Усадьба леди Анны

Глава 18

— Нет, Макс. Никаких ночных визитов к маркизе. Возможно, мне придется давать клятву на Библии.

— Хорошо, Луи. Но завтра ты…

— Я помню все, что обещал тебе, — Принц с трудом удержался от улыбки.

Он всегда, с самого детства любил малыша Макса, ощущая себя старше, умнее, значительнее и жалея несколько неуклюжего малыша. Его величество часто брал с собой наследника, навещая своего бастарда, и даже первые шаги маленький граф сделал не с помощью нянек, а опираясь на руку принца. Эта детское чувство ответственности за беспомощное существо осталось с принцем Луи-Филиппом навсегда.

Привязанность не мешала дофину видеть слабые стороны Макса и по возможности ограничивать неразумные его желания. Луи-Филлип замечал, что брат взрослеет и становится логичнее в поступках, мудрее, спокойнее. Просто нужно дать мальчику время.

С раннего утра на «Санта Беренику» прибыл королевский гонец. Пакет документов был передан герцогине Анне Ангуленской со всеми подобающими почестями.

Одно из писем содержало приветствие от его величества, короля Франкии. Второе, написанное дофином, больше напоминало поздравительную открытку с пожеланиями разных благ.

В третьем письме обнаружилась четкая инструкция от мужа. Герцогине велено было ровно к полудню прибыть в часовню Лувра. Герцог даже не счел нужным пояснить, что там состоится повторная церемония венчания, но уже проведенная местным священником. Это Анна сообразила сама. Зато в конце было добавлено: «…должен представить вас его королевскому величеству и его королевскому высочеству, а посему одежда ваша должна соответствовать титулу.

Воздержитесь от опозданий, мадам.»

Подпись под инструкцией гласила: Максимилиан Жан-Филипп Виктуар, герцог де Ангуленский и де Шефрез. И никаких: «с почтением», «преданны вам» или, допустим, хотя бы «с уважением».

Получив из рук патронессы письмо, донна Мариэтта развила бурную деятельность.

В карету с золочеными гербами на дверцах, запряженную четверкой роскошных вороных и ждущую на пирсе, Анна села в негнущемся от камней и металла платье, с положенной статусу маской косметики и щедро политая духами. Кроме нее на сидении напротив поместилась только донна Мариэтта. Карета явно не предназначалась для большого количества людей.

В последний момент Анна изрядно струсила и почти с истерикой потребовала присутствия Бертины. Донна Мариэтта стояла насмерть, утверждая, что так ронять себя в день приезда недопустимо! Однако новоиспеченная герцогиня просто отказалась спускаться на пристань, и компаньонка, шипящая от раздражения, была вынуждена вступить в переговоры с кучером. Один из двух лакеев, сидящих на запятках кареты, растерянно почесав за ухом, куда-то отправился пешком, освободив таким образом место для горничной.

Солдаты короля Эспании окружили карету, и кучер щелкнул кнутом.

— Надеюсь, это позорное происшествие не донесут до сведения вашего мужа или, не дай Господи, самого короля! — раздраженная донна Мариэтта собиралась и дальше выносить мозги. Сейчас она, неловко перегнувшись через колени герцогини, плотно задергивала шторки на дверках: негоже простолюдинам видеть, что происходит внутри.

Анна, понимающая, что именно сейчас, когда за Мариэттой нет поддержки в виде остальных фрейлин, горничных-лакеев и прочих мастеров красоты, осознающая, что лучше момента может и не представиться, приказала холодно и спокойно:

— Замолчите.

— Что?! — от неожиданности у почтенной донны даже чуть приоткрылся рот. Никогда прежде ее воспитанница не позволяла себе такое… таких… Донна просто не могла подобрать правильное слово!

— Я, герцогиня Ангуленская, приказываю вам, донна Мариэтта, замолчать, — голос герцогини был вполне спокоен, но внутри себя Анна ощущала и растерянность, и страх, потому добавила пояснение: — Я хочу помолиться в дороге.

Донна вынуждена была закрыть рот и терпеть всю дорогу до самого Лувра. В воротах возникла некоторая заминка. Солдат Эспанского короля отказались пропускать внутрь. В карету, вежливо кланяясь, заглянул капитан дворцовой охраны и пояснил:

— Мадам, нам отдан приказ отправить военных в Эспанское посольство. Вам не стоит волноваться. Здесь, в Лувре, к вам будет приставлен почетный караул из лучших воинов его величества!

Анне было уже все равно, а вот на донну Мариэтту это произвело гнетущее впечатление. Однако сильно накрутить себя компаньонка не успела: карета, проехав по широкой аллее, остановилась. Дверцы распахнулись и высокая красивая дама лет сорока пяти, ожидающая гостей на крыльце, окинула Анну тяжелым холодным взглядом. Стоящий рядом с ней мужчина средних лет представился:

— Госпожа герцогиня, я управляющий вашего мужа, господин Рейф. Позвольте вам представить вдовствующую графиню Аржентальскую.

Анна сообразила: эта женщина — мать ее мужа, потому поклонилась достаточно вежливо, получив в ответ небрежный реверанс. Дама развернулась и, зайдя в распахнутые двери, не говоря ни слова, двинулась в один из коридоров, выходящих в холл.

— Последуем за госпожой графиней, — торопливо и чуть смущенно произнес господин Рейф, низко кланяясь.

Силуэт графини плыл уже метрах в шести-семи впереди эспанок. Управляющий кинулся догонять госпожу. Такой прием свекрови не мог не насторожить Анну и донну Мариэтту, шедшую, отставая от герцогини всего на шаг, и тихим голосом выговаривающую:

— Вы не должны были так ронять себя и кланяться первой! Ваша свекровь всего лишь графиня. То, что происходит сейчас, просто возмутительно!

Сперва Анна торопилась, желая догнать графиню, но потом вдруг, резко остановившись, повернулась к компаньонке и спросила:

— Что будет, если я не стану догонять?

— Простите, ваша светлость? — Мариэтта даже чуть наморщила лоб, пытаясь уловить суть вопроса. Потом торопливо смахнула с воротника пылинки маски и проговорила: — Простите, ваше сиятельство, я не поняла вопроса.

— Что будет, если мы не станем бежать за графиней? Я не расположена так торопиться.

На секунду замерев, донна Мариэтта ответила:

— Да, ваша светлость, — первый раз за все время Анна услышала одобрение в голосе компаньонки. — Вы правы, ваша светлость! Такой прием… Вы не обязаны бежать за графиней. Тем более, — в голосе донны послышалось ехидство, — без графини на церемонии смогут обойтись, а вот без вас — нет!

Постояв еще пару минут и испытывая некое злорадное удовольствие, Анна неторопливо двинулась по роскошному пустому коридору. Графиня уже пропала из виду, и теперь дамы не слишком понимали, куда нужно идти. Остановившись в еще одном красивом холле, куда сходились несколько коридоров, Анна заговорила с компаньонкой:

— Мы постоим тут, донна Мариэтта, пока нас не найдут.

— Думаю, так будет правильно. Спрашивать дорогу у слуг будет совсем уж неприлично. Но… вы не боитесь, ваша светлость? Ваш муж… Вдруг, герцог будет недоволен?

— Ему следовало лучше организовать наш прием.

Мариэтта только вздохнула. Её одновременно и раздражало все происходящее, и пугало. Здесь, без привычного окружения, она чувствовала себя крошечной и беззащитной.

Графиня вернулась за ними лично, на щеках дамы, покрытых лишь легким слоем пудры, цвел нервный румянец. Однако других видимых признаков злости или раздражения видно не было. Голосом ровным и спокойным вдова сказала:

— Его высочество дофин недоволен опозданием.

— Он недоволен вами, госпожа графиня, или недоволен мной?

Первый раз свекровь взглянула в глаза невестки и взор ее стал задумчивым. От ответа женщина воздержалась, лишь сказав:

— Следуйте за мной, дамы, — в этот раз она не пыталась бросить иностранок в коридорах дворца — дофин действительно был недоволен задержкой.

Служба была довольно поспешной, хотя и присутствовали несколько разодетых местных вельмож. Лишенная возможности рассматривать людей и их одежду, Анна лишь раз, еще при входе в часовню, бросила оценивающий взгляд на мужа.

Молод, высок ростом и, пожалуй, даже красив. Что чувствует он, видя перед собой загрунтованную до потери человеческого облика женщину? Насколько брак для него нежелателен?

Горели свечи, крестились придворные, пахло ладаном и совсем немного конским потом. От духоты Анна начала задыхаться и больше всего думала о том, как зудит лицо.

Один из гостей, невысокий светловолосый крепыш, стоявший все время венчания за спиной герцога, держал алую подушечку с кольцами.

Анна, как в тумане, ответила положеное: «Да!», сняла перчатку с руки и позволила нацепить массивный перстень с сапфиром на палец. Взяла с атласной подушечки второе кольцо, еще более роскошное и, так и не подняв глаз, надела его мужу.

Неловкий момент возник, когда священник разрешил поцелуй. Герцог Максимилиан склонился к ее лицу, но губами так и не коснулся. Скорее всего, со стороны это было незаметно, но…

Руки, чтобы опереться на нее, муж ей тоже не предложил. Казалось, он вообще боится дотронуться до жены. А может, просто брезгует? Они так и шли по широкому проходу между скамеек: рядом, но не вместе.

На выходе из часовни их задержали гости. Анна стояла статуей, а муж монотонным голосом произносил:

— Его высочество, дофин Франкии, Луи-Филлип Бурбэнтский…

Это оказался тот самый светловолосый крепыш. Анна приседала и кланялась.

— Его светлость лорд-хранитель королевской опочивальни, герцог Дэнверский…

— Его сиятельство…

Это продолжалось довольно долго, Анна была в ужасе: большую часть имен она просто не запомнила. Случись что, останется только полагаться на память стоящей за спиной донны Мариэтты.

Звук гонга, глубокий медный звон, волной разлился по замку, и все, даже не закончив церемонию представления, куда-то заторопились, прямо по пути выстраиваясь в некое подобие колонны.

Первым, весьма быстро шагал дофин. За ним один из мужчин, седоватый, роскошно одетый и весьма грузный. И только потом Анна и ее непонятный муж. Остальные выстроились сзади, в соответствии с какой-то табелью о рангах.

Официальное представление герцогини Анны Ангуленской его величеству, Филиппу Xl Бурбэнту, происходило достаточно церемонно. Но здесь, в большой и светлой зале приемов, Анна резко почувствовала всю нелепость и неуместность собственной одежды и косметики.

Стоящие у стен зала придворные пялились на нее, дамы прикрывали лица изящными веерами, явно пряча под ними улыбки, мужчины чуть отворачивали лица, переглядываясь, и все, абсолютно все шушукались, не боясь перебить мажордома.

Легкие ткани платьев, не слишком широкие юбки и полное отсутствие кринолиновых конструкций. На лицах почти нет косметики, только у дам подкрашены глаза и брови, но даже помадами не злоупотребляли. Правда, плотный запах духов и пота стоял стеной, но по сравнению с эспанским двором, этот казался Анне значительно приятнее.

Герцогиня даже воспряла духом, понимая, что часть ее жизни будет проходить во дворце, и вполне готовая оценить и принять местную моду. Здесь всё, даже манеры людей, было понятнее ей.

Анна утешала себя тем, что через несколько дней этот позорный ее выход в люди забудется, а ей больше никогда не придется красить лицо. Первое, что она сделает, отправит назад, в Эспанию, мастера красоты и куафера. Слава всем богам, парики во Франкии тоже не носили!

Гул голосов стих и наступила тишина. Правда, всего на мгновение, когда его величество произносил приветствие стоящей перед ним паре. Герцог Ангуленский, все так же ни слова не говоря жене, кинул на нее искоса один лишь взгляд и, дождавшись, когда она вместе с ним поклонится королю, двинулся в сторону от трона.

Анна поспешила за ним, ожидая, что вот сейчас, когда фокус внимания придворных и короля сместился с их пары, муж позволит ей, наконец, уехать туда, где он живет. Нужно начать обустраиваться на новом месте, нужно заказать новую одежду. Нужно наконец-то просто вымыться с дороги!

Муж ее, между тем, перемолвившись с дофином буквально парой слов, спешно исчез за колоннами, а принц Луи-Филипп приказал растерянной герцогине:

— Ваша светлость, сейчас я передам вас господину Рейфу. Все дальнейшие распоряжения вашего мужа передаст вам управляющий лично. Поздравляю вас еще раз, леди Анна, и желаю долгой и благополучной жизни.