Урбанизатор

Глава 375

В первой жизни привык я к тому, что люди из сел и деревень переходят в города. Казалось, что всегда так было, во всех странах и временах, что иначе и быть не может. Города растут и высасывают население из округи. Это и называют — «урбанизация». Только моры да войны могут заставить людей разбежаться по деревням.

Отнюдь. На «Святой Руси» движение идёт в обе стороны. Часто сперва ставят город, а уж из него и деревни расселяются. Так расходились по земле кривичи и словены из поставленных сперва Ростова и Ярославля. Так нынче расселяются славяне из Костромы, Городца, Галича. Так будут ставить города Черты на южном русском порубежье в 17 веке, так поставит Пётр Первый — Гжатск. Да и сам Петербург: сначала — город, потом — селяне вокруг.

Есть другие схемы: по северо-американски — фермерами-пионерами. По южно-американски — плантаторами-латифундистами. Так заселял Мордву московскими боярами Иван Грозный. Казачьими крепостицами-острогами для объясачивания аборигенов Сибири. Катящимися по миру россыпью орешками-«мирами» — русскими крестьянскими общинами.

Что выбрать?

Об этом — чуть позже.

Первые недели, после того как лёг снег на Стрелку — самые спокойные, самые добрые. Соседи-эрзя ушли в свои зимовья. На реках лёд тонкий — другим соседям не придти. Живём сами, как на острове.

«Один дома» — это здорово!

Первая охота по пороше. Морозец чуть пощипывает, снег белый, пушистый, звериный след петляет, лыжи сами бегут, волшебный зимний лес стоит… Славно!

Зверьё — бьём. И тех, кто к нашим мусоркам прикормился, и кого в лесу углядели. Пока снег неглубок, а мороз не силён — можно промышлять, например, лис — «вытаптыванием». Когда глубокие снега лягут — и лосей с олешками погоняем. Однако большинство зверушек берём ловушками да силками. Могута каждый день чего-нибудь приносит.

Лес — валяем. На брёвна, на поделки, на дрова. Славное дело в зимнем лесу в солнечный день топором постучать! Просто праздник души и тела!

Зима — «правильное» время лесоповала. Что до сих пор было — от спешки да бедности. Зимой канальцы в древесине сужаются, удар топора их забивает. Место сруба — не спила! — влагу из окружающей среды не тянет, бревно лежит дольше, не гниёт.

Поставили нормальный «нижний склад». На горке. Это такой термин на лесоповале. У нас конкретно — большой амбар, в котором вручную распускаем брёвна на доски.

«Пилите, Шура, пилите. Она золотая» — гениальные слова! Особенно — при отсутствии нормальной пилорамы.

Прокуй выковал несколько довольно длинных, в кавалерийскую саблю (1.10-1.20) полотен для пил. Сбили их в блоки попарно и таскаем. К себе и — э… к себе.

Блоки на колёсной мази поставили — для изменения направления усилия.

«У человека руки так растут, чтобы к себе подгребать. А не как лапы у курицы — в стороны отбрасывать» — русское народное наблюдение.

Следуем. Народной мудрости и человеческой анатомии. В первой жизни я до таких тренажёров раз-два в неделю добирался, ехать надо куда-то было, деньги платить. Ещё и индикаторов понатыкают — фиг поймёшь.

Здесь — бесплатно. «Фитнес на халяву!». Пропил в бревне растёт — всё сразу понятно. Полчаса подёргал «на себя» — вся мускулатура огнём горит. Здоровье — растёт, «жаба» — радуется. Ну, ребятки — займёмся бодибилдингом. Бицепсы у всех такие будут… Рубахи порвут!

Если смотреть на происходящее не как на физкультуру, а как на технологический процесс… Убожество.

Это вы мне говорите?! Ни циркулярку запустить, ни цепных пил понаделать. Двигатель бы мне! Но…

Всей мощи: хомом сапиенснутая «лошадиная сила». Без лошадей — они у нас брёвна с лесосеки таскают. А быков и сначала не было.

И жо поделать? — А как всегда: нищета начальства — мука подчинённых. Я хоть велел амбар тёплый, с печкой — поставить. Два светильника скипидарных из Пердуновки и… Давайте, ребята, потешайтесь. В смысле: ещё и топорами потёсывать надо. Смены — круглосуточно. Для «бревенчатой распущенности». Как уже сказано: брёвна — распускают. Тут уж не до половой доски: лавки, полки, столы, двери — нужнее.

Актуальность? — Двести человек просто спать положить — километры доски. Широкой, струганной. Иначе… Занозы из задницы никогда не вынимали? Или — спать в тряпье. Как бомжи в теплоцентрали.

Такой… «пятнистый» прогресс — «тут — могу, тут — не могу». Надо бы домницу ставить — не из чего. Огнеупорная глина из Ярилиного оврага — на другое ушла. Дальше ковырять опасно: двух чудаков завалило.

Добытого Горшене хватило: построил-таки печку для обжига горшков. Крепкую — 1300 градусов держит. Как в Пердуновке было — с оборотным пламенем. Я ж рассказывал!

Звяга ему аж 4 гончарных круга сделал. Моих кругов — с кривошипом. Да я ж рассказывал! Тут таких нет, и ещё лет триста не будет. А жаль: крутятся быстрее, венчики на горшках можно круче сделать. И просто — больше штук. Много больше.

Горшков прежде был недостаток. Теперь — хоть завались. Покупателей, правда… Посоветовал наносить орнамент на печные горшки гребенчатым штампом. Это обычный рисунок в лепной керамике финно-угорских племён. Может, соседи покупать будут лучше? Когда-то ж мы с ними должны договориться?

Ещё посуды разные делаем: кружки, миски, блюда, кувшины, крынки, глечики, горшки с дырками в дне, корчаги (по всему ряду номиналов), братины, гусятницы, кисельницы, коников, человечков, петушков, солонки, грузила для сетей, светцы, подсвечники, латки — глиняные сковородки с крышками…

Глиняные сковороды на Руси уже лет двести заменяются железными. Но хоть одна-две латки, а в каждой приличной русской избе имеются. Здесь железа мало — сходные посудины сильно в ходу. Туземцы наших изукрашенных не видали — купят? На крышке ручки вылепленные — уточкой, соколом, конём. Лося — не надо, рога хозяйке мешать будут. А вот тех же лосиков по борту рельефно пустить…

Что я в эстетике ни уха, ни рыла — уже говорил? Моё дело — функционал. Мне красиво — когда работает. Вот сидит «Зверь Лютый» возле гончарного горна, посреди лепщиков, лепильщиков, лепунов и лепил. Перебирает их изделия и пытается понять — а вот эта хрень, она как? Пойдёт в народ или корявая?

Коллеги, как у вас с пониманием эстетических предпочтений лесных угро-финских племён Средней Волги 12 века? — У меня — ещё хуже.

Кручу в руках комок глины, ляп-ляп. «Ручки, ножки, огуречик. Получился человечек». Корявенький. Примитивненький. А вот если мы ему тут чуть-чуть подправим то… то будет баба. Я бы даже сказал: «символ плодородия». Половцы таких в Степи из камня высекают. У меня типичная палеолитическая Венера получается. Где-то даже ориньякской культуры. Там их из камня или кости резали. А можно ей личико как у… у Домны сделать? Не, «хвисту нема» — таланту господь не дал.

Раздражённо сминаю глину, поднимаю глаза. А вот если…

— Сухан, иди сюда. Ты помнишь… помнишь Эрика? Как он на меня в Мологе на «божьем суде» кинулся? Вот и изобрази. Вот тебе кусок глины — вылепи подобие. Как он стоял, смотрел, двигался. Выглядел. Только маленького. В ладонь ростом.

Сухан стоит, смотрит. Во взгляде… тишина. У «мертвяка ходячего» и так-то мимика нулевая. А тут…

А что по этому поводу сказал наш, знаете ли, великий Микеланджело Буонарроти? А он как-то выдал:

Никакой связи? Между мной и Буонарроти? Это как посмотреть. Скульптора нет. Но есть зомби. С фотографической памятью. Мрамор…. Где я тут глыбу мрамора найду?! — И не надо! «Делать из дерьма конфетку» — я уже много раз…

— Сухан, вот глина. Отсеки всё лишнее. Чтобы остался Эрик.

«Живой мертвец» достал ножик, покрутил глиняный комок, начал отсекать.

— Стоп. Так дела не будет. Парни, давайте-ка лопату сухой глины. Кусок цельного пласта. Без воды и песка, не размятой.

Мрамор — не мрамор, а под рукой не плывёт.

Вся компания, затаив дыхание, наблюдала, как под ножом зомби из кубика слежавшейся глины постепенно вырисовывалась человеческая фигурка. Голова, со столь памятным мне выражением ярости, желанием сожрать живьём, на длинном лице норвежца, заплетённая коса, обнажённый торс, руки с изготовленным для удара оружием, тело, уже начавшее движение сметающей всё атаки.

— Вона чего было-то… Здоров, однако… Могуч и злобен. Как же ты одолел-то его? Точно: Богородица пощастила.

Горшеня, как и остальные переселенцы из Рябиновки, слышал о «божьем поле» в Мологе. А вот увидеть моего тогдашнего противника, ощутить его мощь и ярость…

— Такую-то красоту и сминать жалко.

— Горшеня, а зачем сминать? Сухан не умеет лепить. Но твои ученики этим ремеслом владеют. Пусть вылепят копии. Из нормальной, подготовленной, размятой глины. Обожгут и мне принесут. Сравним — чей нурман самый похожий.

Из шести фигурок на следующее утро Сухан не признал похожей ни одну. Для него похоже то, что в любой своей детали имеет только субмиллиметровые отклонения. Я отобрал две. Их авторы стали основателями очередного направления нашей производственной деятельности — художественной лепки. Так начала формироваться моя «терракотовая армия».

Изо дня в день Сухан, по моей команде, вспоминал того или иного виденного им человека, в той или иной ситуации, вырезал его «глиняный портрет». А лепщики повторяли его в гончарной глине, тиражировали и модифицировали. Чуть позже мы начали делать композиции. Мужик с конём, баба с ведром, гридень с мечом, жадный боярин, хитрый купец, глупый поп, мудрый князь, медведица с медвежатами, лисица с петухом, волчья стая, караван из семи верблюдов, везущих счастье в дом… Менялся материал, стали раскрашивать. Но в основе оставался реальный субъект в реальной ситуации. С портретным сходством, с точностью деталей.

Получив новый ресурс — создание «глиняных портретов», я, естественно, начал крутить это в голове, «прикладывая» к тем областям человеческой деятельности, которые меня более интересовали.

— Гапа, приведи-ка сюда какую-нибудь из девок общего употребления. Которая поживее и не сильно зае… замученная.

— Господи! Зачем?! Тебе… мало?!

— Успокойся, это не мне. И Салмана позови. Так. Строим мизансцену. Девку… сюда. В колено-локтевую. Салман — сзади. Морду — зверскую. Девку — за косы. Ну что ты такая… варёная?! Или тебя взбодрить? Страху больше. Боли. Ужаса. А ты — глубже. Толчок. Резче. Ещё дубль. Ещё. Во-от! Сухан, запомнил? Отлично, все свободны. А, ну да, кончить — можно.

— Иване, зачем тебе это непотребство?

— Э, Ивашко. Где же она у меня…? Ага, смотри. Что ты видишь?

— Ну… Калауз, князь Глеб Рязанский. Подобие глиняное.

— Верно. Сухан вырежет сегодняшнее… непотребство. А лепилы — воспроизведут. Только вместо Салмана у курвиного задка прилепят Калауза.

Эх, ребята, вы же считаете, что лжесвидетельствовать — смертный грех. А я с «Фотошопом» работал. Видел, как учетверяется картинка дымного столба над Бейрутом, которая потом тиражируется мировым информационным агентством. А уж прилепить, на фотографии, к голове Освальда — тело с винтовкой… это ж просто ретушь! Конечно, профи — видят, обращают внимание на детали… Скажут, поди, у Калауза не такой длинный или, там, кафтана такого нет… Скажут. Но — потом.

— Придут купцы рязанские — предложим на продажу. Что будет?

— Ссора будет. Обиды. Вражда. С этим Калаузом. До него же, как пить дать, лепнина эта — сразу дойдёт.

— Точно. Только вражду он уже начал: караван из Рябиновки пропускать не хотел. Теперь будет в Рязани смех: Калауз по курвам шляется. Развратничает по-собачьи. Народ-то много чего весёлого придумает, на это глядя.

— Взбесится он. Гадить будет.

— Так он уже. А взбесится… в нужное мне время — очень хорошо. Смотри: ведь просто кирпича кусок, глина обожжённая. Но люди в этом — человека увидят, грех его, скотство найдут. Просто черепки показать — война будет. Там и тогда, когда мне нужно.

Я вспоминал мои ночные приключения на озере Неро, мать Манефу, серебряное распятие у неё на груди. Там — кусок серебра, воспринимаемый как господь бог, здесь — кусок глины, воспринимаемый как человек. Никакой связи между куском материала и конкретной личностью. Кроме человеческого воображения, находящего сходство в геометрических очертаниях, олицетворяющего или обожествляющего фрагмент мёртвой материи.

Для человека, проведшего значительную часть жизни разглядывая поток переизлучённых, отфильтрованных, поляризованных, вызванных свечением люминофора под воздействием ультрафиолетовых лучей, возникающих при электрическом разряде в ионизированном газе… фотонов, представляющего себе как делается пиксель, как из пикселей собирается картинка…

«Не верь глазам своим» — Прутков, ты прав. Что бы ты не увидел.

Кстати, а не попробовать ли заменить позирующую девку козой? В смысле — в скульптуре? Калауз с козой… забавнее. Класс! В реале — ни козы, ни князя, а в виртуале — похоже!

Ни я, ни Сухан не обладали художественным талантом. Мы не могли придать изображению человека выражение той или иной эмоции. Но если человек эту эмоцию выражал, мимикой лица или тела — она появлялась и в статуэтке. Не воображение, не эстетика — точность воспроизведения, фотография.

Я уже говорил о странной для меня доверчивости здешних жителей к письменному слову. Ещё страннее восприятие изобразительного материала. Детские рисунки или игрушки ими вполне так и понимаются — выдумка, игра. А вот продукция качественная кажется истиной. Будь то вытянутые, непропорциональные фигуры на иконах, единообразные изображения доспехов на миниатюрах. При том, что «портрет» — отнюдь не новизна. Ярослав Мудрый с семейством на фресках Киевской Софии, Всеволод Большое Гнездо на иконе Дмитрия Солунского… Узнавание, «истинность» скульптурного портрета конкретного персонажа, вызывало ощущение истинности и изображаемой ситуации.

Не имея технических возможностей зафиксировать изображение событий, я использовал таланты моих людей, например — визуальную память. И сочетал с другими, например — способность гармонически соединить разные изображения. Достоверность в отдельных деталях создавало впечатление достоверности в целом.

Через несколько лет наши фигурки стали обычным элементом интерьера всякого приличного русского дома. Признаком процветания. И «окошечком» в иной, внешний, новый мир. Где живут разные звери и люди. Которых с порога своей усадьбы, может быть, никогда в жизни и не увидишь.

«Всеволожский реализм» противостоял примитивизму или канонам фресок, икон, заставок книг. Заставлял множество людей в Святой Руси внимательнее всматриваться в окружающий мир. И многих «всматривающихся» — приводил ко мне.

«Портретность» фигурок породила множество «страшилок» об их использовании в колдовских ритуалах. Повсеместная уверенность в связи изображения и оригинала тому весьма способствовали. «Воевода фигурку твоего господина разобьёт — твой господин гноем истечёт» — звучало повсеместно и неоднократно. Бывали смельчаки, которые и жизней своих не жалели, дабы добраться до моей коллекции «скульптурных портретов». Бывало — немалые деньги предлагали. Кто — за свои изображения, кто — за соседские.

Главное: уверовавшиеся в моём колдовстве, во власти над их жизнями посредством изображений — опасались и вели себя приличнее.

Что говоришь? Нет, девочка, это позднее. И «Иисус и двенадцать апостолов», и «Блудница и двенадцать мужчин» — композиции куда более позднего времени. Когда мы уже и «гжель» хорошую делали, и краски добрые имели.

Кроме вывертов эстетики, Горшеня с разными здешними жидкими глинами работать пробует.

Я уже рассказывал: горшок надо сделать водонепроницаемым. Основной способ: горячие горшки окунают в приготовленную в корыте холодную жидкую мучную «болтушку» (два фунта ржаной муки на ведро воды), быстро поворачивая горшок. Под воздействием жара «болтушка» сгорает, оставляя на стенках сосуда темные округлые пятна и живописные разводы.

Живопись, оно, конечно… Разводами. Пока — не «налетают». Ну и ладно, но поры в керамике — залепляются.

Сейчас Горшеня пробует ангобирование — покрытие жидкой глиной: до обжига покрывают белой жидкой глиной, поры горшка заполняются — водонепроницаемость обеспечивается. Ещё бы и роспись добавить…

Тут Горшене советовать… Что толщина ангоба должна составлять около 3 мм — он и сам знает: толстый слой — отскочит при обжиге, тонкий — может исчезнуть.

Вот насчёт добавки поташа для придания ангобам приглушенного блеска — это я удачно выпендрился.

Ярилин овраг дал нам примеры разных здешних глин. Выберет подходящую — будем искать по округе.

И, конечно, уже опробованный в Пердуновке прогрессизм: чернолощеная посуда. Обгоняем будущую Москву на три века.

Чернолощеные сосуды с блестящими аспидно-черными стенками — парадная посуда рядовых горожан, издали походит на дорогую металлическую.

Думаю, здесь будет сходно, спрос должен появиться — статусно. Но трудоёмкость…

После формовки на гончарном круге — просушивают, наводят лоск костяными лощилами. Загружают в печь и обжигают. По окончании — добавляют смолистое топливо (щепки, смоляная пакля, береста), отверстия в печи замазывают. Топливо тлеет, оставшийся не окисленным углерод оседает на стенках сосудов черной графитовой пленкой, блестящей на подлощеных участках.

Ещё попробовали вариации «муравления»: солью, растолчённой и просеянной в мелкий порошок, посыпают изделия, предварительно обмазанные мучным клейстером. Можно крутым соляным раствором обливать. Потом всё это обжигают за один раз. Соль превращается в пары, садится на изделия. Где она сядет, глина с солью образует легкоплавкое соединение, род стекла — мурава.

Соль — ценность, мучной клейстер — аналогично. По технологии обжига хорошо — за один раз, по технологии выживания… не сейчас. Мало сделать, надо сделать дёшево. В рамках сегодняшних наших возможностей и потребностей.

Ещё Горшеня экспериментирует с нефриттированными глазурями. Простейшая: глет свинцовый (65 %), кварцевый песок (30 %), глина (5 %). Температура обжига — 1000 °C.

А вот фриттированные… Их надо предварительно сплавлять при 1200–1300 градусов. Пытается сделать. Его печка выдерживает. Но… пока безрезультатно.

По сути, Горшеня, с моей подачи, создаёт майолику: «изделия всякого рода из обожженной глины, покрытые непрозрачной глазурью и раскрашенные огнеупорными красками».

Несколько отстаём: название произошло от Майорки, откуда в 1115 г. были впервые вывезены генуэзцами, как военная добыча в борьбе их с пиратами, испано-мавританские керамические сосуды и поливные плиты, послужившие для итальянских гончаров образцами.

Или — опережаем? В России расцвет майоликового производства — XVIII век. Ну, Гжель, это ж все знают!

Вот тут… Ломоносов, знаете ли, спать не даёт. В 1763 году в книге «О слоях земных» он писал о глине Гжельской:

«Гжель» — слово балтийское. Сходно с Гжатью. Производное от балтийского gud(i)-el- (древне-прусское «кустарник»).

В основе — Гжельско-Кудиновское месторождение жирных огнеупорных глин. Глина залегает прослойками, между глиняными пластами находятся слои песка, которые достигают «несколько сажен толщины». Первый слой — глина красная — «ширёвка»; далее «пушнина» — жёлтая, средняя по качеству; в самом низу лучшая тонкая белая глина — «мыловка», которая используется для изготовления фарфора и фаянса.

Гжель — далеко. В шестидесяти верстах от Москвы. Там копать надо, семьями и артелями, «жилу искать». А здесь… Здесь вскрытая оврагами толща Окско-Волжской возвышенности. И меня начинает трясти. От того, что и вскрытого — не увидел.

— Горшеня, а где ты белую глину взял?

— А… это… ну… тама вона… а чего? Нельзя?

— Льзя. Покажи.

По склону оврага чуть ниже вскрытого шурфами края основного, красного глинища — белая полоса. Сажень высотой, три-четыре шириной. Уходит куда-то в склон. Дальше перекрыто старым оползнем.

Ё-моё!

Факеншит!

Ваня! Спокойно!

Рояль?! Нет — подарок. Подарок знающему и умеющему внимательно смотреть.

Собственно, и само красное огромное глинище, практически на окраине большого города описано только в 50-х годах 20 века. А раньше? «Руки не доходили»? Столетиями…

Если я правильно помню: найденное Горшеней — вообще одно из двух в мире месторождений белой глины такого качества.

— Посылай людей бить шурфы. Там, там, и дальше шагов через двадцать. Хочу знать — сколько её.

В 21 веке — не используется. В моё время меньше сотен тысяч тонн — не интересно. А мне, здесь и сейчас — и одна тонна — подарок. Редчайший.

Связка: белая глина — каолин — фарфор понятна? Там ещё много чего надо, но первый шаг — сделан.

Блин! Прямо под носом!

Не болтаем, не хвастаем, спокойно, по плану… Пусть ребята работают нормально. Пока.

Вот сейчас Горшеня смешивает все, что ни попадя, и пытается получить приличный состав. Чтобы покрывать посуду глазурью из смеси окисей свинца, олова, меди, железа… Интересно: а откуда гжельцы окись кобальта брали? Для своего ярко-синего рисунка? Неужели из Тунаберга в Швеции таскали? Где-то оно должно быть рядом.

А пока пробуем смеси. Чтобы раскрашивать сосуды огнеупорными красками. В вариантах и под-глазурной, и по-глазурной росписи, по сырому и по обожжённому. Других материалов у нас нет. А органические краски — горят.

Получили тёмно-коричневую поливу на основе ржавчины. Эстетически… не очень. Но есть конкретная проблема: гидроизолирующее покрытие для водопровода. Трубы для подачи воды наверх придётся делать керамическими. Им поры мучной болтушкой — не залепишь. С трубами — куча забот. Обжигать на боку — нельзя. Надо, как горшки — «стоя». Нужна печка высокая. Я бы хотел трубы саженей в пять, но… Или можно делать короткие, по метру — полтора, а потом соединять, стыки замазывать глиной и сквозь печь — «лёжа» протаскивать? А по месту чем соединять? Манжеты? Чашки с набивкой?

Ещё — пытаемся сварить стекло.

Вы будете смеяться — нет достаточного количества приличного песка. Нет просто нормального чистого кварцевого песка! В округе должно быть не меньше десятка промышленных месторождений моего времени. И с сотню — достаточного по нынешним потребностям размера.

Они где-то тут есть, но… Бить шурфы под снегом, не видя толком местности… Шесть проб попробовали — только одна дала приличный материал. «Карман» вокруг неё маленький. Надо расширять географию геологии.

Не сейчас.

Горшеня работает с вещами, близкими к варке стекла. «Фритты» — сырьё для нормального стекловарения в Средневековье и Древнем мире. Первая стадия, первая печка в промышленном комплексе. Мне б стекла — аж пищит! Казалось бы: поставил рядом вторую и хоть застеклись. Но… нет огнеупоров, нет песка, нет извести негашёной. То есть, оно, конечно, всё здесь есть. Но где конкретно — пока не знаю.

Нафиг-нафиг! Не буду Рюрика звать! Весна придёт — сам разберусь. Где тут, в каком порядке — что лежит. В смысле: залегает.

Горшеня удовлетворённо отходит от печки — новую партию посуды загрузили, теперь можно и передохнуть.

— А отгадай-ка, Воевода, загадку: плотники без топоров срубили горенку без углов? А?

Вокруг довольно много народу: работники самого Горшени, ученики-подмастерья, плотники, доделывающие строения для гончаров…

Между гончарами и плотниками давнишняя… нет, не вражда — соперничество. Каждая группа считает своё дело самым важным, самым тяжёлым, самым изощрённым.

— Ну что, косопузые, сможете срубить горенку без углов?

«Косопузые» — частое прозвание плотников. Они таскают топоры за поясом, и от этого «пузо» рубахи выпирает в сторону.

Одни зрители начинают недовольно бурчать, другие — подхихикивать.

Горшеня допустил ошибку: загадал загадку мне. Вот, де, и самому Воеводе, по простому, как равному — могу загадки загадывать. Типа он — «особа, приближённая к императору». Вятшесть свою показывает, статус демонстрирует. Дальше по плечику похлопывать начнёт. Под ноги сморкаться. — А чего? Дело-то житейское. Среди своих-то — чего цырлихи-мырлихи разводить?

Интересно: когда у человека гонор чешется — это называется «гонорея»?

У него — чешется, а мне — думать. «Загадки разгадывать» — постоянное занятие всякого ГГ на «Святой Руси». Не разгадал — не ГГ.

Я — точно не ГГ. Я — ДДДД, долбодятел длительного действия. Но приходится доказывать. Право на «вятшесть». Не кулаком да рыком, а как межзвёздный попугай: «умом и сообразительностью».

— «Горенка без углов»? Так это горшок.

Народ, собравшийся было нелицеприятно высказаться друг о друге, о «загадочнике», «о системе в целом» и где-то даже — попихаться, начинает соображать.

— О… дык точно ж!.. углов-то… и топоров у них нету… Дык они ж и не плотники… А горенка? — А — назвали… «Хоть горшком назови…» — слыхал? А тута — в обратку: горшок — горенкой назвали… Ух и хитры ж…

Горшеня — добрый человек. Но его подколки окружающих… И меня — в том числе. Надо малость «спешить молодца». Именно, что не — «уронить», не — «затоптать», а чуть — «осадить». На его же «поле»:

— А теперь ты, Горшеня, мою загадку отгадай: взят от земли, яко Адам; ввержен в пещь огненну, яко три отрока; посажен на колесницу, яко Илия; везен бысть на торжище, яко Иосиф; куплен женою за медницу, поживе тружеником во огне адском и надсадися; облечен бысть в пестрые ризы, и нача второй век жити; по одряхлении же разсыпася, и земля костей его не приемлет?

Сколько ж здесь смысловых элементов? Попробуйте, ребятки, удержать их все в голове одновременно. А вечерком сходите к Аггею — чтобы рассказал про Адама, Илью да Иосифа. Это — полезно, он — души врачует, норовы умиряет. Про важность грамотности, про пользу чтения — вспомните.

И Горшене напоминание: мы с тобой, мастер мой глиняный — разного полёта птицы. Шутки шутить, загадки загадывать — по моему разрешению. А не по своему хотению. Как и все остальные дела.

Парни вокруг, как это частенько бывает в подобной ситуации, изображают «сношение ёжиков»: загибают и соединяют пальцы, бормочут себе под нос. Кто-то пытается спросить соседа, тот, «потеряв мысль», лезет на «вопросителя» с кулаками…

— Ты чё! Ты, бл…, с мысли сбил! Я же ж почти…!

— Да ладно вам. Отгадка-то — та же. Горшок. Колесница — круг ваш гончарный. Череп человеческий в земле сгнивает, а черепок горшечный — нет. Ну что, повеселились загадками? «Делу — время, потехе — час». «Час» — прошёл.

Трудники, хмыкая, повторяя, обдумывая и запоминая слова загадок, возвращаются к делам. Новое впечатление их отвлекает, они чуть отдохнули, начинают чуть живее, чем работали до того. Но мне видно: все устали. Умотались. Тяжёлая, накопившаяся за недели, усталость. Надо какой-то праздник сделать…

Глава 376

На Стрелке идёт «реставрация»: восстанавливаем прежние, из Пердуновки, технологии. С необходимыми модификациями.

Основной принцип: «сделать из дерьма конфетку».

— У нас этого… дерьма — девать некуда! Сказывай — куда выбросить!

— Много? Так зачем выбросить? Давай новое «конфетное производство» сделаем.

Воспроизвели, например, «поташное производство». Вычистили от золы и углей, под это дело, все костровые места, очаги. Процесс низкотемпературный, неспешный — вымачивание да выпаривание. Школа ответственности: держи градус. Пока не критично: запорол — исправил.

Мыла бы сделать… Нет жира. Овец, что взяли у Яксерго, прирезали и освежевали. Пустить их жир в пром. переработку… Мало его. Да и Домна мне голову оторвёт — его же есть можно!

В «Святой Руси» масса «товаров двойного применения». Можно переработать и получить что-то… прогрессивное. А можно перевести на дерьмо. Человеческое.

Попандопулы! Чаще заглядывайте в выгребную яму!

Вот тут я не согласен. «Мелкое» — давайте видеть. По тому великому, который Микеланджело:

Так, об этом, в смысле — о выгребной яме, я уже…

В производстве — важен результат, в человеке — сам процесс. Пока процесс идёт — человек живёт.

Уточняю для знатоков: процесс превращения всякого чего, вкусного, полезного и прогрессивного — в натуральное удобрение.

Запустили «мазильное производство». Без мази — извести пока нету. Но — с улучшениями. Получаем полный набор: смолу, деготь, скипидар, ацетон, древесный уголь… Качественно и много. После доработки для отстоя дистиллята, пошла нормальная уксусная кислота — «древесный уксус». В пищу — не надо. С метанолом там — я ещё не разобрался. Но у меня есть техпроцессы, где уксуса потребуется много.

Под это дело вычищаем Стрелку от куч древесного мусора, остающегося на наших лесосеках. А то пройти нельзя — коряги да сучья под снегом лежат.

Врезали в стенку оврага такую… коксохимическую батарею. Нормального перегонного куба или железных бочек — тут найти… Кирпичные «реакторы» с глинобитным внутренним покрытием, железными донцами и крышками. Прокуй неделю матерился, расковывая в плоские днища забитые до обухов за осень топоры. Хорошо — на Бряхимовском поле много от битой мордвы осталось, до сих пор находим.

Главное: от прямого выжигания перешли к раздельному. Одно дерево — сырьё, его — греем. Другое — дрова. Соответственно — отдельная топка.

Тут, конечно, сразу всякие мысли о рацухе полезли. Газы, выходящие из камеры при выгонке смолы, горючи — возникла идея подвести их в топку для экономии дров.

Увы: стоило малость подумать…

Горючие газы выделяются на той фазе выгонки, когда внешний нагрев — не требуется, процесс в камере сам по себе идет с небольшим тепловыделением. Если при этом топка саморазогревается еще и горящими газами, то процесс самоускоряется по экспоненте, и получается «полный Чернобыль» — смола с газами летит из трубы как из пульверизатора, густой и едкий дым окутает все окрестности, без противогаза и не суйся. Даже при отсутствии подвода газов, этот момент надо ловить, и переставать подкидывать дрова.

Тракторов у меня нет — зачем мне остальное?

Горючие газы — испарившиеся легкие компоненты смолы, лучше уловить и сконденсировать. Для чего на конце трубы поставили железный «холодильник».

Из твёрдого и важного — имеем пятую часть по весу древесного угля. А не восьмую-десятую, как делают здесь углежоги. Зачем? — А куда я денусь без металлургии? Воздух есть, уголь — вот. Теперь бы ещё руды найти. И печку построить.

«Реакторы» дают потихоньку весь спектр продуктов «сухой перегонки древесины». Уже с разделением по происхождению: дёготь — и сосновый, и осиновый, и берёзовый. Последнего надо много. В лекарственных и производственных целях: мазь Вишневского, лишаи, защита от гнуса и…

Во всём здешнем мире славятся булгарские кожи. Я уже Владимира-Крестителя вспоминал: «Поищем себе лапотников». Обидно мне за «лапотников», но — правда: хороши сапоги у булгар. Сам такие ношу — трофейные, на битых эрзя взятые.

Эмир Ибрагим, помнится, сильно насмехался насчёт манеры русских — обноски булгарские донашивать. Насчёт манеры — правда. И это — обижает. Надо басурманам нос утереть — пусть они обиженными ходят.

В мире юфть будут называть «русской кожей» (russian leather, cuir de Russie). Основное отличие от кож растительного дубления, выделываемых в остальном мире в 19 веке — единственная кожа, которая пропитывалась дегтем. Она не плесневеет, её не портят насекомые.

Хочу юфть. Чтобы на семь веков раньше так называть начали.

Хотеть-то можно… Извиняюсь за наглость: кож-то толковых ещё нет. Нужны кожи яловых коров или годовалых бычков. Более старые — слишком толсты, телячьи — тонки. Мездру с кож состругивать подобием рубанка-шерхебеля. Потом осаживать молотком-киянкой, парить в растворах, в тёплой воде, тащить гвоздями на вытяжной доске, сушить на печке, мять вручную. Скоблить рашпилем, дегтярить, сушить на веретке. Сыромятные — простые. Для юфти нужен дёготь (комбинированное дубление).

Ворвань ещё нужна. Китов на Волге… Где бы тюленей наловить? Каспийская нерпа осенью поднимается по Волге довольно высоко — выше Волго-Донской переволоки. Самому мне не дотянуться. Пока. Покупать? Подумаем. Но дёготь — уже гоним.

Насчёт «мази Вишневского». Из трёх компонентов — имеем дёготь берёзовый. Ещё видел заросли клещевины. В России она однолетняя, больше 2–4 метров не растёт. Только и успели собрать два мешочка семян. На рассаду. В торфяных горшочках разводить буду. Вырастет много — касторовое масло выдавлю и паром обработаю. И для «Вишневского», и против запоров, и вообще. А вот как бы из жмыха семян выделить рицин… Он же в 6 раз ядовитее цианистого калия! Как же такое пропустить?!

Как оружие в полевых условиях — нет. А вот для спец. операций… Помниться, Обаме как-то письма с такой начинкой посылали.

Симптомы начинаются через 16–24 часа, смерть — через 6–8 дней. Такое… отложенное воздействие. Функционально хорошо дополняет ряд моих спецсредств: быстродействующие цианиды, чуть более медленную говорушку, трёхдневную бледную поганку… И — не лечится совершенно.

Кстати, о «нейтронной бомбе» помните? Берём стрелу, в трубчатое древко под пятку наконечника вставляем стеклянную ампулу, пружинку, пробойник, фиксатор, дырочки в древке… И — заелдыриваем. При прилёте — ампула разбивается, синильная кислота через все дырочки — фонтанчиками.

ПДК 0,3 мг/м3 — появление первых симптомов. Подними концентрацию на порядок — потеря боеспособности противника. Все спонтанно блюют, падают и корячатся. Ещё в десять раз — можно хоронить. А у меня в ампуле не «мг», а просто — 30 г. Дыши — не хочу!

Пока — и не могу: стекла нет. Да что ж оно так на всяком шагу…!

Чего бы ещё прогрессивного уелбантурить? А вот, к примеру… давно ж собирался!

— Звяга! Ты круги Горшене сделал? Чем теперь занят?

— Э… Ну… У меня нынче вон тачки на одном колесе… ну… чтобы глину…

— Не нукай. Поздно — снег лёг. Нынче санки полезнее. Они у нас есть. А твою тачку до весны и подмастерья повторить смогут. В Пердуновке же делали. Ты Гапе стиральную машину построил?

— А то! Две!

Две сотни людей. Каждому раз в неделю нужно чистое. Это не их вопрос — «хочу, не хочу». Это моя забота. Мои люди должны быть чистыми. Поэтому построили конструкцию типа бетономешалки: бочка без одного дна, установлена под наклоном, ребра внутри, привод — велосипедного типа, только без цепи. Как я понимаю, Гапа в одну горячую воду заливает — для стирки, в другую холодную — для полоскания. Главное: стирка идёт не в обычной холодной воде на ребристом врубеле с бесконечной колотьбой обо что ни попадя. И качество — лучше, и прачки в холодном не плещутся. Два калеки педали крутят, две бабы тряпьё кидают. На всю нашу компашку.

Пока не забыл: надо Прокую утюги железные заказать. В обоих вариантах: и с внешним подогревом, и с внутренней ёмкость под горящий древесный уголь. И посмотрим. Тогда добавить сюда гладильщиц. Мужики-то — ладно, а бабам и детям — бельё надо прожаривать обязательно. Снизит детскую и женскую смертность на 3–5 процента — это важно?

— А Домне — тестосмеситель сделал?

После помола, тесто — самое тяжёлое занятие. У Эврисака в Древнем Риме вымешивание шло в «устройстве», которое вращал осёл. Аппулей описывает условия труда рабов в пекарне:

У меня такого маразма нет. Но ручное вымешивание теста в потребных объёмах — просто убийственно. Тем более, когда мы перешли с лепёшек на хлеб — потребовалось двукратное. Как для древнеримского «солдатского» хлеба: после подъёма теста его надо вымесить ещё раз.

Были разные варианты: Домна хотела «вилочную» конструкцию — более всего похоже на замес руками. У меня в голове бродили всякие планетарные и спиральные… Сделали проще — с горизонтальным валом и фигурными прорезными лопастями. Правда, каждый раз как дежу опрокидывать…

— Сделал. Два. Первый чан — сам. Второй — учеников погонял.

У меня всего делается несколько штук: по две, по четыре, по шесть, по восемь… Сначала — мастер сам. Потом — чертёж, запись, улучшение. Чтобы полученный опыт не пропал. Да я ж про это уже…!

— Тогда нынче делаем прялку. Да не простую, а…

— Золотую?!

— Ну, типа — «да». Высокопроизводительную.

Нормальная русская прялка — убоище. Виноват: произведение искусства. Где ему и место.

Бедненькая. Скрюченная. Потому что — в пол-оборота. Сидит так часами, в неудобной позе, с поднятой левой рукой. Только клюковку пожёвывает. Для усиления слюноотделения — слюной смачивают пальцы руки, скручивающей кудель.

Факеншит уелбантуренный! Я убью тебя, украшальник! «Дух захватило»?! — Вот и не дыши! Никогда больше. Инкрустацию сделать можешь, а удобно — нет!

На «Святой Руси» в ходу две разновидности прялок: гребневая и лопастная. Мои-то «паучихи» в Пердуновке на гребневой работают.

«На осине сижу, сквозь клену гляжу, березу трясу» — русская загадка о прялке описывает используемые материалы.

Гребневые прялки обычно разборные: сам гребень, стояк и донце (гузно), куда он вставляется. На гузне прялки пряха сидит на лавке. Держит инструмент задом, чтобы всё не завалилось.

Расписывается, вырезается, изукрашивается эта «сидушка» сложнейшим ярким солнечным и травяным узором. Пряхе под задницу.

Потом, знаете ли, такие заковыристые отпечатки попадаются. На некоторых частях тела. А я удивлялся: и кто ж это так по бедняжке… с такой «силой народной фантазии и искусства» прошёлся? А потом на стенку вешают, как картину. Не отпечатки — гузно.

«Резное гузно как произведение искусства».

Мда… Видел я как-то художественно вылепленные из пластилина мужской и женский половые органы. Прилепленные в общаге на стену. Эстетично… Пили мы под ними. Профи работали: медики анатомию проходили.

Насчёт того, что у нас из всего «конфетку» — я уже… А тут-то всего-навсего: из гузна — «произведение искусства», не нравится — не ешь. Вы на унитазе с резным изукрашенным стульчаком, инкрустированном зеркалами, не пробовали…? — Ну и не надо, оставьте для эстетов и прочих… любителей «народной фантазии».

По Северу используют прялки с лопастью — лопаской. Тоже бывают составные. Но есть и цельные, из одного куска сосны или ели с корневищем — «корневухи».

Пряха бесконечно делает ряд однообразных движений. Производительность — низкая, положение тела — неудобное, руки, спина, задок на резьбе, всё тело — быстро устают.

Левой рукой тянет из кудели нить, скручивает (ссучивает) пальцами, смачивая своей слюной, правой крутит веретено. Вытянув нить достаточной длины, сматывает её на веретено, повторяет всю операцию сначала. Искусная пряха, работая от зари до зари, делает в день не более 300 метров пряжи. Средняя — сотню, один моток. Для 15 метров ткани нужно не менее 20 километров нити.

Чисто для объективности: «работая от зари до зари…» — прядут, преимущественно, зимой. В наших широтах… На Стрелке световой день в Солнцеворот — меньше 7 часов. И, конечно, «корову доить, щи варить, порты стирать» и прочая домашняя женская работа — никуда не девается.

У меня в Пердуновке есть Соня, которая даёт впятеро. И несколько её учениц, специально отобранных, обученных, организованных. Их эффективность есть результат редких личных талантов, подготовки производства и специализации — исключения мастериц из обычного повседневного женского крестьянского труда. А вот технических инноваций в этом деле… — «руки не доходили».

Нефиг «ходить руками»! Пора «вставать на ноги»! Пора дать русским бабам самопрялку!

Давно уже пора — изобретена в Индии вроде бы за полтысячи лет до РХ. В Европе… дикие люди — только с 14 века. На Руси — с 17-го.

Мда… У, какие мы… Впереди Европы всей. В части дикости.

Ну и ладно, зато прогресснём всё и сразу.

Прежде всего: колёсный привод через кривошип. Педаль для вращения колеса прялки в Европах — с 16 века. В первых европейских самопрялках колесо крутили рукой. Тысячи людей, каждый день… И — никто… Двести лет.

Ножной привод для самопрялки изобрёл каменотес Юргенс из Брауншвейга (1530 г.).

Мы кривошип с педалью уже в Пердуновке проходили.

Факеншит! Это ж сколько я всякого чего в Пердуновке понаделать успел!

А главное — человеков вырастил. Звяге уже отдельно объяснять не надо. А ведь я его при первой встрече — палкой по уху бил. Чуть не насмерть! А когда они с заимки уходить собрались, когда он мне в лицо говорил: «Глуп ты, боярич» — чуть не прирезал…

Как-то разошлись. По краюшку. И вырос — «Мастер». Он и сам по себе — мужик с руками и головой. Но «Мастером», с большой буквы — у меня стал. Подо мной, под мои задачи, под моё научение.

Я чётко понимаю — в мире нет другого такого. Плотники-столяры — есть и лучше. А вот первую «правильную» прялку — может только он. Потому что, кроме меня в этой дикой Европе — никто про самопрялку не знает, а он — единственный плотник, который может меня понять. Хоть не с полуслова — с десятка слов. Другим и тысячи не помогут — они меня не поймут вообще.

Те сотни часов за эти годы, которые мы провели вместе, когда он раз за разом, по чуть-чуть, воспринимал мои странные слова, мои завиральные идеи, мои вывернутые наизнанку картинки…

Парадокс: есть мастера и покруче. Только они мне… не сильно интересны. Всю жизнь искал ярких, талантливых людей. Чтобы — самый-самый… А здесь — «самый-самый» — не нужен. Собственно плотницкий талант… важен. Но много важнее — талант коммуникабельности.

Несколько странновато: все стремятся быть лучшими. А оказывается важнее — быть понимающими.

«Главное — чтобы тебя понимали».

Это не только гуманитарное утверждение. В технике без этого — просто катастрофа. Кто работал через языковой барьер… Или когда сержант в танке ставит подошвы сапог на плечи водителя и так управляет машиной… И куда ты с таким «урюком» уедешь от ПТРКа?

Звяга — не «урюк», он умеет правильно работать ушами, глазами, языком. Мозгами. Он меня слушает и слышит. Воспринимает. Сам объясняет и спрашивает. И это — важнее запредельных, уникальных талантов «в руках» при работе топором или долотом.

Я могу пересчитать насколько важнее. В днях, гривнах, человеческих жизнях.

«Не сеяно — не растёт» — русская народная мудрость. И про человеческие свойства — тоже.

Когда-то, четыре года назад, я начал вкладывать. «Инвестировать» в Звягу. Своё время, своё внимание. Свою душу. Себя.

«Мои года — моё богатство» — фигня! «Наше»! Наши, совместно проведённые года, наши, совместно сделанные штучки-дрючки. И теперь в мире нет другого такого плотника. Ни за какое злато-серебро — нету. Нет другого такого мастера! Которому можно спокойно за пару часов объяснить, а на другой день — получить уже готовое. Готовую вещь, которой в мире нет!

А ведь в самопрялке — не только кривошип с ножной педалью. Там ещё несколько фичей, от которых у любого нормального туземца — просто клинит мозги.

«Этого не может быть! Потому что этого не может быть никогда!». Ну, или там — «с дедов-прадедов…».

Звяга «прошёл мою школу». Не плотницкую — тут мне до него… «Школу» новизней.

— Прежде не было? — Нынче будет. Ты сделаешь.

Это утверждение для большинства здешних жителей — катастрофа. До уровня истерики с матюгами и хватанием тяжёлого и острозаточеного. До физиологии с холодным потом, сердцебиением, поносом и обмороками.

Его свойство, воспитанный, взращённый, уникальный талант — готовность к инновациям.

Собственно плотницкий талант — у него свой, он его сам растит, учится, опыта набирается. А вот — понимание и инновативность — от меня.

Вот чего я трясусь над «моими людьми»! Других таких — нет! И ни за какие деньги — не купишь, в тридевятом царстве — не сыщешь.

Смотри, Звяга, добавляем рогульку с крючками… и прядение уже не надо прерывать на намотку!

Стержень веретена — ось, на которой закреплены катушка и рогулька. Два конца рогульки выступают за катушку. Исходная «ровница», вытянутая пряхой, проходит через глазок в кончике веретена, через крючок одного из концов рогульки и идет на катушку. Катушка и рогулька связаны с приводным колесом двумя отдельными ремнями, каждая своим, из-за разницы в диаметрах шкивов рогулька вращается быстрее катушки. Рогулька скручивает ровницу в нитку, прежде чем последняя ляжет на более медленную катушку.

Две из трех операций: скручивание и наматывание нити — автоматизированы. Осталось ручное вытягивание.

Следующий шаг: Джон Уайт (1735 г.) изобрел вытяжной прибор, состоящий из пары вращающихся валиков, заменяющих человеческие пальцы.

Хорошо бы — пряхи не будут постоянно пальцы облизывать, всякую заразу в рот тянуть.

Нужен подготовленный материал: волокна предварительно уложены один к одному и вытянуты. Кардование. Нужна чесальная машина. Дальше можно сделать прядильную машину Аркрайта, объединив вытяжной механизм Уайта с наматывающе-крутильным механизмом ножной прялки Юргенса.

А вот «Дженни» с её прессом из брусочков… у неё нить рыхлая получается.

Факеншит! Почему ни одной русской фамилии?! У нас же всегда пёрли! В смысле — пряли!

А, ну да, крепостное право, «степные хищники», татаро-монгольское нашествие, которого не было…

У нас — 1480 г. — «Стояние на Угре», официальный конец ордынского ига. Ура! Победа!

«Ига» — не было. А теперь и вовсе не стало! Все — веселятся и празднуют! «Все» — из доживших потомков выживших предков.

А великий Леонардо — 1490 г. — изобрел многоверетенную машину с ручным приводом и со «стандартными» намоточными рогульками.

У нас 1942 г. — Сталинградская битва, величайший героизм и самопожертвование. «Сломан хребет фашистскому зверю»!

У них в том же году — фон Нейман сделал первый комп с классической пятиблочной структурой.

«Кому — хлеб чёрствый, кому — жемчуг мелкий» — русское народное наблюдение.

Как-то мне такой тренд… Не нравится. Даже и машина от Леонардо… Не буду фабрику разворачивать!

«Куплю билет и не поеду! Назло кондуктору».

Не совсем так — есть причины.

Томас Делон в середине 17 века описывал английскую мануфактуру:

Хорошо бы повторить: скачок прогресса на полтысячи лет. Но… не догнать мне британцев, не потяну.

Да и зачем догонять? Когда можно перегнать! Есть же удачные отечественные решения!

В 1760 в Серпейске механик Глинков построил гребнечесальную и многоверетенную прядильную машины для льна, приводимые в действие водяными колесами.

Гребнечесалка, обслуживаемая двумя рабочими, заменяла труд 30 человек. Впервые осуществлены подвижной тисочный зажим, переменная скорость прочесывания волокон, обеспыливание процесса гребнечесания.

«Обеспыливание»… Какое прекрасное слово! Особенно после английского: «100 чесальщиц в душной пыли…».

Прядильная машина в Серпейске имела 30 веретен с катушками, вращающимися с большой скоростью (1260 об/мин). Использован принцип непрерывного прядения. Производительность труда повышена в пять раз. Позже обе машины были ещё улучшены.

Я так сделаю. Не сейчас. Зато мои самопрялки будут жужжать в каждой избе!

Даже Пушкину в «Святой Руси» таких слов не сказать! «Буря» — есть, «мглою» — кроет, а «веретено» — не жужжит! А вот теперь, после Ваньки-прогрессиста… Давайте, Александр Сергеевич, высказывайтесь! Нынче — можно.

Ещё пара деталей.

Мы делаем не «чухонку», а «русскую самопрялку» с вертикально поставленным колесом. И «заваливаем» вершинку на пряху.

Всё понятно? Вместо того, чтобы наклоняться вперёд, сутулиться часами изо дня в день, женщина может откинуться назад, опереться спиной. «Плач» о женских спинах, сорванных тяжёлым крестьянским трудом, многочисленными беременностями… нужно повторять? Да просто: у большинства женщин после 18 лет центр тяжести уходит от оси, на которую рассчитан позвоночник хомнутого сапиенса. Просто по анатомии с механикой.

Усугублять? — Я похож на феминистку, которая думает, что у мужчин и женщин всё одинаково?!

Самопрялку делаем вариантной — хоть под левую руку, хоть под правую. Устала — переверни. Педаль качается одной ногой. Правда, сидеть надо близко: ноги — раздвинуть, колесо — между. Что, впрочем, не ново. Я — не про колесо.

Навесила кудели и лежи-отдыхай. Только чуть ручкой — пошевеливай, ножкой — покачивай. А прялка — сама прёт, сама жужжит. Вторая рука — не нужна. Вторая нога — ни к чему, даже и второй глаз — без надобности. То была — увечная да калечная, а то — мастерица-добытчица.

«Какова пряха, такова на ней и рубаха» — русская народная мудрость.

Будут у меня все бабы в добрых рубахах. А там и мужикам сыщется — чем срам прикрыть.

Одна беда: на Руси принято маленьким девочкам, для лечения от ночных кошмаров, класть прялку под подушку. Мои-то не положишь… Но ведь обходятся же как-то и нынче — на цельной «корневухе» только страшный сон присниться может!

Скачок производительности… у меня каждая будет нитку давать впятеро! Как Соня!

А что ж я раньше это не сделал? А вот из-за Сони. Она и так мастерица. Ей переучиваться — ну никак! «Лучшее — враг хорошего». Вот я и оставил «лучшее» — на потом.

Здесь ситуация другая. Здесь у меня десяток молодых девок из вотчины, да два десятка из Яксерго. Конечно, они все прясть умеют — девочек этому учат лет с пяти-семи. Но они молоды, непрофессиональны, их ещё можно научить новому. Особенно мордовок: они с «сидячими» прялками меньше дело имели.

Здесь, ещё больше чем на Руси, в ходу «портативная» прялка. Вроде верхней части гребневой — без донца, без стояка, упирается при ходьбе в бедро. Девушка, идя в поле на работу, брала с собою прялку и по пути, особенно когда встречала много людей, пряла. Потому как — оберег.

Ну, типа, «да». Такие бывают ухватистые инструменты… как бейсбольная бита.

А из негатива что-нибудь есть? Помимо отмирания исконно-посконного, высоко-художественного и дух-захватывающего? — Есть. Пряслени.

Веретено фиксировано в станке, навешивать на него глиняное колечко-грузик — не нужно. Отомрёт.

Мораль? — Быстренько-быстренько лепим кучу прясленей, которые здесь деньги, и толкаем по округе. Пока не началось.

Эх, глину бы мне подходящую…

Прелесть момента заключалась в том, что у меня нет ни тресты, ни кудели, ни шерсти. Прясть — не из чего. Совершенно впустую потраченное время? — А вот не скажите! Едва выпал первый снежок, как начали заявляться молодые. Не в смысле возраста, а в смысле статуса.

— Господин Воевода Всеволожский! Дозволь жениться!

— По согласию? Дозволяю.

— Тогда — благослови!

Э-эх… Доводилось мне и в первой жизни икону со стены снимать…

Ну, или: «Бачили очи шо купували — ишти хочь повылазти!».

Трифина «перво-Лукинишна», «Исполнение желаний» — и запылиться не успевает! А с меня — подарки. У девчонок-то и прялок нет! А без этого — никак нельзя. На Руси семья без прялки — не семья. Должно быть!

Это жёстче, чем кольца обручальные. Во многих местностях на Руси даже и в 19 веке — важнее сговор, помолвка, а не венчание. Церковь вполне штатно разводит невенчаных. Плата за такой развод — половинная, 6 гривен. Жить — можно и без венчания. Но прялка — должна быть. И не только на Руси — у сербов молодая прядёт после первой брачной ночи на поданной ей свекровью прялке, «чтобы богатее жить». У болгар деверь дарит расписанную прялку в качестве оберега. А у меня-то — почти все сироты. Я им — и за папу, и за маму, и… за всю остальную родню.

Хотя представить себе — себя в роли… свекровь с тёщей в одном флаконе… При всём моём уважении.

«На сиротство — и деверем станешь» — можно так сказать?

Работы в городе много, тяжкой, в надрыв. Без праздников — никак нельзя. Скиснут люди. Вот и выкаблучиваюсь: свадебки играем, прялки невиданные дарю — ни у кого в мире таких нет.

«Ни у кого в мире нет» — стало рефреном, повторялось многократно. Не только о прялках-самопрялках — о множестве вещей. Не где-то там, в княжьем тереме, в воеводском войске, в божьем храме… Здесь, в каждой избе крестьянской! Невидаль невиданная! Возвеличивая «моих людей» и отделяя от всех прочих. «У Зверя Лютого и прялки заколдованные — сами жужжат, сами прядут!». Давние народные сказки о волшебных прялках, которые за нерадивой пряхой сами собой в церковь приходят, к венчанию лентяйку не пускают — такой славе способствовали.

Ещё по теме: «Ни у кого в мире — нет, а у нас — в каждой избе».

Опять же — не сильно горит. Но очень хочется. Молодятам в радость. А мне… ну, наверное — в прибыль. Но — чуть позже.

Ещё одна «конфетка сделанная». Из подручного материала. Материал: хорошо просушенная бросовая (не строевая) древесина (ольха, липа, береза). Токарные станки — у меня в Пердуновке были. Местные-то станки… с возвратно-поступательным ходом от подпотолочной пружины типа «очеп». Да я ж рассказывал!

Один — оттуда привезли, парочку Звяга — здесь построил.

Совмещаем отбросы (дерево) с нестандартом (станком). Получаем… — «бельё». Вы деревянное бельё видели? Что, даже носили?! На себе?!! И нигде не жмёт, не трёт?! — Тогда у вас — другое бельё.

Здесь — заготовка деревянной посудины после токарного станка. Наше «бельё» — сушим и грунтуем. Про белую жидкую глину у Горшени — я рассказывал. Втираем. Про олифу из льняного масла — говорил. Привезли мне чуток. Покрываем. Сушим при 60–70 градусах. А теперь — лудить!

Не паяльником — нету. Нанести на липкую поверхность проолифленной обмазанной глиной деревяшки тонко протёртый порошок олова. Хорошо бы, конечно, алюминия. Но с алюминием… — как с паяльником.

Тампончиком его равномерно. До полного обсерения. В смысле: у заготовки ровный серо-серебряный цвет. Для грунтовки хорошо использовать тампоны из капроновых чулок — которые… Там же, где алюминий. Однако вполне годятся и куски овчины с подстриженной шерстью.

Просушить и расписать.

Расписывать беличьими кисточками. Колонковые кисти — хороши, но… Колонки — это не то, что над ухом орёт, это звери такие, у нас на Стрелке не водятся. Жаль — хорошую кисть дают. Но и белка тоже даёт. Из хвоста.

Набили мы их тут множество. И постоянно продолжаем. Ну я ж рассказывал!

Отлично подходят для работы с жидкими красками. Волос в пучке прямой и упругий, не ломается, держит форму, вымывается под струей проточной воды. Хотя выглядит неброско — серо-пегий цвет.

Можно расписывать: бумагу, холст, дерево, фарфор, фаянс, глину. Отменно набирает и удерживает влагу и краску, равномерно отдает её на поверхность; используется для прорисовки тонких деталей, контурных линий — идеально тонкая вершинка (за счет сужения самого волоса, а не пучка в целом); след равномерный, без потеков и пятен — волоски не разъединяются. Конечно, за счет нежной структуры, изнашивается быстрее, чем колонковый.

Соединяем бросовую древесину, типа «подсохшее бельё в грунте», и выдранные волосики из шкурок «нарвавшихся на дубину сдуру» белок. Для росписи масляными красками.

Красная — киноварь. Где взял?! — Где, где… Украл!

Точнее — нашёл в конфискате из каравана. В Средней Азии свои месторождения есть, но тут — наша. В смысле — кыпчакская. Или аланская? Из-под будущей Горловки. Очень даже вполне. Выживу — доберусь до той Никитовки. Я там с железнодорожной станции в первой жизни несколько раз ездил, местность… припрёт — вспомню.

Чёрная — сажа. Это — основные цвета. Но пробуем и составы с желтой, коричневой и зеленой.

Роспись сразу проверяем в обоих вариантах.

Верховое письмо — нанесение ажурного узора поверх золотистого фона. Просвечивающий сквозь рисунок фон, делает изделие похожим на золотое.

Фоновое письмо, наоборот — мастер наносит вокруг элементов орнамента одноцветный тон, а сами элементы образуются непосредственно из золотистого фона заготовки.

Имеем очередную «лютозверскую» фишечку: «золотая» посуда.

Подобно чернолощеной посуде, где глина прикидывается металлом, так в хохломе дерево изображает золото.

Для «золота» — последний этап, закалка.

Высохшую роспись покрываем тонким слоем лака, после чего — в печь при температуре 270–300 градусов. Чем температуру мерить — я уже… Масляный лак желтеет, и серебряные (реально — оловянные) узоры на изделии становятся золотистыми. Для более насыщенного золотого оттенка процедуру повторять несколько раз. Повторное нанесение лака и закалка придают пленке дополнительную прочность.

Дерева — хоть завались, глины — хоть захоронись. Станки сделаны, печка поставлена. Олифы… мало. Олово… трём крестики оловянные. Из «брошенного в морду» разными туземными язычниками.

Вполне по Чапаеву из анекдота: «Петька! Дай серу в морду ещё разок. Может, он не только перчатку — и пальто скинет?».

На массовое производство — не тянем. Но пока и покупателей нет. А вот отработать технологии, проверить смеси и режимы, обучить мастеров и рисовальщиков… А, ещё: кистей из белки понаделать!

И — главное:

— Вот вам молодяты — на венчание подарки. Блюдо золотое расписное. По-первости — деревянное. Для вида-зрелища. Привыкайте к золотой посуде. Как обвыкнитесь — глядишь, и настоящее золото в доме появится.

Шутка, конечно. Но в ней — намёк.

Надо понимать, что такое «золотое блюдо» в русском обиходе. Иван Калита своим сыновьям — одно завещал. Больше — не было.

Ой какой звон от моей хохломы по Руси пошёл! У Воеводы — злата-серебра несчитано горами лежит! Он холопам своим блюда да чаши золотые за простые службы раздаривает! Колдовство сильное знает: чего не тронет — всё сразу в золото претворяется!

Слава царя Мидаса была присвоена мне вместе с общей уверенностью в волшебстве моём. Деревянное золото из льняного масла да олова — застило глаза, забивало уши людям русским. Иные, куда более важные да славные дела против расписных деревянных тарелок — не во что шли. А ко мне шли люди: на золоте есть хочу!

Глава 377

Ещё о бабах.

Ну, типа «да». А кирпичей у меня вокруг… теперь — постоянно.

— Трифа. Завтра обойди людей — поспрашивай, кто учиться желает. Каждый день по часу после работы.

— Не… не пойдут… уставшие все… куда там науку…

— Разве я тебя, Глазко, спрашивал? Не хотят, не могут… дурней мне не надо. После — локти кусать будут. Давай, Трифа. Три месяца сроку обучения. И ещё: баб и девок в оборот бери, в науку. Мордовок — с русского языка начиная.

— Да баб-то зачем?! Да ещё и чужих! Они ж — холопки! Быдло бессловесное бессмысленное с сиськами!

— Глазко! Не ори. Было — быдло. Станет — баба. Сиськи — останутся. Чего ты страдаешь?

Только то, что в Пердуновке через мою «школу» прошло несколько сотен детей и взрослых, сделало возможным — нет, не само научение — проблем всё равно была куча, но хотя бы мысль о его проведении. Был бы я один, без Трифы, без сотни парней и девчонок, уже попробовавших этого дела, знающих — это нормально — меня бы просто лаптями затоптали. В лучшем случае — похмыкали, пальцами у виска покрутили да и пошли.

Но к кому бы мои «первоклашки» не обращались:

— Да за что же казнь такая лютая?!

Вокруг звучало удивлённое:

— Какая казнь? Обычное дело. У нас все выученные. Нет там ничего страшного.

По мере роста числа насельников на Стрелке, росло и количество учеников. Трифа одна не могла справиться с таким потоком. Тогда мы стали ставить обучателями — Пердуновких. Большинство из них прошло мой ликбез и было в состоянии повторить прежде выученное. Сперва в эту службу попадали люди, «выпавшие в осадок» — на время, после травм или болезней. Позже требуемое число их росло, и я стал переводить в учителя наиболее толковых и успешных на полдня. Снимая их с других, часто — тяжёлых — работ.

«Отдых — смена деятельности». При нашем 12–16 часовом рабочем дне, «грамотеи» успевали «отдохнуть», работали лучше, реже травмировались. Отчего и «всплывали» в коллективе, попадали на «руководящие должности». Что подстёгивало их учеников.

Учить языку будем не по Хомскому, а по педагогике. Методом «глубокого погружения».

Женщину погружаем в «языковую среду». А в неё саму «погружаем»… или вставляем… Международный опыт однозначно показывает: постель — не только эффективный путь «наверх», но — и к владению языком. В том числе — и иностранным.

С малолетками — педагогически. Методом хоровой долбёжки. За всякое нерусское слово — штраф. В смысле: наряд вне очереди.

Есть две основные методы изучения языка: понимания или запоминания.

Маленькие дети начинают с освоения простых грамматических схем: «Где X?», «Я хочу Х», «Еще Х», «Это Х», «Положи Х сюда», «Мама Х-т это», «Кинь Х», «Х нет», «Мама Х», «Сядь на Х», «Открой Х», «Х тут», «Вот Х», «Х сломался». Впоследствии сочетают ранние схемы с более сложными, например, «Где Х, который мама Х-ла?».

Изначально это был фрагмент на английском. Но лишить «русскоязычных лингвистов» возможности навоображать себе разных вариантов «Большого Х» в этих конструкциях — было бы, с моей стороны — жестоко. «Где Х, которым мама Х-ла?».

До сих пор Трифа сталкивалась с необходимостью учить иностранному языку только в специфическом варианте — меня любимого. Для меня, как и для большинства взрослых мужчин, начинать нужно с системы. Лица, падежи, времена… I — am, You — are… От общего — к частному. От системы — к «Х».

Детей языку учат иначе.

Здесь есть несколько девчушек-мордовок. Позже мелких туземцев будет много больше. В Пердуновке мы с такой проблемой не сталкивались. Нужно откатать на имеющейся группе новую методику, потом — распространить.

Дети не рождаются с инструментом, специально предназначенным для изучения грамматики. Напротив, они имеют ментальный эквивалент швейцарского ножа: набор инструментов широкого спектра употребления — категоризация, чтение коммуникативных намерений, проведение аналогий, с помощью которых сами выстраивают грамматические категории и правила из воспринимаемого в их окружении языка. Учитель, по сути, только «этикетки наклеивает».

Замечу, что тренировка этого «набора инструментов широкого спектра» — поднимает не только уровень иностранного языка, но и общий «уровень собственного мозга».

Проще: мы этим «швейцарским ножом» — думаем.

После достаточного количества примеров ученики должны понимать, кто что сделал в предложении «Глокая куздра штеко кудланула бокру и курдячит бокрёнка». В одушевлённом и неодушевлённом вариантах.

Сперва: примеры, повторение, долбёжка… — запоминание. Позже: система, структура, правила… — понимание.

А вот дать детишкам «инстинктивную грамотность на русском языке» — не смогу. Это обеспечивается только чтением русских сказок вслух ребёнку в возрасте 4–6 лет. С семи — уже поздно.

Зачем мне это всё надо? Чтобы объяснить — надо сильно издалека заходить. С 6–7 миллионов лет тому.

Логика моих рассуждений простая:

— мне должно быть хорошо; (я — не мазохист);

— для моего «хорошо» вокруг должен быть прогресс; (вид дохнущих от голода, холода, болезней… людей — меня не радует);

— для прогресса нужен рост производительных сил; (качественно — чтобы «хорошо» кормить меня любимого, количественно — чтобы хорошо кормить людей вокруг меня, жрать в одиночку пайку под одеялом — мне не в кайф);

— для роста нужно насытить окружающую среду прогрессивными машинами и механизмами, веществами и материалами; (из «ничего» — «ничего» и бывает);

— и людьми, которые эту супер-пупер машинерию с химерией сделают и заставят правильно работать.

Люди (туземцы, аборигены, предки…) должны:

— использовать всякие инновушки, которые я им сделал (прялка-самопрялка, горн гончарный с оборотным пламенем… — применение);

— их делать (копирование, ремонт — воспроизведение);

— придумывать инновации самим (за каждого ему нужный «фигурный болт» соображать — у меня мозги лопнут; изобретение).

Вот это последнее, происходящее от заботы о лопаньи собственных мозгов, означает отказ от традиционного, консервативного, исконно-посконного, «как с дедов-прадедов», «что было, то и будет…» — общества. Были бы мне мои мозги не дороги — я бы и не заморачивался. А так требуется построение общества не патриархального, хоть бы и сытого, а инновационного.

Едрить…!

Ме-е-едленно.

Я строю на Стрелке инновационное общество.

Кто?! Я?!!! Общество?!!!

Эгоист и эгоцентрист?! Индивидуал-натурал, либераст-дерьмократ… Строю общество…

Бли-и-ин! Инновационное! В мрачном средневековье! В «Святой Руси»!

Уелбантуриться факеншитно, экструдерно и многослойно…

Мда… А жо поделаешь? Ничего другого приличного в голову не пришло. Извините.

Хочу. Хочу общество, где людей будут учить, и где они будут учиться сами.

Извините, Александр Сергеевич, но здесь Вы несколько… Смешиваете два разных понятия: образование и воспитание. Первое — даёт человеку сумму знаний и трудовых навыков: тезаурус, skills… Второе — этику, эстетику, манеры…

Латынь — знание, конкретно — знание иностранных языков. Когда такое «знание» становится распространённым элементом общего поведения — уже «манеры», воспитание.

Общаться с телефоном — умение. Иначе: «Телефона-телефона, чукча кушать хочет!». Гонять в нём покемонов на учёном совете — манеры, стиль жизни.

Впрочем, различия в смысле этих понятий во времена Пушкина были, вероятно, не вполне осознаваемы — покемонов ещё не было.

Если вы не можете «с любой цифры» продолжить «Нагорную проповедь», то, в здешнем обществе, вы не только малограмотны, но и дурно воспитаны.

Странный вопрос: как люди учатся? Чем?

Не отсюда ли (от человеческого ОКРП) постоянно повторяющееся число «семь» в русских пословицах? «Семь пятниц на неделе», «семь раз обмерь, один раз обвесь…». Последнее счётное, ещё «удерживаемое в голове», множество сущностей.

«Стереотипность мышления» — свойство не только «нечеловеческих гоминоидов», но и всех патриархальных, консервативных обществ. «Что было — то и будет…». Это не только Экклезиаст — это всякий приличный шимпанзе.

Мне необходимо ввести в оборот кучу разнообразных аналогов «колки орехов», что есть создание новых культурных традиций в данной человеческой общности. В среде — «десять тысяч всякой сволочи». Для этого важно поднять уровень ОКРП.

Нет-нет! Эта величина задаётся биологически! Я не могу её увеличить! Размер «префронтальной коры» определяется генетикой родителей. Но я могу попытаться уменьшить её уменьшение в процессе взросления. Шимпанзе из зоопарков вообще не умеют разбивать орехи камнями. Их не научили в детстве: заложенный при рождении шимпазёвый потенциал — не реализовался и отмёр.

Я не могу «вытянуть на максимум» биологически заданный потенциал каждого «сапиёныша» в моей «стрелочной» популяции — не разорваться. Да и не всё я знаю. Но чуть сдвинуть «точку равновесия», мат. ожидание… Даже без мата.

Обдумывая огромный, собранный А.Марковым в «Эволюции человека», материал, я снова возвращался к фразе:

Как бы эти научные наблюдения… уелбантурить с пользой?

А у кого это из нас — «7+2»? А? С «плюсом» и без «минуса»?

Присмотритесь к действиям хозяйки дома в процессе подготовки к семейному торжеству. Сколько сущностей она одновременно удерживает в голове?

Прядение — женское вековечное занятие — классика рекурсии: бесконечно повторяющийся цикл однообразных движений. Женщина сама по себе — пример рекурсии: рождающаяся и рождающая. «Но жизнь бессмертна эстафетой поколений».

Подозрение о том, у кого из нас — «плюс», а у кого — «минус» в вышеприведённой оценке антропологов, родилось у меня после незапланированного эксперимента.

Однажды жена затащила меня на «бабёшник». «Чисто для запаху»: чтоб было кому вино разливать, и чтоб дамы выражались в рамках русского литературного.

После пары бокалов, «принятых» дамами, я потрясённо обнаружил, что просто не догоняю. Не успеваю за ходом застольной беседы.

Беседа подвыпивших мужчин довольно последовательна:

— Я вчера ходил в магазин.

— В магазин? За водкой?

— Да. Но водки — не было. Купил коньяк. Такая гадость!

— Да, хороший коньяк нынче большая редкость.

— А дешёвый хороший коньяк — редкость ещё большая.

Тут я вполне «на коне». Могу пошутить, могу выдать оригинальное суждение или неочевидную информацию. Поделиться воспоминаниями о «Хеннеси» или «Корвуазье», по-рассуждать о двух слоях известняков, подстилающих виноградники в провинции Коньяк, соотнести последствия давних эпидемий филлоксеры во Франции и в Хорватии…

Реплики относятся к одной теме, обсуждаемой с разных точек зрения. Смысловая связность велика и теряется только на грани полной отключки. Количество обсуждаемых, удерживаемых в префронтальной коре, сущностей — 2–3. Водка, коньяк, магазин. Как у продвинутого шимпанзе.

Дамская беседа строится иначе:

— Я вчера ходила в магазин.

— Мой тоже зарплату принёс.

— И не говори — какой-то придурок поцарапал левое заднее крыло моей лялечке.

— Вот и Анжелина Джоли сильно похудела…

На утро, прокручивая в голове эту светскую беседу, я смог, после объяснений супруги, уловить ассоциации, используемые при каждом переходе. Для неё — всё было понятно. Притом, что почти каждая реплика вводила новую сущность. И они все оставались связанными для собеседниц, они свободно к ним возвращались, пропуская, не озвучивая, очевидные для них связи.

Я-то понял. Но — потом. Когда мне объяснили и растолковали. А в «риал тайм», за столом… только я что-то, типа — «умное», придумаю… а они уже про другое.

Обидно, однако.

Как той семилетней шимпанзе, пытающейся разбить орех ногой.

Итак:

— для создания инновационного общества мне нужно обеспечить выращивание (точнее — сохранение без деградации) высокого ОКРП у туземцев;

— воздействие на это процесс возможно до 12 лет;

— дети в этот период большую часть времени живут с матерями;

— невозможно поднять ОКРП матерей — поздно, но он уже выше средне-хомо-сапиенснутого;

— следует дать матерям возможность (или — принудить их) к действиям, повышающим ОКРП воспитываемых ими детей;

— для этого необходимо дать женщинам, собирающимся стать матерями, необходимые знания и воспитательные навыки.

«Самка, не научившаяся колоть орехи правильно» — не научит этому своего детёныша. А вот Святая Ольга приучила своего сына Святослава-Барса ходить в чистом. В отличие от остальных славян и варягов. Что и отметил греческий хронист. Я об этом уже…

Все эти построения — статистические. И учиться можно в зрелом возрасте (хотя здесь это не принято), и дети уходят на мужскую половину или отдаются в ученики не только с 12, но и раньше. Конкретному человеку я бы однозначных рекомендаций давать не стал.

Так ведь и я здесь не — «семейный доктор», а — «Воевода Всеволожский». Мне бы среднюю точку статистического распределения сдвинуть, улучшить качество своего народа.

— Аггей, слушай сюда. Народ у нас жениться хочет. Бог им в помощь. Но неграмотных — не венчать.

— Э… Иване… Господь наш, и отцы церкви, и Вселенские Соборы…

— Это — их заботы. Человек, который не может прочитать и растолковать из притч Иисусовых… От такого — потомства ненадобно.

— Однако же Господь наш Иисус Христос, и Пресвятая Дева, и Дух Святой, снизошедший в водах Иордановых…

— Аггеюшка! Ты, факеншит, не зли «Зверя Лютого»! Ты что, хочешь сказать, что голубь был лесной?! В смысле — дремучий?! Грамоте не разумел? «Тыр-дыр» по-мордовски? Или — Иосиф Плотник? Да Мария сама…! С детства во храме жила! Папа — начётник! Хоть и немой. Для них грамотность — как дышать. Потому они об этом и не говорили. Теперь вот и мы, по образу и подобию «Святого семейства»… Или кто нам такое подобие — запретить посмеет?!

Образовательный ценз для «Права жениться».

Не имея времени для «эстафеты поколений», для наследственных, эволюционных изменений, я заменяю «естественный отбор» — неестественным, социальным.

«Половой отбор». «Плодиться и размножаться» будут те, у кого ОКРП большой. Внешний признак — грамотность.

Сегрегация! Пиндосятина!!! — Не орите. Верю.

У америкосов после их Гражданской войны действовал «ценз грамотности». Они им бедных негров от демократических выборов…

Геноцид русского народа!! Подавление прав личности!!! — Таки-да. Личность? Грамоту не осилила? Мозгов нет? — Не размножайся.

И не надо на меня так громко матерно думать! Все уместные слова — я себе и сам сказать могу. Или вон — Аггея послушать. А теперь, уважаемые потомки, посмотрите вокруг себя. Представьте себе — свой мир без дебилов. Без тупиц, глупцов, хамов (тоже результат низкого ОКРП). Ваш мир без дураков… Хотя бы в половину меньше числом, хоть бы на четверть… И вы ещё будете гавкать мне под руку?!

Вы хочите «Великую Россию»? — Я — нет.

Все слышали? Уже окрысились?

Для меня — достаточно «умных русских». А уж какая им Россия надобна… — ту и сделают. По уму.

Честно говоря, мне здесь, в 12 веке, в «Святой Руси» — ваш 21… не очень интересен. За 8 веков будет ещё куча народу, который постарается испортить всё хорошее. Что у меня получится. Если хоть что-то получится… Но ближайшие 1–2 поколения… Мне с ними жить. Ими манипулировать, их использовать… Я люблю качественные инструменты. А что там дальше…

На самом деле — не такая уж и новизна. В 1 веке от РХ в Иудее в каждом селении была школа. После падения Второго храма один из раввинов потребовал обязательной грамотности для всех мальчиков-иудеев. Кто не осилил — тот не женился. Юноша, разговаривающий без ссылок на «Тору» — определялся в общине как омега. Евреи стали поголовно грамотным народом ещё в Древнем Мире. Как у них с ОКРП?

«Обевреим всю Россию»… Обтатарим, обчукчим… А это поможет? Сделает наш народ лучше? Сильнее, здоровее, умнее, добрее, сытее…

Мне малоинтересны этикетки на сущности. Я их и сам клеить могу. Мне интереснее сама сущность. Как измениться её качество с введением всеобщей грамотности?

Говорят, в аэропорту Бен-Гуриона висел большой плакат на русском для репатриантов:

Как вам сходный слоган в Шереметьево: «Здесь все — русские…»?

У браминов значительная часть населения не только была неграмотна, но даже и слушать Веды не имела права. Для женщин умение читать и писать считалось позорным: только танцовщицы и баядерки.

Поэтому они стали одним из символов тамошней цивилизации?

Сходно пока существует Западная Европа. Рыцари презирают грамотность: предоставляют её своим дамам и клеркам, которые читают и пишут вместо них. В Провансе редкий сеньор читает на родном языке, не говоря уже про латынь. В Англии королевские автографы начинаются лишь в 13 веке, женские — 100 лет спустя.

«Святая Русь» на таком фоне выглядит выигрышно — хорошая «стартовая позиция». Про пять языков, которыми владел отец Мономаха, «не выходя из дому», я уже…

Сходный с моим, «геноцидный», подход реализовали протестанты: человек, не принявший причастие, не может венчаться. А при причастии нужно прочитать текст и ответить на вопросы. Есть грустный роман конца 19 века о семи братьях-лесорубах в одной европейской стране, которые очень хотели жениться, но — «много букавак»…

Я чуть добавляю новизны по сравнению с очень древними евреями, но не обгоняю средневековых протестантов: проверка на грамотность не только мужчин, но и женщин. От них зависит ОКРП русского народа в следующем поколении. И, в силу сиюминутной нашей демографии, позволяю (или — заставляю?) учить «рабынь». Которые, на самом деле, не «рабыни», а временно заключённые.

Так и в моё время зеки имели возможность учиться. Некоторые даже диссертации «из зоны» защищали.

Конечно, никакие запреты или советы не останавливают человека, которому «приспичило».

— Бабу хочу! Аж скулы сводит!

— Вон там — давалки живут. Сходи. А то зубы выкрошатся.

Но, в массе своей, дети рождаются и живут в родительских семьях. Подняв требования к «качеству» хозяина и хозяйки дома, мы дали преимущество носителям тех генетических линий, которые более склонны к инструментальной и интеллектуальной деятельности. В таких семьях чаще наследовались «умные аллели». Но мы дали и приёмышам, сиротам, пусть бы и генетически не обеспеченным большим объёмом «префронтальной коры», возможность получить более высокий уровень развития за счёт качества семьи.

Такой подход, как оказалось, способствует укреплению брака. «Какой дурак возьмёт в жёны умную женщину!» — русская мудрость от русских кретинов. Такие — отсекались от размножения. Умные мужчины… сказки про Василису Премудрую — «на ус мотают». С умной женой, хозяйкой — и по душам поговорить можно, совет добрый получить. А служанка, наложница — так, «раскладушка по-быстрому».

При снижении детской смертности и высоком числе приёмных детей, многие семьи превращались в домашний деткомбинат: роддом-ясли-садик-школа. Которым управляла хоть и минимально, но — образованная хозяйка. Именно в тот период жизни ребёнка, когда ещё не поздно учить «разбивать орехи». Хозяйка, у которой ОКРП статистически чуть выше.

То, что нынешний демографический взрыв в «Святой Руси», не привёл к массовым морам, к превращению выросших детей в озлобленных, голодных двуногих зверей — есть, в немалой степени, результат этой реформы. А остальные, та «четверть двоечников-шимпанзе»… «Правильно использованные особенности Тёмного Средневековья — способствуют прогрессу».

Глава 378

Вдруг на «полчище» начинается крик. Истошный. Нет, это уже не крик — это ор.

— А! Тама!! Убивают!!! Марана с Аггея шкуру снимает!!!

Мда… Я уже рассказывал, что для церкви, в отличие от часовни, нужен алтарь с частицей святомученика? Похоже — и у нас совсем скоро будет. Церковка со вполне кошерным православным алтарём.

Вариантов исхода нет. Я с Марой дрался, я знаю. Я тогда маленький был, как уцелел — непонятно. Но и по сю пору… Ручка-то у неё не слабеет. Если она до Аггеева тела добралась… Может, не ходить? Чего сапоги-то стаптывать? Может, поздно уже?

Пришлось идти. На кладбище. Не-не-не! Аггей ещё живой был!

— Чего делите, православные?

— Какая я тебе православная?! Убери гниду обкрестованную! Не доводи до греха!

Что могут делить поп и лекарь? — Это же очевидно! Покойника.

Точнее — покойницу. Ночью бабёнка из муромских померла. Аггей хочет отпеть. Свеже-окрещённая душа засвидетельствует перед Господом плоды его трудов пастырских. На кой чёрт ГБ — «свидетельство плодов»?! Он же и так всеведущий!

Дело серьёзное: когда один из привезённых Колумбом индейцев помер, его похороны, как души из ново-окрещённого народа, проводились с большой помпой на государственном уровне. Как доказательство доношения слова божьего даже и до закоренелых душ языческих.

Мара, естественно, хочет покойницу выпотрошить. «На будущее». Коллективно, назидательно и познавательно.

Сюртуков и очков — нет. А так… «Поток-богатырь» на практическом занятии в морге у Мараны. «Красавицы кучей».

— Аггей, хорошо ли оставлять страждущего без воспомоществования? Без умаления болей, без излечения и укрепления?

— А к чему это?! Душа православная, отмучилась в юдоли нашей земной, и ныне вознесётся она к престолу господнему, и будет взвешена и измерена и прощена милостью божьей…

— Я — не против. Но ты не ответил.

— Упокоившуюся надлежит упокоить. Поместить в обитель глубокую, вознести молитвы искренние, свершить ритуалы надлежащие…

— Повтор. Я — не против. Из-за чего грызня?

— Не даёт она! Препятствует! Восхотела, в злобе своей сатанинской, похитить тело невинное и употребить его на свои диавольские снадобья! Расчленить! И — выпотрошить! Плоть христианскую! Сосуд души! Разрезать и искромсать!

Мда… Что-то Аггей быстро восстанавливается. Уже говорит громко, о делах судит. На прямые вопросы — лозунгами шпарит.

С комиссарами всегда так. Сначала — «лекция о текущем моменте», потом — «законами классовой борьбы» баллистику подправляют. Жаль, хороший мужик. И люди к нему идут. Вон, уже и прихожане, из числа сильно уверовавших и сподобившихся, к батюшке подтягиваются.

Эт хорошо, эт мне на пользу. Наперёд знать — кто мне, при случае, ножик в спину сунет.

Но как же мне надоели их свары!

Увы… Приходиться вести себя прилично:

— Что ты рычишь на Мару? Как разрежет, так и сошьёт. Однако при том посмотрит — что у покойницы внутри, от чего она умерла. Поймёт — как лечить такое. И обратит свои знания и умения на пользу живым. И не оставит страждущего без воспомоществования.

— Страждущему её знаний не надобно! Молитва надобна! Смирение и покаяние! И явит Господь силу свою! И свершит чудо чудесное! Слепые прозрят и расслабленные восстанут! Ибо всё — в руках Божьих! И даже волос не спадёт с главы без воли Его!

Итить ять. Бздынь.

— Ай!

Аккуратнее, Ванюша. Мордобой — не педагогично. Но иногда очень хочется.

Аггей, сбитый моим ударом с ног, тяжко возится в снегу, зажимает разбитый в кровь нос. Сунувшиеся, было, к нему на помощь прихожане, отскакивают назад под моим взглядом.

— «Даже волос не упадёт…». А ты — упал. Значит, на то воля Его. Через меня, через кулак мой — вразумляет. Он. Пока — легонько. До малой крови. Упорствовать будешь? В заблуждениях своих?

Аггей ошарашено смотрит на меня поверх горстей со снегом, которые приложил к носу. Для священника сама мысль, что мирянин, «грешник закоренелый» может правильнее толковать волю божью, служить орудием Его на земле… Нет, Господь всемогущ — всяко бывает. Но вот конкретно здесь и сейчас…

— Проверим ещё разок? Экспериментально. На ком «дух святой почиёт»? Кому из нас Богородица более щастит?

Отрицательно трясёт головой. Вот и славно.

— Мара, забирай тело. И попа — нос ему поправь.

Участники кладбищенского диспута удаляется в сторону нашего госпиталя. Надо будет сегодня же, пока нос не зажил, провести с Аггеем воспитательную работу. Я-то думал — он умный. А он просто верующий. Придётся болезненно вправлять мозги жертве «конюхов солнечного коня». Жалко. Но — надо. По теме: «Сапожник! Рассуждай не выше сапога!».

А вы говорите — глазурь из окислов…

Разговор с Аггеем получился долгий и тяжёлый. Он постоянно примеряет на себя «макинтош» святомученика. Своё «чудесное спасение» воспринимает как «знак свыше». Пришлось напомнить: как я его «силком в жизнь тащил». Как он впадал в смертные грехи. То — уныния, то — гневливости. И только пара моих гридней у него на плечах удержала от смертоубийства.

Потом по конкретике пошли. Снова пришлось напоминать, что наш русский православный обычай захоронения не соответствует ни Закону Моисееву из Второзакония, ни известным указаниям Иисуса. Прямого запрета на посмертное вскрытие — нет.

Ещё бы! Древние евреи вообще скелеты полностью раскручивали — «косточки перемывали».

Сложившаяся местная практика…

Разницу между «Святым Писанием» и «Святым Преданием» — понимаете? Для Лютера с его sola fide, sola gratia et sola Scriptura (только вера, только благодать и только Писание) эта разница — основание для готовности умереть:

Есть, конечно, прямое указание на семь дней нечистости для каждого, прикоснувшегося к трупу. Но ведь известна и стандартная процедура очищения!

— Аггеюшка! Какие проблемы?! Вот прям счас! Загоню всех Мараниных девок в баню, тебе мочалку дам и… и очищай от скверны всех и каждую! Во всех местах. А саму Марану — хоть три раза! Покуда сил твоих хватит…

— Ой, Воевода! Да что ж ты такое говоришь-то! Ведь грех же ж смертный!

— С Мараной? Точно. Смертельный. Многие не выживали.

Я внимательно разглядывал раскрасневшегося, с опухшим растерянным лицом и растрепавшимися волосиками вокруг лысины, попа. Оживает. Но ещё не вполне. А здорово я его приложил: нос — буряком.

— Ладно, Аггей. Не буду кидать тебя в… в печь огненную. Сам пойду. Ты, главное, запомни: твое дело — души человеческие уловлять. Для тел… и другие ловцы есть. А то, может — пойдём вместе? Нет? Ну, тогда помолись за меня.

О каждом из моих людей можно написать книгу. Люди с простыми жизненными историями — ко мне не приходят. Иногда я удивляюсь попандопулам: они невнимательны к окружающим. Тогда почему они ещё живы? Никакие технологические, социальные, административные, боевые… прогрессизмы не имеют значения, если у вас за спиной оказывается человечек с ножиком. Который вдруг вспомнил, что его троюродного дедушку по матери когда-то сильно обидел какой-то персонаж с таким же родовым именем, что вам досталось. Или ещё какая причина нашлась.

Это можно предвидеть, если смотреть и видеть человека. Или — «нет». И весь супер-пупер прогрессизм вытекает желчью из вашей пробитой печени. Или где она там у вас образуется.

Кроме безопасности, есть ещё причина: мне мои люди интересны. Вокруг меня масса увлекательных, ярких личностей. Может быть они такие яркие, потому что я на них внимательно смотрю? Если бриллиант выкинуть в мусор — он не будет радовать вас своим блеском.

Мара, безусловно, из самых ярких «бриллиантов». Про неё не только романы — саги, баллады и эпосы сочинять можно. А также — частушки и куплеты, стансы и элегии. В чём я в очередной раз убедился в ходе нашего ночного собеседования.

«Кладезь непознанная».

Не-не-не! «Непознанная» не в том смысле, с которым они с Суханом даосизмом…

Для начала — я осознал парадокс. Мара считает себя богиней Мараной. Поэтому — атеистка.

Ме-е-едленно.

Если человек — бог, то он — в бога не верит.

Тут есть такое экзистенциальное противоречие. Между волшебством и религией.

Мы засели в её закутке рядом с моргом, приняли по граммульке, и она, довольно экспрессивно, принялась объяснять:

— Это вы, дурни, Христу молитесь. Выпрашиваете, выклянчиваете, на коленях ползаете… Чудо вам подавай! А ты знаешь — что потом?! Что — по эту сторону порога?! Вот, дошла молитва. Услышана. Принята к рассмотрению. Самим! И чего ему теперь делать?

— Ну, как чего… сотворить чудо…

— Лягушонок! Не разочаровывай меня! Конкретно! В деталях!

— Ну откуда я могу знать… Наверное… пожелать. Чтобы вымаливаемое сотворилось… Повелеть… Сказать… Пальцами, там, щёлкнуть, дунуть-плюнуть…

— Ты…! Мартышонок плешивый! Ты сам-то можешь целый день дуть-плеваться?! Пальцами от восхода до восхода щёлкать?! А ведь и лезут, и лезут, и просю-ют и просю-ют… Вздохнуть, Ваня, некогда…

Осознавая неудобства божественности при пребывании «с той стороны прилавка», Мара напрочь отметала всякие молитвы хоть кому. Из чувства цеховой солидарности.

Фрезер в «Золотой ветви» пишет: «Дикарь, в отличие от цивилизованного человека, почти не отличает естественного от сверхъестественного. Мир для него является творением сверхъестественных, антропоморфных существ, которые действуют из побуждений, подобных его собственным, и которые могут быть тронуты призывами к состраданию…

Боги посылают дикарю хорошую погоду и обильный урожай в обмен на молитвы, обещания и угрозы. А если… бог воплощается в нем самом, то надобность в обращении к высшему существу вообще отпадает. В таком случае дикарь сам „обладает“ всеми способностями, необходимыми для того, чтобы содействовать собственному благоденствию и благополучию своих товарищей».

Мара «сама обладает всеми способностями». Поэтому взамен религиозного мышления у неё функционировало магическое.

«Магия… предполагает, что одно природное событие с необходимостью неизменно следует за другим без вмешательства духовного или личного агента. Фундаментальное допущение магии тождественно, таким образом, воззрению современной науки: в основе как магии, так и науки лежит твердая вера в порядок и единообразие природных явлений. У мага нет сомнения в том, что одни и те же причины всегда будут порождать одни и те же следствия, что свершение нужного обряда, сопровождаемое определенными заклинаниями, неизбежно приведет к желаемому результату…

Маг не упрашивает высшую силу, не ищет благорасположения переменчивого и своевольного сверхъестественного существа, не унижается перед грозным божеством. Но власть его, сколь бы великой он ее ни считал, никоим образом не является властью произвольной и безграничной. Он располагает ею лишь постольку, поскольку строго следует правилам своего искусства или природным законам, как он их понимает… аналогия между магическим и научным мировоззрением является обоснованной. В обоих случаях допускается, что последовательность событий совершенно определенная, повторяемая и подчиняется действию неизменных законов, проявление которых можно точно вычислить и предвидеть…

Как магия, так и наука открывают перед тем, кто знает причины вещей и может прикоснуться к тайным пружинам, приводящим в движение огромный и сложный механизм природы, перспективы, кажущиеся безграничными…

Через пустыню разочарований в настоящем они манят усталого исследователя вперед к бесконечным свершениям в будущем. Магия и наука как бы поднимают человека на вершину высокой-высокой горы, где за густыми облаками и туманами возникает видение небесного града, далекого, но сияющего неземным великолепием, утопающего в свете мечты».

Я цитирую перевод Лондонского издания «Золотой ветви» 1923 года. Но аромат романтизма, свойственный эпохе первого издания 1890 года — вполне виден. «Эпохи до» — до Первой мировой, до колючей проволоки, отравляющих газов, ночных бомбардировок… Когда ещё казалось, что наука — путь к «небесному граду, утопающему в свете мечты».

«Роковой порок магии заключается не в общем допущении законосообразной последовательности событий, а в совершенно неверном представлении о природе частных законов, которые этой последовательностью управляют… Гомеопатическую, или имитативную, магию вызывает к жизни ошибочное ассоциирование идей сходных, а магию контагиозную — ошибочное ассоциирование идей смежных. Сами по себе эти принципы ассоциации безупречны и абсолютно необходимы для функционирования человеческого интеллекта. Их правильное применение дает науку; их неправильное применение дает незаконнорожденную сестру науки — магию.

Поэтому утверждать, что всякая магия по необходимости ложна и бесплодна, банально и едва ли не тавтологично: ведь будь она истинной и эффективной, это была бы уже не магия, а наука».

Мара таких «умных слов» не знает. Но принципы — понимает и использует. Я её несколько притормаживаю, форсирую вариации причинно-следственных связей в стиле отсечения: «А давай то же самое, но — без заклинания… а давай без чёрной курицы…». Это — чётко не только не христианский — вообще не религиозный, материалистический подход.

«… под религией я понимаю умилостивление и умиротворение сил, стоящих выше человека, сил, которые, как считается, направляют и контролируют ход природных явлений и человеческой жизни. Религия в таком понимании состоит из теоретического и практического элементов, а именно из веры в существование высших сил и из стремления умилостивить их и угодить им. На первом месте, конечно, стоит вера, потому что, прежде чем угождать божеству, надо верить в его существование. Но если религия не ведет к религиозному образу действий, это уже не религия, а просто теология, так как, по выражению святого Иакова, „одна вера без дел мертва“. Другими словами, тот, кто не руководствуется хоть в какой-то мере в своем поведении страхом перед богом или любовью к нему, тот не религиозен».

Это про меня. Как сказали раввины: «Господь властен над всем. Кроме страха человека перед ним». Вот и не надо нагружать. «Боливар не свезёт двоих»: своей «власти над всем» и моего «страха перед ним».

«Два человека могут вести себя одинаково, и, тем не менее, один из них будет человеком религиозным, а другой — нет. Если человек действует из любви к богу или из страха перед ним, он религиозен. Если же он действует из любви или страха перед человеком, он является человеком моральным или аморальным в зависимости от того, согласуется его поведение с общим благом или находится в противоречии с ним. Поэтому верование и действие или, говоря языком теологии, вера и „дела“ равно важны для религии, которая не может существовать без того и другого. Но не обязательно и не всегда религиозное действие принимает форму ритуала, то есть состоит в произнесении молитв, совершении жертвоприношений и других внешних обрядовых действий. Цель их — угодить божеству. Но если божество, по мнению его приверженцев, находит удовольствие в милосердии, прощении и чистоте, а не в кровавых жертвах, пении гимнов и курении фимиама, то угодить ему лучше всего можно, не простираясь перед ним ниц, не воспевая хвалы и не наполняя храмы дорогими приношениями, а исполнившись чистотой, милосердием и состраданием к людям. Ведь, поступая таким образом, они подражают, насколько позволяет им их человеческая слабость, совершенству божественной природы. Такова этическая сторона религии, которую неустанно внедряли иудейские пророки, вдохновленные благородными идеалами божественной святости и доброты».

«…угодить ему лучше всего… не простираясь перед ним» — ересь.

Тот самый «первый пункт Устава РСДРП» — раскол между апостолами Петром и Павлом. «Вера и деяние» или — «вера и присутствие (в первичной ячейке/общине)»? Пётр следовал этике «благородных идеалов божественной святости и доброты, которую неустанно внедряли иудейские пророки», «веруй и делай». Павел требовал ещё и обязательного участия в церковных ритуалах. На чём и построена христианская церковь. Как и партия большевиков. А не на «камне», что означает имя «Пётр», как обещал Иисус.

«…в религии заложена, во-первых, вера в существование сверхъестественных существ, во-вторых, стремление снискать их благосклонность, это предполагает, что ход природных событий в какой-то мере эластичен и изменчив и что можно уговорить или побудить всемогущие сверхъестественные существа для нашей пользы вывести его из русла, в котором он обычно протекает.

Предположение об эластичности и изменяемости природы прямо противоречит принципам магии и науки, которые считают, что природные процессы жестки и неизменны в своем течении, поэтому их невозможно вывести из своего русла ни уговорами и мольбами, ни угрозами и запугиванием.

Различие между этими двумя соперничающими мировоззрениями зависит от ответа на… вопрос: носят ли управляющие миром силы сознательный и личный или бессознательный и безличный характер?

Стремясь к умиротворению сверхъестественных сил, религия признает за богами сознательный и личный характер. Всякое умиротворение подразумевает, что умиротворяемое существо является сознательным и личным, что его поведение несет в себе какую-то долю неопределенности и что рассудительным обращением к его интересам, склонностям и эмоциям его можно убедить изменить свое поведение…

Так что религия — поскольку она предполагает, что миром управляют сознательные агенты, которых можно отвратить от их намерений путем убеждения, фундаментально противоположна магии и науке.

Для последних само собой разумеется, что ход природных процессов определяют не страсти или причуды личных сверхъестественных существ, а действие неизменных механических законов. Правда, в магии это допущение содержится имплицитно, зато наука его эксплицирует.

Магия часто имеет дело с духами, то есть с личными агентами, что роднит ее с религией. Но магия обращается с ними точно так же, как она обращается с неодушевленными силами, то есть, вместо того чтобы, подобно религии, умилостивлять и умиротворять их, она их принуждает и заставляет. Магия исходит из предположения, что все личные существа, будь они людьми или богами, в конечном итоге подчинены безличным силам, которые контролируют все. Но из которых, тем не менее, может извлечь выгоду тот, кто знает, как ими манипулировать с помощью обрядов и колдовских чар».

Забавно видеть, как академически сформулированные идеи Фрезера находят у меня на Стрелке матерно-мордобойное выражение. Эксплицируются, так сказать. В форме разбитого носа.

«Радикальной противоположностью магии и религии объясняется та непреклонная враждебность, с которой священнослужители на всем протяжении истории относились к колдунам. Священника не могла не возмущать высокомерная самонадеянность колдуна, его надменность в отношении к высшим силам, бесстыдное притязание на обладание равной с ними властью. Жрецу какого-либо бога с его благоговейным ощущением божественного величия и смиренным преклонением перед ним такие притязания должны были казаться неблагочестивой, богохульной узурпацией прерогатив, принадлежащих одному богу».

То-то они сцепились…

Аггей и Мара, не понимая всей этой философии, чётко воспринимают друг друга как противники. Одна применяет естественные силы природы. Называется — колдовство. Другой вымаливает милость божью. Называется — православие.

Такой конфликт должен быть постоянным в любой попаданской истории. Как и случилось у Янки и у Руматы. Я это уже давно понял:

Отдельного представителя местного жречества можно уговорить, подкупить, обмануть… Но попаданец — непрерывный фонтан новизней. Это не может быть воспринято иначе, как колдовство. Одно новшество может быть чудом, «даром божьим». Но ряд их…

Среди туземцев есть множество персон, куда более соответствующих сиюместному критерию святости. Они постятся до голодных обмороков с яркими галлюцинациями или питаются насекомыми, они не моются годами или годами же непрерывно бьют поклоны. Они «не жнут и не пашут, но напитаемы бывают». Милостью Господней, но не трудами своими. Они — очевидно святые люди. Они, а ещё более — почитающие их, чувствуют себя обманутыми, обкраденными.

Ну, не Господь же обокрал их чудесами! Происки Сатаны однозначно!

Даже если сам попаданец, в силу каких-то фамильных особенностей тела носителя, неподсуден иерархам, то его люди — должны быть объявлены колдунами или пособниками. И — уничтожены.

Через семь лет в Галиче будет сожжена Анастасия Чарова. Многолетняя любовница, практически — жена, мать двоих сыновей, признанных и «вокняжённых» Остомыслом (Ярославом Владимирковичем), вполне наследственным, законным, урождённым князем Галицким. Сожжена на площади, перед ним, чья мудрость приводила в восхищение современников, стала одним из мифов «Святой Руси».

Он — не попаданец, он просто символ государственной мудрости. Этого — достаточно. Для чертовщины.

На площади замка пламя разгоревшегося костра охватывало, обвивало, облизывало своими языками женское тело, столь хорошо знакомое, желанное, близкое князю. Государю, властителю, мудрецу. Кричала женщина, орала толпа простонародья вокруг. Чёрные хлопья пепла разлетались по двору, пятнали белый снег. Пахло кровью, мочой, горелым мясом.

Остомысл сидел в кресле, среди соратников и сподвижников. Старательно изображал благоволение, одобрение. Потому что в предшествующую ночь «соратники и сподвижники» из числа галицких бояр перебили здесь, вокруг, в княжеском замке более 120 его слуг, его людей. Людей, которых он растил. С которыми рос сам. Которым доверял. Свои помыслы, дела, надежды. Свою душу и тело.

Теперь жгут Настю. Его Настю. Единственную близкую душу во всём мире. «Половинку» его. Жгут не как изменщицу, развратницу, любовницу. Как ведьму. Как служанку Врага Рода Человеческого. И любое его действие — жест, мимика, слёзы — в защиту её, в сочувствие ей — будут объявлены проявлением распространения сатанинской заразы и на него самого. Тогда — смерть. И даже корзно — не защитит.

И мудрец-Остомысл благосклонно кивает слугам, подкидывающим дровишки, милостиво улыбается «соратникам и сподвижникам» — убийцам его любви, его близких людей. «Правильным путём идёте, товарищи!». Принимает назад свою официальную жену, сестру Боголюбского, и ненавидимого сынка, становится паинькой… Как шёлковый.

Это — закономерный элемент истории каждого попаданца. Благостный — не самого жгут, только его любимую. Дети («настасьичи») выжили, им позже даже удастся дать удел.

Это — моё закономерное будущее.

«Предупреждён — вооружён».

Вера в волшебство есть не только чисто наше славянское свойство времён «Святой Руси».

«Гасконские крестьяне также верят, что… злые люди иногда склоняют священника отслужить обедню, называемую обедней святого Секария… Служить обедню святого Секария можно только в разрушенной и запущенной церкви, где ухают ко всему безучастные совы, где в сумерках бесшумно летают летучие мыши, где по ночам останавливаются на ночлег цыгане и где под оскверненным алтарем притаились жабы.

Сюда-то и приходит ночью недобрый священник со своей возлюбленной. Ровно в одиннадцать часов он начинает задом наперед бормотать обедню и заканчивает ее, как только часы зловеще пробьют полночь. Священнику помогает его возлюбленная. Гостия, которую он благословляет, черна и имеет форму треугольника. Вместо того чтобы причаститься освященным вином, он пьет воду из колодца, в который было брошено тело некрещеного младенца. Знак креста он чертит на земле, и притом левой ногой.

Делает он также много других вещей, на которые ни один добрый христианин не мог бы даже взглянуть без того, чтобы его до конца жизни не поразила слепота, глухота и немота. А тот, по чьей душе отслужили такую обедню, мало-помалу усыхает. Никто не может сказать, что с ним. Врачи и те ничего не могут понять. Им и невдомек, что его медленно губит обедня святого Секария».

Кто такой «Секарий» — не знаю, колодцы с телами некрещеных младенцев в Гаскони… ну, наверное, повсеместно.

И этот бред вполне серьёзно употребляют во Франции одновременно с революциями, империями и Парижской Коммуной! И — не только во Франции.

«Глас народа — глас божий»! Дерьмократы, просриоты, эгалитарнутые и «выразители народных чаяний»! Срочно учимся чертить знак креста левой ногой! Поскольку: исконно-посконно, общечеловекнуто и повсеместно-всенародно. От арийской Индии и космо-пришелкнутого Древнего Египта, до «космические корабля бороздят…» со всеми остановками.

Для знатоков уточню: делать воровские («с невидимым для посторонних глаз светом») свечи из человеческого, особенно — детского, жира есть очень давний обычай. Встречался в просвещённом Древнем Риме и такой же Греции, широко распространился в Германии в Высокое Средневековье. Для «Святой Руси», где городской вор («клетный тать») — явление куда более редкое, чем придорожный разбойник или конокрад — нетипично.

Глава 379

Умершая женщина была беременна. У Мары были кое-какие планы насчёт использования м-м-м… составных частей неродившегося плода.

Жабр у эмбриона уже нет, сплошная волосатость ещё не выросла, только волосики на голове начали появляться. Очень тонкая кожа с мириадами кровеносных сосудов. Сжатые кулачки. И — улыбка.

«Навсегда»… увы. Воспаление лёгких. Похоже на крупозное.

Проверить гипотезу нечем. Нет микроскопа. Потому что нет стекла. Потому что нет приличного песка! Факеншит…!

— Так что, волчонок, закрывай свой бордель. На инвентаризацию и дезинфекцию. И вели Гапке дать реестр клиентов за три дня.

Откуда она такие слова знает?! Ванька, итить тебя ять! Фильтруй базар!

Мара права. Надёжно мы можем поймать только второй день болезни:

Инкубационный период — короткий. Поймать-то, может, и сможем. А вот вылечить… Сколько ещё могил копать? О-ох…

У нас с Марой шёл хороший, задушевный разговор. Она отставила свою обычную манеру подкалывать, подгонять и ругаться. Редкий момент, «момент истины», мгновения соприкосновения душ. Минуты взаимопонимания, со-чувствия, приязни, ощущения взаимной близости, безопасности, дружественности.

Нет-нет! Я отнюдь не пытался «расколоть» её, воспользоваться её внезапной открытостью, вызнать какие-то «страшные тайны». Хотя… Душа человеческая — всегда тайна. Вся. Она её чуть-чуть приоткрыла.

Время шло, «минута истины» заканчивалась. Мара устала, надо аккуратно завершить беседу. Чтобы у неё не осталось неприятного осадка на душе, ощущения смущения, стыда, неизбежно трансформирующихся в злобу, в неприязнь ко мне.

Мудрость от Штирлица, при всей несхожести ситуаций, нужно реализовать. Для меня привычно завершение в форме конкретизации.

— Послушай, Мара. А может у тебя есть какое-нибудь средство защиты? Ну, там, снадобье какое? Или, к примеру, мазь волшебная? Вон это чего? Не поможет?

Я ткнул пальцем в корчажку на полке, разрисованную какими-то длинночерешковыми листиками.

— Да, волчонок. Это — попробуем. Только… это больше бабские да поносные дела. Отвар кровохлёбки.

Эту травку я знаю — в ней стронция много. Ещё: бактерицидное, вяжущее и сильное кровоостанавливающее действие. Применяют при амёбной дизентерии, желудочно-кишечных заболеваниях, при геморройных и маточных кровотечениях. Домну выходили этой штукой: помогает при тромбозе. Ещё, вроде бы, давит кишечную и, менее выражено — брюшнотифозную, паратифозную и дизентерийную палочки.

По сравнению с тысячелистником при резанных ранах — слабовата. Ещё — у кровохлёбки вся польза в корнях — жевать надоедает. Поэтому требуется заранее приготовленная мазь. Хотя, конечно, бывают не только резаные, рубленные и колотые…

«В жизни каждого человека — всегда есть место лекарству» — международная фармацевтическая мудрость.

По сути: от поноса, при обильных менструациях и… да, это интересно: при кровохарканиях у туберкулёзников.

Коллеги-попандопулы, а давно ли вы размышляли над особенностями этих процессов? И их важности? А уж кровохаркание в русской культуре…! Просто — неотъемлемый элемент!

Кто не верит: посмотрите на портрет «Царевны-лебедь» кисти Врубеля. Пойман момент паузы между двумя пароксизмами «Лебёдушки».

— Мара, а как применять будешь? Полоскание или ингаляция?

— Инга… Что?

В желудочно-кишечный — можно залить, анально-вагинально — аналогично, а — в лёгкие? Можно, конечно попить… или где-нибудь намазать…

Рассказываю Маране суть ингаляции, рисую схемку прибора. У меня в Пердуновке такие были. Типа как когда-то в парикмахерских на клиента одеколоном брызгали. Груши кожаные с плоскими стальными пружинами. Как в нынешних дверных замках используют — «растопырки». Резины-то нет. Такой тренажёр для ладоней. Из Пердуновки привезли пару экземпляров. Но как-то особой нужды в таких приспособах…

Марана задумалась-загрузилась, начала двигать-переставлять корчажки на полках.

Ну, вроде, ей уже не до меня. Можно корректно уходить.

Чисто автоматом, глядя на вытянутый из глубины полок и отставленный на минутку на приступку горшочек, расчерченный магическими символами типа «руны», хотя ближе — пиктограммы, похожие на переразвитых, в некоторых нижних частях тела, мужиков, я выдвинул гипотезу:

— А может вот это — лучше будет? Гридни-то — парни здоровые. Им лекарство — покрепче, по-ядренее надо.

Смысл произнесения глупости очевиден: она сейчас скажет — нет, отстань, я занята… И я быстренько откланяюсь.

Вышло совсем не так.

Несколько мгновений Мара молча рассматривала меня.

Блестящими от выпитого глазами. Обоими.

В полутьме чулана, где мы засиделись.

В состоянии крайнего изумления.

Потом её нормальный горизонтальный глаз — закатился, вертикальный — закрылся.

И она — заржала.

Хохочущая до состояния: «ой, уписылась» «богиня болезней и смерти»… Зрелище… Не для слабонервных. Ну и хорошо: беседа завершается позитивно, весело. Теперь бы понять причину веселья.

— Ха-ха-ха…! Ты чего, лягушонок?! Рожать собрался?! О-хо-хо… «Зверь Лютый» зверёнышем опростался… И-и-и… У Воеводы Всеволожского… У-ха-ха… Вся дружина… ой-ёй-ёй… в тягости ходит… кто — мальчиком, кто — девочкой… у-й-й-й… а кто — коня… ух-ух-ух… с седлом носит… Ой, не могу…!

Мда… «Общество смеётся три раза: кто понял; кто не понял; над теми, кто не понял» — международная клубная мудрость.

От себя добавлю: потом смеются те, кто смеётся хорошо. В смысле: последними.

Мне — не смешно. «Шутки юмора» — не понимаю. Это — обижает.

Мара отхохотала и, уловив мою обиду, вытирая слёзы из горизонтального глаза, извиняюще объяснила:

— Это снадобье такое. Для баб. Специально для родов. Чтоб матка у ей лучше работала, ребёночка сильнее выталкивала. А то такие слабенькие есть. Перебирала запасы и вот вытащила. У-ха-ха… Задки гридням смажем… у-ха-ха…! У всех матки ка-ак сожмутся… ой-ей-ёй… или ещё чего… тут они все как понарожают…! И-и-и… А потом — грудью кормить… Ой, насмешил старую, ой, развеселил-позабавил… Ха-ха-ха…!

Какая-то новая мысль промелькнула на её лице. Сдерживая смех, она вдруг спросила:

— А может тебе приворотное зелье надобно? Снадобье-то сходное. Ставишь своих гридней в рядок, спускаешь с них штаны, мажешь им моськи моим зельем и… трах-тарарах… о-хо-хо-хо….! С одного торца — по носу мазнул, с другого — меж ягодок засадил… ой-ёй-ёй… одного за другим! Будто репу…. и-и-и-и… господи боже мой… у-ё-ё-ё…! Мазильщик-садовник… а они… ну все! Ох-хо-хо… все в тебя влюбивши! У-гы-гы-гы… света ясного им ненадобно — один ты! Светило плешивенькое… ё-ё-ё… Ха-ха-ханыч твой… ой-ёй-ёй… на тебя облизывается… у-ха-ха… попкой прижимается… у-тю-тю… полюби меня, Ванечка, приговаривает… ё-ё-ё-ё-ё-й…

Она снова «ушла в хохот». А я перестал обижаться. И глубоко задумался. Потому что вспомнил.

Слово.

Окситоцин.

Одно из веществ, вырабатываемых человеческим мозгом. Не только у человека: у всех млекопитающих вырабатывается нейронами гипоталамуса. Связано с родами и лактацией.

У Мары в «акушерском» варианте её снадобье работает как гормон: в мозги не попадает.

Через кожу не проникает, через желудок — разрушается. В организме довольно быстро нейтрализуется. Понятно, что тут ни — «внутривенно», ни — «подкожно». Средневековье же!

Мара — умница! — нашла обходной вариант. Она делает довольно жидкую мазь, которой смазывает слизистые родовых путей для инициации и стимуляции родовой деятельности.

Ещё пара ситуаций применения. Например, при преждевременном излитии околоплодных вод и отсутствии схваток — длительный (12 часов и более) безводный промежуток повышает риск инфицирования матки и плодных оболочек.

При инъекциях действие, связанное с усилением сократительной активности матки, проявляется через 3–5 минут и продолжается примерно 3 часа.

У технологии Мары — задержка при проявлении эффекта существенно больше.

А вот «народная медицина» 21 века, ссылающаяся на древние медицинские трактаты о пользе потребления фиников (из-за присутствия в них окситоцина) для улучшения процесса родов, похоже, врёт. Нужно съесть центнер этого продукта, для того чтобы получить заметную дозу вещества. Которое немедленно разлагается ферментами в желудочно-кишечном, да и в крови живёт недолго. Не думаю, что потребление таких объёмов овощей роженицей на фоне родовых схваток — возможно.

Мара — умница. Уж не знаю, как она до дошла до такого снадобья. Похоже — заимствовала «рецепт волшебного зелья» из другой области.

Эффект использования слизистых оболочек мы с ней обсуждали в связи с синильной кислотой. Через кожу-то цианиды, и многие другие яды, не действуют или действуют слабо. Та же синильная кислота срабатывает через кожу, если в литре воздуха содержится более 11 мг. Да и задержку даёт до полутора часов: есть время умыться.

Мара совместила узнанный от меня метод со своими знаниями из «волшебства». И применила в новой сфере. В силу использования фундаментальных принципов магии.

Если есть «приворотное зелье», которое «притягивает» мужчину и женщину, то почему не применить его для «притягивания» плода к миру? Чтобы ребёнок сам побежал наружу. «Плод идёт родовыми путями».

То, что рождающийся младенец сам никуда не идёт, что он не субъект в этом процессе, что его выталкивает организм матери…

Ложная посылка — «стремление субъекта» — привело к положительному результату — облегчению родов. В здешних условиях… Я же говорю: умница!

Из чего она делает это снадобье? Как-нибудь фильтрует из органики?

Изначально вещество получали из животных, синтез in vitro пошёл только с 1954 года. Ди Виньо получил Нобелевскую: «За выделение, структурную идентификацию и общий синтез…».

Мара на Нобелевку не тянет. Но с первым пунктом — с выделением, у неё, вроде, получилось.

Наверняка, чистота состава довольно низка. Вазопрессин должен присутствовать, «повышая концентрацию мочи и уменьшая её объем». Что не вредно. Но процесс получения — не химический синтез.

Что — не уникально.

Из патента начала 21 века:

Вам всё понятно? Я — только часть глаголов улавливаю. Я, знаете ли, в части «восстановления дисульфидных связей в декапептиде»… Жаль, конечно… Ну и фиг с ним: «Нельзя объять необъятное». А кто скажет — тому в глаз плюну. Как и советовал Козьма Прутков.

Я уже много раз говорил: попандопуле нефиг изображать гейзер высшей премудрости и фонтан абсолютного знания. Попадун должен учиться у туземцев, быть внимательным к своим людям, их понимать и им радоваться. Не установив межличностного контакта, вы просто просир… виноват: утрачиваете важные возможности.

Мара, безусловно, молодец. Родовспоможение… это — архиважно! Особенно в мире, где большинство женщин рожает через два года на третий. И половина из них — от этого же и умирает.

Мо-ло-дец!

Но у меня же такое… пазлообразное отношение к миру. Как бы чего-нибудь бы уелбантурить бы…? Вот образовалась новенькая фишечка — как бы её… заелдырить. Оригинальным образом в общую картину мироздания.

Мара использует окситоцин в качестве гормона. Воздействует на гладкую мускулатуру, на сокращение клеток… При этом изначальное «магическое» применение — «приворотное зелье». То есть воздействие на психику, на мозг.

А как у нас с мозгами? Там мускулов нет. Но вещество может работать не только как гормон, но и как нейромедиатор.

В «Святой Руси» прямо в мозг, как у крыс, вводятся — проповеди, дубьё и кистени. В нос… «Посиди над горшком, подыши паром». Но если подумать…

Для меня — бывшего заядлого курильщика, вариант «вдыхания» — очевидность. Столкнувшись сегодня с необходимостью представить вариант доставки лекарства в лёгкие больного, я, естественно, вспомнил об ингаляции.

Две «информационных точки», полученные от Мары — «акушерское снадобье» и «приворотное зелье», позволили сформулировать гипотезу: в составе — окситоцин. Третья «точка» сегодняшней беседы — ингаляция, заставила вспомнить о закапывании в нос.

Мне осталось только совместить. И прибалдеть от возможных последствий.

Говорить людям гадости — моя должностная обязанность. Просто — по занимаемой должности «Зверь Лютый». Нехорошо, если моих людей от одного моего вида будет инстинктивно выворачивать.

Ещё: увеличение уровня окситоцина помогает находить неординарные решения, снимает напряжение, отлично сказывается на общем состоянии нервной системы, выступает как естественное снотворное, ускоряет регенерацию клеток, играет ключевую роль в восстановлении мышечной ткани, является средством лечения возрастной атрофии мышц, обостряет восприятие положительных социально значимых стимулов…

Человечество здесь — я. Один. Без ансамбля.

Остальные — аборигены.

«Биоэтические» проблемы — решать мне. С исключительно моей корявой, ущербной, пост-псевдо-советско-дерьмократическо-либерастической… этикой.

Хотите выразить мне свои глубокие соболезнования? — Спасибо. На добром слове.

Но решать — мне.

Решаю. О-ох…

— Мара, вот этого снадобья нам надо много. По ведру каждую неделю. Не шипи на меня! Ещё гавкнешь — пасть порву! Изволь сделать! Нет, Марочка, деточек грудью кормить — я не буду. Сделаешь — скажу зачем. Всё, пошёл я. Да, напоследок. Умница ты, Мара! Была бы моя воля — день-деньской сидел бы здесь да тебя слушал, рта не закрывая. Доброй ночи.

Кажется, мою лесть она восприняла благосклонно. А я ещё час не мог заснуть, пытаясь прикинуть последствия.

Понятно, что основное применение, как и было — при родах. «Укольчик в поясничку — и как само вылетело! Никаких мук!» — и в 21 веке слышал.

Но, почему бы не ввести в обряд венчания закапывание молодым в нос этой смеси? Перед алтарём. Для укрепления брака и усиления взаимной любви. Окропление святой водой делают — почему не дополнить окроплением перназальным? Опять же: забота о детишках усилится. И не только о своих:

С людьми и овцами — сложнее? Вот и посмотрим.

Третье применение, для меня очевидное — «боевое». Повысить уровень доверия в 2–3 раза… «разрешить торговцам распылять в воздухе вокруг своих товаров…».

Мой главный «товар» — сильно прогресснутая «Святая Русь». Почти каждая моя инновация, техническая или социальная, встречается «в штыки». Приходиться ломать людей. В лучшем случае: долго и упорно уговаривать, фокусы показывать. А вот если они мне будут доверять сразу… Сколько времени и сил можно сэкономить! Потратить на что-то другое полезное!

А уж какие увлекательные возможности даёт «управление доверием» в дипломатии…! Особенно — в здешней, монархической, персонализированной. Где столь многое зависит от решений конкретной коронованной особы.

Вот вкатил бы я пару капель в нос эмиру Ибрагиму и… Или — Боголюбскому… Хотя ему… Чует моё серденько, что Бешеного Китая в ноздрю не прошибёшь. Восприимчивость у людей разная. Для начала — надо на себе проверить. При некотором сходстве наших с ним… «кислотно-щелочных балансов»… Да и просто: на себе проверить — обязательно.

Четвёртая группа приёмов связана с усилением связности моего общества «десяти тысяч всякой сволочи».

Принимая разного рода изгоев, «отбросы», тех, кто — «отречёмся от старого мир, отряхнём его прах с наших ног», я готов к тому, что среди них много тех, кто вполне может «отряхнуть прах» и моего «мира». Очень полезно повысить уровень «парохиального альтруизма».

Тут свойства снадобье Мараны — просто манна небесная. Экспериментально показано, что под действием окситоцина уровень «эгоизма» меняется с 52 % до 17 %, «любовь к своим» — с 20 % до 58 %, «ненависть к чужим» с 28 % до 25 %. Окситоцин усиливает «внутригрупповую любовь», но не влияет на «межгрупповую ненависть». Ещё: стимулирует именно «парохиальный альтруизм», а не альтруизм вообще.

Для меня, понимающего что Всеволжск будет заселяться выходцами из весьма разнородных групп населения, «интернационалом извергов», крайне важно не только усилить «групповую любовь», но и придавить ксенофобию. Иначе — перережут друг друга.

Самород, например, при звуках мордовской речи сразу за нож хватается.

Общество раздирает на части не народ вообще, а группы элиты. Воспрепятствовать этому «раздиранию» можно разными путями.

Целостность древнеримской империи обеспечивалась, в немалой степени, Гомером и Овидием. Знание 4 поэм были обязательны для каждого приличного человека. Не знаешь, не можешь цитировать, не понимаешь отсылок и аллюзий — негоден, карьеры не сделаешь.

Отсечение персонажей из-за отсутствия культурной общности, отсекало отсутствие и общности политической. Арминий, воспитанный в Риме, мог воспринять военное дело, мог поднять племена германцев и отряды союзников против римских легионов. Но поднять легионы против Рима — невозможно. Легаты и центурионы не пойдут за человеком, путающим «Илиаду» и «Энеиду».

«Не наш человек».

Учившие одно и то же люди, во всех провинциях империи имели сходные ценности, сходные границы допустимого, понимали друг друга. Что уменьшало число и остроту конфликтов между ними, ослабляло центробежные тенденции внутри имперской элиты. Империю удалось уничтожить только тогда, когда к власти на её значительной части пришли люди, не учившие классику.

Создавая общество из чрезвычайно разнородных фрагментов, «отбросов человечества», я обязан использовать все средства повышения единства, слитности, связности. Административные, культурные, химические…

У этого нейропептида есть и другие следствия. Отшибает тягу к алкоголю… но это — в больших дозах и не у всех. Снижает интеллектуальные способности… Но не сильно — смогу компенсировать нормальной педагогикой. Усиление «доверчивости» у одних — увеличивает привлекательность мошенничества для других — придётся давить «тотальной полицией нравов» как у насекомых. Усиливает эрекцию… Ну и флаг им в руки.

Через три года на другом краю Европы, в прелестном замке на горе, случились кое-какие куртуазные игрища. В ходе которых была произведена ингаляция в один высокопоставленный нос. Отчего носитель этого носа «под венец пошёл совсем с другой». Нежели предполагалось по РИ. И случились изменения. В жизни кое-каких королей, герцогов и императоров. В судьбе их владений — тако же.

Даже ингаляция синильной кислотой не дала бы эффекта такой мощности! «Нет человека — нет проблемы» — какой дурак это сказал?! Вот там бы проблемы и начались.

Помимо разовых, «ударных» применений окситоцина при родах с осложнениями или в спец. операциях «по установлению доверия», мы стали применять препарат и в воспитательных целях. Среди «русских масонов», среди «ванькиных приёмышей» — сирот в моих приютах. Казарменный образ жизни, стандартная базовая учебная программа, единство условий обитания и воспитания, в противоположность разнообразию в боярских усадьбах и прочих частных домах, тому способствовали. Создаваемая мною новая элита приобретала б о льшую связность, большую дружественность внутри себя. Что служило некоторым противоядием против повсеместного здесь сепаратизма, местечковости, феодальной раздробленности.

Размышления о возможных применениях нейропептидов, привели к осознанию ещё одной странности в поведении попандопулов.

Попаданцы-прогрессоры в своих похождениях часто смешивают в разных пропорциях три сущности: технологию, экономику, политику. Понятно, что качественные изменения ни в одной из этих областей, не поддержанные соответствующими изменениями в остальных — долго существовать не могут.

«Попаданский прогрессизм» — политический процесс. Но попандопулы не рассматривают возможность влияния биологических факторов (генетическая вариабельность) на политические процессы. И собственные возможности в этом поле.

Проще: делаешь кучу детей. «Вумные! Как я!». Они делают политику — «как я». А там уж и технологии с экономиками…

«Дубинушка» форева!

Чингисхан был одним из самых плодовитых мужчин своего времени. Не только в смысле создания величайшей империи средневековья, не только в части создания свода законов, формирования успешной армии, наведения порядка на огромнейших пространствах… Но и чисто генетически — «чингизят» было много.

Ну что, коллеги? Повторим и превзойдём?

Все мнутся.

А как же мечта? О светлом, прекрасном, богатом… человечестве? «Ну всё — в меня!». Давайте размножимся и помечтаем!

«Мечта» — есть. А размножаться — не хотят.

Это особенно странно именно для «гостей из будущего».

Нормальный президент-реформатор оперирует довольно коротким временным интервалом: один-два президентских срока. За это время он должен выполнить свои обещания, реализовать изменения, удовлетворить избирателей.

Диктатор или монарх имеет чуть более дальний горизонт — до конца жизни. А потом? — «После нас — хоть потоп».

Здесь, в родовом обществе «Святой Руси» постоянно звучит: «для внуков и правнуков». Это не так много: дожив до 60, вы вполне можете по-тетешкать своего гугукающего и пускающего пузыри правнука. Поколения сменяются быстро (15–25 лет), изустная память держится 100–120.

У попандопулы «горизонт событий» много больше: от точки «старта» до точки «вляпа». За ближайшие восемь веков здесь сменятся тридцать-сорок поколений.

Для сравнения:

Да, свиньи взрослеют много быстрее хомосапиенсов:

Ну и что? — Развернутся 8 лет — в 200. — И что? Впереди-то — 800. И — оп-ля: новая порода людей! «Русская лесная белая». Отличается умом и сообразительностью. А также — ростом, весом и ударом.

Понятно, что жизнь — коротка. И у попандопулы — тоже. Но мы ж… за всю Россию радеем! Мы ж, ну, типа… за весь наш народ — душой болим и мучаемся!

Попаданец, шире — реформатор — строит новую общественную систему. Заложить в неё «заботу о здоровье народа», включая целенаправленный подбор брачующися… Собственно говоря, это уже есть — в любом сословном, ещё сильнее — кастовом обществе. Чуть ужесточить уже существующие во многих социумах требования к здоровью новобрачных… Почему в 21 веке об этом не знают? Или — знают, но не говорят? «Политкорректность» запрещает?

Как запрещали «приличия» пуританской Англии публикации Камасутры или табличек Ашурбанипала? Из-за сходства шумерских мифов с библейскими сюжетами?

Улучшить генетику «отеческой» популяции — весьма важное дело. Любое попандопуло, вопиющее: «Уперёд, Россия!», ну просто обязано интенсивно и самоотверженно повышать генетическое качество народов этой России! Упередить… Упердячить? Уперднуть? — О! Уплодовитеть и умножить!

Какой-то бургундский средневековый епископ хвастал, что увеличил население Бургундии на 142 человека. Да неужто мы-то…! Какого-то задрипанного католического епископишку…! С нашим-то…! Православным и восьмиконечным…! Да в разы и на порядки!

А потом, как и указано в законах Менделя… «Чти отца своего». И маму — тоже. Главное — знай. Учёт и контроль. Селекция, выбраковка, инбридинг, перевод рецессивных в доминантные, закрепление целевых признаков… Выкармливание, докармливание, случка…

И — оп-ля!: «Хомом сапнутая русская прогресснутая». Отличается стойкостью к… ко всему. И урожайностью в… в везде.

У человека насчитывают свыше 6 тысяч наследственных заболеваний. Уменьшите хоть наполовину — скольких людей вы спасёте от преждевременной смерти? Скольких — избавите от десятилетий жизни в мучении и страхе?

Ряд фундаментальных характеристик личности человека: интеллект, долгожительство, доброта… — существенно определяется наследственностью.

Я могу тут в штопор закрутиться и в землю завинтиться. Могу вместо «изб белых» — «дворцы хрустальные» построить. Как среднеазиатский джин — мигрант-строитель. Но вот «существенно изменить»…

Почему попандопулы не занимаются евгеникой со своим активным участием? Ощущение собственной генетической… некондиционности? Или без «Виагры» на туземок… никак? Как у многих беженцев с Ближнего Востока в процветающей Европе — без упаковки в кармане — из дому не выходят. Чисто на всякий случай. Как постоянно носят с собой некоторые европейки — пачку презервативов. Тоже — «а вдруг…».

Фольк говорит: связь — прямая. Есть — реагируй.

А может — гумнонизм с феминизмом задавили? Хочется с ней по-человечески поговорить, о погоде, там, о новинках культуры… Не надо этого! Чего с ней разговаривать, когда на тебя смотрит «Вся Россия!». Миллионы в нынешнем поколении, десятки поколений будущих! Надо, надо товарищи! Превозмочь себя, отринуть чуждые ценности, навязанные извне не наши приоритеты и, как тот хряк «крупной белой породы»…

Сам не можешь — позови соседа. Прикинь по родословным, сформируй подходящее маточное стадо… Сколько в моей Демократической России больных? По генетически обусловленным параметрам? 10 миллионов? Ударным трудом, товарищи! Не вынимая, не отходя, не отвлекаясь и не пренебрегая… Не покладая, не утирая и не смежая…! И миллионов — станет 5! Остальные будут здоровенькими. А какое «огромное спасибо» скажет вам федеральный бюджет! Нет — бюджеты всех уровней! И даже лично сам… Вас обязательно наградят! Орденом — «Отец нации». Посмертно и прилюдно.

Или пугают эксперименты Третьего Рейха по выведению «чистой линии арийской расы»? Насколько мне известно — там всё было «по согласию». И даже — ко взаимному удовольствию. Сами понимаете, делать «чистых арийцев» без удовольствия — не кошерно.

Это, скорее, наш негативный отечественный опыт сказывается.

Русские царицы — Анна Иоановна и Екатерина Великая — проявляли интерес и соизволяли благосклонно… поэкспериментировать.

Первая любила уродов-карликов и мечтала вывести породу двуногих домашних любимцев. Собачек же вывели! Увы, эксперимент закончился вместе с царицей. Только «Ледяной дом» Лажечникова остался смутным напоминанием.

Вторая млела от мужчин высокого роста. И сомлела до того, что приказала подобрать высокорослым гвардейцам таких же жён. И снова увы: высокий рост в человеческом геноме является рецессивным признаком. А дальше она ждать уже не могла — померла, болезная.

Ну что, коллеги, приступим? Вспомним «Сплин»:

А тут и лампочки выключать не надо — нету их. Начали?

Увы… При всём моём уважении к попаданским талантам, к способности органически вжиться в роль «хряка крупной белой породы», к энтузиазму и самопожертвованию на поприще этого тяжкого и, не побоюсь этого слова, опасного для жизни и здоровья вида трудовой деятельности… Не потянем. Тут головой работать надо.

На «Святой Руси» примерно 8 миллионов жителей. Каждый год рождается 400 тысяч детей. Ваша личная героическая деятельность… заметного влияния не окажет. Тут не вагинально трудиться надо, а социально. В смысле: воздействовать на социум, предвидя последствия. В том числе, и для генетического здоровья нации.

Полезно помнить три закона генетики поведения Э. Туркхеймера: ПЕРВЫЙ. Все поведенческие признаки людей — наследственные, то есть в какой-то мере зависят от генов.

ВТОРОЙ. Эффект генов сильнее, чем эффект воспитания в одной семье.

ТРЕТИЙ. Значительная часть вариабельности людей по сложным поведенческим признакам не объясняется ни генами, ни влиянием семьи.

Эти три закона — эмпирические обобщения, «выстраданные» специалистами по генетике человеческого поведения в ходе многолетних исследований.

«Генетически мотивированная случка» хомнутых сапиенсов всегда присутствовала в Святой Руси. И в рабовладельческой деятельности бояр, которые разводили русских людей как скот, и в околобрачных рассуждениях в среде самих аристократов. «Здоровая кровь», «крепкая порода» — звучит постоянно. Ещё жёстче в языческих племенах. Не заморачиваемые христианскими условностями, они постоянно видят прямую связь между качеством производителя и качеством приплода — соплеменниками.

Я не считал «разведение новой породы человеков» — главной целью. За исключением случаев, когда получение многочисленного потомства носителей определённых аллелей «производителей» — казалось мне важным. И, естественно, в ходе некоторых династических манипуляций.

Однако, изменяя общественные законы, писанные и неписаные, я учитывал и этот аспект. Стремясь чтобы наиболее разумные, здоровые, долгоживущие… люди давали больше потомства, чем другие.

Уже ближайшим летом я запустил программу качественного осеменения попавшего мне в руки куска человечества. Особенности здешнего средневекового социума тому способствовали.

Да полно тебе, девочка! Какая ты «результат генетического эксперимента»?! Ты от батюшки и от матушки родилась. «Детей бог даёт». Без моего участия. Хотя… В перебаламученной мною Святой Руси немного найдётся людей, чьи родители встретились бы без устроенных мною потрясений.

И что?! Тебе плохо? Тебе грустно, что ты сможешь прожить на пять-десять лет дольше? Что у тебя нет заячьей губы, прыщей по всему телу и кровь нормально сворачивается? Или — что тебе со мной сладко? Ну, так радуйся. Это — твоя радость. А не того места, откуда ты выродилась.