Уроки и перемены. Часть 1 Где у крокодила уши?

Порядочный магазин

Алеше три с половиной года. Он с мамой только что переехал из города в село, в котором мама устроилась работать учительницей. Приехали, и сразу же в свою квартиру поселились, которую им колхоз выделил как специалистам.

Дом, где оказалась их квартира, называется "учительским", потому что в нем живут учительские семьи. А находится этот дом рядом со школой. Чтобы попасть из домашнего двора в школьный, нужно пересечь забор через специальную дырку. Ее проделали нарочно, чтобы не тащиться улицей от ворот до ворот.

Расположена школа в самом центре села. По одну сторону от школы — "учительский" дом, а по другую — Дом культуры. В первый же день по приезде мама с Алешей пошли вдоль улицы смотреть достопримечательности центра: от дома пошли к школе, затем прошли Дом культуры. За Домом культуры — детский сад, а за ним — продуктовый магазин. Перешли через дорогу и обнаружили другой магазин — промтоварный.

— Смотри, Алеша, и примечай, — сказала мама, — здесь промтовары, а на нашей стороне — продукты: хлеб, сахар, молоко.

— Приметил, приметил, — ответил Алеша. — Здесь промтовары, а у нас продукты.

На следующий день с утра мама засобиралась в школу, чтоб привести в порядок тот кабинет, в котором ей предстоит вести уроки. Она караулит манную кашу на плите, а сын сидит на полу и хнычет.

— У-у-у! — воет он басом и причитает. — Я кушать хочу-у! Я пи-ить хочу-у! Я на улицу хочу-у!

А мама ноль внимания на эти стенания. У нее каша на плите.

У-у-у! — продолжает Алеша и усиленно трет кулачками сухие глаза. — На улицу хочу-у!

Каша закипает, и чайник закипает.

— Мама-а, ты, что ли, не видишь: я плачу-у! — стонет ребенок.

— Ну, и что? — спокойно спрашивает мама.

— Мне плохо, вот что. Разве не видишь, как я плачу?

— Да плачь себе на здоровье, если тебе нравится!

— А ты меня пожалеть должна, если я плачу.

— Я завтрак должна приготовить, накормить должна тебя и себя. А у нас в доме еще и хлеба нет, кажется, ни кусочка.

— Ну, и что? — спрашивает сын.

— А то! Вот тебе, Алеша, деньги, — сказала мама, — быстренько сбегай в магазин и купи хлеб.

Мама вложила Алеше в кулачок 20 копеек и проводила к двери.

— Не забудь, тебе в продуктовый надо идти!

— Знаю, знаю! — воскликнул воспрянувший от тоски Алеша. — В порядочный магазин.

— Что это за порядочный? — спрашивает мама.

— Ну, тот, который в нашем ряду.

Алеша выпрыгнул за дверь и поскакал вприпрыжку.

В магазине почти пусто. Продавщица стоит за прилавком, да высокий мужчина с усами — перед прилавком. Мужчина положил на прилавок деньги:

— Давай на все! — коротко бросил он.

— Что давать-то? — спросила продавщица.

— Ну, "Беломор", конечно.

Продавщица положила на прилавок несколько пачек папирос "Беломора" и обратилась к Алеше:

— А ты что тут, мальчик?

Алеша протянул продавщице руку и, разжав кулачок с монетой, заявил важно:

— Давай на все!

— Что давать-то? — улыбнулась продавщица.

— Ну, хлеба, конечно!

Мужик, укладывавший в "авоську" папиросы, восхищенно присвистнул:

— Вот дает, пацан, а! Ты чей-то будешь, герой?

— Мамин, — не задумываясь, бросил Алеша.

— А мама кто?

— Ну, учительница в школе. А ты не приставай. Мы вчера вовсе приехали.

— Да ты и вправду герой! — засмеялся мужчина. И протянул Алеше ладонь. — Прощай, парень! Подрастай скорей и быстренько в мастерские ко мне приходи. Понятно?

— Ага! — кивнул Алеша и добавил. — Ну, я пошел, а то меня мама заждалась, а ей на работу надо.

Первые знакомства

В "учительском" доме два подъезда, в которых по четыре квартиры: на первом этаже две и на втором — две. Прямо над квартирой, где поселились Алеша с мамой, живет учительница-пенсионерка. Ее зовут Мария Федоровна. У нее два сына — Федя и Миша. Федя собирается идти в десятый класс, а Миша — в седьмой.

Алеша видел, как оба мальчика несколько раз проходили мимо Алешиной квартиры, поднимаясь и спускаясь по ступенькам.

— Мама, он кто? — спросил Алеша, показывая на Мишу, который в очередной раз поднимался наверх.

— Это сын Марии Федоровны, — сказала мама.

Следом прошел Федя.

— А это кто? — опять спросил Алеша.

— И это сын Марии Федоровны.

— Какой же он сын, если он дядя! — удивился Алеша.

— Он совсем не дядя, а взрослый мальчик. А если у него есть мама, значит, он сын, — объяснила мама.

— Марии Федоровны?

— Да, сын Марии Федоровны.

— Она же бабушка! — воскликнул Алеша.

— Это для всех бабушка, а ему она мама. Например, твоя бабушка мне мама, хотя я давно уже взрослая.

— А Мария Федоровна тебе кто?

— Соседка, — ответила мама.

— А сетка чья?

— Какая сетка?

— Ну, которая у Марии Федоровны.

— Фу! Ты меня совсем запутал! Иди лучше выясняй все сам.

Алеша вышел на лестничную площадку и стал поджидать сыновей Марии Федоровны. Скоро у подъездной двери показался Федя.

— Ты сын? — пристал к нему Алеша.

Федя остановился и удивленно уставился на Алешу.

— Ну, сын, — сказал, наконец, он.

— А как тебя зовут?

— Федя.

— Съел медведя, — сказал Алеша.

— Что-что? — не понял Федя.

— Федя съел медведя, — пояснил Алеша.

— Вот я сейчас как дам тебе в нос, будешь знать, кто кого съел! — обиделся Федя.

— Не дашь, — успокоил его Алеша.

— Это почему же?

— Потому что я маленький, а ты большой. Большим стыдно бить маленьких.

— Ну, ты и жук! — удивился Федя.

— Что ли, ты не знаешь, кто жук, а кто мальчик? — простодушно спросил Алеша.

— Знаю. Но с тобой, видать, не соскучишься! — усмехнулся Федя и помчался наверх.

Алеша и впрямь не любил скучать. Он пошел во двор. Двор вокруг "учительского" дома большой и интересный. В нем свободно гуляют ребятишки, собаки, кошки, куры, гуси, утки. И даже два чумазых поросенка носятся друг за другом, визжа и спотыкаясь о передние копытца.

Поближе к сараям деловито хлопочет несушка. Она пытается собрать в кучу своих неуемных детей. По всей видимости, эта несушка не может договориться со своим потомством о том, где следует прогуливаться. Она хочет, чтоб цыплята были возле сараев, у нее на виду. А цыплятам больше нравятся кустики и густая трава подле забора.

Алеша решил навести порядок, поскольку, по его разумению, курица никак не может лишать цыплят права наслаждаться жизнью. И он стал прогонять курицу подальше от цыплят. И пока Алеша гонялся вдоль забора и сараев за несчастной курицей, возмущенные хозяева живности пришли с жалобами к Алешиной маме:

— Уймите, пожалуйста, вашего ребенка! Он всю птицу нам поразгоняет.

Мама позвала Алешу домой. Потом пришлось извиняться перед соседями.

— Вы уж не беспокойтесь, пожалуйста! Завтра Алеша пойдет в садик, — уверяла она всех, с кем Алеша уже успел познакомиться.

Путешественники

В малышовой садиковской группе, куда утром привела Алешу мама, оказался мальчик Олежка. Он живет в Алешином "учительском" доме, только в соседнем подъезде.

Олежка подошел к Алеше.

— Ты насовсем? — спросил он, взяв Алешу за руку.

— Не знаю, — ответил Алеша.

— Давай пойдем домой! — предложил Олежка.

Алеша не собирался так сразу уходить домой, потому что хотел сперва пересмотреть все игрушки, приглянувшиеся ему при первом взгляде на группу. Да и дома-то никого нет. Мама на уроках.

— Не! — отказался Алеша. И добавил, — Я кушать хочу.

— Тетя Люмитна! — крикнул Олежка. — Алеша кушать хочет!

— Сейчас все будем кушать, — пообещала воспитательница Людмила Дмитриевна.

Игрушки в садике Алеше понравились. Особенно бегающий по рельсам паровозик. Но после обеда, когда всех деток повели умываться и спать, Олежка с Алешей все- таки улизнули за ворота.

Сначала они зашли в "порядочный" продуктовый магазин.

— Ты что же это, Олежка, опять блуждаешь? — спросила продавщица. — И приятеля с собой прихватил?

— Мы домой идем, — ответил Олежка.

— А дома-то есть кто? — опять спросила продавщица.

— Но мальчики уже не слышали вопроса. Они были на улице.

— Меня дяденька с усами звал в мастерские, — сказал Алеша Олежке.

— Не-е! — деловито изрек Олежка. — Мы в контору пойдем. Там работает моя мама.

— А у меня дома на круглых пластинках сказки, — похвастал Алеша и спросил. — А мастерские — это что?

— Мастерские — это вон там, — Олежка махнул в сторону Дома культуры.

Они перешли дорогу и оказались прямо перед фасадом правления колхоза

— Идите! Идите! — прогнала их уборщица тетя Варя. — Тут нет никого. Обеденный перерыв. А маманька твоя в поле уехала, — сказала Олежке вдогонку.

— Пошли на пруд! — тут же предложил Олежка. По всему было видать, что он не огорчился оттого, что мама в поле уехала.

Пруд располагается рядом, сразу за сквериком, который раскинулся за спиной правления колхоза. На берегу пруда сидит дед Василько и удит рыбу. Рыба клюет плохо, зато хорошо клюет носом сам дед Василько.

Алеша громко орет песню: " В Вологде — где-где-где, в доме, где живет палисан!.." Когда Алеше бывает скучно или грустно, он поет. Это успокаивает нервы.

Мальчики вплотную подошли к рыбаку. Дед проснулся и проворчал сердито:

— Явились, граммофоны! Шли бы дальше! Всю рыбу мне распужали!

— Я тоже хочу рыбку ловить! — заявил Олежка.

— "Сам я за тобою приду!" — допел Алеша и сказал, — Я домой хочу.

— Ну, иди! — разрешил Олежка.

Но Алеша не знает дороги назад. Потому пускается в рев.

— А ты чей такой голосистый? — обратился к нему дед Василько, — Где живешь — то?

— Не знаю-у-у! — орет Алеша.

— Он здесь недавно, — поясняет Олежка. — В нашем доме живет.

— Ну, так веди его домой! — говорит дед.

Но Олежка, глядя на Алешу, тоже принимается реветь. Этот душераздирающий дуэт явно не по душе деду.

— От, причина какая, — ворчит он, поднимаясь с пня. — Надо хлопцев доставлять до дому. Все одно всю рыбу распужали.

В это время в садике происходит переполох. Заведующая позвонила Алешиной маме и сообщила, что Алеша вкупе с Олегом Огневым умыкнул из садика и теперь обретается в неизвестном направлении. Мама прибежала в садик и удостоверилась, что это действительно так. После этого она впала в панику: раньше Алеша нигде и никуда не исчезал. Она выбежала на улицу и стала спрашивать всех подряд, видел ли кто в ближайшее время двух маленьких мальчиков. И пришла в продуктовый магазин, продавщица в котором пояснила, что заходили двое: "Огневский малыш и еще с ним такой же карапуз. А ушли туда", — махнула в сторону конторы. В конторе ворчливая уборщица тоже заявила, что "подходили, я их домой прогнала".

К зданию правления трусцой торопилась Олежкина бабушка. Ей тоже из садика позвонили.

— Вот басурманы! — крикнула она на бегу. — Прямо беженцы какие, а не дети! И чего им в садике-то не сидится?

И тут женщины услышали родные голоса, сотрясающие всю округу. Повернули головы в сторону сквера и увидели древнего старца, тянувшего обеими руками двух орущих карапузов. Вот счастье-то было от встречи!

Всю дорогу до дома несла мама Алешу на руках, крепко прижимая к груди. Впрочем, дома первая эмоциональная волна схлынула. Маме пришла в голову мысль, что Алеша виноват, и его следовало бы как-нибудь наказать.

— Ты хоть понимаешь, что поступил безобразно? — строго принялась она отчитывать сына. — Кто тебе разрешал самовольно уходить из садика? Тебя за это наказать нужно!

— Я кушать хочу, — заявил блудный сын.

— Ага! Он еще и кушать хочет! — возмутилась мама, вытирая полотенцем руки.

— Кушать хочу-у! — хнычет Алеша. — Кушать! — и стонет все время, пока мама накрывает на стол.

Наконец путешественник наелся, напился, повеселел, и на него напала охота болтать.

— Мам, а мастерские — это что? — спросил он.

— Это как понимать, родной? — озадачилась мама. — Теперь тебя уже в мастерские потянуло? Немедленно скажи мне, откуда ты про мастерские узнал?

— Дядя в магазине сказал.

— Когда сказал?

— Недавно.

— И что он тебе еще сказал?

— Ничего, — честно ответил Алеша. Он выжидающе воззрился на мать. — Мастерские — это что?

— Вот что, Алексей, тобой надо серьезно заняться! — заявила мама. — Ты совсем отбился от рук. Я думаю, что тебя следует хорошенько отпороть.

Алеша тут же представил себе, как мама берет в руки большие швейные ножницы и принимается пороть его на две половины. А он еще не выяснил, что же это за штука такая — мастерские? И он обиделся. И захныкал, усиленно растирая кулачками сухие глаза:

— Я к папе хочу-у-у! Я ему все расскажу-у-у!

— А-а! Так ты еще и ябедничать собираешься! Вот я сейчас тебя и побью! — рассердилась мама. — Ты у меня все узнаешь: и про мастерские, и про все остальное. — Она решительно двинулась в прихожую за ремнем, который использовался не по назначению, а в примитивных воспитательских целях.

— Ага! Чтоб такая большая и такого маленького! — обиженно всхлипнул Алеша и завыл по-настоящему.

— Ну, что ты, малыш! — бросила мама ремень. — Не плачь, мой маленький! Да я тебя и не собиралась обижать, сынок! — Она подняла сына на руки и крепко прижала к себе. А потом заплакала:

— И что мне с тобой делать, если ты такой озорник? А я и наказать-то тебя не могу, как следует.

— Да ты не расстраивайся, — утешил ее Алеша и погладил по голове. — Ну, хочешь, я вовсе не буду из садика убегать?

Прививка

— Вашему ребенку необходимо сделать прививку! — позвонили Алешиной маме из амбулатории. — Доставьте его, пожалуйста, до 12 часов.

— Хорошо, — сказала мама. Она положила трубку, потом опять подняла и набрала номер:

— Детский садик?

И мама попросила, чтобы воспитательница Людмила Дмитриевна отпустила Алешу в амбулаторию на прививку.

— Как это отпустить? — спросила заведующая садиком, с которой разговаривала мама. — Я не могу выпустить за ворота четырехлетнего ребенка без сопровождения взрослого. А свободных людей у меня нет.

— Но я тоже не могу бросить класс. А ребенка требуют на прививку. И потому прошу отпустить Алешу в амбулаторию. Он спокойно сходит, привьется и вернется в садик. Это же ведь рядом. Не волнуйтесь, он уже кругом ходит сам: в магазин, садик, на почту и ко мне в школу.

— Ну, знаете ли! — вспыхнула заведующая. — Если что, мы снимаем с себя всю ответственность.

Поговорив по телефону, мама обратилась к Алеше:

— Вот что, сынок! Тебе сегодня нужно сходить в амбулаторию на прививку. После завтрака ты напомни Людмиле Дмитриевне, чтобы она тебя отпустила. После прививки ты сразу же возвращайся в садик. Ты понял меня?

— Понял, понял! — кивнул головой Алеша.

— Да веди себя в амбулатории культурно, чтоб мне потом не звонили.

— А прививка больная будет? — взволновался малыш.

— Я думаю, что не очень. Но даже если и будет слегка больно, ты не реви, пожалуйста. Уж взрослый для того, чтоб по всякому пустяку слезы лить.

Появившись в группе, Алеша тут же объявил всем присутствующим, что у него сегодня прививка, и что он сам отправится в амбулаторию.

— Люмитна! Ты меня сразу же после занятия отпусти.

Он еще раз пять напомнил воспитательнице о том, что ему надо в амбулаторию. После завтрака Алеша с чувством высокого достоинства на глазах у всей публики неторопливо прошествовал от дверей до ворот.

Когда воспитательница и няня усадили всех деток на обед, обнаружилось, что Алеши нет. Они тут же вспомнили, что утром он ушел на прививку и до сих пор в группе не появлялся. Для верности женщины опросили всех детей, видели они Алешу недавно, или нет. Алешу после завтрака никто в садике не видел. Испугались женщины не на шутку и побежали к заведующей.

— Я так и знала, что этим все кончится! — воскликнула заведующая. — Ведь предупреждала мамашу. Нет, он у нее, видите ли, кругом сам ходит. Ну, что вы стоите? Звоните в школу!

Позвонили. Позвали к телефону Алешину маму.

— Не пришел ваш Алеша из амбулатории! — заявила заведующая.

— Так может, он еще там? — спросила мама. — Вы в амбулаторию звонили?

Заведующая звонит в амбулаторию:

— К вам ребенок из садика приходил на прививку?

— Не было никакого ребенка. Если вы про того, который новой учительницы сын, то просили же русским языком привести до 12 часов.

— Постойте! — вмешивается в диалог пациент, который в это время сидит в кабинете на приеме. — А там, в коридоре, какой-то пацаненок сидит. Уж не ваш ли?

Медсестра выскакивает за дверь. Действительно, спокойненько сидит на стуле Алеша и наблюдает за своими болтающимися ногами. То так повернет ножку, то этак. Интересно ведь: и болтаются ноги и танцуют одновременно.

— Алеша, иди скорей сюда! — зовет его медсестра.

Алеша мгновенно спрыгивает со стула и шлепает в кабинет.

Медсестра кричит радостно в трубку:

— Тут он, у нас! Нашелся! — потом обращается к Алеше:

— Ты что там сидел, когда тебе надо было в кабинет заходить?

Я очередь ждал, — отвечает ребенок. — Мне мама велела культурно вести.

— Ну, давай, подставляй руку.

— А больно будет? — спрашивает Алеша и зажмуривает глаза.

— Кто тебе сказал, что больно? — спрашивает медсестра. Она сильно шлепает по Алешиному плечу. — Ну, вот, все! Открывай глаза, герой! Можешь идти!

— А прививка? — удивляется Алеша.

— Уже в руке твоя прививка. Ты в садик пойдешь, или домой?

Алеша вздыхает:

— Надо в садик.

— Вот это правильно! Впрочем, я с тобой пойду. У меня уже работа закончилась.

Она снимает халат, закрывает дверь ключом и выводит Алешу из амбулатории.

В группе все детки уже пообедали и готовятся к обеденному сну.

— Я кушать хочу! — говорит Алеша, переступивши порог.

— Это уж понятно, что хочешь, — отвечает нянечка и заботливо усаживает его за столик. — Вот я тебе сейчас борща налью. Ты управляйся с ним, а я за вторым на кухню сбегаю. Только ты тихо сиди: там Людмила Дмитриевна всех уже спать уложила.

Возвращается со вторым, а у Алеши в тарелке совсем не убавилось.

— Няня, а почему пирожок пирожком называется? — интересуется Алеша, заметив на подносе у няни пирожок с картошкой.

— Ну, уж не знаю. Пирожок — и пирожок. А ты ешь, давай, быстрее!

Алеша лениво бултыхает ложкой в тарелке.

— А сколько у черепахи ног? — опять спрашивает он.

— Четыре. Только у нее не ноги, а лапки.

— А у мухи тоже лапки?

— Тоже, — и поясняет. — Но у мухи не четыре лапки, а шесть.

— А почему у нее шесть лапок, а не четыре?

— Ну, потому, что так надо. Слушай, ты сегодня когда-нибудь управишься с борщом?! — сердится няня.

Алеша с готовностью погружает ложку в борщ, но так и оставляет ее там.

— Но я не хочу борща. Я хочу картошку с котлетой и пирожок! — хнычет он.

— Ладно, ешь картошку с котлетой, — соглашается няня, — а борщ будешь есть завтра.

Алеша удивленно таращит глаза:

— Он, что ли, меня будет ждать?

— Нет, завтра ты будешь есть другой борщ.

— А этот куда денется?

— Этот на помойку отправится.

— Как же он отправится, если у него нет ножек?

— Алеша, ты, верно, хочешь меня замучить! — окончательно выходит из себя няня. — Тебе уже давно пора спать, а ты все тут в тарелках ковыряешься.

— А если я спать не хочу! — стонет Алеша.

— Меня бы на твое место. Я бы не стала упираться. А у меня еще работы невпроворот.

— А ты ложись на мою кровать и спи, — предлагает Алеша. — Я еще долго тут буду.

Нянечка безнадежно машет рукой и уходит в подсобку мыть посуду.

Наконец, Алеша выползает из-за стола и ковыляет в туалетную комнату. Усаживается на горшок и начинает увлеченно ездить на нем по кафелю. На шум прибежала нянечка.

— Ты еще опрокинь мне горшок для полного счастья! — набрасывается на скакуна.

— Не опрокину! — обещает Алеша. — А ты иди, иди, мой свою посуду.

— Вот если будешь так скакать, то и сам вместе с горшком опрокинешься.

Она идет жаловаться воспитательнице. Людмила Дмитриевна хитрая. Она знает, как можно урезонить этого буяна.

— Иди-ка сюда! — тихонько манит она Алешу. Алеша встает с горшка, натягивает штанишки и подходит к воспитательнице. Она вручает малышу плюшевого мишку и говорит:

— Возьми-ка ты этого непослушного медведя и укачай его в своей кроватке. А то ведь он ни куклам, ни зверушкам покоя не дает. Совсем разбушевался Мишутка.

Алеша берет на руки мишку и несет к себе на кровать. Через пять минут ребенок мирно спит, уткнувшись носом в плюшевого медведя.

Вопросы этики

К Алешиной маме постоянно приходят гости: учителя-коллеги, ученики, соседи. Мама угощает их чаем и шоколадными конфетами, которые имеются в доме специально для гостей, потому что мама и Алеша не любят шоколад.

В этот вечер к маме забрела учительница истории Раиса Тимофеевна. Она очень молоденькая учительница. Только что из института. И еще она любит все время говорить. У нее всегда столько много новостей!

Попили чай с конфетами и булочками, которые мама купила в школьном буфете. Немного поговорили про школу. Вернее, говорила Раиса Тимофеевна, а мама с Алешей слушали. Потом мама села проверять тетради. Она их каждый вечер проверяет. Потому что если не будет проверять, то ученики будут плохо учиться. Алеше очень хочется послушать перед сном пластинки. Но учительница Раиса Тимофеевна что-то рассказывает. Должен же ее кто-то слушать? Вот Алеша и слушает. И думает: "Что ли, ей не нужно домой, раз она так долго сидит? Верно, детки ее давно ждут".

Он живо представил себе, как в доме у Раисы Тимофеевны несчастные детки сидят на горшках возле своих кроваток, плачут от страха и одиночества и зовут маму.

— У тебя есть мальчик? — наконец, набравшись храбрости, спрашивает Алеша у Раисы Тимофеевны.

— Что? Мальчик? — учительница сначала удивленно взирает на Алешу, потом беспечно взмахивает рукой. — Был мальчик да сплыл.

— Как сплыл? — изумляется Алеша. — На лодке?

— Гм, — жмет плечами гостья. — Лодка здесь ни при чем. Так угреб. Вплавь. Вольным стилем.

— Куда?

— Известно куда: в безвоздушное пространство. Растворился, так сказать, в тумане жизни.

Алешино воображение красочно рисует ужасную картину гибели несчастного ребенка, который сначала плывет по глубокой реке, захлебываясь в пучине вод, а затем исчезает в густом тумане. Но у Алеши еще теплится в душе надежда, что, возможно, Раиса Тимофеевна протянула бедному мальчику руку помощи, и он каким-то образом спасся.

— А ты? — дрожащим голосом спрашивает Алеша.

— Что я? Я еще не свихнулась окончательно, чтоб за ним бегать. Ушел, ну и скатертью дорога!

Такого чудовищного варварства Алеша не может вынести. Ему страшно сидеть рядом с этой женщиной. Он вскакивает с места и прыгает к маме на колени.

— Уходи! — кричит он Раисе Тимофеевне. — И тут же заливается потоком слез. — Уходи! Ты злая, нехорошая! Мама, пусть она скорее уходит!

Раиса Тимофеевна обалденно смотрит на Алешу, потом на маму:

— Что это с ним? Он что, больной?

— Нет, Раиса Тимофеевна, с ним-то как раз все в порядке. Вы уж извините, пожалуйста, но вам, действительно, лучше сейчас уйти домой.

Раиса Тимофеевна выскакивает в коридор и торопливо одевается. Мама провожает гостью и одновременно успокаивает сына. Алеша сразу же затихает, как только гостья исчезает за дверью. Мама идет на кухню и наливает в Алешину кружку молоко.

— Вот, выпей молока, сынок, и успокойся, — тихо говорит она.

Алеша послушно пьет молоко, потом идет в большую комнату и забирается на стол, на котором стоит мамин проигрыватель. Тут же разные пластинки с музыкой, песнями и сказками. Алеша ставит пластинку и включает проигрыватель. А на другом краю стола — мамины тетради в две стопочки. Их сейчас мама и проверяет.

В квартире устанавливается идиллическая атмосфера: на одной стороне стола мама склонилась над тетрадками, на другой — Алеша сидит, поджав ножки, в окружении пластинок. А из проигрывателя голос Валерия Леонтьева:

"… А потому, потому, потому,

Что был он в жизнь влюбленный…"

— Мама, а влюбленный — это что?

— Ну, это когда человек очень сильно кого-то любит.

— А мы с тобой влюбленные, если мы любим?

— Ну, конечно, влюбленные! — мама смеется, поднимается со стула, привлекает к себе сына и целует его в щечки, лобик, глазки и голову. Потом легонько отстраняется:

— И все-таки ты не прав, сынок, за то, что так некрасиво набросился на Раису Тимофеевну.

— Она злая! — моментально напрягается Алеша. — Злая и нехорошая! — Он готов снова расплакаться. Но мама ласково обнимает:

— Понимаешь, сынок, ты сам все перепутал. Ты думаешь, что она говорила про маленького мальчика, а она имела в виду взрослого дядю, которого называет мальчиком.

— Который сплыл?

— Ну, это просто так говорят: "сплыл". А на самом деле просто ушел. Сказал: " До свидания!" — и далеко ушел. А она не пошла за ним следом.

— А детки где?

— Какие детки?

— Ну, которые у нее дома плачут.

— Да нет у нее никаких деток. И никогда не было. Она молодая еще и живет одна.

— Совсем, совсем?

— Да нет! Со своими родителями. И ей скучно. Поэтому она ходит по гостям. А ты ее так невежливо прогнал. По правилам этики гостей не прогоняют и не обижают. Что теперь про нас подумают люди? Что мы не умеем принимать гостей. И к нам теперь никто в гости не будет ходить.

— А я хочу, чтоб к нам приходили гости, — сказал Алеша.

— И поэтому совсем не нужно при гостях буянить, — подсказала мама и поцеловала Алешу в носик. Потом она сняла его со стола и понесла в спальню:

— Сейчас тебе пора на горшок и спать.

— Мама, а этика — это что? — спросил Алеша, положив голову на подушку.

— Этика — это правила, как себя вести в обществе и дома.

— А общество — что такое?

— Ну, дорогой, — улыбнулась мама, — мы так с тобой до утра проговорим.

Так с мыслями о каком-то непознанном обществе Алеша и заснул.

Подарки от Винни-Пуха

Перед самым Новым годом приехал папа из города и привез Алеше и маме подарки. Потом сказал, что самое интересное будет завтра, когда Алеша проснется. Алеша, конечно, знает уже, что завтра под елкой будут подарки от Деда Мороза.

То, что Дед Мороз вовсю разгуливает по всему селу, всем давным-давно известно. Он уж и в садике был, и в школе побывал со своими подарками. Сейчас, небось, где-нибудь в клубе или конторе взрослых поздравляет.

Алеша не может понять, как этот старый человек за одну ночь успевает посетить всех на свете мальчиков и девочек? Причем, именно тогда, когда дети спят? Хорошо бы, конечно, было вовсе не засыпать в новогоднюю ночь и подкараулить этого расторопного Деда Мороза. Но мама с папой утверждают, что старик приходит в дом только к тем деткам, которые крепко спят. "Ага, — догадался Алеша, — ведь потому он и успевает, что не ко всем детям приходит. Верно, глянет в окно: спит или не спит малыш — убедится, что все в порядке, и тогда стучится в дверь".

Алеша-то как раз очень хорошо спал, поэтому Дед Мороз расщедрился не на шутку. Прямо целый склад навалил по елку: грузовик, пистолет с пульками, подарочный набор с мандаринами и набор инструментов. Этот самый набор понравился Алеше больше всех. Инструменты: молоточек, плоскогубцы, разные стамески, пилочка-ножовка и тиски — все это было маленькое, но самое настоящее.

Алеша привинтил тиски к табуретке, всунул в тиски палку, за которой сбегал в сарай, и принялся пилить. Если кто-то думает, что это занятие — плевое дело, то он глубоко ошибается. Во всяком случае, кабы папа не показал Алеше, как нужно пилить, сам Алеша вряд ли справился бы.

Словом, Дед Мороз очень даже угодил Алеше. Мировой старик! Жаль только, что и "спасибо" ему не скажешь. Где его теперь отыскать?

Новогодние праздники Алеша очень любит. Ну, во-первых, за подарки. В какой еще праздник подарки под елку складывают? Во-вторых, вслед за праздником начинаются зимние каникулы в школе. А это значит, что все дни каникул мама и папа могут быть вместе с Алешей.

На следующий после праздника Нового года день Алеша спросил у мамы:

— А Дед Мороз, что ли, после Нового года не заглядывает в гости?

Мама засмеялась:

— Ишь, ты, хитрый какой! Тебе бы, чтоб каждую ночь подарки были?

— Да не мешало бы, — вздохнул Алеша. — Знаешь, как это радостно!

— Но в гости может не только Дед Мороз ходить.

— Ага! Кто приходит, так под елку ничего не складывает.

— А ты хочешь, чтоб тебе каждый день мешками что-нибудь приносили? Что бы тогда творилось в квартире? И повернуться стало бы невозможно, чтоб не наткнуться на какой-нибудь танк или самолет.

— Ну, пусть не мешками, а в маленьком кулечке принесли бы!

Мама погладила Алешу по головке и прошептала:

— Я знаю одного очень доброго гражданина, который посещает иногда маленьких мальчиков, когда они спят, и награждает их всякими подарками. А зовут этого добряка Винни-Пух. Сам-то он тоже любит подарки. Но с очень добрыми и послушными мальчиками делится, когда они крепко спят.

Наутро проснулся Алеша и тут же, спрыгнув с кровати, пошлепал в большую комнату к елке.

— Ты куда, сыночек? — спросила мама.

— Там Винни-Пух, верно, что-нибудь положил для меня.

— Разве Винни-Пух — Дед Мороз, чтоб под елкой что-нибудь прятать? Ты ищи подарки в другом месте.

Алеша беспомощно развел руками:

— Но где же я буду искать?

— Вероятно, где спишь.

Алеша подбежал к своей постели, отбросил одеяло, затем подушку и к великой своей радости нашел под подушкой большой апельсин.

— Вот он, подарок! — воскликнул Алеша, схватив апельсин. — Я так и знал, мама, что Винни-Пух придет! — И он запрыгал на месте, взмахивая апельсином, как знаменем. — Я знал, я знал! Мой любимый, мой хороший, мой пригожий Винни-Пух!

На следующее утро Алеша опять обнаруживает под подушкой сюрприз. Яблоко на этот раз.

— Мамочка! Папочка! Винни-Пух опять подарок положил!

— Почему б не положить, если ты вечером не капризничал, спать лег вовремя, — сказала мама. — Небось, и дальше не забудет, если послушный будешь.

Винни-Пух " не забывал" Алешу до самого дня рождения, когда Алеше стукнуло целых четыре года. И хотя День рождения прошел замечательно: с гостями, подарками и пирогом со свечами, Алеша был немного огорчен тем, что на праздник не пришел Винни-Пух. "Мог бы и прийти, — подумал малыш, укладываясь в постель. — Каждую ночь прибегает, а на День рождения не пришел".

Ночью, разумеется, Винни-Пух побывал у постели Алеши. И целый склад сладостей под подушку сложил. А потом уехал папа в город, а мама пошла на работу. Кончились каникулы. И праздники тоже.

Утром Алеша привычно сунул руку под подушку, а там ничего нет. Пусто! Алеша вскочил на коленки и отбросил подушку в сторону. Гладкая простыня и ничего больше. Алеша изумленно таращится на пустое изголовье и не может понять, что же такое случилось?

— Мама! — вопит он. — А где Винни-Пух? Он забыл подарки принести!

— Ну, и что за трагедия? — отзывается из кухни мама. — Вероятно, ты не заслужил подарка, только и всего.

Целый день Алеша был на удивление задумчивый и притихший. Все о Винни-Пухе думал: " В мультике Пух любит ходить в гости не ночью, а по утрам. И подарки он любит не дарить, а получать. Конечно, Пух добрый, но что-то мама напутала. Небось, вовсе не Винни-Пух мне под подушку подарки складывает".

Наутро, на всякий случай, пошарил под подушкой.

— Ура! Есть сюрприз! Мама, у меня под подушкой конфетка! — радостно кричит Алеша.

— Прекрасно! Но ты радуешься, словно там целый склад конфет.

— Я не от конфеты радуюсь, — объясняет Алеша, — а потому что это награда.

— Это как же ты узнал? — удивляется мама.

— Головой.

— Да-а, не голова у тебя, Алеша, а Дом советов.

— У меня вовсе дом мозгов. А дом советов — это у тебя, потому что ты все время советуешь и советуешь.

Мама смеется:

— Ты молодец, Алеша! И что же еще там твой дом мозгов соображает?

— А чтоб ты завтра не забыла конфетку под подушку положить.

Путаница с русским языком

В детском саду меняют старые трубы, поэтому на три дня сад закрыт. Это сущая катастрофа для родителей. Если у кого есть неработающие родственники, то с ребенком все в порядке. А если у кого нет, то нужно выбирать: то ли не идти на работу, то ли ребенка с собой брать, то ли оставлять ребенка дома одного.

Алешина мама взяла сына с собой в школу. Могла бы, конечно, и дома оставить. Когда Алеша болеет и не ходит в садик, иногда он остается один. Если, разумеется, у мамы уроков в тот день мало. Но одно дело — ребенок в ослабленном состоянии, а другое, — когда в доме остается ребенок, полный сил и энергии. Это ж мина замедленного действия. К тому же, в эти три дня у мамы как раз уроки от первого — до последнего.

Алеша сидит за последней партой, рисует и одновременно слушает учение о трех родах имени существительного.

Начертал на бумаге поле боя и две воюющие танковые бригады (разумеется, вид сверху). Идет крупное танковое сражение, в ходе которого весь лист исчеркивается стрелками, линиями и темными пятнами.

"…Существительные бывают мужского, женского и среднего рода, — слышит Алеша, как скучно гнусавит у доски ученик. — Существительные мужского рода заменяются словами "он", "мой". Существительные женского рода…"

"Род — это когда кто родится, — размышляет Алеша. — Когда "он" родится, то мужской род, а когда "она" — то женский род. А кто ж тогда средний род?" Средний род Алешу запутал совсем. Что значит — средний? По наблюдениям Алеши человечество явно делится на два вида: мужчин и женщин. А кто ж тогда средние? Неужели дети? Но дети тоже двух видов бывают: мальчики и девочки. Вот уж путаницу нагородили в этом русском языке! Как же мама в нем разбирается?

Алеша оставил танковое сражение и принялся вертеть головой, рассматривая различные предметы, находящиеся в классе. "Парта — " она". Это женский род, поэтому парта — женщина. Доска — тоже "она". Женский род. Пол — "он", значит, мужской род. Потолок — тоже мужской"… Тут Алеша сбивается с толку: " Почему доска — женского рода, а потолок — мужского, хотя то и другое — ровные поверхности. А пол и вовсе деревянный, как доска, но он тоже мужского рода, а доска — женского?"

По дороге домой Алеша пытает мать:

— Мама, а стог — это мужчина?

— Не мужчина, а огромная куча соломы.

— Куча — это она. А если стог, то надо говорить "куч". "Куч соломы".

— Нет такого слова "куч". Есть слово "куча".

— А шкаф — мужчина?

— Да не мужчина, а мужской род.

— "Мужской род" — это, что ли, когда все мужчины вместе? — Не дождавшись ответа, Алеша размышляет: "Женский род — это все женщины в мире. А когда все дети вместе, то будет средний род. Но почему не детский род? Это, наверное, потому, что дети всегда посередине между мамой и папой. Перепутаница какая-то с этими словами".

— Мам, а почему у шкафа мужской род, если в нем и мужчинские и тетенькины вещи?

— Шкаф — это просто слово мужского рода, а вещи в нем любые могут быть.

— А стол — это мужчина? А стул?

— Если "он", значит, мужского рода.

— А почему у них ножки тоненькие, как у тетеньки?

— Господи, Алеша! Ну, что у тебя там, в голове, творится?

Алеша обижен. Что у него творится? У него ничего не творится. Это в школе на уроках непонятно что творится. Одни роды что стоят. Ломай себе голову, когда называется мужским, а когда женским, если на деле все наоборот.

Вечером Алеша разговаривает с Олежкой.

— А двор — это мужской род, — авторитетно заявляет он.

— Почему? — спрашивает Олежка.

— Потому что мужчины его делали, когда строили дом.

— Какие мужчины?

— Не знаю, Чужие, наверное.

— Ага! Это наш двор! — возражает Олежка.

— Не ваш, а всехний.

— Сейчас как дам тебе! — взмахивает кулаком Олежка.

Алеша совсем не склонен ждать, когда его побьют. Сам он тоже умеет драться. И он толкает Олежку на землю. Через минуту мальчики увлеченно мутузят друг друга и орут на весь двор. На крик выбегает Олежкина бабушка.

— Ах вы, басурманы этакие! Что же вам спокойно-то не живется? — Она хватает лежащего на земле внука и, поставив его на ноги, легонько шлепает в район спустившихся в ходе драки штанов.

— И вовсе мы не басурманы! — говорит Алеша и тоже поднимается с земли. — А что же ты его бьешь, если он и так плачет?

Бабушка удивленно таращится на Алешу.

— Что ты сказал? — спрашивает, наконец, она.

— Нельзя бить маленьких мальчиков, когда им больно, — объясняет Алеша.

От удивления бабушка забывает закрыть рот, готовый было обругать маленьких драчунов. Потом она взмахивает руками и, водрузив кулаки в боки, принимается громко хохотать.

— Ах ты, поросенок! — вставляет она между взрывами смеха. — Это ты мне, учительнице с сорокалетним стажем? Ну и карапуз! "Не бей, — говоришь, — маленьких, когда и так больно?" Вот это сообразил!

Насмеявшись, бабушка берет за руки Олежку с Алешей и ведет в дом угощать сладкими пирожками.

— Я вот вам еще и киселя налью, вояки! — обещает бабушка миролюбиво, отряхивая им костюмчики. — Это ж надо выдать такое: "нельзя маленьких бить". Соображает, поросенок, — повторяет по дороге. — Не дитя, а Спиноза какой-то.

Дома Алеша спрашивает у мамы:

— А "спиноза" — это что?

— Не что, а кто. Мыслитель такой был выдающийся. Ученый, то есть.

— А мы тоже мыслители?

— Ну, конечно. Если мыслим, значит, мыслители.

— И мы тоже ученые?

Мама улыбается:

— Чтобы ученым стать, надо очень много учиться.

— Как Спиноза?

— Ну, да, примерно, так.

— Алеша подумал немного, потом сказал:

— Вот я вырасту когда, то и стану ученым Спинозой.

Кто такой Спиноза?

К Алеше в гости приехала двоюродная сестра Оля. Вернее, бабушка ее привезла. Оля младше Алеши на полгода. Поэтому Алеше нравится ее опекать и поучать. А Олечке, наоборот, совсем не нравится Алешина опека. Она любит свободу и самостоятельность. Во-первых, потому что ходит в городской детсад. А у них там проводятся различные "занятия". А у Алеши в садике "занятия" проводятся только в старшей группе, до которой Алеше еще расти и расти. Во-вторых, Олечка знает, что мальчикам нельзя обижать девочек. И она думает, что Алеша слишком обидно ее опекает, хотя сам ничегошеньки такого серьезного не знает, чтоб опекать.

Алеша выводит за ручку Олечку во двор, от которого она приходит в полное изумление: столько здесь всяких курочек, уточек, цыпляток! Возле забора густая трава и цветочки.

— Читочки! — восторженно выдыхает Олечка и забирается в самую гущу палисадника. Она ощущает, что цветы и травка — это ее стихия, которой так не хватает в городе. Главное, что "читочки" и всякую разную траву можно сколько угодно не только щупать руками, но и рвать.

И вдруг Олечкин взгляд натыкается на нечто страшное и ужасное, развалившееся в самой гуще палисадника.

— А-а-а! — вопит Олечка и пулей вылетает из цветника. — Бабушка-а-а! — И сталкивается с Алешей. — Алеша-а-а! — кричит Олечка. — Там… там… там страшный зверь сидит!

Алеша и сам готов дать стрекача, так сильно он напуган воплями сестры. Он хватает Олечку за руку и открывает рот, чтоб заорать погромче. Но тут из цветника выскакивает перепуганный поросенок. Он спокойно отдыхал в прохладе. Он отдыхал бы и дальше, но его вздернул истошный Олечкин крик. И поросенок испугался. Вылетел из гущи цветника и промчался мимо детей прямиком к сараям.

Алеша захлопывает рот и гладит Олечку по голове.

— Это же поросенок, Олечка, — объясняет он. — Поросенки веселые и никого не кушают.

— А почему он быстро побежал? — недоверчиво озираясь, спрашивает Олечка.

— Он по своей маме соскучился, — говорит Алеша. Потом показывает в сторону сараев. — У него там дом, где все поросенки живут.

На шум подгребает Олежка. Ни одно скандальное происшествие во дворе среди окрестной мелюзги не обходится без этого человека.

— А тебя как зовут? — спрашивает он у Олечки.

— Это моя сестра! — заявляет Алеша. Потом добавляет миролюбиво. — Она поросенка испугалась.

Олечка понравилась Олежке с первого взгляда. Он готов сию же минуту стать ее защитником и опекуном. Но с Олечкой Алеша. Это сдерживает все пламенеющие порывы начинающего донжуана.

— А у нас дома есть маленькие цыплятки, — заявляет, наконец, Олежка. — Их вчера только привезли. Они сидят под лампой и едят яйцо.

— Хочу посмотреть цыпляток! — тут же оживляется Олечка.

— Пошли! — Олежка галантно берет Олечку за руку.

Алеша плетется сзади.

Цыплята-двухдневки находятся в большой картонной коробке, внутри которой стоит включенная настольная лампа. Вокруг лампы раскрошено яйцо, вкрутую сваренное, и зеленый лук. Сами цыплята спят, сбившись в кучу прямо под светом лампы.

— А что они не бегают? — удивляется Олечка.

— Сейчас я их разбужу, — говорит Олежка и сует в коробку руку.

— Не надо! — останавливает Алеша. — Пусть спят. Видишь, они устали.

Но цыплята уже встревожились: загомонили, запищали, толкаться принялись и наваливаться друг на друга.

— Что вы тут делаете? — врывается в комнату грозный глас Олежкиной бабушки. — А ну-ка, марш отсюда на улицу! — Бабушка бесцеремонно выталкивает всю компанию за дверь.

Компания ничуть не расстроилась. Подумаешь, вытолкали! Во дворе гораздо интереснее. А еще пуще — на улице.

Олежке не терпится продемонстрировать Олечке свою компетентность насчет уличных достопримечательностей.

— Пойдем на пруд! — предлагает он. — Там рыбу ловят.

Рыбой Олечку не удивишь. Совсем недавно она с мамой была на море. Там тоже рыбаки ловили рыбу. На море есть большие корабли и дельфины. А на берегу много морских камешков. А когда Олечка на пляже зашла в воду купаться, то с удивлением обнаружила, что вода в море соленая.

— А вода в море соленая! — сообщила Олечка.

— Почему? — спросил Олежка.

— Потому что рыбу в море напустили.

— У нас в пруду тоже рыба, а вода не соленая, — недоверчиво заметил Олежка.

— Потому что в море рыбу из бочки напустили, а в пруд — свежую, — пояснил Алеша.

— Да, из бочки, — подтвердила Олечка.

Малыши прошли мимо здания правления, колхозной гостиницы и кафе "Поплавок", которое находится прямо на берегу пруда. За "Поплавком" располагается местный пляж. Сейчас там людей нет, зато вовсю хозяйничают утки и гуси.

Ребята подходят к воде. Олежка наклонился и зачерпнул воду ладошкой.

— Вот, попробуй, совсем не соленая! — говорит он.

Олечка и Алеша тоже наклоняются к воде и пробуют на вкус прудовую воду.

— Невкусная! — кривится Олечка.

— Это она тут невкусная, — поясняет Олежка. — Видите, здесь гуси и утки. Надо подальше от берега пробовать. — И Олежка закатывает штанишки и двигается вглубь. Алеша следует за ним. Олечка осторожно сует в воду ногу, но тут же отдергивает:

— Холодная!

Мальчики влезли в воду по колена, а Олечка осталась на берегу. Ей обидно, что ее бросили, и страшно, потому что вокруг разгуливают гуси.

— Я бабушке скажу! — принимается реветь она. — Вы плохие-е!

Олежка с Алешей останавливаются и поворачиваются к ревущей девочке. Им невдомек: что это она разревелась?

— Домой пошли-и-и! — плачет Олечка.

Алеша пошлепал назад:

— Идем, Олежка, если она плачет.

Он по опыту знает, что если Олечка плачет, то ничего хорошего из этого не выйдет. Потому что на Олечкин плач бабушка всегда реагирует однозначно: виноват Алеша.

Олежке явно не хочется выходить на берег, но чего не сделаешь ради дружбы?

Вскоре компания из двух совершенно мокрых мальчиков и хнычущей девочки уныло бредет мимо гостиницы, пересекая центральную сельскую площадь. У входа в правление им встречается уборщица:

— Вы, никак, на пруд ходили, разбойники?

— Нет, мы воду пробовали! — отвечает за всех Олечка.

— А зачем в мокрых штанах идете? Уж лучше бы сняли, — говорит уборщица и уходит в контору.

Мальчики тут же усаживаются на землю и стягивают с себя мокрые штаны и рубашки. Оставшись в одних трусиках, они подбирают мокрую одежду и двигают дальше по направлению к дому. На полдороге Алешу осеняет светлая мысль:

— Надо повесить сушить! — говорит он и заворачивает прямиком к штакетнику, ограждающему цветник возле правления. На этом штакетнике мальчики развешивают свою мокрую одежду.

— И все равно вы мокрые и грязные, — говорит Олечка мальчикам, когда, развесив одежду, они направились к дому. — И дома вас накажут.

— А ты Спиноза, вот кто! — огрызается Алеша.

Услышать подобное оскорбление от брата — выше всяких Олечкиных сил. Тем более, после всего пережитого в последние часы. Она заливается громким плачем, который мгновенно привлекает внимание всего взрослого населения "учительского" дома. Выбегает Олечкина бабушка и, не обратив никакого внимания на мокрый вид испуганного внука, подбегает к Олечке:

— Кто тебя обидел, моя девочка?

— Он меня занозой обзывает! — жалуется Олечка и погружается в бабушкин подол.

— Вовсе даже Спиноза, а не заноза, — оправдывается Алеша.

— Спиноза, — подтверждает Олежка.

— А вот сейчас как поставлю тебя в угол, будешь знать, кто Спиноза, а кто заноза, хулиган! — гневается бабушка. — Ишь, как повадился девочку обижать! — Она берет Олечку за руку и ведет ее в дом.

— А спиноза — это когда заноза в спине? — спрашивает у Алеши Олежка.

— Нет, это ученый мыслитель такой. Только его уже нет.

— А где же он?

— Спит где-нибудь, — говорит Алеша. Все ему говорят: "Спи да спи, заноза!" Вот он и заснул. Навеки, вечным сном!

— Жалко! — понимающе вздыхает Олежка. Он берет Алешу за руку, и оба мальчика отправляются к Олежкиной бабушке пробовать ее вкусные плюшки с киселем.

Где у крокодила уши?

Летом у мамы отпуск. Она привезла Алешу в Краснодар к бабушке, а сама уехала в Армавир. Там у нее сессия, потому что мама получает вторую специальность.

У бабушки в доме уже есть ребенок — Алешина сестренка Олечка, которой недавно стукнуло четыре года. Два ребенка в доме — это стихийное бедствие. Бабушка с этим стихийным бедствием порядком намучилась. И тогда она повезла Алешу к его папе на работу.

Папа живет один в общежитии. У него там комната. Когда бабушка доставила папе Алешу вместе с его пожитками, папа собирался на работу.

— Вот, возьмите вашего ребенка и сами с ним занимайтесь, а я устала, — сказала бабушка и поставила сумку с вещами на стул.

— А где же его мать? — спросил папа.

— На сессию укатила. Но через два дня приедет. И тогда разбирайтесь между собой, как хотите.

— Но у меня же работа! — возразил папа.

— А у меня печень. Можно ради ребенка и отпуск взять, — сказала бабушка и ушла.

— Ну, что ж, — сказал папа Алеше, — пойдем на работу брать отпуск.

Он накормил Алешу бутербродом с колбасой, а потом они вместе поехали к папе на работу. И прошли прямо в кабинет к директору, которому папа подал заявление на отпуск без содержания сроком на два дня.

— И где я, по-вашему, должен сейчас искать замену? — возмутился директор. — Все работники в отпусках.

— Хорошо, я сейчас пойду работать, — спокойно сказал папа, — а вы будете нянчить моего ребенка. — Папа подтолкнул Алешу к директорскому столу, а сам направился к двери. Алеша испугался, что папа оставит его с этим противным дядькой, и заревел во всю мощь.

— Да заберите же скорей этого контрабаса! — замахал руками директор. — И катите с ним на все четыре стороны хоть на всю неделю!

Теперь папа с Алешей могли отправляться, куда глаза глядят. Торопиться им некуда, времени навалом — стали по улицам бродить. Зашли в сквер, где много всяких качелей и каруселей для детворы. Алеша покатался по очереди на всех. Потом заглянули в контору, с которой у папы дела. Папа долго разговаривал с каким-то дядькой, которому папа битый час доказывал, что давно уже ломает голову насчет какого-то вопроса. Алеша томился от безделья и думал, что папа этого дядьку обманывает: голова у папы целая, ни одной царапинки нет. Но если папа так сказал, то значит, ему это нужно.

Потом Алеша кушать захотел. И захныкал. Папа распрощался с дядькой и повел сына в кафе. Там он заказал себе пиво и шашлык и спросил у женщины за прилавком, что можно давать маленьким детям на обед?

— Возьмите котлеты с картофельным пюре, салат из помидоров и огурцов. Можно еще фруктовый пудинг.

— Я хочу матерный сок, — сказал Алеша.

— Какой, какой? — не понял папа.

— Матерный сок, — пояснил Алеша.

— Не понимаю, — развел руками папа. — А вы понимаете, что он хочет? — спросил у буфетчицы.

— Он хочет томатный сок, — ответила она.

— Ну, да, матерный, — кивнул головой Алеша.

Папа тяжело вздохнул:

— Да, сынок, видать, я много потерял в жизни, если до сих пор не научился понимать тебя.

После обеда отец с сыном еще немного побродили по городу. А потом у Алеши устали ноги.

— У меня ножки устали! — заныл малыш. — Я к маме хочу! Я спать хочу!

Папа посадил Алешу себе на плечи и понес его до трамвайной остановки. А в трамвае Алеша тут же уснул. Пришлось папе домой нести ребенка на руках. Если честно сказать, то папа и сам устал, и совсем не прочь и себе устроить послеобеденный отдых. Он занес Алешу в комнату и тихонько уложил его на кровать. Потом сам разделся, чтобы устроиться на постели рядом.

Тут Алеша и проснулся. Сел на кровати, удивляется: где это он находится?

— Ты спи, спи! — успокаивает его папа. — Вот я тоже сейчас улягусь, потому что объявляется обеденный сон. — Папа блаженно вытянул ноги и крякнул от удовольствия.

Алеша полежал минуты две-три. Даже глаза честно закрыл, чтоб разделить с папой радость обеденного отдыха. Но Алешин сон пропал. Улетучился в пространстве. Папин пришел, а Алешин — пропал.

— Я пить хочу, папа! — заявил Алеша, поднимая с подушки голову.

— Там, на столе, из графина в стакан налей, — пробубнил папа и повернулся на бок. Он уже почти спал.

Алеша перевалился через папу, съехал с кровати и прошлепал к столу. Напившись, опять залез на кровать и перевалился через папу к стенке. Но тут же почувствовал, что вода, которая была внутри его, теперь просится наружу.

— Папа, я писать хочу! — опять застонал Алеша.

Но папа не отреагировал. Он заснул.

— Па-ап, я писать хочу! — тормошит папу Алеша.

Папа медленно поднимается, нащупывает ногами шлепанцы, берет Алешу на руки и несет его в туалет.

Минут через пять они оба снова лежат на кровати: папа с краю, Алеша от стенки. И папа, естественно, уже спит, а ребенок бодрствует, потому что сон у него пропал.

Алеша уселся на подушку возле папиной головы и, наклонившись к уху поближе, тормошит папу за плечо:

— Па-а-ап! А у тюленя ножки или лапы?

— Что? — открывает папа глаза. — Нет у него ни ножек, ни лапок. У него ласты.

— А ласты — это что?

— Это конечности, которые имеются у всех водоплавающих. Они широкие. Ими можно грести по воде, как веслами. Понял?

— Понял, — кивает Алеша.

— Вот и хорошо! А теперь спи! Я тоже немного посплю.

Папа поворачивается на бок в намерении хорошенько вздремнуть.

— Папа, а почему солнце на землю не падает? — опять спрашивает Алеша.

— Слушай, ты вообще собираешься сегодня спать? — сердится папа. — Сам не спишь и мне не даешь!

— Но, папа, я вовсе не хочу спать! — хнычет Алеша.

— А что же ты хочешь?

— Я хочу рисовать.

— Хорошо, — говорит папа. — Иди, садись за стол и рисуй.

Алеша вновь перелезает через папу и топает к столу. Через минуту в комнате раздается стук, треск, грохот от падающих на пол предметов.

— Что такое?! — в страхе вскакивает с постели папа.

— Папочка, — испуганно таращит глаза Алеша, — это она сама упала!

Папа подбирает с пола осколки разбитого настольного прибора из оникса, который подарили ему в честь юбилея.

— Как он мог упасть, если всю жизнь стоял на столе? — кричит папа.

— Я хотел достать листочек бумаги, а он упал! — плачет Алеша.

— Ну, что, достал?

— Да, папочка!

— Все! Рисуй и не трогай меня хотя бы с полчасика. Я спать хочу!

Алеша удобно усаживается за столом и рисует. Папа падает на кровать, накрывает голову подушкой и проваливается в сон. Ему снится, что он плавает в море, а на спине у него сидит Алеша и весело шлепает ручками по воде. Вдруг, набегает волна, Алеша сваливается в воду, но в последний момент успевает схватиться за папино ухо. "Папа- а- а"! — кричит он.

Папа просыпается весь в поту от ужаса. Алеша сидит у него на плече, действительно, тянет за ухо и кричит:

— Папа-а-а! Папа-а-а! Ну, проснись же!

— А? Что? — вскакивает отец. — Что случилось?!

— Папочка! А где у крокодила ушки?

— Крокодила? Какого крокодила?

— Настоящего. Папочка, я не знаю, где у крокодила уши!

— Ты за этим меня разбудил?

— Да, папочка! Мне нужно знать, где у крокодила уши?

— Ты, что, издеваешься надо мной?! — орет папа.

— Нет, не издеваюсь. Я хочу нарисовать крокодила и не знаю, где у него ушки.

— Вот сейчас как надеру тебе твои собственные уши, сразу узнаешь, где они у крокодила!

Алеша испуганно шарахается от взбешенного папы и пускается в рев.

— Ты все время кричишь на меня! — причитает он. — Я к маме хочу!

Папе становится стыдно. " Ну и свинья же я! — думает он. Только полдня побыл с ребенком, а уже угрожаю выдрать! Ребенок мучается оттого, что не может изобразить безухого крокодила, а я набросился на него, как зверь". Папа нежно берет плачущего сына на колени и прижимает к себе:

— Ну, не обижайся, сынок! Я вовсе не собираюсь тебя бить. Просто я устал и хочу спать. Если ты хочешь, то я объясню тебе про крокодиловы уши.

— Хочу! — говорит Алеша.

— Понимаешь, сынок, крокодилы относятся к классу земноводных, у которых организм приспособлен к тому, чтобы одинаково комфортно чувствовать себя как в воде, так и на суше. А поскольку звуковые волны не одинаково распространяются в воде и в воздухе, то, чтобы улавливать их колебания, нужен более крепкий орган, нежели слуховой аппарат. Таким образом, крокодил слышит всем телом, а не ушами. Теперь тебе понятно!

— Понятно, — отвечает Алеша. — А что такое "таким образом"?

— "Таким образом"? Ну, это такое выражение в русском языке, которое ничего не обозначает, но служит в качестве подтверждения. Это вводное словосочетание…

И папа принимается подробно объяснять сыну, что такое вводные слова и конструкции, и какова их природа. Вдруг он обнаруживает, что Алеша спит сном ангела. Приложил головку к папиному плечу и спит.

Папа осторожно приподнимается, прижимая сына к груди, и потихонечку перекладывает его на кровать. А сам натягивает пижаму, обувает шлепки и отправляется на кухню готовить ужин. Сон у него пропал.

"Ути — плюти!"

В день рождения дедушка подарил Алеше велосипед. Самый настоящий, двухколесный. Правда, к заднему колесу у него еще приделаны два колесика для устойчивости.

Дедушка у Алеши очень старенький. По правде, он ему даже не дедушка, а прадедушка. Он бабушкин отец. Прадедушка плохо слышит и видит, и ходит с палочкой, еле-еле переступая ногами. Алеша очень любит дедушку. Не только потому, что дедушка всегда заступается за Алешу, когда бабушка Алешу бранит. Дедушка знает много сказок. Алеша любит взбираться к дедушке на кресло и слушать, как дедушка рассказывает про что-нибудь.

И дедушка любит Алешу. Олечку тоже любит. Но Алешу больше. И потому он балует мальчика.

Получив свой велосипед, Алеша долго и придирчиво его осматривал. Попробовал, как звонит звонок, как колеса крутятся, какой мягкости седло. Потом Алеша взобрался к деду в кресло и, прижавшись к его щекотливой щеке, сказал:

— Ну, дедушка, купил ты мне, шут знает, что. Лучше купил бы мне маленького братика.

— Что ж, велосипед не понравился тебе? — огорчился дед.

— Да нет, велосипед мне очень понравился. Но ты же знаешь, как мне хочется братика. Уж я бы с ним наигрался!

— Я-то знаю, внучок, да только насчет братика ты обратись к отцу. Он большой мастер по части покупки маленьких ребятишков. А я уж и вижу плохо, и слышу еще хуже, и ноги совсем не ходят. Куда мне?

Алеша сполз с кресла и побежал к папе. Папа в комнате раскладывал праздничный стол. Он очень растерялся, когда уразумел, о чем просит его сын.

— А вот насчет всяких покупок ты лучше разговаривай с мамой, — наконец, ответил папа. — Она лучше в этих делах разбирается. Да и маме же придется возиться с ребенком, если она его купит.

Алеша пошел на кухню разговаривать с мамой. Она сильно возмутилась:

— Вот еще что придумал! Зачем тебе братик? Скучно, что ли? Мне, вот, совсем не скучно. У меня работа, институт, дом и еще тебя надо на ноги поднимать. Да и денег у меня вовсе нет для братиков.

— Мамочка, ну, если не хочешь братика, то купи мне хотя бы собачку!

Мама притянула сына к себе и поцеловала в лобик:

— С собачкой тоже придется повременить.

— Это потому что денег нет?

— И денег нет, и содержать собаку негде. Да ты не огорчайся! Вырастешь, сам купишь себе собачку и все, что захочешь.

— Я братика хочу! — всхлипнул Алеша и поплелся назад к дедушке.

— Ну, что? — спросил дед. — Не хотят братика?

— Не хотят, — ответил Алеша. Ни братика, ни собачку. Только себе все покупают.

— Ты не горюй, внучок, — успокоил дедушка. — Пошли лучше на улицу!

Алеше очень нравится ходить с дедом на улицу. Дедушка не шумит на улице на Алешу и не запрещает ходить, куда попало, как это всегда бабушка делает. Наоборот, дедушка сам спрашивает у Алеши, куда следует идти. Он же ничего не видит и не слышит. А Алеша у него — глаза и уши.

Дедушка и внук оделись, обулись, надели шапки и выползли в коридор. Потом понадобилось еще минут 10, чтоб спуститься с четвертого этажа. Конечно, если бы Алеша отправился гулять один, то он в несколько секунд из подъезда выпрыгнул бы. У него ноги молодые. А у дедушки — старые, ходить ему тяжело. Тем более — спускаться и подниматься по лестнице.

В общем, с грехом пополам и с Алешиной помощью доковылял дедушка до двери в подъезде, вышел на улицу и с удовольствием вдохнул свежий морозный воздух:

— Хорошо-то как, Алеша!

— Что ж хорошо, дедушка?

— Как что? Снежок белый, морозец, солнышко! Поэт Пушкин про такую красоту, знаешь, что сказал? "Мороз и солнце! День чудесный!"

— Это поэт, который про Балду и попа написал?

— Да, именно тот самый. — Дедушка добрел до лавочки, смел с нее снег и уселся, вытянув ноги вперед. — А какие, Алеша, сказки у Пушкина ты еще знаешь?

— Ну, всякие. Про царя Салтана, про мертвую царевну, еще про рыбака и рыбку. Там еще старуха была злая и жадная. Все ей мало было. Зато потом ни с чем не осталась.

Приплелся дворовый пес. К дедушке подошел и уткнулся мордой в его колени. Это он так гостинец выпрашивает. Дедушка, не торопясь, достал из кармана ломоть хлеба.

— На-ка, вот, Дружок, пока хлебца. А уж когда рождение внука отпразднуют, я тебе косточков принесу. Может, еще что и пожирнее останется.

Дружок проглотил хлеб в один момент. И уселся перед дедушкой на задние лапы: вдруг, еще чем-нибудь угостит?

— Нет-нет, не проси! Сказал же, что после принесу! — сказал дедушка. — Иди себе, гуляй, не стой над душой!

— Дедушка, — спросил Алеша. — А Дружок, он чей?

— Да ничей. Так себе, во дворе болтается. Их тут бродячих собак в каждом двору по десятку водится.

— Так давай мы Дружка себе домой заберем, если он ничей! И покупать не надо.

— Забрать-то можно. Да только, если мы его в квартиру приведем, то нас самих вместе с ним выгонят. Он же с блохами и всякой гадостью. Псиной от него прет. А квартира маленькая — самим тесно. Не-е, про собаку ты сейчас и думать не моги. И потом, этот пес и сам не захочет в квартире жить.

— Почему? — удивился Алеша. Он полагал, что Дружок с радостью согласится на комфортное и сытное житье в их квартире.

— Потому что в квартире — стены, а дворовому псу важнее всего воля.

— Воля — Это что?

— Воля? — дедушка задумался. — Ну, воля — это…

Но Алеша уже не слышит дедушку. Его внимание привлекла коляска с младенцем, которую вырулила из-за угла соседка со второго этажа. Из глубины коляски несется жалобное попискивание.

— Дедушка, попросила соседка, — приглядите, пожалуйста, за Юриком секундочку! Я мигом за молочком сбегаю. Ему еще 15 минут гулять, а он проснулся и кушать хочет. — Она поставила коляску перед дедушкой.

— Беги, беги скорее! — поторопил дед. — Поглядим ужо!

Соседка скрылась в подъезде. Алеша подошел к коляске и заглянул вовнутрь. Дедушка тоже заглянул. Отвернул в свертке одеяльца кончик. Из-под него выглянуло плачущее личико младенца.

— Ути- плюти- кути- пути! — ласково сказал малышу дедушка. Малыш примолк, вылупив на дедушку с Алешей глазенки.

— Что ты ему сказал? — спросил Алеша.

— Ути-плюти-кути-пути! — повторил дедушка малышу и ответил Алеше. — Я сказал ему, что все хорошо, и что скоро мама накормит молочком.

— Ути-плюти-кути-пути! — сказал малышу Алеша. Дедушка еще шире отвернул одеяльце, чтобы малышу свободнее было дышать. Малыш молчит, посапывает и с удивлением рассматривает своих утешителей.

— А он понимает, что мы ему говорим? — спросил Алеша.

— А как же? Он все понимает. Только что сказать не умеет. Это взрослые не могут понимать младенцев, потому бедные крохи и плачут. Вот этот Юрик, к примеру, плакал оттого, что ему жарко в одеялах, и дышать нечем. А мама думает, что ему надо кушать.

Прибежала мама Юрика с бутылочкой в руке:

— Как же он так успокоился?

Дедушка сказал:

— Не надо ребенку лицо накрывать, хотя бы и в мороз. Ему дышать надобно, а через одеяло дышать затруднительно. Вот он и плачет, если дышать нечем.

— Так ведь на улице холодно!

— Какой, холодно? Градусов пять. Рази это мороз? Вы к ему в коляску наклонитесь, какой жар идет! Надышал, поди! Любой мороз для ребенка польза, а вы его прячете.

— Агу-у! — произнес малыш.

— Дедушка, слышишь! — воскликнул Алеша, — Он все понимает! Он тоже думает, что мороз — польза.

Мамаша улыбнулась от удовольствия за своего ребенка:

— Так, что же, мне его сейчас не кормить?

— А зачем? Вот привезете домой, там, в тепле, и покормите.

— Вот спасибочко, дедушка! — обрадовалась соседка. — Как вы сразу-то поняли, что он плачет не от голода?

— Отчего ж не понять? — ответил дед. — У меня детишков-то одиннадцать душ было. Которые померли, которых война унесла. Трое остались. Потом внуки пошли. А теперь, вот, и правнуки народились. У меня с младенцами свой разговор.

— Да, — подтвердил Алеша. — "Ути-плюти-кути-пути".

— Агу-у! — согласился в коляске Юрик.

— Чудеса, да и только! — засмеялась счастливая мамаша. — Как ты сказал? "Ути-пути"?

— Это дедушка так сказал: "Ути-плюти-кути-пути!" Это по младенческому значит: "Все хорошо, и скоро мама даст молочка!"

— Агу-у! — опять произнес малыш.

— Вот здорово-то! — обрадовалась соседка. — "Ути-плюти-кути-пути!"

Мелкое предпринимательство

Когда Алеша с мамой летом приехал в город, мама попросила сына, чтобы он каждый день прогуливал дедушку во дворе и на улице:

— Дедушка у нас очень старенький, и сам гулять не может. Его нужно сопровождать, чтоб не заблудился. А если он что-нибудь попросит, то следует непременно сделать. Дедушка беспомощный, а ты, сынок, уже почти взрослый и должен взять ответственность.

Конечно же, Алеша взял эту самую ответственность. Правда, ее пришлось разделить с Олечкой, которая тоже захотела прогуливать дедушку.

Обычно, вся компания прогуливается во дворе или за двором, возле парикмахерской. Тут очень удобное место: лавочки в тени под деревьями и газировочный автомат. Если, к примеру, захочется газировки, то подбежишь к автомату, подставишь стакан и опустишь три копейки, если с сиропом надо. А если без сиропа, то опускаешь в автомат одну копейку.

У Алеши с Олечкой всегда в запасе имеются монетки, которые им дает дедушка. У парикмахерской дедушка, как правило, сидит на скамейке. А внуки носятся вокруг. Но далеко не забегают, чтоб не выпустить старика из виду. На улице дедушка оказывается очень капризный. То ему страшно, то боится потеряться, то просит, чтоб ребята рассказывали ему, что вокруг творится. Вот и приходится внукам неотлучно быть при дедушке. А за это он дает им по монетке на газводу и мороженое. Иногда дедушка просит, чтоб внуки повели его к магазину, в котором он покупает что-нибудь вкусненькое. С дедушкой хорошо гулять!

Как-то раз дал дедушка Алеше и Олечке по три копейки на воду. И Олечка свою монетку потеряла, пока шла к автомату. Дедушка в газету свою уткнулся, Алеша воду свою выпил, а Олечка осталась ни с чем. Она и заплакала от обиды. Стоит возле автомата и скулит. Дяденька тут подходит:

— Что ты плачешь, девочка?

— Я воды хочу-у-у! — пищит Олечка.

— Да вот же вода, в автомате! — удивляется дяденька.

— Я денежку потеряла! — заливается несчастное дитя.

Дяденька пожалел ребенка и дал монетку на воду. А пока Олечка плакала у автомата, Алеша нашел возле парикмахерской Олечкины три копейки. Вдобавок, еще копейку нашел. Обрадовался, прибежал к сестре выручать из беды. А она уже воду из стакана дует. С сиропом.

— Как же ты воду набрала? — удивился Алеша.

— Дяденька денежку дал! — похвастала Олечка.

— Почему дал?

— Потому что я плакала. Он подошел и дал.

Алеша призадумался. Наконец, спросил:

— А еще плакать можешь?

— Могу, — простодушно ответила Олечка и тут же пустилась в рев.

— Ты что плачешь? — подошла к детям женщина.

— Она хотела воды попить, а денежку потеряла, — ответил за сестру Алеша.

— Ну, не плачь! На, возьми три копейки и пей! — Женщина протянула девочке монетку.

И тогда Алеша сообразил, что на Олечкиных слезах можно неплохо заработать.

— Давай, плакай на мороженое! — приказал он сестренке.

Возможно, Олечка наплакала бы не только на мороженое, но и на нечто более серьезное, но тут одна из работниц парикмахерской вышла на крыльцо проветриться. И обратила внимание на двух странных карапузов. Точнее, карапузы были очень даже обыкновенные. Но вели они себя возле газировочного автомата подозрительно странно. Ребенок в платьице жалобно ревет, прерываясь время от времени на минутку (когда к автомату кто-нибудь подходит). А другой ребенок в шортиках спокойно стоит возле, спокойно воспринимает этот рев и даже не пытается помочь плачущей.

Пригляделась женщина повнимательней: так ведь это карапузы вон того деда, который на лавочке дремлет, в газету уткнувшись.

— Э-эй! Дедуля! — кричит женщина. — Не ваши ли там ребятишки возле автомата крутятся?

— Ась? — отзывается дед, проснувшись.

— Ребятишки там ваши, спрашиваю?

— Ась?

"Он еще и не слышит, елки-палки!" — думает женщина и сама направляется к автомату.

А тут предпринимательство набирает обороты.

— Ребенок, ты что плачешь? — участливо спрашивает очередной прохожий у Олечки, отчаянно трущей кулачками сухие глаза.

— Она пить хочет, а денежки нет, — заявляет Алеша.

Прохожий сердобольно дает ребенку необходимую для питья монету. Но Олечка воду не пьет, а отдает монетку брату и тут же опять принимается хныкать.

Присмотрелась парикмахерша, понаблюдала и удивилась несказанно. "Вот это класс! Театр отныне отдыхает!" — восхищенно подумала она.

— Эй вы, артисты! — обращается она к юным предпринимателям. — И долго вы собираетесь дурить публику?

— Мы не дурим, — не моргнув глазом, отвечает Алеша, — мы зарабатываем.

Парикмахерша заливается смехом.

— Вот это работнички, и я понимаю! — хохочет она. Потом спохватывается: надо же остановить безобразие!

— Э-эй, дед! — кричит она опять. — Да что ж ты спишь, дорогой! Погляди, что твои шалопаи творят!

Олечка, испугавшись, принимается реветь по-настоящему, а Алеша спрятал монетку в карманчик шортиков и сказал серьезно:

— Что вы кричите, когда он не слышит? А денежки нам сами тетеньки и дяденьки дают.

Парикмахерша уставилась на Алешу, словно перед ней пришелец из космоса объявился. Потом подошла к нему и обняла от всей души, как родного:

— Ты далеко пойдешь, малыш! — добродушно улыбнулась она. — Вот тебе 20 копеек за смекалку, но ты больше никогда в жизни не занимайся такими делами. Ты понял меня?

— Понял, — удивился Алеша. Он взял Олечку за руку и повел к дедушке. Возле крыльца парикмахерской вдруг остановился, обернулся и побежал назад, к парикмахерше.

— Вот, возьмите свои деньги! — звонко прокричал он. — Мне дедушка даст, когда нужно. — Он отдал монетку и, развернувшись, пустился обратно к лавочке.