Управляемый хаос

Глава 1. Портрет убийцы

Елена Мазина уже стояла в дверях, когда мужчина, ставший её очередным любовником, лениво, словно нехотя, спросил:

– Мне тебе позвонить?

– Нет, лучше я сама дам знать, если захочу тебя вновь увидеть.

– Почему так прохладно, или в постели я не дотянул до рекордных высот?

– Успокойся, всё было в порядке. Просто я давно не позволяю чувствам управлять мною. Любовные истории всегда заканчиваются одинаково: разочарованием, скукой и разрывом. И хорошо, если это происходит без особого душевного надрыва.

– Неужели, совсем не хочется безоглядной и безумной страсти?

– Не смеши мои качели! Ты сам-то, заманивая меня в постель, хоть на мгновение подумал о моих чувствах, желаниях и надеждах?

– Нет, дорогая, всё было как в том анекдоте: о Пушкине и Гоголе поговорили, а теперь быстро ложись.

– Вот и от меня ответной привязанности не требуй. И хватит пустых разговоров. Я ими сыта по горло в компании друзей моего мужа. Те тоже любят после пары рюмок водки рассуждать о мировых проблемах. А в мозгах одна забота: как больше бабла срубить. Ну, я пошла. Если окажусь в простое, то дам знать.

Выйдя на улицу, Елена позвонила мужу:

– Алло, Анатолий, я тут занялась шопингом и не заметила, как время пролетело. Не можешь захватить меня на Новом Арбате?

– Хорошо, я как раз собирался домой. Водитель Николай уже ждёт меня возле офиса. С учётом «пробок» будем через полчаса. Подходи на угол Садового кольца.

Отключив телефон, Елена медленно пошла по широкой улице мимо сверкающих огнями витрин. Ей в последнее время нравилось после очередной измены заставлять мужа отвозить её домой от любовника. Она уже давно ненавидела Анатолия:

«Этот неистовый жеребец открыто, не стесняясь, мне изменяет. Я ему давно не нужна. И ревнует он лишь из уязвлённого самолюбия. Как его переклинило, когда в наш дом явился глупый молокосос Павел Дудин требовать моего развода!»

Вспомнив сцену нелепого сватовства, Елена невольно рассмеялась, вызывая недоумение проходящих мимо прохожих. Месяц назад она пришла домой поздно вечером и изумилась, увидев сидящего против мужа за столом Павла, с которым недавно познакомилась на вечеринке у манекенщицы Любки. Сидя за столом, она заметила восхищённый взгляд молодого светловолосого парня. Вначале это её позабавило. Но узнав у хозяйки, что это сын крупного бизнесмена, решила продолжить знакомство.

Когда парень пригласил её танцевать, Елена с удовольствием согласилась. Её забавляли неуклюжие попытки неопытного ухажёра завоевать её внимании. И она, поощряя партнёра, начала тесно к нему прижиматься. А затем ускорила события, попросив увезти от шумной компании. В квартире Павла, Елена, преодолевая смущение кавалера, проявила инициативу и довела их отношения до логического конца.

Но после физической близости поведение партнёра её сильно напугало. Парень словно в горячке начал говорить о страстной любви с первого взгляда, которую он, наконец, дождался. Особенно Елену поразило нелепое предложение Павла бросить мужа и выйти за него замуж. Ей в тот момент показалось, что перед ней безумец, и она хотела уйти. Но Павел сразу притих и попросил остаться. Он уверял, что никогда раньше не встречал такой великолепной женщины. И Елена поймала себя на мысли, что восхваление её красоты щекочет самолюбие. И когда молодой человек вновь притянул её к себе, она охотно уступила его желанию.

Их встречи продолжились, хотя Елену по-прежнему пугало чрезмерное поклонение нового воздыхателя. К тому же, крайне раздражали его требования бросить мужа и переехать к нему. Однажды Елена не выдержала ревнивых упрёков и предложила любовнику пойти к мужу и попросить её руки. Она не ожидала, что влюблённый парень воспримет её слова буквально и явится к ней домой.

Муж Анатолий был поражён этим визитом и потребовал у Елены объяснений. Она тогда заявила мужу, что тот давно потерял право её упрекать и пусть страсть к ней молодого поклонника его не удивляет. Павел в тот раз потребовал немедленно решить, с кем она пожелает жить дальше. Елена тогда сразу заявила, что останется с мужем, поскольку Павел обязательно его бросит, когда она окончательно постареет.

В ярости бормоча проклятия, молодой человек почти бегом покинул квартиру. Елена была рада этому разрыву. А Анатолий в тот вечер был с нею нежен и обходителен. И в супружеской постели она вновь ощутила себя по-настоящему желанной, понимая, что появление молодого соперника пробудило в муже прежние чувства. Но светлого проблеска в их отношениях хватило лишь на неделю. Потом их жизнь вновь вернулась в прежнее русло холодного равнодушия.

Воспоминания Елены прервал визг тормозов и два коротких гудка из подъехавшей к тротуару машины мужа. Впереди сидел водитель Леонид угрюмый черноволосый парень.

Чуть более года назад Елена попыталась его соблазнить. Ей казалось, что связь с водителем, который всегда находится рядом с мужем, достойная месть за увлечение Анатолия новой секретаршей. Но, опасаясь лишиться прибыльного места, Леонид решительно пресёк её попытки к сближению. С тех пор Елена его старательно не замечала, словно он был бездушной деталью управляемой им автомашины.

Елена села на заднее сиденье и привычно подколола мужа:

– Много ли сегодня заработал? А то мне на шопинг не хватает.

– Ты только по этой причине осталась без покупок после долгого хождения по магазинам?

– Опять твоя глупая подозрительность! Просто не нашлось нужного размера вечернего платья. А ты не забывай, что муж обязан с умом зарабатывать, а жена без ума тратить. Иначе, зачем быть связанной семейными узами да ещё без рождения детей.

– Ты опять за своё! Не я виноват, что ты не можешь родить после множества абортов в бурной молодости.

– Я предлагала взять мальчика из детского дома, но ты отказался.

– А зачем было рисковать и нарваться на ребёнка с дурной наследственностью от алкоголиков или наркоманов? Нет, уж лучше пожить для себя.

– Вот, ты и не успеваешь удовольствия менять на потеху, и наоборот.

– Не тебе меня упрекать! Вспомни, как молодой повеса явился к нам домой тебя сватать.

– Так, я сразу после того визита с ним порвала. Видел бы ты, как он у меня в ногах валялся, умоляя хоть изредка видеться. Даже угрожал убить меня и себя.

– Представляю эту безобразную сцену. Только верится с трудом, что он от тебя окончательно отказался. Парень просто обезумел от своей первой любви.

– По крайней мере, мы с того дня больше не встречались. Ты же сам поменял мне номер телефона, чтобы окончательно прекратить нашу связь.

– Ладно, поверю. Только больше не допускай визитов ко мне своих поклонников.

В этот момент машина подъехала к подъезду, и Елена увидела, как к ним быстро приближается Павел Дудин. Внезапное появление поклонника возле их дома показалось ей плодом воображения, навеянного разговором с мужем. Но тут она заметила в руке Павла пистолет, направленный на водителя. Елена подумала, что любовник хочет её похитить, угрожая оружием. Но в этот момент раздался выстрел, и Леонид начал медленно падать на сидящего рядом мужа. Анатолий попытался сбросить с себя мёртвое тело водителя, но вторым выстрелом Павел сразил и его.

Елене казалось, что всё происходит в нереальном сне. Но тут ствол оружия повернулся в её сторону, и у неё промелькнула обречённая мысль: «А меня-то за что?». И тут же пуля, пробив грудь, навсегда оборвала жизнь женщины безоглядно мстящей мужу за его бесчисленные измены.

А Павел быстро развернулся, намереваясь бежать как можно дальше, и тут же заметил стоявшего неподалёку молодого мужчину с мольбертом в руках. На мгновение их взгляды встретились. И Павел хотел вновь нажать курок. Но тут до него донёсся звук полицейской сирены. И он, оставив в живых свидетеля, побежал через проходной двор в переулок, где оставил свою автомашину.

А художник Ухов стоял неподвижно, всё ещё не веря в своё чудесное спасение. Он находился в шоке, и прибывшие полицейские не могли сразу добиться от него подробных показаний. Из разговора Ухов лишь понял, что полицию успела вызвать по телефону консьержка, которая увидела кровавую расправу из окна первого этажа.

Прибывший на место сыщик Лукин первым делом пробежался вместе с кинологом и овчаркой в направлении проходного двора, через который скрылся убийца. В соседнем пустынном переулке пёс покрутился у края тротуара, а затем жалобно заскулил, давая понять, что потерял след. Пожилой кинолог безнадёжно махнул рукой:

– Всё, капитан, раз Индус отказывается работать, значит, следа больше нет. Здесь преступник сел в машину и уехал. Дальше твоя работа. Ищи автотранспорт. Возможно, тут есть видеокамера, хотя вблизи офисов и магазинов не видно.

Лукин вернулся к месту расстрела семьи Мазиных. Эксперт указал сыщику на разбросанные на асфальте гильзы:

– Преступник особенно не таился. Уцелевший свидетель указал, где стоял убийца, и по расположению вылетевших из оружия гильз можно предположить, что стреляли из «Вальтера».

– Значит, три выстрела и три трупа. Работал профессионал?

– Трудно сказать. Если стоишь вплотную к машине и стреляешь в упор через открытое стекло, то и любитель не промахнётся. Ты лучше поговори со свидетелем. Он, похоже, начал выходить из ступора.

Лукин подошёл к стоящему чуть в стороне мужчине с мольбертом и представился:

– Я капитан Лукин, веду розыск преступника. Назовите себя и расскажите, что вы видели.

– Я Ухов Вячеслав Петрович, член союза художников. Возвращался домой и увидел, как подъехала иномарка Мазина. Он с женой живёт здесь. Внезапно к их машине быстро подошёл молодой человек и начал стрелять. Сначала он убил водителя, потом самого Мазина и его жену. Затем направил пистолет на меня. Я был в шоке и не мог даже пошевелиться. Но тут раздался рёв полицейской сирены, и убийца убежал через проходной двор. Это всё.

– Вы молодец, чётко и кратко изложили суть дела. А теперь меня интересуют детали. Убийца что-нибудь говорил при стрельбе?

– Нет, всё происходило в полном молчании и быстро. И жертвы даже крикнуть не успели.

– Значит, вас спасло быстрое прибытие полиции?

– Не совсем так. Всё же у убийцы были в распоряжении мгновения для выстрела. Но он, похоже, сомневался, есть ли смысл в моей смерти.

– Понятно, а теперь опишите приметы преступника.

– А зачем? Я же художник и могу вам нарисовать точный его портрет.

– Это удача! Подслеповатая консьержка видела стрелка только со спины, и кроме вас нет других очевидцев. Сейчас, давайте проедем с нами, и вы покажете своё искусство.

Пока художник рисовал портрет, сыщик Лукин находился в раздумьях:

«Стрелок сначала застрелил водителя, исключив возможность вступиться за хозяина. Так бы поступил киллер при выполнении заказа на устранение бизнесмена. Но если он после убийства Мазина решил устранить его жену как свидетеля, то почему пощадил художника? Явная нестыковка. Придётся помимо версии о деловых разборках копаться ещё и в интимных отношениях загубленной семейки. Похоже, дело предстоит сложное».

Лукин рассуждал об обстоятельствах совершённого преступления с холодной отстранённостью сыщика, привыкшего к кровавым человеческим драмам.

Художник Ухов покинул отдел полиции уже ближе к полуночи. Портрет убийцы он нарисовал с профессиональной быстротой. Яркость впечатления о происшествии способствовала точности изображения. Но затем ему пришлось долго давать показания дотошному следователю, который замучил его уточнением запомнившихся деталей.

Придя домой, Ухов долго не мог уснуть. Едва он закрывал глаза, перед ним вновь возникала картина безжалостного расстрела возле подъезда. Особенно отчётливо запечатлелся в памяти устремлённый на него вопрошающий взгляд преступника. Ухов недоумевал, почему убийца оставил его в живых. Он налил себе виски и залпом выпил за своё второе рождение. Это помогло, и художник, наконец, смог погрузиться в сонное забытьё, оградив себя от враждебной реальности окружающего мира.

А Павел Дудин после учинённой им расправы бесцельно кружил по городским улицам, пока не заехал в глухой тупик. У него не было сочувствия к убитым им людям:

«Этот Мазин издевательски смеялся, когда я просил отпустить Елену. А она подло предпочла остаться с мужем, хотя в минуты близости клялась мне в любви. Я правильно поступил, покарав её за предательство и ложь».

Вспомнив нанесённую обиду, Павел в ожесточении ударил рукой о руль, и боль в сразу вспухшей ладони заставила его придти в себя. Его охватил ужас перед грядущим возмездием. И как в детские годы при возникновении опасности он вспомнил об отце. Только тот мог защитить его от беды. Павел быстро набрал знакомый номер. Услышав голос отца, сразу выпалил:

– Папа! Я попал в беду, выручай!

– Ты сейчас где?

– В районе «Чистых прудов».

– Я задержался на работе. Подъезжай срочно ко мне в офис. Я жду.

Услышав гудки отбоя, Андрей Сергеевич, помрачнел. Этот вопль о помощи обычно дерзкого и самоуверенного сына означал, что тому реально угрожает опасность:

«Этот паршивец мог наделать долгов перед опасными людьми, запутаться в бабах, или вляпаться в криминальную историю. Надо быть готовым ко всему».

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем в кабинете появился Павел. Он вытащил из кармана пистолет и положил на стол перед отцом:

– Я только что застрелил трёх человек.

– Ты с ума сошёл?! Кого и где?

– Я казнил изменницу Елену, а заодно её мужа и их водителя.

– Дурак, он и в Африке дурак. Эта баба тебе в матери годится, а ты из-за неё теперь в тюрьме сгниёшь. Откуда у тебя оружие?

– Год назад у одной случайной подруги купил. Её прадед оружие с войны как трофей привёз.

– Уже хорошо, что ствол чистый и ранее в преступлении не использовался. Где это произошло?

– У подъезда их дома.

– Кто-нибудь видел?

– Какой-то художник с мольбертом там стоял. Скорее всего, житель этого дома, поскольку ключи наготове в руках держал.

– В него не попал?

– Я и не стрелял. Сам не знаю почему. Подумал, что этот мужик передо мной не виноват.

– Жалость, значит, проявил неуместную. Всё-таки ты не в меня пошёл. Я любое дело всегда довожу до конца. Иначе бы и капитал не нажил. Ладно, теперь надо думать, как решить проблему, и тебя на свободе сохранить.

Андрей Сергеевич нажал на кнопку звонка, вызывая начальника службы безопасности Седова. Этому человеку он безоглядно доверял. За долгие годы совместной работы они нередко участвовали в делах, за которые могли лишиться свободы. И оба понимали, что провал одного из них неминуемо повлечёт гибель другого. Дудин ценил бывшего оперативного сотрудника, не потерявшего связей среди бывших коллег и способного улаживать дела с уголовными авторитетами. И потому сразу изложил суть дела:

– Слушай, Кирилл, из этого трофейного «Вальтера», привезённого ветераном с войны, Павел завалил трёх человек. Ту самую Елену Прекрасную, о которой ты знаешь, а заодно её мужа и их водителя. Всё произошло возле их дома.

– Надо же какие страсти! И Вильяма нашего Шекспира читать не надо. Не ожидал от твоего парня такой прыти. Полагал, что он проиграется в казино либо скандальную девицу в постель затащит. Но только не в тройном убийстве. У тебя Паша полностью крышу снесло, если ты из-за бабы, да ещё не первой свежести, по людям палить начал. Я мог бы тебе с десяток молодых тёлок для гарема привести.

– Поздно, Кирилл боржоми пить и мораль Павлу читать. Лучше скажи, как ситуацию разруливать будем?

– Подожди, надо выяснить, что известно полиции. Есть у меня один прикормленный мент в Центральном округе. Сейчас отзвонюсь.

Седов набрал номер телефона и представился:

– Привет, Круглов. Это Седов. По Москве слухи пошли, что коммерсанта Мазина завалили. Мой шеф с ним дела имел и потому встревожился, не придут ли киллеры и по его душу.

Выслушав подробный отчёт, Седов предложил собеседнику:

– Значит, в полиции считают, что в основе разборки дела интимные? Это хорошо, мне меньше забот и усиливать охрану не буду. И всё же, Круглов, держи меня на всякий случай для подстраховки в курсе этого дела.

Закончив разговор, Седов повернулся к шефу:

– Всё не так уж плохо. Но есть одна неприятность. Случайный свидетель художник портрет преступника нарисовал с фотографической точностью. Ликвидировать его пока не будем, чтобы не привлекать к себе внимания. Но если они выйдут на Павла, тогда придётся думать, что с ним делать. А пока этот художник нам не опасен.

– Может быть, организуем сыну алиби и срочно отправим на юг? Потом скажем, что он в Чёрном море купался, когда убийство произошло.

– Много возни с подделкой именных билетов на самолёт и поезд. Полиция легко установит фальшак. Мы поступим по-иному. Сейчас я отвезу Павла в ваш загородный коттедж. Пусть завтра с утра посветит себя перед соседями и скажет, что приехал днём раньше и бухал в одиночку. Люди запомнят его рассказ и в будущем, искренне заблуждаясь, могут подтвердить алиби, внеся сомнения в его виновность.

– Ладно, попробуем. Надо срочно избавиться от ствола. Это возьми на себя. И ещё организуй слежку за художником. Накопай как можно больше грязи, чтобы заставить его без всякого насилия забыть приметы Павла.

– Я понял. Всё организую в лучшем виде. Художники люди вольные и не отказывают себе в исполнении плотских желаний. Думаю, с этим заданием справимся за пару дней. Ну, что, Павел, приуныл как нашкодивший кот? Давай, вставай, поехали в отцов коттедж. Как себя там вести, надеюсь, понял. Тогда пошли.

Седов положил «Вальтер» в карман и, крепко взяв хозяйского сына за локоть, повёл к выходу. Павел безвольно подчинился, полностью доверив свою свободу этому хладнокровному и опытному человеку, который раньше не раз выручал его из беды.

Глядя им вслед, Андрей Сергеевич, с горечью подумал:

«После смерти жены я один воспитывал сына с семи лет. Из-за нехватки материнской ласки у него развился комплекс по влечению к зрелым дамам. Как бы то ни было, но я не отдам парня полиции на расправу, чего бы это мне не стоило».

Дудин был настроен идти до конца в спасении сына.

В сгустившейся темноте Седов незаметно доставил Павла к коттеджу и выехал назад на шоссе. Здесь остановился и стал раздумывать:

«Шеф приказал избавиться от пистолета. Но этот ствол моя надёжная гарантия в случае осложнения между нами отношений. Сейчас дела идут неважно, и Дудин нервничает, обвиняя меня в неудачах. Так что ствол я пока сохраню».

Приняв решение, Седов поехал в сторону находящегося вблизи озера. На берегу подъехал к знакомому месту, где часто рыбачил с шефом, и осторожно осмотрелся. В будний день поздно вечером возле озера никого не было видно. Седов тщательно стёр с оружия отпечатки пальцев и завернул его в полиэтиленовый пакет. Затем достал из багажника лопату и направился к стоящему на берегу дереву с расщепленным молнией стволом. Вырыв у самого обрыва небольшую яму, закопал орудие убийства и вернулся в машину. Заведя мотор, Седов развернулся и поехал в сторону города. Он не подозревал, что за устройством им тайника наблюдал, затаившийся в кустах подросток Вовка Трушин.

Глава 2. Любовные страсти

Ухов Вячеслав Петрович в свои тридцать три года был известным живописцем. Его работы охотно брали на выставки, и мнение учитывалось при оценке работ коллег. После неудачной женитьбы и развода Ухов предпочитал вести холостяцкую жизнь, получая удовольствие от лёгких беззаботных связей.

Добившись материальной независимости, он и сам удивлялся собственному везению. Ухов отлично понимал, что в жанровой и портретной живописи далёк от совершенства. Многие его сокурсники проявляли гораздо больше таланта и мастерства. И он давно оставил попытки соревноваться с ними.

Известным и востребованным живописцем его сделали бессюжетные картины, состоящие из причудливого переплетения бесформенных узоров. Эту форму выражения собственных настроений Ухов изобрёл в минуту отчаяния от безденежья и всеобщего непризнания. В тот день он начал беспорядочно накладывать тёмно-коричневые краски на холст, чутко прислушиваясь к каждой вспышке возмущения в своей душе на незаслуженные удары судьбы. Бездумное марание холста внезапно его успокоило, словно он передал свои негативные чувства нелепому сочетанию узоров. К его удивлению картина, названная им «Гнев», была быстро продана за приличную сумму.

Это позволило ему избавиться от полуголодного существования. И этот успех заставил Ухова вновь взяться за краски. Теперь в его беспорядочных мазках преобладали яркие оранжевые и зелёные тона, напоминающие весенний расцвет природы. И назвав свою картину «Восторг», Ухов выставил её на аукцион. Картину купили в тот же день. И он понял, что напал на золотую жилу удачи, отражая на холсте свои яркие и сильные эмоции. Его картины быстро находили своих почитателей.

Когда некоторые из его коллег попытались творить в таком же стиле, у них ничего не получилось. И Ухов всерьёз задумался о природе своего успеха:

«Малевич в «Чёрном квадрате» передал свой восхищение и ужас перед таинственностью неизведанного космоса. И его чувства непостижимым образом запечатлелись в картине, вызывая у зрителей аналогичные реакции. Так и мне дарован талант, выплёскивать на холст силу ярких эмоций».

Сравнение с великим художником льстило самолюбию. И Ухов сумел убедить себя, что получил дар сверху с небес от бесплотных, но всесильных духов. Он этим в тайне гордился, даже не задумываясь за какие заслуги ему дан талант, заражать людей своими личными переживаниями.

Картины художник подписывал первыми двумя буквами своей фамилии: «УХ».

Недоброжелатели язвили, говоря, что успешный коллега так образно выражает восхищение собственными творениями. И лишь сам Ухов знал и хранил в тайне, что эти две буквы означают название придуманного им нового направления в искусстве: «Управляемый хаос». Именно так ему представлялось отображение в созданных картинах собственного сложного душевного состояния.

Став свидетелем кровавого расстрела, Ухов постарался отвлечься, полностью погрузившись в творчество. Теперь он рисовал картину «Ужас», на которой огненные искры огня беспорядочно метались среди чёрных клубов дыма, напоминая грозное извержение вулкана. Обычно он рисовал быстро, но в этот раз его работа шла тяжело. Всё время перед глазами всплывали детали жестокого убийства. И он упрекал себя за неспособность выразить всю гамму причудливой смеси своего беспредельного страха и не умирающей надежды на чудесное спасение.

Так продолжалось несколько дней, пока Ухову не позвонила жена его бывшего однокурсника Глеба. В юности они оба были всерьёз влюблены в Марию. Но та предпочла внешне более привлекательного Глеба. Прошло более года, прежде чем Ухов смог подавить обиду. Но после неудачной женитьбы он начал думать, что и с Мариной не смог быть счастливым из-за своего стремления к свободе. Это Ухова окончательно успокоило, и он предпочитал больше не вспоминать прежнее увлечение юности.

В последние годы Ухов редко виделся с Глебом и Мариной. Он слышал, что у супругов растёт сын, но у них в семье постоянные ссоры из-за материальных невзгод. Подающий надежды в художественном училище Глеб упорствовал в приверженности к точному отображению реальной повседневности. И постепенно о нём создалось мнение как о художнике, неспособном найти свой путь в творчестве. Картины Глеба плохо покупались.

Но это Ухова особенно не волновало. Он давно уже не испытывал волнения при воспоминании о прежнем увлечении. И потому внезапный звонок Марины его насторожил. А она старалась говорить непринуждённо, словно они дружески расстались только накануне:

– Слушай, Слава, Глеба сейчас нет в Москве. Он повёз сына к бабушке. А мне надо срочно с тобою встретиться и поговорить на серьёзную тему. Я знаю, ты человек занятый, но найди время и приезжай прямо сейчас ко мне домой.

– Хорошо, я сейчас буду.

Ухову совсем не хотелось этой встречи, таящей неприятность. Но он предположил, что Глеб попал в беду, и его надо выручать. Ехать ему было недалеко. Поднявшись на третий этаж, он позвонил. Марина встретила его одетая в открытое платье с явно сделанной накануне причёской. Ухов отметил, что она по-прежнему привлекательна, несмотря на рождение ребёнка. Не зная, как себя вести и, испытывая неловкость, он с нарочитой грубостью заметил:

– Ты разоделась, как на премьеру балета «Щелкунчик». Неужели, ради меня дорогого гостя?

– Не хотела твоего разочарования в прежнем увлечении. Надеюсь, я не очень изменилась за прошедшие годы?

– Время над тобою не властно. Ты ещё больше похорошела. Передо мной уже не порывистая наивная девушка, а величавая в осознании собственной красоты женщина.

– Любите вы, художники, расцветить комплименты вычурными виньетками. А, впрочем, мне твои слова приятны. Тем более, в последнее время я стала Глебу безразлична. Все его устремления посвящены созданию новых грандиозных полотен. А я, Слава, очень устала от безденежья и постоянных забот, чем накормить семью.

– Но ты знала, что выходишь замуж за художника. А это всегда риск возможного непризнания творца, и его прозябания в неизвестности.

– Но Глеб сам виноват. Друзья много раз предлагали ему выгодные заказы. Но он отказывается льстить в своих портретах отвратительным толстосумам. Глеб забыл, что, заведя семью, обязан её содержать, а уж потом думать о свободном полёте своего гениального творчества.

– Этот извечный спор о конфликте искусства и прозы жизни нам сейчас с тобою не решить. Скажи напрямую, зачем срочно меня вызвала?

– Глеб, как говорится бедный, но гордый. Не хочет обращаться к друзьям за помощью. А мне срочно нужно достать пятьдесят тысяч рублей, чтобы отдать долги, заплатить за квартиру и купить на неделю жратвы. Мне элементарно надо добыть деньги. Но занимать я не хочу: всё равно нечем будет отдать в ближайшем будущем. Я очень тебя прошу купить одну из картин мужа.

– Но у меня нет с собой такой суммы денег наличными.

– Ничего, сегодня же перечислишь эту сумму со своей банковской карты на мой счёт. Вот, я уже подготовила запись необходимых реквизитов. А картину можешь взять любую из развешанных на стенах творений.

Ухову не понравился властный тон хозяйки, которая расчётливо до мелочей продумала, как вытянуть из него деньги. Но он не стал возражать и прошёлся вдоль выставленных на обозрение авторских работ. Наконец, его внимание привлекла небольшая картина с детьми, играющими в песочнице во дворе старого дома, который казался бездушной многоглазой глыбой равнодушно взирающей на своих юных обитателей. И Ухов с иронией сказал:

– Я, пожалуй, возьму этот «Московский дворик», превосходящий по замыслу знаменитое творение Поленова.

– Ты будешь смеяться, но я с трудом уговорила Глеба отказаться от такого названия картины. Наверное, муж в своём богатом воображении мечтал перепрыгнуть через планку, установленную великим живописцем.

– Так, я заберу картину и в ближайшем отделении банка перечислю тебе деньги. Надеюсь, ты мне доверяешь, и не будешь беспокоиться об обмане.

– Не говори глупостей. Ты знаешь, я уже давно жалею, что тогда выбрала не тебя. Мы последний год живём с Глебом как брат и сестра. И как у всякой женщины, лишённой ласки, у меня часто возникают видения, в которых именно с тобою я занимаюсь любовью. И это чудесно!

– Но послушай, Марина…

– Подожди, не перебивай! Я хочу прямо сейчас воплотить эти ночные грёзы в реальность. В последнее время это стало непреодолимым наваждением, от которого я должна избавиться. И ты в этом мне должен помочь. Ты не подумай, я не посягаю на твою свободу холостяка и останусь навсегда с отцом моего ребёнка. Ничего сейчас не говори, а только помоги мне расстегнуть молнию сзади на платье.

И Марина призывно изогнулась, повернувшись к нему спиною. Отбрасывая последние сомнения, Ухов резко потянул вниз податливый бегунок на молнии. Теперь он не испытывал ничего кроме желания обладать этой женщиной.

После завершения близости Ухов лежал на диване, прислушиваясь к своим ощущениям. У него не было претензий к умелым ласкам женщины. Но в какие-то мгновения Ухову казалось, что партнёрша прилежно выполняет давно заученные спортивные упражнения. И эта явно читаемое в глазах Марины равнодушие к происходящему на диване, его раздражало и вызывало неприятие. Неловкая пауза затянулась, и Ухов с упрёком заметил:

– Эта близость не была обязательной, если ты хотела ею закрепить нашу сделку по продаже картины мужа.

– Дело совсем не в недоверии к тебе. Я всегда верила в твою порядочность. Просто не люблю оставаться ни перед кем в долгу. А мы теперь с тобою в расчёте. Да и, если говорить честно, то я, действительно давно хотела этого сближения, как, наверняка, и ты.

Ухов искренне удивился:

«Марина уверена, что я сохранил к ней свежесть чувств. Она слишком самонадеянна. Полученное с ней удовольствие явно не стоит денег, заплаченных за картину её мужа. Но промолчу, щадя её самолюбие».

Ухов решительно встал и начал спешно одеваться. Стараясь не смотреть на лежащую поверх покрывала обнажённую женщину, он попросил дать ему старый холст, чтобы завернуть купленную картину. Даже не подумав накинуть халат, Марина встала и достала из тумбочки большую чистую простыню и протянула Ухову:

– Вот, возьми. Она несколько велика, но для упаковки двух картин её вполне достаточно.

– Но я купил только одну.

– Я просто не успела тебе сказать обо ещё одной моей просьбе.

И по напряжённому взгляду хозяйки Ухов понял, что сейчас начнётся главное, ради чего женщина его физически к себе приблизила. Словно пересиливая себя, Марина предложила:

– Я хочу, чтобы, наконец, работа моего мужа попала на престижную выставку. Посмотри там стоит прислоненная к стене картина, которую я заставила Глеба написать.

Ухов послушно подошёл и всмотрелся в изображение обнажённой молодой девушки. Едва накинутая прозрачная накидка не скрывала совершенных форм её юного тела. Льющийся из окна свет словно омывал девушку лунными струями. Но, главное, что невольно привлекало внимание, это с трудом сдерживаемое желание красавицы встретить, наконец, своего долгожданного соблазнителя. Картину Глеб назвал «Искушение». И было непонятно, невинное создание соблазняет окружающих или, наоборот, кто-то невидимый затаился в погружённой в темноту комнате и жаждет добиться её благосклонности.

И приятно удивлённый мастерством картины Ухов не смог отказать:

– Хорошо, я сделаю всё от меня зависящее.

На лице Марины невольно отразилась радость от достигнутого ею успеха. И она, суетливо принялась помогать упаковывать картины. Стараясь не встречаться с хозяйкой взглядом, Ухов направился к выходу. Уже стоя в дверях, он бросил прощальный взгляд на стоящую посредине комнаты без всякого стеснения обнажённую женщину. Он знал, что уже никогда больше не переступит порог квартиры, где его бессовестно соблазнили ради успеха всё ещё любимого мужа.

На следующее утро Ухов продолжал испытывать неловкость от совершённого накануне предательства. К тому же он взвалил на себя лишние заботы об устройстве чужой картины на выставку, где всё пространство экспозиции уже было распределено:

«Конечно, картина «Искушение» хороша и будет иметь на аукционе успех. Но всё пространство экспозиции уже распределено. Придётся потесниться в выделенном для моих картин пространстве. Но я и так хотел повесить как можно выше своё главное полотно. А рядом чуть ниже найдётся место и для картины Глеба».

Ухов поднялся и подошёл к своей недавно законченной картине, которой очень гордился. На ней крупные мазки синих и фиолетовых красок, тесно переплетаясь, напоминали волны взволнованного перед бурей моря. Казалось, что невидимые ветра гонят их в разные стороны, заставляя противодействовать друг с другу. Невольно приковывала внимание спокойная гладь воды в центре бушующей стихии, словно подавая пример, как надо существовать в этом беспокойном мире.

Ухов считал своей творческой находкой угадываемые в сложных сплетениях узоров волн очертания человеческих лиц, искажённых страданием. Эту идею ему подсказала любимая в детстве рисунок-загадка, в которой нужно было найти трёх юношей, спрятавшихся в ветвях высокого дерева. До сих пор Ухов не знал, как назовёт картину. Полюбовавшись несколько минут на своё творение, художник размашисто написал на заранее заготовленной табличке: «Управляемый хаос». Он решил, наконец, обнародовать через название картины свой творческий метод.

Собираясь ехать на выставку, Ухов упаковал вместе обе картины, и их тесное соприкосновение вновь напомнило ему о близости с Мариной. И его передёрнуло от осознания совершённого накануне предательства Глеба.

Приехав в выставочный зал в центре Москвы, Ухов сразу направился к устроителям. Как он и ожидал, увидев «Искушение», спонсоры не стали возражать против выставления дополнительной картины в заранее выделенном Ухову пространстве. И он принялся за работу. Прежде всего, постарался повесить свою работу как можно выше, полагая, что зритель, разглядывая снизу буйство воды при создании в космосе нового мира, ощутят ужас беззащитности перед непреодолимостью первозданного хаоса. По крайней мере, ему хотелось в это верить.

Чуть ниже почти вплотную он сумел поместить картину Глеба. Отойдя на несколько шагов, ещё раз придирчиво полюбовался результатом и с удовлетворением подумал:

«А они удачно дополняют друг друга. Картина Глеба словно иллюстрирует мой замысел о неуправляемости людских страстей, зачастую приводящих к страданиям и бедствиям».

От размышлений его отвлёк нежный девичий голосок:

– Слушайте, эти две картины самые лучшие на выставке. Я, пожалуй, поставлю их в центр своей статьи об этом аукционе.

Ухов повернулся и увидел миловидную девушку с короткими светлыми волосами и ясными серыми глазами. Заметив его интерес, девушка продолжила:

– Я Константинова Ольга начинающая журналистка. Редактор послал меня подготовить статью об этой выставке. От того, как я справлюсь с первым заданием, зависит моя дальнейшая работа в этой газете. Я знаю, вы известный художник Ухов. И если я донесу до читателя тайны вашего необычного творчества, то это будет большой удачей. Очень прошу, дайте, мне подробное интервью. Ну, пожалуйста!

Последние слова девушка произнесла жалобно, словно капризный ребёнок, желающий получить сладость. И Ухов, не задумываясь, дал согласие. К тому же девушка была хороша собой и прекрасно сложена. Ухов даже подумал, что она вполне подходит на роль юной натурщицы. Отойдя чуть в сторону, они присели на край низкого дивана для отдыха уставших посетителей. Наступила неловкая пауза, и Ухов невольно смутился от неприкрытого восхищения молодой журналистки, которая впервые в жизни видела совсем рядом известного художника. Он догадался:

«Я для неё, похоже, неземное существо, по воле случая залетевшее в эту часть галактики. По-моему она даже успела в меня влюбиться с первого мгновения встречи. И если я захочу, то легко могу её увезти к себе домой и насладиться молодым чувственным телом. Говорят, клин клином вышибают. Возможно, это новое приключение изгладит тягостное воспоминание о вчерашнем грехопадении».

И приняв рискованное решение, Ухов пришёл на помощь журналистке:

– А знаете я, как всякий творец, готов говорить о себе часами. Будет лучше, если вы сначала составите своё собственное впечатление о моих работах, а потом я отвечу на ваши вопросы, если они, конечно, появятся. Давайте, проверим.

И, закрепляя успех задуманного соблазнения, Ухов по-хозяйски обнял девушку за плечи и подвёл к выставленным картинам. Девушка зарделась от смущения и бросила вопрошающий взгляд на понравившегося ей мужчину, но руку с плеч не убрала. И это окончательно убедило Ухова, что и сегодня он одержит очередную победу. Он знал, что молодая журналистка не сможет разобраться в тонкостях его творческого метода и потому говорил сам. Девушка еле успевала за ним записывать. Уловив подходящий момент, Ухов предложил:

– Слушайте, если для вас так важна эта статья, то вы должны вникнуть во внутренний мир художника. А это лучше всего сделать у меня дома. Я покажу вам свою студию, и вам легче будет понять истоки моих фантазий. Так, вы готовы поехать?

Девушка колебалась всего несколько мгновений, но затем решительно кивнула своей короткой стрижкой:

– Я согласна. Мне интересно будет наблюдать за художником в процессе творчества и рождения нового шедевра.

Управляя машиной, Ухов почти не слушал наивных рассуждений спутницы о природе искусства, решив, что не будет тратить напрасно время на пустые разговоры. И как только они вошли в квартиру, он сразу обнял Ольгу и, ощутив сладость ответного поцелуя, уверенно увлёк её на диван. Девушка послушно позволяла расстёгивать пуговицы на кофте, и лишь неуверенно твердила: «А может быть не надо?» И эти слова звучали для художника как просьба поторопиться и не останавливаться.

После завершения близости Ольга нежно гладила художника по волосам, словно она была значительно старше его. Ухову это напоминало материнскую ласку, и он был готов бесконечно продлевать эти мгновения.

Но Ольга всё испортила. Она внезапно стала рассказывать о своём первом парне, в которого влюбилась прошедшей зимой, и как тот трусливо сбежал, узнав об её беременности. Она тогда от отчаяния сделала аборт, и теперь рискует остаться бездетной в случае нового прерывания беременности. И потому они с Уховым при будущем свидании должны обязательно предохраняться.

Эти неуместные признания испортили художнику настроение:

«Зачем мне знать о её прошлом увлечении? Она наивно считает, что её откровенность установит между нами доверие. Но я не хочу ничего знать об её прошлом. И новых встреч с ней не планирую».

Но в этот момент девушка проявила инициативу к новому сближению, и Ухов охотно откликнулся на её ласки.

В погоне за новой порцией чувственных удовольствий Ухов почти не вспоминал о кровавой расправе, невольным свидетелем которой стал. А зря! В эти дни произошли события, заставившие людей, заинтересованных в спасении Павла Дудина от наказания, задуматься о дальнейшей судьбе невольного свидетеля.

В день убийства супругов Мазиных компания подростков приехала на лесное озеро и установила палатки для ночлега. Володька Трушин решился, наконец, объясниться Верке в чувствах и пригласил девушку на ночную рыбалку. Та согласилась, но потом высокий амбал Сашка Когтев предложил Верке вместо похода к озеру углубиться в лес и полюбоваться цветением папоротника в ночь на Ивана Купала. И Верка предпочла наблюдать лесное чудо вместо нудного сидения с удочкой. Тогда Володька, не теряя надежды, вызвался идти вместе с ними. Но Сашка заявил, что папоротник цветёт лишь в присутствии влюблённой пары, и Володька будет явно лишним.

Несмотря на превосходство противника, Володька был готов ринуться в драку. Но Верка подхватила под руку Сашку и, весело хохоча, повлекла его в темноту леса. Униженный Володька, немного выждав, отдалился от костра и принялся искать в лесу уединившуюся парочку. Он хотел окончательно убедиться в измене своей избранницы. Но в сгустившейся темноте найти молодых людей оказалось невозможно.

Блуждая по лесу, Вовка вышел к озеру и там заметил подъехавший на берег «Джип». Затаившись, он наблюдал, как высокий мужик прячет под расщеплённым деревом таинственный свёрток. После его отъезда подросток из любопытства достал пакет, в котором обнаружил «Вальтер». Сначала Володька испугался и хотел вновь закопать свою находку, но, вспомнив о нанесённой обиде, решил оставить оружие себе:

«Посмотрим, как поведёт себя под дулом пистолета Сашка Когтев. А я наслажусь его страхом в присутствии Верки. Пусть посмотрит, на кого меня променяла».

От сладких грёз о мести Вовке стало легче, и он вернулся к костру. Прислушиваясь к звукам гитары, он незаметно дотрагивался до кармана, отвисшего под тяжестью пистолета. К разочарованию Вовки изменница Веерка вместе с Сашкой вернулась к палаткам лишь утром. И за завтраком, наблюдая за счастливо улыбающейся девушкой, Вовка всё больше желал унизить своего обидчика. Теперь только осталось дождаться удобного случая.

Прошла неделя, прежде чем Вовка решился перейти к активным действиям. Он сидел с ребятами в беседке, когда заметил, как по двору идёт Верка в сопровождении Сашки. Они крепко держались за руки. И это особенно взбесило Вовку. Он встал и пошёл им наперерез. Встав перед влюблённой парочкой, он с вызовом спросил:

– Продолжаете вместе цветочки папоротника по кустам искать?

Услышав вызов, Сашка удивлённо нахмурил брови:

– Ты чего возникать вздумал, слизняк! И ещё встал у меня на пути! Да, я тебя мигом раздавлю в коровью лепёшку!

И Сашка угрожающе поднял кулак на уровень плеча. Володька поспешно вытащил из кармана пистолет и направил в сторону соперника. Сашка опешил от неожиданности, но тут же опомнился и, не желая в присутствии Верки показаться трусом, пригрозил:

– Если ты сейчас отсюда слиняешь, то я забуду твою выходку. Иначе не посмотрю на пистолет и отшлёпаю тебя на глазах у всех пацанов. И страшно будет на улице без мамы показаться. Даю пять секунд на отход, время уже пошло.

И Сашка опрометчиво сделал шаг вперёд. Страх быть униженным перед Веркой и ребятами заставил Володьку нажать на курок. Он хотел только напугать соперника, выстрелив поверх его головы. Но от волнения и неопытности ствол в его руке дёрнулся вниз, и пуля размозжила голову самоуверенного Сашки. Какое-то мгновение Вовка стоял, замерев от ужаса. Но тут пронзительно закричала Верка, обхватив голову руками. Казалось, она истошно воет на одной и той же ноте. И этот нескончаемый вопль заставил Вовку очнуться. Он бросил пистолет на землю и побежал к дому. Закрывшись в квартире, подросток покорно ожидал прихода за ним полиции.

Его задержали через полчаса. На допросе он твердил, что только хотел напугать Сашку и сорвал выстрел нечаянно. Казалось, следователю предстоит несложное рутинное дело по оформлению чистосердечного признания. Но заключение экспертизы, что из пистолета Трушина неделю назад были расстреляны люди в центре Москвы, заставило более серьёзно подойти к расследованию. О данном факте был информирован Лукин, который немедленно выехал для допроса задержанного Трушина.

Войдя в кабинет, сыщик решил добиться нужных показаний от подростка, разыграв шаблонный спектакль:

– Скажи, Владимир, сколько тебе лет?

– Почти семнадцать.

– Жаль, что ты несовершеннолетний, и суд не сможет дать тебе пожизненный срок.

– За нечаянный выстрел такое суровое наказание? Я же только хотел Сашку напугать, пальнув поверх головы.

– Да, я не о твоём приятеле речь веду. С этим, считай, уже разобрались. Лучше объясни, по какой причине ты неделю назад трёх человек застрелил? Экспертиза с научной точностью определила, что из изъятого у тебя оружия недавно расстреляли пассажиров иномарки.

– Так это не я! Наверняка, виноват тот мужик, который этот ствол на берегу озера закопал.

– С этого момента давай рассказывай поподробнее, где это было и, что ты видел.

– Мы поехали с ребятами отдохнуть на природу с ночёвкой в палатках. Там я поругался с Сашкой из-за девушки и пошёл бродить по лесу. Ну, и увидел, как к озеру подъехал в темноте «Джип». Из него вышел мужик и закопал возле берёзы свёрток. Меня в кустах он не заметил. Когда этот человек уехал, я раскопал пакет, в котором нашёл пистолет, и взял его себе. Вот и всё. Ни в кого я до Сашки не стрелял.

– Приметы мужика назови!

– В темноте его лица толком не видел. Только знаю, что он очень высокий и фигура у него мощная, как у качка.

– Немного ты нам помог. Сейчас поедем к вашей стоянке у озера. Может быть, на месте ещё что-нибудь вспомнишь. К тому же, надо убедиться в правдивости твоих показаний.

Вовка с готовностью согласился. После осмотра ямы, выкопанной у расщеплённого молнией дерева, Лукин задумался:

«Судя по мощной фигуре мужика, закопавшего «Вальтер» у озера, это не он стрелял в центре Москвы. Вероятно, ему поручили избавиться от оружия, а он решил сохранить его для будущего шантажа. В этом деле версия о личных мотивах убийства становится приоритетной. Придётся более глубоко копаться в «грязном белье» супругов Мазиных».

Предстоял огромный объём работы по проверке личных связей расстрелянных в машине людей. Но Лукин был уверен, что именно этот путь приведёт его к преступнику. И сыщик ощутил азарт от приближения к цели поиска.

Глава 3. Пропавший талант

Не подозревая о приближающейся опасности, Ухов был поглощён заботой об успехе своих творений. Он как должное встретил известие о быстрой продаже «Управляемого хаоса». Пожелавший остаться неизвестным покупатель милостиво разрешил устроителям оставить её в экспозиции до закрытия выставки. Картина по-прежнему привлекала публику.

Но пока никто не пожелал приобрести работу Глеба, хотя она производила сильное впечатление на посетителей. Ухов уже жалел, что согласился вывесить на обозрение картину друга. К тому же, он пережил неприятные минуты, когда Глеб после возвращения от тёщи позвонил ему и наговорил уйму благодарственных слов. Эта хвалебная ода о настоящей мужской дружбе звучали для Ухова издевательски. Слушая похвалы Глеба, он невольно вспоминал наиболее яркие моменты близости с его женой. Стараясь скорее закончить разговор, он сослался на занятость, пообещав убедить кураторов выставки ускорить продвижение «Искушения» к богатым меценатом. На самом деле Ухов не собирался этого делать, считая друга типичным неудачником.

Каково же было его удивление, когда через несколько дней ему позвонила организатор выставки Нина Семёновна и хриплым прокуренным голосом сообщила:

– Привет, Слава, можешь сообщить своему другу, что его картина успешно продана.

– Не может быть!

– Зря удивляешься. И это произошло благодаря мне. Не перебивай и дай старухе похвастаться. Я долго не могла понять, почему великолепно выполненная зрелищная работа не находит спроса. А потом меня осенило, что виновато её соседство с твоим «Управляемым хаосом».

– Неужели, на фоне моего шедевра «Искушение» так проигрывало?

– Не льсти себе без меры. Просто, любуясь образом соблазнительной юности, зрители невольно испытывали страх перед расплатой за грехи, исходящей от «Управляемого хаоса». Хотел ты или нет, но в твоей картине людские лица и фигуры, едва угадываемые в пучине бушующей стихии, напоминают мучения грешников в аду. Эта догадка заставила меня перевесить «Искушение» в соседний зал на место проданной и унесённой с выставки картины. И не прошло и часа, как нашёлся покупатель, тоже, кстати, предпочитающий остаться неизвестным.

– Возможно это тот же человек, который купил «Управляемый хаос»?

– Не думаю: от его имени выступал другой представитель и деньги перечислены с разных счетов. К тому же эти две картины несовместимы по духу, и не могут существовать не только рядом, но и в одном просторном зале. И меня озарило об этом своевременно догадаться.

– Вы, Нина Семёновна земной гений.

– Не надо, Слава, разбрасываться такими словами. Для меня гении все вы художники, которым Бог дал от рождения талант творить прекрасное и восхищать им нас обычных людей. А я за четверть века только сумела накопить опыт продвижения ваших произведений публике. И, заметь, я счастлива своей сопричастностью к великому искусству. И мне этого вполне достаточно, хотя времена ныне трудные для благополучного существования.

– Я вас понял, Нина Семёновна, и обязательно объясню другу, что он лично обязан отблагодарить вас материально. Бескорыстное служение искусству должно поощряться. Мы с вами живём в реальном мире и не можем питаться святым духом.

– Спасибо, Слава, я всегда считала вас не только талантливым художником, но и чрезвычайно умным человеком. Передайте привет вашему другу.

Отключив телефон, Ухов расчётливо подумал:

«Я не стану сводить Глеба с этой пронырливой дамой. Мне конкуренты не нужны. Пусть пробивается локтями сам, как пришлось мне в начале пути. А вознаграждение может передать через меня. Но надо ему позвонить и обрадовать».

Набирая домашний номер телефона прежних друзей, Ухов желал, чтобы трубку сняла Марина. С ней ему было легче общаться. Но трубку снял Глеб, и Ухову после сообщения о продаже «Искушения» вновь пришлось выслушивать похвалы в свой адрес, как самому искреннему другу. Не омрачило радости Глеба и обязанность вознаградить устроителей за содействие помимо законного комиссионного процента. Глеб сам быстро закончил разговор, спеша обрадовать жену приятной вестью.

Некоторое время Ухов вслушивался в гудки отбоя, которые тревожным набатом предупреждали его о грядущем возмездии. Но долго размышлять о последствиях своего падения он не мог. Его ждал визит к важному чиновнику в сфере искусства. Накануне тот пригласил его срочно к себе. Ухов старался держаться подальше от бюрократии, заполонившей все творческие союзы в городе, но вынужден был согласиться. От субъективных решений этих влиятельных людей зависело продвижение его картин.

Управляя машиной, он старался угадать причину внезапного вызова в казённый кабинет. Это могло быть долгожданное разрешение его персональной выставки и, наоборот, полный запрет демонстрации его работ. И он испытывал унизительное ощущение рабской зависимости от человека плохо разбирающегося в секретах творчества.

Но к его удивлению речь в кабинете чиновника пошла совсем не о нём. Сидящий за огромным столом невысокий полный человек с большими залысинами начал раздражённо говорить о творчестве Ивана Коновалова. Этого приверженца традиционного реализма Ухов хорошо знал. Но в отличие от Глеба его картины пользовались успехом из-за умения выразить пластику движения героев и живописно выписанных деталей быта. И Ухов не мог понять, чем певец жанровых сцен мог вызвать недовольство высокого начальства. Наконец, чиновник перешел к сути дела:

– Этот пасквилянт вообразил себя талантом равным Илье Глазунову. Тот пугал публику своим полотном «Мистерия XX века». А Коновалов свою картину назвал «Новейшая история», и в ней в искажённом виде трактует острые проблемы современности. Прогрессивная общественность, естественно, взбунтовалась и требует запретить демонстрацию картины публике.

– А причём тут я?

– Мне принесли петицию, составленную видными деятелями культуры. Но под ней пока мало подписей его коллег художников. Надеюсь, ты не откажешься поставить под этим документом свой автограф?

И чиновник положил перед Уховым тонкую стопку листов с гневным осуждением творческой неудачи Коновалова. Художник быстро пробежал глазами текст, составленный в грубых и нелестных эпитетах. Ему не хотелось ставить свою подпись, и он попробовал оттянуть время:

– Дело в том, что я лично знаю Коновалова. Мы с ним в хороших отношениях. И мне не хочется калечить ему судьбу.

– А почему ты решил, что мы хотим перечеркнуть всё его творчество? В петиции ясно сказано, что интеллигенция требует запретить только «Новейшую историю». Пойми, отвергнутая общественностью одна неудачная картина погоды не сделает.

– Но прежде чем подписывать, надо хотя бы взглянуть на это произведение. А то получится как в старые времена: я Пастернака не читал, но буду его клеймить.

– Слушай, Ухов я от тебя не ожидал таких вредных сомнений. Ты у меня не первый год просишь о персональной выставке. Я полагал уже этой осенью положительно решить вопрос. Государство должно поддерживать таланты. А ты вдруг взбрыкивать надумал.

– Зачем вы так сразу выводы делаете? Я только хотел сам убедиться в воспитательном вреде картины.

– А мнение твоих коллег и моё лично ты, значит, не очень высоко ценишь?

– Ну, что вы, оно для меня крайне важно. Я согласен, давайте сюда вашу петицию.

Чиновник, довольно улыбаясь, наблюдал, как Ухов размашисто вывел свою фирменную подпись и глумливо заметил:

– Вот теперь эта петиция стала нашей общей, а не только моей. Напомни мне осенью о твоей просьбе. Я попробую что-нибудь сделать, хотя вопрос о персональных выставках за счёт государства решается коллегиально. У нас всё-таки демократия, а не что-нибудь другое. Это я пошутил. Не горюй.

Покинув кабинет чиновника, Ухов ещё долго не мог избавиться от испытанного унижения. Его жгло осознание, что он вполне мог благополучно существовать без тщеславного открытия персональной выставки, и его предательство коллеги было совсем не обязательно. Чтобы избавиться от угрызений совести Ухову надо было срочно переключиться и занять свой ум иными повседневными заботами.

Обычно он находил утешение в творчестве. Но сейчас впервые за многие годы его не тянуло к кистям и мольберту. При других обстоятельствах он бы поехал к Глебу, чтобы вместе отметить его успех. Но сейчас Ухов не мог представить, как сможет сидеть с бывшим сокурсником за одним столом, и провозглашать тост за дружбу и творческие успехи.

Внезапно он подумал, что с покупки картины Глеба может начаться восхождение друга к славе и всеобщему признанию. И мысль о появлении нового сильного конкурента на рынке живописи его неприятно кольнула. Ухов совсем не был заинтересован в восхождении друга на Олимп славы. Необходимо было принять превентивные меры и для начала выяснить, кто из известных коллекционеров приобрёл «Искушение». У него появилась догадка, что новым владельцем изображения юной соблазнительницы стал отставной майор Астахов.

Ухов был знаком с ним более пяти лет. Сам Астахов плохо разбирался в живописи. Этот интендант внезапно разбогател в начале перестройки на распродаже военного имущества, оставленного на территории Прибалтики после распада СССР. Тогда никто не знал подлинного количества топлива в танкерах, стоящих в порту Таллина. И Астахов приобрёл огромное состояние. У него хватило ума быстро уйти в отставку, купить квартиру в Москве и затаиться, живя вдвоём с пожилой супругой. Прошли годы, и без видимых причин от скуки Астахов решил вложить доставшиеся ему бешеные деньги в антиквариат и живопись. Скорее всего, его привлекали дорогие красивые предметы, которых когда-то касались руки потомственных дворян.

Не являясь знатоком, Астахов свои покупки совершал с расчётливой осторожностью, тщательно проверяя подлинность приобретаемых вещей. Несколько раз за последние годы он обращался за консультацией к Ухову, который всегда давал отставнику дельные советы. Но полгода назад в их деловых отношениях произошёл неприятный для Ухова эпизод. Его пригласил к себе домой Гришка по кличке Налим, который делал гешефт на перекупке произведений искусства. Это был, действительно, скользкий тип, который имел неприятную манеру во время переговоров постоянно менять уже достигнутые условия и выдвигать всё новые требования.

Ухов не любил этого неприятного человека, но тот несколько раз прибегал к его консультациям и хорошо платил. При этом, дорожа репутацией, Ухов отказывался давать заведомо ложные экспертизы. И зная это, Налим прибегал к его услугам лишь в спорных случаях, когда мнения специалистов расходились. В этот раз Налим показал ему картину голландской школы. Ухов сразу отметил солидный возраст холста и возникшие от времени трещины на красках. Пейзаж «У водопоя» явно был написан несколько веков назад. И Ухов спросил напрямую:

– Давай, Гриша, говори сразу причину нашей встречи.

– Некоторые знатоки приписывают картину кисти известного голландца, а другие утверждают, что её изготовил кто-то из его учеников. Покупатель согласен заплатить большие деньги, только если картина принадлежит кисти признанного всемирно известного мастера.

– Но это установить с математической точностью будет невозможно. У мастера, действительно, было много учеников, и они наплодили массу подражательных работ.

– Подожди и не спеши с окончательными выводами. В мемуарах современников приводятся многочисленные случаи, когда мастер, посетив студию, брал кисть и несколькими мазками придавал картине необходимую законченность и совершенство.

– И я должен сказать покупателю, что гениальный мастер, несомненно, принял участие на конечном этапе создания этой картины, доведя её до совершенства?

– Да, только и всего. Это, конечно, снизит цену пейзажа, но всё равно позволит сорвать солидный куш. Ты, естественно в доле. Ну, что скажешь?

– Кто покупатель?

– Отставник Астахов. Я знаю, он обратится за консультацией именно к тебе. Соглашайся, будет невозможно уличить тебя в заведомой лжи по такому спорному авторству.

Ухов поднёс картину ближе к свету и начал её тщательно рассматривать:

«Пожалуй, стремительное течение реки и прозрачные капли, свисающие с морды крайней коровы выписаны рукою настоящего мастера. Все остальные детали добротны, но от них веет ремесленничеством. С другой стороны неважно, получит этот дуб Астахов подлинную картину мастера или лишь добротную работу, выполненную его современником».

И Ухов решился подтвердить участие великого художника в создании пейзажа. В тот раз он получил приличное вознаграждение, которое значительно пополнило сумму его личного счёта. И это окончательно успокоило лёгкие угрызения его совести.

Теперь, желая узнать, кому досталось «Искушение», Ухов в первую очередь предположил, что картину приобрёл именно Астахов, отдающий предпочтение эротическим сюжетам. Во всяком случае, отставник, постоянно вращающийся среди коллекционеров, должен был знать имя нового владельца столь необычного произведения. И Ухов поехал домой к Астахову.

Его звонок в дверь вызвал осторожное шевеление в квартире. Ухов знал, что его долго будут разглядывать в «глазок». Наконец, старческий женский голос испуганно спросил:

– Кто там пришёл?

– Полина Михайловна, это я Ухов. Хозяин дома? Мне надо с ним поговорить.

– А это вы, Слава? Я со слепу, вас не узнала. Заходите.

Ухов вслед за старушкой прошёл в комнату, уставленную вазами и статуэтками, приобретёнными в комиссионных магазинах. Старушка была дома одна. Предложив гостю сесть, она внезапно горько заплакала:

– Разве вы не слышали, что Сергей Степанович умер. Схоронили мы его на прошлой неделе. Сердце не выдержало несправедливости.

Ухову сразу захотелось быстрее покинуть квартиру покойника. Но было неудобно прервать старушку, обрадованную возможностью поговорить с гостем об умершем дорогом ей человеке. И он терпеливо слушал, как хозяйка подробно рассказывает о первой встрече с будущим мужем и длительном за ней ухаживании. Но потом не выдержал и прервал:

– Полина Михайловна, а как он умер? Ведь, ещё месяц назад мы с ним общались, и он выглядел бодрым полным сил человеком.

– Так и было. Но история с фальшивым пейзажем его подкосила.

– Как картина называлась?

– Так откуда же я знаю? Я в его дела не лезла, и, к слову сказать, не одобряла. Вазочки фарфоровые и фигурки бронзовые ещё, куда ни шло, а он всякой мазнёй все стены обвешал, даже обоев не видно. В последнее время деньги подошли к концу, и Сергей Степанович стал экономить. Для покупки новой вещи расставался с чем-нибудь из своей коллекции. Вот и в этот раз продал картину какому-то бандиту. А, оказалось, её нарисовал не знаменитый художник, а неизвестно кто. Бандит оправданий слушать не стал и потребовал возместить убыток вдвойне. Денег у Сергея Степановича не было, и он из нашего дома вынес две ценные картины.

– Так, кто были эти бандиты?

– Не знаю, меня дома не было. Я в магазин как раз отошла. Вернулась, А Серёжа сидит посреди комнаты и плачет. Поведал мне о своей беде. Пригрозил строго спросить с того, кто посоветовал ему купить картину. А потом внезапно за сердце схватился. И всё: инфаркт его сразил из-за этой картины.

Старушка вновь заплакала. И Ухов, бормоча дежурные слова сочувствия, начал прощаться. Перед тем, как окончательно уйти не удержался и предложил:

– Если надумаете продавать коллекцию, то обращайтесь, я помогу. Вот моя «визитка».

– Нет, Слава, пока не надо. Есть у меня ещё накопления, а эти вещи мне о Сергее Степановиче будут напоминать.

По дороге домой Ухов настойчиво отгонял от себя мысль, что именно его лживое заключение привело к смерти наивного отставника. По крайней мере, ему хотелось в это верить.

А начальник службы безопасности Седов был озабочен новыми поступившими ему сведениями. Прикормленный им оборотень из полиции позвонил и сообщил:

– Слушай, ты интересовался ходом расследования убийства супругов Мазиных. Так вот, становится горячо. Среди любовников Елены выявили сына твоего босса Павла Дудина. Это ещё не всё. Всплыл пистолет, из которого расстреляли Мазиных и их водителя. Он вновь громыхнул в московском дворе. Задержанный подросток застрелил из него приятеля. По его словам он видел, как оружие спрятал у озера неизвестный ему мужик, а затем выкопал и взял ствол себе. Но, главное, этот тайник расположен рядом с дачей Дудиных. И Павел стал главным подозреваемым.

– Что-нибудь ещё?

– Примет мужика и номер его машины парень не запомнил. Отпечатков пальцев на пистолете не обнаружено. Принято решение в ближайшие часы задержать Павла Дудина и нажать на него в целях добиться признания. Сыщик Лукин надеется это сделать после опознания Павла художником, который видел убийцу. Пока всё. Когда увидимся?

– Сейчас не до встреч, сам понимаешь. Но, думаю, в течение трёх дней я решу проблему, и мы увидимся для раздачи слонов. Я умею быть благодарным. Ну, всё до связи.

Седов понимал, что, надо срочно исключить опознание Павла художником. И он поехал к шефу, без санкции которого не мог это сделать. Седов не собирался докладывать о своём проколе, и потому обрисовал ситуацию вкратце:

– Сыщики установили связь Павла с Еленой Мазиной. Внешность вашего сына совпадает с описанием художника свидетеля убийства. Решается вопрос о задержании Павла. И художник его наверняка опознает. Предлагаю ликвидировать опасного свидетеля.

– Это только усилит уверенность в виновности Павла. Самый идеальный вариант это добиться от марателя полотен полного отказа признать в Павле убийцу. Твои предложения?

Выслушав Седова, шеф одобрительно кивнул в знак согласия:

– План хорош. Судя по итогам нашей слежки за художником, от этого любителя женщин и приятного досуга будет несложно добиться нужных нам показаний. Возьми, сколько потребуется денег и действуй. А Павла я надёжно спрячу от полиции до утра завтрашнего дня. У тебя в распоряжении несколько часов. Ты должен успеть управиться.

И Седов собрал своих верных людей для исполнения задуманной операции. По его указанию художника схватили возле дома, как только он вышел из машины. Приставив пистолет к груди, приказали пересесть в их «Джип». И испуганный Ухов вынужден был подчиниться. Сидя на заднем сидении между двумя крепкими парнями Ухов робко поинтересовался:

– Вы случайно не обознались? Я не олигарх, а художник.

– Тебе, Ухов Вячеслав Петрович, лучше помолчать. У нас ошибок не бывает.

– Куда вы меня везёте?

– Приедем и узнаешь. Раньше времени любознательность не проявляй!

И Ухов замолчал, гадая, с ним хотят расправиться как со свидетелем убийства или за фальшивое заключение об авторстве голландца. Он не видел, как сидящий рядом с водителем мужик в бейсболке выписывает на телефон сообщения Седову об их передвижении. Когда выехали за город и въехали в чащу леса, Ухов понял, что его жизнь висит на волоске. Машина остановилась у густого кустарника, и один из бандитов, достав из багажника лопату, бросил её к ногам Ухова:

– Что стоишь? Рой себе могилу.

– А зачем, если всё равно убьёте. Вам поручили, вы и копайте.

– Резонно, но мы ради тебя стараться, особенно, не станем. Закопаем неглубоко и слегка прикроем дёрном. А дикое зверьё раскопает тело и на части разорвёт. А ты себе любимому вечное укрытие глубже соорудишь.

– Сначала скажите, в чём моя вина?

– Это нам неведомо. Да мы и знать не хотим. Поступил заказ, и мы его должны выполнить. Ты не переживай! Приказано тебя кончить без мучений.

– Может быть, как-нибудь договоримся?

– Сам-то веришь в то, о чём попросил? У тебя и денег таких не найдётся, чтобы перекрыть обещанное за тебя заказчиком вознаграждение.

Незаметно для Ухова бандит послал короткое сообщение: «клиент готов», и тут же зазвонил его телефон. Выслушав сообщение, он кивнул своим соучастникам:

– Я ещё со службы в армии усвоил правило: не спеши выполнять приказ начальства, ибо он будет отменён. Вот и сейчас шеф решил дать клиенту отсрочку. Хочет поговорить с ним лично. Слышишь, Ухов, сейчас отвезём тебя к заказчику. Но для надёжности завяжем глаза. Смотри, веди себя правильно. Возможно, и уцелеешь.

Садясь в машину, Ухов ощутил надежду:

«Раз не хотят, чтобы я видел дорогу, то возможно, есть шанс спастись. Соглашусь на любые условия, лишь бы жить. Не хочу умирать на вершине успеха».

По дороге опять молчали. Когда Ухова ввели под руки в дом и сняли повязку, он увидел перед собою представительного человека в дорогом синем костюме и жёлтом галстуке. Привезшие его бандиты вышли из комнаты. Седов выступал в роли своего шефа и потому старался говорить как можно вежливее, как и подобает крупному бизнесмену:

– Извините, Вячеслав Петрович, за беспокойство. Но вы сами нашли, как говорится, приключения на свою голову. Зачем добровольно вызвались нарисовать портрет человека, стрелявшего в супругов Мазиных? Могли, ведь, сказать, что от страха ничего не помните. А теперь вы опасный свидетель, от которого надо избавиться.

– Я тогда не подумал, что могу затронуть ваши интересы, и готов исправить ошибку.

– Рад это слышать. Завтра с утра вас пригласят в полицию на опознание, и вы твёрдо заявите, что среди предъявленных вам лиц нет убийцы. Только и всего.

– Но я же нарисовал точный портрет того парня!

– Ничего страшного. Скажете, что от пережитого стресса в тот день напутали и допустили крупные неточности в важных деталях вашего рисунка. Главное, чтобы в присутствии понятых вы категорически настаивали, что Павел Дудин совсем не тот человек, который расстрелял супругов Мазиных и их водителя. Всё легко и просто.

– Хорошо. Я это сделаю. Мне жизнь отдавать за чужие интересы не хочется!

– Вот и отлично. Сразу захотелось вам отплатить благодарностью. Вот, возьмите этот пакет. В нём ровно тридцать тысяч долларов. Только напишите расписку, что они получены за дачу ложных показаний при опознании. Нам нужны гарантии, что вы в последний момент не передумаете. Да и в будущем, опасаясь судебного преследования, будете настаивать, что никогда раньше не видели людей, показанных вам в полиции.

Ухов беспрекословно выполнил требование. Он не хотел, чтобы бандиты вновь отвезли его в лес и потребовали рыть себе могилу. Получив расписку, шеф распорядился доставить художника домой.

Войдя в свою квартиру, Ухов с отвращением бросил полученные деньги на диван:

«Они в насмешку дали мне такую же сумму, как Иуде, предавшему Христа. Не вышли бы эти деньги мне в будущем боком».

Почувствовав страх перед возмездием, Ухов поспешно заметался по комнате в поисках надёжного тайника. Наконец, он остановил свой выбор на узком пространстве между шкафом и стеной. Завернув пакет в газету, засунул туда свёрток. И хотя место было ненадёжное, Ухов почувствовал себя в большей безопасности, чем раньше. Теперь только оставалось пройти испытание ложным отрицанием вины убийцы Дудина.

На следующее утро после провала опознания сыщик Лукин пришёл в ярость. Он понимал, что художника основательно запугали или подкупили. Но Павла Дудина пришлось отпустить. Лукин мог попытаться найти человека, у которого убийца приобрёл оружие. Но среди многочисленных связей Павла Дудина это было практически невозможно. К тому же, сыщик понимал, что никто добровольно не сознается в незаконном сбыте оружия.

Оставалась только ниточка, ведущая к человеку, спрятавшему оружие на берегу озера. Лукин предполагал, что, скорее всего, это сделал начальник охраны Дудина. Но рассчитывать на чистосердечное признание бывшего оперативного сотрудника Седова было совсем нереально. И Лукин с горечью осознал, что потерпел поражение, и большие деньги способны в наши дни защитить убийцу от заслуженного наказания.

Прошло ещё две недели. За это время Ухов не смог даже приступить к новой работе. Все его творческие попытки заканчивались неудачей. Краски не подчинялись его воле и не хотели, как прежде, оживать и сплетаться в причудливые наполненные скрытым смыслом узоры. На холсте получались грязные бесформенные разводы, словно после небрежного мытья окон нерадивой хозяйкой. И Ухов, оставив бесплодные попытки, целыми днями лежал на диване.

От вынужденного безделья его заставил оторваться лишь внезапно раздавшийся телефонный звонок. Это была журналистка Ольга. Она уже не раз пыталась назначить ему новое свидание. Но Ухов постоянно находил предлог для отказа. Но в этот раз девушка вместо униженных просьб о встрече сразу выпалила, словно боясь, что художник не станет её слушать:

– Слушай, Слава, я беременна, и не знаю, что мне делать?

Ухов не знал, как ему реагировать, и пауза затянулась. В телефоне лишь слышался тихий плач девушки, напоминающий скулёж покинутого хозяевами на произвол судьбы беспомощного щенка. Наконец, Ухов с трудом из себя выдавил:

– Если нужны деньги на аборт, то я готов их дать. Сколько сейчас стоит эта операция?

– Но я не хочу остаться бездетной на всю жизнь! Может быть мне не рисковать?

– Ну, зачем думать о плохом? Возможно, всё закончится благополучно. А деньги я дам.

– Дело совсем не в деньгах. Я надеялась услышать от тебя совсем другие слова. Прощай и забудь о том, что между нами было.

Ухов отключил телефон и вместо облегчения от завершения случайной связи, вновь почувствовал нарастание тревоги перед грядущим возмездием. Он поднялся и нервно заходил по комнате. Обычно его успокаивала работа. Ухов подошёл к чистому холсту. Но в душе было пусто, и, как прежде, не зазвучали в душе волшебные звуки воображения.

И он разочарованный творческим бессилием вновь прилёг на диван и забылся глубоким сном, в котором увидел себя посредине площади выставленным на позор. А вокруг него молчаливо водили хоровод убитые супруги Мазины, умерший от инфаркта отставник Астахов, преданный им Глеб с любимой супругой Мариной, впавший в чиновничью опалу художник Коновалов, и брошенная на произвол судьбы журналистка Ольга. Вопреки ожиданиям они не жаждали мести, а смотрели на него с явным сочувствием, словно постигли нечто важное, пока не познанное им.

Очнувшись от тягостных видений, Ухов точно знал причину утраты им таланта. Он подошёл к зеркалу, висящему на стене, и всмотрелся в своё бледное окаменевшее лицо. Художник всегда мечтал, став всемирно знаменитым, написать свой автопортрет, наполненный спокойным достоинством признанного всеми мастера. Теперь об этом надо было забыть. И Ухов, не удержавшись, плюнул в своё зеркальное отражение:

«Впору писать автопортрет на фоне плевка, назвав его «Отвращение». И невозможно ничего исправить. Если только жениться на забеременевшей Ольге. Но брак без любви сделает несчастными и её, и меня. Небеса разгневались и справедливо лишили меня таланта вызывать с помощью красок живой отклик в душах людей. Неужели, нет мне прощения?!»

И искреннее сожаление о совершённых в последние дни поступках охватило художника. Внезапно он вновь непреодолимо потянуло к мольберту. Ухов поспешно натянул на подрамник новый холст. Художник уже знал, что изобразит в своей картине «Раскаяние». Серые клубы дыма, обволакивающие поверхность земного шара должны пронизывать мощные жёлтые и оранжевые лучи, возвещающие о зарождении новой чистой в своей первозданности жизни.

Ухов стоял, не решаясь прикоснуться кистью к холсту. Ему оставалось только надеяться на милосердное прощение небес и возрождение дарованного ему свыше таланта.