Уроки автостопа или Как за 20$ объехать весь мир

Сергей Фролов Как мы читали мысли

Передвигаясь по северо-западу Штатов на пути к Тихому океану, мы с напарником — Стасом Кучером (ныне телеведущий "Обозревателя" на ТВ-6) решили непременно заскочить в Йелоустоунский заповедник. И действительно — крюк от основного маршрута составлял пару сотен миль, зато можно было увидеть одно из самых уникальных мест на земле.

Нам повезло еще на въезде на эту славную территорию — в проезжавшем мимо трейлере галдела многодетная американская семейка, глава которой — крупный краснолицый папашка — накануне слушал по северодакотскому радио наше интервью. Мы тогда устроили настоящее шоу в эфире с прибаутками и анекдотами, а в заключении призвали всех американцев не стрематься при виде двух странных парней с желтым и серым рюкзаками, а смело брать их на борт. Вообще, изобретателям радио отдельное спасибо — после той программы нас раза три сажали ее слушатели и подвозили на очень приличные расстояния.

Так случилось и на этот раз. Люди из трейлера признали нас сразу, с радостью впустили к себе, накормили и всю дорогу выспрашивали разные глупости о России.

С ними мы объехали почти весь Национальный парк, а когда почувствовали, что слегка утомили своих благодетелей, вежливо расстались на одной из стоянок и продолжили свой путь на попутках. Резвая бабулька с седыми буклями за рулем аккуратненького "порше" призналась нам, что сама — из старых автостопщиков.

— В Иеллоустоне "стопить" милое дело, — объясняла нам она, — сюда редко заезжают бродяги, весь пипл расслабленный, да еще и пейзажи вокруг настраивают на благотворительность… Так что в парке проблем у вас не будет.

Старушенция оказалась права на все сто — в парке у нас действительно не было проблем. Но как только мы выскочили за территорию, мы столкнулись с самой паскудной хичхайкеровской бедой: нас не брали в течении нескольких часов. Мы стояли на границе штата Айдахо, а там народ проживает не шибко сентиментальный.

От нечего делать мы прошагали с десяток миль, обогнали собрата из штата Вашингтон — веселый бородатый хипарь, похожий на бурундука-пивохлеба стоял на обочине в драном военном плаще и оптимистично размахивал плакатиком "Gonna Washington Please!"

Мы немного потрепались с ним и даже предложили потопать вместе. Но смысла в этом было мало и для него и для нас — двоим вписаться в машину всегда проще, чем втроем. К тому же парняге было явно лениво бить ноги.

Простились. Двигаем дальше. Наконец остановилась дамочка на пикапе и радушно кивнула на кузов: "Залезай". Лезем и слегка застываем — в кузове огромный миролюбивый дог. Ну, по крайней мере, безопасность нам гарантирована.

Когда уже начало темнеть, пикапчик притормозил на развилке.

— Я живу на ферме, за тем холмом, — поделилась наша спасительница, — Завтра утром поеду в сторону Айдахо Фоллз, и если вы не уедете до утра, а скорее всего так оно и будет, то утром вас подброшу.

Хозяйка дога оказалась отчасти права. В тот вечер мы все-таки отъехали, но всего лишь на 5 миль, до ближайшей деревушки, и на следующее утро "догиня" действительно оказалась первой, кто подбросила нас вглубь Айдахо.

Вот как мы закончили этот послейеллоустонский вечерок. Тормознула возле нас замызганная колымага на манер нашего "каблучка", за рулем — трое парнишек довольно интеллигентного вида, но до ужаса грязные, словно облитые киношными помоями.

— Ребята, — сказал очкарик, сидевший за рулем, — если не в падлу, садитесь в фургончик сзади, правда там малость грязновато…

Внутри фургончика лежали железяки и инструменты. Через пять миль интеллигентно-грязные юноши притормозили и стеснительно объяснили, что они уже приехали. Мы вышли наружу — машина стояла во дворе, напоминавшем колхозную МТС — кругом гусеницы, колеса, металлолом…

— Это наш офис, мы занимаемся чисткой колодцев и ремонтом насосов, — признался очкарик, — конечно, тут не очень цивильно, но зато это наша собственная земля. Не вся правда — в диаметре десяти метров вокруг здания. Мы здесь только инструменты храним, а живем в двадцати милях отсюда, в горах.

— Старик, а можно мы поставим здесь палатку? — поинтересовался я, понимая, что больше в этой дыре ночевать негде.

— Конечно, — великодушно согласился парень, — ведь это же наша земля!

— Минуточку, — спросили мы на прощание, — а если на нас наедет шериф, что мы ответим?

— Скажите, что палатку разрешили ставить Том и Ник, — ответили нам на прощание чумазые ребята.

Что делать — мы развернули нашу крохотную палатку, в которую влезают ровно два хайкера плюс два рюкзака, правда со скрипом. Земелька во дворе оказалась жестковатой, колышки отказывались вонзаться в нее, пришлось крепиться растяжками к двум тракторам, стоявшим поблизости. После йеллоустонского рая этот фрагмент загаженной землицы был словно издевкой и одновременно напоминанием — вот до какого маразма может загадить подлец-человек собственное обиталище. Нырнув в спальники, мы легли, молчим и слушаем, как урчат два автостопщицких желудка.

— Нет, надо что-то делать! — возмутился я, — Вариантов конечно много, но я предлагаю один: давай устроим пьянку в память о Национальном Парке.

Предложение было тут же поддержано большинством голосов. Я выскочил из палатки и отправился к светящей на той стороне дороге заправке, при которой, как водится, существовал крохотный магазинчик. Там, как ни странно, я обнаружил целую батарею запыленных винных бутылок всякого "настоящего калифорнийского" пойла, долго выбирал и наконец решился на картонную емкость с галлоном чего-то красного виноградного всего лишь за $5.20. Еще два бакса были потрачены на парочку шоколадных батончиков. Заспанный хозяин магазинчика с любопытством поглядел на набор, купленный полночным клиентом, принял сотенный билет, отдал сдачу и недоуменно проводил меня взглядом, когда сразу из магазина я направился к пустырю, где находилась "МТС". Он даже вышел на улицу и долго смотрел, куда же я направляюсь, ведь за пустырем уже начиналась прерия.

Стас с энтузиазмом встретил меня в палатке, однако закусон его не впечатлил. Он решил повторить поход в лавку и принес оттуда гроздь бананов. Теперь званный ужин был в комплекте. Мы зажгли походные свечки, сервировали закусь прямо на спальниках, разлили вино по кружкам и приготовились к поглощению.

— Тс-с! — прошептал неожиданно Стаc, — Мне кажется, кто-то стоит возле палатки…

Он резко расстегнул входную молнию, мы выскочили на улицу — там действительно в метрах пяти от нас стоял продавец и подозрительно разглядывал палатку.

— Представляю себе, что этот мужик думает о нас, — пробормотал я. — Если мы не удовлетворим его каким-то объяснением, придется объясняться в местной ментовке.

— Эй, здорово, мужик! — ласково окликнул Стас, — Ты чего там делаешь?

— Да так, — пожал тот плечами, — просто стою.

— А ты знаешь, кто мы такие? Мы — странствующие ясновидцы, — продолжал Стаc, — Прикинь, мы можем читать мысли.

— Да ну? — удивился магазинщик, — Ну и о чем я думаю сейчас?

— Все очень просто. Ты думаешь, а не звякнуть ли в участок насчет двух подозрительных бродяг, затеявших ночевку у дороги?

— Ну не совсем так, — смутился мужик. — Оно, конечно, каждый имеет право ночевать там, где ему вздумается, но я что-то давненько не видал здесь палаток — пожалуй, лет 50…

— Расслабься, мужик, — поддержал разговор я, — Мы не бродяги и не воришки, это у нас просто такая мода — устраивать полночные вечеринки посреди запчастей от трактора. Ты же помнишь, я купил у тебя вина и шоколад, а мой корешок — бананы. Ты обратил внимание, что я платил стодолларовой купюрой? Часто ли бродяги Среднего Запада бегают по ночам за вином со стольником в руках?

— Ясный хрен, не часто…

— Стало быть, бабки на какой-нибудь вшивый отель у нас наверняка есть, но мы-то другую цель преследуем — нам по приколу квасить вино именно в палатке и по соседству с трактором. Причем, расположились мы с полного согласия хозяев этого очаровательного местечка.

— Каких хозяев? — напрягся наш гость.

— Нам разрешили здесь остаться Том и Ник! — торжественно объявил Стас, — Можешь позвонить им и проверить.

Имена замурзанных колодезных чистильщиков прозвучали словно магическое заклинание:

— Так это же совсем другое дело, — расплылся в улыбке продавец. — Спокойной ночи вам, ребята.

Он ушел к своему частному предприятию, а мы принялись бодро уничтожать галлон калифорнийского красненького. Посреди ночной долины еще долго тлел огонек свечки сквозь антипожарный тент нашей палатки и тишину содрогали раскаты хохота и ядреные словесные формы нашего родного языка, которые почему-то очень гладко приходили на ум под глоток чужого вина…

Полина Хрущева Изменение сущностного сознания

Поездка из Екатеринбурга на Кавказ и обратно началась с того, что, выйдя из троллейбуса, я сразу, не доходя до поста, взяла машину до поворота на Сысерть. Там остановилась первая же легковушка — сразу до Челябинска. Старенькая иномарка дребезжала на скорости 100 км/ч, а на 160 — шла гладко, как по западному автобану.

Начало радовало. Яркое солнце, "в багрец и золото одетые леса", захватывающее и растворяющее в себе буйство красок на перевалах — от всего этого на глаза наворачивались слезы, а в душе звучало ликующие пение.

До поворота на Кусу домчалась быстро. А там сразу же попала в самозастопившийся "Камаз" и уехала на нем за Уфу.

Шесть часов вечера. Движения в нужную сторону почти нет, а если и появляется попутка, то полная под завязку. Зато по встречной полосе идет нескончаемая вереница машин — ни одна не проедет мимо, не просигналив в мою честь.

Очередной пост ДПС. Темно. Драйвер долго кривится, прежде чем меня посадить.

— Можно в сторону Самары?

— Докуда в сторону Самары?

— Вы в Самару едете?

— Нет.

— А до следующего поста едете?

— Еду.

У следующего поста выяснилось, что он едет в Тольятти.

— Так можно до последнего поста перед Самарой?

— Если не будешь молчать. А то я усну и дальше не поеду. Ты много автостопом ездила. Случаи интересные бывали?

Я почти час травила байки. Так утомилась, что стала непроизвольно периодически отключаться. Подремала, но спать было неловко, а болтать всякую ерунду сил уже не было.

— Вы любите стихи?

— Сам не читаю, а слушать люблю.

Тут я ему и закатила художественную композицию из 16 сонетов Шекспира, которую составила еще лет 10 назад. Сюжет и моя несколько экзальтированная по причине недосыпания экспрессия произвели на водителя неизгладимое впечатление. Видимо от волнения, он даже не смог меня поблагодарить, но у Красного Яра предложил на выбор:

— Можешь выйти здесь или заехать со мной в Тольятти. Переночуешь в человеческих условиях. А утром я вывезу тебя назад на трассу.

Очень своевременное предложение. Мне действительно ужасно хотелось спать. Да и крюк небольшой.

На следующее утро на иномарках я мигом долетела до Самарской объездной. А до Саратова плелась на "Газели" со скоростью меньше 80 км/ч. К счастью, драйвер не требовал, чтобы я его развлекала. Я читала книгу и думала о чем-то своем.

Из "Газели" я вышла в центре Саратова. Как это не удивительно, но первая же проезжавшая мимо машина остановилась. Водитель, узнав, что мне нужно выбраться на окраину города, сообщил:

— Вообще-то мне туда не нужно, но я сегодня уже совершил одну гадость. Надо же для компенсации сделать что-то хорошее.

На окраине Саратова меня опять подобрала первая же машина. Понеслись со скоростью 145 км/ч. Внимательно разглядывая обгоняемые легковушки, я выискивала среди них дальнобойщиков — с кавказскими или хотя бы ставропольскими и ростовскими номерными знаками. В ставропольских "Жигулях" сидели двое, а на заднем сиденье лежали вещи. В "Волге" из Ростова — всего один человек. Его-то я и попыталась остановить. Однако, ростовчанин проехал мимо — нарушив тем самым подмеченную мной закономерность "останавливается первая же машина, которой я голосую".

Остановились ставропольские "Жигули". Для меня освободили место среди барахла, сваленного на заднем сиденье.

— До Камышина подбросите?

— Да хоть до Пятигорска!

Я про себя тихо ахнула. Надо же, как далеко! Но промолчала. Кто их знает, что за люди. Может мне с ними не понравится?

Едем. Армяне угощают меня домашним сыром и восточными сладостями. Знакомимся. Первый — Аршавир или просто Алик — довольно симпатичный; но второй — Петя — значительно умнее.

Когда зашла речь о вегетарианстве, Алик сразу отверг эту идею напрочь, а Петя оказался ее сторонником, хотя и признал, что у него самого не хватает силы воли отказаться от мяса.

Затем разговор перешел на философские проблемы семьи и брака. Петя спросил у меня:

— Как ты считаешь, нужно обязательно вступать в брак или лучше постараться сохранить свою свободу?

— На этот вопрос каждый должен отвечать сам. Скажу за себя. Когда я не одна, а с кем-то, я знаю, что всегда смогу спрятаться от жизни, от любой трудной проблемы. Тогда жизнь кажется мне мягкой, сырой и теплой. Не дует и не капает. Как в теплице. Одной жить жестко — как будто в лицо дует сильный ледяной ветер, от которого некуда укрыться. Я рассматриваю это как вызов, который я должна принять, чтобы расти вверх. Сжигает солнце, налетают ураганы, льет дождь… Но это жизнь. Над головой небо, а не пленка.

Алик не стал встревать в наши философские рассуждения, но промолчать не захотел. Для поддержания разговора он взялся рассказывать анекдоты:

— Вот однажды еврей и… ой, извини, дальше без мата я не смогу рассказать. Давай лучше другой: армянин и азербайджанец все время… (Пете вполголоса) Как переводится "друг под друга подъе…ют"? Да, да подкалывают…

Вскоре я почувствовала себя в этой машине как дома, а с попутчиками возникла такая психологическая близость, как будто я их близко знала уже лет десять. Поэтому я решилась:

— Я сказала, что мне до Камышина только потому, что увидела двоих мужчин и сначала хотела посмотреть, что вы за люди. Я поеду с вами до Пятигорска, если вы будете относиться ко мне, как к сестре.

Вроде бы сформулировала корректно, но они сначала опешили, потом обиделись:

— Вот ты как о нас думаешь! Ты что, часто встречала плохое к себе отношение? — потом стали хохотать. — Главное, ты не начни к нам приставать. Ничего хуже нет, чем когда женщина пристает.

— Как было бы плохо, если бы ты была обыкновенной. Три минуты удовольствия, а потом только противно. А с тобой мы уже сколько? Семь часов едем, и так интересно! И становится все интереснее!

Чтобы разговор не крутился все время вокруг одной темы, с помощью Шекспира, обеспечившего мне накануне ужин и ночлег, я подняла уровень беседы, а затем перевела его на духовные реалии…

Говорить можно все, что угодно. Сталкиваясь с непривычным взглядом на мир, люди либо сразу же его отвергают, либо принимают к сведению, как новую информацию. Но иногда, правда очень редко, простой разговор приводит к изменению сущностного сознания. Возникает впечатление чего-то грандиозного: кажется, изменяется не только система ценностей в индивидуальном сознании, но и сам мир. Восходящие потоки увлекают, от высоты захватывает дух…

Аршавир подвел итог моим философским размышлениям:

— Вот теперь я действительно отношусь к тебе, как к сестре. Все желание отбила. Даже если будешь в моих объятиях, сексуального волнения не возникнет.

И он действительно заключил меня в братские объятия — я не возражала. На меня обрушился поток признаний:

— Только ты сможешь меня изменить! Вытащить из грязи, по уши в которой я давно уже сижу!

В Калмыкии поборы на каждом посту, а их в одной Элисте четыре. И на каждом повторяется типичный диалог:

— Давай двадцать рублей и проезжай.

— Могу только десять.

— Мало. Двадцать. Думаешь, мне не холодно тут стоять?

— А с чего это я должен давать? У меня все в порядке.

— Ну ладно, давай десять.

Мы ехали без остановки. Армяне поочередно менялись за рулем. Отработав свою смену, Петя сворачивался на сиденье клубочком и засыпал. А Алик все время доставал меня разговорами, из-за чего мне за эту ночь ни разу не удалось сомкнуть глаз.

В 10 часов утра они высадили меня у поворота на Минводы, в восьми километрах после Грачевки, а сами поехали в Ставрополь.

Я остановила молодого дпсника — на 70 км до Алексанровского. По пути он рассказывал мне обо всех местных достопримечательностях. Ехали мы строго со скоростью 90 км/ч.

— Интересно, почему мы едем так медленно? Вы машину бережете? Или принципиально соблюдаете все правила? Или просто не любите быструю езду?

Его ответ меня удивил.

— Когда я еду один, я жму на газ, потому что скучно. А сейчас я растягиваю удовольствие.

Я долго смеялась. Теперь, когда меня кто-то везет слишком медленно, у меня сразу же закрадывается подозрение — а не растягивает ли он удовольствие?

После дпсника я попала в машину к дагестанцу:

— Вот украду тебя и сделаю своей второй женой, — сразу заявил он, но никаких реальных попыток претворить свои угрозы в жизнь не предпринимал.

Когда заехали в Кабарду, я вспомнила, что не взяла юбку (в прошлый раз я ходила на Кавказе в платье до щиколоток).

— А у вас женщины в брюках ходят?

— А ты думала, Кабарда — это Туркмения? У нас на улицах можно встретить девушек даже в набедренных повязках. Они называют их "миниюбками"!

В Баксанском ущелье остановилась, как это чаще всего и было во время всей поездки, первая же машина. Аслан вначале завел разговор о вещах нейтральных — об окружающем пейзаже и местном климате. Затем неожиданно:

— Что ты скажешь, если я начну тебе в любви объясняться?

— Ничего хорошего. То, что ты, видимо, имеешь в виду, не имеет никакого отношения к любви.

— Только это и существует. А все остальное только в книжках.

— Любовь — это то, что наполняет жизнь смыслом и бесконечным блаженством. Это суть мира, сок жизни. Как же ты живешь, если не знаешь самого главного?

Около часа мы простояли перед Тырнаузским постом. Говорили о вечности жизни и бренности оболочек, о сокровищах, которые не могут быть потеряны или украдены… Вопросы, которые он задавал, свидетельствовали о том, что мы в одном потоке, что его сопротивление ослабевает. Большая часть была высказана не словами: у нас уже было создано общее поле и общение шло непосредственно. Постепенно, одно за другим падали укрепления, его дух высвобождался, а глаза, в которых сначала светилась только похоть, засияли другим светом… Он казался потрясенным и просветленным:

— Я никогда этого не забуду… Теперь я понял, как ты ездишь. Ты всех так заговариваешь. А ведь признаюсь тебе, когда я остановился, у меня были дурные намерения. — И все же, — Скажи, только честно, ты сейчас совсем желания не испытываешь?

— Абсолютно.

— А почему тогда вначале мою руку отталкивала, а теперь ее сжимаешь?

Только тут я заметила, что конвульсивно вцепилась в его руку:

— Вначале ты был мне чужим, а потом я почувствовала тебя — чем ты живешь, как воспринимаешь окружающее. Твой мир так беден, что мне стало больно за тебя. Ты стал мне небезразличен, даже, может быть, дорог. И твою руку я держу, как держала бы руку родного человека — брата, которому плохо и которому я хотела бы помочь.

— Так это жалость?

— Нет. Сострадание.

— Какая разница?

— Жалеют, оставаясь в стороне. А сострадание возникает тогда, когда чужая боль становится твоей болью, чужая проблема — твоей проблемой. Поэтому жалость — всегда снаружи, а сострадание — глубоко внутри.

У села Баксан остановился белый "Мерседес" до Кисловодска. Водитель, тоже Аслан, взял сигарету и спросил:

— Не куришь?

— Нет.

— А спиртное пьешь?

— Очень редко.

— А от чего ты испытываешь кайф?

— Когда у человека на моих глазах кардинально меняется картина мира и система ценностей, сознание расширяется, и я каким — то образом причастна в этому — тогда я испытываю высший "кайф".

— Ну и как, с твоей философской тоски зрения, жизнь — дерьмо?

— Как она может быть дерьмом, если все в мире — проявление Бога? Он в каждом человеческом сердце, в каждом явлении природы…

— Хм… Об этом я как-то не подумал… Я в Бога верю, но моя душа еще во власти дьявола — я курю, иногда пью, гуляю с женщинами.

— Любое, даже самое плохое действие, плохо не само по себе, а потому, что оно отражает потерю связи эго с Духом.

Разговор развивался независимо от моей воли. Вскоре я вдруг поняла, что тот самый процесс, о котором мы говорили, уже идет полным ходом, без всякого намерения с моей стороны. Как описать это явление? С одной стороны по внутреннему ощущению очень мощного потока, а с другой — по ряду внешних признаков. Лицо у человека становится необычайно просветленным, он начинает задавать вопросы, на которые сам приходит ответ, разрубающий сомнения, будто Александр — гордиев узел. Не мой ответ — я исчезаю в такие минуты. Я сама (человеческое во мне) будто наблюдает за всем происходящим со стороны и плачет от счастья.

Разговор постепенно перешел на отношения мужчины и женщины, о применимости к ним понятия "грех".

— Когда отношения развиваются правильно, вначале хочется сказать "люблю", а потом уже "хочу". Иначе все встанет с ног на голову. А грех — это отрыв от бога. Сексуальные отношения могут отделять от Бога, а могут приближать к Нему. Есть же тантрические техники соединения с Абсолютом через секс.

— Надо попробовать… Или так сразу не получится?

— Что? Через секс соединяться с Богом?

Улыбнулся:

— Нет. Я не знаю, как это выразить…

— Попробовать жить иначе. С ощущением божественности мира. С новыми акцентами.

Это те минуты, ради которых стоит оставаться на Земле. Чудесно, если такое случается три раза в год. А тут — три раза за три дня. Меня переполняла благодарность этому человеку за то, что он есть, за то, что душа его так прекрасна, за то, что он дал мне возможность пожить настоящей жизнью. Было безумно жаль расставаться, но в то же время было ясно, что то, ради чего мы встретились, уже произошло. И мы расстались, благодаря за эту встречу друг друга и Бога.

У села Александровское на развилке стоит указатель "на Ставрополь", но движения почти нет — одна машина в пять минут. Двое местных проехали, пока я поняла, в чем дело. Третий (я там уже стояла пятнадцать минут) тоже показал, что здешний, и хотел проехать. Но я так страшно замахала, что он остановился и подбросил меня до главной дороги.

Развилка "Ставрополь — Элиста". Семь часов вечера. Уже совсем темно, но рядом заправка и место слегка освещенное. Останавливается "Волга". Там три кавказских физиономии:

— В сторону Элисты…

Я попыталась отказаться:

— Ой, вас много, я не поеду.

Но водитель уже укладывал мои вещи в багажник.

— Я офицер (майор милиции, как впоследствии выяснилось), со мной нечего бояться.

По его голосу я поняла, что бояться действительно не стоит.

— Ты сказала, что не поедешь, потому что "нас тут много". Это не из — за того, что мы нерусские?

— Это не играет роли. Если бы увидела троих русских, сказала бы то же самое.

— Спасибо. А почему же поехала?

— Почувствовала, что безопасно.

— И за это спасибо.

В Ипатово майор передал меня на посту гаишнику "с рук на руки". Тот подсадил меня в "Тойоту" к двум мальчишкам. А я нужна была им как собаке пятая нога. Они терпели меня с плохо скрываемым раздражением. А ехать по Калмыкии — сущий цирк.

На одном из постов подошел узкоглазый друг степей, посветил на меня фонариком и спросил:

— Что это у вас на заднем сидении?

— Девушка.

— Ваша?

— Ну, практически, наша.

Смысла этих мудреных вопросов я так и не постигла.

За Элистой драйвер остановился по нужде. Подъехала "Нива" с ментами. Они попросили документы, посмотрели их и говорят:

— Давай двадцать рублей.

— Это еще почему?

— Тогда мы поехали.

Чтобы не остаться без документов, водитель был вынужден заплатить. Но после этого в Калмыкии уже ни разу не останавливался, сколько его товарищ об этом ни просил.

— Ну уж нет — за двадцать рублей. Заедем в Волгоградскую область, сделаешь это бесплатно.

Мальчики высадили меня в Саратове на первом посту ГАИ. Незадолго до этого мы обогнали свердловский "МАЗ" (легковые все были 64-ые). Его я и застопила для того, чтобы проехать через Саратов и Энгельс. Это мне удалось. Но тащиться со скоростью 60 км в час было довольно грустно.

Пост перед городом Маркс (интересно, как называются его жители — марксисты?). Гаишник остановил парня на "девятке". Присмотрелась — 59! Подошла.

— Подвезете?

— Ну, это смотря сколько нальешь. Чем платить-то будешь?

— Ничем.

— Совсем ничем?

— Совсем. Разве что тебе поинтересней будет, чем одному.

— Мне до фонаря. Я привык один ездить. Ладно, давай сумки. Жалко тебя на дороге оставлять.

В дороге он, как и все остальные, спросил:

— Тебе не страшно одной ездить? К тебе, наверное, мужчины пристают?

На этот вопрос я каждый раз отвечаю по-разному. Андрею я рассказала случаи с армянами и с Асланом, который имел "дурные намерения".

— Ты только меня не старайся ни в чем убедить.

— А что, похоже, что я стараюсь?

— Я твердо знаю, что мне в жизни нужно.

— И я знаю, что тебе нужно, а чего не нужно, потому и молчу.

Я вовсе не собиралась его пугать, но он слегка вздрогнул:

— Вот как, ты знаешь…

В Камышле на стоянке я попала в свердловский "КАМАЗ". В нем впервые за целый день поела, правда, это было уже в час ночи. Мне предлагали поесть все драйвера, но я отказывалась — в дороге меня наполняет энергией уже само ощущение движения и чувство голода не возникает.

Утром я вышла из "КАМАЗ" а в Юрозани. В половине восьмого было еще темно и прохладно. Едва я успела накинуть плащ, как подошла первая машина. Она и повезла меня до челябинской объездной. Вскоре рассвело, и роскошное убранство уральских гор полностью захватило внимание, выключив внутренний диалог (и внешний тоже). Даже бордовый "джип", на котором мы летели, казался частью зелено-багряно-золотого пейзажа.

Дальше все было просто. Объездную проехала на новосибирском "КамАЗ" е, а пермская "шестерка" довезла меня до родного порога — через 46 часов после того, как я попрощалась с Тырныаузом в 2800 км от моего дома.

Григорий Лапшин Дорожные байки

Александр Брилкин Зимний рэгги

Привет! Это мы — Santa и Паук. Вообще-то мы едем из Красноярска в Читу, но сейчас добираемся от трассы до вокзала Тулуна. Такая у нас тактика: пока светло идем по трассе, а когда начинает темнеть, пересаживаемся на собак, оленей и прочих железных друзей "вольно тусующихся раздолбаев".

Настроение у Паука несколько минорное. Еще бы! До того, как нас подобрала "микра", мы часов пять простояли на морозе. На глухом повороте за Нижнеудинском. И хотя мы развели на обочине костер, все равно чертовски промерзли. Вот я и пою эту песню, чтобы хоть как-то улучшить его настроение. После третьего куплета Паук немного развеселился и начал подбирать на этот текст свою мелодию — моя ему почему-то не понравилась.

В Краснояске я постучал в дверь клуба "Элберет".

— Заходи, — дверь открылась, — меня Паук зовут.

Через полчаса, когда меня напоили чаем, мы с Пауком уже вовсю болтали о трассах и играх.

— Слушай, а куда ты сейчас едешь?

— В Читу, вернее за Читу, в буддийскую общину.

— Классно! А с тобой можно?

— Конечно! Я полезных перспектив никогда не супротив…

— Ты на трассу когда выходишь? Завтра утром? Черт, жаль…

— А что такое?

— Так… Дело одно обламывается. Я хотел в Абакан сгонять на пару дней.

— Какие проблемы, Паук! Давай сначала я с тобой в Абакан схожу, а потом ты со мной в Читу.

На следующее утро мы поехали на "пару дней" в Абакан и вернулись оттуда… через неделю.

Эту песню пел Alex, когда мы все вместе завалились в кафешку в Абакане.

— О, хиппи, — обрадовались, сидевшие там молодые бритые люди, — "Рок-н-ролл этой ночью"… А вот спойте-ка нам!

И мы им спели. Червонец на пиво заработали.

"По весенней воде…" Ох, далеко нам до той воды, далеко…

На выездном посту мы появились рано, часов в семь. Темно, мороз за тридцать, машин нет. Приходится все время забегать погреться в коммерческий ларек. После того, как мы почтили его своим присутствием раз пять, хозяйка знает о нас все. Куда мы едем, как мы едем… Ее это само собой ужасает. Редкого цивильного человека не приведут в ужас два маньяка, добирающиеся в декабрьские морозы из Красноярска в Читу, и хозяйка чипка не стала исключением. Когда мы решили, что пора уже обратиться за помощью к дпсникам, чего я очень не люблю, и направились к выходу, она протянула нам пакет:

— Держите, ребята, дорога у вас дальняя, пригодится…

Мы поблагодарили, вышли и открыли пакет.

— Лаваш!!! — это мой радостный вопль.

— Прима!!! — а это уже Паук. Он без курева жить не может.

Дпсники, по причине мороза из будки еще не показывались.

Лишь один из них, очевидно, самый молодой, сметал снег с площадки.

— Здравствуйте, извините, не могли бы вы нам машину застопить. Мы с другом автостопом в Читу добираемся. Вот уже два часа, как на трассу вышли, а до сих пор уехать не можем. А мы вам подметем все здесь…

— Щас! Я и сам подмету, — отвечает постовой, — думаешь, я какого черта на мороз вылез и метлой махать начал? У нас там холодно, обогреватель накрылся — спираль лопнула. Вот я и вышел погреться малость. Вам, что сразу до Читы?

— Да нет, что вы! Хотя бы до Канска!

Если у меня по непонятной причине долго не стопится, я обычно начинаю предпринимать решительные действия — идти пешком, докапываться до гаишников, заходить в придорожные кафешки… После того, как я начинаю моделировать таким образом ситуацию, она начинает изменяться к лучшему. Появляются на трассе нормальные драйверы, которые и забирают меня с дохлой позиции. Так и на этот раз, едва мы успели отойти от поста, как к нам подрулил "Москвич" и забрал нас до Березовки. Там мы долго не стояли и N часов спустя, сменив кучу локальных машин, оказались на выездном посту Канска.

Помню как-то Дори, гнома из Омска, остановили дпсники, где-то на Урале, проверили ксиву и разговорились:

— А кто такой драйвер?

— Драйвер — это водитель, не любой, правда, а "правильный". Тот, который подвозит, или хотя бы как-то реагирует на твое присутствие. Покажет жестами, что мест у него нет, или едет он в другую сторону. А то многие проезжают, морда тяпкой, как будто меня и нет вовсе.

— А ты знаешь, — смеются постовые, — как называются те, что не останавливаются? С драйверами, как ты их называешь, и нам проще и приятней общаться, они на трассе не в первый раз, знают, что к чему. Ты к нему, плати, мол, штраф, за то-то и то-то, а он тебя куда подальше посылает… А эти, которые от Пырьевки до Пырьевки едут, те просто убитые, с ними объясняться запаришься…

— Верно. Я однажды в Ишиме сказал мужику на "шестере", что в Самару еду, на фестиваль Грушинский, так он на меня пару минут тупо пялился, а потом спрашивает: — А где это такое?

— Во-во, и у нас с ними примерно такие же базары. Ну, так знаешь, как они называются?

_?

— Водятлы. Не водители и не драйверы, а водятлы. Понял?

Наступление темноты застало нас неподалеку от станции Тинской. Мы знамо дело, решили пересесть на собаку, тем более, что, судя по времени, они должны были еще ходить. Так оно и вышло. Вписались мы в собаку до Тайшета. По дороге неплохо выспались, и, что было не менее приятно, согрелись. Но что ни говори, 370 км за день, даже учитывая, что нас двое, это мало. Ну да ладно. Попробуем увеличить расстояние между нами и Кырском с помощью детей Набу-Набу, то бишь поездов. С такими мыслями мы направились к расписаниям. Выбор у нас был невелик: скорый "Челябинск — Чита", почтовик "Москва — Владивосток", плюс великое множество товарняков. А как запасной вариант, утренняя собака до Нижнеудинска.

Не люблю я вокзалы. Вокзал он и есть вокзал. Суета сует и все суета. Гопота кругом, кругом гопота. Единственное, что радует в сибирских гопниках, так это их патологическая вежливость. Прежде чем бить в морду, они обычно здороваются, обращаются на вы…

Под Красноярском есть местечко Чернореченская. Занесло меня на вокзал оной станции часов в десять вечера. До утренней собаки девять часов, на улице метель страшенная, вылезать из сравнительно теплого помещения и впрашиваться в поезда не хочется. Зал ожидания, как, впрочем, и сама станция небольшой, я в нем один сижу. В смысле сидел. Заваливается с платформы человек семь местных и начинают с удивлением меня разглядывать. Понятно, таких здесь еще не видели. Продолжаю писать письмо, как ни в чем не бывало.

— Извините, пжалста, — поднимаю голову, все семеро стоят рядом, — мы тут с пацанами поспорили, вы что, типа художник?

А я, как всегда, — в черном берете, белом шарфе… У нашего народа, не избалованного высшим образованием, человек в берете ассоциируется только с художником. У кого кругозор чуть пошире, с Че Геварой.

— Да нет, ребята, не художник. Я музыкант, песни пишу.

— О, классно! Вы нам сейчас песню напишите! Музыку не надо, мы потом сами аккорды подберем. Вам полчаса хватит? А то нам уже уходить скоро.

Опаньки. Чуть не встрял. Пишу я, значит, песню для ребят, а сам думаю: "Хорошо, что я не сказал, что художник — рисовать-то я не умею". Песню написал жалостливую, за любовь. Долго меня "пацаны" хвалили. Руку пожимали, понравилась им песня. Ну, а как ушли они, расстелил я полиэтилен, спальник, да и спать лег.

Вот и в Тайшете к нам подвалила теплая компания человек в семь, и попросила, очень вежливо попросила, для них попеть. А нам что, жалко что ли? Чернореченская песня про "Геркулес" им тоже понравилась. Между песнями поспрашивали нас с Пауком за жизнь, за понятия. Хотел я их на денежку раскрутить, но не вышло.

— Нету у нас денег, мы сами у вас спросить хотели, а вы уж поди и забыли, когда их в последний раз в руках держали…

И с челябинским и с московским поездом мы обламываемся. Обошли все вагоны, со всеми переговорили, но вписаться так и не смогли. Что ж. Такова се ля ви. Придется искать будку путевых обходчиков и до утра в ней кашу варить. Сказано — сделано. Уже через полчаса блужданий по путям искомая будка обнаруживается. В будке — печка, доброжелательные обходчики… Все-таки хорошо быть научным путешественником. Бомжи, тюлени и глюки страдают от сквозняков и голода на вокзале, а мы с Пауком — в теплой будке варим кашу: Я специально вожу с собой зимой маленькую миску, вода в которой долго не закипает, и горох, который долго разваривается. За те три часа, на протяжении которых варится каша, успеваешь и согреться, и пообщаться с хозяевами, и даже выспаться. Я, правда, время от времени выбегаю на мороз, чтобы попробовать вписаться в локомотивы товарняков, идущих на Восток, но, в конце концов, бросаю это гиблое дело, и последовав примеру мудрого Паука, ложусь спать.

Лишь утром, погрузившись в электричку, и увидев там, тех же самых людей, с которыми мы встречались еще в Тинской, мы понимаем, насколько распространен в народе способ перемещения в пространстве посредством этих самых электричек.

К нам подходит парень, лет двадцати пяти, вещами не обременен, выражение лица глуповато-гоповатое.

— К вам можно подсесть?

— Конечно.

— Я в Хабаровск еду, к брату. А вы тоже далеко?

В ходе разговора выясняется, что зовут его Саша, едет он из Томска, в котором на него охотилась чеченская мафия. Чем бедный Саша ей досадил, мы так и не поняли, но он нам понравился, и мы решили приобщить его к великому учению автостопа. Так что в благословенном городе Нижнеудинске мы вышли вместе и втроем направились в сторону трассы. О ее местонахождении нижнеудинцы имели самое смутное представление. Каждый новый опрошенный излагал нам свою версию. Наконец нам удалось вычислить хотя бы примерное направление, в котором следовало двигаться, и мы побрели через огромный частный сектор, промзону и прочие прелести.

У одного из зданий Сашка притормозил:

— Чуете?

— У меня насморк хронический, — говорю я, — я ничего не чую.

— Пекарня, пекарня, там хлеба можно попросить. Зайди, спроси, может, дадут, хотя бы булку. Я всегда во все пекарни захожу.

Я подивился его продвинутости и зашел. Вышел я через две минуты со свежей буханкой. Идти стало веселее.

До выезда оставалось чуть меньше километра, когда я обратил внимание на кафе, стоявшее на правой стороне дороги. Размеров оно было преизрядных, из чего я заключил, что во времена коммунистические, там располагалась столовая.

— Ну-ка, подождите малость, я сейчас к ним зайду.

Ребята остались на улице, а я, как был, (чуть было не написал "в чем мать родила") в берете и с рюкзаком вошел внутрь. Навстречу мне вышел охранник.

— Здравствуйте, извините, у вас не найдется еды для голодных путешественников? (никогда нельзя конкретизировать. Если попросишь, хотя бы рубль, дадут именно рубль. Попросишь пару кусочков хлеба, дадут именно пару).

Охранник молча удалился в сторону кухни. Вскоре оттуда донесся его озабоченный голос:

— Там эта, турист с голода помирает.

Посмотреть на "помирающего с голода туриста" собрался весь коллектив кафе. Самым последним вышел менеджер (так было написано у него на бейджике):

— Те двое, что на улице, с тобой? Зови их.

Я спустился вниз и позвал Сашку с Пауком. Охранник показал нам каморку, в которой мы разделись и оставили рюкзаки. Затем нас провели в туалет, где имелась раковина, мыло и свежее полотенце. Мы с радостью воспользовались благами цивилизации, после чего все тот же молчаливый охранник провел нас в зал и указал на столик, за который нам следовало сесть. За столиком неподалеку сидели три человека "грузинистого вида" (как сказал бы Антон Кротов).

Дальше началось нечто из серии "наверное я умер и попал в хипповской рай". Сначала нам принесли первое. Когда мы с ним расправились и, поблагодарив, встали, нас остановили:

— Подождите, это не все.

Мы сели. По Сашкиному лицу, который уже два дня ничего не ел, кроме нижнеудинской буханки хлеба, было видно, что он и на самом деле решил, что попал в рай. Нам принесли пюре с сосисками. Когда мы расправились и с ними, я, склонившись к столу, прошептал:

— Не встаем, а вдруг они третье принесут.

— Жирно будет, — выразил сомнение Паук, — но остался.

Все та же безумно красивая официантка убрала посуду и принесла нам по чашке чая и дольке хлеба с маслом. У Сашки при виде такой роскоши на глаза навернулись слезы.

— Эй, братка, можно тэбя попросить?

Я обернулся. Вопрос задал один из грузинистых людей, явно заинтересованный нашими скромными персонами и возникшей вокруг них суетой. Я кивнул и подсел к их столику.

— Вы кто?

Следующие пять минут я рассказывал им, кто мы такие. Глаза у них раскрывались все шире и шире, а на пятой минуте один из них раскрыл еще и кошелек. Вытряхнув оттуда всю мелочь, что там находилась, он протянул ее мне:

— Бэри, вам еще далэко ехать, а мы дома.

Я, конечно же, поблагодарил, мы допили чай, оделись, записали в "Книгу жалоб и предложений" свою благодарность и вышли на улицу. Я достал из кармана деньги и пересчитал. Двадцать рублей с копейками.

— Держи, Сашка. Семь твоих и нам с Пауком тринадцать.

— Спасибо, Santa, а что ты им сказал?

— Правду.

Далеко нам оторваться от города не удалось. Грузовик, в кузове которого мы ехали, прошел около тридцати километров и высадил нас на повороте в глухоманскую деревню с труднозапоминаемым названием, а сам направился в лес, забирать рабочих с лесоповала. Сначала мы не поняли в каком пуждуке мы оказались. ("Пуждук" на орочьем языке, пардон, задница). Машин от силы 5–6 в час. Это еще ладно. Но мороз, вьюга и глухой лес кругом — вот это уже нехорошо.

Мы само собой разошлись. Сашка ушел за поворот, а я с Пауком занял позицию перед оным.

Часа через три мы вконец охренели от всего происходящего и разожгли костер, чтобы хотя бы согреться. Я сходил за поворот, чтобы позвать Сашку. Его там уже не было. Порадовавшись за него, я вернулся к Пауку и мы принялись варить кашу в моей миске, естественно не гороховую, а пшенную. Я себе не враг, чтобы на костре, да в такой миске горох варить.

Машины, изредка проезжавшие мимо нас, начали притормаживать, но все еще не останавливались. И вот, один драйвер не смог перебороть своего любопытства и остановился.

— Вы что тут делаете, ребята?

— Как что? Голосуем! Мы в Читу едем. Подбросите нас?

— Я бы с удовольствием. Но места на двоих нет. Одного возьму.

— Да нет, спасибо, мы разделяться не будем. Может, у вас найдется немного хлеба к нашей каше?

— Конечно, — улыбается драйвер и дает нам буханку хлеба.

Когда каша была сварена, и единственным источником света стал наш костер, подьехал микроавтобус "Мерседес" до Тулуна.

За время этой поездки нам нередко приходилось бывать на различных вокзалах. Но больше всего нас порадовал вокзал города Хилок и объявление на его билетной кассе: "Касса закрывается за две минуты до прибытия ВСЕХ поездов". Мы представили себе, как все поезда в мире начинают прибывать в Хилок, нам стало дурно, и мы написали песню — такую же глючную, как это объявление.

Что самое смешное, Сашка тоже обнаружился на вокзале. Он, недолго думая, на первой же застопленной машине приехал на ближайшую станцию и там сел в собаку, в которую мы могли бы сесть в Нижнеудинске. Единственным нашим утешением было то, что мы приехали на десять минут раньше электрички.

Сашка отправился греться в котельную, а мы пошли впрашиваться в поезд "Тайшет — Иркутск". Сашка этого делать не стал, по причине отсутствия паспорта. Он как-то побаивался людей в форме, пусть даже в железнодорожной.

— Здравствуйте, это вы начальник поезда? Извините, пожалуйста, с вами можно сколько-нибудь в сторону Иркутска проехать? Мы без денег на перекладных из Москвы в Читу добираемся в монастырь буддийский.

— Садитесь. Чего уж там.

— Здравствуйте. А можно и нам с вам в сторону Иркутска?

Оборачиваюсь на голоса и вижу парня с девушкой. Лица знакомые… А, точно, в Тайшете виделись на вокзале. Ребята, очевидно, обратили внимание на наше "научное" поведение и решили последовать нашему примеру.

— Так. И сколько вас там всего? — занервничал начальник поезда, — Вы, что, так и будете, как хоббиты по двое подходить?

— А дядька-то продвинутый, — шепнул мне Паук.

— Да нет больше никого, просто мы тоже далеко едем, в Улан-Удэ. И тоже из Москвы. Вот уже пятнадцатый день.

— Садитесь. До Зимы, — устало машет рукой начальник, и мы грузимся в общак.

Обожаю общие вагоны. Для меня основным прилагательным, которое можно к ним применить, является "пьяные". Сколько раз я в них вписывался, столько раз либо был напоен, либо был свидетелем попоек. Так и на этот раз. Напротив нас сидят двое, судя по разговору, возвращаются с приисков. Золотоискатели. Радостно пропивают заработанное. Причем первый пить уже больше не в состоянии. Поэтому он лежит на верхней полке и лишь иногда с нее падает. Второй, наоборот, активен. Пьет, матерится и несет ересь. Паук достает из чехла гитару, начинает играть. Я, пользуясь случаем, пишу письмо Скади в Омск. На дебошира мы внимания не обращаем. Ну, пьян человек, ну матерится… Нехорошо, конечно, но мы уже привыкли.

Полину из Свердловска однажды бандиты подвозили. Она собиралась пройти по мосту в Пытьяхе. Идет она себе, никого не трогает, и вдруг рядом машина останавливается. Иномарка. Движение весьма оживленное, поэтому сразу же выстраивается огромный хвост. Драйвера возмущенно сигналят, а из иномарки высовывается "браток":

— Ты… че… совсем… на…, по мосту…, а? Тут… машины и ващще… опасно! Садись на… в тачку…, сестренка.

— Интонации в голосе вроде бы заботливые. Села Полина к ним, перевезли они ее через мост и высадили, а сами по своим… делам поехали. Полина потом говорила:

— Они матом не ругались, они на нем разговаривали.

Нам-то что, а вот попутчику нашему Валерке, матершина золотоискателя, явно не дает покоя:

— Вы бы хоть постеснялись немного. Рядом женщины едут, дети!

— Да пошел ты на…!

В таком духе они общались около получаса. Достали всех. И женщин и детей, и даже нас с Пауком. Золотоискатель не выдержал первым. Он отхлебнул из горла и спросил у Валерки:

— Можно я еб..?

Он кивнул, подумав, что "еб.." — это то же самое, что и "выпью", но ошибся. Мужик взял поллитру и еб… ею Валерку по голове.

Валерке повезло, что я в тот момент тоже стоял. Поэтому бутылка сначала чиркнула по моей голове, а затем, уже несколько снизив скорость, добралась до его. Что тут началось! Крик, гам! Второй золотоискатель, в очередной раз свалившись с верхней полки, проснулся и силится разобраться в сложившейся ситуевине. Проводница убегает и возвращается с начальником поезда и дежурным милиционером. Страж порядка в некотором недоумении. Кого хватать? Каждый вокруг свое кричит. Кто прав? Кто виноват? Помог ему разобраться сам дебошир. Решив, очевидно, что я из одной шайки с Валеркой, и что мне досталось мало, он размахнулся и со всей дури дал в нос… милиционеру. Ну, не виноватый я! Он сам пришел и у меня за спиной встал. А я увернулся и…

Увел он бедолагу, но некоторое время спустя, вернулся:

— Кто из вас свидетели происшедшего?

Народ сделал вид, что пейзаж за окном в три часа ночи очень красив, и не удостоил его ответом. Лишь Паук посмотрел на меня и нерешительно произнес:

— Ну, наверное мы…

— Замечательно! — обрадовался мент. — Я вам сейчас бумагу принесу, напишите, как дело было.

Я написал примерно следующее: "…Мужчина же, ударивший несколько позднее по лицевой части головы пришедшего, опять-таки несколько позднее блюстителя порядка, на замечания мужчины, впоследствии пострадавшего от удара бутылкой, отвечал лишь нецензурной, я бы даже сказал, площадной бранью. По истечении тридцати трех минут их активного общения, первый мужчина схватил бутылку и хватил ею второго мужчину по части головы, покрытой волосяным покровом… Первый был явно нетрезв, о чем нетрудно догадаться, обратив внимание на тот факт, что бутылка была недопита. Ни у одного трезвого человека рука на такое не поднимется. Поллитру разбить? Вдребезги! Да я тебя!…" и т. д…

Паук писал что-то в том же духе. Уклонившиеся пассажиры от души веселились, читая написанное нами, заглядывая нам через плечо.

В смысле через плечи. Сдав писанину проводнице, мы еще немного побренчали на гитаре и стали собирать вещи, ибо подьехали мы уже к станции Зима, до которой нам разрешил доехать добрый начальник поезда. Но тут восстал из пепла и праха второй золотоискатель и, загородив нам проход своей тщедушной фигурой, сказал:

— Мужики, вы щас никуда не выйдете отсюда, это я вам говорю, мужики!

Ну вот, начинается, — подумал я, — кровная месть, глаз за глаз и все такое.

— А почему это мы не выйдем? — поинтересовался Паук, снимая с плеча гитару.

— А п-патаму шта я вам щас билеты до Иркутска куплю. Играйте дальше.

После этих слов мы с Пауком так и сели. Загадочна ты русская душа! Второй золотоискатель ушел, отыскал начальника поезда, заплатил за нас по сорок рублей и лег спать обратно. До этого он успел покормить нас, чем было, налить грамм сто на двоих, дал пачку "Примы", червонец и свой Иркутский адрес.

В общем, дорога от Краснояска до Иркутска была не дорогой, а песней. И не просто песней, а рэгги. Зимним рэгги двух вольно тусующихся раздолбаев Паука и Санты.

Кстати, до монастыря мы доехали, а потом благополучно вернулись домой. По дороге в монастырь Паук отморозил нос, а потом продал меня за два кило картошки проводницам в поезде "Владивосток- Москва". В Улан-Удэ мы на областном радио интервью давали, а на "Европе Плюс" в той же Улановке пиво пили, и много чего еще смешного и интересного с нами приключилось. Но об этом как-нибудь в другой раз.

Спасибо все! Джа даст нам все! У нас больше нет проблем!

Татьяна Яшникова Гонка за поездом

Автостопщиком я стала недавно, а изначально я — водник. Воду я всегда любила. Вначале была в походах только совершенно матрасного характера, а зимой 1998 г. связалась со спелеоклубом "Барьер" при МФТИ (он считается московским, хотя находится в Долгопрудном — ближнее Подмосковье). Пещеры мне не понравились — очень уж там грязно, а студенты Физтеха понравились — нестандартные они люди и разносторонние. Я с ними в последнее время много тусуюсь. В физтеховском спелеоклубе теперь и водники водятся, и горники, и лыжники, и велосипедисты, и всяко разно, причем средний член клуба в себе это все сочетает — такие уж они, физтехи.

Физтехи стали меня в серьезные походы брать, и заболела я белой водой (объясняю для чайников: белая — это потому что бурная, пены много, а пиво тут ни при чем). В мае была Большая Лаба на Кавказе, а летом народ решил замахнуться на Урик в Саянах (четвертая категория с элементами шестой для катамаранов). Ребята наши вначале хотели женщин вообще не брать — из соображений безопасности. Но, когда выяснилось, что не хватает одного гребца, порешили вместо него взять двух девушек. Однако, дней за пять до старта все же нашли мужика, хоть и чайника, зато знатного рыболова, а рыба в раскладке занимала существенное место. Девчонок пожалели, не стали обламывать, а взяли пассажирами. Прикиньте, как мне туда хотелось!

Командир настаивал, чтобы я ехала вместе со всеми на поезде. У меня уже был опыт безбилетного проезда с компанией туристов. Для проникновения в поезд я обычно применяла один из двух способов.

Первый состоял в том, что командир давал проводнице групповой билет или ворох билетов, и пока народ таскал многочисленный багаж, по несколько раз пробегая туда-сюда, я проникала в вагон, доставала спальник, заворачивалась в него, меня заваливали казенными матрасами. После того, как проводница пересчитывала места (и то далеко не всегда), я вылезала. Кто будет считать турье, курсирующее по вагону с кружками и кучкующееся вокруг гитар? А спать можно на третьей полке или вдвоем с кем-то — я компактная, незаметная.

Второй способ применялся тогда, когда народу было мало или я вообще ехала одна. Я заходила в соседний вагон, прикидываясь провожающей (бабульке какой-нибудь баулы забрасываю), тусовалась в нем до отправления, потом выходила в тамбур, симулируя курение. После отправления по поезду обычно проходит тетка, открывающая переходы между вагонами (они до отправления с конечной станции закрыты, чтобы "зайцы" не бегали). Пока проверяли билеты (примерно 20–30 минут), я отсиживалась в сортире, а потом заходила в "свой" вагон и громко кричала: "О, привет, мы, оказывается, в одном поезде едем! А давайте я с вами потусуюсь!" Так и оставалась.

Эти методы доказали свою эффективность — проверены многими поколениями "зайцев". Но, чтобы они сработали, надо приходить где-то за полчаса до отправления поезда.

А я по обыкновению протормозила, дела все свалила на последний момент, и прибежала за десять минут до отхода. Народ, естественно, уже загрузился. Попытки прикинуться провожающей провалились в пяти вагонах. Двери закрываются, поезд трогается, и я понимаю, что шмотки мои остались внутри, у нашей команды — я их спихнула сразу, как только прибежала. Я повисаю на поручнях. Проводница срывает стоп-кран, выскакивает и матерится, а я в ответ:

— Не уйду, пока мне не вернут вещи.

Командир выносит мой рюкзак и робко так просит:

— А может, договоримся?

— Мне все равно платить нечем! — но это уже не имеет значения, потому что проводница спускает на него всех собак, чуть ли не из поезда выпихивает.

Я вытряхиваюсь на перрон и успеваю крикнуть несчастному растерянному командиру:

— Я вас догоню! — двери снова закрываются, и поезд уезжает окончательно.

"Вот теперь точно…", — сказал внутренний голос. Перед поездкой я опрашивала продвинутых стопщиков, бывавших на Байкале, и они в один голос утверждали, что ехать туда около пяти суток. А поезд идет четверо, с учетом разницы в часовых поясах. Даже если я его где-то догоню, вписаться туда после такого скандала нереально. Да и как догоню — он уже в пути, а я на Ярославском вокзале, два часа ночи и дикий ливень.

Разбираясь с рюкзаком, я уже вымокла, "презерватив" порвала. Бреду по перрону, остужаю голову дождем и выслушиваю нелестные отзывы о моих умственных способностях от работников вокзала, наблюдавших всю картину. И понимаю — сейчас мне остается только пойти домой. Домой??? Не-е-ет!!!

Начинаю прикидывать: еды у меня с собой — ноль, все насушенные (и недосушенные) сухари — лепта в раскладку — остались в поезде в пакете, который некогда было упихать в рюкзак; денег — 30 рублей с мелочью. На дорогу хватит, а что буду делать на Байкале, если не догоню, одна в дикой Сибири? И в еще более дикой Бурятии? Плевать, там посмотрим… Палатка, спальник, пенка есть, прочие личные вещи с собой.

На пассажирских не догоню, товарняки — совсем гиблое дело, да и опыта нет. Надежда только на автостоп. Казанка "М7" ведет в ту сторону, как туда по городу выбираться, слава Богу, знаю, — сто раз в Нижний и Чебоксары ездила…

Забираюсь под крышу вокзала и надеваю уже подмокший рюкзак под "презерватив", пытаясь совместить края дырок. Жить можно, до нитки не промокну. Подруливают таксисты, узнав, куда и как я направляюсь, думают — шучу, ищу оригинальный повод для знакомства. Отшиваю, перехожу улицу, стоплю в сторону Русаковской эстакады. Дом по пути, но заходить и пугать папу не буду.

Первый "Жигуль" довозит меня до эстакады. По дороге вспоминаю, что в эти выходные "Груша" под Тольятти — это по пути. Проеду первую тысячу километров, и, если увижу, что безнадежно, не укладываюсь, осяду там. Чуть приободряюсь. Но какая, на фиг, Груша, если Урик хочу!

Голосую на подъеме в сторону Спартаковской площади. Мужик меня сажает и говорит:

— Мне вообще-то в другую сторону, но ты такая мокрая…

— А куда вам? — спрашиваю.

— Да на Ярославку — в Сергиев Посад.

Я радостно объясняю:

— Мне бы до МКАДа, а потом — вообще в Сибирь.

Мужик проперся от моей решимости и посоветовал:

— Тебе лучше не выходить на МКАД, а отъехать от Москвы подальше — до 50-километрового кольца.

Я сдуру последовала его совету — крышу мою в ту ночь сорвало напрочь. Зато подсохла.

Вышла у поворота на Ногинск. И провисела там почти полчаса, за которые по кольцу прошла одна машина. Спасла тонущую бабочку из лужи. ГАИшники наблюдали за мной из своей будки, но выходить под ливень обломались. Обломалась и я — вернулась на Ярославку в сторону Москвы и сразу же уехала обратно до МКАД. Там случился КамАЗ. КамАЗист посоветовал мне не выходить на Казанке, а доехать до Рязанки — она тоже ведет на Челябинск. До нее он меня и довез. А когда я обнаружила, что делаю большой крюк, возвращаться было совсем поздно. Вот так, будучи в ночь старта без башни, я потеряла несколько часов драгоценного времени.

Были еще три локальных "Жигуля" на рассвете, большие развязки, которые приходилось проходить пешком — не помню, не до хроники было.

Часов в шесть утра на выезде из деревни типа Дыркино я встала метрах в тридцати от автобусной остановки. Оттуда за мной с любопытством наблюдали цивилы. А машины меня, мокрую, как назло полчаса игнорировали. Наконец одна фура сбросила газ и медленно остановилась где-то на линии горизонта. Не мне, думаю. С остановки начали кричать:

— Чего ты стоишь, это же тебя ждут! Какая разница, почему остановился? Беги, спроси!

Я рефлекторно послушалась, добежала, когда драйвер влез в кабину обратно и заводил мотор. Постучалась, он меня впустил и говорит по рации:

— Слышь, я только остановился отлить, а тут коза уже вскочила!

Не сразу удалось объяснить ему мою сущность, что не посягаю я на его нравственность. Мужику понравилось, что я девушка порядочная — это для него было явлением новым, неисследованным, поэтому вез он меня долго, чего обычно не делал. Но за двенадцать часов слов было сказано очень мало: литовец… У него в кабине я просохла, мозги мои устаканились, и я обнаружила свою ошибку в выборе трассы.

У поворота на Сызрань, на паркинге с навязчивым сервисом (там очень высокая конкуренция среди бизнес-ориентированных аборигенов — не успеешь остановиться, как в кабину просовываются тарелки с супчиком, бутылки с разным содержимым, домашнее печенье, кассеты и различные конечности девочек), мужик встал спать. А я через десять минут уехала в "Супере" (всегда я с этого паркинга уезжаю то на МАЗах, то на КамАЗах, патология какая-то!) до заправки у поворота на Самару. Там я потратила первую десятку из имевшейся тридцатки на пачку круглого печенья и маленькую "торпеду" воды: путь-то неблизкий, литовец меня обедом накормил, но мало ли, что дальше. Пожевала для бодрости. Забегая вперед, отмечу: каждый дальнобой считал своим долгом угостить меня комплексным обедом, причем в том же объеме, что и себя — здорового мужика. Когда в меня уже не помещалось, я пыталась отказываться, но они думали, что я стесняюсь, и впихивали насильно. Так что печенье это я подгрызала изредка для поднятия боевого духа.

Подвалила местная гопота, вылезшая с наступлением темноты. А я, как всегда, опасности в упор не вижу, обрадовалась, что есть у кого спросить дорогу на Уфу. Гопники удивились, но дорогу указали верно и отвалили. Тетя из киоска высунулась и заохала, как же я цела осталась. Только тут до меня дошло, с кем я общалась.

Я прикинула время и расстояние: пока укладываюсь тють в тють. Побоку Грушу! Отдаюсь на поруки Духам Трассы.

Наступила ночь, и тут уж не до селектива. Два КамАЗа с интервалом в двадцать минут — это неплохо, но в обоих мужики хотели, чтобы я не давала им уснуть совершенно определенным способом, а поскольку я их обламывала, то и они меня дальше не везли. Первый выбросил меня у плохо освещенной кормушки и явно ждал, что я раскаюсь. Не дождался. Второй оставил на посту где-то в 250 км до Уфы в четыре утра. Думала подвисну, но уже через три минуты — "девятка" до Челябинска.

Были в ней двое прикольных ребят. Они трепались все утро. Я на секунду закрыла глаза — и проспала стелу на въезде в Азию. Ладно, авось не последний раз. Но высочайшую точку Урала они мне продемонстрировали. В самом живописном месте перевала мы остановились, но только я навострилась пофоткать зеленые дали, как батарейки сели! А я была в полной уверенности, что они практически новые! На горы Жигули и солнечную Башкирию с нефтекачалками хватило, а как же дальше? У ребят пальчиковых батареек не оказалось, где же их теперь на трассе взять?

К двум часам следующего дня (время я оставила московское для единообразия и для ощущения гонки за солнцем) я уже была на новой Челябинской объездной — она еще в атласе 97–98 не указана. На восток, на восток! Солнце догоняю и нашу команду догоню!

Через 15 минут я взяла "ГАЗель", идущую в Тюмень через Шадринск. Замечательный мужик, приятно пообщались, вкусно попитались, и он мне сообщил, что в Кемеровской области шахтеры бастуют, сидят на путях и не пропускают грузовые составы. А пассажирские? Не знает. В новостях про них ничего не сообщали. Меня удивили бесконечные леса мертвых берез вокруг. Мужик объяснил, что из-за нефтеразработок экология нарушилась, и пришли болота, вот у берез и сгнили корни, а потом болота высохли, но деревья уже не растут. На прощанье он посоветовал:

— Ты на трассе М51 не оставайся. Все равно через Курган дальнобой не ходит — там кусок Казахстана, а четыре таможни фурам ни к чему. Все идут через Екатеринбург — Тюмень. Но раз уж ты оказалась южнее, до Тюмени лучше не ехать, там объездной нет. Лучше срезать через Исетское — Ялуторовск.

Так я и сделала, и в вечерних сумерках вышла на посту у Исетского. Разворотный круг красиво смотрелся на фоне заката. А машины шли на Тюмень. Не уложусь, не догоню ни фига.

Однако, через четверть часа стопится "Фолькс" с этаким крестным отцом местного значения. Он долго меня журил по-отечески, довез до некой деревни Архангельское и пугал местными хулиганами, зазывая к себе ночевать. Но, видя мою непреклонность, высадил, снабдив советом:

— Когда хулиганы подойдут, надо им сказать: "Я от Артура", — тогда не тронут.

Хулиганы не пришли, а через две минуты подъехала "Нива" и подбросила до следующей деревни с заковыристым названием Слобода — Бешкиль. Но и там я не подвисла. Через десять минут появился "КамАЗ" — бензовоз (которому пассажиров брать запрещено!). Направлялся он аж в Омск! Мужик оказался лихачом, гнал не меньше сотни и растряс мне все потроха. Было невозможно даже подремать, хотя уже конкретно хотелось. Но я была очень рада. Вторая ночь прошла продуктивно. Есть шансы успеть.

В шесть утра я вытряхнулась на посту у въезда в Омск, объездной у него нет. И вот тут, в качестве компенсации за удачную ночь, я застряла на час. Таблички у меня не было — написать не на чем. Вот и стопился исключительно локал, предлагающий везти в город. Теряться же где-то в недрах Омска очень не хотелось.

Наконец очередной дальнобойный "КамАЗ". В нем — мужик с пацаненком — оба сонные. Ехали через Омск долго и нудно: стояли в пробках и на светофорах. На выездном посту, пока экипаж приводил машину в порядок (пацан что-то протирал, мужик масло менял), я попросилась выйти: очень уж КамАЗы меня измучили. Отпустили с явной неохотой (это общее свойство всех медленных и муторных машин… можно гадать, чем оно обусловлено).

Минут 15 ничего не стопилось, но потом я сорвалась на "девятке" до поворота на Калачинск. Там была кафешка, а в ней кран с водой, и я с наслаждением умылась и почистила зубы. В магазинчике автозапчастей, я спросила, нет ли у них случайно пальчиковых батареек. В продаже их, конечно, не было, но добрый сотрудник подарил мне свои, утверждая, что они совсем новые. Ура!

Ох, а тут мой КамАЗ подъехал. И упорно зазывал к себе. Ну что поделать, влезла в него и еще полтора часа мучилась, да еще и дорога превратилась в грунтовку, причем покрытие представляло собой щебенку, наваленную для последующей кладки асфальта, и жарко стало, несмотря на ранний час. Вдруг они встретили знакомых, едущих на встречу, и встали на обочине трепаться. Я не выдержала и решительно распрощалась. Отошла от них подальше, перешла мост через речушку, стою в чистом поле. КамАЗ поехал, долго призывно бибикал, но я упорно мотала головой и отмахивалась. Проехали. Обиделись, наверно… Вот тот случай, когда лучше хорошо стоять, чем плохо ехать. Степь да степь кругом, солнышко пригревает… не успеваю, блин! Белый день, поток есть. Срочно надо выцепить машину попристойнее. Пока горизонт был пустой, я заменила батарейки. Фотоаппарат не работает! Или он сломался, или новые батарейки — не новые. Проверить можно только одним способом: купить еще. Только где?

Вот проносятся мимо две малюсеньких "Оки" — белая и бордовая. Вдруг резко тормозят, поднимая тучи пыли.

— Садись, — машут, — вещи — в багажник, а то сидеть негде будет.

Двое молоденьких ребят, лет по двадцать, работают на заводе в Тольятти. Они надыбали где-то деталей от "Оки", собрали и гонят в Красноярск продавать. Почему именно в Красноярск, я так и не поняла, но весьма обрадовалась. Ездить медленно эти ребята не умели. По этой долбаной грунтовке, что тянулась километров двести, они топили под стольник. Мы прыгали, как кузнечики. Ремни совершенно не помогали, и я не раз стукалась башкой об крышу. Была у меня с собой каска для сплава, надо было ее надеть, но чего-то я тормозила.

У одной "Оки" раскокали лобовое стекло — трещина пошла конкретная; у другой — лобовуху поцарапали; у обоих — крылья побили, донья в решето превратили, резину стерли… Никогда не видела, чтобы перегонщики так обращались с машинами. Халявные, конечно, тачки, но не так же их…

Когда грунтовка кончилась, кроме механических повреждений мы обнаружили сантиметровый слой пыли на всем, включая шмотки в закрытых багажниках. Питьевая вода в "торпедах" у ребят приближалась к точке кипения.

В деревушке мы нашли колонку и долго, фыркая, отмывались с головы до ног. Правда, любопытные взгляды аборигенов, образовавших очередь, раздеться не дали. А в городишке покрупнее я узрела промтоварные магазины, и во втором из них обнаружила-таки вожделенные батарейки. На них ушла вторая десятка (спонсорство ребята не предложили, хотя обедами и мороженым кормили щедро. Но надо же мне хоть в чем-то самостоятельность проявлять). Фотик оказался в порядке. Ура! А снимать-то нечего: вроде, едем по Сибири, а где же тайга? Надо мной посмеялись, как над маленькой:

— Какая тебе, — говорят, — тайга на Московском тракте?

Когда мы по какой-либо причине останавливались, я пересаживалась из одной машины в другую, чтобы никому скучно не было. Один из мальчишек (разумеется, не помню, как кого звали) был хохмач и приколист, а другой на его фоне казался занудой. "Приколист" дал мне порулить, сидя верхом на ручнике (везет же мне — трижды сидела на этом неудобном фаллоимитаторе!), а сам скрестил руки на груди и босые пятки упер в стекло. Дорвавшись до педали газа, я, естественно, втопила так, что даже он попросил давить полегче, а когда мы поравнялись с его напарником, у того глаза на лоб выскочили, когда увидел пятки в стекле. Вот так развлекались.

На ночь глядя проезжаем стольный град Новосибирск. Омск был большой деревней, а тут как будто домой в Европу попала. Нижний Новгород похож на Москву в миниатюре, а восточнее я цивильных городов больше не видела. Может, плохо смотрела. Новосиб — город молодой и современный, этакий сити. Все там есть, кроме запчастей для "Оки". В одной из наших "Окушек" сдохла свеча (одна из двух возможных), и ехать медленно мы не могли еще и по этой причине. На трассе все было хорошо, а в городе сбросил скорость ниже 80 — и машинка начинает судорожно дергаться. Но ничего, не заглохли, выехали на пустеющую трассу.

Трепались обо всем, пока все темы не исчерпали. Тот, кто ехал один, засыпал и отставал. Как проехали Кемерово, не помню, хотя, вроде, не вырубалась. К двум ночи по Москве (т. е. к пяти утра по-местному) ребята сломались. Высадили меня на автобусной остановке в мелкой деревушке — крыша была кстати, т. к. пошел долгожданный дождь — и пожелали догнать своих (единственные, кто допускал такую возможность, кроме мужика из Тюмени!), а сами поехали в лесок спать. Дождь лил конкретный, но теплый. Есть у меня шансы, черт побери! Начинается новый день, сейчас машины пойдут.

Через двадцать минут сонный мужик на "ГАЗели" повез меня в Мариинск. Пытаюсь разглядеть тайгу — нет ее. Елки да березки.

— Где ж тебе тайга на Московском тракте! — повторяет мужик. — Вот в Красноярской области будет.

Довез он меня до выездного поста, хотя ему туда было не надо, добрая душа. Сразу за постом был крутой поворот и въезд на длинный мост через реку, что создавало "жидкую пробку". Та еще позиция. Ливень перешел в противную морось. Стопились локалы-деньгопросы. Провисела три четверти часа и уехала на "КамАЗе" на 20 км до асфальтового завода. Грязно, мокро.

Служебный "ПАЗик", выехавший с территории завода, подбросил меня до популярной придорожной кормушки.

Смотрю, из нее выходят мужики в форме с автоматами и садятся в джип "Тойота" с правым рулем. Сытые — значит, добрые, надо попроситься. Они удивились и взяли меня, хотя оказались голодными: местная кормежка их не удовлетворила. А вот меня не удовлетворила скорость этого джипа. Шел он не один, а сопровождал "ГАЗель", груженную под завязку автозапчастями. Они в тех краях на вес золота, поэтому к ним была приставлена специально обученная и до зубов вооруженная охрана. Груз "ГАЗели" превышал допустимую норму в 2.5 раза, и каждому посту ГАИ приходилось отстегивать, но это было выгоднее, чем 2.5 рейса. Так вот, тащился этот ценный груз со скоростью 70–80 км/ч! И мы, естественно, тоже. Направлялись они в Красноярск, я подумала: недалеко, потерплю. И машин, как назло, на трассе было мало. Но не посмотрела я на масштаб карты. Страницы-то в атласе одинаковые, а области, по которым я еду, становятся обширнее. И в результате ковырялась я с ними больше шести часов.

Один охранник долго пытался меня пугать, утверждая с высоты своего охраннического опыта:

— Ты — слабая женщина, в экстремальной ситуации не сможешь противостоять преступнику. Значит, автостопом тебе ездить нельзя!

Доводы в пользу непопадания в ситуации он не принимал — такого в его опыте не было. Вместо того, чтобы пугаться, я стала засыпать с открытыми глазами, еще бы — четвертые сутки без сна. Но жестокий охранник спать мне не давал и все стращал. А второму было параллельно. Они меня покормили там, где им показалось съедобно, упорно пытались поить водкой, нарядили в свою униформу, дали в руки автомат, посадили на джип — сфоткались. Но я все равно была недовольна: я же не оттягиваюсь, а поезд догоняю! Они не верили, что трое суток назад я была в Москве. И тем более сомневались в успехе моей авантюры. Ну и хрен с ними, а я должна успеть!

В четвертом часу дня по-местному мы доползли до въездного поста Красноярска. Трассища — четырехполосная, гладенькая. Вот тебе и дикая Сибирь!

По объездной до поста в Березовке меня подвезла "копейка". Пейзажи вокруг — в красных тонах, красивые отвалы породы и, наконец, чуть-чуть тайги — высокие кедрачи и кедровый стланник.

Теперь попер локал. "УАЗик" на 50 км, душный и тряский, с веселым парнишкой; "Жигуленок" до Уяра; "Волга" до Рыбного; еще "Волга", но продвинутая, 3110, до Канска запомнилась тем, что была набита веселыми пенсионерами, которые мне искренне завидовали и действия мои всецело одобряли, а еще купили мне кило вкуснющих кедровых орешков. У нас в Европе орешки мелкие и разгрызаются непотребно, а из местных ядрышки сами выскакивают.

Пенсионеры меня высадили в некоторой точке Канской объездной, утверждая, что это ее конец. Но оказалось, что это далеко не конец. Мне пришлось протопать немножко пешком, но до конца я бы не дошла, меня добрый "Жигуль" вез аж 15 минут. Про Канско — Ачинский угольный бассейн никто не помнит и вспоминать пережитки социализма не хочет. Останки промышленности видны по сторонам, но они мертвы.

Злобный локал продолжал доставать. Справедливости ради от мечу, что нигде не висела дольше десяти минут: сибиряки — народ отзывчивый. "Москвич" подбросил до заправки у совхоза, обозначенного как Иранский, хотя город рядом Иланский, затем маленькая праворульная "Тойота" — пикапчик довезла до поста у Нижнего Ингаша.

Смеркается. Надо брать дальнобой, иначе рискую застрять. Дорога стала похожа на нашу сколько-нибудь областного значения. А локальщики имеют обыкновение ночью спать. Мне еще через всю Иркутскую область пилить, а к утру (по местному) поезд с моей тургруппой должен прибыть в Слюдянку. Труба…

Вот пост проезжает "МАЗ". Он не "супер", но все равно должен идти далеко! Сажают меня два мужика (там гаишники не смотрят, что пассажирское место по правилам одно). Машина идет в Братск, везет бананы(!) Груз скоропортящийся, поэтому спать они не будут, но как же медленно ползут!

Перед въездом в лес, по которому идет участок грунтовки, встали ужинать. Кормушка просто классная — корчма в сибирской глуши, с баней и всеми радостями. Официантки — закадычные подруги всех дальнобойщиков, все друг друга давным-давно знают, и кормят вкусно.

Машина тащится чуть быстрее пешехода по страшно кривой грунтовке. Никто никого не обгоняет, только легковушки иногда осмеливаются проскочить, но они до соседней деревни. А может, на одной такой смогу догнать дальнобоя, который ползет в Иркутск? Надо было у официанток спросить, кто перед нами питался — тормоз я… Но легковушки на такой дороге могут и не стопиться, а этот "МАЗ" ползет медленно, но верно.

Мужики показывают мне место, где живут два медведя в клетке — одно темное тело даже видно в слабом свете фар. Предлагают выйти посмотреть поближе, но я отказываюсь:

— Что я, медведя не видела?

— Настоящего, — говорят, — сибирского не видела.

— Да ладно, их и так уже зеваки замучали. Поймали медвежат и держат водилам на потеху, издеваются. Поеду обратно, — говорю, — посмотрю днем.

У Тайшетского поста ГАИ принимаю единственно возможное решение: прибегаю к помощи "темных сил". Второй раз в жизни делаю эту гадость, но сейчас это мой последний шанс. Если появится дальнобойщик, он мимо не пройдет. Тепло прощаюсь с банановозами, они мое решение одобряют.

Подхожу к гаишникам, объясняю свою сущность. Удивляются, не верят, потом понимают, что в Москве разные психи водятся: одни в горные речки лезут, а другие еще и поезда по трассе догоняют. Они знают расписание, еще бы — поездов у них поменьше, чем у нас:

— Тайшет поезд прошел только что.

— Мать его, он же был совсем рядом! А я тут торчу!

— Ничего, — говорят, — Он по Иркутской области медленно идет, дорога плохая.

Гаишники стопят машины в сторону Иркутска, проверяют документы и отпускают, — все, как обычно. Проходит час, два, три… Я начинаю психовать и приставать к постовым. Они отмахиваются:

— Да успокойся ты, дура, нету для тебя машины, как только будет — свистнем.

Это успокаивает, но слабо. Вдруг забудут, плохо спросят, продинамят…

На посту живет молоденькая кошка. Ее там совсем не гладят, не играют с ней, и ей грустно. Я ее ласкала всю ночь, и она была счастлива. Это тоже немного успокаивало. Ближе к утру мне предложили пойти в гараж поспать в машине.

Я улеглась на сиденье. Один мент явно хотел залезть туда же и подомогаться, но при коллегах постеснялся. Поспать, конечно, было надо, но мое вздрюченное состояние заставило проснуться, как только щели в гараже посветлели. Я выползла, убедилась, что машин для меня не было, и задумалась.

Поезд должен был прибыть прямо сейчас. Телефон на посту был, но не междугородний (или врали, хотя я предлагала оставшуюся десятку). Я придумала: узнать телефон вокзала в Слюдянке, позвонить туда и попросить объявить по громкой связи, что я уже рядом и чтобы меня подождали (я боялась, что они не верят в мои возможности и сбросят меня со счетов). Гаишники предложили застопить мне машину. Я согласилась, и в полвосьмого утра по местному "козел" привез меня к Тайшетскому вокзалу с живописной коммунистической символикой и мрачной кирпичной башней. Телефон работает круглосуточно, но справочная открывается через полчаса. Подождала, но оказалось зря: тетка не знает телефона в Слюдянке. Можно позвонить в городское справочное бюро. Пошла к телефону, но он закрылся на пересменку. Ждать еще час я обломалась и стала думать, как добираться до Иркутска. Не сдаваться же на финишной прямой! Всего одна область осталась!

Вскоре в Нижнеудинск отправлялась электричка, но собаки медленнее тачек. Если впишусь в поезд, то и он, наверняка, будет идти дольше нашего скорого. Остается опять трасса. Спросила у бабушек, продающих семечки:

— Как выйти к трассе на Иркутск?

Такой вопрос всегда ставит цивилов в тупик. Они не понимают: если находишься на вокзале, какие еще транспортные средства могут быть нужны человеку? Но дорогу объясняют из чисто спортивного интереса.

Первый же драйвер в Тайшете оказался большим альтруистом — отвез меня к междугороднему телефону. Он как раз открылся. С меня взяли 8 руб. за разговор со Слюдянкой, благо она в том же регионе, и трояк за справку (здесь они могли узнать все телефоны всех городов области! А на вокзале не могли, козлы!). Но увы — ни один из двух телефонов не отвечал. Восемь рублей вернули, трояк оставили за услугу.

На двух легковушках выскочила из города. "Волга" довезла до Нижнеудинска. Там я поковырялась 20 минут на въезде, фильтруя локал. Потом на крошечном фургончике "Suzuki" переехала через главный мост этой городообразной деревни. "УАЗ" ик вывез на выезд. Тем временем стукнуло полдень, а если бы я не бросила банановоз, была бы ранним утром уже в Тулуне. Вот тебе и тактика со стратегией!

Я шла уже на автопилоте — пятые сутки практически без сна. От машин остались одни записи в хронике, а что за люди, о чем говорили, что вокруг видела — ни хрена не помню.

Характер стопа — как у себя дома, вроде и не было пяти тысяч км. Московский тракт, блин. Говорят, за Читой лафа кончается. Хорошо, что мне туда не надо. Ура! "Волга" до Ангарска! По дороге выяснилось, что мужику надо заехать в Свирск. Пусть, думаю, это рядом. Оказалось, что это не совсем так. Пришлось немало возвращаться строго назад — другой дороги нет. Поздняк метаться.

В Свирске мужику надо было забрать пацана на каникулы, так он его по трем домам искал. Шмотки парень, надо отдать ему должное, собрал быстро. Он на меня всю дорогу волком смотрел: наверно, внушили ему страх перед бичами. Видок у меня был уже достаточно потрепанный, и глаза опухшие, красные с недосыпу. Но машины стопились неплохо. То ли Духи меня вели, то ли моя упертость немеряная. Или в комплексе.

Полюбовалась на Ангару, но она меня не впечатлила — плоская лужа, как пруд в карьере. Вообще, мое романтическое представление о Сибири здорово обломалось. С Московского тракта не сходила, как из Москвы не уезжала.

У Ангарска есть объездная. Меня высадили в ее начале. Было восемь часов вечера. Еще не смеркалось, но впереди еще оставался порядочный кусок пути. Если наши ребята еще не нашли машину, то останутся до утра. (Наивная я!) А если нашли, то забросились куда-то. Ищи их теперь по всем Саянам! По берегу я их еще могу попытаться найти, если мне укажут маршрут. А если они уверены, что я обломалась, и записки не оставят? Тогда — ку-ку. Думать надо было раньше головой! Так я рассуждала уже в машине, причем вслух. Мужик провез меня через весь Иркутск, устроил обзорную экскурсию. Предлагал вписку, уверяя, что все равно я своих не догоню.

Интервалы между машинами уменьшились до 2 — 4 минут. Отрадно. Праворульная "Toyota" до заправки на выезде из Шелехова. Парни из Иркутска оставили адреса и телефоны, тоже готовы вписать. И тоже не верят, что догоню. Ладно, обломаюсь — помоюсь у них, не в Байкале же.

И самая последняя машина — вот это кайф! Два иркутских опера совершают проверочный рейд. Бывают же хорошие менты — отвязнейшие мужики, так мне настроение подняли — обязали поприветствовать Байкал, иначе, сказали, обидится:

— На специальной смотровой площадке нужно выпить водки и побрызгать в сторону озера.

Поскольку это была последняя машина, я позволила себе сухой закон отменить. Местная водка оказалась исключительно мягкой и вкусной, насколько вообще бывает вкусной водка. И закуска мировая — омуль местного копчения со свежими овощами. Уже совсем стемнело, ни ветерка, Байкал — как зеркало, пардон за банальность, весь в огоньках. Вот и все, больше я этого озера не видела. Придется вернуться когда-нибудь.

Добрые опера привезли меня на вокзал Слюдянки, хотя нашли его не с первого раза. Я вбежала внутрь и только обратилась к уборщице, где можно найти начальника вокзала, как меня какая-то тетка спрашивает:

— А вы случайно не Татьяна Яшникова? — Оказалось, она и есть начальник вокзала, и у нее — о счастье! — лежит записка для меня!

Добросовестный командир, хоть и не верил в возможность моего воссоединения с группой, все же для очистки совести оставил записку следующего содержания: "Татьяна! Мы уехали 8.07.98 г. в 22.20 местного времени в Зун-Халбо через Монды. Следующая записка в Зун-Халбо. Сельвачев". А времени — 0.15. На два часа разминулись!!

Опера за меня порадовались и задумались. Дорога в Монды, хотя и нарисована в атласе достаточно толстой, на самом деле глушь непролазная. Два раза в неделю туда ходит рейсовый автобус, а машины и днем-то редко встречаются. Я вспомнила кавказские дороги, где стопится все, что движется, но три-четыре раза в сутки, и затосковала.

— Не горюй, — сказали мужики, — Вспомни, кто тебя везет. Сейчас организуем.

Отвезли они меня на пост ГАИ и строго сказали ГАИшникам:

— Мы тут к вам приехали с проверкой, а это родственница лейтенанта…, ей нужно в Монды. — После чего тепло распрощались, оставили адреса на случай проблем (фамилии у них оказались прикольные: Мотузюк и Курносов, а титулов больше, чем у Брежнева) и недогрызенные семечки.

Заручившись такой железобетонной гарантией, я поднялась на второй этаж, улеглась на выделенные мне автомобильные сиденья, вытащила спальник и вырубилась на незакрытом рюкзаке. Как оказалось, напрасно расслабилась.

В пять утра меня растолкал мент со словами:

— Собирайся скорее, тебя автобус ждет.

Я быстро упихнула спальник и побежала на автобус. Тот самый, который дважды в неделю. Вот спасибо Духам! Автобус набит сонными бурятами и их баулами, и размещалась я под потолком. Не привыкать. Буряты не базарили, дети не орали, все мирно.

Наступил рассвет, и за окном показались розовые Саяны. Как на бутылке с газировкой — цепь треугольных нежно-розовых пиков. Я полезла за фотиком — и обнаружила отсутствие присутствия оного! Выпасть он не мог — я собиралась в полусне, но не настолько же. Если сейчас выйду, в Монды мне сегодня не попасть. Подлые менты знали, что делали. Люди добрые, когда будете проезжать въездной пост Слюдянки со стороны Иркутска, бейте этим гадам морды! Аппарат совсем не жалко, это была очень фиговая "мыльница", купленная в Болгарии взамен утерянной (мы за ту поездку потеряли два фотоаппарата, купальник, чехол от палатки, нож и еще кучу всего, но это отдельная история), но пленка в нем была почти отснята! Так этот бросок сквозь время и остался незафиксированным на фото!

В восемь часов автобус пришел в Кырен — длинную деревню из глинобитных домиков, разнесенных на разные расстояния, — и из него все вытряхнулись. Небольшая часть бурятов ушла, а остальные отошли шагов на десять и стали справлять малую и большую нужду прямо на дороге, не разделяясь по половому признаку. Через десять минут подали другой автобус, он направлялся в поселок Орлик через Монды. Пассажиры стали загружаться, отдавая водителю по 60 руб. Я забеспокоилась. Но водитель первого автобуса, когда до меня дошла очередь, сказал: "А эту ГАИ посадил", — и я беспрепятственно влезла. Ура! Спросила:

— Как попасть в Зун-Халбо, — оно в моем атласе не обозначено.

Мне сказали просто:

— Высадим на повороте.

Монды выглядели похоже, но побольше. Узкая пыльная грунтовка извивалась по предгорьям. В 10.20 у маленького домика мне сказали выходить. Оказалось, искомый поворот дальше, но здесь КПП, и меня посадят, если машина будет.

На посту было несколько сотрудников, из них всего один бурят. Рядом стояла "ГАЗелька". Она должна была отправиться как раз в Зун-Халбо, но неизвестно, когда. Я пыталась опрашивать население, но меня только кормили.

Через некоторое время машина вдруг исчезла, и людей явно стало меньше. Два молодых парня объяснили в чем дело:

— Начальник поста "Черная борода" привез нас из Иркутска. Мы студенты Иркутского политеха и должны проходить практику на прииске — изучать, как золото добывают. "Борода" довезет нас до места, а тебе с нами по пути. Но это будет потом, а сейчас шеф устал и прилег отдохнуть. А его коллеги воспользовались этим, сели в "ГАЗель" и поехали в Монды развлекаться.

На КПП остался один бурят. Он следил за тем, чтобы мы не разбудили начальника. От нечего делать я пошаталась по живописным окрестностям, спустилась к речке Белый Иркут, который затем сливается с Черным и образует просто Иркут. Здесь это ручеек метра два шириной, но в половодье ужасно разливается, поэтому мост через него по размеру почти как на Волге в районе Твери.

Машин не было. Бурят зазывал в горы, пострелять из "калаша", а студентов брать с собой, конечно, не хотел. Я — девка наглая, предложение приняла и постреляла. Классно, только целиться неудобно и отдача сильная. Камни брызгают, и эхо по всему ущелью. Домогательства бурята я с негодованием отвергла, губы надула — типа, обиделась. Он решил реабилитироваться и перенести меня через Иркут на руках. Река ведь холодная и мокрая. Но буряты — народ мелкий и хилый. Посреди речки он меня поставил на камушек. Галантно подал руку и тут же навернулся. Самосплавились мы метров пять, пока на ноги встали — река быстрая, хотя воды по колено.

Приехал "КамАЗ", но он направлялся в Орлик. Мужики привезли водки и сели квасить. Я притворялась, что пью, и закусывала. Бурят быстро напился и стал невменяемым. Я боялась, что он будет ко мне домогаться и начнет палить, а вооружены они там все до зубов. Но, к счастью, у него осталась одна идея-фикс: нам со студентами нельзя находиться поблизости от "бороды" и вообще на КПП. Мы отошли от домика метров на пять, и он успокоился. "КамАЗ" уехал. Я порывалась увязаться с ним до поворота, но студенты меня отговорили. С ними было веселее. А народ наш где-то уже стапелился…

Наконец — через четыре часа — "КамАЗ" до Самарты! В нем было двое, и они не хотели брать нас троих, но мы их уговорили. Немножко проехали и вдруг вышли. Оказалось, у обочины обитает местный дух трассы — Бур-Хан. Стоит круглая деревянная беседка, вся в завязанных тряпочках. В ней — столик, на нем — деревянный бюст мужика бурятской наружности. На столике лежат подношения: сигареты (в основном), жвачка, всякая еда. Каждый проезжающий обязан остановиться и что-нибудь дать Бур-Хану, иначе с ним в дороге случится что-нибудь плохое. Я отсыпала семечек.

Приехали на КПП у въезда на прииск. У меня спросили документы, и выяснилось, что я записана, как отставшая от группы туристов, которую пропустили здесь утром. Слава, слава Сельвачеву! Распорядились выделить мне проходную машину, чтобы я не осталась на территории прииска. Нас несильно обыскали, у студентов отобрали фотоаппарат "Зенит", составили акт, я послужила понятым. Фотик поместили в сейф и указали в акте, что отдадут при выезде. У меня отбирать было нечего, а наших ребят, как они потом рассказали, заставили сложить аппаратуру на дно рюкзаков.

Я пообщалась с очень милой девушкой-диспетчером. Она меня накормила до отвала бутербродами со сгущенкой, позавидовала нашей жизни (бурятам везде трудно, и на родине тоже) и попросила написать, как понравился поход (каюсь, так и не написала — как всегда).

Посадили меня в Кабину "КрАЗа", груженого золотым песком. По дороге шофер рассказывал о своем прииске:

— Вот — перспективная штольня, из нее добывают десять граммов из тонны, а вот похуже, а это уже отработанные, а тут порода бедная, и добычу прекратили.

Такие секретные сведения, могла бы продать, пока не забыла. А тырить там нечего: тонны породы в рюкзаке не унесешь, а обогащают ее в другом месте.

Приехали на станцию Зун-Халба (все-таки "а" на конце). Я хотела обратиться к дежурному за очередной запиской, но встретила двух местных рабочих, которые вызвались меня проводить к некой вертолетной площадке, рядом с которой протекает река — дальше никакой дороги нет. Ехать туристы дальше не могут, значит или пошли пешком, или поплывут отсюда.

Речка Зун-Халбинка — мелкая, но впадает в Урик. Нужно спускаться вдоль оврага. Тропинки идут по обеим сторонам. Мы пошли по одной, а оказалось, надо было по другой. В результате мы были вынуждены ломиться через лес. Тайга — не тайга, а подлесок густой. Но проходимый. Форсировали ручеек, выбрались на другую сторону… Смотрю, лежат несколько рюкзаков и сидит наш мрачный капитан — Юра Борисов из фрязинского клуба "Водочник". Когда он меня заметил, его обычная мрачность испарилась. Сначала у него был взгляд, как будто он привидение увидел. А потом мы радовались. У меня на бурную радость сил не хватило — поблагодарила провожатых и стала рассказывать, как добиралась.

Оказалось, вещи несли в три ходки. Если бы уложились в две — не нашла бы я команду. Народ при виде меня поочередно выпадал в осадок, стонал и плакал. Никто не верил, что я могу их догнать. А Шура Сельвачев, говорят, однажды прилюдно заявил: "Если Татьяна нас догонит, то я — китайский император!" Так что — теперь в Китае правит новая династия Сель Ва Чё.

Дальше происходило очень много классного. Поход этот стоил любого напряга, и четыре бессонных ночи — фигня. Но это уже не имеет отношения к автостопу. А меня физтехи теперь очень уважают, и первый мой учитель Тим Волкодав, прочитав хронику, попросился ко мне в ученики. Духи трассы, видимо, любят таких одержимых. Одержимость меня и вела, как птицу: на юг, на юг!.. А если подумать — не такой уж это и подвиг. Теоретически, можно и быстрее добраться. Молодое поколение, обштопайте меня, что ли!

Андреи Чекушин Трасса Е95

Автостопщиков из "Школы автостопа" сейчас можно встретить на любой — даже самой захолустной — российской дороге. Возвращаясь из поездок в удаленные уголки России, путешественники любят "травить байки" о том где были, что видели. Однако, почему-то никто не берется описывать самую известную и самую оживленную в плане автостопного движения трассу — трассу Е95. А зря!

У меня с поездкой из Москвы в Питер связаны самые первые автостопные воспоминания.

Я выехал из Москвы в конце мая. На улице уже несколько дней было по-летнему жарко — за 30 градусов! Снаряжения с собой брать не стал. Зачем? Надел желтую майку с эмблемой "Школы автостопа", сунул в сумку свою походную джинсовку — так, на всякий случай, в карман положил документы, кусок мыла и бритву. Захватил и книгу "Хитч-хайкинг" — приятелю в подарок.

Вышел из дома ранним утром. На улице в одной футболке довольно прохладно, но, надеюсь, еще потеплеет. По совету друга решил вначале доехать на электричке до Зеленограда.

На электричке же добираюсь от дома до Казанского вокзала и медленно бреду по переходу к Ленинградскому. Электричка до Зеленограда будет только через двадцать минут — спешить некуда. От нечего делать рассматриваю витрины. В ларьке лежит очень практичный перочинный ножик — с открывалкой, вилкой и ложкой. Но дорого! Прошу уступить дешевле. Продавец не соглашается. Тут выходит хозяин — здоровенный детина:

— Почему это я должен давать тебе скидку?

— А я автостопщик! Еду в Питер без денег, — заметив, что мужик заинтересовался, я вкратце стал рассказывать про автостоп, для большей убедительности тыкая себя пальцем в грудь, в желтую майку. Видимо, убедил. Получил нож в подарок.

Спокойно доезжаю до Зеленограда, начинаю выяснять где проходит трасса "Москва — Питер". И выясняется, что до шоссе нужно ехать автобусом по городу и довольно долго.

Просачиваюсь мимо кондуктора и еду в сторону трассы. До шоссе автобус, к сожалению, не доезжает. Дальше иду пешком. Становится жарко, а я забыл взять с собой торпеду с вкусным прохладительным, освежающим напитком. Вдруг у самой трассы замечаю "Макдональдс". Ура! То, что нужно. Внутри благодать — чисто, красиво, прохладно, играет приятная музыка. Хоть живи здесь! Яростно умываюсь. Вроде полегчало.

Встаю на трассе за светофором. Позиция хорошая, но никто не стопится. Прошло примерно с полчаса. Вижу, приближается раздолбанный "Рафик". Резко вскидываю правую руку с оттопыренным пальцем. Ура! Застопился, правда, только до Солнечногорска.

Пока ехали, солнце спряталось, и начался дождь. Вот тебе и Солнечногорск! Надеваю джинсовку и забегаю в магазинчик возле дороги. Стою, разглядываю выставленную на витрине еду. Кроме меня в магазине больше никого нет. Продавщица, пожилая женщина, обращается ко мне:

— Вам что-то нужно?

— Пустую пластиковую бутылку.

Продавщица, мягко говоря, сильно удивлена. Я рассказываю ей про автостоп, про "Школу автостопа", подробно останавливаюсь на снаряжении автостопщика, расстегнув джинсовку, показываю свою футболку. В результате получаю в подарок двухлитровую бутылку воды и большую пачку печенья.

Из подсобки вышел мужик:

— Если хочешь, поехали со мной до Клина, — он оказался водителем грузовичка, который привез в магазин продукты.

Ладно, поехали в Клин. На заднем дворе магазинчика мокнет под дождем "Газель". Выбрав подходящий момент, мы добегаем до нее и быстро забираемся внутрь.

В Клину водитель высадил меня возле вокзала. На улице хлещут заряды дождя. Явно на небесах прохудился водопровод. Вылезать под ливень и стопить посреди города желания почему-то так и не возникло. От скуки интересуюсь электричками и вдруг обнаруживаю, что скоро одна из них поедет до Твери. Решаюсь ехать, время то идет.

Подъезжает электричка, сажусь. Народу в вагоне немного. Появляются контролеры, подходят ко мне, спрашивают билет. Билета у меня нет, денег на штраф — тоже. Тогда говорят:

— Выходи, — и начинают энергично выталкивать меня из вагона.

Я энергично сопротивляюсь и молю о пощаде:

— Я — автостопщик. Только противный дождь загнал меня в эту проклятую электричку. Не высаживайте меня на глухой станции. Ее того и гляди, скоро затопит ливнем. Я здесь утону…

Моя тирада возымела эффект. Я убедил контролеров оставить меня в покое, и благополучно доехал до Твери. Тем временем дождь уже кончился, снова началась жара. Выползаю из джинсовки и начинаю расспрашивать дорогу до трассы. Но ее почему-то никто не знает.

Брожу в районе вокзала и гадаю, в какую сторону лучше пойти. И тут пристал ко мне мужик:

— Что такое "Школа автостопа"? Чему вас там учат?

Только его не хватало! Чтобы поскорее отвязаться, говорю:

— Мужик, я страшно занят. Мне выезд на трассу найти нужно. Ты бы лучше помог мне в поисках.

— Нет проблем. Я могу тебя довезти — мужик оказался водителем рейсового автобуса.

Мы сели в "Икарус" и поехали на трассу. Я, как и обещал, честно всю дорогу рассказывал про автостоп. Завез мужик меня в самое начало Тверской объездной и спрашивает:

— Тебе сюда надо?

— Вообще-то нет, — я окончательно обнаглел. — Мне нужно в другой конец объездной. А здесь место дохлое. Я тут надолго зависну.

— Ладно уж, поехали туда.

Что-то очень медленно я передвигаюсь. Время уже приближается к обеду, а я только Тверь прошел. Надо срочно ускориться. Но как? Достал книгу "Хитч-хайкинг". Дай, думаю, почитаю, что опытные люди в подобных случаях делали. Стою, читаю — интересно. Проезжающим мимо машинам книжкой помахиваю, но так, скорее для очистки совести, чем для того, чтобы застопить.

Останавливается "КАМАЗ". Я на него не реагирую — мало ли из-за чего он встал. Может, сломался. Может, устал. А может, ГИБДДшники остановили, рядом же пост. Камазист вылез из машины:

— Что это за книжку ты продаешь? И почему здесь?

— А я и не продаю. Я ловлю попутку до Питера!

Камазист давай хохотать:

— Выходит, ты меня книжкой застопил. Ну ты и фокусник!

Я тоже смеюсь:

— А куда вы едете?

— До Пенкино.

— Первый раз слышу. А это далеко отсюда?

Он хохочет:

— Рядом. Километров триста.

— Тогда поехали.

По дороге о жизни беседуем, истории смешные друг другу рассказываем. За шутками и брибаутками время прошло незаметно.

Вышел я из "КАМАЗа" в центре деревни. Чувствую, очень есть хочется. Смотрю, бабулька — ровесница революции у дороги с пирожками расположилась, продает. Подхожу к ней:

— Может, угостите автостопщика. Я еду в Питер. До вашей деревни добрался, а дальше не могу по причине острого оголодания.

А она мне говорит:

— Рада бы угостить. Но времена сейчас тяжелые. Эти пирожки — мой единственный источник дохода. Пенсию уже давно не платят. Все про нас забыли. В наш сельский магазин даже мыло не привезли.

Вспомнив про свой кусок мыла, я предлагаю бартер:

— Давайте меняться. Я вам дам полкуска мыла, а вы мне пирожков, — показываю ей мыло.

Она с готовностью соглашается и накладывает мне шесть больших пирожков с картошкой.

Сел на травке, обедаю пирожками с водой. Хорошо! Три съел, четвертый уже не лезет. Пора ехать дальше.

Застопился самосвал с песком. Меня, сытого и довольного, вскоре потянуло в сон.

— Эх, совсем тебя на солнышке разморило. Глядя на тебя, и меня в сон потянуло. Ну, ничего, сейчас мы это исправим, — заявил шофер и притормозил возле придорожной кафешки.

Он принес из забегаловки два стакана крепкого кофе, а я достал подаренное мне продавщицей печенье. Вот и еще раз пообедал.

Поехали дальше. Едем, беседуем. Сны побеждены! Вдруг, совершенно неожиданно для меня, шофер заявляет:

— Все! Приехали.

Я оглядываюсь вокруг. Кругом лес. На этом участке дороги идет ремонт. Движение — только по одной полосе, обочины — нет совсем. Кучи песка насыпаны. Ну и место!

Машины друг за дружкой гуськом едут. Если кто и захочет остановиться, все равно не сможет — нет места для остановки. А еще и жара! И укрыться негде.

Я забираюсь на кучу песка и оттуда начинаю стопить. Водители на меня реагируют бурно: гудят, мигают фарами, показывают на то место, где должна была бы быть обочина, и разводят руками, крутят пальцем у виска.

Вдруг одна машина тормозит прямо на полосе, а за ней останавливается весь поток. Ура! Я спрыгиваю со своей кучи и подбегаю. За рулем вижу древнего деда — участника войны с Наполеоном, не меньше. Прошу подвезти по пути, а он мне:

— Сколько?

Я удивился:

— Сколько по пути.

Он опять:

— Сколько?

И только тогда я понимаю, что речь идет о деньгах. Надо же — так далеко от Москвы попал на "таксиста"!

Дед уезжает без меня, а я бреду назад к своей куче песка.

— Почему тебя дед не взял? — это спрашивает водитель "Жигулей".

— Я — автостопщик! У меня денег нет.

— Совсем? — удивляется он.

— Совсем! — подтверждаю я.

Мужик не унимается:

— А что у тебя есть?

— Пирожок!

— Какой? — интересуется он.

— С картошкой! — говорю я и вынимаю пакет с пирожками.

— Ладно, садись, — если пирожком угостишь.

Вот это другое дело! Радостно забираюсь внутрь. Достаю два пирожка — одним угощаю водителя, другой ем сам — за компанию. Едем, молчим — жуем! Мужик оказался каким то странным:

— Ну, вот ты объясни, почему ты едешь автостопом?

Я ему как мог рассказал, а он не унимается:

— А ведь ты стоял в неправильном месте, — он явно собрался учить меня автостопу.

Когда проезжали мимо сломанного грузовика с Питерскими номерами, мужик мне предлагает:

— Давай я тебя здесь высажу. Ты к нему впросись. Доедешь прямо до Питера, — а сам уже тормозит.

Здорово он меня достал. Ладно бы дело советовал, а то говорит ерунду и еще хочет, чтобы я его слушался. Короче говоря, расстался я с ним с чувством огромного облегчения.

Встал я за деревенькой на пригорочке. Позиция классная — обочина широченная, кругом красота, только солнышко припекает. Стал стопить. Вдруг опять этот мужик едет. Останавливается и говорит:

— Ты опять стоишь в неправильном месте.

— Это почему?

— Ты не спорь. Слушай, что тебе говорят, учись. А то так и останешься неучем, и я тебя не повезу.

Решительно отказываюсь от его услуг по обучению автостопу. Я с ним больше не выдержу! Встречаются же чудаки на дорогах.

Минут через двадцать застопил грузовик. Прошу подвезти, сколько по пути. В ответ слышу:

— Садись быстрее.

Быстро забираюсь в кабину. Поехали.

— До моего совхоза отсюда километра три. Ты можешь переночевать у меня. Я завтра в пять утра поеду в Питер, захвачу тебя с собой.

Я благодарю и отказываюсь:

— Я надеюсь уже к вечеру быть в Питере, — а сам думаю "вот дурак, уехал с хорошей позиции, а сейчас он высадит меня неизвестно где и буду я там стоять до ночи".

Так и получилось. Вышел я на глухом повороте. Дорога идет через поле, кругом нет ни одной постройки.

Неожиданно набежала туча. В воздухе закружились крупные хлопья снега, а вокруг — зеленые поля. Невероятно красивое зрелище, но очень уж стало холодно. Срочно натягиваю джинсовку. Все равно теплее не стало. И как назло, на трассе нет ни одной машины.

Настраиваю свои мысли на душеспасительный лад, подпрыгиваю — все равно холодно. Через полчаса я окончательно продрог — не могу ни шевелиться ни разговаривать. Чувствую, все — замерзаю. В сторону Питера идет фура. А я стою и грустно смотрю, как она проезжает мимо — стопить уже не могу, руки и ноги не разгибаются. Фура останавливается. А я никак не реагирую. Я же не стопил!

Водитель выходит из кабины и подходит ко мне:

— Ты автостопщик?

В ответ я киваю головой.

— В Питер едешь?

Я вновь киваю головой.

— Со мной поедешь? Залезай!

Радостно киваю в ответ — говорить нет сил.

Водитель помог мне забраться в кабину, угостил горячим чаем из термоса, включил печку. Постепенно я оттаял, руки и ноги стали сгибаться, вернулась способность говорить. Всю дорогу до Питера я рассказывал об автостопе. А вечером торжественно вручил приятелю книгу и оставшийся пирожок, который он тут же и съел.

Андрей Филатов Вперед, к Японскому морю

Я не сам додумался до идеи сгонять автостопом во Владивосток. Эта мысль пришла в голову известного путешественника, "двухкратного чемпиона России по автостопу" Тимура Ямалеева, известного в автостопных кругах, как Тим Волкодав. Именно он и подбил меня поехать с ним наперегонки. С нами порывалось посоревноваться еще несколько человек, но они обломались.

Стартовали мы 6 июля 1999 года с "Груши". Начали с того, что попытались вписаться в одну из еще остававшихся на поляне машин. При этом мы случайно наткнулись на местных журналистов — дали им интервью, а заодно и доехали до Самары.

Договорившись о "стрелке" возле Иркутска мы расстались с Тимуром, и гонка началась.

Остановился автобус с пассажирами.

— Здравствуйте, я еду автостопом из Москвы во Владивосток, подвезите, сколько сможете.

В ответ на мое заявление водитель сделал квадратные глаза и очевидно впал в транс. Я воспользовался его замешательством для того, чтобы проникнуть в салон.

В течение часа я рассказывал пассажирам, не меньше шофера пораженным моими грандиозными планами, все, что знал о себе и об автостопе, одновременно поглощая подаренную мне ими еду.

Когда я вышел из автобуса на трассу, там уже стояло шесть человек с протянутыми руками. Я встал в конец очереди, но фура "VOLVO" остановилась именно возле меня:

— Садись. Я уже третий раз тебя вижу!

Вечером на выезде из Красноярска меня высадили возле придорожного кафе. В своем необычном комбинезоне со светоотражающими полосами я воспринимался местными жителями как что-то среднее между парашютистом и космонавтом. На меня специально приходили посмотреть, потрогать, поговорить.

Увлекшись разговорами с аборигенами, я, тем не менее, не забывал продолжать голосовать. Боялся пропустить свою машину. А зря! Лучше бы я ее пропустил. Именно с этой "Газели" и начались мои злоключения.

"Газель" ехала на трех цилиндрах, при этом постоянно ломалась и, казалось, сама притягивала к себе всевозможные неприятности. В моторе постоянно что-то ломалось, два раза спускало колесо, однажды чуть не кончился бензин — добрались до очередной заправки с совершенно пустым баком и т. д.

Ночью мы доехали только до Канска. Встали на ночлег недалеко от заправки. Водитель лег спать в кабине, а я — под открытым небом. Потеплее оделся, постелил пенку и забрался в спальник. Рюкзак же закинул в кузов под тент.

Утром проснулся с нехорошими предчувствиями. Интересно, какие еще неприятности на меня свалятся? Подошел к машине и полез за рюкзаком. Вот оно! Оказывается, ночью тент разрезали, и рюкзак украли. Ну, кому могли понадобиться дырявая палатка, котелок и пара старых свитеров?

Водитель, видимо уже привыкший к различным неприятностям и происшествиям, никаких чувств по поводу пропажи моего рюкзака не выразил. Я же еще пару часов переживал. Потом махнул рукой — поеду налегке, благо спальник у меня остался.

Ехали мы, а скорее даже не ехали, а плелись, со скоростью не больше 50 км, останавливались на каждой заправке в поисках наиболее дешевого бензина, да еще и потратили пару часов на ремонт.

На ночь заехали на скошенное поле. Когда утром выяснилось, что сами мы оттуда выехать не сможем, я даже не удивился. Пошел искать подмогу. Остановив "КАМАЗ", уговорил водителя помочь вытащить злополучную "Газель" на дорогу.

Когда километров за тридцать до Иркутска у нас неожиданно закончился бензин, я уже не выдержал — взяв в охапку свои вещи, убежал из "проклятой" машины.

На "стрелке" возле Иркутска Тима не было. Я нашел лишь записку от него "Я поймал проходную машину. Останавливаться не буду, еду дальше — на восток!" Ну вот, придется мне его догонять. Постараюсь ехать быстрее. Однако, это не значит, что я буду торчать на дороге круглыми сутками. Да и на Байкал нужно заглянуть.

В Байкальске я искупался в озере (хотя жара стояла около 35 градусов, вода была очень холодной), съел за один присест целого омуля и ведро клубники.

На ж/д вокзале в Слюдянке я оказался как раз в тот момент, когда там остановился поезд "Москва — Хабаровск" Заметив, что проводница седьмого вагона отлучилась за чебуреками, я, не долго думая, проскользнул внутрь. Было три часа ночи, поэтому все пассажиры уже спали. Я тут же влез на третью полку и забрался в спальник.

Когда проснулся утром, мы уже проехали Улан-Удэ. Я попросил у соседа кружку и пошел за кипятком — два-три раза так сходишь (еще и попросишь дать бесплатно чаю с сахаром) и все проводники будут считать тебя "своим".

В вагоне ехали демобилизованные солдаты. Я вписался в их компанию — по возрасту и внешнему виду (в первую очередь по короткой стрижке) я от них не особенно отличался.

В Хабаровск приехали около восьми вечера. Я пошел на рынок — купить какую-нибудь сумку для своих вещей. К сожалению, торговцы уже разошлись. И тут ко мне подвалила группа кавказцев. Поспрашивали о том, о сем, а затем перешли к делу:

— Слушай, мы тут на рынке работаем, собираем для братков на зоне деньги, дай нам сколько сможешь. Хотя бы рублей пять — десять.

— Конечно, немного могу дать, какие проблемы.

— А сколько у тебя вообще денег есть? Тут один хмырь недавно сказал нам, что ничего нет, а мы нашли у него 500 рублей. Ну, мы-то люди справедливые — 100 забрали, а 400 оставили.

На меня эти слова произвели неизгладимое впечатление. В моей голове заглючило, и я честно признался, что у меня есть десять баксов и тридцать рублей. Когда понял, что сделал это зря, было уже поздно. Процесс изъятия денег описывать не стану. Короче говоря, кинули как младенца. Остался я с шестьюдесятью копейками и пластиковой карточкой "СБЕРБАНК РОССИИ" (там было сто рублей) в Хабаровске, за восемь с половиной тысяч километров от дома.

Огорченный, но не отчаявшийся, я решил все же продолжить свое путешествие. На вокзал я отправился с целью поспать, но, услышав объявление о прибытии поезда "Новосибирск — Владивосток", пошел попытать счастья.

Со второй попытки я проник в поезд, положил вещи на третью полку и вышел в тамбур "покурить". Когда поезд тронулся, я зашел в вагон. Он оказался битком забит. Чудом нашел свободное место. Спросил у мужика с варениками:

— Извините, можно у вас присесть?

— А что, верхняя полка?

— Да, захотелось присесть.

Слово за слово, мы разговорились с мужиком, он угостил меня варениками, а я рассказами о поездках автостопом.

Утром я проснулся уже во Владивостоке. Прибыв на "стрелку", я узнал, что опередил-таки Тимура и, значит, победил в гонке.

На остаток ночи я зашел в круглосуточно работающий Центральный телеграф. Спать не хотелось. От нечего делать, я взялся записывать в дневник свои приключения. Рядом сели три мужика кавказской национальности, судя по виду, бизнесмены:

— Ты что делаешь? (я в это время как раз писал)

Я честно признался:

— Дневник пишу!

— Какой дневник? — очевидно, мой ответ их заинтриговал.

Так слово за слово завязался разговор, в ходе которого я подробно рассказал о своем путешествии и злоключениях, в результате которых оказался во Владивостоке практически без денег. Видимо, мой рассказ произвел на "бизнесменов" неизгладимое впечатление. Каждый из них полез в карман и достал по сторублевой купюре (очевидно, банкнот меньшего номинала у них не было).

Во Владивостоке я провел два дня, затем (правда, только со второй попытки) сел в поезд "Владивосток — Харьков". На нем я благополучно доехал до станции Могоча. Оттуда на товарняке прокатился до Шилки, Читинской области. А там, наконец, попал в поезд прямо до Москвы.

Александр Брилкин Как Львенок и Черепах пели песенки

Ежегодно в конце июля в 400 км от Омска на территории Казахстана в местечке под названием Боровое проходит традиционный фестиваль бардовской песни "Синегорье". Боровое — место весьма любимое омичами, да и не только ими. Горная гряда Синюхи (по-казахски "Кокшетау"), озера Боровое, Малое и большое Чебачье привлекают много любителей полазать по скалам, покупаться, просто отдохнуть. А в дни фестиваля к ним присоединяется еще и немалое количество любителей авторской песни.

Про это славное место я уже не раз слышал от своих друзей — омских альпинистов, ролевиков и автостопщиков. Народы, ходившие туда по трассе, стращали отвратными дорогами и корыстными казахами. Говорили, что полтора дня пути от Омска до Борового — это вполне нормальное время. Промышленный альпинист Вася сказал:

— Последние километров 30 по грунтовке, скорее всего, придется и вовсе идти пешком — все окрестные казахи в дни фестиваля усиленно таксуют!

Там видно будет, — подумал я, — Ну, полтора дня, ну берут плохо, подумаешь! Как гласит четвертый пункт устава Омского Клуба Неспортивного Автостопа: "Главное мы едем!"

На трассу я собирался выйти не один, а в паре со своей сестренкой, очаровательной девушкой по имени Львенка. Помните Львенка из старого совкового мультика? Веселый такой, симпатичный. А рядом с ним мрачноватая, флегматичная черепаха. Настолько мы со Львенкой были похожи на эту парочку, что я решил на время поездки переименоваться в Черепаха…

Пятница 30 июля 1999 года. Как всегда решение "ехать, не ехать" принималось в последний момент (моя вина, каюсь), поэтому Львенкину маму заранее предупредить о предстоящей поездке мы не успели, и нам пришлось ждать до двух часов дня, когда она вернется с дачи. Потом потерялось еще три часа в дороге до конторы Скади, в которой мы встречались, и на распитие в оной конторе чая. Короче, на трассу выдвинулись только в 17 часов.

Настроение у меня было минорное. Отчасти это объяснялось тем, что у меня была небольшая температура, и всю дорогу до Борового меня слегка колбасило. Временами я казался себе не Черепахой из мультика, а Чепупахой из Кэролловской "Алисы". В общем, песенки петь не хотелось.

Садимся на "Доме Печати" в трамвай до ж\д вокзала и весьма успешно прикидываемся глюками. Как это? Даже не знаю, как популярнее объяснить… Главное — сделать морду тяпкой, на кондуктора внимания не обращать и из толпы обилеченных сограждан, по возможности не выделяться. Не всегда это, конечно, удается, но частенько бывает так, что глаз у кондуктора за долгий день работы замыливается и скользит по безбилетникам, так, как будто их просто не существует. Я однажды ехал на вписку в "Нефтянники" в полупустом автобусе с гитарой, рюкзаком, в тельняшке, феньках и берете. Не заметили! Совсем другое дело — контра. У этих злобных прихватчиков глаз на безбилетников наметан. На ж\д вокзале они пасутся почти всегда, и ехать зайцем в ту сторону иногда бывает напряжно.

— Ваши билетики!

Начинается! Так и есть, на остановке "Цирк" садятся сразу трое, каждый в свою дверь и начинают шерстить народ.

— Нет билетов, — отвечаю.

— Штраф платим, — радуется прихватчик, дыша мне в спину перегаром.

— Были бы деньги, я бы билет купил.

— Далеко едете?

— Вообще-то в Казахстан, в Кокчетав, а сейчас нам лишь бы до трассы добраться.

— В Кокчетав ехать деньги у вас есть, а за проезд нет, — горько усмехается дядька.

— Так мы же туда без денег едем, автостопом.

— Я вам не верю.

Достаю паспорт, показываю ему удостоверение члена "Омского Клуба Автостопа". Прихватчик удивленно смотрит на ксиву и, наконец, отходит, но… На вокзале входят еще трое, нас запирают в салоне и начинают стращать.

— Ну, что ж, ребята, вы встряли. Сейчас мы вас в отделение милиции отведем, там вас обыщут. Все обыщут, и вас и рюкзаки. Носки снимут, по швам пройдутся. И если деньги у вас найдут, заплатите вы 249 рублей. По 83 с человека и 83 за рюкзак.

— Пошли, — говорю я, — в отделение. Пускай обыскивают, все равно у нас денег нет.

— Ладно, мы сегодня добрые, давай 120 и мы вас не видели.

— Ребята, пошли в отделение. Все что найдут — ваше.

Мнутся мужики, не хотят в ментовку идти:

— Черт с тобой! Давай только за рюкзак — 21 рубль 50 копеек, на вас так и быть мы глаза закроем.

— Рюкзак, — отвечаю, — это спортинвентарь и оплате не подлежит.

— Не может быть! — удивляются прихватчики и всей толпой бросаются изучать правила проезда.

— Не, — сообщают они через пару минут, ужасно довольные собой, — лыжи можно, а рюкзак — это уже багаж.

— Ну, нету у меня лыж, и денег нету!!!

— Что, совсем?

— 4 рубля 25 копеек есть, на хлеб оставляли.

— Давай, — подумав минуту, соглашаются мужики и открывают перед нами двери.

Да уж, повезло сегодня ребятам — 4.25 на шесть человек. Сейчас пойдут, мороженку на всех купят.

Садимся в автобус № 89, который и довозит нас до трассы М—51. Позиция здесь одна из лучших — большая развязка, поток машин с Павлодара и Московки. В сторону Петропавловска, как выясняется, берут не очень-то охотно. Все едут либо в город, либо на дачу. А что делать? Пятница, вечер, ботва — маздай! Наконец, примерно минут через сорок нас забирает "Лада" до поста ДПС. Драйвер весьма продвинут, к бродячей нашей жизни относится более чем хорошо.

— Я и сам такой же. В следующем году на своем "Харлее" в Китай поеду. Автопробег старинной авто и мототехники будет, международный. Друг мой тоже собирается…

Высаживаемся мы на посту и у омоновцев интересуемся:

— По какой дороге легче всего добраться до Кокчетава? (А там уже и Боровое рядом).

— Это вам через Одесское нужно. А вы что автостопом? Делать вам нечего, работать идите. Если б работали как все нормальные люди, купили бы билет на автобус и доехали бы…

Дискутировать с ними у нас нет ни малейшего желания. Уходим голосовать. Минут через десять Львенка стопит кару. Сели, поехали.

— Куда едем? — спрашиваю Львенку.

— Драйвер сказал, что в сторону Кокчетава.

Справа появляется указатель на Одесское и тут же исчезает — мы проезжаем мимо. Я достаю стопник. Так и есть, едем не туда. Оппаньки.

Делать нечего, выходим и начинаем стопить в обратную сторону. Сразу же останавливается "Камаз" до нужного нам поворота. Там уже топчется тетенька, пытающаяся уехать в Азово — местечко в 25 км от Омска. Тетенька оказалась воистину тюленем. Она сразу же стала пристраиваться к нам, и, в конце концов, встала в двух шагах впереди и совершенно нас загородила.

— Это не дело, — сказала Львенка.

Я кивнул и, высунувшись из-за тетушкиного неслабого торса, умудрился застопить машину. По счастью она шла в Азово и согласилась взять тетку с собой. Как только машина с ней исчезла из вида, со стороны Омска подъехал автобус, из которого вывалилось сразу три тюленя. Они встали перед нами и начали вяло махать руками. Вот черт! Несмотря на помехи, создаваемые тюленями, нам удалось застопить "Ладу" с томскими номерами, но лишь на пять километров.

У поворота на Азово стояли ДПСники и активно тормозили машины с казахскими и транзитными номерами. Позиция неплохая. Львенка показывает мне на две стоящие "Газели" и сопровождающую их иномарку. Номера казахские. Подхожу к ребятам. Те с неожиданной легкостью соглашаются довести нас до Одесского или даже до Кокчетава.

На Одесской таможне очередь из десятка машин. Почти не движется. Прощаемся с ребятами, вылезаем из машины и занимаем позицию после таможни. Останавливается "Москвич" до Одесского. До него всего-то наверное с километр, но драйвер провозит нас через все село и высаживает на выезде — там нам будет легче стопить.

Тени от деревьев становятся все длиннее. Саранча, которой здесь просто немеряно, ложится спать на трассу. Там теплее. Меня преизрядно знобит. Выпиваю пару таблеток "Парацетамола" и надеваю джинсовку. Стоим с полчаса, может быть, чуть больше. Со стороны таможни машин почти нет, из поселка — тоже мало. Наконец останавливается "Камаз" и подбрасывает нас до последнего российского поста. Там сидят четыре мужика и женщина — все в камуфляже и автоматах. На нас не обращают ровным счетом никакого внимания.

За постом стоит местный автостопщик. Он, впрочем, уезжает сразу же после того, как мы занимаем позицию за ним.

"Лада". Останавливается сама. В ней трое казахов.

— Вам куда? В Боровое? И нам в Боровое! Денег нет? Автостопом? Ну, вы даете! Странники… Ну, садитесь, до казахской таможни добросим, там как-нибудь сами разберетесь.

Машина — просто убитая. Казахи в ней любопытны до безобразия. До безобразия же и похотливы. Один из них, сидящий на переднем сиденье, просто пожирает глазами мою подругу. Она, как назло, одета в короткие шорты, открывающие ее стройные ножки. Я что-то отвечаю на их идиотские вопросы, а Львенка отказывается от предложения пойти в гарем к любвеобильному казаху с переднего сиденья… На таможне мы почти выскакиваем из машины и с облегчением вздыхаем. Снова приходится идти мимо вереницы машин.

— Далеко путь держите? — это уже Казахстан и таможенники тоже казахи. Как ни странно, настроены они очень даже дружелюбно. — В Боровое? Вчера тут проходили две девчонки. И тоже в Боровое! На фестиваль. И вы туда же? Мы вам сейчас машину остановим. Только отойдите чуть подальше, здесь стоять нельзя.

Послушно отходим. Минут через десять, то ли благодаря усилиям таможенников, то ли волею Джа, останавливается "Мазда". Номера казахские, в салоне парень с девушкой.

— Садитесь, ребята, повезло вам, мы тоже в Боровое.

Драйвер, у которого под мышкой болтается кобура с пистолетом, по его словам, обычно ни стопщиков, ни пленных не берет. Приятно сознавать, что ты исключение из правил. Довольно скоро мы со Львенкой с прискорбием понимаем, что едут они, конечно в Боровое, но явно не на фест. Такого набора голимой попсы, я давно уже не встречал. И у нас с собой, как назло, нет ни одной кассеты. Что поделать, сами себе злобные бакланы, приходится терпеть.

Дорога, следует заметить, преотвратнейшая. Такое впечатление, что ее бомбили лет десять назад и с тех пор не ремонтировали. В ямах на асфальте можно в легкую в прятки играть. По этой причине не едем, а тащимся. Средняя скорость 50 км/ч.

Девушка давно уже заснула, мы со Львенкой тоже успели по очереди поспать друг у друга на коленях. А тут и мужик начинает клевать носом. Пересиливаю себя и начинаю рассказывать ему длиннющую байку о прошлогодней поездке на Соловки. Подходит к концу она вместе с дорогой. Все, приехали, Боровое. Поперек трассы стоит шлагбаум — дальше на машине нельзя. С радостью расстаемся с "Маздайцами" и отправляемся пешком в сторону озера Большое Чебачье, на котором и проходит фестиваль. После шестичасового сиденья в неудобной каре чертовски приятно пройтись пешком. Времени четыре утра с копейками. Получается, что мы добрались почти за 12 часов. Автобус "Омск-Боровое", который привозит народ на фест и стоит 90 рублей, едет столько же. Ура! Мы батыры!

Нам неслыханно повезло, что мы приехали в такую несусветную рань. Все организаторы спали, и некому было трясти с нас тэнге за установку палатки, разведение костра и т. д. Содрогаемся от ужаса, прочитав на афише с программой фестиваля: "Суббота. 24.00 — Дискотека". Находим более-менее ровный участок земли, расстилаем полиэтилен, спальники и моментально засыпаем.

Когда я проснулся, вокруг уже вовсю бурлила жизнь. Народ рубил дрова, готовил завтрак, купался… Лежать среди такой суеты было бы просто глупо. Достав из рюкзака зубную щетку и пасту, я поплелся к воде, дабы, умывшись, проснуться окончательно.

На обратном пути, забираю чуть правее и оказываюсь среди чужих палаток. Люди завтракают. Не успеваю извиниться и удалиться, как на меня налетают сразу пять девчонок с Полигона: Аэлин, Кошь, Лорана, Миледи и Эльхана. Все они пришли сюда по трассе и чертовски рады меня видеть. Кошь деловито сообщает, что у них все схвачено, взносы уплачены, хавки море. Выдает мне пару бейджиков "участник фестиваля" и призывает ставить палатку в их лагере. Это я с удовольствием и делаю.

На берегу Эльхана рубится с парнишкой на катанах. Ох уж мне эти толкинисты, даже по трассе, на бардовский фестиваль они умудряются привести игровое оружие! (Я, правда, и сам захватил с собой пару тренировочных ножей из резины). Парнишку, как выясняется чуть позже, зовут Сель. Он тоже ролевик — из Алма-Аты. Пока народ рубится, со стороны лагеря доносится крик "Дергачев!", и из кустов на берег вылетает Эльфеныш — Айвиэль, прочитавший мое имя на палатке и также возрадовавшийся моему приезду. Впрочем, поединок занимает его куда больше и, обнявшись со мной, он начинает заинтересованно наблюдать за схваткой, ожидая своей очереди.

Да, обедом здесь, пожалуй, и не пахнет. Приходим в лагерь, так оно и есть. Кошь, громче всех кричавшая о своем намерении готовить, ушла куда-то петь песни. Кит с Джоном — наши новые знакомые, спят. Приходится браться за готовку самим. Правда, мы недолго хлопочем вдвоем — постепенно начинает возвращаться и просыпаться народ, так что процесс приготовления пищи мы завершаем в довольно-таки большой и шумной компании.

Вечером начинается концерт. Аппаратура — дрянь, но у нашего костра слышно хорошо, и поэтому к эстраде никто из наших не пошел. Слушали прямо в лагере. И лишь когда объявили выход Дмитрия Вагина (Айвиэля), народ подорвался к сцене, поболеть… Дима спел две свои песни и стал-таки лауреатом фестиваля, получив в награду грамоту и большого плюшевого ежа в розовых кислотных штанах.

Слушая песни Айвиэля и многих других, я начал понимать, что не все здесь попсово, как показалось мне на первый взгляд. Я понял, что я действительно торчу от всех этих людей, некоторые из которых откровенно плохо играют и не очень-то хорошо поют. Мне наконец-то по кайфу от того, что я "приехал" в Боровое.

Есть в автостопе такие понятия, как "приехал" и "не приехал". Бывает трасса или город, в котором прожил пару дней по дороге домой, так захватят, что приехав в Омск, несколько дней шатаешься по городу, общаешься с народом, что-то делаешь и понимаешь, что тебя здесь нет, ты еще "не приехал". До сих пор висишь где-то на трассе "Омск-Тюмень". И когда происходит что-то, что выводит тебя из этого полудремотного сладкого состояния, ты смотришь на окружающий тебя мир совсем иными глазами и понимаешь — ты "приехал". И начинаешь жить, и получать свою дозу кайфа от происходящего вокруг.

Ближе к ночи и, соответственно, к концу концерта местное молодое население начинает прерывать выступления бардов криками: "Дискотеку давай!" (Под словом "местное", я имею в виду молодежь из Борового, а также из ближайших казахских городов, приехавшую на фест "оттопыриться"). Организаторы какое-то время пытаются тщетно бороться с этой стихией, но, в конце концов, плюют на это дело и заводят "Руки Вверх". Под песню "Ну где же вы, девчонки!?" плетемся в лагерь. Петь у костра невозможно, спать тоже. Попса, как песок на пляже: везде и всюду. Народ явно приуныл. Достаю ножи и предлагаю Селю немного поторцеваться. Тот с радостью соглашается.

Вот и начинается у нас своя дискотека. При свете полной луны в дыму костра движутся, танцуя, две тени, время от времени нанося друг другу удары резиновыми ножами. Проходящие мимо взирают на нас с недоумением. Через некоторое время мое место занимает Лорана. Еще чуть позже, они меняют ножи на катаны. Маньяки! В такой темное драться на катанах! Укладываюсь спать и через некоторое время засыпаю, под стук катан и песню группы "Скорпионс". (Первое, что вижу утром, проснувшись и выбравшись из палатки — это Лорана с синяком под глазом. Прилетело ей все-таки этой ночью.)

1 августа. Третий, заключительный день фестиваля. Часть народа собирается идти по единичке на Слоника, я отправляюсь на Синюху. Гора эта не то, чтобы очень высокая, но карабкаться на нее, скорее всего, придется долго. На полпути к вершине у меня ни с того ни с сего начался ужаснейший аллергический насморк. Как говорит Саша Зайко из Златоуста: "Тру-ла-ла и все такое". Восхождение пришлось прервать и вернуться в лагерь. Там я и провалялся больной и разбитый до самого концерта лауреатов, на котором Айвиэлю и вручили его ежа. Львенка поднялась по единичке на Слоника… Ах да! Что такое Слоник? Слоник (по-казахски Окжетпесс) это скала, увенчанная камнем, напоминающим своей формой слона.

Ну, вот и все. Пора домой, завтра у Львенки день рождения и хотелось бы встретить его в Омске, а не в казахстанских степях.

Памятуя о том, что трасса Боровое — Омск проходится за полтора дня (Аэлин с Лораной именно столько и шли), мы планировали стартовать утром. Как же! Выходим в дорогу где-то около 12 дня. Кит с Джоном и Кошь с Эльханой тусуются возле Омских автобусов, надеясь научно в них вписаться, мы же двумя парами: я + Львенка и Аэлин + Лорана сразу рулим на трассу.

Редкие остановившиеся казахи, узнав о нашей неплатежеспособности, сильно огорчаются и едут дальше, собирать чайников и прочих непродвинутых организмов. До кольца Чкалово — Щучинск доходим пешком и с радостью обнаруживаем впереди себя девчонок, высаживающихся из легковушки. Ну вот, а говорили "таксисты"… Выходит, и здесь попадаются нормальные драйверы. Мы, ободренные их примером, сразу же останавливаем "Камаз" километров на 20. Редкий случай! Камазист спрашивает денег. Казахстан! Видно, денег у народа действительно нет… (у меня как-то на Юрюзаньском посту "просил" деньги дальнобойщик на "Мерседесе". Но у него-то явно была температура!).

Километров через семь мы снова наблюдаем Лорану с Аэлин, которые высаживаются из очередной легковушки.

— Вот, — говорит драйвер, — заплатили поди 20–40 тэнге.

— Да нет, — успокаиваю я его, — это наши и тоже без денег.

Высаживают нас на глухом повороте в бескрайней Казахской степи. Стоять здесь глупо. Единственное, что имеет смысл — это идти вперед. Машин нет ни в одну сторону, ни в другую… Километра через три, поднявшись на небольшой холм, замечаю позади, в полутора километрах две до боли знакомые фигурки. Опять наши! Пустячок, а приятно. Значит, едут, значит, все нормально.

Едва успеваем спуститься с холма, как мимо нас проезжает "Москвич" с девчонками. Их успех снова придает нам сил, и минут через пять мы стопим машину с двумя казахами до деревни Щорс. Казахи более чем дружественные — вопрос об оплате проезда даже не возникает. Вспоминают, как бывали в Омске, спрашивают, много ли с тех пор в городе изменилось. За приятной болтовней 10 км пролетают незаметно. Высаживаемся. Метрах в 500 впереди — Лорана с Аэлин.

— Молока хотите?

Пьем молоко с хлебом. Полтора литра молока, как выясняется, они купили, когда проходили мимо рынка в Боровом. Не смогли удержаться. Молоко на редкость вкусное, да и хлеб тоже неплох. Компания теплая, но сидеть долго не хочется. В который раз прощаемся и идем вперед.

Машин нет, погода прекрасная, настроение замечательное, рядом друг… Ну, как тут не петь? Пели мы много и долго: Умку, Майка, "Крематорий", "Воскресенье", "Машину Времени"… Так незаметно дошли до того места, где кончается асфальт, и дорога около 30 км идет по степи. Распевая "Уездный город N", внезапно понимаю, что белые комочки на поле не камни, а шампиньоны. Не пропадать же добру! Начинаем собирать! Машин, как не было, так и нет. Лишь трактор где-то позади пыхтит. Минут через пять он нас настигает. За ним болтаются два прицепа. Поднимаю руку, трактор останавливается.

Ехать в прицепе трактора романтично и весело. Однако, мне быстро надоело смотреть на проползающую мимо голую степь. Подставив ветрам свое лицо, я подстелил под себя несколько клочков сена и лег спать. Что самое интересное, у меня это получилось.

Высадили нас километров через двадцать в деревне, название которой в моей памяти не сохранилось. От нее начиналась нормальная (по казахским меркам) асфальтовая дорога.

— А ты знаешь, пока мы на тракторе ехали, нас никто не обогнал.

— Да, быстро у них, в Казахстане трактора ездят.

Простояли мы у той деревни недолго. Минут через надцать нас подобрала "вахтовка" до Чкалово. Там машин довольно много. Есть даже пустые и с омскими номерами, но… Их хозяева принимают нас за глюков. Да уж, когда ты в трамвае — это хорошо, а вот на трассе… Минут через сорок на трассу выполз "каблучок".

— Интересно, а такие можно стопить? — спрашивает Львенка.

Поднимаю руку. "Каблук" останавливается. Значит можно. Номера Омские. Была, не была!

— А двоих взять сможете?

— Запросто. На переднее сиденье залезайте.

— А если гаишники или таможня?

— Садитесь, ребята, мы их всех по полям объедем.

Вот это удача! Вдвоем на одном сиденье. Но мы едем!

Водитель оказался армянином, причем весьма словоохотливым.

Всю дорогу он трещал не переставая:

— Я вообще-то собирался на "Мерсе" ехать, вам поудобнее было бы, да жена не отпустила. Сказала: "На "мерине" ты по бабам поедешь, а на "каблук" только ментов поймать можно". А мне-то что, я себе подругу хоть на велосипеде сниму.

Внезапно он притормаживает:

— А черт, травку-то дома оставил! Вы подождите, ребята, я сейчас по быстрому в Чкалово скатаюсь, а потом снова вас подберу. Укуримся где-нибудь… Вы к травке-то как, нормально относитесь?

Он разворачивается и удаляется в клубах пыли.

— Слава Богу, — облегченно вздыхает Львенка, — лучше мы чего-нибудь другое застопим.

Легко сказать "застопим". Высадил он нас в чистом поле, кары даже не притормаживают, проносятся мимо, явно за сотку. Мда… Встряли.

Сзади доносится стрекот, оборачиваюсь и вижу двух молодых казахов на мотоцикле. Ладно, — думаю, — нехай себе едут. Стоплю дальше. Вдруг слышу, мотоцикл сбавляет скорость и подъезжает к нам. Ну вот, сейчас наезды начнутся… Кто такие, зачем стоите… Как это все уже надоело! Поворачиваюсь к ним лицом.

— Извините, пожалуйста, вы тут баранов не видели?

— Каких баранов?

— Обычных, штук сорок.

— Да нет, не видели.

Мотоциклисты разворачиваются и уезжают. Я стою, слегка при балдевший от неожиданной развязки, и тут возвращается наш армянин.

Львенка недовольна, но все же садится — лучше потерпеть драйвера, который не нравится, чем торчать посреди степи. Водитель и вправду немного занудный и, что самое неприятное, похотливый. Все время редиска такая на Львенку косится. Пришлось на вопрос о том, кем мы являемся друг для друга, заявить, что мужем и женой. Дядька явно огорчился и, дабы скрыть свою досаду, включил магнитофон. Музыку он слушал, конечно же, попсовую. Зато шел быстро — около 100 км\ч. Для Казахстана просто суперскорость.

Километров через 70 сворачиваем. У драйвера дела в деревне Бостандык. Она представляет собой душераздирающее зрелище. Разруха, запустение, словом, полный бостандык. До развала Союза, люди здесь жили припеваючи. Из озера Киши-Карой, что неподалеку, добывали немереное количество качественной соли, а теперь… В общем, как везде.

От Бостандыка начинается наш легендарный путь по казахским степям, в обход всех постов и таможен. Дорога представляет собой колею в степи. Порой справа или слева появляются другие колеи, они пересекают нашу или идут параллельно ей какое-то время, а затем снова удаляются. Где-то через час езды приближаемся к некой деревеньке. У одного из домов притормаживаем и спрашиваем:

— Не подскажете, где мы находимся?

— В совхозе "Восход".

— Как в "Восходе"?! Почему в "Восход"?! Я не ехал в "Восход"!

Еще после получаса блужданий находим-таки верную дорогу.

Пока крутились, машина пожрала немало бензина, до Омска может не хватить, а денег у драйвера нет:

— Ничего, экономить будем. Поедем не спеша — 80 км\ч, бензина меньше уйдет, — говорит он и разгоняется до 110.

В Омск влетаем в 23 часа. Бензин на нуле. Сворачиваем в Порт-Артур, занимать денег на горючее. Со скрипом, но все же удается кое-как наскрести тридцатку. Сразу же заправляемся. Рулес. Мы побили свой же рекорд, добрались за 11 часов. Правда, пока искали деньги, натикало уже 24, но это уже неважно.

— Вам куда нужно-то?

— Мне? (А черт меня знает, куда мне нужно. Наша вписка из-за нехватки денег накрылась, а беспокоить кого-то из друзей в такое позднее время не хочется. Решаю переночевать на Полигоне). У Ленинградского моста высадите.

— Ладно. Ты, братка, возьми у меня десять рулей, поесть купишь себе. Жаль, укуриться забыли, ты уж не обижайся…

Я выхожу у моста, Львенку армянин повезет до дома. Она, прощаясь со мной, шепчет:

— Ты номер его запиши на всякий случай. Улыбаюсь, но номер записываю. "Каблучок", посигналив на прощанье, удаляется, а я, не спеша, иду в Парк Победы на Полигон, дабы выспаться там спокойно. Правда, это у меня не получается — несмотря на позднее время, на Полигоне у потухшего костра тусуется пионеристый народ. Чертыхнувшись, разбиваю палатку, развожу костер, варю им кашу, после чего с чувством выполненного долга валюсь спать в спальнике под открытым небом. До чего же хорошо! Я наконец-то дома!

Игорь Серебряный Автостоп: с точностью до минуты

Моим самым крутым предприятием в области путешествий на всем, что движется, на данный момент остается неудавшаяся попытка добраться летом 1997 года вместе с попутчицей Ольгой до крайней южной точки Европы — Гибралтара (строго говоря, еще южнее имеется мыс Марокки, но в общественном сознании этот факт оказался почему-то изрядно затененным). Но нет худа без добра — неудавшаяся из-за нехватки свободного времени попытка обернулась восхитительной поездкой в Париж.

Рассказ о поездке по маршруту Москва — Брест — Варшава не стоит того времени, которое надо затратить на его описание (по изъезжанности эта трасса в последнее десятилетие сравнялась с "радищевской" дорогой из Петербурга в Москву). В нашем случае единственным своеобразием этого участка трассы явилось то, что нас трижды — на объезде Минска, в Тересполе и перед Минском-Мазовецким подбирала одна и та же машина. Водитель автофургона с ярославским номером зарабатывает перевозкой польской мебели — челноком снует туда-сюда.

Короче, в десятом часу вечера мы добрались до очень милого кемпинга "Тина" на западной окраине польской столицы, где за смешную сумму в 10 злотых получили ночлег и душ (а что еще надо закоренелым автостопщикам!).

Утром, едва солнце окрасило нежным цветом стены древнего Старого Мяста, мы тронулись в путь. Быстро стопим парня, который сообщает нам радостную весть — может довезти нас до Дюссельдорфа, где он работает гастарбайтером (по стечению обстоятельств, опять же на мебельной фабрике).

Минут через десять Ольга, глядя на проносящиеся за окнами предместья Варшавы, внезапно задает вопрос:

— А мы что, в Варшаву заезжать не будем?

— ???

Оказалось, непрерывный суточный марш-бросок по дорогам России и Белоруссии так вымотал Ольгу, что после пересечения польской границы она впала в состояние, близкое к состоянию лунатика или зомби: самостоятельно передвигалась, вполне членораздельно разговаривала и вообще создавала впечатление человека разумного, однако на самом деле пребывала в глубоком сне. Варшаву — миллионный город, по которому мы колесили несколько часов, она в этом сне попросту не заметила! Но это, скорее, сюжет для психиатров…

Тем временем приближается волнующий момент пересечения польско-немецкой границы, где, якобы, всех приезжих из бывшего СССР германские пограничники пытают инквизиторскими методами, а уж хитч-хайкеров и вовсе сразу отправляют на костер. Да и наши ощущения при виде говорящих по-немецки людей в военной форме вызывали ассоциации… как бы это помягче выразиться… неуютные — по понятным причинам.

Чувствуя себя партизанами на допросе, втроем подходим к посту. Януш, видимо, уже зная привычки здешних пограничников, делает из наших паспортов биг-мак: сверху кладет свой польский, под него — наши российские. Немецкая пограничница мельком бросает взгляд только на верхний паспорт, и молча ставит три штемпеля.

И вот она, Германия — раздолбаннейший (!!!) асфальт, словно это не земля Бранденбург, а центральное Черноземье. Увы, последствия "образцового" восточногерманского социализма не сразу удается ликвидировать даже такой богатой стране, как ФРГ.

Момент пересечения бывшей германо-германской границы мы определили "на ощупь" — по качеству дорожного покрытия. Под колесами — идеальный автобан; на спидометре стрелка приближается к 200. Вероятно, мы проезжаем красивейшие места — но увы, об этом можно только гадать — с обеих сторон дорога огорожена непроницаемой стеной — видны только верхушки деревьев да иногда в отдалении — словно игрушечные домики, крытые красной черепицей. Сказки Андерсена, да и только.

Не доезжая до Дюссельдорфа, наш польский друг высадил нас в одном из маленьких городков Северного Рейна-Вестфалии с названием, которое я, видимо, не запомню никогда в жизни: то ли Миттенбрехенмахер, то ли Махенмиттельбрехер (да простит меня В. Войнович за плагиат!)

Попрощавшись с польским водителем, мы обнаруживаем себя в самом сердце провинциальной Германии. Ощущение сродни тому, которое, наверное, испытали астронавты, впервые ступив на Луну… Городок действительно провинциальный — одна гостиница, что позволяет хозяевам драть с постояльцев втридорога (как мне показалось, мы были едва ли не единственными гостями). Бросили свои рюкзаки, приняли душ и пошли гулять по вечернему Миттельбрехенмахеру.

Чисто, тихо, безлюдно — немцы по домам сидят, телевизоры смотрят, к новому трудовому дню сил набираются. Одни мы неприкаянные…

Наутро начинаем голосовать на дороге, ведущей из городка на автобан. Приходится набраться терпения — народ, насупленный в предвкушении того самого трудового дня, не расположен подбирать праздношатающихся личностей, пусть даже в одинаковой красно-желтой форме. Наконец, минут через сорок, останавливается изрядно потертый "Опель" с двумя ребятами.

— Wir fahren nach Paris, — ломаю я язык, и в ответ слышу на чистом русском:

— Садитесь, мы сразу поняли, что вы из России — по флажкам у вас на рукавах.

Парни-прибалты довезли нас до ближайшей сервисной станции на автобане, и вот тут начался настоящий ад! Сеть дорог в Руре настолько плотная, что никто из водителей не едет по прямой дальше, чем на один-два "перекрестка" (вообще, непонятно, где мы находимся — в загородной местности или в огромном мегаполисе). Жуткие пробки, километров по десять. Жара, бензиновый туман, рев моторов — в общем, натуральная преисподняя. Не едем, а буквально продираемся через Рур.

Часам к пяти вечера, сменив десяток машин, мы наконец вырываемся, на оперативный простор у голландской границы. Граница, конечно, внутришенгенская, условная — синий щит с надписью Нидерланды, вот и все тебе формальности. Фотографируемся на его фоне, и… зависаем на два часа.

Жара допекает как в прямом, так и в переносном смысле. И укрыться от нее негде. Пот течет рекой (или градом — кому как больше нравится). В придорожном кафе купили "Фанты". И в полном соответствии с идиотской телевизионной рекламой нас сразу же подбирает автомобильчик, направляющийся в Антверпен. Надо отдать должное водителю — подсаживая нас, он весьма рисковал. Не потому, что мы такие опасные — весь салон забит пластиковыми сотами с куриными яйцами. Одно наше неловкое движение — и гоголем-моголем можно будет напоить целый батальон.

И вот мы в Антверпене. Цивилизация! Вечер, народ гуляет — не то, что в Германии. Но и здесь первые же прохожие, у которых мы решили спросить дорогу, оказались нашими соотечественниками — новорусская, а вернее, новоармянская семья с тремя детьми — русскоязычных людей мы ощущаем каким-то шестым чувством…

Антверпен оказался городом с одной стороны весьма красивым, а с другой — столь же весьма замусоренным. Выбравшись на трамвае на окраину, мы без каких-либо проблем тормозим маленькую машинку с семейной парой.

— Шведы? — интересуются они, а узнав, что русские издают буквально вопль восторга и удивления и тут же обрушивают на нас град вопросов. — А что, русские тоже ездят автостопом? А что, разве русских выпускают за границу? А что, станет ли президентом Жириновский?

Кажется, следующим вопросом было бы "Ходят ли по улицам Москвы белые медведи?", но тут наступила пора нам высаживаться. Парочка свернула с автострады в свою деревушку, где, вероятно, еще долго будут вспоминать это необычайное приключение — русских подвозили, и те были, не поверите, без шапок-ушанок и валенок, и медведя на веревочке не вели с собой!

Мы, оказывается, уже в Бельгии (границу мы и не заметили). Страна для хитч-хайкинга уникально удобная тем, что все без исключения дороги здесь освещены, стопить можно хоть 24 часа в сутки.

Нас подбирает Хасан — восточных внешности и происхождения мужчина (то ли курд, то ли араб). По пути в Гент мы узнали, что там у него живет шесть братьев и пять сестер, не считая четверых детей и двадцати восьми племянников, и все они заняты в солидном и уважаемом семейном бизнесе — содержат сеть… публичных домов. Узнав, что нам негде ночевать, Хасан предлагает остановиться на ночлег у него — в самом шикарном борделе Гента!!!

Старинное, тяжеловесной "имперской" архитектуры, пятиэтажное здание в самом центре города. Никаких вывесок или пресловутых красных фонарей нет. "Изюминка" скрывается во внутреннем дворе — все первые этажи занимают стеклянные витрины, в Которых в голубой неоновой подсветке стоят, сидят и лежат девушки в весьма символическом белье. Ощущение как в супермаркете. "Товар" на любой вкус — девушки белые, девушки черные, азиатки, плюс всевозможные помеси всех цветов и оттенков.

Ольга внимательно рассматривала каждую проститутку и так увлеклась, что вступила с одной из них в "переговорыт — если так можно назвать общение на пальцах через звуконепроницаемую витрину. Ответная жестикуляция была совершенно однозначной: отвали, не мешай работать, еще клиента отпугнешь (за клиента жрица любви приняла вашего покорного слугу).

Отсозерцав Хасановский бизнес, направляемся в отведенную нам комнату… Ну, что сказать — бордель, он и есть бордель, и даже наличие камина не превращает его в "Холидей Инн". В эту ночь мы спим, не раздеваясь — экзотика экзотикой, но при мысли, сколько народу и чего вытворяло на этой широченной кровати за те двадцать лет, что Хасан ведет здесь свой бизнес, всякое желание обнажаться отпадает…

Утром, помывшись чуть более тщательно, чем обычно, выходим на трассу, которая начинается непосредственно из центра города. Там уже ловят попутку несколько местных хитч-хайкеров. Мы отходим в сторонку и ждем, пока они не уедут. К счастью, желающие подвезти не заставляют себя долго ждать; очередь двигается быстро. Мы с чувством морального превосходства наблюдаем за "дикими нравами" местных стопщиков — стоит одному из них тормознуть машину, как к ней тут же слетается вся толпа. Начинается базар — стопщики друг друга толкают, перекрикивают, как на бирже. Дикий народ тамошние хитч-хайкеры, даром что в Европе живут!

Франция для нас началась дождем и городом Лилль, где мы укрылись от непогоды на трамвайной остановке. Во французах чувствуется что-то родственное — нигде больше в ответ на наш голосующий жест народ так искренне не радовался, подбадривающе не сигналил, не размахивал в ответ руками и… проезжал мимо. Впрочем, одна из машин все же остановилась. Да еще как! — со скорости километров в 120, из дальнего то ли пятого, то ли шестого ряда, с визгом тормозов и сизым дымком из-под шин. Как будто водитель боялся, что нас подберет кто-то другой.

Темперамент водителя оказывается соответствующим — таких мелочей, как разметка, знаки ограничения скорости или другие участники движения для него попросту не существовало. Какой же француз не любит быстрой езды! Он с места выжимает всю скорость, какую позволяют цилиндры его отчаянно скрипящего "Рено" (несмотря на почти эротические скрипы и стоны, эта видавшая виды колымага без особых усилий держала 150), беспрерывно перестраивается из одной крайней полосы в другую, сигналит, и, наконец, вообще отпускает руль, кладет на него ноги (!!!) и затягивает лихую и задорную галльскую песню. Куда там гоголевской птице-тройке!

Мы все больше опасаемся за исход нашего путешествия — разбиться на трассе во Франции, как романтично, не правда ли? Я пытаюсь придумать предлог, чтобы покинуть эту машину на ближайшей заправке, но ситуация разрешается сама собой — водитель вдруг резко сбрасывает скорость и… сворачивает с автострады на sorti — ответвление. Час от часу не легче!

Сидящий за рулем весельчак ни слова не понимает по-английски. Коммуникация с ним сведена до минимума — впрочем, он в ней явно и не нуждается, такой он самодостаточный. С великим трудом, с помощью дорожного атласа выясняем, что мы держим путь уже не в Париж, а в славный Аррас, лежащий в сорока километрах к востоку. Оказывается, там прошло детство нашего водителя, почему мы и удостоены чести посетить этот славный городок сверх обязательной программы (этакий подарок от фирмы). Спорить бесполезно, а выскакивать на ходу из "Рено" — себе дороже.

Мы не пожалели, что потеряли полтора часа. Городок, как был построен где-то в 13-м веке, таковым и остался по сей день (за одним исключением — в годы Столетней войны вряд ли на его Ратушной площади располагался "Макдоналдс"). Удовлетворив свою патриотическую гордость, водитель довез нас обратно до выхода на парижскую автостраду, не поленившись сделать уже совсем ненужные ему 40 км туда и столько же обратно. Расставался он с нами с видимой печалью — нимало не стесняясь присутствия Ольги, расстегнул ширинку и вылил содержимое своего мочевого пузыря на колесо бедного "Рено"… Ах уж этот острый галльский смысл — куда до него лихой русской удали, не говоря уж о сумрачном германском гении!

В столицу Франции мы въезжаем в кабине неторопливого большегрузного "Вольво". Высаживаемся на окраине. В центр добираемся на метро (поезд — на НАДУВНЫХ колесах, видимо, дабы не оскорблять слуха пассажиров металлическим лязгом — вот это, я понимаю, забота об экологии!) и за 80 франков устраиваемся в молодежном общежитии с видом на типично парижскую улочку.

Париж… рассказывать о нем столь же бессмысленно, как описывать трассу Москва — Брест, но по прямо противоположной причине. Скажу только, что количество выпитого на бульваре Сен-Жермен вина превысило его потребление за год в Москве.

Попасть в Париж намного легче, чем его покинуть — и дело не только в притягательной силе этого города. Вначале мы никак не могли найти то место, где мелкие улочки центра сливаются в ведущее из города на восток шоссе. Промучившись несколько часов и не найдя удобного для стопа места, мы махнули рукой на принципы (все-таки мы не на соревнованиях по автостопу!), и отправились на пригородную электричку. Билет взяли до ближайшей к выходу на трассу станции. Наивно полагаем, что наши проблемы решены. Не тут-то было! Париж — это удав, который свои жертвы так запросто не отпускает. Вход на трассу действительно оказывается метрах в пятистах от выбранной нами станции, но только на ту сторону шоссе, которая ведет… в Париж. Прямо издевательство какое-то!. На часах — полдень. Мы уже четыре часа топчемся в пригородах Парижа и покуда не ясно, когда это блуждание по бесконечному лабиринту закончится.

Я принимаю "суворовское " решение: будем стопить туда, куда позволяет обстановка — обратно в Париж. Сказано — сделано. Веселый студент (о чудо, он говорит по-английски!) довозит нас до того самого начала автострады, которое мы безуспешно пытались найти все это утро — как оказалось, искали мы его совершенно в другом месте. Таким образом, с чисто формальной точки зрения можно сказать, что мы в том году были в Париже аж два раза — если, конечно, не уточнять, что интервал между этими двумя посещениями составляет пару часов…

Голосуя, испытываем некоторую досаду на собственную нерасторопность — потерять столько времени абсолютно непроизводительно! Досада длится более часа, никто брать нас явно не собирается — даже стройные Ольгины ножки в коротко обрезанных шортах не заставляют водителей нажать на тормоз (тоже мне, хваленая французская галантность!).

Мне в голову приходит идея — брать водителей "на испуг". Находим у дороги кусок картона и Ольгиной губной помадой крупно пишем на нем "MOSCOU". Не берусь утверждать, что именно это (а не Ольгины ноги, например) поразило воображение парижан, но уже через пять минут мы едем в сторону Меца с Кристофером — артистом одного из парижских театров.

Ольга мучительно пытается на своем более чем ограниченном English завязать разговор с парнем, который явно ей понравился. Когда мы проносимся мимо виноградников провинции Шампань, она показывает за окно:

— Grapes!

— Ооо, grapes! — оживляется Кристофер и предлагает. — А не хотите ли потратить один час и посетить завод, где делается настоящее шампанское?

Гулять так гулять! Километров через двадцать мы въезжаем в крохотную деревеньку на холмах и останавливаемся перед одноэтажным каменным домом. Во дворе находится мини-завод шампанского. Хозяйка дома и завода, бодрая старушка, с радостью согласилась устроить нам экскурсию — до сих пор судьба не заносила сюда гостей из России (по французским меркам, эта деревня — жуткая глубинка).

Экскурсия проходит следующим образом: старушка рассказывает Кристоферу о процессе сбраживания сусла по-французски, тот переводит сказанное мне на английский, а я пересказываю Ольге по-русски. Впрочем, тройной перевод совсем не мешает нам наслаждаться образцами продукции, которые хозяйка любезно предоставила нам на дегустацию (и еще дала с собой в дорогу бутылку вина из только что собранного урожая, предупредив, что ранее чем через два месяца откупоривать ее нельзя, поскольку вино не успеет самогазироваться — а мы-то думали, шампанское газируют искусственно, как лимонад).

Натуральное молодое шампанское, плюс жаркое солнце, плюс накопившаяся за неделю пути усталость, да и вообще пьянящая атмосфера безумной свободы (которая вообще сопутствует любому автостопу), привели Ольгу в состояние эйфории. Сжигаемая любовью ко всему человечеству, она принялась раздаривать направо и налево походное снаряжение. Кристоферу достались все оставшиеся у нас московские сувениры, подобравшему же нас вскоре мрачному немецкому дальнобойщику — красная кепка с логотипом "Наш дом — Россия".

В Кайзерслаутерне мы попали в гостиницу, хозяином которой оказался бывший польский еврей, немного говоривший по-русски. Он жил в Белостоке, когда в 1939 году в Польшу последовательно вторглись немецкая и советская армии. Ему, как "лицу еврейской национальности" предстояло сделать нелегкий выбор, от которого зависела его жизнь, между нацистской Германией и коммунистическим Советским Союзом. Он выбрал первое — и, как оказалось, не ошибся. В концлагере он провел всего лишь шесть лет — окажись он в советской зоне, этот срок был бы в два раза больше.

Наутро мы выходим на трассу и повторяется ситуация четырехдневной давности — вновь движемся лишь короткими перебежками, вновь жара, вновь повсюду рекламные плакаты какого-то дезодоранта — белокурая девушка с наслаждением обнюхивает волосатую мужскую ногу…

К вечеру мы уже в Чехии — переваливаем через Рудные горы, без остановки проскакиваем ярко освещенные Карловы Вары, ночуем в Богом забытом Хомутове в третьеразрядной гостинице с громким названием "EVROPA". В Праге пешком пересекаем старый город (само собой, через Карлов мост). И дальше, весь день мелкими же перебежками — Польша: за спиной на горизонте — фантастический вид подсвеченных солнцем горных вершин Западных Карпат.

К ночи, изрядно вымотанные, въезжаем во Вроцлав. Поляки не без претензии именуют его польской Венецией — в этом на первый взгляд совершенно сухопутном городе, говорят, имеется сто (!) мостов. Мы на своем пути пересекли их всего штук пять. Зато на одном из них встретили красивую девушку с теннисными ракетками — она стремглав куда-то неслась, а я так хотел с ней познакомиться! (Вроцлав для меня вообще "везучий" город — за год до этой поездки, именно здесь я познакомился с милой 19-летней Агнешкой из Ченстоховы: мы доехали с ней до Праги — в подвозившем нас автофургоне всю дорогу целовались, и до последнего времени переписывались, даже после того, как она вышла замуж… Ах, где мои семнадцать лет!)

Во Вроцлае мы устроились на ночевку в фанерном домике типа такого, какие бывают в пионерских лагерях — только этот лагерь был не пионерским, а католическим. Решающим фактором, почему нас ксендз туда пустил, стал, как оказалось, совершенно вымотанный Ольгин внешний вид. Внутри Оля тоже была "хороша", потому что наутро, уже отъехав от Вроцлава на порядочное расстояние, она совершенно искренне заявила, что абсолютно не помнит, в каком городе и в каких условиях мы предыдущую ночь провели! И смех, и грех.

Польша — это страна, куда заслужившие попасть в рай хитч-хайкеры должны отправляться после смерти. Поэтому не буду утомлять посвященного читателя описаниями скоростного — и довольно скучного — пересечения этой страны через Люблин, Радом и Тересполь.

В Москву мы въехали в 9 вечера того самого дня, наутро после которого нам обоим надо было выходить на работу. Чем еще раз подтвердили математический закон больших и малых чисел: СОБЫТИЕ, СЛУЧАЙНОЕ САМО ПО СЕБЕ, ТОЧНО ПРОГНОЗИРУЕМО ПРИ УСЛОВИИ ЕГО МНОГОКРАТНОГО ПОВТОРЕНИЯ.

В переводе на русский язык это означает: если вы едете автостопом из пункта А в пункт В сто километров, неизвестно, за какое время вы пройдете это расстояние. Но если между пунктами А и В 5000 км, то рассчитать время прибытия можно с точностью почти до часа. По себе знаю.

Татьяна Степанова Испания для всех!

Мечта увидеть своими глазами Европу живет во мне уже давно (может быть, она даже досталась мне по наследству — от мамы). Долгие годы эта возможность была очень далека от реальности, и вот…

Финансировать проект вызвался Сергей — мой друг. Он — измученный напряженной работой — и сам уже давно мечтал об отдыхе — поплавать в море, поваляться на пляже на горячем солнышке и расслабиться. Я же стремилась увидеть своими глазами Эйфелеву башню. Вот мы и решили соединить "приятное с полезным": одну неделю пожить в Испании в отеле на берегу моря — позагорать и накупаться в Средиземном море, а на вторую неделю съездить в Париж.

По совету нашего старого друга мы обратились в турагентство, в котором он раньше работал и где его, как позже выяснилось, однажды кинули.

В субботу на 12.00 назначен вылет. Звоню в турагентство в понедельник. Очень долго не берут трубку. Сонный голос:

— Кто?.. Что?.. Фамилия?.. А вы в какое агентство-то обращались? А!.. Тогда сейчас пойду посмотрю…

— Когда можно приехать за документами?

— Позвоните в четверг. Или приезжайте в пятницу после 19 часов. А, если хотите, мы все документы вместе с билетами привезем вам сами в субботу в аэропорт прямо к самолету.

Приезжаю в пятницу. Девушка выкладывает на стол пакет с нашими документами и с невинным видом сообщает:

— Вы знаете, ему визу дали, а Вам — нет.

— Почему??!!

— Ну, вроде бы вам позвонили (Кто?!)… представитель посольства, и ему как-то не так ответили (опять — Кто?)… Что-то не так сказали. Ему это не понравилось (Что?!). И, в общем, визу поэтому не дали… Очень сожалеем, но помочь ничем не можем… Денег тоже не отдадим — читайте договор: ответственность за посольство не несем. Поговорите с директором, он будет после обеда в понедельник, (в понедельник!!) Сейчас он играет в теннис и его лучше не беспокоить… И так далее, в том же духе.

Вот так. Потрачена приличная сумма денег плюс напряги на работе, измотавшие в конец за год нервы, плюс сидение все лето в московском пекле в предвкушении отдыха и вдруг — как обухом по голове.

Все наши попытки воздействовать возмущенным голосом, ссылкой на разумные доводы, мольбой "как-то посодействовать", легендами о свадебном путешествии, успехом не увенчались. Девушка только беспомощно разводила руками и "очень нам сочувствовала":

— Однажды одной пожилой женщине, желавшей поехать по путевке с мужем, тоже в последний момент не дали визу, хотя у них даже была одна фамилия!

Одного я никак не могу понять — причину отказа мне в визе. Или им не понравилась моя фотография, или мой чистенький загранпаспорт (оформлен в 1996 году, но я не выезжала никуда ни разу). Разве я виновата, что у них там "многие девушки уезжают за границу и уже не возвращаются, а идут работать в бордели"? Разве я виновата, что мне еще не скоро тридцать и что неплохо выгляжу? Разве виновата, что в паспорте нет штампа о замужестве?

Турагентство покидаем просто убитые. По дороге домой в памяти вдруг возникает фраза из книги "Школа автостопа": "если визу не дают, значит, надо ехать без визы". Именно она послужила для нас стимулом к действию. А праведный гнев на все посольства и турагентства добавил сил. Надо прорываться!

Всю ночь мы с Сергеем не сомкнули глаз, а утром с квадратными головами поехали в аэропорт, абсолютно ничего с собой не взяв. Попробуем прорваться в Шереметьево. Может, нам удастся долететь до Барселоны? А если меня в Испанию не пустят и отправят обратно на самолете, то в понедельник я пойду ругаться в Посольство. Так мне и в выходные будет чем заняться и на самолете полетаю (билет-то на чартерный рейс все равно сдать нельзя!).

В аэропорту все как обычно: толпы народу, куча рейсов. Встали в очередь на регистрацию. Шли к окошечку — как на плаху: вот сейчас спросят: "Где виза?" И завернут. И всё.

За стойкой — женщина-блондинка. Честно смотрю ей в глаза, а сама дрожу. Она взглянула на меня лишь раз, улыбнулась. Шлёп штамп, закрывает паспорт, отдает. Два шага в стеклянные двери и вот я уже на нейтральной территории.

Ночь мы с Сергеем провели без сна, но и во время полета уснуть не смогли — слишком тревожные мысли теснились в голове. Стюардесса предложила спиртные напитки. Выпили шампанского за то, "чтобы после приземления в Барселоне всё прошло нормально". Чуть- чуть полегчало.

Аэропорт — стеклянная тонированная коробка. Множество прозрачных дверей, но все закрыты. Кажется, положение безвыходное. Я пристроилась в конец очереди и согнулась под бременем бессонницы и безнадежности, а Сергей отправился на разведку. Но, где там! — думаю я. Вот здесь, справа, нет стекла. Только два железных столбика с натянутой между ними веревочкой. Символическое заграждение. Но за ним сидят за компьютерами люди в зеленой форме с оружием, наверняка не символическим. Туда бежать — начнут стрелять. Устроим международный скандал, но вряд ли сможем смыться.

И вдруг… Сергей окликает меня сзади из середины большого зала и манит к себе рукой. Я покидаю очередь, подхожу. Рядом с моим другом стоит высокий светловолосый мужик — славянская внешность, на груди — бэйджик (видно, работает здесь). Оба улыбаются. Мужик окидывает меня быстрым взглядом и ведет нас в левую сторону стеклянного зала. Несколько ступенек вниз на эскалаторе, стеклянная солнечная дверь. Он достает из кармана магнитную карту, прислоняет ее к специальной панели, и — дверь распахивается. Еще два шага вперед — и мы уже на залитом солнцем асфальте Барселоны.

— Счастливо, — улыбается мужик, шурша только что "заработанными" двумя стодолларовыми бумажками, и навсегда исчезает из нашей жизни так же, как появился — внезапно.

— Нашелся заинтересованный человек, — объясняет Сергей, — сначала просил четыреста. Но легко согласился на 200. Наверное, мог бы провести нас и за сотню!

К нашему гиду, молодой загорелой девушке Наташе, встречавшей нас — туристов из Москвы, с табличкой турагентства в руках, мы подошли уже со спины. Сергей зачем-то сразу поделился с ней нашей историей, и все две недели она шарахалась от нас, как от зачумленных.

В отеле для регистрации в двухместном номере достаточно одного паспорта на двоих. Так что зарыла я свой несчастный загранпаспорт на самое дно сумки и на две недели забыла, как он выглядит.

Неприятно чувствовать себя "нелегалом": страшно поселяться в отелях (вдруг потребуется мой паспорт?); страшно ходить по улицам (казалось, все полицейские смотрят только на меня); страшно пересекать испанско-французскую границу (к счастью, контроль здесь только выборочный). И все же все эти волнения и страхи не помешали нам отдохнуть, а наоборот, придали дополнительной остроты ощущениям.

Проведя неделю в пляжном ничегонеделании, мы покинули кров "родного отеля" и, взяв на прокат маленький "Фиат", рванули в Центр Европы, в Центр Мира, в голубую мечту поколений — во Францию, в Париж!!!

Париж предстал пред нами загадочным и безлюдным, полным огней, колонн и уютных улочек. На ночь мы попали на ночлег в отель "Мадлен-Опера" — витая лестница, лифт на ширину плеч, где уместятся максимум два человека, окно на втором этаже в нашем номере внизу с фигурной решеточкой (это вместо балкона) — не отказалась бы я иметь такую квартирку в центре Парижа!

А утром… Конечно! К Эйфелевой башне. Пешком по Елисейским Полям, собирать их белую вековую пыль на ботинки (повезем в Москву, на память оставим). Много фотографировались — на фоне Центрального Управления Полиции города Парижа, полицейских машин и французских же жандармов.

Когда я очередной раз шарахалась от взглядов французских полицейских, Сергей шутил:

— Если виза дон´т презенто — депортурас ун моменто!

Два дня и три ночи в Париже. Это так много. Я любила Париж как символ, как любят многие. Я хотела "увидеть Париж и умереть". А теперь я полюбила Париж тихой и искренней любовью. Париж… он такой милый.

Француженки…. Парижанки!.. Я выделяла их из толпы, я следила взглядом за их легкой стремительной походкой. Узкие французские туфельки, деловая французская сумочка, очаровательный и строгий, нежных тонов французский костюм — стиль во всём… Деловые женщины Парижа, спешащие по своим важным парижским делам. Необъяснимые, неповторимые, непередаваемо прекрасные, одно слово — француженки!..

Французы… Деловые люди — бизнесмены. Вот выходит из офиса типичный француз — высокий, серьезный, в строгом костюме с иголочки, в умопомрачительном галстуке высочайшего качества, в лакированных на тонкой подошве ботиночках последней модели и шлемом в руке. Он садится на свой миниатюрный мотоцикл, надевает шлем и… мчится в сплошном потоке машин, рея прохожим своим великолепным галстуком. Человек едет по делам. На мотоцикле. А что тут такого? Ну, да. В костюме и галстуке. А как же иначе?

А туристы здесь, как и везде — в футболках, громко гомонящие и всегда немного не в кассу. Русских много — особенно на Эйфелевой башне. Их там по-моему процентов 60!

На скоростных трассах Европы встречали мы и хитч-хайкеров. В два часа ночи стоим на придорожной французской заправке. Подходит девушка с русой косичкой, обращается к Сергею сначала по-французски, потом по-английски:

— Можно ли с вами по пути… до Монпелье.

Пока он соображал, я, услышав знакомые слова и поняв, что это они — братья-автостопщики, радостно тычу в карту, лежавшую у меня на коленях:

— Да! Монпелье! Конечно! Можно! Yes! Yes! Как не подвезти братьев! С удовольствием подвезем!

Через две недели, собрав своих отдохнувших подопечных туристов по разным отелям, Наташа повезла нас на автобусе к рейсу "Барселона — Москва" и напоследок напутствовала:

— Сейчас мы приближаемся к аэропорту. Будьте там очень внимательны, не оставляйте свои вещи без присмотра. Были случаи краж билетов, паспортов, вещей. Не стоит портить себе настроение в конце отдыха!

— О! — подумала я про себя, — это мысль!

В аэропорту я сразу же отправилась в полицейский участок и со слезами на глазах стала рассказывать душещипательную историю:

— Украли!.. Час назад. Да, в аэропорту. Да, в терминале А. — Сказку сочиняла на ходу, — У меня была такая маленькая сумочка, в ней загранпаспорт, косметика и 600 долларов (!), — сдерживая хитрую улыбку (было бы совсем смешно, если бы испанские власти возместили мне потерянные деньги). — Сейчас начинается посадка на мой самолет. Дайте мне справку!

Справку мне дали. И печать на ней поставили. И подпись.

Пошли мы с этой бумагой на регистрацию. Таможенник в окошке начинает загружаться. Я честно, молча и не мигая, смотрю на него, готовая в любую минуту объяснить (но поймет ли?). Офицер звонит попеременно по трем разным телефонам. Звонит долго и упорно, но… не дозванивается. Все это продолжается 15 минут. Очередь начинает волноваться — вы что это там застряли? Так мы на рейс не успеем! Это подвигает таможенника наконец шлепнуть мне на справку печать:

— Можете идти.

Подлетая к Шереметьево, я "нашла" свой "потерянный" загранпаспорт. Добродушная полная женщина не глядя шлепнула мне штамп о прилете. Вот и все. Я дома. У меня в паспорте — ни одной визы! И два штампа — вылет из Шереметьево и приземление там же через две недели. Теперь могу претендовать на занесение в "Книгу рекордов Гиннеса" как первый человек, совершивший двухнедельный беспосадочный полет!

Сергей Чугунов Странные люди эти испанцы

От Коста-Брава до французской границы всего 100 км. В прошлом году на эту несчастную сотню километров я потратил чуть ли не двое суток. Странные люди эти испанцы! Ну не хотят подвозить попутчиков, что ни предпринимай. Тогда по территории Испании меня подвозили американец, бельгиец, француз. И ни одного испанца!

Вот и сейчас передо мной стоит дилемма: попытаться доехать до Франции автостопом или пойти на электричку. Ладно. Будь, что будет. Спальник, время и энтузиазм у меня есть. Погода достаточно устойчивая. Никаких дождей, судя по всему не будет. В крайнем случае, если с автостопом не заладится, 100 км смогу пройти пешком.

Мой путь начинается в Мальграта. Здесь я стопить даже не пытаюсь. Если и удастся поймать попутную машину, то наверняка не раньше чем через 3-5-10 часов, а то и более. Лучше прогуляюсь до трассы пешком. За это же время смогу легко преодолеть 15–20 км. Автостоп в Испании часто оказывается значительно более медленным способом передвижения, чем ходьба.

По дороге к автостраде раскланиваюсь со скучающим полицейским; набираю в рюкзак помидоров и слив, в обилии произрастающих повсюду. Прохожу мимо описанной во всех путеводителях старинной крепости. Крепость или вернее то, что от нее осталось, не производит на меня ни малейшего впечатления. Пройдя через рощицу чахлых деревьев, я выхожу на дорогу N2 и попадаю прямо на отличное место для стопа — четырехсторонний перекресток со светофором и карманами для остановки автобуса.

Пишу на табличке "Жерона" и, заранее настроившись на долгое томительное ожидание, занимаю позицию… Прошел час, другой. В доброй старой Германии на таком без преувеличения отличном месте с таким потоком машин не простоял бы больше 2–3 минут. А здесь глухо, как в танке. Причем, обидно даже не то, что не хотят меня везти. В конце концов, автостоп — дело добровольное. Не хочешь, не подвози! Обидно другое — никто даже не удосуживается хотя бы показать жестами, что сворачивает или недалеко едет или места нет (так в других странах водители отмазываются от стопщиков).

Когда мне окончательно надоело стоять на одном месте, я взвалил на плечи рюкзак и отправился дальше — в сторону автострады А7. Если верить карте, до нее около 15 км. Расстояние не ахти какое. Но я не учел того, что воды у меня всего 1.5 литра, а температура в тени (где она есть) не меньше 40 градусов!

Весь путь я проделал под безжалостными палящими лучами солнца. Вода быстро кончилась, а солнце пекло не переставая. Жара и жажда так меня измучили, что, дойдя до въезда на автостраду, я не стал тут же занимать позицию, а отправился в видневшийся неподалеку сонный городок на поиски воды.

Хосталрик — городок заштатный. Людей на улицах не видно — попрятались от жары. На центральной площади — маленький продовольственный магазинчик. Внутри слышна немецкая речь. Я открываю дверь и вижу бюргеров, приценивающихся к вину, которое они нацеживают из огромных бочек, нагроможденных друг на друга вдоль стены. Рядом с каждой бочкой стоят пластиковые стаканчики.

Выяснив, что пробовать вино можно бесплатно, я тут же приступил к дегустации. Чтобы сильно не наглеть, из каждой бочки наливаю грамм по 20–30. Но бочек-то не меньше 30! Вино прекрасное — и пьется с удовольствием и жажду утоляет. Однако, вскоре понимаю, что крыша капитально уезжает — еще пару глотков, и я буду лежать на полу. Покупаю бутылку воды и, пошатываясь, выхожу с ней на улицу. Жадно выпиваю ее залпом. Кажется, полегчало. Через 10 мин возвращаюсь назад. Вновь подхожу к бочкам и под одобрительные приветливые взгляды продавщиц продолжаю дегустацию. Наконец, понимаю, пора иметь совесть. Заполняю литровую бутылку из-под воды самым лучшим, на мой вкус, вином. Цены здесь смешные. За все про все с меня чуть больше доллара. Однако, платить нужно песетами, а их у меня нет.

— Интересно, а принимают ли здесь кредитные карточки? — подумал я вслух.

— Да, мистер, без проблем, — обрадовалась продавщица.

Пытаюсь заплатить, но терминал выплевывает карту. Позвали менеджера. Но снова тот же мерзкий писк компьютера и отказ в списании 1$ с карты. То ли денег у меня на карточке не осталось (что весьма вероятно), то ли у нас в России опять произошел финансовый кризис и мой банк приказал долго жить (то еще более вероятно), то ли аппарат у них не работает (что менее вероятно). Неизвестно.

Менеджер выдвинул другое предположение:

— Извините, мистер, с карточки нельзя списать такую маленькую сумму.

Что за бред! Я всегда считал, что можно сделать покупку хоть в один цент. Но, возможно, в Испании порядки другие. С сожалением оставляю бутылку и поворачиваюсь к выходу. Но…

— Мистер, пожалуйста, возьмите свою бутылку бесплатно. И приходите к нам еще.

Приятно. Европа. Милые испанцы. Впрочем, надо ехать. Метрах в пятистах от центра городка — въезд на автостраду А7, немного дальше — пиаж. Отличное место. Но… только не в Испании.

Машин полно. И даже, что приятно, реагируют на меня — все, как сговорились, показывают, что едут в противоположную сторону — в Барселону. После часа безуспешных попыток застопить хоть кого-нибудь из тех, кто едет в нужном мне направлении, я решил пойти на хитрость. Пишу на табличке "Барселона", и через пять минут на роскошном "Мерседесе" несусь по автостраде.

Мой поступок был не таким глупым, как может показаться на первый взгляд. Через 20 километров мы проезжаем пиаж. Это-то мне и нужно!

— Стоп! — говорю я водителю и открываю дверцу.

Он, видимо, считая, что я все еще нахожусь под влиянием винной дегустации, хватает меня за рукав:

— Это не Барселона. Барселона дальше.

Но я, не обращая внимания на его удивление, выхожу из машины и, помахав на прощанье рукой ошарашенному испанцу, перехожу через пиаж на другую сторону автострады. Я надеялся, что отсюда мне значительно быстрее удастся уехать. Так и оказалось. Всего через час (для Испании — это чуть ли не минимальное время голосования на одном месте) я застопил дальнобойщика-бельгийца. Думал доехать с ним хотя бы до Франции, но около Жероны бельгиец посмотрел на таксограф и сообщил:

— Я должен остановиться на отдых.

Мне и самому нужно хорошенько отдохнуть. Испанский автостоп — занятие утомительное. Вместе с бельгийцем заезжаю в Жерону. Сходив вечером в музей Сальвадора Дали, я отправился отсыпаться в молодежном общежитии.

Утром — опять на трассу. Иду пешком по улице и вижу каких-то явных чайников — стоят чуть ли не в центре города и, как я понимаю по их внешнему виду, уже долго и безуспешно. Не могу молча пройти мимо такого непрофессионализма:

— Вы бы сменили позицию. Отсюда и за целый день не уедете!

Они согласно машут головами, — видимо, поняли. Я не стал дожидаться, пока они последуют моему совету. Но, пройдя метров триста, оглядываюсь. Да, действительно уходят. Видимо, их достало многочасовое стояние.

Через пару километров, опять же в черте города, встречаю еще двух стопщиков. Два голландца — коротко стриженые парни двухметрового роста с огромными рюкзаками. Типичные европейские хитчхайкеры.

— Ну, как успехи, — приветствую я их.

— Стоим здесь уже около часа.

— Нашли, где стопить. Пойдем лучше на пиаж.

Кивают головой, смотрят друг на друга и…пишут на табличке "пиаж".

— Ну, что ж господа, счастливо оставаться.

Иду еще километра два до бензоколонки. И только там я, наконец, достаю табличку и начинаю голосовать. Минут через 20 подтянулись голландцы. Долго беседуем, пьем сок, парни куда-то звонят по сотовому телефону (продвинутые).

Честно говоря, заправка паршивая — одна машина в пять минут. Мои коллеги, убедившись с бесполезностью голосования с помощью таблички, стали приставать к водителям, заправлявшим здесь свои машины, но безуспешно. Как ни крути, а, видимо, все же придется идти до пиаж.

Оттуда я уезжаю примерно через полчаса, но только на несколько километров — до следующего пиаж. Оттуда меня забирает англичанин, а во Францию я въезжаю со студенткой-француженкой. Вот теперь-то, наконец, можно расслабиться. Впереди меня ждут Париж, Бельгия Голландия, Германия — но все это не идет ни в какое сравнение со 100 километрами испанского автостопа.

Светлана Астрединова Ехали мы с Таней автостопом

Все началось с того, что Таня Яшникова предложила мне поехать с ней в Италию. Я на тот момент уже имела опыт автостопных путешествий, но только по России — Питер, Карелия, Самарский фестиваль и другие известные уголки нашей Родины, а за границей еще не была. И для меня, конечно, же было большой удачей открыть для себя Европу в компании с опытной путешественницей.

В Словакию мы въехали под противным моросящим дождем. Он шел весь день и даже к вечеру не прекратился. Какой-то бестолковый дед завез нас в городок, за которым начинался жуткий серпантин. Местные жители, возвращавшиеся по домам после окончания службы в церкви, с подозрением косились на наши рюкзаки и желтые майки.

Отказавшись от бесплодных попыток поймать машину под непрерывным дождем, мы отправились искать место под крышей. Нам приглянулось пустующее здание — склад угля при котельной с кучей хлама в виде транспарантов, разломанных стульев и т. п. Мы расположились за кучей угля и проспали 18 часов — сказалась неимоверная усталость, вызванная двумя сутками непрерывного автостопа.

Недалеко от венгерской границы остановилась машина цвета хаки, в ней — полная женщина в одежде защитного же цвета, шляпе с пером, с ожерельем из тигриных клыков на шее. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что за рулем…мужчина! Живет в Венгрии, но чуть ли не ежедневно ездит в Словакию на рыбалку. На границе он поздоровался со знакомым погранцом и помахал нашими паспортами. Так мы и проехали.

Вскоре мы были уже на словенской границе. Выездные штампы нам поставили без проблем, а вот словенцы не захотели пускать. Оказывается, начиная с этого года, транзитные визы стали платные — по 30$. У нас денег даже на одну не хватило бы. Пришлось возвращаться назад в Венгрию.

Вдоль дороги к границе тянулась длиннющая колонна грузовиков. Нашлась и российская фура. Мы рассказали водителю, какая у нас проблема. Он проникся и предложил:

— Давайте, с наших шоферов соберем деньги вам на визы.

— Спасибо, конечно. Но не стоит.

Мы пошли в сторону ближайшего леса, раздумывая над тем, что бы такое предпринять. Там нас нагнал пограничник. Оказывается, мы оказались в 300 метрах от границы. Обвинили нас в попытке нелегального перехода. Ночевали мы в "обезьяннике" — огороженной толстыми решетками части полицейского участка. Нас периодически вызывали на допросы. Пытались принудить нас признаться в попытке нелегального перехода границы. Но мы держались как партизаны. Утром нас отвезли в город — в тюрьму. Там продолжалось то же самое. Я возмутилась:

— Дайте нам позвонить и увидеться с консулом.

На что мне сказали:

— Телефона у нас нет. Если хотите, оставляйте документы, идите покупайте карточки и звоните, сколько влезет…

Нам выделили отдельную камеру и по робе (мне досталась с разрезом почти до шеи). Народу там много. Большинство такие же, как и мы, "нелегалы". В основном — румыны, но среди "шпионов" были и китайцы и даже негры!

Наши мучения закончились только тогда, когда мы согласились на сделку: мы делаем "чистосердечное признание" в попытке перехода границы и обещаем покинуть страну в течение 4 дней, а нас не заносят в компьютер, как злостных преступников.

Вышли из тюрьмы. Пока думали, что бы еще предпринять, самозастопилась лошадь. По центральной улице вполне цивильного города поехали на телеге. Пожилой мадьяр веселился, кормил нас мороженым и рассказывал о своем удивлении всем встречным знакомым. И незнакомым.

На стоянке дальнобойщиков увидели фуру с надписью "LUHANSCK". Объяснили водителю ситуацию — нужно попасть в Словению, а визы нет. Мужик оказался понятливым:

— Давайте, я вас в кабине спрячу.

Поехали. На границе мы вжались в стенку спальника и на время забыли, как дышать. Но все прошло, как нельзя лучше — в кабину таможенники даже не заглядывали!

Едем по Словении. Из рации доносится отборный мат — это общаются белорусы, наши попутчики. Наш дядя Вася договорился, что мы пересядем к ним — ему долго стоять на растаможке, а они — пустые. Так мы и сделали — расселись по "Супермазам" и поехали в Италию, спрятавшись в кабинах. Водители сильно нервничали, а мы — уже нет. Вот, что значит привычка…

Путь наш лежал на юг Италии в Челано — небольшой городок примерно в 100 км от Рима. Дорога шла по побережью моря. На ночь мы устроились на берегу. Это было сказочно красиво: закат, шум воды и ни-ко-го…

Днем по пляжу ходит много чернокожих и цыган. Один из них пристал ко мне с предложением купить хоть феньку за почти бесплатно. В результате он ее просто подарил, и еще одну мы купили. Так у нас оказались сувениры из Эфиопии…

Вечером вдоль кромки воды бегают местные спортсмены. Там с нами познакомились местные ребята, предложили показать город (это был Римини). Пришли мы в бар для туристов "Дракула". Там кругом черепа, мумии разные другие ужасы и толпа народу. Мы — сразу за фотоаппараты, а к нам — официантка:

— Фотографировать здесь нельзя!

Когда мы вышли на автостраду, Таня села рисовать табличку "ROMA", а я отправилась на позицию. Не успела дойти, как тормозится маленький "FORD", оттуда выкатывается лохматый парень:

— Да вы что! Никто вам здесь не остановит. Давайте ко мне в машину. Она, правда, и так битком забита, но вы как-нибудь втиснетесь.

Ребята возвращались из Римини, где провожали своего друга в Лондон на учебу. Они прогуляли почти все деньги, поэтому мы вскоре съехали с платной автострады на бесплатные сельские дороги — с красивой природой и свежим воздухом.

Бартоло неплохо говорит по-английски, Паоло — немного хуже. Они так аппетитно расписывали нам красоты своих родных мест на юге Италии, что мы с Таней не преминули напроситься в гости. Что у нас с успехом и получилось…

Ночью все пассажиры уснули. Чтобы отвлечь водителя от мыслей о сне и последующей катастрофе, я стала обсуждать с ним историю Италии с древнейших времен, современную политическую ситуацию и даже некоторые философские вопросы.

Утром приехали. Бартоло предоставил нам свою квартиру, а сам перебрался жить к своим родителям — этажом ниже.

Поздно вечером мы попали в Челано. Забрались в укромное место и уснули. Утром на нас наткнулся хозяин виноградника — это на его земле мы спали. Мужик никак не мог поверить, что мы были здесь ночью вдвоем, все спрашивал, где же остальные. Наконец, убедившись, что никакого "хвоста" у нас нет, достал бутылку и предложил:

— Попробуйте. Только немного.

Виноградный самогон! На жаре! С утра! Бр-р-р-р!!!.

В Риме мы познакомились с поляками и югославами — они там коммуной живут. Нас накормили, напоили, пригласили к себе переночевать. Но видели бы вы их бараки! Лучше спать на свежем воздухе. Да и жара страшная.

Остановились мы недалеко от кемпинга в пригороде Рима. Довольно укромное и удобное место. А в кемпинг ходили за водой и мыться. Весь день гуляли по Вечному городу, а с последним автобусом вернулись на место стоянки к вещам.

В Венецию нас подвозил Марио, работающий там гидом для богатых туристов — арабских шейхов, европейских принцев и принцесс, американских миллионеров, "новых русских":

— Помню, вез я русских — двух парней с девушкой. Им не понравилась магнитола в моей машине. Они попросили заехать в магазин. Купили другую магнитолу — из дорогих! Но и она им не понравилась. Они подарили ее мне, а сами купили еще более качественную. Ну, как так можно? Это же не мелочь! Говорят, в России много бедных, а они такими дорогими вещами разбрасываются. Да и напоследок дали мне 50.000 лир "на кофе". Зачем столько? Достаточно было бы и 5.000!

Марио, видимо, действительно много общался с русскими. Он был в курсе всех последних событий в нашей стране:

— У вас в Москве собираются строить мост с магазинами. Это мне рассказал главный московский архитектор. Он приезжал в Италию за материалами.

Марио привез нас на стоянку запасной техники своей фирмы:

— Здесь никого не бывает. Сможете спокойно переночевать.

Ночью мы действительно были одни, но рано утром — мы еще завтракали — приехал молодой парень, оказавшийся "главным боссом" парковки. С виду приятный молодой человек, только вредный очень:

— Вам нельзя здесь находиться. Территорию охраняют злые собаки, — с этими словами он выпроводил нас за ограду.

Спрятав свои рюкзаки в густых кустах, мы налегке пошли в Венецию. Одного дня нам показалось достаточно для того, чтобы обойти этот сравнительно небольшой город. Однако, при попытке выехать на трассу мы познакомились с Антонио, который предложил нам пожить в его венецианском доме. Поэтому мы и задержались в Венеции еще на пару дней.

На заправке с огромным супермаркетом мы прошли по стоянке в поисках водителя, который согласился бы подвезти. Майкл, которого мы уговорили подбросить нас до Милана, раньше никогда не брал стопщиков:

— Однажды мой брат попал в неприятную ситуацию. Он подсадил к себе в машину хитч-хайкера. А тот выхватил пистолет и стал требовать денег. Не хотелось бы мне попасть в такое положение.

Узнав, что Майкл через год собирается в Россию по делам фирмы, я удивилась:

— Как же ты там будешь общаться с людьми? Не зная русского или хотя бы английского языка?

— Видимо, придется учить.

— Давай, мы прямо сейчас и начнем процесс обучения.

— Вот уж никогда не думал, что русские девушки на итальянской автостраде будут учить меня английскому языку!

На одной из заправок нам встретились два польских хитч-хайкера. Они не говорили ни на каком языке, кроме польского. Но все равно приятно! Все же братья-славяне. Пока Таня голосовала, я прошла по стоянке в поисках попутной машины. Только один водитель вызвался подвезти стопщиков. А ехал он как раз туда, куда направили свои стремления поляки!

— Отлично! Нам не по пути, но есть двое классных ребят! Возьмите их, — пока водитель не опомнился, я быстренько вписала к нему благодарных поляков. Интересно, на каком языке они будут общаться в пути? (в процессе переговоров мне пришлось быть между ними итало-польским переводчиком).

Так я не только сделала доброе дело, но и освободила позицию от потенциальных конкурентов.

В Суцару на севере Италии мы заехали для того, чтобы передать видеокассету друзьям моей московской знакомой. Приехав, мы обнаружили, что их магазинчик закрыт, и дома тоже никого нет. Мы закинули свои вещи в кафе и отправились на экскурсию по окрестностям. Однако, и вечером никто не появился. Пока мы сидели в раздумье, не зная, что предпринять, к нам подошли двое индусов:

— У вас какие-то проблемы?

После краткого знакомства мы получили приглашение переночевать. Оговорив отдельные спальные места, мы согласились.

Индусы живут коммуной в соседнем доме. Нас до отвала накормили пиццей, напоили колой, предоставили душ и отдельную комнату. А утром они отвезли нас на поезде до выезда на автостраду. Видеокассету мы оставили им с тем, чтобы они ее передали по назначению.

Вечером мы оказались в одном из тех редких мест, где нельзя найти место для ночлега. Несмотря на огромную усталость, нам не оставалось ничего другого, кроме как продолжить свой путь. Выбрались на железную дорогу и пошли по шпалам. По мере нашего продвижения становилось все темнее, ограда из колючей проволоки все выше. Наконец, мы уперлись в туннель. У входа в него стоял домик, очевидно принадлежавший охраннику.

Охранник, разбуженный истеричным собачьим лаем, вышел из домика и, увидев нас на дороге, сразу же стал ругаться. Таня объяснила:

— Мы не собираемся совершать диверсии, а всего лишь ищем, где бы переночевать.

Тогда он показал нам место, где мы смогли бы перебраться через ограду. Последовав его совету, мы вскоре оказались на территории дома отдыха или санатория, где спокойно и проспали остаток ночи.

Приехав в Сан Ремо, мы почти час кружили в поисках парковки. Водитель предлагал пойти с ним в казино, но мы отказались — очень хотелось спать. Однако вскоре выяснилось, что по улицам, несмотря на позднее время, бродят толпы отдыхающих, а все спуски к морю перегорожены заборами и шикарными виллами. Заглянув за ограду одной из них, я увидела, как мне показалось, подходящее место. Перебравшись через забор, стала спускаться по склону. Споткнувшись, я полетела в колючие кусты. Приглянувшееся мне ровное место оказалось ямой, ровным слоем заросшей дикой ежевикой! Даже ухватиться не за что! И на помощь позвать нельзя — услышит владелец виллы, вызовет полицию! Пришлось выбираться самой. Стиснув зубы, я стала карабкаться вверх по склону. Скоро стала похожа на дикобраза — по количеству колючек.

Останавливается сильно побитая жизнью "Тоета-Корола". Вместо спинки заднего сиденья — кусок фанеры, стекло поднимается плоскогубцами, на лобовом стекле висят травки, сзади время от времени вываливается всякий мусор.

Во время остановок водитель одевал поверх шорт и майки штаны и рубашку из плотной ткани и куда-то уходил минут на пятнадцать-двадцать. Возвращаясь, он доставал из карманов еду, снимал свое странное облачение, и мы отправлялись дальше. Оказалось, что весь этот маскарад был ему нужен, чтобы легче воровать из супермаркетов…

Голосуем перед въездом на автостраду. Я сижу в тенечке и неспешно ем виноград, который мы набрали по пути, а Таня машет рукой и общается с притормаживающими водителями. Останавливается "Фиат".

— Do you speak English?

— No.

— Parlare l'italiano?

— No.

— Ну, что ж… Придется по-русски.

— Придется по-русски.

Так мы познакомились с Сергеем. Он родом из Калининграда, но сейчас служит в Иностранном легионе. За разговорами время проходило незаметно. Когда посмотрели на указатели, оказалось, что мы проехали уже лишних 100 км. Сергей предложил:

— Я могу высадить вас здесь или провезти еще километров сто. Там будет прекрасное озеро.

— Конечно, поедем! Для нас сто километров — не крюк.

Ночевали мы в прекрасном месте. Устроили ужин при свече, искупались при лунном свете.

Высадившись в Оранже, мы увидели несколько хитч-хайкеров. Часть из них безуспешно торчит здесь еще со вчерашнего вечера. Да, видно, место еще то! Все указатели с обратной стороны исписаны комментариями стопщиков. В выражениях авторы не стеснялись. Оно и понятно — время зависания у всех измерялось часами.

После трехчасового голосования на жаре со мной случился тепловой удар. Я отползла под сосенки в тенечек. Таня оказалась более стойкой, но и она продержалась не намного больше. Мы составили наши рюкзаки домиком, на них укрепили табличку: "Париж", а сами сели в сторонке. Но и этот способ голосования к успеху не привел. Пришлось нам выползать из тени и снова возвращаться на позицию. Однако, как известно, на Земле нет такого места, откуда нельзя было бы уехать автостопом. Простояв четыре часа, мы все же уехали — даже, не спросив водителя далеко ли. Нам было уже все равно!

В Париж мы въехали на двух "BMW" с "зелеными" (дипломатическими) номерами. Одна принадлежала иранскому послу, а вторая — другу его сестры. Я была в машине с послом. Он знал 4 языка: иранский, французский, арабский и еще какой-то, но его познания в английском уступали лексикону Элочки-людоедки. Так что общаться нам приходилось исключительно на пальцах. Но, несмотря на это, я вскоре уже была в курсе сложных взаимоотношений посла с его матерью и о планах поездки в Польшу на поиски красивой девушки.

— Почему же в Польшу? У нас в России девушки еще красивее!

— У вас мафия! — И этот туда же! Да, запугали мы Европу!

Попав в Париж, мы сразу же отправились на поиски сквота, адрес которого дал нам владелец "Тоеты-Королы". Сквот мы узнали сразу — он разрисован сверху донизу живущей в нем коммуной художников. Они приняли нас замечательно:

— Кто вам дал наш адрес?

— Вообще-то мы не помним, как его зовут, но у него совершенно необычная машина — в конец убитая "Тоета-Корола".

— А! Такого мужика мы знаем, и тоже не помним, как его зовут. Но машина у него и в самом деле замечательная.

Нам выделили отдельную комнату. А вечером в нашу честь устроили торжественный ужин. На следующий день вместе с одним из наших новых знакомых мы отправились осматривать город: Шонзализе, планета Голливуд, парижское метро. Только в Лувр мы не попали — там по вторникам санитарный день… Предложили Блейзу зайти пообедать в "Макдоналдс".

— Как вы можете там питаться! Там эксплуатируют труд людей!… Я знаю место, где можно поесть на 4F.

— Так, что же мы ждем? Показывай!

Мы пришли в супермаркет, купили пакет молока за 4F, а сыр, шоколад, мед и другие продукты наш спутник своровал:

— Во Франции никогда не ставят магнитный код на продуктах, — вот турникеты на выходе и не пищат.

Вечером часть сквотеров загрузилась в небольшой фургон со спальным местом, плиткой и резервуаром для воды — в нем они живут, передвигаясь по дорогам Европы. Бесплатной едой обеспечивают себя с помощью воровства в супермаркетах, а бензин достают в баках невнимательных водителей. Наши знакомые собрались в Брюссель. Нам туда было не нужно, но от предложения довезти до трассы, мы отказываться не стали.

Ночью мы оказались в Голландии на удивительно глухом месте, да еще и под проливным дождем. Остановилась машина. Я открыла дверцу, и мне показалось, что внутри… никого нет! Но, приглядевшись внимательнее, я разглядела за рулем негра.

Неф оказался человеком отзывчивым. Он не стал высаживать нас под открытым небом — дождь лил вовсю. Мы исколесили чуть ли не пол Голландии, но не нашли сухого места. Тогда водитель предложил переночевать у него.

Так мы попали в типичный голландский двухэтажный домик. Там было бы уютно, если бы не было так грязно. Хозяин объяснил:

— Извините. Обычно у меня чище. Но недавно ко мне приезжали родственники…

Когда мы были недалеко от германской границы, нас подобрала колонна турков, гнавших легковушки в Польшу. Всю Германию пролетели за одну ночь со средней скоростью 120 км/ч.

При приближении к польской границе мы задумались. Если судить по нашим паспортам, мы не уехали дальше Словакии. Не говоря уж о том, что наша шенгенская виза, на которой нет штампа о въезде, просрочена на две недели. Такие паспорта лучше не показывать. На случай непредвиденных проверок мы еще в Москве заготовили ISICи, в которых приписали себе датское гражданство. Именно их мы и предъявили немецким и польским таможенникам. И все обошлось благополучно.

Вот мы уже в Польше, а это почти что Подмосковье. Максимум через два дня мы будем дома!

Валерий Шанин До Африки и обратно

Еще в 1996 году у меня появилась мечта — проехать автостопом через всю Европу, вплоть до ее самой дальней точки — Гибралтарского пролива. Я стал проводить агитацию в "Школе автостопа", собирая компанию попутчиков. Свою поездку для простоты мы назвали "Чемпионатом Европы по автостопу". Стали оформлять документы. И тут выяснилось, что на получение шенгенской визы нужно потратить минимум три недели. Поэтому, когда нам предложили за три дня сделать итальянские визы, мы сразу же отказались от своих планов и отправились в Сицилию. А мечта съездить автостопом на Гибралтар осталась, но ее осуществление пришлось перенести на следующее лето.

Опять в дорогу я отправлялся не один, а вместе со своей, теперь уже 12-летней дочерью Светланой. Я должен был захватить ее в Бресте, а из Москвы выезжал на пару с Васей Игнатенко.

1 августа 1997 года с первыми лучами солнца мы выбрались к началу Минского шоссе. Место здесь не совсем удобное для автостопа. И не потому, что никто не останавливает. Как раз наоборот, останавливаются с охотой, но все, как сговорились, везут только за деньги.

Остановилась черная "Волга".

— Собираетесь проехать пол Европы автостопом?

— Почему же половину? Всю!

Трасса "Москва — Брест" мне стала уже привычной и до боли знакомой — столько раз по ней хожено. На то, чтобы проехать эти 1050 км, обычно требуется около суток (включая ночевку в пути где-нибудь в лесопосадке недалеко от дороги). В этот раз я чуть было не установил личный рекорд — около часа ночи мы с Васей были всего в 10 километрах от Бреста. Однако, машин на дороге не было. Безуспешно проторчав на пустынной дороге минут двадцать, мы отправились ночевать на ржаное поле. В город попали только на следующее утро. Дорога опять заняла те же самые 24 часа!

В Бресте мы с Васей разделились. Он дальше поехал один, а я со Светой. Мы легко перешли через уже родной и знакомый брестский автопереход. Уже в который раз я в Польше и опять — транзитом.

Когда нас высадили на повороте у Бяла Подляски, там уже стоял хитч-хайкер — мужик в костюме и с дипломатом в руке. Подошли познакомиться с коллегой.

— Я и не собирался ехать автостопом. Приехал из Бреста на своей машине, но она неожиданно сломалось. А мне нужно срочно попасть в Минск — Мазовецкий. Хотел на поезде, но он пойдет только под вечер. Я готов ехать на такси, но ни одного таксиста не встретил. Здесь стою уже больше часа и пока мне не удалось никого остановить.

В соответствии с правилом приоритета, мы встали на сто метров за Сергеем, уступив ему более удобную позицию. Однако, именно возле нас остановился старый автобус, частично переделанный в грузовик для перевозки мебели. Места в нем хватило сразу на троих.

В этом году на Одере произошло катастрофическое наводнение. Река разлилась, затопив мосты и нарушив движение. Часть пограничных переходов была закрыта. Местные жители посоветовали нам переходить немецкую границу в районе Щецина, поэтому после Варшавы мы свернули с прямой трассы Е30 на гданьское шоссе.

У поворота на Плоцк застопили зеленый "Москвич". Водитель попался неразговорчивый. Все двадцать километров, которые мы вместе с ним проехали, сумрачно молчал, а когда высадил на одном из поворотов, вдруг спросил:

— Пенёнза (деньги)?

Вот всегда так! Почему-то деньги чаще всего просят именно те водители, которые подвозят всего несколько километров — от одного поворота до другого.

Шоссе проходит через сплошную череду населенных пунктов. Начинает темнеть. Мы уже начали оглядывать окрестности в поисках места для ночлега, как тут застопилась "БМВ". По дороге Збигнев Горжицкий рассказал о своем маленьком бизнесе, а затем спросил:

— Вас где лучше высадить?

— Лучше где-нибудь у леса, озера или реки. На природе ночевать значительно приятнее, чем в городе.

Збигнев отнесся к моей просьбе со всей серьезностью: останавливался в деревнях, спрашивал местных жителей; звонил по сотовому телефону друзьям. И выяснил, что нам нужно проехать немного дальше Торуни, до начала огромного соснового бора. Туда он нас и привез. Пользуясь редкой в европейском автостопе возможностью, мы развели костер, вскипятили чаю, сварили суп. Почувствовали себя как в туристском походе.

Окраина Щецина. Впереди — германская граница. Известно, что для пересечения границы недостаточно иметь правильно оформленную визу и не везти запрещенных для ввоза предметов. Российским туристам, а особенно автостопщикам, довольно часто приходится сталкиваться с откровенными придирками таможенников. В частности, может возникнуть сакраментальный вопрос о количестве денег.

В книге "Европа для всех" я описал 8 способов решения проблемы показных денег. В этот раз мы со Светой попытались применить шестой способ — пересекать границу на шикарной машине с номером "шенгенской" страны.

Стоим у въезда на автостраду. Я голосую, но не всем подряд. Специально выискиваю в потоке транспорта машины наиболее престижных марок и обязательно с немецкими номерами. Вот появился желтый "Мерседес". Еще до того, как я успел поднять руку, стал к нам сворачивать. Машина с виду приличная, номерной знак — немецкий. Как раз то, что нужно! Открываю дверцу:

— В сторону Берлина подбросите?

— Нет. Мне это не по пути. Я еду в Любек, — водитель был явно разочарован и собрался уезжать.

Я же был готов ехать куда угодно, лишь бы это было в Германии. Не отпускать же такую приличную машину:

— Тогда хотя бы через границу нас перевезите.

— Садитесь.

Сели. Сразу же выехали на автостраду и понеслись в сторону погранперехода. Я знакомлюсь с водителем и осматриваю внутренность кабины. Что-то в ней не так. Но не пойму, что. И тут вижу счетчик:

— Это что, такси?

— Да-да! Такси! — обрадовался немец моей догадливости.

Вот оказывается, куда попали. Теперь ясно, почему он затормозил еще до того, как я поднял руку. Я сразу же проясняю ситуацию:

— А мы едем автостопом. У нас денег на такси нет.

Таксист удивился:

— Даже 30-ти злотых?

— Ни одного!

— Ничего. До Нойбрандербурга нам все равно по пути.

Подъезжаем к границе. Таможенник берет мой паспорт:

— Куда?

— В Испанию.

Он с удивлением посмотрел на такси и тут же поставил штамп о пересечении границы. Будет потом своим коллегам рассказывать, как "новые русские" из Польши в Испанию на такси едут!

Поздним вечером таксист высадил нас возле железнодорожного вокзала Нойбрандербурга — видимо, так и не смог поверить, что мы собираемся все время ехать автостопом и ночевать исключительно под открытым небом.

Мы пошли в сторону выхода из города, но до начала шоссе так и не добрались — легли спать в городском парке, где обнаружились заросли травы, чуть ли не в человеческий рост.

Незадолго перед отъездом из Москвы в Ленинской библиотеке я случайно встретился со своим однокурсником по физфаку — Валерой Гаврилиным. Он сообщил, что летом будет работать в университете Потсдама. Пригласил заезжать к нему в гости. Правда, своего точного адреса он не знал. Но мы решили, что в университете русского профессора будет легко найти.

Когда мы случайно оказались недалеко от Потсдама, я вспомнил об этом приглашении. Университет мы нашли легко. Однако, там ничего о русском профессоре Гаврилине не слышали. Посоветовали нам обратиться в институт "Макса Планка". Якобы именно там обычно работают ученые-физики из России.

Шел шестой час вечера. Институтские здания поразили своей пустынностью. Оказалось, пунктуальные немецкие бюрократы, у которых можно было бы узнать адрес Валеры, уже разошлись по домам. А сотрудники, среди которых был и русский профессор с мех-мата МГУ, ничем помочь не смогли.

Германия не зря считается среди автостопщиков одной из лучших стран Европы. Редко где еще встретишь таких отзывчивых водителей. Только не стоит во время голосования махать рукой, прося подвезти куда-нибудь по пути. Значительно полезнее показывать табличку с указанием направления своего движения или с названием конкретного места, куда хочешь попасть. Тогда каждый проезжающий мимо автомобилист обязательно обратит на тебя внимание.

От Потсдама до Эрфурта нет прямой дороги. Проехать можно либо через Лейпциг, либо через Брауншвейг. Для нас никакой разницы нет. Но на табличке должно быть какое-то одно конкретное направление. После недолгих колебаний, я написал "Лейпциг" (возможно, потому, что это короче, чем Брауншвейг).

Практически все проезжавшие мимо машины притормаживали. Водители читали, что у нас написано, и, показывая жестами, что едут в другом направлении (неужели в Брауншвейг?), уезжали.

Остановился "Фольксваген" с двумя хиппового вида девушками — серьги в ушах, носу, на губах. Ну, думаю, они-то наверняка довезут нас прямо до Лейпцига. Запихиваем рюкзаки в багажник и садимся со Светой на заднее сиденье. И тут девушка, сидевшая за рулем, разглядела, что у нас написано:

— Ой! А мы едем в сторону Брауншвейга.

— Поехали туда. Нам все равно, — так уже в который раз сама Судьба определила наш маршрут.

Мы вышли на пустынном и, как выяснилось ночью, страшно комарином и удивительно душном месте. Еле дотянули утра.

У въезда на автобан, ведущий в сторону Эрфурта — пустынно и скучно. Жарко. А голосовать приходится на самом пекле под нещадно палящими лучами солнца. С такого места хочется уехать хоть куда-нибудь. Все равно куда. Поэтому, когда застопился "БМВ" — кабриолет, я даже не поинтересовался, действительно ли нам по пути. Какая разница? В такую погоду поездка в открытой машине — удовольствие само по себе.

Вечер застал нас в горном курортном поселке. На щите с информацией для туристов вывешена подробная карта окрестностей. По ней видно — рядом речка. На проверку, речка, правда, оказалась всего лишь мелким ручейком, берущим начало в роднике у подножия одной из вершин. Купаться не стали, но возможность помыться и постирать упускать не стали. На ночь устроились на склоне ближайшей горы под кронами высоких корабельных сосен.

Утром застопили джип "Рэнглер". Все, что не было необходимым для его передвижения, было снято. Остались только мотор, руль, сиденья и колеса. Пит — парень в камуфляжной форме с серьгой в ухе — до упора жал на газ, врубив на полную мощность магнитофон. Под грохот музыки техно, окутанные клубами пара из перегретого радиатора, мы вылетели на центральную площадь Эрфурта. Как раз в тот момент, когда там должны били собраться наши попутчики. Однако, никого не встретили (как позднее выяснилось, здесь все же побывало несколько человек, но в разное время).

Ханс Йохен Неврис — нотариус из Гёрлица на джипе "Чероки" с прицепом подвез до Эссена — крупнейшего промышленного района Германии:

— Здесь легко заблудиться — очень сложная сеть дорог. Но вы не волнуйтесь, я вывезу вас на автобан, ведущий в сторону Амстердама. Для меня эти места не чужие. Я здесь родился. В Бохуме закончил университет. А в Гёрлиц перебрался только недавно — поехал по призыву правительства поднимать Восточные земли.

То ли Хане уже успел забыть свои родные места, то ли в Эссене и впрямь такая сложная система дорог, но мы долго петляли в поисках нужного въезда, а затем еще и проехали лишних двадцать километров, прежде чем попали на нужную трассу. Вышли на автозаправочной станции. Время — три часа ночи. Можно, конечно, попытаться ловить попутную машину до Голландии. Но к чему такая спешка? Да я и не отношусь к любителям ночного автостопа. Огляделись вокруг. Заправка окружена густой живой изгородью, а за ней — забор из колючей проволоки. С трудом преодолев эту двойную преграду, мы легли на краю поля — идти дальше не было ни желания ни сил.

Через Арнхейм въезжаем в Голландию. Голландец Рене Ван Стейн — оказался футбольным фанатом:

— Ты знаешь "Аякс"? Если нет, высажу!

Я никогда и не был футбольным болельщиком, поэтому мне оставалось только внимательно слушать и вежливо кивать в ответ на длинную тираду, посвященную перипетиям взаимоотношений голландских футбольных команд.

Перед Амстердамом автобан стал еще шире — шесть рядов в одну сторону. Казалось бы только жми на газ и гони, но Рене наоборот снизил скорость до 60 км./час. Свое поведение он объяснил так:

— На этом участке установлены автоматические фотокамеры. Если машина превышает скорость, ее обязательно сфотографируют. Затем пришлют на дом фото вместе с квитанцией о штрафе. Раньше я чуть ли не половину своей зарплаты тратил на штрафы. А потом подумал, почему я должен содержать правительство? И стал аккуратнее.

На центральной площади Амстердама — Дамм сквер — у нас была назначена очередная встреча. Первыми появились Руслан с Олей:

— Мы в Амстердам попали еще неделю назад. Могли бы уже далеко уехать, но нам очень хотелось с кем-нибудь из наших встретиться. Мы отправились в турне по Голландии. Автостоп здесь оказался делом простым и легким. Народ — отзывчивый, часто приглашали нас к себе в гости — выпить кофе, пива, пообедать. Но самая запоминающаяся встреча произошла в Роттердаме. Стоим мы возле плана города, рассматриваем. И тут подходят два мужика, начинают говорить между собой по-русски. Оказалось, моряки из Санкт-Петербурга. Они пригласили нас к себе на корабль, накормили до отвала, выделили каюту на ночь. Приглашали еще заходить, если встретим их в любом другом порту мира.

Пока мы делились впечатлениями от поездки, появился Василий со своим огромным желтым рюкзаком. Чтобы отпраздновать встречу, мы в ближайшем супермаркете купили по банке амстердамского пива "Хайнекен". Сидим, пьем. Ждем, может приедет кто-нибудь еще. Вокруг тусуется молодежь со всего света. Хипи, панки, голубые, розовые… Практически все курят марихуану. В клубах наркотического дыма появляются двое полицейских. Не обращая никакого внимания на курящих, подходят к нам:

— Здесь пиво пить запрещено!

— !!!

Ночевать Василий повел нас в кемпинг:

— Я прошлой ночью там все разведал. За установку палатки надо платить. Но в центре кемпинга есть заросший высокой травой холм. Там можно спать бесплатно.

Охрана кемпинга на нас внимания не обратила, и мы спокойно переночевали на "Васином" холме. Утром пошли мыться. Зашли в душевую. Там три кабинки. Но очередь почему-то только в одну. Причина вскоре выяснилась. Оказывается, там вода горячая, но за деньги, а здесь — бесплатно, пусть и холодная.

Прогулявшись по Амстердамским каналам, вернулись на Дамм. Следующая встреча у нас намечалась в Париже. Но куда бы заехать по пути? Развернули карту. В качестве очередной цели выбрали Брюгге. Руслан с Олей поехали на выезд на трамвае, мы пошли пешком, а Василий решил еще на одну ночь задержаться в Амстердаме.

Мы перешли через мост и встали у знака с изображением перечеркнутой красной чертой надписью "Амстердам". Заглянули на его обратную сторону. Хитч-хайкеры оставляют здесь свои сообщения. Нашли надпись "Moscow school of hitch-hiking" и подпись "Юра и Ирина" 25.07.97. (за неделю до нас). Может, нагоним их в Париже?

Пока мы разглядывали надписи, остановилась машина, окутанная облаком марихуаны. Два парня с косяками в зубах:

— Вот здорово! Поехали! Давайте с нами!

Интересно, как они в таком состоянии способны управлять машиной? Проверять, насколько хорошо им это удается, мы не стали и вежливо отказались. Но в следующей машине — тоже наркоман! И в третьей! Уехали только на четвертой. И то только потому, что в ней была семейная пара. А жена не давала мужу курить за рулем, о чем он нам и пожаловался.

Переночевав в парке на окраине Утрехта, мы попытались поймать машину в сторону Брюгге, но, безуспешно простояв часа два, согласились с предложением подвезти до Маастрихта — совсем в другом направлении.

Хотели заехать в Люксембург, но промахнулись: у Льежа нас высадили на автозаправке, стоящей возле дороги, ведущей прямо в Париж. У въезда на автостраду встретили хитч-хайкера. Пьер — мужик лет под шестьдесят — возвращался на попутках с очередных соревнований по спортивной ходьбе. С собой у него был толстый альбом, заполненный отметками о его участии в состязаниях европейских ходоков. У каждого свое хобби!

На выездном знаке — множество автографов хитч-хайкеров. Большинство из них выражает крайнюю степень недовольства: "Дерьмовое место!", "Я проторчал здесь три часа!", "Все водители — сволочи!" и т. п. Видимо, место и действительно не очень. Настроившись на длительное ожидание, мы сели на рюкзаки и не вставали даже при появлении очередной машины. Я лишь для очистки совести поднимал табличку "Париж", нисколько не надеясь на то, что нас скоро отсюда увезут. Но, как оказалось, напрасно. Не просидели мы и двадцати минут (за это время проехало всего с десяток машин), как остановился "Рено" с бельгийским номером.

Рене Бодарт не только подбросил нас до Намюра, но и провез с экскурсией по городу: на горе — замок, в центре — здание валлонского парламента, средневековые церкви, тихие кривые улочки. Но и этого приветливому бельгийцу показалось мало. Высадив нас на автозаправке, он открыл свой багажник и достал оттуда пакет с продуктами. Разделил поровну — себе и нам.

Мрачный хорват с бандитским выражением лица провез нас еще километров тридцать — до очередной заправки, и высадил на ней уже в полной темноте. Столб на выезде испещрен хитч-хайкерскими надписями, вокруг валяются выброшенные за ненадобностью таблички, большей частью с надписями "Париж". Очевидно, место вполне стопное. Правда вокруг густой лес, но прямо над головой светит яркий фонарь. Можно голосовать и ночью. Да и спать пока не хочется.

Из темноты показалась легковушка, ослепив нас ярким светом фар. Заметив на крыше красную мигалку, я не стал поднимать руку, но патрульная машина — а это была именно она, остановилась. Почему-то стоит мне оказаться во Франции, как чуть ли не первые же встречные жандармы требуют показать паспорт. Вот и на этот раз они сразу же стали выискивать шенгенскую визу, а затем, для большей надежности, даже проверили по своему компьютеру. Придраться было не к чему. Жандармы вернули паспорт и пожелали приятного пути. Однако, желание продолжать голосовать уже пропало.

Пошли искать место для ночлега. В ближайшем лесочке вся земля устлана толстым слоем сухих веток. Перспектива хрустеть всю ночь, при каждой попытке повернуться с боку на бок, а, возможно, еще и порвать спальник, у меня энтузиазма не вызвала. Идем дальше. На нашем пути попадается поле, обнесенное забором из колючей проволоки, натянутой на фарфоровые изоляторы. Действительно ли ограда находится под током, мы проверять не стали. Легли неподалеку в густой траве.

Утром вернулись к выезду на автостраду. Нашли на дороге потерянный кем-то ночью "Атлас автомобильных дорог Европы для туристов". Интересные города в нем подчеркнуты, а очень интересные — обведены в рамочку.

Уехали с бельгийцем Мишелем Барбатю. Он на ходу спешно допивал банку пива:

— Надо успеть закончить. В Бельгии разрешено пить пиво за рулем — одну-две банки. А впереди Франция — там нельзя ни одной.

Мишель — родственная душа. Неутомимый путешественник, объехавший пол мира, в том числе и автостопом:

— Профессия у меня самая подходящая для разъездного образа жизни. Я играю на гитаре в джаз-барах. В любой стране, даже без знания языка, я легко найду работу. Несколько лет я жил в Индии, затем в Пакистане — вот где легко путешествовать автостопом! — и Непале. Сейчас вместе со своим старшим сыном работаю в кафе в Брюсселе. А в Париж еду в гости к своей матери. Обычно я ношусь на мотоцикле "Кавасаки". Но недавно попал в аварию. Мотоцикл разбил вдребезги. Хорошо еще, сам цел остался. Только колено до сих пор побаливает.

Первый раз я пытался попасть в Париж еще в 1991 году. Тогда меня остановили сверхбдительные французские жандармы: проверив мой паспорт, они узнали, что я во Франции нелегально. В результате — депортация и запрещение на въезд в страну на пять лет. Поэтому в 1993 году мне опять пришлось ехать нелегально. Опять жандармы проверили у меня документы и опять обнаружили отсутствие французской визы. Однако, задерживать не стали — поверили, что я действительно еду в Англию, а во Францию попал не по своей воле, а исключительно потому, что меня завезли на попутной машине.

И только через шесть лет после первой попытки, я все-таки добрался до Парижа. Мы пробежались по Елисейским полям, побывали у Эйфелевой башни, прогулялись по мостам и набережным Сены и отправились на Монмартр, где на ступеньках у церкви Сакре Кёр у нас была назначена очередная встреча. Там уже были две пары — Руслан с Олей и Игорь с Юлей. Стали обмениваться своими историями. Руслан радостно сообщил:

— А мы с вами ночевали недалеко друг от друга — возле одной заправки! Ночью мы слышали, как кто-то входит в лесок, где мы легли, но не знали, что это вы. И колючую проволоку на изоляторах мы тоже видели. Я решил проверить, под током она или нет. Прикоснулся тыльной стороной ладони. Ничего не почувствовал. Тогда смело взялся рукой, но тут-то меня и стало бить током! Поэтому мы и пошли спать в лес.

Игорь с Юлей приехали в Париж с Атлантического побережья Франции. Провели неделю на каком-то слабообитаемом песчаном острове, заросшем корабельными соснами. Загорели, накупались и почувствовали тягу к культуре.

Ночевать пошли в Венсенский лес. Ворота парка были уже закрыты. Пошли в обход вдоль ограды и вскоре нашли в лесопосадке, как нам показалось, достаточно уютное место. Ночь прошла спокойно, а едва наступило утро, как мимо один за одним стали пробегать бегуны и с сосредоточенным видом проходить сборщики мусора.

Прошли через площадь Бастилии, заглянули в Нотр Дамм и перешли по мосту в Латинский квартал. Идем, разговариваем. Вдруг какой-то мужик удивленно спрашивает:

— Вы русские?

Эка невидаль. Что его так удивило? Русские в Париже есть на любой вкус: эмигранты и дипломаты, бизнесмены и новые русские, студенты и школьники. И даже автостопщики мы здесь не первые. Но мужик со старой книжкой на русском языке неожиданно предложил:

— Пойдем в кафе — выпьем по кружке пива. Я угощаю!

Устроились за столиком на открытой веранде. Разговорились.

Арсен (бывший Арсений) поведал необычную историю своей жизни:

— Я родился в Эстонии. Закончил там школу. Пошел служить в десантные войска. Служил в Чечне. После службы женился и остался жить там. Началась война. Как-то раз я пошел за хлебом. Возвращаюсь, а на месте моего дома, где оставалась жена с шестилетней дочерью, — огромная воронка. В России у меня родственников нет, в Эстонии — тоже. Вот я и отправился во Францию. Здесь познакомился с нашими старыми эмигрантами. Через них нашел работу. Два года в Бургундии охранял маленький замок — всего двадцать шесть комнат. По девять месяцев в году жил в нем один. Только на лето приезжали хозяева. Скучно мне стало. Две недели назад я перебрался в Париж. Устроился работать в пиццерии. Сейчас живу в комнатенке на Монпарнасе — площадь всего пять квадратных метров, зато — бесплатно!

Игорь поинтересовался:

— А можно ли устроиться здесь на работу?

— Конечно! Приходишь в Сорбонну и говоришь: "Я такой-то такой-то (не обязательно сообщать именно свои фамилию и имя). Хочу у вас учиться". Тебе дают справку о том, что ты абитуриент. По этой справке можно искать временную работу. Важно, правда, знать французский язык, — тут же Арсен вспомнил, произошедшую с ним историю.

— Когда я только приехал во Францию, мне знакомый эмигрант сказал, что одной богатой семье требуется работник, и посоветовал: "Ты только не признавайся, что не понимаешь по-французски. Слушай, что говорят, кивай головой и говори "Уи". И все будет в порядке". Я так и поступил. Пришел. Хозяйка дает мне электропилу, показывает на три огромных дерева и что-то говорит. Я киваю головой "уи". Потом показывает газонокосилку и опять что-то объясняет. Я с умным видом киваю головой и поддакиваю. Засучив рукава, я спилил деревья, аккуратно разрезал их на чурки и вынес на улицу, сложив поленицей перед воротами; затем скосил всю лужайку перед домом. Тут выходит хозяйка, видит плоды моего труда и падает в обморок. Я не понимаю, что случилось. Бегом поднимаюсь на второй этаж и жестами зову хозяина. Он выходит, оглядывается и тоже теряет сознание. Я к соседям. Они вызвали "Скорую помощь". Потом мне объяснили, что произошло. Оказывается, деревья — семейная реликвия. Их посадил прапрадед хозяйки. И мне нужно было только подрезать ветки. Но этого мало. Я еще ухитрился состричь под корень уникальные розы — новый сорт, над выведением которого хозяин трудится уже тридцать лет. Потом их еще и оштрафовали за то, что складировали на улице дрова. Но интересно, что деньги за работу мне заплатили!

Тема работы Арсена увлекла, и он продолжил:

— У церкви Александра Невского я встретил одного чудака из наших. Он пристал ко мне: "Найди мне работу!" Чтобы хоть как-то отвязаться, я направил его в "Фонд Льва Толстого" и сказал: "Они обязаны дать тебе 5 тысяч долларов или машину. Только поначалу попытаются увильнуть. Ты же знаешь бюрократов. Но ты стой на своём!" А ведь, между нами говоря, от этого фонда еще никому больше 40 долларов получить не удавалось, да и то, как правило, родственникам каких-нибудь известных русских деятелей.

Или вот был еще случай:

— Пристал ко мне один наш эмигрант: "Найди работу и все!" Я ему и говорю: "Знаешь, где находится американское посольство. Там нужно проложить кабель. Бери лопату, отсчитай от входа пять шагов и рой канаву глубиной в 1 метр". Пришел на следующий день. Сел за столик уличного кафе напротив, смотрю, что будет происходить. Появился парень с лопатой. Как я ему и говорил, отсчитал пять шагов от входа и стал рыть. Морской пехотинец, охранявший посольство, обалдел. Стал куда-то звонить, выяснять. А парень тем временем знай себе копает. Наконец, приехали полицейские. Увезли бедолагу в участок.

— И что, все твои истории связаны с русскими?

— Почти. Вот, например, недавно оказался я возле Эйфелевой башни. Смотрю, останавливается лимузин. Из него выходят "новые русские". Тут же к ним подбегает полицейский и говорит, что здесь останавливаться нельзя. Русские его не понимают. Один к другому оборачивается и спрашивает: "Вась, что он хочет?" Второй предположил: "Наверное, денег". Тогда первый, не долго думая, достает пачку долларов, отделяет от нее пару купюр и пытается дать их полицейскому. Ну, думаю, сейчас будет скандал. Подхожу и объясняю: "Полицейский вам говорит, что здесь стоянка запрещена". Русские мне страшно обрадовались: "Мужик, ты чё, по-французски понимаешь? Пошли с нами в ресторан. Будешь переводить". Поднялись мы наверх в самый дорогой ресторан. Миша с Васей заказали икры, водки — все как положено. Гуляем. Подошло время расплачиваться. А у новых русских нет ни одного франка — только доллары. Официант их отказался принимать. Вызвал метрдотеля. Вместе с ним мы сходили в обменный пункт и по страшно невыгодному курсу поменяли деньги. Выходим. Миша спрашивает: "А еще выше подняться можно?" Я отвечаю: "Только на вертолете". Он сразу же ухватился за эту идею. Достал из кармана сотовый телефон: "На. Вызывай вертолет!" Через справочную я нашел фирму, где можно арендовать вертолет. Узнал ее адрес. А Вася мне и говорит: "Ты чё в натуре? Разве мы найдем? Пусть они за нами машину пришлют, будут показывать куда ехать". Я перезвонил, попросил прислать машину. Когда она приехала, Вася и Миша уселись в свой лимузин и предлагают: "Поехали с нами на вертолете кататься". Но я отказался. С меня уже было достаточно.

Когда выпили по три кружки пива, Арсен признался:

— У меня денег больше нет. Только на карточке еще осталось 200 франков. Давайте, пойдем ко мне. По дороге снимем деньги в банкомате и купим какой-нибудь еды в супермаркете. Я питаюсь на работе, и дома у меня продуктов нет.

Так и сделали. Накупив продуктов, зашли в очень приличный с виду дом — недалеко от Эйфелевой башни. Поднялись наверх, под самую крышу. Здесь находится каморка Арсена — русский оазис в Париже: книги только русские, видеокассеты — тоже, и даже газеты все наши — "Известия", "Аргументы и факты", "Комсомольская правда".

Известно, что из Парижа трудно выехать автостопом. Местные хитч-хайкеры голосуют на бульварном кольце, но там плохая позиция и много конкурентов. Наверняка застрянешь на несколько часов. Лучше не полениться и пройти 10 километров до окружной дороги, охватывающей Большой Париж.

Шли не спеша, заглядывая во все встречавшиеся на пути супермаркеты в поисках дешевого, но необычайно вкусного парижского мороженного. Затем, прямо на тротуаре устроились обедать. Пока остальные упаковывали свои рюкзаки, мы со Светой пошли на перекресток, надеясь, что нас вскоре нагонят. Встали у светофора. Первая же машина остановилась.

На заправке в пригороде Парижа мы проходили мимо грузовика, направляясь к выезду на автостраду. Шофер с таким напряженным интересом на нас смотрел, что я не мог не спросить:

— Вы случайно не едете в сторону Орлеана?

Он, как будто только и ждал моего вопроса, кинулся открывать дверцу, приглашая нас в кабину своего грузовика.

В Европе во всех большегрузных грузовиках установлены самописцы, фиксирующие скорость и время движения. Через каждые два часа шофер обязан останавливаться на отдых — не меньше чем на 45 минут. Вот и нам вскоре пришлось остановиться на стоянке возле кукурузного поля. Вольфганг без всякого видимого почтения к частной собственности набрал охапку спелых початков.

Автозаправочная станция возле Орлеана. В соседнем лесу на земле, усыпанной сухими мелкими ветками, мы переночевали, а рано утром продолжили свой путь.

Стоим возле пиаж (место, где водители платят за проезд по автостраде). Сзади подходит мужик:

— Месье (это он ко мне), вы в Бордо? Да? Поехали со мной! — он показал в сторону стоявшего неподалеку новенького "Фиата".

По пути Джованни завез нас в придорожный ресторан, угостил завтраком и стал уговаривать:

— Я еду из Милана в Мадрид. Будет здорово, если вы составите мне компанию. Денег у меня достаточно. Я могу платить за вас в отелях и ресторанах. Все же втроем веселее. Я вообще не люблю ездить один. В этот раз я приглашал с собой свою дочь — она учится в Миланском университете — но она отказалась, у нее свои планы. А мне одному очень скучно.

Всю дорогу Джованни не сидел ни минуты спокойно: крутился, болтал, рассказывал истории — на итальянском! Когда приехали в Бордо и остановились на площади у оперного театра, он сделал последнюю попытку нас уговорить:

— Раз уж вы хотите побывать в Бордо, я могу подождать. Сколько вам нужно времени? За два часа успеете? Сутки? Нет. На столько я здесь не останусь. Ненавижу этот город!

На ступеньках у театра нас ждал Василий:

— Я не успел на нашу встречу в Париже — задержался в Амстердаме дольше, чем планировал. Познакомился там с поляком, который уже несколько лет бродяжничает во Франции — одевается и кормится в католических ночлежках. Вместе с ним мы поехали в Париж "зайцем" на поезде. Попали на контролеров. Те выписали нам квитанции на штраф. По мнению моего попутчика, их можно не оплачивать. Якобы во Франции ведомство, занимающееся контролем железных дорог, никак не связано с Министерством иностранных дел. Поэтому на получении визы неуплата штрафа не должна никак отразиться, (так и оказалось: в следующем году Василию во Французском посольстве без всяких проблем оформили шенгенскую визу!).

Пока мы обменивались своими историями, появился Паша, известный в кругах автостопщиков как Паша Иорданский (он единственный из всех, отправившихся в экспедицию на Красное море, достиг Иордании). Рядом тусовалась группа мужчин в синей полувоенной форме, но без знаков различия. Когда подошел автобус, они разделились и, войдя одновременно через все двери, стали проверять у пассажиров билеты. Вот, оказывается, как здесь работают контролеры.

Перед самым закрытием мы зашли в супермаркет. Гуляя по его огромной территории, попробовали нового ликера и печенья — их давали дегустировать бесплатно в рамках рекламной кампании. В молочном отделе увидели столик, на нем — пакеты с молоком и одноразовые стаканчики. А! — догадались мы — какой-то новый сорт молока рекламируют! Открыли сразу два пакета. Стоим, пьем — дегустируем. Вдруг откуда ни возьмись появляется служащая и начинает возмущаться. Что именно она говорила, неизвестно, но, судя по тону голоса и мимике, молоко отнюдь не предназначалось для дегустации. Как говорится, что пардон, то пардон.

Нагруженные пакетами с продуктами, мы зашли в городской парк — через дорогу от супермаркета. В лесочке на краю пруда нашли удобную полянку. Невдалеке светились окна многоэтажных домов, но в парке было пусто, поэтому ночь прошла тихо и спокойно.

На следующий день Василий отправился на берег Атлантического океана, а мы — на юг, в Испанию. По карте города нашли место для голосования недалеко от центра города. Оттуда нас вывезли до ближайшей заправки. Там мы по привычке посмотрели на обратную сторону дорожного знака. Нашли отметку Руслана. Он сообщал, что они с Олей на встречу в Бордо не успели, едут сразу в Сан Себастьян.

Уехали быстро, но только до следующей заправки. Она, не в пример предыдущей, была очень маленькая и очевидно мало посещаемая. Вечерело. Мы уже стали оглядывать окружающие леса, прикидывая, где бы переночевать. Но тут застопился "Ситроен".

— До Сан-Себастьяна?

— Поехали. Мне предстоит бессонная ночь. Я еду в Марокко к своей подруге. Если захотите, довезу вас до Алджесираса — на самом юге Испании. Оттуда ходят паромы в Африку.

Когда мы пересекли испанскую границу, я все еще не мог решить, что делать: остановиться в Сан-Себастьяне или ехать дальше? И тут начался сильный ливень. Решено! Поедем сразу до Гибралтара.

Франсуа работает в католическом специнтернате для трудных подростков. То ли денег там платят мало, то ли воспитывают в духе экономии и бережливости, но он старательно выбирал только бесплатные национальные дороги. А когда однажды по ошибке попал на платную автостраду, страшно расстроился.

Проведя бессонную ночь, мы проехали Вальядолид, по объездной миновали Мадрид и, доехав до Малаги, попали на берег моря. Прибрежная трасса проходит через сплошную череду пляжей и курортных городков. Здесь мы увидели своих коллег: на автозаправке голосовали две блондинки с рюкзаками. Может, зря запугивают тем, что в Испании очень плохо с автостопом?

Как относятся испанские водители к хитч-хайкерам, мы вскоре выясним на своем собственном опыте. Первый раз — возле поворота с трассы в сторону Гибралтара — голосовали всего минут десять. Застопили молодого испанца из Ла Линеа в колымаге типа нашего старого "Запорожца". Он говорил только по-испански, но непрерывно. Довез нас прямо до ворот английской военной базы.

Гибралтарская скала в древности была известна как один из Геркулесовых столбов (второй — гора Муса на африканском берегу). В 711 г. вторгшиеся в Испанию мавры основали у ее подножия крепость Джебель-ат-Тарика, от которой, видимо и произошло название Джибралтар (Гибралтар). В 1462 г. Гибралтар стал испанским, а в 1704 г. его захватили англичане. Испанцы неоднократно пытались вернуть скалу с крепостью. В 1779-83 годах они предприняли упорную четырехлетнюю осаду, но успеха не достигли, и сейчас Гибралтар по- прежнему находится под управлением англичан. Есть легенда, что, как только в гибралтарском обезьяньем питомнике исчезнут все обезьяны, английскому владычеству придет конец. Поэтому, когда однажды человекообразных приматов стала косить какая-то болезнь, их популяцию в срочном порядке восстанавливали с помощью английских зоопарков.

Искупавшись возле перегородившей пляж колючей проволоки, мы отправились назад на трассу. И вот тут-то убедились, что испанские водители действительно в большинстве своем игнорируют автостопщиков. Сколько мы ни махали рукой — бесполезно. Никакой реакции! Так и прошли семь километров до трассы пешком. Но и там с автостопом было так же глухо!

По крутому склону поднялись на ближайшую гору, заросшую сухими колючками. Отсюда Гибралтар был виден как на ладони, а вдалеке светилась огни огромных химкомбинатов и заводов.

Утром начали голосовать на том же месте, где накануне вечером не достигли успеха. Оказалось, время суток на эффективность автостопа никакого влияния не оказывает. По-прежнему никто не останавливает. Может, место мы выбрали неудачное? Прошли немного вперед. Никакого результата! Потом еще прошли. И опять — нулевой эффект! А тем временем солнце стало нещадно припекать. Спрятались в тени под мостом. Простояли там два часа. Никто даже не притормозил. Опять пошли пешком. И только через несколько километров в каком-то поселке застопили машину до Алджесираса. На двадцать километров потратили пол дня!

Стоим на выезде из Алджесираса. Место — самое стопное. В любой другой стране отсюда уехали бы за пять-десять минут. Но в Испании — совсем другое дело. Ну не хотят испанцы подвозить! Может, хоть иностранцев встретим?

И тут удача. Попался грузовик с шофером-негром из Марокко. Он, естественно, сразу же остановился — не испанец же.

Негр развозил на своем грузовике продукты по магазинчикам в прибрежных поселках. Свернув в первый поселок, он высадил нас на трассе — надеялся, что мы уедем быстрее, чем он успеет разгрузиться. Однако, простояв на трассе полчаса, мы так никого и не остановили. И дальше поехали опять на том же самом грузовике.

В Испании два типа скоростных автострад — "autovia" и "autopista". Это новые, очевидно построенные уже после вступления страны в ЕЭС, высококачественные шоссе с разделением полос. Однако, в действительности только "autopista" считаются настоящими автострадами: голосовать и ходить пешком запрещено.

На окраине Кадиса мы попали на развилку: направо шла "autopista", прямо — "autovia". Безуспешно проторчав у въезда на автостраду, мы пошли по обочине аутовиа. Скорость передвижения пешком в Испании не намного ниже, чем автостопом. С обеих сторон шоссе тянутся унылые заросшие колючками пустыри. Где-то слева должен быть берег океана, но дороги к нему нет. Мы махали рукой обгонявшим нас машинам, но скорее по-привычке, чем в надежде на то, что нас кто-нибудь подвезет. И днем-то не подбирают, а уж ночью-то!

Дорога вывела нас к мосту через реку Сан Педро. На берегу, на огромных булыжниках, мы и устроились на ночлег. В камнях развели небольшой костер — место вроде бы пустынное. Утром огляделись вокруг. Действительно никого не видно. Полезли в реку мыться, и тут на противоположном берегу появилась машина с рыбаками. Представляете, как они удивились!

Не надеясь на отзывчивость испанских водителей, мы не стали голосовать на одном месте, а пошли вдоль дороги в сторону Херес де ла Фронтера. На всякий случай (чем черт не шутит!) я держал в руке табличку "Севилья", обращенную к обгонявшим нас машинам. Именно с помощью этой таблички мне и удалось остановить легковушку с мужчиной в майке, шортах, в шлепанцах на босу ногу.

— Я сейчас еду на дежурство. Отвезу вас в центр города, но вначале придется заехать ко мне домой. Мне нужно переодеться.

В одном из спальных районов Мигель зашел в стандартный кирпичный многоквартирный пятиэтажный дом и вышел оттуда уже в парадном капитанском мундире.

Воскресенье. Севильские улицы поражают пустотой. Только местные бродяги нежатся на скамейках, неспешно потягивая пиво из литровых стеклянных бутылок.

Севилья — единственный крупный речной порт в Испании. Именно отсюда в 1519 г. отправился в кругосветное путешествие Магеллан. В бывшей бирже сейчас находится архив Америки, где хранятся миллионы уникальных документов, принадлежавших путешественникам и конкистадорам. Река Гвадалквивир делит город на две части. Основные достопримечательности находятся на левом берегу. Кафедральный собор был построен в начале XVI века на месте огромной мусульманской мечети. Он считается вторым по величине в мире после собора св. Петра в Ватикане. Здесь похоронены многие знаменитые люди: Альфонсо Мудрый, Христофор Колумб… Рядом — бывший минарет мусульманской мечети — стометровая башня Хиральда с четырехметровым флюгером в виде бронзовой статуи и знаменитый дворец-крепость Алькасар, построенный в мавританском стиле еще в XIV веке. На берегу реки возвышается еще более древняя (по крайней мере XII века) 12-гранная Золотая башня. Возле нее через реку перекинут мост св. Тельмо, по которому мы и перешли на противоположный берег — именно там находится выезд в сторону Уэлвы.

Голосовали всему, что движется. Попробовали застопить даже кадилак-катафалк, чем вызвали немалое удивление его водителя.

60 километров до Уэлвы добирались почти пять часов: вначале с молчаливым бизнесменом на "БМВ", затем с болтливыми, но не говорящими по-английски рабочими на пикапе и, наконец, — на старом "Фиате" с семейной парой.

От Уэлвы на грузовичке с известью проехали километров тридцать до мелкого городке, где и застряли. И не потому, что машин не было. Наоборот, движение было весьма оживленным. Воскресный вечер, и народ возвращается домой с уикендов, проведенных на морском побережье. Но хоть бы кто остановил! Испания — это вам не Германия и даже не Россия.

Когда стемнело, мы окончательно потеряли надежду хоть кого-нибудь остановить и пошли пешком. Справа от дороги — огромный заросший кустарником пустырь. Вдалеке блестит река. Трава на берегу на ощупь показалась какой-то странной. Но тревоги по этому поводу не возникло. Все же Испания — это не Россия. Почему бы здесь не расти какой-нибудь необычной траве? Мы легли спать на самом краю обрыва. Внизу, метра на два ниже нас река медленно несла свои воды.

Среди ночи я проснулся от забытого с детства ощущения — лежу на чем-то мокром. Открыл глаза и обомлел. Пустырь превратился в бескрайнее озеро, на краю которого, по пояс в воде мы и лежим. Первым делом вспомнил про паспорт. Он, к счастью, не промок. Разбудил Свету. Мы собрали в охапку свои вещи и пошли искать сухое место. Остаток ночи досыпали в мокром спальнике. Хорошо еще, что было достаточно жарко — градусов 30! Утром река вернулась в свое русло. О ночном разливе напоминали только небольшие лужицы.

Вернулись на трассу. Проходя по мосту через реку, на берегу которой мы ночевали, я бросил взгляд на табличку — "rio Pedoras".

С чувством облегчения выехали из Испании. На заброшенном пограничном переходе издалека водители принимали нас за таможенников и немного притормаживали, но, убедившись в своей ошибке, тут же нажимали на газ. Одинокий полицейский, которого, похоже, здесь просто забыли, скорее всего от нечего делать, подошел к нам. Попросил мой паспорт и бесцельно повертел его в руках. Разговор не клеился, но и отходить от нас он не спешил. Ему-то все равно делать нечего, а нам мешает.

Мы поочередно голосовали то табличкой "Лиссабон", то оттопыренным большим пальцем — одинаково безрезультатно. Застряли на 6 часов! Когда все же удалось остановить машину с двумя парнями-португальцами, я даже не стал спрашивать, куда они едут. Какая разница! Лишь бы сменить позицию. Но оказалось еще хуже. Они высадили нас на первом же выезде с автострады. В таком глухом месте, где можно и за день ни одной машины не дождаться. От полной безысходности пошли пешком по обочине автострады, надеясь дойти до более подходящей позиции. На всякий случай я держал в руке обращенную к водителям табличку "Лиссабон", но никого не остановил.

Дошли до пустынной площадки для отдыха. Присели отдохнуть. Может сюда кто-нибудь и заедет? Остановилась двухместная спортивная "БМВ". В ней уже сидело два парня. Они не могли нас с собой взять, но презентовали бутылку воды — солнце пекло неимоверно. Через некоторое время подъехала еще одна парочка — у них место было. Они-то нас и взяли с собой. Высадили у поворота на Тахо.

Некоторое время мы пытались уехать в сторону Лиссабона, но когда начало темнеть, направились в сторону моря. Дорога вывела нас в курортный поселок Квирейра — по набережной течет разноязыкая толпа праздношатающихся туристов, а на берегу океана спят местные бродяги. Для себя мы тоже нашли подходящее место — длинный волнорез, сложенный из огромных валунов.

Утром искупались в океане и пошли искать выезд назад на трассу. Идем по тротуару мимо парка с цветущими экзотическими растениями. Молодой парень фотографирует свою девушку на фоне пальм. Попросил меня снять их вдвоем. Возвращая фотоаппарат, я спросил:

— Вы не знаете, эта дорога выведет нас к Албуфейре?

— Не знаю. Сейчас посмотрю, — парень подошел к своей машине и достал атлас автомобильных дорог, заглянул в него и сразу же открыл заднюю дверцу. — Садитесь.

В Албуфейре начинается прямая автострада на Лиссабон. Португальцы останавливают охотнее, чем испанцы. Жаль, что по-английски не говорят. Все общение сводится к обмену улыбками и перечислению географических названий. Только перед Лиссабоном, наконец, все же встретили знатоков английского языка — студентов-биологов Андреа и Джоас Соареш.

В Лиссабоне мы поужинали в "Макдоналдс" и отправились с биологами на экскурсию по городу.

Лиссабон стоит на семи холмах, уступами спускающихся к реке Тежу. Вначале на этом месте возвели римские укрепления, затем была построена арабская крепость. Когда в 1147 г. в ходе Реконкисты она была отвоевана у мавров, сюда из Порту перенесли столицу Португалии. Старый город был практически до основания разрушен землетрясением 1 ноября 1755 г. Развалины снесли и сделали, как в Манхэттене — широкие прямые проспекты и пересекающие их под прямым углом узкие улочки. На вершине холма стоит замок Сан-Жоржи — вначале римская крепость, затем — арабская и, наконец, — резиденция первых португальских королей.

На берегу реки раскинулась площадь Праса-ду-Коммерсиу с конной статуей короля Жозе I. Начало улицы Аугуста отмечено аркой с барельефами Васко де Гамы, маркиза Помбала и других известных португальцев. Центральная улица города — авенида Либердаде — застроена богатыми особняками, вычурными монументами и памятниками, засажена пальмами.

После занимательной экскурсии биологи вывезли нас на окраину города. У начала платной автострады мы сразу же застопили машину на тридцать километров в сторону Сантарена. Ночевали на заросшем кустарником холме недалеко от дороги. Спать мешали яркая луна и тучи невесть откуда взявшихся комаров.

Утром после почти бессонной ночи медленно собираемся, укладываем вещи в рюкзаки. Вдалеке показался пастух со стадом коз и стал что-то кричать. Может, возмущался тем, что мы зашли на его землю? Или хотел познакомиться? Неизвестно.

Семейная чета пенсионеров на "БМВ" довезла до Коимбры. Когда-то этот город был столицей Португалии, а с XIV века стал крупнейшим студенческим центром страны: на кривых средневековых улочках университетские здания стоят вперемешку с церквями, соборами, богатыми особняками, алоэ и апельсиновыми деревьями.

На выезде из Коимбры самая удобная для автостопа позиция занята — прямо на ней устроили автомобильную аварию. Пришлось идти дальше и голосовать на ходу.

Парень в красном "Фиате" с огромными колонками, орущими на полную мощность, желая сократить наш путь в сторону Гуарды, свернул на какую-то совсем глухую сельскую дорогу и высадил нас на пустынном перевале. Для ночлега лучшего места не придумаешь: прекрасный вид, замшелые валуны, ветерок отгоняет комаров. Солнце еще не село, но мы не стали голосовать — не дай Бог, кто-нибудь увезет вниз в долину. Забрались на вершину ближайшей горы. Удивительно, что в такой густозаселенной части света еще встречаются безлюдные места — со всех сторон, насколько охватывает глаз только горы, горы и горы!

Утром спустились на пустынную дорогу. Стоять на одном месте бессмысленно. Пошли пешком. Первая попутная машина догнала нас только через час. Я поднял руку. Водитель развел руками и показал на заднее сиденье, заваленное каким-то хламом. Действительно, места для нас нет. Однако, проехав метров сто, "Фиат" все же остановился, и для нас стали энергично освобождать место. Так мы познакомились с очередной семейной парой (обычно они редко берут попутчиков, но в этой поездке нас подвозили часто) школьных учителей, по призванию — журналистов:

— Мы читали книги русских писателей — Толстого, Достоевского, Тургенева. Написано мастерски. Только имена у героев очень уж трудные. И-в-а-н В-а-с-и-л-ь-е-в-и-ч! Разве такое выговоришь, а запомнить еще труднее.

Супруги высадили нас у супермаркета. Я зашел в туалет вымыть собранных по пути яблок и увидел там долговязого парня, стиравшего в раковине свою футболку. Сразу видно — наш человек. Так и оказалось. Мартин путешествует по Испании и Португалии иногда стопом, но чаще на автобусах, ночует же в спальнике под открытым небом.

В Формосо опять пересекли испанскую границу. Сразу же настроились на долгое ожидание попутки, но на наше счастье попался иностранец. Мишель возвращался из отпуска к себе домой в Марсель. Он мог бы провезти нас транзитом через всю Испанию, но возле Саламанки мы попросили нас высадить.

Вдалеке светились городские огни, а вокруг расстилались бескрайние поля. На одном из них мы легли спать. Ночью было тихо и спокойно, но едва рассвело, как вокруг началось буквально столпотворение: собачатники, велосипедисты и бегуны.

Саламанка известна еще с иберийских времен. В 1178 г. Фердинанд II Леонский созвал здесь парламент. А в 1218 г. был основан университет, считавшийся одним из крупнейших учебных заведений средневековой Европы. Центральная площадь, созданная в XVII в, считается одной из самых красивых площадей страны. И кафедральных соборов здесь сразу два — Старый и Новый. А по дороге на выход к автостраде на Мадрид мы прошли еще по одной достопримечательности — античному римскому мосту через реку Тормес. Именно отсюда открывается наиболее замечательный вид на город.

До Мадрида доехали с ветерком. Жаль только, что высадили нас далеко от центра, и нам пришлось долго идти пешком через трущобные районы. Может, именно поэтому от города осталось далеко не лучшее впечатление. Его не смогли изменить ни всемирно известный музей Прадо, ни величественные площади, ни шедевры архитектуры. Даже малейшего желания задержаться в Мадриде хотя бы еще на один день не возникло.

На выезд из города тоже пошли пешком. Прошли часа два, но подходящего для голосования места так и не нашли. Стали стопить на неподходящем. Как это обычно и бывает, тут же остановилась машина, водитель которой хотел сообщить нам, что мы не там стоит. В результате из Мадрида мы уехали значительно быстрее, чем из любого другого испанского города.

Парень с девушкой ехали ужинать в загородный ресторан, но нас с собой не пригласили, а высадили недалеко за Гвадалахарой. В полной темноте мы стали карабкаться на гору. Наткнулись на огороженное высокой стеной кладбище. Поднялись еще выше, но до самой вершины не добрались. На полпути нам попалась уютная скалистая площадка.

Спускаясь утром вниз к автостраде, мы увидели миндальное дерево, усыпанное спелыми орехами. Попробовали. Оказалось, очень вкусно. Набрали полиэтиленовый пакет — будет чем коротать томительное время голосования на испанских дорогах.

На табличку "Сарагоса" застопился микроавтобус. На переднем сиденье — два парня:

— В Сарагосу? Садитесь, — и они, сразу же потеряв к нам всякий интерес, вернулись к своему разговору и болтали непрерывно всю дорогу — пять часов подряд!

Многим Сарагоса известна только по роману польского писателя Яна Потоцкого "Рукопись, найденная в Сарагосе", однако город имеет длинную славную историю. Он был основан римлянами в 23 г. до н. э. на месте еще более древнего иберийского поселения. Вдоль правого берега реки Эбро простирается римская часть города. В ее центре — площадь Пласа-де-лас-Катедралес с кафедральным собором Сан Сальвадор, храмом Пилар, многочисленными средневековыми башнями и современными авангардными скульптурами.

Несмотря на кажущуюся простоту городской планировки, выходя из Сарагосы мы два раза заблудились, из-за чего сделали крюк в десяток километров.

Безуспешно простояли около часа у въезда на автостраду. Чтобы не ночевать на окраине города, пошли пешком по пустынной дороге, проходящей вдоль пригородной промышленной зоны. Изредка обгонявшие нас машины никак не реагировали на просьбу подвезти. Слева тянулась громада химического комбината, а справа темнели поля: кое — где еще росла кукуруза, но большей частью урожай уже собрали. На одном из пустых полей мы и улеглись спать. Ночью ветер стих и нас сразу же облепили тучи комаров. Так в который уже раз я убедился, что не стоит спать не только на кукурузном поле, но и рядом с ним.

И на следующий день долго шли пешком. Именно из-за этого передумали ехать в Барселону, решив за Леридой свернуть в сторону Андорры. Однако, водитель, прикидывавшийся большим знатоком местных дорог, высадил нас, как вскоре выяснилось, не на том повороте. Здесь начиналась дорога, ведущая во Францию через Виеллу — в соседнем с Андоррой ущелье. Расстройство из-за ошибки было недолгим: вокруг тянулись фруктовые сады. Набрав переспелых персиков, груш и яблок, мы застопили рок — ансамбль на микроавтобусе.

Ночь застала нас возле перевала, но еще на испанской территории. Вышли на берег горной речушки. Прибрежная галька и песок — подозрительно мокрые. Неужели, эта река выходит ночью из берегов? На всякий случай мы собрали наиболее ценные вещи в один рюкзак, и подвесили его высоко на дереве. Ночью я несколько раз просыпался, опасаясь, что река вот-вот выйдет из берегов. Но этого так и не произошло. А утром, идя напрямик через поля к шоссе, я обратил внимание на многочисленные лужи — следы недавнего сильного дождя. Видимо, именно дождь намочил речные берега.

Переезжая по пять-десять километров, мы медленно, но верно приближались к Франции. Вдруг из окна машины вижу, как на дороге голосует странная девушка: явно туристского вида, но почему-то без рюкзака. И только, когда мы ее проехали, я разглядел парня, спрятавшегося в кустах с двумя рюкзаками. Вот дают! Мы потом видели их еще несколько раз, и все время тактика голосования была такой же — девушка служила приманкой, а ее парень сидел "в засаде".

За предыдущие двадцать восемь дней пути на нас ни разу не упало ни капли дождя. А как только мы пересекли Пиринеи и въехали во Францию, погода стала быстро портиться. Едва мы сели в красное "Рено" к молодому парню, хлынул ливень. Когда мы попали на развилку: ему — налево в Лурд, а нам — направо в сторону Каркассона, Жак предложил:

— Давайте подвезу вас немного в вашем направлении. Может, найдем крышу, где бы вы смогли переждать дождь.

Проехав километра два, мы увидели супермаркет. Жак высадил нас прямо возле входа — под козырьком. Только поэтому мы не успели промокнуть — дождь-то лил как из ведра. Сдав рюкзаки, мы пошли неспешно гулять по длинным рядам. Периодически выглядывали на улицу. Ливень продолжался. Мы могли бы провести в магазине еще пару часов, но его стали закрывать. Пришлось выйти. Встали у входа, прячась от дождя под козырьком. Служащие супермаркета разошлись, все двери закрыли, автомобильная стоянка опустела. А дождь все продолжался. Я уже стал подумывать, не расстелить ли спальник прямо на бетонном полу у входа. Но, когда окончательно стемнело, в козырьке над нами зажгли фонари.

Дождь прекратился только поздно ночью. Наконец-то у нас появилась возможность выйти из-под козырька без риска тут же промокнуть до нитки. Пошли искать место для ночлега. Через несколько километров нам попалась пустынная автобусная остановка. Под ее крышей мы и устроились.

Медсестра из городской больницы привезла нас в Каркассон — один из наиболее хорошо сохранившихся средневековых городов Европы. Верхний город основан в V веке вестготами на правом берегу реки Од. На холме стоит "классический" замок Шато-Конталь, окруженный двойным кольцом крепостных стен, откуда весь старый город, покрытый красными черепичными крышами виден как на ладони.

На окраине Каркассона мы увидели миндальное дерево, усыпанное спелыми орехами. Я сразу же вспомнил китайскую притчу об одном из мастеров чань буддизма. Когда он, будучи пятилетним мальчиком, шел со своим классом на экскурсию, они увидели сливовое дерево, усыпанное плодами. Все бросились к нему, а будущий мудрец остался на месте. Учитель, удивленный таким поведением своего ученика, спросил: "Ты почему не пошел вместе со всеми за сливами". И получил ответ: "Дерево растет возле дороги, но усыпано плодами. Значит — они кислые". Так и оказалось. Хотя Франция не Китай, но подмеченная закономерность, оказывается, действует и здесь. Орехов много — но все они горькие.

Красное "Рено". Жан-Марк Таиёл по профессии лесоруб, а по призванию — писатель. Правда, пока ни один его роман еще не был опубликован. Но он верит, что все еще впереди. Налетела тучка, и пошел кратковременный дождь:

— В такую погоду не стоит ночевать на улице. Я могу пригласить вас к себе — в Безьер. Мои жена с сыном уехали на пару недель отдохнуть на море, поэтому в нашем доме есть свободная комната.

Все стены, полки, столы и даже пол стандартной трехкомнатной квартиры в панельной пятиэтажке заставлены, завешаны, завалены предметами восточного искусства: картины, мечи, икэбана, каллиграфия — так жена Жана выражает свой интерес к странам Востока.

Ним — древнейший римский город на французской территории. Здесь сохранилось множество античных памятников: Арльские ворота, ворота Порт-де-Франс, коринфский храм "Мезон карре" и огромный амфитеатр, издалека напоминающий римский Коллизей.

На окраине Нима в очередной раз мы привлекли внимание жандармов. На этот раз им показалось подозрительным, что молодой мужчина путешествует вместе с девочкой-подростком:

— Давай свои документы и документы на ребенка.

Убедившись, что Света — моя дочь, они успокоились, и (удивительно!) даже визу не посмотрели.

Красная спортивная "БМВ". Мартин — явно преуспевающий бизнесмен:

— Хотите сходить в кино? — заметив наше недоумение, объяснил, — Бесплатно. — потом добавил, — Я владелец сети кинотеатров "РАТНЕ" по всей Европе — езжу, проверяю своих директоров, контролирую, как идут дела. А вы наверняка ни разу не были в современном кинозале? Правда, фильмы идут на французском языке, зато с каким качеством — широкий экран, стереозвук! А если не понравится, в любой момент сможете уйти.

В кинотеатре шло сразу несколько фильмов. Мы выбрали тот, который можно было смотреть и без знания французского языка — "Вулкан". Не отвлекаясь на понимание смысла слов, мы два часа наслаждались высококачественным изображением и объемным звуком.

Авиньон известен как папская резиденция 1309–1377 годов. На холме Роже-де-Дом с тех пор сохранился готический комплекс папского дворца, окруженный высокими стенами с круглыми башнями. Отсюда открывается замечательный вид на окрестности. Умели в древности выбирать место для строительства замков!

У въезда на автостраду, где мы поздним вечером голосовали с табличкой "Дижон", затормозил "Ситроен".

— До Дижона? Давно уже стоите? Садитесь. Я всех хитч-хайкеров подвожу. И сам всю Европу на попутках объездил.

По дороге выяснилось, что Бернард Вандевейле по профессии психоаналитик. Можно сказать, мой двойной коллега. Естественно, у нас сразу же завязался чисто профессиональный разговор: кто где учился, чему, какие экзамены сдавал, каких психологов знает, сравнивали условия работы психологов в России и во Франции.

Начался сильный дождь. Бернард тут же предложил:

— Поехали ночевать ко мне в Романс. Это километров сорок в сторону от трассы. А утром я вывезу вас к автостраде.

Подъехали к старинному трехэтажному дому. Познакомились с женой Бернарда. Ей всего двадцать шесть лет (ее мужу уже больше 50-ти). Валери по профессии тоже психолог, а знакомство их началось с того, что она стала пациенткой своего будущего мужа. Сейчас у них есть трехлетняя дочь Аннет и общий бизнес — частная психологическая консультация. С одной стороны дома работать удобно — не нужно тратить время на хождение в офис и обратно, с другой — свободного времени может не быть вообще. Например, в этот вечер к ним несколько раз заходили соседи-пациенты — девочка-даун и сумасшедшая не в меру болтливая старушенция.

Утром дождь продолжался. Бернард презентовал нам зонтик и довез, как и обещал, до въезда на автостраду. Спрятавшись с табличкой "Дижон" под крышей пиажа у въезда на платную автостраду мы настроились на долгое ожидание, но уехали на первой же машине.

Молодая вдова (ее муж погиб в Альпах во время катания на лыжах) везла своих детей-подростков Оливье и Ош на соревнования по ориентированию в лесу возле Шарлевиль-Мезьера. Вместе с ними мы за один день пересекли по диагонали почти всю Францию и к вечеру были в районе Арденн, недалеко от бельгийской границы.

Остановилась спортивная машина:

— Обычно я всех хитч-хайкеров подвожу. Но только когда еду один. А сейчас я с дочерью. Мы возвращаемся из Сирии со съемок музыкального клипа. Остановил же я только потому, что у тебя дочь примерно такого же возраста, что и моя Люси.

Бельгийские водители считаются самыми неуклюжими в Европе. И при этом им разрешено пить пиво прямо за рулем. Поэтому, неудивительно, что на бельгийских дорогах происходят многочисленные аварии. Чтобы сделать бельгийские автострады хоть немного более безопасными, их по ночам освещают на всем протяжении. Создается впечатление, что едешь по бесконечным улицам мегаполиса.

Приехали в Брюссель. В молодежном общежитии "Винсент Ван Гог" Жюль снял для нас двухместный номер и пригласил на вечер в свой джаз-бар, находящийся в соседнем доме.

Утром, прогулявшись по центру города — площадь Гротенмаркт мы нашли легко, а фонтан "Писающий мальчик", наоборот, с огромным трудом — пошли пешком на выход.

В Брюсселе живут удивительные растеряхи. Нельзя сказать, что мы только и делали, что смотрели под ноги, но за несколько часов нашли: около сотни бельгийских франков, однодолларовую банкноту, удостоверение личности какого-то лысого мужика (жаль фотография не была на меня похожа, а то можно было бы ездить по всей Европе без виз) и битком набитый рюкзак (даже не стали в него заглядывать).

Мой старый друг Саша Николаев сейчас работает в университете Антверпена. Он приглашал меня в гости, но у меня был только его рабочий телефон. Значит, нужно приехать в рабочее время.

Пятница. Часа два до конца последнего на этой неделе рабочего дня. Зашли в ближайшее университетское здание. Попали на химический факультет. Позвонили. Вскоре Саша приехал за нами на "Хонде", которую одолжил ему кто-то из российской "научной колонии".

На этой же "Хонде" на следующее утро мы отправились с экскурсией в Брюгге — самый привлекательный городок Бельгии. Он основан в IX веке вокруг замка, созданного Болдуином Железной Рукой. После сооружения канала, здесь был создан порт, через который проходили торговые караваны из Европы в Англию. Купцы, разбогатевшие на торговле английским сукном, превратили Брюгге в Северную Венецию.

Старый город имеет форму овала, опоясанного бульварным кольцом. Практически с любого места можно увидеть колокольню с восьмиугольной башней, окруженной балюстрадой зубчатых камней. Рядом находится старый рынок с Суконными рядами, базиликой Крови Христовой и Ратушей. И, естественно, все первые этажи занимают многочисленные ресторанчики, кондитерские и кафе, не исключая и "Макдоналдса".

В шенгенском союзе пограничный контроль между странами отменен. Но огромные таможенные терминалы пока еще стоят. Часть из них перепрофилировали под рестораны и авторемонтные мастерские, остальные — просто бросили за ненадобностью. Здесь трудно остановить попутную машину. Может, водителей пугают заброшенные сооружения? Или все еще существующая угроза неожиданной проверки документов и багажа? Неизвестно. Но мы в этой поездке практически на всех границах немного застревали. Вот и на голландско-немецком погранпереходе немного зависли.

Когда рядом притормозил микроавтобус "Мерседес", я обратился к водителю на ломаном немецком, а в ответ слышу: "Куды?"

Владимир Кондратюк живет в Ровно, но в последние несколько лет только тем и занимается, что перегоняет машины из Германии на Украину. Деньги экономит — питается консервами из супермаркетов "Алди", но не жадничает — высаживая на заправочной станции у Ганновера, он и нам презентовал пару банок.

Автозаправка окружена сосновым лесом или вернее заросшим соснами лесопарком. Пройдя его насквозь по хорошо утоптанной тропинке, мы вышли на опушку. Перед нами расстилалось необъятное поле, засаженное какой-то мягкой травой — спать очень комфортно.

На следующее утро уехали на новой "БМВ" с мужчиной в строгом деловом костюме. Питер Зимунд — специалист по охранным системам фирмы "Дорма". Всю дорогу он рекламировал нам свою продукцию, а напоследок подарил презентационную видеокассету.

Автобаны на территории Восточной Германии сразу же после объединения страны стали реконструировать. И этот процесс продолжается до сих пор. Нередко образуются многочасовые пробки. Одну из них мы как раз и наблюдали. К счастью, в обратном направлении.

Возле Берлина встретили коллег — парень с девушкой из Литвы возвращались после двухмесячной поездки по Европе. Им легче, для них почти все страны — безвизовые. Пока мы обменивались впечатлениями, мало обращая внимания на проходящие мимо машины, появился еще один хитч-хайкер. На одной стороне его таблички было написано "Frankfurt", а на другой — "Do domu".

Машинам с немецкими номерами он показывал первую сторону, а с польскими — вторую. Может, из-за такой хитрости или в результате простого везения поляк уехал первым. За ним — литовцы (мы их обогнали на следующий день возле Познани). Наконец забрали и нас.

Во Франкфурт на Одере мы попали поздно ночью. Был последний день действия нашей месячной шенгенской визы, поэтому мы сразу же поспешили на границу.

Граница здесь проходит по мосту через Одер. Ее можно перейти пешком. Идем. Немецких пограничников не встретили вообще ни одного. Обидно, что никто не оценил нашего подвига — уложиться день в день. В будке польской таможни сидит толстый сержант с аппетитом уплетающий бутерброд с колбасой. Он нехотя взял в руки мой паспорт, и открыл его на первой странице:

— Куда?

— Домой.

— Иди, — таможенник вернул мне паспорт, даже не поставив в него штамп о въезде в Польшу.

Пройдя по мосту, мы попали в польский Слубице. Везде видны приметы недавнего наводнения — брошенные мешки с песком, грязь, отметины от воды на стенах домов.

В Польше я был уже неоднократно. И все время транзитом. Когда едешь на Запад, хочется поскорее попасть в Западную Европу, а когда возвращаешься назад, неудержимо тянет домой. Вот и в этот раз мы мчались по Польше, не сворачивая с автострады. Лишь в Варшаве прогулялись по городу, но только потому, что нас высадили в центре.

Уже знакомое место на выезде из Варшавы в сторону Бреста. Здесь я голосовал в 1993 году, возвращаясь из Англии. Отсюда до Минска Мазовецкого доехали на микроавтобусе с рабочими, возвращавшимися со смены, а там попали в легковушку к молодой девушке:

— Я иногда подвожу попутчиков, хотя моя мать мне это категорически запрещает. И вообще она волнуется, когда я сажусь за руль, — тут зазвонил сотовый телефон. — Это наверняка она.

В пяти километрах от автоперехода попали в "Волгу" с брестским номером. И опять повезло — в этот раз очередь для белорусских машин была значительно меньше, чем для транзитных.

Возле Бреста нас подобрал микроавтобус. Менеджер минской страховой компании Анатолий Бричковский всю дорогу с интересом слушал наш рассказ о путешествии по Европе и пришел к выводу:

— "Школе автостопа" нужен хороший спонсор. Ваши соревнования и экспедиции наверняка привлекают большой интерес средств массовой информации. А для любой фирмы — это неплохая реклама.

В Москву мы вернулись 7 сентября. Возле университета собралась огромная толпа — вот-вот начнется светомузыкальное шоу Жана Мишеля Жара. Мы едем в Европу, а европейцы — к нам!

Александр Казанцев Приключения в Египте

В начале февраля 1999 года стартовала очередная экспедиция Академии Вольных Путешествий. Под предводительством А.Кротова пять человек достигли Судана, а еще четверо — прочих государств на маршруте Москва — Турция — Сирия — Иордания — Египет — Судан. Мне посчастливилось в компании этих путешественников проехать автостопом большую часть пути до иорданского порта Акабы, где нам пришлось воспользоваться услугами парома. Кротов с напарником упароходились первыми, назначив местом следующей встречи вход в российское посольство в Каире.

Моя высадка на землю египетскую состоялась в городе Нувейба 10 марта 1999 года в 0.45. Тут же начали сбегаться и съезжаться отовсюду таксисты, агенты "дешевых отелей" и прочие служители. Я отмазался от навязчивых туземцев и пошагал в сторону трассы, дабы заночевать в пустыне.

Вскоре остановил попутную машину — двухместный джип с молодым человеком, направлявшимся в Дахаб. Однако проехал лишь километра два-три, после чего пятнадцать минут сидел под гроздью фонарей в раздумьях — не прилечь ли поспать до утра? Остановился таксист и, огорчившись, уехал обратно в порт. Перед поверткой возникло какое-то шевеление, но на свои крики ответа я не услышал, а подойти было лениво.

На "Пежо" добрался до поста на развилке "Таба — Туннель". Там как раз отодвигали заграждение для пары грузовиков, но мне пришлось задержаться для проверки документов и первой попытки объяснить египетским полицейским суть автостопа. Карты и англоговорящих патрульных на посту не нашлось, но слова и жесты, не раз помогавшие в Сирии и Иордании, сработали и здесь.

Будь у меня возможность заночевать в здании, я бы так и сделал, но в спальную комнату меня не пригласили, а усадили на стул перед телевизором в открытом помещении поста. Принималось две программы. Вести на английском языке вскоре закончились, и начался просмотр концерта арабских исполнителей. Я пытался задремать на столе, дабы намекнуть хозяевам на явное несоблюдение обычая гостеприимства, но тут наконец возобновился поток в сторону Каира. Череда джипов с туристами ушла неостановленной, затем после недолгих разговоров пропустили еще пару грузовиков и пикап:

— Они не в Каир идут!

Я еще раз объяснил:

— Мне сгодится ЛЮБОЙ транспорт В СТОРОНУ Каира, — нарисовал для простоты понимания схемку и стал впрашиваться в подошедший вскоре пикап.

Полицейские пытались меня остановить:

— Он не едет в Каир!

Но я, естественно, отмахнулся:

— Мне по пути!

Водитель по-английски не понимал, на разговор не напрашивался, кассетника в кабине не было, и меня начало клонить в сон от монотонной и небыстрой езды. До места назначения (по-моему, Накл, хотя водитель произнес что-то вроде Хеуго) добирались больше трех часов, и, насколько могло уследить мое затуманенное сознание, за все это время нас обогнало лишь три легковушки и автобус.

Большое удивление вызвал плотный туман, сгустившийся к утру — выйдя в центре пустынного Синайского полуострова, я не только замерз в своем капроновом комбезе, но и промок изрядно! К счастью, за перекрестком, где пикап свернул, я не простоял и пары минут — первой же машиной оказался грузовичок до Суэца. Почти сразу мы остановились в чайхане — водитель курил кальян, угощал меня чаем и смотрел телевизор. Я достал свитер и надел его под комбинезон. Отдыхали минут сорок, но на шоссе за это время ни одной машины не появилось.

Рассвело, грузовичок ехал под сотню, и, несмотря на однообразный пейзаж за окном, дремота исчезла. А на прощание мудрый водитель сообщил:

— У нас принято за подвоз платить, но если денег нет, то все в порядке.

Можно сказать, мирно расстались…

Полчаса простоял на довольно крупной магистрали. Видимо, утро для большинства египтян было еще слишком ранним. Пролетела стайка джипов, проехала пара грузовиков (вроде, показали, что сворачивают) и тележка с ишаком, прошел верблюд… Наконец, остановился пикап. В кабине — два то ли друга, то ли брата.

Вместе с ними мы вскоре достигли Гизы, юго-западного пригорода Каира. И тут выяснилось, что за доставку с меня требуют денег! Попытавшись объяснить на пальцах суть автостопа, я забрал рюкзак из кузова и пошагал вперед. Следующий водитель оказался альтруистом, и с опозданием в семь минут я был доставлен к порогу посольства и встретился с Кротовым.

Работники российского посольства не выразили радостных чувств по поводу прибытия экспедиции, но директор расположенного неподалеку культурного центра просто поразил гостеприимством. Он поставил нас на довольствие и выделил один из учебных классов для ночевки. Спустя час началась экскурсия на микроавтобусе в Монастырь Мусорщиков и к Пирамидам Гизы в обществе трех соотечественников.

В районе монастыря мы слегка заплутали, но по мере приближения стало вполне возможным ориентироваться по… запаху! По просьбе попутчиков пришлось "задраить люки" и любоваться "прелестями" местного быта через стекла. Насколько я понял, аборигены уделом своей жизни выбрали сбор и переработку мусора, в обилии порождаемого повсюду вокруг. Недавно это занятие позволило им на собранные деньги выстроить в скальном массиве оплот христианства. Приглашенные со всего мира художники и скульпторы создали ансамбль шедеврических фигур и прочих произведений, иллюстрирующих основные события из Библии.

Поехали к Пирамидам на смотровую площадку близ знаменитого комплекса строений, миновав пост на въезде посредством то ли просроченных, то ли фальшивых пропусков.

Обход местами огороженной малой пирамиды навлек на нас гнев немного странного бедуина, вопящего на ломаном английском и потрясавшего палкой, словно мы осквернили своими ногами священную землю.

Один из верблюдоводителей "подарил" мне маленькую фигурку скарабея "на счастье", попросив взамен какой-нибудь сувенир. Я предложил мелкую русскую монетку, но она на сувенир не потянула, и гнусный даритель еще долгое время таскался сперва за мной, а когда я спрятался в нише в стене, за моими спутниками, в надежде получить что-то более ценное. Чтобы от него отвязаться, пришлось вернуть несчастного скарабея. Надеюсь, что урок из этой ситуации извлек и египтянин.

К Сфинксу я направился один. На пути лежала россыпь подземных сооружений, все доступные входы в которые преграждали прочные решетки. Но, к счастью, кто-то уже успел до меня возгореться желанием презреть запреты, и недолгие поиски привели к входу в гробницу, два прута решетки перед которой были отогнуты сверху. Я протиснулся в проем и спустился вниз по длинной приставной лестнице. С помощью фонарика отыскал выключатель системы освещения, после чего одолел еще две лестницы. В результате оказался на глубине порядка 60 метров в душной комнате с покрытым маслянистой жидкостью полом и пустым каменным саркофагом в центре. К сожалению, фотоаппарат я оставил вместе с курткой наверху, а повторно испытывать судьбу на шатких лестницах уже не хотелось — и без того промок насквозь.

Справа от Сфинкса находится храм. На входе продают билеты. Однако по выступам блоков дальней стены мне без труда удалось подняться и поверху перейти к месту безопасного спуска — дверному проему на высоте пары метров над коридором, по которому бродили туристы. Они не удивились моему появлению, и я без помех осмотрел расписанные фигурами древних богов стены храма, вполуха слушая личного экскурсовода парочки старичков.

Сфинкс особого впечатления на меня не произвел — угловатое тело, облупившаяся голова… Странно, что сам Наполеон не поленился притащить пушку и отстрелить нос бедняге. Интересно, не прибавит ли каменюка в величии, если я подойду к ней снизу? Я попытался спуститься по склону, придерживаясь прутьев ограды. Но увязались вслед дети-попрошайки, и одна якобы голодная девчонка явила свету такую бурю эмоций, пытаясь отговорить меня, что пришлось отказаться от своей попытки, дабы не вызвать нервный срыв у явно ненормального ребенка.

На обратном пути ко мне привязался продавец открыток:

— Это вам подарок, дайте мне сувенир — что-нибудь русское. Русский фотоаппарат, русские солнечные очки, русские деньги… Как, вы говорите, называются эти деньги? Мавродики? А сколько они долларов стоят? Четыре? Тогда я вам еще и накидку от солнца подарю, еще за четыре доллара! Как?! За четыре — и открытки, и накидку? Нет, тогда только открытки…

Затем пристал погонщик верблюдов:

— Мистер, хотите прокатиться на верблюде?

— Да у меня денег нет!

— Ничего, можно и без денег. Садитесь!

Едем. Подходит еще один верблюд. Верхом — молодой парень:

— Я — хозяин верблюдов. Сначала мой отец был, теперь — я… Какой маршрут хотите: маленький, средний или большой?

— Да мне все равно, я же бесплатно еду.

— Нет, выбирайте маршрут, платите деньги и езжайте.

— Я ж вашему работнику сказал — денег нет, он разрешил…

— И правильно! Ему денег не давай! А верблюду надо на обед. Он много ест, и мне нужно тратить на него много денег.

— Если нужны деньги, не приставайте к бедным студентам.

— Ах, ты!.. Давай деньги!

— Денег нет.

— Давай деньги! Деньги давай! Давай деньги!

У меня, конечно, вызывала подозрение агрессивность араба, но на враждебные действия на виду у потенциальных клиентов тот оказался не способен. Попытался выцыганить содержимое моих карманов, но все же позволил мне слезть с животного и удалился восвояси.

Я обошел Пирамиду Хеопса, затем вернулся к монументу Хефрена, что показался мне чуть повыше. Территория уже закрывалась, и вслед мне закричали, но я все же дошел до угла и в темпе стал карабкаться вверх по метровым "ступенькам". Когда оглянулся, фигурки людей внизу уже казались муравьями. Их становилось все больше, они сбегались со всех сторон и носились вокруг широкого основания, и все отчаяннее становились их возгласы…

Когда прямо передо мной возникло слишком уж труднопреодолимое препятствие в виде шапки из очень плотно состыкованных мраморных плит, я остановился, пару раз сфотографировал ставшую совсем близкой вершину Пирамиды Хеопса и начал спуск.

Сторону на этот раз выбрал неудачно — блоки были покрыты вековым слоем пыли и каменной крошки. Уже в конце спуска я чуть не свалился, вызвав небольшой обвал. Полисмены пытались поставить это мне в упрек, но по сути виноваты были сами — незачем было торопить. Да и заботило их, как выяснилось, отнюдь не состояние одного из Чудес Света. У меня потребовали 50 фунтов за билет, дающий право на подъем по Пирамидам, а когда я сообщил об отсутствии денег и билета на собственно территорию монументов ("А нас так пустили…") — еще 12 фунтов за вход.

Вел я себя спокойно и вину свою признал:

— Не знал, что туда нельзя. Надо было ленточкой оградить…

Вести меня в участок или даже к воротам охранникам было явно лень. Я самоходом отправился к выходу у Сфинкса, спустился-таки к его основанию и, миновав ошарашенных такой деловитостью стражей порядка на входе, вышел на городскую площадь.

Здесь обнаружился новый для меня тип зазывал — подходят к иностранцам, дарят небольшой сувенир, приглашают в соседнюю лавку похвастаться товаром. Меня весьма повеселило то, что ни пыльный костюм странного вида, ни изначальное утверждение насчет отсутствия денег не помешали торговцу парфюмерией привести "клиента" в магазин, усадить на роскошное кресло, напоить водой (подручная дважды ходила куда-то со стаканом) и дать на пробу нюхнуть пробки от флаконов. Его, кстати, в итоге своя оплошность также, видимо, приколола, поэтому все мои отказы купить что-нибудь не сильно огорчили, даже труд ребенка не попросил оплатить.

Дорогу к району Докки я уточнил в продуктовом магазине, куда сам зашел, дабы слегка подкрепиться. Кстати, это единственный, пожалуй, вид товаров, купить который не приглашают зазывалы. Жаль…

Передвигаясь пешком в указанном направлении, я прорабатывал проезжающие машины, но те за редким исключением имели отличительные отметки такси на боках, да и толпы аборигенов на проезжей части мешали. Лишь выйдя на проспект, ведущий в центр, я решился занять позицию, и тут же уехал на пикапе до площади Гиза.

Опрос полисменов и охранников на площади дал чересчур противоречивые сведения, и мне пришлось довериться в выборе маршрута группе студентов располагавшегося недалеко Университета. Мимо зоопарка я дошел до мощного ориентира — отеля "Шератон" — затем возникла сложность с отысканием культурного центра, автопилот подвел. По радиальным улицам я бродил между будок полисменов.

Никто не понимал по-английски, а подзываемые на помощь прохожие не могли толком понять, что мне надо. Наконец, подвернулась тетка, знающая расположение цели. Около восьми я вернулся "домой".

Утром наша группа, наконец, собралась в полном составе, после чего я вышел из состава экспедиции и отнес рюкзак в магазин неподалеку. Вначале зашел в мясную лавку. Англоговорящий продавец отправил со мной в соседний магазин своего друга, чтобы он объяснил тамошнему управляющему мою просьбу.

Неподалеку от площади Тахрир меня выудил владелец парфюмерной лавки. Он подарил запакованный в фольгу ломтик некоего ароматического вещества, а в ответ на просьбу о стакане воды вместо предложенного чая послал племянницу за бутылочкой "Кока-колы":

— Мы, египтяне, народ гостеприимный. Я все тебе продам за половинную стоимость — хочу создать у тебя хорошее впечатление о нашей стране.

Он, правда, едва не испортил это впечатление, попросив оплатить услуги своей родственницы, но вовремя понял свою оплошность. Побольше бы таких патриотов!

Возвращаясь за рюкзаком, я посетил кондитерскую. Продавец не хотел принимать в оплату российских монет, но подарил большую конфету. Стоит отметить, что и здесь, и всюду далее по тексту имеются в виду монеты начала 90-х, сейчас изъятые из употребления.

Захожу я в магазин, а мой рюкзак стоит открытый. Клапан порван, в боковом кармане нет мешочка с монетками, и свитер исчез. Хорошо еще, малый рюкзак, обернутый ковриком, вроде бы не тронут. Начал выяснять, что за фигня случилась. Но по-английски никто из присутствующих не понимает, хотя после недолгих обменов жестами мне принесли-таки ополовиненный мешочек. Визит к мяснику ничего не дал — мне лишь посоветовали:

— Обратитесь в полицию, они их (мужиков в том магазине) всех арестуют, это очень плохие люди!

Поскольку об эффективности египетских защитников правопорядка я уже был наслышан, я тщательно перебрал рюкзак, никаких больше пропаж не обнаружил, — монет хватит, а свитер вряд ли потребуется.

Чтобы выяснить направление для выезда из города, я сказал прохожим, что пойду в Асуан пешком. С трудом, но поверили, и сообщили после недолгого совещания, что мне нужен район Муниб. Этот пункт назначения я и сообщал своим попутчикам: сначала семейке англоговорящих столичных жителей, затем троим страннюкам, привезшим меня на железнодорожный вокзал, и жаждущему помочь мужику, заплатившему за микрик до автостанции. Там меня атаковала толпа автобусников, но я оторвался до отгороженного кустарником широкого поворота, где едва избег зависания в потоке выезжающих такси и микриков, усевшись в грузовичок с фургоном-рефрижератором. Вот уже повезло — ехать 16 минут с педиком-деньгопросом! Он даже по-английски немного разговаривал, что лишь усугубляло ситуацию.

В пригороде Хрумдей я начал засыпать на пустынном шоссе — за тринадцать минут лишь три машины, и это в получасе езды от Каира! Дождавшись еще одной локальной легковушки, я решил искать вписку. Но в первом же доме друг хозяина объяснил мне, что это чревато проблемами с законом для обоих сторон. Подробнее о причинах я еще выясню позже, а пока направил свои стопы в сторону выхода из города — искать место поприличнее неподалеку от трассы. Навстречу — компания молодых людей. Решил первым пойти на контакт:

— Где у вас здесь можно спать?

— !!?? Наш городок слишком мал, и нет отелей. Но если хотите, мы отведем вас на вокзал.

Один парень зашел в диспетчерскую и договорился, что я посплю у них на скамейке. Я выпил чаю и угостил хозяев хлебом, немного посмотрел телевизор. Фотографироваться на фоне стены с электрифицированной картой работники этого "секретного объекта" не пожелали. Поскольку скамейка была еще занята, начал покачиваться на стуле с закрытыми глазами, изображая сонливость. Намек вскоре был понят, и я залез в спальник до утра.

В семь часов главный диспетчер начал будить меня — через час придет напарник, надо вставать и пить чай. Но я еще не выспался, поэтому собрал рюкзак и, несмотря на невнятные протесты, попрощался и перебрался на скамейку у перрона, запихнув рюкзак под нее. Никто не приставал, люди спокойно уезжали в сторону центра на пригородных поездах, а я за три часа дошел до кондиции и пошагал к трассе, завтракая на ходу.

Ближайшим известным мне туристическим местом по пути был Луксор, его я и избрал пунктом своего назначения.

Сначала меня подвез 20-летний парень на "Пежо", затем семья католиков на "пятерке". Еще один пикап завез на ферму близ деревни Банидир на уборку урожая апельсинов. Оставив машину в тени у бамбуковой хижины, водитель передал меня на попечительство сыновей. Пять минут ходьбы — и мы на месте. Низенькие кроны апельсиновых деревьев скрывают полчище родственников гостеприимного хозяина. Вскоре все собираются на поляне посмотреть, как белый мистер из России ест плоды их труда. Апельсины перезрелые — чистятся очень легко, но обладают весьма приторным вкусом.

Вскоре водитель вернулся и отвез меня обратно в деревню — показать оставшихся дома близких. Угостили "Кока-колой" и бутербродом с курицей. И только после этого вернули назад на трассу. Очень своевременно состоялось это мое знакомство с представителями лучшей части египтян — воспоминания о нем немало помогли в дальнейших похождениях.

На супербыстроходном грузовичке (при обгоне шли на таран встречных машин, не снижая скорости — хорошо еще, других таких джигитов не попалось, и дорогу нам уступали, съезжая на обочину), я промчался через Бени Суэф и высадился чуть позже в Бибе, когда водитель и его сын, наконец, осознали, что платить я не собираюсь.

Последний в этот день нормальный подвоз произвел до ближайшего поста водитель груженого домашним барахлом пикапа. На посту его задержали, второй пассажир в течении двадцати минут на ломанном английском пытался усыпить мое нарастающее беспокойство — в сторону близлежащей Адвы постовые не отпускали. Оказалось, высокое полицейское начальство решило "помочь" мне в "нелегком" процессе передвижения автостопом — из города придет спецмашина и отвезет чуть ли не до самого Луксора!

Через полчаса действительно прибыл конвой из трех пикапов с крытыми кузовами и автоматчиками внутри. Довезли меня до поста у ведущей к аэропорту Ал-Миньи дороги. Спустя очередные полчаса прибыл навороченный джип, но лишь довез до города, откуда я опять выехал на пикапе с солдатами в кузове. Десять минут спустя уже на правом берегу Нила меня, наконец, подсадили в нормальный грузовичок, и больше часа я слушал свои кассеты, беседовал с драйвером и наблюдал за исчезающим в окружающих песках солнцем. Согласно приказу отправивших меня полисменов, я был передан на руки их коллегам на посту в начале объездной Асьюта:

— Здесь опасно, ездят очень редко и недалеко, — стали они меня запугивать, а затем остановили дальнобойный тягач до города.

Удостоверившись, что водитель едет аж в Асуан и не понимает по-английски, я вознамерился было вздремнуть чуток, но тут он остановился и отвел меня в участок. Там уже организовали комитет по встрече — нашли англоговорящего сотрудника. Он расспросил меня о планах на ближайшее будущее, рассказал о себе (прослужив два года в Каире, захотел жениться и вернулся), накормил фля-флей (шарики с привкусом мяса, напиханные в полость лепешки, в прикуску с остро маринованными овощами), пообещал уладить вопрос с впиской. На еду я, можно сказать, сам напросился — раз уж лишили меня свободы перемещения, пусть соблюдают международные соглашения и требования здравого смысла. А переночевать в участке не довелось — патрульные отвезли на выездной пост, где вписали в пустой попутный микроавтобус, пропустив до этого десяток легковушек (нельзя, это частные автомобили) и грузовиков (места нет, не туда идут).

По пути водитель микроавтобуса начал подбирать пассажиров, но меня выпустить отказался, да и обилетить не пытался. Слушали музыку — сначала мою, потом арабскую. Высадили опять на посту, теперь уже в Тиме. Там меня угостили семечками и отправили на пикапе в Сохаг, откуда сплавили на такси, причем без ведома водителя. Когда начали собирать деньги, я, разумеется, попытался выйти, но был настойчиво приглашен ехать бесплатно. Вскоре пассажиров поубавилось, и мне представилась возможность чуток подремать на заднем сиденье. Изрядно похолодало — пришлось попросить попутчиков закрыть окна. Исходящий из пяти глоток дым сигарет все равно не успевал выветриваться…

В микрогрузовичке с англоговорящим водителем и кассетником, произвольно менявшим скорость воспроизведения, к половине пятого утра я достиг Кены, где и заснул, наконец, на заднем сиденье полицейского джипа.

Около восьми меня разбудили, и спустя десять минут я уже мчался в кабине четырехдверного пикапа в компании трех людей в форме до Луксора, где, наконец, моя роль эстафетной палочки закончилась.

Больше часа отсыпался на площадке лагеря YMCA, затем пришел начальник — достаточно компетентный для того, чтобы принять на хранение до вечера мой рюкзак.

На прогулку я отправился налегке. Вышел к набережной Нила. Наиболее интересные монументы располагаются в горах на противоположном берегу. Переправу здесь осуществляют не только многочисленные владельцы фелюк, но и значительно более дешевый паром. Однако, обнаружить маленькую паромную пристань я смог, лишь потеряв минут пять на переговоры с одним из фелюкоманов, предлагавшим мне экскурсию на Банановый остров:

— Мы сойдем на берег не там, где все туристы, а в стороне, чтобы наблюдать за сельскими работами жителей.

Лишь перед самым отплытием он прорюхал, что платить я собираюсь русскими монетками… Ну и послал меня — на паром!

Угрюмый мужик, взимающий плату за вход на судно, не согласился пропустить меня бесплатно или за рубли. Пришлось посетить близлежащий магазин сувениров. Продавщицы, молоденькая и пожилая, сперва сильно обрадовались посетителю, затем весьма огорчились, узнав, что я хочу не покупать их товар, а продавать свой, однако вскоре согласились выделить мне сумму в 1 фунт (столько запросил паромщик), отказавшись брать что-либо взамен. А где-то посередине Нила ко мне подошел наблюдавший эту сцену мужик и предложил… 25 пиастров на хлеб! Потом позвал выпить вместе чаю.

Дорогу к монументам я нашел без труда, а пока выбирался пешком из деревни, успел получить "Колу" от подозвавшего меня торговца и приглашение от парнишки, работающего в другой лавке, посетить его заведение вечером на обратном пути для помощи в составлении письма русским друзьям. Стайка детей на велосипедах провожала довольно долго необычного пешехода, но одолжить велосипед они отказались:

— Десять фунтов, мистер!

Подошел к первому монументу — паре восседающих колоссов Мемнона. Их обшарпанные фигуры выглядят весьма внушительно. Сфотографироваться мне помог бородатый доброжелатель, но усердие в выборе ракурса и демонстрации иероглифов на фигурах навели меня на верную мысль о небесплатности его услуг. Впрочем, преследовать меня он не собирался.

Невысокая трава на поле вдоль дороги скрывает еще немало обломков когда-то обширного ансамбля статуй, от большинства из которых остались лишь постаменты и босые ступни.

На перекрестке я вышел на дорогу и остановил пикап, чтобы уточнить свои координаты. Водительша-ливанка обнаружила прекрасное знание английского, но поездка была слишком короткой, чтобы я мог хоть о чем-то ее расспросить. Высадился у ворот храма Хабу. Разговорился с контролером. Тот оказался выпускником каирского университета, весьма дружелюбно рассказал о своем отношении к иностранцам вообще и русским в особенности, но дальше внешних врат храма пустить не смог — слишком много свидетелей.

Я прошел чуток вдоль невысокой стены двора сооружения, перелез через нее и, не скрываясь, гулял минут пять по храму, после чего был обнаружен настырными билетерами. Меня выгнали, но я опять влез и на этот раз ходил по стене, пока не был замечен и подозван охранником. Тот объяснил мне, что по стене ходить нельзя, а потом спросил насчет билета. Опять на выход, контролеру объясняю:

— Этот охранник сам меня подозвал, я не причем!

В третий раз пошел с другой стороны, где стена повыше, но выступающие кирпичи из необожженной глины образовали удобный подъем. Я не хотел попадаться на глаза служителям, однако сидевший у входа египтянин, видимо, обладал шестым чувством и обернулся как раз тогда, когда я пересекал главный коридор. На этот раз меня обыскали с помощью металлодетектора (особо, правда, не усердствуя), а после экзекуции отпустили погулять по храму:

— Только быстро!

Внутри собственно храма непосвященный в это бедуин пытался еще раз выдворить меня за безбилетничество, но был жестоко разочарован подоспевшим охранником. Досмотрев все экспозиции, я отправился на юг в поисках всяких мелких храмов, оставив основные объекты на потом. Уж и не надеялся успеть до вечера…

Набрел на деревню. На вопрос о храме абориген пригласил меня в ближайший дом. Оттуда выбежал мужичок и повел в соседнюю избушку, лишь вблизи отличающуюся от окружающих строений солидностью постройки. Размер внутреннего помещения не больше комнаты в эмгэушной общаге. На стенах — толстый слой копоти и едва различимые рисунки. Мужик всем своим видом хотел платы за услуги, но сказать ничего не осмелился — наверное, лицензии нет.

Далее состоялось одно знаменательное знакомство. Хасан — парень лет двадцати — пригласил меня провести ночь в его доме. На всякий случай я все же поинтересовался в монастыре Св. Товадраса, куда мы вместе зашли по его инициативе:

— А можно ли мне здесь переночевать?

— Нет, — говорят. — Только путницам — монастырь-то женский.

Сам монастырь очень древний, представляет собой скопище глиняных куполов на покрытых белой краской хижинах-кельях. Толпы египтянок всех мастей, навесы наподобие рынка, стена с умывальником — есть мыло! Дед Хасана работал охранником монастыря, но религию большая часть его родственников исповедует мусульманскую.

Чуть после семи мы вернулись в деревню и поднялись на крышу дома Хасана: я — наблюдать закат, он и многочисленные соседские ребятишки — наблюдать меня. Предложили спать на крыше на пальмовых листьях, но я эту идею не принял.

Вскоре пришел с работы дядя Али, работающий в фирме воздухоплавателем — поднимает богатеньких иностранцев за 200$ на шаре посмотреть на знаменитые Долины с высоты птичьего полета. Сколько стоит спуск, не осмелился спросить… С разрешения Хасана я отправился на его велосипеде осмотреть окрестности в компании дяди. Темень полная, у велосипеда напарника нет тормозов, но мы бесстрашно несемся с холма вдоль оросительного канала — ведь все тропинки знакомы проводнику как его пять пальцев. Совместив приятное с полезным, заходим на чашечку чая к другу, потом завершаем круг возле деревни по тростниковым полям. Осмотревшись, Али рвет пару зрелых стебельков, и некоторое время я занимаюсь пережевыванием сладкой сочной древесины.

Дом уже близок, но я помню данное мальчику-торговцу обещание и уговариваю Али на небольшой марафон — до Нила и обратно. Туда летим по ветру, без проблем. Нил ночью великолепен, особенно с нашего пустынного берега — иллюминация набережной Луксорского храма, черные силуэты парусов фелюк… Но искомый магазинчик уже закрыт, и мы плетемся обратно. Ветер разыгрался не на шутку, да и ноги с непривычки уже ноют. Виду не подаю, что устал, ведь напарнику тоже несладко. Накатались по самое нехочу!

Как приехали, зашли к Али в гости: к чаю никакой закуси, по телевизору — арабские песнопения. Я начинаю дремать. Намек вскоре становится понятен, Хасан приводит меня к себе, а родители быстро разогревают ужин из двух вкуснейших мясных блюд с весьма грубым хлебом каравайного типа. Прошу воды, наливают из кувшина, я чищу зубы и ложусь спать в комнате Али, одновременно с хозяевами.

Всю ночь меня донимали мухи, жажда и грустные мысли о родине… Улучив момент, попросил воды у проснувшегося Хасана — жаль, что не догадался заранее. Не привык ночевать вдали от водопровода и рюкзака с флягой.

Утром меня накормили завтраком и пожелали счастливой дороги. Ближайшая цель — Долина Королев. Идти решил напрямую — через горы, благо виднелась тропинка. Оказалось, неспроста — наверху обнаружилась палатка, из нее доносилась арабская речь и скрежет рации. Я неслышно проскользнул мимо и начал спуск в долину.

Склон усыпан мелкими камнями и пылью: неосторожно шаг ступишь и обвал. Пришлось выискивать проплешины скального массива и спускаться по ним. Сковырнул-таки одну из валявшихся там жестянок, устроив небольшую лавину. На шум никто не вышел, и я вскоре добрался до "стенки", идущей вдоль склона. Цепляясь за нее, преодолел опасный участок и завершил спуск серией прыжков по двухметровым "ступенькам". Вышел к толпе туристов, никто ничего не заподозрил, хоть я и запачкался слегка в пыли. Решили, видимо, что я чуть раньше отошел посмотреть на скалы. Да и мало чего стоило попадание собственно в Долину — спуск в каждую гробницу оплачивался отдельно.

Обойдя необозначенные спуски, перегороженные решетками, я отыскал ущербно охраняемую гробницу — слегка разобрал обычную каменную кладку и проник в небольшую комнатушку с остатками красочной фрески на дальней стене. Лезть через баррикаду обратно не хотелось, поэтому я протиснулся сквозь трещину в боковой стене, ведущую в коридор соседнего упокоища — со стороны и не заметишь…

Еще в Каире, обсуждая достопримечательности Египта, кто-то из наших сказал, что верхом научной проникабельности будет посещение знаменитой гробницы Нефертити — каждый день лишь сильно ограниченное число посетителей может нанести ущерб своим дыханием чудесным росписям на ее стенах. Улучив момент, когда страж-билетер на входе решил поболтать с коллегой, я проскользнул в дверной проем этой древней сокровищницы, и побежал по деревянным сходням, не обращая внимание на вопли за спиной. Фрески, разумеется, удалось посмотреть лишь мельком, и ничего супернеобычного я не заметил, хоть и вертел во все стороны головой на обратном пути, объясняя причины своего поступка взволнованным, но явно испытывающим чувство облегчения сотрудникам. Уж и не знаю — видать, за террориста меня поначалу приняли… Отпустили с миром.

Покинув пределы Долины, я обошел скопление торговцев на стоянке автобусов. На прилавках — фигурки-сувениры, открытки с фресками, фотоаксессуары и прохладительные напитки. Попытался выменять питьевой воды на монетки. Неожиданный успех — полтора литра "Бараки", и опять продавец не взял ни копейки.

Поднялся на хребет, отделяющий Долину Королев от лабиринта развалин древних улиц. На спуске обнаружил целую деревню из глиняных избушек, оказалось — еще одно скопище гробниц. Видимо, на поверхности располагалось жилье обслуживающего персонала, или это и были гробницы на месте бывших домов…

Спустя секунд десять после моего появления в деревне меня настойчиво стали окликать снизу. Поскольку я делал вид, что ничего не слышу, вскоре оттуда прибежал какой-то деятель:

— Эта территория закрыта для посетителей.

— Ну ладно, — я извинился и пошел в обход лежащего внизу лабиринта к храму Птолемея.

Под склоном, видимо, тоже когда-то что-то строили, поэтому местами тропинка осыпалась, а спускаться пришлось по развалинам кирпичей из необожженной глины. Это вызвало беспокойство сидящих перед храмом арабов. Но я к ним не пошел, а вернулся по низу в лабиринт. Ничего интересного там не было, все доступы к деревне и в самом деле преграждали таблички "No enter". Из лабиринта меня вскоре опять выдворили, как безбилетника, поэтому уже изведанной тропой я опять пришел к храму.

Вход, конечно же, платный, и стены высоки, но идут вверх по склону. На подъеме ко мне пытался подвалить еще один меняла сувениров, но русские монетки его не прельстили. Стены у вершины позволили окинуть взором площадь и храм внутри, но рисковать и лезть внутрь не хотелось — там-то склон был скопан.

Я продолжил путь вдоль подножия скал, с посещением пещер и близлежащих могильников. Пещеры хоть и выглядят естественно, внутри имеют сооружения вполне рукотворные и весьма опасные! Хорошо, что я ходил с фонариком, и вовремя обнаружил глубокую шахту. Дальнейшие исследования доказали, что горизонтальные шахты на входе ведут туда же, что и эта. Рисковать на спуске ни к чему — все равно ничего, кроме ниши от давно уже вынесенного саркофага нет.

Тут охранники лабиринта опять начали орать снизу, и пока меня вели к выходу, заметившие мое нисхождение туристы также весьма заинтересовались, почему это их не пускают смотреть столь обширный регион развалин, и начали перешагивать низкие бортики поодаль от воспрещающих табличек. Часть сил противника была переброшена на борьбу с этими вторженцами. А я встретился с местным заправилой, который истеричными воплями подозвал полисмена, но оказался не в состоянии сообщить тому, что же со мной такое сотворить. В результате я просто прогулялся со смуглокожим великаном-флегматиком к машине, некоторое время постоял там, пока его коллеги рассматривали мой прошлогодний ISIC, и в третий раз ушел по тропинке мимо храма через каньон с футбольным полем к плато с храмом фараонши Хатсупшеп. Гневные, но беспомощные возгласы наблюдавшего мою неспешную эвакуацию заправилы еще долго оглашали округу…

На этот раз пришлось преодолеть два хребта, исследовав по пути отмеченные на карте сооружения груду сырослепленных кирпичей и останки коридора засыпанной песком гробницы. В пути допил успевшую согреться воду. А к храму вышел по вспомогательной дороге, навстречу группе рабочих, разложивших под солнцем кусочки древнего сооружения, — идет реставрация, надо полагать, или готовят распродажу. Дорога выходила прямо на площадь перед монументальным строением, но смешаться с толпой туристов, прошедших билетный контроль, мне не удалось. Никаких претензий ко мне, само собой, быть не могло, но даже фотографию сделать не дали… Пришлось опять идти в обход. Скалы справа были не менее отвесные, чем те, из которых был вырублен храм, но до половины высоты шел более пологий склон, по трещинам и уступам которого можно подобраться вплотную к входу.

На подъеме к пещере, вырубленной на вершине этого склона, сидели два сотрудника службы безопасности. Один из них не был склонен пускать кого-либо к закрытой гробнице, второй оказался настроен более дружелюбно и переубедил своего коллегу. Я для начала действительно достиг проема, заложенного кирпичами, вскарабкался чуть по ним, дабы убедиться, что внутри ничего интересного нет, после чего направился к храму. Судя по всему, прогнавший меня в первый раз служитель наблюдал за моими действиями, поскольку тут же соскочил с места и побежал вслед, крича:

— Нет! Нельзя! Спускайся!

И ведь догнал, когда я уже фотографировал раскинувшуюся перед храмом площадь. Пытался убедить меня заплатить за вход, утверждая, что склоны гор также являются музейной территорией, но, разумеется, ничего не добился.

Перед марш-броском в Долину Королей я решил пополнить организм влагой. Ни один из трех торговцев не пожелал расстаться со своим товаром в обмен на мои монетки. Тогда я вступил в контакт с ошивавшимися рядом аборигенами. Мне удалось выявить среди них трех доброжелателей. Первый пообещал мне воды по возвращении с особой экскурсии к гробнице с найденной им мумией. Поднялись опять немного по склону, проводник отвалил несколько камней от входа и начал клянчить деньги. Я согласился выдать ему десять фунтов старыми рублями, по курсу один к пяти. Странно, но от полтинника он отказался, предпочтя десятки и двадцатки. Взял обещание не разглашать страшную тайну, потом, наконец, пустил заглянуть внутрь:

— Видишь ее? Видишь? А запах чуешь? Чуешь?

Пришлось сначала дать глазам привыкнуть к полумраку, прежде чем я понял, что лоскутки тряпок у стенки скрывают вовсе не деревяшки, а окаменевшие останки, и белые прожилки в них — это кости. Никакого запаха, конечно, спустя тысячу лет уже не осталось.

Мужик еще понапрашивался провести меня через перевал в Долину Королей, а получив отказ, свалил в печали.

Вторым оказался парнишка, покупавший сласти. Он подарил мне две ручки, поделился "обедом" (довольно вкусным, должен признать). Без колебаний принял от меня в качестве "платы" российские монетки — будет, чем перед друзьями похвастаться.

Наконец, вмешался служитель закона. Поговорив с одним из торговцев, он предложил тому решение проблемы, которое я по-английски втолковать не мог — дать мне напиться воды из кулера, что стоял в торговом павильоне. Водозабор идет из Нила, и я уж не знаю, каковы методы очистки, но усомниться в клятвенных заверениях полицейского мне не пришлось. Неоднократно в дальнейшем хлебнув содержимого египетских водопроводов, никаких недомоганий я ни разу не испытывал.

Подъем по тропе, ведущей через перевал, оказался не из легких — на полпути пришлось провести минут пять в тени от скалы. А на вершине я завязал разговор с одиноким японским юношей по поводу другого юноши, египетского, прямо тут на солнцепеке занимавшегося впариванием своих сувениров редким туристам. Слово за слово, и благодаря всемирному языку вскоре выяснилось, что японец явно не соответствует моим представлениям о типичном жители Страны Восходящего Солнца. В неполные тридцать лет он уже облетел пол земного шара, проработал несколько лет в медучреждениях пяти континентов, а по Египту путешествует исключительно на самых дешевых поездах, пользуясь студенческими скидками при покупке билетов. В Луксоре он последний день, вечером собирался на юг, и еще до конца недели обратно домой. Следующее путешествие он планировал по странам бывшего соцлагеря и жаловался на неприступность российской визы: каждые три дня стоят 20$, но ведь еще надо оплатить пребывание в престижном отеле на весь срок поездки. А вы говорите — Америка! По возвращении я получил от него несколько писем, рассказывающих, как ему все же удалось посетить нашу страну, хоть и мельком…

В Долину мы спустились весьма удачно — прямо перед входом в одну из гробниц. Билетер, к счастью, отлучился. Внутри — два наклонных коридора с дощатыми настилами, ведущие в усыпальницу. Все фрески на стенах и кубический саркофаг укрыты стеклом, затрудняющим фотосъемку со вспышкой.

Следующие две гробницы Икюро посетил один — при входе в каждую у него отрывали треть боковой стороны билета, разрешая таким образом спуск в три усыпальницы. Меня, естественно, не пустили, но не думаю, что они сильно отличались внутренне, внешне же — абсолютно идентичные спуски с табличками и кратким описанием на двух языках перед входом. Четвертая гробница оказалась заперта, но сбоку от входа в стене имелся внушительный пролом, через который мы и полезли по вставленной кем-то стремянке.

Заваленный мусором тоннель заканчивался небольшой дырой, выходящей в темный зал. Протиснутся в нее нам не удалось. К тому же повсюду мерещились змеи. Японец отправился смотреть третью гробницу, а я "купил" на рубль хлеба у бродячего торговца и решил осмотреть странное сооружение у горы.

Лестница, ведущая вверх вдоль пролома в гряде, по ту сторону еще чуть спускается. На площадке, окруженной скалами со всех сторон, находится вход еще в одно подземелье, тоже охраняемое. А вот справа от основания лестницы, в небольшом овражке, я обнаружил "нору". Дыра в конце тоннеля была достаточно велика, чтобы я свободно пролез внутрь и с помощью фонарика отыскал в пещере центральное украшение — пустой саркофаг с залитым мутной жидкостью дном, по соседству с довольно большим, но грязноватым сталактитом.

Я еще раз повидался с японским знакомым, он подарил мне на прощание два оставшихся неиспользованными шестифунтовых билета, купленных днем. На обоих изображен храм Хатсупшеп, но пригодны они и для посещения других монументов той же стоимости.

Обычно посещающие Долину туристы от и до стоянки автобусов добираются на минипоезде, ведомом замаскированным под паровозик трактором. Я же вначале спускался пешком, а потом остановил мотоцикл и, держа ноги на весу (подножки отсутствовали), домчался до развилки неподалеку от Рамезеума. Тот уже закрывался, но я застал трех сотрудников и совершил первое и последнее цивильное посещение египетской достопримечательности, пожертвовав корешком одного билета и двумя монетками (рубль и копейка) в качестве бакшиша — уж больно усердны оказались мои проводники, организовав посещение всех закрытых на реставрацию участков.

Солнце уже садилось, и мои попытки найти последний не осмотренный участок на левом берегу успехом не увенчались. Население деревни, на территории которой находятся входы в гробницы, отнеслось ко мне вполне дружелюбно: дети смущенно просили денег, а их родители пытались мне что-то объяснить. Что именно? Наверное, что гробницы закрыты, и туристам, а тем паче одиноким, здесь делать нечего. Но я по-арабски не понимал, а посему им ничего не оставалось, кроме как указать мне направление. И все же я пришел не зря — на обратном пути один мужик пригласил меня выпить с ним чаю, показал плоды своего труда (он вырезает различные фигурки из алебастра, добываемого тут же в открытых копях), поделился тайнами творчества. На изготовление замысловатых ажурных скульптур уходит от одного вечера до недели, что и определяет цену.

К дому Хасана я пришел уже в сумерках. По пути получил приглашение от трех подростков-велосипедистов на "арабские танцы" — еле отмазался, сославшись на данное другу обещание. А вот мой вчерашний приятель вряд ли сильно обрадовался возвращению безденежного иностранца.

Обещанный ужин все же состоялся, но на прощание меня раскрутили на несколько монет для детей, и уже вовсю приценивались к фотоаппарату и содержимому карманов.

На выходе из деревни я остановил пикап до пристани с грузом бутылок "Кока-колы". На паром меня пустили без особых проблем:

— Завтра деньги отдашь!

Засек время плавания — восемь с половиной минут. На набережной извозчик одной из многочисленных кибиток пригласил меня пить чай. В разговоре выяснилось, что при внешней неприглядности работа его весьма прибыльна — в среднем по 100 фунтов в день.

Нельзя сказать, что все это время я совсем уж не беспокоился за свой рюкзак. Его могли ведь и в полицию отнести, как забытые вещи. Пришлось придумать легенду для директора: я — великий русский дервиш, поставивший себе целью объехать весь мир без копейки денег, полагаясь на христианскую взаимопомощь… Ну, что-то вроде того. Похоже, поверил. Разрешил бесплатно переночевать на территории лагеря, угостил бутербродом и вафлями из буфета, подарил замеченную моим зорким взглядом большую скрепку (у меня как раз кончился запас проволоки для скрепления задников подошв, пострадавших в форсировании Мертвого болота).

С утра отправился к отдаленному храму Кернак. Первым делом решил обойти центральную часть, обнесенную высокой стеной, но сразу же вышел на пустырь с укрытыми густой травой каменными блоками и впечатляющими воротами — единственной более-менее сохранившейся частью малого храма. Когда прыгал по камням, спугнул собаковидное животное, метнувшееся в заросли. Попытка выследить его не удалась, к тому же мои поиски привлекли внимание обитателя одного из шатров у северной стороны основного сооружения — то ли охранника, то ли просто служащего. С криками "Осторожно! Опасно! Змеи!", он принялся преследовать меня и не успокоился, пока я не продолжил свой путь. Слева от восточных ворот образовалась высокая насыпь, а на ней — тропинка, ведущая через стену наверх.

Проникновение внутрь оказалось очень легким. Я воздержался от прямолинейного движения и прошел немного вдоль стены в обход полуразрушенного двухэтажного здания к дальней части бассейна — прямоугольного водохранилища времен постройки храма.

Обойдя все части доступной туристам территории, я подивился на колоннаду в центральном холле (эдакое скопище огромных каменных столбов, местами увешанных паутиной лесов с черными фигурками реставраторов в вышине), поскучал у входа в ожидании группы англоязычных туристов с гидом, извел на монументы остатки пленки и смело отправился на изучение тайных закоулков.

Оказалось, и на пустыри иногда забредают туристы, а значит, дежурят и зазывалы, предлагающие в качестве изюминки закрытый под реставрацию храм с кошкоголовой статуей. Прикосновение к ее грудям, по мнению прислужников, должно прибавлять силы, но вряд ли гарантируется тот же эффект пожалевшим денег на бакшиш. Я попытался как-то компенсировать их усилия, прокомментировав увиденное на английском двум заблудшим туристкам, но те не возгорелись желанием посетить невзрачную каменную избушку.

К западу от пустыря в ожидании археологов-фанатиков пустовал музей-выставка недавних находок: осколки вырезанных в камне изображений и разные черепки, возлегали рядами прямо на земле. Там же располагались огороженные веревками сооружения, облицованные алебастром. Больше смотреть было не на что, и я пересек территорию центрального храма, перебрался через полуразрушенную стену и по Аллее Сфинксов (дорожке, уставленной рядами булыжников с бараньими головами) дошел до развалин третьего храма, также закрытых для посещения, но населенных вездесущими бакшишеаскателями. Вот и я, будучи замечен меж обросших травой камней, вызвал отнюдь не праведный гнев охранников, а скромную экскурсию к роще уже знакомых кошкоголовых. Для большей эффективности ритуал малость усложнили, однако финал остался прежним:

— Бакшиш?

— Рубли!

— Упс…

Возвращаясь домой, проголодался, поэтому зашел в ресторан "GreenGarden". Официант без колебаний согласился принять в качестве оплаты русские деньги. Небольшой, но уютный зал чуть ниже уровня пола, вмещал в себя десяток сервированных столов и четыре совмещенных у стены, уставленных блюдами и кастрюлями с едой.

Оказалось, есть посетители могли что угодно за одну фиксированную цену (для меня сбавили с 35 фунтов до 8 баксов). Я уплел тарелку супа с фрикадельками, а к рису с мясом попросил воды. Уже когда стакан Schweppes'a приносят, выясняется, что напитки в оговоренную сумму не входят, но я повторяю, что 8$ для меня — фиксированная граница, и официант в дальнейшем поставляет только воду. А я (шиковать так шиковать!) беру по кусочку каждого из выставленных тортов-пирожных, потом еще по кусочку… Зал тем временем наполняется семьями туристов, и, закусив еще парочкой бананов, я приступаю к эвакуации. Выяснив для себя, что предлагаемые мною 10000-мавродиковые купюры приравниваются к четырем долларам, официант пытается выцепить еще одну "за напитки", но я напоминаю о нашем уговоре и медленно (еще бы!) удаляюсь.

Рюкзак закрыт каким-то доброжелателем в кладовке, и до вечера приходится гулять без пленки. По пути к Луксорскому храму зашел в мечеть отряхнуть карнакскую пыль с ног. Как раз шла молитва, но никто не выразил недовольства, когда я с тапками в руках прошел в комнату для омовений, простирнул носки и вместе с обувью вывесил наверх стены, освещаемой жарким солнцем. Следующие десять минут прошли в беседе с муллой о путешествиях и заветах Аллаха уважать правоверных.

На бульваре я принял в дар от парня-торговца жутко засахаренный плод грушевидной формы (или это конфета такая, не понял), после чего поднялся на второй этаж модерновой мечети, граничащей с монументами, и, выждав момент, когда с балкона уйдут лишние свидетели, перелез на карниз здания, в который метра через четыре уходила каменная перекладина храма. Дальше я уже без труда достиг колоннады, выходящей во внутренний двор, и присел, чтобы в лучах заката полюбоваться пестрыми людишками внизу, раз уж конструкция зданий не позволяет обойти всю выставку поверху. Меня, конечно, уже заметили, и поначалу было довольно весело наблюдать, как несчастные уборщики и билетеры вслепую (против солнца) кричат в мою сторону:

— Плиииз! Кам даун! Дэнжер! — привлекая внимание многочисленных туристов.

Солнце быстро ушло, и туристы начали задирать вверх свои камеры и фотоаппараты. В ответ я притворился, что тоже щелкаю их "на память". А на все попытки "перевести" для меня просьбы служащих отвечал:

— It's OK, I don't want to come down. And they don't let me, anyway!

Начали стекаться люди в форме. Сначала невзрачный офицер пытался убедить меня не рисковать жизнью и спуститься, потом пришел важный толстяк в мундире:

— То, что вы делаете, незаконно! Спускайтесь, или я буду вынужден вас арестовать!

— Так стоит мне спуститься, меня тут же схватят…

— Нет, я вам даю свое честное благородное, что вас отпустят. Не рискуйте жизнью и свободой, спускайтесь!

Пришлось согласиться, тем более, что минут пять назад отыскавшие путь моего проникновения полицейские уже осмелели настолько, что полезли на монумент. Обойдя преследователей по каменному кольцу, я первым вылез на балкон, но тут же был взят за руку хмурым громилой. Он отпустил меня лишь перед тем самым парламентером, который выглядел вполне спокойно. Я рассказал свою историю:

— Денег нет, без билета не пускают, хотел сверху посмотреть, не знал, что это вас расстроит…

В ответ услышал от него совет:

— Ты лучше больше так не делай. Я могу и рассердиться…

В лагере я познакомился с еще одним "великим путешественником". Немец Джео намеревался с напарником на деньги спонсоров объехать Африку на крутых мотоциклах, опубликовав серию репортажей в журнале. Начали они путешествие с того, что прилетели в Тунис спецрейсом на самолете. Если им не удастся уплыть в Судан, они будут вынуждены опять совершить перелет в Хартум из Каира. А пока напарник занят ремонтом амортизатора, Джео хотел насладиться световым шоу в Карнаке. И решил опробовать мой метод!

До храма мы домчались с ветерком на его "Корове-монстре" (MonsterKuh — мини-серия спецмотоциклов BMW с огромными топливными баками и усиленной подвеской). До начала англоязычной версии представления оставалось еще полчаса, но я поторопил напарника с ужином (он поделился фля-фля) и мы заранее отправились на поиски входа. У места моей предыдущей вылазки нас окликнул охранник, пришлось идти до южной стены. Мало радости было перелазить стену в луче прожектора, однако, нас никто не заметил.

В тени останков стен проще всего было выбраться к водоему, но вокруг него бродили какие-то неясные тени, и мы пошли через реставрируемую территорию. Там сидели рабочие в белых платках. Мы попытались использовать внешнюю стену строений как прикрытие, и немало в этом продвинулись… лишь для того, чтобы обнаружить марширующего на выходе охранника. Тогда вернулись к варианту с водоемом. Здесь все прошло чисто — лишь на пути к залу с колоннами нас осветили фонариком с дальнего конца длинного коридора.

В зале мы смешались с толпой туристов… то есть, мне показалось, что смешались, а на самом деле нас вычислили в течение пяти минут. Первым взяли Джео, затем меня (наверное, штаны разглядели). Вывели к контрольно-пропускному посту на входе, с аркой металлодетектора. Охранники сразу же заявили:

— Вы тут не проходили, вас никто не видел!

Главный охранник пытался войти ко мне в доверие:

— Сейчас приедет большое начальство, вас арестуют, но всего еще можно избежать — я признаю, что мои сотрудники ошиблись, но вы объясните, как удалось обмануть охрану храма. Я должен знать все лазейки, это моя работа!

Что делать, я согласился показать тропинку у восточных ворот. Все вроде довольны, но вместо свободы нас ждет задний отсек полицейского джипа и угрюмые парни в форме туристской полиции.

Центральное полицейское управление. Джео слегка нервничает, но говорит, что здешний начальник его знает — помогал с документами на мотоцикл. И тут входит… мой знакомый толстяк в мундире, красный от злости:

— Опять ты? Ну, я же предупреждал!

Меня отвели в другой кабинет и оставили с охранником. Я тут же послал его за водой, потом в туалет (ну, как сопровождающего), а вернувшись, выключил свет и лег на кушетку спать. Примерно через полчаса меня разбудили и привели на допрос. Мундироносец долго читал мне мораль. Наконец, ему это надоело:

— Я в рапорте опишу происшедшее с минимальным для вас ущербом — якобы, вы гуляли возле храма, свернули на неизвестную тропинку и даже не поняли, как оказались внутри. Вы это подпишете и отправитесь к судье. Он будет решать вашу дальнейшую судьбу.

Так и сделали. Джео подписал бумагу не глядя, я же на всякий случай написал "Не понимаю" под всей этой арабской тарабарщиной. Закончив бюрократические формальности, нас переправили на скамейку в тот самый участок близ Луксорского храма. Мы были вроде бы под арестом, но сидели не в "обезьяннике", а рядом.

Третьим европейцем в этом полицейском участке был француз, обеспокоенный судьбой своего случайного знакомого-египтянина, которого взяли всего лишь за попытку заговорить с иностранцем.

Мы с Джео стали качать права — требовали, чтобы нас покормили и предоставили возможность позвонить в немецкое и российское посольства. С телефоном было совсем глухо, а еду были готовы предоставить, но… только за наши же собственные деньги. Мы, естественно, отказались.

Около трех часов ночи я в очередной раз отправился гулять, но не на улицу (эти попытки пресекались охраной на входе), а по участку. На третьем этаже обнаружился открытый кабинет с каким-то начальником. Поговорив с погнавшимся за мной патрульным, он выделил, скорее всего из своего собственного кармана, некоторую сумму на наше пропитание. Вскоре служащий принес два пакета — пироги с сыром и мясом. После еды меня потянуло в сон. Найдя комнату со свободной кроватью, я завалился на нее спать, а Джео тем временем не прекращал попыток дозвониться к своему консулу.

В здание суда нас привезли в "воронке". Сидеть в коридоре среди снующих арабов и без завтрака я не стал — смылся по лестнице через главный вход. Выйдя к Нилу, я легко дошел до лагеря, проверил рюкзак и на всякий случай оставил фотоаппарат. Потом явился за разъяснениями в здание городского консула. Пока со мной беседовал "ответственный за работу с иностранцами", позвонили в полицию. Оттуда приехали злые копы, которые, оказывается, уже второй час меня везде искали (xa! паспорт же у них остался, куда я денусь?). В кузове пикапа я был возвращен в здание суда и вскоре в компании меланхоличного Джео предстал пред очами Его Чести. Удостоверившись, что мы раскаиваемся в совершенном злодеянии, он выносит приговор поморить нас еще часа три в неведении и отпустить. Опять на пикапе (Джео в кузове, я — третьим пассажиром) нас вернули в участок, где мы смогли наблюдать увлекательную сцену досмотра пищевых припасов одного из клиентов "обезьянника": полицейские раскрошили батон, вскрыли упаковки сырков и творога и творили прочие подобные деяния, пока продукты не кончились. Что они искали, нам осталось неизвестно.

Чуть позже нас свозили погостить в участок на набережной. Там шел ремонт, а персоналу совсем нечем было заняться. Пришлось устроить для них аттракцион из серии "накорми иностранца и наблюдай, как он ест" — я успел ополовинить миску с рисом, прежде чем прибыла машина для возвращения в прихрамовый участок. Немец ограничился куском хлеба. Полтретьего нас, наконец, погрузили в пикап и отпустили на свободу на том же месте, где и арестовали.

Мой "содельник" еле отыскал свой мотоцикл, который глупоцейские ночью отогнали с бульвара к закусочной ("чтобы не украли"), уронив при этом и повредив слегка единственный винт, крепящий к раме супер-бензобак. Джео по этому поводу писал кипятком и грозился натравить на бедняг всех немецких консулов и канцлеров. Поскольку он еще думал, стоит ли уезжать на пострадавшем мотоцикле, я вернулся в лагерь пешком, обойдя вход облапошенного ресторана по набережной.

Рюкзак уже вынесли к стойке, а завхоз, едва меня завидев, заявил:

— Сюда приходили полицейские, искали тебя. Ты знаешь, нам лишние проблемы не нужны. Забирай свои вещи и побыстрее сваливай отсюда!

Джео высказался в мою защиту и подбросил до набережной, направляясь в интернет-кафе строчить жалобу. Миновав таким образом квартал с ограбленным рестораном, я сразу же остановил парнишку на мопеде, который довез меня до моста. Когда подъехал пустой пикабус (пикап с усиленной задней рессорой и крытым кузовом, на скамьях и корточках вмещается человек 20 — в Оазисах это чуть ли не единственный вид транспорта), им я также не побрезговал (может, в парк идет) и вскоре достиг выездного поста на трассе.

Опасаясь новой эстафеты, я решил пройти вперед, но за час (!), что я шел, пытаясь выбраться из деревни, нормальных машин, кроме локальных пикапов, на трассе не было. Зато в избытке хватало детей, которые при виде меня выбегали изо всех щелей и начинали вопить:

— Халлоу! Халлоу, мистер! Мистер, мани-мани!

Как назло, опять начала хлюпать подошва, а найденная алюминиевая проволока оказалась слишком недолговечной, и я раза три останавливался на обочине к вящей радости догоняющих детей. Люди! Не заходите в египетскую деревню! Копы гораздо безобиднее…

Светлым пятном в этом самоистязательстве явилась встреча еще одного скучающего продавца придорожной лавки. Парнишка не только пожертвовал рюкзакастому страннику бутылку холодной "Колы", но и шуганул дебильных детей.

Остановилась легковушка, шедшая в Асуан аж из Каира! Меним Абдул-Меним живет в Гизе с женой и трехлетним сыном, работает агентом по продаже стали за 800 фунтов в месяц. В командировку выехал этим утром — неудивительно, что за время в дороге он весьма заскучал. Даже отменил из-за меня посещение южного Луксора — решил заехать на обратном пути. И вообще, с его слов, настоящий мусульманин всегда помогает, если может — и он сегодня уже подвозил попутчиков. Когда и где, к сожалению, сообщить не смог, да и встреченных при мне голосующих не замечал, что, тем не менее, не позволяет серьезно усомниться в его словах. Не так ли?

Ехал Меним довольно быстро — от 80 до 120 км/ч. Но за Идфу мы потеряли полчаса — шоссе было закрыто, транспорт шел километров 15 по пыльной полевой дороге до следующего выезда. А те, кто прорвался, еще надолго зависали в пробках на шоссе. Причиной беспорядка являлся караван из 20 тягачей, перевозивших в новый город Тушка, что на юго-запад от Асуана, детали для гигантского водяного насоса. Крупногабаритные ползуны крепко перегородили дорогу, и многие машины плелись сзади, затрудняя обгон.

Стемнело. Меним сменил мою кассету на запись Корана. По прибытии в Асуан мы заехали на склад потенциального клиента (увы, тот уже ушел), а затем отправились в гостевую часть города в поисках дешевого отеля. Разговоры со швейцарами рекомендованных в справочниках ночлежек к успеху не привели — даже в двухместном номере одновременное пребывание иностранца и египтянина закон запрещает. А предложение снять для меня отдельный номер я отверг. Мы вышли на набережную, и Меним мне посоветовал:

— Ляжешь на этой скамейке, никто тебя не побеспокоит.

Такая перспектива меня не прельщала. Поэтому, получив на прощанье десяток хлебов и упаковку сыра, я оставил рюкзак в ресторане и отправился на поиски более подходящего места.

Мое внимание привлекла группа из трех моторных фелюк, пришвартованных у берега. Я вернулся за рюкзаком, а затем забрался в самую дальнюю лодку и уснул, убаюканный мерными звуками волн…

Под утро мне приснился сладкий сон, но на самом интересном месте я свалился в спальнике с низенькой полки на пол лодки. Еще полчаса дозревал, затем встал, позавтракал, отнес рюкзак в отель (в первом должного впечатления создать не смог, но регистраторша второго соблазнилась моей возможной ночевкой у них и согласилась взять багаж под стойку) и отправился вдоль Нила к плотине.

Цветущий город резко перешел в побелевшую под безжалостными лучами солнца деревню. По каменистому склону за мной увязалась аскающая денег девчушка, но вскоре страх перед опасной дорогой возобладал над ее алчностью, и просьбы денег сменились на "Вернись, я все прощу". Я действительно далековато забрел в ущелье, и затем долго карабкался вверх, преодолевая оползни и камнепады. Еле осилил нависающий край обрыва, незаметный снизу.

Мимо квартала новостроек и огороженной высоким забором с колючей проволокой школы (чтобы "заключенные" не сбежали?) я вышел на небольшое шоссе, пересек его и углубился в очередную прибрежную деревушку: со вторых этажей повсюду свисают велосипеды и огромные детские ванночки, в огромных количествах сушится белье и разгуливает домашняя птица, в спокойной цветущей воде меж покрытых лишайником камней плавают лодки.

Еще недостаточно подросший подросток пытался выклянчить у меня сигарет, а обломавшись с куревом — ручку, и я далеко не сразу сообразил, что за "пенис" он просит! Заметив старика, входящего в сад одной из хижин, я попросил воды, но тот почему-то повел меня к соседу, где мы долго ждали, отзовется ли кто. Так и ушел не хлебавши…

На узкой дороге через Асуанскую плотину обнаружился полицейский пост, призванный не пускать пешеходов и сажать их на проходящие мимо грузовички. Посадили и меня. По пути выяснилось, что грузовик идет прямо в Абу Симбел. Решил отложить визит на Хай Дам и составить компанию обрадованному этим водителю.

Как бы не так! Зоркий глаз злобного патрульного на отворотке к аэропорту издалека заметил мои нетрадиционные одежды. Полицейский попросил меня выйти из машины и сообщил:

— Трасса на Абу Симбел для иностранцев закрыта! Слишком опасно, приказ правительства.

Стало быть, желающие полюбоваться на знаменитый храм, поднятый со дна рукотворного озера усилиями ЮНЕСКО, должны лететь на самолете. Что делать, иду в аэропорт!..

Я не питал наивных иллюзий насчет авиастопа на популярном турнаправлении. А потому, удалившись по шоссе на достаточное от поста расстояние, перелез через бордюр и по обжигающему ступни песку побрел в обход неожиданного препятствия.

Незамысловатая хитрость сработала на все сто! Расхрабрившись, я срезал дугу, чтобы не потерять нить дороги, и за двадцать минут вышел на трассу в полутора-двух километрах от беспечных служак. Остановив первую же машину, уломал драйвера отвезти меня хоть на десяток километров от "слишком опасного места". Затем меня подобрали два парня, которые спешили за урожаем помидоров на берега священного озера. Километров за двадцать до своей повертки они предложил высадить меня у единственного на всю трассу кафе. Но я отказался, подозревая, что лучше отсечь уходящий в сторону поток — и оказался прав. Затем меня попытались вписать к отдыхавшим под навесом дальнобойщикам, но не преуспели в этом, поэтому вскоре я опять очутился один среди песков. Пропустив замеченный у кафе автобус, я завалил трейлер, идущий в Абу Симбел.

В просторной кабине опять сидели двое. Они приняли меня как своего лучшего друга. Я посидел минут пять на ящике в центре, а потом последовал совету спутников — залез на спальник. Шторка прикрывала меня от жаркого солнца, и, не смотря на духоту, я уже успел задремать, когда грузовик остановился на посту в 50 км от цели.

Нет, только не это! Разбились мои хрупкие надежды. Полисменам даже спрашивать ничего не пришлось — водители сами меня сдали. Конечно, тут же высадили, документы забрали, грузовик уехал…

Почти час я злился на бестолковых истуканов: паспорт не отдают, в хижину не пускают и даже не кормят! На все вопросы отвечают:

— Ноу проблем! Файф минитс! Ноу проблем!

От нечего делать, стал заполнять дневник — столпились сзади, смотрят. Подъехали грузовики, набитые молодыми верблюдами, как бочки селедкой. Я фотоаппарат достал — что тут началось! Еле объяснил, что снять хочу лишь верблюдов, а на все их секретные глиняные объекты плевал…

Наконец, прибыл большой начальник. Посмотрев мельком на меня, он устроил разнос своим подчиненным и приказал им отправить меня на первой же попутной машине. Вскоре подошел грузовичок, на котором я и доехал до центра города.

Храм Рамзеса Второго располагается на острове, соединенном с Большой Землей широкой дамбой. Я отправился к нему пешком по пустынному побережью в обход искусственных холмов. А при внедрении на туристическую территорию обрел неожиданного помощника в лице шофера грузовичка, разгружаемого на границе прикрывающего меня кустарника. Где-то я его уже видел — наверно, ездили вместе… А не он ли меня из Асуана пытался вывести? Как бы то ни было, перекинувшись с ним парой слов, я оградил себя от приставаний подозрительно взирающих на это бедуинов и за полчаса, оставшиеся до заката, произвел полный осмотр всех памятников. Внутри одного из храмов дважды услышал окончание англоязычной экскурсии — о происхождении рисунков на внутренних стенах:

— Великий воин Рамзес Второй в одиночку поборол тысячи врагов-нубийцев и лишь после предательства соратников обратился за помощью к богам! Вот видите, здесь гравер пытается исправить свою оплошность и уменьшить рост фараона, чтобы не оскорбить стоящего рядом бога. Рамзес изображен стоящим, но при желании можно разглядеть две его ноги, оставшиеся от сидящего Рамзеса-великана.

На обратном пути первый же пикап довез меня до аэропорта. Но я не огорчился, ведь там и находится выездной пост трассы. Сдуру поленился его обходить (вечер уже, куда они меня здесь денут?), поэтому был вскоре отправлен в полицейский участок, находящийся в стеклянном здании аэровокзала. Я поведал свою историю — упрощенно, без упоминания высадки на посту близ Асуана и хождения по пустыне. Десять минут спустя пришел большой военный чин и задал серию вопросов, всячески выражая свое недоверие. На этом все утихло. Я дочитал имевшиеся с собой брошюры, разделил ужин с одним из полицейских и принял в дар от буфетчика бутылку "Спрайта". Некоторое время с интересом рассматривал в киоске карты окрестностей, а когда продавцу сообщили о моей безденежности, нашел другое занятие — разглядывать вместе с охраной просвечиваемый рентгеновским аппаратом багаж прибывающих туристов. Очень видеоигру напоминает — дисплей, джойстик, мишени…

Когда кончились туристы, я сел у кабинета начальника наблюдать за теленовостями и красавицей-стюардессой у телефона. Наконец в верхах было принято решение отправить меня на автостанцию. Там я зашел в шикарный автобус и приготовился спокойно лечь спать на заднем сиденье. Однако, когда сопровождавшие меня полицейские ушли, появился билетер. Его почему-то сильно обидело, что я не собираюсь платить и вообще не хочу ехать. Он отвел меня в офис туристической полиции. Там я с раздражением в голосе еще раз рассказал свою историю полицейскому-толстяку. Двадцать минут спустя он сообщил:

— Все в порядке, египетские люди купили тебе билет…

Меня такой поворот дел, конечно, возмутил, но удовлетворительной причины для отказа найти не удалось, поэтому я вернулся на свое место. А билетер первую половину пути пытался отомстить, включив звук у мыльной оперы на полную громкость и подсаживая на соседние сиденья подобранных в пустыне пассажиров. К счастью, пассажиры попались отзывчивые. Они не только с готовностью откликнулись на мою просьбу занять другие места, дабы я смог прилечь и выспаться, но и отвели в антракте в кафе, чтобы напоить чаем с печеньем. Время в пути пролетело незаметно. А когда прибыли в Асуан, я сразу же отправился на набережную и, забрав рюкзак из отеля, пошел спать в "свою" фелюку.

На этот раз я проспал до половины девятого — потом пришел владелец судна Омар и благословил меня на дальнейшие ночевки на его территории. Как назло, воспользоваться таким гостеприимством мне уже не удалось…

Позавтракать пришлось в парке. Прикончил оставшийся хлеб и отнес рюкзак в отель "Abu Simbel". Рядом с офисом туринформации — билетная касса суданского парома. Самый дешевый билет — больше 10$. А вот переправа через Нил для меня оказалась бесплатной.

На пустынном левом берегу для немногочисленных туристов, желающих осмотреть гробницы древних египетских принцев, на гребень песчаной горы выложены каменные ступени. Я не поленился взять чуть правее и нагрести полные тапки песка, чтобы около минуты провести во внутреннем дворе главного сооружения, прежде, чем подвалил заведующий бедуин и выпроводил меня.

Поднялся еще выше по берегу к развалинам колокольни, через оконный проем сфотографировал долину великой реки — самый удачный из моих снимков на взгляд многих опрошенных. Потом осторожно сполз в проход между гробницами и аккуратно присоединился к четверке обходящих подземелья туристов. Мне удалось прослушать пару лекций местного гида, прежде, чем охранники заинтересовались моей обилеченностью. Я ретировался от них по широкой раздолбанной каменной лестнице, уходящей в воду — когда-то по ней втаскивали галеры посетителей "кладбища".

Дойти до южной пристани и дороги к Мавзолею оказалось занятием не из простых — то по колено в горячем песке, то на корточках под зарослями прибрежных деревьев. Набрел на безлюдную ферму, отведал неспелых бананов. К концу марш-броска весь взмок, но до купания в Ниле не снизошел.

Поднялся по тропе вверх к открытым вратам монастыря с массой незаконченных новостроек внутри. Попросил воды — отправили к бадьям под навесом в центре двора. Утолив жажду, повалялся чуток сначала на скамьях, а когда начали раздражать проникающие в щели навеса лучи солнца — на коврах в актовом зале модерновой церкви. Ушел, когда выгнал цивильного вида монашек:

— Настоятели будут отдыхать, а руины монастыря святого Симеона вы найдете дальше по дороге.

Нашел. Охраняют вход, разумеется, арабы, причем мусульмане. Бесплатно не пустили — пошел в обход. Увязался страж на верблюде, но в овраге отстал. Я успел разобрать баррикаду из булыжников и влезть в развалившийся проем бойницы, после чего минут двадцать бродил по внутренним дворам и кельям древней христианской твердыни в поисках входа в башни. Так и не разобравшись в лабиринте каменных кладок, я потерял бдительность. И тут же попался на глаза охраны. Пригрозив отправкой в город на полицейском верблюде, нехристи поленились выползти из тени сторожки. А может, вняли моим убеждениям, что негоже препятствовать посещению правоверными своих святынь, пусть даже тем и придан статус исторического наследия.

На явно современной постройки стенах вокруг Мавзолея Паши висело несколько табличек, информирующих о незаконности их "перепрыгивания". Поэтому я просто забрался на плоский верх невысокой преграды и обошел по нему запретную территорию. Спуск внутрь мало чего бы дал, ведь сам монастырь был уже закрыт, а у прибрежной стены обнаружился роскошный сад, вход в который ничего, кроме самих растений, не преграждало. Выбравшись на тропинку, я дошел до двухэтажного строения с террасами. В тени на лужайке дрыхли три садовника, а на дальнем конце лабиринта живой изгороди и гигантских цветочных кустов стоял щит с надписью "Сады КакЕгоТама открыты для всех со скольки-то до стольки-то, уважайте и храните плоды кропотливого труда". Ворота закрыты на замок — опоздал.

Пришлось вернуться к дому. Мимо клеток с различными птицами я вышел на пристань, где неожиданно наткнулся на фелюку с двумя арабами. Тот, что посолиднее и в костюме, молчал, пока я описывал свои похождения хозяину лодки, после чего по-арабски предложил перевезти через реку, а рулевой перевел. Я, конечно, согласился, но попросил высадить меня на Слоновьем острове.

Не знаю, случайно так вышло или с умыслом, но на берегу я оказался в районе археологических раскопок. Рядом проходила тропа для туристов с пронумерованными местами особого интереса и стрелками направлений к ним. Отправился по возрастающим индексам и вскоре достиг высшей точки обширного района руин древнего города. Затем пустился в обратном исчислении. Проигнорировав веревки в пользу стрелок, я малость потревожил молодого немца-археолога — вылитый юный Индиана без шляпы, но в пробковом шлеме. Немец позволил мне понаблюдать за своей нелегкой работой — он снимал мерки с найденных кусков древности и переносил на бумагу. А всю черную работу выполняли грязные и потные аборигены-землекопы.

На номер 1 я с первого захода не вышел — помешал страж этого музея под открытым небом, пожелавший увидеть мой билет. Ух, как он удивился! Русский десант высадился с лодок…

Очутившись за калиткой, я побрел вдоль забора. В первые ворота не пустили, но вторые не охранялись. Я немного заблудился в лабиринте полуразрушенных стен (пришлось также прятаться от случайного преследователя), но все же выбрался на тропу и закончил осмотр. На выходе посетил здание музея, в котором выставлены найденные в сооружениях нубийцев изделия. Знакомый страж удивился еще больше. Русский десант возвращается!

Оставшуюся часть острова я преодолел минут за двадцать — тенистая аллея вдоль заборов из высохшей грязи на травяном каркасе, небольшая деревушка, проволочный забор и гостиничный комплекс за ним — подстриженные лужайки, стекло и бетон (номера от сотни фунтов), паром-люкс, курсирующий по прибытию первого же клиента за пять-фунтов — а если денег нет, то и бесплатно.

В городе озаботился добычей пропитания — обошел трех хлеботорговцев, после чего ко мне подошел парнишка, назвался Хусейном и пригласил в свою лавку для решения проблемы. Для простоты объяснений я утверждал, что потратил свои сбережения, остались лишь монетки общей стоимостью фунтов пятьдесят. Он же пытался вселить в меня оптимизм, рассказывая о богатом дяде-нумизмате:

— Сколько тебе надо денег, чтобы вернуться домой? Пятьдесят фунтов? Сто пятьдесят?

В лавке (комнате без одной стены, размером с обычный рыночный контейнер) со стенами, увешанными одеждой, в основном женской, он предложил мне взять себе что-нибудь, но в отсутствие такой необходимости я отказался. А вот каркаде выпил и фля-фля съел. Удовлетворив таким образом текущие потребности, я еще посидел для приличия полчаса, знакомясь с прибывающими друзьями Хусейна. Пообещав вечером вернуться на встречу с дядей, продолжил осмотр достопримечательностей.

До Незаконченного Обелиска дошел пешком. Часы посещения уже кончились. Вдоль ограды под прикрытием рощи деревьев я достиг пустыря по соседству с памятником, где перелез на территорию и, мельком осмотрев развалины, нашел копи, в которых и возлежал Обелиск. Внешне это очень большой булыжник с весьма ровными гранями, один угол недовыпилен — то ли правительство сменилось, то ли какой-то дефект обнаружили.

Добровольно вернуться на улицы мне не довелось — заметившие начало вылазки вдоль ограды мальчишки позвали охранника в халате. На этот раз мои объяснения выглядели хотя бы поприличнее:

— Я не успел осмотреть Обелиск до закрытия, а вечером уезжаю.

Меня доверили подоспевшему толстяку из туристической полиции, который вел себя вполне дружелюбно, но плохо говорил по-английски, а потому не смог толком объяснить, куда ведет. Оказалось, на древнее мусульманское кладбище… Когда мы продолжили экскурсию по городу, я сообщил своему провожатому:

— Мне бы хотелось хоть краем глаза, пусть издали, взглянуть на Высокую Дамбу до заката.

Мой спутник остановил первую же машину — такси. Сообщив водителю, что денег нет, я оказался в гордом одиночестве и пошагал к выезду из города.

Первую попутку взял почти сразу, но недалеко. Высадился рядом со школой. Вокруг гуляло много приставучих детей, попытавшихся "помочь" мне остановить такси. На дороге преобладали пикабусы. Через пятнадцать минут я уехал в пикапе с инженерами-строителями к храму Фела. На Дамбу все равно уже не успевал…

Солнце уже село. Поэтому я не пошел на пристань, от которой туристы на фелюках переправляются на бывший холм, ныне остров с перенесенным из образовавшихся глубин храмом, а решил отыскать в сумерках тропу в горах к тому месту, откуда видно остров.

Пока прыгал с камня на камень, окончательно стемнело. Я забрел уже далеко вглубь, а храма так и не узрел. На ощупь спустился ползком в бухту — в прямой видимости от пристани. Идти обратно в темноте не решился, а спать девять часов на камнях не захотел. Поорал пару раз "Help!" и, видя, что это не дает эффекта, созрел для весьма рискованного шага. Раздевшись, спрятал под кустом сумку с документами, повесил комбез на ветках и полез в воду.

Вода вначале показалась мне достаточно теплой. Я быстро доплыл до первого скопища фелюк. Пустых лодок среди них не было, поэтому я одолжил спасательный жилет из-под скамейки и проверил второе скопление, третье… После часа купания потихоньку начал бить озноб. Проверяя очередную группу фелюк, заметил, наконец, свободную лодку, стоявшую на якоре метрах в десяти от берега.

Только подогнал лодку найденной на борту палкой, чтобы совершить пересадку, как явился шайтан в чалме. Он окликнул меня, но поскольку я не отвечал, чтобы не выдавать свою иноземность, а затаился среди снастей, начал с воплями кидать камни! Сохранность бортов его, похоже, совсем не беспокоила, так что я рыбой скользнул за борт и рванул к отдаленной группе фелюк. Еле вскарабкался на скользкую палубу, расстелил там часть складированных подушек. Удалось даже подремать — через полчаса глянул в сторону берега: шайтан не ушел, а с фонарем вглядывался в темноту. Так что я разложил промокшие подушки на просушку, соорудил новое лежбище и в следующий раз вылез лишь полтретьего.

Деревня и пристань обезлюдели. Единственный фонарь — луна. Купаться мне категорически не хотелось. Отвязал фелюку, выбрал курс и хорошенько оттолкнулся. Затормозил руками о снасти суден прибрежного скопища. Подтянул лодку, внутренности которой были уютно выстелены ковриками, а весла снабжены гардами, как шпаги. Прикрепив доставившее меня судно к корме, я попытался преодолеть его момент инерции. Но оказалось, что оно довольно прочно село на мель, и я минут десять лазил по соседним лодкам, пытаясь его вытолкнуть на чистую воду. Дальше процесс пошел, все фелюки и спас- жилет вернулись на свои места, а я поплыл в бухту спуска.

По пути наткнулся на спящего рыбака. То, что лодка обитаема, я осознал лишь пришвартовавшись — груда одеял на дне пошевелилась.

Верное место нашел далеко не сразу, захода эдак с третьего — исключительно по чудом удержавшимся на месте штанам. Куртка, содержимое ее карманов, сумка с документами и обувь были надежно укрыты от посторонних глаз… десятисантиметровым слоем воды! Видимо, в ночное время стоки плотин изменяются, повышая уровень в междамбовом озере. Одна радость — низкая глубина затопления. Фонарь еще не заржавел, а потому засветил, как только я вылил из корпуса воду. О судьбе фотоаппарата предпочел не думать…

А световое шоу я все ж краем глаза зацепил — когда высматривал шайтана, в стороне острова виднелись освещенные желтым светом колонны и синие лучи, гулявшие по небу. Прогулка на лодке, разумеется, состоялась в полной темноте и одиночестве.

Полдевятого протрубили подъем приплывшие на катере аборигены. Сказал им, что был в горах и упал в воду, поэтому приплыл сюда. Похоже, поверили. Я собрал вещи и позволил транспортировать себя на берег, где и расстались. Не думаю, что хозяин лодки сильно огорчился моей выходкой — осталась та в пределах дневной видимости, а на якоре изначально стояла вне сухопутной досягаемости.

В деревне я встретил хлеботорговцев на пикапе, продавших мне четыре лепешки из муки грубого помола за 5 рублей (1 фунт). Воду пришлось попросить в мечети. Уборщик-нубиец чужеземца на порог не пустил, а принес воды в бутылке и дождался возврата тары. Солдат на посту малой плотины меня узнал и позволил самому остановить средство передвижения через плотину.

Я дождался, пока выедет что-нибудь поприличнее, и ушел на красном пикапе. А на на поворотном кругу в начале дороги к Высокой Дамбе сел… в такси! Водитель не питал иллюзий относительно моей платежеспособности, но ехал за клиентом, поэтому согласился подвезти бесплатно.

Узнав, что вход на смотровые площадки стоит 5 фунтов, я вспомнил об еще одном храме, который находится неподалеку и временами доступен по суше. И пошел вслед за такси по уходящей в сторону озера Нассер дороге до рыбного завода. У пристани стояло около сотни лодок, но в рабочий день нечего было и надеяться на спокойное отплытие. А холм с храмом превратился в остров — днем водосброс сильно уменьшают.

Попробовал оживить фотоаппарат — обратную перемотку промокшей и вряд ли годной пленки он еще произвел, после чего затих. Контакты заржавели — сколько ни царапал их отверткой, толку никакого. Та же участь постигла фонарь.

Стараясь идти вдоль берега, я вернулся к парку вокруг величественного монумента у входа на Дамбу. К ограде идет тропинка, заборчик чисто символический, а в парке легко было смешаться с группой туристов. Все еще пытаясь прочистить клеммы фотоаппарата, я провел на стульчике внутри монумента полчаса, за это время символ советско-египетской дружбы посетили четыре группы школьников и одна — студентов. К смотровой площадке я шел по бульвару вдоль внутренней стороны плотины, туристы на автобусах обгоняли по двухполосному шоссе. Но прибытие мое не осталось незамеченным — минут через пять к стенду со схемой строения дамбы, что я рассматривал, подковылял дедок и попросил показать билет.

Следующий час я провел под надзором солдат — разложил недосушенные вещи на парапете и стал спокойно любоваться синей гладью рукотворного моря. Позавтракал лепешкой с финиками, а за водой послал любопытных надсмотрщиков.

С дальнего конца плотины приехал армейский грузовик. Конвой залез в кузов, я — в середину кабины. Пять минут тряски на ровном асфальте, и я очутился во дворе армейского гарнизона близ электростанции. В кабинете офицера провели "обыск": всем скопом минут пять рассматривали слипшиеся "веселые картинки", так и не проверив, все ли вынуто из карманов. На прощание солдаты заверили меня в любви и уважении ко всем русским, выразили надежду на отсутствие в дальнейшем подобных ситуаций и даровали бутылку "Спрайта".

В обратный путь я отправился пешком в сопровождении одного из солдат, английский которого был вполне достаточен, чтобы всю дорогу клянчить у меня "картинку" на память. На въездном посту пришлось подождать, пока он застопит такси — пешком по плотине не пускают. Солдат не поехал, поэтому при высадке опять состоялся небольшой конфликт.

Изучив все стенды и насмотревшись на долину внизу, я вернулся к информационному центру у Монумента. Ждать попутку у Дамбы мне не захотелось, поэтому пошел пешком, оглядываясь на догонявшие автобусы с туристами и пикабусы с местными. Чуть не проворонил нормальный пикап, но тот остановился сам. Двое в кабине предлагали доехать до их деревни, откуда раз в час ходит "сервис" в Асуан. Но я, естественно, остался на трассе и вскоре умчался на легковушке с тремя пассажирами. Негр за рулем и его приятель всю дорогу промолчали, слушая арабскую речь подвозимого ими нубийца (вышел за Асуанской дамбой), а я общался с третьим автостопщиком — длинноволосым немцем (видел его уже у одного из памятников).

Вышли мы на набережной, где машина сворачивала, и тут же расстались. Немец спешил на теплоход, а я отправился еще раз повидать Хусейна. У него я познакомился с черно-белым татуировщиком (реклама продукции занимала добрую треть его поверхности) и его расценками (кратно 25 фунтам, в зависимости от сложности), покатал на ладошке пластилиновый шарик (оказалось, гашиш), утолил жажду чашечкой каркадэ и голод парой египетских бутербродов..

Забрав рюкзак из отеля, я направился на север по набережной, тормозя редкие легковушки. Прошагал около часа, прежде, чем на итальянской "копейке" с парой местных выехал в пригород. Там буквально на ж/д переезде снял такси. Поздно заметил эмблему и отмазаться уже не получилось — даже фраза "Денег нет" не помогла!

Хорошо еще, ехали недалеко — на ближайшем посту водитель остановился, чтобы передать меня полиции. Хотел было уйти за пост, но постовой схватил за рюкзак:

— Ля мумкен! Мушкеле! (Нельзя, проблемы).

Оказывается, на всей территории Египта иностранцы не могут находиться вне города в темное время суток! Пока прикидывал, как далеко придется обходить этот пост (с одной стороны кусты и Нил, с другой — хижины и невысокие, но явно рассыпчатые горы), старшой по рации получил приказ от начальства подсадить меня к заслуживающему доверие водителю. Я наотрез отказался от переполненных маршрутных микриков и автобусов вообще, но остановленный туристический "Мерс" шел пустым — возвращался в Луксор.

Я первым делом выяснил, не обижен ли шофер моим вторжением. Вроде нет, а разговор не поддерживает; согласился поставить мою кассету, но звук убавил до минимума. Зато вид на ночную дорогу со штурманского кресла — впечатляющий.

Возвращаться в Луксор мне было ни к чему, поэтому я высадился на повертке под Идфу. Прошел метров сто от трассы к деревне. Я думал, что это последний до морского берега оплот цивилизации, и зашел в придорожную чайхану, чтобы на кухне вымыть с руки со стиральным порошком и снять линзу.

Пожевывая хлеб, направился на восток, а стая сидевших в чайхане детишек начала преследование. По привычке отмахнувшись от "халлоуина", я заехал ему случайно ладонью по щеке, изрядно озлобив и без того недружелюбную мелкоту. Схлопотав штук пять камней в ногу исподтишка, я попытался отделаться от врагов с помощью продавцов открытых еще лавок. Число детей уменьшилось, но окончательно я оторвался еще не скоро.

Деревня вроде кончилась, а впереди уже виднелись огни следующей! И пикабусы куда-то шли… Однако, они не останавливались, как, впрочем, и штук пять грузовиков и нормальных легковушек. Уехал лишь на пикапе гостеприимного бедняка. Что он бедняк, понял не по машине — они у многих здесь такие раздолбанные. Просто он мне предложил вписаться на ночь, а привез в пустой недостроенный дом с земляным полом, заваленным спящими телами. Ночевать в таких условиях я не захотел и вскоре дождался следующего пикапа. По уверению водителя оного, к востоку от кафе, куда он меня привез, не было ничего, кроме песков.

Предполагалось, что я останусь пить чай, а посетители остановят мне ближайший транспорт, идущий в сторону Марса-Алама. Но как представил, что вся эта орава выйдет на дорогу голосовать… В общем, попрощался и быстренько ушел в темноту, пока арабы не опомнились. Мне вслед светили сначала фонариком, а затем мощным прожектором, но догонять не стали.

Уехал я на желтом и весьма древнем грузовике с прицепом и грузом кирпичей. Шли медленно, но нас так никто и не обогнал. Машина направлялась в Кусейр на побережье к северу от Марса-Алама. Шофер накормил хлебом с соленым сыром, конфеткой угостил. Чуть погодя обнаружился кассетник с одним динамиком, отлично проигрывающий мою ущербную запись "Звезды по имени Солнце". Монотонные песни, конечно, помогали мало, но чередовались с ритмичными, живыми — драйвер буквально зафанател от "Белых дней"!

Через час остановились у первого за весь путь придорожного комплекса: кафе, мечеть и площадка для грузовиков, куда вскоре прибыл напарник моего шофера. Мы испили чайку, после чего я испросил разрешения у дежурного переночевать на полу в мечети. Поленился распаковать спальник, но ночью в пустыне, само собой, похолодало, и эту оплошность пришлось исправить. Приснилось что-то про автостоп и симпатичную одногрупницу…

Проснулся сам, испил чая в кафе, побродил вокруг грузовика и, заметив внутри шевеление, спросил водителя насчет времени отъезда. Вскоре тот вылез из кабины, также выпил чая, и мы продолжили путь. За два с лишним часа езды нас обогнал лишь один микроавтобус. Дослушали кассету с "Кино", потом поставил ДДТ, но импровизация питерских музыкантов с непривычки показалась арабу мешаниной звуков. Он поставил свою любимую группу, и я опять чуть не заснул…

На перекрестке с дорогой, ведущей в городок Шейх Салам, мы остановились на час в кафе — отдохнуть, подкрепиться хлебом с консервами и луком… Я поспрашивал посетителей, но все как назло ехали нам навстречу, а идти на трассу при живом шофере… К тому же до цели оставался всего час езды.

Побродив по деревеньке в поисках убежища для рюкзака (церковь закрывается, развалины подозрительно населены), вписал его в будку полицейского поста.

С моря веяло прохладой. Для удобства в нырянии я зашел в госпиталь помыть руки и надеть линзу. На выходе ко мне обратился по-русски местный стоматолог. Надер Набильля поведал мне о своей учебе в России и работе в Александрии, унаследованной от папаши. По причине воинской обязанности он был послан на год в этот тихий уголок — лечить местных жителей. По его словам, египетские костоправы не признают иных методов лечения кариеса, кроме как вырывание больных зубов. Я не упустил случай и проконсультировался насчет возникающих временами небольших болей, но найденный маленький дефект лечить не стал.

Пришел черед для купания. Я осторожно вошел в воду, лег на плотные морские волны почти у берега и тихонько поплыл, всматриваясь в постепенно уходящее вниз дно в опасении опять нарваться на ядовитого ежа. Но в глубокой воде утратил бдительность и довольно чувствительно тюкнулся коленом о внезапно возникший на пути коралловый риф. Едва не обдирая брюхо, я проплыл к установленному на этой отмели шесту с остатками белого полотна на вершине, посмотрел на настоящее Красное море, плещущееся за рифом и, слегка продрогнув на ветру, повернул назад.

На лодке приплыл старик, чтобы спасти меня от акулы, проживающей в открытом море. Взволновано бормоча просьбы влезть в лодку, он стал запугивать меня пересказом очередной серии "Челюстей". Чтобы не напрягать добродетеля, я согласился вернуться к берегу, тем паче что уже изрядно подустал. Старик еще пытался убедить меня выбросить отломленную на рифе ветвь Огненного Коралла и купить в магазине что-нибудь побезопаснее, но этот совет я пропустил мимо ушей, и не пожалел.

Выпрыгнув на мелководье, я еще повалялся в согревшейся за день водичке, затем оделся, сходил за рюкзаком и вернулся на трассу, где сразу же ушел на одном из пары трейлеров, груженых верблюжатами. В кабине уже и так было трое. Один пассажир лежал на спальнике, второй сидел на ящике в центре. Поскольку разговор на арабском не сложился, они довольствовались чужеземной музыкой — я опять поставил "Кино", и кассету мы прослушали почти целиком. Все в упоении отбивали ритм, а я подпевал.

Верблюды в кузове устроили целое шоу, кусая друг друга и облизывая — ноги связаны, упасть не дают тела товарок, но тряска животных бесит, да и скучно просто так стоять затылком к потоку ветра.

На заправочной станции я вышел и, прошагав по трассе пару кварталов, я остановил микрогрузовичок с несоразмерно большой кабиной и двигателем по центру, типа наших УАЗов. Парень меня, похоже, не понял, но посадил и тут же застопил первого попавшегося пешехода, чтобы тот перевел, какого черта мне надо. Толмач оказался что надо — вскоре я оказался на выезде из города.

Вдоль обочины шел забор и вроде как нежилые здания курорта. Минут через пять оттуда вышел сторож с ружьем и начал выяснять, кто я и что здесь делаю. Тут остановился пикап. К сожалению, водила попался на редкость тормознутый. Пока я втолковывал, что к чему, подоспел сторож и парой фраз его прогнал. Принес мне стул и начал впаривать, что через полчаса будет "сервис" в Сафаагу. Пришлось распрощаться с доброхотом и уйти из-под фонарей в темноту.

Караван пустых джипов не остановился, но вскоре я завалил автобус, по ошибке приняв его за грузовик. Водитель, посоветовавшись со стюардом, принял "мудрое" решение доставить меня на пост. Там я успешно вписался в первую же легковушку до Хургады.

За рулем Джимми — книготорговец из Каира:

— Оборот у меня около 20000 фунтов в месяц, но мне достается лишь десятая часть — еле хватает на воспитание трех дочерей и сына. Я заезжал в свой филиал в Кусейре, а сейчас направляюсь с той же целью в Хургаду.

В 15 км от Хургады Джимми свернул в туркомплекс "Аладдин" — сборище шикарных магазинов на берегу моря, гостиницы и пляж прилагаются. Там я увидел, чем он торгует на самом деле — полчаса проторчал около ювелирного магазина, пока "книготорговец" бегал в поисках русских туристов, приобретших кольцо по липовой кредитке.

Поставив на уши местную службу безопасности, Джимми купил у соседа-приятеля шоколадку… и съел! А меня высадил в центре деловой части города, предоставив самому позаботиться о ночлеге.

По одну сторону от места моего выхода к морю располагалась военная зона, по другую — нескончаемой чередой шли платные пляжи, закрытые ночью. В центре же я обнаружил лодки, но по большей части на мели и полузатопленные. Проверить остальные помешала близость запретной зоны и охранявших ее солдат.

Неподалеку виднелось недостроенное здание. Я незаметно прошел мимо вахтера и минут пять бродил по этажам, выискивая на каменном полу место почище. Уже перенес дверь для теплоизоляции и отправился за багажом, но навстречу вышел паренек-вахтер. Я признался, что хочу здесь заночевать, но понимания не встретил.

На огороженном пляже мне ночевать не захотелось — пришлось бы очень рано вставать. А вот дальше я нашел множество заброшенных домиков мотеля. По большей части они были заперты, но у двух окна были выбиты и с поднятыми жалюзи. Внутри на всех предметах мебели скопился толстый слой пыли. Безопаснее ночевать снаружи.

Изъяв две очевидно ненужные шторы под покрывала, я выбрался обратно на набережную и, забрав рюкзак, поплелся на север, стараясь держаться как можно ближе к морю.

Военная зона кончилась, потянулись недостроенные виллы и мотели. Все обнесены забором и, насколько я мог заметить, охраняются круглосуточно. Не профессионалами, конечно — сторожа обычно с пят по ночам — но кто знает…

Постепенно я выбрался на пустырь, но обнаружил там большую палатку с четверкой военных, дрыхнувших в полном обмундировании и сапогах. Видимо, незаметно началась еще одна "military zone".

Улица, по которой я шел, закончилась бензозаправкой на шоссе "Хургада-Суэц". Машин на трассе в два часа ночи, разумеется, не было. На берегу темнели холмы и вышки.

Коробка вышки оказалась слишком тесной, но под холмом я нашел огромный блиндаж, больше напоминающий стоянку для танков. Ничего лучше не обнаружил, поэтому расстелил спальник поверх штор на расчищенной от камней почве главного тоннеля.

Проснувшись, выбрался на поверхность и около часа валялся на солнцепеке. Все ж до Египта добрался, а загорели только лицо и руки до локтя — без костюма жарко, да и обгорать не хочется, ведь на трассе легко забыть о времени.

На шоссе вышел лишь часа через полтора. Остановившийся микрик оказался служебным, то есть развозил людей не за деньги, но по маршруту.

С помощью англоговорящего продавца я нашел офис "Береговой разведки". У проходной толпились арабы, дожидаясь мужика за стеклом. Меня учтиво пропустили без очереди, но получил я лишь направление в "Army Coast Guard" (береговая охрана) — всего в квартале отсюда. Но этот квартал мне пришлось одолеть раз пять!

В первый раз мужики в форме напоили меня ледяной водой, а через пять минут отправили обратно:

— Там ошиблись, вы не к нам.

Разведчики вновь отфутболили, но дали проводника — солдата Мохаммеда. Вместе с ним мы наведались в полицейское управление, также неподалеку. Затем вернулись к охранникам, дабы они сообщили моему проводнику дополнительную информацию. А с ее помощью проникли в главное логово монстра… ну, извиняюсь, но все это действительно очень напоминает компьютерную ролевую игру… проникли за проходную в приемную к важному чиновнику:

— Пропуска действительно выдает разведка, но только египтянам, иностранцы же должны обращаться в министерство — в Каире.

Что ж, мне все равно пора было возвращаться — через два дня у меня будет день рождения, а отметить мне его хотелось непременно на вершине пирамиды Хеопса.

Впросившись в локальный "Фиат" до знакомой уже заправки на выезде из города, я забрал рюкзак из блиндажа. Проехал километров двадцать на пикапе до курорта. Удивился, что не остановились следующие несколько машин. Однако, причина этого вскоре стала ясна — в паре километров к северу располагается пост. Водителю грузовичка, на котором я ехал, почему-то пришлось отстегнуть деньгу полисмену.

Я попытался жестами и вставляемыми в английские фразы (водитель слегка калякал) арабскими словами объяснять пострадавшему, что я и не предполагал платить за подвоз, а потому не следовало давать взятку-штраф за нелицензированный частный бизнес. Вроде, убедил, но облегчить атмосферу в кабине не удалось ни русскоязычной музыкой, ни обсуждением поведения глупых пичужек, в обилии скапливающихся на дороге и взмывающих вверх в опасной близости от автомобиля. Штук пять сбили, но никаких следов на лобовом стекле не осталось — тушки отлетали, как мячики.

По дороге мы подобрали в кузов трех голосовавших солдат, а чуть позже — мужика с пакетом. Мужик вышел возле одной из многочисленных нефтяных вышек, постучав по крыше для обозначения остановки, а солдаты — со мной в РасГарибе.

Там подвозилы сказали, что будут отдыхать — ехать-то далеко еще, до Каира… Но, должен признать, пока я стоял на пригорке (сам город располагался в паре километров к востоку на побережье, а полицейский пост, проигнорировавший мое появление, и квартал торговых точек и кафе — в низине у развилки), они мимо не проезжали, да и после не обгоняли. А я спокойно пообедал хлебом с остатками сыра, игнорируя автобусы и едва вползающие в гору трейлеры. Внезапно остановилось такси — видимо, внешний вид мой привлек скучающих пассажиров. Меня усадили на пустующее место в среднем ряду (сзади сидело еще трое, впереди и сбоку по мужику и водитель), закинув рюкзак на крышу. Когда выяснилось, что по-французски я говорю плохо (сосед справа преподавал язык в Каирском университете), все согласились попробовать музыку, а я — приготовляемые еще одним попутчиком бутерброды из булок с колбасой и маринованными овощами. Умял в итоге шесть штук (когда на пятом закончился хлеб, третий пассажир достал свой). Есть уже не хотелось, но я все же не отказался от пирожного "буса", которым в придорожном кафе угостил меня второй профессор арабского языка.

Километрах в ста от Суэца мы свернули на не обозначенную на карте срезку, оказавшуюся платной автострадой. Билет, как и в тоннеле под Каналом, покупается при въезде, но у таксиста имелся проездной. В плотно застроенные пригороды Каира мы попали в темноте и долго плутали, пока не добрались до "конечной станции" в центре.

Профессора Мохаммед и Ахмед остановили такси, подвезли меня до автостанции у набережной, указали направление к отелю Шератон и отправились на вокзал.

Прохожие не смогли сказать, какой автобус идет в нужную сторону, поэтому я отправился пешком вдоль Нила. На мосту, так и не отыскав удобной позиции (места нет, толпы студентов), к восторгу присутствующих догнал застрявший в пробке автобус и повис на задней подножке. Контролер не возражал против моей неплатежеспособности и дал возможность спокойно доехать до РКЦ. Там я без особых проблем возобновил проживание в том же учебном классе, получая двухразовое питание и прочие блага жизни.

В Каире я намеревался прояснить вопрос с пропуском на юг побережья, получить транзитную визу Греции для возвращения на родину новым путем и параллельно этим научным действиям просто осмотреть толком столицу африканского континента. Для облегчения задач пришлось также получить в консульстве аналог бумаги, выданной отправившимся в Судан членам экспедиции, для подтверждения моего статуса путешественника. К сожалению, никакой прочей пользы, кроме приобретения потенциально полезного объема знаний, я с этого не поимел, потому в нижеследующем повествовании заострять вопрос на деталях не буду.

Вписавшись в идущий на юг по набережной автобус, я показал кондуктору бумажку с арабскими письменами, выданными в Хургаде для отыскания нужного министерства, и полчаса наслаждался "наружной ездой" — как приятно в жаркий день проехать по набережной на приличной скорости, стоя на задней подножке перед открытой дверью! Кондуктор предлагал мне сесть и не смущать пассажиров, но я покидал дверной проем лишь во время редких остановок. Плавные покачивания задней подвески, ветер в лицо и водная гладь внизу почти не огороженного обрыва создавали ощущение полета…

Вскоре мы свернули на пыльные улочки жилых кварталов, и большая часть очарования поездки пропала. На автостанции кондуктор договорился с экипажем пустого автобуса, и меня еще больше получаса везли на юго-восток без остановок. Улицы были так забиты транспортом, что местами мы были вынуждены выезжать на тротуар. Через открытую заднюю дверь к нам пытались влезть пассажиры, но обламывались. С меня же кондуктор хотел поиметь деньгу я подарил ему рубль. Вышел метрах в пятистах от цели (автобус сворачивал). Когда подошел к воротам огромного огороженного строения "Службы Безопасности", выяснилось, что прием закончился два часа назад.

Обратно поехал ситистопом. Пять минут постоял у ворот, потом ушел от недоуменных взглядов охранки на свободный от стоящих автомобилей участок тротуара и быстро остановил легковушку до зоопарка. Парень довез бы и до РКЦ, но мне хотелось обойти ограду парка. Две из четырех ее сторон позволяют заглянуть внутрь, еще одна — попасть на прилегающую территорию, где в полуразобранном виде лежат различные самолеты. В поисках заблудших туристов бродят дети-попрошайки, без зазрения совести справляя на тротуаре нужду, большую и малую…

Время раннее, но уже стемнело. Я зашел в музей дядюшки Папируса, что на набережной недалеко от "Шератона". Молодой продавец встретил меня крайне приветливо, предложил выпить прохладительных напитков (выбрал редко встречаемую "Фанту"). Почти полчаса я рассматривал таблички, повествующие об изображенных на выставленных папирусах событиях и персонажах. Цены — от 50 до 500 фунтов и больше, в зависимости от размера полотен. Налюбовавшись, я извинился перед учтивым продавцом:

— У меня впереди дальний путь, а ваш товар — вещи хрупкие. Может, на обратном пути…

На прощанье я подарил ему купюру МММ, несказанно этим растрогав. Вернулся в РКЦ, собрал рюкзак (спальник, комплект черной одежды, завтрак) и отправился к монументам Гизы, праздновать день совершеннолетия! На двух локальных "Фиатах" выбрался на шоссе. Там подвернулся попутный автобус, а последний отрезок до входа в Пирамиды одолел на самозастопившейся легковушке.

Вечернее шоу давно закончилось. Я прошел налево вдоль ограды и свернул на деревенскую улочку, где и начал искать альтернативный вход по правилу правой руки. Однако, в первом-же переулке двое арабов преградили мне путь. Один достал удостоверение — полиция в штатском!

Отрицая свои намерения проникнуть на территорию монументов, я убедил их не вести меня обратно, а дать дойти до угла квартала, на котором все равно пришлось бы свернуть влево. Тогда они сами предложили провести меня к Пирамидам — за деньги! Отказался.

Около площади со Сфинксом еще один абориген пытался заделаться моим проводником, но я даже руку пожимать не стал, притворяясь бесцельно слоняющимся туристом.

Охранники у сфинксового входа меня окрикнули, но я молча продолжил путь вдоль стены. Ничего перелазить не стал, воспользовался воротами прилегающего пустыря и в свете отдаленных прожекторов достиг обширного кладбища. Подготовился к проникновению — переоделся в черное. Сделав несколько шагов за ограду, я услышал лай собак и голоса на возвышенности у Пирамид. Быстро вернулся в тень надгробий. Переждал минут десять. Затем продолжил путь по касательной мимо крутого утеса. Вдруг навстречу караван верблюдов с туристами верхом и бедуинами-проводниками. Молча прошли мимо, туристы оглядывались. Через пять минут слышу сзади:

— Стой! — меня догоняет бедуин в белом халате с ружьем.

Лишиться достигнутого не хочу, поэтому спрашиваю:

— А документы у тебя есть?

— Нет, — говорит, — документы дома забыл.

— Тогда, — отвечаю, — отвали.

Он пытается тянуть меня силой, но я сажусь на песок, и хилый араб обламывается. Бьет себя в грудь кулаком:

— Я — полис!

А я ему в ответ:

— А где документы?

— Вот мои документы! — Он трясет ружьем. — Бум!

Нет, думаю, стрелять ты не станешь — по крайней мере, первый выстрел должен быть вверх. Он, к счастью, тоже это понимает, мельком показывает какую-то бумажонку (но в луче фонаря предъявить отказывается) и начинает лопотать, показывая на Пирамиды.

— Ладно, — говорю. — Туда нельзя — и не надо! Я вообще в пустыню иду.

Охранник недоверчиво покачал головой, но отвязался. Я стал карабкаться по песчаному склону, а он остался курить внизу, не предпринимая попыток меня преследовать. Отойдя еще метров на сто и, убедившись, что "хвоста" нет, я вновь зашагал к монументам. Вскоре достиг пирамиды Хефрена. Там было все спокойно, но стоило мне сделать десяток шагов в сторону пирамиды Хеопса, как совсем рядом залаяли собаки. Замаскироваться не удалось — вышедший на шум из-за камней охранник заметил мою сидящую на рюкзаке фигуру. Отнесся вполне спокойно — похоже, такие визиты здесь не редкость. Я нахально соврал:

— Меня за 50 фунтов пропустили через ворота у Сфинкса.

Подошел еще один мужик в штатском. Вдвоем они отвели меня к сторожке у восточного угла Пирамиды. Там я повторил историю полицейскому в форме, и он согласился за деньги пустить меня к монументу на десять минут. Соблюдая конспирацию, назвал явно тут же выдуманное имя, а плату попросил внести после спуска:

— Если появится начальник, возьмешь всю вину на себя.

Попав к основанию пирамиды, я пару минут побродил вокруг, выискивая удачное место для подъема. Затем без остановки рванул к вершине.

Оказавшись на самом верху, расстелил коврик и спальник (это ж надо быть такими доверчивыми — пустить меня ночью с рюкзаком, даже не проверив документы) с безветренной стороны возлежавших там каменных блоков. От центра мегаполиса меня отделяло около 20 км. По небу пролетали самолеты, снизу кто-то светил прожектором и тихонько орал… Но на вершину вслед за мной прилетели лишь комары, вынудив приладить пресс-пакет на голову.

После девяти пришлось сменить дислокацию и перенести спальник в тень. Огляделся вокруг. Со времен открытия пирамид иностранцами здесь побывала не одна сотня "скалолазов", причем некоторые свинтусы — совсем недавно: повсюду валялись полупустые бутылки с водой и гнилые фрукты, древние камни испещрены автографами на десятке языков, зачем-то стоит забетонированная тренога, а на краю кто-то нагадил, прикрыв это дело футболкой. Выпущенный по недомыслию гнусный дух быстро согнал меня с занятой высоты.

Спуск занял 13 минут, но охранники заметили это злодеяние лишь в самом низу. Прочитав нотацию, старик-сторож послал меня под конвоем молодого коллеги в офис турполиции. Подписав обязательство на арабском языке не лазить больше по Пирамидам откровенным резюме "Не понимаю", я дождался написания рапорта клерком (для ускорения дела пришлось припугнуть самовольным отходом) и отправился в офис Службы Безопасности.

До площади Гизы доехал на стареньком "Фиате" с отставным офицером-артиллеристом. По пути он притормозил у тротуара и вручил какому-то мужику кейс. Наркотики? Секретные документы?

Затем ехавший в пригород бизнесмен сказал, что Хилари Клинтон в тот день посетила Цитадель и высадил меня на улице, параллельной искомой, всего в двух кварталах от офиса.

Кварталы оказались очень большими, и до офиса я шел больше получаса. Однако, до закрытия все же успел. Мне удалось выяснить, что разрешение на проезд по охраняемым южным территориям стоит десять фунтов, но дается только при наличии рекомендательного письма от организующей тур фирмы. Видимо, придется применить к посту в Марса-Аламе метод обхода.

К РКЦ вернулся на двух "Лансерах". В первом послушали ДДТ, во втором разговорился с пассажиром, который на ломаном русском поведал мне, что в 70-х пять лет проучился в Москве в институте физкультуры. Остаток вечера ремонтировал (разбирал и чистил контакты внутри) фотоаппарат и фонарик, в чем преуспел.

С утра отправился в зоопарк с намерением отснять пленку, тут же ее проявить и выяснить, наконец, работоспособность фотоаппарата. Чтобы добыть 20 пиастров на билет, я предложил одному из посетителей монетки-сувениры. Сразу за входом был атакован мальчишками-деньгопросами, но появился "суперстар" и разогнал шалопаев. Так я попал под опеку самого дряхлого экскурсовода в зоопарке.

Сфотографировавшись на фоне клеток в зоне обычного доступа, мы посетили террариум (билет за 4 фунта купил проводник) с крокодилами в бассейнах и змеями в стеклянных ящиках. По просьбе всеведущего старика бородатый сотрудник достал одну из гадин помельче и водрузил мне на шею аки шарф-кашне. Сфотографировались. Проводник отстегнул фунт бакшиша. Следующий "секретный объект" — укрытая за мощными вратами клетка с львиной семейкой. Не касаясь прутьев клетки с разморенными жарой хищниками, я спозировал для еще одного кадра, а дед опять расплатился с привратником — я заранее предупредил, что не успел поменять русские деньги.

Мимо еще десятка клеток мы спешно проследовали к кафе, стоявшему на берегу озера с разжиревшими от непрестанных подачек лебедями и прочей водоплавающей живностью. Поить себя чаем я не позволил, ибо намечался деньгообмен с участием официанта. Тогда старик "принял удар" на себя.

Во время экскурсии я неоднократно пытался выяснить, сколько он запросит за свои услуги, но получал расплывчатый ответ:

— Сколько пожелаешь нужным.

Когда пришло время расплаты, сохраняя ранее установленный курс "валюты", я предложил 10-тысячный "мавродик" под видом четырех баксов (14 фунтов). Алчный дед возжелал получить две купюры и буквально выхватил их у меня из рук! И тут же предложил поменять оставшуюся третью "бумажку" на "настоящие" египетские деньги. Я, конечно, посокрушался об утрате всего бумажного "капитала", но в итоге совершил сделку по полной программе. Пожалуй, это уже был конкретный кидеж, но хитрость, которой экскурсовод выманил у меня "сколько пожелал нужным", заслуживала отпора и посерьезнее.

На площади Гиза я нашел уже знакомый мне выезд в сторону Цитадели. Оттуда "Фиат" с англоговорящим менеджером завез меня на остров Рода, запруженный толпой бедных арабов и гужевым транспортом. Там я перешел на широкий мост и остановил легковушку с полицейским.

Вдоль ограды двора Цитадели дошел до угла, где обнаружил незапертые ворота. Но пока шагал по пустырю к стенам сооружения, меня окликнул парень, сопровождающий группу школьников с каким-то аппаратом на треноге. Я нагло заявил, что попал сюда из Цитадели (часы работы которой давно истекли), и был послан через свалку мусора в бедный квартал, граничащий с крепостью.

Завершив обход, я так и не изыскал никакой возможности проникнуть внутрь. Смеркалось. На ведущей к центру эстакаде остановил "Хьюндай" первой модели. Водитель похвастался:

— Вот, в эту машину корейцы вложили все свои знания и умения, чтобы пробиться на рынок, а потом начали халтурить.

Пока ехали "сколько по пути", школьный учитель математики хвалил президента и русских, но всячески поносил американцев.

С еще одним янконенавистником достиг площади Тахрир. Этакий центр столицы, как Красная площадь в Москве. Оттуда до РКЦ добрался на двух автобусах, вписавшись сначала в транспорт до пирамид — пытался сообщить билетеру "не то" место назначения, чтобы сойти на следующей остановке, но случайно угадал маршрут.

Отнес в проявку пленку, в конторе Кодака результат я бы получил лишь через сутки и три фунта, а в АГФА мне предложили посидеть 15 минут. Но мокрую пленку достали лишь через полчаса, обхватали при сушке пальцами, вымыли под угрозой неуплаты, но облапали повторно. Отдал два фунта и сам еще трижды вымыл в туалете РКЦ. Качеством проделанного в Кодаке контрольного остался вполне доволен.

Встал около десяти, сходил за бумагой в консульство. А у греков — выходной… Решил наведаться в музей египетского наследия.

Во двор строения проник с толпой обилеченных туристов. Вход и выход с арками металлодетекторов охраняются очень строго. Нужно попросить у кого-нибудь из туристов остаток билета. Сначала я обращался только к англо- или русскоговорящим, затем ко всем иностранцам, но, неожиданно меня окликнул парень из группы студентов-египтян — у него в кармане случайно сохранился корешок.

Билеты "для египтян" отличаются от билетов "для иностранцев", но я наплел контролеру о проводнике-египтянине, затерявшемся где-то внутри.

Первоначально выбранный темп осмотра пришлось ускорить до закрытия оставалось меньше четырех часов. Мельком познакомившись со структурой выставок, я стал вписываться в англоязычные группы с экскурсоводом. Так узнал, что 14-летний Тутанхамон, ничем не успевший прославиться при жизни, стал самым известным из египетских фараонов исключительно благодаря игре Фортуны его усыпальница оказалась наименее разграбленной. К счастью, камеры хранения драгоценностей были открыты для широкого доступа, в отличие от комнаты с мумиям, билет в которую стоит в три раза больше входного в музей. Поэтому я воочию увидел и надгробную маску юноши-властителя, и массу других не менее впечатляющих изделий из золота и самоцветов.

В закрытом центральном зале первого этажа беспорядочными грудами свалены новые поступления. Камеры наблюдения на потолке, видимо, еще не подключили. Когда припозднившихся посетителей начали сгонять к выходу, я осмелился через перила лестницы проникнуть к запертым дверям мумиехранилища, чтобы прочитать плакаты о технологии изготовления нетленных трупов.

Утром поехал к грекам. Используя уже известный ориентир — отель "Меридиан" — быстро взял попутку. Однако, когда добрался до посольства, выяснилось, что в честь мусульманских праздников все посольщики до среды ушли в отпуск. Дежурный послал меня в консульство — в районе офиса туринформации.

На красном спортивном авто я достиг указанной точки офис запрятали в подъезд многоквартирного дома. Увы, сотрудник сообщил:

— Визы выдают лишь резидентам Египта!

Вернуться ситистопом не удалось, и когда я шел по площади Тахрир, меня с обочины окликнул… Джео! С товарищем и какой-то девушкой на заднем сиденье, он вернулся в столицу для личной встречи с консулом. Пожелали друг другу удачи…

Исключительно с целью "провести эксперимент" (пусть и несколько "неэтичный"!), в полицейском участке на площади Докки я сделал заявление о событиях двухнедельной давности. Рассказал про эпизод с распотрошенным рюкзаком и сообщил:

— Я спешил на юг, а вещи, кроме лежавших сверху, выглядели нетронутыми, поэтому я заметил пропажу своих денежных запасов в количестве 340$ (вспомнил сумму, утраченную однажды в Лондоне) лишь в Асуане, когда потратил оставшиеся в карманах доллары.

Англоговорящих копов в участке не было, поэтому меня послали с патрульным в отель Шератон — перевести заявление на арабский и записать. После анализа начальством написанного, мы направились в злосчастный магазин (ибо адрес записать я не догадался). Удивительное дело англоговорящий продавец не только подтвердил мою историю, но и вызвался помочь мне отыскать и опознать виновника, неосторожно вернувшегося на место работы. В защиту того выступил молодой хозяин:

— Обвиняемый работает здесь уже долгое время, и проявляет при этом лишь положительные качества.

Тут я счел нужным напомнить:

— Согласно его же собственным показаниям в день кражи к моему рюкзаку был допущен некий его дружок, который и совершил правонарушение.

А парень возьми да и подтверди это при свидетелях — нет, чтобы отрицать все!

Хозяину ничего не оставалось, кроме как отвезти всех нас в участок, где разбирательство продолжилось. Параллельно шло обсуждение проблем некой египтянки, отлично владеющей английским, и с ее помощью меня вскоре попытались вынудить изменить показания — раз уж мое посольство помочь не может без справки из участка, а обвиняемый о деньгах понятия не имеет и вернуть пропажу не может, да и мои показания некому подтвердить (были ли деньги вообще, и сколько пропало), всем будет проще, если я заберу свое заявление и получу справку, что сумочку с деньгами оставил в такси. И быстрее выйдет, и парня не посадят. Но тут я возмутился:

— Он же только что пообещал выдать сообщника, который и взял деньги. А вы меня хотите полным лопухом выставить.

И опять испуганный до смерти бедняга кивком подтвердил мои слова! После чего все вопросы и предложения исчезли, справку пообещали к полуночи (печать у начальника, а у того ночная смена).

— А деньги… Если найдут, — усмешка, — мы вам сообщим. Как-как? Через тайную полицию!

Перейдя улицу, я присел на автобусной остановке перекусить. Стоявший там мужчина, пересчитав толстую пачку банкнот, завязал разговор. Я решил проверить работоспособность своего нового статуса "потерявшего деньги и возможность возвращения на родину иностранца". Пока вещал грустным образом, изображая потрясение и растерянность, подошла нищенка с ребенком. Мужик отстегнул ей 25-пиастровую бумажку, а дослушав мой рассказ, дал такую же и мне (я денег не просил, а предложил монетки на обмен) — мол, купишь себе обед. Я, конечно, удивился — что можно приобрести на такую небольшую сумму? Тогда он позвал за собой и на площади купил фля-фля и сэндвич с фулем (гороховое пюре с приправами) за фунт.

На шикарной "Тойоте" с англоговорящим бизнесменом я вернулся на площадь Докки. С рюкзаком ходить надоело, но из участка меня послали в близлежащие отели, напоив "Фантой". Там предложили присоединиться к трапезе, а в услуге по хранению багажа отказали:

— Только для постояльцев или за деньги.

Пришлось вопреки планам вернуться в РКЦ. Страж на проходной без вопросов отдал мне ключ от "моей комнаты".

На первом попавшемся автобусе я доехал до мечети Хусейна. Пошел на рынок — сладостей восточных попробовать. Большая часть тамошних обитателей торговала шмотками. Только на противоположном конце удалось раскрутить парнишку, торгующего сладким рисом, на двойную порцию за пять монеток-сувениров "для друзей" (сначала просил 4 фунта). Перед сном в участке получил-таки вожделенную справку.

Встал около девяти, а полдесятого уже выбрался на площадь Докки. Спросонья не привередливый, остановил 128-й "Фиат". Водитель от радости, что такого интересного попутчика заполучил, везет меня до выезда из первого городка, отмеченного в атласе на александрийской трассе. У самого квартира неподалеку от Пирамид и дом в Бени-Суэфе, а ездит на такой развалюхе. Зато весел, учтив, и на прощание дал 4 банана и 6 апельсинов.

Самозастопился четырехдверный пикап с тремя крестьянами. Водитель шесть (1) лет учил английский в Каире. Видимо, без толку — высадил меня на трассе, по которой в "Искандерию" давно уже никто не ездит.

Обратно возвращаться не хотелось. Пошел через центр деревни в поля, за которыми должно быть новое шоссе. На окружающих детей не обращал внимания, поэтому чуть не попал в ловушку. Обнаглевшая девчонка начала за лямки стягивать рюкзак, по ногам замолотили куски засохшей грязи, а парень лет двадцати попытался из кармана вытащить атлас. Едва сдержавшись, чтобы не запаниковать, я тормознул шедший навстречу микрик. Молодой водитель с ходу просек ситуацию и взял под опеку рюкзак, пока я догонял выхватившего-таки атлас грабителя.

Мы без помех выбрались из города. На прощанье я получил фунт мелочью на оплату микрика до Каира и совет:

— За 50 пиастров ты сможешь выбраться обратно на ведущую к Пирамидам трассу.

Выбор позиции занял минут десять. На "Фиате 128" я добрался до монументов, от которых начинается новая магистраль "Каир-Алекс" (так называют город цивильные египтяне).

С парочкой молодых доехал до повертки на город 6-го Октября (они с друзьями ехали в парк развлечений, звали с собой — но я сослался на финансовую ограниченность), остановил таксиста — а это, оказалось, не та дорога. Уместившись с четырьмя (!) детьми на заднем сиденье забитого "Пежо", вернулся к нужной круговой развязке. Взял "Лансер" до стройки, чтобы отсечь локал. С заносом на песчаной обочине остановилась двухместная спортивная "Хонда" с двумя парнями.

— Твой рюкзак — это проблема, — сказал один из них, продемонстрировав отъезжающую вверх крышку заполненного багажника.

На сияющем "трехсотом" с бизнесменом и его женой-бельгийкой я наконец выбрался из города — они уходили в сторону центра по идущей из города 6-го Октября трассе.

Пока ремонтировал тапок, остановилась "Лада" с шашечками, везущая BMW на буксире. Через три минуты водитель сказал, что останется на час на заправке, и посоветовал дойти до виднеющихся вдали будок платного въезда.

Я встал метрах в ста от будок, чтобы не контактировать лишний раз с сотрудниками, и вскоре уехал с семьей из Каира. Мустафа раньше был полицейским, но посетил Англию и теперь обеспечивает правовую поддержку своих иностранных партнеров. Его жена помогает профессору экономики и по-английски почти не понимает. 15-летний Ахмет побывал с отцом за границей, поэтому без проблем поддерживал наш разговор. Угощая семечками, чипсами и конфетами, они все вместе расспросили меня о ситуации в России. Где-то на полпути остановились в зоне отдыха, Мустафа отправился в туалет, а я съел предложенные 5–6 бананов, после чего с ужасом обнаружил, что все-таки выронил атлас при посадке!

Тут же высадился, попрощался с гостеприимной семейкой и остановил первую же машину в обратном направлении. Водитель-турок едет в Каир встречать невесту из Дании. Сам долгое время жил в Италии, Франции, сейчас владеет фабрикой носков, построенной в Египте из-за дешевизны рабочей силы (55 сотрудников, получает каждый порядка 50$ в месяц). Утверждал, что грузовые суда и паромы в Грецию ходят из Александрии — сам на них регулярно грузы отправляет. Только начали слушать ДДТ приехали. Я обошел всю обочину от заправки до места, где стоял, ничего не нашел, опросил продавца в магазинчике станции и служителя. Тот, видя мое горе, предложил посидеть с ним, попить чай, пока не приедет кто-то, как я понял, нашедший атлас. Но через полчаса скука стала невыносимой. Я попросил одного из въезжающих на охраняемую мужиком и парой автоматчиков территорию водителей перевести мне суть идеи — чего я вообще жду? Оказалось, американского консула, который с минуты на минуту прибудет и, возможно, отдаст мне свой атлас!

Прощаюсь с мужиком, иду мимо придорожной мечети и будок, опрашивая всех встречных. Один доброжелатель предлагает посадить меня на такси до Каира или Алекс, чтобы я купил там себе новый атлас. Бросаю всю эту затею и на старенькой "Хонде" с учителем танцев из Саудовской Аравии достигаю побережья. Местами едем 120 км/ч (ограничение по всей африканской части — 100, Мустафу останавливали на посту, но не нашли его номера в списке, который передается с замаскированного радара), слушаем то ДДТ, то арабскую музыку. По ответвлению трассы, ведущему в Марса Матрух, я иду до прямого участка, где останавливаю желтый "Хьюндай" с тремя разновозрастными друзьями. Пока везут, пытаются объяснить, что в Египте автостопом не ездят…

В городке, где я высадился, машину остановил еще до перехода улицы (трасса образует Т-образный перекресток). Долго грузили рюкзак — багажный отсек полон продуктов, семья шведов едет на виллу. Фади и Ива по-английски разговаривают, их сынок также не зря все лето провел у дяди-американца.

Пригласив меня в случае проблемы в гости ("спросишь садовника — он отведет"), они свернули к обширному скоплению зданий на побережье. На прощание Фади отдал мне одну из двух банановых гроздей. Потом два англичанина-сталевара (их друзья работают в Магнитогорске) на джипе довезли меня до своего отеля.

Быстро стемнело, с улиц исчезли каким-то чудом выжившие и здесь "халлоуины", а я так и не дождался попутки. Дошел до въезда во двор строящихся отелей, доел бананы, попугал с фонариком "низколетящие" иномарки… Наконец, остановился микрик. Оказалось, рейсовый, но я не смог отказаться и проехал десяток км до поста на развилке ведущей в город эль-Хаммам дороги. Там отверг вписку в попутные микрик и автобус. Поскольку полицейские не позволили мне продолжить путь самостоятельно, я провел осмотр постовой казармы, куда меня предложил вписать один из патрульных, но был прогнан "паханом". На пустыре рядом мне располагаться не хотелось, и я испросил разрешения вернуться "к знакомому в Александрию". Тут же остановил жителя "второй столицы". Он попытался отмазаться:

— Я еду не в Алекс, а к другу на дачу.

Но мне надо было лишь вернуться на место возникшего разрыва автостопного маршрута. Там я вскарабкался по песчаному склону, счел забор слишком высоким и довольствовался каменной избушкой рядом для защиты от ветра и возможного в этих краях дождя.

Утром ко мне в спальник начали заползать пригретые солнцем муравьи. Через 16 минут я уже позавтракал и вышел на трассу. Рейсовый микрик спугнул первую остановленную машину, вторую пришлось ждать полчаса. Лысый мужик гнал молча, лишь сообщив свой пункт назначения (какой-то пляж). Когда мы свернули с трассы и остановились, я решил, что пора выходить, а мужик, оглядевшись по сторонам, поехал дальше… Еще полчаса простоял на пустынной четырехполосной магистрали, проигнорировав демонстрирующего искусство маневров ребенка за рулем грузовичка, затем в кузове пикапа (в кабине — парень с красавицей-женой и сыном) добрался до заправочной станции. Ждать редких клиентов, будучи приглашенным в магазинчик скучающим персоналом, мне вскоре надоело (дарованные пачка печенья и банка газировки скрасили положение, но ненадолго), поэтому я вернулся на продуваемую мощным бризом дорогу. А там начали твориться чудеса! Сначала на крошечном "Фиатике" вернулись проскочившие мимо парни, подбросив километров на двадцать, потом со второго захода подобрал меломан на красном "КИА" до Матруха.

Почти не разговаривали слушали по стерео арабские мотивы с ударниками (!) — исполнитель, вроде как, Мохаммед Муни.

От стоянки автобусов на побережье я на двух локалах (второму долго впаривал, зачем мне надо ехать с ним всего на пару километров) выбрался на окраину, где был посажен в кузов перевозящего сласти пикапа. Внезапно мы покинули трассу. Оказалось, чтобы забрать деда в деревне. Через час достигли деревеньки Нгеля. До выхода я почти дошел пешком, а потом "подбросился" до первой развилки на пикапе, пассажир которого проявил экстрасенсорные способности и без малейших намеков с моей стороны подарил пятифунтовую бумажку!

Начал накрапывать мелкий дождь, поэтому я не побрезговал старым носатым тягачом. Он шел из Иордании в Ливию! Водителей было двое. Они угостили меня питьевой водой "Aqaba", а в городке с красноречивым названием Abu Steal (помните, как звали обезьянку Аладдина?) они свернули с объездной к киоску за сигаретами. За Салюмом пришлось с черепашьей скоростью взбираться по серпантину на вершину плато, при этом нас дважды обгоняли юркие пикапы. Объяснить, что я хочу всего лишь узнать о процессе перехода границы, я не мог, поэтому соврал, что еду в Ливию. На таможне попытался выяснить, реально ли пройти ее без 10-фунтового таможенного сбора. Нет, конечно — меня послали в Салюм добывать деньги.

Пешком по плато ходить нельзя (сопровождалось красноречивыми жестами и звуками типа "пиф-паф"), а никто из дежуривших рядом таксистов бесплатно не повез. В ожидании маловероятной попутки с ливийской стороны я отобедал с пограничниками хлебом с сыром и рыбными консервами, затем с другом одного из них вернулся на побережье.

Выбрав место почище, искупался (вода оказалась нормальной температуры, но полной водорослей и прочего мусора) и доел печенье. В кузове пикапа (кабина была заполнена детьми) я достиг выездного поста. Водитель попытался остановить для меня такси (за 15$!), но я отошел в сторону, пока доброхот не уехал.

С англоговорящим каирцем, служившим в свое время в Боснии, и его дочкой я одолел три километра до следующего поста, где копы быстро усадили меня на пикап с двумя бедуинами. Пассажир проявил некоторые познания в английском, потом я предложил кассету с ДДТ, но она стояла на неудачном месте (импровизация бури в "Черном псе"), поэтому тут же была заменена на арабские напевы. Через полчаса на семь минут остановились у мечети, потом зашло солнце, водитель явно начал клевать носом и согласился на "Группу крови".

Выяснить толком, где начинается дорога на Сиву, не удалось, да и бедуины не желали высаживать меня в пустыне — мол, полицейские сказали доставить путника в Марса Матрух, и если вдруг я пропаду по дороге, обвинят их. Так что пришлось высадиться в городе на заправочной станции — ладно, хоть не в центре. Денег просили…

В магазине у заправки спросил у продавца, сколько километров до нужной мне повертки. Получил в нагрузку пять хлебов, два тут же умял с предложенной "Фантой", выпил чая с печеньем. Пришли друзья посмотреть на отважного чужеземца, намеревающегося в ночь идти 300 км до оазиса. Предлагали остаться и переночевать на постели (дежурство у продавца круглосуточное), но пришлось бы рано вставать, да и не хотелось стеснять гостеприимного работягу.

На том же месте, откуда днем уехал в направлении Салюма, остановил крутой пикабус со светом, динамиками стереосистемы и мягкими сиденьями в кузове при полном отсутствии пассажиров. В кабине сидело трое, один при высадке сказал на ломанном английском, что скоро вернется и, забрав рабочих, поедет на "севенти-севенти" километров в сторону Сивы. За пятнадцать минут его отсутствия ни одной машины в нужную мне сторону не появилось, поэтому я принял приглашение на ужин и около десяти минут трясся по колеям в пустыне.

В доме, куда мы приехали, не было ни воды, ни электричества — влагу для готовки и питья собирали ночами в устеленных пластиком ямах, а комнату освещала газовая лампа с 10-дневным запасом в резервуаре. Пятнадцать бедуинов-рабочих нефтяной вышки (возрастом от совсем зеленых подростков до умудренных годами мужей) уже закончили трапезу, поэтому с хихиканьем и перешептыванием наблюдали, как ужинаю я. А стол (точнее, большой поднос на полу) был действительно богато уставлен — за все проведенное в Египте время я не получал от процесса приема пищи такого наслаждения: помимо стандартного набора овощей и сыра поварихи принесли вкуснейший вареный картофель, тушеное мясо в соусе и восхитительный хлеб ручной работы!

После того, как я с трудом поднялся на ноги, мой рюкзак и всю рабочую бригаду поместили в кузов пикапа, а меня — на почетное место в кабине с их начальником Абдуллой из Александрии. За время поездки в глубь пустыни мы прослушали пару кассет. Обнаружили заглохшую "Ниву" с закутанными в одеяла пассажирами — весенние ночи на севере страны холодны, и теплый ветер с моря здесь уже не помогает.

Высадившись на перекрестке, где от шоссе ответвлялась дорога к вышке, я поспешил укрыться в заброшенном домике, размотав связывающую створки проволоку. Расстелил на полу спальник, улегся. Вдруг слышу совсем рядом шорох. Сразу же в памяти всплыли жуткие рассказы о живущих в пустыне тварях. Взяв фонарик, я посветил на место, с которого раздавался звук. Мелькнула тень и исчезла в углу. Оказалось, одинокая голодная крыса решила поживиться хлебом, пакет с которым я подложил под голову. Спрятав пакет в рюкзак, я завязал его как можно туже. Около шести утра зверек все же протиснулся внутрь и разбудил меня, издавая скребущиеся звуки.

Я выставил горловину в окно, ослабил тесьму и начал осторожно вынимать пакеты с вещами. Мышь в панике сиганула мимо, и больше меня ничего не тревожило. Видимо, глупое создание не смогло отыскать дверь, а до подоконника ей было не допрыгнуть.

Около десяти утра я счел приемлемой частоту прохождения машин по трассе и выполз на обочину. Позавтракал там же, за четыре минуты долетел на джипе с европейской внешности арабом из Каира до повертки на вышку № 8, где тот подобрал бедуина. За час, что я просидел на рюкзаке, надраивая монетки песком, туда ушло еще несколько машин. Проехал еще километров двадцать на пикапе с бедуином-холериком. Приказав мне ждать автобус у палатки своих друзей, он окриком пресек мою попытку уйти на более удобную позицию, и пришлось десять минут ждать, когда же мы продолжим путь в сторону от шоссе вдоль канавы с пластиковыми трубами. Через полчаса чтения путеводителей я, наконец, дождался редкой в дни праздников диковинки — проходной фуры до самого оазиса.

Путь был скучен: кассетник сломался, а по сторонам ничего, кроме песков не наблюдалось. Мимо истыканных норами холмов и огороженной колючей проволокой базы мы доехали до центральной площади.

Остановились перед невзрачным двухэтажным особняком информационного центра. Обитавший там араб вышел в холл не сразу, поэтому я успел изучить аккуратно разодранную и развешанную по стендам брошюрку с длинным перечнем всех местных достопримечательностей. Затем получил от содержателя этого притона свихнувшихся туристов двухсторонний ксерокс карты с отметками основных и не особо удаленных сайтов (оазис-то оказался весьма обширной областью, и некоторые колодцы и развалины основанных возле них поселений от центральной деревни отстоят на 30 км и дальше), пояснил масштаб (который соблюдался далеко не везде, поскольку карта была рисованной с добавленными на компьютере надписями) и постарался отпугнуть от посещения дороги в оазис Эль-Бахарии:

— Это просто колея в пустыне. В праздники там может пройти лишь караван арендованных джипов, а они тебя не возьмут — очень дорогие.

Наметив оптимальный маршрут для осмотра, я оставил рюкзак в отеле "Alexander" и пешком направился к соленому озеру. Вскоре меня догнал парнишка на велике с мешочком хлебных палок. Я предложил ему монетки в обмен на сей продукт. Он поломался чуток, протянул ручонку за сувениром, но когда я в ответ протянул свою к мешочку, обиделся и уехал.

Навстречу то и дело проезжали туристы на взятых напрокат великах, обогнала группа китайцев, а я все шел обещанные три километра, голосуя по попутным ослам с повозками. К сожалению, все показывали скорый поворот. Наконец, показался остров. С основной земли к нему вела дамба, на стоянке у входа стояло несколько велосипедов и висела табличка: "Остров Фатнас является чьей-то там собственностью, хозяин милостиво разрешает визиты в такое-то время и воспрещает всякие неразумные действия на своей территории". По идее, все визитеры должны были приобрести что-нибудь в лавке на берегу, но демонстрация российской валюты избавила меня от такой необходимости. Хваленые "бани" острова оказались сильно запущенными — вода еле покрывала дно мелких колодцев и бурно цвела.

На обратном пути по дамбочке-тропе дошел до островка с огороженным изгородью садом. Ничего съедобного не обнаружил, а обратно с трудом выбрался по идущей параллельно дамбе дороге. Частично затопленная, она сохранила следы повозки. Также упорно попыталась сохранить и мои — вместе с тапочками.

Вернувшись к первой развилке, я успешно застопил повозку с пожилым аборигеном и детишками и доехал с ними до участка деревни вокруг руин древней крепости, больше напоминающей многоэтажное сборище рукотворных пещер. Возница от сувениров отказался, но с благодарностью передал по монетке детям. А я выбрался на главную площадь и попытался взять в аренду велосипед, но в разгар дня остались лишь поломанные экземпляры.

Выйдя из густонаселенного района, я остановил дряхлый пикап с кучей женщин в кузове до священных гор Дахрур. По осыпающемуся склону осторожно взобрался на вершину и окинул взглядом земли вокруг. За исключением песчаных дюн на юго-западе, оазис это ничем не напоминало — водная гладь озер вокруг, море пальм и возделываемые огороды у хижин. Спускался с противоположной стороны, оказавшейся весьма скалистой и обрывистой — минут десять бродил по карнизам в поисках мест для безопасного спрыгивания. И каждый раз казалось, что стоит ступить на площадку внизу, а уж дальше пойдет почти ровный склон!

Пройдя мимо хижин с припаркованными снаружи грузовыми велосипедами я отыскал с помощью встречных дорогу к "ванне Клеопатры" — едва наполненному водой цилиндру с каменными стенами и пузырьками по центру. Не тратя время, вновь присоединился к последним своим проводникам и на их повозке доехал до реставрируемого храма с Ораклом Амуна. Правда, самого Оракла я не отыскал, а спросить было не у кого было рабочие часы кончились.

Внутрь проник через стену. Впечатляющее зрелище — алеющий закат создает отсветы на желтоватых отвесных скалах, а внизу под обрывом темнеют густые заросли.

Примерно половину обратного пути к отелю я проехал повиснув на заднем бампере груженого сеном пикапа.

На главной площади понаблюдал за местным чудом — уставившись в маленький черно-белый экран переносного телевизора, подростки проходили "Соника"! Хотел было показать класс, но еще надеялся засветло успеть поподробнее разглядеть Холм Мертвых. Но пока снимал линзу в отеле (клерк пытался уломать меня остаться на ночь, утверждая, что все интересное я за один день не мог увидеть, а потом содрать 2 фунта за сохранение рюкзака и мыло, но вовремя угомонился), солнце окончательно село.

Поужинав припасами на ступенях закрытого офиса, я пошел на развилку эль-бахарийской дороги. Там переполошил толпу часовых, пытаясь выяснить расположение повертки. Но поскольку еще не научился правильно выговаривать название этого оазиса, успеха не добился. Затем долго шел по пустому шоссе вдоль забора водоконсервирующей фабрики, пытаясь оторваться от болот с их вечерними звонкоголосыми обитателями. Наконец спустился на равнину и расположился под навесом здания поста неподалеку от развилки. Перегрелся от ходьбы, но полежав на ветру часа два, проснулся от жуткого холода и сильного ветра, уносящего все незакрепленные вещи. Кое-как перебрался на песок за укрывающей от ветра стеной строения, где и был разбужен утром жаркими солнечными лучами.

Песок все же изыскал достаточно сил, чтобы за ночь залезть в спальник. Прилипая к подогретой взошедшим солнцем коже, он способствовал раннему подъему. Чтобы не упустить редкую проходную машину, я вышел на трассу без завтрака. К востоку виднелась еще одна военная зона, но идти туда и спрашивать дорогу к эль-Бахрии мне не хотелось.

Остановилась семья французов-сотрудников посольства, возвращающаяся в Каир из отпуска. Они поведали мне о проведенных в Египте полутора годах, расспросили о планах на будущее. Рюкзак поместился в багажный отсек, а я — на заднее сиденье с двумя детьми. Поскольку общаться по-французски я не мог, а английский толком никто не знал, взрослые в основном беседовали друг с другом, а дети играли с карточками-вопросниками и в шахматы, тренируя интеллект. Они ели вафли, но меня не угостили.

За два с половиной часа мы достигли Marsa Matruh, где они решили отдохнуть (дети тяжело переносят длинный путь), а я в фургончике с ослоприводом достиг автостанции. Объяснив вознице непривлекательность оного места, я проехал еще немного в сторону выхода — "сколько по пути", хотя мне показалось, что сам он туда не поехал бы. На крутой склон пришлось взойти пешком. На вершине я принялся селектировать транспорт, отличный от пикабуса. Минут через двадцать остановилась "Лада" и подбросила меня до поста.

Отмахавшись языком от удивленных моим неожиданным появлением полицейских, я отстоял свое право ездить не в автобусах и грузовиках, а в том, что мне понравится (около часа пришлось ждать, пока прекратятся попытки усадить меня на стул в каморке постового или в рейсовый микрик).

Я встал метрах в десяти ниже "по течению" и вскоре уехал на крутом, как мне показалось, джипе. Впрашивался до Александрии, поэтому вначале получил предложение ехать до эль-Аламейна, о котором чуть раньше вычитал интересные вещи (наличие музея знаменитой танковой битвы Второй Мировой и нескольких мемориалов-памятников на местах захоронения погибших), но вскоре выяснилось, что рабочие-контрактники Сесар (Цезарь?) и Ситрик едут со своей нефтяной вышки в Каир, чтобы улететь на месяц в ежемесячный отпуск домой — в Колумбию и Индию соответственно, а после эль-Аламейна сворачивают на недавно построенную, а потому неотмеченную на карте скоростную срезку.

После начались мои моральные муки по поводу низкой скорости — на принадлежащем компании джипе стоял ограничитель, подающий неприятный звуковой сигнал при превышении 100 км/ч. До ухода с побережья на свертку нас почти никто не обгонял, но здесь, а тем более на основной трассе Каир — Алекс, куда мы скоро выехали, появилось зело много скоростных "Мерсов", "бомб" и "иудей". Наблюдать, как они на большой скорости нас обгоняют, мне было печально — тем более, что спутники, хоть и говорили немного по-английски, разговор поддерживали с трудом. Мне удалось узнать, что по мнению Ситрика в Индии четыре основных языка, что египетские магазины и города они вообще почти не посещают (все необходимое предоставляет компания), и что Сесар не любит лихачей, поэтому со злорадством наблюдает на обочине искореженные останки их машин (по пути такие попадались дважды). Сами же они особого интереса к моим рассказам не проявляли, а продолжать допрос мне не хотелось, поэтому я успел вздремнуть часок, утомленный монотонным пейзажем и жарой. При высадке на уже знакомой мне развилке на город 6-го Октября Сесар предложил бутылку воды в подарок, но я не захотел излишне нагружать рюкзак.

Пока шел по лепестку, остановил две машины — обе хитрым криулем шли в Каир. Уже на трассе, оказавшейся аж восьмиполосной, я впросился-таки в подобную легковушку. У места разрыва в разделительной полосе водителю предстояло совершить разворот для поездки в столицу. Благополучно уболтал его, разворот мы пропустили, и я вышел на следующем, где магистраль была поуже.

Там остановил пикап с сиденьем, заваленным хубзами — съел один по пути. Водитель поспрашивал дорогу в оазис у застопленных жестами из кабины встречных и высадил на трассе, свернув в промышленную зону города.

Уже смеркалось, когда меня взял до неизвестной локации грузовичок (водитель ехал с сыном). На ближайшей повертке они решили, что заблудились, и поехали обратно, а я дождался следующего пикапа и в его кузове достиг "конечной станции". Водитель предложил:

— Ты вернись в город, а с утра сядешь на автобус — машин на трассе сегодня больше не будет, — но не убедил.

Через полчаса пикап нефтяной компании "Куарун" домчал меня до освещенного гирляндами фонарей и пылающим факелом на высокой трубе перерабатывающего завода. Водитель посоветовал обратиться в службу безопасности для помощи в автостопе, пообещав обговорить с ее начальником возможность ночевки. Я остановил сдуру еще один такой пикап, встав слишком близко к воротам — шофер решил проверить обкомбезенную фигуру, а я в результате упустил большой грузовик. Потом остановился микрик, полный народу (фраза о безденежности избавила меня от нелегкого выбора), прошли на большой скорости бензовоз и автобус.

Полчаса поорав песни, я понял, что поток вымирает и пора искать ночлег. Подошел к проходной. Охранник позвонил начальству. Там, судя по всему, обо мне уже знали, поэтому не прогнали. С трудом отвечая на корявые вопросы скучающих служивых о своих странствиях понятными им словами и жестами, я дождался обещанного ужина: рис, макароны, хлеб с сыром — похоже, остатки трапезы персонала, весьма вкусные. Прикорнул за столом. На улице тем временем состоялась отправка автобуса в столицу. Похоже, проблема возникла из-за нехватки места всем желающим.

После полуночи явился англоговорящий начальник смены — Санни. Он выразил мне свое почтение и дал разрешение на полноценный сон в углу комнаты на ковре. Расстелив спальник, я тут же воспользовался столь редким гостеприимством.

Разбудили около семи. Где-то через час после плотного завтрака (сэндвичи с курицей и сыром, "Fanta") я вышел "на охоту". Минут через 50 первый же грузовик довез меня до заброшенного полустанка на узкоколейке (на путях местами попадались вагоны), где свернул с шоссе. Там меня сразу подобрал трэйлер с цистерной.

Я перекусил дарованными в "Куаруне" хлебами с сыром, водитель вежливо отказался. За сорок километров до основного поселения оазиса эль-Бахарии он сворачивал на дорогу к руднику. Пришлось полчаса простоять под атакой гонимых ветром песчинок. Автобус пропустил. Проехал немного на "Фиате" сотрудника аэропорта Каира, навещающего родню в деревне.

За час, проведенный на повертке, туда выползли пять аборигенов. Я удалился на сто метров ниже, но уехали мы все равно вместе на вместительной легковушке. Я не стал выяснять, такси ли это, или водитель просто их хороший знакомый (возможно, и то и другое) — сообщил лишь, что денег не дам. Громкоголосый драйвер запомнился мне полным отсутствием зубов. Он поведал наломанном английском, что 34 года назад приехал сюда из Палестины, на въезде в главную деревню показал здание местного музея, а высадил неподалеку от центра туринформации. Многочисленные тамошние сотрудники по-английски не говорили, а отысканный спец по контактам с иностранцами лишь поведал об отсутствии каких-либо брошюр и карт окрестности, кроме ужасающего качества артефакта с геодезической разметкой, одного на всю контору, да предостерег от одиночных пеших прогулок к Черной Горе и в Белые Пески.

Единственная отмеченная в пределах десятка километров достопримечательность располагалась близ выезда в сторону Фарафры. Я отправился туда прямо с рюкзаком. Обогнал группу японцев, пропустил команду велосипедистов-европейцев, после чего остановил пикап и сообщил водителю место поиска. Там обнаружилось лишь древнее кладбище с порушенными надгробиями.

Выйдя на трассу, я спросил у смущенных таким вниманием школьниц:

— Ведет ли эта дорога в оазис Фарафры?

Получив утвердительный ответ, прошагал километр в сторону выезда и остановил синий "Лэндровер". "Газико"-подобный джип дышал на ладан, в пути ветром открыло капот, но аварии не произошло, потому что скорость была невелика по причине песчаного шторма. По дороге я разделил трапезу с малолетним сыном водителя, почерпав ложкой вкусный рис.

В пустыне водитель свернул на едва заметную колею, а я остался ждать на солнцепеке. Порывы ветра бросали мне горсти песка в лицо, вырвали из рук неосторожно вынутую брошюрку. Через полтора часа, как и предполагалось, первый же пикап притормозил, и я залез в кузов, кое-как расположившись на заднем бортике — остальное пространство занимали десять арабов и их объемный багаж. Через полчаса этот грузовичок покинул шоссе, и я двадцать минут дожидался его возвращения из пальмовой рощи на линии песчаных холмов, после чего в чуть освободившемся кузове уехал в оазис Эль Хиз. Там большая часть пассажиров вышла, но в кабине осталось трое. Испив предложенной воды, я некоторое время развлекал жителей деревни, пока водитель улаживал дела дома. На шоссе мы вернулись другой дорогой.

Вскоре стемнело, температура резко упала, я закутался в оставленные арабами одеяла, и оказался весьма озабочен, когда машина остановилась на стоянке у колодца посреди пустыни, а водитель с товарищами, закончив недолгую молитву, начали требовать денег за подвоз. Оставаться на холодном ветру с перспективой прождать до утра следующую попутку сильно не хотелось, поэтому я решил выплатить запрошенные 10 фунтов по уже устоявшемуся курсу — деньгопрос отказался от полтинника, взяв плату монетками от 5 до 20 рублей.

Через полчаса меня высадили у шикарного гостиничного комплекса в главном поселении Фарафры. Выяснив, что карту оазиса в сей поздний час вряд ли можно найти, я прошел сотню метров, на подвернувшемся пикапе достиг автостоянки, и продолжил, не задерживаясь, продвижение на юг. На ближайшем перекрестке впросился в легковушку к учителю арабского языка из Мута. К сожалению, работал тот в деревне Кефа в 30 км от центра Фарафры, и как раз вез туда своего друга. Развернувшись для возвращения домой в Абу Холь, он внезапно предложил мне вписку. Я, разумеется, согласился!

Мохаммед Осман живет в малогабаритной трехкомнатной хижине. Все комнаты дверями выходят в пустой двор с признаками ведущегося строительства. Под жилье оборудована только одна, самая просторная. Первым делом хозяин позвал соседа — не каждый день приводишь на ужин иностранца! Пир состоялся успешно: помимо яичницы и хлеба с джемом была предложена "резиновая" баранина, но ел я практически один за троих.

Подъем предполагался ранний, поэтому знакомые звуки заставки "The Pretender'a" и англоязычные субтитры этого сериала, известного в России как "Притворщик", оставили меня равнодушным.

С утра, позавтракав остатками вчерашней трапезы, мы вернулись в Кефу, где я и вышел на трассу, получив на прощание адрес в Муте для пересылки фотографии.

Достигнув оазиса Дахлы, я удачно завел знакомство с врачом госпиталя в эль-Касре — посетил с ним отдаленные гробницы с мумиями и восставший из руин храм. Искупавшись и выстирав одежду в горячем серном источнике, я отправился в Старый Город — настоящий лабиринт древних стен, скрывающих за резными воротами бережно отреставрированные интересности: высокий глиняный минарет обозрения, двухэтажный класс старой школы и все еще действующую мельницу замысловатой конструкции. Экскурсовод плату запросил, как обычно, в конце шоу, и довольствовался "мавродиками"…

Главный город оазиса — Мут полезен лишь как источник информации. Изучив импортные карты оазисов, я решил в тот же вечер перебраться в Каргу. Сдуру согласился на кузов пикапа, чтобы побыстрее покинуть очередной пост, но так замерз, что успешно избежал обморожения, только достав из рюкзака спальник. Возжелавший найти мне вписку сотрудник центра "друзей туристов" коварно обманул, направив в несуществующий офис. Пришлось заночевать на террасе здания турфирмы, за рекламным стендом.

Чуть к югу от центра Карги мне удалось отыскать еще один храм и Некрополь, состоящий из 263 (!) церквушек-гробниц. Мой внешний вид соблазнил бедуина-охранника нестандартной ориентации, в результате представилась возможность спуска в десятиметровой глубины могильник к прекрасно сохранившейся мумии рыжеволосой египтянки. От приставаний отделался щедрым воздаянием монеток.

Еще 80 км до Бариса одолел без труда, а вот оставшиеся полсотни до храма Душ пришлось трястись в прицепе трактора, дважды в день совершающего грузопассажирские перевозки в этой малодоступной местности. Еще южнее сейчас обживают недавно найденный мертвым город Тушка. Уже построен гигантский насос для добычи воды, но основной поток машин идет через Асуан по закрытой для иностранцев дороге. Колею же, ведущую от Душа, обновляют едва ли раз в две недели колеса грузовика-вездехода, зато и поста нет…

Выходя пешком за пределы селения Барис, я отмахнулся от взывавшего с обочины мужика, приняв его за еще одного "халлоуина". Но тот оказался англоговорящим (преподает язык в школе):

— Я предлагаю тебе поужинать со мной. Прямо здесь — на пороге моего дома. Так ты не пропустишь ни одной машины.

Его жена расстелила на песке покрывало и вынесла поднос с обильным угощением. Пообщавшись немного с гостеприимным египтянином, я все же вскоре отошел на сотню метров по трассе, чтобы появившийся водитель правильно понял суть моих жестов.

Дорога "Барис-Луксор" уже практически полностью заасфальтирована, но основная масса туристов и грузовиков по-прежнему едет из Карги в Асьют.

Ночь я провел в обжитой комнате строящегося здания на развилке в компании двух строителей. Менты опять попытались меня высадить, но вовремя осознали всю непривлекательность своей идеи вписать меня на этой "супермагистрали" в автобус или отправить назад на 10 км до трассы "Карга-Барис". Грузовичок же довез меня аж до Кены, предоставив возможность посещения пропущенного во время пробега "Каир — Асуан" храма Дендеры. Пришлось, правда, пробираться полями вдоль закрытой заботливыми полицейскими ("Солнце садится, отеля нет, опасно!") дороги.

На время осмотра я оставил рюкзак на хранение в ресторанчике. Основной отсек оказался нетронут, но я забыл проверить содержимое бокового кармана и обнаружил исчезновение журнала со статьей о своем американском вояже лишь в Хургаде. Доставил меня туда "микрик" с итальянскими туристами по просьбе полицейских, сопровождавших караван из полусотни автобусов от самого Луксора. Тем, видимо, надоело общество иностранца, размахивающего справкой о безденежности… Заночевал опять в блиндаже.

На посту, где в прошлый раз оштрафовали подвозившего меня водителя, я встретил виденного вчера начальника. К счастью, я удачно выбрал время старта и вскоре продолжил путь в кузове пикапа спецслужб, замыкающего караван автобусов до Каира.

В РасГарибе конвой сменился. Мы достигли Зафараны и развернулись, чтобы на обратном пути посетить отстоящий на 10 км от трассы монастырь святого Пола. В компании начальника конвоя я спустился в пещеру отшельника, осмотрел церковь, отобедал в просторной столовой горячим фулем с хлебом.

В гостинице при монастыре единовременно проживают десятки египетских христиан. Свободные места есть даже во время религиозных праздников (как раз начался Великий Пост). Но условия не изобилуют комфортом (домики с лежаком на двадцать человек, туалет повышенной вместимости).

Хороший вид на монастырский двор открывается с окрестных скал. К одной из них лепится строящаяся церковь очень оригинальной конструкции. В русле высохшей реки начинается тропа ко второму монастырю по прямой здесь порядка 40 километров, но отцы-настоятели, попугав меня сначала цифрами с двумя нулями, сбавили "цену" до 70 км, что представляется уже вполне реальным в горной местности. Выходить в столь дальний путь без проводника или хотя бы подробной карты местности мне крайне не советовали.

Пройдя пару километров до главных ворот комплекса по извилистому ущелью, я впросился в легковушку христиан из Каира и в некоторой тесноте вернулся в Зафаран. К повертке монастыря святого Антония прибыл в сумерках, но пешком идти я поленился, да и тапки вновь запротестовали.

Три километра я преодолел часа за два с небольшим. Направляющийся на шикарной иномарке в Суэц монах даровал бутылочку воды, а к воротам монастыря меня подбросил грузовик с мебелью. Больше часа пришлось прождать в здании сторожки с молодыми послушниками, пока не объявился ответственный за гостеприимство батюшка и отвел в уютный дом в американском стиле, со спальнями, душем и холодильником, набитым продуктами. Мне повезло, что мой визит совпал с приездом богатых христиан из Штатов… Но генератор электричества в десять вечера все равно выключили.

Изюминкой среди грубых красот прилегающей территории является пещера святого Антония на высоте 500 метров. В ней великий старец ночевал (все также отреставрировано и украшено, но каменная подушка и почерневшие от лучины потолки выглядят очень убедительно), спускаясь каждый день к монастырю за водой и финиками — а ведь лестницу с поручнями соорудили гораздо позже.

Левее пещеры есть тропа к вершине горного массива, откуда в ясную погоду видно далекое море. Временами монахи взбираются туда для молитв или находят среди скал пещеры и живут там месяцами. Сопровождавший меня египтянин-эмигрант соблазнил байкой о неприступности утесов, пытаясь объяснить, почему кресты, в таком обилии украшающие скалы вокруг пещеры, не стоят на вершине. Я целый час рисковал жизнью, пытаясь одолеть лишь издалека кажущийся несложным маршрут, трижды менял его, но все же доставил разобранный крест и установил его в расщелине на краю обрыва.

Еще два часа занял спуск, во время которого из-за оторвавшейся подошвы тапка я чуть не скопытнулся с одной из гигантских каменных "ступенек". Да и к монастырю пришлось идти в обход гряды покрытых зыбучей пылью холмов. А крест мало того, что вскоре упал под натиском дующих вверху ветров, но еще и оказался совершенно там не нужен…

Вечером я удостоился чести войти в состав экскурсии, организованной в честь гостей с Запада. Церковь-основание первого христианского монастыря еще нескоро будет открыта широкой публике после реставрации, а ведь стены ее скрывают самую полную иконопись XIII века с участками, датируемыми шестым веком!

В полдень я выбрался на трассу в кузове груженого мягкой мебелью грузовичка. Посмотрел устье канала в Суэце. Затем чуть не заблудился в поисках туннеля на Синай. Хорошо еще, что попался водитель-альтруист — привез к паромной переправе и договорился с тамошним начальником о моей транспортации. Я вписался в грузовик и под звуки русского рока долго ехал по идущей вдоль побережья трассе.

В темноте посетил пост на повертке ведущей к горе Моисея дороги, сбежал с него, достиг на паре локальных пикапов женского монастыря. Весь персонал по причине праздника отбыл в монастырь святой Катерины. Оставленная дежурить послушница беспробудно дрыхла, но охранники проявили верх гостеприимства: накормили ужином и разрешили заночевать в сторожке.

В гористой южной части полуострова широко практикуется скалолазание, причем для начинающих сооружены гигантские каменные лестницы и составлены подробные путеводители. Я расщедрился на пленку, чтобы заснять все это великолепие.

Во время осмотра доступной туристам части монастыря я представился одному из монахов христианином-паломником из России и без проблем обрел вписку и обед.

Лабиринт древних строений можно изучать часами, скалы вокруг — неделями! Я успел лишь пройти оба пути к вершине горы Моисея и, заблудившись на высокогорном плато, найти потайной сад и заваленную разнокалиберными булыжниками расщелину, по которой с большим трудом и спустился. Вечером присутствовал на службе в знаменитой часовне, с огорчением смирившись с практически полным отсутствием сантехнических сооружений.

Установив личный рекорд в подъеме на Гору, я направился на южную оконечность в надежде напоследок ощутить в полной мере волшебство подводного мира Красного моря.

С КПП Рас-Мохаммедского заповедника меня по причине позднего часа прогнали, но возвращающиеся оттуда в Шарм-эль-Шейх англичане проявили инициативу и подъехали к лавке продажи/проката/ремонта оборудования для подводников, ведомую квартетом их знакомых. Узнав от них о моей сущности, стоявший за прилавком бельгиец пришел в восторг и вручил мне маску с трубкой.

Привыкнуть к давлению, в соленой воде нарастающему гораздо быстрее, чем в пресной, я не успел, поэтому особой глубины не достиг, но разноцветное великолепие коралловых рифов и их обитателей способно поразить и едва окунувших голову зрителей.

Подкрепившись предложенной пиццей, я отправился обратно в столицу — на следующий день истекал месяц моего пребывания в стране. Бельгиец развеял мои сомнения насчет двухнедельного grant period'a, но предупредил о штрафе в случае его использования.

Попалась быстрая проходная машинка с англоговорящим меломаном, и я прибыл в Каир в два часа ночи. Тревожить охранников РКЦ не хотелось, и я воспользовался неосторожным приглашением одного из разбиравшихся с моим заявлением полицейского — заночевал в участке.

С утра выехал в Александрию. В порт меня не пустили. Занимающаяся пассажирскими перевозками контора оказалась закрытой, и я решил проверить возможность авиастопа в международном аэропорту. Благодаря усилиям череды "сусаниных" я побывал сперва в локальном аэропорту, потом на автостанции в пригороде, и, наконец, вернулся на набережную в центр города, обогатившись на пять фунтов.

Созвонился с Надером, тем самым стоматологом из Марса-Алама. Он пригласил меня на ночную службу в церковь (Иисус воскрес, однако!), выяснил у священника невозможность моей там ночевки и отвез… в РКЦ! Да, в Александрии также присутствует этот замечательный реликт советских времен, и сотрудники его легко опознали меня, как коллегу посетившего их уже и отправленного после разговора с генконсулом на самолете в Москву Г.Кубатьяна. Оттуда я съездил на такси в консульство, но там сломался дверной звонок, и я все же заночевал в подвале РКЦ на диванчике.

В телефонном разговоре с генконсулом директор Центра выяснил, что возможностей для гидростопа из Александрии не имеется, поэтому мне следует возвращаться и улаживать вопрос с сотрудниками посольства.

В Каир для простоты и скорости я выехал на поезде. Удачно обнаружил скоростной рейс (лишь с одной остановкой), беспрепятственно проник в вагон повышенной комфортности, откуда был через полчаса прогнан билетером в чуть менее просторный соседний вагон. В столице прокатился на метро по справке о покраже, безрезультатно посетил офис "Аэрофлота" и посольство России (до вторника выходной). Затем отправился в Порт-Саид для проверки гипотезы сотрудника службы безопасности александрийского морского порта о том, что пассажирские паромы отправляются из этой "зоны свободной коммерции".

Достиг повертки на въезде в город (водитель грузовика, что вез меня вторую половину пути, оказался деньгопросом, хотя и угостил ужином!), но затем вернулся в район безлюдных летних коттеджей на длинной (около 60 км) песчаной косе. По одну ее сторону — большое соленое озеро, по другую волны Средиземного моря. Для ночлега выбрал балкон одного из коттеджей, за что все ночь маялся от жары, скрываясь в спальнике от озверевших комаров.

В Порт-Саиде пешком и ситистопом я выбрался к устью канала, где располагались пристани. В офисе турагенства утверждали, что паромы отсюда ходят лишь на Кипр и, хотя виза для россиян не нужна, требование крупной суммы показных денег исключает возможность "научного" уплытия. Обнаружив на бесплатной карте города телефон местного российского консульства, я позвонил туда и получил номер представителя украинского флота. По его мнению, единственный реальный шанс уплыть в Россию или куда-либо еще — попросить в письменной форме содействия генконсула в Александрии, ибо транзитные суда по каналу идут практически без остановок, а процесс депортации морским путем требует немало времени и денег.

Поскольку единственной неисследованной областью страны для меня оставался север Синая, туда я и отправился. Переправился на пароме в Исмайлии и к вечеру достиг эль-Ариша.

Описанные далее события сильно изменили мое мнение о Египте в целом и о тамошнем правительстве в особенности. Основной их причиной я склонен считать собственную беспечность и неосведомленность о темных сторонах внутренней политики страны. Поэтому вам вряд ли стоит ожидать подобных неприятностей, ибо кто предупрежден — тот вооружен…

Следуя зову непостижимой природы, я отыскал в эль-Арише единственную церковь, но та оказалась закрытой. Пока я выяснял, есть ли кто живой внутри, моей персоной заинтересовался продавец из магазина одежды напротив. Перед ним я сыграл роль лишившегося денег иностранца. И преуспел в этом, обретя сначала чай, потом угощение (фля-фля, фуль), а спустя час приглашение на ночевку от Рашада, брата владельца лавки, учителя глухонемых из Каира.

Сын продавца Али отвез нас к его дому. Пока готовился ужин, я ознакомился с чудо-игровой приставкой Mortal Kombat III — аналогом 8-битной "Денди" со встроенным картриджем. Потом Рашад осведомился:

— Не хочешь ли ты провести ночь в отеле. У меня есть знакомый сотрудник…

Исключительно из интереса к столь необычному методу вписки я согласился и поехал с Али в заведение "El Safa". Но там что-то не сложилось, поэтому мы продолжили "экскурсию" по ночному эль-Аришу. Полчаса кружили по каким-то закоулкам. Али периодически выходил из машины и заходил в отели договариваться. Потом выяснилось, что якобы ушедший к мужу сестры Рашад остался-таки дома. Вернулись к нему. Я расстелил спальник и уж было вознамерился отойти ко сну, как вдруг позвонил "друг семьи" из полиции и сообщил им, что граждане Египта ни под каким соусом не должны приглашать в свое обиталище иностранцев!

После поспешных сборов рюкзака повторно вызванный племянник повез меня в отель — расходы оплошавший хозяин взял на себя. Но я некстати выпендрился, спросив расценки на проживание (30 фунтов) и возжелав очутиться за восточным выездом из города с означенной суммой в качестве компенсации. Юноша с радостью домчал меня к посту на трассе, но деньги отдавать не захотел:

— А нету!..

Скрепя сердце, вернулись к первоначальному варианту. Заметно погрустневший Али подъехал к отелю и попытался избавиться от меня хитростью:

— Ты меня подожди здесь. Я припаркуюсь, и мы вместе войдем внутрь, — но столь наивный трюк, разумеется, не сработал.

Пришлось мне напомнить о данном Рашадом обещании. В результате мы повторно посетили "El Safa", где Али расплатился (12 фунтов — неудивительно, что он "зажал" деньги) и уехал, а я поднялся на четвертый этаж в № 28. Загородив дверной проем и балкон кроватями, я расстелил спальник поверх обтянутого клеенкой матраса и завалился спать.

С утра проверил душ, но в нем даже холодной воды не оказалось. Зато из окна моего 4-го этажа вид открывался замечательный…

Прогулявшись по улицам, я нааскал три банана у разных продавцов (на пробу дают, от рублей отказываются). Отыскав улицу пошире, на белом "Мерседесе" и грузовичке с четырехдверной кабиной выбрался к выезду на Рафу. До границы оставалась километров пятьдесят — доеду хоть на ишаках.

Пока проходил насквозь очередную деревню, ко мне привязался юноша в халате — пригласил на чай, указав на спрятанный в придорожных зарослях пикап. Минут двадцать мы тряслись по улочкам деревни и колеям в прилегающей пустыне. Обратно на трассу выбрались в паре километров от места посадки. И все это только для того, чтобы избежать придирок особо злобных сотрудников объезжаемого поста. Под навесом у дороги мы присоединились к компании пятерых друзей, которые лакомились странным фруктом "шаммам". Размером он с крупное яблоко, с тонкой прочной кожурой и вкусом дыни. Я съел две штуки, с трудом избегая потоков липкого сока и нахваливая:

— Шаммам — тамам! (по-арабски "хорошо").

Загрузив в пикап несколько ящиков с плодами, мы продолжили путь и вскоре уже пили обещанный чай на складе в Шеллаке.

До выезда на Рафу мне пришлось дойти пешком — в потоке преобладали автобусы и прочий "сервис" для туристов. Три внешне нормальных пикапа оказались продвинутыми деньгопросами (в смысле, сообщали о своих свойствах при посадке), а четвертый — гостеприимным работягой с забитым всяким хламом кузовом. Остаток пути до таможни я проехал-таки с таксистом в "Мерседесе", но бесплатно (он заступал на дежурство у перехода).

Выезжающие в Израиль через Рафу должны заплатить 18 фунтов выездного налога. Проблему моей безденежности таможенники решили очень просто — письменно аннулировали выездной штамп, который я приобрел для коллекции.

Вспомнилось, тут — километрах в десяти перед Рафой на трассе я видел знак United Nations, "спиной" к Израилю: "Welcome to Rafah. We invite you to RETURN" (Добро пожаловать, милости просим идти откуда пришли). Догадались, кого и кто так приветствует?

Перед возвращением на трассу я вознамерился искупаться в крайней восточной точке египетского средиземноморского побережья. Покинув шоссе через ближайшие незапертые ворота, под беспокойные крики таксистов я бодро зашагал по полевой дороге строго на юг. Вскоре, однако, заметил идущий метрах в трехстах к востоку бетонный забор, отделяющий евреев от арабов. Забор невысокий, но двойной. В промежутке рядами свалены колюче-проволочные преграды, а снаружи по обе стороны идут асфальтированные полосы.

— Идти по ровной поверхности гораздо удобнее, чем по рыхлому песку, — сообщил я обнаруженному у смотровой вышки солдату.

Тот попугал меня ножом, пытаясь прогнать подальше от неприятностей, но за первым же рядом кактусов отвязался. Отойдя на безопасное расстояние, я вернулся на проезжую часть и вскоре встретил двух патрульных с автоматами. Те уже так просто не отделались, а захотели привести меня на командный пункт. Мне, понятное дело, идти назад было не по кайфу — все ж не меньше километра отмахал:

— Давайте вернемся на тот пункт, с которого вы начали обход. С паспортом у меня все в порядке. А если здесь запретная зона, то почему ворота открыты и никаких знаков нет?

Столкнувшись с непонятными осложнениями, те призадумались. Началась игра в "хорошего и плохого полицейского" — один пограничник принялся тыкать в меня стволом и трясти прикладом, гримасничая, а затем отнял рюкзак (паспорт изъяли в начале "контакта") и побрел с ним на юг. Второй, не достигнув успеха уговорами на арабском, догнал напарника, отправил его назад и сам продолжил путь.

Я сел на обочине, чтобы "злой" не смог тащить меня за руку. Вскоре прибежал взмыленный "генерал" (другого звания по-английски ни один необразованный араб не знает). Он предложил пройти с ним. Но мне было лениво. Указал жестом на свои уставшие ноги и терпеливо дождался, пока с южного КП пришлют джип.

На командном пункте у границы я провел немало времени, созерцая подвергаемые досмотру грузовики. Поскольку время моего задержания затягивалось, потребовал накормить меня обедом и получил три лепешки хлеба, плавленный сыр и джем. Через час переводчик мне сообщил:

— Твою судьбу будет решать большой босс — военный трибунал!

На том же джипе меня отвезли в армейский городок на въезде в Рафу. Англоговорящий майор приказал мне ждать в комнате, а сам с моим фотоаппаратом ушел в соседний кабинет. Я его предупредил:

— Вы будете нести ответственность за пленку.

В ответ майор хладнокровно заявил:

— Пленку проявит наш эксперт. Если не ней не будет обнаружено секретных объектов, ее все равно уничтожат. А мне в любом случае ничего не будет!..

Мне хватило глупости сознаться в наличии двух отснятых пленок, так их тоже изъяли, а меня сопроводили в соседний домик. С наступлением темноты на другом джине я был перевезен через улицу во двор еще одного казенного дома.

В кабинете начальника я получил полноценный ужин (с фулем, вареной картошкой и халвой), пока хозяин выяснял, на кой черт я ему сдался. Он пообещал заплатить 20 фунтов за мою депортацию (!), вернул фотоаппарат, пленки (в том числе вынутую катушку с недоснятой) и карту, оставив себе лишь паспорт. Поскольку в перерыве между редкими вопросами я упорно пытался задремать, он предложил мне провести ночь в соседней комнате, специально для того оборудованной (кровать, тумбочка и настенная лампа). Заснуть сразу не удалось. Когда я через час решил посетить туалет, начальник злобно этим воспользовался (разбудить, похоже, не решился бы) и снова попросил:

— Дай-ка мне свои пленки. К утру их проявят и вернут.

Очередной джип доставил меня в соседний полицейский участок, где под ночлег было выделено полкомнаты за каменной стойкой. Перетащив туда пару скамеек, я вновь обрел покой (относительный, ибо через распахнутые двери стаями слетались комары) — уже до утра…

Проснулся я после девяти, когда принесли завтрак чай и хлеб с сыром. А через полтора часа у меня взяли отпечатки пальцев, надели наручники и в сопровождении сотрудника отправили на такси к судье. Дорога заняла меньше часа, но при высадке выяснилось, что оплатить перевозку должен я! От возмущения мне даже не пришло в голову напомнить о своей безденежности. Я лишь потряс закованной конечностью и покрутил пальцем у виска, чем несказанно развеселил шестерых пассажиров.

Обиженный конвоир от автостанции повел меня пешком. По пути мы зашли в полицейский участок, и мой сопровождающий выклянчил там пикап для дальнейшей транспортировки…

После того, как мы проторчали во дворе обиталища судьи полтора часа, неожиданно выяснилось, что конвоир не привез нужной бумаги от задержавшего меня офицера. Мы отправились на такси обратно в Рафу. Таксист при высадке попытался закатить скандал, но я переадресовал его излияния работникам полицейского участка.

В связи с отсрочкой вынесения приговора, я потребовал дать мне возможность позвонить в российское посольство. К сожалению, дозвониться не удалось — на том конце трубку взяли, но ответов я не слышал, поэтому просто говорил "в никуда", пока не услышал короткие гудки. Повторную поездку к судье пообещали в шесть, но нужный офицер освободился от дежурства лишь полдевятого.

Около семи я отыскал комнату с телевизором и каменными полками. Собравшаяся там молодежь отнеслась к моему визиту крайне доброжелательно — вручили пульт (на десятке каналов шли новости и музыкалки на арабском или иврите) и угостили мороженным.

Потом один из полицейских предложил мне поужинать хубзами с джемом из банки, но тут появился присланный за мной джип. Я взял угощение с собой и доел по дороге.

Судья оказался типичным военным лет сорока. Сопровождающие меня сотрудники начали давать ему показания, я же сел нога за ногу, за что был изгнан во двор. Вел я себя, признаться, не очень вежливо: поставил стул перед дверью, огрызался на заигрывания слонявшихся без дела солдат.

Наконец, меня пригласили давать показания. Якобы некий солдат сказал, что видел, как я пытаюсь пересечь границу. Я, естественно, отнекивался и требовал очную ставку с подателем ложных показаний. Во втором часу ночи совещание закончилось, и судья вынес вердикт:

— Тебя опять отвезут в Рафу.

Я возмутился:

— Сколько можно! Уже четыре раза ездил туда-сюда!

Судья быстро пошел на попятную:

— Хорошо. Эту ночь можешь провести в эль-Арише. В полицейском участке. В камере предварительного заключения…

Так я очутился в комнатушке два на четыре метра в тесной компании девятерых (!) арабов. От предложенной еды отказался, объявив "сухую" голодовку. Сокамерники возлежали на полу, постелив толстые одеяла, в безопасности контакта с которыми я далеко не был уверен. К счастью, за все время заключения у меня не только не отбирали вещи, но даже не пытались их обыскать(!), я натянул на глаза капюшон анорака и лег прямо на рюкзак. Кое-как дотянул до утра…

После десяти утра меня разбудили и отвели в "воронок". Фургон был явно маловат для тридцати арестантов, но я не стремился встать у окна, а потому успешно пережил поездку в Исмайлию.

В городе меня одного выпустили и провели в огромное здание. Там встретили весьма радушно, поэтому я отменил голодовку и съел предложенный хлеб с джемом. Важные чиновники записали телефон посольства в Каире и консульства в Порт-Саиде, подарили пакет с хлебом и пересоленным мокрым сыром и… вернули в разогретый на солнцепеке фургон. Я переадресовал подарки своим попутчикам.

Когда три часа спустя грузовик остановился перед тюрьмой в Порт-Саиде, чтобы выгрузить часть заключенных (подлежащих отправке в Луксор высадили в Исмайлии), я с рюкзаком выпрыгнул из фургона и крепко вцепился в лестницу стоявшего рядом "зэковоза":

— Никуда не поеду, пока мне не дадут позвонить в местное российское консульство!

Быстро собралась толпа. Нашелся знаток английского языка:

— У охраны есть приказ не давать тебе никаких возможностей для связи с сообщниками(!), но если ты согласишься вернуться в фургон, тебя за пять минут доставят в полицейский участок. Там тебе наверняка помогут. А машину надо отпустить — ей уезжать пора.

Его слова не смогли усыпить мою бдительность. Начались угрозы:

— Лучше подчинись. Если копы применят силу, ты пожалеешь.

Уловив момент, я метнулся к ближайшей ограде и вцепился уже в нее. Пара-тройка стражников предприняла попытку силой отодрать меня. Защелкнув на моей руке наручники, они ободрали мне кожу на запястьях. В ответ получили пару пинков. Один молодой патрульный даже похвалил такую настойчивость. Однако, когда толпа рассосалась, и начался второй штурм, он пинал меня усерднее других. На этот раз вражеские силы превозбладали. Несмотря на мое отчаянное сопротивление (паре рядовых я жестоко заехал в промежность, деду в мундире дал кулаком в грудь — он обиделся, попробовал дать сдачи и принялся отбирать у стоявшего рядом солдата пистолет), меня скрутили и закинули на пол фургона.

На паромной переправе в Кунейре один из нападавших попытался извиниться — пригласил меня в кафе на ужин, но я возобновил голодовку до реального контакта с консулом.

Камеру, в которой я провел предыдущую ночь, закрыли из-за неисправности параши. Мне предложили переночевать в другой. Она оказалась еще меньше по размеру, к тому же была битком забита. Пришлось убеждать тюремщиков, что незначительный запах дерьма вряд ли сильно скажется на моем нынешнем состоянии. Убедил. Расстелив в дальнем углу предложенный коврик, покрывала и спальник, я наконец-то толком выспался. Впервые за три дня…

Вечером тюремщики уже начали беспокоиться по поводу объявленной мной голодовки — орали в коридоре друг на друга. Вот и с утра, запихивая меня в "воронок", охранник пытался всучить шоколадку. Безуспешно, само собой…

Меня высадили во дворе весьма помпезного строения. Внутри здание сильно напоминало тюрьму — унылый стиль стен и мебели, решетки вместо дверей, однако незапертые. На вопросы чиновника я отвечал безучастно. Даже имя отказался назвать:

— Возьмите мой паспорт и посмотрите.

Потом вообще начал дремать на столе. Отвели в камеру. Я расстелил покрывала поверх принесенного матраса и почти заснул, но был опять вызван к начальнику, который сообщил:

— Можешь голодать, сколько хочешь, но не создавай нам проблем, — видимо, он имел в виду "не болей и не дохни!"

В камеру принесли хубзы с водянистым сыром, чуть позже — фуль и воду в бутылке. Около трех часов дня настала пора собирать вещи, чтобы ехать в консульство, но еще примерно час я провел, сидя на стуле и созерцая, как сотрудники в два захода молятся. Приехал микрогрузовик-фургон. Охранников пересадили в кузов, а меня — втиснули между водителем и тем самым дедом, что вчера хотел меня пристрелить. Зачем-то заехали в участок… Выяснилось, что важное сопроводительное письмо не подписано, и мне надо ждать до утра:

— Каиро иншалла букра! (в Каире будем завтра, если Аллаху будет угодно) А поесть можно уже сейчас, не так ли?

— Не так! Иншалла букра…

Привели в участок, отдали целый кабинет со столами и стульями. Особо ретивый полицейский долго не мог поверить в абсолютность моей голодовки:

— Ну, хорошо, есть ты не хочешь. Но апельсин-то ты съешь? Как, и апельсин не будешь? И воды не надо? Ну, я ж тебе как брат! Скажи, что ты хочешь — все сделаю. Нет, отпустить не могу — у меня твоего паспорта нет, а без паспорта нельзя. И в Каир я позвонить не могу — в эль-Арише все телефоны сломались…

Я довольно долго наблюдал в окно за проезжающими мимо автомобилями и пешеходами, пока не почувствовал, что клонит в сон. Попробовал прикорнуть на стуле за столом, потом — улегся на столе с ногами. Затем меня все же отвели в соседний кабинет и разрешили расположиться там на полу.

Полтретьего меня разбудил солдат и начал доверительно вещать:

— Я шесть лет прожил в Штатах. У меня невеста русская, поэтому мне просто невыносима мысль, что рядом беспричинно страдает гражданин такой замечательной страны. Сделай милость, поужинай со мной, а в шесть утра тебя повезут в Каир — честное благородное!

Но я ответил:

— За последние несколько дней на меня навешали столько честноблагородной лапши, что поверить какому-либо египтянину я больше не смогу. И вообще, какого черта от меня надо в три часа ночи?!

Солдат еще потренировался в загрузке меня навороченными английскими фразами, но я притворился спящим (что, по причине заранее вставленных в уши пробок и естественной усталости, было несложно), и "огорченный потерей лица" посланец ушел.

Утром меня разбудили, посадили в "воронок" вместе с попутным чемоданом, на котором я и сидел всю дорогу. Около девяти скоростной грузовичок уже достиг кафе на берегу канала, и дед-сопровождающий уговорил меня выйти и посидеть рядом за столиком. Уловка не удалась. Вид обильного завтрака мой уснувший аппетит не пробудил. Вообще, как выяснилось, "сухую" голодовку на первых порах организм переносит гораздо легче, чем обычную без болей в желудке и с помогающей в заключении сонливостью.

В Каир мы въезжали мимо парка развлечений "Sindbad". Сильно помятый чемодан выгрузили рядом с вокзалом, а меня с дедом на площади Тахрир. Мы прошли в большое серое здание на второй этаж в департамент паспортов и миграции. Чиновник, рассмотрев сопроводительные документы, сообщил:

— Служба безопасности требует твоей высылки из страны. А осуществить это можно лишь одним путем — купить авиабилет.

— У меня на это нет денег.

— Тогда позвони в посольство.

Как я и предполагал, из консулов там никого не было по причине выходного, но дежурный пообещал позвонить послу.

После звонка в посольство я возобновил нормальную жизнедеятельность: пока мы ехали в "место длительного содержания" (в просторечии — тюрьма) выпил воды, съел немного хлеба из дарованных дедом остатков завтрака.

Следственный изолятор неподалеку от Цитадели населен в основном иностранцами-нарушителями паспортного режима. При виде меня негр из-за решетки начал просить стражей:

— Давайте новенького сюда!

Однако, видимо, руководствуясь этническими соображениями, начальник приказал открыть камеру с арабским большинством.

Первым делом я выяснил режим питания. Ланч подавали рано утром, а обед — днем. Меню почти неизменно: несколько лепешек с фля-фля и чайный комплект (пакетики с заваркой, сливками и сахаром) на завтрак; тарелка пресного овощного супа, миска вкусного риса с макаронами, хлеб, два яйца, упаковка простоквашеобразной сметаны, помидор, несколько перчиков и апельсин или банан на десерт. Количества закуси вполне хватает для скромного полдника и ужина — тем более, что хлеб обычно остается у менее прожорливых соседей. Поскольку своей посуды у меня не было, мне пришлось есть из одной миски с гостеприимными сомалийцем Абдуллой и мавританином.

Пол камеры был устелен покрывалами, и все ходили босиком, привязав пакет с туфлями в туалете. "Очко" и душ с холодной водой отгорожены клеенчатой шторой от умывальника. Помимо радио к тройнику подключали самодельную плитку для кипячения воды и готовки куриц. Почти каждый рабочий день по вызову из департамента меня возили в "Immigration" — это позволяло хоть как-то разнообразить монотонную жизнь заключенного и посещать более приличные общественные сортиры.

На площади порядка 40 кв.м. ожидали депортации порядка тридцати иностранцев, но их состав ежедневно менялся, и иногда численность заключенных доходила до сорока! По периметру на каменных полках располагалось два десятка "паханов"-долгожителей. Ночевали они по двое, но проживающим на полу приходилось значительно хуже — сидеть неудобно, на территорию претендуют бодрствующие, и постели быстрее пачкаются.

Колония китайцев держалась обособленно, за исключением Уан-Пи-Си и Се-Уана с ними я быстро познакомился на почве общего увлечения игрой в карты. Они играли весьма умело, но без энтузиазма, а потому редко. Долгожитель Абдулла объяснил мне нюансы тюремной жизни и правила игры в "канкан" — восхитительную карточную игру, позволяющую с интересом проводить время даже двум участникам. К моему тайному сожалению, вскоре его освободили…

Нефан, гражданин Ирака, нелегально пересек границу Сирии, уплыл в Ливию и проник в Египет. Домой ему теперь путь заказан и вся надежда на ООН, благоустраивающую беженцев из Ирака, Эритрии, Эфиопии и прочих опасных для проживания стран в Штатах, Австралии и Западной Европе. Уже не один месяц сидит-ждет… Но живет с парнишкой-соотечественником на полу, хоть и в дальнем от "параши" углу. Над ними жил глава камеры — Юзеф, также житель Ирака. Помимо участия в пищераздаче он обладал уникальной привилегией спать и сидеть на полке без соседа.

Тезка-югославец, учивший русский язык до 19 лет, в свои 69 практически все забыл. Он был весьма богатым человеком (состояние в пять "зеленых лимонов" заработал в Южной Америке), но попался на уловку арабских партнеров и девять лет просидел в тюрьме в Эмиратах. Освободили его как-то несвоевременно: на родине начались бомбежки, и самолеты летать перестали.

Перед сном я раскрутил на хавчик запасливых китайцев и, почистив зубы, расположился у входа в туалет рядом с югославом (он долго ругался с арабами по поводу мокрого ковра — порог задерживает фязь, но когда вымывшие ноги мусульмане выходят, с их конечностей капает вода). Одеяло нам пришлось делить одно на двоих, а в качестве подушки я использовал свои покрывала и костюм.

До пяти утра никто не спал. Два араба подрались и бросались друг в друга грязью. Утром я обнаружил, что рюкзак перевесили, но, вроде, не открывали. Поиграл с Нефаном в карты (пока по неопытности проигрываю), а питаться пришлось с югославом из его посуды.

Когда тюрьму удостоила визитом дама из швейцарской церкви, меня растолкали и посоветовали написать ей о своих проблемах. Я пожаловался на недостаток англоязычной литературы. Тут же из камеры Абу мне одолжили две брошюры и Библию на английском языке. Из-за праздника в "Immigration" никого не вызвали. Зато привезли странного мужика с двойным гражданством Иордании и Штатов. Ругая на чем свет стоит страну глупых мавэфакеров, он рассказал о своем странном аресте (в аэропорту, когда он уже хотел улетать), посетовал, что забыл захватить свои американские документы, и выразил уверенность в завтрашнем дне.

Я поддался на уговоры соседей и принял душ разогретой в кувшине водой (до этого утверждал, что болен, и без разрешения врача холодной водой мыться не буду), сменив нижнее белье на одолженный чернокожим арабом белый балахон с карманами.

Утром мавры угостили меня молоком. После переклички партию счастливчиков сковали попарно наручниками. Везли нас долго, с тремя остановками. В конце коридора второго этажа департамента всех закрыли в тесной комнате. Я спокойно ждал вызова, но симпатичная крошка из Эфиопии посоветовала:

— Сегодня охранник — хороший. Попроси его разрешить тебе позвонить в посольство. Он разрешит!

Охранник пообещал принести телефон, но неожиданно все засобирались. Нас опять заковали в кандалы (напарник-негр научил вынимать руку из чересчур просторных для моей кисти браслетов) и повели на выход. Я, разумеется, пытался вырваться и начал ругаться:

— Террористы! Преступники! Требую соблюдения моих прав.

Но охранник лишь вопрошал с искренним удивлением:

— Я-то чем помогу? Приказ есть приказ…

Когда вернулись в камеру, югослав порадовал новостью — вечером его отпустят в Болгарию. Он обиделся, что я с большим удовольствием общаюсь с арабами и даже играю с ними в карты (научился выигрывать у Нефана!):

— Были тут до тебя двое русских, я очень с ними дружил, а ты…

Сириец Ахмет разрешил сидеть на своей полке (оказалось, раньше ему не нравилось, что я грязный и не хочу мыться).

Проводили югослава, тот забрал свою посуду и одеяло. Миску мне предоставил китаец, а с одеялом возникли сложности…

Опять меня вызвали в "Immigration", но наручники надели новые, меньшего размера. В департаменте их сняли и отвели к телефону в соседний кабинет. Я поговорил с сотрудником консульства. Он пообещал поговорить с консулом и помочь.

На обратном пути мы подобрали иорданца. А вечером к нам в камеру привели негритенка из Буркина-Фасо. Он страдал ментальной недостаточностью всем насильственным действиям хоть и сопротивлялся, но молча, а по их окончании сразу же "успокаивался", возвращаясь в свое обычное состояние напуганного до смерти паралитика. С него сорвали лохмотья, вымыли в душе и вырядили в одолженные кем-то шмотки. Я же в поисках места для ночлега нарушил границы многих владений, пока не получил право на половину одеяла алжирца.

Проспал до полудня. Негр передал мне потрясающий подарок от швейцарки — томик знаменитого триллера "The Pelican Brief!", а иорданец дал почитать пару религиозных книг и "Readers Digest". Читал их до полуночи. Для облегчения возникших в горле болей пил много воды. Попытался отстоять свое право лежать подальше от входа в туалет, но Ахмет отнял покрывало. Пришлось подчиниться…

Во время очередного визита в "Immigration" я встретился с Юрием — сотрудником российского посольства:

— Для приобретения авиабилета нужны деньги, но можно улететь и в долг. Если успеем, посадим тебя на самолет уже в субботу, иначе — только в следующий четверг. До завтрашнего рейса слишком мало времени.

Народу в камере прибавилось. Несколько турок перевели к нам из другой тюрьмы, а парнишку-палестинца — из эль-Ариша. На полу стало весьма тесно. Хорошо еще, что палестинец безропотно занял крайнее место.

Вечером возник конфликт между палестинцем Саидом и Нефаном с приятелем. Сайд помешал им молиться, и был неправ. Другой палестинец с рыжими волосами и бледной кожей притащил из туалета палку, которой проталкивали засохшее дерьмо, и угрожающе махал ей перед соотечественником.

Место перед порогом отныне занимал чернокожий гигант, одолеваемый странными приступами смеха.

Весь следующий день я провел читая англоязычную литературу и играя в карты. Алжирца увезли в Александрию. Юзеф попросил доставшуюся мне упрощенную Библию на двух языках, отдав взамен книгу Агаты Кристи "Смерть на Ниле". Когда затеяли уборку, я проявил чудеса неловкости в чистке ковров и мытье туалетов, за что был быстро заменен добровольцами.

Негр попытался насильно заставить вымыться в душе — отобрал балахон и выгнал в коридор, но охрана воспротивилась, и меня поселили в туалете. Подумывал уже устроить там локальный дестрой, но пошел навстречу и потребовал горячей воды, мыло и полотенце. Негр согласился и… отвязался!

Научил Нефана игре в "дурака". Подсели китайцы, опознав в ней слегка измененный "кандзюн". Нафан тоже "конкретно подсел" и отныне в "канкан" играть соглашался лишь для взятия реванша.

Вначале всем скопом вымыли негритенка из Буркина-Фасо, потом принялись за меня. Ахмет, неспособный объясняться по-человечески, тыкал пальцем. Но когда я ткнул его в ответ, он страшно обиделся. К счастью, в наш конфликт вовремя вмешались соседи и удержали на удивление агрессивного сирийца.

Чернокожий иорданец, попавший в тюрьму за употребление кокаина, сообщил посредством переводчика Юзефа:

— Я слышал, что тебя завтра отвезут в посольство.

Утром получила посылку группа арабов. Один из них сел на мой завтрак, но тут же возместил потерю четырехкратно. А его друзья надарили мне целый пакет продуктов. Отложив хлеб и фля-фля, я отдал яйца и сметану китайцам. Для поездки в "Immigration" приторочил к ремню поясной сумки часть еды в пакете, чем сильно насмешил негров:

— Ты выглядишь как египтянин!

В пару мне досталось косноязычное существо из Ливана. Оно не только пыталось помешать мне снять наручники, но и при высадке отказалось скрыть следы "преступления", а, напротив, сообщило о моей выходке конвоирам. Те, к счастью, не обратили внимания на стукача.

На обратном пути ливанец опять принялся меня подначивать, но я предпочел просто таскать его за собой.

Негритенок-дебил в чем-то провинился, и "пахан" отлупил его ремнем. На мой взгляд, не помогло, ибо пацан первым делом отнял у стоявшего рядом Нефана чашку с чаем и выпил. У Юзефа обнаружился толстенный томик романа Ирвина Шоу "Rich Man, Poor Man" приблизительно 620 страниц, без первых десяти и обложки. Осилить его я так и не успел, но получил в подарок.

Глядя на бегающего перед решеткой двери Се-Уана я решил заняться физкультурой — покачать пресс. Жаль, что последователей не нашлось, хотя и хвастались, глядя на меня, что в 20 раз выносливее.

Вечером чернокожий иорданец и Сайд устроили клоунаду, щекоча мне в ухе соломинкой. А поскольку причину беспокойства я обнаружил слишком быстро, они притворились, будто ловят в воздухе вокруг меня невидимых мошек и жгут их.

На следующий день дежурный из консульства сообщил, что завтра консул поедет покупать мне билет. Прошло еще двое суток…

Утром привезли молодого алжирца, он долго кричал и плакал у двери. В "Immigration" меня повезли в паре с глупым негром. Сидевший рядом алжирец вдруг полез в драку с Саидом, а негр стал их разнимать и оказался на другой стороне. Я же до этого читал и положил очки на колени, откуда они благополучно свалились на пол. Одна линза треснула и раскололась по всей длине, но осколки остались в оправе.

Вскоре меня вызвали для разговора с Юрием Маровым. Он передал мне на подпись бумагу — обещание возместить посольству 170 долларов за билет до Москвы (без единственной даты!), оставил чистые листы для описания обстоятельств нарушений моих прав и пообещал:

— Во второй половине дня я заеду за тобой и отвезу в аэропорт.

По возвращении в камеру я добровольно принял душ, но Юрий приехал слишком рано, и я был вынужден криками отгонять всполошившихся заключенных, чтобы закончить помывку. Сменил одежду, собрал рюкзак и в последний раз вышел через двери ненавистного сооружения, провожаемый возгласами радости бывших сокамерников.

Вместе с сотрудником полиции, который должен был доставить меня в аэропорт на такси, Юрий быстро домчал нас на своей шикарной "Тойоте", а мужик еще и денег попросил на обратную дорогу.

Сопровождающий поспешил сдать меня в "комнату отдыха" — небольшое местное СИЗО. Начальник меня зачем-то обыскал — отняв аккумуляторы и отвертку, положил себе в стол. Я уже осмелел от близости свободы и вел себя не вполне корректно, ругаясь по-английски и крутя пальцем у виска, пытаясь дать понять придурку, что не стоит досматривать мои вещи в присутствии египтянки, пусть даже полицейской…

И еще я потребовал, чтобы мой рюкзак поставили в коридор за выходом так, чтобы я его видел:

— Знаю я вас, только и думаете, как бы кого ограбить.

В изоляторе обнаружилось несколько разнополых иностранцев арабской внешности, в том числе иракец с маленькой дочкой, которым вроде как дали уже ПМЖ в Европе, но почему-то не пускают.

Был еще и негр с юга Африки. Его без всяких объяснений сняли с рейса и привели сюда. Друзья к нему ходят, приносят еду и вести с воли.

Вообще, условия жизни там оказались гораздо более комфортные, чем в "моей" тюрьме комнатки с двухярусными деревянными кроватями и "цивильный сортир" — с умывальником и горячей водой. Этим я не преминул воспользоваться, выстирав свой комбез и почистив рюкзак.

Перед уходом из СИЗО я потребовал показать, все ли начальник вернул из "награбленных" вещей. А он отвертку спрятал в карман, и тычет в лицо горстью аккумуляторов:

— Стьюпид!

Я, конечно, не постеснялся объяснить ему, что он неправ.

Во вполне приличном самолете, летящем транзитом из Хургады, в обилии обнаружились спящие пассажиры. Яркий свет включать не стали, и наши "полуновые русские" при свете ночников пробирались на свободные места, с брезгливостью отмечая вонь, мне незаметную, и лежащих с ногами на рядах сидений арабов и китайцев.

На посадку в сложных погодных условиях мы шли аж пятнадцать минут. Багаж ждали почти час — проводили досмотр с собаками.

Первый автобус в Москву уходил только в 6.20, поэтому я чуть после пяти вышел на шоссе. Отфильтровав двух таксистов, остановил иномарку до Белорусского вокзала. Водитель-сотрудник польского посольства, увлеченный моим рассказом о шпионской жизни, забыл снизить скорость перед патрулем ГИБДД, но отделался парой фраз об удивительном попутчике. А ровно в шесть утра я уже спускался в метро, причем бабка-контролерша пропустила меня без лишних слов, поверив абсолютно правдивой истории о полном отсутствии российских денег.

Олег Матвеев Семнадцать дней в Марокко

Я не стану детально останавливаться на том, как мы с Денисом Борисовым неделю добирались из Москвы в Париж. Как заезжали по пути в знаменитый польский монастырь Ясна Гура в Ченстохова и как с православной точки зрения смешно у католиков обставлено паломничество и поклонение святыням. Как мы замечательно неделю жили в Париже в театре университета Нантэр и между прогулками по залам Лувра и Елисейским полям сумели выкроить время, чтобы внести собственный вклад в архитектуру этого восхитительного города, построив сарай для овец, содержавшихся в подсобном хозяйстве все того же театра. Как, простившись с Денисом, я за 30 часов доехал от Парижа до Лиссабона (2000 км), где провел почти две недели, восхищаясь красотой этого города, очаровавшего меня еще больше, чем Париж. Как, поездив по Португалии и получив почетную грамоту, свидетельствующую, что я побывал в самой Западной точке Европы (мыс Кабо да Рока), отправился на юг Испании. Был в Севилье свидетелем удивительных предпасхальных религиозных шествий, ночевал в садах Альгамбры, восхищался величием бывшей Большой мечети в Кордове, познакомился с чемпионом Франции по гольфу и под Малагой чуть не был сбит, когда об мою руку вдребезги разбилось зеркало проносившейся мимо машины. Пускай все это и многое другое временно останется за кадром, может когда-нибудь напишу о своих путешествиях подробную книгу, а этот рассказ будет посвящен главным образом путешествию но Марокко.

От Малаги до Гибралтарского пролива немногим более сотни километров, и по пути в Альхесирас приближение Африки уже ощущалось в полный рост: несколько раз за утро я видел машины с арабскими номерами, через каждые двадцать километров у дороги красовались рекламные щиты на испанском, английском и арабском, приглашающие купить билет на паром Альхесирас — Сеута в оборудованных поблизости маленьких офисах. На одной из заправок прямо передо мной из автомобиля вывалило целое марокканское семейство: пока машина заправлялась, тучная женщина пронзительно покрикивала на выводок своих смуглых детей, а папаша чинно прогуливался взад — вперед, перебирая четки. В своих халатах с островерхими капюшонами и кожаных тапках с загнутыми вверх носами они совершенно не вписывались в южно-испанскую реальность и выглядели как статисты, возвращающиеся со съемочной площадки.

Минут через десять после отъезда арабской массовки я уже ехал в Альхесирас в не менее живописной компании: за рулем Жак — худощавый француз лет тридцати, под два метра ростом с парой десятков серег в ушах и бровях, виски выбриты, на макушке волосы ниже плеч. Рядом его бабушка — божий одуванчик, 82 года от роду, милейшая старушка. Несмотря на свой возраст все прекрасно понимает, видит и слышит, представилась Катюшей. По дороге выяснилось, что в Альхесирасе они вместе с машиной погрузятся на паром до Сеуты (испанский анклав на африканском берегу), откуда поедут в гости к папе Жака в столицу Марокко, город Рабат. Если бы у меня даже была возможность самому разрабатывать маршруты для попутных автомобилей, вряд ли получилось бы придумать что-нибудь лучшее. Меня французы согласились взять с собой, тонко намекнув, что билет на паром (14$) я буду покупать себе сам ("…знаешь, нас троих вряд ли пустят по двум билетам…").

Всю дорогу Жак слушал музыку (угадайте, какую и на какой громкости), Катя не проявляла ни малейшего признака недовольства этим вылетавшим из колонок гитарным скрежетом и время от времени в такт постукивала пальцами по передней панели. Когда зашла речь о музыке, она радостно заявила:

— Жак тоже в группе играет, у меня запись с собой есть! — достала из своей аккуратненькой дамской сумочки кассету и гитарный скрежет стал еще агрессивнее.

Швартовка, берег, по указателям — через Сеуту к таможне. Там начинается настоящий Советский Союз: прибывшие с этим паромом французы, испанцы, англичане и т. д. и т. п., покинув свои машины и мотоциклы, поспешно устремляются занять место в настоящей ОЧЕРЕДИ к единственному окошку с неспешными пограничниками. Наблюдая за происходящим, я лишний раз убеждаюсь, что Африку с Россией много чего роднит. (Вы сами, созерцая из окна пригородной электрички горы мусора, сугробами растянувшиеся вдоль железнодорожного полотна, никогда не задумывались, в какой другой части света подобная картина смотрится так же естественно?). Под палящим африканским солнцем непуганые представители Западной цивилизации проходят ускоренный курс молодого бойца в очереди к пивному ларьку и, через полчаса тренинга освоившись в новой обстановке и избавившись от комплексов, уже вовсю выталкивают вновь прибывших недавно отлучившихся с криками: "Гражданин, вас тут не стояло". А народ, надо сказать, преимущественно крепкий, кровь с молоком — чуть ли ни каждый второй на своем четырехприводном джипе собрался Сахару покорять.

Мои же мечтания на данную тему (в паспорте стоит виза Мавритании, а въезд в Сенегал для россиян теперь свободный), начинают постепенно таять. Я еще с утра часа три простоял с непокрытой головой под палящим испанским солнцем, и теперь начал медленно сползать вниз по стенке: непривычно ватные ноги уже не хотят стоять, в звенящей голове появляются самые неожиданные мысли, часто дышу широко открытым ртом.

Но вот зато что в Африке хорошо — так это прохлада в тени. У нас такого контраста температур при жаре не наблюдается, а там очень даже ощутимо. Посидел 5 минут "в холодочке" и снова свеж и бодр как молодой редис. И все наладилось, и очередь подошла и паспорт мне проштамповали, и вот мы уже и в Марокко.

Вообще, путешествуя по земле, редко сталкиваешься с контрастами, все изменения в облике внешнего мира происходят обычно постепенно и поступательно. Здесь же ситуация совсем иная. В первые минуты, оказавшись за марокканской таможней, понимаешь, что попал как бы в параллельный мир. Тем разительнее контраст, что ландшафт остается южно-испанским, а наполняющие его компоненты резко стали неузнаваемыми. И ритм жизни другой, замедленный. Все как-то без спешки, с достоинством.

Мужики степенно заседают в кафе, мальчишки пасут вдоль дороги коз, покачивая полными бедрами под своими просторными халатами шагают, шаркая тапками на босу ногу, покорные восточные женщины. На гладком склоне изумрудного холма два седобородых старика в белоснежных бурнусах с островерхими капюшонами выглядят настолько высокохудожественно, что скорее напоминают объемную голограмму со средневековой арабской миниатюры.

В полях допотопные тракторы, среди домов высятся башни минаретов, большинство людей одето не по европейскому образцу, а соответственно арабской традиции. (Когда, вернувшись в Москву, я рассказывал знакомым о своей поездке, выяснилось, что в представлении некоторых из них Африка населена исключительно чернокожими. Это не так, Северную Африку населяют арабы и берберы.)

Солнце садилось, слева от дороги, то увеличиваясь, то уменьшаясь, по зеленым холмам мягко скользила тень нашего "Ситроена", курс на Рабат. В городе мы оказались уже поздно вечером. На французское гостеприимство я возлагал большие надежды. За стеклом — огни ночных улиц.

— …Так где тебя высадить?

Как где высадить? В гости меня надо к себе пригласить! Как бы это тебе, недогадливому, объяснить подоходчивее?

— Не знаю. Я в Рабате никогда не был, даже не представляю, куда тут сейчас, на ночь глядя, можно податься. Так что решай сам.

Через несколько минут мы останавливаемся, судя по оживленному движению вокруг, где-то в центре.

— Здесь хорошее место, рядом вокзал и много гостиниц.

Ну, правильно… Прослушав краткий цикл рассказов о путешествиях автостопом по Средней Азии и зимнему Кавказу вряд ли кто-нибудь усомнится в том, что ты в состоянии сам о себе позаботиться. (Поймите, я очень хотел в Марокко, но ведь так непросто сделать шаг в неизвестность из уютного старенького "Ситроена" с единственными знакомыми тебе людьми на этом континенте).

Машина скрылась за поворотом, оставив меня одного на центральной площади столицы североафриканского государства. Все характеристики, которыми обладал этот мир полдня назад, изменились: звуки, запахи, температура воздуха, архитектура, надписи, автомобили, люди, цвет их кожи, одежда, речь… Новый уровень, новый кадр — в который раз ощущаю себя персонажем и единственным зрителем захватывающего фильма или компьютерной игры с потрясающе правдоподобными спецэффектами.

На крыше гостиницы напротив — ярко освященный циферблат со стрелками. Я перевел свои часы, отсчет местного времени начался. Сел в центре площади, у фонтана, открыл путеводитель, нашел это место на карте города. Что дальше? Глаза закрываются, надо идти искать ночлег.

За два последних года путешествий я платил за ночлег только однажды (в чайхане под Аральском), и ценами на гостиницы в Марокко как-то не интересовался. Ладно, посмотрим: Рабат, гостиницы… 4 доллара в сутки! И с этого момента жизнь стала налаживаться.

Через 20 минут в номере "отеля" с колоритным названием "Мамуния" я уже заканчивал свой поздний ужин. В соседней лавке помимо прочей еды купил еще вареных яиц, которые, как выяснилось, продаются здесь в любом магазине.

Надо сказать, что изначально в Рабат я заезжать не собирался, в программе были Марракеш и Фес. Но во-первых я не мог упустить возможность проехать полпути до Марракеша (хотя это была не самая короткая дорога) с дружелюбными французами (кто знает, что там арабы думают по поводу автостопа), а во-вторых, как вы сами уже знаете, до последней минуты рассчитывал попасть в гости со всеми вытекающими отсюда последствиями. Как бы то ни было, проснулся я на следующее утро в Рабате и долго лежал, блаженно потягиваясь в мягкой кровати, прислушиваясь к доносившимся с улицы крикам детей и муэдзина. Приняв душ, отправился погулять по городу с намерением через пару часов зайти за рюкзаком и ехать в Марракеш…

…В Рабате я провел два с половиной дня, и это было замечательно. Все вокруг оказалось настолько родным (египетско-саудовские воспоминания нахлынули волной), что я тут же осознал, чего именно мне так не хватало в последние годы, и с удовольствием погрузился в размеренную, неспешную арабскую жизнь. Бродил по рынкам и улицам старого города, по берегу океана, подолгу сидел в кофейнях и закусочных: знакомился с арабами, наблюдал, как на улице идет своим чередом жизнь и смотрел телевизор. (Арабское телевидение — вообще отдельная тема: наивные рекламы, десятилетней давности японские мультики с переводом, местные гротескные сериалы — просто песня. У ведущего по лбу запросто может ползать муха, телеведущая, объявляя прогноз погоды: "Завтра, если на то будет воля Аллаха, в Рабате +28…", на время молитв трансляция чего бы то ни было прерывается и включается ролик, где показывают главную мечеть страны и транслируют призыв к молитве).

В Марокко все очень дешево, и я тратил деньги, не вдаваясь в подсчеты. Эта возможность дарила новую грань свободы и, расслабившись в первый же день, я вообще не напрягался те две с половиной недели, которые провел в Марокко (за это время потратил примерно 150$). Состояние моей безмятежной радости не нарушалось практически ничем: я никуда не торопился, не был озабочен вопросами экономии, чувствовал себя прекрасно, абсолютно все, что я делал, было мне в кайф, все что я видел, было ново, невероятно красиво и в то же время очень хорошо мне понятно. Сомнения оставались только по поводу автостопа: поймут ли меня здешние водители, думал я, выходя с рюкзаком за плечами из Рабата. Переведенное вчера при помощи англоязычного знакомого на арабский "говорящее письмо" (набор фраз, необходимых для общения с водителем), ждало момента своего боевого крещения. На мой английский рассчитывать не приходилось, т. к. местное население; практически поголовно говорит по-французски, я же в этой области бессилен.

Как и в случае с деньгами, вопрос с автостопом решился незамедлительно и наилучшим образом. Первый же автомобиль не колымажного типа, удостоившийся моего внимания и поднятия руки, немедленно затормозил, сбросив скорость. Дверь гостеприимно распахнулась, беседа при помощи чудо-разговорника состоялась. Услышав, что я студент, приехал стопом из России и проезд оплачивать не намерен, молодой марокканский хлопец в костюме молодого русского бандита (тренировочный костюмчик, кроссовочки, золотая цепь с якорный канат толщиной) вполне искренне порадовался моим успехам и пригласил ехать с ним до Касабланки. От предложения за компанию покурить гашиша я вежливо отказался, и под песни вездесущего Таркана (Ой, мама, шикадам!) мы понеслись по долинам и по взгорьям на юг, в сторону Марракеша.

За неполных три недели путешествий по Марокко я регулярно отказывался покурить гашиша (от лукавого это) и но стране ездил исключительно стопом (в сто раз интереснее, чем рейсовым транспортом). Только дважды меня отказывались везти без денег. Я без тени сожаления прощался с несговорчивыми водителями и оба раза через 5 минут уезжал с отличными ребятами, которые везли дальше, быстрее и говорили по-английски, что способствовало налаживанию дружеской беседы и расширению как моего, так и их кругозора. Междугородние такси я не стопил, чаще они стопились сами и не раз бывало, что, узнав мою историю, таксисты вызывались подвезти не наживы ради, а, видимо, чтобы было о чем рассказать на старости лет внукам.

В ночной Марракеш я въезжал с офицером ВДВ-шником, который в пути поведал много чего интересного, с жаром рассказывал о жене и детях, а на мой вопрос о военной доктрине Марокко по отношению к горячему восточному соседу — Алжиру, ответил культовой фразой:

— Наш мир всегда готов к войне!

При въезде в город он заскочил за любовницей (это неверную жену муж по законам ислама может убить, застукав ее с любовником, и ему ничего не будет, у неверных мужей жизнь попроще), а меня высадил в квартале гостиниц в старом городе, как я и просил. На дворе ночь-полночь, но на карте в путеводителе гостиницы обозначены довольно-таки кучно, так что даже при большом желании не найти их почти невозможно. Выбрав на карте понравившееся название, начинаю ориентирование на местности и углубляюсь в лабиринты глинобитных улиц, лишний раз задумываясь о виртуальности всего происходящего (тот, кто хотя бы раз бродил по мрачным лабиринтам DOOM-a, меня, наверное, поймет).

Это я только на следующий день узнал, что в Австралии, Америке и, самое главное, в Европе сейчас школьные каникулы, и поэтому Марракеш набит недорослями-туристами по самое не балуй. Но ночью-то я этого еще не знал, и поэтому уже на пятой минуте блужданий мое утомленное сознание отказалось воспринимать происходящее вокруг как реальность и остановилось на определении "кошмар наяву". Преследуемый порождаемыми мраком толпами аборигенов, на всех языках мира уговаривающих меня купить самый дивный в мире гашиш и пройти в "вери чип хоутел, спешал прайс фо ю, вери гуд", я обошел все гостиницы в округе и в результате понял, что МЕСТ НЕТ НИ ГДЕ. Не в состоянии продолжать поиски в столь деморализующей атмосфере, я вернулся к облюбованной гостинице, и, уплатив на входе 2 доллара, пошел спать на крышу, где сразу же был приглашен компанией французских хиппи (живших там уже неделю) попить красного вина под разговоры о жизни.

На следующее утро я нашел на соседней улице освободившийся номер и перебрался туда, а к французам потом еще не раз заходил посидеть в душевной компании (в некоторый момент сквозь буйство происходящих событий начинаешь осознавать собственное одиночество и испытывать потребность в общении со знакомыми людьми).

А оказался Марракеш, наверное, самым интересным городом из всех, что я видел прежде. Вот уж где действительно все иначе и реальность теряет знакомые черты, на смену которым приходят ожившие сцены из "Сказок 1001 ночи". Готовясь к поездке, я в Москве и особенно в библиотеке Королевского Географического Общества в Лондоне просмотрел множество книг о Марокко с огромным количеством замечательных иллюстраций. Несмотря на это, оказавшись в Марокко, я увидел массу вещей и явлений, о существовании которых даже и не подозревал. Например, одним из самых ярких воспоминаний этой поездки стали бесконечные прогулки по старым глинобитным кварталам городов — мединам, о сущности которых я до этого имел весьма смутные представления. Это настоящие лабиринты, нескончаемые хитросплетения улиц, живущие своей средневековой жизнью, в которую можно окунуться, заглянуть, потрогать руками. Интереснее всего, наверное, в оранжевом Марракеше (медина каждого из городов окрашена в свой цвет, Фес — белый, Мекнес — желтый, а Марракеш — оранжевый). Продравшись сквозь гвалт и суету крытых тростниковыми циновками улиц торгового квартала с запахами новой кожи, крикливыми продавцами-зазывалами, свисающими с домов коврами, попадаешь на улицу кузнецов, а отшагав в такт ее чеканному ритму, оказываешься в квартале столяров, где привыкшие уже к терпкому аромату свежеструганного кедра пацаны осколками стекол вырезают тонкие ажурные орнаменты на заготовках столешниц и полок.

Кругом снуют люди — кто за покупками, кто с покупками, кто везет на тележке кожи или дерево в мастерскую, кто на такой же тележке из той же мастерской вывозит мусор. Бесконечное разнообразие цветов и видов национального костюма, как мужского, так и женского. Среди всего этого мелькают состоятельные обладатели мопедов, причем среди них масса женщин! Представьте себе Зульфию из "Белого солнца пустыни", проносящуюся по узким глинобитным улочкам древнего города в своей парандже на ревущем мопеде. При этом всего лишь один шаг, и из суеты, шума и зноя улицы вы попадаете в тихую прохладу кафе, где, заняв место за столиком, из участника событий становитесь наблюдателем происходящего там, за стеклом, откуда минуту назад пришли сами.

Площадь Джемаа-эль-Фна — место незабываемое. Все самое интересное закипает здесь под вечер, когда спадает жара. Кого здесь только нет: и заклинатели змей со своими флейтами, бубнами и кобрами, и гадалки (в мусульманской-то стране), и продавцы снадобий и амулетов с живыми варанами и сушеными травами, музыканты, фокусники, акробаты. Причем это все — не матрешки для туристов, вокруг каждого такого умельца собирается кружок любопытствующих, и в основном это люди местные. Они приходят сюда развлечься и отдохнуть после работы: глазеют, танцуют, поют, веселятся.

Среди толп развлекающихся по площади бродят, позвякивая своими колокольчиками, продавцы воды в красных робах и широкополых шляпах, чуть подальше стоят рядами столы, где вас тут же недорого и очень вкусно накормят местными разносолами приветливые повара. Чад жаровен и доносимые ветром ритмы как-то очень гармонично дополняют друг друга под черным африканским небом. Наверное, самый любопытный персонаж, которого я наблюдал на Джемаа-эль-Фна — профессиональный рассказчик. Я подозреваю, что сейчас этот жанр устного народного творчества почти вымер (телевизионные сатирики — совсем не то), а между тем без такого человека прежде не обходилась ни одна ярмарка.

Дядька лет под 40, в поношенных штанах и рубашке сидел на циновочке посреди большого круга и с ехидным ленинским прищуром о чем-то бойко рассказывал. Я, само собой, не понимал ни слова, но о том, что передо мной мастер, говорила мини-толпа, дружно ухохатывавшаяся над дядькиными рассказами, причем одинаково искренне смеялись и молодые и старики. Окончив рассказ, мужик спел песню, аккомпанируя себе на "один палка, два струна", рассказал анекдот и, ко всеобщему удовольствию зрителей, вывел из их рядов только что подошедшую белую девушку и показал веселый фокус, в результате которого крестик, который он при всех нарисовал углем у себя на ладони, появился и на ее руке, причем девушка удивлялась по-моему сильнее всех. Время от времени дядька прерывал свое выступление, брал бубен и ходил, собирая в него деньги:

— Пока 10 дирхемов не наберем, представление не продолжится.

Поняв, что я уже свободно ориентируюсь в медине Марракеша без карты, обошел и осмотрел все интересовавшие меня мечети, гробницы и дворцы (плюс послушал концерт испанской гитарной музыки в музее национального искусства и прокатился на мопеде по ночному городу), я отправился на Юго-Восток, где дышит Сахара, а среди предгорий Атласа высятся сказочной красоты глинобитные замки.

Прикупив напоследок кожаные тапки с гнутыми носами и берберские штаны из легкой ткани, я таким образом окончательно экипировался для поездки по засушливым и жарким районам.

Самым потрясающим зрелищем того дня стали перевалы Высокого Атласа. Еще в предгорьях я намеренно застопил тихоходный грузовичок, чтобы получить возможность вволю налюбоваться горными пейзажами. Музыка у водилы была для медитативных созерцаний самая подходящая — от хитов европейской попсы десятилетней давности до берберских народных песен. (Берберы коренное население Северной Африки — смуглые, но не черные, арабы пришли и захватили власть в Марокко только в восьмом веке).

Зеленеющие долины рек, леса по склонам, белыми точками стада коз, лепящиеся к скалам мазанки (вспоминаю Кавказ, размышляя о схожести развития культур в экстремальных природных условиях). Дорога поднимается все выше, становится прохладнее, уже видны безжизненные снежные пики.

Когда начало смеркаться, мы остановились поужинать в придорожном кафе. Как потом оказалось, расчет водителя был куда тоньше — через 5 минут по телевизору началась трансляция футбольного матча Марокко — Того. Африка. Арабы с нефами. Как болели дальнобойщики! Что творилось на стадионе, "Спартак-ультрас" просто отдыхают! На трибунах мужики с дудками, со здоровенными барабанами, гвалт, флаги, нескончаемая гулкая дробь, крики комментатора. Обстановка накаляется, в кафе дружный вопль: "Го-о-ол!!!", дальнобои вскакивают, обнимаются — погнали наши заводских, вкатили неграм! Еще 20 минут радостного оживления, напряжение, тишина…"О-о-о"… "Какая боль!". Мой водитель так расстроился, что не стал досматривать матч, а купил с горюхи новую кассету берберских песен и мы двинулись дальше, "вспарывая фарами мрак ночных серпантинов".

За перевалом (2260 м) ландшафт изменился до неузнаваемости: ни следа растительности, настоящий лунный пейзаж — камни, песок, причудливо вымытая дождями красная глина.

Прошу высадить меня у поворота на горную деревушку Айт-Бенхадду. Водитель уговаривает ехать к нему в гости — в Уарзазат. Я вежливо отказываюсь, не охота туда-сюда кататься.

— Как спать-то будешь, ночь ведь, горы!

— Не проблема, не впервой — коврик, спальничек, все дела.

Водитель искренне восторгается отвагой и мудростью белого человека, мы прощаемся как родные братья и, получив в подарок апельсин из кузова, я ныряю в придорожный мрак.

Прохожу мимо смутно угадывающихся во мраке строений, ухожу подальше от лая проснувшихся собак. Обследовав склеп на холме решаю все-таки не тревожить сон мертвых, и разбросав камни покрупнее, стелю спальничек под звездами на одном из придорожных холмов. Минут через 10 созерцания раскинувшейся надо мной картины космических просторов внезапно понимаю, что звезд много, они светят и падают, а вот ЛУНЫ НЕТУ!!! Встаю, дико озираюсь, но, так и не обнаружив луны, засыпаю в задумчивости. (Через пару дней я заметил, что когда садится солнце, луна уже в зените, и часа через три она уже заходит за горизонт).

Проснувшись от стука копыт проходящего рядом стада коз, я поздоровался с юным пастухом, смотревшим на меня как на инопланетянина, после чего набрал валявшихся вокруг и сверкавших на солнце горных кристаллов.

В процессе фотографирования склепа (правильно сделал, что не заночевал там — в нем душно) познакомился с проходившим мимо аборигеном, попал к нему в гости и, отведав чайку, отправился на позицию.

Через полчаса уже попивал чаек в гостях у хозяина одной из знаменитых касб (глинобитный дом-крепость-замок, а ныне просто место обитания семейства берберов со всем домашним скотом) в Айт-Бенхадду. В связи с живописностью этого места, здесь снималось уже более 20 фильмов на арабо-исторические темы, и в результате связанных с этим подновлений касбы пока не развалились, а способны еще порадовать взгляд заезжего туриста. (Картина, действительно, фантастическая).

Запечатлев увиденное в памяти и на фотопленке, я продолжил свой путь и вскоре был уже в местном облцентре — Уарзазате. Зашел в кафе на первом этаже какой-то гостиницы. За стойкой парень в белой рубашке, черных брюках — наемный обслуживающий персонал на своем рабочем месте. Заказываю кофе. Три дирхема. Расплачиваюсь.

— А ты откуда?

Смакуя кофе, протягиваю свое говорящее письмо —…здравствуйте, я студент из России, приехал сюда стопом из Москвы…

Он читает. Ища подтверждения прочитанному смотрит на меня, на мой рюкзак. Выставляет обратно мои деньги, достает хлеб, масло, мед, джем, пододвигает ко мне:

— Я бербер из Уарзазата, добро пожаловать в мой город!

Мне было ТАК ПРИЯТНО. И дело совершенно не в деньгах, их у меня тогда было достаточно. Просто это был жест истинного гостеприимства, от чистого сердца, никакого позерства, типа "посмотрите, какой я великодушный", нет. Все искренне и совершенно бескорыстно. И подобное отношение я встречал в Марокко из раза в раз, просто этот случай самый показательный.

Я шел к центру, посмотреть на старый форт, как вдруг в небе надо мной пролетели два двухпропеллерных военных вертолета с белыми звездами американских ВВС на борту. Новостями я не интересовался уже примерно неделю, поэтому подозрения закрались самые мрачные: "Неужели война в Сербии так далеко зашла", — подумал я с ужасом и заспешил в центр.

Через несколько минут ситуация прояснилась. Замок был оцеплен, вокруг двух тягачей, напичканных аппаратурой, сновали белые рабочие, разматывавшие какие-то провода. Вслед вертолетам, раз за разом заходившим на посадку за замок, следовал маленький вертолетик с кинооператором.

Каждый раз, когда вертолеты заходили на посадку, солнце заходило за тучи, отчего, я так подозреваю, оператор с режиссером медленно сходили с ума. Наконец все получилось, оцепление было снято, я посетил отремонтированный к съемкам форт, в архитектуре которого уже явно прослеживалось влияние черной Африки. Дети играли среди мусора, подставляя ветру вертушки из насажанных на палки расщепленных пластиковых бутылок. Живописная группа толстых теток закричала и замахала руками в ответ на мою скромную попытку незаметно запечатлеть их на пленку.

Позвонив с телефонного пункта на соседней улице любимой в Москву, я, ощутив единство пространства и разницу часовых поясов, зашагал к выезду из города. Зеленые насаждения закончились, за последней заправкой в лучах заходящего солнца я различил каменистую пустыню. Стемнело очень быстро, с таксистами я не поехал, а поехал с местным дядькой до соседнего города Скура. Там в ночи я разговорился с местными студентами, владевшими английским языком. Беседа по моей инициативе перенеслась в ближайшее кафе.

— Вот ты говоришь, ты православный. Мы, правда, про таких не знаем, но вот скажи, ты вообще к католикам как относишься?

— Ну, в общем-то нормально. А что?

— Блин, да ты что, не знаешь что ли? Они ведь такие беспредельщики! ОНИ ЖЕ ВИНО ПЬЮТ!!!

— Ну и что, а вы гашиш курите до одури. Это что, лучше что ли?

Пауза. Затем с некоторой неуверенностью:

— Ну, знаешь, ты такие вещи не сравнивай, разницу понимать надо. А гашиш тоже, между прочим, от шайтана, да. Его из кифа делают, так у нас старики вот что рассказывают. Однажды пророк Мухаммед сел отобедать, а шайтан подложил ему яд в еду. Пророк съел, его всего скрутило и стошнило, но сам он жив остался. А из его блевотины потом как раз и вырос киф. Так вот.

Заночевав во дворе дома одного из студентов, я на другое утро снова двинулся в путь.

Выходил я на позицию еще не зная, "что день грядущий мне готовит". Расположившись в тени дерева у дороги я стал стопить. Машин с местными жителями почти не было. Из проезжающих джипов с водителями-арабами мне весело махали ручками белые туристы. Прошло 3 часа, солнце в зените, на небе ни тучки, из Сахары, до которой сотня километров, ветер несет сухой жар.

Взгляду моему открывались картины небывалые: всем своим телом ощущая +34 по Цельсию, стоя в каменистой пустыне, я наблюдал СНЕГ на вершинах Высокого Атласа, растянувшегося цепочкой вдоль горизонта. Перевалив позавчера через этот хребет, я очутился в гораздо менее населенной и более засушливой части страны.

К четвертому часу безрезультатного стояния (туристы продолжали так же весело махать мне ручками, даже когда я нарисовал табличку SOS) у меня стали зарождаться серьезные сомнения по поводу существования автостопа в этом регионе. (А именно по таким локальным дорогам, на одной из которых я стоял в тот момент, мне оставалось проехать около 600 километров до Феса). Мозги начинали медленно оплавляться, бодрость духа стала покидать меня и я решил идти в другой конец города, чтобы вновь стопить через перевал и, оказавшись в центральном районе страны, ехать в Фес по крупным дорогам со стабильным трафиком (автомобилепотоком).

Однако и на другом конце города тоже ничто не стопилось. Я же, надо сказать, от ходьбы взбодрился, потихоньку пришел в себя и устыдился собственной мягкотелости и нерешительности. Что за упаднические настроения, 4 часа постоял и скуксился. Не падать духом, был ведь и у Леши Ворова его миллионный километр. (Сказывают, что когда у президента Питерской Лиги Автостопа А. Ворова до миллиона километров стажа осталась уже какая-то мелочь, решено было устроить "Гонки миллионного километра". В вычисленном месте Лешу должны были встретить заранее собравшиеся друзья-товарищи — поздравить его с круглой цифрой небывалой рекордности, отметить и спрыснуть такое событие. Ну и вот, группа поддержки собралась, один за другим прибывают участники гонки, а Ворова нет и нет. Час ждут, другой, третий, стемнело уже, дождь пошел, — плюнули, залезли в палатки и спать завалились. Часа в 2 ночи приезжает Леша Воров, злой как черт, и материт все на чем свет стоит. Оказывается, величайший автостопщик всех времен и народов, кругосветная экспедиция за плечами, бездна опыта за 40 километров до миллиона стажа застрял на выезде из какой-то деревни, где и провисел часов 5.)

Вспомнил я про Лешу Ворова, взбодрился, попил чайку и отправился ловить удачу на старое место. Только пришел, с дальнего поворота легковушка сворачивает, хорошо если водитель меня в зеркало заднего вида заметит. Прыгаю и машу ему руками. Машина останавливается посреди пустынной дороги. Подбегаю, открываю дверь: чернокожий водитель, из динамиков впервые за две недели звучит не арабско-берберская музыка, а старый добрый Боб Марли "No woman — no cry". Поехали!

Каменистая пустыня и снежные пики вдоль горизонта, в пальмовых рощах-оазисах маленькие городки и деревушки. Араб на грузовике:

— Садись, так уж и быть, третий раз уже ты меня сегодня по трассе обгоняешь, подвезу немного.

Вдоль дороги щиплют чахлые сухие травинки тощие козы и пригнанные из пустыни на откорм верблюды. Очередной водитель-бербер взялся на прощанье написать свой адрес. Я остолбенел, глядя, как здоровенный мужик медленно-медленно выводит кривые каракули — он еле умел писать.

Последние часов пять — на старом раздолбанном микроавтобусе, всю дорогу болтал с водителем и двумя парнями, его помощниками, вместе горланили песни, выстукивая ритм на передней панели, бегали просить воду в кафе, когда закипел радиатор. В два часа ночи, наконец-то, въезжаем в Фес и я отправляюсь на ночлег в гости к одному из недавних попутчиков.

В первый же день я принес к обеду традиционный в Марокко подарок гостя — килограммовую сахарную голову (продаются почти в каждом магазине, конусовидные, упакованы всегда в синюю бумагу или целлофан). Семейство выразило искреннее удивление:

— Ты-то откуда такие вещи знаешь?

Состояло семейство из приходившего по вечерам мрачного усатого отца, хозяина в доме (он — владелец маленькой фабрики по засолке маслин), маленькой, полной, добродушной, милой мамы, потрясающе веселой и бойкой бабушки (дома она ходила в шароварах, цветном халате, перехваченном на талии широким поясом из серебряных пластин, наподобие тех, что носят лезгинки, и с пестрым платком на голове), Зухера, у которого я, собственно, и гостил, двух его младших братьев (лет по 10–12) и очаровательной 6-летней сестры Нарьян. Квартира состояла из двух просторных "залов", переходящих один в другой. Вдоль стен — неширокие тахты с матрасами и подушками, днем на них сидят, а ночью спят родители и бабушка с Нарьян прямо в одежде, накрывшись простынями. Маленький, низкий, круглый столик на время обеда придвигают к тахтам, другой мебели в комнатах нет. Едят руками, помогая себе лепешками. У мальчиков своя маленькая спальня — там три кровати и письменный стол. Маленькая кухня и ванная с туалетом. Мама перед выходом на улицу одевает поверх одежды бурку — просторную и длинную темную накидку, по покрою напоминающую ночную рубашку и накидывает платок на голову. Нарьян, хотя таким маленьким девочкам нормы ислама и не предписывают покрывать голову "на людях", тоже, выходя на улицу, повязывает платок — в точности копируя при этом мамины движения.

В медине Феса более 9400 улиц и переулков, сколько точно никто не знает. Эта часть города стоит на холмах, брусчатка мостовых уложена ступенями. И так как на мопедах, арбах и ручных тележках здесь что-либо провезти невозможно, все грузоперевозки осуществляются в корзинах на ослах, которые здесь такие же полноправные пешеходы, как и сами жители медины.

Город полон достопримечательностей, чего стоит одна Каироуинская мечеть, способная вместить 20000 молящихся, являющаяся одним из древнейших университетов мира, (остается только пожалеть, что не мусульманам в Марокко вход в мечети и святые места ислама запрещен, за этим строго следят и остается только заглядывать внутрь через открытые ворота).

Однажды вечером я наблюдал потрясающую картину: у тех ворот, через которую в мечеть входят и выходят женщины, стоял мужичок, и мечтательно полуприкрыв глаза, блаженно созерцал происходящее. Присмотревшись повнимательнее, я понял, в чем дело: косые лучи заходящего солнца насквозь просвечивали легкие женские накидки, выставляя на обозрение четкие черные силуэты с ног до головы спрятанных в одежду фигур. Мужик тихо млел. Вот она — эротика в стране ислама.

Совершенно необычное место — квартал красильщиков, где под открытым небом в огромных круглых каменных чанах красят кожи, ткани и шерсть (цвета замечательные, но вонь стоит ужасная, так как разводятся краски на верблюжьей моче). Удивительное место — завийя Моулэя Идриса второго, один из центров паломничества мусульман, где можно наблюдать истово молящихся как мужчин, так и женщин, "прикладывающихся" к дверям гробницы, и поглазеть на массу всевозможных амулетов, трав, свечей и благовоний, продающихся в округе. Рядом — торговый квартал, где во всех лавках торгуют только шелковыми нитками всех цветов и оттенков. Кстати, в марокканских городах очень частая картина идешь по узкой улочке, и так места мало, а тут же в проходе стоят метрах в пяти друг от друга ребята и специальными машинками сматывают нитки в катушки, одновременно бывает катушек по пять, так что между парнями тянутся целые шелковые линии электропередач.

Опять изо дня в день брожу по городу, хожу с Зухаром в гости к его друзьям-знакомым и играю на улицах с мальчишками в футбол. Вечером с улицы шум, бегу посмотреть в чем дело. Собралась тусовка парней (девчонки в таких мероприятиях участия не принимают), ходят по улицам, дуют в длинные медные трубы (типа как у нас в Средней Азии), бьют в бубны, барабаны, хлопают в ладоши, поют и пляшут. Из окон выглядывают любопытные, из домов выбегают все новые тусовщики, процессия растет, и я уже пляшу под все укоряющийся ритм вместе со всеми, танец становится все зажигательнее, сердце колотится все быстрее и быстрее.

Удивительно, как даже при видимой европеизации (многие из собравшихся были в джинсах, кроссовках, бейсболках) они все равно продолжают жить в рамках своей культуры — не колбасятся на рейвах, а зажигают под те же дудки, в которые, наверное, еще их деды дули. Подобную картину я наблюдал в Марракеше, когда на одной из улиц столкнулся со свадебной процессией. Старик вез на телеге приданое невесты, а за ним следовала толпа теток, которые били в бубны, пели, плясали и пронзительно улюлюкали. Причем половина из них были в традиционных арабских одеждах, остальные же выглядели вполне по-европейски — на шпильках, в обтягивающих джинсах, блузках, накрашенные, с распущенными волосами, и при этом так же лихо отплясывали и улюлюкали. Это были просто разношерстные гостьи, приглашенные на свадьбу, но пели они так слаженно и при этом с такой энергией и напором, что позавидовал бы любой профессиональный коллектив.

Три дня в Фесе оставили по себе массу приятных воспоминаний, но пришло время двигаться дальше и под вечер четвертого дня я, распростившись с семейством Зухара, отправился в Мекнес — единственный из четырех городов, бывших в свое время столицами Марокко (Рабат, Марракеш, Фес, Мекнес), в котором я еще не побывал. К ночи я был уже там, (подвозил меня русскоговорящий марокканец, учившийся в Самаре, восторженно отзывался о русских девушках).

В гостинице, где в вывешенном на стене перечне цен за одноместный номер была заявлена цена в 50 дирхемов за ночь, я сторговался за 40, пошел спать, но уснуть не смог из-за доносившегося из соседнего дома пения. Я пошел на звук и через пять минут сидел гостем на поминках. Старики пели наизусть суры из корана, а я угощался курицей с рисом и беседовал с гостями, выясняя смысл происходящего. Как мне объяснили, на третий вечер после смерти и похорон человека (мусульмане хоронят умерших в день смерти, нужно успеть до заката) его родственники и уважаемые старики, знающие коран наизусть, говорят и вспоминают хорошее об усопшем и беспрерывно поют суры. Длится это обычно три вечера подряд, пока не будет пропет весь коран.

Вчера вечером, еще до поминок, я накупил кассет с арабской и берберской музыкой. Кстати, с этой покупкой связана одна забавная история. В тот момент, когда я при помощи всех известных арабских слов безрезультатно пытался объяснить продавцу, что мне нужна этническая музыка народов Марокко, исполняемая исключительно на акустических инструментах, зашедший в лавку араб, узрев всю безнадежность моих попыток, по-английски предложил помочь объяснить продавцу, что мне нужно. Помог, разговорились, ты откуда, да вот, из России приехал. Он на меня смотрит и говорит:

— Ага, Россия. Значит, на КГБ работаешь!

Я смеюсь:

— С этой организацией никогда не сотрудничал, а путешествую сам по себе и никакой я не разведчик.

Мужик смотрит очень серьезно и говорит буквально следующее:

— Ну ладно, сейчас ты не говоришь правду. Но когда-нибудь ты скажешь правду. Может быть завтра, может быть позже, — разворачивается и уходит.

Повара в кафе, куда я зашел попить чайку, кассеты у меня заметили, попросили посмотреть. Выбрали одну, поставили и тут же принялись плясать прямо за стойкой, прихлопывая в такт. Когда мне пришла пора уходить, ребята попросили музыку им до завтра оставить. Ну ладно, жалко что ли.

И вот наутро я опять был в том же кафе за углом и, поглощая завтрак, (накормили меня за полцены) наблюдал за виртуозностью действий пританцовывающего повара, который одной рукой нарезал салат, а другой разбивал яйцо, выдавливал его на раскаленный противень и выбрасывал скорлупу. Вокруг люди: приходят, уходят, здороваются, прощаются, смех, разговоры. Я немного посидел в атмосфере этого веселого бурления и собрался уже забирать музыку и уходить, но ребята стали делать умоляющие глаза, прижимать кассету к сердцу и просить оставить ее до вечера. Ладно, пойду, прогуляюсь.

Самые величественные в Марокко порота Баб-эль-Мапсур (рядом встретил литовских туристов с русским экскурсоводом, за 100 метров в толпе отличил, как говаривал один мой приятель — совок из людей с трудом выходит), рынок музыкальных инструментов, невероятных размеров конюшни Хэри эс-суани, в которых во времена Молэй Исмаила (местный аналог нашего Ивана Грозного) содержалось одновременно 12000 коней.

В гробницу Молэй Исмаила разрешен вход не мусульманам (редчайший для Марокко случай). Мрамор, светильники — любопытно. Нашел все-таки и купил такую же кассету, какая ребятам в кафе понравилась. Прихожу под конец дня, делаю грозную рожу:

— Отдавайте мою музыку.

— Ну, а можно еще…

— Никаких еще, возвращайте немедленно!

Смотрят как на гада, протягивают кассету. Я забираю и даю им точно такую же новую:

— Слушайте, ребята, на здоровье.

С собой у меня было много другой музыки (докупил в тот день). Просмотрев кассеты, повара очень удивились и обрадовались — после многих прослушиваний я выбрал и купил, оказывается, самых любимых в народе исполнителей.

Ребята ставили кассеты и тут же начинали подпевать, они знали наизусть все эти песни. В кафе "на огонек" набилось еще много народу с улицы, я долго сидел в этой дружной и веселой компании. Однако вскоре я почувствовал, что кривлю душой, пытаясь при помощи покупной музыки вызвать к себе симпатии и внимание окружающих, чтобы, на самом-то деле, избежать подступающей скуки и одиночества. В гостинице я ночевать не хотел, приглашавшего меня в гости араба (того, в доме которого я был вчера на поминках) дома не оказалось, и я решил на все забить и ехать в священный город ислама Молэй-Идрисс.

Времени было — почти час ночи. Город спал, окошки уже не горели и собачки уже не лаяли, но при этом я шел буквально в облаках гашиша — этот запах царил над местностью и мягко стелился вдоль тротуаров.

Выйдя к выезду на Молэй-Идрисс и оценив обстановку, я понял, что сейчас все же время спать, а не ехать, и направился к видневшимся на холме недостроенным виллам.

Не буду приводить подробностей, но это было ужасно: проснувшиеся посреди ночи собаки звонко заливались лаем, и через десять минут мне уже казалось, что лают все собаки в городе (а это, надо сказать, деморализует). Когда я все же вошел в один из недостроенных домов, скинул с плеча рюкзак и облегченно вздохнул в полной тишине, то вдруг отчетливо услышал, как в другой комнате за углом, буквально на расстоянии вытянутой руки, шумно встал с пола какой-то человек.

В результате моим ночным приютом стала пещера, которую я заметил на склоне одного из холмов. Внутри она оказалась полна мокриц, поэтому я разложил спальник и улегся у самого выхода под нависающим "козырьком", чтобы укрыться от утренней росы. Уже засыпая, я заметил в стенке, вплотную к которой лег, множество отверстий, как если бы ее во многих местах высверливали дрелью. Посветив зажигалкой, я заглянул в одну из них и увидел, что это норка, внутри которой мирно спит пчела. Сил на то, чтобы искать новое место для ночлега у меня уже не было и, вспомнив про Винни-Пуха, я уснул, успев подумать, что лучше бы мне завтра проснуться пораньше.

Проснувшись раньше пчел, я еще до первых лучей солнца застопил автомобиль, и, вдоволь налюбовавшись восходом и картинами пробуждения североафриканской природы, через полчаса уже подъезжал к Молэй-Идрису. Город является центром паломничества мусульман и назван так по имени захороненного в нем святого, праправнука пророка Мухаммеда, основателя марокканской королевской династии.

Только семьдесят лет назад не мусульманам было разрешено посещать город, до сих пор туристам здесь не разрешается оставаться на ночь. Перед входом в мавзолей Молэй-Идриса висит табличка "Не мусульманам вход запрещен" и установлен деревянный шлагбаум, у которого дежурит полицейский, следящий за соблюдением запрета.

Преисполнившись благоговения от осознания всей сакральности момента я поднялся по дороге на гору и ступил на землю священного города ислама, в глубине души ощущая себя ВЕЛИКИМ ПРОДОЛЖАТЕЛЕМ (здесь вступают фанфары) прославленных европейцев, которые с риском для жизни проникали в Мекку, Медину и всякие другие подобные места.

Зайдя позавтракать в первое попавшееся кафе, я на минутку остолбенел, не в силах понять, что я слышу. По телевизору шла программа польского спутникового телевидения: в рекламе католический ксендз сидел на скамейке рядом с девушкой, которая своими голыми коленками и чипсами пыталась склонить его к чему-то нехорошему.

Обойдя весь город и сфотографировав гробницу с высокого холма, я пешком отправился за пять километров к развалинам Волюблиса лучше всего сохранившегося в Марокко римского города-колонии. По пути я искал точку съемки красивой пальмы и вышел к берегу речки. При моем приближении в воду поспешно нырнули две черепахи, гревшиеся на камнях, но я успел их поймать (каждая была с две моих открытых ладони величиной), пофотографировал и отпустил. (Впоследствии многие приятели, услышав эту историю, сильно меня осуждали, объясняя, что черепахи в природе существуют для того, чтобы из них суп варить).

В Волюблисе сохранились отдельные колонны (коринфский ордер), на которых гнездятся аисты, (они в Марокко везде — на столбах, на башнях касб, на минаретах), фундаменты зданий, фрагменты мостовой, триумфальная арка… Подобные вещи я уже не раз видел, причем в гораздо лучшем состоянии (например, в Пальмире), а вот огромные, яркие, прекрасно сохранившиеся римской эпохи напольные мозаики — это да, это действительно впечатляет. В кафе при входе висит на стенке замечательная наклейка — на фоне очертаний африканского континента надпись "Trans-African expeditions. Shit happens." (Трансафриканские экспедиции. Бывает говено).

С грехом пополам, потратив на это два часа, я выбрался с локальной дороги на нужную мне трассу и на первой же машине ехал до самой ночи. Теща водителя, рядом с которой меня усадили, простая деревенская баба нрава очень веселого, всю дорогу прикалывалась, шутила и учила меня правильно есть сырые артишоки. Высадился я уже затемно на автозаправке у города с романтическим названием Ксар-эль-Кебир, что по-арабски значит большой дворец. Дворца с трассы не наблюдалось, машинки больше не стопились и я, подружившись с мужиками в кафе на заправке, получил разрешение переночевать у них (ночью на улице стоял сильный дубак).

До этого дня планы были исключительно такие: ехать в Танжер (крупнейший средиземноморский порт Марокко), чтобы оттуда постараться уплыть в Тунис (еще в Москве открыл визу). Однако, проснувшись утром, я понял, что все события последних двух с половиной недель составляют целостную, логически законченную картину полноценного путешествия, где все происходившее было легко и в радость, и нужно эту целостность, законченность поездки сохранить.

За прошедшие семнадцать дней я профильтровал слишком много информации и начал уставать — уже насытил в себе накопившуюся потребность в проживании и переживании чего-то нового и неизвестного. Дальнейшее путешествие уже не доставило бы мне радости, а только скомкало бы воспоминания об уже случившемся.

Я простился с ребятами на заправке. Через десять минут одна из проходивших машин остановилась и повезла меня в сторону Сеуты. Общение с людьми в автомобиле наладилось сразу же после того, как я предложил поставить одну из купленных в Мекнесе кассет. Мужики оказались связаны с джинсовым бизнесом. С их слов я понял, что такое понятие как "разборки" в Марокко хорошо известно, и один из них, "оттого, что очень часто вынужден по работе видеть много плохих вещей" каждый день выпивает и уже законченный алкоголик, но в руках себя еще держит. (Вино и водка в Марокко производятся и свободно продаются, так что кое-кто здесь, несмотря на запрет ислама, все-таки квасит, и что такое алкоголизм в Марокко хорошо известно). Мужики загорелись идеей толкать свою джинсу в Россию и приглашали меня в долю, но я отказался, объяснив, что коммерция меня мало интересует.

Дорога шла по северу страны. Передо мной открывались невероятной красоты пейзажи: зеленые долины, оливковые и апельсиновые рощи, ручьи и реки, холмы и горы — картина совсем нетипичная для арабских стран, где за окном автомобиля 90 % времени наблюдаешь безрадостную серую каменистую полупустыню. (Красивые барханы, которые в фильмах про Восток показывают, это, друзья мои, редкость, их еще поискать надо).

В сельских районах, через которые мы проезжали, живут преимущественно берберы. Их одеяния оказались для меня полной неожиданностью: кожаные туфли, поверх белых хлопчато-бумажных шаровар и длинной белой рубахи красная с черным самотканая накидка типа пончо и яркая широкополая шляпа с крупными шерстяными помпонами наверху (согласитесь, ассоциируется скорее с латиноамериканским, чем с африканским национальным костюмом). И так там люди ходят каждый день: в поле, на рынок — каждые пять минут из окна таких красавцев видишь.

Быстро и успешно я добрался до пограничного пункта у Сеуты. Марокканцы выпустили меня легко, а испанцы попросили подождать и минут десять с моим паспортом туда-сюда ходили, видимо, дивясь документальному подтверждению существования материализовавшегося перед ними самоходного российского гражданина (с визой было все в порядке двойной шенген).

В Сеуту марокканцы могут проходить без виз, челноки, само собой, через пеший переход так и прут. Так что, ожидая оформления своих документов, я с удовольствием вновь созерцал все возможные разновидности национального костюма жителей покидаемой мною страны. Паспорт вынесли, все ОК (штамп о въезде в союз европейских государств, проставленный в Африке — это, согласитесь, коллекционная ценность).

Застопившиеся марокканцы довезли меня до самого порта (расстояние нешуточное, особенно по жаре топать). Началась эпопея с приобретением билета. Подскочивший фарцовщик-марокканец предложил мне за полцены билет на паром со вчерашней датой, уверяя, что все супер и так все и должно быть. Песет у меня не было, курс, который предлагали в обменниках друзья ходившего за мной фарцовщика, меня не устраивал, так что я отправился менять деньги в город. По местному времени был уже пятый час, а у испанцев после четырех общественные заведения типа банков закрыты (кое-чему научились у арабов за время конкисты). В результате я поменял деньги в гостинице и приобрел в порту самый дешевый пассажирский билет на паром, который обошелся мне, с учетом выгодного обмена, во столько же, сколько я уплатил бы тому кидале, обменяв деньги в порту. Когда я уже подходил к трапу, меня догнал фарцовщик:

— Ну что, русский, будешь покупать мой билет?

— Нет, у меня уже один есть.

— Fuck you, — громко и доброжелательно попрощался со мной фарцовщик.

— Fuck you, — так же доброжелательно крикнул я ему, распрощавшись таким образом с последним марокканцем, повстречавшимся мне на африканской земле.

Паром опалил от берега и понес меня в сторону Европы. А через два часа я уже ступил на испанский берег, как на родных посмотрел на группу сидящих на газоне под пальмой марокканцев (чисто арабская черта — на газончике посидеть, поближе к природе, когда кругом полно скамеек), и двинулся в сторону выезда из города на Севилью.

Когда я уже подходил к заправке, у меня прямо из-под носа уехали два грузовика с севильскими номерами. Все проходившие машины шли не дальше, чем на пятьдесят километров, постоянно подъезжали и уезжали подростки на мотороллерах, нужных мне машин не было. Осознав это, я нисколько не отчаялся, купил шоколадку и приготовился к долгому и нудному ожиданию.

Не успел я доесть шоколадку, как подъехали два грузовика с номерами ЕЭС. На номерах стояла буква Р. Польша, думаю, что ли. (Одичал совсем на африканских просторах). Ба, да ведь это же Португалия!!! (Нашло на меня озарение).

Водитель подивился моей истории и без лишних слов согласился взять до Лиссабона. Он сам только что прибыл паромом из Марокко, вез из Касабланки двадцать тонн картошки. Тронулись, на фоне ночного неба фантастическими черными контурами вырисовывались крутящиеся лопасти ветряных мельниц, вырабатывающих электроэнергию для нужд испанских крестьян. Дорога шла по побережью, за полосой моря на горизонте светился ночной Танжер. Мой водитель и его коллеги, с которыми он шел в колонне, всю дорогу болтали по переговорным устройствам, дружным радостным криком встретили пересечение границы Португалии и часа в два ночи остановились на парковочной площадке у дороги, чтобы пару часов поспать.

Мне водитель предложил размещаться на верхней полке, а сам лег внизу. Чтобы не особенно смущать его запахами я вылез и снятые ботинки спрятал от дождя под кабину. Сны мне снились хорошие, добрые, проснулся я от равномерного покачивания кабины и стал смотреть на ночную дорогу, убегающую под колеса в свете фар. Так прошло минуты три. И вдруг… "БОТИНКИ, МЫ ЗАБЫЛИ НА СТОЯНКЕ МОИ БОТИНКИ!!!"

Развернулись на первой же развязке, погнали обратно и вскоре были уже на месте. В свете фар я увидел две отмокающее под дождем лепешки, в очертаниях которых с трудом узнавалась моя обувь. Двадцать тонн марокканской картошки сделали свое черное дело. Однако ботинкам надо отдать должное, после того, как я их выпрямил, они вновь обрели свои изначальные свойства и до сих пор служат мне верой и правдой.

Наутро я был уже в Лиссабоне.

За прошедшие два месяца я увидел столько всего нового, что заезжать на обратном пути еще куда-нибудь у меня просто не было сил. Стартовав из Лиссабона в полдень 29 апреля, я через 6 дней был уже в Москве. Первая ночь — в пустом фургоне под Саламанкой (Испания), вторая — в теплице под Бордо (Франция), третья — на лесопилке под Ганновером (Германия). В Польше ударили заморозки, ночь без сна я провел в кафе у дороги недалеко от Познани, а через день (4 мая!) меня засыпало снегом на минской объездной (я, между прочим, из Африки возвращался). Наконец, переночевав в поселке Бобр у замечательного водителя Николая, от которого вдоволь наслушался историй про русский Север, я на следующий день в 14:30 уже въезжал в Москву, откуда уехал 60 дней назад.

Олег Матвеев Стоп — движение

С незапамятных времен люди путешествовали на попутном транспорте. Далеко за примерами ходить не надо, достаточно вспомнить Михайло Васильевича Ломоносова, который в 1731 году на подводах с вяленой рыбой приехал из Архангельской губернии в Москву.

Когда техническая революция породила поезд, бродяги в Европе и, особенно, в Америке стали путешествовать в товарняках. А вслед за появлением автомобиля возник и такой способ попутного передвижения как автостоп.

Неизвестно, кому первому пришла в голову идея выйти на дорогу ловить проходящие машины, но уже в годы Первой Мировой английские солдаты и офицеры, служившие во Франции, останавливали военные грузовики и добирались на них на передовую и в тыл.

Автостоп как массовое явление зародился в США во время автомобильного бума 20-х годов, а сам термин автостоп (по-английски hitch-hiking) впервые появился в небольшой заметке, опубликованной в американской газете "Nation" 19 сентября 1923 года.

В Англии во время Второй Мировой многим приходилось добираться до работы на попутных машинах из-за перебоев в общественном транспорте, вызванных частыми бомбежками.

После войны автостоп быстро распространился по всей Европе во многом благодаря английским студентам, которые на время каникул часто отправлялись путешествовать на попутках "по континенту".

Вскоре молодые европейцы уже разъезжали таким образом и по Азии. Например, в 1959 году Роберт Кандралинган за 9 месяцев добрался автостопом из Малайзии в Англию, о чем подробно писали тогда в газете "The Times".

Пик популярности автостопа во всем мире пришелся на 60-е, начало 70-х годов. Сотни и тысячи хиппи можно было встретить тогда не только на автомобильных дорогах Америки и Европы. Многие из них отправлялись в путешествия на попутном транспорте через всю Азию до Индии, и даже совершали трансафриканские поездки из Марокко в ЮАР.

В СССР в 60-е автостоп тоже был массовым явлением, но в то время государство стремилось контролировать все, что только можно, и в нашей стране возникла организация "Автостоп" с региональными отделениями по всему Союзу. По официальным данным в ней состояло около 80 тысяч человек. Чиновники изобрели своеобразную систему финансирования движения и поощрения водителей. Автостопщики должны были приобретать книжечки с талонами, которые они потом заполняли и отдавали подвозившим их водителям. Книжечки хватало примерно на 500 километров пути и стоила она рубль. Шофера отсылали талоны в "Автостоп", где по ним как по лотерейным билетам разыгрывались ценные призы, в том числе машины и мотоциклы.

Однако в 70-е эта первая и последняя в истории нашей страны государственная организация автостопщиков обюрократизировалась и развалилась. Стоп-движение в Союзе стало постепенно затухать. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы в городе на Неве не родилась идея, благодаря которой автостоп в нашей стране возродился и из способа бесплатного попутного передвижения перерос в значительно более сложное и интересное явление, подобного которому вы не найдете больше нигде в мире.

29 апреля 1978 года пятеро жителей Ленинграда устроили первые "гонки" в истории отечественного автостопа. Маршрут, проложенный по дорогам ленинградской области, надо было пройти только на попутном нерейсовом транспорте бесплатно. Первый пришедший к финишу был объявлен победителем. Свою организацию первые "гонщики" назвали тогда Лига Попутщиков (через "Щ"). С тех пор прошло немало времени, гонки теперь проводятся регулярно, их правила значительно усложнились, а Лига Попутщиков давно переродилась в Петербургскую Лигу Автостопа (ПЛАС), во главе которой уже многие годы бессменно стоит Алексей Воров — один из участников той самой гонки № 1.

В ПЛАС существует иерархия (деление на стажеров, кандидатов и "номерных гонщиков") и единая форма — желто-черные комбинезоны, по которым их легко узнать на трассе. Чтобы получить почетный личный номер Лиги (на сегодняшний день их было выдано всего 82), новичок должен прослушать курс лекций, набрать определенный "стаж" и пройти ряд квалификационных испытаний. Получивший такую серьезную подготовку "гонщик" проезжает по магистральным дорогам России 1100–1500 километров в сутки (летом), и способен одинаково эффективно передвигаться по трассе и днем и ночью. Так же в ПЛАС разработаны технологии автостопа 2-го, 3-го и 4-го рода — путешествий на попутных локомотивах, кораблях и самолетах.

Автостоп — явление не стихийное. Многое, конечно, зависит от везения, но, в конечном счете, быстрее едет тот, кто не допускает ошибок и действует техничнее. Найти оптимальную позицию для голосования, вычислить в потоке проходящих машин "подходящий" автомобиль со свободным местом, грамотно и в нужный момент проголосовать, обратив на себя внимание конкретного водителя, — этот перечень можно продолжать очень долго.

За 21 год, прошедший со дня первых гонок по автостопу в нашей стране, технология их проведения значительно усовершенствовалась. Однако основной принцип остался тем же: заранее намеченный маршрут нужно пройти за минимальное время, передвигаясь только на попутном нерейсовом транспорте бесплатно, — не нарушая при этом заранее установленных правил. "Правило приоритета", например, гласит, что автостопщик, высадившийся в зоне видимости уже голосующего "коллеги", должен отойти от него вниз по трассе на расстояние максимального тормозного пути автомобиля и уже там ловить попутку. За нарушение приоритета на гонках штрафуют особенно строго, могут даже снять с дистанции. Поэтому нередко случаются довольно-таки комичные ситуации, когда, высадившись далеко перед соперником, "гонщик" пытается убежать из зоны его видимости вверх по трассе, спрятаться там за дерево или за фуру, чтобы первым поймать проходящую машину. А тот, в свою очередь, начинает гнаться за конкурентом, не желая отдавать ему "свои" автомобили.

Гонки проводятся внутриклубные и межклубные, соревнуются пары и одиночки. Если мероприятие рассчитано на несколько дней, участник может объявлять "отдых", фиксируя это в своей "хронике" (своего рода дорожном дневнике). "Проходя" очередной промежуточный пункт маршрута, "гонщик" клеит (чаще всего на въездном щите с названием города) яркую "марку" листок со своим номером, временем прохождения участка и последнего отдыха.

Быстрее поймать машину, сесть в более скоростной и дальний автомобиль, высадиться на удобной, еще не занятой позиции, быстрее оттуда уехать… В кабинах проходящих машин мелькают желтые комбинезоны соперников, а по "маркам" хорошо известно, кого ты пытаешься обогнать, и кто сейчас "сидит у тебя на хвосте". До самого последнего момента остается неизвестным, достанется ли победа первому пришедшему на финиш. Там арбитр по данным "хроник" участников сначала выявит нарушения, вычтет штрафное время у провинившихся и лишь после этого назовет победителей.

Знаменитый ПЛАС, доживший до наших дней, стал прообразом более чем десятка клубов автостопа, возникших в 90-е годы в России. Часть "номеров", составлявших ядро Лиги, несколько лет назад откололись от нее и организовали "Петербургскую Гильдию Автостопа" и команду "УЛЬТРА автостоп", ставшие сегодня авангардом питерского спортивного стоп-движения.

В Москве по значимости и известности с ПЛАС могут сравниться только Московская Школа Автостопа (МША) и Академия Вольных Путешествий (АВП), немало успевшие сделать за пять лет своего существования. Как и в Лиге, здесь обучают новичков, собирают и распространяют информацию о дорогах, границах, визах, занимаются организацией и проведением автостопных соревнований и экспедиций. Так же, как в Питере, здесь отсутствуют такие понятия как членские взносы или плата за обучение.

Автостоп — явление некоммерческое, построенное на альтруизме от начала и до конца. Но еженедельные сборы в московских клубах скорее похожи на дружеские посиделки за чашечкой чая с байками и шутками, чем на лекции ПЛАС с планами занятий и конспектами. Здесь вы уже не обнаружите единой формы и фиксированного членства, однако, делу это нисколько не мешает, — самые интересные автостопные экспедиции последних лет были организованы и проведены президентом МША Валерием Шаниным и лидером АВП Антоном Кротовым. Они же активно пишут и издают книги об автостопе и таким образом "несут знание в массы".

Тем не менее, питерские "гонщики" всегда с легким презрением относились к московским автостопщикам, считая себя настоящими "профессионалами", а их всего-навсего любителями-недоучками.

На Кавказе говорят: "Гора с горой не встречается, а человек с человеком встречается!" Несмотря на расстояние в 670 километров и все различия, разделявшие автостопщиков двух столиц, в январе 1997 года они решили познакомиться поближе и "сплотить свои ряды", устроив "встречу на Эльбе" между деревнями Едрово и Выползово на трассе Москва — Санкт-Петербург. На первый слет собралось всего человек 15, стоял сильный мороз, поэтому все, практически не пообщавшись, поскорее залезли в палатки, а наутро сняли лагерь и быстро разъехались. Но затея все-таки удалась и переросла в традицию: на "Эльбу" у поселка Ижицы в мае 1999 года собралось уже более 200 автостопщиков из разных российских городов и клубов.

Заработать деньги на поездку, получить визы, подготовить снаряжение, лекарства, собрать всю необходимую информацию о маршруте — только на приготовления к отъезду уходят месяцы. Однако, дорога готовит путешественнику гораздо более серьезные испытания. Оставляя за кадром десятки интереснейших рейдов по России и Европе, упомянем здесь лишь о наиболее невероятных экспедициях последних лет.

Самым впечатляющим автостопным путешествием "всех времен и народов" до сих пор остается кругосветная экспедиция А. Ворова и М. Дуткевича — "Автоколумб". За 1992–1993 годы они, передвигаясь только на попутном нерейсовом транспорте, пересекли Россию с Запада на Восток и на частном американском самолете перелетели с Чукотки, где температура воздуха достигала отметки -59 градусов по Цельсию, на Аляску. Затем они пересекли Северную и Южную Америку и, когда бюджет экспедиции уже стремительно приближался к нулю, сумели на попутном российском судне переправиться из Аргентины в Португалию, откуда по Европе благополучно вернулись в родной город на Неве. Через 3 года после этого Филипп Леонтьев (тогда 57 номер ПЛАС, а теперь — лидер "Ультры") в одиночку прошел автостопом маршрут Санкт-Петербург — Дакар — Санкт-Петербург. В ходе этой экспедиции он пересек 13 европейских и 3 африканских государства, проделав весь путь по земле, за исключением парома через Гибралтар, пироги через могучую африканскую реку Сенегал и срочной "эвакуации" (по причине болезни) из Нуакшота в Лиссабон на украинском грузовом самолете с мороженой рыбой.

Летом 1997 года президент АВП Антон Кротов с еще двумя вольными путешественниками совершил разведывательную вылазку в Исламскую Республику Иран, после чего организовал и провел "великую экспедицию" в Индию. Стартовав в феврале прошлого года из Москвы, 9 ее участников через Грузию, Армению, Иран и Пакистан добрались до Индии, двое из них побывали в Непале, после чего кто самолетом, а кто прежним путем вернулись к майским праздникам домой. В пути они познали все прелести автостопа в Азии, где в легковой автомобиль набивается по 8, а в кабину грузовика — по 20 человек, не считая водителя. На достигнутом Кротов не остановился и уже в этом году организовал поездку автостопом из Москвы в знойный Судан (где на юге идет гражданская война) и обратно — предприятие небывалое по своей рискованности и экзотичности, благополучно закончившееся для всех его участников.

Справедливости ради следует отметить, что далеко не каждый автостопщик становится спортсменом-гонщиком или великим путешественником. Сотни хиппи, никогда не состоявших ни в каких клубах, в теплое время года разъезжают "стопом" по дорогам России. Так было и десять, и двадцать лет тому назад. Само собой разумеется, что и задолго до появления ПЛАС люди в нашей стране активно путешествовали на попутном транспорте. Но именно с развитием клубного движения, набирающего в последние годы все большие обороты, связан всплеск наиболее ярких событий в истории российского автостопа. И, видимо, самым интересным страницам этой "хроники" еще предстоит быть заполненными.

То, что ездить автостопом очень опасно, что в наше время люди злые, а все водители просят денег — легенды, имеющие мало общего с реальностью. Вряд ли перемещаться на попутках опаснее, чем гулять по улицам родного города. Тысячи людей путешествуют автостопом по всему миру, испытывая при этом массу положительных эмоций.

Автостопщики стараются одеваться ярко. Желтая куртка (комбинезон) со светоотражающими полосами и рюкзак уже сами но себе привлекают внимание водителя, остается только грамотно "проголосовать". Для ночного автостопа используют белый или желтый катафот (на правой руке) и налобный фонарик. "Позицию" для голосования стараются выбирать на нескоростных участках дороги, где 1) водители сами сбрасывают скорость, 2) автостопщика издалека видно, 3) сразу за ним на обочине есть достаточно места, чтобы могла остановиться машина. В России лучшие "позиции" — за постами ГАИ, а в Европе и США, где на скоростных автобанах автостоп запрещен, обычно голосуют у въезда на трассу и на бензозаправках.

Встав на обочине у края дороги, лицом к проходящим машинам, автостопщик высматривает в потоке нужный автомобиль (есть свободное место в кабине, идет с подходящей скоростью). Затем, "подпустив" его на 10–15 метров, голосует жестом, обращенным именно к "своему" водителю, глядя ему в глаза. Правую (в странах с левосторонним движением левую) руку энергично вытягивают поперек дороге, у нас чаще всего голосуют открытой ладонью, "за рубежом" — кулаком с оттопыренным большим пальцем.

Среднее время ожидания машины на оживленной трассе у опытного автостопщика не превышает обычно 20 минут, хотя, даже "мастерам", случается иногда "зависать" по 5–6 часов. Средняя скорость передвижения на попутках по крупным дорогам нашей страны (с учетом времени ожидания) составляет около 60 километров в час, в Западной Европе — около 90. К примеру, на прохождение трассы Москва — Санкт-Петербург (670 км) уходит в среднем 9-12 часов, а рекорд составляет 6 часов 59 минут. Летом за световой день по оживленным дорогам Европейской России можно проехать на попутках от 600 до 1200 км. Многие автостопщики "ведут стаж" — подсчитывают и суммируют общее количество километров, пройденных автостопом. Обладателем абсолютного рекорда в этой области является президент ПЛАС Алексей Воров — па сегодняшний день его "стаж" составляет 1 миллион 250 тысяч километров.

В дальних поездках незнание иностранных языков не освобождает вас от необходимости общения с инакоязычными водителями. Проблема взаимонепонимания элементарно решается при помощи "говорящего письма".

Въехав в страну, найдите англоговорящего (франкоговорящего, немецкоговорящего, все зависит от того, на каком международном языке вы сами сумеете объясниться) местного жителя. Это может быть таможенник, водитель, консьержка в гостинице, — кто угодно. Попросите его перевести несколько предложений, необходимых для объяснения с водителями при автостопе, на язык страны и выписать их в столбик на чистом листе бумаги слева. После этого попросите его все это медленно прочитать, и напротив каждого предложения справа русскими буквами напишите транскрипцию. (Например, по Марокко я путешествовал с "говорящим письмом", содержавшим следующие фразы: 1) Здравствуйте, не могли бы вы меня подвезти в сторону (пробел, каждый раз называете населенный пункт, в который едете в данный момент). Я студент из Москвы, денег на транспорт не имею, и сюда из Москвы приехал автостопом. 2) Мне 22 года, к концу мая мне нужно будет вернуться в Москву сдавать экзамены, а сейчас, пока есть время, я решил поездить по Марокко. 3) Я 3 года жил в Египте, был в Саудовской Аравии, Кувейте, Иордании, Сирии, Турции и очень люблю арабские страны).

В цивилизованных странах, где есть автобаны, полезно перевести фразу "Высадите меня, пожалуйста, на последней заправке перед тем, как будете сворачивать с автобана". Готовое "письмо" положите в прозрачную полиэтиленовую папку — "файл", с другой стороны вставьте карту. Обращаясь к водителю, держите "письмо" в пол-оборота к нему, (чтобы он заметил знакомые буквы и при желании мог бы все самостоятельно прочитать), а сами в это время читайте соответствующую фразу по русской транскрипции.

Водитель обычно сразу же включается в веселую игру под названием "родная речь", в нем зарождается чувство симпатии к иностранцу, который, хоть и коряво, по пытается говорить на понятном ему языке, после чего дело, как правило, решается в вашу пользу. ("Поехали!") Таким образом, ваше "письмо" выполняет не только функцию переводчика, но еще и с первых минут чисто психологически настраивает водителя на доброжелательное отношение к вам, что всегда очень важно.

На автозаправках (за рубежом) всегда эффективнее подходить и просить водителей (часто при помощи того же "говорящего письма") вас подвезти, чем просто тупо стоять с табличкой на выезде. Понятно, что люди скромные могут постесняться ходить от машины к машине, зная о перспективе только от десятого — двадцатого водителя получить "добро". Но тут уж вам самим решать, что для вас важнее: вдоволь поскромничать или поскорее уехать.

Если уж вы фанат табличек, то пишите, например, не просто "Париж", а "Из Москвы в Париж" или что-нибудь в этом духе. Водителя грамотно застопить — это целая история, тут как на рыбалке, понимать надо, где на что ловить.

Незаменимые вещи в поездке — "очки для сна" (элементарно самим сшить: полоска плотной ткани с вырезом для носа и резинкой вместо дужки) и бируши (затычки для ушей, продаются в аптеках и магазинах спецодежды, но бумажные и восковые покупать не советую, самые удобные — из непонятного такого материала, типа смеси резины с пенопластом). Спокойный глубокий сон (у дороги, в шумном доме и т. д.) гарантирован.

Как говорят англичане, "никогда не кладите все яйца в одну корзину". Не храните все деньги, которые вы с собой берете, в одном месте. Разделите их на несколько частей и спрячьте или зашейте (лучше всего в одежду, которая на вас, чтобы, если рюкзак пропадет, вы не лишились последних средств к существованию). Паспорт тоже лучше все время держать при себе (я в Грузии один раз на 5 минут паспорт в рюкзачке оставил, потом пришлось новый делать). На время сна ценные вещи типа документов, паспорта, кошелька, я кладу в спальный мешок под ноги, что и вам делать советую.

Валерий Шанин Школа автостопа

В апреле 1994 года в МГУ появились объявления о наборе слушателей на "Курсы автостопа". На объявления откликнулись не только новички, но и опытные путешественники. И процесс "обучения автостопу" вскоре постепенно превратился в процесс "обмена автостопным опытом".

После выхода в свет книги "Хитч-хайкинг автостопом по США и Европе" круг единомышленников стал расширяться еще стремительнее — стали приходить письма от читателей с просьбами проконсультировать по конкретным техническим вопросам и предложениями о личной встрече.

Мы стали регулярно собираться и обсуждать интересующие всех темы — какая техника голосования эффективнее; какое туристское снаряжение лучше всего подходит для автостопа; какие есть способы преодоления границ; как в дороге обеспечить себя всем необходимым и т. д. Одновременно делились впечатлениями от прошлых поездок и планировали новые.

В июне 1995 "Школа автостопа" была официально зарегистрирована как некоммерческая организация, со всеми соответствующими атрибутами: печать, счет в банке (банк вскоре разорился, а переводить нулевой счет в другой банк не стали), удостоверения (членских взносов пока нет), форма (желтые майки с эмблемой).

Первый чемпионат России по автостопу (19–30 сентября 1995 г.). Открытие чемпионата состоялось 19 сентября 1995 года у памятника М.В. Ломоносову у высотного здания МГУ в ознаменование 72-ой годовщины хитч-хайкинга. В программе было два вида соревнований: 10-дневный марафон и спринтерская гонка по Золотому кольцу.

В марафоне приняло участие 14 человек. Все стартовали одновременно в 12 часов 19 сентября от здания МГУ на Воробьевых горах. Каждый имел право самостоятельно выбрать маршрут, но так, чтобы проехать минимум через 9 контрольных пунктов из 30 и вернуться назад в Москву не позднее 23.00 29 сентября. Основной критерий определения победителя — пройденное за 10 дней расстояние.

Чемпионом России по автостопу в марафоне стал Тимур Ямалеев, проехавший на попутных машинах за 10 дней около 6500 километров по маршруту: Москва — Смоленск — Брянск — Казань — Тюмень — Тобольск — Уфа Чебоксары — Нижний Новгород — Владимир — Москва. Второе место занял Григорий Журбин. Он из Москвы доехал до Казани, затем через Саратов и Волгоград добрался до Астрахани. Назад в Москву вернулся через Ростов на Дону и Воронеж. Третье место у Сергия Луткова. Его маршрут: Москва — Тула — Воронеж — Саратов — Челябинск — Уфа — Набережные Челны — Казань — Чебоксары — Нижний Новгород — Москва.

По правилам соревнований женщины могли принимать участие только в парных соревнованиях. Ко всеобщему удивлению среди них первое место заняла пара самых великовозрастных участниц чемпионата: Наталья Алексеевна Сергеева (58 лет) и Инна Ивановна Цибина (49 лет). За 10 дней они проехали по маршруту: Москва — Тула — Орел — Курск — Воронеж — Коломна — Владимир — Нижний Новгород — Чебоксары — Ульяновск — Москва. При этом успели не только отметиться на контрольных пунктах, но и посетить местные музеи, православные монастыри и церкви.

Один из участников соревнований 26-летний Леонид Жалейко не вернулся к контрольному сроку. Последнее сообщение от него поступило из Гатчины. К поискам подключилось Министерство внутренних дел. После объявлений о пропавшем участнике по радио и в газетах в "Школу автостопа" позвонили все водители, подвозившие Леонида. Это позволило конкретизировать район поисков — Новгородская область. Поездка по области результатов не принесла, но после публикации заметки в газете "Новгородские ведомости", позвонил капитан уголовного розыска и сообщил, что Леонид погиб в результате несчастного случая. Недалеко от дороги Луга — Новгород он упал с высокого дерева и ударился головой о землю.

Этот трагический случай был использован противниками автостопа как еще один аргумент в пользу его запрещения или по крайней мере "профессионализации". Действительно, автостоп относится к довольно опасным и непредсказуемым по своим последствиям способам путешествий. Автостопщиков можно сравнить с альпинистами — одиночками, выходящими на маршрут без страховки с надежной только на себя и свои силы. Тем, кто предпочитает уют, комфорт и безопасность, автостопом заниматься не стоит.

В спринтерской гонке приняло участие 17 человек. Старт в Москве у здания МГУ 22 сентября в 12.00. Спринтеры соревновались на скорость прохождения "классического" маршрута: Москва — Сергиев Посад — Переяславль Залесский — Ростов — Ярославль — Кострома Иваново — Суздаль — Владимир — Москва. Первым через 14 часов 56 минут финишировал Филипп Леонтьев. Среди пар победили Антон Кротов и Татьяна Колесова.

Второй чемпионат России (1–9 мая 1996 г.). В соревнованиях приняло участие 30 человек (15 пар). Стартовали все одновременно 1 мая в 12.00 у высотного здания МГУ на Воробьевых горах. Маршрут: Москва — Ярославль — Кострома — Иваново — Суздаль Владимир — Рязань — Тула — Орел — Брянск — Гомель — Минск — Витебск — Псков — Санкт — Петербург (около 3000 км.). Чемпионы — Андрей Курицын и Юлия Короткова — финишировали 4 мая в 21.20, затратив на прохождение трассы 56.5 часов.

Третий чемпионат России (30 апреля — 9 мая 1997 г.). В соревнованиях приняло участие 16 человек (8 пар). Маршрут: Москва — Рязань — Пенза — Самара — Уфа — Казань — Нижний Новгород — Владимир — Москва (около 2600 км.). Чемпионы — Тимур Ямалеев и Елена Дзюменко — вернулись в Москву 4 мая в 18.30. На этот раз основная, стоявшая перед участниками трудность — многомесячные невыплаты зарплаты. Во многих районах резко возрос процент "деньгопросящих" водителей. Однако, большинство все же с пониманием отнеслось к идее соревнований по автостопу.

Первый чемпионат Москвы (7 апреля 1996 г.). В соревновании приняло участие 20 человек — 8 одиночек и 6 пар. Маршрут: Высотное здание МГУ — Крылатское — станция метро "Сокол" — площадь Маяковского — Сухаревская площадь — Останкино — АЗЛК — кинотеатр "Иллюзион" — ЦПКиО им. Горького — МГУ (около 100 километров). О проведении чемпионата сообщали почти все радиостанции и телеканалы, что значительно облегчило передвижение. Например, водитель "Жигулей", завидев голосующих на дороге, тут же к ним подрулил и открыл дверцу: "Садитесь быстрей, я видел в новостях, как вы стартовали!" В одну машину попадали дважды — возле Останкино и в Крылатском (причем разные участники). Первыми через 4 часа 05 минут финишировали Евгений Панченко и Алина Папуш.

Второй чемпионат Москвы (15 июня 1997 г.). В соревнованиях приняло участие 16 человек (8 пар). Маршрут — по высотным зданиям Москвы: МГУ на Воробьевых горах — гостиница "Украина" — дом на площади Восстания — высотка у станции метро "Красные ворота" — гостиница "Ленинградская" кинотеатр "Иллюзион" — МГУ. Дмитрий Назаров и Валерий Шанин прошли дистанцию за 1 час 36 минут.

Обычно автостопом путешествуют в одиночку или парами. Маршрут заранее не фиксируется, а определяется в процессе. В соревнованиях все двигаются по единому маршруту, но каждый участник заинтересован в том, чтобы обогнать соперников. В экспедициях соревновательный элемент полностью отсутствует. Перед стартом намечается общая цель и "стрелки". Обычно участники разбиваются на пары. Они могут сами выбирать себе маршрут. На заранее намеченные места встреч прибывают только те, кто хочет пообщаться с друзьями, обменяться информацией и впечатлениями.

Экспедиция Москва — Палермо (известна также как "Первый чемпионат Европы по автостопу") (1 августа — 7 сентября 1996 г.). Маршрут: Москва — Краков — Прага — Кестель (на озере Балатон в Венгрии) — Венеция — Милан — Генуя — Флоренция — Рим — Неаполь — Палермо — Сиракузы — Мольфетта — Сан-Марино — Любляна — Будапешт — Москва.

Стартовало 23 человека. Основная трудность — преодоление словенской и итальянской границ: наличия визы еще недостаточно, нужно также иметь "показные деньги" или пересекать границы нелегально. Несколько человек так и не попали в Италию: Сергей Зубцов и Алексей Лыков повернули назад от словенской границы, а Павел Лак и Илья Ситник от итальянской. Николай Лавданский, Сергей Плеханов и Василий Игнатенко въезжали в Италию в обход — через Австрию или Германию (пересекая нелегально сразу две границы).

Экспедиция "Москва — Красное море" (21 декабря 1996 г. — 20 января 1997 г.). Вначале целью экспедиции был Египет, но в процессе подготовки выяснилось, что на побережье Красного моря легче попасть в Иордании. Иорданскую визу можно получить даже без приглашения — за 22 $. Сирийскую транзитную визу дают при наличии иорданской всего за 3 $, турецкую — на границе за 10 $. Маршрут намечался такой: Москва — Минск — Варшава — Краков — Будапешт — Бухарест — Стамбул Дамаск — Амман — Акоба — Москва.

Стартовало 6 человек. И сразу же столкнулись с трудностями зимне-летнего автостопа: на выезде из Москвы температура была -20 градусов, в Словакии -25, а на юге Турции — +25. Из-за плохого снаряжения в начале пути мерзли, а затем обливались потом. В результате до Красного моря доехал только Павел Подьячев. Остальные повернули назад в Турции, Румынии или Польше.

Экспедиция "Москва — Гибралтар" (30 июля — 7 сентября 1997 г.). Основная цель экспедиции доехать до самой удаленной точки Европы. Стартовало 18 человек — в одиночку и парами. Маршрут планировался такой: Москва — Брест — Варшава — Берлин — Эрфурт — Амстердам — Париж — Бордо — Сан-Себастьян — Ла Корунья — Порту — Лиссабон — Севилья — Гибралтар — Мадрид — Барселона — Ницца — Дижон — Берлин — Москва.

Как это чаще всего и бывает, никто не прошел маршрут полностью. Если в Париже побывали практически все, то до Гибралтара добралось только 4 человека. Самые запомнившиеся впечатления связаны с воровством. У Вадима Елистратова ночью на пляже в Барселоне стащили сумочку с деньгами и загранпаспортом, а у Руслана Кокорина в Малаге (Испания) — рюкзак.

Встречи на Эльбе. "Школа автостопа" регулярно принимает участие во встречах любителей автостопа из Москвы, Санкт-Петербурга, Казани, Твери, Эстонии, Украины, Белоруссии, которые проводятся, начиная с 1996 года, с каждым разом собирая все больше участников. Например, 16–17 мая 1998 года возле поселка Ижицы на трассе Е95 собралось 90 человек; 26 сентября 1998 — 140; а 24 мая 1999 — уже больше 200!

У любого профессионального путешественника рано или поздно появляется мечта о кругосветном путешествии — отправиться в путь на восток, а вернуться с запада.

Старт экспедиции "АВТОСТОП 2000" назначен ориентировочно на 30 ноября 1999 г. Маршрут: Москва — Китай — Вьетнам — Лаос — Таиланд — Сингапур — Индонезия — Австралия — Новая Зеландия — Чили — Перу — Эквадор — Колумбия — Панама — Коста-Рика — Никарагуа — Мексика — США — Канада — Исландия — Норвегия — Москва. Финиш ориентировочно 1 сентября 2000 г.

Участники экспедиции ставят перед собой несколько главных целей: проехать весь путь автостопом, а через океаны — авиа или гидростопом; собрать материал для путеводителя "Кругосветное путешествие для всех"; написать цикл статей для газет и журналов; снять видеофильм. Спонсорскую помощь в процессе оформления виз осуществляет агенство "Мастерстаф".

Опыт, накопленный в "Школе автостопа", нашел свое отражение в путеводителе "Европа для всех" (первое издание 1997 г., третье — 1999). В этой книге дается краткая характеристика практически всех стран Европы, техника европейского автостопа, способы жизнеобеспечения, адреса молодежных общежитий и кемпингов, разговорник на все европейские языки.

В 1999 г. история и приключения наших автостопщиков были собраны в книгу "Школа автостопа или Какой же русский не любит бесплатной езды".

Сейчас в "Школе автостопа" около 300 человек. Часть из них стала "профессиональными автостопщиками", другие занимаются автостопом только во время летнего отпуска или студенческих каникул. На регулярные еженедельные встречи к нам постоянно приходят новые люди: за консультацией перед поездкой в какую-то страну, с желанием поделиться своим автостопным опытом или найти попутчика, с целью принять участие в соревнованиях и экспедициях. Наша организация открыта для всех.

Школа автостона (МША). 117234 Москва, МГУ, Д-201 (только для писем!); тел. (095) 486-99-37 (Валерий Шанин); (095) 503-39-76 (Сергей Борисов); (095) 265-43-82 (Татьяна Яшникова); e-mail: sbors@geocities.com. http://www.chat.ru/-autostop.

"Школа автостопа" финансируется с помощью добровольных частных пожертвований. Если у Вас есть возможность внести свой вклад в развитие автостопного движения: организацию соревнований и экспедиций, выпуск книг и видеофильмов, Вы можете перечислить сколько-нибудь денег на счет:

АК "ММБ — Банк Москвы"

к/с 30101810500000000219

БИК 044525219

ИНН 7702000406

СКС № 42301810200000000234

Валерий Шанин

Карточка № 6762 3700 0201 5941

Антон Кротов Академия вольных путешествий

Академия Вольных Путешествий (АВП) была образована 2 сентября 1995 года, как клуб вольных путешественников. Наши задачи: организация дальних поездок и массовых мероприятий; сбор, накопление и распространение полезной информации для путешествующих; популяризация вольных путешествий и обучение новичков.

Практически все, кто связан с историческими традициями АВП, неоднократно совершали индивидуальные или парные путешествия научными способами протяжённостью до 20.000 км. Перечислить все их маршруты невозможно, да и не нужно. Упомянем лишь несколько наиболее известных наших массовых путешествий, в которых приняли участие все желающие.

В мае 1997 года были проведены так называемые "Гонки мудрости". 11 участников стартовали в 2 часа ночи с Красной площади в Москве, и, преодолев 2500 км, финишировали на Центральном телеграфе Салехарда, а потом вернулись домой. Гонки попали на период межсезонья, когда ледовая переправа через Обь была уже закрыта, но паром ещё не ходил (моста там нет). В ходе поездки были применены все четыре вида автостопа (авто, ж.д., чуть-чуть гидро и авиастоп).

В августе 1997 года трое представителей АВП (А.Кротов, О.Моренков, В.Разживин) совершили поездку по маршруту так называемого "Каспийского кольца". Посетив Грузию, Армению и Нагорный Карабах, мудрецы получили в Ереване иранские визы и открыли для вольных путешествий новую замечательную страну Иран. Поездив по Ирану и достигнув Персидского залива, участники поездки вернулись в Москву через Туркмению, Узбекистан, Казахстан.

При помощи полученных в предыдущей поездке научных сведений, была подготовлена и проведена (февраль-май 1998) поездка в Индию через Грузию, Армению, Иран, Пакистан, в ходе которой 9 автостопщиков достигли берегов Индийского океана, а затем вернулись домой, преодолев до 25.000 км каждый. Тем самым для всего человечества был проложен наземный путь в Индию, отработана технология получения виз, открыты неисчерпаемые возможности вольных путешествий в южных странах.

Летом 1998 года семь человек достигли Надыма, откуда отправились в пешее путешествие по "Стройке века" сталинских времён — Трансполярной железной дороге, созданной силами заключённых в 1949-53, а потом заброшенной. В пути нам попадались опустевшие лагеря тех времён, широкие реки, разрушенные мосты… Пройдя 200 км в сторону Салехарда, мудрецы встретили разлив рек и разделились: одни вернулись пешком в Надым, а другие построили плот и на нём доплыли до фактории Полуй, откуда улетели авиастопом.

Почти 20.000 километров по дорогам Турции, Сирии, Иордании, Египта и Судана преодолели в феврале-мае 1999 года участники очередной экспедиции АВП. Впервые в истории мы изучили сущность автостопа в Египте и Судане и прошли почти по всем основным трассам этих стран. Мы так и не попали в Йемен и Оман, как намечалось ранее. Но применённые в поездке методы нахождения ночлега, питания, денег и других благ будут полезны в дальнейшем для всего человечества. По Судану путешествовало пять человек (А.Кротов, А.Петров, В.Шарлаев, К.Шулов, П.Марутенков), ещё двое провожали нас до Египта, один — до Сирии, один — до Турции.

Открыть для вольных путешественников ещё одну замечательную страну — Таджикистан — отправились представители АВП летом 1999 года. До сих пор эта страна для многих оставалась белым пятном на карте, о ней ходили страшные слухи: гражданская война, моджахеды, наркобизнес, похищения людей, голод… В ходе путешествия по странам Средней Азии (Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Узбекистан) мы убедились в том, что в каждой стране живут добрые и отзывчивые люди, а слухи об опасностях оказались преувеличенными. Не надо бояться и смотреть на мир через замочную скважину. Можно выйти в мир и открыться миру, и мир примет вас, и вы в любой стране достигнете успеха.

Помимо этих больших путешествий, длящихся до трёх месяцев и более, наш клуб проводил интересные, более короткие мероприятия. Среди них — "самоходные" пешие походы, участники которых проходили за один день (или за одну ночь) пятьдесят, шестьдесят пять и дважды по семьдесят пять километров. Среди них — массовые поездки по старинным и просто интересным русским городам, например в Питер, Ярославль, Старицу, Нижний Новгород, Воронеж, Вологду и т. п.; поездки в монастыри с ночлегом в них Дивеево, Оптина Пустынь. В таких выездах принимает участие, в среднем, от четырех до двенадцати человек.

"Кто владеет информацией, тот владеет миром" — говаривали наши предки ещё в античные времена. На сегодняшний день представители АВП собрали уникальный банк данных: города, трассы, маршруты, географические карты, расписания пригородных и дальних поездов по всей России и СНГ, а также сведения для путешествующих по странам Азии. Эта информация о пройденных и изученных нами маршрутах не скрывается, а всячески распространяется и становится доступна всему человечеству. Мудрецы АВП впервые в истории занялись сбором и публикацией расписаний пригородных поездов по всему СНГ. Книга "Все электрички России", содержащая эти расписания, сделалась в народе настоящим бестселлером.

В создании книги "Вольная энциклопедия", содержащей около 1 МБ полезных сведений о городах, трассах, регионах, транспорте, монастырях, тусовках, местах ночлега и железных дорогах на территории бывшего СССР приняло участие более 60 человек. Многие сведения, содержащиеся в энциклопедии, уникальны. Мудрецы АВП не собираются останавливаться на достигнутом, и в настоящее время дополняют книгу — готовится её новое издание.

Методы вольных путешествий, применяемые мудрецами АВП, не являются нашим эксклюзивным секретом. Напротив, информация об автостопе и движении на поездах, о получении виз в дальние страны, о нахождении ночлега, питания и денег, широко распространяется нами в народе. Мы не скрываем фактов, методов и адресов, не скрываем проблем и методов их решений. Всю интересующую вас информацию вы можете получить из книг А.Кротова, а также из личного общения с представителями АВП и участниками поездок.

Ежегодно мудрецы АВП проводят лекции и лабораторные работы для начинающих. Лабораторными работами называются небольшие учебные поездки, в ходе которых люди отрабатывают навыки движения автостопом и по железным дорогам, методы ночлега и др. Некоторые простые маршруты были уже перечислены выше. А самой простой лабораторкой по праву считается МКАД — проехать автостопом полный круг по Московской кольцевой автомобильной дороге. Эта работа проводилась уже около десяти раз.

Осенью 1999 года, как и прежде, будет проведён очередной курс лекций и тренировочных поездок для всех желающих. О начале и программе курса, а также о маршрутах тренировочных поездок на осень вы можете узнать от представителей АВП по телефону или при личной встрече. Приглашаем всех!

В конце января 2000 года, в период студенческих каникул, представители АВП отправляются в очередное путешествие — в заполярный город Нарьян-Мар, с посещением старинных русских городов Севера: Вологды, Архангельска, Пинеги, Мезени. Нас ждёт северное сияние, полярные сумерки, морозы -4 °C и другие удовольствия. Кто не испугался — присоединяйтесь!

1 августа 2000 года мудрецы АВП стартуют из Москвы в Кругосветную экспедицию. Маршрут этой поездки пока точно не определён, т. к. существует несколько интересных вариантов, например: 1) Москва — Китай — Австралия — Чили — США — Европа — Москва; 2) Москва — ЮАР — Аргентина — США — Владивосток — Москва, и др. Уже начался набор участников. От их качества и зависит окончательный выбор маршрута. Вольное кругосветное путешествие продлится 10–12 месяцев. Желающим участвовать в кругосветке необходимо позвонить и начинать готовиться уже сейчас!

Координаты для контакта: в Москве: (095) 457-89-49, Антон Кротов (Президент АВП); 908-75-70, Андрей Винокуров; 905-97-98, Егор Пагирев.

Предупреждаем: по этим телефонам вы НЕ МОЖЕТЕ ничего узнать о путешествиях по Европе: поездки на загнивающий Запад мы не организуем. Также, просьба НЕ ЗВОНИТЬ всяким одиноким несамоходным девушкам, ищущим напарника в Питер, в Крым и т. п.

Зато, по этим телефонам ВЫ МОЖЕТЕ узнать о том, когда, где и какие мероприятия АВП, лекции и поездки планируются в ближайшее время; о том, какая литература по автостопу и вольным путешествиям сейчас имеется в продаже и как приобрести её; и др. Если вы едете в дальний путь по России, СНГ или Азии, вы можете проконсультироваться об особенностях вашего маршрута. По этим же телефонам могут обращаться желающие поехать с нами в зимнее Заполярье, а также — в Кругосветную экспедицию.

НАУКА ПОБЕДИТ!

Александр Брилкин Омский клуб неспортивного автостопа

Наш клуб родился в мае 1999 года на ОМском полигоне — там, где собирается ролевой народ. Именно ролевики и стали его первыми членами. Сибирская ролевая тусовка во все времена отличалась своей самоходностью. До места проведения всесоюзных или региональных игр цивильным образом, т. е. на поездах с билетами, обычно отправляются два-три члена команды, нагруженные доспехами, оружием и другими тяжелыми либо длинномерными предметами. Посадив этих бедолаг на поезд, все остальные радостно вываливают на трассу.

У того, что основной контингент ОМской части нашего клуба составляю ролевики, есть свои минусы. Подорвать толкинутого куда-нибудь по трассе, просто так, не на игру, не то чтобы тяжело, но… не всё сразу. На "Груше" в этом году было трое, на бардовском фестивале "Синегорье" в Казахстане — семеро. То ли еще будет? Если первая половина членов клуба ролевая, то вторая хипповая. И те и другие постоянно играют, в том числе и в клуб, что является добрым стебом над другими, всем известными и уважаемыми стопными организациями.

К гонкам на трассе мы относимся резко отрицательно. По нашему мнению, самое неэтичное, что может произойти на трассе — использование стопщиком драйвера в спортивных целях. Загибание по приезде на финиш пальцев — это не для нас.

Коренным отличием нашего клуба, можно назвать его всесоюзность. Для того, чтобы стать членом клуба, вовсе не обязательно иметь большой автостопный стаж и ОМскую прописку. Достаточно разделять наши идеи. Поэтому членом клуба может считать себя каждый самоходный человек (орк, гном…), который, прочитав устав, скажет: " Гыр! (варианты: Круто! Неслабо! Дык! Это по-нашему!) Желательно, конечно, поставить меня, как председателя всей этой конторы, об этом в известность. Правда, в ОМске я бываю крайне редко (в этом году в общей сложности около трех месяцев). А где по-вашему еще быть председателю автостопного клуба, как не на трассе?

— 265

1. Гонки — маздай! (Сибирская народная мудрость). 2. Джа даст нам всё! (Б.Г.) 3. Всё в кайф! (Ю.Шевчук). 4. Главное — мы едем! (Дж. Керуак). 5. Торопись медленно! (Латинская народная мудрость). 6. Стопщик ОКНА (далее — сток) не принимает участия в гонках, организованных другими клубами и не пытается организовать свои (см. п. 1). 7. Стока не напрягают отсутствие прайса, хавки, вписок, машин на трассе и прочих благ цивилизации (см. п. 2). 8. Сток выходит на трассу в любое время года, время суток, при любой погоде и в любой компании, при условии, что это ему в кайф. 9. Сток стопит всё, что шевелится, а что не шевелится расшевеливает и стопит, не брезгуя комбайнами, катками, телегами и красными "Запорожцами". 10. Если до цели пути стока три дня трассой, он выезжает за месяц, чтобы не опоздать. И всё равно опаздывает. 11. Стоком может стать любой человек (эльф, гном, орк и т. д.). Наличие автостопного опыта, ОМская прописка, знание устава не обязательны.

Для писем: 143980 Моск обл. г. Железнодорожный д. 21, кв. 38, для S-Dергачёва. E-mail; SANTA_OMSK@MAIL.RU

До встречи на трассе! Джа даст нам всё!

АВТОСТОП РУЛЕЗ ФОРЕВА!!!