашлось.

– Ладно, согласен, – мрачно кивнул жрец Вяжи и стукнул посохом об пол так, что таверна содрогнулась.

Дело сдвинулось с мертвой точки.

Ночная мгла властвовала в Ква-Ква, бесшумно текла по улицам, заглядывала в окна, пытаясь отыскать щелочки в занавесках. Обмахивала бархатными крыльями крадущихся по своим делам прохожих.

Но имелось в городе одно место, куда даже она боялась заглядывать.

Одноэтажный дом на перекрестке улицы Оплывших Свечей и переулка Ушной Серы выглядел довольно обычно. Выделялась только дверь – круглая, выкрашенная в алый цвет и снабженная вывеской, содержащей надпись: «У Толстого Маззи. Тута всигда рады видеть Фас!»

Вывеска не врала – тут радовались всем, но только некоторым – очень специфическим образом.

У Толстого Маззи, принадлежащего к подземной расе выползней, собирались те… э… разумные существа, что были не против выпить стаканчик-другой крови или закусить бедрышком девственницы.

Внутри заведения было шумно и тепло, как в духовке, где слегка передержали кукурузные зерна.

Хозяин возвышался за стойкой грудой плоти, источая запахи навоза и фиалковых пастилок (Толстый Маззи следил за чистотой собственного дыхания), под потолком раскачивались масляные лампы, а из углов доносилось урчание, чавканье и прочие звуки, издаваемые очень голодными посетителями…

Около стойки мельтешили феи мужского пола, сжимающие слишком большие для них кружки. В полумраке угадывались очертания нескольких оборотней, пары чердачных химер, зомби и дряхлого вампира, уминающего вторую порцию диетического кровавого супа с повышенным содержанием витаминов.

Имелись еще несколько посетителей, чьей видовой принадлежности не знал даже хозяин заведения.

Когда дверь открылась в очередной раз и в зал шагнуло что-то человекообразное, Толстый Маззи ощутил, как в недрах его пятитонного организма с булькающим звуком пробудилось чувство тревоги.

Нормальный человек сюда не придет, а если придет, то он уже ненормальный.

Новый посетитель, не обращая внимания на любопытные и откровенно злобные взгляд, двинулся к стойке. Толстый Маззи осознал, что ноги чужака двигаются как резиновые шланги, сгибаясь в десятке мест одновременно, а лицо плывет, меняя очертания.

Выползень ощутил, что готов сам себя смыть.

Оборотень, пребывающий в облике громадного прямоходящего волка, поднялся на задние лапы и сердито зарычал.

– Да? – голос нового гостя прозвучал почти по-человечески, вот только присутствовало в нем странное пришептывание.

– Мы тут не любим людей… р-р-р… – сказал оборотень, – живых, в смысле… р-р-р…

– А я при чем?

– Либо убир-р-райся, – открылась жуткая пасть, сверкнули белоснежные клыки, – либо умир-р-рай… р-р-р…

Незнакомец улыбнулся, заставив Толстого Маззи покрыться плесенью.

Оборотень превратился в смазанное пятно, в кровожадный вихрь из серой шерсти, острых зубов и когтей, и… через мгновение шлепнулся на пол уродливой окровавленной тушей.

Один из феев выронил кружку.

– Ну все, ты труп, – сородич погибшего отшвырнул стул и вскинул бугрящиеся мускулами лапы.

Вампир поднялся из-за стола, вытащил из-за пояса длинный, светящийся зеленым клинок. Одна из химер гнусаво каркнула, расправила похожие на драные простыни крылья. Какое-то существо, напоминающее громадную лягушку с лапами богомола, выплюнуло обглоданную кость и перепрыгнуло с одного стола на другой.

Все они принадлежали к разным видам, но прекрасно понимали, что главный враг у них один – человек, во всех мирах с редким искусством и настойчивостью истребляющий все, на него не похожее.

– Сколько вас, – проговорил незнакомец, до странности широко открывая рот. – Поиграем?

Вампир вскинул клинок и взвился под потолок, оборотень прыгнул с места, сшибив на пол кувшин с кровью, с потолочной балки с верещанием свалилось что-то когтистое, многолапое.

Толстый Маззи наклонился вперед, частично перетек на стойку.

Несмотря на желеобразную консистенцию, он не раз прекращал потасовки, просто вклиниваясь между дерущимися.

Сложно махать кулаками, рвать зубами или когтями, когда на тебя наваливается куча разумных экскрементов, любой удар или укус для которой все равно что плевок для кита.

Но в этот раз Толстый Маззи немного помедлил, прежде чем перебраться в зал и ввязаться в бой. Смутная мысль о том, что все происходит как-то неправильно, вынудила его задержаться.

И только когда под рухнувшей химерой еще один стол разлетелся на куски, хозяин заведения с тяжким бульканьем пополз вперед.

Повелитель Темной стороны, Бесподобный Ужасный Демон, Осиянный Тьмой Зла, Хозяин Разных Мучений и прочая и прочая, отложил «План усавершенствования системы атвода типла в пыточных коллекторах» и повертел головой, разминая затекшую от долгого сидения шею.

Люди, отличающиеся извращенной, но примитивной фантазией, представляют, что быть властелином ада очень легко – сиди себе на троне в огромном мрачном зале, сверкай глазами, смейся жутким смехом и все.

На самом деле обязанностей и забот у существа, взявшегося управлять Нижним миром, не меньше, чем у любого топ-менеджера.

И обилие титулов этого факта не отменяет.

На самом деле повелитель Темной стороны, Бесподобный Ужасный Демон, Осиянный Тьмой Зла, Хозяин Разных Мучений и прочая и прочая, обитал в небольшом уютном кабинете, дизайн которого разрабатывался в лучшей из оформительских контор Лоскутного мира.

Стены покрывали плитки гематита, стоящий в углу небольшой вулкан офисной модели формировал соответствующую атмосферу, а развешанные по стенам картины с изображениями пыток и казней демонстрировали безупречный вкус хозяина.

В данный момент повелителю Темной стороны и прочая и прочая очень хотелось выбраться из кабинета, размять крылья и хорошенько искупаться в чистой и свежей кипящей лаве.

Но глава демонов лишь печально вздохнул и позвонил в висящий над столом медный колокол.

За стеной раздалось приглушенное кряканье, и в открывшуюся дверь просунулась голова секретаря, напоминающего брылястую и толстую собаку в фиолетовой чешуе.

– Готов к повиновению, господин, – просипел секретарь, роняя капли дымящейся слюны.

– Что у нас на сегодня? – спросил глава демонов.

– Через два часа прибудет министр снабжения с докладом, потом встреча с делегацией ударников труда. Еще имеются письма…

Секретарь продемонстрировал толстую пачку каменных пластинок.

Демоны не меньше, чем люди, любят писать кляузы на сослуживцев.

– …и осмелюсь напомнить, что через пять дней у нас инспекция со Влимпа.

– Раздери их всех боги, – прорычал глава демонов. – Хотя они и сами боги. Ну-ка, вызови мне начальника отдела собственной безопасности.

– Повиновение реализуется! – просипел секретарь и исчез.

Не успел повелитель Нижнего мира откинуться в кресле, как дверь распахнулась вновь, и через порог шагнул высокий и черный демон с алыми, похожими на крошечные топки глазами.

Будь тут Арс Топыряк, он бы его узнал.

– По вашему приказанию прибыл! – рявкнул демон.

– Садись, – повелитель Нижнего мира кивнул на высящийся перед столом кол, – и рассказывай, как идут поиски.

– Ну… – начальник отдела безопасности замялся, глаза его как-то неуверенно мигнули, – он еще не пойман.

– Это понятно, иначе ты примчался бы с докладом.

– Мы обратились за помощью к людям… к магам…

– Что!? – от сердитого рыка начальник отдела пошатнулся, вулкан недовольно зарокотал, а на потолке выросла парочка черных сталактитов. – К этим тупым и наглым выскочкам?

– Э… ну да, – начальник отдела почувствовал себя на колу не вполне уютно.

– Нельзя доверять людям, что носят мантии! И вообще, людям доверять нельзя!

Начальник отдела подумал, что идея свалить работу на чужие плечи, столь популярная среди всех существ во всех обитаемых мирах, на этот раз оказалась не очень удачной.

– В общем, про них забудь, – сказал глава демонов почти спокойно. – Подготовь опытного агента и отправь его наверх, пусть займется поисками. Ясно?

– Так точно.

– И пусть твои парни не ослабляют бдительности. Рано или поздно беглец будет вынужден спуститься обратно, хотя бы ненадолго. Помни, что скоро у нас инспекция оттуда, – он ткнул когтистым пальцем в бугристый потолок, – и если они узнают, что один из узников сбежал, то… Ты меня понимаешь?

Начальник отдела кивнул, а перед его мысленным взором пронеслась вереница образов, включающих солнечный свет, священные символы и прочие неприятные для демонов вещи.

– Свободен, – буркнул глава демонов.

Начальник отдела вышел, а повелитель Нижнего мира вооружился алым маркером и подтянул к себе документ, озаглавленный «Служебная записка: О стымулировании труда низшаго демонского пирсанала».

Входная дверь штаб-квартиры городской стражи Ква-Ква, расположенной на улице Тридцатисемилетия Отрытия Канавы, была открыта всегда.

Радушие Торопливых тут ни при чем, просто дом, переживший несколько тысячелетий всяческих катаклизмов, давно покосился, а дверной проем принял трапециевидную, а не прямоугольную форму.

За дверью, направо от коридора, находилось караульное помещение, где коротали время дежурные и те из Торопливых, кому в данный момент делать особенно нечего. Иногда их набиралось столько, что шум из караулки напоминал о футбольном матче.

Но в ночное время тут обычно царила тишина.

Лейтенант Лахов дремал за столом дежурного офицера, опустив голову на руки. Судя по время от времени содрогающемуся шлему, снились ему не самые хорошие вещи. Ргов и Калис бились над специальным кроссвордом для стражников.

– Так, – промычал Дука, почесывая виднеющуюся из-под шлема часть лба, – штука, тянущаяся через реку, из четырех букв, первая «м»…

– Лодка! – озаренный гениальной идеей Ргов аж подпрыгнул на месте.

– Не, не подходит, тут букв пять, – сообщил Калис, поскрипев мозгами.

– Как же так? Она тянется через реку, я точно знаю. Видел… на картинке.

– Может, это какая специальная лодка, на букву «м»?

– Похоже… Так, подсмотрим ответ. Мост! Надо же!

– Никогда бы не подумал.

– Во-во.

Калис вновь почесал лоб, затем поскреб затылочную часть шлема и сказал:

– Скучно живем. Надо кого-нибудь избить.

– Так нет никого, – Ргов осмотрел караулку, но висящий на стене плакат «Как правильна наносить тилесные павреждения» мало подходил на роль избиваемого.

– Надо проявить эту… как ее… ыницытиву и смекалку. То есть найти кого-нибудь!

– Ага.

– Выйдем на улицу, глянем на село… – развил что-то похожее на мысль Калис. – В смысле, на город. Кого найдем – в глаз дадим.

План обладал известной долей привлекательности.

– А лейтенант? – Ргов кивнул в сторону Лахова.

– Все равно он спит. А мы быстро.

– Пойдем.

Двигаясь на цыпочках и сопя, как две простуженные водопроводные трубы, сержанты выбрались из-за стола.

Но выйти из караулки они не успели. С улицы донесся мелкий топот, и дверь распахнулась, впустив малорослое, полупрозрачное существо с торчащими из спины крыльями, напоминающими стрекозиные.

– Быстрее! – завопило оно. – Там ужас! Убийство! Разбой!

Лахов подпрыгнул на месте, едва не ударившись шлемом о потолок, выпучил глаза.

– Само пришло, – с радостной улыбкой заявил Калис, потирая руки. – Сейчас мы ему…

– Эй, бить меня нельзя! – самец феи, судя по алому отливу в окраске, злой, поспешно отскочил. – Я этот, пострадавший!

– Сейчас пострадаешь еще больше, – пообещал Калис, замахиваясь.

К несчастью для сержанта, Лахов сумел к этому моменту продрать глаза.

– Стоять! – рявкнул он. – Мы должны охранять покой мирного населения вне зависимости от его видовой принадлежности!

Удивление отразилось на круглом лице Калиса – озвученная лейтенантом мысль, похоже, никогда не приходила в голову уроженца Низких гор.

– Чего тебе? – Лахов повернулся к фею.

– Убийство! Разбой! – повторил тот. – Идемте быстрее, господин начальник, а то он там всех убьет!

– Кто «он»? И где «там»?

– «У Толстого Маззи»!

Ошеломленные стражники не заметили, что обладатель стрекозиных крыльев проигнорировал первый вопрос.

– Ы… – сказал Ргов и ущипнул себя за руку, чтобы проснуться.

– Ты хочешь, чтобы мы пошли к Толстому Маззи? – медленно, точно не веря себе, проговорил лейтенант.

– Ну да. Вы же эти самые, стражники? Или нет?

– Как бы да, – осторожно согласился Лахов. – Но мы люди.

– Ох уж эти мне предрассудки! – синие глаза фея гневно сверкнули. – Клянусь, сегодня это не имеет значения! Пойдемте быстрее, пока там все не померли!

Лейтенант взглянул на подчиненных и ощутил, как трусость после краткой, но кровопролитной схватки оказалась с вывернутой шеей в партере, а чувство долга торжествующе вскинуло руки.

Вот только аплодисментов оно не дождалось.

– Мы идем, – сказал Лахов, пытаясь поправить на голове шлем, чтобы тот чуть меньше напоминал горшок.

С таким же успехом можно было причесывать елку.

Улица встретила Торопливых темнотой, кошачьим воем и мягкими ночными запахами.

Вслед за феем они свернули на Крысиную улицу, миновали ворота в старой городской стене, выглядящей во мраке облезлым гребнем на спине большого дракона, и через площадь Фонтанов выбрались на улицу Оплывших Свечей.

Тут из темноты выступила какая-то фигура и хриплым голосом сказала:

– Кошелек или жизнь!

– Ты совсем идиот, Тыквенный Бим, что собрался грабить стражу? – лейтенант, не замедляя шаг, покачал головой. – Проваливай отсюда, пока Калис не отстрелил тебе причиндалы.

Донесся удивленный всхлип, сменившийся торопливыми шагами, и самый тупой грабитель Ква-Ква (это звание присуждалось ему трижды за последние пять лет) исчез во мраке.