Усадьба леди Анны

Глава 21

Утром до завтрака, мадам Трюффе видела, как из спальни герцогини выходит странно порозовевшая и довольная мадам Леруан. Это показалось управляющей странным, и она, чуть загородив путь хозяйке, попыталась начать беседу:

— Доброе утро, мадам Леруан.

— Доброе, мадам Трюффе. Как почивалось?

— О, благодарю вас! Это был самый прекрасный и покойный ночлег за весь путь. Вы просто восхитительная хозяйка! Я вижу, вы даже поспешили с утра навестить герцогиню Ангуленскую. Она опять высказывала претензии? — заговорщицки улыбнулась управительница, как бы давая понять, что не стоит придавать словам герцогини излишний вес.

— Нет, мадам, напротив, — “мышка” несколько удивленно приподняла светлые бровки и ласково улыбнулась в ответ. — Её светлость была так довольна, что поблагодарила меня за удобства и гостеприимство.

— И все? Герцогиня не смогла подождать до завтрака?! — мадам Трюффе испытующе заглядывала хозяйке в лицо, но прочитать хоть что-то не смогла.

Еще немного поулыбавшись друг другу, дамы разошлись, чтобы вновь встретится перед завтраком.

Надо сказать, что мадам Трюффе почти не ошиблась, расписывая Анатоля Леруана очаровательным юношей. Двадцать с лишним лет назад именно таким он и был — прекрасным, как юный греческий бог, с ярко-голубыми глазами, золотыми локонами и мужественным смехом. Нетитулованный дворянин, нищий, как церковная мышь, сделал ставку на свою красоту и…

Сложно сказать, проиграл он или выиграл в этой жизни. Женщинам он нравился всегда, такова уж природа молодых девушек: замечать только самое очевидное. Например, красоту, галантность и остроумие.

Когда тонны своего обаяния Анатоль обрушил не на замужних дам и не на юную баронессу Молени, а на серую мышку Линель, дочку такого же нетитулованного дворянина, только весьма богатого, то случилось именно то, что и следовало ожидать — побег из отчего дома.

Разумеется, отец Линель был сильно недоволен пустопорожним женихом. Мать же, госпожа Тесси, была в ужасе и пыталась донести до единственного чада:

— Пойми, детка. Дело не в том, что он нищий. Был бы он разумным и трудолюбивым человеком, я сумела бы убедить отца. Но ведь он лезет в долги ради нового камзола или роскошной упряжи. Этот пустой мальчишка заложил свои земли, чтобы пустить пыль в глаза баронессе Молени подарками. Думаешь, почему родители сочли за благо отправить дочь в столицу? И только поняв, что там ему ничего не отломится, он начал ухаживать за тобой. Поверь, детка, он просто красивый слизняк. Ты всегда была умницей, Линель…

Линель покорно кивала головой и обещала-обещала-обещала… Взяться за ум и на всех балах отвергать дурного кавалера, обратить внимание на сына господина Каршера и позволить ему ухаживать, посмотреть внимательнее на вдового месье Анкерана: очень может быть, что как раз он и будет ее судьбой…

Через неделю она сбежала из дома и тайно обвенчалась с любовью всей своей жизни. Этот брак принес юной девушке множество открытий далеко не самого приятного свойства. Правда, разные неожиданности получил и молодой муж.

Конечно, родители вынуждены были смириться и даже выделить дочери некоторое приданое. И тут выяснилось, что брачный контракт, который, торжествуя в душе и почти не читая, подмахнул Анатоль Леруан, содержит весьма неприятные пункты. Для него неприятные.

Ему отошли и деньги, и приличный дом, и многое другое. Только вот ни заложить, ни продать дом и земли без согласия жены он не мог — это было прописано отдельным пунктом. А еще жена не несла ответственности за его долги. И вот это, как выяснилось впоследствии, оказалось самым ужасным.

Разумеется, сперва молодой муж не слишком и расстраивался: золота тоже отсыпали достаточно. Он устроил несколько балов, где превесело провел время в кругу прекрасных дам, заказал карету с золочеными гербами для семейных выездов и наделал еще множество подобных глупостей, а скучная Линель, которая повадилась читать ему нотации, призывая к благоразумию, частенько оставалась дома, рыдая в подушку. Было у нее, с точки зрения мужа, и хорошее качество: она не бегала жаловаться родителям. На все вопросы всегда улыбалась и отвечала, что у нее прекрасный муж, и она совершенно счастлива.

Так в семейных радостях прошли почти два года, когда утром, за завтраком, муж небрежно заявил:

— Завтра посетим нотариуса. Я хочу заложить тот кусок луга, что граничит с землями Молени. Доход с него совсем уж крошечный, а так я сразу получу…

— Нет.

Ответ жены, на которую он давно уже перестал обращать внимание, так поразил Анатоля, что он даже не сразу понял…

Он пробовал ругаться и кричать на жену, но она с тупым, как ему казалось, упрямством повторяла одно и то же:

— Нет.

Он уехал из дома и почти две недели мотался по соседям и любовницам, но это ничего не изменило. Когда он вернулся, то услышал то же самое «нет» в ответ. И вот тогда он допустил ошибку.

Оплеуха отбросила эту бледную немочь к стене…

— Ты сделаешь так, как я прикажу! Я твой муж и имею право…

Линель даже не заплакала, глядя на мужа со странным спокойствием и, встав без его помощи, покорно кивнула головой. До самого ужина жена была тиха и скромна, вечером сама подлила ему вина и даже не отказала в супружеских утехах.

Не то, чтобы ему это было так уж нужно. Любовницы не давали скучать красавцу по ласкам невзрачной супруги, просто он хотел окончательно утвердить свою власть, дать понять ей, кто в доме хозяин, а кто…

До сих пор женщины были в его руках, как податливая глина, но сейчас господин Леруан наткнулся на нечто неожиданное. Просто он еще об этом не знал.

Анатоль Леруан проснулся совершенно неожиданно. Проснулся оттого, что в лицо ему плеснули водой, только вот встать он не мог. Были связаны не только руки, но и ноги. Со стороны красавец напоминал сейчас знаменитую руанскую колбасу, которую плотно обвязывали бечевкой перед копчением. Горели все свечи, и бледная немочь Линель стояла с кувшином в руках.

— Ты… Да я тебя!

— Ты можешь орать сколько угодно, слуг я отпустила. А теперь слушай меня внимательно. Сейчас ты получишь то, что заслужил. И каждый раз, когда ты надумаешь мне перечить или поднимешь на меня руку, будет то же самое. Я не такой слизняк, как ты, я умею ждать и выберу время.

После этого, кряхтя от натуги, она перевернула пытающегося кусаться мужа лицом вниз и взялась за кнут…

Внезапная тяжелая болезнь красавца и весельчака Анатоля опечалила только его любовниц. Целых три недели он пролежал в горячке. Жена преданно ухаживала за ним…

Кредиторы же в душе желали ему сдохнуть, чтобы приступить к дележу наследства. Однако господин Леруан выжил, невзирая на пожелания. Вот только эта тяжелая болезнь принесла разочарование и любовницам, и кредиторам. Первых он как-то быстро бросил, а со вторыми перезаключил долговые обязательства на более длительный срок.

В это время за его плечом всегда стояла бледная и незаметная мадам Леруан и ласково гладила мужа по плечу. А тот вдруг сделался крайне скуп и привередлив, торговался за каждый экю и сантим и более никогда не занимал денег у ростовщиков.

Напротив, через два года, погасив все долги, семья Леруан взяла в аренду первый большой виноградник.

— Я верила в тебя, моя умница, — прослезилась пожилая мадам Тесси. — Как жаль, что отец не дожил до этого времени, как жаль… Думаю, — прозорливо добавила она, — эта победа далась тебе нелегко.

И даже сейчас Линель Леруан только согласно кивнула головой и ответила:

— Да, мама. Но я справилась.

Через два года Линель родила единственного своего ребенка, дочку Фелицию.

Поэтому, уходя сейчас в свою комнату, мадам Леруан с некоторой насмешкой думала: «Эта Трюффе действительно считает, что я должна рассказать ей все, о чем договорилась? За дуру меня держит, не иначе… Ну, мне же и лучше, меньше лезть будет. А герцогиня-то необычная дама. Только не понятно, почему от мужа сбежала так быстро. Впрочем, не мое это дело. А вот украшения она продала дешево. Зато приданое у моей детки будет лучшим из возможного!»

Мадам любовно раскладывала в шкатулке роскошный эгрет и редкой красоты сапфировый комплект. Полюбовалась чистотой камней и задумалась о том, как выплатить оставшиеся по расписке деньги без ведома мужа.

Конечно, он уже далеко не тот, что был четырнадцать лет назад, но и его привычка напиваться доставляла некоторые хлопоты. Безусловно, мадам Линель могла прекратить это по щелчку пальцев, но вовсе не считала нужным.

«Чем больше в него влить вина, тем меньше будет лезть в дела. Это выгодная сделка», — усмехнулась мадам.

Мужа своего она глубоко презирала. Так же глубоко и искренне, как любила в семнадцать лет. Мадам Линель так и не смогла ему простить даже не разорение и побои, а то, как он обошелся с ее любовь. Сейчас, будучи достаточно богатой и самостоятельной женщиной, она не желала что-то менять в жизни.

Поместье Арль мадам Трюффе все же навестить не отказалась. Для Анны эта незапланированная остановка было большим удовольствием: капитан и солдаты охраны подчинялись, к сожалению, не ей. И если выезд начинался тогда, когда она покидала очередное место ночлега, то в остановках по требованию ей почти всегда отказывала мадам:

— Здесь нечего смотреть, это обычный сад. Не пристало герцогине разговаривать с крестьянами.

За эти три недели Анна толком не увидела ни страны, ни людей. Зато характер спутницы оценила по достоинству. Потому и состоялся тайный сговор с Линель Леруан.

Той было весьма выгодно приобрести драгоценности за две трети стоимости, а Анна просто боялась остаться без денег. Все прежние дома, где они ночевали, были внесены в план поездки мужем, а возможно и самим дофином. Продавать драгоценности там было слишком рискованно. Обязательно донесут. Одно дело подарить несколько тряпок обедневшей баронессе и обмениваться с ней письмами, и совсем другое — продавать драгоценности. Мужу, скорее всего, донесли бы о таком странном поступке. А так все останется в тайне.

Конечно, в замке у герцогини будет еда, тепло и обслуга, но никакой самостоятельности. Судя по всему, ее ждет борьба за власть и куча бессмысленных бесед на эту тему. Слишком уж мадам Трюффе недовольна и самой Анной, и этим назначением. Так что запасной план вовсе не помешает. А уж свободная наличка и вовсе необходима.

Карета остановилась у широкой запущенной аллеи. Легкий ветер гонял по ней кучи опавшей листвы и мелких веток, сам дом прятался за двумя большими дубами. Зрелище было жалкое: заколоченные крест-накрест ставни, огромный навесной замок на двойных дверях, ржавый и неопрятный, выщерблины и мусор на широких округлых ступеньках.

Сторожа искать не стали, мадам шла вокруг дома и оживленно рассказывала:

— Вот эти три окна — большой зал, здесь принимали гостей. А это, на втором, видите? Ну, вон то узкое окошечко — моя бывшая спальня. Боже, как постарел сад! Хотя этой груши и вот этих персиков раньше не было! А тут были клумбы… А беседка рухнула… Вообще-то она была красивой, увитой розами. Мы всегда пили здесь чай весной!

Впрочем, слишком долго мадам задерживаться не стала и вынесла вердикт:

— Как я и говорила, осталась одна рухлядь! Едем уже, ваша светлость. В шато Санта Лафи нас ждут и подготовили комнаты.

Их действительно ждали. На крыльце старого и немного потрепанного дома в три этажа с узкими окнами и тщательно выметенным двором в две шеренги стояли люди. Пожилая супружеская пара старших слуг, несколько горничных, дородная кухарка и конюхи.

— Это ваша прислуга, ваша светлость, — голос мадам Трюффе звучал сухо и официально. Она строго рассматривала людей. И, наконец, приказала:

— Представьтесь по старшинству!

Первой назвалась семейная пара — старшая горничная Софи и ее супруг, управляющий замком Сезар. Кланяясь и приседая, женщина начала пояснять:

— Это повариха наша, Мари. Горничные: Бертина, Эмма и Адель. Это…

Договорить она не успела. Мадам прошла к замершей прислуге и начала спрашивать их имена. Достаточно тихо, так, что Анна ничего не расслышала.

— А почему не наняли швею? — мадам Трюффе обратилась к солидной, полнотелой Софи и ее такому же солидному мужу, Сезару. Те переглянулись и неуверенно посмотрели на властную даму. — Я назначена герцогом Ангуленским экономкой в этот дом. И от вас потребую неукоснительного выполнения всех моих приказов! А пока проводите герцогиню в ее покои!

Анна видела, что Трюффе ставит, что называется, «телегу впереди лошади», но устраивать разборки на глазах у слуг не сочла нужным. Потому дружелюбно кивнула испуганным строгостью горничным и, поманив пальцем одну из них, спросила:

— Как тебя зовут?

— Элен, ваша светлость. — Прекрасно. Проводи меня в мою комнату, Элен. А позднее, пожалуйста, найди Бертину и Фанни. Это моя камеристка и моя личная горничная. Помоги им устроится.

Девушка присела в поклоне и распахнула перед Анной дверь.