Усадьба леди Анны

Глава 38

Письмо герцога можно было считать образцовым экземпляром формального сообщения. Пара полувопросов-полуутверждений о том, что у жены все в порядке, новость о его собственной поездке и вполне официальное пожелание благополучия в конце, перед подписью. Все.

Для Анны, впрочем, это был не самый худший вариант. Никаких теплых чувств она к собственному мужу не испытывала, скорее, некоторую неприязнь, вполне, впрочем, объяснимую. Кому может понравиться, что где-то там, в далеких далях, живет человек, вольный распоряжаться твоей судьбой и весьма существенно влиять на нее?

Однако второй лист письма заставил ее задуматься. Стихотворение «Феникс». Что это?! Попытка поделиться чем-то личным? Крик о помощи?

Герцогиня еще раз пробежала взглядом по строчкам: «…Что внутри, что снаружи царят пустота и потёмки. — Да, я жив. Но живу ли, не ведаю наверняка.»

Было в этом что-то глубоко личное, потаенное. Такое не прикладывают к официальным письмам. Она задумчиво повертела листы перед глазами, рассматривая их на свет: «Да, вот здесь… Что-то липкое, похоже, просто капля воска. И они склеились. Непонятно, он хотел мне послать это или же так получилось случайно, просто страницы слиплись?».

Когда в комнату постучалась вернувшаяся мадам Берк, Анна протянула ей только первый лист письма: «Случайно стих попал или нет, показывать его не стоит в любом случае — это слишком личное. Странно только, что в строчках столько боли… Откуда бы она взялась у вполне успешного мужчины? По меркам этого мира он вполне себе баловень судьбы.».

Мадам Берк дочитала письмо и с облегчением вздохнула:

— Его светлость герцог просто сделал вежливый жест. Отпишите ему что-то столь же учтивое. Если хотите, я могу составить текст.

— Спасибо, мадам Берк. Думаю, я справлюсь сама, — улыбнулась Анна.

Ответ она решила отложить на несколько дней. Раз уж гонец был отправлен в Перванс, значит, его королевское величество не счел нужным сообщить сыну, что жена его скоро поселиться в предместьях Парижеля. Кто она такая, чтобы спорить с волей короля?

Эта небольшая отсрочка оказалась весьма кстати: пришло письмо от баронессы де Мёрль. Точнее, два письма. И если второе содержало обычные сплетни и глубокие сожаления по поводу того, что герцогиня не смогла остановиться в их доме на ночлег и объехала шато Мёрль стороной, то в первом, которое герцогиня должна была получить давным-давно, содержалась весьма важная новость.

Баронесса писала: «…и рана его оказалась столь ужасна, что герцог, даже выздоровев, отказывается от светских развлечений и живет затворником.

Первое время ранение герцога Ангуленского держалось в большой тайне. Говорят, что сам король запретил лекарям говорить об этом. Слухи о ранении разнеслись только тогда, когда герцог пошел на поправку, потому и сообщение мое вам несколько запоздало.

Разговоров о его светлости Ангуленском ходит множество. Говорят, что на один глаз он ослеп, и даже маркиза Беноржи нашла его слишком уродливым. Но так же и говорят, что герцог сам изгнал маркизу, дабы не портить ей жизнь своим уродством.

Говорят, что герцог стал невыносимо зол и срывается на слугах. А его королевское величество, вроде бы, собирается строить монастырь, куда и уйдет от мира ваш муж.

К сожалению, слухов столь много, что я не могу ручаться за их достоверность. Точно известно только одно: герцог получил тяжелую рану и выздоровел.

Есть и еще одна новость, к сожалению, неутешительная: ваша почтенная свекровь, графиня Аржентальская, вела себя несколько неосмотрительно. Сейчас молва приписывает ей молодого любовника, некоего Андрэ Берста.

Известие довольно неприличное само по себе, но к тому же еще и отягченное публичным скандалом!

Графиня повздорила в гостях в приличном салоне с некой молодой вдовой, которой месье Берст оказывал знаки внимания. Он вроде бы подарил вдове Симоне перстень, который ему ранее в дар преподнесла сама графиня Аржентальская. Не могу знать, верным ли является сообщение, что при этом графиня была пьяна, но очевидец утверждает, что она вцепилась в волосы Инессы Симоне, как прачка! Вы же знаете, ваша светлость, как злы бывают языки придворных. Боюсь, что этот скандал затихнет не скоро!»

Анна отложила письмо, чтобы обдумать новости. Становилась еще понятнее неприязнь свекрови — молодой любовник, похоже, дорого обходился графине. А вот то, что её муж, герцог Ангуленский, был ранен, казалось странным. Может быть, враньё?

«Ведь его высочество не мог этого не знать, но при встречах ни о чем таком речь не шла. Или же… — Анна нахмурилась — или же дофин не хотел мне сообщать об этом? Тогда, возможно, второй лист в письме мужа — это именно просьба о помощи? Пожалуй, стоит ответить ему помягче. В беде человеку всегда нужна опора, а он, как выяснилось, изначально был довольно щедр со мной. Да, так и сделаю: просто немного поддержу его.».

В благодарность Фирезе де Мёрль Анна отправила несколько бутылок шампанского из того запаса, что привезла с собой, добавив небольшую брошку. Сведения пожилой дамы, пусть и состоявшие из слухов и сплетен, были важны для герцогини.

До ответов, впрочем, прошло еще несколько дней. Тут смешалось все одновременно. И неоконченный ремонт в усадьбе, который занимал все свободное время Анны. И очередной визит дофина, когда он лично передал ей приглашение короля на малый вечерний прием. Да и подготовка к этому самому приему.

Благо, что его высочество был столь любезен, что не отказался дать несколько весьма полезных советов:

— Раз ваш муж в отъезде, вы не можете появиться при дворе без сопровождения фрейлин. Двух-трех будет достаточно, я думаю.

— Ваше высочество, я опасаюсь, что наши туалеты…

— О, как кстати вы заговорили о вашей одежде! Вам, герцогиня, нет нужды носить придворное платье.

— Но как же…

— Отец с большим интересом выслушал мой рассказ о вашей жизни в поместье Арль. И, как ни странно, его заинтересовали и костюмы вашей охраны, и ваши платья. Так что это его личная просьба: вы должны посетить прием не меняя ваш туалет.

— Все в воле его величества, — покорно склонила голову герцогиня.

— Вам не стоит слишком волноваться, Анна, — неожиданно сказал дофин, пристально глядя ей в глаза. — Отец любит Максимилиана и не позволит придворным задеть вас. Да и малые приемы проходят достаточно спокойно.

— Ваше высочество, я, конечно, бывала на королевских балах в Эспании, когда нас с сестрой стали вывозить в свет. Но ведь двор вашего отца совсем другой. Там отличные от эспанских правила и привычки. Я не слишком понимаю, что мне придется делать.

— Ничего особенного, герцогиня, — мягко улыбнулся дофин.

Для Луи-Филиппа эта молодая девушка была чем-то необычным и оригинальным. Она отличалась от местных дам и манерами, и одеждой, и даже способом развлечь себя.

Светские салоны, которые изредка посещал дофин, славились разнообразием карточных игр, обилием выпивки и закуски, а также были местом рождения сплетен и слухов.

Конечно, все зависело от хозяев салона. В некоторых велись скучноватые споры о достоинствах земель в разных краях Франкии. Владельцы спорили о том, где и что лучше растет. Что способно обогатить земли и их хозяев. В таких местах обычно бывало довольно скучно. Новости появлялись редко, и вечер сводился к обжорству и выпивке.

В некоторых любили смех и развлечения, дозволялись даже несколько вольные анекдоты и иногда приглашали певцов или фокусников. Разумеется, там флиртовали и вели обмен любовными записками.

Гости салона герцогини были другие. Ни безудержной выпивки, ни фривольных шуток. В то же время никаких разговоров о делах, для которых, по мнению принца, хватало и дня. Дофину очень хотелось поприсутствовать лично и послушать, как спорят о поэзии и литературе учителя с герцогиней, но Луи-Филипп прекрасно понимал, что своим визитом нарушит покой тесного кружка.

«Может быть потом, когда они чуть больше привыкнут ко мне», — с некоторым сожалением подумал он.

Нельзя сказать, что принц так уж любил ученые разговоры, но эти обсуждения и стихи казались ему чем-то новым, свежим, неожиданным.

С мадам Берк герцогиня обсуждала не только одежду, но и подарок королю. Сошлись во мнении, что раз его королевское величество заинтересовался новой одеждой, стоит сшить туалеты так, как он желал. Все же домашние платья слишком просты для дворца.

В назначенный день, поспав после обеда, Анна стояла перед зеркалом и, не обращая внимания на суетящихся горничных, разглядывая себя пристально, как будто видела в первый раз.

От юбки и блузки она все же отказалась. Насыщенный мятный шелк платья, однотонный и плотный, отделан небольшими кружевными рюшами по вороту и манжетам. По заказу герцогини мастерицы распустили на нитки кусок ткани и уже из этих ниток связали узкую кайму, так что цвет кружева и одежды совпадает идеально. Юбка-солнце мягкими вольными складками спадает к кончикам туфелек.

Довольно необычно смотрится широкий корсажный пояс из густо-зеленого атласа. Он одновременно подчеркивает грудь и талию, а заодно придает силуэту четкость. Не ту монолитность и неподвижность, что дает корсет, а некую изысканную стройность и гибкость.

Четыре небольших золотых пряжки, идущие одна над другой, скрепляют его на спине. Пояс богато расшит золотой нитью и украшен вставками мелких граненых камушков янтарного цвета. При малейшем движении они поблескивают колючими искорками.

«Пожалуй, я не прогадала с цветом! Не знаю, как называются эти желтые камушки на поясе, но играют они не хуже бриллиантов!» — Анне нравилось то, что она видела в зеркале. Даже то, что локоны, спускающиеся вдоль лица, не свиты в тугую спираль-колбаску, а струятся легкой волной.

Герцогиня задумчиво перебирала украшения. Совсем без них пойти невозможно, но увешиваться, как новогодняя елка, не хотелось. Отложила в сторону тяжелое сапфировое колье, прикинула рубины — все не то…

Выбор она остановила на небольших сережках с травянистыми капельками изумрудов и трех кольцах, выбирая самые простые и тонкие.

Наряды фрейлин шились по тому же образцу, что и ее платье, но цвета были выбраны каждой индивидуально. От спокойного светло-серого платья мадам Берк, до нежно-голубого юной Фелиции. Туалет Мишель был средним по цвету между платьем старшей и младшей фрейлин — серо-голубым, а все их пояса имели серебряную вышивку.

И если украшения мадам Берк и Фелиция имели свои, то для леди Мишель Анна купила небольшой серебряный комплект с мелкими аквамаринами.

Сам визит в королевский дворец оставил у Анны неоднозначные впечатления.

Его величество, хоть и бодрился, явно был болен. Об этом говорил и синеватый цвет губ, и запавшие глаза короля. Герцогиню он встретил не просто любезно, а весьма тепло.

Поблагодарил за подарок — дюжину бутылок игристого вина, одну из которых потребовал тут же распечатать. Пить, впрочем, почти не стал. Сделал глоток, покатал во рту и, одобрительно кивнув, похвалил:

— Отличное вино, герцогиня. Луи-Филипп говорил, что вы принимали участие в его создании?

— Да, ваше величество.

Ей поставили небольшую скамеечку возле кресла короля, и весь вечер она сидела рядом с монархом, поддерживая беседу. Это было тяжело и сложно, Анну настораживал и интерес короля, и его вопросы:

— Откуда взялась эта необычная форма у ваших военных, леди Анна? А ваш туалет? Как вам обычаи вашей новой страны? Кто ваш духовный наставник? Кто помогал вам управлять землями Перванса? Что пишет вам герцог Ангуленский?

Анна старалась отвечать медленно и аккуратно, тонко мешая правду и ложь. И больше всего боялась ляпнуть что-то, что насторожит монарха — он вовсе не выглядел простаком. Впрочем, беседа часто прерывалась: его величество уставал говорить. И тогда у герцогини появлялась возможность рассмотреть малый зал, где развлекались придворные.

Зал этот, хоть и назывался малым, имел все положенные признаки роскошного помещения. И позолота, и зеркала в огромных резных рамах, и вычурная мебель создавали впечатление избыточного великолепия. Огромные фрески добавляли лишних красок. Сцены охоты и пиров, сцены с участием полуобнаженных красавиц и богов. В общем, все как положено.

Люстры и канделябры, освещающие комнату, слепили не только огнем свечей, но и собственным золотым блеском. Это все напоминало ей музейные помещения: посмотреть на такие любопытно, но вот жить в них, пожалуй, совсем не хочется.

Единственное, что действительно приглянулось ей — удивительно нежный, бело-розовый мрамор стен.

На нее смотрели, пусть и украдкой, но с явным любопытством. Женщины разглядывали одежду, даже не гнушаясь пригласить к себе в компанию её фрейлин. За маленькими столиками лакеи подавали пирожные и вино, дамы сплетничали и втягивали её спутниц в беседы.

Анна видела, как молчаливая и стесняющаяся внимания высоких персон мадам Берк потихоньку оттаяла и освоилась. Как отпустила танцевать леди Мишель с каким-то франтом. Как отказала в танце хлыщеватому кавалеру, крутившемуся возле Фелиции. Как вежливо беседовала с молодой кокетливой дамой…

Придворные болтали, флиртовали и играли в карты, а король, как казалось Анне, просто дожидался, пока пройдет положенное для приема время. Ей стало жалко уставшего пожилого мужчину, который не мог располагать своим временем так, как ему хотелось.